Казематы его крепостей том 2
Без языка и колокол нем
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? –
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!..
(Ответ г-на Радищева во время проезда его через
Тобольск любопытствующему узнать о нем).
ПРЕАМБУЛА
Александр Николаевич Радищев оказался в Тобольске довольно быстро.
В конце мая – начале июня 1790 года в домашней типографии он отпечатал около 650 экземпляров своего «Путешествия из Петербурга в Москву» без указания фамилии автора, 26 экземпляров им были отданы для продажи в книжную лавку, не- сколько экземпляров отосланы друзьям. С середины июня весь Петербург уже говорил о «Путешествии». Двадцать третьего полиция установила имя автора. Независимо от полицейского усердия двадцать пятого книга попала в собственные ее Императорского Величества руки – Екатерина Великая читала ее до 7 июля. Радищев был арестован еще до окончания ею чтения – 30 июня. В середине июля последовал указ о предании его суду и об изъятии зловредной книги, дабы она нигде в продаже и напечатании не была «под наказанием, преступлению сему соразмерным». 24 июля петербургская палата уголовного суда приговаривает Радищева к смерти, 4 сентября Екатерина заменяет казнь десятилетней ссылкой в Илимский острог.
Ответ любопытствующему узнать о нем при проезде через Тобольск Радищев дал в декабре того же, 1790 года.
«Проезд», правда, несколько затянулся – до конца июля 1791 года Александр Николаевич надеялся, что высокие петербургские покровители добьются смягчения его участи, по крайней мере – замены Илимского острога Тобольском.
В столице наместничества он пользовался полной свободой, бывал на званых обедах, праздниках, спектаклях Тобольского театра. Он писал в Петербург покровителю и другу графу Воронцову: «Когда придешь в гости к сибиряку, то без 6 и 8 чашек чаю не выйдешь, а без пуншу здесь дружеской нет беседы».
В Тобольск к нему приехала сестра его жены, умершей семь лет назад, – Елизавета Васильевна Рубановская, привезла его двух младших детей: дочь – девяти и сына восьми лет, стала его гражданской женой и последовала с ним в ссылку.
Радищев вошел в светскую жизнь города как свой человек. Что удивило его поначалу, а потом обрадовало – в Тобольске издавался литературный журнал, почти в каждом номере которого звучали мысли, высказанные им в «Путешествии».
Журнал назывался «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». В греческой мифологии Иппокрена – ключ на вершине горы Геликон, источник вдохновения.
Но когда он забил в Тобольске?
СТОЯЩИЕ У ИСТОКА
В июне 1744 года Мануфактур-коллегия указом разрешила тобольским купцам Евсевию, Антону и Ивану Медведевым, входящим в первую десятку богатейших купцов города, завести бумажную фабрику, для чего отводила им пустующую казенную землю по речке Суклеме – в 15 верстах от города, позволяла купить до 100 крепостных, нанимать вольных. «…На ту фабрику в мастеровые и работные люди принимать свободных с настоящими пашпортами, а не беглых, чрез письменное обязательство объявляя их Мануфактур-коллегии».
Семья купцов Медведевых освобождалась от постоев и государственных поборов, изымалась из юрисдикции местных властей, передавалась в ведение Мануфактур-коллегии.
Начинаемое русскими купцами дело замышлялось так, что-бы было во благо Отечеству и себе не в убыток. В первые 15 лет бумажная фабрика Медведевых была единственной на Урале и в Сибири, приносила владельцам шестнадцать процентов ежегодной прибыли. Но братья были больше купцами, чем промышленниками, поэтому не бросали и торгового дела: китайские товары, казенный соляной подряд…
В 1778 г. наследники Евсевия продали свою долю фабрики тобольскому I гильдии купцу Василию Яковлевичу Корнильеву и в недолгом времени обанкротились – фабрика перешла в его полную собственность. Он метил свою бумагу водяными знаками СТФВК – Сибирская Тобольская Фабрика Василия Корнильева.
Род Корнильева знатен, крепок – прослеживается в документах четырех столетий. Родоначальник фамилии – Яков Григорьевич Корнильев (1679 – 1736). Его сыновья Михаил, Алексей, Федор и Василий занимались торговлей и промышленностью: Алексей, к примеру, имел «собственным капиталом стеклянную и хрустальную фабрику», в 1792 году она переходит в собственность Василия. К этому времени он – владелец бумажной и стекольной фабрик, тобольский городской голова. Он поклонник образования, книголюб. Его большая библиотека переходит по наследству сыну Дмитрию, затем к внучке – Марии Дмитриевне Корнильевой, вышедшей замуж за учителя Тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева. Через Менделеевых род Корнильевых входит в двадцатый век: дочь Дмитрия Ивановича Менделеева, великого русского ученого, сына тобольского учителя, Любовь Дмитриевна становится женой Александра Александровича Блока, поэта той же величины.
В 1789 году при своей писчебумажной фабрике Василий Яковлевич открывает типографию с двумя печатными станками. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» печатался здесь.
Начало книгопечатания в Тобольске совпадает с промышленным и торговым расцветом города – он торгует с Китаем, Средней Азией, Москвой, Казанью, Нижним Новгородом, постоянно представительствует на Ирбитской ярмарке.
Но 1789-й – это год, в котором жарким июльским летом среди толпы возбужденных и негодующих парижан Камилл Демулен, выхватив пистолет, выстрелил в воздух, выкрикнул слова: «К оружию, граждане!» – и начался штурм Бастилии… Неспроста, читая «Иртыш», Радищев находил на его рыхлых зеленоватых страницах мысли, созвучные собственным.
