На земле моей
Владимир Нечволода





МИКЁЛЯ




Там,
      где нартовый след к диким звездам примерз,
Я не раз был исхлестан январскою вьюгой.
Обмороженный,
Выживший в знойный мороз,
Все равно приезжаю на север я к другу.
Обхожу коренастый улыбчивый дом.
Отворяй-ка, Микёля, радушные двери!
В угол ставь чемоданы.
Мы в юрту пойдем,
Что поныне жива на задворках деревни.
Разве дома легенды споешь хорошо?
В юрте идолы бредят тоской подношений.
В их раскосых глазах страх веков отражен,
Звезды
             гаснут на их деревянных коленях.
Только здесь,
Задыхаясь от горестных слов,
Ощущаю печаль я хантыйских преданий.
В терпких запахах шкур
Дремлют думы лесов,
Бормотание бубна и веще,
                                      и тайно.
Пляшут пальцы по коже.
Как корни берез,
                          узловаты они
В бурых жилах и шрамах.
Стук подстреленной белки о землю в мороз,
Поскрип нарт,
                   скрежет лезвия
В пальцах,
Как память.
Голод,
           сирая доля, забытая в них...
Ходит в юрте легенда на заячьих лапах.
Не горюй о прошедшем, охотник-старик,
Не пристало над мертвыми песнями плакать.
Пусть на бубне остынет горячий рассвет.
Дома дети волнуются:
                                долго нас нет.
Обреченные идолы смотрят нам вслед.