Шестая книга «Окрика памяти» продолжает тематику предыдущих изданий с такими же названиями и посвящена истории науки и техники Зауральского края, представителям его инженерного и научного корпуса минувших лет. По своему содержанию и построению она ориентирована на достаточно подготовленного читателя, но не считающего себя специалистом-историком. Книга будет полезна студенту технического вуза как учебное пособие, да и вообще человеку, стремящемуся расширить свои знания по истории науки и техники, включая местную её специфику. Уделено внимание, особенно в приложениях, фрагментам истории создания в Сибири первого нефтяного вуза: ТИИ-ТюмГНГУ. Автор надеется на внимание того круга читателей, который, как можно полагать, сложился после публикации первых пяти томов «Окрика».
Книга снабжена компакт-диском с видеоматериалами, «вживую» показывающими некоторых героев «Окрика памяти» из настоящего и предыдущих пяти томов книги, иногда — с прослушиванием голоса.
В. Е. Копылов
ОКРИК ПАМЯТИ
Посвящается пятидесятилетию детища поколения «шестидесятников»: Тюменскому индустриальному институту — Тюменскому государственному нефтегазовому университету (1963–2013)
Книга шестая
ОПЫТ ПУТИ, ИЛИ КАК РОЖДАЮТСЯ ТЕМЫ РАЗДЕЛОВ КНИГИ
(вместо предисловия)
Готовить материал для очередной книги, работать над её разделами, включая и предисловие, это как плыть на лодке против течения: надо беспрестанно и усиленно грести, как на галере. Без этой каторжной работы течение реки
— текучка повседневных дел, снесёт тебя к тому берегу, откуда ты начинал своё плавание. Иными словами, натужно трудись, принуждай себя к креслу напротив компьютера, не ожидая прихода пресловутого «вдохновения». В противном случае
— неизбежен нулевой результат любой запланированной работы. С другой стороны, выбор мыслей, их систематизация и рубрикация, распределение материала по главам и разделам, отсеивание второстепенного или сомнительного — всё это не только тяжкий труд, но и незабываемая сладость полезно исполненного поручения, выданного себе самому. Хорошо в своё время сказал об этом ощущении незабвенный Д.И. Менделеев: «Как много значит руководство, соревнование, лёгкость занятий, одобрение, успех, поправки ошибок, чувство, что ты не стоишь на одном месте — всё, что не известно тем, кто не трудился сам, и не наслаждался этим трудом».
Неизменным стимулом к интенсивной работе над предыдущими пятью томами «Окрика», как, впрочем, и над настоящим — шестым, стало понимание важности задуманной тематики для сибирской истории науки и техники. Классические исследования всеобщей истории обычно оставляют в стороне технику былого времени. И это вполне объяснимо, поскольку историческая значимость людей науки и техники, как и самой техники, ушедших в вечность, может быть объективно оценена только специалисту с инженерным образованием. Выпускники-историки гуманитарных университетов с техникой не знакомы, их беспомощность в обращении с ней общеизвестна. Отсюда — появление своеобразной ниши знаний, абсолютно свободной от исторических сведений с технической спецификой. Надо её, нишу, успеть выявить и непременно насытить и заполнить. Спешка здесь не будет излишней, поскольку скорость старения техники в наше время высока, как никогда.
С момента выхода из печати пятого тома «Окрика памяти» прошло несколько лет. Задумываясь осенью 2009 года над шестым томом, я не располагал достаточным для полноценной книги материалом, если не считать отдельные незавершенные параграфы, по тем или иным причинам временно не подлежавшие публикации. К ним относились и некоторые накопившиеся отзывы, и отклики на мой отпечатанный ранее материал. Их-то, не столько для читателя, сколько, скорее, для самого себя, я посчитал уместным поместить в приложениях либо целиком, либо в виде кратких выдержек, которые ещё раз напомнили бы мне о существовании круга моих читателей, сложившегося после издания предыдущих пяти томов «Окрика», и некоторых других моих книг и статей. Пусть дойдут они и до сведения определённого круга критиков, тех самых, которые не всегда доброжелательны, умеющие в ряде случаев находить обессиливающие слова, размашистые, как на казачьих скачках с порубкой лозы шашкой.
А вот к набору текста предисловия на клавиатуре моего компьютера я решился приступить совсем недавно, в день своего рождения. Моё появление на свет приурочено к Среднему Уралу в первой трети минувшего столетия, и произошло это так давно, что с трудом осознаю, насколько за истекшие десятилетия на протяжении жизни одного поколения изменились наука и техника. Например, вплоть до конца 1950 годов вершиной счётно-инженерного искусства считалась логарифмическая линейка, точность вычислений которой определялась её размерами: чем крупнее, тем выше. Инженера в цехах заводов различали по миниатюрной линейке, торчащей из нагрудного кармана спецовки или рабочего халата, да ещё, пожалуй, по старомодным очкам на глазах или, что чаще, на лбу (пенсне, как «буржуазный» атрибут, вышли из моды ещё в 1920 годах). Помнится. в свои студенческие годы виртуозное владение логарифмической линейкой поднимало мой уровень самоуважения как будущего инженера, точно так же, как сейчас — освоение молодым человеком персонального компьютера. Один из любимых мною уральских писателей и мой земляк по месту рождения Д.Н. Мамин-Сибиряк сказал как-то: «Увлечение — второй недуг человека». Вот и у меня с той давней студенческой поры сохранилось увлечение, суть которого сводится к коллекционированию самых разнообразных по конструкции и назначению логарифмических и других вычислительных линеек механического типа, включая специализированные. Среди них — круглые линейки по оценке параметров атомного взрыва и таблица Менделеева, логарифмическая линейка-карандаш, или она же, но в виде карманных часов. Особенно горжусь находкой круглого прибора с вращающимися шкалами для определения дебита нефти насосной скважины (илл. 1), сделанного в США в 1934 году. Чем, кстати, не тема для публикации, или, хотя бы, для рассказа о том, как она у меня появилась?
Во время моего детства не было телевидения в привычном теперь его понимании, реактивной авиации и атомной энергетики, искусственных спутников Земли, лазеров и полупроводников, электронных микроскопов. Только-только с 1922 года набирало силу радиовещание — почти мой ровесник, а радиотехника с преобладанием ламповой аппаратуры едва вставала на ноги, стремительно уходя от примитивных инженерных и энергетических решений начала 1900-х годов. А если отвлечься «от печали минувшего» и посмотреть вперёд? Что же ожидает нас в сравнительно недалёком будущем, с перепадом времени, скажем, в 25–50 лет? Не схожие ли размышления и вопросы к будущему заставили поэта Поля Валери в своё время философски произнести: «Наше будущее сейчас уже не то, что было прежде»?
[image]
Илл. 1. Расчётная круглая линейка для оценки дебита нефти насосной скважины. США (Joseph Reid Gas Engine Company. Oil City. Penna). 1934 г.
С полным основанием отношу себя к поколению «шестидесятников». Именно тогда, в 1960-е годы, родился Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс, а мы, его создатели, стали свидетелями первых полётов человека вне Земли, восхищались успехами молодой космонавтики страны. С интересом наблюдали за становлением талантов таких знаменитых поэтов, как Евгений Евтушенко, Лев Ошанин и Андрей Дементьев, Белла Ахмадулина и Вероника Тушнова. Со всей страной пели песни А.И. Островского и А.Н. Пахмутовой. Искренне верили в возможности трансформации социализма в либеральный и демократический режим «с человеческим лицом». Горжусь тем, что мои первые студенты приёма 1964–1966 годов после окончания обучения в вузе, на основанной мною в 1966 году выпускающей кафедре «Бурение нефтяных и газовых скважин», первыми осваивали знаменитый Самотлор, работали на Сахалине, достойно представляли Россию и сибирский вуз за рубежом, например, в Алжире и Венесуэле.
Увы, прошлое стремительно уходит из нашей жизни. Шестидесятые годы для последующих поколений и нынешней молодёжи — невообразимая давность, а вещи, события и люди тех и предыдущих лет становятся редкостью музейного значения. Может быть, поэтому кое-кто из более молодого окружения мой сверхпенсионный возраст считает «малоприличным» и не верит в творческие возможности человека с таким ворохом лет за плечами. Либо считают, что мне давно пора уходить на покой и следует уступить место более перспективной молодой поросли. В самом деле, свыше двух десятилетий я считаюсь пенсионером, но ни дня на пенсии не был. Разве не повод для раздражения в душе некоторых представителей авторитетной публики? Так что же: остановиться? Но остановка в пути на полном ходу, как и в поезде, чревата крушением, крахом, в лучшем случае — падением с полки и ушибами. Проблема поколений не нова, она была всегда. Вопрос в том, как ею распорядиться. Известный академик гельминтолог К.И. Скрябин-старший, директор одного из НИИ АН СССР, считал, например, что «если научное учреждение (как, впрочем, и вуз — примечание автора) укомплектовано лишь старыми учёными, то это трагедия, так как развитие науки в нём не имеет перспектив. Напротив, если учреждение не имеет опытных учёных, и его коллектив полностью состоит из зелёной молодёжи, то это комедия. Шума будет много, но мало результатов. Необходимо гармоничное сочетание учёных разных поколений, и это — гарант успеха в научной работе».
В моей жизни были и другие помехи, кроме возрастного ценза. В начале 1970 годов я впервые и всерьёз занялся историей науки и техники в Тобольской губернии — Тюменской области и опубликовал некоторые интересные находки в местной периодической печати. Мне, тогда относительно молодому ректору Тюменского индустриального института, заведующий отделом науки и учебных заведений при ОК КПСС бросил упрёк: «Работаешь, видно, вполсилы, если у тебя остаётся время на всякие там сомнительные поиски». Добавлю, это было время, когда уточнение региональной истории, мягко говоря, властями не приветствовалось, а оправдания о необходимости таких поисков в воспитательных целях расценивались как ересь. Вот и пришлось заниматься своим «неуместным» увлечением-хобби в тайном порядке, а если и публиковаться, то под псевдонимом. И только спустя несколько лет, когда наступила перестройка, накопившийся материал удалось наконец пустить в научный оборот без опасения нарваться на включение в список тех «больных», у которых, по представлениям партчиновников, спина не гнётся. Проще говоря — на очередные неприятности по службе. Тогда же убедился, что без знания истории техники и науки, хотя бы в пределах круга своей специальности и того края, где ты работаешь и живёшь, нельзя преподавать в инженерном вузе. Как, впрочем, и руководить им. В равной мере эти же слова отношу и к необходимости знания истории своей альма-матер её выпускниками, как и теми, кто их готовит. А молодым инженерам полезно знать и помнить своих учителей, особенно любимых, которым хочется подражать. Они — носители истории и прошлого опыта, и отсутствие интереса к их личности или к событиям в вузе, вплоть до полного их игнорирования, есть свидетельство ограниченности ума и чувств. Не мною сказано: любое незнание рождает тягостное предубеждение, а если ты плюёшь в своих предшественников или учителей, то будь готов к тому, что этому дурному примеру последуют твои преемники или ученики.
Мой мозг-процессор работает сейчас не хуже, чем 20–30 лет назад, а может, в некоторых отношениях даже лучше, не «глючит» и не «зависает». К тому же нельзя не согласиться с академиком В. Гольданским (см. эпиграф), который считает, что каждый возраст имеет свои преимущества. Но эта тема — предмет специального обдумывания, распространяться о нём не буду: доживёте до моих лет — сами разберётесь. С другой стороны, меня мучили сомнения, касающиеся моих возрастных ограничений. Отчётливо сознаю, что я приблизился к тому возрастному рубежу, когда с каждым днём дорожает оставшееся время, и силы могут оставить тебя в любую минуту. В самом деле, начинать новое дело, когда тебе далеко за семьдесят — предприятие весьма рискованное. Можно не успеть его закончить. Надо спешить завершить задуманное, а для этого необходимо совсем немногое: располагать возможностью тихой мыслительной деятельности. К сожалению, большинство людей, и я в их числе, о такой возможности могут только мечтать. Человечество на протяжении веков мало изменило ритмы повседневности, начиная с древнейших времён. Ещё Платон считал, что «ничто не является более тягостным для мудрого человека, и ничто не доставляет ему большего беспокойства, чем необходимость тратить на пустяки и бесполезные вещи больше времени, чем они того заслуживают». Так и живём, повторяясь в ошибках минувшего. И, тем не менее, я с готовностью взялся за очередное начинание, полагая, что если и не успею его завершить, то, по крайней мере, сполна удовлетворю собственное любопытство. Мне повезло: итогом последних пяти лет работы стало солидное наполнение книги новейшим материалом.
Я долго размышлял над содержанием введения и особенно много обдумывал название начального раздела книги — предисловия. Общеизвестна мука заголовка: извечная боль всякого, кто берётся за перо. Вот и книга почти готова, и всё, кажется, вошло в неё из того, что задумано и предусмотрено тобою в составленном, бесконечно исправленном и в многократно переделанном планом-проспектом, а предисловия всё нет и нет… Мало кто из читателей подозревает, что предисловие, с которого начинается книга, чаще всего пишется в последнюю очередь. Работа над ним чем-то напоминает мне, профессору высшей школы с солидным полувековым стажем, подготовку к лекции. С высоты своего возраста должен признаться, что давно и с успехом пользуюсь некоторым хитроумным методическим приёмом, при котором с глубокомысленным видом читаешь студентам лекцию, подробности которой будто бы известны тебе с незапамятных времён. Слушатели же наивно полагают, что преподносимый всезнающим лектором материал с уверенной интонацией в голосе и с миной знатока на лице есть сведения, устоявшиеся со временем, а профессор-профессионал задолго усвоил их не только до лекции, но и до рождения студента. Увы! Нередко многое из сказанного на лекции, и в первую очередь — из новейших достижений в своей области знаний, профессор сам узнал только накануне в процессе подготовки к своей беседе со студентами. И мне вовсе не стыдно в этом признаться, поскольку постоянное обновление лекций есть не только обязанность лектора, но и настоятельная потребность для него самого. Для меня, к примеру, нет более скучного занятия, как чтение лекций с материалом, неизменно повторяющимся из года в год. Постоянная ревизия лекций позволяет получить наибольшее удовлетворение от общения со студентами, особенно тогда, когда они засыпают лектора неожиданными вопросами — главным признаком интереса к теме беседы.
Точно так же рождались многие вопросы к автору и у моих читателей после знакомства с предыдущими пятью томами «Окрика памяти». А вопрос, который, пожалуй, чаще всего звучит на моих встречах с читателем, таков: как рождаются темы книг и их разделов? Аналогичные вопросы в той или иной форме в течение многих лет неизменно озвучивались и в моих довольно частых интервью в средствах массовой информации. Для примера я поместил в приложениях к книге одно из них, высказанное сравнительно недавно — в день своего 80-летия (Приложение 6). Вот так и родился озвученный для читателя заголовок предисловия из тех обращений к автору, которые довелось услышать при встречах или прочитать их при переписке с моими читателями, имеющими самые различные интересы и возраст: от школьников до профессоров, рецензентов и редакторов книжных издательств.
Ответ на популярный вопрос лучше всего начать с некоторых воспоминаний. Летом 1982 года в Тюмени в книжном магазине по улице Республики, рядом с бывшим кинотеатром «Темп», старейшем культурном центре города, в продаже появилась моя книга «Бурение? Интересно!» [2]. Книгу отпечатали в Москве в центральном издательстве «Недра». Как-то с супругой в выходной день мы решили посетить кинотеатр. Летний полдень был жарким, и вход в зрительный зал со стороны улицы Республики на протяжении всего сеанса не закрывался для проветривания. Мы несколько задержались и вошли уже в затемнённый зал. Экран ещё не светился, и наши места освещались только через открытую дверь. Рядом с нами сидела парочка молодых людей. На коленях девушки лежала упомянутая книга, купленная, очевидно, по дороге в театр. На вопрос юноши о содержании книги моя соседка ответила, что она успела её только пролистать. Но и беглый взгляд позволил подметить ей, студентке индустриального института, немало интересных страниц, включая предисловие.
— Книга посвящена нам, будущим инженерам, почитаю её на досуге. Интересно было бы узнать сведения об авторе и о том, как рождалась книга с названием и темой, бросающимися в глаза, и с необычным содержанием.
Мою супругу я с трудом остановил на полуфразе: «Так автор-то рядом! Спросите!». Ну а зачем? Тем более, что фильм начался, ситуация — не до разговоров, а я и без официального представления испытал приятное чувство удовлетворения от интереса к книге со стороны молодых людей, моих читателей, как некий элемент признания. Не напрасно-таки работал! Как тут не вспомнить кого-то из великих мыслителей, который говорил, что жажда признания — самый неистребимый инстинкт цивилизованного человека. Испытал его на себе, пусть и случайно.
Нечто подобное произошло со мною ещё раз и сравнительно недавно. При очередном бумажном переоформлении своих пенсионных дел мне довелось побывать в офисе «ЛУКОЙЛа» в центре Тюмени. Когда я заполнил какой-то бланк, миловидная девушка, сотрудник отдела, увидев мою фамилию, уставилась на меня вопросительным взглядом.
— Вы пишете книги?
— Приходится… А почему Вы спросили об этом?
— А «Окрик памяти» Ваша книга? Я ещё в школе писала реферат по одной из тем этой книги и получила пятёрку! Интересно было бы от Вас узнать: где и как вы отыскиваете имена замечательных людей и темы?
После таких встреч мысли о рождении замысла будущих книг, статей и эссе стали занимать меня самым серьёзным образом, и не меньше, чем создание самих печатных работ. Чтут ли в России выдающихся инженеров и учёных, включая таланты высшего уровня? Увы, достаточно провести элементарный обзор современных средств массовой информации, чтобы убедиться: главными героями нашего времени стали артисты, спортсмены, чиновники, работники дознания и полиции, но только не представители науки и техники. Достаточен ли уровень культуры взаимоотношений между властью и научным сообществом, способствующий получению новых знаний и, одновременно, создающий имидж государства в мире как передовой научной державы? Ответы на поставленные и многие другие вопросы неизменно стимулировали меня на поиск имён и тем.
Упомянуто, кстати, слово «культура». Оно возродило в памяти байку советских времён. Вспомним: слово «культура» на латыни означает «возделывание». Возделывание и обустройство земли, например. Неслучайно же в сельскохозяйственном производстве под культурой понимается родоначальник того или иного продукта. С веками человечество под культуру стало относить более широкий круг понятий: обустройство городов и сёл, забота о развитии ремёсел, художеств и образования.
А обещанная байка такова. На одном из международных совещаний по оказанию спонсорской помощи отсталым государствам планеты выступил министр иностранных дел одной маленькой африканской страны, в прошлом — выпускник московского вуза. Он пытался обосновать необходимость внешнего финансирования на строительство морского порта и, соответственно, на учреждение министерства морских перевозок. В перерыве в кулуарах наш министр иностранных дел спросил его: «Коллега, зачем вам министерство морских перевозок, если ближайшее расстояние до Атлантического океана составляет у вас не менее 1000 километров, а береговой линии у государства вообще нет?». И получил ответ не без иронии и намёка.
— Но у вас же в Советском Союзе есть Министерство культуры..!
Жизнь и деятельность работников науки и техники, творческие достижения которых оставили заметный след в мировой культуре, представляет собой неисчерпаемый источник сведений. Казалось бы, чего проще: ищи ценные факты, имена и яркие примеры, размышляй, делай обобщения и пиши, пиши… Увы, не всё так просто. «История, — учит латинская пословица, — учительница жизни». К сожалению, ученики из всех сословий слишком много и часто сбегали с её уроков. Не избежал этого греха и я, о чём с возрастом, запоздало, себя упрекаю, поскольку узнать судьбу и характер других людей из уст учителей — это и способ лучше и глубже познать самого себя. А упущенную возможность уже не вернёшь. Кроме того, я ещё застал времена, когда патриотические призывы любить свою родину с трудом совмещались, если совмещались вообще, с небрежным отношением к судьбе отдельного человека. Эта политика государства и его властных ячеек губила русские таланты и, что ещё хуже, заставляла нас забывать тех, кто составлял гордость народа, его совесть и опору страны. Тем более, для меня было важно возродить в памяти имена таких людей, даже если они не отличались простотой характера, разгладить, по Виктору Шкловскому, историю, «износившуюся на сгибах». Не скрою и другое. Надо было решиться на то, что позволило бы не обращать внимания на насмешки, пренебрежение и высокомерие некоторых литературных «коллег» — снобов и злыдней Интернета, способных без стеснения, по-хлестаковски, зарубить словами любое начинание. На тех, кто самонадеянно убеждён, что профессор-технарь взялся не за своё дело. Ярлычили и навьючивали щедро, с наслаждением принимаясь за «ловлю блох»: бывало и такое! А изловив блоху, расписывали это событие так, как будто голыми руками скрутили, по меньшей мере, тигра.
История науки и техники — это, прежде всего, история и судьбы тех людей, усилиями которых наука и техника с каждым веком продвигалась вперёд, превысив состояние прежних представлений о возможностях естествознания и техники. Многие имена широко известны, они на слуху. Как же тогда вне этого круга сведений найти что-то новое, до тебя никем не обнародованное, не говоря уже о новых именах и темах? Признаюсь, и об этом мало кто подозревает, что рождение темы, чаще всего, есть процесс случая. Ему способствует, например, чтение книг краеведческого содержания, энциклопедий и, особенно, биографий замечательных людей из серий «ЖЗЛ», или биографических книг, много лет издаваемых АН СССР, а в наше время — РАН. Полезно в поисках недостающего материала и ответов на возникающие вопросы чтение исторических документов в архивах, переписки организаций и отдельных людей. Мне нравится, например, листать старые научно-популярные журналы первой половины минувшего века. У нас в стране 1920 годы для этих журналов, особенно технического содержания, можно считать золотым веком: их, журналов, было несметное множество. Здесь, как результат чтения, можно говорить не о прямой подсказке, разумеется, а о текстах отдельных страниц или абзацев, которые создают некоторые ассоциации с событиями из собственной жизни, или из встреч с незаурядными личностями и с неожиданными именами.
Например, при просмотре книги «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева», изданной в 1984 году к 150-летию учёного, я наткнулся на краткое указание, крайне меня заинтересовавшее. В конце января 1896 года Д.И. Менделеев получил приглашение от профессора физики Н.Г. Егорова на демонстрацию опытов с лучами Рентгена в лаборатории Военно-медицинской академии. «Позвольте, — подумалось, — но подобные опыты в Тюмени, как помнится, прошли почти годом раньше. Их удачно провёл инженер-электрик И.Н. Плотников!». Так родилась очередная тема. Публикациями по ней я горжусь многие годы.
Ассоциативное чтение нередко возрождает в памяти тексты вырезок из газет, бог весть какой давности. Они, сохраняемые тобою на всякий случай в полузабытых папках, обычно лежат пока без внимания, до лучшей поры и времени. При этом всегда, где бы мне ни приходилось бывать или чем-то заниматься, помня свой долг перед прошлым, готовлю себя к возможной встрече с неожиданным рождением темы. Будь то время длительной командировки, включая зарубежную поездку, посещение библиотек, чтение периодической печати или просто разговор с малознакомым попутчиком. Помогают поиску темы забавное совпадение дат и фактов, неординарная ситуация в развитии событий и в выяснении характеров людей. Нередко тема спонтанно рождалась при использовании так называемого приёма монтажа, при котором идёт перекличка диалогов собеседников с собственными воспоминаниями или воспоминаниями очевидцев, с выдержками из архивных документов и личных дел. Порой простое наблюдение за событиями происходящего стимулирует размышления над услышанным, расширяя кругозор будущих тем. Редчайшим итогом такого поиска, какой только может выпасть на долю исследователя, становится радость и восторг открытия, пусть иногда малого и для самого себя.
На протяжении жизни одного поколения и на моих глазах прошла история радио и телевидения, начиная с робких первоначальных шагов этого невероятно эффектного открытия человеческого разума. Будучи заядлым радиолюбителем с военных лет, а это 1941–1945 годы, я не без успеха черпаю темы истории радио и радиовещания из собственных школьных впечатлений и воспоминаний юности. Почти во всех томах «Окрика» я старался использовать любые возможности, которые позволили бы отстоять первенство в открытии практического радио нашим земляком и выдающимся физиком А.С. Поповым [6, 8]. Мне удалось, например, показать, впервые в отечественной истории техники, что самая первая анонимная публикация об удачных опытах Попова в Кронштадте в газете «Кронштадтский вестник» [1] принадлежала тюменскому журналисту П.А. Рогозинскому. В 1895 году он был корреспондентом упомянутой газеты, а ранее — её редактором. Популяризация неизвестного элемента истории радио прошла через публикацию нескольких моих статей в ряде периодических изданий [3, 4, 5]. Важнейший факт мировой истории, без излишней скромности — открытие, признан научной общественностью [7].
Точно так же считаю за крупное открытие находку и объяснение конструкции первой на Урале, а, возможно, и в России, электрической лампы для освещения цехов Верхне-Салдинского железоделательного завода, расположенного на восточном склоне Уральского хребта. Управляющий этим заводом известный металлург К.П. Поленов в конце 1860 годов, задолго до электрического освещения заводов Западной Европы и появления лампочек накаливания П.Н. Яблочкова и А.Н. Лодыгина, предложил осветительную лампу с электрическим питанием, конструкция которой со временем бесследно исчезла. Многие историки техники, включая знаменитого профессора В.В. Данилевского [Русская техника. Л., Газетно-журнальное и книжное издательство, 1948. С. 353], много лет и безуспешно бились над загадкой XIX века. Данилевский, в частности, писал по этому поводу: «В качестве источника электрической энергии для созданного осветительного фонаря Поленов применял гальваническую батарею. Не исключена возможность, что ещё найдутся документы с описанием его изобретений, в том числе его электрического фонаря, устройство которого неизвестно». Завет знатока русской техники мне удалось осуществить и опубликовать материалы в пятом томе «Окрика», а также в журнале «Уральский следопыт» в 2006 году. Замечу, кстати, что в 1876 году К. Поленов встречался в САСШ в Филадельфии с Д.И. Менделеевым в Русском павильоне Всемирной выставки.
Ещё один пример неожиданного рождения интересной темы. Как-то среди накопленных материалов об уроженце Тобольска Борисе Грабовском, одном из родоначальников электронного телевидения, я неожиданно для себя обнаружил упоминание о популярном в предвоенные годы имени журналиста Г.А. Эль-Регистана (1899–1945). Необычность звучания фамилии способствовала её запоминанию. Кроме того, мы, мальчишки довоенных 1930 годов, с восторгом и по многу раз смотрели первый в стране боевик «Джульбарс», названный так по имени собаки-пограничника. Автором сценария фильма был тот же Эль-Регистан. Но и это ещё не всё. В начале 1944 года мы, школьники, разучивали на уроках новые текст и музыку гимна страны. А среди соавторов текста вновь оказался Эль-Регистан. Поэтому очередная встреча знакомого имени заинтриговала меня всерьёз. Оказалось, что в 1920 годах в Ташкенте, где проводил свои опыты Грабовский, их популяризацией в периодической печати республики занимался местный журналист Эль-Регистан. Так вот и родилась тема о причастности прославленного журналиста не только к истории гимна страны, но и к истории телевидения. А попутно пришлось выяснить не очень приглядную роль детского поэта Сергея Михалкова в замалчивании имени Эль-Регистана в авторстве стихотворного текста гимна. Случайно ли, что в БСЭ есть статья о Михалкове, но нет даже краткой заметки о другом авторе гимна? Знакомьтесь с содержанием соответствующего раздела этой книги.
Выбор темы нередко проходил во время моего самодеятельного «повышения квалификации», когда читал литературу, необходимую для подготовки лекций, публичных выступлений, для записей на радио или телевизионного интервью. Так, в 1970 годах мне случайно в Москве удалось приобрести первое издание книги воспоминаний талантливого немецкого физика Манфреда фон Арденне (1907–1997). Позже книга выдержала в Германии 11 переизданий! При её чтении я с изумлением обнаружил описание автором демонстрации в 1930 году первых в Германии удачных опытов телевизионных передач с применением только электронного оборудования по системе «бегущего луча». Но точно такой же методикой, по тем временам — необычной, пользовался в Тюмени инженер Л.А. Васильев, преподаватель педагогического института. Начались поиски сведений о нём, встречи и беседы с очевидцами тех далёких событий. С их итогами читатели могут ознакомиться в одном из разделов этой книги.
Как-то и совершенно неожиданно для себя я прочитал в случайно попавшейся в руки газете краткое упоминание о пребывании в 1845 году в наших краях А. Давиньона — француза и одного из энтузиастов только что родившейся фотографии. Целью его путешествия стало желание запечатлеть на серебряных пластинках-дагеротипах лики ссыльных декабристов. Мой интерес к событию в конечном итоге вылился в издание многостраничной книги «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии» (Тюмень: Слово, 2004. 864 с.). Книгой заинтересовались сотрудники Государственного Исторического музея в Москве и, совершенно неожиданно для меня, опубликовали в центральной печати благожелательный отзыв (Приложение 5). В настоящем томе «Окрика» я разместил новые материалы по истории фотографии, не вошедшие в упомянутую книгу. Они рассказывают о впервые появившихся в Тюмени редчайших дагеротипах, а также о таких экзотических способах получения фотоснимков в XIX веке, как амбротипия, циано- и диазотипия, а также о фотографической печатной технологии по способу «blueprint», или «синьки». Читайте, просвещайтесь.
Поучителен мой интерес к тематике по исследованию космоса и, в связи с ним, появлению соответствующей тематики, отдельных исследований и даже отдельной книги (Бурение скважин вне Земли. М.: Недра, 1977. 160 с.). В своё время у меня сложились добрые отношения с начальником Главтюменьнефтегаза легендарным В.И. Муравленко. Его интересовала наша тематика научно-исследовательских работ на кафедре «Бурение нефтяных и газовых скважин». Виктор Иванович работал совместителем на кафедре в должности профессора, мы имели с ним совместные публикации. Однажды в его кабинете он показал мне закрытые для печати материалы по исследованию космоса у нас в стране и за рубежом. На фоне тяжелейших хлопот по разворачиванию добычи нефти в Тюменской области широта интересов такого государственного и чрезвычайно занятого человека, каким был В.И. Муравленко, поразительна. Малоизвестные материалы и сведения, особенно о горных работах — проектах бурения скважин на других космических телах, кроме Земли, оказались настолько интересными, что Муравленко не только передал их мне, но и постоянно снабжал меня новыми выпусками на протяжении многих лет. В итоге родилась упомянутая книга. Предисловие к ней написал министр геологии СССР профессор Е.А. Козловский. Помнится, после выхода книги из печати я встретился с ним в Москве в министерском кабинете и вручил ему на память свою книгу. Министр, вместе со словами благодарности, но с некоторой интонацией досады, произнёс примечательную фразу: «Сожалею, что не встретились раньше, и мы могли бы соединить усилия в соавторстве, поскольку я располагаю сведениями по теме книги, которые в книгу не вошли; с ними публикация стала бы ещё интереснее». Недавно, в декабре 2013 года, я просматривал информацию в Интернете о бурении американским марсоходом первых мини-скважин на Марсе. Редакция Интернет-журнала www.telenir. net на своём сайте в статье «Где ещё предстоит бурить?» [9] в познавательных целях обратилась к моей книге 1977 года. После чего сочла необходимым перепечатать из книги аж целых 16 страниц текста (!). В завершении к ним говорилось, что многие мои заключения о бурении на других планетах нашли подтверждение в последующие годы после выхода книги из печати. По правде говоря, когда рукопись готовилась, я и не предполагал возможность в далёком будущем столь завидного интереса к моей «космической книге» с её солидным возрастом: более трети века.
Впрочем, интерес определённых кругов был и в семидесятых годах. Как-то после выхода книги из печати наш куратор по вузу из местного отделения КГБ (были и такие работники) передал мне строгие указания руководства от этого «компетентного органа». Суть их сводилась к следующему. Стало известно, что в Тюмень приезжает делегация из США и кое-кто из её состава намеревается встретиться со мною, чтобы поговорить о деталях содержания изданной книги.
— При встрече, Виктор Ефимович, не выдавайте им космических секретов.
Пришлось пояснить, что книга доступна каждому, она находится в любой крупной библиотеке, включая «Ленинку» в Москве. И любой горный инженер из США способен повторить мои расчёты.
— Не глупее же они нас с Вами?
И ещё. Сравнительно недавно в одной из местных газет я с интересом прочитал о начале работы в Тюмени завода по производству продукции французской фирмы «Шлюмберже». Одновременно, по рекомендации моего помощника по НИИ и музею инженера Л.О. Ядренникова, я с наслаждением в течение одного вечера «залпом» проглотил книгу французской писательницы Анны Грюнер-Шлюмберже под названием «Волшебная шкатулка, или источники нефти» (Перевод с французского. М.: Прогресс, 1993. 208 с.). В книге занимательно описан процесс изобретения электрокаротажа для исследования скважин и поисков нефти. Автором способа и конструктором аппаратуры («шкатулки») стал французский горный инженер Кондрат Шлюмберже (1878–1936). Он — отец Анны и основатель знаменитой фирмы. Примечательно само совпадение двух событий: газетное и книжное чтиво. Но не только. Совпадения, а они — явления, как находки, в жизни человека достаточно редкие, но важные, живо напомнили мне свою студенческую юность. В начале 1950 годов на практических занятиях по курсу геофизических исследований под руководством тогда ещё доцента Свердловского горного института Г.П. Саковцева, будущего ректора этого вуза, мне довелось на макете работать с прибором Шлюмберже и писать отчёт по выполненной работе. Может быть, поэтому, в память о былом, в целях возрождения символических связей с инженерным корпусом Франции мне удалось отыскать для музея Истории науки и техники при ТюмГНГУ дублёра «шкатулки» Шлюмберже: отечественный электропотенциометр ЭП-1. Правда, изготовление копии прибора произошло в 1939 году не во Франции, а в России, но по французской лицензии, на заводе «Электроприбор» в Москве. Он в точности повторяет своего первородителя. Тема находки родилась, и краткая история появления экспоната в музее изложена в пятом томе «Окрика памяти» (Тюмень: Слово, 2009. С. 407–423). Вместе с описанием прибора в книге помещена и его фотография. Там же можно найти некоторые сведения о ключевой роли электроразведки с применением «шкатулки» в поисках первых тюменских подземных структур в самый первоначальный период времени конца 1930 и начала 1940 годов. Советую ознакомиться с этой интересной информацией.
А знаете ли вы, как в конце XVIII и в начале XIX веков рождалось привычное для нас программирование? Есть вопрос — есть и тема. Читайте о ней в одном из томов «Окрика памяти» на примерах проектирования перфорации игровых металлических пластинок к музыкальным шкатулкам — предшественницам граммофона.
Обобщая сказанное, можно с уверенностью сказать, что в какое-то время наступает такой момент насыщения материалом избранного тобою персонажа, что уже не автор ищет своих героев, а, нередко, они его. Непрерывное обдумывание найденных событий, фактов и, особенно, имён с их судьбами не только рождает тему, но и воссоздаёт из небытия полузабытых людей с их достижениями в науке и технике. Неслучайно же на одной из встреч с моими читателями меня назвали «защитником теней». Последующее затем изучение биографии полюбившегося героя, его первых публикаций и рост инженерного и научного мастерства — это, как говорится, уже дело техники. Из всех перечисленных и других примеров следует однозначный вывод: для человека, не успевшего набрать достаточного жизненного опыта, ждать неожиданного рождения темы, по наитию и как бы свыше — дело безнадёжное.
Все тонкости поисков тематических сюжетов, упомянутых выше, примеры решения проблем и подробное их освещение изложены как в предыдущих томах «Окрика памяти», так и в настоящем — шестом. Существует, однако, своеобразный пласт имен и предметов, над которым приходится биться годами, а результатов — почти никаких.
Они давно намечены, мучают и забивают мой «процессор», но до сих пор мне не удалось довести их до логического конца. Того самого, когда остаётся только последний шаг: стыковка разработки готовой темы с читателем. Приведу здесь следующий пример. Давно, занимаясь поисками малоизвестных сведений о Д.И. Менделееве, причастных, главным образом, к его семейным связям в Тобольске, меня интересовал такой вопрос: был ли осведомлён знаменитый сказочник, поэт и педагог П.П. Ершов, учитель юного Менделеева в Тобольской гимназии, с величайшим научным достижением своего ученика — открытием Периодического закона элементов? Знаменательное событие произошло в 1869 году за несколько месяцев до кончины Ершова. Хронология здесь следующая. Первого марта 1869 года Менделеев разослал отпечатанные листки с «Опытом системы элементов…» многим отечественным и зарубежным учёным и коллегам. Шестого марта Н.А. Меншуткин от имени Менделеева на заседании РХО сделал сообщение на основании содержания листка. В середине марта вышел в свет второй выпуск учебника Менделеева «Основы химии» с приложением текста «Опыта системы…». Тогда же «Опыт системы…» опубликовали в Германии в «Журнале практической химии», т. 100, вып. 4. Наконец, 18(30) августа 1869 года — дата кончины П.П. Ершова. Успела ли за пять месяцев дойти в Тобольск весточка о достижении ученика, успехом которого высокообразованный словесник Ершов мог бы гордиться? Хочется надеяться, что успела, но прямых доказательств я не имею.
Осталась без логического завершения тема о технике крестьянского хозяйства в Западной Сибири. В музее Истории науки и техники при нефтегазовом университете с давних пор существует и пользуется популярностью богатая экспозиция техники сибирского крестьянина. Минувшие века представлены в ней коллекцией инструментов, поделками рук мастеров столярного и слесарного дела, кожевенным производством и прядильными станками. Материалы о ветряных мельницах, заполнивших на старинных фотографиях виды и горизонты сибирских сёл, поражают воображение: даже в Голландии мельниц никогда не было столько много! В музее демонстрируются полуфабрикаты скрипичной мануфактуры: оказывается, у нас под Тобольском делали скрипки! Увы, не могу заставить себя присесть и написать обо всём этом…
В последние годы всё чаще пытаюсь в поисках тематики выходить за рамки административных границ, мешающих вовлечению нового материала из жизни соседних географических районов и даже других государств в научный оборот. В этом отношении много идей дают мне экспедиционные поездки по югу Западной Сибири и по Уралу. Вояжу по соседним областям я ежегодно посвящаю летне-осеннее время, как отпускное, так и рабочее, совмещая приятное — вождение собственного автомобиля, с полезным. В этих поездках меня постоянно посещала оправданная надежда на то, что всегда отыщется какая-нибудь интересная тема, что-то новенькое. Надо только мужественно преодолеть накопившееся за зиму ощущение собственного интеллектуального застоя, считая его временным, настойчиво искать это «новенькое» в разговорах с местными жителями и знающими людьми, в случайных сочетаниях слов и событий, в малозначительных упоминаниях имён и примеров из прошлого.
С трудом, укоряя себя, привыкаю к общеизвестному правилу: подготовленный к печати материал по истории должен непременно отлежаться. Со временем под свежим взглядом улучшается редакция текста, устраняются явные ошибки, уточняются сомнительные места, появляется возможность важных дополнений, исключаются неперепроверенные сведения и неуместные повторы. Может, поэтому, несмотря на постоянные упрёки моих читателей, стараюсь при малейшей возможности отходить от тематики самых что ни есть ближних к современности лет. Другими словами, не рискую ходить по дороге, только что заасфальтированной свежим, ещё не застывшим асфальтом, и оставлять на нём глубокие следы своих подошв: неминуемо нарвёшься на брань дорожников-строителей. Тем самым отдаю должное мудрому предупреждению Алексея Константиновича Толстого (1817–1875) — знаменитого поэта, одного из создателей пародийного образа Козьмы Пруткова и автора проникновенной лирики в словах романсов «Средь шумного бала, случайно…» и «То было раннею весной…».
Ходить бывает склизко
По камешкам иным.
Итак, о том, что близко,
Мы лучше промолчим.
И последнее рассуждение. Трудолюбивому человеку с собственными убеждениями и интересами нельзя со стороны навязать какую-либо тему для поиска или разработки. В моей жизни, в силу производственных обязанностей, да ещё и в заданные сроки, таких попыток с навязыванием, особенно со стороны власть имущих, случалось много. Как правило, они не приводили к какому-то определённому результату. Увлечься навязанной кем-то идеей почти невозможно. С нею можно соглашаться, но не более. Мой «процессор», например, устроен так, что изучить тонкости человеческого характера моего главного героя я в силах только тогда, когда испытываю непреодолимый интерес, доведённый до степени острого любопытства, а также зуд тревожного нетерпения в ожидании скорого результата. Планировать сроки и, тем более, итоги поисков и находок я так и не научился. Этим методом работы, далеко не лучшим, разумеется, я и привык пользоваться. Благодаря чему изредка удаётся, образно говоря, «продышать» дырку в минувших веках и десятилетиях, покрытых инеем древности и, прильнув к ней, разглядеть на удалении какую-то частичку истории. А если повезёт, то и попытаться склеить разбитые вечностью черепки имён и судеб, осколки событий и ушедшего времени.
Аврааму Линкольну, легендарному президенту САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатов — по аббревиатуре тех лет), приписывают такую фразу: «Книга нужна человеку, чтобы напомнить, что его оригинальные мысли не так уж и новы». Осталось уяснить, какого «человека» президент имел в виду: пишущего или читающего? А может, того и другого? Эти вопросы для меня до сих пор остаются спорными и неразгаданными, но поиск ответов на них оставляю на усмотрение читателя после того, как он ознакомится с очередной моей книгой.
* * *
Как принято, в конце введения полагаются слова благодарности в адрес тех, кто напрямую или косвенно содействовал появлению шестого тома «Окрика». И здесь я, прежде всего, хочу высказать признательность своим помощникам, бывшим и настоящим, и сотрудникам по НИИ Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ и музею того же названия. Благодаря их усилиям, заинтересованности, энтузиазму и усердию мои задумки и планы удалось довести до читаемой кондиции, а намеченные поиски экспонатов истории техники — до вновь созданных экспозиций. Мои бесконечные поручения и задания в текучке повседневных дел, в поисках крупиц сведений, экспонатов старины, литературы, документов и фотографий в Интернете и у частных лиц неизменно и чаще всего — безропотно воспринимались ими как наше общее дело и единая забота. Может, поэтому, когда в часы досуга или в дни юбилеев наступала разрядка нервов, они, помощники, в самой доброжелательной манере «мстили» мне за «облучение» их производственным «перегревом» милыми и невинными розыгрышами. Вот один из них, озвученный в день моего юбилея (более чем не шедевр, но всё же…, а главное — не без юмора).
Долго думали — гадали:
Как юбиляру угодить.
Звёзды, камни предлагали,
Но уместно ль их дарить?
И поэтому решили
Мы по свалкам походить:
Вдруг удастся экспонатик
Очень редкий раздобыть.
И в одном укромном месте
Отыскали грузовик.
Довоенный, допотопный,
Неказистый он на вид.
Так хотелось груз доставить,
Под окошко подогнать,
Только силы не хватило
С места нам его сорвать.
И поэтому решили
Всё, что сможем, отвинтить.
И от счастия немея,
Рады гайку Вам вручить!
Общеизвестно: любая творческая работа спорится, если её сопровождает признание успеха. Вот почему мою благодарность отношу также тому благожелательному кругу читателей, добрые слова которых не раз вдохновляли меня на продолжение поисков, на своевременную литературную обработку их итогов и на мучительную работу по изданию очередных книг. Пусть не посетует читатель на отсутствие у автора скромности, если несколько фрагментов из читательских писем я здесь опубликую.
Прежде всего предоставлю слово Агнесе Андреевне Солюс. Она — мой строгий критик и наставник. В литературных кругах известна как писательница, профессиональный и талантливый переводчик с английского стихов Дж. Р. Р. Толкиена (1892–1973), профессора из Оксфорда, романиста и автора знаменитого эпоса «Властелин колец», киноверсия которого в одно время переполнила программы отечественного телевидения. По профессии Агнеса Андреевна — научный работник одного из НИИ в Санкт-Петербурге, дальняя родственница тюменских купцов А.Ф. Памфилова и Дж. Вардроппера — выходца из Абердина в Шотландии. Мне уже приходилось писать о ней в одном из томов «Окрика…» (2002 г. Том 3. С. 310–311). Агнеса (одно «с»!) — распространённое имя в Шотландии. Такое же имя когда-то ещё в конце XIX — начале XX века имела её дальняя родственница, Агнеса Вильгельмовна — прабабушка из тюменской семьи Вардропперов, урождённая Кэркхоуп (см. том 3 «Окрика…», с. 141–146).
Здесь, после упоминания фамилии Вардропперов, я намереваюсь сделать небольшое отступление, позволяющее ещё раз и детально проследить процесс рождения одного поиска. Он вызван появлением одной захватывающей и романтичной истории в топонимике Арктики и в её освоении. Если говорить конкретнее, вопрос связан с первоначальным названием острова Агнесы-Шокальского. Остров, о двойном звучании которого мне уже доводилось упоминать в 4 томе «Окрика…» (Тюмень: Слово, 2005. С. 49), находится в Карском море недалеко от северной оконечности полуострова Явай при входе в Обскую губу. До 1926 года остров имел имя Агнесы, а затем по непонятным соображениям его переименовали в Шокальского. Для чего, если в Карских Воротах Новой Земли уже был и до сих пор остаётся остров Шокальского? Итог ляпы: на географической карте и почти рядом разместились два острова Шокальского (!?).
Мне долго пришлось размышлять об истории с названием острова Агнеса. Рылся в самых разных источниках информации. Выяснилось следующее. До 1875 года мореплаватели Арктики ничего не знали об острове, считая его северные берега оконечностью полуострова Явай. Только в упомянутом году английский капитан Иосиф Виггинс (1832–1905), изучавший Северный морской путь на гранты русских промышленников М.К. Сидорова и А.М. Сибирякова, впервые счёл увиденную землю островом. Замечу, что И. Виггинс — фигура довольно известная среди сибиряков. Он пользовался доверием российских властей, посещал Тюмень и Омск, а в Омске встречался с И.Я. Словцовым. Его именем назван мыс на полуострове Заря на северном побережье Таймыра. Не располагая картой и возможностями топографической съёмки и не будучи уверенным в своём открытии, Виггинс не решился на присвоение острову имени. Остров оставался безымянным и с неясными контурами очертаний до 1922 года. Я долго надеялся отыскать на дореволюционных картах название острова и не находил его до тех пор, пока не наткнулся на книгу Б.М. Житкова с картой Ямала (Житков Б.М. Полуостров Ямал. СПб., 1913. 350 с.). Как итог поисков помещаю здесь фрагмент карты полуострова Ямал (илл. 2), составленной в 1908–1911 годах по съёмкам экспедиции Житкова. На карте к востоку от северной оконечности Ямала и пролива Малыгина показан чёткий берег безымянного острова, примыкающий к мысу Тара-соль на 73 градусе с. ш. Его-то и наблюдал Виггинс. Другие неизвестные и сомнительные очертания острова показаны Житковым ориентировочно — пунктиром, как и пролив между полуостровом Явай. Для сравнения, там же на рисунке показана современная карта острова, составленная по данным спутника.
[image]
Илл. 2. Фрагмент карты п-ва Ямал, опубликованной Б.М. Житковым в 1913 году, с предполагаемыми очертаниями острова Агнесы-Шокальского к востоку от пролива Малыгина, и совмещённая с фрагментом современная карта острова
Можно заметить, что мыс Тара-соль, названный в своё время Виггинсом, на карте исчез (с чем-чем, а с исчезновением географических названий или с их переименованиями Россия, особенно советская, была впереди планеты всей). Удалось мне также познакомиться с геологической картой Азиатской России 1922 года выпуска. На ней северная оконечность Явая вообще лишена пролива и острова. Всё встало на свои места: до 1922 года карты острова не было и названия его не существовало как в 1913 году, когда издавалась книга Житкова, так и в самом начале 1920 годов. Только в июне 1922 года Управление Главсевморпути приняло меры по устранению «белого пятна» и неопределенности картирования безымянного острова и снарядило экспедицию в Обскую губу. Руководство гидрогеографических исследований возложили на Дж. Вардроппера — знатока Севера, бывшего тюменца. В Ново-Николаевске (Новосибирске) ему выделили шхуну «Агнеса», назначив капитаном судна. «Агнеса» отправилась на север вниз по Оби к Обдорску. Вардроппер провёл тщательную съёмку берегов острова, а после встреч и бесед с местными юраками (ненцами) убедился в существовании пролива между островом и Яваем. Впервые судно обогнуло остров целиком со всех сторон. Тогда же острову было дано имя Агнеса по названию шхуны, но не по имени отдельной личности. Можно предполагать, что, возможно, только в уме Вардроппер предполагал в названии острова оставить память об Агнесе Вардроппер, скончавшейся в 1915 году в Тюмени и оставившей заметный след в развитии предпринимательства в Тобольской губернии. В те сложные после окончания Гражданской войны времена было опасно упоминать англичан, учитывая настороженное отношение властей ко всему британскому и в целом к владычице морей. Неслучайно же в 1926 году, впопыхах, как водится на Руси, ВЦИК поспешно переименовал остров с Агнесы на Шокальского. Интересно, что известный знаток полярной топонимики С.В. Попов из Мурманска ошибочно считал, что имя Агнесы, перенесённое на безымянный остров, было дано позже, в 1924 году, и в память той же шхуны «Агнеса», погибшей весной 1924 года в Енисейском заливе. Нет, название появилось на картах на два года раньше и по инициативе Д. Вардроппера. А вот когда, кем и в честь кого назвали парусно-моторную шхуну — для меня остаётся загадкой. Тревожит одно обстоятельство: в XIX веке, начиная с 1870 годов, шхуны под популярным именем «Агнеса» были известны в нескольких вариантах и странах, например, в Австралии.
Теперь, читатель, знаете, как могут рождаться неожиданные темы? А я тем временем возвращаюсь к А. Солюс. В переписке со мною по-своему знаменитая Агнеса Андреевна по каждому вновь вышедшему тому «Окрика» высказывалась следующим образом. Из письма от 10 апреля 2001 года: «Ваша первая книга мне очень нравится, читается она очень легко и интересно. Думаю, что потребуется её переиздание. Первое пожелание — снабдить книгу именным указателем и указателем географических названий улиц. С помощью компьютера это сделать несложно. Тогда книгу можно будет использовать как справочник… Напоследок позволю себе не согласиться с эпиграфом к главе I, взятым из Шкловского. Именно у ребёнка, который ещё ничего не знает, время почти бесконечно. Дорога назад всегда кажется короче, чем когда проходишь это расстояние впервые. Чем больше узнаешь, тем больше чувствуешь свою кратковременность».
Другой фрагмент из переписки от 18 сентября 2001 года: «Сегодня получила Вашу бандероль и, не дотерпев до дома, села в сквере и стала рассматривать картинки и читала, выхватывая кусочки оттуда и отсюда… Читать книгу подряд буду потом, и поскольку я зануда, непременно напишу обо всех замеченных изъянах… Я знаю, что критика полезнее похвал, которых Вы, конечно, заслуживаете. Увидела в книге фотографию Вашего мальчика, потом заглянула в примечания и удивилась: моя ближайшая подруга, теперь, увы, тоже покойная, всю жизнь работала в ФИНе и очень долго в Колтушах. Она непременно знала Вашего сына. Мир интеллигенции очень тесен. Одна моя знакомая формулирует это так: «Все друг другу родственники, кроме рабочих и крестьян». Если захотите посетить Петербург, я буду рада предоставить Вам с супругой свою квартиру. Спасибо за книгу».
А вот выдержка из письма Агнесы Андреевны от 29 сентября того же года. «С интересом прочла второй том Вашего «Окрика». Подзаголовок, надо сказать, удачнее заголовка книги. Читала, разглядывала иллюстрации и думала, какая я уже старая, и как многое в быту изменилось в течение моей жизни. Очень растрогали меня старые радиолампы. У нас в лаборатории ещё не иссяк их запас, и хотя новая техника в значительной степени вытеснила громоздкую старую, всё же трудятся ещё старые генераторы усилители. Ко второму тому у меня меньше претензий, но всё же есть немало замечаний. Слушайте».
Наконец, совсем недавно, после того, как я проинформировал А. Солюс о своих находках по острову Агнеса-Шокальского, электронная почта принесла мне следующее письмо от 17 января 2014 года (с сокращениями). «Виктор Ефимович, здравствуйте! Меня не удивляет, что остров Агнеса не ускользнул от вашего внимания. Но к стыду своему, томик «Окрик — 4» я просмотрела лишь бегло, а если бы и внимательно, всё равно бы не заметила. Остров этот высмотрела та самая Т. Сотникова, которая некогда углядела снимки И.Я. Словцова и навела вас на его родственников. Она принесла мне книжку и ткнула пальцем. Поэтому мне ничего не оставалось, как справиться в интернете и послать ссылку куда надо… Но если мне нужно справиться о предках с этой стороны, я заглядываю в ваш «Окрик», где всё по делу и без лирики».
Когда готовился к печати второй том «Окрика», то назначенный редактор текста (не буду называть её имя, чтобы не выдавать тайну издательства), подвергла мой опус жесткой критике. Но по окончании просмотра и после огласки всего, что по мнению редактора подлежало исправлению, я прочитал на титульном листе следующие рукописные строки: «Огромное спасибо за книгу! Более интересного и занимательного чтения за последнее время не имела. Ещё раз спасибо. Виктор Ефимович!». Доброжелательные отзывы о книге поместили газеты «Тюменская область сегодня» (И. Рафиков. История края глазами инженера) от 29 марта 2003 года и «Тюменские известия» (Е. Суслова. Окрикнуть, чтобы оглянулись…) от 15 января 2003 года. Были и другие рецензии в газетах и журналах самого широкого содержания с похвалой и критикой. Всех не упомянешь.
А геолог Л.Г. Рыбакова прислала мне чрезвычайно лестное письмо от 2 ноября 2010 года следующего содержания. «Уважаемый Виктор Ефимович! Низко кланяюсь Вам за постоянный титанический труд в Вашей жизни. С первых же строк «исторической эпопеи» я стала Вашей поклонницей навечно, а Вы, не зная того, моим Учителем у заочной ученицы. Ваша беседа «Наедине с читателем» сразу же стала отправной точкой и толчком на стартовой полосе к изложению истории моего села Заводоуспенского. До сего дня я долго «мыкалась» и почти разуверилась в успешности сего предприятия. Провела две бессонные ночи с начала чтения первой книги, и в моём сознании родились название, костяк и даже оформление. Вы, как настоящий Учитель, показали мне, как нужно работать и не дать пропасть тем материалам, что были собраны, а также научиться так легко и понятно донести информацию после прочтения, и которая не выветрится из «копилки» в голове. В стране нашей в России мучаются большие мужи созданием национальной идеи. А она есть, создана Вами и Вашими соратниками, а также другими исследователями-энтузиастами. После прочтения вот таких Учебников, как «Окрик памяти», и возникает любовь к Родине, большой и малой».
* * *
К тексту книги прилагается компакт-диск. Он размещён в конверте на третьей странице обложки. Диск содержит видеоматериалы, в той или иной мере иллюстрирующие некоторые текстовые сведения как из ранних выпусков «Окрика памяти», так и настоящего — шестого. В частности, с помощью видеозаписей разных лет, начиная с 1960 годов, мне хотелось показать «вживую» многих замечательных людей, имеющих прямое отношение к истории нефтяной промышленности Тюменской области и, как прямое следствие, к становлению и развитию главной сибирской базы подготовки инженерных нефтегазовых кадров — Тюменского индустриального института и Тюменского государственного нефтегазового университета. Главное назначение компакт-диска состоит в том, чтобы сохранить в истории имена, облик и, по возможности, голоса тех профессоров, преподавателей и представителей промышленности, которые внесли решающий вклад в подготовку инженерных кадров для Тюменской области и всей Сибири.
Диск содержит 12 видеозаписей. Первая из них рассказывает о приезде в Тюмень в 1968 году председателя СМ СССР А. Н. Косыгина. Именно тогда этот выдающийся государственный деятель, начинавший, кстати, свою карьеру в Тюмени в 1920 годах, посетил ТИИ и сделал запись в книге почётных посетителей.
Следующее видео содержит живые кадры с участием первого начальника «Главтюменьнефтегаза» В. И. Муравленко и его соратников.
Памяти нашему соотечественнику и земляку, изобретателю первого радио А.С. Попову посвящена видеозапись с фрагментами художественного фильма «Александр Попов», вышедшего на экраны страны в далёком 1949 году. Показаны кадры рождения первой в мире радиоаппаратуры. Главные роли исполняют выдающийся советский актёр Н. Черкасов и артист А. Борисов в роли помощника А.С. Попова — Рыбкина П.Н. (1864–1948). Из титров к фильму можно узнать, что среди других героев сюжета уделено внимание Д.И. Менделееву и адмиралу С.О. Макарову. Обратите внимание на имя художника по костюмам — Е. Словцова. Она — внучка И.Я. Словцова, основателя реального училища в Тюмени.
Читателя могут заинтересовать кадры «живого» Н.В. Никитина, строителя знаменитой Останкинской телевизионной башни в Москве и уроженца Тобольска (видеофильм «Никитин Н.В.»). Как недавно выяснилось, к замечательным и реализованным проектам Н.В. Никитина имеет отношение оригинальное здание цирка в Екатеринбурге.
Другой знаменитый уроженец Тобольска — Б.П. Грабовский, изобретатель в 1925–1928 годах первой в мире действующей телевизионной системы на основе вакуумной электроники, — присутствует «живьём», ведёт разговор с журналистом на редчайших кадрах в видеофильме «Грабовский Б.П.».
Небольшой фильм из хроники 1937 года повествует о работе в Воронеже выдающегося советского авиаконструктора А.С. Москалёва. В годы войны с Германией он возглавлял авиазавод в Заводоуковске, выпускал уникальные десантные планеры и впервые в мире создал первую партию реактивных самолётов (видео «Москалёв А.С.»).
Следующая видеозапись повествует о геологе В.В. Васильеве — первооткрывателе юганской нефти в 1934 году.
Истории ТИИ-ТюмГНГУ посвящены несколько видеофильмов. Интересны кадры фильма телестудии института о практике студентов ТИИ на Горном Алтае в 1988 году под руководством профессора Е.А. Пономарёва (видеофильм «Алтай»). Кроме геологических хлопот студенты были озабочены навыками верховой езды. В видеофильме «Профессора ТИИ-ТюмГНГУ» можно увидеть «вживую» первого секретаря Тюменского ОК КПСС А.К. Протозанова, крестного отца нефтяного вуза, первого ректора ТИИ профессора А.Н. Косухина и профессоров Б.А. Богачёва, И.И. Нестерова и В.К. Ермакова, Д.Д. Саратовкина, М.Х. Утешева, ректора Н.Н. Карнаухова, проректора и будущего ректора В.В. Новосёлова и др. Многие из них уже ушли из жизни.
Редкие и поучительные кадры этого раздела отражают события конца 1960 — начала 1970 годов, когда по инициативе министерства образования России в вузах страны настойчиво пробивали технологию так называемого «программированного обучения». По сути дела, такого же ЕГЭ, как и сейчас, но только не в школах, а в высших учебных заведениях. Сколько впустую вузы затратили средств на приобретение контрольно-испытательных машин типа КИСИ! И сколько времени у преподавателей ушло на составление программ и вопросников! Хорошо ещё, что пагубность этой инициативы вовремя осознали. Но вот в интернете вновь предлагается ввести в вузах, как и в школе, систему ЕГЭ. Действительно, история мало чему учит человечество.
Видеоприложение содержит кадры посещения вуза президентом Д.А. Медведевым и губернатором В.В. Якушевым.
Видеофильм «История ТИИ» посвящён наиболее интересным событиям, отражённым кинохроникой второй половины 1960 годов — самому началу рождения ТИИ. Здесь можно увидеть первого проректора по хозяйственной работе С.И. Соловьёва, профессоров В.И. Лебедева, Р.З. Магарила, В.Н. Лазарева и М.Ф. Полетика. Прослежены работа студенческих строительных отрядов и выступления студенческой художественной самодеятельности, дана оценка спорта и начальных этапов оснащения оборудованием учебных лабораторий. Интересны кадры конца 1960 годов с участием ректора А.Н. Косухина по топографическому и геодезическому изучению будущей площадки учебного комплекса ТИИ в районе деревни Ожогино на окраине Тюмени, к сожалению, не реализованного.
Видеофильм «Музей, Копылов В.Е.» для многоликой аудитории показывает музей Истории науки и техники при ТюмГНГУ как проводника в мир истории техники.
Наконец, видеофильм «Эдвин Дрейк. Эволюция нефтяной индустрии» (The Evolution of the Oil Industry) отображает историю первой скважины, открывшей нефтяную провинцию штата Пенсильвания в США в 1859 году. Фильм 2009 года создан в США Американским нефтяным институтом (API, N.I-Washington) к 150-летию знаменательного для Америки события. Рассказ ведётся на английском языке. Кадры включают документальные и театрализованные сцены с условным показом первооткрывателя нефти США Эдвина Дрейка, которому в «Окрике-6» отведено много места. Читателю будут интересны научно-популярные сведения по геологии, сейсмике и геофизике нефти и газа, по истории бурения скважин с демонстрацией самых первых и примитивных способов проходки скважин. Редкие кадры иллюстрируют групповой привод для станков-качалок, ныне совершенно забытый.
Литература.
1. Рогозинский П.А. Сообщение о демон страции А.С. Поповым первой в мире радиоустановки: «В настоящее время преподавателем Минного офицерского класса А.С. Поповым…» // Кронштадтский вестник. 1895. № 51 (4156). 30 апреля (12 мая). Л 5. С.
2. Копылов В.Е. Бурение? Интересно! М.: Недра, 1981. 160 с.
3. Копылов В.Е. Загадочная публикация, или Кто первым известил мир об изобретении радио? Тюменские известия. 1995. 14 марта; а также // Окрик памяти: сб. Тюмень: Слово, 2001. Т. 2. С. 12–15.
4. Копылов В.Е. От кого мир узнал об изобретении радио? // Радиоэлектроника и связь. СПб., 1995. № 2 (10). С. 58–61.
5. Копылов В.Е. Рогозинский Пётр Александрович Большая Тюменская энциклопедия. Тюмень, 2004. Т. 3. С. 35.
6. Копылов В.Е. Попов — основатель практической радиотехники: один для всех и все на одного // Окрик памяти: сб. Тюмень: Слово, 2005. Т. 4. С. 103–114.
7. Золотинкина Л.И., Партала М.А., Урвалов В.А. Летопись жизни и деятельности Александра Степановича Попова. СПб.: ЛЭТИ, 2008. С. 274, 538.
8. Копылов В.Е. А.С. Попов и Зауралье / Кронштадт: 150 лет со дня рождения профессора А.С. Попова: материалы конференции. СПб. — Кронштадт Морская газета. 2008. С. 13–20.
9. Интернет-журнал www.telenir.net, 2013. Сайт http//www.telenir.net/tehnicheskie_nauki/_pokoriteli_zemnih_nedr/p13. php.
ГЛАВА 1. ПАМЯТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА
(малоизвестные страницы биографии)
За время, которое ушло с печального момента кончины Д.И. Менделеева, признанию его как классика русской науки и памяти о нём как великом сыне России пришлось вынести неоднократные попытки принижения заслуг, особенно под влиянием политической конъюнктуры. Ещё при жизни Менделеева в бытность его профессором университета он пережил предательство определённой части студенчества, вступившись за своих же учеников перед министром просвещения, протестуя против полицейского произвола в вузе. Учёному, встретившему на прощальной лекции непонимание и даже свист, пришлось покинуть университет. Недолюбливали Менделеева и власти царской России, которые, не обладая государственным мышлением и мудростью, даже не сочли возможным взять на себя расходы и хлопоты по организации похорон великого учёного. Друзьям и многочисленным почитателям его таланта пришлось взять на себя заботу путём подписки в поисках необходимых средств на памятник корифею русской науки.
Мне вспоминаются студенческие годы, когда я — провинциал, не знавший в школьные времена, что такое крупная городская библиотека, впервые получил возможность углубиться в несметные богатства библиотечного хозяйства горного института и знаменитой в Свердловске «Белинки» (публичная библиотека имени В. Белинского в её старом здании). Взахлёб читал журналы «Уральский следопыт» и особенно издававшийся в городе научно-популярный «ДВС» («Делай Всё Сам»). Через ДВС познакомился с именем инженера-технолога В.В. Рюмина (1874–1937) и с его чрезвычайно интересными публикациями. В 1910–1930 годах он считался одним из самых значительных популяризаторов техники и её истории. Его монография «Чудеса техники» (СПб., 1911. 772 с.) для нескольких поколений молодых читателей, любителей техники, была настольной книгой и образцом блестящего изложения технических достижений инженерного искусства. В городе Николаеве перед Первой мировой войной, и даже в военном 1915 году, инженер издавал ежемесячный популярный журнал «Электричество и жизнь». Рюмин пропагандировал научные достижения К.Э. Циолковского и стал первым, кто дал ему титул «основоположника космонавтики». Через биографию В.В. Рюмина удалось познакомиться с судьбой его отца инженера-технолога В.В. Рюмина-старшего (1848–1921). В 1867 году он завершил обучение в столичном Технологическом институте. Ему довелось слушать лекции профессора Д.И. Менделеева в этом вузе и общаться с ним, начиная со своих студенческих лет. В 1917 году Рюмин-старший опубликовал свои воспоминания о великом учёном (Из воспоминаний о Д.И. Менделееве. К 10-летию кончины // Вестник знания. 1917. № 1. С. 58–61). Тесное знакомство с профессором позволило инженеру, не без оттенка сожаления и грусти, дать оценку отношения в стране к Менделееву даже несколько лет спустя после ухода его из жизни. Рюмин писал: «Несмотря на всю известность, на широкую деятельность его на разных поприщах, в России всё же меньше ценили Дмитрия Ивановича, чем за границей».
В «Белинке» же я случайно наткнулся на книгу «Менделеев, великий русский учёный» — редчайшее научно-популярное издание 1923 года под авторством философа-эмигранта В.Б. Станкевича. Солидная книга (201 страница с портретом!), на мой взгляд — одна из первых и лучших среди тех, которые написаны о Д.И. Менделееве вскоре после его кончины. Она издана американским издательством в Праге на русском языке. Вторя Рюмину, Станкевич писал: «Менделеев не принадлежал к числу непризнанных гениев. Мировая слава, исключительные научные награды и почести были ответом на его научный подвиг, составляющий одну из наиболее радостных страниц во всей истории человечества. За неустанную научную работу, за высокий склад ума и души, за великие достижения, дающиеся только немногим избранным, ценили Менделеева при жизни как в России, так и за границей. Пожалуй, за границей даже более, чем в России».
Не лучше обстояли дела с уважением к памяти и в начальные годы советской власти, и после окончания Гражданской войны. В немалой мере этому способствовало критическое высказывание В.И. Ульянова-Ленина: «Химия и контрреволюция не исключают друг друга». И хотя имя Менделеева здесь не упоминалось, направленность обращения были понятны любому человеку. Известна личная неприязнь Л.Д. Троцкого к Д.И. Менделееву. Троцкий в руководстве страны, вслед за В.И. Лениным, был одним из тех, кто позволил себе крайне негативно высказаться об учёном как политэкономе из-за неприкрытого отрицания Менделеевым социалистических идей.
Недоброжелательность Троцкого к Менделееву была неслучайной. Судите сами: «Меня, — писал Д.И. Менделеев, — не страшит тот страх капитализма, которым заражена вся наша литература». И ещё: «… Не дай бог, чтобы где-либо и когда-либо осуществились утопии социалистов и коммунистов», «Особенно боюсь я за качество науки, и всего просвещения, и за общую этику при государственном социализме». Позиция Троцкого ярко проявила себя в сентябре 1925 года в его приветственном выступлении по теме «Менделеев и марксизм» на заседании четвёртого Менделеевского съезда по чистой и прикладной химии [4]. Наряду с высокой оценкой великого русского учёного как химика («Был и остаётся гордостью русской науки») в выступлении Троцкого прозвучали оскорбительные интонации в сторону Менделеева как экономиста. Под девизами «не всё в прошлом пригодно для будущего», «мы живём в эпоху отсеивания и отбора», «из тех 15000 томов, которые изданы Академией за 200 лет её работы, не всё войдёт в инвентарь социализма», основную часть доклада заполнила критика, которую, увы, основательный в высказываниях Менделеев уже парировать не мог. Троцкий о нём: «Со смелостью неведения подходит к явлениям общественным… с наличным запасом общественных предрассудков…и с недоброжелательством, и даже с презрением к проблеме общественного переустройства». Можно добавить и несколько других словесных «шедевров» Троцкого, звучавших у него как «большие просчёты большого человека»: «Менделеев неоднократно с пренебрежением отзывался о диалектике», «Законченной философской системы у Менделеева не было», «В самых основных вопросах познания у Менделеева слышится двойственность, и он… испытывал внутреннюю потребность притуплять слишком острые углы диалектического материализма». Знаменателен итог рассуждений Троцкого: «Коммунизм не заменяет химии, но и обратная теорема верна».
Только к концу 1920 годов усилиями научной общественности стали предприниматься попытки реабилитации в стране имени Д.И. Менделеева. Приближалась 25-я годовщина смерти учёного, и за рубежом, особенно в эмигрантских кругах, придавали этому событию не только научную окраску, но и политическое значение. А история, как часто бывает, это политика, нередко схваченная на лету и впопыхах, и эмигрантов надо было опередить. В 1928 году в Казани состоялся пятый Менделеевский съезд, на который были приглашены выдающиеся химики, включая гостей из-за рубежа. Осторожности ради, и чтобы лишний раз не повторять имя Д.И. Менделеева, съезд посвятили памяти и 100-летию А.М. Бутлерова — основателя казанской школы химиков. На съезде в выступлениях его участников научные заслуги Д.И. Менделеева впервые за много лет получили высочайшую оценку. Настолько высокую, что в идеологических кругах страны не на шутку всполошились: может, переборщили, слишком свободно отпустили вожжи? К тому времени в Москве в Государственном издательстве химико-технической литературы предприняли благородную инициативу очередного издания знаменитых «Основ химии» Д.И. Менделеева [5]. Предисловие к первому тому написал некий Э. Карповиц, и, вопреки общественному мнению и настрою участников менделеевского съезда, снова всё, что касалось Д.И. Менделеева как человека и учёного, было подвергнуто уничтожающей и ядовитой критике. Понятно, что автор предисловия, которое поклоннику таланта Д.И. Менделеева спокойно читать просто невозможно, исполнял политический заказ. В целом содержание предисловия мало чем отличалось от выступления Троцкого, разве что критик вообще отбросил уважительную оценку человека и учёного, перейдя грань дозволенного в публикациях подобного рода, и в ещё большей мере ополчился на авторитет Менделеева. Те же отрицания заслуг, те же упрёки в непонимании диалектического материализма и диалектики Гегеля, те же намёки на утопии общественного переустройства. Вот некоторые из многих цитат, образцы лексики политизированного донельзя критика: «Менделеев — идеолог нового класса буржуазии», «Как представитель буржуазной науки, протаскивает идеализм, метафизику и агностицизм», «Стихийный материалист со стихийным применением диалектических законов», «Не знает диалектики и не умеет пользоваться ею, глубоко враждебен ей». Чего стоят только такие фразы: «Реакционность, трусливость, половинчатость и непоследовательность сказываются и в мировоззрении Менделеева». Или: «Как представитель буржуазии, он желает насаждать в России капитализм, поэтому он должен отнестись враждебно к революционным теориям, способствующим классовой борьбе пролетариата». Интересно было бы знать, читал ли когда-нибудь критик такие высказывания Д.И. Менделеева: «Я не был и не буду ни фабрикантом, ни заводчиком, ни торговцем, но я знаю, что без них, без придания им важного и существенного значения, нельзя думать о прочном развитии благосостояния России». И ещё: «У меня тут был опыт с нефтью…, несомненно, что мне удалось сделать очень много для развития этого у нас дела, а, главное, популяризировать его и привлечь к нему капиталы, не мараясь соприкосновением с ними».
Только в 1934 году, в столетие со дня рождения Менделеева, власти удосужились, наконец, поднять признание его заслуг на государственный уровень. Выпустили даже серию памятных почтовых марок, исполненных, кстати, при высоком художественном и полиграфическом качестве. Впрочем, оценка таланта прошла не без очередных издержек. Существует специальная литература по этому поводу (см. [7], отчасти — [8]). В первой работе даётся тщательный анализ большинства купюр с текстами, которые советские цензурные органы без стеснения позволили себе изъять из собраний сочинений Д.И. Менделеева. Достаточно, например, напомнить здесь полное исключение главы о посещении Менделеевым каторжной тюрьмы в Тобольске в книге о поездке учёного по Уралу и Зауралью в 1897 году (сравни 2а, 2б).
Попытки принизить роль Д.И. Менделеева в развитии мировой и русской науки не прекращаются и в наше время. Так, ещё в 1960 годы мне довелось застать в партийных кругах, от ЦК КПСС до областных комитетов партии, крайне недоброжелательное отношение партчиновников к памяти Д.И. Менделеева. И только 100-летие открытия Периодического закона в 1969 году да личное вмешательство президента АН СССР М.В. Келдыша позволили, наконец, прекратить, хотя бы внешне, дискредитацию великого имени. Впрочем, и сейчас мне знакомо высказывание одного из достаточно известных современных критиков Д.И. Менделеева. Он, доктор наук из Санкт-Петербурга, довольно цинично высказался о полном неприятии им всего, что «стереотипно» и с «надрывной патетической риторикой городских экскурсоводов, восторженных школьных учительниц и околонаучных дам» опубликовано в России о Менделееве. Для него авторитетны только те высказывания из-за рубежа, которые, как можно догадаться, имеют негативный оттенок. Можно посоветовать ему чтение с наслаждением новейшего издания «Большой Британской энциклопедии» 2009 года, в которой отсутствует статья о Менделееве. И только рубрика «Периодический закон» приниженно свидетельствует, что он был «первым из химиков, обнаруживших периодичность свойств элементов в различных группах». Не буду называть имени этого доктора, тем более, что он подарил мне свою спорную книгу о Д.И. Менделееве с добрым автографом. Но при этом доктор почему-то отступил от своих принципов: если всё, что опубликовано в России, он не читает, то почему прочитал мои сочинения о Менделееве? А если не читал, то упомянутые добрые слова звучат неискренне… Господи! Когда же мы, наконец, поймём, что если страна пытается провозгласить себя великой нацией, то надо набраться мудрости и, переворачивая страницы прошлого, не глумиться над подробностями жизни и достижений предыдущих поколений!
[image]
Илл. 3. Портрет Д.И. Менделеева работы И.Е. Репина на лицевой стороне почтовой открытки Южной Кореи, на обороте — Периодическая таблица элементов, 2013 г.
Досадно, что попытки как-то дискредитировать Д.И. Менделеева — своеобразная пляска на костях минувших событий в России — неизбежно и отрицательно влияют на сознание и мироощущение нашей молодёжи и в первую очередь на студенчество. Мне не раз приходилось на лекциях и на встречах со школьниками убеждаться, что о Менделееве они либо мало знают, либо слышат это имя впервые. А на вопрос о месте рождения учёного не раз слышал в ответе: столичный Санкт-Петербург!.. На этом фоне событий я испытал немалое чувство удовлетворения, когда в июле 2013 года на открытии XVII Всемирной летней Универсиады в Казани огромный телевизионный экран заполнили имена и портреты выдающихся русских учёных, включая Д.И. Менделеева и изобретателя радио А.С. Попова.
У меня, неплохо знакомого с публикациями о Менделееве за рубежом, в последние годы складывается совсем другое впечатление, свидетельствующее о том, что вне России талант и заслуги Д.И. Менделеева чтут высоко, и часто куда больше, чем на родине. Примеров можно привести множество. Вот некоторые из них в хронологическом изложении. Ещё при жизни Д.И. Менделеева его знаменитые «Основы химии» были изданы в Германии (1890–1891 г.), в Великобритании (1891, 1897, 2-е изд.), во Франции (1895) и в США. Во Франции издание учебника сопровождалось предисловием А. Готье: «Книга исходит от мастера, который озарил современную науку». Далее он отмечает необычную форму подачи материала в виде многочисленных дополнений к основному тексту, что создаёт, как восклицает истинный француз, «определённый шарм!». Четырёхтомник учебника Менделеева отпечатали также в США в 1901–1902 годах. Мало кто знает, что «устаревшие» «Основы…» издаются в США и Великобритании и в наше время. Разумеется, не как учебник, а как блистательный памятник истории химии. У нас в стране переиздание учебника прекратилось ещё в конце 1940 годов. А книгам, изданным во всём мире и посвящённым личности Менделеева, следовало бы посвятить целую главу. В списке этих держав — Индия, Великобритания и США, Канада и многие другие страны. Перечень может быть бесконечным. Советую читателю ознакомиться с ним в Интернете, набрав соответствующий адрес в одной из поисковых систем.
Неутомимым пропагандистом фундаментальных достижений Д.И. Менделеева в 1905–1907 годах стал председатель Нобелевского комитета профессор Стокгольмского университета Отто Петтерссон [6]. Он, исследователь элемента германия, предсказанного Менделеевым как эка-силиций, готовил представление русского учёного на премию Нобеля. Профессор писал: «Система Менделеева подвергалась испытаниям в период интенсивного развития химии с 1880-х годов до нашего времени. Она сумела объединить в своих рамках все главнейшие аспекты крупных открытий последних лет и продемонстрировала ранее казавшиеся немыслимыми возможности саморазвития». Сразу же после кончины Д.И. Менделеева американский популярный научно-технический журнал «Scientific American» от 9 марта 1907 года поместил под псевдонимом «Инженер» пространный некролог, занявший почти всю большеформатную страницу журнала [3]. Статья начинается со слов: «Великий российский химик Дмитрий Иванович Менделеев скончался в Санкт-Петербурге 2 февраля в возрасте 73 лет. Профессор Менделеев считался необычайно оценённым среди передовых химиков и учёных своего времени, его имя уважалось всюду по цивилизованному миру». Спустя год после кончины Д.И. Менделеева русский профессор П.И. Вальден (1863–1957), будущий академик Петербургской АН, опубликовал о нём в Германии в 1908 году на немецком языке первый и наиболее полный к тому времени биографический очерк (журнал «Berichte der deutschen chemischen Geselschaft, 1908, III, 2»).
[image]
Илл. 4. Почтовые миниатюры — блок и марка в реальном масштабе с портретом Д.И. Менделеева. Rėpubligue De Cole D ’ivoire, 2013 г.
[image]
Илл. 5. Д.И. Менделеев на монете с номинальной стоимостью 5 долларов, серебра 925 пробы — 20 грамм, диаметр монеты — 38,6 мм. Острова Кука, 2012 г.
В наше время за рубежом средства массовой информации непременно откликаются на юбилейные даты Д.И. Менделеева. Особенно эта тенденция хорошо заметна на примерах различных объектов популярного коллекционирования. Так, известны многочисленные выпуски почтовых миниатюр, художественных конвертов и открыток в Японии (1934), Южной Корее (1984, 2013, илл. 3), Болгарии (1984), Гвинее-Биссау (2005), в Республике Джибути (2006), Сербии и Македонии, в Сан-Томе и Принсипи (2007), Малави, Того и Габоне, в Израиле (2012), Польше, Кот Д’Ивуаре (илл. 4), и в разное время — во многих других странах мира. Так, почта Маршальских Островов в 2012 году выпустила почтовый блок из 24 марок под рубрикой «Великие учёные мира». На каждой из них размещён портрет учёного, безоговорочно признанного всем миром. В окружении таких имён как Кеплер, Ампер и Фарадей, Ньютон, Эдисон, Гаусс и многих других в центре блока помещён портрет Д.И. Менделеева. Независимая Абхазия в 2002 году выпустила почтовый блок, посвящённый шахматной игре с портретами любителей шахмат: Д.И. Менделеевым, Л.Н. Толстым и И.С. Тургеневым. На Украине в год столетия со дня кончины Д.И. Менделеева частная почта «Экспресс» в Одессе в серии «Великие химики» выпустила блок из четырёх марок с портретом русского учёного. Текст на блоке — на русском языке (!). В моей нумизматической коллекции есть интереснейший экспонат: монета из серебра 925 пробы с Островов Кука номинальной стоимостью 5 долларов 2012 года выпуска. На лицевой стороне монеты помещён профиль королевы Елизаветы II, увенчанной короной. На реверсе изображён Д.И. Менделеев за рабочим столом на фоне своей Периодической таблицы (илл. 5). Имя русского учёного, написанное по-английски и по-русски, приравняли, таким образом, по значимости к английской короне! Да что там филателия или нумизматика! Коллеги из Великобритании, зная мой повышенный интерес ко всему, что имеет отношение к Дмитрию Ивановичу, прислали мне оригинальнейший презент: галстук, лицевая сторона которого целиком заполнена клетками таблицы Менделеева, а центр — портретом самого учёного.
Разумеется, критика уязвимости работ Менделеева с позиций начала XXI столетия легко объяснима, но всегда ли она уместна с учётом научного вклада этого корифея, пусть и в сопоставлении уровня достижений XIX века? С таким же успехом можно обвинить М.В. Ломоносова, классика науки XVIII века, в дилетантском подходе к основам знаний о природе. Или признать, что братья Райт, основоположники первого полёта на аппарате тяжелее воздуха, создали настолько примитивный летательный аппарат, что нынешнее поколение инженеров испытывает стыд, глядя на их летающую этажерку.
Другое дело, что в работах Д.И. Менделеева всегда можно найти спорные мысли, определённые упущения, мелкие неточности и пробелы, которые, при всём уважении к многогранному таланту Менделеева, не грех и упомянуть, сохраняя в душе неизменный уровень преклонения перед образом и заслугами великого сибиряка. По этому поводу В.В. Рюмин-старший, уже упомянутый мною, писал в своих воспоминаниях 1917 года: «Велики заслуги Менделеева, и Родина должна гордиться таким учёным, не забывать его и не ставить ему в упрёк тех мелочей, которые свойственны каждому человеку. То возвышение русской химии, которое обязано ему, должно своим светом удалить малейшие тени на его памяти».
Как-то в беседе на эту тему с моими вполне доброжелательными критиками мне посетовали: а имеет ли кто-то, и я в том числе, моральное право на обсуждение самого Менделеева, учитывая невероятные между нами различия в научном ранге и авторитете? Одним словом: «Как посмел!». На этот упрёк можно ответить только одной фразой: да, рискованно, но… истина дороже (см. эпиграф). Стесняться тут нечего: ценности вещей, событий и характеров во все времена остаются в неизменной стоимости, меняется только их оценка. Мой жизненный опыт, кстати, подсказывает, что в обозначенной ситуации риска рождается понимание поведения тех людей, которым, как говорил один мой приятель, «назвать некоторые вещи своими именами нетрудно, труднее поставить под ними своё имя…».
Не скрою, для меня, как и для абсолютного большинства современных геологов, остаётся неприемлемой неорганическая теория происхождения нефти, предложенная Д.И. Менделеевым. В какой-то мере спасают эту теорию загадочно-эффектные лужи жидкого метана и этана, обнаруженные в 2005 году американским спускаемым аппаратом «Кассини-Гюйгенс» на поверхности Титана, луны Сатурна. Но предпосылки формирования на луне сложных молекул углеводородов из простых молекул на верхней поверхности атмосферы совсем иные, чем те, которыми когда-то руководствовался Менделеев. Здесь на цепочку химических реакций оказывает влияние солнечное излучение, энергия частиц магнитного поля Сатурна и, возможно, другие, неизвестные нам природные явления. Можно также вспомнить неприятие Менделеевым электрона, радиоактивности и теории электролитической диссоциации в растворах. Но главное в заслугах русского учёного заключается не в его ошибках или заблуждениях, а в том, что ему реально удалось сделать в науке (Периодическая система элементов), в высшей школе России (учебник по общей химии мирового класса) и в экономике страны (нефть, размещение промышленности, размышления о судьбах Отечества). В этом отношении определённый интерес представляет его феноменальная поездка в САСШ в 1876 году. В этой поездке, кстати, Менделеев на примере нефтяного бума убедился в высокой эффективности частного предпринимательства в стране республиканского толка. И произошло это тогда, когда в России промышленность и сельское хозяйство только-только отходили от гнёта крепостного права.
Итогом посещения этой страны русским учёным стала вскоре изданная его книга «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе» [1] как предмет технико-экономического анализа, которому до сих пор нет окончательной оценки. Поездка состоялась с целью изучения нефтяной промышленности в упомянутом штате — первом на американском континенте, где в массовом порядке и на коммерческом уровне была организована добыча нефти из скважин. Можно восхититься умению Д.И. Менделеева на основе ограниченного материала и сухих цифр, взятых в основном из американских публикаций, составить для правительства России убедительный документ. Тем не менее, несмотря на блестящий экономический анализ состояния нефтяной промышленности Пенсильвании, книга после её прочтения вызывает у читателя немало вопросов. Дело в том, что необходимость издания печатного труда в самые кратчайшие сроки, по сути — отчёта правительству о командировке, а также ограниченные возможности полиграфии того времени не позволили Менделееву включить в книгу и ознакомить читателя со многими материалами, которыми располагал посланник России. Это фотографии, гравюры, карты и планы, художественные почтовые открытки с видами страны и промышленными пейзажами. Полноправное восприятие книги читателем из-за их отсутствия значительно пострадало. Более того, несмотря на то, что общие затраты времени на поездку в САСШ составили у Д.И. Менделеева около 2,5 месяца, непосредственное ознакомление с нефтяной Пенсильванией на пути от Питтсбурга до Тайтусвилла заняло менее 5 дней: с 4 по 9 июля. Для сравнения: пребывание путешественника на Ниагаре и путь от неё до отплытия парохода из Нью-Йорка в Европу занял столько же времени. На основе материалов, собранных столь поспешно, Менделееву было затруднительно составить глубокий и убедительный рассказ обо всём, что он увидел. Изложенные соображения позволяют мне на основе сведений из периодической печати США за 1850–1880 годы, которыми владеет автор, предпринять попытку увидеть природу, людей и промышленные пейзажи Пенсильвании глазами Д.И. Менделеева и дополнить его книгу. Всё это русский путешественник наблюдал, но по ряду причин не имел возможности передать свои яркие впечатления читателям книги.
Литература.
1. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1877. 313 с.
2. а) Менделеев Д.И. Уральская железная промышленность в 1899 году. СПб.: Министерство финансов по Департаменту Торговли и Мануфактур, 1900. Ч. 1. 464 с; Ч. 2. 253 с.; Ч. 3. 46 с. б) Он же, то же. Сочинения. Т. XII. М.-Л., 1949.
3. Engineer. Dmitri Ivanovitch Mendeleeff // Scientific American. New York, 1907. March 9. P. 26075.
4. Троцкий Л.Д. Д.И. Менделеев и марксизм. М.: ГИЗ, 1925. 20 с.
5. Менделеев Д.И. Основы химии. Изд. 11. Т. 1. M-Ленинград: Госхимтехиздат, 1932. С. XIV–XXIII.
6. Блох А.М. «Нобелиана» Дмитрия Менделеева // Природа. 2002. № 2. 8 с. (оттиск).
7. Смирнов Г. Как советские редакторы правили Д.И. Менделеева // Тобольский гений России. Неизвестный Менделеев. Избранные произведения: сб. Т. 1. Тобольск, 2003. С. 434–439.
8. Дмитриев И.С. Человек эпохи перемен. Очерки о Д.И. Менделееве и его времени. Санкт-Петербург: Химиздат, 2004. 576 с.
ПО ДОРОГАМ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА В ПЕНСИЛЬВАНИИ
Любой просмотр рукописного или печатного наследия Дмитрия Ивановича Менделеева даёт заинтересованному исследователю неизменные поводы для размышлений и открытий. Итогом их становятся новые, ранее не замеченные или просто проигнорированные факты, способные в очередной раз пополнить копилку менделеевианы. Не стал исключением и предлагаемый читателю материал, в котором под несколько иным взглядом, чем раньше у других отечественных исследователей, повествуется о поездке Д.И. Менделеева в 1876 году в Североамериканские Соединенные Штаты (САСШ, по аббревиатуре тех лет). Посещение далёкой страны предусматривало тщательное ознакомление с нефтяной промышленностью в штате Пенсильвания — первенце индустрии Северной Америки на жидком топливе. Результатом поездки стали выступления русского учёного в печати, докладные записки в правительство и ускоренный, насколько возможно по тем временам, выпуск книги по свежим следам и впечатлениям [4,11].
[image]
Илл. 6. Резервуары для хранения нефти. Пенсильвания, Питоле, 1876 г.
К сожалению, попытка Д.И. Менделеева как можно скорее донести до отечественного читателя материалы поездки повлияла на содержание работы не с лучшей стороны. Например, книга почти полностью лишилась иллюстративной документации, без которой восприятие текста встречает затруднения, особенно в описаниях технических частностей, геологии и природы Пенсильвании. Дмитрий Иванович и сам осознавал эти неудобства для читателя, указывая в книге, что «у меня есть фотография одного резервуара…», которую он не смог использовать в тексте из-за ограниченных возможностей полиграфии того времени. В моём архиве оказалась фотография одного из промыслов с видами вышек и нефтехранилищ (илл. 6). Фотография датируется 1876 годом. Можно предположить, что упоминая в своей книге о нефтехранилище, Д.И. Менделеев имел в виду именно этот снимок или близкую к нему фотографию. По сути, мною делается попытка восстановить материалы Д.И. Менделеева, имевшиеся у него при работе над своей книгой о поездке в САСШ. Речь в первую очередь идёт об упущенных документах, топографических картах, фотографиях с видами нефтепромыслов и о гравюрах — своеобразных свидетелях пребывания учёного в Пенсильвании. Для примера я размещаю здесь фотографию редчайшего документа 1874 года: акцию нефтедобывающей и горной компании The Harbor CreekOil and Mining Со, с которой, не без вероятности, знакомился или слышал о ней Менделеев (илл. 7). Может, при общении с промышленниками Пенсильвании он держал её или подобную ей в своих руках. Как заядлый филателист и филокартист, Д.И. Менделеев проявлял неподдельный интерес к почтовым миниатюрам — маркам и к художественным открыткам с промышленными пейзажами Америки. По возвращении в Россию он располагал солидной подборкой почтовых документов, напоминавших учёному наиболее интересные моменты путешествия по Пенсильвании. Была бы возможность, Менделеев, и я в этом уверен, наверняка поместил бы в своей книге репродукции многих из открыток. Вот почему в нашем повествовании уделено повышенное внимание продукции почты САСШ, имеющей отношение к периоду времени 1860–1870 г.
[image]
Илл. 7. Акции нефтяной и горнодобывающей компаний. 1874 г.
Как часто происходит с великими учеными с широчайшим полем научных интересов, Д.И. Менделеев не замыкался в узком кругу однажды и навсегда избранных исследовательских тем. Наоборот, смена занятий и тематики способствовала достижению научных успехов в самых разнообразных отраслях знаний, даже весьма далёких от химии. Так, среди множества научных увлечений Д.И. Менделеева немалое место занимала проблема происхождения нефти. Предложив, с точки зрения химика, неорганическую теорию происхождения нефти, по терминологии учёного — минеральную гипотезу, в которой нефть считалась продуктом природной химии, глубинного тепла и высоких давлений в недрах земной коры, он навсегда связал свои интересы, уже как инженер-нефтяник, с планетой Земля, её недрами.
[image]
Илл. 8. Эдвин Лаврентин Дрейк. Фото Д. Мазера, 1861 г.
Д.И. Менделеев высказывал по этому поводу следующие мысли. «Эта гипотеза — минеральная. Она в духе плутонистов. И плутонисты, и нептунисты — теоретики. Практики часто думают, что им нет дела до теорий. Это большая ошибка. Особенно такое видно в геологических вопросах. Только тогда, когда теория образования каменной соли и соляных ключей стала ясна, только тогда практическое дело добычи дешевой соли было решено, только тогда стали понимать, куда надо направиться, где необходимо рыть, чтобы добыть легче всего крепкие растворы и самую каменную соль. Так и в нефтяном вопросе. Важнейшее дело — добыча, ныне в потемках, роют по каким-то приметам, много труда часто идет напрасно, не знают куда направиться. И почти никакой руководящей идеи в направлении бурения не имеется».
В этом абзаце интересна и неслучайна ссылка на теорию образования соли и рассолов. Её появление — итог размышлений, озвученных Менделеевым после ознакомления с геологическими условиями скопления нефти вблизи соляных куполов и залежей, столь характерных для Пенсильвании.
Для подтверждения своей минеральной гипотезы происхождения нефти учёный призывал к бурению глубоких скважин. Удобным для этого местом он считал Северный Кавказ. Выбрав необычную для специалиста по химии тематику, Дмитрий Иванович на протяжении всей своей научной жизни проявлял неизменное внимание к проблемам нефти не только в России, но и за рубежом.
Однажды Менделеев высказал мысль, что интереснее и важнее самих фактов их интерпретация. У него постоянно появлялось желание всё познать и увидеть самому, что избавляло исследователя от произвола в теоретическом истолковании наблюдений. Вот почему для изучения нефтяного дела учёный в 1876 году решил посетить САСШ и проехать Пенсильванию. Кратковременно и проездом побывал он и в знаменитом Тайтусвилле, где впервые на американском континенте полковник Эдвин Дрейк (1819–1880, илл. 8) в 1859 году пробурил и удачно испытал скважину с промышленной нефтью.
Менделеев любил зарубежные поездки. Достаточно назвать общую цифру путешествий: 108, из них более всего пришлось на Францию — 33, и Германию — 32. Все поездки относились к Европе, и только одна — вне её, в САСШ. Подсчитано, что в общей сложности Менделеев провёл за рубежом около 9 лет своей жизни. В своё время [16,21] мои зарубежные поездки в государства Старого Света я старался совмещать с теми местами, в которых побывал наш великий земляк и которые он осматривал. К примеру, в 1982 году я проживал в Швейцарии в городе Веве на берегу Женевского озера. Посетив там русскую церковь, не мог не вспомнить одну из записей Дмитрия Ивановича. Он оставил её в своём дневнике 2 мая 1897 года: «Ездил в Веве, был в русской церкви». Сложность чувств, которые испытываешь, поднимаясь по ступенькам крыльца, зная, что когда-то здесь же ступала и нога великого учёного, изложить трудно. Да и само посещение церкви вряд ли стало бы возможным, если б я не знал дневниковую запись Менделеева.
Приходилось мне бывать и в США, но мечту посетить Пенсильванию до сих пор реализовать, увы, не довелось. Правда, в 1994 году на борту голландского лайнера, совершавшего авиарейс «Амстердам — Северная Ирландия — южное побережье Гренландии — Канада — США (долина реки Огайо) — Хьюстон» я пролетал над великими американскими озёрами Онтарио и Эри, почти у восточных границ штата Огайо, за которыми в синей дымке просматривались контуры главной возвышенности Пенсильвании — Аллегейнского хребта. Так что, в некотором смысле, в Пенсильвании я «побывал». Впрочем, с таким же успехом я мог бы ответить на вопрос о пребывании в Гренландии: да, «приходилось», поскольку в упомянутом авиарейсе мне довелось издалека через иллюминатор лайнера поглядеть на ледяной панцирь острова-гиганта.
А так хотелось бы увидеть природу долин рек Аллегейни и Ойл-Крик, панораму нефтяных промыслов глазами Дмитрия Ивановича, побывать в городах Западной Пенсильвании и сопоставить впечатления от увиденного с пейзажами страны, оставшимися в памяти Менделеева. Это и Питтсбург, Ойл-Сити и Тайтусвилл, Петролиа, Батлер, Франклин и Паркер и, наконец, Буффало с Ниагарским водопадом. Впрочем, Буффало — это уже северо-запад штата Нью-Йорк… Неслучайно в моей библиотеке хранятся путеводители по дорогам Пенсильвании [10], изданные в США, и которые я время от времени не без интереса пересматриваю. Мой интерес к перечисленным городам неоднократно подогревался свидетельствами многих очевидцев, утверждавших, что в истории появления Тюмени в Западной Сибири и Питтсбурга в Пенсильвании много общего. Оба города стали форпостами освоения Сибири в России и Дикого Запада в США. Невероятно схож выбор первоначального места на «стрелке» двух рек: Туры и Тюменки, Аллегейни и Мононгиеллы, удачного с военной точки зрения для защиты от набегов коренных племён. Любопытно сравнение самых первых планов двух фортов-крепостей, выстроенных из бревенчатых срубов: они одинаковы. Разница в начальных судьбах городов состоит только в том, что Тюмень построили веком раньше Питтсбурга да название Туры после слияния с Тюменкой не изменилось. А в Питтсбурге река, слившись после «стрелки» из двух потоков, стала именоваться Огайо.
Несколько отстраняясь от основной темы, замечу, что упомянутое сопоставление по освоению «дикого Запада» в США, и «дикого Востока» в России есть предмет для философского осмысления, если происходят совпадения элементов истории и судеб двух стран, не имеющих сопредельных территорий. Впрочем, я отвлёкся…
Моё внимание к нефти Пенсильвании я также связываю с судьбой знаменитого русского геолога-сибиряка И.П. Толмачёва (1872–1950), уроженца Иркутска, не раз побывавшего в Тюмени [17]. В начале 1920 годов, по окончании Гражданской войны в России, он эмигрировал в США и занимал должность куратора Музея Карнеги в Питтсбурге. Попутно исполнял обязанности приезжающего профессора палеонтологии в Техасском технологическом колледже, в высшей школе Тайтусвилла — филиале университета Питтсбурга, и в других вузах. Именно здесь его, знатока геологии Сибири и полуострова Таймыр, по аналогии с соляными залежами Аллегейнских гор, впервые осенила мысль о возможной находке нефти на Таймыре вблизи имеющихся там соляных куполов. О существовании куполов он предполагал ещё с начала века по итогам своей экспедиции на Таймыр в 1905 году. Последующие публикации в середине 1920 годов, озвученные Толмачёвым в геологических журналах США, и события, последовавшие в России в конце тех же лет, позволили по инициативе российских геологов открыть нефть на Восточном Таймыре у берегов моря Лаптевых. А Таймыр, мой читатель, это первая ласточка западносибирской нефти, поскольку северо-восток Западной Сибири объединён общей с Восточным Таймыром геологической провинцией с единым чехлом осадочных горных пород.
С Питтсбургом связал свою судьбу и другой всемирно известный русский эмигрант, изобретатель современной телевизионной системы, уроженец Мурома В.К. Зворыкин (1889–1982). В годы Гражданской войны он бывал в Екатеринбурге, Тюмени, Омске и Томске и вместе с упомянутым И.П. Толмачёвым, с которым познакомился в Омске, проехал водным путём по Иртышу и Оби до Обдорска. Встретившись в 1922 году в Питтсбурге, Зворыкин много лет дружил с Толмачёвым. За 10-летний срок работы в Питтсбурге Зворыкину удалось преодолеть многие проблемы электронного телевидения, запатентовать свои инженерные решения и находки. Здесь же он продемонстрировал первые работоспособные телевизоры коммерческого качества. В городе сохранён дом с мемориальной доской, в котором размещалась лаборатория В.К. Зворыкина в фирме «Вестингауз». В мемориальном здании в 1923 году, как свидетельствует сам Зворыкин, прошла первая в США демонстрация целиком электронного телевидения в виде показа простейшего и неподвижного креста. Питтсбург считается родиной американского телевидения.
Ну что ж, если не удалось побывать в долине Аллегейни, то постараюсь хотя бы увидеть желаемое с помощью фотографических и других документов той эпохи. То, что удалось найти, я и предлагаю вниманию читателя. Но сначала надо привести здесь некоторые сведения о штате Пенсильвания.
Из истории Пенсильвании
Штат располагается на северо-востоке США. С запада он примыкает к штату Огайо, на востоке граничит с Нью-Джерси, а на юге — с Западной Вирджинией, Мэрилендом и Делавером. Северная граница лежит на широте 40 градусов по берегам озера Эри и соприкасается со штатом Нью-Йорк. В климатическом отношении, для сравнения, 40 градусов северной широты — это южный склон Кавказского хребта или север Румынии. Зима в Пенсильвании снежная. Население штата превышает 12 миллионов человек, столица — город Харрисберг. В 1681 году английский король Карл II пожаловал некоему Уильяму Пенну (1644–1718) территорию к югу от озера Эри, захваченную англичанами у местных индейских племён и у пришлых голландцев и шведов. Первый колонизатор У. Пенн — молодой человек, по имени которого назвали штат, представлял собой влиятельное Общество английских квакеров. Отличительными чертами этого Общества считались пренебрежение церковными таинствами, проповедование пацифизма и увлечение благотворительностью. По сравнению с земляками-протестантами в метрополии квакеры в своих религиозных убеждениях пошли ещё дальше, не признавая института священнослужителей. Не потому ли без упования на бога, а только с надеждой на себя и на свои силы, жители Пенсильвании добились за сравнительно короткое время процветания штата. Пенсильвания как тогда, так и сейчас считается не только наиболее развитым в промышленном отношении штатом США, но и родиной американской демократии. Именно здесь, в Филадельфии, первой столице штата, основанной, кстати, тем же Пенном, в 1776 году колонисты огласили Декларацию независимости страны. Во время гражданской войны Севера и Юга в 1861–1865 годах промышленность Пенсильвании оказала решающее влияние на исход противоборства. На юге штата в битве при Геттисберге войска рабовладельцев потерпели сокрушительное поражение. Северо-запад штата, где располагались нефтяные месторождения, война, к счастью, не затронула.
На западных склонах Аллегейнского хребта с незапамятных времён и задолго до европейских переселенцев местным индейским племенам были известны соляные источники-ключи. Иногда вместе с рассолом в потоке обнаруживалась маслянистая тёмно-бурая жидкость. Индейцы отделяли её от рассола, вручную выжимая ветошь, и с успехом использовали нефть для факелов, разжигания костров и в медицинских целях, например, для лечения ран стопы у лошадей [8,12]. Рассолы после выпаривания давали пищевую соль — стратегический продукт всех времён и народов. По мере истощения потока рассола, теряющего выход на поверхность земли, местные умельцы с 1820 годов придумали добывать рассол с помощью скважин.
Вот вблизи одного из таких источников маслянистой жидкости летом 1859 года полковник Эдвин Дрейк на южной окраине поселения Тайтусвилл на восточном берегу реки Ойл-Крик, притоке Аллегейни, без каких-либо геологических обоснований, по сути — вслепую, решился на бурение поисковой скважины на нефть [13], (илл. 9). Технология и техника бурения скважин на рассолы к тому времени были достаточно совершенными и существовали задолго до Дрейка. Буровое оборудование включало вышку, подъёмник, стандартный набор инструментов, а в качестве «энергоустановки» на первых порах использовалась либо мускульная сила людей [12], либо лошади. К началу 1850 годов на буровых появилась паровая машина. Таким образом, к предстоящему бурению скважины на нефть Дрейк располагал всем необходимым набором не только технических средств, но и возможностью нанять опытных бурильщиков из местных жителей. Так что особых заслуг в использовании каких-то технических новшеств у Э. Дрейка нет. Он и сам это отчётливо сознавал, а если и пытался претендовать на новинки, то называл только изобретение обсадной колонны, склёпанной из жести и служащей для предотвращения обвала горной породы в скважине, а также для изоляции внешнего притока воды.
Несколько слов о городке Тайтусвилл. Его как поселение лесорубов основал землемер Джонатан Тайт в 1796 году. Для меня, кстати, это имя ассоциативно связано с именем английского академика Сильвии Вардроппер — Тайт (1917–2003), уроженки Тюмени. После эмиграции из России в Великобританию она стала выдающимся учёным этой страны, украшением Королевского научного общества. В своё время я подробно писал об этой удивительной женщине — нашей землячке [19].
До 1859 года Тайтусвилл — посёлок лесорубов — оставался глухим местом среди лесов Аллегейнских гор вдали от цивилизации и транспортных путей. Нефть дала Тайтусвиллу новую жизнь [18]. Уже в 1860 годы первый в САСШ нефтеносный район обогатился развитой железнодорожной сетью, а несколько позже — нефтяными трубопроводами. С начала 1868 года в Тайтусвилле работал нитроглицериновый завод. Он снабжал взрывчаткой операции по торпедированию скважин для вызова притока нефти. Город, таким образом, стал родиной широко известной до нашего времени операции торпедирования, изобретённой Е.А. Робертсоном здесь же в 1865 году. В 1872 году в пяти милях к северу от Тайтусвилла пробурили газовую скважину «Newton Gas Well» глубиной 786 футов. С тех пор, пользуясь благами цивилизации и заслуженными трудами Э. Дрейка, город одним из первых в стране пользовался газовым освещением и отоплением. В моём архиве, благодаря вниманию моих американских коллег, хранится крупномасштабный план Тайтусвилла 1871 года издания. Красочный и тонированный в цветах радуги крупный план размером 80 на 100 сантиметров интересен тем, что отражает топографическое содержание городского хозяйства в том виде, в каком его мог видеть Д.И. Менделеев.
[image]
Илл. 9. Буровая вышка Э. Дрейка. На переднем плане слева от Дрейка — его друг аптекарь Питер Уилсон, вдали — бурильщик В. Смит и его сын С. Смит-младший. Пенсильвания, Тайтусвилл. Фото Д. Мазера, 1861 г.
[image]
Илл. 10. Символическое изображение вышки Дрейка на служебном бланке нефтяной фирмы в Бредфорде (Пенсильвания, 1900–1902 г.) и на почтовых конвертах второй половины XX века
Пенсильвания, а точнее Тайтусвилл — родина ещё одной находки: термина американской объёмной меры нефти. По имени бочки, которая на первых порах использовалась для транспорта нефти. Мера вместимости стала именоваться баррелем (barrel — бочка). В среднем один нефтяной баррель соответствует 159 литрам. Здесь же в Тайтусвилле родилось графическое изображение вышки Э. Дрейка как элемент восстановления и сохранения памяти Дрейку-первопроходцу и как символ рождения нефтяной промышленности страны. Гравюра с вышкой в США весьма популярна, её изображение постоянно с конца 1890 годов можно встретить на документах, на почтовых конвертах, на бланках писем (илл. 10) и ценных бумаг вплоть до наших лет. Впрочем, таким же символом и фабричным брендом-маркой стало и графическое, а позже — фотографическое изображение самого героя события 1859 года. Самой первой из мануфактур, которая в 1890 году отважилась поместить портрет Э. Дрейка и его имя на своих рекламных буклетах, стала машиностроительная компания «Brooks Oil Со» из Кливленда, штат Огайо (илл. 11).
С 1871 года нефтяная перерабатывающая промышленность Пенсильвании подпадает под влияние жёсткого и беспощадного к конкурентам будущего миллиардера Джона Рокфеллера. В наше время экономика Тайтусвилла давно перестала быть зависимой от нефти, поскольку её добыча почти прекратилась. Доля этого полезного ископаемого в целом по стране для Пенсильвании сейчас не достигает и одного процента. Правда, по сведениям новейшей периодической печати, недра Пенсильвании снова заговорили о себе, на сей раз открытием кладовых сланцевого газа. Центром его добычи стала деревенька Димок в северо-восточном углу штата.
Современный Тайтусвилл, небольшой городок с населением несколько больше 6 тысяч человек, успешно развивается и процветает. Его основные направления хозяйства занимают производство стали, пластмасс и текстиля, котельного железа. В городе размещены элементы производств оборонной и космической отраслей и, наконец, значительная часть населения занята сельским хозяйством.
Для сведения: не следует путать Тайтусвилл в Пенсильвании с городками того же названия во Флориде близ космодрома и в штате Нью-Джерси.
Хронология поездки Д.И. Менделеева
В Германии со средних веков известна замечательная поговорка: «Wenn jemand eine Reise tut, dann kann er was erzӓhlen» («Кто путешествует, тому есть что рассказать»). Неуверен, что Дмитрий Иванович был с нею знаком, но познание мира в поездках служило Менделееву одним из главных методических приёмов в изучении закономерностей природы и экономики человеческих отношений. Как правило, учёный оперативно делился в печати дорожными новостями. Не стало исключением и путешествие в САСШ. Начало поездки 42-летнего Д.И. Менделеева счастливо совпало с планами Министерства финансов России по устранению препятствий в развитии русской нефтяной промышленности путём изучения опыта нефтяной промышленности САСШ. В Министерстве посчитали, что лучше всего это можно сделать присутствием и наблюдениями наиболее авторитетного представителя русской науки. Немаловажно также, что к инициативе Министерства добавилось намерение Русского химического общества иметь своего представителя на Всемирной выставке, открывающейся в Филадельфии.
[image]
Илл. 11. Бренд «Соl. Drake's» («полковника Дрейка») машиностроительной мануфактуры «Brooks Оil Со» из Кливленда, штат Огайо, 1890 г.
Таким образом все проблемы финансового обеспечения дальней поездки разрешались как нельзя благоприятно. Более того, Менделееву позволили взять с собой молодого 25-летнего помощника и переводчика с английского Валерия Александровича Гемилиана (1851–1914). Позже по рекомендации Д.И. Менделеева он стал профессором технической химии в Варшавском университете, а затем в Харьковском технологическом институте Гемилиан создал кафедру химической технологии минеральных и красильных веществ. Профессор имел 22 публикации за рубежом, в частности, в немецких журналах. Он известен книгой «Технология минеральных веществ», а также совместными работами с Д.И. Менделеевым. В отставке — с 1904 года.
Здесь мне хотелось бы поместить портрет Д.И. Менделеева, имеющий отношение ко времени отъезда учёного из Петербурга. Несмотря на обилие портретов Менделеева, а он любил фотографироваться, снимок 1876 года мне долгое время обнаружить не удавалось. И только сравнительно недавно «госпожа удача» соизволила, наконец, повернуться ко мне лицом, а не «иначе» (илл. 12). Фотография сделана в Санкт-Петербурге накануне отъезда в Париж в фотосалоне Везенберга на Фонтанке. Снимок-раритет считается достаточно редким, если не редчайшим. Во всяком случае, раньше мне наблюдать его нигде не приходилось. Интересен он и тем, что на обороте паспарту рукой самого Дмитрия Ивановича написано собственное имя.
[image][image]
Илл. 12. Д.И. Менделеев: накануне отъезда из Санкт-Петербурга в САСШ. Справа — обратная сторона паспарту. Фотоателье Везенберга на Фонтанке, май 1876 г.
[image]
Илл. 13. Макет нефтепромысла па Всемирной выставке в Филадельфии. С гравюры. 13876 г.
Поезд Санкт-Петербург — Париж отправился с вокзала столицы вместе с нашими путешественниками 30 мая (новый стиль) 1876 года. Недельное пребывание во Франции Д.И. Менделеев потратил на хлопоты по закупке научных приборов и на приобретение прямого и обратного билетов на морской лайнер. И только 10 июня он начал многодневный морской путь по Атлантике из Гавра в Америку на пароходе «Лабрадор», отсыпаясь в отдельной каюте. В порту Нью-Йорка «Лабрадор» причалил 21 июня, или через 11 дней после начала плавания. Стоит заметить, что пейзаж нью-йоркской бухты того времени существенно отличался от современного из-за отсутствия статуи Свободы. Первый камень в её основание заложили только в 1884 году. Любопытное сравнение: мне через 118 лет для пересечения Атлантического океана авиарейсом Амстердам — Хьюстон понадобилось 12 часов. А каковы будут скорости передвижения ещё через сотню лет?
Два дня спустя Менделеев поездом выехал в Вашингтон, где встретился с русским послом Н.П. Шишковым. У посла Менделеев получил первые статистические сведения о состоянии дел в нефтяной промышленности САСШ. С 27 июня по 3 июля Менделеев находился в Филадельфии — крупнейшем городе Пенсильвании и первой столице САСШ. Он навещал библиотеки города и посетил Всемирную промышленную выставку, особенно её нефтяное отделение с макетом нефтепромысла (илл. 13).
[image]
Илл. 14. Стереофотография реки Ойл-Крик близ Тайтусвилла. Серия «Виды Америки». Фото Д. Мазера. 1876 г.
Всемирная выставка 1876 года в Филадельфии как смотр достижений культуры и технического прогресса второй половины XIX столетия впервые проводилась вне Европы и официально именовалась как «Международная выставка искусств, промышленных изделий и продуктов почв и шахт». Её проведение совпало с годовщиной провозглашения независимости САСШ. Выставку открывал президент страны У. Грант (Ulysses S. Grant). В годы управления им страной (1869–1877) на его плечах лежали тяготы восстановления Соединённых Штатов после завершения гражданской войны. Тем не менее, именно им было принято нелёгкое и затратное решение о проведении выставки. Граждане США чтят память об этом президенте. Например, в 1986 году почтовое ведомство страны выпустило почтовую марку с портретом Гранта и его автографом. Для нас с вами, читатель, знакомство с У. Грантом полезно в том отношении, что благодаря его решению об организации Всемирной выставки в САСШ состоялась поездка Д.И. Менделеева в эту страну. Не будь выставки, знакомство с нефтяной Пенсильванией могло быть поручено другому авторитетному специалисту и в другое время.
В памяти посетителей экспозиций выставки остались факел будущей и незавершённой Статуи Свободы, первая печатная машинка «Ремингтон», телефон Белла, фонограф Эдисона и демонстрация Эдисоном своих постоянно перегорающих лампочек накаливания. Впервые на выставке продавались набиравшие популярность открытки-стереопары с трёхмерными видами природы и промышленных пейзажей Америки. Приобрёл их и Дмитрий Иванович: «Достал кучу мелочей для памяти о выставке в Америке» (из письма Менделеева в Боблово). Именно здесь Д.И. Менделеев стал обладателем нескольких таких открыток и с тех пор он постоянно пополнял ими свою коллекцию в поездках по зарубежным странам, включая открытки с нефтяной тематикой (илл. 14). Обычно стереопары — самый старый способ получения объёмного изображения, рассматривают через ручной стереоскоп. Но в домашнем рабочем кабинете Д.И. Менделеева в Санкт-Петербурге стоял стационарный и более удобный напольный стереоскоп. Учёный и его семья постоянно пользовались этим прибором. Стереооткрытки в Соединённых Штатах выпускались с 1860 годов и, строго говоря, не являлись почтовыми. Последние появились много позже, в начале 1890-х. Но как почтовое письмо их нередко использовали. В моей коллекции есть некоторые из них с наклеенными и погашенными марками. Кроме открыток, как заядлый филателист Менделеев купил набор почтовых марок («Марок достал много отличных», — из того же письма) и альбом с видами Америки. Он также принял от американских коллег, включая геологов, некоторые публикации («американцы любезно доставляли нам необходимые книги»). В общей сложности приобретённая библиотечка, намного упростившая будущую работу над книгой, насчитывала около десятка названий, не считая геологических планов и карт маршрута по Пенсильвании, местных газет («Daily Derrick», например) и журналов нефтяного содержания («Stowel's Petroleum Reporter»). Русское посольство оперативно отправило в Россию через океан посылку с книгами, и она оказалась в столице империи намного раньше, чем туда возвратились наши путешественники. Позже эти ценнейшие материалы Менделеев и его помощники («наши молодые учёные», по Менделееву) Н.Г. Егоров и Е.О. Романовский с успехом использовали при подготовке двух приложений в книге, оказывая помощь Дмитрию Ивановичу. Для справки и во избежание путаницы: молодой геолог Е.О. Романовский — это однофамилец более известного горного инженера Г.И. Романовского. О нём — чуть позже.
[image]
Илл. 15. Стереофото заброшенной вышки Дрейка. 1870 г.
В русском отделе выставки, одном из самых популярных, Д.И. Менделеев с удовлетворением ознакомился с достижениями по закалке рельсовой стали и с фотометром для её контроля. Их демонстрировал инженер-металлург К.П. Поленов с уральского Демидова-сан-Донато металлургического завода в Нижней Салде («Наш отдел хорош, его все хвалят, и он действительно интересен»). Странно, что Поленов, присутствующий на выставке, не привёз свои электрические фонари освещения, которые работали у него в Салде для освещения цехов завода с 1871 года — инженерное решение, достойное Всемирной выставки [20]. Менделеев с удовлетворением выделил мастерство русских фотографов, снимки которых, особенно А.О. Карелина из Нижнего Новгорода, украшали отдел России. Замечу, что с Карелиным Дмитрий Иванович был знаком лично и пользовался его услугами. Известен, например, уникальный портрет Д.И. Менделеева. сделанный Карелиным во время пребывания учёного в Нижнем Новгороде. Там же на выставке сибирский купец М.К. Сидоров, имя которого Д.И. Менделеев в своей книге не забыл упомянуть, демонстрировал богатства Приуралья и Сибири: горючие сланцы, нефть Коми, графит с Енисея. Тот самый М. Сидоров, именем которого на реке Таз в Тюменской области в своё время была названа пристань. Будучи скромным человеком, Менделеев ничего не сказал в своей книге о том, что в экспонатах русского отдела выставки демонстрировался его прибор: дифференциальный барометр. В официальном списке наиболее значимых мировых изобретений администрация выставки обозначила барометр под номером 241 [22,23,24]. Только в своей записной книжке учёный оставил об этом событии соответствующую запись. На выставке Д.И. Менделеев пообщался с американскими химиками Хантом и Госфордсом п ознакомился в городе с работой нефтеперерабатывающего завода «Алладин».
Вместе с тем, Всемирная выставка не оставила в памяти Менделеева глубокого впечатления, а сравнение с европейскими выставками оказалось далеко не в пользу американской. Вопреки ожиданиям, он встретил бедность обстановки и, по словам самого учёного, почти «полное отсутствие сведений и материалов о нефти и её добыче». Заявление Менделеева о бедности материалов о нефти несколько спорно, и здесь нельзя умолчать о событии, самым странным образом не упомянутом Менделеевым в своей книге. Престиж САСШ на такой представительной выставке, как в Филадельфии, в значительной мере мог пострадать, если бы страна отказалась продемонстрировать миру свои достижения в Пенсильвании в области добычи нефти через скважины. Организаторы американской экспозиции на выставке такой вариант показа действительно предусматривали. Так, на удалённой от главных павильонов площадке стояли несколько буровых пирамид, среди которых выделялась вышка Э. Дрейка [25]. Материалы, посвящённые судьбе знаменитой вышки, дополнялись её фотоснимками, выполненными фотографом из Тайтусвилла Д. Мазером. Здесь же как новинка того времени размещались стереоснимки нефтепромыслов Пенсильвании в период времени 1861–1876 годов, включая и стереофотографию вышки Дрейка (илл. 15). Каким-то непонятным образом этот элемент экспозиции оказался вне внимания Менделеева. Можно предположить, что только после посещения нефтепромыслов в Пенсильвании Менделеев впервые услышал и запомнил имя Дрейка и стал неоднократно упоминать его в своей книге. Не потому ли он в Филадельфии не проявил интереса к незнакомому имени? Нельзя же, наконец, принудить мозг запомнить событие, не вызвавшее непосредственный интерес или простое любопытство!
[image]
Илл. 16. Монотонные операции бурения в соседстве с устаревшей техникой бурения и освещения
Здесь уместно рассказать о трагической судьбе вышки Дрейка после первых удачно полученных проб нефти из скважины, и каким образом вышка оказалась в Филадельфии, так и не вернувшись в Тайтусвилл. Августовский триумф Дрейка 1859 года продолжался недолго. Шестого октября того же года в результате неосторожного обращения бурильщика Смита с масляным фонарём — единственным тогда способом ночного освещения (илл. 16) — возник пожар. Деревянные пристройки к вышке и сама вышка сгорели. Но в ноябре всё сгоревшее удалось восстановить. Тогда же, а не раньше, как считается, на обшивке вышки на одной из боковых досок появилась надпись «Drake». Когда из Филадельфии в 1875 году поступило предложение о переносе вышки на территорию Всемирной выставки, вышку, простоявшую шестнадцать лет, разобрал мастер из Тайтусвилла Милард. Отдельные элементы вышки пронумеровали, погрузили их вместе с паровым двигателем и насосом на железнодорожную платформу и перевезли в Филадельфию как элемент гордости инженерной мысли США середины XIX века. Год спустя, после закрытия экспозиции. вышку решили в Тайтусвилл не возвращать из-за её ветхости. По свидетельству очевидцев, её просто сожгли. С тех пор, а это 1875 год, на месте буровой скважины Дрейка осталась только обсадная труба, на половину метра торчащая над устьем скважины. Таков необычайно грустный рассказ о судьбе нерядового сооружения, знаменательного для истории мировой нефтедобычи.
[image]
Илл. 17. Карты Западной Пенсильвании с основными нефтеносными областями (заштрихованы) и маршрутом экспедиции Д.И. Менделеева от Питтсбурга, Батлера и до городов Ойл-Сити и Тайтусвилла, далее — к озеру Эри
Небольшое отступление от главной темы, касающееся одного из самых распространённых приборов конца XIX столетия — фонографа. Настолько популярного, что ему во все времена посвящались книги, фотографии, памятные почтовые миниатюры, а все музеи мира считали за честь иметь в своих коллекциях редкие экземпляры уникального экспоната. Увидев на выставке в работе фонограф Т. Эдисона, Д.И. Менделеев не мог и предполагать, что через какое-то время сам Эдисон, преклоняясь перед талантом учёного и его заслугами в науке, подарит ему через своего торгового представителя в Санкт-Петербурге один из своих усовершенствованных фонографов с целью использования прибора как диктофона.
Менделеев пытался применить фонограф при диктовке своих статей и писем. По воспоминаниям секретаря Д.И. Менделеева А.В. Скворцова (Знание — сила. 1952. № 12), однажды шеф пригласил его к себе со словами: «Вот, послушайте, что я наговорил в фонограф на валик». К сожалению, из-за плохой разборчивости голоса фонограф у Менделеева не прижился. Замечу, что с Эдисоном, своим современником, Менделеев встреч и контактов не искал. Эдисон первым отважился на знакомство, пусть и заочное. И, думается, не только с целью расширения в России рынка фонографов. Великих людей тянет друг к другу.
[image]
Илл. 18. Стереофото главной улицы Петролиа близ Паркера и Ойл-Сити, 1875 г.
Утром 4 июля, спасаясь от жары и наплыва гостей города, заполнивших гостиницы Филадельфии в связи с празднованием годовщины Декларации о независимости, русские путешественники отправились поездом в Питтсбург — центр нефтедобычи в бассейне реки Огайо. Кроме величественного здания вокзала да, пожалуй, гостиницы «Мононгиела», в которой остановились путешественники, Питтсбург оставил в памяти Д.И. Менделеева удручающее впечатление. Город утопал в дыму от работы металлургических заводов. Дневной полумрак на улицах добавляла гарь из бесчисленных труб речных пароходов. К чести жителей последующих поколений, Питтсбург столетие спустя считается одним из самых чистых в экологическом отношении городов США за счёт ликвидации объектов чёрной металлургии. На формирование современной архитектуры, высокой городской и образовательной культуры Питтсбурга в своё время решающее влияние оказал меценат и миллиардер Эндрю Карнеги (1835–1919), почти ровесник, кстати, Д.И. Менделеева. Здесь, в Питтсбурге, Менделеев обогатился сведениями, которыми поделился владелец нефтеперерабатывающего завода Г.В. Тведдль. Он подробно и толково ознакомил гостя со способами переработки нефтяных остатков.
Об этом инженере следует сказать несколько слов, поскольку он, пользуясь знакомством с Д.И. Менделеевым и полученной от него информацией о находках нефти на Кубани, попытался наладить свой бизнес в России в 1879–1883 годах. После кончины первооткрывателя кубанской нефти А.В. Новосильцева (1816–1878) Тведдль получил от правительства России крупную сумму средств на поддержку предприятия Новосильцева, оставшегося без руководства, и права на половину всех прибылей. Парадокс истории: правительство не пожалело денег для иностранца, тех самых, которых Новосильцев безуспешно добивался от русской казны. Так, министр внутренних дел России П.А. Валуев, от которого правительство потребовало характеристику личности Новосильцева, сообщал, что «предприятие Новосильцева заслуживает поддержки, но личные свойства его требовали, чтобы поддержка была оказана осмотрительно». Увы, деятельность Тведдля в Кубанской области не увенчалась каким-либо успехом. По свидетельству очевидцев, он не обладал элементарными сведениями о горном деле и геологии, взялся за далёкое от нефтехимии буровое дело и легковерно привлёк к управлению ненадёжных доверителей. В итоге в 1888 году неудачливый американец передал свои права на Кубанские нефтепромыслы англо-французскому акционерному обществу «Русский стандарт».
Проследим далее путь Менделеева по Пенсильвании (илл. 17). Он лежал на север в Паркер, к нефтяным промыслам Карн-Сити и Петролиа, Миллерстоуна и Сент-Джо. Следует сказать, что за минувшие полтора века географическая карта нефтяных городов на маршруте Менделеева существенно изменилась. Многие из поселений существовали только до тех пор, пока недра давали нефть. Ушла нефть — не стало городов. Например, знаменитый центр нефтедобычи Петролиа (илл. 18, [7,9,11]), который посетил Менделеев, процветал короткое время и уже к 1880 годам был почти безлюден. Вот почему на современных картах Пенсильвании и путеводителях вы не встретите построенных в спешке и на фоне нефтяного бума Сент-Джо или Нефтяного Центра, либо городки превратились в населённые пункты третьестепенного значения (Карн-Сити, Паркер и др.). Многие посёлки оказались сметёнными пожарами.
Любопытны способы передвижения Менделеева и Гемилиана. Если пребывание в крупных городах с помощью рекомендательных писем у путников не вызывало каких-либо проблем, то после Питтсбурга русские гости были предоставлены сами себе без сопровождения и охраны. Приходилось полагаться на случайные встречи со специалистами и передвигаться с их помощью то по узкоколейной железной дороге, то пешком, или, что много реже, на перекладных. Менделеев описывает одну такую поездку на отдалённую насосную станцию в любезном сопровождении предпринимателя Гетча по 10-километровой железной дороге, наспех сооружённой в лесу в узкой просеке. Настолько узкой, что вагон постоянно цеплялся за ветви деревьев. В 1870 годах Пенсильвания с нефтяным бумом, подобным золоту Клондайка, считалась Диким Западом со всеми присущими ему нравами, знакомыми современному русскому зрителю по многочисленным телевизионным версиям американских вестернов. Действующие буровые вышки охранялись их владельцами с ружьями в руках (илл. 19). Не секрет, что лихоимствующих людей на удалённых дорогах нефтяного района можно было встретить сколько угодно (Менделеев: «Много худого слышно про здешние места»). А наши путники имели какой-то багаж, расходно-дорожную и, надо полагать, немалую сумму долларов, включая необходимый запас на обратный проезд пароходом в Европу, или имели чеки, обналичить которые злоумышленники могли бы без особого труда. Словом, Менделеев постоянно подвергался риску ограбления. Почему-то на эту сторону условий поездки смелого сибиряка никто ранее из знатоков жизни Менделеева не обращал внимания. Тем более ценны наблюдения Менделеева, которые, как, впрочем, и себя самого, он сумел сохранить и привезти на Родину.
[image]
Илл. 19. Охранники с ружьями возле действующей скважины и трубопровода: на вышке и рядом с ней. Пенсильвания, 1870-е г.
[image]
Илл. 20. Набережная улица в Ойл-Сити с телеграфными столбами и проводами. С гравюры 1876 г.
[image]
Илл. 21. Д.И. Менделеев и В.А. Гемилиан на водопаде Ниагары. 1876 г.
Необходимость более тщательного изучения особенностей нефтяного дела заставляла Д.И. Менделеева дважды возвращаться к уже знакомым местам. Отсюда — возвращение в Паркер и дальнейшее следование по долине реки Ойл- Крик в сторону Тайтусвилла. После очередного поворота трассы путешествия на юг путники оказались в Ойл-Сити, городке, расположенном на слиянии двух рек: Ойл-Крик и Аллегани, и одном из центров нефтедобычи (илл. 20). Везде, где побывал Д.И. Менделеев, он отмечал, что «нигде, ни в Англии, ни во Франции, не приходилось видеть такого яркого применения телеграфа к использованию в частной жизни, какое на каждом шагу встречается в Америке. Популярность телеграфа Морзе в Америке такова, что многие обыкновенные торговые люди сами передают депеши по телеграфу, я сам был тому свидетелем. Всякая гостиница, всякий большой дом, каждая контора имеют телеграфные приборы». Здесь же в городке гости ознакомились с материалами местных периодических изданий, в частности, с газетой «Daily Derrick». Она стала выходить в центре нефтеносного района незадолго до приезда русских путешественников: с 1871 года. Любопытна эмблема газеты: из устья скважины под дерриком-вышкой веером вылетают страницы печатных изданий.
Будет уместным провести занятную аналогию с названием газеты в США и в Советской России. В конце 1920 годов вместе с рождением лозунга «Догнать и перегнить Америку» («ДИП», например, в названии популярного токарного станка тех же лет) в США были отправлены бригады стажёров из инженеров ведущих отраслей промышленности страны. Цель стажировки состояла в том, чтобы перенять достижения техники и технологии и производственный опыт передовой в научно-техническом отношении капиталистической державы мира. В какой-то мере ситуация с обучением наших специалистов почти совпала со временем, когда Д.И. Менделеев с подобной же целью посетил САСШ. Прошло полвека, а Россия всё ещё мучилась в потугах «догнать и перегнать»… Среди инженеров, посетивших США и, в частности, Пенсильванию, были и нефтяники из Баку. По возвращении на родину они привезли с собой богатую документацию, монографии по специальным вопросам и периодические издания, включая и газету «Daily Derrick». Тогда же, возможно, в подражание американцам в Баку с 1928 года стала выходить профсоюзная газета «Вышка». Вспоминаю свой первый в 1951 году приезд в Баку на студенческую практику. Самое яркое впечатление от вокзала и города — это бегущий по перрону мальчишка-разносчик газет, пачку газет в поднятых руках и его выкрики на ломаном русском: «газзэта вишка, биз очерэд, биз книшка» («газета «Вышка», без очереди и без книжки»). Под «книжкой» подразумевался так называемый заборный, от слова «забирать», документ, по которому среди населения распределялись продукты и товары. Кстати, бакинцы-нефтяники, приехавшие в 1929 году осваивать Верхнечусовские Городки вблизи Перми — первенца второго Баку — в приступе ностальгии о любимом издании назвали свою местную газету «Уральской Вышкой».
Продолжим наше повествование. С вокзала Ойл-Сити Менделеев и Гемилиан отправились поездом в Буффало к Ниагарскому водопаду, посещение которого было давней мечтой Дмитрия Ивановича. Поздним вечером 8 июля русские гости осмотрели водопад и сфотографировались на его фоне (илл. 21). Тогда же Менделеев послал семье почтовую открытку с видом своего отеля на фоне бушующей Ниагары.
В начале 1950 годов в США с участием легендарной актрисы Мэрилин Монро вышел художественный фильм «Ниагара». С тех пор я с наслаждением смотрю этот шедевр, и не столько ради великолепной Монро, сколько для просмотра ниагарских пейзажей, помня при этом, что ими точно так же с балкона гостиницы любовался Д.И. Менделеев.
Воспользовавшись гостиничными удобствами европейского стандарта, а их путники были лишены несколько дней, Менделеев и его помощник уделили необычному уникуму природы три дня. Затем поездом до Ньюбурга, лежащем на реке Гудзон, и далее речным пароходом поспешили в Нью-Йорк к отходу 12 июля в Европу трансатлантического парохода «Америка». В Нью-Йорке путники провели два дня. В Санкт-Петербург Д.И. Менделеев возвратился 2 августа после более чем двухмесячного отсутствия.
В САСШ Менделееву больше побывать не пришлось, несмотря на имевшиеся возможности. Так, в 1901–1902 годах в Нью-Йорке на английском языке дважды был издан его учебник «Основы химии» в четырёх томах. В экспозиции, посвящённой Д.И. Менделееву в музее Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ, демонстрируются два редчайших тома этих книг из двух изданий [6]. Их прислали мне мои корреспонденты из Хьюстонского университета. Экспонаты настолько редкие, что об этих престижных изданиях умолчала знаменитая «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева» [15]. В итоге повышенное внимание научной общественности США к трудам русского учёного не только ещё более возросло, но и стало поводом к избранию Менделеева в апреле 1903 года иностранным членом Национальной академии наук. Ранее Менделеев удостоился почётного избрания членом Американской академии искусств и наук в Бостоне и Американского философского общества в Филадельфии. Когда через год в Сан-Луи в США в рамках Всемирной выставки предполагалось открытие Конгресса наук и искусств, то знаменитый американский астроном С. Ньюкомб (1835–1909) от имени оргкомитета направил Менделееву как авторитетному представителю европейской науки приглашение на выставку. Одновременно Ньюкомб высказал Менделееву пожелание выступить на Конгрессе с докладом по проблемам неорганической химии. Шла Русско-японская война, в которой США неприкрыто поддерживали Японию субсидиями и стратегическими материалами. В этой непростой политической и международной обстановке Д.И. Менделеев из патриотических соображений был вынужден отказаться от поездки и доклада. «Пока моё отечество находится в состоянии войны, чувствую себя очень впечатлительным ко всем событиям, даже мелкими, — дипломатично отвечал Ньюкомбу русский корреспондент, — и я боюсь потерять то равновесие, которое неизбежно должно сопровождать всякую научную деятельность».
Хочу подчеркнуть, что доброе отношение к Д.И. Менделееву как личности, так и учёного в США во все времена, включая и нынешние, неизменно сохраняется. В отличие, скажем, от некоторых европейских держав, например, Германии или Швеции, а частично и России, в которых до сих пор в научных кругах сохраняется ревность или принижение роли Менделеева в открытии периодического закона. Согласитесь, неслучайно именно американские первооткрыватели из Калифорнийского университета в Беркли новый 101-й по счёту химический элемент Периодической таблицы назвали именем русского учёного: менделевий. Это примечательное событие произошло в 1955 году и в очередной раз подтвердило гениальность предвидения русского учёного на возможность существования неизвестных науке элементов.
В октябре 1876 года Д.И. Менделеев представил министру финансов М.Х. Рейтерну отчёт о поездке в САСШ с соображениями по улучшению состояния нефтяной промышленности в России. В записке, в частности, прозвучала настоятельная необходимость отмены акцизного сбора с осветительного масла — керосина, а также рекомендация по строительству нефтеперегонных заводов не в местах добычи нефти, а в центрах потребления нефтепродуктов. Несколько позже, в декабре Менделеев сделал сообщение о поездке в САСШ на заседании РТО. Тема сообщения: «О нефтяном промысле в Америке и об отношении его к нефтяному русскому промыслу на Кавказе». В январе 1877 года на заседании Отделения химии РФХО он доложил свою гипотезу о неорганическом происхождении нефти. Наконец, тогда же Д.И. Менделеев продиктовал и в 1877 году в удивительно короткие сроки издал книгу «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе». В широких кругах русской общественности книга Д.И. Менделеева была встречена с большим интересом. Текст работы или отзывы о ней напечатали некоторые газеты и журналы: «Новое время», «Университетские известия» (Киев) и др., а также зарубежные издания (Париж, Вена). С этой книги Менделеев начал свой триумфальный отсчёт публикаций по нефтяной тематике, если не считать его лекцию «О нефтяном производстве в России», прочитанную в 1867 году в Министерстве государственных имуществ. Интересно, что корректуру книги Менделеев предварительно послал на просмотр горному инженеру А.Н. Новосильцеву. Он известен в истории нефтяного дела в России, подобно Э. Дрейку в САСШ, как первооткрыватель промышленной нефти на Кубани с помощью скважин. Ему же принадлежит первенство в России по применению в бурении паровой машины. В России, но не в мире, как нередко освещается в отечественной литературе.
В книге Менделеев широко использует, а в ряде примеров впервые вносит в русский язык, американскую нефтебуровую терминологию, в том числе жаргонного содержания. Так, пирамидальное вышечное сооружение, или просто вышку, он называет на американский манер — дерриком (derrick). Любопытно происхождение этого термина. В Англии в начале XVII века пользовался печальной известностью палач Деррик. Он, как можно себе представить, неплохо знал своё ремесло, добросовестно справлялся с обязанностями и заработал ненависть соплеменников настолько сильную, что имя его сохранилось в веках как синоним эшафота, виселицы или другого подобного сооружения высотного, но временного типа. Американское название вышки — деррик в зарубежной литературе, издаваемой на английском языке, сохранилось до настоящего времени.
При подготовке книги Менделеев постоянно учитывал, что в России американский способ ударно-поворотного бурения известен мало. Не потому ли он подробно останавливается на преимуществах вышки как сооружения, необходимого не только при бурении скважины, но и при её ремонте и эксплуатации. Отмечается, что часть вышек стоит не только на суше. Некоторые из них построены на воде, на отмелях рек и на островах. Судя по многочисленным подробностям, Д.И. Менделеев до тонкостей изучил процесс бурения, вёл постоянные записи. Текст книги изобилует не только буровыми терминами типа желонки, бурового долота, бурового инструмента, колебательного движения коромысла, но и описанием всего работающего в скважине инструмента. Можно проследить за любопытными попытками автора в подборе русских эквивалентов американским терминам: «буровня» (вместо бурения), «буровщик» («бурильщик, буровик») и т. д. Учёный уделил также внимание режимам бурения, мощности паровых машин, закреплению устья скважины от обрушения с помощью труб, колодезной кладке, трубным насадкам. Тщательно описаны приёмы борьбы с аварийными фонтанами нефти — постоянной причиной губительных пожаров на промыслах и скважинах тех лет.
Подробно рассмотрены конструкции скважин, аварии при бурении, особенно с бурильными и обсадными трубами, технические приёмы по ликвидации их последствий, механические свойства горных пород, вмещающих нефть и вскрываемых скважиной. «Эти операции, пишет Д.И. Менделеев, — требуют большой осторожности и знакомства с различного рода случайностями, тем более, что приходится опускать трубы, вытаскивать землю и бур с большой глубины, где всякая неосторожность может отозваться весьма долгою остановкою в ходе всего дела… Бурильщиков обыкновенно приходят четверо; они день и ночь, чередуясь, производят бурение. Средним числом бурение каждого колодца длится месяца полтора или два. Все почти пласты, проходимые при бурении, или рыхлы, как песок, или мягки, как глина. Последняя преобладает смотря по свойствам своим, носит разные названия. В день проходят, смотря по породе, от 100 футов. Бурильщик доставляет все необходимые инструменты; машину и постройку производит предприниматель; канаты доставляет бурильщик… Бурильщики, люди опытные, ведут бурение на глубине больше тысячи футов с полной уверенностью. Бывают иногда, но сравнительно редко, неприятные случайности бурения, т. е. ломка, отрыв и тому подобная порча инструмента на глубине, но опытные бурильщики и в таких случаях, уменьшающих, конечно, быстроту работы, знают все необходимые для поправления приёмы и редко когда бывают затруднения…В колодец по мере его вырывания ставят железные трубы, на первых сотнях футов восьмидюймовые, далее вглубь, при надавливании на верхнюю трубу, вводят более тонкие трубы, могущие проходить сквозь те обсадные трубы, которые уже поставлены. Трубы данного диаметра опускают, пока они своим весом и надавливанием могут проникать вглубь. Затем опять диаметр уменьшают. Таким образом, буровое отверстие все суживается. Последние трубы — двухдюймовые».
Мысли о бурении скважин занимали у Д.И. Менделеева значительную часть времени. Призывая к увеличению глубин скважин, он просит не экономить средства на бурение. «Ценность бурения, — пишет Менделеев, — конечно, входит своею величиною в определение цены нефти, но лишь ничтожною долею, если масса ежедневно извлекаемой нефти велика». Учёный обращает внимание промышленников на тщательный подбор труб для крепления скважин, на качество металла и толщину стенок обсадных колонн, что гарантирует бесперебойную добычу нефти в течение многих лет. Словом, говорит о проблемах бурения почти так же, как современный инженер-нефтяник, озабоченный теми же проблемами, что и его предшественники сто и более лет назад.
Свои познания в бурении Менделеев использовал в рекомендациях для промышленников, в частности, Закаспийскому торговому товариществу. Благодаря неизменной полезности советов Д.И. Менделеев приобрёл среди специалистов-нефтяников прочную репутацию знатока нефтяного дела. Например, из Казани его просили сообщить мнение о планах бурения в Казанской, Вятской и других губерниях (1883 г.). Ему не однажды направлялись на отзыв материалы по экономическим и техническим вопросам бурения. Так, в январе 1886 г. на заседании Русского технического общества было зачитано заключение Д.И. Менделеева на записку инженера Кирпичникова о бурении скважин на нефть.
От пытливого взора путешественника и учёного не ускользнули многие побочные обстоятельства. Он обращает внимание на необходимость увеличения глубин скважин по мере обработки месторождений, а вместе с этим отмечает потребность в мастерах, знания и опыт которых должны непрерывно повышаться. Как вывод, звучит мысль об организации в Баку школ бурения или училищ и о тщательном изучении американских технических нефтяных журналов. Д.И. Менделеева интересовала статистика бурения, продолжительность строительства скважины, организация и разделение труда, связанного с бурением. Он призывает отказаться от практики, когда в Баку все операции по строительству скважины и добыче выполняются одним и тем же предпринимателем, не обладающим в совершенстве всеми необходимыми знаниями. Тут же приводятся названия литературных источников, которые ему удалось прочесть. Мои попытки отыскать некоторые американские издания, а также книгу о нефти из Франции тех лет. увенчались определённым успехом [3.5]. Некоторые из этих изданий пополнили моё частное собрание технических книг по нефтяной тематике, отпечатанных во второй половине XIX века, включая один из первых в мире нефтяных журналов «The Petroleum Age» («Век нефти», илл. 22).
[image]
Илл. 22. «Век нефти» — один из первых в мире профессиональных журналов по проблемам добычи нефти, Бредфорд, Пенсильвания, 1884, № 5, 3-й год издания. В номере помещена обширная обзорная статья о русской нефтяной индустрии
[image]
Илл. 23. Изношенная буровая техника
Менделеев замечает и множество негативных сторон американской практики бурения: изношенная техника (илл. 23), примитивные двигатели, грязь и большие потери нефти, алчность и хищничество предпринимателей, неправильная оплата труда при бурении, зависящая только от количества пробуренных футов. При такой оплате глубины скважин нередко искусственно завышались. Не нашлось у Менделеева лестных слов и в адрес американских геологов, располагающих огромным фактическим материалом, но недостаточно владеющих опытом его обобщения. Неслучайно по итогам посещения Пенсильвании именно Менделеев рекомендовал Нобелям ввести в Баку должность промыслового геолога.
Интересный факт. Одновременно с пребыванием Д.И. Менделеева в САСШ в этой стране в 1876–1877 годах стажировался выдающийся русский инженер В.Г. Шухов, в будущем — автор знаменитой Шуховской радиобашни в Москве. Как и Менделеев, он отмечал недостатки американских инженеров, слабо использующих достижения математической науки и сопротивления материалов в строительстве нефтехранилищ, которые сооружались с неоправданно завышенным запасом прочности стенок и фундаментов.
Д.И. Менделеев активно участвовал в выпуске томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона. В статье «Нефть», опубликованной в сороковом томе (1897 г.), рассказывается о бурении скважин в США, описаны конструкции скважин из обсадных железных труб. Не забыт и российский опыт строительства буровых скважин, пробуренных ударно-канатным способом в Баку, а также А.Н. Новосильцевым — на берегах Кубани к северу от Новороссийска. Вместе с тем, конкуренция со стороны владельцев колодцев, недоверие к новому способу добычи нефти через скважины принесли учёному немало огорчений. Однако постепенно, поэтапно возрастая, бурение стало вытеснять старый колодезный способ.
В общей сложности Д.И. Менделеевым по проблемам нефтяного дела в России XIX столетия подготовлено свыше 65 научных публикаций [11. С. 256–259], включая статьи в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.
Посещение Пенсильвании и нефтепромыслов штата обогатило Д.И. Менделеева новыми знаниями. Он убедился в больших преимуществах скважин перед рытьём колодцев и по возвращении на родину стал активным пропагандистом бурения нефтяных скважин, изучал опыт буровых работ в горном деле при добыче твёрдых полезных ископаемых, воды и рассолов. На столе учёного появляются отечественные и зарубежные публикации по бурению [2, 3, 5]. Среди них — учебник А.И. Узатиса о горном искусстве (1834 г.), отчёты и статьи известного геолога и крупного горного инженера Г.Д. Романовского (1830–1906) — профессора Петербургского горного института.
На личности Г.Д. Романовского, кстати, следует остановиться в особом порядке, поскольку он побывал на нефтепромыслах САСШ в 1865 году — раньше Менделеева на одиннадцать лет. Как геолог Романовский обстоятельно ознакомился в САСШ не только с нефтяной геологией Пенсильвании, но и с американской техникой бурения скважин. К середине 1860 годов она не имела особых изменений как по сравнению с техникой Дрейка и его предшественников — конец 1850 годов, так и с тем периодом времени, когда её наблюдал Д.И. Менделеев. Разве что буровые вышки 1870 годов перестали целиком обшивать деревянными досками. Обшивка позволяла буровой бригаде работать в непогоду в более благоприятных условиях, особенно зимой. Но когда количество вышек становилось огромным («лес» вышек), расход лесоматериала начинал превышать все допустимые экономические пределы, и от обшивки пришлось отказаться.
Романовский опубликовал свои американские дорожные впечатления в трёх номерах «Горного журнала» за 1866 год [1]. Странно, почему-то серьёзнейшая работа признанного специалиста-горняка не произвела особого впечатления на правительственные круги России, если вновь возникли необходимости в поездке Менделеева и в его авторитетном мнении. Скорее всего, дублирование впечатлений понадобилось потому, что поездка Романовского пришлась на самый начальный период американского нефтяного бума. А после первой скважины Э. Дрейка, пробуренной в 1859 году, не прошло и шести лет. Кроме того, в своём желании осмотреть наиболее известные к тому времени проявления нефти в САСШ, а это не только Пенсильвания, но и Западная Вирджиния, штат Кентукки и другие места вплоть до Чикаго, Романовский в тексте работы откровенно разбрасывается как в многочисленных фактах, так и в мыслях. Его отчёт о поездке — это заключения геолога, но не экономиста или химика, заинтересованного в изучении проблем переработки нефти. С другой стороны, нельзя не отметить, что, в отличие от книги Д. Менделеева, текст публикации содержит зарисовки геологических структур как результат длительных поездок геолога верхом на лошади и тщательного обследования обнажений по берегам рек. Показаны напластования осадочных горных пород, включая нефтесодержащие. Между страницами текста помещена вкладка с общим планом нефтегазоносной провинции. Любопытно, что план провинции представлен в цветном изображении. Поскольку в те времена типографские возможности не позволяли печать в цвете, то можно предположить, что каждая вкладка для небольшого тиража журнала раскрашивалась вручную. Итогом исследований стали многочисленные зарисовки многокилометровых (300 миль) геологических разрезов по маршрутам и по линиям от Тайтусвилла в Пенсильвании до центров нефтедобычи в Огайо, Западной Вирджинии и Престонбурге в Кентукки. Романовский выступил, и раньше чем Менделеев, за скорейшее использование в России скважин как для разведки нефти, так и для её добычи. Статья Романовского выгодно отличается многочисленными и подробными чертежами буровых инструментов и установок.
[image]
Илл. 24. Джон А. Мазер — фотолетописец истории американской нефтяной индустрии в Пенсильвании
Нельзя не сказать и о том, что Романовский считал себя приверженцем органического происхождения нефти. Он был солидарен с американскими специалистами, когда писал: «Почти все геологи Соединённых Штатов согласны с тем, что происхождение пенсильванского, вирджинского и огайского горного масла есть результат разложения преимущественно растительных веществ, а равно и низших животных, обитавших в период среднедевонской формации». Таким образом, Менделеев как один из авторов неорганической теории выступал в своей книге оппонентом Романовского. Скорее всего, именно по этой причине в книге Менделеева ссылок на Г.И. Романовского нет, исключая единственную из них в разделе, написанном не самим Д.М. Менделеевым, а его помощником Н.Г. Егоровым. Да и та носит лишь общий характер: есть такая статья, и ничего другого. Передача главы Егорову произошла не только потому, что Менделеев не считал себя специалистом по вопросам геологии, но и в связи с его нежеланием вступать в полемику с Г.И. Романовским по происхождению нефти. Мало ли что… Не случайна же и вызывает недоумение одна из фраз Менделеева на странице 55 первого издания книги, пропущенная им из-за редакционного недосмотра и противоречащая изложенной концепции неорганического происхождения нефти: «Нефть, конечно, образовалась из останков животных и растений, прежде живших».
В отличие от Менделеева, Романовский как знаток горных недр весьма положительно отзывался об американских геологах, о содержании их книг, высоко оценивая профессиональные качества коллег, их знания о свойствах песчаников как коллекторов и о влиянии на скопления нефти складчатых «антиклинических или врозь наклонённых пластов» и структур. Он соглашался, что скопления нефти часто приурочены к конгломератам огайской каменноугольной формации с выделением сероводорода и солёной воды из соляных штоков.
Романовский впервые в русской технической литературе в разделе «Об американском петроле и его открытии» упоминает имя Э. Дрейка. Упоминает, но не более, без каких-либо подробностей биографии. Отсутствие интереса к судьбе первооткрывателя объясняет неправильное произношение имени Дрейка. Так, Романовский называет его Дреком, а не Дрейком.
Пенсильванская часть маршрута Менделеева почти полностью копирует передвижение Романовского, в работе 1866 года которого перечисляются такие географические ориентиры как графство Венанго, долина Масляного ручья (Oil-Creek), селения Тайтусвилл, Ойл-Сити и Франклин. Даже оценка геологом Романовским людей, с которыми ему пришлось встретиться, мало отличается от более поздних впечатлений Менделеева: «Разнообразная публика, большей частью грязная на вид, и волнующаяся масса народа разного класса и костюма, с лицами то дерзкими и грубыми, то полупьяными и весёлыми». Объективности ради, я попытался сравнить впечатления о САСШ, высказанные в печати в те же годы авторитетными людьми из других стран Европы. Так, Жорж Клемансо (1841–1929), известный французский политический деятель, премьер-министр Франции в разные годы, в 1865–1869 годах проживал в САСШ. Он так писал об Америке: «Америка — это единственная страна, перешедшая из стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя стадию цивилизации».
Промышленные пейзажи Пенсильвании на дорогах Менделеева
Я долго обдумывал способ наглядного показа тех мест в Пенсильвании, которые Д.И. Менделеев видел своими глазами и которые упоминались в его книге о поездке в САСШ. К сожалению, в 1870 годах типографская техника не располагала возможностью печати фотографий на страницах массовых средств информации. Вместо них применялись отпечатки изображений с дорогих гравюр без полутонов. В Пенсильвании производство гравюр для газет, книг и акционерных сертификатов было широко налажено в Филадельфии с 1850 годов Уильямом Манном. Однако технология переноса изображений с фотографий на бумагу ещё не была известна. Так что печатные издания (газеты, книги, журналы) если и помогали мне, то в ограниченной мере. Выход из трудной ситуации нашёлся неожиданно. Оказалось, что в нефтяных районах Пенсильвании с самого начала освоения нефтяных месторождений плодотворно работал энергичный фотограф Джон А. Мазер (John А. Mather, 1836–1915), илл. 24.
[image]
Илл. 25. Д. Мазер в своём ателье и текст оборота паспарту. Тайтусвилль, 1865 г.
Почти ровесник Д.И. Менделеева, он родился в Англии в городе Стеффордшир. Графство такого же названия на западе Центральной Англии известно развитой горной промышленностью, запасами угля и фарфоровых глин. В 1856 году Мазер перебрался в САСШ и как фотограф оставил память о себе в Филадельфии, Харрисберге и в Питтсбурге. Он стал одним из первых в Пенсильвании, кто к середине 1850 годов решительно отказался от устаревшей и громоздкой технологии дагеротипии — фотографии на серебряных пластинках, господствовавшей в мире с 1839 года. Когда я разглядываю мою коллекцию редких дагеротипов из Филадельфии и Харрисберга, то не перестаю удивляться терпению как фотографа, так и его клиентов, когда для съёмки требовалось время неподвижного сидения перед объективом с десяток или более минут. Так что освоение Д. Мазером привычной для нас высокочувствительной фотографии на стеклянных пластинках и на бумаге оказалось очень своевременным. Мазер получил возможность моментальных съёмок. Он объездил всю страну, пока с 1860 года не обосновался в Тайтусвилле.
[image]
Илл. 26. Холмы окрестностей Тайтусвилла с буровыми вышками. Фото Д. Мазера, 1874 г.
Здесь на центральной улице Майн-Стрит он основал фотоателье (илл. 25), занимался для заработка бытовыми и портретными съёмками, но больше увлекался местнымипейзажами с нефтяными вышками и по праву считается в США пионером светописи начала эпохи нефтяного бума страны. Его фотографии, особенно первой скважины Э. Дрейка, стали графическим символом американской нефтяной истории. Известны, кстати, варианты снимка, различающиеся либо расположением людей, либо кадрированием фотографии или съёмками в другое время года [14]. Были и стереоварианты снимка, о чём уже говорилось. Как следует из текстов его рекламных объявлений в местных газетах, с 1861 года Мазер увлёкся рождающейся модой фотографического стереопоказа видов Пенсильвании (илл. 26). Поскольку переход от технологии дагеротипии к бумажным носителям фотоинформации произошёл всего лишь несколькими годами раньше, то Мазера можно считать пионером стереосъёмок нефтяных пейзажей Пенсильвании. Ещё одна запоминающаяся заслуга выдающегося фотомастера и фотолетописца! К сожалению, многие любители стереосъёмок, включая и Мазера, не владели достаточным объёмом знаний по секретам стереофотографии. Так, почти все стереопары не имеют ближнего плана, а без него удалённые на снимке предметы стереоскопичностью не обладают. Кроме того, зачинатели стереопар не учитывали заданный природой для человека стандарт расстояния между центрами зрачков — 6 сантиметров. У первых стереопар это расстояние достигало 7,5 или 8 сантиметров. А эта ошибка затрудняла восприятие стереоэффекта при рассматривании сюжета в стереоскоп. Как итог: многие стереопары имели ничтожную объёмность.
В вагоне и на речном катере, оборудованных как филиалы ателье, фотограф побывал во всех нефтедобывающих районах Пенсильвании. Архив Мазера насчитывал около 3200 стеклянных негативов с видами нефтепромыслов, не считая множество бытовых снимков жителей Тайтусвилла и соседних городов. В моём собрании фотодокументов хранится несколько бытовых оригинальных фотоминиатюр, включая автопортрет, с вензелями Мазера на обратной стороне паспарту. Имеющиеся материалы, между прочим, свидетельствуют о мастерстве и высоком уровне вкуса этого фотографа и художника.
Почти все наиболее характерные нефтяные пейзажи Мазера в разное время, начиная с 1890 годов, были опубликованы [7, 9, 13, 14]. Особенно интересен альбом фотографий, изданный в 1895 году в Тайтусвилле Джоном Мазером (фогографии) и журналистом Эдвином Беллом (текст к каждому фото). Альбом содержит подборку из 12 наиболее характерных пейзажей нефтепромыслов Западной Пенсильвании (Mathers Historic Oil Regions of Western Pensylvania. Titusville, Pa, 1895. 27 p.). Размер каждой фотографии составляет 19 на 26 сантиметров. Автор располагает копией этого уникального исторического документа, полученного из Музея Э. Дрейка в Тайтусвилле. Его материалы широко использованы мною. Упомянутый музей хранит богатую подборку негативов Д. Мазера. Приходится сожалеть, что многие из негативов погибли при пожаре города и в опустошительном наводнении 1892 года. Сведения об этой трагедии города обошли тогда страницы международной печати. Нет сомнений, о ней слышал и Д.И. Менделеев. Да и не могло быть иначе: любые события, происходящие в мире, всегда особо привлекают внимание человека, если они исходят из тех мест, в которых он побывал.
Позволю себе некоторое отступление от основного текста. Оно связано с необычными личными впечатлениями. В начале лета 1976 года мне в составе советской делегации довелось участвовать в работе очередного Всемирного газового конгресса. Заседания его проходили в Лондоне. После завершения официальной части хозяева — организаторы конгресса — устроили нам многодневную автобусную поездку по Англии. Маршрут проходил от Лондона до Ковентри, затем далее на север в Эдинбург и Глазго. По западному побережью страны через Манчестер, Бирмингем и Стеффордшир мы вернулись в Лондон. После Манчестера шофёр автобуса, получив наше согласие и несколько отдалившись от основной автомагистрали, свернул в сторону городка Сток-он-Трента — центра фарфоро-фаянсовой индустрии Англии. Там нам предложили посетить магазин гончарных изделий. Я купил понравившуюся мне фарфоровую тарелку с изображением нефтяной вышки и бьющего ввысь фонтана. Дата изготовления — 1957 год. Но кроме полученного удовольствия от удачного приобретения я был несколько удивлён выбором сюжета рисунка: нефтяной промышленности в окрестностях городка никогда не было. Скорее, на тарелке можно было бы ожидать появление шахтного копра, поскольку район Стеффордшира славится угольными разработками. С 1976 года прошло более трети века, наступило время свободной торговли посредством международных Интернет-магазинов. Однажды я купил в США серию старинных художественных почтовых открыток с нефтяными сюжетами. На одной из них, отпечатанной в 1906 году, обнаруживаю изображение нефтяного фонтана. Смутно припоминаю, что когда-то давно уже видел точно такой же рисунок. Достаю из своей домашней коллекции фарфоровую тарелку. Сравнение двух изображений показывает их полную идентичность. Что же заставило мастера по фарфору из Англии нанести на тарелку американский нефтяной сюжет? Оказалось, что открытка издана по фотографии Д. Мазера в одном из нефтяных городков Пенсильвании — в Бредфорде. Как можно полагать, безымянный мастер из Стеффордшира, до которого докатилась слава знаменитого фотографа-светописца нефтяной индустрии США, решил оставить на его родине след о деятельности славного земляка. Достойный поступок! С тех пор в моей коллекции, посвящённой памяти Э. Дрейка и Д. Мазера, фарфоровая тарелка вместе с открыткой хранятся в особо почётном месте.
[image]
Илл. 27. Обсадная труба скважины Дрейка: всё. что осталось к 1876 году
Приходится сожалеть, что Д.И. Менделеев, проезжая Тайтусвилл, упустил возможность посещения фотоателье Мазера. Дмитрий Иванович смог бы здесь приобрести многие фотографии нефтепромыслов Пенсильвании и портреты Э. Дрейка, о котором позже в своей книге о поездке в САСШ Менделеев скажет много тёплых слов и, что удивительно, упомянет его имя 37 раз! Знакомство с Мазером неминуемо предполагало бы совместную поездку на окраину города к тогда ещё сохранившейся скважине Э. Дрейка (илл. 27), пусть и без вышки-башни, которую, как мы знаем, увезли в Филадельфию годом раньше. Сенсационная фотография Менделеева на фоне обсадной трубы, торчащей из скважины, произвела бы фурор. Нет сомнений, что более длительное пребывание русских путешественников в Тайтусвилле позволило бы им, при содействии Д. Мазера, навестить и жилой дом Э. Дрейка. А может, если бы повезло, то и повидаться с самим героем нефтяного бума САСШ.
[image]
Илл. 28. Карн-Сити — центр нефтедобычи в Пенсильвании в середине 1870 годов. Фото Д. Мазера
[image]
Илл. 29. Конная прогулка по местам районов нефтедобычи. Питоле-Сити, Пенсильвания. С гравюры 1865 года
А теперь обратимся к тем фрагментам книги Д.И. Менделеева, в которых автор рассказывает о природе, описывает промышленные пейзажи Пенсильвании и приводит топографический план обследованной местности. Все виды нефтяных селений Карн-Сити, Паркера, Петролиа и Миллерстоуна иллюстрируются фотоснимками Джона Мазера. Он сделал их в 1871–1876 годах, т. е. во времена, когда Менделеев посетил эти городки и селения. Предоставляю ему слово. «На третий день по приезде в Питтсбург мы вместе с господином Тведдле отправились на его завод, лежащий вверх по реке Аллегани, на пути к Паркеру, куда мы, главным образом, стремились, чтобы видеть Карн-Сити и его окрестности, поставляющие ныне наибольшее количество нефти» (илл. 28).
В дальнейшем я буду использовать и другие иллюстративные материалы моего архива, тем или иным путём попавшие ко мне из США в разное время, начиная с моих давних студенческих времён. Все они датированы 1866–1878 годами. Так, из газеты «Harpers weekly» от 23 ноября 1865 года удалось извлечь гравюры (илл. 29, 30), показывающие экскурсионную группу людей, посетивших конным порядком упомянутый Менделеевым нефтяной регион Пенсильвании с его буровыми вышками и величественной природой, и транспортировку баррелей по реке Ойл-Крик.
Следуем за Менделеевым дальше. «На станциях железных дорог нефть из резервуаров наливается для перевозки на перегонные заводы в особые вагоны, вмещающие около 90 бочек. Чаны, служащие для сохранения запасов нефти, имеют форму стоячих цилиндров и делаются из дерева или, чаще, из котельного железа и достигают иногда громадных размеров, что совершенно необходимо потому, что количество сохраняемой нефти громадно и ныне превышает в Пенсильвании 30 миллионов пудов», илл. 31.
[image]
Илл. 30. Транспортировка баррелей с нефтью на баржах с конной тягой по мелководной реке Ойл-Крик. Лошади, заметьте, идут прямо по речному дну. С гравюры 1860-х годов
[image]
Илл. 31. Стереопара с фотографиями деревянных хранилищ нефти вблизи действующей скважины. Фото Д. Мазера. 1871 г.
По Д.И. Менделееву: «На маленькой станции железной дороги около Вест-Ренн-Джонстион, стоящей на перекрёстке двух дорог, мы вышли из вагона и отправились пешком вдоль по полотну железной дороги. Налево шла широкая, правда, довольно мелководная, но всё-таки сплавная река Аллегани. Тот и другой её берег представляют холмы в несколько сот футов вышиною. Все они поросли лесом, местами крупным и чрезвычайно густым — лес тёплой страны, лиственный и разнообразный, с дубами, клёнами и другими ценными деревами…С завода господина Тведдле мы отправились в Паркер — центральную местность пенсильванской нефтяной промышленности. На пути на север вверх по Аллегани, следуя её изгибам, стали встречаться характерные постройки, которые дают указание на добычу нефти при помощи буровых скважин, так называемые деррики», илл. 32.
[image]
Илл. 32. Типичный природный и промышленный пейзаж нефтяного района с «дерриками» на берегах реки Аллегани. Фото Д. Мазера, 1878 г.
Далее у Д.И. Менделеева: «Севши в Паркере в вагон железной дороги, мы встретили большую компанию лиц, отправляющихся в центр нефтяной промышленности… В разговорах и расспросах прошло почти полтора часа, пока мы доехали до Карн-Сити, где кончается железная дорога. Одна из её станций есть Петролиа, около которой расположено множество дерриков. Это центр богатства. В Карн-Сити нас ждала коляска, и в ней мы затем объехали в течение трёх или четырёх часов ближайшие местности по направлению к Миллерстоуну и газовым источникам», илл. 33.
Вечером того же дня Менделеев провёл экскурсию на север от Паркера «по весьма красивым гористым местностям, напоминающим как по общему строению, так и по растительности берега Неккера в Германии или Шварцвальд. На другой день отправились мы из Паркера далее на север. Сперва вверх по Аллегани, а потом по Ойл- Крику мимо (выделено мною) Тайтусвилла и других известных в истории нефтяной промышленности городов… Тайтусвилл, по-видимому, представляет грань нефтяной промышленности на севере, так как после Тайтусвилла уже не видно нефтяных колодцев. Местность в сторону Буффало становится плоскою и менее гористою».
В рассуждениях о «грани» согласиться с Д.И. Менделеевым трудно. По всей вероятности, ему не было известно, что к северу от Тайтусвила на удалении от него около пяти миль много лет давала газ скважина «Newton Gas Well». Её продукция освещала и отапливала город. Кроме того, на пути следования путников на берегу озера Эри на границе со штатом Нью-Йорк в деревне Фредония (не путать с таким же названием городок в Пенсильвании!) с 1828 года была пробурена скважина, которая дала промышленный газ задолго до работ Э. Дрейка. Тогда никому не пришла в голову возможность генетической связи газа с залежами нефти, поскольку полагали, и это с сожалением следует признать, что газ есть результат подземного горения угля. На месте бурения скважины в начале прошлого столетия установлен памятный камень с мемориальной доской. Наконец, в моём архиве хранится геологическая карта нефтяных месторождений Пенсильвании, составленная в 1884 году. На ней чёрные «кляксы», обозначающие нефтяные залежи, простираются вдоль западного склона Аллегейнского хребта в северо-восточном направлении «в сторону Бредфорда и Буффало», вплоть до пересечения с границей соседнего штата Нью-Йорк и с частичным выходом на его территорию. А в Бредфорде промышленная нефть добывалась с 1876 года.
[image]
Илл. 33. Городок Миллерстоун и его нефтепромысел. Фото Д. Мазера, 1873 г.
Заграничная командировка Д.И. Менделеева явно затянулась: со времени отъезда из Санкт-Петербурга прошло более чем полтора месяца. Знаю по себе, как мысли о возвращении в Россию притупляют новизну впечатлений, ум и желания всё более наполняются тоскою по родине. Человек начинает считать дни, оставшиеся до приезда домой. Такими настроениями был полон и Д.И. Менделеев. Скорее всего, записная книжка, переполненная поначалу, к концу поездки, вблизи Тайтусвилла, была пуста, рука к ней не тянулась, «описывать» было нечего. Он и сам не скрывал свою усталость от поездки: «Нефть объехали, жара смертная…а потому не считаю нужным описывать всё, что мы видели в этих местах…здесь нет чего-либо выдающегося» (выделено мною). И всё же мне трудно понять, почему Менделеев, скрупулёзно изучая американское нефтяное дело, не нашёл времени и желания для посещения Тайтусвилла — родины нефти САСШ. Почему он не захотел поинтересоваться, в присущей ему тщательной манере, с городком, помнящим Э. Дрейка, а, возможно, встретиться с ним самим, ещё здравствующим в то время выдающимся деятелем нефтяной промышленности Америки? Известно, кстати, что в течение 1876 года Дрейк не раз бывал в Тайтусвилле. Вместо этого Дмитрий Иванович, к величайшей досаде читателей его книги, ограничился словами «проехал мимо Тайтусвилла»… Впрочем, понятие «мимо» не совсем уместно, если учесть, что поезд подъезжает к городу с юга. Он следует по правому западному берегу Ойл-Крик вблизи того места, где ещё годом раньше была вышка Дрейка, стоящая на левом восточном берегу реки (илл. 34). На фотографии можно разглядеть противоположный берег с трассой железной дороги. Внизу, в центре снимка, на месте бывшей вышки видны разбросанные доски и ручей с минеральной водой, истекающей из обсадной трубы. Рельсы железнодорожного пути и скважину Дрейка разделяет только водная гладь реки и сотня метров. По совету пассажиров Менделеев имел возможность наблюдать из окна вагона поезда унылый пейзаж заболоченной поймы Ойл-Крика и скважину. В самом деле, из книги учёного мы знаем, что в беседах с железнодорожными пассажирами русские путешественники получали немало интересного из того, чего официальные разговоры и бумаги содержать не могли.
[image]
Илл. 34. Унылый пейзаж заболоченного и затопляемого весенним паводком участка поймы реки Ойл-Крик, на котором стояла вышка Дрейка. Окрестности Тайтусвилла, США. С почтовой художественной открытки 1898 г. и с фотографии 1870 г.
В Тайтусвилле река разделяет город на две части. После пересечения реки по мосту поезд прибывает на вокзал, стоящий почти в центре поселения. Так что утверждение Дмитрия Ивановича о его проезде «мимо» города действительности не соответствует. На вокзале Тайтусвилла стоянка поезда занимала как минимум 10–20 минут, скорее — больше. Можно полагать, наши путники прогуливались по перрону, слышали свистки кондукторов. Не исключено, учитывая острый информационный голод, постоянно сопровождавший путников во время всей поездки, что Менделеев для пополнения сведений о местной нефти поручил В. Гемилиану приобрести в газетном киоске вокзала ежедневную местную и весьма популярную газету «Titusville Herald» («Вестник Тайтусвилла»). Она выходила из печати с 1865 года и была первой в нефтяной Пенсильвании. Перечисленными эпизодами, к сожалению, и ограничивалось пребывание Менделеева в знаменитом Тайтусвилле. И напрасно, поскольку спешить к отъезду на пароходе из Нью-Йорка в Европу у Менделеева не было необходимости. Достаточно сказать, что только на Ниагарском водопаде русские путешественники провели три дня (для сравнения: вся поездка от Питтсбурга до Тайтусвилла заняла пять дней…). Запаса времени у них было более чем достаточно. Выскажу предположение, что потерю интереса Менделеева к Тайтусвиллу навеяли дорожные разговоры с попутчиками. Учёный описывал своё настроение в следующих словах: «Из разговоров можно было извлечь, что главные богатства нефти в настоящее время сосредоточены в окрестностях местечка Петролиа, близ Карн-Сити. Производители нефти и все лица, заинтересованные в ней, убеждены, что не пройдёт пяти лет, как местность эта будет совершенно лишена нефти. Нефть истощится здесь, как это истощение настало для бассейна ("масляного ручья")». А процесс истощения, кроме узких специалистов, мало кому интересен. Тут, как говорится, ничего не убавишь и не прибавишь. Ну что ж, сама история продиктовала нам необходимость восстановить материалы, знакомству с которыми лишил себя уставший Дмитрий Иванович.
Литература.
1. Романовский Г.Д. О горном масле вообще и о североамериканской нефти в особенности // Горный журнал. 1866. Т. II, III. №№ 3, 7, 8. 473–506, 101–124, 233–262.
2. The Illustrated London News. 1875. Feb., 27, p. 209.
3. Johns W.R. Petrolia: a brief History of the Pennsylvania Petroleum Region. 1859–1869. N.Y., Appleton and Company, 1870. 669 p.
4. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе. СПб.: типография тов-ва «Общественная польза», 1877. ХVI+304+1 лист с картой, два приложения, подготовленные Н.Г. Егоровым и Е.О. Романовским.
5. F.Hue. Аuх pays du petrole. Troisieme Edition. Paris, Editeurs H. Lecene et H.oudin, 1888. 159 p.
6. Mendeleev The Principles of Cnemistry. Part two. New York, P.F. Collier & Son, 1901, A Library of Universal Literature. 621 p.; (Он же, с тем же названием, те же издатели). Part one. New York. 1902. 298 p., с портретом.
7. Smiley A.W. A Few Scraps. Oily and Otherwise. The Derrick Pubishing Co. Oil City, 1907. 220 p.
8. The Burning Rivers. The Story of Oil in America. Before the Drilling of the Drake Well in 1859. Buoklet API, 1945. 5 p.
9. Giddens Р.Н. Early Days of Oil. A Pictorial History of the Beginnings of the Industry in Pennsylvania. Princeton, New Jersey, Princeton University Press, 1948. 150 p.
10. Путеводители пo дорогам Пенсильвании фирм «Esso» и «Sunoco», 1950–1959.
11. Пархоменко В.Е. Ознакомление Д.И. Менделеева с нефтяной промышленностью США // Д.И. Менделеев и русское нефтяное дело: сб. М.: АН СССР, 1957. С. 53–61.
