Денисов Стихотворения
Unknown
НИКОЛАЙ ДЕНИСОВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
МОЯ ТЮМЕНЬ
Фрагменты поэмы
* * *
По родне и по рожденью -
Местный, тутошних корней, -
Подрастал и я с Тюменью,
Поднимался вместе с ней.
Никакой особой доли
Мне наш век не отпустил.
Но горжусь, что в отчем поле
Я пахал и хлеб растил.
И в глухом ледовом царстве,
Под прицелом зябких вьюг,
Я работал в море Карском,
Обживал Полярный круг.
Побродил по белу свету
Не из прихоти-гульбы,
По заданиям газеты,
По велению судьбы.
Но везде - и в тундре голой,
И под сенью деревень
Мне Тюмень была глаголом,
Существительным - Тюмень,
Той метафорою зычной,
Где клокочет непокой,
А не просто в деле личном -
Места жительства строкой.
Словом, как и было нужно,
Вся - от отчего села
До Ямала, до Бердюжья
Домом творчества была.
* * *
Ряд стожков. Полянка. Лоси.
Кольцевой изгиб - река...
Вот лечу в Тюмень.
И косит
Быстрый лайнер облака.
Хорошо перед посадкой
Различить из всех примет
То этаж старинной кладки,
То коробку наших лет.
Перевернутые лодки,
Неживые до поры,
И церквушки абрис четкий
На излучине Туры.
И в окрестности неяркой,
Что тайгой обнесена,
Огоньки электросварки
И цепочки трасс...
Она!
Град-столица Нефтяная,
Полевая И лесная,
На крутом изломе дня,
Четырем векам родня!
На ветрах, снегах, железе,
На путях побед и бед...
Хоть в каком бери разрезе,
Все равно роднее нет!
* * *
И то сказать...
Стою, припоминаю
Такой же день,
Полозьев скрип и хруст.
Мне десять лет,
Я Пушкина читаю:
"Друзья мои, прекрасен наш союз!"
А со двора,
Откуда стужей свищет,
Из облака,
Из снега,
От ворот -
Отец заходит,
Кнут за голенищем,
Конфеты городские достает:
- Обдунь и ешь!
- Обдуну...
- Ладный парень,
А вот еще подарочек тебе...-
Картинка,
А на ней угрюмый барин
Изображен в приземистой избе.-
В каком-то там Березове,
Опальный.
На крупном пальце светится кольцо.
И свет свечи,
Почти что погребальный,
Не веселит сановное лицо.
А в окнах вьет,
Гудит во мгле чердачной,
И выдувает солнце со двора.
Мне десять лет,
Душа - родник прозрачный,
Мне очень жаль сподвижника Петра.
И хоть сладка медовая конфета,
Хоть веселится вьюга, хохоча,
Тревожно мне Над книгою поэта.
Опальный князь,
Оплывшая свеча.
Вот-вот бояр раскроется измена...
Вот предадут Лжедмитрия огню...
А мой отец несет на вилах сено,
Кладет в кормушку верному коню.
* * *
Не похвальба роскошная, не фраза:
Мы шли вперед на приступ и "ура!"
И вот он факт березовского газа,
И век уже не тот, что был вчера.
Он торопил,
Подбадривал: скорее!
Он обещал,
Он верил: заживем!
Пылал Вьетнам,
Держала фронт Корея.
И тут крепись: подписка на заем.
Но каравай и корочку - по-братски,
И на лугу артельно: вжиг да вжиг!
И, глянь, ремень,
Ремень еще солдатский
Приотпустил на дырочку мужик,
И вот оно:
Машинный ты иль пеший,
Тележный или санный -
Не вопрос!
А шапки ввысь! -
В тайге проснулся леший -
Тюменский новоявленный колосс!
Заклокотал,
Пошел с глубинным рыком
Скликать людей с иных земель и вод.
И с наших мест бердюжских -
Удержи-ка! -
Таежным ветром стронуло народ.
