Испытание властью
В. С. Коробейников
СОЮЗ МЕЧА И ОРАЛА
* * *
Этот союз был кратковременным, заключенным по приказам двух министров – обороны и минсельхоза. Этому событию предшествовало следующее: на территории одного из совхозов был выделен квадрат в лесном районе. Он был секретным и охранялся автоматчиками. Вскоре от гражданского шоссе была проложена бетонная дорога. Она уходила в густые заросли сибирских сосен и терялась вдали от населенных пунктов. Говорили всякое: будто бы строится склад химического оружия, секретный аэродром, танкодром и т. д.
Однако через год жители окрестных деревень и случайно проезжающие шофера по ночам иногда слышали далеко в лесу страшный рев и грохот, чувствовали дрожание земли, а после над тайгой, сначала медленно, как бы через силу, вырывалось огромное пламя и поднималось в темное небо. Яростный огонь рвался все выше и выше, достигнув облаков, начинал бледнеть и вскоре исчезал.
Первые очевидцы запуска баллистических ракет, пораженные, останавливались, смотрели с трепетом на невиданное чудо и лишь изредка кто-нибудь с восторгом восклицал:
– Вот дают! Пошла родимая!
Со временем запуски стали обычным явлением и местные уже без волнения поясняли новичкам.
– Видишь, вон небо засветилось? Сейчас опять баллистическая попрет.
Смотри!
Так прошло несколько лет, прежде чем был заключен союз военных и крестьян.
Однажды меня вызвал срочно заместитель председателя облисполкома и познакомил с каким-то полковником.
Вот с нашей стороны будет представителем этот инженер, кивнул он в мою сторону.
– Хорошо. Завтра в 9-00 у меня на объекте. Пароль – «Чайка-2». Имейте ввиду, что «Чайка-1» – это я. Так что ты как бы второе лицо в подразделении. Сильно-то не злоупотребляй властью, – шутливо сказал мне полковник, попрощавшись и вышел. Ничего не понимая, я обескуражено смотрел на начальство, терпеливо ожидая разъяснений. Тот жадно схватил в рот папиросу и выпускал вместе с дымом одно ругательство за другим.
– Вот сволочь! Вот гад, какой! Мерзавец!
Он затушил папиросу в пепельнице, наконец, обратился ко мне:
– Ты понимаешь? Какой-то полковник – там, наверху (он ткнул пальцем в сторону Москвы) рассекретил перед противником расположение нашей ракетной базы. Пришел приказ в течение недели ликвидировать ее. Твоя задача – принять из части 300 автомашин для села. Все – бесплатно и спешно, так, что смотри, чтобы не облапошили, а то потом ищи ветра в поле. Смотри, завтра не опаздывай. Все! Шагай. А я в обком. Надо все обсудить. – нельзя ли кое-что выпросить – подъемные краны там, бульдозеры, тракторы. В общем, что возможно. Давай, вперед.
Он вскочил со стула и скрылся в дверях, не обращая более на меня внимания. Утром я набрал указанный номер телефона и назвал пароль. Через несколько секунд услышал голос полковника.
– Рано встаешь инженер. Встреча как договорились в 9-00. Жду.
– Товарищ полковник, я захватил с собой четырех опытных инженеров.
– Это исключено. Только вы, один и в 9-00.
Трубка замолчала. Ответ был настолько категоричен, что я не осмелился звонить повторно и отправился в машину один.
На КП меня провели к телефону и я вновь услышал командный голос полковника.
– Вас, проводят, я жду.
Дежурный солдат вежливо распахнул дверь, и мы отправились к месту встречи. Узкая бетонка как стрела вонзилась в лес и исчезла вдали. Мы свернули и за кустами я увидел небольшой одноэтажный домик. Как и все вокруг он был тоже зеленый. Нигде никаких надписей. Как только мы вошли в кабинет, командир снял трубку одного из множества телефонных аппаратов.
– Зайдите.