АВТОРЫ
В развернутом названии «Иртыша» указывается, что это «ежемесячное сочинение, издаваемое от Тобольского Главного народного училища». Фамилии его преподавателей действительно часто мелькают на страницах журнала.
Однако душой «Иртыша», фактическим его редактором был Панкратий Платонович Сумароков.
Некоторые литературоведы полагают, что стихотворный ответ Радищева «любопытствующему узнать о нем» дан именно ему.
Панкратий Платонович Сумароков родился во Владимире, в семье мелкопоместного дворянина, племянника известного русского писателя Александра Петровича Сумарокова. Раннее детство провел в деревне, в имении отца. С двенадцатилетнего возраста воспитывался в Москве, в семье дальнего своего родственника И. П. Юшкова, где получил хорошее домашнее образование, свободно владел немецким и французским языками, хорошо музицировал и рисовал. Службу начал в лейб-гвардии Преображенском полку в Петербурге, где водил дружбу с Николаем Михайловичем Карамзиным, но вскоре был переведен в лейб-гвардии Конный полк, только что сформированный. Несчастье, случившееся с ним здесь, изменило всю его жизнь. Подзадоренный товарищем, он в доказательство своей способности воспроизвести любой рисунок скопировал сторублевую ассигнацию, которую без его ведома и согласия тот же товарищ при покупке дорогого меха отдает за настоящую. Подлог через некоторое время обнаруживается, и Сумарокова по решению суда как фальшивомонетчика лишают чинов, дворянства и на двадцать лет ссылают в Тобольскую губернию. Причисленный к мещанскому сословию Туринска, он все время ссылки провел в Тобольске – тобольский губернатор Алябьев сочувственно отнесся к невинно пострадавшему Сумарокову и предоставил ему возможность свободно заниматься литературным трудом – и с 1789 по 1791 гг. Панкратий Платонович сотрудничает с первым сибирским журналом. Здесь им опубликовано около двадцати произведений разных жанров: басни, сказки, оды, эпиграммы.
Язык Сумарокова ироничен, глаз остёр:
_Игрушка_счастья_и_судьбины,_
_С_дурным_посредственного_смесь,_
_Кусок_одушевленной_глины,_
_Оставь_свою_смешную_спесь!_
_Почто_владыкой_ты_себя _природы_ставишь?_
_Сегодня _гордою_пятой,_
_Ты_землю, _презирая, _давишь,_
_Но_завтра_будешь_сам_давим_землёю_той._
Все его эпиграммы кратки, остроумны и хлёстки:
_Ты_хочешь _знать,_Дамис,_за_что_твоя_жена_
_Желает_зла_тебе, _как_будто_лиходею,_
_Хотя_и_ничего_не_делаешь_ты_с_нею?_–_
_Уж_полно,_не_за_то_ль_и_злится _так_она?_
Его эпиграммы сродни польским фрашкам:
_Что_не_видал_ослов,_наш_Клит _весьма_жалеет._
_Неужто_бороду _без_зеркала_он_бреет?_
С прекращением «Иртыша» он издает двенадцатитомную «Библиотеку ученую, экономическую, нравоучительную, историческую и увеселительную» и первую свою книжку стихотворений в Москве. Возможно, не без содействия Карамзина.
В начале царствования Александра Первого Сумарокова освобождают от наказания, он возвращается на родину, поселяется в родовой деревне Кунеево Каширского уезда Тульской губернии, посвятив себя литературным занятиям: переводам романов, составлению экономических и врачебных книг, в частности, в 1808 году вышла его книга «Источник здоровья», через год – «Способ быть здоровым».
Полное собрание сочинений П. П. Сумарокова вышло после его смерти, в 1832 году.
Самым ярким, постоянным сотрудником «Иртыша» был тобольский прокурор Иван Иванович Бахтин, сын орловского дворянина, отставной офицер, участник осады Силистрии в первую русско-турецкую войну, он на всю жизнь сохранил боевой задор, верность своим идеалам и принципам, соответствующим духу времени. Подпоручиком артиллерии, выйдя в отставку 9 декабря 1779 года, он через шесть лет вступает в гражданскую службу и назначается стряпчим Тобольского верхнего надворного суда. Через год в той же должности оказывается в Перми, где в урочный срок становится коллежским асессором и прокурором Пермского верхнего суда. Шаги вверх по служебной лестнице в марте 1788-го возвращают его в Тобольск, но уже в кресло губернского прокурора. С 31 декабря 1791-го он – надворный советник.
Одно из первых стихотворений Бахтина датировано 1780 годом.
В печати он выступил как сотрудник журнала «Лекарство от скуки и забот» – здесь в 1786 году за подписью «И. Бах.» появились его стихотворения «Эпитафия», две «Эпиграммы» и шесть «Мадригалов». На время пребывания Ивана Ивановича в Тобольске приходится самая активная пора его творчества. Его стихотворения – это сатиры, притчи, эпиграммы, написанные простым разговорным языком.
Вспоминая свои тобольские дни, он напишет, что был тогда «величайший вольнодумец… вольтерист, и Орлеанская девица была карманная моя книжка».
