Судьбы потаенная нить
Антонина Маркова
АНТОНИНА МАРКОВА СУДЬБЫ ПОТАЁННАЯ НИТЬ
МОЛИТВА К МАТЕРИ
Реентович Тамара Николаевна, (урождённая Бирюкова), в первом браке Мещеринова 4 апреля 1933 г.р.
Самой трудной для написания родословной была эта часть. Оказалось, что легче рассказывать о человеке, ушедшем из жизни, по давним рассказам, хранящимся документам, оставшимся письмам. Составление жизнеописания мамы — самого родного и близкого человека, натолкнулось в моём сознании на какое- то непонятное внутреннее сопротивление, не позволяющее «придумывать» рассказ, а требующее голой констатации фактов. Смущали запутанные и скупые попытки мамы заглянуть в тайники своей уже нездоровой памяти.
«Яйца курицу не учат» — гласит русская пословица, и, видимо, ещё и это останавливало меня в рассуждениях, характеристиках и оценках. Могу только сказать, что получилось то, что получилось...
Она родилась в апреле 1933 года в г. Усолье-Сибирское и была первенцем в молодой семье Бирюковых Николая Макаровича и Киры Демьяновны. Её детство прошло на конном дворе Усольского хромового завода, где отец работал конюхом, а мать в цехе по пошиву кожаных тапочек. Дом стоял прямо на территории завода, и дети с малолетства знали труд взрослых, ходили по цехам, оказывали посильную помощь.
У маленькой Тамары была любимая собака по кличке Буска, которая раз в год обязательно приносила многочисленное потомство. И никто не мог угадать, в каком месте на этот раз собака устроила своё материнское гнёздышко, спасая приплод от скорой расправы. Собачье семейство появлялось у дома лишь тогда, когда щенки уже превращались в тёплые, очаровательные комочки, на которые не поднималась рука у взрослых. На удивленье, для всех щенков находились добрые хозяева.
В летние дни отец брал Тамару с собой на сенокос — это было незабываемым развлечением для ребятни. Днём они собирали ягоды, купались в реке и валялись на солнцепёке, катались на лошадях. А с наступлением сумерек сидели у костра, слушали разговоры и песни взрослых, рассказывали друг другу сказки-страшилки.
Отец был очень добрым, спокойным человеком. А мама держала «бразды правления» в своих руках. Она была строгой, требовательной и скорой на наказание. Тамаре частенько доставалось от матери и за проказы брата Петра (1935 г.р.), и за свои шалости или невыполненное задание.
В родительском доме было скромно, без излишеств, но всегда чисто и уютно. Кира Демьяновна вкусно готовила самые простые блюда, стараясь сытно накормить свою семью. Трудолюбивая от природы, она требовала от детей точного и добросовестного исполнения всех поручений и обязанностей по дому. Воспитывала в них честность, ответственность и справедливость.
В 1940-м году Тома пошла в школу, находившуюся на другом конце длинной улицы с красивым, рабочим названием Молотовая. Обычно собирались девчушки со всей улицы, и весёлой гурьбой бежали на уроки. Бывало, что приходилось отбиваться от задиристых мальчишек, и Тамара всегда защищала младших, бесстрашно орудуя мешком со сменной обувью.
В годы войны школьники принимали участие в концертах для раненых, лечившихся в госпитале, устроенном в корпусах Усольского курорта. Тамара охотно пела в хоре и знаменитую «Катюшу», и лирическую «Синий платочек», и задорную «Три танкиста». Уже тогда стало ясно, что она унаследовала от отца отличный слух и хороший голос. После концерта был обязательный обед для маленьких артистов, который спасал их от голодных обмороков.
Надо признаться, что в семье Бирюковых и в военные годы не голодали. Выручала природная находчивость и крестьянская хватка матери — она умудрялась использовать жир со шкур, привезённых на хромовый завод, выбирала из лошадиных кормов горох, пшеницу и даже сахар. Она заготавливала дикоросы и выращивала на маленьком огородике неплохой урожай овощей. Тамара даже «подкармливала» своих двоюродных сестёр и братьев, живших в городе.