Мне показалось, что тот, к кому он обращался, стоял прямо за дверью и вошел мгновенно.
– Познакомьтесь – капитан Радченко. Все будете решать с ним.
Я, обращаясь сразу к обоим, попросил показать технику и предупредил, что непригодную не возьму. Потребовал список машин. Капитан молчал, полковник ответил.
– Все машины на ходу. Смотреть бесполезно. Если бы даже захотели – ремонтировать некогда. Списки получите с последней машиной. Тогда и акт подпишем. Готовьте место для приемки. Завтра в 8 часов первые машины прибудут к вам для передачи. На всю операцию отводится двое суток. Приступайте. Радченко, проводите инженера.
Через пять минут я уже стоял за воротами и думал о том, где будем
принимать технику. В те годы наш город был небольшим. Там, где сейчас кинотеатр «Космос», было картофельное поле. Урожай уже был убран, и технику решили принимать здесь. С вечера вызвали представителей совхозов и колхозов с доверенностями, а сами с инженером Мироносовым ранее 7 часов уже ожидали подхода техники. Ровно в 8 подошла первая колонна. Не разговаривая с нами, солдаты ставили машины в ряды, садились на автобус и уезжали. Приемки и передачи как таковой не получилось.
Подъехал зампред. Осмотрел машины. Отозвал нас в сторону.
Вы дело не затягивайте. Разматывайте все побыстрее. Смотрите, сколько техники – гектаров пять заняла. Наши с тобой крестьяне так и шастают – все никак выбрать не могут. Глядите внимательно, а то от последних машин одни колеса останутся.
В разговор вмешался, как всегда, бойко мой помощник-инженер Мироносов:
– Буду я тут с ними конопатиться. Сейчас заставлю подряд все машины брать. Разбегались тут!
Однако провести работу более организованно было трудно. Крестьяне – народ хозяйственный и выбирали очень тщательно, сдавали документы и угоняли машины. Вечером подъехал капитан Радченко и, бравируя фактом организованной доставки техники, подал мне акт приемки. Я, бегло просмотрев его, подписал.
Без сна и отдыха за двое суток мы раздали все машины и собрали доверенности.
Последнюю машину утащили на буксире.
Утром на работе, разговаривая по телефону, я увидел, как в кабинет вошел Мироносов. Вид его был тревожным.
– Вот елки-копалки, одной доверенности не хватает. Ты не брал?
– Ты что, сдурел! Это же не доверенности, а машины у нас недостает. Давай пересчитаем.
– Ну да! Документы уже в бухгалтерии и акт составлен о недостаче.
Поразмыслив, мы решили срочно ехать к военным.
Когда подъехали к воротам объекта, я представился, но часовой, не ответив, отошел. Нас не пропускали и мы стояли как оплеванные.
– Слушай, метров триста слева есть тропинка и там сетка разорвана. А там рядом автостоянка. Давай доедем, – предложил Мироносов. Мы сели в машину и двинулись вдоль забора в поисках незаконного прохода. Мы не продвинулись и сотни метров, как послышался собачий лай и нас окружили несколько автоматчиков.
– Всем выйти из машины, руки за голову и шагом марш к пропускному пункту. – Собаки лаяли у наших ног, дула автоматов смотрели в грудь, в глазах у солдат решимость и напряжение. Мы невольно подчинились и униженные, оскорбленные и взбещенные таким приемом, поплелись к воротам. Там нас встретил дежурный офицер и, выслушав меня, спокойно разъяснил:
– Этот пароль отменен, проезд и проход запрещены.
Я попросил его связать меня по телефону с полковником.
– Не имею права, – коротко ответил он и ушел в помещение.
Что было делать? Я отправился в облисполком признаваться в потере одной машины. К моему удивлению, зампред отнесся к этому сообщению спокойно.
– Хорошо, что одной не хватает. Я думал, что в той суматохе вообще не разберемся. Что ты! Вас двое, а их по триста с каждой стороны и все со своими интересами... Ладно, завтра вызову полковника. Приходи к десяти.