Охраняя устои единоправия, он писал крамольные стихи и переводил Вольтера. Один из исследователей Сибири писал о нем: «Надо было иметь много мужества, чтобы в эпоху XVIII столетия, когда крепостничество имело наибольшее свое развитие и когда всякое обличение произвола могло тяжко отозваться на обличителе, решиться явно обнаруживать то зло, которое порождалось произволом крепостного права. Еще более надо было иметь мужества обличителю, занимавшему высокий пост в наместнической администрации…». В стихах Бахтина крестьяне пугают детей волком и барином, рисуют картины барской жестокости. В первом номере «Иртыша» Николай Смирнов, прекрасно образованный крепостной князей Голицыных, отданный повелением императрицы «в стоящие в Тобольске воинские команды солдатом» за попытку бежать за границу, чтобы завершить образование в одном из европейских университетов, публикует стихотворение «На жизнь»:
_О_вы!_Которые_рождаетесь_на_свет!_
_Мой_взор_на_вашу_часть_с_жалением_взирает:_
_И_самой_смерти_злей_собранье_здешних_бед,_
_В_сей_жизни_человек_всечасно _умирает…_
На это стихотворение в этом же номере Бахтин публикует свое «Возражение» – с теми же рифмами:
_Я_вижу,_что_тебе _несносен_этот_свет,_–_
_Но_мудрый_иначе_на_эту_жизнь_взирает._
_Утехи_видя_там,_где_видишь_ты_тьму_бед,_
_Спокойно_он_живет,_спокойно_умирает._
_Ты_прежде_бытия_хотел_бы_много_знать_
_И_выбрать_часть_себе_–_иметь_желал_бы_волю;_
_Но_что?.._Здесь_волею_умей_лишь_управлять,_
_И_будешь_ты_блажить_стократно_смертных_долю._
И еще публикует он здесь «Сатиру на жестокости некоторых дворян к их подданным»:
_А_вы,_что_за_скотов_подобных_вам_приемля,_
_Ни_бедных_жалобе, _на_воплю_их_не_внемля,_
_Употребляя_власть_вам_данную_во_зло._
_На_всяк _час_множите_несчастливых _число!.._
…Не логичнее ли предположить, что Радищев адресовал ответ «Не скот, не дерево, не раб, но человек!» Бахтину?
В мае 1794-го Ивана Ивановича переводят в Новгородо-Северскую казенную палату, в декабре этого же года – в Калужское губернское правление, в октябре 1795-го – в Тульское наместническое правление. За неполных два года Бахтин сменил три места службы, а в феврале 1797-го переместился на четвертое, но теперь уже надолго: в Петербург, в Экспедицию о государственных доходах и уже в чине коллежского советника. Через год он становится статским советником, в 1802-м – переводится в департамент Министерства финансов, и в апреле следующего года его облагодетельствуют чином действительного тайного советника. Тобольский губернский прокурор, пиитический злослов носит не только генеральский чин, но и лично знаком с самим Императором. Благорасположенный к Ивану Ивановичу, он поручает ему расследование нескольких дел о служебных злоупотреблениях и поведении помещиков, а в 1803-м назначает гражданским губернатором Слободской Украины. Перед этим назначением говорит Бахтину:
– Выведи ты мне в Харькове местничество!
В июне 1809-го действительный статский советник Бахтин получает диплом почетного члена Харьковского университета, после – диплом внешнего члена Харьковского общества наук, в мае 1817-го – его действительного члена.
Стихотворения 1780 – 1790 гг. он издает в Петербурге в сборнике «И я автор, или Разные мелкие стихотворения». Творчество Бахтина – заметное явление в культурной жизни Сибири, вообще русской провинции.
В связи с болезнью в ноябре 1814-го выходит в отставку, уезжает в Петербург, где с конца февраля 1816 года до самой кончины служит управляющим Государственной экспедицией для свидетельства счетов. Имеет много друзей и знакомых среди высших государственных чиновников.
Современники признавали в нем «высокую честность, обширный, несколько саркастический ум, вполне достаточное по его времени образование и особенное расположение к добру в отношении ближних».
Авторов у «Иртыша» было много. Но названные определяли его лицо.
Участие Радищева без указания своего имени или под чужим предполагается, однако пока доказательств нет.
Авторы были разные – талантливые и не очень, одни за закатом солнца ждали появление нового дня, другие – повторение теперешнего. Сколько голов – столько умов. В церквах одни священнослужители взывали к смирению, а проповедник Петр Андреевич Словцов поучал: «Тишина народная есть молчание принужденное, продолжающееся дотоле, пока неудовольствие, постепенно раздражая общественное терпение, наконец, не прорвет оного».
Разнообразие авторов, их многочисленность свидетельствовали еще об одном – о высоком уровне образования и культуры людей, живущих в сибирской столице. Биение творческой и общественной мысли требовало выхода в мир к людям – купец Корнильев понимал: без языка и колокол нем. И дал язык колоколу!
«Иртыш» зримо связал Сибирь с Европейской Россией, в нем печатаются не только тоболяки, но и москвичи с петербуржцами. Поэт и драматург Николай Петрович Николев написал стихи «На смерть генерал-майора князя Сергея Абрамовича Волконского, принесшего жизнь свою в жертву Отечеству сего 1788 года декабря 6-го дня при взятии Очакова» – они в январе 1790-го появляются в «Иртыше». И неспроста: в Тобольске живет сестра погибшего князя – Наталья Абрамовна, урожденная Волконская, жена ссыльного, а стихи обращаются к Екатерине II с призывом о помиловании: «…заслуга братнина сея достойна мзды!».
В Тобольске А. Н. Радищев много работает в губернском архиве, готовит новое сочинение, о чем слухи доходят до встревоженного Петербурга: для издания его он может использовать корнильевскую типографию!
Возможность печататься действительно была одной из важнейших причин, по которой следовало бы добиваться разрешения остаться в Тобольске. Он предпринимает отчаянные попытки для этого. В последнем письме к Воронцову Радищев пишет о богатствах Сибири, о том, какое значение для ее экономического развития имеет открытие Северного морского пути, и добавляет: «Если бы мне пришлось влачить существование в этой губернии, я бы охотно предложил свои услуги для поисков этого пути, несмотря на все опасности, обычные для предприятий такого рода».
