[image]
Annotation
Герои этой книги — настоящие лидеры, которые ведут за собой. Но они очень по-разному проявляются и по-разному влияют на окружающий мир. Однако они идут вперед, невзирая на трудности и потери. Меняют свою жизнь, принимая вызовы. Осознают свою истинную природу, чтобы затем подчиниться силе духа.
Все они очень разные. И поиск у них совсем разный. Но в одном они похожи — это их характер, который проявляется в критических ситуациях. Информируй и действуй! Таков закон истинного манифестора — героя этой книги.

Мила Романова
Манифестор


Дорогой читатель!

[image]

Я очень рада нашей встрече. Уже в шестой раз я приглашаю тебя совершить увлекательное путешествие по страницам моей очередной книги и хочу рассказать новые удивительные истории. Помнишь, как это было раньше? Думаю, хорошо помнишь. Ибо не держал бы ты сейчас в руках эту книгу. А может, это действительно случилось впервые? Ну что ж… я рада. Значит, аудитория выросла. И в этот раз в путешествие отправится, как минимум, на одного человека больше.
Куда мы пойдем? В самую глубину человеческой сущности. Иногда ее называют душой. Но есть те, кого такое слово настораживает. Можно сказать и по-другому: душа — это магнитный монополь. Это не я придумала, а странный человек по имени Роберт Алан Кракове из Канады. Именно он стал основателем и прародителем удивительной системы под названием «Дизайн человека». Многие знают его под именем А Урус У.
Я познакомилась с этой системой давно, еще в 2008 году, а с 2011 уже осваивала ее тонкости, чтобы потом не только применять их в своей жизни или «жить в эксперименте», но и помогать другим разобраться и сориентироваться в собственной жизни. Спасибо Анне Подосновой, Пуниту Нахата и любимому Свабао за то, что стали моими проводниками в этот потрясающий мир. А также огромное спасибо ребятам из Киево-Карпатской школы, вместе с которыми мы получали эти удивительные знания.
Однако… вернемся к книге. Она называется «Манифестор». Согласно дизайну человека манифесторы — это «те, кто пришли влиять на общество». Лидер — ведущий за собой. Чтобы было совсем понятно, сам Ра Уру Ху был манифестором. И еще один очень известный манифестор — Владимир Путин.
Герои моих трех повестей являются манифесторами. Они проявляются очень по-разному и по-разному влияют на окружающий мир. Однако у каждого из них есть одна общая черта: они идут вперед, невзирая на трудности и потери. Они меняют свою жизнь, принимая вызовы. Они осознают свою истинную природу, чтобы затем подчиниться силе духа.
Все они очень разные. И поиск у них совсем разный. Но в одном они похожи — это их характер, который проявляется в критических ситуациях. Информируй и действуй! Таков закон истинного манифестора. Такой же закон и у моих героев.
Я очень надеюсь, что эта книга, дорогой читатель, принесет тебе пользу в осознании себя и своей жизни. Поможет задать себе правильные вопросы и получить на них ответы. Я буду рада отзывам и пожеланиям, которые ты всегда можешь направить в мой адрес (milaromanovatyumen@gmail.com). С огромной благодарностью я принимаю обратную связь от моих читателей.
И, конечно же, хочу выразить глубокую признательность своим близким и родным людям, которые поддерживают меня в моем творчестве. Моим мастерам, учителям, друзьям, инвесторам, всей команде, благодаря которой ты можешь сейчас держать в руках эту книгу. А еще хочется сказать спасибо всем манифесторам, которые есть рядом со мной и с которых я, можно сказать, «срисовывала» образы своих героев.
Ну что ж… Пришла пора! Открывай! Тебя ждет что-то невероятное…


Шаманка

[image]

У каждого из нас есть предназначение на этой земле. Можно в это не верить, можно не придавать значения и жить так, как хочется. А можно всю жизнь искать себя и так и не понять, в чем это предназначение заключается. Однако рано или поздно приходит знак. И тот, кто слышит этот шепот Вселенной и идет на ее зов, обязательно вернется домой и исполнит то, ради чего родился. Иногда мы так заняты решением сиюминутных проблем, что не замечаем скрытых и даже явных предзнаменований. Но Вселенная милосердна и дает нам новый шанс, пройти мимо которого и не заметить уже сложно. К сожалению, большинство из нас не замечают и его. А когда он выпадает в третий раз, но уже сложно что-то исправить, мы в недоумении: «Как же так? За что? Почему?»
А ведь все просто: бери и делай. И вопросы отпадут.
Предназначения бывают разные. Кто-то должен что-то построить, создать, написать. А кто-то — служить. Той самой великой силе, которая наполняет всю Вселенную. Именно такая судьба была предначертана героине этой повести… Анне Ильиных посвящается.

Часть 1
Анна

— Сколько еще ехать до Родино? — спросила Анна у Володи.
— Да немного. Километров шестьдесят осталось. Устала?
— Нет, что ты! Такие места…
— Да, точно. Ты же родилась в этих краях, верно?
— Нет, не в этих. Я родилась в горном Алтае, а это степной. И это, поверь, большая разница. Даже очень.
— Знаю. Здесь не бывала раньше?
— Нет, не пришлось.
Анна замолчала. Она смотрела в окно и думала о том, что только сейчас, когда жизнь перевалила за середину, у нее появилась возможность приехать в эти края. Надо же! Сколько раз тетя Надя приглашала их с матерью, а после тех страшных событий хотела вообще забрать к себе. Да и потом, когда Анна стала совсем взрослой, тоже приглашала приехать. Но не сложилось. Странно. Почему? Наверное, так уготовано было судьбой, чтобы она приехала в степной Алтай только сейчас. По дороге домой. Пройдя все испытания и получив весь опыт…
Машина разрезала темноту летней ночи, а она молча глядела в окно, пытаясь рассмотреть пейзаж, который еще только едва-едва проступал.
Утро здесь начиналось поздно. Там, где она жила последние десять лет, летом рассветало около пяти утра. Здесь в это время было еще совсем темно. Только из-за горизонта медленно появилась розовая полоска, почти незаметная на фоне темного ночного неба. Над полями висела легкая кисея тумана, которая перетекала, играла, то уплотняясь, то рассеиваясь. Временами она напоминала сугробы, и издалека казалось, что все поле засыпано снегом, из которого выглядывают островки деревьев, растущие небольшими группками по всей степи. Порой туман становился жидким, почти прозрачным и напоминал ей тонкий оренбургский платок, что повис в воздухе. А иногда в степи поднимался ветер, и тогда казалось, что туман будто растаял, превращаясь сначала в тончайший шелк, а затем в почти невидимое марево. Розовая полоска становилась ярче, над горизонтом загоралась утренняя звезда. Природа просыпалась медленно.
Она вспоминала все, что слышала об этих краях раньше. Сухой воздух и вода с соленым привкусом. Неустойчивый климат с резкими перепадами температуры и поля, поля, поля… Нет, не поля. Степь. Хотя и поля тоже. Это было не совсем то, что она хотела. То, к чему стремилась ее душа. Но сейчас она ехала в гости. Поэтому с удовольствием смотрела в окно, наблюдая за просыпающимся днем.
— Удивительно, — задумчиво проговорила она, — эти места напоминают мне Украину, Херсонщину. Когда-то мне довелось там побывать.
— Так и тут живет много украинцев. Земля здесь плодородная, напоминает украинские степи, да и климат чем-то похож. Тут растут большие розовые помидоры, еще дыни и арбузы. Кстати, мы сейчас проезжаем поселок Завьялово. Место знаменитое. Не слышала?
— Нет. И чем же оно знаменито?
— Сюда с разных мест люди приезжают отдыхать и лечиться. Недалеко от поселка три озера — соленое, пресное и щелочное. Поразительные места.
— Да. Как в сказке про озеро с живой и мертвой водой, — откликнулась Анна. — У нас много таких мест, потому и сама страна удивительная. Такая большая, разнообразная, необыкновенная…
— Много довелось повидать? — спросил Володя.
— Много… Но сейчас я поняла, что хочу домой. Именно домой.
— А где же твой дом?
Анна немного задумалась, а потом ответила:
— Мой дом в моей душе. А душа хочет вернуться туда, где я когда-то родилась.
— Это Горный Алтай, ты сказала. Где именно?
— Маленький поселок под названием Новотроицк. Когда-то давно он назывался Пыже, потому что стоит на берегу реки Пыжи. Но потом там построили церковь и переименовали его.
— Давно там не была? — Володя на несколько мгновений повернул к ней голову а затем снова перевел взгляд на дорогу.
— Давно. Очень давно. Почти сорок лет прошло с тех пор.
— Ого! — Володя замолчал, глядя на дорогу.
Анна тоже замолчала. Она сидела и думала о том, как коротка человеческая жизнь. Еще совсем недавно она собирала камушки на берегу Пыжи, пила росу из зеленых ладошек травы, каталась на отцовском жеребце по кличке Алтын и мечтала вырасти и стать такой же, как бабушка. Мудрой и доброй. Лечить людей и разговаривать с лесом, знать приметы и травы, а еще много волшебных сказок и преданий…
Анна, в девичестве Кучукова, родилась в интернациональной семье. Ее отец, коренной алтаец, тубалар Софрон Кучуков женился на русской девушке Татьяне, с которой познакомился случайно в Барнауле во время службы в армии. Татьяна училась там. После свадьбы молодая жена была готова ехать за мужем куда угодно, поэтому совсем не возражала, когда он захотел вернуться в свои родные места. Сама Татьяна была родом из степного Алтая и до замужества никогда не бывала в его горной части.
— Это наши родовые земли, — рассказывал Софрон жене. — Поселение Пыже создали четыре брата Кучуковы. Раньше в поселке были все Кучуковы, правда, потом появились приезжие. Рядом с поселком есть гора наша родовая. Арчауш называется. В переводе с тубаларского это значит «большая борьба». Прямо в гору упирается река Пыжа, и между горой и рекой идет постоянная борьба, но никто так и не смог победить до сих пор. Есть легенда про то, что была большая вода в этих краях и род Кучуковых спасся именно на этой горе. С тех пор мы с особым уважением относимся к ней. Мимо горы ни одна женщина нашего рода не может пройти с непокрытой головой.
Татьяне очень нравилось слушать мужа, когда он рассказывал о том, где родился и жил, и она смогла передать детям любовь и уважение к отцу и привязанность к этим прекрасным, но очень отдаленным местам. Софрон тоже любил и уважал Татьяну. Он был единственный мужчина в поселке, который не бил свою жену. Наоборот. Он покупал ей красивые наряды, старался сам делать всю тяжелую работу и всегда говорил о ней с нежностью. В поселке им многие завидовали. Увы, как это часто случается, человеческая зависть разрушает красивое счастье.
У Татьяны и Софрона родилось двое детей: старший сын Юра и младшая Анна.
Потом всю свою взрослую жизнь Анна часто вспоминала родительский дом таким, каким он остался в ее памяти. Маленький, всего одна комната, но очень уютный и теплый.
Большая печка в центре и полати рядом, вместо кроватей. Они помещались там все, и даже никому не приходило в голову, что в комнате тесно. Она вспоминала, как мама пекла хлеб в русской печи, как доставала красивые круглые булки и складывала на деревянный стол, который стоял в углу.
Семья жила вместе с бабушкой, матерью отца. Ее звали Карагыз. Она была настоящей тубаларской женщиной. Анна помнила бабушку очень хорошо, хотя ей было всего шесть лет, когда та умерла. Небольшая, сгорбленная, седая, с черными добрыми глазами, бабушка всегда была для нее самым необыкновенным в ее маленьком мире человеком. Когда отец собирался на охоту, она всегда ему говорила:
— Чолы ажин ползын. (Удачи).
И отцу всегда везло и на охоте, и на рыбалке.
Вместе с бабушкой Анна ходила собирать травы, которые они заготавливали на зиму для чая: дикая душица, мята, чабрец, колючие листики малины и душистые молодые побеги лесной смородины. В июле отец увозил их на лошадях на отдаленный покос, где рос кипрей, а в августе — на дальнюю гору, где было много бадана. Анна очень любила ездить вместе с бабушкой. Она с детства научилась разбираться в травах, ягодах и грибах. А за клюквой и грибами они ходили все вместе — с мамой и братом.
— Бери в тайге столько, сколько тебе хозяйка дала, — часто повторяла бабушка. — Не жадничай. Относись к духам леса уважительно, и тогда все они тоже уважат тебя и ты не останешься без добычи. Всегда. А будешь жадничать — рассердишь хозяйку, и она обязательно накажет. — В такие моменты лицо у бабушки становилось строгим.
— Как она наказать может? Ругать будет или в угол поставит? — спрашивала любознательная Анна.
— Вот посмотри туда! — показала бабушка. — Это гора Чу-зин, там живет большая сова. Она прилетает и забирает всех непослушных детей и уносит их на гору.
— Но я же послушная, правда?
Бабушка только ласково ей улыбалась и загадочно молчала.
— А хозяйка, какая она? — не унималась Анна. — Красивая?
— Красивая. Сильная. Строгая.
— А она подарки дарит?
— Дарит. Тем, кто заслужил. И тем, кто ее уважает.
— Но я же заслужу, правда?
— Обязательно! — Бабушка улыбалась ей в ответ.
Жизнь текла словно река Пыжа. Анна очень любила эту реку: часто убегала на берег и часами там сидела, глядя, как прозрачный холодный поток прыгает по камушкам, напевая ей свою речную песню.
А потом пришел тот год. Это был страшный год для всей их семьи. Зимой стоял большой мороз. Дети сидели дома, а Анна часто смотрела в окно на грозную гору Урчин, что со всей мощью хозяйки этих мест поднималась на горизонте. Урчин в переводе означает «правдивый, истинный». Отец всегда наблюдал, как солнце садится за гору, и мог безошибочно предсказать погоду на следующий день.
— Завтра будет большой снег, — сказал он однажды.
Анна помнила, что именно с того дня все в ее жизни начало меняться. Бабушка тогда внезапно заболела и слегла. Обычно она всегда держалась и оставалась на ногах несмотря ни на что. А в этот раз как-то сразу сникла и ослабела. Она лежала на кровати и что-то тихонько повторяла на своем родном тубаларском языке.
— Софрон, почему она себя не вылечит? — спрашивала мама у отца. — Ведь она людей лечит, все травы знает.
Отец молчал. Только с каждым днем его лицо становилось строже и суровее. Он знал, что вмешиваться нельзя. Пару раз спросил бабушку о чем-то, но та только покачала головой. Так продолжалось несколько дней. В доме повисла какая-то гнетущая тишина, как предупреждение. А однажды бабушка вдруг позвала отца и начала ему говорить что-то. Анна не понимала их родного языка, сколько ее ни пробовали научить отец и бабушка. Почему-то никак не могла выучить даже несколько слов, хотя очень хотела им угодить. А вот брат Юра тубаларский язык понимал хорошо.
— Что бабушка говорила отцу? — спросила Анна Юру.
— Она сказала, что тайга зовет ее и пришла пора.
— Как тайга может звать? Ты знаешь, Юра?
— Нет, не знаю.
— Сейчас зима, холодно, только отец может ходить в тайгу. Разве больная бабушка может туда пойти? Может, ее зовет хозяйка? — продолжала недоумевать Анна.
Отца она спросить не решилась, уж слишком суровым был его вид. Мама же не смогла ничего ответить на ее вопросы.
— Может, бабушке чай заварить? — спрашивала девочка. Татьяна только покачала головой. Она-то понимала, что все происходит неспроста, и ощущала тревогу, которая стремительно нарастала в сердце, хоть и не показывала этого детям.
А в следующую ночь начался большой снегопад. Низкие тучи затянули небо и скрыли звезды. Было темно, тихо и снежно. Той ночью бабушка умерла. Как раз тогда девочке приснился странный сон, который она очень хорошо запомнила. Якобы бабушка подошла к ней и стала ее будить:
— Анюта, проснись!
Анна открыла глаза и увидела, что бабушка стоит рядом и держит в руках небольшой узелок.
— Это подарок? — спросила девочка.
— Да. Подарок, — и протянула узелок ей. Когда девочка взяла его в руки, бабушка сказала: — Только не открывай его пока.
— А когда можно?
— Придет время. И ты точно поймешь, что уже можно. — А потом добавила фразу на тубаларском: — Чатын аяс ползын.
Что это значит, Анна не поняла. Но ей показалось, что бабушка попрощалась.
Она отошла в сторону, а потом вдруг достала из кармана маленький серебряный колокольчик и начала в него звонить. Полился тихий, приятный звон. Анна слушала и думала, как красиво звучит колокольчик. Нежно, завораживающе. Неожиданно раздался протяжный скрипящий звук, и девочка проснулась.
Она села на полатях и протерла глаза. Прислушалась и поняла, что звон раздается наяву. В комнате все спали. И только мелодичные переливы колокольчика раздавались в темной глубине ночи. Девочка привстала на кровати и начала вглядываться в темноту. Казалось, что кто-то невидимый ходит по комнате и звонит в колокольчик.
А утром оказалось, что бабушка умерла. Это было так неожиданно, страшно и больно, что ее детское сердечко прямо зашлось от горя. Она стояла во дворе и плакала, глядя на заснеженные горные вершины и невольно наблюдая, как красное солнце снова скатывается за величественный Урчин. Закончился день, который забрал с собой ее бабушку. Или это тайга ее забрала?
Потом она еще не раз в своей жизни слышала этот звон. И всегда получала подтверждение, что это — предупреждение.
Второй раз колокольчик зазвучал ночью почти через год. Как раз накануне того дня, когда пропал ее отец. Софрон был опытным охотником и знал все окрестные места как свои пять пальцев, годами охотился и рыбачил в этих краях. Однажды он ушел в тайгу и не вернулся. Ночью Анна снова видела сон. Она не запомнила, что ей приснилось, но проснулась от звука звенящего колокольчика…
— А вот и Родино! Приехали! — Володя снова повернулся к ней.
Анна очнулась от своих мыслей и тряхнула головой.
— Спасибо, что довезли.
— Пожалуйста. Если соберетесь ехать снова, скажите, я вас всегда отвезу хоть в Барнаул, хоть в Бийск.
— Спасибо. Обязательно воспользуюсь. Мне повезло, что я вас встретила.
Ей действительно повезло. В Новосибирске друзья познакомили ее с Володей, который оказался родом из Родино — поселка, в котором жила ее тетя и куда она собиралась заехать.
— А может, у нас понравится и вы останетесь здесь жить?
— Не знаю. Хотя вряд ли. Я действительно хочу в те места, где родилась.
— А там остались родные, знакомые, близкие?
— Родственники есть, но я не видела их много лет. Мы давно чужие люди. В моей жизни как-то так складывается, что я встречаю, казалось бы, совершенно незнакомых людей, которые становятся близкими и родными, помогают и поддерживают. Вот вы, например, привезли меня сюда да еще и обещаете помочь в дальнейшем…
— Так я же с умыслом, — засмеялся Володя, — с удовольствием отвезу куда нужно. Хочу посмотреть те места. Сам никогда дальше Барнаула не ездил, не доводилось. Договорились?
Анна не успела ответить, они подъехали к домику тети. Маленький и уютный, он притулился на перекрестке двух улиц. Тетя Надя была старшей сестрой ее матери. Она не видела ее уже лет тридцать, с тех самых пор, как первый раз выходила замуж. Тогда тетя приезжала к ней на свадьбу. С того времени они больше не встречались.
Анна зашла во двор, поскольку калитка была открыта. Володя тем временем выгружал ее сумки.
— Так отвезти дальше? — снова спросил он.
— Да. Отвезите. Через пару дней.
— Так скоро? — удивился Володя.
— Поговорка такая есть: гость первый день — как золото, второй — как медь, а третий — давай уже, едь!
Володя засмеялся:
— Хорошая пословица. И верная. А может, на «ты» перейдем?
— А давай!
— Давай! И ты, Анна, права. Я пословицу в виду имею. Так куда поедем? Прямо до Новотроицка?
— Сначала я хотела бы побывать в поселке Кебезень. Там я заканчивала школу. А уж потом…
— Хорошо. Я отвезу. С удовольствием.
— Ну вот и отлично! — Анна улыбнулась в ответ и взяла из его рук сумку.
В это время дверь открылась и на крыльцо вышла тетя Надя.
— Ой, гости! Анюта! — Тетя направилась к ней.
Выше среднего роста и немного полноватая, одетая в цветастый халат и фартук, тетя чем-то напоминала ей маму. Хотя маме не суждено было состариться и в памяти Анны она осталась вечно молодой. Тетя же была уже совсем старенькой.
Анна сразу решила, что побудет у нее только пару дней и поедет дальше. Что-то внутри сердца не давало ей покоя, какая-то сила толкала и настойчиво звала в дорогу. Она вдруг подумала про то, что там, в Перми, остались сыновья, друзья, знакомые. Но у всех своя жизнь и ей нет там места. Поэтому она решила найти свой путь. Пока еще есть время.
Снова нахлынули воспоминания. Вот она помогает матери собирать вещи. Скоро за ними должны приехать на машине, чтобы перевезти их в Кебезень.
После того как пропал отец, они какое-то время продолжали жить в Новотроицке. Юра ходил уже в третий класс, а Анна собиралась в первый. В Новотроицке была только начальная школа, и Татьяна задумалась о том, что делать дальше. Ей было трудно без мужа и без поддержки в таких глухих местах, и она решила переехать в поселок Кебезень, где жила старшая сестра мужа. Ирина одна воспитывала шестерых сыновей и дочь, но обещала помочь Татьяне. Но главное, в поселке была средняя школа. И еще там можно было устроиться на работу.
Анна вспомнила день перед переездом. Она уже вышла из домика, в котором они так дружно жили, и смотрела на Арчауш и Ку-тав, что возвышались прямо за поселком.
— Мама, а когда мы сюда вернемся? — спросила она Татьяну.
— Мы сюда не вернемся, дочка. — Мать смотрела на нее грустно и ласково. С тех пор как похоронила свекровь и потеряла мужа, ее взгляд потускнел, а голос стал тише и печальнее.
— Как? Почему? Мы должны вернуться сюда, — в глазах девочки стояли слезы, — ведь хозяйка тайги будет скучать…
От тех детских воспоминаний ее отвлек голос тети Нади.
— Что задумалась, Анюта? — спросила она.
— Да так… Детство вспомнила.
— А может, останешься со мной? Я ведь живу одна, и ты тоже одна. Вот вдвоем и будет веселее. Да и Володька Акимов, гляжу, к тебе кавалерится…
— Володя просто меня привез, — улыбнулась Анна, а сама подумала о том, что в принципе они с тетей совершенно чужие люди. Тетя давно жила одна. С мужем рассталась еще в молодости, сыновья давно женаты и живут отдельно. От одиночества тетя даже разговаривала сама с собой. А еще со своим псом по кличке Малыш.
— Так оставайся!
Они стояли во дворе, и Анна скользила взглядом по деревьям и цветам. Она не умела врать, но и обижать тетю не хотелось.
Взгляд остановился на большой рябине, что росла возле домика. Каждый год она склонялась под тяжестью ягод, которые зимой, после первых морозов, дочиста склевывали птицы. В этом году ягод было особенно много, и от их тяжести ветки склонились низко-низко, превратив деревце в невероятное волшебное создание. Рядом росла калина, а за ней — много цветущих розовых кустов.
— Так останешься?
— Поеду. Хочу в Горный Алтай, давно там не была.
Тетя грустно вздохнула, понимая, что уговаривать ее бесполезно:
— Ты такая же упертая, как твой покойный батюшка Софрон. Ну что ж, решила ехать — езжай. Но хоть на денек останься, за грибами сходим.
Анне стало легче оттого, что тетя все поняла:
— Конечно, сходим. Прямо завтра утром.
— А поедешь когда? — осторожно спросила тетя.
— А послезавтра утром и поеду!
— Поездом?
— Нет. Володька, который кавалерится, отвезет.
Природа степного Алтая была немного однообразной: пустынная степь, заросшая седым ковылем с проталинами солончаков, сменялась яркими полями цветущих подсолнухов, а затем снова превращалась в степь. Растительности было крайне мало, только небольшие островки деревьев, разбросанные тут и там. Анна вдыхала свежий воздух полной грудью, оглядываясь вокруг.
Они поехали за грибами рано утром. Анна очень удивилась, когда тетя ей рассказала о том, что у них много грибов. Честно говоря, сразу даже не поверила. Каким же было ее удивление, когда в небольшом лесном оазисе, образовавшемся между несколькими деревьями, она набрала целое ведро маслят.
Да, ей здесь нравилось. И сухой ветер степи, и это солнышко, что вставало поздно, а уходило рано, и люди, и погода… но… Это было не ее место. И поэтому завтра утром ее ждала новая дорога. Дорога на пути к самой себе.

Часть 2
Чертово озеро

— Смотри, Володька, племянницу мою довези хорошо, а то я тебе!.. — Тетя Надя погрозила пальцем.
— Ладно вам, теть Надь! Вы же меня с детства знаете!
— Знать-то знаю, не отрицаю, но Анна моя племянница. Кровинушка родная сестры моей Татьяны…
Анна слушала шутливые препирания Володи с тетей и думала, что скоро они снова двинутся в путь и она станет ближе к своему дому, к своей мечте. Она смотрела на тетю и понимала, что их жизненные пути-дорожки настолько разные, что вряд ли судьбе будет угодно, чтобы они еще раз пересеклись. Да, тетя напоминала ей маму и была, пожалуй, одной из немногих родных, кто еще остался на этой земле, но…
В последнее время Анна часто размышляла о том, что такое родство. У нее близких и родных людей было в этой жизни немного. Растерялись на жизненном пути. Но зато все чаще встречались те, кто был близок по духу. Анна так и называла их: мои духовные братья и сестры. Правда, звучало это как-то по-сектански, именно поэтому Анна обычно на эти темы ни с кем не рассуждала. Вообще она научилась держать язык за зубами, особенно в тот период, когда находилась в заключении.
— Ну что ж, в добрый путь! — Тетя поцеловала ее в макушку, как в детстве делала мама, и смахнула слезу.
— Спасибо за все, — ответила Анна механически, уже практически разорвав ту связь, что возникла между ними за время, пока она была здесь.
— Приедешь еще? — В голосе тети слышались надежда и ожидание.
— Не знаю, — ответила Анна. Хотя внутренне была убеждена, что нет, не приедет. Это последняя их встреча.
— Удачи тебе, Анюта! — Тетя почувствовала ее настроение и как-то сникла и сжалась в комок, однако продолжила: — Знай, что здесь тоже твой дом и я всегда тебя жду.
Анна обняла ее. На долю секунды ей стало неловко за свою правду. Однако врать она не могла, а обнадеживать пожилого человека беспочвенными обещаниями не хотела.
Машина нырнула в предрассветный туман и выехала на трассу по направлению к Барнаулу. По обе стороны дороги простирались поля уже созревших подсолнухов. В этих краях их выращивали много, и Анна любовалась в утренней мгле желтыми «солнышками». Ей казалось, что свет, который они излучали, освещал пространство и делал его янтарно-золотым и волшебным. Она думала о том, что в ее судьбе встречались люди, похожие на эти подсолнухи. Те, которые своим светом озаряли ее жизнь. Особенно в те периоды, когда жизнь погружалась во мрак. Одним из таких людей была Рита.
«Как бы тяжело тебе ни было, помни, Аннушка, что я у тебя есть. И еще помни, как говорила бабушка наша Секлита: самая темная ночь всегда случается именно перед рассветом», — вспомнился ей их последний разговор с Ритой.
Анна улыбнулась своим воспоминаниям. Володя увидел в зеркале ее улыбку и воспринял это как призыв к началу разговора.
— Ну что, не понравилось в наших краях? — Он посмотрел на нее в зеркало, а потом перевел взгляд на дорогу.
— Почему же? Понравилось, — ответила Анна, продолжая смотреть в окно.
— Но ведь ты так быстро собралась…
— Я же тебе говорила пословицу про гостей. — Анна повернулась к Володе и улыбнулась.
— Я помню. Но думал, что ты пошутила.
— Нет, не пошутила. Я и правда так считаю. Тетя — близкий мне человек, однако она много лет жила без меня. У нее свой сложившийся быт и образ жизни. Ей было бы сложно что-то менять.
— Наверное. Но если бы ты решила остаться в Родино, можно было бы найти иные варианты…
— Например? Прийти жить к тебе? — Анна снова улыбнулась. — Тетя намекала на такую возможность.
— А почему бы и нет? Я много лет живу один, мне давно нужна хозяйка…
— Ты хочешь сказать, что готов открыть свой дом и свою душу совершенно чужому человеку?
— Почему ты так говоришь? Я чувствую, что ты близкий и родной мне человек. Может, со мной такое впервые. Да, я прожил уже большую половину своей жизни, но только сейчас хочу говорить правду и быть откровенным. Ты, Анна, мне очень нравишься, я бы хотел быть с тобой рядом всю жизнь…
— Ой ли? — Анна повернулась к нему. — Может, это просто потому, что я первая из твоих знакомых, кто не вешается на шею перспективному, обеспеченному холостяку с большим домом, машиной и успешным бизнесом?
— Зачем ты так? — Володя немного опешил от таких слов. — Я же серьезно говорю…
— Я тоже серьезно. Что ты обо мне знаешь? Кто я такая? Может, преступница или уголовница?
— Ты — племянница тети Нади. Ее у нас в Родино все знают. Она же учительницей начальных классов работала, всех нас учила.
— Это не аргумент. Тетя не видела меня много лет. Я вообще не уверена, что она знает, как я жила.
— И как же ты жила?
— Тебе действительно интересно?
— Еще как! Вдруг ты преступница и уголовница, а я на тебе жениться собрался.
— Жениться? Это что-то новое. В нашем возрасте такими вещами уже не шутят.
— А кто сказал, что я шучу? Я очень серьезно настроен. Поэтому я готов выслушать всю историю твоей жизни.
Анна задумчиво подняла глаза, видимо принимая решение, потом тихо сказала:
— Хорошо. Но сначала пообещай, что довезешь меня хотя бы до Бийска.
— Обещаю. Я довезу тебя до Новотроицка, как и договаривались.
— Даже если я преступница и уголовница?
— Даже если так.
— Хорошо. Расскажу тебе свою жизнь, если интересно. Все по порядку.
— Да, расскажи. Путь неблизкий, успеешь.
Володя продолжал сосредоточенно смотреть на дорогу. Анна вдруг решилась: а что? Может, это как раз тот случай, когда можно все вспомнить, рассказать и как бы прожить заново. Для того чтобы отпустить наконец-то прошлое и выйти на свободу из тюрьмы собственных воспоминаний.
— Я освободилась из мест заключения этой весной. Восемь лет провела за решеткой, — начала она говорить, внимательно наблюдая за реакцией Володи.
Но выражение его лица не изменилось, не дрогнул ни один мускул. Он продолжал внимательно смотреть на дорогу.
Анна подождала немного и продолжила:
— Но я начну с детства. С того самого дня, когда мы с мамой и братом Юрой уезжали из Новотроицка.
Тогда был солнечный день конца августа. Скоро начинался новый учебный год, и мама спешила уехать в поселок Кебезень из Новотроицка, чтобы мы с Юрой успели пойти в школу. Я помню, как стояла возле нашего домика и всем своим детским сердцем чувствовала — я сюда не вернусь. Солнце уже поднялось над самой вершиной величественной горы Урчин, когда за нами приехала машина. Помню, как мы грузили вещи, а мама тихонько плакала…
Анна замолчала, вдруг на какое-то мгновение почувствовав себя снова той маленькой девочкой, что навсегда покидает родные места.
— А дальше?
— Дальше мы поехали в Кебезень к тете Ире. Она была старшей сестрой нашего отца. Вышла замуж за русского — дядю Петю Казакова. За несколько лет до этого дядя погиб на сплаве, и тетя Ира осталась вдовой. У нее с дядей Петей было семеро детей: шесть сыновей и дочка Рита, моя ровесница. С Ритой вместе мы пошли в первый класс, вместе закончили школу. Все эти годы Рита была мне настоящим близким человеком и хорошей сестрой, хотя мы с ней только двоюродные.
Анна снова замолчала. Нахлынувшие воспоминания заполнили ее сознание, они будоражили сердце и теснились в голове, наползая друг на друга. В теле чувствовался легкий озноб.
— Замерзла? — заботливо спросил Володя. — Там плед есть на заднем сиденье, можешь взять, укрыться.
— А может, я посплю немного? — спросила она, почувствовав, что страшно устала. Ей казалось, что как будто она одна разгрузила вагон мокрого песка — сил не осталось совсем.
— Поспи. — Володя снова повернулся к ней. — Отдохни. Но потом ты продолжишь свой рассказ. Да?
— Конечно.
— Давай я остановлю машину и ты пересядешь на заднее сиденье.
— Давай!
— Устраивайся поудобнее, укрывайся, — наставлял ее Володя, — хорошего сна.
Последних слов Володи она уже не слышала. Сон мягкой лапой коснулся ее груди, а потом скользнул по волосам и растворился легкой дымкой над головой.
«Аня! Догоняй!»
«Рита, иду!»
Анна видит себя девочкой-первоклассницей, что собирается идти в школу. Белые банты, белый фартук и большой клеенчатый ранец. Все это мама купила в местном магазине только вчера. Сегодня с утра они уже выслушали необходимые наставления и все дружно пошли в школу. Она, Рита, Юра, а также все Ритины братья: Серега, Сашка, Мишка, Колька, Петька и Юрка.
Дом тети Иры почти на самой окраине поселка, недалеко от бома Уртош. Вчера они с Ритой лазили на самую верхушку бома собирать бадан. Анне здесь нравилось. Но тут все было другое, совсем не такое, как в маленьком домике на окраине Новотроицка. И природа другая, и людей много вокруг, и река совсем не такая, как родная Пыжа…
Поселок Кебезень стоит на берегу Бии. Сверху, с высоты Уртоша, она смотрела вниз и ей казалось, что вода в реке черная-черная, как смола. Шумели пороги, в глубине прятались подводные течения и водовороты и казалось, будто Бия несла какую-то тайну и непредсказуемость. Пыжа, напротив, была бирюзовой, шаловливой и красивой. Грозной она становилась только весной. В горах таяли снега, повсюду разливались бурные ручьи, выворачивая силой своего потока деревья с корнями, и переполненная через край река легко меняла свое русло, сметая на пути все преграды. А потом снова становилась тихой и ласковой, как котенок, мирно прыгая по камушкам и напевая свою веселую речную песенку.
Бия же здесь, в районе поселка, была быстрой и бурной. Черная вода поднимала на поверхность белые шапочки над порогами, а потом снова уходила вглубь, увлекая за собой в темные, мрачные водовороты.
Анна приходила к реке по несколько раз в день. В Бие брали воду и поэтому они все по очереди бегали к большому камню на берегу, рядом с домом.
Она любила сидеть на этом камне и слушать протяжную и бурную песню воды. Иногда она засиживалась у реки слишком долго, и тогда Рита шла ее искать.
— Анюта, ну ты опять потерялась! Тебя мама ищет…
— Иду я, иду…
Природа вокруг тоже была другой. Сам поселок вытянулся вдоль Бии от бома Турачакского до Уртоша. Идти до школы было далеко, но поскольку они ходили все вместе, мама с первых дней не провожала ее, а отпускала вместе с другими детьми.
Татьяне повезло, ей удалось устроиться на работу в местный магазин. Она мыла там пол, помогала выгружать и раскладывать товар, подметала крыльцо. Зарплата небольшая, однако это была существенная помощь в хозяйстве. У Иры было две коровы, и это было огромным подспорьем для их большой семьи. Татьяна понимала, что так жить долго нельзя. У нее были небольшие сбережения от мужа и она думала о том, как подкопит еще денег и купит маленький домик, чтобы жить отдельно. И даже уже присмотрела себе такой — на другом конце поселка, рядом с речкой Турачак. Это была самая крайняя усадьба. Хозяин уехал к детям в Бийск и решил его продать. Татьяне дом очень понравился. Он был небольшой и напоминал ей их дом в Новотроицке. Был и огород, упиравшийся в Кебезенскую гору, а рядом с домом рос большой сильный кедр. Она практически уже договорилась с хозяином о покупке, только нужно было собрать необходимую сумму.
Машина подпрыгнула на неровности дороги, и Анна проснулась. Но она продолжала лежать с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Разговаривать совсем не хотелось. Она снова окунулась в воспоминания…
— Сегодня пойдем за клюквой, — сказала девочкам бабушка Секлита. Это свекровь Ирины, которая жила с ней и была практически глухой. Анна очень любила ее, потому что она напоминала ей ее родную бабушку Карагыз.
— Ты ходила за клюквой, Анна? — спросила она девочку.
Анна кивнула головой, понимая, что бабушка не слышит, а потом обратилась к Рите:
— А куда мы пойдем? В Новотроицке мы ездили на болота…
— Бабушка сказала, на Чертово озеро пойдем. Там клюквы полно, а народ туда ходить боится. А мы с тобой легкие, мы сможем.
— А почему народ боится? — спросила любопытная Анна.
— Бабушка говорит, что Чертово озеро — это бездна. У него нет дна. Там пропасть прямо в ад.
— В ад? А что такое ад? — Девочка никогда раньше не слышала этого слова. Софрон Кучуков умел чувствовать природу, поклонялся ее духам, уважал хозяйку тайги. Татьяна во всем поддерживала и соглашалась с мужем. Религией в семье было почитание сил природы. Поэтому неудивительно, что до семи лет Анна даже слов таких не знала.
А бабушка Секлита была верующей, поэтому Рита, хоть и не ходила в церковь, многое знала из ее рассказов.
— Ад — это страшное место, оттуда нет возврата. Там люди мучаются. Ну те, которые грешные. И еще там всегда темно, — Рита даже голос понизила.
— И зачем нам в таком месте страшном клюкву собирать?
— Потому что ее там страсть как много.
— А как же мы ее собирать будем?
— Ну там же мох. Толстый слой мха по всему озеру. Он нас с тобой выдержит легко. Мы пойдем по нему и насобираем много ягоды.
— Ты там уже была?
— Да. Мы каждый год туда ходим. Раньше с папкой ходили и с братьями. А теперь с бабушкой.
— Это далеко?
— Да нет, не очень. За горой. Там есть старая Кебезень. Вот рядом Чертово озеро и находится.
Анна всю ночь не спала перед походом. Почему-то рассказ Риты очень ее взволновал. Она с нетерпением ждала утра и представляла себе, как они будут собирать клюкву в таком таинственном месте. Зеленая поверхность мха была сплошь усыпана ягодами. Казалось, что их просто кто-то разбросал на зеленом ковре. Ей так хотелось набрать много. Она очень старалась. Но с замиранием сердца чувствовала, как «играл» под ногами мох, и всегда помнила о том, что там, подо мхом, пропасть. И каждый неверный шаг может стать последним. Бездна затянет и поглотит, направив ее прямиком в ад. Место, где страшно, темно и больно.
Потом, много лет спустя, она вспоминала тот поход за клюквой как очень символичный. Потому что вся ее последующая жизнь была похожа на хождение по качающемуся мху, покрывающему Чертово озеро…
Анна открыла глаза. Володя почувствовал это спиной, поэтому тихонько спросил:
— Проснулась?
— Да, — ответила Анна. Ей по-прежнему не хотелось разговаривать, но продолжать делать вид, что она спит, больше не могла.
— Пересядешь вперед или пока там посидишь?
— Здесь посижу. А мы где? Долго я спала?
— Долго. Барнаул проспала, — улыбнулся Володя. — Да и Бийск уже скоро. Обещала мне о жизни своей рассказать, — осторожно напомнил, — а сама уснула и все…
— Ты есть хочешь? — попробовала перевести разговор Анна. — Тетя пирогов нам в дорогу напекла. Вку-усные-е-е!
— Ну давай хоть пирожок, коль рассказывать не хочешь, — отшутился Володя.
Анна достала большой плоский пирожок и подала его Володе.
— А сама?
— Не хочется что-то…
— А что так?
— Не знаю. Может, еще не проснулась, а может, от воспоминаний горьких.
— Все так плохо?
— Да нет, что ты! Это просто прошлое. Оно давно ушло. Хотя, наверное, не смогла я до конца его забыть, вот и еду в эти края. Может, чтоб остаться здесь навсегда, а может, чтобы просто окончательно отпустить прошлое. Иногда мне кажется, что здесь, в Горном Алтае, спрятана моя сила и я хочу вернуть ее себе. И в то же время такое чувство, будто я как раз и бегу от себя самой… Но ты меня прости, что-то я разоткровенничалась.
— А что ты извиняешься? Может, мне как раз именно это и нужно. Ты обещала рассказать мне о себе. Пугала тем, что ты преступница и уголовница. А сама рассказывать ничего не хочешь.
— Ну, хорошо… Итак, после того как умерла моя бабушка и отец пропал в тайге, мы с мамой и братом переехали из Новотроицка в Кебезень, к тете Ире. Там, в поселке, я закончила школу.
— Вы так и жили все вместе? — Володя решил подбодрить ее, задавая вопросы.
— Нет. Так мы прожили только год. Я закончила первый класс, когда пропала мама…
— Пропала? Как это?
— А вот так… Она дом хотела купить. Славный такой. На самой окраине Кебезени. Там огород хороший, яблони, кедр большой во дворе. Денег мама накопила, да и от отца остались тоже кое-какие сбережения. Отец же охотник был. На соболя охотился. Видно, узнал кто-то про то, что деньги у нее есть. Как-то однажды ушла мама на работу и не вернулась. Долго ее искали мужики местные. В милицию заявили. Но в этих краях пропажа человека — дело обычное. Кто-то из тайги не возвращается, кого-то река забирает… Милиция поискала немного и все. Пропала и пропала. А потом случайно ее обнаружили на окраине поселка. В заброшенном колодце, которым никто не пользовался. А деньги, которые она на дом копила, так и не нашли. Собственно, как и убийцу. — Анна замолчала.
У Володи перехватило дыхание:
— Извини, я не знал… Соболезную.
— Ладно, не извиняйся. События ушедших лет… Да и боль притупилась уже, ведь сколько времени прошло.
Анна замолчала, наблюдая, как меняется пейзаж за окном. Теперь поля чередовались с холмами и возвышенностями. Атмосфера тоже была уже совершенно другой. Сухое дыхание степи наполнилось влагой и яркой зеленью природы. Начиналось предгорье.
Проехали Бийск. Она смотрела на Бию, когда они проезжали мост. Река текла медленно и как-то даже устало. Ее блестящий черный цвет стал тусклым и каким-то мышиным. Анна думала о том, что эта река похожа на человека. У своих истоков, рядом с Телецким озером, она напоминает маленького ребенка, который только пробует делать первые шаги, игривого и наивного. Рядом с Кебезенью — это энергия надежд, свершений, амбиций. Пороги, водовороты, скорость. А вот здесь, рядом с Бийском, река похожа на пожилого, уставшего от жизни человека. Он прожил жизнь, накопил боль и самое лучшее уже оставил в прошлом. Как она сама. Или нет? Нет, конечно нет. Она ведь только сейчас поняла, что все то, что в ее жизни было — это лишь помогло ей стать сильнее и осознать, что боль и потери — это только опыт, позволяющий понять и принять свою истинную природу вечной, божественной души.
Опять нахлынули воспоминания.
— Проснись, Анюта, слушай меня! — Она открыла глаза и увидела перед собой бабушку Секлиту.
Та стояла рядом с ее кроватью в чистом выходном платье, с белым платочком на голове.
Анна кивнула головой в знак того, что она слушает, ведь бабушка Секлита была глухой.
Бабушка поманила ее рукой и направилась к двери. Анна встала и пошла за ней. Она видела, как та достала из кармана фартука маленький колокольчик и стала в него звонить. Мелодичный серебряный звон разносился в тишине. Бабушка вывела ее на край деревни, к заброшенному колодцу, а потом вдруг растворилась в тумане.
Она тогда действительно проснулась. Была глухая ночь, все спали, и только серебряный звон колокольчика раздавался в воздухе.
Это случилось накануне того дня, когда пропала мама…

