В сборник включены статьи тюменских исследователей по различным аспектам истории еврейской общины г. Тюмени. Часть статей написана специально для сборника, некоторые изданы ранее, по переработаны и дополнены новыми материалами. В каждом разделе помещены документы, иллюстрирующие авторские статьи. Документы приводятся в современной орфографии.
Издание адресовано всем интересующимся историей еврейской общины Тюмени и тюменского края.

Рафаэль Гольдберг
«Приезд и водворение в Сибирь евреям воспрещается…»

Из истории еврейской общины в. Тюмени

Тюменская еврейская религиозная иудейская организация «Мадрегот»
Лаборатория антропологии и этнографии Института проблем освоения Севера СО РАН

Сборник статей и документов


Предисловие

Перед вами первая попытка изложить историю тюменской еврейской общины «от Ромула до наших дней».
Ну, от Ромула не от Ромула, а более двух веков наши предшественники селились в Сибири. Сначала как ссыльные — в числе представителей других народов, населяющих Российскую империю. А порой и сами искали возможность перебраться за Урал. Поскольку, пишет в этой книге Вера Клюева, «для местечковых евреев, проживавших в перенаселенных районах черты оседлости, Сибирь представлялась краем неограниченных возможностей».
Несмотря на все препоны царского правительства, опасающегося, что евреям будет слишком хорошо в Сибири, евреи пускали корни в эту землю, занимались промышленностью и торговлей, сеяли хлеб, были в их числе мастеровые, портные и лекари.
Упрямые или «жестоковыйные», как писалось в одном из античных источников, евреи адаптировались в суровом крае. И играли заметную роль в развитии его экономики и культуры. Среди тех, кто в середине уже двадцатого века двинулся разведывать и осваивать нефтяные и газовые месторождения Тюменской области, было немало евреев. Так уж случилось, что первый газовый фонтан — в Березово, в 1953 году, был открыт буровой партией, которой руководил замечательный геолог Александр Григорьевич Быстрицкий, впоследствии — лауреат Ленинской премии.
… Конечно, нельзя рассчитывать, что в неполных двух сотнях страниц авторы дадут исчерпывающую картину сибирского и тюменского еврейства. Эта серьезная в своей основе работа мне представляется вступлением к будущим фундаментальным исследованиям. Мои строки — не просто желание поощрить добрым словом авторов статей этого сборника. Тюменские гебраисты — молоды как ученые и вообще молоды. Их исследования одновременно погружены в прошлое, заинтересованы в настоящем и обращены в будущее. И как знать — не является ли этот сборник предвестником большой тюменской школы иудаики?
Впрочем, писать предисловия — дело неблагодарное. Поэтому, друг-читатель, переворачивайте страницу и в путь, с добрыми поводырями.

Рафаэль ГОЛЬДБЕРГ,
председатель общины «Мадрегот».


Раздел I
История еврейской диаспоры в регионе

В. П. Клюева
Евреи в Западной Сибири: политика государства и проблемы адаптации в сибирском обществе (XVII — нач. XX в.){1}

Впервые евреи появились в Сибири (за Уралом) в XVII столетии, что является общепризнанным фактом в российской иудаике{2}.
Первоначально это были единичные случаи, связанные с ссылкой военнопленных. Евреи были в числе пленных, захваченных в военных действиях против Польши (1632–1634 гг. и 1654–1656 гг.). Их ссылали в Пермь и Сибирь «в службы» и «на пашню»{3}. В 1635 г. «литовские, немецкие люди и жиды» могли по желанию либо покинуть Россию, либо продолжать жить на прежних местах. Относительно евреев («жидов») Сибирский приказ дает воеводам подробные инструкции{4}, как поступать с теми, кто крестился и женился на русских, или кто крестился, по не женился и т. д., что свидетельствует о том, что среди сосланных в Сибирь военнопленных было немало евреев. Кроме того, известен случай о высылке из столицы иудеев в 1659 г., т. к. в Москве имели право жить только крещеные евреи. Под угрозой высылки несколько евреев приняли лютеранство, а сохранившие свою веру были отправлены в Сибирь с женами и детьми, на вечное житье{5}.
В начале XVIII в. на сибирские рудники (Нерчинский, Ачинский, Зерентуйский) стали ссылаться осужденные на смерть или приговоренные к вечной каторге — «для извлечения из руд металлов». С 1754 г., в связи с отменой смертной казни в Российской империи, ссылка в Сибирь становится основным видом наказания. В числе прочих ссыльных сюда попадали и евреи. Вероятно, их потомки оставались в Сибири и помнили о своих предках. Косвенное подтверждение этому тезису сохранилось в воспоминаниях тобольских евреев, которые уверяли Ю. Островского, что их общинная жизнь возникла в Тобольской губернии 150–160 лет тому назад (примерно во второй половине XVIII в.), а еврейское кладбище в Тобольске появилось до 1813 г.{6}
В церковных документах XVIII в. также встречаются упоминания о сибирских евреях. Разумеется, большинство таких материалов касалось регламентации жизни иудеев, принявших православие, или указывало на сам факт перехода в христианство. В основном материалы Тобольской духовной консистории свидетельствуют о евреях-выкрестах (т. е. принявших христианство, крестившихся).
Один из подобных документов, рассказывающий о новокрещеном из евреев Алексее Шморгине, датируется 1753 г. Это один из ранних документальных источников, сохранившийся в сибирских архивах и показывающий присутствие евреев и Сибири. Судя по косвенным данным, Шморгин был крещен еще до ссылки и служил «с турецкого языка переводчиком». В сохранившемся документе Шморгин просит митрополита Сибирского и Тобольского Павла: «В прошлом 1753 году послан был я… за мои вины в Сибирь и по определению Тобольской губернской канцелярии повелено мне иметь жительство в Енисейске, где и поныне нахожусь…А понеже я, нижайший, имею неотменное желание быть при доме Вашего преосвященства для услужения. А особливо для совершенного в вере грекокафолической утверждения. Того ради, всепокорнейше прошу… меня учинить свободным»{7}. Итогом прошения было разрешение жить ему в Тобольске.
Позднее, в 1799 г., в одном из рапортов Екатеринбургского духовного правления (в тот период относящегося к Тобольской епархии) доносилось о перешедших в православие, в том числе упоминается «жидовского закона Хайм Мошкович», «…что оный святым крещением по чиноположению церковному просвещен. Хайму Мошковичу имя наречено Григорий, у пего восприемник был порутчик Николай Бражников». В этом же документе упоминается «жидовского же закона Нусын Бичивич»{8}, также пожелавший перейти в православие, и «имя ему наречено Василий»{9}. Однако сведений о принятии православия евреями в XVIII в. встречается мало.
В XVII–XVIII вв. численность евреев в Сибири была очень незначительной. В этот период было два пути проникновения на сибирские земли: в ссылку или нелегально. Первые евреи, вероятно, ассимилировались в среде сибирского населения.
После установления в 1791 г. «черты еврейской оседлости», евреям был перекрыт доступ во внутренние губернии Российской империи. Сибирь была исключена из числа губернии, в которых дозволялось проживание еврейского населения. Исключение составляли евреи, принявшие крещение. Евреи-иудеи могли попасть на сибирские земли в качестве ссыльных, каторжан, нелегальным путем или но особому разрешению. На каторжные работы ссылались преимущественно в Восточную Сибирь — Иркутскую губернию, Якутскую и Забайкальскую области.
Однако в XIX в. развитие промышленности и торговли, потребность в дипломированных специалистах, борьба за эмансипацию в странах Центральной Европы, попытки ассимиляции евреев в русской среде привели к тому, что правительство вынуждено было открыть доступ за «черту» некоторым категориям евреев{10}. И количество допущенных за «черту» в течение всего XIX столетия постепенно увеличивалось.
Мы можем говорить о появлении еврейской диаспоры в Сибири лишь применительно к XIX и последующим векам. Существовало несколько путей переселения (водворения) евреев в Сибирь. Большая часть еврейской диаспоры формировалась за счет ссыльнопоселенцев, однако была возможность и добровольного приезда в Сибирь.
Сибирский край издавна привлекал к себе авантюристов и искателей лучшей доли, стремящихся изменить свою жизнь к лучшему. Для местечковых евреев, проживавших в перенаселенных районах черты оседлости, Сибирь представлялась краем неограниченных возможностей. Как писал современник: «этот край с недостаточным населением представлял… обширное поле труда и богатства… Евреи, поселившиеся в этом благодатном крае (как они сами его называли) скорее других пришельцев могли заметить эти изобилующие богатства новой страны: переход из мест прежней постоянной оседлости, — где они были тысячами скучены в грязных местечках, — был слишком резок… Большая часть их… живет безбедно…. т. н. «нищенствующей братии» вовсе нет». Поэтому сибирские евреи «не уповали даже на вторичное переселение в землю обетованную»{11}.
В начале XIX в. евреи компактно проживали в Тобольске, Томске, Омске, Каинске, Иркутске, Нижнеудииске. В 1827 г. наиболее крупными поселениями были Каинск (372 чел.), Тобольск (128 чел.), Томск (69 чел). В Тюмени и Ялуторовске числилось 17 и 1 человек. В целом же еврейская община в Западной Сибири насчитывала 607 человек{12}.
Уже в 1813 г. в Тобольске существовало организованное погребальное братство (хевре-кадиша), имевшее по обыкновению пинкос (книгу записей), а в 1818 г. местная община перестроила дом, купленный ею у одного подполковника, в молельню{13}. Особенно активно увеличивалась численность еврейской общины в Тобольске в 30-е гг. XIX в., «благодаря наличию в нем приказа о ссыльных и главной пересылочной тюрьмы они (т. е. евреи — прим. авт.) без труда устраивались на поселение в нем»{14}. По плану застройки г. Тобольска в 1834 г. для еврейских домов было отведено место за Абрамовским мостом, т. н. слобода Атрясиха.
В Тюмени же первые евреи появляются в 20-е гг. XIX в. Так, в 1823 г. в городе проживало 10571 человек, в том числе 12 евреев (5 мужчин и 7 женщин){15}. К 1835 г. их численность упала до 8 человек{16}. А согласно сведениям, отложившимся в годовом отчете тюменской полиции на 1845 г., в городе насчитывалось 34 иудея: 21 мужчина и 13 женщин{17}. Как видим, численность еврейского населения в городе в первой половине XIX в. была незначительной, динамики роста почти не наблюдается. Связано это, во многом, с указом 1835 г.{18}, по которому Тюмень считалась пограничным городом (с «областями проживания Сибирских Киргизов»), где запрещалось причислять к мещанам всех поселенцев, в том числе и евреев.
Несмотря на то, что евреи постепенно становились частью сибирского населения, процесс интеграции и адаптации в иноэтничной среде протекал достаточно сложно. У нас нет документальных свидетельств о неприязненных отношениях сибирских жителей к евреям. Однако политику государства и, соответственно, действия административных органов и чиновников нельзя характеризовать как доброжелательные. В 1831 г. Томский губернский совет положил не допускать евреев и цыган в города губернии (кроме ремесленников), а в октябре 1832 г. аналогичное решение было принято Тобольским губернским управлением{19}.
В январе 1833 г. Совет Главного Управления Западной Сибири постановил не водворять евреев в города, однако на следующий год ссыльным евреям и членам их семей было дозволено причисляться в городские и сельские обыватели{20}, следствием данного постановления была возможность вести торговлю в Сибири на законных основаниях.
В целях оживления далекой окраины и в соответствии с правительственной политикой приобщения евреев к земледелию в ноябре 1836 г. издается указ о переселении евреев в Тобольскую губернию и Омскую область. Для переселенцев выделялись земельные участки, они снабжались за счет казны земледельческими орудиями, рабочим скотом и необходимой домашней утварью, даже избы строились из казенного леса{21}. Количество евреев, желающих переселиться в Сибирь, было столь большим, что министр финансов Е.Ф. Канкрин возбуждает вопрос о выделении для них еще десяти участков свободных казенных земель в Омской области.
Но процесс освоения евреями сибирских пространств, санкционированный государством, продолжался недолго. Уже через год, в 1837 г., были изданы особые правила, преследующие цель «решительно и навсегда прекратить» переселение евреев в Сибирь, а также уменьшить «число поселенных уже в Сибири евреев». Те переселенцы, которые до издания этого приказа успели добраться до места назначения, могли оставаться в Сибири, находившиеся же в пути были задержаны и отправлены в Херсонскую губернию. Сумели переселиться в Западную Сибирь 1367 чел.{22}. В исторической литературе встречается мнение, что потомки колонистов впоследствии расселились но всей Сибири{23}.
В этом же году издаются новые правила, называвшиеся «О мерах против переселения евреев в сибирские губернии и для уменьшения числа поселенных уже в Сибири евреев»{24}. В соответствии с ними для евреев моложе 40 лет ссылка в Сибирь но приговору суда заменялась отдачей в солдаты или заключением в арестантские роты. Разрешалось отправлять в Сибирь осужденных старше 40 лет, при этом предписывалось водворять их в наиболее отдаленные места — в Иркутскую губернию и Забайкальскую область. Для уменьшения количества уже поселившихся в Сибири евреев правила предполагали зачислять в военные кантонисты детей из семей ссыльнопоселенцев, записанных в городские сословия, в случае отказа родителей — переселять детей в «черту оседлости» за казенный счет. В земских судах составлялись именные списки детей, зачисленных в военное ведомство, т. е. в кантонисты. В 1840 г. в Тобольском округе было учтено 5 мальчиков, родившихся в 1838 г., «чтоб всех этих детей считать в числе прочих подобных им, принадлежащих военному ведомству»{25}.
Негативную роль в запрещении земледельческих колоний в Сибири сыграли шеф жандармов А.Х. Бенкендорф и министр внутренних дел Д.Н. Блудов. По их мнению, в Сибири, где в ссылке находится много порочных людей, евреи — сами сомнительные в своей нравственности, «не будут иметь добрый пример трудолюбия и хозяйства»{26}. Вероятно, эти аргументы могли повлиять на формирование мнения Николая I, повлекшего за собой запрет на переселение евреев.
Но ни эти, ни другие многочисленные и разнообразные правовые ограничения не прекращают притока евреев в Сибирь. При малейшем послаблении со стороны правительства численность евреев в Сибири начинает резко увеличиваться. Несмотря на ограничительные меры, еврейское население Сибири с каждым годом возрастало: в 1835 г. их численность составила 1735 чел., в 1859 г. — 3271{27}, в 1875 г. — 11400 чел.{28}, а в 1897 г. (после проведения всеобщей переписи) — 34477 чел.{29}, что составляло 0,6 % от всего населения края. В середине XIX в. в Тобольске и Тобольском округе числилось около 300 евреев (160 мужчин и 145 женщин){30}.
Еще до закона 1837 г., запретившего переселение евреев в Сибирь, местная администрация стремилась регулировать численность евреев и контролировать места их проживания. Так, издается предписание генерал-губернатора Западной Сибири о воспрещении проживать с 26 ноября 1836 г. евреям в городах без билетов, разрешающих проживание в избранном населенном пункте. При этом выяснилось, что из 16 волостей, в которых зафиксированы евреи, лишь в 4 волостях они действительно проживали, в восьми же — евреи, номинально числившиеся на причислении, фактически находились в Тобольске{31}. Можно утверждать, что генерал- губернаторское предписание не было выполнено, т. к. даже в 1840 г. большинство еврейских семейств, приписанных к Тобольскому округу, перебиралось в губернский город, и «некоторая часть из них снискивают пропитание ремеслами и мастерствами, которым обучены были до водворения в Сибири, другие занимаются перекупкою вещей, факторством, разными изворотами, нетерпимыми в благоустроенном обществе и служащими только к некоторому прикрытию их образа жизни и поведения…»{32}. Более того, в этом же документе указывалось, что «несколько еще евреев вместо ожидаемого от них исправления способствуют усилению разврата, содержа открыто распутные дома»{33}.
Однако характеризовать политику государства в отношении евреев как однозначно дискриминационную достаточно сложно. Скорее складывается мнение, что государство не имело четкой линии в отношении евреев. Для этого достаточно взглянуть на названия законов, принятых в отношении сибирских евреев. Важными вехами, характеризующими отношение правительства к сибирским евреям, становятся законы — 1834 г. (согласно ему евреи, сосланные в Сибирь на поселение, получили право причисляться в купечество); 1836 г. (разрешивший переселение в Сибирь); 1837 г. (запрещавший переселение евреев в Сибирь); 1847 г. (позволявший выдавать торговые свидетельства всем евреям, поселившимся в Сибири до 15.05.1847 г.); 1859 г. (разрешавший сибирским евреям переселяться в губернии «черты оседлости», но запрещавший евреям из несибирских губерний приезжать в Сибирь) и ряд других указов{34}.
С 1860 г. еврейская ссылка в Сибирь была прекращена, «вследствие непомерного увеличения в ней числа их». Согласно закону от 19.07.1860 г. ссыльные поселялись не отдельными селениями, а в деревнях старожилов{35}, что во многом облегчало участь неприспособленных к суровым сибирским условиям людей. В 1866 г. детям ссыльнопоселенцев из евреев и евреям, высланным в Сибирь без лишения нрав состояния, разрешалось записываться в податные состояния и купечество{36}.
Однако действие закона 1865 г. «О дозволении евреям жить во всех местах Империи и заниматься безо всяких ограничений, на одинаковых со всеми русскими правах, ремеслами и промыслами, соответственно их нравам и способностям» не было распространено на Сибирь. Запрет на поселение в Сибири действовал вплоть до 1917 г. При кодификации законов, произошедшей в середине XIX в., российское законодательство пополнилось запрещением иудеям не только приезжать, по и проживать там. «Зауралье становилось запретной территорией для уже проживавших в крае иудеев или для лиц, имевших право повсеместного жительства в пределах Империи. Для любого еврея, оказавшегося за Уралом, грань между легальным и нелегальным становилась изначально условной, коль скоро сам факт их пребывания в регионе трактовался как нарушение правовых установлений»{37}.
Но численность евреев в Сибири все время увеличивалась, они использовали различные способы, чтобы перебраться за Урал и закрепиться здесь. Возможностей обойти запрет на въезд было много: путем передачи паспорта своему единоверцу, покупки ремесленного свидетельства уже в Сибири в ремесленных управах и т. д. Особенно затруднительно было выслать евреев, вступивших в подряды с казной, так как это создавало «разного рода неудобства в правильном и успешном выполнении принятых на себя такими лицами обязательств с казной»{38}. Процесс выселения незаконно проживавших евреев был приостановлен в 1904 г. (во время русско-японской войны). Тобольский полицмейстер получил предписание о приостановлении выселения, но при этом оговаривалось, что «означенное распоряжение оглашению не подлежит»{39}. «Непременным условием применения… распоряжения поставлена была уверенность административной власти в том, что еврей, оставляемый на жительстве в местности ему запрещенной, не вреден для общественного порядка и не вызывает неудовольствия со стороны населения, среди которого он проживает»{40}. Таким образом, само государство, с одной стороны, запрещало евреям въезд, с другой — предлагало способы для официального проживания в Сибири.
Существовала даже своеобразная технология процесса закрепления в Сибири: обычно незаконно проживавший еврей затягивал дело под предлогом ликвидации дел, болезни членов семьи, суровости времени года и пр. В результате предпринимаемых действий выселение затягивалось на продолжительное время, между тем как выселяемые евреи приносили жалобы в министерство, которое приостанавливало распоряжение губернского начальства о высылке. Ходатайства об отсрочке подавали не только евреи, но и местные жители христиане, «которые в течение долгого времени вступали с евреями в правовые, имущественные и личные отношения»{41}. Необходимо отметить, что выселению подлежали не только лица, не имевшие права жить в Сибири, но и сибирские евреи, проживавшие не по месту приписки. Если же губернские власти настаивали на выполнении требований, то еврей на время скрывался. В 1901–1902 гг. из Тобольской губернии было выслано: «10 еврейских семейств, происходящих из губерний европейской России, и 17 семейств, состоящих на причислении в Сибири, но не живших в местах приписки»{42}. В 1904 г. из Тобольска пытались выселить тарского мещанина Янкеля Рампа, туринскую мещанку Шейну Цитленик и березовскую купчиху Нехаму Цессес в места причисления, т. е. в Тару, Туринск и Березов. Однако Цессес и Рамп получили отсрочку на два месяца до открытия навигации: «разрешить остаться до первых пароходов». А Цитленик не могла и не хотела уезжать из города по личным мотивам. В расписке она указывала: «я лишь тогда могу выехать из Тобольска, когда выпишут мужа из дома умалишенных»{43}. При этом администрация понимала, что выселение грозило еврейским семьям полным разорением, а также из-за сложности найти работу и пропитание «в черте постоянной оседлости, вследствие скученности и бедности населения в городах и местечках»{44}.
Существовали и другие варианты проникновения в Сибирь. Наиболее часто использовалось фиктивное принятие православия; приобретение поддельных справок и документов, дающих право повсеместного жительства (паспорта, удостоверения, дипломы и др.). Самые отчаянные решались на такой крайний и «нестандартный» шаг, как совершение незначительных, не имевших большой социальной опасности преступлений, или прибегали к самооговору — признавались в совершении преступления, за которое следовала гарантированная высылка в Сибирь. К таким преступлениям относилось конокрадство, мелкие кражи, подделка и распространение фальшивых ассигнаций, контрабанда и т. п.{45}.
Резкий рост еврейского населения вызывал неприязнь у сибирской администрации. Так, в октябре 1884 г. тобольский губернатор поддержал ходатайство тобольской городской думы от 2.09.1884 г. о приостановке причисления евреев к тобольскому мещанскому обществу, высылке неправильно приписанных и временно проживающих в черту оседлости, ограничении нрав на питейную торговлю{46}.
Однако существовало несколько категорий евреев, имевших право на повсеместное жительство. К ним относились купцы 1 гильдии, мастера и некоторые категории ремесленников, лица с высшим образованием или учеными степенями, врачи и аптекари, фельдшеры. Циркуляр МВД от 1883 г. и ряд других распоряжений позволяли проживать в Сибири механикам, винокурам и ремесленникам, при условии «работы по специальности». С 1867 г. отставные нижние чины прежнего рекрутского набора получили право на повсеместное жительство, в т. ч. и в Сибири, и возможность приписываться с семейством в мещанские и купеческие общества{47}. С этого времени в документах встречается упоминание о «николаевских солдатах» и «детях кантонистов». Сохранился посемейный список евреев-мещан Тобольска (составленный в 1874 г.), в котором упоминается источник поступления в мещанство: из кантонистов, из отставных рядовых, бессрочно-отпускной унтер-офицер, отставной горнист, из казачьего ведомства, из сосланных на житье, из поселенцев и поселенческих детей и пp.{48} В начале XX в. эти группы пополнились также евреями — участниками боевых действий на Дальнем Востоке и беженцами из западных губерний в период первой мировой войны.
«Устав о паспортах» 1903 г. утверждал: «евреям приезд и водворение в Сибирь воспрещается, с ограничениями, указанными в Уставе о ссыльных». В разъяснении особо указывалось, что в законе не сделаны исключения даже для евреев, имевших право на повсеместное жительство в Центральной России. В начале XX в. евреям было запрещено даже временное пребывание в некоторых округах Тобольской губернии, из-за чего ряд тобольских купцов, занимавшихся рыбными промыслами в низовьях Оби, разорился{49}. Также им запрещалось приобретать или арендовать недвижимость: «Сибирские евреи, для коих место причисления считается местом постоянной их оседлости, не имеют права на покупку и аренду недвижимых имуществ, находящихся вне места их приписки»{50}. Исключение составлялось лишь для категорий, имевших право повсеместного жительства. В Тобольском округе в 1900 г. было выявлено 2 еврея, «незаконно» обладавших недвижимостью: Л.Д. Конюхович и В.Л. Эстеркин. Л.Д. Конюхович владел 3 десятинами земли на праве собственности и 28 десятинами земли на правах земской давности, a B.Л. Эстеркин был арендатором хлебопахотной земли и сенных покосов. Они оба постоянно в этой местности пе проживали, а жили в Тобольске. Сын В.Л. Эстеркина — Ицко Эстеркин — служил управляющим мукомольной мельницей и проживал на заимке Конюховича, разрешения на жительство в округе не имел{51}. В документах сохранилось решение по делу Ицко Эстеркина. Он должен был ликвидировать свое дело и выехать к месту приписки, т. е. в Тобольск{52}.
Итак, сложившуюся диаспору сибирских евреев по происхождению можно разделить на 4 категории: ссыльные и их потомки; незначительное количество землевладельцев; отбывавшие воинскую повинность по прежнему рекрутскому набору; случайные элементы{53}.
Точная численность евреев в Тобольской губернии известна лишь на конец XIX в. В 1896 г. были составлены сводные ведомости «о проживающих на территории России народностях по губерниям и уездам Тобольской губернии», где в числе остальных этнических групп отмечены и евреи. Согласно итоговой ведомости, более всего евреев проживало в Тобольске (1413 муж. и 1479 жен.), Тюмени (209 и 209), Ишиме (51 и 67). Вне городской черты больше всего евреев проживало в Тюкалинском (174 и 199) и Ялуторовском (63 и 70) округах. Вероятно, евреи, проживавшие в округах, были ссыльнопоселенцами. Согласно ведомости, численность еврейского населения составляла 4411 человек, из них в городах: 1870 муж. и 1939 жен.; в округах: 284 и 318 соответственно{54}.
По материалам Первой всеобщей переписи (1897 г.) общая численность населения иудейского вероисповедания в Тобольской губернии составляла 2463 человека (0,17 % от всего населения губернии){55}, среди них было 26 караимов{56}. При этом число назвавших еврейский язык родным было несколько меньше — 2387 человек{57}. Следует отметить, что еврейская община Тобольской губернии занимала последнее место по относительной численности среди еврейских общин Сибири (в близлежащей Томской области этот показатель составлял 0,4 %, в среднем но Сибири — 0,6 %, но всей Российской империи — 4,1 %) и пятое место по абсолютной численности. В целом еврейская община губернии составляла 7,1 % от всего еврейского населения Сибири (34477 человек){58}.
К началу XX в. (1904 г.) евреи составляли 10 % от числа всего населения Тобольска — около 3 тыс. чел. В остальных городах губернии относительная численность евреев была меньше — от 3 % (в Березове) до 1 % (в Тюмени), а абсолютная численность колебалась от 300 (в Тюмени) до 10 (в Березове) человек. При этом еврейский молельный дом (синагога) был лишь в одном городе — Тобольске{59}.
Говоря о населении Тюмени, можно отметить, что еврейская община в 1913 г. составляла 259 чел., а всех жителей насчитывалось 42186 человек{60}. В списке владельцев торговых фирм на 1910 г. упоминалось 5 еврейских фамилий: С.И. Айзенштадт (владелец аптекой); Л.X. Брандт (торговля велосипедами, швейными и вязальными машинами, галантерейными товарами); Бр. Шайчик (торговля галантерейными товарами); И.Л. Альтшуллер (торговля швейными и вязальными машинами); Л.И. Альтшуллер (владелец ювелирного магазина){61}. В число тюменских купцов 2-й гильдии записаны: И.Х. Брандт; Л.Х. Брандт; В.А. Гирман; Ш.М. Овершток; В.И. Рабинович{62}. В 10-е гг. XX столетия получили известность торговые дома «Л.И. Альтшуллер и К°»{63}, «Брандт и К°»{64}, «Рабинович и К°»{65}, принадлежавшие лидерам еврейской общины.
Анализируя жизнь сибирской еврейской диаспоры, обязательно нужно упомянуть и о религиозной составляющей. Возможность исполнять религиозные обряды представителями разных религий является показателем относительной веротерпимости государства. Необходимо отметить, что для Сибири во многом характерна определенная толерантность восприятия друг друга лицами различных конфессий. В сибирских городах бок о бок проживали христиане, мусульмане, нуден, взаимодействуя в бытовой, хозяйственной и экономической сферах. Возможно, это объясняется тем, что в условиях Сибири людям приходилось вырабатывать стереотипы поведения в поликультурном окружении на толерантной основе и, соответственно, проблема веротерпимости не стояла так остро, как в губерниях Центральной России. Полиэтничная среда способствовала выработке определенной терпимости и уважения к иной культуре. Стремление к стабильной и спокойной жизни, подталкивало к поиску путей сотрудничества и контактов с представителями иных этнических и религиозных групп, приучало не замыкаться в своей скорлупе, не обращать внимания на различия, в т. ч. и религиозные{66}.
С 1867 г. «в видах доставления евреям возможности отправления общественных молитв и богомоления, и совершения религиозных обрядов, а также исполнения требования местных начальств о приводе их к присяге», МВД получило право учреждать молельни и хозяйственные правления вне черты оседлости, таким образом решение религиозных вопросов получило санкцию государства{67}.
С этого времени можно говорить о строительстве синагог. Упоминание о еврейском молельном доме в Тобольске встречалось уже в 1838 г. Так как наиболее крупная еврейская община сформировалась в губернском центре, то Тобольск являлся и религиозным центром еврейского населения губернии. В Памятной книжке Тобольской губернии на 1860 г. указывалось на наличие синагоги{68}. Численность общины в это время составляла более 300 человек. Известно, что деревянные синагоги существовали также в Омске и Омском округе. В зданиях синагог располагались и молитвенные школы.
После изменений в государственном режиме, связанных с Манифестом 1905 г. и Указом о веротерпимости 1907 г., в Тобольской губернии активизируется строительство новых иудейских богослужебных зданий. Была построена синагога в Ялуторовске. В 1909 г. тюменское еврейское молитвенное общество ходатайствовало о возведении в городе новой каменной синагоги. На что и получило разрешение. После постройки новой синагоги в 1912 г. старая была закрыта, т. к. в городе было недостаточно евреев, для того чтобы иметь два богослужебных здания. Вторая синагога дозволялась лишь в случае, если количество домов, занимаемых евреями, достигало восьмидесяти. В 1912 г. синагоги существовали в следующих городах губернии: Тобольске, Тюмени, Таре, Тюкалинске, Ялуторовске{69}.
Говоря о религиозной жизни еврейской общины, нельзя обойти вопрос о перемене вероисповедания. Ю. Островский указывал, что смешанные браки и переход в христианство весьма редко наблюдается среди сибирских евреев. Явление это можно объяснить тем, что подобные факты (как смешанные браки) имеют место главным образом среди т. п. интеллигентной, свободомыслящей части еврейства, незначительной но количеству в Сибири{70}.
Переход в другую религию был важным шагом для любого человека. В архивах сохранились документы, касающиеся процедуры перехода и других вопросов изменения конфессиональной принадлежности. Что подвигало на изменение вероисповедания, к сожалению, неизвестно, часто в качестве причины крещения указывалось искреннее желание. Хотя стоит отметить, что причина «по собственному желанию» во многом являлась формальностью, т. к. в противном случае крещение считалось незаконным, что позволяло бы вернуться в иудаизм. Крестившийся давал подписку о добровольности перехода: «…сим предъявляю решительное намерение присоединиться к православной кафолической Восточной церкви и обещание пребывать в послушании ея всегда неизменно»{71}. Свою роль в этом событии играли не только искренние убеждения, но и житейские причины. В Российской империи евреи являлись одним из наиболее дискриминируемых народов. На принявших православие евреев (т. е. исповедовавших государственную религию), законы, направленные против евреев-иудеев, не распространялись. В частности, выкрестам позволялось проживать На всей территории страны.
В некоторых случаях национальность и религиозная принадлежность (как один из факторов национальной самоидентификации) выступали препятствием для достижения желаемого социального статуса. Несмотря на отсутствие явно выраженного антисемитизма в Тобольской губернии, горожане не очень охотно принимали в свои ряды новоприбывших евреев. Так, к примеру, в начале XX в. (10-е гг.) тюменское мещанство неоднократно отклоняло просьбы о принятии в свои члены евреев под разными предлогами: «…еврею Дарвинскому в просьбе о принятии отказать единогласно» или «…ходатайство М. Гробштейна оставить без разрешения, в виду того, что из явившихся на собрание лиц он известен одному только лицу»{72}. В других случаях, прием в общество мог состояться после внесения значительного денежного взноса, в несколько раз превосходящего обычные суммы: «…ходатайства евреев отклонить. В случае согласия евреев внести в кассу но 300 рублей каждый, то выдать приемные приговоры»{73}. Справедливости ради необходимо отметить, что и не все православные принимались в тюменские мещане. Зафиксированы случаи отказа по причине «порочного поведения» или отсутствия поручителей.
Тогда как при переходе в православие прозелит имел право на «избрание рода жизни» по ст. 522 т. IX Свода законов о состоянии. В подобном случае согласия членов общества не требовалось. Новообращенный приписывался к обществу но указанию властей: «…принять в число мещан Тюмени мещанина… Исидора Николаева Шабашевича, принявшего в Тюмени 1 февраля 1910 г. православное крещение»{74}.
Встречаются случаи, когда иудеи принимались в общество только после перехода в православие. Так, в 1900 г. приняла крещение девица Анна (Итта) Цундер (по крещению — Мария Цундер), после чего она просила причислить ее в мещанское общество г. Тобольска. В прошении указывается: «В 1899 году… моею матерью Елисаветою Златорудник было вручено председателю Казенной палаты прошение о приписке ея, с семейством, к тобольскому мещанскому обществу. Но то прошение оставлено без последствий по причинам хорошо мне неизвестным. В настоящее время я, дочь Елисаветы Златорудник, приняла православие… а потому покорнейше прошу Казенную палату сделать распоряжение о приписке меня к тобольскому мещанскому обществу»{75}. Из казенной палаты поступил ответ, что девица Мария Цундер со второго полугодия 1900 г. приписана к обществу мещан г. Тобольска.
Православное духовенство вело наблюдение за поведением прозелитов. На основе наблюдений могли составляться отчеты. Вот как, к примеру, выглядит собирательный образ примерной еврейки-христианки: «во время пребывания в монастыре… была особенно усердна к изучению истин святой веры, вела себя вполне благочестиво, и добрым, доверчивым, мягким характером своим и послушанием приобрела общее к себе расположение»{76}. После крещения новообращенных евреек старались выдать замуж за православных.
Отделение новокрещеных от некрещеных (вплоть до переселения) являлось обязательным правилом и касалось не только иудеев. Это делалось, прежде всего, для того, чтобы на прозелитов не оказали негативного влияния бывшие единоверцы и не обратили вновь в иудаизм. Хотя такие случаи отмечались. Так, например, в 1896 г. Ревекка Моисеева Каплун перешла в православие, но «не укрепившись в православии и окруженная фанатиками-евреями, она, очевидно… уклоняется от исполнения таинств и обрядов православной веры»{77}. Тобольская духовная консистория получила анонимное письмо, в котором говорится, что «новопросвещенная Екатерина (Ревекка Каплун) не исполняет веры православной, церкви не посещает, богохульствует и даже хочет уехать из Тобольска с целью перейти в иудейство». Причиной перехода Ревекки Каплун в православие, судя по материалам дела, являлось желание выйти замуж за православного каменщика. После того как брак не состоялся, девушка вернулась в родительский дом. Чтобы предотвратить переход обратно в иудейство, настоятельнице монастыря, где была крещена Ревекка, было приказано: «…дабы утвердить новопросвещенную Каплун в истинах православной веры и христианской нравственности… и для избежания влияния фанатичных родственников и окружающей вредной среды помочь ей приискать место у православных христиан, где бы она могла найти поддержку в честном труде…»{78}.
Но процедура изменения вероисповедания не всегда заканчивалась сменой религиозной принадлежности. Кроме того, фиксируются факты, когда крещеные евреи стремились вернуться обратно в иудаизм. Такие случаи отмечались еще до принятия указа 1905 г. о веротерпимости, в котором говорится, что «лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую религию, к которой принадлежали до присоединения к православию они или их предки, подлежат по желанию исключению из православия».
Следует заметить, что в начале XX в. (после принятия указа) наблюдается тенденция к обратному переходу из православия в иудаизм. Однако «случаи обратного перехода крещеных евреев в иудейство столь же редки, как переход евреев в христианство и смешанные браки»{79}. В первую очередь это объясняется малочисленностью еврейской диаспоры в Сибири, но сравнению с православными и мусульманами.
Островский отмечал, что «за последние годы, благодаря усердию местных властей, случаи перехода евреев в другие религии — главным образом, в лютеранство — значительно участились. Это явление наблюдается большей частью среди еврейской молодежи, нуждающейся в аттестате зрелости, или жаждущей попасть в высшее учебное заведение»{80}. И действительно, для евреев-мещан требовалось разрешение мещанского общества для поступления на службу или в университет. В приговоре Тобольской мещанской управы за август 1907 г. записано: «на увольнение Симона Аронова Радунского (вероисповедания иудейского, из ссыльных) из мещан для поступления в Омское Техническое училище препятствий со стороны управы не имеется»{81}.
В конце ХIХ-начале XX в. современники зачастую отмечали, что: «Сибиряк — не идеалист и не мистик, а довольно- таки сухой материалист, равнодушный к вопросам идейного характера, в т. ч. к самой религии. Он относится к сущности чужих верований индифферентно и даже отчасти презрительно, по не потому, что он убежден в ложности, а потому, что он вообще не придает важного значения всем этим вопросам идейного и мистического характера… оставаясь православным, сибиряк индифферентен к вопросам веры вообще. Привыкнув издавна видеть в своей среде ссыльных сектантов разных толков, затем — евреев, магометан, лютеран, католиков, приглядываясь к жизни и верованиям своих близких соседей — буддистов и шаманистов, он выработал известную веротерпимость взглядов»{82}.
И действительно, в отношении к евреям не наблюдалось антисемитских настроений. До начала XX в. отношения между еврейским и христианским населением в Сибири были достаточно спокойными: «в торжественные праздники те и другие обмениваются визитами, часто «откушивают» друг у друга, дружат между собою. Лишь за последние годы, с усилением реакции и, главным образом, под давлением сверху, добрые отношения между русским и еврейским населением несколько нарушились»{83}.
Кроме прочего, губернская администрация предпринимала определенные шаги в профилактике антисемитских погромов. Сохранилось секретное предписание (датируемое 1905 г.) тобольского полицмейстера тобольскому приставу. В предписании говорилось о появлении писем и воззваний, подписанных «Белой сотней», содержащих провокационные высказывания и подстрекательство к насилию над евреями. Так как подобные письма и высказывания, «поддерживая в течение более или менее продолжительного времени повышенное настроение, как в христианской, так и в еврейской части населения, и разжигая их национальную ненависть, способны при самом незначительном поводе вызвать острое столкновение между христианами и евреями и повлечь за собою весьма печальные последствия», то приставы различных частей Тобольска при обнаружении таких листовок должны были «в целях общественного порядка и спокойствия принять все меры к прекращению в самом зародыше такой агитации»{84}.
В годы первой мировой войны с санкции государства у чиновников усилились антисемитские настроения, наряду с антипольскими и антигерманскими. Опасаясь массового шпионажа со стороны евреев и поляков, составлялись списки нижних военных чинов польской и еврейской национальности, находившихся на военной службе, с указанием места их рождения и приписки{85}. Из-за военных действий на территории западных губерний большой поток беженцев устремился в Центральную Россию и дальше — за Урал, в Сибирь. В феврале 1916 г. в Тюмень прибыло 150 евреев-беженцев из Пензы{86}. Однако местное население встретило вновь прибывших спокойно (равнодушно). В донесениях отмечалось, что «расширение черты еврейской оседлости (т. е. появление беженцев — прим. авт.) не отразилось на местной жизни и прибывших евреев незаметно. Они наоборот стремятся из Сибири в Россию и сибирские города, на линии железных дорог, где идут крупные и успешные торговые обороты»{87}.

Закончить краткий обзор истории формирования еврейской общины в Сибири стоит сюжетом о евреях-сибиряках. Обстоятельства жизни в Сибири сильно повлияли на характер и ментальность переселенцев. В газетах писали: «еврей в Сибири ничем не отличается от сибиряка другой национальности ни по внешнему облику, ни по образу жизни, и даже в религиозной твердыне пробита была заметная брешь»{88}. В сибирском обществе евреев воспринимали как самостоятельную этническую группу, «которой приписывают одинаковое происхождение с немцами» из-за разговорного диалекта{89}. По свидетельству современников, сибиряк-еврей «обладал весьма ценной чертой — чувством человеческого достоинства и отсутствием высокомерия. Характер у него — мягкий и прямой. Он никогда не скрывал своей принадлежности к еврейской нации, никогда не унижался перед чиновником и также не допускал обиды со стороны последнего»{90}.
Процессы аккультурации наблюдались и в том, что сибирские евреи носили в основном русские фамилии{91} и предпочитали одеваться по-русски. Интеграция включала в себя также и билингвизм, постепенно переходящий в использование преимущественно русского (т. е. неродного) языка. Очевидцы отмечали: «третье поколение забывает и еврейский язык и даже дома со своими непременно говорит по-русски…В четвертом, третьем поколении… все следы еврейства сглаживаются»{92}.
Анализируя процессы интеграции иркутских евреев в обществе, В. Рабинович делает вывод, что, «попадая в новое окружение, выходцы из черты приобретали некие новые внутренние качества, которые еще более усиливались в следующих поколениях. Таким образом появились новые этнокультурные «генерации» еврейской диаспоры в России. Сибирские евреи иначе одевались, говорили, думали, нежели их соплеменники в черте. Региональные колонии по-иному были связаны с этническим большинством и властными структурами. Члены их демонстрировали новые поведенческие стереотипы, тяготели к иным ценностным приоритетам, гораздо сильнее были подвержены процессам ассимиляции и аккультурации. Вместе с тем они оставались евреями, сохраняли основные этнические черты, традиции, чтили религиозные нормы, охраняя свою этнокультурную самобытность»{93}. Этот тезис применим ко всей сибирской диаспоре.
Таким образом, к началу XX в. евреи сумели успешно интегрироваться в сибирском обществе и адаптироваться к новым условиям, став одним из компонентов сибирского населения.