12. О'Meara М. Oil Springs. The Birthplace the Oil Industry in Nord America. Canada, Ont., 1958. 50 p.
13. Williamson H.F., Daum A.R. The American Petroleum Industry. 1859–1899. Evanston, Northwestern University Press, 1959. 864 p.
14. Miller E.C. Pennsylvania’s Oil Industry. The Pennsylvania Historical Association, Gettysburg, 1959, 2 Edition. 57 p.: 1974, 3 Edition. 70 p.
15. Добротин Р.Б., Карпило Н.Г., Керова Л.С., Трифонов Д.Н. Лето пись жизни и деятельности Д.И. Менделеева. Л.: Наука, 1984. 531 с.
16. Копылов В.Е. Менделеев не только химик… // К тайникам Геи: сб. М.: Недра, 1990. С. 62–73.
17. Копылов В.Е. Один час в жизни геолога // Сибирская старина. Томск. 1993. № 3. С. 7–10.
18. Weber D.L. Around Titusvilе (серия «of Images America»). Arcadia Publishing, 2004. 128 p.
19. Копылов В.Е. Сильвия Тайт — английский академик родом из Тюмени // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 160–163.
20. Копылов В.Е. Сенсация от Поленова // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 41–54.
21. Копылов Е. По зарубежным тропам Менделеева // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 363–375.
Дополнительная и рекомендованная литература.
22. Leicester Н.М. Mendeleev’s Visit to America. - The Journal of Chemical Education,19657. Jul., vol. 34. № 7. P. 332.
23. Двойченко-Маркова E.M. Учёные России на Международной выставке в Филадельфии в 1876 г. // Новая и новейшая история. 1975. № 4. С. 151–153.
24. Куропятник Г.П. Россия и США. Экономические, культурные и дипломатические связи, 1867–1881. М.: Наука, 1981. 174–191.
25. M Kinney G.S. Oil on the Brain. The Discovery of Oil and the Excitement Boom in Northwestern Pennsylvania. Petersburg, Pa, 2004. P. 54–55.
Д. И. МЕНДЕЛЕЕВ И СУДЬБА Э. Л. ДРЕЙКА — ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ НЕФТЯНОЙ ПЕНСИЛЬВАНИИ В САСШ
Летом 1876 года по заданию Министерства финансов России Д.И. Менделеев посетил Пенсильванию — североамериканский штат, в котором впервые на американском континенте в коммерческих масштабах была налажена промышленная добыча нефти через буровые скважины. Авторитетному учёному страны предстояло выяснить причины необычайно быстрого развития новой горной отрасли, низких цен на нефть и продукты её перегонки и дать рекомендации по устранению отставания нефтяных районов России от САСШ. Итогом ознакомления с опытом американцев стали обстоятельный доклад министру финансов М.Х. Рейтерну (1823–1895) и необыкновенно быстро изданная, блистательная по содержанию и тщательности экономического анализа книга «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе» [3]. В книге много внимания уделено основателю нефтяной индустрии США инженеру Э.Л. Дрейку.
Необычный взгляд на некоторые итоги поездки
Отдельные особенности рекомендаций Д.И. Менделеева, такие как повсеместное использование для добычи нефти буровых скважин вместо шурфов, отмена акциза, повсеместное строительство нефтяных трубопроводов и нефтехранилищ, приближение перерабатывающих заводов к местам потребления керосина и многое другое, широко известны. Не все из них министр Рейтерн воспринял с пониманием и не без оттенка неуместной фамильярности произнёс: «Да что Вы, батенька, да где же это нам тягаться с американцами-то, мечтания всё это, профессорские мечтания!». Неслучайно ли, что с тех пор и до нашего времени страна тягается с США без веры в собственные силы?
Мы, в свою очередь, не останавливаясь на общедоступных читателю результатах путешествия Менделеева, затронем здесь только одну, наименее освещённую, сторону поездки. Она предполагает и назначение публикуемого материала: показ деятельного и доброжелательного участия Д.И. Менделеева в попытках полной реабилитации Эдвина (Эдварда) Лаврентина Дрейка — пионера и основателя американской нефтедобывающей промышленности — в годы, когда у себя на родине он подвергался забвению. Выскажу смелую мысль, что к возрождению памяти об Э. Дрейке в какой-то мере причастны публикации Д.И. Менделеева и сама его незаурядная личность, получившие в САСШ основательное признание. Вспомним, к примеру, что годом раньше, в 1875 году, Менделеев пережил триумф Периодической таблицы элементов и вершину своего международного признания, когда на основе его предвидения французом Лекок-де-Боабодраном был открыт новый элемент — галлий. По возвращении из Пенсильвании Менделеев опубликовал упомянутую книгу, обобщающую итоги поездки. В ряде стран её перевели на несколько европейских языков, она была известна всей Европе и, надо полагать, не осталась незамеченной и в Америке. Согласитесь, всегда же интересно знать, что думают о твоей стране зарубежные мыслители, и американцев в этом отношении исключить нельзя. Я не поленился подсчитать, и оказалось, что в своей книге Д.И. Менделеев, как я уже писал, 37 раз упомянул имя Э. Дрейка! Мне также было интересно найти точку на шкале времени конца XIX и начала XX столетий, когда американцы, спохватившись, стали поднимать имя Дрейка как национального героя.
Наконец, я сделал попытку если не понять, то хотя бы на отдельных примерах показать, насколько в США трепетное отношение к заслугам своих выдающихся инженеров и учёных становится залогом будущих успехов в науке и технике представителей последующих поколений. Уместен вопрос: какая ещё страна, кроме США, после ухода корифеев из жизни делает максимально возможные усилия для сохранения и умножения памяти о них не только у себя на родине, но и во всём мире? Решаюсь также спросить: влияют ли сохранение памяти и отношения трепетности к выдающимся людям минувших времён на триумфальное приумножение лауреатов премии Нобеля, столь характерное для США? Задача не из лёгких, особенно если учесть, что ответы на неё искали многие, включая и самих американцев. Достаточно вспомнить труды моего любимого писателя и одновременно крупного учёного из США Митчела Уилсона [21]. которого. из уважения к нему и к его трудам («Жизнь во мгле», «Брат мой — враг мой», «Встреча на далёком меридиане»), я называю американским Даниилом Граниным.
[image]
Илл. 35. Редчайший стереоснимок первой буровой установки Э. Дрейка. Южные окрестности Тайтусвилла, Ойл-Крик. Пенсильвания. Фото Д. Мазера, IS61 г.
Мой интерес к судьбе первооткрывателя промышленной нефти на американском континенте Э. Дрейка имеет довольно давнюю историю. В 1975 году мне в составе советской делегации специалистов-нефтяников довелось участвовать в девятом Всемирном нефтяном конгрессе в Японии в Токио. На выставке технических книг, изданных в нефтяных державах мира, я впервые для себя пролистал знаменитую монографию Дж. Е. Брентли по истории бурения скважин. Молва о солиднейшем издании на английском языке объёмом 1525 страниц со множеством рисунков, фотографий и чертежей дошла до меня ещё со времени его первого появления из печати в 1971 году. Однако держать книгу в руках и перелистывать шедевр, увы, с тех пор не доводилось. И вот — неожиданная встреча с нею в Токио. Работа Брентли впервые поведала мне об Э.Л. Дрейке [20. С. 153–168] и познакомила меня с его портретом 1861 года возле знаменитой вышки в Тайтусвилле [26]. Автор фотографии — мастер светописи из Тайтусвилла Джон Мазер. Замечу, кстати, что им. Мазером, созданы малоизвестные варианты этой фотографии, исполненные либо в ином ракурсе, или же в стереоскопическом исполнении (илл. 35). Событие знаковое, означающее, что в
Пенсильвании стереоскопическая съёмка в те времена — новинка в фотоделе, благодаря инициативе Мазера появилась в 1861 году и почти одновременно с нефтяным бумом.
Поначалу, по возвращении в Россию из Токио, книгу Брентли мне удалось раздобыть на микроплёнке через научно-техническую библиотеку в Москве. Позже, в начале 2000 годов, я приобрёл монографию в США. В 1990 году мне довелось опубликовать в Москве в издательстве «Недра» книгу «К тайникам Геи» [22]. в которой впервые для себя и, надеюсь, для большинства читателей. особенно молодых, обыграл, насколько мне позволял тогда имеющийся у меня объём информации, связку событий, причастных к именам Менделеева и Дрейка. Настоящий материал существенно расширен. Основным источником информации стала не только книга Д.И. Менделеева о его путешествии по нефтяным промыслам Пенсильвании, но и многочисленные газетные и книжные публикации об Эдвине Дрейке в CACШ-США за 1861–2010 годы [1, 2, 4, 5, 6, 7, 9, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 19, 21, 22, 25 и ми. др.].
А теперь настала пора подробно изложить читателю всё, что известно об Эдвине Л. Дрейке (29 марта 1819, Гринвилль, штат Ныо-Йорк — 8 ноября 1880, Нью-Бетлехэм, Пенсильвания). По моим сведениям, Д.И. Менделеев был первым в России, кто в своих трудах не только упомянул имя Дрейка, как это сделал Г.Д. Романовский после своей командировки в США в 1865 году [2], но и всерьёз заинтересовался его жизнедеятельностью и судьбою. Причём упомянул доброжелательно и с полным признанием его выдающихся заслуг перед мировой практикой бурения скважин на нефть.
[image]
Илл. 36. Шурфование — первоначальные попытки поиска нефти, предпринятые Э. Дрейком и бригадой шахтёров
В своей научной деятельности Дмитрий Иванович любил исторические экскурсы. В упомянутой книге он не удержался от очередного соблазна, и после возвращения в Россию поручил своему коллеге и помощнику Н.Г. Егорову сбор материалов из книг и периодической печати на английском языке по истории возникновения бурения скважин в Пенсильвании. И в первую очередь из тех книг, журналов и газет, которые Менделеев сам привёз из своей командировочной поездки в Америку. Выяснились любопытные детали, имеющие отношение к появлению у Дрейка счастливой идеи — добывать нефть с помощью скважин.
Впервые в Северной Америке нефть из скважины была получена при случайных обстоятельствах, хотя опытом бурения скважин на другие жидкие полезные ископаемые, такие как вода и соляные растворы, местные предприимчивые мастера обладали с давних времён и задолго до Э. Дрейка [11]. Так, с 1806 года в САСШ известно бурение скважины на рассолы близ города Чарльстона в Западной Виржинии. Первое бурение скважины, из которой впервые, но случайно, получили подземный газ, историки техники страны относят к 1825–1828 годам возле селения Фредония, штат Нью-Йорк. А в 1829 году в штате Кентукки при поисках рассолов из скважины глубиной двести футов вместе с солёной водой пошла нефть необычного зеленого цвета, на воздухе быстро переходящего в бурый. Фермеры наловчились использовать нефть для смазки колёс телег, в лечебных целях как для себя, так и для лошадей. В ночное время нефть горела в осветительных факелах. Неоднократно предпринимались попытки освещения жилых помещений, но коптящие светильники не могли конкурировать даже с обыкновенной свечой. Так продолжалось до тех пор, пока к середине 1850 годов не научились перегонять каменный уголь и горючие сланцы в керосин. Кроме того, во Львове, центре Польской Галиции, а по сути — на территории России, аптекарем Игнацием Лукасевичем (1822–1882) в 1854 году была изобретена керосиновая лампа с горелкой под стеклом, дававшая яркий свет. Казалось, проблема освещения решена, но перегонка угля и сланцев обходилась дорого. Тогда-то специалисты-химики и предприняли удачные попытки перегонки нефти на керосин по уже готовым технологиям, разработанным для угля и сланцев. Но массовое применение керосиновых ламп потребовало добычу нефти в невиданных ранее объёмах. Каким же образом удалось этого добиться?
[image]
Илл. 37. Добыча нефти из шурфа. По рисункам акции горнодобывающей компании «Pennsylvania Rock Oil Co.». САСШ, 1855 г.
Людская молва — самый малонадёжный инструмент в изучении истории — свидетельствует, что началось всё, как нередко бывает в технике, со случайного наблюдения. Некий адвокат Д.Х. Биссел летом 1856 года на витрине одной из нью-йоркских аптек якобы случайно увидел бутылку с нефтью. В тексте бутылочной наклейки содержалась цифра в футах, означающая глубину, с которой вместе с солёной водой добывалась нефть. Ассоциативно связав в уме представление о скважине для добычи воды и рассола с возможным получением таким же способом другого жидкого ископаемого — нефти, он стал обдумывать новое прибыльное предприятие. Выбор мог пасть на два соседних штата: Западную Виржинию или Пенсильванию. На землях этих штатов чаще всего наблюдались выходы нефти на поверхность. Остановились на Пенсильвании, и после откупа Таунсендом участка земли оставалось найти человека, способного реально осуществить идею. Такой человек нашёлся. Им стал энергичный и предприимчивый полковник Эдвин Лорентайн Дрейк.
Мне плохо верится в малоправдоподобную историю о приоритете Биссела, придуманную, скорее всего, им самим с целью выгодного приобщения своего имени к началу нефтяного бума с помощью скважин, изменившего историю САСШ. И своего намерения он добился: Д.Х. Биссела, а затем его финансового компаньона банкира Д. Таунсенда в исторической литературе страны стали считать чуть ли не основоположниками идеи использования скважинного отверстия в земной коре для извлечения нефти.
[image]
Илл. 38. План местности к югу от Тайтусвилла с указанием мест бурения скважины Дрейком и расположения шурфа (см. увеличенное изображение скважины и шурфа точками слева внизу)
Имею смелость не согласиться с этим сомнительным утверждением, и вот почему. Передо мной лежит брошюра с красочными иллюстрациями, посвящённая началу поисков нефти под руководством Э. Дрейка [17]. Брошюра издана в 1957 году в Нью-Йорке Американским нефтяным институтом (API) — крупнейшим и весьма авторитетным научным учреждением США. Рассказ о начале работы Дрейка на окраине Тайтусвилла на берегу реки начинается в книжке с рытья обыкновенного колодца или шурфа — традиционного тогда способа добычи нефти, и с установки над ним ворота (илл. 36). В моей коллекции документов из САСШ хранится акция горнодобывающей компании «Pennsylvania Rock Oil Company» 1855 года (илл. 37). Главные изображения на ней отражают добычу горного масла, то есть нефти, из шурфа с помощью ворота. О существовании такой компании на территории штата Э. Дрейк не мог не знать и, с достаточной степенью вероятности, попытался воспользоваться её услугами. В самом начале работ, когда дно колодца при углублении превысило уровень воды в реке по соседству, в колодец стала проникать вода, а когда глубина шурфа достигла 15 футов, хлынул поток, едва не погубивший шахтёров. Шурф доверху заполнился водой. Вот тогда-то Дрейк понял, что необходим поиск нового способа притока нефти. Шурфование пришлось оставить и отказаться от помощи горной компании. Замечу также, что я располагаю и другим свидетельством, подтверждающим отказ Дрейка от шурфов. Так, на фрагменте плана местности 1864 года (илл. 38, [31]), отражающего окрестности Тайтусвилла, внизу в правом углу вблизи железной дороги и реки обозначены две скважины Дрейка, что подтверждается на изображении двумя точками и множественным числом слова «Drake's». Почему две — долгое время оставалось для меня загадкой. И только сведения о шурфе позволили мне понять, что одна из точек обозначает не скважину, а шурф, который первоначально строился Дрейком. Сооружение шурфа, залитого водой, оказалось неудачным, и, как следствие, рядом появилась скважина. Шурф после 1864 года во избежание неприятностей засыпали, и в памяти потомков он сохранился только на редком и малоизвестном плане местности.
К выводу о возможности добычи нефти с помощью скважины Э. Дрейк пришёл после разговоров с местными мастерами. Они давно умели сооружать скважины для поиска подземных растворов пищевых солей. Те же умельцы подсказали ему имя известного мастера по бурению скважин на рассолы из соседнего селения Тарентум. А теперь порассуждаем: если бы Дрейку с самого начала нанявший его Биссел сообщил свои намерения по скважине, то зачем было начинать работу с рытья колодца? Тогда причём здесь во всей этой истории адвокат и банкир? Их заслуга состоит только в том, что они нашли ответственного и настойчивого исполнителя, обладавшего редким даром первопроходца.
Впервые Дрейк приехал в Тайтусвилл в 1857 году. Годом позже он привёз сюда жену и дочь, устроился с жильём. После неудачного эксперимента с колодцем он нанял бурового мастера с готовым буровым оборудованием и необходимым инструментом и начал пробное бурение нефтяной скважины. Дрейк совершенно не обращал внимания на скептицизм соседей, на обвинение рассудительных обывателей в безумии и на упрёки в том, что он ничего не смыслит в бурении. Его не смутили первые и необычные трудности: приток в скважину воды с глубины уже пяти футов и осыпание стенок скважины (Дрейк опустил в песок трубы, склёпанные из жести), неверие и враждебность окружающих его людей (Дрейка спасло упорство, граничащее с упрямством), отсутствие денежных средств (полковник продал небольшой участок принадлежавшей ему земли и вложил в дело все свои личные сбережения). 27 августа 1859 г. в скважине послышалось клокотание и она быстро заполнилась нефтью. В пробоотборнике, изготовленном из отрезка трубы и опущенном на канате, бурильщик дядюшка Билли поднял первую пробу драгоценной жидкости (илл. 39). В американской литературе более поздних лет, надо отдать справедливость, рядом с портретом Дрейка нередко можно видеть и Билли. Его полное имя Вильям А. Смит. Годы жизни первого нефтяного буровика Америки: 1812–1890. В помощники Вильям привлёк своего сына, пятнадцатилетнего Сэмуила Смита (1844–1935).
[image]
Илл. 39. В руках бурильщика В. Смита-старшего — первая проба нефти из легендарной скважины. По рисунку неизвестного художника из США
[image]
Илл. 40. Восторг первооткрывателей. На первом плане — В. Смит. По рисунку Ф. Коула, США, 1950-е гг.
Вильям Смит располагал солидным опытом бурения скважин на рассолы, сам мастерил в своей кузнице в родном Тарентуме буровой инструмент, и для Дрейка он стал счастливой находкой. Благодаря постоянному присутствию мастера Дрейк-неспециалист мог позволить себе не контролировать бурение даже в дни своего отсутствия в Тайтусвилле. Именно в такой день семейство Смитов и обнаружило признаки притока нефти. Толпа зевак со всего городка окружила первопроходцев и сооружение Дрейка: «Нефть! Мы нашли нефть!!!». С этой толпы и возбуждённых криков горожан, если не сказать больше — их «телячьего» восторга, началась не только новая история Тайтусвилла и Пенсильвании, но и пьянящий американский нефтяной бум. Он затмил славу золота Клондайка. Родилась традиция черпать руками нефть из широкого потока, становиться под нефтяной дождь и мазать друг другу нефтью лицо и одежду. Скважина диаметром 6 дюймов — гордость Дрейка — давала в сутки около 25 баррелей нефти, или около 4 тонн, и оставалась продуктивной несколько более года. В 1950 годах в США работал талантливый художник Фред Коул. К 100-летию нефтяной индустрии этой страны он подготовил рисунок, эмоционально отображающий восторг и чувства людей в первые моменты незабываемого события. Когда во время моих традиционных блужданий в Интернете я впервые наткнулся на этот рисунок, то сразу же подумал о том, чтобы непременно использовать его в книге. Что с удовлетворением и совершаю (илл. 40).
Известие об успешном бурении скважины быстро облетело крохотный Тайтусвилл. Там жителей-то было всего 125 человек. Искатели прибылей, заработка и работы, просто спекулянты и любители приключений потянулись в Пенсильванию «делать деньги». В окрестностях скважины Дрейка уже через пару недель вырос лес нефтяных вышек. Через год нефть добывали из 75 скважин, не считая множество «сухих». Первыми проблемами стали затруднения с хранением нефти. В окрестностях Тайтусвилла скупалось всё доступное производство бочек. Цена на них намного превосходила стоимость одного барреля нефти. Все окрестные дороги, ведущие к главному транспортному пути — к реке, были забиты телегами с бочками. В 1861 году одна из скважин впервые дала мощный фонтан нефти с объёмами три тысячи баррелей в сутки. Возникла необходимость строительства нефтехранилищ, сначала в виде деревянных чанов, закопанных в землю, а затем изготовленных из металла. Центр нефтедобычи из-за быстрого истощения пластов постепенно перемещался к городку Корнплантер в устье реки Ойл-Крик. Вскоре город переименовали в Ойл-Сити.
К несчастью, несправедливая природа обделила Дрейка даром успешного предпринимательства. Да тут ещё, как на грех, от неосторожного обращения с открытым огнём масляной лампы (другого освещения просто не было) в начале октября того же 1859 года возник пожар. В хранилище сгорела добытая с таким трудом нефть и вышка с оборудованием вместе с деревянными пристройками. От огня удалось спасти только устье скважины. И хотя в ноябре всё сгоревшее удалось восстановить, Дрейк, зажатый со всех сторон конкурентами и вынужденный распродать оставшееся имущество, растерял на сомнительных предприятиях свой мизерный капитал и оставил Тайтусвилл. Вскоре и буровой мастер В. Смит-старший, не нажив капиталов и повторив незавидную судьбу первопроходца, уехал к себе на ферму под Тарентумом, что на полпути между Питтсбургом и Батлером. В 1864 году он попытался было вернуться в Тайтусвилл с намерением восстановить добычу нефти на «своей» скважине, но получил из неё только воду — настолько за короткий срок оказались истощёнными нефтеносные пласты.
В Тайтусвилле В. Смит вновь побывал в 1880 году и дал интервью городской газете «Вестник Тайтусвилла» («Titusville Herald»). Много позже, уже в 1930 годах, заслуги В. Смита внимательные потомки увенчали почётным перезахоронением его праха на территорию музейного комплекса-парка имени Дрейка под Тайтусвиллом. На главной площадке музея соорудили памятный щит с текстом об участии Смита в бурении первой скважины. Кроме того, в экспозиции музея установлена восковая фигура Смита. Его сын Сэмуил в начале минувшего века принимал участие в открытии мемориала Дрейка в Тайтусвилле и посетил «свою» скважину. От неё осталась только вершина обсадной трубы (илл. 41). Сэмуилу судьба даровала долгую жизнь: он прожил 91 год и успел побывать в 1934 году на 75-летии скважины, её «бриллиантовом» юбилее.
После окончания бурения первой скважины имя Э. Дрейка в литературе 1870–1880 годов, изданной в САСШ, почти не упоминается. Держу в руках первый номер газеты «Titusville Morning Herald» от 14 июня 1865 года с броским заголовком, извещающим читателей о том, что «первая ежедневная газета нового нефтяного района состоялась» [1]. Казалось, в самом первом номере вполне уместным было бы упоминание о пионере нефтедобычи, благодаря усилиям которого возродился Тайтусвилл. Увы! Вместо всего этого — множество имён сомнительной известности, не оставивших в истории какого-либо следа, рекламные извещения, третьестепенные дела и факты. Только восемь лет спустя Дрейку была назначена пожизненная пенсия, что-то около полутора тысяч долларов в год, и общественная газета вряд ли имела какое-то отношение к этому событию. «И это была не милость, а справедливый долг, который давно обязано было отдать ему государство за его заслуги». Так с глубоким уважением писал Д.И. Менделеев в своей книге об Эдвине Дрейке. Первооткрыватель нового способа скважинной добычи оказался забытым и разорённым. Вместе с бесполезно раскиданным капиталом и крахом надежд было утрачено и здоровье.
Современники великого человека, как правило, не способны к справедливой оценке достижений и достоинств первооткрывателей. Поводов к ним множество: тут и зависть, и попытки присвоить добытое другими, равнодушие и короткая память. В лучшем случае первооткрывателей вспоминают и делают попытки достойно их оценить только после ухода таких людей из жизни и, чаще всего, последующими поколениями. Эта печальная традиция присуща всему человечеству в любой стране, включая Россию и США. Не знаю, есть ли в Америке эквиваленты русским высказываниям об отсутствии пророков и праведников в родном отечестве, или: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Но они в полной мере имеют отношение к Э. Дрейку.
[image]
Илл. 41. Сэмуил Смит-младший на бриллиантовом юбилее «своей» скважины. Тайтусвилл, август 1934 г.
По воле случая и благодаря связям с коллегами из США (университеты в Батон-Руж, штат Луизиана и в Хьюстоне из Техаса) в моём архиве оказались подшивки некоторых газет второй половины XIX века. В частности, «независимая» газета «The Independent» из Ныо-Йорка от 25 ноября 1880 года [2] с опозданием на полмесяца в скромном разделе «Personalities» на узкой газетной колонке сообщила мелким шрифтом о кончине Э. Дрейка 8 ноября того же года в скупой заметке из 10 строчек. Перевод её текста на русский язык и в редакционной правке звучит следующим образом. «Полковник Э.Л. Дрейк, первый человек, который обосновался в Пенсильвании в поисках нефти, и пионер в нефтяном бизнесе только что умер в Новом Бэтлехеме в том же штате. Он нажил состояние, потерял его, оказался в бедности, но, в отличие от многих из того же самого круга людей, не был унижен. Пенсильвания, признавая выгоду, которую она получила из его изобретательности и предприятия, предоставила ему пенсию».
Позднее признание заслуг Дрейка, или Как чтут память о первооткрывателе в США
В зарубежной и отечественной литературе конца XIX и минувшего столетий по-разному оценивается роль Дрейка в истории бурения скважин на нефть и газ. Наиболее часто встречается иронически-скептическое подтрунивание над его любовью к воинским званиям. Такая оценка несправедлива. Полученное им звание капитана, позже благодаря молве переросшее в полковника, обязано не его любви к воинским отличиям. Он получил это «звание» от нефтяной компании, которая была заинтересована придать Дрейку больший вес в глазах финансистов и местных властей и вписала воинское звание в его командировочные документы.
[image]
Илл. 42. Портрет Э. Дрейка с макетом буровой вышки на тумбе. Филадельфия, конец 1859 года, фотосалон Л. Фишера
В книге Д.И. Менделеева судьба Дрейка прослежена по свежим следам, при жизни первооткрывателя, и это описание, по-видимому, в лучшей мере отражает действительную позицию Дрейка в обществе тех лет. Учёный писал: «…Дрейку суждено было перенести много горя и лишений. Он родился в Гринвилле в штате Нью-Йорк 29 марта 1819 г. старшим сыном семьи. Его родители были небогатые фермеры. Девятнадцатилетний Эдвин начал думать о карьере и для этого отправился на Запад. Служил во многих городах писцом (клерком) и везде оставил по себе память хорошего рассказчика и честного труженика».
Жители Тайтусвилла ценили Дрейка за справедливость. Благодаря всеобщему авторитету его избрали мировым судьёй. Воспоминания об этом времени и событии несколько скрасило последние годы жизни первооткрывателя. В моём архиве хранится пожелтевшая и очень редкая фотография Э. Дрейка, приобретённая во время командировки в США в 1994 г., которая имеет отношение именно к этим счастливым годам жизни Дрейка (илл. 42). Снимок сделан в Филадельфии при очередном посещении этого города Дрейком. Как можно полагать, глядя на макет буровой вышки, стоящей на столе рядом с Дрейком, фотография относится к самому началу 1860 годов, ещё до появления в Тайтусвилле фотоателье знаменитого Дж. Мазера. Если попытаться более точно указать сроки съёмок, то это скорее всего конец 1859 или начало следующего года. Первооткрыватель нефти с курительной трубкой выглядит здесь молодым, умиротворённым и тем весельчаком-знатоком анекдотов, каким его помнили в прошлом коллеги-кондукторы по совместной службе на железной дороге. Он ещё не знает, что его знаменитая вышка из Тайтусвилла станет экспонатом Всемирной выставки 1876 года в Филадельфии, а сам он — её участником и посетителем, и совсем не подозревает о тех невзгодах, которыми в будущем наградит его судьба. На обратной стороне паспарту указано имя фотографа из Филадельфии: Луис Фишер. Оно мне незнакомо. До фотомастера, как можно полагать, дошла молва о достижениях своего клиента, и он тщательно подготовился к встрече с ним, если счёл необходимым заранее заказать модель буровой вышки, установив её на книгу (!) рядом с Дрейком. Это ли не самые ранние символы, отражающие заслуги первооткрывателя, ставшие общепризнанными только многие годы спустя? Впрочем, не исключается вариант, при котором Э. Дрейк сам принёс в фотоателье макет вышки, ему принадлежавший. Так или иначе, но впервые публикуемый снимок — самый ранний фотодокумент в биографии как самого Дрейка, так и в истории нефти в США. Не без гордости хочу подчеркнуть, что публикация этой уникальной фотографии Дрейка произошла не у него на родине, а у нас, в России. Мой тщательный просмотр американской литературы по истории нефтяной промышленности в США за 1860–2012 годы не позволил обнаружить подобного портрета. Нечто схожее довелось увидеть в книге, изданной в 1907 году в самом центре нефтедобычи Пенсильвании — в городе Ойл-Сити [7]. В книге помещена гравюра, созданная на основе схожей, но более поздней фотографии Э. Дрейка.
Со временем нефтяная лихорадка в Тайтусвилле спала, и Дрейк, как расточительный и не очень удачливый бизнесмен, растерял к 1866 году все свои капиталы. Какое-то время он занялся скупкой нефти и стал партнёром в одной из фирм в Нью-Йорке. И снова дела завершились неудачей. Навалились болезни, и полуинвалид стал никому не нужен. С большим трудом Дрейку в 1873 году удалось выхлопотать у властей Пенсильвании скромную пенсию. Вместе с женой и дочерью он переехал в городок Нью-Бетлехем (Новый Вифлеем), что на полпути между Питтсбургом и Тайтусвиллем. Первоначально селение называлось Gumtown, но позже его переименовали из-за сходства долины реки с местностью в Палестине, где родился Иисус Христос. Здесь в Нью-Бетлехеме Эдвин Дрейк и закончил свой земной путь. В наше время маленький Нью-Бетлехэм, с населением около тысячи человек, славится ежегодным фестивалем торговцев арахисовым маслом. Сентябрьские торжества проходят с карнавалом, музыкой и парадом.
Столкнувшись с трудностями в хлопотах о пенсии, Дрейк, как свидетельствует история, был вынужден обратиться за материальной помощью к своему старому другу в Тайтусвилле аптекарю Питеру Уилсону. Тому самому, которого прославил, наряду с Дрейком, фотограф Мазер, разместив друзей на фоне буровой вышки знаменитого первооткрывателя. На августовском снимке 1861 года он стоит слева от Дрейка. Известно письмо на имя Уилсона с просьбой о помощи от страдающего болезнями Дрейка. Письмо наводит меня на грустные размышления. В самом деле, читатель, в каком же неблагодарном мире мы живём, если простой аптекарь из заштатного провинциального городка оказывается намного богаче знаменитого первооткрывателя, всколыхнувшего будущность страны и мира, и только он, аптекарь, финансово способен его выручить!
Молва утверждает, что Дрейк умер нищим и ослепшим в доме-приюте. В это трудно поверить, поскольку 61-летний, но далеко не престарелый, Эдвин располагал правительственной пенсией. Его окружала семья: супруга и дочь. Кроме того, упомянутый фотограф из Тайтусвилла Д. Мазер, торговавший портретами Дрейка и самыми первыми фотографиями его буровой вышки, по существующим законодательствам САСШ обязан был перечислять Дрейку часть своих доходов. Можно сомневаться в том, что такие события имели место, но я абсолютно уверен в порядочности Мазера. Именно он с 1896 года проявил инициативу по возрождению памяти к имени Дрейка. Об этом — несколько позже. Абсолютно бесспорно другое: в конце жизни Э. Дрейка и в последующие два десятилетия после его кончины заслуги первооткрывателя перед нефтяной промышленностью США были преданы забвению. Неблагодарная страна как при жизни, так и некоторое время после кончины Дрейка оказалась недостойна своего пионера нефти.
Интересно проследить отношение наших, отечественных биографов Д.И. Менделеева к судьбе Э. Дрейка. Для примера можно использовать одного из авторитетнейших из них — О.И. Писаржевского (1908–1964). Так, в 1949 году в первом издании его книги о Менделееве [13] в серии «ЖЗЛ», писатель приводил о Дрейке следующие слова: «Он ходил с заплатами на коленях и подстреливал по нескольку центов на пиво у старых друзей. Дрейк ещё несколько лет толкался по участкам, оборванный и пьяный, и только в 1873 году, чтобы избавиться от этого призрака, от этого укора общественной совести, пенсильванское законодательное собрание назначило ему крохотную пенсию». В 1959 году, спустя 10 лет, в следующем, уже академическом издании книги [19] Писаржевский, возможно, устыдившись, или не будучи уверенным в своей правоте и достоверности слухов, переписывает этот абзац совершенно иначе: «Он обнищал, несколько лет бродил по участкам, оборванный и пьяный, и только в 1873 году, чтобы избавиться от этого живого укора общественной совести, пенсильванское законодательное собрание назначило ему крохотную пенсию». Нужны ли комментарии?
[image]
Илл. 43. Д. Мазер у скважины Дрейка, посетивший её в августе 1896 года
[image]
Илл. 44. Мемориал Э. Дрейка и его захоронение под плитой на переднем плане. Северо-запад Тайтусвилла, лесная лужайка городского кладбища. Фото 1902 г.
А теперь проследим хронологию признаний заслуг Эдвина Дрейка последующими поколениями граждан Америки. Здесь можно обратить внимание на несколько этапов, начало которых относится к концу XIX века, а их завершение ознаменовалось 2009 годом, когда в США торжественно отмечали 150-летие скважины Дрейка. Летом 1896 года фотограф Дж. А. Мазер, вспомнив молодость, решил побывать на месте бурения и проверить, что же осталось от сооружений и самой скважины после очередного наводнения минувшей весной. Скорее всего, событие относится ко времени, когда была получена первая нефть из скважины, а это 27 августа. Картина, которую увидел Мазер, выглядела удручающе: заросшая крапивой и другими сорняками поляна, остатки пней от оснований сараев и торчащая из земли обсадная труба (илл. 43). Вышка, полностью утраченная после выставки в Филадельфии, как таковая отсутствовала. Нет сомнения, Мазер первым поднял тревогу («за державу обидно!»), а фотографию либо опубликовал, либо выставил её на обозрение в своём фотосалоне. Событие всерьёз взволновало общественность Тайтусвилла. Создали комиссию из авторитетных людей города. Она приняла решение о проектировании и строительстве мемориала Э. Дрейка на зелёной лужайке городского кладбища, расположенного на северо-западной окраине города. Пожалуй, впервые, не без влияния Мазера, на официальных бумагах Питтсбурга и на сертификатах акций нефтяных компаний Пенсильвании периодически с 1897 года стали помещать символическое изображение буровой вышки Э. Дрейка [26].
После посещения Мазером скважины Дрейка прошло пять лет, и местная газета «The Titusville Morning Herald» от 5 октября 1901 года посвятила свои страницы торжественному открытию мемориала [6]. Оно сопровождалось огромным скоплением людей. Приехали гости из Питтсбурга и Ойл-Сити, из других нефтедобывающих районов страны. Среди почётных гостей были вдова Э. Дрейка Лаура Дрейк с дочерью. Лаура выступила с воспоминаниями о своём супруге. Мемориал первоначально содержал только мемориальную стену. В центре стены в нише размещалась символическая фигура сидящего бурильщика с молотком и металлическим стержнем, а по бокам стены — две символические женские фигуры с венком и амфорой с нефтью. Стержень символизировал буровой инструмент, забиваемый в землю. Автор памятника — Генри Роджерс (Henry Н. Rogers) из Нью-Йорка. Спустя год к мемориалу из Нового Бетлехема перенесли прах Э. Дрейка и захоронили его под плитой спереди мемориала. На фронтоне мемориала появилось имя Дрейка (илл. 44). В 1916 году, когда Лаура Дрейк скончалась, её похоронили рядом с мужем.
С 1871 года в Тайтусвилле одна из улиц ещё при жизни первооткрывателя получила его имя. В северо-восточном районе Тайтусвилля сохранился дом Э. Дрейка на пересечении улиц Дрейка и восточной части Майн Стрит, а рядом с вокзалом работает отель «Полковник Дрейк». В моей коллекции сувениров хранится пепельница из этого отеля. На дне её красуется вышка Дрейка и название гостиницы. Пользуются известностью клуб Дрейка, офис компании «Motor Penn-Drake Oil», школа и городской парк Дрейка в центре города. Ежегодно, начиная с 1917 года, в Тайтусвилле проводятся традиционные сборы бойскаутов. Собираясь с патриотическими намерениями со всей страны, они чтят память о выдающемся первооткрывателе [14]. В епископальной кирхе города сохраняется памятная запись о знаменитых прихожанах — Э. Дрейке и Д. Мазере. В Филадельфии в институте имени Франклина на 16-миллиметровой плёнке создан художественно-документальный фильм о Дрейке («The Story of Colonel Drake») с игровыми сценами (илл. 45). Мои коллеги из США, недавно пригласив меня на международную конференцию по истории техники, подарили мне копию этого фильма.
[image]
Илл. 45. Демонстрация кинофильма о Дрейке, созданного к 95-летию его скважины. Филадельфия, НИИ Amer. Petroleum Inst., 1954 г.
А какие события имели место после сооружения мемориала Дрейка? Город, что похвально, обзавёлся памятным сооружением, но главная реликвия — сама скважина, находящаяся в паре миль к югу от Тайтусвилла, оставалась бесхозной. Что, впрочем, легко объяснимо, поскольку из-за отсутствия дамбы площадка ежегодно подвергалась затоплению весенним паводком. В моём архиве хранится несколько почтовых художественных открыток, изданных в 1906–1909 годах, из которых следует, что и спустя пять лет после сооружения мемориала устье скважины оставалось необорудованным, да что там — заброшенным, и никоим образом не соответствовало требованиям, предъявляемым историей к мемориальным сооружениям (илл. 46). Сдвоенный снимок долины реки Ойл-Крик с буровыми вышками вдалеке и с сюжетом, показывающим единственную оставшуюся пользу от скважины для местного населения — отбором чистейшей минеральной воды — сделан в начале лета 1914 года. В августе того же года на затопляемой территории, рядом с устьем скважины, поставили массивный валун весом около 30 тонн с памятной бронзовой доской (илл. 47). Валун установили по одной из частных инициатив в ознаменование 55-летия скважины. На снимке труба, окрашенная в белый цвет, видна внизу справа. Само устье скважины с торчащей из земли трубой облагорожено не было, не считая покраски. В том же году почтовая служба США выпустила тонированную почтовую открытку с цветным изображением вышки Дрейка по фотографии Д. Мазера. А ведомственный журнал «Standart Oil Bulletin» компании «Standard Oil Company» в Калифорнии посвятил памятному событию специальный выпуск с изображением на обложке Э. Дрейка с супругой возле своей действующей скважины (илл. 48). Несколько страниц журнала были отданы обширной статье [8], посвящённой начальной истории американской нефти, связанной с именем Э. Дрейка. В публикации имеется портрет Дрейка и много иллюстраций-гравюр из жизни нефтяной Пенсильвании, заимствованных из книг и газет середины XIX столетия.
Не было и научно-технического музея, в котором могли быть отражены история добычи нефти в Пенсильвании и роль Э. Дрейка как первооткрывателя. Общеизвестно, что музеи упомянутой направленности, в отличие от типовых краеведческих, рождаются на смене технических эпох. Так, применительно к бурению скважин к 1920 годам ударное бурение почти повсеместно было заменено более продуктивным вращательным. Судьба старого оборудования решалась либо отправкой его на металлолом, либо, что много реже, и если находился энтузиаст с ностальгией о прошлом, «старьё» переходило в разряд исторических экспонатов музея. Добрая память о светлом былом побуждала неравнодушных людей сохранить технику и технологию минувших лет и десятилетий и часто становилась импульсом к созданию музея.
Первым, кто осознал для страны последствия массовой нефтедобычи как итог подвига Дрейка и задумался о музее ещё при жизни Дрейка, стал уже упоминавшийся репортёр местной газеты «The Titusville Herald» Эдвин К. Белл. Он собрал богатую коллекцию керосиновых ламп и купил у Д. Мазера коллекцию стеклянных негативов за приличную по тем временам сумму в 100 долларов. Всё, что удалось раздобыть, Белл разместил в частном доме на Западной Центральной улице (West Central Avenue). Белл скончался в 1923 году. Музейную коллекцию родственники передали городу. Руководство города обратилось с просьбой к Американскому институту нефти (API) принять на себя расходы по обустройству парка в районе скважины Дрейка на берегу Ойл-Крик — Масляного ручья.
Пять лет спустя, в 1919 году, в Тайтусвилле в классическом стиле построили монументальное здание-офис «Titusville Trust Со». В наше время здание занимает Pennbank. Здание славится роскошным интерьером вестибюля и мемориальной потолочной фреской, содержание которой посвящено теме начальной истории нефтяной промышленности США. В центре яркой по цветам фрески можно видеть сидящего Э. Дрейка, а по бокам от него — символические фигуры рабочих-нефтяников, с которыми Дрейк основал нефтяное дело в стране (илл. 49). Слева вдали на берегу реки видна вышка Дрейка. Диаметр фрески достигает несколько метров, для освещения она окружена роскошными люстрами. Кроме круглой фрески рядом с нею на потолке расположились две прямоугольные панели. На одной из них показана сцена транспортировки баррелей по воде речным путём с помощью баржи, а на другой — подобная же сцена, но с участием конной упряжки [18, 28, 29]. Оригинальная и красочная работа выполнена художником Альфредом Валиантом.
[image]
Илл. 46. Заболоченная долина реки Ойл-Крик с немногими оставшимися буровыми вышками (фото 1914 г.), и бесхозная скважина Дрейка — источник минеральной воды, 1907 г.
[image]
Илл. 47. Памятный валун с мемориальной доской, установленный в 1914 г. Справа внизу видна побелённая вершина обсадной трубы над скважиной Дрейка. Фото 1920 г.
[image]
Илл. 48. Э. Дрейк с супругой на «своей» скважине. Рисунок с обложки журнала «Standart Oil Bulletin». Калифорния, 1914 г.
Перечисленные знаки внимания к памяти основателя нефтяной индустрии США делали честь общественности этой страны. К сожалению, восстановлению главной реликвии выдающегося события — самой буровой вышки — внимания не уделялось. Новодел вышки соорудили только в 1945 году в стороне от сохранившейся и тщательно оберегаемой скважины (илл. 50). Упомянув здесь слово «новодел», я позволю себе небольшое отступление от основной темы. Оказывается, удачные попытки восстановления вышки Дрейка в масштабе один к одному предпринимались в районе нефтедобычи и ранее. Так, весной 1922 года у руководства нефтедобывающей компании «Sinclair Oil Compani» родилась идея съёмок хроникально-художественного фильма «Мировая борьба за нефть», повествующего об истории зарождения и развития нефтедобывающей отрасли в США и в мире [9,30]. Из Нью-Йорка наняли кинорежиссёра Г.С. Батлера. Естественно, главным героем фильма предполагался Э. Дрейк на фоне своей знаменитой вышки 1859 года. К огорчению продюсера и режиссёра, береговая линия реки Oil Creek в районе расположения скважины Дрейка принадлежала частному лицу, с которым договориться к взаимному удовлетворению не удалось. Да и болотистая местность с чахлой растительностью и с постоянным риском затопления паводком и дождевыми потоками мало способствовала эффектным кинематографическим съёмкам (см. илл. 34, 46). Отсутствовала, как известно читателю, и главная реликвия — вышка. Тогда компания обратилась с просьбой к Эдвину Беллу — коллекционеру из Тайтусвилла, журналисту и хранителю наследия Э. Дрейка с 1913 года, найти подходящее место для съёмок и строительства макета вышки. Выбор пришёлся на берег соседней реки — Cherry Run, притоке Oil Creek, между городами Пламер и Роузвилль. Таким образом, точка съёмок фильма оказалась много южнее скважины Дрейка: что-то около двух третей расстояния от Тайтусвилла до Oil City. Строители из Пламера соорудили точную копию вышки Дрейка (илл. 51, фотография хранится в музее Э. Дрейка). Они же сколотили баржи для перевозки по воде баррелей с нефтью и установили внутри вышки старинное буровое оборудование. Консультировал съёмки С. Смит — сын первого бурильщика, и журналист Эдвин С. Белл. По свидетельству очевидцев, снятый фильм получился исключительно достоверным.
После завершения съёмок фильма площадка на берегу реки стала местом отдыха, а буровую вышку переоборудовали под ресторан-барбекю с павильоном для танцев. Место, не представлявшее исторического значения, из-за потери интереса туристических фирм опустело к началу Второй мировой войны. Злой рок преследовал историю бурения и здесь. Вновь, как и при пожаре 1859 года, от вышки и пристроев к ней ничего не осталось. Пожар ли тому виной, то ли предприимчивые люди плотно поработали — свидетелей не осталось.
В преддверии 75-летия скважины Э. Дрейка, состоявшемся в 1934 году, совет директоров API выделил в 1931 году на строительство парковых сооружений и дамбы как защиты от наводнений 60 тысяч долларов. Началось строительство здания музея с библиотекой, гостиницы и жилого дома для смотрителей музея. Площадка парка была выкуплена у прежних владельцев, и её, площадью в 229 акров, передали администрации штата Пенсильвания с намерением, чтобы штат в дальнейшем субсидировал расходы на содержание музея и его служителей.
[image]
Илл. 49. Фреска с изображением Э. Дрейка на потолке вестибюля офисного здания «Реnnbаnк». Тайтусвилл, 1919 г.
[image]
Илл. 50. Лужайка мемориального парка на берегу реки Ойл-Крик со зданием музея (справа). В центре — памятный валун и скважина Э. Дрейка. слева — макет вышки. Окрестности Тайтусвилла
[image]
Илл. 51. Рабочая бригада позирует фотографу на фоне точной копии вышки Дрейка — декорации для документального фильма. Река Черри Ран близ Плюмера. Пенсильвания, 1922 г.
Для строительства мемориальной площадки всю окружающую местность очистили от кустарника и засыпали песком. Вокруг центральной поляны успели соорудить здание музея, жилой дом для персонала, флагшток и стоянку автомобилей. Знаменитого новодела — точного макета буровой вышки Дрейка, которой гордится современный музей, к 1934 году воссоздать не успели. Макет вышки как новодел по сохранившимся фотографиям установили только в 1945 году в стороне от скважины, а не над нею.
Как бы люди ни относились к юбилейным событиям и датам, но они нередко способствуют мобилизации человеческих устремлений. И многое из того, что давно намечено, но исполняется с прохладцей или с замедлением, к началу юбилейной даты реализуется с удвоенной энергией. Так произошло и с восстановлением памяти Э. Дрейка. В 1934 году по инициативе института API в Тайтусвилле и на его окраине в мемориальном парке на берегу Масляного ручья были проведены юбилейные мероприятия по случаю бриллиантовой годовщины скважины Дрейка, её 75-летия. Организаторы торжества до мелочей продумали содержание праздника. К юбилею выпустили брошюру с программой торжеств [10], с фотографиями зданий и сооружений парка, памятную медаль из красной меди с портретом Дрейка и с изображением его вышки, а также серию художественных почтовых конвертов. Мне известно не менее трёх их выпусков. Изображение двух из них с портретами Э. Дрейка, рисунками его вышки и мемориального парка на фоне нефтяного промысла здесь приводится (илл. 52). С тех пор рождённую традицию по выпуску красочных конвертов с почтовыми марками применили и к другим юбилейным датам: в 1959 году (100-летие), в 1984 (125) и в 2009 — 150 лет.
На медали диаметром 32 миллиметра рядом с портретом Э. Дрейка поместили памятную дату — 1934 год, имя Дрейка и годы его жизни, правда, с ошибкой. На обратной стороне тонкая гравировка показывает вышку Дрейка, а текст содержит сведения о глубине скважины (69 футов) и суточную добычу нефти — 24 барреля. Особенно интересно совместное многостраничное издание в виде памятной книги, исполненное авторитетным американским общегосударственным журналом «The Oil and Gas Journal» и газетой «Oil City Derrick» [9]. На обложке издания помещён крупный портрет Дрейка, а все 268 страниц текста заполнены историей нефтяной индустрии САСШ-США за 1859–1934 годы. Ключевое место в тексте и на многочисленных фотографиях отдано, естественно, основателю нефтяного дела страны Э.Л. Дрейку. Но главное, что удалось добиться, это обустроить экспозицию музея. Обширный зал одноэтажного здания музея заполнился коллекцией керосиновых ламп, собранием документов и материалов периодической печати и подборкой старинного бурового инструмента (илл. 53). На стенах помещения развесили портреты Э. Дрейка и его сподвижников, Д. Мазера и создателей экспозиции, многочисленные фотоснимки и гравюры.
Перечисленными главными атрибутами праздника торжества не ограничились. Предприимчивые организаторы предусмотрели выпуск металлических пряжек для ковбойского ремня и стеклянных пивных кружек с изображением вышки Дрейка. Местные полицейские из Тайтусвилла украсили свои мундиры нашивками с такой же символикой. Схожими нашивками или наклейками не были обойдены и рядовые граждане — посетители выставки. Торжества в Тайтусвилле сопровождались праздничными шествиями по улицам города. Тогда же в кузове грузового автомобиля провезли уменьшенный макет вышки. Его построили по собственной инициативе местные инженеры-нефтяники из компании «Penn-Drake-Motor».
Сооружение точной копии вышки в натуральную величину произошло только после окончания Второй мировой войны, когда вновь возродился интерес к личности Дрейка. Этот интерес, в частности, проявили и предпринимательские круги. Так, корпорация из Пенсильвании «Stanwood Oil Corporation» выпустила в 1945 году сертификаты акций с изображением на этих ценных бумагах вышки Дрейка, а фирмы по продаже автомобильного топлива стали украшать канистры таким же рисунком. К сожалению, пришлось отказаться от вспомогательных пристроек, которые видны на снимках Мазера рядом с вышкой. Так что посетители музея, осматривая помещение буровой установки с экспонатами старинного оборудования, реальную скважину как реликвию истории там не увидят, она в стороне от вышки.
[image]
Илл. 52. Памятные почтовые конверты 1934 года, изданные к 75-летию скважины Э. Дрейка
[image]
Илл. 53. Фрагмент интерьера музейного комплекса Э. Дрейка. Мемориальный парк, окрестности Тайтусвилла
[image]
Илл. 54. Пристрои к существующему зданию музея
Очередной всплеск патриотизма в кругах нефтяной общественности США по отношению к Э. Дрейку пришёлся на 1952 год: скромная памятная медаль компании USS (United States Steel). Фирма — почти ровесник первой нефтяной скважины, специализировалась на поставках металлической продукции для бурения скважин и отмечала своё 90-летие (1862–1952). На почётном месте лицевой стороны медали разместилась вышка Дрейка. Особенно памятным для США стал юбилейный 1959 год. Да и как могло быть иначе, если годовщина первой нефтяной скважины обозначилась трёхзначной цифрой с двумя нулями. Столетие оно и есть столетие и бывает оно только однажды. Как же можно его пропустить? Надо отдать должное, на сей раз американцы превзошли самих себя. Прежде всего, удалось расширить площади под экспозиции музея за счёт дополнительного пристроя к существующему корпусу (илл. 54). Праздновать так праздновать: организаторы торжеств решили захоронить в колодце вблизи скважины «капсулу времени». Она представляла собой канистру из нержавеющей стали размером 24 на 18 и на 15 дюймов, заполненную аргоном. В капсулу поместили образцы нефти, памятные сувениры и материалы для читателей XXI века. Вскрытие капсулы намечалось на 27 августа 2000 года. Я не располагаю сведениями о вскрытии капсулы в обозначенное время. Во всяком случае, при проведении торжеств в Тайтусвилле в августе 2009 года по случаю 150-летия скважины никаких сообщений об этом событии в печати не встретилось.
[image]
Илл. 55. Служебные непочтовые мирки, выпущенные в США в 1929–1930 г.
Почтовое ведомство США за всё время своего существования очень скупо отображало события, имеющие отношение к нефтяной промышленности страны. На протяжении сотни лет, начиная со скважины Дрейка, не было издано ни одной почтовой миниатюры, если не считать два или три издания, на которых буровая вышка — символ нефти — появилась как фон основного события, например, годовщины освоения Калифорнии, либо к нефти имело отношение только через слово «ой». Филателистам из США, собирающим нефтяную тематику, не позавидуешь! Правда, нефтяные фирмы в рекламных целях постоянно печатали служебные и рекламные непочтовые марки коммерческого содержания (илл. 55), которые не признаются официальной почтой во всех странах мира. Ну а сладость запрещённого плода, как известно, только усиливает интерес к нему. Boт почему служебные марки любопытны и пользуются неизменным вниманием коллекционеров. Стоит заметить, что государственная почта США вместо марок отыгралась на других изданиях. Пожалуй, ни в одной нефтяной державе мира не выпускалось из печати такое количество почтовых художественных конвертов и открыток с нефтяными сюжетами, как в США. Расщедрилась почта и в юбилейном 1959 году, отпечатав огромными тиражами первую нефтяную марку страны с изображением стандартной буровой вышки (илл. 56). Известен брелок, в котором под оргстеклом вмонтирован оригинальный экземпляр такой марки. Многочисленные варианты изображений вышки Дрейка и его портретов заполнили почтовые конверты 1959 года. К работе над сюжетами рисунков привлекались популярные художники. Среди них выделялись рисунки талантливого живописца Нормана Рокуэлла (1894, Нью-Йорк — 1978, Стокбридж, штат Массачусетс). Признаться, я мало что о нём знал, пока всерьёз не взялся за тему о Дрейке. А когда познакомился с работами Рокуэлла, включая и те, которые далеки от нефтяного дела, то проникся необыкновенным уважением к таланту этого человека. Сюжеты жизнерадостных картин Рокуэлла полны любви к простым людям, особенно к детям. Каждая акварель этого плодовитого художника насыщена глубоким содержанием, полна юмора, отличается динамикой движений и феерией красок (илл. 57). Он обожает собак, тонко чувствует их настроение, особенно при общении с детьми (илл. 58). Взгляните на один из самых распространённых сюжетов Н. Рокуэлла с изображением научных работников института API — организаторов юбилейных торжеств (илл. 59). Там же внизу конверта присутствует и вышка Дрейка — символ праздника. Под маркой помещён цветной оригинал акварели Рокуэлла. Акварель в цвете печаталась на обложках журналов, на коробках со спичечными этикетками, на почтовых открытках и конвертах. Они пришлись по душе многим гражданам в США и получили столь широкое признание, что её автора публика стала называть любимым иллюстратором Америки. На всех рисунках внизу под ними непременно можно увидеть полное имя художника. У меня дома висит на стене одна из работ Н. Рокуэлла 1920-х годов — «Профессор». Она представляет собой тарелку из керамики (илл. 60). Тарелка досталась мне от моих коллег в США. Сюжет картины прост и, в какой-то мере, роднит меня с ним по содержанию моего ремесла. На приёме у профессора — его студентка. Она принесла на проверку какой-то отчёт или реферат. Интрига картины — в лежащем на полу листке бумаги, который случайно, а скорее намеренно, уронила молодая женщина. Как воспитанный джентльмен, профессор должен наклониться и поднять листок. Но при этом движении его взгляд неминуемо обратится в сторону стройных женских ног и оголённых колен… Кто знает, может, после увиденного требовательность профессора будет не столь убийственной? Не потому ли листок «случайно» оказался на полу?
Символическое изображение скважины и вышки Э. Дрейка заполнило самые неожиданные атрибуты праздника 1959 года. Его размещали на спортивных майках, на бейсболках, на полотнищах флагштоков, на декоративных тарелках (илл. 61), значках и жетонах, на корпусах зажигалок. Газетные киоски продавали наборы открыток и почтовых карточек с видами парка Дрейка. Вышка Дрейка красовалась на пивных кружках и фужерах, на скатертях и салфетках. Магазин сувениров при музее Дрейка торговал пузырьками с образцами нефти, добытой из скважины по соседству.
[image]
Илл. 56. На художественном конверте — юбилейная почтовая марка и памятный штамп с символическим изображением вышки Дрейка
Уникальные экспонаты с сувенирной порцией нефти хранятся у меня в коллекции материалов о Дрейке (илл. 62). Фантазии художников на популярнейшую тему с сюжетом исторической вышки и Дрейка на её фоне разыгрались не на шутку. На позолоченных медалях, плакетках из чистого серебра и монетах обыгрывались разные элементы сюжета, резко отличавшиеся от классической фотографии Д. Мазера. Так, на одной из медалей вместо аптекаря — друга Дрейка, медальер поместил дядюшку Вильяма Смита — бурильщика, полагая, как можно думать, что фигура буровика с округлой бородкой более уместна на памятном изображении, чем стоящий аптекарь. Там же на медали изменился фон изображения. Вместо стоящих в удалении случайных людей возле вышки снуют работники, перевозящие на тележках баррели (илл. 63). Ещё более фантастической выглядит ситуация с первой нефтью на упомянутой серебряной плакетке. Вместе с фигурами Дрейка и Уилсона в изменённых позах показан момент торжества Смита-младшего. Он вместе со своей собакой с восторгом бежит к отцу, стоящему тут же с бурильной трубой в руках, чтобы сообщить о полученном притоке нефти. Множество инициатив и начинаний по увековечиванию памяти Э. Дрейка создаёт неожиданное и отчётливое понимание: страна стыдится несправедливости по отношению к первооткрывателю, забытому после начала нефтяного бума, и торопится как можно скорее и самыми разнообразными способами исправить допущенную в своё время ошибку. Завидная и поучительная инициатива!
Столетие американской нефтяной промышленности отмечалось не только в Пенсильвании и не только в США. Так, в соседнем штате Оклахома в городе Талса прошла научно-техническая конференция по проблемам нефтегазового дела. В память о ней отчеканили медаль с изображением вышки Дрейка, а также выпустили бокалы с таким же рисунком, нанесённым на поверхность стекла.
[image]
Илл. 57. «Ты не утонешь?». Акварель художника И. Рокуэлла. США. 1950 г.
[image]
Илл. 58. «Купи меня, я хороший!». Текст на коробке: «Собака для продажи». С рисунка И. Рокуэлла
[image]
Илл. 59. Почтовый конверт с изображением научных работников Американского нефтяного института. США. 1959 г. По рисунку Н. Рокуэлла (внизу)
Много скромнее отметили в США 125-летие скважины Э. Дрейка в 1984 году. Традиционно почтовая служба США выпустила памятные конверты с портретами Э. Дрейка, его вышки и с рисунками телег с баррелями. Героям августа 1859 года посвящён также сувенирный конверт с ярким цветным изображением процесса обсуждения Э. Дрейком и В. Смитом итогов бурения скважины (илл. 64). Можно также упомянуть медную тарелочку с чеканкой, пепельницу и хранящуюся у меня изящно оформленную шкатулку для сувенирного ножа. Как водится, неизменное изображение буровой вышки Дрейка на них присутствует. Даже в далёкой Индии почтовая служба страны не поленилась отпечатать памятный конверт с изображением вышки Дрейка. Надо только заметить, что отпечатка тиража проводилась в США, а композиция конверта, надо полагать, не обошлась без привлечения местных художников. А они, патриоты, не замедлили воспользоваться благоприятной возможностью для пропаганды достижений своих инженеров на почтовых просторах другой страны.
[image]
Илл. 60. Сюжет «Студентка с рефератом в кабинете профессора», исполненный по акварели Н. Рокуэлла на декоративной тарелке. США, 1928 г.
[image]
Илл. 61. Декоративная фарфоровая тарелка с изображением вышки Дрейка. США, 1959 г.
«Время летит, аж шляпу сдувает!». Так образно выразилась одна из популярных отечественных мастеров юмора по части быстротечности бытия. История техники в США не успела оглянуться, как подошло 150-летие скважины Э. Дрейка в 2009 году. Не столь шумный, как в прошлые юбилеи, но достаточно представительный праздник состоялся в августе упомянутого года в Тайтусвилле — на родине события, и в Ойл-Сити. Снова отличилось почтовое ведомство США, отпечатав серию почтовых марок, почтовую карточку и художественный конверт с эмблемой праздника. На одной из почтовых миниатюр с модным в наше время штрих-кодом на фоне своей вышки разместился Э. Дрейк с цилиндром на голове. Несколько марок заполнены изображениями карт нефтяных районов Пенсильвании и видами Тайтусвилла 1850-х годов. Как и в добрые старые времена, музей Дрейка постарался отметить памятное событие выпуском многочисленных сувениров, отпечаткой книг по истории нефтяного дела в Пенсильвании и продажей в киоске музея редких фотографий. Среди сувениров с изображением буровой вышки Дрейка или эмблемы торжеств можно упомянуть бейсболки, галстуки, магнитные ключи от номера в гостинице, брелки и кошельки, зажимы для галстука, пивные кружки и даже женские серёжки. В продаже имелись компакт-диски и книги с информацией о музее и сведениями по истории нефтяной Пенсильвании. Можно назвать такие наиболее популярные книги как «History of Petroleum», «Оil, Oil, Oil (1859–1997)», «Oil Creek the Beginning», «The Natural Gas Industry in Appalachia». Пользовались спросом книги о нефтяных городах Пенсильвании: Петролиа, Ойл-Сити и Тайтусвилле, а также публикации об Эдвине Дрейке («Myth, Legend, Reality: Edwin L. Drake and the Early Oil Industry», «The Drake Family»).
[image]
Илл. 62. Образцы нефтей Пенсильвании из скважины Э. Дрейка, 1934–1959 г. Коллекция автора. Дар музея Э. Дрейка
[image][image]
Илл. 63. Памятные сувениры: медаль (золото 92 пробы), планшетка (серебро 96 пробы) и значок, выпуск 1959–1981 гг.
На фоне столь эффектных праздничных событий в США неплохо было бы сравнить проведение памятных торжеств у нас в нефтяной России. Отмечаются ли они и каким образом? Повлияли или нет усилия Д.И. Менделеева на возрождение имён первопроходцев? Как мы убедились, уважение к материалам Дрейка неоднократно звучало в трудах Д.И. Менделеева. Увлекаясь статистическими выкладками и сравнениями развития нефтяного дела в двух странах, России и США, учёный не раз начинал отсчёт с 1859 г. — года триумфа Дрейка. Что касается России, то Д.И. Менделеев не был достаточно ознакомлен с отечественной историей бурения скважин. Так, он ошибочно относил первое нефтяное бурение в России к 1864 г. Скважины были пробурены на Кубани на реке Кудако по инициативе инженера-полковника А.Н. Новосильцева, имя которого в русской нефтяной промышленности имеет такое же значение, как и имя полковника Дрейка в североамериканской нефтяной отрасли [23]. Жаль только, что на Кубани во времена Новосильцева не нашлось своего фотоэнтузиаста — русского Джона Мазера. С горечью Дмитрий Иванович писал о неудавшейся и сходной судьбе двух полковников: у Новосильцева в России, а в Америке — у Дрейка. И тот, и другой по причине множества долгов и недостатка денег, а не из-за истощения нефтяных запасов и нехватки технических знаний, бесславно закончили свою инженерную деятельность, а «дело кубанской нефти, начатое столь блистательно, едва влачит свое существование и поныне, после смерти Новосильцева» (Д. Менделеев).
И далее, тоже по Менделееву: «Придёт время расцвета русской промышленности, когда объяснят те причины и причинки, которые сламывали в русском прошлом даже столь предприимчивых и сильных по характеру людей, каков был А.Н. Новосильцев» [23]. С сожалением надо добавить, что в отличие от множества портретов Э. Дрейка в США мы в России не сохранили ни одного фотографического изображения Новосильцева. Увы! Печальная традиция под девизом «Нет пророка в собственном отечестве» перманентно продолжает своё существование.
Как и в былые времена, в наше время в России дела с памятью о первопроходцах не обстоят лучше. Так, в 2009 году исполнилось 75 лет с той поры, когда молодой геолог В.Г. Васильев (1910–1973) впервые как специалист держал в своих ладонях западносибирскую нефть с реки Юган. Он же бурил первые в Тюменской области разведочные скважины на нефть в районе современного Нефтеюганска. Это был 1934 год. Назовите мне хотя бы одно событие общероссийского масштаба, посвящённое этому юбилею! Его не было. Как при жизни, так и до сих пор имя Васильева в геологических кругах, особенно в Москве, предано забвению. Мало кто хранит в памяти его первую, пусть и наивную по современным представлениям, обобщающую монографию по геологии нефти Западной Сибири, отпечатанную в 1946 году. Наконец, кто вспомнил о событии, случившемся накануне войны с Германией в 1939–1940 годах? Тогда сравнительно недалеко от Тюмени и вблизи Верхней Тавды на озере Большая Индра электроразведкой и глубоким бурением группой специалистов-геологов (их имена известны [24]) на глубине свыше километра было открыто первое на территории Западной Сибири погребённое поднятие-ловушка жидких и газообразных углеводородов. В 2014 году этому событию исполнилось 75 лет — дата более чем круглая. Тем более, что в наше время возобновлены поисковые работы и бурение эксплуатаци онных скважин на Большой Индре и по соседству — на реке Карабашке. А сколько десятилетий этот район считался бесперспективным? Не на таких ли именах и примерах следует строить патриотическое воспитание молодёжи, особенно той, которая готовит себя к будущей работе в нефтегазовой промышленности? В США на примере судьбы Э. Дрейка эту простую истину освоили давно и сделали из неё правильные выводы, хотя и с досадным запозданием.
[image]
Илл. 64. Э. Дрейк и В. Смит обсуждают свойства только что полученной из скважины нефти. Сувенирный конверт, изданный к 125-летию скважины Дрейка. Тайтусвилл, 1984 г.
Литература.
1. Titusville Morning Herald // Titusville. 1865. vol.l. no.l. 14 june.
2. Романовский Г.Д. О горном масле вообще и о североамериканской нефти в особенности // Горный журнал. 1866. Т. 2, 3. №№ 3, 7, 8.
3. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и Кавказе. СПб.: типография товарищества «Общественная польза», 1877. 305 с.
4. Personalities (10 строчек газетной колонки о кончине Э. Дрейка). The Independent, New York. 1880. November, 25. P. 8.
5. Smalley E. V. Striking Oil The Century Magazine. 1883. July. № 3. P. 323–339.
6. The Titusville Morning Herald. Titusville. PA. 1901. 5 october. vol. XXXVII. № 100. P. 8. [ «Первая ежедневная газета в нефтяном регионе». Статьи: «Colonel Edwin L. Drake» (с портретом), «Memorial to Edwin L. Drake» (с фотографией скульптуры бурильщика), «Anecdotes of col. Drake», фото скульптора и вдовы Э. Дрейка].
7. Smiley A.W. A Few Scraps Oily and otherwise. Oil City, Pa, The Derrick Publishing Co, 1907. P. 27.
8. Early History of Petroleum Industry in America. Col. Drakes Well. // Standard Oil Bulletin. San Francisco. vol. 2. Aug. 1914. No. 4. P. 2–6.
9. Diamond Jubilee. Depicting 75 Years of Development Petroleum Industry. 1859–1934. Compiled and Pablished by «The Oil City Derrick» and «The Oil and Gas Journal». Oil City. 1934. P. 269.
10. The diamond Jubilee of Oil. // Official Program. Titusville. PA. Aug. 24–27. 1934. P. 32.
11. The Burning Rivers. The Story of Oil in America Before the Drilling of the Drake Well in 1859. American Petroleum Institute, 1945. P. 4.
12. Paul H. Giddens. Early Days of Oil. A Pictoral History of the Beginnings of the Industry in Pennsylvania. Princeton. New Jersey. Princeton University Press. 1948. P. 150.
13. Писаржевский O.H. Менделеев (1834–1907). М.: Молодая гвардия, 1949. С. 281–287.
14. Colonel Drake Council. Boy Scouts of America. Thirty-Fifth Annual Dinner-Meeting. Oil-City. November 8. 1951. P. 11.
15. Fanning L. M. Edvin L. Drake. Father of the Petroleum Industry. Series «Fathers of Industries». N.Y. 1954. P. 12.
16. Wolfe L. Drake drills for Oil., «Putnam’s Sons». N.Y. 1954. P. 48.
17. The Story of Colonel Drake. API. 1957. P.
18. A Souvenir Titusville and the Centennial of Oil. 1859–1959. Titusville. PA. 1959 (альбом фотографий, 29 с.).
19. Писаржевский О.Н. Дмитрий Иванович Менделеев. АН СССР, 1959. С. 234–243.
20. Brantly J.E. History of Oil Well Drilling. Book Division Gulf Pablishing Company, Houston, Tex., 1971. P. 1526.
21. Митчел Уилсон. Американские учёные и изобретатели. М.: Знание. Изд. 2-е. 1975. 136 с.
22. Копылов В.Е. К тайникам Геи. М.: Недра, 1990. С. 62–71.
23. Трошин А.К. Ардалион Николаевич Новосильцев. М.: Наука, 1996. 78 с.
24. Копылов В.Е. Открытие первой геологической структуры-ловушки в Зауралье // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 407–423; то же // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 182–187.
25. Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. Пер. с англ. М.: Альпина паблишер, 2011. С. 25–41.
26. Копылов В.Е. По дорогам Д.И. Менделеева в Пенсильвании // Горные ведомости. Тюмень: СибНАЦ, 2013. № С. 76–90.
27. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и судьба Э.Л. Дрейка — первооткрывателя нефтяной Пенсильвании в США // Горные ведомости. 2013. № 6. С. 64–74; № 7 (окончание). С. 82–97.
Дополнительная литература.
28. Cartney Т.О., Fou R., Morrison A. Titusville of Yesterday. Oil City, Pensilvania. 1984. P. 47.
29. Clark M.K. Titusville an Illustrated History. Cambridge, Maryland. 1976. P. 102–103.
30. Karn S, Cgerry Run Valley. Plumer, Pithole and Oil City. Arcadia, Charleston, South Carolina. 2000. P. 77–88. 31. Llovd J.T. Lloyds Map of the Grtat Oil Region. 1864.
В КАКОЙ СТРАНЕ ВПЕРВЫЕ БЫЛА ПРОБУРЕНА СКВАЖИНА НА ПРОМЫШЛЕННУЮ НЕФТЬ, ИЛИ БУДЕМ ЛИ МЫ В 2014 ГОДУ ОТМЕЧАТЬ 150-ЛЕТИЕ НАЧИНАНИЯ А. Н. НОВОСИЛЬЦЕВА?
Со студенческих лет в Свердловском горном институте, а это конец 1940-х и начало 1950 годов, меня волновал вопрос, несколько необычный для учащегося и ещё далёкого от устойчивых профессиональных навыков будущего горного инженера: где и когда была пробурена первая скважина? Ответы искал на лекциях приезжих доцентов из Московского нефтяного института и в библиотеке вуза на страницах периодических изданий и монографий. И, странное дело, докопавшись, казалось бы, до некоторых дат и держав, в последующем посещении библиотеки приходилось, к большому моему огорчению, отказываться от предыдущих находок, так как появлялись сведения, их опровергающие. Обилие противоречивых материалов, а главное — перманентная борьба авторов публикаций из разных стран, отстаивающих приоритет только своей родины, действовали обескураживающим образом. Более того, нагромождение сведений заставило поставленный вопрос изложить в более узких рамках, а именно: когда и где впервые была пробурена первая скважина на нефть и газ? Оказалось, что бурение скважин для поисков газа, воды, рассолов, геотермальных вод и твёрдых полезных ископаемых было известно с незапамятных времён [9, 10, 11]. У нас, например, в Западной Сибири в районе Пелыма бурение на рассолы известно со времён Бориса Годунова [8]. В том же краю газ из скважин и в объёмах, достаточных для нужд посёлка геологов, уральские разведчики недр на реке Сосьве получили в годы войны с Германией: в 1941-45 гг. Но и в такой постановке вопроса о нефти и газе таилась ещё одна неопределённость: представляла ли скважина собой единственный удачный эксперимент, или же бурение стало явлением массовым, непрерывно расширяющимся с момента своего зарождения, коммерчески выгодным, и оказывающим решающее влияние на развитие нефтяной промышленности, уровней мощи страны и жизни в ней людей?
После окончания вуза я почти 10 лет работал в геологических организациях Уральского геологического управления. Все эти годы вялый интерес к поставленной теме поддерживался случайными находками при просмотрах технической литературы или специальных журналов. Выписки из статей или их копии на аммиачной «синьке» (других способов копирования мы тогда не знали) до поры до времени хранились в заветной папке. Так продолжалось до 1964 года. Как-то, просматривая очередной осенний номер журнала «Нефтяное хозяйство» под объединённым номером 9-10, с изумлением узнаю, что журнал целиком посвящён 100-летию отечественной нефтяной промышленности. Авторы статей — ведущие министры основных отраслей нефти и газа, а в двух публикациях среди авторов — имена известных тюменцев: Ю. Эрвье, Л. Ровнина и В. Муравленко.
За первоначальный отсчёт инициаторы памятной даты взяли событие 1864 года. Тогда, по версии журнала, русский полковник А.Н. Новосильцев впервые в России пробурил механическим способом с использованием паровой машины две скважины на нефть в долине реки Кудако на Кубани [6, 12, 13]. Имеется, кстати, любопытная интерпретация слова «куда»: в переводе с черкесского оно обозначает не что иное, как «нефть». Река, стало быть, из-за масляных пятен на воде стала называться Нефтяной [12]. Любопытное сравнение: знатоки истории нефти наверняка помнят, что и в США начало нефтяного бума в Пенсильвании также связано с районом, носящим название «Ойл-Крик» или «Масляного ручья».
Таким образом, юбилейный срок 1964 года инициаторы праздничного события приурочили к моменту истории нефтяной промышленности России, когда произошёл переход от ручного бурения скважин на бурение с приводом механизмов буровой установки от паровой машины. Критерий достаточно спорный хотя бы потому, что в так называемом «ручном» бурении нередко в качестве живой силы использовались лошади и верблюды. Может, тогда следовало бы называть такое бурение «ножным»? Наконец, нельзя же всерьёз считать, что в России до 1864 года вообще не было нефтедобычи. Она существовала веками.
[image]
Илл. 65. Почтовые конверты, отпечатанные в СССР ко Дню работников нефтяной и газовой промышленности, 1965 г.
В конце августа 1964 года нефтяники СССР с некоторой степенью условности впервые отмечали 100-летие своей профессиональной деятельности. По случаю торжеств отчеканили памятный значок, стилизованный под медаль с изображением буровой вышки, а почтовая служба страны выпустила художественные конверты с сюжетами нефтехимии, бурения скважин и транспорта (илл. 65). Инициатива журнала «Нефтяное хозяйство» не осталась без внимания со стороны правительства страны. Специальным постановлением от 28 августа 1965 года был учреждён Всесоюзный день работников нефтяной и газовой промышленности: первое воскресенье сентября.
Вызывает возражение упоминание здесь газовиков: к событиям 1864 года, когда промышленной добычи газа в России ещё не существовало, они не имели никакого отношения. Первую промышленную скважину на природный газ в России соорудили только в феврале 1902 года в Баку [3, 14]. Из скважины с глубины 97 саженей получили газовый фонтан с дебитом 2 миллиона кубических футов в сутки. В мире же добыча газа из скважин известна давным-давно. Как-то странно будет, если собственное отставание в этой отрасли производства мы будем пропагандировать учреждением праздника… Например, получение природного газа из глубокой скважины в Китае известно со времён Конфуция, или за несколько сотен лет до нашей эры. Уже в те далёкие времена техника бурения скважин в этой стране с необычайно талантливым населением поражает воображение [7, 9, 10, 11]. Так что китайцы изобрели не только компас, навигационное, астрономическое приборостроение и шёлк, но и преуспели, обогнав Европу на многие столетия, в бурении скважин.
[image]
Илл. 66. Промышленный пейзаж Пенсильвании с «лесом» вышек. 1860-е годы
Вспоминается, как на одном из международных форумов Чжоу Энь-Лай (1898–1976) — премьер Государственного совета КНР, дал уничтожающий ответ на провокационный вопрос одного из ушлых европейских журналистов о причинах научно-технического отставания Китая.
— Молодой человек, во времена, когда ваши предки жили ещё в каменном веке, мы в Китае уже ходили в шёлковых халатах!
В правительственных кругах СССР и в России нередко впопыхах учреждались и принимаются сейчас скоропалительные решения об утверждении тех или иных праздничных дней. А потом не знают, как их обосновать, а главное — убедить население в их целесообразности. Смею утверждать, что подобное решение имело место и в 1964 году.
Просмотр журнала напомнил мне о полузабытой папке. Нахожу её, листаю… Позвольте, но первые скважины в России на нефть бурились много раньше Новосильцева [11], а паровую машину при ударно-канатном бурении скважин на разведках угля в 1859 году в окрестностях города Подольска удачно применил авторитетный горный инженер Г.Д. Романовский. Известно событие 1854 года о случайном нефтяном фонтане из пробуренной скважины близ Майкопа. Наконец, имеются сведения о бурении в те же годы скважины на Ухте, предпринятом известным сибирским предпринимателем М.К. Сидоровым. Ну и на какой же дате прикажете остановиться?
Совершенная буровая технология была известна в России с давних лет. Она удачно применялась при разведке твёрдых полезных ископаемых, в добыче подземных вод и рассолов. Поэтому идея использования скважин для поиска и добычи нефти, казалось бы, напрашивалась сама собой. Однако под влиянием поспешных выводов и отрицательного отношения к пользе скважин со стороны бакинского геолога Отто Германа Абиха (1806–1886) бурение в промышленных масштабах задержалось в Баку на десятилетие, если не больше. Сказывалось недоверие к небольшому отверстию в земле по сравнению с привычными и широкими колодцами. Даже в 1862 году, несмотря на успехи бурения в США (илл. 66), Абих, мало знакомый с зарубежными техническими новшествами, в «Записках Кавказского отделения Русского географического общества» утверждал, что с помощью скважины нельзя добиться увеличения добычи нефти в сравнении с шурфами. Его доводы: соотношение площадей сечения шурфа и скважины складывается не в пользу последней. Следовательно, объёмы нефти, получаемой из скважины, будут обратно пропорциональны этому соотношению и незначительны. Неправильные рекомендации авторитетного геолога на несколько лет затормозили в Бакинском районе добычу нефти через скважины.
[image]
Илл. 67. Нефтепромысел с буровыми вышками, г. Баку. Гравюра из лондонской газеты «Графика», 1884 г.
Только к концу 1870 годов многолетние усилия авторитетных предпринимателей и ряд серьёзных публикаций русских учёных увенчались успехом. Среди специалистов — имена горного инженера Г. Романовского (1866), сибирского купца первой гильдии М. Сидорова (1873 год, Венская всемирная выставка, чертежи буровой установки для Ухты), Р. Нобеля [13], Д. Менделеева и К. Лисенко (1876). Бакинцев удалось убедить, наконец, в несомненном преимуществе скважин, особенно для месторождений, находящихся на большой глубине. Вот тогда-то в Баку, подобно США, и появился пейзаж с «лесом» вышек. Интересно было бы проследить точную дату рождения этого пейзажа, которую, по большому счёту, и следовало бы принять за начало и рождение нефтяной промышленности России. По моим предположениям, это 1881 год. И вот почему.
Российская статистика добычи нефти тех лет в некоторой мере может дать кое-какую подсказку. Если в 1861 году суммарная добыча нефти составляла немногим больше 300 тысяч пудов, то пик добычи наступил на рубеже 1881 года: 30 миллионов пудов, или 100-кратный рост. Несомненно, столь разительный контраст в цифрах объясним только массовым применением скважин. До 1881 года в периодической печати и монографической литературе России фотоснимки нефтепромыслов с многочисленными буровыми вышками не встречаются, поскольку тогда полиграфия ещё не умела их воспроизводить. Несколько позднее, и то лишь за рубежом, появляются гравюры по дереву на основе таких фотографий. В моей библиотеке хранится экземпляр лондонской газеты «Графика» («The Graphic», [1]) за 1884 год, в котором, возможно впервые, помещено графическое изображение «леса» вышек в Баку (илл. 67) с привязкой снимка по времени к самому началу 1880 годов. Знакомо мне также французское издание одной из первых в мире книг по обзору истории нефтедобычи [2], отпечатанное в 1888 году в Париже, также с изображением бакинского нефтепромысла в Балаханах на фоне такого же «леса».
Угасший было в моей памяти студенческий интерес к теме о первой скважине снова и надолго возродился. Появились интересные находки документальных сведений, которые удалось ввести в научный оборот за счёт публикаций в ряде журналов, газет и книг, изданных в Москве в издательстве «Недра» [8, 9, 10, 11]. Каков же итог? Главные претензии на первенство по части первой нефтяной скважины принадлежат России. Кроме только что упомянутых событий историки техники указывают на 1844–1848 годы. В этот промежуток времени в Баку на Биби-Эйбате инженер В.Н. Семёнов (1801–1863) с применением шнека бурил вращательным способом неглубокую скважину. Она дала нефть. Точное расположение первой нефтяной скважины удалось найти благодаря карте Биби-Эйбата, составленной в 1870 году землемером Авиловым. К этому времени скважина всё ещё исправно работала и давала нефть. На месте бурения в 1970 годах по случаю 125-летия памятного события установлен обелиск. На стеле укреплена плита с изображением ладони человека. В ней хранится нефть, а между пальцев сочится каплями маслянистая жидкость. Побывав в Баку в 1984 году, я обзавёлся фотографией этого памятника (илл. 68).
В.Н. Семёнов был далеко не ординарным инженером. Он почти одновременно с А.С. Пушкиным окончил Царскосельский лицей. Они дружили, а когда Семёнов работал цензором, то не раз пропускал в печать «сомнительные» строфы и абзацы опального поэта. В фондах Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге хранится дружеский шарж Карла Брюллова, позволяющий восстановить в памяти потомков облик этого инженера. Семёнов — обладатель престижной Демидовской премии. Одна из его книг с дарственным текстом сохранилась в библиотеке А. Пушкина до наших дней. С 1836 года Семёнов работал попечителем Кавказского учебного округа и состоял членом Совета Главного управления Закавказского края. В Совете он ведал проблемами промышленности и добычи нефти в Баку.
[image]
Илл. 68. Памятная стела первой скважине, пробуренной с помощью шнека в 1848 г. инженером В.Н. Семёновым в г. Баку на Биби-Эйбате. Фото 1984 г.
93
[image]
Илл. 69. Почтовая открытка Польши с изображением фрагмента картины Т. Рибковского «Буровые вышки в Липинках». Экспонат музея в г. Горлице. Польша. 1894 г.
В претензиях на первенство не отстают от России Галиция (Бубрка, близ Кросно, 1854 год), Румыния (1857), Германия (1858) и некоторые другие нефтедобывающие районы мира. В Галиции возле Бубрки бурение первых коммерчески выгодных скважин на нефть глубиной от 15 до 140 метров историки техники относят к селениям Сяры и Липинки — колыбелям современной нефтяной промышленности Польши. В моём архиве хранится цветная копия картины «Буровые вышки в Липинках» («Kopanki naftove w Lipinkach») (илл. 69). Оригинал принадлежит польскому художнику Тадеушу Рибковскому, и с 1894 года картина украшает экспозицию музея в Горлицах. Промышленный пейзаж интересен тем, что показывает промысел в Липинках в самом начале нефтеразработки, в 1854 году. Лес простейших по конструкции вышек из сосновых брёвен отражает существующую тогда технику бурения неглубоких скважин. Позже, в 1856 году, скважины бурились в Либушах, а в 1860 — в Менчине Велькой и в Ропе. Ропа нафтова, между прочим, по-польски означает нефть. Отсюда в Карпатах пошли названия населённых пунктов: Ропенка, Ропнянка, Ропице и т. п. Тот же 1860 год считается началом отсчёта нефтедобычи через скважины в Восточном Закарпатье — в Надворной. Наконец, в 1861 году первые скважины появились в Бориславе.
[image]
Илл. 70. Почтовая открытка Польши с изображением экспоната нефтяного музея в г. Бобрке близ Кросно (спецгашение) и почтовая марка с портретом И. Лукасевича, 1984 г.
[image]
Илл. 71. Памятный конверт (спецгашение), отражающий 100-летие нефтепромыслов в городах Надворная. Станислав. Украинская ССР. 1960 г.
[image]
Илл. 72. Буровая вышка в г. Бытков, Западная Украина. С художественной почтовой открытки. Бытков-Пасечная, 1919 г.
В западной части Галиции счастливую мысль и похвальную инициативу по использованию скважин для добычи нефти связывают с именем аптекаря из Львова Игнация Лукасевича (1822–1882 г.) — подданным австро-венгерской монархии. Некоторые скважины, пробуренные Лукасевичем, работают и в наши дни. Лукасевичу принадлежат также два величайших изобретения всех времён и народов: способ перегонки нефти в керосин (1852) и осветительная керосиновая лампа со стеклом (1853). Яркий свет лампы без признаков копоти вскоре покорил весь мир. Потребность в керосине — продукте переработки нефти — неимоверно возросла. В Кросно в 1932 году во время работы международной нефтяной конференции открыли памятник И. Лукасевичу, а в Бубрке с конца 1940 годов работает музей нефти Польши, носящий его имя. В день 120-летия изобретения керосиновой лампы, 31 июля 1973 года, во всех аптеках Польши в память о достижении Лукасевича зажглись керосиновые лампы. В 1984 году в стране отмечали 130-летие первой нефтяной скважины. Почтовая служба выпустила несколько памятных конвертов, открыток и марок (илл. 70), а банк Польши — юбилейные монеты с портретом И. Лукасевича, с изображением его знаменитой лампы и старинных буровых установок.
Несколько слов о другом нефтеносном районе Западной Украины в Восточной Галиции. Это старейшие промыслы Надворной и Биткова в районе Станислава и Борислава близ Дрогобыча. Первые скважины в Надворной появились в 1860 году. Существует редкий, с тиражом всего 800 экземпляров, почтовый конверт 1960 года, посвящённый 100-летию этого события. Конверт родился благодаря инициативе Общества коллекционеров в Станиславе (илл. 71). В том же году в Надворной установили памятный обелиск. В Бориславе первые скважины с применением ручного ударного бурения сооружены в 1861 году по инициативе львовского предпринимателя и мецената Роберта Домсона (1816–1893), выходца из Пруссии. В его главную заслугу включают привлечение к проблемам нефти и озокерита Борислава инженеров-нефтяников и профессоров из Вены в Австрии и Кракова в Польше.
Мне довелось посетить упомянутые районы Восточной Галиции дважды. Сначала в 1968 году (Бытков, Надворная), а затем в 1989 — Долину и Борислав. Осенью 1968 года в Ивано-Франковске, бывшем до 1962 года Станиславом, проходила научная конференция нефтяных вузов СССР. Руководство делегацией от Тюмени было поручено мне. В перерывах работы хозяева Ивано-Франковского института нефти и газа организовали экскурсию в нефтяные окрестности города: в Бытков. Надворную и Пасечную. В Надворной осмотрели памятник 100-летия открытия нефти в крае. По случайности в книжном магазине Надворной удалось приобрести серию старинных открыток с видами нефтедобычи в Быткове (илл. 72), в Бориславе, а также зданий водолечебниц в Трускавце. По пути посетили горноклиматический курорт Яремча с водопадом и горным рыбопитомником по выращиванию форели. На стремительном горном ручье, протекающем по питомнику, осмотрели несколько бетонных запруд. В кристально чистой воде плескались мальки форели самых различных возрастов. Для каждого из них действовал свой «детский сад». Рыба кишела в запрудах и была настолько голодна, что хватала из наших рук всё, что мы ей предлагали. Кратко ознакомились с краеведческим музеем села Малява и полюбовались водопадом на его окраине.
В начале 1989 года мои коллеги из Ивано-Франковского института нефти и газа обратились с просьбой взять на себя труд по оппонированию одной из диссертаций на учёном совете этого вуза. Когда защита завершилась, я попросил соискателя учёной степени организовать мне поездку в Борислав для знакомства с промыслом и музеем нефти, о котором приходилось много слышать. Расстояние от Ивано-Франковска до Борислава — около ста километров. Перед вылетом из Тюмени пришлось в аэропорту ёжиться на 30-градусном морозе, а в Ивано-Франковске, несмотря на конец января, стояла сухая солнечная погода без малейших следов снега с плюсовой температурой воздуха около 12 градусов и с ранним туманным утром. Радующий душу автолюбителя сухой асфальт. Вдоль дороги — уютные деревеньки с каменными коттеджами. Позади остались Калуш, вышки и качалки Долины на фоне далёких гор, Болехов и строения курорта Моршин, город Стрый. По дороге наша «Волга» останавливалась возле скромного придорожного памятника. Как выяснилось, каменный столбик сохранял память о пребывании здесь на охоте императора Франца Иосифа. В живописных предгорьях Карпат показались строения Дрогобыча, которые плавно и незаметно для путника перешли в окраину нарядного городка Борислава.
Обед в ресторане. К неописуемому огорчению сопровождающих я категорически отказался от карпатского коньяка, мужественно сохраняя намерение ознакомиться с городом на абсолютно свежую голову. На мою просьбу официанту принести бутылку минеральной «Нафтуси» получаю отказ. С изумлением от служителя стола узнаю, что знаменитая лечебная вода из соседнего Трускавца, вопреки имеющимся представлениям, вовсе не минеральная вода. По вкусу и минеральному составу она не отличается от обычной воды, и её лечебное воздействие на человеческий организм до сих пор остаётся для врачей неразрешимой загадкой. Не менее любопытной новостью оказалось для меня и сообщение о том, что площадь залегания «Нафтуси» не превышает половины квадратного километра. Одно несомненно: не будь рядом нефтеносности, залежей озокерита и особых свойств окружающих горных пород, природа не подарила бы нам «Нафтусю». Ограничился бутылкой минеральной воды «Бориславская», от которой отклеил этикетку с видом на буровые вышки, размещённые на склонах долины речки Тысьменица, протекающей по городу (илл. 73).
Осмотр города начал с покупки в газетном киоске местной газеты «Нафтовик Борислава» и с поисков музея нефти. Случайный прохожий указал мне на невзрачный одноэтажный домик, предупредив, что хозяйку, возможно, не застану на месте, но проживает она рядом в «хрущёвке» напротив. Иду, стучу в дверь: «Шо трэба?». Узнав о цели посещения, мне вручают ключи от двери музея и уже на чистом русском наставляют: «Иди, смотри сам, мне некогда, не забудь вернуть ключи». Необыкновенное доверие, признаюсь, тронуло душу… Подумалось, правда, что, может, просто работает полное равнодушие служителя к судьбе музея? Позже кое-что из этих сомнений подтвердилось. Ещё в подъезде дома бросился в нос резкий запах сероводорода. Как оказалось, весь город страдает от смеси его с метаном, а поход в подвалы чреват не только отравлением, но и возможным взрывом при появлении искры от обыкновенного выключателя света. Особенно высока концентрация газа возле канализационных люков, расположенных вблизи бесчисленных древних шурфов. Шурфы давно закопаны, но газ непрерывно струится. Музей, а это две или три небольших комнатушки, поразил меня как обилием интереснейших экспонатов, включая подборку вариаций лампы Лукасевича, разного рода макетов вышек, старинных буровых инструментов и геологических карт, так и полнейшей бесхозяйственностью и запустением всего содержимого. Пыль, немытые окна и подоконники, отсутствие штор и цветов, сгруженные на полу экспонаты и скрученные в трубу карты, отсутствие какой-либо системы показа. «Когда же, — подумалось, — в последний раз здесь побывал заинтересованный, вроде меня, посетитель?». Впрочем, по беспорядочно сгруженным столам было видно, что посетители с другой заинтересованностью здесь побывали и до меня и не раз. Даже не могу вспомнить, висела или нет на двери музея вывеска о принадлежности домика к элементам культуры города.
[image]
Илл. 73. Этикетка минеральной воды «Бориславская», г. Борислав, 1989 г.
[image]
Илл. 74. «Вертапы» (бурильщики) Борислава у входа па буровую площадку вышки. Варшава. 1922 г.
В сохранившейся экспозиции осмотрел множество промысловых приборов, интереснейших фотографий и почтовых открыток с видами панорам нефтепромыслов и города второй половины XIX века и начала двадцатого, включая снимки возле вышек знаменитых «вертапов» (бурильщиков, илл. 74). Богата подборка топографических карт, схем размещения скважин с полями обводнённости, а также технических книг по нефтяной тематике, изданных в Польше. Среди них издания книг о Бориславе 1923 и 1932 годов, «Техника добычи нефти из глубоких скважин» (1935), «Поддержание пластового давления в нефтяных месторождениях» (1923), «Nafta Каrpati» (Борислав, 1920), «Nafta rzadzi swiatem» (Warszawa, 1936) и мн. др.
На обратном пути, на выезде из Борислава, я остановил «Волгу» и с вершины холма налюбовался панорамой старинного нефтепромысла в долине Тысменицы. С удовлетворением отметил, что осуществил, наконец, мечту о Бориславе, которую постоянно держал в уме ещё с посещения Станислава в 1968 году. Мысленно сравнил существующий пейзаж с теми видами старинного Борислава, которые когда-то давно приобрёл в Надворной (илл. 75). Концентрация скважин в долине реки и по склонам позволяла думать, что геологи делали выбор расположения скважин по принципу поиска артезианской воды: в замке складки. Только много позже удалось узнать, что выбор долины определялся в согласии с существующим в Австро-Венгерской империи законом, при котором долина реки не подлежала приватизации, и за аренду земли можно было не платить. Кроме того, рядом была вода, столь необходимая для бурения. Спустился вниз по тропинке и, огибая кусты, направился к одной из скважин: хотелось поближе увидеть нефтяную старину. Под ногами хрустела прошлогодняя засохшая трава. Вдруг в стороне почти рядом послышался подозрительный шорох. Сначала мелькнула мысль о змее, но тут же увидел стелющийся по земле стальной канат. Всё встало на свои места. Оказывается, в Бориславе ещё сохранились технологии группового привода нефтяных качалок от единого на несколько скважин механизма с возвратно-качательным движением системы кругов-ободов (илл. 76). К ободам крепились концы нескольких стальных канатов. Другие концы тросов тянулись к вышкам. В условиях необходимой экономии такие механизмы позволяли не устраивать качалки на каждой скважине. Вместо них над скважиной стояла только простейшая вышка или тренога со шкивом наверху, через который перекидывали стальной канат.
[image]
Илл. 75. Общий вид промысла зимой в Бориславе. Галиция. 1922 г.
За окраиной Борислава, почти без перерыва с застройкой зданий, начались многоэтажки курортного Трускавца с необычными архитектурными выкрутасами. Впрочем, такими они и должны быть на курорте, чтобы тот надолго остался в памяти тех, кто добирался сюда поближе к чудотворной «Нафтусе». На память о посещении Трусковца купил в газетном киоске почтовый конверт с видом пансионата «Старый дуб» и с оригинальной маркой, изображающей санаторий «Кристалл». По случайному обстоятельству дата выпуска конверта 26 января 1989 года почти совпала с днём моего пребывания в Трускавце: 29 января.
Несколько лет спустя, когда Украина стала «самостийной», я через коллег в политехническом институте Львова поинтересовался судь
бой музея в Бориславе. С огорчением узнал, что его нет. Часть экспонатов ушла в местный краеведческий музей, другая — наиболее объёмная — погибла. Вызывает недоумение, что существовавший тогда в Бориславе Карпатский геологический НИИ не взял музей под свою защиту. Тогда же при посещении в Москве Политехнического музея я советовал его руководству принять необходимые меры к спасению экспозиций уникальной коллекции с возможной передачей их из Борислава в Москву. Об итогах рекомендаций мне ничего не известно.
[image]
Илл. 76. Возвратно-поворотный механизм группового привода и простейшая конструкция качалок. Борислав, 1989 г.
Львов, как и вся Галиция, вплоть до Кракова, к началу нефтяной лихорадки и во времена Лукасевича и Домсона — территория Австро-Венгерской империи. Монархическое управление краем продолжалось до 1914 года. В состав Польши Галиция вошла только в 1919 году после окончания Первой мировой войны. Интенсивные боевые действия в районе Борислава оставили печальные следы: пожары, разруху и взорванные скважины (илл. 77). С 1939 года восточная часть Галиции, включая Львов и нефтяной район Борислава, стала принадлежать СССР (Западная Украина). Так что на первенство в применении скважин в нефтяном Прикарпатье, начиная с 1854 года и существенно ранее других стран, вполне могут претендовать Галиция, Австрия, Венгрия, Польша, СССР и Украина… Какую из них предпочесть? Я бы остановился на Галиции, хвала и честь этой славной и древней колыбели нефтяного производства Европы, и в первую очередь — австрийским, польским и украинским инженерам Бурбки, Кросно, Горлицы, Ясло, Санок, Надворной и Борислава!
[image]
Илл. 77. Первая мировая война, взорванные нефтяные промыслы Борислава в русской Галиции. Фото 7 июля 1915 г.
В Румынии бурение первой, якобы, скважины относят к 1857 году. Событие произошло в Плоешти, что в 60 километрах к северу от Бухареста на месте естественного выхода нефти из-под земли. Нефть добывалась традиционным способом, из вырытых ям или шурфов. Пишу «якобы», потому что в литературе, включая румынскую, чёткие указания о скважине мне встретить не удалось. В этом году имеется только упоминание о постройке братьями Мехединцяну на окраине Плоешти простейшего нефтеперегонного куба. «Производственный» цикл в нём совпадал с технологией самогоноварения цуйки — национальной сливовой водки. Таким образом, начало нефтепромышленности в Румынии связано не с бурением, а с переработкой нефти. Да и сами румыны, надо полагать, опомнившись, с некоторых пор стали относить первое механическое бурение в своей стране к 1861 году [4]. На месте первой скважины в местечке Тыргу-Окна установлен знак с памятной доской и стилизованной буровой вышкой. Тем не менее, в 1957 году в стране отмечали столетие нефтедобычи. Тогда же правительство приняло решение создать в Плоешти Национальный музей нефти. Его открыли в 1961 году. Будучи участником 10-го всемирного нефтяного конгресса в Бухаресте в 1979 году, я побывал в этом музее. Как заядлый филокартист и филателист, приобрёл там много почтовых карточек и марок с изображением промысловых сцен из истории нефти Румынии (как пример — илл. 78). Музей оставил в памяти глубокое впечатление. Огорчало лишь одно: содержание всех без исключений экспозиций отражало набивший оскомину культ личности Чаушеску — тогдашнего правителя страны. Сравнительно недавно, в 2007 году, Румыния отметила 150-летие своей нефтяной индустрии.
В Германии первая скважина, пройденная Конрадом Хунаусом в течение 1858-59 годов, не предназначалась для поиска нефти. Её бурили в местечке Витце недалеко от Гамбурга. Целью бурения была разведка угля. Неожиданно из скважины с небольшой глубины пошла нефть. Бесценный дар природы не был оценён по достоинству, и открытие месторождения никоим образом не повлияло на судьбу жителей деревни: массовой потребности в нефти Германия тогда ещё не испытывала. Много позже, к началу Первой мировой войны, в Витце на месторождении Штейндорф работало около двух тысяч скважин. В 1963 году последнюю из них пришлось закрыть. Сейчас на месте нефтяного месторождения с 1970 года работает немецкий музей нефти под открытым небом.
Особо следует остановиться на материалах о первенстве бурения скважин на нефть, культивируемых в США и Канаде. Спор между историками нефтяной промышленности этих двух соседних стран имеет давнюю историю. Здравые и более объективные исследователи из США называют нефтяную скважину Эдвина Дрейка, пробуренную в августе 1859 года, «первой на американском континенте», другие — «первой в мире». Здесь для дальнейшего изложения необходимо некоторое отступление от основной темы. Слова «впервые па американском континенте» или «впервые в мире» для историков нефтяного дела разных стран служат некоторым раздражающим фактором, подобно красному полотнищу для быка в спектакле корриды. Безудержная пропаганда в XX столетии наследия Э. Дрейка в США давно достигла поставленной цели и способствовала появлению в среде большинства инженерной общественности всего мира устойчивой убеждённости в том, что благодаря достижению Дрейка американцы в сооружении нефтяных скважин, начиная с 1859 года, были первыми. Большинство, но не все. Так, северные соседи США в Канаде не без оснований утверждают, что первая нефтяная скважина на американском континенте пробурена ими на год раньше, в 1858 году. В опубликованных в Канаде книгах [5, или «Gary May. Hard Oiler! Dundurn Press, Toronto-Ox- ford, 1998. P. 270»], рассказывается о зарождении нефтедобычи и делаются попытки сформировать необходимые доказательства. Упоминается имя первопроходца: Джеймс Миллер Уильямс (James Miller Williams, 1818–1890). Историки Канады называют его отцом нефтяной промышленности своей страны (the father of the petroleum industry in Canada).
[image]
Илл. 78. Почтовый конверт и открытки со спецгашением с изображением буровых вышек, выпущенные в Румынии к 15-летию музея нефти в Плоешти и к открытию 10-го Всемирного нефтяного конгресса. 1979 г.
Дело обстояло следующим образом. Во время опустошительной засухи в Онтарио в 1858 году Д. Уильямс предпринял попытку использовать скважину для поиска подземной воды. Для бурения он применил примитивную буровую установку с ручным приводом. А если говорить точнее — с ножным, поскольку поступательные движения балансира-бревна, упруго зажатого на удалённом конце, создавались нажатием ног на верёвочные петли или качалку (илл. 79). Над устьем скважины устанавливалась простейшая тренога из стволов деревьев. Поначалу Уильямс рыл обычный колодец. Когда глубина его стала достаточно большой, а воды всё ещё не было, он углубил колодец скважиной. Неожиданно вместо воды из скважины и колодца пошла нефть. Так что первенство в извлечении нефти из скважины в Северной Америке действительно принадлежит Д. Уильямсу. Он совершил свой подвиг на год раньше Э. Дрейка. Другое дело, что масштабы бурения и объёмы полученной из недр нефти не были столь впечатляющими, как у Дрейка и после него. К тому же техника бурения, использованная в США с повсеместным применением паровой машины, в отличие от Канады, соответствовала передовому уровню XIX века. Благодаря этим коренным отличиям нефтяной бум первоначально пришёл не в Канаду, а в САСШ. В Канаде это поняли, признали и вслед за Дрейком к началу 1870 годов буровые установки стали оснащать механическим энергоприводом (илл. 80, [1]). Позже канадцы усовершенствовали американский ударно-канатный способ бурения. Под названием «канадский» (ударно-штанговый) он стал широко применяться во всём мире.
[image]
Илл. 79. «Ножное» бурение с применением упругого ствола дерева, верёвочных петлей и ножной качалки. Канада, 1858 г.
Первоначальное признание заслуг Дрейка в Канаде продолжалось долгое время, вплоть до начала XX века. В моём архиве хранится любопытный документ — акция одной из канадских нефтяных фирм за 1914 год. Акцию, без претензий на первенство со стороны Канады, украшает портрет Дрейка и его знаменитая вышка в Тайтусвилле. Не вспомнили канадцы и 1933 год с его историческим событием: 75-летием своей первой нефтяной скважины в своей стране. Между тем, южный сосед — США — год спустя, в 1934 году, не упустил благоприятную возможность и пышно отметил бриллиантовый юбилей скважины Дрейка.
Казалось бы, пионер нефтяной промышленности США в Канаде признан, спор завершён. Но до конца ли? Уж очень не хочется упускать из истории страны престижную дату! Можно вспомнить, что в канун 1959 года правительство США приняло решение о торжествах по случаю 100- летия знаменитой скважины Эдвина Дрейка в Тайтусвилле, штат Пенсильвания — почти соседа канадского штата Онтарио. Вот тут-то и взыграло самолюбие канадцев. Спохватившись, власти страны пошли на опережение. Оперативно сработали средства массовой информации, была выпущена серия книг с описанием событий 1858 года, из небытия возникло имя Д. Уильямса. В подражание южному соседу, правительство предложило штату Онтарио обзавестись музеем нефти, а почтовому ведомству страны — выпустить в 1958 году юбилейную марку с отображением памятной даты. Выпуск марки для любой страны — шаг с далеко идущими последствиями, включая политико-информационные. Марка — это необычайно пронырливый посланник государства, способный донести всему миру и в самую недоступную точку земного шара весть о любом свершившемся событии. Как же не воспользоваться предоставленной возможностью? В дополнение к марке была подготовлена серия почтовых конвертов первого дня с изображением элементов техники бурения скважин и переработки нефти. Мне известны несколько таких конвертов с юбилейной маркой и сюжетами по истории нефтедобычи Канады (илл. 81). На одном из конвертов, крайне редком, помещён рисунок вышки-треноги с бревном-балансиром, какими пользовался Д. Уильямс, а на другом — панорма нефтепромысла с памятным текстом внизу и с упоминанием имени канадского пионера (илл. 82). Патриотическая традиция продолжилась и в год 150-летия нефтедобычи в Канаде. Так, в 2008 году коллекции филателистов всего мира пополнились почтовой маркой с портретом Д. Уильямса на фоне старинного нефтепромысла с почтовым гашением и памятным конвертом. Там же на марке помещён портрет ещё одного нефтяника-энтузиаста Канады — Чарльза Триппа. Он известен тем, что в 1852 году организовал компанию по добыче природного битума — асфальта для дорожного строительства.
[image]
Илл. 80. Механическое бурениe с паровым энергоприводом. Канада, 1866 г.
Кем же был Джеймс Уильямс (илл. 83)? Он родился в Камдене в САСШ в штате Нью-Джерси. В 1840 году семья переехала в Лондон, что в Верхней Канаде, где Уильямс наладил транспортный бизнес по производству железнодорожных вагонов. Первая скважина Уильямса под названием Bothwell, иногда её называют «Уильям № 1», расположилась в районе Великих американских озёр южнее Петролиа и Ойл-Спрингс («Нефтяной Источник»). В истории нефтяной техники Канады сохранилось редкое изображение первых нефтяных вышек на юге штата Онтарио (илл. 85). Фотография сделана в 1880 годах. На ней так же, как и в Пенсильвании, виден лес вышек, но из бревенчатых треног. Лес, да не тот, что в Пенсильвании (сравни с илл. 66). После открытия залежей нефти Д. Уильямс переключился на переработку сырых углеводородов и в 1860 году основал Канадскую нефтяную компанию. Затем с 1879 года его назначили регистратором в графстве Вентуорт. Скончался в Гамильтоне.
Первый мощный нефтяной фонтан вблизи озера Св. Клер проявил себя в 1862 году. В селении Петролиа с 1864 года заработал нефтеочистительный завод. К сожалению, запасы нефти на юге Онтарио истощились быстро, и статус штата как важного поставщика нефти продолжался недолго. В наше время в Ойл-Спрингсе с 1960 года открыт музей нефти Канады. Его экспозиции во многом копируют структуру и организацию музея Дрейка в США в Тайтусвилле. Разве что помещения музея выглядят более солидными и монументальными. Центральное место на площадке музейного комплекса занимает скважина и вышка Уильямса (илл. 84).
[image]
Илл. 82. Конверт почты Канады (к 100-летию бурения первой скважины в Ойл-Спрингсе Дж. Уильямсом)
[image]
Илл. 83. Первый нефтяник Канады Д.М. Уильямс. Из фондов музея нефти Канады, Петролиа, Онтарио, 1880 г.
Каковы же итоги анализа изложенных материалов? Пожалуй, не вызывает сомнения первенство Э. Дрейка в бурении первой скважины, положившей начало коммерческому извлечению из недр Земли огромных масс нефти. Нигде в мире не было случая, когда после окончания строительства скважины-пионера почти без задержки вырос лес буровых вышек рядом с первооткрывательницей. Этот лес и рождённый им нефтяной бум повлиял на судьбу САСШ больше, чем развитие любой другой национальной отрасли промышленности. Но вот что примечательно, если не сказать — курьёзно. В штате Кентукки на третьей миле дороги к северу от городка Буркевилль установлен гранитный валун с металлической плитой (илл. 86). На ней помещён текст, извещающий путника о том. что на этом месте в 1829 году пробурена первая американская нефтяная скважина глубиной 200 футов. Интересно, что в России этому событию в том же году была посвящена небольшая заметка в журнале «Отечественные записки». Вместе с солёной водой скважина дала нефть необычного зелёного цвета. Со временем на воздухе он менялся на бурый. Скважина предназначалась для поисков рассолов, а полученная нефть — открытие преждевременное (в истории техники такое явление довольно часто имеет место) и чистая случайность. Назвать-то её нефтяной язык не поворачивается, поскольку влияние скважины на историю нефти в США ничтожно: в начале XIX столетия не существовало какой-либо серьёзной потребности в нефти, тем более — в продуктах массовой её переработки. Казалось бы, исторический факт — нефть на устье скважины — мог бы стать прекрасным поводом считать эту дату началом нефтедобычи в США. Тем не менее, всё ограничилось установкой памятного знака. Как, впрочем, и у нас в России поступили со скважиной Семёнова в Баку или немцы — в Витце.
[image]
Илл. 84. Первая нефтяная скважина (дальний план) на площадке музея нефти Канады. На переднем плане — групповой привод качалки. Современное фото
Признавая роль Э. Дрейка и его скважины для экономики США, власти страны никогда не устанавливали день первого и массового нефтяного притока из скважины, а это 27 августа, как национальный праздник одной из профессий. Конец августа для США — это не юбилей нефтяной промышленности страны, а день триумфа первой скважины и её родителя Э. Дрейка. Неслучайно к 150-летию скважины Дрейка руководство страны в 2009 году выделило 6 миллионов долларов на масштабную реконструкцию и обновление экспозиций скважины и музея Дрейка под Тайтусвиллем. Работы завершились в августе 2012 года. Может, и в России стоит позаимствовать опыт наших конкурентов, не опираясь на спорный выбор праздничных дней, сомнительное происхождение которых не подтверждено историей?
[image]
Илл. 85. Нефтепромысел в Ойл-Спрингс, Петролиа, штат Онтарио, Канада, 1880 г.
[image]
Илл. 86. Памятный знак на месте первой нефтяной скважины в США, 1829 г., штат Кентукки. Буркевилль. С почтовой открытки США. Фото 1940-х годов
[image]
Илл. 87. Памятник первой скважине А.Н. Новосильцева. Кубань, река Кудако, станица Крымская, 1958 г.
Тогда закономерна постановка следующих вопросов. Будем ли мы в России отмечать и праздновать в августе 2014 года 150-летие нефтяной промышленности России или только юбилей первой коммерческой скважины А.Н. Новосильцева? Или же то и другое вместе — что лучше? Возродим ли из забвения имя этого выдающегося русского патриота? Многие ли знают, что Дрейк и Новосильцев были почти ровесниками и жили в одно и то же время: 1819–1880 и 1816–1876? Что А.Н. Новосильцев захоронен в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре? Не затерялось ли место его последнего приюта? Вспомним ли слова нашего великого земляка Д.И. Менделеева: «Имя первого бурильщика кубанского края, полковника А.Н. Новосильцева, надо думать, не забудется в России, как не забыто в Америке имя полковника Дрейка»?
Это замечательное высказывание нашего великого российского учёного размещено, кстати, на обелиске, воздвигнутом на месте скважины, пробуренной А.Н. Новосильцевым на кубанской земле в 1864 году в долине реки Кудако (илл. 87). Памятник установили ещё в довоенное время, в 1937 году. Во время войны с Германией обелиск в 1943 году оказался разрушенным. Нефтяники Кубани вновь его восстановили 16 февраля 1958 года вместе со стилизованной буровой вышкой. К нашему времени обелиск обветшал, а тексты на мраморных досках имеют настолько грубые и досадные орфографические ошибки, что на их воспроизведение я просто не решился.
В заключение — информация для печальных обдумываний, размышлений и сравнений. Скважина Э. Дрейка, столь значительно изменившая судьбу США в 1859 году, проработала всего около года. Но какой след в истории страны она оставила! И каково внимание страны к святому месту! Для сравнения: одна из двух скважин 1864 года, пробуренных А. Новосильцевым, по имеющимся документам, давала нефть даже в 1927 году. Долгожительнице тогда исполнилось 63 года! Увы. сравнение степени внимания к памятнику российской истории нефтяной техники и технологии происходит с немалыми в душе оттенками грусти и стыда…
Литература.
1. The Illustrated London News. 1866. April 7. // The Graphic. London. 1884. Jan. 12.
2. Fernand Hue. Aux Hays du Petrole. Paris, 1888.
3. Шахназаров M.X. Добыча и утилизация газа на Апшеронском полуострове // Нефтяное хозяйство. 1926. № 3. С. 355.
4. География нефти: сб. статей под ред. У. Пратта и Д. Гуда, перевод с англ. М.: Иностранная литература, 1954. С. 99.
5. O'Meara. Oil Springs. The Birthplace of the Oil Industry in North America, 1858–1958. Canada. Oil Springs. 1958, P. 52 (с картой).
6. Брагин В.А., Караев А.К., Забое А.Г. Нефтяная промышленность Северного Кавказа // Нефтяное хозяйство. 1964. №№ 9-10. С. 31–38.
7. Werner A. Die Entwicklung der Bohrtechnik von Altertum bis zum 18. Jahrhundert // Eroberung der Tiefe», Leipzig, Veb Deutscher Verlag fur Grundstoffindustrie, 1977, PP. 101–106.
8. Копылов В.Е. Зарождение и перспективы бурения скважин в Западной Сибири (исторический очерк и прогнозы технологии до 2000 года) // Проблемы нефти и газа Тюмени: сб. Тюмень, 1978. № 40. С. 21–31.
9. Копылов В.Е. Бурение?… Интересно! М.: Недра, 1981. 160 с.
10. Копылов Е. У истоков бурения скважин. Тюмень: изд-во Тюменского индустриального института, 1982. 120с.
11. Копылов В.Е. К тайникам Геи. М.: Недра, 1990. 160 с.
12. Джафаров К.И., Джафаров Ф.К. Начало механического бурения нефтяных скважин в России // Нефтяное хозяйство. 2006. № 7. 123–125.
13. Матвейчук А.А., Фукс И.Г. Технологическая сага: «Товарищество нефтяного производства братьев Нобепь» на всемирных и всероссийских выставках. М.: Международный нефтегазовый клуб, 2009. С. 72.
14. Копылов В.Е. В какой стране впервые пробурена скважина на промышленную нефть, или Будем ли мы в 2014 году отмечать 150-летие начинания А.Н. Новосильцева? // Горные ведомости. 2013. № 12. С. 74–91.
ЭКСПОЗИЦИЯ ПАМЯТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА В МУЗЕЕ ТЮМЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО НЕФТЕГАЗОВОГО УНИВЕРСИТЕТА
(продолжение менделеевианы)
Когда-то давно, перелистывая шестое и седьмое прижизненные издания учебника Д.И. Менделеева «Основы химии» (Санкт-Петербург, 1895 и 1903 г.), любимое детище учёного, на одной из страниц книги в авторском изложении довелось встретить рассуждения о нефти, навсегда сохранившиеся в моей памяти. Менделеев писал: «Нефть добывают в больших количествах, проводя в таких местах, где замечаются её следы, колодцы и глубокие буровые скважины. При глубоких бурениях нефть станут находить и там, где нет на поверхности ее признаков… Образование нефтяных фонтанов, извергающихся после прохождения бурением покрывающих или запирающих верхних глинистых пород, основывается на давлении или упругости горючих углеводородных газов, сопровождающих нефть… Иногда нефтяные фонтаны достигают высоту 100 метров, например, фонтан 1887 года около Баку. Нефтяные фонтаны обыкновенно действуют периодически, и их сила с течением времени ослабляется, а прибывающая к буровой скважине нефть выносит с собою песок, отчасти засоряющий скважину.».
[image]
Илл. Учебник «Основы химии» Д.И. Менделеева. 7-е прижизненное издание. СПб… 1903 г.
Для учебного пособия, в котором краткость изложения считается обязательным требованием, напоминание студентам-химикам о бурении, весьма для них малоизвестном в конце XIX века технологическом процессе, говорит о том значении, которое придавал в своих лекциях университетский профессор новому тогда способу поисков и добычи нефти. В те далёкие времена бурение велось почти вслепую, и поэтому важно было дать толчок мысли, руководящую идею для научного обоснования поисков.
Упомянутые два издания «Основ химии» интересны и в другом отношении. На развороте титульного листа учебников размещены графические портреты А.Р. Лавуазье (1743–1794), перед научным авторитетом которого Менделеев преклонялся, в особенности за открытие знаменитым французом закона сохранения энергии и вещества. Личность французского учёного, его трагическая судьба неизменно и с неподдельным сочувствием волновали Менделеева. Безжалостная расправа революционного трибунала с учёным — гордостью Франции, сформировала у Менделеева неприятие смены общественных способов производства путём революционных изменений в государстве. В одной из своих последних работ он писал: «Социализм, анархизм и коммунизм подразумеваются здесь с теми утрировками и приёмами, какие выражаются при обыденной пропаганде этих учений, стремящихся всякими путями ниспровергнуть такие главные основы современного общества, каковы государство, личная инициатива, порядок, семейственность и собственность». Будучи сторонником эволюционного развития общества, промышленности и науки, он отчётливо осознавал, опираясь на мировой опыт человечества, начиная от времён инквизиции, что начало войны властей с учёными — это начало конца правящего режима. Яркое подтверждение тому — судьбы тоталитарных государств, будь то революционная Франция, царская или советская Россия, Германия Гитлера.
В подражание «Начальному учебнику химии», написанному А. Лавуазье в 1789 году, Менделеев в 1868 году приступил к созданию российского учебника — «Основы химии». В первом же издании книги Менделеев поместил биографию Лавуазье с перечнем его трудов, а с шестого издания 1895 года в учебнике появился портрет французской знаменитости — графическая работа В.В. Матэ (илл. 88). Тогда же, в мае 1895 года, в газете «Новое время» Менделеев опубликовал заметку с извещением об организации Комитета по сбору средств на памятник Лавуазье. Несколько позже, в январе следующего года, Менделеев начал хлопоты об открытии в России памятника и составил текст воззвания о сборе средств и пожертвований на его сооружение. Созданная, было, комиссия провела лишь одно заседание, после чего инициатива Менделеева по ряду причин заглохла. Возможно, этому помешало известие о сооружении аналогичного памятника во Франции. В 1900 году Менделеев, будучи в этой стране, присутствовал на его открытии и возложил венок. Как можно предполагать, неудача хлопот по памятнику Лавуазье в России и вынудила Менделеева поместить в учебнике портрет французского химика. Откровенно сказать, меня несколько удивил столь неординарный шаг Дмитрия Ивановича, поскольку ранее Лавуазье закон сохранения вещества в почти современных формулировках впервые предложил М.В. Ломоносов. Неужто Менделеев, которого, кстати, современники называли Ломоносовым XIX столетия, не знал об этом событии? Как говорится, за державу обидно! И вот выяснилось, что Д.И. Менделеев действительно о работе Ломоносова ничего не знал, и поэтому в книге его портрет, более заслуживающий внимания, чем лик Лавуазье, отсутствует. Дело в том, что впервые для современников сведения об открытии Ломоносовым закона сохранения массы и энергии ввёл в научный оборот в 1904 году знаменитый русский химик Н.А. Меншуткин. Тот самый Меншуткин (1842–1907), который в марте 1869 года от имени Менделеева на заседании Русского химического общества выступил с сообщением «Опыт системы элементов…». Он же отстоял приоритет М.В. Ломоносова. А учебники Менделеева с первого по седьмое издание выходили прежде, чем стала известна публикация Меншуткина. Вот и весь секрет, на примере которого нетрудно убедиться в существовании биографических пробелов в познании судьбы Д.И. Менделеева и о которых мы ещё мало что знаем.
Замечу: Н.А. Меншуткин в 1904 году стал лауреатом Ломоносовской премии за свои работы по кинетике химических реакций и по истории химии. О значимости его оригинальных работ по истории химии в России и как биографа М.В. Ломоносова много добрых слов сказал известный русский химик и почётный академик И.А. Каблуков (1857–1942). Так, в сборнике статей о Ломоносове, изданном к его 200-летию в 1912 году, Каблуков подробно излагает историю находки Меншуткиным неопубликованных записей и писем Ломоносова с изложением закона сохранения вещества (Празднование двухсотлетней годовщины рождения М Ломоносова Императорским Московским университетом (1711–1911). М.: Типография ИМУ, 1912. 178 с.). Каблуков пишет: «Среди русского народа таятся молодые силы, которые рачением своим докажут, что и в будущем может Ломоносовых и Менделеевых "Российская земля рождать"».
Все перечисленные документы и книги, а также многие другие раритеты менделеевианы хранятся в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете. Рассказом об этих раритетах мы и продолжим наше повествование. Намерение автора создания экспозиции памяти Д.И. Менделеева совпало по времени с подготовкой торжеств 1984 года по случаю 150-летия со дня рождения нашего великого земляка. В отличие от существующих выставок аналогичного содержания основное внимание было уделено пребыванию учёного в наших краях. В самом деле, о Менделееве существует обширнейшая литература: сотни монографий, тысячи статей и кратких заметок в периодической печати. Но вот о пребывании его в Тюмени и в родном Тобольске сведения достаточно бедны, а публикации, которые известны, изобилуют бесчисленными ошибками. Достаточно просмотреть, к примеру, книгу В. Старикова [8], отпечатанную в Свердловске в 1984 году Средне-Уральским книжным издательством к юбилею Д.И. Менделеева, или полузабытую публикацию П. и В. Слетовых [3].
С 1980 года, когда у автора накопилась подборка достаточно интересных и малоизвестных материалов о жизни Д.И. Менделеева, началась работа над книгой «Д.И. Менделеев и Зауралье» с намерением издать её к 150-летию великого учёного. В какой-то мере книга должна была исправить как ошибки предыдущих изданий тех или иных авторов, так и дополнить биографию Д.И. Менделеева вновь выявленными сведениями. К сожалению, по ряду причин технического и финансового характера печать книги в местном издательстве пришлось перенести только на 1986 год [7]. Несколько позже, спустя два года, в областной библиотеке мне довелось организовать обширную выставку художественных почтовых открыток, изданных в основном при жизни учёного: в 1897–1910 годах. В состав экспозиции вошло более 400 открыток с видами городов России, Донецкого угольного бассейна, Урала и Зауралья, которые Менделеев посетил в своей знаменитой поездке в 1899 году [15]. Мне хотелось таким необычным способом наглядно показать пути многочисленных путешествий Менделеева. Уральская поездка представлена видами Перми, Кизела и Чусового, Кушвы, Нижнего Тагила и Екатеринбурга, Билимбая и Уфалея, Миасса и Златоуста с Уфой. Заграничные поездки показаны на открытках Санкт-Петербурга (исход каждого путешествия), Варшавы и Велички, Праги, Берлина и Парижа, северного берега и окрестностей озера Леман (Женева, Лозанна, Веве, Монтрё и Шиллон, исток Роны), Лондона и Эдинбурга. Хорошо представлена Италия с её знаменитыми городами и менделеевскими местами. Я не забыл даже малоизвестный курорт Биарриц в юго-западной Франции в стране басков на берегу Бискайского залива, вблизи границы с Испанией. В этом райском местечке, пригороде Байонна, Д.И. Менделеев в 1878 году отдыхал по совету С.П. Боткина от долгой русской зимы и слякотного климата столицы. В начале XX века по соседству с курортом, к северу от него в сторону Бордо, будут открыты месторождения нефти — Парентис, [Parentis. ESSO. Departament information. Paris. 1955. P. 48]. А к востоку от Биаррица — газовые залежи (Лак).
[image]
Илл. 89. Обложка фотоальбома «Портретная галерея знаменитостей», выпуск 2. СПб., 1896, 50 с.
Случайность совпадений ли, мистика или наваждение, но в окрестностях многих мест Западной Европы и России, там, где побывал Д.И. Менделеев, позже были открыты местрождения нефти или газа. Вот, навскидку, краткий перечень этих географических названий. В Европе: Байонна-Бордо (месторождения Парентис и Лак), Париж (пригород), Эдинбург (Абердин, Северное море). В России: Баку и Поволжье, Чусовские городки, Тобольск (Уват, подземное поднятие и месторождение «Менделеевское»).
Почти во всех перечисленных местах за рубежом и в России мне довелось побывать и увидеть горные пейзажи, реки и озёра глазами Дмитрия Ивановича. Ну а там где не довелось — выручали открытки и путеводители. Особенное внимание при комплектовании коллекции обращалось на виды Тюмени и Тобольска: что-то около 250 открыток различных издателей дореволюционных времён. Значительную долю открыток занимали портреты учёного разных лет, включая малоизвестные издания губернских и уездных городов [15], а не только столицы империи. Уже по этому обстоятельству можно судить о редкости таких уникумов. Немаловажно, что в дополнение к коллекции мне удалось на своём автомобиле и на поездах проехать весь уральский маршрут Д.И. Менделеева от Перми до Кизела, Чусового, Кушвы и Нижнего Тагила, Екатеринбурга, Тюмени и Тобольска и далее через Южный Урал до Уфы.
Менделеевское хобби (филателия, филокартия, немного нумизматика и бонистика) занимало меня со школьных лет. Моими учителями в военные годы были эвакуированные педагоги из Пскова, Ленинграда и Воронежа. Это были высокоэрудированные люди, выпускники университетов 1920-х годов, в частности, Ленинградского. Моя учительница истории и географии, из имени которой я запомнил только отчество, поскольку за глаза мы, школьники, уважительно звали её Вячеславовной, хорошо владела отечественной историей, русскими языком и литературой. Знала она и о посещении Менделеевым моего родного Нижнего Тагила и постоянно напоминала нам об этом событии. Однажды за какие-то учебные успехи Вячеславовна вручила мне открытку 1901 года издания с видом Петербургского университета, теперь уже ЛГУ, в котором она училась и в котором «жил и работал знаменитый Менделеев». До сих пор храню этот подарок, с которого, собственно, и началась моя коллекция открыток. В дальнейшем и с немалым успехом продолжилось её наполнение в студенческие годы в Свердловске с помощью антикварного магазина на улице Вайнера. Обдумывая подарок сейчас, с трудом представляю себе ситуацию, когда при скудной норме на вес скарба для каждого эвакуированного человека у женщины нашлось-таки место для любимых открыток. По-видимому, подборка их была настолько дорога ей, что в ущерб чему-то другому удалось сохранить что-то и, несомненно, очень дорогое. Уроков Вячеславовны мы ждали с нетерпением. Тогда, к концу войны, вышла из печати книга Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке». На весь рудник — одна-единственная книга. Поэтому учитель организовала громкое чтение в конце каждого урока. Этот многосерийный «фильм»-рассказ очаровал наше воображение. Она же со всеми нами как классный руководитель хором разучивала новый гимн СССР, только что озвученный по радио. Так что текст гимна, мелодию и авторов, как и его историю, мы знали с далёкого 1944 года. Своими познаниями об истории гимна я поделюсь с читателем несколько позже.
Музей располагает редчайшим изданием альбома с портретами и краткими биографиями пяти десятков выдающихся учёных и служителей культуры России и мира (илл. 89). Название альбома: «Портретная галерея знаменитостей. 1 и 2 серии. Типография Министерства путей сообщения, СПб., 1896, 100 с.», Среди портретов и таких имён как Николай Лобачевский, Николай Пирогов и Джузеппе Верди, Томас Эдисон, Иван Сеченов и Александр Бекетов на почётном месте оказался и Дмитрий Менделеев. Поскольку альбом издан при жизни Д.И. Менделеева, он, надо полагать, испытывал немалое удовлетворение от увиденного. Кроме того, Дмитрий Иванович наверняка обратил внимание на приятное соседство с ним по альбому знаменитого врача Н. Пирогова, когда-то осмотревшего больного Менделеева и давшего положительный прогноз его здоровью, опровергнув предполагаемую чахотку.
[image]
Илл. 90. Томас Эдисон слушает запись мелодии на своём фонографе, 1890-е годы. На заднем плане — корзина с восковыми валиками. Точно такой же прибор был подарен Д.И. Менделееву
[image]
Илл. 91. Фонограф Т. Эдисона 1890 года. Экспонат выставки, посвящённой Д.И. Менделееву. Музей ТюмГНГУ, 2014 г.
В комплекте открыток музея хранится раритетная подборка портретов учёного, изданная в год кончины нашего великого земляка, в серии под девизом «На памятник Д.И. Менделеева» [15]. Любопытен текст на обратной стороне открытки: «Пожертвования принимаются в С.-Петербургском университете заведующим химической лабораторией». Целью издания служило намерение почитателей таланта Д.И. Менделеева собрать необходимые средства на достойный памятник учёному — гордости России. У правительства страны, как водится в России, денег не нашлось. Необычайно интересна открытка с портретом Д.И. Менделеева, изданная во Франции в 1932 году к 25-летию со дня смерти великого русского учёного [15]. Открытка вышла по инициативе эмигрантских кругов и Русского высшего технического института. Оказывается, был такой малоизвестный вуз. У нас в стране упомянутое 25-летие прошло незаметно. И неслучайно, поскольку с конца 1920-х годов имя Менделеева периодическая печать перестала упоминать по причинам чисто идеологического характера: слишком одиозным оно казалось властям, учитывая резко отрицательные политические взгляды Менделеева на социалистов. Достаточно вспомнить малоизвестный факт. На заседаниях V Менделеевского съезда в Казани в 1928 году было официально учреждено Всесоюзное химическое общество им. Д.И. Менделеева (ВХО). Но вот я держу в руках подшивку журнала «Химия трудящимся» за 1931 год, имеющуюся в музее. Журнал издавался упомянутым обществом и ЦС ОСОВИАХИМа. Аббревиатура ВХО на обложках стоит, а имени Менделеева нет… И только столетие со дня рождения учёного в 1934 году, не без влияния эмигрантских инициатив, вынудило правительство отдать долг памяти человеку — гордости России.
В последующие годы поиски материалов продолжились с той же интенсивностью. Их итоги автор неоднократно публиковал в своих книгах и статьях [см., например, Сибирская Кунсткамера // Бурение и нефть. 2006. № 11. С. 44–45, а также 6, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 19, 20, 22]. Краткому перечню моих работ о Д.И. Менделееве посвящено здесь приложение 7. Обо всех находках рассказать невозможно. Остановлюсь только на некоторых из них. Как-то в моих «путешествиях» по Интернету я с изумлением узнал, что в своё время выдающийся американский изобретатель Т. Эдисон через своего торгового представителя в Санкт-Петербурге подарил Д.И. Менделееву одну из последних модификаций своего фонографа (илл. 90) с восковыми валиками. Сам малоизвестный факт взаимного интереса и заочного знакомства двух замечательных людей, проживавших вдалеке друг от друга на разных континентах Земли, символичен и поучителен [5, 7, 25]. Естественно, у меня появилось желание найти такой прибор и включить его в состав рождающейся экспозиции. Удалось раздобыть несколько фонографов конца XIX века, выпущенных во Франции, а также фирмами САСШ «Колумбия» и «Эдисон» (илл. 91). Пусть они и не принадлежали лично Менделееву, но позволяли воочию воссоздать в воображении посетителя выставки элементы реальной обстановки кабинета учёного. Точно так же появились в экспозиции электрическая лампочка Эдисона 1895 года изготовления с угольной нитью накаливания (илл. 92) и старинные фотоаппараты как неизменное и многолетнее увлечение Менделеева. Музей располагает записанным на пластинку голосом Эдисона, исполнявшим песенку о девушке Мэри при записи голоса на восковой цилиндр, когда появились первые удачные результаты в работе изобретённого Эдисоном фонографа. Среди менделеевских раритетов — стереоскопические аппараты с объёмными снимками (илл. 93) — неизменное увлечение Д.И. Менделеева на протяжении всей его сознательной деятельности. Увлечение, о котором он писал в следующих строках: «Лучшее же и всегда новое удовольствие для меня было вертеть валик большого стоячего стереоскопа и любоваться ледниками и страшными пропастями на [стереоскопических] видах Швейцарии» (Капустина-Губкина Н.Я. Семейная хроника. СПб., 1908). В перечне экспонатов — некоторые измерительные приборы, химическая посуда, замазка Менделеева и мн. др., словом, всё то, чем можно было проиллюстрировать достижения науки и техники второй половины XIX столетия [15]. Вспоминается, с каким трудом мне с помощниками удалось раздобыть для музея варианты замазки Менделеева. Не вдаваясь в подробности, скажу, что удалось-таки найти экземпляры из аптечного склада в Челябинске, отечественную замазку, присланную из США, и, наконец, как подарок, замазку с кафедры общей и биоорганической химии Тюменской государственной медицинской академии и от её заведующей Н.М. Сторожок. Надежда Михайловна — доктор химических наук, профессор, автор более 230 научных работ и, что особенно приятно, выпускница химфака ТИИ 1973 года, гордость вуза. По сути — моя бывшая студентка. Среди её увлечений — интерес к жизни и деятельности Д.И. Менделеева.
[image]
[image]
Илл. 92. Электрическая лампа накаливания Т. Эдисона, 1879 г. Юбилейные почтовые марки, посвящённые этому изобретению: США — золотой юбилей, 1929 г.; Индия — 1979 г., столетие события
[image]
Илл. 93. Стереоскопы двух типов и фотографии с объёмным изображением. Экспонаты музея Истории науки и техники Зауралья ТюмГНГУ
Обстановку прижизненных для Д.И. Менделеева лет дополнили отпечатки «Основ химии» и четвёртое издание «К познанию России». Дополнили подборку книги с воспоминаниями о Д.И. Менделееве, например, его ученика Л.А. Чугаева [1], родственников, друзей и коллег учёного [2,4]. Нельзя не упомянуть и очень редкое издание 1872 года, посвящённое биографии учителя Дмитрия Ивановича, поэта П.П. Ершова (Ярославцев А.К. Павел Петрович Ершов. Автор сказки «Конёк-Горбунок». СПб., 1872). Иллюстрации книги (илл. 94) содержат портрет П. Ершова и образцы его почерка. Известно, что Менделеев увлечённо коллекционировал издания сказки Ершова «Конёк-Горбунок», отпечатанные не только в России, но и за рубежом. В библиотеке учёного хранится даже японское издание. Кроме того, при жизни Дмитрия Ивановича, в 1897–1907 годах, известным художником А.Ф. Афанасьевым (1850–1920) и петербургской типографией Товарищества Р. Голике и А. Вильборга издавалась красочная серия почтовых открыток с сюжетами к «Коньку-Горбунку». Музей располагает почти всей серией открыток по цветным акварелям Афанасьева [14].
Храним мы и посмертное «Дополнение к познанию России», изданное в 1907 году А.С. Сувориным (см. илл. 88). Раритетом экспозиции служит полное собрание томов знаменитой энциклопедии Ефрона и Брокгауза, изданное при жизни учёного. Об участии Д.И. Менделеева в грандиозном проекте упомянутых издателей свидетельствуют десятки его многочисленных статей, либо подписанных его именем, либо им отредактированных и, соответственно, обозначенных греческой буквой-значком «дельта». Картографическая коллекция музея располагает картами окрестностей Тобольска и Верхней Аремзянки начала XIX века, а также картой России с обозначенным на ней географическим центром, вычисленным Д.И. Менделеевым. До недавнего времени он располагался на территории Тюменской области в верховьях реки Таз. В музее хранится скромная подборка стеклянных бутылочных изделий фабрики Корнильева из Аремзянки. Это штоф с клеймом фабрики («Тобольскъ Корнильевъ 1804») и несколько контрольных и аварийных проб варки стекла.
Музей располагает роскошным подарком племянника Д.И. Менделеева архитектора А.В. Максимова. Работая и проживая в Костроме, он воссоздал в чертежах и эскизах обстановку поместья Менделеевых в Боблово под Клином. Сохранена обширная переписка автора с Максимовым, из которой удалось узнать много неизвестных сведений о семье Дмитрия Ивановича. Экспозиция с портретом Максимова — одно из ценнейших приобретений музея.
Известны многолетние, и далеко не безоблачные, связи Д.И. Менделеева с семьёй Нобелей. Учёному принадлежит следующая оценка этих связей: «Кое-что, из написанного мною по нефти, пришлось не по вкусу Нобелю». В музее собраны достаточно редкие материалы и экспонаты о деятельности предпринимателей Нобелей в Сибири. Среди них — сведения о керосиновых лавках и хранилищах в Тобольске и Тюмени, переписка торговых центров Омска, Томска, Иркутска и Каинска с управляющей конторой Нобелей в Санкт-Петербурге и мн. др. [15]. Имеется, например, маслобойка омского завода Нобелей с медной табличкой, изготовленная в самом конце XIX века. В своё время автору довелось познакомиться с записными книжками Менделеева 1861 года, в которых, к моему изумлению, нашлись собственноручно выполненные учёным эскизы буровых инструментов: документ, наглядно иллюстрирующий неподдельный интерес Менделеева к нефтяному делу ещё в самый ранний период его научной деятельности.
Богата подборка филателистических материалов из коллекции почтовых марок и художественных открыток многих стран и народов мира, включая СССР и Россию, основной темой которых стало имя Д.И. Менделеева. Как пример расскажу о любопытных событиях на затронутую тему, которые произошли в Республиках Того, Нигер и в Румынии. В первых двух странах в 2011 году выпустили почтовые блоки из нескольких марок с портретами Д. Менделеева, М. Кюри, Д. Дальтона и А. Лавуазье. Блоки посвящались достижениям химии, полученным благодаря трудам этих корифеев науки. Нечто схожее, а именно — почтовую карточку с изображением бюста Д.И. Менделеева, отпечатали в Румынии. Гашение почтовой марки включало миниатюрные портреты Д. Менделеева, А. Лавуазье и шведского физико-химика С. Аррениуса. Так вот, возвращаясь к Лавуазье, и тут и там Лавуазье и Менделеев, наконец-то на равных правах и заслуженно, соседствуют на этих необычных и редкостных по содержанию документах (илл. 95, 96)!
[image]
Илл. 94. Книга воспоминании А.К. Ярославцева — сокурсника П.П. Ершова по Петербургскому университету, СПб., 1872 г.
[image]
Илл. 95. Почтовые блоки и марки Нигера и Того, 2011 г.
[image]
Илл. 96. Почтовая карточка Румынии, выпущенная к научной конференции в г. Белфаст, с портретами Д. Менделеева, А. Лавуазье и С. Аррениуса (спецгашение), 2011 г.
[image]
Илл. 97. Общий вид экспозиции, посвящённой Д.И. Менделееву в музее ТюмГНГУ. 1999–2014 г.
Экспозиции памяти Д.И. Менделеева обновлялись многократно. Одна из последних была подготовлена коллективом сотрудников музея к 175-летию учёного и показана в 2009 году (илл. 97). Выставка занимает почти целиком один из главных залов музея. Доминантой её стала двухметровая во весь рост скульптура Д.И. Менделеева работы тюменского скульптора Н.В. Распопова. Кроме того, у Распопова музей приобрёл несколько других его работ, посвященных Д.И. Менделееву, а также чеканки с портретами поэта П.П. Ершова и декабриста В.К. Кюхельбекера. Возможно, впервые за Уралом на выставке показаны малоизвестные материалы о родине предков Д.И. Менделеева в Удомленском районе Тверской области и местные публикации в этом краю России [18, 21].
Нет необходимости говорить, что любая находка, связанная с личностью выдающегося человека, с его научной работой и отдельными фактами неординарной жизни, вызывает огромный интерес не только у историков и биографов, но и у всех почитателей необыкновенного таланта Д.И. Менделеева. В музее память о Д.И. Менделееве представлена подлинными автографами на письмах и почтовых открытках его детей и внуков. Особую ценность имеют документы-письма 1885 года, отправленные во Францию (илл. 98) и автограф Д.И. Менделеева (илл. 99) на письме с сохранившимся почтовым конвертом. Первое упомянутое письмо адресовано в Париж П. Лекоку де Буабодрану и отправлено в год, когда произошло триумфальное подтверждение теории периодичности после открытия элемента германия — экацилиция по Менделееву. Текст в переводе с французского гласит: «Мсье! Позвольте мне поблагодарить Вас за книгу по изучению углеродистых соединений. Элементы органической химии, изложенные в этой книге, настолько новы, что я позволю себе надеяться увидеть книгу, переведённую на другие языки. Мсье, мои лучшие комплименты. Д. Менделеев». Любопытный факт из истории Тюменского нефтегазового университета. Перевод текста письма с французского по моей просьбе сделала в декабре 2011 года одна из преподавателей кафедры иностранных языков. Она же попросила ксерокопию письма и моего разрешения использовать текст на занятиях со студентами с целью популяризации знаний французского. Так что Дмитрий Иванович имеет свой вклад по части повышения качества обучения в ТюмГНГУ.
Второе письмо отправлено Менделеевым в январе 1904 года. Текст его гласит: «Его превосходительству, Александру Фёдоровичу Юргенсу, господину Председателю Высочайше утверждённого Санкт-Петербургского фармацевтического общества, Невский, От профессора Д.И. Менделеева. Милостивый Государь, Многоуважаемый Александр Фёдорович. Приветствие С. Петербургского Фармацевтического общества, доставленное Вами в день моего семидесятилетия, застало меня в таком нервном состоянии, что я не успел Вам выразить свою глубокую благодарность за Ваши пожелания. Позвольте же сделать это хотя бы теперь, и прошу Вас принять её от меня лично и передать Вашим сотоварищам. Глубоко благодарный, Д. Менделеев. С. Петербург, 31 января 1904 г.». Документ, кстати, имеющий научную, музейную и коллекционную ценность, обладает сертификатом подлинности и поступил ко мне в 2011 году из Питтсбурга, США. Пенсильвания и здесь напомнила о себе сибирякам.
Фонды музея постоянно пополняются материалами Менделеевских съездов. В коллекции хранятся дневники II Менделеевского 1911 года съезда и почтовое отправление с памятным штампом этого события (илл. 100). А совсем недавно в Тюмени при разборке старого деревянного здания обнаружилась редкая фотография участников V съезда, уже нами упоминавшегося, который проходил в Казани в 1928 году 15–21 июня (илл. 101). Съезд посвящался 100-летию А.М. Бутлерова. На съезд приехали виднейшие химики Советского Союза: академик Н.С. Курнаков, профессора И.А. Каблуков, С.Н. Реформатский, Н.Д. Зелинский и многие другие, всего 1082 делегата из разных городов страны и заграницы. Интереснейший доклад сделал ученик Менделеева и Бутлерова В.Е. Тищенко — биограф Д.И. Менделеева, на тему «А.М. Бутлеров и Д.И. Менделеев в их взаимной характеристике». Будут уместны некоторые выдержки из этого сообщения.
«Бутлеров и Менделеев во многом отличались друг от друга. Ни по происхождению, ни по воспитанию, ни по внешности, ни по характеру и даже по своим научным воззрениям они не повторялись. Бутлеров — бодрый, подвижный, хороший наездник, спортсмен, охотник, державшийся так, как будто получил военную выправку, он отличался такой силой, что мог завязать в узел железную кочергу. Всегда сдержанный, деликатный, ровный в обращении, не позволявший себе резкого слова, он производил обаятельное впечатление. Неутомимый лабораторный работник, он сравнительно мало писал. Его лекции, богатые по содержанию, отличались свободой и изяществом изложения. Д.И. Менделеев никаким спортом не занимался, кроме игры в шахматы, которую очень любил. Более склонный к умственной кабинетной работе, он очень много писал, смотрел на лабораторную работу как на отдых от тяжёлого труда и чередовал одно с другим. Его нервная, страстная, беспокойная натура не позволяла ему сдерживать свои душевные настроения, нередко выражавшиеся в бурной, резкой форме, несмотря на редкую душевную доброту. Он был вспыльчив, но отходчив, и отличался благожелательным отношением к людям. В обществе был обаятельным собеседником. Не будучи оратором в обычном смысле слова, Менделеев привлекал слушателей не красотой изложения, а богатством мыслей, которое вкладывал в свои лекции». Один из участников съезда огласил мнения знаменитых С.П. Боткина и А.П. Бородина. Они говорили: «Из профессоров Петербургского университета самый умный — Бутлеров, самый талантливый — Менделеев».
При организации съезда не обошлось без курьёзных случаев, которые сохранились в памяти участников. При размещении с жильём огромного количества участников за неимением гостиничных мест хозяева решили использовать некоторые клиники. Когда в Казань приехал профессор В.В. Шкателов из Минска, ему предназначили комнату в клинике на Земляном мосту по улице Бутлерова. Когда профессора усадили на извозчика и тому сказали адрес, то извозчик бодро воскликнул: «A-а! В сумасшедший дом, знаю!». На лице профессора проступила гримаса ужаса…
Другая история. При кулуарном разговоре профессоров С.Н. Реформатского из Киева и А.Е. Арбузова к ним подошёл студент-химик, которого привлекли к встрече гостей на вокзале. Не спавший всю ночь студент из самых лучших побуждений по отношению к гостю с недосыпу брякнул: «Профессор Реформатский, хотя профессор Арбузов и запрещает нам учиться по Вашему учебнику, но мы всё равно по нему учимся». Без труда можно представить себе вытянувшееся лицо знаменитого Арбузова…
[image]
Илл. 98. Подлинное письмо в Париж П. Лекоку де Буабордану, написанное Д.И. Менделеевым 25 ноября 1885 г.
[image]
Илл. 99. Автограф Д.И. Менделеева. Копия с подлинника, хранящегося в Музее ТюмГНГУ. 1904
[image]
Илл. 100. Почтовое отправление 1911 года со II-го менделеевского съезда
[image]
Илл. 101. Коллективное фото участников V-го менделеевского съезда. Казань, 1928 г.
[image]
Илл. 102. Расчётно-товарный чек на 100 уральских «франков», Пермь-Екатеринбург-Серов, Товарищество «Уральский рынок», 1991 г.
Пока не удалось восстановить историю появления в Тюмени упомянутого снимка. Возможно, кто-то из местных специалистов-химиков был участником съезда, и это событие чрезвычайно интересно для истории города. Впрочем, не исключены и другие варианты.
Можно вспомнить ещё один исторический курьёз как элемент местной истории. В Екатеринбурге в 1991 году в условиях сложностей в экономике Среднего Урала выпустили «товарно-расчётные чеки», или так называемые «уральские франки». С неплохим качеством их отпечатали в Пермском отделении фабрики «Гознак». Франки имели на лицевой стороне портреты восьми уральских знаменитостей, включая Д.И. Менделеева (илл. 102). На других разновидностях поместили П.И. Чайковского, Д.И. Мамина-Сибиряка, одного из заводчиков семьи Демидовых, знаменитого металлурга П.П. Аносова. Обратная сторона «менделеевского» чека стоимостью 100 франков снабжена общим видом Тобольского кремля. В обращении чеки были только до 2000 года и в пределах одного предприятия Свердловской области: металлургического завода в городе Серове. Столичными властями выпуск «франков» был воспринят в штыки как проявление сепаратизма, а губернатор области имел крупные неприятности.
В общей сложности выставка насчитывает более 700 экспонатов, из них свыше 200 натурных, около 300 фотографий и полторы сотни книг, журналов и вырезок из периодической печати.
В сентябре 2009 года в связи с проведением Российской академией наук юбилейных торжеств на родине Менделеева по случаю 175-летия со дня рождения учёного, предполагалось посещение ТюмГНГУ и юбилейной выставки академиками из Москвы, а также зарубежными гостями во главе с президентом РАН Ю.С. Осиповым. Поглощённый необходимостью повышенного внимания к зарубежным гостям, президент РАН, к сожалению, не посетил не только выставку, но и областной центр. Может, поэтому отсутствие информации о работе тюменских учёных по сохранению памяти Д.И. Менделеева не нашло какого-либо отражения ни в сборнике трудов международной научной конференции, работавшей в Тобольске [24], ни в трудах Тобольской биологической станции РАН [23].
Не осталось без внимания музея и 180-летие со дня рождения учёного в феврале 2014 года. На сей раз тематикой выставки в ТюмГНГУ стал фрагмент деятельной многогранности тобольского гения — знаменитая и плодотворная для нефтяной промышленности России поездка Д.И. Менделеева в Пенсильванию, в первый нефтяной район САСШ. Мои коллеги из США прислали на выставку много новых материалов. Среди них — книги о Менделееве на английском языке, изданные в самое последнее время, подлинные служебные письма с формулярами по нефтяной тематике и акции некоторых нефтяных фирм (илл. 103, 104, 105). Почтовые миниатюры и служебные марки, значки и медали с изображением вышки Э. Дрейка, книги и журнальные статьи о нём — всё это пополнило копилку менделеевианы. Для примера публикую здесь две служебные марки по теме о Дрейке (илл. 106), отпечатанные в 1929–1930 г. Замечу, что с 1966 года скважина Э. Дрейка вошла в перечень Национального регистра исторических мест США и тогда же объявлена национальным историческим памятником. Как отклик-резонанс 150-летие скважины Э. Дрейка в 2009 году отмечалось в других странах мира. Например, в Африке, в далёкой от США Гвинее (илл. 107). Вызывают интерес некоторые ранее неизвестные для меня факты. В частности, на Всемирной промышленной выставке в Филадельфии в 1876 году, которую посетил Д.И. Менделеев, был представлен фрагмент будущей скульптуры Свободы: факел в руке. Оказывается, и факел, и скульптура были отлиты из уральской меди из Нижнего Тагила — нашего соседа по Зауралью и моей родины.
[image]
Илл. 103. Фрагмент формуляра-«шапки» служебного письма нефтяной фирмы «San Oil Company», отражающий 100-летие достижения Э. Дрейка. США. 27 августа 1959 г.
[image]
Илл. 104. Формуляр компании «Rice Soap Со», Тайтусвилл, Пенсильвания, 1901 г.
[image]
Илл. 105. Акция компании «Creek and Allegheny River», 1870 г.
Илл. 106. Служебные непочтовые марки с изображением вышки Э. Дрейка, США, 1929–1934 гг.
[image]
Илл. 107. Почтовые блоки и марки Гвинеи с элементами повышенного внимания к судьбе Э. Дрейка и становлению нефтяной промышленности США
[image]
Илл. 108. Учебники Д.И. Менделеева, изданные в США на английском языке. 1902 и 2013 г.
[image]
Илл. 109. Научная литература о жизни и деятельности Д.И. Менделеева, изданная за рубежом, 1950 2013 г.
Интересно самое последнее издание «Основ химии» Д.И. Менделеева, отпечатанное в США в конце 2013 года [27]. Его появление в печати полезно сравнить с выпуском в США в 1902 году, ещё при жизни Д.И. Менделеева, точно такого же учебника (илл. 108). Нью-Йоркское издание 1902 года настолько малоизвестно, что о нём не упоминает даже популярная «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева» (Ленинград:
Наука, 1984. 540 с.). Со времени первого американского издания прошло более 110 лет, но популярность книги Менделеева по-прежнему сохраняется. Задумаемся, читатель: казалось бы, какой смысл в наше время переиздавать учебник химии с донельзя устаревшими сведениями по химии уровня XIX века? Но вот послушайте, что пишут издатели в предисловии к книге по этому поводу. «В отличие от других репродукции классических текстов, мы старались сохранить качество портретов, карт и эскизов с тем, чтобы они были доступны для будущих поколений, которые могли бы насладиться ими при соприкосновении с историей». Замечательная оценка работы нашего великого русского учёного, работа которого оценивается не столько как учебник, но как памятник истории химии, а посему заслуживающий переиздания. Стоит добавить, что Д.И. Менделеев в тексте учебника, в примечаниях и в добавлениях к нему много и в самых добрых словах писал о США, о Пенсильвании, о заслугах Э. Дрейка в становлении нефтяной промышленности этой страны. Понятно, что столь лестные отзывы пришлись по душе издателям книги и стали дополнительным поводом к инициативе по переизданию учебника. Есть в музее и другие зарубежные экземпляры многих лет (илл. 109). В экспозиции хранятся книги о соратниках Д.И. Менделеева: адмирале С.О. Макарове и основоположнике радио А.С. Попове. Все они, кстати, как и Менделеев, в 1880–1900 годах посетили Тюмень и Тобольск.
[image]
Илл. 110. Медали разных лет, посвящённые Д.И. Менделееву, медь, бронза
Интересна подборка памятных медалей, значков и монет, либо посвящённых Д.И. Менделееву, либо ему принадлежавших. Так, бесценной находкой стала коллекция из 13 медных монет сибирской чеканки, которыми когда-то лично владел Д.И. Менделеев. Монеты 1757–1903 годов хранились в Москве в семье доктора фармацевтических наук А.Н. Адровой, родственницы Менделеева. С 1947 года они как подарок Адровой оказались у известного московского коллекционера А.Л. Попова. От него, моего старого знакомого, активного участника Гражданской войны в наших краях, монеты в 1987 году перешли в музей ТюмГНГУ.
Некоторые памятные медали иллюстрирует рисунок 110. На нём помещены вручённые автору (слева направо) медаль «Д.И. Менделеев. 1834–1907. За заслуги в химии»; затем — памятная медаль НИИ ВНИИФТРИ «Д.И. Менделеев. 175 лет», г. Менделеево. Здесь же — медаль «Ермак. Сибирское казачье войско Российской Федерации». Медаль Ермака присутствует как память о серьёзном увлечении Д.И. Менделеева всем тем, что имеет отношение к этой легендарной личности. Известно, например, что в кабинете Менделеева стояла скульптура Ермака из каслинского литья. Особняком стоит медная медаль с портретом Менделеева, отчеканенная в 1969 году в ТИИ по случаю 100-летия Периодической системы элементов. Медаль имела ограниченный тираж, она именная. Показанный экземпляр принадлежит автору, на обратной его стороне изящной нитевидной вязью выгравирована фамилия «Копылову В.Е.». Автор медали — местный и плодовитый художник-гравёр Б.А. Кремлёв. Он же подарил музею стальную матрицу, с которой производилась чеканка. Борис Аркадьевич занимается металлографикой с 1966 года. С того же времени сотрудничает с вузом. Сменив профессию технолога по обработке металлов, он посвятил свою новую работу необычной для себя деятельности. Кремлёв — автор более 700 видов наградных значков, 150 медалей и зарисовок на металле. Великий труженик и скромнейший человек.
[image][image]
Илл. 111. Памятная медаль, выпущенная в г. Санкт-Петербург ФГУ «Тест-СПб» к 175-летию Д.И. Менделеева
Известность менделеевских экспозиций, в особенности после опубликования некоторых их фрагментов в центральной печати [25,26], распространилась далеко за пределы Тюменской области. Как итог, в 2010 году в ознаменование 175-летия со дня рождения Д.И. Менделеева общественность Санкт-Петербурга, представленная детищем Менделеева — бывшей Поверочной палатой торговых мер и весов, а теперь её правопреемником «ФГУ ТЕСТ-Санкт-Петербург», наградила автора памятной медалью (илл. 111). Такой же медалью награждён и коллектив музея за многолетние усилия по сохранению памяти Д.И. Менделеева в родных краях учёного.
[image]
Илл. 112. Сердечная встреча Д.И. Менделеева и первооткрывателя элемента германия К.А. Винклера, г. Берлин. Фото 1900 г. С почтовой художественной открытки ГДР, г. Фрайберг, 1986 г. Раритет появился в связи со 100-летием открытия германия
К деятельности Д.И. Менделеева имеют косвенное отношение и некоторые экспонаты геолого-минералогической секции музея. Это минералы менделеевит и сульфосоли германита, аргоридита и канфильдита. Все они содержат от двух до 10 процентов по весу элемента германия. Германий, как известно, был предсказан Менделеевым в 1871 году как некий экацилиций и был обнаружен в перечисленных минералах в 1886 году профессором технической химии Фрайбергской горной академии К.А. Винклером (илл. 112.). Интересно, что название элемента после запроса Винклера родилось с согласия Д.И. Менделеева. Все упомянутые минералы очень редкие, встречены у нас в стране только на Южном Урале и в Забайкалье. По причине редкости музей демонстрирует пока только подробные сведения о них, включая фотоснимки.
К самым последним пополнениям менделеевианы можно отнести почтовый художественный конверт с портретом Д.И. Менделеева 1869 года на фоне Периодической таблицы и с надпечаткой «Тюменская область» (илл. 113). Конверт издан тиражом 500 тысяч экземпляров к 180-летию со дня рождения Д.И. Менделеева. На главном почтамте Тобольска с 7 по 10 февраля 2014 года проводилась акция с юбилейным почтовым гашением. Графика гашения содержит повтор портрета на конверте. Храним мы и материалы о выставке, посвящённой нашему земляку и организованной в Тюмени областной научной библиотекой имени Д.И. Менделеева. В экспонатах выставки можно было увидеть и наши раритеты. Наконец, нельзя не отметить выпуск художественной почтовой открытки в Азербайджане, приуроченный к 150-летию первого приезда Д.И. Менделеева в Баку (1863–2013). На открытке размещены портрет учёного на фоне средневековых дворцов в центре столицы республики и тексты на азербайджанском, русском и английском языках: «Менделеев и бакинская нефть. К 150-летию первого посещения Баку великим учёным». В Баку Менделеев находился с 6 по 20 сентября, работая на нефтеперерабатывающем заводе В.А. Кокорева в Сураханах. Надо отдать должное бакинцам: память о великом русском учёном они бережно хранят во все времена, вне зависимости от политической коньюнктуры. С моих студенческих лет в Баку известны две научно-популярные книги о Д.И. Менделееве, написанные на азербайджанском языке и отпечатанные в далёких 1950 годах. Их автор — доктор химических наук А.А. Вердизаде (Великий русский учёный Д.И. Менделеев. Азернешр. 1950. 80 с.; Д.И. Менделеев и его роль в развитии нефтяной промышленности в Баку. Азернешр, 1951. 91 с.). Ксерокопии этих книг имеются в нашем музее.
[image]
Илл. 113. Почтовый художественный конверт, изданный к 180-летию Д.И. Менделеева. 2014 г.
В завершение иллюстративной части этого раздела я счёл возможным поместить некоторые экспонаты, в той или иной мере характеризующие бытовую технику второй половины XIX века и самого начала ХХ-го. Состоятельная по тем временам семья Менделеевых, как и сам Дмитрий Иванович, имели возможность ими пользоваться. Это прежде всего музыкальная шкатулка середины XIX столетия, пользовавшаяся необыкновенной популярностью (илл. 114). Шкатулка имела на вращающемся валике программу на 12 мелодий. Когда появились более совершенные звуковоспроизводящие устройства типа фонографа и граммофона, то, как это нередко происходит в мире техники, проявилась тенденция сокращения их размеров, вплоть до карманных. Потребность миниатюризации проста: как в наше время пришла мода на карманные радиоприёмники и телевизоры, так и нашим предшественникам требовались переносные и необременительные по весу патефоны для загородных поездок на природу. Изобретательность конструкторов здесь поражает воображение. В этом можно убедиться на примере карманного патефона (илл. 115). Размеры его в сложенном состоянии в виде круглой коробки позволяют нести устройство в кармане пиджака, а в поле, на пикнике оно превращается в обычный патефон. Остроумно решена проблема звукового резонатора. Вместо традиционной трубы работает жестяной диск с серией отверстий. Отверстия необходимы для снижения торможения вибрации диска воздухом. Количество отверстий определяется заданным тембром звучания. Завершим показ разновесом 1898 года (илл. 116) и демонстрацией основных трудов автора по менделеевиане за 1986–2014 годы (илл. 117). Кстати, накануне юбилея Д.И. Менделеева мои помощники втайне от автора отпечатали, а затем преподнесли неожиданный для меня подарок: издали скромным тиражом фотоальбом «Гений и гражданин России. К 180-летию Д.И. Менделеева (1834–1907). Из коллекции МИНТЗ и профессора, д. т. н. В.Е. Копылова».
[image]
Илл. 114. Музыкальная шкатулка, середина XIX века, из коллекции автора
[image]
Илл. 115. Складной «карманный» патефон «Mikiphon» в рабочем состоянии. Венгрия, 1914 г.
Сохранение наследства Д.И. Менделеева чрезвычайно важно в наше время, когда достижения учёных России злонамеренно либо замалчиваются, либо отрицаются. Дело дошло до того, что кое-кто чуть ли не целиком отрицает заслуги Д.И. Менделеева в создании основополагающего периодического закона природы и её элементов. Не прочь принизить роль Менделеева и столичные авангардисты XXI века (см., например, работу [17]). Оскорбляют память не только Д.И. Менделеева, но и отрицают заслуги основоположника практического радио А.С. Попова — ближайшего его друга и соратника. Известно, что Менделеев одним из первых проявил заботу о сохранении отечественного приоритета в создании первых практических радиоустановок за А.С. Поповым. Он писал: «Хотя я стар, но память у меня ещё свежа, и положительно отрицаю, что я знал или даже слышал о ком-нибудь, работавшем над идеей беспроволочного телеграфа ранее профессора А.С. Попова, который остаётся первым его изобретателем даже сравнительно с Маркони». Да что там Менделеев и Попов! Даже нашему земляку поэту П.П. Ершову досталось: его знаменитый «Конёк-Горбунок» написан-де кем угодно, только не им самим [16].
[image]
Илл. 116. Разновес, 1898 г. Из коллекции автора
[image]
Илл. 117. Авторские труды по менделеевской тематике
Литература.
1. Чугаев Л.А. Дмитрий Иванович Менделеев. Жизнь и деятельность. Ленинград: Научное химико-технологическое издательство, 1924. 58 с.
2. Д.И. Менделеев по воспоминаниям О.Э. Озаровской. М.: Федерация, 1929. 163 с.
3. Слетов П., Слетова В. Менделеев. М.: Журнально-газетное издательство, серия «ЖЗЛ», 1933. 184 с.
4. Три-рогова-Менделеева О.Д. Менделеев и его семья. М.: АН СССР, 1947. 101 с.
5. Из воспоминаний секретаря Д. Менделеева, а. В. Скворцова // Знание — сила, 1952. № 12.
6. Копылов В.Е. в Тюмени // Тюменская правда. 1983. 12 февраля; 1998. 5 декабря.
7. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. 121 с.
8. Стариков В. Д.И. Менделеев. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, серия «Наши земляки», 1984. 256 с.
9. Копылов В.Е. Монеты Менделеева // Тюменская правда. 1988. 11 марта.
10. Копылов В.Е. К тайникам Геи (Менделеев: не только химик). М.: Недра, 1990. С. 62–73.
11. Копылов Е. Менделеев в Аремзянке // Согласие. Тюмень. № 42, октябрь.
12. Копылов В.Е. Потомок семьи Менделеевых // Тюменская правда. 1997. 1 июля.
13. Копылов В.Е. Менделеев в родных местах // Окрик памяти: сб. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 74—101.
14. Копылов В.Е. Окрик памяти. Кн. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 29–75; Кн. 4. 2005. 51–55; Кн. 5. 2009. С. 341–375.
15. Копылов Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 76–95.
16. Козаровецкий В. Добру молодцу урок // Парламентская газета. 2004. 26 ноября.
17. Дмитриев И.С. Человек эпохи перемен. Очерки о Д.И. Менделееве и его времени. Санкт-Петербург: Химиздат, 2004. 76 с.
18. Разина Т. Размышления о добром и прекрасном. Удомля, 2006, 80 с.
19. Копылов В.Е. Памятники Менделееву // Горные ведомости. 2007. № 2. С. 76–95.
20. Копылов В.Е. Менделееву посвящается // Аргументы и факты в Западной Сибири. 2009. № 7.
21. Разина Д.И. Менделеев и Удомельский край. Удомля, 2009. 40 с.
22. Копылов В.Е. Музею Д.И. Менделеева быть // Тюменская правда. 2009. 10 сентября.
23. Д.И. Менделеев и Тобольск. Изд. РАИ и Тобольской биологической станции. М.: Наука, 2009. 160 с.
24. Д.И. Менделеев и его вклад в развитие мировой науки // Материалы Международной научной конференции. Тобольск. 2009. 195 с.
25. Копылов В.Е., Исламова Д. История техники в музее сибирского вуза // Музей (Москва). 2010. № 3. С. 56–64.
26. Копылов В.Е. Памяти Д.И. рода и свет. 2012. № 2. С. 26–29.
27. Mendeleev I. The Principles of Chemistry, vol.2. Hardpress. USA. 2013. P. 338.
ХАРАКТЕР, ОСОБЕННОСТИ НАУЧНОГО ТВОРЧЕСТВА И ЧЕРТЫ РЕЛИГИОЗНОСТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА ПОД ВЗГЛЯДОМ ГРАФОЛОГИИ
Деятельность Дмитрия Ивановича Менделеева, уроженца Тобольска, его полная событиями жизнь всегда вызывала интерес как у простых людей, так и представителей естественных наук, инженеров, историков, экономистов и философов, педагогов и психологов. Исследователи каждой эпохи находят в жизни и творчестве Д.И. Менделеева новые грани, созвучные потребностям их времени.
Многочисленные публикации о Д.И. Менделееве, появившиеся со времени кончины великого учёного, в значительной степени касались его научного творчества. Одновременно всегда существовал немалый интерес к самой личности Дмитрия Ивановича, его характеру, привычкам, поведению в быту, отношению с другими людьми. В ряде источников, особенно в воспоминаниях родственников, сослуживцев, современников учёного, встречаются высказывания на этот счёт. Они дают полезную информацию о человеческих качествах Д.И. Менделеева. Нельзя, однако, не признать существенное влияние на стиль воспоминаний субъективного и личностного фактора. К сожалению, основная масса людей мастерски владеет способностью выдавать желаемое за действительное. Субъективность суждений, особенно близких к человеку людей, мешает оценке исторических личностей, создаёт их искажённый портрет.
НИИ Истории науки и техники Зауралья (ИНТЗ) и музей того же названия при Тюменском государственном нефтегазовом университете располагает богатой экспозицией о Д.И. Менделееве. В своё время на уникальность музейного собрания о Менделееве неоднократно указывала центральная печать [см. предыдущий параграф: 25,26]. Коллектив музея обладает немалым опытом обобщения материалов о жизни и творчестве нашего великого земляка и постоянно ищет любые возможности расширения круга поисков и публикаций. Из них, как пример, можно указать на следующие монографии: Копылов В.Е. Менделеев Д.И. и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986; его же: Окрик памяти. ТТ. 1–5. Тюмень: Слово, 2000–2009. Используются и нестандартные приёмы исследований, включая, например, графологию [14]. С этой целью автор посчитал нужным провести возможную и посильную психофизиологическую экспертизу почерка Д.И. Менделеева с помощью и с участием ведущих специалистов редкой профессии — графологии, как редко используемого методического дополнения. При этом справедливо предполагалось, что знание особенностей характера учёного, политика или бизнесмена, их темпераментов и склонностей позволит более точно определить мотивацию поступков и в какой-то степени — причины выбора направлений научного творчества, политических и экономических решений и вообще поведения человека в разных жизненных ситуациях. Вспоминается характерный штрих из биографии такого политика как В.И. Ленин. В конце января 2011 года я смотрел пятый телевизионный канал и передачу «Ленин. Тайна ненаписанной биографии». В ней шла речь о графическом исследовании почерка Ленина. До 1917 года почерк был мелким и неразборчивым, а позже — крупным, остро-размашистым, но таким же малоразборчивым. В первом случае Ленин добивался власти, во втором, после её захвата, не знал, что с нею делать, как и с экономикой государства в целом.
К графологии, её ещё называют психографологией или почерковедением, можно относиться по-разному. Кто-то воспринимает её с немалой долей скепсиса, правоту которого, пусть и частично, не может не разделить и автор. Кто-то вспоминает, что графология давно и убедительно прописалась в криминалистике, включая советские времена, когда, казалось бы, методы графологии и существующая идеология не имели шансов на их совмещение. Примечателен следующий твёрдо установленный факт, заставивший автора несколько иначе взглянуть на полузабытые методы анализа человеческой психики. В графологии одни и те же особенности почерка указывают на одинаковые проявления характера у самых разных людей. А это уже предполагает закономерность, за которой, как диктует научный опыт, неизбежно следует достоверность. Следовательно, почерковедение нельзя считать оккультной наукой. При всей её приблизительности она имеет одну характерную черту — беспристрастность. Беспристрастие в науке — основа объективности. Так или иначе, но автор убеждён, что использование графологии в экспертизе имеет право не меньшее, а может, и большее, чем детекция лжи, не говоря уже об использовании пресловутых гороскопов в астрологии.
Идея о проведении графологической экспертизы почерка Д.И. Менделеева родилась у автора в начале 1990-х годов. Этому способствовала серия публикаций, в изобилии появившихся в те годы в центральной и местной печати, о весьма популярной в начале прошлого века науке графологии. Интерес вызвало переиздание книги И. Моргенштерна «Психографология». Написанная в 1903 году, она не утратила актуальности и в наше время. Запомнилась в книге краткая экспертиза почерка Д.И. Менделеева на основе его автографа и выводы в нескольких строчках текста [8]. Вот они. «Последовательность, реальность взглядов. Умение быстро распознавать неправильность в научных выводах. Ясно отдаёт себе отчёт во всём. Мыслящая натура. Вспыльчивость, горячность, но ненадолго. Приветливость, искренность. Умение создавать новые формы учения, не опасаясь их сложности. Обширный кругозор. Дар исследования и комбинирования». Эта характеристика была сделана ещё при жизни Д.И. Менделеева и никогда и никем не была отвергнута. С другой стороны, надёжность методов графологии, как утверждают эксперты, значительно повышается, если для анализа привлекается массив первичного материала-текста, более объёмный по возможности. Осторожность в выводах на основе только одного автографа не помешала бы объективному анализу.
[image]
Илл. 118. Письмо Д.И. Менделеева в г. Екатеринбург в Уральское общество любителей естествознания, СПб., 2 января 1882 г. Образцы рукописи с отметками 21, 23, 26, 27, 28 и 29
[image]
Илл. 119. Автограф Д.И. Менделеева на письме в Томский технологический институт на имя ректора Е.Л. Зубашева, СПб… 4 февраля 1904 г.
Выбору специалиста-графолога для решения поставленной задачи доброжелательно способствовал А.П. Сошников — генеральный директор ООО «Центра прикладной психофизиологии» при Национальной школе детекции лжи (г. Москва). Выяснилось, что на высоком профессиональном уровне только два эксперта могут провести эту необычайно важную и деликатную работу. Один из них живёт в Израиле, другой — в Казахстане в Алма-Ате. С лёгкой руки Сошникова и определился эксперт-графолог Сергей Юрьевич Алесковский, кандидат юридических наук, доцент, полковник запаса, директор Алма-Атинского филиала Национальной школы детекции лжи. Он автор более 70 научных работ в области графологии, психологии и оперативно-розыскной деятельности, включая монографию «Основы графологии» [12]. С.Ю. Алесковский имеет право самостоятельного производства графической экспертизы, предоставленного ему Институтом криминалистики КГБ СССР.
На графологическую экспертизу были представлены 8 крупноформатных страниц скорописного текста с почерком Д.И. Менделеева, выполненного им с 1882 по 1905 годы. В приложении находились также 5 автографов, относящихся к различным периодам жизни учёного, включая письма Д.И. Менделеева в Екатеринбург в Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ, 1882, илл. 118), в Томский политехнический институт (1904, илл. 119) и подписи Менделеева под некоторыми фотографиями с участием учёного (илл. 120). При проведении графологического анализа учитывались методики, принятые в конце XIX и начале XX веков, в частности, используемые в работах известных российских графологов И.Ф. Моргенштерна, уже упомянутого, и Д.М. Зуева-Инсарова (1929 г.) [7].