Часть 3
Перевал

— Посмотри сюда! Здесь Бия сливается с Катунью и получается Обь! — Анна тронула Володю за плечо. — Останови машину и посмотри.
Володя послушался. Он аккуратно припарковался у обочины дороги и на всякий случай включил аварийные сигналы. Сначала смотрел в окно, потом открыл дверь и вышел из машины.
— Удивительно! Сливается черная вода с зеленой, как две полоски.
— Да, в Горном Алтае реки разноцветные, — улыбнулась Анна.
— Как так? Почему?
— Не знаю. Может, здесь места такие особенные, а может, порода какая-то вымывается из земли… Но только Бия — черная, а Катунь — зеленая.
— Да. Я вижу это и удивляюсь. Как они сливаются вместе, перемешиваются и становятся Обью. А Обь? Какого она цвета? Как тебе кажется?
— Мне кажется, оливкового. А ты как считаешь?
— Да, мне тоже так кажется. А Пыжа твоя, она какого цвета?
— Она разноцветная: иногда коричневая, иногда бирюзовая, а местами — небесно-голубая.
— Красиво, наверное.
— Да, красиво. Но я тебе еще пару рек покажу в Горном Алтае. Разноцветных. Коричневую Саракокшу и белую Лебедь.
— Они действительно имеют воду такого цвета?
— Сам убедишься. Нам пора.
— Да, пора. — И Володя пошел к машине.
— Ты будешь рассказывать дальше? — Он уже спрашивал осторожно, понимая, что судьба у Анны непростая, как река. Со своими порогами, водоворотами и подводными течениями.
— Буду… — Анна немного помолчала, а затем продолжила: — В тот год, когда не стало мамы, мне исполнилось восемь, а Юре одиннадцать. У тети Иры своих семеро, но она решила и нас с Юркой оставить у себя. Сказала: где семеро растут, там и еще двум место найдется. Она относилась к нам ко всем одинаково, всегда что-то вкусное делила поровну. Вещи мы донашивали друг за другом. Нам с Ритой, поскольку мы были младше всех, частенько доставались «по наследству» мальчишеские свитера и штаны. У нас было только по одному платью — школьная форма. У каждого в доме были свои обязанности, и мы всегда их выполняли. У нас даже порядок был такой: сначала дела домашние, затем уроки и только потом можно было погулять.
Володя сосредоточенно слушал. Он, как и все мужчины, не умел раздваивать внимание, как это умеют делать женщины. Но если бы мог, то, наверное, подумал бы о том, что на плечи такой хрупкой и милой женщины свалилось множество испытаний. Но Володя не размышлял. Он слушал.
Анна действительно была хрупкая и милая. Смесь алтайской, тубаларской, крови с русской дала потрясающий эффект. Смуглая кожа и раскосые глаза, как у отца, невысокий рост, прекрасные русые волосы и хрупкая точеная фигура, как у матери. И даже несмотря на то, что ей было уже много лет, которые вместе с пройденными испытаниями оставили морщинки на лице и слегка посеребрили сединой ее роскошные волосы, выглядела она очень хорошо. Ей можно было дать не больше сорока.
— Старший сын тети Иры — Сергей — как раз в тот год, когда мы к ним приехали, поступил в военное училище. Летное. Он с детства мечтал об этом. Помню, как приезжал он к нам на каникулы. Однажды его даже пригласили выступить в нашей школе — рассказать о буднях военных летчиков. Помню, мы тогда все пошли на эту встречу: и тетя Ира, и все ребята, и Рита. А также мы с Юркой и мамой.
Анна снова сделала паузу и посмотрела в окно, а Володя подумал, что хоть рана в ее сердце и старая, но все никак не может затянуться. Анна будто поняла, о чем он думает.
— Конечно, я помню, — сказала тихо, — но я приняла все потери, которые принесла мне жизнь. Знаешь, я раньше иногда думала, что я проклятая, порченая. Ведь вокруг меня столько смертей… Но потом, как раз перед тем, как оказаться в тюрьме, я вдруг поняла: нет, я ни в чем не виновата. А эти испытания в конечном итоге помогли мне выстоять в дальнейшем. Я всегда знала, что нет ничего постоянного. Жизнь — это непрерывное изменение.
— Многое довелось испытать?
Анна грустно улыбнулась:
— Многое.
Снова выглянула в окно и увидела, что они проехали столб с указателем — Республика Горный Алтай. Сердце отчаянно забилось. Дома! Скоро она будет дома.
— Что там? — спросил Володя. — Верно едем?
— Да, верно. Уже Майма. Скоро Горноалтайск, а там и до Кебезени уже недалеко. Большую часть пути уже проехали.
— Вот и хорошо. Продолжишь дальше?
— Да. Так вот. Сергей окончил училище и начал летать. Мы с Ритой окончили четвертый класс. В то время шла война в Афганистане, и Сергея направили служить туда. Конечно, тетя Ира волновалась. Но он писал ей бодрые и оптимистичные письма, а потом вообще пришла благодарность от командования за проявленный героизм. Мы все Сергеем гордились. И даже мы с Юрой рассказывали, что это наш брат. Когда я и Рита учились в шестом, пришла похоронка. Погиб смертью храбрых во время выполнения особо важного боевого задания. Тетя Ира тогда постарела за одну ночь. «Почему? Почему он?» — причитала она.
Старая Секлита молча плакала, считая, что это ей пора было уходить, а не внуку. Мы с Ритой никак не могли понять, что случилось. И хотя я к тому времени уже несколько раз встречалась со смертью, привыкнуть к ней не могла. И поверить в то, что никогда больше не увижу бабушку Карагыз, отца, маму, Сережу, тоже была не в состоянии.
И тогда наши мальчишки, включая моего брата Юрку, дали обещание: все они станут военными летчиками и продолжат дело брата.
Анна замолчала и достала бутылку с водой.
— Хочешь пить? — спросила.
— Давай!
Она протянула бутылку Володе. Он сделал несколько глотков прямо из горлышка. Забрав у него бутылку, Анна тоже немного попила.
— Я не подумал, — проявил галантность Володя, — нужно было в стакан налить.
— Боишься, что узнаю твои тайны? — улыбнулась Анна.
— Да бога ради, узнавай. Я про то, что мог бы быть внимательнее и думать не только о себе.
— Да ладно тебе. За рулем из бутылки пить удобнее. А я не в претензии. Да и вода у вас в Родино, если честно, так себе. Жесткая, соленая. Вот попробуешь, какая вкусная вода в Бие. А в Пыже — так вообще сказка.
— Ты хочешь сказать, что я буду пить воду из реки, не из колодца?
— Конечно. На Алтае все воду берут из рек.
— И как это? М-м-м… гигиенично?
Анна засмеялась:
— Еще как! Горные родники, что впадают в реки, очень чистые. Не забывай, мы в алтайскую тайгу едем.
— А может, остановимся у магазина и купим пару бутылок чистой воды? — не унимался Володя.
— Ну ты и правда дитя нынешнего времени. Купи бутылку воды. Я ее вылью и наберу воды в реке. Так тебе спокойнее будет.
Володя вздохнул, но спорить не стал.
— Так что было дальше?
— Дальше… Дальше пришел злой рок в нашу семью. Сашка закончил школу и тоже поехал поступать в военное училище. Как и обещал. Тетя Ира просила его, умоляла не делать этого. Но он уехал…
Анна снова замолчала. Почему-то опять вспомнился тот день, когда братья поклялись памятью Сергея, что продолжат его дело… Ночью Анне снова приснился сон. Будто стоит она во дворе своего дома в Новотроицке, а рядом с ней все: и бабушка, и папа, и мама, а также тетя Ира и Ритка, и все ребята. И вдруг со стороны горы Чузин, той самой, на которой живет страшная сова, что забирает непослушных детей, наползает большая черная туча.
«Дождь будет! Бежать нужно! Быстро в дом!» — кричит бабушка Анне.
Анна хватает за руку Риту и быстро бежит в дом. Они едва успевают заскочить на крыльцо, как начинается сильный дождь. Уже в доме Анна оглядывается и видит, что кроме них с Ритой в доме укрылись Ритины братья Колька и Юрка, а еще тетя Ира. Все остальные остались на улице. Дверь в дом закрыта.
«Нужно открыть дверь, позвать всех!» — кричит она. Но в ответ все молчат и не двигаются с места. Она слышит усиливающийся шум дождя, а сквозь него пробивается какой-то странный звук. Анна прислушивается и понимает — это звук серебряного колокольчика.
«Бабушка! Ты где, бабушка?» — Девочка выглядывает в окно, но видит только сплошную серую пелену дождя и макушки гор, за которые зацепились большие пуховые тучи.
Она с тревогой оглядывается вокруг, ведь звон раздается где-то рядом. Поворачивается и видит, что в комнате никого нет. Только бабушка Секлита сидит за столом и звонит в колокольчик…
— Он тоже стал военным летчиком? — спросил после паузы Володя.
— Нет. Его не взяли в военное училище. Не прошел по каким-то параметрам. Поэтому Саня решил поступать в летное училище гражданской авиации.
— И как сложилась его жизнь? — поинтересовался Володя.
Анна не ответила. Продолжала смотреть за окно. Теперь дорога то поднималась вверх, то спускалась вниз. Вокруг были поросшие лесом горы. Иногда вдоль дороги вставала скала или лежало много камней. Анна вспомнила, что такие места называют россыпями. На одной из скал увидела надпись: «Аня + Женя = любовь».
«Как кусок моей жизни, — подумала она. — Ведь у меня тоже была любовь и тоже был Женя. Да не один, а целых два. Оба пришли случайно, оба ушли нежданно…»
Володя вздохнул, напомнив о своем существовании. Он изо всех сил старался быть тактичным и вести себя вежливо. Ему действительно нравилась эта женщина, и он использовал все свое терпение и обаяние, чтобы тоже понравиться ей. Он был из тех мужчин, что не останавливаются на полпути и всегда добиваются поставленной цели. Но она была другой. Совсем не такой, как остальные женщины в его жизни. Такой типаж встречался ему впервые. Он привык, что женщины обращают на него внимание, пытаются понравиться и заинтересовать его, включая заботу и флирт. А здесь было все наоборот. Ему хотелось опекать ее, что-то узнать о ней новое, привлечь к себе внимание. Она же периодически «выключалась», утопая своих размышлениях, и как бы не замечала того, что он рядом.
— Скоро перевал… — задумчиво проговорила Анна, — нужно будет остановиться там. Сделать подношение духам тайги.
Володя опешил. Какое подношение? Какие духи? Что за странная такая женщина? То говорит, что сидела в тюрьме, рассказывает ему историю о своей непростой жизни, одновременно с огромной любовью описывая эти края, а то вдруг предлагает на перевале провести какой-то языческий ритуал.
— Ты можешь остаться в машине, — сказала она, продолжая смотреть в окно, — я сама…
— Ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?
— Почему не хочу? Пожалуйста. Но мне показалось, что ты напрягся как-то, сжался.
Володя изумился, как точно она поймала его настроение. Он не успел ничего ответить, как она продолжила:
— Да. Я чувствую людей. Всегда такой была. Могла угадать и мысли, и настроение человека. А на зоне так вообще напрактиковалась. Особенно в первый год заключения. Там это был вопрос выживания…
Володя помолчал, а потом решительно сказал:
— Я пойду с тобой. Назвался груздем…
— Пожалел?
— Нет. Просто такое приключение со мной впервые.
Анна усмехнулась:
— Ну да. Новый опыт. Но мы приехали.
— Как называется это место? — снова спросил Володя.
— Бийская грива. Или Верхбийский перевал.
Уже сгущались легкие сумерки, и многочисленные деревянные киоски на перевале были закрыты. Анна огляделась вокруг. Она искала глазами кедр.
Увидела большое, мощное дерево, что росло чуть в стороне, за киосками. Взяла из сумки пакет и молча направилась к нему. Володе ничего не оставалось, как пойти следом за ней. Он видел, как Анна достала бутылочку с молоком, закрыла глаза и начала что-то шептать. Володя наблюдал за ее шевелящимися губами и немного снисходительно улыбался. Ну, хочется женщине чудить, пусть! У каждого из нас свои странности и недостатки.
Вдруг послышался тихий шорох. Володя повернул голову и увидел маленького лисенка, что осторожно направлялся прямо к Анне.
— Ань, посмотри! — сказал он негромко, чтобы не спугнуть нежданную гостью. — Там лисичка!
Анна открыла глаза и улыбнулась.
— Здравствуй, хозяйка! — сказала она негромко.
Потом достала из сумки кусок сыра и бросила лисе.
Та осторожно подошла, понюхала и начала есть сыр.
— Спасибо, хозяйка тайги, что приняла подношение. Я приветствую тебя и прошу разрешения посетить твои владения.
Лисичка доела сыр, подняла голову и внимательно посмотрела на Анну и ее спутника. И Володе вдруг показалось, что она кивнула головой.
«Чудеса! Никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. Может, это галлюцинации и мне все только кажется?»
Он закрыл глаза и снова открыл. Однако лиса никуда не исчезла, напротив, она подошла ближе. Анна достала еще кусок сыра и бросила ей. Лиса приблизилась еще немного и посмотрела на них, как бы приглашая за собой. А потом схватила сыр и, развернувшись, убежала в тайгу.
Анна немного помолчала, потом улыбнулась и сказала негромко:
— Хозяйка нас приняла. Пойдем.
Володя ничего не ответил. Он шел следом за ней и думал о том, как многого он не знает и не понимает в жизни. И совсем не разбирается в женщинах.
Еще в школе он встречался со своей одноклассницей по имени Настя. Она провожала его в армию, обещала ждать. Но когда он вернулся в родной поселок Родино, Настя была уже замужем и ждала ребенка. Тогда он для себя решил, что женщинам верить нельзя. И планировать с ними жизнь тоже. Лучше одному. Свобода, независимость и выбор. Очень скоро он построил хороший дом и открыл мастерскую по ремонту автомобилей, шиномонтаж и мойку. Бизнес шел отлично, потому что он хорошо разбирался в автомобилях и работу свою выполнял безупречно. Да и в мастерскую принимал только профессионалов. Имея такие задатки и далеко идущие цели, Владимир быстро стал в Родино перспективным и завидным женихом. Желающих разделить его возможности и деньги находилось немало. И ровесниц, и тех, кто был моложе, свежее и красивее. Но он никого близко к себе не подпускал. Пару встреч — и все. Как правило, после этого женщины начинали смелеть и пробовали качать права. Обычно на этом все и заканчивалось. Кстати, ветреная Настя, которая не дождалась его из армии, тоже прибегала к нему иногда. Ее семейная жизнь не сложилась, и она намекала на былую любовь, видимо, в надежде, что Володя позовет ее к себе. Володя проводил с ней время, иногда дарил небольшие подарки и мысленно благодарил судьбу, что все случилось именно так и Настя стала женой другого.
Почему же сейчас ему хочется помочь этой совсем незнакомой женщине? Может, она ведьма и приворожила его? Ведь своими же глазами видел он лису, которая вышла на призыв Анны.
— Я не ведьма, — спокойно сказала Анна, как бы отвечая на его мысли.
— А как тогда ты знаешь, что я думаю? — изумился Володя.
— Так точно угадала?
— Ну-у-у… почти…
Анна улыбнулась:
— Меня называли Шаманка. Там, на зоне. Но, наверное, я всегда была ею в душе. — Она открыла дверь и села в машину. — Поехали. Кебезень скоро. Там я познакомлю тебя со своей сестричкой Ритой. И хотя она только двоюродная, для меня она одна из тех немногих людей, которыми я очень дорожу. Она как душа моя.
Володя сел в машину и включил мотор. Его не оставляло чувство, что все это не наяву. Вот сейчас зазвонит будильник и он проснется в своем родинском доме, чтобы снова идти на работу.
— Санька окончил училище гражданской авиации и начал летать, — неожиданно продолжила прерванный рассказ Анна. — Он приехал в отпуск домой и вечером пошел в гости к дяде, отцовскому брату, который жил в районе Промартели. Возвращаясь вечером домой, увидел мужиков, которые кого-то избивали. Он подбежал и ввязался в драку. Его пырнули ножом и оставили прямо на дороге. Он умер от потери крови. В Турачаке, это районный центр наш, раньше аэропорт был, поле летное. Дорог не было, поэтому туда самолеты летали, «аннушки». — Анна сделала паузу. — На похороны Сани прилетел весь его экипаж в полном составе…
Володя не знал, что ответить. В какой-то момент он осознал тяжесть испытаний, которые пришлись на долю этой семьи. Это осознание сделало его тихим и молчаливым. Анна же продолжила:
— Это было страшно. Тетя Ира стала старухой за эти несколько дней и совершенно замкнулась в себе. Только иногда говорила, что плохо и неправильно было отказаться от того, что дано было при рождении, и принять другое. Я не понимала, что она имела в виду, но чувствовала ее боль. Уже позже подумала, что она ведь, как и отец, выросла в тайге. А потом, когда переехала в поселок, стала пионеркой и комсомолкой. Стала жить как все. Может быть, это мучило ее и не давало покоя и в этом она видела злой рок, преследовавший семью. Мишку поступать в летное она не отпустила. Хотя он уже начал проходить комиссию. Сказала, что откажется от него, если ослушается…
— Я уже боюсь спрашивать, что было дальше. Вообще твой рассказ похож на фильм ужасов или детективный роман типа «Десять негритят».
— Да, жизнь порой круче любого фильма или сериала. Мишка устроился на работу в леспромхоз. Но злой рок не обошел и его. Как-то он на вертолете полетел из Турачака в Горноалтайск. Что там случилось — не ясно, только у вертолета отказал двигатель.
— Слушай, Ань, а живой хоть кто-то остался?
— Да, остались. Рита, Колька, Петька и Юрка. Кстати, самый младший Юрка смог окончить летное училище и стал военным летчиком. Как и пообещал после гибели старшего брата.
— А твой брат? У тебя же родной брат был…
— Да, был. Юрка утонул. Он только что окончил школу. После выпускного они пошли с ребятами купаться на наш «кебезенский пляж». Это каменный бомчик на Бие. Он выглядывает из воды, а за ним довольно тихая заводь. Ребята там купались много раз. В тот день он прыгнул и не вынырнул. Искали тело — не нашли. А через месяц к берегу прибило. Забрала его река. Папу и бабушку забрала тайга…
— У меня просто нет слов, — только и сказал Володя.
Анна снова замолчала. Володя боялся нарушить тревожную тишину. На душе было как-то темно и холодно. Как в глубоком и безжалостном водовороте Бии.
Анна же продолжала смотреть в окно. Там сплошь были деревья: белые островки берез, пушистые елки, похожие на карандаши пихты, сказочные сосны и величественные кедры. Снова вспомнила, как лазила на кедры сбивать шишки. Она была маленькой и очень подвижной, и у нее это получалось легко.
Дорога сделала резкий поворот, и они увидели табличку с надписью Кебезень. Какой-то шутник попытался содрать первую букву в названии. Анна улыбнулась, увидев это, но комментировать не стала.
— Приехали? — спросил Володя.
— Да, почти. К дому Риты по поселку километров пять. Он длинный такой, вдоль реки. А вон там, посмотри, усадьба, которую хотела купить наша мама, — и Анна показала на участок, поросший высокой травой. Дома там не было, но во дворе по-прежнему росли одичавшие яблони да высокий пушистый кедр.
— Ничего не осталось, только деревья, — проговорила задумчиво. — Сколько же я здесь не была? — и опять замолчала.


Часть 4
Судьба

— Аннушка, сестричка! — Рита кинулась ей на шею прямо у ворот, куда она выбежала встречать гостей. — Как же я рада! Наконец ты приехала. Я так соскучилась! — и повисла у Анны на шее.
— Я тоже соскучилась, дорогая моя! И по тебе, и по краям этим…
— А это?.. — Рита посмотрела на Володю с немым вопросом.
— А это Володя. Он меня привез, — ответила Анна.
— А-а-а… — В голосе Риты послышалось разочарование. — А я думала…
— А вы, Рита, не расстраивайтесь. Может, у нас с Анной что-то и получится, — почувствовал ее настроение Володя.
— Ой, извините, — и Рита покраснела.
Она тоже была маленького роста, но полненькая, с округлыми, плавными формами. Круглое лицо с типично выраженными алтайскими чертами, яркие добрые глаза и открытая улыбка.
— Да вы проходите, проходите, — засуетилась она. В это время из дома вышел муж Риты. Тоже невысокого роста, полноватый алтаец. Он подошел к гостям, обнял Анну и сказал негромко:
— Добро пожаловать домой!
А потом повернулся к Володе, протянул ему руку:
— Валера.
— Володя.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Давайте в дом! Проходите!
Они зашли под навес возле дома. В это время дверь открылась и на крыльцо вышел мальчик лет тринадцати. Светлая кожа, светлые волосы, голубые глаза.
— А это кто у нас? — спросила Анна. — Неужели Генка?
— Да, я Генка, — гордо сказал мальчик. — А вы тетя Аня, я вас узнал.
— Надо же! Мы ведь виделись восемь лет назад. Ты тогда совсем маленький был! — удивилась Анна и, повернувшись к Володе, добавила: — Гена — младший сын Риты и Валеры. Две их старшие дочери уже давно замужем, живут отдельно. А вот Генка — последыш.
Володя кивнул в ответ, а сам подумал, что мальчик совсем не похож на своих родителей.
Анна снова как будто угадала его мысли:
— Генка просто вылитый дядя Петя. Ритин покойный отец. Он такой же был светлокожий, светловолосый и голубоглазый. Очень красивый. Первый парень на всю Кебезень.
— Давайте, проходите! — Рита показала рукой под навес, где был накрыт стол. — Сейчас Петька придет со своей Дианой. Он тоже очень хочет тебя увидеть, Анюта.
— А Коля? — спросила Анна.
— А Коля тебя ждет в Новотроицке. Он уже почти год, как уехал туда. Усадьбу вашу купил, дом построил новый. Но ваш домик ломать не стал. Привел в порядок, приготовил для тебя.
— А почему ты мне раньше об этом не сказала? — заволновалась Анна.
— Вот потому и не сказала, что ты раньше времени начала бы переживать. Я, когда приезжала к тебе последний раз на свидание, сразу поняла, что ты захочешь сюда вернуться. Не знаю, надолго ли. Но захочешь. Вот Коле и сказала об этом. Он так обрадовался.
— Как он? — спросила Анна.
— Он фамилию поменял.
— Как? Зачем?
— Сказал: я тубалар. Хоть наполовину, но тубалар. Поэтому хочу быть Кучуковым. Вот так. Он же единственный из нас хорошо знает тубаларский язык. Песни сочиняет, поет, выступает на разных мероприятиях. Его даже в Москву приглашали и медаль дали за развитие культуры малочисленных народов Алтая. Его жена Римма ведь тоже коренная тубаларка. И очень помогает ему: костюмы национальные шьет, ездит с ним на концерты, поддерживает. Да и сдерживает, — добавила, улыбнувшись, Рита. — Ты же сама знаешь: алтайская кровь иногда не дает остановиться, когда начинается праздник.
— Вот это новости!
В это время калитка открылась и вошел молодой парень с велосипедом.
— А это Влад.
— Ух ты, какой стал!
Парень подошел к ней:
— С приездом, тетя Аня!
— Хорош! Настоящий солдат! — улыбнулась она.
— Вы угадали. Я повестку жду со дня на день. Ухожу в армию служить по контракту.
— Кстати, баня готова, — вышел из дома Валера. — Думаю, гостям с дороги помыться нужно, а потом — за стол.
— Хорошая идея. Но сначала я переоденусь, — и Анна пошла в дом. Володя тоже пошел следом. Он не совсем понимал эти семейные разговоры, но ему было очень уютно в этой семье.
— А Влад, это кто? — спросил он Анну, когда вышел из бани. Та сидела на лавке под навесом и отдыхала.
— Влад — это сын Валериного старшего брата. Они с женой погибли, разбились на машине. Рита с Валерой забрали к себе и воспитали двоих их сыновей — Сергея и Влада. Так что Рита повторила судьбу тети Иры…
— Да, судьба… странная штука. Еще несколько дней назад я не знал ни о твоем существовании, ни о существовании этих людей. А попал сюда — и чувствую себя так, как будто знаю вас всех давно.
— Да, ты прав. Судьба — это не только странная штука, но порой настолько загадочная и непредсказуемая, что просто нет слов. Сейчас Петя придет с Дианой. Он ведь тоже собирался в летное поступать. И никто его отговорить не мог. Но судьба у него была другая. Когда он учился в девятом классе, в нашу школу прислали новую учительницу литературы. Она была такая творческая, необычная, совсем не похожа на наших местных девушек. Еще бы, приехала из столицы Украины, Киева. Как и почему ее направили так далеко, никто не знал. Да и не задавались, наверное, таким вопросом. Она организовала в школе театральную студию, и мы ставили разные спектакли. Сначала сказки, а потом даже серьезные пьесы. Вот Петька наш и влюбился в новую учительницу так, что сил не было.
Она сначала сторонилась его, ведь в то время, если бы узнали, ее непременно бы уволили. А потом вдруг начала отвечать взаимностью. Но поставила условие, что поступать он будет не в военное училище, а в педагогический институт. Он согласился. Поступил легко, она ведь с ним занималась, готовила. А как Пете восемнадцать исполнилось, поженились они. Диана сразу забеременела и родила двойню. Так что в армию Петю тоже не взяли. Народ болтал, что, мол, бросит он ее. Ведь она старше его на восемь лет. А он не то что не бросил, а в согласии и любви прожили век. Еще двоих деток родили. Вот тебе и судьба!
— Знаешь, это просто замечательно. За эти дни столько историй наслушался от тебя жутких. Поэтому искренне рад, что хорошие тоже есть.
— Да. Конечно есть. Много хороших историй. Хотя в каждой, даже самой трагической, есть позитив. Иногда его невозможно увидеть или понять, но, однако, он есть.
— А в твоей истории? Ты сказала, что побывала в местах заключения. За что?
— За то, чего я не совершала. Но так говорят все преступники, — Анна улыбнулась. — Проще говоря, я оказалась в неправильном месте в неправильное время.
— Расскажешь?
— Расскажу. Я же пообещала. Только все по порядку. Иначе не поймешь смысл моей судьбы.
— А ты сама понимаешь этот смысл?
— Не всегда. Я только учусь. Именно поэтому и хочу побывать в тех местах, где все начиналось. В Новотроицке.
— А что потом?
— Не знаю. Может, останусь там, может, к Рите приеду или вернусь в Пермь.
— Ты Родино вообще не рассматриваешь? Не понравилось у нас?
— Я уже отвечала тебе на этот вопрос. Понравилось. Но жить я там не смогу.
— У меня вообще нет шансов? — спросил снова Володя.
Анна улыбнулась:
— У тебя шансы есть. У Родино нет. Это не моя судьба.
— И на том спасибо, — Володя немного приободрился. — А дальше когда?
— А вот послезавтра и поедем. Утром сходим на Уртош, посмотрим на Бию, когда она еще в тумане. Потом днем доедем до Турачакского бома. А послезавтра утром и уедем. Хороший план?
— Хороший. Ты не хочешь погостить подольше? Это же твоя семья.
— Семья. Но ты помнишь, я говорила тебе про гостей…
— Помню.
— Значит, послезавтра утром едем в Артыбаш, к Телецкому озеру. Готов?
— Готов. Судьба у меня такая.
— Вот-вот, судьба, — Анна снова улыбнулась.
На следующее утро она разбудила Володю до восхода солнца.
— Я иду на Уртош встречать рассвет. Пойдешь со мной?
— Да, сейчас. — Володя соскочил и начал быстро одеваться.
— Выходи. Я жду тебя на улице.
В доме было тихо. Все еще спали, и Володя ходил осторожно, стараясь не шуметь. Он удивлялся сам себе. Далась ему эта Анна. Хотя, если быть совсем честным, рядом с ней он чувствовал себя мужчиной. Она ни о чем не просила, но негласно давала право принимать решения, лишь приглашая и увлекая за собой. Чем дольше он оставался рядом, тем приятнее и привычнее себя чувствовал, осознавая принадлежность к ее жизни.
«Может, она и вправду ведьма?» — иногда думал он. Но потом самому становилось смешно. Ведь человек, воспитанный пионерией, комсомолом и партией, ни в какие такие силы верить просто не мог. Хотя… Снова вспомнился Верхбийский перевал и лиса, которая вышла принять подношение.
Он вышел из дома и увидел Анну, которая задумчиво смотрела вдаль. Вокруг стоял густой плотный туман, обволакивающий все окружающие предметы, делая их невидимыми.
— Погода хорошая будет, — сказала Анна как бы сама себе, а потом повернулась к Володе: — Сапоги надень. Там, возле крыльца стоят, резиновые. Трава сейчас вся в росе, мокро.
Володя надел сапоги и вслед за Анной пошел через огород к реке, которую в тумане совсем не было видно, зато слышался ее мощный рокочущий голос.
Какое-то время они шли молча. Владимир старался не отставать от нее. Анна же двигалась быстро и ловко, чувствовалось, что она выросла в этих краях. Они шли почти у самого берега. Над рекой висел густой и плотный туман, похожий на одеяло из белой верблюжьей шерсти.
— Когда рассеется туман, увидишь на реке ортолык, — сказала вдруг Анна.
— Что? — не понял Володя.
— Ортолык — это остров посередине реки. Когда туман исчезнет, мы сможем его увидеть. Кстати, Уртош, или Ортош, как это звучит по-тубаларски, тоже значит остров.
Дальше шли молча. Володя впервые в жизни видел такое буйство природы: огромные кедры, прибрежные кусты и папоротники почти с человеческий рост.
— Вот, пришли. — Анна начала карабкаться по каменным выступам, поросшим мхом и травой. Иногда камень показывал свое «истинное лицо», а иногда прятался за густой растительностью. На площадках, образованных естественными разломами в камнях, он увидел семейку маслят, а чуть выше — большую шляпку белого гриба. По всему склону росли зеленые кустики, в которых также попадались желтые и коричневые листья.
— Это бадан, — сказала Анна. — Знаешь такое растение?
— Нет, не знаю.
— Очень вкусный чай из бадана. Нужно будет днем собрать. Рядом с Новотроицком он не растет. Наберем сегодня. Сходим на гору Кебезенскую, там его много. Потом нужно просушить и можно пить. Я очень люблю бадан с листом дикой смородины и душицей. А ты?
— Не пробовал, — отозвался Володя.
— Значит, у тебя все впереди, — усмехнулась Анна. А Володя вдруг заметил, что ее манера общения, не совсем обычное поведение вовсе его не раздражают. Хотя будь на ее месте другая женщина, он бы вспылил: вот какая цаца, раскомандовалась. Ему просто хотелось находиться рядом с Анной и быть ей полезным. Наверное, впервые в жизни он не считал, что это зазорно, и не чувствовал себя подкаблучником.
Почему-то вспомнил, как часто говорила мама:
— Володька у меня добрый. Если полюбит девушку, будет ей преданным. Хоть бы подкаблучником не стал.
И на протяжении своей последующей жизни он слышал эту мамину фразу в самые решающие моменты. И делал все, чтобы женщины никогда не могли влиять на него. Может, именно поэтому его личная судьба сложилась так, как сложилась.
Анну же ему хотелось защищать, хотя не выглядела она слабой и беспомощной. Была в ней сила. Огромная женская сила, совсем непонятная Володе. Он ощущал это каким-то внутренним чутьем. Как и то, что она нуждается в нем. В его заботе, в его участии.
— Вот мы и пришли! — сказала Анна. — Вершина Уртоша. Смотри, какая красота!
Володя подошел к обрыву. Красота и правда была необыкновенная. Туман потихоньку растворялся. Напротив дома стал виден остров, про который говорила Анна. Вода в реке была черной, как смола. Она бурлила и перекатывалась, поднимаясь небольшими белыми шапочками вверх, чтобы затем снова вернуться в стремительный водоворот и уйти куда-то вглубь. Увидеть здесь течение Бии было просто невозможно.
— Я посижу немного в тишине, — обратилась к нему Анна.
— Конечно. — Володя отошел от края и стал смотреть на кедрач, который рос на вершине бома. Анна тем временем удобно устроилась на камне и закрыла глаза.
Володя тоже последовал ее примеру. Шум реки укачивал, убаюкивал, рассказывал чудесные сказки и пел песни. Володе очень хорошо было здесь, на вершине бома. Однако что-то в душе волновало его и требовало объяснения.
«Может, она и вправду ведьма? Сидит под деревом, шепчет что-то. И не нужен ей никто. А я как пацан. Ноги мыть готов своей королеве. А какая она королева? Зэчка. Отсидела за что-то. Говорит, не виновата. Но все так говорят. Может, она убийца или воровка? Пудрит мне мозги. Хотя… Я же сам пообещал отвезти ее до Новотроицка. Она не просила. Самому интересно стало. И места эти посетить, и с такой интересной женщиной пообщаться. И вообще, тянет меня к ней, как раньше никогда и ни к кому не тянуло. Хоть было их, этих женщин, столько, что даже сосчитать сложно. Нет, точно она ведьма!» — мысли в голове Володи не давали ему расслабиться.
Анна сидела тихо, закрыв глаза, и только губы ее продолжали шевелиться.
«Может, пора мне уже уехать? Ведь чем дольше остаюсь рядом с ней, тем сильнее привязываюсь…» — снова подумал он.
— Разве это плохо? — вдруг спросила Анна.
— Что? — не понял Володя.
— Разве плохо то, что ты начал привязываться? Послушай, Володя. Ты можешь решать сам. И уехать ты волен в любой момент. Я тебя не держу. Но подумай: может, это возможность? Впервые в жизни у тебя такое приключение. Может, стоит остаться до конца, а не сбегать, еще ничего не успев почувствовать и понять?
Володя просто онемел. Казалось, Анна прочитала все его мысли. В какое-то мгновение ему вдруг стало страшно, а потом неожиданно у него «открылось второе дыхание». Он почувствовал азарт и приятное волнение.
— А я останусь до конца! — сказал он весело. — И вообще, я пообещал отвезти тебя до Новотроицка. Я тебя туда довезу!
— Как хочешь… — Голос Анны стал глуше. Она продолжала сидеть, закрыв глаза, не меняя позы.
И вдруг Володя очень отчетливо понял, что она от него не зависит. Она не просит, не заискивает, не пытается от него что-то получить. Она просто позволяет ему выполнить свое обещание! Это осознание было настолько мощным, что он даже опешил. Эта уже зрелая женщина, которая восемь лет отбывала срок за решеткой, она позволяет ему!.. Он мог прямо сейчас встать и уйти. Вернуться в Родино, найти пятьдесят… нет двести новых подруг… Таких, которым за счастье было бы стирать ему носки. Он выбирал их как товар. С молодыми сильными телами и неуемной энергией. Они заводили его, дарили незабываемый секс и надеялись… Но ему было все равно. Анна же не принадлежала к тому типу женщин, которых он считал сексуально привлекательными. Более того, она в нем не нуждалась. Но именно поэтому ему так хотелось стать для нее необходимым.
— Пора! — Анна открыла глаза.
Он тоже встал. Посмотрел еще раз на окружающий пейзаж.
— Хорошо. Алтай встречает нас хорошей погодой. Пока стоит туман, она меняться не будет. А сейчас пора возвращаться!
— Но ты сказала, мы пойдем собирать бадан! — откликнулся Володя, быстро очнувшись от своих противоречивых сомнений.
— Пойдем! Но сейчас вернемся к Рите и позавтракаем. Обожаю ее творог! Потом пойдем на Кебезенскую гору. Там много бадана.
— И ты научишь меня его собирать?
— Конечно. Но это совсем просто. Вот эти листики зеленые, видишь? Это листья этого года. Вот эти желтые — это прошлогодние. А вот эти, коричневые, как раз то, что нам нужно. Такие листики собираем и сушим. А в Новотроицке чай пить будем. Я тебе потом еще раз покажу.
— Хорошо. А можно вопрос?
— Конечно.
— Почему, когда Рита спросила кто я, ты сказала, что я просто водитель?
— А ты кто?
— Ну, как минимум, мужчина, который предлагает тебе руку и сердце.
— Хозяйка еще не ответила. Поэтому ты пока просто водитель. Если тебя это обижает, можешь вернуться домой.
— Что ты меня постоянно гонишь? Сказал же, довезу — значит, довезу!
— Спасибо. Ты удивительно последовательный.
— А другие мужчины в твоей жизни… Какие они? Сколько их было?
— Ты хочешь услышать об этом?
— Хочу!
— Хорошо, я расскажу. Но значимых и любимых мужчин в моей жизни было трое. Не считая сыновей. Женя первый, потом Никита и затем Женя второй. Чтобы было понятно: мой старший сын, Максим, от Жени первого, второй сын, Юра, от Никиты.
— Ты назвала сына Юрой в честь брата?
— Да. Именно так.
— Вот видишь, я уже лучше стал понимать тебя и тоже, наверное, могу что-то чувствовать.
— Ты можешь чувствовать. Обычно это крайне сложно для мужчин.
— Ну, тут, наверное, с кем поведешься… — и Володя снова улыбнулся.
— Да уж! — Анна улыбнулась ему в ответ.
— Так расскажешь мне о своей судьбе? — повторил свой вопрос Володя.
— Так и быть, расскажу. Судьба, она такая… непредсказуемая порой. Как река Бия, — произнесла задумчиво Анна.
— Да уж, — только и смог ответить Володя.

Часть 5
Цвет папоротника

— Сейчас куда? Какой маршрут на сегодняшний день?
— Сначала Артыбаш. Телецкое озеро. Может, и заночуем там на турбазе. Потом Иогач и затем Новотроицк, — решительно проговорила Анна и потянулась за новой рыбкой.
Они завтракали под навесом, рядом с домом. На улице еще клубился утренний туман, постепенно тая под лучами яркого августовского солнца.
— Удивительная погода! — мечтательно продолжила Анна. — Редкая для Алтая в это время. Обычно уже идут дожди и холодно. А тут благословение такое.
— Это духи этих мест и хозяйка тайги радуются, что ты вернулась. — Рита зашла с полным ведром молока. Она только что подоила корову.
Володя ничего не ответил, молча наблюдая, как Анна ест рыбу. Это была какая-то неизвестная ему небольшая по размеру рыба. Рита нажарила ее целую тарелку.
Анна брала рыбку за голову и начинала есть с хвоста, вместе с костями. Володя завороженно смотрел.
— Володя, угощайтесь! — обратилась к нему Рита. — Это же хариус, наша алтайская рыба. Такую вы нигде не попробуете.
— А почему с костями? — Володя взял в руки рыбину и начал есть. Уже через минуту он сам мог ответить на вопрос, который теперь не нуждался в ответе. Кости у рыбы были мелкие и мягкие, они практически совсем не чувствовались.
— Теперь понял почему? — усмехнулась Анна.
— Понял.
Володю вдруг задела ее манера опытного местного жителя, который с легкой долей превосходства и снисхождения объясняет новичку якобы элементарные вещи.
— Я никогда не был в Горном Алтае. И хариуса этого вижу первый раз в жизни. Тебе сложно было ответить? — неожиданно для себя выпалил он, повернувшись к Анне.
Хорошо, что Рита не слышала, она ушла в кладовку сепарировать молоко.
Анна продолжала есть рыбу и даже не повернулась к нему. Потом, когда закончила, встала, вымыла руки с мылом в умывальнике, а затем подошла к Володе сзади. Обняла за плечи и чмокнула в щеку:
— Прости. Ты прав. Впредь буду вежливее.
От такой ее неожиданной уступчивости и нечаянных эмоций Володя почувствовал, как покраснели лицо и уши. Еще мгновение назад он злился на нее. Но что случилось? Она сказала всего несколько слов, обняла. И он снова готов был служить ей. Везти, куда она захочет, и делать то, что делает она.
Вчера он целый день вместе с ней собирал бадан.
— Смотри, вот такие листочки берем, коричневые. Но не сухие совсем, а живые.
Он старался как мог. И в конце концов Анна сказала, что он справился на пять. И это ее одобрение сделало его почти счастливым. Что же есть такого в этой женщине, чего не было в других? Она не удерживает его рядом. Но он не может, да и не хочет уезжать. С одной стороны, он думал о бизнесе, который остался в Родино. За все годы с тех пор, как он начал им заниматься, ни разу не уезжал надолго. Так, на день-два в Завьялово на озера. И все. Всегда волновался, когда оставлял работников без контроля. Но только не в этот раз. Его помощник Андрей, которого он оставил за главного, даже не скрывал своего изумления, когда Володя ему сказал, что не знает, когда вернется.
— А вот и творожок свежий и сливочки! — Под навес зашла Рита. — Угощайтесь, гости дорогие!
— Спасибо, сестричка! Обожаю твой творог. Помнишь, как ты приезжала ко мне на свидания, привозила его. Все девчонки хвалили. Говорили, что моя сестра отличная хозяйка.
Володе опять стало не по себе. Он чувствовал что-то подобное каждый раз, когда она вспоминала свое заключение. Ему очень хотелось узнать, что послужило причиной и почему сложилось именно так, но понимал, что торопить Анну бесполезно. Она обладала какой-то необъяснимой властью над ним, которую он не мог не только контролировать, но и игнорировать.
— Почему так быстро уезжаешь, а? Побыла бы еще. Владу со дня на день повестка придет, проводы будем делать. Осталась бы.
— Моя ты хорошая, любимая… — Анна обняла сестру за плечи. — Скажи, у Влада девушка есть?
— Конечно есть! Как же не быть! Тамарки дочь, Алла. Помнишь Тамарку? Она с нами в одном классе училась.
— Помню! Вот и хорошо. Нужно, чтобы солдата девушка ждала. И чтобы на проводах она тоже была. И, поверь мне, ему все равно — буду я на проводах или нет. Главное, чтобы Алла была. Поэтому провожайте парня как положено. А с тобой мы скоро обязательно встретимся! Мы сегодня поедем, пора. Я чувствую, что должна…
Рита только улыбнулась:
— Да, ты всегда была настоящей тубаларской женщиной. Не то что я…
— Однако ты же отсюда не уехала… а меня унесло ветром судьбы.
— Просто я каждый год хожу искать цвет папоротника. Надеюсь, что найду. А где папоротника больше, чем здесь? — пошутила Рита.
— И то правда! — засмеялась Анна.
…Когда они выехали за поселок, Анна снова обратила внимание, что первая буква в названии «Кебезень» была вытерта.
— Ну шутники! Неймется же кому-то… Кстати, сейчас, Володя, мы будем очень красивые места проезжать. По дороге есть озеро Щучье. Сюда рыбачить ездили наши ребята — Сергей, Саня, Мишка… Когда еще дома жили. Жаль, что я не могу сесть за руль и тебе нельзя отвлекаться от дороги. Тут нереально красиво.
— Да, Горный Алтай и правда красив. Но очень разный.
— Ты прав. Тут очень разнообразный климат даже в местах, недалеко расположенных друг от друга. Растения разные растут, природа разная.
— Но ты обещала продолжить рассказ о себе, — Володя перевел разговор на интересующую его тему. — Или не хочешь?
— Почему же? — Она повернулась к нему и улыбнулась. — Сегодня я расскажу тебе о любви. Мне иногда кажется, что любовь, как цветок папоротника… Помнишь, Рита шутила? Ищешь ее всю жизнь. А найдешь и пока разберешься что к чему — бац! — потерял уже. Хотя, возможно, у всех происходит по-разному. В мою жизнь любовь приходила дважды. Еще один раз я попробовала обойтись без нее, поступить как обычные люди, договориться со своим сердцем… Но не получилось. Поэтому я три раза выходила замуж. Дважды — за любимых мужчин.
Володя внимательно ее слушал, продолжая следить за дорогой. Несмотря на то, что дорога была хорошей и машин на ней почти не было, он был предельно сосредоточен. Резкие повороты, подъемы и спуски не давали ему расслабиться.
— После школы я решила учиться дальше. Каких-то предпочтений у меня не было, поэтому вместе с Ритой мы поехали в Горноалтайск в лесной техникум. Поступили обе легко, стали жить в общежитии. По соседству обосновались ребята тоже из нашей группы. Однажды к одному из них приехал в гости родственник, который никогда не был на Алтае. Как раз начинались каникулы, и парень этот, одногруппник наш, предложил вместе сходить в поход. Доехать до Телецкого, там разбить лагерь и пожить на берегу пару дней. Все согласились, кроме Риты. У нее как раз Валера пришел из армии, она домой рвалась. А я поехала… Вот тогда и расцвел мой папоротник в первый раз…
Анна замолчала. Она вспоминала то время, когда в ее жизни появился Женя. Удивительно, но сейчас с Володей она проезжала те места, где много лет назад случилась ее первая большая любовь.
«Ты похожа на маленькую лисичку», — говорил ей Женя.
«Такая же хитрая?» — улыбалась она.
«Такая же ловкая, смелая и тайгу любишь и знаешь. Хотя, безусловно, оранжевый хвост с белым кончиком у тебя есть», — улыбался он, обнимая.
Она так любила, когда он подходил к ней сзади и обнимал, прижимая к себе. В эти мгновения она чувствовала себя снова маленькой девочкой, какой была, когда еще был жив папа. И бабушка Карагыз…
Она влюбилась сразу и без оглядки на то, что будет дальше. Она не думала, позовет ли он ее с собой или эта история закончится уже через несколько дней. Анна помнила их вечера возле озера, тихий плеск воды, запах кедровых веток и луну, похожую на большую блестящую монету, что затерялась в сундуке драгоценностей и золотого песка миллионов звезд. Анна лежала на мягкой подкладке мха и смотрела в небо. Она не умела молиться Богу, но хорошо помнила рассказы бабушки про хозяйку тайги. Поэтому смотрела в небо и благодарила ее за этот цвет души и радость сердца, за щедрый подарок летней алтайской ночи. За его теплые губы и руки, за запах костра и безмерное счастье…
— А дальше? — Володе было интересно услышать продолжение истории, хотя ему не нравилась ее странная манера прерывать рассказ и замолкать на самом интересном месте. Он пытался быть вежливым, но иногда это удавалось ему с трудом. Никогда прежде ему не приходилось так подстраиваться под женщину.
«Точно, права была мама, подкаблучник я. Просто раньше не встретилась такая, что стала бы мной командовать. Видимо, поэтому и не женился. А сейчас так попался. Как мышь в ловушку. Хотя какая я мышь? Да и не держит она меня. Хоть сегодня собирайся и уезжай, не остановит. Вот поэтому и расставаться с ней совсем не хочется».
— Вместе с Женей я уехала из Горноалтайска в Пермь, — продолжила тихо Анна, погруженная в свои воспоминания. — Сразу после каникул он позвал меня замуж, и я согласилась. Я очень любила его, — добавила она после паузы. — Вскоре оказалось, что я беременна. Родился сын Максим. Женя жил с мамой Ниной Яковлевной, удивительно доброй, отзывчивой женщиной. Очень грамотной и мудрой. Она была доктором по профессии, но уже на пенсии. Женька был ее единственным сыном. Она родила его в сорок лет. Однако не тряслась над ним, как это обычно бывает с поздними детьми. Давала свободу и помогала как могла. Она занималась разными духовными практиками. Пробовала сама, учила других. К ней ходило много людей. Именно она настояла, чтобы я бросила свой лесотехникум и поступила в медицинское училище. Нина Яковлевна оставалась с Максимом, пока я была на учебе. Женя тоже заканчивал последний курс исторического факультета в местном университете. Прошло счастливых шесть лет. Максику исполнилось пять, я окончила училище и устроилась работать в больницу медицинской сестрой. Женька писал диссертацию и работал преподавателем истории в школе…
Она снова замолчала. Володе хотелось что-то сказать, чтобы она продолжила рассказ. Но каким-то внутренним чутьем он почувствовал — не нужно ее трогать.
Она еще немного помолчала, а потом негромко произнесла:
— Посмотри, как красиво вокруг. Мы подъезжаем к Телецкому озеру. Говорят, это озеро образовалось в горной расщелине, поэтому оно очень глубокое, не очень широкое, но зато длинное, вытянутое. Здесь берет свое начало Бия. В него впадает много рек. А вытекает только одна. Вода в нем холодная.
Володя тоже любовался окружающим пейзажем. Это действительно впечатляло.
Ветра не было, поэтому водная гладь была удивительно спокойной. Прямо над озером высились поросшие лесом горы. Казалось, что это не живая природа, а декорация красивой и волшебной сказки.
— Вот мост! Посмотри! Справа от моста уже река Бия, а слева — еще озеро. С этой стороны озера поселок Артыбаш, а на другом конце — поселок Иогач. Если хочешь, мы можем остановиться на ночь здесь на турбазе. Кстати, там уже много лет работает сестра Валеры, Ритиного мужа. Заедем?
— Как хочешь.
— Давай заедем. Я тут давно не была. Хочу побродить по здешним местам, повспоминать. А ты отдохнуть можешь, искупаться.
Володя хотел что-то сказать, но потом передумал и только кивнул. Он уже понял, что продолжения рассказа пока не будет.
Анна чувствовала, что ей нужно побыть одной. Посидеть на берегу, поговорить с озером, вспомнить все, что было тогда…
За эти годы, что она жила в Перми, Анна изменилась и расцвела. Ведь недаром говорят, что рядом с хорошим мужем и жена красавица. В лице Нины Яковлевны она нашла участие, материнскую поддержку и настоящего духовного учителя. Все то, в чем она, Анна, так нуждалась. Но судьба вела ее дальше, уже планируя новый виток испытаний и потерь.
В тот день она очень устала, работая в ночную смену. Уже под утро на скорой привезли человека после серьезной автомобильной аварии. Нужна была срочная операция, и дежурный хирург настоял, чтобы ассистировала она. Ей позволяла квалификация и уже не в первый раз в экстренных случаях она помогала доктору. Операция прошла хорошо, больному спасли жизнь. Уставшая, она зашла в ординаторскую и, присев на диван, закрыла глаза. Спала она или нет? Но вдруг ей показалось, что открылась дверь и зашел Женя.
— Привет! Ты почему еще не дома? — спросил он.
— Смена еще не окончена, — ответила она устало. — А ты почему не на работе? Не в школе? У тебя уроков нет?
— Нет. Уроков нет. У меня перемена, — сказал он и, достав из кармана пиджака маленький серебряный колокольчик, начал звонить.
— Что ты делаешь? — спросила его Анна.
Но он пошел к двери, не обращая внимания на ее вопрос. В это мгновение Анна проснулась и вдруг ясно осознала две вещи. Первое, что она продолжает слышать звук колокольчика. А второе — ей слишком хорошо было известно, что значат такие сны.
Как только закончилась смена, она поспешила домой, надеясь, что в этот раз ее сон не будет предвестником несчастья. Но все сбылось.
Потом, спустя какое-то время, она случайно узнала, что больной, которому она в ту роковую ночь вместе с хирургом спасала жизнь, был виновником аварии, в которой погиб ее любимый муж.
— Ты расскажешь, что было дальше? — осторожно спросил Володя. Он уже не настаивал. Понимал, что Анна рассказывает, когда сама хочет. И сколько он ни просил продолжить, все было без толку. Она неожиданно начинала рассказ и внезапно его обрывала.
— Да. Расскажу. Первая часть моей истории закончилась тогда, когда погиб Женя. У нас была старая машина, «москвич». Женя ездил на нем на работу. В один из дней он не вернулся. Случилась авария, в которой он не был виноват. Но он умер сразу. А мне, волею случая, пришлось спасать жизнь его убийце. Как потом оказалось, достаточно успешно. — Анна снова замолчала, а потом облегченно добавила: — А вот и турбаза. Сейчас найдем тетю Люду и устроимся здесь на ночь. Ты подожди, я пойду поищу.
У Володи появилось ощущение, что она хочет остаться одна. Он не противился. Просто в очередной раз рассердился сам на себя. Надо же, командует… Кто она такая вообще? Почему он терпит ее снисходительность и невнимание?
«А может, и правда уехать? Зачем мне это сомнительное приключение? В Родино бизнес, дом, привычная жизнь. Далась мне эта Анна. Вообще, ничего особенного», — продолжал он терзаться сомнениями.
Хотя одновременно понимал, что нечто особенное в ней все-таки есть. И во внешности, и в поведении, и в словах. Но даже не это было главным. Особенной была энергия, которую она излучала. Раньше Володя достаточно примитивно относился к своим спутницам, не встретив ни в одной из них настоящей женской энергии. Он воспринимал женщин с позиции привлекательная — сексуальная, хозяйственная — полезная, приятная — заботливая.
В Анне же всего этого не было. Нет, несомненно, она была в меру привлекательна. Однако обо всем другом можно было забыть. Но несмотря ни на что, ему очень хотелось оставаться рядом.
— Ну вот! — Анна вернулась не одна. Рядом с ней шла пожилая худенькая алтайка.
— Познакомьтесь! Это Люда, — представила Анна. Женщина посмотрела на Володю и улыбнулась. Была эта улыбка простой, дружелюбной и открытой.
— А это — Володя! — продолжила Анна.
— Приятно познакомиться! — Володя улыбнулся в ответ.
— Заезжайте на стоянку. Я сейчас принесу ключи от домика, в котором будете ночевать.
Люда повернулась и быстро пошла к административному корпусу. Володя заехал на стоянку и припарковал машину.
— Мы будем ночевать в одном домике? — спросил он Анну.
— Да. А что? Тебя это смущает?
— Меня? Нет. Я думал будет неловко тебе. Ведь я же мужчина. Не боишься?
— Нет. Не боюсь. Я закоренелая преступница. Я ничего не боюсь.
— Перестань на себя наговаривать. Лучше расскажи, что было дальше.
— Дальше? Дальше было три года тьмы. Работа, дом… Спасали Максик и Нина Яковлевна, которой тоже было тяжело. Но она держалась. Знаешь, что она иногда говорила мне?
— Что же?
— То, что это к лучшему. Женя был необычным человеком. Творческим, духовным. Его многие не понимали и не ценили. Она говорила, что это его душа так решила. Поэтому он ушел. Я сначала не понимала, даже злилась на нее. Какую глупость говорит! Но осознав неизбежность случившегося и приняв потерю любимого, решила, что ради него я должна жить. Нина Яковлевна часто говорила мне, что с уходом Жени моя жизнь не закончилась. Просто у меня именно такой путь.
В это время вернулась Люда. Она принесла ключ от домика и показала, куда им идти.
— Если есть захотите — вон там ресторан. — Показала рукой. — А на турбазе есть столовая, это в другой стороне. Думаю, разберетесь.
— Конечно, разберемся, — уверенно ответил Володя и за себя, и за Анну.
— Тогда я вас покину. Нужно работать. Туристов много, — извинилась она.
Володя открыл дверь, провожая Люду, а потом повернулся к Анне и нетерпеливо спросил:
— Но ты сказала, что потом был Никита…
Анна улыбнулась:
— Помнишь? Да. Ты прав. Второй раз меня отдала замуж моя свекровь. Она всегда считала, что рядом с женщиной должен находиться мужчина. В то время она начала проводить разные медитации, к ней приходило много народу. Никита был одним из тех, кто последовательно практиковал. С первого дня он начал ухаживать за мной, даже не зная моей истории. Нина Яковлевна всячески его поощряла. Сначала я не обращала на него никакого внимания.
Она снова замолчала. Воспоминания накатывали, как волны на Телецком озере.
«Анна! Ты Никите нравишься, присмотрись к нему!» — наставляла Нина Яковлевна.
«Зачем мне Никита? Я Женю люблю», — отвечала я.
«Жени больше нет. А у тебя парень растет. И ему, между прочим, нужен отец. А Никита хороший, добрый, одинокий. Работает над собой. Тебе рядом с ним будет комфортно».
Анна вздохнула и вернулась в сегодняшний день.
— И я вышла замуж за Никиту, — продолжила свой рассказ Анна. — Родился Юрка. Я назвала сына в честь брата. Но все оказалось совсем не так просто. Отношения Никиты и Макса не сложились. Никита старался, но Макс держался отчужденно. Что же касается меня, то… Понимаешь? Папоротник так и не зацвел. Я ждала, ждала, а потом поняла: все, баста! Сели с Никитой, поговорили начистоту. Хорошо, что он человек понимающий, медитирующий. Тихо поженились, тихо расстались. Такое себе джентльменское соглашение. Он даже квартиру мне оставил. Юрке помогал. И потом, когда я оказалась на зоне, забрал сына к себе. Его новая жена Оксана и он заботились о ребенке. За восемь лет Юрка так сроднился с ними и отвык от меня, что, когда я вернулась и хотела его забрать, он сказал, что останется с Оксаной и отцом. Вот такие пироги.
— Круто! — выдохнул Володя.
— Да, круто! Я же говорю, что жизнь как река: течет, течет и не знаешь, что тебя ждет за ближайшим поворотом или порогами.
— Значит, Никиту ты не любила. Так?
— Так. Я уже говорила, в тот раз мой папоротник так и не расцвел.
— А как думаешь, сейчас он может расцвести? — спросил Володя осторожно.
— А кто ж его знает, — нараспев, на алтайский манер, ответила Анна и улыбнулась: — Поживем да поглядим!

