Ломакин = 29.04.2014
НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ
Слегка накрапывал дождь, солнце скрылось, оставив на горизонте бледно-золотистую полосу; серо-свинцовые облака тесными, клубистыми массами обложили небо. Комбайны натужно, время от времени, надсадно ревели и нужно было иногда останавливать комбайн, чтобы очистить барабан от зеленой массы. Валки нескончаемой лентой лежали на огромном поле и три комбайна с раннего утра без устали, редко останавливаясь, подбирали их. С разных концов поля строгими рядами выстраивались копны соломы и вокруг них уже вились галки, вороны и сороки лакомясь, оставшимися в копнах пшеницы, зернами. Грузовые машины, сновавшие по полю, не успевали отвозить зерно и комбайнерам приходилось останавливаться, когда бункер до краев заполнялся зерном. Во время таких пауз комбайнер вылезал из кабины, разминал ноги, очищал, если забился от соломы барабан, шприцевал подшипники, подтягивал гайки, словом находил для себя работу. Все было как всегда во время уборки и даже то, что небо заволокло тучами и собирался пойти дождь не вызывало у комбайнеров досады, так как поработали сегодня на славу. Начался ветер. Он то стихал, то снова усиливался, поднимая валки пшеницы. Три-четыре вороны кружились в высоте: они то быстро опускались на одну из копен, оглашая поле своим нестройным карканьем, словно предвещая беду, то снова поднимались, мгновенно исчезая с поля зрения.
Один из комбайнеров Миша Рассказов даже обрадовался такой смене погоды. Вчера вечером он договорился со своей подружкой Надей, что если испортится погода, они встретятся в клубе, где вечером должна состояться лекция о международном положении. Об этой лекции жители деревни знали неделю назад, несколько раз объявляли по местному радио. Лектор, как объявил по радио заведующий клубом, должен приехать из областного центра. Миша любил слушать лекции о международном положении, когда он служил десантником в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане, он их слушал каждую неделю. К ним приходил в роту замполит полка и спрашивал: как жизнь сибиряки, какие будут вопросы? В роте были все ребята из Сибири, пополнение ее вместо отслуживших, раненых и убитых шло из числа сибиряков. Дождь начал расходиться. Михаил задернул бункер брезентом, который уже наполнился и стал ждать машину. Дождавшись машину и выгрузив из бункера зерно, Миша вместе с шофером покатил в деревню. Он был весел и под робкие пока раскаты грома пел песню Вл. Высоцкого «Мы вращаем Землю» и торопил, торопил шофера ехать быстрее, так как до лекции надо было заехать домой поесть и переодеться.
Миша пришел в сельский клуб, когда уже лектор выступал. Он протиснулся между рядов и сел на свободное место. Прежде, чем вникнуть в смысл читаемой лекции, Миша огляделся. Надьки не было и он попытался сосредоточиться. Лектор стоял за трибуной, он был высоким и полным, яйцеголовый, не старый, с приятным голосом, говорил без бумаги, видно было, что свой предмет лектор знает, но Миша для себя отметил, что лекция накатана и, похоже, произносилась бесчетное число раз. Лектор сыпал цифрами, сопоставлял данные, но они не волновали слушателей и люди стали отвлекаться, тихонько переговариваться. Председатель профкома колхоза, сидевший одиноко на сцене за столом, застеленным красной скатертью, был вынужден стучать стаканом о графин с водой, призывая тружеников полей и ферм к порядку. Миша, вслушался в хорошо поставленный голос лектора, но ухватить его мысли не мог, ему что-то мешало и он понял — все дело в Надьке. Где же она может быть сейчас? Что могло случиться? Эта мысль полностью завладела Михаилом Акимовичем — так уважительно называли его односельчане за скромность и трудолюбие. Он уже никак не воспринимал лекцию, все его думы были о Наде.