Качество скорописного и подписного материала, его объём, а также высокая квалификация эксперта-графолога позволили провести углублённое графологическое исследование. Первой реакцией заказчика после получения графологической экспертизы почерка Д.И. Менделеева на 12 страницах [13] было удовлетворение от огромного объёма выполненной работы. Удивительно, как много можно получить информации о человеке по написанию отдельных букв, по их форме, округлостям, высоте, ширине и положению одной буквы по отношению к другой. Характер человека, оказывается, можно оценить по соотношению расстояний между буквами и строчками, прямому или наклонному положению букв, по опрятности письма, лёгкости или грубости почерка, по штрихам, линиям и направлениям строк. Словом, по тем убедительным особенностям письма, которым и характеризуется почерк.
Имея на руках почерковедческую экспертизу нашего знаменитого земляка Д.И. Менделеева, попытаемся с помощью других источников либо подтвердить, либо опровергнуть отдельные положения исследования, проведённые С.Ю. Алесковским. В экспертном заключении он указывает: «В почерке Д.И. Менделеева имеется множество интересных и редко встречающихся особенностей, свидетельствующих о яркой неординарности личности, очень богатой на эмоции и поступки, с глубоким и своеобразным внутренним миром. Целый ряд признаков почерка указывают на высочайший уровень умственного развития и склонность к аналитической деятельности писавшего. В частности, об этом свидетельствуют использование вариантов буквы «д» с надстрочной частью (отметка 1 со стрелкой), упрощённые связи между буквами и элементами с вырождением отдельных штрихов (отметка 2 со стрелкой)», илл. 121, 122.
И далее: «О сбалансированности творческой личности Д.И. Менделеева, удачной пропорции логического и интуитивного в его мыслительном аппарате свидетельствует наличие как многочисленных высокосвязных конструкций в почерке (опт. 10), так и отдельных элементов, выполненных отрывистым почерком (отм. 11)», илл. 123, 124.
Из многочисленных работ исследователей, воспоминаний современников, сослуживцев, родственников наиболее полная и точная характеристика Менделеева как гениального и разностороннего учёного содержится в оценке Л.А. Чугаева, одного из преемников Дмитрия Ивановича на кафедре химии Петербургского университета. Он писал [2]: «…Когда подходишь к оценке личностей, подобных Д.И. Менделееву, к анализу их научного творчества, невольно является желание отыскать в этом творчестве элементы, всего более отмеченные печатью гения. Из всех признаков, отличающих гениальность и ее проявление, два, кажется, являются наиболее показательными. Это, во-первых, способность охватывать и объединять широкие области знания. Во-вторых, способность к резким скачкам мысли, к неожиданному сближению фактов и понятий, которые для обыкновенного смертного кажутся далеко стоящими друг от друга и ничем не связанными, по крайней мере, до того момента, когда такая связь будет обнаружена и доказана. Эти черты мы как раз и находим у Менделеева».
[image]
Илл. 120. Д.И. Менделеев и его автограф на совместной с чехом Б.Ф. Браунером фотографии. СПб., 1883 г.
[image]
Илл. 121. Образцы почерка с отметкой 1
[image]
Илл. 122. Элементы почерка с отметками 2 и 3
[image]
Илл. 123. Метки 10, 15, 16 на фрагментах текста
[image]
Илл. 124. То же с точками 9, 11, 12, 14, 18, 22
[image]
Дополним графологическую экспертизу некоторыми другими характеристиками. «Почерк подчёркивает, что интеллектуальный талант Д.И. Менделеева имел как теоретическую, так и сугубо практическую направленность. Об этом свидетельствуют пропорциональные и геометрически выдержанные размерные соотношения надстрочных и подстрочных элементов букв (отм. 3), илл. 122. Любую деятельность учёный стремился не просто доводить до конца, но и воплощать в практические разработки. Чтобы сделать такой вывод, нам достаточно посмотреть на элегантные комбинации между элементами, относящиеся не просто к различным буквам, но и к различным словам (отм. 4), илл. 125. О твёрдости в отстаивании своей позиции, напористости в претворении в жизнь собственных идей и изобретений указывает усиление нажима к концу выполнения увеличенных по размерам и петель (отм. 5), илл. 126. Все научные и социально-общественные устремления Д.И. Менделеева были обращены в будущее. Достаточно проанализировать удлинённые заключительные штрихи, уверенно поднимающиеся вверх (отм. 6), либо верхние подчёркивания в буквах «т» (отм. 7)». илл. 127.
Примеров для подтверждения выводов экспертизы можно привести множество. Но вначале о теории и практике. Учёный имел достаточно чёткое представление об их соотношениях. Более двадцати лет Д.И. Менделеев занимался проблемами нефтяной промышленности России, стоял у её истоков и был одним из вдохновителей этого технического и промышленного процесса. Учёный заслуженно считается в России вдохновителем процесса добычи нефти с помощью буровых скважин. Много внимания он уделял теории происхождения нефти [11].
Вернёмся к выводам графологического анализа. Слово эксперту: «О склонности учёного менять со временем свои научные пристрастия, не зацикливаться на долгие годы и десятилетия в одной области знания, а пробовать и экспериментировать в самых разных сферах интеллектуальной деятельности нам подсказывает выгнутый (выпуклый) характер линии строки письма, отчётливо проявляющийся в целом ряде документов (отм. 8)», илл. 127.
Многие биографы отмечают две важнейшие особенности творчества Д.И. Менделеева: энциклопедизм и нацеленность на наиболее трудные и глубокие задачи естествознания своего времени. Разнообразием по тематике отличаются уже его студенческие рефераты, доклады и первые самостоятельные исследования. Напомним некоторые из них. Это «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой» (1857, [1]), «Описание Тобольска в историческом отношении» и «О школьном образовании в Китае». Кроме того: «Об ископаемых растениях», «О телесном воспитании детей от рождения до семилетнего возраста». «Опыт исследования о грызунах Петербургской губернии», «Химический анализ ортита из Финляндии» и мн. др. И в дальнейшем, эта важнейшая особенность его творчества — политематичность. постоянно проявляется в трудах учёного. Одно деятельное участие Менделеева в энциклопедическом словаре Брокгауза — Ефрона чего стоит! Не выдерживают критики попытки отдельных отечественных авторов искать разнообразие тематики в творчестве Менделеева как способ дополнительного заработка. Менделеев всегда работал только над темами, которые его интересовали, и терпеть не мог навязывание их извне.
Краткое отступление, касающееся упомянутой работы Д.И. Менделеева «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой». Пространная публикация, выполненная 23-летним начинающим учёным с учётом уровня его знаний о родной Тобольской губернии, поразила меня высочайшей эрудицией автора. В статье Менделеев повествует о природе Полярного Урала, предсказывает его блестящее будущее за счёт открытий месторождений полезных ископаемых и руд. Показывает уверенное владение основами и терминологией исторической геологии («древнейшие осадочные горные породы эпох перми, силура и девона»), перечисляет горные породы и минералы («граниты, гнейсы, порфиры и змеевики, подверженные метаморфизму сланцы, песчаники, известняки и глины»). В 20-страничном тексте встречаются авторские отступления с рассуждениями о мощи и силе науки, о значении в наблюдениях теории и опыта, о важности обобщений фактов. Нередки отклонения от основного содержания с рассуждениями философского толка. Читая сочинение, с трудом веришь, что его написал молодой человек, а не умудрённый опытом университетский профессор. Два примера. «Одни наблюдения приводят к хорошим выводам, и то только тогда, когда они весьма подробны и тщательны. Но все опытные, столь важные для науки исследования, и все выводы приобретают цену и значение лишь тогда, когда утверждаются многочисленными наблюдениями». Или: «Мощь и сила науки во множестве фактов. Цель в обобщении этого множества и возведение их к началам. В строгую науку входят только те истины, которые имеют двойное или тройное основание из мира опытов и наблюдений. Собрание фактов и гипотез — это ещё не наука, оно есть только преддверие её, но преддверие, мимо которого нельзя прямо войти в святилище науки».
Разнообразием направлений творчества учёного, его уникальной способности почти одновременно интересоваться несколькими различными вопросами может служить период деятельности с 1861 по 1869 гг., в течение которого шла напряжённая работа, закончившаяся выдающимся открытием Периодического закона. Не пора ли сделать напрашивающийся (для кого-то спорный) вывод о том, что разнообразие тематики, развивающее мышление и одновременно углублённое изучение узконаправленного вопроса благоприятно влияют на получение неординарных результатов?
С.Ю. Алесковский при изучении почерка Д.И. Менделеева отмечает его умение решать сложные деликатные вопросы, требующие собранности, предельного внимания и осторожности, способность при необходимости соблюдать конспирацию и бдительность. Эти особенности характера проявляются в клинообразности размера букв, то есть в уменьшении их к концу отдельных слов (отм. 9), илл. 124.
Очередное слово графологической экспертизе. «Непростой, временами непредсказуемый характер Д.И. Менделеева также находит своё ярчайшее подтверждение в его почерке. Огромное количество угловатых элементов (отм. 14) свидетельствуют о резкости натуры, о неожиданных переменах в настроении. Об этом нам также подсказывают выступающие вверх и вниз вертикальные элементы в букве «ж» (отм. 15) и целый ряд букв, неоднородных по своим размерным характеристикам (отм. 16).
[image]
Илл. 127. Метки 6, 7, 8
Взрывной темперамент учёного выдаёт неровность нажима (отм. 17) и несоблюдение временами интервала между словами (отм. 18). Но при всей своей выраженности эти признаки не стали доминантами почерка Д.И. Менделеева, что однозначно говорит о быстрой отходчивости человека», илл. 123, 124, 127, 128.
Как свидетельствуют многие очевидцы, знавшие Дмитрия Ивановича, характер у него действительно был тяжёлый, очень вспыльчивый, но отходчивый, и здесь проявлялся прежде всего его тип нервной деятельности: холерический темперамент. Он достался ему от матушки Марии Дмитриевны. Иван Павлович, отец Менделеева, был очень спокойным, флегматичным человеком. Проявления капризности, нервности обусловлены тем, что Дмитрий Иванович родился семнадцатым ребёнком, последним в большой семье. Матери в то время исполнился 41 год, а отцу — 51. «Последыша все обожали и любили. Мария Дмитриевна Митеньку прямо-таки баловала, а за провинности же его доставалось не «доглядевшим» сёстрам…», [3. С. 51]. Затем Дмитрий долго и тяжело, почти без надежды на выздоровление,
болел в течение всей учёбы в Главном педагогическом институте Санкт-Петербурга, окончил его с золотой медалью, но со смертельным диагнозом последней стадии туберкулёза. Диагноз, к счастью, не подтвердился. В течение всей жизни некрепкое здоровье Дмитрия Ивановича нередко давало о себе знать болезнями в сыром, холодном климате столицы. Общеизвестно, что частые проявления нездоровья сказываются на формировании характера любого человека, делают его капризным и нервным. В этом отношении не стал исключением и характер учёного.
Эксперт С.Ю. Алесковский пишет: «Неиссякаемый оптимизм и жизнелюбие, который, несмотря на многочисленные препоны, выставляемые ему судьбой в личной жизни и общественной деятельности, был всегда присущ Дмитрию Ивановичу, подчёркивают неспешно, но уверенно приподнимающиеся линии строки письма (отм. 12, 13)», илл. 124,129.
[image]
Илл. 128. На образце — метки 17, 19, 20, 25
Личность Д.И. Менделеева поражает гармоничностью своего развития. На его судьбе сказалось рождение и взросление в Тобольске, в среде интеллигентов, которые видели смысл своей жизни в том, чтобы нести в Сибирь культуру. Таков был И.П. Менделеев, отец учёного, директор Тобольской гимназии, и П.П. Ершов, известный поэт-сказочник, учитель словесности Дмитрия Ивановича. Все они добровольно приехали в сибирскую глушь и оказали заметное влияние на формирование взглядов будущего учёного. Предания о походах Ермака, участие в пятилетнем возрасте маленького Димы вместе с матерью на открытии памятника Ермаку в Тобольске, чтение книг в богатейшей семейной библиотеке, встречи со ссыльными декабристами, рассказы учителя П.П. Ершова о встречах с А.С. Пушкиным — всё это волновало воображение юного гимназиста, будили в нём патриотические чувства. В графологической экспертизе очень точно подмечено: «Творческий многогранный характер учёного, которому были не чужды поэзия, живопись, музыка, другие виды искусства, вплоть до самых прикладных его применений, очень удачно выявляют изящные украшения почерка, лишённые пустой вычурности и мишуры, но очень гармонично подчеркивающие индивидуальность личности и разносторонние интересы учёного (отм. 13)», илл. 129.
Д.И. Менделееву, несмотря на привлекательные качества, которыми он обладал, — внешностью, блестящим умом, простым и приветливым отношением к людям, пришлось довольно трудно устраивать личную жизнь. С.Ю. Алесковский в своём заключении пишет: «На сложности и запутанности в личной жизни, невозможность разрешить многие из проблем с близкими, в том числе с женщинами, указывают резко заворачивающиеся под себя заключительные штрихи в целом ряде букв (отм. 19). Для Д.И. Менделеева ситуация порой становилась просто безвыходной, о чём красноречиво свидетельствуют замысловатые спирали в надстрочных элементах (отм. 20). Почерк открывает нам и такую сторону личности Д.И. Менделеева, как его влюбчивость и сексуальные влечения. Достаточно посмотреть на жирный нажим в целом ряде элементов (отм. 21), сливание и непроработанность отдельных петель и овалов в строчных буквах (отм. 22)», илл. 118, 124, 128.
[image]
Илл. 129. Метки 13, 24
Все родственники, современники и биографы пишут о том, как сильно и глубоко любил Дмитрий Иванович своих детей. Он говорил: «Чем бы и как бы серьёзно я не был занят, но я всегда радуюсь, когда кто-нибудь из них войдёт ко мне». Или: «Много я в моей жизни испытал, но лучшего счастья не знаю, как видеть около себя своих детей» [5. С. 168]. Что же говорит об этом экспертиза? «Удивительно, но угловатый, ощетинившийся иголками почерк Д.И. Менделеева (отм. 23) содержит и мягкие округлые элементы (отм. 24), вплоть до приоткрытых в верхней части овалов (отм. 25). Не это ли яркое свидетельство его безграничной нежной любви к детям!», илл. 118, 128.
На графологическую экспертизу направлялись пять вариантов подписи разных периодов нашего знаменитого земляка. Привожу довольно точный анализ характеристики Д.И. Менделеева, данный С.Ю. Алесковским на основе подписи 1882 г. «В концентрированном виде личность Д.И. Менделеева предстаёт перед нами в его подписи. То, что подпись начинается с первой буквы имени, а далее следует точка и только потом автограф продолжается начальной буквой фамилии (отм. 26), убедительно говорит как о цельности характера, отсутствии позёрства и пустой бравады, так и об осознании своей роли в науке и истории в целом. Да, он может быть и тщеславным, и резко поставить на место наглого зарвавшегося чиновника, и подчеркнуть свои заслуги перед человечеством, чего стоит только поднимающийся за буквой «Д» штрих (отм. 27), но это лишь кратковременный эмоциональный всплеск, так как основные элементы подписи исключительно устойчивы и гармоничны. О трудолюбии, терпении и упорстве в работе, особой тщательности и точности в проведении научных экспериментов красноречиво свидетельствует точка, поставленная после подписи (отм. 28). В ней в концентрированном виде сублимирована скрупулёзность и реалистичность учёного, очень далекого от мистики и религиозной фанатичности», илл. 118 (подчёркнуто автором).
Продолжим цитировать эксперта. «Обратим внимание на росчерк, которым заканчивается подпись. В нём отсутствуют излишние украшения, он строг и академичен, без оторванности от почерка в целом (отм. 29). Росчерк, как никакой другой элемент почерка Д.И. Менделеева, подчёркивает цельную творческую натуру учёного, не разбрасывавшегося на мелочи и интриги, а целенаправленно трудившегося в практическом созидательном направлении», илл. 118.
Совсем иначе смотрится подпись учёного от 18 августа 1905 года. В ней появляется росчерк (отм. 30, илл. 130), который ранее не был свойственен Менделееву. Уходящие вниз в пропасть незамкнутые зигзаги росчерка напоминают ржавый якорь, всё глубже затягивающий в бесконечную пучину бурного моря пытающийся держаться над поверхностью старый баркас. Так и Д.И. Менделеев. Внешне он ещё бодр и, кажется, ещё полон энергии, но с грустью сознаёт, что силы его на исходе и дни сочтены. Увы, уже не поднимается гордо вверх над строчкой петля в букве «в» (отм. 31, там же) — верный признак таланта и одухотворённости. Меняется с возрастом человек, искажается и его почерк как после детских лет, так и в годы старости.
Немалый интерес вызывает отношение Д.И. Менделеева к проблемам мистики. Неслучайно слова о мистике и религии выделено мною жирным шрифтом. Учёному с большой буквы мистика была чужда, и он много сил в своё время потратил для борьбы с этим явлением, которое широко распространилось во второй половине XIX века в Европе, захватив и Россию. Д.И. Менделеев снял, в частности, печать таинственности со спиритических явлений, привлекающую многих его современников, и в какой-то мере положил предел распространению этого суеверия. Существует байка, как в своей семье Д.И. Менделеев журил родственников за их увлечения спиритизмом. Как-то в кабинет учёного вбежали две молодые племянницы и, возбуждённые, стали рассказывать Менделееву о своих ощущениях от сеанса спиритизма, на котором, якобы, они в течение двух часов общались с духом Н.В. Гоголя.
[image]
Илл. 130. Отметки 30, 31
— В то, что вы общались с самим великим писателем, я ещё могу поверить, но чтобы Николай Васильевич с вами, дурами, говорил и потратил на вас целых два часа… Нет уж, увольте!
Одной из самых сложных проблем, связанных с изучением личности Дмитрия Ивановича, можно считать его отношение к религии. Извечный и непростой для любого человека вопрос: может ли великий учёный быть одновременно глубоко верующим человеком? Такими были, например, Исаак Ньютон или физиолог Иван Павлов, лауреат премии Нобеля? Впрочем, тот же Павлов, особенно не надеясь на светлое загробное будущее, перед кончиной стал записывать ощущения человека перед уходом из жизни. Своих домочадцев он строго предупредил не вызывать его к телефону: «Скажите, что Павлов занят, он умирает!». У самого Менделеева выведать степень его религиозности, увы, давно стало делом безнадёжным. Поэтому, для объективного понимания позиции учёного, необходимо привлечение опубликованных источников, с помощью которых можно проследить его мировоззренческие взгляды, их изменение со временем. Важно также знать, в каких условиях формировалось его мировоззрение с учётом некоторых объективных факторов.
Время, в котором родился и жил учёный, было переломное. Но православие по-прежнему оставалось официальной идеологией государства. Семья Д.И. Менделеева не отвергала религию. Дед учёного, Павел Максимович Соколов, был священником в селе Тихомандрицы Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Отец, Иван Павлович (1783–1847), окончил духовное училище, но в зрелые годы был выслан в Тобольск за «вольнодумство и преступное неповиновение, заключающееся в нарушении церковных канонов» [10]. Без сомнения, как это бывает в любой семье, элементы «вольнодумства» отца не могли не оставить след и в мировозрении детей. С другой стороны, одна из сестёр Дмитрия Ивановича — Аполлинария, была чрезвычайно набожной женщиной. Мария Дмитриевна, мать Дмитрия Ивановича, тщетно пыталась перебороть самоубийственную молитвенную одержимость дочери. Зимние вьюжные ночи напролёт та проводила в счастливых рыданиях и молитвенном стоянии на каменном полу местной церкви. Апполинария сгорела в своем бессмысленном мученичестве, жестоких постах и умерла от туберкулеза легких.
Такая же участь досталась другой сестре, Елизавете. Думается, удел сестёр вряд ли способствовал восприятию юным Димой основ духовности. Неслучайно, по собственному признанию, предмет Закона Божьего в гимназии волновал Менделеева не больше, чем злополучная и бесполезная латынь.
Все эти обстоятельства, наверняка, оказывали влияние на формирование характера и взглядов Дмитрия. Будучи сыном своего времени, религию он, конечно же, не отвергал, даже посещал церковь. Но, нарекая религию, по его словам, «иллюзорным сознанием», слепо следовать проповедям церковнослужителей не считал необходимым и никогда не усердствовал в демонстрации показной религиозности. Заметим от себя, как авторское дополнение, что в существующих пособиях по графологии при оценке религиозности людей или её отсутствия обращают внимание на некоторые приёмы написания отдельных букв. Характерен, например, способ записи букв «ш» и «а». Если пишущий ставит под «ш» черту (верх буквы открыт), а буква «а» имеет окончание с закруглением «хвоста» с лёгким его заворотом влево-вверх или вправо, то эксперты единодушно подтверждают религиозность человека, его традиционность, слабость характера, недостаток силы собственных суждений, любовь к послушанию и доверчивость. У Д.И. Менделеева написание буквы «ш» с отмеченной характерной чертой никогда не встречается. Более того, такая же черта над буквой «т» в её рукописном варианте «m» повсеместно свидетельствует об отсутствии трепетного отношения к религии (отм. 7, илл.
127). С другой стороны, упомянутые закругления в написании буквы «а» Менделеев использует. Налицо явная неоднозначность оценки признаков религиозности одного и того же человека.
Исследователи традиционно воспринимают Менделеева как спутника «шестидесятников». Они подвергали суровой ревизии всё: от философских концепций до житейских обычаев и причёски, что, по их мнению, привело бы страну к глубокому социально-культурному сдвигу. Их главные характеристики таковы: «От идеализма к позитивизму, от теологии к антропологии фейербаховского толка, от традиционной православной морали к этике английского утилитаризма, от романтизма к реализму, от либерализма к политическому радикализму и социализму, от индивидуализма к блаженству общежития и, как ни парадоксально, к крайнему индивидуализму».
Однако Менделеев во многом отличался от шестидесятников. Не воспринимал он их подозрительного отношения к эстетическим ценностям, проявлений нигилизма, радикализма и нетерпимости и отрицал многое другое. Надо, видимо, при оценке неоднозначных мировоззренческих взглядов учёного исходить из условий, в которых происходило их формирование. Здесь, возможно, помогут различные опубликованные источники, особенно те, которые появились при жизни Д.И. Менделеева, а также высказывания его самого, изложенные в научных трудах, статьях, докладах и в выступлениях.
Так, в программной речи, прозвучавшей в докладе «Об условиях развития заводского дела в России» в июле 1882 года в Москве на Торгово-промышленном съезде, позиция учёного основывалась на трех базовых составляющих: «православие — самодержавие — промышленность». С другой стороны, общеизвестны слова, принадлежащие не какому-то другому мыслителю, но именно Менделееву: «Религиозность и философские понятия живут уже много тысячелетий, но они ничего не дали людям. А химия вошла в состав точных наук, изучение которых позволяет предсказывать и открывать новые явления. Польза и познания человечеству, конечно, только от таких наук».
В значительной степени миропонимание учёного прослеживается в его последних работах, особенно, в книге «Заветные мысли», которую Дмитрий Иванович начал писать с сентября 1903 и закончил в октябре 1905 года, переживая вместе с Россией период трудных испытаний Русско-японской войны и начавшейся революционной волны. Как видно из высказываний Д.И. Менделеева, его мировоззренческие взгляды на удивление противоречивы. Так, в главе шестой «Об образовании, преимущественно высшем» он предлагает относить к основным предметам начального и среднего образования уроки Закона Божьего: «Нормальным возрастом для среднего образования должно считать период от 10 до 16 лет. Ранее 10 лет неизбежно должно идти первоначальное обучение грамоте, счёту, первым правилам жизни, приучению к труду и началам религиозным, без которых нельзя приступить к среднему образованию… [9. С. 233–234]. Уроки Закона Божия составляют тот второй ряд основных предметов общего среднего образования, который развивает личную сознательность в отношении к действительной обстановке» [там же. С. 237].
В «Послесловии» к книге Д.И. Менделеев, касаясь своих мировоззренческих взглядов, пишет: «Хочется-то мне выразить заветнейшую мысль о нераздельности и сочетанности таких отдельных граней познания, каковы: вещество, сила и дух; инстинкт, разум и воля; свобода, труд и долг. Последний должно признать по отношению к семье, родине и человечеству, а высшее сознание всего этого — выраженным в религии, искусстве и в науке. Выкиньте одно из каждой троицы, и будет лишь анализ без полного синтеза, получится неустойчивая и слащавая шаткость…» (там же. С. 406).
И о том же в другом месте: «Дело идёт о данном времени и лишь о том, до чего может ныне достигать разумное обобщение… «начала всех начал», для которого почва создаётся не изучением, а тем, что называется верою и определяется инстинктом, волею, чувством и сердцем. Ведь где-нибудь да кончаются же обобщения разума?… Где же грань современных разумных обобщений, если не в «едином общем»?» [там же. С. 410].
Между тем, немало исследователей, главным образом биографов советского периода, подчёркивают отсутствие религиозности у Дмитрия Ивановича, часто называют его стихийным материалистом. Следуя современной терминологии, складывающейся в наше время, Менделеева следовало бы иронически охарактеризовать как «православного атеиста». Так, в книге старшей дочери Менделеева Ольги Дмитриевны Трироговой-Менделеевой «Менделеев и его семья» (1947 г.), приводится эпизод, говорящий о сомнениях учёного в реальности небесного царства. После похорон Владимира Дмитриевича, сына Менделеева, Ольга Дмитриевна зашла к отцу в кабинет, прижалась к его голове и сказала: «Теперь уж Володе хорошо, он прошел все самое страшное и знает всё, чего мы не знаем, ему там будет легко». Отец опустил глаза и тихо произнес: «А есть ли там что-нибудь, кто знает?» [4. С. 80]. В самом деле, любой человек в минуты безутешного горя и отчаяния начинает сомневаться в существующих миропорядке и вселенской справедливости, а верующие — и в Боге. Анна Ивановна, вторая жена Дмитрия Ивановича, вспоминала, что от слова «церковники» и ряда других слов того же содержания он морщился, охал и мотал головой. Как свидетельствуют родные, церковь он почти не посещал, хотя с обеими жёнами венчался. С другой стороны, в конце жизни, за границей, стал чаще ходить в церковь. В одном из писем, отправленном в Россию из Канн в ноябре 1906 года, Менделеев писал: «Хожу воскресениям в русскую церковь, очень хорошо поют, и родное кругом видеть очень приятно», [4. С. 94]. Всего вероятнее, дело здесь не столько в потребности учёного в контактах с миром церкви, сколько в проявлении тоски по родине, ностальгии, которую испытывает каждый, кто надолго оказывается оторванным от Родины за рубежом.
Сын учёного, Иван Дмитриевич, в своих воспоминаниях, опубликованных в 1934 году [6], определённо и однозначно высказался о степени религиозности отца следующим авторитетным образом: «Я слышал мнение о «церковной религиозности» отца и должен это опровергнуть категорически. Отец с ранних лет фактически порвал с церковью, и если терпел некоторые несложные бытовые обряды, то лишь как невинную народную традицию, подобно пасхальным куличам, с которой бороться не считал для себя нужным. Из многих разговоров с отцом я знаю, что в миросозерцании и в убеждениях он не сохранял ничего от официальной церковной догматики, как, впрочем, и весь круг лиц, в котором он вращался. Это для них было делом давно решённым. Отец был свободный мыслитель в полном смысле слова, мыслитель, не ограничивающийся, правда, поверхностью явлений и заглядывавший в их глубину, но ничего догматически на веру не принимавший». Заметим, что между сыном и отцом Менделеевых существовало, по воспоминаниям М.Н. Младенцева, «редкое дружеское взаимоотношение. Дмитрий Иванович отмечал природные дарования сына, и в лице его имел друга, советника, с которым делился идеями и мыслями». Неслучайно после смерти отца Менделеев-младший издал незаконченный Дмитрием Ивановичем труд «Дополнение к познанию России» (СПб., 1912).
На мой взгляд, очевидным в позиции учёного остаётся признание им «начала всех начал». Для него нет альтернативы в том, что единство всего внутреннего и внешнего мира должно выражаться в признании единого Бога, но это и не религиозность в привычном её понимании. Понятие Бога для него — это нечто такое, что мы пока не понимаем с точки зрения современной науки. Или, другими словами, это законы природы, включая и те, что ещё не познаны человечеством. Отсюда следует своеобразная негативная реакция Д.И. Менделеева на слова «церковники», «раб божий» (бог, он кто — рабовладелец?), «ваше преосвященство» (это о живом-то человеке?!) и на другие слова в этом же ряду. Создаётся впечатление, что позиция Д.И. Менделеева, пусть и неоднозначная, в какой-то мере, в завуалированной форме, перекликается с отрицанием сущности Бога, навязываемого церковью, высказанного словами самого знаменитого безбожника XX века Джорджа Бернарда Шоу: «Я не понимаю Бога, который намеренно создаёт нечто менее совершенное, чем он сам». Ему же, если мне не изменяет память, принадлежит и другое высказывание. Не ручаюсь за точность, но смысл его таков: «Отношение Бога к атеистам, как можно себе представить, в отличие от слабохарактерных верующих, надеющихся только на чудо и подачку, более уважительное, хотя бы потому, что они, атеисты, у него никогда и ничего не просят».
Не опасаясь ошибки, поделюсь с читателем личной позицией. Бывая много времени в зарубежных поездках, особенно в Великобритании, Д.И. Менделеев не мог оставить без внимания простоту и демократичность обрядов и религиозных взглядов её протестантского населения. А перед ознакомительной поездкой в Пенсильванию он подробно, как это делает любой серьёзный путешественник, ознакомился с историей этого района САСШ. Наверняка он узнал судьбу основателя Пенсильвании Уильяма Пенна (1644–1718), имя которого увековечено в названии штата. В Великобритании Пенн стал известным как ревностный проповедник учения квакеров. Квакеры признают основные положения протестантизма, но более уверованы во внутренний голос человека, чем в догмы официальной церкви. Отсюда следовал отказ от духовенства, обрядов с их роскошью и молитв, которые не предполагают икон и пения. Неудивительно, что вольнодумство квакеров не устраивало и власть, и церковь. Преследования заставили квакеров покидать родину, в первую очередь — в Северную Америку. Такая же участь постигла и Пенна. В 1670 году он получил от отца в наследство долговую претензию к властям. Те откупились передачей ему территории в Америке. Так Пенн стал у истоков штата и его первой столицы Филадельфии. Надежда переселенцев-квакеров только на себя, на свои силы и без упования на Бога способствовала в короткий срок расцвету экономики Пенсильвании. Менделеев это хорошо усвоил при посещении штата и, нет сомнения, проникся симпатией к религиозным чувствам жителей. Будь его воля, он вполне мог бы воспринять демократические идеи протестантизма.
В наше время я не без удивления и огорчения наблюдаю за результатами энергичной деятельности церкви в современном обществе, особенно в среде интеллигенции. Её, интеллигенции, воцерковлевность, как дань моде, или как политический заказ, но редко — действительная религиозная убеждённость, чаще всего встречается среди людей с гуманитарным образованием. И много реже — у представителей естественных наук и техники. У последних, как можно предположить, уголки мозга в большей мере заполнены объективной информацией, полученной на научной основе, а не на основе слепой веры. Упомянутый Д.Б. Шоу, ранее других заметивший эту закономерность, писал о вероятности заполнения религиозным дурманом свободных от информации «уголков» следующим образом: «Если вы оставите самый крохотный уголок своей головы на мгновение свободным, мнения других людей ворвутся туда со всех сторон».
В целом, подводя итоги сказанному, необходимо отметить, что изучение личности Д.И. Менделеева с использованием графологической экспертизы даёт довольно точную объективную информацию о человеке, так как почерк индивидуален. По достоверности информации он сродни отпечатку пальца или изображению сетчатки глаза, но объём информации несёт значительно больший и даёт возможность проследить за развитием характера героя в течение всей жизни при условии предоставления для экспертизы материала (почерка) разных временных периодов. При исследовании жизни и творчества великих людей графологическая экспертиза вполне приемлема, а, возможно, и необходима.
Крупный недостаток исследования, выполненного экспертом, пусть и независимым, состоит в том, что экспертиза не была анонимной: эксперт заранее знал имя автора текстов. Следовательно, на итоги выводов оказывали давление известность имени и общественного мнения о Д.И. Менделееве. К сожалению, обеспечить анонимность, когда имеешь дело с первичными документами великого человека, — дело почти безнадёжное.
Литература.
1. Менделеев, Д.И. Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой // Журнал Министерства народного просвещения. Часть XCIII. СПб. 1857. Изд. в типографии Импер. АН. С. 119–141.
2. Чугаев, Л.А. Дмитрий Иванович Менделеев: Жизнь и деятельность. Л., 1924. С. 15–16.
3. Озаровская О.Э. Д.И. Менделеев по воспоминаниям О.Э. Озаровской. М., 1929. С. 13–14, 51.
4. Трирогова-Менделеева О.Д. Менделеев и его семья. М., 1947. С. 80, 94.
5. Макареня А.А. Менделеев Д.И. в воспоминаниях современников. М., 1969. С. 168.
6. Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Университетский период, 1861–1890 г. / Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Отв. ред. Ю.И. Соловьёв. // Научное наследство. Т. 21. М., 1993. Т. 2. С. 358.
7. Зуев-Инсаров М.Д. Почерк и личность. Репринтное, с 1929 года, издание. М.: СТ. 1993. 112 с.
8. Моргенштерн И.Ф. Психографология. СПб. 1994. С. 274.
9. Менделеев, Д.И. Заветные мысли. М., 1995. С. 388–389.
10. Сб. «Школа Тобольской губернии в XVII–XX веках». Составители Н.И. Загороднюк, Г.К. Скачкова. Тобольск: Тобольский гос. пед. институт им. Д.И. Менделеева, 2001. С. 72.
11. Неизвестный Менделеев: избранные сочинения // Тобольский гений России. Сост. Г. Смирнов: Отв. ред. Н. Полунина. В 2 т. Т. 1. Тобольск, 2003. С. 234.
12. Алесковкий С.Ю. Основы графологии. Юрлитинформ. М., 2006. повтор. 2008. 215 с.
13. Алесковский С.Ю. Графологическая экспертиза почерка Д.И. Менделеева. Рукопись. Алма-Ата, 2010. 12 с. (архив автора).
14. Копылов В.Е., Исламова Д. Д.И. Менделеев, его характер, особенности научной деятельности и черты религиозности под взглядом графологии // Горные ведомости. 2011. № 8 (87). С. 84–98.
ГЛАВА 2. СОБЫТИЯ И ЛЮДИ МИНУВШИХ ЛЕТ
Информация стала самым дорогим товаром в наступившем XXI веке. Стоимость её возрастает непрерывно и в зависимости от того, насколько быстро она поступает в распоряжение потребителя. Достаточно привести для примера такую стремительно развивающуюся информационную структуру как Интернет: «сети сетей». Подсчитано, что Интернет держит первенство по времени и скорости охвата первых 50 миллионов пользователей: всего 4 года. Персональным компьютерам для этого потребовалось 13 лет, телевидению — 16, радио — 36. Стремительное ускорение развития информационных систем накануне XXI века просматривается отчётливо. Налицо, к сожалению, и другая малоприятная тенденция. Нас мало стал интересовать вопрос, особенно в поисках новых или дополнительных сведений в Интернете: из какой страны и от кого на земном шаре она, информация, поступает, кому принадлежит её авторство. Исключение составляет, пожалуй, электронная почта. Разве что изредка мы обращаем внимание на ту или иную компанию с её «.соm» в электронном адресе или на университет («.edu») и страну — («.ru»). Плохо, хорошо ли, что информация становится обезличенной? Исчезают имена первооткрывателей, их труднейший, порой драматический путь в науке и технике, годы их жизни и открытий. Тут, как всегда на Руси, возникает неизбежное желание спросить: что делать, кто виноват и что необходимо предпринять, чтобы, подобно спору о том, исчезнет ли книга в соревновании с компьютером, не выплеснуть из корыта вместе с водой ребёнка? На мой взгляд, сейчас, в пору стремительного развития информационных систем, как никогда раньше следует развивать веками установившиеся методы, которые, может быть, не столько способствуют ускорению передачи сведений, сколько их сохранению. Как и в прошлом, этому служит книга с её широкими и наглядными возможностями. Для меня совершенно очевидно, что в обозримом будущем только она способна увековечить в памяти людей главные достижения человечества, на протяжении веков принадлежащие отдельным его гениальным или выдающимся людям. Так вот и родилась очередная глава, в которой, по возможности, следуя Айзеку Азимову («приобретая знания, которые даёт нам наука, мы должны быть ещё и мудрыми»), автор попытался изложить свой взгляд на роль личностей в судьбе науки и техники и при рождении новых направлений их развития.
СЛОВО СИБИРЯКОВ О М.В. ЛОМОНОСОВЕ
(к 300-летию со дня рождения)
М.В. Ломоносов (илл. 131), русский учёный и выдающийся горный инженер, прожил всего 54 года (1711–1765) и никогда не был в Сибири. По тем временам побывать в краях, далёких от Центральной России и даже Урала, означало для человека на многие месяцы, если не годы, исключить себя из круга исследовательских задач. Но вовлечение материалов о Сибири и её богатствах в научный и хозяйственный оборот неизменно занимало ум учёного на протяжении всей его короткой творческой жизни. Немало сил и времени М.В. Ломоносов отдал изучению Северного Ледовитого океана и земель, лежащих восточнее Чукотки и Камчатки.
Сибирское наследие
Основной специальностью М.В. Ломоносова, которой он обучался за границей, стало горное дело. Во времена студенческой молодости Ломоносова горное дело объединяло не только поиски и добычу полезных ископаемых, но и их переработку, то есть металлургию. Он был, как сказали бы теперь, горным инженером по диплому. Ещё в детские годы юный Михаил вместе с отцом посещал приморские солеварни и северные соледобывающие заводы в бассейне Северной Двины. Несомненно, передовая по тому времени русская техника добычи рассолов из земных недр с помощью скважин (по Ломоносову о соли: «в человеческой жизни весьма необходимая и нужная материя») оставила в памяти молодого человека незабываемые следы. Можно предположить, что на пути в Москву из Холмогор (илл. 132.) юноша видел или слышал от попутчиков из Тотьмы и Сольвычегодска рассказы о солеподъёмных трубах (скважинах) и об их сооружении. Их обустройство широко использовалось в тех местах [8], илл. 133. Вот почему, какими бы вопросами позже ни занимался Михаил Васильевич, свою первую любовь — горное дело — он постоянно лелеял и неизменно был ей верен.
[image]
Илл. 131. М.В. Ломоносов. С фоторепродукции картины неизвестного художника XVIII столетия. Ателье Везенберга, СПб… 1876 г.
Глубинные нити связывали учёного с нашим краем. Эта любовь началась ещё в молодые годы М.В. Ломоносова, когда он, благодаря инициативе В.Н. Татищева, в те времена могущественного главного начальника всех уральских и сибирских горных заводов, учился за границей. Личное знакомство с Татищевым произошло при следующих обстоятельствах. В. Татищев ревностно заботился о повышении квалификации своей горнозаводской администрации. В марте 1735 года он отобрал трёх подающих надежды учеников горной школы в Екатеринбурге и с сопроводительным письмом отправил их в столицу. Письмо содержало обоснованное пожелание об отправке молодых людей за границу для обучения. Предложение было принято, однако в правительственных кругах сочли целесообразным отрядить за рубеж более подготовленных студентов из Академии наук. Посланники Татищева возвратились в Екатеринбург, а отобранные вместо них Ломоносов, Виноградов и Райзер — кандидаты на обучение — после собеседования с Татищевым отбыли в Саксонию. Таким образом, ходатайство В.Н. Татищева имело непосредственное влияние на судьбу М.В. Ломоносова. Вот почему доброе отношение к уральцам и сибирякам учёный сохранил на всю свою жизнь.
[image]
[image]
Илл. 133. Древний русский способ бурения скважин на соляные рассолы. Тотьма, XVII век
Случайности судьбы многовариантны. Нельзя исключить былую вероятность работы Ломоносова после возвращения из-за рубежа не в Санкт-Петербурге, а в столице Урала у Татищева. Нет ни малейшего сомнения, что и здесь он развил бы свой талант выдающегося инженера и учёного. Кстати, один из товарищей Ломоносова, Г.У. Райзер, сын русского горного советника, обучавшийся во Фрайберге вместе с Ломоносовым, после завершения учёбы с 1747 по 1754 годы работал на Урале членом канцелярии правления горными заводами в Екатеринбурге, совмещая основную должность с обязанностями преподавателя горной школы.
В Германии чтут память о пребывании здесь молодого М.В. Ломоносова. Он посетил эту страну в 1735–1741 годах. Поначалу будущий учёный обучался в Марбурге — федеральная земля Гессен, у известного естествоиспытателя Христиана фон Вольфа, ученика знаменитого Г.В. Лейбница. Обучение предполагало знание немецкого языка и основ естественных наук с математикой. В 2010 году в целях сохранения памяти о пребывании М. Ломоносова в этом городе местные власти установили в «студенческой деревне», на улице Гешвистер-Шолль, 13, бронзовый памятник по проекту скульптора А. Орлова. Памятное сооружение высотой 2,4 метра представляет собой озабоченного страстью познания молодого студента с сумою за плечами и с макетом Московского университета в руках. Имя Михаил — на русском языке. Здесь же, в Марбурге, замечу, Ломоносов женился. Несколько позже, в 1739-40 годах, Ломоносов стажировался в Саксонии в старинном городе Фрайберге у горного советника И. Генкеля, в доме которого (Обермаркт, 12) Михаил Ломоносов проживал около года. В те времена столица немецких горняков считалась центром достижений горнозаводской мысли Европы. Неслучайно, что стажёр стал уделять пристальное внимание технике и технологии горного дела, и не без влияния Генкеля, учебная программа которого включала, кроме всего прочего, экскурсии и подземные работы в шахтах в окрестностях Фрайберга.
Память о М.В. Ломоносове Фрайберг хранит в названии одной из городских площадей, в текстах мемориальных досок и в бюстах Ломоносова. Одна из досок установлена во внутреннем дворе главного здания Фрайбергской горной академии, сейчас — Технический университет «Горная академия Фрайберга» (Академиштрассе, 6). Текст доски, посвящённый «великому сыну России», продублирован на русском языке. Вторая доска, восстановленная в 1960 году, закреплена на стене дома по Фишерштрассе, 39–41 (до 1990 года — улица Ломоносова). Бюст М.В. Ломоносова установлен на площади Ломоносова в нише стены одного из домов. Недавно в феврале 2014 года на Фишерштрассе по инициативе руководства Фрайбергской горной академии и с участием российских специалистов открылся мемориальный комплекс «Дом Ломоносова» («Lomonossow-haus»). На церемонии открытия от России присутствовали представительная делегация от РАН (президент В. Фортов), МГУ (ректор В. Садовничий), от Национального минерально-сырьевого университета «Горный» в Санкт-Петербурге (ректор В. Литвиненко) и др. ТюмГНГУ представлял проректор по международной деятельности С. Туренко. Комплекс «Дом Ломоносова», реставрированный в кратчайшие сроки — менее года, включает два здания с салоном в стиле русского барокко и зала конференций как место российско-германских «Ломоносовских бесед», а также гостиницы для гостей. Работает мемориальная выставка памяти учёного-энциклопедиста с бюстом учёного, демонстрируются материалы истории межгосударственных связей Фрайберга и России [17]. В городском горном музее также есть специальная экспозиция, посвящённая М.В. Ломоносову. Всё вместе взятое — первый и единственный за рубежом мемориальный комплекс, производит неизгладимое впечатление от демонстрации уважения к личности основателя русской науки и к России.
Можно, кстати, вспомнить, что межвузовские связи Горной академии Фрайберга и Тюменского индустриального института восходят к далёким 1970 годам. В 1977 году мне, тогда ректору ТИП. довелось участвовать в научной конференции, организованной Московским институтом нефтехимической и газовой промышленности (МИНХ и ГП). На выставке научно-исследовательских работ нефтяных вузов страны, включая экспозицию ТИИ, я познакомился с профессором Фрайбергской горной академии доктором Арнольдом Вернером. Он подарил мне в роскошном оформлении с суперобложкой свою научно-популярную книгу «Eroberung der Tiefe» («Покорение глубин». Leipzig, 1977. 201 с.). В свою очередь, я вручил ему свою монографию «Бурение скважин вне Земли». отпечатанную в Москве в издательстве «Недра» в том же году. Вспоминается, с каким изумлением и оттенками недоверия профессор листал книгу, не предполагая, что в какой-то Тюмени, сибирской глубинке, кто-то может заниматься столь экзотическими темами исследований. В Европе тогда, да, порою, и сейчас, Тюмень ассоциировалась с деревней, по улицам которой в обнимку гуляют белые и бурые медведи. С того времени у нас с академией изредка поддерживалась переписка, а в июне 2011 года, когда отмечалось 300-летие со дня рождения М.В. Ломоносова, я получил приглашение и участвовал в Ломоносовской юбилейной конференции. Её организовала Фрайбергская горная академия и DAMU из Берлина — немецкая ассоциация выпускников Московского университета им. М.В. Ломоносова. Наш НИИ и музей много лет сотрудничает с DAMU, поэтому повышенное внимание к нам вполне объяснимо. Заметим, что конференция проходила в годы российско-германского образования и инноваций: 2011–2012.
Во Фрайберге М.В. Ломоносов начал писать свою знаменитую книгу «Первые основы металлургии или рудных дел» [6]. Задуманная вначале как свод европейского горного и металлургического опыта, позднее книга переросла юношескую постановку задачи, стала подлинно научным исследованием, сенсацией середины XVIII столетия. Книга была завершена и впервые опубликована в 1763 году незадолго до кончины автора. По сути. Ломоносов писал её всю свою жизнь. Хорошо понимая значение книги, и чувствуя свой близкий земной предел, М.В. Ломоносов не стал дожидаться распространения её среди читателей обычным путём, а по своей инициативе бесплатно разослал 100 экземпляров книги по горным заводам. включая уральские и сибирские. До сих пор в собрании редких книг Новосибирской научной библиотеки сохранился один из тех экземпляров. Он был привезён с бывших Колываново-Воскресенских заводов на Алтае.
В 1761 году вышла работа Михаила Васильевича «О слоях земных», задуманная как составная часть основной книги «Первые основы…». Нам, сибирякам, будут интересны следующие строки: «…Косогоры и подолы гор Рифейских, простирающихся по области Соли-Камской, Уфимской, Оренбургской и Екатеринбургской, между сплетенными вершинами рек Тобола, Исети, Чусовой, Белой, Яика и других, в местах озеристых, столь довольно показали простых металлов, и при том серебро и золото…».
В этой работе много внимания уделено бурению скважин для исследования недр, «куда руками и оку досягнуть возбраняет натура», то есть природе земных слоёв. Конечно, технология бурения, особенно разведочно-оценивающего, была иная, чем теперь, простая, если не сказать больше — примитивная. Ломоносов, например, пишет: «Достигнув места, где с надеждою можно искать подземного богатства, должно показать некоторые способы, как бы руд и камней досягать под землею. Горный бурав или щуп весьма к тому служит. Для изведывания слоев земных в небольшой глубине употребить можно обыкновенный бурав не очень завостроватый, насадив его на тонкую жердь и приставив к высокому дереву. Перекинутою через сук веревкою можно поднимать и опускать для осмотру выбуравленной материи, а вертеть — привязанными к жерди кляпами, кои ниже и выше по ней подвигать свободно». Архивные материалы Российской академии наук свидетельствуют о том, что в 1759 году М.В. Ломоносов предложил собственную конструкцию «железного горного бурава». Под присмотром учёного кузнецы сделали необходимый горный инструмент, для чего «железо, сколь потребно, было выдано из магазейна». Известно имя мастера, изготовившего бурав по чертежам М.В. Ломоносова: Ф.Н. Тирютин.
В круг научных интересов М.В. Ломоносова входила общая геология (см., например, «Тихомиров В.В., Хаин В.В. Краткий очерк истории геологии. М., Госгеолтехиздат, 1956. С. 36–44») и минералогия. Он отчётливо осознавал длительность геологического времени, отвергая попытки уложить события истории Земли в русло библейских представлений. В формировании современного лика планеты справедливо отводил роль глубинным процессам, колебаниям земной поверхности и вулканизму, деятельности ветра и воды: «Сила, поднявшая таковую тягость, ничему, по действиями послушницы божиих повелений натуры, приписана быть не может, как господствующему жару в земной утробе». Причиной «подземного жара» Ломоносов ошибочно считал горение серы, поскольку понятие о магме тогда было ещё чуждо учёному сообществу. Ломоносову приписывается первая классификация тектонических движений, мало отличающаяся от современной, а также принцип сопряжённости поднятий и опусканий земной коры.
[image]
Илл. 134. Крокоит. Из коллекции ОАО «СибНАЦ», г. Тюмень. Сарановское месторождение, г. Каменск- Уральский
Учёный признавал также роль природных вод в образовании некоторых минералов, руд и горных пород. Одним из первых, кто проанализировал минералогические увлечения Ломоносова, был академик В.И. Вернадский. Свою работу он опубликовал в далёком 1900 году [3,7]. Так, в 1741 году академия поручила Ломоносову завершение работы И.Г. Гмелина по составлению каталога минералогической коллекции («Минералогический каталог Академии наук»). Каталог был значительно расширен новыми сведениями и опубликован в 1745 году. В нём, среди прочих, описано более ста минералов с Урала и Сибири. Не ограничиваясь имеющимся собранием минералов, Ломоносов обратился с письмами к содержателям казённых и частных горных заводов Урала, Алтая и Сибири с просьбой выслать в Академию образцы руд и минералов. Просьба не только не осталась без внимания, но и способствовала научному открытию. Так, Ломоносову принадлежит первое описание уральского красно-оранжевого минерала из Берёзовских рудников под соседним с нами Екатеринбургом. С минералом, позже получившим название крокоит, учёный работал в 1741–1745 годах, когда составлял упомянутый каталог. Ломоносов, в частности, писал о минерале в следующих словах: «Красная свинцовая руда имеет фигуру брусчатую и слоеватую, и серебра в себе не содержит». Крокоит — представитель класса фосфатов, редкий минерал свинцово-хромистого состава, имеет оранжево-жёлтый, шафрановый цвет и призматические или игольчатые кристаллы. Встречается в кварцевых жилах. Промышленного значения не имеет, но чрезвычайно высоко ценится коллекционерами. Как сказал о минерале академик В.И. Вернадский, «крокоит является одним из наиболее ценимых русских минералов». Своё название минерал получил от сходства по цвету с растением шафран (шафран по-гречески — крокос).
Об открытии минерала следует сказать несколько подробнее. В истории минералогии, кроме М.В. Ломоносова, известны имена ещё нескольких исследователей, причастных к открытию минерала, описанию и присвоению ему существующего в наше время названия. Поначалу после первой находки минералу постоянно меняли название: красная свинцовая руда, сибирский красный свинец, каллохром и березовит, леманит и вокеленит. Предварительный химический анализ минерала на свинец в 1766 году провёл И.Г. Леман (1719–1767), профессор химии и геологии химической лаборатории Петербургской АН. Приписываемое Леману открытие крокоита в 1766 году после кончины Ломоносова некорректно, поскольку несколькими годами ранее, как мы видели, о нём писал сам М.В. Ломоносов. В 1797 году французский химик Л.П. Вокелен (1763–1828) обнаружил в минерале, привезённом с Урала из Берёзовского месторождения, ранее не известный химический элемент, названный хромом. Выдающееся открытие ещё более увеличило интерес исследователей к крокоиту. Это название минералу, но в несколько малозвучном варианте («крокоиз»), впервые дали в 1832 году французы П. Бертье (1782–1861) и Ф. Бедан (1787–1850). Современные геолого-минералогические словари придерживаются названия минерала как крокоит. Его предложил в 1841 году немецкий профессор из Фрайберга П.Ф. Брейтгаупт (1791–1873). Другие названия, такие как леманит, вокеленит и березовит считаются устаревшими и в словарях опущены. Хотя ещё в словаре-двухтомнике, изданном геологическим издательством в Москве в 1956 году, наряду с крокоитом присутствует и березовит с вызывающим недоумение примечанием о том, что минерал «слабо изучен». И это прозвучало через два века после открытия минерала!
[image]
Илл. 135. Ломоносовит в нефелиновом сиените с включениями эвдиалита. Хибины, Кольский полуостров, музеи ТюмГНГУ
Илл. 136. Горно-обогатительный комбинат имени М.В. Ломоносова и кимберлитовые трубки. Фото со спутника Земли, 2005 г.
[image]
Илл. 137. Горные работы на карьере
Прекрасным выставочным экземпляром крокоита с 2007 года располагает Сибирский научно-аналитический центр в Тюмени (ОАО «СибНАЦ»), илл. 134. Минерал по сведениям А.Н. Шадрина найден на Среднем Урале на Сарановском месторождении близ Каменск-Уральского. Достойное место крокоит занял и в геолого-минералогической коллекции музея ТюмГНГУ.
В память о заслугах Ломоносова в области минералогии назван один из уникальных минералов силикофосфатной группы — ломоносовит. Впервые минерал обнаружил геолог В.И. Герасимовский в 1936 году в Ловозёрском массиве в Карелии в глыбах пегматитов [ДАН СССР, 1950, т. 70, № 1, с. 83–86]. Известны также близкие по составу минералы ломоносовит-бета (1952 год), а также псевдоморфозы белянкинита и мурманита. Ломоносовит имеет сноповидные сростки пластин буро-розового цвета, достигающие иногда длины 20 сантиметров. Каркасный силикат ломоносовита в музее ТюмГНГУ представлен несколькими образцами с мест первых находок этого минерала — с Кольского полуострова (Хибины) в сочетании с нефелиновым сиенитом, апатитом и эвдиалитом (илл. 135). Образец найден в пегматитовой жиле Юбилейная в Ловозёрском массиве на горе Карнасут. Минерал размером 4 на 3,5 сантиметра имеет пластинчатую структуру, светло-коричневую окраску и стеклянный блеск. Это подарок научно-исследовательского фонда музея имени И.В. Белькова при Геологическом институте Кольского академического центра РАН. Его прислали нашему музею ко дню 300-летия М.В. Ломоносова директор института Ю.Л. Войцеховский и заведующая музеем В.В. Борисова. Храним мы и несколько экземпляров ломоносовита и его модификаций из Вишнёвых гор на Среднем Урале и с Верхней Тунгуски в Центральной Сибири.
Нельзя не остановиться на другом сохранении памяти М.В. Ломоносова в горнозаводском производстве, о котором в наше время знает весь геологический и финансовый мир. Речь пойдёт о крупнейшем геологическом открытии конца минувшего века — Ломоносовского месторождения алмазов в Архангельской области. Символично, что это открытие произошло вблизи родины М.В. Ломоносова и города Архангельска. Расстояние от города до месторождения на северо-востоке составляет немногим более 100 километров. Первая кимберлитовая трубка — Поморская, была найдена геологами в воронках взрыва в феврале 1980 года. К настоящему времени известны ещё пять трубок: Имени Карпинского-1 и Карпинского-2, Пионерская, Архангельская и Ломоносовская. Все они расположены цепочкой по меридиану с расстояниями между трубками от 0,13 до 2,5 километра, и занимают по длине 9,5 километра (илл. 136). Горно-вскрышные работы открытым способом на трубке Архангельская (илл. 137) начались в июле 2002 года. С 2004 года на месторождении работает Ломоносовский горно-обогатительный комбинат (ГОК). Таким образом, имя Ломоносова в названиях замечательной находки звучит трижды: месторождение, трубка и ГОК. К началу 2008 года на ГОКе добыт миллионный карат алмазов. Тогда же начались международные торги алмазного сырья, две трети кристаллов которого прозрачны и бесцветны. В соответствии с утверждённым подсчётом запасов трубка Ломоносова содержит 18 миллионов карат алмазов, большей частью — ювелирного качества.
Алмаз — чистейший углерод, но в отличие от графита имеет особую кристаллическую структуру, обеспечивающую ему невероятную твёрдость. Необычная кристаллическая решётка могла образоваться в земных глубинах в условиях высочайших давлений и температур. Через кимберлитовые трубки горные породы — носители алмазов, выносили их к земной поверхности. Эти закономерности давно были известны геологам и на них основывались методы поиска алмазов. Но вот сам процесс выноса никто до недавнего времени не видел. Повезло сотрудникам камчатского Института вулканологии и сейсмологии. В декабре 2012 года при извержении вулкана Плоский Толбачик они отобрали пробу лавы. После остывания кусок породы раздолбили и внутри обнаружили целую россыпь мелких алмазов. Размеры малопрозрачных кристаллов не превышают 0,7 миллиметра, они не пригодны для ювелиров, но могут быть использованы в промышленных целях (Толбачик извергает алмазы // Новости от ФОБОС. 2013. 23 сентября).
Велики и другие научные заслуги М.В. Ломоносова — первого русского академика [10]. Перечень их краткий параграф вместить не в состоянии. Вот лишь некоторые из них. Открытие атмосферы у планеты Венера, предпосылки к открытию закона сохранения вещества и энергии, изучение природы молнии, изобретение многочисленных физических и химических измерительных приборов. М.В. Ломоносов был автором чрезвычайно смелого по тому времени предположения об органическом происхождении янтаря, нефти, угля и торфа как продуктов природной перегонки древних растительных остатков. К сожалению, органическая теория происхождения нефти, не понятая современниками, была вскоре забыта и возродилась только во второй половине XIX века. Ломоносов — инициатор научных экспедиций в Сибирь и на Алеутские острова. Ему по праву принадлежит догадка по уточнению географических карт того времени, касающаяся полуострова Аляска. Догадка, как принято говорить в научных кругах, сделанная на «кончике пера», не выходя из профессорского кабинета. Ломоносов, например, справедливо возразил мореплавателю С.Г. Глотову, открывшему, как тот полагал, многолюдный остров Алакшак во время своего четырёхлетнего плавания в районе Алеутских островов. По ряду соображений Ломоносов предположил, что этот «остров» есть не что иное, как гигантский мыс Северной Америки — полуостров Аляска [5].
Ломоносов одним из первых исследовал на подлинно научной основе природные условия Северного Ледовитого океана, в том числе — Карского моря. Основная цель этих исследований — изыскания Северного морского пути. Интересны соображения М.В. Ломоносова о происхождении морских и океанских льдов различной толщины и массы. Он считал, что в Карском море мощные льды могут быть образованы только из пресной воды в устьях рек Оби и Енисея, а тонкий лёд — в самом море из морской воды. Здесь, убеждал он, сказывается присутствие в воде соли и её производных. Обская губа и её окрестности вблизи побережья, заполненные пресной водой, по мнению Ломоносова, являются главными поставщиками толстых и прочных льдов, уходящих далеко в океан. По тем временам соображения М.В. Ломоносова об особенностях льдов северных морей были настолько новы и необычны, что трактат учёного поспешила опубликовать Шведская академия наук раньше, чем это сделали в России.
В поисках фактов, подтверждающих свои выводы, М.В. Ломоносов наладил переписку с тобольским губернатором Ф.В. Соймоновым, правившим сибирской губернией с 1757 по 1763 год. Соймонов был известен в научных кругах России не только административными и военно-морскими должностями, но и как авторитетный гидрограф, навигатор и знаток Сибири и
Арктики. В своих письмах Ломоносову губернатор не только обещал «академии служить всякими до истории и географии касающимися известиями», но и высказывал сомнения по некоторым мыслям учёного. Так, легковесное утверждение М.В. Ломоносова о сравнительной доступности Северного полюса Земли он опровергал наблюдениями русских мореходов, которые на своих кораблях едва достигали широты 80 градусов из-за сплошного и мощного ледяного покрова: «до полюса достигнуть невозможно, ибо льды должны быть там еще крупнее». Как мы знаем, история и время подтвердили правоту Ф.И. Соймонова.
М.В. Ломоносов — автор докладной записки правительству, в которой упоминаются деятельность сибирского губернатора Д.И. Чичерина в Тобольске по снаряжению плавания уже упомянутого промышленника из Яренска Степана Глотова, и участие в финансировании экспедиции тобольских купцов, заинтересованных в продвижении своей торговли далеко на восток России. Интересно, что ориентировочные карты М.В. Ломоносова, которыми пользовались участники экспедиции, были вычерчены по эскизам учёного в Тобольске в канцелярии губернатора. Записка Ломоносова сыграла решающую роль в организации Адмиралтейством экспедиции В.Я. Чичагова и П.К. Креницына в районы Камчатки. Её маршрут и подробнейшие инструкции разрабатывались при непосредственном участии учёного. Путь экспедиции, организованной спустя всего два месяца после составления докладной записки, лежал через Кунгур, Екатеринбург, Тюмень и Тобольск.
На картах побережья Ледовитого океана, вычерченных под руководством М.В. Ломоносова, довольно точно, приближаясь к современным, указаны контуры полуостровов Ямал и Тазовский, устья рек Оби, Таза и Енисея. Указан даже, правда, пунктиром, остров, носящий в наше время имя Белый, что лежит севернее Ямала.
В трудах учёного упоминаются имена известных людей Сибири, причастных к её освоению: Ермака, Алексеева, Дежнева, Малыгина, Беринга и многих других, называются местные города, в том числе Тюмень, Тобольск и древняя Мангазея. Очень современны слова учёного, обращённые к нашему краю более двух веков назад: «Сибирь, пространие, горные дела, фабрики… — часть из сфер деятельности, где могла искать применение своим силам образованная молодёжь».
М.В. Ломоносов — автор более 50 изданных книг и многочисленных статей. Трудно поверить, но в середине XVIII столетия двадцатая часть всех публикаций академии принадлежала Ломоносову. Примечательно, что впервые в России Ломоносов стал публиковать свои труды на русском языке, отвергнув традиции латыни — языке западноевропейских учёных. Поражает степень образованности М.В. Ломоносова. Он, например, владел 11 языками, читал арабские проспекты, знал латынь, древнееврейский и древнегреческий языки. Широтой своих научных и житейских интересов он настолько поражал современников, что одна из старых немецких энциклопедий в своё время заблаговременно предупреждала своих читателей: «Ломоносов-учёный и Ломоносов-поэт — это два разных человека».
[image]
Илл. 138. Фрагмент выставки, посвящённой 300-летию со дня рождения М.В. Ломоносова музей ТюмГНГУ, 2011 г.
К 300-летию М.В. Ломоносова в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете была создана и до сих пор демонстрируется памятная экспозиция (илл. 138). Среди прочих многочисленных экспонатов выделяются старинные книги об учёном, а также первое прижизненное издание учебника «Российской грамматики», напечатанного М.В. Ломоносовым в 1755 году (илл. 139) [2]. В предисловии к книге автор приводит интереснейшее заключение о значении грамматики, не потерявшее актуальность до нашего времени, особенно на фоне удручающих знаний русского языка современными школьниками и абитуриентами как результат тлетворного влияния пресловутого ЕГЭ: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики». Любопытно было бы узнать, знакомы ли с этим изречением творцы ЕГЭ? В истории русской культуры создание М.В. Ломоносовым первой грамматики русского языка на фоне ранее изданных учебников стало событием весьма заметным. Если грамматики Смотрицкого и Максимова, предшествующие ломоносовской, были написаны на церковнославянском языке, то «Российская грамматика» основывалась на живой русской речи. Неслучайно Ломоносов, разделивший гражданский и церковнославянский алфавиты, считается потомками создателем русского литературного языка. Популярность учебника была настолько велика, что он переиздавался 14 раз, им пользовались до 30-х годов XIX века. Благодаря Ломоносову в России появилась научно-техническая, военная и мореходная терминология. В обиход вошли такие термины как равновесие, упругость, плотность и кислород, кислота и рудник, опыт и явление, чертеж и мн. др. Наш современный научно-технический язык невозможно представить без этого технического словаря.
[image]
Илл. 139. Печатные раритеты из коллекции музея при ТюмГНГУ
[image]
Илл. 140. Нумизматика и фалеристика рассказывают о М.В. Ломоносове: монета, медали и орден
[image]
Илл. 141. Солнечные часы. Вторая половина XVIII века. Из экспозиции музея ТюмГНГУ
Выставка содержит редкое издание сборника трудов Московского Императорского университета за 1912 год (тот же рисунок), целиком посвящённое 200-летию со дня рождения М.В. Ломоносова (1711–1911) [4]. На обложке книги помещена фотография юбилейной медали с символическим изображением Ломоносова и его трудов. На медали показаны императрица Екатерина II и президент академии К.Г. Разумовский, покровительственные жесты которых символизируют их особое расположение к развитию наук в России и лично к М.В. Ломоносову. Не кто иной, а сама императрица в самые первые годы своего правления обратилась к Ломоносову за советом о сущности национальной идеи, которой она, Екатерина II, могла бы руководствоваться. Совет был прост и настолько актуален, что до сих пор его может использовать любое руководство России: «Государыня, так это же сбережение народа!». К сожалению, ни Екатерина II, ни все последующие правители страны никогда, включая и наше время, не следовали этому гениальному совету, а только безуспешно тратили усилия на поиски других, порой эфемерных, национальных идей.
Кстати, о медалях и памятных монетах с изображением М.В. Ломоносова. В музее хранятся бронзовая медаль 1961 года, выпущенная к 250-летию учёного, и памятный рубль 1986 года выпуска. Авторская работа принадлежит медальеру П.В. Мельниковой из Москвы. На лицевой стороне медали кроме портрета изображена космическая ракета, символизирующая, надо полагать, знаменательное событие 1961 года — запуск в космос первого человека, и здание МГУ имени М.В. Ломоносова. Обратная сторона медали содержит высказывание учёного: «И может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». В 2006–2011 годах монетные дворы России отмечали 300-летие первого русского академика М.В. Ломоносова многочисленными выпусками медалей, а также монетой и орденом (илл. 140). На рисунке размещены изображения двух медалей и ордена «Михайло Ломоносов» (2007 г.). Орден выполнен с использованием эмалевой мозаики с объёмным портретом естествоиспытателя и просветителя. В серии «Выдающиеся личности России» Санкт-Петербургским монетным двором отчеканена серебряная монета номиналом два рубля с портретом великого учёного. На реверсе изображена эмблема Банка России — двуглавый орёл с опущенными крыльями. Содержание серебра в монете, художественная сторона которой исполнена медальером А.Д. Щаблыкиным 15,55 грамма. Отличился и Московский монетный двор. В 2011 году двор выпустил серию позолоченных медалей «300 лет основателю мозаичного дела в России М.В. Ломоносову». Впервые в медально-монетной технологии производства по предложению московского художника и эмальера использована ручная инкрустация эмалевой мозаикой как дань памяти зачинателю этого дела Ломоносову, и горячая эмаль. Известны наградные медаль РАН «М.В. Ломоносов. 300 лет со дня рождения» и знак «Лауреат премии М. Ломоносова». Почти все они имеются в коллекции музея.
[image]
Илл. 142. Портрет М.В. Ломоносова. Художественная почтовая открытка. Фототипия Шepep-Набгольц и Ко., М., 1902 г.
Одним из наиболее значимых экспонатов выставки считаются солнечные часы XVIII века ровесник М.В. Ломоносова (илл. 141). Основа диска — мрамор толщиной в два сантиметра. Отсчёт времени ведётся по тени от медного флагштока, падающей на циферблат. Текущее время устанавливается поворотом флажка, когда полоска тени совпадёт с контрольной точкой на циферблате.
Среди экспонатов Ломоносовской экспозиции музея выделяется небольшая подборка изделий Ленинградского фарфорового завода им. М.В. Ломоносова. На каждой из этих фарфоровых поделок можно видеть эмблему завода «ЛФЗ». Судьба завода тесно связана с нашим краем. В начале войны с Германией в 1941 году завод вместе с уникальным музеем фарфора эвакуировали в соседний с Тюменью Ирбит [15]. На основе опыта завода, а также на оборудовании Константиновского стеклозавода с Украины, что в Донбассе вблизи Горловки, и был образован Ирбитский стеклозавод. В военное время фарфором заниматься было не с руки, поэтому завод специализировался на производстве танкового и авиационного противопульного стекла. В послевоенное время производство было сосредоточено на листовом оконном стекле и на изготовлении зеркал. Завод — градообразующее предприятие города, располагал интересным музеем. К сожалению, сейчас завод переживает далеко не лучшие времена, музей расформирован и все его материалы переданы в городской архив и в местный краеведческий музей.
[image]
Илл. 143. Архангельск, памятник М.В. Ломоносову. С почтовой открытки издателя А.А. Бычкова. 1911 г.
[image]
Илл. 144. Почтовое отправление от бюро заочного образования при Ломоносовском институте. Главпрофобр, М., 1929 г.
Музейная экспозиция о М.В. Ломоносове в ТюмГНГУ имеет богатую подборку филателистических и филокартических материалов о великом учёном. Ими охвачен период до 1917 года, показаны выпуски советских лет, а также некоторых стран мира. Обо всех экспонатах рассказать невозможно, но на некоторых, особенно редких из них, рискнём остановиться. Так, в российской филокартии почтовые художественные открытки с портретами М.В. Ломоносова появились в самом начале истории рождения нового вида почтового отправления. Это были 1895–1904 годы (илл. 142). Несколько позже, в 1911 году, к 200-летию выдающегося земляка на родине Ломоносова в Архангельске издатель А.А. Быков отпечатал серию открыток с видами родного города. На одной из них можно было видеть символ Архангельска — памятник М.В. Ломоносову (илл. 143). Монумент счастливо сохранился до наших дней. В советское время открыткам, конвертам и почтовым маркам в память о М.В. Ломоносове уделялось самое пристальное внимание. Впервые портрет Михаила Васильевича на почтовой миниатюре поместили в 1925 году, когда страна отмечала юбилей Академии наук. Имя Ломоносова всё чаще присуждалось тем или иным организациям, городам и улицам. Тогда же, в 1925 году, фарфоровый завод в Ленинграде стал Ломоносовским, а в Москве в конце 1920 годов имя учёного носил Ломоносовский институт заочного обучения (илл. 144). Филателия России и других стран постоянно откликалась на очередные юбилейные даты Ломоносова, например, к 250-летию и 275-летию (илл. 145, 146, 1961 и 1985 г.). Почтовые марки с портретом русского учёного издавались в Чехословакии (1947), Румынии (илл. 147, 1961), Того (илл. 148, 2011) и других государствах нашей планеты.
Интересна почтовая марка СССР, выпущенная в 1959 году. Она отразила выдающееся по тому времени событие в изучении Луны: фотографирование обратной стороны нашего космического спутника, доселе не доступной взору астрономов. На диске Луны, помещённом на марке, в самом его центре в окружении кратеров Циолковского и Жолио-Кюри обозначен кратер Ломоносова.
Соперничество двух академиков
Интересы М.В. Ломоносова по отношению к Сибири неразрывно связаны с именем его современника академика Г.Ф. Миллера (1705–1783). Он, участник Второй Камчатской экспедиции, около 10 лет (1733–1743) безвыездно провёл в сибирских краях, изучал архивы административных центров Западной и Восточной Сибири в более чем 20 сибирских городах от Якутска на востоке до Тюмени, Пелыма, Берёзова и Тобольска на западе. Тюменский областной архив хранит документы о пребывании Миллера в Тюмени. Благодаря скрупулёзным поискам историка, обобщённым в знаменитом своде сибирских документов «Портфели Миллера», удалось сохранить для последующих поколений многие бесценные архивные сведения, которые наверняка погибли бы в пожарах деревянных сибирских построек, не будь своевременной инициативы дотошного академика. Вряд ли дошли бы до нас и многие исторические материалы из жизни Тюмени и Тобольска, имеющие отношение к векам, предшествующим путешествиям Миллера и включающие, среди прочего, знаменитую Сибирскую летопись С.У. Ремезова. В сибирской многолетней экспедиции Миллера сопровождали художники Беркман и Люрсениус. Гравюры с их рисунков сибирских городов дошли до нашего времени. Они хранятся в Иркутском художественном музее.
Миллер Герард Фридрих (Фёдор Иванович), будущий российский историк, этнограф и археограф, родился в Херфорде, что в Германии в земле Вестфалия (современное название — Северный Рейн-Вестфалия). Земля располагается в северо-западной части страны на границе с Голландией и в междуречье Рейна и Везера. Окончил Лейпцигский университет. В 1725 году Миллер в двадцатилетнем возрасте обосновался в России, сначала преподавателем латинского языка, истории и географии при гимназии Академии наук. Позже стал её адъюнктом. Усердие, необыкновенная работоспособность и увлечённость тематикой академических исследований истории России не остались незамеченными: спустя шесть лет молодой учёный становится профессором истории, а после окончания сибирского путешествия — академиком. Для укрепления академической карьеры в 1733 году он принимает предложение об участии в долговременной экспедиции в Сибирь, вряд ли сознавая первоначально, что поездка затянется на целое десятилетие.
[image]
Илл. 145. Почтовая открытка и конверт, знаменующие 250-летне со дня рождения М.В. Ломоносова, 1961 г.
[image]
Илл. 147. Почта из Румынии, 1961 г.
Нерешённые проблемы Сибири захватили душу и ум учёного настолько, что невероятное путешествие, более похожее на почётную ссылку, заставили Миллера обратить внимание не только на исторические материалы и документы, включающие рукописи на тюркских языках, но и на вопросы географии, картографии, археологии (урочища, городища), лингвистических изысканий (местные предания — русские и туземные). Все эти бесценные материалы вошли в текст капитального труда учёного «Описание Сибирского царства» (1750), позже переизданного в Германии на немецком языке (1763). В общей сложности по сибирским материалам Г.Ф. Миллер опубликовал более полутора десятков научных работ, в основном монографий.
В музее Истории науки и техники Зауралья при нефтегазовом университете хранится одна из фундаментальных работ учёного — «Географический лексикон Российского государства…», изданный совместно с Ф.А. Полуниным прижизненно в 1771 году. Книга — словарь географических названий России — интересна подробнейшими сведениями о Тюмени и Тобольске тех лет, о Туринске и Таре, Абацкой слободе и о других «достопамятных» местах нашего края. В пространном и чрезвычайно интересном введении к «Лексикону…» Г.Ф. Миллер излагает свои мысли о том, каким должен быть энциклопедический словарь России. Предупреждая заранее критику в свой адрес, академик обращается к «Почтенному Читателю» (Читатель — с большой буквы!) со следующими словами: «От словаря не требуется при первом издании совершенства, да недостатки оного не всякому приметны… Весьма желать надлежит, чтоб статьи ныне, за неимением довольных известий, коротко, недостаточно неисправно описанные, впредь при новом тиснении помощью других исправлены и дополнены быть могли».
[image]
Илл. 148. Почтовый блок и марка Того. 2011 г.
Совет, между прочим, оказался полезным и в наше время. В Тюмени в 2004 году была предпринята довольно удачная попытка издания трёхтомника Большой Тюменской энциклопедии. Мне довелось участвовать в этом проекте как автору и одновременно я был членом редакционно-издательского совета и ответственным редактором отдела науки и техники. Подобного рода издание осуществлялось впервые, и сейчас, спустя немало лет, стали отчётливо видны его упущения и промахи. Достаточно сказать, что в перечне персоналий энциклопедия не имеет портрета академика Ю.С. Осипова, недавнего президента РАН и уроженца Тобольска… Надо думать, как исправить в будущем досадный недочёт.
Часто, не соглашаясь с официальной патриотической схемой русской истории, Миллер нажил себе немало недоброжелателей. В их числе, к сожалению, оказался и М.В. Ломоносов, с которым у академика сложились крайне напряжённые, если не сказать более — враждебные отношения ещё со времени защиты Миллером своей диссертации в 1749 году. Разгромная критика работы со стороны Ломоносова едва не стала причиной провала итогов диссертационных исследований Миллера. Только чрезвычайное упрямство и нежелание отказываться от своего мнения спасло Миллера от фиаско. В дискуссии по диссертации, например, соискатель следующим образом и небезосновательно возражал Ломоносову: «Он хочет, чтобы писалось только то, что способствует прославлению. Неужели он думает, это зависит от воли историка, что он станет писать?».
С другой стороны, и нередко справедливо, М.В. Ломоносов обвинял Миллера в том, что тот всецело находился во власти деталей, а когда возникала необходимость обобщений, то он не развивал их самостоятельно, заимствуя материал из других работ. Неслучайно уже после кончины М.В. Ломоносова честолюбивый Миллер мстительно скажет о нём: «Ломоносов сохранит на долгие времена свои огромные заслуги перед русской литературой, хотя он не показал себя знающим и надёжным историком». Впрочем, в пылу полемики найти правого и виноватого не всегда возможно. Не отличился в лучшую сторону и знаменитый Ломоносов. Судите сами, читатель, по следующему эпизоду.
В 1740 году Г. Миллер посетил Пелым — старинный русский форпост-поселение в верховьях притоков реки Тавды. Там он собрал ценные исторические документы, относящиеся к эпохе Бориса Годунова, и, в частности, сведения о первом буровике Сибири пушкаре-тобольчанине Ворошилко Власьеве [9, 12, 13]. Пелымские материалы Миллер включил в рукопись своей книги «История Сибири». Рукопись оказалась на рецензии у М.В. Ломоносова. В отзыве много места было уделено критике Миллера за его подробные описания деятельности Власьева по изысканию с помощью бурения скважин соляных растворов-рассолов. По тем временам соль считалась стратегически важным сырьём и продуктом питания для жителей Сибири. Ломоносов считал, что в исторических описаниях нет необходимости уделять внимание различного рода подробностям. «Много Миллеров надобно и тысячи лет, чтобы все мелочи описать», — заключает рецензент. Не ознакомившись с подлинными документами, он упрекает Миллера в том, что в число «вещей, печати недостойных», он включил сообщение о «худых поступках некоего пушкаря Ворошилки, посланного для опробования рассола…, ибо по сему примеру всех в Сибири бездельников (!? — авторское отступление) описывать было бы должно, что весьма неприлично, когда сочинитель довольно других знатных дел и приключений иметь может».
Критические замечания рецензента с определённой очевидностью отражали требования идеологии исторического периода, современником которого был Ломоносов: простым людям и третьестепенным событиям нет места в истории. Миллер внёс в рукопись исправления, в результате чего некоторые из подробностей эпизодов с Ворошилкой Власьевым были исключены. Книга, таким образом, лишилась небезынтересных фактов из истории первоначальных попыток использования глубокого бурения скважин в Пелыме. На этом примере читатель может убедиться, что даже великие учёные, каким был М.В. Ломоносов, не избавлены от субъективизма и ошибочных заключений. Впрочем, для истории важно другое: благодаря Г.Ф. Миллеру имя первого буровика Сибири [13] оказалось навеки связанным с М.В. Ломоносовым. Что касается личных симпатий авторов статьи, то в этих событиях они целиком принадлежат позиции Миллера: в исторических описаниях важно всё, в том числе отдельные факты, имена и события [14, 16].
О Г.Ф. Миллере — человеке и учёном, в России написано мало, несравненно меньше, чем о М.В. Ломоносове. Возможно, причиной тому стало упомянутое противостояние двух замечательных учёных. В России известно только одно изображение Г. Миллера: его теневой профиль. Между тем в Германии, например, имя Г.Ф. Миллера очень почитаемо. Наиболее полным биографическим изложением судьбы академика стало издание в США (увы, не в России) солидной монографии [11]. У нас в Сибири наиболее значительным памятником Г.Ф. Миллеру стало размещение его имени на фризе одной из угловых башен здания краеведческого музея в Иркутске (1891 г., архитектор Т.В. Розен, илл. 149). По всему периметру здания на угловых башнях с крепостными зубцами рядом с фамилией Миллера находятся имена известных исследователей обширного пространства от Урала до Камчатки: Беринга, Стеллера и Палласа, Крашенинникова, Лаксмана и Георги, Гмелина и Гумбольдта, Миддендорфа и Мессершмидта, Врангеля и мн. др. Приходится сожалеть, что имени М.В. Ломоносова нет в этом почётном списке. В Тюмени остался только один исторический след: указ Сибирской губернской канцелярии, направленный в Тюменскую воеводскую канцелярию, о выдаче подорожной служительнице профессора Миллера Анне Вастиновой [1]. Подлинник хранится в Тюменском облархиве.
Жизнь постоянно пополняет сведения о связях М.В. Ломоносова с Сибирью. Однажды автору статьи довелось побывать в Иркутске. При посещении музея декабристов он с удивлением узнал, что жена декабриста С.Г. Волконского Елена Николаевна, урождённая Раевская, была правнучкой Ломоносова. В городе Ленинск-Каменский Кемеровской области установлен едва ли не единственный в Сибири памятник М.В. Ломоносову (илл. 150). Изображение памятника повторено на почтовом художественном конверте 1975 года (художник А. Смирнов). В Тюмени в районе Зареки имеется улица Ломоносова. В Тюменском государственном нефтегазовом университете проходит ежегодная стипендиальная программа «Михаил Ломоносов». Всё это — маленькие, но памятные штрихи в связке «Ломоносов — Сибирь».
[image]
Илл. 149. Музей географического общества, г. Иркутск. С почтовой открытки, изданной книжным магазином Макушина и Посохина, 1912 г.
В четырёх приложениях к параграфу автор счёл необходимым привести некоторые сведения, достойные памяти М.В. Ломоносова. Они оказались объединёнными в год примечательного 300-летнего юбилея русского учёного. А в заключение приведу в полном объёме знаменитое высказывание М.В. Ломоносова о прирастании могущества России Сибирыо, долгое время звучавшее в искажённом и сокращённом виде: «Имея Сибирского океана, оба концы и целый берег, оставляем все втуне, не пользуемся божеским благословением, которое лежит в глазах и в руках наших тщетно. Чтобы сие открытие не досталось в чужие руки, надлежит завесть поселения россиян, людей к трудам определенных, против коей силы не могут прочие европейские державы поставить войска. Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке» («Краткое описание путешествий по северным морям»). Ту же мысль Ломоносов озвучил и в своих стихах.
Какая похвала Российскому народу!
Судьбой дана пройти покрыту льдами воду,
Хотя там, кажется, поставлен плыть прел.
…………………………………………………………….
Колумбы русские, презрев угрюмый рок.
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнёт в Америку Держава.
[image]
Илл. 150. Памятник М.В. Ломоносову возле школы № 37, г. Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области
Наиболее популярные изречения М.В. Ломоносова
«Восстани и ходи, Россия. Отряси свои сомнения и страхи, и радости надежды исполнена, красуйся, ликуй, возвышайся».
«Дерзайте отчизну мужеством прославить!».
«Честь российского народа требует, чтоб показать способность и остроту его в науках, и что наше Отечество может пользоваться собственными своими сынами не токмо в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний».
«За общую пользу, а особливо за утверждение наук в Отечестве, и против отца своего родного восстать за грех не поставлю».
«За то терплю, что стараюсь защитить труды Петра Великого, чтобы выучились россияне, чтобы показали свое достоинство».
«Чтобы быть в состоянии произносить искренне и справедливые суждения, нужно изгнать из своего ума всякое предубеждение, всякую предвзятость и не требовать, чтобы авторы, о которых мы берёмся судить, рабски подчинялись мыслям, властвующим над нами».
«Ежели ты что хорошее сделаешь с трудом, труд минется, а хорошее останется, а ежели сделаешь что худое с услаждением, услаждение минется, а худое останется».
«Кто малого не может, тому и большее невозможно».
«Ошибки замечать немного стоит; дать нечто лучшее — вот что приличествует достойному человеку…».
«Я спрашивал и испытал свою совесть».
«Многое принял молча, многое снес, во многом отступил».
«Говорю как думаю, а не как кошки, которые спереди лижут, а сзади царапают».
«Никогда по чистой моей совести не останусь лживым человеком».
«Пишу не из запальчивости, но принуждает меня из многих лет изведанное слёзными опытами академическое несчастье».
«Другим мнениям никогда не был утеснителем».
«Что ж до меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятельми наук российских бороться, как уже борюсь двадцать лет, стоял за них смолода, на старость не покину».
«Я не тужу о смерти; пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети Отечества пожалеют»
«…Ленивый человек в бесчестном покое сходен с неподвижною болотною водою, которая кроме смраду и презренных гадин, ничего не производит».
«Позволять школьникам упражнения по своей охоте для показания каждому своего особливого рачения и понятия».
«Без грамматики разуметь трудно: грамматика есть подошва всем наукам».
«В университете тот студент почтеннее, кто больше научится, а чей он сын, в том нет нужды».
«Науки художествам путь показывают, художества происхождения наук ускоряют».
«Увидеть и познать свой край можно либо своими глазами, либо с помощью книг».
«Слеп физик без математики, сухорук без химии».
«Пойдём ныне по своему Отечеству, станем осматривать положение мест разделим к произведению руд способные от неспособных. Станем искать металлов, золота, серебра и протчих; станем добираться отменных камней, мраморов, аспидов и даже изумрудов, яхонтов и алмазов. Дорога будет не скучна, в которой, хотя и не везде, сокровища нас встречать станут. Однако всюду увидим минералы, в обществе потребные».
И еще одно высказывание М.В. Ломоносова, характеризующее его мировоззрение: «Уверуйте, что Божий Промысел господствует во всём».
Географические объекты и учреждения, названные именем М.В. Ломоносова
— Подводный хребет в Северном Ледовитом океане.
— Горный хребет на северо-западе Северного острова Новой Земли.
— Полуостров в Приморье на западном побережье Амурского залива.
— Мыс Ломоносова (западный берег Амурского залива, Южно-Уссурийский край Приморской обл.).
— Плато (о. Гренландия).
— Бухта на побережье Карского моря.
— Гора на о. Парамушир (Курильские острова).
— Течение в Атлантическом океане.
— Возвышенность на о. Западный Шпицберген (Норвегия).
— Кратер на Луне.
— Кратер на Марсе.
— Одна из малых планет (астероид) между Марсом и Юпитером.
— Город Ломоносов (быв. Ораниенбаум) в составе Петродворцового района Ленинградской обл.
— Московский государственный университет.
— Московская государственная академия тонкой химической технологии.
— Ломоносовский институт в Москве (существовал в 20-е годы XX в.)
— Поморский государственный университет (г. Архангельск).
— Национальный горный университет (г. Днепропетровск).
— Архангельский театр драмы.
— Холмогорская фабрика художественной резьбы по кости им. М.В. Ломоносова.
— Ломоносовское месторождение алмазов, Архангельская обл.
— Ломоносовская кимберлитовая трубка, Архангельская обл.
— Ломоносовский горно-обогатительный комбинат, Архангельская обл.
— Ломоносовский фарфоровый завод, г. Санкт-Петербург.
— Музей и памятник на родине учёного в с. Ломоносово (бывш. Денисовка).
— Дом в Санкт-Петебурге, ул. Герцена. 61 (перестроен), где жил М.В. Ломоносов.
— Проспекты Ломоносова в Москве, Архангельске, Саратове.
— Площадь в Северодвинске и Санкт-Петербурге.
— Улицы в городах России: Бийске, Владимире, Воронеже и Екатеринбурге, Ижевске, Киеве, Кольчугино и Краснодаре, Нижнем Новгороде и Новосибирске, Риге, Санкт-Петербурге, Смоленске и Харькове, Северодвинске, Равенском и Череповце, Тюмени.
— Станция метро в Санкт-Петербурге.
— Гимназия № 1530 «Школа Ломоносова» в Москве.
— Теплоход «Михаил Ломоносов».
Памятники
Первым памятником М.В. Ломоносову с 1760 годов стал обелиск на его захоронении на Ломоносовской дорожке Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга. Строгое и величественное сооружение заказал в Италии почитатель таланта М.В. Ломоносова граф М.И. Воронцов. Таким образом, как и в судьбе Д.И. Менделеева — Ломоносова XIX столетия, как его называли современники, памятник возник на частные, а не на государственные пожертвования. Затем, в 1791 году, путешественник П.И. Челищев построил на родине М.В. Ломоносова деревянный памятник-пирамиду с некоторыми символами, характеризующими деятельность Ломоносова: лира, телескоп, книги и реторта, карта и др. Построенный на кромке высокого берега, памятник вскоре был смыт паводковыми водами. Сохранился рисунок памятника. Ниже перечисляются основные памятники М.В. Ломоносову, известные автору.
[image]
Илл. 151. Скульптура М.В. Ломоносова на памятнике 1000-летшо России, фрагмент композиции на ленте горельефа нижнего яруса — фризе. Скульптор Михаил Микешин, г. Новгород, 1862 г.
— Памятник в Архангельске, скульптор И.П. Мартос, 1826–1832.
— Памятник в Санкт-Петербурге, скульптор П.П. Забелло, 1892.
— Фрагмент фриза на горельефе памятника «1000-летие России» в Великом Новгороде, скульптор М.О. Микешин, 1862 (илл. 151).
— Надгробный памятник.
— Мост Ломоносова в Санкт-Петербурге.
— Памятники перед двумя зданиями МГУ в Москве.
— Памятник в г. Ломоносове. Скульптор Г.Д. Гликман, 1955; скульптор И.И. Козловский, архитектор Л. М. Поляков, 1958.
— Памятник-обелиск на участке дороги Екатеринбург — Реж.
— Памятник в г. Ленинск-Кузнецком, Кемеровская обл. (Сибирь).
— Памятник в Ижевске возле Удмуртского гос. университета, 2011.
— Памятник, отражающий молодые годы учёного, Обнинск, 2011.
— Памятники в Самаре (2011), Днепропетровске (1971), Ростове-на-Дону и в г. Коряжма Архангельской области.
— Монумент. Васильевский остров. Санкт-Петербург. Скульпторы В. Свешников и Б. Петров, архитекторы Э. Тяхт, И. Шахов.
— Мемориальная доска на здании, стоящем на месте основанного Ломоносовым Московского университета, 1961.
— Памятная мраморная доска на здании Кунсткамеры в Санкт-Петербурге («В этом здании — колыбели русской науки, с 1741 по 1765 год работал Ломоносов»).
— Минерал ломоносовит.
[image]
Илл. 152. Настольная медаль в память 300-летия М.В. Ломоносова. РАН, 2011 г.
Ордена
,
медали
,
памятные знаки и монеты
— Орден «Михайло Ломоносов», ГОЗНАК, 2007.
— Медаль к 100-летию со дня смерти М.В. Ломоносова, П.Л. Брусницын (1816-1871), РАИ, 1865.
— Медаль 1711–1911 гг. к празднованию 200-летней годовщины со дня рождения М.В. Ломоносова.
— Памятная медаль, посвящённая М.В. Ломоносову. Бронза, медальер Мельникова П.В., Москва, 1961 г. (хранится в музее Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ).
— Большая золотая медаль имени М.В. Ломоносова РАН.
— Памятная настольная медаль к 300-летию учёного, РАН, 2011 (илл. 152).
— Медаль «М.В. Ломоносов. За заслуги. 300 лет со дня рождения», 2011.
— Медаль мозаичная «300 лет основателю мозаичного дела в России М.В. Ломоносову», Московский монетный двор, 2011.
— Юбилейная монета СССР, 1 руб., 1986 г. «М.В. Ломоносов 1711–1765» (хранится в музее Истории науки и техники Зауралья, ТюмГНГУ).
— Юбилейная монета, 100 руб. Золото, 1992.
— Юбилейная монета, 2 рубля, серебро 925 пробы, 2011.
— Медаль премии им. М.В. Ломоносова Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка (АБОП).
— Медаль им. М.В. Ломоносова Международной академии наук, экологии, безопасности и жизнедеятельности (МАНЭБ).
— Нагрудный знак академика АН СССР и РАН. медаль почётного доктора МГУ.
Упомянем, наконец, многочисленные монографические издания о М.В. Ломоносове, почтовые открытки, конверты и марки, а также 9-серийный телефильм «Михайло Ломоносов», Мосфильм, сценаристы Л. Нехорошев и О. Осетинский, режиссёр А. Прошкин, 1986. В роли взрослого Ломоносова (7–9 серии) — актёр В.Ф. Степанов. Фильм вернул нам облик М.В. Ломоносова — великого бунтаря, понимавшего жизнь как поиск смысла и самосожжение ради науки. В Архангельске, кроме того, в научных кругах популярны Ломоносовские ежегодные чтения.
Высказывания выдающихся людей о М.В. Ломоносове
Академик Л. Эйлер. «Сочинения господина Ломоносова не токмо хороши, но и превосходны, ибо он изъясняет физические и химические материи самые нужные, трудные, кои совсем неизвестны и невозможны были к истолкованию самым остроумным учёным людям, с таким основательством, что я совсем уверен в точности его доказательств».
С. Пушкин: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник: первым углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка, даёт законы и образцы классического красноречия, дарит художества мозаическими произведениями, наконец, открывает нам истинные источники нашего поэтического языка. Он создал первый университет. Он. лучше сказать, сам был первым нашим университетом».
Г. Белинский: «С Ломоносова начинается наша литература; он был её отцом и пестуном; он был её Петром Великим. Нужно ли говорить, что это был человек великий и ознаменованный печатию гения? Всё это истина несомненная. Нужно ли доказывать, что он дал направление, хотя и временное, нашему языку и нашей литературе? Это ещё несомненнее».
Ф.М. Достоевский: «Бесспорных гениев с бесспорным "новым словом" во всей литературе нашей было всего только три: Ломоносов, Пушкин и частью Гоголь».
Академик С.И. Вавилов: «Только теперь, спустя два века, можно с достаточной полнотой охватить и должным образом оценить всё сделанное этим удивительным богатырём науки. Достигнутое им одним в областях физики, химии, астрономии, приборостроения, геологии, географии, языкознания, истории достойно было бы деятельности целой Академии».
Академик М.В. Келдыш «Ломоносов принадлежит к числу величайших деятелей науки и культуры всего человечества. Необычайно широкие и плодотворные научные, литературные и общественные труды Ломоносова — это целая эпоха в истории отечественной и мировой науки. Деятельность Ломоносова была всегда целеустремлённо связана с наиболее важными потребностями страны, с её промышленным развитием, направлена на её процветание. Историческое значение Ломоносова состоит также и в том, что он настойчиво добивался широкого развития образования в России, привлечения в науку способных людей из народа, показав на личном примере, на какие подвиги способны люди для своей Родины…».
Краткий список книг о Ломоносове М.В. в библиотеке НИИ Истории науки техники Зауралья при ТюмГНГУ
1. Львович-Кострица А.И. М.В. Ломоносов. Его жизнь и деятельность. Биографическая библиотека Ф. Павленкова. Сер.: ЖЗЛ. СПб.: Общественная польза, 1893. 86 с.
2. Фурман П.Р. Михаилъ Васильевичъ Ломоносовъ. Историческая библиотека. М.: изд. М.В. Клюкина, 1904. 64 с.
3. Любич-Кошуров И. К свету! Повесть из детства М.В. Ломоносова // Детские годы знаменитых людей: сб. Т. 2. Приложение к журналу «Путеводный огонёк». 1909. С. 29–58.
4. Празднование двухсотлетней годовщины рождения М.В. Ломоносова Императорским Московским университетом. М.: Тип. Императ. Московского ун-та, 1912. 178 с.
5. Перевалов В.А. Ломоносов и Арктика. М.-Л.: изд. Главсевморпути. 1949. 504 с.
6. Сизова М.И. Михайло Ломоносов. М.: Молодая гвардия, 1954. 374 с.
7. Морозов, А.А. Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) // Сер.: Жизнь замечательных людей. А.А. Морозов; предисл. С.И. Вавилова. М.: Мол. гвардия, 1955. 926 с.
8. Люди русской науки // Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. М.: Гос. изд-во физ-математ. литературы. 1961. С. 9–37.
9. Равич Н.А. Повесть о великом поморе. М.: Детская литература, 1969. 176 с.
10. Астафуров В.И. М.В. Ломоносов: кн. для уч-ся / В.И. Астафуров. М.: Просвещение, 1985. 143 с.
11. Михайло Ломоносов. Избранная проза. Изд. 2-е, доп. / Михайло Ломоносов; сост., предисл. и коммент. В.А. Дмитриева. М.: Сов. Россия, 1986. 541 с.
12. М.В. Ломоносов. Избранные произведения. В 2-х т. / М.В. Ломоносов. М: Наука, 1986. 496 с.
13. Ишлинский А.Ю. М.В. Ломоносов — великий русский учёный / А.Ю. Ишлинский, Г.Е. Павлова. М.: Педагогика, 1986. 128 с.
14. Павлова Г.Е. Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) / Г.Е. Павлова, А.С. Фёдоров. М.: Наука, 1988. 465 с.
15. Щеблыкин И.П. Михаил Васильевич Ломоносов: кн. для уч-ся. М.: Просвещение, 1993. 128 с.
16. Шубинский В. Ломоносов. // Жизнь замечательных людей: сер. биографий. Вып. 1463. М.: Мол. гвардия, 2010. 469 с.
17. Степанов Ю.Г. Михаил Васильевич Ломоносов. М., ОЛМА Медиа Групп. 2012. 96 с.
Литература.
1. ГАТО, Фонд Тюменской приказной избы и воеводской канцелярии. Д. 4956. Л. 121. 1739 г.
2. Российская грамматика Михайла Ломоносова. Печатана в Санкт-Петербурге при Императорской АН, 1755.
3. Вернадский В.И. О значении трудов М.В. Ломоносова в минералогии и геологии. М., 1900.
4. Празднование двухсотлетней годовщины рождения М.В. Ломоносова Императорским Московским университетом (1711–1911). М.: типография ИМУ, 1912. 178 с.
5. Перевалов В. Ломоносов и Арктика (к 175-летию со дня смерти М.В. Ломоносова) // Советская Арктика, 1940. № 5. С. 82–91.
6. Ломоносов М.В. Первые основы металлургии или рудных дел. Соч. Т. 5. М.-Л., 1954.
7. Гордеев Д.И. Ломоносов — основатель геологической науки. 2-е изд. М., 1961.
8. Копылов В.Е. У истоков бурения скважин: учебное пособие. Тюмень, ТГУ, 1982. 120 с.
9. Копылов В.Е. Ломоносов и Сибирь // Тюменская правда. 1986. 19 ноября.
10. Адаменко А. Наш современник — Михайло Ломоносов // Наука в Сибири. 1986. 27 ноября.
11. Black I.L. Muller G.F. and the Imperial Russian Akademy. Kingston, Ont., 1986.
12. Копылов В.Е. Ломоносов и Сибирь // Окрик памяти (история Тюменского края глазами инженера): сб. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 18–23.
13. Копылов В.Е. Ворошилко Власьев — трубный мастер // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 161–164.
14. Базанова О. «Верный истории, беспристрастный и скромный» // Наука в России, 2006. № 3. С. 78–85.
15. Свердловская область. Иллюстрированная краеведческая энциклопедия от А до Я. Составители Н.А. Рундквист, О.В. Задорина. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 125.
16. Копылов В.Е., Почежерцева М.В. Слово сибиряков о Ломоносове // Горное обозрение, 2011. № 11. С. 64–83.
17. Дом Ломоносова. Исторический след российско-германских научных контактов во Фрайберге // Буклет. Изд. Technische Universitat Bergakademie Freiberg, 2014. 6 с.
Ф.Ф. ШУБЕРТ И МЫС ЕГО ИМЕНИ НА ОСТРОВЕ БЕЛОМ
В Карском море на пересечении семидесятого меридиана и 73-й параллели к северу от побережья Ямала лежит остров Белый — самый большой остров Тюменской области (илл. 153). Если говорить точнее, то пересечение этих координатных осей соответствует нахождению мыса Малыгина на юго-западном побережье острова. По грубой оценке с помощью космического снимка его размеры составляют 50 на 40 километров, а площадь превышает 1900 квадратных километров. Остров отделяется от Ямала неглубоким проливом Малыгина (4–5, редко — 12 метров). По топонимике карты этого района можно изучать историю освоения Ледовитого океана. Здесь на острове и на прилегающем северном побережье Ямала, кроме упомянутого пролива и мыса Малыгина, есть протока и бухта Рагозина, мысы Житкова, Иванова и Рагозина, Скуратова и Головина, а в юго-восточной части острова — мыс Шуберта.
[image]
Илл. 153. Карта острова Белый с мысом Шуберта и полярной станцией
Краткие сведения об упомянутых именах русских полярных исследователей, включая и Ф.Ф. Шуберта, мне уже приходилось освещать в печати [17]. Существует довольно обширная популярная литература, например, доступные справочники С.В. Попова и Б.Г. Масленникова [11, 12] и другие источники [4, 10, 14, 16]. Тем не менее, встречаясь на лекциях со своими студентами, почти всегда с огорчением узнаю, что молодёжи имена первооткрывателей Севера совершенно незнакомы. Создаётся впечатление полного провала географического образования в средней школе, особенно после того, как был введён пресловутый ЕГЭ. Жить, учиться и работать в родной Тюменской области и не знать её географию? Что может быть печальнее? А на вопрос о Шуберте лишь отдельные студенты смутно начинают вспоминать Франца Шуберта — австрийского композитора, не задумываясь над тем, могла ли существовать какая-либо, пусть и отдалённая, связь автора знаменитых музыкальных произведений с топонимикой дальнего Севера. Вот почему мне и пришлось озадачиться поисками подробных сведений о «нашем» Фёдоре Фёдоровиче Шуберте, тем более, что на восточном побережье южного острова Новой Земли также есть мыс Шуберта и залив того же имени. Залив обращён в сторону Карского моря и расположен несколько южнее пролива Маточкин Шар.
Чем же знаменит Ф.Ф. Шуберт, каковы его заслуги перед Россией и её наукой? В печати можно встретить о нём некоторые сведения, (см., например, [14, 16]), но все они настолько разрозненны, что общее впечатление о человеке складывается с трудом. Не исключаю, что обобщающие материалы, предложенные мною вниманию читателя, публикуются если не впервые, то, по крайней мере, ведутся в доступном виде. Фёдор Фёдорович Шуберт (1789, 12(23) февраля, Санкт-Петербург — 1865, 15 ноября, Шоппенлау, Германия, илл. 154) родился в семье известного в России геодезиста, выдающегося астронома и магнитолога, члена Петербургской Императорской академии наук и основателя морской астрономической обсерватории в Кронштадте и в Николаеве Фёдора Ивановича Шуберта (1758–1825). Матерью Шуберта-младшего была баронесса Луиза Кронгельм (1764–1819). Первоначальное образование как первенец семьи и единственный сын Ф.Ф. Шуберт получил дома от матери и отца-математика. В то время отец заведовал библиотекой Академии наук, часто брал сына с собой на работу. Мальчик не только много читал, но и любил проводить время в мастерских академии. Вскоре он усвоил слесарное и токарное дело, приобрёл навыки столяра и переплётчика. С детства обожал оперу и любил посещение спектаклей вместе с отцом. С 11-летнего возраста Федю отдали в школу сразу в четвёртый класс. Вскоре отец переводит сына в классы военных геодезистов при Генеральном штабе. Здесь при обучении особое внимание уделялось изучению математики и иностранным языкам. Практические занятия проводились во время астрономических и геодезических работ в Полоцке, в Олонецкой и Архангельской губерниях.
В биографии начинающего инженера примечательным оказался 1805 год. Молодого офицера пригласили в состав посольства графа А.Ю. Головкина в Китай. Вместе с отцом, который также сопровождал посольство, Фёдор Фёдорович занимался в пути астрономическими вычислениями, производил магнитные наблюдения и составлял топографический план путешествия. На маршруте Санкт-Петербург — Казань — Екатеринбург — Иркутск — Кяхта посетил Тюмень и Тобольск, отметив позже в своих воспоминаниях густонаселённость юга губернии. Из-за дипломатического казуса китайцы отказались принимать Головкина, и посольство вынуждено было возвратиться в столицу. Но в поездке по стране Ф.Ф. Шуберт получил не только основательные знания по тонкостям своей будущей специальности, но и убедился в правильности её выбора для себя. Топографии и геодезии он остался верен на всю свою жизнь.
[image]
Илл. 154. Шуберт Фёдор Фёдорович, полковник. Гравюра 1812 г., Париж
С 1806 года началась военная карьера Шуберта-младшего. Как подпоручик Генерального штаба, он принимал участие во многих военных кампаниях и сражениях, был ранен. Во время войны со Швецией в 1808–1809 годах вместе с частями русской армии участвовал в уникальном переходе по льду Ботнического залива на Аландские острова. Дрался в Бородинской битве, входил с русской армией в Париж в чине генерал-квартирмейстера. До 1818 года проживал в Париже в составе русского экспедиционного корпуса, расквартированного в столице Франции. По договорённости с властями отдельных департаментов занимался топографо-геодезической и триангуляционной съёмкой, поражая своими познаниями французские верхи. По возвращении в Россию кавалером многих орденов занимал посты начальника Третьего отделения военно-топографического бюро, возглавлял топографическую съёмку Петербурга и губернии. Быстро продвигался по служебной лестнице: авторитетный эксперт многочисленных государственных комиссий, директор корпуса топографов и гидрографического депо Главного морского штаба, генерал от инфантерии (один из самых высоких воинских чинов в России!), ответственный чиновник по установке электрического освещения в Петербурге. почётный член Российской АН с 1827 года и многих зарубежных научных обществ. Итогом его многолетних полевых исследований и чистой науки стал в 1858 году двухтомник, обобщающий 20-летие астрономо-геодезических работ учёного и практика. Тесно общался или был знаком с крупнейшими учёными Европы В. Струве, Ф. Бесселем и А. Гумбольдтом. Дружил с Денисом Давыдовым и А.Л. Брюлловым. Увлекался нумизматикой и даже опубликовал работу «Русские монеты за три века: от Ивана Грозного до Александра II».
[image]
Илл. 155. С.В. Ковалевская. С портрета художника М. Ленглебена, 1957 г.
На развитие таланта Ф.Ф. Шуберта и на выбор им профессии решающее влияние оказал высокообразованный отец. Нельзя, поэтому, не коснуться некоторых подробностей жизни Фёдора Ивановича Шуберта, замечательного русского учёного и крупнейшего астронома с мировым именем. Он родился в Германии [4, 6, 16], по происхождению — немец. В России, куда он переехал в 1783 году в 25-летнем возрасте, молодой человек необычайно быстро завоевал научный авторитет своими трудами по теоретической астрономии [1], геодезии и методам практического определения широт и долгот местности. Настолько быстро, что уже в 1789 году стал академиком. Был близко знаком и вёл переписку с корифеями науки того времени П.Л. Лапласом, К.Ф. Гауссом и Ф.В. Бесселем [5]. Как признанный авторитет, издал в 1798 году курс теоретической астрономии для студентов университетов. В 1804 году учёный возглавил академическую лабораторию. Со строгой периодичностью, с 1813 года, издавал «Морской месяцеслов» для нужд морского флота. Он — автор трёхтомника «Популярной астрономии» (1804–1810). Признанием научных заслуг Ф.И. Шуберта стало избрание его в свои составы многими академиями мира и научными обществами.
Когда я искал в Интернете подборку географических названий и астрономических объектов с упоминаниями имён Шубертов, то вынужден был обратить внимание на некоторое несоответствие в оценке научных заслуг отца и сына в области астрономии. Шуберт-младший астрономическими исследованиями занимался сравнительно мало по отношению к отцу [2]. Тем не менее, на карте Луны, например, имеется кратер Шуберта, названный, якобы, в честь Фёдора Фёдоровича. Без особого опасения ошибиться, считаю, что в Интернете при неоднократных перепечатках произошла досадная накладка имён: кратер изначально был назван в честь крупных научных заслуг Шуберта-старшего. Нередко историки науки и техники, имея дело с замечательными людьми-однофамильцами, делают невольные, но всё же непозволительные ошибки.
В топонимике считаются важными сведения о сроках, когда на географических картах появилось то или иное название, а также об именах авторов, по инициативе которых это название или имя узаконено на карте. В России право утверждения новых названий принадлежало Академии наук и Императорскому географическому обществу. Как правило, именные названия, за редкими исключениями, присваивались только после кончины исследователя-первопроходца или первооткрывателя. Таким исключениями стали залив Шуберта Ф.Ф. на Новой Земле и мыс на острове Белом. Залив обязан своим именем мореплавателю Пахтусову П.К. (1800–1835). Он по этому поводу писал следующие слова: «Названия отличительным местам давал я по именам особ, с которыми судьба свела меня на службе и вниманию которых обязан я вечной признательностью». Событие с названием залива произошло при жизни Ф.Ф. Шуберта в 1833 году как дань генералу за ряд научных и ратных заслуг. Несколько сложнее выглядят обстоятельства присвоения имени Шуберта одному из мысов на юго-восточном побережье острова Белого. Автором события стал полковник флотских штурмов Н.Н. Иванов (1784–1847). Он в 1826–1828 годах обследовал берега полуострова Ямал и составил опись характерных очертаний берегов. Опись вместе с дневником экспедиции была опубликована А.П. Соколовым только в 1847 году [3]. Из записи в дневник от 8 мая 1826 года следовало, что штурман «сделал опись южной стороны острова [Белого] до восточного мыса, наименованного мною мысом Шуберта» [3, 11]. Имя Иванова, кстати, также увековечено названием мыса на северо-восточной оконечности того же острова. Долгие годы неопределенность очертаний острова, особенно его северных берегов, препятствовала переносу острова и его географических элементов на карту Карского моря. Так, по моим сведениям, мыс Шуберта появился на картах острова только в самом конце XIX века. Все мои попытки встретить это название на более ранних изданиях карт не увенчались успехом. Нет упоминания о нём и в печатных изданиях, посвящённых 100-летию со дня рождения Ф.Ф. Шуберта. Юбилей учёного широко отмечался в 1889 году академическими кругами России. С другой стороны, как можно предположить, именно круглый юбилей стал отправным событием к использованию имени Шуберта в топонимике Севера. В 1894–1896 годах побережье Карского моря, устья Оби и Енисея, а также юго-восточные берега острова Белого изучала морская экспедиция А.И. Вилькицкого-старшего (1858–1913). Ему-то мы и обязаны возрождению имени Шуберта на морской карте Северного пути. Несколько позже мыс Шуберта уже уверенно фиксировал на своих картах 1907 года исследователь полуострова Ямал Б.М. Житков [7, 8, 9, 13], см. илл. 2.
[image]
Илл. 156. Вышка радиомаяка на острове Белом и блочные сооружения Полярной морской гидрометеорологической станции. Фото Н.А. Кузнецова, 2009 г.
Из поколения в поколение российские Шуберты передавали молодым продолжателям своих семейных традиций высокую культуру и стремление к получению академического образования. Неслучайно Фёдор Фёдорович Шуберт был дедом знаменитой Софьи Васильевны Ковалевской (1850, Москва — 1891, Стокгольм, илл. 155). Мать Софьи, Елизавета Фёдоровна Шуберт, приходилась Ф.Ф. Шуберту дочерью. Увы, талант С. Ковалевской, первой русской женщины, имеющей безусловное признание своих математических заслуг в академических кругах всего мира, не был надлежащим образом оценён на родине. Даже своё последнее пристанище она получила вдали от России, в Стокгольме, где занимала должность профессора университета. Имена других внучат Ф.Ф. Шуберта также остались в истории. Так, сестра Ковалевской Анна Корвин-Жаклар (Корвин-Круковская) стала известной писательницей и участником Парижской коммуны, а Николай Аделунг — зоологом, членом-корреспондентом Императорской АН. Так что, уважаемый читатель, когда будете смотреть на карту Тюменской области и, в частности, на остров Белый с мысом Шуберта, сосредоточьтесь в памяти на знаменитых и упомянутых именах, которые пробуждает в сознании ваш просмотр. Напомню, что в Тюмени есть улица Софьи Ковалевской недалеко от Дома печати.
Кроме исторических сведений о названии острова следует, хотя бы кратко, остановиться на современном состоянии Белого, что позволит более глубоко понять его значение для Северного морского пути. Попутно остановимся на истории геологического изучения полярных структур острова и его недр как вероятной территории поисков нефти и газа в акватории Карского моря. Неслучайно же геологи говорят о скоплении в Арктике крупнейшего в мире углеводородного ресурса, а XXI век они относят в веку Арктики [15].
[image]
Илл. 157. Памятная доска. Остров Белый. Фото Н. Кузнецова, 2009 г.
[image]
Илл. 158. Месторождения Русановское и Ленинградское на акватории Карского моря как продолжение геологических структур северной оконечности Ямала и расположение Белоостровской структуры на острове Белом
Однообразный тундровый пейзаж острова впервые был нарушен в ноябре 1933 года, когда на северо-западном его побережье на берегу протоки Рагозина появилась полярная метеостанция Северного морского пути с мощным радиопередатчиком. Станцию в 1972 году назвали именем М.В. Попова, построившего в 1934-36 годах на острове Белом первую в Арктике вышку-радиомаяк (илл. 156), а в будущем ставшего начальником радиостанций на Диксоне, Тикси и в Амдерме. В годы войны с Германией окрестности острова стали ареной военных действий. В Карском море хозяйничала армада немецких подводных лодок, которым военное командование Морского флота СССР ничего не смогло противопоставить. Основной задачей немцев стало предотвращение военных поставок в Мурманск по Северному морскому пути. Лодки топили безоружные суда. Самой большой потерей, включая людские, считается гибель у северо-западных берегов Белого транспортных кораблей из состава конвоя БД-5 («Белое море — Диксон-№ 5»). Трагедия произошла 12 августа 1944 года на подходе кораблей к острову. Немцы потопили транспортное судно «Марина Раскова» и сопровождающие его корабли-тральщики. Погибло свыше 370 человек, включая женщин и всех детей. В августе 2009 года рядом с маяком соорудили мемориальную доску из нержавеющей стали в память трагических событий на арктических рубежах России (илл. 157). Постамент сделан из дерева, вокруг — колышки с цепью и судовой якорь. В послевоенные годы по соседству со станцией квартировалась пограничная воинская часть, а в 1980 годы здесь строились разведочные буровые скважины. Работа метеорологов иногда прерывалась, особенно в лихие 1990 годы и после пожара 2001 года. В настоящее время станция восстановлена, там сооружены блочные жилые и рабочие помещения с вполне современным благоустройством интерьера и спутниковой связью. Несколько лет подряд в летний период времени на остров из Салехарда высаживается десант добровольцев для очистки побережья от металлолома, накопившегося за годы работы станции, воинской группировки пограничников и геологов.
Взор геологической службы на остров Белый и его морские окрестности начался вслед за бурением скважин на островах Ледовитого океана (острова Хейса на Земле Франца-Иосифа и Свердруп) и успехами разведочного бурения в Баренцевом море. Плавучие буровые установки треста «Арктикнефтеморразведка» соорудили на акватории Карского моря три глубокие скважины к западу от берега Белого в сторону Новой Земли. И сразу же разведчикам способствовал успех: обнаружились два гигантских месторождения — Ленинградское и Русановское как продолжение на северо-запад по морскому дну ямальской группы газонефтяных структур (илл. 158). Кроме морского бурения в период с сентября 1983 по март 1987 года на побережье острова Белый вблизи полярной станции геологи нефтеразведочной арктической экспедиции треста «Архангельскгеология» пробурили одну параметрическую и две поисковые скважины глубиной 3311–3500 метров. Бурением подтверждена Белоостровская структура в её присводовой части (тот же рисунок). Испытания параметрической скважины на интервале глубин 3275–3288 метров дали приток нефти с суточным дебитом 1,3 кубических метра. Скважины сейчас находятся в консервации.
[image]
Илл. 159. Самая северная в мире буровая установка и энергоплавучая база — судно «Леонид Красин», остров Хейса в архипелаге ЗФИ; штампы-каше на письмах геологов с островов Хейса и Свердрупа, май 1980 г.
[image]
Илл. 160. Каше на конвертах с острова Белого, 1970-80 гг.
Интересно, что сведения о полярном бурении скважин на островах Северного Ледовитого океана впервые поступили ко мне в самом начале 1980 годов от коллег-филателистов, работавших на этих островах, и много раньше официальных источников информации. Удалённость от нормального человеческого жилья и отсутствие тесного общения с близкими людьми вынуждали изобретательных геологов придумывать для своих писем на континент особые знаки отличия для привлечения к себе повышенного внимания. Такими знаками у филателистов чаще всего становились самодельные каше (штампы), наносимые на почтовый конверт. Как правило, сюжет каше освещал географические или производственные примечательности островов: буровые вышки на полярных широтах, маяки, белые медведи и полярное сияние. Для примера покажем фотографии самой северной в мире буровой установки на острове Хейса в архипелаге ЗФИ и «творчество» геологов, тоскующих там по материку (илл. 159). Энергоплавучей базой на острове Хейса ЗФИ стал ледокол «Леонид Красин», названный в честь нашего знаменитого земляка и дипломата Л.Б. Красина, выпускника Тюменского реального училища. Не стали исключением и сюжеты каше с острова Белого (илл. 160), нередко содержавшие доминанту местного пейзажа — вышку радиомаяка.
Замечу в заключение и в защиту тех своих студентов, которые в какой-то мере осведомлены в области музыкальной культуры, что имя австрийского композитора Франца П. Шуберта, с которого начался наш рассказ, в истории топонимики не забыто. В частности, его именем назван один из крупнейших кратеров на планете Меркурий (160 километров в диаметре) и малая планета-астероид под номером 3917. Подтверждение тому служит негласная договорённость всех астрономов мира присуждать для Меркурия только имена знаменитых людей искусства, ваяния и литературы. Такая же традиция существует и для планеты Венера: всем топографическим отличиям на её поверхности даются только женские имена.
Возвращаясь к илл. 158, следует дополнить рассказ о нефтеносности Карского моря новыми геолого-разведочными сведениями. Они получены в августе-сентябре 2014 года после окончания бурения скважины морской буровой установкой «Университетская-1». Лицензионный участок Восточно-Приновоземельский принадлежит ОАО «Роснефть». Глубина скважины — 2113 метров при глубине моря 81 метр. По итогам бурения получены не только образцы пород — кернов с песчаными коллекторами, но и образцы качественной и легкой нефти. Таким образом, вся центральная акватория Карского моря с открытыми ранее месторождениями Русановское и Ленинградское стала новой нефтеносной провинцией России с далеко идущими возможностями и перспективами.
Литература.
1. Theoretische Astronomie. Т. 1–3. St-Petersbourg, 1798.
2. Шуберт Ф. Ф. История военно-топографического депо и геодезических работ Генерального штаба // Записки Военно-топографического депо. Ч. 1. СПб., 1836. С. 1–190.
3. Соколов А.П. Опись берегов Северного океана от Канина Носа до Обдорска штурманов Иванова и Бережных. 1826–1828 гг. // Записки гидрографического департамента Морского министерства. Часть V. СПб., 1847. С.
4. Стебницкий И.И. Речь о заслугах почётного члена Имп. акад. наук, генерала от инфантерии Ф.Ф. Шуберта в память столетия со дня его рождения. СПб.: изд. Импер. АН, 1889. 14 с.
5. Из переписки П.С. Палласа, К.Ф. Гаусса, Ф.В. Бесселя и др. с акад. Ф.И. Шубертом // Научное наследство. Т. 1. М.-Л., 1948. С. 771–831.
6. Воронцов-Вельяминов Б.А. Очерки истории астрономии в России. М., 1956.
7. Житков Б.М. Полуостров Ямал. Записки Императорского Русского географического общества по общей географии. Т. XLIX. СПб.: типография М. Стасюлевича, 1913. СС. 14–16, 57–61.
8. Евладов В.П. В тундрах Я-Мала. Свердловск: Госиздательство, Уральское областное отделение, 1930. 68 с. С картой Тобольского округа.
9. Евладов В.П. Белый остров // Уральская советская энциклопедия. Т. 1 («А, В, С — Вяхирь»). Свердловск-Москва: изд-во Уралоблис- полкома «Уральск. сов. энц.», 1933. С. 307–308.
10. Шуберт Фёдор Фёдорович // БСЭ. 2 изд. Т. 48. М.: БСЭ, 1957. С. 216.
11. Попов С.В., Троицкий В.А. Топонимика морей Советской Арктики. Л.: изд. Гидрографического предприятия ММФ СССР, 1972. С. 135.
12. Масленников Б.Г. Морская карта рассказывает. М.: изд. 2, 1986.
13. Евладов В.П. По тундрам Ямала к Белому острову. Тюмень, 1992. С. 100–157.
14. Постников А.В. Фёдор Фёдорович Шуберт (1789–1865) // Творцы отечественной науки. Географы: сб. М.: АГАР, 1996. С. 115–135.
15. Морозов Ю. Большое будущее Арктики // Тюменская правда. 1998. 4 февраля.
16. Козырева М.Г. Постигший знаний всех начала // Наука в Сибири. 2002. № 2. С. 101–107.
17. Копылов В.Е. Путешествие по карте севера Тюменской области // Окрик памяти: сб. Кн. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 45–50.
ОБ УЧАСТИИ ЗНАМЕНИТОЙ ДИНАСТИИ ТИМОФЕЕВЫХ-РЕСОВСКИХ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ ЕКАТЕРИНБУРГ — ТЮМЕНЬ
(к 125-летию ввода дороги в строй)
Летом 1883 года началось строительство первой в Сибири железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Спустя полтора года, в декабре 1885, перекрывая все мыслимые рекордные сроки, состоялось её открытие. Подробные сведения о торжествах по случаю неординарного события опубликовала в Екатеринбурге популярная газета, отражающая мнение уральского руководства (см. По поводу торжества открытия Екатеринбурго-Тюменской линии // Екатеринбургская Неделя. 1885. №№ 49, 50. СС. 653–655, 673–675). Протяжённость грандиозного транспортного предприятия составляла 304 версты. Конечным и тупиковым узлом однопутной дороги стала станция Тура с пристанью на берегу реки того же названия. Проект Екатеринбург — Тюмень содержал также ветку от станции Богданович до казённого Каменского завода (теперь Каменск-Уральский). С учётом прокладки ветвей от вокзала Тюмени до станции Тура и на Каменский завод общая длина железнодорожных путей в проекте достигла 350 вёрст [6]. Поначалу движение локомотивов началось 6 декабря на участке Екатеринбург — Камышлов и в сторону Каменского завода, а с 27 декабря поезда следовали и до Тюмени.
При обсуждении проектов первой сибирской дороги существовало несколько вариантов трассы, в которых были заинтересованы те или иные торговые круги Тобольска — центра губернии, Тюмени, Екатеринбурга и горных заводов Нижнетагильского горного округа. В конкурентной борьбе победу одержали купцы Тюмени. При поддержке влиятельных людей в столице империи, в первую очередь полковника Е.В. Богдановича (1828–1914) и министра путей сообщения адмирала К.Н. Посьета (1819–1899), трасса железной дороги прошла от Екатеринбурга до Камышлова в Тюмень. Столица губернии, таким образом, к большому огорчению тоболяков, вновь оказалась вне надёжных торговых сухопутных путей. Наоборот, благодарная общественность Тюмени сделала героями стройки Богдановича и Посьета, избрав их почётными гражданами первого сибирского города соответственно в 1867 и 1885 годах. На здании нового вокзала в Тюмени в честь этих высоких чинов установлены мемориальные доски (илл. 161).
С тех пор история железной дороги чаще всего и непременно связывалась только с этими именами. Будем откровенными: с именами российских чиновников. А кто сооружал дорогу в столь сжатые сроки? К сожалению, ушли в забвение имена проектировщиков трассы и строителей дороги. Многие годы мой розыск этих имён не завершался успехом. Тщетными оказались попытки поисков в железнодорожных музеях Тюмени, Екатеринбурга и Санкт-Петербурга. Не помогли и запросы в архивы Москвы и Питера. Мало добавили к тому немногому, что было мне известно, просмотры многочисленной литературы по истории железнодорожного строительства России. Лишь однажды при просмотре юбилейного сборника сведений о деятельности бывших воспитанников Санкт-Петербургского института гражданских инженеров за 1842–1892 годы (издание 1893 г. [2]), удалось наткнуться на имя Каменского Геркулана Фердинандовича. В 1885 году он, гражданский инженер, проходил службу по ведомству Министерства путей сообщения на строительстве железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Как сообщалось, инженер «был назначен в распоряжение начальника работ по постройке дороги с причислением ко временному управлению казённых железных дорог». Каменский Г.Ф. (илл. 162) родился в 1859 году в Саратове. Там же обучался в гимназии, а с 1876 года — в Институте гражданских инженеров. По окончании института руководил строительством разного рода объектов от церквей в Ташкенте и в Центральной России до ремонта железных дорог. С 1896 по 1892 годы Каменский работал на Донецкой железной дороге, строил депо, пакгаузы и мосты. Судьба инженера после 1893 года мне неизвестна.
[image]
Илл. 161. Памятные доски почётным гражданам г. Тюмени Е.В. Богдановичу и К.Н. Посьету на новом здании Тюменского железнодорожного вокзала
Вот, пожалуй, и все новости многолетних усилий. Было от чего придти в отчаяние. Но недаром же говорится, что если трудности нарастают лавиной и впереди, как кажется, ничего, кроме тупика, не предвидится, а надежда на вероятность благоприятного исхода уходит из-под ног, главное — не терять голову. Надо только, как в лыжной гонке, превозмочь себя усилием воли и, дождавшись второго дыхания, рвануть вперёд и вновь искать и ворошить историю. Многие помнят, наверное, себя на лыжне, и это не выразимое словами ощущение второго дыхания, и ваш требовательный возглас впереди идущему коллеге: «Лыжню!!». Так случилось и у меня, когда помощь пришла с неожиданной стороны.
Прежде всего я обратил внимание на фразу в назначении Каменского на стройку дороги Екатеринбург — Тюмень: «…в распоряжение начальника работ по постройке…». А кто же им был? Далее события развивались как в детективе. Началось всё в далёкие 1950 годы. В январе 1951 года я, студент второго курса Свердловского горного института, экзаменовался по курсу теоретической механики. По успеваемости в нашей академической группе мне удавалось в каждую экзаменационную сессию оказаться в числе, без стеснения сказать, лучших студентов. Этим пользовались мои друзья, заставляя меня приходить на экзамен первым с тем, чтобы измотать преподавателя своими ответами и встречными с моей стороны вопросами. Первых, как известно, спрашивают строже и дольше, а на вопрос «Кто следующий?» ответом аудитории обычно было молчание. Оно вынуждало экзаменатора вновь пытать первого, кто взял билет, то есть меня. Так или иначе, но экзамен завершился благополучно. А преимуществом первого экзаменующегося была возможность не думать об очередном экзамене целый свободный день. Сбросив нервное напряжение, я отправился пешком по улице Вайнера в сторону центральной площади Свердловска имени 1905 Года. Здесь на углу стоял мой любимый газетный киоск, в котором я покупал свежие номера газеты «Уральский рабочий», а изредка удавалось приобрести дефицитный журнал «Радио». Подхожу к киоску. Из-за стекла витрины бросилась в глаза обложка брошюрки карманного формата из серии популярного журнала «Огонёк». Я и раньше приобретал эти выпуски. На обложке помещён портрет моложавого мужчины с неизвестным мне именем — Д. Гранин. Он — автор опубликованной повести «Спор через океан» [7]. Прочитал её залпом. Меня оглушил каскад незнакомых мне доселе мыслей о научном поиске, о людях науки и производства, об их непростых взаимоотношениях. Мне, недавнему школьнику и молодому человеку, готовившемуся стать инженером, эта небольшая книжка в некотором роде стала путеводителем в будущее. Не скрою, тогда впервые подумалось о возможности после окончания вуза проторить свою научную тропинку. Словом, я влюбился в автора, все последующие годы следил за его творчеством, скупал его книги. Первый роман Даниила Гранина «Искатели», появившийся в печати в 1954—56 г., до сих пор украшает мои книжные стеллажи. После прочтения «Спора через океан», а также «Искателей», я понял, что повесть стала для Д.А. Гранина своеобразной репетицией «Искателей». Может, поэтому свой «Спор…», когда-то переживший жесточайшую критику за «преклонение перед Западом», но не за художественные огрехи, Гранин не только недолюбливал, но и, к сожалению, не включал его в полное собрание сочинений. А потом последовали «Собственное мнение» (1957 г.), «Иду на грозу» (1962), «Эта странная жизнь» (1974) и, наконец, «Зубр» (1987).
[image]
Илл. 162. Г.Ф. Каменский, гражданский инженер-путеец. Фото 1893 г.
Вот «Зубр»-то и имеет прямое отношение к нашему повествованию. Эту научно-документальную повесть Д.А. Гранин посвятил гениальному и весьма авторитетному в кругах международной научной общественности русскому генетику Н.В. Тимофееву-Ресовскому (1900–1981) — человеку со сложной судьбой. В 1920 годах по совету и настоянию своего учителя Н.К. Кольцова (1872–1940) он уехал в Германию учить немцев основам генетики. В Берлине пережил нацистский переворот, войну, а в 1945 году его как невозвращенца отправили на 10 лет в ГУЛаг. Освободился только в 1955 году. Имея в Германии собственную лабораторию, был в близком знакомстве с такими знаменитостями как Владимир Иванович Вернадский, Николай Вавилов, Нильс Бор, А. Эйнштейн, Г. Гамов и М. Борн, Гейзенберг и Шредингер. В послевоенные годы Тимофеев-Ресовский много лет работал на Урале и в Обнинске по проблемам радиационной генетики [11]. Доктор биологических наук, член многих академий мира, таких как Американская академия наук и искусства, Германская академия естествоиспытателей (ГДР) и научное общество им. Макса Планка (ФРГ), Итальянское общество биологов, Менделеевское общество Швеции и мн. др. Вот только АН СССР не удосужилась сделать его своим членом. Он — обладатель почётных медалей и премий научных обществ ряда стран, включая Кимберовскую медаль «За работы в области мутации». Эту награду генетики приравнивают к Нобелевской премии, поскольку Нобель в перечне научных дисциплин, достойных премии его имени, биологию не предусмотрел.
[image]
Илл. 163. Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский, инженер путей сообщения, 1893 г.
Сравнительно недавно, в конце 2008 года, я в очередной раз перечитывал «Зубра». На первых страницах повести, там, где повествуется о родителях Тимофеева-Ресовского, с удивлением обнаруживаю сведения о первой самостоятельной работе молодого инженера Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского — будущего отца Н.В. Тимофеева-Ресовского. Сведения касались строительства железной дороги Екатеринбург — Тюмень в 1883–1885 годах [8]. Выпускника Института инженеров железнодорожного транспорта, только что получившего диплом о высшем техническом образовании, рискнули назначить начальником строительства, или производителем работ, как тогда именовали эту должность. Вот уж в который раз приходится убеждаться, что на ловца и зверь бежит! Естественно, всё лучшее рабочее и свободное время я стал отдавать поискам подробностей биографии Тимофеева-Ресовского-старшего, особенно в той её части, которая имела отношение к деятельности инженера-путейца в Екатеринбурге и Тюмени. Не покидала меня надежда отыскать и портрет инженера.
Последовал запрос в Центральный музей железнодорожного транспорта Российской Федерации в Санкт-Петербурге. Как следовало из ответа, в книге «Список окончивших курс в Институте инженеров путей сообщения имени Императора Александра I, 1810–1910» указано, что Тимофеев Владимир (он же Тимофеев-Ресовский) — выпускник 1883 года с правом на чин коллежского секретаря. По списку в порядке успеваемости числился под номером 19 из 87 выпускников вуза. Портрета в музее нет. Не удалось что-либо узнать в Военно-историческом архиве в Москве. Что же, опять тупик?
В феврале 2010 года моя помощница с. н. с. H.Л. Антуфьева работала в архивах Санкт-Петербурга. Кое-что ей удалось узнать в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге (РГИА). Там обнаружился рукописный отчёт о деятельности Института инженеров путей сообщения в 1881–1890 учебных годах [4]. Нашёлся формулярный список В.В. Тимофеева-Ресовского за 1883–1913 годы [5], но фотографии там не оказалось. Безуспешные попытки поиска, очередная неудача со знакомым ощущением отчаяния, казалось, не оставляли надежды на возможную находку. Но тут мне пришла в голову идея с почти авантюрным оттенком. Подумалось: «А почему бы не обратиться к самому писателю-питерцу Д.А. Гранину?». Тотчас история поиска приобрела элементы детектива и неожиданной занимательности. Звоню в Питер Н. Антуфьевой, уточняю новое задание, советую ей обратиться по домашнему телефону к Д. Гранину. Мне казалось, что, работая над книгой о Зубре, писатель мог располагать более подробными, чем в его книге, сведениями о Тимофееве-Ресовском-старшем. Увы, фотографией Гранин не располагал, не знал, где её можно найти, но вспомнил, что сравнительно недавно вышла книга воспоминаний самого Зубра. Монографию он видел в продаже в Доме книги на Невском. В Доме книги Антуфьеву ждало разочарование: фолиант давно распродан. Остался поиск в Публичной библиотеке. Книга нашлась вместе с долгожданным портретом. Ксерокопиями интересных страниц с воспоминаниями о стройке Екатеринбург — Тюмень и с портретом путейца вскоре любовался и я в Тюмени. Но мечта о приобретении книги в оригинале меня не оставляла. Через свой компьютер попытался найти книжные Интернет-магазины, с помощью которых можно было бы приобрести воспоминания Зубра. К удивлению, мне указали тюменский пункт приёма заявок, а в нём искомая монография оказалась в продаже. Парадокс, возможный только в XXI столетии с его достижениями Интернета: книгу с портретом искал по всей стране, а она, книга, ждала меня, покупателя, в Тюмени в магазине напротив моего дома!
[image]
Илл. 164. Старое здание Тюменского железнодорожного вокзала. Фото 1964 г.
Разумеется, я не преминул воспользоваться некоторыми материалами из воспоминаний Н.В. Ресовского [13], как и долгожданной фотографией его отца (илл. 163). Предисловие к этой книге, кстати, ярко и образно написано Д.А. Граниным. С чувством благодарности к этому человеку я счёл необходимым поделиться здесь некоторыми воспоминаниями о деталях нашего заочного знакомства. В январе 2009 года писателю исполнилось девяносто. Когда человеку столько лет, надо успевать сказать ему самые добрые слова, выразить восхищение его творчеством. Набравшись смелости, позвонил ему на сотовый телефон, представился, поздравил писателя с днём рождения. Услышал в ответ густой бас со словами благодарности. Вскоре получил от Гранина его новую только что изданную книгу «Причуды моей памяти» [15] с автографом: «Виктору Ефимовичу, счастливого Вам Нового года, сердечно, Д. Гранин, 2009». Не забывая о полагающейся в подобных случаях взаимности, послал Даниилу Александровичу один из томов своей книги «Окрик памяти». В кратком ответном письме в сдержанных тонах Гранин выразил своё отношение к содержанию «Окрика». Первого января 2014 года Даниилу Александровичу исполнилось 95 лет. Снова поздравил писателя с днём рождения, а позже, 27 января, с восхищением и потрясением следил за его поездкой в Берлин, где Гранин, почётный гость «часа памяти» жертв национал-социализма, выступал перед депутатами бундестага. Депутаты немецкого парламента, президент и канцлер Германии стоя слушали полуторачасовую речь защитника Ленинграда — лейтенанта в годы ВОВ, гордости и классика русской литературы.
В общей сложности, с использованием энциклопедических справочников и Интернета [14], биографическая картина Тимофеева-Ресовского-старшего (1856–1913) стала выглядеть в следующей достаточно чёткой последовательности.
Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский родился 23 июля 1856 года в Киеве в потомственной дворянской семье. Его отец, Виктор Тимофеевич, окончил Инженерный корпус путей сообщения с квалификацией военного инженера. В 1859 году ушёл в отставку в звании полковника «с мундиром и пенсией». С заботой и настойчивостью способствовал сыну Владимиру в получении высшего образования на физико-математическом факультете Петербургского университета. По окончании учёбы в 1880 году Владимир Викторович с дипломом и степенью кандидата продолжил обучение в Институте инженеров путей сообщения. Завершение университетского курса позволило В.В. Тимофееву-Ресовскому поступить сразу на третий курс института с досрочным его окончанием в 1883 году в чине коллежского секретаря, со званием «гражданского инженера и с правом на производство работ». В середине того же года на него возложили ответственность за строительство первой железной дороги в Сибирь на трассе Екатеринбург — Тюмень.
Небольшое отступление от основной темы. В процессе поиска материалов об этом инженере-путейце мне пришлось проштудировать многие публикации по строительству железных дорог в России, например, монографию [9]. В них постоянно приходилось встречать замечательные имена выпускников Института инженеров путей сообщения. Достаточно назвать такие имена как Кербердз С.В. (1810–1899), Журавский Д.И. (1821–1891), Петров Н.П. (1836–1920) и др. Подобно В.В. Тимофееву-Ресовскому, они так же, как и он, прежде чем стать путейцами, окончили либо университеты, либо лицеи с математическим уклоном преподавания. Подмеченная закономерность свидетельствует о значительном влиянии общематематической подготовки на будущие успехи инженеров-производственников. Неслучайно почти все они, получив солидную производственную практику, стали выдающимися профессорами. Можно также вспомнить, что преподавательский корпус Института инженеров путей сообщения в XIX столетии считался как в России, так и за рубежом одним из сильнейших и высокопрофессиональных в системе подготовки технических кадров.
На строительстве железной дороги Екатеринбург — Тюмень В.В. Тимофеев-Ресовский работал около двух лет с самого начала строительства и до ввода трассы в строй действующих. Как в любом деле, начинавшемся с нуля, молодому путейцу приходилось решать множество нерядовых проблем, мало знакомых будущим эксплуатационникам дороги. Сначала было необходимо создать базу строительства. Её местом инженер выбрал полузаброшенные кирпичные здания бывшего монетного двора в Екатеринбурге на берегу Исети вблизи вокзала горнозаводской железнодорожной ветки Пермь — Нижний Тагил — Екатеринбург [10]. Обслуживающее хозяйство горнозаводской дороги, построенной десятилетием раньше, к тому времени обладало достаточно развитой структурой. Однако её использование для нужд нового строительства оказалось невозможным, поскольку горнозаводская ветка была в частных руках, а трасса Екатеринбург — Тюмень сооружалась целиком за счёт казны.
Не обременённый семьёй, Владимир Викторович не имел постоянного места жительства и разъезжал по участкам строительства в специальном вагоне. Много раз посещал Тюмень. Эрудированный инженер внёс немало новшеств в оборудование станций и вокзалов. В Тюмени с 1893 года известен альбом фотографий тюменского фотографа И.И. Кадыша. По заказу служащих Тюменского вокзала Кадыш сфотографировал тюменский участок от Перми, включающий железнодорожные сооружения от Поклевской (Талица) до Тюмени с промежуточными станциями Юшала, Тугулым, Ощепкова, Кармак и Перевалова [3]. Внимательный просмотр снимков позволил выявить необычные для того времени технические новшества [12]. Так, Тюменский вокзал (илл. 164) и ближайшие станции имели телефонную связь на основе конструкций систем Белла и аппаратуры шведской фирмы «Эриксон». Ветряки освещали помещения электричеством. И это происходило в то время, когда городского электроосвещения в Тюмени ещё не было. Ускорению строительства способствовало применение типовых конструкций металлических мостов. В районе станции Бахметка на обочине пути Тимофеев-Ресовский по собственной инициативе установил памятный пограничный столб «Россия-Сибирь» (илл. 165), не предусмотренный проектом стройки. Столб дублировал на железной дороге подобный, но из кирпича, пограничный знак, установленный неподалёку на шоссе Екатеринбург — Тюмень. Судьба столба Тимофеева-Ресовского в наше время мне неизвестна, в отличие от восстановленного знака на старом шоссе.
[image]
Илл. 165. Межевой столб «Россия — Сибирь» вблизи станций Ощепкова и Бахметка на тюменском участке железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Фото И.И. Кадыша. 1893 г.
Комиссия по приёмке дороги во главе с инженером П.С. Зацвилиховским в телеграмме на имя начальника Управления железных дорог В.В. Салова сообщала, что «сооружения пути и гражданские здания устроены прочно, согласно проектам и вполне удовлетворяют требованиям правильного движения, за исключением лишь мелких незаконченностей». Высокое качество выполненных работ может оценить и современный инженер: многие здания, водокачки, мосты и станционные сооружения, особенно на промежуточных станциях дороги, исправно служили до недавнего времени. Многие из них в деревянном исполнении, но выстроенные на добротном кирпичном основании, сохранились до сих пор. Интересный факт, свидетельствующий об экономном расходовании средств со стороны руководства стройки, об отсутствии незаконного использования денег и о жёстком контроле над их использованием: экономия достигла шести миллионов рублей по сравнению со сметой.
Неслучайно после завершения строительства авторитет путейца неизмеримо возрос, опыт и знания инженера стали востребованы на других стройках. На него обратил внимание сам министр путей сообщения К.Н. Посьет, осмотревший дорогу в июле 1886 года. В 1886–1905 годах Тимофеев-Ресовский строил Псковско-Рижскую, Курско-Киевскую, Полоцк-Седлецкую и Рязано-Уральскую железные дороги. Служил в Управлении казённых дорог в Варшавском округе. По приглашению европейских промышленников в середине 1890 годов Тимофеев-Ресовский около трёх лет работал консультантом на строительстве трансатлантической железной дороги в Северной Сахаре. Дорога соединяла атлантическое побережье Северо-Западной Африки с Индийским океаном через Красное море. К этому времени карьера инженера продвинулась от коллежского секретаря, титулярного и надворного советника до высокого чина действительного статского советника, соответствующего воинскому званию генерал-майора. Тимофеев-Ресовский — кавалер орденов Св. Станислава третьей степени, Св. Владимира 4-й степени и Серебряной медали на Александровской ленте в память императора
Александра III. В октябре 1899 года В.В. Тимофеев-Ресовский вступил в брак с Надеждой Николаевной, урождённой Всеволожской (1870–1928). В семье было шестеро детей. Наиболее известный след в истории России оставили старший сын Николай, о котором говорилось выше, и Владимир (1903–1938). Владимир Владимирович с 1933 года возглавлял один из ленинградских заводов, репрессирован в 1938 году.
Скончался Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский-старший после тяжёлой болезни и относительно молодым в возрасте 57 лет, в Киеве 25 декабря 1913 года. Здесь он проживал, будучи главным инженером строительства железной дороги Одесса — Бахмач со знаменитым инженерным сооружением — мостом через Днепр. Похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря. Можно предположить, что причиной преждевременной кончины стала одна из экзотических африканских болезней, которую путеец приобрёл во время работы в Сахаре.
Зная теперь достаточно подробные сведения о главном строителе железной дороги Екатеринбург — Тюмень, своё любопытство хотелось бы удовлетворить и за счёт имён проектировщиков дороги. Увы, задачка оказалась ещё более сложной, чем поиск сведений о В.В. Тимофееве-Ресовском. В моём архиве имеется альбом чертежей 1882 года с планами Тюменского железнодорожного узла [1]: ансамбль ныне утраченного вокзала, жилых домов и вспомогательных сооружений, схемы железнодорожных путей. На чертежах указаны исполнители проекта. К сожалению, общепринятая в подобных случаях расшифровка подписей, чаще всего малоразборчивых, отсутствует. Лишь с трудом и с вероятными ошибками можно уловить имена начальника Пермской железной дороги инженера Моткова, начальника пути и сооружений Ефимова, начальника проектных работ И. Петина и заведующего техническим отделением В. Вестфальева.
Итак, имя и биография главного строителя железной дороги Екатеринбург — Тюмень надёжно установлены. Напрашивается настоятельная необходимость закрепить в памяти благодарных потомков имя инженера-путейца Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского установкой мемориальной доски с портретом на здании нового вокзала. 125-летний юбилей дороги — удобный повод вспомнить заслуги строителей, помня при этом, что любые долги последующих поколений подлежат возврату, пусть и с запозданием по времени.
Литература.
1. Сооружение Екатеринбурго-Тюменской железной дороги. Комплект чертежей, проектной и исполнительной документации железнодорожной станции, путевых развилок и зданий вокзала города Тюмень и соединительной ветви к реке Туре. 14 листов. Литография Управления Пермской железной дороги, 1882 (копия — в архиве автора).
2. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (строительного училища), 1842–1892 / Составитель Г.В. Барановский. Санкт-Петербург: типо-литография К.Л. Пентковского, 1893. С. 139.
3. Кадыш И.И. Фотоальбом служащих и видов тюменского участка Пермско-Тюменской железной дороги (ПТЖД). Тюмень: изд. Фотографического ателье И. Кадыша, 1893. Илл. 13 размером 22 на 26 см.
4. Институт инженеров путей сообщения им. Императора Александра I за 1881–1890 учебные годы // Рукопись, библиотека РГИА, Санкт-Петербург. С. 2–6.
5. Формулярный список действ. стат. советника, инженера В.В. Тимофеева-Ресовского, 1883–1913. РГИА. Опись личных дел на работников МПС за 1876–1914 гг. Фонд 229. Оп. 19. Дело 3605 на 173 листах.
6. Краткий исторический очерк начала и распространения железных дорог в России по 1897 год включительно // Составитель В.М. Верховский. СПб., 1898. С. 306–309.
7. Гранин Д. Спор через океан. М.: Правда. Библиотека «Огонёк». 1950. № 2. 80 с.
8. Гранин Д. Зубр. Л. Советский писатель. 1987. С. 19, 68–69.
9. Зензинов Н.А., Рыжик С.А. Выдающиеся инженеры и учёные железнодорожного транспорта. Изд. 2. М.: Транспорт, 1990. СС. 39–40, 49, 64–65.
10. Коптелов В. Тюменская железная дорога начиналась на монетном дворе. // Тюменские известия. 1998. 17 июля.
11. Новоженов Ю.И. Тимофеев-Ресовский Н.В. // Уральская историческая энциклопедия. 2-е изд. Екатеринбург: Уральское отделение РАН, «Академкнига», 2000. С. 525–526.
12. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 96–117.
13. Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания // Мой 20-й век: серия. М.: Вагриус, 2008. С. 13–15.
14. Пищикова Т.В. Тимофеев-Ресовский. К истокам рода. — http://wwwinfo.jinr.ru/drrr/Timofeeff/auto/genealogj.html. 2009. 17 декабря.
15. Гранин Д.А. Причуды моей памяти. Книга-размышление. М.-Санкт-Петербург: Центрполиграф, МиМ- Дельта, 2009. 442 с.
ФЕНОМЕНЫ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И ПРИРОДЫ В ИРБИТСКОМ ЗАВОДЕ
Искать на современных картах Зауралья селение Ирбитский завод — дело безнадёжное. С 1938 года этот заводской посёлок городского типа, в духе идеологии тридцатых годов, переименован в Красногвардейск. Посёлок находится в восточной части Артёмовского района Свердловской области на берегах реки Ирбит почти на границе с Ирбитским районом. Когда-то Ирбитский завод входил в состав Ирбитского округа, а тот, в свою очередь, подчинялся администрации Тобольской губернии. Расстояние по шоссейной дороге от Красногвардейска до Ирбита составляет около 65 километров. В своё время созвучие Ирбита и Ирбитского завода сыграло со мной злую шутку. Я считал, что завод располагался в самом городе Ирбите. Сомнения появились позже, когда в 1950 годах мне попалась в руки художественная почтовая открытка 1906 года с общим видом завода (илл. 166). На ней просматривался типичный уральский промышленный пейзаж с металлургическими сооружениями, трубами и домнами, с плотиной обширного пруда. Но в самом Ирбите ничего подобного никогда не было, особенно пруда! Загадку для самого себя удалось разрешить только в 1983 году, когда я впервые проездом на своей машине побывал в Красногвардейске. Любопытно, что ошибочные представления о размещении Ирбитского завода якобы в Ирбите, но не на территории Ирбитского округа, сопровождали и других людей, а не только меня. Например, ошибка подобного рода оглашена в одном из солидных энциклопедических изданий последних лет [14].
[image]
Илл. 166. Общий вид Ирбитского металлопрокатного завода с прудом. Слева — молотовый цех кричной фабрики и прокатного стана, в центре располагается кузница на 6 горнов и слесарная мастерская. Справа — разливочное отделение домны, вдали стоит одноэтажное здание конторы. С почтовой художественной открытки 1906 г.
Со времени первого посещения завода судьба его постоянно входила в зону моих поисковых интересов. К сожалению, материал накапливался недопустимо медленно, да и то, в основном, компилятивного характера, пусть и на основе редких публикаций. Стало понятно, что необходима целевая поездка на завод с более тщательным его обследованием. Увы, экспедицию удалось спланировать лишь четверть века спустя, в 2010 году, причём дважды за один летний сезон (май, август). В Красногвардейске довелось встретиться и разговаривать с ветеранами села, посетить поселковую библиотеку и музей при ней. Благодарен директору библиотеки Мезенцевой Нине Владимировне за её внимательное отношение к запросам гостя по истории посёлка и в поиске необходимых публикаций, особенно в местной периодической печати.
Что же удалось узнать о заводе, посёлке и о феноменах истории и природы бывшего селения Ирбитский завод? Это прежде всего история самого завода с двумя древними плотинами и прудами. Удалось обследовать холм потухшего палеовулкана почти в центре села, а также известковую скалу Писанец в соседней деревне того же названия с рисунками доисторического человека. Посёлок обладает феноменальной системой искусственно созданных водных каналов и дренажей, разработками торфа и, наконец, уникальными природными водными источниками-ключами.
Краткая история завода
Ирбитский завод — один из самых восточных железоделательных предприятий Урала. Его основал в 1776 году Савва Яковлевич Яковлев (Собакин), владелец Невьянского и Алапаевского заводов [9, 11]. Первоначально железоделательный и железопрокатный завод находился вблизи устья речки Шайтанки при впадении её в реку Ирбит. На современном плане местности (илл. 167) Шайтанка течёт с юга в сторону Красногвардейска. Вблизи устья Яковлев построил плотину. Она образовали Шайтанский пруд. При плотине работало две домны, 12 заводских молотов и «пильная» мельница. В 1776 году завод по наследству переходит к сыну Яковлева Сергею Яковлеву. Со временем выяснилось, что объём воды в пруду и её напор оказались недостаточными для нормальной работы заводских механизмов. Завод в 1802 году перенесли на реку Ирбит на участок её русла, протекающего в скалистых берегах вблизи деревни Боярской. Второй плотине обязан своим рождением пруд Ирбитского завода. Руда для завода — бурый и магнитный железняк, добывалась вблизи пруда возле деревни Одиной по соседству с деревней Писанец [2]. Изделия из железа сбывались на ярмарке в Ирбите и вывозились в Тобольск. С 1811 года завод перешёл на производство военной продукции. По заказу военного ведомства готовились орудийные ядра и пятифунтовые бомбы для артиллерии русской армии. Запасы этого производства на складах пригодились через год, когда началась война с Наполеоном.
В 1864 году на завод назначили нового управителя Алексея Игнатьевича Сафонова, сына известного на Урале крепостного плотинного мастера из Алапаевского завода Игнатия Евстафьевича Сафонова (1803–1873). В Алапаевске талантливый самоучка И.Е. Сафонов прославился тем, что впервые в России в 1835–1837 годах построил водяную турбину с повышенным коэффициентом полезного действия и вдвое большей мощности по сравнению с повсеместно применяемыми водяными колёсами при одинаковом напоре воды. Как итог: на уральских заводах к середине 1870 годов работали 113 водяных турбин. Обычно достижение Сафонова-старшего связывают только с Алапаевским заводом. Но в 1839 году Сафонов установил аналогичную турбину и в Ирбитском заводе, что позволило применить в цехах мощную прокатную машину [3, 7].
С приходом нового управляющего, как выяснилось позднее — талантливого инженера, началась плодотворная страница в истории Ирбитского завода, и не только самого завода, но и рабочего посёлка при нём. Сафонов А.И. получил образование в Екатеринбургском горнопромышленном училище, посетил Германию, где стажировался на металлопрокатном производстве. На Ирбитском заводе Сафонов прежде всего избавился от допотопного способа получения полосового железа под молотом из крицы. По проекту управляющего заводом строится мощная домна с разливочным двором (1870), сооружаются две пудлинговые печи, два паровых молота и сварочная машина. Прокатный стан для листового кровельного железа и углевыжигательные печи изменили не только технологию производства на современный лад, но и профиль завода: выплавка чугуна дополнилась переделкой его в разные сорта железа. Для топки газогенераторных печей Сафонов стал использовать местный торф и организовал его добычу на соседних болотах.
[image]
Илл. 167. План Красногвардейска и его окрестностей с прудами, реками Ирбит и Шайтанка, водными ключами, с деревней Писанец
[image]
Илл. 169. Пушкинская аллея на берегу пруда. В центре снимка — автор. Фото А.Е. Лыткина. 2010 г.
[image]
Илл.170. Общий вид музея старинных физических приборов, 1900–1914 гг. Школа № 1, Ирбит. Фото 2010 г.
Глядя на карту окрестностей Ирбитского завода, мне долго казались непонятными голубые линии совершенно прямых искусственно созданных гидротехнических сооружений к югу от посёлка. И только после подробного изучения истории завода меня осенило, что эти линии есть каналы для разработки торфа, заложенные ещё в конце XIX столетия предприимчивым Сафоновым-младшим.
К началу минувшего века Ирбитский завод располагал пятью водяными турбинами и четырьмя паровыми двигателями по 500 лошадиных сил каждый. По меркам того времени, достаточно благоустроенный посёлок с тремя тысячами жителей имел больницу, гостиный двор, 26 торговых предприятий, двухклассную фабрично-заводскую школу, церковь и почтовое отделение. В селе действовали две ярмарки, кустарный кузнечный промысел и работало местное лесничество.
Первоклассная продукция завода с маркой-фигурой сибирского соболя и с буквами «ИМЗ», как и марка «Яковлевское железо», прославились по всей России как доведённая «до особого совершенства». Алапаевские заводы наследников Яковлевых, к которым был приписан Ирбитский завод, удостоились многих престижных наград, включая три государственных герба. Так, изделия завода демонстрировались на мануфактурной выставке в Москве в 1865 году, на Всероссийской мануфактурной выставке в Петербурге (1870) и на Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве (1882).
Любопытна связь некоторых событий, объединяющих историю Ирбитского завода и Тюмени. Например, в Тюмени в районе пристани реки Туры имеется улица Усиевича. Она названа в память об активном участнике революционного движения в России Усиевиче Григории Александровиче (1891–1918). С июня 1918 года Усиевич возглавлял в Тюмени революционный штаб частей Красной Армии. Погиб в бою с войсками адмирала Колчака под Ирбитским заводом. На старом кладбище Красногвардейска на месте захоронения Г. Усиевича стоит памятник полит-комиссару. На основании памятника размещена плита с именами погибших красноармейцев Первого Камышловского полка, сформированного Усиевичем в Ирбитском заводе. Как водится в наше время, солидный по размерам памятник полузаброшен и неухожен.
В Ирбитском заводе в семье лесничего родился будущий ректор Уральского политехнического института (УПИ), доктор технических наук профессор Сиунов Николай Сергеевич (1903–1989). Профессору Сиунову, видному уральскому учёному-энергетику, Тюмень обязана тем, что ректор УПИ взял на себя смелость и ответственность, порекомендовав в конце 1963 года Министерству высшего образования РСФСР кандидатуру доцента УПИ А.Н. Косухина на должность первого ректора Тюменского индустриального института. Жизнь показала, насколько дальновидной и плодотворной оказалась эта рекомендация. Естественно, бывая в Красногвардейске, я живо интересовался всем, что имело бы какое-то отношение к судьбе Н.С. Сиунова. Как выяснилось, будущий ректор УПИ окончил в Ирбитском заводе двухклассное заводское училище. Здание в классическом архитектурном исполнении, характерном для учебных заведений XIX столетия, сохранилось до сих пор (илл. 168). Школьный парк на берегу пруда известен знаменитой Пушкинской аллеей (илл. 169). В 1899 году в память о столетии со дня рождения А.С. Пушкина техническая интеллигенция завода, учителя и учащиеся школы высадили здесь 100 лип. Аллея до сих пор украшает центр посёлка, а в 1974 году общественность Артёмовского района отметила здесь в аллее 175-летний юбилей русского поэта. Среднее образование Н. Сиунов получил в Ирбите в мужской гимназии, теперь школа № 1, в 1920 году. Тогда же поступил на механический факультет Политехнического института.
[image]
Илл. 171. Современный вид Красногвардейского кранового завода. Фото А.Е. Лыткина, 2010 г.
После окончания вуза в 1925 году всю свою жизнь связал с родным вузом. Прошёл все ступени вузовских должностей от ассистента до ректора. Годы его ректорской работы пришлись на 1955–1966 годы. Дальнейшие подробности биографии Н.С. Сиунова я опускаю: это тема другой публикации. Скажу лишь, что в упомянутой Ирбитской школе № 1 много лет существует уникальнейший музей истории физических приборов конца XIX — начала XX века (илл. 170). Когда я впервые ознакомился с коллекцией приборов, то искренне позавидовал выпускникам этой школы: в моё школьное время, а оно пришлось на годы войны с Германией, о таком богатстве приборов и наглядных пособий нечего было и мечтать. Начало коллекции относится к 1914 году, когда в период обучения Сиунова дирекция гимназии закупила в Париже накануне войны солидную подборку физических приборов, изготовленных в Германии и Франции и предназначенных для целей обучения. Среди приборов катушка Румкорфа, модель Солнечной системы с вращающимися планетами вокруг зажжённого Солнца, лейденские банки и модель парового двигателя Уатта, телескоп и студийный фотоаппарат, барографы и электроизмерительные приборы, катодные трубки Гюйгенса и Крукса. Нет сомнения, что дальновидный шаг руководства учебным заведением способствовал качественному усвоению учащимися, включая юного Сиунова, сложных разделов школьной физики, астрономии и математики, а также выбору ими будущей профессии. Неслучайно среди выдающихся выпускников школы много известных учёных, общественных и хозяйственных деятелей России. Упомянем, к примеру, доктора химических наук, профессора Тверского университета Папулова Ю.Г., 1934 года рождения, крупного учёного в области математической химии, автора свыше 300 опубликованных работ, академика Петровской академии наук и искусства. К замечательным выпускникам относится и лауреат Сталинской премии 1946 года геолог Н.А. Каржавин. Он открыл знаменитое месторождение бокситов «Красная Шапочка» на Северном Урале, теперь СУБР-е, или на Североуральских бокситовых рудниках [см. Каржавин Н.А. Красная Шапочка. М.: Советская Россия, 1975. 160 с.]. Не менее известен в инженерных и научных кругах России выпускник 1947 года, лауреат Государственной премии Журавлёв О.М., один из ведущих конструкторов ядерного центра в Новоуральске (Свердловск-44).
Разорённый в годы Гражданской войны Ирбитский завод восстановили, но из-за дефицита дешёвой местной железной руды его перепрофилировали в крановый завод. Таким он остаётся и в наше время (илл. 171).
Потухший палеовулкан
Первые упоминания о полуразрушенном конусе кратера древнего палеовулкана на территории Красногвардейска встретились мне в книге воспоминаний Ирбитского учителя В.В. Добрынина [10], посвящённой педагогической и краеведческой деятельности почётного гражданина Ирбита Я.И. Герштейна (1925–2004). Герштейн Я.И. - автор семи монографий об Ирбите, Заслуженный учитель России. Многие годы, начиная с 1950-х годов, он как преподаватель географии и директор школы каждое лето возглавлял велосипедные туристические походы своих учеников по Ирбитскому и соседним с ним районам Свердловской области.
Так, в июне 1957 года группа учащихся старших классов школы № 1 отправилась в экспедицию в Красногвардейск. Как писал Добрынин, «Путешественники остановились на ночёвку в местной школе. Увлечённые геологией Володя Речкалов и Боря Епифанов тут же устремились к кратеру потухшего древнего вулкана. Где ещё на Урале встретишь такое!». Добавлю, что холм с отметкой высоты 115 метров над уровнем моря каждому бросается в глаза с любой точки села (илл. 172). Остаток купола кратера с почти правильными в плане очертаниями круга имеет диаметр подножья около 200 метров. Рядом находится плотина, дорога по которой связывает две стороны посёлка, разделённые прудом. Ниже холма под склоном протекает река Ирбит, струи которой на перекате с шумом вырываются из пропускного отверстия плотины. Вершина холма плоская: на протяжении сотен тысячелетий первоначальный вулканокупол срезан эрозионными процессами денудационного типа (илл. 173, [5]). На месте бывшего жерла среди вековых лип и лиственниц уютно разместился деревянный дом с пристройками — имение, принадлежавшее, по легенде, бывшему управителю завода А.И. Сафонову.
[image]
Илл. 172. Конус палеовулкана в центре Красногвардейска. Слева — заводские постройки и плотина пруда. Справа от вершины холма — водонапорная башня на месте пробуренной скважины и водного источника-ключа
[image]
Илл. 173. Схема эрозионного разрушения купола палеовулкана: первоначальный вид (пунктир) и после денудации. Обозначения и взаимосвязь горных пород на рисунке чисто условны
[image]
Илл. 174. Зарисовка вулканических бомб с поверхности гранитного валуна. С фотографии автора, рудник Лёвиха, 1951 г.
С документальными свидетельствами древней вулканической деятельности земных недр мне приходилось встречаться в горах Среднего Урала. Так, в свои студенческие годы, работая коллектором в одной из геологических партий на территории медного рудника Лёвиха в начале
1950 годов, я фотографировал на сколотых поверх ностях скальных обнажений горных пород следы каплевидных вулканических бомб (илл. 174). Их размер достигал величины футбольного мяча, а то и более [15]). Поднимаясь при вулканических взрывах на значительную высоту, бомбы, остывая и твердея, падали в жидкую лаву. При охлаждении лавы и бомб получался конгломерат, сохранивший на многие миллионы лет следы бурного извержения. В горах Уральского хребта время и тектонические процессы не сохранили вулканические конуса и структуры, деформировали их до неузнаваемости или запечатали внутри массивов горных пород.
В районе Красногвардейска в девонский и частично каменноугольный периоды, или около 410–300 миллионов лет назад, геологическая обстановка была несколько иной. Древнее море покрывало Зауралье и Западно-Сибирскую низменность. Сохранившаяся вулканическая деятельность способствовала появлению и распространению вулканических островов. Здесь, вне суши, следы древней морской вулканической деятельности сохранились более выражено. Скорее всего, вулканы на островах представляли собой полигенный тип с многочисленными, но слабыми извержениями. Так, на обнажении, сфотографированном мною в сотне метров от конуса вулкана, хорошо видно наклонное переслаивание осадочного известняка, продукта моря, с пакетами красно-кирпичных глин (илл. 175). Мощность известковых пропластков в несколько раз превышает толщину глинистых слоев. Глины, как известно, есть водный алюмосиликат и продукт выветривания магматических и метаморфических горных пород на дневной поверхности. Периодическое перекрытие глин известняками свидетельствует о цикличности извержений и отложений так же, как и о неоднократных колебаниях уровня моря. Не исключена вероятность подводного вулканизма с излияниями лавы, приуроченными к разломам земной коры в мелководных лагунах. Итогом извержений стали вулканические острова, поднявшиеся из морской пучины, и побочные (паразитические) кратеры. Немаловажен и другой факт, надёжно подтверждающий наличие в далёком геологическом прошлом бурной вулканической деятельности: почти рядом с вершиной холма в 1963 году была пробурена гидрогеологическая скважина глубиной 70 метров. В керне извлечённых горных пород обнаружилась прослойка медистого песчаника с низкой концентрацией халькопирита. Отобранные из обнажений слоистые образцы горных пород хранятся в геологическом музее ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 175. Обнажения горных пород вблизи палеовулкана с наклонным расположением пластов известняка (светлые слои) и красно-бурых глин. На снимке — автор
Насколько картина былого вулканизма соответствует древней действительности, можно судить по фрагменту крупномасштабного плана Красногвардейска (илл. 176). На плане видны именные улицы села и отдельные дома с огородами. Левую часть плана занимает пруд (тёмное пятно), плотина пруда находится в центре северной части плана, там же — исток реки после плотины. Несколько южнее от плотины расположился наиболее ярко выраженный холм бывшего вулкана со 115-метровой отметкой. Такие же холмы, но более сглаженные, возможно, как остатки фумарол, просматриваются по меридиану к югу. Некоторые из них позже стали ямами, образовавшимися после разработки в них глины, бутового известкового камня и бурого железняка.
На вершине холма 115, по соседству с вершиной потухшего вулкана и ближе к началу склона, на плане посёлка обозначен водный ключ. Он размещается внутри водонапорной башни, установленной над устьем упомянутой скважины. Башня имеет бассейн, накопительный чан и насос. К наружной стене башни выведен кран, которым пользуются местные жители. Источник снабжает окрестные дома водой. Правда, у женской половины жителей села вода из башни непопулярна из-за своей жёсткости и перенасыщенности известью: накипь прочно покрывает стенки посуды. Надо полагать, в скважине основной горной породой в 70-метровом разрезе служит осадочный известняк. Было бы весьма интересно узнать организацию, которая бурила скважину, и познакомиться с образцами горных пород-керна. Бурение-то проводилось не где-нибудь, а почти в жерле бывшего вулкана. К сожалению, мои поиски с привлечением работников Уральского геологического управления пока не увенчались успехом.
[image]
Илл. 176. Фрагмент плана Красногвардейска в районе купола палеовулкана с отметкой высоты 115 (северный край плана). Слева — пруд (тёмное поле). От холма 115 тянутся к югу ещё несколько таких же конусов-куполов бывших фумарол. Внизу плана слева — участок больничного городка с водным источником Талый ключ. Такой же источник со стандартным значком показан на холме 115. Съёмка плана — 1971 г.
В целом намечается характерная картина с комбинацией многочисленных признаков подводного палеовулканизма. Это более или менее выраженные конусообразные холмы, наличие характерных для вулканической деятельности горных пород типа туффитов, или смеси вулканического и осадочного материала в виде метаморфизованных глин вперемежку с песчанистыми известняками, а также залежи бурого железняка и халькопиритов [5, 13].
Известковая скала с рисунками древнего человека
В окрестностях Красногвардейска по дороге в сторону Артёмовского на левом берегу реки Ирбит у восточной окраины села Писанец возвышается над водой крутая известковая скала. Её высота достигает 30 метров (илл. 177). Об элементах масштаба на фотографии можно судить по фигуре человека. Подножье скалы в летнее время отступает от берега, подпруженного плотиной в Красногвардейске и полноводного Ирбита. всего на метр, не более. На высоте трёх с лишним метров к югу обращена плоская поверхность скалы площадью в несколько квадратных метров. На ней уже не один век привлекают внимание исследователей загадочные рисунки древнего человека (илл. 178). Цифровая фотография здесь имеет искусственно повышенную при обработке цветность с тем, чтобы рисунок для наглядности выглядел более контрастно. Рядом для сравнения показана схематическая интерпретация наиболее приметных сюжетов. Отдельные элементы рисунков хорошо узнаваемы. Среди них условное изображение человека в танцевальной позе и с руками, согнутыми в локтях, а также животных, летящих птиц и пчелиных сот. Линии рисунков толщиной в палец имеют на оригинале красно-кровавый цвет. По-видимому, при изготовлении краски использовалась охра, прослойки которой можно обнаружить тут же на боковой поверхности скалы. В сочетании с кровью животных краска приобретала яркие цветовые оттенки и надолго сохранялась.
[image]
Илл. 177. Известковая скала «Писанец» на окраине одноимённой деревни, левый берег реки Ирбит
Когда стоишь под скалой и рассматриваешь, подняв голову, художественный шедевр, давность которого перевалила три тысячи лет (неолит, поздний мезолит), необыкновенные чувства и мысли приходят в голову и трогают душу. Ощущение невероятности происходящего состоит в том, что триста с лишним лет назад здесь же, на этом самом месте, по личному поручению императора Петра I стоял в изумлении и задумчивости подьячий Верхотурского приказа Яков Лосев. Он был первым, кто в сильно стилизованном виде и без какого-либо соблюдения масштаба нанёс на бумагу в 1699 году наскальные рисунки [6]. За полвека до этого посещения, в 1645 году, переселенцы из Великого Устюга по соседству со скалой основали два села: Писанец и Одину. Вскоре в 1703 году тут побывали естествоиспытатели и любознательные учёные-самоучки отец и сын Ремезовы. Они также попытались зарисовать изображения [1]. В 1711–1722 годах Писаный камень обследовал Ф.И. Стринберг из Тобольска. Знаменитый «отец» сибирской истории Герард Миллер также побывал здесь в 1734 году. Из современных исследователей, посетивших памятник археологии, следует отметить члена Уральского общества любителей естествознания Н.П. Булычева (1873 г.), академика А.П. Карпинского (1876), профессоров В.Н. Чернецова (1958–1960) и В.Н. Широкова (2007, [12]). Пожалуй, самые тщательные зарисовки древних писаниц сделаны в экспедиции В.Н. Чернецова. Он впервые использовал подвесную на канатах люльку, позволившую перемести рисунки контактным способом непосредственно на полупрозрачную кальку [6].
[image]
Илл. 178. Ирбитские наскальные рисунки древнего человека, деревня Писанец. Справа вверху — схематическая расшифровка изображения
О скале с древней живописью мне было известно давно. Как-то в конце 1960 годов мне довелось побывать в Ленинграде. При всяком посещении этого города я непременно заходил в магазин «Академкнига» на Литейном. Там-то и приобрёл заинтересовавшую меня книгу Гольденберга Л.А. [4]. В самолёте при перелёте из Ленинграда в Тюмень с любопытством листаю фолиант. Среди известных материалов неожиданно для себя обнаруживаю рисунки древнего человека на скале Писанец, копия с которых сделана С.У. Ремезовым. Подумалось: «А ведь это сравнительно недалеко от Тюмени, надо там побывать, например, по дороге в Свердловск». Вот и побывал. Признаться, то ли от влияния времени, исказившего письмена, то ли от работы впопыхах, то ли от наблюдения Ремезовым рисунков снизу под острым углом к плоскости изображения, но сходство рисунков и реальной картинки на скале обнаружить трудно. Но не будем забывать, что наш великий тобольчанин был одним из первых, кто документально, приближаясь, при возможности, к сути сюжета, зарисовал находку, и в этом состоит историческая заслуга Ремезова перед археологией России.
Гидрогеологические феномены
Окрестности Ирбитского завода удивляют путника насыщенностью природных гидрогеологических уникумов и нерядовых гидротехнических сооружений выдающихся уральских умельцев. О строительстве уникальных плотин двух прудов Ирбитского завода, перегородивших реки Шайтанка и Ирбит, уже упоминалось. При их возведении применялись сваебойные агрегаты XVIII столетия. О конструкциях сваебоев мы знаем из описаний и чертежа того же Семёна Ремезова в его «Чертёжной книге Сибири». В 1701 году он, несколько раньше, чем на берегах Ирбита, побывал на строительстве плотины пруда в Каменском заводе (теперь — город Каменск-Уральский). Из технического изложения Ремезовым буро-забивных работ следует, что ударно-забивное устройство имело копёр из деревянных стволов. В верхней части устанавливался деревянный блок, через который на верёвке подвешивалась ударная баба. Она поднималась усилиями рабочих рук и сбрасывалась на сваю с большой высоты [8]. Как рассказывали мне старые жители Красногвардейска, по легенде, передаваемой из поколения в поколение, сваи из лиственницы для плотин обмазывали смолой, затем обёртывали сваю мешковиной, снова смолили и так делали несколько раз. Избранный способ обеспечил долговечность главных элементов плотин: они дожили без серьёзного ремонта до нашего времени.