Но встреча эта ничего не дала. Полковник, иронически улыбаясь в мою сторону, сообщил:
– Документы подписаны обеими сторонами. Еще вчера они отправлены с нарочным в штаб округа. У нас проблем нет, а в ваши мы не вмешиваемся.
Совсем растерянный, я отправился в свою бухгалтерию искать помощи и совета.
Наш главбух – пожилой, лысоватый человек, никогда не начинал разговор первым и мог молчать буквально неделями. Выслушав меня, он с улыбкой ответил:
– А вы пока не расстраивайтесь. Это дело долгое. Пока оформим материалы в милицию, пока пройдет следствие, пока передадут дело в суд... А суд решит или срок вам определят или возмещение ущерба. Там будет видно.
Я угрюмо побрел к себе в кабинет. Позвонил в ГАИ, в канцелярию – нет ли телеграмм. Но никто меня не успокоил. Автомашину найти не удалось. Я сидел и курил, проклиная в душе всю эту историю, свою доверчивость и поспешность, а так же все эти военные порядки и секретности.
Зашел один из опытнейших директоров совхоза.
– Я слышал у вас неприятности? Можно я посмотрю данные по этой машине? Он записал все в свою книжку и ушел, пообещав поискать нашу потерю.
На следующий день он позвонил и сказал, что машина нашлась у них, документы отправлены в бухгалтерию, к ним приложено объяснение.
Я немедленно выехал в район, чтобы самому увидеть эту злосчастную машину. Запыхавшись, я вбежал в кабинет директора.
– Где она?
Он спокойно снял очки, посмотрел на меня близоруко.
– А ее нет... и не было, – он рассмеялся и добавил. – И не будет... Ну что ты сразу бледнеешь?
Все согласовано в районе, в облисполкоме и даже в обкоме. Все за тебя горой. Пусть бумаги числятся за нами, а потом мы спишем с баланса эту несчастную развалюху и конец делу. По отзывам хозяйств, военные все возможные ресурсы выжали из них. Не будем же мы перед вояками марку терять.
Я возвращался в полном смятении души. С одной стороны было стыдно и неприемлемо вступать в эту неправду, создавая, таким образом, подобие поручика Киже, с другой стороны, я понимал, что речь идет о чести огромного сельского ведомства. Вступать в борьбу с военным монстром было бесполезно.
Не успел я войти в кабинет, как позвонил зампред. Он как будто чувствовал мое состояние.
– Ты перестань страдать и в душе копаться. Еще не то может быть в работе при наших масштабах. Все это мелочи, привыкай. Подумаешь, среди 18 тысяч сельских машин не будет одной военной рухляди. Мы и брать-то их не хотели. Вот увидишь потом – министерство зачтет их за новые и фонды годовые ополовинит. Вот это будет – «да». Кончай всю эту возню и включайся в уборку. Смотри еще, сколько хлебов не убрано!
Я слушал его и еле сдерживал слезы, то ли от обиды за такой нелепый случай, то ли от теплого чувства, что обо мне заботятся эти опытные, до безумия перегруженные ответственной работой люди...
Прошло много лет. Возвращаясь однажды, как обычно поздно ночью из командировки, я рассказал попутчикам эту историю. И мы решили завернуть на объект. Несколько километров машина пробиралась по заброшенной бетонке, заваленной старыми сосновыми шишками. А когда выехали на поляну, свет фар выхватил из мрака обломки бетона взорванных ракетных шахт. Кругом валялись рваные трубы, рельсы, куски огромного кабеля. Чувствовалось по всему, что здесь когда-то было нечто величественное. Мы вышли из машины и невольно сняв головные уборы с грустью смотрели на эти остатки. В то время мы еще не знали, что совсем скоро предательство станет обыденным делом, а разбой и разруха пройдут по всей стране и что разгром этой таежной базы по сравнению с теми потерями, которые понесет страна, покажутся нам детской забавой.
