Том 3 Васильев.indd
SIV
ИЗБРАННОЕ
_в_трех_томах_
_Том_третий_
СТИХОТВОРЕНИЯ. ЭССЕ. ВОСПОМИНАНИЯ.
РЕКА И БЕРЕГ
ПРОЛОГ
Как много их, великих без заслуг!
Отшатываюсь в страхе суеверном.
Который год выходишь к ним на стук,
Выходишь к ним, а никого за дверью.
Всё те же тени мутят белый свет:
- Почто не возят нас в автомобиле?
Ну да, нас нет, но если даже нет -
Мы быть могли, а может быть, и были!
Всё объяснимо. И не вразуми!
И ни одной претензии не снято.
И на одном ты можешь доказать им,
Они тебе докажут на семи.
Уносит солнце за полдень река.
Спохватывается вечерний берег
Он всё еще надеется и верит,
Но издали - прощальная рука.
Она как будто: «Встреч не предреки!».
Она как будто: «Я без возвращенья!».
Свое предназначенье у реки,
У берега свое предназначенье.
Отвлечь вниманье проще, чем привлечь.
Но тянет нас вода исконной тягой.
Река, как жизнь, бывает работягой
Как жизнь, бывает, может просто течь.
ОТПРАВНАЯ ТОЧКА
Жить так жить - полнее лей в стаканы,
Чтобы пыль столбом от трепака!
Или мы с тобою не Иваны,
Или не потомки Ермака?!
Рви с плеча последнюю рубаху,
И последний рубль - но вверх орлом!
Мы еще на жизнь нагоним страху,
Мы еще такое завернем!
А пока транжирь себя в задоре.
Наши предки, голь и нищета,
Погулять любили на просторе.
Или мы душой им не чета?!
Честь сберег, родной предел не предал, -
Не маячит впереди сума.
Или нам Господь силёнок не дал,
Или не дал, может быть, ума?!
Мелкота пыхтит и копит опыт,
Ставит сеть на своего ерша.
День-деньской ломаемые копья
Ломаного стоят ли гроша?!
Час пробьет - мы не придем, а грянем!
Но уже и возраст их настиг,
И для посторонних иностранным
Кажется привычный их язык.
И не отлипает грязь от бродней.
В мыслях разлохмаченных - затор.
И давным-давно им подворотней
Обернулся дедовский простор.
А на зеленеющую озимь,
На седины убранных полей,
Журавлиный клик роняет осень.
Осени нельзя без журавлей.
РЕСТОРАН
Танцует девочка со мной -
Нейлоновое облачко.
Издалека с ее весной
Моя бежит по тропочке.
И у нее по сторонам
Мои леса аукают,
Как будто бы не ресторан,
А то село Безруково.
Не жаль стихов - да Боже мой! -
Накопленных по строчечке.
Танцует девочка со мной,
Нейлоновое облачко.
А станут ставни закрывать -
И вот тебе одна еще!
Она уйдет со мною спать,
Невинна и всезнающа.
Ей-ей, детей ей не рожать.
Где притулись - притулишься.
Ей только б так успеть сбежать,
Чтоб никого на улице.
А жизнь привычна за спиной
Вести рассказы устные.
Танцует девочка со мной,
Пока жена в отсутствии.
КОНЦЕРТ
Как просто потеряться, просто сгинуть.
Я ухожу, и ты поешь мне в спину.
Ни сцены нет, ни стен, ни потолков.
А зал - он не поймет, он бестолков:
Его твое уменье с толку сбило.
Уйти, сбежать, уехать! Но таксист
Сидит как богдыхан под балдахином.
А ты, портьеру локтем отодвинув,
Уже на бис идешь из-за кулис.
Но славен лес не птицей пустельгой.
Чуть намекни - взрываешься с обидой.
Не повтори других, себя не выдай
Ни голосом, ни жестом, ни строкой.
Из года в год под модой-бастрыком!
Тебе привычно быть и знаменитым,
И к своему разбитому корыту
Привычно возвращаться стариком.
Затолкованные, мелкотные дни.
Ты - никого, тебя - никто, не бойся!
Вплывает торжествующе авоська
В твои покои - и не прогони!
И, мыслью оглушительною пронят,
Порой на всем готов поставить крест.
В конце концов на улицах оркестр
Слышней, когда кого-нибудь хоронят.
ДЕД В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Восемьдесят деду. Рык на рык.
Он речник, и к рыку попривык.
- Скупщики подержанных вещей,
Всё не нахлебались лаптем щей?