А после войны в семье произошёл раскол — то ли из-за болезни мужа, то ли по другим неизвестным мне причинам Кира Демьяновна с другим мужчиной уехала в г. Якутск, взяв с собой только Тамару, а Петра оставив мужу. Но и там, в холодном сибирском городе, не нашла она своего счастья и вскоре вернулась на родину.
Тамаре Якутск запомнился тем, что там она получила аттестат о семилетнем образовании. И ещё одним интересным событием, которое вполне могло стать в её судьбе самым решающим. В город на гастроли приезжал знаменитый хор имени Пятницкого, и его руководитель проводил в школе, где училась Тамара, прослушивание. Её певческие способности были замечены, и Кире Демьяновне предложили отправить дочку в Москву, в школу при хоре. Но мать побоялась отпустить так далеко совсем ещё юную девочку и от предложения отказалась. А ведь какой интересной и необычной могла бы стать Тамарина жизнь, прими мать другое решение...
Вернувшись на родину, Кира Демьяновна с дочерью не захотела жить ни рядом с родителями в д. Тайтурка, ни в переполненном грустными воспоминаниями г. Усолье-Сибирское. Они поселились в закрытом военном посёлке Средний, где всегда нужны были рабочие руки гражданского населения.
Мать устроилась работать уборщицей в военный клуб, а 15-летнюю Тамару пристроила там же в библиотеку. Девочка уже тогда очень любила читать, а теперь чувствовала себя просто счастливой, имея возможность беспрепятственно общаться с книгами.
Через год библиотеку закрыли, и Тамара уехала в Усолье, чтобы устроиться на спичечную фабрику. Работа была тяжёлой — неподъёмные пласты фанеры, влажный, пропитанный клеем и реактивами воздух цехов, но молоденькую работницу коллеги жалели и ценили. Её трудолюбие и упорство, а так же покладистый характер сделали её любимицей цеха. Тамара участвовала в художественной самодеятельности, пела и в хоре, и сольные номера исполняла. А летом обязательно отправлялась с бригадой на заготовку сена.
Тогда-то она и познакомилась со своим первым мужем Леонидом. Ещё наивная 18-летняя девушка поверила взрослому мужчине — весельчаку, шутнику и, как потом выяснилось, «бабьему угоднику». Но было поздно — родилась Людочка. Совсем скоро стало известно, что в Забайкалье у Леонида есть жена и ребенок, что он и при новой (гражданской) жене хорошо погуливал на сторону. И Тамара ушла от него с малолетней дочкой на руках.
В 1957 году Тамару разыскал Мещеринов Юрий, влюблённый в неё ещё с юности. Он вернулся из армии, узнал, что Тамара не замужем и решил попытать своё счастье. Вскоре они поженились, и Тамара, быть может, впервые почувствовала вкус настоящего женского счастья. Юрий был не только добрым и внимательным мужем, но и очень интересным человеком — увлекался рыбалкой, чтением, фотографией. У них было много друзей, они часто выбирались на природу, ездили в гости к родственникам, мечтали о достатке и лучшей жизни.
Но судьба распорядилась по-своему. Через пять лет, когда в семье было уже три дочери — Люда, я и Надя, — отец ушёл из жизни.
Не передать никакими словами горе женщины, овдовевшей в 31 год! Помню, как среди ночи я просыпалась и слышала мамины сдавленные рыдания в подушку, как удивлялась, глупенькая, когда она доставала из шкафа папину шапку и зарывалась в неё заплаканным лицом, нюхая знакомый и любимый до боли запах...
В течение 15 лет мама одна воспитывала и поднимала нас на ноги. Работая на двух работах (по ночам сторожила детский садик), она умудрилась окончить вечернюю школу (в 1968 г.), вступить в коммунистическую партию (в 1973 г.), пройти бухгалтерские курсы, чтобы получить более оплачиваемую должность.
Вся её жизнь состояла только в заботах о том, как обуть и накормить своих девочек, дать им образование, проследить за тем, чтобы не наделали глупостей. Мама сама мастерски шила одежду, вязала носки и варежки, и, наверное, в душе гордилась, что дети растут не хуже других.