И. Е. Антропова
К истории формирования еврейских общин Тобольской губернии и г. Тюмени (XVII в. — 1837 г.)

По хорошо известным свидетельствам книг Сибирского приказа{94} введенным в широкий оборот 10. Гессеном, первые евреи попали в Сибирь в ХVII веке. Известно, что в конце XVII в. пленные «литовцы» несли службу в Тобольске под командой головы Своитина Руносова, в Тюмени и Березове{95}. Так немногочисленные евреи в числе других «инородцев» принимали участие в заселении и освоении Сибири.
После 1-го раздела Польши в 1772 г. (а затем после 2-го и 3-го, в 1793 и 1795 гг. соответственно) огромная масса еврейского населения перешла в подданство России, и наиболее предприимчивые евреи имели возможность время от времени приезжать в Сибирь по торговым делам. Тобольск тогда имел славу «знатнейшего» торгового города, и каждую весну там разворачивалась ярмарка, куда прибывали купцы со всей России{96}. Однако установленная в 1791 г. «черта оседлости» положила конец подобным поездкам. По свидетельству Краткой еврейской энциклопедии, некоторым евреям — главным образом «полезным для края» крупным коммерсантам и обладателям «дефицитных» специальностей — удалось получить в виде исключения право на постоянное проживание в Сибири{97}. Однако конкретными фактами, свидетельствующими о проживании таких евреев в Тобольской губернии{98}, автор не располагает. По данным, приводимым исследователем истории сибирских евреев 10. Островским, со слов опрошенных им в начале XX в. старожилов, евреи в Тобольске жили уже в середине, а в Ишимском уезде — даже в начале XVIII века{99}. С уверенностью можно сказать, что небольшое количество ссыльных евреев в конце XVIII в. проживало в Тобольске, Тюмени, Ишиме, Березове и некоторых других городах. Росту еврейского населения, помимо притока сосланных из западных губерний, косвенно способствовали такие законодательные инициативы властей, как, например, выселение евреев, проживавших в Омской области, вглубь Тобольской и Томской губерний в 1826 г. Поскольку, по мнению Сибирского комитета, слишком близкое поселение евреев к горным заводам{100} и областям Сибирских Киргизов представлялось «вредным» для интересов государства{101}.
В начале XIX в. непродолжительное время прием и распределение приходящих из России арестантов производились в Тюмени, а затем, с учреждением в 1823 г. Тобольского приказа о ссыльных, — в Тобольске. По свидетельству Е.Н. Анучина, подробно исследовавшего историю, статистику, демографию сибирской ссылки, значительный наплыв ссыльных в Сибирь начинается с 1822 г.{102} К этому году ссылка как наказание за различные преступления стала применяться очень широко, в том числе заменив собой смертную казнь, а в дальнейшем постепенно распространилась и на преступления, прежде подлежавшие другим мерам воздействия (например, за членовредительство, нищенство, бродяжничество и т. п.). В начале XIX в. было издано несколько указов, определивших ссылку в Сибирь как наказание для некоторых маловажных правонарушений, совершенных евреями. Так, ссылке подлежали евреи, не платившие подати три года, и бродяги из иностранцев{103}; проживавшие на помещичьих землях, если их «ни помещики в своем имении, ни общества среди своего сословия по дурному поведению иметь не пожелают{104}.
В 1801 г. по определению Московского губернского правления в Тобольск и Иркутск были высланы курляндские мещане Илья Шоломович, Манка Вас и Михаель Исаак «за многократное воровство, мошенничество и развращение юношества»{105} В списках лиц, находившихся на жительстве в Тобольской губернии, предоставляемых губернатором в особую канцелярию МВД, значились в 1815 г. Лейба Янкель Гурович и еврей Кон{106}. В 1824 г. в деревне Парфеновой Городовой волости Тюменского округа Тобольской губернии проживал 20-летний еврей-поселенец Мошка Руб[…]таем{107}, который впоследствии крестился под именем Алексея Абросимова. Примерно в 1823 г. в деревню Урасову того же округа прибыл поселенец — шестнадцатилетний Юдель Лейбович Пидель. Позже он женился на здешней уроженке Лее Ицковичевой{108}.
В фонде Тобольского приказа о ссыльных, хранящемся в настоящее время в архиве г. Тобольска, имеются дела о «политических преступниках», проходивших через Тобольск и Тюмень, в их числе, например, Айзик Арштейн (при нем жена, мать, сыновья, двоюродная сестра), Бейля Пейсаховна Герценштейн и Монашко (так в подлиннике — прим. авт.) Абрамов Колтун из Подольской губернии, осужденные в 1831 г. «за связь с преступниками, обличенными в убийстве подполковника Шкурина и порочное поведение»{109}. В январе 1836 г. на жительство в Тобольск за подделку ассигнаций был сослан иностранный подданный еврей Гаррис Стейигард{110}.
Что касается статистики, то мы располагаем данными, относящимися лишь к 1837-46 гг.: за указанный период через Тобольский приказ о ссыльных прошли 876 мужчин-евреев и 63 женщины{111}. Причем по количеству совершенных преступлений (учитывая их процент от всего населения), евреи стояли на предпоследнем месте из представителей шести конфессий, «обгоняя» лишь язычников{112}. Среди правонарушений, за которые евреев высылали в Сибирь, были наиболее распространены так называемые преступления против собственности — воровство, грабеж, подделка ассигнаций, контрабанда{113}. Доля тяжких преступлений (убийства, преступления против власти) — напротив, наименьшая. Ссыльных евреев, также как ссыльных других национальностей, власти старались селить компактно, причисляя их к государственным крестьянам. В середине 30-х гг. XIX в. 1039 евреев (60 %) были приписаны к селам. Некоторые оставались там на жительство и занимались хлебопашеством. Наиболее крупная земледельческая колония — 256 человек — сложилась в Тюкалинском округе{114}. Как следствие притока в край преступников и нарушителей закона среди местного населения были нередки случаи занятия такими промыслами, как контрабанда, скупка и торговля краденым и т. п. Занимались подобными «ремеслами» представители всех этнических групп, в том числе и евреи.
Обратимся к двум конкретным историям. Первого «героя» звали Мендель Яковлев Цванг, который в 1805 г. за «прием воровских вещей» был сослан в Сибирь, а в 1808 г. записался в тобольские мещане. Предприимчивый ссыльный неплохо устроился и в Сибири: держал портновскую мастерскую, имел слуг. После императорского указа от 22 апреля 1820 г., запретившего евреям держать в услужении христиан, Цванг обратился с прошением в Тобольскую городскую полицию оставить ему в работниках мещанина Иванова{115}. Неизвестно, удалось ли Цвангу уладить дело, по интересно, что в 1852 г. из губернского правления последовал указ городской полиции выяснить, действительно ли у проживающего в Тобольске Якова Менделя Цванга (сына нашего героя) находятся на услужении три человека православного вероисповедания{116}. Вероятно, члены семьи Цвангов умели обходить законы, благо на то были средства, которые приносил еще один вид деятельности — ростовщичество. В архиве имеется дело под названием «О взыскании с разных должников в удовольствие Тобольского мещанина Менделя Цванга», датированное 1823-26 гг.{117} Будучи едва ли не единственным богатым евреем в городе, Цванг состоял попечителем еврейской богадельни и, скорее всего, был и старостой общины. В 1838 г. некие братья Арон и Иосель Дозорцевы, временно отлучившись из Тобольска, отдали попечителю на хранение «скрижаль»{118} (стоимостью 500 руб.). Причем по возвращении они никак не могли получить скрижаль обратно{119}. Цвангу в его делах помогали жена Фейга Бургова, а после ее смерти в 1826 г. — дочь, «купечествующая девица» Рахиль Цвангова{120}. Несмотря на длительное пребывание и имеющийся капитал, только после 35 лет проживания в Сибири — в 1840 г. — Мендель Цванг с особого разрешения министра финансов смог стать тобольским купцом{121}. Иных сведений о семействе Цвангов, в том числе о дальнейшей истории, автором не обнаружено{122}.
Второй «герой» — Орель Есилевич Кронгольд — прибыл на поселение в Нижнекаинскую волость Каннского округа Томской губернии из Виленской губернии в 1824 г. и, как большинство поселенцев, был причислен в государственные крестьяне. В 1829 г. поселился в Тюмени, выписав к себе детей — сына Моисея и дочь Голду. В 1832 г. Тобольское губернское правление выдало Кронгольду вид на свободное проживание в сибирских губерниях. Между тем, иллюстрируя вольность толкования законов местными чиновниками, Тюменская полицейская управа в 1834 г. отказала ему в прошении о причислении к мещанам г. Тюмени. Тогда, невидимому, в целях демонстрации лояльности властям, Кронгольд написал донос на своего сына Моисея. Надо заметить, что донос имел под собой основания. Когда Моисей женился, отец отдал ему «скопленный капитал», которым сын распорядился своеобразно. Молодая семья поселилась у еврея-выкреста трактирщика Никиты Прокофьева и его жены Ольги Ивановны (также крещеная еврейка Фрельда Еникелеевна). Прокофьевы держали у себя в трактире бордель, что, вероятно, не было в то время редкостью. Периодически устраивалась «выездная торговля», которой и заведовал Моисей Кронгольд, называвшийся к тому времени Мовшей Левиным Ноделем. Оп и супруга возили на ярмарки «содержимых Прокофьевым девок для любодеяния». Изложив известные ему факты, Кронгольд-старший просил отобрать у сына паспорт и не пускать его на Ирбитскую ярмарку. Власти быстро прикрыли выгодный бизнес, а Моисея-Мовшу в 1836 г. постановлением Тюменского окружного суда выслали в место приписки — в Виленскую губернию. Однако, несмотря на оказанную помощь, власти вновь отказали Орелю Кронгольду в зачислении в мещанское сословие, на этот раз на основании императорского указа от 31 октября 1835 г., запрещавшего причислять поселенцев, а особенно евреев, к мещанам Тюмени как пограничного города{123}. Впоследствии Кронгольду с женой Марией и сыновьями Самуилом и Рувимом (о других детях ничего не известно) все же удалось получить приписку к тюменскому мещанству. Известно, что Рувим Кронгольд в 1875 г. временно проживал в г. Енисейске с женой и сыновьями — Ароном, Моисеем, Самсоном, Иосифом{124}. Моисей и Самсон Кронгольды стали музыкантами, добившись определенных успехов на этом поприще — они состояли в оркестре екатеринбургского общественного собрания, а Моисей затем работал капельмейстером этого оркестра. В посемейных списках мещан г. Тюмени за 1907 и 1910 г. соответственно значатся Арон Рувимович и Мина Рувимовна Кронгольды{125}. Арон Кронгольд позже переехал на Урал и стал известным екатеринбургским купцом. Его дом до сих нор стоит в Екатеринбурге на Красноармейской улице. Дочь Арона — Ида Кронгольд — вышла замуж за городского архитектора Константина Трофимовича Бабыкина — проектировщика здания оперного театра, ряда купеческих особняков и многих общественных зданий Екатеринбурга.
Закончив с сюжетом о ссыльных, остановимся коротко на законодательстве о евреях в Сибири, действовавшем до 1837 г. Несмотря на то, что Устав о ссыльных никак не выделял евреев среди ссыльных других вероисповеданий в отношении права жительства, передвижения и отлучки, евреи, с точки зрения законодательства, всегда были особой группой. Даже беглое знакомство дает представление о неустойчивости и противоречивости законодательства, что было обусловлено с одной стороны — необходимостью освоения Сибири, с другой — настойчивыми попытками ограничить рост численности сибирского еврейства. И если в самом начале XIX в. правительство еще руководствовалось задачами колонизации и скорого развития края, то в конце 1820–1830 гг. все более отчетливо начали проявляться ограничительные тенденции, апофеозом которых явилось Положение 15 мая 1837 г.
Приведем лишь основные узаконения, имеющие прямое отношение к статусу и правам евреев Тобольской губернии{126}.
С целью развития торговли и промыслов в 1812 г. было разрешено выдавать евреям паспорта для отлучки с мест жительства наравне с прочими мещанами{127}. С точки зрения интересов евреев, этот закон, безусловно, можно оценить как положительный. Как уже упоминалось выше, с 5 апреля 1826 г., по Положению Сибирского комитета, было запрещено селить евреев в Омской области, а уже поселившиеся должны были быть высланы во внутренние районы Тобольской и Томской губерний. Однако на практике высылке подверглись не все евреи, а только «подозреваемые в тайном торге металлом».
В 1827 г. по всей Империи были проведены проверки евреев с целыо выслать их «в те места к коим они приписаны по ревизии, ибо евреи по случаю рекрутского набора должны возвращаться в свои общества, даже из губерний, открытых для оседлости, тем более из тех, в которые приезд им позволен только на время»{128}. В связи с этим же рекрутским набором 3 декабря 1827 г. вышел повсеместный указ, обязавший докладывать о приезжающих в российские города евреях, а так же проверять у проживающих их право на жительство{129}. В 1830-х гг. еще более отчетливо проявились противоречивые тенденции сибирского «еврейского» законодательства. Так, 25 октября 1832 г. Тобольское губернское правление приняло решение не водворять в городах евреев и цыган, за исключением ремесленников{130}. Однако если учесть, что около 90 % еврейского населения занимались ремеслом, то становится попятно, что данная инициатива местных властей не изменила численность еврейского населения в городах губернии. 9 января 1833 г. Совет Главного Управления Западной Сибири вынес аналогичное постановление о запрете водворения евреев в городах{131}. Но уже в следующем, 1834 г., Высочайше утвержденное положение Сибирского комитета позволило ссыльным-евреям и их родственникам причисляться в городские и сельские обыватели{132}, что открыло им доступ к торговле. Однако свидетельство о приписке к купеческой гильдии можно было получить только с особого разрешения министра финансов, «дабы вообще евреи… не умножались так чрезмерно в классе торгующем, ко вреду коренных обывателей»{133}.
В том же году 21 декабря губернатор Западной Сибири предписал, чтобы проходящие в партиях ссыльные-евреи не оставались в Тобольской губернии{134}. Неясно, в связи с чем было издано данное постановление и в полной ли мере оно соблюдалось. И, наконец, 15 мая 1837 г. Высочайше утвержденные «Правила, заключающие в себе меры против переселения евреев в сибирские губернии и для уменьшения числа поселенных уже в Сибири евреев»{135}, провозгласили: «поселение евреев в Сибири решительно и навсегда прекратить». Ссыльных — поселенцев и каторжников — предусматривалось водворять в Якутской области и за Байкалом. Причем ссылке в Сибирь подлежали лишь те, которым уже исполнилось 40 лет. Для ограничения естественного прироста населения предписывалось детей, не достигших на момент выхода закона 18-летнего возраста и рождавшихся в будущем, зачислять в кантонисты, а детей купцов из ссыльных или потомков ссыльнопоселенцев, помимо отдачи в кантонисты — переселять за счет казны в губернии черты оседлости.
Так, за период до 1837 г. можно наблюдать поступательный рост ограничительной тенденции в законодательстве о сибирских евреях. Однако ввиду как объективных, так и субъективных факторов, на практике эти меры не приносили желаемых результатов: во-первых, Сибирь оставалась местом ссылки, и поток евреев с запада не прекращался, во-вторых, в целях развития экономики края властям приходилось в дальнейшем предоставлять евреям какие-либо свободы на передвижение или профессиональную деятельность, в-третьих, местная администрация оказалась не в состоянии точно исполнять предписания в силу их многочисленности и запутанности — с одной стороны, и норой нежелания терять источник дохода — с другой.
Помимо ссыльных, имелись еще две менее многочисленные категории евреев, которые на законных основаниях могли проживать в Сибири, — это рекруты, кантонисты и земледельцы.
В 1836 г. правительство придумало меру, которая бы помогла «избавиться от большей части сего праздного народа (евреев — прим. авт.), ноедаящего только ныне даром хлеб ее (Белоруссии — прим. авт.)»{136}, 20 ноября 1836 г. вышел Сенатский указ но Высочайшему повелению о порядке переселения евреев в Тобольскую и Омскую области. Им отводилась земля но 15 десятин на душу мужского пола, строились избы из казенного леса, давались орудия, провиант до будущего урожая, все путевые издержки относились на казенный счет и т. п.{137} Эта мера была встречена с энтузиазмом. Трудность заключалась лишь в том, что кагальные общества не хотели давать евреям увольнительных свидетельств, чиня тем самым препятствия к переезду{138}. Однако уже в январе 1837 г. последовало Высочайшее собственноручное повеление: «переселение евреев в Сибирь приостановить», — без указания мотивов такого решения{139}. Причины настолько резкой перемены не совсем ясны. Возможно, повлияло мнение шефа жандармов графа Бенкендорфа и главы МВД графа Блудова, которые считали, что в Сибири, являющейся местом ссылки, евреи «не будут иметь добрых примеров трудолюбия и хозяйства», начнут бродяжничать, торговать, корчемствовать и т. п. С другой стороны, «после длительного следования евреи будут изнурены и сделаются тягостью для казны и общества, а часть из них по болезни или возможным предлогам останется в пути следования — успеют свою вредную деятельность распространить во внутренние области государства»{140}. Как бы то ни было, оставлены в Сибири были лишь 1367 человек, успевшие переселиться за то короткое время. Переселенцы осели на отведенных землях и занялись хлебопашеством. Так сложилась своеобразная прослойка сибирских евреев-земледельцев. Они, как правило, пользовались уважением соседей-христиан, принимали деятельное участие в общественной жизни, нередко избирались сотниками, сельскими писарями и даже старостами{141}.
После издания 26 августа 1827 г. указа Николая I о введении воинской рекрутской повинности для евреев{142}, каждый год из-за Урала в Сибирь прибывало примерно 200–300 подростков-кантопистов{143}. Не приводя подробностей, скажем только, что наиболее ранние известные нам данные о количестве евреев, служивших в Тобольском батальоне военных кантонистов, относятся лишь к 1839-43 гг.: в 1839 г. — 14, 1842 г. — 15, 1843 г. — 19 человек{144}.
Помимо упомянутых категорий евреев, проживавших в Сибири в описываемый период, следует упомянуть еще о двух — это иностранные подданные и поселившиеся незаконно. Так, в 1814 г. в Ялуторовске проживал некоторое время австрийский подданный мастер-оружейник Вольф Гольденфанг. До этого он работал на различных оружейных заводах России, в частности, на Камско-Ижевских. В 1809 г. Гольденфангу была предоставлена свобода передвижения, однако ялуторовский городничий обязывался наблюдать за его поведением{145}. Что касается поселившихся незаконно, хотя за описываемый период пет документов, касающихся выселения конкретных лиц (имеются лишь уже упомянутые указы об их выявлении), этот факт не вызывает сомнений. Неоднократные попытки урегулировать, унифицировать, систематизировать законы и положения, касающиеся евреев, давали мало результатов для практического применения. Их всегда выходило так много, что создавалась почва для злоупотреблений полицейских чинов, которые видели в евреях надежный источник дохода. Еще М.М. Сперанский (генерал-губернатор Сибири в 1819-22 гг.), характеризуя местных чиновников, сделал неутешительный вывод: в Тобольске чиновников надо отдать под суд, а в Томске остается повесить.{146}
Обратимся к статистике. Самые ранние статистические материалы относятся лишь в 1827 г. По данным исследователя А. Ивонина, в 1827 г. евреев обоего пола в Западной Сибири насчитывалось 607 человек. Они проживали в семи городах Западной Сибири: самые крупные поселения были в Каинске (372 чел.), Тобольске (128 чел.) и Томске (69 чел.). В Тюмени насчитывалось 17 человек, в Петропавловске и Семипалатинске — по 10, и 1 еврей — в Ялуторовске. В 1835 г. численность еврейской общины в Западной Сибири возросла до 1735 человек (1095 мужчин и 640 женщин). Из них в Тобольской губернии проживали 681 чел. (39 % от числа евреев, проживавших в Западной Сибири){147}. Однако нужно учитывать, что официальная статистика в то время не давала полной и достоверной картины и, как правило, была занижена.
Основная масса еврейского населения была сосредоточена в Тобольске и Тюкалинском округе (поселения ссыльных). Наиболее привлекательным местом в то время была столица губернии, которая являлась самым крупным городом Сибири (в 1811 г. — 16 тыс. жителей{148}) с соответствующими его статусу учреждениями и развитой инфраструктурой. Тобольск выделялся среди других сибирских городов, где уже в начале XVIII в. имелся целый ансамбль каменных зданий: митрополичий Софийский двор, кремль, рентерея (хранилище казны), приказная палата, гостиный двор и несколько церквей. В Тобольске в 1824 г. существовала единственная на всю Сибирь гимназия, выходили периодические издания — «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» и «Журнал исторический»{149}. В Тобольске располагалась резиденция генерал-губернатора Сибири. Однако уже во второй четверти XIX века медленно, незаметно, но неумолимо начинается упадок города. Новый Московский тракт, пройдя через Тюмень, Ялуторовск, Ишим, миновал Тобольск, который, оказавшись на отшибе, постепенно терял свое промышленное значение, уступив Тюмени и Кургану. Резиденция Западно-Сибирского генерал-губернаторства была перенесена в Омск. Однако в городе осталась пересыльная тюрьма и приказ о ссыльных, и благодаря этому в 30-е гг. XIX в. евреи устраивались в Тобольске на поселении.
В силу вышеописанных обстоятельств, к началу XIX века сформировалась еврейская община Тобольска. Известно, что в 1813 г. в городе уже существовала хевра кадиша (погребальное братство), пинкас (актовая книга, в данном случае — погребального братства), первая запись в котором сделана в 1819 г.{150}. Очевидно, еврейское кладбище появилось задолго до этого. Заметим, что именно кладбища являются первым «материальным» свидетельством существования зачатков еврейских общин. В 1818 г. тобольская община обзавелась отдельной молельней, перестроив купленный у некоего полковника дом{151}. Этот факт говорит еще и о том, что принцип благотворительности — один из основных постулатов иудаизма — свято соблюдался евреями. Причем необходимо принимать во внимание бедность тогдашней общины. Однако сибирским евреям оставались присущи религиозная солидарность и взаимовыручка, проявляющиеся в том, что они охотно брали на постой детей-кантонистов, помогали проходящим по этапу ссыльным деньгами, провиантом и одеждой. В 1830-е гг. в Тобольске существовала еврейская богадельня{152}.
Что касается Тюмени, мы можем лишь предполагать, что в городе было еврейское кладбище (или участок на общем кладбище), но субботам и праздникам у кого-нибудь на квартире собирался миньян. В силу малочисленности еврейского населения (не беря во внимание выкрестов) — каких-либо общинных институций не существовало. Этому способствовало и то обстоятельство, что какое-то время Тюмень считалась пограничным городом (с областями проживания Сибирских Киргизов) и, в силу упомянутого указа 31 октября 1835 г., поселенцев, а особенно евреев, к городским мещанам причислять запрещалось.
Малочисленность и бедность еврейских общин в первой трети XIX в. не позволяли выписывать и содержать раввинов. Выполнение их обязанностей местными жителями, не имевшими соответствующего образования, отсутствие религиозных авторитетов способствовали отходу от ортодоксального образа жизни. А в результате мы лишены такого важного исторического источника той поры, как метрические книги, поскольку их ведение входило в обязанности раввина.
Благодаря специфике формирования в Сибири еврейских общим, среди населения преобладали мужчины. Поскольку евреям запрещалось вступать в брак с русскими женщинами, законом 2 апреля 1817 г. им разрешили «покупать или выменивать привозимых из-за границы женщин калмыцкого рода нехристианской веры и, обращая их в еврейский закон, сочетаться с ними браком»{153}. Заметим, со слов 10. Островского, что инородки «по замужестве настолько изменялись, что набожность их вошла в поговорку»{154}. Заметим, что в Тобольской губернии, по некоторым, уже упоминаемым свидетельствам, евреи зачастую сами принимали христианство и женились на местных женщинах. Несколько облегчили проблему такие законодательные инициативы правительства, как указ от 1 октября 1827 г., не позволявший евреям следовать за ссыльными женами{155}, и мнение Государственного Совета от 15 февраля 1836 г., разрешающее женам сосланных евреев брать с собой только дочерей{156}.
В таком многонациональном и многоконфессиональном крае, как Сибирь, евреи мирно уживались с представителями других национальностей. Во всяком случае, о каких-либо проявлениях антисемитизма в описываемый период ничего не известно. Имели место лишь бытовые ссоры или имущественные споры. Так, Тобольская полицейская управа разбирала дела стекольщика Янкеля Гудовича «о причинении ему коллежским регистратором А. Скворцовым обиды» (1834 г.), Каспира Магазинера — о «причинении им обиды поручику С.З. Кутукову» (1838 г.), часового мастера Зейлика Цейтлина — о невозвращении им С. Кржижановскому отданных в починку часов (1838 г.){157}.Крайне немногочисленное еврейское население растворялось в общей массе горожан, не занимало какой-либо особой социально-экономической ниши и не играло роли в общественной жизни. Духовная жизнь, очевидно, ограничивалась совместными молитвами. По словам Ю. Островского, «ссыльиые учили сыновей своих кое-как молиться, и этим закапчивался обыкновенно цикл их образования»{158}. Евреи Тобольской губернии первой трети XIX в. отличались достаточно высокой степенью аккультурации, плохими знаниями еврейской традиции и несоблюдением многих религиозных предписаний, рассеянным проживанием, низким социальным положением. Однако не стоит преувеличивать степень ассимиляции, ей препятствовал приток ссыльных из западных губерний, а также отсутствие сознательного стремления. Быстрое формирование общин с соответствующими органами также являлось определенной гарантией сохранности евреев в Сибири.


С.Л. Белов
Восстание 1921 г. и еврейская община Тюменской губернии

Одной из самых важных и сложных проблем, стоявших перед российским обществом в первой четверти XX в., был национальный вопрос, обострившийся в годы гражданской войны. Распространенным явлением стал антисемитизм, охвативший широкие слои населения. Традиционно считается, что этому способствовало наличие большой доли евреев среди коммунистов и продработников. Возможно, это утверждение и справедливо для Европейской России, однако механическое применение его к условиям Тюменской губернии вряд ли правомочно.
По имеющимся в нашем распоряжении документам можно предположить, что еврейская община края была довольно пассивна в политическом отношении, склоняясь к поддержке скорее буржуазных, а не пролетарских партий. Достаточно сказать, что на 1 декабря 1921 г. в Тюменской городской организации РКП(б) состояло всего 8 евреев, при общем количестве членов 900 чел. Для сравнения: в то же время в организации состояло 25 поляков, 10 украинцев, 6 китайцев и корейцев{159}. Поэтому получившие распространение антисемитские настроения обязаны своим возникновением скорее черносотенной пропаганде, активно использовавшейся противниками большевиков.
Крестьянское восстание 1921 г., охватившее районы, где проживало подавляющее большинство еврейского населения губернии, стало апогеем и в то же время финалом гражданской войны на территории края. Каким же образом складывались отношения между повстанцами и еврейским населением? В качестве источниковой базы исследования выступают сообщения Тюменского ГубЧК 1921 г., отдельные документы партийных органов, а также публикации в тюменской газете «Трудовой набат» и печатном органе повстанцев — газете «Голос народной армии». С осени 1920 г. в сводках Тюменской ГубЧК появляются сообщения об антисемитских листовках, носивших в то же время ярко выраженную антикоммунистическую направленность. В сентябре на пристани Каратунка Туринского уезда были обнаружены прокламации, где лозунг «Да здравствуют Еврейские вожди» соседствовал с ерническим «Сколько раз Вы сегодня пообедали» и «Если Вы товарищи голодны, то пойте III-й Интернационал»{160}. Накануне ноябрьских праздников на территории Ишимского уезда распространялись листовки, в которых говорилось, что «жидовское советское правительство забирает хлеб [и] отправляет его в Палестину в жидовское царство»{161}.
Прямые сообщения об антисемитизме в рядах повстанцев немногочисленны, однако косвенных подтверждений тому достаточно. Большая часть последних выявлена в газете повстанцев в виде регулярно появлявшихся публикаций с осуждением антисемитских настроений в их среде. Так, в марте 1921 г. на собрании тобольского гарнизона повстанцев имели место антисемитские выступления, о чем с осуждением сообщал «Голос народной армии» в рассказе об очередном заседании Крестьянско-Городского Совета — высшего органа гражданской власти в Тобольске и уезде. При этом подчеркивалось, что «Крестьянско-Городской Совет считает своим долгом заявить, что в свободной России все граждане ее, без различия национальности и религии, являются равноправными перед законом»{162}.
Интересная, по нуждающаяся в проверке информация содержится в статье «О Тобольской «народной власти» (беседа с председателем губернской чрезвычайной комиссии т. Студитовым)», опубликованной 1 июня 1921 г. в газете «Трудовой набат». Под заголовком «Архиерей не пошел с ними» сообщается, что «на одном из заседаний совета ставился вопрос в определенной форме о погроме евреев, но это им не удалось, т. к. «они» чувствовали свою неустойчивость». При этом «большую роль в предотвращении погрома сыграл архиерей, который не только не благословил погромщиков на «их» дело, но даже выступил против «их» с речью»{163}. Очевидно, не всегда удавалось своевременно пресечь антисемитские выступления. Так, в апреле сообщалось, что прапорщик Шмидт был арестован повстанцами и, по слухам, убит, поскольку его приняли за еврея{164}.
В политическом отчете Тюменского губкома РКП(б) за февраль-март 1921 г. в перечне наиболее характерных лозунгов повстанцев антисемитские призывы отсутствуют. Однако заслуживает внимания оговорка составителей отчета о том, что «другие черносотенные лозунги наблюдались в отдельных местах, когда оголтелое кулачество не выдерживало топа и ускользало из-под руководства своих более толковых вожаков»{165}. Здесь же косвенно подтверждается информация о расхождении, которое существовало по национальному вопросу между руководителями и рядовыми участниками восстания. В документе говорится, что после закрепления повстанцев в Тобольске «немедленно появилась и открытая черная сотня… Тобольским правителям пришлось обратиться с воззванием к населению с призывом не поддаваться на агитацию черносотенных купцов спекулянтов и пр.»{166}. В апреле сообщалось, что в Тюмени и ряде других населенных пунктов распространялись листовки с призывами «Долой евреев», «Долой еврейскую власть», «Бей жидов», причем соседствовали они с лозунгом повстанцев «В борьбе обретешь ты право свое»{167}.
К лету основные силы повстанцев были разгромлены, сопротивление оказывали лишь разрозненные партизанские группы. Отсутствие контроля со стороны более образованных руководителей привело к росту в среде восставшего крестьянства антисемитских настроений, более уже не сдерживаемых.
Так, в сентябре на ст. Маслянской были обнаружены рукописные прокламации следующего содержания: 1. «Долой жидов и коммунистов ибо они угнетатели». Подпись — партизан ДУБОВ, 25/VIII-21 г. 2. «Долой коммунистов грабителей и жидов правителей». Подпись — бандиты ДУБОВ и ОРЛОВ, 25/VIII -21 г. 3. «Товарищи, прошло уже 4 года как у нас существует советская власть, а что мы видели от нея хорошее с каждым годом прожить становится все хуже и хуже. Коммунисты, жиды и комиссары только и знают, что грабить крестьян и рабочих. Товарищи, еще раз призываю организуйтесь и возставайте. Долой коммунистов, да здравствуют восставшие крестьяне. Подпись — возставшие крестьяне бандиты Дубов и Орлов, 25/VIII-21 г.»{168}.
Характеризуя отношение повстанцев к евреям, следует отметить, что в сознании широких масс населения произошло наложение традиционного религиозного антисемитизма на антикоммунистические настроения, когда евреи стали восприниматься как олицетворение новой безбожной власти. В августе в сводке, характеризующей религиозные настроения крестьянства губернии и его отношение к декрету об отделении церкви от государства, говорится, что крестьяне, «уяснившие себе его смысл», относятся к нововведению враждебно, воспринимая этот декрет как богохульство. Совершено же оно, по их мнению, только потому, что «у власти сидят «жиды», ненавидящие Христа, а потому и старающиеся надругаться над ним и его служителями». Составителями сводки отмечалось широкое распространение подобных настроений{169}.
Парадоксальность ситуации заключается в том, что ярко выраженный интернационализм был характерной чертой официальной пропаганды повстанцев. В то же время по многим публикация чувствуется, что их авторы не просто рассуждают о национальном вопросе, а ведут ожесточенную полемику с оппонентами — многочисленными и находящимися в рядах сторонников восставших. К примеру, 6 апреля в «Голосе народной армии» была опубликована статья «Что не надо забывать», в которой рассказывалось о том, как царское правительство натравливало угнетенный народ на евреев, поляков и других инородцев, говорилось, что «нельзя в каком-либо преступлении обвинять огульно нацию». Примечателен псевдоним автора — Русский{170}.
Мы не располагаем данными и о каких-либо целенаправленных репрессиях повстанцев против еврейского населения. Так, в списках членов и кандидатов Ишимской, Тюменской, Тобольской и Туринской организаций РКП(б), погибших при подавлении восстания, из 506 чел. только 11 чел. с некоторой долей условности (по именам и фамилиям) могут быть отнесены к евреям{171}. В списке коммунистов, расстрелянных в Тобольской тюрьме со 2 февраля по 3 апреля 1921 г., из 46 чел. только 2 были евреями{172}.
О неоднозначности отношений между повстанцами и еврейским населением говорит и такой факт. В списках пожертвований, поступивших в Тобольский Главный Штаб Народной Армии, которые регулярно публиковались в газете повстанцев, среди жертвователей встречается целый ряд еврейских фамилий. Свой взнос внесла и еврейская община Тобольска, передавшая на нужды Народной Армии 133 тыс. руб., а также большое количество одежды и обуви. Это было второе по величине пожертвование, больший вклад внесла только вся Городовая волость (249 558 руб.), остальные взносы не превышали 10 тыс. руб.{173} Это еще раз подтверждает наш тезис о консерватизме еврейской общины края, выражавшемся в первую очередь в сотрудничестве с любой властью и перманентном антикоммунизме.
Таким образом, отношения повстанцев с еврейским населением губернии можно охарактеризовать как неоднозначные, что было вызвано неоднородным составом самих участников восстания. В то время как более образованные лидеры движения активно проповедовали идеологию интернационализма, среди рядовых повстанцев широкое распространение получили антисемитские настроения, тесно переплетавшиеся с религиозной нетерпимостью и антикоммунизмом.



Документы
Подраздел 1:
РЕГУЛИРОВАНИЕ ПРАВА ПРОЖИВАНИЯ ЕВРЕЕВ В СИБИРИ
№ 1

1909 г., декабрь 4.
— Разъяснения Тобольскому Губернатору из МВД о действии статей в отношении евреев, приезжающих в Сибирь.

Некоторые губернские начальства просили разъяснений но вопросу о том, распространяется ли действие ст. 17 прил. к ст. 68 т. XIV Уст. Пасп. изд. 1903 года на Сибирь.
Согласно ст. 11 прилож. к ст. 68 Уст. Пасп., евреям приезд и водворение в Сибирь воспрещается с ограничениями, указанными в уставе о ссыльных и в законах о состояниях.
Между тем на практике издавна допускалось водворение в Сибири некоторых категорий евреев, в том числе и ремесленников, в порядке ст. 17 прил. к ст. 68 Уст. Пасп.
В последовавшем затем целом ряде решений Правительствующего Сената было разъяснено, что евреи-ремесленники к водворенью в Сибирь не допускаются (опр. 1-го Департамента 3 октября 1890 г. за № 7958 по делу Кучерова, 10 февраля 1893 г. за № 1225 по делу Гиндина, 27 января 1893 г. за № 816 по делу Додинова, 26 октября 1900 г. за № 8567 по делу Фельдманов и др.)
Независимо от сего, на рассмотрение Правительствующего Сената восходил и общий вопрос о праве жительства евреев в Сибири (по рапортам Тобольского и Иркутского Губернаторов), при чем Сенатом в решении Первого Общего Собрания 19 декабря 1897 года 18 декабря 1898 г. и в указ 19 ноября 1907 г. разъяснено, что ст. 11 прил. к ст. 68 Уст. паспорт. изд. 1903 г. как закон специальный и для известной местности изданный исключает относительно права евреев приезжать и водворяться в Сибири, возможность применения ст. ст. 12, 13 и 17 прил. к ст. 68 Пасп. и других узаконений, определяющих изъятия из ст. 1 прилож. к ст. 68 того же Устава.
Вместе с сим, однако, Правительствующий Сенат принял во внимание, что такое разъяснение привело бы к сопряженному с разорением выселению из Сибири многих еврейских семейств, поселившихся там, хотя и незаконно, но с разрешения местной и центральной властей, а потому полагалось испросить ВЫСОЧАЙШЕЕ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА соизволение на применение этого определения только со дня его распубликования.
В виду сего, дело представлено было на обсуждение Комитета Министров, который признал затруднительным разрешение вопросов, связанных с водворением евреев в Сибири, путем толкования и пришел к заключению, что устранение существующих на настоящее время колебаний в разрешении вопросов, касающихся приезда и водворения евреев в Сибири, и установление определенного по сему предмету взгляда может последовать лишь по обсуждении в законодательном порядке необходимости согласования действующих для Сибири специальных правил с изданными для Империи общими о евреях положениями и что определение условий дальнейшего пребывания в Сибири евреев до ныне там поселившихся, вопреки прямого смысла закона, не может быть отделяемо от общего вопроса, подлежащего направлению в указанном порядке. В соответствии с сим Комитет Министров признал, что как проектированное Сенатом испрошение ВЫСОЧАЙШЕГО соизволения на применение приведенного определения Сената только на будущее со времени распубликования его время, так равно и самое распубликоваиие его в Собрании узаконений и распоряжений Правительства, представлялось бы несвоевременным, так как могло бы быть истолковано как утверждение порядка применения правил о водворении евреев в Сибири, подлежащих между тем согласно изложенному новому пересмотру.
Приведенные заключения Комитета Министров, в 11-й день июля 1899 г. удостоились ВЫСОЧАЙШЕГО утверждения, причем внесение на законодательное рассмотрение общего вопроса, истекающего из необходимости установить соотношение между содержащимися в ст. 11 прил. к ст. 68 Уст. Пасп. правилами о пребывании евреев в Сибири и постановлениями, дозволяющими некоторым категориям евреев повсеместное в Империи жительство, предоставлено Министру Внутренних Дел.
До настоящего времени, однако, разрешения этого вопроса в законодательном порядке не последовало, так как Правительством признано несоответственным возбуждение каких-либо законодательных вопросов, касающихся нрав жительства евреев, отдельно от общего пересмотра положения о евреях. Ввиду сего вопрос о правилах на жительство евреев в Сибири будет подвергнут обсуждению лишь в связи с общим пересмотром действующих о евреях законоположений.
Такое положение дела создает некоторую неопределенность в возможности точного соблюдения ст. 11 прил. к ст. 68 Уст. Пасп. изд. 1903 г. и влечет за собою новый наплыв евреев в Сибирь.
В устранение сего и в целях установления единообразного повсеместно в Сибири применения указанной статьи закона, я, основываясь на приведенных выше суждениях Правительствующего Сената и Комитета Министров, сообщаю Вашему Превосходительству к руководству на будущее время нижеследующее:
1) Ст. 11 прил. к ст. 68 Уст. Пасп. изд. 1903 г. исключает возможность приезда и водворения в Сибири каких бы то ни было категорий евреев, даже и привилегированных в отношении права жительства вне черты оседлости с изъятиями, в сей статье указанными.
2) Отступления от сего не должны быть допускаемы и для евреев отставных солдат рекрутского набора и их потомков, приписанных вне черты (кроме Сибири), а равно для участников минувшей войны с Японией, пользующихся правом повсеместного жительства, на основании п. 7 указа 11 августа 1904 г., ибо в противном случае было бы непоследовательно воспрещать водворение в Сибири и других однородных категорий евреев, располагающих безусловным правом постоянного и повсеместного жительства в Империи.
3) Все евреи, до сего времени водворившиеся в Сибири на законном основании и с разрешения местной и центральной власти, должны быть оставлены на дальнейшее жительство впредь до разрешения в законодательном порядке общего вопроса о Сибирских евреях, но лишь при соблюдении ими тех требований закона, коими обусловливается в общем порядке их право проживания.
1) Все евреи, после настоящаго распоряжения приезжающие и водворяющиеся в Сибирь, подлежат выселению на общем основании с назначением им кратчайших сроков на выезд, в зависимости от семейного положения или каких-либо особых обстоятельств (болезнь, бездорожье).
Подлинное за надлежащим подписом.
ГУ ГА в Тобольске.
Ф. 479. Оп. 2. Д. 27. Лл. 306–307 об.
Копия, машинопись.
Публикуется впервые.

№ 2

1910 г., августа 19.
— Разъяснения Тобольскому Губернатору по вопросу о применении к евреям, проживающим в Тобольской губернии, распоряжений Министерства Внутренних дел.