В Урай, в Сургут -
Под северные звезды!
На Самотлор,
Там тоже горячо.
Ну, кто со мной,
Давай, пока не поздно! -
Ушел мой друг,
Котомку - на плечо.
Умчал сосед,
Оставил дом и лодку,
/Мол, там, в тайге, на елках калачи!/
"Ну, кто со мной?" -
Гремело в околотке.
Деды не одобряли:
"Трепачи!"
В последний раз будил деревню Ваня,
Наш гармонист.
И пел.
Ах, как он пел!
В ту ночь петух отчаянно горланил
И конь - в лугах - Все боталом звенел.
Вздыхал телок протяжно за стеною.
И мать вздыхала, фартук теребя.
Ушел и я - прости, село родное,
За все, что я не сделал для тебя...
* * *
Прославились, прогремели,
Встречай, успевай, гостей!
Наехало в самом деле -
Всех рангов и всех мастей.
Чужих языков и наций, -
Как водится, на волне! -
Охотники до сенсаций
И люд деловой вполне.
Вот браво, как новобранцы,
/ Ах, вгонит мороз в тоску!/
Шагают американцы
По Нижневартовску.
Дубленки - о'кей! - фигуры! -
Для дела, не для красы.
И киноаппаратура Работает, как часы.
Шагает, в улыбке тает
Японец, как в полусне.
И факельный свет играет
На стеклах его пенсне.
Победный, в походке ловкий,
Привычный для злых ветров,
Идет Самотлор - в спецовках
Рабочих и мастеров.
Глубинный и крепко сбитый
Под северною звездой.
Стремительно знаменитый,
Отчаянно молодой.
* * *
Ни рябчика, ни кулика,
Ни утки, ни тихой казарки.
И речка - былая река! -
Мазут да разводы солярки.
Повыжжен, побит краснотал,
Осинник в молчании страшен.
Как будто Мамай побывал,
Так нет ведь - российские, наши.
Легко положили тайгу,
Задора полны и здоровья...
Нет, живописать не могу,
Душа обливается кровью.
Эх, горе тебе, бурундук,
Беда вам, синицы и сойки.
Лишь дятел-трудяга - тук-тук! -
Работает в счет перестройки,
Надсадно кричит воронье,
Кружа, будто черная вьюга.
И мудрое жало свое
Под кочкою точит гадюка.
Сижу, шевелю костерок,
Ни писка, ни свиста, ни пенья...
Ужель это вправду итог-
Стремительный взлет ускоренья?
* * *
Когда стоял я в рубке за штурвалом,
Когда сквозь льды ломился прямиком,
Я знал, что ждет - за каменным Уралом -
Земля, где рос и бегал босиком.
Когда тайфун ломал нас у Кореи,
И чуть мерцал маяк береговой,
Я вспоминал огни Харасавэя,
Таежный путь на Новый Уренгой.
И горизонт в железе нефтевышек,
И в двух шагах Полярную звезду,
Где школьный друг к морям студеным вышел
По-флотски, чуть качаясь на ходу.
А с ним еще - особый, не особый, -
Отчаянного племени народ.
Их дождь сечет, мороз берет на пробу,
Да и комар характером - не мед.
А что - Иван?
Хитро соображая,
Он скажет так:
- А ну, ребром вопрос!
Хороший дождь - прибавка урожаю,
И, без сомненья, труженик мороз!
Как наведет январские мосточки,
Лети,
газку подбрасывай,
не трусь...
Мне б также сладить с пушкинскою строчкой:
" Над вымыслом слезами обольюсь".
Но эвон сколько жизненных реалий! -
Суровых бед, сомнительных побед...
Опять стою на аэровокзале,
Беру транзитный авиабилет.
А там - в тайгу?
В моря - штормовый грохот?
В поля родные -
в звонкие хлеба?
Простой сюжет отпущен мне эпохой,
Где красной нитью- главное:
Судьба.