[image]
Илл. 179. Исток Калининского ключа. Текст на табличке гласит: «Памятник природы Калининский ключ. Охраняется законом»
В самом посёлке и на его окраинах насчитывается несколько источников чистейшей природной воды. Зимой даже в самые сильные морозы из-за сильного напора струи ключи не замерзают. Может, поэтому один из ключей на территории больничной усадьбы, расположенной на правом берегу пруда в южном конце Красногвардейска и наиболее почитаемый жителями за необыкновенную чистоту и вкус воды, назван Талым ключом. Такое же название, кстати, имеет и железнодорожная станция Красногвардейска. В центре посёлка среди жителей наиболее популярен Калининский ключ (илл. 179). Он располагается на стыке двух посёлков: Ирбитского завода в его восточной части и старинной Боярки. В наше время они представляют собой объединённое поселение. Ключ назван по имени купца Калинина, выходца из Твери. Возле ключа купец во второй половине XIX века построил грандиозную двухэтажную усадьбу с мезонином и верандами. Рядом разбили парк, устроили чугунную лестницу с металлическими перилами и с площадкой для отдыха. Они вели путника к ключу. К нашему времени крутая лестница с площадками для отдыха восстановлена, а усадьбу можно видеть только на старинных фотографиях, сохранившихся в музее при библиотеке посёлка. Струя на дне глубокой излучины реки Ирбит под большим напором вырывается у подножия высокого берега. Над ключом выстроено кирпичное здание с накопительным бассейном и насосом. Насос подаёт воду по трубам на высокий берег реки к водонапорной башне. Вода из ключа с железистым вкусом издавна считается целебной. Железистый оттенок вкуса свидетельствует о миграции подземных вод через массив бурого железняка. Ключ прославился настолько, что купец Калинин торговал бутилированной водой из источника на Ирбитской ярмарке. Ключ объявлен гидрогеологическим памятником природы и охраняется государством.
Другие ключи действуют в самом центре посёлка (см. карту на илл. 167 со стандартным обозначением водных ключей). Один из них вблизи здания администрации местные жители называют Замятинским по имени соседней усадьбы бывшего купца Замятина. Иногда ключ именуют Поселковским. Когда-то до 1938 года над ключом стоял деревянный сруб. Позже его заменили бетонным резервуаром для хранения пожарного запаса воды. Известны Бобков и Синюшний ключи. Имя последнего родилось по ярко-голубому цвету воды. Ещё один ключ по имени Бобровский струится на задах старинной усадьбы по улице Анчутина. У дореволюционной заводской интеллигенции существовала своеобразная «формула соблазна». Суть её сводилась к тому, что желанные гости приглашались хозяевами на чашку не обычного чая, а с водой из Бобровского ключа.
Уже упоминалось, что кроме обширного заводского пруда к югу от селения существует ещё один пруд, названный Шайтанским, по имени запруженной речки Шайтанки. Когда-то именно на ней Яковлев опрометчиво поставил свой завод. Опрометчиво, поскольку сразу же обнаружилась острая нехватка воды, а отсюда — недостаточный напор водного потока через плотину. Тогда-то и возникла идея соединить каналом водные запасы Ирбитского озера, лежащего в 25 километрах юго-западнее завода, и заводского пруда. Строители оригинальной гидросистемы воспользовались благоприятным расположением двух речушек. Одна из них текла на юг и впадала в озеро с севера, а другая, Шайтанка, тянулась на север в сторону завода. Истоки двух рек отстояли друг от друга на пару километров. Общее понижение рельефа к востоку способствовало самотёку воды из озера в Шайтанку. При этом направление потока речки, впадавшей в озеро, самопроизвольно изменилось на обратное. Так возникла уникальная гидросистема, строительство которой не отличалось крупными затратами средств. На карте местности (илл. 167) канал между истоками двух речушек виден в виде голубой прямой линии к югу от береговой отметки под цифрой 28. Вместо двух речек осталась одна: природная и она же рукотворная Шайтанка.
Там же на карте ближе к устью Шайтанки и южного берега Шайтанского пруда можно заметить систему пересекающихся прямолинейных канав, обозначенных голубым цветом. Под прямым углом они соединяются с центральным осушительным каналом, идущим в Шайтанский пруд. Это следы строительства осушительных канав и былых торфоразработок. В моём архиве хранится фотография 1903 года с видом этих канав и многочисленных штабелей добытого торфа. К сожалению, качество фотографии низкое и публикация её малоинтересна.
Литература.
1. Ремезов С. У. Служебная чертёжная книга. 1703. ГПБ, рукописный отдел, Эрмитажное собрание. № 237. Л. 69.
2. Геологическая карта Урала / Под ред. Д.В. Наливкина. Л.: Комитет по делам геологии при СНК СССР, 1941.
3. Данилевский В.В. Русская техника. Изд. 2. Л.: газетно-журнальное и книжное издательство, 1948. С. 301–302.
4. Гольденберг Л.А. Семён Ульянович Ремезов. Сибирский картограф и географ. 1642 — после 1720. Наука, 1965. С. 168–170.
5. Лучицкий И.В. Вопросы палеовулканологии. Избранные труды. М.: Наука, 1988. 231 с.
6. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала // Археология СССР. Свод археологических источников (САИ). Вып. В4-12. М., 1971. С. 9–23.
7. Козлов А.Г. Творцы науки и техники на Урале. XVII — начало XX века. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1981. С. 133–134.
8. Копылов В.Е. У истоков бурения скважин. Тюмень: ТГУ, 1982. С. 98–99.
9. Брылин А.И., Коверда П.Т. Артёмовский // Города нашего края: серия. Свердловск: Средне-Уральское книжн. издат., 1983. С. 16–21.
10. Добрынин В. Летописец Ирбита. Ирбит, 2000. С. 88–89.
11. Редикульцева Е., Корелин А. Шахтоград // Кто в имени твоём: сб. очерков. Урал: история в ликах городов: серия. Екатеринбург: Сократ, 2002. 5-60.
12. Широков В.Н. Уральские писаницы: Реж и Ирбит. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2007. 93 с.
13. Добровольский В.В. Геология: учебник для студентов географических специальностей. М.: Гуманитарный издательский центр «Владос», 2008. С. 113–125.
14. Рундквист Н.А., Задорина О.В. Свердловская область // Иллюстрированная краеведческая энциклопедия. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 125.
15. Копылов В.Е. Вода из космоса в метеоритах // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 466–469; он же и под тем же названием: // Горные ведомости. 2010. № 1(68). С. 74–78.
НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА
(о несостоявшемся в Тобольске Сибирском университете)
На протяжении XVIII–XIX веков немногие города России постигла драматическая судьба, которую история даровала городу Тобольску. Поначалу город как столица огромнейшей территории от Урала до Камчатки процветал, но ко второй половине XIX века роль Тобольска скатилась до провинциального поселения. Сколько замечательных инициатив со стороны правительства страны и просто предприимчивых людей по освоению Сибири и примыкающих к ней морей начиналось с Тобольска в XVIII столетии! А чем же памятным стал для Тобольска XIX век, начиная с его середины и далее? Как итог неблагоприятных обстоятельств, Тобольск на многие десятилетия лишился тех благ цивилизации, которые дают городам мощный импульс развития, включая не только состояние промышленности и торговли, но и уровни культуры и образования.
Меня многие годы мучительно занимал недоумённый вопрос: почему столь влиятельное в истории России место как Тобольск во все времена, впрочем, и сейчас, оказывалось лишённым университетского статуса? Собирая по крупицам самый разрозненный по архивам и старым публикациям материал, удалось в частичной мере получить ответ на поставленный вопрос. Первая предварительная публикация по затронутой проблеме появилась у меня в 2010 году как выступление на одной из конференций в Тобольске [7]. С тех пор материалы пополнились дополнительными сведениями, с которыми я и делюсь с читателями.
После открытия в январе 1755 года первого в России Московского университета русское образовательное сообщество Центральной России со времён Екатерины 11 неустанно работало на развитие университетской сети на пространстве всего государства, включая районы отдалённых окраин, особенно Сибири. К сожалению, по причинам политического и хозяйственного порядка XVIII век оказался невероятно скупым на открытие высших учебных заведений. И это происходило в стране, отсталой от Европы, кроме всего прочего, из-за отсутствия достаточно широкой и образованной прослойки людей, особенно в провинции. Только в самом начале XIX века появился Дерптский (Тартусский) университет (1802 год), затем Вильнюсский (1803) и Харьковский с Казанским университетами (1804). Внушающая уважение столь щедро брошенная властью горсть решений, способствующих повышению образовательного уровня населения, оставляет, однако, в душе некоторое недоумение, если не горечь: университеты открывались в районах с преимущественно нерусским населением. Создаётся малоприятное впечатление, что университеты в первую очередь создавались для успокоения инородцев и готовой к иномыслию и бунтам местной интеллигенции. Даже в столице империи сначала открыли педагогический институт, позже, в 1819 году, ставший университетом. Как можно предполагать, свершившееся неординарное событие произошло не без влияния и под давлением «вольнодумной» прослойки молодого поколения дворянства, массово побывавшем в Западной Европе после поражения Наполеона в 1812 году. На фоне этих событий стоит ли удивляться отсутствиею внимания правительства к университетскому образованию на территории восточнее Урала?
Между тем, проблемные вопросы Сибирского университета на протяжении более века периодически волновали сибирское общество, включая такие умы как Н.М. Ядринцев, Г.Н. Потанин и сибиряк Д.И. Менделеев, представителей сельского хозяйства, чаеторговцев и золотопромышленников. Достаточно велика роль и сибирского губернаторского корпуса (М.М. Сперанский, П.М. Капцевич, А.И. Дюгамель, Н.Г. Казнаков). К сожалению, по самым разным причинам столь же перманентно полезные общественные инициативы теряли остроту и сходили со сцены истории [3]. Да и среднее народное просвещение в Сибири, в первую очередь через гимназии и училища, не было способно к выпуску достаточного количества учащихся из местного населения, которые могли бы заполнить аудитории университета. Поэтому идея учреждения университета, молодые выпускники которого, преимущественно сибиряки по месту рождения, могли бы остаться для работы в Сибири, неоднократно глохла. Пока же те немногие из сибиряков, кто имел возможность получить высшее образование путём смены жительства и переезда в Центральную Россию, рассчитывали только на пеший «ломоносовский» способ приобщения к образованию. В Сибирь, за редкими исключениями, они не возвращались. Достаточно вспомнить судьбу нашего великого земляка и «невозвращенца» Д.И. Менделеева.
Впервые мнение о необходимости учреждения Сибирского университета было официально высказано в 1803 году [5]. Тогда в Правительственном своде законов под номером 20597 и в Сборнике постановлений по Министерству народного просвещения (т. 1, стр. 15) среди городов империи, в которых предполагалось открыть университеты, значился Тобольск. Кроме него упоминался Великий Устюг — город, когда-то процветающий и во многом, как и первая столица Сибири, познавший горечь печальной судьбы в водоворотах своей истории. Документы, по сути, декларировали только намерения правительства («по мере способов, какие найдены будут к тому удобными»), но не реальные шаги. Похвальную инициативу подхватил известный уральский промышленник Павел Григорьевич Демидов — действительный статский советник и представитель известной в России и в Европе династии. Он предложил свои финансовые услуги и пожертвовал значительный капитал на устройство университета в Тобольске. Частично капитал разместился в кредитных учреждениях, на проценты от которого Демидов предполагал содержать 14 пансионеров — будущих студентов университета. Общая сумма пожертвований, солидная по тем временам, составила 89 тысяч рублей. К сожалению, инициатива Демидова оказалась несколько преждевременной, поскольку Тобольск не располагал гимназией. Её открыли 12 марта 1810 года на базе народного училища, и пожертвование частично ушло в пользу этого нового образовательного учреждения, а также на… благоустройство Московского университета.
Вновь проблема сибирского вуза была озвучена в 1823 году. В те годы сибирские учебные заведения подчинялись Казанскому учебному округу. Попечитель его М.Л. Магницкий при поддержке генерал-губернатора Западной Сибири П.М. Капцевича в рапорте от 20 марта на имя царя ходатайствовали об открытии в Сибири университета. Обоснование просьбы состояло в том, «чтобы иметь на месте образованных чиновников и врачей, родившихся в Сибири, привыкших к тамошнему климату, а не ожидающих с нетерпением окончания положенного для казённокоштных воспитанников срока, чтобы оставить столь отдалённый край и возвратиться в европейскую Россию, но любящими Сибирь, как свою родину, где они — в кругу семейном и где служба для них приятна».
Некоторое отступление от основной темы с любопытным сравнением. Когда в 1963-64 годах местные власти добивались открытия в Тюмени нефтяного вуза, обоснования «дерзких» инициатив звучали почти точно так же. А первому ректору профессору А.Н. Косухину и мне, основателям Тюменского индустриального института, в Министерстве образования России, явно не заинтересованном в открытии высшего учебного заведения в «медвежьем» углу страны, оставалось вновь твердить, как нам казалось, общеизвестные истины о преимуществах набора абитуриентов из местных выпускников школ.
В рапорте Магницкого указывалось на «недостаток нравственных начал в сибирском населении, недостаток в крае просвещённых чиновников и на невозможность сибирякам, по бедности, получать образование в университетах европейской России». Поначалу предлагалось организовать вуз в одном из южных районов с двумя факультетами: юридическим и медицинским. Подчинение вуза относилось к Министерству народного просвещения, а в хозяйственном отношении — к местному Главному управлению в Тобольске как административному центру Сибири на основном пути из России на Восток. Воспитанников университета предлагалось содержать за казённый счёт. Приближалось окончание царствования Александра I, а новый государь Николай I, напуганный событиями 1925 года, посчитал ссыльную Сибирь с её вольнодумцами — декабристами и каторжанами, не готовой к статусу территории с народным университетом. Более того, посчитал основание вуза в столь неспокойном и малонадёжном крае опаснейшей химерой. Переписка по университету, как и более поздняя попытка министра народного просвещения А.С. Норова уговорить с тем же намерением царя в 1856 году, закончились ничем.
В 1857–1865 годах к проблеме устройства университета в Тобольске подключился Михаил Константинович Сидоров (1823–1887), красноярский купец первой гильдии и один из богатейших, уважаемых и образованнейших сибирских деятелей, знаток природы Севера. Промышленная деятельность М. Сидорова была сосредоточена на севере Тобольской губернии и в низовьях Енисея. Поэтому выбор университетского центра в Тобольске с предполагаемым открытием там физико-математического и естественно-научного отделений был крайне выгоден этому предпринимателю. Старшее поколение тюменцев помнит, что в низовьях реки Таз в своё время существовал посёлок-пристань Сидоровск, названный в память об этом человеке.
Купец предложил правительству неожиданные услуги. В докладной записке от 2 декабря 1857 года на имя министра народного просвещения А.С. Норова (копия — в архиве автора) Сидоров «благосклонно» просил его превосходительство принять свои пожертвования, чтобы «содействовать к образованию нужных Сибири учёных людей, преимущественно технологов и медиков». Два десятка своих сибирских золотых приисков и графитовых рудников на Енисее и Нижней Тунгуске Сидоров был готов отдать на организацию университета, справедливо полагая, что молодёжь четырёхмиллионного населения Сибири крайне нуждается в высшем образовании. Общие пожертвования от работы приисков оценивались до полумиллиона рублей. Эту сумму предполагалось вложить в пятипроцентные государственные билеты, и доходы с них пошли бы на содержание университета. Дополнительно для университета М.К. Сидоров предлагал ежегодную сумму в 10 тысяч рублей на оплату учебных пособий. Для геолого-минералогического музея будущего вуза Сидоров подарил два крупных самородка золота [1]. Вес одного из них составлял 5 фунтов и 38 золотников, а другого — 3 фунта и 43 золотника. Подарок долгое время хранился в Тобольске в сейфе Главного управления, но когда ходатайство об открытии университета в городе было отклонено, золото отправили в Омск на «благотворительные нужды» [2]. По слухам, самородки после кончины М. Сидорова оказались в правлении Алтайских заводов. Бесхозность, как общеизвестно, неизменно и повсеместно рождает коррупцию, и о дальнейшей судьбе щедрого подарка дальновидного купца можно только гадать… Увы, сложность и спорность условий передачи приисков, предложенный Сидоровым, правительство не устроило, дело спустили на тормозах.
Благотворительность мецената, кстати, распространилась и на будущий Томский университет. В 1872 году, как водится для М. Сидорова — несколько преждевременно, купец принёс в дар будущему вузу крупную коллекцию сибирских древностей «с надеждою, что этот первый во всей Сибири университет явится очагом, вокруг которого станет развиваться сибирская система народного образования».
К 1860 годам общественно-политическое и промышленное значение Тобольска как бывшей столицы Сибири упало, и город, оказавшийся вне транспортных путей после перевода Главного управления в Омск, утратил первенствующее значение. Что редко случается в России во все времена, а в Сибири — впервые, власти позволили решить назревшую проблему путём общественного обсуждения и добровольного голосования. В дискуссии о месте университета состязались четыре города: упомянутые Тобольск и Омск, а также Иркутск и Томск. К обсуждению подключились печать, общественные учреждения и отдельные авторитетные деятели и руководство городов Тобольска, Тюмени и Томска, Иркутска и Мариинска, Барнаула, Енисейска, Верхнеудинска и Нерчинска. Тюмень и Омск подали голос за Омск, остальные, кроме Тобольска, остановились на Томске. Истинное благородство проявила общественность Иркутска, отказавшись от своих претензий, хотя до обсуждения проблемы настойчиво добивавшаяся своего права на университет. Омск, несмотря на столичный статус, отпал как город чиновников и военных. Тобольск, как и раньше, заявил свой голос на сибирский университет у себя, но с оговоркой: если большинство сибирских городов Тобольск не поддержит, то город «присоединится к мнению меньшинства», коим и остался в единственном числе. В итоге многолетней тяжбы, волокиты и споров выбор пал на торговый и промышленный Томск, стоявший на пересечении почтового тракта и речного судоходного пути. Следует отметить щедрость томских властей и меценатов города, заметно повлиявшую на окончательное решение в пользу города. Щедрость, на которую другие сибирские города поскупились: Томск отдал под университет лучший участок городской земли, а меценаты выделили на нужды учебного заведения 25 тысяч рублей на устройство клиники и девять тысяч — на здание библиотеки. Звёздным часом для этого города стал 1888 год, когда, наконец-то, Сибирь обзавелась Сибирским Императорским университетом, пусть пока и с единственным факультетом — медицинским.
Здесь, несколько отступая от темы, следует отметить роль Д.И. Менделеева в становлении Сибирского университета в Томске [4]. Задолго до окончательного решения центральных властей об открытии университета в Сибири Менделеев познакомился с будущим первым ректором университета в Томске В.М. Флоринским (1834–1899). Будучи ровесниками и земляками по рождению (Зауралье), они ещё в 1860 годах обсуждали проблемы высшего образования в Сибири. Более тесное сближение интересов произошло в процессе рассмотрения в правительственных кругах возможности открытия Сибирского университета. В 1877 году Менделеева включили в состав комиссии при Департаменте народного просвещения. Мне почему-то думается, возможно, я ошибаюсь, но Менделеев, согласившись на участие в работе над проектом положения о вузе, в переходный период, когда окончательное место расположения университета не было утверждено, тайно в душе имел виды на родной Тобольск… Так или иначе, как следует из воспоминаний В.М. Флоринского, ещё за десять лет до открытия вуза в 1888 году они вместе наметили структуру расположения аудиторий и кабинетов главного корпуса будущего университета. Флоринский взял на себя хлопоты по медицинскому факультету, а Менделеев — по физико-математическому. Неслучайно Д.И. Менделеев стал почётным членом университета [4].
В заключение следует заметить, что впервые высшим учебным заведением Тобольск обзавёлся только в 1916 году. Инициатором этого шага стал директор народных училищ Тобольской губернии в 1906–1917 годах Г.Я. Маляревский (1867–1932, Харбин). Им стал учительский институт (но не университет!) с трёхлетним сроком обучения и с естественно-географическим, физико-математическим и словесно-историческим отделениями. К лету 1919 года в институте обучались 52 слушателя и состоялся первый и единственный выпуск учителей. Известна групповая фотография выпускников физико-математического отделения, хранящаяся в Тобольске в фондах музея истории образования Тюменской области [6].
Литература.
1. Сидоров М. О хранении в бухгалтерии двух золотых самородков, пожертвованных купцом Сидоровым для музея будущего Тобольского университета. 14 ноября 1863 — 4 декабря 1865 гг. Архив Алтайского горного правления. Ф. 3. Л. 1а. Оп. 4. Д. 5408.
2. Сидоров В бухгалтерию Главного управления Западной Сибири. Архив Гл. упр. Зап. Сиб. 9 сентября 1865 (выписка из документа, фонд М.К. Сидорова, Л. 6, архив автора).
3. Об устройстве университета в Тобольске // Санкт-Петербургские ведомости. 1869. № 284. С. 1159–1160.
4. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. С. 13–16.
5. Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных по истории Сибири (1032–1882). Сургут: Северный дом, 1993. С. 219.
6. Школа Тобольской губернии в XVIII — начале XX веков: хрестоматия. Т. 1 // Составители Н.И. Загороднюк, Скачкова Г.К. Тюмень: Вектор Бук, 2001. СС. 28–29. 201–202, 208.
7. Копылов В.Е., Антуфьева Н.Л. Неосуществлённая мечта (об организации Сибирского университета в Тобольске) // Программа международного научного форума «Судьбы Романовых в судьбе Сибири». Тобольск, 2010. 9-11 сент. С. 11.
АСТЕРОИДЫ С СИБИРСКИМИ ИМЕНАМИ, ИЛИ ПАМЯТЬ НА ГРЯДУЩИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Коллекция по космической тематике в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете постоянно пополняется новыми экспонатами и материалами, имеющими отношение как к Тюменской, так и к соседним с нею областям. В составе экспозиций демонстрируются фотографии Тюмени и Западной Сибири из космоса с бортов отечественных космических станций и с кораблей США системы «Шаттл». Собраны необходимые сведения о приземлении в 1976 г. в районе Нижневартовска АМС «Луна-24». Уделено внимание космическому телевидению непосредственного вешания через спутники Земли, системам «Орбита» и «Экран». Тщательно обработаны материалы о пребывании в Тюмени и в самом университете советских и российских космонавтов, особенно тех, кто в молодые годы обучался в школе военных лётчиков в Заводоуковске в период Великой Отечественной войны.
Расширяется метеоритная экспозиция. Недавно она пополнилась фрагментом челябинского метеорита. Метеориты — это прежде всего осколки астероидов. Астероиды — малые планеты, обращаются по орбитам, которые располагаются между Марсом и Юпитером. Разумеется, среди тысяч малых планет, общее количество которых пополняется ежегодно, вызывают интерес только те, которые имеют имена, связанные с выдающимися людьми или географическими названиями в нашем крае. Надо признаться, до самого последнего времени систематизации этих астероидов, малых планет Солнечной системы, в музее уделялось недостаточное внимание.
Предварительно следует кратко сказать с службе, наблюдениях, открытиях и регистрации астероидов, а также о том, каким образом они получают те или иные имена. Центром наблюдения за астероидами в России и СНГ считается Крымская астрофизическая обсерватория. Астрономам — первооткрывателям новых астероидов, предоставлено почётное право присваивать им текущие номера, а затем, после подтверждения существования малой планеты, имя астероида. Оно может быть персональным или посвящённым какому-либо географическому объекту на Земле.
Регистрацию открытий новых космических объектов ведёт Международный центр по малым планетам при Смитсоновской астрофизической обсерватории в США. Имя астероида утверждается Международным астрономическим союзом, а событие, как акт международного признания, удостоверяется специальным свидетельством. Оно вручается награждённому лицу или городу. Именной астероид — это вечный памятник присвоенному названию. Вот почему выбор имени должен проводиться с большой осторожностью и тщательностью. Среди многочисленных названий астероидов встречаются имена, связанные с историей Сибири. Приведём некоторые из них.
Тобольск. По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (MAC) имя Тобольск присвоено малой планете, которая была зарегистрирована в международном каталоге малых планет под № 13125. Так решил её назвать бельгийский астроном Эрик Элст, который, работая в Европейской южной обсерватории в Чили, 10 августа 1994 года открыл между Юпитером и Марсом малую планету диаметром 8 километров. Он решил увековечить название древней столицы Сибири в память о французском астрономе Шапе Дотероше (Chappe d’Auteroche), который в 1761 г. по заданию Парижской академии наук побывал в Тобольске. Имя Тобольск занесено в международное научное издание «Эфемериды малых планет», выпускаемое по поручению MAC Институтом прикладной астрономии Российской академии наук. В октябре 2005 г. Э. Элст специально приехал в Тобольск и торжественно вручил заместителю главы городской администрации С. Жмурову официальное свидетельство о присвоении названия Tobolsk малой планете Солнечной системы под номером 13125.
Тюмения. Малая планета № 2120 открыта 9 сентября 1967 г. научным сотрудником Института теоретической астрономии АН СССР Смирновой Тамарой Михайловной. Размеры астероида — несколько километров в поперечнике.
Омск. Малая планета № 3406 открыта в 1992 г. сотрудником Крымской астрофизической обсерватории уроженкой Омска Б.А. Бурмашовой [1]. Среднее расстояние от Солнца — 418 миллионов километров, минимальное расстояние от Земли — 215 млн км, диаметр — около 20 километров.
Менделеев. В 1976 г. крымский астроном, доктор физико-математических наук Н.С. Черных, уроженец Сибири, открыл между Марсом и Юпитером малую планету под номером 2769 и назвал её «Менделеев» в честь великого русского учёного Д.И. Менделеева.
Словцов. Планета под номером 7453 названа в честь сибирского энциклопедиста Петра Андреевича Словцова (1767–1843), дальнего родственника И.Я. Словцова, директора и основателя в 1879 г. Тюменского реального училища. Астероид открыт Н.С. Черных 5 сентября 1978 г. Название утверждено Комиссией MAC 24 января 2000 года. Диаметр — около 4 км. Планета находится в созвездии Льва.
Друнина. Малая планета, открытая крымскими астрономами, названа в честь поэтессы Юлии Друниной (10.05.1924 — 21.09.1991). В 1942 г. Юлия Друнина ушла на фронт из Заводоуковска Тюменской области, куда была эвакуирована её семья. По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (MAC) астероид был зарегистрирован в международном каталоге малых планет под № 3804.
Косовичея. Астероид с номером 8339 назван именем Александра Георгиевича Косовичева, уроженца Ишима, районного центра Тюменской области. Косовичев — известный гелиофизик, работающий сейчас в США. Он сам с коллегами по Крымской обсерватории открыл эту малую планету. Она имеет диаметр 10 км и расположена между Марсом и Юпитером.
Стеллер. Малую планету под предварительным номером 1994 BJ-4 открыли 16 января 1994 года в французской обсерватории Кауссоле астрономы Э. Элст и К. Поллас. Её обнаружение в течение 6 лет многократно подтверждали другие исследователи астероидов, в результате чего была надёжно вычислена её орбита. Её среднее расстояние от Солнца составляет 460 млн км. Размер астероида — около 9 км. Наблюдение его возможно только в сильный телескоп. Астероиду присвоен постоянный № 14016 в марте 2000 г. Его первооткрыватели получили право дать ему имя, чем они и воспользовались в 2006 году, остановившись на Георге Вильгельме Стеллере, надо полагать, накануне 300-летия со дня рождения учёного (2009). Итак, в Солнечной системе с именем Стеллера летает малая планета — вечный памятник Георгу Стеллеру, нашедшему свой последний приют в Тюмени. Не будет преувеличением сказать, что событие 2006 г. сделало Тюмень ещё более известной не только благодаря нефти и газу. Сведения о малой планете Стеллер получены из Санкт-Петербурга от директора Института прикладной астрономии РАН, доктора физико-математических наук, члена-корреспондента РАН А.М. Финкельштейна в ответ на просьбу нашего музея.
[image]
Илл. 180. Член-корреспондент РАН А.М. Филькенштейн (1942–2011), уроженец с. Верхняя Тавда Свердловской области
Знаменательное событие развивалось следующим образом. При сборе информации об астероидах в Интернете удалось обнаружить ссылку на фундаментальную и прекрасно отпечатанную в двух изданиях книгу А.М. Финкельштейна [2, 3]. В ней рассказывалось о большинстве известных науке астероидов, расположенных между орбитами упомянутых двух планет, в т. ч. о названиях малых планет, имеющих отношение к Западной Сибири. Последовали письма в Санкт-Петербург, уточнение адреса учёного, ответы на запросы, получение книги в двух изданиях. Наконец, концентрированная биографическая сводка новостей стала выглядеть в изложенном выше виде.
Автор книги об астероидах А.М. Филькенштейн (1942–2011) — наш земляк. Он родился 7 августа 1942 г. совсем недалеко от Тюмени — в Верхней Тавде Свердловской области. А.М. Филькенштейн (илл. 180) до недавнего времени был директором Института прикладной астрономии в Санкт-Петербурге со времени основания института в 1988 г., он — член-корреспондент РАН и иностранный член Королевской шведской академии инженерных наук. В годы Великой Отечественной войны семья проживала в Туринске. В 1968 г. Андрей Михайлович окончил физический факультет Ленинградского университета по специальности «Теоретическая физика». С тех пор работал и проживал в Ленинграде — Санкт-Петербурге.
Широко известный учёный прошёл многие должностные ступени в АН СССР, он доктор физико-математических наук, профессор, автор более 200 научных работ, включая 5 монографий. Область научных интересов — релятивистская астрофизика, радиоастрономия, астрометрия и геодинамика. Руководил исследованиями малых планет и комет. Участвовал в работе президиума Санкт-Петербургского научного центра как его член и в составе правления Алфёровского фонда поддержки образования и науки. Член Международного астрономического союза и Межправительственного комитета по исследованию космического пространства, председатель научного совета РАН по астрометрии, небесной механике и прикладной астрономии. Заслуженный деятель науки России. В тесном контакте работал с высшей школой, заведовал кафедрой радиоастрономии в ЛЭТИ, читал лекции по радиофизике в политехническом университете.
Интересна позиция Андрея Михайловича по вопросам астероидной опасности для нашей Земли, его отрицания природы «утечки умов» и её влияния на развитие науки в стране. Ироничны и остроумны замечания учёного в адрес астрологов, клиентура которых в эпоху кризиса почему-то неудержимо растёт. Не менее ироничен он и по отношению к самому себе: «Если бы вы вскрыли мою черепную коробку, то увидели бы немалое количество барахла, которое там сосредоточено. 95 процентов знаний, которыми я обладаю, не нужны, некоторые из них просто заблуждения». Столь же искромётно-иронически относится он и к гороскопам. К большому сожалению, наши недолгие контакты с учёным завершились после недавней кончины выдающегося земляка.
Среди других выявленных малых планет, названия которых так или иначе связаны с географическими объектами Зауралья и Тюменской области [2], можно назвать «Сибирь», «Иртыш», «Обь» и др. (см. таблицу). Личные имена представлены, кроме упомянутых, князем А. Меньшиковым (ссылка его в Берёзово), лауреатом Нобелевской премии Ж. Алфёровым (детство и юность провёл в Туринске) и А.С. Поповым — первым в мире человеком, использовавшим феномен радио для практической связи (неоднократно бывал в Тюмени и Тобольске). Интересно, что имя Алфёрова присуждено астероиду на несколько лет раньше вручения Жоресу Ивановичу Нобелевской премии 2000 года. Несколько странным выглядит в этом списке имя губернатора Югры А. Филипенко, административный ресурс которого кто-то удачно использовал для узколичных целей…
Велика вероятность, что со временем опубликованная таблица будет существенно расширена. В частности, в самый последний момент, когда таблица уже была сформирована, в литературе и в Интернете отыскались малые планеты под именами исследователя Сибири Г. Миллера (1955) и начальника строительства грандиозного вантового моста через р. Обь В.Ф. Солохина (2000). Инициатива крымчан, открывших астероид, похвальна, но почему-то оказались забытыми первооткрыватели нефти и газа, благодаря героическому труду которых создан нефтегазовый комплекс Западной Сибири.
В ближайших планах нашего музея намечается систематизация названий элементов рельефа Земли, Луны и планет Солнечной системы с использованием имён знаменитых сибиряков (учёного Менделеева, теоретика космонавтики Кондратюка, космонавта Комарова и др.).
[image]
Литература.
1.Салохин Н. Планета по имени «Омск» // Омская правда. 1992. 23 мая.
2. Кто есть кто в Солнечной системе: каталог // Составитель А.Р. Баснер и др., редактор А.М. Финкельштейн. СПб.: Институт прикладной астрономии, 2000. 407 с.
3. Финкельштейн А.М. Российская академия наук между Марсом и Юпитером. 2-е изд. СПб.: Наука, 2003. 376 с.
4. Копылов В.Е. Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. СС. 472, 775–776.
ТЮМЕНСКИЕ ГЕОЛОГИ В НАЗВАНИЯХ ИСКОПАЕМОЙ ФАУНЫ И МИНЕРАЛОВ
На Земле известно более 2,5 тысячи минералов. Ежегодно перечень их пополняется на десяток и более единиц новых находок. Существенная доля общего списка минералов посвящена персоналиям. Другими словами, они названы именами либо их первооткрывателей, либо других известных общественных деятелей или авторитетных служителей науки. Музей Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете достаточно давно занимается систематизацией материалов по именным минералам [12, 13, 15, 19, 20]. В первую очередь применительно к тем деятелям науки, которые связаны с нашим краем своим рождением или работой.
Имя Д.И. Менделеева — тоболяка, одного из самых выдающихся умов России, не нуждается в представлении. Менее известно, что в его честь был назван достаточно редкий минерал сложного состава менделеевит (бетафит), илл. 181 [2]. Иногда его называют бломстрандитом или эльсвортитом. Минерал образует неправильные зёрна и массы бурого и чёрного цвета. Радиоактивен: концентрация урана достигает 27 %. Твёрдость по шкале Мооса составляет 4,5–5, удельный вес — 3,8–4,8. Найден впервые в окрестностях озера Байкал. Минерал встречается в некоторых типах гранитных пегматитов вместе с цирконом, эвксенитом и другими редкоземельными минералами. Наименование менделеевит предложено академиком В.И. Вернадским в 1914 году вскоре после кончины великого химика.
Очень редкий минерал — еремеевит (илл. 182), представляет собой борат алюминия, кристаллизующийся в гексагональной сингонии. Цвет обычно голубой, белый или бесцветный. Твёрдость по шкале Мооса — от 7 до 8. Открыл минерал русский минералог Павел Владимирович Еремеев в пегматитах горы Соктуй в Забайкалье. Минерал получил своё название в 1883 году по инициативе французского химика А. Дамура. Редкий случай: минерал был назван по имени первооткрывателя ещё при его жизни.
П.В. Еремеев (1830–1899 гг.) — уроженец Тобольска, заслуженный профессор Горного института в Санкт-Петербурге, член-корреспондент Императорской академии наук, член Горного ученого комитета. Во время поездки на Урал и Алтай (1856–1857) сделал многочисленные наблюдения над минералами, дал точные описания месторождений. Автор многотомного учебника по описательной минералогии для студентов-геологов горных вузов. Учитель будущего академика и президента АН СССР А.П. Карпинского.
Минерал комаровит (илл. 183) из группы силикатов был назван в память о космонавте В.М. Комарове (1927–1967), погибшем при возвращении космического корабля «Союз-1» на Землю в апреле 1967 года. В годы Великой Отечественной войны будущий космонавт учился в школе военных лётчиков в г. Заводоуковске. Впервые минерал был обнаружен в 1971 г. геологом А.М. Портновым в Карелии, вблизи водоёма Левозёрское. Минерал окрашен в розовый цвет. Основное месторождение — гора Карнасурт на Кольском полуострове.
Ермакит — скрытокристаллический минерал группы каолина впервые был открыт и описан исследователем Сибири, поэтом П.Л. Дравертом (1879–1945) в 1926 году в плиоценовых глинах по правому берегу р. Иртыш в окрестностях Омска [1]. Экспедиционная деятельность учёного охватывала Тобольский, Тюкалинский, Тарский и Ишимский уезды. Минерал достаточно мягкий — 2,5 единицы, по химическому составу он представляет собой богатый железом водный алюмосиликат с небольшой примесью извести и магнезии. Цвет тёмно-бурый, типичный для глин. Назван в честь Ермака — предводителя казачьего войска. Надо отметить, что среди некоторых специалистов-минералогов минерал признанием не пользуется.
[image]
Илл. 181. Менделеевит на полевом шпате. Коль Каберова, р. Похабиха, Слюдянка Иркутской области
[image]
Илл. 182. Кристаллы еремеевита. Горно-геологический музей Санкт-Петербургской горной академии
[image]
Илл. 183. Комаровит. Карелия, Лавозеро, Мурманская область
Именной минерал стеллерит (илл. 184, 185) — разновидность цеолита или десмина, был открыт в 1903 году на острове Медном в архипелаге Беринговых островов польским минералогом Н.А. Морозевичем (1865–1941) [18, 19]. Своё имя минерал получил в 1909 году в честь Георга Вильгельма Стеллера — учёного, натуралиста, геолога, участника Второй Камчатской экспедиции (1737–1742), адъюнкта натуральной истории Петербургской академии наук. Свой последний приют Г.В. Стеллер нашёл на тюменской земле в 1746 году.
Два небольших отступления от основной темы. Стеллерит как самостоятельная минералогическая единиц не сразу был воспринят геологической общественностью. Так, академик В.И. Вернадский и его ученик, будущий академик А.Е. Ферсман, в теоретической статье [см. Труды геологического музея. 1909. Т. 3. С. 180], появившейся вслед за публикацией Н.А. Морозевича, отрицали возможность существования цеолитов с нечётным, как у стеллерита, количеством молекул силиката. Отсюда следовало отрицание открытия нового минерала. Время показало справедливость открытия Морозевича и ошибочных воззрений двух академиков. И академики могут ошибаться!
И второе. В подборке стеллеритов, показанной на снимке 184, один из минералов был найден автором в его школьные годы в конце 1940 годов на меднорудном месторождении в посёлке Лёвиха на Среднем Урале. С этой находки, первоначально оценённой как светло-жёлтый десмин на кальците, началась моя частная коллекция уральских минералов, включая стеллериты. Кстати, один из экспонатов стеллерита с Лёвихи (илл. 185) хранится в минералогическом музее при Свердловском горном институте, теперь — Уральском горно-геологическом университете. С моих студенческих лет при каждом посещении замечательного музея этот образец напоминал мне о далёкой родине…
Лаксманит (вокеленит, илл. 186) — очень редкий минерал [10, 15]. Впервые найден финским учёным А. Норденшельдом в 1869 году в Берёзовском золоторудном месторождении на Урале. Твёрдость минерала по шкале Мооса составляет 2,5–3; плотность — 6,02. Цвет зелёный до коричневого, яблочно-зелёный, охряно-коричневый, иногда почти черный. Назван в честь учёного, академика Петербургской академии наук и члена Стокгольмской академии наук Эрика Густавовича Лаксмана (1737, г. Савонлинна-Нейшлот, Финляндия — 1796, д. Сычи-Дресвянка, Тобольская губ.). Лаксман внес неоценимый вклад в изучение сибирской флоры и фауны, включая образцы из Тобольской губернии. Как и Стеллер, похоронен в тюменской земле.
[image]
Илл. 184. Коллекция стеллеритов. Из находок на Соколовско-Сарбайском месторождении Казахстана и на руднике Лёвиха, Средний Урал. Частное собрание автора
218
[image]
Илл. 185. Стеллерит (десмин) на кальците и альбите. Лёвиха, Средний Урал, Свердловская область, находка 1960 г.
Обручевит (асфальтит) — минерал из класса природных битумов. Открыт был в 1932 г. в Джунгарии (Северо-Западный Китай) профессором В.А. Обручевым (1863–1956), и назван в честь его первооткрывателя. Владимир Афанасьевич Обручев был учёным с мировым именем, много лет работал в Сибири, заведовал кафедрой в Томске. Его научное наследие составляет 899 работ и охватывает вопросы общей геологии, частной геологии. Большое место среди его работ занимают статьи, посвящённые региональной геологии, в частности — геологии Сибири. Неоднократно посещал Тюмень, писал о ней в своих научно-популярных книгах.
[image]
Илл. 186. Лаксманит или вокеленит (чёрный цвет) с крокоитом (красный) на березите. Березовское месторождение. Средний Урал
[image]
Илл. 187. Кристаллы высоцкита при 100-кратном увеличении. Никелевое месторождение, г. Норильск
Высоцкит — минерал платино-палладиевой группы (илл. 187) с содержанием платины до 5 процентов [5, 15]. Цвет серебристо-белый с сильным металлическим блеском, твёрдость высокая. Кристаллы очень мелкие, размером не более 0,1 мм. Открытие состоялось в 1962 году. Название минерал получил в Институте органической химии АН СССР в честь выдающегося русского геолога, знатока платиновых месторождений Урала и Норильска Николая Константиновича Высоцкого (1864–1932) — уроженца г. Тюмени. В конце XIX столетия он работал в Западной Сибири, изучал четвертичные отложения по берегам рек и на линии строящейся Транссибирской железнодорожной магистрали. Им пробурены в Тюмени первые скважины на воду. Был профессором и одним из основателей в 1916 году Горного института в Екатеринбурге.
Палласит — редкий тип железокаменных метеоритов (илл. 188), получивший название от первого сохранившегося метеорита такого типа — Палласова железа, найденного в Сибири кузнецом Яковом Медведевым и доставленного в 1772 году в Петербург по распоряжению П.С. Палласа (1741–1811). Знаменитый путешественник и естествоиспытатель, он предпринимал поездки на Урал и в Сибирь с целью изучения и сбора геологических, ботанических, этнографических и других научных материалов. Им было открыто и описано большое количество новых видов птиц, млекопитающих, рыб и насекомых. Посещал Тюмень с целью обследования захоронения своего соотечественника Г. Стеллера.
[image]
Илл. 188. Палласит, Южная Сибирь
[image]
Илл. 189. Федоровит (федорит) в чароите (сиреневый цвет). Якутия, Муруиский массив. Из музея кафедры минералогии Санкт-Петербургского горного университета
Фёдорит, или фёдоровит (илл. 189). Редкий минерал из группы слоистых силикатов [10, с. 215]. Назван в честь русского минералога и кристаллографа Е.С. Фёдорова (1853–1919) — автора знаменитой конструкции «фёдоровского столика», знакомого любому геологу. В. Фёдоров в конце XIX столетия исследовал тюменский Полярный Урал до широты р. Маньи [15]. Наиболее известным районом, где встречается фёдорит наряду с чароитом, считается Мурунский массив в южной Якутии. Не путать с фёдоровскитом, названным по имени другого геолога Н.М. Федорова (1886–1956) — первого директора Всесоюзного НИИ минерального сырья в СССР.
С геологией тесно связана наука палеонтология, которая занимается изучением ископаемых останков животных и растений. Она, пожалуй, одна из самых увлекательных биологических наук, с помощью которой можно воссоздать облик нашей планеты, начиная с самой древней её части криптозоя, или её ещё называют докембрием (время со скрытым развитием жизни), и заканчивая кайнозойской эрой (эра новой жизни).
Музей Истории естествознания и техники Зауралья располагает уникальной коллекцией ископаемой флоры и фауны Сибири. Так же как и в геологической науке, некоторые виды древних животных и растений были названы в честь учёных-геологов, своей судьбою связанных с нашим краем: Н.Н. Яковлева, Н.Н. Ростовцева, В.Н. Сакса, Ю.Г. Эрвье и др.
[image]
Илл. 190. Палеофауна, названная по имени профессора, д. г.-м. н. Н.Н. Ростовцева (Lithostrobus rostovzevi Lipman, 1960 г., верхний мел, Сибирь)
[image]
Илл. 191. Палеофауна с именем Ю.Г. Эрвье (Darbyella erviei Levina, 1972 г., Западная Сибирь, кимеридж)
Яковлев Николай Николаевич (1870–1966) выдающийся палеонтолог, член-корреспондент РАН. профессор Ленинградского горного института, директор Геологического комитета (министр геологии в современной терминологии) в 1923–1926 годах. Жил и учился в Тобольске, окончил там гимназию [17]. Его именем названы 37 форм из класса коралловых полипов, в том числе в мезозое Урала. Донбасса и Крыма: 4 формы из класса головоногих моллюсков в девоне и перми Урала. Известны 2 формы из класса трилобитов в девоне Урала и 3 формы из класса брахиопод в перми Урала, а также 2 — из класса мшанок. Упомянем 2 формы из иглокожих в перми Урала и ордовика Ленинградской области и 3 формы из класса строматопорат в кембрии Западной Сибири, девоне Подолии и в Сибири [9].
Ростовцев Николай Никитич (1907–1981) — один из основоположников научного подхода к поискам нефти и газа на территории Западно-Сибирской низменности, первооткрыватель крупнейшей в мире нефтегазоносной провинции, доктор геолого-минералогических наук, профессор, директор ЗапСибНИГНИ. Его именем назван вид из подкласса фораминифер в верхней юре Западной Сибири [4, 8], илл. 190. и палеофауна Trochmina rostovzevi Levina, 1972. Западная Сибирь, верхи верхнего бота — основание Оксфорда.
Сакс Владимир Николаевич (1911–1979) один из первых геологов, изучивших в 1942–1952 годах нефтегазоносность низовьев рек Енисей и Таз, полуострова Таймыр. Указал вероятность нахождения подземной куполообразной складчатости и на перспективы поисков в этих районах нефти и газа. Член-корреспондент АН СССР, заведующий лабораторией СО АН СССР, автор более 260 трудов по геологии Арктики, в том числе — 20 монографий. Его именем названы по одному виду из подкласса фораминифер в верхнем мелу и верхней юре. белемниты из аалена-низов байоса и кимериджа севера Сибири, двустворчатые моллюски из верхнего мела и аммониты из волжского яруса [3, 4, 6, 7, 9, 11, 14].
Эрвье Рауль-Юрий Георгиевич (1909–1991) — выдающийся организатор геологоразведочной службы Тюменской области (1955–1978). Под его руководством открыты 144 месторождения нефти и газа, в том числе уникальные: Самотлорское, Мамонтовское. Усть-Балыкское, Уренгойское, Медвежье. Его именем назван вид из подкласса фораминифер в верхней юре Западной Сибири [8, 9], илл. 191.
Кратко упомянем имена других западносибирских геологов, удостоенных чести и памяти в палеонтологических названиях [16].
Белкина Софья Гдальевна (1908–1989) геолог, исследователь геологии Западной Сибири, лауреат Ленинской премии. Её именем назван подкласс фораминифер в верхней юре Западной Сибири (Turrispirillina belkinae Levina. 1972).
Емельянцев Тихон Матвеевич (1902–1970) — геолог, исследователь нефтяного Нордвика на Таймыре, устья Енисея. Его именем назван класс головоногих моллюсков в нижнем мелу Северной Сибири (Tollia emelianzevi Voronetz, 1962).
Толмачёв Иннокентий Павлович (1870–1951) — геолог, исследователь и знаток Сибири, первооткрыватель нефти на Таймыре. В его честь назван класс двустворчатых моллюсков в средней юре Верхоянья (Arctotis tolmatchevi Koschelkina). и класс головоногих моллюсков в нижнем мелу Северной Сибири (Tollia tolmatschewia Pavlow. 1914).
Степанов Павел Иванович (1880–1947) — уроженец г. Тара, академик АН СССР, лауреат Государственной премии, специалист по геологии угольных месторождений. Его имя присвоено 3 формам из класса коралловых полипов среднего и верхнего карбона Донбасса, и одной форме в верхнем силуре Казахстана.
Именем И.С. Палласа назван класс насекомых (олигоцен Прибалтики) — Cuphon pallasi Jablokoff-Khrzorian, 1911, и класс двустворчатых моллюсков (миоцен Украины) — Mactra pallassii Baily, 1858.
В память о В.А. Обручеве названы подкласс фораминифер в нижнем кембрии Якутии и несколько типов археоциат в нижнем кембрии Хакасии, Тувы и Кузнецкого Алатау. Упомянем класс строматопорат в нижнем силуре Сибири и в среднем девоне Кузбасса, класс коралловых полипов в нижнем карбоне Кузбасса и в нижнем силуре Казахстана, а также класс трилобитов в нижнем кембрии Западного Саяна и др. Всего — 32 названия.
Не без гордости сообщаем, что но имени профессора, доктора геолого-минералогических наук, палеонтолога ТюмГНГУ Юрия Семёновича Папина, рано ушедшего из жизни (1937–2012), назван класс двустворчатых моллюсков в верхней перми Кузбасса — Papinella Starobogatov, 1979.
Фотографии с изображением палеофауны и список соответствующей литературы любезно предоставлены нам Борисом Николаевичем Шурыгиным, членом-корреспондентом РАН, доктором геолого-минералогических наук из Института нефтегазовой геологии и геофизики в Новосибирске. Мы ему благодарны.
Высокую честь, оказанную учёными всего мира уроженцам или замечательным людям нашего края, мы должны ценить, помнить и уважать этих людей так же, как их чтят, к примеру, моряки на своих мореходных картах, на которых обозначены моря, заливы, проливы и острова, названные именами выдающихся географов. Названия минералов и фауны минувших тысячелетий с именами сибиряков — огромное культурное наследие, переданное нам предыдущими поколениями. Оно как памятник науки переживёт всех нас и будет храниться во все последующие века.
Литература.
1. Сибирская советская энциклопедия. Т. 1. Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. С. 899–901.
2. Геологический словарь. Т. 2. М., 1955. С. 28.
3. Бодылевский В.И. Юрские и меловые фауны низовьев Енисея / В.И. Бодылевский, Н.И. Шульгина. М.: Госгеолтехиздат, 1958. С. 196. (Inoceramus sachsi Bodylevsky, (двустворки, верхний мел, коньяк Сибири).
4. Глазунова А.Е. Стратиграфия и фауна меловых отложений Западно-Сибирской низменности / А.Е. Глазунова и др. Л.: ВСЕГЕИ, 1960. С. 348. (Lithostrobus rostovzevi Lipman, радиолярии, верхний мел Сибири).
5. Генкин А.Д., Звягинцев О.Е. Высоцкит — новый сульфид палладия и никеля // Записки Всесоюзного минералогического общества. Ч. XCI. Вып. 1962. С. 718–725.
6. Густомесов В.А. Новые белемниты из тоара и аалена Сибири // Палеонтологич. журн. 1966. № 1. Sachsibelus minis Gustomesov, 1966 (белемниты, аален-низы байоса севера Сибири).
7. Иванова Е. Ф. Новые виды фораминифер из отложений волжского и берриасского ярусов северной Сибири // Общие вопросы изучения микрофауны Сибири, Дальнего Востока и других районов. М.: Наука, 1970. С. 89–104. Astacolus sachsi Ivanova, 1970 (фораминиферы, верхняя юра Сибири).
8. Фораминиферы верхнеюрских отложений Западной Сибири / Под ред. Л.Г. Дайн. Л.: Недра, 1972. С. 271. Trochammina rostovzevi Levina, 1972 (фораминиферы, средняя-верхняя юра Сибири); Darbyella erviei Levina, 1972 (фораминиферы, верхняя юра Сибири).
9. Громов Л.В. Названное именем геолога / Л.В. Громов, С.А. Данильянц. М.: Недра, 1982. С. 90, 91, 95.
10. Митчелл Р.С. Названия минералов: что они означают? М.: Мир, 1982. 248 с.
11. Захаров В.А. Новые данные по биостратиграфии верхнеюрских и нижнемеловых отложений на полуострове Пакса, Анабарский залив / В.А. Захаров, Т.И. Нальняева, Н.И. Шульгина // Палеобиогеография и биостратиграфия юры и мела Сибири. М.: Наука, 1983. С. 56–99. Cylindroteuthis (Arctoteuthis) sachsi Nalnjaeva, 1983 (белемниты, кимеридж севера Сибири).
12. Копылов В.Е. Минерал назван именем геолога из Тюмени // Тюменские известия. 1991. 29 марта. № 69–70 (84–85).
13. Копылов В.Е. Наши замечательные земляки — в названиях минералов // Тюменские известия. 1992. 26 февраля.
14. Михайлов Н.П. Бореальные юрские аммониты (Dorsoplanitinae) и зональное расчленение волжского яруса / Н.П. Михайлов. М.: Наука, 1996. С. 116. (Тр. ГИН АН СССР, вып. 15). Dorsoplanites sachsi Michailov, 1966 (аммониты, волжский ярус Сибири).
15. Копылов В.Е. Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. СС. 27–32, 50–54, 58–60.
16. Крымгольц Г.Я., Крымголъц Н.Г. Имена отечественных геологов в палеонтологических названиях. СПб.: РАН, Палеонтологическое общество, 2000. 140 с.
17. Копылов В.Е. Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2001. Кн. С. 106–107.
18. Он же. Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2009. Кн. 5. С. 399–402.
19. Копылов В.Е. Георг Стеллер и минерал стеллерит // Горные ведомости. 2010. № 2. С. 70–80.
20. Копылов В.Е., Почежерцева М.В. Имена учёных Тюменского края в названиях ископаемой флоры и минералов // Горные ведомости. 2010. № 6. С. 92–100.
ОБ А.К. ПРОТОЗАНОВЕ: ТО НЕМНОГОЕ, ЧТО ВСПОМНИЛОСЬ
В начале 1964 года мне довелось стать деканом нефтегазопромыслового факультета Тюменского индустриального института (ТИИ). Начинать приходилось буквально с нуля: не было учебных площадей, оборудования, преподавателей и, естественно, самих студентов. А осенью того же года мы начали, как и все вузы страны, нормальный учебный процесс с небывалым в те годы приёмом студентов на первый курс — более 1.5 тысячи человек.
Сейчас, вспоминая былое, приходится удивляться энергии молодости участников событий тех дней, благодаря которой коллективу вуза в кратчайшие сроки удалось создать на пустом месте современный сибирский институт. Успех дела, разумеется, объяснялся не только нашим острым желанием работать и выкладываться до изнеможения в новом и весьма перспективном районе страны, но и в отношении к созданию вуза со стороны местных властей и в первую очередь — первого секретаря ОК КПСС А.К. Протозанова (илл. 192).
Его роль в организации ТИИ уникальна и незабываема. Как-то, ещё в конце 1960 годов, д. г.-м. н., профессор Н.Н. Ростовцев рассказывал мне, что в 1961 году, когда после открытия месторождения нефти в Шаиме стали ясны перспективы Тюменской области, он участвовал в совещании в кабинете у А.К. Протозанова — в своеобразном мозговом штурме. Его итогом стали ответы на вопросы о первоочередных шагах по освоению нефтяных богатств Шаима и Приобья. И первое, что предложил участвующий в совещании Н.Н. Ростовцев, это срочная организация высшего нефтяного инженерного образования в Тюмени. Так что Ростовцева, а вслед за ним — Протозанова вполне можно считать крёстными отцами ТИИ.
[image]
Илл. 192. Александр Константинович Протозанов
Настойчивые, в течение трёх лет, призывы первого секретаря Тюменского обкома КПСС к московским властям увенчались успехом только к концу 1963 года после личной встречи с Н.С. Хрущёвым — Первым секретарём ЦК КПСС. Чтобы преодолеть сопротивление москвичей, Протозанову пришлось отдать под здание вуза строящийся четырёхэтажный корпус на Центральной площади города, поскольку главным условием открытия вуза со стороны Минвуза СССР всегда было наличие достойного помещения для института. Здание, спроектированное городским архитектором П.А. Гриненко, первоначально предназначалось для школы рабочей молодёжи. Соответственно, и средства на его сооружение были отпущены кем угодно, но только не Министерством высшего образования. Просматривалось грубейшее нарушение финансовой дисциплины. По настоянию Протозанова тяжесть возможных санкций взял на себя председатель Тюменского горисполкома В.В. Зайченко. Вот так в незаконном порядке и обзавёлся будущий нефтяной вуз крышей над головой. Постановление Правительства страны за подписью его председателя И.С. Хрущёва было опубликовано в печати 4 декабря 1963 г.
В Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области сохранился исторический документ от 6 декабря 1963 г. под № 5/275 за подписями секретаря ОК КПСС А.К. Протозанова, председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова и других авторитетных работников из центра и на местах. Вот его текст.
«Председателю ВСНХ СССР Совета Министров СССР Устинову Д.Ф.
За годы семилетки экономика Тюменской области получила значительное развитие. В результате развертывания геологоразведочных работ в Ханты-Мансийском округе открыты крупнейшие в стране промышленные месторождения нефти и газа. Нефтяные залежи Сургутского, Усть-Балыкского, Мегионского и Шаимского месторождений оцениваются в сотни миллионов тонн. Разведанные запасы природного газа по восемнадцати площадям Березовской группы месторождений составляют 200 миллиардов кубометров. Открытое недавно Тазовское месторождение находится непосредственной близости от Норильского металлургического комбината, и предварительным подсчетам оценивается в 2002 миллиона кубометров. В 1964 г. начинается эксплуатация нефтяных, а в 1965 г. — газовых месторождений. К 1970 г. объем добычи нефти будет доведен до 10 миллионов тонн, газа — до 14 миллиардов кубометров.
Наряду с крупными нефтегазоносными месторождениями северные районы богаты ценной древесиной, запасы которой превышают четыре миллиарда кубометров при ежегодном естественном приросте лесосеки до 38 млн кубометров. В целях промышленного использования лесных ресурсов ведется проектирование и намечается строительство Нижне-Обского и Верхне-Кондинского лесопромышленных комплексов с объемами глубокой переработки древесины до 12 млн кубометров в год каждый. Высокими темпами развивается машиностроение. В Тюмени сооружается крупный моторный завод, строятся заводы медицинского оборудования и инструментов, вспомогательного кузнечно-прессового оборудования, весовой, расширяются заводы судостроительный и автотракторного электрооборудования.
В условиях быстрого роста экономики, особенно в нефтяной и газовой промышленности, в области ощущается резкий недостаток в квалифицированных инженерных кадрах. В настоящее время в промышленности, строительстве и на транспорте многие инженерные должности замещены специалистами, не имеющими высшего образования или практиками. Для укомплектования основных отраслей промышленности области инженерными кадрами уже к 1970 необходимо иметь дополнительно не менее тысячи инженеров для нефтяной и газовой промышленности и геологических организаций, 1500 инженеров для лесной и деревообрабатывающей промышленности. около двух тысяч инженеров для машиностроительных и металлообрабатывающих предприятий. Однако проблема обеспечения развивающейся промышленности инженерами решается крайне медленно.
Специалисты, окончившие высшие технические учебные заведения страны, направляются в область в ограниченном количестве, многие из них, проработав на предприятии 2 3 года, выезжают из области к прежнему месту жительства. Так, за последние три года только из геологоразведочных организаций выбыло 770 специалистов. Из числа инженеров окончивших
Московский нефтяной институт, за это время прибыло на работу в экспедиции 32 человека, а выбыло — 54, из Ленинградского горного института, соответственно, 6 и 5, Томского университета — 6 и 8 инженеров. В городе Тюмени имеются УКП УПИ и УЛТИ, где по заочной системе обучается около 900 человек, работающих главным образом на предприятиях города. Указанные УКП не в состоянии решить проблему обеспечения промышленности области инженерными кадрами, не имеют факультативов, позволяющих готовить специалистов для нефтяной, газовой и химической промышленности.
Обком КПСС, Госкомитет химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР, СНХ, РСФСР, облисполком и Ср. — Уральский СНХ, изучив проблему обеспечения промышленности Тюменской области инженерными кадрами, считают целесообразным организовать подготовку специалистов высшей квалификации на месте и просят ВСНХ СССР организовать в г. Тюмени к началу учебного 1964-65 гг. Тюменский индустриальный институт. В составе института следует организовать 5 факультетов: нефтяной, геологический, химический, механический (технология машиностроения) и лесотехнический.
Для размещения института будет предоставлен учебный корпус площадью 9,4 квадратных метров. Для преподавания на кафедрах ТИИ могут быть привлечены специалисты из Тюменского филиала Сибирского НИИ геологии, геофизики и минерального сырья, Тюменского НИИ и ПИ лесной и деревообрабатывающей промышленности, Тюменского территориального геологического управления, управления нефтяной и газовой промышленности, специалистов конструкторско-технического бюро по машиностроению и металлообрабатывающих предприятий, а также преподаватели УКП УПИ и УЛТИ.
Секретарь обкома КПСС А. Протозанов
Председатель Государственного комитета химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР Н. Байбаков
Первый заместитель председателя СНХ РСФСР С. Кувыкин
Председатель облисполкома И. Шуляков
Первый заместитель председателя Ср. — Уральского Совнархоза А. Захаров
6 декабря 1963 г. № 5/275»
В письме даётся убедительная аргументация необходимости скорейшего открытия в Тюмени индустриального института уже к началу 1964 года. Несколько удивляет дата документа: 6 декабря. Между тем, уже 4 декабря Председателем СМ СССР Н.С. Хрущёвым было подписано постановление об открытии вуза. Объяснение надо искать в суматохе и в круговороте московских событий тех дней. По-видимому, в рабочем порядке А.К. Протозанову, который был человеком из окружения Н.С. Хрущёва, и при личной встрече с ним в целях ускорения решения вопроса, стало ясно, что открытие вуза на высшем правительственном уровне уже было предрешено. Но, как это нередко происходит в условиях спешки, в самый последний момент выяснилось, что солидного обращения за многими подписями не существовало. Вот и сделали его задним числом. Так вот в муках и родился нефтяной вуз.
А сейчас подошло время и место для отдельных фрагментов воспоминаний из тех далёких 1960-х годов.
* * *
Начало лета 1964 года, поздний вечер. С вокзала, сойдя с новосибирского поезда, я, по возвращении из Томска, отправился на ночевку в гостиницу «Заря». В Тюмени никто не знал о моем прибытии из очередной командировки, семья находилась еще на Урале, собственного жилья не было. Как водится, места в гостинице «Заря», единственной в городе, отсутствовали. Кое-как устроили меня на ночь в коридоре на раскладушке. Утром, едва умывшись, небритый, поспешил в комнатушку А.Н. Косухина, которую он снимал в здании машиностроительного техникума.
— Кстати приехал! Ничего не рассказывай, нас вызывают в обком, изложишь итоги поездки мне и А.К. Протозанову в его кабинете. Не завтракал? Подкрепимся в обкомовском буфете.
Первый вопрос секретаря пригвоздил меня к стулу.
— Почему не побрит? Только что с вокзала?
— Да нет… Когда ночуешь в коридорах гостиницы, возможности бриться почти нулевые…
Далее произошло то, на что был способен только А.К. Протозанов. Он снял телефонную трубку, попросил соединить его с директором гостиницы. Начался разнос.
— Вы что, уже ни в чем не разбираетесь, не читаете газет, не знаете, чем живет город? Почему кандидата наук разместили в коридоре? Вы хотите, чтобы ученые отказались от работы в негостеприимной Тюмени?!
Надо ли говорить, как у меня потеплело на душе?
[image]
Илл. 193. Выступление первого секретаря Тюменского ОК КПСС на открытии ТИИ. Осень 1964 г.
[image]
Илл. 194. Загородная встреча А.К. Протозанова с ректорами нефтяных вузов, 1964 г. В центре в шляпе — В.Н. Виноградов (г. Москва), B.Л. Березин (г. Уфа), Ибрагимов (г. Баку), А.К. Протозанов и А.Н. Косухин
[image]
Илл. 195. А.Н. Косухин и А.К. Протозанов на отдыхе в окрестностях г. Тюмени. 1965 г.
[image]
Илл. 196. Мемориальная доска с портретом А.К. Протозанова. Тюмень, улица Володарского, 47
* * *
Август 1964 г. Очередная моя встреча и первого ректора института А.Н. Косухина с секретарем обкома А.К. Протозановым. Александр Константинович поинтересовался, едут ли в Тюмень профессора.
— Да, один уже зачислен, а второй через час приезжает для ознакомления с вузом.
— Что предпринято институтом, чтобы город и сам институт произвели на профессора самое благоприятное впечатление?
— ??
— Берите мою машину и срочно поезжайте на вокзал, встретьте профессора у вагона, покажите тюменскую старину и… накормите его по-сибирски в ресторане «Заря». Я сам дам соответствующие указания.
Через четверть часа я, декан, мчался в представительском ЗИМ-е на вокзал, встречал гостя, собственноручно нес его чемодан и вместе с гостем бесплатно обедал в ресторане «Заря». Официант отказался принять деньги…
* * *
Первые месяцы работы института. Деканат нефтегазопромыслового факультета располагается на третьем этаже главного корпуса. Утро, не очень раннее. Душно, открываю окно во двор института. Снизу доносится знакомый тембр голоса первого секретаря А.К. Протозанова.
— Какой еще проект? Вот вам мой проект!
Секретарь делает энергичные движения
вдоль существующей стены учебного корпуса: 100 шагов вдоль и 80 — поперек.
— Ройте фундамент!
Оказывается, А.К. Протозанов собрал на дворе строителей и дает им «ценные» указания о скорейшем возведении для института самого большого в городе спортивного зала. Хватаю трубку телефона, звоню ректору: «Первый» на площадке!». Вместе бежим вниз. Протозанов, не обращая внимания на нас, продолжает речь на высоких тонах, изредка бросая на А.Н. Косухина укоризненно-гневные взгляды: «Я тут, а где же вы — заказчики?».
— Слушай, — говорит ректор, — надо завтра прийти в институт пораньше, часов в восемь.
На всякий случай я пришел минут на 15 пораньше, открыл окно, а внизу… опять «изящная словесность» «Первого» по адресу некоторых из присутствующих руководителей городских предприятий. Выясняется, что
Протозанов собрал их с намерением распределить затраты на строительство зала между каждым из присутствующих. А тем, кто возражает, предложено прийти к нему в кабинет и выложить на стол свои партбилеты.
Такие были времена и нравы… Комментарии здесь вряд ли сейчас уместны.
* * *
Несколько слов следует сказать о тёплом отношении А.К. Протозанова к своему детищу — ТИИ — и к первому его ректору А.Н. Косухину. Протозанов постоянно посещал вуз, гордился его достижениями, интересовался развитием лабораторий и оснащённостью новейшей техникой, в особенности — ЭВМ. Благодаря его вниманию и помощи вуз имел по тому времени самый мощный в городе вычислительный центр. На открытии вуза первый секретарь выступил с приветственной речью (илл. 193), а между заседаниями секций общался за городом с присутствующими на торжествах ректорами нефтяных вузов страны (илл. 194). Как никто другой из предшественников и последующих руководителей Тюменской области был внимателен к А.Н. Косухину, что неизменно вызывало ревность у заведующих отделами ОК КПСС. Скажу больше: Протозанов и Косухин дружили семьями. Нередко вместе выезжали за город или в резиденцию секретарей ОК КПСС в рощу по Тобольскому тракту (илл. 195).
Некоторое время тому назад мне довелось участвовать в открытии в Тюмени мемориальной доски, посвящённой памяти А.К. Протозанова и выступить с воспоминаниями о «Первом». Памятное сооружение по улице Володарского, 47, установлено на стене здания, в котором проживал замечательный человек (илл. 196). Не символично ли, что напротив доски, на противоположной стороне улицы, стоит главное здание Тюменского государственного нефтегазового университета, в прошлом — ТИИ? Взгляд родителя на своё детище строг и требователен: «Соблюдают ли и насколько тщательно хранят и берегут здесь, в Тюмени, удачно заложенные когда-то традиции горной школы России и сибирского высшего нефтяного образования?». Несколько поодаль, на том же здании, на углу с улицей Володарского, помещена памятная доска первому ректору ТИИ профессору Косухину А.Н. Как и в далёкие времена середины замечательных 1960 годов, они, соратники, снова рядом.
ФРАГМЕНТЫ БИОГРАФИИ ПЕРВОГО РЕКТОРА ТЮМЕНСКОГО ИНДУСТРИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ПРОФЕССОРА А.Н. КОСУХИНА
(к 90-летию со дня рождения)
Общепризнано, что самое интересное в жизни — это дебютировать, быть первопроходцем. Так произошло со многими из нас, когда в 1963–1964 годах в Тюмени возник, по сути — на пустом месте, первый нефтяной вуз Сибири: Тюменский индустриальный институт. Не будет лишним напомнить, что в конце 2013 года общественность Тюменской области отметила его полувековой юбилей. А в скором времени, в январе 2015 года, институт-университет будет отмечать 90-летие его первого ректора, юбилею которого и посвящены мои заметки-воспоминания. Они, как своеобразное крымское эхо недавно минувших событий, составлены под впечатлением триумфального возвращения Крыма в состав России в начале 2014 года и 70-летия освобождения полуострова от фашистских захватчиков в апреле 1944 года. Немногим известно, что к апрельским событиям в Крыму и к борьбе молодёжи Симферополя с оккупантами на протяжении 1941–1944 годов теснейшим образом причастна судьба молодого А.Н. Косухина. Крым, Симферополь — необычайно важные этапы его биографии, которые сформировали характер и высоконравственные человеческие качества будущего ректора.
Любое учреждение, включая высшее учебное заведение, в самый первый период времени со дня его рождения, начинается с лидера. Таким в вузе на протяжении первого десятилетия был первый ректор профессор А.Н. Косухин (30 января 1925 — 16 ноября 1988), к которому в полной мере можно отнести незабываемые слова Шарля де Голля, вынесенные мною в эпиграф. Неслучайно А.Н. Косухину как лидеру по призванию, замечательному человеку, ректору и общественному деятелю посвящены газетные статьи и отданы многие страницы нескольких выпусков «Окрика памяти» [2, 5, 6], а также моей книги «Вуз, нефть и люди» [1]. На книгу, кстати, получен доброжелательный отзыв коллег из Томска (Приложение 3). В Большой Тюменской энциклопедии [3] о Косухине А.Н. помещена статья автора.
[image]
Илл. 197. А.Н. Косухин в рабочем кабинете своей квартиры. Свердловск. 1954 г.
Выбор тем, имеющих отношение к биографии А.Н. Косухина, был для меня наиболее лёгким из всех остальных, поскольку я работал под его руководством много лет. Замечу, что А.Н. Косухин не был специалистом горно-нефтяного дела. Поэтому с самого начала нашей совместной работы, а это январь-апрель 1964 года, по инициативе ректора была договорённость о том, что при формировании структур института за ректором сохранялись образовательные кафедры, кроме общей геологии и минералогии, а за мной — деканом единственного тогда нефтегазопромыслового факультета, оставался подбор кадров нефтяников. Теперь, спустя десятилетия, можно с уверенностью сказать, что рождённый таким образом в истории ТИИ тандем целиком себя оправдал.
[image]
Илл. 198. Фото в первые месяцы после освобождения Крыма. Симферополь — Москва, 1944 г.
[image]
Илл. 199. Свадебная семейная фотография с матерью М.П. Косухиной-Вергили и супругой Т.А. Прокопенко. Свердловск. 1951 г.
Всё, чем занимался А.Н. Косухин с присущим ему особым даром предвидения событий, с его волевым и твёрдым решением стоящих проблем, возникающих каждодневно, происходило на моих глазах. Чётко зная высоту поставленной цели, Косухин шёл к ней, не сворачивая в сторону, не искушаясь лёгким успехом одного дня. Располагая огромным жизненным опытом, Косухин при открытии вуза смело и почти безошибочно решал самую главную и непростую проблему: находил людей, которым можно было доверять. Вот почему было чрезвычайно важно сохранить в памяти последующих поколений как бесценный опыт строительства вуза с момента его рождения, по сути — с нуля, так и показать людей, которые оказались способными это сделать.
Казалось бы, с учётом опубликованного мною и другими авторами внушительного объёма материалов о Косухине А.Н. трудно добавить что-либо новое к биографии этого человека. Так и я думал, пока не случилось весьма неординарное событие. Я много лет был знаком с супругой Анатолия Николаевича Прокопенко Тамарой Антоновной (1925–2011). С 1988 года Тамара Антоновна после кончины мужа проживала в Симферополе. После моего первого знакомства с Косухиным в ректорате Свердловского горного института в январе 1964 года и согласия на работу в Тюмени мне не раз приходилось бывать в свердловской квартире Косухиных по улице Декабристов (илл. 197). Их дом располагался между Обсерваторской Горкой п мостом Декабристов через реку Исеть. Семья Косухиных была бездетной. Может быть, поэтому, а также давнее наше знакомство, и подсказало Прокопенко мысль доверить мне и музею университета хранение семейного архива и передать его в Тюмень через профессора Утешева М.Х., побывавшего в Симферополе.
В составе архива — множество бытовых фотографий самого Косухина, начиная с первых послевоенных лет и в период его учёбы в Московском энергетическом институте в 1944–1951 годах (илл. 198), а также его семьи в уральский период деятельности будущего ректора (1951–1963, илл. 199). Снимки отображают первые тюменские годы Анатолия Николаевича, в том числе — на отдыхе как заядлого автолюбителя (илл. 200). Естественно, наибольшее внимание отдано документам последних лет жизни А.Н. Косухина в Тюмени, Москве и Симферополе как почётного гражданина этого города. Представляют интерес фотографии Косухина в его зарубежных поездках, когда Анатолий Николаевич в составе делегаций СССР представлял Россию на Всемирных конгрессах и совещаниях в Токио и Ницце (илл. 201), в Германии (илл. 202) и в других местах планеты. Как турист он посетил Австрию, Румынию и Болгарию, Чехословакию, Венгрию и Югославию. По служебным делам побывал в странах Скандинавии и Северной Африки. В общей сложности фотоархив насчитывает более 100 единиц.
[image]
Илл. 200. На отдыхе с супругой. Окрестности г. Тюмени. 1969 г.
Не менее важна та часть архива, а это несколько папок документов, которая содержит сведения об участии молодого, а точнее сказать юного Косухина в партизанском движении в Крыму, оккупированному в 1941–1944 годах немецкой армией. Одна из папок целиком отдана воспоминаниям и дневниковым записям матери Косухина Марии Павловны Косухиной-Вергили (1902–1955). Машинописный текст воспоминаний содержит 342 страницы. К большому сожалению. из-за значительного объёма рукописи, её полная публикация затруднительна. А между тем рукопись в основном посвящена сыну и его подпольной работе в Симферополе и в горах Крыма в годы оккупации полуострова. Ниже выборочно я счёл необходимым привести здесь некоторые фрагменты воспоминаний Марии Павловны.
Другая не менее объёмистая папка содержит документы, письма и газетные публикации, объединённые А.Н. Косухиным одним словом «козловщина». Материалы отображают драматический фрагмент биографии А.Н. Косухина, когда его заслуги военных лет были поставлены
под вопрос. Сомнительную инициативу проявил некий П.А. Козлов, пытавшийся через опубликованную им книгу «В Крымском подполье» (Москва, 1947) опорочить молодёжную организацию Симферополя и приписать руководство ею себе и под его партийным патронажем [4]. После освобождения Симферополя и Крыма в 1944 году пятеро руководителей крымского подполья были представлены к званию Героев Советского Союза. Проект представления к Указу Верховного Совета СССР звучал следующим образом: «За образцовое выполнение заданий командования в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда». В списке был и А.Н. Косухин. Но раскольническая деятельность Козлова, опустившегося до уровня клеветы, оттянула решение Правительства на многие годы. Только в 1965 году Косухмну вручили-таки орден Ленина. Мы, его коллеги по ТИИ, поначалу полагали, что эта высочайшая награда страны вручена нашему ректору за организацию вуза. И только статья в журнале «Уральский следопыт» за 1969 год под интригующим названием «Гестапо ищет Косухина» прояснила действительность.
[image]
Илл. 201. Пленарное заседание 12-го Всемирного газового конгресса. Ницца. 1973 г. В центре снимка — А.Н. Косухин, ректор Московского института нефти и газа В.Н. Виноградов и начальник «Главтюменьгеологии» Ю.Г. Эрвье
[image]
Илл. 202. Переговоры о совместном сотрудничестве двух стран по проблемам технического оснащения высшей школы. В центре А.Н. Косухин. Германия — ГДР, университет г. Йены, 1978 г.
[image]
Илл. 203. Страницы кандидатской диссертации А.Н. Косухина. 1963 г.
Ценным пополнением архива стали материалы кандидатской диссертации А.Н. Косухина в двух томах (текст и приложения как итог вычислений на ЭВМ), протокол заседания объединённого учёного совета по строительству при Уральском политехническом институте № 13 от 17 июня 1963 года и несколько отзывов ведущих учёных на диссертационную работу. (Примечание личного содержания: с изумлением узнал для себя, что моя защита кандидатской диссертации прошла в том же городе при Свердловском горном институте на год раньше моего будущего шефа).
Тема 243-страничной диссертации: «Практический метод расчёта прямоугольных пластин и некоторых тонкостенных пространственных систем». Научным руководителем исследований был член-корреспондент АС и АСССР д. т. н., профессор С.А. Рогицкий. Главным оппонентом работы стал доктор технических наук, профессор кафедры строительной механики Военно-воздушной инженерной академии им. Н.Е. Жуковского А.С. Вольмир, а передовым предприятием — НИИ при заводе «Уралэлектроаппарат». В диссертации соискатель изложил опыт своей работы на Свердловском турбомоторном заводе как инженера по турбостроению. С одной стороны. А с другой — Косухин проявил себя как опытный специалист и научный работник по сопротивлению материалов и строительной механике. Возможно, впервые в стране Косухин широко и умело использовал в расчётах только что появившиеся в промышленных масштабах, пусть и примитивные с точки зрения сегодняшнего дня, вычислительные машины типа «Урал-1». Актуальность темы, методы решения проблем, широкое использование математических методов исследований (илл. 203) настолько впечатлили членов совета, что голосование было единогласным, и даже прозвучало предложение о присуждении соискателю на том же заседании докторской степени.
В архиве сохранились положительные отзывы ведущих учёных. Среди них — рецензии заведующего кафедрой строительной механики Свердловского горного института (СГИ) профессора, д. т. н. И.И. Вахромеева и доктора физико-математических наук МГУ П.М. Огибалова. Для меня имя Вахромеева звучит здесь наиболее авторитетно, поскольку в годы моей учёбы в СГИ профессор, в те годы заведующий кафедрой сопротивления материалов и гидравлики, читал нам курсы гидравлики, насосов и гидромашин, и считался в студенческом кругу исключительным знатоком своего дела. Лекции запомнились ещё и потому, что каждая из них сопровождалась примерами и воспоминаниями профессора из его инженерной практики.
В общей сложности, профессором А.Н. Косухиным за годы работы в Свердловске, Тюмени и Москве опубликовано 25 научных работ по проблемам строительной механики тонкостенных конструкций, в том числе — в сборниках трудов ТИИ. В списке литературы, как приложение к этому параграфу, перечислены некоторые наиболее значимые из них. Кроме того, в моей работе [5] даётся наиболее полная справка о публикациях, касающихся биографических материалов об А.Н. Косухине. В ней — 86 названий: статьи и книги.
А теперь я постараюсь уделить внимание некоторым фрагментам воспоминаний и дневниковых записок матери А.Н. Косухина — учителя одной из школ Симферополя. Они охватывают мысли о сыне и освещают его биографические факты за период времени с 1941 по 1944 год. Из них следует, что на формирование мировоззрения юноши яркое и положительное влияние оказали забота, материнская любовь, патриотизм и преданность семье со стороны Косухиной-Виргили М.П. - личности, по-своему неординарной.
* * *
20 июня 1941 г. Закончился учебный год. Сегодня как никогда остановилась на мысли: «А ведь мальчик вырос. Правда, ему только 16 лет, но ведь он уже перешел в десятый класс. В этом году ясной станет дорога, по которой он пойдет по окончании средней школы, дорога, которая до сих пор была подернута неясной дымкой тумана. Кажется, недавно я проводила его в первый класс, где с ним впервые начали школьную жизнь многие из тех, кто сегодня уже мечтал о поступлении в высшую школу. Вечером, по обыкновению, они собрались у нас в саду. Вместе с мальчишеским задором в них сквозила и ярче проявляющаяся целеустремленность: ещё 3–4 месяца, и каждый их них увидит четко и ясно, к чему его влечет. Большинство высказывались за то, что пойдут в лётные школы. Толю привлекает радио, геология и авиастроение. Пока не вмешиваюсь, пусть созреет окончательное решение. Знаю, что когда настанет время выбирать дальнейшую дорогу, он посоветуется со мной, как привык делать это с детства.
Не могла отказать себе в удовольствии посмеяться вместе с ребятами, сколько профессий переменили они, начиная детства.
— Ната, а ты забыла свое решение стать художницей, которое ты приняла, будучи ученицей второго класса, когда 6-го ноября целую ночь, лежа па полу, вместе с Толей готовила плакаты к празднику? Помнишь, я гнала вас обоих спать. А ты, измазанная краской, с горящими глазенками расхваливала ваши плакаты и говорила, что лучше работы художника ничего нет?! А теперь ты хочешь уже стать летчицей!
Мои слова послужили сигналом к перечислению того, кем когда-то хотелось быть: сапожником, плотником, кучером и врачом, певцом, балериной, инженером, учителем и капитаном — все промелькнуло в воспоминаниях.
— Мария Павловна, расскажите, как дедушка и бабушка искали Толе геологический молоток, когда он был в третьем классе, — попросили меня девочки.
Несмотря на горячую просьбу Толи не говорить, я рассказала об увлечении его геологией в то время, и что дедушка с бабушкой стали первыми жертвами его увлечения. Весной, когда Толя переходил в четвертый класс, дедушка и бабушка ездили в Ленинград. Толик просил привезти ему «геологический» молоток. Поиски дивного молотка начались с Москвы. Не нашли. В Ленинграде они успеха также не имели, везде недоуменно пожимали плечами па их вопрос о «геологическом» молотке. Но старики решили: во что бы то ни стало исполнить просьбу внука и отправились в музей. Сотрудники музея, посмеявшись над юным горе-геологом, разъяснили дедушке, что специальных геологических молот ков нет, а к обыкновенному молотку следует поставить длинную ручку, и молоток готов. Так и сделали.
— И подумать только, из-за длинной палки мы столько ходили! — сокрушенно рассказывала бабушка, описывая поиски злосчастного молотка.
Мне Толино увлечение минералогией принесло пользу: его коллекцией я пользовалась на уроках в школе. Вопрос о геологии перевел разговор на другую тему: стали обсуждать, как думают провести лето. Пока остановились на экскурсии по Крыму, которую думают начать числа 25 июня. После экскурсии решили своей семьей съездить в Москву, где Толя был только проездом. Зимой, сидя в учительской, мы, учителя, тоже много говорили об экскурсии по Крыму, но сейчас что-то замолчали. В основном я завидую затее ребят. Не хочется их стеснять, но, пожалуй, я с охотой пошла бы с ними. Авось догадаются предложить!
* * *
25 июня 1941 года. Война!.. До Москвы ли? Военкомат отказал Толе приёму в армию. Он записался добровольцем на работу в колхоз. Это тоже будет помощью Родине. Иного я и не ждала от мальчика, он не мог в эти дни находиться в бездействии. На всех и на всё война уже успела наложить отпечаток. С кем говоришь, у всех особый сосредоточенный вид. Даже ночью улавливаешь отголоски войны. И звезды, и темное крымское небо, и воздух — все те же, но знаешь, что в любую минуту оттуда может грозить опасность. Уже были сигналы воздушной тревоги, раздавались гудки, непривычные для слуха. До сих пор мы знали гудки, зовущие к мирному труду, теперь они несут другое, они предупреждают: «Прячьтесь! Враг близко!». К нам доносится шум проходившего поезда. Еще несколько дней тому назад я любила прислушиваться ночью (все мы спали в саду) к проходившим поездам: кругом тишина, лишь издали доносится мерный ритм выстукивающих колес, да прорежет тишину добродушный басок паровозного гудка. Теперь всю ночь напролет идет движение поездов, и в шуме проходивших составов, в паровозных гудках чудится нечто иное, грозное. А ведь идёт только четвертый день войны!
* * *
20 ноября 1941 года. Мы будем слушать Москву! Утром, растапливая печку, я услышала слова нашей, так хорошо известной песни «Если завтра война», раздавшейся в комнате, занятой немцами с их радиоаппаратурой. Это было столь неожиданно, что я, не помня себя, рванула дверь к ним. Слёзы невольно полились ручьём. С 28 октября мы не слышали ни одной русской песни, и раздавшиеся неожиданно слова на короткий миг заслонили собой всё, на миг забылось то, что есть. Вид немцев вернул к горькой действительности. Слёзы увидал Толя. Он понял всё. И вновь мне пришлось услышать: «Ничего, мама!». Но теперь в его словах звучало что-то определенное, и я почувствовала, что сегодня он будет говорить со мной. И вечером мой мальчик заговорил впервые после той ночи, что превратила его в зрелого юношу. Долго сидели мы с ним в столовой, где он теперь спал. Он рассказал обо всём, что мысленно пережил за этот промежуток времени, и я увидела, что к нему не подходит немецкое «запрещается». Мыслить по-комсомольски ему никто не сможет запретить…
— Ничего, мам. Мы будем слушать Москву. Во что бы то ни стало, соберу приёмник, сказал он. заканчивая разговор.
* * *
Декабрь 1941 года. Всё труднее становится с питанием. В доме подобралось всё. А жить надо… Начала посещать окрестные деревни и менять вещи. Трудно, но выхода нет. Женщинам ходить за пределы города безопаснее, нежели мужчинам… Ездила с санками в Сарабуз. Выменяла картофель. Пожалуй, раньше бы не поверила, что смогу тащить на себе 18–25 километров такие тяжести. Возвращаясь из Сарабуза, запоздала, местами снег растаял. Санки сделаны неудачно. Выбилась из сил окончательно. Казалось, что не дойду и до дому. Отдохнув, стала рассказывать о всех мытарствах, связанных с обменом. В некоторых домах относились сочувственно к городскому населению, оставшемуся без продовольствия, в некоторых подозрительно смотрели на кусок хлеба, который ты жуешь. Им казалось, что этот кусок взят у них… Многие спрашивали: «Не слышно ли чего, но не по германским сводкам, а «так, по слуху». Всем хочется знать правду о положении на фронте, все ищут правдивого слова.
* * *
Уже две недели слушаем Москву. Толе удалось смонтировать крошечный приёмник (илл. 204 — вставка автора). Кое-какие части имелись дома, кое-что дал Коля Далетов. В первый вечер приёмник целиком и полностью принадлежал Толе. Нам он передавал услышанное. Глядя на его оживлённое лицо, на глаза, излучающие торжество, не находила в себе силы оторвать его от аппарата, хотя и самим не терпелось услышать родную передачу. В этот вечер дышалось легче, не угнетала неизвестность. Мы узнали, что враг, несмотря на его хвастливые заверения о скором взятии Москвы, на самом деле терпит там неудачу. Дедушку и бабушку я предварительно не ставила в известность о сборке приемника. И надо было видеть их лица, когда я передала им сводку Совинформбюро. Пришла к ним. Таинственно подозвала к себе.
— Сказать вам что-то интересное, хорошее?
— Ну, что теперь можно услышать хорошего?
— А хотя бы вот это!
И вкратце передала им сводку. Дед застыл.
Ты не шути, такими вещами нельзя шутить.
Рассказываю о сборке приёмника, говорю, что теперь ежедневно будем знать, что делается там, у наших. Но приёмник нужно прятать так, чтобы его не могли найти. За эту задачу и взялся дедушка. Уже появилась возможность информировать своих людей о положении на фронте. Сводки стали распространяться, ползти по городу. Чувствуешь себя бодрее, вливаются силы.
Немцы готовятся к встрече нового года. Совершенное злодеяние — расстрел многих тысяч мирного населения — не помешало им сентиментально зажигать рождественскую ёлку, рассказывать, как чтится в Германии этот праздник. Так почему во имя этого дня они не остановились перед небывалыми в истории человечества злодеяниями? Руками, обагрёнными кровью невинных людей, они зажигали традиционную ёлку, умиленно поглядывая на расставленные под ёлкой фотографии своих киндеров и фрау, забывая, что недавно тысячи детей, женщин были загублены ими. Настанет час возмездия, дорого расплатятся люди-звери за свои злодеяния, расплатятся матери, породившие их!
* * *
7февраля 1942 года. «Немецкие солдаты не грабят мирное население…». Каким цинизмом звучали эти слова, сказанные в комендатуре старушке У.Д., когда она, не боясь в горе своём гнева господина коменданта, пошла заявлять, что солдаты взяли у неё полтора ведра картофеля, единственное, что было съестного в доме на двоих взрослых и четверых детей. Менять в этом доме уже нечего, в этот дом уже стучалась своей костлявой рукой голодная смерть.
[image]
Илл. 204. Точная копия радиоприёмника А. Косухина. Музей ИНиТ Зауралья при ТюмГНГУ. Изготовлена по фотографии приёмника (1441 год), хранящейся в краеведческом музее Симферополя
Вчера днём возле нашего дома остановилась грузовая машина. Через борт кузова перепрыгнул немец-солдат, за ним русский, с красной повязкой па рукаве. Зашли по-хозяйски в квартиру. «Картошка дай», — без лишних слов угрюмо бросил немец. Объяснила ему, что её у меня нет, что сама хожу в деревню менять. «Где лежит?», — подступая ближе, зло глядя прямо в глаза, продолжал немец. Тот, что с красной повязкой, первым бросился в подвал, за ним немец. Спустилась и я. Последний картофель, что выменяла в деревне, морковь, что вырубали из мерзлой земли кровавыми руками, все до единой штучки забрали в мешок. Толя, услышав голоса и увидев через окно немца, прибежал ко мне в подвал. Замечательную картину пришлось мне наблюдать. В подвале полумрак. Возле задней стенки стоит высокий немец с лицом дегенерата. Рядом, приниженно наклонившись, тот, что с повязкой, пересыпает овощи из ящика немцу в мешок. Я стояла в стороне и молча смотрела, как исчезает то, что с таким трудом тащила недавно на себе. Вдруг в светлой раме двери выросла фигура Анатолия с широко раскрытыми в недоумении глубокими глазами, в его обычном лыжном костюме. Вмиг он понял, что происходит, его лицо приобразилось. Глаза потемнели, в них отразилась обуреваемые его чувства: ярость, ненависть, презрение. Руки, вытянутые вниз, сжаты крепко в кулаки. Казалось, вот-вот он бросится на немца. «Красная повязка» прижался к стенке, с открытым ртом и застывшими глазами глядя на Толю. А немец? Немец стояч, полусогнувшись, с приподнятой головой, с глазами, устремленными на дверь, где он увидел что-то грозное для себя. Руки, державшие выпавший из рук мешок, застыли в положении, когда они уже без мешка. Лицо?! Я ни разу в жизни не видела такой яркой смены выражения, обличавшей всю гнусность мелкой душонки её обладателя. Животный страх, переходящий в ужас перед грозной фигурой юноши, которому только на днях исполнилось 17 лет. Но тут же окаменевшая маска ужаса сползла, и сменилась желанием показать свою власть и кто хозяин положения. Ему хотелось унизить русского юношу, перед которым он высказал жалкую трусливость. Медленно выпрямляясь, несводя с Толи глаз, в которых держался ещё страх, он отрывисто бросил, указывая на выпавший при появлении Толи мешок: «Подними, дай».
— Что-о-о?! — делая шаг к нему, с яростью, смешанной с удивлением, громко вскричал Анатолий. Я предостерегающе бросила: «Толик!». Страшен показался немцу русский юноша. Подхватив одной рукой мешок, он боком выскочил из подвала, стараясь не задеть Толю, который не отрывал от него глаз, излучающих ненависть.
— Браток, помоги, — начала «красная повязка».
— Какой я тебе браток? — с отвращением и презрением в голосе оборвал его Толя.
Подняв мешок с морковью, холуй, подобно побитой собаке, поплёлся за тем, кому он помогал грабить своих русских. У меня не осталось ни картофеля, ни моркови, но я торжествовала: я видела, как вооруженный враг отступил перед яростью и ненавистью к нему.
— А жаль, что ты остановила меня. Я задушил бы его, — с сожалением произнёс Анатолий.
— Ну, а дальше? Расстрел пятидесяти человек. Нет, родной, сейчас как никогда нужна выдержка. Даже в ненависти к врагу в нужный момент умей держать себя в руках. Это относится к тому, что говорила я тебе с Борей: будьте осторожны, строго следите за собой, за своими словами. Будь это кто-либо из крупных фигур врага — это одно, но из-за этого фрица разве стоило ставить под угрозу жизнь пятидесяти наших людей?
— Да, враг знал, что приказ о расстреле 50-ти русских за одного немца будет лучше любого оружия охранять его от ненависти мирного населения. Мама, а знаешь, как странно звучит: мирного населения? По-моему мирного населения сейчас нет. Ведь каждый объят стремлением бороться с врагом и к таким не подходят слова мирное население. Нет оружия, зато есть ненависть, и я верю, что она поможет нам достичь намеченной цели — связаться с лесом.
* * *
23 мая 1942 года. Последние дни с напряжением следила за сводками Совинформбюро. Каждый раз нетерпеливо ждали, что скажет Толя, сидевший возле приёмника.
— По приказу командования наши войска оставили Керченский полуостров, — помолчав минуту и сняв наушники, тихо произнёс Толя. И такая тоска прозвучала в этих немногих словах, что не стали расспрашивать дальше, что делается на других участках фронта.
Немцы несколько дней тому назад бросали «Керчь капут», но зная их хвастливость в отношении «капут» ряда наших городов, в которых они мысленно уже шагали победителями, а в действительности откатывались от них под ударами наших войск, хотелось верить, что и на этот раз услышим, что враг отброшен от города. Впечатление от услышанного отягощалось сознанием, что противник готовится к штурму Севастополя, под которым он простоял безрезультатно всю зиму. Стаи черных самолётов, отправляющихся на Севастополь, своим гулом говорили, что предстоит выдержать городу. Один из немцев, занимавших помещение у бабушки, бросил слова: «О, германская армия — сильная армия. Керчь капут, через 2–3 дня Севастополь капут».
Такое самодовольство звучало в его словах, ярко отразилось во всей его фигуре, что не сдержалась, но как можно спокойнее произнесла я в ответ: «Теперь война. На войне всё возможно. Сегодня Керчь в немецких руках, завтра, возможно, будет опять русской».
— Что возьмёт германская армия, назад не отдаёт, крепко держит в своих руках, горделиво смеясь, говорил немец, опьяненный временным успехом.
Посмотрим, фриц! Я помню слова Толи, сказанные в ответ одному из них, уезжавшему на фронт.
— До свидания в Москве, Толер.
— До свидания в Берлине, — уверенно бросил в ответ Толя, не задумываясь ни на секунду.
Пусть же эти слова юноши, не искушенного жизнью, объятого жгучей ненавистью к вам, фрицы, будут пророческими!
* * *
Январь 1943 года. «Глаза — зеркало души», привыкли мы слышать издавна. Эти слова целиком и полностью относятся к Толе. По его глазам лучше слов узнаешь его внутреннее состояние. Так и сегодня. Он с наушниками на голове сидел за своим рабочим столиком, в руках карандаш, которым он делает обычно пометки на карте, быстро записывает заметки, левая — на приёмнике, который стоял тут же на столике. Свеча освещала желтым светом весь угол, где сидел Анатолий. Дедушка и Стефан сегодня «дежурят». Я стояла возле Толи, по лицу которого проскользнула улыбка, глаза, в которых всё шире и шире росла теплая радость, торжество, излучали свет. Чувствовала, что он уже не слушает, но всё ещё находился под впечатлением того, что услышал. Очнулся, улыбаясь, кивнул головой. Я позвала «дежурных».
— Ну, слушайте, — проникновенным голосом, с сияющими глазами, не в состоянии сдержать радостной улыбки, произнёс он. И передал приказ главнокомандующего от 25 января, в котором ярко отражена победа Красной Армии на всех фронтах как результат двухмесячного наступления.
* * *
25 июня. Вчера Боря и Женя горячо отстаивали первенство каждого из них в инициативе создания «старичка-приёмника», как любовно называли они Толин приёмник, безостановочно проработавший с декабря 41 года.
— Ты вспомни, где мы собирались и где впервые мелькнула мысль писать от руки листовки, когда слушали слова товарища Сталина, и что дало нам возможность знакомить население с действительным положением на фронтах, и что приёмник послужил началом, которое объединило молодёжь на борьбу с врагом?
* * *
5 октября. Ночь…, в квартире тихо, только слышался периодически бой часов из столовой да из Толиной комнаты тихо струился наш разговор. Немецкий патруль, проходивший мимо окон, далек от мысли, что в этом небольшом беленьком домике сейчас говорится о ненависти к ним и мерах борьбы с врагом. Что за стеной сидит юноша, только сегодня вернувшийся от партизан, имя которых наводит на них ужас, заставляющий ночью не открывать дверь даже своему «камраду», что час назад здесь слушали слова Москвы, лихорадочно записывая их на бумагу, что через несколько дней эти слова разлетятся по всему городу.
— Завтра с Борей поедем на велосипедах за остальным, что я забазировал возле деревни Кирки. Там много литературы, наган, питание для приемника. Питание пришлось забазировать раньше в другом месте. Под конец я чувствовал, что выдыхаюсь, стало не под силу нести тяжелый груз. В лесу несли втроем, а потом, когда меня оставили проводники, я нес все один. Темно… Босой… Нет уверенности: правильно ли иду? Стало светать, дальше идти с таким грузом и в таком виде опасно. Взял печатный станок, немного литературы, мины, остальное забазировал.
Мозг не хотел освободиться от картины, рисующей путь Толи… Нет перед глазами его уютной комнатки, не сидишь с ним на кровати, идешь с ним там, в темноте, ступая израненными босыми ногами, сгибаясь под тяжестью груза…
* * *
28 октября 1943 г. Сегодня Анатолий обратился ко мне, возвратившись часов в 11 от Бориса.
— Мама, мы, пожалуй, уйдем в лес, да вот Гриши-проводника нет. Того, что имеем, слишком мало для вооруженной борьбы. А сейчас каждый час дорог, — отрывисто, сосредоточенно глядя на меня, бросал он слова.
— А что говорил Гриша относительно следующей встречи, когда обещал вернуться? — спросила я, сама встревоженная отсутствием Гриши.
— Он должен придти 23-го, но предупредил, чтобы ждали 2 недели. Если не придет, тогда велел пробираться в лес самим.
— Две недели. Так срок еще не истек. Я не думаю, чтобы до леса не дошли события последних дней. А раз так, они пришлют вам помощь. Может случиться, что вы выйдете в лес, а Гриша отправится в город. Нельзя сказать уверенно, что ты запомнил дорогу в лес. Пожалуй, потеряете поспешностью больше, чем выждете день-два. Что-то мне подсказывает, что не оставят вас в эти дни с пустыми руками.
— А каково лично твое мнение? — задала я вопрос, желая узнать, как он принимает решение: продуманно или, как я называю, сломя голову.
— Да, понимаешь, у меня раздвоенность. С одной стороны, завтра, 29-го, в День 25-летия комсомола, надо выпустить листовку с поздравлением и призывом к молодежи. Рассудок говорит, что должны подчиниться наказу Гриши и выждать срок, указанный им. Кроме того, думали сегодня перед работой типографии заминировать железнодорожный путь, авось подействуют самодельные мины. С другой стороны — назревают события, требующие от нас наличия боеприпасов. Я понимаю, что лучше в такие дни находиться в городе, спасать город, но что можем мы сделать с нашими запасами. Правда, я помню слова бабушки Зотовой, когда она говорила, что если нужно будет, так люди возьмут дрючки в руки, и будут бить немца. Но дрючками не подорвешь эшелона с противником, не взорвешь боеприпасы, которые они будут посылать на фронт. Сделаем так: сегодня сходим на путь, авось удастся взрыв — подарок фрицам от комсомольцев ко Дню юбилея, ночью напечатаем листовки, завтра их распространим. А затем я, Вася и Элик пойдем в лес, если и завтра Гриша не придет. Борис и Женя останутся здесь. В лесу долго не будем. Поговорю в штабе, отдохнем час-другой и обратно. Уйдет максимум два дня. Зато принесем то, что необходимо иметь. Основное сейчас боеприпасы и больше вооружения, что мы и надеемся получить в лесу. Что значат наши обрезы по сравнению с хорошо вооруженным противником?
Я успокоилась и со слов сына увидела, что ребята продумали все, не бросаются опрометчиво и с пылом, присущим их возрасту. Я забывала, что все они, закаленные ненавистью к врагу, стали старше своих лет, выросли на несколько лет вперед, что враг лишил их юности.
* * *
29 октября. Вчера узнала, что заминирование железнодорожного пути не дало никакого результата. Мины не действуют.
— Результат один: убедились, что никудышные пиротехники, — с огорчением говорил возвратившийся Толя Борису, который печатал листовки на полу Толиной комнаты.
На окнах висели одеяла, заглушая шум станка. Вскипятили чай, собрали на стол. Боря и Толя не стали долго сидеть за столом, торопили печать, чтобы к завтрашнему дню поспели листовки, предназначенные для молодежи Крыма в день славного 25-летия ВЛКСМ. Вот так звучали слова листовки, идущие из глубины души юных патриотов, призывавших таких же юношей и девушек от имени Родины мстить врагу за муки и страдания народа, за сожженные города и села, за слезы матерей.
«Близок конец мучений. Красная Армия гонит вон с нашей земли фашистских мерзавцев. С каждым днем все дальше и дальше на запад продвигаются наши войска. Бои продолжаются в Крыму и недалек день, когда над истерзанным Крымом взовьется Красное Знамя страны Советов. Комсомольцы, включайтесь в активную борьбу за свободу Родины, сейчас уже мало ненавидеть врага — надо его бить, и ты бей их, товарищ, это твой долг перед Родиной. Она и партия никогда не забудут твоей самоотверженной и трудной работы в тылу врага. Да здравствует Советский Крым!»
Работа типографии прервалась на время работы приемника. В комнате полумрак. Она освещалась небольшой свечой, стоящей на Толином рабочем столе, где стоял и «старичок-приемник». От него протянуты наушники к Боре и Толе, сидящим напротив друг друга. Рядом открытая дверь в комнату, где сидит дежурный, прислушивающийся к шагам на улице. На Толиной кровати разложены готовые листовки. На полу между кроватью и столом, за которым сидели Боря и Толя, ближе к книжному шкафу стоит печатный станок, коробка с краской, щетки для краски и для чистки шрифта, тряпка для рук, бутылочка с бензином.
У обывателя волосы поднялись бы дыбом при виде этой картины теперь, когда за найденную листовку, газету людей хватали в гестапо, пытали, расстреливали.
* * *
Последние дни 1943 года. В доме — небывалая суета. Но не предпраздничная суета довоенного времени, а суета обычная: набиралась и печаталась новогодняя листовка, готовились сводки в лес, шли шумные разговоры вокруг рождественского «подарка» фрицам. Отсутствие немца в квартире, уехавшего 27-го в Германию в отпуск, позволяю свободнее держать себя в доме.
Ребята готовились к налету на радиоузел, чтобы через микрофон поздравить население Крыма с наступающим Новым годом, годом победы Красной Армии. Тщательно изучили обстановку: узнали о численности работников, присутствующих во время радиовещания в поздний час, расположение немецкой охраны в районе узла. Но в итоге партизанский штаб запретил им проводить эту операцию из-за колоссального риска жизни для юных патриотов. Огорчению не было предела: пропало время, затраченное на подготовку, сорвалась операция, к которой они так стремились.
* * *
2 января 1944 г. Толя с утра ушел в город на встречу с ребятами, чтобы еще раз проверить подготовку и готовность к операции: нападению на здание панорамы «Штурм Перекопа», где сейчас находились немцы и добровольцы-приспешники. Операция намечена на сегодняшний вечер. Удачное выполнение ее даст возможность диверсионной группе иметь немецкую форму, которая необходима для проведения боевых операций в ночное время. Двух комплектов, что были присланы из леса, недостаточно. С этой целью и была предпринята намеченная операция.
— Всё прошло как нельзя лучше и достали то, что необходимо иметь для успешной борьбы, да еще и 8 винтовок захватили, — говорил мне Толя, углубленный сознанием, что нападение на панораму прибавит врагу паники и ужаса перед народными мстителями.
* * *
22 января. Анатолий с товарищами готовится к большой операции — выводу из лазарета военнопленных командиров Красной Армии.
* * *
25 января. Настал день, которого так ждали там, за колючей проволокой, томящиеся в фашистской неволе голодные, истощенные, перенесшие ранения командиры Красной Армии. День, к которому тщательно готовились юные патриоты, день, который я ждала с тревогой и надеждой. Все было готово: командиры при передаче, которая разрешалась в определенные дни, получили точные указания и план их действий, от них получен ответ о готовности к побегу. Проникнутые чувством ответственности перед предстоящей операцией, осознавая, что рискуют не только своей жизнью, но и жизнью тех, кто в томительном ожидании ждет их с верой, надеждой на освобождение, Анатолий с товарищами тщательно изучил местность, обстановку, проанализировали каждый шаг предстоящей операции. Днем было проверено, не получено ли каких-либо новых сообщений от пленных, нет ли изменений в расположении часовых.
Проведение операции связано с людьми, которых по существу никто не знал. Выдержат ли они в случае провала побега? Анатолий, Вася и Павлик перешли в столовую. Посидев немного и переговорив еще раз о технике проведения операции, Анатолий и Вася стали переодеваться в принесенную дедушкой немецкую форму. Никак не могла я привыкнуть к их виду в чужой, ненавистной одежде. Они, зная это, посмеивались надо мной, дурачась и приставая с вопросами на чужом языке.
Темно…, грязь… Вышла за калитку, прислушалась… Шепнула им: «Идите»… И они скрылись: два «немца» с горячими русскими сердцами. Вышли во двор. Открыла калитку. Тихо. Поцеловала Толю, едва слышно шепнула: «Удачи»! Его не видно, но слышны его шаги, шаги идущего по непролазной грязи человека. Ио вот не слышно стало шагов…, значит, ушел…
Возвращаюсь домой, взошла на крыльцо и оглянулась вправо наискось, где находился городок с пленными, стремясь мысленно видеть, что там происходит. И вдруг неожиданно заплясали по небу, куда я глядела, лучи прожектора, они вытянули свои щупальца, ползли, опускались ниже, все ниже… застыли… Тишину прорезала автоматная очередь… Открылся побег… Их много… Прожектор нащупал…, стало быть, удалось… Обрывки мыслей пронеслись у меня в голове, остановились на них, других не помню…
* * *
Рукопись М.П. Косухиной-Виргили обрывается концом апреля 1944 года, когда Красная армия вошла в освобождённый Симферополь. Знаменательный день для А.Н. Косухина, ожиданием которого он жил долгие 2,5 года, был омрачён контузией от взрыва — заключительной диверсией молодых партизан по ликвидации немецкой телефонной станции. Контузией, последствиями которой Косухин страдал многие годы.
[image]
Илл. 205. Значок лауреата премии ВЛКСМ. Награждение премией студенческого научного центра ТИИ состоялось в 1979 г.
* * *
После отъезда в октябре 1973 года из Тюмени в Москву А.Н. Косухин до 1988 года успел трижды поменять в столице места своей работы. Сначала он возглавлял НИИ проектирования и строительства трубопроводов, затем занимал должность профессора в Московском нефтяном институте и работал генеральным директором специального научно-производственного объединения «Союзвузприбор» при MB и ССО СССР. Вынужденная и нередкая за 15 лет смена направлений деятельности свидетельствует о неблагополучии в столичной карьере человека из провинции. Чтобы работать в Москве, надо там родиться и проникнуться ментальностью москвича. Анатолий Николаевич, как и большинство тюменцев, соблазнившихся Москвою в разные годы, этим качеством не обладал. Поэтому при малейшей возможности он пытался покинуть столицу и вернуться в родной Симферополь. Сколько помню Косухина, он постоянно жил мечтой о Крыме: «тянет туда отчаянно, непременно вернусь на родину». После прощания с Москвой осенью 1988 года судьба поступила с ним более чем жестоко: в Симферополе он прожил всего два месяца. Тяжелейшая контузия 1944 года, после которой врачи запретили ему учёбу в вузе, дала о себе знать. Неслучайно же на прохождение курса обучения в московском вузе ему понадобилось почти семь лет с 1944 по 1951 год. Сказались на состоянии здоровья невероятнейшее 10-летнее напряжение по созданию вуза в Тюмени, а затем — непрерывные нервотрёпки в столичных кругах.
На городском кладбище Симферополя на запущенной аллее стоит памятник на месте последнего приюта А.Н. Косухина. По слухам, его установила обиженная городскими властями вдова на деньги, полученные от продажи ею автомобиля, столь любимого супругом…
* * *
Поскольку шестой том «Окрика» посвящается 50-летию ТИИ — ТюмГНГУ, то я счёл необходимым и возможным поместить в приложениях свою статью, отпечатанную в 1983 году за рубежом в Польше (Приложение 1). Она освещает один из весьма заметных эпизодов истории вуза по созданию и работе студенческого научного центра (СНЦ) в 1968–1982 годах. К его организации причастны имена А.Н. Косухина и автора, тогда проректора по научной работе, а позже — ректора. В 1979 году СНЦ стал лауреатом общесоюзной премии ЦК ВЛКСМ (илл. 205).
240
Литература.
1. Копылов В.Е. и др. Вуз, нефть и люди. Тюмень: ТИИ, 1993. 240 с.
2. Копылов В.Е. Первый ректор индустриального // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 198–204.
3. Копылов В.Е. Косухин А.Н. // БТЭ. Тюмень, 2004. Т. 2. С. 141–142.
4. Поляков В. Подпольщик Анатолий Косухин — ошельмованная юность // Новости Украины и Крыма. Симферополь. 2008. № 238. 22 августа.
5. Копылов В.Е. Гестапо ищет Косухина // Окрик памяти: сб. Кн. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 305–312; 402–417.
6. Копылов В.Е. Хобби Косухина // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 527–534.
Некоторые публикации профессора А.Н. Косухина.
Косухин А.Н. Расчёт овальной цилиндрической оболочки как системы сочленённых пластин // Труды УПИ, 1959; Косухин А.Н. К вопросу об определении несущей способности тонкостенной цилиндрической оболочки поперечного сечения при статической нагрузке // Труды УПИ, 1959; Косухин А.Н. Таблицы упругих реакций краёв круговых цилиндрических пластин средней приведённой длины // Труды УПИ, 1961; Косухин Н. К вопросу о расчёте тонкостенных пространственных конструкций как систем сочленённых пластин // Тр. конф. по теории пластин и оболочек. — Казань, 1961; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. Определение коэффициентов разрешающих уравнений к вопросу расчёта пластин вариационным методом В.В. Власова // Труды ТюмИИ, 1967; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. Расчёт пластинчатых систем методом перемещений // Труды ТюмИИ, 1969; Косухин А.Н., Кучерюк И. Расчёт пластинчатых систем на упругом основании // Труды ТюмИИ, 1969; Косухин А.Н., Баклицкий В.Ф. К расчёту пластин методом перемещений при продольно-поперечном изгибе // Труды ТюмИИ, 1974; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. О численном интегрировании вариационных уравнений Власова-Канторовича в задаче изгиба пластин // Труды ТюмИИ, 1974.
ВОСПОМИНАНИЯ О ПРОФЕССОРЕ Л.А. РАГОЗИНЕ И АКАДЕМИКЕ А.П. ОКЛАДНИКОВЕ
В 1973 году я был назначен ректором ТИИ и был серьёзно озабочен слабостью профессорского корпуса вуза: всего-то шесть докторов наук на огромный коллектив преподавателей и студентов. Как-то в разговоре с заведующим кафедрой общей геологии профессором И.В. Лебедевым я поделился с ним своими тревогами. Профессор обещал подумать и вскоре сообщил мне, что из Москвы готов переехать в Тюмень доктор геолого-минералогических наук профессор Леонид Алексеевич Рагозин (илл. 206), знаток геологии Сибири. Я принял все необходимые меры для поселения профессора в приличную квартиру в центре города. На должности профессора кафедры общей геологии Тюменского индустриального института он трудился пять лет (1974–1979). Несмотря на кратковременность пребывания Л.А. Рагозина в Тюмени, он оставил о себе добрую память и много сделал для повышения авторитета вуза, особенно в области его научных успехов с фундаментальным содержанием. Об этом — несколько позже, а пока могу сказать, что не разделяю мнение одного из тюменских академиков, заявившего как-то в местной периодической печати об отсутствии академических исследований в Тюмени до его, сравнительно недавнего, появления в городе. Неужто и открытия нефтегазовых месторождений Тюменской области не носят академического характера? Труды Л.А. Рагозина, выполненные в годы пребывания профессора в Тюмени [8-11], включая совместную с академиком А.П. Окладниковым публикацию в трудах ТИИ [9], противостоят опрометчивому заявлению упомянутого представителя академической науки.
[image]
Илл. 206. Леонид Алексеевич Рагозин
[image]
Илл. 207. Профессоры ТИИ И.В. Лебедев — заведующий кафедрой общей геологии, и Л.А. Рагозин на студенческой практике в Ходыженске. Краснодар. 197В г.
Воспоминания о профессоре Л.А. Рагозине подготовлены автором в 2009 году к 100-летию крупного сибирского учёного-геолога. Леонид Алексеевич родился 28 марта 1909 года в Царицыне (Волгограде) в семье врача [12–16]. После окончания в 1928 году средней школы Леонид поступил в Саратовский университет, затем перевёлся в Томск, и в 1931 году завершил обучение в Сибирском геологоразведочном институте (ныне Томский политехнический). По распределению молодой геолог был направлен на должность ассистента кафедры геологии Томского университета. Своими учителями Рагозин считает академика М.А. Усова и профессора Томского университета В.А. Хахлова [2, 16]. В 1935 году Леонид Алексеевич защитил кандидатскую диссертацию, и тогда же был утвержден в звании доцента. Вскоре его избрали на должность заведующего кафедрой исторической геологии Томского университета. В 1955 году перешёл по конкурсу на должность доцента кафедры динамической геологии Московского университета. Шесть лет спустя защитил докторскую диссертацию. С 1962 года — профессор. С октября 1969 по декабрь 1971 года работал в качестве эксперта ЮНЕСКО по организации горно-геологического факультета первого в Монголии Улан-Баторского политехнического института. С декабря 1971 по ноябрь 1974 года — профессор Московского университета.
Научная деятельность Леонида Алексеевича Рагозина в области региональной геологии и полезных ископаемых, палеонтологии [1] и геоморфологии была полностью связана с Сибирью и Монголией. Им написаны и отредактированы около 180 научных работ. Некоторые из них посвящены истории и философии геологии [4], а также выдающимся геологам-сибирякам [2, 5, 6]. Научные труды выдвигают его в разряд крупных исследователей-геологов. Леонидом Алексеевичем установлены более десятка стратиграфических подразделений от девона до антропогена. В области четвертичной геологии, геоморфологии и неотектоники Л.А. Рагозиным проведён морфоструктурный анализ нефтегазоносных территорий Западной Сибири [3, 5, 7]. В кругу специалистов он считается одним из основоположников четвертичной геологии и неотектоники Западной Сибири. Особо надо отметить сделанный в 1945 году совместно с профессором В.А. Хахловым научный прогноз о перспективах Томской области в отношении нефтегазоносности, блестяще подтвердившийся впоследствии.
Многочисленные ученики профессора Л.А. Рагозина трудятся по всей Сибири и далеко за её пределами. Среди них есть профессора и доценты, доктора и кандидаты наук, учёные академических учреждений и геологи производственных организации.
В ТИП Леонид Алексеевич читал курсы динамической и исторической геологии, палеонтологии, четвертичной геологии, геоморфологии, неотектоники, палеографии, геологии угольных месторождений и геологии россыпей, вёл студенческую практику (илл. 207). Выполняя нелёгкие обязанности профессора кафедры общей геологии, Л.А. Рагозин плодотворно сотрудничал с академиком А.П. Окладниковым (илл. 208) в СО АН СССР. Вместе с академиком проделал большую работу по изучению геологических условий древнейшего в Сибири памятника человеческой культуры — Улалинской стоянки на Алтае, по-новому определил время появления человека к востоку от Урала [8-11]. Это выдающееся научное достижение по праву разделили как Сибирское отделение АН СССР, так и ТИИ. Замечу, что в совместных академических публикациях с А.П. Окладниковым Л.А. Рагозин неизменно упоминал свою принадлежность к профессуре Тюменского индустриального института [пример — 8]. На подаренном мне оттиске упомянутой статьи, кстати, имеется авторское посвящение. Оно гласит: «Глубокоуважаемому Виктору Ефимовичу Копылову, способствовавшему проведению данных исследований, от одного из авторов». Я как ректор вуза того времени горжусь совместной работой с профессором Л.А. Рагозиным, много помогал ему в экспедиционных поездках на Алтай под руководством А.П. Окладникова. Не однажды получал от академика благодарственные письма за оказанную помощь. Благодаря Рагозину мне довелось близко познакомиться с самим Окладниковым [13] и побывать у него в гостях в Новосибирске в ноябре 1977 года. С тех пор бережно храню у себя в библиотеке книгу академика с его автографом, подаренную им во время посещения мною академического института (илл. 209). Книга, отражавшая поездку академика в США и на Аляску в 1974 году, тогда только что вышла из печати в научно-популярной серии изданий СО АН СССР. А в память об академике держу в своей филателистической коллекции памятный почтовый конверт 1988 года (илл. 210).
Л.А. Рагозин много времени посвящал общественной работе. Так, в 1957 году он избирался депутатом VI созыва Ленинского райисполкома депутатов трудящихся города Москвы. Работал в профкоме геологического факультета МГУ, председательствовал в обществе «Знание». Награждён орденом Трудового Красного Знамени, медалями «За доблестный труд», «50 лет Монгольской Народной Республике» и «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
[image]
Илл. 208. Академик Алексей Павлович Окладников
[image]
Илл. 209. Автограф А.П. Окладникова на его книге, 1977 г. Архив автора
В 1979 году профессора Рагозина избрали почётным членом Всесоюзного палеонтологического общества при АН СССР. Тогда же Леонид Алексеевич уволился из ТИИ в связи с выходом на пенсию и вернулся в Москву. В столице работал на должности профессора-консультанта в Центральном научно-исследовательском институте цветных и благородных металлов. Скончался Л.А. Рагозин в Москве в 1983 году.
Краткий список трудов профессора Л.А. Рагозина.
1. Рагозин Л.А. Пластинчатожаберные из угленосных отложений юго-восточной части Кузнецкого бассейна // Труды научно-исследовательского угольного института Востокугля. Сер. Г. № 1. Новосибирск. 1931.
2. Рагозин Л.А. Академик М.А. Усов и четвертичная геология Западной Сибири // Третья геологическая конференция памяти академика М.А. Усова: тез. докл. Томск, 1948.
3. Рагозин Л.А. Признаки нефтеносности в Инском заливе Кузбасса / Л.А. Рагозин. Д.А. Васильев // Труды Томского университета. Томск, 1955.
4. Рагозин Л.А. О принципе историзма в геологии // Философские вопросы естествознания. Т. 3. М., 1960.
5. Рагозин Л.А. Геоморфологические признаки проявления погребённых тектонических структур в Западно-Сибирской низменности // Труды СНИИГГИМС. Вып. Л.: Гостоптехиздат, 1960.
6. Рагозин Л.А. Ростислав Сергеевич Ильин (к 75-летию со дня рождения). Новосибирск: АН СССР // Геология и геофизика. 1966. № 12.
7. Рагозин Л.А. Возможности структурно-геоморфологического метода поисков структур под глубокое бурение на нефть и газ в Красноярском крае // Комплексные геолого-геофизические методы поисков и подготовки структур под глубокое бурение на нефть и газ в Восточной Сибири: тез. докл. всесоюзной конф. Красноярск, 1975.
8. Рагозин Л.А. О возрасте Улалинки — древнейшего палеолитического поселения Сибири / А.П. Окладников, Л.А. Рагозин // Известия Сибирского отделения АН СССР. Серия общественных наук. Новосибирск, 1978. № 6. вып. 2. С. 118–122.
9. Рагозин Л.А., Окладников П. О палеогеографии Улалинки — древнейшего палеолитического поселения Сибири // Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири. — Тюмень: ТюмГУ, 1978. Вып. 67. 10 с.
10. Рагозин Л.А. Загадка Улалинки / А.П. Окладников, Л.А. Рагозин // Сов. этнография. 1982. № 6. С. 115–125.
11. Рагозин Л.А. К вопросу о возрасте Улалинской палеолитической стоянки / Л.А. Рагозин, А.И. Шлюков // Вест. Моск. ун-та. Сер. География. 1984. № 5. С. 80–85.
Илл. 210. Почтовый художественный конверт Министерства связи СССР, выпущенный к 80-летию академика А.П. Окладникова. 1988 г.
Некоторая литература о профессоре.
12. Рагозин Леонид Алексеевич: краткий биографический очерк и библиогр. указ. // Библиография учёных Тюмени. Сост.: И.В. Лебедев, А.А. Дорошенко; ред. Ю.С. Папин. Тюмень: ТюмИИ им. Ленинского комсомола, 1979. 29 с.
13. Копылов Е. Окрик памяти. В 5 кн. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 68–73.
14. Вторушин С. Когда камни заговорили. О чём поведала стоянка первобытного человека // Правда. 1981. 9 ноября.
15. Личное дело Рагозина Л.А. (1974–1979). Тюменский индустриальный институт. 55 с (архив автора). 14. Леонид Алексеевич Рагозин. 70 лет. ТИИ, 1979. 4 с.
16. Ивания В. Наука превыше всего. О судьбе профессора В.А. Хахлова // Сибирская старина. Томск. 1993. № 5. С. 17.
* * *
После отъезда Л.А. Рагозина в Москву мы сохранили с ним прежние связи через переписку. Так, летом 1982 года я обратился к Леониду Алексеевичу с просьбой написать воспоминания об академике А.П. Окладникове, ушедшем из жизни в Москве из-за раковой опухоли, не замеченной врачами в Новосибирске на фоне диабета. Вскоре я получил от Рагозина рукопись с припиской, что моя просьба «вдохновила его на творческий порыв». В сопроводительном письме профессор писал: «Москва, 17 апреля 1982 г. Глубокоуважаемый Виктор Ефимович! Вы меня вдохновили своим предложением написать об Алексее Павловиче. О таких благородных людях, которые являются гордостью нашей Советской науки, надо писать. Особенно это необходимо нашей студенческой молодёжи. Посылаю Вам набросок своей статьи «Открытие Сибири продолжается. (Памяти академика А.П. Окладникова)» на 8 страницах. В ней, как Вы просили, выдержки из писем Алексея Павловича. С этой статьёй Вы вправе поступить как найдёте нужным: использовать её в своей книге или для совместной статьи в газету или журнал, рекомендовать рукопись в какой-нибудь местный литературный либо межвузовский сборник и т. п. Можете просто положить рукопись в архив. Буду Вам признателен за добрый совет. Хотелось бы, чтобы эти материалы всё же увидели свет были опубликованы. В этом я вижу свой долг перед памятью Алексея Павловича. Прошу извинить меня, что посылаю Вам свою рукопись с множеством исправлений. С оргтехникой у меня очень ограниченные возможности. Искренне Ваш, Л. Рагозин. P.S. У меня сейчас 16 писем Алексея Павловича. Всего их было свыше двадцати. Привожу в порядок свой архив. Л.Р.».
Последовал мой незамедлительный ответ. «Глубокоуважаемый Леонид Алексеевич! Мне очень понравился Ваш материал об А.П. Окладникове, написанный с глубочайшим уважением к нему. Доволен и тем, что своим предложением заинтересовал Вас этой темой. Можно было бы дополнить статью своими вставками, но я не очень уверен, что они её улучшат. Пока нахожусь на перепутье, но в течение летних месяцев что-нибудь придумаю с публикацией. На днях выезжаю в Москву и далее в Швейцарию на газовый конгресс. Поездка отодвинет до начала июля хлопоты по статье, но всякая статья ничего не потеряет, если она чуть-чуть отлежится, тем более с моими замечаниями и добавлениями. Если они, добавления, будут, я пришлю Вам окончательный вариант статьи. Желаю здоровья, большой привет супруге. Тюмень, 01.06.1982 г. Ваш В.Е. Копылов».
Вскоре после отправки письма я уехал в Швейцарию в составе советской делегации на Всемирный газовый конгресс. По возвращении из зарубежной поездки пришлось восполнять в вузе ректорские хлопоты, упущенные во время своего отсутствия. Рукопись тем временем лежала без движения, и её публикация надолго затянулась. В те годы, кроме того, публикации материалов биографического характера, мягко говоря, властями приветствовались слабо. И вот теперь я решил возвратить свой долг и опубликовать рукопись профессора Л.А. Рагозина. Далее следует её текст.
«Открытие Сибири продолжается (памяти академика А.П. Окладникова). Когда слушаешь по Всесоюзному радио передачу «Страна Тюмения», невольно вспоминаются слова известного писателя-сибиряка Г.М. Маркова о том, что название «Тюмень» давно перешагнуло географические границы. Это стало понятием, с которым ассоциируется героическое, богатырское, и смелые люди на нефтяных вышках, стойкость, мужество, упорные характеры потомков дружины Ермака. Его удивительная жизнь и подвиги открывателя Сибири стали достоянием легенды. Но доблесть первых первопроходцев, их открытия удивительным образом переплетаются с новой действительностью. Чем активнее становится борьба за освоение природных богатств Тюмени, тем ярче вырисовывается характеры героев — современных первопроходцев неизведанных путей в самых различных областях человеческой деятельности: в геологических экспедициях и строительных отрядах, железнодорожников-путеукладчиков, газо- и нефтепроводчиков, нефтяников, а также в научно-исследовательских институтах и вузах. Г.Н. Марков пишет, что герои приходят не только из сегодняшнего дня, они приходят и из вчерашнего. Освоение Сибири, ее продолжающееся открытие — это дело ряда поколений, о которых мы должны знать, которым мы должны быть благодарны.
Эту мысль ярко развивал недавно ушедший от, нас покойный академик А.П. Окладников в своей книге «Открытие Сибири». Его жизнь была неразрывно связана с родной ему Сибирью. Изучение тюменских, томских, красноярских просторов, их природных богатств, археологических и исторических памятников — все это и есть продолжение научного открытия Сибири, которое за последние годы приняло широкие масштабы и наиболее рациональные формы. Примером этого можно считать Тюменский индустриальный институт, один из самых молодых вузов нашей страны, за короткое время ставший центром притяжения передовой науки, техники и культуры. В научном отношении институт становится головным, и ему поручается возглавить комплексную научно-техническую программу Минвуза РСФСР «Нефть и газ Западной Сибири». Ученые Тюмени делают свои доклады на всесоюзных симпозиумах в Ленинграде, Тирасполе, Новосибирске, Томске, Владивостоке. Выступают на международных конгрессах в Москве и за рубежом. Веселый смех и голоса тюменских студентов можно услышать на древней Фанагорийской земле Причерноморья, на Северном Ямале, Самотлоре, Нарымском крае, в Тунгусском бассейне и даже на Камчатке.
Однажды мой ректор, профессор В.Е. Копылов, подписал командировку в Омск, где необходимо было от имени Тюменского индустриального института приветствовать отряд Всесоюзного географического общества, 100-летний юбилей которого отмечался в 1977 году. На научном заседании академик А.П. Окладников делал доклад о новых открытиях в области сибирской археологии. После доклада мною было обращено внимание на недостаточную геологическую аргументацию сравнительно молодого возраста Улалинских галечных орудий, что противоречило их архаичному облику. Открытое А.П. Окладниковым древнейшее в Сибири Улалинское палеолитическое поселение, расположенное в черте города Горно-Алтайска, давно привлекало к себе внимание многих исследователей. Алексей Павлович все вопросы решал быстро, и, со свойственной ему порывистостью, предложил мне тут же из Омска немедленно ехать на его экспедиционной машине прямо на Алтай для поверки этого научного предположения в полевых условиях. В мае того же года мы встретились с ним на раскопках Улалинской стоянки. Так начался наш совместный поиск, продолжавшийся несколько лет.
Вернемся опять к Улалинке. После детального изучения обновленных расчисток и установления условий залегания галечных орудий в позднеплиоценовых ярко-желтых глинах, под перекрывающими их сероцветными четвертичными отложениями, нам стало ясно, что Улалинское палеолитическое поселение заведомо древнее 690 тысячи лет и поэтому оно не относится к четвертичному периоду. «Ящик шампанского!!!», — таким гусарским возгласом Алексей Павлович подвел итог первого этапа наших исследований. В тот же вечер символический «ящик шампанского» был реализован под торжественные звуки фуги Баха в лагере экспедиции. В стаканах пенился сок черноплодной рябины. В живописной горной местности, под крутым холмом, на котором были раскинуты палатки, шумели воды быстрой Маймы. Алексей Павлович славился своим умением выбирать живописное и удобное место для своих стоянок. Невольно подумалось, что эта способность помогала ему в его удивительных открытиях палеолитических стоянок. Он хорошо понимал и мог проникать в образ жизни древнейших обитателей Сибири. Он чувствовал к ним симпатию и всегда говорил о них как о своих самых близких, хорошо знакомых людях. В этой, на первый взгляд, незначительной детали проявлялась многогранность таланта Алексея Павловича. Он не только видный историк, археолог с мировым именем, этнограф. Он тонкий знаток древнего искусства, ценитель музыки, сведущ в геологии и географии, являясь почетным членом Всесоюзного географического общества. Ему присущи были не только строго научное, но и поэтическое восприятие мира. Его доброжелательное и уважительное отношение к людям неизменно открывало ему их сердца. Общение с ним всегда доставляю истинное удовольствие. Он был красивым Человеком с большой буквы! Всегда чувствовалась в нем уверенная спокойностъ. Он не любил суеты и твердо знал, куда ведет выбранный им путь научного поиска.
Меня подкупала его тонкая деликатность и неизменное уважение к взглядам своих коллег. Однажды, заметив мое недоумение и открытый скептицизм в отношении искусственного происхождения Улалинских галечных орудий, что они действительно сделаны умелыми руками далеких предков человека, Алексей Павлович не прибегнул к своему подавляющему научному авторитету, а стал молча выкладывать передо мною серию разнообразных галечных орудий. Серия расколотых пополам галек, заостренных с одной стороны, сменялась серией обтесанных ударной ретушью с двух сторон, затем серия с «носиками» и т. д. На большом количестве материала четко вырисовывалась закономерность, которую нельзя объяснить «игрой природы», то-есть неорганическими процессами. Становилось ясно, что такие каменные орудия, целенаправленно приспособленные для несения определенных функций, например, к разделке туш убитых животных и других целей, могли иметь только одно происхождение — искусственное. Наши далекие предки на крутом Улалинском холме, овладевшие искусством изготовления галечных орудий, впервые отпраздновали свою первую победу над слепыми силами природы. Наш долгий разговор Алексей Павлович закончил шуткой, как один незадачливый семинарист объяснял на экзамене с «философской» точки зрения безобидные падения грешника с колокольни сначала случайностью, второе падение — счастливым совпадением, а третье падение — привычкой. Вот такую «привычку» демонстрировала нам серия галечных орудий.
История Сибири издавна была полем идеологической борьбы. В этой борьбе А.П. Окладников был непримиримым. Ученых давно волновал вопрос о месте народов Сибири во всемирной истории. Что же они внесли в мировую культуру? Определились разные направления исторической мысли. Одно из них — евроцентризм, отражающее идеологию европейских колонизаторов, которые не только порабощали, но и всячески унижали народы зависимых стран. Последователи этого направления полагали, что в прошлом Сибири не было ничего самобытного. Другое столь же реакционное направление представляет собой «азиацентризм». Его сторонники стремятся, вопреки исторической правде, преувеличить роль какого-то одного азиатского народа за счет принижения роли других. А.П. Окладников пишет, что это направление следует назвать «маоистским», поскольку оно связано с китайцентристской агрессивно-гегемонической идеологией и политикой современных правителей Китая. Существует и противоположное демократическое направление исторической мысли, показавшее, что Сибирь является родиной своеобразной культуры, положившей начало более поздним культурам, достигшим высокой степени совершенства. Это прогрессивное направление в истории народов Сибири получило в паши дни теоретическую основу в ленинской концепции мировой истории, в ленинской национальной политике. Нет народов неисторических, нет народов без собственной культуры. Удивительные и загадочные исторические памятники Сибири получили правильное объяснение как документы очень высокой самобытной культуры, которая развивалась, начиная с палеолита, на протяжении очень длительного времени.
Все это показывает, какое большое значение приобретает вопрос об установлении возраста древнейших поселений человека на территории Сибири. Поэтому неслучайно изучению Улалинки А.П. Окладников уделял первостепенное внимание. Были организованы повторные раскопки и привлечены крупные специалисты для определения абсолютного геологического возраста. Однажды в холодный зимний вечер начала 1978 года в одном из коттеджей Новосибирского академгородка гостеприимный хозяин принимал поздних гостей, которым срочно потребовалась его консультация. Первым начал объяснять причину внезапного визита А.П. Окладников. Его помощник А.К. Конопацкий разложил на большом столе Улалинские галечные орудия. Опытный геофизик Г.А. Поспелова показала кубики, взятые для палеомагнитного анализа. Автор обрисовал общую геологическую обстановку. Хозяин с интересом все выслушал и подтвердил широкое распространение пестроцветных неогеновых глин улалинского облика. Потом взял в руки одно из галечных орудий и показал мастерство улалинского первочеловека. После посещения академика А.Л. Яншина Улалинка получила новую путевку в жизнь. Так на стыке двух паук — археологии и геологии — сибирские ученые наметили пути дальнейшего изучения проблемы первоначального заселения Сибири.
Но не всегда было так гладко и просто. Появились скрытые оппоненты и скептики, хотя открыто в печати никто из них не выступал. Критики шептались только по углам. Приходилось сталкиваться с консерватизмом и инертностью прежних привычных представлений. Трудно преодолевать невидимый психологический барьер о невозможности в дикой, холодной Сибири древней, высокоразвитой и самобытной культуры. Многие думали, что населявшие ее народы извечно находились на самой низшей ступени культуры, и оказались неспособными к дальнейшему развитию.
Между тем, наши исследования шли своим чередом. Кроме палеомагнитных, были получены термолюминесцентные анализы, уточнившие возраст Улалинского поселения, которое оказалось моложе на 1,5 миллиона лет. Таким образом, было окончательно доказано, что в предгорьях Алтая появился далекий предок человека, умевший изготовлять архаичные галечные орудия, аналогичные знаменитым находкам Л. Лики в Олдувайском ущелье Африки. Сибирь с полным правом может также претендовать называться колыбелью человечества. Так обнаружилась одна из самых ранних, а вместе с тем чрезвычайно важных для истории страниц освоения Северной Азии и древней летописи Сибири. Раскрылась даже не страница, а целая глава истории всей Северной Азии. Значение ее понятно, как пишет А.П. Окладников, если на Алтае обитали древнейшие люди-гоминиды, это существенно меняет традиционные представления о времени заселения Северной Азии человеком и вообще взгляды на процесс становления человека в целом и освоения нашей планеты. Значит, не только Африка, Европа или Китай были ареной, где совершались всемирно-исторические процессы подлинной, начальной истории человечества, но и Северная Азия, Сибирь, Алтай.
На траурном митинге в Институте археологии АН СССР 20 ноября 1981 года в своем прощальном слове академик Г.И. Марчук отметил, что Улалинка является одним из главных крупнейших открытий А.П. Окладникова, и выразил уверенность, что его коллеги и ученики продолжат изучение этого уникального исторического памятника.
Передо мной стопка писем Алексея Павловича. Он писал 10 мая 1977 года, что «добрые контакты…которые, так успешно начатые в этом году, будут продолжены и в дальнейшем». Как он и предполагал, завязанные деловые контакты между академическим институтом истории, филологии и философии СО АН СССР и вузом — Тюменским индустриальным институтом, стали успешно развиваться. В одном из писем того же 1977 года Алексей Павлович пишет: «Рад сообщить Вам, что упомянул о Вашем определении возраста Улалинки на юбилейном заседании общего собрания СО АН. Пусть знают наших питекантропов! Рад также, что Вашего уважаемого ректора, который по-человечески мне очень по душе — умом и характером (нам бы здесь такого!), заинтересовали сверленые палеолитические бусы из Усть-Кяхты». Ещё одна выдержка из письма от 16.01.1978 г.: «Есть одна идея: мы получили приглашение на участие в конференции по абсолютной хронологии четвертичного периода (радиоуглерод, изотопные методы, палеомагнитные методы в применении к археологии и т. д.) и по геохронологической шкале антропогена. Это будет в апреле 1978, тезисы нужно представить до 15 февраля. Я еду на неделю в Польшу получать диплом почетного доктора в Познань, но по возвращении жду Ваш ответ! Давайте выступим вместе. Весной продолжим работу на Алтае, я твердо намерен поработать там с Вами». Письмо от 22 декабря 1978 года: «Дорогой Леонид Алексеевич! Я полагаю, Вы получили оттиски совместной статьи об Улалинке? Нелли Васильевна послала Вам их давно. Что касается новостей, то я говорил с теми, кто занимался палеомагнитными датировками Улалинки, а также с Оводовым. Золотисто-желтая глина, как Вы и полагали, датируется от миллиона и больше — 10 миллионов лет. Наши изделия лежат в ее верхней части. Обещали они подтвердить свои выводы как предварительные где-то через месяц. Буду ждать и, конечно, сообщу сразу же Вам. Но и то, что известно, чрезвычайно интересно и важно. Хочется узнать у Вас: есть ли еще методы, применение которых возможно для датировки Улалинских находок? Очень важно было бы полнее датировать и краснодубровскую свиту! Во всяком случае, именно Вы явились мощным стимулом, который в новом свете показал Улалинку и повернул всю проблему на новый путь: будем продолжать, как и начали, вместе! Пишите». А вот интересная выдержка еще из одного письма от 19.04.1979 г.: «Напоминаю Вам: желательно быть нам на Алтае, на Улалинке в начале мая! Числа десятого? Будут палатки для всех, кого призовете! Улалинка стоит того, ради нее одной я мог бы покинуть Ленинград для Академгородка». Последняя фраза просто замечательна! В ней одной — почти весь Алексей Павлович с его увлеченностью, преданностью науке и родной ему Сибири. Он делал все для полнейшего изучения Улалинки. Здесь также проявились его выдающиеся способности как крупного организатора науки и как просто обаятельного человека, умевшего увлечь своих сотрудников. Привожу еще одно письмо от 3.05.1979 г.: «Дорогой Леонид Алексеевич! Посылаю Вам рукопись Г.А. Поспеловой. И хочу иметь Ваши предложения о сроках работы на Улалинке и по организации этих работ. О.А. Адаменко давал согласие. А.Л. Яншин — тоже, может быть, приедет. Г.А. Поспелова обещала. Хорошо бы собраться небольшим симпозиумом! Вероятно, лучше всего в половине мая, около 15.05. Или, быть может, с первого июня?»
В мае 1979 года ректор профессор Копылов В.Е. командировал меня и ассистента кафедры философии В.П. Каратаева в Горно-Алтайск на Улалинку. Контакты двух институтов крепли и расширялись. Публиковались совместные статьи как в Новосибирске, так и в Тюмени. К изучению Улалинки подключились сотрудники Московского университета. Новые данные позволили уточнить геологический возраст Улалинки. Этой проблемой начинают интересоваться широкие круги ученых разных специальностей. Все это — результат организаторских способностей Алексей Павловича, его особого внимания к Улалинке. Привожу еще одно письмо, оказавшееся последним: «Дорогой Леонид Алексеевич! Горячо радуюсь Вашей доброй и неиссякающей во благо науки энергии. Готовлю Вам муляжи улалинских орудий. Есть и делаются слайды. Часть уже приготовил Саша Конопацкий, который шлет Вам пожелания счастья и добра вместе со мной. Вряд ли мне удастся побывать на Вашем выступлении в Москве из-за врачей и процедур. По постараюсь побывать». Мой доклад, которым так интересовался Алексей Павлович, состоялся 26 мая 1981 года в Московском обществе испытателей природы. Он приехал на доклад в Москву, но врачи его не отпустили из гостиницы. После доклада, уже поздно вечером, он пригласил меня к себе в гостиницу Академии наук и выслушал мой подробный отчет. К осени мы подготовили наш совместный доклад Московскому филиалу Географического общества. Доклад мне пришлось читать 20 ноября одному. 18 ноября 1981 года Алексея Павловича не стало.
Все, что написано выше, никак не может претендовать на исчерпывающую характеристику разносторонней деятельности этого крупнейшего ученого, каким был Герой Социалистического Труда академик А.П. Окладников. Это — гигантская фигура. Нам хотелось поделиться с читателями своими воспоминаниями о счастье совместной работы с этим замечательным ученым и человеком. Все вышеизложенное — это документальное описание одной из сторон его многогранной научной деятельности, изучения им одной из проблем, которой он был увлечен в последние годы своей жизни, это его Улалинка. Здесь ярко проявилась широта и глубина его подхода к изучаемому объекту, умению использовать достижения смежных научных дисциплин. Может быть, наши страницы, в какой-то степени, пригодятся будущим биографам академика А.Р. Окладникова. В таком случае мы считаем свою скромную задачу выполненной. Открытие Сибири продолжается и будет продолжаться не только в больших, но и в малых делах.
Старший научный сотрудник ЦНИГРИ Мингео СССР, доктор геолого-минералогических наук,
профессор Л.А. Рагозин, август 1982 г.»
БЕДЕН ЛИ ЮГ РАВНИНЫ ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ МИНЕРАЛЬНЫМИ ОБРАЗОВАНИЯМИ?
На фоне соседних гор Среднего Урала бедность минерального богатства юга равнины Тюменской области настолько очевидна, что её впору, по крайней мере, в отношении количества минералов, сравнивать с минералогией Луны или Марса. Ещё во времена И.И. Лепёхина, когда тот в 1771 году путешествовал по нашим краям, по итогам опубликованных им исследований, сложилось стойкое, на столетие и более, убеждение, что кроме глин, охры, песка и гальки да, изредка, бутового камня местным кустарям и любителям минералогии рассчитывать было не на что. Заключения Лепёхина о содержании минерального состава равнинного юга почти слово в слово в конце XIX века повторила столичная публикация [1], а в начале минувшего века — популярная энциклопедия Брокгауза и Ефрона [2]. Убеждённость в минеральной бедности приводила иногда любителей местной природы к любопытным курьёзам. Так, известный тюменский естествоиспытатель И.Я. Словцов в конце XIX столетия обнаружил стоянку древнего человека на берегу Андреевского озера. И был чрезвычайно изумлён находками плавильных печей. «Откуда, — спрашивал себя археолог, — древние металлурги брали железную руду?». И делал предположение, что, вероятно, её доставляли либо с Урала, или же срабатывала маловероятная экзотика: обвалившиеся зимою со скальных берегов уральских рек рудосодержащие горные породы были случайно принесены льдинами во время весенних паводков по Исети, Пышме или Туре. Исследователю и в голову не приходила возможность находок руды прямо на месте стоянки. Между тем, осадочная болотная руда и сидериты в изобилии, достаточном для тигельной плавки руды, и сейчас можно отыскать на дне Андреевского озера, в болотах и на обнажениях берегов рек и ручьёв. Нетрудно представить себе древних ныряльщиков, достающих со дна озера, подобно океанским добытчикам жемчуга, глыбы сидерита. Богатыми находками отдельных валунов сидерита славится Кыштырлинский карьер возле селения Мельница на реке
Пышме. А вблизи деревень Малые Акияры и Железный Перебор в русле Пышмы потоком воды вскрыты целые массивы сидерита. Само название деревни Железный Перебор говорит о многом. В этих деревнях при летнем спаде уровня воды на дне русла обнажается сидеритовый гребень, по которому местные жители переходят на другой берег реки как по мосту. Такой же гребень известен на Туре возле деревни Воронино («Воронинский брод»). Неподалёку от Малых Акияр сохранился карьер Железянка [6], из которого добывали сидеритовую гальку. Этим сидеритом, кстати, выложена дамба на Пышме возле Червишево. О других многочисленных находках железной руды осадочного происхождения, а также о редких находках отдельных минералов можно подробнее ознакомиться в работах [3, 4, 9, 10].
Богатой коллекцией местных сидеритов, их конкреций и болотной железной руды располагает минералогическая секция музея Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете. Отдельные крупные, до метра размером, образцы интересны тем, что в середине образования при расколе его геологическим молотком можно обнаружить сохранившиеся ветви древних деревьев и обугленную древесину с возрастом 30–34 миллионов лет (см. рис. из работы [7], с. 303). Подвижные в воде лагуны частицы железной руды под влиянием ветра или течений обволакивали сучья, слипались, что и позволило древесине сохраняться столь длительное время. Возраст зелёных глин с нашими находками, имеющих мощность отложений более 100 метров, имеет отношение к приабонскому ярусу — верхнему эоцену палеогеновой системы.
[image]
Илл. 211. Фрагмент пейзажа Кыштырлинского карьера. Фото Д.А. Лыткина, июнь 2013 г.
Упомянутый Кыштырлинский карьер (илл. 211) недавно преподнёс нам, работникам музея, необыкновенный сюрприз. Всё началось с того, что в начале 2013 года музей посетил любитель и энтузиаст местной минералогии историк B.C. Фурсов, выпускник Тюменского госуниверситета. Он предложил музею небольшую коллекцию кристаллов гипса (илл. 212, 213), найденную им в карьере. Подробно расспросив гостя о месте находки, мы сами в оперативном порядке организовали собственные поиски. По итогам экспедиции в составе заведующего музеем А.Е. Лыткина и лаборанта Д.А. Лыткина коллекция музея обогатилась изумительными по красоте и форме прозрачными минералами гипса (илл. 214), включая знаменитые образцы так называемого «ласточкина хвоста» (илл. 215 — галльский двойник срастания), и кристаллами в виде розообразных и волокнистых сростков и агрегатов. До сих пор наш музей располагал только образцами пластинчатого гипса («таблитчатого», по А.Г. Бетехтину, [5]), найденными на берегах реки Ницы на крайнем востоке Ирбитского района Свердловской области в деревне Елань, а также вблизи слияния Ницы с Турой. Эти кристаллы имеют другую структуру кристаллической решётки.
Гипс — продукт осадочного происхождения. Его родина — отмирающие озёрные и морские соленосные бассейны типа лагун или отмелей, находящиеся в стадии испарения воды, насыщенной богатыми солями кальция. По сравнению с близкими по составу каменной солью и ангидритами, гипс принадлежит к более ранним осадкам, когда лагуна ещё заполнена водой, и располагается в нижних частях залежей глин или известняков.
[image]
Илл. 212. Коллекция прозрачных кристаллов гипса
[image]
Илл. 213. Конгломераты, сростки и отдельные кристаллы гипса, 2012 г.
[image]
Илл. 214. Находки гипса на месте обследования в карьере. Справа и под кристаллами — глыбы сидерита. Фото Д.А. Лыткина
[image]
Илл. 215. Гипс типа «ласточкин хвост»
Именно там, начиная с 2005 года, в массиве зелёных глин нами совершены находки древних двустворчатых раковин, из которых удалось собрать для музея солидную коллекцию этих окаменелых моллюсков. Соседство находок кристаллов гипса и окаменелых моллюсков не случайно. Оно свидетельствует, что их образование происходило в одно и то же время: живые ракушки плескались в тёплой воде между растущими кристаллами гипса. Тут же, кстати, стремительно проносились древние акулы, зубы которых также находят в карьере. Находок, кажется, немного, но пейзаж древней лагуны как будто вживую стоит перед глазами… Только почему-то, мысленно находясь на воображаемом берегу, томясь жарой, в воду древней лагуны погружаться не хочется: обилие акул напоминает зловещие эпизоды их нападения на людей в наше время в лазурной глади Красного моря. А тот факт, что акулы водились в изобилии, свидетельствуют многочисленные находки зубов этих животных не только в карьере, но и по долинам Туры, её притоков и в бассейне Пышмы (илл. 216).
[image]
Илл. 216. Ископаемые зубы акул, бассейн рек Туры и Пышмы. Дар П.С. Ситникова, 2014 г.
О других находках музея за последние несколько экспедиционных лет надо остановиться особо. В первую очередь назовём сенсационное обнаружение янтаря в русле небольшой речки Китерня, притоке Ишима, в Абатском районе. Подробные сведения об этой находке нами освещены в работе [8]. Здесь для информации использованы только краткие сведения. Один из местных жителей деревни Болдырево принёс в Абатский краеведческий музей горсть янтарей. Заведующая музеем Е.Г. Рюмина, зная коллекцию янтарей нашего музея из Прибалтики, Южного Сахалина и с Ямала, решила передать часть находки в нашу экспозицию. За внимание — низкий ей поклон. А вскоре неутомимый тюменский поклонник экологического туризма Павел Ситников принёс в музей кусочек янтаря, найденный на каменистом перекате речки Дерней, южного притока Пышмы, возле деревни Боровлянка Пышминского района Свердловской области. Так что коллекция тюменских янтарей растёт, способствуя устранению мифа о бедности местной минералогии.
За годы минувшего XX века, совпавшие по времени с промышленным развитием Тюмени и её окрестностей (1922–1980), к известным минеральным богатствам типа глин с породообразующим минералом монтмориллонитом добавились и другие представители местных недр. Это — торф, озёрный сапропель и луговой мергель, песчано-гравийные смеси, кварцевый песок, включая обогащённый стекольный, минеральные воды самых различных составов из пробуренных разведочных скважин. Наконец, нефть Увата и находки близ деревни Марково в Заводоуковском районе на правобережье Тобола россыпей минералов пиропа, халькопирита и циркона, ильменита и магнетита. Происхождение россыпей геологи связывают с продолжением на север по меридиану горной страны Мугоджар из Казахстана. В соседнем Тугулымском районе Свердловской области вблизи села Фоминское уральские геологи ещё в 1955-57 годах нашли промышленные проявления циркона и титана (ильменит, рутил).
Разнообразны минеральные воды Тюмени [11]. Некоторые из них имеют промышленную концентрацию йода, брома и бора. В Тобольске, например, действует первое предприятие по добыче из минеральной воды йода и переработке его в лекарственные препараты. В зависимости от химического состава меняются физические свойства подземных вод, включая точку замерзания. Лёд ведь тоже минерал, как модификация воды. Существует, кстати, забавная байка, связанная с аварийным газо-водяным фонтаном в селе Берёзово, случившемся в 1953 году. В 2013 году исполнилось 60 лет этому знаменательному событию в истории открытий нефти и газа в Тюменской области. Фонтан пришёлся на холодное время года, поэтому буровая вышка сплошь обросла ледяными глыбами. Местные жители ломали лёд, приносили его в дом, растапливали минеральный лёд в корытах и лечили свои ревматизмы и остеохондрозы домашними ваннами. Говорят, помогало, и совсем даже неплохо. Интересно, известен ли врачам этот необычный способ использования «ванн» из растопленного льда? В музее нефтегазового университета имеется богатая подборка этикеток большинства тюменских минеральных вод с указаниями места расположения скважины, её глубины и химического состава содержимого.
Не менее интересна, чем минеральная вода из скважин, очень «мягкая» вода из ключевых источников в окрестностях села Падун Заводоуковского района. Слава этой воды идёт с давних времён. Ещё в 1740-х годах купец Походяшин из Верхотурья, несмотря на крайнюю удалённость района, организовал здесь винокуренный завод. Высокое качество вина, обусловленное необычными свойствами местной ключевой воды, не раз отмечалось медалями российских и зарубежных выставок. А местные жители и крестьяне окрестных сёл, особенно женщины, предпочитают субботние бани только на мягкой воде из пруда в Падуне.
И в заключение о поводе, который заставил автора заняться подготовкой настоящего раздела книги. Им стало необычное событие. 10 февраля 2013 года Интернет заполнили материалы о первом бурении двух скважин на Марсе американским марсоходом Кьюриосити. Автору в своё время приходилось иметь дело с темой бурения скважин вне Земли (см. монографию Копылов В.Е. Бурение скважин вне Земли. М., Недра, 1977). Неслучайно новая информация по этой теме озаботила меня повышенным вниманием к ней. Выбранная точка бурения предварительно была очищена от марсианской пыли-ржавчины специальной щёткой. Буровое устройство марсохода системы PADS (Powder Aequisition Drill System) работало двумя свёрлами. Одно из них предназначалось для предварительного долбления горной породы для оценки её твёрдости, а второе — для бурения миниатюрной скважины глубиной 50 и диаметром 16 миллиметров. Конструкция бурильной головки показана на рисунке 217. Программа бурения предусматривала до 20 сверлений грунта. Фотографии скважин обошли все экраны земных компьютеров (илл. 218). Спустя несколько месяцев летом 2013 года марсоход пробурил новую скважину глубиной 66 миллиметров. Скважина располагалась в трёх метрах от места предыдущего бурового эксперимента. Кроме потрясающего на далёкой планете процесса самого бурения не менее впечатляющим явлением стало открытие под буровым наконечником молочно-белых кристаллов гипса. Беден Марс минералами, но гипсом, как это имеет место в окрестностях Тюмени, планета располагает! Так и возникла в ассоциативном порядке идея написать статью о «нашем» и «чужом» гипсе. Но главное, пожалуй, другое. На Земле гипсовые образования в виде прожилков и желваков в коре выветривания окружающих горных пород встречаются, хотя и редко, в условиях безводных пустынь. Такие же условия характерны и для Марса. Но в любом случае образование гипса происходило при наличии воды, пусть не сейчас, а в очень отдалённые в геологическом отношении времена. Нахождение гипса на Марсе, следовательно, свидетельствует о том прошлом планеты, когда на её поверхности существовали водные массивы с высокой концентрацией солей.
[image]
Илл. 217. Головка бурового устройства марсохода Кьюриосити (Curiosity)
[image]
Илл. 218. Первые в истории науки фотографии двух скважин на Марсе и гипсового грунта. 10 февраля 2013 г.
Литература.
1. Тобольская губерния. Список населённых мест по сведениям 1868-69 г.г. СПб., 1871. С. 5–6.
2. Тюмень // Энциклопедический словарь. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. XXXIV. СПб., 1902. С. 323–326.
3. Россомахин П.А. Мы не бедны // Красное знамя. Тюмень. 1930. 15 февр.
4. Гречнев И. Заметки краеведа (об ископаемых) // Красное знамя. 1941. 1 февр.
5. Лазаренко Е.К. Курс минералогии. Киев: Гос. изд. научно-технич. литературы, 1951. С. 647–650.
6. Саранчин И.Я. История города Тюмени. Рукопись, фонды Тюменского краеведческого музея. 1952. 110 с.
7. Копылов Е. Тюмень: Геологические сюрпризы природы // Окрик памяти: сб. Т. 5. — Тюмень: Слово, 2009. 303.
8. Копылов В.Е. Янтарь на Ямале // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 303–307, 777–778.
9. Копылов В.Е. Подсказка Брокгауза и Ефрона // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 281–291.
10. Копылов В.Е. Подсказка Брокгауза и Ефрона // Горные ведомости. 2009. № 1. С. 112–124.
11. Старков В.Д., Тюлькова Л.А. Геология, рельеф, полезные ископаемые Тюменской области. Тюмень: Дом печати, 2010. С. 305–330.
К ИСТОРИИ ФОТОГРАФИЧЕСКОГО ТИРАЖИРОВАНИЯ ДОКУМЕНТОВ В ГЕОЛОГИИ, НЕФТЕПРОМЫСЛОВОМ ДЕЛЕ И В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
К 175-летию изобретения фотографии (1839–2014 гг.)
Изобретение фотографии фундаментально изменило наши отношения к документальной фиксации окружающей нас действительности. Вероятно, поэтому совсем немного прошло времени с начала становления фотографии, как она разделилась на два основных направления деятельности: художественную и научно-инженерную. Научные работники, а это были чаще всего естествоиспытатели природы — любители светописи, не пользующиеся услугами профессионалов, быстро поняли, что фотография представляет собою эффективнейший исследовательский метод. Пионерами научной фотографии как прикладной науки стали географы, ботаники, геологи и преподаватели университетов. Последние использовали снимки собственного изготовления, как удобное наглядное пособие.
Но фотосъёмка — это лишь половина необходимых забот. Дальше следует получение, а при необходимости и размножение самого снимка. В наше время все эти операции, включая графический повтор различного рода чертежей и документов, повсеместно отдано цифровым и компьютерным технологиям. Современному инженеру-производственнику или исследователю трудно, зачастую — невозможно, представить себе те невероятно сложные и полные драматизма пути становления существовавших когда-то самых разнообразных способов светокопировального и фотографического размножения документации, которые они прошли на протяжении каких-то полутора веков. Да что там 150 лет! Ещё совсем недавно, при жизни убелённого сединой и живущего сейчас поколения геологов и нефтяников, сохранились в памяти картины получения широкоформатных светокопий по технике давно ушедшего XIX века: «синька», «аммиачка». Почти забыта стандартная фотография с её химией, стёклами, плёнками, проявителями и фиксажами, затемнёнными комнатами и красными фонарями. О сложностях первоначальной поры цветной фотографии и говорить не стану: одни труднопроизносимые названия набора химикалиев могли надолго лишить язык способности нормального произношения простейших звуков.
На подобном контрасте сравнений технологий минувших времён и настоящих достижений обычно и рождается интерес к прошлому: а как же, всё-таки, и когда всё это зарождалось, при каких обстоятельствах, какие имена в истории светозаписи и светокопирования сохранились? Для человека пытливого и неравнодушного ответы на поставленные вопросы чрезвычайно важны.
С конца 1940-х годов, когда я, окончив курс школьного обучения, стал студентом горного вуза, мне впервые, а затем всё чаще, пришлось сталкиваться с необходимостью иметь копии тех или иных страниц книг, чертежей, карт и студенческих отчётов о производственной практике. Правда, как заядлый фотолюбитель со школьных лет постоянно старался использовать примитивный фотоаппарат для съёмок страниц специальных книг, учебников и журналов. После 1945 года приобрести по дешёвке на развалах городского рынка немецкий фотоаппарат со складной гармошкой-гофром и с «голубой» оптикой не стоило особого труда. «Шедевр» немецкой оптики с размером кадра «9 на 12» или «6 на 6» не только выручал меня в необходимых случаях, но и спасал от угрызений совести, спокойной до сих пор. В отличие, скажем, от некоторых моих коллег по студенческой группе, не утруждавших себя заботами о сохранности библиотечных книг, постоянно раздражавших читателей вырванными страницами. Что было, то было: избытком копировальных аппаратов вузовские библиотеки в послевоенный период, мягко говоря, не страдали.
К сожалению, фотографический способ воспроизводства информации для кармана студента сразу же стал обременительным. Ну, страницу — другую переснять ещё можно, а если понадобится несколько десятков? Где размещать солидный набор вспомогательных принадлежностей, хранить растворы и печатать снимки, если учесть своё проживание в течение всех пяти лет обучения в вузе на частных и случайных квартирах, меняющихся ежегодно? В то послевоенное время все немногие места в общежитиях вуза щедро и в первую очередь отдавались представителям «народной демократии» из Китая, Монголии и Кореи. Где, наконец, найти деньги на химикалии, плёнку и бумагу? С благодарностью вспоминаю одного преподавателя-полковника с военной кафедры вуза, который, зная о моих финансовых затруднениях и одновременно о моих познаниях в радиотехнике, постоянно находил круг своих коллег, у которых ломались радиоприёмники, привезённые из Германии. Я их чинил, и мне прилично платили за выполненную работу «в присутствии заказчика», то есть у него на дому и в течение одного вечера.
Выручило меня случайное знакомство с коллегой по институту на шахматном первенстве вуза. Коллега, мой ровесник, работал в производственных мастерских научно-исследовательского сектора в цехе размножения технических чертежей и карт с первичного прозрачного материала — с калек, плёночных или стеклянных негативов. Здесь в мастерских впервые с восторгом наблюдал самый удобный для того времени технологический процесс получения светокопий с помощью так называемой бумажной «синьки». В послевоенные годы такая спецбумага в счёт репараций часто доставлялась в страну рулонами из Германии под названием «blueprint» («голубая печать»). Замена дорогой фотобумаги типа «Фотохром» на дешёвую «синьку» сохраняла для других нужд существенную долю студенческой стипендии. Вот почему фотографические отпечатки на «синьке» с моих негативов я разворачивал с таким же благоговением, с каким сейчас, в век «цифры», мы добываем снимки из лотков цветных принтеров.
Современный инженер вряд ли слышал о «синьке», как и о самом термине, не знает и звучание технологии её промышленного использования с довольно мудрёным названием — цианотипия. А между тем, мы, поколение первой половины минувшего века, других способов копирования не знали, если не считать появление вслед за «синькой» более усовершенствованного способа под названием диазотипия (diazotypy: di — дважды, azot — азот). Светочувствительный слой такой бумаги с азотосоединениями обладал способностью разрушаться под действием света. При контактном соединении бумаги и прозрачной кальки с чертежом под действием света на бумаге оставался след чертёжных линий. Если на «синьке» изображение белых линий, например, чертежа буровой вышки, выглядело как негатив на тёмно-синем фоне (илл. 219), то диазотипиия позволяла иметь позитивное изображение на слабо-коричневом фоне (илл. 220). Такой чертёж при чтении воспринимался более привычно.
[image]
Илл. 219. Фрагмент «синьки» с чертежом буровой установки вращательного бурения. США, 1914 год. Полные размеры чертежа вместе со спецификацией составляют 80 на 50 см.
[image]
Илл. 220. Часть чертежа виброгасителя продольных и крутильных колебаний бурильной колонны, размноженного на «аммиачке». Проект кафедры бурения нефтяных и газовых скважин Тюменского индустриального института. 1966 г. Размеры реальной «аммиачки» — 30 на 90 см.
Поскольку изображение на диазотипной бумаге проявлялось в парах аммиака, нередко и копировальный процесс именовался аммиачным, а сам чертёж — «аммиачкой». До сих пор с середины 1950 годов процесс извлечения готового чертежа из проявочной машины в моей памяти ассоциативно сочетается с запахом аммиака, который распространялся по другим комнатам и коридорам геологоразведочной конторы или экспедиции. За рубежом термин «аммиачка» не прижился, там проявочный процесс по аналогии с «синькой» именовался как «whiteprint» («белая печать»).
Метод цианотипии — почти ровесник дагеротипии: самого первого способа получения позитивного изображения на шлифованной серебряной пластинке. Первая публикация об этом процессе за авторством француза Л. Дагера под названием «Дагеротип и диорама» появилась в печати в 1839 году. В моей коллекции имеется редчайший немецкий перевод этой книги, изданной в том же году в Штуттгарте в издательстве М.С. Меллера [1]. Фотографии, полученные дагеротипией, это, в основном, люди, стосковавшиеся о портретном сходстве, которое живопись — единственный тогда способ памятного изображения, дать им не могла. Из-за низкой светочувствительности дагеротипов выдержка при съёмке могла продолжаться несколько минут, а то и больше. Немногие клиенты фотоателье тех времён были способны на такую пытку: сидеть в неподвижности, не моргая, столь продолжительное время. Из-за длительной экспозиции натурные съёмки с помощью дагеротипии редки, и на них вы никогда не увидите всё то, что движется: людей, животных и птиц. Они не задерживались в кадре, и светочувствительный слой их не фиксировал. Вместе с тем, дагеротипы обладали очень высокой чёткостью изображения, поскольку отполированная пластинка из серебра не имела гранул этого вещества. Дагеротип можно было получать только в единственном экземпляре, стоил он очень дорого, и поэтому фотографы не скупились на труды по внешнему оформлению его футляра. Чаще всего роскошный футляр делался из кожи с тиснением на нём различного рода узоров (илл. 221). Внутри футляр отделывался бархатом с узорами или снабжался каким-либо текстом. Однако контрастность снимка-дагеротипа была недостаточной, а в зависимости от угла зрения изображение могло переходить из позитива в негатив. Повторюсь: дагеротип полностью исключал возможность тиражирования снимка, тем более — в промышленных целях и для размножения любой производственной документации.
[image]
[image]
Илл. 221. Дагеротип в специальном оформлении — чехол из кожи с тиснением. США. 1849 г.
[image]
Илл. 222. Вариант оформления дагеротипа с бархатом на внутренней стороне чехла
У нас в Западной и Центральной Сибири появление дагеротипов известно с 1845 года. Тогда странствующий по России французский фотограф А. Давиньон вознамерился обзавестись портретами ссыльных декабристов. С фотоаппаратом он побывал в Тюмени, Тобольске и Ялуторовске, добрался до Томска, Красноярска и Иркутска [4,5]. Дороговизна серебряной подложки, сложность процесса, опасность работы при проявке изображения в парах ртути и сама технология получения снимка делали дагеротип малодоступным в массовом его использовании. Поэтому дагеротипия вскоре себя полностью изжила, её «век» закончился уже к началу 1850 годов. По этим причинам дагеротип — редкий экспонат немногих музеев мира. В наших краях мне известны единичные экземпляры дагеротипов в Екатеринбурге, Нижнем Тагиле, в Тобольске, в нескольких экземплярах — в музее Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете и в личной коллекции автора (илл. 222, 223).
Указанные недостатки дагеротипии заставляли исследователей искать более простые и дешёвые способы получения изображений, включая те, которые обходились бы без серебра и предусматривали бы возможность тиражирования того или иного сюжета. Среди новинок в первую очередь можно отметить изобретение в 1851 году Фредериком Арчером (1813–1854) из Великобритании так называемого «мокрого» процесса получения фотографии — амбротипии (ambrotos: бессмертный). На стеклянную пластинку наносился слой мокрого светочувствительного коллоида. Фотосъёмка проводилась тотчас же после нанесения коллоида, не дожидаясь его высыхания, так как в сухом виде изображение не проявлялось. В отличие от дагеротипов, изображение выглядело всегда как позитив, вне зависимости от угла зрения. Избавившись от проблем тиража, пришлось мириться с другими неизбежными трудностями, особенно для странствующих фотографов: необходимость постоянно иметь при себе набор реактивов и растворов, посуды, походную на тележке проявочную лабораторию с затемнением и прочее. Весь «мокрый» фотопроцесс должен был выполняться в течение 10–15 минут до высыхания снимка.
[image]
Илл. 223. Миниатюра-дагеротип. Для масштаба использована медаль диаметром 30 мм. Из коллекции автора
Спустя пять лет в САСШ Гамильтон Смит и Уильям Клоэн предложили миру фотографии новый способ получения снимка под названием тинтайп (англ. tin — олово), или ферротипия. Вместо стекла подложкой снимка стала жестяная или оловянная пластинка, покрытая асфальтом и коллодием. Фотографии этого вида обладали интересной особенностью: если коллоид нанести на прозрачное стекло и сделать съёмку, то после проявления изображение становится негативным. Но стоит только закрыть обратную сторону стекла чёрной бумагой или покрыть стекло чёрной краской, и снимок переходит в позитив. Замечу, что в музее Истории науки и техники, наряду с дагеротипами, имеются уникальные и разнообразные образцы перечисленных способов древней фотографии (илл. 224). Настолько уникальных, что их вряд ли удастся увидеть не только в провинциальных музеях страны, но и в центре России. К большому сожалению, современная технология типографии не позволяет сравнить снимки экзотических способов фотографии. Их можно различить только при разглядывании натуры.
Существовали и другие усовершенствования фотопроцесса, такие как платинотипия, аргентотипия и озотипия, электрофотография и размножение чертежей и текстов на термобумаге и проч. Обо всех не расскажешь. Все они обладали существенным и общим недостатком: они либо не были способны для размножения крупномасштабных инженерных чертежей, либо из-за их экзотичности они считались экономически невыгодными. В этом отношении незаменимой на долгие годы стала уже упомянутая цианотипия («синька»). Учитывая её былую популярность в инженерных кругах, о ней следует сказать несколько подробнее.
Цианотипия была изобретена в 1840–1842 годах в Англии учёным-химиком Джоном Гершелем, сыном известного астронома Уильяма Гершеля (1738–1822), открывшего инфракрасное излучение и планету Уран с двумя спутниками. Д. Гершелю (1792–1871) принадлежит также открытие закрепляющего свойства гипосульфита.
[image]
[image]
[image]
Илл. 224. Фотографии на основе технологии тинтайпа, 1850-е гг.
259
Им же введены в научный оборот термины «негатив» и «позитив». Гершель-младший, кстати, известен как почётный член Петербургской Академии наук. Для своего технологического процесса Гершель-младший использовал два светочувствительных вещества: цитрат аммония железа и ферроцианид калия («берлинская лазурь»). Полученное изображение закреплялось промывкой водою. При этом растворимое железо вымывалось, а берлинская лазурь сохранялась на бумаге, окрашивая её в синий цвет. «Синьки» позволяли получать очень чёткое изображение даже на очень крупных чертежах, поскольку структура химических веществ не содержала гранул, характерных для серебросодержащих подложек. На синьке печатались геологические карты, топографические планы, строительные чертежи и конструкции металлосооружений. На геологических картах часто возникала потребность окрасить заданную по конфигурации область карты. Для этого из непрозрачной бумаги вырезался контур необходимой формы. При печати он накладывался под прозрачную основу карты. Образовавшееся на бумаге лишённое синевы белое пятно — контур месторождения, зона водоносности или другие подробности, раскрашивалось вручную (илл. 225).
В конце 1980 годов мне довелось посетить музей нефти в Бориславе в Западной Украине. Там видел множество геологических карт и топографических планов 1905–1930 годов, исполненных на синьке, с обозначениями контуров обводнённости, сеток размещения скважин и границ месторождений. Тексты — на польском и немецком языках.
К сожалению, со временем «синьки» выцветали, но в ряде случаев, после интенсивного воздействия солнечного ультрафиолета, контрастность изображения возвращалась к первоначальному состоянию. Обязательное условие хранения «синьки» — пребывание в темноте.
В литературе по истории фотографии можно встретить имя английского исследователя У.Ф. Тальбота (1800–1877), который одновременно с Гершелем изобрёл процесс фотографии на сенсибелизированной бумаге с органическими красителями, повышающими светочувствительность. В принципе, способ Тальбота мало чем отличался от предложения Гершеля.
[image]
Илл. 225. На «синьке» — фрагмент геологической карты. США. нефтяные месторождения Толедо, штат Огайо, 1890-е гг. Красным цветом обозначены контуры залежей. Общий размер карты 30 на 45 см.
Цианотипия сыграла пионерскую роль в издательском деле. С «синькой» связаны эпизоды первых в истории размещений в книгах размноженных фотографий. В середине XIX века полиграфия не умела воспроизводить на страницах книг обычные фотографии. В лучшем случае с готовых снимков на досках вырезались графические формы и полученные с них отпечатки-гравюры, не имеющие полутонов, размещались в книгах. Просматривая книги того времени, нетрудно заметить, что все гравюры занимают там отдельные страницы и не размещаются среди текста. Изготовление гравюрных клише обходилось очень дорого. Поэтому и появились попытки заменить гравюры на цианотипные отпечатки, особенно в книгах научно-технического содержания. Фотоснимки размножались на «синьке», что в те времена было доступно и относительно дёшево. При переплёте книги отдельные страницы «синьки» брошюровались вместе с отпечатанным текстом. История фотографии свидетельствует, что первым автором такой книги стала англичанка Анна Аткинс (1799–1871). В 1853 году она выпустила книгу, иллюстрированную 58 цианотипами листьев различных растений, светлые контуры которых перенесены на «синьку» в 1843–1853 годах. Аткинс была лично знакома с У. Тальботом и считалась другом семьи Д. Гершеля. Может, под их влиянием она и увлеклась фотографией. При съёмках Аткинс обошлась без фотоаппарата. Она просто накладывала в затемнённой комнате высушенные растения на бумагу «синьки», а затем выставляла эту комбинацию на солнечный свет. Таким образом, А. Аткинс не только стала первой женщиной-фотографом в мире, но и пионером в издательском деле по выпуску книг с фотографиями в тексте. Располагая копией книги на компакт-диске [7], я не раз с восторгом разглядывал этот шедевр ранней полиграфии. Поэтому не смог удержать себя от соблазна и поместил здесь страницу книги с одним из снимков (илл. 226). Можно представить себе, насколько стоимость издания книги возросла, если бы каждый снимок воспроизводился через гравюру.