Часть 6
Урчин

В ту ночь Володе приснился сон. Поднимается он по очень крутому склону, что устремляется ввысь. Под ногами скользит мокрая трава, над головой раскинулся зеленый покров кедровых лап. В руках — палка. Ему тяжело, он устал и чувствует, что сил больше нет, но идти нужно. Он понимает, что от этой дороги зависит вся его дальнейшая жизнь.
«Сколько мне еще идти?» — спрашивает он сам себя и не знает ответа.
Вдруг высоко на скале он видит Анну. Она жестом зовет его к себе.
«Аня! Мне еще долго подниматься?» — кричит он ей.
«Долго! Но ты иди! Не останавливайся! Так нужно!»
«Что же это за гора такая тяжелая и зачем мне подниматься на нее?»
«Это Урчин. Главная гора твоей жизни. Урчин — значит правдивый. А подняться на нее тебе нужно хотя бы для того, чтобы быть честным с самим собой».
Сначала он хотел рассказать ей этот сон, но не стал. Еще подумает, что он так вжился в ее сказки, что действительно поверил.
Анна складывала вещи. Сегодня она была необычно молчалива. Он наблюдал за ней, не рискуя вмешиваться в ее пространство, которое сегодня она выстроила вокруг себя как крепость.
— Ань, нам далеко еще ехать? — только и спросил.
— Нет, недалеко. Через мост, там поселок Иогач. И в глубь тайги, километров пятнадцать. Кстати, нужно заехать в магазин и продуктов купить. Рита сказала, что в Новотроицке сейчас ничего нет. Ни магазина, ни медпункта. А когда мы там жили, даже школа начальная была. Юрка, брат мой, там первые три года отучился.
— Хорошо, заедем в магазин. А про себя дальше расскажешь? Или не хочешь?
— Расскажу. Это как раз тот самый кусок моей жизни, когда я превратилась в преступницу и попала в тюрьму. — Она как-то грустно улыбнулась и посмотрела мимо него.
Эта ее манера смотреть мимо собеседника очень сильно Володю раздражала. И будь на ее месте кто-то другой, он бы давно уже сделал замечание. Но Анна по-прежнему имела над ним какую-то необъяснимую власть. Хотя, похоже, совершенно к этому не стремилась. Он же боялся признаться в этом даже себе, а тем более ей.
— Знаешь, так удивительно, — неожиданно продолжила свой рассказ Анна, — два поселка через озеро: Артыбаш и Иогач. Но в Иогаче у работников всегда отпуск был больше и коэффициент к зарплате выше. Я помню, когда мы с Ритой учились в техникуме, тетя Ира наставляла нас, чтобы после окончания учебы просились в Иогач на работу, в леспромхоз…
Продолжая разговаривать, они сложили покупки в багажник и сели в машину.
— Ну что ж, с богом! Последний этап…
— Ты веришь в Бога? — спросил Володя с сомнением.
— А ты?
— Я? Нет, я не верю. В церковь не хожу.
— А разве Бог только в церкви? — спросила прищурившись.
Володя снова почувствовал прилив раздражения. Эта ее манера вносить сомнения в его устоявшиеся взгляды и сбивать с толку делала его неуверенным в себе.
Анна почувствовала его настроение в очередной раз. Поэтому разговор продолжать не стала. Она сначала молчала, а потом повернулась к нему:
— Тут еще один перевал будет. Я бы хотела там тоже остановиться.
— Хорошо, — буркнул Володя.
Какое-то время они ехали молча, а потом она тихо сказала:
— Володь, я понимаю тебя. Это, наверное, раздражает невероятно, когда тебе задают неудобные вопросы. Извини. Я вообще человек не очень удобный для компании. Но пойми, жизнь… она одна. Если не сейчас, то когда? Когда ты успеешь ответить себе на все эти вопросы, отпустишь боль, раздражение? Вернешься к себе? Не сердись! Я совсем не хочу тебя обидеть. Более того, я очень благодарна тебе за то, что ты решился поехать вместе со мной. Очень тебе признательна. Но я не умею льстить и заискивать. Я задаю вопросы, потому что мне интересно. Мне кажется, тебе тоже интересна моя жизнь. Но ты вправе уехать в любой момент.
Володе почему-то стало неловко. Он почувствовал себя маленьким ребенком, который разбил мамину любимую вазу. И чтобы скрыть свое замешательство, он сказал:
— Все нормально. Ты будешь рассказывать дальше? Что было в твоей жизни потом?
— Расскажу. Я какое-то время продолжала жить в городе. Общалась с Ниной Яковлевной, работала. А потом однажды ехала в автобусе после работы домой и поняла — больше не хочу! Не могу жить в этом бетонном склепе, ходить по асфальтированным тротуарам, пить воду из водопровода. Квартиру, что осталась от Никиты, я продала и на вырученные деньги купила хороший дом в поселке Очар. Большой участок земли, огород. Там есть средняя школа и медпункт. Так что и мальчишкам хорошо, и я с работой. Была счастлива, когда переехала. Каждое утро вставала с рассветом. Завела даже кур и козу. Так прошло несколько тихих и счастливых лет. А потом снова началось…
— Что началось?
— Новое восхождение.
— Восхождение? — не понял Володя.
— Да. К вершине своего духа. Часто такое восхождение случается через боль, преодоление, потери… — Анна снова посмотрела в окно и вдруг попросила: — Перевал. Останови!
— Мне пойти с тобой? — спросил Володя, помня, что в прошлый раз она была не против.
— Нет. В этот раз я одна.
Он видел, как она пошла в чащу, где росло несколько мощных кедров. Ему очень захотелось пойти следом и посмотреть, что она там будет делать. Но какая-то сила остановила его и заставила остаться на месте.
«Часто восхождение случается через боль, преодоление, потери», — попытался он осмыслить слова Анны и сразу вспомнил сон, что снился ночью. И то, как тяжело ему было подниматься в гору, подтверждало это.
Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
— Спишь? — спросила Анна.
Он немного испугался — не видел, как она подошла. Вздрогнул.
— Нет, не сплю. Едем?
— Едем.
Он завел мотор, а она вдруг продолжила:
— Нина Яковлевна часто приезжала в гости. Она очень постарела, но держалась изо всех сил. Максим и я были ее самыми родными и любимыми людьми. Да, нужно отдать ей должное, и к Юрке она тоже хорошо и по-доброму относилась. По сути, мы были ее единственными родственниками. Правда, было много учеников, последователей. Она по-прежнему вела группы духовного развития, и к ней на занятия ходило много народу. Среди них был один парень по имени Женя. Он жил один, рано остался без родителей. Служил где-то в горячих точках. Кажется, даже в плену был. Не любил вспоминать прошлое и никогда о нем не рассказывал. Этот Женя проводил у Нины Яковлевны больше времени, чем у себя дома. Она была только рада. Он напоминал ей погибшего сына. Он и правда был чем-то на него похож: такой же добрый, отзывчивый и заботливый. Хотя недостаток у него тоже был, и очень существенный. Раз в три месяца он сильно напивался и уходил в запой на несколько дней. После этого неделю болел. А потом три месяца снова был нормальным человеком.
Нина Яковлевна говорила, что он проживает мощные сходы энергии, справиться с которыми не может. Поэтому она постоянно работала с ним. Постепенно эти его «приступы» стали намного реже…
Володя слушал Анну и одновременно внимательно следил за дорогой. Она была здесь достаточно сложной. Неожиданные повороты и многочисленные выбоины и ухабы не позволяли ему расслабиться.
— В долину съезжаем, — пояснила Анна. — Скоро Новотроицк. Там при въезде в поселок когда-то был источник. Он впадает в речку Чурю. Помню, бабушка говорила, что источник этот целебный. Считается, что, если в нем промыть глаза, может исцелиться зрение.
— Хорошее дело. Хотя я не очень-то верю во всякие целебные источники. И в чудеса разные. В медицину верю.
— Не веришь в чудеса, вот они в твоей жизни и не случаются, — улыбнулась Анна. — Хотя имеешь право.
«Как ловко она умеет перевести разговор. За секунду до того, как я успеваю на нее обидеться, — подумал Володя. — Может, она и правда читает мои мысли?»
— Да-да. Мысли я читать умею. — Анна снова мягко улыбнулась.
— Не пугай меня! — отшутился Володя. — Но я действительно начинаю в это верить.
— Не грузись! Все твои мысли написаны на твоем лице! — засмеялась Анна.
— Ну слава богу! Объяснила! — улыбнулся ей в ответ Володя. — А дальше расскажешь? Ведь скоро доедем.
— Так и истории почти не осталось. Как-то быстро все случилось. Так быстро, что я не успела ничего понять. Мое главное испытание, мой Урчин, случился неожиданно. Женя мило ухаживал за мной с того самого дня, как впервые появился у Нины Яковлевны. Я его сначала не замечала, потом отшучивалась. Но вдруг… Однажды весной я поняла — вот оно! Мой папоротник расцвел снова. В это время я уже переехала в деревню. Нина Яковлевна и Женя часто приезжали ко мне. Они помогали обрабатывать огород, наводить порядок во дворе, возводить новые постройки. У Жени были золотые руки.
Однажды Нина Яковлевна вдруг предложила:
— А что, Анна, если я свою квартиру тоже продам и у тебя во дворе домик еще один построим. Я к тебе жить перееду. Тут хорошо: и природа, и свежий воздух, и вы все.
— Это отличная идея, — обрадовалась я.
И мы начали осуществлять задуманное. Квартиру продали быстро. Нина Яковлевна наняла бригаду строителей, которые за короткий срок построили ей прекрасный деревянный дом. Женя помогал с отделочными работами и практически не возвращался в город. Однажды августовским вечером я пошла на берег. Я часто ходила к реке полоскать белье. Мне казалось, что, когда белье стираешь таким образом, оно наполняется энергией реки. Таз был большой и нести его было неудобно, поэтому Женя пошел со мной. Именно тогда я поняла — пришло время, пришла любовь.
Анна замолчала, а Володя ощутил острую досаду в сердце. Сначала не понял, а потом вдруг осознал — он ревнует ее к этому незнакомому Жене!
Ему стало неловко. Не то чтобы он и вправду поверил, что Анна умеет читать мысли, нет. Просто снова почувствовал какую-то неведомую власть, которую она имела над ним.
— Это было невероятно красивое чувство. Мне казалось, что мой первый муж снова вернулся. Я была нереально счастливой. И тогда я думала, что смогу победить ту пагубную страсть, что у него была…
— Не смогла? — спросил Володя, испытывая едва заметное облегчение. — Поэтому вы и расстались?
— Не смогла, — задумчиво проговорила она. — Хотя расстались мы совсем не поэтому. Но мы приехали. Вот, посмотри на мост. Это река Чуря. Останови, я хочу сходить на источник. Попить воды, умыться.
— Исцелить зрение? — немного скептически сказал Володя.
— Да. Исцелить. Хочу попросить у источника исцелить мое духовное зрение. Помочь мне увидеть истину своей жизни глазами души.
Ее слова показались Володе слишком сложными, поэтому он решил сменить тему:
— Я, пожалуй, тоже схожу! Дорога была дальняя, нужно глазам дать отдых. Если не исцелюсь, хоть умоюсь.
Анна не стала спорить, только улыбнулась.
Володя наблюдал, как она спустилась с дороги и пошла к источнику, что был немного в стороне. Подойдя ближе, она постояла немного, глядя на его родниковую чистоту. Потом присела и, сложив ладони чашечкой, начала пить воду, а затем стала умываться. Поднявшись, она призывно помахала ему рукой.
— Иди сюда.
— Иду.
Володя подошел ближе и увидел источник, вытекающий прямо из подножия горы. Со всех сторон он зарос травами и кустами, однако рядом с ним была хорошо протоптанная тропинка — видно, люди сюда приходят часто. У самого истока, там, где бьет ключ, образовалось маленькое озерцо, в котором было очень удобно брать воду. На дне его виднелись монеты, которые оставляли посетители в надежде вернуться. Видимо, в воде источника действительно содержались какие-то вещества, потому что все монеты были разного цвета.
— Поразительно! Смотри, Анюта. Монеты одинаковые, все по рублю. Значит, и состав сплава одинаков. Но одна монета — красная, вторая — синяя, а третья — желтая.
— Это необычный источник, — тихо проговорила Анна.
Володя сначала хотел возразить, как сделал бы это в любом другом случае, но вдруг неожиданно для самого себя наклонился и стал пить прямо из источника. Вода была вкусной, холодной и какой-то живой. Володе казалось, что он пьет чудодейственный нектар.
— Глазки промой, — негромко напомнила Анна.
Володя зачерпнул воды в руки и начал умываться.
Вода освежила лицо прохладой. Казалось, что он действительно смывает все недуги и душевные переживания, а глаза начинают лучше видеть. Он отряхнул руки и уже собрался идти, как вдруг обратил внимание, что Анна что-то шепчет. Глаза ее закрыты. Прислушался. Все, что он смог разобрать: «Спасибо, хозяин источника… спасибо, хозяйка тайги…»
Неожиданно поднялся ветер, которого совсем не было еще минуту назад. Кустарник возле ручья наклонял ветки под его порывами, как будто кланяясь Анне в знак уважения.
«Ведьма! Ей-богу, ведьма! — промелькнуло в его голове. И уже через секунду: — Чего я испугался? Да, ветер. И что? Простое совпадение! Случайность…»
— Поехали? — Анна кивнула головой в сторону машины. — Тут немного осталось, километра два до поселка. Мигом домчимся.
Они сели в машину и поехали дальше. Володя хотел попросить ее продолжить свой рассказ, но она задумчиво смотрела в окно и молчала. Внимательно разглядывая все вокруг, она пыталась узнать те места, в которых не бывала с детства.
Показались дома, а над ними большой и грозный Урчин.
— Посмотри, Володя, это Урчин — самая высокая гора в этих краях. Мой отец, когда был жив, поднимался на нее. Он рассказывал, что по пути к вершине есть очень узкий проход между камнями, как тоннель. Туда может пройти только один человек. Помню, отец шутил: «Когда на Урчин пойдешь, главное — не встретить медведя в расщелине. Не разминуться будет и не сбежать». Я иногда думаю, что вся моя жизнь как поход на Урчин. Сложный, порой невозможный. Но главное — это не разминуться и не сбежать.
Володя посмотрел на гору, что величественно возвышалась на горизонте. Видно было, что со стороны поселка склон крут и неприступен. Прямо над горой висело солнце, а небольшое облачко, похожее на пуховую варежку, зацепилось за вершину, создавая вокруг горы таинственный ореол, напоминающий нимб. Почему-то по телу пробежал озноб.
— Мощная гора, — только и сказал он.
Некоторое время ехали молча, потом Анна показала рукой куда-то в сторону.
— Посмотри! Это Арчауш. Наша родовая гора. Гора рода Кучуковых. Арчауш означает борьба. Река Пыжа упирается в гору, и они ведут вечное соперничество. Но никто никого так и не победил. Может, поэтому и жизнь всех наших Кучуковых — это борьба? Не знаю…
Володя повернулся и увидел, что прямо за поселком стоит гора, формой напоминающая пирамиду.
— Вот это да! У нее такие правильные грани, как у пирамиды. Ты сказала, что она называется Арчауш. Это на каком языке? На алтайском?
— На тубаларском. Я же наполовину русская, а наполовину тубаларка. Моя фамилия по отцу — Кучукова. Знаешь, я много раз представляла, как сюда вернусь. Здесь многое изменилось. Но многое осталось таким же, как в моем детстве. Сейчас поедем к дому, который построил мой отец. Рита сказала, там наш брат Николай теперь живет со своей женой. Давай прямо, а возле вон той елки пушистой поворачивай направо и дальше по направлению к реке…
Володя повернулся и посмотрел на Анну. Он ее просто не узнал. Казалось, что внутри нее кто-то зажег светильник. Свет струился через каждую клеточку, наполняя все ее тело какой-то особенной энергией. Она как будто стала моложе и красивее. От нее исходило нечто такое, что объяснить было невозможно, только хотелось быть рядом и соприкасаться с этой необычностью, наполняясь ею и расслабляясь…
— Володь, давай я выйду и пойду пешком, хорошо? А ты за мной поедешь. Так хочу по родной земле пешком пройтись! — Голос Анны дрогнул, в глазах блеснули капельки слез.
— Ладно, выходи.
Володя остановил машину, дал ей возможность уйти немного вперед и медленно поехал следом. Вдруг пришла мысль о том, что скоро закончится их путешествие и ему пора ехать домой. А нужно ли? Конечно! Там бизнес, налаженная жизнь. Какие еще варианты? Остаться здесь? Но ведь никто не позвал и не пригласил… Он испытал странное разочарование. За эти несколько дней они с Анной стали единой командой и ему хотелось верить, что не только командой. Но она была в своих мыслях и в своем прошлом. Володе иногда казалось, что он вообще был для нее пустым местом. Водителем, который доставил ее до места конечной остановки. Таксистом. Она была вежлива, корректна и ни разу не сказала и даже не намекнула, что он ей нужен.
— Аннушка! Как я рад тебя видеть! — Невысокий коренастый мужчина, что вел лошадь по улице, вдруг остановился и кинулся к ней. Анна сделала несколько шагов ему навстречу и обняла.
— Колька, брат!
Они что-то говорили еще, Володя не мог слышать. Вдруг Коля обернулся к машине:
— За мной! Я покажу дорогу! Езжай за мной, — и повернул в сторону.
Володя поехал следом. Он продолжал испытывать досаду, однако выхода не было.
«Переночую здесь и завтра обратно в путь. И так заездился. Замотала меня эта Анна, запутала. А мне домой пора».
Николай вел его по дороге, которую пересекал неглубокий ручей, затем они еще раз куда-то свернули и снова направились к реке. Володя увидел, что Николай подошел к забору дома, что стоял в стороне, и открыл ворота, показав характерным жестом: мол, проезжай.
Володя заехал во двор и остановился.
«Нет, завтра однозначно нужно валить. Затянулась что-то эта история в моей жизни».
Поднял голову и посмотрел на Урчин. Солнце спустилось ниже. Казалось, что оно скользит по горе, удерживаясь в странном равновесии на ее лесистом склоне.
Николай заметил его взгляд.
— Это наш Урчин. По нему всегда можно определить погоду. Он никогда не врет. Недаром Урчин означает правдивый, истинный.
— И какая погода будет завтра? Подходящая?
— Погода завтра будет хорошая, теплая, без дождя. Подходящая для рыбалки. Пойдешь со мной и Анной?
Володя хотел сказать, что он собрался завтра уезжать, но почему-то не смог, только кивнул в знак согласия.
— Может, ты мне расскажешь дальше о своей жизни? Ты же обещала, — сказал он Анне после того, как она пришла из бани и сидела за столом, попивая чай. Жена Николая, Римма, заварила настоящий алтайский чай: бадан, душица, дикая смородина и малина и чабрец. Анна пила чай с молоком и вприкуску с медом. Ее лицо было расслабленным и спокойным. Она подняла на него глаза:
— Расскажу, коль обещала… — Ей не очень хотелось говорить, однако она продолжила: — Нина Яковлевна, пока шло строительство, жила в квартире Жени. Иногда она приезжала к нам в деревню. Но места в доме было мало, поэтому надолго она не задерживалась. Наши отношения с Женей стремительно развивались, нарастая как снежный ком. Скоро они стали совсем неуправляемыми. Мы просто жить не могли друг без друга. Поэтому он постоянно находился возле меня, ссылаясь на большое количество работы по дому. Помог мне посадить огород, занимался хозяйством, был очень добрым и заботливым. Он совсем не пил, и я поверила в то, что так будет всегда. Я чувствовала, что Нина Яковлевна нервничает, но предпочитала этого не замечать, надеясь, что со временем все успокоится, наладится. Не тут-то было. Наоборот, началась вся эта чехарда… Сначала пришла полиция. Якобы у нас в огороде растет мак. Я сроду никогда мак не сажала, поэтому удивилась. Женя сказал, что мак посадил он. Они пригрозили уголовным делом, сказали — нужно убрать! Женя пообещал. Я бы и сама это сделала. Но забегалась, забыла.
Анна замолчала. Володя ее не торопил, понимал: сейчас она рассказывает ему самое важное, сокровенное.
— Много было забот разных и с домом, и с оформлением документов, и с переездом. Поэтому про этот мак мы благополучно забыли. И он, и я. Вскоре дом был готов и Нина Яковлевна должна была переехать в него жить. Я не знала, как сказать ей о наших с Женей отношениях. Если за Никиту она меня сама выдавала замуж, то здесь была совсем другая история. Мне казалось, что она ревнует Женю ко мне и меня к Жене. Я надеялась, что после того, как она переедет, все как-то само собой решится. Поэтому делала все, чтобы переселение состоялось как можно скорее…
Анна снова замолчала. Она вспомнила тот период своей жизни так живо, что даже услышала голос соседки Вари, которая частенько заходила к ней на чашку чаю.
— Напрасно ты, Анюта, согласилась. Тяжело тебе будет. Бабушка она, конечно, хорошая, душевная. Но Женя ей как сын. А ты — как дочь. Она хочет быть для вас обоих главной. Не даст она вам быть вместе. Сделает все, чтобы разлучить вас. Вот посмотришь! Поменяй свое решение. Пусть Нина Яковлевна останется в городской квартире Жени.
Анна вспомнила, как привезли вещи. Большой грузовик с коробками, тюками, чемоданами. Было странное чувство тогда. С одной стороны, она радовалась, что теперь близкий человек с ней рядом. А с другой…
Они очень устали, раскладывая вещи. Нина Яковлевна приготовила комнату себе и отдельную комнату для Жени. Анна виду не подала и возражать не стала. Женя тоже промолчал. Легли спать поздно. В эту ночь Анне приснился сон. Якобы она собирается идти на Арчауш. Складывает вещи в рюкзак, готовит коня. Вдруг она видит среди вещей узелок. Что это за узелок, она не знает. Хочет развернуть и посмотреть что там, но вдруг слышит голос:
— Нет, еще не время…
А затем в комнате раздается звон. Тихий и мягкий звон серебряного колокольчика. Анна проснулась, села на кровати. Таких снов она боялась как огня. Знала — неспроста. Колокольчик продолжал звонить наяву.
«Что на этот раз?» — чувствовала, как нарастает беспокойство.
А утром оказалось, что Нина Яковлевна умерла во сне, переночевав первую и единственную ночь в своем новом доме.

Часть 7
Арчауш

— Подъем! Пора на рыбалку! — Анна разбудила Володю, и он немного расстроился, потому что ему снился какой-то хороший, яркий сон. Но он его совсем не запомнил.
— Давай! Полчаса на сборы — и вперед! — Анна улыбалась. — Поедем на лошадях до подножия Арчауша. Там Коля поставил избушку рыбацкую, в ней и заночуем. А завтра вернемся.
Володя протер глаза и молча кивнул. Он вышел из домика и направился к ручью умываться. Недалеко от дома протекал родник с удивительно чистой и холодной водой. Из него Николай и Римма брали воду для своих нужд. Ее использовали для питья, в ручье полоскали белье и мыли посуду, набирали воду для парной, а после бани купались в этом же ручье. Еще несколько дней назад это показалось бы ему дикостью, но теперь он принимал это как должное.
«Как я изменился! — рассуждал он, направляясь к ручью. — И без участия Анны тут не обошлось. Неужели я и правда подкаблучник, как говорила мама? А если так, значит, чем дольше я буду оставаться рядом с ней, тем сильнее она будет на меня влиять. Видимо, нужно уезжать. И чем быстрее, тем лучше».
Он умылся обжигающе холодной водой и почувствовал, как стало покалывать лицо.
«Ладно, поеду на рыбалку, а завтра, как вернемся, сразу в путь», — убеждал он себя.
Он поднял голову и посмотрел на Урчин. Вершина горы пряталась в густой шапке тумана, но солнце уже вставало, просвечивая сквозь молочную дымку. Складывалось впечатление, что где-то в облаках зажгли большой и мощный фонарь.
«Урчин означает правдивый, — вспомнил он слова Анны. — Может, хоть он скажет мне правду, что делать? Ехать или остаться?»
Но гора величественно безмолвствовала в золотой короне восходящего солнца.
— Надевай! — Анна подала ему резиновые сапоги. — У вас с Колей размер один.
— Зачем мне сапоги? У меня туфли удобные. — Володе показалось, что она опять начинает командовать.
— Коля решил взять только одну лошадь — Сокола. Мы с тобой пойдем пешком, — терпеливо начала объяснять Анна. — До подножия горы около шести километров. Идти будем по лугу, на котором полно согров и мочежин. Ноги намочить — раз плюнуть. Потом ручей переходить будем вброд. Да и Пыжа петлю делает рядом с горой, дважды переезжать реку придется. Но это мы на лошади сделаем. Поэтому надевай сапоги и не выпендривайся!
Володя понял, что она права, но признаваться в этом не хотелось. Однако деваться было некуда. Он молча взял сапоги и начал их натягивать, чувствуя неловкость и легкое раздражение — опять она его сделала!
— А что такое согры и мочежины? — спросил, чтобы сменить тему.
— Помнишь сказку про Аленушку и братца Иванушку? — спросила Анна весело.
Он не понял, к чему это она, однако кивнул утвердительно.
— Помнишь, как она просила его не пить воду из копытца, иначе станет козленочком?
Володя снова кивнул, по-прежнему не понимая ход ее мыслей.
— Согр — это то самое копытце. В долине бьют ключи. Тут и там образуются лужицы чистой воды. Часто такую воду пьют коровы, лошади. А мочежины — это болотистые места. Их полно в долине рядом с рекой. Поэтому резиновые сапоги в этих местах — самое то.
Володе стало немного стыдно за свое упрямство.
Они были полностью готовы, когда пришел Николай. Он забрал их вещи и уложил их в две большие сумки, которые закрепил на спине у лошади.
— Анна, не забудь платок! — напомнил Коля.
— Ах, да! — Анна достала платок и повязала его.
Уже позже, когда они отошли от поселка, Володя спросил:
— А платок зачем? Тоже есть какой-то секрет, как с сапогами?
— Есть! — Анна улыбнулась. — Мы идем к подножию Арчауша. Это родовая гора рода Кучуковых. Я тебе уже говорила об этом. Ни одна женщина нашего рода не может пройти мимо горы с непокрытой головой. Вот и весь секрет.
Они подошли к ручью. Он был достаточно широким и бурным. Николай на лошади ехал впереди, они шли следом.
— Вот тебе и водное препятствие первое! — улыбнулась Анна. — Давай руку! Такие ручьи без привычки переходить непросто.
Володе показалось, что она сказала это немного снисходительно, и он ответил самоуверенно:
— Ничего, справлюсь! — и решительно ступил в воду. Однако течение было сильным, поэтому он еле удержался на ногах.
— Ох уж этот мне мужской шовинизм! — Анна подхватила его, когда он уже почти потерял равновесие, и добавила: — Не обижайся! Я же коренная алтайка, эти места знаю.
Володе пришлось подавить досаду и признать, что она права. Переходить ручей, держась за руки, было гораздо проще.
Потом они шли молча. Арчауш — гора-пирамида — возвышалась на горизонте и звала к себе, Урчин остался слева, а справа поднималась еще одна гора, с округлой вершиной. Она была примерно такой же высоты, как Арчауш.
— А это что за гора? — спросил Володя Анну.
— Это гора Ку-тав. В переводе с тубаларского означает лебединая гора.
— А почему лебединая? Там лебеди живут?
— Слушай, не знаю. Нужно Колю спросить, может, он в курсе. С детства знаю эту гору, а почему ее так назвали, не ведаю.
— Наверное, история есть про лебедей какая-то?
— Может и есть. Красивые птицы. Гордые, верные, преданные.
— Кстати, ты так и не закончила рассказ о своей жизни, — напомнил Володя.
Они шли по скошенному лугу, на котором стояли аккуратно сложенные копны сена, между ними ходили лошади и паслись, предоставленные сами себе. Она проследила за его взглядом:
— Да, тут и лошади, и коровы, и свиньи… Все гуляют сами по себе, пасутся. Целое лето у них свобода. А потом всю зиму стоят в стайке. Тут всегда много снега.
Она снова замолчала. Тем временем они подошли к реке.
— Коля, Пыжа русло поменяла! — удивленно сказала Анна Николаю, который остановил Сокола и ждал, когда они его догонят.
— Да она его почти каждый год меняет. Ты же знаешь Пыжу. Такая мирная милая речка, а весной, когда снег таять начинает, превращается в стихию неуправляемую. Давайте, кто первый? Садитесь за моей спиной, сзади за седлом.
Анна повернулась к Володе:
— Давай! Садись!
Володе первый раз довелось садиться на лошадь, однако он справился хорошо.
— Вот и молодец! — И Николай направил лошадь к воде.
Володя смотрел и удивлялся: вода в реке действительно была нежно-бирюзовой, как рассказывала Анна. Сокол уверенно шел к другому берегу, хотя чувствовалась сила течения, которая сносила его в сторону. В самом глубоком месте вода доходила до середины брюха лошади.
Дорога стала сложнее. Ветки речного кустарника переплетались с высокой травой, среди которой тут и там встречались согры и мочежины. Везде рос папоротник, почти в человеческий рост. Идти по тропинке, проделанной лошадью, было тяжело. Чтобы не оступиться, Володе приходилось постоянно смотреть под ноги. Он подумал, что Анна в очередной раз была права, когда заставила его надеть резиновые сапоги. Они проходили сухое русло, по которому, видимо, весной несся поток воды. Там остались камни, принесенные с гор, и деревья с вывернутыми наружу корнями. Анна подошла к такому дереву и, отломив толстую ветку, подала Володе.
— С палкой легче идти! — сказала.
Володя взял палку и впервые с начала их совместного путешествия не стал искать подвоха. Она просто о нем заботилась.
— Я тебе уже надоел со своими вопросами, — начал Володя, упорно преодолевая очередные заросли. — Но ты обещала…
Анна смотрела куда-то вперед и сказала:
— Так почти все рассказала. После смерти Нины Яковлевны мы с Женей стали жить вместе. Хотели пожениться, когда после похорон пройдет год. Но Женя изменился. Хотя все было как раньше, но к нему вернулась его пагубная страсть. Он снова начал пить. Случалось это нечасто, но в такие периоды он старался не попадаться мне на глаза. Мы теперь жили в новом доме, который построили для Нины Яковлевны. Мой старший сын, Макс, переехал в городскую квартиру Жени. Он уже окончил школу и учился в университете на историческом факультете. Пошел по стопам отца. Юрка жил с нами, ходил в сельскую школу. А дом, в котором я сначала жила, приспособили для гостей и сделали там еще подсобное помещение. К нам часто приезжали в гости друзья. В те моменты, когда Женя уходил в запой, он запирался в старом доме и просил меня не приходить туда, чтобы я не видела его в таком полуживотном состоянии.
Прошло шесть месяцев после смерти Нины Яковлевны. Был февраль. У Жени случился очередной запой, он ушел в старый дом. А ночью я проснулась от запаха дыма и увидела полыхающий огонь. На помощь прибежала почти вся деревня. Пожар с трудом удалось погасить, пожарные долго не приезжали. Потом мне сказали, что, видимо, он закурил сигарету и уснул. Вот так. Очередная потеря. А еще через месяц пришла повестка в суд. Оказалось, что против Жени возбудили уголовное дело за изготовление и продажу наркотиков. Поскольку его уже не было в живых, а хозяйкой участка, на котором рос мак, была я, то привлекли меня. Так я попала в заключение.
— А он действительно торговал наркотиками? — спросил Володя.
— Не знаю. В обвинительном заключении против меня фигурировало только наличие этого злополучного мака, про который я совершенно забыла. Может, он его собрал и продал, только я действительно об этом ничего не знала.
Анна замолчала. Тем временем они подошли к реке, нужно было снова переправляться на лошади. Пока Николай перевозил Володю, Анна внимательно рассматривала что-то на песке. Потом спросила Николая:
— Медведей много здесь? Видела у Пыжи отпечатки медвежьих лап.
— Хватает. Развелось их в последнее время. Но у горы Арчауш есть свой хозяин-медведь. Мы с ним живем мирно, насколько это возможно. Через него хозяйка тайги часто выражает свою волю.
— Это как? — спросил Володя.
— Ну вот хотя бы недавно случай со мной был… Есть у меня дружок в Иогаче, у него там турбаза своя. Так вот. Если приезжают гости, которые хотят порыбачить, он частенько привозит их ко мне. И мне заработок, и им экзотика. Недавно привез он мне гостей из Швеции. Русские. Раньше здесь жили, потом за границу уехали. Я таких туристов не очень люблю. Высокомерные, хамоватые. И очень пользовательски относятся ко всему. Я ведь и сам раньше таким был. Бежит лиса — нужно убить. Зачем, если лето и шкура у нее никудышная? Но азарт охотника… А потом понял: хозяйке такие охотники не нравятся. Она удачу дает тем, кто ее уважает. И стал я по-другому жить. Беру у тайги только тогда, когда нужно. И всегда благодарю. А тут приехали эти иностранцы, ящик водки взяли с собой. Привез я их в избушку рыбацкую, рыбы наловил, ухи наварил. Они отдыхают. Радуются. Потом вспомнили, что подарок мне привезли — приспособу шведскую для охотников. Бочка такая, которая работает на солнечной батарее и разбрасывает вокруг овес, чтобы приманить маралов. Я им: спасибо, конечно, но не стоило. Они, что ты… деловые… Сами залезли на дерево, два часа крепили эту бочку. Потом, конечно же, все это отметили водкой, — и Коля засмеялся. — Очень хорошо отметили! Я пить не стал. Чувствовал, что-то не то… А ночью, когда они уснули, возле их избушки всю ночь ходил медведь и рычал. Видно, не понравились ему гости. А когда они проснулись утром, увидели недалеко от домика свою чудо-бочку. Медведь на дерево залез, бочку снял, раскурочил, овес, что был внутри, съел, а ее возле избушки бросил. Шутник, ей-богу!
— И что же иностранцы? — спросил Володя.
Коля засмеялся:
— Быстро собрались и быстро уехали. Были заметно притихшие и хорошо заплатили. Но мы уже пришли.
Володя увидел небольшую избушку из кедровых бревен, спрятанную в чаще у подножия горы. Рядом был сооружен небольшой навес, под которым стоял стол и две лавки. Недалеко — место для костра, а чуть ниже — ручей с бревном, брошенным через него.
— Располагайтесь, гости дорогие! — Николай открыл дверь избушки. Земляной пол, деревянные полати, на них кедровые ветки и сено. В центре — подвешенный к потолку пакет с припасами, чтобы не достали мыши.
— Ну что? Сразу на рыбалку или отдохнете? — спросил Николай. — Сейчас я костер разожгу, чай вскипячу в котелке.
— Да, давай чай, — согласилась Анна. — А потом, может быть, на Арчауш сходим? Это же наша родовая гора, а я ни разу там не была.
— Хорошо, — согласился Николай.
Он привязал лошадь чуть в стороне от избушки, снял сумки и занялся костром.
Анна направилась к ручью, Володя пошел следом за ней.
— Вот видишь, какая я, — вдруг заговорила Анна. — Иногда мне кажется, что я несу в себе какое-то проклятие, которое убивает близких мне людей.
— А может, не проклятие, а силу? — неожиданно для себя сказал Володя. — Может, эта сила хочет, чтобы ты освободила ее?
— Если это так, то почему через боль?
— А разве можно иначе? Если человеку хорошо и спокойно, он будет сидеть на месте, ничего не меняя. Мы начинаем что-то предпринимать только тогда, когда нам больно.
— А ты, Володя, философ! — удивилась Анна.
— Нет. Я обыкновенный человек, который иногда задумывается о смысле жизни и пускается в авантюры. Ну вот хотя бы как в этот раз.
Анна ничего не ответила, только улыбнулась.
Подъем на гору занял около часа. Идти было непросто, хотя казалось, что Анна бежала вверх, как молодой олененок. Николай шел впереди, Володя замыкал их маленький отряд. Ему очень помогала палка, что нашла для него Анна. Постоянный подъем под углом около шестидесяти градусов давал нагрузку на ноги, но Володя мужественно терпел.
— Устал? — Николай остановился и подождал Володю.
— Есть немного, — выдохнул тот. — Но как посмотрю на нее, — жестом показал на Анну, — так и стыдно просить о привале.
— А ты не стесняйся! Не забывай, она тубаларка! Родилась и выросла в этих краях. И вообще, наша Анна — шаманка настоящая. Она с детства разговаривает с деревьями и птицами, разбирается в растениях. Весной, когда мы колбу ходили заготавливать, она собирала больше всех. А когда мама их с Ритой за маральей травой отправляла, никто не мог собрать столько, сколько Анна. Мама всегда говорила, что наша Анюта — это продолжение бабушки Карагыз. Это она ей все знания передала. Правда, в те годы слово шаманка и произносить было нельзя. Пережиток.
— Да. Тут ты прав. А ты где служил, Коля?
— В пограничных войсках, на Дальнем Востоке. Хотел летчиком быть военным. Как брат. Но не повезло. Или наоборот, повезло. Не знаю. Я ведь, когда в школе учился, выступал в школьном ансамбле. Потом в армии тоже играл. Песни пел разные, пока однажды парень ко мне не подошел и не заговорил на алтайском. Он, конечно, не тубалар был, а кумандинец. Но именно он тогда спросил, почему я не пою песни на родном языке, коль я тубалар.
— Но ты же русский наполовину, — улыбнулся Володя.
— Ну да, — ответил Николай. — Только кровь алтайская сильней. Зов! И ничего тут не попишешь. Я даже фамилию поменял. Кучуков теперь. И песни пою на тубаларском. Я тогда в армии понял одну вещь: на русском песни поют многие, а на тубаларском — я буду один. Так оно и вышло. В Москве был недавно, президент мне медаль вручил за развитие культуры малочисленных народов Алтая.
— Споешь?
— Обязательно! Могу вечером, как вернемся. У костра. Или дома, под гитару. Но я спросить кое-что хотел, ты не против?
— Спрашивай!
— А ты Анне нашей кто?
— Никто. Просто ее привез. Так сложилось.
— Странно.
И Николай замолчал. Скоро они поднялись на вершину. Володя понял, что очень устал. Ведь во время подъема они практически не отдыхали. Склон крутой и скользкий, покрытый мхом и травой. Володя заметил, что теперь Анна тоже нашла себе палку и поднималась с ее помощью.
«Вот тебе и местная, вот тебе и опытная», — мысленно позлорадствовал. Он не злился на нее, просто ее ловкость и выносливость задевали его мужское самолюбие.
На вершине горы росли березы и акации и только в центре, на самом верху, возвышался большой кедр. Это было даже не одно дерево, а несколько, что выросли из одного корня. Видимо, несколько кедровых семечек упали рядом, проросли и все стали деревьями, образуя такую необычную кедровую семью.
Володя стоял и смотрел на вид, что открывался сверху: видно было далекие заснеженные вершины, похожие на седые головы мудрых стариков — стражей, охраняющих эти края. В другой стороне был виден город Горноалтайск. А за Новотроицком простирались бескрайние просторы глухой алтайской тайги.
— Там дальше, по Пыже, за Новотроицком, нет ни одного населенного пункта. Тайга, — показал Николай.
Тем временем Анна села под дерево и закрыла глаза. Володе ничего не оставалось, как сделать то же самое. Возле них примостился и Николай, опираясь на ствол кедра. Сидели молча. Потом Анна встала, обняла ствол и начала что-то шептать.
«Опять начинается!» — подумал Володя. Он закрыл глаза и решил, что не будет их открывать, чтобы ничего из увиденного не повергло его в смятение, как было это на Бийской гриве и возле целебного родника.
И вдруг он почувствовал на своем лице прохладные капли дождя.
«Дождь? Странно», — подумал удивленно.
Дождь усиливался, но не был обильным. Это было похоже на доброжелательное благословение. Вдруг охотничья лайка по кличке Розочка, что была с ними, подскочила к Анне и начала лизать ей лицо и руки. Дождь тем временем прекратился совсем.
Володя снова закрыл глаза. И вдруг увидел перед собой женщину. Алтайские, немного раскосые глаза, смуглая кожа, волосы, заплетенные в две косы, перевитые голубыми лентами. В шелковой блузе и красной юбке, в сапожках из мягкой кожи. И на ней были удивительно красивые украшения. Она смотрела на Володю и улыбалась. Он вздрогнул от неожиданности и открыл глаза.
— Хозяйка тайги приходила на зов Анны, — сказал Николай так обыденно, будто речь шла о чем-то совершенно нормальном. — Она рада, что ты вернулась, — повернулся он к Анне.
— Да, я знаю, — тихо ответила она.

Часть 8
Шаманка

— Ань, скажи, кто и когда впервые назвал тебя шаманкой? — спросил Володя.
Они сидели у костра, в котелке кипела уха. С утра Николай сходил на рыбалку и поймал несколько хариусов. Теперь они варили уху.
— Вот надо же, вчера на грибной суп весь лук израсходовали. Теперь уха будет без лука. Вот если бы на Бие были, там полно речного лука растет, а здесь ничего подобного нет.
— Значит, будет уха без лука, — сказала Анна, а потом без всякого перехода добавила: — На зоне назвали. Там была одна опытная воровка. Ее Сонька называли, Золотая ручка, в честь знаменитой тезки. Прихватило у нее однажды живот, да так, что ни таблетки, ни доктор не смогли справиться. Я помогла. Попросила у врача травы, заварила. С тех пор и стала шаманкой.
— Тяжело было там? — спросил Володя.
— Сложно сказать, как было. Там нужно было выживать и я выживала. Кормила бродячих кошек, разбила клумбы рядом с жилыми корпусами, научилась куколок мастерить из тряпок. Нужно было что-то делать, чтобы не сойти с ума, не очерстветь и не предать саму себя. Это было крайне сложно. Но гораздо труднее было потом, когда освободилась. Максим за это время стал совсем взрослым, женился. Его жена была не очень рада видеть в своем доме свекровь, которая вернулась из заключения. Юрка от меня отвык, все это время жил с отцом и его новой женой. Когда я вернулась, почувствовала, какая пропасть между нами выросла. Иногда мне кажется, что Никита не верит в мою невиновность и считает, что я действительно совершила преступление. И вольно или невольно это передается сыну. Да и вырос он без меня, поэтому чему же удивляться. Дом в Очаре продали. Я сразу Максиму сказала, чтоб продавали. Понимала, восемь лет — большой срок. Так что я теперь кто? Бывшая заключенная, лицо без определенного места жительства, да еще и шаманка… А ты мне замуж предлагал. Поди, передумал уже?
— С чего ты взяла? — спросил Володя обиженно. Хотя понял вдруг: она права. Сколько лет был один, ценил свободу, менял постоянно женщин, когда надоедали, — и вдруг так влипнуть. Ну, понравилась, ну, привез… Обещание выполнил. На этом все — баста! Ляпнул сдуру, что хозяйка в дом нужна, а она взяла и запомнила. Вот, начала уже напоминать. Думал, она особенная, а она такая же, как все женщины. Как только поняла, что он расслабился, быстренько хватает «быка за рога». Нет. Не нужны эти случайности. Пора домой.
Анна, как всегда, почувствовала его настроение.
— Тебе домой пора, наверное, — ловко перевела разговор.
— Да, пора. Там дом, бизнес, дела. — Володя начал оправдываться, сам себя ненавидя за это.
«Что за женщина такая? Точно, ведьма. Я перед ней как перед судьбой на страшном суде. Ни соврать, ни передумать, ни смалодушничать. Рядом с такой точно можно умом тронуться. Нужно уезжать. И чем быстрее, тем лучше».
— Ну, вот вернемся сегодня в поселок, завтра можешь и возвращаться, — задумчиво проговорила Анна.
— Да, завтра. — Он вдруг почувствовал волну раздражения. Почему это она решает, когда ему ехать? Почему завтра? Не сегодня? Не послезавтра? И с какой стати это он должен ее слушать?
— А вот и я! — Николай слез с Сокола и привязал его к дереву. — Еще рыбки поймал. Сейчас жарить будем и обедать.
Николай вместе с Анной ловко управились с рыбой. Сняли с огня котелок с ухой и поставили сковородку. А Володя решил немного пройтись, пока готовится обед. Он направился в сторону склона, по которому они вчера поднимались на гору. Со стороны поселка это была почти отвесная стена, по которой невозможно было подняться. Поэтому вчера Николай повел их по склону со стороны горы Ку-тав, который был более пологим. В лесу пахло сыростью, высокая спутанная трава цеплялась за ноги и усложняла движение. Однако он чувствовал приятную легкость и наполненность. Раздражение ушло, на его месте в душе появился покой.
«Какие потрясающе красивые места! — думал Володя. — Спасибо Анне хотя бы за то, что благодаря ей я оказался в этих краях. А то так бы век прожил и ничего не видел дальше Родино. Кстати, нужно Николая спросить, как там медведь вел себя ночью. Я ведь спал как убитый, хотя думал, что вертеться буду на лапнике да на сене. Ладно, нужно возвращаться. Ну и домой пора. А может, я просто трушу? Нравится мне эта Анна, честное слово, нравится. Но она же… преступница, уголовница и вообще… ведьма. Как такую в Родино привезти? Завидный жених, обеспеченный человек и вдруг… Конечно, можно никому ничего про нее не рассказывать. Но ведь узнают, как пить дать узнают. И начнется…»
Что именно начнется, он придумать не успел, услышав, как Анна его позвала:
— Володя!
— Иду!
По дороге домой все молчали. Каждый был сосредоточен на себе. Разве что Володя спросил у Николая, как себя ночью вел медведь.
— Он не приходил. Сокол спокойным был утром. А лошади сильно боятся медведей. Но мы же вчера на Арчауш ходили, хозяйка тайги нас приняла. Поэтому медведь нас не пугал и не беспокоил.
Анна чувствовала, что он собирается уезжать, и просто наблюдала со стороны, стараясь не вмешиваться. Сколько раз в жизни она теряла! Сколько раз переживала эти потери с болью! Потом однажды поняла — нужно уметь отпускать. Ведь изменить ничего нельзя. Научилась принимать происходящее без эмоций. Иногда по ночам она мысленно обращалась к той великой силе, что сотворила этот мир, просила дать понимание и смирение.
После того как вернулась из заключения, поняла — адаптироваться к обычной жизни не сможет. Слишком большой срок провела за решеткой. Это возвращение в Новотроицк было, пожалуй, единственной возможностью вернуть собственную ценность. Она была медицинской сестрой по профессии и шаманкой по сути. Здесь она могла пригодиться людям, могла общаться с природой, без которой не мыслила свое существование. Представляла ли она рядом с собой мужчину? Скорее нет. Ей казалось, что все ее опыты уже закончены и ее папоротник отцвел навсегда. Однако в те минуты, когда обращалась к великой силе, что окружала ее, она иногда просила послать ей спутника, с которым продолжит свой путь. Кто это будет? Мужчина? Женщина?
— Ну вот, кажется все! — Володя подошел к ней на прощание. — Спасибо, что привезла меня сюда. Это было великолепное и занимательное приключение!
— Тебе спасибо! — Анна обняла его и отошла в сторону. Николай и Римма тоже подошли попрощаться.
Анна не спрашивала, почему Володя так торопится ехать вечером, не уговаривала остаться до утра. Она чувствовала его настроение и желание поскорее сбежать. Не вмешивалась, позволяя принять решение самому.
— Давай за мной. Я покажу дорогу, чтобы ты в болото не заехал. — И Николай пошел вперед.
Володя еще раз махнул ей на прощание и сел за руль. Стараясь сократить эти неловкие минуты расставания и мысленно уже стремясь как можно быстрее оказаться дома, он даже не оглянулся на Анну и Римму, которые остались стоять у ворот.
— А давай завтра тесто поставим, — предложила Римма, — пирогов напечем, хлеба свежего. Коля говорит, ты мастерица по части хлеба.
— Коля преувеличивает. Хотя тесто поставим и хлеба напечем, и пирогов тоже. И вообще, можешь на меня рассчитывать во всем, что сделать нужно по хозяйству, по дому. Мне ведь ехать некуда, поэтому хотела бы остаться здесь, если вы с Николаем не против.
— Да ты что! Я только рада буду! Тут же глушь такая, людей почти нет. Ты мне как подарок, — улыбнулась Римма и добавила: — Это же твой дом.
Анна улыбнулась ей в ответ.
— Как хорошо дома! — сказала с теплотой.
В это время вернулся Николай:
— Все. Провел.
— Уехал? — спросила осторожно Анна.
— Уехал. — Николай внимательно посмотрел на сестру, но больше ни о чем спрашивать не стал.
Поднял голову, посмотрел на Урчин:
— Погода меняться будет. Думаю, завтра пойдет дождь. Давайте-ка я истоплю баньку сейчас.
В это время Володя доехал до целебного источника. Он старался сосредоточиться на дороге и ни о чем не думать, но, когда увидел знакомое место, решил немного отдохнуть и попить напоследок воды. Остановив машину на обочине, вышел и направился к источнику. Присел возле него и, сложив руки чашечкой, как это делала Анна, зачерпнул воды и выпил. Свежая прохлада обожгла горло. Он снова набрал воды и начал умывать лицо и глаза.
«Как там говорила Анна? Чтобы открылось духовное зрение?» — вспомнились ее слова.
— Спасибо, хозяин источника, спасибо, хозяйка тайги, — вырвалось само собой.
Вдруг он почувствовал, что кто-то на него смотрит. В долю секунды в сердце поднялся страх, стало не по себе. Он открыл глаза и прямо перед собой на дереве увидел белку. Она наблюдала за ним и совершенно не боялась.
«Чудеса, — подумал Володя. — Такие совпадения удивительные. Я уже почти поверил в то, что действительно существует какая-то хозяйка…»
Белка еще раз внимательно на него посмотрела и вдруг резко прыгнула вверх. Володя тряхнул головой и пошел к машине.
«Наверное, места здесь такие, что начинаешь верить во всякие небылицы».
Однако повернулся и помахал рукой в сторону источника, как бы прощаясь с кем-то невидимым.
Анна после бани сразу пошла спать, даже чай пить не стала.
— После похода на Арчауш и ночевки в избушке устала, сестричка? — заботливо поинтересовался Коля.
— Да, ты прав. Спать хочу — сил нету.
— Тогда до завтра.
— Риммочка, я завтра рано, часиков в пять, тесто поставлю, не беспокойся. А сейчас пойду спать, — и Анна направилась в дом, построенный когда-то ее отцом.
Только голова коснулась подушки, она провалилась в глубокий сон. И приснилось ей, как будто поднимается она на гору Арчауш одна. Вокруг тихо-тихо и темно. Она идет вперед, ноги скользят по мокрой траве, но она знает, что должна идти. Вдруг чувствует, что в ее руках появилась палка — та самая, что подобрала она в русле высохшего ручья для Володи. Она внимательно смотрит на палку и видит, что она напоминает шаманский посох…
Становится еще темнее, ей страшно… И вдруг в тишине раздается мелодичный серебряный звон. Она хорошо знает этот звук. И именно поэтому из груди вырывается крик:
— Нет! Пожалуйста, нет! Хозяйка, дорогая! Не забирай никого! У меня так мало осталось на этой земле близких и родных людей…
Темнота начинает рассеиваться, как будто над горой всходит солнце, но все равно еще темно. Звук колокольчика на время затихает. Она продолжает идти, пока не поднялась на самую вершину, к тому самому могучему кедру.
Анна видит, что под деревом кто-то стоит. Подходит ближе и узнает — это ее бабушка Карагыз. Анна бросается к ней, начинает ее обнимать.
— Анюта, дочка…
А потом вдруг видит палку, с которой пришла Анна, отстраняется и тихо говорит:
— Вот ты и выросла. Хозяйка дала тебе посох. Теперь ты можешь посмотреть мой подарок. Помнишь, я дала тебе узелок?
— Помню. Но я не знаю, где он.
— Так вот же, — и бабушка показывает рукой под дерево. Анна следит за ее жестом и действительно видит узелок, что лежит у кедра. Она берет его в руки и развязывает. Там лежит пучок травы и маленький серебряный колокольчик.
— Что это?
— Подарок. Ты сможешь лечить других. Не лекарствами, а травами. Будешь помогать людям.
— А как они меня найдут? Я же хочу остаться здесь, в Новотроицке, на нашей родовой земле.
— Тех, кому действительно нужна твоя помощь, хозяйка приведет к тебе.
— А колокольчик? Он звонил всегда перед…
— Да. Он предупреждал тебя. Хозяйка предупреждала. Теперь ты будешь предостерегать других. А теперь иди… Чатын аяс ползын…
Анна идет обратно. Вокруг темно. Идти скользко. Она спускается с горы, опираясь на палку.
«Был бы кто-то рядом, — вдруг подумала она, — легче было бы идти. Помогали бы друг другу, поддерживали».
— Свой путь ты должна пройти сама! — вдруг слышит за спиной голос, оглядывается и видит девушку. Среднего роста в шелковой блузе и красной шерстяной юбке, в высоких сапожках из мягкой кожи. Две черные косы перевиты бирюзовыми, как цвет Пыжи, лентами.
— Кто ты? — спрашивает ее Анна.
Девушка не отвечает. Она подходит ближе, улыбается, глядя ей в лицо. Анна продолжает неподвижно стоять. Девушка протягивает ей ветку кедра.
— Возьми! — говорит она. — Я — хозяйка этих мест. Тут живет много духов, которые помогают мне. Ты — одна из тех, кто может нас видеть и слышать. Раньше таких людей было много. Но потом пришли страшные времена, когда шаманов целенаправленно истребляли. И мы потеряли возможность общаться с людьми. Да и жители этих мест изменились! Стали много пить, разучились слушать природу. Пришло много чужаков, они рубили наши кедры, истребляли рыбу и соболя. Брали, брали, брали… Но всегда наступает справедливость и каждый платит сполна за то, что он совершил. Ты многое пережила, настрадалась. Но теперь ты вернулась домой. Я — хозяйка — и духи этих мест, мы приветствуем тебя и очень рады, что у нас появилась такая помощница, как ты…
Анна берет в руки ветку и чувствует ее смолянистый запах, а затем в ней начинает просыпаться огромная, невероятная сила, а еще ощущение покоя и радости оттого, что вернулась домой.
Она закрывает глаза и вдруг видит туман, дорогу и машину, что мчится по ней.
«Володя! Это же его машина!» — мгновенно проносится в голове. И в это время начинает звонить колокольчик. Она открывает глаза и понимает, что держит колокольчик в своих руках, а сама стоит на краю обрыва, к которому на полной скорости несется машина…
Володя сосредоточенно смотрел на дорогу. Ему нужно было проехать максимальную часть дороги. Он сначала вообще не собирался останавливаться. Но поход на Арчауш, ночевка в рыбацкой избушке, да и особенно события всех последних дней порядком его измотали. Поэтому он решил, что проедет, сколько сможет, а потом остановится где-нибудь и немного отдохнет. Когда проезжал Бийскую гриву, хотел остановиться, подойти к тому кедру, где хозяйка взяла у Анны подношение. Но потом подумал, что это дополнительная трата времени, да и ерунда вообще. Подумаешь, совпадение — лиса пришла… И проехал перевал, не останавливаясь.
Когда-то в молодости Володя пытался сочинять стихи. Но после того как расстался с любимой девушкой, муза покинула его навсегда. Сегодня же непонятно почему в голове теснились рифмованные строчки:
«У подножия горы,
В шуме бурной реки,
На рассвете я встретил
Хозяйку тайги.
Косы, словно ручьи,
Руки пахнут смолой.
Мне она подарила
Любовь и покой…»

Солнце давно спряталось за горы, и вязкая темнота заполнила весь мир. Машин на дороге стало меньше. Дальнобойщики уже останавливались на ночевку, трасса была почти пустынной.
«И все-таки, что это было? Почему я поехал в такую даль? Бизнес оставил, дом? Что в этой Анне есть такое, чего не было в других? Да, необычная, странная. Одним словом, шаманка, ведьма. Может, она вообще специально меня приворожила, чтобы я ее отвез?»
Но потом вспомнил, что она не просила, это он сам предложил. И вообще, если у нее были какие-то планы относительно него, почему она не попросила его остаться? Может, надеется приехать к тетке в Родино и найти его там?
Подумал об Анне и понял, что ерунда все это. Не будет она ни искать, ни держать. С ней просто нужно быть рядом. Заботиться, помогать, поддерживать. Она не из тех, кому важен его бизнес или его деньги. Она именно такая, о которой он думал и мечтал. А вот встретил — и смалодушничал! Сбежал! Почему? Да потому, что так проще и легче!
Начал подниматься туман, ехать стало еще сложнее. «Может, стоит остановиться? Отдохнуть?». Он почувствовал, что усталость делает тело непослушным. Усилием воли пытался не закрывать глаза и продолжал давить на газ…
Вдруг в тумане увидел очертания девушки. Красная юбка и шелковая блуза, косы, перевитые бирюзовыми лентами… Подъехал ближе — девушка исчезла.
«Тьфу, ерунда какая!» — подумал. Но за следующим поворотом увидел ее снова. Вдруг послышалось тихое звучание невидимого колокольчика. Звук становился громче и настойчивее, а силуэт девушки принимал все более четкие очертания. Еще мгновение — и он проехал мимо… И вдруг до него дошло: это была Анна!
«Что она делает здесь? Как она тут оказалась?» — мелькнуло в голове.
Звон колокольчика стал громким и каким-то даже назойливым. И вдруг он услышал голос:
— Володя! Проснись!
Вздрогнул как от пощечины и уже в следующее мгновение успел нажать на тормоза. Машина дернулась и остановилось.
Вышел, сел на камень, лежавший недалеко от дороги. Холодный пот струйкой побежал по спине. Видимо, он отключился за рулем на какую-то долю секунды и машина потеряла управление. Просто чудом он не свалился в пропасть…
Поднял голову. Небо было затянуто тучами, поэтому звезд почти не было, лишь полная луна, как свежий румяный блин, висела над верхушками деревьев да едва слышный звон серебряного колокольчика звучал в тишине алтайской тайги…

Часть 9
Хозяйка тайги
(вместо эпилога)

Что такое случай? Почему он все же приходит в нашу жизнь? И если мы живем согласно судьбе, почему эти самые случаи происходят? Иногда они приносят нежданную радость, иногда — нежданную боль. Возможно, судьба специально готовит нам такие ловушки, чтобы проверить, насколько мы стали зрелыми духовно. Ведь если ты не ждешь, то реагируешь искренне, как ребенок: смеешься, когда весело, плачешь, когда больно… В обычной жизни у нас столько ролей, столько масок, что даже посчитать сложно. Но вдруг возникает тот самый случай. И маски слетают как шелуха, обнажая нашу внутреннюю правду.
Прошла неделя, как Володя вернулся домой и закончилось его самое невероятное приключение. Он полностью погрузился в работу и старался не вспоминать. Его мужскому рациональному уму так было проще и понятнее.
Наступил сентябрь, народ начал возвращаться из отпусков и в его мастерской работы прибавилось. Однажды возле магазина он случайно встретил Анину тетку, Надежду. Та пыталась завести разговор, расспросить. Но Володя деликатно ушел от ответа, сославшись на занятость. Зачем? Рассказывать — значит вспоминать. А вспоминать ничего не хотелось. Потому что, как только он начинал это делать, в груди появлялось странное чувство досады и ощущение, что самое главное и важное он упустил.
Анна же постепенно приходила в себя. Она каждый день ходила на берег Пыжи и сидела там, глядя, как вода прыгает по камушкам и уносит прочь ее прошлое.
Помогала Римме по хозяйству, пекла хлеб, собирала травы и корни, сушила, готовила настойки. Все это Николай возил в Иогач и продавал туристам. Правда, погода портилась, туристов становилось все меньше. Скоро их не станет вообще, до следующего лета, а в Горный Алтай придет дождливая осень.
Анна думала о том, что длинными зимними вечерами будет делать сувениры, которые потом Николай сможет отвезти перекупщикам. Там, на зоне, она многому научилась.
Володю она вспоминала часто. И ту их поездку. Но, наверное, так устроены люди, что любое воспоминание со временем меркнет. Особенно если его не ворошить и за него не цепляться.
Жизнь текла своим чередом. Красное солнце скатывалось за Урчин, лучше любого гидрометцентра определяя погоду.
— Завтра будет солнечно! Пойду еще душицы наберу утром, — сказала Анна Римме вечером за ужином. — Да и смородины дикой хорошие заросли нашла. Кстати, грибочки видела там.
— Хорошо. А потом будем медовуху готовить, — ответила Римма. — Николай завтра на пасеку поедет к немцу, мед привезет свежий.
Анна улыбнулась. Она уже знала, что пасеку держит друг Николая — этнический немец, что родился и вырос на Алтае. Раньше немцев в этих краях было много. Сейчас, после распада Советского Союза, многие вернулись на историческую родину.
— Да, хорошо. И баньку завтра протопим. Хочу попариться хорошенечко. Выпарить из себя остатки воспоминаний зэковских.
— Да пора уж забыть, — улыбнулась Римма в ответ. — У тебя сейчас другая жизнь.
— Да. Ты права. Хотя забыть такое сложно.
Володя в это время пришел с работы. Он тоже сидел и пил чай. Задумчиво смотрел на экран включенного телевизора, но ничего не видел.
«Вот надо же, в Новотроицке телевизор берет с трудом, только если тарелка. Связь телефонная почти отсутствует, интернета тоже нет. А вот живут же люди… А мы так привыкли к этой цивилизации, что совсем разучились слушать природу. Да и себя тоже».
Вспомнил Анну. Кто умеет природу понимать, так это она. Ведь какая судьба страшная… А смогла, выжила… И человеком осталась, не озлобилась. И ему очень захотелось увидеть ее снова.
«Зачем?» — спросил сам себя и не смог ответить.
«Просто очередная блажь», — решил и пошел спать.
…Она несла в руках огромный букет, составленный из веток дикой смородины и цветов душицы. Свежая, радостная. В сапогах и брезентовой куртке Николая, она была похожа на маленькую девочку, что примерила на себя одежду старшего брата. Анна сделала несколько шагов и остановилась, будто запнувшись о невидимое препятствие.
— Приветствую тебя, хозяйка тайги! — сказал Володя весело.
— Ты? Откуда? — выдохнула она.
— Приехал только что. Почти всю ночь в дороге был. Хотел вчера спать лечь. Не смог. Тайга позвала… Ты не рада?
— Рада. Но как же…
— Бизнес? У меня отличные помощники и заместители.
— Это хорошо. — Она снова замолчала, а потом добавила: — Здорово, что ты так полюбил тайгу.
— Да, полюбил. Но у меня есть вопрос и лично к тебе. Я приехал и ради этого тоже.
— Какой вопрос?
— Ты когда-то рассказывала, как цветет папоротник… Как ты думаешь, он может еще раз расцвести в твоей жизни?