1981-1989
Unknown
НИКОЛАЙ ДЕНИСОВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
МОЯ ТЮМЕНЬ
Фрагменты поэмы
* * *
По родне и по рожденью -
Местный, тутошних корней, -
Подрастал и я с Тюменью,
Поднимался вместе с ней.
Никакой особой доли
Мне наш век не отпустил.
Но горжусь, что в отчем поле
Я пахал и хлеб растил.
И в глухом ледовом царстве,
Под прицелом зябких вьюг,
Я работал в море Карском,
Обживал Полярный круг.
Побродил по белу свету
Не из прихоти-гульбы,
По заданиям газеты,
По велению судьбы.
Но везде - и в тундре голой,
И под сенью деревень
Мне Тюмень была глаголом,
Существительным - Тюмень,
Той метафорою зычной,
Где клокочет непокой,
А не просто в деле личном -
Места жительства строкой.
Словом, как и было нужно,
Вся - от отчего села
До Ямала, до Бердюжья
Домом творчества была.
* * *
Ряд стожков. Полянка. Лоси.
Кольцевой изгиб - река...
Вот лечу в Тюмень.
И косит
Быстрый лайнер облака.
Хорошо перед посадкой
Различить из всех примет
То этаж старинной кладки,
То коробку наших лет.
Перевернутые лодки,
Неживые до поры,
И церквушки абрис четкий
На излучине Туры.
И в окрестности неяркой,
Что тайгой обнесена,
Огоньки электросварки
И цепочки трасс...
Она!
Град-столица Нефтяная,
Полевая И лесная,
На крутом изломе дня,
Четырем векам родня!
На ветрах, снегах, железе,
На путях побед и бед...
Хоть в каком бери разрезе,
Все равно роднее нет!
* * *
И то сказать...
Стою, припоминаю
Такой же день,
Полозьев скрип и хруст.
Мне десять лет,
Я Пушкина читаю:
"Друзья мои, прекрасен наш союз!"
А со двора,
Откуда стужей свищет,
Из облака,
Из снега,
От ворот -
Отец заходит,
Кнут за голенищем,
Конфеты городские достает:
- Обдунь и ешь!
- Обдуну...
- Ладный парень,
А вот еще подарочек тебе...-
Картинка,
А на ней угрюмый барин
Изображен в приземистой избе.-
В каком-то там Березове,
Опальный.
На крупном пальце светится кольцо.
И свет свечи,
Почти что погребальный,
Не веселит сановное лицо.
А в окнах вьет,
Гудит во мгле чердачной,
И выдувает солнце со двора.
Мне десять лет,
Душа - родник прозрачный,
Мне очень жаль сподвижника Петра.
И хоть сладка медовая конфета,
Хоть веселится вьюга, хохоча,
Тревожно мне Над книгою поэта.
Опальный князь,
Оплывшая свеча.
Вот-вот бояр раскроется измена...
Вот предадут Лжедмитрия огню...
А мой отец несет на вилах сено,
Кладет в кормушку верному коню.
* * *
Не похвальба роскошная, не фраза:
Мы шли вперед на приступ и "ура!"
И вот он факт березовского газа,
И век уже не тот, что был вчера.
Он торопил,
Подбадривал: скорее!
Он обещал,
Он верил: заживем!
Пылал Вьетнам,
Держала фронт Корея.
И тут крепись: подписка на заем.
Но каравай и корочку - по-братски,
И на лугу артельно: вжиг да вжиг!
И, глянь, ремень,
Ремень еще солдатский
Приотпустил на дырочку мужик,
И вот оно:
Машинный ты иль пеший,
Тележный или санный -
Не вопрос!
А шапки ввысь! -
В тайге проснулся леший -
Тюменский новоявленный колосс!
Заклокотал,
Пошел с глубинным рыком
Скликать людей с иных земель и вод.
И с наших мест бердюжских -
Удержи-ка! -
Таежным ветром стронуло народ.