В. С. Коробейников
СОЮЗ МЕЧА И ОРАЛА
* * *
Этот союз был кратковременным, заключенным по приказам двух министров – обороны и минсельхоза. Этому событию предшествовало следующее: на территории одного из совхозов был выделен квадрат в лесном районе. Он был секретным и охранялся автоматчиками. Вскоре от гражданского шоссе была проложена бетонная дорога. Она уходила в густые заросли сибирских сосен и терялась вдали от населенных пунктов. Говорили всякое: будто бы строится склад химического оружия, секретный аэродром, танкодром и т. д.
Однако через год жители окрестных деревень и случайно проезжающие шофера по ночам иногда слышали далеко в лесу страшный рев и грохот, чувствовали дрожание земли, а после над тайгой, сначала медленно, как бы через силу, вырывалось огромное пламя и поднималось в темное небо. Яростный огонь рвался все выше и выше, достигнув облаков, начинал бледнеть и вскоре исчезал.
Первые очевидцы запуска баллистических ракет, пораженные, останавливались, смотрели с трепетом на невиданное чудо и лишь изредка кто-нибудь с восторгом восклицал:
– Вот дают! Пошла родимая!
Со временем запуски стали обычным явлением и местные уже без волнения поясняли новичкам.
– Видишь, вон небо засветилось? Сейчас опять баллистическая попрет.
Смотри!
Так прошло несколько лет, прежде чем был заключен союз военных и крестьян.
Однажды меня вызвал срочно заместитель председателя облисполкома и познакомил с каким-то полковником.
Вот с нашей стороны будет представителем этот инженер, кивнул он в мою сторону.
– Хорошо. Завтра в 9-00 у меня на объекте. Пароль – «Чайка-2». Имейте ввиду, что «Чайка-1» – это я. Так что ты как бы второе лицо в подразделении. Сильно-то не злоупотребляй властью, – шутливо сказал мне полковник, попрощавшись и вышел. Ничего не понимая, я обескуражено смотрел на начальство, терпеливо ожидая разъяснений. Тот жадно схватил в рот папиросу и выпускал вместе с дымом одно ругательство за другим.
– Вот сволочь! Вот гад, какой! Мерзавец!
Он затушил папиросу в пепельнице, наконец, обратился ко мне:
– Ты понимаешь? Какой-то полковник – там, наверху (он ткнул пальцем в сторону Москвы) рассекретил перед противником расположение нашей ракетной базы. Пришел приказ в течение недели ликвидировать ее. Твоя задача – принять из части 300 автомашин для села. Все – бесплатно и спешно, так, что смотри, чтобы не облапошили, а то потом ищи ветра в поле. Смотри, завтра не опаздывай. Все! Шагай. А я в обком. Надо все обсудить. – нельзя ли кое-что выпросить – подъемные краны там, бульдозеры, тракторы. В общем, что возможно. Давай, вперед.
Он вскочил со стула и скрылся в дверях, не обращая более на меня внимания. Утром я набрал указанный номер телефона и назвал пароль. Через несколько секунд услышал голос полковника.
– Рано встаешь инженер. Встреча как договорились в 9-00. Жду.
– Товарищ полковник, я захватил с собой четырех опытных инженеров.
– Это исключено. Только вы, один и в 9-00.
Трубка замолчала. Ответ был настолько категоричен, что я не осмелился звонить повторно и отправился в машину один.
На КП меня провели к телефону и я вновь услышал командный голос полковника.
– Вас, проводят, я жду.
Дежурный солдат вежливо распахнул дверь, и мы отправились к месту встречи. Узкая бетонка как стрела вонзилась в лес и исчезла вдали. Мы свернули и за кустами я увидел небольшой одноэтажный домик. Как и все вокруг он был тоже зеленый. Нигде никаких надписей. Как только мы вошли в кабинет, командир снял трубку одного из множества телефонных аппаратов.
– Зайдите.