Миша стал подумывать о том, чтобы выбраться из кинозала, но его внимание привлек шум за его спиной. Это вошли новые слушатели и на них шикали за опоздание те, кто собирался дослушать лекцию до конца.
То, что увидел Михаил, потрясло его. Надька шла по проходу под ручку с лейтенантом-моряком Валькой Захаровым, с которым он учился в одном классе средней школы. Валентин и Надька прошли мимо, не заметив Михаила, и сели на первый ряд. Миша видел их спины и прижавшуюся к Валентину Надьку. Он не знал, что и подумать, его терзала мысль — неужели Надька изменила ему, неужели польстилась погонами, морской формой Вальки.
Как же так, терзался Михаил, мы уже обговорили время свадьбы — сразу же после уборочной. Ревность, чувство обиды, что Надька при всем честном народе под ручку пришла в клуб с Валькой, мучили Михаила. К этому примешивалась неуверенность (даже подумал, что это розыгрыш). Разве можно вот так с ним, без объяснений поступить?
Миша сидел и страдал, а его Надька тихо переговаривалась с его теперь уже бывшим другом, хихикала, реагируя на слова лейтенанта, что не только раздражало, но и вызывало чувство неприязни к ним обоим.
Он ждал конца лекции, ждал встречи с Надькой и думал, как она поведет себя при встрече, ждал и реакции односельчан, так как все знали, что Михаил жених Надьки. Наконец, лекция кончилась, слушатели из приличия к областному лектору, похлопали. Председатель профкома спросил, есть ли у товарищей к лектору вопросы? Вопросы были и лектор на них отвечал, но вот словно покрасоваться перед слушателями и Надькой, поднялся лейтенант Валька, он спросил: «Вот Вы говорили о том, что в ФРГ в последнее время возникли две партии, не могли бы Вы сказать, какова политическая платформа и программа этих партий?».
Лектор и на этот вопрос ответил — слушатели еще раз ему поаплодировали. На этом лекция закончилась. Когда публика зашевелилась» застучали откидные сиденья и все повалили к выходу, Миша замешкался, чтобы встретиться глазами с Надькой. Это ему удалось. Они встретились глазами и Надькино лицо на какие-то доли секунды вспыхнуло радостью и покраснело, она виновато улыбнулась, но затем лицо ее потускнело, сделалось твердым, будто налетело облачко.
Ее спутник придерживал Надьку за локоть, давая понять, что он — с ней и пусть все смотрят и видят, и что их не волнует людская молва, взгляды и пересуды людей. Миша подавил в себе желание подойти к ним и издали, как ни в чем не бывало, поприветствовал, помахав им рукой. Они ответили ему тем же и, смешавшись с толпой, вышли из клуба.
Вечером того же дня Миша выехал на велосипеде в поле, к своему комбайну. Утром его нашли. Он висел на веревке на крепком суку березы, рядом валялся на траве велосипед, видимо, он встал на велосипед, а затем оттолкнул его ногами. Ночью шел дождь, белая шелковая рубашка промокла и прилипла к Мишкиному телу. На левой стороне груди, где расположен кармашек, четко просматривались сквозь материю два ордена Красной Звезды. Об этих наградах жители деревни не знали.
Отец, вынувший сына из петли, торопился, он нес Михаила к машине, словно надеялся, что стоит его довести до больницы и беда отступит. Он бережно его нес, словно живого, и сквозь слезы говорил: — «Что же ты, сын, наделал, неужели свет клином сошелся на Надьке, как же мы будем без тебя с матерью. Ты у нас ведь единственный, кровинушка ты наша. За что же нам горе такое, неужели Бог любит тех, кого наказывает. Как же так сынок, ты столько вынес невзгод на афганской войне, так храбро сражался, а в мирной жизни не выдержал — сломался», — бормотал и уже причитал от горя отец. Через три дня Михаила Акимовича Рассказова похоронили. Хоронили всем колхозом, а еще через три дня Надька с морским лейтенантом Валькой уехала в Севастополь к месту его службы.
НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ
Слегка накрапывал дождь, солнце скрылось, оставив на горизонте бледно-золотистую полосу; серо-свинцовые облака тесными, клубистыми массами обложили небо. Комбайны натужно, время от времени, надсадно ревели и нужно было иногда останавливать комбайн, чтобы очистить барабан от зеленой массы. Валки нескончаемой лентой лежали на огромном поле и три комбайна с раннего утра без устали, редко останавливаясь, подбирали их. С разных концов поля строгими рядами выстраивались копны соломы и вокруг них уже вились галки, вороны и сороки лакомясь, оставшимися в копнах пшеницы, зернами. Грузовые машины, сновавшие по полю, не успевали отвозить зерно и комбайнерам приходилось останавливаться, когда бункер до краев заполнялся зерном. Во время таких пауз комбайнер вылезал из кабины, разминал ноги, очищал, если забился от соломы барабан, шприцевал подшипники, подтягивал гайки, словом находил для себя работу. Все было как всегда во время уборки и даже то, что небо заволокло тучами и собирался пойти дождь не вызывало у комбайнеров досады, так как поработали сегодня на славу. Начался ветер. Он то стихал, то снова усиливался, поднимая валки пшеницы. Три-четыре вороны кружились в высоте: они то быстро опускались на одну из копен, оглашая поле своим нестройным карканьем, словно предвещая беду, то снова поднимались, мгновенно исчезая с поля зрения.
Один из комбайнеров Миша Рассказов даже обрадовался такой смене погоды. Вчера вечером он договорился со своей подружкой Надей, что если испортится погода, они встретятся в клубе, где вечером должна состояться лекция о международном положении. Об этой лекции жители деревни знали неделю назад, несколько раз объявляли по местному радио. Лектор, как объявил по радио заведующий клубом, должен приехать из областного центра. Миша любил слушать лекции о международном положении, когда он служил десантником в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане, он их слушал каждую неделю. К ним приходил в роту замполит полка и спрашивал: как жизнь сибиряки, какие будут вопросы? В роте были все ребята из Сибири, пополнение ее вместо отслуживших, раненых и убитых шло из числа сибиряков. Дождь начал расходиться. Михаил задернул бункер брезентом, который уже наполнился и стал ждать машину. Дождавшись машину и выгрузив из бункера зерно, Миша вместе с шофером покатил в деревню. Он был весел и под робкие пока раскаты грома пел песню Вл. Высоцкого «Мы вращаем Землю» и торопил, торопил шофера ехать быстрее, так как до лекции надо было заехать домой поесть и переодеться.
Миша пришел в сельский клуб, когда уже лектор выступал. Он протиснулся между рядов и сел на свободное место. Прежде, чем вникнуть в смысл читаемой лекции, Миша огляделся. Надьки не было и он попытался сосредоточиться. Лектор стоял за трибуной, он был высоким и полным, яйцеголовый, не старый, с приятным голосом, говорил без бумаги, видно было, что свой предмет лектор знает, но Миша для себя отметил, что лекция накатана и, похоже, произносилась бесчетное число раз. Лектор сыпал цифрами, сопоставлял данные, но они не волновали слушателей и люди стали отвлекаться, тихонько переговариваться. Председатель профкома колхоза, сидевший одиноко на сцене за столом, застеленным красной скатертью, был вынужден стучать стаканом о графин с водой, призывая тружеников полей и ферм к порядку. Миша, вслушался в хорошо поставленный голос лектора, но ухватить его мысли не мог, ему что-то мешало и он понял — все дело в Надьке. Где же она может быть сейчас? Что могло случиться? Эта мысль полностью завладела Михаилом Акимовичем — так уважительно называли его односельчане за скромность и трудолюбие. Он уже никак не воспринимал лекцию, все его думы были о Наде.