[image]
Илл. 226. Одна из страниц книги А. Аткинс. 1853 г.
[image]
Илл. 227. Вкладка на синьке, отображающая монтажную схему радиоприёмника, и сброшюрованная с основным текстом книги. Чикаго, 1924 г.
Приём с иллюстрированием книг цианотипами в целях снижения их цены сохранял популярность не только во второй половине XIX века, но и в следующем столетии вплоть до 1930 годов. В моей библиотеке имеются технические книги и журналы 1900–1920 годов [3], в которых отдельные цианотипы широко использовались в полиграфии (илл. 227). Изредка рисунки и фотографии на «синьке» мне приходилось встречать и в старых книгах художественного содержания. Более того, вплоть до 1910 годов в США большими тиражами выпускались художественные почтовые открытки с характерным для цианотнпов синим фоном изображения на лицевой стороне (илл. 228, 229). На обратной стороне открытки отображались обычные атрибуты почтовых отправлений. Цианотипии пользовались популярностью и в передвижных художественных фотосалонах. С этой целью выпускалась стандартная, нарезанная на листы цианотипная бумага, упакованная в картонные коробки, а не в рулоны. В моей коллекции имеется одна такая коробка 1928 года выпуска размером 27 на 22 сантиметра, привезённая из США, с незасвеченной бумагой. Наклейка на коробке гласит: «Fotospeed, CYANOTYPE, Am alternative process exposed by Ultra Violet/Sunligt…» («Скоростная фотография с помощью цианотипа, как альтернативного процесса печати в лучах ультрафиолета — солнечного освещения»).
[image]
Илл. 228. Бурение скважины на нефть, Ричмонд, Огайо. Цианотипия, с почтовой художественной открытки. 1906 г.
[image]
Илл. 229. Геолог на поисково-изыскательском маршруте. США, Аляска. Цианотипия, с почтовой открытки, 1901 г.
Было бы любопытно проследить на отдельных событиях использование «синьки» в первоначальной истории геологической документации поисков западносибирской и тюменской нефти. Примером может служить интереснейший документ 1936 года, хранящийся с 1958 года в фондах Тюменского территориального геологическокго управления. Речь идёт о машинописном отчёте одного из зачинателей научного поиска нефти в районах низовий Иртыша и широтного течения Оби — геолога Р.С. Ильина (Приложение 9). Отчёт содержит более 200 машинописных страниц текста и до десятка иллюстративных материалов, составленных по итогам обследования обнажений берегов рек и геологических маршрутов. Многие иллюстрации представлены несколькими «синьками» и кальками — позитивами «синек».
Вслед за усовершенствованиями технологии фотографического процесса не замедлили удовлетворить запросы путешественников — исследователей и промышленники. Появились удобные конструкции переносных многозарядных фотоаппаратов и проявочных устройств, позволяющие просматривать итог съёмки прямо в поле на месте работы, не дожидаясь возвращения фотографа в лабораторию. Неслучайно с 1860 годов фотоаппарат стал обязательным атрибутом оснащения любой экспедиции.
Первые фотографии, имеющие отношение к тематике экономической географии в Тобольской губернии, относятся к 1864 году. По инициативе первого в губернском центре профессионального фотографа П.С. Паутова и при участии известного в городе краеведа и журналиста К.М. Голодникова типография губернского правления издаёт альбом видов Тобольска и его окрестностей [2]. Тираж альбома невелик, снимки наклеены на отдельные листы и вне пояснительного текста, написанного Голодниковым. Но с учётом перечня фотографий, включающего гостиный двор, подгорную часть города с мануфактурными предприятиями и речными причалами на Иртыше, а также загородный Ивановский междугорный монастырь с его мастерскими, альбом, по сути, стал первой публикацией по экономической географии в нашем крае. В 1872 году альбом экспонировался от Тобольска на Политехнической выставке в Москве, а затем его передали на хранение в Румянцевскую библиотеку. Здесь я его и обнаружил. Замечу, что П.С. Паутов (1832–1908) — уроженец Тобольска, был однокашником Д.И. Менделеева по гимназии и учеником П.П. Ершова [5, 6].
[image]
Илл. 230. Поисковый отряд на стоянке. США. Пенсильвания. С цианотипии, 1898 г.
[image]
Илл. 231. Железная дорога в Белых горах. США, Нью-Гемпшир. Цианотипия, 1888 г.
Рассказ о первых в нашем крае публикациях с использованием фотографий следует дополнить ещё одним примечательным событием. В 1866 году русская Академия наук снарядила в Туруханский край в устье Енисея экспедицию под началом горного инженера И.А. Лопатина. Обязанности фотографа исполнял его брат П.А. Лопатин. В составе экспедиционного отряда находился будущий академик, геолог и ботаник Ф.Б. Шмидт. В обязанности Шмидта входил поиск и обследование останков мамонта, обнаруженных местными охотниками на полуострове Мамонта к западу от устья Енисея на территории Тобольской губернии. По дороге фотограф П.А. Лопатин снимал фауну древних эпох, типы жителей Крайнего Севера, морское побережье и виды Бреховских островов в нижнем течении Енисея. Общее количество снимков составило более трёх десятков. Полиграфия фотографий на страницах печатных изданий тогда была недоступна. Поэтому размноженные фотографии наклеивались на отдельные листы и брошюровались с текстом «Записок Русского географического общества. 1871». Позже как иллюстрации их использовал в одном из своих трудов Ф.Б. Шмидт. Это были первые фотографические публикации как в истории Академии наук, так и в научной фотографии на территории Тобольской губернии с привлечением документальных съёмок на Полярном круге. Из-за низкого качества снимков этой серии я не решился поместить их здесь, но при желании некоторые из этих шедевров можно увидеть в моей работе [5, с. 812].
[image]
Илл. 232. Обнажение горных пород. Фото на «синьке». США, Бурлингтон, Вермонт, 1895 г.
[image]
Илл. 233. Обрывистый берег Обской Губы ни устье реки Зелёной (Сё-Яга). Фото Б.М. Житкова. 1913 г.
[image]
Илл. 234. Арматура на устье разведочной скважины № 3, о. Белый, протока Рагозина. Фото А. Шлюшинского, 2009 г.
Итак, фотокамера стала надёжным и добросовестным регистратором событий в природе, а способы размножения технических чертежей, планов и карт позволили естествоиспытателям, инженерам и геологам минувших веков облегчить, ускорить и удешевить фиксацию явлений природы и множество инженерных решений. Один снимок района исследований (илл. 230), редкого ландшафта (илл. 231), пейзажа как приложения к географо-экономическому описанию или геологического обнажения горных пород (илл. 232) позволял заменить учёным людям и геологам многие страницы рукописного или печатного текста. В иных случаях никакой текст и самое подробное описание геологической или иной находки не могли сравниться с фотографией, даже если она и не отвечала строгим требованиям художественности.
Как примеры из съёмок экономо-географического содержания привожу здесь два кадра из книги Б.М. Житкова («Полуостров Ямал», СПб., 1913 г., с. 72), в которой путешественник запечатлел берег Обской Губы возле устья реки Зелёной (Сё-Яга) и экспедиционный снимок 2009 года на острове Белый в Карском море, выполненный А. Шлюшинским [8], илл. 233, 234. Вторая фотография фиксирует оборудование устья одной из разведочных скважин на берегу протоки Рагозина (подробности смотреть выше в параграфе о мысе Шуберта). Скважины, их было три, пробурены на острове Арктической нефтегазоразведочной экспедицией (Мурманск-Астрахань) в 1980 годах. Возле скважин много брошенного металла, включая буровые шарошечные долота и трубы. Снимки намного нагляднее, чем пространное текстовое пояснение, позволяют оценить на географическом объекте непростую тундровую обстановку северных широт, включая экономику острова и экологическое состояние его поверхности.
Революционный прорыв в технике фотографирования и тиражирования снимка произошёл уже в наши дни, когда фотография, пережив малопопулярные или короткоживущие виды съёмок, например, системы «Поляроид», перешла к цифровым методам. Удивительное сочетание сложнейшей техники фотоаппарата с крайне простым и доступным каждому воспроизведением снимка позволило «цифре» в кратчайшие сроки завоевать всеобщее признание. Вся фототехника и технологии прошлых лет мгновенно превратились в музейные экспонаты и ушли в запасники. Немаловажно и другое. Цифровые съёмки позволили тут же после срабатывания затвора фотоаппарата оценить качество и сюжет фотографии, и, при необходимости, произвести повторный кадр. В условиях экспедиционных работ, вдали от лабораторий, это качество трудно переоценить.
Литература.
1. Daguerre L.J. Das Daguerreotyp und das Diorama. Stuttgart. 1839. Р. 68. 2 tabl.
2. Голодников K.M. Альбом тобольских видов. / Фото П. Паутова, текст К. Голодникова. Тобольск: Тобол. губ. правл., 1864. 25 с.
3. Radio Receivers. How to Make and Operate. Chicago, Illinois, 1924. P. 54.
4. Копылов В.Е. Полтора века сибирской фотографии // Жизнь национальностей. — 1995. № 6. С. 92–93; то же: // Тюменские известия. 1995. 23 июля.
5. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 19–21, 42–46, 65–74, 812.
6. Копылов В.Е. Окрик памяти. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 54–58.
7. Atkins А. 58 Суаnotype reproduction with title. California, US, 2011, (репродукция на компакт-диске с оригинала 1857 года).
8. Шлюшинский А. Остров Белый. Взгляд археолога // Ямальский меридиан. 2013. № 8 (208). С. 77–81.
ГЛАВА 3. ВОСКРЕСШАЯ ПАМЯТЬ
(к ранней истории радио и телевидения)
Недоброжелатели и скептики приписывают консервативным англичанам следующее правило в жизни: «Не стоит тратить время и создавать что-то новое, зная, что рано или поздно это сделают немцы». К русским людям отношение за рубежом едва ли обстоит лучше. Считается, что русские инженеры и учёные более, чем кто-либо, способны на создание пилотных технических устройств и на рождение новых идей в науке, но они почти всегда уступают тем же англичанам, когда дело доходит до претворения своих находок в жизнь, в серийное производство. В итоге Россия вынуждена приобретать за рубежом многое из того, что создано русскими впервые в истории человечества. По сути — свои же разработки. Примеров на эту тему можно привести множество. В их ряду не стало исключением радио и телевидение. Почему столь прискорбны для России подобного рода события, наблюдающиеся в нашей стране из века в век? Причин здесь немало. Одну из них подсказали мне известные в инженерных кругах насыщенные изрядной долей иронии «Законы Мерфи»: «Когда ты сделал что-то, чего до тебя не делал никто, люди не в состоянии оценить, насколько трудно это было». Может, в самом деле, мы мало знаем об этих трудностях, мало о них пишем и говорим, мало занимаемся пропагандой отечественных достижений и мало противопоставляем их находкам зарубежных коллег? Может, не пожалеем время, уважаемый читатель, вместе приложим дружные усилия и попытаемся что-то изменить?
НА РОДИНЕ МАТЕРИ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ РАДИО
О времени и месте рождения на восточном склоне Урала в Турьинских рудниках основоположника практического радио А.С. Попова (1859–1905) за более чем столетний период времени, прошедшего с 1895 года от начала первой демонстрации прибора для беспроводной передачи сообщений, существует многочисленная литература. А в 1949 году на киноэкраны страны был выпущен художественный фильм об А.С. Попове, в главной роли — знаменитый артист Н.К. Черкасов [1]. В лекциях для своих студентов я часто и с успехом использую фрагменты этого фильма (см. DVD-диск к книге). Что примечательно: в создании фильма участвовала художник по костюмам Е.Б. Словцова, внучка тюменского просветителя И.Я. Словцова и дальняя родственница семьи Поповых [11]. Любопытно было бы узнать: ведала она или нет, приступая к работе, о своих родственных связях, пусть и далёких, с А.С. Поповым?
Только за последнее десятилетие нового XXI века появилась солидная подборка книг и статей, дополнительно освещающая, дополняющая и уточняющая биографические сведения о гениальном русском учёном [см., например, 11–18]. Некоторый вклад, расширяющий наши представления о жизни и деятельности нашего великого земляка, удалось сделать и автору. В частности, мною установлена принадлежность самой первой публикации в газете «Кронштадтский вестник» от 12 мая 1895 года о демонстрации А.С. Поповым 7 мая того же года своего радиоустройства [5, 6]. Небольшая, но исторического значения газетная заметка принадлежала журналисту П.А. Рогозинскому, редактору газеты, позже, в конце 1890 годов, сосланному властями в Тюмень. Моё открытие авторства тюменского журналиста признано научным миром России [14, 15]. Также предпринята попытка установить семейную связь В.П. Словцова, супруга старшей сестры А.С. Попова и священника из Туринских Рудников, с тюменской ветвью Словцовых. Среди ярких представителей этой семьи в Тюмени считается, как известно, основатель реального училища и его директор И.Я. Словцов. Общепринято влияние В.П. Словцова на становление личности юного А. Попова и на его научные интересы. В своё время, а это произошло в начале 1990 годов, судьба свела меня с внучатой племянницей А.С. Попова Маргаритой Владимировной Гуляевой-Словцовой, дальней родственницей по линии его старшей сестры Е.П. Поповой-Словцовой. В Екатеринбурге М.В. Гуляева считается одной из основательниц музея связи им. А.С. Попова. Она же — автор материалов к родословной А.С. Попова [7]. Мы неоднократно встречались с ней. переписывались много лет, а в год 100-летия радио Маргарита Владимировна посетила Тюмень и музей Истории науки и техники (илл. 235). Мною также впервые в отечественной литературе освещены подробности пребывания А.С. Попова в Тюмени во время его научной экспедиции в Красноярск в 1887 году для наблюдения там солнечного затмения [10]. Как итог этих находок. в Тюмени по инициативе автора установлена мемориальная доска вблизи железнодорожной станции Тура на сохранившемся двухэтажном из красного кирпича здании бывшей гостиницы «Пристанская» — «номерах» местного предпринимателя Н.Н. Ковальского. Здесь останавливался А.С. Попов.
В научный оборот мною также введены многие обобщённые сведения о местонахождении и конструкциях копий грозоотметчиков А.С. Попова, изготовленных в более поздние годы. Так, в Томском университете в музее Истории физических приборов с конца XIX столетия хранится походный грозоотметчик в виде ручного чемоданчика, изготовленный лично А.С. Поповым для своего родственника, профессора физики Томского университета Ф.Я. Капустина. Капустин использовал грозоотметчик для наблюдений солнечного затмения в районе села Колпашево на Оби. Действующие радиоприборы А.С. Попова в копиях, кроме фундаментальных музеев А.С. Попова в Санкт-Петербурге, хранятся в музеях Тюмени, в Екатеринбурге и Краснотурьинске, в Нижнем Новгороде и других городах России.
В разные годы мне довелось побывать во всех местах Зауралья и Прикамья, где прошли детские и юношеские годы Александра Попова. Краснотурьинск, бывший горняцкий посёлок Турьинские Рудники, я посетил в конце далёких 1950 годов, а затем, несколько позднее, в конце 1960-х. Осмотрел экспонаты краеведческого музея, полюбовался передающей антенной любительского телецентра на крыше одного из самых монументальных зданий в центре города. Многократно навещал Екатеринбург и музей связи имени изобретателя радио в бывшем доме его младшей сестры Марии Степановны Левитской-Поповой. Проехал на автомобиле в Далматово. Здесь в духовном училище знаменитого Успенского монастыря юный А. Попов получил основы начального образования (илл. 236). Одна из городских улиц, прилегающих к монастырю, центральная площадь и средняя школа с музеем в наше время носят имя А.С. Попова. На здании школы установлена мемориальная доска [2].
Не раз производственная судьба приводила меня в Пермь. Там я нашёл и с удовлетворением читал в городе памятные тексты мемориальных досок на величественном здании духовной семинарии (илл. 237) и на деревянном жилом доме, в котором проживал А.С. Попов. Я, правда, не уверен, что с 1986 года, когда я в последний раз побывал в этом городе, этот по сути деревенский дом, стоявший в самом центр Перми, сохранился до наших дней (илл. 238).
[image]
Илл. 235. Посещение М.В. Гуляевой-Словцовой музея Истории науки и техники при ТюмГНГУ. 1995 — год столетия радио.
И только одно место зауральского края, расположенное сравнительно недалеко по сибирским масштабам от Тюмени, в течение многих лет и по ряду причин мне посетить не удавалось. Речь идёт о старинном селе Шогринское, имеющем давнюю и сложную судьбу одного из первых русских поселений за Уралом. Село расположено в 13 километрах к северо-востоку от города Артёмовский — районного центра Свердловской области, на автомагистрали Екатеринбург — Ирбит. Шогринское — родина матери А.С. Попова Анны Степановны Пономарёвой-Поповой (1830–1903).
[image]
Илл. 236. Колокольня Успенского собора Долматовского монастыря и здание духовного училища. Фото С.М. Прокудина-Горского, 1912 г.
Нет необходимости говорить о решающем влиянии родителей на будущую судьбу своих детей, особенно детей, ставших позднее выдающимися людьми. Поэтому родословная родителей — это часть биографии той или иной знаменитости. Стоит также принять во внимание, что родословная А.С. Попова со стороны матери изучена в наименьшей степени.
Обдумав ситуацию, при которой откладывать мечту и давно задуманную поездку при учёте моего возраста более некуда, 20 августа 2010 года экспедиционный отряд НИИ Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете отправился в дорогу. Путь лежал по старому Сибирскому тракту через Ирбит. Погода поначалу благоприятствовала путешественникам, но во второй половине дня стал накрапывать дождь. Впрочем, на интереснейшие итоги однодневной экспедиции это никак не отразилось. Что же удалось узнать?
[image]
Илл. 237. Пермь, духовная семинария. С почтовой художественной открытки, издатель Н.И. Аммосов. Пермь, 1906 г.
[image]
Илл. 238. Пермь, дом, в котором проживал А.С. Попов, мемориальная доска. Фото автора, 1986 г.
[image]
Илл. 239. А.С. Попов в кругу семьи. В центре — Поповы Степан Петрович и Анна Степановна. Справа от главы семейства сидят их старшая дочь Е.С. Попова-Словцова и зять — Словцов В.П. Урал, Богословский Завод, 1894 г. Фото А.С. Попова. Автор снимка крайний слева во втором ряду
Село Шогринское бывшего Ирбитского уезда лежит на левом берегу речки Шогриш, притока рек Бобровки и Ирбита из бассейна Оби. Основано в 1668 году выходцами из Невьянской Слободы [16]. К концу XVIII столетия это было крупное и богатое село с 600 крестьянскими дворами и с населением вместе с округами до двух с половиной тысяч человек. В 1804 году в Шогринском, как центре волости, включающей 12 соседних деревень, началось строительство каменной трёхпрестольной Свято-Никольской церкви. Её закладка была возложена на священника Ивана Григорьевича Пономарёва, настоятеля церкви и главу прихода. Надёжным его помощником стал сын Степан Пономарёв, будущий отец Анны Пономарёвой. По готовности грандиозное сооружение, крайне необычное по размерам и архитектуре для глухой провинции, освятили четверть века спустя в 1830 году. На колокольне висел колокол весом 305 пудов, или около 5 тонн, отлитый в Нижнем Новгороде. Только язык к колоколу тянул на 12 пудов (192 килограмма). Тогда же. в 1830 году, в семье церковного дьячка Степана (Стефана) Ивановича и супруги Ольги Ивановны восьмым ребёнком родилась дочь Анна. Она получила домашнее образование. О судьбе других поколений Пономарёвых можно познакомиться в хорошей работе неутомимого краеведа из города Артёмовский А.Н. Брылина [9], недавно ушедшего из жизни. Он — основатель музея при Егоршинском радиозаводе и автор книги об Артёмовском. Храню её в своей библиотеке с дарственным текстом автора [3]. Мы были знакомы с Александром Ивановичем много лет. Я часто пользовался его консультациями по переписке и, как правило, получал исчерпывающие пояснения.
Семьи церковных служителей по традиции часто роднились после свадеб своих детей. Так случилось у Пономарёвых и Поповых. В 1848 году Анна Пономарёва выходит замуж за священника Степана Попова и сопровождает мужа по местам его службы. Семья из семи детей и близких родственников была большая и дружная. Четвёртый из детей, А.С. Попов, родился в 1859 году. Летом 1894 года А.С. Попов посетил родителей в Богословском Заводе. Как заядлый фотолюбитель, он сфотографировал семью (илл. 239). Существует несколько вариантов этого снимка. Они отличаются друг от друга расположением самого фотографа, который, пользуясь автоматическим спуском затвора фотоаппарата, вынужден был, торопясь, находиться при съёмке в разных местах семейной группы.
Кроме домашних забот и хлопот по воспитанию детей Анна Степановна занималась общественной деятельностью, безвозмездно работала в домашней школе, организованной её мужем для детей своего прихода. Обучала их грамоте, а девочек, дополнительно, рукоделию. Имела благодарность духовной консистории.
Ну, а что же удалось увидеть нам в современном селе Шогринском, с кем из жителей довелось встретиться и поговорить об истории села? Помнят ли там семью Пономарёвых? Поначалу, что сразу бросилось в глаза при въезде в село, мы увидели полуразрушенное здание церковно-приходской школы, выстроенной в 1859 году, с сохранившимися элементами ажурной кирпичной кладки (илл. 240). Даже сейчас необычные архитектурные особенности старого кирпичного здания впечатляют зрителя. Отрадно, что школе было отдано лучшее в селе здание городского типа. А напротив школы нашему взору открылась солидная в строительных лесах Никольская церковь (илл. 241). Время, увы, не щадило архитектурный шедевр, но было приятно убедиться, что в селе заботливо восстанавливают утраченное. Обратили внимание и на сохранившиеся купеческие кирпичные строения-лавки на центральной площади села. Пока щёлкал затвор фотоаппарата, к нам с тревожными интонациями в голосе обратились несколько местных жителей. Как выяснилось позже, среди них был молодой иерей местной церкви и рабочие-строители.
— Кто вы, господа, откуда, цель вашего приезда, почему ведёте съёмки без нашего ведома?
Пришлось пояснить, что мы из Тюмени, что цель приезда — ознакомление с родиной матери нашего земляка А.С. Попова Пономарёвой-Поповой, и что, разумеется, в наши планы не входили какие-либо злонамерения. По наивности своей, или, лучше сказать, излишней самонадеянности поинтересовался у наших хозяев: знают ли они о своей знаменитой землячке? Заметили или нет краску стыда на моём лице, сказать не могу, но на мой неуместный вопрос наши новые друзья наперебой стали рассказывать нам такие подробности о семье Пономарёвых, что оставалось только развести руками. По словам сельчан, по улице 8 Марта, 26 сохранился деревянный дом
Пономарёвых. Этот факт, впрочем, воспринят мною с некоторыми сомнениями, поскольку тогда следует предположить, что продолжительность жизни деревянного дома сейчас составляет более полутора веков. Дерево такие сроки существования не выдерживает. Школьный музей располагает альбомом с фотографиями семьи Поповых и старинными, с XIX века, снимками собора в eгo первозданном виде. Фотографии счастливо сохранили сотрудники районного краеведческого музея в Артёмовском. Ну а главное, в чём мы убедились, жители гордятся своей землячкой, о чём с достоинством поведал нам председатель ТОМС-а Владимир Александрович Шавкунов. По сотовому звонку он, бросив неотложные дела, поспешил к нам на беседу вместе с краеведом и заведующей школьным музеем Верой Александровной Шавкуновой. Оба прихватили с собой публикации о селе, о семье Пономарёвых в районной и областной газетах [19]. Поделились с нами комплектом открыток с видами села и собора, буклетом «Село моё» и некоторыми фотографиями.
[image]
Илл. 240. Развалины здания церковно-приходской школы, с. Шогринское. На переднем плане — автор. Фото А.Е. Лыткина, август 2010 г.
[image]
Илл. 241. Свято-Никольская церковь в селе Шогринское
До начала 1990 годов в храме располагались то клуб, то склад, то гараж. Отец Игорь, молодой человек и вполне современный священник, обладатель собственного персонального компьютера, телевизионной «тарелки», Интернета, электронной почты и престижной иномарки, показал нам итоги реставрационных работ как снаружи, так и внутри храма. Сохранились чугунные кованые решётки на окнах и навесе над крыльцом у входа. Утрачены, к сожалению, столбы и кованые решётки изгороди, ограждавшие собор. Работы по восстановлению собора и памятника истории финансировались частными лицами. На субботники по очистке площадки от мусора, по настилке полов и по устройству строительных лесов выходили жители почти всего села, включая школьников и неравнодушных к истории пенсионеров. При расставании с новыми друзьями и коллегами по сохранению истории мы обнимались почти со слезами на глазах. Батюшка на своей иномарке любезно сопровождал меня и мою машину на 10-километровом участке пути от села до поворота дороги от Артёмовского на Реж: мой путь лежал в Екатеринбург.
Рассказ о родителях А.С. Попова будет неполным. если не уделить внимание, пусть и краткое. отцу учёного Степану (Стефану) Петровичу (1827–1897). Он наш земляк. Родился в семье потомственного священника в Кургане [4, 7, 8], по другим сведениям, возможно, не совсем достоверным, в селе Сылвинском Кунгурского уезда Пермской губернии [4]. По окончании в 1846 году Пермской духовной семинарии служил в Никольской церкви в селе Пихтовском Оханского уезда Пермской губернии. С 1855 года переведён в Турьинские Рудники священником только что отстроенной Максимовской церкви. Преподавал Закон Божий в рудничной горной школе и в Турьинском женском училище, содержал домашнюю школу. В память о Крымской войне иерей Стефан награждён бронзовым (1857 г.) и золотым (1877) напёрстным крестом. Имел орден Св. Владимира 4 степени (1896). В 1881 году Степан Петрович становится священником церкви Святого Иоанна Богослова в Богословском Заводе, ныне — город Карпинск. Скончался отец Стефан в 1897 году, похоронен возле алтаря Иоанно-Богословского собора. Там же рядом, кстати, похоронена и матушка Анна Степановна, скончавшаяся шестью годами позже. Изобретатель беспроводной радиосвязи А.С. Попов пережил мать всего на три года. Мраморное надгробие над захоронением родителей А.С. Попова со временем оказалось утраченным. В 1997 году над могилами установлены два деревянных креста.
* * *
Позволю себе небольшое отступление от главной темы. Чрезвычайно важно знать всё о том, о чём собираешься писать. Как говорил мне один из редакторов в московском издательстве: «Если описываешь судьбу человека или публикуешь воспоминания для непросвещённого читателя — не забывай подробности, если для знающего — ограничь себя общей идеей, иначе тебя поймают на неточностях». И как в воду смотрел! По части неточностей относительно биографии А.С. Попова у меня в своё время так и произошло.
События развивались в следующей последовательности. В середине 1990 годов я опубликовал несколько материалов о пребывании в Тюмени в 1888 году А.С. Попова — изобретателя первой практически пригодной радиоустановки. Одна из статей, объединённых общей рубрикой «История оказала Тюмени честь», в 1995 году оказалась напечатанной в многотиражке Санкт-Петербургского электротехнического института [История оказала Тюмени честь // Электрик. СПб.: ЛЭТИ, 1995. № 13 (2803)]. В ней я попытался выяснить и подтвердить влияние священника из селения Турьинские Рудники В.П. Словцова, зятя семьи Поповых, местного умельца и наставника юного Саши Попова, на его увлечение техникой. Основанием для такого утверждения послужили воспоминания незадолго до его кончины в 1924 году самого Словцова в журнале «Телефония и телеграфия без проводов» (1925, № 30, с. 203). На мою беду, вместо указания номера журнала на упомянутый в статье по ошибке оказался номер
Досадное недоразумение спустя 15 лет (!) заметила в своей рецензии 2010 года на статью правнучка и «единственный прямой потомок А.С. Попова», как и она сама себя называет, жительница Москвы Н.А. Андреева-Мишкинис (1944–2012). На своём личном сайте, пользуясь моей ошибкой или опиской, она устроила разгромный отзыв на газетную заметку. Попутно на том же сайте досталось не менее, чем мне, действительным потомкам А.С. Попова, включая дочь Е.А. Попову-Кьяндскую и внучку Е.Г. Кьяндскую-Попову, а также представителям потомков семьи Поповых в Екатеринбурге по линии Словцовых. Так что по части критики я попал в хорошую компанию. В целом же, насколько я понял из рецензии, главные претензии Андреевой сводились к стремлению показать всем, что право на публикацию материалов принадлежит только близким родственникам А.С. Попова и в первую очередь и главным образом ей.
Литература.
1. Александр Попов // Художественный кинофильм / Режиссёр Г. Раппопорт, костюмы Е. Словцовой. Ленфильм, 1949.
2. Исторические памятники города Далматово: путеводитель. Далматово: изд. Курганского облсовета Всероссийского общества охраны памятников, 1974. 53 с.
3. Брылин А.И., Коверда П.Т. Артёмовский. Сер.: Города нашего края. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1983. 160 с. (рукописный текст на титульном листе: «Тюменцам-энтузиастам собственной истории с пожеланиями успехов и здоровья. А. Брылин. 24 июля 2004»).
4. Меньшенин А. Юбилей великого земляка // Советское Зауралье (Курган). 1984. 16 марта.
5. Копылов В.Е. Загадочная публикация, или Кто первым известил мир об открытии радио // Тюменские известия. 1995. № 46 (1168). 14 марта; а также // Окрик памяти: сб. Т. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 12–125.
6. Копылов В.Е. От кого мир узнал об изобретении радио? // Радиоэлектроника и связь. СПб., 1995. № 2 (10). С. 58–61.
7. Гуляева М.В. Материалы к родословной А.С. Попова. Екатеринбург: Банк культурной информации и Музей радио им. А.С. Попова, 1997. 16 с. (надпись па титульной страничке моего экземпляра: «Дорогому и уважаемому Виктору Ефимовичу Копылову на долгую и добрую память от автора, 22 апреля 1997, М.В. Гуляева»).
8. Тихон, игумен. 100 лет со дня блаженной кончины иерея Стефана Петровича Попова, отца изобретателя радио А.С. Попова // Православная газета. 1997. № 21–22.
9. Брылин И. Шогринский храм — памятник истории (к материалам о родословной А.С. Попова по материнской линии) // От первого радиоприёмника к современным средствам связи: материалы научно-практической конференции, посвящённой 140-летию А.С. Попова. Екатеринбург, Банк культурной информации, 16–17 марта 1999. С. 18–21.
10. Копылов В.Е. А.С. Попов в Тюмени // От первого радиоприёмника к современным средствам связи: сб. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1999. С. 22–23.
11. Копылов В.Е. Словцов — наставник юного Попова // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 7–9.
12. Сутырин B., Лобанова О. Ещё неслышим глас продлённый… Изобретатель радио А.С. Попов: годы на Урале // Уралсвязьинформ. Екатеринбург, 2004. 125 с.
13. Беседин В. А.С. Попов в Тюмени // КВ и УКВ. 2003. № 7. С. 2.
14. Копылов В.Е., Антуфьева Н.Л. А.С. Попов и Зауралье // 150 лет со дня рождения профессора А.С. Попова: материалы конференции. Кронштадт, 2008. С. 13–20.
15. Золотинкина Л.И., Партала М.А., Урвалов В.А. Летопись жизни и деятельности С. Попова. СПб., 2008. С. 274.
16. Рундквист Н.А., Задорина О.В. Свердловская область // Иллюстрированная краеведческая энциклопедия от А до Я. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 362.
17. Радовский М.И. Александр Попов. Сер.: ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2009. 296 с.
18. Урвалов А. Новое издание биографии А.С. Попова, дополненное… ошибками // Физика. 2010. № 9. 43–44.
19. Томский С. И вновь сверкают купола // Губерния. Екатеринбург. 2010. 30 июля.
СИБИРСКИЙ ИНЖЕНЕР — ОСНОВОПОЛОЖНИК ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ЭЛЕКТРОНИКИ, ИЛИ ПРАВДА ОБ «ОТЦОВСТВЕ» ТЕЛЕВИДЕНИЯ
В апреле 2010 года первый канал Центрального телевидения после шумной рекламы показал двухсерийный документальный фильм об «отце» современного электронного телевидения, американском изобретателе русского происхождения В.К. Зворыкине (1889–1982). Автором сценария под названием «Зворыкин-муромец» стал популярный журналист Л. Парфёнов. Спустя год сценарист на основе телефильма выпустил книгу с таким же названием [25, 29]. Саму по себе идею рассказа о нелёгкой судьбе русского инженера-эмигранта можно только приветствовать: на российском телевидении не часто увидишь кадры о выдающихся отечественных инженерах и учёных, вклад которых в копилку человеческой цивилизации признан всем миром. Проблема состоит в том, как показывать выбранную тему и её персонажей и кто берётся за эту работу.
Парфёнов — журналист весьма продуктивный. Его часто можно видеть на телевизионном экране, он пишет и постоянно издаёт книги. Если вернуться к фильму о Зворыкине, то, надо отдать должное, журналист хорошо владеет материалом, когда идёт речь об изобретателе как человеке. Но едва рассказ перемещается к технической стороне дела, как обнаруживается полная журналистская беспомощность Парфёнова из-за отсутствия у него инженерных навыков и знаний по истории телевидения. Как следствие: его неспособность объективной оценки достижений Зворыкина. Создаётся впечатление, что в погоне за объёмом предлагаемой телезрителю или читателю информации журналист не успевает продумать детали своего материала, используя только его верхи. В итоге вместо цельного восприятия темы телезритель вынужден довольствоваться набором отдельных фрагментов, нередко мало связанных между собою. В этом состоит беда многих журналистов, берущихся за изложение тем по истории техники, но не удосуживавшихся досконально изучить историю материала, не пользуясь консультациями специалистов. Неслучайно же в первых отзывах о фильме Парфёнова [26, 27] прозвучали и такие слова одной москвички: «Не могу я смотреть фильмы Парфёнова, хотя и пыталась. Манера подачи материала меня сильно раздражает. Его суетливость и мелькание на экране не дают сосредоточиться».
Откровенной неосведомлённостью звучат в исполнении Парфёнова следующие фразы. «В 1920 годах никто, кроме Зворыкина, не ставил вопросы об использовании телевидения для съёмок с близкого расстояния Луны и других планет Солнечной системы». Или: «Зворыкин изобрёл кинескоп и иконоскоп», «термин телевидение родился благодаря Зворыкину», «Зворыкин — автор первых разработок электронного микроскопа и прибора ночного видения». Можно привести здесь и другие аналогичные ляпсусы. Вообще, изложение материала Парфёновым построено таким образом, что, якобы, никто кроме Зворыкина в мире не занимался проблемами электронного телевидения. Не упомянуты достаточно удачные передачи движущейся телевизионной картинки 1920 годов в работах действительного пионера электронного телевидения на территории тех же Соединённых Штатов Ф. Фарнсворта, инженера М. фон Арденне в Германии и других энтузиастов нового вида передачи информации. Как водится у нас в России, забывая достижения своих соотечественников, Парфёнов ни словом не обмолвился о феноменальных испытаниях полностью электронной телевизионной системы под названием «телефот», созданной в 1925–1928 годах группой российских изобретателей (Б.П. Грабовский, В.И. Попов и Н.Г. Пискунов). Тот же Грабовский ещё в начале 1920 годов выступал с лекциями о космическом использовании телевидения [5, 6], строил планы получения цветного и стереоскопического изображений на экране катодной трубки. Стоит также напомнить, что термин телевидение впервые прозвучал из уст русского физика К.Д. Перского. Он произнёс его в докладе на одном из заседаний Первого всероссийского электротехнического съезда в Санкт-Петербурге в далёком 1900 году [1, 2]. Тогда же термин немедленно был воспринят за рубежом, и в первую очередь, во Франции, где В.К. Зворыкин в 1912 году проходил стажировку в Коллеж де Франс у П. Ланжевена. Heт сомнения. что Ланжевен, обсуждая со Зворыкиным его студенческие работы в Технологическом институте под руководством Б. Розинга. указал стажёру на публикации Перского. переведённые на французский язык [2]. Стало быть, существование термина телевидение Зворыкину было известно. Вообще, заимствования чужих идей Зворыкин не стеснялся и не стыдился. Так. побывав в СССР в 1934 году, он ознакомился с фотоумножителем Л.А. Кубецкого (1906–1959) — прибором, способным усиливать слабейшие электросигналы в миллионы раз. По возвращении в США Зворыкин повторил опыты Кубецкого, использовал их в своих работах, в частности, по улучшению чувствительности иконоскопа, но ни разу при этом не сослался на приоритет русского инженера.
[image]
Илл. 242. Сетчатое строение внутренней оболочки глазного яблока и глазной нерв, ветвящийся к светочувствительным ячейкам
[image]
Илл. 243. Принципиальная радиосхема передатчика «телефота», спроектированная В.И. Поповым как полностью электронная система. 1924–1925 гг.
[image]
Илл. 244. Приёмник «телефота» В. Попова
Изобретение кинескопа Зворыкину также не принадлежит. Он изобрёл только термин, как и термин иконоскоп. Катодная трубка, или кинескоп с генераторами развёрток электронного луча, двумя отклоняющими катушками для управления луча по двум координатам и с управляющей сеткой была известна в Германии и в России задолго до Зворыкина (К.Ф. Браун, 1897;
А.А. Петровский, 1902; Б.Л. Розинг, 1907; Ли де Форест, 1907; Б.П. Грабовский. 1923). После того как Л и де Форестом (1873–1961) в 1907 году была изобретена радиолампа — усилительный триод с управляющей сеткой, ничего принципиально нового в катодной трубке, по сути той же радиолампе, добавлено не было. Да и принципы работы иконоскопа, отличительной особенностью которого считается применение ячеистой структуры экрана, впервые предложил, но без практического воплощения, английский физик А.К. Свинтон (1863–1930). Событие произошло в далёкие 1908–1911 годы на страницах всемирно известного иллюстрированного журнала «Nature». Но и эта «находка» не отличалась особой оригинальностью, поскольку ячеистую структуру экрана передающей телевизионной трубки Свинтон заимствовал у природы человеческого глаза. Глаз, как известно, обладает на сетчатке миллионами светочувствительных колбочкообразных клеток-ячеек (илл. 242, [3]). Под действием света в колбочках происходят фотохимические реакции. Они дают начало электрическому потенциалу, идущему по нервному каналу к зрительному анализатору в мозгу человека. Человеческий глaз стал аналоговой подсказкой для создателей будущих передающих телевизионных устройств. Проблема заключалась в преодолении неимоверных трудностей инженерного воплощения того, что так гениально реализовано природой.
Вот почему электронное телевидение стало доступной реальностью только после того, как были решены многие технологические проблемы. Например, автоматическую технологию нанесения многотысячных светочувствительных гранул (колбочки глаза, помните?) на слюдяную поверхность мишени иконоскопа изобрёл помощник Зворыкина, химик по образованию С. Иссиг. Он запатентовал свою догадку. Через строчную развёртку электронного луча, благодаря которой исчезло мелькание экрана, предложил другой инженер из группы Зворыкина Р. Бэллард. Иконоскоп Зворыкина стал надёжным прибором только после того, как в его конструкции использовали принцип накопления заряда. Но этот принцип был известен задолго до Зворыкина (М.А. Бонч-Бруевич. Россия. 1921 г.: Г. Раунд. Англия. 1926; К. Тиханьи, Венгрия и Ч. Дженкинсон, США, 1928).
Кроме того, передача телевизионного сигнала по радио невозможна, если в основной сигнал не замешан импульс синхронизации по кадрам и строкам. Впервые эту сложную задачу решил в 1924–1925 годах выпускник Томского технологического института, а затем российский инженер-электронщик из Саратова Виктор Иванович Попов. О нём и пойдёт дальнейшее повествование. Совместно с Б.П. Грабовским у нас в стране он запатентовал своё решение под номером 5592 и под названием «телефот» [7. 8. 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 18, 20, 22, 23, 24]. Электронные схемы, им предложенные, включали ламповые развёртки электронного луча по строкам и кадрам, приёмный и передающий радиотракт. Революционной находкой инженера стала система синхронизации луча, встроенная в передающий канал и выделяемая из сигнала на пути электронов к катодной трубке (илл. 243, 244). Стоит заметить, что современные системы синхронизации телевизионного сигнала, так же как и в первых разработках Зворыкина, принципиально ничем не отличаются от пионерских разработок В.И. Попова. Невозможно себе представить, чтобы Зворыкин, будучи директором исследовательской лаборатории в американской радиокомпании («Radio Corporation of America» — «RCA-Victor»), и обладавший компетентной патентной службой, не был знаком с описанием «телефота». Забавно при этом, что оригинальное решение Зворыкина об односторонней проекции на мишень иконоскопа как электронного, так и светового лучей, не было достойно оценено патентной службой США. В итоге заявка на иконоскоп, поданная Зворыкиным в 1923 году, была подтверждена патентом спустя 15 лет в 1938 году, когда в квартирах американцев уже светились экраны телевизоров. Более чем уверен, что задержка с выдачей патента Зворыкину объяснялась существованием российского патента № 5592.
[image]
Илл. 245. Первая демонстрация В.К. Зворыкиным своей телевизионной системы. США. Камден, начало 1930 гг.
Не считаются оригинальными и работы Зворыкина чисто подражательного характера по конструированию электронных микроскопов и приборов ночного видения. На десятилетие раньше пионерами подобных устройств история техники считает изобретателей из Европы.
Что же остаётся на долю В.К. Зворыкина? В целом, и следует в этом признаться, немало. Прежде всего, он стал одним из продолжателей идей Б.Л. Розинга — своего учителя по Технологическому институту в Санкт-Петербурге. Не в последнюю очередь отметим обширную информированность изобретателя по проблемам телевидения, его интуицию и высочайшие научные и конструкторские способности: он имел учёную степень доктора наук. Все его биографы писали о поразительной верности однажды и навсегда избранной теме исследований, об удивительной ясности цели и путей её достижения, о настойчивости в работе и в воплощении задуманного, несмотря на неудачи и поражения, постоянно его сопровождавшие. Способность вдохновлять своих помощников в ситуациях, казавшихся безнадёжными. Удивительное чутьё при выборе своих помощников с их необыкновенными талантами. Здесь многое роднит В.К. Зворыкина с энтузиастами радио А.С. Поповым (1859–1906) и Г. Маркони (1874–1937). Все они достигли выдающихся результатов не благодаря каким-то новым изобретениям, а эффектной комбинацией известных электронных элементов. В патентных кругах такой приём по созданию новых устройств не отвергается.
И, что, пожалуй, самое главное: в американских условиях Зворыкин умел искать спонсоров, он обладал феноменальной способностью убеждать в своей правоте сомневающихся финансистов, имея чёткое представление о том, как рождённую техническую идею реализовать в продукцию для массового покупателя (илл. 245). Способность объединить многочисленные находки предшественников и своих помощников в единое целое позволило ему создать телевизионное устройство в масштабах, доселе недоступных другим изобретателям. Вот почему в гонке инженерных авторитетов за приоритет Зворыкин оказался впереди всех. Добавим, что славой и мировой известностью изобретатель обязан умению американцев строить рекламу достигнутых инженерных решений. Реклама Зворыкину сделала и Россию своею жертвою: то ли изобретатель прославил США, то ли Россию как уроженец Мурома… С учётом изложенного становится понятным, почему Зворыкина, и это делает ему честь, постоянно раздражало упоминание журналистской братии о принадлежности изобретателя к телевизионному «отцовству»: электронное телевидение — детище коллективное.
У нас в стране чтут память о выходце из России В.К. Зворыкине [16, 17, 21]. В 1950 годах в стране были изданы его фундаментальные труды по теории телевидения. Недавно в Москве в Останкино и в Муроме ему соорудили памятники. В 2009 году российская почта отпечатала памятный художественный конверт (илл. 246), посвящённый 120-летию талантливого россиянина. На конверте вместе с оригинальными спецгашениями помещён портрет учёного с его знаменитым иконоскопом. В музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете работает Зворыкинская экспозиция, а в одном из томов «Окрика памяти» автор уделил внимание этому человеку [19]. Экспозиция располагает радиоприёмником фирмы «RCA-Victor» 1930 года выпуска. Именно в эти годы в корпорации RCA в Камдене, штат Нью-Джерси, работал В. Зворыкин. В коллекции множество радиодеталей этой фирмы: радиолампы, регуляторы громкости, переменные конденсаторы и мн. др. Собран и опубликован материал о пребывании В. Зворыкина в годы Гражданской войны в Омске, Тобольске, Обдорске и о путешествии будущего изобретателя по Иртышу, Оби и вокруг Ямала в Архангельск. В Омске, в частности, для правительства адмирала Колчака Зворыкин построил высокую радиоантенну из деревянных элементов-брёвен (илл. 247), [30]. С помощью такой антенны устанавливалась устойчивая радиосвязь на территории всей Сибири.
[image]
Илл. 246. Почтовый художественный конверт, изданный к 120-летию В.К. Зворыкина, почта России., 2009 г.
[image]
Илл. 247. Приёмо-передающая антенна В.К. Зворыкина в Омске. 1919 г.
В годы войны с Германией мне, школьнику, довелось быть косвенно причастным к итогам деятельности Зворыкина в 1942–1945 годах как председателя Нью-Йоркского отделения Фонда помощи жертвам войны в России. Фонд присылал одежду и продукты питания. Хорошо помню жестяные банки с тушёнкой и жёлтый тростниковый сахарный песок. К банкам прилагался специальный ключик для вскрытия крышки. Не забудется и яичный порошок. Около семи лет, пока не вырос, я носил американское демисезонное пальто из какого-то бархатистого полотна чёрного цвета и с шёлковой подкладкой.
Так кто же он
—
В.И. Попов, чем знаменит?
Рассказ о нём следует начать напоминанием о нашем земляке Борисе Павловиче Грабовском (1901–1966) — уроженце Тобольска. Он стал первым в мире человеком, проявившим к середине 1920 годов удивительную по смелости инициативу строительства полностью электронной системы телевидения — «телефота». Мне приходилось не однажды публиковать о нём материалы в средствах массовой печати и в монографии «Окрик памяти». Много внимания непростой судьбе русского учёного уделено в уже упомянутых отечественных и зарубежных публикациях. В общей сложности тема о заслугах Б. Грабовского занимает мой ум почти половину века. Постоянно, год от года, имеющийся у меня архив Грабовского пополняется новыми данными, чаще всего — малоизвестными для рядового читателя. Так, с 1976 года хранится переписка с вдовой Грабовского Лидией Алексеевной (1903–1992). Обмен письмами, а их десятки и десятки, продолжался у нас с нею 16 лет. Последнее из них я получил буквально за несколько дней до её кончины. Л. Грабовская ещё в конце 1970 годов переслала для музея около 30 папок архива Б. Грабовского. Недавно я передал их на хранение в Тюменский областной архив, где они находятся в моём авторском фонде. Словом, необходимость расширения опубликованного ранее материала становится неизбежной.
Если уж мы затронули проблему архивов Грабовского, то следует сказать, что ещё задолго до передачи Л. Грабовской упомянутых папок много ценных материалов ушло в другие места. Предоставлю слово Лидии Алексеевне (выдержка из письма от 26 февраля 1978 года). «Я сожалею, что архив Б.П. распылён и находится в разных местах. Почему мы так поздно познакомились? Б.П. и сам повсюду рассылал свои подлинные документы, да и я по просьбе ЦАГ УзССР многое отправляла, включая музей семьи Грабовских в селе Грабовское (бывшее Пушкарное) на Сумщине. Также посылала материалы в Тобольск по просьбе директора краеведческого музея А.И. Щербы. Если бы организовали музей во Фрунзе — другое депо, всё бы сохранили воедино. Но нет пророка в своём отечестве».
Солидной подборкой материалов обладает известный историк телевидения из Санкт- Петербурга В.А. Урвалов [13, 16]. Он, кстати, один из первых, ещё в 1960 годах, обратил внимание на заслуги Б.П. Грабовского, переписывался и лично был знаком с Грабовским, побывав у его семьи во Фрунзе. Собирает и публикует материалы о «телефоте» Б. Грабовского кандидат физико-математических наук из Львова В.Н. Шевчук [20], с которым у меня была переписка по его инициативе. Она началась после того, как Шевчук ознакомился с моей публикацией в «Окрике памяти». Он, в частности, писал: «Высылаю Вам ксерокопии некоторых своих публикаций о Б.П. Грабовском. Конечно, Вы тысячу раз правы в том, что после того, как статья появилась, сразу стали видны неточности. Более того, нужно делать поправку на то, что всё это написано до переписки с Вами. Не так давно В.А. Урвалов передал мне ряд материалов, касающихся Б. Грабовского. Теперь буду писать с учётом переписки с Вами, Вашей книги и материалов Урвалова. Книга «Окрик памяти» меня очаровала своим основательным, плавным, спокойным и логичным повествованием, максимальной глубиной проникновения. Широта мысли, весьма похоже, заимствована у бесконечных сибирских просторов. Уместны авторские отступления, размышления о жизненных ситуациях и о творческих людях. Удивительно интересно, объективно и тепло идёт повествование о Б.П. Грабовском. Книга увлекает, заставляет перечитывать отдельные места и каждыйраз позволяет находить что-то новое. Не часто появляются публикации подобного содержания. Большое спасибо за книгу. Львов. 18 марта 2003».
Илл. 248. Виктор Иванович Попов. Томск. 1922 г.
Среди сводок материалов о Б. Грабовском, о которых мне стало известно в последние несколько лет, наибольший интерес представляют две находки. Одна из них обнаружилась в Самаре в областном архиве. Его запасники располагают собранием заявок Б.П. Грабовского на получение патентов. Сравнительно недавно наш музей пополнился их перечнем и описаниями. Общее количество документов — более семидесяти. Все они представляют собой отказы Комитета по изобретениям. но ценны тем. что свидетельствуют о круге творческих интересов Бориса Павловича. В общей сложности Грабовский — автор около 90 заявок, из которых 12 признаны изобретениями.
Другая находка связана с архивными сведениями, которые хранятся в республиканском архиве Узбекистана в Ташкенте, куда материалы поступили от семьи Грабовских в 1972 году по запросу архива (Ташкент, письмо зам. директора В. Козырина от 17 апреля 1972 года. № 121). С этой папкой материалов по «телефоту» в 2007–2008 годах впервые среди исследователей ознакомились историки техники из Ташкента Ю. Рубченко и А. Мамелад [23, 24]. Любопытно: несмотря на многочисленные попытки тщательного изучения творчества Б. Грабовского и обилие публикаций о нём, в эту папку, как следует из формуляра, с 1972 года никто ни разу не заглядывал. Архивные сведения из Ташкента ценны тем, что они сохранили первоначальные намётки и чертежи катодной трубки будущего «телефота», его конструктивное оформление и некоторые малоизвестные фотографии.
Период забвения выдающегося достижения нашего земляка закончился после того, как 21 августа 1961 года в «Экономической газете» появилась статья о приоритете отечественных разработок в области телевидения [9]. Несколько позже ТАСС в марте 1964 года распространило по телеграфным каналам мира сообщение об опытах группы Грабовского по итогам 1928 года («Новое в истории советского телевидения»). Наконец, в октябре 1965 года во французском журнале «Телевисион» его директором Е. Айсбергом был опубликован небольшой текст, ставший международным признанием приоритета изобретения Б.П. Грабовского. Айсберг писал следующее: «Фактически 100-процентная электронная телевизионная система, использующая трубки с катодным лучом как для передачи, так и для приёма, была предложена ещё в 1925 году тремя русскими изобретателями Б.П. Грабовским, Н.Г. Пискуновым и В.И. Поповым под названием «телефот». Они описали в своём проекте совершенную систему, в которой синтез изображения происходит при помощи синусоидальных электрических полей, а вертикальное отклонение имеет частоту ниже частоты горизонтального. Синхронизация должна была обеспечиваться импульсами, включёнными в сигнал. К несчастью, это замечательное изобретение не было оценено по достоинству в годы, когда пользовалась успехом механическая система телевидения. По этой причине десятилетием позже её пришлось снова изобретать». Кроме признания приоритета Б.П. Грабовского на использование катодной трубки как на приёме, так и на передаче телевизионного сигнала, в статье Е. Айсберга относительно подробно отмечаются и особенности электронной схемы, совершенно необычной для уровня радиотехники середины 1925 годов. По сути всё, чем восхитился Е. Айсберг, принадлежит Виктору Ивановичу Попову. И всё, что сказано о «телефоте» со слов «они описали в своём проекте…», это хвалебная ода его инженерному таланту. Воистину, инженер обладал необыкновенной способностью образно видеть поток электронов в созданной им принципиальной схеме устройства: от детали к деталям, от лампы к лампе. Он мастерски управлял потоком, усиливая или уменьшая его. смешивая или выделяя эти электроны.
Вот почему возникла необходимость более подробного изучения биографии коллеги Грабовского с целью объективной оценки его вклада в изобретение «телефота», поскольку имя и похвальная инициатива Б.П. Грабовского целиком заслонили заслуги В.И. Попова. Другими словами. надо попытаться отойти от традиционного описания конструкции «телефота», что не обойдено предыдущими исследованиями и публикациями, включая и мои, а перейти к изучению участия живых людей, в первую очередь — В.И. Попова, в становлении знаменитого в истории электронного телевидения патента с приоритетом 1925 года под номером 5592 [7].
Прежде всего я обратил внимание, что в описании патента порядок фамилий авторов предложен не в алфавитном порядке, когда стараются подчеркнуть равное право на участие перечисленных имён, а начинается с фамилии В.И. Попова. Такой выбор не случаен. Авторы дают нам. потомкам, возможность уяснить, хотя бы таким способом, общепринятом, кстати, в научном обществе, уровень вклада каждого из состава творческой группы. Без боязни сделать ошибку, можно заключить, что и Грабовский, и Пискунов, так же, как и Айсберг, были поражены изобретательностью и новаторством Попова. Отсюда следует и признание ими его уровня наибольшего вклада. Действительно, 24-летний Б. Грабовский, не имевший не только высшего, но и начального радиотехнического образования, просто не в состоянии был решить проблему генераторов развёртки электронного луча на экране трубки, не говоря уже о способе управления синхронизацией луча встроенным сигналом, передаваемым по радио вместе с сигналом изображения. Это мог сделать только инженер В.И. Попов, знакомый с элементами электронного управления и автоматики. страстный радиолюбитель с многолетним стажем. Располагая архивными сведениями, я и попытался с позиций сегодняшнего дня оценить уровень вклада инженера в «телефот».
Становление инженера
Биография В.И. Попова (1895–1969, илл. 248) во многом для меня стала известна благодаря архивным материалам, полученным из бывшего Томского технологического института (листы от 1920–1922 гг.), и Саратова — аграрный университет им. Н.И. Вавилова (сведения с 1932 по 1969 гг.), [4, 28]. Тем не менее, многие биографические подробности о В.И. Попове страдают существенными пробелами.
Он родился в семье торгового служащего в селе Пономарёвка Бугурусланского уезда Самарской губернии. Среднее образование получил в 1908–1914 годах в реальном училище Бугуруслана. В России значение реальных училищ, появившихся со второй половины XIX века, трудно переоценить, поскольку с их возникновением народное просвещение получило дополнительный импульс развития. Неслучайно судьбы многих знаменитых инженеров страны начинались с реального обучения. В отличие от классического образования в гимназиях, реальный курс познаний не только давал выпускникам широкие практические навыки, но и открывал пути в будущее и к выбору конкретной профессии.
По окончании училища Виктор Попов стал студентом Петроградского технологического института. Этап обучения в Петрограде интересен тем. что незадолго до зачисления Попова в студенты произошло событие, последствия которого мы ощущаем до сих пор. Здесь в столичном вузе студент Попов впервые услышал имя профессора Б.Л. Розинга. Его удачные опыты по совмещённому электронному и механическому телевидению прославили Россию и её науку тем, что впервые в мире они продемонстрировали телевизионную передачу на экране электронно-лучевой, или, как её называли тогда, катодной трубки. Несомненно, студенты вуза были хорошо осведомлены об этих опытах и гордились ими. Среди этих студентов, кстати, кроме В. Попова был и студент В.К. Зворыкин. После приёма последнего в «техноложку» он опережал Попова на несколько курсов.
Кто бы мог подумать, в первую очередь сам В.И. Попов, что спустя десятилетие знаменитый Б.Л. Розинг будет принимать у себя в ленинградской квартире по Девятой линии Васильевского острова своего бывшего студента В. Попова и его соратников по легендарной троице. Встреча произошла 8 ноября 1925 года [18].
Первая мировая война нарушила студенческие будни: в 1916 году со второго курса В. Попова призвали в действующую армию. Студенческие аудитории сменились казармами пехотного военного училища в Красном Селе. Прапорщик Попов в июне 1917 года в составе маршевой роты участвовал в выступлениях против Временного правительства. Как результат строптивости и неблагонадёжности — отправка на румынский фронт. Ему поручили должность начальника команды связи. На фронте будущий инженер-электрик впервые столкнулся с радиотехникой. В начале 1918 года Попов оказался в родном Бугуруслане и тут же был мобилизован восставшими чехами. С ними отступал до Новосибирска, затем бежал из Белой армии и вступил в ряды РККА. В Красной армии служил до 1922 года. Одновременно перевёлся из Петроградского технологического института в Томский технологический, где и продолжил с 1920 года заочное обучение на механическом факультете. Лекции в вузе сочетал с работой инструктором в местной радиошколе, заведовал электромастерскими, преподавал на радиобазе и в автошколе, увлёкся радиолюбительством.
Томск — тогда научная столица Сибири, способствовал этому увлечению. Сведения о радио широко пропагандировал профессор местного университета Ф.Я. Капустин (1856–1936), друг и родственник изобретателя радио А.С. Попова, однофамильца Виктора Ивановича. В 1922 году в возрасте 27 лет В. Попов досрочно завершил обучение и получил диплом о высшем образовании по специальности «электротехника».
У меня в руках ведомость успеваемости студента-заочника и будущего инженера. Почти везде — наивысшие оценки по 5-балльной системе, включая общеобразовательные дисциплины: сопротивление материалов, детали машин и теоретическая механика, дифференциальное исчисление и физика. Впечатляет перечень специальных дисциплин по электричеству. Он содержит электротехнику и электрические измерения, электрические передачи и районные электростанции, теорию электричества и переменных токов. Получению высокой квалификации В.И. Попова по электротехнике в особой мере способствовал курс теории переменных токов, основы которого помогли инженеру грамотно и на изобретательском уровне решить проблему управления электронным потоком в различных узлах телевизионного устройства «телефот». Таким образом, сибиряки Б.П. Грабовский и В.И. Попов из Тобольска и Томска — двух столиц Сибири, бывшей административной и теперь — научной, стали основателями практического электронного телевидения. Факт, согласитесь, для истории Сибири примечательный. Небольшое отступление. В судьбе Б. Грабовского трижды звучали имена под фамилией Поповых. Кроме изобретателя первой радиоустановки А.С. Попова (1852–1905), с которым Грабовский по вполне понятным причинам не мог встречаться, он сотрудничал с профессором-сейсмологом из Ташкента Г.В. Поповым и будущим профессором В.И. Поповым из Саратова. Все они — разные личности, но иногда исследователи творчества Б. Грабовского путают ташкентского Попова с саратовским.
Первая после вуза инженерная должность Попова связана с работой в трамвайном парке Саратова, куда он переехал поближе к родным местам. Именно здесь и произошло знакомство Б.П. Грабовского с В.И. Поповым при следующих случайных обстоятельствах. Весной 1924 года Грабовский из-за ссоры с отчимом был вынужден уехать из Средней Азии в Саратов к сестре матери Сусанне Симоненко. Она хорошо приняла племянника и уговорила его продолжить образование в местном техникуме. Наняла известного в городе репетитора Н.Г. Пискунова, преподавателя физики Саратовского университета. Вскоре на встречах ученика и репетитора разговоры пошли не столько о подготовке к учёбе, сколько об изобретённом Грабовским электронном коммутаторе, ставшем позже прообразом передающей катодной трубки. Пискунов увлёкся идеей, но не владея конструкторскими навыками и слабо разбираясь в электронике, предложил привлечь к совместной работе хорошо знакомого ему и толкового молодого инженера-электрика из трамвайного парка В.И. Попова. Так и организовался знаменитый триумвират, по настоянию Грабовского давший необычное название своему детищу: «телефот».
Курьёзен следующий исторический факт. В романе Ж. Верна «Париж в двадцатом веке» персонажи писателя-фантаста обмениваются между собой информацией с помощью аппарата, нареченного Ж. Верном «телефотом».
Начало совместной работы триумвирата относится, по-видимому, ко второй половине 1924 и к началу следующего года, поскольку уже в октябре 1925 года (надо же, как скоро!) материалы коллективного труда были оформлены в виде патентной заявки. Работа над патентом среди соавторов распределилась следующим образом. Грабовский сосредоточился на передающей трубке. Н. Пискунов — на расчётах и, как физик, на усовершенствовании приёмной трубки, хорошо ему знакомой по университетскому курсу физики как трубка Брауна-Розинга. Пискунов, кстати, ввёл в трубку для модуляции электронного пучка сетку по аналогии с сеточными радиолампами. А вот всё остальное, что имело отношение к инженерии и электронике, стало хлопотами Попова. Внимательно рассматривая принципиальные схемы телевизионного передатчика и приёмника (см. илл. 243, 244), приходится удивляться, как молодой 29-летний инженер, всего лишь два года назад получивший диплом о высшем образовании, справился с решением задачи, которая казалась непосильной многим его коллегам начала 1920 годов в других учреждениях и странах. «Телефот» — это не только катодная передающая и приёмная трубки, но и сложнейшая электронная система с генераторами развёртки лучей и оригинальной синхронизацией, построенной на делителях частоты и на электронных усилительных радиолампах. Настолько оригинальной, что схемы синхронизации предвосхитили последующие телевизионные разработки и удивительно близки по замыслу к современным инженерным решениям. Для оценки уровня находки Попова достаточно сравнить способ «синхронизация» изображения в механическом телевидении, получившем распространение с конца 1920 годов, путём торможения диска Нипкова пальцем (!). Верх примитивности технологии. А ведь так оно и было! Когда «телефот» Грабовского многочисленными критиками оскорбительно называют случайной находкой самоучки, находкой, воспроизводимой в лучшем случае в лаборатории, но не в промышленных условиях, почему-то непременно забывают (выгодно?), что «телефот» — это коллективная работа с участием опытных и талантливых специалистов: физика и электрика, имеющими высшее образование. Суть возражений таких критиков сводилась прежде и теперь чаше всего к набору надуманных недоумений, и звучат они примерно так: «Да, у Грабовского что-то там получилось, что-то мелькнуло на экране электронно-лучевой трубки, но ведь по всем правилам электронной оптики этого не должно было случиться! Следовательно, достижение Грабовского это случайность, единичная, пусть и счастливая, находка, не поддающаяся воспроизведению». Далее следует безапелляционное: «Заслуги Грабовского в рождении электронного телевидения нет и быть не может, а его работы не оказали какого-либо положительного или заметного влияния на дальнейшее развитие дальновидения». Не напоминают ли эти рассуждения вам, читатель, притчу о встрече обывателя с жирафом, о длине шеи которого было сказано почти теми же словами: «Не может быть!». С таким же успехом можно отрицать ведущую роль первооткрывателей авиации братьев Райт с их «этажерками», или примитивное устройство кинопоказа братьев Люмьеров, или пионеров фотографии 1839 года. Там всё было неуклюже и примитивно, но говорить об отсутствии их влияния на будущее этих отраслей науки и техники — значит, отрицать очевидное. С другой стороны, меня всегда при изучении истории техники неприятно поражало совершенно незаслуженное причисление Николая Кибальчича к пионерам ракетной техники только на основе одного единственного примитивного, на уровне детского сада, рисунка-наброска, выполненного в тюремной камере. Наличие рисунка — достаточный повод для назначения его пионером? А создание сложнейшей и работающей телевизионной установки — повод для сомнений?
Интересное сопоставление. Ровесник Н.Г. Пискунова и В.И. Попова и «отец» американского телевидения В.К. Зворыкин в одиночку считается автором иконоскопа — передающей трубки с накоплением заряда. Но что мы знаем о сотнях других инженеров, которые работали на трубку Зворыкина и создавали всё остальное в системе современного телевидения? Точно так же остались в безызвестности тысячи инженеров, работавших в концерне Г. Маркони. Все их бесценные находки, их изобретательность заслонены одним именем хозяина — Маркони. А в России такую же колоссальную работу проделала всего лишь наспех сколоченная троица энтузиастов, в составе которой блистал талант В.И. Попова.
Итак, если согласиться с утверждением, что история чему-то учит, то надо, наряду с заслугами Б. Грабовского, помнить весомый вклад в телевидение и его историю В.И. Попова. Неслучайно первым докладчиком по проекту «телефота» перед научными светилами Саратова стал именно Попов как знаток электроники. Он же первым в ноябре 1925 года опубликовал в саратовских «Известиях» сводку новостей о результатах поездки на электроламповый завод «Светлана» в Ленинграде [8]. В статье со знанием дела изложены сущность изобретения, особенно в той части, которая касалась электроники. Понятно, что никто другой из триумвирата Грабовского не был подготовлен к грамотному изложению этой части проекта. Вклад В.И. Попова своеобразно оценил Б.Л. Розинг в своём заключении от 25 декабря 1925 года о необходимости постановки опытов с катодной трубкой в лабораторных условиях «Светланы». Он писал:«Я признаю, что поставленное мною возражение относительно возможности порчи фотослоя под действием катодного пучка в проекте инженера Попова и его сотрудников отпадает».
Почувствовали акцент? Тот же Розинг 2 августа 1926 года подготовил и отправил в Саратов письмо В.И. Попову о сохранении за ним приоритета в изобретении автоматического управления электроникой «телефота». Он писал (с сокращениями): «Многоуважаемый Виктор Иванович! Вы напрасно беспокоитесь о приоритете Вашего изобретения. Однако из своей практики я вынес убеждение, что надеяться на незыблемость патентов нельзя. Единственное средство сохранить за собой приоритет — это непрерывно его совершенствовать. Иначе всегда найдутся у него такие стороны, которые могут быть развиты другим лицом и запатентованы».
Увы, этому совету В.И. Попов не последовал. Более того, столкнувшись с неожиданной ситуацией, при которой внедрение на «Светлане» изобретения оказалось делом не менее, а может, и более трудным, чем рождение электронной новинки, он отошёл от хлопот и уехал в Саратов. Вскоре за ним последовал и Н.Г. Пискунов. Грабовский после отхода от дел его компаньонов Попова и Пискунова остался один, брошенный коллегами.
Заслуга Б.П. Грабовского во всей нами рассказанной истории состоит не только в том, что он впервые указал практический способ получения ячеистого экрана электронно-лучевой трубки посредством установки специальной сетки перед экраном со стороны электронного луча. Способ, кстати, много позже, в 1950 годах, использовали американские инженеры при проектировании кинескопа для цветного телевидения. Но и в том, что его исследовательская группа в 1925 году «застолбила» своё изобретение заявкой и патентом, каких в 1920 годах было немало как у нас в стране, так и за рубежом. Заявка, кстати, в отличие от англичанина-инженера А.А. Кемпбелла-Свинтона (1863–1930), запатентовала реальную конструкцию, а не идею. Отдадим должное Грабовскому: он проявил настойчивость, построил-таки «телефот» в 1928 году в Ташкенте, самостоятельно добился конечного результата и получил движущееся изображение на экране электронно-лучевой трубки [15]. При демонстрации своей установки экспериментатор поначалу наблюдал движущуюся женскую ладонь супруги Лидии Алексеевны, а затем — своего помощника И.Ф. Белянского, снимавшего шляпу. Присутствовавшие члены комиссии видели на экране бегущий трамвай под балконом жилого дома Грабовских. Все эти фрагменты передач снимались с экрана телевизора на киноплёнку — надёжное и наглядное доказательство приоритета. Любопытная деталь: при испытаниях никто не отмечал на экране катодной трубки искажение изображения как по строкам, так и по кадрам из-за нарушения синхронизации. Другими словами, инженерное решение В.И. Попова было безупречным.
Совершенно очевидно, что всю радиотехническую часть «телефота» Б.П. Грабовский без Попова никогда не смог бы создать. Грабовскому чрезвычайно повезло в том, что он нашёл такого соратника. Только по патенту на катодный коммутатор — предшественника патента № 5592. добиться успеха в телевидении было бы невозможно. С другой стороны, кто бы узнал о В.И. Попове, не будь его знакомства с Грабовским?
Сведения о В. Попове за 1926–1969 годы скудны. Вся его последующая деятельность связана с высшей сельскохозяйственной школой страны. Он стал доцентом (1935 год), а затем профессором электротехники в институте механизации сельского хозяйства в Саратове (1961). исполнял обязанности декана факультета, заведовал кафедрой, публиковал научные статьи, учебные пособия и монографии, тематика которых далека от телевидения. В 1948 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата сельскохозяйственных наук. Список статей и монографий я попытался сохранить для истории [31–50]. Здесь же для объективной оценки научно-производственной и педагогической деятельности профессора приводится список предприятий, к проектированию и развитию которых приложил свои усилия и знания В.И. Попов. Судя по перечню, в производственных кругах профессор обладал высочайшим авторитетом как инженер и консультант. Список составлен самим Поповым и хранится в моём архиве.
Список основных инженерных работ, выполненных В.И. Поповым (1926–1948)
1. Саратовский завод силикатного кирпича. Руководство проектированием электрооборудования завода и электромонтажными работами по нему при возведении завода. 1926 г.
2. Саратовский завод свинцовых аккумуляторов. Проектирование электрооборудования и руководство электромонтажными работами. 1926.
3. Вольские цементные заводы «Коммунист», «Красный Октябрь» и «Большевик». Реконструкция электрохозяйства. 1926.
4. Саратовская бумагопрядильная фабрика им. Самойлова (под Саратовом). Перевод фабрики с механического привода от паровой машины на электрический. 1927.
5. Саратовский завод щелочных аккумуляторов. Руководство проектированием электрооборудования завода и электромонтажными работами. 1927.
6. Переоборудование силовой насосной станции Саратовского городского водопровода. 1927.
7. Городская электрическая станция в г. Балашове Саратовской области. Проектирование и руководство электромонтажными работами. 1927.
8. Городская электростанция в г. Кзыл-Орде. Те же работы. 1927.
9. Кузнецкая городская электростанция (Пензенская область). Те же работы. 1927.
10. Саратовский нефтеперерабатывающий завод. Проектирование электрооборудования и руководство электромонтажными работами. 1927–1928.
11. Саратовский завод тракторных деталей. То же. 1928.
12. Городская электростанция в г. Стерлитамаке. То же. 1928.
13. Городская электрическая станция в г. Уральске (Казахстан). То же. 1928.
14. Пензенский велосипедный завод. Реконструкция электрохозяйства завода. 1928–1929 гг. 15. Саратовский завод комбайнов. Главный энергетик завода. 1928–1930 гг.
16. Сталинградский завод «Красный Октябрь». Частичное переоборудование электроэнергетики завода. 1929.
17. Тамбовский завод «Красный боевик». Реконструкция электрохозяйства завода. 1929.
18. Сельская электростанция в Б. Карабулаке Саратовской области.\ Проектирование и руководство электромонтажными работами. 1929.
19. Сельская электростанция в Красном Куте Саратовской области. — То же. 1929.
20. Сталинградский тракторный завод. Руководство частичной переработкой проекта электрооборудования завода, разработанного в Америке, и руководство электромонтажными работами при возведении завода. 1929–1930 гг.
21. Саратовский ГПЗ-3 (Государственный подшипниковый завод). Проектирование электрооборудования завода. 1937–1938 гг.
22. Коренная реконструкция Саратовских городских электрических высоковольтных сетей. 1939–1944 гг.
* * *
К сожалению, В.И. Попов, не сумев понять, какую потрясающую возможность и шанс в науке предоставила ему судьба, к проблемам электронного телевидения больше не возвращался. Это продолжалось до тех пор, пока в 1961 году в отечественной и зарубежной печати стали один за другим появляться публикации о «телефоте» и приоритете страны в создании первой в мире полностью электронной системы телевидения на уровне как патента, так и реального его воплощения [9, 15]. Попов после многолетнего молчания запоздало спохватился, поверив в надежду и вероятность всемирного признания. Он возобновил поиск приоритетных документов, стал писать письма Грабовскому и в ЦК КПСС с отстаиванием личного первенства в электронном телевидении.
В пространном письме Б. Грабовскому от 25 февраля 1962 года (архив автора) В. Попов наметил грандиозный план хлопот на ближайшее время. «В Москве я взялся за наше общее дело, был в ЦК КПСС (я — член партии), где меня приняли очень радушно. Беседа продолжалась полтора часа. Мне сказали, что для начала наше дело надо усиленно пропагандировать как у нас, так и за границей, главным образом — в США. По их поручению я должен сделать следующие шаги. 1. Написать статью о нашем телефоте в журнал «Радио». В редакции я был и получил согласие. 2. Я должен выступить по телевидению в Саратове, подготовить статью в местную газету «Коммунист». 3. Готовлю статью в центральную газету «Известия». 4. Ожидаю вызов в Москву для записи беседы по московскому телевидению и радио. 5. Мою статью разместят на английском языке в журнале «USSR» («СССР»), издаваемым для заграницы. Также обещали поместить статью на английском языке в газетах Нью-Йорка и Вашингтона. Всё это позволит оформить наш приоритет перед Америкой».
В моём архиве хранятся восемь писем В. Попова к Грабовскому. Все они отправлены во Фрунзе, где проживал Б.П. Грабовский, в течение февраля 1962 — августа 1964 годов. Суть содержания всех этих писем исчерпывается предыдущим абзацем. Ответами Грабовского я не располагаю, но по репликам Попова можно понять, что Грабовский одобрил начинание Попова и энергично взялся за поиск документов, включая и те, которые имели подтверждение у нотариуса. Кроме того, Попов обратился с письмом в Ленинград в обком КПСС с просьбой оказать содействие в поиске документов и киноплёнки местной кинохроники с кадрами испытаний «телефота» в Ташкенте в 1928 году.
Приведу некоторые фрагменты из писем Попова Грабовскому, имеющие общий интерес. Попов, например, писал, что встречался в Москве с П.К. Гороховым, автором нашумевшей книги о Б.Л. Розинге, и ознакомил писателя с письмом Розинга, отправленном в декабре 1926 года на имя В. Попова. Письмо это ранее мною упоминалось. Горохов снял ксерокопию документа. Грабовский и Попов обсуждали также возможность изготовления точной копии «телефота» с тем, чтобы снять подозрения оппонентов по части невоспроизводимости экспериментов 1928 года, что позволило бы устранить сомнения в реальности получения в те годы изображения на экране катодной трубки.
Интересны некоторые сведения о себе, сообщённые Поповым. «Мне 68 лет, но я работаю, заведую кафедрой, читаю лекции студентам по курсу «Электрический привод и автоматика», руковожу научной работой семи аспирантов и консультирую дипломные проекты — 10 старшекурсников. Тяжело болею, у меня склероз и спазмы сосудов головного мозга, страдаю эпизодическими припадками. Врачи категорически запретили какие-либо перегрузки».
Некоторые приписки в конце корреспонденций в какой-то мере характеризуют уровень отношений двух соавторов, включая взаимные обиды. «Борис Павлович! Напишите мне, почему Вы в 1928 году не сообщили мне, что трубки изготовлены и что Вы собираетесь продолжить опыты? Почему в протоколе опыта авторами изобретения назвали только себя и Белянского? Ведь это же нехорошо, несправедливо. Почему, наряду с Вашим именем, нет Попова и Пискунова? Я не хочу ссориться с Вами, но повторяю, что это нехорошо, даже больше — это возмутительно. Мне обидно за память о Н.Г. Пискунове и, конечно, за себя». К 1964 году интонация переписки всё более склоняется к откровенному противостоянию. Попов: «Напрасно Вы так подробно доказываете мне, что не Вы, а я от Вас открестился. Я не увидел в протоколе испытаний телефота 1928 года даже упоминания двух фамилий — моей и Пискунова. Вместо них появился некий Белянский». Далее следуют взаимные обвинения с использованием слов «как Вам не совестно, Борис Павлович, писать мне, старому человеку, профессору такую мерзость». Другие, ещё более крепкие выражения лучше не приводить. На этом фоне обиженный В.И. Попов прекратил переписку (здоровье дороже!), как и хлопоты о своём приоритете.
Из всего намеченного плана возврата приоритета В.И. Попову удалось записать только интервью для студии телевидения в Саратове в декабре 1962 года. Сценарий передачи хранится в моём архиве с личными рукописными пометками В. Попова. Текст интервью вполне объективный и корректный по отношению к остальным членам триумвирата «телефота». Примечательны слова Попова в ответ на вопрос о распределении обязанностей между работниками группы. «Грабовский и Пискунов пригласили меня для совместной работы весной 1925 года. Грабовский рассказал, что хочет применить электронно-лучевые трубки не только на приёме, но и на передатчике. Именно, таким способом он рассчитывал получить движущееся изображение. В то время это была смелая идея. Она меня очень заинтересовала. Грабовский с Пискуновым занимались теоретическим обоснованием метода электронной передачи и расчётом отдельных элементов передатчика и приёмника. На мою долю выпала задача руководства их работой. А также разработка чертежей, принципиальных схем и конструктивное решение прибора в целом».
Ко времени первой половины 1960 годов возраст Попова приблизился к семидесяти, здоровье ухудшилось, и он мало сумел что-либо сделать по возрождению приоритета. В 1969 году, как я уже упоминал, его не стало. Вероятно, не ошибусь, если выскажу предположение, что запоздалые хлопоты и связанное с ними высокое эмоциональное напряжение отрицательно сказались на состоянии здоровья профессора. Как видим, сам В.И. Попов с его непростым характером и неблагоприятное стечение других обстоятельств немало способствовали тому, чтобы вклад выдающегося инженера в историю электронного телевидения со временем забылся. Кто-то из ведущих артистов театра на Таганке в Москве высказал интересное мнение об артисте и барде В. Высоцком: «Он не был ангелом, но я его любил». Такими же словами можно охарактеризовать и В.И. Попова: он также не был ангелом, но заслуживает благодарную память людей.
В 2015 году исполнится 90 лет патентования «телефота». В России, где пророков в отечестве никогда не признавали, это событие вряд ли кто-нибудь вспомнит. Читая современные газеты и просматривая телевизионные передачи, с горечью и возмущением отмечаешь чудовищный перекос, когда кумирами журналистов и властей стали не инженеры-трудяги или учёные-бессеребренники, а бесконечная череда «великих» артистов, надоевших певцов или «выдающихся» спортсменов. Как будто только эта прослойка общества создаёт авторитет, имидж и славу государства, и только судьба этих людей волнует читателей и телезрителей. Впрочем, хватает и других перекосов.
И последнее, что имеет отношение к «телефоту». Во всех публикациях о Б.П. Грабовском и по его детищу — «телефоту», родиной полностью электронной системы телевидения считается Ташкент, в котором опыты Грабовского завершились получением движущегося изображения на экране катодной трубки. Но идеи «телефота», его документация по электронике и составление В.И. Поповым в 1925 году знаменитой заявки № 4899 — всё это впервые появилось в Саратове. Будем также помнить, что становление В.И. Попова как инженера началось в Сибири, в Новосибирске и Томске. Так что к родине полностью электронного телевидения наряду с Ташкентом по праву следует отнести и Саратов. Об этом, кстати, в одном из своих публичных выступлений утверждал и сам Б.П. Грабовский.
Литература.
1. Перский К.Д. Современное состояние вопроса об электровидении на расстоянии (теле- визирование) // Труды Первого всеросс. электротехнич. съезда. СПб., 1901. Т. 2. С. 346–362.
2. Perskyi С. Television au moyen de I’electricite, Exposition Universelle Internationale de 1900 // Congr. Intern. Elektricite: Annexes. P.: Gauthier-Villars, 1903. P. 54–56.
3. Рубакин Н.А. Среди тайн и чудес. Москва: изд. ВЦИК Советов РСК и К депутатов., 1919. С. 87.
4. Архивное дело о студенте механического факультета Томского технол. инст. Попове Викторе Ивановиче, Томск, 1914–1922 г.г. Томский политехнический университет. Ф. 816. Оп. 2. Д. 1163. 17 л.
5. Радиокино // Радиолюбитель. 1925. № 23–24. С. 403.
6. Передача изображений движущихся предметов по радио // Радио — всем. 1925. № 6. С. III.
7. Попов В.И., Грабовский Б.П., Пискунов Н.Г. Описание аппарата для электрической телескопии. Патент на изобретение № 5592. Класс 21а, 32/35. Заявлено 9 ноября 1925 г. Патент выдан 30 июня 1928 г.
8. Попов В.И. Радиотелефот Грабовского, Попова и Пискунова // Известия. Саратов. 1925. 22 ноября.
9. Пресняков А.Г. Правда о телевидении // Экономическая газета. 1961. 20 ноября.
10. Мельников В. Изобретатель телевидения родился в Тобольске // Тюменская правда. 1972. 30 января.
11. Куковякин В. История одного чуда // Тюменская правда. 1973. 23 ноября.
12. Грабовская Л. Телефот, патент № 5592 // Урал. 1978. № 7. С. 134–142. («Виктору Ефимовичу от благодарной Л. Грабовской. Если бы не Вы, «Телефот» не увидел бы света. 28 июля 1978, Фрунзе»).
13. Баранцев А.И., Урвалов В.А. Технические аспекты и значение радиотелефота Б.П. Грабовского в истории телевидения // Вопросы истории естествознания и техники. 1986. № 2. С. 130–138.
14. Баранцев А.И., Грабовская Л.А. У истоков телевидения (изобретатель Борис Грабовский) // Кыргызстан. Фрунзе. 1988. 74 с.
15. Б.А. Грабовский — изобретатель телефота // Сб. документов. Ташкент: Узбекистан, 1989. 200 с.
16. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука, 1990. С. 98–109 («Глубокоуважаемому Виктору Ефимовичу Копылову с благодарностью за ценные указания, способствовавшие улучшению этой книги»).
17. Борисов В.П. Изобретатель телевидения Владимир Зворыкин // Российская научная эмиграция. Двадцать портретов: сб. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 90–108.
18. Копылов Е. По следам забытого достижения // Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2001. Кн. 2. С. 24–57.
19. Копылов В.Е. Легендарный Зворыкин и наш край (к судьбам «отцов» телевидения) // Окрик памяти (история Тюменского края глазами инженера). Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 57–60; Кн. 3. 2002. С. 286–287.
20. Шевчук В. Телеустановка системи Б. Грабовського (до 100-рiчча вiд дня народження творця цiлковито електронної системи телебачення) // Наукове товариство iм. Шевченка: Фiзичний збiрник. Т. 5. Львiв, 2002. 351–363.
21. Борисов В.П. Владимир Козьмич Зворыкин. М.: Наука, 2002. 148 с.
22. Трацевский И., Фёдорова В., Копылов В.Е. (научный консультант). Сага о потерянном гении. // Компакт-диск. Тюмень. Фонды телерадиокомпании «Регион-Тюмень». 2006.
23. Рубченко Ю.А. Грабовский Б.П. и его «телефот». Мифы и реальность. URL: http://www.uk8aie.pr.uz. 2007.
24. Мамелад А. Кто же папа «телефота»? Узбекский след в истории создания телевидения // Письма о Ташкенте: альманах. 2008.
25. Парфёнов Л. Зворыкин-Муромец. Телевизионный докум. фильм. Первый канал Российского телевидения. 2010. 20–21 апреля.
26. Зарубина Е. Новый фильм Парфёнова: суетливо или гениально? // Комсомольская правда. 2010. 23 апреля.
27. Зубарев Ю., Маковеев В. История телевидения — гламурный вариант. О телефильме Л. Парфёнова «Зворыкин-Муромец» // Телевидение и радиовещание. 2010. № 4. 5 с.
28. Архивная справка со сведениями о профессоре Попове В.И. (1895–1969). Ф. 201. 2649. ФГОУ ВПО «Саратовский ГАУ». Фотография, копия листка по учёту кадров, характеристики, список трудов, справки. Саратовский гос. аграрный университет им. Н.И. Вавилова. 9 февр. 2010. № 30. 12 с.
29. Парфёнов Л. Зворыкин-Муромец. Мемуары В. Зворыкина — изобретателя телевидения. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. 160 с.
30. Панасенков В. Омский след Владимира Зворыкина // Омская трибуна. 2012. № 30 (44). 2 августа.
Список научных трудов В.И. Попова.
31. Изобретение «Аппарат для электрической телескопии» (Принцип современного телевидения). 1928 г. Патент № 5592 по заявочному свидетельству № 4899 от 9.11.1925 г. 5 с. В соавторстве.
32. Учебное пособие по курсу «Радиотехника для техникумов». Рукопись 1929 г. 100 с.
33. Учебное пособие для факультетов электрификации сельского хозяйства «Электрический привод в сельском хозяйстве». Рукопись 1932 г. 325 с.
34. Изобретение «Ртутный инвертор» (преобразователь постоянного тока в 3-фазный синусоидальный). 1935 г. Справка о первенстве № 95499 и авторское свидетельство № 41066. 3 с. В соавторстве.
35. Энергобаланс Саратовского края с 1936 по 1942 год. Издание Саратовского крайплана. 1935 г. 58 с. В соавторстве.
36. Комплексная электромеханизация молотильного тока. Электрификация сельского хозяйства. 1936. № 1 5 с. В соавторстве.
37. Питание 3-х фазной установки по системе ОПЗ (один привод-земля). Рукопись. 1938. 56 с. В соавторстве.
38. Безгаражное хранение автомобилей в зимнее время с электроподогревателем в радиаторах // Мотор/ 1939. № 11–12. В соавторстве.
39. Кандидатская диссертация «Электрификация полевых работ на орошаемых площадях». Рукопись. 1948. 222 с.
40. Изобретение «Токоограничитель для осветительных абонентов, не имеющих электрических счетчиков». 1940. 22 с. В соавторстве.
41. Электрическая изгородь для животных // Труды Сарат. инст. мех. с/х-ва. 1956. 5 с.
42. Рецензия на книгу А.А. Климова «Электрификация производственных процессов в животноводстве» // Электричество. № 9. 1956. В соавторстве.
43. Электрический привод и автоматика: учебное пособие для факультетов электрификации сельского хозяйства. Сельхозгиз, 1957. 430 с.
44. Всесоюзная межвузовская конференция по вопросам комплексной механизации и электрификации животноводства // Сельское хозяйство Поволжья. 1957. № 2 с.
45. Автоматизированная кормораздаточная машина в коровнике // Труды Саратовского института механ. с/х-ва. 1959. 6 с.
46. Расчет разомкнутых сетей ДПЗ со стальными проводами на экономическую потерю напряжения // Труды Саратовского института механизации с/х-ва. 1959. 9 с. В соавторстве.
47. Рецензия на учебное пособие под редакцией Шустова В.А. «Электрический привод, применение эл. эн. в с/х-ве, техническая эксплуатация сельских электроустановок» // Механизация и электрификация соц. с/х-ва. 1959. № 5. 2 с. В соавторстве.
48. Пути развития энергетической базы Ершовкого р-на Саратовской области. Саратов: обл. издат., 1960. 16 с.
49. Автоматизированная универсальная кормораздаточная машина в коровнике // Труды Ленинградского СХИ, I960. 6 с.
50. Электрический привод и автоматика: учебное пособие. М.: Сельхозгиз, 1961. - 450 с. Переиздание 1957 г.
ЖУРНАЛИСТ ЭЛЬ-РЕГИСТАН В ИСТОРИИ ТЕЛЕВИДЕНИЯ И ГИМНА СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Сравнительно недавно, в 2013–2014 годах, произошли два события, почти совпавшие по времени: 70-летие появления в СССР «сталинского» гимна страны и вековая дата со дня рождения поэта, писателя и драматурга С.В. Михалкова (1913–2009). одного из соавторов слов гимна. Мне, в военные годы — школьнику, хорошо помнится, как весной 1944 года на уроках мы хором разучивали слова гимна и усваивали его мелодию, написанную А.В. Александровым [5]. С тех пор меня можно разбудить среди ночи, и я без заминки произнесу слова гимна. Немаловажно также, что они врезались в память из-за необычного звучания имени второго соавтора слов — журналиста с литературным псевдонимом Г.А. Эль-Регистана (1899–1945). Кроме того, мы, мальчишки конца 1930 и начала 1940 годов, знали Эль-Регистана по сценарию кинофильма «Джульбарс» [4, 1935 г.], популярнейшего в то время боевика с увлекательным сюжетом и великолепной операторской работой. С годами в истории появления гимна имя Эль-Регистана в средствах массовой информации встречалось всё реже и реже, что, из-за незнания сути событий, вызывало сначала недоумение, а потом стало привычным. Привычным настолько, что СМИ с гимном, особенно с его последними вариантами, стали ассоциировать только одно имя — Сергея Михалкова. Справедливо ли? Об этом несколько позже.
Возможно, воспоминания о подробностях восприятия гимна в годы войны с Германией мне никогда не пришли бы в голову, если бы не одно любопытное обстоятельство. Работая над темой о судьбе уроженца Тобольска физика Б.П. Грабовского, изобретателя первой в мире работоспособной и полностью электронной системы телевидения, рождённой в 1925-28 годах в Ташкенте [10, 12, 16], мне неоднократно приходилось встречать имя Г. Эль-Регистана. В те годы он работал в Узбекистане корреспондентом республиканских газет «Правда Востока», «Узбекистанская правда» и «Красный Узбекистан» («Кзыл Узбекистон», на узбекском языке). Журналист постоянно интересовался процессом создания телевизионного устройства Грабовского, неоднократно встречался с Борисом Павловичем и освещал в своих газетных публикациях его успехи, мытарства и неудачи. Его возмущала волокита чиновников вокруг «преждевременного», по их мнению, изобретения [1, 2, 3].
Передо мной лежит ксерокопия статьи Габриэля Аркадьевича Эль-Регистана из апрельского номера «Правды Востока» за 1927 год под названием «Глухая стена» [1]. Журналист пишет: «Чтобы полностью перечислить все пятилетние мытарства этого человека, понадобилось бы не меньше четырёх газетных страниц. В Токмаке и Фрунзе над ним смеялись и советовали, не теряя ни минуты, экстренным поездом выехать в Америку в распоряжение Эдисона». Здесь, кроме всего прочего, интересна дата начала хлопот Б. Грабовского: 1922 год (1927-5=1922). Эта простейшая арифметическая операция важна в спорах о приоритете Б. Грабовского перед В. Зворыкиным. В подробном описании поездок Грабовского в поисках сочувственного отношения к его изобретению, начиная с весны 1923 года, Эль-Регистаном перечисляются Ташкент, Харьков, Саратов, Ленинград и снова Семиречье. «Предшественница «Правды Востока» — «Туркестанская правда» ещё тогда, в 1923 году, сказала пару тёплых слов по поводу изумительно холодного отношения к Грабовскому со стороны местных специалистов», — продолжал корреспондент, вспоминая одну из первых своих публикаций. Несмотря на положительный отзыв такого корифея телевизионной науки и техники, как профессор Б.Л. Розинг (1869–1933) завод «Светлана» в Ленинграде с большим нежеланием дал согласие на производство опытов, но в течение не более трёх месяцев. Что можно было сделать в столь сжатые сроки? Опыты прекратились, а руководство завода даже не вернуло изобретателю документацию и те приборы, которые удалось создать (илл. 249). Дело дошло до того, что Грабовский был вынужден выкрасть катодные трубки и электронные лампы. «До сегодняшнего дня, — пишет Эль-Регистан, — инженер Попов (см. о нём выше — моё примечание) и математик Пискунов в Саратове, а Грабовский в Ташкенте, как слепые, тыкаются из учреждения в организацию, из организации — в органы, всюду натыкаясь на каменную стену, стену бюрократизма».
[image]
Илл. 249. Б.П. Грабовский и его коллега Н.Г. Пискунов (справа) на испытаниях одного из первых образцов передающей телевизионной трубки. Радиоламповый завод «Светлана». Ленинград. 1925 г.
[image]
Илл. 250. Габриэль Эль-Регистан, журналист. известивший мир о первом в мире удачном эксперименте по электронному телевидению. Самарканд. 1925 г.
Слова и публикации авторитетного журналиста прозвучали своевременно, и республиканские власти в Ташкенте обратили внимание на проблемы изобретателя. Благодаря личному вмешательству председателя ЦИК Узбекистана Ю. Ахунбабаева (1885–1943) и председателя ВСНХ УзССР Насырбаева были выделены деньги, пусть и небольшие. Результатом внимания Г. Эль-Регистана и властей республики к проблеме электронного телевидения стала первая в мире удачная передача движущегося изображения на экране приёмной катодной трубки летом 1928 года. Об этом событии, которое Эль-Регистан наблюдал воочию, он известил своих читателей [3]. «О работе тов. Грабовского над передачей изображений на расстояние, — сообщал корреспондент, — писалось в «Правде Востока» уже не раз. Конструкция телефота Грабовского отличается целым рядом особенностей, которые не встречаются ни в одном из подобных аппаратов, изобретённых как в других странах, так и у нас, в СССР».
Недоверие отечественных специалистов-телевизионщиков к положительным результатам первых опытов Б.П. Грабовского сопровождает его детище до нашего времени [17]. Между тем, существуют многочисленные свидетельства и документы об удачных испытаниях «телефота» Б. Грабовского. Из них наиболее интересны воспоминания, записанные в 1964 году доцентом Всесоюзного заочного политехнического института А.Н. Баранцевым — участником опытов [11]. Он входил в состав республиканской комиссии по приёмке телевизионной установки. Баранцев как командир подразделения знал Грабовского ещё по совместной работе в среднеазиатских частях особого назначения (ЧОН) с начала 1920 годов. Как писал Баранцев, при испытаниях телевизионной системы присутствовал сам Эль-Регистан, о чём журналист подробно писал в своих газетных статьях в апреле и в июле 1928 года [2, 3]. И не только наблюдал за ходом показа изображения, но даже «возился» в бывшей конюшне с движком и генератором — источниками энергии телевизионной установки. Как журналист, нигде и никогда не расстававшийся с фотоаппаратом, он сфотографировал Лидию Грабовскую, супругу Б.
Грабовского, также участницу знаменитых опытов. Фотография была необходима для того, чтобы сравнить на странице газеты качество фотопортрета с изображением на экране [3]. Интересно было бы узнать, удалось ли уберечь этот снимок или негативную плёнку в архиве журналиста 1628 года? Сохранился ли архив, а если сохранился, то где находится? В Центральном госпартархиве СССР?
По инициативе Эль-Регистана местная киностудия «Шарк юлдус» сняла на киноплёнку изображение с экрана телевизора. Передатчик выставили на балкон здания, и в объектив попали движущиеся трамвай и группа людей на перекрёстке улиц Ленина и Карла Маркса возле кинотеатра «Хива». Плёнку-кинохронику, размноженную на фабрике «Узкинопром» и состоящую из двух сюжетов, демонстрировали в кинотеатрах Ташкента в 1928-29 годах перед началом киносеансов. а затем 7 декабря 1929 года в Москве — перед участниками междуведомственной комиссии ЦБРИЗ ВСНХ СССР. Интересно вспомнить, что на запрос Грабовского о передаче ему одного экземпляра кинохроники ответ был отрицательным. Как итог: оригинал плёнки до сих пор не найден, безрезультатными стали и мои запросы в архивы Ташкента и Москвы.
Так вот и вошёл Г. Эль-Регистан в историю электронного телевидения полноправным участником как решающих испытаний, так и неутомимым пропагандистом нового вида информационной техники начала XX столетия. Журналист рано, сразу же по окончании войны с Германией, ушёл из жизни. Проживи Г. Эль-Регистан больше, чем уготовила ему судьба, лучшего свидетеля удачных опытов Грабовского трудно было бы найти.
Небезынтересно описание А.И. Баранцевым триумфа опытного показа телевизионной картинки на экране приёмной катодной трубки. «Свет карбидного фонаря через матовое стекло был направлен на передатчик. Лидия Алексеевна возилась с фонарём. И вдруг из маленькой комнаты послышался чей-то голос: «Свет! Свет! Передано пятно света!». Я побежал туда, где на маленьком, всего 12 сантиметров, стекле приёмника слабо горело зеленоватое пятно света. И вдруг мы увидели силуэт руки, которая медленно двигалась на экране. «Рука, рука, чья рука!?». - закричали многие. Послышался голос: «Это Лидия Алексеевна двигает рукой». Кто-то сказал: «Сказка стала былью». Хозяйка дома Хамзахон, обняв Лидию, плакала, также и многие мужчины и женщины плакали и целовали друг друга, поздравляя с успехом. Это был исторический момент рождения телевидения».
Другой очевидец испытаний Г.А. Казаков [11, с. 130–131], старейший радист из Ташкента, вспоминая в 1964 году свою работу в системе «Средазводхоза», писал о своих встречах с Б.П. Грабовским в середине 1928 года во время испытаний его «телефота»: «Я видел готовые и смонтированные аппараты в больших деревянных ящиках. В одном из них находился передатчик, в другом — приёмник. Над объективом телекамеры передатчика на потолке комнаты висело специальное приспособление для освещения передаваемого предмета с абажуром из английской белой жести. Когда Грабовский поднёс к объективу ножницы и начал резать телеграфную ленту, то на экране приёмника, отгороженного козырьком от света, появилось изображение ножниц, режущих телеграфную ленту. Изображение было еле заметным, но для первых опытов это было нечто вроде достижения».
Любопытная закономерность: научно-технические достижения крупного масштаба способны сразу же и надлежащим образом оценить люди вне зависимости от уровня их образования. Помню, точно так же в 1957 году, когда в СССР запустили первый искусственный спутник Земли, величие достижения признало всё население страны, без исключения. Мой отец, имевший всего лишь четыре класса школьного обучения, бурно радовался событию, любуясь но ночам светящейся точкой спутника, пересекающего небо в дуге юго-восточного направления.
[image]
Илл. 251. Соавторы Гимна СССР Г. Эль-Регистан, А. Александров и С. Михалков. Москва. 1944 г.
Журналистский псевдоним Габриэля Аркадьевича Эль-Регистана (настоящее имя Габриэль Аршалуйсович Аракелян или Уреклян) составлен из окончания личного имени, а также из названия архитектурного комплекса города Самарканда площади Регистана. Регистан в переводе с узбекского — песчаная площадь. Будущий журналист родился в Самарканде 15 декабря 1899 года в семье зажиточного армянина, председателя правления Туркестанского коммерческого банка. Успешную журналистскую карьеру начал в Ташкенте в первой половине 1920 годов в газете «Туркестанская правда», а затем и в других республиканских изданиях, чему способствовало углублённое знание нескольких восточных языков и французского (илл. 250). Там же в Ташкенте в семье журналиста родился сын по первому браку, будущий поэт Габриэль Габриэлиевич Эль-Регистан (1924–1999), почти полный тёзка своего отца. Их, отца и сына, из-за совпадения имён часто путали. В начале 1930 годов Эль-Регистан переехал в Москву, и стал корреспондентом газеты «Известия». Очень быстро завоевал общесоюзный авторитет, и вошёл в тройку самых известных журналистов страны вслед за И. Эренбургом и М.Е. Кольцовым (1898–1940, «Испанский дневник»). Писал книги, очерки, сценарии, путевые заметки и фельетоны по впечатлениям бесконечных поездок по стране: Беломорканал, Балхаш и Тянь-Шань, Кузбасс, Магнитка и Уралмаш, тракторный завод в Сталинграде, Сибмаш и Диксон, Северный полюс. Участник знаменитого Каракумского автопробега и арктического перелёта в 1935 году с известным лётчиком C. Молоковым (1895–1982). В годы Великой Отечественной войны работал фронтовым корреспондентом газеты «Сталинский Сокол», издаваемой руководством ВВС страны. Имел воинское звание капитана, фронтовые награды. Накануне нового 1944 года совместно с С. Михалковым принял участие в конкурсе по созданию нового текста Гимна СССР (илл. 251, обратите внимание на неслучайное расположение имён и соавторов: слева направо по значимости!). Среди более пяти сотен претендентов на победу в конкурсе И.В. Сталин лично отдал предпочтение сочинению упомянутого тандема. Весной 1944 года вместе с Михалковым Эль-Регистан участвовал в освобождении Крыма от немецких захватчиков и одним из первых ворвался на улицы Симферополя — столицы полуострова. Почти как в гимне военных журналистов: «С "лейкой" и блокнотом, порой и с пулемётом первыми врывались в города».
[image]
Илл. 252. С. Михалков и Г. Эль-Регистан в освобождённом от немецкой армии г. Симферополе, 13 апреля 1944 г.
Именно так произошло и с Эль-Регистаном в Симферополе. Наступление советских войск в степях Крыма после прорыва немецкой обороны на Сиваше развивалось столь стремительно, что части немецкой, румынской и советской армий перемешались между собой. По дороге в Симферополь машина «Виллис», в которой находились Эль-Регистан и Михалков с группой автоматчиков, напоролась на немецкую часть. Эль-Регистан обратился к немцам по-французски: «Какая часть?». Едва не оказались в плену, вовремя увильнув от часовых и обстрела, пока обескураженные солдаты соображали ответ на малознакомый по языку вопрос [7]. В город въехали вместе с передовыми частями Советской армии и крымских партизан. Это событие произошло во второй половине дня 13 апреля 1944 года [6, 8, 9], (илл. 252).
Освобождение Симферополя имеет прямое отношение к судьбе первого ректора Тюменского индустриального института профессора А.Н. Косухина, в те годы — руководителя крымского молодёжного подполья в этом городе. Нет сомнения, что о действиях партизан Эль-Регистан был подробно осведомлён, о чем писал в своих корреспонденциях из Крыма [8]. Возможно, он собирался написать и о подпольщиках, для чего была необходима встреча с Косухиным — их молодым 19-летним руководителем. Но А. Косухин накануне освобождения Симферополя, выполняя планы по уничтожению ненавистного гестапо, взрывал здание этого заведения. Старый кирпичный дом с метровыми по толщине стенами подпольщики разворотили взрывом настолько мощным, что Косухин, не успев удалиться от места взрыва, получил тяжёлую контузию и оказался в лазарете. Встреча с Эль-Регистаном не состоялась. Несколько позже с Косухиным свиделся и беседовал драматург К.А. Тренёв (1876–1945), автор знаменитой драмы «Любовь Яровая». Встреча, надо полагать, произошла не без влияния или подсказки Эль-Регистана, а возможно, и Михалкова. Тренёв собирался писать пьесу о молодых крымских подпольщиках как продолжение «Любови Яровой». Не довелось…
Намерение Эль-Регистана заняться темой молодых подпольщиков исподволь просматривается в его крымских публикациях. Так, в статье «На полях недавних сражений» [9] журналист подробно описал вступление Красной армии и частей крымских партизан в Симферополь. Он пишет: «Мы въезжаем в Симферополь, столицу Крыма, взятую накануне нашими частями. Разбитые витрины, вывески на немецком языке. Ещё дымятся развалины взорванных зданий… У первого расклеенного на стенах приказа советского командования толпится народ. По городу ходят вооружённые люди. Головные уборы всех перехвачены красными ленточками. С плеч свисают автоматы. У пояса гранаты. У некоторых на груди ордена и медали. Это партизаны Крыма. У штаба партизанского отряда стоит девушка. Она одета в новенький костюм, на голове пилотка с партизанской ленточкой, на боку лакированная кобура с парабеллумом. Ей двадцать лет. До войны она была ученицей. В течение многих месяцев эта девушка вела суровую жизнь партизанки-разведчицы». Не требуется особого воображения, чтобы понять: Эль-Регистан описал участницу молодёжного подполья Симферополя, которое возглавлял юный А.Н. Косухин — «дядя Костя» (его подпольная кличка).
Эль-Регистан — автор серии книг [19–24]. Вспоминаю, как одну из них под названием «Необычное путешествие» я прочитал на одном дыхании в течение одного вечера. Сюжет публикации включает описание полёта на двухместном самолёте с легендарным лётчиком B.C. Молоковым, Героем Советского Союза и участником спасения экипажа ледокола «Челюскин». Молоков, кстати, написал предисловие к книге. Маршрут полёта включал следующие узловые населённые пункты: Москва — Казань — Свердловск — Тюмень — Омск — Новосибирск и Красноярск. Далее на север вдоль Енисея следовали Туруханск — Игарка — Усть-Порт и Диксон. Для сибиряков книга интересна описаниями Усть-Порта на Енисее и острова Белый, Дудинки и нефтяного Нордвика на Таймыре. Образно описаны природа и суровая стихия Севера, быт полярников. Текст снабжён авторскими фотографиями. Самое начало книги способно заворожить любого читателя: «Меня можно поставить в тупик вопросом о моём постоянном жительстве. Уже много лет я москвич, но в Москве бываю лишь урывками. Вся моя жизнь проходит в непрерывном движении. Я налетал больше пятидесяти тысяч километров по воздушным путям огромного Советского Союза как корреспондент, который спешит в точно намеченный срок удовлетворить запросы своих миллионных читателей. Лечу в Арктику на самолёте».
Эпистолярное наследие Эль-Регистана настолько огромно, что не поддаётся точному учёту. Он публиковался в газетах самых разных районов страны: «Средняя Азия», «Комсомолец Востока», «Туркменская Искра» и «Коммуна Таджикистана», «Красная Звезда» и «Советская Сибирь», «Литературная газета» и во многих других изданиях. С учётом необычайно подвижного образа жизни, сам Эль-Регистан вряд ли когда-нибудь задумывался о составлении полного списка своих сочинений и публикаций.
Скончался Г.А. Эль-Регистан в сравнительно молодом возрасте: на 46 году жизни 30 июля 1945 года вскоре после окончания войны. Всю войну храбрый корреспондент прошёл без единой царапины, а когда напряжение военных лет ушло, неуёмного по характеру журналиста настиг инфаркт. Как вспоминала его вдова, В.Г. Галанина, «его погубила чрезмерность. Он слишком любил хороший табак, хорошее вино красивых женщин» [13].
Могила Г.А. Эль-Регистана — на Новодевичьем кладбище. Мне вспоминаются слова, приписываемые сэру Джеймсу М. Бэрри, которые в полной мере имеют отношение к бурной журналистике Эль-Регистана: «Секрет счастья состоит не в том, что ты делаешь то, что любишь, а в том, чтобы любить то, что тебе приходится делать».
С курьёзами и неожиданностями журналистских троп Эль-Регистану приходилось сталкиваться многократно. Но каждый раз, преодолевая их, он добывал необходимую информацию для читателей своих газет, невзирая на любые трудности и препятствия. И был счастлив!
Годы 1999, 2009 и 2014 — знаковые в жизнеописании Г. Эль-Регистана: 100, 110 и 115 лет со дня рождения. Круглые даты, традиционно отмечаемые в память выдающихся людей отчизны, прошли почти незаметно. О нём не вспомнили ни в Союзе писателей, ни в Союзе журналистов. Более того, в 2001 году в телевизионной программе РТР «Подробности» Сергей Михалков заявил, что он — единственный автор слов советского гимна, поскольку Эль-Регистан никогда стихов не писал и поэтом не был. Чудовищное неуважение к памяти своего, как он многократно извещал, самого лучшего друга! Мало что изменилось и спустя 12 лет, когда популярнейшая газета «Аргументы и факты», посвятив свою статью 100-летию С. Михалкова как «единственному автору» гимна, об Эль-Регистане даже не обмолвилась [18]. Между тем, слова «Славься, Отечество наше свободное», написанные рукой Эль-Регистана на гостиничном счёте из-за отсутствия необходимого в нужный момент листка бумаги под рукой, до сих пор хранятся вместе с упомянутым листком в бывшем Центральном партархиве. Там же находится полный текст гимна, написанный убористым почерком Эль-Регистана, с карандашными правками И. Сталина. Как вспоминала вдова сына Эль-Регистана О.И. Калакутская [13, 14], И.В. Сталин неоднократно приглашал к себе журналиста и беседовал с ним о содержании гимна. И по всем вопросам, относящимся к редакции текста, он обращался только к Эль-Регистану — опытному и авторитетному профессионалу с именем. Не будем забывать, что Эль-Регистану тогда исполнилось 45, а Михалкову едва стукнуло тридцать, и слава его не распространялась далее «Дяди Стёпы» и «Мы с приятелем вдвоём…». Слова Эль-Регистана «Славься, Отечество» сохранены и в двух новых вариантах текста, которые Михалков целиком приписывает себе [15]. Нарушение авторского права со стороны Михалкова очевидно. Неслучайно той же О. Калакутской, хорошо осведомлённой об истории появления гимна как члена семьи Эль-Регистанов, принадлежит уничтожающая фраза: «Пройдёт время, но знайте — Михалков к гимну не имеет никакого отношения».
Небольшой постскриптум. Людская молва не раз разносила по стране пикантные детали рождения текста гимна. Так, после утверждения И.В. Сталиным окончательного его варианта вождь предложил Эль-Регистану и Михалкову самим выбрать заслуженную награду за отлично выполненную работу. Сталин необычайно умело владел способностью выделять нравственные черты и особенности человеческого характера при общении со своими собеседниками. Судите сами: Михалков попросил квартиру в престижном районе Москвы, а Эль-Регистан — огрызок красного карандаша, которым Сталин делал редакционные правки в тексте гимна. Чувствуете разницу?
И ещё одно отступление. В годы войны с Германией в Ташкенте, в кругах эвакуированных с западных районов страны деятелей культуры, была популярна отличная от официальной легенды версия появления первоначального текста гимна. В согласии с ней, первым на призыв по общесоюзному радио о конкурсе на текст гимна откликнулся 19-летний сын Эль- Регистана Габриэль-младший. К тому времени он, подражая отцу, лелеял мечту стать поэтом-литератором и уже писал стихи. Событие совпало с посещением Ташкента Михалкова и Эль-Регистана-отца. Первоначальный вариант текста, показанный сыном отцу на совместном обеде в ресторане «Регина», поверг друзей в состояние шока: настолько неожиданно и точно звучала подборка слов в проекте гимна. Очнувшись, они пришли к выводу, что шансы на выигрыш в конкурсе никому не известного начинающего поэта близки к нулю. Другое дело, если такую заявку сделает пробивной Михалков и популярный Эль-Регистан-старший. Сыну посоветовали помалкивать… Версия в какой-то мере отвечает действительности, поскольку Эль-Регистан-старший в самом деле никогда не писал стихов, а Михалков серьёзными стихами читателей не баловал. Справедливости ради надо отметить, что Эль-Регистан-младший стал талантливым поэтом-песенником (более 400 песен!), сотрудничал со многими известными композиторами, имел более двадцати изданных сборников стихов. Особенно плодотворно он сотрудничал с композитором А. Бабаджаняном (вспомните: «Песня первой любви», «Голубая тайга» или «Я встретил девушку»).
Пройдут годы и годы, и, возможно, истина об авторстве текста и музыки гимна станет окончательно доступна, и в списке родоначальников гимна вместе с композитором А.В. Александровым окажутся, кроме двух известных журналистов, поэт Эль-Регистан-младший да и тот же И.В. Сталин.
Литература.
1. Эль-Регистан Г.А. Глухая стена Правда Востока. Ташкент. 1927. 28 апреля.
2. Эль-Регистан Г. Видение на расстоянии // Кзыл Узбекистон. 1928. 23 апреля. На узбекском языке.
3. Эль-Регистан Г. Новое изобретение // Правда Востока. 1928. 24 июля.
4. Эль-Регистан Г.А., Шнейдеров В.А. (режиссёр). Джульбарс. Межрабпомфильм, 1935. DVD из сер.: Энциклопедия советского киноискусства. М., 2003.
5. Михалков С., Эль-Регистан Г., Александров А. Гимн Советского Союза // Сталинский Сокол. 1944. 1 января.
6. Эль-Регистан. Авиация в прорыве крымской обороны // Сталинский Сокол. 1944. 12 апреля.
7. Михалков С., Эль-Регистан Г. В Крыму Сталинский Сокол. 1944. 15 апреля. 8. Партизаны в родном городе. // Красный Крым. 1944. 15 апреля.
9. Михалков С., Эль-Регистан Г. На полях недавних сражений // Сталинский Сокол. 1944. 22 апреля.
10. Баранцев А.И., Грабовская Л.А. У истоков телевидения. Изобретатель Б.П. Грабовский. // Кыргызстан. Фрунзе. 1988. С. 40.
11. Воспоминания доцента А.К Баранцева о проведённом испытании «телефота» на квартире Грабовского в Ташкенте в 1928 году // Б.П. Грабовский — изобретатель телефота: сб. документов. Ташкент: Узбекистан, 1989. С. 133–134.
12. Копылов В.Е. По следам забытого достижения // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 24–57.
13. Кудрявцев Б. Украденный гимн. // Экспресс-газета «Online». 2002. 2 августа.
14. Панасенко Н. Маленький гигант большого гимна // Московский комсомолец. 2003. 5 декабря.
15. Михалков С. Что такое счастье? М.: Эксмо, 2007. С. 106–152.
16. Копылов В.Е. Находки сведений о Б.П. Грабовском // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 752–770, 783–815; он же: Журналист Эль-Регистан в истории теле видения и Гимна Советского Союза // Тюменская старина: сб. Т. 2. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2012. С. 165–171.
17. Фити А. Однажды в Ташкенте // Русская Германия. 2011. № 53. 3 января.
18. Грачёв С. Дядя Стёпа всех времён. 13 марта Сергею Михалкову исполнилось бы 100 лет // Аргументы и факты. 2013. № 11. С. 38.
Некоторые другие публикации Г.А. Эль-Регистана.
19. Разговор под тополем. Ташкент: Молодость, 1932. 164 с.
20. На земле племени помудов (Каракумский пробег). М., 1934. 48 с.
21. О любви и гордости. М.-Ташкент, 1934, 74 с.
22. Следопыты далёкого Севера. М.-Л.: Детиздат, 1937. 110 с.
23. Стальной коготь. М.-Л.: Детиздат, 1940. 104 с.
24. Из зала кинотеатра // Советское искусство. 1944. 28 октября.
ПИОНЕР ТЮМЕНСКОГО ЭЛЕКТРОННОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ
(к 100-летию радиоконструктора Л.А. Васильева, 1912–2012)
[image]
Илл. 253. Обложка журнала «Огонёк» № 1 за 1929 год с фотографией бильдаппарата
Как-то в руки мне совершенно случайно попал номер популярного журнала «Огонёк» за 1929 год. Почти всю площадь обложки занимала фотография бильдаппарата — прибора для передачи по радио статических (неподвижных) изображений (илл. 253). По тому времени, когда телевидение делало свои скромные первые шаги, возможность оперативной передачи визуальной информации, например, фотографий, была крайне востребованной для редакций периферийных газет, для срочной передачи важных документов, правительственных сообщений и факсимиле. В «Огоньке» первую страницу заняла статья о создании бильдаппарата и его практическом применении усилиями авторитетного радиоинженера из Москвы В.Э. Делакроа (1892–1943). Он же в конце 1920 годов устанавливал билдаппараты на Урале в Свердловске. Некоторая схожесть инженерных проблем телевидения и бильдаппаратной передачи изображения, а также работа В. Делакроа в нашем крае показалась мне знаковой, поэтому я с интересом проникся судьбой этого человека. Как оказалось, он работал не только в Свердловске, но и в полярных широтах страны (Югорский Шар. Вайгач), и на тюменских берегах Карского моря (Ямал, радиостанция Марре-Сале). Здесь же, на тюменской земле, он закончил свой жизненный путь в 1943 году в Туринске, почти рядом с Тюменью, в застенках ГУЛАГа. Насколько неординарным был талант этого инженера, можно судить по тому, что знаменитый академик М.В. Келдыш (1911–1978), будущий президент АН СССР, считал его своим учителем. Так вот и родилась тема об инженере Делакроа. Читайте о нём мою работу в предыдущем пятом томе «Окрика памяти». После публикации мои читатели не раз спрашивали меня: можно ли считать инженера В.Э. Делакроа, по сути — нашего земляка, первым в Зауралье экспериментатором, который принёс в наш край технологию передачи изображений по радио? Увы, это не так, поскольку бильдаппараты имели возможность передачи на расстояние по радио только неподвижных изображений: фотографии, графика и таблицы. Тогда кто же был первым?
Признание первенства в любом деле и в творчестве есть редчайшее проявление высокого уважения человеческого сообщества к отдельным его представителям. Оно, первенство, даёт индивидууму возможность и право на многолетнюю, а порой и вечную память в истории. Задумывался ли кто-либо из нас, сколько миллиардов людей проживало в минувшие века, а сколько имён из них осталось в памяти последующих поколений на страницах книг и энциклопедий? Тысячи, десятки тысяч? По сути, ничтожное, едва заметное меньшинство одиночек на фоне ушедших из жизни миллиардов простых и ничем не примечательных личностей. История телевидения, например, с конца XIX столетия во всём мире оставила в памяти людей всего лишь несколько десятков пламенных имён. Если перенести историю телевидения на просторы Тюменской области, то здесь мы сможем насчитать единицы энтузиастов. Имена их даже в узком кругу специалистов знают немногие. Тем более важно сделать всё необходимое, чтобы эти имена со временем не ушли в забвение.
Тропосферное отражение сигнала
Мне уже приходилось писать о тюменских и тобольских пионерах телевидения [41], живших и работавших в нашем крае в первой половине минувшего века. Среди них — заведующий городским радиоузлом в Тюмени К.В. Тельнин. В здании радиоузла, стоявшем на улице Республики напротив кинотеатра «Темп», в 1935 году Тельнин на самодельный 30-строчный телевизор с механическим разложением строк принимал у себя в квартире простейшие передачи из Москвы, Новосибирска и Томска. Несколько позже, в феврале 1936 года, на такой же самодельный телевизор. как у Тельнина, московские передачи смотрел в Тобольске учащийся ФЗО, радиолюбитель Л. Дымко. Очевидцем телевизионных сеансов в Тюмени в 1935 году был старейший радиолюбитель Н.С. Стоянов. Стоянов, кстати, с лета 1955 года, когда во дворе главпочтамта сооружали буровую вышку для передающей антенны будущего любительского телецентра (илл. 254), первым за Уралом «ловил» телевизионные передачи из Свердловска и Москвы на самодельный электронный телевизор. Связь с Москвой шла спорадически, от случая к случаю путём тропосферного отражения телевизионного сигнала.
Все эти яркие примеры радиолюбительского творчества касались только стадии приёма телевизионного сигнала как со стандартом разложения строк на 30 линий (1930 годы), так и сигнала высококачественного электронного телевидения на 625 строк в начале 1950-х. А когда же в Тюмени предпринимались пионерские попытки передачи телесигнала? Считается, что первые удачные эксперименты с передачей и с получением на экране электронно-лучевой трубки чёткого изображения прошли летом 1957 года. Знаменательное событие с деятельным участием упомянутого Н.С. Стоянова случилось в процессе наладки телевизионного оборудования при строительстве любительского телецентра в здании главпочтамта. До последнего времени и я был убеждён в справедливости этих сведений до тех пор, пока мне сравнительно недавно, в июне 2009 года, довелось ознакомиться с двумя интересными газетными публикациями [17, 43]. В них были напечатаны воспоминания работников областной библиотеки об этапах её развития в годы советской власти, и особенно в послевоенное время. Так, в короткой заметке в газете «Тюменская правда» от 8 апреля 1952 года В. Глазов писал, что в читальном зале областной библиотеки преподаватель Тюменского педагогического института Л. Васильев прочитал лекцию «Телевидение и его применение». Афиша лекции, кстати, у меня хранится. На лекции на экране осциллографа лектор демонстрировал по проводам (выделено мною) простейшее телевизионное изображение и звук. В те годы библиотека располагалась в помещениях Спасской церкви. Любопытный, между прочим, симбиоз двух храмов: науки, вечно пребывающей в состоянии сомнений, и религии, в которой почти всё и безоговорочно принимается на веру. Далее с не меньшим интересом читаю в сохранившейся
у меня в архиве газетной вырезке, относящейся уже к нашим дням [43]. Абзац со словами активного читателя М.П. Федосовой, позже преподавателя электротехники в маштехникуме, а теперь пенсионерки, гласит: «В 1952 году я училась в десятом классе и вместе со старшими сёстрами ежедневно посещала читальный зал областной библиотеки. Там в один из «четвергов» на лекции нам продемонстрировали принцип передачи изображения по телевидению. Преподаватель пединститута Л. Васильев со студентами подготовил действующую модель телевизора. В Тюмени же регулярное телевещание началось только спустя несколько лет».
[image]
Илл. 254. Начальный этап посекционного подъёма и сооружения вышки для передающей телевизионной антенны. Двор главпочтамта. Тюмень, 1955 г.
Неужто, подумалось мне, экспериментальные передачи телевизионного сигнала в Тюмени проводились местными энтузиастами уже в 1952 году, или на пять лет раньше ввода в строй любительского телецентра? А если учесть время, которое прошло от задумки опыта до его реального осуществления, то начало работ и передач в лабораторных условиях смешается на 1951 год или ещё раньше. В голове — рой вопросов. Что представляла собой телевизионная установка? Каков принцип передачи? Инженерные решения были традиционными или же имели место схемные новинки? Конструкция передатчика и приёмника? Количество строк разложения в растре, его размер и цвет? Какое изображение видели зрители на экране электронно-лучевой трубки, его чёткость? Изображение было в статике или подвижное? Кто такой Л. Васильев? Его тюменская судьба?
[image]
Илл. 255. Преподаватели и выпускники физико-математического факультета ТГПИ. 1956 г. В первом ряду справа — Л.А. Васильев, четвёртая слева — С.Г. Полянская
Стало ясно, что без поиска очевидцев события ответы на эти вопросы никогда не будут получены. Помня о лежачем камне, под который вода не течёт, я предпринял энергичные усилия в поисках интересных мне людей. К сожалению, не увенчался успехом поиск автора газетной заметки В. Глазова. Но удалось встретиться со старейшим преподавателем педагогического института С.Г. Полянской, 1920 года рождения. К сожалению, недавно она ушла из жизни. В послевоенные годы и в 1950 годах Полянская работала на кафедре физики вместе с Л.А. Васильевым и хорошо его помнит. Она же подарила мне копию фотографии с портретами преподавателей и выпускников физического факультета ТюмГПИ 1956 года с участием Л.А. Васильева (илл. 255). На снимке можно увидеть самого Васильева (верхний ряд. справа) и С.Г. Полянскую.
Продолжая поиск, мне довелось поговорить с теми студентами, которых обучал Л. Васильев и которые присутствовали при демонстрации его телевизионной системы. Это выпускники ТюмПИ Е.П. Кулехова (по мужу) и И.И. Курзаев. Оба они в 1953–1954 учебном году были студентами четвёртого курса и помнят демонстрацию Васильевым телевидения в физическом кабинете вуза перед группой студентов из 5–6 человек (илл. 256). Все сходятся в одном: демонстрация принципа электронного телевидения проходила в разных местах и не однажды, скорее всего — дважды. Дерзкие опыты благодаря молве и местной печати дали Васильеву известность в городе и возможность участвовать в дальнейшем сооружении любительского телецентра. Но об этом — несколько позже.
Из воспоминаний бывших студентов, порой противоречивых (более полувека прошло!), вырисовывается следующая картина. На двух удалённых друг от друга столах стояли два типичных для тех лет осциллографа типа ЭО, связанных многожильным кабелем. По другим воспоминаниям, передача в пединституте шла по радио, что. в общем-то, непринципиально, поскольку постройка радиопередающей аппаратуры для физиков труда и хлопот не представляла. Один из реконструированных осциллографов служил передатчиком, другой, тоже переделанный для нового назначения. — приёмником. Перед передающим экраном осциллографической трубки вплотную к нему располагалась полупрозрачная калька с нарисованной на ней буквой «Г» (по другим сведениям было две других каких-то буквы). Электронный луч осциллографа строка за строкой просвечивал кальку, свет от экрана попадал на фотоэлемент и усиливался электронной схемой. Во избежание постороннего влияния светового потока фотоэлемент ограждался с трёх сторон светонепроницаемым экраном. Далее сигнал через усилитель сигналов изображения поступал на телевизионный приёмник с точно такой же электростатической трубкой от осциллографа и с диаметром экрана 13 сантиметров. Поскольку электростатические отклоняющие пластины обеих трубок управлялись общими генераторами как по строкам, так и по кадрам, а также от одной и той же электросети, синхронизация электронного луча в передатчике и картинки на экране приёмника получалась идеальной.
[image]
Илл. 256. Демонстрация Л.А. Васильевым телевизионного изображения на экране осциллографа. ТГПИ. Тюмень, 1952 г.
[image]
Илл. 257. Школьники монтируют простейшие детекторные приёмники в радиокружке Дворца пионеров. Тюмень, 1952-53 учебный год
[image]
Илл. 258. Леонид Алексеевич Васильев. Тюмень, 1957 г.
Разумеется, превратить два осциллографа в телевизионную конструкцию оказалось делом если и не трудным, то достаточно кропотливым. Не очень трудным потому, что принципиальные схемы развёрток электронного луча и усилителей сигнала ко времени начала 1950 годов были хорошо проработаны, апробированы и опубликованы в периодической печати [18, 19]. Их повторение было под силу опытному радиолюбителю. Я, помнится, сам к 1952 году, будучи студентом Свердловского горного института, собрал самодельный телевизор, и когда в 1952 году в Свердловске вошёл в строй любительский телевизионный центр, стал одним из первых в городе, кто с восторгом принимал первые телевизионные передачи на 18-сантиметровый экран. Довелось, так сказать, стоять у истоков электронного телевидения на Урале. Три года спустя, когда в Свердловске заработал государственный телецентр с несколькими программами, пришлось построить более совершенный телевизор на трубке размером 35 сантиметров. Он работал у меня девять лет вплоть до переезда с Урала в Тюмень в 1964 году. В последующие годы пришло увлечение конструированием миниатюрных телевизоров на полупроводниковой основе вместо радиоламп.
Надо сказать, что в нашей стране с 1950 годов радиотелевизионная техника получила чрезвычайно бурное развитие. Отсутствие в продаже доступной по цене радиоаппаратуры стало мощным стимулом развития среди населения, особенно молодого, радиолюбительских настроений. В Тюмени, например, в нескольких школах и во Дворце пионеров работали радиокружки. Школьники самых разных возрастов с энтузиазмом строили простейшие детекторные и ламповые приёмники (илл. 257). Взрослые радиолюбители объединялись радиоклубом при ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту). Члены радиоклуба пропагандировали достижения радиотехники через выставки радиолюбительского творчества, читали населению лекции, в том числе по местной радиотрансляционной сети, руководили школьными радиокружками. Так, в школах № 4, 6 и 21 ребятишки из детской радиостудии смонтировали простейшие одноламповые радиоприёмники и радиоузлы, включая узлы с кнопочным управлением. Обобщённый опыт работы студий отправили на отзыв в Академию педагогических наук СССР. Он был одобрен и рекомендован к широкому использованию в школах России [21, 22, 24, 25, 27, 29]. Лучшим коллективом считался студенческий кружок при Тюменском пединституте. Популярными направлениями работы кружков, кроме постройки измерительных приборов и бытовых конструкций, было изучение коротких и ультракоротких диапазонов волн, а позже — телевидения. Тюменские радиолюбители не однажды становились победителями всесоюзных радиовыставок в Москве [8, 9, 10, 21, 22, 24, 27].
Вернёмся к работам Л.А. Васильева. В общем представлении, принцип формирования сигнала изображения, им принятый, не содержал ничего нового и соответствовал известной к 1950 годам передаче по системе «бегущего луча» с применением передающих трубок типа видикон. Видикон (плюмбикон) представляет собой электронно-лучевую трубку простейшего типа с электропроводящей мишенью из фотосопротивления. Обычной оптикой изображение в такой трубке проецируется на фотомишень. Когда электронный луч обегает «картинку», на отдельных участках мишени создаётся неравномерное распределение электрического потенциала, соответствующее яркости различных частей изображения. Электронный пучок, отклоняемый кадровыми и строчными катушками, считывает заряды. Материалом мишени фотокатода служат тонкие слои полупроводниковых материалов из селена, сурьмы или кремния. Несмотря на простоту конструкции и отсутствие собственных шумов, ореолов и паразитных сигналов, применение видиконов, из-за электрической инерционности мишени, ограничено установками промышленного телевидения и показом кинофильмов в телепередатчиках бытового назначения. Впервые идея такой трубки была предложена в Ленинграде инженером А.А. Чернышёвым (1882–1940) в 1925 году. Примечательно, что рождение идеи произошло после того, как Чернышёв как эксперт по патентам и будущий академик на дому у Б.Л. Розинга (1869–1933), основателя электронного телевидения, ознакомился с передающей трубкой Б.П. Грабовского от «телефота». Через три дня Чернышёв оформляет патентную заявку на трубку с фотомишенью, не сославшись, в «лучших» столичных традициях, на предшествующий патент Грабовского. Чернышёву приписывают и попытку из ревности помешать Грабовскому — начинающему энтузиасту электронного телевидения, в финансировании его работ на заводе «Светлана»…
Впервые эффективность системы «бегущего луча» в 1928–1930 годах показал на практике известный германский изобретатель и учёный Манфред фон Арденне в Берлине [6, 38, 39, 40, 46]. Тем не менее, принижать заслугу сибиряка Л. Васильева не следует. Он впервые за Уралом продемонстрировал действующую электронно-лучевую установку с показом простейшего изображения, проявив полезную инициативу и смелость. Чрезвычайно важно, что установка в первую очередь предназначалась для её показа студентам вуза, будущим школьным учителям физики, с целью пропаганды достижений новейшей электронной техники того времени, повышения уровня их эрудиции и квалификации, а также для показа учебных кинофильмов.
Как вспоминали бывшие студенты, изображение буквы «Г» на экране трубки было нечётким. Это означает, что для упрощения конструкции и облегчения её настройки Васильев выбрал малострочную систему развёртки электронного луча. По-видимому, количество строк не превышало 20–30, хотя для существовавших тогда генераторов строчной развёртки без труда число строк можно было довести до 200 и с переменной регулировкой их числа.
К. Циолковский, Е. Матвеев и другие…
А теперь, когда заслуги Леонида Алексеевича Васильева перед тюменским телевидением известны, пришла пора рассказать о нём как о человеке, преподавателе и заядлом радиолюбителе (илл. 258). Он родился 7 января 1912 года в селе Тарасково Калужской области в семье сельских учителей. Среднюю школу-десятилетку окончил в 1929 году в небольшом рабочем посёлке Песоченский Завод с населением по переписи 1926 года около 8 тысяч человек. С 1936 года посёлок стал городом Кировым в статусе районного центра. Город стоит на берегах рек Песоченки и Болвы — притоке Десны, в 160 километрах к юго-западу от Калуги. По рассказам моей супруги, уроженки тех же мест, бассейн Десны — это роскошный образец истинно русской природы с холмами, дубовыми рощами и зарослями орешника. Селение славилось чугунолитейным заводом и крупной фаянсовой фабрикой, индустриальным техникумом. Выдающимся выпускником техникума стал член-корреспондент АН СССР и выдающийся учёный в области ракетно-космической техники К.Д. Бушуев (1914–1978). Он почти ровесник Васильева и учился в техникуме в то время, когда тот преподавал в нём электротехнику (!), и, таким образом, Бушуева в какой-то мере можно считать учеником Васильева. По новейшим сведениям местных краеведов, в Кирове 3 октября 1941 года в братской могиле захоронен Ю.В. Кондратюк (Шаргей Александр Игнатьевич) — основоположник теоретической космонавтики. По межпланетной трассе Земля — Луна, им рассчитанной ещё в 1920 годах, в июле 1969 года американский космический корабль с двумя космонавтами достиг поверхности Луны. В США упомянутую трассу по праву называют «Трассой Кондратюка». На космодроме мыса Канаверал специалистами НАСА установлен памятник Кондратюку.
[image]
Илл. 259. Руководитель радиокружка Л. Васильев с популярной «Радиогазетой». Песоченский Завод, 1929 г.
В годы войны с Германией фаянсовая фабрика была эвакуирована из Кирова в Ирбит. Наряду с такими же фабриками, перевезёнными в 1941 году с Украины и Ленинграда, она стала основой стекольного завода в соседнем с Тюменью старинном городе Зауралья. В некотором смысле, можно сказать, города Ирбит и Киров «породнились» через фаянсовое производство.
Будучи школьником старших классов, Васильев заинтересовался радиотехникой (илл. 259) и создал в школе радиокружок и кружок любителей физики. Увлёкся фотографией и астрономией. Ещё в школе освоил печатную машинку. К этому же времени относятся первые печатные работы юного корреспондента. Васильев печатается в журналах «Наука и техника» (в 18-то лет!), «Техника связи», «Радиолюбитель» и «Радиофронт», и даже в таком сугубо производственном журнале как «Литейное дело» [1, 3, 5, 7]. Выпускает в центральном издательстве свою первую книгу [2]. Меня самым серьёзным образом заинтересовала публикация молодого (21 год!) Васильева в рубрике «Телевидение» журнала «Радиофронт» за 1934 год под названием «Зеркальный винт для телевизора» [4]. В статье подробно на трёх журнальных страницах описывался опыт изготовления молодым радиолюбителем зеркального винта для самодельного телевизора с механическим разложением строк. Пространное изложение сопровождалось строгими математическими расчётами элементов винта и авторскими фотографиями. На снимках показан процесс настройки винта и сам зеркальный винт в собранном виде. Зеркальный винт для телевизионной техники 1930 годов с механическим разложением строк стал приспособлением, позволившим увеличить площадь экрана с размера почтовой марки при работе с диском Нипкова до почтовой открытки. В музее Истории науки и техники Зауралья имеется образец такого телевизора с зеркальным винтом. Примечательно, что проблемами телевидения молодой Васильев озаботился ещё в далёких 1930 годах и решал их всю свою жизнь! В школьные же годы энергичный любитель радио принял участие в оборудовании и регулировке городского радиоузла и ретрансляционной линии. Во второй половине 1930 годов увлёкся музыкой, освоил виолончель и рояль (илл. 260).
[image]
Илл. 260. Л. Васильев — инженер и начальник металлографической лаборатории в минуты отдыха. Киров Калужской области, 1937 г.
После школы Леонид около года работал на Кировском городском узле связи. В 1930 году выездная приёмная комиссия Томского технологического, позже — индустриального института, приняла Васильева на первый курс электромеханического отделения. (Случайность ли, что в нашем повествовании, вслед за рассказом о телевизионщике В.И. Попове вновь звучит имя этого сибирского вуза в связке с историей телевидения?). Студенческая жизнь Васильева продолжалась три года, но на четвёртом курсе Васильев был вынужден оставить обучение из-за болезни (цинга!) и вернуться в Киров. Здесь до 1942 года он работал конструктором и начальником металлографической лаборатории на чугунолитейном заводе оборонного производства. Одновременно по совместительству преподавал электротехнику в индустриальном техникуме. Примечателен один из эпизодов биографии Л. Васильева. Незадолго до кончины в соседней Калуге основателя космонавтики К.Э. Циолковского Леонид осмелился наладить переписку с выдающимся учёным. В одном из писем Циолковского в конверте обнаружилась книга Константина Эдуардовича с дарственным текстом. Книга долгие годы хранилась в Тюмени в семье Васильевых, пока не оказалась у внука Леонида Алексеевича, проживающего под Москвой. К сожалению, переговоры о поиске книги, поскольку и её название, и текст автографа остаются для меня неизвестными, пока не увенчались успехом. Какая досада: Тюмень располагала. но утратила бесценный фолиант с автографом человека с мировой известностью! Сам факт переписки с Циолковским, весьма запятым человеком предельного возраста, позволяет предположить, что великий учёный заметил в характере, в знаниях и в череде вопросов молодого Васильева нечто такое, что сделало переписку взаимоинтересной.
[image]
Илл. 261. Е.С. Матвеев (первый слева в первом ряду), будущий знаменитый артист, на отдыхе. Военные лагеря под г. Тюменью, 1945 г. Фото Л. Васильева
[image]
Илл. 262. Занятия по электротехнике ведёт Л.А. Васильев. Тюменский сельхозтехникум, 1948 г.
[image]
Илл. 263. Испытания авиамодели. Ишим, 1949 г.
С началом войны с Германией Л.А. Васильев выполнял ответственные обязанности по демонтажу оборудования завода и по эвакуации его вместе с лабораторией на металлургический комбинат южноуральского города Катав-Ивановска. В 1942 году добровольно, отказавшись от брони, ушёл в армию. По зрению в боях не участвовал, а служил радистом полка и дивизии в военных лагерях под Тюменью на Андреевском озере и в первом Тюменском военно-пехотном училище. Здесь, кстати, состоялось знакомство Васильева со своим сослуживцем, будущим популярным артистом кино и народным артистом СССР Е.С. Матвеевым. Приятельские отношения между ними распространялись и на их семьи: и те и другие нередко бывали в гостях друг у друга. Сохранилась фотография с участием Матвеева, сделанная самим Васильевым в минуты отдыха в лагерях под Тюменью (илл. 261). На ней Е. Матвеев виден первым слева в ближнем ряду. Сам Васильев как фотограф в кадре отсутствует. Вторая справа женщина — его будущая супруга. Матвеев, кстати, также обзавёлся семьёй в Тюмени. Его спутницей жизни стала Лидия Стаурская. По свидетельству известнейшего знатока истории Тюмени М.А. Смирновой, она проживала в частном двухэтажном доме на перекрёстке улиц Комсомольской и Дзержинского. Дом, кстати, сохранился к нашему времени и ждёт внимания к нему со стороны администрации Тюменского драмтеатра, если она заинтересована в сохранении памяти об Е. Матвееве. В этом доме демобилизованный Матвеев после женитьбы поселился на какое-то время.
В училище Васильев редактировал дивизионную газету «За Родину» и писал статьи в другие воинские издания. Награждён медалью «За победу над Германией». После демобилизации в 1946 году согласился на предложение занять должность преподавателя электротехники в Тюменском сельскохозяйственном техникуме. Состоялся переезд в Тюмень. В техникуме Васильев преподавал техническое черчение, а на старших курсах вёл электротехнику и технологию металлов (илл. 262).
С 1948 года Васильев по совместительству читал курсы общей физики и электротехники в Тюменском педагогическом институте и основал лабораторные практикумы по этим учебным дисциплинам. Год спустя, 14 марта 1949 года, его назначили ассистентом кафедры физики в этом же вузе на полную ставку. Честно сказать, имея в виду многолетний собственный опыт работы в высшей школе, с трудом представляю себе начало преподавательского труда в должности ассистента в свои 37 лет. Именно в этом возрасте Васильев стал работником высшей школы.
Низкая заработная плата, унижающая достоинство мужчины и ветерана армии, была, надо полагать, для Васильева невыносимой: в семье росли двое детей. Не тогда ли его впервые стали беспокоить малоприятные приступы гипертонии, ставшие много позднее причиной раннего ухода из жизни? Хорошо ещё, что супруга работала архитектором в Тюменском облпроекте и пополняла скудный семейный бюджет. Впрочем, для поколения военных лет главной наградой за лишения и на полях сражений, и в тылу, и в первые послевоенные полуголодные годы было осознание конца войны, после которой ты остался жив и относительно здоров.
Достойный уровень жизни поддерживали Васильеву совместительство в институте усовершенствования учителей, корреспондентская работа в газетах «Тюменская правда» и с первых номеров «Тюменского комсомольца», в областном радиокомитете, а также лекторская деятельность в городе и области как действительного члена Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний. В научном и педагогическом отношении годы работы в пединституте были для Васильева наиболее плодотворными. Так, в 1949 году Васильев построил в вузе радиоузел. Его обслуживали студенты физмата. В следующем году Васильев создал учебную лабораторию по электричеству, физическую аудиторию и спецпрактикум по магнетизму. Вполне современная физическая аудитория, спроектированная самим Васильевым, располагала люминесцентным освещением, проекционной техникой и автоматическим затемнением окон. Лампами дневного света, кстати, он оснастил и свою квартиру — впервые в Тюмени! Когда обыватели города вспоминали это событие, то, не зная адреса дома по улице Перекопской, говорили просто: «А, это там, где дневной свет по вечерам».
Необыкновенное уважение к объёму заложенного труда вызывают выполненные Васильевым и профессионально исполненные чертежи энергохозяйства кафедры физики. Чего тут только не предусмотрено: электрочасы, электролаборатория, столярная и механические мастерские, главный энерговвод, распределительный шит большой физической лаборатории, резервная электростанция и ртутные выпрямители, аккумуляторы высокого и низкого напряжения, компрессор и дренажный колодец. В институте, а также в сельхозтехникуме активно работали филиалы областного радиоклуба, фактическим руководителем которых стал Васильев. Работали секции коротких волн и радиоконструкторов. Он же курировал радиофилиал клуба в Ишиме при школах № 1 и 31 и на базе педучилища. Участвовал в руководстве других самодеятельных кружков, например — авиамодельного (илл. 263).
В середине 1949 года Васильев прошёл методическую и научную стажировку в Свердловске в Уральском госуниверситете. В 1951 году Васильев как научный сотрудник вуза участвовал во Всесоюзной конференции по магнетизму, организованной АН СССР в Свердловске. Здесь он познакомился с представителями академических кругов, а один из них, М.Л. Левин, одарил тюменца оттиском своей статьи в академическом журнале («О геометрическом смысле условий существования поперечно-электрических и поперечно-магнитных полей в криволинейных координатных системах». Доклады АН СССР, 1951, том LXXIX. № 4). Оттиск бережно хранился в архиве Л.А. Васильева. Тогда же его командировали в Шадринский пединститут с целью оказания помощи в улучшении методической работы кафедры физики. В течение десятилетия (1949–1959 годы) Васильев опубликовал в центральной печати в Москве несколько престижных работ [8, 10, 25, 27, 36, 45]. А в Тюмени только в одном 1952 году вышли из печати шесть статей [11–16]. Вряд ли кто-либо другой из преподавателей педвуза мог бы тогда соперничать по количеству публикаций с Васильевым. С 1946 года в течение последующих 15 лет в местной периодической печати он опубликовал свыше 100 работ: статей, заметок и фотозарисовок [30, 32, 37]. Листаю альбом Л.А. Васильева, составленный им в 1946-49 годах по итогам своих фоторабот. Выглядит он несколько необычно. На каждом развороте помещены оригинальные фотографии, выполненные Васильевым по той или иной тематике. а на соседней странице такая же фотография с кратким пояснительным текстом, но вырезанная из газеты. Тематика фотосюжетов самая разнообразная. Здесь можно видеть моменты приёмных и выпускных экзаменов в сельхозтехникуме, практику студентов на учебно-опытных полях, трудовые будни тюменского отделения «Сельхозэлектро» и памятные снимки выпускников техникума [28]. Более поздние снимки относятся к будням педагогического института, жизни областного центра. Васильев любил Тюмень.
В этом старинном русском городе он прожил два десятилетия, и как фотолюбитель постоянно снимал историческую его часть. Количество снимков огромно. Приходится сожалеть, что как летописец Тюмени первых послевоенных лет, он малоизвестен в областном центре. Для примера я помещаю здесь одну из его фотографий (илл. 264). Снимок 1948 или 1950 года отражает процесс замены среднего пролёта деревянного моста через Туру. Интересна забота городских властей: на срок ремонтных работ через русло реки перекинут временный наплавной мостик.
Васильев — участник всех послевоенных всесоюзных радиовыставок в Москве и областных в Тюмени. Их московский итог: шесть дипломов первой и семь второй степени. На 11-й Всесоюзной радиовыставке в Москве в 1953 году Л.А. Васильев демонстрировал пять своих конструкций. Среди них одноламповый регенератор и батарейный приёмник «Тюменец» [9, 10, 20, 23, 24]. В Тюмени по итогам областных выставок Васильев также стал обладателем нескольких дипломов. По тематике все перечисленные дипломы касались зуммеров и генераторов стандартных сигналов, одноламповых радиоприёмников, рассчитанных на массовое изготовление в радиокружках, и батарейного портативного магнитофона с пружинным мотором. Многие дипломы XX–XIV Всесоюзных выставок творчества радиолюбителей-конструкторов ДОСААФ подписаны такими известными в те годы в стране людьми как будущий руководитель группы космонавтов генерал Н. Каманин и радиоспециалист Е. Геништа. Оба они в 1950-х годах возглавляли выставочный оргкомитет ДОСААФ СССР. Особо следует отметить престижный диплом на электронный осциллограф с развёрткой специального назначения и с телевизионной трубкой типа 23ЛК1Б с экраном 23 сантиметра в диаметре [26, 33, 37].
[image]
Илл. 264. Наплавной мост на реке Туре. Фото Л.А. Васильева. Тюмень, 1948 г.
Последний экспонат, отнесённый Васильевым по срокам изготовления к 1952 году, я выделил жирным шрифтом, поскольку термин «развёртка специального назначения» и трубка с большим размером экрана означали только одно: на экране электронно-лучевой трубки Васильев получил многострочный телевизионный растр для показа подвижного телевизионного изображения высокого качества. Так что назначение Васильева с 1955 года председателем бюро телевизионной секции обкома ДОСААФ было далеко не случайным, а принадлежность Л.А. Васильева к появлению телевидения в Тюмени не ограничилось только показом опытных телепередач 1952— 54 годов в пединституте и в областной библиотеке. При активном участии Васильева молодые энтузиасты-радиолюбители Тюмени приняли на секции решение о строительстве в городе учебного (любительского) телевизионного центра.
В моём архиве хранится протокол № 5 заседания телевизионной секции областного радиоклуба ДОСААФ от 17 марта 1955 года. В повестке дня сообщения руководителей групп о проделанной работе по строительству любительского телецентра и отчёты о материальной помощи предприятий города в этой стройке. Среди десяти присутствующих членов секции — Л.А. Васильев как представитель пединститута и местного научного сообщества. Из протокола следует, что первые металлоконструции для аппаратуры телецентра и, в частности, для синхрогенератора изготовлены по типовым чертежам в Ленинграде. С нефтеразведкой достигнута договорённость об установке опоры под телевизионную передающую антенну высотой 63 метра. По сообщению Васильева активно участвуют в работе секции студенты-физики старших курсов пединститута. Они собрали несколько электронных узлов, с помощью которых в ближайшие дни по кабелю можно будет показать телевизионное изображение. Тут же на заседании секции часть приборов демонстрировалась в работе. Перечислены предприятия и учебные заведения Тюмени, принявшие участие в создании телецентра. Среди них: пединститут и маштехникум, школа № 25, заводы «Механик», «АТЭ», «Строймаш» и «Красный Октябрь», «Пластмасс», судоремонтный завод, вагонное и паровозное депо, «Геофизразведка» и «Нефтеразведка», Управление связи и аэропорт, мебельная фабрика, фанерокомбинат, пристань и артель «Рекорд». Список замыкают весовой завод, «Иртышлесосплав», Главкинопрокат и Управление кинофикации. Вскоре Васильева командировали в Омск на радиозавод за радиодеталями для будущего телецентра, включая передающую электронно-лучевую трубку. Как видим, «сердце» первого в Тюмени любительского, или как его ещё называли, — учебного телецентра создавалось в пединституте.
Интересны отзывы коллег и бывших воспитанников о Л.А. Васильеве. Так. С.Г. Полянская, работавшая в ТюмГПИ на кафедре физики с военных лет, вспоминала, что впервые познакомилась с ним в конце 1940 годов как слушатель курсов в институте усовершенствования учителей и хорошо знала Васильева как человека и преподавателя [42, 44]. Институт размещался в здании Народного дома на берегу Туры. Практические занятия проходили в лаборатории физики в пединституте. При чтении лекций Васильев предпочитал практические знания по отношению к теоретическим. Постоянно носил с собою немецкий фотоаппарат — характерная черта быта послевоенного времени. «Это был бесконфликтный, добросовестный, серьёзный и внимательный человек», — вспоминала она при нашей с ней встрече 31 мая 2010 года. «Он во всём, что касалось физики и радиотехники, предпочитал быть первым. Когда в 1957 го запустили спутник планеты, он первым в Тюмени принял с него радиосигнал. В институте все только и говорили об этом нерядовом событии. Помнится его сосредоточенность в те минуты, когда рождалась та или иная задумка. Как говорят, сжимал в кулак все свои силы. Умел избавиться от всего отвлекающего со стороны, что нередко воспринималось окружающими его людьми, в особенности начальством, как пренебрежение к исполнению основных обязанностей. Однажды студенты-заочники пожаловались в ректорат на опоздание Васильева на занятия. По требованию ректора преподавателю пришлось писать объяснительную записку. В минуты собранности на любимой работе мы видели его счастливым. Человек, мы знали, многое прошёл на своём жизненном пути, было немало хорошего и плохого, трудного и радостного».
Известная в Тюмени плодовитый краевед и архивист Майя Смирнова в 1956 году окончила физико-математический факультет ТГПИ. На коллективной фотографии выпуска учителей, помещённой выше, она, кстати, присутствует: второй ряд снизу, четвёртая справа. Под руководством Васильева Майя выполнила курсовую работу. Задание предполагало постройку действующего однолампового регенеративного радиоприёмника «Тюменец» с питанием от батарей. Настройка на станцию проводилась перемещением относительно друг друга катушек индуктивности с сотовой обмоткой или металлического диска вблизи этих же катушек. Как-то Майя Андреевна побывала в музее Истории науки и техники Зауралья и, восхитившись залом истории радио, подарила в музей свою студенческую разработку тех давних лет. Меня, старого радиолюбителя, поразило невероятно аккуратное исполнение конструкции, созданной женскими руками. Описание приёмника, кстати, Васильев опубликовал на страницах газеты «Тюменский комсомолец», [20].
Другой бывший студент, выпускник 1954 года, И.И. Курзаев помнит Л.А. Васильева лектором курса электротехники по кафедре физики. Как о методисте и лекторе он отзывается о своём наставнике не очень лестно. «Начертит тушью на ватмане электрическую схему. Выглядит она прекрасно, линии в разных цветах. Вывесит чертёж на классной доске, и на этом объяснения заканчиваются. Лектор наивно полагал, что если что-то понятно ему, то столь же очевидно любому другому».
— А чего тут объяснять? Посмотрите на схему, здесь всё изображено и выглядит элементарно просто. Вы же образованные люди.
Как-то в областном архиве мне удалось раздобыть материалы годовых отчётов областной библиотеки за 1952–1955 годы. Из них следовало, что за 1952 год проведено четыре лекции, включая лекции о телевидении и радиолокации. Лектор — Л.А. Васильев. А всего за 1952 год по линии Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний им прочитано 26 лекций. Из них в Тюмени — две, а в районах области 26. В годовом отчёте Общества за 1955 год Л. Васильев отмечен как руководитель и лектор читательских конференций [34, 35]. Лекции читались в лектории судостроительного завода, в клубе посёлка Тура, в Тюменском радиоклубе и других общественных местах города.
Пророков в нашем Отечестве не было
Звёздный час Л.А. Васильева завершился в 1957 году. Как сговорившись, на опытного преподавателя, работа которого провинциальному вузу приносила известность в учебных заведениях страны, свалились один за другим разного рода несчастья и неприятности. Прежде всего, Васильев не имел законченного высшего образования и по формальным требованиям не располагал правом преподавать в вузе. Министерство образования несколько раз переносило увольнение Васильева по этому признаку. Более того, каждый раз обязывало его подготовить к защите кандидатскую диссертацию к концу учебного года. Наконец, в первой половине 1957 года продление работы в вузе не состоялось. К тому же накопились взыскания по жалобам студентов-заочников, когда однажды Васильев как председатель телевизионной секции, занятый проблемами строящегося телецентра, опоздал на занятия. Его также обвинили в похищении радиодеталей из телецентра, которые он использовал в школьных радиокружках. Спрашивается, где в Тюмени в те годы можно было найти радиодетали? В магазинах продажи не было, посылторг из-за дешевизны этих деталей выполнял заказы, мягко говоря, крайне неохотно. Как же можно было руководить кружками, не имея доступа к комплектующим деталям? Не в личных же целях были использованы эти несчастные детали? Оскорблённый и униженный, Л.А. Васильев уходит с должности председателя секции. В благодарственном приказе председателя Тюменского обкома ДОСААФ, изданном 30 апреля 1957 года по случаю завершения строительства любительского телецентра, в списке награждённых энтузиастов фамилия Л.А. Васильева, с которого всё и начиналось, не значилась. Пророков в нашем Отечестве не было и нет! И будут ли?
Знакомство с архивными материалами свидетельствуют, что обвинения в адрес Васильева со стороны студентов-заочников были лишены каких-либо оснований. Наоборот. Держу в руках письмо одного из них: учителя Бердюжской средней школы Анфиногенова М.С. от 20 октября 1955 года в заочный сектор ТГПИ на имя Васильева. Заочник просит дать консультацию по расчёту трансформатора питания школьного радиоузла. В тот же день, когда Васильев получил письмо, он отправляет доброжелательный и подробный ответ с расчётными формулами, таблицами и с пожеланиями успехов в преподавании физики.
Полезные биографические сведения удалось получить из личного дела Л.А. Васильева, заполненного до середины 1957 года и хранящегося в архиве Тюменского университета [33]. К сожалению, после увольнения Л.А. Васильева из вуза в 1957 году какими-либо сведениями о жизни Васильева в последующие годы я не располагал, исключая, пожалуй, очередной диплом второй степени за разработку конструкции УКВ передатчика. Диплом был получен Л.А. Васильевым за участие в 1957 году в очередной, 14-й по счёту, Всесоюзной выставке радиолюбителей в Москве. Диплом, между прочим, подписал знаменитый радист Э. Кренкель, чем Васильев очень гордился. Кроме того, по сведениям из Тюменского облархива [34, 35], Васильев в январе 1958 года участвовал в работе третьей областной конференции ДОСААФ как член Тюменского радиоклуба. Судя по его выступлению, Васильев работал в одной из организаций связи, оказывая помощь радиодеталями радиолюбителям из Ханты-Мансийска [31]. Указывалось также, что Васильев — один из активных коротковолновиков города. Он имел надёжные связи по радио с Калининградом, Львовом и Кишинёвом, с Кемерово и Прагой. Летом 1959 года Васильев представлял Тюмень в Москве на Всесоюзном совещании по вопросам пропаганды научно-технических знаний. Тогда же в журнале «Радио» за 1959 год под номером один я в последний раз увидел очередную публикацию Л. Васильева по улучшению работы ультракоротковолнового передатчика [36]. Сведениями о последующих публикациях я не располагаю.
Дальнейшая судьба Л.А. Васильева до его кончины долгое время оставалась для меня загадкой. Мои попытки обращений в архивы, в отделы адресно-справочной службы и в Интернет, в органы записи актов гражданского состояния, а также к жителям по месту былого проживания Васильева по улице Перекопской, 13, ни к чему не привели. Не встречалось это имя и в местной периодической печати. Не знал я время кончины Л.А. Васильева, как и место его последнего приюта. Предположив, что, возможно, оно находится в его родных местах в Кирове, куда после ряда жизненных неудач Васильев мог вполне вернуться из Тюмени, я подготовил письма в Кировский районный архив и в местный историко-краеведческий музей с надеждой, что там о Васильеве кое-что знают. И вот держу в руках долгожданный и совершенно неожиданный для меня ответ директора музея Андрея Анатольевича Бауэра, известного в Кирове знатока истории Песоченского края. Привожу текст письма с некоторыми сокращениями: «Наш музей располагает копиями некоторых документов из личного архива Л.А. Васильева. Они были переданы несколько лет назад дальней родственницей семьи Васильевых, проживающей в Кирове. Посылаю автобиографию Васильева. Для полноты сведений Вам следует обратиться к дочери Васильева Егеревой Маргарите Леонидовне, она проживает в Тюмени. Наши копии документов поступили именно от неё». Далее следовал домашний телефон дочери. Вот ведь как случается в поисках: обыскал половину России, а главный источник информации, оказывается, был рядом, под боком, в твоём же городе.
Далее всё шло своим чередом. Семья Егеревых с необыкновенной отзывчивостью поделилась с нами о Л. Васильеве всем, чем она располагает: фотографиями, записками, некоторыми публикациями и, главное, воспоминаниями Маргариты Леонидовны Егеревой (Васильевой) о своём отце. Оказывается, Васильев работал какое-то время начальником бюро технической информации Тюменского совнархоза и старшим научным сотрудником лаборатории механизации и автоматизации погрузочно-разгрузочных работ. С января 1964 года ушёл на пенсию по инвалидности и вскоре, 27 июля 1966 года, скончался в относительно молодом возрасте. Ему было всего 54 года. Скосила человека всё та же гипертония. Похоронен на Червишевском кладбище в Тюмени.
Дети очень любили отца. По их словам, это был необыкновенно талантливый человек. Он свободно владел скрипкой, прилично играл на пианино. Увлекался столярным делом, имел в сарае свой точильный станок. Одним из первых в Тюмени стал обладателем машины «Победа», которую, увы, вскоре угнали злоумышленники. Нежно заботился о парализованной супруге. И, разумеется, всё свободное время уделял занятиям радиотехникой. Я с интересом просматриваю его тетради с записями, конспектами, радиосхемами и рисунками радиодеталей. Рисунки выглядят как у профессионального художника. Да он и был таким, все, знавшие его, отмечают его талант рисовальщика и чертёжника. В своих воспоминаниях Васильев отмечает [37], что в Тюмени он посещал занятия отделения графики и живописи в Доме народного творчества им. Н.К. Крупской. Неслучайно Васильев считал известного авиатора, испытателя самолётов и планериста К.К. Арцеулова (1891–1980) своим наставником. Известность Арцеулова распространялась не только на профессиональную деятельность лётчика, но и на его талант как художника. Более 20 лет Арцеулов работал в редакции журнала «Техника — молодёжи», и его рисунки неизменно украшали обложку журнала и тексты. В своей библиотеке я решил взглянуть на подборку сохранившихся у меня журналов «Техника — молодёжи» за 1947-50 годы, которыми когда-то увлекался в свои школьные и студенческие годы. Почти каждая обложка журнала оснащалась Арцеуловым многокрасочными рисунками инженерного содержания или по истории техники. Васильев был знаком с Арцеуловым, они переписывались. К сожалению, переписка не сохранилась.
В записках Васильева за 1946–1958 годы много внимания уделено конспектированию статей из журнала «Радио». Оказывается, ещё задолго до того, как секция телевидения в 1955 году приняла решение о строительстве силами радиолюбителей учебного телецентра, Васильев обдумывал вариант приёма телевизионного сигнала из Свердловска с только что вступившего в строй мощного государственного телецентра с последующей ретрансляцией передач по Тюмени. Своими руками построил самодельный телевизор с высокой чувствительностью. Тетрадь с записями пестрит схемами усилительных узлов для сверхдальнего приёма телевидения — несколько сот километров, и расчётами отдельных блоков ретранслятора. Пестрят чертежи сложных приёмных антенн синфазного типа. Подробно изложены расчёты передатчика и передающей антенны. В истории телевидения Тюмени такие сведения мне встретились впервые.
Признаться, поначалу я намеревался назвать свой очерк «Повесть о тюменском Арденне» и даже «Голгофа тюменского Арденне», поскольку судьбы этих двух примечательных людей имеют немало схожестей. Одинаков был интерес к одной из самых впечатляющих технических новинок XX столетия — телевидению, а методы и техника получения изображения почти совпадали как у того, так и у другого. Сравнение двух судеб оказало бы немалую честь тюменцу Л.А. Васильеву. Вот почему я счёл необходимым привести здесь в заключение краткие биографические сведения о Манфреде фон Арденне (Гамбург, 1907 — Дрезден, 1997), последователем которого со своими телевизионными опытами, пусть и с разрывом почти в 20 лет, стал в 1950–1952 годах Л.А. Васильев.
[image]
Илл. 265. Манфред фон Арденне у своего телевизионного приёмника. Берлин, 1930 г.
Моё заочное знакомство с выдающимся учёным Германии произошло при случайных обстоятельствах. Будучи в Москве в командировочной поездке в 1977 году, я, по давней привычке, посетил отдел зарубежной литературы в популярном книжном магазине на улице Кирова. Заинтересовала книга на немецком языке о немецком учёном микробиологе Роберте Кохе (1843–1910). Отложил её для покупки. Тут же на глаза попала броская суперобложка с упоминанием знакомого мне по радиолюбительской литературе 1930 годов имени М. фон Арденне — пионере электронного телевидения в Германии и Европе [6, 38, 40]. Отложил книгу не глядя с намерением подробного просмотра её текста в домашних условиях: читать-то придётся с немецко-русским словарём. Мне необыкновенно повезло на эту автобиографическую книгу. В ней Арденне более чем подробно и с привлечением многочисленных фотографий рассказал об одном из самых важных своих достижений начала 1930 годов: первых удачных опытах показа достаточно высокого по качеству изображения на экране приёмной электронно-лучевой трубки (илл. 265).
Наиболее примечательным в этой конструкции было остроумное использование точно такой же трубки в передающем узле. Арденне рассуждал примерно в такой последовательности. В механическом телевидении, получившем распространение в Европе с конца 1920 годов, изображение в передающем устройстве на отдельные элементы раскладывалось по строкам с помощью вращающегося диска Нипкова. Диск имел 30 отверстий, расположенных по спирали Архимеда. В результате световой поток проходил через каждое отверстие в виде яркой точки. Точка через объектив обегала рассматриваемый предмет и попадала на фотоэлемент. При вращении диска отверстия при освещении на просвет чертили растр из 30 строк. Но в лучевой трубке электронный поток под влиянием системы развёрток из магнитного или электростатического полей точно также чертит растр последовательно строка за строкой. Замечу, поскольку мало кто себе представляет, что на самом деле при просмотре телевизионного экрана растра, как такового, нет. Вместо него на экране с большой скоростью движется одна единственная яркая точка. И только благодаря инерции нашего зрения мы будто бы «видим» светящийся экран. Точно также и в кино: не будь инерции зрения, мы видели бы только мелькание кадров.
[image]
Илл. 266. Передающее телевизионное устройство М. фон Арденне. В центре осциллографическая трубка и киноплёнка перед её экраном. 1930 г.
Свою идею М. Арденне воспроизвёл в реальной конструкции в 1928–1930 годах (илл. 266). А вскоре в 1931 году он демонстрировал телевизионные передачи в Берлине на радиовыставке и стендах известной германской фирмы Лёве. Правда, передачи ограничивались только показом кинофильмов, поскольку для студийных телесъёмок яркости светового пятна в комбинации с малочувствительным фотоэлементом не хватало. На фотографии видна киноплёнка, движущаяся перед экраном передающей трубки. Но и в таком виде устройство М. фон Арденне по системе «бегущего луча» поражало зрителей тех лет высоким качеством изображения, не сравнимым с конкурирующим механическим телевидением. Изобретателю удалось довести размер экрана до 9 на 10 сантиметров, а количество строк в растре — до 180. Когда в Берлине в 1936 году проходила очередная Всемирная Олимпиада, с главного стадиона немцы вели на весь Берлин и его окрестности телевизионные передачи спортивных соревнований по системе Арденне. Достижением своих радиоинженеров очень гордился Адольф Гитлер. Как говорит молва, с тех пор Арденне слыл любимчиком фюрера.
Телевизионный кинопередатчик Арденне оказал заметное влияние на развитие техники передачи по радио движущихся изображений. До недавнего времени принцип «бегущего луча» использовался в телевидении для передачи так называемых «таблиц настройки», а также для демонстрации статических фотосюжетов и видовых художественных открыток. В музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ экспонируется специальная передающая трубка — видикон типа ЛИ-22.1, работающий по принципу «бегущего луча». Трубка выпущена в декабре 1976 года. Диаметр экрана составляет 90, а длина трубки — 300 миллиметров. Характерное отличие конструкции состоит в том, что с внутренней стороны экрана перед люминесцирующим слоем находится «таблица настройки», заранее отпечатанная типографским способом. Электронный луч в трубке обегает мишень, засвечивая экран только тогда, когда на его пути не попадаются зачернённые элементы таблицы. В эти мгновения фотоэлемент позади трубки не получает светового сигнала. Модуляция электрического импульса воплощает реальное изображение на приёмном экране. Ныне, за ненадобностью, настройка по таблице напрочь забыта телезрителями. А когда-то перед началом приёма передач приходилось вертеть многочисленные рукоятки телевизора, утыканные на его корпусе со всех сторон.
В конце 1930 годов Арденне опубликовал свои исследования по стереоскопическому телевидению (// Радиофронт. 1941. № 7. С. 43), или телевидению, как принято говорить в наше время — по системе 3D. К сожалению, как тогда в 1930 годах, так и сейчас в наше время системы стереоскопического телевидения строились и строятся на устаревших принципах, известных ещё с XIX столетия. Это очковые анаглифия, поляроидная оптика и светоклапанные электронные устройства. К безочковым системам относятся интегральные многоракурсные экраны. В Тюменском индустриальном институте по инициативе автора ещё в 1970 году велись на собственном учебном телецентре объёмные передачи с использованием анаглифов. Так что современные системы 3D с очками двух расцветок (анаглифы) — это техника вчерашнего дня. Поэтому существующие системы 3D, как промежуточный этап, нежизненны. Реклама, сопровождающая поддержку телевизоров с трёхмерным изображением, обманывает покупателей, поскольку такие телевизоры несовершенны и вскоре будут заменены на безочковые системы, например, с использованием голограмм.
Несколько слов о биографии М. фон Арденне. Он родился в Гамбурге в семье правительственного советника барона фон Арденне. С детских лет увлекался астрономией, фотографией с аппаратами собственных конструкций, химией, физикой и радиотехникой. Увлечение новинками было настолько сильным, что, пропуская уроки, будущий учёный мирового уровня оказался в списке учащихся, отчисленных из гимназии. Точно также Манфред по собственному желанию ушёл из берлинского вуза с третьего курса, посчитав, что уровень его знаний намного превосходит сведения профессоров из читаемых ими курсов для студентов. Таким образом, законченного высшего образования будущий изобретатель с мировым именем никогда не имел. Если бы Арденне продолжал работать в вузах или НИИ СССР, то, надо полагать, по формальным основаниям его бы уволили из состава сотрудников точно так же, как поступили в педвузе Тюмени с Л.А. Васильевым — последователем немецкого учёного в науке.
Вспоминаются слова незабвенного Марка Твена: «Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию». Так и Арденне, он искренне был убеждён, что вместо классического образования куда более полезны контакты с выдающимися людьми, общение с которыми приносит на только огромное удовлетворение, но и напрямую, в концентрате, знания, необходимые сегодня, сейчас. Никакая библиотека не способна удовлетворить любопытство изобретателя и учёного в такой степени, какую дают встречи и беседы со знаменитостями. Так, в 1920-30 годах Арденне встречался с М. Планком, X. Гейзенбергом и X. Гейгером, Фон Брауном и Д. Ганном, Ли де Форестом из США и мн. др. Он подружился с Г. Арко — основателем радио в Германии и руководителем знаменитой германской фирмы «Телефункен». Арко, кстати, ненавидел нацизм и демонстративно отметил в 1929 году своё 60-летие в Москве. После окончания войны с Германией Арденне в течение 10 лет с 1945 года работал в СССР над ядерной тематикой. В Сухуми в секретном научно-исследовательском институте, НИИ-5, он занимал ведущие позиции. Здесь ему удалось решить проблему разделения изотопов урана 235 и 238 с использованием центрифуг. Без решения этой задачи создание атомной бомбы стало бы невозможным. Дважды, в 1947 и 1953 годах, Арденне становится лауреатом Государственных премий СССР. В 1955 году он вернулся в ГДР, где воссоздал в Дрездене свою довоенную лабораторию в семейном особняке. За свою долгую жизнь, Арденне скончался в 90-летнем возрасте, учёный опубликовал свыше 320 работ, имел более 600 патентов и написал 26 книг. Одна из них — автобиографическая и упомянутая выше, за 20 лет с 1977 года переиздавалась 11 раз.
В Германии, особенно в бывшей ГДР, талант М. фон Арденне весьма почитаем, он — почти национальный герой. О нём на немецком языке издано несколько монографий биографического содержания (см., например, E. German. Scientist Manfred von Ardenne. 1961; G.Barkleit. Manfred von Ardenne. Berlin, 1980). Однажды в поисках сведений об этом учёном я нашёл в Интернете несколько документальных фильмов, созданных телевидением ГДР в 1980–1996 годах, и сумел, таким образом, не только увидеть живого Арденне, но и услышать его голос (http.://youtube/2bF31Fcq3Tc, tail 1-14). В одной из лент Арденне увлечённо рассказывал о сохранившемся ценнейшем историческом экспонате — телевизионном передатчике собственной конструкции начала 1930 годов. Показывал на экране движущиеся ножницы, а также кадры кинохроники с изображением молодого автора. Элементы устройства счастливо сохранились в лаборатории учёного, несмотря на лихолетье Мировой войны. Известно, что при штурме Берлина в мае 1945 года рота эсэсовцев, охранявших лабораторию по личному указанию Гитлера, без боя сдалась советским войскам. Благодаря этому событию лаборатория не была разрушена, и в целости и сохранности её перевезли в Москву в институт И. Курчатова. Надо полагать, вместе с другим научным оборудованием в Москве оказалась и телевизионная установка.
Как свидетельствуют очевидцы, поначалу М. фон Арденне вёл себя в России подчёркнуто заносчиво. Избалованный вниманием и привилегиями как со стороны немецких, так и советских властей он, например, позволял себе разгуливать по территории курчатовского института в полной форме немецкого генерала. Впрочем, после свидания с Л. Берия спесь быстро улетучилась. А к ношению военной формы в те годы относились спокойно. Я сам хорошо помню, как в военные годы на уральском руднике, где мы жили с матерью, немецкие военнопленные ходили строем на работу в шахту под началом своих офицеров во главе колонн. Те не только носили немецкую военную одежду, но и сохраняли знаки воинского отличия, а высшим офицерам разрешалось носить холодное оружие — кортики. Считалось, что эти знаки внимания и уважения способствовали сохранению строгой дисциплины среди пленённых солдат. Высокий уровень дисциплины позволил руководству лагеря полностью отказаться от конвоиров при передвижении колонн.
Мой давний друг и коллега В.А. Урвалов из Санкт-Петербурга написал книгу по истории телевидения [40]. Он известный пропагандист и защитник первенства А.С. Попова в области радио, несколько последних лет живёт и работает в Германии. На упомянутую книгу я в начале 1990 годов писал рецензию в издательство. Имея возможность общения с первоисточниками, он опубликовал на русском языке книгу о М. фон Арденне и прислал её мне с автографом в Тюмень [46].
Я познакомил Маргариту Леонидовну Егереву (Васильеву) и её семью с черновым содержанием этого параграфа и с предварительной его публикацией [47]. Выражаю благодарность ей и её родственникам за одобрение моей работы, полученные ценные замечания и дополнения.
Литература.
1. Васильев Л.А. Самодельный купроксный выпрямитель // Наука и техника. 1930. № 61. С. 19–20 с 8-мью рисунками автора. В том же журнале за 1930 г. — небольшие заметки в №№ 41. С. 49–50, 65.
2. Васильев Л.А. Выпрямители для радиоустановок и трансляционных узлов. М.: Гостехиздат, 1933.