В отношении от 28 июня с. г. за № 22990 Ваше Превосходительство просили разъяснения по вопросу о применении к евреям, проживающим в Тобольской губернии, распоряжений Министерства Внутренних дел от 22 мая 1907 года за № 20 и 4 декабря 1909 года за № 29081.
В виду сего нужным считаю разъяснить Вашему Превосходительству:
1) что лица, отвечающие циркуляру 22 мая 1907 г. за № 20, безусловно, должны быть оставлены в местах настоящего их жительства и
2) что также должны быть оставлены водворившиеся до 4 декабря 1909 г. «на законом основании» евреи (п. З распоряжения 29081), т. е. те лица, кои указаны в ст. 12, 13, и 17 прил. к ст. 68 Уст. о Пасп. изд. 1903 г. и имеющие, вне Сибири, право на повсеместное жительство. Евреи эти, поселившиеся на основании означенных статей и с разрешения центральной или местной власти и оставленные на жительство в Сибири, не освобождаются от подчинения правилам, установленным для них во внутренних губерниях, и на них распространяются разъяснения Правительствующего Сената о том, что ремесленники могут проживать вне черты оседлости при условии занятия ремеслом, лица, упомянутые в прим. I к ст. 13, прил. к ст. 68, до тех нор, пока занимаются своею специальностью или профессией, и купцы — в том случае, если они не прекратили выборку купеческих документов. К этой же категории относятся и евреи отставные солдаты рекрутского набора и их потомки, и евреи, участники последней войны с Японией, поселившиеся в Сибири с разрешения центральной или местной власти до 4 декабря 1909 года.
Что же касается временного проживания в местностях Сибири евреев-кунцов и их приказчиков, прибывающих по торговым делам из внутренних губерний Европейской России и из других местностей Сибири вообще и, в частности, на существующие ярмарки, то таковое ни в коем случае не должно быть допускаемо, в виду разъяснений Правительствующего Сената (решение 1 Общ. Собр. 19 декабря 1897 г. 18 декабря 1898 г. и указ 19 ноября 1907 г.), что ст. II прил. к ст. 68 Уст. Пасп. изд. 1903 г. как закон специальный и для известной местности изданный исключает, относительно нрава евреев приезжать и водворяться в Сибири, возможность применения ст. 12, 13 и 17 прил. к ст. 68 Уст. Пасп. и других узаконений, определяющих изъятия из ст. 1 прил. к ст. 68, к числу каковых узаконений надлежит отнести и ст. 15 прил. к ст. 68 Уст. Пасп.
Сообщая об изложенном для сведения и руководства, соответственным считаю указать Вашему Превосходительству, что применение циркуляра за № 20 как имевшего в виду лишь поселившихся до 1.08.1906 г. евреев, за воспоследованием распоряжении за № 29081 должно естественно прекратиться.
Подлинный за подлежащим подписом.
ГУ ГА в Тобольске.
Ф. 479. Оп. 2. Д. 27. Лл. 310–310 об.
Копия, машинопись.
Публикуется впервые.

Примечания:
Следствием распоряжений и ризьяснсений, которые содержатся в этих документах, стали инцидент и его разрешение, произошедшие и 1912 г. на тюменской ярмарке, когда евреям было запрещено приезжать для торговли в Тюмень, а уже приехавшие должны были свернуть торгово-посредническую деятельность и выехать из Сибири.

№
3

б/даты (начало июня 1911 г.)
— Заметка из газеты «Сибирский листок» о запрещении приезжим евреям торговать на Тюменской ярмарке.

Со всех прибывающих евреев в Тюмень на ярмарку полицией берется подписка о выезде из Тюмени в 24 часа.
В субботу 11 июня собравшиеся на ярмарку евреи послали срочную телеграмму одной большой транспортной фирме с просьбой возбудить вопрос о праве пребывания евреев на Тюменской ярмарке.
13 июня было получено сообщение, что вопрос этот будет 14 июня рассматриваться в совете министров и что губернатору послана телеграмма до выяснения вопроса — разрешить прибывшим евреям остаться в Тюмени еще на три дня. 13 июня вечером в Тюмени получено местной полицией распоряжение губернатора об оставлении евреев на три дня.
Податной инспектор г. Зверев 13 июня вечером получил от управляющего Тобольской казенной палатой запрос по этому вопросу; г. Зверев совместно с городским головой утром на таборе собрал необходимые данные и телеграфом представил их управляющему Тобольской каз. палаты. Г. Зверев выяснил, что на ярмарку прибывает до 20 евреев, представителей заграничных фирм и Западного края, покупающих в общем в тюменском таборе на 4,5–5 милл. руб. разного кожевенного товара; заграницу и в Западный край идет много такого сырья, которое нигде в России не находит сбыта; с вопросом о пребывании на ярмарке в Тюмени евреев связаны громадные финансовые интересы; неразрешение евреям быть на ярмарке грозит задержкой платежей, даже банкротствами, ибо с ярмаркой связаны платежи татар Сибири и Семипалатинского Степного края. Ход торговли на таборе может отразиться и вообще на всем ходе торговли как на Тюменской ярмарке, так и на предстоящей Нижегородской, имеющих между собою связь.
Из: «Сибирский листок», за 1911 г.

№ 4
1911 г., июня 21.
— Заметка из газеты «Сибирский листок» о решении «еврейского вопроса» на Тюменской ярмарке.

Еврейский вопрос на Тюменской Ярмарке ликвидирован; получена от г. Тобольского губернатора телеграмма, которой разрешается пребывание на ярмарке всем прибывшим евреям за покупками.
Из: «Сибирский листок». № 73. от 21.06.1911. С. 1. (Хроника).

№ 5
1912 г., мая 30.
— Доклад о ходатайстве Тюменского Биржевого комитета о позволении евреям приезда и проживания в Тюмени на время ярмарки.

Тюменский Биржевый Комитет отношением своим от 27 мая сего года, сообщая о возбуждении еще седьмого мая ходатайства пред Г. Начальником Губернии о дозволении евреям — торговцам и представителям разных фирм, приезда и проживания в Тюмени на время ярмарки, просить Городского Голову внести на рассмотрение Городской Думы вопрос о поддержании означенного ходатайства Комитета.
Обстоятельства же этого дела заключаются в следующем: Тюменская ярмарка, продолжающаяся с 5 июня по 20 июля*, является главным рынком жирового товара для всей Западпой Сибири и Степного Края, сюда привозится ежегодно кожи, шерсти, кошмы, но прошлогодним сведениям податной инспекции, на сумму до девяти миллионов рублей. Большая часть товара: козлина, конина, известные сорта овчин и яловой кожи скупаются за границу, остальной товар по преимуществу идет во внутренние губернии: в Вятку, Шую, Шатров и другие места. В скупке товара участвуют 20 заграничных фирм, призводящие свои торговые операции через посредство комиссионеров-евреев. На ярмарку евреи всегда имели свободный доступ, но еще в прошлом году последовало со стороны администрации распоряжение о воспрещении пребывания иногородним евреям на Тюменской ярмарке. Это распоряжение по обоюдному ходатайству Тюменских Биржевого Комитета и Городской Думы хотя в прошлом году и было временно отменено, но оно остается в силе для текущего года, а неприезд сюда евреев грозит известным расстройством коммерческих дел, так как местные торговцы, не имея непосредственных сношений с заграницей, будут поставлены в крайне затруднительное положение по сбыту своего товара, ибо продать заграничный товар кроме евреев некому.
Тюменское Городское Управление, являющееся представителем интересов местного населения, не может быть безучастным в этом деле и должно возбудить ходатайство пред Господином Председателем Совета Министров о разрешении пребывания евреям на Тюменской ярмарке, так как удаление их отсюда прежде всего грозит разстройством коммерческих дел ярмарки.
ОПРЕДЕЛЕНО: о вышеизложенном представить на благоусмотрение Городской Думы.
Подниси:
Городской Голова Члены Управы Секретарь

*В тексте документа указан период работы ярмарки с 5 июня по 20 июля, а должно быть с 20 июня по 20 июля (возможно, это ошибка составителя документа). — Ред.
ГУ ГАТО.
Ф. И-1. Оп. 1. Д. 58. Лл. 180–180 об.
Подлинник, машинопись.
Публикуется впервые.

Примечания:
Евреи были существенно ограничены в торговых правах и произведении разных промыслов вне черты оседлости. За недозволенные занятия торговлей евреи подлежали конфискации товаров и высылке (по ст. 1171 Уложения о наказаниях). В 1903 г. решением Сената были запрещены въезд и водворение в Сибирь всем евреям, включая купцов 1 гильдии и приказчиков из евреев. [ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 35. Д. 559. Л. 73] Именно на эти постановления опиралась местная администрация, выдворяя купцов-евреев с Тюменской ярмарки.
Ярмарка в Тюмени была открыта в 1845 г. В течение всего столетия она меняла названия и сроки торговли. Первоначально — с 1845 по 1868 гг. — она называлась Васильевская и продолжалась с 1 января по 1 февраля. Затем — с 1868 по 1880 г. — торговля была перенесена на лето, ярмарка получила название Спасской и действовала с 20 июля по 15 августа. С 1880 г. по 1891 г. сроки тюменской ярмарки были перенесены на зиму — с 15 января по 5 февраля. И, наконец, с 1892 г. ярмарка стала называться Ильинской, период работы установился с 20 нюня по 20 июля.
В феврале 1910 г. в Тюмени было учреждена Тюменская товарная биржа, специализировавшаяся на оптовой торговле хлебом и маслом.

Литература: Систематический сборник законов о евреях, составленный Л.М. Роговиным. — СПб., 1913. Вольский З. Вся Сибирь. 1908 г. — СПб., 1908; Щеглова Т.К. Городские ярмарки Западной Сибири во второй половине XIX в. // Города Сибири XVIII — начала XX в.: сб. ст. — Барнаул: Изд-во АлГУ, 2001. С. 99–113.

Подраздел 2:
ТЮМЕНСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА ПО ЗЕМЕЛЬНОМУ УСТРОЕНИЮ ТРУДЯЩИХСЯ ЕВРЕЕВ (ОЗЕТ)

№
1

1928 г., февраль. — Обращение инициативной группы о создании в Тюмени отделения ОЗЕТ.

Дорогие граждане евреи.
Наступило время, когда еврейский народ вышел из кабалы, притеснения и погромов, вместе с Октябрьской революцией пролетариат России дал полное равноправие нациям в СССР. Теперь власть рабочих и крестьян, партия ВКП(б) дает возможность развернуться нашему народу, его силам, сделаться народом-земледельцем. До революции было развито мнение, что еврейский народ далек от производительного труда, от земли, а может только заниматься торговлей. Эту клевету распускали черносотенцы. Они устраивали погромы, проливали еврейскую кровь, не пускали евреев жить даже «в черте оседлости». Советы дают все условия для развития еврейского народа и др. нацменов в СССР, развивать их культурные и экономические силы.
Прежде всего Советы дали политическое равноправие всем нациям в 1917 г., а теперь приводят еврейский народ к земледелию, предоставляя землю в СССР для евреев.
Соввластью дается земля, нужно только желание нашего народа ее обрабатывать. Все, кто понимает, что земледелие и приспособление к нему ремесла и промыслов есть действительное оздоровление еврейского народа, тот войдет в организованное общество — Еврейского землеустройства «ОЗЕТ».
ОЗЕТ в СССР организован уже 3 года, он имеет свои отделения в огромном количестве городов, в настоящее время инициативная группа разсылает это письмо для того, чтобы собрать все население евреев, начиная с 18-ти лет, на ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ в г. Тюмени, которое назначается на 4 марта. В 3 часа дня в ДОМЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ (Ул. Республики и Семакова, бывш. Подаруевской).
ОЗЕТ ставит своей задачей, как можно больше привлечь евреев в организацию для извлечения средств — каковые пойдут на прямую цель перехода евреев на землеустройство в СССР при Тюменском округе.
Кто сознает, что общество нужно для евреев, что, работая в нем, каждый помогает выполнить желанную мечту — сделаться вполне равноправным народом, тот должен работать активно в обществе и придти на первое ОРГАНИЗАЦИОННОЕ СОБРАНИЕ И ПРИВЕСТИ С СОБОЙ ЧЛЕНОВ СЕМЬИ.
Задачи общества огромны. Выполнить их возможно при условии солидарности и дружной работы всех граждан евреев г. Тюмени.
ВСЕ ЕВРЕИ, ДОСТИГШИЕ 18-ЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА, ДОЛЖНЫ ПРИДТИ НА ЕВРЕЙСКОЕ ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ
ПО ПОВОДУ СОЗДАНИЯ ОБЩЕСТВА «ОЗЕТ» Тюменского округа.
С приветом, инициативная группа.
ГУ ГАТО.
Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 17. Л. З.
Подлинник, машинопись.
Публикуется впервые.

№
2

1929 г… октябрь. 10. — Отчет о работе Тюменской организации ОЗЕТ с 01.01.1929 г. по 01.03.1930 г.
На 01.01.1929 г. в ОЗЕТ было 127 чел., из них: мужчин — 102, женщин — 25.
На 01.03.1930 в ОЗЕТ было 733 чел., из них: мужчин — 450, женщин — 283.

[image]

В течение 1929 г. проведено:

Совещаний с активом 4
Городских конференций 2
Окружных [конференций] 1
Районных [конференций] 1
Митингов 2
Докладов 9
Бесед 3
1 семейный вечер членов ОЗЕТ

На 01.03. 1930 г. всего имеется 23 ячейки и 3 группы «Друзей ОЗЕТа» (36 детей).
На предприятиях ячеек 6 (173 чел), в учреждениях — 9 (239 чел.), в школах и техникуме — 8 (321 чел.)
ГУ ГАТО.
Ф. Р-33. Оп. I. Д. 19. Л. 97–97 об.
Подлинник, машинопись.
Публикуется впервые.

Примечания:
Всесоюзное общество по земельному устройству трудящихся евреев в СССР (ОЗЕТ) было учреждено в январе 1925 г. Цель создания общества: содействовать переходу трудящихся евреев на сельскохозяйственный труд, а также укреплять и развивать среди них трудовое сознание. Членами ОЗЕТ могли быть юридические и физические лица любой национальности старше 16 лет. Прием в члены ОЗЕТ производился районными и городскими отделениями ОЗЕТ. Основные задачи ОЗЕТ: содействовать желающим заняться сельскохозяйственными делами, оказывать кредит отдельным землевладельцам и еврейским земледельческим объединениям, снабжать евреев-переселенцев сельскохозяйственным инвентарем, содействовать распространению среди трудящихся евреев агрономического образования, вести культурно-просветительную и медико-санитарную работу земледелие [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Он. 1. Д. 26. Л. 2].
Тюменское окружное отделение ОЗЕТ было учреждено 4 марта 1928 г. Руководство отделением осуществляло правление. При отделении существовали организационная, агитационно-пропагандистская, финансово-хозяйственная, ревизионная комиссии.
Основную роль в создании Тюменского отделения сыграла инициативная группа из семи человек, трое из которых входили в состав правления еврейской религиозной общины Тюмени. Идейным вдохновителем проекта был И.Л. Альтшуллер, бывший лидером еврейской общины города с дореволюционных времен. «ОЗЕТ в Тюмени возник в периоде 16.02 по 1.03.1928 г. в оригинальной форме: частным путем один из членов облправления ОЗЕТ написал письмо И.Л. Альтшуллеру, который собрал вокруг себя знакомых. И в частной квартире состоялось первое заседание оргбюро ОЗЕТа». [ГУ ГАТО Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 6. Лл. 18–20].
Деятельность тюменской организации в первое время была достаточно стихийной. Предполагалось привлечь к работе по землеустройству все еврейское население города. На собрание 4 марта 1928 г. собралось 87 человек (вся еврейская община города насчитывала около 300 человек). Тогда было избрано оргбюро и начаты переговоры с административными органами о выделении земельного участка для организации еврейских земледельческих поселений. [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 17. Лл. 9-10]. Председателем оргбюро был избран М.С. Каган, секретарем организации — А.С. Альтерман.
После образования организации в Тюмени один из членов инициативной группы (М.С. Каган) отправился в Ялуторовск, где также было создано отделение ОЗЕТ. В сентябре 1928 г. о работе этого отделения говорилось: «В Ялуторовске организована ячейка из 30 человек, работа ведется удовлетворительно». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 6. Лл. 5 об.]
На 20.11.1928 г. в тюменском отделении числилось 91, в ялуторовском отделении — 20 человек. На 17.02.1929 г. в Тюмени существовали 21 ячейка ОЗЕТ, в Ялуторовске — 5, Новой Заимке — 1, Тавде — 2, Тюменском районе — 1 ячейка. На рубеже 1929-30 гг. проводилась активная перестройка деятельности общества. Резко возрастает численность за счет привлечения нееврейского населения. На 1 марта 1929 г. число неевреев — членов тюменского ОЗЕТ — увеличилось до 661, а число евреев, наоборот, уменьшилось до 73 человек, за счет исключения «непролетарского элемента». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 24. Лл. 18]. Одной из особенностей тюменского отделения ОЗЕТ было существование татаро-башкирской ячейки, в которой насчитывалось 60 членов. [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 6. Лл. 19].
Сразу после возникновения тюменского отделения началась работа по комплектованию групп семей, решивших заняться земледельческим трудом. Уже 28 марта 1928 г. оргбюро сообщает Центральному правлению ОЗЕТ о существовании группы из 10 человек. В сообщении о желающих подчеркивалось, что речь идет о людях, «ликвидировавших свое торговое дело». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Oп. 1. Д. 5. Лл. 16–16 об.]. Однако в деле перехода на землю возникали различные трудности. К примеру, переселенцам были выделены земли Голубихинского участка (расположенного в 180 верстах от Тюмени), тогда как просили землю Ульяновской заимки (в 8 верстах). Переселенцы, будучи коренными горожанами, не хотели переезжать так далеко.
Кроме того, программа переселения недостаточно финансировалась. Тюменское отделение несколько раз запрашивало Центральное правление, приходили ответы: «рассчитывать на материальную поддержку ЦПО не приходится». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 5. Лл. 35, 42–42 об.]. Как ни странно, но в бюджете тюменского отделения не предусматривалось финансирование переселенцев. Так, с 1 марта 1928 по 1 марта 1929 гг. расходы по статье «помощь переселенцам» составили 41 рубль, при общем бюджете в 844 руб. 32 коп. За такой же период 1929–1930 гг. эта сумма уменьшилась до 3 рублей, при общим бюджете в 261 руб. 12 копеек. [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 21. Лл. 3–6 об.]. Скрытое противодействие оказывали и местные власти, что объясняется широким распространением антисемитских настроении.
Несмотря на трудности и проблемы, работа тюменской организации ОЗЕТ по землеустройству не прекращалась. В мае 1928 г. в ст. Маслянской Ишимского района был организован колхоз «Энергия», прикрепленный к Уралоблозету. В марте 1929 г. там трудилось четыре семьи, в их распоряжении находилось два собственных дома, 80 голов дойного скота, трактор и несколько сотен гектаров земли. Об отношении местных властей к колхозу можно судить по документам, в которых правление Уралоблозета заявляло о необходимости выявления виновников, из-за которых «работа коллектива тормозилась в течение длительного периода времени благодаря дискредитированию его некоторыми враждебно настроенными алиментами в Ишиме». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 6. Лл. 16–16 об]. В мае 1929 в 12 верстах от Ялуторовска создан еще один еврейский колхоз, названный «ОЗЕТ». В нем состояло восемь семей. [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 8. Лл. 18, 20]. Встречается также упоминание о колхозе «Труд евреев». [Там же].
16 ноября 1929 г. Центральное правление ОЗЕТ провело заседание, во время которого обсуждалось положение, сложившееся в еврейских колхозах Омской области вследствие злоупотреблений во время чисток. И в январе 1930 г. Центральным правлением было сделано заявление, в котором утверждалось: «при проводимой в настоящее время сплошной коллективизации нецелесообразно организовывать отдельные еврейские колхозы в местностях, где нет компактных масс еврейской бедноты и где не ведется работа по заселению этой беднотой сплошных земельных массивов. В таких районах ОЗЕТ должен содействовать вовлечению трудящихся евреев в общие интернациональные коллективы». [ГУ ГАТО. Ф. Р-33. Оп. 1. Д. 24. Лл. 13–14].
Точная дата ликвидации Тюменского окружного отделения ОЗЕТ неизвестна, предположительно, ликвидация отделения произошла в начале 1930 г.

Литература: Белов С.Л. Тюменское отделение Общества по землеустройству трудящихся евреев: последняя попытка аграризации еврейского населения края // Музей и общество на пороге XXI века. Омск, 1998. С. 129–132.


Раздел II
Евреи глазами окружающего населения

С. А. Лисицина
Образ евреев в общественно-политической мысли Тобольской губернии конца XIX-начала XX вв.

Колонизируя Сибирь ссылкой, Россия уже в XVII в. дала ей евреев. Их национальная обособленность, причиной которой нередко являлась политика правительства, но прибытии в этот далекий необжитый край не являлась доминирующей в русско-еврейских взаимоотношениях, поскольку здесь уже существовали разные категории инородцев, с которыми государству тоже было необходимо строить взаимоотношения. Многонациональный состав Сибири мог бы послужить причиной безболезненной интеграции евреев в сибирское российское общество, чего не произошло по так называемым «государственным» интересам. Пристальное внимание властей к еврейскому населению региона вызывало определенную реакцию представителей сибирской общественно-политической мысли.
В 1895 г. в «Тобольских губернских ведомостях» появилась программная статья Ив. Словцова «Еврейский вопрос и евреи в Сибири»{174}. Автор повествует от имени рабби Дижь-ракеля (используется Ив. Словцовым как некий литературный герой, от имени которого выступает автор). Статья имеет тон ничем не скрываемой неприязни к евреям. Ив. Словцов считает, что евреи никогда не смогут быть друзьями русского народа, так как об этом свидетельствует вся история «народа Израиля». Остальные публикации, обнаруженные нами в прессе за этот период, носят характер информационных сообщений.
Все проблемы евреев и их причины Ив. Словцов сводит к тому, что всякое равноправие обусловливается равнообязанностью, от которой евреи бегут. «Евреи не желают и часто неспособны исполнять многие из тех обязанностей, на которых зиждется могущество нашего отечества»{175}. Следовательно, «борьбу» с евреями Ив. Словцов возводит до уровня защиты могущества Империи. Оппонируя этому мнению,
В. Моравский, отличавшийся либеральным взглядом на решение еврейского вопроса в России, все проблемы евреев сводит к государственному антисемитизму. По его мнению, «основной мотив административного гонения евреев — политическая неблагонадежность»{176}. В. Моравский вспоминает, «что в момент объявления высочайшего манифеста о конституционных свободах на евреев обрушились неисчислимые беды, на них срывалась бессильная злоба»{177}. Государственный бюрократизм с националистическим оттенком, по его мнению, «попирает самые элементарные принципы справедливости»{178}. Мнимая «законность» по отношению к сибирскому еврейству — не что иное, как манипулирование циркулярами и другими законодательными актами, содержащими в себе запреты евреям в передвижении, в продвижении на высшие военные чины, в ограничении предпринимательской активности и обучения в средних и высших учебных заведениях и т. д. Похожую точку зрения высказывает автор статьи «Тобольский калейдоскоп». (Характерной чертой большинства статей по «еврейскому вопросу» того времени является отсутствие фамилии автора). Как отмечал известный русский писатель Н.С. Лесков: «говорить о евреях с беспристрастием стало уже не только неудобно, но даже и небезопасно»{179}.
В статье «Тобольский калейдоскоп» описывается случай, когда «помпадур, еврей Гендель из Могилева жил в Тобольске беспрепятственно и имел квартиру в доме губернатора, на которую циркуляры министров по толкованию местных властей не распространялись. Гендель (обойщик и драпировщик), — говорили, — живет, может быть, в целях государственной важности»{180}. То есть, по мнению тобольской администрации, в целях государственной важности без документов в городе мог проживать и еврей, если он «обойщик и драпировщик» в доме губернатора. Известны и другие примеры нарушения права жительства евреев в Сибири. Так, еврей Самуил Мариупольский получил отказ от генерал-губернатора Стенного края на «ходатайство о разрешении ему проживать в Омске как потомку николаевского солдата». В ответ Мариупольский принес жалобу Правительствующему Сенату, который, «руководствуясь существующими положениями, удовлетворил ходатайство». Особенно интересным представляется этот случай еще и в силу того, что шестью годами ранее, в 1907 г., тот же генерал-губернатор пытался выселить отца жалобщика. Это решение также было отменено вмешательством Сената{181}.
С другой стороны, причины гонений евреев в Сибири автор статьи «Мытарства евреев в Сибири»{182} объяснял как «равнодушием нееврейского общества», так и массой собственных неурядиц коренной Сибири, и «свободой» печати, а главным образом, «терроризированностью самих евреев, загнанных и забитых, трепещущих, по библейскому выражению, перед каждым шелестом листа». По его мнению, «чтобы предавать гласности разные гнусности и насилия местных, непосредственных повелителей, нужно обладать известной дозой гражданского мужества, не говоря уже о бронированной шкуре. К сожалению, этого почти совсем недостает сибирским евреям. И все проявления зверства по отношению к ним поэтому проходят не только безнаказанно, но, часто, и незаметно, не достигая гласности, в застенке, куда «чужой» глаз проникать не может»{183}. Автор подтверждает свое суждение тем фактом, что за последние полгода 1911 г. евреи были подвергнуты общей переписи четыре раза, при этом документы изымались и придерживались у администрации месяцами. А на примере Самуила Мариупольского мы можем видеть, что сибирский еврей, даже уроженец Сибири, «николаевец», и тот никогда не был уверен в прочности почвы под ногами. Следовательно, еврей, чувствуя всю зыбкость своего положения, и не мог обладать «известной долей гражданского мужества».
Обобщая все вышеизложенное, можно отметить существование двух отличных друг от друга позиций по проблемам гонений евреев, их правовой незащищенности. Выразитель первой точки зрения — Ив. Словцов, считает, что «официальных исповедников талмудизма, евреев, нельзя считать людьми, с которыми нужно продолжать жить в тесных общениях, доходящих до родственных связей, и поддерживать вместе с дешевыми либералами стремление к еврейской эмансипации, не рискуя могуществом Империи»{184}. Вторая точка зрения представлена В. Моравским и рядом авторов, по каким-либо причинам не назвавших себя, о работах которых мы упоминали выше. По их мнению, причины всех несчастий евреев в Сибири сводятся к проблеме косности местных властей, их коррумпированности и к отсутствию гражданского мужества у еврейского населения.
Одна из причин противоречивого положения евреев в Сибири виделась в религиозной нетерпимости. Автор статьи «Еврейский вопрос в Сибири» пишет: «Нет тебе места в Сибири, потому что ты еврей, от тлетворного влияния которого правительство охраняет чад православной церкви»{185}. То есть он считает, что еврейский вопрос возбуждаем государством в силу политико-религиозных причин. У Ив. Словцова своя, отличная от других позиция: «Если допустить, что еврейский вопрос есть вопрос религиозной нетерпимости, то почему ни ислам, ни буддизм, ни идолопоклонство не возбуждают подобных вопросов? Почему всюду есть антисемиты, тогда как нет ни антимагометан, ни антибуддистов, хотя христиане живут с этими народами в Алжире, Индии и пр.? Почему борьба против магометан и идолопоклонников предоставлена миссионерам, а в борьбе с еврейством принимает деятельное участие общество»{186}? Таким образом, по мнению Ив. Словцова, религиозный аспект не может являться основной причиной гонений на евреев. В подтверждение первой точки зрения можно отметить, что в статье «Тобольск: справка по еврейскому вопросу» содержатся факты нахождения в Тобольске без разрешения еврея-капельмейстера, но при обещании властями о его предстоящем крещении{187}. Следовательно, в целях появления в сибирском обществе нового христианина администрация закрывала глаза на существующие законы.
Обратимся к сведениям местной периодической печати об отношениях еврейского населения с обывателями губернии. Как свидетельствовали сибирские газеты, относительная свобода в Сибири имела своими последствиями сглаживание национальных особенностей: «еврей в Сибири ничем не отличается от сибиряка другой национальности ни по внешнему облику, ни по образу жизни, и даже в религиозной твердыне пробита была заметная брешь — это обрусение…»{188}.
Можно предположить, что в повседневной жизни противоречий между евреями и христианами встречалось заметно меньше, но только до тех нор, пока в отношения не вмешивались официальные власти. В печати приводятся факты приезда в губернский центр оперных и театральных трупп, в которых были евреи. Из-за отсутствия разрешения на въезд в губернию местные власти предписывали им покинуть подведомственный регион. На защиту подлежащих выдворению вставала не только вся труппа, работа которой затруднялась из-за отсутствия коллег, но и периодическая печать, видевшая в этих действиях удар по культурной жизни губернии. Так, в статье «Тобольск: справка по еврейскому вопросу» рассказывалось: «Вздумала к нам приехать на Пасху оперная труппа (для нашего города — это немалое событие), но в труппе оказался баритон еврей, и мы были принуждены довольствоваться талантами генеральских дочек»{189} или «напрасно уполномоченный театрального общества ходил к генералу и просил пустить в город на две недели имеющего звание свободного художника, но еврея, его превосходительство ничего не мог сделать…»{190}. Бурную реакцию вызывали случаи, когда законопослушные евреи обращались к властям за предоставлением права въезда или поселения. Местная администрация вольно трактовала существующее законодательство. Так, кроме вышеописанного случая с Генделем, мы встречаем в прессе описания и других ситуаций. В декабре 1909 г. товарищ министра внутренних дел Крыжановский издал циркуляр о воспрещении пребывания в Сибири евреям Европейской России, а сибирякам — в европейской части страны. «Следовательно, еврей, приписанный в Тобольске, не может проживать в Тюмени, не может проживать в других городах и местах Тобольской губернии, не может останавливаться на ярмарках, проезжать с паспортом хотя бы для повсеместного проживания (дети николаевских солдат) он может, но останавливаться — нет»{191}. И вот в 1910 г. в Тобольск прибывает серпуховский купеческий сын Гутбецаль. На просьбу разрешить ему проживать в городе с 1 января до Ирбитской ярмарки губернское начальство, сославшись на вышеуказанный циркуляр, приказало полицмейстеру выселить его. Гутбецаль предъявил приказчичье свидетельство от московской купеческой управы с удостоверением казенной московской палаты, что его отец как сын «николаевского солдата» «причислен к серпуховским мещанам, имеющим право жительства вне черты еврейской оседлости, и ввиду того, что он послан купеческой фирмой для закупки пушнины, просил разрешить ему как купеческому приказчику прожить до Ирбитской ярмарки»{192}. Но вторично последовало распоряжение выселить Гутбецаля. И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы не вмешался все тот же «проворный Гендель». Пресса писала: «Это распоряжение было отменено словесным приказом полицмейстеру… еврея Генделя из Могилева»{193}. Печать подчеркивала, что неповоротливость чиновничества сама побуждает евреев обходить закон. Как пишется в той же статье: «Вот если бы он сам приехал и как-нибудь сам устроился, тогда другое дело. Приезжают же и живут умеющие устраивать свои дела, но это уже их дело»{194}. На почве часто возникающих подобных проблем у обывателя сложилось мнение, что в Тобольске существует чуть ли не целая контора во главе с евреем, изучившая прекрасно, как обходить закон{195}. По этому поводу можно упомянуть высказывание известного русского фельетониста В.М. Дорошевича, напечатанное в «Русском слове», «будто в России нет еврейского вопроса, а есть вопрос полицейский…».
Частыми в этот период становятся ходатайства сибиряков председателю совета министров и министру торговли о разрешении евреям приезжать на ярмарки. Курганский биржевой комитет указывал, что «воспрещением въезда евреев будет нанесен ярмарке смертельный удар, тем более грозный последствиями, что обнищавшее вследствие неурожая население останется с непроданным товаром, без ожидавшихся от ярмарки средств»{196}.
О причинах нетерпимости к евреям у части населения имелось особое мнение, выразителем которого можно считать Ив. Словцова. Он пишет, что еврей не хочет приумножать могущества нашего Отечества: «земледельческую промышленность они презирают, скотоводством пренебрегают, к горному делу совершенно не способны, от воинской повинности бегут, для педагогического дела, развращены идеями талмуда, негодны. В распоряжении евреев остается торговля, соединенная с контрабандой и другими прерогативами; промышленность с гешефтами и обманом; ремесла с ростовщичеством»{197}. Автор объясняет нерасположенность евреев к земледелию «умением делать деньги без труда».
Однако местная печать по этому поводу вспоминает о событиях 1830-х гг., когда правительство, «заботясь» об устройстве евреев, особое значение придавало развитию среди евреев земледельческого элемента. «В 1835 г. в Тобольской губернии и Омской области было отведено 15154 десятины для еврейских земледельческих колоний, и тогда же водворено в них из европейской России 1377 еврейских семейств. В следующем году в Омской области было отведено для той же цели еще 13363 десятины и на них направлены новые партии евреев, но в 1837 г. последовало Высочайшее повеление, воспрещавшее на вечные времена поселение евреев в Сибири»{198}. В статье «Мытарства евреев в Сибири» по этому поводу указывается, что в ходе исполнения вышеназванных указов «некоторые евреи были наделены земельными участками, из которых впоследствии образовывались чуть ли не образцовые поселки, правда, влачащие ныне плачевное существование, вследствие размножения их населения и невозможности приобретать новые земли»{199}. Следовательно, государство не давало повода евреям заниматься земледелием в черте оседлости, известной своей людской скученностью, а вне черты евреи никогда не были уверены в том, что завтра их не отправят в Малороссию. Невозможность приобретения земли и недвижимости вне черты оседлости или места прописки и вечная угроза выдворения побуждали евреев работать на поприще более мобильных «ремесел», а именно в торговле и ростовщичестве, поскольку, занимаясь этими видами деятельности, можно было решить проблемы переезда с наименьшими материальными потерями.
Что касается бегства евреев от воинской повинности, то корни этого явления нужно усматривать в самой военной организации России. Ив. Словцов приводит слова своих оппонентов. Он пишет: «это (т. е. бегство от воинской повинности — прим. авт.) происходит по мнению иудофилов, потому что им не дают тех прав и служебных преимуществ, которыми пользуется господствующее православное население»{200}.
И действительно, согласно статье «Обязательная воинская повинность и евреи», опубликованной в «Вестнике Европы», в 1869 г. нижних чипов из евреев числилось 7825 человек, несколько десятков тысяч на действительной службе и в списках запасных войск, и ни одного офицера»{201}. Автор указывает, что в Своде военных постановлений есть статья, разрешающая производство евреев в унтер-офицерские звания не иначе, как за «отличия в делах против неприятеля, и то только с Высочайшего разрешения»{202}. Учитывая наличие среди высших военных чинов крещенных евреев, делается вывод: «итак, еврей на военной службе получал общие права только в таком случае, если крестился, то есть если переставал быть евреем. Без воинской реформы мы превращаем евреев в «отверженную касту», от которой можно всего требовать, ничего ей не давая»{203}.
Обращаясь к характеристике общественного быта евреев, Ив. Словцов, ссылаясь на образ, созданный в газетах, пишет: «Не занимаясь ни хлебопашеством, ни скотоводством, а избрав для себя одну только отрасль промышленности — тайную беспатентную торговлю вином, они служат тяжелым бременем для местного населения, эксплуатируя его на всевозможные манеры. Ростовщичество и сбыт краденых вещей — самые излюбленные занятия евреев, и этим объясняется тот факт, что они через год, через два по прибытии путем ссылки в Сибирь, из нищих делаются людьми весьма достаточными и, обзаведясь порядочными домами, щеголяют и дорогими костюмами, и разного рода драгоценностями. Изощрив себя в искусстве прятать концы в воду, «Израиль» весьма редко попадается в преступлениях уголовного свойства, но и обличенный в них, он разными изворотами и пронырствами избегает большею частью кару закона. Женский пол в особенности не щеголяет своей нравственностью, занимается нередко содержанием домов терпимости и обиранием в них спаиваемых вином людей»{204}. Мнение, что евреи являются держателями домов терпимости, было распространенным среди обывателей губернии. Так, в «Сибирской торговой газете» была помещена афиша: в театре Текутьева предлагалось посмотреть пьесу Ш. Аша «Бог мести». Она анонсировалась как сцена «из еврейского быта, рисующая жизнь подонков общества»{205}. В пьесе рассказывалось о семье Янкеля Шепшовича, держателя дома терпимости. Благополучная жизнь Янкеля (редакция назвала его сеятелем разврата) закончилась тем, что его любимая дочь оказалась в этом заведении. Отмечалось, что пьеса прошла успешно. Что касается спаивания евреями русского народа, то необходимо помнить, что сборы от винокурения всегда являлись важными статьями дохода государства. В силу исторических традиций, распитие крепких спиртных напитков прочно укоренилось в российскую действительность, и по этому поводу Н.С. Лесков пишет: «Еврей и рад бы заняться чем-то другим, но не имеет к тому возможности, ибо в местности, ему дозволенной, есть только один постоянный запрос — на водку»{206}.
Ив. Словцов обвинял евреев в том, что «Израиль» заполонил русские гимназии и прочие учебные заведения. Между тем циркулярами министерства народного просвещения от июня 1887 г. № 9817 и № 10313 были введены процентные нормы для евреев в высших и средних учебных заведениях. Для Сибири эта норма составляла 5 %. В 1901 г. ее снизили до 3 %, по циркуляр 1903 г. восстановил прежние нормы. В заметке о приеме в Томский технологический институт, помещенной в «Сибирской торговой газете», редактор обращает внимание читателей на факт большого числа прошений от евреев. Заметка датирована 1900 г. Можно предположить, что увеличение числа иудеев, желающих обучаться в вузах и средних учебных заведениях, побудило министерство народного просвещения в 1901 г. снизить процентную норму. А в 1905–1900 гг. эти нормы во многих местностях перестали соблюдать, чему содействовал циркуляр, предоставлявший руководству учебных заведений право заполнять евреями почему-либо не занятые христианами места{207}. А.Н. Шварц, назначенный министром народного просвещения в начале 1908 г., отмечал, что томский епископ в письме к царю жаловался на полное нарушение процентной нормы в Томске{208}. Таким образом, можно сделать вывод, что это самое «заполонение» евреями учебных заведений являлось следствием наличия свободных «христианских» мест и стремлением евреев выдвинуться в чужой среде.
Если обобщить все вышесказанное, можно согласиться с мнением, высказанным в прессе, о наличии в Сибири так называемого «еврейского вопроса». Правительство не отрицало необходимости принятия мер, направленных на разрешение специфических проблем, стоявших перед евреями. Общество и правительство осознавали, что положение евреев отличается от положения других этнических групп в России.
В первое десятилетие XX в. в сибирской периодической печати вводится в оборот понятие «сибирский еврейский вопрос». Автор статьи «Еврейский вопрос в Сибири» указывает на специфичность этого явления. Он пишет, что «хотя в Сибири евреи живут давно, но сибирский еврейский вопрос — явление почти наших дней, притом искусственно создаваемое и заботливо взращиваемое» (выделено авт.). Парадоксальность этого, по мнению автора, в том, что «еврейский вопрос» не укладывается в сибирские общественно-бытовые рамки. И, тем не менее, как указывается в статье, факт «наличия, его реальная подлинность в настоящее время в Сибири вряд ли может подлежать какому-либо сомнению, так как все его обычные проявления от «выдворения в 24 часа» не имеющих права жительства евреев и до трехдневного погрома с убийствами и открытыми грабежами имущества, — все это уже Сибирь видела, так что ни о какой абсурдности еврейского сибирского вопроса теперь не может быть и речи. Но вся нелепость сибирского еврейского вопроса, как указывает автор, заключается не в том еще, что в Сибири проживает ничтожное количество евреев, не могущих никому мешать в силу своей малочисленности, а в том, каким именно образом создалось и это-то их количество, и в какие правовые нормы оно поставлено»{209}. В статье делается вывод, что «сибирский еврейский вопрос» есть простое отражение общерусского еврейского вопроса. Он обостряется, когда начинает бушевать реакция, и точно исчезает куда-то, стушевывается, когда она ослабевает и общерусская жизнь входит в нормальное русло»{210}. Согласен с этой точкой зрения и В. Моравский. По этому поводу он пишет: «С введением «конституционного строя» в Сибири, как и вообще во всей России, усилилось репрессионное движение по отношению к евреям, особенно обострившееся с «успокоением» страны, когда правительство П.А. Столыпина занялось «творческой» работой по внедрению конституции в российскую жизнь»{211}. Попытки предотвращения возникновения среди населения религиозной и национальной розни не имели успеха. В обсуждении Советом министров законопроекта «О пересмотре постановлений, ограничивающих нрава евреев» и в его принятии П.А. Столыпин видел возможность для Государственной думы отложить разрешение еврейской проблемы «в полном объеме на долгий срок»{212}. Попытки решения еврейского вопроса на государственном уровне страдали однобокостью, поскольку они предпринималась лишь как временные меры, необходимые для успокоения страны, и не имели успеха. Их следствием явился новый виток усилений антиеврейских тенденций в обществе и репрессивных действий администрации к еврейскому населению. «И в результате — еврейский вопрос, который самим сибирякам не приходил даже в голову»{213}.
Похожие выводы делает автор статьи «Национальное дело», опубликованной в журнале «Сибирские вопросы» в 1912 году. Рассматривая национальный вопрос в целом, автор доказывает, что «горькая чаша национализма не минула и Сибирь, но судьба его в этом крае несколько иная». Журналист подчеркивает, что проявляется он в Сибири в наиболее характерной форме — всегда как административное действие, никогда как сколько-нибудь заметное общественное течение, хотя бы и инсценированное{214}. Подводя итог, можно сказать, что в «зеркале» сибирской прессы отражалась вся многоликость еврейской жизни края. Можно говорить о попытках внесения в сознание обывателей идей государственного антисемитизма. Образцом национальной нетерпимости в сибирской прессе является статья Ив. Словцова, в которой автор восклицает: «Нет, евреи никогда не могут быть нашими друзьями». Напротив, перед первой мировой войной либеральная пресса Сибири делает попытки объективно подойти к рассмотрению так называемого «еврейского вопроса». Основным виновником разжигания межнациональных конфликтов признается сибирский административно-чиновничий аппарат, который в силу своего догматизма и коррумпированности не был в состоянии объективно оценить ситуацию в регионе. Понятие «сибирский еврейский вопрос», окрашенное спецификой сибирского края, дублировало общероссийский еврейский вопрос. Либералы признавали наличие такового в Тобольской губернии, но обращали внимание на его необоснованность, поскольку он не укладывался в сибирские общественно-бытовые рамки. Характер заселения Сибири и ее многонациональность позволили евреям безболезненно интегрироваться в сибирское общество. В связи с тем, что этот край являлся местом ссылки, в том числе и политической, сюда прибывали люди, которым были свойственны веротерпимость и либеральное свободомыслие. Соответственно национальный вопрос в Сибири не должен был иметь той актуальности, которая существовала в европейской части страны. А поскольку на фоне непоследовательного законодательства о евреях «сибирская администрация совершенно игнорирует существующие правила о евреях»{215}, то сибирские либералы утверждали, что создание межнациональной розни и еврейского вопроса в Сибири вызвано реакционной политикой правящих петербургских сфер.