[image]

Анна улыбнулась едва заметно:
— Он уже цветет, Володя. Благодаря тебе.
В это время из-за Урчина вышло солнце. Возле вершины еще клубились остатки тумана, но уже было видно, что день обещает быть солнечным. Володя поднял голову и посмотрел на небо. Урчин свидетельствовал, что она говорит правду.


Рахат-лукум

[image]


Часть 1
Добро пожаловать в Турцию, детка!

Рахат-лукум — вкусное восточное лакомство. Наряду с шербетом, пахлавой, халвой считается очень популярным в Турции и других восточных странах. В отличие от других сладостей история его происхождения известна. Кондитер Али Мухиддин приготовил это угощение и подарил турецкому султану. Тот попробовал и восторженно воскликнул: «Рахат лукум!», что в переводе означает «удобный, вкусный кусочек». Иногда приятно им полакомиться. Но много съесть нельзя. Приторно сладко и орешки застревают в зубах. Посвящается всем нашим туристочкам.

* * *

Лиля тяжело вздохнула и посмотрела в иллюминатор. Скоро взлет. Казалось бы, сиди и радуйся, наконец-то отпуск. Она ждала его целых три года. Еще бы, главный бухгалтер в крупной компании. То отчет, то налоговая проверка, то конец месяца, то зарплата… Она даже не заикалась шефу, что устала и хотела бы отдохнуть. Работала и работала. Пока Карина — ее лучшая подруга, с которой они дружили с самого детства, не предложила поехать вместе на отдых. В прошлом году Карина развелась с мужем, ей просто необходимо было развеяться. Лиля согласилась ее поддержать.
За полгода они начали думать, куда поехать. Сначала хотели в Сочи, потом в Крым. Но в туристической компании, куда они обратились, улыбчивая девушка по имени Ульяна предложила поехать в Турцию. По деньгам дешевле, да и классом выше. Лиля никогда не была раньше за границей, а Карина ездила несколько раз в Германию на обучение. Девушки подумали и согласились.
Отель долго выбирали и остановились на достаточно новой «пятерке» с названием Villa Side Residence, расположенной в живописном городке Сиде. Отзывы по отелю были отличные, цена приемлемая.
Лиля опять вздохнула и подумала, что, если бы рядом с ней сейчас была подруга, она, наверное, испытывала бы счастье. Но… За десять дней до полета Карина заболела. Сначала просто поднялась температура, потом появилась сыпь. Карина сама поняла, что это похоже на корь. Так оно и оказалось.
Поскольку путевку сдать было нельзя, агентство выставило ее на продажу и она достаточно быстро была реализована. Сначала Лиля подумывала о том, чтобы тоже сдать путевку. Но шеф предупредил, что отпуск перенести нельзя. Или сейчас — или никогда.
— Лиль, езжай! Отдохни и за себя и за меня! — наставляла ее подруга по телефону.
— Страшновато как-то! Первый раз, чужая страна…
— Да ты что! Это же Турция! Там русских на каждом углу полно, персонал весь разговаривает по-русски. Езжай. Погреешься на солнышке, в море искупаешься, фруктов поешь сочных. Давай! Не дрейфь, подруга! А мне рахат-лукум привезешь. Он там очень вкусный. Меня однажды угощали настоящим, турецким.
Лиля подумала-подумала и решила ехать. Хотя сомнения продолжали терзать ее до последнего момента. И даже сейчас, сидя в самолете, она была не уверена, правильно ли поступила.
Доплачивать разницу в стоимости номера она не стала. Ей сказали, что в одном номере с ней будет жить девушка, которая купила Каринину путевку. Сначала Лиля немного насторожилась, а потом подумала: может, это и к лучшему? Ведь одной будет страшно и неуютно. Пусть хоть чужая девушка, но все-таки русская…
Несколькими рядами дальше, тоже возле иллюминатора, сидела Леля. Вернее, нет, имя ее было Ольга, но все друзья, знакомые и клиенты звали Лелей. И ей это невероятно нравилось — никаких формальностей. Леля была парикмахером и мастером своего дела. Веселая, задорная и даже немного легкомысленная, она очень любила путешествовать. Обычно это случалось спонтанно. Леля чувствовала, что ей надоело работать и она устала. Быстро ехала в агентство и брала любой горящий тур, буквально за день до вылета. Этот раз не был исключением. Турция, «пятерка» с хорошим рейтингом, ультра все включено — что еще нужно для хорошего отдыха? Хотя, если быть честной, Леле нужна была еще и авантюра. Именно приключений она искала в своих многочисленных поездках. И ей очень легко удавалось их находить. Правда, увы, не всегда приятных. Но это так называемые издержки. Главное — хороший отель по хорошей цене и в самый бархатный сезон. Ну подумаешь, будет жить в номере с какой-то барышней. Разве это что-то меняет?
Леля улыбнулась и подумала, что хорошо было бы выпить шампанского и отметить начало отпуска, но возможности такой пока не было. Она уже много раз бывала в Турции: в Кемере, в Белеке и Алании. Но в Сиде летела впервые.
Самолет оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту.
Лиля достала распечатку, что дали ей в турагентстве, начала читать:
«Турция — единственная в мире страна, омываемая четырьмя теплыми морями — Средиземным, Черным, Мраморным и Эгейским. Живописная природа, золотые песчаные пляжи, яркое солнце, кристально чистое море, великолепные горы — все это Турция…»
«Нужно все внимательно прочитать и запомнить, — думала она, — чтобы не было каких-либо случайностей и накладок». Чего-чего, а неприятных неожиданностей она не любила и боялась. Ее аналитическому уму главного бухгалтера нужно было все понять и разложить по полочкам. В свои тридцать семь она была очень серьезным и сдержанным человеком. И совсем неудивительно, что все сотрудники фирмы, даже те, с кем она дружила, называли ее не иначе как Лилия Владимировна.
Хотя, если быть до конца откровенным, за своей сдержанностью и серьезностью Лиля порой прятала крайнюю неуверенность и беспомощность. На самом деле она была «очень-очень девочкой»: носила исключительно платья и юбки, любила длинные волосы и была очень хозяйственной в быту. Но вопреки расхожим убеждениям, что такие качества ценятся мужчинами, они не сделали ее счастливой и она до сих пор была одна. Еще в университете она встречалась с парнем по имени Паша, но, наверное, они были слишком разными. Паша — звезда сцены и вузовского театра миниатюр. Писал песни и исполнял их под гитару, танцевал и участвовал во всех студенческих капустниках и концертах. Она же — просто студентка, отличница. Наверное, поэтому роман вскоре закончился и Паша женился на своей театральной партнерше. А Лиля осталась одна. Правда, в карьере ей повезло больше. Молодая выпускница была принята сразу на должность заместителя главного бухгалтера в солидную компанию. Когда же ее начальница вышла на пенсию, заняла место главного бухгалтера.
Теперь работа отнимала все ее время, поэтому для устройства личной жизни не оставалось никаких сил. Хотя ей, конечно же, хотелось. Карина пару раз даже брала ее с собой на какие-то семинары по раскрытию женственности. Подруга любила такие мероприятия. Но Лиле это не помогло. Все, что там говорили, она знала. Более того, жила так. Но ухажеров от этого не прибавлялось. Родители, которые раньше задавали вопросы о ее личной жизни, в последнее время затихли. Правда, недавно мама осторожно намекнула на то, что можно и одной ребенка воспитать. Лиля намек поняла, но ничего не ответила. Не могла же она рассказать маме, что кандидата на роль отца ребенка у нее нет. Даже если это будет чисто физиологический процесс, не более.
Лиля опять вздохнула. И продолжила читать информацию в буклете:
«Турция привлекает туристов не только природной красотой, но и большим количеством архитектурных памятников древних цивилизаций…»
Командир корабля объявил, что самолет набрал заданную высоту.
Леля подумала, что скоро начнут предлагать напитки. Наверняка у них есть вино. Вот если бы она летела бизнес-классом, можно было бы и шампанского попить или, например, коньяку. Но не в этот раз.
Ольге Степановой было отроду тридцать восемь. За плечами осталось четыре неудачных брака и, наверное, штук сорок разных романов. Она родилась и выросла в небольшом городе, недалеко от Тюмени. В школе училась не очень и постоянно слушала упреки матери за это и ее неутешительный прогноз, что после школы она будет торговать на рынке. Что в этом такого зазорного, Леля не понимала, однако молчала, чтобы не раздражать маму. Она, конечно же, не пошла торговать на рынок и вообще никуда не пошла, потому что вышла замуж. Муж был старше на десять лет. Взрослый, состоявшийся человек, который к тому времени уже занимал хорошую должность на местном мясокомбинате. Родители отдали ее замуж и мысленно перекрестились: теперь о будущем их дочери будет заботиться муж. Скоро в молодой семье появился ребенок. Девочка Майя. Собственно, и со свадьбой пришлось поторопиться по причине неожиданной беременности. Хорошо еще, что мужчина попался порядочный.
Через четыре года Ольга бросила мужа, оставила дочку у родителей и понеслась навстречу новой любви, которую встретила случайно. Молодой грузин по имени Джамбул был невероятно красив. Она познакомилась с ним, когда он зашел в салон, где Леля обучалась парикмахерскому мастерству.
Новый город, новый муж, новая жизнь. Но это оказалось так непросто. Хорошо, что у нее хватило ума не родить еще одного ребенка, хотя Джамбул и очень хотел.
От него она ушла к бизнесмену по имени Василий, а через два года бросила и его. Последним ее официальным мужем был обычный парень по имени Олег. Никаких звезд с неба он не хватал, имел обыкновенную внешность и еще более обыкновенную зарплату. Но с ним Леля прожила дольше всех. Может потому, что любил он ее без памяти и готов был ради нее на все.
Леля была среднего роста, с классической фигурой, похожей на «песочные часы», с черными, коротко стриженными волосами. Прически всегда выбирала по двум критериям: во-первых, модно и стильно, во-вторых, практично.
— Что будете пить? — обратился к ней приветливый стюард.
— Вино есть?
— Да. Красное, белое?
— Белое.
Стюард протянул ей бокал с вином. Пожилая дама, что сидела рядом, посмотрела осуждающе. Леле стало смешно. Ей хотелось показать этой бабушке язык, как в детстве. Мол, на, лови!
Лиля как раз дочитала статью и отложила буклет.
— Что будете пить? — спросила стюардесса.
— Воду без газа. — Лиля уже давно старалась вести здоровый образ жизни: чай, кофе, равно как спиртные и газированные напитки, не пила, а еще была вегетарианкой.
«Интересно, как сложится отдых, — думала Леля, потягивая вино. — Хоть бы соседка моя невольная оказалась хорошей девчонкой, а не грымзой какой-то. Чтобы и выпить можно было с ней, и потусить. Может, на шопинг вместе поедем».
Лиля пила воду и тоже думала: «Хоть бы соседка нормальная попалась. Чтоб на пляж вместе ходить. Может, на экскурсию поедем, ну… хоть в это Памуккале. Ну и хорошо бы, чтобы была сторонницей здорового образа жизни. Можно было бы йогу делать по утрам у моря например…»
Аэропорт в Анталье был большим. Прилетело несколько чартеров, поэтому на паспортный контроль выстроились огромные очереди.
Леля посмотрела по сторонам и мило улыбнулась пожилому немцу, что пропустил ее вперед. Лиля же пристроилась в конце очереди. Многочисленная русская семья оттеснила ее в сторону, и Лиля перешла в другую очередь.
Девушка, проверяющая документы, выглядела уставшей и немного грустной. Лиля вышла в зал прилета и стала глазами искать агента с табличкой, как было написано в инструкции. Вдруг она услышала:
— Добро пожаловать в Турцию! — Улыбчивый парень держал над головой табличку. Лиля направилась к нему. Ее чуть не сбила с ног брюнетка с модной стрижкой, которая бросилась наперерез.
— Осторожнее! — возмутилась Лиля.
Девушка смерила ее взглядом, но отвечать не стала.
— Ваш автобус номер… — сказала Лиле девушка за стойкой, куда ее направил встречающий. — Идите к автобусу. На нем вас доставят в отель.
— Спасибо! — Лиля вежливо улыбнулась в ответ и пошла вдоль ряда автобусов, припаркованных невдалеке. Она внимательно рассматривала номера, чтобы не пропустить свой. Вдруг мимо нее стремительно пробежала та самая брюнетка, которая несколькими минутами раньше чуть не сбила ее с ног.
«Ураган какой-то, а не дамочка. Носится постоянно, будто не успеет», — и проводила ее взглядом.
Дамочка подошла к автобусу, и Лиля удивленно отметила, что как раз на нем находится табличка с необходимым ей номером. Она подошла ближе и услышала, как девушка сказала гиду название отеля:
— Я в отель Villa Side Residence.
— Передайте вещи водителю и проходите в автобус, — ответил ей гид, встречающий пассажиров.
«Надо же! Она в одном отеле со мной жить будет!» — отметила для себя Лиля.
Она тоже подошла к гиду и сказала название отеля. Он улыбнулся ей доброжелательно и произнес:
— Вещи оставляйте водителю и садитесь в автобус.
Лиля оставила вещи и хотела зайти в автобус, как тут ее снова чуть не сбила с ног та самая брюнетка, с которой они постоянно сталкивались. Лиля еле успела отойти в сторону.
— Я покурить успею? — спросила эта особа у гида. — Много еще народу ждем?
— Еще пять человек, — ответил тот. — Думаю, успеете.
Лиля пропустила «эту стервочку», как мысленно успела окрестить неуемную брюнетку, и зашла в автобус. Села на первое свободное сиденье и наконец-то расслабилась.
«Слава богу, теперь уже скоро буду на месте. Ну надо же, «эта стервочка» тоже со мной в один отель едет…»
Тем временем к автобусу подходили еще отдыхающие, места постепенно заполнялись.
— Ну вот, все на месте! — объявил гид и обратился к брюнетке, что курила рядом с автобусом: — Едем!
Она заскочила и плюхнулась на сиденье рядом с Лилей.
— Так, давайте перекличку устроим, — весело сказал сопровождающий. — Я называю отель, а вы поднимаете руки, если едете именно туда. Хорошо?
— Да! — послышалось со всех сторон.
И гид начал перечислять названия отелей.
— Отель Villa Side Residence, — сказал громко.
— Я! — раздалось два голоса. И Лиля вдруг увидела, что кроме нее и этой взбалмошной дамочки в этот отель никто больше не едет.
«Это что же получается? Если только мы с ней едем туда, значит… Это моя будущая соседка по номеру? Вот это сюрприз!»
Видимо, брюнетка тоже сделала подобный вывод. Она повернулась к Лиле и весело сказала:
— Ну что ж, приятно познакомиться, соседка! Меня зовут Леля. А тебя?
— Я — Лиля, — немного растерянно ответила та.
— Лиля? Красиво! Первый раз в Турции?
— Первый.
— Не дрейфь, прорвемся. Со мной не пропадешь! Я была здесь много раз.
Лиля хотела ответить, что это она уже заметила, но решила промолчать, дабы не испортить только-только начавшееся знакомство.
— Значит, будем жить вместе. Ну что ж, если фортуна так решила, — и Леля подмигнула ей. — Сейчас приедем в отель, поселимся. Потом пойдем в бар, выпьем вина за начало отдыха.
— Я не пью, — осторожно ответила Лиля.
— Я тоже, — засмеялась Леля. — Однако это Турция, детка. Ультра все включено.
Лиля спорить не стала, лишь осторожно вздохнула. Зачем? Вот приедут на место, там и разберутся.
«Похоже, попала я в историю с этой Лелей, — подумала. — Хотя, с другой стороны, ничего уже не изменить. Буду действовать по ситуации!»
Она всегда поступала так, когда не знала, что ей делать, особенно во время внезапных налоговых проверок. Поэтому не заморачивалась, а действовала по обстоятельствам.
Леля смотрела в окно и предвкушала предстоящий отдых. У нее было много планов в этот раз, но главное — сходить на шопинг, посетить хаммам и завести яркий роман с каким-нибудь горячим турецким мужчиной.

Часть 2
Море, ах, море!

В отель прибыли за полночь. Пока доехали из аэропорта и развезли по пути часть пассажиров, прошло почти четыре часа. Лиля чувствовала, что начинает засыпать. Временная разница в два часа давала о себе знать. В Тюмени была глубокая ночь, и в это время Лиля обычно уже видела десятый сон. Она давно приучила себя к такому режиму: рано ложиться, рано вставать. Это позволяло ей постоянно оставаться работоспособной и не болеть.
Леля же была в отличной форме. Она любила ночь, часто засиживалась допоздна за книгой или перед телевизором, рано же вставать просто не могла.
— Приехали! Villa Side Residence! Выходим! — объявил гид.
Автобус остановился, и девушки вышли. Сразу подошел служащий отеля и взял их чемоданы, а гид, махнув на прощание рукой, скрылся в автобусе.
Лиля стояла и рассматривала отель. Он был действительно красивым. Стеклянный вход и нарядные колонны, украшавшие здание. Вдоль дорожек росли цветы, наполняющие воздух невероятным ароматом.
— Красиво как! — не удержалась и сказала вслух.
Леля хмыкнула:
— Да, красиво. Но ты первый раз, тебе пока сравнить не с чем. Пойдем посмотрим, как внутри. Часто бывает: снаружи картинка что надо, а внутри — ничего хорошего.
— Мне кажется, что это отличный отель, — сказала Лиля, вспоминая фотографии отеля, которые она рассматривала, когда выбирала тур.
— Вот и проверим!
Девушки зашли в холл, который был просторным, чистым и красивым. Оформление документов заняло совсем немного времени, и вот уже служащий отеля подхватил их чемоданы и направился к лифту.
— А ничего так апартаменты! — одобрительно улыбнулась Леля.
— Я же говорила, что хорошо тут! — Лиля продолжала восхищаться: — Смотри, какое все красивое и как много всего! — Она рассматривала лежащие на столе предметы.
— Нормально это для такого уровня отеля! — попыталась умерить ее восторги Леля. — Хватит восхищаться, пошли праздновать!
— Куда? — не поняла Лиля.
— Как куда? В бар!
— Но уже два часа ночи! — недоумевала Лиля.
— В таких отелях бар работает круглосуточно. Там и закуски есть. Хочешь есть?
Честно говоря, Лиля хотела. Она очень волновалась перед полетом, поэтому обедать дома не стала. В само лете же предлагали курицу и сосиски, а поскольку она была вегетарианкой, то опять осталась голодной.
— Не знаю. Съела бы чего-нибудь, но ночь же! Кто ночью ест? Это м-м-м… не полезно.
— Я люблю, — откликнулась Леля. — Днем мне некогда, поэтому ем в основном ночью. Ладно, собирайся, пошли.
Лиля подумала и решила: ну и пусть не полезно. Один раз можно. И пошла следом за Лелей.
Помещение для закусок было рядом с баром. Пока Лиля накладывала себе в тарелку сыр и свежие овощи, Леля подошла к стойке бара и заказала какой-то коктейль.
— Эй, подруга! Что тебе взять? Вино, пиво или покрепче? — обратилась она к Лиле.
— Я же сказала, что не пью.
— Вообще ничего? Как так?
— Воду пью без газа, сок, отвары трав.
— Ужас! — выдохнула Леля. — Ладно, принесу тебе сок.
Лиля села за стол и начала есть. Скоро подошла Леля с двумя стаканами в руках:
— Взяла тебе безалкогольный коктейль, называется «Тропикана». Там смесь соков разных. Но напрасно ты спиртное не пьешь. Злоупотреблять, конечно, нельзя, но для поднятия жизненного тонуса очень даже хорошо.
Девушки молча принялись за еду. Вскоре Лиля отодвинула тарелку и взяла в руки стакан. В это время вдруг появился официант:
— Добрый вечер, — сказал он на ломаном русском и, показав на тарелку, спросил: — Можно забрать?
— Можно, — ответила Лиля.
— А как вас зовут? — официант улыбался.
Лиля растерялась. Она отвыкла от общения с мужчинами, особенно если это выходило за пределы ее профессиональной деятельности.
— Лиля, — ответила растерянно. Официант был молодым и очень приятным.
— Я — Омер, — представился он.
— Слушай, Омар, — вмешалась Леля, — иди, работай! Видишь, девушки с дороги, им отдохнуть нужно, не приставай!
— Я — Омер, — поправил парень, однако отошел.
— Какая разница: Омар, Омер? Назови хоть горшком, только в печку не сажай… — Леля отмахнулась.
— Зачем ты с ним так грубо? — Лиле было неприятно.
— Затем, что после знакомства он предложит тебе сходить с ним на пляж.
— Зачем? Море показать?
— Ага! Именно. Слушай, Лиль, ты и правда такая блаженная или прикидываешься? Знаешь, в баре часто делают коктейль под названием «Секс на пляже». Не пробовала?
— Нет. Я же сказала, что спиртного не пью.
— Боже! В каком мире ты живешь? Реально инопланетянка! Слушай сюда. В Турции мужчины горячие, страстные. Наши землячки частенько ездят сюда за приключениями. Поэтому, если не хочешь этих самих приключений на свою голову и все остальные места своего тела, старайся особо с ними не миндальничать, иначе они воспринимают это как призыв к действию. Флирт. Усекла?
— Усекла! — вздохнула Лиля.
— Вот и хорошо. Ладно, айда домой, пора спать, завтра пойдем знакомиться с морем.
…Лиля проснулась ни свет ни заря. Она вообще поспала всего пару часов. Привычка вставать рано сказалась и здесь. Леля тихо сопела в своей кровати. Лиля оделась, поискала ключ от номера, но не нашла. Поэтому тихо вышла и просто осторожно прикрыла дверь. Спустилась в холл и вышла на улицу. Город только просыпался. Было еще темно, улицы безлюдны и только яркие вывески отелей сверкали со всех сторон. Повернула за угол и пошла вдоль дороги до перекрестка. Чем дальше она шла, тем отчетливее слышала шум морских волн.
«Значит, там море!» — подумала восторженно и ускорила шаг. Вскоре она и правда оказалась на пляже. Навесы, зонтики, лежаки — все это тянулось вдоль чистого берега с белой полосой песка. Бирюзовые волны накатывали на эту песчаную полосу, облизывая ее длинными мокрыми языками, разбивались и возвращались обратно, увлекая за собой песок и камушки.
Над морем висела нежная белая дымка, похожая на туман, создавая особую, загадочную атмосферу.
Лиля зашла в воду. Она была удивительно теплой и ласковой.
«Надо же, как тепло! Всего пять утра, а вода как парное молоко. Жаль, не взяла купальник. Так охота искупаться!»
Потом вдруг сообразила, что вокруг никого нет и она на пляже совершенно одна. Быстро сняла одежду, посмотрела по сторонам и, убедившись, что кроме морских волн и восходящего солнца ее никто не видит, побежала навстречу ласковой волне.
Ее восторгу не было предела. Она радовалась как ребенок. Наверное, впервые в своей взрослой жизни она делала то, что хотела. Плавала, ныряла, пыталась запрыгнуть на набегающую волну и очень искренне смеялась.
Неожиданно ей показалось, что по пляжу кто-то ходит. Действительно, это были работники соседнего пляжа. Лилю они не видели. Она дождалась, пока мужчины отошли, и быстро выскочила из воды. Схватила и поспешно натянула платье.
«Еще повезло, что они меня не заметили. Нужно быть осторожнее», — ругала сама себя. Собравшись, быстро пошла по улице по направлению к отелю.
Попробовала открыть дверь в номер, но не смогла. Выходя, она, видимо, захлопнула ее. Вспомнила, что искала ключ и не нашла. Она вообще не знала, как открываются такие двери, поскольку впервые оказалась в отеле такого класса.
«Вот дела! Как же я в номер попаду? — расстроилась. — Нужно стучать, будить Лелю. Больше идей нет». И она начала стучать в дверь.
Долго никто не открывал. Она уже хотела спуститься вниз и попросить помощи у дежурного администратора, но тут дверь открылась и показалось заспанное лицо соседки.
— Лиля? — не поняла она. — Где тебя носит среди ночи?
— Прости. Я хотела искупаться утром в море и номер захлопнула, а ключ с собой не взяла.
— Ключ? Какой ключ? — не поняла спросонья Леля.
— Ну, который от номера.
— Господи! Ты что, вообще тундра? Тут дверь карточкой открывается. И свет включается с помощью карты.
— Я не знала, прости.
— Ладно уж, звезда моих очей, заходи. Разбудила ты меня, теперь уже засыпать бесполезно. Сейчас оденусь и пойдем обходить территорию. А потом самые первые пойдем на завтрак, — и, улыбнувшись, добавила: — Я обычно сплю до упора и в отелях попадаю только на поздние завтраки. Вот сегодня и посмотрим, чем поздний отличается от раннего.
Она натянула шорты и майку.
— Пошли!
Девушки спустились вниз, на самый нижний этаж, через который был выход к бассейну. Внутренний двор отеля был очень чистым и ухоженным. На клумбах росли красиво подстриженные деревья и цветущие кустарники, а на одной из них они увидели большие зеленые плоды зреющих грейпфрутов.
— Посмотри, какая прелесть! — Лиле все было очень интересно.
— Да, грейпфрут. Они тут растут. И лимоны, и гранаты, и оливки, и бананы. Тут же тепло, — тоном бывалого путешественника сказала Леля.
— Ой, какой бассейн классный! — не унималась Лиля. — Смотри! Горки там есть!
— Слушай, ты как с луны упала, ей-богу. Конечно, горки и бассейн. Это же отель пять звезд. Да и рейтинг у него высокий. Ты вообще информацию читала?
— Читала… — Лиле стало обидно. Она очень хорошо готовилась в поездке и все внимательно изучила. Но одно дело прочитать и совсем другое увидеть это своими глазами. Правда, она решила, что теперь восхищаться будет молча, чтобы лишний раз не слышать колкостей своей соседки.
— Так… уже семь. Пошли в ресторан. Позавтракаем — и на море. Ты же дорогу на море уже знаешь?
— Знаю. Я по улице пошла…
— Так, стоп. Давай посмотрим. Вполне вероятно, что ты оказалась на чужом пляже.
Леля начала осматриваться по сторонам:
— А, вот! — показала на указатель, на котором было написано «Туннель на пляж». — Дорога на пляж идет через этот туннель. Пойдем-ка проверим! — и пошла в указанном направлении. Лиля поплелась за ней. Так хотелось что-то сделать первой. Вот она на море сходила, а оказалось — на чужой пляж. И дверь захлопнула. И даже не знает, как это карточкой номер открывать…
Они прошли по туннелю, но в конце их ждало разочарование: ворота на выходе были еще закрыты.
— Открывают с восьми утра, — прочитала Леля. — Видимо, среди отдыхающих больше таких, как я, — улыбнулась, — в пять утра на пляж никто не бежит.
Лиля молча стерпела. Ей было немножко обидно, но она решила никак этого не показывать.
— Давай завтракать! Кстати, у нас с гидом встреча сегодня. Не помнишь когда? — Леля повернулась к ней.
— В десять утра.
— Да-а-а… Может, и смысла нет идти на пляж пока. Как думаешь? Ходи туда-сюда. Может, возле бассейна подождем?
— Тут же недалеко… Я очень хочу на море. Оно такое невероятное… — начала, заикаясь, Лиля. — Мы хоть разок искупаемся, успеем…
— Ладно. Хочешь на море — пойдем на море. А завтра — в хаммам!
— Куда?
— В хаммам. Это баня турецкая.
— Зачем баня? Тут же жара. И море.
— Затем, дорогая моя красавица, что я люблю хаммам. А после этой баньки и загар ложится ровненький, красивый. Нужно сходить! Вот посмотришь, тебе понравится!
— Ну, ладно, — согласилась Лиля. — А я еще на экскурсию хочу в Памуккале. Много читала про древний город, бассейн Клеопатры. Поедем?
— Э, нет! Это уж без меня. Я лучше на пляжике полежу. Или на шопинг поеду.
— Я тоже на шопинг хочу! — Лиля давно хотела купить себе новое кожаное пальто, старое уже порядком поизносилось. Карина говорила, что в Турции можно купить хорошего качества по нормальной цене.
— Окей! Завтра баня, потом шопинг, а после езжай на свою экскурсию.
— Но мне одной страшновато!
— Не боись! Там целая группа и гид. Главное, не зависай. У тебя есть к этому предрасположенность. Держись рядом с группой — и все будет хорошо.
— Может, все же поедешь?
— На кой мне? Я лучше куплю себе на эти семьдесят долларов наряд новый. Все, закрываем дискуссию, идем завтракать.
Ресторан был светлым и просторным. Лиле все хотелось попробовать, в результате она набрала целую тарелку разной еды: от вкусных булочек до арбуза и персиков.
— Ты что, собираешься все это съесть? — Леля подняла удивленно брови.
— Ну да! Так аппетитно выглядит!
— Эй, звезда моих очей, через десять дней ты прибавишь ровно десять новых кило. Сама говорила, что вегетарианка.
— Но тут же только фрукты, булочки, сыр, масло. Утром такое есть можно. Не ночью же.
— Я это говорю к тому, что ты набрала много. Не съешь. А оставлять в тарелке некрасиво. Так?
— Так, — Лиля опять растерялась.
— Не доешь… как это твои йоги говорят: заработаешь себе новую карму, — и Леля улыбнулась, довольная, что вспомнила. У нее была одна клиентка, которая тоже увлекалась восточными практиками и постоянно ей об этом рассказывала.
— И что же делать? Я уже положила еду на тарелку.
— Забирай фрукты в сумку. Будешь на пляже есть.
Лиля вздохнула и убрала в сумку два больших персика и сливы.
…А море и правда было сказочным. Лиля купалась и купалась. Она ненадолго выходила погреться и снова плавала, играла с волнами и просто лежала на песке у самой кромки воды.
Леля же немного поплавала, потом вытащила лежак на солнце и легла загорать.
Прошли уже первые полдня отдыха. Молодые женщины успели встретиться с гидом и даже пообедать. Теперь Лиля была осторожней. Она поняла, что Леля права и нужно брать еды немного, а при желании — добавить еще. И хотя ей многое хотелось попробовать, особенно турецкие сладости, она решила, что будет делать это постепенно. «Щенячий восторг», как сама Лиля называла всплески детского восхищения, потихоньку прошел, и она по-настоящему начала наслаждаться отдыхом.
«Зачем я согласилась на эту баню? — думала она. — Такое море прекрасное! Солнце и пляж с чистым белым песочком! В баню я и дома могу сходить!»
Но деньги были уже заплачены, да и Леля убеждала ее, что это непременно нужно.
Она снова разбежалась и со смехом прыгнула на волну.
— Прывет! — услышала рядом, повернулась.
Недалеко от нее плыл парень. Черные волосы, зачесанные назад, борода и темные, как угли, глаза.
Не успела ответить, как он спросил снова:
— Раша? Юкрейн? Ты — Наташа, Танья?
Лиля только качнула головой: мол, нет, не Наташа и не Таня. Сначала хотела еще что-то сказать, но в последний момент вспомнила предостережение своей бывалой компаньонки — в лишние разговоры не вступать. Поэтому решила выйти из моря. Парень пошел за ней.
— Эй! — крикнул он ей вслед. — Куда?
В это время она заметила, что второй парень, тоже черноволосый и загорелый, идет ей навстречу.
— Хай! — крикнул он. — Русская?
Лиле стало неуютно, появился какой-то страх. В это время она увидела Лелю, которая направлялась к морю. Она развернулась и пошла к ней. Оба парня остановились, глядя ей вслед.
— Лель, тут парни спрашивают, как меня зовут. А мне страшно стало.
— И правильно. Держаться от таких нужно подальше. Ищут парнишки себе жертв.
— Жертв? Для чего? — Глаза у Лили округлились.
— Да денег хотят однозначно. Здесь же пляж открытый. Попасть на него из города несложно. Ты утром сегодня как раз это и сделала. Поэтому приходят местные ребята, разводят туристок. Присмотрись, у них и браслетов нет.
— Вот, кстати, и они! — Лиля кивнула головой туда, где на берегу стояла группа парней — человек семь. В возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти. Загорелые, черноволосые. Они переговаривались между собой и невзначай поглядывали на Лилю с Лелей.
— Не обращай на них внимания. Купайся, а на них ноль эмоций. Они ничего плохого тебе не сделают. Если что, там, на пляже, охранник есть, пожалуемся ему. Быстро наведет порядок.
И Леля пошла в море. Лиля же развернулась и прыгнула на новую волну. Однако тревога не прошла. Она осторожно оглянулась и вдруг увидела, что один из парней открыто снимает ее на телефон, а четверо других заходят в море. Двое с одной стороны и еще двое — с другой. Это напомнило ей охоту, когда добычу загоняют в загон. Она беспомощно оглянулась по сторонам. Лелина голова в красной шляпке виднелась над поверхностью моря далеко впереди, рядом с буйками.
«Что же делать? Лелька меня не услышит. А эти… Что им нужно? Жертву ищут? Ух…» — лихорадочно соображала она. И вдруг увидела двух мужчин, идущих по пляжу. Они были одеты в белые форменные рубашки. Полицейские. Лиля поплыла к берегу, потом пошла по дну. Но быстро двигаться не получалось. Она делала вид, что не замечает парней, которые уже окружили ее и потихоньку приближались.
Страх сковал тело, но голова продолжала работать. Что же делать? Понимая, что кольцо вокруг нее сжимается все быстрее, она подскочила к пожилому мужчине, что плавал недалеко, и схватила его за руку.
— Помогите! Мне плохо! — и почувствовала, что ей действительно стало плохо. Дыхание стало прерывистым, она начала терять сознание.
Мужчина оказался немцем. Он не понял, что она сказала, однако увидел, что с ней что-то не так. Подхватил ее под мышки, начал тянуть на берег.
— Hilfen mir, bitte! — крикнул он.
То ли от того, что мужчина рядом, то ли от того, что на них обратили внимание, страх постепенно прошел и ей стало лучше.
Лиля чувствовала, как легкие наполнились воздухом, и открыла глаза:
— Данке! — сказала, вспомнив школьную программу. — Мне уже лучше…
Среди людей, что подбежали на зов ее спасителя, были и те двое полицейских, что патрулировали пляж.
Лиля, испуганная случившимся, попыталась объяснить ситуацию.
— Там парни снимают на телефон! Они пугают туристов! — сказала она одному из них, что подошел ближе, и показала рукой в сторону молодых людей, что тоже вышли из воды и стояли группой недалеко на берегу.
— Где? — спросил у нее полицейский на отличном русском.
— Вон те парни, — и кивнула в их сторону. Полицейский повернулся и направился к ним. Подошел и быстро заговорил на турецком. Даже по его тону чувствовалось, что он очень серьезен. Он забрал телефон и начал сам удалять все, что те успели снять. Потом прогнал их с пляжа, что-то строго сказав им напоследок.
Народ постепенно разошелся. Она еще раз поблагодарила немца, что помог ей, и уверила, что помощь больше не нужна. В это время увидела, как по кромке воды бежит Леля.
— Что тут стряслось? Нельзя тебя на минуточку оставить одну!
— Я тех парней, что приставали, полиции сдала, — сказала Лиля гордо.
Леля только молча качнула головой, а потом добавила:
— Н-да… поступок в стиле Ольги Степановой. Видимо, недаром говорят: с кем поведешься, от того и наберешься…

Часть 3
Хaммaм, или турецкая баня

Кто из тех, кому приходилось бывать в Турции, не посещал хаммам? Полагаю, таких нет. Ведь это совершенно необычное место, которое приносит и пользу, и наслаждение. Для тела и духа.
Возможно, кто-то не знает, но родиной хаммама является совсем не Турция. Впервые это банное искусство появилось в Древнем Риме и было доведено там до совершенства. Когда турки завоевали Византийскую империю и расселились на ее территории, они переняли многое от коренных народов, в том числе и греко-римскую систему ухода за телом.
— Понимаешь, подруга, хаммам — это просто необходимость в начале отдыха, — убеждала Леля, когда они после завтрака направились в холл, где должны были ждать автобус, который повезет их в баню. — После него тело легкое, вся усталость смоется. И загар ляжет ровный и красивый. Усекла?
— Усекла. Я прочитала в брошюрке, которую нам дали, что там пилинг сделают на все тело, потом мыльный массаж и еще что-то.
— Скоро сама все увидишь и оценишь. Поверь, приедешь в Турцию в следующий раз — сама побежишь туда.
— Ладно, — улыбнулась Лиля. — Ты меня убедила!
В это время подъехал автобус, и молодые женщины заторопились.
Хаммам, или турецкая баня, куда их привезли, назывался Deniz. Что это значит в переводе, Лиля не знала, а спрашивать у Лели не хотела. Во-первых, не желала показывать свою некомпетентность в очередной раз, а во-вторых, вероятнее всего, Леля тоже перевод не знает. Поэтому все равно не ответит.
Девушка за стойкой забрала их билеты и предложила немного подождать. Лиля села на мягкий диван, что стоял немного в стороне. Леля осталась стоять. Холл был небольшим, однако колоритным. Украшенный мозаикой из разноцветных плиток и с необычными проходами в виде арок, он действительно напомнил картинку из фильма про Юлия Цезаря, который Лиля как-то недавно посмотрела. Перевела взгляд… и замерла. В зал вошел он. Ну… тот самый Юлий Цезарь. Даже оторопела от неожиданности, а потом вдруг поняла, что это ей просто показалось. В действительности в зал зашел молодой мужчина лет тридцати пяти или чуть больше, с прекрасной фигурой, светлой кожей и великолепными вьющимися волосами, собранными в небольшой хвостик.
— Добры дэнь! Проходыте, — сказал он на плохом русском.
Девушка, что сидела за стойкой, добавила:
— Сейчас наш администратор проведет вас. Вот ключи от ящиков в раздевалке. Идите за ним.
Лиля подняла глаза и прочитала на бейдже, что был прикреплен на груди у «Юлия Цезаря». Там было написано имя — Сулейман.
«Да, — подумала, — час от часу не легче. Если не один правитель, так другой. Если не Римская, то Османская империя…»
— Дорогая моя, не зависай! Давай, давай, шевели колготками! Пошли! — подтолкнула ее Леля.
Лиля поняла, что она и правда задумалась. А еще она вдруг почему-то почувствовала легкое волнение и предвкушение чего-то важного и значимого.
После того как они переоделись, Сулейман провел их сначала в сауну с сухим паром, потом в соляную комнату и затем в помещение, наполненное влажным и густым паром. Лиля наблюдала за Лелей и старалась повторять все, что делала та.
— Ну вот. Сейчас, собственно говоря, начнется самое интересное, — прокомментировала Леля, которая до сих пор молчала.
Лиля тоже притихла. Она вдруг осознала, что, перед тем как войти в парную, случайно встретилась глазами с Сулейманом. И утонула там… без возможности спасения.
«Главное — лицо сохранить, — думала она лихорадочно, — и чтобы Лелька ни о чем не догадалась. А то ведь будет ругать меня на чем свет стоит. И на него больше смотреть не буду. Не дай бог заметит чего. Но… Какой же он красивый! Глаз не оторвать. Просто совершенство во плоти».
— Суда, — улыбался им Сулейман, показывая, куда идти дальше.
Девушки зашли в зал с каменным постаментом в центре, обложенным плиткой. Вместе с ними зашли два молодых парня. Они предложили девушкам лечь на теплое возвышение.
— Сейчас ложись и лови кайф, — наставляла Леля.
Лиля только улыбнулась в ответ. Честно говоря, ей было совсем безразлично, что будет дальше. Главное, что после всего этого снова придет Сулейман и она сможет его увидеть.
По телу заскользила в меру жесткая мочалка, очищая его. Банщик работал быстро и профессионально. Лиля закрыла глаза и наконец-то расслабилась. Она лежала и думала о том, что при других обстоятельствах она бы отказалась от услуг банщика-мужчины. Настаивала бы на том, чтобы это была женщина. Но сегодня она не придала данному факту никакого значения. Потому что голова была занята другим.
Леля же, закрыв глаза, считала деньги:
«Так, нужно купить что-то из кожи. Курточку или пальто. Золото тоже. Сережки новенькие охота и колечко. И в текстиль заехать тоже нужно. Денег маловато, всего тысяча долларов. Но ничего, знаю я эти «примочки» восточные, буду торговаться до упора. Значит так. Завтра шопинг, а послезавтра отправлю свою подружку блаженную в Памуккале — и пора «выходить на охоту», искать подходящего кавалера. Как раз неделя отдыха еще останется. И успею все, и не надоест».
В это время банщики закончили пилинг и начали делать мыльный массаж. Лиля так сильно расслабилась, что почти уснула. В этом полусне ей казалось, что это руки Сулеймана обнимают ее. Леля тоже наслаждалась процессом, однако продолжала думать:
«Да, забыла. Нужно еще обувь посмотреть и сладости купить. Девчонки из салона заказывали: пахлаву, рахат-лукум… Да, Зойка — начальница — просила ей ракы привезти. Водки турецкой. Ну, кому что. Лично мне ракы не нравится. Лучше винишко или даже коньяк…»
Мыльный массаж закончился, и банщики начали поливать девушек водой. А затем провели на открытую террасу, на которой стояли шезлонги для отдыха.
Лилю это разочаровало. Она ждала, что их снова встретит Сулейман. Но на террасе были только посетители.
— Пройдемте, — услышала она русскую речь и открыла глаза. Рядом стояла девушка. Светловолосая и светлокожая. Типичная русская Маша.
Лиля встала и пошла вслед за девушкой. Украдкой она оглядывалась по сторонам, но Сулеймана нигде не было.
Сотрудница привела ее в прохладную полутемную комнату с массажным столом.
— Проходите, присаживайтесь, — показала рукой на пуфик, что стоял в углу. Сама села рядом.
— Ну как? Понравилось? — спросила у Лили.
— Да. Это было здорово. Очень профессионально.
— Спасибо. Я передам банщикам мнение об их работе. Но сейчас я хотела предложить следующее. Ваши процедуры еще не закончены. Сейчас придет массажист и сделает вам массаж с ароматическими маслами. Но прежде я хочу пригласить вас приехать к нам второй раз. Например, послезавтра. Если вы сегодня оплатите в размере ста процентов, то скидка составит пятьдесят процентов от той суммы, что вы платили за первое посещение. Согласитесь, прекрасное предложение.
Лиля плохо соображала. Она вообще весь последний час думала только об одном — чтобы еще хоть раз увидеть Сулеймана. То, что предлагала ей девушка, было новой возможностью.
— Да. Я согласна, — кивнула она, напрочь забыв, что послезавтра собралась ехать на экскурсию в Памуккале и уже отдала за нее деньги.
— Тогда наслаждайтесь массажем, а я пойду и выпишу чек на следующее посещение. Чтобы зарезервировать время и чтобы вы сразу оплатили, как закончите.
— А послезавтра будут работать все те, кто сегодня? — смутившись, спросила Лиля у девушки.
Та улыбнулась, но ничего уточнять не стала:
— Да. Все, кто работает сегодня, будут работать и послезавтра.
— Хорошо, — выдохнула Лиля. — Я приеду!
Она наслаждалась растиранием, что делал ей массажист по имени Мурад, и пыталась сосредоточиться на процессе, однако перед глазами стояла высокая, статная фигура банного администратора.
Леля в это время тоже блаженствовала на массаже и думала о том, что нужно поговорить с аниматорами отеля и выехать на дискотеку в город. Ей не терпелось познакомиться с кем-то и завести легкий курортный роман, что скрасит ее пребывание здесь.
«Лилька, конечно, на дискотеку не поедет. Да и бог с ней. Тоже мне красавица. Вся такая правильная, женственная. И что? И ничего! Ладно я. Как говорит моя мама — оторви да выбрось. Не желаю жить как положено. Ломаю стереотипы, одеваюсь совсем не по-женски, да и вообще — танк я, а не женщина. А Лилька? Воздушная, наивная, неизбалованная. И что им, мужикам русским, надо? Не понимаю. По ней же видно, что жена будет хорошая и мать отличная. Так ведь нет, не обращают внимания. А вот на меня обращают. Только на фиг мне их внимание нужно! Они избалованные маменькины сынки все до одного. Хоть в тридцать лет, хоть в пятьдесят. Вот было у меня четыре мужа. Три русских и один грузин. И что? Да то, что из всех четверых только Джамбула и уважала по-настоящему. Деньги приносил, обеспечивал, да и… ну, в общем… во всех отношениях был крут. Но с характером. Поэтому сбежала. А остальные трое просто ни рыба ни мясо… Зато самомнения… тьфу».
И Леля вспомнила своего третьего мужа Василия. Невысокий, с круглым пивным брюшком и лысеющей головой, он был невероятно высокого мнения о себе и постоянно об этом напоминал ей. И даже когда Леля ушла от него к Олегу, он всем знакомым пытался доказать, что это он ее бросил, потому что она, дескать, ему не подходит.
Она недавно встретила его в городе с новой пассией. Девушке было лет двадцать пять. Высокая, стройная, почти на две головы выше Василия, она сутулилась, горбилась и заглядывала ему в глаза. А он шел, гордо расправив плечи и выставив свой еще более значительный живот вперед. Леля тогда сделала вид, что не заметила их, и прошла мимо. Позже Василий ей перезвонил и начал высказывать свои претензии, почему она к ним не подошла. Леля отшутилась и бросила трубку.
Это может показаться странным, но она продолжала поддерживать дружеские отношения со всеми своими мужьями. Иногда с ними перезванивалась и даже, бывало, с кем-то из них пила кофе или вино в одном из близлежащих ресторанчиков. Она слушала их «причитания» и жалобы на жизнь, рассказы про подлых конкурентов, повышение цен и налогов, про женскую неверность, а также про то, как стали болеть в последнее время ноги и спина. Всем давала советы, жалела, а потом, когда возвращалась на работу в салон, мысленно про себя крестилась. Слава богу, пронесло от такого мужа. Исключением был только Джамбул. Он до сих пор не простил ее, хотя на встречи приходил регулярно и хорошо помнил все ее праздники: день рождения, именины и День всех влюбленных.
Тем временем массаж был закончен. Мурад помог Лиле встать и дойти до уютного скверика, где в тени деревьев был сооружен небольшой бассейн, а под грибочками стояли шезлонги. Лиля легла и расслабилась.
«Интересно, а он меня заметил? Я ему понравилась?» — она чувствовала легкий мандраж и приятное напряжение в теле. То ли это были последствия от посещения хаммама, то ли что-то другое?
«А если и правда я ему понравилась? Что делать? У него же жена есть наверное. Некрасиво это как-то. Неправильно. Как там нам в женской группе говорили: уважать себя нужно, так? Ну и где оно, уважение к себе? Уважать — это что значит: отказаться от возможности или, наоборот, воспользоваться ею? И что в данном случае правильно и духовно?»
— А вот и я, — услышала она голос и открыла глаза.
Рядом стояла та самая «Маша», что предлагала ей приехать в хаммам повторно.
— Мы приготовили для вас билетик на следующее посещение. Сейчас вернетесь в раздевалку, переоденетесь и оплатите у администратора. Хорошо?
— Да, хорошо.
— Тогда пойдемте. Я проведу вас до раздевалки.
Лиля шла и искала глазами Сулеймана, но того нигде
не было. Пока переодевалась, вдруг подумала: «Зачем мне приходить сюда второй раз? Нет, не стоит. Ну, был мираж, иллюзия. Был да сплыл, закончился. Хаммам — это, конечно, классная вещь, но я уже попробовала. Без второго раза можно вполне обойтись». И она быстро натянула сарафан и твердо решила отказаться от следующего посещения.
Лиля вышла в приемный зал и направилась к стойке, за которой еще недавно сидела девушка. Подошла и подняла глаза. Хотела что-то сказать и обомлела. За стойкой сидел Сулейман. Их взгляды на мгновение встретились, и Лиля поняла, что гибнет, как корабль, попавший в шторм.
Он улыбнулся и кивнул. Она молча достала деньги и протянула ему.
— Через день? — спросил он. — Ты придешь?
— Да, — выдохнула она, чувствую, что начинает краснеть.
Он протянул ей билетик и какую-то бумажку и еще раз улыбнулся:
— Увидимся!
В это время в зал вошла большая группа посетителей, и Лиля отошла от стойки, чтобы не мешать Сулейману работать.
Несколько минут она стояла в стороне, застыв как статуя. А потом вдруг поняла: он на нее смотрит! Работает с другими людьми, а сам постоянно поглядывает в ее сторону, пытаясь поймать взгляд. Посмотрела на него и снова утонула.
Он улыбнулся и кивнул. И вдруг ей показалось, что между ней и этим мужчиной, которого она видит впервые в жизни, появилось нечто. Тонкая, неуловимая связь, которая поддерживается только через невесомую энергию, идущую через взгляд.
— Эй, подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя… Как дела? Жива ли? Здорова? — Леля подскочила неожиданно и вывела из гипнотического состояния Лилю.
— Фу-ты! Напугала меня!
— А ты чего задумалась? Опять ворон ловишь? Нельзя! Тут бдительным нужно быть. Это Турция, детка! — и Леля засмеялась.
— Ну, просто стою, тебя жду… — Лиле показалось, что Леля обо всем догадается и обязательно ее осудит, поэтому она постаралась по возможности скрыть свои чувства.
— Ладно, не сердись! — и Леля обняла подругу за плечи.
— Я и не сержусь. — Лиля подняла глаза и снова встретила горячий и сладкий, как жидкий шоколад, взгляд Сулеймана.
«Я увижу его еще раз! Послезавтра! Как здорово!» — внутри все ликовало.
— Автобус за нами приехал, — поторопила Леля, — пойдем. Как раз к ужину успеем. Завтра с утра сходим на пляж. Теперь загар ровный, красивый будет. То что надо.
— Пойдем, — откликнулась Лиля. Она еще раз посмотрела на Сулеймана. Тот кивнул ей и затем приложил кулак к уху. Она не поняла, что это значит, однако кивнула в ответ.
Уже в автобусе она решила спрятать билет на следующее посещение хаммама в сумку и обратила внимание на второй листок бумаги, что дал ей Сулейман. Это была страница из записной книжки с криво написанными цифрами номера телефона.
«Так вот что он мне показал! — вдруг осенило Лилю. — Он показал мне — позвони! А я кивнула…»
С одной стороны, ее радовало то, что он хочет ее видеть, но с другой — делать самой первый шаг… Нет, так она не умела и не могла. Это должна быть инициатива мужчины…
— Что ты там бумажками зашуршала? — спросила Леля, наблюдая за ее действиями.
— Я… решила сюда еще раз прийти. Билетик купила на послезавтра. Они мне скидку дали пятьдесят процентов, — добавила гордо.
— Ага, значит, развели тебя! — заулыбалась Леля. — Ну-ну! Только сдается мне, свет моих очей, что послезавтра кто-то из нас собрался на экскурсию в Памуккале. И оплатил ее полностью. И кто же это такой? Не ты ли, случайно?
И тут Лиля вспомнила. Точно! Послезавтра она должна ехать на экскурсию!
«Что же делать? Деньги заплачены. Гид предупредил, что в случае отказа вернуть их будет сложно. А здесь… Сулейман».
Лиле стало так горько и обидно, что она отвернулась к окну и тихонько, чисто по-женски заплакала.
Леля больше ничего не спрашивала. Она каким-то особым чутьем поняла, что с подругой что-то происходит. Поэтому немного помолчала, а потом вдруг обняла Лилю за плечи:
— Ладно, не грузись. Придумаем что-нибудь. Вот сейчас приедем, сходим на ужин, голова соображать станет лучше… и придумаем. Хорошо?
— Хорошо. — Лиля повернулась к ней и вдруг обняла Лелю от всего сердца. — Спасибо!
— Да пожалуйста, — немного растерялась та. — Только мокроту больше не разводи. Ладно?
— Ладно, не буду. Сейчас приедем и пойдем в бар.
— Куда? — не поняла Леля.
— В бар, — сказала Лиля решительно. — Будем пить шампанское!
— Что-о? Что ты сказала? Я не верю своим ушам!
— Ты и глазам своим не поверишь, когда увидишь это, — засмеялась Лиля.
Вернувшись в отель, девушки сразу поднялись в номер.
— Давай сначала сходим на ужин, а уж потом в бар. И ты мне все расскажешь, — предложила Леля.
— Что расскажу?
— Ну… Как ты докатилась до жизни такой.
— А что с моей жизнью не так? Хотя… ты права. Докатилась.
Они пошли на ужин и вдруг увидели, что перед рестораном накрыты столы с изысканными закусками. В центре зала была сооружена красивая горка, на которой лежали арбузы с вырезанными на них удивительными узорами, а при входе в ресторан всем гостям раздавали шампанское.
— А что у нас сегодня за день? — удивилась Леля.
— Понедельник, кажется.
— Точно, понедельник. Странно. Может, у них праздник какой-то? — засомневалась она.
— Не знаю, — Лиля тоже растерялась.
Подошел официант, одетый во все белое. На бейдже было написано Яшар.
— Слушай, Яшар, ты говоришь по-русски? — спросила его Леля.
— Да, — вежливо улыбнулся парень.
— А что сегодня за праздник? Так красиво здесь.
— Это для наших гостей. Каждый понедельник руководство отеля устраивает такие торжества.
— Круто! — восхитилась Леля. — Значит, нам шампанского! — и, повернувшись к подруге, добавила: — Ну и сила мысли у тебя! Только решила шампанского выпить — и даже в бар идти не пришлось, его тебе сюда принесли. Тебе нужно правильно мечтать, и все в твоей жизни исполнится!
— Правда? — Лиля раскраснелась, взволнованная своими зарождающимися чувствами. Глаза блестели, все жесты стали плавными и летящими. Что-то в ней проснулось и расправило крылья. То, что наполнило ее каким-то внутренним светом и легким тягучим томлением — настоящее, искреннее.
— Правда! Ты что, никогда раньше не пробовала?
— Нет.
— Ну ты даешь! Вроде бы добрый кусок жизни уже прожила, а так себя и не знаешь.
— Тут ты права. Я себя не знаю, — вдруг разоткровенничалась Лиля после двух глотков шампанского. Она почувствовала легкое, приятное головокружение и желание поговорить. — Иногда я думаю, что до сих пор осталась где-то в восемнадцатилетнем возрасте. Строгие родители, разговоры о том, что девушке нужно хорошее образование и хорошая работа. Я так старалась соответствовать их ожиданиям, что реально потеряла саму себя. Папа постоянно повторял, что нужно беречь честь смолоду… Короче, я училась, берегла свою честь, старалась быть настоящей женщиной… Ну, как про это пишут, по крайней мере. На семинары женские ходила. Все эти цветочки, юбочки. Мантра «Я — богиня…». Честно, я очень старалась. Но мужчины бежали от меня, пардон, как черт от ладана. И богини во мне никто не видел. Как и я сама впрочем. Мама стала говорить, что я слишком много уделяю внимания работе и совсем не занимаюсь своей личной жизнью. А где ее, эту жизнь, взять? В налоговой? В банке? Или среди ревизоров? Отчеты, проверки, проводки, аудиты… Потом я пошла на прием к психологу. Ну той, которая вела наш женский семинар. Она сказала, что у меня много подавленной агрессии на мужчин. Я начала копаться в себе. Копала, копала, чуть с ума не сошла. Агрессии не нашла. Не знаю, может, не там искала? — Лиля замолчала.
Леля смотрела на нее и слушала. К еде даже не притронулась.
«Вот это вулкан! — думала она. — Такая тихоня, а сколько экспрессии! Она на многое способна. И, судя по всему, она очень хороший, но немного потерянный человек».
А Лиле вдруг пришли в голову слова Лели о том, что она должна «правильно помечтать и все в ее жизни исполнится».
Она тряхнула головой и сделала еще глоток шампанского:
«Хочу увидеть Сулеймана. И пусть у нас с ним… ну… все сложится. Но сама звонить ему не буду. Нельзя женщине первой проявлять инициативу!»