В Урай, в Сургут -
Под северные звезды!
На Самотлор,
Там тоже горячо.
Ну, кто со мной,
Давай, пока не поздно! -
Ушел мой друг,
Котомку - на плечо.
Умчал сосед,
Оставил дом и лодку,
/Мол, там, в тайге, на елках калачи!/
"Ну, кто со мной?" -
Гремело в околотке.
Деды не одобряли:
"Трепачи!"
В последний раз будил деревню Ваня,
Наш гармонист.
И пел.
Ах, как он пел!
В ту ночь петух отчаянно горланил
И конь - в лугах - Все боталом звенел.
Вздыхал телок протяжно за стеною.
И мать вздыхала, фартук теребя.
Ушел и я - прости, село родное,
За все, что я не сделал для тебя...
* * *
Прославились, прогремели,
Встречай, успевай, гостей!
Наехало в самом деле -
Всех рангов и всех мастей.
Чужих языков и наций, -
Как водится, на волне! -
Охотники до сенсаций
И люд деловой вполне.
Вот браво, как новобранцы,
/ Ах, вгонит мороз в тоску!/
Шагают американцы
По Нижневартовску.
Дубленки - о'кей! - фигуры! -
Для дела, не для красы.
И киноаппаратура Работает, как часы.
Шагает, в улыбке тает
Японец, как в полусне.
И факельный свет играет
На стеклах его пенсне.
Победный, в походке ловкий,
Привычный для злых ветров,
Идет Самотлор - в спецовках
Рабочих и мастеров.
Глубинный и крепко сбитый
Под северною звездой.
Стремительно знаменитый,
Отчаянно молодой.
* * *
Ни рябчика, ни кулика,
Ни утки, ни тихой казарки.
И речка - былая река! -
Мазут да разводы солярки.
Повыжжен, побит краснотал,
Осинник в молчании страшен.
Как будто Мамай побывал,
Так нет ведь - российские, наши.
Легко положили тайгу,
Задора полны и здоровья...
Нет, живописать не могу,
Душа обливается кровью.
Эх, горе тебе, бурундук,
Беда вам, синицы и сойки.
Лишь дятел-трудяга - тук-тук! -
Работает в счет перестройки,
Надсадно кричит воронье,
Кружа, будто черная вьюга.
И мудрое жало свое
Под кочкою точит гадюка.
Сижу, шевелю костерок,
Ни писка, ни свиста, ни пенья...
Ужель это вправду итог-
Стремительный взлет ускоренья?
* * *
Когда стоял я в рубке за штурвалом,
Когда сквозь льды ломился прямиком,
Я знал, что ждет - за каменным Уралом -
Земля, где рос и бегал босиком.
Когда тайфун ломал нас у Кореи,
И чуть мерцал маяк береговой,
Я вспоминал огни Харасавэя,
Таежный путь на Новый Уренгой.
И горизонт в железе нефтевышек,
И в двух шагах Полярную звезду,
Где школьный друг к морям студеным вышел
По-флотски, чуть качаясь на ходу.
А с ним еще - особый, не особый, -
Отчаянного племени народ.
Их дождь сечет, мороз берет на пробу,
Да и комар характером - не мед.
А что - Иван?
Хитро соображая,
Он скажет так:
- А ну, ребром вопрос!
Хороший дождь - прибавка урожаю,
И, без сомненья, труженик мороз!
Как наведет январские мосточки,
Лети,
газку подбрасывай,
не трусь...
Мне б также сладить с пушкинскою строчкой:
" Над вымыслом слезами обольюсь".
Но эвон сколько жизненных реалий! -
Суровых бед, сомнительных побед...
Опять стою на аэровокзале,
Беру транзитный авиабилет.
А там - в тайгу?
В моря - штормовый грохот?
В поля родные -
в звонкие хлеба?
Простой сюжет отпущен мне эпохой,
Где красной нитью- главное:
Судьба.
1981-1989