С. Л. Белов
Антисемитизм в Тюменском крае в 1920-х гг

Одним из лозунгов, под которыми совершались Февральская, а позднее Октябрьская революция было национальное освобождение народов, населяющих Российскую империю. Идея разрушения «тюрьмы народов», каковым представлялось революционерам всех национальностей это государство, и создания на ее руинах нового государства, в котором национальная проблема будет решена радикально, с социалистических позиций, долгие годы звучала практически во всех революционных программах и заявлениях. Это не могло не привлечь в революционное движение представителей национальностей, ограниченных в правах, — в первую очередь, российских евреев, повседневная жизнь которых регламентировалась сотнями всевозможных ограничений, самыми тяжкими из которых были запрещение жительства вне черты оседлости и установление максимальной квоты при поступлении в учебные заведения.
Действительно, в первые послереволюционные годы были все основания полагать, что осуществление этих лозунгов близко — по всей стране начинается настоящий национальный ренессанс, который затронул и русское еврейство. Повсеместно возникают еврейские газеты и журналы, издаются книги, открываются еврейские школы, театры. Энергия и мощный интеллектуальный потенциал русского еврейства, вкупе с традиционным стремлением к получению образования и высоким уровнем социальной мобильности, способствовали тому, что в 1920-е гг. многие государственные, партийные и общественные руководящие посты оказались заняты евреями. Этот фактор в немалой степени обусловил в то же время и небывалый расцвет антисемитизма, распространившегося практически во всех слоях общества. Антисемитизм стал неотъемлемым элементом общественного сознания тех лет.
Ниже, на примере Тюменского края, будут рассмотрены основные обвинения, звучавшие в адрес евреев в те годы. В качестве источника послужили преимущественно сводки и сообщения ОГПУ. Во всех цитатах сохраняется орфография и пунктуация оригинала.

1. «Советская власть — власть еврейская»

Данный лозунг широко использовался черносотенцами и официальными властями еще до революции, а в годы гражданской войны был взят на вооружение практически всей антибольшевистской оппозицией. Так, кандидат в члены Учредительного собрания Панкратов активно развивал в своих выступлениях тему еврейского происхождения многих большевистских лидеров, чем вызвал публичную отповедь со стороны еврея-большевика И. Коганицкого{216}. Делегаты тюменских профсоюзов, побывав в октябре 1918 г. в Томске, были поражены обилием надписей «Боже, царя храни!», с которыми неизменно соседствовало «Бей жидов!». Впрочем, в своем сообщении они отмечают, что это всего лишь «старая знакомая песня, старое характерное сочетание двух лозунгов»{217}.
В 1920-е гг. отождествление Советской власти с еврейством стало типичным для многих, если не всех, недовольных новым режимом. Так, в первой половине сентября 1920 г. на пристани Каратунка Туринского уезда были обнаружены антикоммунистические прокламации, одна из которых гласила: «Да здравствует{218} Еврейские вожди»{219}. Тогда же в Тюмени состоялся суд по так называемому «делу тюменских монархистов», распространявших составленные ими «прокламации погромного характера» за подписью «Н.Н. Романов», в которых провозглашался лозунг борьбы «против власти советов и евреев»{220}. В ноябре того же года в Ишимском уезде во время празднования годовщины Октябрьской революции распространялись прокламации, в которых утверждалось, что «жидовское советское правительство забирает хлеб отправляет его в палестину в жидовское царство»{221}. Так крестьянство реагировало на тяготы продразверстки. Схожее утверждение прозвучало в июне 1930 г. из уст машиниста ст. Тюмень, который при виде паровоза, отремонтированного сверхурочно, в качестве подарка XVI съезду, и украшенного но этому поводу флагами и плакатами, заявил: «Этот паровоз надо пустить прямо в съезд, чтобы он раздавил все жидовское царство»{222}.
Всплеск антисемитизма на территории края произошел, по-видимому, и во время крестьянского восстания 1921 г., когда в руках повстанцев на протяжении нескольких месяцев находилась большая часть территории края, включая Тобольск — крупнейший центр еврейской диаспоры губернии. Официально руководители восстания провозглашали идеологию интернационализма, однако имеются сведения об антисемитских выступлениях на гарнизонном собрании повстанцев в Тобольске в марте 1921 г.{223}, а также о готовившемся еврейском погроме в Тобольске{224}. В политическом отчете Тюменского губкома РКП(б) за февраль-март 1921 г. сообщается, что лидерам восстания «пришлось обратиться с воззванием к населению с призывом не поддаваться на агитацию черносотенных купцов спекулянтов и пр.»{225}.
Тем не менее о настроениях широких масс можно судить по таким случаям, как убийство крестьянами прапорщика Шмидта, принятого ими за еврея{226}, и появление в апреле 1921 г. в Тюмени и многих других местностях воззваний вроде «Долой евреев», «Долой еврейскую власть», «Бей жидов», которые сочетались с лозунгом «В борьбе обретешь ты право свое»{227}. Уже после подавления восстания, в сентябре 1921 г. на ст. Маслянской были обнаружены листовки, гласившие: «Долой жидов и коммунистов ибо они угнетатели», «Долой коммунистов грабителей и жидов правителей» и заявлявшие, что «коммунисты, жиды и комиссары только и знают, что грабить крестьян и рабочих»{228}.
В качестве доказательства истинности данного лозунга использовалось и такое «проверенное» средство, как «Протоколы сионских мудрецов». Рукописные копии последних распространялись в к. 1921-нач. 1922 гг. среди крестьян Тобольского и прилегающих уездов некой Марией Сильверстовой, имевшей неосторожность выслать одну из них своему брату, сотруднику Челябинского Упродгуба, который и сообщил обо всем в ЧК. Примечательна оценка, даваемая этим органом знаменитым «протоколам»: «протоколы собрания Сионских мудрецов имеют злостный провокационный характер и они своим содержанием, безусловно, темному и суеверному крестьянству могут вселить мысль, что Советская Власть «Жидовская власть»{229}.
Последнее убеждение получило распространение во всех социальных группах, включая армию. Так в октябре 1923 г. сообщается, что завхоз штаба 317 батальона, расквартированного в Ишимском округе, «ведет агитацию против коммунистов и называет всех «жидами»{230}. Антисемитизм проник и в ряды самой партии. На заседании Комитета Тюменской организации РКП(б), состоявшемся 24 октября 1919 г., подверглась обсуждению деятельность секции Интернационалистов. Было отмечено, что секция «уже была создана и в ней находились развитые традиции, лучшие работники, но евреи, и благодаря существования среди темных масс антисемитского настроения, отрыжки колчаковщины еще, работа все время тормозится», вследствие чего было решено «просить Екатеринбургский Комитет Партии прислать для руководства работами секции дельного работника интернационалиста и ввиду темноты масс и временно определенного антисемитского течения — не еврея»{231}. В 1929 г. коммунист Сметанин руководил на фабрике «Пламя» в Тюмени травлей работницы-еврейки{232}. Восприятию коммунистической партии как «еврейской» нисколько не мешало то, что, к примеру, на 1 декабря 1921 г. в Тюменской городской организации РКП(б) из 900 членов только 8 были евреями, что составляло 0,88 % (при этом в организации было 7 латышей, 10 украинцев и 25 поляков){233}.

2. «Евреи — враги христианства и православной церкви»

Отождествление коммунистов с евреями сочеталось в массовом сознании с традиционной религиозной неприязнью к инаковерующим, продолжая тем самым традиции антисемитизма дореволюционных лет. Так, на декрет об отделении церкви от государства часть крестьянства реагировала в 1921 г. следующим образом: «власть совершила богохульство обидев «батюшек» и то только потому что у власти сидят «жиды» ненавидящие{234} христа, а потому и старающиеся надругаться над ним и его служителями». При этом отмечается, что «такие слова можно слышать во всех деревнях стоит только завести разговор о религии»{235}. Аналогично было встречено и введение нового стиля летосчисления. На съезде верующих, состоявшемся 19 октября 1923 г. в с. Тугулым, священник Добромыслов выступил против этого нововведения, заявив, что «новый стиль это еврейский и мы не должны его праздновать, все церковные праздники должны праздновать по старому стилю, что съездом и было постановлено»{236}. Убежденность масс в ненависти евреев к христианству усилилось в ходе агрессивной антирелигиозной кампании, охватившей край в 1920-е гг. При этом верующие Тобольского округа в январе 1924 г. заявляли: «коммунисты хотят разрушить православие, а религии татарская, еврейская и другие остаются в прежнем виде»{237}. В действительности же все синагоги губернии в 1922 г. подверглись конфискации на нужды голодающих Поволжья, а в 1929-30 гг. были закрыты.

3. «Евреи — главные зачинщики оппозиции, стремятся к захвату власти»

Внутрипартийная борьба 1920-х гг. также оказала свое влияние на формирование антисемитских настроений. Значительное число евреев на высших партийных и государственных постах, их влиятельность и активность, в том числе на стороне оппозиции, лидерами которой являлись евреи Троцкий, Каменев и Зиновьев, способствовали возникновению представления, в котором внутрипартийная борьба принимала вид столкновения между евреями, стремящимися к полному захвату власти (лидеры оппозиции), и их противниками. Так, в апреле 1923 г. некий Ушаков распространял слух о том, что «Троцкий уже давно убит, надо полагать на национальной почве»{238}. В ноябре 1923 г. в Тюменском округе зафиксирован слух о том, что «в Москве якобы на одном из митингов выступал тов. Троцкий, по докладу о международном положении, где был встречен криком публики «долой жидов от власти и долой червонцы»{239}.
Любое изменение баланса власти в Кремле воспринималось в антисемитском контексте. Примечательно, что Ленин при этом ассоциировался в массах с образом народного заступника, противостоящего «еврейскому засилью». К примеру, в мае того же года в Слободо-Туринской волости ходил слух, согласно которому «Ленин арестован и в России правят жиды и бывшие жандармы под видом большевиков»{240}. Узнав о смерти Ленина, часть крестьянства Тобольского округа высказала следующее суждение: «Соввласть держалась и была крепка только потому, что был Ленин, он мог и умел подходить к народным массам, а теперь остались одни жиды у власти»{241}.
О том, кто имелся в виду, сомневаться не приходится — главным образом, речь шла о Троцком, одном из наиболее вероятных претендентов на пост руководителя партии и государства в те годы. Действия Троцкого активно обсуждались в широких массах, а их оценка принимала порой самые невероятные формы. Так, в декабре 1924 г. среди рабочих Поклевского пивзавода, обсуждавших последнее выступление Троцкого, были распространены опасения «как бы не произошло волнений среди евреев в защиту Троцкого». Успокаивала их лишь уверенность в том, что «партия и Соввласть этого не допустит»{242}.
По словам самого Троцкого, подобные настроения обусловлены также и тем, что, начиная с 1926 г., на уровне первичных ячеек сталинскими агитаторами велась открытая антисемитская пропаганда, доходчиво и просто объяснявшая рабочим суть внутрипартийного конфликта — «жиды бунтуют»{243}. Среди откликов на оппозиционное выступление Зиновьева на XIV съезде ВКП(б) в августе 1925 г. можно встретить высказывание телеграфиста ст. Тюмень, заявившего, что «происходит нашествие евреев, так как Зиновьев, Лашевич, Троцкий и др. евреи, хотя Троцкий пока еще молчит, но все же к той или иной группировке примкнет»{244}. Один из тюменских рабочих в разговоре с товарищами, состоявшемся в ноябре 1923 г., прямо сказал, что «Троцкий и Зиновьев являются евреями и поэтому они добиваются того, чтобы власть была в их руках, что имеется в действительности». При этом сообщается, что это заявление «все присутствующие рабочие поддерживали»{245}.

4. «Евреи заняли все выгодные места»

Это утверждение выросло на благодатной почве массовой безработицы и падения уровня жизни в 1920-е гг. Кроме того, следует учитывать тот факт, что за годы гражданской войны край лишился значительной части чиновничества, просто образованных людей. Освободившуюся нишу заняли во многом люди приезжие, среди которых было и немало евреев. Так рабочие завода «Красный Октябрь» в Тюмени говорили в мае 1926 г.: «один моська пролезет и всех за собой тянет… любят быть на теплых местечках, ни одного еврея не увидишь рабочим, он где-нибудь да устроится, а если не устроится — у него свое дело или торговля»{246}. Среди служащих также были распространены такого рода настроения, причем в некоторых случаях ненависть к евреям приобретала характер настоящего психоза. Так один из служащих Церабкопа в Тюмени «даже плакал и говорил, что если бы не семья, то он бы евреев стал стрелять»{247}. Недовольство евреями было распространено и среди кулачества, говорившего: «как ответственный пост, так и занимает его еврей и неужели не нашлось бы русских таких же грамотных на эти посты»{248}. Впрочем, даже на фоне «хронической ненависти к евреям» среди беднейшего крестьянства встречались и такие высказывания: «пусть управляет еврей, татарин, но только умело»{249}.
Проект создания в Крыму еврейской республики также хорошо укладывался в эту схему. В 1926 г. сотрудник железной дороги г. Ишима заявил в частном разговоре: «это верно, что крестьяне Украины послали письмо тов. КАЛИНИНУ, в котором запрашивают, почему правительство заселяет Крым евреями, а русский народ переселяют в Сибирь, не лучше было бы евреев переселить в Сибирь, чтобы они не издевались над русским народом. Так как евреев на производстве не увидишь, а все они на легких должностях, если не в кооперативных, то в других хозяйственных организациях»{250}.
Подводя итог вышеизложенному, можно сказать, что антисемитизм принял в 1920-е гг. небывалые размеры, не встречая при этом должного сопротивления со стороны властей. Образ еврея в массовом сознании был явно демонизирован и потому вызывал ненависть в самых разных слоях общества: рабочие обвиняли евреев в уклонении от физического труда, служащие — в занятии всех выгодных должностей, крестьяне — в изъятии хлеба и притеснении православной религии. Антикоммунисты видели в евреях опору большевизма, большевики — базу оппозиции. В результате в широких массах был создан образ еврея, вызывавший типичные проявления фобии — страх и ненависть одновременно.



Раздел III
Религиозная жизнь тюменской общины

Е.М. Козлова-Афанасьева
Из истории строительства синагоги

Согласно источникам, каменная синагога в Тюмени была заложена в 1911 г. и освящена в 1912 г.{251} Ее историко-архитектурное значение определяется, прежде всего, тем, что это едва ли не единственное сохранившееся здание культовой еврейской архитектуры на территории Тюменской области. Сооружений подобного рода в прошлом здесь строилось мало. В архивных документах фонда Тобольского губернского строительного отделения прошения о строительстве синагог единичны. Отчасти это объясняется малочисленностью еврейского населения. Местная диаспора начала складываться только с середины позапрошлого столетня и к рубежу ХIХ-ХХ вв. евреев в Тобольской губернии насчитывалось чуть более тысячи человек, а в самой Тюмени проживало около трехсот евреев. Лишь в 1890-х гг. (точных сведений пока не обнаружено) произошла легализация еврейских общин. Первыми были зарегистрированы общины в Тобольске, Ялуторовске, затем в Таре и, в 1905 г., в Тюмени{252}. Возглавил тюменских евреев ялуторовский раввин Айзенштадт.
Разрешение тюменским евреям иметь молельню было дано Министерством внутренних дел 13 декабря 1905 г., но начало строительства отодвинулось на несколько лет. В прошении (1911 г.) председателя Правления Тюменского еврейского молитвенного дома Дмитрия Ноторина, адресованном в строительное отделение Тобольского губернского управления, говорилось, что Тюменская еврейская община за неимением средств «до сих пор имела молельню в наемном чужом помещении, за последнее время в доме наследников В.И. Князева по Спасской улице{253} и только теперь, изыскав средства и получив от Тюменской городской думы место для постройки молельни, вышла с ходатайством об утверждении плана»{254}.
Заседание Тюменской городской управы по отводу земельного участка для постройки синагоги прошло 14 июня 1910 г. Место выделили по Войновской улице, между владениями Молодых и Заводовского, «на достаточном, согласно требованиям закона, расстоянии от Спасской церкви». Документ, подписанный членом управы Горбуновым, гласит: «На прошение от 24 апреля сего года за № 24 Городская управа сообщает, что расстояние от Спасской церкви до угла уступленного городом для еврейского молитвенного дома места по Войновской улице считается ходячей тропой 80 с половиной сажень размеры означенного места по улице 9,17 сажень, в задах 7,33 сажени и вглубь 17,3 сажени, всего 142,82 сажени»{255}.
Проект первого здания еврейской молельни в Тюмени был представлен в Тобольское губернское управление для утверждения в 1911 г. Архитектурное решение и техническая сторона не вызвали сомнений, и вскоре, в июне того же года, документ был подписан главным губернским архитектором Б. Шокальским{256}.
Закладка синагоги происходила в торжественной обстановке. В газете «Сибирский листок» сообщалось: «Рано утром, 26 июня вся местная еврейская община собралась в Молитвенном Доме, где после молитвы отправились к месту закладки нового молитвенного дома;…место закладки было украшено национальными флагами. В числе публики присутствовали городской голова, члены управы и др. После чтения местным кантором псалмов, относящихся к постройке храма…председатель хозяйственного комитета Д.З. Ноторин сообщил историю возникновения мысли о постройке синагоги и результаты сбора пожертвований. Затем было приступлено к раздаче всем присутствующим кирпичей; первый кирпич достался господину Рабиновичу, кирпичи же клали и приглашенные гости.
В день закладки сумма пожертвований на постройку Молитвенного дома превысила 1200 р. Председатель хозяйственного правления Д.З. Ноторин прочел текст телеграммы министру внутренних дел с просьбой повергнуть к стопам государя Императора с выражением верноподданнических чувств тюменской еврейской общины».{257}
Еще более подробно газетный корреспондент описывал открытие синагоги. «Освящение вновь выстроенной еврейской каменной синагоги 26 августа отличалось большой торжественностью и представляло собой оригинальное зрелище…
После кратких молитвословий почетные члены еврейской общины во главе с кантором и раввином, взяв свитки, при пенни псалмов, двинулись в новое помещение синагоги. Впереди процессии шли дети с зажженными свечами; еврейские женщины усыпали путь св. свитков цветами; когда процессия подошла к запертой двери синагоги председатель строительного комитета Д.З. Ноторин, обратившись к бывшему в толпе А.И. Текутьеву, просил его как бывшего городского голову, оказавшего много услуг при постройке синагоги, сделать честь еврейскому обществу — разрезать ленту у входной двери.
После торжества освящения раввин г. Айзенштадт обратился к собравшимся с большой речью, в которой пояснил громадное значение для общины собственной синагоги; благодарил жертвователей и отметил, что несмотря на малочисленность еврейской общины в Тюмени, благодаря энергии строителей удалось создать прекрасное здание…
Вновь выстроенное здание синагоги — каменное, построенное на отведенной земле; внутри здание прекрасно отделано, освещается электричеством, стоимость здания 15 т. р.»{258}.

Архитектурная характеристика синагоги

Синагога выстроена в характерном для своего времени стиле краснокирпичных неоштукатуренных зданий. В основе ее архитектурного решения лежит типовой проект, но реализованный в упрощенном варианте. Объемно-планировочная композиция одноэтажного здания представляет собой небольшое компактное сооружение с угловым выступом парадного входа и пристроем со стороны двора. Как и в типовом проекте, синагога включала молитвенный зал, а также служебные, хозяйственные помещения, связанные с деятельностью правления, класс для религиозной школы, прежде расположенные в цокольной части. Своеобразие архитектурного облика синагоги заключается в купольной граненой башенке, устроенной над угловым входом, и в специфическом декоре фасадов, отразившем некоторые мотивы восточной архитектуры. В формах оконных проемов использован характерный для Востока мотив скругленных (на три четверти круга) арочных завершений с фигурными переплетами в виде звезды Давида. Таких окон на главном фасаде три. Крупные, плотно состыкованные друг с другом, они придают фасаду выразительность и особый восточный «привкус». Строгое обрамление арок гладкими оштукатуренными обводами хорошо подчеркивает и выявляет форму окон. Характерной чертой убранства фасадов является также плоскостным геометрический орнамент в виде зигзагообразных полос.
В интерьере синагоги доминирует молитвенный зал. Ближе к входу были установлены две металлические колонны, на которые опиралась деревянная галерея — там находилось помещение для женщин. В настоящее время галерея воссоздана на иной конструктивной основе. Из прежнего убранства интерьера на потолке молитвенного зала сохранился лепной орнамент геометрического рисунка.
В 2001 г., после произведенной реставрации, здание вновь обрело свои основные ценностные характеристики.

Список архивных дел

1. ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 1, Д. 178. Об утверждении проектов на постройку церквей и других молитвенных домов. 1894 г.
2. ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 1, д. 560. О разрешении и утверждении проекта на постройку еврейского молитвенного дома в г. Таре. 1906.
3. ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 1, Д. 784. О разрешении построить еврейский молитвенный дом в Тюмени. 1911.


С.Л. Белов
Закрытие тюменской синагоги в 1930 году

Несмотря на значительную удаленность от черты оседлости, Тюмень уже в 1830-е годы имела небольшое еврейское население. Для религиозных собраний, вероятно, использовался молитвенный дом. В 1912 г. была построена кирпичная синагога. Именно она и сохранилась до нашего времени. Расположение синагоги вполне типично: здание находится в самом сердце еврейского квартала, каким можно назвать район в историческом центре города между улицами Кирова и Дзержинского (западная и восточная границы) и улицами Володарского и Урицкого (северная и южная границы). В этом квартале, в частности, располагались дома и торговые заведения таких крупных еврейских купцов, как братья Шайчик, братья Брандт и Ш.М. Оверштейн. Эти здания, фронтоны которых нередко украшались изображением звезды Давида, сохранились и до нашего времени.
По данным переписи 1907 года, еврейская община Тобольской губернии насчитывала 3331 человек обоего пола, из которых 725 человек проживало «в уезде», то есть в сельской местности. Непосредственно в Тюмени, которая в то время была уездным городом, еврейская община насчитывала 279 человек. Первая мировая война принесла новые волны еврейских переселенцев из Западного края.
После 1917 г. события в нашем городе развивались довольно типично для всей страны. Национальные организации, в том числе и еврейские (Бунд, Маккаби, сионистские группы), спустя некоторое время были закрыты, либо самораспустились. В конце 1920-х гг. возникла единственная на тот момент в городе еврейская организация — ОЗЕТ, деятельность которой носила крайне бюрократический характер. Главная цель организации — приобщение еврейского населения к земледельческому труду — так и не была выполнена. Было создано два маленьких еврейских колхоза, состоявших из нескольких семей; судя по всему, просуществовали они недолго. В основном же ОЗЕТ занимался устройством вечеров, распространением ОЗЕТ-литературы и чтением лекций об антисемитизме.
В 1929 г. по стране прокатилась волна антицерковных акций, в ходе которых церкви, мечети, синагоги и другие культовые учреждения закрывались, а их здания и имущество передавались местным хозяйственным органам. Такая участь постигла и тюменскую синагогу.
4 мая 1929 г. состоялось расширенное заседание президиума правления ОЗЕТ, на котором, помимо прочего, рассматривался вопрос «о переходе помещения синагоги под культурно-просветительские цели».
11 мая 1929 г. состоялось первое заседание означенной комиссии{259}. На этом заседании был оглашен официальный список прихожан синагоги, полученный из административного отдела окружного исполкома. В списке числилось 80 человек, но оговорка одного из членов комиссии, согласно которой «по заключению Адмотдела право голоса по вопросу о передаче синагоги имеют лишь те прихожане, которые зарегистрированы в списке», позволяет предположить, что в действительности религиозная община была более многочисленна. Итогом заседания стало принятие варианта «добровольного» отказа общины от пользования зданием синагоги. Реализовать этот план предполагалось следующим образом: «вести агитацию и пропаганду… среди прихожан… за целесообразность передачи помещения синагоги для культурных целей» и составить подписной лист для сбора подписей в поддержку такого решения.
23 декабря 1929 г. специальная комиссия, состоящая из представителей культурных организаций и администрации города, обследовала культовые здания Тюмени с целью «определения их под культурные учреждения». Синагога по какой-то причине не была обследована («еврейский костел… установить не представилось возможным») — единственное из культовых учреждений города{260}.
Однако маховик государственной машины уже был запущен. 25 декабря 1929 г. состоялось заседание исполнительного комитета профсоюза студентов (ИСПОЛПРОФБЮРО){261}, на котором было принято решение «ходатайствовать перед Тюменским Горсоветом, АЛО Окружкома партии и ОКРПРОФБЮРО о передаче одной из церквей г. Тюмени под студенческий клуб (желательно Знаменский собор, Староверческая церковь или Синагога)». Впрочем, на заседании, состоявшемся 31 декабря 1929 г. пожелание было высказано уже более определенно: «Совет настаивает на Знаменской»{262}.
Судьба синагоги была предрешена. 13 января 1930 г. прошло общее собрание членов религиозной общины, в ходе которого, если верить словам протокола заседания президиума Тюменского горсовета от 26 января 1930 г.{263} (протокол самого собрания, если таковой вообще существовал, пока нами не обнаружен), община «отказалась от дальнейшего содержания культового здания». Договор с общиной был расторгнут, а само здание и находящееся в нем имущество переданы горкомхозу (по постановлению президиума Тюменского горсовета от 26 января 1930 г.).
Официальным поводом для закрытия синагоги стало «невыполнение (общиной — прим. авт.) взятых на себя… обязательств… отсутствие учета и записи приобретаемого имущества, непринятие мер к производству необходимого зданию ремонта, безхозяйственное содержание этого здания, отказ от уплаты причитающихся государственных и местных налогов и ряд других нарушений». Все вышеперечисленное представляло собой стандартный набор обвинений.
Архивный поиск был начат сравнительно недавно, поэтому документальных данных о том, что именно из имущества синагоги и каким организациям было передано, пока нами не обнаружено. Известно лишь, что часть реквизированных вещей попала в фонды краеведческого музея, директор которого — Павел Афанасьевич Россомахин — уделял большое внимание спасению подобного рода ценностей.



P.С. Гольдберг
Тюменская синагога. XXI век. Возвращение

1. Четыре совпадения

23 мая 2004 года. Телефонный звонок на рассвете — не люблю телефонных звонков на рассвете, обычно они приносят неприятные вести. Предчувствие не обмануло — сбивчивый голос охранника Андрея сообщает, что около двух часов ночи в синагогу бросили бутылку с зажигательной смесью, «коктейлем Молотова»… На секунду в трубке стихло, и мне стало страшно. Я подумал, что это уже было. Каких-нибудь четыре с небольшим года назад я стоял у обожженных развалин тюменской синагоги, бывшего «памятника истории и культуры», и думал, что вряд ли найдется сила, способная совершить невозможное. Вернуть жизнь в эти законченные, заваленные бытовым мусором стены.
Тогда нам это удалось. И вот снова поджог! Значит, никогда больше… Потому что повторить еще раз то, что получилось в 2000–2001 годах, нам не под силу…
Голос в телефонной трубке зазвучал снова, и я с удивлением понял, что в нем нет трагических нот.
Да, действительно ночью в окно синагоги влетела горящая бутылка с зажигательной смесью. Она пробила оба стекла и упала между рядами деревянных кресел. Охранник Андрей сумел схватить пылающий сосуд, выбежал с ним на улицу и перебросил бутылку через забор. Синагога уцелела.
Это было не единственное нападение в 2004 году. Нас еще трижды забрасывали камнями и били стекла в узорчатых окнах, которым строители с таким тщанием и любовью возвращали прежний облик. Всякий раз приезжала милиция, опрашивала свидетелей, даже заводила, как говорят, уголовное дело. Но оно тихонько кисло среди более важных для милиции Калининского округа проблем. И мы ждали следующего нападения…
Говорят, что художники чувствуют то, что не могут передать словами. И потому их работы столь красноречивы. Когда мы восстановили синагогу, я попросил тюменского живописца Сашу Чемакина нарисовать здание. Он выполнил мою просьбу, но картина получилась очень печальной. Вероятно, Саша сумел передать то, что видели старые камни синагоги за свои девяносто лет.

А теперь вернемся к нашей истории. Как вы уже знаете, в 1930 году синагогу «по просьбе евреев-трудящихся» закрыли. В ней в разные годы то устраивали общежитие, то открывали музыкальную школу, то помещали местную контору «Союзаттракциона». Одно время изрядно обветшавшее здание хотели передать для каких-то надобностей управлению КГБ, по чекисты отказались. По причине ветхости.
Здание, украшенное мраморной дощечкой с надписью, что это памятник и «охраняется государством», опустело, стало приютом для бомжей.
И тут произошло первое совпадение. Три студента тюменского медицинского института — Павел Фельдблюм, Илья Пестриков и Сергей Соловьев решили воссоздать в городе еврейскую общину и зарегистрировали две организации. Религиозную общину «Мадрегот» («Ступени») и общество еврейской культуры «Авив» («Весна»).
В это же время стали возвращать религиозным конфессиям принадлежавшие им прежде культовые здания — церкви, мечети, костелы и синагоги{264}.
3 февраля 1993 года первый заместитель главы администрации Тюмени Александр Гулько подписывает распоряжение N 257. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать пункты этого документа полностью:
«1. Передать в безвозмездное пользование здания (так в тексте. — прим. авт.) синагоги по ул. Кирова, 44 еврейской религиозной общине «Мадрегот» для использования по первоначальному назначению.
2. Предоставить в бессрочное (постоянное) пользование земельный участок площадью 548 квадратных метров{265} Тюменской религиозной общине «Мадрегот» под размещение существующего здания синагоги по ул. Кирова, 44, в границах согласно прилагаемой выкопировке из плана города.
3. Обязать заказчика:
— разработать проектно-сметную документацию на работы по восстановлению здания и согласовать в установленном порядке со всеми заинтересованными службами города;
— содержать прилегающую территорию в должном санитарном и противопожарном состоянии.
4. Комитету но земельной реформе и земельным ресурсам оформить Государственный акт на право бессрочного (постоянного) пользования земельного участка…{266}

Тем временем в историческом центре Тюмени, где в 1912 году на улице Войновской была построена синагога, началось интенсивное возведение элитного жилья. Архитектор Борис Жученко спроектировал, а тюменский строительный институт построил жилой дом в… девяноста сантиметрах от старой синагоги. И на одном из городских собраний Жученко требовал от автора этих строк, чтобы община отступилась от памятника своему прошлому. «Вы все равно не построите, — настаивал Жученко. — Возьмите свободное место где-нибудь на окраине, а здесь можно поставить еще один жилой дом!».
Наступление велось по всем фронтам. Городской комитет по культуре жаловался в мэрию, что-де общине здание передали, а никакие работы не ведутся, здание разрушается и следует его «передать другому собственнику» (хотя акт обследования еще от 1978 года зафиксировал, что «памятник находится в аварийном состоянии»). Комиссия по охране памятников, в свою очередь, регулярно запрашивала, когда еврейская община Тюмени приступит к реставрации?
Мы представляли себе, каких усилий и денег потребует восстановление, но денег не было, и взять их было неоткуда. Обращались, писали, просили, но суммы, на которые мы могли рассчитывать, были не сопоставимы с масштабами работ. Осторожный «Джойнт» в помощи не отказывал, но обещал поддержку в том случае, если мы сами соберем три четверти необходимой суммы.
Зато жители дома, построенного господином Жученко, уже успели превратить «руинированные останки» в место для сброса мусора, а бывший двор — в автомобильную стоянку, которую обнесли забором.
Моральную поддержку я получил с неожиданной стороны. Настоятель Знаменского собора о. Валерий (Гордеев), с которым у меня давно сложились дружеские отношения, сказал, услышав о моих метаниях: «Не отдавай здание! Ни за что не отдавай!» — «Но почему?» — «Так намоленное же место!»…
Время шло. Неизвестные «доброжелатели» устроили пожар и буквально выжгли синагогу изнутри. Громадные лиственничные плахи, обрамлявшие парадный вход в синагогу, обуглились.
Акт технического состояния (ноябрь 1997 года) зафиксировал следующие данные:
«Двухэтажное каменное здание компактной, прямоугольной в плане, формы… Представляет собой уникальный для Тюмени образец культовой архитектуры, постройка начала XX века…
Фундаменты — кирпичные, стены имеют многочисленные выбоины, внутренние стены разобраны. В подвале мусор, горелые балки перекрытия… Имеется локальное разрушение северо-восточного угла. Стены кирпичные, в основном, в удовлетворительном состоянии. Имеются локальные разрушения, часть проемов расширена, имеются небольшие трещины.
Перекрытия — нет. Крыша — нет, водосток утрачен. Главы, шатры, их конструкция и покрытие — нет…».{267}
Но совпадения продолжались. На одно из общих собраний пришел человек со знаком заслуженного строителя России на лацкане пиджака. Семен Розенберг, директор строительства областной больницы интенсивного лечения, до недавнего времени строивший город Лангепас в Среднем Приобье. Мы отправились с ним к сиротливому остову синагоги. У Семена загорелись глаза. «Ищи деньги, я построю!», — сказал он.
…В том же 1997 году сменился менеджмент Тюменской нефтяной компании. Мне по служебным делам приходилось встречаться с ее руководителями Фурманом, Кукесом, Вексельбергом. Печатал отчеты о пресс-конференциях, репортажи, интервью. И снова — случайный, ни к чему не обязывающий разговор с одним из руководителей ТНК Германом Ханом. Худощавый (рассказывают, что в студенчестве Хаи был боксером веса «пера»), резкий, подвижный. Я рассказал о нашей общине, о том, что нам передали полуразрушенную синагогу, а теперь пытаются ее отобрать.
«Я хочу посмотреть!», — сказал Герман. Стоял золотой октябрь 1998 года, мы поехали по шуршащим листьям на улицу Кирова. Вышли из машины. Герман Хан — не сентиментальный человек, и я, наверное, никогда не узнаю, о чем он думал, стоя у развалин синагоги, практически, у развалин российского еврейства. Семен и я не решались его прервать — мы чувствовали, что сейчас решается судьба этого здания и не только его.
Герман повернулся и сказал: «Я вам помогу».

2. Жесткий Хан

Если кто-то думает, что Хан вытащил из багажника джипа мешок с долларами и вручил его нам, он сильно ошибается. Жесткий бизнесмен Хан ничуть не напоминал того человека, который неизвестно почему вдруг расчувствовался на тихой тюменской улочке и решил оказать благодеяние небольшой еврейской общине. Во-первых, он потребовал, чтобы мы разработали проект реставрации синагоги. Во-вторых, предупредил, что проект будет подвергнут тщательной экспертизе. В-третьих, обещал, что помощь будет разделена на части и очередной транш поступит только после того, как мы отчитаемся за предыдущий.
Семен Розенберг демонстрировал свою деловую хватку. Он нашел архитектора Геннадия Бордакова, которому мы поручили сделать проект реконструкции. Точнее, это должно быть новое строительство, причем неизвестно, что легче — построить новое здание или восстановить разрушенное. Тем более «памятник», который находится «под охраной закона». Закон, не сумев сохранить здание, ставил перед теми, кто приступал к его восстановлению, нередко невыполнимые условия.
Почему я иронизирую по поводу «охраны законом»? Многочисленные прежние «хозяева» синагоги максимально изувечили «охраняемый объект».
Центральный зал синагоги высотой четырнадцать метров разделен на два этажа. В красивые фигурные окна вбиты бетонные перемычки и установлены неуклюжие прямоугольные рамы. Лепнина большей частью сбита или обвалилась, а религиозные символы — звезды Давида, видимо, смущавшие то ли руководство музшколы, то ли начальников «Союзаттракциона», частично обрублены и превратились в римскую цифру XX. Что не доделали руки реконструкторов советского периода, завершил пожар, уничтожив крышу и потолок, украшенный замысловатым лепным декором.
Архитектор Бордаков надолго исчез в недрах тобольского архива. А когда вернулся, то привез сенсацию — первоначальный проект синагоги был гораздо величественнее, чем его осуществление в 1912 году. Видимо, у наших предшественников доктора Ноторина и провизора Айзенштата тоже были финансовые проблемы. Левая часть здания — средневековая арка, ведущая во внутренний двор синагоги, и этаж-галерея над нею — очевидно, так и не была построена. Правда, иногда я думаю: а вдруг оно было построено, а потом в каких-то целях разобрано?
Кроме того, мы с удивлением увидели, что вместо «шатра» над башней входа изображен на старом чертеже купол совершенно иной, многогранной формы. Мы не знали, и никто нам не мог рассказать, кто внес изменения — первоначальные строители или последующие «реформаторы»? Посоветовались и решили: делать так, как было задумано в первом десятилетии XX века, как было на чертеже.
Но больше всего было проблем с внутренними помещениями синагоги.
По следам на стене мы смогли предположить, где проходила женская галерея. Методом исключения установили местонахождение подиума и арон-кодеша для свитков Торы. Но как это выглядело, какие имело размеры? И тогда я сказал Бордакову, что главное — создать проект восстановления внешнего облика здания, а каким оно должно быть внутри — решим в ходе строительства.
…Проект закопчен и отправлен в ТНК для экспертизы в «Альфа-дивелопмент». Там, как мне казалось, не спешили. А время шло, давление на общину и попытки отобрать клочок земли в центре Тюмени продолжались. Но вот прибыл пакет, в нем — утвержденный проект и сообщение, что в апреле 2000 года поступит первый взнос Хана…
И тогда Розенберг привел Николая Михайловича Дьячкова. Хозяина небольшой строительной фирмы.
Началось. Первым делом Николай Михайлович стал сооружать вокруг стройки забор. Мы с Розенбергом разделились — я действовал на «внешнем фронте», Семен улаживал отношения с соседями, с жильцами дома, которые устроили у синагоги автостоянку, а сами развалины превратили в мусорную яму.
90-сантиметровый зазор между двумя зданиями был кратчайшей тропинкой к автобусной остановке… Сами понимаете, с каким «восторгом» соседи восприняли наше появление на «еврейских развалинах». Посыпались жалобы во все мыслимые и немыслимые инстанции. На работу крана, на движение машин с бетоном, на дощатый забор, «ограничивающий свободу передвижения»…
Кроме того, потребовалось бесчисленное согласование бесчисленных бумаг. Архитектура, земельный комитет, санэпиднадзор, автоинспекция (чтобы временно отгородить часть улицы), комитет по озеленению (чтобы срубить три сухих тополя перед фасадом)…

3. Фундамент. Стены. Потолок…

Апрель 2000 года… Сохранился жуткий снимок — в грязном болоте стоят рабочие и лопатами заполняют какую-то бадью. Это наша стройка. 600 кубометров грязи, бытовых отходов, обгорелых обломков, кусков перекрытий, непонятного происхождения железа было вывезено из синагоги. 600 кубометров! Одновременно разбирали часть разрушенной западной стены.
Вычистили. До старого пола цокольного этажа, который обнаружился на глубине 3,60 м. Вот тут нам стало плохо. Мы увидели, что северная стена практически висит в воздухе — еле держится на одном ряде полуразрушенных кирпичей. Оказалось, что жильцы соседней развалюхи (здание бывшей городской электростанции, давно превращенное в жилой дом) сбрасывали горячую воду под степу синагоги.
Стройка остановилась. Было понятно, что в любой момент здание может рухнуть и похоронить не только наши мечты о реконструкции, но и нас самих. Семен Розенберг и его специалисты из дирекции по строительству больницы нашли выход — они предложили соорудить внутри здания железобетонный «стакан», от подошвы фундамента до уровня земли. В старые стены вбили 2000 шнуров, кусков арматуры, к ним приварили арматурную же решетку и сделали опалубку. И залили бетоном. Позднее железобетонным поясом стянули и верхний периметр здания…
Проблемы ставил каждый из шестисот дней строительства. Только один пример — за 90 лет в городе поднялся уровень грунтовых вод, в цокольный этаж пришла вода. Откачивать? Это все равно что откачивать весь городской водоносный горизонт. Пришлось составлять отдельный проект гидрозащиты цокольного этажа. Работы обошлись в миллион рублей. До сих пор в синагоге существует строгий запрет вбивать гвозди в стены цоколя — чтобы не нарушить гидроизоляцию.
Мы не хотели, чтобы паше «намоленное» здание было «новоделом» — имитацией прежнего сооружения. А повреждения были очень велики. В кирпичной кладке фасада зияли громадные дыры, словно кто-то пытался проехать сквозь синагогу на танке. Строители заделывали их таким же 90-летней давности кирпичом, разбирая остатки внутренних перегородок (во внешних стенах синагоги нет ни одного «чужого» кирпича). Разобрали и уродливые окна советского периода и восстановили их прежнюю прелестную форму.
А что делать с обшарпанным кирпичом облицовки, который выглядел жалко даже по сравнению с неряшливой кладкой соседнего «элитного» дома? Заборовский, сотрудник из московского строительного подразделения ТНК, приставленный Ханом к нам для контроля, рассказал, что на одной из столичных строек он видел, как кирпичные здания красили специальным хладо- и водостойким составом. Розенберг полетел в Москву и привез эту краску.
Вскоре посетители стройки, а недостатка в любопытных у нас не было, могли любоваться такой картиной: на строительных лесах сидели рабочие, как воробьи на жердочках, и вручную наждачной шкуркой счищали с кирпича следы известки, краски, раствора. А потом кисточками красили каждый кирпичик.
Восстанавливая внешний облик синагоги, мы могли руководствоваться фотографиями и архивными документами. Что касается интерьера — документов не нашлось. Прошло семьдесят лет, никто нам не мог рассказать, что и как было внутри. Несколько тюменских евреев, которых детьми водили родители в еще действующую синагогу, помочь не могли — в январе 1930 года они были еще слишком малы.
Шли ощупью. Придумали, каким должен быть балкон. Заказали в Челябинске для него балюстраду. Сами же выгородили на балконе помещение для библиотеки. Точно так же и под балконом сделали два служебных помещения.
Вспоминается, как на месте нынешнего подиума стояли Розенберг, Дьячков, автор этих строк и расчерчивали на деревянном черновом полу — где будет возвышение, где ступеньки, где колонны и место для хранилища свитков Торы.
Нам хотелось, чтобы при всей ограниченности средств синагога не выглядела убогой. И потому мы заказали, а Дьячков разыскал дубовый паркет, который «всех нас переживет». Для подоконников — мрамор из Коелги. Из мрамора же сделали две колонны, которые поддерживают балкон. Понятно, что они не целиком из мрамора, но что там внутри, пусть останется нашим секретом.
В полуразрушенном здании, как я уже написал, почти не осталось следов украшений стен и потолка. Да и потолка не было совсем, он сгорел. Но кое-где на стенах виднелись остатки изящного гипсового узора. Приглашенные Дьячковым армянские специалисты по лепке изготовили недостающие элементы узора (практически, весь пояс полностью). А потолку, видимо, суждено было оставаться гладким.