ДЕЛО КОРНИЛЬЕВЫХ
«Имея свободное время, будучи ничем иным, кроме коммерции, не занят, за долг себе поставил выбрать из разных исторических и географических книг краткие, любопытство заслуживающие известия, как-то: о Сибири, Камчатке, Америке, азиатских народах, о произрастании удивительных в Китае деревьев; о разных родах зверей, рыб, птиц; о знатнейших островах, берегах и о коммерции оных, с приобщением увеселительных повестей, анекдотов, кои, собрав воедино и разделяя на несколько частей, из коих первую, равно и последующие, приемлю смелость посвятить имени вашего превосходительства. Примите, милостивый государь, сей малейший труд за знак истинного моего к особе Вашей высокопочитания, что я за особенный знак милости вашей почитать себе буду.
Вашего превосходительства, Милостивого Государя моего, покорнейший слуга Д. Корнильев».
Таким посвящением правителю Тобольского наместничества Александру Васильевичу Алябьеву открывался «Исторический журнал» – другое издание Корнильевых. А «покорнейший слуга Д. Корнильев» – это Дмитрий Васильевич, дед Дмитрия Ивановича Менделеева по материнской линии.
Дело Корнильевых разрасталось. За все время существования их типографии общий тираж отпечатанных книг и журналов составил около 15500 экземпляров, из них 7200 экземпляров приходится на «Иртыш», было издано 24 номера этого журнала.
Первой и единственной, беллетристической книгой, выпущенной Корнильевыми, было «Училище любви» – переведенная П. П. Сумароковым с английского французская повесть. Остальные книги имели целью распространение полезных сведений и знаний среди населения. Это и «Словарь юридический, или Свод Российских узаконений по азбучному порядку», и «Краткое показание о бывших как в Тобольске, так и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия Сибирского Государства, воеводах и губернаторах и прочих чинах, и кто они именно, и в каких городах были, и кто какой город строил, и когда. Писанное в Тобольском доме Архиерейском, 1791 года»…
Расчетливые и осторожные предприниматели поставили дело так, что свою продукцию сбывали не сами, но по заказам Тобольского приказа общественного призрения за установленную плату. Например, «Нужнейшие экономические записки для крестьян, содержащие в себе подробные наставления о производстве хлебопашества и разные другие к сельской экономии принадлежащие предметы, собранные из разных экономических сочинений Николаем Шукшиным» в рукописи были представлены А. В. Алябьеву, он одобрил их, «почел весьма за нужное представить волостным судам для внушения сельским жителям». Книга была отпечатана в количестве 3000 экземпляров, разослана по волостям по 3 рубля за экземпляр.
Таким же образом была отпечатана и распродана книга тобольского штаб-лекаря, Ивана Петерсена «Сельский лечебник». У книги длинное название: «Краткое наставление, как вспомоществовать тем, кои от насильственных или внезапных случаев приходят в такое положение, что уже мертвыми кажутся. Изданное Тобольского наместничества правящим должность доктора, штаб-лекарем коллежским асессором Иваном Петерсеном». За таким названием как бы не проглядеть того, что это одно из первых наставлений по реанимации!..
Кроме книжной и журнальной продукции, Корнильевы успешно торговали бумагой, печатали бланки для различных учреждений.
Типография Корнильевых была в ту пору единственной в Сибири. Как и единственным журналом «Иртыш». Собственно, кроме него, на периферии издавался тогда еще только один журнал – «Уединенный пошехонец» в Ярославле.
В 1796 году просвещенная и свободомыслящая императрица Екатерина II Великая запретила частные типографии.
В том же году ее не стало самой.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Сибирский первопечатник Василий Яковлевич Корнильев умер в 1795 году – семь лет, отданных книгопечатанию, стали достойным завершением большой жизни, наполненной многими трудами. Императрица не успела омрачить ее – опоздала на год со своим указом.
В 1802 году Александр I – новый свободомыслящий и просвещенный единоправец – облагодетельствовал любезное Отечество: вновь разрешил частное книгопечатание.
Сын первого сибирского типографа – Дмитрий Васильевич – в 1804 году вновь заставил работать печатные станки, но его типография просуществовала всего 3 года, у нее появился сильный конкурент: при губернском правлении в 1807 году открылась казенная типография.
Наступили новые времена – появились новые песни. Последней книгой, напечатанной в типографии Корнильевых, была «Истина благочестия христианского, доказанная воскресением Иисуса Христа, с математическою точностию. В трех частях. Сочинение знаменитого математика англинского Гумфреда Диттона». Перевел ее тобольский архиепископ Антоний, и она прозвучала как заупокойная молитва.
Хирела, становилась убыточной писчебумажная фабрика, ее продали. Она переходит из рук в руки, последнее упоминание о ней – Тобольской писчебумажной фабрике – в документах 1888 года.
Но род Корнильевых оставался полным жизни, проникал в иные сферы деятельности и был уважаем всюду.
Декабрист Г. С. Батеньков писал декабристу И. И. Пущину в Ялуторовск: «…отец (Иван Павлович Менделеев) был моим учителем в гимназии и впоследствии добрым другом, равно как и мать со всем ее родом… Василий Дмитриевич Корнильев (брат матери, Марии Дмитриевны Корнильевой) был верен мне всем сердцем до последнего вздоха».
Василий Дмитриевич Корнильев оставил родные пенаты – оказался в столице, стал управляющим именьями князей Трубецких. В кругу его друзей и знакомых – петербургская знать, поэты Пушкин, Дельвиг, Баратынский… В сентябре 1830 года умирает Василий Львович Пушкин – Корнильев спешит к его племяннику Александру Сергеевичу, оставляет записку: «Корнильев приезжал разделить горесть о потере лучшего из людей».