Часть 4
Осторжно, шопинг!

На следующее утро после завтрака девушки пошли на пляж.
— Вот теперь загорать будем, — мечтала Леля. — Загар после хаммама всегда замечательный. Проверено!
— Лель, а ты много раз бывала в Турции? — неожиданно спросила Лиля.
— Раз пять была. Но в Сиде — ни разу. В Алании была, в Кемере, в Белеке.
— Ну и как?
— Что как?
— Как ты там отдыхала? — не унималась Лиля.
— Хорошо отдыхала. Весело. Но ты почему спрашиваешь? Что хочешь услышать?
— Hy-y… Ты такая опытная, все знаешь, во всем разбираешься…
— Лилька, не тяни кота за хвост. Говори, о чем хотела спросить?
— Ну-у… как ты думаешь, может реально любовь случиться между русской женщиной и турецким мужчиной?
— Опа! А что, у нас уже есть кандидат? — Леля насмешливо прищурилась.
— Ну что ты сразу начинаешь! Я же спросила просто так.
— Ну да! Оно и видно, что просто так. Не хочешь — не рассказывай. Но я тебя предупредила: будь осторожна! Ты уже девочка взрослая, сама разберешься. Однако не теряй бдительности! Тем более что ты реально в свои годы как с луны свалилась. У тебя вообще отношения в жизни были?
— Были. Когда в институте училась.
— И что?
— Он женился на другой девушке.
— А потом?
— Что потом?
— Ну, еще что-то было?
— Нет. Больше не было.
— Мама дорогая! Вот это экземпляр! Палеозойская эра!
— Не нужно надо мной смеяться, — Лиля чуть не плакала.
Удивительно, но в ней сочетались такие разные качества: на работе она была крайне сдержанна, а в жизни вообще — очень чувствительна.
— Ладно-ладно. Не обижайся. Каждому свое. Я только еще раз хочу тебе сказать: держи здесь ухо востро. Тут много красивых мужчин. Это неудивительно: во времена Османской империи пленниц в гаремы привозили из разных стран. При этом выбирали самых красивых. Поэтому в Турции действительно много симпатичных людей. И мужчин и женщин. Именно поэтому я тебя и предостерегаю. Чтобы не вляпалась в историю и не стала жертвой какого-нибудь искателя приключений или, еще хуже, легких денег. Мир? — Леля обняла подругу за плечи.
— Мир, — улыбнулась та. — Лель, а в твоей жизни было много мужчин?
— Ой, лучше не спрашивай! — Леля громко засмеялась. — Четыре брака, дочери девятнадцать лет. И никакого толку.
— Почему?
— Бог его знает. Первый раз замуж пошла, мягко говоря, «по залету», потом — по любви. Но оказалось, что любви одной мало. Третий раз вышла по расчету. Поняла, что ошиблась, и нашла того, кто любил меня и заботился.
— И? Вы вместе?
— Нет, конечно. Ушла и от него.
— Почему?
— Не знаю. Наверное, не было в них во всех чего-то, что меня бы остановило. Хотя, пожалуй, Джамбул мог бы…
Они услышали сигнал автобуса, что возил туристов с пляжа, и отошли в сторону.
— Вот удивляют меня люди, — сменила тему Леля. — Тут до пляжа три шага — так нет. На автобусе ездят. Чтобы жирок свой не растрясти. Тьфу! Лично для меня это возможность потратить лишние калории. Кстати, нужно будет посмотреть, где тут тренажерный зал. Не хочу себя запускать.
— А может, йогу по утрам поделаем? — несмело спросила Лиля.
— А давай! Будешь моим первым учителем по йоге!
— Но я не смогу сразу учителем.
— Не боись. Главное — покажи. И все получится!
— Покажу! — улыбнулась Лиля и снова перевела разговор на интересующую ее тему. — А турецких мужчин у тебя не было? В смысле отношений?
Леля улыбнулась:
— Как не было? Еще как было! Даже замуж меня один турок звал. Кстати, хозяин отеля в Алании. Далеко не бедный человек.
— И что ты?
— А что я? Отказала. На фига мне муж-мусульманин?
— А ты что, верующая? — не поняла Лиля.
— Я что, похожа на верующую? — засмеялась Леля. — Нет, конечно. Это не противоречит моим религиозным взглядам. Но мусульманин может иметь несколько жен. И скажи, зачем мне эти шутки судьбы?
— А это обязательно?
— Что? — не поняла Леля.
— Ну, несколько жен. У них это обязательно?
— Не обязательно, конечно. Да и денег нужно иметь много, чтобы жен этих содержать. Но вдруг… Поэтому с мусульманскими мужчинами можно только погулять. А замуж за них выходить не стоит.
Лиля ничего на это не сказала, только вздохнула.
…После обеда они спустились в холл, чтобы ехать на шопинг. Леля была против, она убеждала подругу, что можно и самим пойти по магазинам и купить все что хочешь, но Лиля впервые проявила непреклонность главного бухгалтера и настояла на поездке.
— Я хочу купить себе кожаное пальто. Знающие люди сказали, что нужно в каком-нибудь приличном магазине искать, чтобы качество было хорошее. Понимаешь? Качество!
— Ладно. Поедем в хороший магазин, — вздохнула Леля, — а потом, вечером, пройдемся по округе, и ты поймешь, что можно было все купить рядом и дешевле.
Городской автобус привез их в большой магазин, где продавались изделия из кожи и меха.
— Торговаться нужно до последнего, — наставляла Лилю подруга, — и тогда они скинут процентов семьдесят. А это и есть реальная стоимость вещи. Усекла?
— Усекла. Но ты же пойдешь со мной?
— Пойду. Но себе я здесь покупать ничего не буду.
Они зашли в просторный холл магазина. Администратор объяснила им, что нужно спуститься ниже, где их встретят консультанты, которые помогут выбрать нужную вещь. В это время дверь открылась и зашла новая группа русских туристов. Они громко разговаривали и суетились.
Лиля пошла вниз по лестнице. Леля же повернулась посмотреть на земляков. Сделала шаг в сторону и почувствовала, как кто-то толкнул ее в спину.
— Осторожнее! — недовольно сказала она и увидела, как солнечные очки, которые были на ее голове, от толчка упали на пол. Наклонилась, чтобы поднять, и заметила мужские руки, которые подхватили ее очки. Хотела что-то сказать, но не успела.
— Извините ради бога. Я случайно! Вот ваши очки! Они в порядке. А вы? — Перед ней стоял мужчина приблизительно ее возраста и протягивал очки.
— Я тоже в порядке. — Леля подняла голову — мужчина был ее значительно выше. Отличная фигура, русые волосы и немного раскосые глаза.
«Интересное сочетание. Светлые волосы и «монгольские скулы», раскосые глаза, но зеленого цвета. Кто он?» — успела подумать.
— Может, это судьба нас столкнула? — шутливо спросил мужчина. — Я — Рустем, — и протянул ей руку.
— Я — Леля. В смысле Ольга.
— Вот и отлично! Значит, это точно знак судьбы. Я ехал и думал, как смогу сам, без женщины, выбрать себе куртку. Всевышний услышал и послал мне вас. Поможете? — спросил он весело.
— Помогу! — Леле нравился этот мужчина. И с каждым новым словом и движением она чувствовала, что начинает «залипать». Так она называла свои состояния внезапной влюбленности. — А вы откуда, Рустем? Из какого города?
— Славный город Уфа. А вы, Ольга, откуда?
— Лучше, если я буду Лелей. На Ольгу почти не откликаюсь, — улыбнулась Леля. — Я из Тюмени. Есть такой город в Сибири.
— Знаю, — улыбнулся Рустем, — бывал там. Лучший город Земли, так, кажется?
— Ага, — улыбнулась Леля. — Идем выбирать куртку?
— Идем!
Тем временем Лиля вместе с консультантами ходила по длинному залу, в котором было развешено огромное количество кожаной и меховой одежды. Все, что предлагали, ей не нравилось. Она уже начала думать, что Леля права и лучше сходить в магазин в их районе и посмотреть там. Лиля оглядывалась по сторонам, пытаясь найти подругу, но той нигде не было.
— А может, это? — Девушка-консультант принесла ей новое пальто.
Лиля посмотрела и поняла, что это именно то, что нужно. Она надела пальто и глянула на себя в зеркало:
«Супер! Просто супер!»
А потом взглянула на ценник: 1504 доллара. Лиля вздохнула. У нее с собой было только четыреста долларов. Еще немного рублями и деньги на карте.
— Нравится? — спросила консультант.
Можно было и не спрашивать, потому как на Лилином лице все отразилось. Сначала восторг оттого, что нашла нужную вещь, затем разочарование, что она очень дорого стоит.
— Да. Но у меня таких денег нет.
— А сколько есть? Давайте пойдем к кассе, все посчитаем.
— Но у меня не хватит…
— Мы вам скидку сделаем. Идем?
— Идем. — Лиля беспомощно оглянулась в поисках подруги, но та как сквозь землю провалилась.
Всю дорогу, пока они шли к кассе, Лиля продолжала размышлять:
«Ну хорошо, скидку они мне сделают. Но пальто стоит полторы тысячи долларов. У меня четыреста. Есть еще немного рублей и на карте тысяч восемь. Это шестьсот долларов. Все равно мало. Пальто, конечно, хорошее. В Тюмени я ничего подобного не куплю, но… Может, отказаться? Ведь денег взять неоткуда. Может, они думают, что я вру?»
Тем временем они подошли к кассе. Девушка-консультант начала что-то быстро на турецком говорить парню, что стоял за стойкой.
— Давайте деньги! — повелительно сказала Лиле.
Та достала из кошелька четыреста долларов и протянула ей.
— Рубли есть? Давайте их тоже! — снова приказала консультант, и Лиля снова повиновалась. Она достала четыре тысячи рублей, которые взяла с собой на всякий случай, и тоже подала.
— Там у вас карточка в кошельке банковская. На ней деньги есть? — продолжала допрос девушка.
— Есть немного. — Лиля была как под гипнозом.
Девушка подала карту парню за стойкой и снова что-то сказала ему. Тот утвердительно кивнул.
— Вводите пин-код, — снова повернулась она к Лиле. Она послушно набрала пин-код, продолжая находиться в каком-то странном состоянии, похожем на транс.
— Всего шестьсот долларов, — констатировала девушка-консультант. — Мало. Есть еще деньги? Может, друзья с вами приехали? Займите у них?
Лиля хотела ответить, что приехала с подругой, однако в последний момент спохватилась и как будто вынырнула из своего гипнотического состояния.
— Нет. Я одна. Денег больше нет. Я не могу купить эту вещь.
Девушка глянула на парня, а потом повернулась к Лиле:
— Ладно. Мы делаем вам скидку. Эта вещь ваша.
Она свернула пальто и засунула в пакет, который подала Лиле. Та автоматически взяла его и, ничего не понимая, пошла следом за девушкой, которая повела ее к выходу.
— Знаете, Рустем, — сказала Леля своему спутнику, когда консультант, которая приносила им куртки, отошла в сторону, — лучше нам покупать не здесь. Давайте после ужина встретимся и сходим в магазин недалеко от нашего отеля. Там качество ничуть не хуже, а цены существенно ниже. Поверьте, я много раз была в Турции, хорошо в этом разбираюсь.
— Вы так считаете? — улыбнулся он.
— Да. Именно так.
— Хорошо. Я согласен. А я меряю эти куртки и все пытаюсь повод придумать, чтобы снова встретиться.
— Значит, договорились?
— Договорились! — И, повернувшись к девушке, которая принесла новую куртку, сказал: — Извините, мы передумали покупать. Проведите нас к выходу!
Та хотела предложить им еще другие модели, но, видимо прочитав на лицах своих клиентов, что любые уговоры и заверения будут бесполезны, сказала:
— Идите за мной, я покажу выход.
Тем временем Лиля поднялась по лестнице и очень удивилась, потому что снова попала в торговый зал. Там стояла обувь, висели сумки и пояса, а еще была витрина со сладостями, винами и чаями.
— Ой, я, кажется, заблудилась!
— Нет-нет! Выход здесь, — улыбнулась ей девушка, что стояла в зале недалеко от двери, — проходите через зал, выход с другой стороны.
Лиля зашла в зал, остановилась и огляделась.
— Покупайте подарки своим близким. — Девушка подошла ближе. — У нас тут турецкие сладости. Вот рахат- лукум, очень вкусный. А вот вина разные. Вот, например, дынное. А вот это гранатовое. Ведь в Турции выращивают гранаты, тут их много. Это вино хорошего качества. Покупайте. Всего двадцать долларов.
Лиля хотела сказать, что деньги все потратила. Но в этот момент случайно засунула руку в карман сарафана и обнаружила там деньги. Достала, посчитала. Тридцать долларов.
Глаза девушки-консультанта загорелись, когда она увидела деньги. Голос стал певучим, похожим на сладкий тягучий мед.
— Отлично! Этого хватит и на вино, и на набор сладостей. — Она аккуратно взяла из рук Лили деньги и убрала в кассу.
— А…
— Что-то еще желаете? — Девушка подняла голову.
— Нет. Но вино разбиться может…
— Я упакую его сейчас, — улыбнулась девушка.
Лиля тем временем пыталась понять, откуда в кармане сарафана у нее взялись деньги.
— Все готово! Вот ваши покупки, — и подала Лиле в руки второй пакет. — Выход там!
Лиля пошла к выходу. Открыла дверь и вышла на улицу. У нее было очень странное ощущение. С одной стороны, она реально чувствовала себя как под гипнозом. Все вокруг как будто потеряло четкость и плыло, завораживая, закручивая и увлекая вглубь. Была радость оттого, что купила именно то, что понравилось. Да и вино со сладостями лишними не были. Однако при всем этом присутствовало очень определенное ощущение, что тебя обманули. Почему? Она понять не могла. Ведь купила пальто, которое стоило полторы тысячи, всего за шестьсот долларов. А осадок, как в том анекдоте про ложки, остался. И поэтому ей захотелось себя пожалеть и поплакать.
— Лиля! Ты где была? — услышала голос и повернулась. Из магазина выходила Леля. Рядом с ней шел высокий приятный мужчина. Он придержал дверь, пропустив Лелю, и затем вышел сам.
— Я… пальто покупала. А ты? Где ты была? — Она вдруг осознала, что обиделась на подругу за то, что та бросила ее одну. А еще она вдруг вспомнила, откуда взялись деньги в кармане сарафана. Это была сдача, которую ей дали в хаммаме после того, как она оплатила второе посещение.
— Значит, купила! Я же тебе говорила, что вместе пойдем покупать.
— Но ты же пропала! Поэтому я купила сама. Между прочим, они мне хорошую скидку дали! — сказала с вызовом.
— Да? — удивилась Леля. — И сколько стоит твое пальто?
— Шестьсот долларов. Хотя на ценнике полторы тысячи. Вот так!
— Ну да! — Леля предпочла не развивать тему и не стала разочаровывать подругу, хотя и поняла, что пальто та купила дорого. Немного винила себя, потому что не выполнила своего обещания. Но она действительно была занята совсем другим и ей было не до Лилиных покупок.
— А вот и автобус! Он развезет вас по отелям, — сказала гид, сопровождавшая их в поездке.
Леля повернулась к Рустему:
— А в каком отеле вы живете? — спросила, понизив голос.
— Villa Side. Но я предлагаю перейти на «ты». Как?
— Предложение принимается. Выходит, мы соседи.
— В смысле?
— Мы живем в соседних отелях, которые принадлежат одному хозяину. И пляж у нас общий. Но мы там не встречались. — Леля смотрела в глаза Рустему и думала о том, что никогда ни одному мужчине она не смотрела в глаза так. По-особенному. Даже Джамбулу.
— Значит, вы с подругой живете в Villa Side Residence? — удивился Рустем. — Вот уж точно — перст судьбы! А если ты мне сейчас скажешь, что завтра едешь на экскурсию в Памуккале, я сделаю вывод, что кто-то там, на небесах, очень хочет, чтобы мы подружились, — и снова улыбнулся.
— Я еду завтра на экскурсию в Памуккале! — торжественно сказала Леля. — А моя подруга Лиля завтра едет в хаммам. Кстати, познакомьтесь!
— Рустем! — протянул он руку огорошенной Лиле.
— Лиля! — только и смогла ответить она и поднялась в автобус.
«Это же я собиралась на экскурсию. А Леля говорила, что не хочет никуда ехать. Что же это получается? Она передумала? Ничего не понимаю. Хотя… Это же хорошо. Я завтра спокойно поеду в хаммам. А там — Сулейман. Деньги за экскурсию в Памуккале мне Леля отдаст. А это шестьдесят пять долларов. Здорово! Потому как денег у меня совсем не осталось. Ни в какой валюте. А так будет на карманные расходы. Надо, кстати, Карине написать, чтобы кинула мне на карту денег. Тут столько всего можно купить! И может, Леля права? Не стоит торопиться? Вот теперь пойду по магазинам с ней».
— Значит, завтра мы едем на экскурсию вместе! Вот это номер! Как мне повезло! — восхищался Рустем.
А Леля смотрела на него и думала о том, что «и на старуху бывает проруха». И даже у такой ветреной особы, как она, случается в жизни «час икс» и приходит то, о чем не знаешь, но где-то в душе очень ждешь.
«Как странно! Я всегда считала себя опытной в любовных вопросах. А сейчас сижу и волнуюсь как курсистка, идущая на первое свидание. Кажется, вляпалась «по самое не хочу».
После ужина девушки вышли из отеля прогуляться. Рустем уже ждал их на углу в небольшом уличном кафе.
— Ну что? Идем покупать куртку? — спросил он Лелю.
— Идем!
— А мне очки нужны солнечные. Я свои потеряла. — Лиля действительно потеряла очки во время сегодняшнего шопинга.
— Хорошо! — решительно подвела итог Леля. — Сначала куртка, потом очки. Пошли!
И они направились по сияющему огнями вечернему городу туда, где располагались торговые ряды. Это была улица с большим количеством магазинчиков, лавочек, кафе. Возле многих стояли сами хозяева, которые на всех языках приглашали туристов зайти именно к ним.
Очень скоро они увидели витрины магазина, в котором продавались кожаные куртки и пальто.
— Давайте зайдем сюда! — скомандовала Леля и направилась к двери магазина.
Рустем и Лиля послушно последовали за ней.
— Что желаете? — подскочил к ним продавец. Опытным глазом он сразу определил, что пришли русские. И не просто поглазеть, а что-то купить.
— Нам куртка нужна мужская, — сказала Леля, — вот для этого мужчины.
— Один момент! — Продавец исчез на несколько мгновений и вот уже подает кожаную куртку Рустему.
— Меряй! — Леля продолжала командовать.
Рустем стал примерять куртку, а Лиля тем временем решила посмотреть товар, развешанный на стойках по всему магазину.
— Сколько стоит? — спросила Леля у продавца.
— Триста долларов, — ответил тот.
— Дорого! Давай сто пятьдесят.
— Нет! Что ты! Видишь, какое качество, какая кожа! Двести пятьдесят.
— Нет, давай сто семьдесят.
— Дарагая, ты меня грабишь.
— Согласен?
— Давай двести!
— Сто восемьдесят — и баста.
— Ну ладно. Только для тебя.
Лиля остановилась прямо по середине магазина и слушала, как торговалась подруга.
«Наверное, тут качество у вещей хуже, чем в том центре, где покупала пальто я. Поэтому и цены намного ниже».
Развернулась, чтобы идти дальше, и вдруг… увидела на плечиках точно такое же пальто, как она купила. Сдерживая волнение, взяла его и подошла к продавцу.
— Сколько стоит? — спросила.
— Это пальто дорогое. Стоит пятьсот долларов. Меряй!
Лиля чуть не заплакала. В это время Рустем уже расплатился за покупку и получил пакет с курткой. Леля стояла рядом с ним. Она повернулась и увидела расстроенное лицо подруги.
— Эй! Зверь-бурундук! Чего надулся? Ну-ка не киснуть!
— Я купила такое же…
— Да знаю я, знаю. Предупреждала же тебя — не торопись. А ты заладила: качественные вещи только в больших магазинах продают. Это Турция, детка! Тут шопинг — это особое искусство.
В это время подскочил продавец:
— Не нравится? — Он не понял, чем расстроена девушка, что стояла с пальто в руках в центре торгового зала. — Сейчас! — и кинулся куда-то в сторону.
Буквально через секунду он появился снова с красивой курткой в руках.
— Меряй! — и взял злосчастное пальто из рук Лили.
Та механически отдала пальто и взяла куртку.
Надела.
— Круто! — вырвалось у Лели.
— Очень красиво, — оценил Рустем.
Лиля глянула в зеркало. Вещь действительно ей шла.
— Сколько стоит? — спросила Леля, а Лиля подумала, что денег у нее все равно нет, сколько бы эта куртка ни стоила. А жаль. Она ей очень понравилась.
— Двести пятьдесят, — начал продавец торг.
— Сто, — назвала свою цену Леля.
Лиля хотела их остановить, но не могла вставить ни единого слова в их диалог, поэтому решила пока помолчать.
— Ладно, сто двадцать, — пошел на уступку продавец. Леля повернулась к подруге. Та только удрученно кивнула.
— У меня всего шестьдесят пять долларов, которые ты мне за экскурсию отдала, — сказала тихо.
— И на карте нет?
— И на карте.
Рустем услышал их разговор, подошел ближе, достал свой бумажник и подал Лиле деньги:
— Покупай, вещь стоящая.
— А как же?..
— Разберемся! — не дал он ей закончить.
Когда они вышли из магазина, Лиля продолжала смущенно молчать. Потом тихо сказала:
— Спасибо, Рустем. Завтра позвоню Карине, чтобы скинула денег на карту, и все верну.
— Да не волнуйся ты, — весело сказала Леля. — Я рассчитаюсь с нашим джентльменом!
— А как же?..
— А мы с ним потом разберемся! Главное, что ты купила красивую вещь по хорошей цене!
— Да, ты права. Жаль, что я тебя сразу не послушала! Но мне же еще нужны очки. Вон там продают. Написано, всего по десять долларов. Давай посмотрим!
— Посмотрим, но не здесь. Напротив отеля есть супермаркет. Я там тоже очки видела. Думаю, не хуже этих. Но по два с половиной доллара. Годится? Или качество хочется покруче? — не удержалась.
— Лель, но я же… выводы сделала…
— Вот и отлично. Идем в супермаркет?
— Идем!

Часть 5
Султан Сулейман и татарское иго

Лиля зашла в лифт и посмотрела в зеркало: «Хороша! — подумала удовлетворенно. — Только бы он сегодня работал! Так хочу его видеть. А если вдруг его не будет? Что делать? Ну-у… видимо, придется позвонить… хотя делать первый шаг женщине некрасиво».
Она спустилась в холл отеля и через вращающуюся дверь вышла на улицу. Увидев, что к шлагбауму уже подъехал автобус, решила поторопиться.
В этот раз они долго собирали по отелям желающих посетить хаммам. Лиля смотрела в окно автобуса на дома, отели, магазины и думала, как сильно отличаются эти курортные красоты от пейзажей ее родного города. Удивительно. Разные народы, разные страны. Если вспомнить историю, то Россия много раз воевала с Турцией. И почему же получилось так, что мужчина, которого приняло ее сердце, живет здесь? Не в ее родном городе. И даже не в России. А именно здесь, в Турции. Почему так? Она прожила уже большой кусок своей жизни и часто слышала от других о том, что ее «поезд давно ушел» и остался год или два, когда еще можно «прыгнуть в последний вагон». Лиля так не думала. Она вообще об этом не думала. Во-первых, потому что была слишком занята на работе, а во-вторых, из-за того, что было горько и обидно. Что она, уродина какая-то? Или живет неправильно? Почему в ее жизни нет любви?
Тем временем они подъехали и направились в хаммам. Лиля с замиранием сердца вошла в холл. За стойкой сидела та же девушка, что и день назад.
— Проходите в раздевалку, — сказала она после того, как все билеты были собраны и ключи от ящиков розданы. — После вас встретит администратор и проведет в сауну.
Лиля надела купальник и завернулась в полотенце. Закрыла ящик и направилась к двери. Вышла в холл и замерла. Ей навстречу шел Сулейман. Все еще переодевались, в холле кроме них никого не было.
— Прывет, — сказал он и улыбнулся, — я ждал. Ты не звонил.
— Я… не смогла. — Лиля почувствовала, как покраснело лицо.
— Сегодня после хаммама мы вместе поедем. Да? — спросил он.
— Да, — ответила она, ликуя в душе.
— Хорошо, — успел ответить он.
В это время из раздевалок начали выходить люди, завернутые в полотенца.
— Идите за мной! — скомандовал Сулейман. — Сначала сауна. Сухой пар.
Время пребывания в хаммаме в этот раз показалось Лиле коротким эпизодом. Она механически перебирала ногами, переходя из одного отделения турецкой бани в другое. Тело трясло мелкой дрожью, а в голове было пусто.
Массаж ей делал тот же специалист, что и в прошлый раз. Она лежала на массажном столе и пыталась хоть как-то собрать себя «в кучу».
Леля с Рустемом в это время находились в автобусе. Они выехали на экскурсию ранним утром, и Леля очень хотела спать. Рустем понял это. Он обнял ее за плечи и сказал:
— Поспи, дорога долгая.
Леля склонила голову ему на плечо и уснула. Наверное, очень давно она не спала так крепко. Рустем смотрел в окно и иногда поглядывал на спящую спутницу. Он думал о том, как странно бывает в жизни. Живешь, чего-то добиваешься, двигаешься вперед, а потом — раз! И как будто стена перед тобой. И не знаешь, что делать дальше. Пока собираешься с мыслями, тебе судьба подарочек сделает. Вот хотя бы такой, как встреча с этой женщиной.
У него были очень странные ощущения при общении с ней. Вроде бы ничего особенного, но казалось, что его жизненное пространство как будто увеличилось, появилось предчувствие чего-то значительного и важного. Вчера, когда они покупали куртку, он вдруг поверил, что может снова вернуть свою удачу. Ту самую, которая потерялась, ушла, пропала. В тот год, когда он познакомился и женился на Свете.
Часа через полтора Лиля вернулась в холл бани. За стойкой в этот раз сидела уже знакомая ей «Маша», которая в прошлый раз уговорила ее на повторное посещение.
— Понравилось? — спросила улыбаясь.
— Да, очень!
— Не хотите посетить нашу баню еще раз? Мы сделаем вам хорошую скидку.
— Нет, спасибо. Хватит уже. — Лиля поняла, что девушка ее не помнит.
В это время в холл зашли новые посетители, а с другой стороны Лиля увидела Сулеймана. Он подошел к ней и сказал:
— Выходи на улицу. Я скоро. Пять минут.
Она кивнула и уже повернулась, чтобы идти. В это время ее глаза случайно встретились с глазами «Маши», и Лиле показалось, что в них мелькнула то ли насмешка, то ли презрение.
Лиле стало не по себе. Она почувствовала, как горячая волна смущения охватывает ее:
«Она, наверное, все поняла. А может, ей тоже нравится Сулейман? Боже мой! Что я делаю?»
Однако направилась к выходу и посмотрела на часы:
«Он сказал пять минут. Подожду».
А Леле снился сон. Это было что-то невероятно грандиозное. Какая-то битва. И она — в мужской одежде, на белом коне перед войском. Огромная степь в утреннем тумане, где лицом к лицу стоят два войска. С одной стороны они, русичи. С другой — орда. Монголо-татарская. Как только боевые рожки подадут сигнал, начнется сражение. Не на жизнь, а на смерть.
Рустем снова посмотрел на Лелю. Как дрожат во сне ее ресницы и какая она открытая и беззащитная сейчас. Он отвернулся к окну и снова задумался о своем.
Рустему Галиеву в этом году исполнялось сорок. Он родился в интернациональной семье. Папа — казанский татарин, мама — алтайская украинка. Отношения в семье были очень теплые и уважительные. Именно поэтому он искал себе такую женщину, как мама. Со Светланой они познакомились случайно. Он тогда как раз защитил докторскую диссертацию и вместе с коллегами отмечал это событие в ресторане. Она с подругами сидела за соседним столиком. Пригласил ее на танец раз, потом другой. Проводил домой — и пошло-поехало.
Он смотрел на нее и искал мамины черты, мамины привычки. Искал, но не находил. Любил ли он ее? Ответить не мог, настолько сложным ему казалось все, случившееся после. Сначала они гуляли несколько раз вместе, потом она осталась у него ночевать. Однажды пришла и сказала, что ждет ребенка. Это случилось семь лет назад. Конечно, он поступил как настоящий мужчина. Светлана переехала к нему, вскоре родилась дочь. Вроде бы все нормально, но… Удача, которая была рядом с ним все годы до этого, вдруг пропала.
Раньше ему всегда везло. И в школе, и в институте. В двадцать пять стал кандидатом технических наук, в тридцать два — доктором. После женитьбы все как будто остановилось, замерло. Он очень много работал: преподавал, писал научные статьи, ездил на семинары и конференции. Да, конечно, успехи были. Но все это теперь давалось невероятно трудно и ему приходилось прилагать порой титанические усилия, чтобы получить какой-то результат.
Отношения в семье не заладились с самого начала. Дочку Элину Рустем любил, а вот со Светланой все было либо сложно, либо очень сложно. Ей были нужны только деньги, удовольствия и бесконечные покупки, поездки и праздники. Попытка объяснить ей, что жизнь состоит и из будней, тут же наталкивалась на бронированную стену непринятия и агрессии. Скандалы стали в семье нормой. Понимая, что жить так дальше нельзя, Рустем подал на развод. Оставил ей квартиру и перебрался в университетское общежитие. Бракоразводный процесс был трудным: Светлана пыталась отсудить все, что только можно, включая деньги на свое содержание, поскольку не имела ни образования, ни опыта работы. И теперь, чтобы как-то прийти в себя и немного развеяться, он решил поехать в отпуск вместе с коллегой.
Он снова посмотрел на спящую Лелю.
«Странное дело, она реально похожа на мою маму. Такие же черты лица. И фигура. И улыбка».
А Леля в это время скакала на коне, высоко подняв меч. Она чувствовала ветер, что свистел в ушах, и небывалый подъем и решимость. Два войска, что стояли друг против друга, двинулись навстречу. Еще мгновение — и завяжется бой…
— Садись! — Возле Лили остановилась машина и приоткрылась дверь.
Она заглянула внутрь, увидела, что за рулем Сулейман, и быстро села.
— Как тебя зовут? Имя? — спросил он.
— Я — Лиля.
— Хорошо, Лиля. Мое имя Сулейман.
— Я знаю. Оно было написано здесь, — и Лиля показала на то место, где у Сулеймана раньше висел бейдж.
— Да-да. Написано, — заулыбался он.
— А куда мы едем? — несмело спросила она.
Он повернулся к ней, и ей даже показалось, что он удивился такому вопросу.
— Едем ко мне. Ты против?
— Нет… Но это же неудобно.
Видимо, знаний русского языка ему явно не хватало и он не совсем понял, что она хотела сказать.
— Удобно. Дома будет удобно. Там есть кровать.
Лиля почувствовала, что снова покраснела. Одна ее часть готова была выскочить из машины прямо на ходу, вторая же наслаждалась присутствием мужчины, который ей очень нравился. И предвкушала все, что может произойти.
— У тебя имя как у султана, — сказала она, чтобы сменить тему.
— Да. Султан Сулейман. Большой человек. А ты будешь моя Хюррем.
Она не успела ответить, они приехали. Двухэтажный дом, обсаженный деревьями гранатов и цветущими кустарниками. Он заехал на небольшую стоянку во дворе, на которой было припарковано несколько машин и мотоциклов.
— Пойдем! — Он взял ее за руку, и они пошли вдоль дома. — Сюда!
Зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. Сулейман открыл дверь квартиры и пропустил ее вперед. Это было небольшое помещение, сделанное по типу студии. Отдельно была выделена кухонная зона, а в другом конце комнаты стояла кровать.
— Это мой дом, — сказал он.
— Ты живешь один? — спросила осторожно Лиля.
— Здесь — да. Эту квартиру мне дал хозяин. Я работаю в хаммаме. Его хозяин дал мне квартиру.
Он подошел ближе и обнял ее за талию. Лиля хотела сказать, что, мол, не нужно торопиться. Однако руки сами поднялись и обняли Сулеймана за шею. Его губы пахли корицей и кардамоном, а на вкус напоминали шоколад из далекого детства…
— И все-таки невероятная красота! — восхищалась Леля, глядя на белоснежный склон «Хлопковой крепости». — Кажется, что здесь зима, а не лето!
— А у меня ощущение, что мы с тобой попали на какую-то другую планету, — отвечал Рустем, обнимая ее за плечи. — Эти травертиновые террасы с теплой голубой водой действительно похожи на декорации к съемкам фантастического фильма об инопланетных путешествиях.
— Знаешь, я много раз была в Турции, но здесь — впервые! — Леля искренне восхищалась всем, что видела вокруг.
Если бы кто-то из знакомых мог видеть сейчас Ольгу Степанову, ее бы просто не узнали. Вместо узких джинсов — юбка, вместо пляжа или торгового центра — прогулка по Иераполису, античному городу Древнего Рима.
Да и она сама, увидев себя со стороны, тоже была бы безмерно удивлена. Уже то, что рядом с Рустемом ей почему-то не хотелось курить, хотя обычно ей нужно было пару пачек в день, вызывало у нее изумление. Ее деловитость куда-то исчезла, сменившись неожиданной для нее умиротворенностью и каким-то спокойствием. Ей было уютно рядом с ним, и она даже не скрывала своего удовольствия.
— Тебе нужно искупаться в бассейне Клеопатры, — сказал ей Рустем.
— Думаешь? Неужели я так плохо выгляжу, что мне нужно помолодеть? — спросила она с долей кокетства.
— Ты отлично выглядишь! Но быть в Памуккале и не искупаться в бассейне Клеопатры — просто преступление!
— Ну, если так, то я согласна!
…Лиля открыла глаза и увидела, что на улице уже темнеет.
— Сулейман! — тронула она за плечо спящего рядом мужчину. — Проснись! Уже вечер, мне нужно в отель!
Сулейман открыл глаза, улыбнулся.
— Нет! Не сейчас. Позже, — сказал и снова притянул к себе.
— Но я… есть хочу, — сказала жалобно.
Она привыкла есть по режиму, а дело уже шло к ужину. Учитывая, что пропустила обед, она почувствовала дикий голод.
— Да, сейчас.
Сулейман встал и пошел к холодильнику. Достал оттуда несколько больших персиков и еще какой-то пакет. Персики помыл, из пакета вынул лепешки с какой-то начинкой, очень похожие на шаурму.
«Нет! Только не это! Мясо есть не буду!» — с ужасом подумала она.
— Что это? — спросила.
— Это? Балик. Рыба, овощи.
— Хорошо, — обрадовалась Лиля и с наслаждением начала есть.
Сулейман смотрел на нее и улыбался.
— Почему ты улыбаешься? Я смешная?
— Нет. Просто ты на маму мою чем-то похожа, когда ешь.
— А где она сейчас?
— Умерла. Давно.
— Извини. А… как ее звали?
— Айшигуль. Я хотел дочку назвать так, когда она будет, но дочки нет.
— А жена? У тебя жена есть?
— Есть. Ее Фатьма зовут. Десять лет женаты мы. Детей Аллах не дал.
— Но ты же можешь взять еще жену, — вспомнила Лиля разговор с подругой.
— Могу, — ответил он и, немного помолчав, добавил: — Фатьма хорошая. Добрая.
Лиле вдруг расхотелось есть. Она отложила недоеденный кусок в сторону.
— А я тебе кто? Туристка? И много у тебя таких туристок бывает?
— Бывают туристки, — просто ответил он. — Но ты не туристка. Ты — моя Хюррем. Сама же сказала, что я султан.
Он снова обнял ее и притянул к себе. И Лиля снова нырнула в глубину, к самым истокам своей женской чувственности.
Удивительное дело судьба! Как причудлива порой, как непредсказуема. Случайное совпадение — и две такие разные женщины оказались вместе в одном пространстве. Зачем? Почему? Может, как раз для того, чтобы понять, что «другой» не значит плохой. И, глядя на этого человека, увидеть и в самом себе черты, которые скрывал и не принимал, считая их плохими и неправильными. Но вот посмотрел со стороны и понял: быть собой, проявлять свою индивидуальность — это великое благо, которое дал человеку Господь…
— Рустем, а ты в судьбу веришь?
— Верю.
— А в Бога?
— Да, верю. Два года назад принял ислам, учусь жить праведно.
— Значит, ты мусульманин! — В голосе Лели звучало разочарование.
— Это плохо?
— Мусульманин может иметь несколько жен.
— Может. Тебе это не нравится?
— Нет. Категорически!
— Хорошо. Тогда я скажу так: такая, как ты, стоит четырех жен сразу. Так сказать, четыре в одном.
— Это как?
— А так. Энергии у тебя на четверых хватит.
— Это плохо?
Рустем улыбнулся и обнял ее за плечи:
— Лично мне очень нравится.
…Когда Лиля снова открыла глаза, на улице было совсем темно.
— Сулейман, мне пора!
— Нет, дарагая, нет. Еще два часа. Потом я отвезу тебя в отель. А вечером заберу снова. Да?
— Да. Но сейчас… который час?
Он протянул часы, она посмотрела: десять вечера. Леля скоро должна приехать. Гид сказал, что вернутся они ближе к полуночи. Ладно, Сулейман прав, у них есть еще пара часов. С облегчением вздохнула и снова залезла Сулейману под мышку.
А Леля с Рустемом в это время ехали обратно. Леля устала за день. Длинный переезд, весь день на ногах. Поэтому она снова уснула, склонив голову на плечо Рустема.
«Да. Сейчас вернусь и наконец-то закончу со Светланой все дела. Нет желания ни встречаться, ни общаться. Дочку жалко. Но Светлана в последнее время манипулирует ребенком и настраивает против меня. Даже и не знаю, что меня ждет. А вот Ольга действительно редкая женщина. Наверное, рядом с такой все дела получаются. Чувствуется, что она сама и есть удача. Но что я могу ей предложить? Комнату в общежитии?»
А Леле снова снилось сражение. Большая кровавая битва. Русская дружина против татарского ига. Это последний бой и они должны, просто обязаны победить. Она снова поднимает свой меч над головой врага и вдруг видит его лицо. Светлые глаза и монгольские скулы. Рустем!
«Нет! — кричит она и тянет его за собой. — Нет! Ты не враг! Я искала тебя все эти годы и сейчас ни за что не отступлю! Давай! Бежим! Удача с нами!»
Рустем снова посмотрел на спящую Лелю:
«Как она напоминает мне маму. Так странно. Я давно заметил, что все мужчины ищут себе женщину, похожую на маму. Вот и я такую нашел. И это большая удача! А дальше? Что делать? Да поживем и увидим. Зачем события торопить.»

Часть 6
Турысточка!