Себя она ограничивала во всём, отдавая, что называется, «последний кусок» детям. Конечно, у неё находились добрые помощники — заботливые родственники, рабочий профком, солдатики, с которыми она работала на нижнем складе лесопильного завода, просто добрые люди.
Были у мамы и поклонники, готовые разделить с ней не только постель, но и тяготы по воспитанию дочерей. Но жизнь (или она сама) распоряжалась так, что долгие годы мама жила одна. И только тогда, когда Люда и Тоня уже вышли замуж и уехали в другой город, а Надя заканчивала 10 класс, мама решилась в очередной раз выйти замуж. Тогда ей было уже 46 лет.
В 1988 году Тамара Николаевна вышла на пенсию с почётным званием «Ветеран труда» и занялась домашним хозяйством — к тому времени они с Реентовичем Виктором Викторовичем завели корову, коз, овец, кур. И ещё мама подрабатывала сторожем в военном госпитале. Иногда летом у неё гостили внуки — Надины дочки Ира и Маша и Тонины дети Оля, Лена и Андрейка. Бабушка рада была накормить своих внучат свежим молоком, домашними яйцами, овощами со своего огорода...
А потом, как нам теперь кажется, жизнь её снова накренилась в сторону беды. Стал регулярно выпивать, а потом запил окончательно муж Виктор. Огромное (и по большому счёту уже никому не нужное) хозяйство легло на мамины уже отнюдь не сильные плечи. Нас не было рядом (Люда и Тоня жили в Тюмени, Надя — на Украине), чтобы поддержать и помочь, а мама не привыкла жаловаться. Из писем, которые не очень часто приходили от неё, мы узнавали только хорошие новости. Но однажды, как гром среди ясного неба, она прислала странную, тревожную телеграмму со словами: «Заберите меня отсюда. Больше так не могу!». И мы буквально рванули на родину, спасать свою мать, не ведая от чего или от кого. Там мы продали скотину, собрали нехитрые мамины вещички и привезли её в Тюмень (в 1997 г.), оставив на произвол судьбы спившегося Реентовича. (Через полгода мы снова поехали в Иркутскую область — хоронить маминого мужа, продавать квартиру, собирать остатки от почти совсем пропитого «совместно нажитого добра»).
Мама поселилась в отдельную квартиру, которая стояла пустой после того, как мы переехали в кооперативную. Поначалу все испытывали несказанное счастье от того, что мама — рядом с нами, что мы можем, наконец-то, реально ей помогать и заботиться. Мы покупали ей то, чего она сама не могла себе позволить, возили и водили её на праздники, в гости и на отдых. А потом стали замечать в её поведении странные вещи — поразительную забывчивость, нежелание соблюдать порядок и готовить, странные нелепые выдумки...
Обследование показало, что у неё обширный склероз, при котором нельзя жить одной. И некоторое время она «гостила» по очереди у каждой из своих тюменских дочерей. А потом эти постоянные перемены сделались для неё пугающе невыносимыми. С 2008 года она живёт в нашей семье, угасая на глазах, теряя способность ориентироваться в пространстве и времени. Прогнозы на будущее неутешительны...
До самой старости мама не утратила любви к чтению, и брала в руки книгу, пока позволяло здоровье. До тех пор, покуда видели глаза, она плела из старых тряпок милые разноцветные половички. Любила слушать театральные радиопостановки, петь на два голоса в хорошей компании. Трепетно относилась к домашним животным, одаривала добрыми пожеланиями всех знакомых... А после 75-ти началось стремительное затухание, догорание её сознания...
Я назвала эту часть молитвой, потому что болит душа, рвётся на части и не может приподнять лёгкие крылья, необходимые для заветного рассказа о самом дорогом человеке в моей жизни — о моей маме. Её старость, омрачённая ранним склерозом, а затем и старческим слабоумием, стала настоящим испытанием не только для неё, но и для всех окружающих.
Она по-прежнему хорошо сложена — ни капли полноты, её старенькие, со вздутыми от работы венами руки всё так же сильны и подвижны, а вот глаза — такие щемяще родные — излучают порой пугающую пустоту и беспомощность...