3. Васильев Л.А. Журнальная заметка // Радиофронт. 1933. № 8. С. 31.
4. Васильев Л. Зеркальный винт для телевизора // Радиофронт. 1934. № 14. С. 24–26.
5. Васильев Л.А. Коммутаторный выпрямитель // Техника связи. 1935. № 7–8. С. 26–30.
6. Арденне М. Электронно-лучевые трубки. М.: Связьиздат. 1935. 446 с.
7. Васильев Л.А. Электроподогрев модельных плит // Литейное дело. 1938. № 3. С. 42–44.
8. Васильев Л.А. Приёмник-генератор // Радио. М., 1949. № 5. С. 39–41.
9. Радиолюбители готовятся к 9-й Всесоюзной радиовыставке // Радио. 1951. № 3. С. 12.
10. Васильев Л.А. Диплом 2-й степени участника 9-й Всесоюзной выставки радиолюбителей-конструкторов, раздел «Измерительная аппаратура и учебно-наглядные пособия» // Радио. 1951. № 12. С. 61.
11. Васильев Л.А. Радио и его изобретатель (к 45-летию со дня смерти). Рукопись. Тюмень. 13 янв. 1951. 8 с. Лекция, прочитанная по радио через радиостанцию РВ-49 действит. членом Тюм. обл. отделения Всесоюзн. общ. по распростр. политич. и научных знаний. Архив автора.
12. Васильев Л.А. Определение потерь при передаче электроэнергии: руководство к лабораторной работе. Тюмень: изд. Тюм. гос. пед. института, 1952. 11 с.
13. Васильев Л.А. Зарядка аккумуляторов простейшим способом: руководство к лабораторной работе. Тюмень: ТюмГПИ, 1952. 11 с.
14. Васильев Л.А. Измерение скорости вращения вала различными способами: руководство к лабораторной работе. Тюмень, ТюмГПИ, 1952. 18 с.
15. Васильев Л.А. Получение диаграммы светораспределения лампы: руководство к лабораторной работе. Тюмень, ТюмГПИ, 1952. 17 с.
16. Васильев Л.А. Газотронный выпрямитель: руководство к лабор. раб. Тюмень, 1952. 13 с.
17. Глазов В. Лекция о телевидении // Тюменская правда. 1952. Апрель.
18. Рубцов В., Поздняков Л. Генераторы развёртки для телевизора с электростатической трубкой // Радио. 1953. № 3. С. 40–42.
19. Назаренко В. Учебная телевизионная установка // Радио. 1953. № 10. С. 51–52.
20. Васильев Л.А. Простой радиоприёмник // Тюменский комсомолец. 1953. 17 июня.
21. Васильев Л.А. В помощь школьным радиокружкам // ТК. 1954. 12 февраля.
22. Васильев Л.А. У радиолюбителей пединститута // ТК. 7 мая.
23. Васильев Л.А. Простой усилитель // ТК. 1954. 19 ноября.
24. Васильев Л.А. Как сделать батареи для радиоприёмника «Тюменец»? // ТК. 1953. 23 октября.
25. Васильев Л.А. Генератор стандартных сигналов. Мин. просвещ. РСФСР, Центр. станция юных техников, 11 с.
26. Васильев Л.А. Простейший генератор сигналов // ТК. 1955. 7 декабря.
27. Васильев Л.А. Генератор токов звуковой частоты // Физика в школе. М., 1955. № 2 (март-апрель). С. 61–64.
28. Васильев Л.А. Перелистывая альбом… — ТК, 1956, 10 февраля.
29. Наш корреспондент // ТК. 1956. 21 декабря.
30. Васильев Л.А. Путешествие древесной клетки // Тюменский комсомолец. 1956. 4 марта.
31. Васильев Л.А. В эфире радиоэнтузиасты Ханты-Мансийска // ТК. 1957. 5 апреля.
32. Васильев Л.А. У тюменских ультракоротковолновиков // ТК. 1957. 8 мая.
33. Личное дело Л.А. Васильева. Архив ТГУ. 1957. 35 с.
34. ГУТО ГАТО. Ф. 1885. Оп. 1. Д. 23. Л. 33. 1958.
35. ГАТО. Ф. 3983. Оп. 1. Д. 74. Л. 83. 1958.
36. Васильев Л. Симметрирование УКВ передатчика при помощи люминесцентной лампы // Радио. 1959. № 1. С. 31.
37. Васильев Л.А. Памятные заметки. Рукопись. 1959. 5 с. Архив автора.
38. Manfred von Ardenne. Ein glucaliches Leben fur Technik und Forschung. - Berlin — 1977 (первое издание, последнее — 11-е, отпечатано в 1997 г.).
39. Roland Gӧӧck. Die groβen Erfindungen. Radio, Fernsehen, Computer. Sigloch Edition, Berlin, 1989. P. 156–160.
40. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука, 1990. С. 113–115.
41. Копылов В.Е. Сколько лет тюменскому телевидению? // Окрик памяти: сб. Т. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 80–84.
42. Полянская С. Учитель по призванию. Университет-регион, 2005. № 2. С.
43. Саянова Е. Радуга знаний над храмом книги // Тюменская правда в четверг. 2009. 18 июня, № 105 (18938).
44. Полянская С.Г. Воспоминания о Васильеве Л.А. Рукопись. 31 мая 2010. 2 с. Архив автора.
45. Васильев Л.А. Изобретения: № 78335 от 13 июня 1930; № 78337 от 13 нояб. 1030; № 77434 от 23 окт. 1930: № 75981 от 13 окт. 1930; № 78336 от 13 окт. 1930; «Импульсный полевой УКВ передатчик». 5 июля 1958; № 603474, гр. 26, разд. «Радиотехника», отд. «Электроника»: «Широтно-паузная модуляция блокинг-генератором в импульсном УКВ передатчике». Комитет по делам изобретений и открытий при СНК и СМ СССР.
46. Урвалов В.А. Манфред фон Арденне. Путь учёного-энциклопедиста. От Веймарской республики до объединённой Германии. М.: Либриком, 2011. 256 с.
47. Копылов В.Е. В Тюмени он был первым // Тюменская старина: сб. Т. 2. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2012. С. 63–78.
P.S. Когда шла моя работа над корректурой книги, я получил из Германии от В.А. Урвалова электронное письмо. Он поделился со мною своим очередным достижением: вторым с дополнениями изданием книги о Манфреде фон Арденне.
БЕЗЛАМПОВОЕ ДЕТСТВО РАДИО
Во все века и в любом проявлении деятельности человечество волновала проблема приоритета. Не стало исключением и рождение радио. Более века идёт спор о том, какая страна и её люди первыми оказались в гонке за первенство в изобретении беспроволочного телеграфа. Тут Великобритания и США, Италия, Индия и, разумеется, Россия с первоклассными пионерскими опытами А.С. Попова. Сколько сломано копий в бесконечной дискуссии: а кто же был первым? При этом в пылу споров забывается, что А.С. Попов и Гульямо Маркони [1] как основные претенденты на первенство предложили по сути дела, тупиковый путь развития радио, основанный на искровой радиотехнике с использованием затухающих высокочастотных колебаний. Радиоинженеры мира не сразу разобрались с этой особенностью рождающегося вида связи. Отчаянные попытки многочисленных изобретателей передающих устройств на искре оказывались малопродуктивными. Мысли энтузиастов сковывала ограниченная база технических решений XIX века. Как итог — на протяжении первого десятилетия минувшего века существенных изменений в технике радио не произошло, не считая многоискровых приспособлений либо громоздких генераторов машинного типа, не способных работать с увеличением частот передач. В моей библиотеке имеются тома Военной энциклопедии 1910 года, изданные в Санкт-Петербурге типографией И.Д. Сытина. В шестом томе на странице 443 помешена статья «Беспроводный или беспроволочный телеграф». Опубликованная в ней система радио даёт возможность оценить уровень устройств того периода. Он мало чем отличается от техники начала 1900 годов. Впечатление такое, будто за первое десятилетие XX века развитие радиотехники, по крайней мере в России, остановилось на самом начальном этапе. Действительно, все радиоприёмные устройства первого десятилетия представляли собой многочисленные разновидности детекторных приёмников с их неизменно простейшим набором таких элементов, как фиксированная или переменная индуктивность с системой переключателей, конденсатор настройки, детектор (илл. 267) и оконечный прибор в виде наушников или печатающего аппарата Морзе. Отличительная особенность приборов — их громоздкость и неэкономное использование меди для изготовления узлов и деталей сборки.
[image]
Илл. 267. Детекторный приёмник системы Г. Маркони с настройкой на станцию линейными переключателями из скользящих контактов. США, г. Филадельфия, 1910 г.
В наше время применение детекторных приёмников для профессиональной радиосвязи кажется чем-то из рук вон выходящим, но именно с них начались приёмная радиотехника и широковещание. Немаловажно, что в начале минувшего века они выполняли назначение переносных карманных приёмников, столь сейчас распространённых. Уже по этой причине детектор, как и любое другое начинание, заслуживает памяти. Вот почему, следуя американскому писателю и физику М. Уилсону, я готов изложить его авторитетное мнение и согласиться с ним относительно необходимости знания истории техники. Он считал, что читателю следует знать главную движущую силу современного общества — технику — так же, как 200 лет назад неравнодушные и пытливые люди-путешественники узнавали свою Землю.
Эта романтическая часть начальной истории радио, оставаясь наименее изученной, а для большинства читателей попросту неизвестной, заслуживает освещения в печати. Тем более, что для этого изложения я имею некоторое право как многолетний в России собиратель старого радио. Старинную радиоаппаратуру я стал собирать ещё в свои школьные годы, а если точнее — с лета 1945 года. Тогда, в первые месяцы после окончания войны с Германией, для коллекционеров радио, особенно начинающих, сложились невероятно благоприятные перспективы. На рынок хлынул поток радиоаппаратуры, привезённой с фронтов участниками войны. Прежде всего — из Германии, и в более скромных размерах — японского производства. Кроме того, полки магазинов заполнили дешевые радиоприёмники, которые были реквизированы властями у населения страны в начале войны летом 1941 года, а после её окончания не были востребованы бывшими владельцами. Бесхозные сокровища было решено передать в розничную продажу.
Но и это ещё не всё. До июня 1941 года мой отец Ефим Спиридонович работал на Среднем Урале в геологоразведочной партии, заведуя складом оборудования и приборов. Партия, занятая поисками медной руды, существовала со второй половины 1920 годов. На складе скопилось немало устаревшей геофизической и радиоаппаратуры. включая бытовые приёмники детекторного и лампового типа. Приёмники закупались для удалённых участков разведки. Все годы войны отец-фронтовик, как командир миномётной батареи, сначала охранял от японцев Дальний Восток, а затем в составе сибирских дивизий прошёл с боями от Москвы и Севска, который дал название его дивизии, до Берлина, а оттуда — до Праги. Здесь 15 мая война для отца и закончилась. Ближе к осени 1945 года он, демобилизовавшись, вернулся из армии на прежнее место гражданской службы. Заметив моё увлечение радиотехникой, отец с загадочной улыбкой как-то пригласил меня к себе на работу. Со связкой ключей мы подошли к дощатому сараю, наспех, ещё в 1930 годы, сколоченному на окраине посёлка. Отец открыл висячий замок. Помню слова отца, произнесённые с оттенком изумления.
— Надо же! После моего ухода в армию никто сюда и не заглядывал.
Со скрипом открыли дверь, в сарае полумрак, на потолке и на стенах между досок просачивается дневной свет. А потом… я остолбенел.
[image]
Илл. 268. Кристаллический детектор типа К-5 Русского общества беспроводного телефона и телеграфа (РОБТиТ) с парой «кристалл-кристалл», Россия. Применялся на радиостанциях Северного морского пути и в Марре-Сале. Ямал, 1911 г. Музей Истории науки и техники при ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 269. Детектор типа «кошачий усик» на паре «кристалл-игла». США, 1914 г.
[image]
Илл. 270. Типичный детекторный приёмник США начала 1910 годов с телескопическими катушками настройки
На дощатых полках вдоль стен стояли старые покрытые пылью радиоприёмники 1920 — начала 1930 годов. Это и знаменитые детекторные «бурачки» типов П-2 и П-7, названные так из-за схожести с крестьянскими берестяными бурачками, это и ламповые батарейные шедевры типа БЧЗ, ЭКЛ и ЭЧС — мои ровесники. Всего их насчитал более полутора десятков штук. Уговорил отца позволить мне взять их все домой. Кому они, устаревшие и списанные, понадобятся, кроме меня? Что-то из них ушло на разборку для деталей, а с остальных и началась моя коллекция. К сожалению, с отъездом в 1949 году в Свердловск на учёбу в горный институт надлежащего надзора над коллекцией не было, и многое оказалось утраченным. Только много позже и после окончания вуза я решился возобновить поиски с целью расширения коллекции.
Вместе с пониманием ещё со студенческих лет, что старинные экспонаты радио и телевидения — богатейший пласт истории инженерного мастерства и, в общем смысле, общечеловеческой культуры, пришло и осознание полезности сделанного: спасение от забвения или уничтожения шедевров прошлых лет, в особенности тех, которые имеют большую историческую нагрузку. А вместе с ним и чувство удовлетворения с ощущением величайшего наслаждения, которое испытывает каждый коллекционер, когда появляется новая находка. Бездомные до поры до времени, эти экспонаты находят наконец-то крышу над своею головой. Ну и, что греха таить, как всякому заядлому коллекционеру мне всегда любыми путями хотелось продемонстрировать своё собрание. Общеизвестно, экспонирование коллекционных предметов на выставках, их тщательный осмотр и обмен впечатлениями с коллегами создаёт редкую возможность сотрудничества умов и знаний. Возможность, доступности и оперативности которой лишены книги и статьи. А уже потом, после обсуждений, попытаться опубликовать свои находки. Настоящий рассказ — не только одна из таких попыток, но и намерение сохранить для России и Тюмени сведения о накопленных раритетах.
[image]
Илл. 271. Приёмник США с реечным механизмом перемещения телескопических катушек настройки, 1917 г.
[image]
Илл. 272. Искровая приёмно-передающая радиоаппаратура. США, 1915 г.
Вернусь к началу минувшего века. В каких только конструкторских, если не сказать — фантастических исполнениях строили тогда детекторные приёмники! Строить-то строили, но характеристики приборов, их чувствительность к слабым сигналам, а также избирательность к приёму станций, в изобилии появившихся в эфире, оставались крайне неудовлетворительными. Конечно, непринципиальные улучшения существующей технологии имели место. К ним можно отнести, например, появление вместо капризных металлопорошковых когереров кристаллических детекторов в виде пар типа кристалл-кристалл (илл. 268). Кристаллическими образцами пары стали карборунд, кремний и галенит, пирит. В 1906 году американский инженер Г.В. Пикард (1877–1956) изобрёл пару из тонкого и пружинящего металлического острия и кристалла (илл. 269). Этот детектор получил в США название «catwhisker» («кошачий усик»), доживший к нашему времени в конструкциях миниатюрных кристаллических диодов. Точечно-контактный кристаллический детектор по праву считается предшественником транзистора. Некоторые новшества были внесены в конструкции наушников. Например, они имели переключатель на обратной стороне корпуса с целью регулировки громкости. При этом слуховой прибор сконструировали так, что его приходилось держать в руке, не одевая на голову.
Пришло понимание, что для приёма многих радиостанций, а их количество росло в геометрической прогрессии, надо было изобрести устройство настройки в резонанс с передающей станцией и позволяющее плавно изменять величину индуктивности. Стандартными для первых 20 лет XX века стали системы настройки на заданную частоту передающей станции путём перемещения одной катушки индуктивности внутри другой (илл. 270). Одна из них — подвижная, телескопически входила внутрь другой — стационарной. Варианты конструктивного оформления этой идеи бесчисленны. В простейших случаях внутренняя катушка рывками перемещалась движением руки, а в более поздних профессиональных конструкциях времён Первой мировой войны — плавно за счёт червячного или реечного устройства и вращением рукоятки на передней панели радиоприёмника (илл. 271). Поскольку усилителей сигнала не существовало, дальность его передачи и приёма определялась только мощностью искрового передатчика и высотой антенн.
Обо всех конструкциях радиоаппаратов из класса ретро рассказать невозможно, поэтому пришлось в основном ограничиться экспонатами из США и частично Германии. США, в отличие от Европы, в последние полтора столетия, исключая гражданскую войну в середине XIX века, не переживала опустошительных войн на своей территории. Разве что трагедия Пёрл-Харбора 1941 года однажды потрясла население Соединённых
Штатов, но и она не затронула разрушениями континентальную часть государства. Эти благоприятные особенности жизни страны способствовали, как нигде, сохранности исторических ценностей, включая и раритеты радио, особенно те, которые выпускала промышленность в первые два десятка лет минувшего XX столетия. В том самом двадцатилетии, в середине которого Европа оказалась втянутой в пучину событий Первой мировой войны.
К началу 1910 годов радиопромышленность США выработала стандарт инженерных решений на передающую и приёмную аппаратуру. Передатчики традиционно строились на использовании искры (илл. 272), а отличительной особенностью приёмников стала комбинация двух настраивающихся катушек, которые вручную или с помощью механических приспособлений можно было перемещать относительно друг друга [2–6]. Грубую настройку на станцию производили переключателями отдельных секций обеих катушек, а особо точную — с помощью скользящего по виткам катушки контактного ползунка и переменного по ёмкости конденсатора. Профессиональные конструкции (илл. 273) оснащались зуммером, звуковой сигнал которого извещал оператора о вызове его коллегой на передатчике. В армейских радиостанциях точная настройка велась сменными катушками различной индуктивности.
В целом 1905–1914 годы минувшего века можно считать промежуточным звеном в истории радио, подготовившего принципиально новый этап телеграфии без проводов — радиотелефонии, или, как её назвали позже, радиовещания.
[image]
Илл. 273. Профессиональный детекторный приёмник со сложными настройками: телескопические катушки, переменный конденсатор, зуммер, система переключателей. США, 1914 г. Музей ТюмГНГУ
Литература.
1. Trevert Е. The ABC of Wireless Telegraph. Linn, Massachusetts. 1902. 82 p. (с редким портретом Г. Маркони).
2. Laughter V.H. Operators Wireless Telegraph and Telefone. Hand — Book. Chicago, 1909. 180 p.
3. Stanley R. Text Book on Wireless Telegraphy. London, Third Impression, 1917. 336 p.
4. Greenwood H.S. A Pictorial Album Wireless and Radio. 1905–1928. Los Angeles, California, 1961. 225 p.
5. McMahon M.E. Wire and Radio Equipment. Vintage Radio, California, 1973. 263 p.
6. Sievers M.L. Ciystal Clear. Sonoral Publishing, Chandler, Arizona, 1991. 282 p.
РЕТРОТЕХНИКА НАЧАЛА МИРОВОГО РАДИОВЕЩАНИЯ
Привычно слушая радио, абсолютное большинство из нас никогда не задаются вопросом: когда и благодаря кому появилось это удобнейшее средство вещания и получения информации. Справедливости ради, можно сказать, что многие осведомлены о первых приёмах природных радиосигналов, рождаемых молнией, по сути — о времени рождения радио. Молния, как мощное искровое явление природы, и как источник радиоволн, дала людям драгоценную подсказку. Её итогом стали первые передающие радиостанции с рукотворной искрой. Искру получали с помощью катушек Румкорфа, способных разряжать высокое напряжение на сопряжённых электродах. Прерывая разряд той или иной продолжительности, можно было передавать на расстояние служебную информацию с помощью азбуки Морзе. В 1895 году этого впервые добился наш соотечественник А.С. Попов, построив сначала прибор под названием грозоотметчик, а несколько позже — искровой передатчик и приёмник искусственных сигналов-депеш. Неслучайно возможность отправки радиосигнала поначалу именовали как телеграфию без проводов [1]. Одно из приложений к этому тому на компакт-диске содержит видеоматериал, который освещает это событие как фрагмент художественного фильма об А.С. Попове. Телеграфию, но не телефонию. Телефон с традиционными проводами ещё долго оставался единственным способом передачи человеческого голоса.
Разумеется, мечта о замене азбуки Морзе на человеческий голос родилась сразу же, как только радиотелеграфии стала сопуствовать удача. Первые робкие попытки приёма радиосигнала на слух с помощью обычных телефонных наушников предпринял упомянутый А.С. Попов со своими помощниками. Подключив наушники параллельно детектирующему устройству — когереру. они отчётливо услышали телеграфную азбуку (илл. 274). Дальность приёма сразу возросла на порядок. Сложнее обстояло дело с подключением микрофона. Прямая его установка на выходе сигнала к антенне ничего не дала: сигнал ослабевал, а с возрастанием его мощности угольная начинка микрофона дымила и вскоре выгорала [1]. Требовались какие-то другие инженерные решения и, в первую очередь, разработка новых, неведомых ранее, усилительных устройств. К ним следует отнести очень своевременное появление вакуумного триода. Здесь нам не обойтись без краткого описания истории возникновения этого шедевра инженерной мысли, перевернувшего историю радио.
Предварительно стоит потревожить в памяти досадную несправедливость истории, когда за рубежом игнорируется первенство нашего соотечественника А.С. Попова в зарождении радио. В большинстве стран помнят лишь Г. Герца с его самыми первоначальными опытами 1888 года, Э. Бранли и О. Лоджа с их когерерами и Г. Маркони. Неслучайно же в США отсчёт истории радио ведётся не с 1895 (А. Попов), а с упомянутого 1888 года. В моей библиотечной подборке имеется много старых радиожурналов разных стран. В своё время при их просмотре я был крайне изумлён несовпадением круглых дат в истории радио. Так, в США 50-летие радио отмечали в 1938 году (1888 — начало отсчёта), а в СССР — в 1945-м. Юбилейный многостраничный номер американского журнала «Radio Kraft» за март 1938 года [6] почти целиком заполнили страницы по истории и хронологии радио. Какие события и люди там только не упоминаются, начиная с 1600 года, когда впервые люди столкнулись с проявлениями электричества! А имени А.С. Попова нет… Среди прочих причин замалчивания имени русского учёного прослеживается элемент взаимной ревности, имея в виду, что в России мало кто знает корифеев радио из Европы и США. Вот почему нам надо знать имена не только первопроходцев-соотечественников, но и заслуженных представителей других стран. Как говорится, будем взаимно вежливыми!
[image]
Илл. 274. А.С. Попов и его первый и радиотелефонный приёмники. С юбилейного почтового конверта, 2009 г.
[image]
Илл. 275. Редкое стереофото Томаса Эдисона и его лаборатории, 1880 г.
Изобретения и находки Томаса Эдисона, Джона Эмброуза Флеминга, Фессендена Реджинальда Обри, Ли де Фореста и Эдвина Армстронга
В СССР, как и в России, по ряду хорошо известных обстоятельств идеологического характера распространение сведений о пионерах радио и телевидения за рубежом и, в первую очередь, в США, мягко говоря, не приветствовалось. Поэтому непредвзятые рассказы о пионерах радиовещания и телевидения в Европе и Северной Америке — есть требование объективности. Кроме того, начало радиовещания в мире — это наиболее романтичный период истории радио, его надо изучать и знать. Неслучайно многие годы он занимал мои мысли. Следствием обдумывания стали многочисленные и тесные радиолюбительские и коллекционные связи с зарубежными коллегами, неизменно опустошавшие мой достаточно тощий кошелёк… Можно также добавить, что я по возрасту — почти ровесник интереснейшего периода рождения радиовещания, он проходил на моих глазах.
[image]
Илл. 276. Опыт Т. Эдисона с лампой, обёрнутой сеткой. 1888 г.
Начало вакуумной электроники началось с малообъяснимых опытов Томаса Эдисона (1847–1931). Это имя неоднократно встречалось на страницах предыдущих и настоящего томов «Окрика…». Именно поэтому я позволил себе поместить здесь редчайший стереоскопический портрет гениального изобретателя Америки (илл. 275). О существовании объёмного снимка я слышал и раньше, но обладателем его стал сравнительно недавно. Экспериментируя в 1883 году со своей лампой накаливания, Эдисон поместил снаружи стеклянного баллона лампы проволочную сетку (илл. 276) и подал на неё постоянное напряжение. Вскоре баллон изнутри покрылся чёрным налётом — эффект, который позже был назван термоионной эмиссией. Как удачливый эмпирик, Эдисон зафиксировал необычное явление, но не имея представления о возможном движении заряженных частиц под действием электрического поля, объяснить неизвестный эффект не сумел, и вскоре забыл о случившемся. Причина понятна: открытие электрона Дж. Дж. Томсоном произошло только в 1897 году, да и сама идея электрона осваивалась инженерами и физиками с трудом в течение последующих нескольких лет. Так или иначе, но интуиция знаменитого изобретателя на сей раз дала сбой, и Эдисон-изобретатель, но не аналитик, упустил шанс на почётное звание первооткрывателя практической электроники.
Первым, кому удалось в 1904 году, или 20 лет спустя, не только повторить эксперимент, но и найти объяснение увиденному явлению, стал английский инженер-электротехник Джон Флеминг (1849–1945) [18]. С 1882 года он работал консультантом в компании Эдисона в Лондоне и был ознакомлен с эффектом от самого Эдисона. Заслуга Флеминга в истории электроники состоит в том, что он понял причину эффекта как результат ударного воздействия движущихся в вакууме электрических частиц в сторону положительно заряженного анода. Но, может быть, в отличие от Эдисона заслуги его в ещё большой степени выразились в оценке сделанного. Неслучайно же говорят, что сделать открытие бывает иногда легче, чем осознать, что оно совершено. Флемингу, к счастью, такое осознание пришло, и реальным результатом своего открытия стало оформление им изобретения двухэлектродного вакуумного устройства — диода. Диод стал детектором электромагнитных колебаний, поскольку прибор оказался способным проводить ток только в одном направлении.
[image]
Илл. 277. Ли де Форест со своим первым приёмником на основе аудиона. автограф изобретателя. Фото 1926 г.
«А что, если…», с подобного вопроса, пусть с невероятной редкостью, и начинаются открытия. А что, если на пути электрических частиц установить полупрозрачную для них преграду и подать на эту своеобразную сетку отрицательный потенциал? Бывают ведь не только гениальные решения, но и столь же гениальные вопросы. Такую задачку в 1906 году поставил перед собой американский инженер Ли де Форест (1873–1961, илл. 277). Этого человека в США считают основателем переходного периода 1905–1914 годов, когда произошёл решительный отказ от примитивной радиотехники, основанной на искре, или, как принято говорить в инженерных кругах, на тупиковом пути использования затухающих колебаний электрической энергии. Кстати, о тупиках в технике. С них, тупиков, часто возникают технические новинки, поначалу имеющие самое примитивное исполнение. Но затем, по мере улучшения технологии, рождается совсем другое, по-настоящему совершенное изделие. Примеров много. Так, с примитивной дагеротипии, от которой быстро отказались, начался триумф фотографии, основанной на химических процессах. К таким же примерам относится начало авиации, ракетостроения и космонавтики.
Поначалу почти тупиковым направлением в определённой мере стало и трёхэлектродное устройство Ли де Фореста, названное им аудионом. Ли де Форест не сумел понять принцип работы своего устройства и, следовательно, принять меры к усовершенствованию конструкции. Это понимание пришло позже и в итоге работ других учёных. И только с тех пор, когда высочайший вакуум в лампе стал необходимым условием успешности аудиона, он прошёл пик своего признания. Любители лампового радио и его истории наверняка обращали внимание на тёмный почти чёрный с зеркальным оттенком налёт на внутренней поверхности стеклянного баллона лампы. Впервые в лампах его можно было наблюдать с начала 1920 годов. Несмотря на разработку высокоэффективных способов откачки воздуха в лампах, совершенного вакуума добиваться не удавалось. Тогда-то и придумали вносить в цепь накала лампы специальное вещество, которое при первом контрольном включении лампы в цехах завода под действием тока нагревалось, вспыхивало, поглощая остатки кислорода. Следы этой вспышки и остаются на стекле.
Тем не менее, Ли де Фореста чтут как «отца» современного радио, поскольку изобретение им усилительной трёхэлектродной лампы способствовало переходу радио на новые, невиданные ранее, рубежи. Вряд ли поначалу сам Форест представлял себе все последствия своего начинания. Но своими пионерскими достижениями, последовавшими после изобретения аудиона и усилителя сигналов на его основе, он коренным образом изменил судьбу радиоэлектроники в последующей половине XX века.
На удивление современников, трёхэлектродная лампа Фореста (с 1919 года — триод) стала способна на многие применения. Она работала как детектор и как миниатюрный генератор или усилитель колебаний. Не сразу, но вскоре, благодаря работам других исследователей в первую очередь американского электротехника Эдвина Ховарда Армстронга (1890–1954, илл. 278), триод стал основным компонентом радиотехники и телекоммуникаций. Вслед за введением в аудион сетки последовал ряд других дополнений в конструкцию триода в виде дополнительных сеток. Так родились пентод, пентагрид, тетрод и др. нововведения, способствовавшие улучшению характеристик лампы: коэффициента усиления, добротности, внутреннего сопротивления и крутизны характеристики. В 1934 году в США появились лампы в металлическом оформлении корпуса. Вскоре они в различных вариациях заполнили радиотехнику всего мира. Как ни покажется удивительным, но появление «металлических» ламп связано с автомобильным бумом в США и с модой на автомобильные радиоприёмники. Стеклянные лампы при езде и тряске в лучшем случае теряли или меняли свои параметры, а в худшем — разбивались. Так и родилась серия металлических ламп. В 1937 году радиозаводы СССР купили лицензию на право изготовления таких ламп вместе с оборудованием по их производству.
[image]
Илл. 278. Почтовые конверт и марка США, посвящённые Эдвину Армстронгу и одному из его главных достижений — частотной модуляции. 1983 г.
В России первую радиолампу или, как её называли тогда — катодное реле, впервые изготовил в 1915 году профессор М.А. Бонч-Бруевич в лаборатории Тверской радиостанции. «Бабушка» русской радиолампы представляла собой сферический стеклянный баллон с контактами снаружи стекла и в виде стандартного цоколя для осветительных ламп. Анод и сетка лампы сплетались из железной проволоки. Характеристики лампы были из рук вон плохими, но она была первой.
Вернёмся к аудиону. Надёжному прорыву аудиона в электронику в 1910–1911 годах способствовало предложение немецких инженеров и американских физиков по увеличению эмиссионного тока путём покрытия катодов ламп слоем окиси бария или тория. Но первым, кто научно объяснил работу триода как поток электронов, испускаемых нагретым катодом, стал Э. Армстронг. Оказалось, работоспособность триода возможна только при высочайшем вакууме в колбе лампы, что, кстати, Форест не считал обязательным. С этой точки зрения Армстронг сомневался в полезности аудиона Фореста и в его способности создавать электронный поток, поскольку при низком вакууме заряженными частицами в нём становились ионы, а не электроны. «Вообще непонятно, как этот аудион смог работать!» — столь обидным для Фореста вопросом задавался Армстронг в своих полемических с ним статьях.
[image]
Илл. 279. Детекторный приёмник начала радиовещания. США, 1920 г.
[image]
Илл. 280. Автор с одним из первых на аудионах приёмников Фореста, 1908 г. Музей ТюмГНГУ. Фото 2013 г.
[image]
Илл. 281. Родоначальница всех современных радиоламп — аудион Ли де Фореста. 1906 г. Музей Истории науки и техники, ТюмГНГУ
В итоге соперничество двух талантливейших учёных перешло в откровенную вражду. К этому печальному событию добавился ещё 14-летний судебный спор об авторстве принципа регенерации, заявку на который Армстронг подал на два года раньше Фореста. Суд решил спор в пользу Фореста, хотя инженерная общественность США с таким решением не согласилась. Как тут не использовать афоризм одного мудрого человека: «В толпе учёной братии истина не может протиснуться без того, чтобы ей не отдавили ноги». Или вспомним небезызвестный закон Мерфи: «Когда спорят — тут уж не до истины». Тем не менее, в США трепетно хранится память об американском «отце» радио. Учреждена престижная медаль в память об аудионе, на Луне есть кратер, названный по имени изобретателя, издаются книги и статьи, почтовые открытки и марки с его портретами. В моей филателистической коллекции имеется раритет с сертификацией подлинности: почтовая марка 1939 года выпуска с автографом Ли де Фореста. В 1947 году американский радиотехнический журнал «Radio Craft» целиком отдал свои страницы Ли де Форесту и 40-летнему юбилею первой вакуумной лампы [7]. В Нью-Йорке на месте бывшей лаборатории Ли де Фореста, в которой создавался аудион, в 1956 году при жизни выдающегося изобретателя установлена мемориальная доска с рельефным портретом [9]. Памятный знак установлен также в Пало-Альто, штат Калифорния, на месте лаборатории, в которой Ли де Форест разработал ламповый усилитель и генератор. Многие в инженерном сообществе США убеждены, что, несмотря на многочисленные ходатайства, Нобелевский комитет ошибочно не удостоил учёного престижной премии, как, впрочем, считается, что столь же несправедливо комитет обошёлся и с Э. Армстронгом.
В музее Истории науки и техники ТюмГНГУ некоторые изобретения Ли де Фореста, в режиме напоминания о его достижениях, отражены несколькими экспонатами. Среди них — детекторный и ламповый радиоприёмники 1910 — начала 1920 годов (илл. 279, 280), комплект радиоламп того же времени в редком конструктивном исполнении — с фарфоровым цоколем, фотоэлемент первого звукового кино начала 1920 годов, проектом которого занимался Форест, отдельные радиодетали того же времени с нанесёнными на их поверхности стильного автографа Фореста или его фирмы. И, что наиболее примечательно, демонстрируются знаменитые аудионы разных лет изготовления, включая самый первый образец 1906 года (илл. 281). Музей располагает обширной литературой о Форесте, изданной в США в разные годы [см., например, 2, 4, 8, 10, 12, 14, 21]. Из популярных изданий у нас в России можно упомянуть книгу известного американского учёного-ядерщика и писателя Митчела Уилсона [11], отпечатанную в 1964 и переизданную в 1974 году. Библиотека музея располагает радиожурналами США 1920–1950 годов, в которых помещены многочисленные статьи о Форесте с фотографиями знаменитого инженера в самых различных жизненных ситуациях.
А чем же знаменит Эдвин Армстронг? Он прославился многими изобретениями в радиотехнике. Среди них супергетеродинный приём сигналов, на котором строится современное радио и телевизионная техника; обратная связь, позволившая существенно увеличить чувствительность регенераторов; частотная модуляция в передатчике, заполнившая в наше время весь эфир; знаменитый «гридлик» в схемах детектирования сигнала и мн. др. Под гридликом понимается комбинация параллельно соединённого конденсатора с многоомным сопротивлением. Сигнал от антенны, прежде чем попасть на сетку детекторно-усилительной лампы, беспрепятственно проходит через конденсатор гридлика, а сопротивление создаёт на сетке отрицательный потенциал — смещение, улучшающее управление электронным потоком. «Гридлик», замечу, это термин, не забытый только историками радио, в переводе с английского означает «смещение на сетку» (grid — сетка, leak — утечка, смещение). К сожалению, многочисленные удары судьбы не способствовали Э. Армстронгу, великому изобретателю и учёному, в долгой жизни. Не оценённый в должной мере у себя на родине, он трагически оборвал в 1954 году дни своего земного пребывания.
Любопытная закономерность: все корифеи радио, будь то Александр Попов, Ли де Форест или Эдвин Армстронг, как, впрочем, и многие другие исследователи, преодолев в своей работе первоочередной этап «фундаментальности» научного поиска, тотчас переходили к конструкторской деятельности. Не в этом ли состоит разгадка их успехов? Обдумывая успешность этих людей, мне нередко приходилось ставить и другой постоянно мучивший меня вопрос. А были ли они счастливы, забывая обо всём, кроме изнурительной работы и нагрузок, приносящих, чаще всего, вместо рублей, долларов или фунтов тумаки со стороны неблагодарного окружения? Они же совершенно не подозревали о своей будущей широчайшей известности! Итог размышлений таков. Чтобы стать счастливым в жизни, надо просто делать только то, что тебе нравится, и таким образом, чтобы не оставалось времени для размышлений: счастлив ты или нет…
Перечисленные новшества и патенты, новая элементная база, наработанная в течение 1910— 20 годов, улучшили работу радиотехнических устройств. Без них передача по радио человеческого голоса — радиовещания, была бы невозможна. Интересно, что российский термин «радиовещание» (английский аналог — «broadcasting» или «широкое распространение передач») родился у нас в стране в 1924 году после завершения общесоюзного конкурса. Какие варианты только не предлагались! «Звукомёт», «искромёт», «радиомёт» и «широковещание» (как в США). Остановились на более удачном, истинно русском — радиовещание.
[image]
Илл. 282. Почтовая марка Канады с портретом Р. О. Фессендена — пионера радио этой страны
[image]
Илл. 283. К восторгу от приёма первых радиосигналов причастны все возрастные представители семьи, не исключая домашнего любимца. Рисунок неизвестного художника из США, 1922 г.
На первые относительно удачные опыты телефонии претендуют многие страны. В первую очередь Канада и США. Так, с 1906 года приоритет первых опытов передачи речевых сигналов путём модуляции радиоволн микрофоном, включённым в сеть передающей антенны, приписывают канадскому физику P.O. Фессендену (1866–1932, [13, 17]). Талантливый канадец известен также изобретением эхолота и электролитического детектора. В Канаде чтут своего первооткрывателя, публикуются фотографии его приёмо-передающих установок. Приоритет физика пропагандируется многочисленными публикациями, почтовыми конвертом и маркой с его портретом (илл. 282). К сожалению, изобретение канадца относится к тем достижениям науки и техники 1906 года, которые квалифицируются как преждевременные. Оно родилось в безламповую эпоху радио, усилительных устройств ещё не существовало, и передача голоса на значительные расстояния оказалась проблематичной. Достаточно сказать, что документально зафиксирован только единственный случай приёма телефонии населением страны — радиолюбителем по соседству. А в основном передачи случайно принимались корабельными радиостанциями с малой надёжностью.
[image]
Илл. 284. Футбол по радио: что может быть лучше? С рисунка на обложке популярного журнала «Новости радио». США, 1922 г.
Первые опыты по рождению общественного радиовещания приписывают тому же Ли де Форесту. 12 января 1910 года ему удалось транслировать по радио фрагмент исполнения оперы «Тоска» с участием знаменитого итальянского тенора Энрико Карузо. Событие произошло в Нью-Йорке на сцене театра Метрополитен-Опера. Сейчас, когда я набираю эти строки текста, а это декабрь 2010 года, исполняется ровно 100 лет первой радиотелефонии. На этом достижении Форест не остановился. Спустя несколько лет, в 1916 году, радиостанция Нью-Йорка с использованием аппаратуры Ли де Фореста передала в экспериментальных целях первую радиорекламу и радиорепортаж с президентских выборов В. Вильсона. Вдумайтесь: надоевшая в наше время телевизионная и радиореклама родилась, оказывается, раньше радиовещания! Стало быть, реклама — не только двигатель торговли, но и новейшей техники? Вступление США в апреле 1917 года в Первую мировую войну послужило причиной прекращения опытных передач.
Война с её острой потребностью надёжной радиосвязи и радиоразведки в действующих армиях мира, в особенности в США, способствовала появлению многих патентов. Их накопление на протяжении 1910 годов привело к качественному изменению радиосвязи. Как итог — первая радиотелефония принадлежит США. Коммерческие передачи радиотелефонии относятся к годам окончания Первой мировой войны. Это выдающееся событие история радио отдала Питтсбургу, штат Пенсильвания, в 1920 году. Радиолюбитель Фрэнк Конрад (1874–1941), работавший в фирме «Вестингхаус», переделал свою частную радиостанцию под «телефон» и стал вести широковещательные вечерние двухчасовые передачи дважды в неделю (илл. 283). Питтсбург уже в который раз оказался пионером радиотехнических начал в США. Можно также вспомнить, что в Питтсбурге в 1923–1934 годах проводил свои телевизионные опыты инженер русского происхождения В.К. Зворыкин. Другой интересный факт из реалий рыночной экономики. Чтобы радиопередачи были прибыльными и рентабельными, в Питтсбурге ввели систему служебных марок (Radio Verification), по которым радиослушатели подтверждали оплату за предоставленную услугу. Абонентов, подобно газетному делу, привлекали подпиской, а в Калифорнии ввели служебные купоны, подтверждающие оплаченное право слушателей на установку и обслуживание детекторных приёмников. Содержание радиопередач рассылалось подписчикам с помощью почтовых карточек-открыток, а также газетных или журнальных сводок. В Питтсбурге с мая 1921 года с ежемесячными программами стал выходить журнал «Broadcasting News» («Новости радиовещания»), а в Чикаго — «Radio Broadcast». Слушателей привлекали, как за рубежом, так и в CCCR первыми радиотрансляциями футбольных матчей (илл. 284) и передачей по радио утренней зарядки (илл. 285).
[image]
Илл. 285. Популяризация физкультурной зарядки по радио. С почтовой открытки СССР. Москва, 1931 г.
[image]
Илл. 286. С зарождением радио появился и самый «надёжный» способ ремонта аппаратуры — с помощью молотка. Стереооткрытка США, 1925 г.
[image]
Илл. 287. Установка приёмной антенны юным радиолюбителем, с обложки журнала «Радио». США, март 1924 г.
Радиобум тотчас сказался на торговле: местные магазины технических новинок едва успевали пополнять запасы детекторных приёмников. Зворыкин, кстати, в своих воспоминаниях писал, что, поселившись в США в те же годы, свою предпринимательскую деятельность в Питтсбурге он начал, чтобы выжить, с кустарного производства детекторных приёмников, сбыт которых обеспечивал финансовые потребности семьи.
С событий начала 1920 годов связано рождение радиотехнической промышленности США, ориентированной на бытового потребителя. Многочисленные фирмы переориентировались на новый и перспективный вид продукции. В офисы радиотехнических фирм потянулись талантливые инженеры. В результате США, с тех далёких 1920 годов и до нашего времени, никому не отдавали пальму первенства в производстве оригинальной радиоаппаратуры, особенно бытового назначения. Многочисленные подражатели в других странах, включая СССР, едва успевали копировать решения американских умельцев. Уже к 1924 году на территории США, в основном на восточной её части, работало свыше 500 передающих радиостанций. Для сравнения: в Советском Союзе их количество в это же время не превышало несколько единиц.
Потребительский бум распространился не только на торговлю, но и на увлечения американцев. В геометрической прогрессии росла армия радиолюбителей, восполняя дефицит промышленных изделий самодельными конструкциями. Но не только: многого внимания требовало удовлетворение любопытства с желанием любительских масс, особенно молодых, понять, а по возможности — использовать в быту необычные явления физики и природы, практические приложения которых символизировали фантастические успехи науки начала нового века. Как водится, успехи радио сопровождались проблемой ремонта аппаратуры. Именно тогда родилась убеждённость её владельцев, что наилучшим методом ремонта во все времена был и остаётся обычный молоток… (илл. 286).
[image]
Илл. 288. Так выглядел первый номер популярного радиолюбительского журнала, издававшегося в США, май 1922 г.
Вместе с распространением радиолюбительства как снежный ком росли в США издания популярных журналов с изложением основ радио и с описаниями самодельных радиоустройств. Впечатляет даже краткий перечень этих журналов, издававшихся в 1910–1920 годах в США и Великобритании. Вот он: «Radio World» («Мир радио», издаётся с 1911 г., «The Wireless Age» («Беспроволочный телеграф сегодня», с 1913 года), «Radio News» (1919), «Radio Engineering» (1920), «Amateur Radio» («Любитель радио», 1921) — перечень далеко не полный. Для Великобритании соответственно: «The Wireless World» (с 1910), «The Wireless Construktor» (1918 г.), «Popular Wireless» (1918) и др. Необычайно дорожу самым первым номером радиолюбительского журнала США «Popular Radio» (1922, vol. 1. № 1, илл. 288).
Вспоминая свои детские увлечения радио, часто любуюсь обложкой американского журнала «Radio» за март 1924 года, на которой узнаю себя (илл. 287) с той лишь разницей, что в подобных условиях, на ветру и в одиночку, сооружал такую же антенну спустя 20 лет в 1944 году на одном из уральских рудников. Сооружал, не подозревая, что в годы войны с Германией обладание радиоприёмником органами НКВД было категорически запрещено под страхом уголовного и политического преследования.
В кратком изложении я попытаюсь рассказать о начале радиовещания в СССР. В дореволюционной России его не было. Первые удачные опыты по радиофонии состоялись в Нижнем Новгороде 15 января 1920 года. Радиолабораторией руководил М.А. Бонч-Бруевич (1888–1941). Аппаратура телефонного передатчика с невиданной по тому времени мощностью 300 ватт передала фрагмент музыкальной мелодии. Событие оказалось настолько неординарным, что в Германии в компании «Телефункен» не сразу поверили в реальность приёма сигнала из России. Осенью того же года москвичи услышали романс Полины из «Пиковой дамы» в исполнении известной певицы Н. Обуховой. О своём появлении в эфире объявила первая опытная радиостудия России ЦРС («Центральная радиотелефонная станция»). Но только 17 сентября 1924 года в Москве с позывным «РДВ» заработала Государственная радиостанция имени Коминтерна, с помощью которой по радио прочитали для радиослушателей первую радиогазету. Вскоре пришло сообщение, что сигналы станции принимали в США. Наступила эра стремительного распространения бытовой радиоаппаратуры. Этому событию способствовало постановление СНК СССР, разрешающее населению страны приобретение и установку радиоприёмной аппаратуры частного пользования.
Рождение радиовещания, пусть и в самом младенческом состоянии, послужило мощным стимулом к появлению специальных и популярных радиожурналов. В России с 1912 года выходил журнал «Вестник телеграфии без проводов». Но с августа 1914 года редакция прекратила выпуск периодического издания в связи с начавшейся Мировой войной. В июле 1917 года издание на короткий срок возобновилось, но под изменённым названием: «Вестник военной радиотелеграфии». А в сентябре 1918 года Радиокомитет НКПиТ стал издавать сначала в столице, а затем в Нижнем Новгороде легендарный для истории связи в России журнал «Телеграфия и телефония без проводов» с самостоятельным журнальным приложением популярного содержания под названием «Радиотехник». Журнал выходил до конца 1928 года. За 10 лет его существования вышли 48 томов, которые содержали более 450 статей.
Вслед за учреждением в 1919 году первого в США радиолюбительского журнала «Radio Amateur News» («Радиолюбительские новости»), в СССР в 1924 году от имени Общества друзей радио (ОДР) в Москве родились популярные журналы «Радиолюбитель», «Хочу всё знать», а за ними — бюллетень «Радио», вскоре преобразованный в журнал «Радио — всем». В Ленинграде с ноября 1924 года начал выходить журнал «Друг радио». Киевское ОДР учредило собственный журнал «Радио для всех». Как приложение к журналу «Радио — всем» стали выходить дешёвые (за одну копейку) четырёхстраничные выпуски газетного типа под названием «Радиобиблиотека-копейка» («Радиокопейка») с описаниями самодельных конструкций и деталей к ним. Всего удалось издать около ста выпусков «Радиокопейки». В 1930 году «Радио — всем» переименовали в «Радиофронт», а год спустя произошло объединение журнала с «Радиолюбителем». В Киеве в 1930 году возродился радиолюбительский журнал «Радiо», его издание прекратилось в июне 1941 года.
Для тех, кто заинтересован в более подробном освоении начальной истории радиолюбительства в России — СССР, могу порекомендовать прекрасную книгу, ныне почти забытую. Её автор — В.И. Шамшур, некогда очень популярный в радиолюбительских кругах пропагандист истории радио. Она отпечатана в серии «Массовая радиобиблиотека» в 1954 году издательством Госэнергоиздат, выпуск 213. Название книги: «Первые годы советской радиотехники и радиолюбительства», 218 страниц. Необходимость в ссылке на книгу возникла у меня благодаря случайным и совершенно неожиданным, скажу больше — парадоксальным обстоятельствам. При поисках в Интернете более подробных сведений о газетных выпусках «Радиокопейки» я обнаружил для себя радиолюбительский электронный журнал «Радон» — независимое издание Лиги радиолюбителей Украины из Донецка (radon.doolru.org. uа). В статье от 27 февраля 2010 года под названием «Нашлись первые следы «Радиокопейки» с изумлением читаю ссылку редактора журнала на свою статью из Ишимского краеведческого альманаха «Коркина Слобода», 1999, № 1, а также на её электронную версию на сайте «vishime.ru» Ишимского ТРК «»Штурман-Медиа». Тема статьи: «О первых радиолюбителях Ишима». Там же в «Радоне» последовала полная перепечатка этой статьи. В предисловии к перепечатке помещена заметка «От редактора». Он пишет: «Автор этих строк начинал заниматься радиолюбительством в школьные годы, в середине I960 годов. Первыми учителями были дед Иван Сергеевич и отец Владимир Иванович. В двадцатых годах мой дед был страстным радиолюбителем. Правда, все детали приходилось делать самому, включая источники питания. Семья жила в Сибири. Учебниками служили небольшие листовки под названием «Радиокопейка». Многие годы искал хоть какую-то информацию об этих листовках. И вот наткнулся на интересную статью, которая подтверждает выпуск издания под названием «Радиокопейка». Читайте статью В. Копылова». Ниже следовал краткий отзыв одного из читателей: «Замечательная заметка, хотя читал её уже много лет назад». Парадокс да и только! Я, расширяя свои познания, ищу подробности о «Радиокопейке», а мои коллеги ссылаются на меня как знатока этого издания. Пришлось по электронной почте известить «Радон» о существовании книги В. Шамшура, о которой, надо полагать, издателям журнала ничего не было известно.
[image]
Илл. 289. Публичная демонстрация громкоговорящей радиоустановки «Радиолина» в г. Ишиме. 1926 г. Из коллекции краеведческого музея г. Ишима
[image]
Илл. 290. Вариометр и высоковольтный конденсатор: детали средневолнового передатчика типа Tesla-srv-20, Тюменская радиовещательная станция РВ-49, 1960 г. Дар инженера радиоцентра В. Демкова, музей ТюмГНГУ, 2013 г.
Илл. 291. Раритеты Тюменского ретрансляционного узла, 1930–1935 гг. Музей ТюмГНГУ
[image]
Илл. 292. Радиоагитационный автопробег по югу Тюменской области. Тюмень, 1949 г.
Подшивки отечественных радиолюбительских журналов СССР за 1924–1931 годы бережно хранятся у меня в архиве. Они несут множество интересных сведений из истории радиовещания. Так, в первом номере журнала «Радиолюбитель» редакция поместила статью сибиряка из Томска Александра Сергеевича Балакшина — младшего сына известного инженера из Кургана и основателя турбиностроения в Зауралье и завода «Турбинка». Как следует из статьи, в 1923 году А. Балакшин построил при Томском политехникуме и при содействии местного радиобатальона Красной армии первую в Сибири и за Уралом приёмную станцию. С её помощью томичи получили возможность слушать Москву. Тогда же при участии студента Б.А. Голубкова Балакшин построил радиотелефонный передатчик. Таким образом, начало радиовещания в Западной Сибири относится к 1923 году и связано с именем потомка сибирского купца из Ялуторовска Н.Я. Балакшина. Александр Сергеевич оставил о себе добрую память как пионер звукового кино в Томске, своими международными радиосвязями на коротких волнах и как организатор в городе Общества радио, объединившего радиолюбителей. Мне приходилось много работать над воссозданием сведений о династии Балакшиных. Запомнился девиз этой семьи: «Как это важно: помнить своё вчера».
К середине 1920 годов радио пришло в южные районы будущей Тюменской области. Из-за дефицита и дороговизны приёмной аппаратуры исключалось индивидуальное прослушивание радиопередач. Выход нашли в коллективном способе знакомства с радио. С этой целью при культурных учреждениях городов и деревень устанавливались приёмники, часто — один на весь посёлок. История сохранила редкий фотодокумент такого прослушивания в Ишиме в 1926 году (илл. 289). В центре снимка на самом почётном месте установлена приёмная ламповая аппаратура типа «Радиолина», изготовленная по итальянской лицензии, но отечественного производства. О торжественности обстановки свидетельствует сам снимок, слова здесь мало что добавляют.
Со времени опубликования постановления правительства о частных радиоприёмных установках каждый областной центр страны получил право на собственные передающие станции. Тюмень, пока в 1944 году не стала столицей области, могла слушать только окрестные города: в первую очередь — Свердловск (РВ-5, или «Радиовещательная — номер 5»), затем Омск, Новосибирск и Томск. С 1944 года в Тюмени на средневолновом диапазоне работала радиостанция РВ-49 на волне 769 метров. Радиоцентр с передающей аппаратурой и мощными антеннами построили на далёкой окраине Тюмени в районе улицы Ирбитской в Затюменке. Контроль передач вёлся на приёмном пункте в деревне Труфаново. К 1960 годам вошёл в работу 50-киловаттный радиовещательный передатчик типа «Снег». В наше время, в связи с повсеместным распространением ультракоротковолнового вещания с частотной модуляцией, радиостанция с января 2014 года прекратила вещание, её оборудование законсервировано. Некоторые раритетные узлы передатчика областного радиоцентра хранятся в музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ (илл. 290). Во избежание недоразумений замечу, что в 2005 году связисты Тюмени отмечали семидесятипятилетие радиовещания в городе. Но передачи с 1930 года велись по проводной радиотрансляционной сети из городского радиоузла, а не по эфиру через радиостанцию. Радиоузел располагался по улице Республики в промежутке между зданиями кинотеатра «Темп» и филармонией. Здание это утрачено, узел демонтирован, поскольку в наше время ретрансляция радиопередач по проводам потеряла былую актуальность. На здании, построенном на месте бывшего радиоузла, установлена памятная доска. В музее ТюмГНГУ хранятся некоторые трансляционные узлы, включая технику 1930 годов (илл. 291).
В послевоенные годы одной из удачных форм уличной пропаганды через радиовещание стали передвижные громкоговорящие радиоустановки (илл. 292). Фотография относится к 1949 году. На ней зафиксирован старт автопробега энтузиастов тюменского радиоклуба по южным районам области. Автопробегом руководил старейший радиолюбитель Тюмени П.И. Шешуков. На фотографии он с повязкой на голове стоит в кузове машины справа от динамика. Шешуков многие годы работал учебным мастером в Тюменском индустриальном институте. Снимок сделан на холме напротив бывшего деревянного моста через Туру. Впрочем, идея радиоагитационных пробегов далеко не нова. В США ещё на заре радиовещания такие пробеги стали обыденными (илл. 293).
Я долго размышлял о форме, в какой лучше всего построить задуманный рассказ о ретротехнике начала мирового радиовещания, и пришёл к выводу, что лучше всего для этого следует использовать описания реальных экспонатов, имеющихся в моей личной коллекции и, частично, в музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 293. Авторадиопробег в пользу Армии Спасения. США, 1922 г.
Как всегда бывает в самый начальный период времени любого удачного эксперимента, особенно в производстве бытовой техники, предложение отставало от потребностей. Станции работали, а радиослушателей — кот наплакал. Поэтому радиотехнические фирмы попытались насытить рынок товаров простейшими и дешёвыми конструкциями, созданными на основе конструкций Первой мировой войны. В США такими прототипами стали детекторные приёмники, в усложнённом исполнении хорошо известные в военных и морских кругах (илл. 294). Усложнение включало зуммер для вызова оператора, сменные катушки для различных настроек. Кроме того, такой прибор позволял определять волну передатчика противника с целью перехвата тактических сведений. Понятно, что для бытового оборудования многое из этого набора возможностей не представляло интереса.
Задача состояла в упрощении конструкции, её удешевлении, а также в том, чтобы придать изделию товарно-привлекательный вид. Более того, техническое решение должно быть таким, чтобы оно притягивало не только покупателя, но и любителя радиотехники, особенно юного (илл. 295), с тем, чтобы у него появилось желание самому повторить фабричную поделку. А для самодельной конструкции обязательно понадобятся радиодетали. За ними радиолюбитель придёт в магазин, для которого появится новый источник прибыли. Новая техника, её распространение и пропаганда — это прекрасно, но рыночные отношения, господа, никто не отменял!
При решении этой задачи радиотехнические фирмы США добились многого (илл. 296). На фотографии показаны удачные экземпляры такого рода. Так, цилиндр одного из них, а это есть катушки индуктивности, установлен на изящной подставке с элементами управления на верхней крышке. Настроить приёмник на станцию можно было с помощью контактного ползунка на боку цилиндра. В Германии в те же годы фирмы «Selektor» и «Nora» выпускали детекторные приёмники, отличительной особенностью которых стали сотовые катушки (та же илл.). Перемещением подвижной катушки относительно неподвижной достигался резонанс с передающей станцией.
[image]
Илл. 294. Армейский приёмник-волномер со сменными катушками, National Elektrycal Supply Co. США. Вашингтон, 1917 г.,
[image]
Илл. 295. Увлечённость детства и тревога родителей за ночные бдения сына над книгой по раннему радио
[image]
Илл. 296. Оригинальные конструкции детекторных приёмников типа «Littl Gem» (в середине), США, N.Y., а также «Selektor» и «Nоrа». Германия, 1922 г.
Своё название «сотовая» катушки получили из-за сходства её обмотки с ячейками пчелиных сот. Иногда название менялось на «корзиночную», как у «Норы».
Массовый переход на ламповые конструкции в США произошёл намного раньше, чем в других странах, включая послевоенную Европу. Стимулом для распространения ламповых регенераторов и супергетеродинов стали огромные пространства США. из-за которых приём удалённых радиостанций оказывался невозможным. И хотя в радиожурналах тех лет не раз указывались достижения, при которых на детектор принимались станции при удалении от неё в 2000 километров, эти рекордные цифры были единичными и случайными. Только ламповые конструкции обеспечивали сверхвысокую чувствительность и надёжность приёма на больших расстояниях. Типичное оформление монтажа деталей интерьера в корпусе радиоприёмника к началу радиовещания показано на илл. 297. Его характерной особенностью стало расположение соединительных проводов под прямым углом. Технологически в таком расположении проводников не было никакой необходимости. Наоборот, первое правило монтажа радиотехнических изделий — это короткие проводники. Скорее конструкторов больше волновала «красивость» изделия, радующая глаз создателя. Сами проводники имели посеребреную поверхность. Мода на «прямоугольный монтаж» ушла к концу десятилетия.
Наиболее известной и старейшей американской радиофирмой считается RCA (Radio Согporaichion of America). Её продукция отличается необыкновенным разнообразием. Фирма почти ежегодно обновляла свой ассортимент радиоприёмников. Среди самых первых из них можно назвать «Радиолу-5» (Radiola-5), выпущенную в 1922–1923 годах (илл. 298). Конструкция представляет собой сборку из двух вставок на общем основании. Левая — это детекторный приёмник, а справа примыкает к нему трёхламповый усилитель для громкоговорящего приёма. Поскольку все приёмники тех лет работали на батарейном питании, присутствие безлампового детектора позволяло работать и тогда, когда батареи разряжались.
[image]
Илл. 297. Типичный интерьер монтажной панели для начала 1920 годов с «прямоугольным» расположением проводников
[image]
Илл. 298. «Радиола-5» — один из самых первых бытовых приёмников США. комбинация детекторного и лампового исполнения, ровесник начала радиовещания, 1922–1923 гг. Из коллекции автора
[image]
Илл. 299. Шестиламповый «переносный» радиоприёмник с рамочной антенной «Radiola-24», корпорация RCA, Камден, США, 1925 г. Из коллекции автора
Интересна конструкция «переносного» батарейного приёмника RCA, показанного на рисунке 299. Глядя на этот «шедевр» инженерной мысли, весящий не менее десятка килограммов, дополненный набором батарей для накала и анода ламп, нельзя привыкнуть к мысли о возможности переносить вручную за городом этот мастодонт размером с чемодан. Впрочем, для жителей США, уже в те годы избалованных обилием автомобилей, излишний вес не становился препятствием в путешествиях. Таковы были реалии начала 1920 годов.
Не знало границ причудливое внешнее оформление приёмников (илл. 300). Оно преследовало определённую цель: привлечь покупателя любой ценой. Например, фирма «Mohawk» предложила корпус приёмника с отдельно стоящим экзотическим громкоговорителем (илл. 301). На передней панели красовался индеец с головным убором из перьев, а вся панель с симметричным расположением роскошных рукояток управления, несомненно, покоряла покупателя. На несколько лет такая конструкция стала образцом для подражания. Фантазия дизайнеров распространялась и на комбинацию всевозможных откидных панелей корпуса приёмника, а инструкционные сведения наклеивались на оборотную сторону крышки (илл. 302). Поражают многочисленные варианты внешнего оформления ручек управления и попытки производителей придать приёмнику черты промышленной аппаратуры. Для этого на панель нередко устанавливались измерительные приборы, призванные контролировать заряд батарей.
[image]
Илл. 300. Фрагмент экспозиции раннего радио (1906–1922 гг.). Слева — детекторный приёмник Ли де Фореста. рядом с ним — ламповый с аудионом. Из собрания автора
[image]
Илл. 301. Приёмник «Mohawk» с эмблемой, изображающей индейца, на передней панели. США, 1924 г.
[image]
Илл. 302. Исполнение корпуса приёмника с откидной передней панелью. США, 1924 г. Из коллекции автора
[image]
Илл. 303. «Крослей», вид передней панели изнутри с оригинальными переменным конденсатором и подвижной на червячном винте сотовой катушкой, 1923 г.
[image]
Илл. 304. Многофункциональная лампа М. фон Арденне в приёмнике немецкой фирмы «Loewe — Radio». Берлин, 1926 г.
Оригинальными инженерными решениями отличались конструкции радиоприёмников фирмы «Крослей» («Crosley»), илл. 303. Отдельные запатентованные узлы и детали, такие как переменные конденсаторы необычного вида, или червячное перемещение настраиваемой корзиночной катушки, в приёмниках других фирм не встречаются.
К середине 1920 годов намечается тенденция совмещения в одном ящике радиоприёмника приёмного блока и вместе с ним — громкоговорителя. Поскольку в те времена громкость электромеханической системы достигалась, подобно граммофону, установкой рупора, то размещение громоздкого рупора в ящике требовало немалого конструкторского остроумия. Для этого приходилось неузнаваемо деформировать рупор, изгибая его волновод по контуру свободного пространства ящика. Решение проблемы нашли в изобретении так называемого динамика, заменившего электромеханические системы — величайшая находка второй половины 1920 годов, без особых изменений дожившая до нашего времени. Ко второй половине 1920 годов произошёл повсеместный переход энергопитания приёмников с батарейного на сетевое. Итог перехода — замена ламп на подогревный тип и полный отказ от реостатов в накальной цепи этих ламп.
Из европейских конструкций мне хотелось бы отметить здесь оригинальную одноламповую конструкцию германской фирмы «Лове — Радио» («Loewe — Radio») из Берлина (илл. 304). В ней использована комбинированная электронная лампа, изобретённая в середине 1920 годов инженером М. фон Арденне. Лампа в одном стеклянном корпусе объединяла три обычные лампы со всеми элементами электронной схемы: конденсаторами и сопротивлениями. Среди инженеров существует мнение, что комбинированная лампа Арденне была предшественником идей современных гибридных систем твёрдотельной электроники.
Начальный бум радиовещания затронул не только географические границы стран, но и устремился в небо, и даже в подземелья. Это сейчас нас трудно удивить радиосвязью с самолётами, а тогда каждый такой приём сигнала с заоблачных высот воспринимался как очередной инженерный рекорд. Как, впрочем, и прослушивание радиовещания в шахтной выработке в земных глубинах (илл. 305).
[image]
Илл. 305. Эксперименты по приёму радио в подземной выработке шахты. США, 1922 г.
* * *
Ф. Вольтеру приписывают следующее высказывание: «Всё, что становится обыденным, мало ценится». В полной мере эти слова имеют отношение к телевидению, с которым мы настолько свыклись, что уже перестали вспоминать, насколько стремительно, на продолжении жизни одного поколения, этот вид коммуникации изменил информационное поле планеты. А о начальном этапе телевизионного вещания, на котором, казалось бы, следовало остановиться столь же подробно, как и о радиовещании, мало кто спрашивает. А между тем, попытки изобретателей, инженеров и учёных с помощью радио услышать человеческий голос и увидеть его автора по времени почти совпадают. Так, первое телевизионное изображение простейшей картинки увидел на экране катодной трубки П.Л. Розинг в далёких 1907–1911 годах. Вспомним, что в Канаде попытки передачи голоса прошли годом раньше, в 1906-м. После Первой мировой войны интерес к телевидению возрос необыкновенно. Мечты о видении по радио на больших расстояниях заполняли обложки популярных журналов тех лет. Казалось, ещё немного, и даже консультации по лечению детских болезней можно будет проводить через телевизионный экран, освобождая врача и клиента от лишних хлопот. Понадобилось всего несколько лет, и заветная мечта была почти близка к реальному воплощению. В нескольких томах «Окрика…» мне много приходилось писать о телевизионных опытах Б.П. Грабовского и его коллеги из Саратова В.И. Попова, исполненных в СССР в 1924–1928 годах, и о работах в США русского эмигранта В.К. Зворыкина в те же годы. Но истории известны и другие имена, оставившие заметный след в становлении телевидения [15]. Среди них в первую очередь я упомяну американского пионера механического малострочного телевидения Чарльза Ф. Дженкинса (1867–1934). В 1925 году он впервые продемонстрировал свою систему, а в 1928 году запустил первую в США широковещательную станцию с качеством изображения типа «неясные силуэты» и со звуком по другому каналу. Передачи прекратились в 1932 году в связи с ликвидацией компании, а также потому, что в США раньше, чем в других странах, инженерные круги и власти поняли бесперспективность механического телевидения.
[image]
Илл. 306. Лаборатория Ф.Т. Фарнсворта, в руках исследователь держит катодную приёмную трубку, на столе лежит стеклянный цилиндр — передающая электронная трубка, или диссектор. США, фото 1929 г. Слева — электронный телевизор Фарнсворта, 1930 г.
Приближалась эра электронного телевещания. И здесь не обойтись без упоминания имени пионера новой технологии Фило Т. Фарнсворта (Philo Т. Farnsworth, 1906–1971), уроженца США. В 1927 году он намного раньше Зворыкина предложил свою оригинальную систему электронного телевидения, в которой основную роль исполняла безнакальная передающая катодная трубка. Изобретатель назвал её диссектором («рассекатель»). Фарнсворт впервые в мире на короткое время организовал коммерческие телевизионные передачи и производство телевизоров своей системы, (илл. 306). Благодаря этому достижению в США, в отличие от других стран, «отцом» американского телевидения считается не Зворыкин, а Фарнсворт. К сожалению, низкая чувствительность диссектора не позволяла передачу сцен внутри помещений. Эту задачу позднее решил Зворыкин, телевизионная система которого стала общепринятой. Биографические сведения о Ф. Фарнсворте в США содержит обширная литература, включающая журнальные статьи и монографии [3, 11, 19, 20]. Косвенно истории электронного телевидения в США и судьбе Фарнворта, но под другим именем и в художественной форме, посвящены романы американского писателя и учёного-физика Митчела Уилсона «Брат мой, враг мой» и «Дэви Мэллори», 1952–1959 гг.
[image]
Илл. 307. Пионер телевидения Великобритании изобретатель Д.Л. Бэрд. 1925 г.
Великобритания дала миру телевидения два замечательных имени. В течение 1920 годов непререкаемым авторитетом считался энтузиаст механического телевидения Дж. Л. Бэрд (Baird, 1888–1946), илл. 307. Свою систему механического телевидения он довёл для населения страны до стадии практических передач. Ему же принадлежит рекорд передачи по радио телевизионного изображения в Америку через Атлантический океан — февраль 1928 года. К его заслугам относят первые записи телевизионного изображения на обычную граммофонную пластинку в сентябре 1927 года. По сути, Бэрд — первооткрыватель видеозаписи. В конце 1930 и в начале 1940-х годов Бэрд демонстрировал свою цветную телевизионную систему. В Англии бережно чтут его заслуги [22, а также см. R. Herbert. Seeing by Wireless. The Story of Baird Television. Великобритания, 1996]. О нём пишет Большая Британская энциклопедия и сообщает Оксфордская иллюстрированная энциклопедия в томе «Изобретения и технологии». В стране издаются книги и фотоальбомы с описанием биографии выдающегося инженера и с бесчисленными фотографиями его лабораторий, опытных и промышленных телеприёмников, [5]. Образец первого телевизионного приёмника Бэрда хранится под стеклом в Научном музее Лондона. А отцом электронного телевидения в Англии стал выходец из России инженер Исаак Шонберг (1880–1963), уроженец города Пинска и выпускник Киевского политехнического института. Он служил в Русском обществе беспроволочных телеграфов и телефонов, а в 1914 году эмигрировал в Великобританию. В начале 1930 годов Шонберг независимо от Зворыкина изобрёл передающую катодную трубку «эмитрон» с разложением изображения сначала на 240, а затем на 405 строк. Последняя цифра стала английским стандартом на многие годы. В 1937 году группа Шонберга разработала более чувствительную трубку «суперэмитрон». Заслуги русского инженера отмечены английским королевским двором [16].
Интересный факт, прослеживающий ещё одно русское влияние на судьбу телевидения в Великобритании. На рубеже XIX и XX веков преподаватель Казанского промышленного училища А.А. Полумордвинов (1874–1942) предложил свою систему механического телевидения, в которой диск Нипкова заменялся так называемым «светораспределителем» — сложной конструкцией из двух соосно вращающихся щелевых дисков, позволяющей передачу и синтез трёх основных цветов. По сути, он предложил первую систему трёхкомпонентного цветного телевидения. Проект установки получил высокую оценку на Первом электротехническом съезде в Санкт-Петербурге в 1900 году. Когда англичанин Д.Л. Бэрд увлёкся проблемами цветного телевидения, для узаконенного продолжения своих работ он вынужден был закупить в 1925 году патент А. Полумордвинова. Если внимательно взглянуть на фотографию Д. Бэрда (илл. 307), то справа виден диск с дуговыми прорезями. Это и есть заимствование из патента Полумордвинова. К чести Бэрда, он никогда не претендовал на заслуги русского изобретателя, постоянно на него ссылался, а в конце 1920 годов пытался установить с ним контакт.
В Германии известно имя телевизионного энтузиаста Манфреда фон Арденне, о котором мне уже приходилось рассказывать выше. Даже Япония претендует на своего пионера телевидения. Им стал физик Кэндзиро Такая Наги (1899–1990). В двадцатых числах октября 1926 года он продемонстрировал на экранчике своего механического (не электронного!) телевизора статическое изображение каны — элемента графической формы японской слоговой азбуки, или катаканы.
[image]
Илл. 308. Массовый телевизор Бэрда с механической развёрткой строк и с диском Нипкова. Общий вид и конструкция вне ящика. Великобритания, 1928–1930 гг.
В перечисленных странах по-своему отмечают начало телевизионного вещания с механическим разложением строк. Для США и Великобритании — это конец 1920 годов, для Германии и СССР — 1931 год. Электронное телевидение вышло в эфир несколько позднее. В США регулярные передачи начались в 1934 году, в Германии их начало совпало с летними Олимпийскими Играми 1936 года в Берлине, а для СССР памятен 1938 год.
* * *
От простого к сложному, от сложного — к удобному, от удобного к совершенному, и от него — к идеалу: вот путь, по которому прошла за минувший век техника радиовещания и телевидения. На этом пути было много трудностей с неопределёнными путями их преодоления, но талантливые инженеры предшествующих и новых поколений с успехом с ними справлялись. Примечательно, что конструкции приёмников и передатчиков с каждым последующим десятилетием в качественном отношении существенно отличались друг от друга. Так, аппаратура 1910 годов совершенно не похожа на аналогичную по назначению продукцию 1920-х, а приёмники 1930 — на шедевры предыдущего десятилетия и т. д., вплоть до наших лет. Таковы тенденции инженерного искусства и времени.
Наконец, самое главное, что следует вынести из опыта инженерной деятельности в США в начале минувшего века и что из него можно перенести в Россию. В 1910–1920 годах в США появилось, росло и получило образование поколение людей, которые в будущем создавали передовую науку и технику этого государства. Именно в эти годы сформировалось сообщество будущих лауреатов премии Нобеля, которыми гордится Америка. В какой-то мере, несмотря на издержки первой мировой, а затем Гражданской войн, таким же сообществом ярких тружеников науки, но в скромных размерах, располагала и Россия. Как США, так и Россия в 1920 годах пережили информационный бум. Он прежде всего был выражен бесчисленными научно-техническими и популярными журналами и насыщен сведениями о науке и технике через радиовещание. Эти годы в СССР были наполнены энтузиазмом, надеждой на светлое будущее. Неслучайно же поколение тех лет дало стране светлейшие умы, деятельностью которых родились авиация, первый искусственный спутник Земли, открылись тайны атома. Я уже не говорю, что именно это поколение выиграло войну с Германией в 1945 году. Но если в США с годами информационный бум не стихал, то в СССР к концу 1920 годов цензура погасила все полезные начинания и свободу слова. Популярные журналы либо объединялись, а чаще всего просто закрывались. Поток информации, который мог бы формировать молодые умы — будущее нации, иссяк. Особенно страдала от закрытия журналов любознательная молодёжь в провинции, вдали от крупных городов. Знаю это по собственному опыту. Передовая научно-техническая мысль оставалась за железным занавесом. В наше время популярная пропаганда мировой науки и технических достижений в России, без сомнения, находится на более высоком уровне, особенно после появления Интернета. Но наблюдается другая беда. Скажу о ней на примере популярного журнала «Радио», стаж знакомства с которым у меня измеряется с конца 1930 годов. По сравнению с 1920-30 годами в нём не в лучшую сторону изменился язык статей: он стал сухим, канцелярским, удалённым от живого общения с юными коллегами-читателями. Журнал ориентируется не столько на молодых радиолюбителей, сколько на профессионалов. Такой подход к публикациям не способен привлечь молодёжь, особенно школьного возраста. Да и содержание статей журнала стало больше соответствовать не столько тематике радио, сколько промышленной электронике.
Надо что-то менять в формировании умов, начиная со школьных лет. Не нахожу, например, пояснений причин исключения из школьной программы курса астрономии, который способен как никто другой развивать любознательность молодых людей, особенно на фоне феноменальных достижений практической астронавтики в последние годы при изучении всей Солнечной системы или планет около других звёзд. О пагубном заторможении с помощью пресловутого ЕГЭ умов молодёжи, способной только запоминать, но не рассуждать и мыслить, я уже не говорю.
Литература.
1. Безпроводный или безпроволочный телеграфъ. Беспроводный телефон // Военная энциклопедия. Т. 6. СПб.: типография И.Д. Сытина, 1910. С. 443–444.
2. Radio Pioner. - Radio News, September. 1929. P. 231–233.
3. Farnsworth P.Т., Lubcke H.R. Transmission of Television Images. Radio, 1929. September. PP. 16, 85.
4. Carneal G. An Authrized Biografy of the Life and Work of Lee de Forest. Horace Liveright, New York, 1930. 296 p.
5. Dowding G. V. Book of Practucal Telrvision. London, 1935. 320 p.
6. Radio Kraft. March, 1938. New York — Chicago. 513–657 p.
7. Radio Craft. N.Y., 1947. V. XVIII. № 4.
8. Father of Radio. The Autobiography of Lee de Foresi.Wilcox and Follet Co., Chicago, 1950. 502 p.
9. Norton M. A Life in Sound. - Saturday Review. 1957. September. 28, p. 52–54.
10. Levine I.E. Electronics Pioneer Lee de Forest. Julian Messner, inc., N.Y., 1964. 192 p.
11. Уилсон М. Американские учёные и изобретатетели. М.: Знание, 1964. С. 128–137.
12. McMahon M.E. A Pictorial History of Wireless and Radio. Vintage Radio. 1887–1929. Edition 2. California. 1973. 263 p.
13. Stewart S. A Ptctorial History of Radio in Canada. Gage Publishing Limited, Toronto, 1975. 154 p.
14. Stokes J.W. 70 yeaes of Radio Tubes and Valwes. Vestal Press Ltd, N.I., 1982. 248 p.
15. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука. 1990. 215 с.
16. Левин Р. Сэр Исаак Шонберг… из России // Радио. 1991. № 8. С. 72–73.
17. Seitz F. The Cosmic Inventor Reginald Aubrey Fessenden (1866–1932). Philadelphia, American Philosophical Society. Vol. 89. Pt. 6. 1999.
18. Флеминг Д.Э. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. Т. 6. Изобретения и технологии. М.: ИНФРА-М, изд. «Весь мир», 2000. С. 358.
19. Godfrey D.G. Philo Т. Farnsworth. The Father of Television. The University of Utah Press, Salt Lake City. 2001. 308 p.
20. O’Shei T. Philo T. Farnsworth. Visionary Inventor of Television. Enslow Publichers, 2008. 128 p.
21. Adams M. Lee de Forest. King of Radio, Television and Film. Springer. 2012. N. Y.. 551 p.
22. Brown D. The Three Dimensions of John Logie Baird. RadioSociety of Great Britain. 2012. 184 p.
«МАГИЧЕСКИЙ ГЛАЗ» В РАДИОТЕХНИКЕ
Радиослушатели моего поколения и любители старого лампового радио сохранили в памяти времена, когда при включении приёмника мы с нетерпением пережидали тот десяток секунд, пока на передней стенке ящика ярким зелёным цветом, нагревшись, загорался миниатюрный круглый экранчик на торце лампы — индикатор настройки (илл. 309). Теперь таких приёмников давно нет, они сохранились только в специализированных музеях, подобных музею ТюмГНГУ. При поиске станции индикатор, внешне напоминающий кошачий глаз, уютно и преданно глядя, подмигивал хозяину. Как говорил мой приятель: «Ну, прям, как собака!». Неслучайно за рубежом индикатор так и звали: «кошачий глаз» («eye са1»), реже — «магический глаз» («magic еуе»), ещё реже — «волшебный глаз» или «tuning еуе» («глаз настройки»), и совсем-совсем редко — «кругозор» («o'scope»). Завораживающее воздействие мигающего глаза не оставило равнодушным даже такого известного поэта как А. Вознесенский: «Мой кот, как радиоприёмник, зелёным глазом ловит мир». В кратком изложении мне уже приходилось писать об этих «глазках» в предыдущем пятом томе «Окрика» [4].
[image]
Илл. 309. На передней панели радиоприёмника в работе — ламповый индикатор настройки 6Е5
Но вот прошло некоторое время, и у меня к теме «магического глаза» появились вопросы, а вместе с ними — необходимость дополнений и поправок к ранее опубликованным материалам. А вопросы, которые раньше я себе не задавал, такие: когда, в какой стране и кто был первым изобретателем индикатора и обладателем знаменитого патента? Кому пришла в голову идея использования электронного луча для индикации настройки на передающую станцию? Луча, электроны которого, подобно их работе в катодной трубке, ударным воздействием на люминофор вызывают его свечение. На поиски ответа пришлось потратить несколько лет, и только теперь я в состоянии удовлетворить собственное и, надеюсь, читателя любопытство. Но прежде придётся сделать некоторое отступление, необходимое для дальнейшего развития и уяснения темы.
Однажды в Интернете я прочитал и запомнил восторженную оценку лампового радио одним из его почитателей. Она заслуживает повторения: «Для меня радиолампы — это не просто эпоха в радиотехнике, это особый уклад жизни: надёжность, уют в доме, уверенный, душевный и добрый голос радиоприёмника, тепло общения людей. Это загадочные огоньки задней стенкой, романтика, любовь и жажда познания в детских сердцах. Лампы живые! И мне кажется, у них есть душа…». Особенно романтична ранняя история ламповой радиотехники. Она насыщена удивительными находками инженерного искусства. Тысячи известных, как, впрочем, и безымянных исследователей трудились над совершенствованием радиолампы — этого удивительного произведения техники минувшего столетия. Казалось бы, что нового можно внести в конструкцию такого миниатюрного и достаточно простого изделия из стекла и нескольких сетчатых и плоских металлических электродов? Но (надо же!), короткая — всего-то несколько более полувека, но невероятно романтическая история лампы, в изобилии демонстрирует возможности острого ума пытливых людей.
Нестандартное, скорее — курьёзное использование неожиданных «возможностей» радиолампы я сам в детстве наблюдал, бывая в гостях у моего дальнего родственника, у которого я узнавал азы радиолюбительства и у которого (стыдно вспомнить…) не раз в личных интересах и без спросу использовал отдельные дефицитные радиодетали. Родственник обо всём догадывался, но педагогично помалкивал, поощряя, разумеется, не вспышки клептомании, а полезное увлечение радиооболтуса. Так вот. Мой родственник много и почти непрерывно курил, но не пользовался спичками. Вместо них он вынимал из очередного варианта самодельного приёмника лампу. Любительские приёмники, как известно, всегда стоят без ящика. В панельке лампы в гнёзда её накала мой наставник вставлял дугообразный кусочек константана — проволоки большого омического сопротивления. Включал приёмник, дуга раскалялась докрасна, и оставалось только наклониться, прикуривая вожделенную папиросу.
Техническая и популярная литература об электронной лампе и её бесконечных улучшениях отличается необыкновенным богатством, начиная с первых шагов триумфального шествия лампы и до изобретения в 1948 году полупроводникового транзистора — её могильщика. Из наиболее обобщающих изданий можно указать монографию [1], в которой показана история развития и основные этапы совершенствования лампы, а также новые, порою удивительные её применения в различных отраслях науки и техники, включая краткие сведения о «магическом глазе» [7]. Итог бесчисленных новаций: инженерам с каждым годом удавалось выжать из лампы всё более улучшенные рабочие характеристики. Обо всех новшествах рассказать невозможно, но остановиться на главных из них — следует.
Так, отрывом от традиций и прорывом в технологию, или, как говорят в наше время, инновацией стало изобретение в 1926 году пентода специалистом голландского концерна «Филипс» 26-летним Бернардом Теллегеном (1900–1990). Своё название лампа получила вследствие введения в конструкцию пятого электрода — дополнительной так называемой экранирующей сетки. Она резко повысила параметры лампы, в первую очередь — коэффициент и качество усиления. Достижение стало итогом изысканий исследовательской лаборатории концерна «Филипс» в Эйндховене, которую в 1914–1946 годах возглавлял выдающийся голландский учёный-физик, доктор Жиль Холст (1886–1968). Изобретение пентода и получение патента на него позволило концерну занять на европейском радиорынке ламп монопольное положение, а год спустя «Филипс» выпустил первый в мире радиоприёмник с пентодом на выходном каскаде.
Лаборатории Холста в те годы, когда он ею руководил, принадлежит множество изобретений и новаций. Среди них, кроме пентода, вольфрамовые нити электрических ламп накаливания с двойной спиралью навивки и массовый, с 1919 года, выпуск радиоламп — триодов. «Филипс» впервые выпустил мощные натриевые светильники для наружного освещения дорог и площадей, электронные лампы-счётчики и цифровые индикаторы, текстовые дисплеи и мн. др. Но наиболее памятными в истории электроники считаются такие новации, как первые в мире приборы ночного видения («стакан Холста», 1934 год), а также исследования газового разряда и люминофоров. Итогом изучения разряда стали газовые трубки для рекламы и неоновые индикаторы настройки радиоприёмников («tuneon», 1935 г.). Для дальнейшего изложения темы для нас особенно важны достижения Холста по люминофорам и электронной оптике. Электронная оптика с её приборами (ЭОП) стали необходимы для устранения несовершенства природы человека, когда его глаза не могут видеть окружающие предметы в темноте. Создание ЭОП — это тот случай, когда обида, нанесённая человеку природой, компенсируется его, человека, гибким интеллектом. Компенсируется так же, как ему при неспособности летать пришлось создать самолёт, при неумении надёжно плавать или воспринимать электромагнитные колебания — корабль и радио.
У читателя, возможно, уже появился вопрос: чем же у автора вызван столь повышенный интерес к такому достаточно скромному элементу управления как индикатор настройки? Дело в том, что в начале 1930 годов инженеры, как никогда раньше, обратили пристальное внимание на схемные решения радиоприёмников, позволяющие автоматически, без участия слушателя, облегчать настройку и способствовать улучшению естественности звучания. Массовый отказ от приёмников прямого усиления и переход фирм на супергетеродинные устройства заставил ввести в принципиальные схемы приёмного канала узел автоматической регулировки усиления (АРУ). Он позволял, вне зависимости от уровня звука различных радиостанций, выравнивать звук до средних значений. Слушателя при настройке перестало раздражать сочетание то вырывающегося из динамика оглушительного рёва, то едва слышимой музыки. АРУ стала непременной принадлежностью приёмника. С другой стороны, введение АРУ затрудняло точную настройку на станцию, а это приводило к неприятному искажению звука. Обычный и малоопытный слушатель, каких абсолютное большинство, это искажение относил к плохому качеству изготовления приёмной аппаратуры. Тогда-то и понадобились индикаторы точной настройки. В наше время наработаны другие схемные решения, предусматривающие полный автоматизм точной настройки без участия слушателя. но тогда, в 1930 годы, без индикатора обойтись было нельзя.
[image]
Илл. 310. Газоразрядный неоновый индикатор настройки в радиоприёмнике «Lorenz». Германия. 1936 г. Показан только фрагмент шасси без ящика. Экспонат музея ТюмГНГУ
[image]
Илл. 311. Географическая шкала для европейских радиоприёмников, внизу под шкалой — газоразрядный индикатор настройки. Голландия, 1936 г.
Поначалу точную индикацию поручили миллиамперметру — стрелочному прибору: удовольствие дорогое и малоэстетичное. В начале 1930 годов концерны «Филипс», «Телефункен», «Лоренц» и другие производители стали снабжать свою бытовую радиопродукцию газоразрядными индикаторами (илл. 310), и тут наработки лаборатории Ж. Холста пригодились как никогда. Индикатор представлял собою обычную неоновую лампу, но с третьим управляющим электродом. При точной настройке язык красного неонового пламени получал максимальную длину. Такое достаточно простое и изящное решение полностью снимало недостатки стрелочного прибора. Но появились другие малоожидаемые неприятности: стекло индикатора изнутри довольно быстро начинало чернеть, контрастность и чёткость изображения пламени, к неудовольствию слушателя, снижались. Вот почему мода на газоразрядный индикатор, распространённый главным образом, в Европе, несмотря на отчаянные попытки изготовителей сдержать спад новинки, продержалась всего несколько лет.
Одну из таких попыток отчаяния, которую не иначе как экзотической и не назовёшь, я постараюсь описать. Её суть сводилась к тому, чтобы заинтересовать покупателя приёмника комбинацией неонового индикатора настройки с так называемой «географической» шкалой. Патенты на географическую шкалу появились в начале 1930 годов. Шкала не имела обычных для того времени подвижного стрелочного указателя и цифровых сведений о частоте сигнала или длине волны. Вместо них собственник приёмника разглядывал на шкале географическую карту, например, Европы (илл. 311) или США (илл. 312). Города на карте с передающими радиостанциями отмечались отверстиями, которые освещались миниатюрным прожектором. По мере настройки вспыхивало то или иное отверстие против названия города. Механизм настройки (та же илл. 312) представлял собой комбинацию двух светонепроницаемых передвижной и стационарной пластин с отверстиями. Отверстие возле названия города при перемещении пластины, связанной зубчаткой с переменными конденсаторами настройки, освещалось только тогда, когда происходило совпадение отверстий на той и на другой пластинах. Точность настройки при относительно малом отверстии была затруднительной. Поэтому применение газоразрядного индикатора стало необходимым. Несмотря на зрелищную эффектность, «географические» шкалы не привились, так как при малейшем изменении частоты вещания со стороны передающей станции шкала давала ошибочные сведения о городе, карта не работала, и весь механизм настройки вместе со шкалой подлежал замене.
[image]
Илл. 312. Такая же шкала с картой США и кинематической схемой управления системой двух пластин
Признаться, имя и судьба Ж. Холста в своё время меня сильно заинтересовали. Читая его биографию, я был поражён его неординарным поступком, когда в 1914 году он отказался от весьма радужных перспектив научной карьеры в Лейдене в лаборатории всемирно известного физика X. Камерлинга-Оннеса, будущего лауреата Нобелевской премии, в пользу работы в промышленности. Правда, свой переход в «Филипс» он оговорил условием, согласно которому ему будет создана исследовательская лаборатория с неограниченным правом самостоятельного выбора тематики, но, разумеется, в пределах интересов концерна. Следует отдать должное, Герард Филипс (1858–1942), один из основателей концерна, доверившись учёному, тоже совершил неслыханный поступок: объединил науку и бизнес [2, 3]. И не ошибся! В наше время сочетание производства и науки в одной фирме — явление вполне обычное. Но для начала XX века этот шаг больше напоминал непродуманную дерзость, если не вызов общепринятым нормам. Попутно замечу, что Г. Филипс своим поступком принёс миру не только новые технологии, но и пример новых отношений в производстве, совместив ещё и бизнес с моралью. Девиз концерна «Цифры важны, но люди важнее» до сих пор вызывает сарказм большинства сообществ бизнесменов во всём мире. Помните их мораль: «Ничего личного, только бизнес». Россия в этом отношении — не исключение.
Ж. Холст как обладатель академического склада ума. опытный математик и физик наладил в созданной им лаборатории и в её небольшом коллективе атмосферу, в которой превалировали фундаментальные направления исследований. Сотрудникам разрешалась публикация итогов своих изысканий, но только после оформления патентов, поощрялись защиты диссертаций и участие в научных конференциях. Молва приписывает Ж. Холсту десять принципов, которыми он руководствовался как руководитель.
1. Надо привлекать к работе компетентных учёных, по возможности — молодых, но с академическим опытом исследований.
2. В общении с ними не следует обращать слишком много внимания на детали их предыдущего опыта.
3. Дать им свободу действий для их конкретных предпочтений.
4. При выборе исследовательских проектов следует руководствоваться не только потребностями рынка, но и перспективой развития академической науки.
5. С другой стороны, поощряя независимость выбора тематики исследований, следить за тем, чтобы сотрудники осознавали свою ответственность за будущее компании. Быть источником знаний — это похвально, но надо оставаться источником инноваций.
6. Не разделять лабораторию на различные направления поисков, но создавать междисциплинарные группы.
7. Разрешать сотрудникам публикации итогов своих исследований и поощрять участие в международной научной деятельности.
8. Бюджетный контроль необходим, но он не должен гасить энтузиазм исполнителей.
9. Приветствовать привлечение наиболее компетентных сотрудников, особенно старшего возраста, для углублённого изучения прогрессивных результатов, полученных другими работниками.
10. Руководитель должен уметь лавировать между индивидуальным подходом к коллеге и строгой регламентацией: дисциплина лучше анархии.
Новации, заложенные Холстом в стратегию лаборатории, позволили ей эффективно развиваться и дальше, несмотря на отход Холста от руководства исследованиями в 1946 году. В послевоенное время лаборатории принадлежат такие основополагающие изобретения, как компакт-диск, передающие видеотрубки нового поколения, видеопроигрыватели, разработки в области интегральных схем. К стыду России, вся элементная техника отечественного цветного телевидения за последние полвека строилась на основе изобретений сотрудников «Филипса».
Возвращаясь к началу параграфа, снова задаюсь вопросом о приоритете электронного индикатора типа «кошачий глаз». Поначалу я склонялся к тому, что он, приоритет, принадлежит фирме «Филипс», тем более, что она скорее других осознала недостатки своего газоразрядного детища. Такой вывод следовал также из того факта, что концерн в 1935 году выпустил первую в Европе индикаторную лампу типа 4678 — по существующей тогда цифровой системе обозначений, отменённой в 1934 году. По международному согласию как в США, так и в Европе фирмы с 1935 года перешли на буквенное обозначение, и лампу переименовали на ЕМ 1 для стандарта накала 6,3 вольта (илл. 313 [5]), и АМ1 — для четырёхвольтовой серии (1937 год). Добавим сюда все те возможности и преимущества технологии по люминофорам и приборам ночного видения, которыми обладала лаборатория Холста. Он был знатоком технологий люминофоров, а «стакан» Холста — это, по сути дела, та же миниатюрная индикаторная лампа с экранчиком, покрытым изнутри активным слоем силиката цинка. Так что моя попытка присоединить имя Холста к появлению «глаза» казалась мне вполне логичной. Смущало одно обстоятельство: во всех публикациях о Холсте я ни разу не встретил упоминаний об индикаторе как одном из ярких достижений этого физика.
Сомнения заставили меня обратиться с письмом сначала к молодым сотрудникам из «Филипса», побывавшим однажды в музее ТюмГНГУ. Увы, оказалось, что молодёжь, как и у нас в России, историей не владеет, и мои попытки успехом не увенчались. Тогда же мне довелось заинтересоваться оригинальной статьёй в журнале «Радио» за 2010 год [5]. Материал публикации позволял надеяться на получение ответов, столь меня мучивших, по истории «магического глаза». Как следовало из статьи, родоначальником «глаза» стал концерн «Филипс», а «упрощённый вариант» под маркой 6Е5 принадлежал США. Статья как будто бы подтверждала мою версию начального происхождения индикатора. Для большей убедительности я обратился с письмом к её автору — С.Н. Комарову. Ответ из Москвы по электронной почте последовал незамедлительно.
«29 октября 2010. Копия — в редакцию журнала «Радио». Здравствуйте, Виктор Ефимович! Увы, историей создания этого индикатора, как и номерами патентов, я не располагаю. Знаю только, что стояли эти индикаторы в серийных радиоприёмниках, выпускавшихся в Европе, включая Германию, с середины 1930 годов. Это следует из схем разных приёмников, года выпуска которых известны. В частности, у меня дома, в моём домашнем музее, имеется приёмник «Philips 738-А» выпуска 1935 года, в котором по схеме стоит индикатор АМ1 — это близнец ЕМ1, но с четырёхвольтовым питанием. Лампа ЕМ1 входит в так называемую «красную» серию радиоламп с бесштырьковым цоколем типа «паук», которая появилась в 1935 году. Стало быть, изобретены они были раньше. Поражает номенклатура европейских индикаторов 1930 годов. Это серия «А» (AM1, АМ2), серии «С» (С/ЕМ2) и «D» (DM21), «Е-красная» (ЕМЗ, ЕМ31, ЕМ35 и др.) и серия «U» (UFM11, UM11). Полагаю, что такое развитие индикаторы настройки могли получить только там, где они были изобретены. A у американцев-то лишь одна 6Е5, и всё? Не густо как-то… Так что, по косвенным данным получается, что индикаторы — это европейское изобретение. С уважением, Сергей Комаров».
[image]
Илл. 313. Голландский индикатор настройки ЕМ1: конструкция, вид экрана с «крестом» и принципиальная схема работы, 1935 г.
Ответ моего коллеги как будто бы надёжно подтверждал мои предположения о приоритете «Филипса». Но повторяющиеся «как будто бы…» не устраняли сомнения, они оставались теми же, что и раньше, не рассеивались. Пришлось напомнить себе, что неуверенность в выводах — мощнейший стимул расширения поисков, им следует воспользоваться. Стало быть, поиски необходимо возобновить. С помощью своих коллег в США я раздобыл компакт-диск с описаниями патентов 1920–1960 годов по интересующей меня теме. Привлёк к работе и в помощь своего сотрудника по НИИ Л.О. Ядренникова, выпускника ТюмГНГУ и давнего, ещё со школьной скамьи, поклонника музея. Вставляем диск в щель компьютера и открываем файлы. Что же оказалось? Файлов набралось немало — более двух сотен описаний [6]. К диску добавились некоторые сайты из Интернета [7]. Все их не только описать, но и бегло ознакомиться с ними не представилось возможным. Однако главное, что меня интересовало, оказалось достигнутым.
[image]
Илл. 314. А. Дю Монт и первая телевизионная приёмная трёхлучевая трубка цветного изображения. США, 1954 г.
Как выяснилось, первым, кто отказался от традиционных решений по индикатору, стал Аллен Дю Монт (Allen В. DuMont, 1901–1965), инженер из концерна Вестингауза в Нью-Джерси. США. В упомянутой фирме он работал вместе с В.К. Зворыкиным, занимаясь производством радиоламп, а поэтому располагал обширной информацией по электронно-лучевым трубкам. А. Дю Монт окончил в 1924 году политехнический институт в Нью-Йорке. Одно время, по приглашению Ли де Фореста, А. Монт работал у него в фирме вице-президентом. Однако вскоре пути их разошлись из-за разногласий технического характера. Здесь же, у Фореста, ему довелось познакомиться с энтузиастом механического телевидения Ф. Дженкинсом. Позже Монт основал своё дело. Фирма оставила след в истории телевидения, когда в 1938 году выпустила первый в мире массовый бытовой телевизор с экраном диаметром 14 дюймов, опередив RCA (1939). Во время Второй мировой войны фирма поставляла эти трубки в лаборатории Манхэттенского атомного проекта. По некоторым данным, засекреченным военной службой США, Монт провёл пионерские разработки по радиолокации ещё в 1932 году. Ему принадлежат также инициатива необходимости и применения телевизионных стандартов (1941) и первые удачные опыты передачи телевизионного сигнала по коаксиальному кабелю (1949). Кабель связал восточные районы страны со Средним Западом. В 1954 году Монт создал первую в США трёхлучевую электронную трубку диаметром 21 дюйм для цветного телевидения [7], илл. 314. Много лет необычайно талантливый инженер был тесно связан с проектами военного ведомства и потому имел ограничения по обнародованию своих засекреченных работ и патентов. По этой причине его известность во многом уступает другим пионерам электроники в США.
[image]
В 1932 году А. Монт предложил использовать для индикации точной настройки электронные лучи и отправил в патентную службу США заявку на управляемую электронно-лучевую лампу с индикаторным устройством (илл. 315). Луч перемещался по торцу лампы под действием электростатического поля (отклоняющие пластины 8 и 9), оставляя на люминофоре яркую точку. Но в отличие от катодной трубки отклоняющих пластин было не четыре, а две: отклонение шло только в одной плоскости. Чем дальше точка отклонялась от нейтрального положения, тем точнее оказывалась настройка. Вариант конструкции предполагал движение точки на боковой поверхности стекла, покрытого изнутри люминофором. Интересно, что к боковой индикации конструкторы вновь обратились в 1960 годах. Поскольку предложенная конструкция индикатора почти полностью копировала катодную трубку, то патентная тяжба завершилась для изобретателя только в 1937 году. К этому времени проект уже безнадёжно устарел, а потому и не был востребован — яркий пример, когда перестраховщики из патентных служб либо тормозят развитие техники, либо лишают изобретателей их прав и надежд. В таком же положении, кстати, в своё время оказался В.К. Зворыкин. Его заявка на полностью электронную систему телевидения, отосланная в 1923 году в патентную службу США, была положительно оценена только в 1934 году. В итоге Зворыкин потерял титул «отца телевидения», который перешёл к Ф. Фарнсворту, несмотря на то, что заявка его была сделана несколькими годами позже Зворыкина.
[image]
Илл. 316. Индикатор Г. Томпсона, 1935 г.
[image]
Илл. 317. Конструкция «кошачьего глаза» Г. Вагнера, 1935 г.
Свою идею по индикации настройки с помощью миниатюрной катодной трубки А. Монт выгодно сбыл североамериканской компании RCA, в которой с начала 1934 года начались работы по экзотическим индикаторам. Итогами исследований стали несколько патентных заявок, самые отличительные из которых мы и предлагаем читателю. О них стало известно с конца июня 1935 года, когда в один и тот же день сотрудники RCA Гарри Томпсон и Герберт Вагнер сделали заявки на свои индикаторные лампы (илл. 316, 317). Патенты им вручили тоже одновременно — 18 августа 1936 года. В принципе, обе лампы по конструкции почта повторяли друг друга. Они представляли собой усилительные триоды, над анодами которых монтировались элементы индикации. Только у Томпсона светящийся люминофор наблюдался на боку узкого цилиндра (см. позицию 20), а у Вагнера — на кратере конусообразного анода 21. Кратер с веерообразной тенью светился с торца лампы. Конус кратера в центре имел металлический колпачок 22, который прикрывал свечение нити 16 накала лампы, мешающее наблюдению. Горизонтальный монтаж лампы Вагнера сочли более технологичным решением. Лампа же Томпсона должна была стоять вертикально, но тогда обозрение большей части светящегося цилиндра оказывалось бы затруднительным. С момента подачи заявки в 1935 году победивший проект Вагнера, как самый изящный, получил наименование 6Е5. По предложению коллег изобретателя экзотику передней стенки приёмника стали называть либо «магическим глазом», либо «кошачьим».
Находку RCA в Европе по достоинству оценили сразу же после подачи заявки американцами. Но чтобы не покупать и законным образом обойти их патент, в «Филипсе» придумали вариант торцевого изображения индикации в виде креста (обратитесь к илл. 313). Для этой цели конструкторы вместо одного отражающего луч ножа, заряд которого влиял на ширину тёмного сектора, ввели целых четыре. В итоге зрачок лампы потерял всякую ассоциацию с понятием глаза, так как изображал светящийся крест. Немцы называли его «настроечным крестом», голландцы — просто «крестом». Позже, уже в 1950 годах, светящийся индикатор вообще имел форму «лопаты», или вертикальных, смыкающихся по высоте, прямоугольных полос зелёного цвета.
[image]
Илл. 318. Испытательный стенд индикаторов настройки всех известных типов. Музей ТюмГНГУ
Итак, свою первоначальную версию о Голландии как родине электронного индикатора со светящимся люминофором пришлось отклонить, как, впрочем, и не согласиться с мнением моего отзывчивого коллеги из Москвы. Надёжно установлено, что «магический глаз» по происхождению есть детище фирмы RCA в США. Но благодаря предприимчивым голландцам, электронный индикатор на радиорынке Европы появился под видом «креста» почти одновременно с «глазастыми» приёмниками в США. Интуиция подсказывает мне, что электронно-оптический индикатор на радиорынке Европы возник даже несколько раньше, чем в Америке: промышленный шпионаж столь же стар, как и сама индустрия…
В музее Истории науки и техники ТюмГНГУ хранятся почти все известные в Европе и США варианты ламповых индикаторов настройки, включая стрелочные, газоразрядные и самые первые электронные: 6Е5 (США, с первоначальным вариантом цоколёвки, 1935 г.) и ЕМ1 (Голландия, 1935). Индикаторы демонстрируются как в отдельности (илл. 318), так и в конструкциях радиоприёмников или промышленной аппаратуры в общей экспозиции. В их составе и «Philips 738А», упомянутый в письме моего корреспондента из Москвы. Список экзотических экземпляров, предназначенных для армии, возглавляет в музее измерительный прибор 1939 года выпуска на лампе ЕМ11, созданный заводами Германии для вермахта под маркой «высшее качество».
Литература.
1. Stokes J.W. 70 Years of Radio Tubes end Valves. The Vestal Press Ltd. New York, 1982. 248 p.
2. Филипс Ф. Формула успеха. Сер.: Мой XX век. М.: Вагриус, 2000. 395 с.
3. Копылов В.Е. Концерн «Philips» в Тюмени // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 742–747.
4. Копылов В.Е. «Магический глаз» // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 723–725.
5. Комаров С. «Зелёный глаз» — хорошо забытое старое… // Радио. 2010. № 8. С. 64–65.
6. Компакт-диск США из архива автора: «242 Magic Eye & Nixie Tube Patents on CD-ROM, Copyright 2011–2012».
7. Сайты Интернета: http:/en.wikipedia.org/w/index.php?title=AllenB.DuMont; http:/en.wikipedia.org/w/index. php?title=MagicEyeTube.
ГЛАВА 4. КРУЖЕВА ПАМЯТИ
Признаюсь, мне всегда нравилось возвращаться к старым, казалось бы, установившимся по содержанию темам, поскольку со временем появлялись уточнённые сведения или обнаруживался неожиданный поворот события, о котором ранее мне ничего не было известно. Много новых материалов по истории сибирской промышленности и её деятелей и богатую пищу для размышлений давали мне просмотры старинных сибирских газет и журналов. Я солидарен с Митчелом Уилсоном, имя которого на этих страницах не раз мною упоминалось, когда тот, в поисках крупиц к биографиям своих героев из мира науки и техники США, признавался своему читателю: «Поскольку я люблю возвращаться к началу начал, мои поиски иногда уводили меня очень далеко к самым первым патентам в нашей истории техники». Не могу сказать, насколько собственные поиски далеко уводили меня в сравнении с М. Уилсоном, но теми крупицами новостей, обнаруженными с тех пор, когда вышел из печати пятый том «Окрика памяти», я горжусь, испытываю понятное чувство удовлетворения от сделанной работы, и, естественно, собираюсь поделиться ими с моим читателем.
Посудите сами. Пионер авиаперелётов лётчик Александр Васильев, гордость России, в 1911–1912 годах демонстрировал для жителей Омска и Тюмени своё лётное мастерство. В Омске полёты Васильева стали хитом знаменитой программы научно-промышленной выставки. Эти два события, выставка и полёты, навсегда остались в истории сибирского города. Тюмень также гордится пребыванием Васильева в нашем городе в 1912 году, как и столетием этого события в 2012-м. В своих публикациях я указывал ранее годы жизни авиатора, но не владел подробностями последних лет его деятельности и службы в авиации России. Теперь я осведомлён более подробно. Читайте об этом ниже.
Возвращение к старым темам, но под новым взглядом на известные события, коснулось истории турбиностроения в Зауралье и фотодревностей Тобольской губернии и Тюменской области.
К СУДЬБЕ ПРОСЛАВЛЕННОГО АСА РУССКОЙ АВИАЦИИ А.А. ВАСИЛЬЕВА
(к 100-летию первого в Тюмени авиаполёта)
[image]
Илл. 319. Русский авиатор А.А. Васильев. Омск, фото 1911 г.
В 2012 году в Тюмени более чем скромно и в «узких» кругах, в которых не были замечены высокие представители тюменской гражданской авиации, отметили столетие первого в наших краях демонстрационного полёта летчика В.В. Васильева на самолёте «Блерио». Только в музее ТюмГНГУ к этому событию открылась небольшая выставка в составе более обширной экспозиции, посвящённой тюменскому турбиностроению. На открытии выставки Герой России легендарный лётчик В.И. Шарпатов не удержался и высказал упрёк в адрес тех, кто, казалось бы, в первую очередь должен был обратить внимание на важность события в истории местной авиации. «Геологи и нефтяники, — сказал он, — наверное, до сих пор бы метались по болотам, если бы не была такая сильная авиация в Тюменской области. Немного досадно, что такая экспозиция создана не авиаторами. Но это прекрасно, что в нефтегазовом университете есть люди, болеющие историей Тюмени. Спасибо вам за этот праздник для авиаторов».
О судьбе русского лётчика Александра Алексеевича Васильева (1881–1918) и о его пребывании в Омске и Тюмени в 1911–1912 годах мне уже не раз и подробно приходилось писать [1, 2]. Впервые в наших краях А. Васильев (илл. 319) побывал со своим самолётом в 1911 году в Омске, куда авиатор был приглашён на открытие Западно-Сибирской торгово-промышленной выставки. Торжественный акт посетили многие известные предприниматели и представители руководства страны и губернии. К выставке выпустили почтовые открытки с видами павильонов и непочтовую памятную марку (илл. 320). Демонстрационный полёт Васильева должен был не только привлечь публику, но и показать значимость выставки за счёт показа новейших технических достижений России, которых ожидала будущая промышленность Сибири. Год спустя А. Васильев повторил свои полёты в Тюмени [2].
[image]
Илл. 320. Памятная непочтовая марка, изданная в Омске к открытию первой Западно-Сибирской торгово-промышленной выставки, 1911 г.
Кратко напомню элементы биографии прославленного лётчика. Он родился в Тамбовской губернии в деревне Марьевка. После окончания Казанского университета имел диплом юриста, служил в Казани в судебной палате. Там же в Казани случайно стал свидетелем полёта аэроплана, «заболел» небом, бросил службу и уехал во Францию на учёбу в школе Блерио с целью получения новой для себя профессии пилота-авиатора. Школа располагалась в городке Этамп, в полусотне километров от Парижа. Там Васильев познакомился и подружился с А.А. Кузьминским — ещё одним выходцем из России, жаждущим неба. Как у себя на родине близкие люди относились к авантюре этих двух молодых парней, можно узнать из воспоминаний А.А. Кузьминского, опубликованных в 1925 году [4]. «Когда я, решив окончательно посвятить себя авиации, уехал во Францию, знакомые, соболезнуя моим родителям, говорили: "Бедные старики Кузьминские, у них три сына, а четвёртый — авиатор"». Нет сомнения, ирония этих слов родилась по аналогии с оценкой сыновей из стихотворной сказки П.П. Ершова «Конёк-горбунок»… Нетрудно представить себе, что такие же «соболезнования» звучали и по отношению к родственникам Васильева.
Диплом школы, который давал авиатору право на публичные полёты, Васильев получил осенью 1910 года. С тех пор лётчик с триумфальными полётами побывал со своим «Блерио» (илл. 321) во многих городах России и установил первый в стране рекорд высоты — 1000 метров. О популярности авиатора на пике его славы может служить эпизод на ипподроме в Казани. На его полёт собралось более 40 тысяч зрителей при населении города — 250 тысяч. Портретам и самолётам А. Васильева уделили внимание издательства почтовых открыток (илл. 322, 323).
С начала 1913 года Васильев испытывал самолёты Первого Российского товарищества воздухоплавания (ПРТВ), совершил героический перелёт «Петербург-Москва-Петербург» (илл. 324), о котором написал книгу «В борьбе с воздушной стихией». Несмотря на плотный график испытаний, он вместе со своим другом А.А. Кузьминским не оставил публичные выступления. О смелости авиатора свидетельствует такое событие. Во время выступления в Харькове самолёт Васильева, едва оторвавшись от земли, перевернулся на ветру вверх колёсами. Вывернуть аэроплан удалось с трудом. Восторженная толпа сочла переворот как показ уникального трюка, а Васильев, по его воспоминаниям, отсчитывал в эти мгновения последние секунды своего пребывания на Земле.
[image]
Илл. 321. Аэроплан системы Л. Блерио — XI. С почтовой открытки, отпечатанной «Изд. учебных пособий и заданий». СПб., 1910 г.
[image]
Илл. 322. А.А. Васильев — победитель перелёта Санкт-Петербург — Москва. С открытки К.А. Фишер. Москва, 1913 г.
[image]
Илл. 323. Полёт А.А. Васильева на аэроплане «Блерио», аэродром в Гатчине, 1910 г. С почтовой художественной открытки. Фототипия А.Ф. Дресслера, 1912 г.
К сожалению, последние годы жизни А.А. Васильева, особенно с начала Мировой войны в августе 1914 года, оставались для меня неизвестными до тех пор, пока не удалось обнаружить несколько публикаций [3, 4]. Они многое для меня прояснили, уточнив год кончины Васильева. Война круто изменила судьбу авиатора. В самом начале фронтовых операций он записался добровольцем в девятую армию Юго-Западного фронта. 10 августа Васильеву поручили авиаразведку окрестностей Львова. Он вылетел на выполнение боевого задания вместе с генералом Мартыновым. Самолёт был повреждён шрапнелью, и лётчик сделал вынужденную посадку в тылу неприятеля. Оба авиатора попали в плен. Генерал благополучно вернулся из плена, а Васильев всю войну провёл в заточении. Сделал, было, неудачную попытку побега, после которой условия содержания в лагере стали для него ещё более суровыми. Русское армейское командование неоднократно, но безуспешно пыталось предпринять обмен своего аса на пленных австрийских офицеров. В документе от 31 декабря 1917 года австрийцы сообщили, что пленный Васильев «признан неспособным к военной службе и будет отправлен в Россию с поездом инвалидов». Отправить не успели: в начале 1918 года А.А. Васильев, измождённый пленом и наказаниями, скончался. Место его захоронения скорее всего — братская могила, остаётся неизвестным.
[image]
Илл. 324. А.А. Васильев на Комендантском аэродроме под Санкт-Петербургом, 1913. Фототипия К. Фишера
[image]
Илл. 325. Аэропорт в Гатчине, фотооткрытка 1913 г. На обороте — письмо неизвестного автора штабс-капитану П.Н. Нестерову
Музей Истории науки и техники ТюмГНГУ располагает в зале истории авиации и космонавтики некоторыми материалами, имеющими отношение к биографии и судьбе прославленного русского авиатора. В частности, размещён макет «Блерио» и стенд с фотографиями А.А. Васильева. Среди экспонатов — солидная подборка омских и тюменских фотографий с участием А. Васильева, несколько русских и зарубежных изданий начала 1910 годов и коллекция художественных почтовых открыток с видами аэропланов того же времени, посвящённых зарождению авиации. Одна из имеющихся фотооткрыток 1913 года уникальна (илл. 325). На ней изображён аэродром в Гатчине под Санкт-Петербургом. Тот самый, с взлётных полос которого А.А. Васильев совершал на своих «этажерках» героические взлёты. Уникальность открытки состоит ещё и в том, что она адресована знаменитому военному лётчику, штабс-капитану П.Н. Нестерову (1887–1914) — основоположнику высшего пилотажа, автору замкнутой «мёртвой петли». Открытка, таким образом, принадлежала ему, и он держал её в руках. Неизвестный мне автор текста на обороте открытки писал Петру Николаевичу о своих достижениях при высоте полёта до тысячи метров в течение двух часов. Трагедии двух российских асов Васильева и Нестерова — плен одного, и гибель при таране другого, произошли почти в одно и то же время с разницей в несколько дней.
Литература.
1. Копылов В.Е. Первый покоритель тюменского неба // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 38–42.
2. Копылов В.Е. Авиатор Васильев // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 139–147.
3. Беликов Е.В. Пионер авиаперелётов Александр Васильев // Филокартия. 2012. № 5. С. 44–46.
4. Сайт: http://olymp.aviaschool. net/lsra-xml/creator/debug/units/unit2.html.
ОТ «БОГАТЫРЯ» ДО ДВИГАТЕЛЯ ВЕРТИКАЛЬНОГО ВЗЛЁТА
(к 110-летию турбостроения в Тобольской губернии и Тюменской области)
В наше время тяжёлой промышленностью в Зауралье трудно кого-либо удивить. Тюмень и соседний Курган в минувшем столетии, особенно в годы войны с Германией в 1941–1945 годах, за счёт эвакуированных с Европейской России заводов стали крупными промышленными центрами. Толчок к ещё более интенсивному развитию индустрии, включая машиностроение, дали открытия нефтегазовых месторождений. Из тюменских новостроек можно назвать такие крупные предприятия как моторный и электромеханический заводы, а из старых — судоверфи и многие другие промышленные объекты. В Кургане известна деятельность заводов «Кургансельмаш», «Курганприбор», «Курганский завод колёсных тягачей» и др. А с чего всё это начиналось, что за давностью лет сохранилось в памяти людей, что удалось передать наработанное наследникам и будущим поколениям? Любое познание начинается с вопросов. Для истории они не менее важны, чем сама история с её фактами и подробностями. Порою — более важны.
Моё первое знакомство с начальной историей машиностроения в Тобольской губернии начиналось с судостроительных верфей на Туре и Тавде во второй половине XIX века. Затем интерес переключился на железнодорожную тематику и транспорт. В предыдущих томах «Окрика» эти темы, особенно по тюменскому судостроению, были мною достаточно подробно освещены. Ну а какими промышленными достижениями Тобольская губерния запомнилась в начале минувшего века и какой она оставила след в истории техники?
[image]
Илл. 326. Колесо турбины — находка в русле Пышмы, хутор Мельница. 1995 г.
Ответ на поставленный вопрос поначалу был получен мною самым случайным образом. Как-то в первой половине 1990 годов я заинтересовался названием хутора Мельница на реке Пышме вблизи Винзилей. Неслучайно же появилось такое название, связанное, по-видимому, с работой на реке мельничного хозяйства. Интересно, а от мельницы что-нибудь осталось? Вместе со своей внучкой мы выехали на «Жигулях» на Пышму. Маленький хутор, тогда ещё не застроенный дворцами богатых тюменцев, сохранившийся лесной хвойный массив, и никаких следов бывшей мельницы, если не считать несколько деревянных свай, торчащих со дна реки. Полное разочарование. Собрались, было, уезжать, когда моя внучка, задержавшаяся у берега, позвала меня к себе и указала на что-то необычное. На дне из воды торчало массивное железное колесо, полузасыпанное песком (илл. 326). На ободе резко выделялись рёбра жёсткости лопастей турбины. Попытки откопать колесо и вытащить массивную железяку на берег успехом не увенчались. Стало понятным, что без трактора нам не обойтись. Мои попытки заинтересовать владельцев тяжёлой техники вытащить из песка турбину и перенести её в музей оказались тщетными, не нашлись и «спонсоры». О находке я опубликовал газетную заметку, а затем поместил расширенный материал в одном из томов «Окрика» [7]. Моей находкой заинтересовался тюменский предприниматель С.Р. Дубинский, к тому времени имевший на хуторе свои личные интересы. Он побывал в музее и обещал вытащить колесо. Слово не только сдержал, но и создал памятную композицию с турбинным колесом на рамном постаменте из металлоцемента. Его можно теперь увидеть каждому, кто проезжает по мосту через Пышму (илл. 327). Достаточно оригинальная по содержанию композиция украсила въезд в хутор и стала памятником началу турбогидростроения в Тобольской губернии [12].
[image]
Илл. 327. Памятник турбине на дороге Тюмень — Боровский возле моста через Пышму. Рядом — автор
Нерядовому событию вновь сопутствовали вопросы: местного ли изготовления турбина, когда и где в наших краях возникло её производство, чьи имена остались в истории? Имеющиеся у меня сведения, как итог многолетних поисков, позволяют мне теперь начать рассказ с достаточной уверенностью. Как оказалось, история гидротурбостроения, пусть и косвенно, имеет корни в Тюмени и Ялуторовске. В далёкие 1830 годы тюменским филиалом обширного хозяйства ялуторовского купца Н.Ф. Мясникова управлял Николай Яковлевич Балакшин [4]. Бывая по делам службы в Тобольске и Ялуторовске, он познакомился со ссыльными декабристами и, как оказалось, во многом имел с ними одинаковый взгляд на текущие политические события в стране. К 1839 году Балакшин приобрёл финансовую самостоятельность, организовал собственное дело и переехал на жительство в Ялуторовск. Здесь его знакомство с живущими на поселении декабристами ещё более укрепилось. Он не только старался облегчить участь ссыльных, которые прониклись к нему полным доверием, но и многому у них учился. Известно рискованное участие Балакшина в пересылке почты декабристам, запрещённой властями, когда вся корреспонденция, минуя цензуру, шла на имя и в дом Балакшина. С именами Н.Ф. Мясникова и Н.Я. Балакшина связано и открытие в Ялуторовске ланкастерской школы И.Д. Якушкина. Гостеприимный дом Балакшина стал местом встреч опальных ссыльных.
В октябре 1844 года семья Балакшиных обзавелась первенцем, сыном Александром. Его школьные годы прошли в школе декабристов. Участвуя во встречах отца с декабристами, Александр впитывал их идеологию и патриотизм, ненависть к деспотизму и недоверие к властям. После окончания в 1860 году Тобольской гимназии Александр стал студентом университета в Казани. Он быстро сошёлся с революционно настроенными молодёжными кругами. Сокурсники называли его «сибирским Чернышевским». Попал под надзор полиции, после которого последовало исключение из стен учебного заведения и ссылка на родину в Ялуторовск. Но и здесь неугомонный юноша проводил революционную пропаганду среди рабочих Падунского завода, переписывался с поляками, отбывающими ссылку в Омске. Работал в Ишиме и Петропавловске, а с 1872 года обосновался в деревне Логовушке по соседству с селом Введенское неподалёку от уездного Кургана в Тобольской губернии.
[image]
Илл. 328. Карта окрестностей Кургана, село Логовушка
[image]
Илл. 329. Профессор А.К. Слаби. Германия, Берлин, 1880-е гг.
Попытаемся найти на карте эти поселения. Передо мною — крупномасштабная карта окрестностей Кургана, отпечатанная в 1994 году [5], илл. 328. Введенское — крупное село в 20 километрах к западу от Кургана на челябинском шоссе. Южнее села возле железной дороги располагается полустанок такого же названия. На карте к западу от полустанка на линии железной дороги обозначен разъезд Вихорь, а к северу от него на берегу безымянной речки стоят несколько домов искомой нами Логовушки (на карте, если точнее сказать — «Логоушка», вероятно, опечатка).
На паях с друзьями А.Н. Балакшин организовал в Логовушке паточный завод, опытное поле, метеорологическую станцию и отделение Московского общества сельского хозяйства. Женился, а в 1877 году в семье, там же в Логовушке, родился сын Сергей, будущий основатель турбиностроения в Сибири.
Серёжа рос любознательным мальчиком, увлекался разного рода механизмами и строил их сам. На ручьях, например, сооружал водяные двигатели с лопастными колёсами. Сам построил электростатическую машину, проводил химические опыты и по инициативе отца взял на себя обязанности наблюдателя метеостанции. Отец доступными для него средствами всемерно поощрял увлечения сына. Первоначальное образование в объёме уездного училища он получил дома от приглашённого учителя. В 1892 году Сергей поступил в техническое училище в Омске и вскоре стал его первым учеником по успеваемости. Увлекался фотографией и плотно занялся изучением немецкого языка. Училище славилось сильным составом преподавателей и хорошо оборудованным кабинетом физики, столярной, слесарной и литейной мастерскими. По настоянию отца, который видел в сыне задатки будущего инженера, Сергей в 1895 году выехал в Германию для получения высшего инженерно-технического образования в Шарлоттенбургской Королевской высшей технической школе под Берлином. Вот где пригодилось ему знание немецкого языка! Учителем юноши стал знаменитый немецкий профессор энергетики А.К.Г. Слаби, которого вскоре покорила эрудиция молодого сибиряка и его неоднократные, если не сказать — назойливые, обращения к профессору по тем или иным техническим проблемам в области гидроэнергетики и машиностроения.
На наставнике С. Балакшина профессоре Адольфе Карле Генрихе Слаби (1849–1913, илл. 329) — крупном немецком учёном, следует остановиться особо. Обладая склонностями к инженерной деятельности, Слаби строил свою карьеру на изучении работы двигателей и машин. На этом поприще он в 1873 году стал доктором механики в Йенском университете. С 1882 года работал ординарным профессором в высшей технической школе, где возглавил кафедру теории машин и электротехники. Некоторое время, в 1894–1895 годах, Слаби, ставший к тому времени тайным советником, занимал пост президента школы. На кафедре он создал лучшую в Германии электротехническую лабораторию (илл. 330) [3]. Намеренно помещаю эту фотографию, поскольку снимок — своеобразное документальное свидетельство той эпохи, сделан в годы, когда в этой лаборатории проходил практику С. Балакшин.
В науке и технике Адольф Слаби вместе со своим учеником и ассистентом Георгом фон Арко (1869–1940) более всего известны как основатели знаменитой радиотехнической фирмы «Телефункен» в Германии [3, 6]. Замечу, кстати: учеником Слаби был Пауль Нипков, изобретатель известного диска его имени. Диск с 1920 годов нашёл широкое применение в первоначальных проектах механического телевидения. В 1897 году Слаби в солидном возрасте, когда ему было 48 лет, совершенно случайно увлёкся радиотехникой. Император Вильгельм II с 1896 года слушал лекции Слаби, посещая, к восторгу студентов (и, надо полагать, Балакшина), аудитории политехнической школы. Однажды он попросил Слаби, своего технического советника, рассказать ему о достижениях беспроволочного телеграфа. Не обладая информацией, Слаби обратился за помощью к практиканту из России Б.И. Угримову, в будущем — профессору МВТУ. Слаби попросил собрать воедино все публикации А.С. Попова и перевести их на немецкий язык. Так и произошло приобщение Слаби к радио. Попов дважды — утром 21 мая 1899 и в июле 1900 года — побывал в лаборатории Слаби и с интересом ознакомился с радиоаппаратурой. Учёные подружились, а Слаби, как никто в Европе, отстаивал первенство радиоопытов Попова в сравнении с якобы пионерскими начинаниями Маркони. Почти уверен, что посещение школы такой популярной в то время научной знаменитости как Попов, Слаби использовал в учебно-педагогических целях. Визит не был оставлен без внимания и со стороны самих студентов, включая С. Балакшина. В мае и до конца 1899 года он ещё оставался в студенческих рядах.
[image]
Илл. 330. Электротехническая лаборатория А. Слаби (он — справа) в Берлинской политехнической школе, 1897 г.
Вклад А. Слаби в теорию и практику радио научной общественностью мира оценивается неоднозначно [6]. Но в Германии его как пионера и организатора радиотехнической промышленности страны чтут в значительной мере. Так, в Германской Демократической Республике (ГДР) в память о его инженерных заслугах и в связи со 125-летием со дня рождения учредили памятную почтовую карточку и марку с портретом учёного (илл. 331). В Германии А. Слаби и его детище концерн «Телефункен» помнят как зачинателя радиовещания (rundfunk — нем.) в этой стране. Однако на родине ему было отказано в избрании членом Академии наук, несмотря на ходатайство самого императора. Он уступил признание своих заслуг премией Нобелевского комитета соотечественнику и профессору из Страсбурга Фердинанду Брауну. Слаби написал книгу воспоминаний о годах работы над проблемами радио. С 1906 года профессор отошёл от научных проблем и педагогики.
[image]
Илл. 331. Почтовые карточка и марка, изданные в ГДР к юбилею А. Слаби, 1974 г.
[image]
Илл. 332. Инженер С.А. Балакшин. Курган, 1909 г. 362
Вернёмся к обучению С. Балакшина. Сергей по собственной инициативе посещал немецкие заводы, обогащался передовым опытом, делал обобщения и выводы на будущее. Как итог: ещё в студенческие годы Сергей на экзаменах демонстрировал высокий уровень знаний, столь необходимый будущему инженеру широкого профиля. Профессор Слаби предлагал Балакшину остаться в университете на его кафедре для педагогической и научной деятельности. Престижное и заманчивое предложение не было принято Сергеем Александровичем, и по окончании университета с дипломом инженера-механика он вернулся в 1899 году к родителям в Логовушку с далеко идущими планами по развитию машиностроения в Сибири.
…Почему-то подумалось: а если бы Балакшин дал согласие на работу у Слаби? Как сложилась бы судьба молодого инженера? Интенсивные эксперименты с радиоустановками и антеннами занимали ум и время Слаби с мая 1897 года в период студенческих занятий Балакшина. И Балакшин, как и другие ученики Слаби, либо наблюдали, либо участвовали в них. Нет сомнений: первое, что поручил Слаби своему русскому ассистенту, были бы опыты по радио. Оглядываясь на благополучную судьбу другого ученика Слаби — Г. Арко, на которого Слаби и возложил хлопоты после отказа Балакшина, спрашиваю себя: не упустил ли Балакшин журавля в небе? Напомню, имя Г. Арко получило мировую известность благодаря содружеству с учителем. Впрочем, для России и Сибири отказ С. Балакшина стал благом.
Молодой двадцатитрёхлетний инженер обсудил с отцом А.Н. Балакшиным свои планы по производству на месте водяных турбин и сельскохозяйственных изделий. К середине 1900 года в Логовушке на основе семейного хозяйства отца открылась механическая мастерская с токарным и сверлильным станками, кузнечным горном, литейной и вагранкой. Энергетическим сердцем мастерской стала котельная с паровой машиной.
[image]
Илл. 333. Коллектив гидротурбинного завода в Кургане, фото 1908 г. Третий слева в первом ряду — С.А. Балакшин. Снимок из фондов Курганского краеведческого музея
[image]
Илл. 334. Турбинная продукция завода, 1910-е гг.
Первый штат сотрудников насчитывал 15 человек. Мастерская выпускала маслобойки, конные приводы, фляги и другую продукцию для сельскохозяйственных производителей. Качественные изделия быстро подняли авторитет заводика, а продукция такого профиля, единственная на всю Сибирь, нашла своего потребителя. Тогда же инженер столкнулся с проблемой стандартизации крепёжных изделий и выступил в 1904 году в печати со статьёй по этому поводу. Всякое производство сохраняет живучесть только тогда, когда идёт его обновление и расширение номенклатуры, а продукция отвечает запросам потребителя. Всё, чем занимался Балакшин-младший (илл. 332), рассматривалось им как промежуточный этап и как подготовительный шаг к производству более сложных машин. Такими машинами могли стать водяные турбины, спрос на которые в первую очередь испытывала хлебная Сибирь. Зерна было много, а ветряные мельницы, получившие в Сибири в XIX столетии большое распространение, с непрерывно возрастающим объёмом молотьбы не справлялись. Всё больше производство муки переходило к речным мельницам. Балакшин точно и своевременно уловил этот элемент потребности и как инженер понял, что мельницы надо оснащать не водяными деревянными колёсами с их ничтожным коэффициентом полезного действия, а металлическими турбинами.
«Турбинка» С.А. Балакшина
Удалённость мастерской от уездного центра на два десятка километров не способствовала расширению производства, отрывала его от заказчиков. К тому же не помешало бы освободиться и от покровительства отца. Как писал в это время сам С.А. Балакшин, «работа интересна только тогда, когда человек чувствует себя в известной степени самостоятельным, рискует несколько…». И он принял решение о переводе будущей базы сибирского гидроэнергетического машиностроения в Курган. Город с населением в 20 тысяч человек, казалось бы, совершенно не предназначался для столь высокой миссии — стать центром высоких технологий. Не было своих мастеров, не говоря уже о инженерах и техниках. Да что там: грамотных жителей было — кот наплакал. Проблему кадров С.А. Балакшин стал решать с организации производственной школы и с привлечения местной молодёжи. Многие её выпускники стали потом мастерами «золотые руки». Они обеспечили выпуск дешёвой качественной продукции, авторитет заводу и надёжный сбыт изделий (илл. 333). На организацию нового завода и на оснащение его цехов новейшими орудиями производства ушло три года. Интересный факт из конструкторской судьбы Балакшина: когда он приступил к проектированию своей первой турбины, он собрал гипсовые слепки лопастей известных конструкций турбин и проводил на них опыты с целью выбора наивыгоднейшего профиля. В январе 1904 года, или 110 лет тому назад, завод начал строительство радиально-осевых турбин типа «Богатырь-Быстроход» конструкции С.А. Балакшина (илл. 334). На снимке, кстати, на заднем плане стоят несколько турбинных колёс, идентичных тому, что обнаружено нами в русле Пышмы. С тех пор изображение «Богатыря» легло в основу фирменной марки завода, его бренда (илл. 335). Сам завод в обиходе среди обитателей Кургана стал называться просто «Турбинкой» (илл. 336). Успешные промышленные испытания турбины прошли в Кокчетавском уезде. С него, с «Богатыря», первенца продукции тяжёлого машиностроения в Тобольской губернии, началось триумфальное шествие турбин по Сибири, Уралу, Казахстану и Средней Азии. Турбина пришла, как мы теперь знаем, и на Пышму в хутор Мельница. Кроме «Богатыря» Балакшин выпускал турбины «Борец» с двумя колёсами, турбины с вертикальным и горизонтальным валами и другие варианты конструкций различного назначения. Всего за время 1904–1919 годов Курганский турбиностроительный завод выпустил для местных речек с подпором воды от 0,5 до 4,5 метра тысячу турбин различной мощности.
[image]
Илл. 335. На бренде завода — турбинное колесо («Турбинный мельнице-машиностроительный и чугунно-меднолитейный завод в Кургане. Сергей Балакшин, инженер»). 1909 г.
[image]
Илл. 336. Турбинный завод С. Балакшина в Кургане, слева — кузница, справа — слесарный цех, на удалении — двухэтажный главный корпус, в левом верхнем углу — контора с жилым помещением. 1914 г.
К С.А. Балакшину, его детищу «чугуно-меднолитейному» заводу и турбинной продукции, пришло общероссийское и мировое признание. Так, в 1908 году в Марселе на Международной выставке по применению электричества конструкция турбины получила крест «Гран-при» и золотую медаль. В том же году в Стокгольме жюри Всемирной выставки наградило автора гидротурбины серебряной медалью. В России золотая и серебряная медали были вручены на Первой мукомольной выставке в Санкт-Петербурге (1909). В 1911 году Балакшину вручили Большую золотую медаль на Западно-Сибирской торгово-промышленной выставке в Омске. Балакшин проявил ценную инициативу по строительству в Кургане централизованной электростанции. Материальное положение хозяина завода позволило Балакшину первым в городе обзавестись собственным автомобилем.
В 1918 году «Турбинка» пережила национализацию. Семья Балакшиных перебралась в Томск. Карьера инженера С.А. Балакшина как турбостроителя прервалась навсегда. Но и здесь, в центре Сибири, талантливый и предприимчивый инженер нашёл для себя и страны полезнейшее занятие. С 1920 года он возглавил Бюро по исследованию и использованию водных ресурсов Сибири, что как нельзя лучше совпало с потребностями проекта ГОЭЛРО. Участвовал в составлении «Кадастра водных сил Сибири» (1922), в разработке генерального плана электрификации востока страны. Работал в Сибплане (1922) и редактировал отдел Сибирской советской энциклопедии (1927). В ней, кстати, есть статья о С.А. Балакшине, [2]. В Томском технологическом институте он до конца жизни заведовал кафедрой мукомольного дела, стал профессором. Список научных трудов включает 26 названий, из них семь посвящены гидротурбиностроению. Часть статей опубликована в дореволюционных периодических изданиях, таких как столичный «Технический сборник и вестник промышленности», и в сибирском «Журнале общества сибирских инженеров». Реклама изделий завода и состояние кооперативного движения в Курганском уезде публиковались в кооперативном и сельскохозяйственном журнале «Уральское хозяйство», основанного в Екатеринбурге в 1909 году (илл. 337). Международное признание не оставило учёного и здесь, в далёкой Сибири. Сообщения его как докладчика опубликованы в трудах Первой мировой конференции по энергетике в Лондоне (1924) [1] и в трудах Мировой энергетической конференции в Берлине (1930).
[image]
Илл. 337. Обложка кооперативного журнала «Уральское хозяйство». Екатеринбург, 1913, № 2, четвёртый год издания
Несколько интересных фактов из жизни семьи Балакшиных. Ялуторовский, а затем курганский купец А.Н. Балакшин, отец А.С. Балакшина, стал основателем сибирской кооперации маслоделателей. Кооперация объединяла семь губерний Сибири. В 1913 году по делам кооперации А.Н. Балакшин переехал в Великобританию и проживал в Лондоне. Умер там же в 1921 году. Похоронен на Хайгейтском кладбище неподалёку от могилы основателя экономики социализма и поклонника кооперации К. Маркса. Интересно, знают ли об этом в Ялуторовском краеведческом музее? В семье С.А. Балакшина, основателя турбостроения, было четверо детей. Все они достойно продолжали семейные традиции. Старший сын Борис стал инженером-механиком, профессором, доктором технических наук, крупнейшим специалистом по станкостроению. Его афоризм о важности сохранения памяти поколений я вынес в эпиграф к этому разделу. Александр (1905–1990) известен как крупный радиоинженер, собиратель и хранитель семейного архива. Окончил физико-математический факультет Томского университета. В Томске он оставил о себе память как один из первых радиолюбителей в городе, о чём я уже писал ранее. Пионер звукового кино в Сибири. После университета уехал в Москву и посвятил свою инженерную деятельность кинотехнике. Автор справочника по усилительным устройствам звукового кино. В 1953 году справочник вышел из печати третьим изданием. В 1958 году А.С. Балакшин как главный конструктор, продолжив перечень международных семейных наград, прославился награждением Золотой медалью на Всемирной выставке в Брюсселе за конструкцию радиоприёмника «Волна». Приёмник выпускался на Ижевском радиозаводе. Незадолго до кончины он написал книгу о своём отце. Две дочери, Евгения и Маргарита, тоже стали известными специалистами. Доцент Евгения стала архитектором, участвовала в проектировании Уралмаша и Магнитки, стадиона в московских Лужниках и Комсомольского проспекта столицы. Вторая дочь, Маргарита, стала кандидатом медицинских наук, работала в больницах Новосибирска, Томска и Москвы.
[image]
Илл. 338. Фрагмент общего вида зала истории авиации и космонавтики. В центре — турбина двигателя самолёта вертикального взлёта Як-38
Замечательный инженер и учёный, профессор и первый гидроэнергетик Сибири, наш земляк Сергей Александрович Балакшин скончался в Томске 23 июня 1933 года. Многие годы меня занимает вопрос: сохранилось ли что-либо памятное о С.А. Балакшине в селе Введенском или его окрестностях? По сведениям сотрудников краеведческого музея в Кургане — ничего. Мечтал побывать в Логовушке. Не довелось.
«Штаны» и гиперзвук «моторного»
Благодаря счастливому сочетанию таланта С.А. Балакшина, выдающегося инженера, его инициатив и предпринимательской смекалки машиностроение Зауралья в короткий срок — менее десятилетия, авторитетно заявило о себе не только в Сибири, но и в России и за рубежом. Однако после национализации курганского завода в 1918 году тиражирование турбин с каждым годом стало сокращаться. Более того, прекратилась какая-либо инженерная и конструкторская инициатива по улучшению качества машин, не говоря уже о разработке новых и перспективных изделий. Последняя турбина для водяных мельниц вышла из цехов завода в 1931 году. Казалось, родившийся в Кургане зауральский гидротурбинный цикл производства, занявший по времени всего несколько больше четверти века, замер навсегда. Так продолжалось до июня 1962 года, когда правительство страны приняло решение о строительстве в Тюмени завода по производству авиационных двигателей. Вскоре на окраине Тюмени появились корпуса моторного завода — флагмана областного турбомашиностроения [8]. В задачи завода входили выпуск «горячих» комплектов для реактивных двигателей типа камер сгорания, форсажных камер и турбин. Директором завода стал Заслуженный машиностроитель РСФСР, легендарный В.Я. Хуторянский (1911–1982). По мере развития производственных площадей и роста коллектива расширялись заказы как на гражданскую, так и на оборонную продукцию. По чертежам самых различных конструкторских бюро, разбросанных по многим городам страны, собирались турбовинтовые двигатели, двигатели для ракет зенитных комплексов, противокорабельных ракет и двигателей для самолётов вертикального взлёта [9, 10, 11, 13]. Впечатляет только один этот краткий перечень, а если подробно продолжить его по маркам и назначениям изделий, то нетрудно представить себе технологическую мощь и техническую уникальность завода. Для сравнения: двигатели для самолётов вертикального взлёта производят в мире только две страны — Россия и Великобритания. Даже в США нет такого сложного и высокотехнологичного производства. С другой стороны, рождение завода в определённой мере продолжило старинные традиции турбиностроения, заложенные в Зауралье в начале минувшего века. Замечу не без гордости, что инженерный корпус моторного завода от рядовых тружеников до высшего руководства заполнен сотнями выпускников Тюменского индустриального института и нефтегазового университета. Их трудами, интеллектом создавались уникальные изделия.
Тесное общение родного вуза и его выпускников-машиностроителей вместе с ощущением уникальности производства моторного завода способствовало появлению не менее уникальной инициативы: рождению в июле 2012 года при вузе в музее Истории науки и техники зала истории авиации, космонавтики, моторо- и ракетостроения (илл. 338). Устроители зала приурочили его открытие к 50-летию моторного завода и к 100-летию демонстрационного полёта авиатора А. Васильева на самолёте «Блерио», который состоялся 2 июля 1912 года на ипподроме Тюмени. Кроме экспозиции по Васильеву материалы стационарной выставки содержат сведения о зарождении гидротурбиностроения в Зауралье, о развитии авиации в первые годы советской власти, о полёте моноплана «Юнкерс» по маршруту Свердловск-Тюмень-Тобольск в середине 1920 годов. Особое внимание уделено подлинной продукции высокотехнологичного производства моторного завода, направленного на укрепление обороноспособности России. До недавнего времени эта продукция относилась к разряду высокосекретных изделий. По периметру зала располагаются форсажная камера сгорания реактивного самолёта Су-24 с переменным сечением сопла, маршевые двигатели противокорабельных ракет «Москит» (илл. 339), «С-300В» (противовоздушная оборона), зенитно-ракетного комплекса «Круг» и стратегической крылатой ракеты «Метеорит» (илл. 340). Все эти изделия выпускались заводом в 1973–1992 годах. В зале можно увидеть вспомогательные турбинные силовые установки для самолётов Ил-114 и демонстрационный макет двигателя РУ 19А-300 для самолётов Ан-24 и Ан-30 (выпускается и ремонтируется с 1967 года). Особый интерес для посетителей представляет собой подъёмно-маршевый двигатель самолёта палубного базирования Як-38 с вертикальным взлётом и посадкой на палубах авианесущих крейсеров типа «Киев», «Минск» и «Новороссийск», «Адмирал Горшков». Двигатели выпускались заводом в 1978–1990 годах. К сожалению, самолёты вертикального взлёта себя не оправдали. Причиной тому стали необычайно высокий расход топлива и, как следствие, недостаточный для самолёта радиус полёта, сравнимый с возможностями вертолёта, не более. За внешнее сходство двух сопел двигателя с атрибутом мужской одежды рабочие завода прозвали эту продукцию «штанами».
[image]
Илл. 339. Маршевый двигатель противокорабельной ракеты «Москит», вдали — вспомогательный двигатель для самолёта Аи-24 и форсажная камера (Су-24)
[image]
Илл. 340. Двигатели ракет «С-300В», «Круг» и «Метеорит»
[image]
Илл. 341. Двигатель самолёта Як-38 со «штанами» в сопловом аппарате. Цех моторного завода. Фото А. Лыткина, 2010 г.
Когда я впервые увидел двигатель в одном из цехов завода (илл. 341), то не сдержался и тоже сравнил выхлопные сопла с «шортами». Оказалось, к моему огорчению, что с лаврами первооткрывателя термина я опоздал… Сейчас «шорты» перенесены в наш музей.
Из всего здесь перечисленного для меня особый интерес и гордость за достижения отечественной техники вызывает маршевый двигатель противокорабельной сверхзвуковой ракеты «Москит». Сама ракета компонуется на другом заводе в дальневосточном Арсеньеве, но её энергетическое сердце рождалось в Тюмени. «Москит» — единственная в мире самонаводящаяся сверхзвуковая ракета, способная лететь низко над водой и менять высоту полёта в зависимости от гребня морской волны. Дальность стрельбы — до 120 километров. При ударе о корпус корабля ракета входит внутрь и взрывается в помещениях судна. Защиты от ракеты не существует.
Часть экспозиции рассказывает о тюменской базе ракет стратегического назначения, располагавшейся в Богандинке: воздушные фильтры на случай атомной бомбардировки, снимки пакгаузов для ракет и тумбы геодезической привязки точки запуска ракеты, отдельные детали механизмов.
Демонстрируется головка противосамолётной ракеты с электронной начинкой самонаводящего управления, той самой, с помощью которой в 1960 году был сбит американский самолёт-разведчик под Свердловском. У посетителей вызывает интерес конструкция «чёрного ящика» с магнитофоном и с записью на тончайшую стальную проволоку. Как известно, такие самописцы, образно названные «чёрным ящиком», впервые появились в авиации в 1957 году по инициативе австралийца Дэвида Уоррена. В зале много авиационных и радиотехнических экспонатов из США, имеющих отношение к «ленд-лизу» и к годам Второй мировой войны.
Открытие уникальной выставки, не имеющей аналогов в России и повествующей о важных событиях в истории авиации и ракетостроения в нашем крае, позволяет любому желающему увидеть некогда секретную продукцию и потрогать её руками. Присутствовавший на открытии первый заместитель председателя областной думы
А. Артюхов, в прошлом преподаватель вуза, предложил, впечатлившись, чтобы все абитуриенты университета подавали документы в приёмную комиссию, непременно проходя через этот зал музея. И тогда поступающих на технические специальности стало бы много больше, а патриотический настрой будущих инженеров удалось бы поднять на новый уровень.
Литература.
1. Balakshin S. Water Power Resources Siberia // The Transaction of the First World Power Conference, London, 1924. Vol. 1. P. 1298.
2. Сибирская советская энциклопедия. Новосибирск: Сибиркрайиздат, 1929. Т. 1. С. 5–64.
3. Gӧӧck R. Die groβen Erfindungen. Radio, Fernsehen, Computer. Sigloch Edition. Germany. 1989. Z. 37–42.
4. Балакшин А.С. Сергей Александрович Балакшин (1877–1933). М.: Наука, 1990. 112 с.
5. Курган и окрестности. Карта Роскартографии. М., 1995.
6. Блумтритт О., Крыжановский Л.Н. Адольф Слаби — немецкий пионер радиосвязи // Электросвязь. 1998. № 6. С. 31.
7. Копылов В.Е. У старой мельницы // Окрик памяти: сб. Т. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 191–197.
8. Горбачёв B.C. Флагман: книга о тюменских моторостроителях. В 2 кн. Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 2003. Кн. 2. С. 20–24.
9. Копылов В.Е. К истории создания на моторном заводе Тюмени двигателя для ракетного комплекса «Москит» // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 431–433.
10. Копылов В.Е. В музее — форсажная камера // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 647–648.
11. Чупиро Н. Тюмень работала на оборонку // Тюменская правда. 2009. 6 августа.
12. Копылов В.Е. Новинки памятников и памятных знаков // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009, с. 659–662.
13. Исламова Д. О создании зала «История авиации, космонавтики, моторо- и ракетостроения» в музее Истории науки и техники Зауралья ТГНГУ. // Летопись ТГНГУ: сб. Вып. 12. 2012. Тюмень: изд. ТГНГУ, 2013. С. 248–255.
ФОТОДРЕВНОСТИ ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ И МИНУВШЕГО ВЕКА
Время летит — не успеваешь оглянуться на минувшее. Кажется, совсем недавно в 2004 году я опубликовал свою книгу «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии», а с тех пор минуло 10 лет. Монография [3] объёмом в 91 печатный лист, с 864 страницами текста и 1728 единицами фотографий и сюжетов художественных почтовых открыток отображала далёкое и близкое прошлое старых улиц и площадей многих зауральских селений и городов. По книге получено несколько приятных для меня отзывов из некоторых городов России, включая, что было особенно неожиданно, Москву. Один из них, опубликованный в журнале «Музей» от имени Исторического музея, я разместил здесь в приложении 5. Другие отзывы содержали такие абзацы, как «Поразительная работа. Фантастический по объёму труд! Потрясающий человек. Думаю, что, несмотря на его достижения в науке и в жизни вообще, одна эта книга оставит его имя на века. Безусловно, он принадлежит к элите нации! Русской нации», (Москва, Вячеслав Макаров, художник). Или: «Не ожидал увидеть столь фундаментальное исследование. Стало радостно за то, что моя Сибирь, где я родился и учился, так высоко стоит в избранном нами направлении по истории техники. Одновременно стало обидно за моих земляков — омичей, которые всегда считали Тюмень периферией, а оказались сами глухой провинцией…Мне не известна ни одна столь масштабная работа по истории своего края, как Ваша, за исключением, пожалуй, истории Москвы и Ленинграда. Очень высок полиграфический уровень…Как любитель чтения вообще, хочу отметить исключительно высокую культуру Вашего слога. Книга написана в изумительной, обращающей на себя внимание высокохудожественной, тёплой, доверительной форме», (Москва, В.И. Шапкин, директор частного музея радио).
Казалось бы, столь солидную монографию трудно чем-либо дополнить. Но вот прошло десятилетие, мой архив вновь наполнился снимками и открытками. Упомянул архив и подумал, несколько отвлекаясь от темы, что залежалые архивы обладают удивительным свойством. По истечении времени, нередко — десятилетий, многие документы начинаешь рассматривать так, будто ты их видишь впервые. Когда-то ты им почти не придавал особого значения, позабыл про них, но вот сменилась эпоха, многие события и факты осмыслены иначе, чем прежде, и старый документ в полузаброшенной папке заиграл, будто обновившись. Так произошло и у меня со многими фотографиями в архиве, когда-то отложенными до лучших времён из-за личной небрежности и недооценки сюжета или человека, а чаще всего по причине псевдоненадобности. Как итог: снова, как и ранее, появился соблазн показать некоторые из них, наиболее редкие.
Давно, ещё с 1980 годов, я публиковал много биографических материалов по И.Я. Словцову — тюменскому энциклопедисту. В кругу историков даже завоевал звание биографа этого учёного мужа. Мне удалось отыскать в Санкт-Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры — наиболее дорогом и престижном некрополе прежней столицы России, захоронение И.Я. Словцова с памятным сооружением [1]. Сотрудники Тюменского краеведческого музея, следуя по моим следам, нашли в городском реестре захоронений документальное подтверждение находки (см. подробности в заключении к этому тому). Осталось сделать совсем немногое: восстановить и обновить надгробие — дело чести музея, носящего имя Словцова. Среди опубликованного в «Былом…» фотоматериала я разместил немало снимков с участием И. Словцова или связанных с жизнью реального училища в Тюмени. А теперь пришла пора дополнить напечатанные снимки теми новыми находками, которыми я располагаю вновь и сейчас. Вспоминаю характеристику училища, высказанную в своё время авторитетным американским журналистом Дж. Кеннаном в его книге о поездке в Сибирь [2]. Он писал: «В училище есть механическое отделение с паровой машиной, токарными станками и всякого рода инструментами, вплоть до телефонов и фонографов Эдисона, Белла и Дольберга. Превосходно оборудованы химическая лаборатория, отделение рисования и черчения, хорошая библиотека и музей. Словом, такой школой мог бы гордиться любой город такой же ветчины в Соединённых Штатах». Для подтверждения его слов привожу здесь несколько снимков, не вошедших в упомянутую книгу о былом фотографии. Они сделаны в учебных классах училища в то же самое время, когда Д. Кеннан посетил Тюмень. Среди них — актовый зал училища, в котором заседает совет училища (илл. 342), физический и механический кабинеты (илл. 343, 344), химическая лаборатория (илл. 345). Обратите внимание, насколько высоко поставлено оснащение учебных классов применительно к условиям конца XIX века. Интересен памятный снимок выпускников 1887 года с участием преподавателей и директора реального училища ИЛ. Словцова (илл. 346).
[image]
Илл. 342. Актовый зал Александровского реального училища, заседание совета. Тюмень. 1887 г.
[image]
Илл. 343. Физическая лаборатория реального училища
Из фотографий начала минувшего столетия я отложил несколько бытовых снимков тюменцев, проживавших в городе в те годы. Они сделаны в ателье таких признанных мастеров как Т.К. Огибенин (1901 г.), Л.И. Родионов (1905), А.С. Шустер (1906) и А.Г. Антонов (1912), илл. 347–350. На снимках далеко не все имена клиентов мне известны, а те, что оставлены на обороте паспарту, ни о чём мне не говорят. Я не знаю этих сибиряков. Но есть в их внешнем облике, если наблюдать позу, выражение лица и прямой ясный взгляд, одно объединяющее всех этих людей качество: необыкновенное чувство собственного достоинства каждого. Все снимки сделаны в канун Первой мировой войны 1914–1918 годов. Велика вероятность, что некоторые из мужчин с этих фотографий, если не все, оказались на фронтах. И вернулись ли? Вот почему я привожу здесь коллективный снимок (илл. 351), привязанный к памятному событию столетней давности, который, пожалуй, впервые и широко отмечался в новой России в 2014 году: начало Первой мировой войны. Фотография хранится в семейном архиве известного в Тюмени знатока истории города О.А. Майоровой и публикуется с её разрешения.
[image]
Илл. 344. Механический кабинет
[image]
Илл. 345. Химический класс
В группе военнослужащих русской армии, ещё не разделённой на «красных» и «белых», присутствует её дед В. Рылов — участник войны. На фотографии он находится в первом ряду между двумя саблями и справа от ротного командира — полного кавалера Георгиевских крестов. Вглядитесь в мужественные лица этих людей. Они ещё не утомлены войной и окопами, на них пока ещё неизношенное обмундирование, а главное — они уверованы в победу, позже украденную у них политиками.
Среди раритетов о войне 1914 года, хранящихся в моей коллекции, памятны несколько почтовых открыток, отправленных военнопленными австрийцами на родину из Тюмени и Тобольска. Все они прошли военную цензуру с дозволением отправки письма через линию фронта — событие, для нашего и современного восприятия совершенно немыслимое. Для примера помещаю здесь фотооткрытку, включая её обратную сторону, отправленную в Австрию из Тобольска в январе 1916 года (илл. 352). На адресной стороне видны печати военного цензора из Тобольска, а также контрольного австрийского цензора. Примечательно, что фотооткрытка изготовлена самим военнопленным с использованием собственных любительских снимков одного из уголков Тобольска, отражающего проживание узника в городе.
Продолжу рассказ с использованием почтовых художественных фотооткрыток начала XX столетия. Коллекционеры знают, что наиболее редкими считаются те открытки, которые изданы в уездных городах или в отдельных селениях. Редкость вызвана малым их тиражом, в отличие от выпусков открыток в губернских городах, не говоря уже о столице империи. Как-то при очередном посещении клуба коллекционеров в Тюмени мне довелось приобрести несколько открыток с видами Омутинки 1906–1908 годов (илл. 353–355.). Их качество в кустарном исполнении местным фотографом оставляло, мягко говоря, желать лучшего. По всей видимости, фотолюбитель использовал имевшуюся в продаже фотобумагу с заранее нанесённой типографским способом на обратной стороне разделительной чертой для адреса и письма, а в заголовке — текста Всемирного почтового союза. Но где вы ещё встретите Омутинку более чем столетней давности? Открытки хороши тем, что они дают читателю редкую возможность сравнивать прошлое и настоящее. Разница огромна.
[image]
Илл. 346. Второй выпуск учеников Тюменского реального училища, 1887 г. Фото Н. Терехова, Екатеринбург
[image]
Илл. 347. Фоторабота мастера Т.К. Огибенина. Тюмень, 1901 г.
[image]
[image]
Илл. 348. Семья С.В. и М.М. Ефремовых. Фото Л.И. Родионова. Тюмень, 1905 г.
[image]
Илл. 349. Молодожёны Г. и Н. Носовы. Ателье А.С. Шустера, Тюмень, 1906 г.
[image]
Илл. 350. Кошкаров Г.Я. Фотоателье А.Г. Антонова, Тюмень, 1912 г.
[image]
Илл. 351. Группа участников военных действий Первой мировой войны. В её составе тюменец В. Рылов. Галиция, 1916 г. Из коллекции О.А. Майоровой
[image]
Илл. 352. Фотооткрытка из Тобольска, отправленная военнопленным австрийцем на родину, 1916 г. Письмо прошло военную цензуру
[image]
Илл. 354. Омутинка, фрагмент пейзажа главной улицы. 1906 г.
[image]
Илл. 355. Омутинка, торговые ряды, часовня. 1906 г.
[image]
Илл. 356. Ателье Т.К. Огибенина. Тюмень, 1925 г.
[image]
Илл. 357. Первый в истории Тюмени мост через Туру, вид с холма у Никольской церкви. Фото Т.К. Огибенина, 1925 г.
[image]
Илл. 358. Вид на мост через речку Тюменку и на съезд к только что выстроенному мосту через р. Туру. Фото Т.К. Огибенина, 1925 г.
[image]
Илл. 359. Окончание строительства моста через р. Пышму, конец 1920 гг.
[image]
Илл. 360. Парад гарнизона Тюмени и призывников всеобуча. Тюмень, ул. Республики, здание городского военкомата. 1925. Фото из семейного архива Ю. Кащеева, выпускника ТюмГНГУ
Фотографии тюменских городских пейзажей первых лет советской власти редки и малодоступны. Я отобрал из своей коллекции несколько из них. Они сделаны фотографом Т.К. Огибениным в 1925 году, когда фотоателье художника ещё принадлежало ему и работало (илл. 356). Снимки отражают одно из выдающихся событий в Тюмени в середине 1920 годов, когда завершилось долгожданное строительство первого моста через Туру (илл. 357). Огибенин отразил также на снимке только что оборудованный съезд к новому мосту в районе устья речки Тюменки, (илл. 358). Примечательно, что оживающая после Гражданской войны экономика позволила строить мосты и в районах, в частности, в окрестностях Тюмени через Пышму (илл. 359). К 1920 годам имеет отношение фотография смотра военного гарнизона Тюмени и призывников (илл. 360). Снимок сделан возле деревянного одноэтажного здания городского военкомата, стоявшего на перекрёстке улиц Республики и Дзержинского. Сейчас на этом месте располагается продуктовый магазин. Интересно, что в 1964 году, когда я впервые оказался в Тюмени, мне пришлось вставать на военный учёт именно в этом здании, оно ещё было целёхонько.
[image]
Илл. 361. Обдорск, зимний чум туземца. Редкая открытка, изданная в Тобольске Обществом изучения края при Музее Тобольского Севера. Тобольск. 1925 г.
[image]
Илл. 362. Дом Общества друзей радио (ОДР), Тюмень, ул. Республики. Фото 1928 г. Текст лозунга под портретом В.И. Ленина гласит: «Из воли миллионов создадим единую волю — осуществим многомиллионную аудиторию». Из коллекции и с разрешения В.Л. Вирченко
Храню в своей коллекции ещё одну редчайшую тобольскую открытку 1925 года. Она издана малым тиражом Обществом изучения края при Музее Тобольского Севера (илл. 361). Изображение на открытке сопровождается надписью вверху: «Тобольский Север. Лесотундра, близ Салехарда. Зимний чум туземца».
Краткий обзор находок старинных фотографий мне хотелось бы завершить ещё одной экспозиционной новинкой музея ТюмГНГУ. История её появления в музее несколько необычна. Как-то. просматривая очередной номер газеты «Тюменские известия» («ТИ», 27 августа 2014 г.), я обратил внимание на эмоциональную статью читателя В.Л. Вирченко — подполковника в отставке, в прошлом выпускника ТИИ 1972 года выпуска, коренного жителя Тюмени. Статья озвучивала заинтересованную заботу автора о сохранении тюменской старины. К статье прилагалась фотография дома, в котором с 1920 годов размещалось тюменское отделение всесоюзного Общества друзей радио (ОДР). В своё время мне приходилось писать о работе этого общества, и материалы о нём публиковались в одном из томов «Окрика…». Но фотография дома стала для меня открытием. С разрешения обладателя снимка я размещаю здесь редчайшую фотографию (илл. 362). Сразу же возник вопрос: а где же находился этот дом?
[image]
Илл. 363. Фрагмент улицы Царской в Тюмени. Шестой слева двухэтажный деревянный особняк будущий дом ОДР. С художественной почтовой открытки 1913 года, издатель «Торговый дом бр. Агафуровых»
Скорее всего, он давно утрачен. Тем не менее, для истории города местонахождение дома Общества друзей радио позволило бы устранить ещё одно белое пятно. Вариантов поиска было множество, обо всех не расскажешь. Наконец, когда, казалось, впереди маячил тупик, мне подумалось о возможной связи этого дома с начальной историей радиоприёма в Тюмени в середине 1920 годов. Первый приём в Тюмени радиосигналов из Москвы относится к 1925 году, когда радиолюбитель В.Я. Михайлов построил высокую антенну на «высотном» здании Центроклуба профсоюзов по улице Республики (бывший клуб приказчиков). В наше время это рядом с филармонией. Подумалось, что и дом Общества друзей радио мог быть там же. Просмотр моей солидной коллекции тюменских открыток начала минувшего века сразу же обнаружил искомую «потерю», илл. 363. Фрагменты дома на пересечении улиц Царской (Республики) и Иркутской (с 1934 года — Челюскинцев) встретились мне и на другой паре открыток. Дом давно снесён. Тем более интересен его просмотр сейчас, когда многое на его месте изменилось. Обратите внимание на деревянный тротуар, на небрежное с ним обращение: напрашивающийся элементарный ремонт отвалившихся досок почему-то не делается. В научных кругах существует понятие «открытие на кончике пера». Происходит оно в профессорском кабинете на основе логичных рассуждений, вычислений, либо сопоставления имеющихся фактов из прошлых публикаций других исследователей. Примеров много. Это и открытие планеты Нептун французским математиком (не астрономом!) У. Леверье (1846 г.), указание океанографом В.Б. Визе на ранее неизвестный в Карском море остров, названный позже именем его открывателя (1924), открытие нефтяного Нордвика на Таймыре геологом И.П. Толмачёвым (США, 1925) и мн. др. Вот и мне не выходя из своего кабинета удалось, пусть и в несоизмеримо скромных масштабах, вычислить былое местонахождение дома по старинным художественным почтовым открыткам с видами дореволюционной Тюмени.
Оставляю за читателем собственную оценку своего отношения к истории через старинные фотографии. Для этого вновь обращаю внимание на эпиграф к разделу.
Литература.
1. Исторические кладбища Петербурга // Справочник-путеводитель. СПб.: издат. Чернышева, 1993. 640 с.
2. Копылов В.Е. Тюменские встречи Джорджа Кеннана // Окрик памяти: сб. Т. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 36–41.
3. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 864 с.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
(с неохотными, но необходимыми признаниями)
В научном отношении, включая работу над книгами и публикациями в периодической печати, я следую кредо первого русского лауреата премии Нобеля академика-физиолога И.П. Павлова. Он, полагая, что лень — это привычка отдыхать ещё до того, как ты устанешь, определял термин «научная деятельность» как постоянную борьбу научного сотрудника с нежеланием работать. В этом отношении, если говорить открыто о лени-матушке, я далеко превзошёл знаменитого лауреата, он мне и в подмётки не годится. Но если серьёзно, то я испытываю глубокое удовлетворение от сознания того, что большую часть своей жизни отдал горному делу и высшему инженерному образованию. Подготовил тысячи специалистов нефтяного дела, стоял у истоков уникальной культурной среды в вузе — музейной деятельности в области истории науки и техники. Создал свою научную школу по выявлению зависимости скорости строительства скважин от колебательных процессов нефтепромыслового оборудования. Далеко не всем научным работникам суждено основать свою школу. Вокруг второстепенных научных проблем научная школа невозможна. И только немногим из тех, кто выдвигает и разрабатывает большие и прогрессивные идеи, это удаётся. Моя школа и теперь продолжает работу вне зависимости от участия, усилий и трудов самого её основателя. Среди учеников, продолжающих научное развитие предложенных мною идей, до десятка докторов наук, более 40 кандидатов, множество опубликованных статей и монографий. Всё это свидетельствует о прогрессивности выдвинутой мною ещё в 1960-х годах тематики далеко не второстепенного характера.
По праву считаюсь одним из основателей Тюменского индустриального института, теперь — нефтегазового университета, много лет руководил этим вузом, создавал первые факультеты, кафедры и НИИ. Получил признание своих заслуг со стороны родного вуза — Свердловского горного института: вошёл в список наиболее выдающихся его выпускников (Приложение 8). Пользуюсь немалым авторитетом как высококвалифицированный специалист горно-нефтяного дела и признан производственными предприятиями на Урале и в Тюменской области, в Тюмени и во всех нефтегазовых вузах бывшего Советского Союза и России. Бесчисленные приветственные адреса, которые я имел честь получить от перечисленных и многих других учреждений к своему 80-летию (некоторые из них — см. в Приложении 8), принесли мне радостные ощущения личной полезности на выбранной мною тропе деятельности.
Горжусь тем, что в своё время возглавлял совет ректоров Тюменской области и что на руководящих должностях высшей инженерной школы авторитетно влиял на решения местных и столичных властей по проблемам образования и развития нефтегазового комплекса Западной Сибири.
Мне удалось возродить историю многих промышленных предприятий в Тюмени и Тобольске, Заводоуковске и Ишиме. Вынес из забвения некоторые замечательные имена людей в истории науки и техники, прославивших наш край или здесь родившихся — учёных, геологов-сибиряков, горных инженеров и деятелей техники с мировой известностью. Среди них — Д.И. Менделеев, А.С. Попов и К.П. Поленов, П.В. Еремеев, Н.К. Высоцкий и Н.А. Гедройц, А.С. Москалёв, В.А. Малых, Б.П. Грабовский, В.И. Муравленко и мн. др. Оглядываясь назад, могу сказать, что мои многолетние поиски крупиц их биографий, неведомых до меня широкому кругу читателей, в существенной мере вознаграждены личным удовлетворением: я не зря занимался тем, чему решил посвятить себя в начале выбранного пути.
К авторским достижениям по выявлению забытых или малоизвестных сведений по истории науки и техники Западной Сибири отношу следующие давно сформулированные мною положения и события (расположение и порядок — по мере значимости).
— Основание музея Истории науки и техники ТюмГНГУ с его возможностью передачи посетителям эмоционального знания, с его уникальными собраниями экспонатов по истории радио и телевидения, сибирскими коллекциями метеоритов и янтарей и наиболее полной к востоку от Урала памятной экспозицией, посвящённой Д.И. Менделееву. К заслугам музея следует отнести установку мемориальных досок в Тюмени Д.И. Менделееву (станция Тура), А.С. Попову по улице Пристанской, С.О. Макарову (ул. Семакова) и ректору А.Н. Косухину. По нашей же инициативе на здании областной думы находится памятная доска, посвящённая планерному заводу, работавшему здесь в годы ВОВ. В 2011 году музей участвовал в конкурсе Министерства образования России среди 167 вузов страны и занял третье место, уступив первые два московским вузам.
— Установление авторства анонимной заметки в газете «Кронштадтский вестник» за 1895 год, известившей миру о первых удачных опытах А.С. Попова по приёму радиосигналов и рождению радио. Автором её стал редактор газеты, а позже — тюменский журналист П.А. Рогозинский.
— Причастность к возрождению в памяти имени адъюнкта Петербургской академии наук Георга Стеллера (1709–1746), похороненного в Тюмени, и к сооружению в городе в 2009 году памятника. К сожалению, предложенная мною надпись на памятном знаке («Служение науке это дыба, её пытки выдерживают немногие») не была воплощена.
— Введение в научный оборот забытой современной геологической общественностью деятельности предшественников в 1920–1940 годах феноменальных открытий запасов нефти и газа в Западной Сибири. Это геологи Т.М. Емельянцев, Н.А. Гедройц, В.Н. Сакс и Калинко М.К. В частности, одним из них, Н. Гейдройцем, в 1936 году удалось в общих чертах предвосхитить прогнозную карту по нефти и газу к северу от широтного течения Оби, приписываемую позже профессору Н.Н. Ростовцеву.
— Обнаружение на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге захоронения тюменского энциклопедиста и директора реального училища И.Я. Словцова с частично утраченным надгробием. После моих публикаций по этому поводу музейный комплекс им. И.Я. Словцова получил от комитета по культуре правительства Санкт-Петербурга письменное подтверждение в письме № 345 от 24 декабря 2010 года. Оно гласит (фрагмент): «Направляем вам выписку из Хронологического списка особ, похороненных в Александро-Невском монастыре, т. 3, включающий записи обо всех лицах, похороненных в усыпальницах и на кладбищах Лавры с 1716 до 1916 гг.: …1907… № 2074. Октября 19. Словцов Иоанн Яковлевич. Действительный Статский советник в отставке. 63 лет. Никольское кладбище, 4 разряд». Музейная общественность Тюмени по праву считает меня главным биографом этого замечательного сибирского учёного. К сожалению, пока не вижу дальнейших шагов областной администрации и краеведческого музея, носящего имя И.Я. Словцова, по реставрации памятника. Пользуясь случаем, позволю себе взглянуть на эту проблему несколько шире. На кладбищах Санкт-Петербурга покоится много замечательных тюменцев и тоболяков. Достаточно назвать Д.И. Менделеева, А.С. Москалёва и уже упомянутого И.Я. Словцова. Делом чести для живущих сибиряков стала бы забота о благоустройстве этих захоронений. Когда-то, ещё во времена губернаторства в Тюмени С. Собянина, этот чиновник выделил для правительства Санкт-Петербурга приличную сумму на реставрацию в городе памятников. Не говоря уже о том, что сама Тюмень остро нуждается в сохранении своих памятников, и проблема отсутствия денег более ощутима, чем в Питере, следовало бы, как пожелание спонсора, часть этой суммы в первую очередь направить на обустройство захоронений земляков в бывшей столице империи. Увы! Но поставленной цели Собянин добился: влиятельные питерцы человека заметили, оценили его заботу и выдвинули на верхние этажи власти…
— Впервые моими публикациями подробно освещены пребывания в Зауралье и в Тюмени таких знаменитостей как А. Гумбольдт, А.С. Попов, адмирал С.О. Макаров, Д.И. Менделеев, лауреат премии Нобеля Ж.И. Алфёров и мн. др. замечательные люди.
— Восстановление наиболее полных биографий сибиряков и родоначальников первой телевизионной полностью электронной системы «телефот» (1925–1928 гг.). Это физик Б.П. Грабовский и инженер-технолог В.И. Попов — автор всех электронных схем «телефота», включая элементы синхронизации сигнала, почти аналогичные современным. Он выпускник Томского технологического института.
— Находка метеорита «Тюмень», утерянного в начале минувшего столетия, и надёжная идентификация его космического происхождения.
— Инициатива поиска пограничного столба «Россия-Сибирь» на Московском тракте близ Тугулыма с гербами Пермской и Тобольской губерний. Начатые мною поиски удачно завершили местные краеведы. Итогом их стало возрождение кирпичного четырёхгранного столба на старом заросшем тракте к западу от Тугулыма на 18 километре новой дороги Тюмень-Екатеринбург. Попутно, и здесь же, я отыскал круглую земляную насыпь со рвом вокруг её. На площадке собирали в кучу наиболее опасных арестантов, их охраняли стражники во избежание побегов.
— В своё время я оказался причастным к присуждению имени Д.И. Менделеева Тюменской областной научной библиотеке. Поначалу областными властями предполагалось задействовать имя П.П. Ершова, и только моё энергичное вмешательство предотвратило не совсем корректное наименование, более уместное для детской библиотеки. К сожалению, по чисто коньюнктурным соображениям властей портрет учёного на входе в библиотеку оказался по соседству и на равных с портретом Ельцина Б.Н. Между тем, две эти фигуры совершенно неравнозначны, особенно в научном отношении и по восприятию их мировой общественностью. Достаточно было поместить портрет Ельцина внутри здания на том этаже, где находится библиотека бывшего президента России.
— Накапливание на компакт-дисках кинодокументов и портретов, «вживую» изображающих многих замечательных людей нашего края. В ряде случаев — с их голосами. Это — А.С. Москалёв (съёмки 1937 г.) и генерал армии И.И. Федюнинский (1939, вручение Золотой Звезды Героя Советского Союза). А также Б.П. Грабовский (1964), А.Н. Косыгин (1968), В.И. Муравленко (1970) и Н.В. Никитин (1967, автор Останкинской телевизионной башни в Москве), авиаконструктор O.K. Антонов, немецкий учёный Манфред фон Арденне. В картотеке много и других корифеев тюменской инженерии и науки, включая профессоров ТИИ-ТюмГНГУ.
— Наконец, не могу не упомянуть здесь моё весомое участие в работе редакционной коллегии и при составлении многотомника Большой Тюменской энциклопедии по разделу «Наука и техника».
За многие годы деятельности музея Истории науки и техники и НИИ того же названия мне удалось наладить многие зарубежные связи с коллегами и учёными кругами из Японии, США и Германии, Дании и Великобритании, сотрудничество с университетами в Берлине, Галле, Фрайберге, Хьюстоне и Батон-Руже. Благодаря этому общению фонды музея и экспозиции пополнились ценнейшими материалами и экспонатами. Особенное удовлетворение испытываю от пополнения из США бесценной коллекции старинной радиоаппаратуры начала широкого радиовещания в первой половине 1920 годов.