— Приехали!
Рустем услышал голос гида и открыл глаза. Оказывается, он тоже уснул. Привык вставать рано и быстро, поэтому через секунду был уже в форме. Посмотрел на спящую рядом Лелю и начал ее будить:
— Просыпайся, соня. Приехали.
Леля открыла сонные глаза и потянулась:
— Да? Уже?
— Да. Сейчас мы рядом с моим отелем. Выйдем вместе, прогуляемся. Я тебя провожу.
— Думаешь, гулять нужно? Который час?
— Еще только час ночи, — весело сказал Рустем. — Самое время для прогулки.
Они вышли на ночную улицу. И хотя воздух был теплым, Леле после сна стало холодно. Она зябко повела плечами.
— Замерзла? — Рустем обнял ее и прижал к себе. — Сейчас согрею.
Отдыхающих на улице было мало, курортный город постепенно начинал засыпать.
— Рустем, а ты когда уезжаешь? — вдруг спросила Леля.
— Послезавтра вечером. Нет, вернее завтра, ведь полночь уже наступила.
— Значит, всего два дня осталось? — Леле стало грустно.
Было удивительно, что она, такая смелая и независимая, впервые чувствовала себя крайне неуверенно и уязвимо.
— Здесь — да. Два дня. Но ты же дашь мне свои координаты, правда? И я приеду к тебе в гости.
— Приедешь? Честно-честно?
— Приеду. Честное комсомольское!
— Ты комсомольцем был? — удивилась Леля.
— Нет, не был. Не довелось. Закончился комсомол, прежде чем я до него дорос. Так папа мой всегда говорил, — засмеялся Рустем. — А ты хочешь, чтобы я приехал?
— Очень хочу.
— Честно-честно? — повторил Рустем ее слова.
— Честное комсомольское, — не осталась в долгу Леля.
Когда она зашла в холл отеля, было около двух ночи. Леля очень устала и ей безумно хотелось спать.
«Придется Лильку будить. Та небось уже двадцатый сон видит. Поздно ведь. Ладно, простит», — размышляла, поднимаясь на пятый этаж.
Она рассматривала себе в лифтовом зеркале и удивлялась. Что-то в ее лице стало другим. Мягким, теплым и нежным. А глаза светились как два маленьких огонька.
«Вот это зацепило! Надо же! Приехала приключение курортное поискать, а, похоже, нашла на свою голову такое, что даже подумать страшно. Вспоминаю Джамбула: там влюбленность была, страсть. Но это не так было, по-другому. Тогда что же сейчас? Что же это за явление такое, которое я, Ольга Степанова, дожив до тридцати восьми лет, ни разу в жизни не встречала? Игра судьбы? Временное помешательство? Морок, иллюзии? А может, та самая любовь?!»
Тем временем она поднялась на свой этаж и вышла из лифта. Было тихо и пусто, весь отель спал. Она шла по коридору к своему номеру и продолжала размышлять:
«Ну, ладно. Есть как есть. Уже вляпалась. Что с этим делать теперь? Во-первых, мусульманин. Во-вторых, женат наверняка. И что? Он возьмет меня второй женой? Фигня какая-то! Зачем тебе, Лелька, эти эксперименты в жизни? Жила в свое удовольствие, путешествовала по миру, романы заводила феерические — и вот тебе на!»
Она подошла к своему номеру и уже собиралась постучать, как вдруг увидела, что лампочка возле двери не горит. Дело в том, что в отеле была такая система: если жильцы находятся в номере, возле двери загорается лампочка — мол, занято. Все дома. Если лампочка не горит, значит, в номере никого нет.
Леля посмотрела на часы: два часа ночи. Сон, который навязчиво окутывал ее, моментально прошел.
«Елки! Вот это да! И где эта звезда? Не дай бог вляпалась куда-то. Или случилось что-то. Она же в хаммам собиралась. Может, поехала в город и потерялась там? Что же делать?» — Леля стояла возле номера и лихорадочно соображала, куда могла подеваться ее непутевая соседка.
«Сейчас вниз, к администратору. Может, нужно в полицию обратиться? Хотя, с другой стороны, она взрослый человек. Может, вообще просто в баре сидит, а я здесь предположения строю. Так! Сначала идем в бар!» — и Леля решительно направилась снова к лифту.
В баре было пусто. Молодой симпатичный бармен по имени Мустафа (так было написано на его бейдже) безошибочно узнал в ней русскую.
— Что хатите пить? — спросил улыбаясь.
— Сок! Апельсиновый, — выпалила Леля, стараясь придумать, что делать дальше.
— Сок? Джус? — удивился Мустафа. Видимо, привык к тому, что русские обычно выбирают другие напитки.
— Да-да! Сок! — Леля почувствовала, что ее приподнятое настроение начинает улетучиваться, а на его место приходит раздражение от сложившейся ситуации.
Парень был профессионалом. Он уловил настроение гостьи, поэтому больше ничего говорить не стал. Налил сок и подвинул стакан Леле.
«И что теперь? Ждать? Или привлекать полицию? Вот уж послал господь соседку. Не Лилька, а ходячее приключение. И главное — сама все знает! Конечно, главный бухгалтер же. А в жизни — дура дурой! Но куда же она могла пойти? Где ее искать?»
Леля сделала большой глоток сока. Кислый и прохладный, он немного привел ее в чувство и заставил соображать быстрее, представляя себе различные ситуации.
«Стоп! Она вчера все пыталась мне вопросы задавать про любовь между турецким мужчиной и русской женщиной. Точно! Эта звезда завела роман! Вот тебе и тихоня.
И сейчас где-то наверняка прогуливается со своим мачо. Значит, вернется по-любому. Пока в полицию идти рано. Подожду до утра. Но не в баре же мне сидеть всю ночь? Пойду к дежурному администратору, пусть номер открывает».
Леля встала, кивнула бармену — мол, спасибо — и направилась в холл. Не успела она выйти из бара, как увидела следующую картину: крутящаяся дверь отеля повернулась, пропуская внутрь ее пропавшую соседку.
Лиля была похожа на маленького ребенка, который попал в волшебную страну. На лице растерянность и восхищение.
— Лилька! Ты где была? — Леля не могла сдержать эмоций, переполнявших ее. — У тебя совесть есть? Два часа ночи! Я же переживаю, не случилось ли чего!
— Не нужно переживать. Все хорошо, — улыбаясь, ответила Лиля.
— Блин! Ты чего блаженная такая? Как жертвенная корова? Где ты была?
— Я… была в гостях.
— Где-где? В каких гостях? У кого?
— Ну-у… у одного своего друга.
— У какого друга? Ну ты… блин… Турысточка! Приключений захотела?
— При чем тут приключения? Я была в гостях у своего турецкого друга.
— Так и есть! Значит, ты нашла турка на свою голову! Видимо, еще и на мою тоже! Ну и где ты его откопала? Надеюсь, не в нашем отеле?
— Нет. Не в отеле. Но почему ты ругаешься? Все же хорошо! — Лиля невинно хлопала ресницами.
— Нет, вы посмотрите на нее! «Все же хорошо», — передразнила Леля подругу. — Выпороть тебя и в угол поставить!
— Ну, Лелечка, не ругайся! Пошли лучше перекусим. Я так есть хочу, просто сил нет.
— А что, в гостях не кормили? — съязвила Леля.
— Кормили, но мало, — мило улыбнулась ей в ответ Лиля.
— Ну да, полагаю, вам не до еды было! Ну, Лилька! Ну ты… турысточка. Иначе не скажешь!
— Так пойдем поедим, ладно? — И Лиля направилась в сторону закусочного отделения. Леля пошла за ней.
— Ты мне чай возьми. — Лиля повернулась к подруге. — Ты же в бар пойдешь, да?
— Пойду, — буркнула Леля и направилась к бару.
Уже знакомый бармен Мустафа обратился к ней, улыбаясь:
— Что хатите пить?
— Подруге — чай, — сказала Леля.
— А тебе сок? Джус? — Мустафа помнил ее недавний заказ.
— Нет! Мне — бренди!
— Окей, уан момент. — Он быстро начал готовить напитки, продолжая поглядывать на Лелю. Видимо, теперь в его голове все встало на место и убеждение, что русские пьют в основном крепкие напитки, в очередной раз получило свое подтверждение.
— Ну и кто наш прынц на белом коне, а? — спросила Леля подругу, когда та, доев вторую порцию салата с сыром, наконец перешла к чаю.
— Его зовут Сулейман.
— И где ты его нашла? Вроде бы везде были вместе. Не пойму.
— В хаммаме. Помнишь, он там администратором работает?
— Высокий такой?
— Да. Красивый, добрый и очень заботливый.
— Ага. Вы уже успели не только пообщаться, но и хорошо узнать друг друга. А он тебя с женой случайно не познакомил? С детишками? А может, у него она не одна? В смысле жена.
— Жена у него одна. Детей нет.
— Это он тебе такие сказки рассказывал? Ну не Сулейман, а Шахерезада вылитая. Просто тысяча и одна ночь. Только, помнится мне, там наоборот было — она ему сказки рассказывала.
— Леля, почему ты такая недоверчивая? Я знаю, что Сулейман говорит правду. Чувствую. Понимаешь, сердцем чувствую.
— А что еще ты чувствуешь? — Леля ехидно прищурилась.
— Чувствую, что люблю его! — вдруг убежденно сказала Лиля.
— Этого еще нам не хватало! Даже думать не смей! Выброси из головы эту ересь! Какая любовь? Да, курортный роман и все. Уехала — забыла. Ладно, погуляла, развеялась и хватит. Поняла?
— Нет, — вдруг твердо сказала Лиля. — Я его люблю. И это моя судьба!
Ее лицо стало серьезным, губы сжались. Видно было, что она готова отстаивать свое мнение всей силой характера.
Леля чуть не поперхнулась. Она как раз собралась допить бренди, когда услышала слова Лили.
— Сумасшедшая… — только и смогла сказать.
— Да. Ты права. Я сумасшедшая… русская… турысточка. Так? Дура набитая, неземная, блаженная. Палеозойская эра… Так и есть. Ты права. Но я впервые в жизни счастлива. Понимаешь? Впервые! Я не знаю, что будет завтра. Не знаю, что скажут другие. Не знаю, как поведет себя он. Но я люблю! И мне плевать на все. И на мнение других, и на то, что будет завтра. Именно сейчас я счастлива! Так, как никогда не была раньше. Мне смеяться хочется, радоваться. Глупости говорить, петь, танцевать. Я по-другому чувствую вкус еды. И воздух вокруг пахнет цветами. Мне кажется, что мир сейчас ярче, добрее. Понимаешь? Неужели ты никогда не проживала ничего подобного?
Леля ошеломленно слушала и вдруг посмотрела на свою подругу совсем другими глазами.
«А ведь она права! — пронеслось в голове. — Кто я такая, чтобы ее судить? В своей бы жизни разобраться. И ведь точно, я же сама чувствовала какую-то необыкновенную силу и подъем до того момента, пока не поднялась в номер. Она сказала: я влюбилась. А что происходит со мной? Разве не то же самое?»
— Лилька, прости! — Леля участливо дотронулась до плеча подруги. — Ты права! Если пришла любовь — люби. И наслаждайся этим на полную катушку!
Лиля улыбнулась мягко и загадочно, как-то по-особому:
— Я рада, что ты меня поняла…
Леля спала плохо. Видимо потому, что ночью переволновалась. Лиля, наоборот, спала как убитая. И, несмотря на бессонную ночь, проснулась в шесть утра.
— Ну что, будем делать йогу? — спросила она.
Леля чувствовала тяжесть во всем теле. Почти бессонная ночь и пара порций бренди в ночном баре давали о себе знать.
— Может, не надо? — спросила жалобно.
— Как так? Надо! — Голос Лили был решительным.
Леля встала с кровати и побрела умываться. Она подумала, что сейчас они с Лилей поменялись местами и та взяла «власть» в свои руки.
— А где заниматься будем? В номере? — спросила, выходя из ванной.
— Зачем в номере? На море пойдем!
Белая дымка над морем висела как кисея. Лучи солнца растворялись в ней, превращая в золотистую парчу, укрывающую море.
— Море как женщина, закрывающая лицо. Все в дымке, — сказала Лиля задумчиво.
— Красиво! — Леля восхищенно оглядывалась вокруг, а сама думала о том, чем сейчас занят Рустем и когда они с ним снова увидятся.
Да, да. Влюбленная женщина и в шестнадцать, и в тридцать восемь, и в пятьдесят думает приблизительно одинаково. С небольшой поправкой на возраст и полученный раньше опыт.
Они вернулись на пляж сразу после завтрака. Леля искала глазами Рустема, но того нигде не было. Лиля же сразу пошла купаться.
— За мной Сулейман приедет сегодня в три, — заявила она подруге. — Нужно поплавать вдоволь, пока время есть.
Леля только кивнула в ответ, но ничего говорить не стала. Поставила шезлонг на солнце и легла загорать.
— Слушай, Лель, а давай лепешек поедим турецких. Там женщина печет. Интересно попробовать.
— Мы же завтракали недавно. Ты что, проголодалась?
— Проголодалась. Это было в восемь утра, а сейчас уже одиннадцать.
— И ты успела проголодаться?
— Успела!
— Ну, Лилька, ты не похожа на влюбленную женщину, — пошутила Леля, — ты похожа на прожорливую гусеницу шелкопряда обыкновенного. В два ночи ела, в восемь утра — опять. Прошло три часа — и она снова голодная.
— Так я пойду за лепешками? Ты с чем хочешь: с сыром, картошкой или шоколадом?
— Давай с сыром, — вздохнула Леля, продолжая оглядываться по сторонам.
Но Рустема нигде не было, как она его ни высматривала. Несколько раз обошла пляж, сходила искупалась, потом прошлась по берегу.
«Странно так. Говорил, встретимся на пляже, а сам пропал куда-то. Может, испугался? Эти мужики современные ужас какие пугливые. Не дай бог что-то пошло не так, как они предполагали: бац! — и в засаду. Хотя, если честно, на него не похоже. Передумал? Не захотел брать на себя обязательства? Но ведь ничего не произошло! Он меня даже не поцеловал ни разу. Про обязательства вообще речь не шла, даже не подразумевалось ничего подобного. Ждет, пока я инициативу проявлю? Да, русские мужчины часто ждут, а не действуют сами. Он хоть и татарин, а по существу все равно русский…»
После обеда Лиля засобиралась. Скоро за ней должен был заехать Сулейман. Она весело болтала, была нарядная и немного возбужденная. Лелю это слегка раздражало, поскольку отвлекало от собственных мыслей.
— Ладно, я пошла. Ты меня не теряй. Я точно не знаю, когда приду. Сама же сказала, что я эта, ну-у… турысточка, блин!
— Иди, иди! Просто не теряй бдительности ни при каких обстоятельствах. Поняла?
— Поняла!
Лиля услышала звонок телефона, вскочила и упорхнула как птичка.
Леля осталась в комнате одна. Пора было собираться на пляж, но она медлила.
«А что если сейчас я приду, а его снова нет? И завтра тоже. Он же сказал, что уезжает завтра вечером. Что я о нем знаю? Только то, что зовут его Рустем и он из Уфы. Вот и все информация! И накрылась твоя любовь, Лелечка дорогая, большим мокрым одеялом. И, конечно же, вера в мужчин, которой у тебя и так практически не осталось, исчезнет совсем… и навсегда. Ладно, не буду делать поспешных выводов. Пойду-ка я позагораю. Ну не появится и ладно. Значит, вечером пойду в бар. И с аниматорами поговорю, чтоб на дискотеку в город свозили. Начну новый курортный роман».
Но почему-то внутри вдруг все взбунтовалось. И против похода в бар. И против городской дискотеки и курортного романа.
На пляже было людно, и она не стала оглядываться по сторонам. Просто нашла свободный лежак и легла загорать.
«Пусть будет как будет», — решила окончательно.
Где-то через полчаса вдруг услышала рядом с собой:
— Лелька, привет! Ну наконец-то я тебя нашел!
Она открыла глаза и увидела Рустема, который стоял прямо над ней и загораживал солнце.
— Привет! — ответила, еле сдерживая себя, чтоб не начать на него нападать. Было досадно и почему-то вдруг захотелось плакать. — И долго искал?
— Да уже минут сорок. Хожу по пляжу, всем женщинам в лица заглядываю. А тебя все нет! — Его голос был немного возбужден, однако на нее действовал как бальзам на душу — успокаивал и снимал напряжение.
— Я тебя все утро здесь искала, — ответила вдруг просто.
— А меня утром не было. Я в город ходил.
— В город? — не поняла она.
— Да. Мне нужно было кое-что купить.
— Наверное, сувениры близким, — предположила она, чувствуя, что досада вернулась.
— Ты почти угадала! — сказал он торжественно. И она подумала: как все банально. В Уфе его ждет жена и парочка хорошеньких детишек, вот он и пошел покупать им подарки. И даже не пытается это скрывать. Все просто.
— Смотри! — Он протянул ей небольшой целлофановый пакетик.
— Что это? — не поняла она.
«Неужели он хочет, чтобы я оценила подарок, который он купил жене? Это будет высшая форма жестокости. Ведь понимает же все! Видит, как меня к нему тянет, осознает, что я сейчас дура влюбленная. Блаженная жертвенная корова».
— Ну, давай, открывай! — Он нетерпеливо протягивал ей пакетик.
Она машинально взяла его, открыла. Там была золотая подвеска в виде маленького дельфина с крупным топазом в центре.
— Нравится? — спросил с надеждой в голосе.
Ей стало обидно. Дожилась. Теперь она будет помогать выбирать подарки женам своих мужчин.
— Ну? — Он смотрел ожидающе.
— Красиво. Женщине, которой ты подаришь эту подвеску, будет очень приятно.
— Правда?
— Правда.
— Это для тебя. Я хочу, чтобы этот маленький дельфин был с тобой рядом, пока я далеко. Но это ненадолго. Знаешь, я подумал и решил. Если я нужен тебе такой, какой есть — без машины и квартиры и с кучей проблем… Значит, дельфину не придется долго тебя охранять. Это сделаю я сам.
Леля ошарашенно слушала Рустема, а потом вдруг сжала подвеску в ладони.
— Все будет хорошо! — сказала тихо и добавила: — Вместе мы справимся. Я принесу тебе удачу.
Он улыбнулся и притянул ее к себе:
— Даже не сомневаюсь в этом!

Часть 7
Рaxат-лукум

После отъезда Рустема Леле казалось, что дни потянулись медленно и однообразно. Впервые за все годы своих путешествий она вдруг поняла, что хочет домой, что соскучилась по своему городу, родным и близким.
Лиле же, наоборот, казалось, что время мчится стремительно. Каждый день за ней приезжал Сулейман. И она уже не думала о том, что скажут или подумают о ней, когда выходила из отеля и садилась в его машину.
Леля смотрела на перемены, происходившие с ее соседкой по номеру, и молча удивлялась.
«Что делает с женщиной любовь? Удивительно!»
Сама же вспоминала их с Рустемом расставание и… не верила, что у ее истории будет продолжение.
«Все они обещают! Еще бы выполняли свои обещания!»
Богатый опыт ее общения с мужчинами был как раз таким, что подтверждал худшие опасения. Она снова начала курить, а вечера просиживала в баре.
— Привет, турысточка! — приветствовала она Лилю, которая теперь возвращалась домой по утрам.
— Привет! — улыбалась та в ответ. — Ну что, все по плану? Йога, завтрак, пляж?
— Давай. Сегодня после обеда в город поеду. Осталось два дня, пора делать покупки. Ты после обеда сразу уйдешь?
— Нет. Сегодня Сулейман работает. Он приедет только в девять вечера. Буду с тобой весь день.
— И на рынок со мной пойдешь?
— Пойду! Мне Карина денег прислала, просила купить ей специи, сладости, вино.
— Вот и отлично! А то я уже одна собиралась сегодня ехать. Но сейчас пора на пляж, делать йогу.
— Пойдем!
Несколько часов спустя молодые женщины ходили по восточному базару, выбирая подарки. Лиля с удовольствием наблюдала, как Леля торгуется.
— Что ты ему сейчас сказала? — спросила подругу, когда та наконец-то отошла от очередного лотка.
— Чок пахалы. Это на турецком значит — очень дорого, — отвечала Леля.
— Откуда ты знаешь турецкий?
— Я его не знаю. Но я столько раз была в Турции. Выучила с десяток слов. Могу тебя научить, чтобы ты удивила своего Сулеймана.
— Научи, — вдохновилась Лиля. — Ну, например, как сказать…
— Здравствуйте, — перебила ее Леля, — это звучит — мерхаба.
— А…
— А до свидания — гюле, гюле.
— Ну, а спасибо.
— Тешекюр эдерим. Но ты же хотела спросить что-то другое. Правда?
— Да, хотела. Но передумала. Нельзя женщине первой такое говорить. — Лиля покраснела.
— Слушай, ну ты даешь! Завела роман с турком, тусуешься с ним каждый день, а по-прежнему краснеешь как девчонка.
— Это плохо?
— Нет. Хорошо. Значит, ты не испорченная, как я.
— Ты тоже неиспорченная. — Лиля посмотрела в глаза подруге.
— Я испорченная. Многое видела, многое пробовала.
— Но это же не значит, что ты плохая. Просто у тебя другая жизнь, другой опыт. Ты много раз испытывала боль, поэтому закрылась, создала вокруг себя броню. Мужчин поместила в противоположный лагерь и решила, что они — враги. Но ведь они разные бывают. Вот, например, Рустем. Мне кажется, он действительно серьезный человек.
— Да уж. Серьезнее некуда. Да только толку. Два дня как улетел — и ни слуху ни духу.
— Так ведь всякое может быть. Занят, связи нет, телефон сломался…
— Да. Ты права. Только написать или сказать два слова — пара минут. Но у него их для меня нет. Эх, Лилька, любовь, как рахат-лукум: сладко, вкусно, но случайно попадет на зуб орешек — и будет очень больно. Не хочу больше. Хочу быть свободной.
— Свободной? От чего?
Леля не успела ответить, зазвонил ее телефон.
— Алло! Рустем? Как ты? Почему не звонил? Телефон украли? А как же ты мой номер вспомнил? Знаешь его наизусть?
Лиля наблюдала за подругой. Как оживилось ее лицо и заблестели глаза.
«Вот видела бы она сейчас себя! Красавица. И куда вдруг делась броня».
Последние дни пролетели незаметно. Леля часто ездила в город по магазинам, Лиля все свободное время проводила с Сулейманом. В день отъезда они почти все время были вместе на пляже…
— Так не хочется прощаться с морем! — говорила Лиля, стоя по щиколотки в воде и глядя вдаль.
— Да, море здесь и правда волшебное. Но я уже хочу в Тюмень! Там, кстати, снег выпал. Мне друзья фотку прислали. Все вокруг белое.
— О боже! Опять зима, опять холод. Как мне это все надоело!
— А я люблю зиму! В лес на лыжах, шашлычки пожарить, а потом в баньку. Красота!
— Нет. Я бы лучше здесь жила, рядом с морем. — В голосе Лили звучала грусть.
— Эй! Звезда моих очей! Ну-ка не грусти. Все в жизни однажды заканчивается. И как бы красиво ни начиналась история твоей турецкой любви, скоро и у нее будет конец. Ты же большая уже девочка, все понимаешь. Уедешь, забудешь его. А он забудет тебя. Так всегда бывает. Эти курортные романы никогда ничем серьезным не заканчиваются. Они как рахат-лукум — сладкие, приятные… Но однажды надоест. Приторно. Поэтому много не съешь.
— Я люблю сладкое, — тихо сказала Лиля, опустив голову.
— Эй! Зверь-бурундук! Ну не дуйся! Я же не обидеть тебя хочу, а успокоить. Знаю, реветь будешь в аэропорту.
— Ну буду-у-у! — и Лиля захлюпала носом.
Леля обняла ее за плечи:
— Не плачь! Ведь была же ты счастлива? Скажи: была?
— Была…
— Ну вот. Это и есть самое главное. И не заглядывай сейчас в будущее. Ведь ты даже предположить не можешь, что оно тебе приготовило. Вспомни, ты собиралась в Турцию с подругой Кариной. А в результате?
— В результате… поехала с тобой…
— Вот! Видишь. Ты могла не поехать вообще. Или вместо меня на этом месте мог оказаться совсем другой человек. И все сложилось бы совершенно иначе. Верно?
— Верно…
— Но сложилось именно так. Могла ты это предположить?
— Не-е-т…
— И я не могла. Но, видно, для чего-то там, на небесах, было нужно, чтобы мы с тобой встретились, познакомились и провели вместе целых десять дней. Усекла?
— Усекла. Но что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что мы можем предполагать все что угодно. А будет так, как будет. Иногда самым невероятным образом.
— Да. Ты права! — Лиля вытирала слезы. — А как тебе со мной жилось? Я тебе не надоела?
— Ну-у-у… — Леля улыбнулась.
— Как рахат-лукум? Приторно?
— Нет, — с улыбкой сказала Леля, — ты больше на пахлаву похожа. А пахлаву я очень люблю!
Солнце висело над самой кромкой моря, напоминая нашим путешественницам, что срок их пребывания здесь подходит к концу и последний день догорает в отблесках красного заката.
Море волновалось, будто чувствовало близкое расставание, и выбрасывало белые шапки пены прямо к их ногам. Поднялся ветер, а сумерки медленно серой дымкой наползали на еще недавно голубой небосвод.
— Пора! Через час за нами приедет автобус. — Леля тронула подругу за плечо.
— Да! — опомнилась Лиля. — Пора!
К отелю шли молча. Сначала Леля хотела спросить Лилю, приедет ли Сулейман ее провожать, но потом подумала, что вопрос дурацкий. Очевидно же, что нет. Лилька снова расстроится и будет плакать. Видно же, что у нее на душе сейчас шторм.
Лиля же думала о том, что теперь в ее жизни будет все по-другому. Она хочет и она сможет все изменить. Втайне надеялась, что Сулейман все же приедет с ней попрощаться, хотя он и сказал, что будет занят. Когда подъехал автобус, она вертела головой и смотрела по сторонам в надежде увидеть знакомую машину. Но так ничего и не увидела.
«Вот и все! — думала она. — Отпуск закончился. Сказка тоже. Сейчас приеду в Тюмень и начнется — отчеты, проверки… Все как всегда. Неужели Леля права и это был только курортный роман без продолжения? Красивая история для книги. Но не для жизни. Неужели я больше его не увижу? Но почему так? Почему? Как там сказала Лелька: рахат-лукум?»
И Лиле снова захотелось плакать. Непрошеная слеза скатилась по щеке и повисла у подбородка. Она отвернулась, чтобы Леля не заметила, и смахнула ее рукой. Случайно глянула в окно. Рядом с автобусом ехала машина. Она очень хорошо ее знала.

Эпилог

— Айшигуль! Стой! Айшигуль!
Леля сидела прямо на песке и смотрела на набегающие пенные волны, когда услышала крик и подняла глаза. Прямо на нее бежало маленькое чудо. Ребенок лет полутора. Огромные глаза и улыбка в пол-лица. Понятно было, что этому маленькому человечку очень нравится все, что происходит вокруг.
— Айшигуль! Стой! — услышала Леля снова и успела подумать, как странно это. Русская речь и маленькая девочка, вылитая турчанка. Да еще и имя такое.
А девочка бежала прямо к ней, топая босыми ножками и радостно улыбаясь.
Леля повернулась и протянула руки:
— Поймаю! Сейчас тебя поймаю!
Девочка засмеялась, но продолжала бежать, пока не оказалась в объятиях Лели.
— Ах, ты моя хорошая! — Леля обняла ее, и та доверчиво к ней прижалась.
— Извините, пожалуйста, такая егоза, не успеешь оглянуться — а она уже у моря. — К Леле подошла женщина, видимо, мама ребенка.
— Все нормально. Ваша девочка очень естественная и открытая. Да еще такая красавица. Просто куколка. Сколько ей?
— Полтора года. Но это не моя дочь, это дочь подруги. А вот, кстати, и она.
Леля подняла глаза и увидела, что от рядов с лежаками к ним направляется женщина с бутылкой воды в руках. Ошибиться она не могла: эта женщина была ей знакома, хотя и не виделись они более двух лет.
— Лилька? Ты-ы-ы? — Леля поднялась на ноги вместе с девочкой на руках.
— Лелька! Вот чудо! Удача так удача! Вижу, ты мою Айгульку поймала!
— Это твоя? — удивилась Леля.
— Моя. Солнышко ненаглядное! — с гордостью сказала Лиля.
— Иди сюда. Я хоть обниму тебя, подруга. Сколько лет, сколько зим!
— Не говори! И правда, много времени прошло!
— Айшигуль, пойдем с тетей Кариной купаться! — Женщина, что подошла к Леле первой, протянула девочке руки и увела ее, дав возможность подругам обняться.
— Как я рада тебя снова встретить! — улыбалась Лиля. — Да еще то же место и тот же отель, что два года назад.
— А это с тобой кто? Подруга?
— Да. Это та самая Карина, которая в прошлый раз поехать не смогла. Наверное, так уготовано было судьбой, чтобы мы с тобой были здесь вместе.
— Ты права. Судьбой, не иначе. После той поездки все в моей жизни изменилось полностью.
— Кажется, я понимаю. Рустем?
— Да. Мы с ним вместе уже два года. Даже не верится. Как вчера все случилось.
— Ты права, время бежит. А ты по-прежнему работаешь в парикмахерской?
— Работаю. Свой салон открыла. Рустем помог. А ты где? Там же?
— Нет. Я сейчас дома. В декретном. Но до декрета работала в той же фирме. Директор думал, что я после родов сразу выскочу на работу, а я решила, что мне жизнь и здоровье ребенка важнее.
— И правильно!
— А вы с Рустемом в Тюмени живете? Или в Уфе?
— Сначала жили в Уфе. Но ты же помнишь, как я город свой люблю. Весь мир объездила, а возвращаюсь — душа радуется. А тут оказия случилась: Рустему в нашем университете хорошую должность предложили. Поэтому мы уже полгода как в Тюмени. И салон я свой здесь открыла. Приглашаю! Приходи. Сделаем из тебя красотку.
— Спасибо. Зайду… как в Тюмени буду. А помнишь, как ты меня турысточкой звала?
— Помню! Кстати, хотела спросить…
— А что спрашивать? — перебила ее Лиля. — Все и так понятно.
— Ну да. — Леле стало неловко. Она поняла, что подруга не хочет вспоминать прошлое. И решила поменять тему: — Здорово, что ты опять этот же отель выбрала, что и в прошлый раз.
— А мне понравилось здесь. Вот я и посоветовала Каринке взять сюда путевку, чтобы отдохнуть вместе. Но ты не представляешь, как я рада видеть тебя!
— Я тоже очень рада! Нужно вечером встретиться…
— В бар сходить? — улыбнулась Лиля.
— Разве что чаю попить. Я теперь спиртное не пью, совсем. И не курю. Это на меня так Рустем действует. А ты по-прежнему йогой занимаешься?
— Стараюсь. Когда время есть. Но его почему-то крайне мало. Айгуша моя растет, только успеваю ее ловить. Да и домашние дела много времени отнимают.
— Сколько вы еще здесь будете?
— Карина улетает через два дня, а мы с дочкой остаемся до ноября. В Тюмени же холода уже, а тут тепло. Поживем еще пару месяцев, пока здесь дожди не начнутся.
— А… — Леля хотела что-то спросить, но передумала. — Обратно как? Потом же чартеры не летают.
— Да. Мы с дочкой обычно регулярными рейсами пользуемся. Так даже еще удобнее. Да и нечасто эти перелеты бывают. Больше времени здесь живем, с папой. — Лиля улыбалась.

[image]

Леля не успела ничего ответить. Она увидела Рустема, который шел по пляжу, направляясь к ней. Она помахала ему рукой и почему-то подумала, что у каждого человека в еде свои пристрастия. Кому-то нравятся пельмени или борщ. А кому-то — шербет, пахлава или рахат-лукум.


Манифестор
Всем моим учителям и проводникам в мир дизайна человека посвящается

Часть 1
Полет


Платон встал и подошел к окну. Потянулся и выглянул во двор. Серый снег уже активно таял, в воздухе висела, как кисея, легкая туманная дымка.
«Да, весна в этом году больше напоминает осень, — подумал он. — Даже неохота на улицу выходить. Однако надо. Пацанам пообещал».
Сегодня у Платона был день рождения, и друзья приготовили ему какой-то сюрприз. Казалось бы, радуйся. Но Платону было не до радости. Прямо с утра настроение испортил отец, который, вместо того чтобы поздравить сына, прочитал ему лекцию о том, что пора, дескать, становиться самостоятельным и честно зарабатывать деньги. В другой день Платон бы рассказал отцу, что работа происходит от слова раб и стоящих денег там заработать нельзя. Можно получать гроши и влачить на них жалкое существование. А он, Платон, живет на этой земле для другого. Потом они, вероятнее всего, с отцом бы поругались. Как, впрочем, всегда в последнее время.
Но сегодня Платон промолчал. Выслушал отцовские нравоучения стойко. Он заметил, что отец даже растерялся от такой реакции сына, который всегда раньше заводился в ответ на его слова. Попробовал несколькими обидными фразами «дожать» Платона, но тот опять не отреагировал.
— Ну и что ты молчишь? — не выдержал отец. — Так и будешь всю жизнь жить как балбес? Ведь тебе сегодня уже двадцать восемь исполнилось. Пора уже взяться за ум! Я в твоем возрасте уже женился!
— Тебе повезло! — усмехнулся Платон. — Ты встретил маму, — добавил после паузы.
Какой бы смысл ни вкладывал Платон в сказанное, отец услышал свое. Он отпрянул, словно от удара, и замолчал. Все просто. Его отец когда-то очень удачно женился. И все, что имел в жизни сейчас, получил, в первую очередь, благодаря хорошей материальной базе и огромным связям своего тестя.
— Спасибо за поздравление, па. — Платон снова иронически улыбнулся.
Отец не ответил. Он повернулся и поспешно ушел на кухню.
Сказать, что этот разговор сильно повлиял на Платона, было нельзя, но настроение подпортилось основательно.
«Как достал он со своими нравоучениями! — раздражался Платон. — Сам из себя ничего не представляет, а туда же, учить. Всю жизнь живет за счет матери и деда. Приживала. А меня балбесом обзывает. Я хоть моральное право имею пользоваться семейным достатком, поскольку я внук своего деда и сын своей матери. А он кто? Никто! Пустое место! Червяк! И почему мать его до сих пор не оставила? Странно. Ведь, когда я был маленьким, он был совсем другим. И даже когда заканчивал школу, мы как будто дружили с ним. Я тогда называл его батей. Что случилось потом? Почему он стал таким занудным и противным?»
Отца он не любил, даже где-то ненавидел. Мнение отца для Платона сейчас не имело значения, он с ним не считался и совсем его не уважал. Он вообще полагал, что мама очень правильно делает, имея отношения с другим мужчиной. Тем более с таким! Владимира он знал хорошо. Общался с ним и всегда прислушивался к его мнению. Ведь это был настоящий мужик, кремень. Не то что папаша. Слизняк и слабак. Именно поэтому он не мог понять: почему мать не оставит его?
Все свои проблемы и вопросы Платон решал с Владимиром. С него брал пример и у него учился. А учиться было чему. У Владимира была очень насыщенная прошлая жизнь: взлеты и большие деньги, должности, возможности, но потом — десять лет за решеткой. Настоящий университет жизни прошел, как любил говорить сам Владимир.
Платон потер руками лицо. На столе завибрировал сотовый.
«Я же звук отключил!» — вспомнил Платон и взял трубку.
— Тони! Привет, дружище! Хеппи бездей! — Эд кричал так громко, что у Платона даже заложило ухо.
— Спасибо, братан! Да не кричи ты так! Я слышу! Не глухой!
— Тони, мы тебе ждем! Выходи! — продолжал кричать Эд.
— Сейчас. Уже иду. Уан момент.
Платон вышел в прихожую, стал надевать куртку. Вообще-то, согласно документам, его звали Платон Алексеевич Кузьмин, но друзья называли его коротко — Тони. Но только самые близкие, свои. Друзей у Платона было трое: Эдик Петров по кличке Эд, Никита Ефимов по кличке Ник и Даниил Руднев по кличке Дэн.
Они дружили еще с детского сада. Скажете, такое невозможно? Оказывается, возможно. Сколько за эти годы было между ними всякого! Кто только не старался их разлучить. И родители, и учителя, и подруги… Но дружба только крепла и с годами становилась лишь сильнее. Когда-то, еще в начальной школе, они пообещали, что всегда будут друг другу помогать и всегда будут дружить.
Годы шли, но ребята слово свое держали крепко. Это напоминало дружную четверку мушкетеров из известного романа Александра Дюма. Но ребята «Три мушкетера», увы, не читали. Так случилось, что читать они не любили вообще. В пору их детства и юности были совсем другие идеалы и совсем другие герои. Поэтому, если бы их вдруг спросили, на что похожа их компания, вероятнее всего, они бы ответили, что на команду Саши Белого из фильма «Бригада».
— Ну вот, приехали! — Ник остановил машину на окраине города возле странного здания с высокой, выступающей вверх, постройкой необычной конструкции.
— Что это? — Платону никогда здесь раньше не приходилось бывать.
— А вот сейчас и посмотришь! Сюрприз! — Все три друга хитро переглянулись.
Он пошел за ними и оказался в небольшом помещении, отделанном деревом. Приятная девушка, что стояла за деревянным барьером, приветливо улыбнулась:
— Ну, кто у нас именинник? Кто сегодня летать будет?
— Он! — Ребята дружно показали на Платона.
— Летать? — не понял тот.
— Да! В аэротрубе! — Эд торжествующе улыбался. — Тони, это так круто! Я пробовал и пацаны тоже. Тебе понравится! Я уверен!
— Посмотрим. — Платону было немножко страшно, но виду он не показал. Да и любопытство пересилило все остальные ощущения.
— Проходите наверх и переодевайтесь. Сейчас подойдет инструктор. Полет в трубе обязательно проходит в присутствии и под контролем опытного инструктора, — пояснила девушка.
Платон поднялся по деревянной лестнице наверх и надел комбинезон, который ему перед этим принесла девушка-администратор. Он стоял и сквозь прозрачную стену пытался рассмотреть устройство аэротрубы, когда вдруг неожиданно за своей спиной услышал голос:
— Привет! Я Инга. Будем летать вместе!
Платон повернулся, немного испугавшись ее внезапного появления.
Перед ним стояла хрупкая, невероятно красивая девушка, одетая в красный летный комбинезон.
— Не понял.
— Я твой инструктор. Буду с тобой во время полета.
— Ты? Со мной? — Платону было немного неловко.
— Я. Ты против? — Она смотрела на него, немного прищурив красивые зеленые глаза. Платон поймал этот взгляд и подумал, что он похож на взгляд кошки. Или пантеры.
— Да что ты! Конечно нет. Кто кого спасать будет во время полета? — не смог удержаться от доли мужского шовинизма.
Девушка промолчала и только кивнула: мол, хватит болтать, пошли. Он замолчал и вслед за Ингой зашел в аэротрубу.
Уже после первых секунд полета самоуверенности у Платона резко поубавилась. Он чувствовал себя большим и неповоротливым мешком с картошкой. Тело не слушалось, от любого неверного движения его относило в сторону, и Инге приходилось балансировать и помогать ему держаться в струе воздуха в центре трубы.
«Вот это подарок! Вместо того чтобы кайф получить, я, кажется, кучу комплексов заработаю», — мелькали мысли в голове у Платона.
Вдруг в какой-то момент Инга отпустила его совсем. Но уже через секунду снова подхватила за руку и, оттолкнувшись от стенки трубы, поднялась высоко вверх, увлекая Платона за собой. От неожиданности, высоты полета и легкости парения у него перехватило дух. А потом вдруг стало так весело, радостно и легко. Как в детстве. Когда они с дедом катались на карусели. Он вспомнил тот день — солнечный, яркий. И то, как просил деда прокатиться еще раз. А потом еще и еще.
Когда они начинали снижаться, Инга снова отталкивалась от стенки и в очередной раз увлекала Платона вверх, под самый потолок аэротрубы.
«А тут ведь восемь метров высоты», — вспомнилась ему информация, которую он успел прочитать на стенде в коридоре, прежде чем Инга подошла к нему.
Он парил вместе с ней в воздухе, чувствуя удивительную свободу и настоящее, яркое вдохновение. Появилось желание сделать что-то важное, невероятное, особенное. Совершить поступок, доказать и показать миру себя — Платона Кузьмина. И чтобы все поняли: Платон пришел сюда, чтобы править им, этим миром, руководить, направлять, быть главным и значимым! Другой судьбы в этой жизни для себя Платон не видел и не принимал.
Через несколько минут полет закончился. Инга взяла его за руку и помогла выйти из аэротрубы в коридор, затем сняла шлем и протянула ему руку:
— Молодец! С тобой было приятно летать! Легко! — И прежде чем он успел что-то ответить, она развернулась и, быстро преодолев небольшой коридор, исчезла за массивной металлической дверью. Как будто и не было девушки.
Платон немного постоял, приходя в себя. Поднял глаза и увидел стенд, на котором он перед полетом изучал информацию об аэротрубе. Рядом висел второй стенд, на котором были фотографии всех инструкторов. Нашел фотографию Инги, прочитал подпись внизу: Инга Приходько, мастер спорта по парашютному спорту.
«Ого! Круто! А внешне и не скажешь, такая нежная. И такая красивая». Ему вдруг захотелось снова увидеть Ингу. Пригласить ее в ресторан, подарить цветы. Или сделать еще что-то такое, чтобы она обрадовалась и удивилась.
— Понравился полет? — спросила приветливая девушка-администратор.
— Да! Реально круто!
— Мы сделали видеозапись вашего полета. Хотите переписать для себя?
— Конечно!
— Вот! — Девушка протянула ему флешку. — Приходите к нам еще! — пригласила она.
— Обязательно! — пообещал Платон, уже мысленно представляя, как приедет сюда на своей машине с охапкой белых роз и вызовет инструктора Ингу. Посадит ее в машину и увезет на глазах у всех посетителей и работников. Они приедут в самый модный ресторан города и будут пировать там до глубокой ночи…
— Ну как, братан? Круто? — Эд подскочил к нему первым. Он был самый эмоциональный среди них, поэтому удержать что-то в тайне никогда не мог. Ему необходимо было делиться всеми своими внутренними переживаниями, а также получать дополнительный эмоциональный импульс от всего происходящего.
— Спасибо за подарок. Реально круто! — повторил он. — А сейчас по домам. Вечером я жду вас в ресторане.
— Будем! — ответил за всех Эд. Ник и Дэн молча кивнули. Они были чуть старше Эда и немного серьезнее.
Платону не хотелось ехать домой и снова встречаться с отцом, но необходимо было переодеться.
«Нужно с мамой переговорить и съехать от них. Квартира своя давно есть, хоть сегодня заезжай. Думаю, пришла пора. Не могу больше видеть этого урода!»
Платон бы давно уже переехал от родителей. Но именно Владимир настаивал на том, чтобы он пока этого не делал.
— Неужели ты мать с ним одну оставишь? — спрашивал он у Платона, укоризненно покачивая головой.
Платон понимал, что Владимир прав, хотя новая квартира в центре города, совсем недалеко от дома родителей, с ремонтом и мебелью, была подарена ему дедом еще на двадцатилетие. Там они часто встречались с друзьями, туда Платон приводил своих многочисленных подруг. Но жить по-прежнему оставался в родительском доме.
Праздник в ресторане намечался грандиозный. Именно Владимир устроил «настоящий день рождения» своему крестнику, как он называл Платона. Это был самый дорогой ресторан. Закрытая зона, допускаются только избранные. Обязателен дресс-код. Все мужчины — в черных костюмах и белых рубашках, женщины — в вечерних платьях. Мужчины и женщины сидят за разными столами.
— Тони, может, лучше бы пива в баре попили? — Эд скривился. — Тут как-то… по-буржуйски.
— Потерпи, братан. Это подарок Владимира. Ты же знаешь, что я для него на все готов. Даже сборище это потерпеть. Тут, кстати, важные люди сегодня будут. Да, он сказал, дело есть хорошее. Нам же нужна работа? Верно?
— Еще как! Работа очень нужна. И денежки! — Эд улыбнулся, а затем поморщился снова. — Тогда мы с пацанами… ну, короче, подальше сядем, чтоб нас не видно было. А то на виду и не выпить, и не поесть нормально. Гуд?
— Гуд. Только не слишком шифруйтесь, а то вдруг нужно будет и не найду вас…
Платон сел рядом с Владимиром на заранее приготовленное для него место. Тот как раз отвернулся и что-то говорил солидному мужчине в дорогом пиджаке и очках в золотой оправе.
Когда первые тосты за здоровье именинника были сказаны, Владимир наконец-то повернулся к Платону:
— Пора тебе, сынок, браться за серьезные дела, — сказал он вполголоса, — хватит на мамкиной шее сидеть.
Затем посмотрел через зал, туда, где сидела Елена, и снова улыбнулся.
— Мать наша сильная, конечно. И красивая. Но пора тебе мужиком становиться. Как раз самое время.
Платон слушал и ловил каждое слово. Этого разговора он ждал, интуитивно чувствуя, что скоро Владимир предложит ему что-то стоящее. По-другому просто быть не могло. Ведь Владимир был для него непререкаемым авторитетом, который слушают и исполняют его указания безоговорочно. Единственным. Других таких нет. Настоящий хозяин жизни. И рядом с ним Платон тоже обязательно станет таким.
— Да я давно готов. Что нужно делать?
— Для начала, для проверки, дам тебе небольшое поручение. Нужно кое-какую посылку доставить до места назначения. Справишься?
— А то!
— Молодец! Можешь, кстати, друзей своих озадачить. Ты же среди них главный. Вот и пошли кого-то из них.
— Да не вопрос, дядь Володь, сделаем.
— Хорошо. И еще одно. Называй меня Влад. Так короче и понятнее. А то это «дядь Володь» как-то по- коммунальному. Сразу вспоминаю свое советское детство и питерскую коммуналку.
— Есть! — отрапортовал Платон. — А когда нужно посылку доставить?
— Да хоть завтра. Кому из твоих ребят заработать нужно?
— Эду. У него мама одна и две сестры младшие.
— Ну, вот и ладушки. Значит, завтра дай ему поручение.
Платон приободрился и посмотрел через зал, туда, где сидели ребята. Он видел, что Эд смотрит в его сторону, поэтому обнадеживающе кивнул ему. Мол, все в порядке.
Когда заиграла музыка и народ начал танцевать, Владимир снова наклонился к нему:
— Иди, сынок, мать пригласи. Она, я знаю, танцевать любит.
— А вы?
— Я не могу. Пока. Хоть отца твоего и нет за этим столом, но Елена — женщина замужняя. Негоже ей репутацию портить.
Платон хотел сказать, что все это ерунда, и репутацию одним танцем не испортить. Однако спорить с Владимиром не стал. Послушно встал и пошел к столу, за которым сидела мама.
— Можно? — Он подал ей руку.
Елена повернулась и с обожанием посмотрела на сына:
— С удовольствием.
Когда они вышли в центр зала, остальные пары освободили им пространство. И Платон, и Елена очень хорошо танцевали. Платон занимался танцами с детства, однако в последнее время танцевал редко. Елена же обожала танцы и все свое свободное время проводила на паркете.
Горячее аргентинское танго на несколько секунд заставило его вспомнить о сегодняшнем утреннем сюрпризе и красивой девушке по имени Инга.
«Там, в аэротрубе, она была главной. Она устанавливала правила и задавала мне ритм. Обязательно приглашу ее в ресторан и станцую с ней танго. Чтобы она почувствовала мой ритм и уступила ему. Я буду вести, и она поймет, что это значит — быть в руках настоящего мужчины».
Наверное, впервые он встретил девушку, которая его «зацепила». Обычно у него никогда не было проблем со слабым полом. Они сами липли к нему как мухи на мед. Еще бы, «золотой мальчик», особая молодежь. А эта Инга вообще никакого интереса к нему не проявила. Полетали вместе, а потом: «Молодец!» и все.
«Нет! Так не пойдет! Обязательно приеду к ней на работу и увезу на глазах у всех… Я ей еще покажу, на что способен».
Музыка закончилась, и они, остановившись в центре зала, поклонились зрителям. Послышались дружные аплодисменты. Он взял мать за руку и повел к ее столу.
— Платош, у меня есть еще один подарок для тебя! — сказала Елена, переведя дух.
— Но ведь ты утром мне подарила новый телефон!
— Да. Но второй подарок гораздо более интересный.
— И что за подарок?
— Сейчас это очень модно. Мне знакомые посоветовали, и я сходила. А теперь заказала и для тебя. Это называется дизайн человека. Даже не знаю, как объяснить. Наука не наука, теория не теория. Система такая, что ли.
— Интересно. А на что похоже?
— Ну… напоминает гороскоп. Но не астрология. И появилась система совсем недавно. Но, ты знаешь, я сходила к специалисту. Она мою рейв-карту почитала. Впечатляет.
— Рейв-карту?
— Да. Это что-то типа графического изображения энергий человека. Но я не буду рассказывать. Тем более что это очень трудно объяснить, особенно если в этом не разбираешься. Сам все узнаешь. Завтра в десять поедешь на прием к этому же специалисту, у которого была я.
— Спасибо, мам.
— Потом поделишься впечатлениями.
— Обязательно! — Платон улыбнулся ей на прощание и отошел от стола. И уже через секунду забыл обо всем, что сказала ему мать. Все его мысли занимала Инга с зелеными глазами. Как у кошки. Или пантеры.
— Тони! — услышал голос Эда и вспомнил свой разговор с Владимиром о предстоящем деле.
«Нужно с Эдом поговорить. Настроить и вдохновить на предстоящую работу. А потом узнать у Владимира, сколько денег поднимем. Может, как раз и появится у меня та сумма, что позволит мне удивить этого инструктора Ингу? Нужно ковать железо, пока горячо! Но о своих планах никому ни слова. Вот удивятся пацаны, когда я на очередную вечеринку пожалую в компании прекрасной летающей девушки Инги. Ведь сегодня все ее видели».
А что? Разве у него есть преграды? Конечно же нет. Он приходит и берет то, что ему нужно. Без предупреждения. Как настоящий хозяин жизни.
Он улыбнулся своим мыслям и направился к столу, за которым сидели его друзья.

Часть 2
Плохая пpимeтa

Он спал и ему снилось, что он летает. Но не в аэротрубе, а в открытом космосе. Он пытается рассмотреть себя, но ничего не может увидеть. Ни рук, ни ног. Только полет, восторг и бездонная космическая глубина.
«Почему я себя не вижу?» — задавал он себе вопрос.
«Потому что тебя еще нет… Есть только магнитный монополь, который именно сейчас входит в транспортное средство…» — услышал он странный ответ.
«Откуда ты знаешь? Ты кто?» — кричал во сне Платон.
«Я знаю. Я Голос».
Затем раздался странный громкий шум, который накрыл его с головой и заставил окончательно проснуться. Платон протер глаза и понял, что это звонит телефон.
— Алло! Сынок! — Платон услышал голос матери. — Ты что, еще спишь? У тебя же прием через полчаса. По дизайну человека. Помнишь, я вчера говорила?
— Фу, черт! Забыл!
— Давай, собирайся и пулей. Если не успеешь, попасть не сможешь. Я за два месяца записывалась на него. Сейчас это очень модно и очень востребовано.
— Успею, мам. Адрес.
Елена назвала адрес и добавила:
— И не забудь потом ко мне зайти, рассказать.
— Обязательно!
Он отложил телефон и пошел в ванную. Времени было мало, надо торопиться. Услышал, что телефон снова зазвонил. Завернувшись в полотенце и мысленно ругая неожиданного абонента за то, что позвонил не вовремя, он вышел из ванной и взял трубку.
— Тони, привет! Тут такое дело, — Эд, как всегда, громко орал в трубку, — я сегодня за посылкой поехать никак не могу. Извини, братан.
— Эд! Ты в своем уме! Я Владимиру пообещал! Тебя уже ждут! Не думал, что ты меня так подведешь!
— Ну, не сердись. Матери плохо. Увезли ее на скорой. Мы с сестрами в больнице ждем. Ей сейчас делают срочную операцию. Не могу я девчонок одних бросить. Может, Ник за меня съездит?
— Ладно! — Платон продолжал злиться, но немного успокоился и начал быстро прикидывать, что делать. — Сейчас Нику позвоню и Владимиру. Подвел ты меня, дружище!
Ник сразу согласился. Владимир тоже не возражал. Когда все вопросы были улажены, Платон глянул на часы и понял, что до назначенного времени осталось всего пятнадцать минут. Он быстро оделся, закрыл входную дверь и пошел к машине, припаркованной недалеко от подъезда.
Погода окончательно испортилась. И если вчера в воздухе пахло весной, то сегодня зима снова вернулась. Сыпал мелкий снег вперемешку с холодными каплями дождя. Под ногами — бурое месиво, которое сразу испортило вид щегольских туфель. Он уже почти добежал до машины, и вдруг вспомнил, что оставил на полке в гостиной сумку с документами и деньгами.
— Вот зараза! — выругался громко и опять перебежками направился к подъезду. Не стал дожидаться лифта, легко взбежал на пятый этаж, открыл дверь квартиры. И пораженный остановился. Он увидел отца, который стоял по середине гостиной и рылся в его документах.
— Не понял! — Платон сделал шаг вперед.
— Откуда? — Отец держал в руках несколько пятитысячных купюр, которые достал из бумажника Платона. — Откуда у тебя такие деньги? Ты же не работаешь. Целый день дурака валяешь! Балбес, одним словом. Где взял? Мать дала? Или этот хахаль ее? Бегаешь за ним как шавка!
— А ну-ка, обратно положи! — Платон сделал шаг к отцу.
— Нет! Ты мне сначала объясни! Я имею право знать, чем занимается мой сын!
— А ты не знаешь?
— Знаю! — с вызовом крикнул отец. — Мой сын — бандитский холуй!
— Что? — Платон почувствовал, как внутри закипает ярость. Он резко подскочил к отцу и со всей силы ударил его в челюсть. Отец замолчал на полуслове, покачнулся и упал на бок, как старая сломанная игрушка. Платон нагнулся, выдернул из его рук деньги и бумажник, не спеша положил все себе в карман. Затем также не торопясь посмотрел на часы. До назначенной встречи осталось семь минут. Он вышел из квартиры, не глядя на отца, который остался лежать на полу.
«Оклемается! — оправдывал он себя. — Нечего было совать нос не в свои дела! Получил по заслугам».
Он опоздал только на одну минуту. Когда позвонил в дверь, ему сразу открыли. Платону показалось, что его ждали прямо за дверью.
— Доброе утро! Извините, немного опоздал.
Женщина, открывшая ему, кивнула в знак приветствия и показала рукой на дверь в другую комнату. Мол, проходите.
«Странно. Она что, разговаривать не умеет?» — подумал Платон.
Он зашел в небольшую, но уютную комнату с массивным диваном посередине.
— Присаживайтесь, Платон. — Женщина зашла следом и наконец-то заговорила: — Сейчас начнем. Меня зовут Ариадна.
— Очень приятно, — буркнул Платон. На самом деле ему было все равно. Более того, он уже не рад был этой затее матери. Ну не вовремя и не к месту этот дизайн человека. Куча проблем. И Эд подвел, и поручение Владимира нужно выполнить. Да еще и папаша вздумал учить в очередной раз. А он вынужден ехать сюда и слушать эту женщину. Чтобы мать не обиделась. Да еще потом заехать к ней и все рассказать.
— Не нужно злиться, — вдруг сказала Ариадна, — гнев только разрушает тебя.
— А с чего вы взяли, что я злюсь?
— Чувствую. Я многое чувствую. А твой гнев написан у тебя на лице. Да это и неудивительно. Ты же манифестор. А манифесторам гнев свойственен. Особенно когда они проживают обусловленные опыты своей жизни.
— Интересно. — Платон повернулся к Ариадне. — И что еще?
— А еще… Ты человек с профилем пять один. Генерал, на которого люди направляют свои проекции.
— А можно мне по-человечески рассказать? Без всех этих «примочек» типа манифесторов и профилей.
— Попробую. Хотя в системе дизайна человека без этих, как ты сказал, «примочек» никак нельзя. Но для начала скажу лишь, что тот, кто открыл миру систему дизайна человека и был, собственно, ее основателем, имел такие же характеристики, как и ты. Манифестор с профилем пять один.
— Круто! И как чувака звали?
— Ра Уру Ху.
— Он что, индеец был? Из племени краснокожих? Такое имя странное…
— Нет. Он в Канаде родился. И звали его тогда Роберт Алан Краковер.
— А-а-а… Так он себе кличку придумал! Как у меня. Платон, или Тони. Так и он.
Ариадна улыбнулась:
— Ну, что-то типа того. Но давай приступим. У нас мало времени.
Когда через полтора часа он вышел на улицу, казалось, что прошла целая вечность. Все, что рассказала ему Ариадна, было интересно, захватывающе и одновременно пугающе. Оказывается, таких людей, как он, на всей земле меньше десяти процентов. И все остальные ждут, когда такие, как он, Платон, придут и подтолкнут их на какие-либо действия. Еще он понял, что другие люди ему крайне нужны для выполнения его проектов, потому что они могут принести ту самую энергию, которой у него нет. А еще Ариадна сказала, что у него есть «селезеночная осознанность». Раньше Платон это называл просто — чуйка. А Ариадна так красиво объяснила.
«Я всегда чувствовал, что пришел в этот мир, чтобы править! Мне и Владимир об этом говорит. Да и пацаны всегда меня слушались и исполняли все мои поручения».
Он сел в машину и вдруг вспомнил, что сегодня важный день: Ник должен получить какую-то посылку и доставить ее по указанному Владимиром адресу. Решил узнать, как идут дела. Достал телефон и набрал номер Ника. Послушал гудки, но ему так никто и не ответил.
«Наверное, занят», — подумал Платон и нажал на газ. Выехав на оживленную улицу, он влился в общий поток машин.
«Мать просила к ней заехать. Рассказать про эту Ариадну. А что? Любопытно. И даже очень. Похоже на меня и мою жизнь. Кстати, интересно, а пацаны мои к каким типам относятся? Ариадна сказала, что в интернете можно найти сайт, на котором есть программа, где можно сделать эту самую рейв-карту. Нужно будет попробовать. Но пацанам рассказывать не буду. Еще засмеют. Ладно. Сейчас в кафе заеду, съем чего-нибудь. Ведь без завтрака я сегодня, а уже почти полдень. Потом матери позвоню и подъеду к ней в офис».
Он остановился у крыльца любимого кафе и вышел из машины. Снова набрал номер Ника. Но тот по-прежнему не ответил.
Зашел в кафе, заказал бизнес-ланч и еще раз позвонил Нику. Теперь телефон был выключен.
«Странно, — подумал Платон. — Почему сотовый выключил? Может, конечно, он просто разрядился. Или Владимиру позвонить? Нет, рано еще. Ник, вероятнее всего, еще посылку не доставил. Вот и выключил телефон, чтобы не мешал никто».
Такое объяснение ему показалось логичным, и он с аппетитом съел все, что принесла ему приветливая официантка. Она была высокая, стройная и очень милая.
«На Ингу похожа. Обязательно поеду навестить самого красивого инструктора», — мелькнуло у него в голове. В это время зазвонил его телефон. Это была Елена.
— Ну как? Понравилось? — спросила она сына.
— Да. Спасибо, мам. Реально круто. Ты просила, чтобы я заехал и подробно рассказал.
— Нет, сынок. Не получится. Владимир на обед позвал, скоро заедет. А ты заскочи домой. Что-то я отцу не могу дозвониться, трубку не берет. Может, он телефон дома забыл? Проверь.
— Ладно. Заеду сейчас. — Платон вспомнил утреннюю разборку с отцом и внезапно почувствовал волну какой-то неясной тревоги.
«Что со мной? — подумал. А потом вдруг вспомнил слова Ариадны: «У тебя удивительная интуиция. Ты опасность чувствуешь как зверь».
«Да нет. Ерунда все», — отогнал беспокойство в сторону, однако решил заехать домой прямо сейчас.
Когда он вышел на улицу, снег прекратился. Но черные тучи продолжали висеть над городом, как тяжелое суконное одеяло. Он направился к машине и вдруг увидел, что на ее капоте сидят четыре большие черные вороны.
«Вороны! Фу! Примета плохая!» — неприятно кольнуло где-то внутри. Он подскочил к машине и начал их отгонять. Но улетела только одна. Три другие продолжали важно восседать на капоте его машины, ни капельки не обращая внимания на его размахивание руками и крики «Кыш!».
И даже когда он завел мотор и двинулся с места, вороны еще какое-то время не улетали. И только когда он выехал на оживленную магистраль, не спеша и как-то даже нехотя взмахнули крыльями и поднялись в небо.
«Вот уж нечисть. Принесло их. Фу!» — продолжал злиться Платон.
Открыл дверь в квартиру своим ключом и замер. Отец лежал на полу в той же позе, в которой он его оставил.
«Ни фига себе… Он что, ласты склеил?» — с опаской подумал. Платон наклонился над отцом и, стараясь побороть страх, который вдруг поднялся в груди, и невероятную волну отвращения, дотронулся до его тела. Оно было теплым.
«Живой. Вот и хорошо! Что делать? Наверное, скорую нужно. Скажу, что не знаю ничего. Стоял, потом вдруг упал. Пусть докажут, что я его ударил. Он же упал. Значит, ударился головой, когда падал. Еще не понятно, в чем причина…»
Спустя полчаса, когда отца на носилках вынесли из квартиры, Платон тоже спустился к машине скорой помощи.
— Что с ним? — спросил у доктора.
— Сердце. Подробнее скажем, когда обследуем.
— А почему в сознание не приходит?
— Я же сказал: обследуем и будем видеть точную картину. Не волнуйтесь.
Платон хотел сказать, что он и не волнуется. Главное, чтобы, когда отец придет в себя, он не обвинил во всем Платона. Но промолчал.
— Поедете с ним? — спросил доктор.
— Нет. Я позже приеду. Маму с работы дождусь.
Когда скорая уехала, он поднялся в квартиру.
«Вот тебе и примета. Надо же. Правду сказала Ариадна: есть интуиция у меня. Однако почему это странное «ожидание опасности» не ушло? Нужно позвонить Нику, узнать, как его дела».
Но мобильник Никиты по-прежнему был выключен. Платон решил позвонить Даниилу.
— Дэн, привет.
— Привет, Тони. Как дела? Все хорошо?
— Да так себе. Coy, соу, как говорят англичане. Тебе Ник не звонил?
— А что, должен?
— Не знаю. Телефон у него отключен.
— Может, разрядился?
— Может. Но…
— Что но?
— Ну, он же сегодня вместо Эда посылку повез.
— Я знаю. Может, и правда зарядка у телефона закончилась. Если до вечера не объявится, поедем к нему домой.
— Да, ты прав. Но я сейчас Эду позвоню. Может, он что-то знает.
Но Эд ничего не знал. Он весь день провел в больнице. Мать прооперировали, и он с сестрами ждал, пока врач не выйдет из операционной и не расскажет о ее состоянии.
Платон прошелся по квартире. Он не мог в ней оставаться. Во-первых, перед глазами постоянно вставало скрюченное тело отца на полу в гостиной, а во-вторых, неизвестность настолько угнетала, что у него начала сильно болеть голова.
Он решил позвонить матери. Хотя знал, что мать тоже трубку не возьмет. Если она с Владимиром, то это надолго. Обычно она вообще выключала телефон и найти ее в такие моменты было просто невозможно. Звонить Владимиру тоже было бесполезно. А беспокойство внутри росло. Платон испытывал какие-то тревожные ощущения, от которых появился мелкий озноб.
Вышел на улицу, сел в машину.
«Поеду-ка я к Никите домой. Может, он уже там», — подумал и повернул ключ в замке зажигания. Ему хотелось действовать. Безотлагательно, прямо сейчас. Сидеть на месте не было сил.
Во дворе возле дома Никиты поставить машину было негде. Все места были заняты. Еще бы, центр города. Никита жил один. Эту квартиру ему купили родители несколько лет назад. Пару раз к нему «подселялись» подружки, но, понимая через какое-то время, что Никита не торопится вести их в ЗАГС, спешно съезжали. Платон прижал машину прямо к тротуару и включил аварийку. На всякий случай.
Добежал до подъезда и долго слушал заливистое треньканье домофона. Но ему никто не ответил.
«Ерунда какая-то!» — снова почувствовал, как его накрывает волна гнева. На кого он сердился? Да на всех подряд! На отца за то, что так по-дурацки напросился на удар в челюсть. На мать, которой было сейчас совсем не до его, Платона, проблем. На Никиту, который до сих пор не вышел на связь и не рассказал, как прошло дело. На Эда, у которого так некстати заболела мать.
«Точно! Примета плохая была, когда я из кафе вышел. Вороны эти. Это из-за них».
Платон никогда не был особо суеверным, однако на приметы внимание обращал всегда. Снова набрал номер Ника. Телефон по-прежнему был отключен.
«Ну и куда он запропастился! Неужели нельзя позвонить? Что за шутки такие дурацкие?»
Но это были не шутки. Не успел Платон завести мотор машины, как телефон зазвонил. Это был Владимир. В его голосе звучал металл и плохо скрываемая злость.
— Ты мне кого подсунул? Я тебе дело поручил, а ты меня подставил?
— Что-то случилось? — спросил Платон внезапно охрипшим голосом.
— Случилось? Еще как случилось! Дружок твой сбежал. Прихватил посылку в которой было около миллиона баксов, и сбежал! Найду сучонка, голову оторву своими руками…
— Дядь Володь, Ник не мог. Он не такой! — попытался оправдать друга Платон.
— Заткнись! — заорал в трубку тот. — И не смей меня больше так называть! Сколько раз просил! Ты что, тупой? Не понимаешь? Сиди и молись, чтобы дружок твой объявился, иначе…
Владимир бросил трубку, а в ушах Платона еще долго звучал его крик.
«Это все вороны виноваты. Плохая примета…» — настойчиво крутилось в голове.
Телефон снова зазвонил. Платон посмотрел на дисплей, номер был незнакомый.
«Может, Ник?»
Однако это был не Никита. Звонил доктор. Платон вспомнил, что написал ему свой номер, когда отца увозили в больницу. Он сказал, что у отца инсульт и он пока находится в коме.
Платон вдруг почувствовал невероятную усталость, как будто целый день занимался тяжелым физическим трудом. Откинувшись на спинку водительского сиденья, он закрыл глаза.