Антонина Маркова
АНТОНИНА МАРКОВА СУДЬБЫ ПОТАЁННАЯ НИТЬ
МОЛИТВА К МАТЕРИ
Реентович Тамара Николаевна, (урождённая Бирюкова), в первом браке Мещеринова 4 апреля 1933 г.р.
Самой трудной для написания родословной была эта часть. Оказалось, что легче рассказывать о человеке, ушедшем из жизни, по давним рассказам, хранящимся документам, оставшимся письмам. Составление жизнеописания мамы — самого родного и близкого человека, натолкнулось в моём сознании на какое- то непонятное внутреннее сопротивление, не позволяющее «придумывать» рассказ, а требующее голой констатации фактов. Смущали запутанные и скупые попытки мамы заглянуть в тайники своей уже нездоровой памяти.
«Яйца курицу не учат» — гласит русская пословица, и, видимо, ещё и это останавливало меня в рассуждениях, характеристиках и оценках. Могу только сказать, что получилось то, что получилось...
Она родилась в апреле 1933 года в г. Усолье-Сибирское и была первенцем в молодой семье Бирюковых Николая Макаровича и Киры Демьяновны. Её детство прошло на конном дворе Усольского хромового завода, где отец работал конюхом, а мать в цехе по пошиву кожаных тапочек. Дом стоял прямо на территории завода, и дети с малолетства знали труд взрослых, ходили по цехам, оказывали посильную помощь.
У маленькой Тамары была любимая собака по кличке Буска, которая раз в год обязательно приносила многочисленное потомство. И никто не мог угадать, в каком месте на этот раз собака устроила своё материнское гнёздышко, спасая приплод от скорой расправы. Собачье семейство появлялось у дома лишь тогда, когда щенки уже превращались в тёплые, очаровательные комочки, на которые не поднималась рука у взрослых. На удивленье, для всех щенков находились добрые хозяева.
В летние дни отец брал Тамару с собой на сенокос — это было незабываемым развлечением для ребятни. Днём они собирали ягоды, купались в реке и валялись на солнцепёке, катались на лошадях. А с наступлением сумерек сидели у костра, слушали разговоры и песни взрослых, рассказывали друг другу сказки-страшилки.
Отец был очень добрым, спокойным человеком. А мама держала «бразды правления» в своих руках. Она была строгой, требовательной и скорой на наказание. Тамаре частенько доставалось от матери и за проказы брата Петра (1935 г.р.), и за свои шалости или невыполненное задание.
В родительском доме было скромно, без излишеств, но всегда чисто и уютно. Кира Демьяновна вкусно готовила самые простые блюда, стараясь сытно накормить свою семью. Трудолюбивая от природы, она требовала от детей точного и добросовестного исполнения всех поручений и обязанностей по дому. Воспитывала в них честность, ответственность и справедливость.
В 1940-м году Тома пошла в школу, находившуюся на другом конце длинной улицы с красивым, рабочим названием Молотовая. Обычно собирались девчушки со всей улицы, и весёлой гурьбой бежали на уроки. Бывало, что приходилось отбиваться от задиристых мальчишек, и Тамара всегда защищала младших, бесстрашно орудуя мешком со сменной обувью.
В годы войны школьники принимали участие в концертах для раненых, лечившихся в госпитале, устроенном в корпусах Усольского курорта. Тамара охотно пела в хоре и знаменитую «Катюшу», и лирическую «Синий платочек», и задорную «Три танкиста». Уже тогда стало ясно, что она унаследовала от отца отличный слух и хороший голос. После концерта был обязательный обед для маленьких артистов, который спасал их от голодных обмороков.
Надо признаться, что в семье Бирюковых и в военные годы не голодали. Выручала природная находчивость и крестьянская хватка матери — она умудрялась использовать жир со шкур, привезённых на хромовый завод, выбирала из лошадиных кормов горох, пшеницу и даже сахар. Она заготавливала дикоросы и выращивала на маленьком огородике неплохой урожай овощей. Тамара даже «подкармливала» своих двоюродных сестёр и братьев, живших в городе.