И тут обнаружилось, что еще в начале лета 1993 года по просьбе Павла Фельдблюма фотокорреспондент Сергей Русанов сделал снимки синагоги, возвращенной нашей общине. И вот у меня в руках эта пленка, а среди снимков я вижу — полуразрушенный потолок, на котором отчетливо вырисовываются утраченные рельефы. Геннадий Бордаков срочно делает дополнение к проекту.
Однако из чего были сделаны рельефы — мы не знаем. Вполне возможно, что тоже из гипса. Инженеры протестуют: здание старое, оно не выдержит дополнительной нагрузки. Но Дьячков, который за год работы успел буквально влюбиться «в нашу красавицу» (иначе он синагогу не называет), говорит, что рельефы обязательны. Сначала он находит специалиста, который воспроизводит узоры на потолке из папье-маше. Однако, высохнув, они коробятся. Дьячков находит другое решение…
Каждый, кто войдет в синагогу, может видеть на четырнадцатиметровой высоте точно такие рельефы, как и 90 лет назад.

4. Друзья и враги

День первого бетона. День первой балки. День первого паркетного щита… Маленькие праздники. Этапы нашего пути. Поиски технических решений. Подбор цветовой гаммы для оконных проемов снаружи. Окраска стен. Колер для потолка. Специальная мебель для молельного зала. Все требовало денег. Но странное дело — чем дальше, тем больше было желающих поддержать наш проект. Видимо, меняющееся с каждым днем здание само вызывало потребность участвовать в его восстановлении. Еврейский распределительный комитет «Джойнт», занимавшийся вопросами реституции еврейской собственности в России, перечислил на специальный «синагогальный счет» 50 тысяч долларов. Стали поступать частные пожертвования — десять, двадцать, тридцать тысяч рублей. В том числе от первых руководителей общины — Павла Фельдблюма и Ильи Пестрикова. Поддержали и помогали нам администрации — города Тюмени, Тюменской области и Ямало-Ненецкого автономного округа.
Иногда происходило неожиданное. Я летел из Москвы вместе с тюменским бизнесменом, занятым в нефтяной промышленности. Русским. Неожиданный разговор: «Вы восстанавливаете синагогу?» — «Да» — «Мне бы хотелось вам помочь» — «Буду очень рад»…
Сегодня на фронтоне балкона вы можете прочесть фамилии всех спонсоров, которые общими усилиями сложили 320 тысяч долларов, что и позволило восстановить из небытия это здание.
…Теперь читатель может себе представить, что я почувствовал, услышав по телефону о попытке поджечь синагогу с помощью «коктейля Молотова». Тем более, что это было не первое нападение на еврейский дом.
Тюменские скинхеды обратили на него внимание, когда еще вовсю шла стройка. Они бросали камни. Били стекла булыжниками и подвернувшимися под руку досками. Мы регулярно вызывали милицию, та составляла протоколы. Нас всякий раз убеждали, что это «обычное хулиганство».
«Президенту общества еврейской культуры «Авив» господину Гольдбергу Р.С.
На заявление от 20.6.2001 года о повреждениях стекол в восстанавливаемом здании синагоги сообщаем, что в г. Тюмени организации радикально выраженной антисемитской направленности не выявлено. Факты повреждения подростками стекол в синагоге носят хулиганский характер и к компетенции органов безопасности не относятся.
Зам. начальника управления полковник…».{268}
Однако сами скинхеды так не считали и открыли в Интернете сайт, на котором поместили свои фотографии (с затертыми лицами) на фоне городских достопримечательностей, в том числе, и на фоне синагоги. Снимки сопровождали откровенные тексты о «подвигах белой силы».
«…Подойдя к местной синагоге мы захотели помочь в продлении срока ремонтно-восстановительных работ. Набрали камней. Рядом ходил какой-то странный мужик с собакой и это обстоятельство немного смущало нас, но осознав всю сложность своего положения он скрылся. В это время подошел нужный автобус и мы выдвинулись в сторону синагоги. Каждый из нас кинул, как минимум, по два камня в жидо-масонскую обитель, настолько приятного звона разбивающегося стекла я не слышал ни разу в жизни. Сразу после этого мы оперативно «оформили свал» к остановке где нас ждал автобус. Все разъехались по домам. Жидам в очередной раз напомнили, что им здесь не место и в следующий раз вместо камней у нас будет «коктейль Молотова». 18 июня была проведена повторная акция погрома синагоги вынесли немало стекол…».{269}
Мы представили в управление ФСБ распечатки скинхедовского сайта. Но только 9 августа дождались ответа.
«Президенту общества еврейской культуры «Авив» господину Гольдбергу Р.С.
Уважаемый Рафаэль Соломонович, на Ваше заявление от 20.06.2001 г. сообщаем, что в ходе проведенных мероприятий установлены лица, совершившие хулиганские (только хулиганские! — Авт.) действия в отношении культового здания общины. Информация в отношении них направлена в ГУВД Тюменской области за N 4337 от 27.07.01 г. для принятия мер административного и уголовного характера. Одновременно Региональным управлением осуществляются мероприятия по выявлению лиц, действия которых носят характер политического и религиозного экстремизма.
С уважением, и.о. начальника Регионального управления полковник…».{270}
Ответа из ГУВД Тюменской области, начальники которого в то время менялись со страшной скоростью, о принятых «мерах административного и уголовного характера» мы не дождались. В частном порядке было сообщено, что в нападениях на синагогу принимали участие студенты тюменских вузов, в частности, строительной и медицинской академий и института искусств и культуры.
Пришлось попытаться увеличить зону безопасности.
«Главному архитектору г. Тюмени Кулачковскому В.Н.
В связи с необходимостью обеспечения безопасности восстановленного культового здания и памятника истории и культуры — тюменской синагоги, на которую только в текущем году было совершено семь нападений, прошу вас ВРЕМЕННО разрешить размещение металлической ограды с отступлением от здания в сторону улицы Кирова на пять метров, без устройства фундаментов и цокольной части…
Р.С. Гольдберг».{271}
Ограда была построена, по нападения, как видно из начала этой статьи, не прекратились.
Но довольно о грустном. В декабре 2001 года окна синагоги осветились. Мы праздновали Хануку. А еще через неделю состоялось торжественное открытие синагоги. Из Москвы прилетел главный раввин России Адольф Шаевич. Я привез его на улицу Кирова в половине первого ночи, прямо из аэропорта. «Фантастика!» — сказал Адольф Соломонович. На следующий день состоялся праздник. Главный раввин Шаевич и мэр Тюмени Степан Киричук прибили на входной двери мезузу. Звучали добрые слова и пожелания.
Наконец-то удалось собрать под одну крышу общего дома все еврейские организации — и общество культуры, и воскресную школу, и молодежный центр, и благотворительную структуру «Джойнта», и представительство «Сохнута».
Те, кому приходится бывать в синагоге, отмечают, что в здании с залом четырнадцать на четырнадцать и четырнадцати метров в высоту необыкновенно хорошо дышится.
В нервом ряду главного зала синагоги стоят шесть именных кресел. На бронзовых табличках начертаны фамилии тех, благодаря кому возрождение стало возможно, — Павел Фельдблюм, Илья Пестряков, Герман Хан, Семен Вайншток, Семен Розенберг, Рафаэль Гольдберг.
А на памятной доске в честь завершения строительства — еще две фамилии: Николай Дьячков, главный строитель, и Геннадий Бордаков, архитектор.


Документы:

Религиозная жизнь еврейской общины г. Тюмени

№
1

1909 г., октябрь 23.
— Обсуждение ходатайства хозяйственного Правления Тюменского Еврейского Молитвенного дома о выделении участка для постройки молитвенного дома.

По 11 вопросу:
Хозяйственное Правление Тюменского Еврейского Молитвенного Дома поданным от 14 октября приношением на имя Городской Думы обращается с ходатайством об уступке Обществу бесплатно одного из свободных участков городской земли для постройки молитвенного дома, а если в будущем понадобится и средства позволят, то и школы для обучения детей евреев еврейскому библейскому языку.
Как на подходящее для означенной цели место Хозяйственное Правление указывает на принадлежащее городу место против Спасского сквера по Войновской улице между владениями Молодых и Заводовского. Место Правление просит уступить на тех же условиях, на коих городом был уступлен земельный участок под постройку Евангелическо-Лютеранской кирки.
СПРАВКА: Постановлением Городской Думы от 16 мая 1907 года за № 7 было уступлено под постройку Евангелическо-Лютеранской церкви место в 200 кв. саженей по Царской улице с правой стороны дома Колмогорова, с тем, чтобы это место, считаясь городским, было по минованию надобности возвращение городу и чтобы на нем не было возводимо никаких других построек. Указываемое Еврейским обществом городское место по Войновской улице, занято одноэтажным деревянным домом, имеет общую площадь земли в 136 кв. саж. и значится оцененным по инвентарным книгам Управы в 1800 рублей. Дом сдается в аренду Урванцеву за плату 60 руб. в год.
Из этих уже сведений видно, что просимый Еврейским Обществом участок земли является застроенным и довольно ценным местом, лежащим при том в центральной части города, а потому было бы не в интересах города представлять этот участок бесплатно в пользование Еврейского Общества.
Исходя же из этих соображений, Городская Управа полагала бы с своей стороны отклонить ходатайство Хозяйственного Правления Еврейского Молитвенного Дома об уступке ему названного места в городе и тогда вновь войти с ходатайством в Думу по сему предмету.
Городская Дума, приняв во внимание те религиозные и просветительные цели, для коих испрашивается еврейским обществом указываемый участок городской земли, а также имея в виду крайнюю ветхость существующих на этом участке построек, нашла возможным предоставить его в арендное пользование таковому Обществу, а потому ПОСТАНОВИЛА: уступить в бесплатное арендное пользование Хозяйственному Правлению Тюменского Еврейского Молитвенного дома участок городской земли по Войновской улице между владениями Молодых и Заводовского для постройки на том месте Молитвенного Еврейского Дома и школы для обучения еврейских детей, с тем, чтобы это место, считаясь городским, было по миновании надобности возвращено городу и чтобы на нем не было возводимо никаких других построек. Существующие же на этом месте постройки должны быть снесены за счет Еврейского Общества в пользу города.
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 538. Л. 285 об. — 286 об.
Подлинник, машинопись
Публикуется впервые

№
2

1915 г… август 25.
— Обсуждение вопроса об освобождении от арендной платы за землю, запятую под микву.

СЛУШАЛИ:
Доклад. В Ляминском логу Тюменское Еврейское общество арендует у города без контракта 40 кв. саж. за оплату 6 руб. в год под «Микву» — баню для ритуальных омовений, причем по этой аренде числится недоимки с 1911 г. по 1915 г. включительно 30 рублей и пени 9 руб. 30 коп., а всего 39 руб. 30 коп.
Ныне Хозяйственное Правление Тюменского Еврейского молитвенного дома, отношением своим от 28-го июля с. г. за № 36, обратилось к Городскому Управлению с ходатайством о сложении этой недоимки и об освобождении в будущем от платежа аренды за место, занятое «Миквой», так как последняя служит исключительно для религиозных целей, а для всех подобного рода учреждений, как-то: для молитвенного дома и для кладбища — Городским Управлением всегда предоставлялась земля в бесплатное пользование Еврейскому Обществу.
Городская Управа, имея в виду приведенные в подтверждение ходатайства доводы со стороны Еврейского общества, полагала возможным освободить от платежа аренды участок, находящийся под «Миквой», с тем, чтобы занятый «Миквой» дом только служил религиозным целям, а недоимку по аренде за прошлое время сложить.
ОПРЕДЕЛЕНО: О вышеизложенном представить на благоусмотрение Городской Думы.
Подписи:
Городской Голова
Члены Управы
Секретарь
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 61. Л. 167.
Подлинник, машинопись
Публикуется впервые

№ 3

1912 г.
— Обсуждение вопроса о прирезке земли для действующего еврейского кладбища.

По 9-му вопросу:
Хозяйственное Правление Тюменского Еврейского Молитвенного дома, отношением своим от 28 ноября с. г. за № 20, обратилось к Городскому Управлению с ходатайством об увеличении площади еврейского кладбища, что за Тюменкой, прирезкой городской земли на расстоянии 10–15 сажен по направлению к полотну железной дороги и о разрешении устроить изгородь, так, чтобы существующие канавы остались внутри изгороди, а по переднему фасаду вровень с существующей сторожкой, чтобы сторожка и изгородь составляла одну линию.
При этом ходатайстве Правление приложило план кладбища, из коего видно, что свободных мест для погребения умерших остается немного.
Еврейское кладбище возле Затюменского православного существует в том месте издавна, во всяком случае о нем, как о давно существующем упоминается в переписках семидесятых годов прошлого столетия. Это кладбище занимает площадь 970,3 кв. саж., ныне же Еврейское общество просит прирезать 290–435 кв. саж.
Городская Управа со своей стороны считала бы возможным уступить в безвозмездное пользование Еврейскому обществу под кладбище дополнительно к занятому месту 290 кв. саж. просимой земли при условии, чтобы кладбищенская изгородь была устроена, не выходя из границы отмежеванного места в вышеупомянутом количестве квадратных сажен.
По выслушании доложенного, Дума, соглашаясь с данным по сему предмету заключением Управы,
ПОСТАНОВИЛА: предоставить в безвозмездное пользование Тюменскому Еврейскому обществу под его кладбище дополнительно к занятому месту 290 кв. саж. просимой городской земли при условии, чтобы кладбищенская изгородь была устроена, не выходя из границы отмежеванного места в общем количестве 1260,3 кв. саж. (970,3 + 290).
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 543. Л. 277–277 об.
Подлинник, машинопись
Публикуется впервые

№ 4

1912 г., сентябрь 02. — Заметка из газеты «Сибирский листок».

Освящение синагоги в Тюмени

Освящение вновь выстроенной каменной синагоги, 26 августа, отличалось большой торжественностью и представляло оригинальное зрелище. Около 4-х часов дня в синагоге собралась почти вся наличная еврейская тюменская община; парадная дверь синагоги была заперта на ключ и запечатана лентой. Многочисленная толпа еврейских женщин и детей стояла у синагоги с зажженными свечами и букетами цветов; все были одеты в светлые туалеты; мужчины-евреи собрались в нижнем этаже, где временно хранились святые свитки; на торжество освящения пришло много русских, в числе их представители города и приглашенные лица. После кратких молитвословий в низу синагоги, почетные члены еврейской общины во главе с кантором и раввином, взяв святые свитки, при пении псалмов двинулись в новое помещение синагоги. Впереди процессии шли дети с зажженными свечами; еврейские женщины усыпали путь св. свитков цветами; когда процессия подошла к запертой двери синагоги председатель строительного комитета д-р Д.З. Ноторин, обратившись к бывшему в толпе А.Н. Текутьеву, просил его, как бывшего городского голову, оказавшего много услуг при постройке синагоги — сделать честь еврейскому обществу — разрезать ленту у входной двери.
А.Н. Текутьеву на подносе были поданы ножницы, и он торжественно расстриг ленту, затем раввин г. Айзенштадт, которому был подан ключ от дверей, открыл двери, и процессия, сопровождаемая детьми и женщинами, вступила при пении псалмов в новый храм. Толпа приглашенных и просто любопытных быстро наполнила синагогу; многие поместились на хорах.
Торжественно была снята пелена с ковчега завета, где хранятся святые свитки; после пения псалмов и троекратного хождения кругом амвона со свитками, раввином были произнесены молитвы об умерших (панихида) — Императоре Александре I и павшим в отечественную войну воинам. По случаю торжества освящения синагоги в том же помещении присутствовали и еврейские женщины.
После торжества раввин г. Айзенштадт обратился к собравшимся с большой речью, в которой выяснил громадное значение для общины собственной синагоги; благодарил жертвователей и отметил, что несмотря на малочисленность еврейской общины в Тюмени, благодаря энергии строителей удалось создать прекрасное здание; благодарил много потрудившихся Д.З. Ноторина, И.Л. Альтшуллера и И.М. Брандт.
Торжество освящения закончилось молитвой за умерших родственников жертвователей.
Вновь выстроенное здание синагоги — каменное, построенное на отведенной городом земле; внутри здание прекрасно отделано, освещается электричеством, стоимость здания до 15 т. р.
Из: «Сибирский листок». № 104. 2.09.1912. С. 2.

№ 5

1929 г., декабрь 27.
— Заметка из газеты «Красное знамя».

Синагогу под клуб

На Крестьянской улице, рядом со старой электростанцией, пустует громадный каменный дом — еврейская синагога. Редко, один-два раза в году, в религиозные еврейские праздники, заглядывают туда два-три десятка нэпманов и торговцев — даже не для того, чтобы помолиться, а скорее для того, чтобы поговорить о своих делах, о рынке, посквернословить по адресу советской власти, пожаловаться на «нынешние времена» и вспомнить с тоской о былых наживах.
Мы, тюменские трудящиеся евреи, считаем, что пора закрыть еврейскую синагогу и отдать ее под клуб трудящихся-нацмен и Мопра. Этот же клуб должен стать центром пролетарского интернационального воспитания.
Подписи: Яков Блох (член союза рабочих швейной промышленности); Мейлах Гороховский (член того же союза); Ицхок Блок (сапожник, член союза кожевников); Кальман Эрлих (член артели «Швейпром»); Израил Гимелыьштейн (кустарь); Шмуэль Пинхасик (заготовщик, член артели «Красные друзья»); А.И. Глаз (маляр, член союза рабочих-строителей); Моисей Славян (член артели «Шорник»); Цеханский (УР); Бене Гендельман (кожзавод); М.Ш. Маньский (газетный работник); Корнев (кузнец артели «Экипаж»); Теслер М.Е. (наборщик типографии); Лурье И.А. (типография).
Из: «Красное знамя». Тюмень, № 299. 27.12.1929. С. 4.

Примечания:
Законы Российской империи жестко регламентировали строительство иноверческих (нехристианских) богослужебных и религиозных зданий. Возведение синагоги было возможно лишь в том случае, если количество домов, занимаемых евреями, достигало тридцати или если в населенном пункте проживало более четырехсот иудеев. Синагога должна была быть удалена от православных храмов на 100 саженей, если они располагались на одной улице или площади, и на 50 саженей, если на улицах, примыкающих к той, где находится церковь. Также законодательно определялось, в каких целях могли использоваться «еврейские молельни» и «молитвенные школы», назначение имущества, в них находящегося, а также и компетенция выборных органов общины. В то же время синагоги и другие религиозные здания иудеев находились под защитой властей, как и православные церкви. Вне черты еврейской оседлости (западные губернии России и Царство Польское) власти разрешили возводить синагоги лишь в 1860-х гг., когда некоторые группы евреев получили право повсеместного жительства в Империи.
В Тобольской губернии первые сведения о синагоге относятся к 1838 г. В конце 1850-х — начале 1860-х гг. по одной деревянной синагоге было в Тобольске, Омске, Омском округе. В конце XIX в. деревянная синагога возводится в г. Тюмени. В зданиях синагог располагались и молитвенные школы.
До конца 1880-х гг. нет сведений о нахождении в Тобольске и Тюмени и других местностях губернии официальных раввинов и их помощников. Обязанности раввинов синагог, вероятно, исполняли т. н. «ученые». В 1888 г. появляется казенный губернский раввин Аршон, занимавший эту должность до 1890 г., и одновременно с ним в тобольской синагоге имеется «еврейский ученый». Имеющиеся источники позволяют представить преемственность раввинов Тобольской губернии следующим образом. С 1899 г. губернским раввином был Н.М. Кукин, 1904–1906 гг. — Виленский, 1907–1909 гг. — А.А. Мурин, 1911–1915 гг. — М.П. Левин. Известны имена и раввинов отдельных синагог и местностей. Так, в 1895 г. раввином синагоги Тобольска был челябинский мещанин А.Я. Фридьев. В первые годы XX в. раввином Ялуторовского уезда был Б. Беркович. С начала XX столетия и до 1915 г. раввином одновременно Ялуторовска и Тюмени неоднократно избирался провизор С.М. Айзенштадт. В 1916–1918 гг. раввином тюменской синагоги был Е. Глуский. В 1918 г. временным раввином в Тюмени согласился стать С.М. Саминский.
Важную роль в религиозной жизни еврейской общины в Тюмени играл Д.З. Ноторин, который с 1891 г. и вплоть до своей смерти в 1917 г. занимал посты Председателя хозяйственного правления еврейского молитвенного дома и помощника раввина. Согласно существующему законодательству помощники раввина могли исполнять религиозные обряды по поручению и под наблюдением раввина. Судя по имеющимся документам, в периоды, когда должность раввина в Тюмени была вакантной, Д.З. Ноторин исполнял его обязанности.
После изменений в государственном режиме, связанных с Манифестом 1905 г. и Указом о веротерпимости 1907 г., в Тобольской губернии активизируется строительство новых иудейских богослужебных зданий. Строится синагога в Ялуторовске. В 1909 г. тюменское еврейское молитвенное общество ходатайствует о возведении в городе новой каменной синагоги. На что и получает разрешение. Новая синагога возведена в 1912 г. Старая синагога закрыта, так как в городе евреев было недостаточно, для того чтобы иметь два богослужебных здания. Вторая синагога дозволялась, если количество домов, занимаемых евреями, достигало восьмидесяти. В 1912 г. синагоги имелись в следующих городах губернии: Тобольске, Тюмени, Таре, Тюкалинске, Ялуторовске.
В 1920-1930-е гг. еврейские общины в тюменском крае были лишены многих предметов религиозного культа, позже — и своего недвижимого имущества, включая синагоги. Однако, по крайней мере до начала 1930-х гг., организованная религиозная жизнь продолжалась. Во главе общин стояли религиозные авторитеты, которые фактически выполняли обязанности раввинов. Так, в Тюмени подобную роль играли В.О. Вербенников, Л.М. и Б.И. Липелес. Многие из национализированных богослужебных зданий пришли в упадок. Показательна в этом плане судьба тюменской синагоги, которая была передана еврейским организациям города в разрушенном состоянии в 1993 г. Она была восстановлена в 2000–2001 гг. В начале XXI в. в ее здании размещаются иудейская реформистская община, еврейский культурный центр, воскресная школа для детей, ульпан (курсы но изучению иврита) и благотворительная еврейская организация «Хасдэй Авив».


Раздел IV
Рабинович, Шайчик и другие…

В.А. Чупин
Дом Израиля Альтшуллера

«Если вы когда-нибудь прогуливались но улице Ленина — бывшей Спасской, а вы, безусловно, прогуливались, то не могли не отметить на углу улицы Красина — бывшей Телеграфной, не очень большой одноэтажный деревянный дом. Сейчас он окрашен в зеленый цвет и сиротливо стоит в окружении корпусов университета. Прямо напротив него, на углу Красина и Ленина, выстроили финансовый факультет — «международный институт финансов, управления и бизнеса». В домике этом много лет размещался почтовый детский сад», — так я хотел начать рассказ о славном, милом обаятельном тюменском доме, но летом 2003 г. его не стало.
В конце XIX-начале XX столетия в доме этом жил Израиль Литманович Альтшуллер (его еще называли Израиль Леонтьевич). Родился он в 1848 году, по всей вероятности, в Полоцке или под Полоцком, потому что в Тюмени его именовали «полоцким мещанином». У Израиля Литмановича при доме было богатое «торговое заведение». Альтшуллер был часовым мастером, и магазин его назывался часовым. Часов там, в самом деле, было огромное количество, на любой вкус и кошелек. Кроме часов фабрики Мозер, которые стоили от одного до трехсот рублей, там продавались ювелирные изделия из золота, бриллиантов и серебра, как извещала реклама — «новейших фасонов и в громадном выборе». Кольца 92-й и 56-й проб стоили 75 копеек за штуку, кольца с настоящими бриллиантами — 10 рублей. На прилавках магазина Альтшуллера в изобилии было представлено столовое серебро 84-й пробы, оптические приборы, «очки и пенснэ всех номеров». Дом на углу Спасской и Телеграфной был одним из немногих мест в Тюмени, где можно было купить пианино и другие музыкальные инструменты, граммофоны и музыкальные ящики, а еще — велосипеды, швейные, чулочно-вязальные{272} и пишущие машинки. И домик-то вроде бы был небольшой.
Как все это богатство там помещалось, остается только удивляться. Не забывайте, Альтшуллер с семьей еще и жил там. Кроме магазина в Тюмени, Израиль Литмаиович торговал на Ишимской ярмарке в доме Карнауховой, на Ирбитской — в Пассаже № 14, Нижегородской и Курганской{273}. В начале 1910-х гг. бывший полоцкий мещанин, а к тому времени уже купец второй гильдии, обзавелся собственной типографией{274} и еще одним магазином — на Царской улице{275}, которым управлял, видимо, его старший сын Литман{276}. Всего ювелирных магазинов в Тюмени в 1910 г. было пять{277}.
Жена Израиля Леонтьевича Двойра (в разных документах это имя написано по-разному: Двора, Двира, Двейра) Соломоновна родила ему дочь Зинаиду (мы не знаем ее еврейского имени, возможно, ее звали Циразельда, поскольку такое «парное» имя встречается) и трех сыновей — Леонтия (Литмана, Лициана, Лицмана),{278} Михаила-Менделя{279} и Виктора. Именно Двойра Соломоновна в качестве владелицы дома по ул. Спасская, 4/ Телеграфная значится в Списке домовладельцев Тюмени 1898 г.{280}, а затем — в списке национализированных домовладений в 1918 г.{281}

Магазин Альтшуллера: «Покупательницы под конвоем»

В 1912 г. издатель тюменской газеты «Ермак» Алексей Максимович Афромеев опубликовал заметку под названием «Покупательницы под конвоем». Событие, о котором оповещал Афромеев, произошло в доме на углу нынешних улиц Ленина и Красина.
Есть в Тюмени купец Израиль Литмаиович Альтшуллер. Давно он торгует в Тюмени. Старожил. В его магазине вы встретите золото, серебро, часы, машины, граммофоны, пластинки, пианино и… замечательное «обращение» с покупателями.
18 июня 1912 г. в магазин господина Альтшуллера зашли две приезжие барышни. Понадобилась им вязальная машина. А эти машины, как уверил Альтшуллер, продаются им дешево, по своей цене. Смотрели покупательницы машины (в которых они ничего не понимали), слушали уверения торговца об их прочности, замечательной производительности. Приценились к одной машинке.
— Сколько стоит?
— 150 руб.
Эта цена им показалась великоватой. Их знакомая купила такую же машину за 85 руб. Хотели они было уйти из магазина. Но не тут-то было.
— Вы что же барышни, так уходите, не купивши? — с легкой угрозой поинтересовался продавец.
— Да у нас денег еще нет. Мы прицениться пришли. А сейчас на почту идем, за деньгами.
— Зачем вам о деньгах беспокоиться, — говорит Альтшуллер, — наш мальчик сходит на почту, дайте ему доверенность, мы подпись засвидетельствуем, а вы у нас посидите.
Покупательницы поблагодарили за любезность и все же пожелали лично получить деньги. Но оказалось не так-то легко избавиться из-под опеки хозяина. Он отправил с покупательницами своего служащего, которому строго-настрого приказал доставить барышень с деньгами в магазин. Идут покупательницы на почту. Слуга магазина с ними. Вошли в здание почтамта. Приказчик не отстает. Чиновник, заведующий переводами, оказался старым знакомым барышень. Те рассказали ему, как они пришли на почту под конвоем. Когда чиновник посоветовал им сходить в другой магазин, слуга Альтшуллера нагло вмешался в разговор и наговорил чиновнику грубостей, что, мол, не его это дело обсуждать чужие дела. Почтовый чиновник возмутился нахальством торговца и по просьбе барышень проводил слугу Альтшуллера из почтового здания. Но приключения покупательниц на этом не окончились. Вскоре после ухода приказчика на почту прибежал сын г. Альтшуллера и повышенным топом начал доказывать что, раз они были в его магазине, отняли время, смотрели машину, то обязаны купить эту машину. Одна из барышень заплакала. Слезы на сына Альтшуллера не подействовали, и он по-прежнему настойчиво требовал, чтобы барышни шли в магазин. Только после того как послали за полицией, молодой Альтшуллер стушевался и ушел. Барышни переждали часок-другой на почте, а потом их проводили через другой выход…

Альтшуллер Израиль Леонтьевич и сын его Леонтий Израилевич состояли членами клуба приказчиков (1914-15 гг.){282}. Альтшуллера, Виктор, окончил Харьковский технологический институт, стал ииженером-технологом и поселился в Петрограде. В декабре 1922 г. доктор Станислав Иосифович Карнацевич, впоследствии почетный гражданин Тюмени, собирался в командировку в город на Неве. Узнав об этом, Зинаида Израилевна Альтшуллер купила на базаре сливочного масла и попросила передать его брату «для меновой торговли». «Когда я привез масло, — вспоминал Карнацевич, — Альтшуллеры, муж и жена, хозяева четырехкомнатной квартиры, упросили меня пожить у них и даже согласились кормить обедом. В городе еще случались налеты на квартиры, и поэтому еще один мужчина в доме лишним не был. Я помогал Виктору Израилевичу колоть дрова, а он удивлялся, где я этому научился». Вечера Карнацевич проводил дома, в театры почти не ходил. Билет в Мариинский стоил тогда четыре миллиона рублей, а проезд на трамвае туда и обратно — шесть миллионов. Хозяева квартиры тоже были домоседами. Виктор Израилевич работал в «Петроторге» и получал 700 миллионов рублей. Его жена служила бухгалтером во вновь открытом частном предприятии «Канцбумтрест», ее зарплата составляла 1 миллиард 600 миллионов рублей. «Виктор Израилевич был очень добрый в душе человек и очень наивный — тип такого чеховского интеллигента, мало приспособленного к жизни. Оба они, говорят, погибли от голода во время блокады Ленинграда…».
В начале 1929-х годов Израиль Альтшуллер был старостой тюменской синагоги, в 1927 году — членом хозяйственного правления тюменской еврейской общины. И.Л. Альтшуллер был инициатором Тюменского отделения ОЗЕТ — общественной организации, основной целью которой было приобщение евреев к сельскохозяйственному труду. 16 февраля 1928 г. у себя дома он собрал своих знакомых, что и стало первым организационным заседанием оргбюро ОЗЕТ.{283} Он избирался членом правления{284} и членом оргбюро{285} Тюменского отделения ОЗЕТ. До самой смерти И.Л. Альтшуллер жил в своем доме, по ул. Ленинской в доме № 4. Скончался Израиль Литмаиович 28 марта 1931 г., как написали в акте записи смертей под № 414, «от старческой дряхлости». Акт о его смерти был выдан Альтшуллеру С., проживавшему по ул. Каширской, 6{286}. Возможно, что инициал «С» обозначает «Сергей», поскольку это имя (Альтшуллер Сергей) записано несколько позднее в актах смертей под № 1241 за тот же 1931 год. В 1983 г. в фонды Тюменского областного краеведческого музея (ТОКМ) поступила медная именная печать «Леонтий Израилевич Альтшуллер»{287}(ОФ 6263/4), который с октября 1923 г. по декабрь 1924 г. жил на ул. Каширской, 10. Печать поступила «через Фролова О.В. от Марковой Г.И.», проживавших но ул. Каширской, 8. Думаю, что Каширская, 6, 8 и 10 — совпадения не случайные, к сожалению, связи между этими фактами установить пока не удалось.
В доме по ул. Красина, 16 (угол ул. Ленина) после Израиля Литмановича остались: «иждивенка-пенсионерка» Альтшуллер Бася Натановна, регистратор санпропускника Альтшуллер Евгения Натановна и Альтшуллер Шифра. Бася-Роза Натановна скончалась в возрасте 62 года 21 января 1943 г. (причина смерти — «декомпенсация сердечной деятельности»), Евгения Натановна умерла 48 лет 3 февраля 1943 г. от атеросклероза. Свидетельства об их смерти были выданы Альтшуллер Шифре (ул. Красина, 16). В каком родстве состояли эти женщины с И.Л. Альтшуллером — мне пока неизвестно.
Старший сын Израиля Литмановича — Литман (Лицман, Лициан, Леонтий) Израилевич получил среднее образование, окончив Тюменское реальное училище, в 1908 г. был владельцем часового магазина на Царской ул.{288}, и если то, что написано в газете про историю с покупательницами правда, то сын хозяина, о котором там идет речь, скорее всего, — он. В 1917 г. Л.И. Альтшуллер включается в общественно-политическую деятельность. Леонтий Израилевич был членом Временного национального бюро тюменской еврейской общины, созданного 1 апреля 1917 г.{289} Л.И. Альтшуллер фигурирует в списке, составленном 4 августа 1921 г. по заданию ОГПУ и подшитом к делу тюменских сионистов, взятых на учет к 1 октября 1921 г.{290} По сведениям ОГПУ, Леонтий Израилевич Альтшуллер вступил в сионистскую организацию в 1917 г.: «Положение и влияние в партии неопределенно. Примыкал к правому крылу. Не активист. Пользовался популярностью». В делах ОГПУ сохранился и словесный портрет Альтшуллера: «Роста среднего, телосложения среднего, лицо круглое, чистое, волосы темно-рыжие, бороду и усы бреет, глаза карие, нос прямой, тип — интеллигентный». В 1919 г. Лицман Израилевич Альтшуллер баллотировался в гласные тюменской городской думы по списку «Союза Возрождения России».{291}
В начале 1920-х гг. Л.И. Альтшуллер руководил канцелярией, был контролером Рабкрина при тюменском «Липрскотделе» в Тюмени, в декабре 1924 г. — работал в Окрсельсоюзе. Жил на ул. Войновской, 38 (май 1923 г.), потом на Каширской, 10 (октябрь 1923 г. — декабрь 1924 г.). Судимости не имел (к 1924 г.), в 1924 г. принимал участие в организации еврейского вечера, на котором выступил с речью. Как пережил Леонтий Израилевич Альтшуллер тридцатые годы — неизвестно, умер он 4 ноября 1942 г. в Тюмени от «правостороннего крупозного воспаления легких» в возрасте 74 лет.


В.А. Чупин
Сон о суде над Рабиновичем, вызванный реконструкцией памятника и вселением в него Сибнефтебанка

Это было в Тюмени в мае 1907 года. Преступление, совершенное Рабиновичем, заключалось в том, что он, несмотря на предупреждения полиции, «быстро гонял лошадей», катаясь но Царской улице в дни рождественских праздников 26 декабря 1906 г. Местная газета «Тобол» известила горожан, что в суд Рабинович явился один. (Кто-то из читателей пошутил: «Один», — надо полагать, без лошади»…).
По существу дела обвиняемый доложил, что, во-первых, его зовут не Шмуль, как значится в протоколе полиции, а Вульф Израилевич, во-вторых, он не тюменский мещанин, а тобольский купец, и, третье, самое важное: 26 декабря его вовсе не было в Тюмени, Правда, в тот день на его лошадях действительно катались, но его служащие, а не он сам. Суд длился недолго. Мировой судья Вульфа Рабиновича оправдал, а несостоявшихся свидетелей — околоточных надзирателей Жилинского и Ширяева оштрафовал на 20 рублей каждого.
Рабинович вышел на улицу. Ему стало смешно. И над полицейскими, и над всем этим судом. До дома можно было бы и пешком дойти, но он сел в свой экипаж. Вез вины виноватые лошади на умеренной скорости, чтобы не дразнить гусей-«гаишников», стучали копытами по каменной мостовой Голицынской улицы. Он ехал к перекрестку с улицей Вокзальной. Там на углу, рядом с мостом через овраг Тюменки, стоял его двухэтажный деревянный дом. Рабинович подумал: «Какой он молодец, что вовремя уехал из дремлющего Тобольска, что купил у Чеховского несколько лет назад эту большую, хотя и немного запущенную усадьбу. Какое выгодное и видное место выбрал он для жилья, для торговли. Во-первых, улица чистая, а это в Тюмени — диковина. Все вокруг, за малым исключением, утопает в грязи, а Голицынскую вымостили самой первой еще в 1893-м. Во-вторых, вокзал рядом, а это значит, что каждый приезжающий в Тюмень, будь то губернатор, столичный чиновник или ученый какой-нибудь, не может миновать его дома. Третье — то, что на противоположной стороне Голицынской — двухэтажный каменный дом Петра Георгиевича Крутикова с «меблированными вокзальными комнатами». «Командировочным» всего-то надо перейти улицу — и они у тебя в магазине. Вообще, с соседями Рабиновичу повезло: братья Злоказовы, жандармский унтер-офицер Пьянков, частный поверенный Беседных, дальше — дома купцов Нарбутовских и Колмаковых, магазины Колокольниковых, Жернакова, Панкратьева, Аверкиева. В каком-то смысле Голицынская превращалась в новый центр Тюмени, или, во всяком случае, начинала соперничать с тюменским Невским — улицей Царской. В общем, место он выбрал бойкое, а это для торговли немаловажно. «Ай да Пушкин!!!» — одним словом. Конечно, у него пока нет такого шикарного дома, как у Крутикова, но он уже строится. Каменный, двухэтажный, не хуже самых лучших. Спасибо Андрею Иванычу, что посоветовал хорошего архитектора. Чакин, хоть и молод, но понастроил в городе уже немало, и никто не жалуется». Рабинович вышел из экипажа. Дом, даже недоделанный, ему уже правился.
Вульфу Израилевичу исполнилось 40 лет. Он не просто производил впечатление человека преуспевающего. Он им был. Выглядел Рабинович эффектно, да было бы смешно, если б продавец «готового платья» одевался как попало. Он прекрасно осознавал, что он не только мужчина со вкусом, он — ходячая реклама своего магазина и своего товара. Помимо мужской одежды на любой случай жизни, любой возраст и вкус, он привозил «готовое платье» («прет-а-порте») лучших европейских фирм для тюменских дам. Каждый день десятки шляпных коробок с содержимым всевозможных фасонов и размеров покидали его прилавки. Пол-Тюмени ходило в его шапках, ботах, ботинках, сапогах. Детей из его магазина тоже редко уводили без обновки. Ассортимент устраивал всех. И модников и консерваторов. Он безошибочно выбрал товар для своей торговли: в Сибири никогда не перестанут покупать меха, шубы и валенки, и состоятельные старожилы, и нищие переселенцы.
Приказчик поприветствовал хозяина и стал тараторить про то, какой удачной была сегодняшняя торговля: «Май на дворе, а они все шубы покупают!». Между делом парень сунул ему почту. Рабинович не собирался читать газету в магазине, просто глаз его «зацепился» за собственную фамилию. Оказалось, что это его постоялец Николаев напечатал объявление про свой «бальный» оркестр, предлагал желающим поиграть на вечерах и балах, ну и указал адрес домовладельца Рабиновича.
Нет, день сегодня определенно удачный: он и суд выиграл. и выручка была нерядовая… Вчера он вернулся из Тобольска… Да, кстати, почему это в суде его назвали тюменским мещанином, а не тобольским купцом? Пора, видимо, поменять статус, раз уж окончательно переехал в Тюмень».
29 сентября 1907 года распоряжением Тобольской казенной палаты Рабинович Вульф Израилевич был перечислен из тобольских купцов второй гильдии — «в таковые же тюменские».
Через несколько месяцев достроился его каменный дом. В новом доме, кроме хозяина, поселились еще несколько квартирантов: начальник тюменского отделения Пермской железной дороги ротмистр Николай Николаевич Волховский, судебный пристав Лев Георгиевич Середа, а внизу — жандармское полицейское управление железной дороги. К квартирантам он привык: платят исправно, особо не докучают, да и дружба с такими чинами никогда не помешает. Кстати, проблем с «законом» у него больше никогда не было. А вообще, ему приятно, что они к нему относятся как к хозяину. Он чувствовал свою значительность и даже могущество. Все получалось, как он задумал. Дела шли в гору.
В 1917-м Рабиновичу было всего 50. Ему оставалось всего шесть лет жизни. Вульф Израилевич почему-то не уехал из Тюмени, как сделали многие состоятельные тюменцы, боясь новой власти. 1 мая 1920 г. его Голицынскую переименовали в Первомайскую, потом национализировали и дом, в котором он не прожил и 10 лет. Дом передали «жилтоварищам» из горкомхоза. Апартаменты бывшего буржуя оккупировали новые коммунальные жильцы. Правда, ненадолго. В 1936-м дом отдали маслозаводу. В бывших квартирах уютно устроились посудомоечная, сепараторная, развесочная, лаборатория. Целых три комнаты занимали маслодельные. Подвал использовали как склад и ледник. В 1961 г. здание отдали в аренду тресту столовых, а потом институту ЗапСиббурНИПИ. Сколько пользы городу и стране принес один скромный купец второй гильдии тем, что построил себе дом!
Прошел почти целый век, город изменился до неузнаваемости. Увы, исчезли с лица земли храмы и даже целые улицы, парки и кладбища, уничтожены особняки, конторы и магазины многих из тех тюменцев, с кем Рабинович раскланивался на улицах, встречался в клубе, в театре, в синагоге, с кем совершал сделки и строил планы на будущее. Но, слава Богу, в топографии Тюмени сегодняшней сохранился таки Дом Рабиновича. Его нынешний адрес: Первомайская, 39. Недавно дом родился во второй раз. Здание предстало в обновленном виде. Теперь в нем живет Сибирский нефтяной банк (Сибнефтебанк).