Часть 3
Дизайн человека

Весь прошедший месяц Платон жил как в бреду. Ник так и не объявился. Владимир рвал и метал. Сначала он вообще не общался с Платоном, передавая какие-то послания через Елену. Но потом смягчился и наконец-то позвал на разговор. Отец по-прежнему был в больнице. Он так и не пришел в себя. Врачи сказали, что это может продолжаться долго, а может и прекратиться в любой момент. Елена очень волновалась. Платону это казалось странным. Он думал, что мать совсем безразлична к отцу. Однако, видя, как она переживает и каждый день ездит в больницу, усомнился в своих выводах. Эд и Дэн тоже как-то сникли и притихли. Они смотрели на Тони с ожиданием.
И хотя дел и забот было «выше крыши», Платон часто вспоминал разговор с Ариадной. Как она назвала его генералом, на которого люди направляют свои проекции.
«Если все от меня чего-то ждут, значит, я должен это что-то сделать!» — все чаще приходил он к такому выводу.
В тот день Владимир ждал его в кафе, недалеко от дома. Платон очень волновался перед встречей, не знал, что и думать. Ему очень хотелось найти какой-то выход, чтобы восстановить доверие Владимира. Но как? Он много раз задавал себе вопрос: почему Ник так поступил? Неужели он, Платон, совсем не знал своего друга? Почему Ник предал? Как он мог?
На улице было пасмурно. Весна в этом году вовсе не спешила вступить в свои права. Она то накрывала мир солнечным светом и легким весенним ветерком, то в очередной раз пряталась среди серых снежных туч. Казалось, она играет в прятки или чего-то ждет.
Платон тоже ждал. И продолжал надеяться, что все эти проблемы, что снежным комом свалились на его голову сразу после дня рождения, растают когда-нибудь и все станет как раньше.
— Ну что же, дружок твой сбежал, прихватив чужие деньги. А деньги эти отдавать нужно людям. Что делать думаешь? Где деньги брать? — Владимир смотрел на него в упор. От его тяжелого взгляда Платону стало не по себе.
— Я не знаю… дядь Володь. — Он несмело поднял глаза и посмотрел в неподвижное, как будто вырезанное из камня, лицо. Голос стал жалобным.
— Прекрати! — Владимир стукнул кулаком по столу. — Прекрати ныть! И называть меня так не смей! Понял?
— Понял! — Платон снова опустил глаза.
— Не будь ты сыном Елены, я бы тебя… — Он не договорил, тяжело сглотнул. — Ладно. Мать твоя помочь обещала. Она в своем департаменте кредит пробьет для молодой перспективной фирмы. Как раз на ту сумму, что дружок твой украл. Возьмем деньги, с людьми рассчитаемся. Время выиграем.
— Да. Это здорово. А мама сможет? — Платон почувствовал, как появилась в душе надежда. Стало немного легче.
— А куда ей деваться? Тебя спасать надо. Но сейчас нужно срочно фирму открыть, которая кредит на себя повесит. Нужен человек. Директор и учредитель в одном лице.
— А… кредит этот… Его ведь отдавать нужно, верно?
— Понятное дело, нужно. А мы и будем отдавать. Но время выиграем. Может, дружка твоего найдем, а?
— Не знаю я, — мрачно заметил Платон. — Ник, он не мог… Всегда был честным пацаном…
— Мог, не мог! Что рассусоливать! Сделал! Не мог, но сделал! Твой дружок — вор! Вот и все! — Владимир начал заводиться.
— Ладно-ладно, — осторожно попытался сгладить ситуацию Платон. — Может, я сам? В смысле директором и учредителем пойду в эту фирму? — Он продолжал испытывать вину и хотел хоть как-то исправить ошибку, которую допустил, доверив дело Нику.
— Ты не годишься. Ты — сын Елены. Хочешь, чтобы твою мать в коррупции обвинили?
— Нет, нет… А может, Эд? Эдик?
— Эдик? Пожалуй, подойдет. Только смотри мне, никаких фокусов!
— Все будет хорошо! Обещаю, дядь Володь! — сказал и осекся, вспомнив, что Владимира раздражает, когда он так его называет.
— Да ладно, — смягчился тот, — только не тяни. Прямо завтра давай своего Эдуарда, будем документы оформлять. Времени у нас мало совсем.
— Да, да! Я прямо сейчас ему позвоню.
— Звони. Скажи, что за работу деньги ему заплачу. Тысяч двести. Годится? Думаю, нормальная сумма для пацана.
— Да! Конечно.
Вернувшись домой, Платон впервые за последний месяц почувствовал, что проголодался. Он открыл холодильник, чтобы найти там что-нибудь поесть, и увидел несколько новых упаковок с лекарствами, которые мать приготовила в больницу.
«Вот уж загадка так загадка! Врачи говорят, что отец может и не очухается никогда. Оставить его — и он сам, глядишь, ласты склеит. Мать же вдовой станет, сможет с Владимиром жить. Но она его спасти пытается. Вон, лекарства дорогущие покупает…»
Хотя, честно говоря, за последний месяц Платон несколько изменил мнение о Владимире. Его привязанность к этому человеку сменилась настороженностью и страхом. Конечно, всему виной был Ник и пропавшие деньги, но теперь Владимир не был так уж привлекателен для него в роли отчима.
Платон достал колбасу, сыр, масло. Соорудил себе пару бутербродов. Сел на диван и включил ноутбук. Вспомнил события месячной давности.
— Ну-ка, посмотрю, что это за зверь такой — дизайн человека, — сказал вслух.
Он набрал в поисковике нужные слова и удивился тому, как много в интернете оказалось материала. Но только на первый взгляд. Когда он начал читать, понял, что практически везде повторяется одно и то же. Да и разбираться в этом совсем не хотелось. Единственное, что он сделал, это составил те самые рейв-карты для матери, друзей и Владимира.
Дэн и его мама оказались генераторами, пропавший Ник — манифестирующим генератором, Эд — эмоциональным проектором, а Владимир — рефлектором. Что это значит, Платон не понимал. Начал читать, но слова отскакивали от его сознания, как теннисные шары. Все, что до него дошло, так это то, что у мамы и Дэна есть энергия. Они должны работать и энергию эту реализовывать. Эд такой энергии не имеет, он живет на эмоциональной волне.
«Про Эда вообще в точку. Он то в радости весь, причем не понятно почему, то в печали по какой-то неизвестной причине. Ну, на маму с Дэном тоже похоже. Она сутками может на работе быть, успевает и с Владимиром встретиться, и к отцу в больницу. А Дэн в клубе как начнет на тренажерах качаться, фиг его переплюнешь».
Про Ника читать и думать не хотелось. Никак не мог поверить, что друг оказался предателем, но по всему выходит так. Поэтому про манифестирующих генераторов читать не стал. А вот про рефлектора прочитал все очень внимательно.
«Чушь какая-то! Владимир — лидер. А тут написано, что он отражает только то, что вокруг него. Странно. Наверное, я набрал что-то не так, вот и получилась ерунда полная. Попробую еще раз».
Но повторно составленная рейв-карта была точно такой же, как и предыдущая.
«Ерунда! Не может быть!» — разозлился Платон и выключил ноутбук.
На следующий день они вместе с Эдом поехали в офис к Владимиру. Документы подготовили быстро. Платон заметил, что настроение у Владимира улучшилось.
— Надеюсь, на этот раз никаких сбоев не будет, — назидательно говорил он. — Я прав?
— Все будет хорошо, — отвечал ему Платон.
— А что нам Эдик скажет? Ведь он главный в этом процессе.
— Меня пригласили, мне доверили. Я не подведу, — отвечал Эд немного взволнованно.
— Вот и хорошо. Получим кредит, отдадим долг и будем дальше думать, где вашего беглого дружка искать.
Когда они оказались на улице, Эд вдруг заговорил:
— Тони, спасибо, дружище. Получу деньги, смогу мать пролечить. Ее же в этой муниципальной больнице и не лечат совсем. Лекарств нет нужных. И сестрам нужно кое-что прикупить из одежды, выросли из всего.
— Ладно тебе. Мы же свои, друзья.
Однако Эда это не остановило, он продолжал что-то говорить всю дорогу, пока Платон вез его домой.
Оставшись в машине один, Платон вдруг почувствовал облегчение. Он и раньше замечал, что любит быть один. Конечно, друзья — это друзья. Но иногда ему нравилось одиночество. И все же: куда пропал Ник? Неужели он действительно польстился на эти деньги и сбежал? А что если нет? Если с ним что-то случилось? А он, Платон, уже успел повесить на друга ярлык с надписью «Предатель». Но как узнать правду? Кто поможет ему в этом?
Внезапно вспомнилась Ариадна. Похоже, она заинтересовала его своей «наукой»: эти ее рейв-карты, лекции о дизайне человека…
«Может, сгонять к ней? Вдруг ответит что-то? Она же во всех этих «примочках» больше разбирается». И Платон нажал на газ.
— Извините, я не записывался. Но я уже был у вас раньше. Мне очень нужен ваш совет, — выпалил он в домофон в ответ на вопрос: «Кто там?».
— Заходите.
Она встретила его в домашнем халате.
— Не ждала сегодня никого. У меня выходной. А вы присаживайтесь, — улыбнулась ободряюще.
— Еще раз извините. Вы меня помните? Я был у вас где-то месяц назад.
— Да, припоминаю. Манифестор пять один, — и снова улыбнулась. — Сильный у вас дизайн.
— Я спросить хотел. А по этой карте видно, может человек обмануть или нет?
— Вас обманули? Удивительно. Или вы сами планируете это сделать?
— Нет, не я. Я хотел спросить про своего… друга. Можно такое увидеть? В этом самом дизайне.
— В дизайне многое можно увидеть. Хотя, прошу вас понять правильно, это система эмпирического знания. Я скажу только то, что увижу в активациях. А вам, вероятнее всего, к какой-нибудь гадалке нужно. Ведь я предсказаний не делаю.
— Я только хотел узнать… Мог ли Ник меня предать?
Ариадна быстро набрала данные и напечатала карту.
— Манифестирующий генератор. Шесть два. Гармоничный парень ваш Ник. Последовательный, умный. Вряд ли мог поддаться эмоциям. Нет. Не думаю, что он предал. Хотя, опять же, смотря что считать предательством. Иногда у человека просто нет другого выхода, а может быть, обстоятельства появились дополнительные. Ведь судить гораздо проще, чем самому принимать решения. Посмотрите шире, молодой человек. Может, ответ прямо у вас перед глазами. Ведь вы — манифестор. А манифесторы не нуждаются в чьем-либо совете и всегда имеют свой собственный план действия. Самое главное для них — научиться следовать своей стратегии и авторитету. А значит, информировать окружающих о своих предполагаемых действиях. Снять гнев и почувствовать, какое воздействие ты оказываешь на окружающих, — вот задача манифестора. Правда, часто манифесторы боятся своей природы. Так в жизни случается, что генераторы хотят быть манифесторами, проекторы тоже хотят быть манифесторами. А манифесторы хотят быть кем угодно, только не собой.
Платону было не совсем понятно то, что сказала Ариадна. Но главное, ради чего он пришел сюда, он услышал: Ник, вероятнее всего, предателем не был.
— Тогда еще вопрос… Можно?
— Ну, давайте. — Она смотрела выжидающе.
— А рефлектор — это сильный дизайн? Или как вы там сказали?
— Рефлектор? Пожалуй, самый сложный для проживания. В рейв-карте нет ни одной определенности. Такие люди существуют для того, чтобы отражать и усиливать. Как зеркала. Их мало на земле, только один процент.
— А может такой человек быть лидером? Настоящим, сильным, успешным?
— Только если рядом с ним есть подобный человек, качества которого он отражает и усиливает.
— Странно. Я в жизни наблюдаю другое.
Ариадна засмеялась:
— Я же вам сказала: смотрите шире. Иногда зеркало большое и яркое. Отражает, слепит глаза. Кажется, что там коридор, вход в неизвестное. А на самом деле всего лишь только зеркало. Блестящая отражающая поверхность. Иллюзия. Именно поэтому так важно следовать своей стратегии и авторитету, чтобы корректно проживать свой дизайн. Наверное, я повторюсь, но… Не пытаться быть кем-то. Учиться быть собой. Вот ваша задача, молодой человек.
«Значит, Ник не мог… Куда же он тогда подевался? Или Ариадна ошиблась? Ведь с Владимиром она точно облажалась. Какое он зеркало? Нет, он король, настоящий хозяин жизни. Кстати… про Эда не спросил. Хотя зачем? Она же сама сказала, что ответы на все вопросы я знаю сам. А Эду верю как себе. Не сбежит и не предаст, даже если встанет выбор между жизнью и смертью». Платон остановился и задумался. Выходит, что в своих размышлениях он снова считал Ника предателем.
«Ладно! Как там сказал Владимир: получим кредит, выиграем время? Хорошо бы, чтобы все это быстрее разрешилось. Хочется уже успокоиться. Кстати… а может, полетать в аэротрубе? С прекрасным инструктором по имени Инга. Ведь собирался же я к ней заехать, да с этими событиями совсем забыл…»
Он остановился у цветочного киоска. Выбор цветов был небогатым, но Платону не хотелось колесить по городу в поисках белых роз. Поэтому его выбор остановился на разноцветных, похожих на большие ромашки, герберах.
Он не помнил дорогу, по которой они с друзьями ехали в прошлый раз, поэтому немного поплутал по узким улицам заводской окраины.
Однако скоро увидел необычное строение аэротрубы. Припарковался, вышел из машины.
«Интересно, она меня узнает?» — подумал. Однако цветы решил пока оставить в машине. Мало ли что. Вдруг у Инги выходной или она занята сейчас. А он с цветами, как влюбленный мальчишка.
За деревянной стойкой никого не было. Он постоял несколько минут в ожидании, но служащая так и не появилась. Платон потоптался еще немного, а потом пошел по лестнице на второй этаж. Туда, где ему в прошлый раз выдали комбинезон и где находилась дверь, за которой исчезла красавица Инга.
На втором этаже тоже было пусто и тихо.
«Может, они вообще сегодня не работают?» — мелькнула мысль. Однако там, наверху, где был вход в трубу, слышно было, как гудят двигатели. Он уже хотел подняться выше, как вдруг обратил внимание на стенд с фотографиями инструкторов, на котором в прошлый раз прочитал информацию про Ингу. Ее фотографии на стенде не было, теперь на этом месте было фото молодого спортивного парня.
— Сергей Усов, кандидат в мастера спорта, — прочитал Платон.
«А где же Инга?» Он повернул назад и начал спускаться по лестнице обратно.
— Добрый день. Полетать хотели? — услышал голос и увидел за стойкой ту самую девушку, что была здесь в прошлый раз.
— Нет. Я ищу Ингу Приходько. Она у вас работала.
— Да, была такая. Но она уволилась почти месяц назад.
— А не знаете, где она работает сейчас? Или, может, где живет подскажете?
— Мы такую информацию не даем! — Девушка сделала строгое лицо.
— Мне очень важно найти ее. Помогите! — В его голосе не было просьбы, наоборот, слова звучали как приказ, и девушка повиновалась.
— Инга уехала в Москву. Ее пригласили туда на работу. Детали я не знаю. Только слышала, что это какой-то загородный клуб, где богатые олигархи развлекаются. Она уехала туда инструктором по парашютному спорту.
— Адрес?
— Я действительно не знаю. Она сама толком его не знала перед отъездом. Прямо в аэропорту ее должны были встретить и доставить на место. Она обещала написать. Но пока письма не было. Ни звонка, ни эсэмэски.
— Я заеду через две недели. Если пришлет контакт, скажешь мне. — Платон легко перешел на «ты». Его тон был ровным, спокойным и в то же время повелительным. Таким тоном обычно разговаривают монархи и президенты.
— Хорошо. Если она пришлет свои координаты, я дам их вам. — Казалось, у девушки не было сил ему сопротивляться. — Все?
— Нет. Когда у нее день рождения?
— В декабре.
— Мне нужна точная дата, место и время.
— Но я понятия не имею. Знаю только, что это ее родной город. Она рассказывала. Ну и дату рождения могу посмотреть в личном деле. Но не сейчас. Документы в сейфе у начальника. Я могу посмотреть и написать вам. В вайбере например.
— Хорошо. Так и сделаем. Напиши мне. Сделаешь?
— Сделаю.
— Тогда пока.
— Пока.
Он пошел к машине. Девушка подавила вздох облегчения. Платон чувствовал, что она подчинилась ему, сама толком этого не понимая. И ему это очень нравилось и щекотало нервы.
На заднем сиденье увидел букет герберов, которые он хотел подарить Инге. Достал их и вернулся обратно. Девушка, увидев его снова, напряглась. Он протянул цветы и, улыбнувшись, сказал:
— Заранее благодарен. Я еще заеду.
Она машинально взяла цветы, не ответив ни слова.
Платон повернулся и, не оглядываясь, пошел к машине. А девушка продолжала стоять с цветами в руках, похожая на неподвижную фарфоровую куклу.
Сел в машину и завел мотор.
«Вот получу у этой клуши данные на Ингу, посмотрю, кто она такая по этому самому дизайну. Интересно даже. Хотя, если честно, ерунда это все. Чистой воды фигня. Особенно про Владимира. Кого он может отражать? Он — король жизни…»
Однако, видимо, последние события все же подкорректировали его мнение об этом человеке, поэтому Платон уже с большим доверием думал о словах Ариадны про зеркало. А вдруг? Кто знает?
Зазвонил телефон. Это была Елена.
— Сынок! — кричала она в трубку. — Отец из комы вышел! Пока не говорит ничего, но врачи сказали, что опасность миновала. Какое счастье, сынок! Ты рад?
— Рад я, рад! — Платон почувствовал противный ком в горле и резкое раздражение.
«Вот это фокус! Сейчас папаша расскажет, что это я его толкнул. И чуть не убил. Еще этой радости мне не хватало. И что он коньки не отбросил?»
— Приезжай скорее, поедем в больницу! — продолжала взволнованно кричать Елена.
Платон чувствовал искреннюю радость матери, но разделить ее не мог. Его разрывал на части гнев. И раздражение оттого, что вся эта история с отцом может выйти наружу. У него не было страха. Только мощная волна ярости. Однако возразить матери не мог. Во-первых, сильно ее любил и уважал. А во-вторых… от нее зависело выполнение обязательств перед Владимиром.
— Платон, сынок! Ну, слава богу! — Елена кинулась ему навстречу. Она стояла на крыльце офисного здания, в котором работала. — Давай быстрее! Лечащий врач позвонил совсем недавно! Сказал, что папа вышел из комы. Счастье… это же счастье. Я уже и не надеялась.
Платон смотрел на радостное и взволнованное лицо матери и думал:
«Странно. Вот смотрю на нее, и по всему выходит, что любит она отца. Как пить дать любит. А Владимир? Какое место в ее жизни занимает он? Ведь все время с ним проводит, дела делает… и, кажется, любит его тоже. Как понять? Странный народ эти женщины. Ох, какой странный!»
— Мам, а ты почему на служебной машине в больницу не поехала? Меня ждала? Могла бы уже рядом с отцом быть, — спросил, стараясь казаться безразличным.
— Я хотела с тобой. Да и папа обрадуется, когда нас вдвоем увидит. — Елена сияла от радости, а ее улыбка вдруг стала такой детской и беззащитной, что превратила ее в маленькую девочку, нуждающуюся в поддержке.
«Ага! Как бы не так! Хорошо, хоть говорить не может, а то с порога бы мне: так, мол, и так, ведь это ты, сынок, меня чуть не угробил».
Но отказать матери он не мог, поэтому подавил раздражение и обнял ее за плечи:
— Ладно, мам, поехали!
В больнице пахло специфически: смесь каких-то лекарств, свежевымытого пола и картофельного супа. Но этот запах был не раздражающим, а скорее даже приятным. И почему-то напомнил Платону детство и то время, когда он был совсем маленьким и ходил в садик.
— Добрый день, Елена Александровна! — окликнула ее молодая сестричка, кокетливо поглядывая на Платона. — У нас радость. Алексей Викторович пришел в себя. И даже начал разговаривать. Вас зовет. И сына. — Она снова как бы невзначай глянула на Платона и игриво улыбнулась.
— Заговорил! Спасибо, Юлечка, за хорошую новость! Ну, слава богу!
«Вот это номер! Папаша оклемался и желает видеть сына. Ту-ду-тум! Приехали. Видимо, хочет при матери выдать все. Чтобы она поняла, какой у нее сын подлец. Что делать? Может, придумать предлог и свинтить?» Платон чувствовал себя крайне неуютно. Ему очень хотелось уйти, но правдоподобного повода не приходило в голову, а уйти просто так он почему-то не мог.
— Идите к нему! — Медсестра еще раз улыбнулась Платону. На этот раз довольно призывно и многообещающе.
— Да, давай! — Елена подтолкнула его под локоть.
«Эх! Ну и фиг с ним! Пусть еще докажет, что я его толкнул. Он сам упал, не трогал я его. Надеюсь, мать мне поверит», — и пошел к палате интенсивной терапии, где лежал отец.
— Леша! Лешенька! — Елена кинулась к больному как только они зашли в палату. — Как хорошо, что ты пришел в себя!
Алексей открыл глаза, слабо улыбнулся.
— Леночка моя пришла! — почти прошептал. Потом поднял глаза и увидел Платона. Почти беззвучно произнес:
— Сынок!
Платон продолжал стоять у дверей, не понимая, что ему делать дальше: то ли уходить, то ли наоборот — подойти ближе.
— Иди сюда, сынок! — позвал Алексей Платона.
Тот неуверенно сделал шаг к кровати и остановился.
— Спасибо, сынок! — снова тихо сказал Алексей.
Платон напрягся.
— За что? — спросил едва слышно.
— За то, что терпел меня такого. Прости. Теперь все будет по-другому.
Платон застыл в недоумении. Отец просил у него прощения после того, как он, Платон, чуть не убил его. Как так? Где логика?
Однако, сам того не ожидая, сделал еще шаг в сторону кровати:
— И ты меня прости… батя… если сможешь.
— Батя… Ты так называл меня раньше, — Алексей улыбнулся. — Значит, между нами еще не все потеряно… — Он протянул руку Платону.
Тот подошел ближе и сжал прохладную, исхудавшую руку отца в своей. Что-то неуловимое случилось в этот момент. Платон даже не понял. Это было похоже на то, как будто поврежденную линию электропередачи починили снова. И в еще недавно темной комнате снова вспыхнул свет.
— Алексей, Платон… О чем это вы? — На лице Елены застыло удивление.
— Это наше мужское дело, — ответил Алексей, глядя на Платона.
Тот улыбнулся в ответ:
— Да, мам. Поверь, это наше с батей дело. Чисто мужское.

Часть 4
Погружение

Время шло. Вернее, даже не шло, а бежало. Но иногда Платону казалось, что оно вдруг остановилось на полном ходу. А потом вдруг снова припустило, с аллюра переходя на галоп. Весна сменилась летом, а затем пришли первые холодные ночи. Так в город украдкой пожаловала осень.
Отец после выписки из больницы уехал на реабилитацию в санаторий. Пока он был в больнице, Платон часто его навещал. Они много разговаривали. Платон вдруг понял, что его отец очень мудрый и добрый человек. Просто неудачник. Платон постепенно стал раскрываться перед ним. Хотя о ситуации с Владимиром и Ником рассказывать не стал, как и о кредите, который выхлопотала Елена. И о том, что фирма, на которую его взяли, была оформлена на Эда. Кстати, согласно договору в сентябре наступал первый платеж по кредиту. Платон надеялся, что Владимир будет платить исправно.
Ник так и не появился. Платон злился на друга, мысленно обвинял в предательстве. Однако нет-нет, да и проскальзывала мысль о том, что, возможно, Ник и не виноват. Так сложились обстоятельства. А Дэн недавно в разговоре вдруг сказал странную вещь:
— Знаешь, Тони, мне иногда кажется, что Ника нет в живых. Поэтому он и не выходит на связь. Не поверю, чтобы наш братан так сделал. Он же знает, что всех подвел. По-любому бы объявился. Связался бы если не с тобой, то со мной. Или с Эдом. А он молчит. Вот и кажется мне…
Платон тогда слова Дэна опроверг. Мол, не может быть. А потом задумался сам. Почему не может? Очень даже может. И, вероятнее всего, нужно признать неприятную правду. Кстати, после этого разговора Платону стало даже стыдно за себя. А вдруг Дэн реально прав? А он, Платон, повесил на друга ярлык предателя. А ведь не знает обстоятельств того, что случилось тогда.
Владимир несколько дней назад сказал Платону, что собирается уезжать на космодром Байконур. Его назначают там каким-то начальником.
— А как же долг? Все будет вовремя? — спрашивал Платон, понимая, что скоро связь с Владимиром может быть затруднена.
— Я же не твой друг Ник. Мне чужие деньги не нужны! — с вызовом ответил ему Владимир.
Мама уехала отдыхать. Она очень переволновалась за последние несколько месяцев и сильно устала. Отправила отца в санаторий на реабилитацию и сама улетела отдыхать в Турцию.
Теперь вечерами Платон часто оставался один. Иногда, конечно, они вместе с Эдом и Дэном сидели в кафе, ресторане или ходили в ночные клубы. Но случаться это стало все реже и реже. Почему? Платон себе такие вопросы не задавал. А мама перед отъездом сказала:
— Взрослеешь, сынок. Пора уже семью иметь. И деток. С рождением их появляется новый смысл в жизни.
Платон тогда не предал значения ее словам. Да и вообще. Какая семья? Какие дети? Но, поразмыслив в одиночестве, вдруг понял: в чем-то мама права. Вот только никто из его многочисленных подружек, с которыми он проводил ночи и дни, на роль матери его детей совсем не подходил. Когда он начинал представлять себе будущее, то видел семью, троих детей. Девочку и двух мальчиков. А в роли жены всегда рисовалась одна и та же девушка. Инструктор по парашютному спорту Инга. Кстати, он узнал дату ее рождения и сделал в программе рейв-карту по системе дизайна человека. Инга оказалась манифестирующим генератором с профилем пять один, как у самого Платона. Он пробовал прочитать об этом в интернете все, что смог найти. Но, честно говоря, так ничего особо и не понял. Разве только то, что и Инга, и Ник — люди хорошие. А еще то, что Инга и сам Платон собирают на себя человеческие проекции и являются лидерами. Что такое проекции, Платон не знал. Поэтому заморачиваться не стал. Он решил, что Инга ему подходит. Вот только где она теперь?
Кстати, Олеся, девушка-администратор, которая раздобыла ему данные Инги, теперь была его постоянной подругой. Раз в неделю он забирал ее после работы и привозил к себе. Она делала у него уборку, готовила еду и оставалась на ночь. Платон переехал в свою квартиру и теперь жил отдельно от родителей.
Утром он отвозил ее на работу, молча высаживал и уезжал. Олеся каждый раз смотрела на него с ожиданием. Может, обнимет, поцелует на прощание? Но он делал вид, что торопится. Хотя все понимал. И никуда не торопился.
Иногда, оставшись вечером один, он думал о смысле жизни. Подводил итоги. Скоро тридцать. Что смог? Чего достиг? И с грустью признавал: ничего. Все, что он имеет — машина, квартира, деньги… — все это заслуга его матери. Но не его. Впервые за все годы своей жизни он смог смело себе признаться в этом.
Честно говоря, это мало его радовало. Хотелось добиться чего-то в жизни самому. А для этого требуется какой-то стимул. Он начал понимать, что нужен кто-то или что-то, кто будет его всегда поддерживать и вдохновлять.
Посмотрел книги дома, но читать ничего не хотелось. Съездил в церковь, надеясь найти поддержку там. Но кроме головокружения от запаха ладана и легкого раздражения от большого количества людей, ничего там не нашел и не почувствовал.
Сегодня заехал пообедать в новый ресторан, что открылся совсем недавно, и увидел рядом салон тайского массажа. Зашел. Его встретила маленькая, похожая на детскую куклу, тайка. Она улыбнулась и на ломаном русском спросила, какой вид массажа он хочет. Ему было все равно, поэтому он выбрал самый длинный по продолжительности. Она улыбнулась ему в ответ и отвела в кабинку, куда через несколько секунд вошла другая девушка. Она тоже была маленькая и хрупкая, с длинными черными волосами, одетая в оранжевый костюм массажиста.
— Савадика-пэ! — поздоровалась она на тайском, а потом на отличном русском добавила: — Меня зовут Кван Вираван. Можно просто Кван, — и улыбнулась.
А затем было долгих три часа. Девушка очень профессионально разминала его тело, находя болевые точки и бережно их продавливая. Платону казалось, что она играет на нем, как пианист на фортепиано.
Когда она закончила, наклонилась к нему и сказала:
— Финиш. Спасибо. Хорошо?
— Да. Очень хорошо! — Он чувствовал, как гудит все тело. — Я завтра приду снова.
Девушка кивнула в ответ и улыбнулась.
— Капунка-пэ, — сложила руки на уровне груди и наклонила голову.
— Что это значит? — спросил он.
— Я сказала спасибо на тайском, — приветливо улыбнулась девушка.
А потом она проводила его до двери. Возле входа Платон увидел изваяние Будды из белого мрамора.
— Будда? — спросил.
— О, да! Будда. Таиланд — буддистская страна.
Платон вышел, сел в машину и вдруг подумал:
«А я ведь совсем ничего не знаю. Ни про Будду. Ни про буддизм. Нужно найти все это в интернете и почитать».
Приехал домой, включил ноутбук и хотел уже начать искать, как зазвонил телефон.
— Тони, привет! — Эд, как всегда, кричал в трубку.
— Привет! Как дела?
— Да не знаю как. Вроде все путем. Но сегодня позвонили из департамента, напоминают, что через два дня платеж по кредиту. Спрашивали, сможем ли мы заплатить вовремя?
— А ты что?
— А я что? Сказал, что заплатим. А сам вот тебе звоню. Уточняю.
— Правильно. Заплатим. Владимир сказал, что все тип-топ. Не психуй.
— Да не психую я. Так, себя успокаиваю. Ладно, братан, извини.
Платон отключил трубку.
«Вот Эд! Сомневается! Проверяет! Сказал же Владимир, что все будет вовремя!»
Он даже разозлился на друга за его суетливость и желание перестраховаться.
Но вдруг в голову пришла мысль:
«А сам я уверен в том, что Владимир сдержит слово?»
Первый порыв был — конечно! Все будет хорошо! Но уже в следующее мгновение в сердце закралось сомнение. А может, это была та самая чуйка, которая никогда его не подводила?
«А что если нет? Что будет тогда?»
От этой мысли волна жара прошла по телу. Он понял, что Эд прав, у него есть повод волноваться. Но не только Эд окажется под ударом. Пострадает и Елена, которая способствовала выдаче этого кредита.
На душе стало мерзко. Это было похоже на экстремальное хождение по льду, когда казалось, будто земля уходит из-под ног. Идешь и не знаешь — пройдешь или упадешь. А еще толщину льда никто не проверял: то ли метр под тобой, то ли пара сантиметров. А там, внизу, глубина, пропасть… Можно вообще никуда не дойти…
«Может, Владимира набрать?» — подумал. И потянулся к телефону.
Долго шли гудки, но трубку Владимир так и не взял.
«Просто занят», — утешал себя Платон.
Чтобы хоть как-то успокоиться, он полез в интернет и стал читать все, что нашел там о Будде и буддизме. Оказывается, Гаутама Будда был принцем, сыном короля, но выбрал путь не правителя, а искателя. Хотя… Стал для людей гораздо важнее, чем любой король в мире.
«Если струну натянуть слишком сильно, — читал он, — струна порвется. Если слишком слабо — она не будет играть. Важно, чтобы струна была натянута в меру. В этом суть серединного пути».
Платон задумчиво посмотрел в окно. А ведь верно! Прав этот Будда! Все нужно в меру. А в его жизни разве в меру? Ему ведь всегда было нужно все супер. Все самое лучшее. И никак не меньше! Но, если верить Будде, такая струна может порваться очень быстро…
Платон выключил ноутбук и лег спать. Он чувствовал, что сил не осталось совсем. Знал хорошо: если сейчас не ляжет, потом долго не сможет заснуть. Поэтому механически расстелил постель и лег.
Во сне ему привиделся тот самый массажный салон, в котором он был днем. Тайская массажистка, увидев его, сложила руки и поклонилась:
— Добро пожаловать, господин!
Он видел, как склонили головы все работники салона, когда он вошел.
«Что это значит?» — подумал. А потом случайно глянул в зеркало, висевшее в холле. В нем отражался молодой мужчина, совсем ему не знакомый. Высокий, статный, с черными волосами, собранными на макушке. Он кого-то ему напоминал. Платон присмотрелся и вдруг вспомнил: этот молодой человек был очень похож на Будду, изваяние которого стояло при входе в салон.
«Неужели? Кто это? Я или он? И почему я так на него похож? Или он на меня?» — вопросы, как рой пчел, теснились в его голове.
— Ты и он. Вы вместе. В каждом из нас есть Будда. Важно только найти его там, — прозвучало откуда-то.
Платон проснулся и резко сел на кровати. Остатки сна еще не исчезли из его сознания и не позволяли мыслить ясно. Однако в этом промежутке между сном и пробуждением он вдруг почувствовал силу, что появляется в нем:
«Серединный путь позволяет избавиться от страданий. Поскольку говорит о непривязанности. Что бы ни происходило в твоей жизни в ближайшее время, оставайся в середине. Отпускай уходящее с легкостью, не суди, не давай оценок, будь осознан. И помни: в жизни есть только одна постоянная вещь. Это изменение».
День с утра был непредсказуемым. Сначала испортилась погода. Вдруг пошел холодный осенний дождь и сентябрьский день из золотого, яркого сразу превратился в серый и унылый. У Платона разболелась голова. Он ходил по квартире и не мог ничего найти.
«Нужно Олеську привезти. Пусть приберется».
Потом он снова пытался позвонить Владимиру. И снова без результата. Решил поднять себе настроение любым путем. Поехал в массажный салон. Но там оказалось закрыто.
«Ну и как тут не психануть? Как не разозлиться на этот гребаный мир? Какой там серединный путь? Фигня полная!» — хотелось кричать одной части его натуры. Вторая же часть пока хранила молчание. Но была в корне не согласна с подобным утверждением.
Зазвонил телефон. Это была Елена.
— Привет, сынок. Как ты там? — Голос матери был теплым и солнечным. Как будто через слова она передавала ему всю красоту моря и солнца.
— Привет, мам. Все нормально! — Не хотелось говорить правду.
— Отец звонил?
Обычно мать хорошо чувствовала его настроение и умела незаметно его поддержать, вдохновить. Но сегодня, видимо, вся была поглощена впечатлениями от своего отдыха.
— Да, батя звонил. Сказал, что все как обычно. Как ты?
— Отлично. Тут сейчас самый бархатный сезон. Море теплое, золотой песок. Одно удовольствие. А Владимир не звонил?
— Нет, мам. Я сам его набирал вчера. Но он не ответил. Занят, наверное.
— Да, у него перед отъездом точно много дел. Наберу его сейчас.
— Мам! Эд волнуется. Через день платеж по кредиту…
— Помню я. Даже больше скажу — сама волнуюсь. А про Ника… так ничего и не слышно?
— Тишина. — Платон замолчал.
— Ладно, сынок. Я сейчас позвоню Владимиру, потом перезвоню тебе. Узнаю, как там с платежом.
— Хорошо, мам. Буду ждать.
Больше всего на свете Платон не любил ждать. Ему нужно было все. И немедленно.
Чтобы скрасить ожидание, снова включил ноутбук и подумал:
«Почитаю еще про этого Будду».
В интернете нашел много интересного, но вся история больше напоминала сказку, мало похожую на правду. Особенно когда медитирующего Будду укрыл от дождя своим капюшоном семиголовый змей Наг.
«Он искал путь, позволяющий избавиться от старости, болезней и смерти. И просветлел. Что такое просветление? Это какое-то особое состояние? Или просто выдумка? Чтобы народ развести».
Но попытка признать это выдумкой почему-то вызвала внутреннее сопротивление.
«Наверное, что-то в этом все-таки есть».
Снова зазвонил телефон. Это была Елена.
— Поговорила с Владимиром. Сказал, все по плану. Так что успокой Эда.
— Хорошо, мам. Отдыхай и возвращайся. Соскучился уже.
— И я по тебе соскучилась, сынок.
«Нужно позвонить Эду, сказать, чтобы не волновался. Он же у нас… как там? Ах, да! Эмоциональный проектор. Нужно успокоить его, чтобы не дергался».
Платон уже потянулся к трубке, как вдруг почувствовал какое-то беспокойство. Это была та самая чуйка, которая всегда срабатывала на опасность. И в этот раз она не подвела его снова.
«Странно, почему? Нет причин. Мама позвонила, сказала, что Владимир слово держит. Все должно быть хорошо. Почему же так? Откуда это неприятное ощущение?»
Лег на диван и попытался успокоиться. Но расслабления не наступало. Наоборот, тело странно сжималось и напрягалось.
«Этот Будда говорил о медитации и расслаблении. Может, в интернете посмотреть, как это делается? И попробовать? Все равно делать нечего».
Однако уснуть ему все-таки, видимо, удалось. В какой-то момент ему вдруг снова приснился полет с Ингой в аэротрубе. Он почувствовал, как тело, сначала напряженное, одновременно расслабилось и собралось. А потом — незабываемые ощущения парения. Но это продолжалось недолго. Через несколько мгновений Инга исчезла, он остался один и летел куда-то в бездонной пустоте. В сердце появились тревога и щемящее одиночество. Вдруг прямо перед собой он увидел большое зеркало. В нем отражался он, Платон, и эта пугающая бездна. Он почувствовал движение вниз. Возникло ощущение, что кто-то давит ему на плечи. Но в зеркале ничего не менялось.
Через несколько секунд ему показалось, что спуск закончился, но его тело пронзило толщу воды, продолжая падение вниз.
«Теперь это уже не спуск, — мелькнуло в голове. — Это погружение».
Но зеркало, которое по-прежнему было перед ним, отражало его полет в пустоте.
«Это зеркало врет. Оно отражает совсем не то, что в действительности. А какую-то свою, фиксированную картинку. Оно показывает только то, что хочет само. Отражение — это иллюзия», — недоумевал он, продолжая погружение.
«И Будда говорил, что весь мир — это иллюзия, придуманная нашим умом. А что? Может, в какой-то степени он и прав. Часто так и бывает. Застыли мы в чем-то, зависли. Неважно в чем: в горе, в болезни или в правоте своей. Вот окружающий мир и воспроизводит застывшее изображение. Нашу иллюзию. А нам кажется, что жизнь идет, что-то происходит вокруг. Но видим мы эту жизнь именно через призму своего восприятия. Или, например, вот я погружаюсь сейчас… а полное ощущение того, что, наоборот, поднимаюсь вверх. Обман. Вот Владимир, например, всегда говорил, что работают только лохи. А настоящие хозяева жизни только наслаждаются, добиваясь этого любыми способами. А сколько раз Владимир сидел в тюрьме? Очень сомнительное наслаждение. Вот и думается мне, что у него в жизни иллюзий больше, чем реальности. Как и в моей, впрочем. Влюбился в девушку, которую видел только один раз. Она уехала, и гарантии, что мы еще когда-нибудь встретимся, нет никакой. Можно, конечно, попытаться ее найти. Но разве я могу быть уверен, что она захочет общаться? Нет. Можно попробовать «продавить». А если нельзя?
Мне всегда казалось, что я среди пацанов главный. Но вот Ник исчез и даже на связь не вышел. И плевать он хотел на мою «главность». Хотя, что я вообще знаю? Только то, что Ник пропал, а Владимир назвал его предателем.
Вот думал я, что мать совсем батю не любит. Любит Владимира. А оказалось… Даже не знаю, что оказалось, но только совсем не так, как представлялось».
В это время он почувствовал, что погружение закончилось, его ноги коснулись дна.
«Ну, вот и дно. Опустило ниже некуда», — пронеслось в голове.
— Уверен? — услышал рядом.
— А куда же ниже? В подземелье? — спросил автоматически.
— В подземелье своей души, — ответил ему кто-то.
— Кто ты? — Платон даже и не удивился.
— Я — Будда.
— А где ты? Я тебя не вижу.
— Я внутри тебя.
Резко зазвонил телефон, и Платон понял, что спал.
— Фу-у! — выдохнул и взял трубку.
— Тони, это я, Эд. Мне сегодня снова звонили. Завтра ждут платеж. Все нормально? Ты Владимиру дозвонился?
— Привет, Эд. Что ты панику разводишь! Я Владимиру не дозвонился. Но мама ему позвонила. Он обещал, что все сделает.
— Прости, братан. Я сегодня не в форме.
— Ага! Эмоциональная волна пошла вниз, — вспомнил Платон про дизайн человека.
— Какая волна? — не понял Эд.
— Какая, какая! Эмоциональная! Вот завтра Владимир деньги заплатит, ты успокоишься, а после этого я свожу тебя к одной хорошей барышне по имени Ариадна. Она тебе расскажет много интересного и про эмоциональную волну тоже.
— Ладно. Хоть куда пойду лишь бы все по плану! С кредитом этим.
…Владимир слово сдержал, и на следующий день деньги поступили в департамент. У Платона и Эда как будто гора с плеч свалилась. Облегченно вздохнула и Елена, которая через три дня должна была возвращаться из Турции.
Сентябрь совсем испортился. Зачастили дожди. Серые дни сменялись мокрыми холодными ночами. На бабье лето народ уже и не надеялся. Время шло, листая страницы нашей жизни. Однако в начале октября погода вдруг неожиданно наладилась и подарила солнечных, теплых дней золотой осени.
Владимир уехал на Байконур, Елена после отпуска вышла на работу. Правда, Алексей по-прежнему был в реабилитационном центре. У него снова случился сердечный приступ, и спасло его от летального исхода только то, что он находился под присмотром опытных врачей.
Платон каждый день теперь ездил в салон тайского массажа и стал там постоянным клиентом. Он даже подружился со своей неизменной массажисткой Кван. Она рассказала ему, что родилась и выросла на острове Пхукет, в Таиланде, в районе под названием Чалонг. После школы обучалась массажу в монастыре, потом работала в массажном салоне недалеко от пляжа Патонг, а недавно ей повезло и она попала в Россию. Она хорошо говорила по-русски. Но он ее понимал не только через слова. Между ними появилось что-то еще, что помогало ему воспринимать эту экзотическую девушку родной и близкой.
Однажды, после массажа, он пригласил ее к себе. Она согласилась легко и просто. С тех пор он «дал отставку» и Олесе, и всем своим предыдущим подругам. С Кван ему было спокойно, тихо и радостно. Она умела его вдохновить, успокоить, расслабить. Так, как никто и никогда. Они часто и много разговаривали. Вернее, говорил он, а она его внимательно слушала. Может, и не особо понимала его пространные рассуждения, но смотрела заинтересованно и понимающе. Ему не хотелось отвозить ее обратно. Все чаще он чувствовал потребность в том, чтобы она была рядом круглые сутки.
— Все в жизни однажды заканчивается. И хорошее, и плохое, — говорила ему Кван, улыбаясь. — Наша жизнь похожа на пламя свечи: вроде бы все то же самое, но уже другое. Каждую секунду. Изменения порой случаются незаметно, капля за каплей. И вот однажды ты понимаешь — что-то окончательно ушло, исчезло. Но на смену ему пришло нечто новое.
Платон слушал ее голос, как мелодию. Он вводил его в какое-то особое состояние транса, расслабления и умиротворения.
— Слушай, Кван, а когда у тебя день рождения? — однажды спросил он. Ему пришла в голову мысль сделать рейв-карту и ей.
— В пятницу, — просто ответила она. — Мой цвет синий.
— Странно. Ты назвала день недели вместо даты.
— У нас в Таиланде день недели имеет гораздо большее значение, чем дата. Человек может не помнить или вообще не знать дату своего рождения. Но день, в который он родился, знают все. Каждому дню соответствует свой цвет и свой Будда. Это часть описания его жизни.
Кван снова улыбнулась и кончиками пальцев дотронулась до его лица:
— Сабай, сабай, Платон!
Он уже знал, это значило — расслабься.
Однако когда Платон представлял свою будущую семью, по-прежнему видел там троих детей. Двух мальчиков и девочку. А в роли их матери — только Ингу. И никого другого. Пытался отогнать от себя эту иллюзию, но все тщетно. Она возвращалась снова и снова.
Вместе с Эдом они сходили на сеанс к Ариадне. Она сделала ему рейв-карту и подробно ее прочитала. Оба были удивлены, насколько точно она описала Эда. Эмоциональный проектор. Оказалось, что у Эда определены только два центра, остальные не выявлены. А еще Ариадна сказала, что Эда везде нужно приглашать, иначе его участие в проекте будет некорректным.
— Слушай, Тони! Прикольная штука этот дизайн. Столько разного про меня эта Ариадна рассказала, чего я сам о себе и не знал. Но ведь реально, правда! — Эд, как всегда, кричал. Теперь Платон понимал, что Эд всегда громко говорит, когда находится на пике эмоциональной волны. А вот когда волна идет на спад, он просто прячется от людей. И еще Платон понял, что друг его — человек эмоционально крайне неустойчивый.
«Нужно иметь это в виду. Так, на всякий случай. Как и то, что необходимо его приглашать в процесс, тогда и участие его в любом деле будет корректным».
Время шло. Осенние дни таяли, как лед в стакане с виски. Октябрь подходил к концу, а значит, наступал срок нового платежа по кредиту. От Ника известий по-прежнему не было. И теперь уже не только Дэн, но и Эд, да и сам Платон были уверены в том, что с другом что-то действительно случилось.