Мне показалось, что тот, к кому он обращался, стоял прямо за дверью и вошел мгновенно.
– Познакомьтесь – капитан Радченко. Все будете решать с ним.
Я, обращаясь сразу к обоим, попросил показать технику и предупредил, что непригодную не возьму. Потребовал список машин. Капитан молчал, полковник ответил.
– Все машины на ходу. Смотреть бесполезно. Если бы даже захотели – ремонтировать некогда. Списки получите с последней машиной. Тогда и акт подпишем. Готовьте место для приемки. Завтра в 8 часов первые машины прибудут к вам для передачи. На всю операцию отводится двое суток. Приступайте. Радченко, проводите инженера.
Через пять минут я уже стоял за воротами и думал о том, где будем
принимать технику. В те годы наш город был небольшим. Там, где сейчас кинотеатр «Космос», было картофельное поле. Урожай уже был убран, и технику решили принимать здесь. С вечера вызвали представителей совхозов и колхозов с доверенностями, а сами с инженером Мироносовым ранее 7 часов уже ожидали подхода техники. Ровно в 8 подошла первая колонна. Не разговаривая с нами, солдаты ставили машины в ряды, садились на автобус и уезжали. Приемки и передачи как таковой не получилось.
Подъехал зампред. Осмотрел машины. Отозвал нас в сторону.
Вы дело не затягивайте. Разматывайте все побыстрее. Смотрите, сколько техники – гектаров пять заняла. Наши с тобой крестьяне так и шастают – все никак выбрать не могут. Глядите внимательно, а то от последних машин одни колеса останутся.
В разговор вмешался, как всегда, бойко мой помощник-инженер Мироносов:
– Буду я тут с ними конопатиться. Сейчас заставлю подряд все машины брать. Разбегались тут!
Однако провести работу более организованно было трудно. Крестьяне – народ хозяйственный и выбирали очень тщательно, сдавали документы и угоняли машины. Вечером подъехал капитан Радченко и, бравируя фактом организованной доставки техники, подал мне акт приемки. Я, бегло просмотрев его, подписал.
Без сна и отдыха за двое суток мы раздали все машины и собрали доверенности.
Последнюю машину утащили на буксире.
Утром на работе, разговаривая по телефону, я увидел, как в кабинет вошел Мироносов. Вид его был тревожным.
– Вот елки-копалки, одной доверенности не хватает. Ты не брал?
– Ты что, сдурел! Это же не доверенности, а машины у нас недостает. Давай пересчитаем.
– Ну да! Документы уже в бухгалтерии и акт составлен о недостаче.
Поразмыслив, мы решили срочно ехать к военным.
Когда подъехали к воротам объекта, я представился, но часовой, не ответив, отошел. Нас не пропускали и мы стояли как оплеванные.
– Слушай, метров триста слева есть тропинка и там сетка разорвана. А там рядом автостоянка. Давай доедем, – предложил Мироносов. Мы сели в машину и двинулись вдоль забора в поисках незаконного прохода. Мы не продвинулись и сотни метров, как послышался собачий лай и нас окружили несколько автоматчиков.
– Всем выйти из машины, руки за голову и шагом марш к пропускному пункту. – Собаки лаяли у наших ног, дула автоматов смотрели в грудь, в глазах у солдат решимость и напряжение. Мы невольно подчинились и униженные, оскорбленные и взбещенные таким приемом, поплелись к воротам. Там нас встретил дежурный офицер и, выслушав меня, спокойно разъяснил:
– Этот пароль отменен, проезд и проход запрещены.
Я попросил его связать меня по телефону с полковником.
– Не имею права, – коротко ответил он и ушел в помещение.
Что было делать? Я отправился в облисполком признаваться в потере одной машины. К моему удивлению, зампред отнесся к этому сообщению спокойно.
– Хорошо, что одной не хватает. Я думал, что в той суматохе вообще не разберемся. Что ты! Вас двое, а их по триста с каждой стороны и все со своими интересами... Ладно, завтра вызову полковника. Приходи к десяти.