Без языка и колокол нем
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? –
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!..
(Ответ г-на Радищева во время проезда его через
Тобольск любопытствующему узнать о нем).
ПРЕАМБУЛА
Александр Николаевич Радищев оказался в Тобольске довольно быстро.
В конце мая – начале июня 1790 года в домашней типографии он отпечатал около 650 экземпляров своего «Путешествия из Петербурга в Москву» без указания фамилии автора, 26 экземпляров им были отданы для продажи в книжную лавку, не- сколько экземпляров отосланы друзьям. С середины июня весь Петербург уже говорил о «Путешествии». Двадцать третьего полиция установила имя автора. Независимо от полицейского усердия двадцать пятого книга попала в собственные ее Императорского Величества руки – Екатерина Великая читала ее до 7 июля. Радищев был арестован еще до окончания ею чтения – 30 июня. В середине июля последовал указ о предании его суду и об изъятии зловредной книги, дабы она нигде в продаже и напечатании не была «под наказанием, преступлению сему соразмерным». 24 июля петербургская палата уголовного суда приговаривает Радищева к смерти, 4 сентября Екатерина заменяет казнь десятилетней ссылкой в Илимский острог.
Ответ любопытствующему узнать о нем при проезде через Тобольск Радищев дал в декабре того же, 1790 года.
«Проезд», правда, несколько затянулся – до конца июля 1791 года Александр Николаевич надеялся, что высокие петербургские покровители добьются смягчения его участи, по крайней мере – замены Илимского острога Тобольском.
В столице наместничества он пользовался полной свободой, бывал на званых обедах, праздниках, спектаклях Тобольского театра. Он писал в Петербург покровителю и другу графу Воронцову: «Когда придешь в гости к сибиряку, то без 6 и 8 чашек чаю не выйдешь, а без пуншу здесь дружеской нет беседы».
В Тобольск к нему приехала сестра его жены, умершей семь лет назад, – Елизавета Васильевна Рубановская, привезла его двух младших детей: дочь – девяти и сына восьми лет, стала его гражданской женой и последовала с ним в ссылку.
Радищев вошел в светскую жизнь города как свой человек. Что удивило его поначалу, а потом обрадовало – в Тобольске издавался литературный журнал, почти в каждом номере которого звучали мысли, высказанные им в «Путешествии».
Журнал назывался «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». В греческой мифологии Иппокрена – ключ на вершине горы Геликон, источник вдохновения.
Но когда он забил в Тобольске?
СТОЯЩИЕ У ИСТОКА
В июне 1744 года Мануфактур-коллегия указом разрешила тобольским купцам Евсевию, Антону и Ивану Медведевым, входящим в первую десятку богатейших купцов города, завести бумажную фабрику, для чего отводила им пустующую казенную землю по речке Суклеме – в 15 верстах от города, позволяла купить до 100 крепостных, нанимать вольных. «…На ту фабрику в мастеровые и работные люди принимать свободных с настоящими пашпортами, а не беглых, чрез письменное обязательство объявляя их Мануфактур-коллегии».
Семья купцов Медведевых освобождалась от постоев и государственных поборов, изымалась из юрисдикции местных властей, передавалась в ведение Мануфактур-коллегии.
Начинаемое русскими купцами дело замышлялось так, что-бы было во благо Отечеству и себе не в убыток. В первые 15 лет бумажная фабрика Медведевых была единственной на Урале и в Сибири, приносила владельцам шестнадцать процентов ежегодной прибыли. Но братья были больше купцами, чем промышленниками, поэтому не бросали и торгового дела: китайские товары, казенный соляной подряд…
В 1778 г. наследники Евсевия продали свою долю фабрики тобольскому I гильдии купцу Василию Яковлевичу Корнильеву и в недолгом времени обанкротились – фабрика перешла в его полную собственность. Он метил свою бумагу водяными знаками СТФВК – Сибирская Тобольская Фабрика Василия Корнильева.
Род Корнильева знатен, крепок – прослеживается в документах четырех столетий. Родоначальник фамилии – Яков Григорьевич Корнильев (1679 – 1736). Его сыновья Михаил, Алексей, Федор и Василий занимались торговлей и промышленностью: Алексей, к примеру, имел «собственным капиталом стеклянную и хрустальную фабрику», в 1792 году она переходит в собственность Василия. К этому времени он – владелец бумажной и стекольной фабрик, тобольский городской голова. Он поклонник образования, книголюб. Его большая библиотека переходит по наследству сыну Дмитрию, затем к внучке – Марии Дмитриевне Корнильевой, вышедшей замуж за учителя Тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева. Через Менделеевых род Корнильевых входит в двадцатый век: дочь Дмитрия Ивановича Менделеева, великого русского ученого, сына тобольского учителя, Любовь Дмитриевна становится женой Александра Александровича Блока, поэта той же величины.
В 1789 году при своей писчебумажной фабрике Василий Яковлевич открывает типографию с двумя печатными станками. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» печатался здесь.
Начало книгопечатания в Тобольске совпадает с промышленным и торговым расцветом города – он торгует с Китаем, Средней Азией, Москвой, Казанью, Нижним Новгородом, постоянно представительствует на Ирбитской ярмарке.
Но 1789-й – это год, в котором жарким июльским летом среди толпы возбужденных и негодующих парижан Камилл Демулен, выхватив пистолет, выстрелил в воздух, выкрикнул слова: «К оружию, граждане!» – и начался штурм Бастилии… Неспроста, читая «Иртыш», Радищев находил на его рыхлых зеленоватых страницах мысли, созвучные собственным.