Дом Вульфа Рабиновича
(Историческая справка)

Адрес: г. Тюмень, ул. Первомайская, 39.
Памятник архитектуры. Постановление № 3 от 08.01.90 г.
Дата постройки: 1911–1912 гг.
Владелец: В.И. Рабинович.
Архитектор: К.П. Чакин.

Первое из известных нам свидетельств об этой усадьбе относится к концу XIX века. Согласно «Списку тюменских домовладельцев», составленному 31 марта 1898 г. имение по адресу Вокзальная, 1/Голицынская, 19 принадлежало Чеховскому Михаилу Семеновичу.
В 1904 г. сын М.С. Чеховского Иван Михайлович продал акушерке Есе Шаевой Липкиной за 1000 рублей усадьбу размером 16x19 саженей, на которой находились одноэтажный дом, флигель, конюшни, каретник и амбар. Новая хозяйка поселилась во флигеле, квартирант — екатеринбургский мещанин Степан Венедиктович Веденеев — в доме из 5 комнат, с коридором и кухней.{292}
Когда в Тюмени поселился Вульф Израилевич Рабинович, установить пока не удалось. Можно лишь смело утверждать, что в 1906 году он уже жил в нашем городе. В «Посемейном списке евреев города Тюмени», по состоянию на 1 января 1907 г., Вульф Израилевич записан как тобольский купец, живущий в Тюмени{293}. В то время ему было 40 лет, следовательно, родился он в 1866 г. 29 сентября 1907 г. распоряжением Тобольской казенной палаты В.И. Рабинович был «перечислен из тобольских 2 гильдии купцов — в таковые же тюменские».
В качестве хозяина дома на Голицынской улице близ вокзала Рабинович впервые упоминается в объявлении, напечатанном в газете «Тобол» 8 мая 1907 г.: «Оркестр бальной музыки предлагаю на вечера и балы. Голицынская ул. Дом Рабинович, близ вокзального моста. Николаев»{294}. Двумя днями раньше Рабинович уже был героем заметки из рубрики «Хроника» все в той же газете: «Несостоятельное обвинение. По протоколу полиции обвиняется тобольский купец В.И. Рабиновичъ, в том, что 26 декабря прошлого года он, не смотря на предупреждения полиции, на катаньях по Царской ул. быстро гонял лошадей. В суд явился только один Рабиновичъ. Он показал, что во-первых он не Шмуль Израилевич Рабиновичъ, как значится в протоколе полиции, а Вольф; во-вторых, не тюменский мещанин, а тобольский купец, и что самое важное 26 декабря он вовсе и в Тюмени не был, его же служащие действительно в этот день катались на его лошадях. Мировой судья оправдал Вольфа И. Рабиновичъ. Несостоявшихся свидетелей по этому делу — околоточных надзирателей Жилинскаго и Ширяева — миров. судья оштрафовал на 20 р. каждого»{295}.
Каким образом, по меньшей мере, в 1907 г. усадьба Липкиной стала владением Рабиновича? Ни в одном из известных списков евреев г. Тюмени (на 1.01.1907 г. и на 1.01. 1911 г.) ничего не сказано о семейном положении В.И. Рабиновича, в отличие от других тюменцев иудейского вероисповедания, у которых указаны основные данные о женах, детях, родителях, братьях и т. п. Судя по этим документам, В.И. Рабинович еще в начале 1911 г., а ему тогда было уже 44 года, был холост. Так ли это — доподлинно неизвестно, но причина для сомнений у нас имеется. В 1912 г. тобольский мещанин Шай Иоселев Липкин и жена тюменского купца Ривка Шаевна Рабинович учредили в Тюмени Полное Товарищество для производства торговых и промышленных предприятий «Рабинович и К0»{296}. Следовательно, акушерка Еся Липкина, купившая в 1904 г. усадьбу у Чеховского, и жена тюменского купца (В.И. Рабиновича, видимо) Ривка Рабинович — родные сестры, дочери тобольского мещанина Шая Иоселевича Липкина. В Оценочной ведомости 1904 г., где сообщается о покупке имения, есть не очень внятная поздняя приписка о какой-то дарственной за 2000 рублей, кому — неизвестно{297}. Если компанию под именем «Рабинович и К°» основала жена Вульфа Израилевича, то, может быть, в газетном объявлении 1907 г. под «Домом Рабинович» также имелась в виду ее недвижимость, а не мужа? В рекламном объявлении справочного издания «Вся Тюмень» за 1910 г. впервые в известных нам источниках встречается упоминаниe о том, что Вульф Израилевич Рабинович был домовладельцем: «Рабинович В.И. Оптовая торговля готовым платьем, овчинными шубами и валяной обувью. Голицынская, собственный дом, близ вокзала». В это время дом Рабиновича был уже телефонизирован. В списке абонентов Тюменской телефонной сети за 1910 г. под № 50 (номер телефона) упоминается Рабинович В.И.{298}
Первое из обнаруженных нами свидетельств о каменном двухэтажном доме тюменского купца Рабиновича «на углу Вокзальной и Голицынской» улиц относится к 1911 г.{299} В январе 1911 г. тюменский купец Рабинович Вульф Израилевич направил в городскую Управу прошение о разрешении ему построить в 1 части Тюмени, на углу улиц Вокзальной и Голицынской, «каменный 2-этажный дом, деревянные службы, деревянный 2-этажный флигель, прачечную, каменный брандмауэр, деревянный флигель и открылок».{300} В апреле того же 1911 г. В.И. Рабинович направил еще одну просьбу, на это раз о постройке там же «2-этажного деревянного дома с каменным брандмауэром между существующими деревянными службами и предполагаемым к постройке домом»{301}.
Первый этаж каменного дома использовался как магазин Товарищества «Рабинович и К°». Там продавались «мужское, дамское и детское готовое платье своего производства и разных фабрик», овчинные шубы и валяная обувь «всевозможных сортов»{302}, шляпки, шапки, обувь и дорожные вещи{303}, фуражки и меха{304}. В справочнике по Тюмени Калугина за 1913 г. имеется рекламное объявление Рабиновича: «Голицынская ул., близ Вокзального моста, собственный дом. Прейскурант по требованию бесплатно. Цены вне конкуренции. Просим убедиться. Специальная продажа».{305}
Кроме хозяина, в доме Рабиновича проживали и квартиранты: например, в 1912 г. — мещанин Абрам Давидович Альтерман{306}, в 1913 г. — начальник тюменского отделения Пермской железной дороги ротмистр Николай Николаевич Волховский, судебный пристав губернский секретарь Лев Георгиевич Середа. Там же размещалось и жандармское полицейское управление железной дороги.
В документах и справочно-рекламной литературе приводятся различные формулировки «адреса» усадьбы: «Голицынская, собственный дом. Товарищество Рабинович и К0»{307}, «Голицынская, близ вокзального моста. Товарищество Рабинович и К°», «Голицынская, 19 Рабинович Вульф Израилевич — (1918 г.)»{308}; «Угол Вокзальной и Первомайской — Рабинович (1920 г.)»{309}.
В списке домовладельцев Тюмени за 1918 г. собственность Рабиновича Вульфа Израилевича по адресу: Голицынская, 19 оценена в 1647 р. и записана национализированной.{310} В 1920-х фамилия Рабиновича фигурирует в «Списке домов, оставленных в жилфонде»: «угол Первомайской и Вокзальной — Рабиновича»{311}. Уже в 1920 г. улица Голицынская именовалась по-новому — «Первомайская»{312}, ее переименовали 1 мая 1920 г., в «красную субботу» — в день Всероссийского коммунистического субботника, того самого, во время которого В.И. Ленин в Кремле нес свое знаменитое бревно.{313}
Скончался Вульф Израилевич Рабинович в Тюмени в конце января 1923 г. Выписка о его смерти была выдана (кому — неизвестно) 29 января. В апреле 1925 г. в городе еще работала «лавка Рабиновича», в которой в то время служил некий Марк Самойлович Фишкин{314}. В двух комнатах бывшего дома Рабиновича в 1925-26 гг. проживал Григорьев Пантелеймон Митрофанович. Квартплата за 4 членов его семьи составляла 2 рубля 60 копеек{315}.
В «Списках граждан, проживающих в г. Тюмени и лишенных при выборах в Горсовет созыва 1926-27 гг. избирательных прав Тюменской городской избирательной комиссией на основании Конституции РСФСР о выборах в Советы», составленных и опубликованных в порядке ст. 25 Инструкции ВЦИК от 4 ноября 1926 г. «О выборах в Советы» в категории «Торговцы и их семьи (лишены избирательных прав по п. «Б» ст. 14 Инструкции ВЦИК от 4 ноября 1926 г.) упоминается Рабинович Раиса Исаевна{316}(то есть — Ривка Шаевна — прим. авт.). О дальнейшей судьбе вдовы В.И. Рабиновича пока ничего не известно.
В 1928 г. усадьба принадлежала ЖАКТу, в 1937 — горкомхозу (арендатор ЖАКТ). Все здания, в том числе и каменный двухэтажный дом «А» (Первомайская, 39а), использовались под жилье…
В 1936 г., на основании договора с домоуправлением № 9, здание «А» было передано маслозаводу. В 1961 г. здание «А» решением горисполкома от 13 января 1961 г. было передано в аренду тресту столовых.
В какое время здание перешло на баланс института ЗапСиббурНИПИ, мне неизвестно.
В 1984 г. деревянные дома под литерами «Б» и «В» были снесены.
Каменное здание по Первомайской, 39 в 1990 г. поставлено на госохрану как памятник истории и культуры. Особняк представляет собой очень характерный и узнаваемый образец тюменской каменной архитектуры начала XX века. Фасады здания декорированы достаточно скромно. Боковые фасады украшены лишь междуэтажным поясом. «Окна второго этажа украшены наличниками с сандриками в виде лучковых фронтонов на кронштейнах и подоконными элементами с кронштейнами и «поребриком» в неглубоких нишах. Профильный венчающий карниз поддержан высоким аркатурным поясом, аналогичное решение применено в оформлении междуэтажного карниза. Дворовые фасады лишены декора»{317}.
Архитектурные формы и детали декора памятника имеют многочисленные аналоги в историческом центре города: ул. Республики, 19 (дом Аверкиева, нач. XX в., — «лучковые» сандрики, венчающий и междуэтажный карнизы); Республики, 28 (дом Оверштейна, нач. XX в., — карнизы, сандрики); Республики, 29 (дом Панкратьева, нач. ХХ в., — «лучковые» сандрики, венчающий и междуэтажный карнизы, хотя в целом декор этого здания значительно богаче, чем на доме Рабиновича); Ленина, 26 (дом государственного банка, — «лучковые» сандрики); ул. Республики, 13 (магазин Ефимова, — руст, «лучковые» сандрики) и другие.
В начале XX века около 15 лет (1905–1919 гг.) должность тюменского городского архитектора занимал Чакин К.П., а поскольку рассматриваемый нами памятник был создан именно в эти годы (1911-12 гг.), то можно предположить, что автором проекта дома Рабиновича был именно он, Константин Павлович Чакин.



В.А. Чупин
Янкель Шаевич Шайчик

Стоит в Тюмени на улице Спасской (так раньше называлась наша улица Ленина) под номером 47 двухэтажный красивый каменный дом с полукруглым эркером. Как гласит надпись на фронтоне, построили его в 1914 году. Здание это известно в Тюмени как «Дом Яши Шайчика». Впервые я узнал это имя, наверное, из книги Светозара Павловича Заварихина «Ворота в Сибирь», изданной в 1981 году{318}.
Имя «Яша» рядом с фамилией «Шайчик» в этой книге появилось, скорее всего, «от забора»: на ажурной кованой решетке ворот усадьбы имеется надпись «Домъ Я.Ш. Шайчикъ» с буквой «ер» на конце фамилии. А автор книги, видимо, прочитал инициалы «Я.Ш.», как сокращенную форму имени — «Яша». А звали Шайчика Янкель Шаевич.
Что нам о нем известно, кроме того, что на ул. Ленина в Тюмени стоит его двухэтажный дом, вернее, даже два каменных дома на одной усадьбе? Известно, что торговал он готовым платьем. В 1910 г. Шайчику было 38 лет (этот факт зафиксирован в посемейном списке тюменских евреев за 1911 г.), следовательно, появился на свет он в 1872 г., и произошло это, видимо, в Тобольске. В документах тамошнего архива сохранилось дело «о пристройке крыльца к дому Шайчика». Речь в этом документе идет о доме отца Янкеля Шаевича, поскольку самого Янкеля тогда еще не было на свете. Проект реконструкции крыльца был составлен в 1870-71 гг., за два года до его рождения.{319}
Первое свидетельство о Шайчике Янкеле в Тюмени относится к самому концу XIX века: в списке домовладельцев города за 1898 г. по адресу Спасская, 33 вместо зачеркнутой фамилии Мальцева Порфирия Степановича вписан тобольский мещанин Шайчик Янкель Шаевич{320}. Где-то на рубеже веков, около 1900 г., Янкель женился. Ему тогда еще не было и 30. Его избранницу звали Сарра. Единственная дочь тобольского портного Файвиша Хаймовича (Фаддея Михайловича) Хацкелевича{321} была лет на восемь моложе жениха.
В 1901 году у Сарры и Янкеля родился первенец — сын, которого в честь отца Янкеля Шаевича назвали Шай{322}. В последующие 5 лет у Шайчиков родилось еще трое детей: в 1903 г. — сын Хаим{323}, в 1905 г. — сын Мейлах{324}, а в 1906 г., 16 августа — дочь Хана.

Торговый Дом «Братья Шайчики» на Царской

До 1904 г. семья тобольских мещан Шайчиков вела «небольшую торговлю готовым платьем на тюменском базаре в досчатом городском балагане». В годы русско-японской войны (1904–1905 гг.) они, видимо, из Тюмени уехали на восток. Им «улыбнулась фортуна». Война — дело прибыльное. «Как и многие из поставщиков на русского солдатика, Шайчики разбогатели и вернулись в Тюмень капиталистами, на Царской и на Спасской улицах они выстроили большие дома, открыли богатый магазин, устроили роскошное помещение для клуба»{325}.
А было это так: Янкель Шайчик в 1907 г. приобрел у Петра Семеновича Сапожникова{326} «пустое место» на Царской улице (там сегодня находится концертный зал филармонии). Покупка обошлась ему в 12000 рублей. Сделку оформил известный в Тюмени нотариус Николай Тарасович Албычев (жил он в собственном доме на Полицейской улице, ныне — Тургенева){327}.
В следующем, 1908 году Янкель Шаевич Шайчик обратился в городскую Управу за разрешением построить в г. Тюмени на Царской улице двухэтажный каменный дом для магазина и клуба с номерами{328}. Управа поддержала прошение Шайчика, правда, в резолюции почему-то назвала его Яковом Исаевичем, хотя, насколько я знаю, православия он не принимал. За полтора года, с мая 1908 г. по ноябрь 1909 г., Шайчик выстроил большое каменное здание. Строительство обошлось Шайчикам в 40 тысяч рублей.{329} Со стороны Царской улицы дом был двухэтажным, а со двора — трехэтажным. В здании было 33 комнаты. Немало, даже для такой большой семьи.

Семья и соседи

К началу 1911 г. у Янкеля Шаевича и жены его Сарры было четверо детей — трое сыновей: Шай, 9 лет (1901 года рождения){330}, Хаим, 7 лет (1903 г. р.){331}, Мейлах, 5 лет (1905 г. р.){332} и одна дочь Хана, 4 лет (р. 16.08.1906 г.). В 1915 г., когда Хане исполнилось 9 лет, она поступила в тюменскую женскую гимназию{333}. Посемейный список тюменских евреев, составленный по состоянию на 1 января 1911 г.,{334} кроме детей и жены, включил в состав семьи 38-летнего Шайчика Янкеля Шаевича еще и двух его братьев — Ицхока и Абрама. В 1909 г. братья Янкель, Ицхак и Абрам основали в Тюмени Торговый Дом «Братья Шайчик». Торговали они мехами и шубами, валенками и готовым платьем. Брат Янкеля Ицхек Шайчик 22 декабря 1910 г. в возрасте 29 лет скончался в г. Варшаве.{335} По просьбе его вдовы братья выделили ей долю имущества{336}. По акту, утвержденному нотариусом Тобольского Окружного суда 14 апреля 1914 г., хозяевами всей недвижимости Шайчиков стали Янкель и Абрам, младший из братьев (родился около 1883 года){337}. 19 сентября 1917 г. жена Абрама Шайчика Хана Лейба родила ему дочь. Ее назвали Злата Ривка (или, скорее, Голда Ривка). Дочь Абрама Шайчика появилась на свет вдали от отцовой родины, за океаном, в США, в г. Кобе. Свидетельство о ее рождении выдал местный американский врач Ленинг{338}. Какая нужда забросила беременную Хану Лейбу так далеко от дома, мне пока неведомо. Кто знает, может быть, они ездили туда на разведку, на предмет эмиграции? В России ведь жизнь становилась опасной: назревала новая революция. Кто знает, кто знает.
В доме Шайчнков на Царской, помимо хозяев и их собственного магазина, помещения занимали аптекарский магазин Баудина, фруктовый магазин Мухаметзянова, гостиница «Россия», принадлежавшая Ивану Викторовичу Янужису, меховой магазин торгового дома «Ф.А. Ионов и И.С. Алин» (там имелся «большой выбор сибирских, американских мехов и шкурок разных зверьков для воротников и отделок»). На втором этаже здания, над магазинами, помещался приказчичий клуб{339} и номера. Пятнадцать «номеров с отоплением» сдавались желающим но 800 рублей в год (среди квартирантов Шайчика документы называют, например, фамилию некоего Штейна). Расходы на содержание этой недвижимости составляли 1500 рублей в год, а ежегодный доход достигал суммы 16000 рублей, то есть чистого дохода (только с этой недвижимости) Шайчики получали около 14500 рублей. Соседкой Шайчика с правой стороны — на углу ул. Иркутской (Челюскинцев), там, где теперь асфальтированная площадка перед концертным залом филармонии, была известная тюменская купчиха Павла Петровна Воробейчикова. Здесь находилось одно из ее многочисленных недвижимых владений. Слева от Шайчиков стоял трехэтажный дом Иоселя Хаймовича Брандта (дом сохранился до сих нор, ул. Республики, 36, там до начала 1990-х гг. располагался исполком Центрального района Тюмени, а ныне — городской радиоузел и кафе «Театральное»),

«Брат восстал на брата»

Был у Шайчиков еще один сосед, — на базаре. В 1912 г. (Янкелю тогда исполнилось 40 лет) в Тюмени произошел громкий скандал, одним из участником которого была семья Шайчнк и ее «базарный» сосед. В мае 1912 г. местная газета «Ермак» опубликовала статью под названием «Брат восстал на брата»{340}. Разумеется, не газетная заметка стала причиной скандала. Она была лишь отголоском реалий тюменской жизни.

Итак, «Брат восстал на «брата»: «Очень интересное не по содержанию а по обстановке, дело разбиралось на днях в Тюмени в выездной сессии тобольского окружного суда. В продолжении многих лет мирно и спокойно торговали в Тюмени евреи Шмуклер и Шайчики, дружно уживаясь рядом на базаре в досчатом городском балагане, ведя небольшую торговлю готовым платьем. Но фортуна улыбнулась Шайчикам, во время японской войны, как и многие из поставщиков на русского солдатика, Шайчики разбогатели и вернулись в Тюмень капиталистами, на Царской и на Спасской улицах они выстроили большие дома, открыли роскошный магазин, устроили роскошное помещение для клуба, а прежний сосед по торговле, Шмуклер остался в той же обстановке бедного мелкого торговца. Из-за чего-то между бывшими добрыми соседями загорелась непримиримая вражда, и в один прекрасный день Шайчики обнаружили таинственный переход из своей базарной лавки в лавку соседа Шмуклера — своего товара. Закипело дело, вызвано было масса свидетелей, даже Шайчики не поскупились адвоката пригласить в качестве гражданского истца, лишь бы доехать ненавистного конкурента. (Как много иногда может сказать одно-единственное слово. В данном случае это слово «даже» — прим. авт.).
На суде свидетели путались, один утверждали, что товар, найденный у Шмуклера, — товар Шайчика, другие говорили, что товар с клеймами Шайчика везде продавался на Базаре. Гражданский истец г. Вальберг{341} усердно чернил подсудимого и даже был два раза остановлен председателем. Подсудимого защищал г. Радлов, указавший, что в данном деле много сенсациозного, сомнительного, а прямых улик нет. Все говорит о том, что Шайчики хотели сжить конкурента, даже в управу подали заявление о передаче им лавки, занимаемой Шмуклером. Присяжные, после продолжительного совещания, признали Шмуклера виновным в простой краже на сумму менее 300 руб. Суд приговорил Шмуклера к трехмесячному тюремному заключению».

Клуб приказчиков

Клуб приказчиков открылся в Тюмени в середине XIX века. Это было чуть ли не первое в Сибири заведение подобного рода. Идея его создания принадлежала купцу Н. М. Чукмалдину. Он хотел таким способом «поднять умственное развитие местных приказчиков»{342}. Клуб арендовал помещение, в доме купца Войнова{343} (именно там, кстати, впервые в 1879 г. были выставлены коллекции И.Я. Словцова), а затем в доме С.С. Бровцына{344}. Там была сцена, декорации для спектаклей и т. п. В 1890 году клуб состоял из 8 почетных и 98 действительных членов. Делами клуба заведовал Совет старейшин под председательством Глизмана Николая Михайловича (1890 г.). К 1 января 1890 г. в кассе клуба было сосчитано 739 рублей 91 копейка. С 1895 г. при здании Клуба открылось общество взаимного вспомоществования приказчиков{345}.
Хотя клуб и назывался приказчичьим, но состояли в нем чиновники и служащие, купцы и приказчики. В начале XX века число его членов увеличилось до 200 человек. В 1909 г. братья Шайчики выстроили на Царской улице огромный дом, в котором, кроме прочего, разместился и клуб приказчиков.{346} В клубе была хорошо обставленная и оборудованная сцена с просторным зрительным залом. Там устраивались спектакли, концерты, «семейно-танцевальные вечера и другие увеселения». При клубе работала неплохая библиотека, в которой имелось около 5 тысяч книг. Заведовала ею Малкина Анна Николаевна{347}. Мужчины проводили вечера за игрой в карты. Почетный гражданин Тюмени доктор С.Н. Карнацевич вспоминал об одном из своих учителей Иване Флегонтовиче Виноходове — преподавателе истории в реальном училище, который «прекрасно знал свой предмет». Флегоша — так называли его ученики, «был убежденным холостяком и все вечера проводил в клубе приказчиков за игрой в преферанс или вист. После февральской революции он стал директором училища»{348}.
Председателем Совета Старейшин клуба в 1913 г. был Александр Александрович Крылов, редактор «Сибирской торговой газеты»{349}. В литературе это заведение именуется «приказчичий клуб», а вот старожил Тюмени Владимир Сергеевич Шишкин, когда мы с ним встречались, всегда меня поправлял, он говорил: «клуб приказчиков». А было тогда Владимиру Сергеевичу 92 или 91. И ему я верю больше. Он сам был приказчиком у Колмакова, сам много раз бывал в клубе.
25 октября 1916 г., ровно за год до Октябрьской революции, в Тюмени случился пожар. Горел каменный дом Янкеля Шаевича Шайчика на Царской улице, где помещался клуб приказчиков. «Обгорело чердачное помещение над вестибюлем клуба, потолочные балки и образовался провал потолка над лестничной клеткой около пяти квадратных саженей. Причина пожара заключалась в том, что одна из потолочных балок была расположена в стене, в том самом месте, где проходил дымовой канал, идущий от парового котла. Остальные помещения клуба не пострадали. Общественной опасности, как написал в отчете председатель Совета Старейшин приказчичьего клуба Петр Рогозинский, здание не представляло, а поэтому заведение продолжало работать. А поскольку электричество отключили, клуб какое-то время освещался керосиновыми лампами»{350}. Через год, 19 декабря 1917 года, в помещении клуба была создана Тюменская организация большевиков.
В марте 1918 г. в Тюмени разогнали городскую думу, арестовали гласных (депутатов). В городе была установлена советская власть, правда, ненадолго: шла гражданская война. 20 июля 1918 г. в Тюмень была сдана белым. Осенью
1918 года Шайчики успели-таки продать здание на Царской. Здание Торгового Дома «Братья Шайчик Янкель и Абрам-Ицхок» по ул. Республики, 32{351} перешло вологодскому купцу Кноху Абраму Давыдовичу, «по купчей крепости, утвержденной старшим нотариусом Тобольского окружного суда 15 ноября 1918 года»{352}. В августе 1919 г. в Тюмени была восстановлена советская власть. Вскоре недвижимость Кноха А.Д. была национализирована.

Дом Шайчика на Спасской

Имение на ул. Спасской, 33 принадлежало тобольскому мещанину Шайчику Янкелю Шаевичу еще в 1898 году{353}, а может быть, и раньше. Как выглядел в то время его дом, нам пока неизвестно. А вот в 1907 году дом был «двухэтажным каменным», и Я.Ш. Шайчик пристроил к нему «таковое же жилое помещение, каменную двухэтажную кладовую, службы и деревянную одноэтажную баню с брандмауэром на задней меже»{354} (видимо, речь в документе идет о двухэтажном каменном доме, что стоит ныне справа от ворот на усадьбе но ул. Ленина, 47, в этом здании в настоящее время располагается стоматологическая поликлиника № 1){355}. В 1913 г. помещения в нем снимали: «коллежский советник второго участка» Леонид Сергеевич Мадатов, мужской портной Карманов, музыкальная мастерская Булдакова и «Второе Тюменское Раскладочное по промысловому налогу Присутствие».
20 марта 1914 года тюменский купец Яков Исаевич Шайчик попросил у городской управы разрешения построить «каменный двухэтажный дом в первом участке города, по Спасской улице, д. 33» (соседом Шайчика справа, в доме по улице Спасская, 35, был капельмейстер Бейн Исай Сендереевич.{356} Ныне это деревянный двухэтажный дом — памятник деревянного зодчества, в котором тоже находится стоматологическая поликлиника № 1). Разрешение было получено в рекордно короткий срок — через неделю, 28 марта 1914 г.{357} Автором проекта дома В. Копылов считает тюменского городского архитектора K.П. Чакина{358}.
Всего-то года четыре «Дом Янкеля Шайчика» был домом Я.Ш. Шайчика. В 1918 году имение по Спасской, 33 еще принадлежало законному хозяину{359}. В 1917 г. в «Сибирской торговой газете» была опубликована заметка «В еврейском обществе», в которой сообщалось, что «общее собрание тюменской еврейской общины, бывшее в синагоге 1 апреля, организовало временное национальное бюро, со следующими полномочиями: национальное объединение, общее представительство интересов тюменской еврейской общины, контроль над всеми старыми организациями с правом решающего голоса и выработка проэкта организации внутренней общины». В состав бюро вошли Исай (возможно — отец Я.Ш Шайчика) и сам Янкель{360}.
Летом 1918 г. вспыхнул чехословацкий мятеж. В Тюмень пришло телеграфное сообщение о том, что в Тобольске арестован председатель ревкома Немцов. В качестве ответной меры тюменский ревком арестовал и посадил в тюрьму пятьдесят заложников из числа известных и богатых людей Тюмени. Среди прочих лишился свободы и Шайчик. В июле 1918 г. вошедшие в город чехословаки освободили заложников. В августе 1919 г. многие из обиженных и напуганных советской властью тюменцев покинули город вместе с отступавшими колчаковцами{361}. Возможно, что так же поступил и Шайчик, хотя купля-продажа его имения на Царской (магазина и клуба приказчиков) датирована ноябрем 1918 г. Скорее всего, Шайчики покинули свою революционную родину в начале 1920-х гг., только либо не все, либо не все одновременно, а кто-то и вернулся потом. 10 мая 1922 г. агенты ОГПУ сообщали в донесении, что в «в Тюмень прибыл гр. Шайчик Исай Яковлевич» (это мог быть 75-80-летиий отец Янкеля или 20-летний сын — прим. авт.), который проживал на (неразборчиво написано)…ской улице в доме № 17{362}. В списке членов еврейской общины, составленном в середине 1920-х гг., фамилия Шайчик уже не встречается{363}. В «Списках граждан, проживающих в г. Тюмени, лишенных при выборах в Горсовет созыва 1926-27 гг. избирательных прав…» упоминаются Шайчик Исай Яковлевич («лишен избирательных прав как торговец), Шайчик Исай Осипович (тоже торговец) и Шайчик Асна Федоровна (член семьи торговца){364}. В 1927 г. в газете «Красное знамя» было опубликовано объявление такого содержания: «Доктор И.М. Шайчик. Сифилис, кожные, венерические. Прием ежедневно от 7 до 9 утра и от 5 до 8 ч. вечера, ул. Урицкого (быв. Архангельская), № 9, верх»{365}.
После первой публикации о Шайчиках мы познакомились с Маргаритой Львовной (Леонтьевной) Хацкелевич, которая вспомнила, что «когда-то (то ли в 1950-х, то ли в 60-х годах) к дяде Мише — Михаилу Михайловичу Хацкелевичу{366} — из Шанхая, кажется, приезжал сын Шайчиков{367}, он не помнит точно, как его звали, вроде бы Миша{368}, но дядя Володя — Владимир Михайлович Хацкелевич{369} — посоветовал младшему брату не встречаться с гостем. Время было такое».
Еще одно «легендарное» свидетельство донеслось до меня несколько лет назад из соседнего Свердловска. Рассказывали, будто бы в 50-х годах человек с такой фамилией работал там продавцом в магазине «Ткани». Это удивляло само по себе, поскольку в советских магазинах мужчин-продавцов можно было встретить крайне редко, но Шайчик, кроме того, сражал всех еще и каким-то необыкновенным обхождением. Имел ли свердловский товарищ Шайчик какое-нибудь отношение к тюменским торговцам готовым платьем или нет, я не знаю. Молва не сохранила даже его имени. Но спасибо ей и за фамилию{370}.

В 1921 г. в доме Я.Ш. Шайчика разместили переведенную из Тобольска повивально-фельдшерскую школу. В Тюмени ее назвали фельдшерско-акушерской. В годы войны при школе работали краткосрочные курсы РОКК, готовившие медсестер и санинструкторов для фронта и госпиталей{371}. В 1954 г. на базе школы было организовано медицинское училище. 05.07.1976 г. решением облисполкома дом поставили на государственную охрану как памятник истории и культуры. После медучилища помещения в доме занимал областной дом санитарного просвещения, во второй половине 1980-х в доме по ул. Ленина, 47 разместилось тюменское отделение Детского фонда, а после 1991 г. — какая-то турецкая фирма. Теперь в доме на ул. Ленина, 47 находится магазин «Старый город» (ОАО «Тюменьпродсервис»). 14 кое-кто из тюменских остряков уже успел пошутить, что, мол, магазин Шевчика в доме Шайчика…



С.Л. Белов
Еврейские «пособники» Гитлера

Воспоминания жертв политических репрессий, записью и обработкой которых ныне занимается Тюменский областной краеведческий музей, дают нам уникальную возможность увидеть народную трагедию глазами самих жертв террора. При этом опровергаются многие распространенные ныне заблуждения, в том числе о некоем целенаправленном геноциде русского народа, планомерном истреблении русской нации, осуществлявшемся не то руководством страны, не то просочившимися в его стан «агентами влияния». Ниже мы приводим рассказ человека, ставшего одной из жертв сталинского террора — бессмысленного и беспощадного.
Рассказывает Мена Ихильевич Франк.

Родился я в Бендерах, в Молдавии. В то время эта территория временно принадлежала Румынии. У отца был небольшой магазин. В 1940 году Молдавия была возвращена СССР. Новые власти первым делом произвели конфискации — забрали у отца магазин и еще наложили какую-то огромную контрибуцию. Пришлось срочно доставать где-то деньги, чтобы рассчитаться с государством за неведомо какие грехи.
В 1941 году началась война. И по национальности — еврей, вся наша семья еврейская. Мы уже знали, как фашисты расправляются с евреями и потому эвакуировались. Нам подали эшелон, и на крытых платформах всех вывезли.
В конце 41-го года, когда мы уже находились в Сталинградской области, отца мобилизовали в трудармию. На фронт тогда из Молдавии не брали, да и возраст сказался — ему было 42 года. Мы с матерью остались вдвоем. Хотелось бы отметить, что большую помощь нам оказали военные — спасибо Красной Армии. Нам нечего было кушать, и я, мальчишка, брал кастрюльку и шел к кухне — там мне наливали каши, супа. Мы ехали все дальше и дальше вглубь страны. По дороге нас бомбили, маму ранило — рассекло лоб осколком. В сентябре-октябре 1942 года мы прибыли в Киргизию, в село Ленинполь Фрунзенской области. Это было немецкое село, там жили немцы-колонисты еще не знаю с каких времен. Нас подселили к немецкой семье. К тому времени, когда мы приехали, их уже мало осталось — всех мужчин от 16 лет мобилизовали в трудармию. Вскоре туда привезли карачаевцев, высланных с Кавказа. Начался голод, тиф. Умирали они в большом количестве.
Но вот наступил 1944 год, наши освободили Молдавию. В Джамбуле собралась группа наших земляков, и мы поехали домой. 28 января 1945 года, как раз в день моего рождения, мы прибыли в Бендеры. Город был полностью разрушен. В конце года вернулся отец. Мы начали потихоньку обстраиваться. Все перечеркнул 1949 год…
Было это в июле. К нам пришли в 3 часа ночи. Подъехала машина, зашло двое гражданских, трое автоматчиков и сказали: «Вы подлежите выселению как немецко-фашистские пособники. У вас есть час на сборы». Правда, нам и собирать-то было нечего, не нажили еще. На вокзале, куда нас привезли, уже стоял эшелон из сцепленных теплушек. Посадили нас — 50 с чем-то человек — в теплушку и повезли. Среди высланных были в основном жители Бендер и окрестностей — русские, молдаване, очень много евреев. Жара стояла невыносимая.
Время от времени поезд останавливался, и мы ходили за баландой. Самым неприятным было то, что во время этих остановок ходить по-большому и по-малому нужно было с противоположной стороны двери, под наблюдением людей с автоматами. А в одном вагоне ехали все — мужчины, женщины. дети. Как раз с нами в одном вагоне ехала моя одноклассница, с которой мы раньше встречались в общих компаниях. Вот такая прелесть.
Примерно через месяц прибыли мы в Тюмень. Нас подвезли к пристани, где стоял наготове пароход «5-й Октябрь». Всех выгрузили на этот пароход и повезли вниз по Туре до села Карбаны. Там была Новостройка — поселок на территории карбанского леспромхоза. Так нас отвезли даже не в этот поселок, а на один из участков, вокруг него расположенных. Это был участок Пнево на реке Тан.
Разместили в деревянном бараке. У нас был нормальный барак, семейный. А вот в общих бараках было страшно — грязь, смрад. Кто пил, кто пел, а кто любовью занимался — мужчины и женщины жили в одном бараке.
Ближайшая школа была в Ярково, но ездить туда не разрешали, да и не до учебы было. Этот участок был расположен в лесной глуши, и единственной работой была работа в лесу. Первое время я работал на лесоповале, потом грузчиком — грузили вручную лес на машины. Мало-помалу научился водить машину.
Отлучаться с участка было запрещено — только по особому разрешению коменданта. Он приезжал к нам каждые две недели, и все мы должны были идти к нему на отметку. Наш комендант, по фамилии Калашников, был жуткий пьяница. Когда он приезжал на участок, то первым делом напивался, собирал нас в общий барак и начинал кричать: «Не забывайте, что вы здесь на всю жизнь, стройте себе здесь дома и не думайте, что вы куда-нибудь уедете».
Всего в Пнево жило семей 6–7 высланных, все из Бендер. Потом уже привезли немцев с Карпатской Украины, украинцев с западных областей. Жили все дружно. Иногда только присылали на работу в леспромхоз досрочно освобожденных уголовников. Вот они устраивали между собой драки с поножовщиной. Но мы в эти дела не вмешивались.
Работа была, конечно, очень тяжелая. До лесосеки 10–12 километров. Грузчики ехали на машине: на площадке, на крыльях — это в любой мороз до 40 градусов. Работали сутками — сутки работаешь, сутки отдыхаешь, работа адская. Нагрузишь на этот лесовоз 8-10 не кубометров, а физметров — каждая лесина учитывалась по объему, по специальной таблице, и едешь 8-12 километров по тайге, по заснеженным дорогам. Если машина в дороге ломалась, то приходилось самому ее разгружать и ремонтировать или ждать кого-нибудь. А бывало, там и заночуешь. Гаражей тогда вообще не было, ремонтировали прямо на морозе. По-видимому, тогда я и заработал ревматоидный полиартрит.
В 1953 году меня послали в Тюмень, на курсы шоферов. Здесь я также был под надзором и регулярно ходил в комендатуру — деревянный двухэтажный дом в районе старой электростанции, за церковью. Возвращаться на участок, конечно, не хотелось, и я устроился в строительный отдел КГБ. Мы тогда строили здание обкома партии. Я лично копал ямы под фундамент этих шести колонн. Был месяц май и мы, ссыльные, — там было два-три вольных, не больше — долбили землю ломами и кирками. Через год удалось устроиться в 1-ю городскую больницу, шофером на легковую машину. После грузовика это была не работа, а отдых.
В то время довелось мне на себе ощутить скрытый антисемитизм. В то время, когда я учился на курсах, как раз произошло «дело врачей». Так тогда начались просто открытые гонения. В Тюмени многих врачей поснимали. В вендиспансере главного врача сняли — да многих еще. Везде это чувствовалось. После смерти Сталина стало полегче — действительно, была оттепель. Но когда я решил поступать в Омский медицинский институт, пришлось идти в комендатуру за разрешением. Да и в Омске я ходил на отметку. Учиться, конечно, было нелегко. Свой первый костюм я сшил на 6 курсе, когда мы стали зарабатывать. До этого все ходили в вельветовых блузах, а были и такие, кто ходил в телогрейках. Мне повезло больше, у меня было старое отцовское полупальто, в котором я и проходил все институтские годы.
Когда я вернулся в Тюмень, в 1-ю больницу, то сперва было очень интересно — многие врачи помнили меня еще как шофера, а я стал хирургом. Потом я стал начмедом, замом главного врача по лечебной части. Проработал в этой должности 13 лет, да еще несколько лет возглавлял 10-ю поликлинику.
За что нас сослали — до сих нор не знаю. Мы, евреи, бежали от Гитлера, и мы же оказались немецко-фашистскими пособниками. Да что говорить! С нами в Пнево жил Саша Давидович, его выслали с родителями. Так он всю войну прошел, у него было три ордена и штуки четыре медалей. А его в Бендерах забрали, и все — за компанию. И куда он только не писал — ничего не помогало. Видно, уж судьба такая.


М.Л. Хацкелевич
Одной семьей

«Кто нe знает в Тюмени большую и дружную семью Михаила Фаддеевича Хацкелевича. Уроженец старинного сибирского города Тобольска, почти 50 лет он безвыездно прожил в нашем городе. Сын портного и портной по профессии, 60 из 78 лет своей жизни он отдал любимому делу. Тысячи людей он одел своими руками, проработав долгие годы в пошивочных мастерских Военторга, сшил за свой век огромное количество мужских костюмов, гражданских и военных, тысячи шинелей и пальто».