Но встреча эта ничего не дала. Полковник, иронически улыбаясь в мою сторону, сообщил:
– Документы подписаны обеими сторонами. Еще вчера они отправлены с нарочным в штаб округа. У нас проблем нет, а в ваши мы не вмешиваемся.
Совсем растерянный, я отправился в свою бухгалтерию искать помощи и совета.
Наш главбух – пожилой, лысоватый человек, никогда не начинал разговор первым и мог молчать буквально неделями. Выслушав меня, он с улыбкой ответил:
– А вы пока не расстраивайтесь. Это дело долгое. Пока оформим материалы в милицию, пока пройдет следствие, пока передадут дело в суд... А суд решит или срок вам определят или возмещение ущерба. Там будет видно.
Я угрюмо побрел к себе в кабинет. Позвонил в ГАИ, в канцелярию – нет ли телеграмм. Но никто меня не успокоил. Автомашину найти не удалось. Я сидел и курил, проклиная в душе всю эту историю, свою доверчивость и поспешность, а так же все эти военные порядки и секретности.
Зашел один из опытнейших директоров совхоза.
– Я слышал у вас неприятности? Можно я посмотрю данные по этой машине? Он записал все в свою книжку и ушел, пообещав поискать нашу потерю.
На следующий день он позвонил и сказал, что машина нашлась у них, документы отправлены в бухгалтерию, к ним приложено объяснение.
Я немедленно выехал в район, чтобы самому увидеть эту злосчастную машину. Запыхавшись, я вбежал в кабинет директора.
– Где она?
Он спокойно снял очки, посмотрел на меня близоруко.
– А ее нет... и не было, – он рассмеялся и добавил. – И не будет... Ну что ты сразу бледнеешь?
Все согласовано в районе, в облисполкоме и даже в обкоме. Все за тебя горой. Пусть бумаги числятся за нами, а потом мы спишем с баланса эту несчастную развалюху и конец делу. По отзывам хозяйств, военные все возможные ресурсы выжали из них. Не будем же мы перед вояками марку терять.
Я возвращался в полном смятении души. С одной стороны было стыдно и неприемлемо вступать в эту неправду, создавая, таким образом, подобие поручика Киже, с другой стороны, я понимал, что речь идет о чести огромного сельского ведомства. Вступать в борьбу с военным монстром было бесполезно.
Не успел я войти в кабинет, как позвонил зампред. Он как будто чувствовал мое состояние.
– Ты перестань страдать и в душе копаться. Еще не то может быть в работе при наших масштабах. Все это мелочи, привыкай. Подумаешь, среди 18 тысяч сельских машин не будет одной военной рухляди. Мы и брать-то их не хотели. Вот увидишь потом – министерство зачтет их за новые и фонды годовые ополовинит. Вот это будет – «да». Кончай всю эту возню и включайся в уборку. Смотри еще, сколько хлебов не убрано!
Я слушал его и еле сдерживал слезы, то ли от обиды за такой нелепый случай, то ли от теплого чувства, что обо мне заботятся эти опытные, до безумия перегруженные ответственной работой люди...
Прошло много лет. Возвращаясь однажды, как обычно поздно ночью из командировки, я рассказал попутчикам эту историю. И мы решили завернуть на объект. Несколько километров машина пробиралась по заброшенной бетонке, заваленной старыми сосновыми шишками. А когда выехали на поляну, свет фар выхватил из мрака обломки бетона взорванных ракетных шахт. Кругом валялись рваные трубы, рельсы, куски огромного кабеля. Чувствовалось по всему, что здесь когда-то было нечто величественное. Мы вышли из машины и невольно сняв головные уборы с грустью смотрели на эти остатки. В то время мы еще не знали, что совсем скоро предательство станет обыденным делом, а разбой и разруха пройдут по всей стране и что разгром этой таежной базы по сравнению с теми потерями, которые понесет страна, покажутся нам детской забавой.