АВТОРЫ
В развернутом названии «Иртыша» указывается, что это «ежемесячное сочинение, издаваемое от Тобольского Главного народного училища». Фамилии его преподавателей действительно часто мелькают на страницах журнала.
Однако душой «Иртыша», фактическим его редактором был Панкратий Платонович Сумароков.
Некоторые литературоведы полагают, что стихотворный ответ Радищева «любопытствующему узнать о нем» дан именно ему.
Панкратий Платонович Сумароков родился во Владимире, в семье мелкопоместного дворянина, племянника известного русского писателя Александра Петровича Сумарокова. Раннее детство провел в деревне, в имении отца. С двенадцатилетнего возраста воспитывался в Москве, в семье дальнего своего родственника И. П. Юшкова, где получил хорошее домашнее образование, свободно владел немецким и французским языками, хорошо музицировал и рисовал. Службу начал в лейб-гвардии Преображенском полку в Петербурге, где водил дружбу с Николаем Михайловичем Карамзиным, но вскоре был переведен в лейб-гвардии Конный полк, только что сформированный. Несчастье, случившееся с ним здесь, изменило всю его жизнь. Подзадоренный товарищем, он в доказательство своей способности воспроизвести любой рисунок скопировал сторублевую ассигнацию, которую без его ведома и согласия тот же товарищ при покупке дорогого меха отдает за настоящую. Подлог через некоторое время обнаруживается, и Сумарокова по решению суда как фальшивомонетчика лишают чинов, дворянства и на двадцать лет ссылают в Тобольскую губернию. Причисленный к мещанскому сословию Туринска, он все время ссылки провел в Тобольске – тобольский губернатор Алябьев сочувственно отнесся к невинно пострадавшему Сумарокову и предоставил ему возможность свободно заниматься литературным трудом – и с 1789 по 1791 гг. Панкратий Платонович сотрудничает с первым сибирским журналом. Здесь им опубликовано около двадцати произведений разных жанров: басни, сказки, оды, эпиграммы.
Язык Сумарокова ироничен, глаз остёр:
_Игрушка_счастья_и_судьбины,_
_С_дурным_посредственного_смесь,_
_Кусок_одушевленной_глины,_
_Оставь_свою_смешную_спесь!_
_Почто_владыкой_ты_себя _природы_ставишь?_
_Сегодня _гордою_пятой,_
_Ты_землю, _презирая, _давишь,_
_Но_завтра_будешь_сам_давим_землёю_той._
Все его эпиграммы кратки, остроумны и хлёстки:
_Ты_хочешь _знать,_Дамис,_за_что_твоя_жена_
_Желает_зла_тебе, _как_будто_лиходею,_
_Хотя_и_ничего_не_делаешь_ты_с_нею?_–_
_Уж_полно,_не_за_то_ль_и_злится _так_она?_
Его эпиграммы сродни польским фрашкам:
_Что_не_видал_ослов,_наш_Клит _весьма_жалеет._
_Неужто_бороду _без_зеркала_он_бреет?_
С прекращением «Иртыша» он издает двенадцатитомную «Библиотеку ученую, экономическую, нравоучительную, историческую и увеселительную» и первую свою книжку стихотворений в Москве. Возможно, не без содействия Карамзина.
В начале царствования Александра Первого Сумарокова освобождают от наказания, он возвращается на родину, поселяется в родовой деревне Кунеево Каширского уезда Тульской губернии, посвятив себя литературным занятиям: переводам романов, составлению экономических и врачебных книг, в частности, в 1808 году вышла его книга «Источник здоровья», через год – «Способ быть здоровым».
Полное собрание сочинений П. П. Сумарокова вышло после его смерти, в 1832 году.
Самым ярким, постоянным сотрудником «Иртыша» был тобольский прокурор Иван Иванович Бахтин, сын орловского дворянина, отставной офицер, участник осады Силистрии в первую русско-турецкую войну, он на всю жизнь сохранил боевой задор, верность своим идеалам и принципам, соответствующим духу времени. Подпоручиком артиллерии, выйдя в отставку 9 декабря 1779 года, он через шесть лет вступает в гражданскую службу и назначается стряпчим Тобольского верхнего надворного суда. Через год в той же должности оказывается в Перми, где в урочный срок становится коллежским асессором и прокурором Пермского верхнего суда. Шаги вверх по служебной лестнице в марте 1788-го возвращают его в Тобольск, но уже в кресло губернского прокурора. С 31 декабря 1791-го он – надворный советник.
Одно из первых стихотворений Бахтина датировано 1780 годом.
В печати он выступил как сотрудник журнала «Лекарство от скуки и забот» – здесь в 1786 году за подписью «И. Бах.» появились его стихотворения «Эпитафия», две «Эпиграммы» и шесть «Мадригалов». На время пребывания Ивана Ивановича в Тобольске приходится самая активная пора его творчества. Его стихотворения – это сатиры, притчи, эпиграммы, написанные простым разговорным языком.
Вспоминая свои тобольские дни, он напишет, что был тогда «величайший вольнодумец… вольтерист, и Орлеанская девица была карманная моя книжка».