Миша стал подумывать о том, чтобы выбраться из кинозала, но его внимание привлек шум за его спиной. Это вошли новые слушатели и на них шикали за опоздание те, кто собирался дослушать лекцию до конца.
То, что увидел Михаил, потрясло его. Надька шла по проходу под ручку с лейтенантом-моряком Валькой Захаровым, с которым он учился в одном классе средней школы. Валентин и Надька прошли мимо, не заметив Михаила, и сели на первый ряд. Миша видел их спины и прижавшуюся к Валентину Надьку. Он не знал, что и подумать, его терзала мысль — неужели Надька изменила ему, неужели польстилась погонами, морской формой Вальки.
Как же так, терзался Михаил, мы уже обговорили время свадьбы — сразу же после уборочной. Ревность, чувство обиды, что Надька при всем честном народе под ручку пришла в клуб с Валькой, мучили Михаила. К этому примешивалась неуверенность (даже подумал, что это розыгрыш). Разве можно вот так с ним, без объяснений поступить?
Миша сидел и страдал, а его Надька тихо переговаривалась с его теперь уже бывшим другом, хихикала, реагируя на слова лейтенанта, что не только раздражало, но и вызывало чувство неприязни к ним обоим.
Он ждал конца лекции, ждал встречи с Надькой и думал, как она поведет себя при встрече, ждал и реакции односельчан, так как все знали, что Михаил жених Надьки. Наконец, лекция кончилась, слушатели из приличия к областному лектору, похлопали. Председатель профкома спросил, есть ли у товарищей к лектору вопросы? Вопросы были и лектор на них отвечал, но вот словно покрасоваться перед слушателями и Надькой, поднялся лейтенант Валька, он спросил: «Вот Вы говорили о том, что в ФРГ в последнее время возникли две партии, не могли бы Вы сказать, какова политическая платформа и программа этих партий?».
Лектор и на этот вопрос ответил — слушатели еще раз ему поаплодировали. На этом лекция закончилась. Когда публика зашевелилась» застучали откидные сиденья и все повалили к выходу, Миша замешкался, чтобы встретиться глазами с Надькой. Это ему удалось. Они встретились глазами и Надькино лицо на какие-то доли секунды вспыхнуло радостью и покраснело, она виновато улыбнулась, но затем лицо ее потускнело, сделалось твердым, будто налетело облачко.
Ее спутник придерживал Надьку за локоть, давая понять, что он — с ней и пусть все смотрят и видят, и что их не волнует людская молва, взгляды и пересуды людей. Миша подавил в себе желание подойти к ним и издали, как ни в чем не бывало, поприветствовал, помахав им рукой. Они ответили ему тем же и, смешавшись с толпой, вышли из клуба.
Вечером того же дня Миша выехал на велосипеде в поле, к своему комбайну. Утром его нашли. Он висел на веревке на крепком суку березы, рядом валялся на траве велосипед, видимо, он встал на велосипед, а затем оттолкнул его ногами. Ночью шел дождь, белая шелковая рубашка промокла и прилипла к Мишкиному телу. На левой стороне груди, где расположен кармашек, четко просматривались сквозь материю два ордена Красной Звезды. Об этих наградах жители деревни не знали.
Отец, вынувший сына из петли, торопился, он нес Михаила к машине, словно надеялся, что стоит его довести до больницы и беда отступит. Он бережно его нес, словно живого, и сквозь слезы говорил: — «Что же ты, сын, наделал, неужели свет клином сошелся на Надьке, как же мы будем без тебя с матерью. Ты у нас ведь единственный, кровинушка ты наша. За что же нам горе такое, неужели Бог любит тех, кого наказывает. Как же так сынок, ты столько вынес невзгод на афганской войне, так храбро сражался, а в мирной жизни не выдержал — сломался», — бормотал и уже причитал от горя отец. Через три дня Михаила Акимовича Рассказова похоронили. Хоронили всем колхозом, а еще через три дня Надька с морским лейтенантом Валькой уехала в Севастополь к месту его службы.