Это строки из публикации Ольги Крицкой в «Тюменской правде» за 20 июля 1958 г. Она написала о золотой свадьбе моих бабушки и дедушки. Мне было 16 лет, когда состоялось это семейное торжество. Из разных городов приехали дети, внуки и гости. Это событие было самым главным в жизни нашей семьи. Спустя более 40 лет я решила составить схему поколенной росписи рода Хацкелевичей и поделиться своими исследованиями. Изучив азы науки о родстве и опыт своих единомышленников по историко-родословному обществу г. Тюмени, поняла, что нужно готовиться к кропотливому и трудному, увлекательному поиску.
Первый документ — переписные листы населения Российской империи от 28.01.1897 г. (лист 18) — дал мне возможность заглянуть в корни нашего рода. Подтвердилось многое, что мы знали о наших прапрадедушках и бабушках, проживавших в г. Тобольске.
Прапрадедом (1 поколение) является Хайм Хацкелевич. Как он попал в г. Тобольск, какая у него была семья, остается пока легендой. Его сын Файвишь Хаймов Хацкелевич и его семья проживали на ул. Большой Архангельской.
Прадед Файвишь Хаймов (Фаддей Михайлович) родился в Тобольске в 1855 году, был портным, имел мастерскую и магазин готового платья. Прабабушка Мария умерла, предположительно, в возрасте 35 лет и оставила 8 детей: дочь Сару и сыновей Моисея, Меера, Льва, Якова, Менделя, Исая и Рувина. Прадед женился на Эйде Исеровне (1864 г.), дети росли с мачехой. По рассказам деда, она вполне соответствовала этому званию. Сыновья Моисей, Меер и Лев работали и учились при отце в портновской мастерской. Младшие дети — Яков и Мендель — учились в Тобольском приходском училище и в Еврейском училище (хедере). Дочь Сара (тетя Соня) в 1900 году вышла замуж за Шайчика Янкеля Исаевича, который впоследствии переехал в Тюмень и здесь стал купцом — «меховым королем». У них было три сына (Шай, Хаем, Мейлах) и дочь Хана. Но ул. Спасской, № 33 (ныне ул. Ленина) сохранился их дом, который называют домом Яши Шайчика. В 1918 году семья выехала в Шанхай (предположительно, со слов родственников). Дальнейшая судьба этой семьи пока не известна. Многое об этой семье я узнала из статьи В. Чупина «А был ли Яша Шайчик?» в журнале «Лукич» за 2000 год.
По профессии прадеда портными стали сыновья Моисей и Меер (Михаил), наш дед.
Моисей (дядя Миня) жил в Омске с женой Хаей Лейбовной Фурман. У них было два сына — Самуил и Лев, и две дочери — Елизавета и Мирьям. Все получили высшее образование — учителя, врачи. Братья дружили семьями, ездили в гости, и наше поколение поддерживает связь с омичами, много фотографий прадеда было сохранено в архивах Миры Моисеевны Хацкелевич. Дедушкины братья — Яков, Мендель и Рудольф (Рувин) жили в 40-х годах в г. Казани. Яков был бухгалтером на предприятии, Мендель — военный врач, после Отечественной войны был в чине полковника. Рудольф стал стоматологом. Сделала запрос в архивы Казани, надеюсь получить сведения о наличии их наследников, хочется вытянуть пока еще слабо разработанную казанскую ветвь родства. Пока мои исследования на этом и закончились.

* * *

Мой дедушка Меер Файвишев (Михаил Фаддеевич) Хацкелевич в 1908 году женился на Эстеркиной Циразельде Авромовой (Зинаиде Абрамовне). Она закончила в Тобольске женскую Мариинскую школу и медицинские курсы. В 1910 г. переехали в Тюмень с годовалым Леонтием (Львом), моим отцом. В 1911 году родилась дочь Мария. В 1912 году — сын Владимир. В этом же году дед закончил в Санкт-Петербурге курсы академической кройки под литер А, Б — статского и военного платья, и был 2 августа 1912 года удостоен звания закройщика. В семейных архивах бережно хранилось свидетельство об окончании этих курсов за № 900/1131, ныне переданное в Тюменский областной краеведческий музей. Курс обучения в столице состоялся но предложению и с финансовой помощью зятя — Я.Ш. Шайчика. Полагаю, дедушка работал затем в его мастерской. Показывая нам свое свидетельство, говорил, что у него высшее портновское образование. И подтвердил это в жизни своими золотыми руками и прекрасным вкусом.
В 1914 году у дедушки и бабушки родилась Хана (Анна). Несмотря на то, что было уже четверо детей, деда забрали в 1914 году на войну с Германией, и он уцелел только потому, что его направили как портного в походную мастерскую для пошива мундиров и кителей для высшего военного начальства. Он вернулся домой в Тюмень в начале 1915 года. Семья прибавилась сыном Яковом в ноябре 1915 года. Дочери Лия и Бронислава появились на свет в 1918 и 1924 годах. Многочисленная семья Хацкелевича пережила Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Жили в небольшом домике на берегу р. Туры по ул. Ильинской, 17 (ныне ул. 25-го Октября). Жили скромно, из «роскоши» имели только корову Тамарку и лошадей Хризантему и Рыжка. Дедушка сам умел доить всеобщую кормилицу и запрягать телегу для прогулок за город.
Постоянно разрушающийся берег Туры стал опасным для проживания семьи, и дед построил новый дом в самом центре Тюмени — на ул. Герцена, 48. В 1929 году переехали на новое место. Дети учились в школах № 1 и № 51. Последний, восьмой ребенок, сын Миша, осчастливил своим рождением в июне 1930 года. Всех детей с детства дед приучал к портновскому делу. Старший сын Лева в 10 лет уже сам шил себе брюки. Все помогали отцу: прошивали петли, пришивали пуговицы, подкладку. Дочери Мария и Хана научились прилично шить. Но портным стал только сын Яков. Он родился глухонемым, а в те времена наука и медицина были бессильны помочь. Яша всегда был около отца, работал у него в мастерской, был отличным портным. Во время Великой Отечественной войны мой дед был главным закройщиком Военторга, шил для работников партийного, советского и военного аппарата г. Тюмени. Немногие жители Тюмени знали, что в годы войны в городе находилось тело В.И. Ленина. «Пост № 1» располагался в здании нынешней сельхозакадемии. Для «объекта» был заказан военный френч. Работу поручили Михаилу Фаддеевичу Хацкелевичу. Он был очень удивлен секретности заказа, т. к. шить пришлось без примерки и без подкладки. Кому он шил, узнал сам только после окончания войны. Этот эпизод и его достоверность подтверждается публикацией журналиста Рафаэля Гольдберга в «Тюменской правде» (1989 г.). Однажды в школе № 50 на уроке географии, когда я училась в 6 классе, учительница сказала, «что дедушка Риты Хацкелевич шил костюм В.И. Ленину». Помню, как я была горда, когда весь класс повернулся и посмотрел на меня. Было ощущение прикосновения к чему-то очень главному.
Наша бабушка — Зинаида Абрамовна Хацкелевич, прожила вместе с дедушкой более полувека. Это был нелегкий путь, на котором были радости и печали, трудности и болезни. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 15 ноября 1945 года она была награждена орденом «Материнская слава» II степени как мать, родившая и воспитавшая восьмерых детей.
Родословную Эстеркиных я начала изучать только по получении переписных листов Первой всеобщей переписи от 28.01.1897 г.
Передо мной лист 33 этой переписи из Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ГУ ГА в г. Тобольске). Многочисленная семья мещан Эстеркиных проживала в Тобольске на ул. Новая. Прапрапрадед Лейба Эстеркин — пращур нашей семьи. Мой прапрадед Вульф Лейбович Эстеркин (1829 г. р.) являлся содержателем почтовой станции и занимался хлебопашеством. Прапрабабушка Лея Моисеевна Эстеркина (1837 г. р.) была домохозяйкой. У них было три сына: Авром (1857 г. р.), Иосель (1853 г. р.), Цико (1855 г. р.) и дочери Роха (1874 г. р.) и Хая (1876 г. р.). Мой прадед Авром (Абрам) Вульфович Эстеркин (1857 г. р.) рано овдовел и воспитывал сына Лэйвика (Льва) и дочь Циразельду (мою бабушку Зинаиду Абрамовну, 1887–1965 гг.) О брате бабушки Льве знаю только, что он в 1910 г. находился в Харбине (но фотографии). Дальнейшая судьба его неизвестна. Много вопросов, на которые никто уже не ответит, вся надежда на поиски в архивах.
Мой отец — Леонтий Меерович (Лев Михайлович) Хацкелевич, 1909 г. р., в 1933 году служил в Тобольской 55-й отдельной дивизии ОГПУ. После службы в армии был направлен райкомом комсомола в Тюменский драмтеатр администратором, прослужил там 45 лет с перерывом с 1942 по 1945 годы, когда находился на трудовом фронте — работал на шахте в г. Анжеро-Судженске в качестве забойщика. Уже будучи пенсионером, в 1990 г., получил знак «50 лет пребывания в КПСС».
Моя мать — Невядомская Валентина Ивановна (1919 г. р.) — уроженка г. Омска. Приехала в г. Тюмень в 1940 году молодым специалистом в качестве зубного врача, в 1941 году встретила папу, и в 1942 году на свет появилась я, Хацкелевич Маргарита Леонтьевна. Мама была врачом «от бога» и очень яркой женщиной. Мои родители прожили долгую и славную жизнь, в 1992 году отметили свою золотую свадьбу, подобно своим родителям. Любовь, верность и чуткое отношение друг к другу они сохранили до самого последнего дня жизни. Папа умер в 1995 г., а мамы не стало в день ее 80-летия.
Изучая генеалогическое древо по линии мамы, обнаружила многочисленное семейство Рудь. Мои прабабушка — Мария Михайловна (1866–1931) и прадедушка — Николай Григорьевич (1867–1921) проживали в г. Юрове Томашевского уезда (это граница Польши и Белоруссии). В семье Рудь было 4 сына (Митрофан, Матвей, Яков и Алексей) и 3 дочери (Софья, моя бабушка, Лидия и Нина). Прадед — Рудь Николай Григорьевич служил акцизным чиновником в таможне. Софья Николаевна Рудь в Омске вышла замуж за Невядомского Ивана Васильевича (моего дедушку), который закончил железнодорожный техникум, работал машинистом на КВЖД, умер во Владивостоке в 1922 году от скоротечной чахотки, когда маме было всего три года, а ее брату Яше только год. Яков Иванович Невядомский (мой дядя) в 1944 году пропал без вести на войне. Из семьи Рудь жива только младшая сестра моей бабушки — Нина Николаевна Рудь (Нудина). Ей идет 95-й год. Она проживает в Омске со своей дочерью Людмилой Нудиной, тяжело больна. Находясь еще в полном здравии, она рассказала очень многое о семье Рудь и передала бесценную фотографию моих предков.
Другие дети Меера Хацкелевича разлетелись, как птицы, из дома еще до войны. Дочь Мария и сын Владимир живут с семьями в Свердловске, Хана с мужем Вячеславом Николаевичем Добронравовым, выпускником СибАДИ, дорожником, «залетели» в с. Урджар Семипалатинской области. Младший сын Михаил учился в УПИ на энергетическом факультете. Оставшиеся постоянно жили в Тюмени. Каждый день за стол садилось более десяти человек, бабушка Зина готовила обеды, все помогали ей, посуду мыли по расписанию. Она любила порядок, была настоящей хозяйкой дома.
Мои тети — Лия и Бронислава — с семьями жили всегда в Тюмени. Лия всю жизнь проработала в аппарате Тюменского отделения Свердловской железной дороги, Бронислава — на заводе пластмасс около 40 лет, а сейчас возглавляет организацию ветеранов на этом заводе. Младшему Хацкелевичу, Михаилу, посчастливилось вернуться в Тюмень в 1967 году. Он работал в «Уралэлектромонтаже» и электросетях, был отличным специалистом в своем деле. Все уже в преклонном возрасте, на заслуженном отдыхе, но помогают своим детям, внукам и правнукам.
Сейчас в Тюмени живем мы: три сестры (я — Маргарита, Ирина и Наталья) и два брата (Игорь и Михаил Хацкелевичи). Игорь работает в «Гипротюменнефтегазе», Миша — невропатолог 2-й городской больницы. Растят сыновей, наша фамилия продолжается.
В 2002-м году отметили дни именинной памяти, деду было бы 120 лет, а бабушке — 110 лет.
Поддерживая традиции еврейского народа, бываем в синагоге. Еврейские праздники имеют особый, глубокий смысл. Праздники — это, в основном, воспоминания о событиях прошлого. Исполняя обычаи, мы стараемся извлечь урок для своей жизни. Мы чувствуем себя единым народом, одной семьей.
Проявляется интерес к истории нашего рода у молодого поколения, и я свой скромный труд завещаю им. Вдруг кто-то из них вспомнит и обо мне…


Документы:

Частная жизнь еврейской общины г. Тюмени

№ 1

1913 г., январь 19.
— Протокол заседания с решением вопроса о ходатайстве М-М.И. Альтшуллера о перечислении его в первый призывной участок гор. Тюмени для отбывания воинской повинности.

ДОКЛАД. Полоцкий мещанин Витебской губернии Михаил-Мендель Израилев Альтшуллер* обратился в Городскую Управу с ходатайством от 24 декабря 1912 года о перечислении его из местного по гор. Полоцку в первый призывной участок гор. Тюмени для отбывания им воинской повинности, при чем предоставил удостоверение Тюменского Уездного Исправника от 21 декабря 1912 года за № 9655 о проживании в Тюмени более 2 лет и копию свидетельства Полоцкой Городской Управы о приписке к призывному участку по гор. Полоцку от 1 августа 1911 года за № 61.
Тюменская Городская У нрава, рассмотрев настоящее прошение Михаила-Менделя Израилева Альтшуллера и предоставленные при оном документы, находит, что он родился 21 марта 1894 года, вероисповедания иудейского, к отбыванию воинской повинности подлежит в первом призывном участке Полоцкого уезда в 1915 году, следовательно в настоящее время призывного возраста еще не достиг, правила же для перечисления из одного участка в другой по решению Правительствующего Сената 1879 года декабря 29 за № 10090 установлены для лиц, подлежащих исполнению сказанной повинности, а не для тех, которые еще не достигли призывного возраста. При настоящем ходатайстве Альтшуллер представил не подлинное приписное свидетельство, а с него копию, снятую 18 июня 1912 г., но согласно циркуляра Министерства Внутренних дел 1876 г. марта 12 за № 9 при перечислении евреев по отбыванию воинской повинности, не по месту приписки по ревизии, а по месту постоянного жительства или занятия, имеющиеся у них установленные свидетельства о приписке к призывным участкам должны быть отобраны и уничтожены, а взамен их выданы новые от тех городских управлений или волостных правлений, в ведении которых они будут приписаны по месту жительства и занятий. Относительно евреев даны еще разъяснения в решениях Правительствующего Сената 1890 г. октября 3 № 7958, 1893 г. января 27 № 816 и 1898 г. сентября 25 № 7070, в коих указано, что так как в Сибири действует специальный закон (Уст. о пасп.), в силу коего приезд в Сибирь и водворение в оной евреям, в том числе и ремесленникам, безусловно воспрещается, то не может быть допущено перечисление их в призывные участки Сибири для отбывания воинской повинности, ОПРЕДЕЛЯЕТ: на основании разъясненных законоположений выше приведенными решениями Правительствующего Сената и циркуляра Министерства Внутренних дел Городской Управе не представляется законных оснований к перечислению Альтшуллера в просимый им из Полоцкаго уезда призывной участок г. Тюмени, а потому ходатайство его оставить без последствий и представленные документы ему возвратить.
Подписи:
Городской Голова
Члены Управы
Секретарь
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 58 б. Л. 11 об.
Подлинник, машинопись
Публикуется впервые

Примечания:
*Можно предположить, что Михаил-Мендель Израилевич Альтшуллер — это сын Израиля Литмановича Альтшуллера, лидера еврейской общины города, проживавшего в 1910 г. в г. Тюмени в собственном доме по ул. Спасской.
С 26.08.1856 г. рекруты с еврейского населения принимались наравне с остальным населением и на тех же основаниях. В уставе о воинской повинности (1.01.1874 г.) специальных постановлений, касающихся евреев, нет. С 1876 г. воинская повинность обставляется рядом постановлений ограничительного характера.
К примеру, с 12.04.1886 г. ограничено перечисление евреев из одного призывного участка в другой; присутствия но воинской повинности получили право подвергать евреев, имевших отсрочку в поступлении на военную службу «по слабосилию и не возмужалости», внезапному освидетельствованию; документы на право торговли и промыслов выдавались евреям не иначе, как по предъявлении свидетельств о приписке к призывным участкам, или о явке к исполнению повинности, или об окончательном ее выполнении. Семейство уклонившегося от исполнения воинской повинности подвергалось денежному штрафу в 300 руб., за поимку уклонившегося выдавалось вознаграждение до 50 руб.

№
2

1909 г., марта 20.
— Обсуждение вопроса Шайчик vs Шмуклер.

Заслушаны были прошения Тюменского мещанина Шмуклера и Тобольского мещанина Шайчика, ходатайствующих: первый — об оставлении за ним ранее арендуемой городской лавки, ныне переданной Шайчику, и второй — тоже об оставлении за ним этой лавки и о выдворении оттуда Шмуклера.
Обстоятельства же этого дела следующие: согласно существующему порядку и на основании заключаемых с арендаторами договоров, деньги за аренду городских лавок должны вноситься за каждые полгода вперед 1-го января и 1-го июля, причем допускается отсрочка в платеже до 15 дней, с 15-го же числа подлежащего месяца на сумму, остающуюся в недоимке, начисляется пеня. С этого же срока Городская Управа имеет право передать аренду торгового помещения неисправного плательщика другому лицу, а арендатор обязывается занятое помещение по требованию Управы немедленно освободить.
Тюменский мещанин Соломон Данилов Шмуклер, на этих же вышеприведенных основаниях, арендовал у города лавку № 4-й, в корпусе № 68 на Хлебной площади. К 1-му Января сего 1909 года Шмуклер не внес следуемой за полгода арендной платы 60 рублей, а потому Управа послала ему повестку с напоминанием об уплате таковых денег. Повестка эта была 10 января вручена по принадлежности, но, несмотря на это, Шмуклером не были внесены к указанному в повестке сроку — 15 января — арендные деньги и, таким образом, Городская Управа с этого числа была уже свободна в своих действиях относительно городской лавки, занимаемой Шмуклером.
В это время в Управу поступило заявление от Тобольского мещанина Шайчика, соседа по лавке Шмуклера, о некоторых противозаконных деяниях последняго и с просьбой передать лавку № 4-й в аренду ему, Шайчику.
Управа тотчас же запросила г. Пристава 1-й части о правдивости сделанного Шайчнком заявления и получила 19-го января сего года за № 130 ответ, что о происшедшем в лавке Шайчика и Шмуклер (устроенная брешь в стене между лавками) был составлен полицейский протокол, каковой для возбуждения уголовного преследования против Шмуклера был направлен по принадлежности г. Судебному Следователю.
Управа, приняв во внимание, во-первых, невзнос в установленный срок Шмуклером аренды, а во-вторых, сделанное его соседом заявление, решила передать аренду этой лавки за прежнюю плату Шайчику и предложила очистить таковое торговое помещение Шмуклеру.
В виду же последовавшего в это время заявления со стороны некоторых лиц о желании арендовать эту лавку, то Управа, преследуя интересы города, назначила 24-го февраля на отдачу этой лавки торги, но на последние, несмотря на сделанные вызовы и публикацию, никто не явился, а лавка осталась за Шайчиком, предложившим ранее за нее плату в 120 рублей в год.
Таким образом, лавка на самом законном основании была передана Управой Шайчику.
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 538. Л. 40 об-41
Подлинник, машинопись
Публикуется впервые с незначительными сокращениями


Заключение

И.В. Бобров
Отражение истории евреев в общественной и научной мысли Тюмени (рубеж XX–XXI вв.)

Темы и сюжеты истории, посвященные ее национальным аспектам, находят непростое выражение в общественной мысли. Связанно это с тем, что в обществе ведется явная или скрытая борьба за идентификацию населения, а национальное самоопределение последние две сотни лет является важной составляющей личного статуса человека и социальной мобилизации граждан. Именно поэтому национальные истории наиболее часто перегружены мифами, предрассудками, страхами.
Этноцентризм школьных учебников, когда историописание представляет собой подбор «правильных» фактов и умозаключений, необходимо обосновывающих «историческую неизбежность» образования «твоего» государства и «твоей» нации, формирует определенную национальную слепоту и глухоту, когда окружающие народы начинают оцениваться сквозь призму твоих собственных национальных интересов, ценностей и стереотипов. К сожалению, многие из нас так никогда и не избавляются от подобного видения истории, находя подтверждение подобной картине мира в предрассудках и страхах, циркулирующих в обществе.
История еврейского народа в этом смысле является одной из самых мифологизированных для европейского сознания. Причины этого кроются в культурногенетических христианских корнях цивилизации, в исторической общественной привычке видеть в евреях объект для «официально разрешенной» травли и т. п. Правда, в результате одни из нас начинают демонизировать евреев, а другие, напротив, впадают в крайность апологетики еврейства. Все это еще больше осложняет восприятие и осмысление истории евреев, а значит, и нашей собственной европейской и российской истории.
В середине 1980-х гг. на волне острого общественного интереса к российской истории, способствовавшего переосмыслению и прошлого, и настоящего, в поле зрения общественности попали и вопросы исторического бытия еврейского народа. Надо отметить, что история евреев к этому времени являлась одной из самых неразработанных тем российской истории, впрочем, как и многие аспекты истории и других народов нашей страны. Российская иудаика (научная дисциплина, посвященная истории и культуре евреев) пресеклась в 1920-е гг., и вплоть до конца XX в. редкие сюжеты, связанные с историей евреев, освещались в отдельных работах, рассматривающих внутрифракционную борьбу в РСДРП, развитие религии и атеизма, коллизии ближневосточного конфликта.
В 1970-е гг. в СССР оформилось идеологически ангажированное научное изучение сионизма. В его рамках культивировался сверхкритический подход к данному общественно-политическому движению, государству Израиль, роли сионистов в международных отношениях и их влиянию на внутриполитическое положение в ряде стран мира. Для исследований, затрагивавших указанные вопросы, было характерно акцентирование внимания на негативных сторонах общественной жизни и выискивание их исторических предпосылок религиозного, социального, политического и психологического характера.
Подобная фактологическая и методологическая база исторических исследований и стала отправной точкой общественного осмысления перипетий истории евреев мира и России. Пока профессиональные историки осваивали дореволюционное (1917 г.) наследие иудаики, знакомились с работами своих зарубежных коллег, выявляли и осмысливали источники по истории евреев, переходили от внутрикорпорационных дискуссий к обнародованию своих изысканий, в публицистике и общественно-политическом сознании оформилось два основных подхода: «евреи сыграли демоническую роль в истории России» и «все размышления о негативном влиянии евреев являются злонамеренными измышлениями». Несомненно, что подобные схемы воспроизводились и в тюменском обществе.
Уже во второй половине 1980-х гг. сюжеты, связанные с «демонической ролью еврейства» в российской истории, озвучивались в публичных дискуссиях, организуемых историко-патриотическим обществом «Отечество». Не чужды им были и отдельные публицисты, печатавшиеся на страницах газеты «Тюмень литературная». Развитие на рубеже ХХ-ХХI вв. общественно-политической жизни в стране и в регионе добавило еще ряд общественных сил, которые уделяют в своей идеологии заметное место и еврейской теме. На этом поприще в Тюмени отметились радикальные русские националисты (различные фашизоидные молодежные организации — скинхеды, «Северный Альянс», «Русское национальное единство»), татарские национальные группировки, в частности, заявляющая о своей наднациональной российской сущности «Евразийская партия России — Союз патриотов России» (бывший «Рефах»), коммунистические организации (КПРФ и РКРП с его молодежным крылом) и некоторые другие группы общественности. В целом сложилось несколько тем, поднимавшихся в связи с еврейской историей. Это антисионизм, «еврейское мировое засилье», антикапитализм.
В кругах общественности, разделяющей недоверие и настороженность в отношении евреев, имеет хождение тезис, что указанные настроения порождены не поведением евреев, а политикой сионизма, проводимой государством Израиль и частью еврейской буржуазии. Сионизм воспринимается не как националистическая концепция, направленная на консолидацию (конструирование) еврейской нации и мобилизацию ее социальных ресурсов для поддержания государства Израиль, а как националистическая доктрина еврейской буржуазии, призванная обеспечить ей мировое господство. Сионизм объявляется идеологией, искажающей природу еврейства и порождающей в отношении его антисемитские настроения. Именно сквозь призму подобной трактовки сионизма воспринимаются исторические события из жизни еврейского народа и деятельность его представителей, занимавших и занимающих видное место в государственной и экономической элите России и мира.
Как правило, антисионистские заявления являются частью тезиса о «глобальном засилье евреев». Носители этого тезиса готовы обнаруживать евреев где угодно. Автора данной статьи в одной из татарских деревень под Ишимом убеждали, что евреи захватили власть в стране, контролируют жизнь Тюменской области и Ишимского района. «Еврейское засилье» в Тюменской области стало одной из тем кампании по выборам главы администрации Тюменской области в 2000–2001 гг. Эта тема нашла свое отражение не только на газетных странницах (к примеру, в газете «Вечерняя Тюмень»), но и в рукописных листовках. Причем, в связях с «евреями» и в наличии предполагаемых еврейских родственников «обличались» как Л. Рокецкий, так и С. Собянин. Необходимо отметить, что один из известных тюменских аналитиков того времени Л. Березин считал, что часть антисемитских публикаций находила благожелательный отклик у находившегося у власти губернатора Л. Рокецкого, «уверенного в том, что в команде руководителя ЯНАО Ю. Неелова существует еврейский заговор против него»{372}.
Сетования на «еврейское засилье» в России автору статьи приходилось слышать и от людей, близких к руководству Духовного управления мусульман Тюменской области и Духовного управления мусульман Азиатской части России и представителей тюменской областной организации КПРФ. В феврале 1999 г. в «Тюменской правде сегодня» ее тогдашний главный редактор Г. Золотухин в серии публикаций «От страны Пapac до Иосифа Кобзона» представил свою версию истории еврейского народа вообще, и в России в частности. Вольно трактуя историю и приспосабливая ее под свои представления и вкусы, Г. Золотухин проводил простую мысль: евреи — чуждый России этнос, который в силу ряда привилегий захватил власть в нашей стране.
Подобные идеи в 2000–2001 гг. неоднократно озвучивались и со страниц еженедельника «Вечерняя Тюмень», и специально созданного эпизодического издания-сателлита — газеты «Еврейская правда». Кроме этого, указанные газеты публиковали различные материалы из жизни евреев России и мира, перемежая их с подборками специфических анекдотов, негативно окрашенных высказываний в отношении евреев различных исторических деятелей, а также «Катехизиса еврея». По последнему факту тюменской областной прокуратурой было возбуждено уголовное дело по статье 282 УК РФ «Разжигание межнациональной розни», которое было прекращено «из-за отсутствия корыстного умысла» у лиц, опубликовавших указанный текст.
Своеобразное же изложение истории евреев не раз встречалось и на страницах т. н. «тюменской евразийской газеты» «Регион Сибирь», связанной с «Евразийской партией России». Так, в 2002 г. в сентябрьском номере газеты появилось утверждение о финансировании Гитлера евреями-капиталистами. В ноябре 2002 г. в статье «Возникновение США как империи зла» речь шла о главенствующей роли евреев в работорговле, создании масонских лож и об уничтожении индейцев иудейско-масонским правительством США и укоренении в этой стране иудейско-талмудической, иудейско-масонской цивилизации. Летом 2002 г. в газете была помещена серия публикаций «Кто взорвал Америку?», в которых намекалось на провокаторскую роль в событиях 11 сентября 2001 г. израильской спецслужбы «Мосад».
Еще один сюжет, так или иначе связанный с всепроникающей ролью евреев, имеет свое распространение на тюменской почве. Это тезис «троцкисты — это сионисты», которые «повинны в проблемах страны в 1920-30-е гг.». Парадоксально, но эти утверждения автор данной статьи слышал как от тюменских коммунистов, так и от представителей местной организации «Русского национального единства».
Заметное место в отражении еврейской истории занимает антикапиталистическая парадигма. Не раз приходилось убеждаться в том, что в сознании значительного числа людей существует непосредственная связь между «капитализмом» и «евреями». Здесь и рассуждения о еврейских корнях капитализма, о роли, которую сыграли евреи в становлении современного российского капитализма, и зацикленность на российско-еврейских олигархах как общероссийского, так и тюменского уровня (как будто среди них нет видных деятелей, имеющих русское, татарское или азербайджанское происхождение).
Симптоматичными в этой связи являются два высказывания, нашедшие свое отражение на страницах тюменской прессы. Так, «Трудовая Тюмень» в предвыборном материале «За что борется РКРП — РПК», напечатанном от имени ЦК партии, сообщала своим читателям и избирателям следующее: «…для нас самым большим авторитетом в этой проблеме [еврейском вопросе] является еврей Маркс, который говорил, что еврейство не национальность, а продукт общественного национального развития. Еврейство — это дух торгашества, ростовщичества и наживы, это процентная корысть. Уничтожить еврейство, освободив тем самым и самих евреев, можно только изжив частную собственность. И в этом смысле коммунисты — самые большие противники еврейства по сравнению с другими партиями, националистическими и так называемыми патриотическими организациями»{373}. По личным наблюдениям автора статьи, подобное понимание является вполне нормативным для членов тюменских организаций и РКРП, и КПРФ.
Лидер тюменской организации РНЕ в интервью газете «Вечерняя Тюмень» также заявлял: «Западный капитал и стоящая во главе его масоно-еврейская верхушка» пытаются покорить Россию всеми возможными средствами, в том числе «культивируя в сознании русского человека власть денег…»{374}.
Несомненно, что в общественной мысли Тюмени присутствуют не только негативистские взгляды относительно истории евреев. Однако для тех, кто не разделяет указанных воззрений, еврейская проблематика не является слишком значимой в системе их исторических и общественных представлений. Еврейская тема в этом случае возникает как реакция на юдофобские высказывания и публикации и, таким образом, сюжетно с ними связана. Подобная ситуация складывается и в нашем регионе.
Именно в ответ на статьи Н. Денисова, В. Бушина («Тюмень литературная»), Г. Золотухина, интервью с националистическими лидерами «Северного Альянса» и РНЕ, в тюменской печати появились материалы, в которых излагалась иная, отличная от негативистской, интерпретация истории евреев{375}. Авторы, вступившие в полемику с негативистским взглядом на историю евреев, рассматривали ее в контексте мировой истории и в связи с культурными и социально-экономическими условиями жизни евреев в конкретных странах. При этом полагалось, что существует принципиальное равенство морально-нравственных ценностей различных народов, которые (ценности) имеют конкретно-историческое происхождение и значение. Важным принципом рассмотрения проблемы, в отличие от негативистского подхода, было постулирование недопустимости возложения коллективной вины на народы за действия отдельных его соплеменников и предков. Критике подвергались источники «знания» оппонентов, подчеркивался мифологизм их сознания, вскрывались подтасовки фактов, ошибки, элементарное историческое невежество.
В опубликованной в ноябре 2000 г. в «Тюменских известиях» статье «Еврейский вопрос» была дана развернутая картина истории евреев с древности. Главной задачей стало опровержение тезиса «евреи — народ-чужак». С этой целью освещались вопросы этнической истории Европы и России, роль еврейского культурно-религиозного наследия в складывании европейско-христианской цивилизации, история взаимоотношений евреев с окружающим население. Попутно рассматривались факторы, способствовавшие формированию образа евреев как «чужаков». Необходимо отметить, что опубликованный текст являлся лишь частью статьи, посвященной прямой критике Г. Золотухина («От страны Парас до Иосифа Кобзона»). Однако полемические строки так и не увидели свет, они дважды отвергались редакцией «по причине политической нецелесообразности» и корпоративности.
Еще одним следствием негативистских трактовок истории евреев и лакун национальной истории в целом стало зарождение в Тюмени научных исследований в сфере иудаики. В 1990 г. сложилось сотрудничество одного из основателей тюменского еврейского общества и автора этих строк, которое положило начало архивным изысканиям, проливавшим свет на жизнь евреев Тюмени и Тобольской губернии в XIX–XX вв. Данные поиски носили утилитарный характер — дать некое историческое, идеологическое основание возрождающейся еврейской жизни города. Позже, уже планомерными научными исследованиями архивов занялись историки И. Антропова, Н. Пешкова, В. Клюева, В. Чупин., С. Белов и другие сотрудники тюменского краеведческого музея, проведя изыскания в архивах и запасниках музея, создали «еврейскую коллекцию».
Начиная с 1992 г., на историческом факультете Тюменского государственного университета читаются учебные курсы, посвященные разнообразным аспектам истории еврейского народа. Среди них «Древнеиудейская цивилизация», «Еврейский мир в средневековой христианской Европе», «История евреев в России: с Древней Руси до 1917 г.», «История сионизма: с конца XIX в. до 1948 г.», «Арабо-еврейская борьба за Палестину», «Ближневосточный конфликт XX в.». Лекции но древней и российской истории евреев и сионизму читались преподавателями университета и в еврейском обществе г. Тюмени. За эти годы в стенах университета было защищено более десятка дипломных работ по различным периодам еврейской истории. Некоторые бывшие студенты, как С. Белов, М. Агапов, В. Клюева, ныне сами являются зрелыми исследователями истории и культуры евреев.
Тюменская, как и российская в целом, иудаика прошла этап становления, выразившийся в овладении историческим наследием конца ХIХ-начала XX вв., в выявлении значительного круга источников по местной истории евреев, в определении тем исследований и подходов к ним, в отрешении от идеологического, полемического фона изучения еврейской истории. Можно выделить несколько проблем, которые привлекают внимание тюменских историков.
Определенное число работ посвящено древней и средневековой истории евреев{376}. Однако подобное определение было бы весьма формальным. Отдельные сюжеты еврейской истории указанных исторических периодов привлекли внимание исследователей как проявление межкультурных взаимодействий. Рассматривая иудейско-мессианские и иудейско-христианские коллизии I–XVI вв., историки пытаются преодолеть вульгарно-прогрессистские и вульгарно-атеистические подходы к осмыслению данных проблем. Первоначальное христианство понимается как мессианское направление в иудаизме, не противоречащее ни догматически, ни поведенчески, ни организационно нормативным иудейским представлениям 1 в. н. э. Иисус из Назарета признается реальным историческими лицом и трактуется в качестве одного из проповедников, отнюдь не помышлявшего о своем мессианстве. Иудаизм и христианство рассматриваются в диалектической взаимосвязи, сквозь призму их собственных догм и концепций, которые являются, с точки зрения исследователей, истинными с позиции их носителей, верящих в свою богоизбранность. Христианство и иудаизм предстают как взаимосвязанные системы, одновременно нуждающиеся друг в друге для обоснования своей исключительности и стремящиеся эмансипироваться друг от друга. Необходимо отметить, что несомненный отпечаток на подобные трактовки проблем наложили и мировоззренческие позиции авторов, связанные с их научной атеистической позицией и русским происхождением. (Надо заметить, что почти все тюменские историки, работающие в сфере иудаики, являются русскими. Это, с одной стороны, помогает им в деле демифологизации еврейской истории, а с другой, заставляет задумываться о влиянии собственных национальных априорных убеждений/предрассудков на восприятие предмета исследований.)
Следующей областью интересов историков региона является российская история еврейского народа. В комплексе работ, посвященных этой теме, выделяется несколько проблемных областей. Во-первых, отношение окружающего населения к евреям{377}, во-вторых, воссоздание региональной истории евреев Сибири и тюменского края{378}. Внимание исследователей привлекли самые разнообразные сюжеты. Здесь и изучение взглядов государственных чиновников и политических деятелей, идеология и политическая линия партий и общественных групп, анализ дискурса (системы представлений о предмете интереса и словесных форм их выражения) воззрений на евреев и еврейский вопрос, реконструкция повседневной жизни евреев в иноэтническом и иноконфессиональном окружении и др.
В связи с общественными событиями современности многие тексты, касающиеся межнациональных отношений евреев и неевреев, в той или иной степени посвящены вопросам негативистских и антисемитских проявлений. Сюжеты, связанные с этой проблематикой, касаются всего промежутка времени конца ХIХ-начала XXI вв. Для тюменских историков характерно моральное неприятие ксенофобской и антисемитской позиции, и это накладывает свой отпечаток на рассмотрение проблемы и выносимые оценки. В то же время исследователи пытаются выявить конкретно-исторические (социальные, культурные, политические) источники негативистских представлений и практик, показать их в контексте общероссийских и мировых процессов, вскрыть их объективную природу. Однако, пытаясь «попять» антисемитов и ксенофобов, авторы полагают, что подобная позиция, хотя и осмысленная ее носителями как патриотическая, вела и ведет к созданию для России угроз национальной, гражданской дезинтеграции, политической нестабильности и культурной варваризации. Еврейское население России рассматривается как исконное, а за евреями, безусловно, признается гражданский статус вне зависимости от их ассоциированности с той или иной национальной и социальной группой.
Исследование региональных аспектов истории евреев началось с реконструкции политико-правовых условий проживания евреев в Сибири в конце ХIХ-начала XX вв. и установления фактов, связанных с судьбами отдельных евреев и их общин на территории Тобольской губернии. Большой фактологический материал ввели в исторический оборот С. Белов и В. Чупин, описавшие демографические, социальные, кросскультурные и бытовые аспекты жизни евреев Тобольской губернии, Тюмени и края в целом. Отметим, что их работы посвящены началу XX в. Культурологический подход представлен работой Е. Козловой, посвященной тюменской синагоге. М. Хацкелевич стала родоначальником генеалогических изысканий. В целом уровень исследований в этой области все еще находится на стадии описания отдельных сюжетов. Н. Пешкова, И. Антропова, С. Лисицына, В. Клюева предпринимают попытки осмысления местных событий и условий еврейской жизни региона в контексте общероссийской ситуации и ее региональной специфики (административно-политической, социально-демографической, этноконфессиональной). К сожалению, современная история евреев Тюмени нашла пока лишь эпизодическое отражение в работах тюменских исследователей{379}.
Присоединяется к исследованию региональной истории евреев Тюмени и приехавший из Киргизии (Кыргызстана) историк А. Ярков. Ранее он изучал проблемы межнациональных отношений и укоренения в местном сообществе миграционных национальных групп. В том числе его внимание было привлечено и к истории, и к современной жизни евреев Киргизии{380}. Работы, опубликованные им, носят характер междисциплинарных штудий, несущих в себе все плюсы и минусы соединения исторических, культурологических и политологических подходов. С одной стороны, прослеживается историческая судьба и коллизии интеграции в региональные сообщества двух еврейских этнических групп — яхуди и ашкеназов. С другой стороны, нередко культурологические и цивилизационные концепции превалируют над конкретно-историческим осмыслением феноменов культурной и социальной истории. Несмотря на некоторую мозаичность изложения (вполне объяснимую состоянием архивных источников и историографической неразработанностью проблемы), работы А. Яркова являются, вероятно, первыми цельными исследованиями еврейского мира Киргизии.
Динамично развиваются в Тюмени исследования сюжетов еврейской истории, связанных с сионизмом и ближневосточным конфликтом. Противостояние на Ближнем Востоке рассматривается через позиции его непосредственных участников — еврейского и арабского национальных движений, а также сторон, втянувшихся в конфликт, например, СССР — России, европейских государств — Европейского Союза. М. Агапов обратил свое внимание на период становления сионистского движения и более диалектично рассмотрел взаимоотношения сионистов (в лице разных его лидеров и партий), советского руководства и международного коммунистического движения (Коминтерна) в 1920-1940-е гг., не преувеличивая конфронтационности этих двух политических течений{381}.
Отличительной чертой исследования тюменскими историками и политологами современного состояния ближневосточного конфликта является отказ от рассмотрения «евреев» и «арабов» как безликих, единообразных и одинаково мыслящих масс{382}. В работах указывается на многообразие группировок в среде палестинских арабов, зачастую имеющих собственные, не сводимые к консенсусу концепции образования Палестинского государства, его будущего устройства и путей урегулирования отношений с Израилем. То же относится и к израильской стороне, где выделяются позиции правых и левых партий, светских и иудейско-религиозных кругов. Отмечается этапность в развитии позиций арабских, европейских стран и США. Подчеркивается, что с конца XX в. Европа, преобразующаяся в союзное государство, начинает вырабатывать новые подходы к решению проблем Ближнего Востока, положив в их основу принцип средиземноморской ойкумены. При этом исследователями не игнорируются произраильские и пропалестинские политические и общественные силы в Европе. Появляются работы, анализирующие политику Израиля вне зоны указанного конфликта, например, в Центральной Азии{383}.
Все большее внимание тюменских исследователей привлекают внутриполитическое положение государства Израиль. В частности, изучаются подходы к проблемам конституционного процесса 1940-2000-х гг. светских и религиозных кругов, различных левых, правых и центристских организаций страны{384}.

Таким образом, негативное звучание еврейской темы в Тюмени является частным проявлением роста ксенофобии. Однако у общественно-политической и научной мысли Тюмени существует потенциал, наличие которого позволяет надеяться, что антисемитские настроения в обществе не будут разжигаться. А развитие складывающейся научной школы тюменской иудаики позволяет проводить исследования истории евреев в регионе, и не только, на должном научном уровне.