С удовлетворением могу отметить и другое, немаловажное для меня, обстоятельство: мне довелось проявить инициативу по асфальтированию 8-километрового участка старинного сибирского тракта на дороге Тюмень — Ирбит. Моё обращение к губернатору в 2006 году по этому поводу сводилось к тому, что наши соседи-свердловчане заасфальтировали свой участок дороги до границы с Тюменской областью ещё к 1980 году. А мы, вблизи областного центра, имели только покрытый гравием тракт на участке от Каменки до границы. Как говорится,«за державу было обидно». Понимание важности моего предложения со стороны властных высот меня приятно удивило. Невольно вспомнилось изречение Нельсона Манделы: «Главным признаком счастья является отсутствие необходимости кому-то и что-то доказывать». Тогда же областными властями были выделены деньги на 2007–2008 годы, и интенсивное строительство завершилось первоклассной дорогой с отремонтированным мостом. Сожалею об одном: не было учтено моё пожелание об установке на границе рядом с пограничным обелиском щита с указанием для путника о том, что он едет по самому старому русскому тракту в Сибирь. Свердловчане, кстати, и здесь при упоминании сибирской старины опять опередили нас, тюменцев. Так, на той же Ирбитской дороге на пересечении ею реки Межницы установлены дорожный знак «Урал-Сибирь», подробные пояснительные тексты на щитах, обустроен родник и сооружено дорожное кафе для отдыха путешественников. Из текстов следует, что все эти знаки внимания к истории родились благодаря патриотической инициативе учителей-краеведов и учащихся окрестных школ. Когда-то в старые времена, ещё в XVIII столетии, именно здесь на Межнице проходила граница территориальных образований. Само название реки говорит об этом («межа»). Молодожёны соседних деревень Мельниково, Ерзоевки и Голяковой давно облюбовали приметное место.
И ещё. Мои монографии и публикации в периодической печати как нововведение в необычную доселе тематику вызвали в деталях многочисленные попытки подражания в работах других авторов. Мне в этом признавались не только тюменцы, но и москвичи и питерцы. А нововведение как признак прогресса можно считать таковым только тогда, когда оно вызывает подражание. Следовательно, мои работы прогрессивны, они носят черты, говоря современным наимоднейшим языком, инновационный характер.
Позволю себе некоторое отступление беллетристического характера. Моё участие в деле сохранения памяти о Д.И. Менделееве в Тюмени не обошлось без некоторой доли экзотики. Так, в середине 1990 годов в городе построили величественное здание под названием «Менделеев-хаус». У входа установили барельеф учёного работы тюменского скульптора Н.В. Распопова. Со стороны улицы Немцова к зданию примыкает многоступенчатое крыльцо ресторана, в названии которого начертана химическая формула воды («Н20»). Поскольку ресторан совмещён с менделеевским домом, то владельцы ресторана обратились ко мне с просьбой выделить некоторые материалы о Д.И. Менделееве для оформления интерьера. Я с удовлетворением откликнулся и поделился своими запасниками и советами. Как итог: все стены нескольких залов заполнились сведениями о нашем великом земляке, и даже появился «кабинет» Менделеева. Отражено и моё имя как консультанта. Приходится только сожалеть о том. что название ресторана имеет к Д.И. Менделееву лишь косвенное отношение…
Не будет излишним заметить, что в Тюмени кроме Областной научной библиотеки имени Менделеева, Дома Менделеева и музейной Менделеевской экспозиции в ТюмГНГУ есть улица в Восточном административном округе, в районе ТЭЦ-2, названная именем учёного. Судьба этой улицы драматична. Поначалу короткая улица с таким названием долгие годы существовала в районе телецентра. Застроенная деревянными домами, она вскоре уступила место современным многоэтажным домам и попросту исчезла. Хорошо, что произошло её возрождение, пусть и в другом месте.
Со времени выхода из печати первого тома «Окрика памяти» в 2001 году прошло почти полтора десятилетия. Пятый том читатели увидели в 2009 году. На протяжении этих лет отечественные и зарубежные общественные круги отмечали немало замечательных дат и юбилеев, имеющих связь с деятельностью людей с именами мирового значения. Горжусь, что многим из них нашлось место в томах «Окрика…» (Паллас П.С., Гумбольдт А., Ломоносов М.В., Менделеев Д.И., Зворыкин В.К., Прокудин-Горский С.М. и др.). Тем не менее надо признаться — незавершённых или намеченных к печати тем у меня хватило бы ещё на одну жизнь. Увы, природа не столь щедра к человеку, как бы нам этого хотелось, если не сказать больше: до обидного скупа. Примирившегося с неизбежностью судьбы, меня сейчас больше беспокоит достойное завершение своей просветительской деятельности. Надо обладать достаточным мужеством, чтобы вовремя уйти со сцены. Вспоминается в связи с этим судьба замечательного певца Муслима Магомаева. Как и большинство граждан России, я был знаком с его неповторимым бархатным баритоном через телевидение. И только однажды видел и слушал его «живьём». Это произошло в Баку в начале 1970 годов. По случаю юбилея республики М. Магомаев участвовал в торжествах и выступил на концерте в одном из залов города. Надо заметить, высшие эшелоны власти Азербайджана Магомаева не очень жаловали, поскольку он проживал в Москве, объездил весь мир, но в родной город приезжал редко и без особой охоты. Как обычно, Муслим сперва исполнил хорошо известные всем свои музыкакальные шедевры, а затем, ощущая по атмосфере в зале настороженное отношение к себе сильных мира сего, с какими-то извиняющимися интонациями в голосе объявил, что сейчас прозвучат без музыкального сопровождения джазовые мелодии и мелодии ковбоев с Дикого Запада. Поразил сам по себе не столько необычный репертуар певца, о котором я и не подозревал, сколько фантастические переливы голоса и ритма. Не стыдно признаться, порой к горлу подступал комок, а на глаза — слёзы, хотя смысл английских слов вряд ли доходил до меня и слушателей. Гениальность певца с тех пор прочно утвердилась в моём сознании и памяти. И вот совсем недавно на телеканале «Ретро» я случайно наткнулся на концерт М. Магомаева, записанный незадолго до его отказа от публичных выступлений. Отказа, в то время совершенно необъяснимого для почитателей таланта певца. Отказа, казалось бы, в самом расцвете творческих возможностей. Просмотр концерта дал мне ответ на эту загадку. В знаменитом баритоне Магомаева исчезли элементы бархатистости, пение стало натужным, почти на уровне крика. Казалось, вот-вот произойдёт срыв голоса и мелодии. Певец это осознал и счёл благоразумным вовремя оставить официальную сцену. Мужественный поступок, на который, увы, мало кто способен из прошлых кумиров, которые всё ещё поют, не замечая, что пение давно превратилось в декламацию.
ПРИЛОЖЕНИЯ
В приложениях я оставил для памяти некоторые документы и сведения, которые могут оказаться полезными для сохранения истории ТИИ-ТГНГУ и для истории города Тюмени и Тюменской области. Они, кроме всего прочего, дороги для меня как участника событий прошлых лет и, смею надеяться, будут интересны для определённого круга моих читателей. При ознакомлении с ними, во избежание недоуменных вопросов, надо обращать внимание на дату появления их в печати, поскольку в них отражены интонации, которые были характерны для того или иного отрезка времени, особенно советского периода.
Приложение 1
Копылов В.Е.
Логика поиска
(о тюменском объединении студенческих научных лабораторий)*
Введение. 4 декабря 1963 года было принято решение Правительства о создании Тюменского индустриального института. В этот же день пришло известие об открытии газовых месторождений в Заполярье. Уже тогда, в самом начале становления Западно-Сибирского нефтегазового комплекса было предопределено будущее института, его количественный и качественный рост.
Западная Сибирь поражает своими размерами: десятая часть Советского Союза. Её сложные географические, экономические, культурные, социальные условия на каждом шагу ставят перед людьми задачи и проблемы необычного характера; опыт изучения многих из них просто отсутствует.
Естественно, местный технический вуз с первых лет своего существования строил свою работу так, чтобы его воспитанники сразу же включались в решение нестандартных задач. Ещё в стенах института преподаватели учили молодёжь творчеству, развивали у неё способности быстро осваивать новые сферы деятельности. Перед институтом стояли задачи, которые для других вузов были делом близкого или отдалённого будущего: готовить специалистов с учётом того, что им предстоит работать на стыке двух веков в условиях быстро меняющегося производства.
К счастью, Тюменский нефтяной регион не только требовал таких специалистов, но и обеспечивал реальные возможности для их подготовки. В ходе освоения месторождений решались небывалые по сложности инженерные и научные задачи. Неслучайно в последние два десятилетия многие лауреаты Ленинской и Государственной премий, премии Ленинского комсомола — из Тюмени. И это понятно: наука всегда развивалась бурно на переднем крае практики, рождающей массу проблем. Стремительно рос научный потенциал Тюмени и вместе с ним понимание того, что её научно-исследовательские организации должны стать лидерами в развитии науки о нефти, в решении специфических, сибирских проблем и задач. Кроме огромной помощи промышленным предприятиям с помощью науки решались и вопросы престижного характера: в самом крупном в мире нефтегазодобывающем районе в вопросах технологии не может быть места какой-либо неуверенности.
В таких условиях Тюменский индустриальный институт мог использовать в учебном процессе, образно говоря, огромную творческую лабораторию, расположенную рядом. И нет ничего удивительного в том, что вуз, находящийся вдали от сложившихся научных центров, стал одним из ведущих нефтяных институтов страны.
Что такое СНЦ? С первого года существования института неотъемлемой частью учебного процесса стала работа студенческих научных кружков выпускающих кафедр. У них была общая цель: подготовить студентов к самостоятельной исследовательской работе. Это естественно для начинающего вуза: не было старшекурсников, не было студенческого научного общества. Путь к его созданию лежал через эти кружки. И когда весной 1969 года пришли дни защиты первых дипломных проектов, удивление вызвало обилие новых интересных разработок, в том числе и опубликованных. Тогда же было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по ускоренному развитию нефтедобывающей промышленности Западной Сибири». Поэтому отдел студенческой молодёжи ЦК ВЛКСМ и Тюменский областной комитет ВЛКСМ в том же 1969 году организовали в институте лабораторию активизации и совершенствования методов самостоятельной работы студентов. Через два года комитет ВЛКСМ института, изучив материалы и опыт лаборатории, предложил создать на её базе студенческий научный центр (СНЦ). Основной целью СНЦ было оказание помощи вузу в подготовке квалифицированных специалистов, имеющих навыки организаторской работы, быстро адаптирующихся в специфических природно-климатических условиях нашего края. Со временем центр развился, более чётко обозначились его цели и задачи.
Главные учебные и научно-практические задачи центра в настоящее время сводятся к следующему содержанию: участие в программно-целевой подготовке молодых специалистов по заказам промышленных предприятий и организаций; проведение организационно-методической работы по широкому развитию НИРС в вузах области; организация и координация научно-исследовательской работы студентов по комплексным темам, проблемам и программам.
Административное, научно-техническое и организационно-методическое руководство деятельностью центра осуществляет руководитель, который подчиняется ректорату. В составе СНЦ функционирует научно-технический совет, являющийся коллегиальным органом управления центром. В научно-технический совет входят научные руководители лабораторий, руководители отделений СНЦ на факультетах, представители общественных организаций. Совет руководит организацией, планированием и координацией деятельности базовых лабораторий и отделений в центре, внедрением результатов работ в производство.
Наряду с этим совет принимает непосредственное участие в разработке и обсуждении методических материалов по организации научно-исследовательской работы студентов (НИРС), участвует в подготовке и проведении студенческих конференций, конкурсов и выставок. В СНЦ создан студенческий совет, представляющий собой форму руководства со стороны комитета комсомола института студентами, работающими в центре, школу самоуправления и развития организаторских навыков студентов. Председатель студенческого совета входит в состав научно-технического совета центра и наделён правами заместителя руководителя. Студенческий совет контролирует состояние культуры производства и техники безопасности в лабораториях центра, участвует в организации и подведении итогов социалистического соревнования между лабораториями, организует участие студентов в конференциях, выставках и конкурсах. Организует аттестацию студентов, прошедших программно-целевую подготовку, проводит широкую агитационно-пропагандистскую работу по привлечению студентов к научной работе. Важную роль в организации работы центра играет методический отдел, который осуществляет разработку документации по различным формам НИРС, отработку и внедрение некоторых из них в учебный процесс. Кроме того, методический отдел координирует работы студентов по комплексной программе «Нефть и газ Западной Сибири».
Основное научное звено в СНЦ — базовая лаборатория. Каждая лаборатория закреплена за одной из выпускающих или профилирующих кафедр. За кафедрой закреплено научное и методическое руководство работой студентов в своей базовой лаборатории. Научными руководителями лабораторий СНЦ назначены заведующие кафедрами, профессора и доценты выпускающих и профилирующих кафедр. Преподаватели и научные сотрудники этих кафедр ведут научные разработки конкретных тем, выполняемых студентами в базовой лаборатории. Лаборатория работает по плану-заданию, утверждённому ректоратом. Выполнение лабораторией плана-задания гарантируется договором, который заключается между её научным руководителем и руководителем СНЦ. В целях более широкого привлечения студентов к работе в СНЦ на факультетах созданы отделения центра, возглавляемые заместителями деканов по НИРС, которые входят в состав научно-технического совета СНЦ. В отделениях студенты также ведут работу по тематике базовых лабораторий.
В своей работе центр тесно связан с научно-исследовательским сектором вуза. Финансирование ведётся за счёт средств, поступающих по хоздоговорам от внешних организаций. Хоздоговор заключается научным руководителем лаборатории через руководство научного центра и научно-исследовательский сектор института (НИС). В смете расходов отдельно предусматривается фонд заработной платы для студентов. Эта часть фонда находится под контролем СНЦ. На отделениях геологоразведочного, электротехнического и механического факультетов размер этого фонда составляет цифру не менее 20 % от общего фонда. В хоздоговорных работах, выполняемых базовыми лабораториями центра, он составляет примерно 50 %.
Финансовые взаимоотношения СНЦ с внешними организациями осуществляются через бухгалтерию НИС. Премиальный фонд в размере 1 % от стипендиального находится под контролем ректората, причём половину этого фонда расходует центр. Оплата труда студентов и преподавателей, привлечённых для руководства НИРС во внеучебное время, премирование студентов, преподавателей и сотрудников СНЦ, выполняющих хоздоговорные работы, производится в соответствии с действующим законодательством.
В студенческом научном центре используются все существующие формы привлечения студентов к научным исследованиям как в рамках учебного процесса, так и во внеучебное время. По некоторым дисциплинам студентам младших курсов выдаются домашние задания. Как правило, эти задания не имеют стандартных методик решения, и поэтому для их выполнения требуется применить элементы научного поиска. Такую форму привлечения студентов к НИР успешно используют кафедры «Сопротивление материалов», «Станки и инструменты», сотрудники которых руководят научной работой студентов в лаборатории лазерной техники.
Положительный эффект поиска достигается при пересмотре количества часов, отведённых на стандартные лабораторные работы и при выделении части из них для выполнения специально поставленных лабораторных работ по единому комплексному заданию, тесно связанному с тематикой научных исследований профессорско-преподавательского состава. Такой подход к организации НИРС в учебном процессе характерен для ряда лабораторий СНЦ. Среди них лаборатории электрохимической обработки, петрофизики, передачи и преобразования информации и другие. Таким образом обеспечивается связь лабораторного практикума с решением крупной научной проблемы, которой занимается лаборатория или отделение СНЦ. Например, лаборатории петрофизики, литологии и спектрального анализа, геохимии нефти и газа используют лабораторные практикумы для обучения студентов приёмам и методам ведения исследований, совмещая эту работу с получением необходимого статистического материала для научного анализа. Полученные результаты используются при разработке актуальных проблем. Ежегодно в лабораториях центра лабораторные практикумы выполняют около пятисот студентов.
Большой популярностью среди студентов пользуется организация летних производственных практик и экспедиций. Студенты-практиканты получают индивидуальное задание на поиск образцов горных пород и минералов, отбор нефти и газоконденсатов, выполнение геолого-географических исследований. Благодаря этой работе в институте создан уникальный для Западной Сибири музей горных пород, минералов, руд, нефти и газоконденсатов. С целью формирования навыков научного поиска в лаборатории литологии и спектрального анализа СНЦ индивидуальные задания на практику студентам второго курса включают поиск образцов пород и минералов с их последующим анализом в зимний период в лабораториях СНЦ.
После научно-исследовательской работы во время производственной практики часть студентов приступает во внеучебное время к научной работе по хоздоговорной теме «Корреляция разрезов и литология меловых отложений севера Тюменской области». Они описывают керны буровых скважин, шлифы; участвуют в работах по спектральному анализу; составляют разрезы скважин по электрокаротажу. Таким образом, геологический материал, собранный студентами в период производственной практики, является основой для научно-исследовательской работы во внеучебное время. В этой форме НИРС участвуют почти все студенты третьего-четвёртого курсов специальности «Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений».
Одна из развивающихся форм организации НИРС в учебном процессе — курсовое и дипломное проектирование. Курсовые и дипломные проекты с исследовательским разделом тесно связаны с научными направлениями лабораторий СНЦ и выпускающих кафедр. Значительный эффект достигается тогда, когда при решении конкретной научно-технической задачи выполняется комплексное задание, переходящее из курсовой работы в дипломный проект.
Научные руководители лабораторий СНЦ большое внимание уделяют связи курсового и дипломного проектирования с выполнением научно-исследовательских работ по важнейшей тематике. По отдельным техническим специальностям в дипломный проект входит экспериментальная научно-исследовательская работа, при этом соответствующим образом сокращается расчётно-графическая часть работы. В лаборатории вездеходной техники СНЦ задание на дипломный проект, как правило, формулируется в соответствии с учебным планом и программой и обязательным использованием результатов НИР. Студенту предоставляется возможность реализовать некоторые полученные рекомендации и реально оценить их полезность в конкретных условиях. С этой целью организуется группа студентов, которая под руководством научного сотрудника лаборатории или аспиранта работает в определённом научном направлении или же занимается разработкой опредёленного узла реальной машины. Численность группы — до четырёх человек. Выполнив необходимые поисковые работы, такая группа переключается на выполнении расчётов, оформление эскизного проекта, разработку общего вида узла или устройства для машины.
Так, в лаборатории вездеходной техники был выполнен и получил рекомендацию к внедрению в производство дипломный проект по созданию высокопроходного движителя. В дальнейшем по заданию строительных организаций четыре студента, принимавшие участие в разработке этой темы, защитили дипломные проекты по специальным технологическим машинам на базе большегрузного высокопроходимого движителя для эксплуатации в условиях Западной Сибири. Результаты разработок были переданы заказчикам для внедрения в производство.
Программно-целевая подготовка специалистов, осуществляемая в рамках студенческого научного центра, обеспечивает органическую связь учебных занятий с научно-исследовательской работой студентов в учебное и внеучебное время по тематике организаций и предприятий, на которых студентам предстоит работать после окончания вуза. Она также способствует организации производственной и общественно-политической практики студентов, их специализации в нужном для предприятий направлении.
Конкретные требования к целевой подготовке специалистов оговариваются в договорах о творческом содружестве на программно-целевую подготовку студентов между предприятиями, выпускающими кафедрами и студенческим научным центром. Обязательная часть договора — участие предприятия в совершенствовании материально-технической базы кафедры, широком привлечении преподавателей и студентов к решению научно-технических проблем и организации практики студентов в направлении избранной специализации. Договор предусматривает со стороны предприятия подбор и направление молодых рабочих на подготовительные отделения института в количестве, равном потребностям предприятия в специалистах.
Программно-целевая подготовка молодых специалистов проводится в три этапа. На первом обучение ведётся по учебному плану. Для специализации используется время, предусмотренное советом вуза. Например, в 1976-77 учебном году студентам первого-четвертого курсов за счёт этого времени были прочитаны лекции: на механическом факультете в объёме 219 часов, на геологоразведочном — 115 и на электротехническом факультете — 154 часа. На втором этапе с помощью специальных лабораторных практикумов исследовательского типа проходит дальнейшая специализация студентов, формируются практические навыки, необходимые будущим специалистам. При этом все студенты выполняют лабораторные практикумы в лабораториях и отделениях центра. Третий этап программно-целевой подготовки в СНЦ проходят только те студенты, которые проявили склонность к исследовательской работе. Подбор студентов для подготовки на третьем этапе проходит при активном участии студенческого совета и под контролем комитета комсомола института. Так, в 1976-77 учебном году третий этап программно-целевой подготовки по трём факультетам проходили 500 студентов, в том числе в лабораториях СНЦ — 251. На третьем этапе подготовки студенты знакомятся с методами проведения эксперимента и обработки экспериментальных данных, осваивают методику подбора литературных источников и выполняют переводы технической литературы. На этом же этапе проходят семинарские занятия в лабораториях СНЦ. После третьего этапа студенты подготовлены к выполнению исследовательского курсового проекта или к научной работе по хоздоговору во внеучебное время.
Особая ценность программно-целевой подготовки в том, что студенты выполняют в СНЦ научные работы того направления и характера, с которыми они встретятся на месте своей будущей работы. Большое значение для подготовки имеет и то, что коллектив студенческого научного центра работает над самыми различными научными и техническими проблемами, тесно связанными с проблемами разведки и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений Тюменской области. Одно из первых направлений этих работ — разработка метода блочного монтажа технических устройств нефтяных и газовых месторождений. В настоящее время предприятия Тюмени выпускают серийно в блочном исполнении котельные, насосные станции, жилые домики и другие объекты, в проектирование и внедрение которых значительный вклад внёс студенческий научный центр. Так, студенты и аспиранты оказали помощь объединению «Сибкомплектмонтаж» в выпуске устройств в северном исполнении и разработали новый способ определения напряжённого состояния металлоконструкций методом голографии.
При разработке темы выполнено около сорока реальных курсовых работ и шестнадцать дипломных проектов, подготовлены три кандидатские диссертации, оформлены четыре заявки на изобретения. Особо отличилась лаборатория вездеходной техники, занимающаяся разработкой и исследованием большегрузного высокопроходного движителя для самоходных машин, используемых на строительстве объектов нефтяной и газовой промышленности при прокладке нефтегазопроводов, геологоразведке и при строительстве других народно-хозяйственных объектов в условиях Западной Сибири и Крайнего Севера. За время работы лаборатории было подготовлено 82 курсовых и 34 дипломных проекта, получены 24 патентные грамоты и дипломы, опубликовано 8 научных статей в соавторстве со студентами, получен авторский приоритет по трём заявкам на изобретения. Среди соавторов этих заявок выступают четверо студентов.
Лаборатории литологии, геохимии и газа СНЦ занимаются разработкой одной из наиболее актуальных проблем нефтяной геологии — проблемой поисков залежей нефти и газа, не связанных с антиклинальными поднятиями. Для решения проблемы требовалось увязать результаты широкого комплекса литолого-официальных, геохимических и геофизических исследований. За два года в этих лабораториях выполнено 44 курсовых проекта. Результаты работы студентов по оценке особенностей геологического строения юрских и нижнемеловых отложений нефтедобывающих районов Среднего Приобья, связанные с поиском литологических залежей нефти, были внедрены Главтюменьгеологией с годовым экономическим эффектом в 390 тыс. рублей.
Не представляется возможным перечислить все разработки, выполненные студенческим научным центром. В последние годы лаборатории СНЦ осваивают ежегодно 350–400 тыс. рублей. К работе по хоздоговорной тематике каждый год привлекается до 200 студентов. С 1971 года сотрудниками СНЦ были более трёх тысяч студентов, суммарный годовой экономический эффект от внедрения работ составил более 22 млн рублей. В настоящее время на один рубль затрат СНЦ получает 4,7 рубля экономического эффекта. Большинство научно-исследовательских тем и проблем, которые разрабатываются в СНЦ, входят в комплексную научно-техническую программу Минвуза РСФСР «Нефть и газ Западной Сибири».
СНЦ в разные годы своего существования объединял несколько научно-исследовательских лабораторий. Среди них лаборатории спектрального и рентгеноструктурного анализа, радиоэлектроники и электронной микроскопии, моделирования, прочности, вычислительной, измерительной, телевизионной и лазерной техники, композиционных покрытий и вездеходной техники, петрофизики и гидрогеологии, бурения скважин в специальных условиях. Под руководством совета СНЦ работают геологический музей, экспериментально-производственные мастерские, фотолаборатория, конструкторское бюро, группа снабжения и школа организаторов производства.
Подразделения обслуживания научно-исследовательских работ — общие для всех лабораторий. Они создаются на кооперативных началах. Таким образом, СНЦ сочетает широту охвата проблем с хорошей управляемостью производственного процесса, а студенты получают навыки организаторской работы в условиях, максимально приближенных к реальным. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы выполняются по госбюджету в соответствии с тематическими планами вуза, включая инициативные и поисковые работы; по хозяйственным договорам с различными организациями; по госбюджету в соответствии с договорами о творческом содружестве с предприятиями; по внутривузовским заказам (научного отдела, кафедр и т. д.).
Тематика лабораторий, их перечень не остаются неизменными и постоянно обновляются. Обновление происходит на конкурсных началах, после того как совет одобрит интересную и необычную тематику, предложенную одной из кафедр. Так, в одно время СНЦ возглавлял разработку двух общесоюзных комплексных программ, осуществляемую силами вузов Тюменской области: охрана окружающей среды и комплексное геолого-географическое изучение и освоение прибрежной зоны и шельфа Карского моря. Проведение работ по этим темам способствовало массовому привлечению студентов вузов города к выполнению и разработке важных народно-хозяйственных проблем и созданию на базе СНЦ межвузовского научно-производственного объединения.
Наряду со старыми подразделениями, которые уже доказали свою жизнеспособность, идет процесс создания новых лабораторий и отделов. В настоящее время, например, формируется сектор профориентации старшеклассников школ Тюменской области с круглогодичной работой в рамках СНЦ. Рассматривается возможность создания отраслевой студенческой лаборатории. Создана лаборатория автоматизации режимов бурения скважин. Все это — новые формы привлечения молодёжи к науке и к организации студенческой научной работы на проверенной базе.
В лабораториях студенты обучаются самым прогрессивным методам исследований, конструирования и испытания с замкнутым циклом решения научно-производственной задачи: задумано — сделано — испытано — внедрено. Важной особенностью СНЦ стала ориентация на крупные народно-хозяйственные задачи, требующие комплексного, системного подхода к решению. С этой целью к работе привлекаются студенты разных специальностей, благодаря чему и с неизбежностью расширяется их кругозор. Уже на студенческой скамье они начинают на собственном опыте постигать великий смысл парадокса: высокий профессионализм — это широта знаний. Именно на широком кругозоре покоится оригинальность мышления, способность увидеть возможное в невозможном и невозможное в возможном. Один пример. Студенты под руководством доктора геолого-минералогических наук Е.Н. Леонтьева работали над методикой определения нефтегазонасыщения глинистых коллекторов. Поиск решения задачи они начали не в геофизике, как это принято, а в петрофизике. Студенты начали с проблемы моделирования горных пород, изучили образцы с разных месторождений страны и Тюменской области. В результате было обнаружено, что глинистые коллекторы содержат не простую воду, как считали раньше, а связанную. Ее свойства резко отличаются: теплопроводность близка к теплопроводности металла, а обычная вода имеет другую точку замерзания. При измерениях в скважине поведение воды-2 оказывало существенное влияние на геофизические сведения: они оказались противоречивыми. Один из студентов, В. Мамяшев, побывал на консультации у первооткрывателя воды-2 чл. — корр. АН СССР Б.В. Дерюгина. В ходе работы кто-то заметил, что дисперсный раствор глины в воде-2 ведёт себя аналогично частицам крови. Тут уж пришлось обратиться к медикам и поставить вместе с ними опыты, которые оказались полезными и для геологов, и для медиков. Да, мы привыкли к тому, что открытия делаются на стыке наук. Но увидеть решение геофизической задачи в области медицины! Тут без кругозора и воображения не обойтись.
Итог работы — новая методика определения нефтегазонасыщения глинистых коллекторов, позволяющая аналитическим методом, без керна, оценивать запасы нефти и газа. Экономический эффект работы уже составил 20 млн рублей. Группе учёных и студентов присуждена премия Тюменского комсомола за 1978 год в области науки и техники. В ходе работы студенты выполняли свои курсовые и дипломные работы, некоторые из них сформировались за это время как учёные. Например, В. Мамяшев — уже кандидат геолого-минералогических наук.
Десятки студентов работали в лаборатории вездеходной техники. Здесь под руководством доцента М.А. Баянова студенты сконструировали и провели испытания транспортной машины для труднопроходимых болотистых районов Западной Сибири, в основу которой положено оригинальное техническое решение. О важности этого промышленного заказа говорит хотя бы тот факт, что его выполнение находилось под контролем Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике.
Задача СНЦ — не просто дать набор алгоритмов по той или иной профессии, а развить воображение, научить догадываться. А этому обучать никогда не рано: можно и с первого курса. Решение реальной, а не игровой задачи, ответственность перед коллективом, постоянный деловой контакт с преподавателями, со старшекурсниками, знакомство с научной литературой — это сразу сказывается на становлении человека как личности. Студенты усваивают методику научной работы, делят с научными руководителями и коллегами радость удач и горечь поражений, учатся наблюдать, искать противоречия в технологии и конструкциях. Противоречия и сомнения, как известно, обостряют мысль. Работая в коллективе, новички с удивлением узнают, что порой легче дать ответ на вопрос, чем его поставить, что удачно сформулированная задача — это уже половина решения, а способность ставить вопросы зачастую ценится выше способности получать на них ответы. Приобщение к коллективной работе нескольких лабораторий открывает для робкого первокурсника простую истину. Так, объяснение непонятного изгиба экспериментальной кривой на графике, упрощение сложной формулы, изящное решение интеграла, улучшение существующей конструкции узла машины или даже отдельной детали устройства, использование известного метода в новой ситуации, оценка работы прибора или применение его там, где создатели прибора и не помышляли его применить, реферат из зарубежного журнала и просто обновление знаний для решения поставленной задачи — все это, и многое другое, не только двери в науку, но и сама наука.
Особенная ценность программно-целевой подготовки, осуществляемой в СНЦ, заключается в том. что на студенческой скамье будущий специалист включается в волнующую его отрасль, в проблематику предприятия, где ему впоследствии предстоит работать. Он активно участвует в поиске новых научно-технических и организационных решений применительно к конкретной ситуации. А ситуация в нашем районе такая. Западно-Сибирский топливно-энергетический комплекс, для которого основным поставщиком кадров является наш институт, вступил во второй этап развития. «Всего за десять лет, — говорил на XVIII съезде ВЛКСМ товарищ Л.И. Брежнев, — мы превратили этот таёжный край в главную нефтяную базу страны… С самого начала «наступления» на Западную Сибирь был выдвинут лозунг: взять её богатства не числом, а умением, то есть с помощью новейшей техники и технологии…». В этой связи особо понятной становится отводимая индустриальному институту роль. Большинство выпускников из вузовских стен уходят на самый передний край борьбы. И не просто за нефть и газ, а за становление и развитие огромного региона. Вчерашний студент, как правило, становится командиром производства. Условия таковы, что у него просто нет времени на привыкание к новому положению, а зачастую и не от кого ждать подсказки. Самому разобраться, самому принять ответственное решение — тут нужны не только глубокие теоретические знания, но и практические навыки, творческая смелость и уверенность. Привить и воспитать такие качества — одна из важнейших задач современного вуза. Наш опыт показывает, что успешному её развитию во многом способствует, начиная с первого курса, работа студента в научном центре. Могут спросить, а нет ли тут всё-таки издержек?
Как уже отмечалось, творческая, исследовательская работа в СНЦ ведётся в чётком соответствии с учебным планом. И сегодня выпускники, работу которых в СНЦ аттестационная комиссия признала наиболее эффективной и соответствующей всем требованиям программно-целевой подготовки молодых специалистов, получают два диплома. Первый — инженерный, второй — диплом-приложение СНЦ, удостоверяющий творческие начала выпускника. Он даёт преимущественное право при распределении на работу и поступлении в аспирантуру.
Разработка и внедрение научных студенческих разработок приносит весьма ощутимый двойной эффект. С одной стороны — это совершенствование учебного процесса, обеспечивающее воспитание высококвалифицированных специалистов, способных экспериментаторов и организаторов. Любознательность, увлечённость, умение нестандартно мыслить, настойчивость в достижении цели — вот качества, которые прививаются молодёжи в студенческом научном центре и без которых сегодня нельзя эффективно работать ни в одной отрасли. С другой — экономия, выражающаяся в сотнях тысяч и миллионах рублей на предприятиях, где эти разработки внедряются.
Студенческий научный центр ежегодно осваивает 300–500 тыс. рублей. Какова же его отдача? Приведём пример: группа студентов — сотрудников СНЦ, разработала для газового месторождения Медвежье проект блочной котельни. Он был признан производственниками экономичным и оригинальным и удостоен серебряной медали ВДНХ. Его внедрение давало годовую экономию до 250 тыс. рублей. И ещё: телемеханическая система информации о ходе добычи и транспортировки газа, созданная в центре, па одной только скважине позволяет ежегодно экономить 108 тыс. рублей. С большой увлечённостью, с настоящим научным азартом работали студенты в лаборатории электромеханической обработки. Они приняли участие в создании твердосплавных инструментов, обладающих высокой производительностью и надёжностью. Внедрение их на Тюменском моторном заводе принесло 728 тыс. рублей годовой экономики, обеспечило рост производительности труда, повышение качества выпускаемой продукции.
Лаборатория бурения скважин занимается проблемой повышения стойкости буровых долот за счёт снижения рабочей температуры с помощью нового эффективного тенлопередающего устройства — тепловых труб. Перспективность этого направления работ очевидна, особенно в связи с развивающейся тенденцией увеличения глубины скважин. Удачные разработки лаборатории неоднократно поощрялись. В настоящее время результаты работы используются одним из головных отраслевых институтов при создании совместно с лабораторией опытной партии шарошечных долот с герметизированными опорами, охлаждёнными тепловыми трубами. Студенты живо интересуются планами по использованию тепловых труб при разработке долот для сверхглубокого бурения на мантию Земли и при бурении в космическом вакууме.
Перспективна тематика лаборатории по созданию акустических каналов связи при бурении скважин для получения информации о забойных процессах в целях оптимального управления бурением в условиях нефтяного Приобья. Лаборатория разрабатывает принципиально новые способы контроля режимов работы турбобура, пространственного положения наклонно-направленных скважин, способы сигнализации о приближении к зоне аномально-высоких пластовых давлений и т. д. Техническая эффективность этих исследований предусматривает повышение коммерческих скоростей бурения. Эта же лаборатория впервые в Сибири провела лабораторные эксперименты по разрушению горных пород лазерным излучением.
В лаборатории информационно-измерительной техники студентами разработан автоматический сигнализатор попадания микроконцентратов нефтепродуктов в конденсат тепловой электростанции. Применение таких автоматических приборов в энергетике позволяет эффективнее контролировать концентрации нефтепродуктов в воде в местах возможного загрязнения и вовремя принимать меры для исключения технологических неисправностей. Известно, что увеличение концентрации вредных веществ может привести и к крупной аварии, связанной с отключением котельных агрегатов и с необходимостью сброса значительного количества загрязнённого нефтепродуктами конденсата.
Перечисленных примеров вполне достаточно для того, чтобы получить представление о практической значимости работ, проводимых СНЦ. На счету студентов более 100 дипломов лауреатов различных выставок и смотров, медали ВДНХ. Ежегодно результаты студенческих исследований публикуются в журналах, сборниках трудов, освещаются в областной и республиканской печати. Недавно только за один год было опубликовано 116 работ с участием студентов.
В 1977 году выпускники института, активные сотрудники СНЦ Н. Хорошев, В. Пятаков, С. Торопов, Н. Суровнев, А. Сидоров, В. Яковлев стали лауреатами премии Ленинского комсомола. Начав научную работу в лабораториях центра, они с успехом продолжили её в Западно-Сибирском научно-исследовательском геологоразведочном институте, сотрудниками которого сейчас являются. Разработанный ими метод подсчёта запасов углеводородного сырья на месторождениях Севера с помощью ЭВМ обеспечивает высокую точность при сокращении количества разведочных скважин. «Взять больше не числом, а умением» — это положение получило в работе молодых инженеров буквальное выражение. В 1979 году лауреатом премии Ленинского комсомола стал весь студенческий научный центр института.
Межвузовские связи. Значение и роль СНЦ уже давно переросли рамки института. Центр стал научным ядром студенческой работы высших учебных заведений не только Тюмени, но и ряда других вузов Российской Федерации. Привлечение студентов многих специальностей, в том числе студентов из других вузов, позволяет выполнять комплексные темы на стыке наук. СНЦ вместе с областным советом по научно-исследовательской работе студентов ежегодно в течение десяти лет проводит ставшую традиционной учёбу организаторов студенческой научной работы. Учёба проводится в форме многодневных выездных семинаров студентов, преподавателей и комсомольских работников вузов области. Участники семинаров обмениваются опытом, ищут оптимальные формы и пути дальнейшего развития научной работы. Налаживают творческие контакты между учебными заведениями. Учёба сочетается с активным отдыхом и проходит в дни зимних каникул. В ходе учёбы предусмотрено и проведение деловых игр.
Студенты систематически встречаются с руководителями ведущих научно-исследовательских институтов Тюмени. В ходе этих встреч они узнают о развитии народного хозяйства в области. Каждый день занятий проходит напряжённо и насыщенно. Методический уровень проведения ежегодных областных семинаров достаточно высок. В ходе занятий слушатели изучают вопросы организации НИРС, знакомятся с основами патентоведения и правовыми вопросами изобретательства, обмениваются опытом работы комсомольских и профсоюзных организаций по привлечению молодёжи к научной работе. Областные семинары стали школой передового опыта организации студенческой научной работы в вузах. К участию в учёбе приглашаются представители многих вузов Урала и Сибири, в том числе из Томска, Ухты, Омска, Новосибирска, Уфы, Перми.
Около трёх лет наш институт участвует в реализации научно-исследовательской программы «Нефть и газ Западной Сибири». Программа разработана совместно с Сибирским отделением АН СССР и призвана объединить и сконцентрировать усилия учёных высшей школы Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР. В задачи программы входят: повышение эффективности разведки и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений, разработка прогрессивных технологических процессов переработки нефти, анализ общих перспектив развития нефтяной промышленности Западной Сибири и др. В выполнении программы участвуют семнадцать вузов РСФСР, в том числе три тюменских — индустриальный и инженерно-строительный институты, университет. Индустриальный институт, крупнейший вуз республики по подготовке кадров для нефтяной и газовой промышленности, обладает мощным научным потенциалом, выполняет крупные научно-исследовательские работы и выступает в качестве головного. В выполнении программы важное место принадлежит СНЦ института, который координирует работу студентов вузов республики, принимающих участие в реализации программы. Таким образом, деятельность СНЦ приобретает межобластной характер, а его опыт представляет интерес и для других вузов республики. Комсомольский актив вузов — соисполнителей комплексной программы «Нефть и газ Западной Сибири», выдвинул идею организации на базе СНЦ межвузовского студенческого совета по её реализации.
Сравнительно недавно в Тюмени по инициативе ЦК ВЛКСМ, Минвуза РСФСР и Всесоюзного совета научно-технических обществ состоялась первая республиканская научно-техническая конференция, организатором которой выступил СНЦ. В работе конференции приняли участие представители 150 вузов Москвы, Урала, Сибири, Поволжья. На пленарном заседании и в секциях было заслушано 270 докладов по проблемам нефтяной и газовой промышленности, обслуживающих отраслей.
Заключение. Около десяти лет работает в институте СНЦ. Уже в первые годы своего существования СНЦ стал весьма популярным среди студентов главным образом потому, что тематика исследований его лабораторий необычна, оригинальна, зачастую экзотична и неожиданна. Большой интерес вызывают у студентов новые формы организации НИРС, учитывающие профиль факультета, организация научных экспедиций в период летней практики, поисковые работы по оригинальной тематике, выполнение хоздоговорных работ по комплексной программе «Нефть и газ Западной Сибири», методические семинары и ежегодные областные учёбы активистов НИРС со студентами других вузов области и городов РСФСР. Вместе с тем, анализируя работу СНЦ, нельзя не отметить проблемы, оказавшие в определённой мере тормозящее воздействие на развитие центра. Для их устранения научный отдел института наметил ряд организационных мер, предусматривающих долгосрочные и постоянные связи с промышленными предприятиями в отличие от разовых связей, столь характерных сейчас для большинства вузов. Надо иметь чёткое отношение к целям исследовательских работ по упомянутой комплексной программе: установление лидерства, следование за лидером или ориентации на новую технологию, созданную в другом месте. Такой подход позволит сконцентрировать потенциал прикладной науки на решении действительно первоочередных проблем. Следует учитывать прогноз уровней развития конкретных областей нефтепромыслового дела по сравнению с сегодняшним положением дел и с планами исследований основных научно-исследовательских институтов. Была бы полезна организация совещательного органа из ведущих специалистов, ответственного за перспективное планирование научных направлений, который разработал бы до 2000 года технологический сценарий. Сценарий, определяющий рамки перспектив и условия, при которых могут происходить достижения в представляющих интерес областях техники. Результаты работы такого органа будут способствовать устранению своеобразной блокады мыслей, связанной с существованием старых идей в науке. Наконец, принесло бы пользу создание оперативных групп для оценки перспективностей и новаторства существующих научно-исследовательских направлений в рамках программы. Здесь опыт и мнение крупных учёных были бы незаменимы, особенно в оценке разумной пропорции между исследовательскими работами фундаментального и прикладного характера в условиях постоянно высокой неопределенности результатов научного поиска.
В настоящее время институт стал главным поставщиком инженеров-нефтяников для Сибири. Более десяти тысяч наших выпускников работают на нефтегазопромыслах. Их творческое отношение к делу помогло в короткие сроки превратить Тюменскую область в главную базу добычи нефти и газа как нашей страны, так и стран социалистического содружества. Существенный вклад в дело воспитания у студентов творческого отношения к своей будущей профессии, улучшения учебно-воспитательного процесса в институте внёс СНЦ, его бывшие и сегодняшние сотрудники и выпускники.
* Современная высшая школа: сб. статей. ПНР, Варшава, 1983. № 1 (43). С. 73–88. На испанском и русском языках).
Приложение 2
Кандидат химических наук, доцент А.Г. Дубинин.
Рецензия* на учебное пособие В.Е. Копылова «Д.И. Менделеев и Зауралье»**
В 1986 году студенты и преподаватели химико-технологических и нефтегазопромысловых специальностей страны и, в первую очередь, Тюмени получили прекрасное учебное пособие, рассказывающее о работе Д.И. Менделеева в Зауралье и о его многолетних связях с Сибирью. В целом указанная работа мыслилась не только как источник расширения знаний о великом русском учёном и упрочения профессиональных навыков молодёжи, но и задумана с целью воспитания патриотических стремлений и бережного отношения к нашим национальным святыням.
Автор пособия, насыщенного большим количеством фактического материала, начинает своё повествование с детских лет Д.И. Менделеева, проведённых им на родине — в городе Тобольске и его округе. Перед нами вереницей проходят многие деятели науки и культуры, декабристы из сибирского окружения семьи Менделеевых. Ценные сведения представлены в главе «Менделеев и Сибирь», в частности, об организации первого в Зауралье Томского университета. Учёный с мировым именем горячо поддержал идею развития высшего технического образования в Сибири, содействовал в этом деле не только своим авторитетом, но и в практическом отношении помогал университету лабораторным освещением, комплектованием педагогического штата молодыми профессорами. Взаимно дружеские и деловые связи томичи поддерживали с Д.И. Менделеевым вплоть до конца его дней.
Большая часть работы посвящена раскрытию вопросов, связанных с осуществлением экспедиции во главе с Д.И. Менделеевым по Уралу и по Зауралью (лето 1899 г.). Подробно описана подготовка к поездке, причём для учёного характерно продумывание самых мелких деталей. Например, то обстоятельство, что руководитель экспедиции был еще и заядлым фотографом и одновременно объектом для запечатления на фотографиях, послужило основанием укомплектования каждого участника новейшими плёночными аппаратами системы Истмана фирмы «Кодак», которые впоследствии весьма пригодились. Далее В.Е. Копылов даёт подробное описание пути следования Д.И. Менделеева: Пермь, Кизел, Кушва, Нижний Тагил, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Билимбай, Уфалей, Кыштым, Челябинск, Миасс, Златоуст. Приведены редкие сведения о встречах учёного с промышленниками, инженерами и деловыми людьми Урала и Сибири: В.Н. Грамматчиковым, И.Ф. Эглитом, А.Н. Кузнецовым и Н.Н. Апыхтиным. А.О. Жонес-Спонвилем (управляющим имениями П.П. Демидова), Н.А. Туневым, Б.Э. Бабелем и И.П. Филоновым. М.Г. и В.Г. Дружиниными, П.М. Карпинским, В.В. Жарниковым, H.Л. Скалозубовым и А.Я. Гордягиным и мн. др. Причём эта часть имеет не только историческое значение. Она важна и в краеведческом отношении. Приведены уточнения о, якобы, имевшем место пребывании Д.И. Менделеева в Асбесте (стр. 32), или в Каслях (с. 48), или о местонахождении родительского дома в Тобольске, (с. 81). Даны разъяснения некоторых биографических моментов и дат (с. 48). Называются предметы, поиск которых может оказаться полезным для музейных работников (с. 31), указывается теперешнее расположение многих зданий, где останавливался учёный во время поездки. Повсюду сквозит мысль об их сохранении и приведении в надлежащий порядок, например, Ближней дачи в Кыштыме (с. 50), станции Тура в Тюмени (с. 55)], мемориальных и благоустроительных работах в с. Верхние Аремзяны (с. 72) под Тобольском.
Занимательна со всеми скрытыми от посторонних глаз перипетиями история неосуществлённой в Екатеринбурге встречи Д.И. Менделеева с начальником Уральского горного округа П.П. Боклевским (с. 36–37). Объективно дана характеристика вклада последнего в развитие горного дела на Урале. Особая трогательность сквозит в авторском описании посещения Д.И. Менделеевым памятных с юности родных мест Тобольска и с. Верхние Аремзяны. Тёплая встреча, произошедшая в селе, была живо описана в томской газете «Сибирский вестник…» за 4 и 10 августа 1899 г., выдержка из которой цитируется в пособии. В настоящее время в родных местах учёного всё напоминает о великом земляке: и название педагогического института и улицы, и установление бюста и памятника в городе, и горячее участие в продолжении менделеевских дел благодарных потомков-сибиряков. Здесь же отмечен фаю присвоения Д.И. Менделееву звания почётного гражданина г. Тобольска (с. 79), а несколько ранее даны подробности избрания известного петербургского профессора в почётные члены Уральского общества любителей естествознания (с. 42), и переписки его с секретарём Общества О.Е. Клером.
Даны и некоторые бытовые стороны жизни учёного (см., например, с. 71), упоминание о том, что Менделеев, будучи в Тобольске, почтил память своего отца, а также учителя П.П. Ершова, автора «Конька-Горбунка», интересовался событиями времён Ермака Тимофеевича. Однако в течение всего повествования прежде всего чувствуется, что поездка носила научно-практическую направленность. Во-первых, она навеяла ученому ряд идей, которые были осуществлены либо при его жизни, либо в будущем. Так, во время наблюдения в Кизеле подземного пожара угольных пластов была предсказана возможность подземной газификации углей (с. 22). Было предложено использовать в промышленных целях уральский железняк с высоким (до 38 %) содержанием хрома (с. 46), выработана собственная методика подсчёта объёма деревьев (с. 67). Примечательны работы по вычислению географического центра России (с. 77). Во-вторых, эта поездка позволила раскрыть в ещё более полной мере широту взглядов и интересов Д.И. Менделеева. Его привлекали и высокотехнологический процесс холодной обработки тагильского металла (с. 25), и развитие метеорологии на встрече с Г.Ф. Абельсом — директором обсерватории в Екатеринбурге (с. 30), и строительство железных дорог в крае (с. 55). Начальник экспедиции вместе с сотрудниками и с радушными хозяевами занимается магнитными измерениями, изучает морфологию годовых колец сосен и кедра, проводит геологические эксперименты по залежам нефти, белой глины и т. д. Покорило воображение Д.И. Менделеева каслинское чугунное литьё, о чём он особо отметил в своём итоговом отчёте.
Непременно нужно сказать и о том, что всё пособие испещрено достаточно полными материалами по увековечиванию памяти великого русского учёного в географических и геологических названиях Севера, Урала, Сибири и Дальнего Востока, о праздновании там его 150-летнего юбилея. Автор напоминает об экспонатах, рассказывающих о жизни и деятельности Д.И. Менделеева, хранящихся в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском индустриальном институте, в Тобольских краеведческом музее и музее речного пароходства. Дают дополнительную информацию исследования, проведённые в позднейшее время. Так, по характеру продукции на Аремзянской стекольной фабрике обнаружено, что на ней делали не только посуду из низкосортного зелёного бутылочного стекла, но и художественные изделия.
Представляется весьма познавательным обширный филателистический материал о Д.И. Менделееве, собранный В.Е. Копыловым. Интересны его разыскания, касающиеся установления принадлежности учёному атласа С.У. Ремезова («Краткая сибирская летопись» (Кунгурская)», СПб., 1880 г.). Атлас с надпечаткой на обложке «Менделеевъ» находится в отделе редких книг Тюменской областной научной библиотеки.
Хотелось бы в заключение выразить некоторые пожелания на будущее, так как считаю, что представленное своеобразное и нужное пособие должно быть переиздано. Было бы интересно проследить довольно тесные связи Д.И. Менделеева с сибирскими родственниками и, прежде всего, с семьёй Н.В. и О.И. Басаргиных. Желательно было бы дать более широкий обзор откликов в русской и зарубежной печати на результаты поездки. Пособие снабжено большим числом фотографий прошлого и нынешнего веков, однако не все они воспроизведены достаточно качественно. Жаль, что тираж труда составляет всего 200 экз.
*Химия и химическая технология. Известия MB и ССО СССР, 1988. Т. 31. № 2. С. 116–117.
** В.Е. Копылов. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. 121 с.
Приложение 3
Надежда Дмитриенко.
Две книги о сибирских вузах (фрагменту)*
Передо мной — две книги, вышедшие в самом конце 1993 года, и, следовательно, ставшие достоянием читателей в недавнее время. В одной из них излагается сорокалетний путь нашего Томского инженерно-строительного института (ныне Томской государственной архитектурно-строительной академии — ТГАСА), в другой — тридцатилетнее развитие Тюменского индустриального института (ТИИ). Казалось бы. примерно одно и то же историческое время, сходные задачи создания вузов и описания их судьбы. Но как разнятся две книги друг от друга!
Писать и создавать книги по истории учебных заведений к той или иной круглой дате придумано не в наши дни. Это направление было одним из самых интересных в дореволюционном сибирском краеведении, развивалось оно и в советскую эпоху. Сложился определённый стереотип подобных изданий о высших учебных заведениях: авторы старались обязательно описать научную и педагогическую деятельность в вузе, охарактеризовать состав студентов, их участие в революционном и общественном движении. Со временем такой подход к задачам подготовки книг о вузах устарел и уже не помогал, а напротив, препятствовал созданию хорошей работы. Неслучайно профессор В.Е. Копылов, составитель и один из авторов коллективной монографии о Тюменском индустриальном институте, заметил: «Бросилась в глаза одна любопытная особенность: все просмотренные книги, вольно или нет. копировали друг друга по композиции, перечню событий, подбору фотографий и т. д. Получалось не самое приятное: книги были малочитаемы» (с. 4).
И тогда В.Е. Копылов поставил перед собой и своими соавторами очень важную цель — «предложить книгу как материал для чтения» или хотя бы… «для листания». Надо сказать, цели этой авторы книги о ТИИ достигли. Многие и многие страницы о вузе, далеком от Томска проблем, читаются здесь с интересом: хорошим образным языком, с тёплым чувством рассказывается о людях, начавших буквально с нуля и в кратчайшие сроки создавших достойное своего названия высшее учебное заведение, первое в Тюмени. Прежде всего, это относится к главам, написанным самим Виктором Ефимовичем Копыловым и некоторыми другими его соавторами. Нефтяник по образованию, доктор технических наук, Виктор Ефимович, как видно из этой книги (а также его статей в краеведческой сибирской периодике), одарённый историк-краевед. Сознательно или интуитивно он использовал приёмы локально-исторического исследования и дал конкретное во всех неповторимых деталях изложение событий, связанных с деятельностью института. Подробные рассказы о первых профессорах и преподавателях ТИИ не забываются, у каждого из персонажей книги — неповторимое лицо, своя собственная судьба.
Рассказывать о событиях и их участниках, многие из которых живут и трудятся рядом, нелегко. Со временем, возможно, история даст иные оценки, усилит иные аспекты нынешней жизни. В.Е. Копылов не скрывает своих пристрастий: «Возможно, кто-то после прочтения книги сочтёт себя обойдённым… На опасность субъективности изложения мне не раз указывалось многими ещё в процессе подбора материалов… На такие опасения можно ответить лишь одним: всякая работа субъективна, а попытка кого-либо не забыть и не обидеть — это путь тупиковый» (с. 4).
* Сибирская старина. Томск, 1995. № 9. С. 46–47.
Приложение 4
Могилат Н.А.
Виктор Ефимович Копылов.
Ежегодник областного краеведческого музея «Земля тюменская. 2002»*
В Тюменском нефтегазовом университете с 1983 г. работает уникальный и единственный в Сибири музей «Истории науки и техники Зауралья». Создатель и научный руководитель этого музея — профессор Тюменского нефтегазового университета, доктор технических наук Виктор Ефимович Копылов. Он специалист по бурению нефтяных и газовых скважин, скважин на твёрдые полезные ископаемые, а также по истории техники. Заслуженный деятель науки и техники России, почётный гражданин г. Тюмени, известный в области и стране исследователь истории Тюменского края. Имя его хорошо известно не только в Тюменской области, но и в научных кругах Москвы, Петербурга, Екатеринбурга, Томска, Иркутска, а также в Великобритании, Соединённых Штатах Америки, в Германии, Болгарии, Чехословакии и в других странах.
В.Е. Копылов — первый организатор единственной в Сибири кафедры бурения нефтяных, газовых скважин, созданной в 1966 г., основатель сибирской школы инженеров-нефтяников по бурению. Он — автор шести изобретений, которые способствовали повышению скорости и качества строительства нефтяных и газовых скважин. Им написано более 700 научных трудов, в том числе 25 монографий. Он являлся редактором многих сборников научных трудов, членом редакционных коллегий нескольких межвузовских сборников, трудов и научно-технических журналов. В составе делегаций страны профессор В.Е. Копылов участвовал в работе 8, 9 и 10-го мировых нефтяных конгрессов (Лондон, 1976 г.; Лозанна, 1982 г.), посетил нефтяные предприятия Хьюстона (США, 1994 г.). Эта деятельность свидетельствует о его признании как авторитетного учёного страны. Время отпусков он часто посвящает научному туризму.
Более ста его статей посвящены популяризации знаний о горном деле и его истории, о проблемах высшего образования, истории и техники в Зауралье, о замечательных инженерах и учёных тюменского края. К юбилею учёного вышло библиографическое издание Е.Н. Коноваловой «Виктор Ефимович Копылов — 70 лет» (ТюмГНГУ, 2002), где систематизирована информация о его публикациях.
Виктор Ефимович — коренной уралец, родился в 1932 г. в пос. Черноисточинске, близ Нижнего Тагила. В школьные годы увлекался радио- и фототехникой, в летние каникулы несколько лет работал в местной геологоразведочной партии, что определило выбор профессии. Окончив десятилетку, Виктор поступил в Свердловский горный институт им. В.В. Вахрушева по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин». После окончания института два года работал ассистентом на нефтегазопромысловом факультете горного института, затем ушёл в геологоразведочные организации Уральского геологического управления, где прошёл трудовой путь от бурового мастера до начальника геологоразведочной партии, защитил на производстве кандидатскую диссертацию. В январе 1964 г. В.Е. Копылов был приглашён на работу в Тюменский индустриальный институт на должность декана нефтегазопромыслового факультета. Заведовал созданной им кафедрой бурения нефтяных и газовых скважин. С 1968 по 1973 г. — проректор по научной работе.
В 1973 г. В.Е. Копылова назначают ректором института. На этой должности он прослужил тринадцать лет. С мая 1986 г., после того как ректорская должность была оставлена, В.Е. Копылов исполняет профессорские обязанности сначала на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин, а с 1988 г. — гидрологии и инженерной геологии. Одновременно на общественных началах ведёт научное руководство музеем Истории науки и техники Зауралья, и директорствует в одноимённом Научно-исследовательском институте при Тюменском нефтегазовом университете.
Идея организовать музей пришла Виктору Ефимовичу в 1983 году. Начинался музей с личных коллекций В.Е. Копылова и его сына Евгения, кандидата биологических наук, рано ушедшего из жизни. Большая часть первых экспонатов — раритеты, которым нет аналогов. Сейчас музей располагает более 10 тыс. экспонатов периода XVIII–XX веков. В составе музея — 8 демонстрационных залов: истории техники XVIII–XIX вв.; современной техники (XX в.); истории фотографии, записи и воспроизведения звука; геолого-минералогический раздел (в основном на базе Полярного Урала, входящего в состав Тюменской области) и раздел истории открытия нефти и газа в Западной Сибири. Отдельный зал и экспозиция посвящены истории вуза. Значимость музея признана на мировом уровне. С 1992 г. музей включён в состав Международного совета музеев (научно-техническая секция).
«Моя задача — вызвать восхищение у молодёжи, — говорит В.Е. Копылов, — …Удивление и восхищение вдохновляют на огромную созидательную силу, из которой в конечном итоге и рождается любовь к своей малой родине, к отчему краю, к будущей и настоящей профессии. И я с удовольствием отмечаю, что после посещения музея мои гости напрочь опровергают крылатое когда-то выражение: «Тюмень — столица деревень».
Надо отдать должное научному руководителю музея, здесь есть чему удивляться: музыкальные шкатулки и старинные граммофоны, «пьесы» — круглые жестяные музыкальные диски — прообраз современной перфорации, и сама история программирования, старые радиоприёмники, репродукторы, телевизоры разных конструкций, печатный станок, изготовленный в Штутгарте в 1870 г., деревянная водопроводная труба из пятисотлетней лиственницы — частичка первого в Сибири и на Урале водопровода, гилёвский колокол, который звенит не нотами а аккордами, и много других интереснейших экспонатов.
Регулярно в течение нескольких десятилетий Виктор Ефимович совершает поездки по области с целью поиска экспонатов старины. В музее есть карта, на которой стрелки указывают, откуда привезены те или иные находки, и которая удивляет посетителя маршрутами, прошедшими исследователем.
В конце 1997 г. произошла реорганизация музейной работы в университете: был образован Научно-исследовательский институт истории науки и техники Зауралья (НИИ ИНТЗ), в состав которого вошли музей с сотрудниками и группа информационно-издательского и научного обслуживания. Возглавил НИИ ИНТЗ В.Е. Копылов.
Виктор Ефимович, являясь бессменным членом ученого совета Тюменского областного краеведческого музея, помогает своими универсальными знаниями и профессиональным музейщикам. Он автор многих краеведческих книг. Настольными книгами для краеведов стал 3-томник «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера» и учебное пособие «Д.И. Менделеев и Зауралье». Благодаря им всплыли из исторического небытия и по-иному зазвучали имена многих замечательных людей прошлых веков, судьба которых связана с нашим краем: архитекторов К. Чакина и А. Зенькова, автора проекта Останкинской телебашни конструктора Н. Никитина, создателя электронной системы телевидения Б. Грабовского, купцов и предпринимателей И. Игнатова, М. Плотникова, Е. Шадрина, И. Текутьева, Вадропперов, Гилёвых, Панфиловых и многих других.
Знания учёного в освещении многих проблем краеведения энциклопедичны. Им собран и опубликован материал об Александровском реальном училище и его директоре И.Я. Словцове, снят о нём документальный фильм; изучены события, связанные с пребыванием в Тюмени адмирала С.О. Макарова и его опального друга П.А. Рогозинского — автора безымянной и первой в мире публикации об изобретении радио; установлено местонахождение домов, в которых проживал М.М. Пришвин; обнаружены родственные связи изобретателя А.С. Попова с семьей Словцовых, проведены исследования по истории зданий и технических сооружений г. Тюмени и его окрестностей. В своих статьях знаток местной истории постоянно ведёт пропаганду за сохранение памятников истории и культуры города.
В.Е. Копылов щедро и бескорыстно делится результатами своих трудов со всеми, кому интересна история родного края. Любовь к Отечеству у Виктора Ефимовича начинается с любви к Тюменской земле. И эту любовь Виктор Ефимович проносит через всю свою жизнь.
* Могилат Н.А. Виктор Ефимович Копылов. Земля тюменская. 2002: ежегодник областного краеведческого музея. Тюмень: ТГУ, 2003. Вып. 16. С. 371–374.
Приложение 5
Надежда Полунина.
Государственный исторический музей, Москва.
Отзыв* на книгу** В.Е. Копылова «Былое светописи: У истоков фотографии в Тобольской губернии»
Эта монументальная книга, хотя и написана на материале Тюменской области и издана в Тюмени, далеко выходит за рамки региона, означенного на титульном листе. Информационная насыщенность книги, её широкие хронологические рамки и глубина подачи материала делают её неоценимым справочником для всех, кто занимается историей фотографии и для музейных работников в первую очередь.
Автор книги, Виктор Ефимович Копылов, учёный-нефтяник, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники. Его перу принадлежит более 800 научных трудов. Ныне он — директор Научно-исследовательского института истории науки и техники Зауралья при некогда созданном им Тюменском нефтегазовом университете. Широко известен Копылов и как основатель технического краеведения, как автор замечательной трилогии «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера» (Тюмень, 2000–2002). Он выступил создателем музея Истории науки и техники в Тюмени, в экспозиции которого заметное место занимает история фотографии.
Открывает книгу статья Аркадия Григорьевича Елфимова, председателя президиума фонда «Возрождение Тобольска», на средства которого она издана. Известный общественный деятель и фотохудожник, в своих размышлениях он подчёркивает одно из важнейших достоинств камеры запечатлевать жизнь в такой документально-подлинной форме, что переписать этот документ невозможно. В этом великая сила и правда фотографии. Она наглядно демонстрирует особенность запечатлённого времени, ценность фотографии неизмеримо вырастает со временем.
В книге семь глав. Первая по объёму самая незначительная, однако именно она и представляет наибольший интерес для широкого читателя. В ёмкой, до предела насыщенной фактами главе автор рассказывает об истории зарождения фотографии и о коллекции музея, посвящённой истории фотографических аппаратов и принадлежностей к ним. В собрании Тюменского музея более 500 фотоаппаратов различных систем. Самый ранний образец был произведён в 1870-е годы — это складная деревянная камера ящичного типа с растяжным мехом. Рассказ о музейной коллекции сопровождается большим количеством иллюстративного материала.
Последующие главы посвящены истории развития фотографии в Западной Сибири — от её зарождения (а появилась она в 1845 г. в Ялуторовске) и до 1917 года. Достоинство книги — скрупулёзное и последовательное исследование всех этапов и особенностей развития фотографии. Книга прекрасно иллюстрирована — здесь опубликовано около 400 фотографий из музеев и архивов Тобольска, Тюмени, Москвы, Петербурга, а также из Государственного архива кинофотодокументов и частных коллекций. Среди иллюстраций — одиночные и групповые портреты, достопримечательности, бытовые сценки, пейзажи, технические строения; виды городов Ялуторовска, Тобольска и Тюмени, Ишима, Кургана, Обдорска и Тары, Ирбита, Камышлова, Шадринска и Верхотурья. Впервые в систематизированном и достаточно полном виде опубликованы подборки художественных почтовых открыток с видами упомянутых городов, изданные в 1898–1918 гг., представлены биографии известных сибирских фотомастеров прошлого — К.Н. Высоцкого, Т.К. Огибенина, К. Винокура, Ф. и В. Соколовых, К. Черепанова, М.М. Уссаковской и B.Л Туленкова. Рассказывается о судьбе сибирских фотоателье.
Особый раздел посвящён специализированной фотопродукции, включая стереоскопию, кино, научную и рентгеновскую фотографию. Чрезвычайно интересен список использованной и рекомендуемой литературы, включающий 135 наименований.
Книга Копылова — это всеобъемлющий труд по истории фотографии в Западной Сибири. Для исследователей фотографии в других регионах она может стать образцом для подражания. Написанная с большой ясностью, чётко, логично, с искрой вдохновения и большой любовью к фотографии, она может стать ценным помощником в работе музейных сотрудников, связанной с описанием и атрибуцией фотографий и фототехники.
* Музей. М… 2010. № 2. С. 92–93.
** В.Е. Копылов. Былое светописи: У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 864 с., илл. 1700 экз. [Юбилею Тюменской обл. (1944–2004 гг.) посвящается].
Приложение 6
Виктор Копылов.
От бурового мастера до профессора и ректора.
Интервью журналиста Дениса Фадеева, фото Дмитрия Ткачука*
Виктор Копылов — нефтяник, учёный, профессор. В шестидесятые годы прошлого века, благодаря началу активной разработки нефтяных месторождений, о Тюменской области узнал весь Советский Союз. Тот период стал знаковым для страны и сыграл в её судьбе огромную роль. До сих пор относительная экономическая стабильность государства обусловлена прибылью от продажи нефти и газа. Освоение недр требовало от нефтяников, геологов и строителей титанических усилий. История становления нефтегазодобывающей отрасли неотделима от личностей, внесших в этот процесс особый вклад. К их числу, несомненно, относится один из основателей Тюменского индустриального института профессор Виктор Копылов. Накануне восьмидесятилетнего юбилея Виктор Ефимович рассказал о том, что общего было у радиолюбителей с НКВД, как в Тюмени был собран первый персональный компьютер и о многом другом.
Несмотря на трудности, детство было интересное. — Ваше детство выпало па военные годы. Чем запомнился тот период?
— Прежде всего тем, что он проходил в военное время. Школьные годы были достаточно тяжёлыми: голод, холод, перебои с электричеством, подготовка уроков при свете свечи. Зимой на занятиях сидели в верхней одежде, в чернильницах застывали чернила.
С другой стороны, были и положительные моменты. Однажды, помнится, сразу после начала урока в класс зашёл дежурный с подносом, на котором аккуратно были разложены тонкие-тонкие кусочки чёрного хлеба. Так школа подкармливала нас. В посёлок, где я жил и учился, эвакуировали учителей из Москвы, Ленинграда, Пскова, Воронежа. Они были очень эрудированными людьми и внесли в обучающий процесс много нового, интересного. Благодаря им, я впервые узнал, что в краях, где я родился, бывал Дмитрий Менделеев, Александр Гумбольдт, В. Шухов и другие известные учёные с мировыми именами. Однажды школа получила телеграмму за подписью И. Сталина, в которой Верховный главнокомандующий благодарил школьников за обильный сбор теплой одежды для фронтовиков. На память Сталин подарил музею школы немецкий трофейный эрзац-валенок. Горжусь тем, что считаю себя земляком замечательного уральского писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка. Поэтому, несмотря на трудности, могу сказать, что детство было интересное.
— Вы родились 24 февраля, практически в День защитников Отечества. Какой опыт дала вам армия, и пригодился ли он?
— В армии я не служил, но когда учился в вузе, то проходил обучение на военной кафедре и дважды побывал на сборах в летних лагерях под Пермью. Эти поездки хорошо запомнились. Имею воинское звание капитана. Моя военная специальность — строительство военных подземных сооружений и мостов. Помню, как сначала собственными руками, используя лишь простейшие инструменты, сооружали приличные деревянные мосты, а уже на следующий день, для того чтобы попрактиковаться во взрывном деле, закладывали под опоры взрывчатку и уничтожали их. Как-то после учений стали дистанционно уничтожать мины, заложенные в поле. Одна из них осталась целой. Командир отделения взял решение задачи на себя, приказал мне ползком вместе с ним добраться до мины и обезвредить её. Пока работал, страха не было, а уже позже задрожали руки и меня охватил ужас: «а если бы?…».
— Расскажите о родителях.
— Они были самыми простыми людьми. Отец работал в геологоразведочных организациях Урала. Первые год-два после войны было голодное и непростое время, и мне каждое лето приходилось подрабатывать, чтобы помогать семье. Папа на время своего отпуска устраивал меня исполняющим обязанности заведующего складом местной геологоразведки. Именно тогда впервые довелось поближе познакомиться с геологоразведочными приборами и процессом бурения скважин. Там же на складе познакомился с доцентом Глебом Павловичем Саковцевым — будущим профессором и ректором Свердловского горного института. Он несколько летних месяцев проводил на нашем руднике геофизические исследования и неизменно агитировал меня учиться в горном вузе.
Мама почти всю жизнь была домохозяйкой. Имела, как и отец, четырёхклассное образование. В военные годы работала на руднике в общественном питании, я её неделями не видел. В нашем посёлке находилось несколько концентрационных лагерей, где содержались тысячи немецких и румынских военнопленных. Они работали в шахтах, добывали медную руду. Такое количество человек нужно было круглосуточно кормить. Питались пленные, между прочим, лучше нас. В живых никого нет, мать и отец похоронены в Тюмени. Низкий поклон родителям за то, что вырастили меня и дали возможность получить высшее образование.
Отказываться от нефти не по-хозяйски. — Вы из отцов-основателей высшего нефтяного инженерного образования в регионе. Давайте перенесемся в начало шестидесятых, как проходило становление Тюменского индустриального института?
— Когда встал вопрос о необходимости подготовки собственных специалистов для нефтегазовой отрасли, местные тюменские власти добились разрешения открыть профильный вуз. Для выполнения этой задачи требовалась надёжная кандидатура первого ректора. Выбор по ряду почти случайных обстоятельств пал на Анатолия Николаевича Косухина. Его порекомендовал ректор Уральского политехнического института, доктор технических наук, профессор С.Н. Сиунов. Надо отдать должное, выбор оказался необыкновенно удачным. Анатолий Николаевич как заместитель секретаря парткома Уральского политехнического института имел огромный опыт управленческой работы, но он, увы, не был нефтяником. Косухин обратился в Свердловский горный институт с просьбой подобрать специалиста по нефтяному делу. Единственным подходящим сотрудником оказался я.
Встретились мы впервые в начале января 1964 года. Он предложил мне работу декана нефтегазопромыслового факультета. Честно признаться, желания уезжать из Свердловска не было, всё-таки город тогда, как и теперь, общепризнанно считался культурным и научным центром на территории от Урала до Дальнего Востока. Поэтому я поставил перед Косухиным, как мне казалось, заведомо невыполнимое условие — предоставить в Тюмени квартиру не только мне, но и для моих родителей. К удивлению моему, ректор тут же дал согласие, а мне ничего более не оставалось, как согласиться на переезд в Тюмень. До сих пор убеждён, что благодаря вниманию Косухина сделал единственно правильный выбор в своей жизни.
Так в тогда ещё индустриальном институте появились три работника: ректор, декан нефтегазопромыслового факультета и проректор по хозяйственной работе Сергей Соловьёв. В Тюмень впервые приехал 22 апреля. Оказалось, что учебный корпус ещё не построен, шла кладка четвёртого этажа. За полгода была проделана огромная работа, и уже осенью, как и во всех вузах, мы начали нормальный учебный процесс с небывалым по тому времени набором студентов в 1200 человек.
— Чем отличаются студенты времён начала работы вуза и сегодняшние?
— Студенты самых первых наборов испытывали чувство гордости и эйфории, потому что были учащимися первого и долгожданного инженерного вуза в Тюмени. Для меня они до сих пор самые любимые, часто встречаемся. Но говорить, что современные студенты не те и хуже, было бы крайне несправедливо. Однако необходимо признать, что уровень подготовки у многих из них страдает и ниже, чем в минувшие десятилетия. Думаю, виной тому ЕГЭ с натаскиванием знаний и, как следствие, налицо снижение качества школьного образования. Я с трудом воспринимаю абсурд школьной ситуации, при которой учителям доверяют обучение, но контроля знаний они лишены. Это недоверие есть проявление неуважения к нелёгкому труду учителя. Надо сейчас, как никогда, повышать степень управляемости школы и учебного класса, статус учителя, уровень уважения к нему как со стороны сообщества, так и самих учащихся. В мои школьные годы мы и представить себе не могли иного отношения к учителю. Не то чтобы мы боялись учителей, а просто преклонялись перед ними за их уровень знаний. Вспоминаются слова Уинстона Черчилля, произнесённые в те годы: «Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министры могут только мечтать». Так в действительности и было.
В нынешней ситуации трудно ожидать от учителя творческого подхода к передаче знаний. Я вообще убеждён, что уровень коррупции в системе народного образования, будь то школа или вуз, средствами массовой информации сильно преувеличен. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы убедить граждан в существовании глобальной коррупции. А у страха и глаза велики. Во всяком случае, с коррупцией должны бороться «компетентные» органы, а не учителя или профессоры, и не система ЕГЭ. У них, работников просвещения, другие задачи. Разве не абсурд, когда качество обучения оттесняется на второй план, а главным становится борьба с коррупцией?
К счастью, в каждой студенческой группе всегда нахожу молодых людей с неподдельным любопытством в глазах и тягой к познанию. А ленивых и равнодушных хватало во все времена.
— Кого из знаменитых нефтяников можете назвать близким другом?
— Мне довелось много лет работать в Тюменском индустриальном институте на должности ректора и постоянно общаться с геологами, нефтяниками и газовиками разных уровней. Особенно горжусь дружбой с Виктором Ивановичем Муравленко. Одно время он даже находился в моём «подчинении», поскольку Виктор Иванович в должности профессора по совместительству работал на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин, которую я организовал в 1966 году и возглавлял её. На кафедре Муравленко вёл курсовое и дипломное проектирование, читал обзорные лекции. Близко общался с Фарманом Салмановым, сын которого учился в нашем вузе, несколько меньше — с Ю.Г. Эрвье, дочь которого преподавала у нас в институте.
— Виктор Муравленко говорил: «…У нас, нефтяников, есть своя гордость. Она неустанно зовёт нас из обжитых, насиженных гнёзд на новые места, на освоение нефти — туда, где надо отвоёвывать её у недр. Нефть притягивает нас…». На протяжении трудовой деятельности вам довелось работать как на буровых, так и в тишине кабинетов. Что ближе?
— До работы в вузе я десять лет проработал в геологоразведочных организациях Уральского геологического управления. Бурили разведочные скважины на газ и твёрдые полезные ископаемые. Прошёл все должности от бурового мастера до главного инженера экспедиции. Был начальником геологической партии. Без отрыва от производства и не обучаясь в аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию. Получил приглашение на должность доцента в родной вуз — Свердловский горный институт. Искал талантливых студентов-выпускников, появились первые аспиранты. Их, кстати, у меня во все времена было более 40 человек. К сожалению, стоит только человеку показать себя с инициативной стороны, как тут же на тебя начинают валиться административные должности. Наверное, это неизбежная сторона работы, поэтому рассуждать о том, что больше привлекает, не приходилось. Жизнь диктовала условия.
— На протяжении довольно продолжительного отрезка времени продолжается обсуждение проблемы нефтяной иглы. Хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу.
— Мнений существует множество. Кто-то утверждает, что от сырьевой экономики нужно отходить, так как она замедляет развитие современных технологий. В этом суждении, безусловно, есть рациональное зерно. С другой стороны, зачем отказываться от имеющихся возможностей? Отказываться от нефти — это не по-хозяйски. Другой вопрос, что добывать нефть и, главное, глубоко перерабатывать её в заводских условиях надо более рационально: повышать коэффициент нефтеотдачи пластов, возрождать старые месторождения, усиливать нефтеразведку. Тогда и бензин в стране будет самым дешёвым.
Бурение скважин на Луне. — В бытность ректором в 1983 году вы организовали музей Истории науки и техники Зауралья. Предполагали тогда, что музей разрастётся до таких размеров?
— Уже тогда стало ясно, что перспективы для исследований в этом направлении практически безграничны. История науки и техники в нашем крае — незаполненная ниша поиска. С музеем, кстати, получилась интересная история. В начале 1980 годов из Министерства образования пришла разнарядка создать музей боевой славы. Их в стране были тысячи, и все они повторяли друг друга. Мне же хотелось создать музей, в котором любознательному молодому человеку, школьнику и особенно студенту будет интересно и комфортно. Поэтому, на свой страх и риск, создал музей Истории науки и техники, а в нем выделил небольшую экспозицию, посвящённую истории Великой Отечественной войны. Сейчас музей располагается в девяти залах. Увы, теснота в них необыкновенная, и с учётом значимости музея на всех уровнях, включая международные, давно, но пока безуспешно, предпринимаю попытки расширения площадей.
— С чего началось увлечение разнообразной техникой?
— С детской и малоприличной любознательности, которая, как ни странно, раздражала отдельных представителей учительского корпуса, поскольку на уроках физики или математики приходилось поправлять ошибки учителя. Собирал марки, открытки, старые технические журналы популярного содержания. Потом увлёкся радиотехникой. Однажды в годы войны с Германией увидел на рынке подборку журналов «Радиолюбитель» конца 1920 годов. Выпросил у матери три рубля (большие по тем временам деньги), купил эту пачку «макулатуры», начал читать статьи с неменьшим интересом, чем романы Фенимора Купера или Майна Рида. Самостоятельно собрал детекторный приёмник. Необходимые детали в годы войны с Германией достать было невозможно, пришлось проявлять изобретательность. На крыше соорудил огромную антенну. Только вот не знал я в свои десять лет, что радиоприемники в военные годы были под запретом, они подлежали конфискации со стороны НКВД. Моё детское увлечение могло доставить матери серьёзные проблемы, но, к счастью, нашу семью угроза миновала.
— Правда, что один из первых компьютеров создан не в США, как принято считать, а в Тюменском регионе?
— Термин «компьютер» стал широко известен с середины 1970 годов. Устройство, хранящееся в нашем музее, называется интегратором и появилось оно в 1966 году. Смастерили его сотрудники моей кафедры под руководством доцента Б.А. Богачёва для решения задач подземной гидравлики. Устройство имело ограниченные возможности, но было миниатюрным, чем выгодно отличалось от огромных ЭВМ тех лет, и обладало всеми необходимыми атрибутами современного персонального компьютера. Однако из-за известной российской безалаберности авторы изобретения его не запатентовали.
— В вашем музее имеется и ещё один интересный экспонат написанная вами книга о бурении скважин на Луне. На сегодняшний день данный труд ещё актуален?
— О бурении скважин на планетах Солнечной системы до сих пор мечтают инженеры и учёные многих государств. Эту книгу я издал в Москве в издательстве «Недра» в 1977 году. Началось всё с того, что наша лунная станция в 1970 году принесла со спутника Земли образцы грунта. Информация о процессе бурения держалась под большим секретом. Мне, как горному инженеру, не составило труда рассчитать все технологические показатели бурения. Результаты своей работы опубликовал в институтской многотиражной газете. Пришлось долго убеждать цензоров, что никаких секретных данных там не было. Нельзя же всерьёз полагать, что американские инженеры глупее нас и не смогут повторить мои расчёты. С этого момента начал собирать различные материалы. Просил преподавателей, ездивших на стажировку в США, привозить зарубежные материалы из библиотеки конгресса. Так родилась книга. Предисловие к ней написал тогдашний министр геологии Е.А. Козловский, с которым по Уралу и Сибири у нас, производственников, существовали некоторые связи и знакомство.
Основная задача — продолжать трудиться, — Наверняка вас неоднократно переманивали в другие, в том числе столичные, вузы. Не было соблазна уехать?
— Да, такие попытки были и не раз. Например, звал обратно на должность ректора в Свердловский горный институт упомянутый Г.П. Саковцев. Однако отказался, меня устраивала работа в Тюмени, к тому же здесь были большие перспективы. Звали Новосибирск в Академгородок. Москва и даже Западная Украина проректором в Ивано-Франковский нефтяной вуз. Так совпало, что на тот момент мы серьёзно поссорились с А.Н. Косухиным (и это нормально: с кем не бывает при напряжённой работе?), и я всерьёз обдумывал перемену в карьере. К счастью, передумал.
— Есть ли у вас любимое место в Тюмени?
— В Тюмени у меня два любимых местечка. Первое — загородная роща по Ялуторовскому тракту. Там речушка, очень крутые берега, мощный сосновый бор. Эти пейзажи поначалу после приезда в город напоминали мне родной Урал. Другое любимое место — роща за аэропортом Плеханово. Туда мы всей семьёй ездили на велосипедах. Но как только в 1970 году появился автомобиль, то радиус поездок расширился. Объехал Южный, Западный, Северный Урал, Соликамск, Уфу, Оренбург и все населённые пункты юга Тюменской области.
— Какая марка вашей первой машины?
— Москвич-408. Этот автомобиль мне быстро надоел, он ломался почти каждый день.
— Поделитесь планами на будущее, какие идеи планируете реализовать в ближайшее время?
— В моем возрасте, казалось бы, можно только подводить итоги, но никак не строить планы. Однако процессор, который находится у меня в голове, ещё работает, и не хуже чем 20 или 30 лет назад. Поэтому моя основная задача — продолжать трудиться. Сейчас работаю над шестым томом «Окрика памяти».
* Тюменская область сегодня. 2012. 22 февраля.
Приложение 7
Список публикаций В.Е. Копылова о Д.И. Менделееве
1. Как Менделеев был аэронавтом // Тюм. правда. 1982. 28 нояб.
2. Менделеев в Тюмени // Тюм. правда. 1983. 12 февр.
3. Д.И. Менделеев в Кыштыме // Челяб. рабочий. 1986. 7 окт.
4. Менделеев и Зауралье: моногр. / Тюмень: изд. Тюм. гос. университета, 1986. 120 с.
5. Тюмень помнит Менделеева // Тюм. правда. 1987. 1 марта.
6. Менделеев в Аремзянке // Тюм. правда. 1987. 5 июля.
7. Монеты Менделеева // Тюм. правда. 1988. 11 марта.
8. Монеты Менделеева // Урал. следопыт. 1989. № 5. С. 7.
9. Тюмень: турист. план города. Тюмень: изд. Гл. упр. геодезии и картографии при СМ СССР, 1999. 1 л. По итогам исследований автора указано место пребывания Д.И. Менделеева в городе в 1899 г.
10. Наши замечательные земляки в названиях минералов // Тюм. известия. 1992. 26 февр.
11. Автограф Менделеева // Согласие. Тюмень. 1992. № 38. С. 7.
12. Менделеев в Аремзянке // Согласие. Тюмень. 1992. № 42. С. 10.
13. Менделеев в судьбе русской водки // Согласие. Тюмень. 1993. № 44. С. 7.
14. Потомок семьи Менделеевых // Тюм. правда. 1997. 1 июля.
15. Менделеев в Тюмени // Тюм. известия. 1998. 5 дек.
16. Привязанности детства (к юбилею Д.И. Менделеева) // Тюм. известия. 1999. 30 января.
17. Менделеевские юбилеи // Тюм. известия. 1999. 6 февраля.
18. Монеты Менделеева // Тюменская старина. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2006. С. 321–323.
19. Монеты Менделеева // Тюменская старина. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2006. С. 321–323.
20. Памятники Менделееву // Горные ведомости. 2007. № 2 (33). С. 76–95.
21. Копылов В.Е., Чечета О. Личные вещи Менделеева // Тюм. курьер. 2009. 7 февр.
22. Копылов В.Е., Воинский Т. Русскому гению посвящается // Тюм. правда. 2009. 7 февр.
23. Копылов В.Е., Поваренкина Т. Менделееву посвящается // Аргументы и факты в Западной Сибири. 2009. № 7.
24. Копылов В.Е., Воинский Т. Музею Менделеева в Тюмени быть! // Тюм. правда в четверг. 2009. 10 сент.
25. Копылов В.Е., Поваренкина Т. Награда за Менделеева // Тюм. известия. 2011. 28 янв.
26. Копылов В.Е., Воинский Т. Медаль Менделеева — музею «нефтегаза» // Тюм. правда. 2011. 2 февр.
27. Копылов В.Е., Исламова Т.М. Д.И. Менделеев, его характер, особенности научной деятельности и черты религиозности под взглядом графологии // Горные ведомости. 2011. № 8. С. 84–98.
28. Памяти Д.И. Менделеева // Природа и свет. 2012. № 2. С. 26–29.
29. К истории экспозиции памяти Д.И. Менделеева в музее ТГНГУ // Тобольск и вся Сибирь. 425 лет Тобольску: альманах. Вып. 18. Тобольск: Общественный благотворительный фонд «Возрождение Тобольска», 2012. С. 473–483.
30. По дорогам Д.И. Менделеева в Пенсильвании // Горные ведомости. 2013. № 2. С. 78–90.
31. То же (окончание). // Горные ведомости. 2013. № 3 (106). С. 78–90.
32. Д.И. Менделеев и судьба Э.Л. Дрейка — первооткрывателя нефтяной Пенсильвании в САСШ // Горные ведомости. 2013. № 6. С. 64–74 (с продолжением).
33. То же (окончание). // Горные ведомости. 2013. № 7. С. 82–97.
34. В какой стране впервые была пробурена скважина на промышленную нефть, или Будем ли мы в 2014 году отмечать 150-летие начинания А.Н. Новосильцева? // Горные ведомости. 2013. № 12. С. 74–91.
35. Гений и гражданин России. К 180-летию Д.И. Менделеева (1834–1907): альбом фотографий. Из коллекции музея НТЗ и профессора, д. т. н. Копылова В.Е. Тюмень: ТГНГУ, 2014. 60 с.
Список статей о Д.И. Менделееве из томов «Окрика памяти» и книги «Былое светописи»
Том 1
1. Земляки в названиях минералов // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 58–60.
2. Д.И. Менделеев в родных местах // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 74–75.
3. Родина гения — Тобольск // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 75–77.
4. Менделеев в Тюмени // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 78–80.
5. Привязанности детства // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 80–82.
6. В Аремзянке // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 83–87.
7. Юбилеи ученого // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 87–90.
8. Был ли причастен наш земляк к судьбе русской водки // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 91–92.
9. Автограф Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 92–93.
10. Ошибка краеведа // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 93–96.
11. тПотомок семьи Менделеевых // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 96–99.
12. Монеты Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 99–101.
Том 3
13. Ершов — учитель Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 29–36.
14. Фотография в судьбе Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 50–55.
15. Менделеев на почтовой открытке // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 55–60.
15. Менделеев и Уральская горно-заводская железная дорога // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 61–67.
17. Менделеев в Билимбае // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 68–70.
18. Уральское «Боблово» Д.И. Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 71–74.
Том 5.
19. Памятники Менделееву // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000–2009. С. 341–362.
20. По зарубежным тропам Менделеева (к 175-летию ученого: 1834–2009) // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000–2009. С. 363–374.
«Былое светописи»
21. Фотоаппарат в судьбе Менделеева // Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 76–95.
Приложение 8
Некоторые юбилейные поздравления по случаю 80-летия со дня рождения
Уважаемый Виктор Ефимович!
Примите самые искренние и теплые поздравления с 80-летием со дня рождения!
Ваша юность связана с первым вузом Урала, который дал Вам путевку в жизнь. Вы вошли в «золотой фонд» выпускников нашего университета и прославили его имя своими трудовыми и научными достижениями.
Университет гордится Вами! Вы еще раз доказали, что специалисты с дипломом первого вуза Урала — настоящие профессионалы в своем деле, они способны трудиться в любой отрасли и ориентироваться в любых условиях. Отличная профессиональная подготовка, богатый опыт производственной деятельности и стратегическое мышление позволили Вам стать одним из основателей Тюменского индустриального института и высшего нефтяного технического образования в Тюменском регионе. Трудно представить нелегкую судьбу нефтяной Сибири, да и России в целом, если бы своевременно не были созданы условия для подготовки этой армии инженеров нефтегазовой индустрии.
От всей души желаю Вам крепкого горняцкого здоровья, личного счастья, тепла и уюта Вашему дому.
С уважением, ректор Уральского государственного горного университета Н.П. Косарев.
Екатеринбург, 20.02.2012
Многоуважаемый Виктор Ефимович!
Позвольте поздравить Вас с Юбилеем! Что скрывать, Вы отмечаете солидный возраст. Есть чем гордиться и Вам, и Вашим многочисленным ученикам, и Вашему вузу, которым Вы руководили много лет и в развитие которого вложили столько ума, терпения, энергии, творческого полета и размаха!
Смена деятельности ознаменована Вами новыми идеями, также блестяще воплощенными в реальность. Вы создали в стенах Тюменского нефтегазового университета уникальное подразделение — Научно-исследовательский институт, а в его составе — единственный в своем роде музей Истории науки и техники Зауралья.
Вы сплотили вокруг много талантливых и интересных людей. Подлинным переворотом в истории науки и техники стали Ваши записки инженера — четырехтомный труд «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера». Собранные в Вашем многотомнике очерки, богато украшенные собственными фотографиями, стали явлением науки и культуры России. А какой замечательный фотоальбом издан Вами — «Тюмень глазами художника, фотографа, путешественника XVII–XX веков»!
Желаем Вам, многоуважаемый Виктор Ефимович, здоровья, осуществления всех Ваших планов и мечтаний!
Ваши друзья акад. РАН М.П. Рощевский, проф. Л.П. Рощевская, г. Сыктывкар, Коми — филиал РАН. 24.02.2012 г.
Заслуженному деятелю науки и техники, члену-корреспонденту РАЕ, доктору технических наук, профессору В.Е. Копылову
Глубокоуважаемый Виктор Ефимович!
От имени многотысячного профессорско-преподавательского коллектива и студенчества Азербайджанской государственной нефтяной академии сердечно поздравляю Вас, крупного ученого, видного организатора системы образования и науки, большого друга азербайджанского народа в связи с Вашим 80-летием и искренне желаю крепкого здоровья, долгих лет жизни, благополучия и больших творческих успехов!
Окончив Свердловский горный институт, пройдя производственную школу в геологоразведочных партиях родного Урала, Вы стали одним из основателей высшего нефтяного технического образования в Сибири. Ваша деятельность в качестве ректора Тюменского индустриального института, большое внимание, уделяемое совершенствованию системы управления учебным заведением, способствовали превращению его в крупный научно-учебный комплекс. Вами создана признанная в мире научная школа по решению проблем глубокого и сверхглубокого бурения нефтяных и газовых скважин.
Долгие годы Вы поддерживаете дружеские отношения с нашим вузом. Именно здесь завершились защитой докторской диссертации Ваши научные исследования по волновым процессам в бурильной колонне и комплексному управлению вибрациями бурильного инструмента. Являясь членом редколлегии выпускавшегося у нас всесоюзного журнала «Нефть и газ. Известия вузов», организуя производственную практику студентов, возглавляя делегации, Вы неоднократно посещали Баку. Мы гордимся, что партнерские отношения между нашими учебными заведениями в области организации учебного процесса и научных исследований продолжаются и вносят практический вклад в укрепление традиционных дружеских связей между народами России и Азербайджана.
Дорогой Виктор Ефимович! Поздравляя Вас с 80-летним юбилеем славной и плодотворной жизни, еще раз желаю Вам новых достижений в Вашей многогранной деятельности, радости и счастья!
Ректор Азербайджанской государственной нефтяной академии, академик Сиявуш Гараев
24 февраля 2012 г.
Профессору кафедры бурения скважин Тюменского государственного нефтегазового университета Копылову В.Е.
Уважаемый Виктор Ефимович!
Коллектив Уфимского государственного нефтяного технического университета сердечно поздравляет Вас с замечательным юбилеем — 80-летием со дня рождения.
Ваш трудовой путь от бурового мастера до руководителя ведущей проектной организации, ректора одного из главных технических вузов России, доктора технических наук, профессора, автора бесчисленного количества научных работ, учебных пособий является ярким примером беззаветного служения избранному делу, народу и государству.
Многие хотели бы такой успешной судьбы. Но, как справедливо заметил Лев Толстой, в судьбе нет случайностей: человек скорее создает, нежели встречает свою судьбу. Нет сомнений, что Ваши успехи — это результат колоссального труда и самоорганизации, умения работать с людьми. Не каждому удается развить и реализовать в себе эти качества.
В духе лучших традиций российской интеллигенции Вы делитесь практическим опытом с коллегами, студентами и аспирантами, не боясь конкуренции с талантливой молодежью, стимулируя ее к творческим открытиям. Это очень важный показатель уровня и Вашей профессиональной квалификации и социальной ответственности.
Сегодня Вы полны творческой энергии и Ваш уникальный научно-педагогический опыт является гарантией достижений. От всей души желаем Вам крепкого здоровья! Пусть Вам всегда сопутствует успех, понимание и поддержка коллег, уважение друзей и любовь близких Вам людей! Счастья Вам и всех благ!
Ректор Уфимского государственного нефтяного технического университета А.М. Шаммазов
Уважаемый Виктор Ефимович!
Сердечно поздравляем Вас с 80-летним Юбилеем!
Вся Ваша трудовая биография, отмеченная почетными наградами нашей страны и профессиональными званиями, — богатый пласт истории, неразрывно связанный с буровой наукой, с освоением Западно-Сибирского нефтегазового региона, с воспитанием поколения первопроходцев, со становлением и развитием высшего образования в Тюменской области.
Для нас, выпускников Тюменского индустриального института, Вы были и остаетесь мудрым Учителем и соратником, добрым советчиком и образцом Уважения и любви к своему родному краю и земле, на которой родились, выросли и живем, делая ее своим трудом краше и богаче.
Желаем Вам, Виктор Ефимович, крепкого здоровья, успешной реализации планов и удачи в добрых созидательных делах! Пусть Вас всегда окружают настоящие единомышленники, помощники и друзья, на которых можно положиться.
поручению коллектива ОАО «Сибирский НИИ нефтяной промышленности», генеральный директор, д. т. н., профессор, Ваш ученик Бастриков С.Н.
24.02.2012 г.
Приложение 9
«Синьки» геолого-морфологических материалов из машинописного отчёта геолога Р.С. Ильина «Геология низовий Иртыша ниже Горной Субботы по Оби до Б. Назыма»*
(К параграфу «К истории фотографического тиражирования…», глава 2)
Из упомянутого отчёта мною выбраны для публикации наиболее информативные четыре зарисовки Р.С. Ильина. Это «синьки» — единственно возможный для середины 1930 годов материал для размножения чертежей. Все чертежи выполнены самим Ильиным на основе десятивёрстной военнотопографической карты, а также по сведениям А.А. Дунина-Горкавича и по наблюдениям самого геолога.
Линейные величины оригиналов «синек» вшестеро превосходят размеры иллюстраций с номерами 364–367. что необходимо иметь в виду при оценке предложенного материала.
О геологе Р.С. Ильине (1891–1937) мне приходилось писать в одном из томов «Окрика памяти» [4] с подборкой публикаций о нём. О знаменитом исследователе недр сообщали также «Сибирская газета» [2] и сын Ильина И.Р. Ильин в монографии [1]. Благодарную память оставили об Ильине его сибирские коллеги из Томска [3]. Рекомендую эти публикации любознательному читателю.
Литератур
а.
1. Ильин И.Р. Сквозь тернии. Кишинёв, Штиинца. 1990. 130 с.
2. Зубков Ю. Сказавший первым: «нефть ищите здесь» // Сибирская газета. 1991. № 49, декабрь.
3. Ильина В., Заплавный С. Неистовый Ростислав. Повесть о любви. Томск, 1996. 200 с.
4. Копылов В.Е. Репрессированная догадка (к судьбе Р.С. Ильина). // Окрик памяти: сб. Т. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 103–109.
* Западно-Сибирский геологический трест, — Томск, 1936, - 252 с., 8 илл. (кальки — 1, синьки — 7).
[image]
Илл. 364. Геологические профили берега Назыма от Ю. Сынн-Курта до устья и правых берегов Оби от Батлыма и Иртыша до Горной Субботы
[image]
Илл. 365. Схематическая зарисовка обнажения правого берега Иртыша по дороге из Самарова в Остяко-Вогульск
[image]
Илл. 366. Зарисовка обнажения в селе Самарове, правый берег Иртыша
[image]
Илл. 367. Геоморфологический профиль побережий Оби и Назыма по линии АБ в 8 километрах от юрт Карымкары на Оби и юрт Ев-Юган-Курт на Назыме
[image]
В.Е. Копылов (род. в 1932 г., Нижний Тагил) — доктор технических наук (1970), профессор (1972), заслуженный деятель науки и техники России (1982), член-корреспондент РАЕ, директор научно- исследовательского института Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете (с 1998), Почетный гражданин г. Тюмени (1999), Почетный нефтяник (2001) и Почетный работник топливно-энергетического комплекса (2006), заслуженный нефтегазостроитель (2007). Награжден орденами «Знак Почета» (1971), «Трудового Красного Знамени» (1976), «Labore et Scientia» («Трудом и Знанием», Европейский научно-промышленный консорциум, 2013) и 17 медалями. В их составе «Ветеран труда», «За развитие нефтегазового комплекса России», «300 лет М.В. Ломоносову», юбилейная медаль «К 175-летию Д.И. Менделеева», «Медаль им. В.И. Вернадского» (РАЕ) и др., включая неправительственные медали. Обладатель почетных званий «Основатель научной школы» и «Заслуженный деятель науки и образования» (РАЕ), а также нагрудных знаков «Золотая кафедра России» (РАЕ) и «Честь. Память. Благотворительность» (фонд В.И. Муравленко, Тюмень).
В августе 2014 года Европейским научно-промышленным консорциумом (Брюссель) В.Е. Копылову "за вклад в развитие технических и физико-математических наук, признанный мировым сообществом" присуждена медаль им. Вильгельма Лейбница ("Wilhelm Leibniz").
В 1954 г. окончил горный институт в Свердловске-Екатеринбурге. Один из основателей Тюменского индустриального института (ТИИ, 1963) и высшего технического нефтяного образования в Тюмени (1964). Первый декан нефтегазопромыслового и геологоразведочного факультетов (1964–1966). Ректор ТИИ в 1973–1986 г.г. Автор более 1000 научных трудов и публикаций, включая 32 монографии. Среди книг, изданных в 1960-80 годах: «Вибрации при алмазном бурении» (М., Недра, 1968), «Бурение скважин вне Земли» (М., Недра, 1977), «Бурение? Интересно!» (М., Недра, 1981), «Менделеев и Зауралье» (Тюмень, 1986). Позже вышли книги: «За секретами Геи» (М., Недра, 1990), пятитомник «Окрик памяти» (Тюмень, «Слово», 2000–2009 г.г.) и «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии» («Слово», 2004). Участник Всемирных нефтяных и газовых конгрессов в Москве (1971), Токио (1975), Лондоне (1976), Бухаресте (1979), Лозанне (1982). Инициатор установки мемориальных досок в Тюмени Д.И. Менделееву, С.О. Макарову и А.С. Попову, а также авиационному заводу планеров в Тюмени. Биографические сведения, научная и педагогическая деятельность В.Е. Копылова отражены в монографиях «Геологи и горные инженеры России» (М.-СПб., «Гуманистика», 2000), «Инженеры Урала» (Екатеринбург, ГИПП «Уральский рабочий», 2000), в книге «Соратники: поколение Виктора Муравленко» (Тюмень, 2002). Материалы о нем можно найти в энциклопедиях: «Кто есть кто в газовой промышленности» (СПб, Корвет, изд. 1, 1996; изд. 2, 2001; изд. 3, 2004), «Кто есть кто в нефтяном комплексе России» (СПб, «Корвет», 2002), «Большая Тюменская энциклопедия» (Тюмень, т. 2, 2004), энциклопедия «Ученые России» Российской Академии естествознания (М., 2008, т. 4, с. 318–319). Живет и работает в Тюмени.
Шестая книга «Окрика памяти» продолжает тематику предыдущих изданий с такими же названиями и посвящена истории науки и техники Зауральского края, представителям его инженерного и научного корпуса минувших лет. По своему содержанию и построению она ориентирована на достаточно подготовленного читателя, но не считающего себя специалистом-историком. Книга будет полезна студенту технического вуза как учебное пособие, да и вообще человеку, стремящемуся расширить свои знания по истории науки и техники, включая местную её специфику. Уделено внимание, особенно в приложениях, фрагментам истории создания в Сибири первого нефтяного вуза: ТИИ-ТюмГНГУ. Автор надеется на внимание того круга читателей, который, как можно полагать, сложился после публикации первых пяти томов «Окрика».
Книга снабжена компакт-диском с видеоматериалами, «вживую» показывающими некоторых героев «Окрика памяти» из настоящего и предыдущих пяти томов книги, иногда — с прослушиванием голоса.
В. Е. Копылов
ОКРИК ПАМЯТИ
Посвящается пятидесятилетию детища поколения «шестидесятников»: Тюменскому индустриальному институту — Тюменскому государственному нефтегазовому университету (1963–2013)
Книга шестая
ОПЫТ ПУТИ, ИЛИ КАК РОЖДАЮТСЯ ТЕМЫ РАЗДЕЛОВ КНИГИ
(вместо предисловия)
Готовить материал для очередной книги, работать над её разделами, включая и предисловие, это как плыть на лодке против течения: надо беспрестанно и усиленно грести, как на галере. Без этой каторжной работы течение реки
— текучка повседневных дел, снесёт тебя к тому берегу, откуда ты начинал своё плавание. Иными словами, натужно трудись, принуждай себя к креслу напротив компьютера, не ожидая прихода пресловутого «вдохновения». В противном случае
— неизбежен нулевой результат любой запланированной работы. С другой стороны, выбор мыслей, их систематизация и рубрикация, распределение материала по главам и разделам, отсеивание второстепенного или сомнительного — всё это не только тяжкий труд, но и незабываемая сладость полезно исполненного поручения, выданного себе самому. Хорошо в своё время сказал об этом ощущении незабвенный Д.И. Менделеев: «Как много значит руководство, соревнование, лёгкость занятий, одобрение, успех, поправки ошибок, чувство, что ты не стоишь на одном месте — всё, что не известно тем, кто не трудился сам, и не наслаждался этим трудом».
Неизменным стимулом к интенсивной работе над предыдущими пятью томами «Окрика», как, впрочем, и над настоящим — шестым, стало понимание важности задуманной тематики для сибирской истории науки и техники. Классические исследования всеобщей истории обычно оставляют в стороне технику былого времени. И это вполне объяснимо, поскольку историческая значимость людей науки и техники, как и самой техники, ушедших в вечность, может быть объективно оценена только специалисту с инженерным образованием. Выпускники-историки гуманитарных университетов с техникой не знакомы, их беспомощность в обращении с ней общеизвестна. Отсюда — появление своеобразной ниши знаний, абсолютно свободной от исторических сведений с технической спецификой. Надо её, нишу, успеть выявить и непременно насытить и заполнить. Спешка здесь не будет излишней, поскольку скорость старения техники в наше время высока, как никогда.
С момента выхода из печати пятого тома «Окрика памяти» прошло несколько лет. Задумываясь осенью 2009 года над шестым томом, я не располагал достаточным для полноценной книги материалом, если не считать отдельные незавершенные параграфы, по тем или иным причинам временно не подлежавшие публикации. К ним относились и некоторые накопившиеся отзывы, и отклики на мой отпечатанный ранее материал. Их-то, не столько для читателя, сколько, скорее, для самого себя, я посчитал уместным поместить в приложениях либо целиком, либо в виде кратких выдержек, которые ещё раз напомнили бы мне о существовании круга моих читателей, сложившегося после издания предыдущих пяти томов «Окрика», и некоторых других моих книг и статей. Пусть дойдут они и до сведения определённого круга критиков, тех самых, которые не всегда доброжелательны, умеющие в ряде случаев находить обессиливающие слова, размашистые, как на казачьих скачках с порубкой лозы шашкой.
А вот к набору текста предисловия на клавиатуре моего компьютера я решился приступить совсем недавно, в день своего рождения. Моё появление на свет приурочено к Среднему Уралу в первой трети минувшего столетия, и произошло это так давно, что с трудом осознаю, насколько за истекшие десятилетия на протяжении жизни одного поколения изменились наука и техника. Например, вплоть до конца 1950 годов вершиной счётно-инженерного искусства считалась логарифмическая линейка, точность вычислений которой определялась её размерами: чем крупнее, тем выше. Инженера в цехах заводов различали по миниатюрной линейке, торчащей из нагрудного кармана спецовки или рабочего халата, да ещё, пожалуй, по старомодным очкам на глазах или, что чаще, на лбу (пенсне, как «буржуазный» атрибут, вышли из моды ещё в 1920 годах). Помнится. в свои студенческие годы виртуозное владение логарифмической линейкой поднимало мой уровень самоуважения как будущего инженера, точно так же, как сейчас — освоение молодым человеком персонального компьютера. Один из любимых мною уральских писателей и мой земляк по месту рождения Д.Н. Мамин-Сибиряк сказал как-то: «Увлечение — второй недуг человека». Вот и у меня с той давней студенческой поры сохранилось увлечение, суть которого сводится к коллекционированию самых разнообразных по конструкции и назначению логарифмических и других вычислительных линеек механического типа, включая специализированные. Среди них — круглые линейки по оценке параметров атомного взрыва и таблица Менделеева, логарифмическая линейка-карандаш, или она же, но в виде карманных часов. Особенно горжусь находкой круглого прибора с вращающимися шкалами для определения дебита нефти насосной скважины (илл. 1), сделанного в США в 1934 году. Чем, кстати, не тема для публикации, или, хотя бы, для рассказа о том, как она у меня появилась?
Во время моего детства не было телевидения в привычном теперь его понимании, реактивной авиации и атомной энергетики, искусственных спутников Земли, лазеров и полупроводников, электронных микроскопов. Только-только с 1922 года набирало силу радиовещание — почти мой ровесник, а радиотехника с преобладанием ламповой аппаратуры едва вставала на ноги, стремительно уходя от примитивных инженерных и энергетических решений начала 1900-х годов. А если отвлечься «от печали минувшего» и посмотреть вперёд? Что же ожидает нас в сравнительно недалёком будущем, с перепадом времени, скажем, в 25–50 лет? Не схожие ли размышления и вопросы к будущему заставили поэта Поля Валери в своё время философски произнести: «Наше будущее сейчас уже не то, что было прежде»?
[image]
Илл. 1. Расчётная круглая линейка для оценки дебита нефти насосной скважины. США (Joseph Reid Gas Engine Company. Oil City. Penna). 1934 г.
С полным основанием отношу себя к поколению «шестидесятников». Именно тогда, в 1960-е годы, родился Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс, а мы, его создатели, стали свидетелями первых полётов человека вне Земли, восхищались успехами молодой космонавтики страны. С интересом наблюдали за становлением талантов таких знаменитых поэтов, как Евгений Евтушенко, Лев Ошанин и Андрей Дементьев, Белла Ахмадулина и Вероника Тушнова. Со всей страной пели песни А.И. Островского и А.Н. Пахмутовой. Искренне верили в возможности трансформации социализма в либеральный и демократический режим «с человеческим лицом». Горжусь тем, что мои первые студенты приёма 1964–1966 годов после окончания обучения в вузе, на основанной мною в 1966 году выпускающей кафедре «Бурение нефтяных и газовых скважин», первыми осваивали знаменитый Самотлор, работали на Сахалине, достойно представляли Россию и сибирский вуз за рубежом, например, в Алжире и Венесуэле.
Увы, прошлое стремительно уходит из нашей жизни. Шестидесятые годы для последующих поколений и нынешней молодёжи — невообразимая давность, а вещи, события и люди тех и предыдущих лет становятся редкостью музейного значения. Может быть, поэтому кое-кто из более молодого окружения мой сверхпенсионный возраст считает «малоприличным» и не верит в творческие возможности человека с таким ворохом лет за плечами. Либо считают, что мне давно пора уходить на покой и следует уступить место более перспективной молодой поросли. В самом деле, свыше двух десятилетий я считаюсь пенсионером, но ни дня на пенсии не был. Разве не повод для раздражения в душе некоторых представителей авторитетной публики? Так что же: остановиться? Но остановка в пути на полном ходу, как и в поезде, чревата крушением, крахом, в лучшем случае — падением с полки и ушибами. Проблема поколений не нова, она была всегда. Вопрос в том, как ею распорядиться. Известный академик гельминтолог К.И. Скрябин-старший, директор одного из НИИ АН СССР, считал, например, что «если научное учреждение (как, впрочем, и вуз — примечание автора) укомплектовано лишь старыми учёными, то это трагедия, так как развитие науки в нём не имеет перспектив. Напротив, если учреждение не имеет опытных учёных, и его коллектив полностью состоит из зелёной молодёжи, то это комедия. Шума будет много, но мало результатов. Необходимо гармоничное сочетание учёных разных поколений, и это — гарант успеха в научной работе».
В моей жизни были и другие помехи, кроме возрастного ценза. В начале 1970 годов я впервые и всерьёз занялся историей науки и техники в Тобольской губернии — Тюменской области и опубликовал некоторые интересные находки в местной периодической печати. Мне, тогда относительно молодому ректору Тюменского индустриального института, заведующий отделом науки и учебных заведений при ОК КПСС бросил упрёк: «Работаешь, видно, вполсилы, если у тебя остаётся время на всякие там сомнительные поиски». Добавлю, это было время, когда уточнение региональной истории, мягко говоря, властями не приветствовалось, а оправдания о необходимости таких поисков в воспитательных целях расценивались как ересь. Вот и пришлось заниматься своим «неуместным» увлечением-хобби в тайном порядке, а если и публиковаться, то под псевдонимом. И только спустя несколько лет, когда наступила перестройка, накопившийся материал удалось наконец пустить в научный оборот без опасения нарваться на включение в список тех «больных», у которых, по представлениям партчиновников, спина не гнётся. Проще говоря — на очередные неприятности по службе. Тогда же убедился, что без знания истории техники и науки, хотя бы в пределах круга своей специальности и того края, где ты работаешь и живёшь, нельзя преподавать в инженерном вузе. Как, впрочем, и руководить им. В равной мере эти же слова отношу и к необходимости знания истории своей альма-матер её выпускниками, как и теми, кто их готовит. А молодым инженерам полезно знать и помнить своих учителей, особенно любимых, которым хочется подражать. Они — носители истории и прошлого опыта, и отсутствие интереса к их личности или к событиям в вузе, вплоть до полного их игнорирования, есть свидетельство ограниченности ума и чувств. Не мною сказано: любое незнание рождает тягостное предубеждение, а если ты плюёшь в своих предшественников или учителей, то будь готов к тому, что этому дурному примеру последуют твои преемники или ученики.
Мой мозг-процессор работает сейчас не хуже, чем 20–30 лет назад, а может, в некоторых отношениях даже лучше, не «глючит» и не «зависает». К тому же нельзя не согласиться с академиком В. Гольданским (см. эпиграф), который считает, что каждый возраст имеет свои преимущества. Но эта тема — предмет специального обдумывания, распространяться о нём не буду: доживёте до моих лет — сами разберётесь. С другой стороны, меня мучили сомнения, касающиеся моих возрастных ограничений. Отчётливо сознаю, что я приблизился к тому возрастному рубежу, когда с каждым днём дорожает оставшееся время, и силы могут оставить тебя в любую минуту. В самом деле, начинать новое дело, когда тебе далеко за семьдесят — предприятие весьма рискованное. Можно не успеть его закончить. Надо спешить завершить задуманное, а для этого необходимо совсем немногое: располагать возможностью тихой мыслительной деятельности. К сожалению, большинство людей, и я в их числе, о такой возможности могут только мечтать. Человечество на протяжении веков мало изменило ритмы повседневности, начиная с древнейших времён. Ещё Платон считал, что «ничто не является более тягостным для мудрого человека, и ничто не доставляет ему большего беспокойства, чем необходимость тратить на пустяки и бесполезные вещи больше времени, чем они того заслуживают». Так и живём, повторяясь в ошибках минувшего. И, тем не менее, я с готовностью взялся за очередное начинание, полагая, что если и не успею его завершить, то, по крайней мере, сполна удовлетворю собственное любопытство. Мне повезло: итогом последних пяти лет работы стало солидное наполнение книги новейшим материалом.
Я долго размышлял над содержанием введения и особенно много обдумывал название начального раздела книги — предисловия. Общеизвестна мука заголовка: извечная боль всякого, кто берётся за перо. Вот и книга почти готова, и всё, кажется, вошло в неё из того, что задумано и предусмотрено тобою в составленном, бесконечно исправленном и в многократно переделанном планом-проспектом, а предисловия всё нет и нет… Мало кто из читателей подозревает, что предисловие, с которого начинается книга, чаще всего пишется в последнюю очередь. Работа над ним чем-то напоминает мне, профессору высшей школы с солидным полувековым стажем, подготовку к лекции. С высоты своего возраста должен признаться, что давно и с успехом пользуюсь некоторым хитроумным методическим приёмом, при котором с глубокомысленным видом читаешь студентам лекцию, подробности которой будто бы известны тебе с незапамятных времён. Слушатели же наивно полагают, что преподносимый всезнающим лектором материал с уверенной интонацией в голосе и с миной знатока на лице есть сведения, устоявшиеся со временем, а профессор-профессионал задолго усвоил их не только до лекции, но и до рождения студента. Увы! Нередко многое из сказанного на лекции, и в первую очередь — из новейших достижений в своей области знаний, профессор сам узнал только накануне в процессе подготовки к своей беседе со студентами. И мне вовсе не стыдно в этом признаться, поскольку постоянное обновление лекций есть не только обязанность лектора, но и настоятельная потребность для него самого. Для меня, к примеру, нет более скучного занятия, как чтение лекций с материалом, неизменно повторяющимся из года в год. Постоянная ревизия лекций позволяет получить наибольшее удовлетворение от общения со студентами, особенно тогда, когда они засыпают лектора неожиданными вопросами — главным признаком интереса к теме беседы.
Точно так же рождались многие вопросы к автору и у моих читателей после знакомства с предыдущими пятью томами «Окрика памяти». А вопрос, который, пожалуй, чаще всего звучит на моих встречах с читателем, таков: как рождаются темы книг и их разделов? Аналогичные вопросы в той или иной форме в течение многих лет неизменно озвучивались и в моих довольно частых интервью в средствах массовой информации. Для примера я поместил в приложениях к книге одно из них, высказанное сравнительно недавно — в день своего 80-летия (Приложение 6). Вот так и родился озвученный для читателя заголовок предисловия из тех обращений к автору, которые довелось услышать при встречах или прочитать их при переписке с моими читателями, имеющими самые различные интересы и возраст: от школьников до профессоров, рецензентов и редакторов книжных издательств.
Ответ на популярный вопрос лучше всего начать с некоторых воспоминаний. Летом 1982 года в Тюмени в книжном магазине по улице Республики, рядом с бывшим кинотеатром «Темп», старейшем культурном центре города, в продаже появилась моя книга «Бурение? Интересно!» [2]. Книгу отпечатали в Москве в центральном издательстве «Недра». Как-то с супругой в выходной день мы решили посетить кинотеатр. Летний полдень был жарким, и вход в зрительный зал со стороны улицы Республики на протяжении всего сеанса не закрывался для проветривания. Мы несколько задержались и вошли уже в затемнённый зал. Экран ещё не светился, и наши места освещались только через открытую дверь. Рядом с нами сидела парочка молодых людей. На коленях девушки лежала упомянутая книга, купленная, очевидно, по дороге в театр. На вопрос юноши о содержании книги моя соседка ответила, что она успела её только пролистать. Но и беглый взгляд позволил подметить ей, студентке индустриального института, немало интересных страниц, включая предисловие.
— Книга посвящена нам, будущим инженерам, почитаю её на досуге. Интересно было бы узнать сведения об авторе и о том, как рождалась книга с названием и темой, бросающимися в глаза, и с необычным содержанием.
Мою супругу я с трудом остановил на полуфразе: «Так автор-то рядом! Спросите!». Ну а зачем? Тем более, что фильм начался, ситуация — не до разговоров, а я и без официального представления испытал приятное чувство удовлетворения от интереса к книге со стороны молодых людей, моих читателей, как некий элемент признания. Не напрасно-таки работал! Как тут не вспомнить кого-то из великих мыслителей, который говорил, что жажда признания — самый неистребимый инстинкт цивилизованного человека. Испытал его на себе, пусть и случайно.
Нечто подобное произошло со мною ещё раз и сравнительно недавно. При очередном бумажном переоформлении своих пенсионных дел мне довелось побывать в офисе «ЛУКОЙЛа» в центре Тюмени. Когда я заполнил какой-то бланк, миловидная девушка, сотрудник отдела, увидев мою фамилию, уставилась на меня вопросительным взглядом.
— Вы пишете книги?
— Приходится… А почему Вы спросили об этом?
— А «Окрик памяти» Ваша книга? Я ещё в школе писала реферат по одной из тем этой книги и получила пятёрку! Интересно было бы от Вас узнать: где и как вы отыскиваете имена замечательных людей и темы?
После таких встреч мысли о рождении замысла будущих книг, статей и эссе стали занимать меня самым серьёзным образом, и не меньше, чем создание самих печатных работ. Чтут ли в России выдающихся инженеров и учёных, включая таланты высшего уровня? Увы, достаточно провести элементарный обзор современных средств массовой информации, чтобы убедиться: главными героями нашего времени стали артисты, спортсмены, чиновники, работники дознания и полиции, но только не представители науки и техники. Достаточен ли уровень культуры взаимоотношений между властью и научным сообществом, способствующий получению новых знаний и, одновременно, создающий имидж государства в мире как передовой научной державы? Ответы на поставленные и многие другие вопросы неизменно стимулировали меня на поиск имён и тем.
Упомянуто, кстати, слово «культура». Оно возродило в памяти байку советских времён. Вспомним: слово «культура» на латыни означает «возделывание». Возделывание и обустройство земли, например. Неслучайно же в сельскохозяйственном производстве под культурой понимается родоначальник того или иного продукта. С веками человечество под культуру стало относить более широкий круг понятий: обустройство городов и сёл, забота о развитии ремёсел, художеств и образования.
А обещанная байка такова. На одном из международных совещаний по оказанию спонсорской помощи отсталым государствам планеты выступил министр иностранных дел одной маленькой африканской страны, в прошлом — выпускник московского вуза. Он пытался обосновать необходимость внешнего финансирования на строительство морского порта и, соответственно, на учреждение министерства морских перевозок. В перерыве в кулуарах наш министр иностранных дел спросил его: «Коллега, зачем вам министерство морских перевозок, если ближайшее расстояние до Атлантического океана составляет у вас не менее 1000 километров, а береговой линии у государства вообще нет?». И получил ответ не без иронии и намёка.
— Но у вас же в Советском Союзе есть Министерство культуры..!
Жизнь и деятельность работников науки и техники, творческие достижения которых оставили заметный след в мировой культуре, представляет собой неисчерпаемый источник сведений. Казалось бы, чего проще: ищи ценные факты, имена и яркие примеры, размышляй, делай обобщения и пиши, пиши… Увы, не всё так просто. «История, — учит латинская пословица, — учительница жизни». К сожалению, ученики из всех сословий слишком много и часто сбегали с её уроков. Не избежал этого греха и я, о чём с возрастом, запоздало, себя упрекаю, поскольку узнать судьбу и характер других людей из уст учителей — это и способ лучше и глубже познать самого себя. А упущенную возможность уже не вернёшь. Кроме того, я ещё застал времена, когда патриотические призывы любить свою родину с трудом совмещались, если совмещались вообще, с небрежным отношением к судьбе отдельного человека. Эта политика государства и его властных ячеек губила русские таланты и, что ещё хуже, заставляла нас забывать тех, кто составлял гордость народа, его совесть и опору страны. Тем более, для меня было важно возродить в памяти имена таких людей, даже если они не отличались простотой характера, разгладить, по Виктору Шкловскому, историю, «износившуюся на сгибах». Не скрою и другое. Надо было решиться на то, что позволило бы не обращать внимания на насмешки, пренебрежение и высокомерие некоторых литературных «коллег» — снобов и злыдней Интернета, способных без стеснения, по-хлестаковски, зарубить словами любое начинание. На тех, кто самонадеянно убеждён, что профессор-технарь взялся не за своё дело. Ярлычили и навьючивали щедро, с наслаждением принимаясь за «ловлю блох»: бывало и такое! А изловив блоху, расписывали это событие так, как будто голыми руками скрутили, по меньшей мере, тигра.
История науки и техники — это, прежде всего, история и судьбы тех людей, усилиями которых наука и техника с каждым веком продвигалась вперёд, превысив состояние прежних представлений о возможностях естествознания и техники. Многие имена широко известны, они на слуху. Как же тогда вне этого круга сведений найти что-то новое, до тебя никем не обнародованное, не говоря уже о новых именах и темах? Признаюсь, и об этом мало кто подозревает, что рождение темы, чаще всего, есть процесс случая. Ему способствует, например, чтение книг краеведческого содержания, энциклопедий и, особенно, биографий замечательных людей из серий «ЖЗЛ», или биографических книг, много лет издаваемых АН СССР, а в наше время — РАН. Полезно в поисках недостающего материала и ответов на возникающие вопросы чтение исторических документов в архивах, переписки организаций и отдельных людей. Мне нравится, например, листать старые научно-популярные журналы первой половины минувшего века. У нас в стране 1920 годы для этих журналов, особенно технического содержания, можно считать золотым веком: их, журналов, было несметное множество. Здесь, как результат чтения, можно говорить не о прямой подсказке, разумеется, а о текстах отдельных страниц или абзацев, которые создают некоторые ассоциации с событиями из собственной жизни, или из встреч с незаурядными личностями и с неожиданными именами.
Например, при просмотре книги «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева», изданной в 1984 году к 150-летию учёного, я наткнулся на краткое указание, крайне меня заинтересовавшее. В конце января 1896 года Д.И. Менделеев получил приглашение от профессора физики Н.Г. Егорова на демонстрацию опытов с лучами Рентгена в лаборатории Военно-медицинской академии. «Позвольте, — подумалось, — но подобные опыты в Тюмени, как помнится, прошли почти годом раньше. Их удачно провёл инженер-электрик И.Н. Плотников!». Так родилась очередная тема. Публикациями по ней я горжусь многие годы.
Ассоциативное чтение нередко возрождает в памяти тексты вырезок из газет, бог весть какой давности. Они, сохраняемые тобою на всякий случай в полузабытых папках, обычно лежат пока без внимания, до лучшей поры и времени. При этом всегда, где бы мне ни приходилось бывать или чем-то заниматься, помня свой долг перед прошлым, готовлю себя к возможной встрече с неожиданным рождением темы. Будь то время длительной командировки, включая зарубежную поездку, посещение библиотек, чтение периодической печати или просто разговор с малознакомым попутчиком. Помогают поиску темы забавное совпадение дат и фактов, неординарная ситуация в развитии событий и в выяснении характеров людей. Нередко тема спонтанно рождалась при использовании так называемого приёма монтажа, при котором идёт перекличка диалогов собеседников с собственными воспоминаниями или воспоминаниями очевидцев, с выдержками из архивных документов и личных дел. Порой простое наблюдение за событиями происходящего стимулирует размышления над услышанным, расширяя кругозор будущих тем. Редчайшим итогом такого поиска, какой только может выпасть на долю исследователя, становится радость и восторг открытия, пусть иногда малого и для самого себя.
На протяжении жизни одного поколения и на моих глазах прошла история радио и телевидения, начиная с робких первоначальных шагов этого невероятно эффектного открытия человеческого разума. Будучи заядлым радиолюбителем с военных лет, а это 1941–1945 годы, я не без успеха черпаю темы истории радио и радиовещания из собственных школьных впечатлений и воспоминаний юности. Почти во всех томах «Окрика» я старался использовать любые возможности, которые позволили бы отстоять первенство в открытии практического радио нашим земляком и выдающимся физиком А.С. Поповым [6, 8]. Мне удалось, например, показать, впервые в отечественной истории техники, что самая первая анонимная публикация об удачных опытах Попова в Кронштадте в газете «Кронштадтский вестник» [1] принадлежала тюменскому журналисту П.А. Рогозинскому. В 1895 году он был корреспондентом упомянутой газеты, а ранее — её редактором. Популяризация неизвестного элемента истории радио прошла через публикацию нескольких моих статей в ряде периодических изданий [3, 4, 5]. Важнейший факт мировой истории, без излишней скромности — открытие, признан научной общественностью [7].
Точно так же считаю за крупное открытие находку и объяснение конструкции первой на Урале, а, возможно, и в России, электрической лампы для освещения цехов Верхне-Салдинского железоделательного завода, расположенного на восточном склоне Уральского хребта. Управляющий этим заводом известный металлург К.П. Поленов в конце 1860 годов, задолго до электрического освещения заводов Западной Европы и появления лампочек накаливания П.Н. Яблочкова и А.Н. Лодыгина, предложил осветительную лампу с электрическим питанием, конструкция которой со временем бесследно исчезла. Многие историки техники, включая знаменитого профессора В.В. Данилевского [Русская техника. Л., Газетно-журнальное и книжное издательство, 1948. С. 353], много лет и безуспешно бились над загадкой XIX века. Данилевский, в частности, писал по этому поводу: «В качестве источника электрической энергии для созданного осветительного фонаря Поленов применял гальваническую батарею. Не исключена возможность, что ещё найдутся документы с описанием его изобретений, в том числе его электрического фонаря, устройство которого неизвестно». Завет знатока русской техники мне удалось осуществить и опубликовать материалы в пятом томе «Окрика», а также в журнале «Уральский следопыт» в 2006 году. Замечу, кстати, что в 1876 году К. Поленов встречался в САСШ в Филадельфии с Д.И. Менделеевым в Русском павильоне Всемирной выставки.
Ещё один пример неожиданного рождения интересной темы. Как-то среди накопленных материалов об уроженце Тобольска Борисе Грабовском, одном из родоначальников электронного телевидения, я неожиданно для себя обнаружил упоминание о популярном в предвоенные годы имени журналиста Г.А. Эль-Регистана (1899–1945). Необычность звучания фамилии способствовала её запоминанию. Кроме того, мы, мальчишки довоенных 1930 годов, с восторгом и по многу раз смотрели первый в стране боевик «Джульбарс», названный так по имени собаки-пограничника. Автором сценария фильма был тот же Эль-Регистан. Но и это ещё не всё. В начале 1944 года мы, школьники, разучивали на уроках новые текст и музыку гимна страны. А среди соавторов текста вновь оказался Эль-Регистан. Поэтому очередная встреча знакомого имени заинтриговала меня всерьёз. Оказалось, что в 1920 годах в Ташкенте, где проводил свои опыты Грабовский, их популяризацией в периодической печати республики занимался местный журналист Эль-Регистан. Так вот и родилась тема о причастности прославленного журналиста не только к истории гимна страны, но и к истории телевидения. А попутно пришлось выяснить не очень приглядную роль детского поэта Сергея Михалкова в замалчивании имени Эль-Регистана в авторстве стихотворного текста гимна. Случайно ли, что в БСЭ есть статья о Михалкове, но нет даже краткой заметки о другом авторе гимна? Знакомьтесь с содержанием соответствующего раздела этой книги.
Выбор темы нередко проходил во время моего самодеятельного «повышения квалификации», когда читал литературу, необходимую для подготовки лекций, публичных выступлений, для записей на радио или телевизионного интервью. Так, в 1970 годах мне случайно в Москве удалось приобрести первое издание книги воспоминаний талантливого немецкого физика Манфреда фон Арденне (1907–1997). Позже книга выдержала в Германии 11 переизданий! При её чтении я с изумлением обнаружил описание автором демонстрации в 1930 году первых в Германии удачных опытов телевизионных передач с применением только электронного оборудования по системе «бегущего луча». Но точно такой же методикой, по тем временам — необычной, пользовался в Тюмени инженер Л.А. Васильев, преподаватель педагогического института. Начались поиски сведений о нём, встречи и беседы с очевидцами тех далёких событий. С их итогами читатели могут ознакомиться в одном из разделов этой книги.
Как-то и совершенно неожиданно для себя я прочитал в случайно попавшейся в руки газете краткое упоминание о пребывании в 1845 году в наших краях А. Давиньона — француза и одного из энтузиастов только что родившейся фотографии. Целью его путешествия стало желание запечатлеть на серебряных пластинках-дагеротипах лики ссыльных декабристов. Мой интерес к событию в конечном итоге вылился в издание многостраничной книги «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии» (Тюмень: Слово, 2004. 864 с.). Книгой заинтересовались сотрудники Государственного Исторического музея в Москве и, совершенно неожиданно для меня, опубликовали в центральной печати благожелательный отзыв (Приложение 5). В настоящем томе «Окрика» я разместил новые материалы по истории фотографии, не вошедшие в упомянутую книгу. Они рассказывают о впервые появившихся в Тюмени редчайших дагеротипах, а также о таких экзотических способах получения фотоснимков в XIX веке, как амбротипия, циано- и диазотипия, а также о фотографической печатной технологии по способу «blueprint», или «синьки». Читайте, просвещайтесь.
Поучителен мой интерес к тематике по исследованию космоса и, в связи с ним, появлению соответствующей тематики, отдельных исследований и даже отдельной книги (Бурение скважин вне Земли. М.: Недра, 1977. 160 с.). В своё время у меня сложились добрые отношения с начальником Главтюменьнефтегаза легендарным В.И. Муравленко. Его интересовала наша тематика научно-исследовательских работ на кафедре «Бурение нефтяных и газовых скважин». Виктор Иванович работал совместителем на кафедре в должности профессора, мы имели с ним совместные публикации. Однажды в его кабинете он показал мне закрытые для печати материалы по исследованию космоса у нас в стране и за рубежом. На фоне тяжелейших хлопот по разворачиванию добычи нефти в Тюменской области широта интересов такого государственного и чрезвычайно занятого человека, каким был В.И. Муравленко, поразительна. Малоизвестные материалы и сведения, особенно о горных работах — проектах бурения скважин на других космических телах, кроме Земли, оказались настолько интересными, что Муравленко не только передал их мне, но и постоянно снабжал меня новыми выпусками на протяжении многих лет. В итоге родилась упомянутая книга. Предисловие к ней написал министр геологии СССР профессор Е.А. Козловский. Помнится, после выхода книги из печати я встретился с ним в Москве в министерском кабинете и вручил ему на память свою книгу. Министр, вместе со словами благодарности, но с некоторой интонацией досады, произнёс примечательную фразу: «Сожалею, что не встретились раньше, и мы могли бы соединить усилия в соавторстве, поскольку я располагаю сведениями по теме книги, которые в книгу не вошли; с ними публикация стала бы ещё интереснее». Недавно, в декабре 2013 года, я просматривал информацию в Интернете о бурении американским марсоходом первых мини-скважин на Марсе. Редакция Интернет-журнала www.telenir. net на своём сайте в статье «Где ещё предстоит бурить?» [9] в познавательных целях обратилась к моей книге 1977 года. После чего сочла необходимым перепечатать из книги аж целых 16 страниц текста (!). В завершении к ним говорилось, что многие мои заключения о бурении на других планетах нашли подтверждение в последующие годы после выхода книги из печати. По правде говоря, когда рукопись готовилась, я и не предполагал возможность в далёком будущем столь завидного интереса к моей «космической книге» с её солидным возрастом: более трети века.
Впрочем, интерес определённых кругов был и в семидесятых годах. Как-то после выхода книги из печати наш куратор по вузу из местного отделения КГБ (были и такие работники) передал мне строгие указания руководства от этого «компетентного органа». Суть их сводилась к следующему. Стало известно, что в Тюмень приезжает делегация из США и кое-кто из её состава намеревается встретиться со мною, чтобы поговорить о деталях содержания изданной книги.
— При встрече, Виктор Ефимович, не выдавайте им космических секретов.
Пришлось пояснить, что книга доступна каждому, она находится в любой крупной библиотеке, включая «Ленинку» в Москве. И любой горный инженер из США способен повторить мои расчёты.
— Не глупее же они нас с Вами?
И ещё. Сравнительно недавно в одной из местных газет я с интересом прочитал о начале работы в Тюмени завода по производству продукции французской фирмы «Шлюмберже». Одновременно, по рекомендации моего помощника по НИИ и музею инженера Л.О. Ядренникова, я с наслаждением в течение одного вечера «залпом» проглотил книгу французской писательницы Анны Грюнер-Шлюмберже под названием «Волшебная шкатулка, или источники нефти» (Перевод с французского. М.: Прогресс, 1993. 208 с.). В книге занимательно описан процесс изобретения электрокаротажа для исследования скважин и поисков нефти. Автором способа и конструктором аппаратуры («шкатулки») стал французский горный инженер Кондрат Шлюмберже (1878–1936). Он — отец Анны и основатель знаменитой фирмы. Примечательно само совпадение двух событий: газетное и книжное чтиво. Но не только. Совпадения, а они — явления, как находки, в жизни человека достаточно редкие, но важные, живо напомнили мне свою студенческую юность. В начале 1950 годов на практических занятиях по курсу геофизических исследований под руководством тогда ещё доцента Свердловского горного института Г.П. Саковцева, будущего ректора этого вуза, мне довелось на макете работать с прибором Шлюмберже и писать отчёт по выполненной работе. Может быть, поэтому, в память о былом, в целях возрождения символических связей с инженерным корпусом Франции мне удалось отыскать для музея Истории науки и техники при ТюмГНГУ дублёра «шкатулки» Шлюмберже: отечественный электропотенциометр ЭП-1. Правда, изготовление копии прибора произошло в 1939 году не во Франции, а в России, но по французской лицензии, на заводе «Электроприбор» в Москве. Он в точности повторяет своего первородителя. Тема находки родилась, и краткая история появления экспоната в музее изложена в пятом томе «Окрика памяти» (Тюмень: Слово, 2009. С. 407–423). Вместе с описанием прибора в книге помещена и его фотография. Там же можно найти некоторые сведения о ключевой роли электроразведки с применением «шкатулки» в поисках первых тюменских подземных структур в самый первоначальный период времени конца 1930 и начала 1940 годов. Советую ознакомиться с этой интересной информацией.
А знаете ли вы, как в конце XVIII и в начале XIX веков рождалось привычное для нас программирование? Есть вопрос — есть и тема. Читайте о ней в одном из томов «Окрика памяти» на примерах проектирования перфорации игровых металлических пластинок к музыкальным шкатулкам — предшественницам граммофона.
Обобщая сказанное, можно с уверенностью сказать, что в какое-то время наступает такой момент насыщения материалом избранного тобою персонажа, что уже не автор ищет своих героев, а, нередко, они его. Непрерывное обдумывание найденных событий, фактов и, особенно, имён с их судьбами не только рождает тему, но и воссоздаёт из небытия полузабытых людей с их достижениями в науке и технике. Неслучайно же на одной из встреч с моими читателями меня назвали «защитником теней». Последующее затем изучение биографии полюбившегося героя, его первых публикаций и рост инженерного и научного мастерства — это, как говорится, уже дело техники. Из всех перечисленных и других примеров следует однозначный вывод: для человека, не успевшего набрать достаточного жизненного опыта, ждать неожиданного рождения темы, по наитию и как бы свыше — дело безнадёжное.
Все тонкости поисков тематических сюжетов, упомянутых выше, примеры решения проблем и подробное их освещение изложены как в предыдущих томах «Окрика памяти», так и в настоящем — шестом. Существует, однако, своеобразный пласт имен и предметов, над которым приходится биться годами, а результатов — почти никаких.
Они давно намечены, мучают и забивают мой «процессор», но до сих пор мне не удалось довести их до логического конца. Того самого, когда остаётся только последний шаг: стыковка разработки готовой темы с читателем. Приведу здесь следующий пример. Давно, занимаясь поисками малоизвестных сведений о Д.И. Менделееве, причастных, главным образом, к его семейным связям в Тобольске, меня интересовал такой вопрос: был ли осведомлён знаменитый сказочник, поэт и педагог П.П. Ершов, учитель юного Менделеева в Тобольской гимназии, с величайшим научным достижением своего ученика — открытием Периодического закона элементов? Знаменательное событие произошло в 1869 году за несколько месяцев до кончины Ершова. Хронология здесь следующая. Первого марта 1869 года Менделеев разослал отпечатанные листки с «Опытом системы элементов…» многим отечественным и зарубежным учёным и коллегам. Шестого марта Н.А. Меншуткин от имени Менделеева на заседании РХО сделал сообщение на основании содержания листка. В середине марта вышел в свет второй выпуск учебника Менделеева «Основы химии» с приложением текста «Опыта системы…». Тогда же «Опыт системы…» опубликовали в Германии в «Журнале практической химии», т. 100, вып. 4. Наконец, 18(30) августа 1869 года — дата кончины П.П. Ершова. Успела ли за пять месяцев дойти в Тобольск весточка о достижении ученика, успехом которого высокообразованный словесник Ершов мог бы гордиться? Хочется надеяться, что успела, но прямых доказательств я не имею.
Осталась без логического завершения тема о технике крестьянского хозяйства в Западной Сибири. В музее Истории науки и техники при нефтегазовом университете с давних пор существует и пользуется популярностью богатая экспозиция техники сибирского крестьянина. Минувшие века представлены в ней коллекцией инструментов, поделками рук мастеров столярного и слесарного дела, кожевенным производством и прядильными станками. Материалы о ветряных мельницах, заполнивших на старинных фотографиях виды и горизонты сибирских сёл, поражают воображение: даже в Голландии мельниц никогда не было столько много! В музее демонстрируются полуфабрикаты скрипичной мануфактуры: оказывается, у нас под Тобольском делали скрипки! Увы, не могу заставить себя присесть и написать обо всём этом…
В последние годы всё чаще пытаюсь в поисках тематики выходить за рамки административных границ, мешающих вовлечению нового материала из жизни соседних географических районов и даже других государств в научный оборот. В этом отношении много идей дают мне экспедиционные поездки по югу Западной Сибири и по Уралу. Вояжу по соседним областям я ежегодно посвящаю летне-осеннее время, как отпускное, так и рабочее, совмещая приятное — вождение собственного автомобиля, с полезным. В этих поездках меня постоянно посещала оправданная надежда на то, что всегда отыщется какая-нибудь интересная тема, что-то новенькое. Надо только мужественно преодолеть накопившееся за зиму ощущение собственного интеллектуального застоя, считая его временным, настойчиво искать это «новенькое» в разговорах с местными жителями и знающими людьми, в случайных сочетаниях слов и событий, в малозначительных упоминаниях имён и примеров из прошлого.
С трудом, укоряя себя, привыкаю к общеизвестному правилу: подготовленный к печати материал по истории должен непременно отлежаться. Со временем под свежим взглядом улучшается редакция текста, устраняются явные ошибки, уточняются сомнительные места, появляется возможность важных дополнений, исключаются неперепроверенные сведения и неуместные повторы. Может, поэтому, несмотря на постоянные упрёки моих читателей, стараюсь при малейшей возможности отходить от тематики самых что ни есть ближних к современности лет. Другими словами, не рискую ходить по дороге, только что заасфальтированной свежим, ещё не застывшим асфальтом, и оставлять на нём глубокие следы своих подошв: неминуемо нарвёшься на брань дорожников-строителей. Тем самым отдаю должное мудрому предупреждению Алексея Константиновича Толстого (1817–1875) — знаменитого поэта, одного из создателей пародийного образа Козьмы Пруткова и автора проникновенной лирики в словах романсов «Средь шумного бала, случайно…» и «То было раннею весной…».
Ходить бывает склизко
По камешкам иным.
Итак, о том, что близко,
Мы лучше промолчим.
И последнее рассуждение. Трудолюбивому человеку с собственными убеждениями и интересами нельзя со стороны навязать какую-либо тему для поиска или разработки. В моей жизни, в силу производственных обязанностей, да ещё и в заданные сроки, таких попыток с навязыванием, особенно со стороны власть имущих, случалось много. Как правило, они не приводили к какому-то определённому результату. Увлечься навязанной кем-то идеей почти невозможно. С нею можно соглашаться, но не более. Мой «процессор», например, устроен так, что изучить тонкости человеческого характера моего главного героя я в силах только тогда, когда испытываю непреодолимый интерес, доведённый до степени острого любопытства, а также зуд тревожного нетерпения в ожидании скорого результата. Планировать сроки и, тем более, итоги поисков и находок я так и не научился. Этим методом работы, далеко не лучшим, разумеется, я и привык пользоваться. Благодаря чему изредка удаётся, образно говоря, «продышать» дырку в минувших веках и десятилетиях, покрытых инеем древности и, прильнув к ней, разглядеть на удалении какую-то частичку истории. А если повезёт, то и попытаться склеить разбитые вечностью черепки имён и судеб, осколки событий и ушедшего времени.
Аврааму Линкольну, легендарному президенту САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатов — по аббревиатуре тех лет), приписывают такую фразу: «Книга нужна человеку, чтобы напомнить, что его оригинальные мысли не так уж и новы». Осталось уяснить, какого «человека» президент имел в виду: пишущего или читающего? А может, того и другого? Эти вопросы для меня до сих пор остаются спорными и неразгаданными, но поиск ответов на них оставляю на усмотрение читателя после того, как он ознакомится с очередной моей книгой.
* * *
Как принято, в конце введения полагаются слова благодарности в адрес тех, кто напрямую или косвенно содействовал появлению шестого тома «Окрика». И здесь я, прежде всего, хочу высказать признательность своим помощникам, бывшим и настоящим, и сотрудникам по НИИ Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ и музею того же названия. Благодаря их усилиям, заинтересованности, энтузиазму и усердию мои задумки и планы удалось довести до читаемой кондиции, а намеченные поиски экспонатов истории техники — до вновь созданных экспозиций. Мои бесконечные поручения и задания в текучке повседневных дел, в поисках крупиц сведений, экспонатов старины, литературы, документов и фотографий в Интернете и у частных лиц неизменно и чаще всего — безропотно воспринимались ими как наше общее дело и единая забота. Может, поэтому, когда в часы досуга или в дни юбилеев наступала разрядка нервов, они, помощники, в самой доброжелательной манере «мстили» мне за «облучение» их производственным «перегревом» милыми и невинными розыгрышами. Вот один из них, озвученный в день моего юбилея (более чем не шедевр, но всё же…, а главное — не без юмора).
Долго думали — гадали:
Как юбиляру угодить.
Звёзды, камни предлагали,
Но уместно ль их дарить?
И поэтому решили
Мы по свалкам походить:
Вдруг удастся экспонатик
Очень редкий раздобыть.
И в одном укромном месте
Отыскали грузовик.
Довоенный, допотопный,
Неказистый он на вид.
Так хотелось груз доставить,
Под окошко подогнать,
Только силы не хватило
С места нам его сорвать.
И поэтому решили
Всё, что сможем, отвинтить.
И от счастия немея,
Рады гайку Вам вручить!
Общеизвестно: любая творческая работа спорится, если её сопровождает признание успеха. Вот почему мою благодарность отношу также тому благожелательному кругу читателей, добрые слова которых не раз вдохновляли меня на продолжение поисков, на своевременную литературную обработку их итогов и на мучительную работу по изданию очередных книг. Пусть не посетует читатель на отсутствие у автора скромности, если несколько фрагментов из читательских писем я здесь опубликую.
Прежде всего предоставлю слово Агнесе Андреевне Солюс. Она — мой строгий критик и наставник. В литературных кругах известна как писательница, профессиональный и талантливый переводчик с английского стихов Дж. Р. Р. Толкиена (1892–1973), профессора из Оксфорда, романиста и автора знаменитого эпоса «Властелин колец», киноверсия которого в одно время переполнила программы отечественного телевидения. По профессии Агнеса Андреевна — научный работник одного из НИИ в Санкт-Петербурге, дальняя родственница тюменских купцов А.Ф. Памфилова и Дж. Вардроппера — выходца из Абердина в Шотландии. Мне уже приходилось писать о ней в одном из томов «Окрика…» (2002 г. Том 3. С. 310–311). Агнеса (одно «с»!) — распространённое имя в Шотландии. Такое же имя когда-то ещё в конце XIX — начале XX века имела её дальняя родственница, Агнеса Вильгельмовна — прабабушка из тюменской семьи Вардропперов, урождённая Кэркхоуп (см. том 3 «Окрика…», с. 141–146).
Здесь, после упоминания фамилии Вардропперов, я намереваюсь сделать небольшое отступление, позволяющее ещё раз и детально проследить процесс рождения одного поиска. Он вызван появлением одной захватывающей и романтичной истории в топонимике Арктики и в её освоении. Если говорить конкретнее, вопрос связан с первоначальным названием острова Агнесы-Шокальского. Остров, о двойном звучании которого мне уже доводилось упоминать в 4 томе «Окрика…» (Тюмень: Слово, 2005. С. 49), находится в Карском море недалеко от северной оконечности полуострова Явай при входе в Обскую губу. До 1926 года остров имел имя Агнесы, а затем по непонятным соображениям его переименовали в Шокальского. Для чего, если в Карских Воротах Новой Земли уже был и до сих пор остаётся остров Шокальского? Итог ляпы: на географической карте и почти рядом разместились два острова Шокальского (!?).
Мне долго пришлось размышлять об истории с названием острова Агнеса. Рылся в самых разных источниках информации. Выяснилось следующее. До 1875 года мореплаватели Арктики ничего не знали об острове, считая его северные берега оконечностью полуострова Явай. Только в упомянутом году английский капитан Иосиф Виггинс (1832–1905), изучавший Северный морской путь на гранты русских промышленников М.К. Сидорова и А.М. Сибирякова, впервые счёл увиденную землю островом. Замечу, что И. Виггинс — фигура довольно известная среди сибиряков. Он пользовался доверием российских властей, посещал Тюмень и Омск, а в Омске встречался с И.Я. Словцовым. Его именем назван мыс на полуострове Заря на северном побережье Таймыра. Не располагая картой и возможностями топографической съёмки и не будучи уверенным в своём открытии, Виггинс не решился на присвоение острову имени. Остров оставался безымянным и с неясными контурами очертаний до 1922 года. Я долго надеялся отыскать на дореволюционных картах название острова и не находил его до тех пор, пока не наткнулся на книгу Б.М. Житкова с картой Ямала (Житков Б.М. Полуостров Ямал. СПб., 1913. 350 с.). Как итог поисков помещаю здесь фрагмент карты полуострова Ямал (илл. 2), составленной в 1908–1911 годах по съёмкам экспедиции Житкова. На карте к востоку от северной оконечности Ямала и пролива Малыгина показан чёткий берег безымянного острова, примыкающий к мысу Тара-соль на 73 градусе с. ш. Его-то и наблюдал Виггинс. Другие неизвестные и сомнительные очертания острова показаны Житковым ориентировочно — пунктиром, как и пролив между полуостровом Явай. Для сравнения, там же на рисунке показана современная карта острова, составленная по данным спутника.
[image]
Илл. 2. Фрагмент карты п-ва Ямал, опубликованной Б.М. Житковым в 1913 году, с предполагаемыми очертаниями острова Агнесы-Шокальского к востоку от пролива Малыгина, и совмещённая с фрагментом современная карта острова
Можно заметить, что мыс Тара-соль, названный в своё время Виггинсом, на карте исчез (с чем-чем, а с исчезновением географических названий или с их переименованиями Россия, особенно советская, была впереди планеты всей). Удалось мне также познакомиться с геологической картой Азиатской России 1922 года выпуска. На ней северная оконечность Явая вообще лишена пролива и острова. Всё встало на свои места: до 1922 года карты острова не было и названия его не существовало как в 1913 году, когда издавалась книга Житкова, так и в самом начале 1920 годов. Только в июне 1922 года Управление Главсевморпути приняло меры по устранению «белого пятна» и неопределенности картирования безымянного острова и снарядило экспедицию в Обскую губу. Руководство гидрогеографических исследований возложили на Дж. Вардроппера — знатока Севера, бывшего тюменца. В Ново-Николаевске (Новосибирске) ему выделили шхуну «Агнеса», назначив капитаном судна. «Агнеса» отправилась на север вниз по Оби к Обдорску. Вардроппер провёл тщательную съёмку берегов острова, а после встреч и бесед с местными юраками (ненцами) убедился в существовании пролива между островом и Яваем. Впервые судно обогнуло остров целиком со всех сторон. Тогда же острову было дано имя Агнеса по названию шхуны, но не по имени отдельной личности. Можно предполагать, что, возможно, только в уме Вардроппер предполагал в названии острова оставить память об Агнесе Вардроппер, скончавшейся в 1915 году в Тюмени и оставившей заметный след в развитии предпринимательства в Тобольской губернии. В те сложные после окончания Гражданской войны времена было опасно упоминать англичан, учитывая настороженное отношение властей ко всему британскому и в целом к владычице морей. Неслучайно же в 1926 году, впопыхах, как водится на Руси, ВЦИК поспешно переименовал остров с Агнесы на Шокальского. Интересно, что известный знаток полярной топонимики С.В. Попов из Мурманска ошибочно считал, что имя Агнесы, перенесённое на безымянный остров, было дано позже, в 1924 году, и в память той же шхуны «Агнеса», погибшей весной 1924 года в Енисейском заливе. Нет, название появилось на картах на два года раньше и по инициативе Д. Вардроппера. А вот когда, кем и в честь кого назвали парусно-моторную шхуну — для меня остаётся загадкой. Тревожит одно обстоятельство: в XIX веке, начиная с 1870 годов, шхуны под популярным именем «Агнеса» были известны в нескольких вариантах и странах, например, в Австралии.
Теперь, читатель, знаете, как могут рождаться неожиданные темы? А я тем временем возвращаюсь к А. Солюс. В переписке со мною по-своему знаменитая Агнеса Андреевна по каждому вновь вышедшему тому «Окрика» высказывалась следующим образом. Из письма от 10 апреля 2001 года: «Ваша первая книга мне очень нравится, читается она очень легко и интересно. Думаю, что потребуется её переиздание. Первое пожелание — снабдить книгу именным указателем и указателем географических названий улиц. С помощью компьютера это сделать несложно. Тогда книгу можно будет использовать как справочник… Напоследок позволю себе не согласиться с эпиграфом к главе I, взятым из Шкловского. Именно у ребёнка, который ещё ничего не знает, время почти бесконечно. Дорога назад всегда кажется короче, чем когда проходишь это расстояние впервые. Чем больше узнаешь, тем больше чувствуешь свою кратковременность».
Другой фрагмент из переписки от 18 сентября 2001 года: «Сегодня получила Вашу бандероль и, не дотерпев до дома, села в сквере и стала рассматривать картинки и читала, выхватывая кусочки оттуда и отсюда… Читать книгу подряд буду потом, и поскольку я зануда, непременно напишу обо всех замеченных изъянах… Я знаю, что критика полезнее похвал, которых Вы, конечно, заслуживаете. Увидела в книге фотографию Вашего мальчика, потом заглянула в примечания и удивилась: моя ближайшая подруга, теперь, увы, тоже покойная, всю жизнь работала в ФИНе и очень долго в Колтушах. Она непременно знала Вашего сына. Мир интеллигенции очень тесен. Одна моя знакомая формулирует это так: «Все друг другу родственники, кроме рабочих и крестьян». Если захотите посетить Петербург, я буду рада предоставить Вам с супругой свою квартиру. Спасибо за книгу».
А вот выдержка из письма Агнесы Андреевны от 29 сентября того же года. «С интересом прочла второй том Вашего «Окрика». Подзаголовок, надо сказать, удачнее заголовка книги. Читала, разглядывала иллюстрации и думала, какая я уже старая, и как многое в быту изменилось в течение моей жизни. Очень растрогали меня старые радиолампы. У нас в лаборатории ещё не иссяк их запас, и хотя новая техника в значительной степени вытеснила громоздкую старую, всё же трудятся ещё старые генераторы усилители. Ко второму тому у меня меньше претензий, но всё же есть немало замечаний. Слушайте».
Наконец, совсем недавно, после того, как я проинформировал А. Солюс о своих находках по острову Агнеса-Шокальского, электронная почта принесла мне следующее письмо от 17 января 2014 года (с сокращениями). «Виктор Ефимович, здравствуйте! Меня не удивляет, что остров Агнеса не ускользнул от вашего внимания. Но к стыду своему, томик «Окрик — 4» я просмотрела лишь бегло, а если бы и внимательно, всё равно бы не заметила. Остров этот высмотрела та самая Т. Сотникова, которая некогда углядела снимки И.Я. Словцова и навела вас на его родственников. Она принесла мне книжку и ткнула пальцем. Поэтому мне ничего не оставалось, как справиться в интернете и послать ссылку куда надо… Но если мне нужно справиться о предках с этой стороны, я заглядываю в ваш «Окрик», где всё по делу и без лирики».
Когда готовился к печати второй том «Окрика», то назначенный редактор текста (не буду называть её имя, чтобы не выдавать тайну издательства), подвергла мой опус жесткой критике. Но по окончании просмотра и после огласки всего, что по мнению редактора подлежало исправлению, я прочитал на титульном листе следующие рукописные строки: «Огромное спасибо за книгу! Более интересного и занимательного чтения за последнее время не имела. Ещё раз спасибо. Виктор Ефимович!». Доброжелательные отзывы о книге поместили газеты «Тюменская область сегодня» (И. Рафиков. История края глазами инженера) от 29 марта 2003 года и «Тюменские известия» (Е. Суслова. Окрикнуть, чтобы оглянулись…) от 15 января 2003 года. Были и другие рецензии в газетах и журналах самого широкого содержания с похвалой и критикой. Всех не упомянешь.
А геолог Л.Г. Рыбакова прислала мне чрезвычайно лестное письмо от 2 ноября 2010 года следующего содержания. «Уважаемый Виктор Ефимович! Низко кланяюсь Вам за постоянный титанический труд в Вашей жизни. С первых же строк «исторической эпопеи» я стала Вашей поклонницей навечно, а Вы, не зная того, моим Учителем у заочной ученицы. Ваша беседа «Наедине с читателем» сразу же стала отправной точкой и толчком на стартовой полосе к изложению истории моего села Заводоуспенского. До сего дня я долго «мыкалась» и почти разуверилась в успешности сего предприятия. Провела две бессонные ночи с начала чтения первой книги, и в моём сознании родились название, костяк и даже оформление. Вы, как настоящий Учитель, показали мне, как нужно работать и не дать пропасть тем материалам, что были собраны, а также научиться так легко и понятно донести информацию после прочтения, и которая не выветрится из «копилки» в голове. В стране нашей в России мучаются большие мужи созданием национальной идеи. А она есть, создана Вами и Вашими соратниками, а также другими исследователями-энтузиастами. После прочтения вот таких Учебников, как «Окрик памяти», и возникает любовь к Родине, большой и малой».
* * *
К тексту книги прилагается компакт-диск. Он размещён в конверте на третьей странице обложки. Диск содержит видеоматериалы, в той или иной мере иллюстрирующие некоторые текстовые сведения как из ранних выпусков «Окрика памяти», так и настоящего — шестого. В частности, с помощью видеозаписей разных лет, начиная с 1960 годов, мне хотелось показать «вживую» многих замечательных людей, имеющих прямое отношение к истории нефтяной промышленности Тюменской области и, как прямое следствие, к становлению и развитию главной сибирской базы подготовки инженерных нефтегазовых кадров — Тюменского индустриального института и Тюменского государственного нефтегазового университета. Главное назначение компакт-диска состоит в том, чтобы сохранить в истории имена, облик и, по возможности, голоса тех профессоров, преподавателей и представителей промышленности, которые внесли решающий вклад в подготовку инженерных кадров для Тюменской области и всей Сибири.
Диск содержит 12 видеозаписей. Первая из них рассказывает о приезде в Тюмень в 1968 году председателя СМ СССР А. Н. Косыгина. Именно тогда этот выдающийся государственный деятель, начинавший, кстати, свою карьеру в Тюмени в 1920 годах, посетил ТИИ и сделал запись в книге почётных посетителей.
Следующее видео содержит живые кадры с участием первого начальника «Главтюменьнефтегаза» В. И. Муравленко и его соратников.
Памяти нашему соотечественнику и земляку, изобретателю первого радио А.С. Попову посвящена видеозапись с фрагментами художественного фильма «Александр Попов», вышедшего на экраны страны в далёком 1949 году. Показаны кадры рождения первой в мире радиоаппаратуры. Главные роли исполняют выдающийся советский актёр Н. Черкасов и артист А. Борисов в роли помощника А.С. Попова — Рыбкина П.Н. (1864–1948). Из титров к фильму можно узнать, что среди других героев сюжета уделено внимание Д.И. Менделееву и адмиралу С.О. Макарову. Обратите внимание на имя художника по костюмам — Е. Словцова. Она — внучка И.Я. Словцова, основателя реального училища в Тюмени.
Читателя могут заинтересовать кадры «живого» Н.В. Никитина, строителя знаменитой Останкинской телевизионной башни в Москве и уроженца Тобольска (видеофильм «Никитин Н.В.»). Как недавно выяснилось, к замечательным и реализованным проектам Н.В. Никитина имеет отношение оригинальное здание цирка в Екатеринбурге.
Другой знаменитый уроженец Тобольска — Б.П. Грабовский, изобретатель в 1925–1928 годах первой в мире действующей телевизионной системы на основе вакуумной электроники, — присутствует «живьём», ведёт разговор с журналистом на редчайших кадрах в видеофильме «Грабовский Б.П.».
Небольшой фильм из хроники 1937 года повествует о работе в Воронеже выдающегося советского авиаконструктора А.С. Москалёва. В годы войны с Германией он возглавлял авиазавод в Заводоуковске, выпускал уникальные десантные планеры и впервые в мире создал первую партию реактивных самолётов (видео «Москалёв А.С.»).
Следующая видеозапись повествует о геологе В.В. Васильеве — первооткрывателе юганской нефти в 1934 году.
Истории ТИИ-ТюмГНГУ посвящены несколько видеофильмов. Интересны кадры фильма телестудии института о практике студентов ТИИ на Горном Алтае в 1988 году под руководством профессора Е.А. Пономарёва (видеофильм «Алтай»). Кроме геологических хлопот студенты были озабочены навыками верховой езды. В видеофильме «Профессора ТИИ-ТюмГНГУ» можно увидеть «вживую» первого секретаря Тюменского ОК КПСС А.К. Протозанова, крестного отца нефтяного вуза, первого ректора ТИИ профессора А.Н. Косухина и профессоров Б.А. Богачёва, И.И. Нестерова и В.К. Ермакова, Д.Д. Саратовкина, М.Х. Утешева, ректора Н.Н. Карнаухова, проректора и будущего ректора В.В. Новосёлова и др. Многие из них уже ушли из жизни.
Редкие и поучительные кадры этого раздела отражают события конца 1960 — начала 1970 годов, когда по инициативе министерства образования России в вузах страны настойчиво пробивали технологию так называемого «программированного обучения». По сути дела, такого же ЕГЭ, как и сейчас, но только не в школах, а в высших учебных заведениях. Сколько впустую вузы затратили средств на приобретение контрольно-испытательных машин типа КИСИ! И сколько времени у преподавателей ушло на составление программ и вопросников! Хорошо ещё, что пагубность этой инициативы вовремя осознали. Но вот в интернете вновь предлагается ввести в вузах, как и в школе, систему ЕГЭ. Действительно, история мало чему учит человечество.
Видеоприложение содержит кадры посещения вуза президентом Д.А. Медведевым и губернатором В.В. Якушевым.
Видеофильм «История ТИИ» посвящён наиболее интересным событиям, отражённым кинохроникой второй половины 1960 годов — самому началу рождения ТИИ. Здесь можно увидеть первого проректора по хозяйственной работе С.И. Соловьёва, профессоров В.И. Лебедева, Р.З. Магарила, В.Н. Лазарева и М.Ф. Полетика. Прослежены работа студенческих строительных отрядов и выступления студенческой художественной самодеятельности, дана оценка спорта и начальных этапов оснащения оборудованием учебных лабораторий. Интересны кадры конца 1960 годов с участием ректора А.Н. Косухина по топографическому и геодезическому изучению будущей площадки учебного комплекса ТИИ в районе деревни Ожогино на окраине Тюмени, к сожалению, не реализованного.
Видеофильм «Музей, Копылов В.Е.» для многоликой аудитории показывает музей Истории науки и техники при ТюмГНГУ как проводника в мир истории техники.
Наконец, видеофильм «Эдвин Дрейк. Эволюция нефтяной индустрии» (The Evolution of the Oil Industry) отображает историю первой скважины, открывшей нефтяную провинцию штата Пенсильвания в США в 1859 году. Фильм 2009 года создан в США Американским нефтяным институтом (API, N.I-Washington) к 150-летию знаменательного для Америки события. Рассказ ведётся на английском языке. Кадры включают документальные и театрализованные сцены с условным показом первооткрывателя нефти США Эдвина Дрейка, которому в «Окрике-6» отведено много места. Читателю будут интересны научно-популярные сведения по геологии, сейсмике и геофизике нефти и газа, по истории бурения скважин с демонстрацией самых первых и примитивных способов проходки скважин. Редкие кадры иллюстрируют групповой привод для станков-качалок, ныне совершенно забытый.
Литература.
1. Рогозинский П.А. Сообщение о демон страции А.С. Поповым первой в мире радиоустановки: «В настоящее время преподавателем Минного офицерского класса А.С. Поповым…» // Кронштадтский вестник. 1895. № 51 (4156). 30 апреля (12 мая). Л 5. С.
2. Копылов В.Е. Бурение? Интересно! М.: Недра, 1981. 160 с.
3. Копылов В.Е. Загадочная публикация, или Кто первым известил мир об изобретении радио? Тюменские известия. 1995. 14 марта; а также // Окрик памяти: сб. Тюмень: Слово, 2001. Т. 2. С. 12–15.
4. Копылов В.Е. От кого мир узнал об изобретении радио? // Радиоэлектроника и связь. СПб., 1995. № 2 (10). С. 58–61.
5. Копылов В.Е. Рогозинский Пётр Александрович Большая Тюменская энциклопедия. Тюмень, 2004. Т. 3. С. 35.
6. Копылов В.Е. Попов — основатель практической радиотехники: один для всех и все на одного // Окрик памяти: сб. Тюмень: Слово, 2005. Т. 4. С. 103–114.
7. Золотинкина Л.И., Партала М.А., Урвалов В.А. Летопись жизни и деятельности Александра Степановича Попова. СПб.: ЛЭТИ, 2008. С. 274, 538.
8. Копылов В.Е. А.С. Попов и Зауралье / Кронштадт: 150 лет со дня рождения профессора А.С. Попова: материалы конференции. СПб. — Кронштадт Морская газета. 2008. С. 13–20.
9. Интернет-журнал www.telenir.net, 2013. Сайт http//www.telenir.net/tehnicheskie_nauki/_pokoriteli_zemnih_nedr/p13. php.
ГЛАВА 1. ПАМЯТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА
(малоизвестные страницы биографии)
За время, которое ушло с печального момента кончины Д.И. Менделеева, признанию его как классика русской науки и памяти о нём как великом сыне России пришлось вынести неоднократные попытки принижения заслуг, особенно под влиянием политической конъюнктуры. Ещё при жизни Менделеева в бытность его профессором университета он пережил предательство определённой части студенчества, вступившись за своих же учеников перед министром просвещения, протестуя против полицейского произвола в вузе. Учёному, встретившему на прощальной лекции непонимание и даже свист, пришлось покинуть университет. Недолюбливали Менделеева и власти царской России, которые, не обладая государственным мышлением и мудростью, даже не сочли возможным взять на себя расходы и хлопоты по организации похорон великого учёного. Друзьям и многочисленным почитателям его таланта пришлось взять на себя заботу путём подписки в поисках необходимых средств на памятник корифею русской науки.
Мне вспоминаются студенческие годы, когда я — провинциал, не знавший в школьные времена, что такое крупная городская библиотека, впервые получил возможность углубиться в несметные богатства библиотечного хозяйства горного института и знаменитой в Свердловске «Белинки» (публичная библиотека имени В. Белинского в её старом здании). Взахлёб читал журналы «Уральский следопыт» и особенно издававшийся в городе научно-популярный «ДВС» («Делай Всё Сам»). Через ДВС познакомился с именем инженера-технолога В.В. Рюмина (1874–1937) и с его чрезвычайно интересными публикациями. В 1910–1930 годах он считался одним из самых значительных популяризаторов техники и её истории. Его монография «Чудеса техники» (СПб., 1911. 772 с.) для нескольких поколений молодых читателей, любителей техники, была настольной книгой и образцом блестящего изложения технических достижений инженерного искусства. В городе Николаеве перед Первой мировой войной, и даже в военном 1915 году, инженер издавал ежемесячный популярный журнал «Электричество и жизнь». Рюмин пропагандировал научные достижения К.Э. Циолковского и стал первым, кто дал ему титул «основоположника космонавтики». Через биографию В.В. Рюмина удалось познакомиться с судьбой его отца инженера-технолога В.В. Рюмина-старшего (1848–1921). В 1867 году он завершил обучение в столичном Технологическом институте. Ему довелось слушать лекции профессора Д.И. Менделеева в этом вузе и общаться с ним, начиная со своих студенческих лет. В 1917 году Рюмин-старший опубликовал свои воспоминания о великом учёном (Из воспоминаний о Д.И. Менделееве. К 10-летию кончины // Вестник знания. 1917. № 1. С. 58–61). Тесное знакомство с профессором позволило инженеру, не без оттенка сожаления и грусти, дать оценку отношения в стране к Менделееву даже несколько лет спустя после ухода его из жизни. Рюмин писал: «Несмотря на всю известность, на широкую деятельность его на разных поприщах, в России всё же меньше ценили Дмитрия Ивановича, чем за границей».
В «Белинке» же я случайно наткнулся на книгу «Менделеев, великий русский учёный» — редчайшее научно-популярное издание 1923 года под авторством философа-эмигранта В.Б. Станкевича. Солидная книга (201 страница с портретом!), на мой взгляд — одна из первых и лучших среди тех, которые написаны о Д.И. Менделееве вскоре после его кончины. Она издана американским издательством в Праге на русском языке. Вторя Рюмину, Станкевич писал: «Менделеев не принадлежал к числу непризнанных гениев. Мировая слава, исключительные научные награды и почести были ответом на его научный подвиг, составляющий одну из наиболее радостных страниц во всей истории человечества. За неустанную научную работу, за высокий склад ума и души, за великие достижения, дающиеся только немногим избранным, ценили Менделеева при жизни как в России, так и за границей. Пожалуй, за границей даже более, чем в России».
Не лучше обстояли дела с уважением к памяти и в начальные годы советской власти, и после окончания Гражданской войны. В немалой мере этому способствовало критическое высказывание В.И. Ульянова-Ленина: «Химия и контрреволюция не исключают друг друга». И хотя имя Менделеева здесь не упоминалось, направленность обращения были понятны любому человеку. Известна личная неприязнь Л.Д. Троцкого к Д.И. Менделееву. Троцкий в руководстве страны, вслед за В.И. Лениным, был одним из тех, кто позволил себе крайне негативно высказаться об учёном как политэкономе из-за неприкрытого отрицания Менделеевым социалистических идей.
Недоброжелательность Троцкого к Менделееву была неслучайной. Судите сами: «Меня, — писал Д.И. Менделеев, — не страшит тот страх капитализма, которым заражена вся наша литература». И ещё: «… Не дай бог, чтобы где-либо и когда-либо осуществились утопии социалистов и коммунистов», «Особенно боюсь я за качество науки, и всего просвещения, и за общую этику при государственном социализме». Позиция Троцкого ярко проявила себя в сентябре 1925 года в его приветственном выступлении по теме «Менделеев и марксизм» на заседании четвёртого Менделеевского съезда по чистой и прикладной химии [4]. Наряду с высокой оценкой великого русского учёного как химика («Был и остаётся гордостью русской науки») в выступлении Троцкого прозвучали оскорбительные интонации в сторону Менделеева как экономиста. Под девизами «не всё в прошлом пригодно для будущего», «мы живём в эпоху отсеивания и отбора», «из тех 15000 томов, которые изданы Академией за 200 лет её работы, не всё войдёт в инвентарь социализма», основную часть доклада заполнила критика, которую, увы, основательный в высказываниях Менделеев уже парировать не мог. Троцкий о нём: «Со смелостью неведения подходит к явлениям общественным… с наличным запасом общественных предрассудков…и с недоброжелательством, и даже с презрением к проблеме общественного переустройства». Можно добавить и несколько других словесных «шедевров» Троцкого, звучавших у него как «большие просчёты большого человека»: «Менделеев неоднократно с пренебрежением отзывался о диалектике», «Законченной философской системы у Менделеева не было», «В самых основных вопросах познания у Менделеева слышится двойственность, и он… испытывал внутреннюю потребность притуплять слишком острые углы диалектического материализма». Знаменателен итог рассуждений Троцкого: «Коммунизм не заменяет химии, но и обратная теорема верна».
Только к концу 1920 годов усилиями научной общественности стали предприниматься попытки реабилитации в стране имени Д.И. Менделеева. Приближалась 25-я годовщина смерти учёного, и за рубежом, особенно в эмигрантских кругах, придавали этому событию не только научную окраску, но и политическое значение. А история, как часто бывает, это политика, нередко схваченная на лету и впопыхах, и эмигрантов надо было опередить. В 1928 году в Казани состоялся пятый Менделеевский съезд, на который были приглашены выдающиеся химики, включая гостей из-за рубежа. Осторожности ради, и чтобы лишний раз не повторять имя Д.И. Менделеева, съезд посвятили памяти и 100-летию А.М. Бутлерова — основателя казанской школы химиков. На съезде в выступлениях его участников научные заслуги Д.И. Менделеева впервые за много лет получили высочайшую оценку. Настолько высокую, что в идеологических кругах страны не на шутку всполошились: может, переборщили, слишком свободно отпустили вожжи? К тому времени в Москве в Государственном издательстве химико-технической литературы предприняли благородную инициативу очередного издания знаменитых «Основ химии» Д.И. Менделеева [5]. Предисловие к первому тому написал некий Э. Карповиц, и, вопреки общественному мнению и настрою участников менделеевского съезда, снова всё, что касалось Д.И. Менделеева как человека и учёного, было подвергнуто уничтожающей и ядовитой критике. Понятно, что автор предисловия, которое поклоннику таланта Д.И. Менделеева спокойно читать просто невозможно, исполнял политический заказ. В целом содержание предисловия мало чем отличалось от выступления Троцкого, разве что критик вообще отбросил уважительную оценку человека и учёного, перейдя грань дозволенного в публикациях подобного рода, и в ещё большей мере ополчился на авторитет Менделеева. Те же отрицания заслуг, те же упрёки в непонимании диалектического материализма и диалектики Гегеля, те же намёки на утопии общественного переустройства. Вот некоторые из многих цитат, образцы лексики политизированного донельзя критика: «Менделеев — идеолог нового класса буржуазии», «Как представитель буржуазной науки, протаскивает идеализм, метафизику и агностицизм», «Стихийный материалист со стихийным применением диалектических законов», «Не знает диалектики и не умеет пользоваться ею, глубоко враждебен ей». Чего стоят только такие фразы: «Реакционность, трусливость, половинчатость и непоследовательность сказываются и в мировоззрении Менделеева». Или: «Как представитель буржуазии, он желает насаждать в России капитализм, поэтому он должен отнестись враждебно к революционным теориям, способствующим классовой борьбе пролетариата». Интересно было бы знать, читал ли когда-нибудь критик такие высказывания Д.И. Менделеева: «Я не был и не буду ни фабрикантом, ни заводчиком, ни торговцем, но я знаю, что без них, без придания им важного и существенного значения, нельзя думать о прочном развитии благосостояния России». И ещё: «У меня тут был опыт с нефтью…, несомненно, что мне удалось сделать очень много для развития этого у нас дела, а, главное, популяризировать его и привлечь к нему капиталы, не мараясь соприкосновением с ними».