Не вините Бога, баб и старших -
Нет у жизни милостей монарших.
Кто из вас силёнкой подзапасся,
Чтоб не уступать, не поступаться?
Никому счастливых карт не роздано.
Ранними сплошали - стали поздними.
И теперь довольствуйтесь, хорошие,
Робою, с плеча чужого сброшенной.
Только час последний не оттикал,
Ибо в школе жизни нет каникул.
Дед живет материю высшей,
Поживи под дедушкиной крышей!
- Восемьдесят стукнуло. Старик.
Резал облака и волны стриг.
Вас куда нелегкая несла?
Уберите руки со стола.
ЛИРИКА
Эге-гей!
Далеко-далеко
Берега отзываются эхом.
То гармонью, то девичьим смехом
Отзывается ночь над рекой.
А река не замедлит теченья,
Не ускорит теченья река.
То, что жизнь у людей коротка,
Для нее не имеет значенья.
Сокровенное, вечное ей
Приношу и хочу докричаться,
Но немая река беспричастно
Шевелится во тьме.
Эге-гей!
РАЗГОВОР НАД РЕКОЙ
«Вам сколько лет?
Пора бы быть умней.
Не вскидывайте голову - нелепо.
Судьба судьбой, но человек, по мне,
Он сам себя в конечном счете лепит.
Ему, по мне, зазорно жить зудя:
Не с крыши начинают строить зданье.
Уж эти надоевшие страданья
Замешкавшихся в поисках себя.
У счастья слишком много едоков.
Не очень разживешься на готовом.
Давно Жар-Птиц закончился отлов,
Давным-давно пособраны подковы.
С чего сыр-бор?! А, впрочем, ерунда.
У вас глаза как восемьдесят восемь.
Но все-таки, когда приходит осень,
Должны же быть слышнее поезда;
По-из-за окоема окаянно
Должны же дуть ночные холода?!
Как пристани оставив города,
Река уносит воды к океану.
И отвлекало, да не отвлекло.
Не потерялся след в ее урманах.
И для меня сейчас ее туманов
Целебнее парного молоко.
Простите, но у вас не взгляд, а вздох,
Как у щенка, скулящего на прясло.
И вы не понимаете напрасно
Ни слов моих, ни рек, ни поездов.
ПЕСНЯ
Это давняя-давняя песня про Север
В нашей жизни когда-нибудь разве была?!
Не на рифы, на мели мы, кажется, сели:
Декорации убраны - сцена гола.
День неведомо где отгорит не взойдя.
По всему - помереть нам придется в постели.
Но какой-то забытой частицей себя
Мы всё едем на Север, всё едем на Север.
Испыток не убыток -
Выходим в океан.
Напитками напитан
Товарищ капитан.
Мужик что надо: лоций
И в руки не берет.
И сам перевернется,
И нас перевернет.
Его характер шалый
Не многим по нутру.
Дойдут дела, пожалуй,
До бунта на борту.
Дойдут и очень просто -
Волнуется народ:
Какого пароходства
Веселый теплоход?!
За чемоданы эти,
За валерьянку те,
На необычной третьи
Какой-то высоте.
Мы вышли в понедельник.
И вот до четверга
Нам море по колено
И жизнь недорога.
За кои это веки
Увидеть суждено,
Когда у человека
Лицо обнажено!
И во весь-то свой рост поднимается возраст:
Мы стоим перед ним, словно дети в трико.
Человек над рекой, объявляется розыск
Расхитителей дней, человек над рекой.
Вы простите мне тот разговор бестолковый:
Я хотел вам сказать, что не падайте ниц.
Нам-то что, если пособирали подковы,
Нам-то что, если переловили Жар-Птиц?!
ЭПИЛОГ
Река течет на Север, далеко.
И попусту ее не окликайте.
Поверженными кедрами на карте
Через Сибирь так много их легло.
Им дела нет до наших бурь в стакане.
И эти кедры знали, где упасть.
Но только и над нами эта власть
Ветров и льдов, ветров и океанов.
Гремят-грохочут, пробуя и зля,
Чтоб вопрошать - откуда ты и кто ты?!
В нас испокон гудмя гудят работы
На полных оборотах дизеля:
Чтоб выгореть до капли - и каюк.
Мы все уходим к вечному ночлегу.
Судьба судьбой. Но только человеку
Не знать судьбы, отбившейся от рук.
Река течет на Север, далеко.
Дымком и дымкой даль обволокло.
В прохладном свете.
В поднятости синей
Еще огромней мир, еще вместимей
От высоко стоящих облаков.