Часть 5
Дно

— Влад! Алло! Влад! Ты меня слышишь?
Платон повторял в трубку эти слова снова и снова, но это не помогало. Связь была крайне плохой. Она то появлялась, то исчезала, глотая слова и искажая сказанное.
— Ты меня слышишь? Дядь Володь?
— Слышу, — вдруг прозвучало довольно ясно.
— Ну вот, наконец-то! — Платон выдохнул.
— Говори быстро, что хотел. — Голос Владимира был холодным, чужим и каким-то отстраненным. Платону показалось, что он разговаривает с незнакомым человеком.
— Завтра платеж. Деньги нужны. Ты пришлешь? Эд волнуется! — Платон старался говорить спокойно.
— Какие деньги? — Голос в трубке оставался чужим и бесстрастным.
— Деньги для погашения кредита. Тот кредит, что мы брали на фирму, оформленную на Эда, — терпеливо объяснял Платон, хотя терпение никогда не было его сильной стороной. Наоборот, обычно он бывал крайне несдержан. Но общение с Кван странным образом изменило его характер. Он научился быть спокойным и уравновешенным в любой ситуации. Кроме того, он стал много читать книг о Будде, пробовал медитировать. Все это теперь ему здорово помогало.
— А не будет больше никаких денег! — Голос на другом конце провода стал злобным. — Ты что думал, я лох? Ты мне вора подсунул, который деньги украл. Это деньги уважаемых людей. Я с ними рассчитался. Теперь ты думай, где дружка своего найти и как у него деньги забрать. Вот теми деньгами кредит и погасишь!
Платон сначала даже растерялся от неожиданности. Но уже в следующее мгновение до него дошло: Владимир платить не будет. Видимо, он с самого начала делать этого не хотел. А первый платеж сделал по одной причине — чтобы оттянуть время и уехать из города.
— Но… ты же мать подставляешь! — привел Платон последний весомый аргумент.
— Нет, не я. Ты. Ты ее подставляешь! Ты мне подсунул дружка-вора, который пропал с деньгами. Так? Так! А потом ситуацию исправил. И помогла тебе в этом Елена и твой друг Эдик. Вот и хорошо, вот и молодец. Я здесь причем? Почему я платить должен? Сам кашу заварил, сам ее и расхлебывай.
— Ах ты гнида! — Платон не выдержал и разозлился.
— Ну, ну! Именно так! А платить будешь сам! Чтобы мать спасти. Иначе пойдет она под суд, а потом в тюрьму. А там ей быстро спесь собьют. Поверь мне! — И отключил телефон.
Попытка Платона снова связаться с ним была безуспешна: звонок срывался. Видимо, Владимир успел поставить его номер в черный список.
«Ну гад! Ну гнида! Как он мог так поступить с мамой? Мне казалось, он любил ее. Теперь я уже точно ничего не понимаю. Но что же делать? Завтра платеж. Может, с мамой поговорить?»
Он набрал ее номер. Вызов шел, но трубку она не взяла. Платон решил перезвонить ей через приемную. Секретарь матери, строгая девушка по имени Анжелика, была очень взволнованна. Она сообщила ему, что Елена Александровна занята. А поскольку она хорошо знала Платона, добавила тихо:
— У нее люди из прокуратуры. Какие-то неприятности. Перезвони позже.
Платон занервничал. Он снова почувствовал странное состояние, которое возникало всегда, когда надвигалась опасность. То состояние, которое он называл чуйка.
«Неужели по этому кредиту? Все может быть. Нужно позвонить Эду».
Не успел он набрать номер друга, как тот сразу поднял трубку, как будто держал телефон в руках.
— Алло! Тони? Меня вызвали сейчас в прокуратуру. Сказали принести все бухгалтерские и учредительные документы, подтверждающие легальную деятельность фирмы. А у меня же ничего нет. Все, что было, Владимир забрал. А про бухгалтерские документы я сроду не слышал. Есть они или нет. Не пойму, что случилось. Платеж в прошлом месяце прошел вовремя. А в этом — только завтра платить. Я им сказал, что завтра все оплатим. Так? Все в порядке? Владимир обещал? Ты с ним когда разговаривать будешь, скажи, что меня вызывают. Чтобы он знал. И про то, что документы нужны, скажи тоже.
— Эд, тут такая тема… Короче, Владимир платить не будет. Я ему звонил только что. Он сказал, чтобы я Ника искал. И чтобы деньгами Ника кредит погасил. А он денег больше не даст.
— Как не даст? А где же мы Ника найдем? Уже столько времени прошло… Это что же значит? Тони! Что это значит? — Голос Эда становился громче и тревожнее.
— Это значит, что Владимир — гнида. А у матери на работе тоже из прокуратуры люди сидят. Видно, по этой же теме.
— Тони! Что делать? Где я деньги такие возьму? У меня мать больная и две сестренки…
— Заткнись! — Платон вышел из себя. — Не гунди! Нужно думать, что делать! Сам пока не знаю! Я перезвоню.
Дома не сиделось, поэтому он оделся и пошел на улицу. Было сумрачно и холодно, прихватывал первый морозец. Он пошел сначала к машине, но потом передумал. Решил пройтись пешком, чтобы привести мысли в порядок.
«По-любому нужно платеж очередной внести. Чтобы прокуратура эта и все остальные поняли, что этот кредит — это не кидалово. Что это даст? Месяц времени. Может, детектива нанять? Частного. Чтобы Ника поискал. Кто знает, вдруг он жив. Но если он жив и до сих пор не появился, значит, точно сбежал. Тогда Владимир прав: он вор. Если же с ним что-то случилось… Тогда полученная информация проблему не решит. Но хотя бы правду узнаем. А если Ник жив и деньги у него, но он по какой-то причине должен скрываться, значит, если причина исчезнет — он вернется. И деньги отдаст. Я знаю. Он честный пацан».
Так рассуждал он, пока шел по дороге к дому Дэна, который находился всего в нескольких кварталах от дома Платона.
«Может, есть в этом размышлении зерно здравое. Нужно все с Дэном обсудить. Кстати, как там мать? Позвонить ей, что ли?»
Только успел подумать, в кармане затренькал телефон. Это была Елена.
— Сын, ты дома? Или у нас? — спросила она, и Платон понял, что она очень устала.
— Я к Дэну пошел, — ответил.
— Ты приходи сегодня домой ночевать. Поговорить нужно.
— Хорошо. Приду.
Платон почти всегда ночевал в своей собственной квартире. С тех пор как в его жизни появилась Кван, он больше ни разу не оставался на ночь у родителей.
— Как ты, мам? — спросил с заботой в голосе.
— Нормально, — ответила Елена. — Правда, что-то не могу до Владимира дозвониться, телефон все время занят. Наверное, у него там дел много.
— Наверное. — Платон не стал говорить матери о разговоре, который у них состоялся. Не хотелось ее раньше времени пугать. Нужно что-то придумать! Обязательно!
Что — он не знал. Как — не знал тоже. Но за его спиной стояли два любимых человека: нежная, хрупкая, ранимая, хоть и очень деловая, его родная мамочка. Второй человек был его другом. Верным, преданным, доверчивым. И, если верить дизайну человека, очень эмоционально неустойчивым.
— Привет, Тони. Какими судьбами? — Дэн открыл дверь и улыбнулся.
— Привет. Поговорить нужно. Посоветоваться.
— Ну, проходи. Кофе, чай, виски, коньяк? Пиво есть тоже.
— Давай виски. Разговор предстоит долгий.
Дэн молча пошел наливать виски, а Платон вдруг подумал, что именно Дэн всегда давал ему дельные советы. Может, он и в этот раз что-то придумает?
«Кстати, и про детектива нужно с Дэном поговорить. Что он думает. Может, и правда в этом есть смысл?»
Через два часа Платон вышел на улицу. Ему стало значительно легче. Дэн позвонил отцу и попросил денег. Он объяснил, что у друзей возникла проблема с погашением кредитного обязательства. Но они вернут при первой возможности. Отец Дэна, человек деловой, очень небедный и обычно прижимистый, в этот раз на удивление легко пообещал помочь и даже взял реквизиты, по которым деньги должны быть завтра перечислены.
Что касается Владимира, то Дэн сказал, что никогда не доверял этому человеку. И хозяином жизни не считал. Обыкновенный уголовник с широким размахом.
— Знаешь, братан, я не хотел тебе раньше говорить, но всегда считал и считаю, что за спиной у этого Владимира, в тени, стоит тот самый хозяин, волю которого он исполняет.
Платон вспомнил вдруг слова Ариадны, когда он спросил ее, может ли Владимир быть сильным лидером. Она тогда сказала, что может, только если рядом с ним есть такой лидер. Вот сейчас Дэн, по сути, сказал то же самое.
— Ну а про детектива — мысль дельная. Я тоже не верю, что Ник сбежал. А если он жив и по какой-то причине скрывается, значит, для этого есть серьезные основания. Вот только где такого детектива найти? Я к отцу обращаться не хочу. Хотя у него наверняка есть такие люди.
— Попробую придумать что-нибудь сам. Ты и так выручил. Спасибо.
Пока шел домой, ему позвонил отец. Сказал, что его наконец-то выписывают из санатория.
— Как дела у вас? Матери сейчас звонил. Она бодрится, но мне кажется, что она опять вся вымотана до предела.
Вроде и на отдыхе недавно была. Так ее эта работа утомляет…
— Да, батя. У нее сейчас, кажется, на работе неприятности какие-то.
— Я позвоню ей еще. А ты как?
— Нормально. Забот много, голова кругом.
— Могу помочь?
— Кстати, у тебя случайно нет знакомых частных детективов?
— Как нет! Есть, конечно. Ты моего дружка армейского помнишь? Тимофея? Он вышел на пенсию. А сам в органах полжизни отработал. Вот и открыл агентство детективное.
— Круто! Бать, а ты мне его координаты не дашь?
— Дам. Не вопрос. Сейчас продиктовать или дождешься меня из санатория?
— Нет. Сейчас. Куй железо, не отходя от кассы, — вспомнил фразу из знаменитой комедии «Бриллиантовая рука».
— Запишешь? Запомнишь? Или эсэмэской скинуть?
— Скинь.
— Ладно. Сейчас. Ну и до встречи, сынок.
— До встречи, бать. Ты матери сегодня не звони. Может, уснет пораньше. Я сейчас иду к ней.
— Ладно. Звонить не буду. Побудь с ней сегодня. Позаботься, пообщайся. Она у нас с тобой такая хрупкая.
«Я просто ничего не понимаю в этой жизни, — размышлял Платон по дороге. — Если у родителей любовь, откуда взялся Владимир? Но я помню отчуждение, которое между ними было. А потом снова любовь. Когда отец попал в больницу, мама сильно изменилась. Вот уж странные существа, люди. Иногда, чтобы оценить то, что имеешь, нужно это потерять. Или почти потерять. Хотя буддизм вот, например, говорит о непривязанности. Что такое непривязанность? Это умение отпускать, когда что-то уходит? Не иметь желаний? Вот моя маленькая тайка. Неужели у нее нет никаких желаний? Интересно, если б мы вдруг с ней расстались… насовсем. Скучала бы она по мне? Или отпустила?»
Ответить не смог. Но почувствовал, что он сам как раз и не готов отпустить ее из своей жизни. Она стала для него не просто подругой, его женщиной, но и учителем. Хотя сама ничего ему не рассказывала. Иногда говорила какие-то фразы, иногда отвечала на вопросы. Но ее отношение к жизни, постоянная улыбка на лице, тепло сердца и безмятежное спокойствие постепенно воздействовали на Платона и незаметно, но очень существенно меняли.
«В мире есть только одна постоянная вещь. Это изменение».
Он читал многие высказывания, которые приписывали Будде. Но именно это засело в его голове как гвоздь. Все изменяется. Нет ничего вечного.
Елена ждала сына, сидя на диване. В руках у нее был бокал с вином. Платон хорошо знал свою маму. Обычно спиртного она не пила. Если в руках бокал, значит, дело плохо.
— Привет, сынок. — Она повернулась к нему, вымученно улыбнулась.
— Привет, мамуль. Как дела?
— Дела идут… Сегодня были люди из прокуратуры. Интересуются кредитом, который был выдан. Ну, ты понял. Видимо, Владимир без моего ведома совершал через эту фирму какие-то операции. Вот она и попала в поле зрения правоохранительных органов. Они проверили, увидели кредит, выданный нашим департаментом, заинтересовались. Хорошо, что хоть оплачивается он вовремя. Иначе я бы прямо сегодня оказалась под арестом. Просила же Владимира, чтобы не трогал эту фирму. Так нет, не послушался.
Платону хотелось сказать, что Владимир вообще подонок. И наверняка это совсем не единичный случай, когда он, прикрывшись ее должностью, делал свои темные дела. Но сказать это матери он не мог. Поэтому просто сел рядом и обнял за плечи.
— Не боись, мам. Прорвемся. Уладится все.
— Я дозвониться ему не могу. Телефон то занят, то выключен, то не отвечает. Хоть бы деньги завтра пришли. Волнуюсь я что-то.
— Да не волнуйся. Все хорошо будет.
— Откуда знаешь? — Елена оживилась. — Звонил Владимиру?
— Нет, не звонил, — соврал он. — Просто уверен, что сбоя не будет.
— Дай бог, чтобы так было. Если мы заплатим вовремя, от меня эти ребята из прокуратуры отстанут. Ведь для нас главное — регулярное поступление платежей. А вот Эдика твоего могут начать таскать в полицию. Документы на фирму у Владимира все. Ты его предупреди.
— Обязательно. — Платон не мог сказать ей правду. Сейчас важнее всего было, чтобы она успокоилась. — Все будет хорошо. И деньги придут. И батя возвращается. И прокуратура отстанет. Веришь мне?
— Верю, сынок! — Елена улыбнулась, и Платон заметил, что она и правда расслабилась. Он теперь хорошо мог чувствовать тех, кто рядом.
— А давай я тебе массаж организую тайский. Получишь массу удовольствия. И восстановишься, — предложил Платон.
— Но у меня совсем нет времени ехать в салон, — Елена вздохнула.
— А не нужно никуда ехать. Я сейчас поеду и привезу тебе массажистку прямо домой. Согласна?
— Я с удовольствием.
— Тогда жди. Я быстро.
Добежал до машины, что была припаркована в его дворе, минут за пять. Благо, что они жили недалеко друг от друга. Завел мотор.
«Нужно Дэну позвонить. Уточнить. Чтобы сбоя по деньгам не случилось», — подумал озабоченно.
Быстро набрал номер.
— Дэн?
— Да, Тони. Есть новости?
— Хотел тебя спросить.
— У меня все по плану. Отец деньги завтра кинет, прямо с утра. Пообещал. Он у меня кремень. Сказал — сделает. Как у тебя?
— У меня тоже есть кое-что. Оказывается, батин дружок имеет собственное агентство детективное. Телефон у меня. С утра позвоню детективу этому, договорюсь о встрече.
— Сам поедешь?
— Нет, за тобой заскочу. Думаю, мы вместе больше вспомним, расскажем подробнее.
— Хорошо. Тогда до завтра. Звякнешь мне.
— Окей.
Тем временем он подъехал к салону. Кван вышла, как будто ждала. Так было всегда. Стоило ему подъехать, она сразу выходила. Это невероятно ему нравилось. Пожалуй, это была первая в его жизни женщина, которую ему никогда не приходилось ждать. Хотя, пожалуй, такую как Инга, он ждал бы с удовольствием.
— Маме массаж нужен. Сделаешь?
Девушка улыбнулась, кивнула.
— Я заплачу.
Она кивнула еще раз.
Платон всегда ей платил. Он знал, что девушке из этих денег остается не больше половины, все остальное забирает хозяйка салона, которая позволяет ей уходить каждый раз.
Елена была рада, что он вернулся. Платон понял: она боится оставаться одна.
Кван была как всегда улыбчива и приветлива. Пока она занималась матерью, он сел на диван и включил телевизор. Там шла какая-то передача про дайвинг. Подводный мир: рифы, кораллы, стаи разноцветных рыб и другие обитатели океана. Все это завораживало его своим разнообразием и красотой. Он уставился в телевизор. Смотрел и думал о том, что будет делать дальше. Хорошо, если детектив сможет найти Ника и тот вернет деньги. А если нет? Один раз помог отец Дэна. Ну, может быть, поможет еще раз. Это при очень хорошем стечении обстоятельств. И если захочет. А потом? Что делать потом? Мама сказала, что если платежи будут поступать исправно, она сможет выкрутиться. А если они прекратятся?
Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
«Манифесторы не нуждаются в чьем-либо совете, ибо всегда имеют свой собственный план действий», — вспомнил вдруг слова Ариадны, которые она сказала, когда он был у нее во второй раз. Тогда он спрашивал про Ника.
«Это было бы хорошо, если бы оказалось правдой. Вот сейчас я действительно не знаю, что делать дальше».
Ему показалось, что он очутился в телевизоре и вместе с рыбами погружается в темно-синюю глубину.
«Дно. Меня тянет на дно. Неужели я так и не смогу найти выход? А как же мама? Я должен что-то придумать. Но что? Где взять деньги? А Владимир — гад. Настоящий гад. Понимает же, что мать подставил. Он, видимо, это заранее придумал. А если так, то вполне возможно, что это он организовал пропажу Ника. И, может быть, даже такое страшное преступление, как убийство. Ведь он — уголовник. У него совсем другая система ценностей. А я, кстати, тоже был с ним заодно. Чему же удивляться, что оказался на дне… Там, где нет выхода».
— Выход всегда есть, — неожиданно услышал рядом.
Открыл глаза. В комнате никого не было. Кван с матерью были в спальне. В комнате работал телевизор. Он посмотрел на экран. Там по-прежнему показывали океан.
«Наверное, по телику сказали. Или вообще показалось. Хорошо так рассуждать, особенно если не приходилось попадать в подобные ситуации. А вот интересно, что бы сказал Будда? Какой выход есть у человека, который оказался на дне? Или этот, как его? Ра Уру Ху, который дизайн придумал. Что бы он посоветовал мне, манифестору?»
— Мы закончили. — В комнате появилась Елена. — Спасибо, сынок. Это действительно замечательно. Ты можешь отвезти девушку обратно. И жду тебя на ужин. Надеюсь, ты сегодня переночуешь дома.
— Хорошо, мам, — Платон спорить не стал. Кван только легко склонила голову и улыбнулась Елене на прощание.
— Я тебя завтра снова заберу, — сказал он девушке, когда они сели в машину.
— Да, да, — она улыбалась и кивала головой.
«Как же хорошо мне рядом с ней. Спокойно. Будто нет никаких проблем, никакого дна», — подумал удовлетворенно.
— А как ты думаешь, что сказал бы мне твой Будда, если бы я спросил его: что мне делать? Я оказался на дне жизни.
Девушка продолжала спокойно улыбаться. Она повернулась к нему и сказала всего одно слово:
— Оттолкнись.
Платон застыл. Так элементарно? Но ведь так и есть! Как же это сделать? Как осуществить? Ответа по-прежнему не было.
— А если не могу? — спросил он.
— Значит, еще не дно.
— А что скажешь мне ты? — повернулся к ней.
Она опять улыбнулась и тихо сказала:
— Сабай, сабай…
И замолчала. Он больше не продолжал разговор тоже. Довез ее до салона. Она вышла, улыбнулась ему на прощание, поклонилась и исчезла за стеклянной дверью.
Он посидел еще какое-то время в машине, немного подумал и набрал номер Ариадны. Трубку взяли быстро, и он услышал ее плавный, певучий голос:
— Алло!
— Добрый вечер! Я не поздно?
— Нормально. — Голос Ариадны был мелодичным и каким-то гипнотизирующим.
— Это Платон. Вы помните меня? Недавно мы с другом у вас были.
— Помню. Манифестор, пять один. — Голос Ариадны вводил его в странное состояние легкого транса.
— У меня вопрос. Можно?
— Задавайте.
— Если манифестор пять один оказывается на дне жизни, что ему делать?
— А что есть дно жизни? Любое дно есть только в вашей голове.
— И все-таки?
— Корректным для манифестора и окружающих его людей является информирование и действие. Предупреждаешь: я иду! И начинаешь действовать.
— И как можно это сделать на дне? Мне кажется, что сейчас я нахожусь на самом дне жизни.
— Очень просто. Оттолкнуться и начать плыть вверх. Хотя я уверена, вы далеко не там.
— Но… Если не получается оттолкнуться? Что делать?
— Значит, это еще не дно. Молодой человек, вы обязательно найдете выход. Просто признайте свою природу и прислушайтесь к ней. И главное — расслабьтесь.
— Спасибо. До свидания.
— Удачи вам.
И Ариадна выключила телефон.
«Еще не дно? Хорошо так рассуждать! Расслабься! А как?» — рассердился Платон. На кого? Он не смог бы объяснить. То ли на Ариадну, то ли на Кван, то ли на ситуацию, то ли вообще на самого себя.
В это время мобильник снова зазвонил. Он достал его из кармана джинсов. На дисплее высветилось «Эд».
«Блин, я про него совсем забыл. Небось истерит на своей эмоциональной волне», — подумал и ответил:
— Алло! Эд?
Но это был не Эд. Звонила его старшая сестра. Голос ее был звонким и взволнованным:
— Тони! Эдик умер! Понимаешь? Его больше нет!
— Как умер? — ошеломленно спросил Платон.
— Он из окна выбросился! Ему звонил кто-то. Потом он ушел из дома. Вернулся, посидел, а потом пошел и…
— О господи! — Платон понял, что предчувствовал неладное заранее. Но не до такой же степени!
Безысходность сменилась нахлынувшей волной раздражения и недоумения.
«Боже мой, Эд! Как ты мог?» — хотелось крикнуть в пустоту. Ему вдруг привиделось там лицо друга. Он грустно улыбался и махал рукой, как бы говоря о том, что теперь он, Платон, точно оказался на дне. Вариантов нет.

Часть 6
Манифестор

Говорят, что смерть — выход из любой ситуации. Но это как раз та единственная ситуация, которая случается в жизни каждого человека и из которой нет выхода. Почему Эд так поступил? Платон часто думал потом обо всех обстоятельствах дела. Он понял, что, пока был занят решением вопросов с деньгами, про Эда забыл. И тот остался наедине с проблемой, которую не понимал и которой очень боялся.
«Я же знал, что он эмоционально неустойчивый! Как же я не вспомнил про него?» — корил себя Платон.
Он развернул машину и поехал к дому Эда.
Было уже совсем темно. На улице пролетал первый снежок, подмерзло. Машину несло на поворотах, и Платон подумал о том, что давно пора поменять резину на зимнюю.
Продолжая вести машину, он снова достал телефон. Набрал номер Дэна.
— Дэн, привет. Про Эда знаешь?
— Знаю, — коротко ответил Дэн, — он в больнице. Без сознания.
— Как в больнице? Сестра сказала: разбился насмерть.
— Мне из больницы только что доктор позвонил. Сказал, что Эд очень тяжелый, но живой. Сегодня туда ехать бессмысленно. Я тете Свете позвонил, она знает, что Эд выжил. Ей тоже только что сообщил врач. Все считали, что Эд погиб. Его в морг привезли, а там сестричка дежурная заметила, что он дышит. Ты сейчас домой езжай. Поспи. Завтра вместе поедем в больницу и к тете Свете.
— О боже! Живой! Фу-у! — Платон вытер пот, выступивший на лбу. — Это я виноват. Оставил его наедине с проблемой.
— Оба мы хороши! — Дэн был, как всегда, прав. — Эд мне звонил. Спрашивал, что делать. Я сказал, подумаю. Как я мог не понять, что он уже на грани? Так заняты собой, что не замечаем, когда друзья в кризисе.
— Ты прав, братан. Может, сейчас в больницу поедем? Узнаем, как он? — спросил Платон с нетерпением.
— Нет. Завтра. — Рассудительный Дэн был прав, и Платон хорошо понимал это. — Завтра врачи будут. Поговорим, все узнаем. Может, лекарства какие нужно.
— Да, согласен. Ладно. До завтра.
— До завтра.
Платон вздохнул, напряжение немного ослабело. Он понимал: ему нужно поехать домой, побыть с матерью, поддержать ее, успокоить. А потом подумать, как действовать дальше, учитывая все обстоятельства, что произошли в последнее время. Ведь он манифестор. Значит, обязательно найдет выход из всех сложившихся ситуаций. Где он, этот выход? Какой? Он не знал. Но, наверное, впервые в жизни почувствовал свою настоящую, манифесторскую природу. Он сможет. Он обязательно найдет выход.
Деньги на следующий день пришли, и Елена с облегчением выдохнула. Она даже не сразу обратила внимание, что отправитель был другой. Но после того как опять не смогла дозвониться Владимиру, ей впервые пришла в голову мысль, что что-то здесь не так. Она попросила проверить реквизиты отправителя и без труда выяснила, что фирма, которая перечислила деньги, принадлежала отцу друга ее сына. Она не стала задавать вопросы Платону, понимая, что сейчас не время. После того как Эдик хотел покончить с собой, сын очень изменился. Он вместе с Дэном взял на себя заботу о семье Эдика. Елена видела, что Платон стал жестче, собраннее, решительнее. Появилось у него еще одно качество, которого раньше не было. Он стал предупреждать ее о каких-то своих предполагаемых действиях. И вместе с этим стал терпеливее и спокойнее. Хотя, опять же, она понимала, что львиную долю изменений, которые происходят с ее сыном, она не знает.
Вот хотя бы, например, эта тайская девушка. Елена сразу почувствовала, что между Платоном и этой Кван что-то есть. Она для него не просто массажистка. Начала волноваться, поскольку не представляла себе такой невестки. Однако поговорить об этом с сыном не решалась. Тем более что и у нее, Елены, и у Платона сейчас были совсем другие проблемы.
Еще Елена заметила, как изменились отношения между Платоном и Алексеем после возвращения его из санатория. Они часто обсуждали что-то, совещались. Ее это очень радовало. С одной стороны. Но она начала догадываться, что у мужчин есть от нее секреты и даже тайны.
Время незаметно бежало, засыпая дорожки снегом и укутывая деревья в иней. Дело шло к Новому году. И очередному платежу по кредиту. Платон понимал, что на этот раз отец Дэна вряд ли будет помогать. События, связанные с Эдом, полностью выбили его из колеи. Поэтому эти денежные проблемы даже подзабылись. Ведь когда речь идет о смерти… Но, слава богу, Эд выжил. Правда, лежать ему в больнице придется еще долго, да и операций перенести предстоит не одну и не две, но это уже не так важно. Главное, он жив и он в сознании.
Платон с Дэном часто навещали друга и помогали его семье. Но Эд постоянно беспокоился: как там дела с кредитом? Не вызовут ли его в прокуратуру снова? Платон успокаивал друга как мог. Хотя сам выхода по-прежнему не представлял.
Сегодня после больницы он заехал к родителям. Мама была на работе, отец находился дома один.
— Привет, бать. Угостишь кофе? — спросил отца, который вышел из комнаты, услышав звук поворачивающегося ключа.
— А то! Заходи, сынок!
Платон кивнул и пошел следом на кухню. Кстати, совсем недавно он сам в интернете сделал рейв-карту отца, который оказался ментальным проектором. Значит, его, как и Эда, нужно приглашать в процесс. А еще выяснилось, что он очень хорошо может анализировать происходящие события.
— У меня к тебе просьба… — начал Платон. — Поможешь?
— Чем смогу.
— Только пообещай, что нравоучений читать не будешь.
— Буду предельно объективным, — пообещал Алексей.
И Платон рассказал ему все. Про пропавшего Ника, про кредит и предательство Владимира.
— Поэтому тебе и нужен был детектив? — спросил Алексей.
— Именно.
— Ты звонил ему?
— Пока нет. Собирался, но тут эта история с Эдом…
— Да уж…
— А ты что думаешь обо всем этом?
— Ну, во-первых, я думаю, что Ник жив.
— Да? Почему уверен?
— Вот смотри сюда. Когда он пропал, ты звонил его родителям. Они сказали, что ничего не знают. Так?
— Так.
— И больше ты им не звонил. Попросил, чтобы, если Ник появится, они передали ему, что ты его искал. Они больше тебе не звонили? И из полиции тоже не звонили?
— Нет.
— Понимаешь, если человек пропал без вести, его близкие пишут заявление и полиция начинает искать. Кого полицейские начнут опрашивать в первую очередь? Родственников и близких друзей. Тебя, Эдика, Даниила.
— Значит, ты считаешь…
— Да. Кстати, можем проверить. Я позвоню Тимофею, и он через свои каналы в полиции проверит, было ли заявление о пропаже такого человека.
— Бать, значит, родственники знают, где он?
— Именно. Встает вопрос другой. Почему он сбежал? Верить в то, что хотел украсть деньги, не хочется. Хотя такая версия тоже должна рассматриваться. Вероятнее всего, ему угрожала опасность.
— Со стороны Владимира?
— Возможно. Или того человека, который за ним стоит. Уверен, такой человек есть. Скорее всего, это очень высокопоставленная персона. Так ловко прикрывает его. Думаю, и на Байконур он неслучайно уехал. То ли там бюджетные деньги планируют отмыть. То ли, возможно, спрятал там Владимира его покровитель.
— Слушай, бать, а ты голова! Тебе самому можно детективом работать!
— Я рад, если смог тебе помочь.
Платон вышел из родительского дома с точным пониманием, что он будет дальше делать. Сейчас нужно ехать к родителям Ника. И все им рассказать начистоту. И про кредит, и про деньги, и про Эда. Не факт, конечно, что они все это передадут сыну, но рискнуть стоит. Ведь, как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Дома у Ника была только мама. Она встретила Платона настороженно.
— Платон? Что тебе еще нужно?
— Я хочу с вами откровенно поговорить. Дальше решать вам, как поступить.
— О чем нам разговаривать? Все и так понятно! Ты втравил Никиту в историю…
— Да. Но после этого еще кое-что случилось. И в этом виноват не только я.
Он рассказал ей обо всем. И то, как Эдик чуть не погиб, и то, как отец Дэна помог, и то, что проблема до сих пор не решена. И что выход из этой ситуации, в которой может пострадать кто-то еще, зависит в том числе и от нее. Сначала она пробовала что-то возразить, обвинить, но когда он рассказал про Эдика — замолчала. Дальше слушала молча, хмурила брови, но ничего не отвечала.
— Владимира в городе нет. Он уехал на Байконур, — закончил он.
— Платон, это ты виноват во всем! Ты втравил нашего сына в историю! Из-за тебя он пропал! — снова попыталась защищаться она.
— Да, — твердо сказал Платон, — но из-за того, что Ник пропал, Эдик и моя мама могут оказаться в тюрьме. Эдик сейчас в больнице. Он будет там еще долго. И неизвестно, что станет с его здоровьем в дальнейшем. Передайте все это Нику. Я знаю, что он жив. Я также знаю, что вы в курсе, где он. Вы можете мне помочь. Можете этого не делать. Рано или поздно я все равно его найду и без вашей помощи. Именно потому, что виноват. И именно для того, чтобы спасти близких мне людей. Я не верю, что Ник вор. И что он сбежал с деньгами специально. Я доверяю ему. Он мой друг. И я его друг тоже. До свидания.
Он вышел на улицу, сел в машину и вдруг обнаружил, что гнев, который нарастал в нем во время разговора с матерью Ника, постепенно схлынул, сошел на нет. А внутри появилось спокойствие и решимость.
«Я его найду, обязательно найду!» — дал себе слово.
Несмотря на неудачную попытку выяснить что-то о судьбе пропавшего Ника, у него были обязательства и перед Эдом, которого он хотел навестить сегодня в больнице. Но сначала он заедет в салон: хотелось увидеть Кван. Ведь с того дня, когда он привозил ее к матери, они не виделись. И он просто ужасно по ней соскучился. Прошел почти месяц. Сейчас он увидит ее снова. Пусть она сделает ему массаж, а вечером он договорится и заберет ее к себе.
— Савадика-пэ! — Ему навстречу вышла маленькая тайка. Раньше он здесь ее не видел. Она сложила ладони в традиционном жесте вай и слегка наклонила голову.
— Савадика! — ответил он на тайском и тоже поприветствовал ее легким поклоном.
— Массаж? — спросила она.
— Да. Но мне нужна моя постоянная массажистка, Кван. Она здесь?
— Нет, нет, — девушка отрицательно покачала головой.
— Нет? А где она? У нее выходной? Я говорю о Кван Вираван.
— Да, да, — девушка закивала головой. — Я понимаю. Кван нет. Она уехала. У нас много хороших массажисток.
— Уехала? Как уехала? Куда?
— Домой. На Пхукет.
— А когда она вернется сюда?
— Нет, нет. Не вернется, — ответила девушка.
— Как? Почему?
— Она будет работать там, дома. У нас много хороших массажисток, — повторила. — Массаж?
— В другой раз. — Платон вышел из салона, испытывая разочарование и пустоту. Он сел в машину, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
«Ну почему? Почему она уехала? А как же я? Она меня даже не предупредила. Неужели я в ее жизни совсем ничего не значил?»
Хотя объективно он понимал, что даже при всем желании Кван не могла сообщить ему о своем отъезде. У нее не было его телефона, они всегда встречались либо в салоне, либо у него дома. И всегда по его инициативе. А тут его не было почти месяц.
«Ладно, Кван! Я тебя найду! Обещаю! Вот закончу все эти дела и обязательно полечу на Пхукет. Кажется, это совсем небольшой остров. Обойду все салоны, которые там есть, и обязательно тебя найду», — дал себе слово.
Вдруг зазвонил телефон. Его даже немного испугал резкий звук. Номер был незнакомый.
— Алло! Слушаю!
— Тони, это я, Ник… Скажи, как Эд?
— Ник… живой, дружище… — Первой реакцией Платона была именно радость, что услышал голос друга.
— Ты только не кричи. Я все тебе расскажу. Как Эд?
— Слава богу, живой. Не могу сказать, что здоровый. Но это исправимо. Главное сейчас — кредит погасить.
— Да. Деньги у меня. Все до копейки. Давай встретимся. Я тебе все расскажу и отдам их.
Пошел снег. Мягкие пушистые хлопья кружили в воздухе, создавая атмосферу безмятежности, чистоты и какой-то удивительной гармонии.
«Как все взаимосвязано! — размышлял Платон, выезжая на главную городскую магистраль. — Радость и печаль. Потеря и находка. Разочарование и спокойствие. Как происходит этот переход? Когда заканчивается одно и начинается другое? Где эта золотая середина? Как там говорил Будда? Если струна слишком сильно натянута, она порвется, если слишком слабо — играть не будет».
— Мам, мне нужно срочно тебя увидеть! — Он позвонил матери сразу после встречи с Ником.
— Приезжай, сынок, на работу. Я тебя жду.
Платон ехал довольно медленно по главной улице. Но теперь это его не раздражало. Он знал, что наконец-то кредит будет погашен. Тот дамоклов меч, что висел столько времени над матерью и Эдом, больше не существует. Нужно посоветоваться с юристами, как Эда убрать с должности директора фирмы, на которую этот кредит оформлен. Ведь все документы у Владимира, который стал проворачивать через компанию свои махинации. Сейчас он решит все проблемы. А потом обязательно полетит на Пхукет. И отыщет там Кван.
— Привет, Анжелика. Я к маме. Она меня ждет, — поздоровался он с секретарем матери.
— Здравствуй, Платон. Елена Александровна занята. Подожди на диване.
— А кто у нее?
Анжелика не успела ответить. Он услышал голос за дверью. Человек разговаривал на повышенных тонах.
— Это наше общее дело, — услышал Платон.
Ошибиться он не мог. Это был голос Владимира.
— Извини, Анжелика, но я войду. — Платон встал и быстро пошел к двери кабинета.
Девушка не успела его остановить. Он открыл дверь и вошел.
— Привет, мам.
— Здравствуй, сынок. Ты можешь немного подождать? Нам с Владимиром нужно кое-что обсудить.
— Нет, мам, ждать я не буду. Я специально зашел сюда, чтобы сказать этому человеку, что у него больше нет и не может быть никаких дел. Ни с тобой, ни со мной, ни с Эдиком.
— Что-то ты осмелел, брат, — хохотнул Владимир. — Много на себя берешь.
— Нет. Не много. И за свои слова отвечаю. У тебя не может быть больше ничего общего с моей матерью! — почувствовал, как внутри поднимается горячая волна гнева.
Владимир повернулся к Елене:
— Скажи своему щенку, пусть заткнется и выйдет вон!
— Успокойтесь оба! — Елена не повышала голоса. Потом повернулась к Владимиру: — Ты пришел сюда с просьбой. И при этом пытаешься оскорбить сначала меня, потом моего сына. Почему ты считаешь, что я должна выполнить твою просьбу?
— Потому что выхода у тебя нет! Да и не просьба это. Приказ. Который ты выполнишь. Иначе я на тебя такое повешу… век не отмоешься! Или будешь делать то, что я скажу, или пожалеешь!
Платон подошел ближе. Он вдруг вспомнил слова Ариадны про зеркало. И ясно увидел, что Владимир не хозяин жизни. Он — зеркало, которое отражает все подряд. В том числе и его собственные гнев и злость. Сделав несколько глубоких выдохов, почувствовал, что начал успокаиваться.
— Знаешь, Владимир, — спокойно, но очень уверенно сказал он, — Ник нашелся. Он как раз сейчас сидит в полиции и дает показания, как по твоему приказу убили двух парней и чуть не убили его самого. Он на телефон записал, как ты распоряжение давал своим отморозкам. Так что доказательств против тебя более чем достаточно. Я думаю, что стоит мне сейчас позвонить в полицию, и наряд будет здесь в течение нескольких минут. — Он достал телефон и начал набирать номер.
Почувствовал, как напрягся Владимир, и продолжил:
— Я вижу, ты уже уходишь. Имей в виду, тронешь маму или пацанов моих, я тебя на краю земли найду. И не поможет тебе твой босс. А без него ты ноль. Пустое место. Или он уже тебя бросил? Именно поэтому ты про маму вспомнил. А как платить отказался, помнишь? Или забыл?
— Заткнись! — Голос Владимира срывался от злости. Но это совсем не испугало Платона. И даже не разозлило.
Елена не вмешивалась. Она наблюдала со стороны и понимала, что любое ее слово сейчас будет лишним. Ее сын стал настоящим мужчиной, способным все решить самостоятельно. И защитить ее тоже.
— И еще запомни, — продолжал спокойно и твердо Платон, — по фирме, которую на Эда открыли, тоже документы в полиции. Он написал заявление о хищении у него всех документов компании. А также указал, что, вероятнее всего, их похитил ты.
— А как деньги получал от меня, он им не рассказал? — зло огрызнулся Владимир.
— Ну, ты сам полиции об этом расскажешь, — невозмутимо добавил Платон, — когда они тебя арестуют и в очередной раз упекут в тюрьму лет на десять.
— Елена! Скажи ему, пусть заткнется! Ты же знаешь, хуже будет и тебе и ему! — Владимир вышел из себя.
— А вот угрожать не надо! Я, кстати, весь разговор этот записываю.
Владимир сделал шаг к нему. Платон спокойно добавил:
— Так я звоню в полицию?
Владимир резко развернулся, подхватил свою дубленку, что висела на вешалке у входа, и вышел, хлопнув дверью.
Платон повернулся к матери и ободряюще улыбнулся. Он сейчас находился в каком-то новом для себя состоянии, чувствовал уверенность и силу, которые помогли ему защитить мать.
— Я деньги привез. Кредит погашать. Как это сделать правильно? У меня деньги, увы, наличкой.

Часть 7
Серединный путь

Он смог выбраться на Пхукет только в начале февраля. До этого было очень много разных хлопот. Сначала предновогодних, потом рабочих. Они с Дэном открыли новую фирму и пробовали начать бизнес с нуля. Скоро к ним присоединится Ник. Ну и, конечно, Эд, после того как полностью восстановится.
Владимир пропал. После последнего визита ни Платон, ни Елена его больше не видели. Они знали, что он объявлен во всероссийский розыск, поскольку его обвиняли в организации как минимум двух убийств.
Ник рассказал, что произошло в тот день, когда он должен был доставить посылку. Этот рассказ выглядел так.
Он приехал в условленное место заранее — боялся попасть в пробки и опоздать. Машину припарковать было негде, поэтому он оставил ее за два квартала от склада, в котором была назначена встреча. Склад находился в промзоне, на окраине города.
Вошел в помещение склада, который был открыт, походил, осмотрелся. Внутри никого не было. Он завернул за стеллажи и сел на ступеньку лестницы, что стояла между рядами стеллажей с коробками. В это время на складе появились еще четыре человека. Это был Владимир и еще трое мужчин, явно уголовного вида. Ник слышал весь их разговор. Более того, он сразу понял — что-то здесь не так. Он был сообразительным, поэтому достал телефон и включил видеокамеру. Все, что происходило дальше, он записал на телефон.
Посыльных должно было быть трое. Ник и еще двое ребят. Всех их после выполнения миссии по приказу Владимира должны были ликвидировать. После того как дело будет сделано, Владимир велел забрать посылки и вернуть их ему. Ник догадался, что он решил кинуть своих же компаньонов. И хочет для этого использовать своих друзей — уголовников. А в качестве «козлов отпущения» были выбраны ребята, для которых Владимир был авторитетом. Многие хотели услужить ему и заработать денег. Да и уголовники, обещавшие все сделать в лучшем виде, тоже хотели денег.
Ник оставался в своем укрытии до тех пор, пока не приехали еще двое парней. Владимир и его помощники пошли им навстречу. Тогда он незаметно вышел из-за стеллажей и сделал вид, что только что приехал. Думал как-то намекнуть ребятам, что им грозит опасность, но Владимир ни на минуту не оставлял их наедине. А посылку выдал Нику самому последнему.
После того как он явился в полицию, ему показали фотографии двух молодых людей, которых считали пропавшими без вести. Ник их опознал. Это были те самые посыльные, которые выполняли задание Владимира вместе с ним.
Благодаря этой видеозаписи удалось быстро установить личности исполнителей преступления. Их арестовали. Они признались и даже показали место захоронения. Но сам Владимир как сквозь землю провалился. Вероятно, за ним действительно стоял кто-то могущественный, кто смог вывести его из-под удара.
История с кредитом была закончена. Ситуация на работе у Елены, пусть не быстро, но выравнивалась.
Здоровье отца теперь уже не вызывало опасений. Он даже действительно стал подумывать о том, чтобы пойти работать в агентство к своему армейскому другу Тимофею. Отношения между Платоном и отцом теперь были дружескими, ровными и равными.
Эд тоже поправлялся. Он перенес уже три операции, и прогнозы врачей стали гораздо более оптимистичными.
Жизнь листала страницы дней как новую захватывающую книгу, которую хотелось быстрее дочитать до благополучного конца.
Сейчас Платон был в аэропорту. Он уже прошел регистрацию и ждал посадки в самолет. Наконец-то он летел на Пхукет. Все чаще он думал о Кван, вспоминал ее слова, ее мягкие маленькие руки, что пахли специфическим тайским бальзамом, ее стройную, ладную фигурку, как будто вырезанную из сандалового дерева.
Но иногда, когда он начинал думать о ней, перед глазами появлялась совсем другая девушка. С зелеными чуть раскосыми глазами. Как у кошки. Или пантеры. Он даже съездил еще раз в аэротрубу. Вдруг Инга вернулась? Но нет. Инга Приходько исчезла как дым. Как иллюзия. Как видение.
Олеси он тоже не застал. Новая девушка пояснила ему просто: уволилась.
«Все в жизни однажды заканчивается. И хорошее и плохое», — вспоминал он слова, которые говорила ему когда-то Кван.
«Это точно, — думал он сейчас, сидя в аэропорту и ожидая свой рейс. — Так, как было, уже не будет. И отношения с пацанами, и вся остальная жизнь».
Он впервые летел за границу именно так. Раньше, когда учился в Германии, да и потом, когда ездил отдыхать, все было по-другому. Всегда был в кругу друзей, знакомых, любил наслаждаться комфортом. В этот раз не придавал этому никакого значения. Взял путевку в отель, скромную тройку, в рюкзак бросил пару сменного белья — и все.
Его отношение к жизни менялось. Он больше не стремился к роскоши и чрезмерному комфорту. Стал искать что-то другое. Вот и эта поездка была связана не только с обещанием, которое он дал Кван, но и с желанием посетить страну, где главная религия — тот самый буддизм, о котором он теперь так много читал. Нет, он не стал от этого буддистом. Но очень многое из того, что проповедовал Будда, теперь ему было близко и понятно. И главное, вдохновляло и успокаивало. Особенно в те минуты, когда манифесторский гнев еще поднимался внутри. Он вспоминал тогда Кван, их последнюю встречу, когда он спросил ее, что делать, если ты оказался на дне. Она тогда сказала, что нужно оттолкнуться. Затем добавила: «Сабай, сабай…» Расслабься, наслаждайся моментом, не спеши…
В последнее время у него стало это получаться: расслабляться, не спешить, не злиться.
«Если струна натянута слишком сильно…» Он часто вспоминал эту фразу Будды о серединном пути и собственной жизнью доказывал себе каждый день, что Будда был прав. Но скептический мужской ум ничего не берет на веру: он сначала отвергает и проверяет. Вот и Платону понадобилось время, чтобы по-настоящему понять, что свой серединный путь каждый выбирает сам. И доказывает его существование своей собственной жизнью. Ее качеством и наполнением.
— Савадика! — поздоровался он с маленькой приятной тайкой на рецепшене.
— Савадика-пэ! — Она улыбнулась ему в ответ и сложила руки в жесте вай.
Платон перешел на английский и спросил, где на Пхукете есть массажные салоны.
Девушка заулыбалась еще шире, потом обвела рукой вокруг и пожала плечами. Платон подумал, что она его не поняла, но когда вышел из гостиницы и пошел по улице, понял, как глупо прозвучал его вопрос. Дело в том, что вся улица, от гостиницы до пляжа, состояла сплошь из кафе, магазинов и массажных салонов.
«И это только одна улица. А сколько здесь таких?» — Платон понял, что искать девушку-массажистку на Пхукете, зная только ее имя, — это все равно что искать иголку в стоге сена.
Однако целый день он обходил салон за салоном, показывая фотографию Кван, которая осталась у него в телефоне.
Тайцы смотрели на фотографию внимательно, но потом качали головами: мол, не знаем такой.
Вернулся в гостиницу, когда совсем стемнело. На открытой веранде было пусто, только одинокий посетитель сидел за столиком и пил пиво. Это был высокий, статный мужчина лет сорока пяти с наголо обритой головой.
— Эй, парень! — окликнул он его.
— Вы меня? — Платон повернулся.
— Тут еще кто-то есть? — Мужчина удивленно посмотрел на Платона. — Садись, поговорим. Пиво будешь?
— Буду. — Платон присел рядом.
Мужчина достал из сумки бутылку пива, протянул ему:
— Меня Иваном кличут. А тебя?
— Платон.
Так они познакомились. Иван — офицер в отставке. Оказалось, что он на Пхукете гость частый. Его взрослая дочь Мария работала здесь гидом уже четвертый год. Поскольку Иван был вдовцом, а Мария была его единственной дочерью, он приезжал в Таиланд при малейшей возможности.
— Найти девушку-массажистку здесь? Думаю, вряд ли такое возможно. Ты же не знаешь, где искать. Только имя. Этого мало. Тут же пляжей много, не один Патонг. И совсем не обязательно, что после возвращения она работает именно в этом районе. Вполне возможно, что теперь она в другом месте: на Кароне, Камале либо Кате. А может, она и вовсе не работает? Может такое быть? Еще как может.
Однако Платон продолжал искать. Второй день, третий и четвертый. Но поиски по-прежнему никакого результата не дали.
— Давай хоть искупаемся вместе. Но не здесь, — уговаривал его Иван. — Поехали на Карон, я взял напрокат байк. Там песок хрустит как снег. Сильно русским нравится.
Платон подумал и согласился.
Пляж с золотым хрустящим песком и бирюзовое море. Платон плавал, нырял, а потом, оставив Ивана на пляже, прошелся по массажным салонам и здесь. Но их действительно было много. А Кван никто не знал.
Плавая в море, он увидел на горе, среди буйной растительности высокую статую белого Будды.
— Иван, что это? — поинтересовался Платон.
— Это большой белый Будда. Сорок пять метров высотой. Там храм.
— А как туда можно добраться?
— Сгоняем, не вопрос. Но сегодня купайся, наслаждайся. Сабай, сабай… — и улыбнулся.
Было в его интонации что-то такое, что снова напомнило ему Кван.
«Будда говорил о непривязанности. Вот сейчас у меня есть возможность проверить, как я усвоил урок непривязанности. Насколько могу отпустить из своей жизни то или это. Тяжело, больно… но могу».
Его настойчивые поиски не давали результата, и он уже склонялся к тому, что все бесполезно, он не сможет ее найти. Поэтому решил поиски прекратить.
«Прости, Кван, я не знаю, как тебя найти. Даже предположить не мог, что это будет неосуществимо».
Однако еще один урок по проверке его непривязанности случился тогда, когда Платон полез в бумажник, чтобы рассчитаться за обед. Они обедали с Иваном в небольшом ресторанчике, недалеко от пляжа Карон.
— Странно, мне кажется, утром я достал из чемодана еще сто долларов. Но в бумажнике их нет, — поговорил удивленно.
— Если ты вдруг забыл их в номере где-нибудь на кровати или тумбочке, горничная посчитает, что это чаевые, и заберет.
— Чаевые? В такой сумме?
— В любой сумме. Даже если ты все свои деньги оставишь на столе или кровати. Никому тут не докажешь, что просто забыл убрать. Что-что, а деньги обязательно приберут. Хотя остальных вещей не тронут. Можешь, конечно, спросить в отеле. Но, по моему опыту, это бесполезно. Тайцы же дети природы. Они принимают это как должное. Может, у тебя карма плохая и ты таким образом хочешь ее поправить? Путем хороших чаевых для горничной, — и Иван засмеялся. Платон тоже засмеялся. Денег было совсем не жалко. Может, он действительно так поправит свою карму?
Вечером, вернувшись в отель, Платон убедился, что Иван был прав. Зато впервые за неделю, что он здесь жил, номер был убран идеально.
«Да, Будда, вот такие уроки я здесь прохожу. Хорошо. Если говорить о непривязанности, я урок усвоил. Но ведь, не привязываясь к результату, жизнь не только что-то отбирает у нас, но и посылает тоже. Может, и я получу здесь какой-то свой подарок. Обрету понимание».
Платон все чаще задумывался о смысле жизни. В такие минуты всегда вспоминалось все, что он читал и слышал ранее.
«Зачем человек живет? Чтобы оставить после себя потомство. Неужели все так примитивно? Чтобы творить. Да, наверное. Хотя… маловато. Чтобы оставить след. Какой-то гордыней попахивает».
Сам Платон раньше считал себя избранным и жил для того, чтобы стать хозяином жизни. Теперь же, переосмыслив все события последнего года, он понимал, какая пропасть отделяет его от того, каким он был раньше и каким стал сейчас.
«Я действительно как будто вернулся домой. Нет больше напряжения, злости, нетерпения. Но при этом я не лентяй. Ариадна говорила, что манифестор инициирует других на действие. Это выходит, что я сам могу вдохновлять и учить других. Или принести миру что-то похожее, например, на дизайн человека. Не факт, конечно. Но… Кто знает?»
Утром Иван ждал его возле гостиницы.
— Вперед, мой юный друг! Нас ждут великие дела, — балагурил он.
Они сели на байк и поехали к храму.
— Долго ехать? — кричал Платон.
— Минут сорок — пятьдесят. Как трафик.
«А кажется, совсем рядом», — думал он, сидя за спиной у Ивана.
Фигура Будды из белого мрамора возвышалась на холме в полном величии. Сбоку от нее была еще одна фигура Будды, поменьше, но золотая.
— Эта, большая, сделана в честь короля, — объяснял Иван, — а эта золотая фигура — в честь королевы. Все жители Таиланда очень уважают своего короля. И королеву тоже. Ладно, гуляй, я мешать тебе не буду. Хочу, чтобы ты почувствовал здесь себя счастливым. Помнишь слова, которые сказал Будда сразу после просветления?
— Нет. А что он сказал?
— Пусть все живые существа во всех мирах будут счастливы… — Иван махнул рукой. — Я приеду за тобой через час.
— Хорошо.
Платон ходил по территории храма, осматривал все достопримечательности. Он пробовал постучать в гонг и позвонить в колокольчик, потом подошел к монаху, который повязал ему ниточку-оберег. И все время не выходили из головы слова Будды, сказанные Иваном:
«Пусть все живые существа во всех мирах будут счастливы».
Потом он долго смотрел на большого белого Будду. Огромная фигура высилась на фоне яркого голубого неба, напоминая людям о том, что нет в этом мире ничего постоянного. Только само изменение. А чтобы достигнуть счастья, нужно держаться серединного пути.
Глаза устали от яркого света. Он опустил их вниз и зажмурился. А когда открыл снова, вдруг заметил девушку, которая стояла недалеко от него. Одетая в белую рубашку с капюшоном, в которых многие здесь ходят, и белую юбку, она была под стать белому Будде. Платон невольно залюбовался ею, и она, видимо почувствовав его внимание, повернулась. Сверкнул яркий взгляд зеленых глаз. Как у кошки. Или пантеры.
Платон не поверил своим глазам, однако окликнул:
— Инга?
— Мы знакомы? — Теперь пришло время удивляться ей.
— Когда-то мы вместе с тобой летали…
— Ах, да! — улыбнулась она. Конечно же, она его не вспомнила. Сколько было их, таких как Платон.
— Ты меня не помнишь? — спросил он. — Я искал тебя. Долго искал.
— Правда? Зачем?
— Я все расскажу. Мы можем встретиться сегодня после храма?
— Можем.
— Сколько ты еще здесь будешь?
— В храме? — не поняла она.
— Нет. В Таиланде, — улыбнулся Платон.
— У меня здесь еще четыре дня. А потом — домой.
— В Москву?
— Ты и это знаешь… Нет, домой. Не хочу больше подчиняться чужим глупым правилам.
— Это и неудивительно. Ты же манифестирующий генератор, профиль пять один.
— Что-что?
— Я тебе все расскажу потом. Хорошо?
— Хорошо. — Она улыбнулась, а ее зеленые глаза снова сверкнули. Как у кошки. Или пантеры.

[image]

Большой белый Будда возвышался над Пхукетом, охраняя этот маленький рай на земле. В воздухе пахло сандаловыми палочками, звучал буддистский гонг. И казалось, что в его звуке слышны слова великого учителя всех времен и народов:
«И пусть все живые существа во всех мирах будут счастливы!»


Словарь

Дизайн человека — это новая экспериментальная наука о человеке и мире вокруг. Она развивается с конца 80-х годов прошлого века и дает людям последовательную и точную информацию о том, как корректно проживать свою собственную жизнь. Согласно дизайну человека люди делятся на манифесторов, генераторов, проекторов и рефлекторов.
Рейв-карта (бодиграф) — это уникальная структура каждого человека, которая выявляет его особые таланты и способности. На основе места, даты, времени рождения рассчитывается индивидуальная карта, которая показывает тип ауры, определяет тип взаимодействия с окружающим миром.
Профиль — это роль. Роль, которая задает направление в жизни. Это линии, которые прорисовывают вашу личность и ваше тело. Профиль — черты характера, из-за которых мы ведем себя так, как ведем. «Посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». Так прописанные в нас линии определяют нас.
Манифесторы — единственный генетический тип, который может проявлять инициативу; им мечтает быть каждый. Они не должны ждать отклика как генератор, приглашения как проектор или прохождения лунного цикла подобно рефлекторам. Дизайн руководителя, ведущего за собой и инициирующего на действие остальных. Манифесторов 9 % среди населения Земли.
Генераторы — чисто энергетические существа. У них есть жизненная энергия. Но, в отличие от манифесторов, они не созданы для того, чтобы проявлять инициативу. Они созданы, чтобы откликаться на различные жизненные ситуации, им важно уметь ждать, учиться терпению. Если вы хотите увидеть по-настоящему мощного человека за работой, вам нужно просто понаблюдать за генератором, живущим в соответствии со своей истинной природой. Генераторов 70 % среди населения Земли (чистые генераторы — 40 %, манифестирующие — 30 %).
Проекторы — второй из неэнергетических типов, после манифестора. Проекторы являются великолепными исполнителями. Они могут выполнять работу, которую не может сделать никто другой в мире. И если вы пригласите их, они действительно смогут исполнить взятые на себя обязательства. Проектор ждет «инвестора», который признает его особые таланты и навыки, каковы бы они ни были. Как только кто-то увидит в проекторе его качества и пригласит его применить свой дар, возможности проектора становятся огромными. Проекторов 20 % среди населения Земли.
Рефлекторы — наиболее редко встречающийся тип. В их природе нет ничего постоянного. Рефлекторы, как губка, впитывают ауру окружающих людей. Они устроены таким образом, что не только отражают все, что их окружает, но еще и усиливают это. Рефлекторов 1 % среди населения Земли.
Манифестирующие генераторы — интересный феномен, объединяющий в себе характеристики двух других типов и обладающий огромной созидающей энергией. Технически «чистый» манифестирующий генератор — это человек с каналом харизмы: дизайн, где мысли должны воплотиться в делах.


[image]