Охраняя устои единоправия, он писал крамольные стихи и переводил Вольтера. Один из исследователей Сибири писал о нем: «Надо было иметь много мужества, чтобы в эпоху XVIII столетия, когда крепостничество имело наибольшее свое развитие и когда всякое обличение произвола могло тяжко отозваться на обличителе, решиться явно обнаруживать то зло, которое порождалось произволом крепостного права. Еще более надо было иметь мужества обличителю, занимавшему высокий пост в наместнической администрации…». В стихах Бахтина крестьяне пугают детей волком и барином, рисуют картины барской жестокости. В первом номере «Иртыша» Николай Смирнов, прекрасно образованный крепостной князей Голицыных, отданный повелением императрицы «в стоящие в Тобольске воинские команды солдатом» за попытку бежать за границу, чтобы завершить образование в одном из европейских университетов, публикует стихотворение «На жизнь»:
_О_вы!_Которые_рождаетесь_на_свет!_
_Мой_взор_на_вашу_часть_с_жалением_взирает:_
_И_самой_смерти_злей_собранье_здешних_бед,_
_В_сей_жизни_человек_всечасно _умирает…_
На это стихотворение в этом же номере Бахтин публикует свое «Возражение» – с теми же рифмами:
_Я_вижу,_что_тебе _несносен_этот_свет,_–_
_Но_мудрый_иначе_на_эту_жизнь_взирает._
_Утехи_видя_там,_где_видишь_ты_тьму_бед,_
_Спокойно_он_живет,_спокойно_умирает._
_Ты_прежде_бытия_хотел_бы_много_знать_
_И_выбрать_часть_себе_–_иметь_желал_бы_волю;_
_Но_что?.._Здесь_волею_умей_лишь_управлять,_
_И_будешь_ты_блажить_стократно_смертных_долю._
И еще публикует он здесь «Сатиру на жестокости некоторых дворян к их подданным»:
_А_вы,_что_за_скотов_подобных_вам_приемля,_
_Ни_бедных_жалобе, _на_воплю_их_не_внемля,_
_Употребляя_власть_вам_данную_во_зло._
_На_всяк _час_множите_несчастливых _число!.._
…Не логичнее ли предположить, что Радищев адресовал ответ «Не скот, не дерево, не раб, но человек!» Бахтину?
В мае 1794-го Ивана Ивановича переводят в Новгородо-Северскую казенную палату, в декабре этого же года – в Калужское губернское правление, в октябре 1795-го – в Тульское наместническое правление. За неполных два года Бахтин сменил три места службы, а в феврале 1797-го переместился на четвертое, но теперь уже надолго: в Петербург, в Экспедицию о государственных доходах и уже в чине коллежского советника. Через год он становится статским советником, в 1802-м – переводится в департамент Министерства финансов, и в апреле следующего года его облагодетельствуют чином действительного тайного советника. Тобольский губернский прокурор, пиитический злослов носит не только генеральский чин, но и лично знаком с самим Императором. Благорасположенный к Ивану Ивановичу, он поручает ему расследование нескольких дел о служебных злоупотреблениях и поведении помещиков, а в 1803-м назначает гражданским губернатором Слободской Украины. Перед этим назначением говорит Бахтину:
– Выведи ты мне в Харькове местничество!
В июне 1809-го действительный статский советник Бахтин получает диплом почетного члена Харьковского университета, после – диплом внешнего члена Харьковского общества наук, в мае 1817-го – его действительного члена.
Стихотворения 1780 – 1790 гг. он издает в Петербурге в сборнике «И я автор, или Разные мелкие стихотворения». Творчество Бахтина – заметное явление в культурной жизни Сибири, вообще русской провинции.
В связи с болезнью в ноябре 1814-го выходит в отставку, уезжает в Петербург, где с конца февраля 1816 года до самой кончины служит управляющим Государственной экспедицией для свидетельства счетов. Имеет много друзей и знакомых среди высших государственных чиновников.
Современники признавали в нем «высокую честность, обширный, несколько саркастический ум, вполне достаточное по его времени образование и особенное расположение к добру в отношении ближних».
Авторов у «Иртыша» было много. Но названные определяли его лицо.
Участие Радищева без указания своего имени или под чужим предполагается, однако пока доказательств нет.
Авторы были разные – талантливые и не очень, одни за закатом солнца ждали появление нового дня, другие – повторение теперешнего. Сколько голов – столько умов. В церквах одни священнослужители взывали к смирению, а проповедник Петр Андреевич Словцов поучал: «Тишина народная есть молчание принужденное, продолжающееся дотоле, пока неудовольствие, постепенно раздражая общественное терпение, наконец, не прорвет оного».
Разнообразие авторов, их многочисленность свидетельствовали еще об одном – о высоком уровне образования и культуры людей, живущих в сибирской столице. Биение творческой и общественной мысли требовало выхода в мир к людям – купец Корнильев понимал: без языка и колокол нем. И дал язык колоколу!
«Иртыш» зримо связал Сибирь с Европейской Россией, в нем печатаются не только тоболяки, но и москвичи с петербуржцами. Поэт и драматург Николай Петрович Николев написал стихи «На смерть генерал-майора князя Сергея Абрамовича Волконского, принесшего жизнь свою в жертву Отечеству сего 1788 года декабря 6-го дня при взятии Очакова» – они в январе 1790-го появляются в «Иртыше». И неспроста: в Тобольске живет сестра погибшего князя – Наталья Абрамовна, урожденная Волконская, жена ссыльного, а стихи обращаются к Екатерине II с призывом о помиловании: «…заслуга братнина сея достойна мзды!».
В Тобольске А. Н. Радищев много работает в губернском архиве, готовит новое сочинение, о чем слухи доходят до встревоженного Петербурга: для издания его он может использовать корнильевскую типографию!
Возможность печататься действительно была одной из важнейших причин, по которой следовало бы добиваться разрешения остаться в Тобольске. Он предпринимает отчаянные попытки для этого. В последнем письме к Воронцову Радищев пишет о богатствах Сибири, о том, какое значение для ее экономического развития имеет открытие Северного морского пути, и добавляет: «Если бы мне пришлось влачить существование в этой губернии, я бы охотно предложил свои услуги для поисков этого пути, несмотря на все опасности, обычные для предприятий такого рода».