SIV
ИЗБРАННОЕ
_в_трех_томах_
_Том_третий_
СТИХОТВОРЕНИЯ. ЭССЕ. ВОСПОМИНАНИЯ.
РЕКА И БЕРЕГ
ПРОЛОГ
Как много их, великих без заслуг!
Отшатываюсь в страхе суеверном.
Который год выходишь к ним на стук,
Выходишь к ним, а никого за дверью.
Всё те же тени мутят белый свет:
- Почто не возят нас в автомобиле?
Ну да, нас нет, но если даже нет -
Мы быть могли, а может быть, и были!
Всё объяснимо. И не вразуми!
И ни одной претензии не снято.
И на одном ты можешь доказать им,
Они тебе докажут на семи.
Уносит солнце за полдень река.
Спохватывается вечерний берег
Он всё еще надеется и верит,
Но издали - прощальная рука.
Она как будто: «Встреч не предреки!».
Она как будто: «Я без возвращенья!».
Свое предназначенье у реки,
У берега свое предназначенье.
Отвлечь вниманье проще, чем привлечь.
Но тянет нас вода исконной тягой.
Река, как жизнь, бывает работягой
Как жизнь, бывает, может просто течь.
ОТПРАВНАЯ ТОЧКА
Жить так жить - полнее лей в стаканы,
Чтобы пыль столбом от трепака!
Или мы с тобою не Иваны,
Или не потомки Ермака?!
Рви с плеча последнюю рубаху,
И последний рубль - но вверх орлом!
Мы еще на жизнь нагоним страху,
Мы еще такое завернем!
А пока транжирь себя в задоре.
Наши предки, голь и нищета,
Погулять любили на просторе.
Или мы душой им не чета?!
Честь сберег, родной предел не предал, -
Не маячит впереди сума.
Или нам Господь силёнок не дал,
Или не дал, может быть, ума?!
Мелкота пыхтит и копит опыт,
Ставит сеть на своего ерша.
День-деньской ломаемые копья
Ломаного стоят ли гроша?!
Час пробьет - мы не придем, а грянем!
Но уже и возраст их настиг,
И для посторонних иностранным
Кажется привычный их язык.
И не отлипает грязь от бродней.
В мыслях разлохмаченных - затор.
И давным-давно им подворотней
Обернулся дедовский простор.
А на зеленеющую озимь,
На седины убранных полей,
Журавлиный клик роняет осень.
Осени нельзя без журавлей.
РЕСТОРАН
Танцует девочка со мной -
Нейлоновое облачко.
Издалека с ее весной
Моя бежит по тропочке.
И у нее по сторонам
Мои леса аукают,
Как будто бы не ресторан,
А то село Безруково.
Не жаль стихов - да Боже мой! -
Накопленных по строчечке.
Танцует девочка со мной,
Нейлоновое облачко.
А станут ставни закрывать -
И вот тебе одна еще!
Она уйдет со мною спать,
Невинна и всезнающа.
Ей-ей, детей ей не рожать.
Где притулись - притулишься.
Ей только б так успеть сбежать,
Чтоб никого на улице.
А жизнь привычна за спиной
Вести рассказы устные.
Танцует девочка со мной,
Пока жена в отсутствии.
КОНЦЕРТ
Как просто потеряться, просто сгинуть.
Я ухожу, и ты поешь мне в спину.
Ни сцены нет, ни стен, ни потолков.
А зал - он не поймет, он бестолков:
Его твое уменье с толку сбило.
Уйти, сбежать, уехать! Но таксист
Сидит как богдыхан под балдахином.
А ты, портьеру локтем отодвинув,
Уже на бис идешь из-за кулис.
Но славен лес не птицей пустельгой.
Чуть намекни - взрываешься с обидой.
Не повтори других, себя не выдай
Ни голосом, ни жестом, ни строкой.
Из года в год под модой-бастрыком!
Тебе привычно быть и знаменитым,
И к своему разбитому корыту
Привычно возвращаться стариком.
Затолкованные, мелкотные дни.
Ты - никого, тебя - никто, не бойся!
Вплывает торжествующе авоська
В твои покои - и не прогони!
И, мыслью оглушительною пронят,
Порой на всем готов поставить крест.
В конце концов на улицах оркестр
Слышней, когда кого-нибудь хоронят.
ДЕД В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Восемьдесят деду. Рык на рык.
Он речник, и к рыку попривык.
- Скупщики подержанных вещей,
Всё не нахлебались лаптем щей?