А после войны в семье произошёл раскол — то ли из-за болезни мужа, то ли по другим неизвестным мне причинам Кира Демьяновна с другим мужчиной уехала в г. Якутск, взяв с собой только Тамару, а Петра оставив мужу. Но и там, в холодном сибирском городе, не нашла она своего счастья и вскоре вернулась на родину.
Тамаре Якутск запомнился тем, что там она получила аттестат о семилетнем образовании. И ещё одним интересным событием, которое вполне могло стать в её судьбе самым решающим. В город на гастроли приезжал знаменитый хор имени Пятницкого, и его руководитель проводил в школе, где училась Тамара, прослушивание. Её певческие способности были замечены, и Кире Демьяновне предложили отправить дочку в Москву, в школу при хоре. Но мать побоялась отпустить так далеко совсем ещё юную девочку и от предложения отказалась. А ведь какой интересной и необычной могла бы стать Тамарина жизнь, прими мать другое решение...
Вернувшись на родину, Кира Демьяновна с дочерью не захотела жить ни рядом с родителями в д. Тайтурка, ни в переполненном грустными воспоминаниями г. Усолье-Сибирское. Они поселились в закрытом военном посёлке Средний, где всегда нужны были рабочие руки гражданского населения.
Мать устроилась работать уборщицей в военный клуб, а 15-летнюю Тамару пристроила там же в библиотеку. Девочка уже тогда очень любила читать, а теперь чувствовала себя просто счастливой, имея возможность беспрепятственно общаться с книгами.
Через год библиотеку закрыли, и Тамара уехала в Усолье, чтобы устроиться на спичечную фабрику. Работа была тяжёлой — неподъёмные пласты фанеры, влажный, пропитанный клеем и реактивами воздух цехов, но молоденькую работницу коллеги жалели и ценили. Её трудолюбие и упорство, а так же покладистый характер сделали её любимицей цеха. Тамара участвовала в художественной самодеятельности, пела и в хоре, и сольные номера исполняла. А летом обязательно отправлялась с бригадой на заготовку сена.
Тогда-то она и познакомилась со своим первым мужем Леонидом. Ещё наивная 18-летняя девушка поверила взрослому мужчине — весельчаку, шутнику и, как потом выяснилось, «бабьему угоднику». Но было поздно — родилась Людочка. Совсем скоро стало известно, что в Забайкалье у Леонида есть жена и ребенок, что он и при новой (гражданской) жене хорошо погуливал на сторону. И Тамара ушла от него с малолетней дочкой на руках.
В 1957 году Тамару разыскал Мещеринов Юрий, влюблённый в неё ещё с юности. Он вернулся из армии, узнал, что Тамара не замужем и решил попытать своё счастье. Вскоре они поженились, и Тамара, быть может, впервые почувствовала вкус настоящего женского счастья. Юрий был не только добрым и внимательным мужем, но и очень интересным человеком — увлекался рыбалкой, чтением, фотографией. У них было много друзей, они часто выбирались на природу, ездили в гости к родственникам, мечтали о достатке и лучшей жизни.
Но судьба распорядилась по-своему. Через пять лет, когда в семье было уже три дочери — Люда, я и Надя, — отец ушёл из жизни.
Не передать никакими словами горе женщины, овдовевшей в 31 год! Помню, как среди ночи я просыпалась и слышала мамины сдавленные рыдания в подушку, как удивлялась, глупенькая, когда она доставала из шкафа папину шапку и зарывалась в неё заплаканным лицом, нюхая знакомый и любимый до боли запах...
В течение 15 лет мама одна воспитывала и поднимала нас на ноги. Работая на двух работах (по ночам сторожила детский садик), она умудрилась окончить вечернюю школу (в 1968 г.), вступить в коммунистическую партию (в 1973 г.), пройти бухгалтерские курсы, чтобы получить более оплачиваемую должность.
Вся её жизнь состояла только в заботах о том, как обуть и накормить своих девочек, дать им образование, проследить за тем, чтобы не наделали глупостей. Мама сама мастерски шила одежду, вязала носки и варежки, и, наверное, в душе гордилась, что дети растут не хуже других.