Сведения об авторах
Антропова Ирина Евгеньевна — историк.
Белов Станислав Леонидович — старший научный сотрудник Тюменского областного краеведческого музея.
Бобров Игорь Владимирович — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры новой истории и международных отношений факультета истории и политических наук ТюмГУ.
Гольдберг Рафаэль Соломонович — профессор кафедры социальных технологий ТГНГУ.
Клюева Вера Павловна — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник лаборатории антропологии и этнографии ИПОС СО РАН.
Козлова-Афанасьева Е.М. — искусствовед Тюменского филиала института «Сибспецпроектреставрация».
Лисицина Светлана Александровна — журналист, историк.
Чупин Валерии Александрович — старший научный сотрудник Тюменского областного краеведческого музея.
Хацкелевич Маргарита Леонтьевна — краевед.
179


Список сокращений
ГАОО — Государственный архив Омской области.
ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации, г. Москва.
ГУ ГА в г. Тобольске — государственное учреждение Государственный архив в г. Тобольске.
ГАСО — Государственный архив Свердловской области.
ГУ ГАТО — государственное учреждение Государственный архив Тюменской области.
ПСЗ РИ — полное собрание законов Российской империи.
РГАДА — Российский государственный архив древних актов, г. Москва.
РГИА — Российский государственный исторический архив, г. Санкт-Петербург.
ЦАИЕН — Центральный архив истории еврейского народа, г. Иерусалим.
ЦИАМ — Центральный исторический архив Москвы


Сноски
1
Статья написана при поддержке Фонда содействия отечественной науки и гранта Губернской академии — 2004 г.
2
См. к примеру: Еврейская энциклопедия. Свод знаний о еврействе и его культуре в прошлом и настоящем, Ф. Кандель, Гр. Турецкий, М. Савиных, И. Антропова, Н. Пешкова и др.
3
Кандель Ф. Очерки времен и событий: из истории российских евреев. Иерусалим, 1990. Ч. 2. С. 283.
4
Оглоблин Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского Приказа (1582–1762 гг.) М., 1900. С. 61.
5
Кандель Ф. Указ. соч. С. 283.
6
Островский Ю. Сибирские евреи. СПб., 1911. С. 7–9.
7
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 2. Д. 423. Л. 1.
8
Многие имена могут звучать непривычно, это связано с тем, что большинство иностранных, неправославных имен в письменных источниках искажались, т. к. записывались «со слуха».
9
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 5. Д. 104. Л. 4.
10
Антропова И. История проживания евреев на Урале с коп. XVIII пo 1917 г. (Обзор документальных материалов из фондов ГАСО) // История евреев в России. Проблемы источниковедения и историографии. СПБ., 1993. С. 85.
11
Цит. по: Гончаров Ю. М. Евреи в сибирском социуме второй половины XIX-начала XX в. / / Страницы истории евреев Сибири в ХIХ-ХХ веках. Красноярск, 2003. С. 28–29.
12
Цит. по: Ивонин А.Р. Еврейская община Западной Сибири в первой половине XIX в. / / Проблемы административно-государственного регулирования межнациональных отношений в Тюменском регионе: исторический опыт и современность. Тобольск, 1995. С. 41.
13
Островский Ю. Указ. соч. С. 7–9.
14
Цит. по: Савиных М. Политика российского самодержавия в отношении сибирских евреев в ХIХ-начале XX вв.: Серия препринтов и репринтов: выпуск 32. М., 1998. С. 149.
15
ГУ ГАТО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 183. Лл. 16, 21 об.
16
Там же. Д. 187. Л. 44 об.
17
Там же. Д. 190. Лл. 77–78 об.
18
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 754. Лл. 5–7.
19
Цит. по: Савиных М. Указ. соч. С. 152 (ГАОО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 1766. Лл. 28, 40).
20
2 ПСЗ РИ. Т. IX. Отд. 1. № 6875.
21
Там же. Т. XII. № 9722.
22
Там же. № 9843.
23
См. например, Савиных М. Указ. соч. С. 153–154.
24
2 ПСЗ РИ. Т. XII. Там же. № 10242.
25
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 646. Оп. I. Д. 161. Лл. 14–15.
26
Савиных М. Указ. соч. С. 154.
27
Цит. по Ивонин А.Р. Указ. соч. С. 41
28
Евреи. История по Брокгаузу и Бухарину. М.-СПб., 2003. С. 126.
29
Энциклопедический словарь бр. Гранат. М., 1915. Т. 19. Стлб. 470.
30
Памятная книжка для Тобольской губернии на 1860 г. Тобольск, 1860. С. 135 136.
31
ГУ ГА в г. Тобольске
32
Там же. Лл. 5–6 об.
33
Там же. Лл. 6–6 об.
34
2 ПСЗ РИ. T. IX № 6875; Т. Xll. №№ 9722, 10242; Т. XXII № 21701; XXXIV № 34128.
35
Там же. Т. XXXV. Отд. 1. № 35922.
36
Там же. Т. ХХХХI. Отд. 1. № 43170.
37
В. Рабинович. Евреи и иркутское общество (коп. XIX — нач. XX в.) // Нетерпимость в России: старые и новые фобии / Моск. Центр Карнеги. М., 1999. С. 22–23.
38
Савиных М. Указ. соч. С. 168. ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 35. Д. 559. Л. 36
39
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 656. Оп. 1. Д. 12. Лл. 9-10.
40
Там же. Ф. 479. Оп. 2. Д. 27. Л. 303 об.
41
Там же. Л. 303.
42
Там же. Ф. 152. Оп. 35. Д. 597. Л. 9.
43
Там же. Ф. 656. Оп. 1. Д. 12. Лл. 1–1 об., 3–6, 7–8 об., 11–12 об.
44
Там же. Ф. 479. Оп. 2. Д. 27. Л. 304.
45
В. Рабинович. Указ. соч. С. 24.
46
ГАОО. Ф. 3. Оп 8. Д 12232. Лл. 1–2.
47
Евреи. История по Брокгаузу и Бухарину. М.-СПб., 2003. С. 102–106.
48
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54.
49
Цит. по: Гончаров Ю.М. Евреи в сибирском социуме… С. 29, 32. (Систематический сборник законов о евреях, составленный Л.М. Роговиным. СПб., 1913. С. 100).
50
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 2. Оп. 1. Д. 27. Л. 3.
51
Там же. Лл. 5 об.-6, 29 об.-30.
52
Там же. Л. 36.
53
Островский Ю. Указ. соч. С. 7
54
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 417. Оп. I. Д. 584. Лл. 36 об.-37.
55
Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 год. LXXVIII. Тобольская губерния. СПб., 1905. С. XXX.
56
Там же. С. 2–3.
57
Там же. С. XXXII.
58
Белов С. Л. Еврейское население Тобольской губернии в конце XIX века: социально-демографичеекий портрет (по материалам первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г.) // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея: 1997 г., Тюмень, 1999. С. 39.
59
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 417. oп. 1. Д. 652.
60
ГУ ГАТО. Ф. И- 1. Оп. 1. Д. 202. Л. 65.
61
Там же. Лл. 210–213.
62
Там же. Л. 242.
63
Там же. Ф. Р-180. Оп. 1. Д. 61.
64
Там же. Ф. 45. Оп. 1. Д. 6. Л. 180.
65
Там же. Л. 231.
66
Рабинович В. Указ. соч. С. 21.
67
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 35. Д. 407. Лл. 56–57.
68
Памятная книжка для Тобольской губернии… С. 135–136.
69
Материалы по численности и размещению культовых зданий были предоставлены И.В. Бобровым.
70
Островский Ю. Указ. соч. С. 47.
71
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 197. Оп. 1. Д. 90. Л. 11а.
72
ГУ ГАТО. Ф. И-46. Оп. 1. Д. 3. Лл. 11, 74–74 об.
73
Там же. Лл. 76–77 об.
74
ГУ ГАТО. Ф. И-46. Оп. 1. Д. 3. Л. 59.
75
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 197. Оп. 1. Д. 90. Лл. 7–7 об.
76
Там же. Д. 80. Лл. 20–20 об.
77
Там же. Л. 10.
78
Там же. Л. 11.
79
Островский Ю. Указ. соч. С. 4–7.
80
Там же.
81
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 10. Оп. 1. Д. 201. Лл. 34–34 об.
82
Цит. по: Рабинович В. Указ. соч. С. 21.
83
Островский Ю. Указ. соч. С. 4–6.
84
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 339. Оп. 1. Д. 9. Л. 49.
85
ГУ ГАТО. Ф. И-239. Оп. 2. Д. 12. Л. 54.
86
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 35. Д. 559. Л. 248.
87
ГУ ГАТО. Ф. И-239. Оп. 2. Д. 12. Л. 69.
88
Моравский В. Сибирские евреи и конституция // Сибирские вопросы. 1909. № 35. С. 16.
89
Цит. по: Ивонии А.Р. Указ. соч. С. 42.
90
Островский Ю. Указ. соч. С. 26, 39–40, 43.
91
Тихонов Т.И. Еврейский вопрос в России и Сибири. СПб., 1906. С. 46.
92
Максимов С.В. Сибирь и каторга. СПб., 1900. С. 129.
93
Оглоблин Н.И. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1582–1768 гг.). М., 1900, Ч. III, С. 61.
94
Олех Л.Г. История Сибири. М. — Новосибирск, 2001, С. 54.
95
Зверев В.А., Зуев А.С., Кузнецова Ф.С. История Сибири. Новосибирск, 2001, Ч. II, С. 154.
96
Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Иерусалим, 1994, Т. 7, Сибирь, С. 792.
97
Тобольская губерния учреждена в 1764 г., после административно-территориальных преобразовании вновь образована в 1799 г.
98
Островский Ю. Сибирские евреи. СПб., 1911, С. 8–9.
99
О вреде присутствия евреев на горных заводах впервые было заявлено в секретном указе Александра 1 от 19 декабря 1824 г., которым правительство попыталось удалить евреев с горных и частных заводов Урала и из Екатеринбурга. Об этом см. Антропова И.Е. Сборник документов по истории евреев Урала из фондов учреждений досоветского периода Государственного архива Свердловской области. М., 2004.
100
2 ПСЗ РИ, Т. 1, № 237.
101
Анучин Е.Н. Исследования о проценте сосланных в Сибирь в период 1827-46 гг. СПб., 1873, С. 5.
102
1 ПСЗ РИ, Т. 26, № 19409.
103
Указ от 23 ноября 1827 г.
104
ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1561.
105
ГАРФ. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 22.
106
В документе невозможно точно прочитать фамилию.
107
ГУ ГАТО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1015.
108
ГАРФ. Ф. 1183. Оп. 1. Дд. 2, 5, 13.
109
Там же. Ф. 109. 1 эксп. 1835. Д. 320.
110
Анучин Е.Н. Указ. соч., С. 136.
111
Там же.
112
Там же, С. 130–149. Автор книги, не будучи оригинальным в распространенном тогда среди обывателей взгляде на евреев, объяснял этот факт еврейским характером — «робким и трусливым, вместе с тем осторожным и хитрым».
113
Ивонин А.Р. Еврейское население Западной Сибири в демографических процессах 30-х — начала 60-х гг. XIX в. // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока. Материалы 111 региональной научно-практической конференции. Красноярск — Улан-Удэ, 2002, С. 17.
114
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 1. Оп. 1. Д. 340.
115
Там же. Д. 632.
116
Там же. Д. 382.
117
Неясно, что имелось в виду под этим названием.
118
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 329. Оп. 5. Д. 220.
119
Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 382.
120
Ивонин А.Р. Еврейская община в Западной Сибири (первая половина XIX в.). // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока. Сборник материалов II региональной научно-практической конференции. Красноярск. 2001, С. 3.
121
В 1847 г. в VII Оренбургском линейном батальоне состоял на службе рядовой Давид Лейзерович Цванг. ГАСО. Ф. 24. Оп. 23. Д. 7190.
122
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 754.
123
Там же. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 83.
124
Там же. Д. 87.; Оп. 3. Д. 15.
125
Стоит упомянуть об общероссийских законах о приезде евреев во внутренние губернии. Таких, как «Правила составленные вследствие Высочайшего повеления, по соображению существующих законов, о приезде евреев в города России на время» 1827 г. Положения о евреях 1804 и 1835 гг. также разрешали временный приезд во внутренние губернии. В частности, Положение 1804 г. (1 ПСЗ РИ, Т. 28, № 21547) допускало временное пребывание фабрикантов, художников, ремесленников и купцов вне «черты». Положение 1835 г. облегчило временное пребывание евреев за «чертой». Оно, например, допускало приезд евреев-купцов первой гильдии на Ирбитскую ярмарку для закупки «произведений» и оптовой продажи (2 ПСЗ РИ, Т. 10, отд. 2, № 8054).
126
Еврейская энциклопедия (ЕЭ). Свод знаний о еврействе и его культуре в прошлом и настоящем. СПб., Т. 14, Сибирь, С. 187.
127
Указ 26 ноября 1827 г. ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 1. Оп. 1. Д. 476.
128
Там же.
129
Савиных М.Н. Политика российского самодержавия в отношении сибирских евреев в XIX — начале XX вв. Серия препринтов и репринтов: выпуск 32. М. 1997.
130
Там же.
131
2 ПC3 РИ, Т.9, № 6875.
132
Там же.
133
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 754.
134
2 ПСЗ РИ, Т. 12, № 10242.
135
ЦАИЕН. НMF/774.
136
2 ПСЗ РИ, Т. 11, № 9722.
137
Доклад князей Ф.С. Голицына и Н.Н. Голицына «О черте оседлости евреев», 1886 г. — ЦАИЕН. НM2/7951.
138
2 ПСЗ РИ, Т. 12, № 9843.
139
Никитин В.Н. Евреи-земледельцы 1807–1887 гг. СПб., 1887, С. 208–209.
140
КЕЭ, Т. 7, Сибирь, С. 793.
141
Надо заметить, что опыт переселения оказался позитивным. После отмены указа о переселении евреев в Тобольскую губернию, министр государственных имуществ Киселев добился проведения ряда мер по упорядочению управления государственными крестьянами, том числе — переселение малоземельных сельских обществ в другие губернии на свободные земли в Сибирь.
142
2 ПСЗ РИ, Т. 2, № 1330.
143
Островский Ю. Указ. соч., С. 15.
144
Причем за этот период ни один из евреев Тобольского батальона не обратился в православие. (Петровский Штерн Й. Евреи в русской армии. М. 2003, С. 124, 129).
145
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 329. Оп. 13. Д. 637.
146
Олех Л.Г., Указ. соч., С. 138.
147
Ивонин А.Р. Еврейская община в Западной Сибири (первая половина XIX в.). // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока. Сборник материалов II региональной научно-практической конференции. Красноярск. 2001, С. 3., Он же. Еврейское население Западной Сибири в демографических процессах 30-х — начала 60-х гг. XIX в. // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока. Материалы III региональной научно-практической конференции. Красноярск — Улан-Удэ, 2002, С. 16., Он же. Сибирь, XIX век. Евреи… // Шалом. Омск. 2001, № 11.
148
История России с начала XVIII до конца XIX века. Под ред. А.Н. Сахарова. М. 2000, С. 302.
149
Там же, С. 286, 364.
150
Островский Ю. Указ. соч., С. 8, 48.
151
Там же.
152
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 329. Оп. 5. Д. 220.
153
ЕЭ, Т. 14, Сибирь, С. 188.
154
Островский Ю. Указ. соч., С. 11.
155
2 ПСЗ РИ, Т. 2, № 1434.
156
2 ПСЗ РИ, Т. 11, № 8745. Данная мера была смягчена в 1846 г., когда стало можно брать с собой и сыновей до 5 лет.
157
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 1. Оп. 1. Д. 546, 507, 557.
158
Островский Ю. Указ. соч., С. 11.
159
Трудовой набат. 22 декабря 1921 г. С. 2.
160
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 162, Л. 7.
161
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 162, Л. 14.
162
Голос народной армии. № 22. 27 марта 1921 г. С. 2.
163
Трудовой набат. 1 июня 1921 г. С. 2.
164
ГАОПОТО Ф. 1. Оп. 1, Д. 269, Лл. 10, 12.
165
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 266, Л. 8, об. 9, об.
166
Там же.
167
Там же.
168
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 279, Л. 156–156, об.
169
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 279, Л. 134.
170
Голос народной армии. № 30. 6 апреля 1921 г. С. 2.
171
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 283. (на основании «Известий» Тюм. Губ. Комитета РКП(б). № 15. 1921 г. С. 26–29).
172
ГАОПОТО Ф. 1. Оп. 1, Д. 283, Л. 22.
173
Голос народной армии. № 24. 30 марта 1921 г. С. 2.
174
Словцов Ив. Еврейский вопрос и евреи в Сибири // Тобольские губернские ведомости. 1895. № 5, 8, 10, 12, 14, 16.
175
Словцов Ив. Указ. соч. С. 37.
176
Моравский В. Сибирские евреи и конституция // Сибирские вопросы. 1909. № 35. С. 16.
177
Там же. С. 17.
178
Там же.
179
Лесков Н.С. Eврeй в России // Лехаим. 1997. № 12. С. 29.
180
Тобольский калейдоскоп // Сибирские вопросы. 1911. № 13–14. С. 77.
181
Сибирская торговая газета. (Тюмень), 1913. 30 января, С. 3.
182
Мытарства евреев в Сибири. // Сибирские вопросы. 1911. № 22–23. С. 66.
183
Там же. С. 67.
184
Словцов Ив. Указ. соч. С. 59
185
М-ъ. Еврейский вопрос в Сибири // Сибирские вопросы. 1908. № 19–20. С. 11–12.
186
Ив. Словцов. Указ. соч. С. 8.
187
Сибирские письма: Тобольск: справка по еврейскому вопросу // Сибирские вопросы. 1911. № 15–16. С. 48.
188
Сибирские евреи и конституция. С. 16.
189
Сибирские письма: Тобольск: справка по еврейскому вопросу. С. 49.
190
Там же.
191
Тобольский калейдоскоп. С. 75.
192
Тобольский калейдоскоп // Сибирские вопросы. 1911. № 13–14. С. 75–78.
193
Там же. С. 78.
194
Тобольск: справка по еврейскому вопросу. С. 49.
195
Там же. С. 50.
196
Сибирские вопросы. 1911. № 37-38-39. С. 122.
197
Словцов Ив. Указ. соч. С. 38.
198
Еврейский вопрос в Сибири. С. 12.
199
Мытарства евреев в Сибири. С. 63.
200
Словцов Ив. Указ. соч. С. 41
201
Обязательная воинская повинность и евреи. / Внутреннее обозрение. // Вестник Европы. 1875. Т. 6. Кн. XII. Декабрь. С. 845.
202
Там же. С. 848.
203
Там же. С. 846–847.
204
Словцов Ив. Указ. соч. С. 48–49.
205
Сибирская торговая газета. 1913. 22 января. С. 3.
206
Там же. С. 31.
207
Миндлин А. «Еврейская политика» Столыпина. М., 1996. С. 10.
208
Там же.
209
Там же. С. 10.
210
Там же. С. 13–14.
211
Моравский В. Указ. соч. С. 15.
212
Там же. С. 6.
213
Моравский В. Указ. соч. С. 15.
214
Сибирские вопросы. 1912. № 18. С. 47–58.
215
Словцов Ив. Указ. соч. С. 37.
216
Тобольский рабочий. 2 декабря 1917 г. С. 4.
217
Рабочий день. 9 октября 1918 г. С. 3.
218
Так в тексте.
219
ГАОПОТО Ф. 1, Он. 1. Д. 162, Л. 7.
220
Известия (тюменского губисполкома). 4 септ. 1920 г. С. 2.
221
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 162, Л. 14.
222
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 1104, Л. 33.
223
Голос народной армии. 24 марта 1921 г. С. 2.
224
Красное знамя. 1 нюня 1921 г. С. 2.
225
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 266, Лл. 8, об.-9, об.
226
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 269, Л. 10.
227
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 269, Л. 12.
228
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 279, Лл. 156–156, об.
229
ГАОПОТО Ф. 3894, Оп. 1, Д. 32, Л. 7.
230
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 714, Л. 174.
231
ГАОПОТО Ф.1, Оп. 1. Д. 2, Л. 29–29, об.
232
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 718, Л. 7.
233
Трудовой набат. 22 декабря 1921 г. С… 2.
234
Так в тексте.
235
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 279, Л. 134.
236
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 66, Л. 13.
237
ГАОПОТО Ф. 1, Он. 1. Д. 21, Л. 347.
238
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 828, Л. 16.
239
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 66, Л. 3, об.
240
ГАОПОТО Ф. 1, Оп. 1, Д. 714, Л. 85.
241
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 66, Л. 69.
242
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 242, Л. 27.
243
Недава Й. Вечный комиссар. М., 1991. С. 141.
244
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 456, Л. 357.
245
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. I. Д. 804, Л. 57.
246
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 456, Л. 341.
247
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 456, Л. 312.
248
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 456, Л. 294.
249
Там же.
250
ГАОПОТО Ф. 3, Оп. 1, Д. 456, Л. 369.
251
В ранее опубликованной статье о синагоге мною была названа только дата закладки здания — 1911 г.
252
ГУ ГА в г. Тобольске, Ф. 353, Оп. 1, Д. 784. Л. 1.
253
Упомянутый в прошении дом Князева построен в конце 1880-х гг., сохранился до наших дней, он расположен на пересечении современных ул. Ленина и Перекопской; в нем размещается травматологическая поликлиника.
254
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 1, Д. 784, Л. 11.
255
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 1, Д. 784, Л. 5.
256
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. I, Д. 784, Лл. 6–7.
257
Газета «Сибирский листок» от 3 июля 1911 г., № 78.
258
Газета «Сибирский листок» от 2 сентября 1912 г., № 104.
259
ГУ ГАТО Ф. 33. Оп. 1. Д. 12. Л. 7.
260
ГУ ГАТО Ф. 5. Оп. 1. Д. 147. Л. 17.
261
ГУ ГАТО Ф. 5. Оп. 1. Д. 147. Л. 20.
262
ГУ ГАТО Ф. 5. Оп. 1. Д. 147. Л. 21.
263
ГУ ГАТО Ф. 5. Оп. I. Д. 4. Л. 94.
264
Постановление ВС РСФСР № 447-1 от 25.12.1990 г. «От неотложных мерах по сохранению национального культурного и природного наследия народов РСФСР».
265
Прежде участок был больше, и мы его в конце концов почти полностью получили.
266
Распоряжение № 257 «О передаче здания по ул. Кирова, 44 и предоставлении земельного участка Тюменской еврейской религиозной общине «Мадрегот».
267
Из «Предварительных исследований памятника истории и культуры».
268
Подлинник, архив синагоги.
269
Сайт тюменских скинхедов, июнь 2001 года. Орфография сохранена.
270
Подлинник, архив синагоги.
271
Подлинник, архив синагоги.
272
И.Л. Альтшуллер был владельцем одного из трех в городе магазинов, где продавались швейные и вязальные машины. См.: Вся Тюмень. Тюмень, 1910. С. 113.
273
Адрес-календарь Тобольской губернии на 1899 г. Тюмень, 1899, объявления в конце книги.
274
Сибирский торгово-промышленный ежегодник. 1914-15 гт. Петроград, 1914. С. 547.
275
В доме Текутьева. Современный адрес здания — ул. Республики. 26.
276
Вся Тюмень. Тюмень, 1910. С. 113.
277
Магазины Брандта И.Х., Альтшуллера Л.И., Николаева, Торгового Дома «Братья Агафуровы» и Ефимова М.Е.
278
Родился в 1869 г.
279
По сведениям 1912 г. — полоцкий купец 2-й гильдии, родился 21 марта 1894 г. (ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87. Л. 87. Информация С.Л. Белова).
280
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 462. Л. 3.
281
ГУ ГАТО. Ф. 141. Oп. 1. Д. 22. Л. 21.
282
Отчет Общества взаимного вспоможения приказчиков г. Тюмени на 1914-15 гг. ТОКМ.
283
ГУ ГАТО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 5. Информация С.Л. Белова.
284
ГУ ГАТО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 8. Л. 4–7. Протокол от 9 сентября 1928 г. Информация С.Л. Белова.
285
ГУ ГАТО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 8. Л. 1–3. Протокол № 1 от 4 марта 1928 г. Информация С.Л. Белова.
286
В 1956 г. по этому адресу проживал Рабинович Лев Вениаминович (акты смертей).
287
Печать сына Израиля Леонтьевича Альтшуллера.
288
Вольский В. Вся Сибирь. Справочная книга по всем отраслям культурной и торгово-промышленной жизни Сибири. СПб., 1908. С. 516. Информация С.Л. Белова.
289
Сибирская торговая газета. 1917. 13 апреля.
290
ГАОПОТО. Ф. 3894. Оп. 1. Д. 31. Л. 3–4. Информация С.Л. Белова.
291
ГАОПОТО. Ф. 3894. Оп. 1. Д. 31. Л. 18–19. Информация С.Л. Белова.
292
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 10. Лл. 144–148.
293
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-а. Л. 10-об.
294
Тобол. 1907. № 15. 8 мая.
295
Тобол. 1907. № 14. 6 мая. С. 3.
296
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 2. Л. 5. Л. 88.
297
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 10. Лл. 144–148.
298
Вся Тюмень. Тюмень, 1910. С. 100, 114.
299
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 480.
300
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 411. Л. 9.
301
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 411. Л. 51.
302
Справочник и адрес-календарь по г. Тюмени Калугин. С. 166.
303
Справочник и адрес-календарь по г. Тюмени Калугин. С. 165.
304
Сибирский торгово-промышленный ежегодник. 1914-15 гт. Петроград, 1914. С. 545, 546, 548.
305
Справочник и адрес-календарь по г. Тюмени Калугин, С. XV.
306
ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 690-а. Л. 25.
307
Справочник и адрес-календарь по г. Тюмени Калугина. Тюмень, 1913. С. 106.
308
ГУ ГАТО. Ф. 141. Д. 22. Д. 5.
309
ГУ ГАТО. 141. Д. 23. Л. 25 об.
310
ГУ ГАТО. Ф. 141. Д. 22. Л. 5.
311
ГУ ГАТО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 32. Л. 146.
312
ГУ ГАТО. Ф. 141. Д. 23. Л. 25 об.
313
Иваненко А.С. Прогулки по Тюмени. С. 103.
314
Огромное спасибо Станиславу Леонидовичу Белову за предоставленную информацию. ГАОПОТО. Ф. 3894. Оп. 1. Д. 32. Л. 146.
315
ГУ ГАТО. Ф. Р-143. Оп. 1. Д. 102. Л. 178.
316
ТОКМ. Отдел рукописей. Информация С.Л. Белова.
317
Клименко А.И. Учетная карточка памятника архитектуры местного значения. Жилой дом 2-й пол. XIX и. Архив инспекции по охране… г. Тюмени.
318
Заварихин С.П. Ворота в Сибирь. М., 1981. С. 128–130.
319
ГУ ГА в Тобольске. Ф. 353. Он. 1. Д. 113, 334.
320
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 462.
321
Хацкелевич (Шайчик) Сарра (Соня) Файвиишевна. На коллективном фото семьи начала XX века в Тобольске ее нет, видимо, она уже вышла замуж и уехала в Тюмень. Родилась в Тобольске в 1880 г., согласно переписи населения 1897 г. она еще числилась в Тобольске, ей было 17 лет.
В Тобольске у Хацкелевичей была мастерская и магазин готового платья на ул. Большой Архангельской. В начале XX века они переехали в Тюмень. Братьев у Сарры Файвишевны Шайчик было семеро: Моисей, Мейер (Михаил), Лейба (Лев), Яков, Мендель, Исай и Рувин (Рудольф). В 1912 г. один из них — Мейер Файвишевич Хацкелевич — закончил в Санкт-Петербурге «курсы академической кройки статского и военного платья» и был удостоен звания закройщика. Деньги на его обучение дал муж Сарры Файвишевны, Янкель Шаевич Шайчик. Много лет спустя, показывая внукам свое свидетельство, Мейер Файвишевич (Михаил Фаддеевич) говорил, что у него высшее портновское образование. В 1912 г. у Мейера Файвишевича была уже семья и двое детей. Скорее всего, это о нем упоминается в документе за 1912 год (ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 690-а. Л. 26 об.): «мещанин Хацкелевич Меер Файдуллов» проживал на квартире в доме Чираловой на ул. Знаменской (в настоящее время адрес дома: Володарского, 9/ Семакова, 8 — памятник деревянного зодчества). В том же 1912 г. другой брат Сары — Шайчик Лейба Файвишевич (ГУ ГАТО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 690-а. Л. 27 об.) — тоже уже жил в Тюмени. Другие родственники в списках избирателей в Тюмени не значатся. Дом по ул. Ильинской, 17 с флигелем, баней и каретником Хацкелевич Мейер Файбушевич купил у Иовлевой Т.А. только в 1914 г. (ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 3. Д. 16. Л. 73–74).
322
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
323
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
324
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
325
Ермак. 1912 г. 19 мая. № 4 (21). С. 20.
326
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 462.
327
Афромеев А.М. Вея Тюмень. Тюмень, 1912. С. 92.
328
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353. Оп. 3. Д. 23. Л. 9.
329
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 3. Д. 16. Л. 23–30. Оценочная ведомость Тюменской городской управы. 1910 г.
330
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
331
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
332
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
333
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 87. Л. 152; ТФ ГАТО. Ф. 353. Оп. 3. Д. 31.
334
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
335
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
336
Иваненко А.С. Прогулки по Тюмени… С. 83.
337
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87-б. Л. 12 об.
338
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 87. Л. 204.
339
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353. Оп. 3. Д. 31. Дело о приспособлении каменного здания, принадлежащего тюменскому купцу Якову Шайчику, под помещение клуба приказчиков в г. Тюмени.
340
Ермак. 1912 г. № 4 (21). 19 мая. С. 20.
341
Вальберг Борис Павлович, присяжный поверенный, проживал на Серебряковской (Советской) улице, № 6, в доме городского головы Никольского Павла Ивановича («серебряный дом», построен в 1907 г.).
342
Г-в П.М. Жизнь и деятельность Н.М. Чукмалдина // Чукмалдин Н.М. Мои воспоминания. Тюмень, 1997. — С. 353.
343
Томилов Н.А. Тюменский областной краеведческий музей // Хозяйство русских в коллекциях ТОКМ. Тюмень, 1994. С. 12; Каталог музея при ТАРУ. Тюмень, 1905; ГУ ГАТО. Ф. 1865. Оп. 1. Д. 79. Л. 18–28.
В ГУ ГАТО имеется документ без даты, ориентировочно, конца XIX века, в котором помещен план дворового участка купца А. Багаева, бывший Войнова. А поскольку дом этот ныне располагается по ул. Республики 13, угол Семакова, то именно в этом доме и открылся первый музей в Тюмени. Идентифицировать помещение с клубом помогла и газетная публикация в Сибирской торговой газете за 1900 г. (Подробнее об этом см.: В.А. Чупин. Где жила Павла Петровна).
344
У Бровцына были дома на Знаменской, Успенской, Серебряковской улицах, где именно располагался клуб, пока неизвестно. Возможно, в деревянном 2-этажном доме на углу Царской и Садовой, который позднее перешел Панкратьеву и где разместился синематограф «Луч».
345
Справочник и Адрес-календарь по г. Тюмени и Тюменскому уезду на 1913 год. Тюмень, 1913. С. 158.
346
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353, Оп. 3. Д. 31. Дело о приспособлении каменного здания, принадлежащего тюменскому купцу Якову Шайчику под помещение клуба приказчиков в г. Тюмени.
347
Справочник и Адрес-календарь по г. Тюмени. Тюмень, 1913. С. 159.
348
Карнацевич С.И. Воспоминания. ТОКМ. Рукопись.
349
Справочник и Адрес-календарь по г. Тюмени… С. 159.
350
ГУ ГА в г. Тобольске. Ф. 353. Оп. 3. Д. 31. Л. 1–2.
351
ГУ ГАТО. Ф. 141. Д. 22. Л. 3.
352
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 3 Д. 16. Л. 23–30.
353
ГУ ГАТО. Ф. И-I. Д. 462. Л. 4 об.
354
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Д. 408. Л. 56.
355
На усадьбе, в глубине двора, имеется еще одно каменное здание — флигель.
356
ГУ ГАТО. Ф. 144. Д. 22. Л. 2.
357
ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 413. Л. 47.
358
Копылов В.Е., Дербенева Л. Городской архитектор Чакин // Тюменский курьер. 29 июля 1995 г.
359
ГУ ГАТО. Ф. 141. Д. 22. Л. 2.
360
Огромное спасибо Станиславу Леонидовичу Белову за предоставленную информацию. Сибирская торговая газета. 1917 г. 13 апреля.
361
Кубочкин С.Н. Дело о тюменском «небоскребе» // Лукич. 1999. № 4. С. 109–110.
362
ГАОПОТО. Ф. 3494. Оп. 1. Д. 32. Информация С.Л. Белова.
363
ГАОПОТО. Ф. 3494. Оп. I. Д. 32. Информация С.Л. Белова.
364
ТОКМ. Фонды. Информация С.Л. Белова.
365
Красное знамя. 1927 г. 24 февраля. С. 4. Информация С.Л. Белова. Подобная информация, по сведениям М. А. Смирновой, содержится и в газете «Трудовой набат» за 1926 г.
366
Михаил Мейерович Хацкелевич родился в июне 1930 г.
367
Сын «тети Сони» — Сарры Файвишевны Шайчик (урожденной Хацкелевич)
368
Может быть, Мейлах, род. в 1905 г., а может быть, Хаим, род. в 1903 г.
369
Владимир Мейерович Хацкелевич родился в 1912 г.
370
Еще в списке домовладельцев Тюмени от 31 марта 1898 г. упоминается Шайчик Гися Менделевна (Михаил Иванович — зачеркнуто), хозяйка дома на ул. Архангельской (ныне Урицкого), 4 (ГУ ГАТО. Ф. И-I. Оп. 1. Д. 462. Л. 6 об.). В 1904 г. Шайчик Гися Менделевна продала усадьбу по ул. Архангельской, 4 за 1250 р. крестьянке из Владимирской губернии Мопокиной Евдокии Прохоровне (ГУ ГАТО. Ф. И-1. Оп. 3. Д. 16. Л. 105–112). В 1918 г. имя Г.М. Шайчик встречается в списке национализированных владений. Дом ее находился на углу ул. Садовой (Дзержинского), 4 и Ляминской (Герцена), 51 (возможно, здесь опечатка, т. к. дом по Дзержинского, 4 не мог стоять на углу Ляминской. Может быть: Садовая (Дзержинского), 44 или Архангельская (Урицкого), 4). «Сумма чистого дохода с имущества составляла 684 рублей». Позднее дом был «снят с национализации». Дом по ул. Ляминской, 51 упоминается также в списке зданий, оставленных в жилфонде в 1920-х гг. (ГУ ГАТО. Ф. 5. Оп. I. Д. 4. Л. 86–87). Установить родственные связи Г.М. Шайчик с семьей Я.Ш. Шайчика пока не удалось.
371
Иваненко А.С. Прогулки по Тюмени… С. 83–84.
372
См. Дятлова Н. «Нация, способная к самым ужасным преступлениям…» // Материалы восьмой международной междисциплинарной конференции по иудаике. — М., 2000. С. 284.
373
За что борется РКРП — РПК // Трудовая Тюмень. 2003. ноябрь. № 44.
374
РНЕ: под знаком коловрата // Вечерняя Тюмень. 2001. март. № 10.
375
См., напр., Агапов М., Половодова С. Тюмень литературная. // Тюменские известия. 1999. 9 декабря; Бобров И. Еврейский вопрос // Тюменские известия. 2000. 2 февраля; Логинов А. Идиотизм русского фашизма // Хроники. 2000. июнь; Бобров И. «Русское национальное единство» против российского общества (Опыт политического памфлета) // Тюменские известия. 2000. 9 ноября.
376
Агапов М.Г. «Книга правил» как источник по истории христианско-иудейских отношений в Восточной церкви в IV–V вв. // Вера и церковь в Средние века и раннее Новое время (Западная Европа и Византия). Тезисы докладов Всерос, конф, студентов, аспирантов и молодых ученых. М., 7–8 февраля 2001 года. М., 2001. С. 6–8; Бобров И.В. Фарисеи в оценках Иисуса из Назарета (по синоптическим Евангелиям) // Вестник Тюменского государственного университета. Тюмень. 1996. № 1. С. 84–88; Оп же. Представления евреев Средневековой Европы о христианстве // Вестник Тюменского государственного университета. Тюмень. 1998. № 1. С. 127–133; Он же. Иисус из Назарета и комплекс Машихиута // Тюменский исторический сборник. Тюмень. Вып. II. С. 97–106; Зайковатый С. По традициям Маккавеев. Екатеринбург. 1994.
377
Бобров И.В. К вопросу об антисемитизме в СССР в 1920-е гг. // Тюменский исторический сборник. Тюмень. 1998. Вып. III. С. 82–92; Он же. Представления об антисемитизме в РСДРП // Материалы Восьмой ежегод. межд. междисципл. конф. по иудаике. Тезисы. М. 2000. С. 278–280; Он же. Восприятие статьи К. Маркса «К еврейскому вопросу» в ХIХ-ХХ вв. // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тезисы докладов Всерос. науч. конф. Тюмень. 2000. С. 88–89; Он же. Еврейский вопрос в России в конце XX века. // Этнический фактор и политика: История и современность. Тезисы докладов рос. науч. — практ. конф… Ижевск. 2000. С. 66–69; Он же. Еврейский вопрос на страницах российской социал-демократической печати. Начало XX в. // Проблемы экономической и социально-политической истории дореволюционной России. Тюмень. 2001. С. 152–169; Он же. Еврейский вопрос в Российской империи: взгляды западных социал-демократов. Конец ХIХ-начало XX вв. // Десятая ежегодная межд. междисципл. конф. по иуданке. Секция: История евреев в Российской империи. Тезисы. М. 2003. С. 3–4; Он же. Еврейский вопрос в идеологии и политической деятельности российских марксистов. Конец ХIХ-февраль 1917 г. Дисс. на соискание степени кандидата исторических наук. Тюмень. 2003 г.; Половодова С.В. К вопросу о сочетании в политической культуре молодежи этноцентризма и демократических ценностей. // Этнический фактор и политика: История и современность. Тезисы докладов рос. науч. — практ. конф… Ижевск. 2000. С. 145–148.
378
Антропова И.Е. Пожертвования российских евреев для Эрец-Исраэль в третьей четверти XIX века (Взгляд изнутри и отношение властей. На примере Тобольской губернии). //Евреи в Сибири и на Дальнем Востоке: История и современность. Вып. 4. Красноярск — Биробиджан. 2003. С. 16–20; Белов С.Л. Закрытие тюменской синагоги в 1930 году // Словцовские чтения-97. Тюмень. 1997. С. 96–98; Он же. Тюменское отделение Общества по землеустройству трудящихся евреев: последняя попытка аграризации еврейского населения края // Музей и общество на пороге XXI в. Материалы Всерос. науч. конф. Омск. 1998. С. 129–132; Он же. Еврейское население Тобольской губернии в конце XIX в.: социально-демографический портрет (по материалам первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г.) // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея. Тюмень 1997. С. 38–60; Он же. Антисемитизм в Тюменском крае. // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея. Тюмень. 1999. С. 56–62; Он же. Восстание 1921 г. и еврейская община Тюменской губернии // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Материалы междунар. науч. конф. Ишим. 2001. С. 65–70; Он же. Еврейские сюжеты. Сюжет первый: Альтшуллеры // Лукич. 2003. Ч. 2. С. 213–228; Козлова Е. М. Синагога в Тюмени // Традиция и современность: Сб. ст. Тюмень. 1998. С. 77–80; Лисицина С.А. Евреи в зеркале сибирской прессы (На примере периодической печати Тобольской губернии конца ХIХ-начала XX вв.) // Тюменский исторический сборник. Тюмень. 1999. Вып. III. С. 119–126; Петрова С.Л. Особенности хозяйственной жизни евреев Сибири в ХIХ-начале XX в. // Диалог культур и цивилизаций. Тезисы V Всерос. науч. конф. молодых историков. Тобольск. 2004. С. 108–110; Пешкова Н.B. К вопросу о законодательном регулировании проживания евреев в Сибири // Тобольский исторический сборник. Тобольск. 1997. Вып. Ч. 2. С. 55–60; Чупин В. А был ли Яша Шайчик? // Лукич. Тюмень. 2000. Ч. 1. С. 104–114; Хацкелевич M.Л. Одной семьей // Третьи тюменские родословные чтения. Тюмень. 2003. С. 128–136.
379
Бобров И.В. Еврейская тема в общественно-политической жизни Тюмени на рубеже ХХ-ХХI вв. // Евреи в Сибири и на Дальнем Востоке: История и современность. Вып. 4. Красноярск — Биробиджан. 2003. С. 232–236; Он же. Социальная активность населения / / Тюмень начала XXI века. Тюмень. 2002. С. 63, 67–68, 75; Дятлова Указ. соч.
380
Ярков А. Н. Евреи в Кыргызстане. Бишкек. 2000; Он же. Yahudi of Kyrgyzstan // Kyrgyzstan / 1999. januari. S. 36–38.
381
Агапов М.Г. «Белые пятна» отечественной историографии (1948-1980-е гг.): роль СССР в создании Государства Израиль // Тюменский исторический сборник. Вып. IV. Тюмень. 2000.; Он же. НКИД СССР и Сионистская организация: первые шаги к сближению 1941–1943 гг. (По материалам Архива внешней политики РФ) // Материалы восьмой ежегод. междунар. междисцип. конф. по иудаике. М., 2000. С. 178–181; Он же. Коммунистический Интернационал и палестинская проблема: к вопросу о происхождении так называемой «первой палестинской резолюции» Коминтерна (1920 г.) // Материалы девятой ежегод. междунар. междисцип. конф. по иудаике. М., 2001. С. 115–116; Он же. Взгляды советского руководства на палестинскую проблему в 1917-конце 1930-х гг. // Тюменский исторический сборник. Вып. V. Тюмень. 2002. С. 31–39; Он же. СССР, сионисты и арабы на первой специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН (апрель-май 1947 г.) // Тюменский исторический сборник. Вып. VI. Тюмень. 2004; Он же. СССР и палестинская проблема в 1920-е-1943 гг. Дисс. на соискание степени кандидата исторических наук. Екатеринбург. 2004.
382
Шатских С.А. План «дорожная карта» в оценках участников Ближневосточного урегулирования // Востоковедный сборник. Вып. М., 2003. С. 107–112; Мансуров П. Проблемы и перспективы отношения ЕС с Израилем // Там же. С. 175–180.
383
Быковская Ю.В. Политика государства Израиль в Центральной Азии: освоение новых рынков. // Там же. С. 221–230.
384
Зонтиков И. Борьба за принятие Конституции в Израиле в 1980–2000 годы // Там же. С. 113–117.