Не вините Бога, баб и старших -
Нет у жизни милостей монарших.
Кто из вас силёнкой подзапасся,
Чтоб не уступать, не поступаться?
Никому счастливых карт не роздано.
Ранними сплошали - стали поздними.
И теперь довольствуйтесь, хорошие,
Робою, с плеча чужого сброшенной.
Только час последний не оттикал,
Ибо в школе жизни нет каникул.
Дед живет материю высшей,
Поживи под дедушкиной крышей!
- Восемьдесят стукнуло. Старик.
Резал облака и волны стриг.
Вас куда нелегкая несла?
Уберите руки со стола.
ЛИРИКА
Эге-гей!
Далеко-далеко
Берега отзываются эхом.
То гармонью, то девичьим смехом
Отзывается ночь над рекой.
А река не замедлит теченья,
Не ускорит теченья река.
То, что жизнь у людей коротка,
Для нее не имеет значенья.
Сокровенное, вечное ей
Приношу и хочу докричаться,
Но немая река беспричастно
Шевелится во тьме.
Эге-гей!
РАЗГОВОР НАД РЕКОЙ
«Вам сколько лет?
Пора бы быть умней.
Не вскидывайте голову - нелепо.
Судьба судьбой, но человек, по мне,
Он сам себя в конечном счете лепит.
Ему, по мне, зазорно жить зудя:
Не с крыши начинают строить зданье.
Уж эти надоевшие страданья
Замешкавшихся в поисках себя.
У счастья слишком много едоков.
Не очень разживешься на готовом.
Давно Жар-Птиц закончился отлов,
Давным-давно пособраны подковы.
С чего сыр-бор?! А, впрочем, ерунда.
У вас глаза как восемьдесят восемь.
Но все-таки, когда приходит осень,
Должны же быть слышнее поезда;
По-из-за окоема окаянно
Должны же дуть ночные холода?!
Как пристани оставив города,
Река уносит воды к океану.
И отвлекало, да не отвлекло.
Не потерялся след в ее урманах.
И для меня сейчас ее туманов
Целебнее парного молоко.
Простите, но у вас не взгляд, а вздох,
Как у щенка, скулящего на прясло.
И вы не понимаете напрасно
Ни слов моих, ни рек, ни поездов.
ПЕСНЯ
Это давняя-давняя песня про Север
В нашей жизни когда-нибудь разве была?!
Не на рифы, на мели мы, кажется, сели:
Декорации убраны - сцена гола.
День неведомо где отгорит не взойдя.
По всему - помереть нам придется в постели.
Но какой-то забытой частицей себя
Мы всё едем на Север, всё едем на Север.
Испыток не убыток -
Выходим в океан.
Напитками напитан
Товарищ капитан.
Мужик что надо: лоций
И в руки не берет.
И сам перевернется,
И нас перевернет.
Его характер шалый
Не многим по нутру.
Дойдут дела, пожалуй,
До бунта на борту.
Дойдут и очень просто -
Волнуется народ:
Какого пароходства
Веселый теплоход?!
За чемоданы эти,
За валерьянку те,
На необычной третьи
Какой-то высоте.
Мы вышли в понедельник.
И вот до четверга
Нам море по колено
И жизнь недорога.
За кои это веки
Увидеть суждено,
Когда у человека
Лицо обнажено!
И во весь-то свой рост поднимается возраст:
Мы стоим перед ним, словно дети в трико.
Человек над рекой, объявляется розыск
Расхитителей дней, человек над рекой.
Вы простите мне тот разговор бестолковый:
Я хотел вам сказать, что не падайте ниц.
Нам-то что, если пособирали подковы,
Нам-то что, если переловили Жар-Птиц?!
ЭПИЛОГ
Река течет на Север, далеко.
И попусту ее не окликайте.
Поверженными кедрами на карте
Через Сибирь так много их легло.
Им дела нет до наших бурь в стакане.
И эти кедры знали, где упасть.
Но только и над нами эта власть
Ветров и льдов, ветров и океанов.
Гремят-грохочут, пробуя и зля,
Чтоб вопрошать - откуда ты и кто ты?!
В нас испокон гудмя гудят работы
На полных оборотах дизеля:
Чтоб выгореть до капли - и каюк.
Мы все уходим к вечному ночлегу.
Судьба судьбой. Но только человеку
Не знать судьбы, отбившейся от рук.
Река течет на Север, далеко.
Дымком и дымкой даль обволокло.
В прохладном свете.
В поднятости синей
Еще огромней мир, еще вместимей
От высоко стоящих облаков.