Себя она ограничивала во всём, отдавая, что называется, «последний кусок» детям. Конечно, у неё находились добрые помощники — заботливые родственники, рабочий профком, солдатики, с которыми она работала на нижнем складе лесопильного завода, просто добрые люди.
Были у мамы и поклонники, готовые разделить с ней не только постель, но и тяготы по воспитанию дочерей. Но жизнь (или она сама) распоряжалась так, что долгие годы мама жила одна. И только тогда, когда Люда и Тоня уже вышли замуж и уехали в другой город, а Надя заканчивала 10 класс, мама решилась в очередной раз выйти замуж. Тогда ей было уже 46 лет.
В 1988 году Тамара Николаевна вышла на пенсию с почётным званием «Ветеран труда» и занялась домашним хозяйством — к тому времени они с Реентовичем Виктором Викторовичем завели корову, коз, овец, кур. И ещё мама подрабатывала сторожем в военном госпитале. Иногда летом у неё гостили внуки — Надины дочки Ира и Маша и Тонины дети Оля, Лена и Андрейка. Бабушка рада была накормить своих внучат свежим молоком, домашними яйцами, овощами со своего огорода...
А потом, как нам теперь кажется, жизнь её снова накренилась в сторону беды. Стал регулярно выпивать, а потом запил окончательно муж Виктор. Огромное (и по большому счёту уже никому не нужное) хозяйство легло на мамины уже отнюдь не сильные плечи. Нас не было рядом (Люда и Тоня жили в Тюмени, Надя — на Украине), чтобы поддержать и помочь, а мама не привыкла жаловаться. Из писем, которые не очень часто приходили от неё, мы узнавали только хорошие новости. Но однажды, как гром среди ясного неба, она прислала странную, тревожную телеграмму со словами: «Заберите меня отсюда. Больше так не могу!». И мы буквально рванули на родину, спасать свою мать, не ведая от чего или от кого. Там мы продали скотину, собрали нехитрые мамины вещички и привезли её в Тюмень (в 1997 г.), оставив на произвол судьбы спившегося Реентовича. (Через полгода мы снова поехали в Иркутскую область — хоронить маминого мужа, продавать квартиру, собирать остатки от почти совсем пропитого «совместно нажитого добра»).
Мама поселилась в отдельную квартиру, которая стояла пустой после того, как мы переехали в кооперативную. Поначалу все испытывали несказанное счастье от того, что мама — рядом с нами, что мы можем, наконец-то, реально ей помогать и заботиться. Мы покупали ей то, чего она сама не могла себе позволить, возили и водили её на праздники, в гости и на отдых. А потом стали замечать в её поведении странные вещи — поразительную забывчивость, нежелание соблюдать порядок и готовить, странные нелепые выдумки...
Обследование показало, что у неё обширный склероз, при котором нельзя жить одной. И некоторое время она «гостила» по очереди у каждой из своих тюменских дочерей. А потом эти постоянные перемены сделались для неё пугающе невыносимыми. С 2008 года она живёт в нашей семье, угасая на глазах, теряя способность ориентироваться в пространстве и времени. Прогнозы на будущее неутешительны...
До самой старости мама не утратила любви к чтению, и брала в руки книгу, пока позволяло здоровье. До тех пор, покуда видели глаза, она плела из старых тряпок милые разноцветные половички. Любила слушать театральные радиопостановки, петь на два голоса в хорошей компании. Трепетно относилась к домашним животным, одаривала добрыми пожеланиями всех знакомых... А после 75-ти началось стремительное затухание, догорание её сознания...
Я назвала эту часть молитвой, потому что болит душа, рвётся на части и не может приподнять лёгкие крылья, необходимые для заветного рассказа о самом дорогом человеке в моей жизни — о моей маме. Её старость, омрачённая ранним склерозом, а затем и старческим слабоумием, стала настоящим испытанием не только для неё, но и для всех окружающих.
Она по-прежнему хорошо сложена — ни капли полноты, её старенькие, со вздутыми от работы венами руки всё так же сильны и подвижны, а вот глаза — такие щемяще родные — излучают порой пугающую пустоту и беспомощность...