ДЕЛО КОРНИЛЬЕВЫХ
«Имея свободное время, будучи ничем иным, кроме коммерции, не занят, за долг себе поставил выбрать из разных исторических и географических книг краткие, любопытство заслуживающие известия, как-то: о Сибири, Камчатке, Америке, азиатских народах, о произрастании удивительных в Китае деревьев; о разных родах зверей, рыб, птиц; о знатнейших островах, берегах и о коммерции оных, с приобщением увеселительных повестей, анекдотов, кои, собрав воедино и разделяя на несколько частей, из коих первую, равно и последующие, приемлю смелость посвятить имени вашего превосходительства. Примите, милостивый государь, сей малейший труд за знак истинного моего к особе Вашей высокопочитания, что я за особенный знак милости вашей почитать себе буду.
Вашего превосходительства, Милостивого Государя моего, покорнейший слуга Д. Корнильев».
Таким посвящением правителю Тобольского наместничества Александру Васильевичу Алябьеву открывался «Исторический журнал» – другое издание Корнильевых. А «покорнейший слуга Д. Корнильев» – это Дмитрий Васильевич, дед Дмитрия Ивановича Менделеева по материнской линии.
Дело Корнильевых разрасталось. За все время существования их типографии общий тираж отпечатанных книг и журналов составил около 15500 экземпляров, из них 7200 экземпляров приходится на «Иртыш», было издано 24 номера этого журнала.
Первой и единственной, беллетристической книгой, выпущенной Корнильевыми, было «Училище любви» – переведенная П. П. Сумароковым с английского французская повесть. Остальные книги имели целью распространение полезных сведений и знаний среди населения. Это и «Словарь юридический, или Свод Российских узаконений по азбучному порядку», и «Краткое показание о бывших как в Тобольске, так и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия Сибирского Государства, воеводах и губернаторах и прочих чинах, и кто они именно, и в каких городах были, и кто какой город строил, и когда. Писанное в Тобольском доме Архиерейском, 1791 года»…
Расчетливые и осторожные предприниматели поставили дело так, что свою продукцию сбывали не сами, но по заказам Тобольского приказа общественного призрения за установленную плату. Например, «Нужнейшие экономические записки для крестьян, содержащие в себе подробные наставления о производстве хлебопашества и разные другие к сельской экономии принадлежащие предметы, собранные из разных экономических сочинений Николаем Шукшиным» в рукописи были представлены А. В. Алябьеву, он одобрил их, «почел весьма за нужное представить волостным судам для внушения сельским жителям». Книга была отпечатана в количестве 3000 экземпляров, разослана по волостям по 3 рубля за экземпляр.
Таким же образом была отпечатана и распродана книга тобольского штаб-лекаря, Ивана Петерсена «Сельский лечебник». У книги длинное название: «Краткое наставление, как вспомоществовать тем, кои от насильственных или внезапных случаев приходят в такое положение, что уже мертвыми кажутся. Изданное Тобольского наместничества правящим должность доктора, штаб-лекарем коллежским асессором Иваном Петерсеном». За таким названием как бы не проглядеть того, что это одно из первых наставлений по реанимации!..
Кроме книжной и журнальной продукции, Корнильевы успешно торговали бумагой, печатали бланки для различных учреждений.
Типография Корнильевых была в ту пору единственной в Сибири. Как и единственным журналом «Иртыш». Собственно, кроме него, на периферии издавался тогда еще только один журнал – «Уединенный пошехонец» в Ярославле.
В 1796 году просвещенная и свободомыслящая императрица Екатерина II Великая запретила частные типографии.
В том же году ее не стало самой.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Сибирский первопечатник Василий Яковлевич Корнильев умер в 1795 году – семь лет, отданных книгопечатанию, стали достойным завершением большой жизни, наполненной многими трудами. Императрица не успела омрачить ее – опоздала на год со своим указом.
В 1802 году Александр I – новый свободомыслящий и просвещенный единоправец – облагодетельствовал любезное Отечество: вновь разрешил частное книгопечатание.
Сын первого сибирского типографа – Дмитрий Васильевич – в 1804 году вновь заставил работать печатные станки, но его типография просуществовала всего 3 года, у нее появился сильный конкурент: при губернском правлении в 1807 году открылась казенная типография.
Наступили новые времена – появились новые песни. Последней книгой, напечатанной в типографии Корнильевых, была «Истина благочестия христианского, доказанная воскресением Иисуса Христа, с математическою точностию. В трех частях. Сочинение знаменитого математика англинского Гумфреда Диттона». Перевел ее тобольский архиепископ Антоний, и она прозвучала как заупокойная молитва.
Хирела, становилась убыточной писчебумажная фабрика, ее продали. Она переходит из рук в руки, последнее упоминание о ней – Тобольской писчебумажной фабрике – в документах 1888 года.
Но род Корнильевых оставался полным жизни, проникал в иные сферы деятельности и был уважаем всюду.
Декабрист Г. С. Батеньков писал декабристу И. И. Пущину в Ялуторовск: «…отец (Иван Павлович Менделеев) был моим учителем в гимназии и впоследствии добрым другом, равно как и мать со всем ее родом… Василий Дмитриевич Корнильев (брат матери, Марии Дмитриевны Корнильевой) был верен мне всем сердцем до последнего вздоха».
Василий Дмитриевич Корнильев оставил родные пенаты – оказался в столице, стал управляющим именьями князей Трубецких. В кругу его друзей и знакомых – петербургская знать, поэты Пушкин, Дельвиг, Баратынский… В сентябре 1830 года умирает Василий Львович Пушкин – Корнильев спешит к его племяннику Александру Сергеевичу, оставляет записку: «Корнильев приезжал разделить горесть о потере лучшего из людей».