Только в 1934 году, в столетие со дня рождения Менделеева, власти удосужились, наконец, поднять признание его заслуг на государственный уровень. Выпустили даже серию памятных почтовых марок, исполненных, кстати, при высоком художественном и полиграфическом качестве. Впрочем, оценка таланта прошла не без очередных издержек. Существует специальная литература по этому поводу (см. [7], отчасти — [8]). В первой работе даётся тщательный анализ большинства купюр с текстами, которые советские цензурные органы без стеснения позволили себе изъять из собраний сочинений Д.И. Менделеева. Достаточно, например, напомнить здесь полное исключение главы о посещении Менделеевым каторжной тюрьмы в Тобольске в книге о поездке учёного по Уралу и Зауралью в 1897 году (сравни 2а, 2б).
Попытки принизить роль Д.И. Менделеева в развитии мировой и русской науки не прекращаются и в наше время. Так, ещё в 1960 годы мне довелось застать в партийных кругах, от ЦК КПСС до областных комитетов партии, крайне недоброжелательное отношение партчиновников к памяти Д.И. Менделеева. И только 100-летие открытия Периодического закона в 1969 году да личное вмешательство президента АН СССР М.В. Келдыша позволили, наконец, прекратить, хотя бы внешне, дискредитацию великого имени. Впрочем, и сейчас мне знакомо высказывание одного из достаточно известных современных критиков Д.И. Менделеева. Он, доктор наук из Санкт-Петербурга, довольно цинично высказался о полном неприятии им всего, что «стереотипно» и с «надрывной патетической риторикой городских экскурсоводов, восторженных школьных учительниц и околонаучных дам» опубликовано в России о Менделееве. Для него авторитетны только те высказывания из-за рубежа, которые, как можно догадаться, имеют негативный оттенок. Можно посоветовать ему чтение с наслаждением новейшего издания «Большой Британской энциклопедии» 2009 года, в которой отсутствует статья о Менделееве. И только рубрика «Периодический закон» приниженно свидетельствует, что он был «первым из химиков, обнаруживших периодичность свойств элементов в различных группах». Не буду называть имени этого доктора, тем более, что он подарил мне свою спорную книгу о Д.И. Менделееве с добрым автографом. Но при этом доктор почему-то отступил от своих принципов: если всё, что опубликовано в России, он не читает, то почему прочитал мои сочинения о Менделееве? А если не читал, то упомянутые добрые слова звучат неискренне… Господи! Когда же мы, наконец, поймём, что если страна пытается провозгласить себя великой нацией, то надо набраться мудрости и, переворачивая страницы прошлого, не глумиться над подробностями жизни и достижений предыдущих поколений!
[image]
Илл. 3. Портрет Д.И. Менделеева работы И.Е. Репина на лицевой стороне почтовой открытки Южной Кореи, на обороте — Периодическая таблица элементов, 2013 г.
Досадно, что попытки как-то дискредитировать Д.И. Менделеева — своеобразная пляска на костях минувших событий в России — неизбежно и отрицательно влияют на сознание и мироощущение нашей молодёжи и в первую очередь на студенчество. Мне не раз приходилось на лекциях и на встречах со школьниками убеждаться, что о Менделееве они либо мало знают, либо слышат это имя впервые. А на вопрос о месте рождения учёного не раз слышал в ответе: столичный Санкт-Петербург!.. На этом фоне событий я испытал немалое чувство удовлетворения, когда в июле 2013 года на открытии XVII Всемирной летней Универсиады в Казани огромный телевизионный экран заполнили имена и портреты выдающихся русских учёных, включая Д.И. Менделеева и изобретателя радио А.С. Попова.
У меня, неплохо знакомого с публикациями о Менделееве за рубежом, в последние годы складывается совсем другое впечатление, свидетельствующее о том, что вне России талант и заслуги Д.И. Менделеева чтут высоко, и часто куда больше, чем на родине. Примеров можно привести множество. Вот некоторые из них в хронологическом изложении. Ещё при жизни Д.И. Менделеева его знаменитые «Основы химии» были изданы в Германии (1890–1891 г.), в Великобритании (1891, 1897, 2-е изд.), во Франции (1895) и в США. Во Франции издание учебника сопровождалось предисловием А. Готье: «Книга исходит от мастера, который озарил современную науку». Далее он отмечает необычную форму подачи материала в виде многочисленных дополнений к основному тексту, что создаёт, как восклицает истинный француз, «определённый шарм!». Четырёхтомник учебника Менделеева отпечатали также в США в 1901–1902 годах. Мало кто знает, что «устаревшие» «Основы…» издаются в США и Великобритании и в наше время. Разумеется, не как учебник, а как блистательный памятник истории химии. У нас в стране переиздание учебника прекратилось ещё в конце 1940 годов. А книгам, изданным во всём мире и посвящённым личности Менделеева, следовало бы посвятить целую главу. В списке этих держав — Индия, Великобритания и США, Канада и многие другие страны. Перечень может быть бесконечным. Советую читателю ознакомиться с ним в Интернете, набрав соответствующий адрес в одной из поисковых систем.
Неутомимым пропагандистом фундаментальных достижений Д.И. Менделеева в 1905–1907 годах стал председатель Нобелевского комитета профессор Стокгольмского университета Отто Петтерссон [6]. Он, исследователь элемента германия, предсказанного Менделеевым как эка-силиций, готовил представление русского учёного на премию Нобеля. Профессор писал: «Система Менделеева подвергалась испытаниям в период интенсивного развития химии с 1880-х годов до нашего времени. Она сумела объединить в своих рамках все главнейшие аспекты крупных открытий последних лет и продемонстрировала ранее казавшиеся немыслимыми возможности саморазвития». Сразу же после кончины Д.И. Менделеева американский популярный научно-технический журнал «Scientific American» от 9 марта 1907 года поместил под псевдонимом «Инженер» пространный некролог, занявший почти всю большеформатную страницу журнала [3]. Статья начинается со слов: «Великий российский химик Дмитрий Иванович Менделеев скончался в Санкт-Петербурге 2 февраля в возрасте 73 лет. Профессор Менделеев считался необычайно оценённым среди передовых химиков и учёных своего времени, его имя уважалось всюду по цивилизованному миру». Спустя год после кончины Д.И. Менделеева русский профессор П.И. Вальден (1863–1957), будущий академик Петербургской АН, опубликовал о нём в Германии в 1908 году на немецком языке первый и наиболее полный к тому времени биографический очерк (журнал «Berichte der deutschen chemischen Geselschaft, 1908, III, 2»).
[image]
Илл. 4. Почтовые миниатюры — блок и марка в реальном масштабе с портретом Д.И. Менделеева. Rėpubligue De Cole D ’ivoire, 2013 г.
[image]
Илл. 5. Д.И. Менделеев на монете с номинальной стоимостью 5 долларов, серебра 925 пробы — 20 грамм, диаметр монеты — 38,6 мм. Острова Кука, 2012 г.
В наше время за рубежом средства массовой информации непременно откликаются на юбилейные даты Д.И. Менделеева. Особенно эта тенденция хорошо заметна на примерах различных объектов популярного коллекционирования. Так, известны многочисленные выпуски почтовых миниатюр, художественных конвертов и открыток в Японии (1934), Южной Корее (1984, 2013, илл. 3), Болгарии (1984), Гвинее-Биссау (2005), в Республике Джибути (2006), Сербии и Македонии, в Сан-Томе и Принсипи (2007), Малави, Того и Габоне, в Израиле (2012), Польше, Кот Д’Ивуаре (илл. 4), и в разное время — во многих других странах мира. Так, почта Маршальских Островов в 2012 году выпустила почтовый блок из 24 марок под рубрикой «Великие учёные мира». На каждой из них размещён портрет учёного, безоговорочно признанного всем миром. В окружении таких имён как Кеплер, Ампер и Фарадей, Ньютон, Эдисон, Гаусс и многих других в центре блока помещён портрет Д.И. Менделеева. Независимая Абхазия в 2002 году выпустила почтовый блок, посвящённый шахматной игре с портретами любителей шахмат: Д.И. Менделеевым, Л.Н. Толстым и И.С. Тургеневым. На Украине в год столетия со дня кончины Д.И. Менделеева частная почта «Экспресс» в Одессе в серии «Великие химики» выпустила блок из четырёх марок с портретом русского учёного. Текст на блоке — на русском языке (!). В моей нумизматической коллекции есть интереснейший экспонат: монета из серебра 925 пробы с Островов Кука номинальной стоимостью 5 долларов 2012 года выпуска. На лицевой стороне монеты помещён профиль королевы Елизаветы II, увенчанной короной. На реверсе изображён Д.И. Менделеев за рабочим столом на фоне своей Периодической таблицы (илл. 5). Имя русского учёного, написанное по-английски и по-русски, приравняли, таким образом, по значимости к английской короне! Да что там филателия или нумизматика! Коллеги из Великобритании, зная мой повышенный интерес ко всему, что имеет отношение к Дмитрию Ивановичу, прислали мне оригинальнейший презент: галстук, лицевая сторона которого целиком заполнена клетками таблицы Менделеева, а центр — портретом самого учёного.
Разумеется, критика уязвимости работ Менделеева с позиций начала XXI столетия легко объяснима, но всегда ли она уместна с учётом научного вклада этого корифея, пусть и в сопоставлении уровня достижений XIX века? С таким же успехом можно обвинить М.В. Ломоносова, классика науки XVIII века, в дилетантском подходе к основам знаний о природе. Или признать, что братья Райт, основоположники первого полёта на аппарате тяжелее воздуха, создали настолько примитивный летательный аппарат, что нынешнее поколение инженеров испытывает стыд, глядя на их летающую этажерку.
Другое дело, что в работах Д.И. Менделеева всегда можно найти спорные мысли, определённые упущения, мелкие неточности и пробелы, которые, при всём уважении к многогранному таланту Менделеева, не грех и упомянуть, сохраняя в душе неизменный уровень преклонения перед образом и заслугами великого сибиряка. По этому поводу В.В. Рюмин-старший, уже упомянутый мною, писал в своих воспоминаниях 1917 года: «Велики заслуги Менделеева, и Родина должна гордиться таким учёным, не забывать его и не ставить ему в упрёк тех мелочей, которые свойственны каждому человеку. То возвышение русской химии, которое обязано ему, должно своим светом удалить малейшие тени на его памяти».
Как-то в беседе на эту тему с моими вполне доброжелательными критиками мне посетовали: а имеет ли кто-то, и я в том числе, моральное право на обсуждение самого Менделеева, учитывая невероятные между нами различия в научном ранге и авторитете? Одним словом: «Как посмел!». На этот упрёк можно ответить только одной фразой: да, рискованно, но… истина дороже (см. эпиграф). Стесняться тут нечего: ценности вещей, событий и характеров во все времена остаются в неизменной стоимости, меняется только их оценка. Мой жизненный опыт, кстати, подсказывает, что в обозначенной ситуации риска рождается понимание поведения тех людей, которым, как говорил один мой приятель, «назвать некоторые вещи своими именами нетрудно, труднее поставить под ними своё имя…».
Не скрою, для меня, как и для абсолютного большинства современных геологов, остаётся неприемлемой неорганическая теория происхождения нефти, предложенная Д.И. Менделеевым. В какой-то мере спасают эту теорию загадочно-эффектные лужи жидкого метана и этана, обнаруженные в 2005 году американским спускаемым аппаратом «Кассини-Гюйгенс» на поверхности Титана, луны Сатурна. Но предпосылки формирования на луне сложных молекул углеводородов из простых молекул на верхней поверхности атмосферы совсем иные, чем те, которыми когда-то руководствовался Менделеев. Здесь на цепочку химических реакций оказывает влияние солнечное излучение, энергия частиц магнитного поля Сатурна и, возможно, другие, неизвестные нам природные явления. Можно также вспомнить неприятие Менделеевым электрона, радиоактивности и теории электролитической диссоциации в растворах. Но главное в заслугах русского учёного заключается не в его ошибках или заблуждениях, а в том, что ему реально удалось сделать в науке (Периодическая система элементов), в высшей школе России (учебник по общей химии мирового класса) и в экономике страны (нефть, размещение промышленности, размышления о судьбах Отечества). В этом отношении определённый интерес представляет его феноменальная поездка в САСШ в 1876 году. В этой поездке, кстати, Менделеев на примере нефтяного бума убедился в высокой эффективности частного предпринимательства в стране республиканского толка. И произошло это тогда, когда в России промышленность и сельское хозяйство только-только отходили от гнёта крепостного права.
Итогом посещения этой страны русским учёным стала вскоре изданная его книга «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе» [1] как предмет технико-экономического анализа, которому до сих пор нет окончательной оценки. Поездка состоялась с целью изучения нефтяной промышленности в упомянутом штате — первом на американском континенте, где в массовом порядке и на коммерческом уровне была организована добыча нефти из скважин. Можно восхититься умению Д.И. Менделеева на основе ограниченного материала и сухих цифр, взятых в основном из американских публикаций, составить для правительства России убедительный документ. Тем не менее, несмотря на блестящий экономический анализ состояния нефтяной промышленности Пенсильвании, книга после её прочтения вызывает у читателя немало вопросов. Дело в том, что необходимость издания печатного труда в самые кратчайшие сроки, по сути — отчёта правительству о командировке, а также ограниченные возможности полиграфии того времени не позволили Менделееву включить в книгу и ознакомить читателя со многими материалами, которыми располагал посланник России. Это фотографии, гравюры, карты и планы, художественные почтовые открытки с видами страны и промышленными пейзажами. Полноправное восприятие книги читателем из-за их отсутствия значительно пострадало. Более того, несмотря на то, что общие затраты времени на поездку в САСШ составили у Д.И. Менделеева около 2,5 месяца, непосредственное ознакомление с нефтяной Пенсильванией на пути от Питтсбурга до Тайтусвилла заняло менее 5 дней: с 4 по 9 июля. Для сравнения: пребывание путешественника на Ниагаре и путь от неё до отплытия парохода из Нью-Йорка в Европу занял столько же времени. На основе материалов, собранных столь поспешно, Менделееву было затруднительно составить глубокий и убедительный рассказ обо всём, что он увидел. Изложенные соображения позволяют мне на основе сведений из периодической печати США за 1850–1880 годы, которыми владеет автор, предпринять попытку увидеть природу, людей и промышленные пейзажи Пенсильвании глазами Д.И. Менделеева и дополнить его книгу. Всё это русский путешественник наблюдал, но по ряду причин не имел возможности передать свои яркие впечатления читателям книги.
Литература.
1. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1877. 313 с.
2. а) Менделеев Д.И. Уральская железная промышленность в 1899 году. СПб.: Министерство финансов по Департаменту Торговли и Мануфактур, 1900. Ч. 1. 464 с; Ч. 2. 253 с.; Ч. 3. 46 с. б) Он же, то же. Сочинения. Т. XII. М.-Л., 1949.
3. Engineer. Dmitri Ivanovitch Mendeleeff // Scientific American. New York, 1907. March 9. P. 26075.
4. Троцкий Л.Д. Д.И. Менделеев и марксизм. М.: ГИЗ, 1925. 20 с.
5. Менделеев Д.И. Основы химии. Изд. 11. Т. 1. M-Ленинград: Госхимтехиздат, 1932. С. XIV–XXIII.
6. Блох А.М. «Нобелиана» Дмитрия Менделеева // Природа. 2002. № 2. 8 с. (оттиск).
7. Смирнов Г. Как советские редакторы правили Д.И. Менделеева // Тобольский гений России. Неизвестный Менделеев. Избранные произведения: сб. Т. 1. Тобольск, 2003. С. 434–439.
8. Дмитриев И.С. Человек эпохи перемен. Очерки о Д.И. Менделееве и его времени. Санкт-Петербург: Химиздат, 2004. 576 с.
ПО ДОРОГАМ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА В ПЕНСИЛЬВАНИИ
Любой просмотр рукописного или печатного наследия Дмитрия Ивановича Менделеева даёт заинтересованному исследователю неизменные поводы для размышлений и открытий. Итогом их становятся новые, ранее не замеченные или просто проигнорированные факты, способные в очередной раз пополнить копилку менделеевианы. Не стал исключением и предлагаемый читателю материал, в котором под несколько иным взглядом, чем раньше у других отечественных исследователей, повествуется о поездке Д.И. Менделеева в 1876 году в Североамериканские Соединенные Штаты (САСШ, по аббревиатуре тех лет). Посещение далёкой страны предусматривало тщательное ознакомление с нефтяной промышленностью в штате Пенсильвания — первенце индустрии Северной Америки на жидком топливе. Результатом поездки стали выступления русского учёного в печати, докладные записки в правительство и ускоренный, насколько возможно по тем временам, выпуск книги по свежим следам и впечатлениям [4,11].
[image]
Илл. 6. Резервуары для хранения нефти. Пенсильвания, Питоле, 1876 г.
К сожалению, попытка Д.И. Менделеева как можно скорее донести до отечественного читателя материалы поездки повлияла на содержание работы не с лучшей стороны. Например, книга почти полностью лишилась иллюстративной документации, без которой восприятие текста встречает затруднения, особенно в описаниях технических частностей, геологии и природы Пенсильвании. Дмитрий Иванович и сам осознавал эти неудобства для читателя, указывая в книге, что «у меня есть фотография одного резервуара…», которую он не смог использовать в тексте из-за ограниченных возможностей полиграфии того времени. В моём архиве оказалась фотография одного из промыслов с видами вышек и нефтехранилищ (илл. 6). Фотография датируется 1876 годом. Можно предположить, что упоминая в своей книге о нефтехранилище, Д.И. Менделеев имел в виду именно этот снимок или близкую к нему фотографию. По сути, мною делается попытка восстановить материалы Д.И. Менделеева, имевшиеся у него при работе над своей книгой о поездке в САСШ. Речь в первую очередь идёт об упущенных документах, топографических картах, фотографиях с видами нефтепромыслов и о гравюрах — своеобразных свидетелях пребывания учёного в Пенсильвании. Для примера я размещаю здесь фотографию редчайшего документа 1874 года: акцию нефтедобывающей и горной компании The Harbor CreekOil and Mining Со, с которой, не без вероятности, знакомился или слышал о ней Менделеев (илл. 7). Может, при общении с промышленниками Пенсильвании он держал её или подобную ей в своих руках. Как заядлый филателист и филокартист, Д.И. Менделеев проявлял неподдельный интерес к почтовым миниатюрам — маркам и к художественным открыткам с промышленными пейзажами Америки. По возвращении в Россию он располагал солидной подборкой почтовых документов, напоминавших учёному наиболее интересные моменты путешествия по Пенсильвании. Была бы возможность, Менделеев, и я в этом уверен, наверняка поместил бы в своей книге репродукции многих из открыток. Вот почему в нашем повествовании уделено повышенное внимание продукции почты САСШ, имеющей отношение к периоду времени 1860–1870 г.
[image]
Илл. 7. Акции нефтяной и горнодобывающей компаний. 1874 г.
Как часто происходит с великими учеными с широчайшим полем научных интересов, Д.И. Менделеев не замыкался в узком кругу однажды и навсегда избранных исследовательских тем. Наоборот, смена занятий и тематики способствовала достижению научных успехов в самых разнообразных отраслях знаний, даже весьма далёких от химии. Так, среди множества научных увлечений Д.И. Менделеева немалое место занимала проблема происхождения нефти. Предложив, с точки зрения химика, неорганическую теорию происхождения нефти, по терминологии учёного — минеральную гипотезу, в которой нефть считалась продуктом природной химии, глубинного тепла и высоких давлений в недрах земной коры, он навсегда связал свои интересы, уже как инженер-нефтяник, с планетой Земля, её недрами.
[image]
Илл. 8. Эдвин Лаврентин Дрейк. Фото Д. Мазера, 1861 г.
Д.И. Менделеев высказывал по этому поводу следующие мысли. «Эта гипотеза — минеральная. Она в духе плутонистов. И плутонисты, и нептунисты — теоретики. Практики часто думают, что им нет дела до теорий. Это большая ошибка. Особенно такое видно в геологических вопросах. Только тогда, когда теория образования каменной соли и соляных ключей стала ясна, только тогда практическое дело добычи дешевой соли было решено, только тогда стали понимать, куда надо направиться, где необходимо рыть, чтобы добыть легче всего крепкие растворы и самую каменную соль. Так и в нефтяном вопросе. Важнейшее дело — добыча, ныне в потемках, роют по каким-то приметам, много труда часто идет напрасно, не знают куда направиться. И почти никакой руководящей идеи в направлении бурения не имеется».
В этом абзаце интересна и неслучайна ссылка на теорию образования соли и рассолов. Её появление — итог размышлений, озвученных Менделеевым после ознакомления с геологическими условиями скопления нефти вблизи соляных куполов и залежей, столь характерных для Пенсильвании.
Для подтверждения своей минеральной гипотезы происхождения нефти учёный призывал к бурению глубоких скважин. Удобным для этого местом он считал Северный Кавказ. Выбрав необычную для специалиста по химии тематику, Дмитрий Иванович на протяжении всей своей научной жизни проявлял неизменное внимание к проблемам нефти не только в России, но и за рубежом.
Однажды Менделеев высказал мысль, что интереснее и важнее самих фактов их интерпретация. У него постоянно появлялось желание всё познать и увидеть самому, что избавляло исследователя от произвола в теоретическом истолковании наблюдений. Вот почему для изучения нефтяного дела учёный в 1876 году решил посетить САСШ и проехать Пенсильванию. Кратковременно и проездом побывал он и в знаменитом Тайтусвилле, где впервые на американском континенте полковник Эдвин Дрейк (1819–1880, илл. 8) в 1859 году пробурил и удачно испытал скважину с промышленной нефтью.
Менделеев любил зарубежные поездки. Достаточно назвать общую цифру путешествий: 108, из них более всего пришлось на Францию — 33, и Германию — 32. Все поездки относились к Европе, и только одна — вне её, в САСШ. Подсчитано, что в общей сложности Менделеев провёл за рубежом около 9 лет своей жизни. В своё время [16,21] мои зарубежные поездки в государства Старого Света я старался совмещать с теми местами, в которых побывал наш великий земляк и которые он осматривал. К примеру, в 1982 году я проживал в Швейцарии в городе Веве на берегу Женевского озера. Посетив там русскую церковь, не мог не вспомнить одну из записей Дмитрия Ивановича. Он оставил её в своём дневнике 2 мая 1897 года: «Ездил в Веве, был в русской церкви». Сложность чувств, которые испытываешь, поднимаясь по ступенькам крыльца, зная, что когда-то здесь же ступала и нога великого учёного, изложить трудно. Да и само посещение церкви вряд ли стало бы возможным, если б я не знал дневниковую запись Менделеева.
Приходилось мне бывать и в США, но мечту посетить Пенсильванию до сих пор реализовать, увы, не довелось. Правда, в 1994 году на борту голландского лайнера, совершавшего авиарейс «Амстердам — Северная Ирландия — южное побережье Гренландии — Канада — США (долина реки Огайо) — Хьюстон» я пролетал над великими американскими озёрами Онтарио и Эри, почти у восточных границ штата Огайо, за которыми в синей дымке просматривались контуры главной возвышенности Пенсильвании — Аллегейнского хребта. Так что, в некотором смысле, в Пенсильвании я «побывал». Впрочем, с таким же успехом я мог бы ответить на вопрос о пребывании в Гренландии: да, «приходилось», поскольку в упомянутом авиарейсе мне довелось издалека через иллюминатор лайнера поглядеть на ледяной панцирь острова-гиганта.
А так хотелось бы увидеть природу долин рек Аллегейни и Ойл-Крик, панораму нефтяных промыслов глазами Дмитрия Ивановича, побывать в городах Западной Пенсильвании и сопоставить впечатления от увиденного с пейзажами страны, оставшимися в памяти Менделеева. Это и Питтсбург, Ойл-Сити и Тайтусвилл, Петролиа, Батлер, Франклин и Паркер и, наконец, Буффало с Ниагарским водопадом. Впрочем, Буффало — это уже северо-запад штата Нью-Йорк… Неслучайно в моей библиотеке хранятся путеводители по дорогам Пенсильвании [10], изданные в США, и которые я время от времени не без интереса пересматриваю. Мой интерес к перечисленным городам неоднократно подогревался свидетельствами многих очевидцев, утверждавших, что в истории появления Тюмени в Западной Сибири и Питтсбурга в Пенсильвании много общего. Оба города стали форпостами освоения Сибири в России и Дикого Запада в США. Невероятно схож выбор первоначального места на «стрелке» двух рек: Туры и Тюменки, Аллегейни и Мононгиеллы, удачного с военной точки зрения для защиты от набегов коренных племён. Любопытно сравнение самых первых планов двух фортов-крепостей, выстроенных из бревенчатых срубов: они одинаковы. Разница в начальных судьбах городов состоит только в том, что Тюмень построили веком раньше Питтсбурга да название Туры после слияния с Тюменкой не изменилось. А в Питтсбурге река, слившись после «стрелки» из двух потоков, стала именоваться Огайо.
Несколько отстраняясь от основной темы, замечу, что упомянутое сопоставление по освоению «дикого Запада» в США, и «дикого Востока» в России есть предмет для философского осмысления, если происходят совпадения элементов истории и судеб двух стран, не имеющих сопредельных территорий. Впрочем, я отвлёкся…
Моё внимание к нефти Пенсильвании я также связываю с судьбой знаменитого русского геолога-сибиряка И.П. Толмачёва (1872–1950), уроженца Иркутска, не раз побывавшего в Тюмени [17]. В начале 1920 годов, по окончании Гражданской войны в России, он эмигрировал в США и занимал должность куратора Музея Карнеги в Питтсбурге. Попутно исполнял обязанности приезжающего профессора палеонтологии в Техасском технологическом колледже, в высшей школе Тайтусвилла — филиале университета Питтсбурга, и в других вузах. Именно здесь его, знатока геологии Сибири и полуострова Таймыр, по аналогии с соляными залежами Аллегейнских гор, впервые осенила мысль о возможной находке нефти на Таймыре вблизи имеющихся там соляных куполов. О существовании куполов он предполагал ещё с начала века по итогам своей экспедиции на Таймыр в 1905 году. Последующие публикации в середине 1920 годов, озвученные Толмачёвым в геологических журналах США, и события, последовавшие в России в конце тех же лет, позволили по инициативе российских геологов открыть нефть на Восточном Таймыре у берегов моря Лаптевых. А Таймыр, мой читатель, это первая ласточка западносибирской нефти, поскольку северо-восток Западной Сибири объединён общей с Восточным Таймыром геологической провинцией с единым чехлом осадочных горных пород.
С Питтсбургом связал свою судьбу и другой всемирно известный русский эмигрант, изобретатель современной телевизионной системы, уроженец Мурома В.К. Зворыкин (1889–1982). В годы Гражданской войны он бывал в Екатеринбурге, Тюмени, Омске и Томске и вместе с упомянутым И.П. Толмачёвым, с которым познакомился в Омске, проехал водным путём по Иртышу и Оби до Обдорска. Встретившись в 1922 году в Питтсбурге, Зворыкин много лет дружил с Толмачёвым. За 10-летний срок работы в Питтсбурге Зворыкину удалось преодолеть многие проблемы электронного телевидения, запатентовать свои инженерные решения и находки. Здесь же он продемонстрировал первые работоспособные телевизоры коммерческого качества. В городе сохранён дом с мемориальной доской, в котором размещалась лаборатория В.К. Зворыкина в фирме «Вестингауз». В мемориальном здании в 1923 году, как свидетельствует сам Зворыкин, прошла первая в США демонстрация целиком электронного телевидения в виде показа простейшего и неподвижного креста. Питтсбург считается родиной американского телевидения.
Ну что ж, если не удалось побывать в долине Аллегейни, то постараюсь хотя бы увидеть желаемое с помощью фотографических и других документов той эпохи. То, что удалось найти, я и предлагаю вниманию читателя. Но сначала надо привести здесь некоторые сведения о штате Пенсильвания.
Из истории Пенсильвании
Штат располагается на северо-востоке США. С запада он примыкает к штату Огайо, на востоке граничит с Нью-Джерси, а на юге — с Западной Вирджинией, Мэрилендом и Делавером. Северная граница лежит на широте 40 градусов по берегам озера Эри и соприкасается со штатом Нью-Йорк. В климатическом отношении, для сравнения, 40 градусов северной широты — это южный склон Кавказского хребта или север Румынии. Зима в Пенсильвании снежная. Население штата превышает 12 миллионов человек, столица — город Харрисберг. В 1681 году английский король Карл II пожаловал некоему Уильяму Пенну (1644–1718) территорию к югу от озера Эри, захваченную англичанами у местных индейских племён и у пришлых голландцев и шведов. Первый колонизатор У. Пенн — молодой человек, по имени которого назвали штат, представлял собой влиятельное Общество английских квакеров. Отличительными чертами этого Общества считались пренебрежение церковными таинствами, проповедование пацифизма и увлечение благотворительностью. По сравнению с земляками-протестантами в метрополии квакеры в своих религиозных убеждениях пошли ещё дальше, не признавая института священнослужителей. Не потому ли без упования на бога, а только с надеждой на себя и на свои силы, жители Пенсильвании добились за сравнительно короткое время процветания штата. Пенсильвания как тогда, так и сейчас считается не только наиболее развитым в промышленном отношении штатом США, но и родиной американской демократии. Именно здесь, в Филадельфии, первой столице штата, основанной, кстати, тем же Пенном, в 1776 году колонисты огласили Декларацию независимости страны. Во время гражданской войны Севера и Юга в 1861–1865 годах промышленность Пенсильвании оказала решающее влияние на исход противоборства. На юге штата в битве при Геттисберге войска рабовладельцев потерпели сокрушительное поражение. Северо-запад штата, где располагались нефтяные месторождения, война, к счастью, не затронула.
На западных склонах Аллегейнского хребта с незапамятных времён и задолго до европейских переселенцев местным индейским племенам были известны соляные источники-ключи. Иногда вместе с рассолом в потоке обнаруживалась маслянистая тёмно-бурая жидкость. Индейцы отделяли её от рассола, вручную выжимая ветошь, и с успехом использовали нефть для факелов, разжигания костров и в медицинских целях, например, для лечения ран стопы у лошадей [8,12]. Рассолы после выпаривания давали пищевую соль — стратегический продукт всех времён и народов. По мере истощения потока рассола, теряющего выход на поверхность земли, местные умельцы с 1820 годов придумали добывать рассол с помощью скважин.
Вот вблизи одного из таких источников маслянистой жидкости летом 1859 года полковник Эдвин Дрейк на южной окраине поселения Тайтусвилл на восточном берегу реки Ойл-Крик, притоке Аллегейни, без каких-либо геологических обоснований, по сути — вслепую, решился на бурение поисковой скважины на нефть [13], (илл. 9). Технология и техника бурения скважин на рассолы к тому времени были достаточно совершенными и существовали задолго до Дрейка. Буровое оборудование включало вышку, подъёмник, стандартный набор инструментов, а в качестве «энергоустановки» на первых порах использовалась либо мускульная сила людей [12], либо лошади. К началу 1850 годов на буровых появилась паровая машина. Таким образом, к предстоящему бурению скважины на нефть Дрейк располагал всем необходимым набором не только технических средств, но и возможностью нанять опытных бурильщиков из местных жителей. Так что особых заслуг в использовании каких-то технических новшеств у Э. Дрейка нет. Он и сам это отчётливо сознавал, а если и пытался претендовать на новинки, то называл только изобретение обсадной колонны, склёпанной из жести и служащей для предотвращения обвала горной породы в скважине, а также для изоляции внешнего притока воды.
Несколько слов о городке Тайтусвилл. Его как поселение лесорубов основал землемер Джонатан Тайт в 1796 году. Для меня, кстати, это имя ассоциативно связано с именем английского академика Сильвии Вардроппер — Тайт (1917–2003), уроженки Тюмени. После эмиграции из России в Великобританию она стала выдающимся учёным этой страны, украшением Королевского научного общества. В своё время я подробно писал об этой удивительной женщине — нашей землячке [19].
До 1859 года Тайтусвилл — посёлок лесорубов — оставался глухим местом среди лесов Аллегейнских гор вдали от цивилизации и транспортных путей. Нефть дала Тайтусвиллу новую жизнь [18]. Уже в 1860 годы первый в САСШ нефтеносный район обогатился развитой железнодорожной сетью, а несколько позже — нефтяными трубопроводами. С начала 1868 года в Тайтусвилле работал нитроглицериновый завод. Он снабжал взрывчаткой операции по торпедированию скважин для вызова притока нефти. Город, таким образом, стал родиной широко известной до нашего времени операции торпедирования, изобретённой Е.А. Робертсоном здесь же в 1865 году. В 1872 году в пяти милях к северу от Тайтусвилла пробурили газовую скважину «Newton Gas Well» глубиной 786 футов. С тех пор, пользуясь благами цивилизации и заслуженными трудами Э. Дрейка, город одним из первых в стране пользовался газовым освещением и отоплением. В моём архиве, благодаря вниманию моих американских коллег, хранится крупномасштабный план Тайтусвилла 1871 года издания. Красочный и тонированный в цветах радуги крупный план размером 80 на 100 сантиметров интересен тем, что отражает топографическое содержание городского хозяйства в том виде, в каком его мог видеть Д.И. Менделеев.
[image]
Илл. 9. Буровая вышка Э. Дрейка. На переднем плане слева от Дрейка — его друг аптекарь Питер Уилсон, вдали — бурильщик В. Смит и его сын С. Смит-младший. Пенсильвания, Тайтусвилл. Фото Д. Мазера, 1861 г.
[image]
Илл. 10. Символическое изображение вышки Дрейка на служебном бланке нефтяной фирмы в Бредфорде (Пенсильвания, 1900–1902 г.) и на почтовых конвертах второй половины XX века
Пенсильвания, а точнее Тайтусвилл — родина ещё одной находки: термина американской объёмной меры нефти. По имени бочки, которая на первых порах использовалась для транспорта нефти. Мера вместимости стала именоваться баррелем (barrel — бочка). В среднем один нефтяной баррель соответствует 159 литрам. Здесь же в Тайтусвилле родилось графическое изображение вышки Э. Дрейка как элемент восстановления и сохранения памяти Дрейку-первопроходцу и как символ рождения нефтяной промышленности страны. Гравюра с вышкой в США весьма популярна, её изображение постоянно с конца 1890 годов можно встретить на документах, на почтовых конвертах, на бланках писем (илл. 10) и ценных бумаг вплоть до наших лет. Впрочем, таким же символом и фабричным брендом-маркой стало и графическое, а позже — фотографическое изображение самого героя события 1859 года. Самой первой из мануфактур, которая в 1890 году отважилась поместить портрет Э. Дрейка и его имя на своих рекламных буклетах, стала машиностроительная компания «Brooks Oil Со» из Кливленда, штат Огайо (илл. 11).
С 1871 года нефтяная перерабатывающая промышленность Пенсильвании подпадает под влияние жёсткого и беспощадного к конкурентам будущего миллиардера Джона Рокфеллера. В наше время экономика Тайтусвилла давно перестала быть зависимой от нефти, поскольку её добыча почти прекратилась. Доля этого полезного ископаемого в целом по стране для Пенсильвании сейчас не достигает и одного процента. Правда, по сведениям новейшей периодической печати, недра Пенсильвании снова заговорили о себе, на сей раз открытием кладовых сланцевого газа. Центром его добычи стала деревенька Димок в северо-восточном углу штата.
Современный Тайтусвилл, небольшой городок с населением несколько больше 6 тысяч человек, успешно развивается и процветает. Его основные направления хозяйства занимают производство стали, пластмасс и текстиля, котельного железа. В городе размещены элементы производств оборонной и космической отраслей и, наконец, значительная часть населения занята сельским хозяйством.
Для сведения: не следует путать Тайтусвилл в Пенсильвании с городками того же названия во Флориде близ космодрома и в штате Нью-Джерси.
Хронология поездки Д.И. Менделеева
В Германии со средних веков известна замечательная поговорка: «Wenn jemand eine Reise tut, dann kann er was erzӓhlen» («Кто путешествует, тому есть что рассказать»). Неуверен, что Дмитрий Иванович был с нею знаком, но познание мира в поездках служило Менделееву одним из главных методических приёмов в изучении закономерностей природы и экономики человеческих отношений. Как правило, учёный оперативно делился в печати дорожными новостями. Не стало исключением и путешествие в САСШ. Начало поездки 42-летнего Д.И. Менделеева счастливо совпало с планами Министерства финансов России по устранению препятствий в развитии русской нефтяной промышленности путём изучения опыта нефтяной промышленности САСШ. В Министерстве посчитали, что лучше всего это можно сделать присутствием и наблюдениями наиболее авторитетного представителя русской науки. Немаловажно также, что к инициативе Министерства добавилось намерение Русского химического общества иметь своего представителя на Всемирной выставке, открывающейся в Филадельфии.
[image]
Илл. 11. Бренд «Соl. Drake's» («полковника Дрейка») машиностроительной мануфактуры «Brooks Оil Со» из Кливленда, штат Огайо, 1890 г.
Таким образом все проблемы финансового обеспечения дальней поездки разрешались как нельзя благоприятно. Более того, Менделееву позволили взять с собой молодого 25-летнего помощника и переводчика с английского Валерия Александровича Гемилиана (1851–1914). Позже по рекомендации Д.И. Менделеева он стал профессором технической химии в Варшавском университете, а затем в Харьковском технологическом институте Гемилиан создал кафедру химической технологии минеральных и красильных веществ. Профессор имел 22 публикации за рубежом, в частности, в немецких журналах. Он известен книгой «Технология минеральных веществ», а также совместными работами с Д.И. Менделеевым. В отставке — с 1904 года.
Здесь мне хотелось бы поместить портрет Д.И. Менделеева, имеющий отношение ко времени отъезда учёного из Петербурга. Несмотря на обилие портретов Менделеева, а он любил фотографироваться, снимок 1876 года мне долгое время обнаружить не удавалось. И только сравнительно недавно «госпожа удача» соизволила, наконец, повернуться ко мне лицом, а не «иначе» (илл. 12). Фотография сделана в Санкт-Петербурге накануне отъезда в Париж в фотосалоне Везенберга на Фонтанке. Снимок-раритет считается достаточно редким, если не редчайшим. Во всяком случае, раньше мне наблюдать его нигде не приходилось. Интересен он и тем, что на обороте паспарту рукой самого Дмитрия Ивановича написано собственное имя.
[image][image]
Илл. 12. Д.И. Менделеев: накануне отъезда из Санкт-Петербурга в САСШ. Справа — обратная сторона паспарту. Фотоателье Везенберга на Фонтанке, май 1876 г.
[image]
Илл. 13. Макет нефтепромысла па Всемирной выставке в Филадельфии. С гравюры. 13876 г.
Поезд Санкт-Петербург — Париж отправился с вокзала столицы вместе с нашими путешественниками 30 мая (новый стиль) 1876 года. Недельное пребывание во Франции Д.И. Менделеев потратил на хлопоты по закупке научных приборов и на приобретение прямого и обратного билетов на морской лайнер. И только 10 июня он начал многодневный морской путь по Атлантике из Гавра в Америку на пароходе «Лабрадор», отсыпаясь в отдельной каюте. В порту Нью-Йорка «Лабрадор» причалил 21 июня, или через 11 дней после начала плавания. Стоит заметить, что пейзаж нью-йоркской бухты того времени существенно отличался от современного из-за отсутствия статуи Свободы. Первый камень в её основание заложили только в 1884 году. Любопытное сравнение: мне через 118 лет для пересечения Атлантического океана авиарейсом Амстердам — Хьюстон понадобилось 12 часов. А каковы будут скорости передвижения ещё через сотню лет?
Два дня спустя Менделеев поездом выехал в Вашингтон, где встретился с русским послом Н.П. Шишковым. У посла Менделеев получил первые статистические сведения о состоянии дел в нефтяной промышленности САСШ. С 27 июня по 3 июля Менделеев находился в Филадельфии — крупнейшем городе Пенсильвании и первой столице САСШ. Он навещал библиотеки города и посетил Всемирную промышленную выставку, особенно её нефтяное отделение с макетом нефтепромысла (илл. 13).
[image]
Илл. 14. Стереофотография реки Ойл-Крик близ Тайтусвилла. Серия «Виды Америки». Фото Д. Мазера. 1876 г.
Всемирная выставка 1876 года в Филадельфии как смотр достижений культуры и технического прогресса второй половины XIX столетия впервые проводилась вне Европы и официально именовалась как «Международная выставка искусств, промышленных изделий и продуктов почв и шахт». Её проведение совпало с годовщиной провозглашения независимости САСШ. Выставку открывал президент страны У. Грант (Ulysses S. Grant). В годы управления им страной (1869–1877) на его плечах лежали тяготы восстановления Соединённых Штатов после завершения гражданской войны. Тем не менее, именно им было принято нелёгкое и затратное решение о проведении выставки. Граждане США чтят память об этом президенте. Например, в 1986 году почтовое ведомство страны выпустило почтовую марку с портретом Гранта и его автографом. Для нас с вами, читатель, знакомство с У. Грантом полезно в том отношении, что благодаря его решению об организации Всемирной выставки в САСШ состоялась поездка Д.И. Менделеева в эту страну. Не будь выставки, знакомство с нефтяной Пенсильванией могло быть поручено другому авторитетному специалисту и в другое время.
В памяти посетителей экспозиций выставки остались факел будущей и незавершённой Статуи Свободы, первая печатная машинка «Ремингтон», телефон Белла, фонограф Эдисона и демонстрация Эдисоном своих постоянно перегорающих лампочек накаливания. Впервые на выставке продавались набиравшие популярность открытки-стереопары с трёхмерными видами природы и промышленных пейзажей Америки. Приобрёл их и Дмитрий Иванович: «Достал кучу мелочей для памяти о выставке в Америке» (из письма Менделеева в Боблово). Именно здесь Д.И. Менделеев стал обладателем нескольких таких открыток и с тех пор он постоянно пополнял ими свою коллекцию в поездках по зарубежным странам, включая открытки с нефтяной тематикой (илл. 14). Обычно стереопары — самый старый способ получения объёмного изображения, рассматривают через ручной стереоскоп. Но в домашнем рабочем кабинете Д.И. Менделеева в Санкт-Петербурге стоял стационарный и более удобный напольный стереоскоп. Учёный и его семья постоянно пользовались этим прибором. Стереооткрытки в Соединённых Штатах выпускались с 1860 годов и, строго говоря, не являлись почтовыми. Последние появились много позже, в начале 1890-х. Но как почтовое письмо их нередко использовали. В моей коллекции есть некоторые из них с наклеенными и погашенными марками. Кроме открыток, как заядлый филателист Менделеев купил набор почтовых марок («Марок достал много отличных», — из того же письма) и альбом с видами Америки. Он также принял от американских коллег, включая геологов, некоторые публикации («американцы любезно доставляли нам необходимые книги»). В общей сложности приобретённая библиотечка, намного упростившая будущую работу над книгой, насчитывала около десятка названий, не считая геологических планов и карт маршрута по Пенсильвании, местных газет («Daily Derrick», например) и журналов нефтяного содержания («Stowel's Petroleum Reporter»). Русское посольство оперативно отправило в Россию через океан посылку с книгами, и она оказалась в столице империи намного раньше, чем туда возвратились наши путешественники. Позже эти ценнейшие материалы Менделеев и его помощники («наши молодые учёные», по Менделееву) Н.Г. Егоров и Е.О. Романовский с успехом использовали при подготовке двух приложений в книге, оказывая помощь Дмитрию Ивановичу. Для справки и во избежание путаницы: молодой геолог Е.О. Романовский — это однофамилец более известного горного инженера Г.И. Романовского. О нём — чуть позже.
[image]
Илл. 15. Стереофото заброшенной вышки Дрейка. 1870 г.
В русском отделе выставки, одном из самых популярных, Д.И. Менделеев с удовлетворением ознакомился с достижениями по закалке рельсовой стали и с фотометром для её контроля. Их демонстрировал инженер-металлург К.П. Поленов с уральского Демидова-сан-Донато металлургического завода в Нижней Салде («Наш отдел хорош, его все хвалят, и он действительно интересен»). Странно, что Поленов, присутствующий на выставке, не привёз свои электрические фонари освещения, которые работали у него в Салде для освещения цехов завода с 1871 года — инженерное решение, достойное Всемирной выставки [20]. Менделеев с удовлетворением выделил мастерство русских фотографов, снимки которых, особенно А.О. Карелина из Нижнего Новгорода, украшали отдел России. Замечу, что с Карелиным Дмитрий Иванович был знаком лично и пользовался его услугами. Известен, например, уникальный портрет Д.И. Менделеева. сделанный Карелиным во время пребывания учёного в Нижнем Новгороде. Там же на выставке сибирский купец М.К. Сидоров, имя которого Д.И. Менделеев в своей книге не забыл упомянуть, демонстрировал богатства Приуралья и Сибири: горючие сланцы, нефть Коми, графит с Енисея. Тот самый М. Сидоров, именем которого на реке Таз в Тюменской области в своё время была названа пристань. Будучи скромным человеком, Менделеев ничего не сказал в своей книге о том, что в экспонатах русского отдела выставки демонстрировался его прибор: дифференциальный барометр. В официальном списке наиболее значимых мировых изобретений администрация выставки обозначила барометр под номером 241 [22,23,24]. Только в своей записной книжке учёный оставил об этом событии соответствующую запись. На выставке Д.И. Менделеев пообщался с американскими химиками Хантом и Госфордсом п ознакомился в городе с работой нефтеперерабатывающего завода «Алладин».
Вместе с тем, Всемирная выставка не оставила в памяти Менделеева глубокого впечатления, а сравнение с европейскими выставками оказалось далеко не в пользу американской. Вопреки ожиданиям, он встретил бедность обстановки и, по словам самого учёного, почти «полное отсутствие сведений и материалов о нефти и её добыче». Заявление Менделеева о бедности материалов о нефти несколько спорно, и здесь нельзя умолчать о событии, самым странным образом не упомянутом Менделеевым в своей книге. Престиж САСШ на такой представительной выставке, как в Филадельфии, в значительной мере мог пострадать, если бы страна отказалась продемонстрировать миру свои достижения в Пенсильвании в области добычи нефти через скважины. Организаторы американской экспозиции на выставке такой вариант показа действительно предусматривали. Так, на удалённой от главных павильонов площадке стояли несколько буровых пирамид, среди которых выделялась вышка Э. Дрейка [25]. Материалы, посвящённые судьбе знаменитой вышки, дополнялись её фотоснимками, выполненными фотографом из Тайтусвилла Д. Мазером. Здесь же как новинка того времени размещались стереоснимки нефтепромыслов Пенсильвании в период времени 1861–1876 годов, включая и стереофотографию вышки Дрейка (илл. 15). Каким-то непонятным образом этот элемент экспозиции оказался вне внимания Менделеева. Можно предположить, что только после посещения нефтепромыслов в Пенсильвании Менделеев впервые услышал и запомнил имя Дрейка и стал неоднократно упоминать его в своей книге. Не потому ли он в Филадельфии не проявил интереса к незнакомому имени? Нельзя же, наконец, принудить мозг запомнить событие, не вызвавшее непосредственный интерес или простое любопытство!
[image]
Илл. 16. Монотонные операции бурения в соседстве с устаревшей техникой бурения и освещения
Здесь уместно рассказать о трагической судьбе вышки Дрейка после первых удачно полученных проб нефти из скважины, и каким образом вышка оказалась в Филадельфии, так и не вернувшись в Тайтусвилл. Августовский триумф Дрейка 1859 года продолжался недолго. Шестого октября того же года в результате неосторожного обращения бурильщика Смита с масляным фонарём — единственным тогда способом ночного освещения (илл. 16) — возник пожар. Деревянные пристройки к вышке и сама вышка сгорели. Но в ноябре всё сгоревшее удалось восстановить. Тогда же, а не раньше, как считается, на обшивке вышки на одной из боковых досок появилась надпись «Drake». Когда из Филадельфии в 1875 году поступило предложение о переносе вышки на территорию Всемирной выставки, вышку, простоявшую шестнадцать лет, разобрал мастер из Тайтусвилла Милард. Отдельные элементы вышки пронумеровали, погрузили их вместе с паровым двигателем и насосом на железнодорожную платформу и перевезли в Филадельфию как элемент гордости инженерной мысли США середины XIX века. Год спустя, после закрытия экспозиции. вышку решили в Тайтусвилл не возвращать из-за её ветхости. По свидетельству очевидцев, её просто сожгли. С тех пор, а это 1875 год, на месте буровой скважины Дрейка осталась только обсадная труба, на половину метра торчащая над устьем скважины. Таков необычайно грустный рассказ о судьбе нерядового сооружения, знаменательного для истории мировой нефтедобычи.
[image]
Илл. 17. Карты Западной Пенсильвании с основными нефтеносными областями (заштрихованы) и маршрутом экспедиции Д.И. Менделеева от Питтсбурга, Батлера и до городов Ойл-Сити и Тайтусвилла, далее — к озеру Эри
Небольшое отступление от главной темы, касающееся одного из самых распространённых приборов конца XIX столетия — фонографа. Настолько популярного, что ему во все времена посвящались книги, фотографии, памятные почтовые миниатюры, а все музеи мира считали за честь иметь в своих коллекциях редкие экземпляры уникального экспоната. Увидев на выставке в работе фонограф Т. Эдисона, Д.И. Менделеев не мог и предполагать, что через какое-то время сам Эдисон, преклоняясь перед талантом учёного и его заслугами в науке, подарит ему через своего торгового представителя в Санкт-Петербурге один из своих усовершенствованных фонографов с целью использования прибора как диктофона.
Менделеев пытался применить фонограф при диктовке своих статей и писем. По воспоминаниям секретаря Д.И. Менделеева А.В. Скворцова (Знание — сила. 1952. № 12), однажды шеф пригласил его к себе со словами: «Вот, послушайте, что я наговорил в фонограф на валик». К сожалению, из-за плохой разборчивости голоса фонограф у Менделеева не прижился. Замечу, что с Эдисоном, своим современником, Менделеев встреч и контактов не искал. Эдисон первым отважился на знакомство, пусть и заочное. И, думается, не только с целью расширения в России рынка фонографов. Великих людей тянет друг к другу.
[image]
Илл. 18. Стереофото главной улицы Петролиа близ Паркера и Ойл-Сити, 1875 г.
Утром 4 июля, спасаясь от жары и наплыва гостей города, заполнивших гостиницы Филадельфии в связи с празднованием годовщины Декларации о независимости, русские путешественники отправились поездом в Питтсбург — центр нефтедобычи в бассейне реки Огайо. Кроме величественного здания вокзала да, пожалуй, гостиницы «Мононгиела», в которой остановились путешественники, Питтсбург оставил в памяти Д.И. Менделеева удручающее впечатление. Город утопал в дыму от работы металлургических заводов. Дневной полумрак на улицах добавляла гарь из бесчисленных труб речных пароходов. К чести жителей последующих поколений, Питтсбург столетие спустя считается одним из самых чистых в экологическом отношении городов США за счёт ликвидации объектов чёрной металлургии. На формирование современной архитектуры, высокой городской и образовательной культуры Питтсбурга в своё время решающее влияние оказал меценат и миллиардер Эндрю Карнеги (1835–1919), почти ровесник, кстати, Д.И. Менделеева. Здесь, в Питтсбурге, Менделеев обогатился сведениями, которыми поделился владелец нефтеперерабатывающего завода Г.В. Тведдль. Он подробно и толково ознакомил гостя со способами переработки нефтяных остатков.
Об этом инженере следует сказать несколько слов, поскольку он, пользуясь знакомством с Д.И. Менделеевым и полученной от него информацией о находках нефти на Кубани, попытался наладить свой бизнес в России в 1879–1883 годах. После кончины первооткрывателя кубанской нефти А.В. Новосильцева (1816–1878) Тведдль получил от правительства России крупную сумму средств на поддержку предприятия Новосильцева, оставшегося без руководства, и права на половину всех прибылей. Парадокс истории: правительство не пожалело денег для иностранца, тех самых, которых Новосильцев безуспешно добивался от русской казны. Так, министр внутренних дел России П.А. Валуев, от которого правительство потребовало характеристику личности Новосильцева, сообщал, что «предприятие Новосильцева заслуживает поддержки, но личные свойства его требовали, чтобы поддержка была оказана осмотрительно». Увы, деятельность Тведдля в Кубанской области не увенчалась каким-либо успехом. По свидетельству очевидцев, он не обладал элементарными сведениями о горном деле и геологии, взялся за далёкое от нефтехимии буровое дело и легковерно привлёк к управлению ненадёжных доверителей. В итоге в 1888 году неудачливый американец передал свои права на Кубанские нефтепромыслы англо-французскому акционерному обществу «Русский стандарт».
Проследим далее путь Менделеева по Пенсильвании (илл. 17). Он лежал на север в Паркер, к нефтяным промыслам Карн-Сити и Петролиа, Миллерстоуна и Сент-Джо. Следует сказать, что за минувшие полтора века географическая карта нефтяных городов на маршруте Менделеева существенно изменилась. Многие из поселений существовали только до тех пор, пока недра давали нефть. Ушла нефть — не стало городов. Например, знаменитый центр нефтедобычи Петролиа (илл. 18, [7,9,11]), который посетил Менделеев, процветал короткое время и уже к 1880 годам был почти безлюден. Вот почему на современных картах Пенсильвании и путеводителях вы не встретите построенных в спешке и на фоне нефтяного бума Сент-Джо или Нефтяного Центра, либо городки превратились в населённые пункты третьестепенного значения (Карн-Сити, Паркер и др.). Многие посёлки оказались сметёнными пожарами.
Любопытны способы передвижения Менделеева и Гемилиана. Если пребывание в крупных городах с помощью рекомендательных писем у путников не вызывало каких-либо проблем, то после Питтсбурга русские гости были предоставлены сами себе без сопровождения и охраны. Приходилось полагаться на случайные встречи со специалистами и передвигаться с их помощью то по узкоколейной железной дороге, то пешком, или, что много реже, на перекладных. Менделеев описывает одну такую поездку на отдалённую насосную станцию в любезном сопровождении предпринимателя Гетча по 10-километровой железной дороге, наспех сооружённой в лесу в узкой просеке. Настолько узкой, что вагон постоянно цеплялся за ветви деревьев. В 1870 годах Пенсильвания с нефтяным бумом, подобным золоту Клондайка, считалась Диким Западом со всеми присущими ему нравами, знакомыми современному русскому зрителю по многочисленным телевизионным версиям американских вестернов. Действующие буровые вышки охранялись их владельцами с ружьями в руках (илл. 19). Не секрет, что лихоимствующих людей на удалённых дорогах нефтяного района можно было встретить сколько угодно (Менделеев: «Много худого слышно про здешние места»). А наши путники имели какой-то багаж, расходно-дорожную и, надо полагать, немалую сумму долларов, включая необходимый запас на обратный проезд пароходом в Европу, или имели чеки, обналичить которые злоумышленники могли бы без особого труда. Словом, Менделеев постоянно подвергался риску ограбления. Почему-то на эту сторону условий поездки смелого сибиряка никто ранее из знатоков жизни Менделеева не обращал внимания. Тем более ценны наблюдения Менделеева, которые, как, впрочем, и себя самого, он сумел сохранить и привезти на Родину.
[image]
Илл. 19. Охранники с ружьями возле действующей скважины и трубопровода: на вышке и рядом с ней. Пенсильвания, 1870-е г.
[image]
Илл. 20. Набережная улица в Ойл-Сити с телеграфными столбами и проводами. С гравюры 1876 г.
[image]
Илл. 21. Д.И. Менделеев и В.А. Гемилиан на водопаде Ниагары. 1876 г.
Необходимость более тщательного изучения особенностей нефтяного дела заставляла Д.И. Менделеева дважды возвращаться к уже знакомым местам. Отсюда — возвращение в Паркер и дальнейшее следование по долине реки Ойл- Крик в сторону Тайтусвилла. После очередного поворота трассы путешествия на юг путники оказались в Ойл-Сити, городке, расположенном на слиянии двух рек: Ойл-Крик и Аллегани, и одном из центров нефтедобычи (илл. 20). Везде, где побывал Д.И. Менделеев, он отмечал, что «нигде, ни в Англии, ни во Франции, не приходилось видеть такого яркого применения телеграфа к использованию в частной жизни, какое на каждом шагу встречается в Америке. Популярность телеграфа Морзе в Америке такова, что многие обыкновенные торговые люди сами передают депеши по телеграфу, я сам был тому свидетелем. Всякая гостиница, всякий большой дом, каждая контора имеют телеграфные приборы». Здесь же в городке гости ознакомились с материалами местных периодических изданий, в частности, с газетой «Daily Derrick». Она стала выходить в центре нефтеносного района незадолго до приезда русских путешественников: с 1871 года. Любопытна эмблема газеты: из устья скважины под дерриком-вышкой веером вылетают страницы печатных изданий.
Будет уместным провести занятную аналогию с названием газеты в США и в Советской России. В конце 1920 годов вместе с рождением лозунга «Догнать и перегнить Америку» («ДИП», например, в названии популярного токарного станка тех же лет) в США были отправлены бригады стажёров из инженеров ведущих отраслей промышленности страны. Цель стажировки состояла в том, чтобы перенять достижения техники и технологии и производственный опыт передовой в научно-техническом отношении капиталистической державы мира. В какой-то мере ситуация с обучением наших специалистов почти совпала со временем, когда Д.И. Менделеев с подобной же целью посетил САСШ. Прошло полвека, а Россия всё ещё мучилась в потугах «догнать и перегнать»… Среди инженеров, посетивших США и, в частности, Пенсильванию, были и нефтяники из Баку. По возвращении на родину они привезли с собой богатую документацию, монографии по специальным вопросам и периодические издания, включая и газету «Daily Derrick». Тогда же, возможно, в подражание американцам в Баку с 1928 года стала выходить профсоюзная газета «Вышка». Вспоминаю свой первый в 1951 году приезд в Баку на студенческую практику. Самое яркое впечатление от вокзала и города — это бегущий по перрону мальчишка-разносчик газет, пачку газет в поднятых руках и его выкрики на ломаном русском: «газзэта вишка, биз очерэд, биз книшка» («газета «Вышка», без очереди и без книжки»). Под «книжкой» подразумевался так называемый заборный, от слова «забирать», документ, по которому среди населения распределялись продукты и товары. Кстати, бакинцы-нефтяники, приехавшие в 1929 году осваивать Верхнечусовские Городки вблизи Перми — первенца второго Баку — в приступе ностальгии о любимом издании назвали свою местную газету «Уральской Вышкой».
Продолжим наше повествование. С вокзала Ойл-Сити Менделеев и Гемилиан отправились поездом в Буффало к Ниагарскому водопаду, посещение которого было давней мечтой Дмитрия Ивановича. Поздним вечером 8 июля русские гости осмотрели водопад и сфотографировались на его фоне (илл. 21). Тогда же Менделеев послал семье почтовую открытку с видом своего отеля на фоне бушующей Ниагары.
В начале 1950 годов в США с участием легендарной актрисы Мэрилин Монро вышел художественный фильм «Ниагара». С тех пор я с наслаждением смотрю этот шедевр, и не столько ради великолепной Монро, сколько для просмотра ниагарских пейзажей, помня при этом, что ими точно так же с балкона гостиницы любовался Д.И. Менделеев.
Воспользовавшись гостиничными удобствами европейского стандарта, а их путники были лишены несколько дней, Менделеев и его помощник уделили необычному уникуму природы три дня. Затем поездом до Ньюбурга, лежащем на реке Гудзон, и далее речным пароходом поспешили в Нью-Йорк к отходу 12 июля в Европу трансатлантического парохода «Америка». В Нью-Йорке путники провели два дня. В Санкт-Петербург Д.И. Менделеев возвратился 2 августа после более чем двухмесячного отсутствия.
В САСШ Менделееву больше побывать не пришлось, несмотря на имевшиеся возможности. Так, в 1901–1902 годах в Нью-Йорке на английском языке дважды был издан его учебник «Основы химии» в четырёх томах. В экспозиции, посвящённой Д.И. Менделееву в музее Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ, демонстрируются два редчайших тома этих книг из двух изданий [6]. Их прислали мне мои корреспонденты из Хьюстонского университета. Экспонаты настолько редкие, что об этих престижных изданиях умолчала знаменитая «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева» [15]. В итоге повышенное внимание научной общественности США к трудам русского учёного не только ещё более возросло, но и стало поводом к избранию Менделеева в апреле 1903 года иностранным членом Национальной академии наук. Ранее Менделеев удостоился почётного избрания членом Американской академии искусств и наук в Бостоне и Американского философского общества в Филадельфии. Когда через год в Сан-Луи в США в рамках Всемирной выставки предполагалось открытие Конгресса наук и искусств, то знаменитый американский астроном С. Ньюкомб (1835–1909) от имени оргкомитета направил Менделееву как авторитетному представителю европейской науки приглашение на выставку. Одновременно Ньюкомб высказал Менделееву пожелание выступить на Конгрессе с докладом по проблемам неорганической химии. Шла Русско-японская война, в которой США неприкрыто поддерживали Японию субсидиями и стратегическими материалами. В этой непростой политической и международной обстановке Д.И. Менделеев из патриотических соображений был вынужден отказаться от поездки и доклада. «Пока моё отечество находится в состоянии войны, чувствую себя очень впечатлительным ко всем событиям, даже мелкими, — дипломатично отвечал Ньюкомбу русский корреспондент, — и я боюсь потерять то равновесие, которое неизбежно должно сопровождать всякую научную деятельность».
Хочу подчеркнуть, что доброе отношение к Д.И. Менделееву как личности, так и учёного в США во все времена, включая и нынешние, неизменно сохраняется. В отличие, скажем, от некоторых европейских держав, например, Германии или Швеции, а частично и России, в которых до сих пор в научных кругах сохраняется ревность или принижение роли Менделеева в открытии периодического закона. Согласитесь, неслучайно именно американские первооткрыватели из Калифорнийского университета в Беркли новый 101-й по счёту химический элемент Периодической таблицы назвали именем русского учёного: менделевий. Это примечательное событие произошло в 1955 году и в очередной раз подтвердило гениальность предвидения русского учёного на возможность существования неизвестных науке элементов.
В октябре 1876 года Д.И. Менделеев представил министру финансов М.Х. Рейтерну отчёт о поездке в САСШ с соображениями по улучшению состояния нефтяной промышленности в России. В записке, в частности, прозвучала настоятельная необходимость отмены акцизного сбора с осветительного масла — керосина, а также рекомендация по строительству нефтеперегонных заводов не в местах добычи нефти, а в центрах потребления нефтепродуктов. Несколько позже, в декабре Менделеев сделал сообщение о поездке в САСШ на заседании РТО. Тема сообщения: «О нефтяном промысле в Америке и об отношении его к нефтяному русскому промыслу на Кавказе». В январе 1877 года на заседании Отделения химии РФХО он доложил свою гипотезу о неорганическом происхождении нефти. Наконец, тогда же Д.И. Менделеев продиктовал и в 1877 году в удивительно короткие сроки издал книгу «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе». В широких кругах русской общественности книга Д.И. Менделеева была встречена с большим интересом. Текст работы или отзывы о ней напечатали некоторые газеты и журналы: «Новое время», «Университетские известия» (Киев) и др., а также зарубежные издания (Париж, Вена). С этой книги Менделеев начал свой триумфальный отсчёт публикаций по нефтяной тематике, если не считать его лекцию «О нефтяном производстве в России», прочитанную в 1867 году в Министерстве государственных имуществ. Интересно, что корректуру книги Менделеев предварительно послал на просмотр горному инженеру А.Н. Новосильцеву. Он известен в истории нефтяного дела в России, подобно Э. Дрейку в САСШ, как первооткрыватель промышленной нефти на Кубани с помощью скважин. Ему же принадлежит первенство в России по применению в бурении паровой машины. В России, но не в мире, как нередко освещается в отечественной литературе.
В книге Менделеев широко использует, а в ряде примеров впервые вносит в русский язык, американскую нефтебуровую терминологию, в том числе жаргонного содержания. Так, пирамидальное вышечное сооружение, или просто вышку, он называет на американский манер — дерриком (derrick). Любопытно происхождение этого термина. В Англии в начале XVII века пользовался печальной известностью палач Деррик. Он, как можно себе представить, неплохо знал своё ремесло, добросовестно справлялся с обязанностями и заработал ненависть соплеменников настолько сильную, что имя его сохранилось в веках как синоним эшафота, виселицы или другого подобного сооружения высотного, но временного типа. Американское название вышки — деррик в зарубежной литературе, издаваемой на английском языке, сохранилось до настоящего времени.
При подготовке книги Менделеев постоянно учитывал, что в России американский способ ударно-поворотного бурения известен мало. Не потому ли он подробно останавливается на преимуществах вышки как сооружения, необходимого не только при бурении скважины, но и при её ремонте и эксплуатации. Отмечается, что часть вышек стоит не только на суше. Некоторые из них построены на воде, на отмелях рек и на островах. Судя по многочисленным подробностям, Д.И. Менделеев до тонкостей изучил процесс бурения, вёл постоянные записи. Текст книги изобилует не только буровыми терминами типа желонки, бурового долота, бурового инструмента, колебательного движения коромысла, но и описанием всего работающего в скважине инструмента. Можно проследить за любопытными попытками автора в подборе русских эквивалентов американским терминам: «буровня» (вместо бурения), «буровщик» («бурильщик, буровик») и т. д. Учёный уделил также внимание режимам бурения, мощности паровых машин, закреплению устья скважины от обрушения с помощью труб, колодезной кладке, трубным насадкам. Тщательно описаны приёмы борьбы с аварийными фонтанами нефти — постоянной причиной губительных пожаров на промыслах и скважинах тех лет.
Подробно рассмотрены конструкции скважин, аварии при бурении, особенно с бурильными и обсадными трубами, технические приёмы по ликвидации их последствий, механические свойства горных пород, вмещающих нефть и вскрываемых скважиной. «Эти операции, пишет Д.И. Менделеев, — требуют большой осторожности и знакомства с различного рода случайностями, тем более, что приходится опускать трубы, вытаскивать землю и бур с большой глубины, где всякая неосторожность может отозваться весьма долгою остановкою в ходе всего дела… Бурильщиков обыкновенно приходят четверо; они день и ночь, чередуясь, производят бурение. Средним числом бурение каждого колодца длится месяца полтора или два. Все почти пласты, проходимые при бурении, или рыхлы, как песок, или мягки, как глина. Последняя преобладает смотря по свойствам своим, носит разные названия. В день проходят, смотря по породе, от 100 футов. Бурильщик доставляет все необходимые инструменты; машину и постройку производит предприниматель; канаты доставляет бурильщик… Бурильщики, люди опытные, ведут бурение на глубине больше тысячи футов с полной уверенностью. Бывают иногда, но сравнительно редко, неприятные случайности бурения, т. е. ломка, отрыв и тому подобная порча инструмента на глубине, но опытные бурильщики и в таких случаях, уменьшающих, конечно, быстроту работы, знают все необходимые для поправления приёмы и редко когда бывают затруднения…В колодец по мере его вырывания ставят железные трубы, на первых сотнях футов восьмидюймовые, далее вглубь, при надавливании на верхнюю трубу, вводят более тонкие трубы, могущие проходить сквозь те обсадные трубы, которые уже поставлены. Трубы данного диаметра опускают, пока они своим весом и надавливанием могут проникать вглубь. Затем опять диаметр уменьшают. Таким образом, буровое отверстие все суживается. Последние трубы — двухдюймовые».
Мысли о бурении скважин занимали у Д.И. Менделеева значительную часть времени. Призывая к увеличению глубин скважин, он просит не экономить средства на бурение. «Ценность бурения, — пишет Менделеев, — конечно, входит своею величиною в определение цены нефти, но лишь ничтожною долею, если масса ежедневно извлекаемой нефти велика». Учёный обращает внимание промышленников на тщательный подбор труб для крепления скважин, на качество металла и толщину стенок обсадных колонн, что гарантирует бесперебойную добычу нефти в течение многих лет. Словом, говорит о проблемах бурения почти так же, как современный инженер-нефтяник, озабоченный теми же проблемами, что и его предшественники сто и более лет назад.
Свои познания в бурении Менделеев использовал в рекомендациях для промышленников, в частности, Закаспийскому торговому товариществу. Благодаря неизменной полезности советов Д.И. Менделеев приобрёл среди специалистов-нефтяников прочную репутацию знатока нефтяного дела. Например, из Казани его просили сообщить мнение о планах бурения в Казанской, Вятской и других губерниях (1883 г.). Ему не однажды направлялись на отзыв материалы по экономическим и техническим вопросам бурения. Так, в январе 1886 г. на заседании Русского технического общества было зачитано заключение Д.И. Менделеева на записку инженера Кирпичникова о бурении скважин на нефть.
От пытливого взора путешественника и учёного не ускользнули многие побочные обстоятельства. Он обращает внимание на необходимость увеличения глубин скважин по мере обработки месторождений, а вместе с этим отмечает потребность в мастерах, знания и опыт которых должны непрерывно повышаться. Как вывод, звучит мысль об организации в Баку школ бурения или училищ и о тщательном изучении американских технических нефтяных журналов. Д.И. Менделеева интересовала статистика бурения, продолжительность строительства скважины, организация и разделение труда, связанного с бурением. Он призывает отказаться от практики, когда в Баку все операции по строительству скважины и добыче выполняются одним и тем же предпринимателем, не обладающим в совершенстве всеми необходимыми знаниями. Тут же приводятся названия литературных источников, которые ему удалось прочесть. Мои попытки отыскать некоторые американские издания, а также книгу о нефти из Франции тех лет. увенчались определённым успехом [3.5]. Некоторые из этих изданий пополнили моё частное собрание технических книг по нефтяной тематике, отпечатанных во второй половине XIX века, включая один из первых в мире нефтяных журналов «The Petroleum Age» («Век нефти», илл. 22).
[image]
Илл. 22. «Век нефти» — один из первых в мире профессиональных журналов по проблемам добычи нефти, Бредфорд, Пенсильвания, 1884, № 5, 3-й год издания. В номере помещена обширная обзорная статья о русской нефтяной индустрии
[image]
Илл. 23. Изношенная буровая техника
Менделеев замечает и множество негативных сторон американской практики бурения: изношенная техника (илл. 23), примитивные двигатели, грязь и большие потери нефти, алчность и хищничество предпринимателей, неправильная оплата труда при бурении, зависящая только от количества пробуренных футов. При такой оплате глубины скважин нередко искусственно завышались. Не нашлось у Менделеева лестных слов и в адрес американских геологов, располагающих огромным фактическим материалом, но недостаточно владеющих опытом его обобщения. Неслучайно по итогам посещения Пенсильвании именно Менделеев рекомендовал Нобелям ввести в Баку должность промыслового геолога.
Интересный факт. Одновременно с пребыванием Д.И. Менделеева в САСШ в этой стране в 1876–1877 годах стажировался выдающийся русский инженер В.Г. Шухов, в будущем — автор знаменитой Шуховской радиобашни в Москве. Как и Менделеев, он отмечал недостатки американских инженеров, слабо использующих достижения математической науки и сопротивления материалов в строительстве нефтехранилищ, которые сооружались с неоправданно завышенным запасом прочности стенок и фундаментов.
Д.И. Менделеев активно участвовал в выпуске томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона. В статье «Нефть», опубликованной в сороковом томе (1897 г.), рассказывается о бурении скважин в США, описаны конструкции скважин из обсадных железных труб. Не забыт и российский опыт строительства буровых скважин, пробуренных ударно-канатным способом в Баку, а также А.Н. Новосильцевым — на берегах Кубани к северу от Новороссийска. Вместе с тем, конкуренция со стороны владельцев колодцев, недоверие к новому способу добычи нефти через скважины принесли учёному немало огорчений. Однако постепенно, поэтапно возрастая, бурение стало вытеснять старый колодезный способ.
В общей сложности Д.И. Менделеевым по проблемам нефтяного дела в России XIX столетия подготовлено свыше 65 научных публикаций [11. С. 256–259], включая статьи в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.
Посещение Пенсильвании и нефтепромыслов штата обогатило Д.И. Менделеева новыми знаниями. Он убедился в больших преимуществах скважин перед рытьём колодцев и по возвращении на родину стал активным пропагандистом бурения нефтяных скважин, изучал опыт буровых работ в горном деле при добыче твёрдых полезных ископаемых, воды и рассолов. На столе учёного появляются отечественные и зарубежные публикации по бурению [2, 3, 5]. Среди них — учебник А.И. Узатиса о горном искусстве (1834 г.), отчёты и статьи известного геолога и крупного горного инженера Г.Д. Романовского (1830–1906) — профессора Петербургского горного института.
На личности Г.Д. Романовского, кстати, следует остановиться в особом порядке, поскольку он побывал на нефтепромыслах САСШ в 1865 году — раньше Менделеева на одиннадцать лет. Как геолог Романовский обстоятельно ознакомился в САСШ не только с нефтяной геологией Пенсильвании, но и с американской техникой бурения скважин. К середине 1860 годов она не имела особых изменений как по сравнению с техникой Дрейка и его предшественников — конец 1850 годов, так и с тем периодом времени, когда её наблюдал Д.И. Менделеев. Разве что буровые вышки 1870 годов перестали целиком обшивать деревянными досками. Обшивка позволяла буровой бригаде работать в непогоду в более благоприятных условиях, особенно зимой. Но когда количество вышек становилось огромным («лес» вышек), расход лесоматериала начинал превышать все допустимые экономические пределы, и от обшивки пришлось отказаться.
Романовский опубликовал свои американские дорожные впечатления в трёх номерах «Горного журнала» за 1866 год [1]. Странно, почему-то серьёзнейшая работа признанного специалиста-горняка не произвела особого впечатления на правительственные круги России, если вновь возникли необходимости в поездке Менделеева и в его авторитетном мнении. Скорее всего, дублирование впечатлений понадобилось потому, что поездка Романовского пришлась на самый начальный период американского нефтяного бума. А после первой скважины Э. Дрейка, пробуренной в 1859 году, не прошло и шести лет. Кроме того, в своём желании осмотреть наиболее известные к тому времени проявления нефти в САСШ, а это не только Пенсильвания, но и Западная Вирджиния, штат Кентукки и другие места вплоть до Чикаго, Романовский в тексте работы откровенно разбрасывается как в многочисленных фактах, так и в мыслях. Его отчёт о поездке — это заключения геолога, но не экономиста или химика, заинтересованного в изучении проблем переработки нефти. С другой стороны, нельзя не отметить, что, в отличие от книги Д. Менделеева, текст публикации содержит зарисовки геологических структур как результат длительных поездок геолога верхом на лошади и тщательного обследования обнажений по берегам рек. Показаны напластования осадочных горных пород, включая нефтесодержащие. Между страницами текста помещена вкладка с общим планом нефтегазоносной провинции. Любопытно, что план провинции представлен в цветном изображении. Поскольку в те времена типографские возможности не позволяли печать в цвете, то можно предположить, что каждая вкладка для небольшого тиража журнала раскрашивалась вручную. Итогом исследований стали многочисленные зарисовки многокилометровых (300 миль) геологических разрезов по маршрутам и по линиям от Тайтусвилла в Пенсильвании до центров нефтедобычи в Огайо, Западной Вирджинии и Престонбурге в Кентукки. Романовский выступил, и раньше чем Менделеев, за скорейшее использование в России скважин как для разведки нефти, так и для её добычи. Статья Романовского выгодно отличается многочисленными и подробными чертежами буровых инструментов и установок.
[image]
Илл. 24. Джон А. Мазер — фотолетописец истории американской нефтяной индустрии в Пенсильвании
Нельзя не сказать и о том, что Романовский считал себя приверженцем органического происхождения нефти. Он был солидарен с американскими специалистами, когда писал: «Почти все геологи Соединённых Штатов согласны с тем, что происхождение пенсильванского, вирджинского и огайского горного масла есть результат разложения преимущественно растительных веществ, а равно и низших животных, обитавших в период среднедевонской формации». Таким образом, Менделеев как один из авторов неорганической теории выступал в своей книге оппонентом Романовского. Скорее всего, именно по этой причине в книге Менделеева ссылок на Г.И. Романовского нет, исключая единственную из них в разделе, написанном не самим Д.М. Менделеевым, а его помощником Н.Г. Егоровым. Да и та носит лишь общий характер: есть такая статья, и ничего другого. Передача главы Егорову произошла не только потому, что Менделеев не считал себя специалистом по вопросам геологии, но и в связи с его нежеланием вступать в полемику с Г.И. Романовским по происхождению нефти. Мало ли что… Не случайна же и вызывает недоумение одна из фраз Менделеева на странице 55 первого издания книги, пропущенная им из-за редакционного недосмотра и противоречащая изложенной концепции неорганического происхождения нефти: «Нефть, конечно, образовалась из останков животных и растений, прежде живших».
В отличие от Менделеева, Романовский как знаток горных недр весьма положительно отзывался об американских геологах, о содержании их книг, высоко оценивая профессиональные качества коллег, их знания о свойствах песчаников как коллекторов и о влиянии на скопления нефти складчатых «антиклинических или врозь наклонённых пластов» и структур. Он соглашался, что скопления нефти часто приурочены к конгломератам огайской каменноугольной формации с выделением сероводорода и солёной воды из соляных штоков.
Романовский впервые в русской технической литературе в разделе «Об американском петроле и его открытии» упоминает имя Э. Дрейка. Упоминает, но не более, без каких-либо подробностей биографии. Отсутствие интереса к судьбе первооткрывателя объясняет неправильное произношение имени Дрейка. Так, Романовский называет его Дреком, а не Дрейком.
Пенсильванская часть маршрута Менделеева почти полностью копирует передвижение Романовского, в работе 1866 года которого перечисляются такие географические ориентиры как графство Венанго, долина Масляного ручья (Oil-Creek), селения Тайтусвилл, Ойл-Сити и Франклин. Даже оценка геологом Романовским людей, с которыми ему пришлось встретиться, мало отличается от более поздних впечатлений Менделеева: «Разнообразная публика, большей частью грязная на вид, и волнующаяся масса народа разного класса и костюма, с лицами то дерзкими и грубыми, то полупьяными и весёлыми». Объективности ради, я попытался сравнить впечатления о САСШ, высказанные в печати в те же годы авторитетными людьми из других стран Европы. Так, Жорж Клемансо (1841–1929), известный французский политический деятель, премьер-министр Франции в разные годы, в 1865–1869 годах проживал в САСШ. Он так писал об Америке: «Америка — это единственная страна, перешедшая из стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя стадию цивилизации».
Промышленные пейзажи Пенсильвании на дорогах Менделеева
Я долго обдумывал способ наглядного показа тех мест в Пенсильвании, которые Д.И. Менделеев видел своими глазами и которые упоминались в его книге о поездке в САСШ. К сожалению, в 1870 годах типографская техника не располагала возможностью печати фотографий на страницах массовых средств информации. Вместо них применялись отпечатки изображений с дорогих гравюр без полутонов. В Пенсильвании производство гравюр для газет, книг и акционерных сертификатов было широко налажено в Филадельфии с 1850 годов Уильямом Манном. Однако технология переноса изображений с фотографий на бумагу ещё не была известна. Так что печатные издания (газеты, книги, журналы) если и помогали мне, то в ограниченной мере. Выход из трудной ситуации нашёлся неожиданно. Оказалось, что в нефтяных районах Пенсильвании с самого начала освоения нефтяных месторождений плодотворно работал энергичный фотограф Джон А. Мазер (John А. Mather, 1836–1915), илл. 24.
[image]
Илл. 25. Д. Мазер в своём ателье и текст оборота паспарту. Тайтусвилль, 1865 г.
Почти ровесник Д.И. Менделеева, он родился в Англии в городе Стеффордшир. Графство такого же названия на западе Центральной Англии известно развитой горной промышленностью, запасами угля и фарфоровых глин. В 1856 году Мазер перебрался в САСШ и как фотограф оставил память о себе в Филадельфии, Харрисберге и в Питтсбурге. Он стал одним из первых в Пенсильвании, кто к середине 1850 годов решительно отказался от устаревшей и громоздкой технологии дагеротипии — фотографии на серебряных пластинках, господствовавшей в мире с 1839 года. Когда я разглядываю мою коллекцию редких дагеротипов из Филадельфии и Харрисберга, то не перестаю удивляться терпению как фотографа, так и его клиентов, когда для съёмки требовалось время неподвижного сидения перед объективом с десяток или более минут. Так что освоение Д. Мазером привычной для нас высокочувствительной фотографии на стеклянных пластинках и на бумаге оказалось очень своевременным. Мазер получил возможность моментальных съёмок. Он объездил всю страну, пока с 1860 года не обосновался в Тайтусвилле.
[image]
Илл. 26. Холмы окрестностей Тайтусвилла с буровыми вышками. Фото Д. Мазера, 1874 г.
Здесь на центральной улице Майн-Стрит он основал фотоателье (илл. 25), занимался для заработка бытовыми и портретными съёмками, но больше увлекался местнымипейзажами с нефтяными вышками и по праву считается в США пионером светописи начала эпохи нефтяного бума страны. Его фотографии, особенно первой скважины Э. Дрейка, стали графическим символом американской нефтяной истории. Известны, кстати, варианты снимка, различающиеся либо расположением людей, либо кадрированием фотографии или съёмками в другое время года [14]. Были и стереоварианты снимка, о чём уже говорилось. Как следует из текстов его рекламных объявлений в местных газетах, с 1861 года Мазер увлёкся рождающейся модой фотографического стереопоказа видов Пенсильвании (илл. 26). Поскольку переход от технологии дагеротипии к бумажным носителям фотоинформации произошёл всего лишь несколькими годами раньше, то Мазера можно считать пионером стереосъёмок нефтяных пейзажей Пенсильвании. Ещё одна запоминающаяся заслуга выдающегося фотомастера и фотолетописца! К сожалению, многие любители стереосъёмок, включая и Мазера, не владели достаточным объёмом знаний по секретам стереофотографии. Так, почти все стереопары не имеют ближнего плана, а без него удалённые на снимке предметы стереоскопичностью не обладают. Кроме того, зачинатели стереопар не учитывали заданный природой для человека стандарт расстояния между центрами зрачков — 6 сантиметров. У первых стереопар это расстояние достигало 7,5 или 8 сантиметров. А эта ошибка затрудняла восприятие стереоэффекта при рассматривании сюжета в стереоскоп. Как итог: многие стереопары имели ничтожную объёмность.
В вагоне и на речном катере, оборудованных как филиалы ателье, фотограф побывал во всех нефтедобывающих районах Пенсильвании. Архив Мазера насчитывал около 3200 стеклянных негативов с видами нефтепромыслов, не считая множество бытовых снимков жителей Тайтусвилла и соседних городов. В моём собрании фотодокументов хранится несколько бытовых оригинальных фотоминиатюр, включая автопортрет, с вензелями Мазера на обратной стороне паспарту. Имеющиеся материалы, между прочим, свидетельствуют о мастерстве и высоком уровне вкуса этого фотографа и художника.
Почти все наиболее характерные нефтяные пейзажи Мазера в разное время, начиная с 1890 годов, были опубликованы [7, 9, 13, 14]. Особенно интересен альбом фотографий, изданный в 1895 году в Тайтусвилле Джоном Мазером (фогографии) и журналистом Эдвином Беллом (текст к каждому фото). Альбом содержит подборку из 12 наиболее характерных пейзажей нефтепромыслов Западной Пенсильвании (Mathers Historic Oil Regions of Western Pensylvania. Titusville, Pa, 1895. 27 p.). Размер каждой фотографии составляет 19 на 26 сантиметров. Автор располагает копией этого уникального исторического документа, полученного из Музея Э. Дрейка в Тайтусвилле. Его материалы широко использованы мною. Упомянутый музей хранит богатую подборку негативов Д. Мазера. Приходится сожалеть, что многие из негативов погибли при пожаре города и в опустошительном наводнении 1892 года. Сведения об этой трагедии города обошли тогда страницы международной печати. Нет сомнений, о ней слышал и Д.И. Менделеев. Да и не могло быть иначе: любые события, происходящие в мире, всегда особо привлекают внимание человека, если они исходят из тех мест, в которых он побывал.
Позволю себе некоторое отступление от основного текста. Оно связано с необычными личными впечатлениями. В начале лета 1976 года мне в составе советской делегации довелось участвовать в работе очередного Всемирного газового конгресса. Заседания его проходили в Лондоне. После завершения официальной части хозяева — организаторы конгресса — устроили нам многодневную автобусную поездку по Англии. Маршрут проходил от Лондона до Ковентри, затем далее на север в Эдинбург и Глазго. По западному побережью страны через Манчестер, Бирмингем и Стеффордшир мы вернулись в Лондон. После Манчестера шофёр автобуса, получив наше согласие и несколько отдалившись от основной автомагистрали, свернул в сторону городка Сток-он-Трента — центра фарфоро-фаянсовой индустрии Англии. Там нам предложили посетить магазин гончарных изделий. Я купил понравившуюся мне фарфоровую тарелку с изображением нефтяной вышки и бьющего ввысь фонтана. Дата изготовления — 1957 год. Но кроме полученного удовольствия от удачного приобретения я был несколько удивлён выбором сюжета рисунка: нефтяной промышленности в окрестностях городка никогда не было. Скорее, на тарелке можно было бы ожидать появление шахтного копра, поскольку район Стеффордшира славится угольными разработками. С 1976 года прошло более трети века, наступило время свободной торговли посредством международных Интернет-магазинов. Однажды я купил в США серию старинных художественных почтовых открыток с нефтяными сюжетами. На одной из них, отпечатанной в 1906 году, обнаруживаю изображение нефтяного фонтана. Смутно припоминаю, что когда-то давно уже видел точно такой же рисунок. Достаю из своей домашней коллекции фарфоровую тарелку. Сравнение двух изображений показывает их полную идентичность. Что же заставило мастера по фарфору из Англии нанести на тарелку американский нефтяной сюжет? Оказалось, что открытка издана по фотографии Д. Мазера в одном из нефтяных городков Пенсильвании — в Бредфорде. Как можно полагать, безымянный мастер из Стеффордшира, до которого докатилась слава знаменитого фотографа-светописца нефтяной индустрии США, решил оставить на его родине след о деятельности славного земляка. Достойный поступок! С тех пор в моей коллекции, посвящённой памяти Э. Дрейка и Д. Мазера, фарфоровая тарелка вместе с открыткой хранятся в особо почётном месте.
[image]
Илл. 27. Обсадная труба скважины Дрейка: всё. что осталось к 1876 году
Приходится сожалеть, что Д.И. Менделеев, проезжая Тайтусвилл, упустил возможность посещения фотоателье Мазера. Дмитрий Иванович смог бы здесь приобрести многие фотографии нефтепромыслов Пенсильвании и портреты Э. Дрейка, о котором позже в своей книге о поездке в САСШ Менделеев скажет много тёплых слов и, что удивительно, упомянет его имя 37 раз! Знакомство с Мазером неминуемо предполагало бы совместную поездку на окраину города к тогда ещё сохранившейся скважине Э. Дрейка (илл. 27), пусть и без вышки-башни, которую, как мы знаем, увезли в Филадельфию годом раньше. Сенсационная фотография Менделеева на фоне обсадной трубы, торчащей из скважины, произвела бы фурор. Нет сомнений, что более длительное пребывание русских путешественников в Тайтусвилле позволило бы им, при содействии Д. Мазера, навестить и жилой дом Э. Дрейка. А может, если бы повезло, то и повидаться с самим героем нефтяного бума САСШ.
[image]
Илл. 28. Карн-Сити — центр нефтедобычи в Пенсильвании в середине 1870 годов. Фото Д. Мазера
[image]
Илл. 29. Конная прогулка по местам районов нефтедобычи. Питоле-Сити, Пенсильвания. С гравюры 1865 года
А теперь обратимся к тем фрагментам книги Д.И. Менделеева, в которых автор рассказывает о природе, описывает промышленные пейзажи Пенсильвании и приводит топографический план обследованной местности. Все виды нефтяных селений Карн-Сити, Паркера, Петролиа и Миллерстоуна иллюстрируются фотоснимками Джона Мазера. Он сделал их в 1871–1876 годах, т. е. во времена, когда Менделеев посетил эти городки и селения. Предоставляю ему слово. «На третий день по приезде в Питтсбург мы вместе с господином Тведдле отправились на его завод, лежащий вверх по реке Аллегани, на пути к Паркеру, куда мы, главным образом, стремились, чтобы видеть Карн-Сити и его окрестности, поставляющие ныне наибольшее количество нефти» (илл. 28).
В дальнейшем я буду использовать и другие иллюстративные материалы моего архива, тем или иным путём попавшие ко мне из США в разное время, начиная с моих давних студенческих времён. Все они датированы 1866–1878 годами. Так, из газеты «Harpers weekly» от 23 ноября 1865 года удалось извлечь гравюры (илл. 29, 30), показывающие экскурсионную группу людей, посетивших конным порядком упомянутый Менделеевым нефтяной регион Пенсильвании с его буровыми вышками и величественной природой, и транспортировку баррелей по реке Ойл-Крик.
Следуем за Менделеевым дальше. «На станциях железных дорог нефть из резервуаров наливается для перевозки на перегонные заводы в особые вагоны, вмещающие около 90 бочек. Чаны, служащие для сохранения запасов нефти, имеют форму стоячих цилиндров и делаются из дерева или, чаще, из котельного железа и достигают иногда громадных размеров, что совершенно необходимо потому, что количество сохраняемой нефти громадно и ныне превышает в Пенсильвании 30 миллионов пудов», илл. 31.
[image]
Илл. 30. Транспортировка баррелей с нефтью на баржах с конной тягой по мелководной реке Ойл-Крик. Лошади, заметьте, идут прямо по речному дну. С гравюры 1860-х годов
[image]
Илл. 31. Стереопара с фотографиями деревянных хранилищ нефти вблизи действующей скважины. Фото Д. Мазера. 1871 г.
По Д.И. Менделееву: «На маленькой станции железной дороги около Вест-Ренн-Джонстион, стоящей на перекрёстке двух дорог, мы вышли из вагона и отправились пешком вдоль по полотну железной дороги. Налево шла широкая, правда, довольно мелководная, но всё-таки сплавная река Аллегани. Тот и другой её берег представляют холмы в несколько сот футов вышиною. Все они поросли лесом, местами крупным и чрезвычайно густым — лес тёплой страны, лиственный и разнообразный, с дубами, клёнами и другими ценными деревами…С завода господина Тведдле мы отправились в Паркер — центральную местность пенсильванской нефтяной промышленности. На пути на север вверх по Аллегани, следуя её изгибам, стали встречаться характерные постройки, которые дают указание на добычу нефти при помощи буровых скважин, так называемые деррики», илл. 32.
[image]
Илл. 32. Типичный природный и промышленный пейзаж нефтяного района с «дерриками» на берегах реки Аллегани. Фото Д. Мазера, 1878 г.
Далее у Д.И. Менделеева: «Севши в Паркере в вагон железной дороги, мы встретили большую компанию лиц, отправляющихся в центр нефтяной промышленности… В разговорах и расспросах прошло почти полтора часа, пока мы доехали до Карн-Сити, где кончается железная дорога. Одна из её станций есть Петролиа, около которой расположено множество дерриков. Это центр богатства. В Карн-Сити нас ждала коляска, и в ней мы затем объехали в течение трёх или четырёх часов ближайшие местности по направлению к Миллерстоуну и газовым источникам», илл. 33.
Вечером того же дня Менделеев провёл экскурсию на север от Паркера «по весьма красивым гористым местностям, напоминающим как по общему строению, так и по растительности берега Неккера в Германии или Шварцвальд. На другой день отправились мы из Паркера далее на север. Сперва вверх по Аллегани, а потом по Ойл- Крику мимо (выделено мною) Тайтусвилла и других известных в истории нефтяной промышленности городов… Тайтусвилл, по-видимому, представляет грань нефтяной промышленности на севере, так как после Тайтусвилла уже не видно нефтяных колодцев. Местность в сторону Буффало становится плоскою и менее гористою».
В рассуждениях о «грани» согласиться с Д.И. Менделеевым трудно. По всей вероятности, ему не было известно, что к северу от Тайтусвила на удалении от него около пяти миль много лет давала газ скважина «Newton Gas Well». Её продукция освещала и отапливала город. Кроме того, на пути следования путников на берегу озера Эри на границе со штатом Нью-Йорк в деревне Фредония (не путать с таким же названием городок в Пенсильвании!) с 1828 года была пробурена скважина, которая дала промышленный газ задолго до работ Э. Дрейка. Тогда никому не пришла в голову возможность генетической связи газа с залежами нефти, поскольку полагали, и это с сожалением следует признать, что газ есть результат подземного горения угля. На месте бурения скважины в начале прошлого столетия установлен памятный камень с мемориальной доской. Наконец, в моём архиве хранится геологическая карта нефтяных месторождений Пенсильвании, составленная в 1884 году. На ней чёрные «кляксы», обозначающие нефтяные залежи, простираются вдоль западного склона Аллегейнского хребта в северо-восточном направлении «в сторону Бредфорда и Буффало», вплоть до пересечения с границей соседнего штата Нью-Йорк и с частичным выходом на его территорию. А в Бредфорде промышленная нефть добывалась с 1876 года.
[image]
Илл. 33. Городок Миллерстоун и его нефтепромысел. Фото Д. Мазера, 1873 г.
Заграничная командировка Д.И. Менделеева явно затянулась: со времени отъезда из Санкт-Петербурга прошло более чем полтора месяца. Знаю по себе, как мысли о возвращении в Россию притупляют новизну впечатлений, ум и желания всё более наполняются тоскою по родине. Человек начинает считать дни, оставшиеся до приезда домой. Такими настроениями был полон и Д.И. Менделеев. Скорее всего, записная книжка, переполненная поначалу, к концу поездки, вблизи Тайтусвилла, была пуста, рука к ней не тянулась, «описывать» было нечего. Он и сам не скрывал свою усталость от поездки: «Нефть объехали, жара смертная…а потому не считаю нужным описывать всё, что мы видели в этих местах…здесь нет чего-либо выдающегося» (выделено мною). И всё же мне трудно понять, почему Менделеев, скрупулёзно изучая американское нефтяное дело, не нашёл времени и желания для посещения Тайтусвилла — родины нефти САСШ. Почему он не захотел поинтересоваться, в присущей ему тщательной манере, с городком, помнящим Э. Дрейка, а, возможно, встретиться с ним самим, ещё здравствующим в то время выдающимся деятелем нефтяной промышленности Америки? Известно, кстати, что в течение 1876 года Дрейк не раз бывал в Тайтусвилле. Вместо этого Дмитрий Иванович, к величайшей досаде читателей его книги, ограничился словами «проехал мимо Тайтусвилла»… Впрочем, понятие «мимо» не совсем уместно, если учесть, что поезд подъезжает к городу с юга. Он следует по правому западному берегу Ойл-Крик вблизи того места, где ещё годом раньше была вышка Дрейка, стоящая на левом восточном берегу реки (илл. 34). На фотографии можно разглядеть противоположный берег с трассой железной дороги. Внизу, в центре снимка, на месте бывшей вышки видны разбросанные доски и ручей с минеральной водой, истекающей из обсадной трубы. Рельсы железнодорожного пути и скважину Дрейка разделяет только водная гладь реки и сотня метров. По совету пассажиров Менделеев имел возможность наблюдать из окна вагона поезда унылый пейзаж заболоченной поймы Ойл-Крика и скважину. В самом деле, из книги учёного мы знаем, что в беседах с железнодорожными пассажирами русские путешественники получали немало интересного из того, чего официальные разговоры и бумаги содержать не могли.
[image]
Илл. 34. Унылый пейзаж заболоченного и затопляемого весенним паводком участка поймы реки Ойл-Крик, на котором стояла вышка Дрейка. Окрестности Тайтусвилла, США. С почтовой художественной открытки 1898 г. и с фотографии 1870 г.
В Тайтусвилле река разделяет город на две части. После пересечения реки по мосту поезд прибывает на вокзал, стоящий почти в центре поселения. Так что утверждение Дмитрия Ивановича о его проезде «мимо» города действительности не соответствует. На вокзале Тайтусвилла стоянка поезда занимала как минимум 10–20 минут, скорее — больше. Можно полагать, наши путники прогуливались по перрону, слышали свистки кондукторов. Не исключено, учитывая острый информационный голод, постоянно сопровождавший путников во время всей поездки, что Менделеев для пополнения сведений о местной нефти поручил В. Гемилиану приобрести в газетном киоске вокзала ежедневную местную и весьма популярную газету «Titusville Herald» («Вестник Тайтусвилла»). Она выходила из печати с 1865 года и была первой в нефтяной Пенсильвании. Перечисленными эпизодами, к сожалению, и ограничивалось пребывание Менделеева в знаменитом Тайтусвилле. И напрасно, поскольку спешить к отъезду на пароходе из Нью-Йорка в Европу у Менделеева не было необходимости. Достаточно сказать, что только на Ниагарском водопаде русские путешественники провели три дня (для сравнения: вся поездка от Питтсбурга до Тайтусвилла заняла пять дней…). Запаса времени у них было более чем достаточно. Выскажу предположение, что потерю интереса Менделеева к Тайтусвиллу навеяли дорожные разговоры с попутчиками. Учёный описывал своё настроение в следующих словах: «Из разговоров можно было извлечь, что главные богатства нефти в настоящее время сосредоточены в окрестностях местечка Петролиа, близ Карн-Сити. Производители нефти и все лица, заинтересованные в ней, убеждены, что не пройдёт пяти лет, как местность эта будет совершенно лишена нефти. Нефть истощится здесь, как это истощение настало для бассейна ("масляного ручья")». А процесс истощения, кроме узких специалистов, мало кому интересен. Тут, как говорится, ничего не убавишь и не прибавишь. Ну что ж, сама история продиктовала нам необходимость восстановить материалы, знакомству с которыми лишил себя уставший Дмитрий Иванович.
Литература.
1. Романовский Г.Д. О горном масле вообще и о североамериканской нефти в особенности // Горный журнал. 1866. Т. II, III. №№ 3, 7, 8. 473–506, 101–124, 233–262.
2. The Illustrated London News. 1875. Feb., 27, p. 209.
3. Johns W.R. Petrolia: a brief History of the Pennsylvania Petroleum Region. 1859–1869. N.Y., Appleton and Company, 1870. 669 p.
4. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе. СПб.: типография тов-ва «Общественная польза», 1877. ХVI+304+1 лист с картой, два приложения, подготовленные Н.Г. Егоровым и Е.О. Романовским.
5. F.Hue. Аuх pays du petrole. Troisieme Edition. Paris, Editeurs H. Lecene et H.oudin, 1888. 159 p.
6. Mendeleev The Principles of Cnemistry. Part two. New York, P.F. Collier & Son, 1901, A Library of Universal Literature. 621 p.; (Он же, с тем же названием, те же издатели). Part one. New York. 1902. 298 p., с портретом.
7. Smiley A.W. A Few Scraps. Oily and Otherwise. The Derrick Pubishing Co. Oil City, 1907. 220 p.
8. The Burning Rivers. The Story of Oil in America. Before the Drilling of the Drake Well in 1859. Buoklet API, 1945. 5 p.
9. Giddens Р.Н. Early Days of Oil. A Pictorial History of the Beginnings of the Industry in Pennsylvania. Princeton, New Jersey, Princeton University Press, 1948. 150 p.
10. Путеводители пo дорогам Пенсильвании фирм «Esso» и «Sunoco», 1950–1959.
11. Пархоменко В.Е. Ознакомление Д.И. Менделеева с нефтяной промышленностью США // Д.И. Менделеев и русское нефтяное дело: сб. М.: АН СССР, 1957. С. 53–61.
12. О'Meara М. Oil Springs. The Birthplace the Oil Industry in Nord America. Canada, Ont., 1958. 50 p.
13. Williamson H.F., Daum A.R. The American Petroleum Industry. 1859–1899. Evanston, Northwestern University Press, 1959. 864 p.
14. Miller E.C. Pennsylvania’s Oil Industry. The Pennsylvania Historical Association, Gettysburg, 1959, 2 Edition. 57 p.: 1974, 3 Edition. 70 p.
15. Добротин Р.Б., Карпило Н.Г., Керова Л.С., Трифонов Д.Н. Лето пись жизни и деятельности Д.И. Менделеева. Л.: Наука, 1984. 531 с.
16. Копылов В.Е. Менделеев не только химик… // К тайникам Геи: сб. М.: Недра, 1990. С. 62–73.
17. Копылов В.Е. Один час в жизни геолога // Сибирская старина. Томск. 1993. № 3. С. 7–10.
18. Weber D.L. Around Titusvilе (серия «of Images America»). Arcadia Publishing, 2004. 128 p.
19. Копылов В.Е. Сильвия Тайт — английский академик родом из Тюмени // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 160–163.
20. Копылов В.Е. Сенсация от Поленова // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 41–54.
21. Копылов Е. По зарубежным тропам Менделеева // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 363–375.
Дополнительная и рекомендованная литература.
22. Leicester Н.М. Mendeleev’s Visit to America. - The Journal of Chemical Education,19657. Jul., vol. 34. № 7. P. 332.
23. Двойченко-Маркова E.M. Учёные России на Международной выставке в Филадельфии в 1876 г. // Новая и новейшая история. 1975. № 4. С. 151–153.
24. Куропятник Г.П. Россия и США. Экономические, культурные и дипломатические связи, 1867–1881. М.: Наука, 1981. 174–191.
25. M Kinney G.S. Oil on the Brain. The Discovery of Oil and the Excitement Boom in Northwestern Pennsylvania. Petersburg, Pa, 2004. P. 54–55.
Д. И. МЕНДЕЛЕЕВ И СУДЬБА Э. Л. ДРЕЙКА — ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ НЕФТЯНОЙ ПЕНСИЛЬВАНИИ В САСШ
Летом 1876 года по заданию Министерства финансов России Д.И. Менделеев посетил Пенсильванию — североамериканский штат, в котором впервые на американском континенте в коммерческих масштабах была налажена промышленная добыча нефти через буровые скважины. Авторитетному учёному страны предстояло выяснить причины необычайно быстрого развития новой горной отрасли, низких цен на нефть и продукты её перегонки и дать рекомендации по устранению отставания нефтяных районов России от САСШ. Итогом ознакомления с опытом американцев стали обстоятельный доклад министру финансов М.Х. Рейтерну (1823–1895) и необыкновенно быстро изданная, блистательная по содержанию и тщательности экономического анализа книга «Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и на Кавказе» [3]. В книге много внимания уделено основателю нефтяной индустрии США инженеру Э.Л. Дрейку.
Необычный взгляд на некоторые итоги поездки
Отдельные особенности рекомендаций Д.И. Менделеева, такие как повсеместное использование для добычи нефти буровых скважин вместо шурфов, отмена акциза, повсеместное строительство нефтяных трубопроводов и нефтехранилищ, приближение перерабатывающих заводов к местам потребления керосина и многое другое, широко известны. Не все из них министр Рейтерн воспринял с пониманием и не без оттенка неуместной фамильярности произнёс: «Да что Вы, батенька, да где же это нам тягаться с американцами-то, мечтания всё это, профессорские мечтания!». Неслучайно ли, что с тех пор и до нашего времени страна тягается с США без веры в собственные силы?
Мы, в свою очередь, не останавливаясь на общедоступных читателю результатах путешествия Менделеева, затронем здесь только одну, наименее освещённую, сторону поездки. Она предполагает и назначение публикуемого материала: показ деятельного и доброжелательного участия Д.И. Менделеева в попытках полной реабилитации Эдвина (Эдварда) Лаврентина Дрейка — пионера и основателя американской нефтедобывающей промышленности — в годы, когда у себя на родине он подвергался забвению. Выскажу смелую мысль, что к возрождению памяти об Э. Дрейке в какой-то мере причастны публикации Д.И. Менделеева и сама его незаурядная личность, получившие в САСШ основательное признание. Вспомним, к примеру, что годом раньше, в 1875 году, Менделеев пережил триумф Периодической таблицы элементов и вершину своего международного признания, когда на основе его предвидения французом Лекок-де-Боабодраном был открыт новый элемент — галлий. По возвращении из Пенсильвании Менделеев опубликовал упомянутую книгу, обобщающую итоги поездки. В ряде стран её перевели на несколько европейских языков, она была известна всей Европе и, надо полагать, не осталась незамеченной и в Америке. Согласитесь, всегда же интересно знать, что думают о твоей стране зарубежные мыслители, и американцев в этом отношении исключить нельзя. Я не поленился подсчитать, и оказалось, что в своей книге Д.И. Менделеев, как я уже писал, 37 раз упомянул имя Э. Дрейка! Мне также было интересно найти точку на шкале времени конца XIX и начала XX столетий, когда американцы, спохватившись, стали поднимать имя Дрейка как национального героя.
Наконец, я сделал попытку если не понять, то хотя бы на отдельных примерах показать, насколько в США трепетное отношение к заслугам своих выдающихся инженеров и учёных становится залогом будущих успехов в науке и технике представителей последующих поколений. Уместен вопрос: какая ещё страна, кроме США, после ухода корифеев из жизни делает максимально возможные усилия для сохранения и умножения памяти о них не только у себя на родине, но и во всём мире? Решаюсь также спросить: влияют ли сохранение памяти и отношения трепетности к выдающимся людям минувших времён на триумфальное приумножение лауреатов премии Нобеля, столь характерное для США? Задача не из лёгких, особенно если учесть, что ответы на неё искали многие, включая и самих американцев. Достаточно вспомнить труды моего любимого писателя и одновременно крупного учёного из США Митчела Уилсона [21]. которого. из уважения к нему и к его трудам («Жизнь во мгле», «Брат мой — враг мой», «Встреча на далёком меридиане»), я называю американским Даниилом Граниным.
[image]
Илл. 35. Редчайший стереоснимок первой буровой установки Э. Дрейка. Южные окрестности Тайтусвилла, Ойл-Крик. Пенсильвания. Фото Д. Мазера, IS61 г.
Мой интерес к судьбе первооткрывателя промышленной нефти на американском континенте Э. Дрейка имеет довольно давнюю историю. В 1975 году мне в составе советской делегации специалистов-нефтяников довелось участвовать в девятом Всемирном нефтяном конгрессе в Японии в Токио. На выставке технических книг, изданных в нефтяных державах мира, я впервые для себя пролистал знаменитую монографию Дж. Е. Брентли по истории бурения скважин. Молва о солиднейшем издании на английском языке объёмом 1525 страниц со множеством рисунков, фотографий и чертежей дошла до меня ещё со времени его первого появления из печати в 1971 году. Однако держать книгу в руках и перелистывать шедевр, увы, с тех пор не доводилось. И вот — неожиданная встреча с нею в Токио. Работа Брентли впервые поведала мне об Э.Л. Дрейке [20. С. 153–168] и познакомила меня с его портретом 1861 года возле знаменитой вышки в Тайтусвилле [26]. Автор фотографии — мастер светописи из Тайтусвилла Джон Мазер. Замечу, кстати, что им. Мазером, созданы малоизвестные варианты этой фотографии, исполненные либо в ином ракурсе, или же в стереоскопическом исполнении (илл. 35). Событие знаковое, означающее, что в
Пенсильвании стереоскопическая съёмка в те времена — новинка в фотоделе, благодаря инициативе Мазера появилась в 1861 году и почти одновременно с нефтяным бумом.
Поначалу, по возвращении в Россию из Токио, книгу Брентли мне удалось раздобыть на микроплёнке через научно-техническую библиотеку в Москве. Позже, в начале 2000 годов, я приобрёл монографию в США. В 1990 году мне довелось опубликовать в Москве в издательстве «Недра» книгу «К тайникам Геи» [22]. в которой впервые для себя и, надеюсь, для большинства читателей. особенно молодых, обыграл, насколько мне позволял тогда имеющийся у меня объём информации, связку событий, причастных к именам Менделеева и Дрейка. Настоящий материал существенно расширен. Основным источником информации стала не только книга Д.И. Менделеева о его путешествии по нефтяным промыслам Пенсильвании, но и многочисленные газетные и книжные публикации об Эдвине Дрейке в CACШ-США за 1861–2010 годы [1, 2, 4, 5, 6, 7, 9, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 19, 21, 22, 25 и ми. др.].
А теперь настала пора подробно изложить читателю всё, что известно об Эдвине Л. Дрейке (29 марта 1819, Гринвилль, штат Ныо-Йорк — 8 ноября 1880, Нью-Бетлехэм, Пенсильвания). По моим сведениям, Д.И. Менделеев был первым в России, кто в своих трудах не только упомянул имя Дрейка, как это сделал Г.Д. Романовский после своей командировки в США в 1865 году [2], но и всерьёз заинтересовался его жизнедеятельностью и судьбою. Причём упомянул доброжелательно и с полным признанием его выдающихся заслуг перед мировой практикой бурения скважин на нефть.
[image]
Илл. 36. Шурфование — первоначальные попытки поиска нефти, предпринятые Э. Дрейком и бригадой шахтёров
В своей научной деятельности Дмитрий Иванович любил исторические экскурсы. В упомянутой книге он не удержался от очередного соблазна, и после возвращения в Россию поручил своему коллеге и помощнику Н.Г. Егорову сбор материалов из книг и периодической печати на английском языке по истории возникновения бурения скважин в Пенсильвании. И в первую очередь из тех книг, журналов и газет, которые Менделеев сам привёз из своей командировочной поездки в Америку. Выяснились любопытные детали, имеющие отношение к появлению у Дрейка счастливой идеи — добывать нефть с помощью скважин.
Впервые в Северной Америке нефть из скважины была получена при случайных обстоятельствах, хотя опытом бурения скважин на другие жидкие полезные ископаемые, такие как вода и соляные растворы, местные предприимчивые мастера обладали с давних времён и задолго до Э. Дрейка [11]. Так, с 1806 года в САСШ известно бурение скважины на рассолы близ города Чарльстона в Западной Виржинии. Первое бурение скважины, из которой впервые, но случайно, получили подземный газ, историки техники страны относят к 1825–1828 годам возле селения Фредония, штат Нью-Йорк. А в 1829 году в штате Кентукки при поисках рассолов из скважины глубиной двести футов вместе с солёной водой пошла нефть необычного зеленого цвета, на воздухе быстро переходящего в бурый. Фермеры наловчились использовать нефть для смазки колёс телег, в лечебных целях как для себя, так и для лошадей. В ночное время нефть горела в осветительных факелах. Неоднократно предпринимались попытки освещения жилых помещений, но коптящие светильники не могли конкурировать даже с обыкновенной свечой. Так продолжалось до тех пор, пока к середине 1850 годов не научились перегонять каменный уголь и горючие сланцы в керосин. Кроме того, во Львове, центре Польской Галиции, а по сути — на территории России, аптекарем Игнацием Лукасевичем (1822–1882) в 1854 году была изобретена керосиновая лампа с горелкой под стеклом, дававшая яркий свет. Казалось, проблема освещения решена, но перегонка угля и сланцев обходилась дорого. Тогда-то специалисты-химики и предприняли удачные попытки перегонки нефти на керосин по уже готовым технологиям, разработанным для угля и сланцев. Но массовое применение керосиновых ламп потребовало добычу нефти в невиданных ранее объёмах. Каким же образом удалось этого добиться?
[image]
Илл. 37. Добыча нефти из шурфа. По рисункам акции горнодобывающей компании «Pennsylvania Rock Oil Co.». САСШ, 1855 г.
Людская молва — самый малонадёжный инструмент в изучении истории — свидетельствует, что началось всё, как нередко бывает в технике, со случайного наблюдения. Некий адвокат Д.Х. Биссел летом 1856 года на витрине одной из нью-йоркских аптек якобы случайно увидел бутылку с нефтью. В тексте бутылочной наклейки содержалась цифра в футах, означающая глубину, с которой вместе с солёной водой добывалась нефть. Ассоциативно связав в уме представление о скважине для добычи воды и рассола с возможным получением таким же способом другого жидкого ископаемого — нефти, он стал обдумывать новое прибыльное предприятие. Выбор мог пасть на два соседних штата: Западную Виржинию или Пенсильванию. На землях этих штатов чаще всего наблюдались выходы нефти на поверхность. Остановились на Пенсильвании, и после откупа Таунсендом участка земли оставалось найти человека, способного реально осуществить идею. Такой человек нашёлся. Им стал энергичный и предприимчивый полковник Эдвин Лорентайн Дрейк.
Мне плохо верится в малоправдоподобную историю о приоритете Биссела, придуманную, скорее всего, им самим с целью выгодного приобщения своего имени к началу нефтяного бума с помощью скважин, изменившего историю САСШ. И своего намерения он добился: Д.Х. Биссела, а затем его финансового компаньона банкира Д. Таунсенда в исторической литературе страны стали считать чуть ли не основоположниками идеи использования скважинного отверстия в земной коре для извлечения нефти.
[image]
Илл. 38. План местности к югу от Тайтусвилла с указанием мест бурения скважины Дрейком и расположения шурфа (см. увеличенное изображение скважины и шурфа точками слева внизу)
Имею смелость не согласиться с этим сомнительным утверждением, и вот почему. Передо мной лежит брошюра с красочными иллюстрациями, посвящённая началу поисков нефти под руководством Э. Дрейка [17]. Брошюра издана в 1957 году в Нью-Йорке Американским нефтяным институтом (API) — крупнейшим и весьма авторитетным научным учреждением США. Рассказ о начале работы Дрейка на окраине Тайтусвилла на берегу реки начинается в книжке с рытья обыкновенного колодца или шурфа — традиционного тогда способа добычи нефти, и с установки над ним ворота (илл. 36). В моей коллекции документов из САСШ хранится акция горнодобывающей компании «Pennsylvania Rock Oil Company» 1855 года (илл. 37). Главные изображения на ней отражают добычу горного масла, то есть нефти, из шурфа с помощью ворота. О существовании такой компании на территории штата Э. Дрейк не мог не знать и, с достаточной степенью вероятности, попытался воспользоваться её услугами. В самом начале работ, когда дно колодца при углублении превысило уровень воды в реке по соседству, в колодец стала проникать вода, а когда глубина шурфа достигла 15 футов, хлынул поток, едва не погубивший шахтёров. Шурф доверху заполнился водой. Вот тогда-то Дрейк понял, что необходим поиск нового способа притока нефти. Шурфование пришлось оставить и отказаться от помощи горной компании. Замечу также, что я располагаю и другим свидетельством, подтверждающим отказ Дрейка от шурфов. Так, на фрагменте плана местности 1864 года (илл. 38, [31]), отражающего окрестности Тайтусвилла, внизу в правом углу вблизи железной дороги и реки обозначены две скважины Дрейка, что подтверждается на изображении двумя точками и множественным числом слова «Drake's». Почему две — долгое время оставалось для меня загадкой. И только сведения о шурфе позволили мне понять, что одна из точек обозначает не скважину, а шурф, который первоначально строился Дрейком. Сооружение шурфа, залитого водой, оказалось неудачным, и, как следствие, рядом появилась скважина. Шурф после 1864 года во избежание неприятностей засыпали, и в памяти потомков он сохранился только на редком и малоизвестном плане местности.
К выводу о возможности добычи нефти с помощью скважины Э. Дрейк пришёл после разговоров с местными мастерами. Они давно умели сооружать скважины для поиска подземных растворов пищевых солей. Те же умельцы подсказали ему имя известного мастера по бурению скважин на рассолы из соседнего селения Тарентум. А теперь порассуждаем: если бы Дрейку с самого начала нанявший его Биссел сообщил свои намерения по скважине, то зачем было начинать работу с рытья колодца? Тогда причём здесь во всей этой истории адвокат и банкир? Их заслуга состоит только в том, что они нашли ответственного и настойчивого исполнителя, обладавшего редким даром первопроходца.
Впервые Дрейк приехал в Тайтусвилл в 1857 году. Годом позже он привёз сюда жену и дочь, устроился с жильём. После неудачного эксперимента с колодцем он нанял бурового мастера с готовым буровым оборудованием и необходимым инструментом и начал пробное бурение нефтяной скважины. Дрейк совершенно не обращал внимания на скептицизм соседей, на обвинение рассудительных обывателей в безумии и на упрёки в том, что он ничего не смыслит в бурении. Его не смутили первые и необычные трудности: приток в скважину воды с глубины уже пяти футов и осыпание стенок скважины (Дрейк опустил в песок трубы, склёпанные из жести), неверие и враждебность окружающих его людей (Дрейка спасло упорство, граничащее с упрямством), отсутствие денежных средств (полковник продал небольшой участок принадлежавшей ему земли и вложил в дело все свои личные сбережения). 27 августа 1859 г. в скважине послышалось клокотание и она быстро заполнилась нефтью. В пробоотборнике, изготовленном из отрезка трубы и опущенном на канате, бурильщик дядюшка Билли поднял первую пробу драгоценной жидкости (илл. 39). В американской литературе более поздних лет, надо отдать справедливость, рядом с портретом Дрейка нередко можно видеть и Билли. Его полное имя Вильям А. Смит. Годы жизни первого нефтяного буровика Америки: 1812–1890. В помощники Вильям привлёк своего сына, пятнадцатилетнего Сэмуила Смита (1844–1935).
[image]
Илл. 39. В руках бурильщика В. Смита-старшего — первая проба нефти из легендарной скважины. По рисунку неизвестного художника из США
[image]
Илл. 40. Восторг первооткрывателей. На первом плане — В. Смит. По рисунку Ф. Коула, США, 1950-е гг.
Вильям Смит располагал солидным опытом бурения скважин на рассолы, сам мастерил в своей кузнице в родном Тарентуме буровой инструмент, и для Дрейка он стал счастливой находкой. Благодаря постоянному присутствию мастера Дрейк-неспециалист мог позволить себе не контролировать бурение даже в дни своего отсутствия в Тайтусвилле. Именно в такой день семейство Смитов и обнаружило признаки притока нефти. Толпа зевак со всего городка окружила первопроходцев и сооружение Дрейка: «Нефть! Мы нашли нефть!!!». С этой толпы и возбуждённых криков горожан, если не сказать больше — их «телячьего» восторга, началась не только новая история Тайтусвилла и Пенсильвании, но и пьянящий американский нефтяной бум. Он затмил славу золота Клондайка. Родилась традиция черпать руками нефть из широкого потока, становиться под нефтяной дождь и мазать друг другу нефтью лицо и одежду. Скважина диаметром 6 дюймов — гордость Дрейка — давала в сутки около 25 баррелей нефти, или около 4 тонн, и оставалась продуктивной несколько более года. В 1950 годах в США работал талантливый художник Фред Коул. К 100-летию нефтяной индустрии этой страны он подготовил рисунок, эмоционально отображающий восторг и чувства людей в первые моменты незабываемого события. Когда во время моих традиционных блужданий в Интернете я впервые наткнулся на этот рисунок, то сразу же подумал о том, чтобы непременно использовать его в книге. Что с удовлетворением и совершаю (илл. 40).
Известие об успешном бурении скважины быстро облетело крохотный Тайтусвилл. Там жителей-то было всего 125 человек. Искатели прибылей, заработка и работы, просто спекулянты и любители приключений потянулись в Пенсильванию «делать деньги». В окрестностях скважины Дрейка уже через пару недель вырос лес нефтяных вышек. Через год нефть добывали из 75 скважин, не считая множество «сухих». Первыми проблемами стали затруднения с хранением нефти. В окрестностях Тайтусвилла скупалось всё доступное производство бочек. Цена на них намного превосходила стоимость одного барреля нефти. Все окрестные дороги, ведущие к главному транспортному пути — к реке, были забиты телегами с бочками. В 1861 году одна из скважин впервые дала мощный фонтан нефти с объёмами три тысячи баррелей в сутки. Возникла необходимость строительства нефтехранилищ, сначала в виде деревянных чанов, закопанных в землю, а затем изготовленных из металла. Центр нефтедобычи из-за быстрого истощения пластов постепенно перемещался к городку Корнплантер в устье реки Ойл-Крик. Вскоре город переименовали в Ойл-Сити.
К несчастью, несправедливая природа обделила Дрейка даром успешного предпринимательства. Да тут ещё, как на грех, от неосторожного обращения с открытым огнём масляной лампы (другого освещения просто не было) в начале октября того же 1859 года возник пожар. В хранилище сгорела добытая с таким трудом нефть и вышка с оборудованием вместе с деревянными пристройками. От огня удалось спасти только устье скважины. И хотя в ноябре всё сгоревшее удалось восстановить, Дрейк, зажатый со всех сторон конкурентами и вынужденный распродать оставшееся имущество, растерял на сомнительных предприятиях свой мизерный капитал и оставил Тайтусвилл. Вскоре и буровой мастер В. Смит-старший, не нажив капиталов и повторив незавидную судьбу первопроходца, уехал к себе на ферму под Тарентумом, что на полпути между Питтсбургом и Батлером. В 1864 году он попытался было вернуться в Тайтусвилл с намерением восстановить добычу нефти на «своей» скважине, но получил из неё только воду — настолько за короткий срок оказались истощёнными нефтеносные пласты.
В Тайтусвилле В. Смит вновь побывал в 1880 году и дал интервью городской газете «Вестник Тайтусвилла» («Titusville Herald»). Много позже, уже в 1930 годах, заслуги В. Смита внимательные потомки увенчали почётным перезахоронением его праха на территорию музейного комплекса-парка имени Дрейка под Тайтусвиллом. На главной площадке музея соорудили памятный щит с текстом об участии Смита в бурении первой скважины. Кроме того, в экспозиции музея установлена восковая фигура Смита. Его сын Сэмуил в начале минувшего века принимал участие в открытии мемориала Дрейка в Тайтусвилле и посетил «свою» скважину. От неё осталась только вершина обсадной трубы (илл. 41). Сэмуилу судьба даровала долгую жизнь: он прожил 91 год и успел побывать в 1934 году на 75-летии скважины, её «бриллиантовом» юбилее.
После окончания бурения первой скважины имя Э. Дрейка в литературе 1870–1880 годов, изданной в САСШ, почти не упоминается. Держу в руках первый номер газеты «Titusville Morning Herald» от 14 июня 1865 года с броским заголовком, извещающим читателей о том, что «первая ежедневная газета нового нефтяного района состоялась» [1]. Казалось, в самом первом номере вполне уместным было бы упоминание о пионере нефтедобычи, благодаря усилиям которого возродился Тайтусвилл. Увы! Вместо всего этого — множество имён сомнительной известности, не оставивших в истории какого-либо следа, рекламные извещения, третьестепенные дела и факты. Только восемь лет спустя Дрейку была назначена пожизненная пенсия, что-то около полутора тысяч долларов в год, и общественная газета вряд ли имела какое-то отношение к этому событию. «И это была не милость, а справедливый долг, который давно обязано было отдать ему государство за его заслуги». Так с глубоким уважением писал Д.И. Менделеев в своей книге об Эдвине Дрейке. Первооткрыватель нового способа скважинной добычи оказался забытым и разорённым. Вместе с бесполезно раскиданным капиталом и крахом надежд было утрачено и здоровье.
Современники великого человека, как правило, не способны к справедливой оценке достижений и достоинств первооткрывателей. Поводов к ним множество: тут и зависть, и попытки присвоить добытое другими, равнодушие и короткая память. В лучшем случае первооткрывателей вспоминают и делают попытки достойно их оценить только после ухода таких людей из жизни и, чаще всего, последующими поколениями. Эта печальная традиция присуща всему человечеству в любой стране, включая Россию и США. Не знаю, есть ли в Америке эквиваленты русским высказываниям об отсутствии пророков и праведников в родном отечестве, или: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Но они в полной мере имеют отношение к Э. Дрейку.
[image]
Илл. 41. Сэмуил Смит-младший на бриллиантовом юбилее «своей» скважины. Тайтусвилл, август 1934 г.
По воле случая и благодаря связям с коллегами из США (университеты в Батон-Руж, штат Луизиана и в Хьюстоне из Техаса) в моём архиве оказались подшивки некоторых газет второй половины XIX века. В частности, «независимая» газета «The Independent» из Ныо-Йорка от 25 ноября 1880 года [2] с опозданием на полмесяца в скромном разделе «Personalities» на узкой газетной колонке сообщила мелким шрифтом о кончине Э. Дрейка 8 ноября того же года в скупой заметке из 10 строчек. Перевод её текста на русский язык и в редакционной правке звучит следующим образом. «Полковник Э.Л. Дрейк, первый человек, который обосновался в Пенсильвании в поисках нефти, и пионер в нефтяном бизнесе только что умер в Новом Бэтлехеме в том же штате. Он нажил состояние, потерял его, оказался в бедности, но, в отличие от многих из того же самого круга людей, не был унижен. Пенсильвания, признавая выгоду, которую она получила из его изобретательности и предприятия, предоставила ему пенсию».
Позднее признание заслуг Дрейка, или Как чтут память о первооткрывателе в США
В зарубежной и отечественной литературе конца XIX и минувшего столетий по-разному оценивается роль Дрейка в истории бурения скважин на нефть и газ. Наиболее часто встречается иронически-скептическое подтрунивание над его любовью к воинским званиям. Такая оценка несправедлива. Полученное им звание капитана, позже благодаря молве переросшее в полковника, обязано не его любви к воинским отличиям. Он получил это «звание» от нефтяной компании, которая была заинтересована придать Дрейку больший вес в глазах финансистов и местных властей и вписала воинское звание в его командировочные документы.
[image]
Илл. 42. Портрет Э. Дрейка с макетом буровой вышки на тумбе. Филадельфия, конец 1859 года, фотосалон Л. Фишера
В книге Д.И. Менделеева судьба Дрейка прослежена по свежим следам, при жизни первооткрывателя, и это описание, по-видимому, в лучшей мере отражает действительную позицию Дрейка в обществе тех лет. Учёный писал: «…Дрейку суждено было перенести много горя и лишений. Он родился в Гринвилле в штате Нью-Йорк 29 марта 1819 г. старшим сыном семьи. Его родители были небогатые фермеры. Девятнадцатилетний Эдвин начал думать о карьере и для этого отправился на Запад. Служил во многих городах писцом (клерком) и везде оставил по себе память хорошего рассказчика и честного труженика».
Жители Тайтусвилла ценили Дрейка за справедливость. Благодаря всеобщему авторитету его избрали мировым судьёй. Воспоминания об этом времени и событии несколько скрасило последние годы жизни первооткрывателя. В моём архиве хранится пожелтевшая и очень редкая фотография Э. Дрейка, приобретённая во время командировки в США в 1994 г., которая имеет отношение именно к этим счастливым годам жизни Дрейка (илл. 42). Снимок сделан в Филадельфии при очередном посещении этого города Дрейком. Как можно полагать, глядя на макет буровой вышки, стоящей на столе рядом с Дрейком, фотография относится к самому началу 1860 годов, ещё до появления в Тайтусвилле фотоателье знаменитого Дж. Мазера. Если попытаться более точно указать сроки съёмок, то это скорее всего конец 1859 или начало следующего года. Первооткрыватель нефти с курительной трубкой выглядит здесь молодым, умиротворённым и тем весельчаком-знатоком анекдотов, каким его помнили в прошлом коллеги-кондукторы по совместной службе на железной дороге. Он ещё не знает, что его знаменитая вышка из Тайтусвилла станет экспонатом Всемирной выставки 1876 года в Филадельфии, а сам он — её участником и посетителем, и совсем не подозревает о тех невзгодах, которыми в будущем наградит его судьба. На обратной стороне паспарту указано имя фотографа из Филадельфии: Луис Фишер. Оно мне незнакомо. До фотомастера, как можно полагать, дошла молва о достижениях своего клиента, и он тщательно подготовился к встрече с ним, если счёл необходимым заранее заказать модель буровой вышки, установив её на книгу (!) рядом с Дрейком. Это ли не самые ранние символы, отражающие заслуги первооткрывателя, ставшие общепризнанными только многие годы спустя? Впрочем, не исключается вариант, при котором Э. Дрейк сам принёс в фотоателье макет вышки, ему принадлежавший. Так или иначе, но впервые публикуемый снимок — самый ранний фотодокумент в биографии как самого Дрейка, так и в истории нефти в США. Не без гордости хочу подчеркнуть, что публикация этой уникальной фотографии Дрейка произошла не у него на родине, а у нас, в России. Мой тщательный просмотр американской литературы по истории нефтяной промышленности в США за 1860–2012 годы не позволил обнаружить подобного портрета. Нечто схожее довелось увидеть в книге, изданной в 1907 году в самом центре нефтедобычи Пенсильвании — в городе Ойл-Сити [7]. В книге помещена гравюра, созданная на основе схожей, но более поздней фотографии Э. Дрейка.
Со временем нефтяная лихорадка в Тайтусвилле спала, и Дрейк, как расточительный и не очень удачливый бизнесмен, растерял к 1866 году все свои капиталы. Какое-то время он занялся скупкой нефти и стал партнёром в одной из фирм в Нью-Йорке. И снова дела завершились неудачей. Навалились болезни, и полуинвалид стал никому не нужен. С большим трудом Дрейку в 1873 году удалось выхлопотать у властей Пенсильвании скромную пенсию. Вместе с женой и дочерью он переехал в городок Нью-Бетлехем (Новый Вифлеем), что на полпути между Питтсбургом и Тайтусвиллем. Первоначально селение называлось Gumtown, но позже его переименовали из-за сходства долины реки с местностью в Палестине, где родился Иисус Христос. Здесь в Нью-Бетлехеме Эдвин Дрейк и закончил свой земной путь. В наше время маленький Нью-Бетлехэм, с населением около тысячи человек, славится ежегодным фестивалем торговцев арахисовым маслом. Сентябрьские торжества проходят с карнавалом, музыкой и парадом.
Столкнувшись с трудностями в хлопотах о пенсии, Дрейк, как свидетельствует история, был вынужден обратиться за материальной помощью к своему старому другу в Тайтусвилле аптекарю Питеру Уилсону. Тому самому, которого прославил, наряду с Дрейком, фотограф Мазер, разместив друзей на фоне буровой вышки знаменитого первооткрывателя. На августовском снимке 1861 года он стоит слева от Дрейка. Известно письмо на имя Уилсона с просьбой о помощи от страдающего болезнями Дрейка. Письмо наводит меня на грустные размышления. В самом деле, читатель, в каком же неблагодарном мире мы живём, если простой аптекарь из заштатного провинциального городка оказывается намного богаче знаменитого первооткрывателя, всколыхнувшего будущность страны и мира, и только он, аптекарь, финансово способен его выручить!
Молва утверждает, что Дрейк умер нищим и ослепшим в доме-приюте. В это трудно поверить, поскольку 61-летний, но далеко не престарелый, Эдвин располагал правительственной пенсией. Его окружала семья: супруга и дочь. Кроме того, упомянутый фотограф из Тайтусвилла Д. Мазер, торговавший портретами Дрейка и самыми первыми фотографиями его буровой вышки, по существующим законодательствам САСШ обязан был перечислять Дрейку часть своих доходов. Можно сомневаться в том, что такие события имели место, но я абсолютно уверен в порядочности Мазера. Именно он с 1896 года проявил инициативу по возрождению памяти к имени Дрейка. Об этом — несколько позже. Абсолютно бесспорно другое: в конце жизни Э. Дрейка и в последующие два десятилетия после его кончины заслуги первооткрывателя перед нефтяной промышленностью США были преданы забвению. Неблагодарная страна как при жизни, так и некоторое время после кончины Дрейка оказалась недостойна своего пионера нефти.
Интересно проследить отношение наших, отечественных биографов Д.И. Менделеева к судьбе Э. Дрейка. Для примера можно использовать одного из авторитетнейших из них — О.И. Писаржевского (1908–1964). Так, в 1949 году в первом издании его книги о Менделееве [13] в серии «ЖЗЛ», писатель приводил о Дрейке следующие слова: «Он ходил с заплатами на коленях и подстреливал по нескольку центов на пиво у старых друзей. Дрейк ещё несколько лет толкался по участкам, оборванный и пьяный, и только в 1873 году, чтобы избавиться от этого призрака, от этого укора общественной совести, пенсильванское законодательное собрание назначило ему крохотную пенсию». В 1959 году, спустя 10 лет, в следующем, уже академическом издании книги [19] Писаржевский, возможно, устыдившись, или не будучи уверенным в своей правоте и достоверности слухов, переписывает этот абзац совершенно иначе: «Он обнищал, несколько лет бродил по участкам, оборванный и пьяный, и только в 1873 году, чтобы избавиться от этого живого укора общественной совести, пенсильванское законодательное собрание назначило ему крохотную пенсию». Нужны ли комментарии?
[image]
Илл. 43. Д. Мазер у скважины Дрейка, посетивший её в августе 1896 года
[image]
Илл. 44. Мемориал Э. Дрейка и его захоронение под плитой на переднем плане. Северо-запад Тайтусвилла, лесная лужайка городского кладбища. Фото 1902 г.
А теперь проследим хронологию признаний заслуг Эдвина Дрейка последующими поколениями граждан Америки. Здесь можно обратить внимание на несколько этапов, начало которых относится к концу XIX века, а их завершение ознаменовалось 2009 годом, когда в США торжественно отмечали 150-летие скважины Дрейка. Летом 1896 года фотограф Дж. А. Мазер, вспомнив молодость, решил побывать на месте бурения и проверить, что же осталось от сооружений и самой скважины после очередного наводнения минувшей весной. Скорее всего, событие относится ко времени, когда была получена первая нефть из скважины, а это 27 августа. Картина, которую увидел Мазер, выглядела удручающе: заросшая крапивой и другими сорняками поляна, остатки пней от оснований сараев и торчащая из земли обсадная труба (илл. 43). Вышка, полностью утраченная после выставки в Филадельфии, как таковая отсутствовала. Нет сомнения, Мазер первым поднял тревогу («за державу обидно!»), а фотографию либо опубликовал, либо выставил её на обозрение в своём фотосалоне. Событие всерьёз взволновало общественность Тайтусвилла. Создали комиссию из авторитетных людей города. Она приняла решение о проектировании и строительстве мемориала Э. Дрейка на зелёной лужайке городского кладбища, расположенного на северо-западной окраине города. Пожалуй, впервые, не без влияния Мазера, на официальных бумагах Питтсбурга и на сертификатах акций нефтяных компаний Пенсильвании периодически с 1897 года стали помещать символическое изображение буровой вышки Э. Дрейка [26].
После посещения Мазером скважины Дрейка прошло пять лет, и местная газета «The Titusville Morning Herald» от 5 октября 1901 года посвятила свои страницы торжественному открытию мемориала [6]. Оно сопровождалось огромным скоплением людей. Приехали гости из Питтсбурга и Ойл-Сити, из других нефтедобывающих районов страны. Среди почётных гостей были вдова Э. Дрейка Лаура Дрейк с дочерью. Лаура выступила с воспоминаниями о своём супруге. Мемориал первоначально содержал только мемориальную стену. В центре стены в нише размещалась символическая фигура сидящего бурильщика с молотком и металлическим стержнем, а по бокам стены — две символические женские фигуры с венком и амфорой с нефтью. Стержень символизировал буровой инструмент, забиваемый в землю. Автор памятника — Генри Роджерс (Henry Н. Rogers) из Нью-Йорка. Спустя год к мемориалу из Нового Бетлехема перенесли прах Э. Дрейка и захоронили его под плитой спереди мемориала. На фронтоне мемориала появилось имя Дрейка (илл. 44). В 1916 году, когда Лаура Дрейк скончалась, её похоронили рядом с мужем.
С 1871 года в Тайтусвилле одна из улиц ещё при жизни первооткрывателя получила его имя. В северо-восточном районе Тайтусвилля сохранился дом Э. Дрейка на пересечении улиц Дрейка и восточной части Майн Стрит, а рядом с вокзалом работает отель «Полковник Дрейк». В моей коллекции сувениров хранится пепельница из этого отеля. На дне её красуется вышка Дрейка и название гостиницы. Пользуются известностью клуб Дрейка, офис компании «Motor Penn-Drake Oil», школа и городской парк Дрейка в центре города. Ежегодно, начиная с 1917 года, в Тайтусвилле проводятся традиционные сборы бойскаутов. Собираясь с патриотическими намерениями со всей страны, они чтят память о выдающемся первооткрывателе [14]. В епископальной кирхе города сохраняется памятная запись о знаменитых прихожанах — Э. Дрейке и Д. Мазере. В Филадельфии в институте имени Франклина на 16-миллиметровой плёнке создан художественно-документальный фильм о Дрейке («The Story of Colonel Drake») с игровыми сценами (илл. 45). Мои коллеги из США, недавно пригласив меня на международную конференцию по истории техники, подарили мне копию этого фильма.
[image]
Илл. 45. Демонстрация кинофильма о Дрейке, созданного к 95-летию его скважины. Филадельфия, НИИ Amer. Petroleum Inst., 1954 г.
А какие события имели место после сооружения мемориала Дрейка? Город, что похвально, обзавёлся памятным сооружением, но главная реликвия — сама скважина, находящаяся в паре миль к югу от Тайтусвилла, оставалась бесхозной. Что, впрочем, легко объяснимо, поскольку из-за отсутствия дамбы площадка ежегодно подвергалась затоплению весенним паводком. В моём архиве хранится несколько почтовых художественных открыток, изданных в 1906–1909 годах, из которых следует, что и спустя пять лет после сооружения мемориала устье скважины оставалось необорудованным, да что там — заброшенным, и никоим образом не соответствовало требованиям, предъявляемым историей к мемориальным сооружениям (илл. 46). Сдвоенный снимок долины реки Ойл-Крик с буровыми вышками вдалеке и с сюжетом, показывающим единственную оставшуюся пользу от скважины для местного населения — отбором чистейшей минеральной воды — сделан в начале лета 1914 года. В августе того же года на затопляемой территории, рядом с устьем скважины, поставили массивный валун весом около 30 тонн с памятной бронзовой доской (илл. 47). Валун установили по одной из частных инициатив в ознаменование 55-летия скважины. На снимке труба, окрашенная в белый цвет, видна внизу справа. Само устье скважины с торчащей из земли трубой облагорожено не было, не считая покраски. В том же году почтовая служба США выпустила тонированную почтовую открытку с цветным изображением вышки Дрейка по фотографии Д. Мазера. А ведомственный журнал «Standart Oil Bulletin» компании «Standard Oil Company» в Калифорнии посвятил памятному событию специальный выпуск с изображением на обложке Э. Дрейка с супругой возле своей действующей скважины (илл. 48). Несколько страниц журнала были отданы обширной статье [8], посвящённой начальной истории американской нефти, связанной с именем Э. Дрейка. В публикации имеется портрет Дрейка и много иллюстраций-гравюр из жизни нефтяной Пенсильвании, заимствованных из книг и газет середины XIX столетия.
Не было и научно-технического музея, в котором могли быть отражены история добычи нефти в Пенсильвании и роль Э. Дрейка как первооткрывателя. Общеизвестно, что музеи упомянутой направленности, в отличие от типовых краеведческих, рождаются на смене технических эпох. Так, применительно к бурению скважин к 1920 годам ударное бурение почти повсеместно было заменено более продуктивным вращательным. Судьба старого оборудования решалась либо отправкой его на металлолом, либо, что много реже, и если находился энтузиаст с ностальгией о прошлом, «старьё» переходило в разряд исторических экспонатов музея. Добрая память о светлом былом побуждала неравнодушных людей сохранить технику и технологию минувших лет и десятилетий и часто становилась импульсом к созданию музея.
Первым, кто осознал для страны последствия массовой нефтедобычи как итог подвига Дрейка и задумался о музее ещё при жизни Дрейка, стал уже упоминавшийся репортёр местной газеты «The Titusville Herald» Эдвин К. Белл. Он собрал богатую коллекцию керосиновых ламп и купил у Д. Мазера коллекцию стеклянных негативов за приличную по тем временам сумму в 100 долларов. Всё, что удалось раздобыть, Белл разместил в частном доме на Западной Центральной улице (West Central Avenue). Белл скончался в 1923 году. Музейную коллекцию родственники передали городу. Руководство города обратилось с просьбой к Американскому институту нефти (API) принять на себя расходы по обустройству парка в районе скважины Дрейка на берегу Ойл-Крик — Масляного ручья.
Пять лет спустя, в 1919 году, в Тайтусвилле в классическом стиле построили монументальное здание-офис «Titusville Trust Со». В наше время здание занимает Pennbank. Здание славится роскошным интерьером вестибюля и мемориальной потолочной фреской, содержание которой посвящено теме начальной истории нефтяной промышленности США. В центре яркой по цветам фрески можно видеть сидящего Э. Дрейка, а по бокам от него — символические фигуры рабочих-нефтяников, с которыми Дрейк основал нефтяное дело в стране (илл. 49). Слева вдали на берегу реки видна вышка Дрейка. Диаметр фрески достигает несколько метров, для освещения она окружена роскошными люстрами. Кроме круглой фрески рядом с нею на потолке расположились две прямоугольные панели. На одной из них показана сцена транспортировки баррелей по воде речным путём с помощью баржи, а на другой — подобная же сцена, но с участием конной упряжки [18, 28, 29]. Оригинальная и красочная работа выполнена художником Альфредом Валиантом.
[image]
Илл. 46. Заболоченная долина реки Ойл-Крик с немногими оставшимися буровыми вышками (фото 1914 г.), и бесхозная скважина Дрейка — источник минеральной воды, 1907 г.
[image]
Илл. 47. Памятный валун с мемориальной доской, установленный в 1914 г. Справа внизу видна побелённая вершина обсадной трубы над скважиной Дрейка. Фото 1920 г.
[image]
Илл. 48. Э. Дрейк с супругой на «своей» скважине. Рисунок с обложки журнала «Standart Oil Bulletin». Калифорния, 1914 г.
Перечисленные знаки внимания к памяти основателя нефтяной индустрии США делали честь общественности этой страны. К сожалению, восстановлению главной реликвии выдающегося события — самой буровой вышки — внимания не уделялось. Новодел вышки соорудили только в 1945 году в стороне от сохранившейся и тщательно оберегаемой скважины (илл. 50). Упомянув здесь слово «новодел», я позволю себе небольшое отступление от основной темы. Оказывается, удачные попытки восстановления вышки Дрейка в масштабе один к одному предпринимались в районе нефтедобычи и ранее. Так, весной 1922 года у руководства нефтедобывающей компании «Sinclair Oil Compani» родилась идея съёмок хроникально-художественного фильма «Мировая борьба за нефть», повествующего об истории зарождения и развития нефтедобывающей отрасли в США и в мире [9,30]. Из Нью-Йорка наняли кинорежиссёра Г.С. Батлера. Естественно, главным героем фильма предполагался Э. Дрейк на фоне своей знаменитой вышки 1859 года. К огорчению продюсера и режиссёра, береговая линия реки Oil Creek в районе расположения скважины Дрейка принадлежала частному лицу, с которым договориться к взаимному удовлетворению не удалось. Да и болотистая местность с чахлой растительностью и с постоянным риском затопления паводком и дождевыми потоками мало способствовала эффектным кинематографическим съёмкам (см. илл. 34, 46). Отсутствовала, как известно читателю, и главная реликвия — вышка. Тогда компания обратилась с просьбой к Эдвину Беллу — коллекционеру из Тайтусвилла, журналисту и хранителю наследия Э. Дрейка с 1913 года, найти подходящее место для съёмок и строительства макета вышки. Выбор пришёлся на берег соседней реки — Cherry Run, притоке Oil Creek, между городами Пламер и Роузвилль. Таким образом, точка съёмок фильма оказалась много южнее скважины Дрейка: что-то около двух третей расстояния от Тайтусвилла до Oil City. Строители из Пламера соорудили точную копию вышки Дрейка (илл. 51, фотография хранится в музее Э. Дрейка). Они же сколотили баржи для перевозки по воде баррелей с нефтью и установили внутри вышки старинное буровое оборудование. Консультировал съёмки С. Смит — сын первого бурильщика, и журналист Эдвин С. Белл. По свидетельству очевидцев, снятый фильм получился исключительно достоверным.
После завершения съёмок фильма площадка на берегу реки стала местом отдыха, а буровую вышку переоборудовали под ресторан-барбекю с павильоном для танцев. Место, не представлявшее исторического значения, из-за потери интереса туристических фирм опустело к началу Второй мировой войны. Злой рок преследовал историю бурения и здесь. Вновь, как и при пожаре 1859 года, от вышки и пристроев к ней ничего не осталось. Пожар ли тому виной, то ли предприимчивые люди плотно поработали — свидетелей не осталось.
В преддверии 75-летия скважины Э. Дрейка, состоявшемся в 1934 году, совет директоров API выделил в 1931 году на строительство парковых сооружений и дамбы как защиты от наводнений 60 тысяч долларов. Началось строительство здания музея с библиотекой, гостиницы и жилого дома для смотрителей музея. Площадка парка была выкуплена у прежних владельцев, и её, площадью в 229 акров, передали администрации штата Пенсильвания с намерением, чтобы штат в дальнейшем субсидировал расходы на содержание музея и его служителей.
[image]
Илл. 49. Фреска с изображением Э. Дрейка на потолке вестибюля офисного здания «Реnnbаnк». Тайтусвилл, 1919 г.
[image]
Илл. 50. Лужайка мемориального парка на берегу реки Ойл-Крик со зданием музея (справа). В центре — памятный валун и скважина Э. Дрейка. слева — макет вышки. Окрестности Тайтусвилла
[image]
Илл. 51. Рабочая бригада позирует фотографу на фоне точной копии вышки Дрейка — декорации для документального фильма. Река Черри Ран близ Плюмера. Пенсильвания, 1922 г.
Для строительства мемориальной площадки всю окружающую местность очистили от кустарника и засыпали песком. Вокруг центральной поляны успели соорудить здание музея, жилой дом для персонала, флагшток и стоянку автомобилей. Знаменитого новодела — точного макета буровой вышки Дрейка, которой гордится современный музей, к 1934 году воссоздать не успели. Макет вышки как новодел по сохранившимся фотографиям установили только в 1945 году в стороне от скважины, а не над нею.
Как бы люди ни относились к юбилейным событиям и датам, но они нередко способствуют мобилизации человеческих устремлений. И многое из того, что давно намечено, но исполняется с прохладцей или с замедлением, к началу юбилейной даты реализуется с удвоенной энергией. Так произошло и с восстановлением памяти Э. Дрейка. В 1934 году по инициативе института API в Тайтусвилле и на его окраине в мемориальном парке на берегу Масляного ручья были проведены юбилейные мероприятия по случаю бриллиантовой годовщины скважины Дрейка, её 75-летия. Организаторы торжества до мелочей продумали содержание праздника. К юбилею выпустили брошюру с программой торжеств [10], с фотографиями зданий и сооружений парка, памятную медаль из красной меди с портретом Дрейка и с изображением его вышки, а также серию художественных почтовых конвертов. Мне известно не менее трёх их выпусков. Изображение двух из них с портретами Э. Дрейка, рисунками его вышки и мемориального парка на фоне нефтяного промысла здесь приводится (илл. 52). С тех пор рождённую традицию по выпуску красочных конвертов с почтовыми марками применили и к другим юбилейным датам: в 1959 году (100-летие), в 1984 (125) и в 2009 — 150 лет.
На медали диаметром 32 миллиметра рядом с портретом Э. Дрейка поместили памятную дату — 1934 год, имя Дрейка и годы его жизни, правда, с ошибкой. На обратной стороне тонкая гравировка показывает вышку Дрейка, а текст содержит сведения о глубине скважины (69 футов) и суточную добычу нефти — 24 барреля. Особенно интересно совместное многостраничное издание в виде памятной книги, исполненное авторитетным американским общегосударственным журналом «The Oil and Gas Journal» и газетой «Oil City Derrick» [9]. На обложке издания помещён крупный портрет Дрейка, а все 268 страниц текста заполнены историей нефтяной индустрии САСШ-США за 1859–1934 годы. Ключевое место в тексте и на многочисленных фотографиях отдано, естественно, основателю нефтяного дела страны Э.Л. Дрейку. Но главное, что удалось добиться, это обустроить экспозицию музея. Обширный зал одноэтажного здания музея заполнился коллекцией керосиновых ламп, собранием документов и материалов периодической печати и подборкой старинного бурового инструмента (илл. 53). На стенах помещения развесили портреты Э. Дрейка и его сподвижников, Д. Мазера и создателей экспозиции, многочисленные фотоснимки и гравюры.
Перечисленными главными атрибутами праздника торжества не ограничились. Предприимчивые организаторы предусмотрели выпуск металлических пряжек для ковбойского ремня и стеклянных пивных кружек с изображением вышки Дрейка. Местные полицейские из Тайтусвилла украсили свои мундиры нашивками с такой же символикой. Схожими нашивками или наклейками не были обойдены и рядовые граждане — посетители выставки. Торжества в Тайтусвилле сопровождались праздничными шествиями по улицам города. Тогда же в кузове грузового автомобиля провезли уменьшенный макет вышки. Его построили по собственной инициативе местные инженеры-нефтяники из компании «Penn-Drake-Motor».
Сооружение точной копии вышки в натуральную величину произошло только после окончания Второй мировой войны, когда вновь возродился интерес к личности Дрейка. Этот интерес, в частности, проявили и предпринимательские круги. Так, корпорация из Пенсильвании «Stanwood Oil Corporation» выпустила в 1945 году сертификаты акций с изображением на этих ценных бумагах вышки Дрейка, а фирмы по продаже автомобильного топлива стали украшать канистры таким же рисунком. К сожалению, пришлось отказаться от вспомогательных пристроек, которые видны на снимках Мазера рядом с вышкой. Так что посетители музея, осматривая помещение буровой установки с экспонатами старинного оборудования, реальную скважину как реликвию истории там не увидят, она в стороне от вышки.
[image]
Илл. 52. Памятные почтовые конверты 1934 года, изданные к 75-летию скважины Э. Дрейка
[image]
Илл. 53. Фрагмент интерьера музейного комплекса Э. Дрейка. Мемориальный парк, окрестности Тайтусвилла
[image]
Илл. 54. Пристрои к существующему зданию музея
Очередной всплеск патриотизма в кругах нефтяной общественности США по отношению к Э. Дрейку пришёлся на 1952 год: скромная памятная медаль компании USS (United States Steel). Фирма — почти ровесник первой нефтяной скважины, специализировалась на поставках металлической продукции для бурения скважин и отмечала своё 90-летие (1862–1952). На почётном месте лицевой стороны медали разместилась вышка Дрейка. Особенно памятным для США стал юбилейный 1959 год. Да и как могло быть иначе, если годовщина первой нефтяной скважины обозначилась трёхзначной цифрой с двумя нулями. Столетие оно и есть столетие и бывает оно только однажды. Как же можно его пропустить? Надо отдать должное, на сей раз американцы превзошли самих себя. Прежде всего, удалось расширить площади под экспозиции музея за счёт дополнительного пристроя к существующему корпусу (илл. 54). Праздновать так праздновать: организаторы торжеств решили захоронить в колодце вблизи скважины «капсулу времени». Она представляла собой канистру из нержавеющей стали размером 24 на 18 и на 15 дюймов, заполненную аргоном. В капсулу поместили образцы нефти, памятные сувениры и материалы для читателей XXI века. Вскрытие капсулы намечалось на 27 августа 2000 года. Я не располагаю сведениями о вскрытии капсулы в обозначенное время. Во всяком случае, при проведении торжеств в Тайтусвилле в августе 2009 года по случаю 150-летия скважины никаких сообщений об этом событии в печати не встретилось.
[image]
Илл. 55. Служебные непочтовые мирки, выпущенные в США в 1929–1930 г.
Почтовое ведомство США за всё время своего существования очень скупо отображало события, имеющие отношение к нефтяной промышленности страны. На протяжении сотни лет, начиная со скважины Дрейка, не было издано ни одной почтовой миниатюры, если не считать два или три издания, на которых буровая вышка — символ нефти — появилась как фон основного события, например, годовщины освоения Калифорнии, либо к нефти имело отношение только через слово «ой». Филателистам из США, собирающим нефтяную тематику, не позавидуешь! Правда, нефтяные фирмы в рекламных целях постоянно печатали служебные и рекламные непочтовые марки коммерческого содержания (илл. 55), которые не признаются официальной почтой во всех странах мира. Ну а сладость запрещённого плода, как известно, только усиливает интерес к нему. Boт почему служебные марки любопытны и пользуются неизменным вниманием коллекционеров. Стоит заметить, что государственная почта США вместо марок отыгралась на других изданиях. Пожалуй, ни в одной нефтяной державе мира не выпускалось из печати такое количество почтовых художественных конвертов и открыток с нефтяными сюжетами, как в США. Расщедрилась почта и в юбилейном 1959 году, отпечатав огромными тиражами первую нефтяную марку страны с изображением стандартной буровой вышки (илл. 56). Известен брелок, в котором под оргстеклом вмонтирован оригинальный экземпляр такой марки. Многочисленные варианты изображений вышки Дрейка и его портретов заполнили почтовые конверты 1959 года. К работе над сюжетами рисунков привлекались популярные художники. Среди них выделялись рисунки талантливого живописца Нормана Рокуэлла (1894, Нью-Йорк — 1978, Стокбридж, штат Массачусетс). Признаться, я мало что о нём знал, пока всерьёз не взялся за тему о Дрейке. А когда познакомился с работами Рокуэлла, включая и те, которые далеки от нефтяного дела, то проникся необыкновенным уважением к таланту этого человека. Сюжеты жизнерадостных картин Рокуэлла полны любви к простым людям, особенно к детям. Каждая акварель этого плодовитого художника насыщена глубоким содержанием, полна юмора, отличается динамикой движений и феерией красок (илл. 57). Он обожает собак, тонко чувствует их настроение, особенно при общении с детьми (илл. 58). Взгляните на один из самых распространённых сюжетов Н. Рокуэлла с изображением научных работников института API — организаторов юбилейных торжеств (илл. 59). Там же внизу конверта присутствует и вышка Дрейка — символ праздника. Под маркой помещён цветной оригинал акварели Рокуэлла. Акварель в цвете печаталась на обложках журналов, на коробках со спичечными этикетками, на почтовых открытках и конвертах. Они пришлись по душе многим гражданам в США и получили столь широкое признание, что её автора публика стала называть любимым иллюстратором Америки. На всех рисунках внизу под ними непременно можно увидеть полное имя художника. У меня дома висит на стене одна из работ Н. Рокуэлла 1920-х годов — «Профессор». Она представляет собой тарелку из керамики (илл. 60). Тарелка досталась мне от моих коллег в США. Сюжет картины прост и, в какой-то мере, роднит меня с ним по содержанию моего ремесла. На приёме у профессора — его студентка. Она принесла на проверку какой-то отчёт или реферат. Интрига картины — в лежащем на полу листке бумаги, который случайно, а скорее намеренно, уронила молодая женщина. Как воспитанный джентльмен, профессор должен наклониться и поднять листок. Но при этом движении его взгляд неминуемо обратится в сторону стройных женских ног и оголённых колен… Кто знает, может, после увиденного требовательность профессора будет не столь убийственной? Не потому ли листок «случайно» оказался на полу?
Символическое изображение скважины и вышки Э. Дрейка заполнило самые неожиданные атрибуты праздника 1959 года. Его размещали на спортивных майках, на бейсболках, на полотнищах флагштоков, на декоративных тарелках (илл. 61), значках и жетонах, на корпусах зажигалок. Газетные киоски продавали наборы открыток и почтовых карточек с видами парка Дрейка. Вышка Дрейка красовалась на пивных кружках и фужерах, на скатертях и салфетках. Магазин сувениров при музее Дрейка торговал пузырьками с образцами нефти, добытой из скважины по соседству.
[image]
Илл. 56. На художественном конверте — юбилейная почтовая марка и памятный штамп с символическим изображением вышки Дрейка
Уникальные экспонаты с сувенирной порцией нефти хранятся у меня в коллекции материалов о Дрейке (илл. 62). Фантазии художников на популярнейшую тему с сюжетом исторической вышки и Дрейка на её фоне разыгрались не на шутку. На позолоченных медалях, плакетках из чистого серебра и монетах обыгрывались разные элементы сюжета, резко отличавшиеся от классической фотографии Д. Мазера. Так, на одной из медалей вместо аптекаря — друга Дрейка, медальер поместил дядюшку Вильяма Смита — бурильщика, полагая, как можно думать, что фигура буровика с округлой бородкой более уместна на памятном изображении, чем стоящий аптекарь. Там же на медали изменился фон изображения. Вместо стоящих в удалении случайных людей возле вышки снуют работники, перевозящие на тележках баррели (илл. 63). Ещё более фантастической выглядит ситуация с первой нефтью на упомянутой серебряной плакетке. Вместе с фигурами Дрейка и Уилсона в изменённых позах показан момент торжества Смита-младшего. Он вместе со своей собакой с восторгом бежит к отцу, стоящему тут же с бурильной трубой в руках, чтобы сообщить о полученном притоке нефти. Множество инициатив и начинаний по увековечиванию памяти Э. Дрейка создаёт неожиданное и отчётливое понимание: страна стыдится несправедливости по отношению к первооткрывателю, забытому после начала нефтяного бума, и торопится как можно скорее и самыми разнообразными способами исправить допущенную в своё время ошибку. Завидная и поучительная инициатива!
Столетие американской нефтяной промышленности отмечалось не только в Пенсильвании и не только в США. Так, в соседнем штате Оклахома в городе Талса прошла научно-техническая конференция по проблемам нефтегазового дела. В память о ней отчеканили медаль с изображением вышки Дрейка, а также выпустили бокалы с таким же рисунком, нанесённым на поверхность стекла.
[image]
Илл. 57. «Ты не утонешь?». Акварель художника И. Рокуэлла. США. 1950 г.
[image]
Илл. 58. «Купи меня, я хороший!». Текст на коробке: «Собака для продажи». С рисунка И. Рокуэлла
[image]
Илл. 59. Почтовый конверт с изображением научных работников Американского нефтяного института. США. 1959 г. По рисунку Н. Рокуэлла (внизу)
Много скромнее отметили в США 125-летие скважины Э. Дрейка в 1984 году. Традиционно почтовая служба США выпустила памятные конверты с портретами Э. Дрейка, его вышки и с рисунками телег с баррелями. Героям августа 1859 года посвящён также сувенирный конверт с ярким цветным изображением процесса обсуждения Э. Дрейком и В. Смитом итогов бурения скважины (илл. 64). Можно также упомянуть медную тарелочку с чеканкой, пепельницу и хранящуюся у меня изящно оформленную шкатулку для сувенирного ножа. Как водится, неизменное изображение буровой вышки Дрейка на них присутствует. Даже в далёкой Индии почтовая служба страны не поленилась отпечатать памятный конверт с изображением вышки Дрейка. Надо только заметить, что отпечатка тиража проводилась в США, а композиция конверта, надо полагать, не обошлась без привлечения местных художников. А они, патриоты, не замедлили воспользоваться благоприятной возможностью для пропаганды достижений своих инженеров на почтовых просторах другой страны.
[image]
Илл. 60. Сюжет «Студентка с рефератом в кабинете профессора», исполненный по акварели Н. Рокуэлла на декоративной тарелке. США, 1928 г.
[image]
Илл. 61. Декоративная фарфоровая тарелка с изображением вышки Дрейка. США, 1959 г.
«Время летит, аж шляпу сдувает!». Так образно выразилась одна из популярных отечественных мастеров юмора по части быстротечности бытия. История техники в США не успела оглянуться, как подошло 150-летие скважины Э. Дрейка в 2009 году. Не столь шумный, как в прошлые юбилеи, но достаточно представительный праздник состоялся в августе упомянутого года в Тайтусвилле — на родине события, и в Ойл-Сити. Снова отличилось почтовое ведомство США, отпечатав серию почтовых марок, почтовую карточку и художественный конверт с эмблемой праздника. На одной из почтовых миниатюр с модным в наше время штрих-кодом на фоне своей вышки разместился Э. Дрейк с цилиндром на голове. Несколько марок заполнены изображениями карт нефтяных районов Пенсильвании и видами Тайтусвилла 1850-х годов. Как и в добрые старые времена, музей Дрейка постарался отметить памятное событие выпуском многочисленных сувениров, отпечаткой книг по истории нефтяного дела в Пенсильвании и продажей в киоске музея редких фотографий. Среди сувениров с изображением буровой вышки Дрейка или эмблемы торжеств можно упомянуть бейсболки, галстуки, магнитные ключи от номера в гостинице, брелки и кошельки, зажимы для галстука, пивные кружки и даже женские серёжки. В продаже имелись компакт-диски и книги с информацией о музее и сведениями по истории нефтяной Пенсильвании. Можно назвать такие наиболее популярные книги как «History of Petroleum», «Оil, Oil, Oil (1859–1997)», «Oil Creek the Beginning», «The Natural Gas Industry in Appalachia». Пользовались спросом книги о нефтяных городах Пенсильвании: Петролиа, Ойл-Сити и Тайтусвилле, а также публикации об Эдвине Дрейке («Myth, Legend, Reality: Edwin L. Drake and the Early Oil Industry», «The Drake Family»).
[image]
Илл. 62. Образцы нефтей Пенсильвании из скважины Э. Дрейка, 1934–1959 г. Коллекция автора. Дар музея Э. Дрейка
[image][image]
Илл. 63. Памятные сувениры: медаль (золото 92 пробы), планшетка (серебро 96 пробы) и значок, выпуск 1959–1981 гг.
На фоне столь эффектных праздничных событий в США неплохо было бы сравнить проведение памятных торжеств у нас в нефтяной России. Отмечаются ли они и каким образом? Повлияли или нет усилия Д.И. Менделеева на возрождение имён первопроходцев? Как мы убедились, уважение к материалам Дрейка неоднократно звучало в трудах Д.И. Менделеева. Увлекаясь статистическими выкладками и сравнениями развития нефтяного дела в двух странах, России и США, учёный не раз начинал отсчёт с 1859 г. — года триумфа Дрейка. Что касается России, то Д.И. Менделеев не был достаточно ознакомлен с отечественной историей бурения скважин. Так, он ошибочно относил первое нефтяное бурение в России к 1864 г. Скважины были пробурены на Кубани на реке Кудако по инициативе инженера-полковника А.Н. Новосильцева, имя которого в русской нефтяной промышленности имеет такое же значение, как и имя полковника Дрейка в североамериканской нефтяной отрасли [23]. Жаль только, что на Кубани во времена Новосильцева не нашлось своего фотоэнтузиаста — русского Джона Мазера. С горечью Дмитрий Иванович писал о неудавшейся и сходной судьбе двух полковников: у Новосильцева в России, а в Америке — у Дрейка. И тот, и другой по причине множества долгов и недостатка денег, а не из-за истощения нефтяных запасов и нехватки технических знаний, бесславно закончили свою инженерную деятельность, а «дело кубанской нефти, начатое столь блистательно, едва влачит свое существование и поныне, после смерти Новосильцева» (Д. Менделеев).
И далее, тоже по Менделееву: «Придёт время расцвета русской промышленности, когда объяснят те причины и причинки, которые сламывали в русском прошлом даже столь предприимчивых и сильных по характеру людей, каков был А.Н. Новосильцев» [23]. С сожалением надо добавить, что в отличие от множества портретов Э. Дрейка в США мы в России не сохранили ни одного фотографического изображения Новосильцева. Увы! Печальная традиция под девизом «Нет пророка в собственном отечестве» перманентно продолжает своё существование.
Как и в былые времена, в наше время в России дела с памятью о первопроходцах не обстоят лучше. Так, в 2009 году исполнилось 75 лет с той поры, когда молодой геолог В.Г. Васильев (1910–1973) впервые как специалист держал в своих ладонях западносибирскую нефть с реки Юган. Он же бурил первые в Тюменской области разведочные скважины на нефть в районе современного Нефтеюганска. Это был 1934 год. Назовите мне хотя бы одно событие общероссийского масштаба, посвящённое этому юбилею! Его не было. Как при жизни, так и до сих пор имя Васильева в геологических кругах, особенно в Москве, предано забвению. Мало кто хранит в памяти его первую, пусть и наивную по современным представлениям, обобщающую монографию по геологии нефти Западной Сибири, отпечатанную в 1946 году. Наконец, кто вспомнил о событии, случившемся накануне войны с Германией в 1939–1940 годах? Тогда сравнительно недалеко от Тюмени и вблизи Верхней Тавды на озере Большая Индра электроразведкой и глубоким бурением группой специалистов-геологов (их имена известны [24]) на глубине свыше километра было открыто первое на территории Западной Сибири погребённое поднятие-ловушка жидких и газообразных углеводородов. В 2014 году этому событию исполнилось 75 лет — дата более чем круглая. Тем более, что в наше время возобновлены поисковые работы и бурение эксплуатаци онных скважин на Большой Индре и по соседству — на реке Карабашке. А сколько десятилетий этот район считался бесперспективным? Не на таких ли именах и примерах следует строить патриотическое воспитание молодёжи, особенно той, которая готовит себя к будущей работе в нефтегазовой промышленности? В США на примере судьбы Э. Дрейка эту простую истину освоили давно и сделали из неё правильные выводы, хотя и с досадным запозданием.
[image]
Илл. 64. Э. Дрейк и В. Смит обсуждают свойства только что полученной из скважины нефти. Сувенирный конверт, изданный к 125-летию скважины Дрейка. Тайтусвилл, 1984 г.
Литература.
1. Titusville Morning Herald // Titusville. 1865. vol.l. no.l. 14 june.
2. Романовский Г.Д. О горном масле вообще и о североамериканской нефти в особенности // Горный журнал. 1866. Т. 2, 3. №№ 3, 7, 8.
3. Менделеев Д.И. Нефтяная промышленность в Североамериканском штате Пенсильвания и Кавказе. СПб.: типография товарищества «Общественная польза», 1877. 305 с.
4. Personalities (10 строчек газетной колонки о кончине Э. Дрейка). The Independent, New York. 1880. November, 25. P. 8.
5. Smalley E. V. Striking Oil The Century Magazine. 1883. July. № 3. P. 323–339.
6. The Titusville Morning Herald. Titusville. PA. 1901. 5 october. vol. XXXVII. № 100. P. 8. [ «Первая ежедневная газета в нефтяном регионе». Статьи: «Colonel Edwin L. Drake» (с портретом), «Memorial to Edwin L. Drake» (с фотографией скульптуры бурильщика), «Anecdotes of col. Drake», фото скульптора и вдовы Э. Дрейка].
7. Smiley A.W. A Few Scraps Oily and otherwise. Oil City, Pa, The Derrick Publishing Co, 1907. P. 27.
8. Early History of Petroleum Industry in America. Col. Drakes Well. // Standard Oil Bulletin. San Francisco. vol. 2. Aug. 1914. No. 4. P. 2–6.
9. Diamond Jubilee. Depicting 75 Years of Development Petroleum Industry. 1859–1934. Compiled and Pablished by «The Oil City Derrick» and «The Oil and Gas Journal». Oil City. 1934. P. 269.
10. The diamond Jubilee of Oil. // Official Program. Titusville. PA. Aug. 24–27. 1934. P. 32.
11. The Burning Rivers. The Story of Oil in America Before the Drilling of the Drake Well in 1859. American Petroleum Institute, 1945. P. 4.
12. Paul H. Giddens. Early Days of Oil. A Pictoral History of the Beginnings of the Industry in Pennsylvania. Princeton. New Jersey. Princeton University Press. 1948. P. 150.
13. Писаржевский O.H. Менделеев (1834–1907). М.: Молодая гвардия, 1949. С. 281–287.
14. Colonel Drake Council. Boy Scouts of America. Thirty-Fifth Annual Dinner-Meeting. Oil-City. November 8. 1951. P. 11.
15. Fanning L. M. Edvin L. Drake. Father of the Petroleum Industry. Series «Fathers of Industries». N.Y. 1954. P. 12.
16. Wolfe L. Drake drills for Oil., «Putnam’s Sons». N.Y. 1954. P. 48.
17. The Story of Colonel Drake. API. 1957. P.
18. A Souvenir Titusville and the Centennial of Oil. 1859–1959. Titusville. PA. 1959 (альбом фотографий, 29 с.).
19. Писаржевский О.Н. Дмитрий Иванович Менделеев. АН СССР, 1959. С. 234–243.
20. Brantly J.E. History of Oil Well Drilling. Book Division Gulf Pablishing Company, Houston, Tex., 1971. P. 1526.
21. Митчел Уилсон. Американские учёные и изобретатели. М.: Знание. Изд. 2-е. 1975. 136 с.
22. Копылов В.Е. К тайникам Геи. М.: Недра, 1990. С. 62–71.
23. Трошин А.К. Ардалион Николаевич Новосильцев. М.: Наука, 1996. 78 с.
24. Копылов В.Е. Открытие первой геологической структуры-ловушки в Зауралье // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 407–423; то же // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 182–187.
25. Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. Пер. с англ. М.: Альпина паблишер, 2011. С. 25–41.
26. Копылов В.Е. По дорогам Д.И. Менделеева в Пенсильвании // Горные ведомости. Тюмень: СибНАЦ, 2013. № С. 76–90.
27. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и судьба Э.Л. Дрейка — первооткрывателя нефтяной Пенсильвании в США // Горные ведомости. 2013. № 6. С. 64–74; № 7 (окончание). С. 82–97.
Дополнительная литература.
28. Cartney Т.О., Fou R., Morrison A. Titusville of Yesterday. Oil City, Pensilvania. 1984. P. 47.
29. Clark M.K. Titusville an Illustrated History. Cambridge, Maryland. 1976. P. 102–103.
30. Karn S, Cgerry Run Valley. Plumer, Pithole and Oil City. Arcadia, Charleston, South Carolina. 2000. P. 77–88. 31. Llovd J.T. Lloyds Map of the Grtat Oil Region. 1864.
В КАКОЙ СТРАНЕ ВПЕРВЫЕ БЫЛА ПРОБУРЕНА СКВАЖИНА НА ПРОМЫШЛЕННУЮ НЕФТЬ, ИЛИ БУДЕМ ЛИ МЫ В 2014 ГОДУ ОТМЕЧАТЬ 150-ЛЕТИЕ НАЧИНАНИЯ А. Н. НОВОСИЛЬЦЕВА?
Со студенческих лет в Свердловском горном институте, а это конец 1940-х и начало 1950 годов, меня волновал вопрос, несколько необычный для учащегося и ещё далёкого от устойчивых профессиональных навыков будущего горного инженера: где и когда была пробурена первая скважина? Ответы искал на лекциях приезжих доцентов из Московского нефтяного института и в библиотеке вуза на страницах периодических изданий и монографий. И, странное дело, докопавшись, казалось бы, до некоторых дат и держав, в последующем посещении библиотеки приходилось, к большому моему огорчению, отказываться от предыдущих находок, так как появлялись сведения, их опровергающие. Обилие противоречивых материалов, а главное — перманентная борьба авторов публикаций из разных стран, отстаивающих приоритет только своей родины, действовали обескураживающим образом. Более того, нагромождение сведений заставило поставленный вопрос изложить в более узких рамках, а именно: когда и где впервые была пробурена первая скважина на нефть и газ? Оказалось, что бурение скважин для поисков газа, воды, рассолов, геотермальных вод и твёрдых полезных ископаемых было известно с незапамятных времён [9, 10, 11]. У нас, например, в Западной Сибири в районе Пелыма бурение на рассолы известно со времён Бориса Годунова [8]. В том же краю газ из скважин и в объёмах, достаточных для нужд посёлка геологов, уральские разведчики недр на реке Сосьве получили в годы войны с Германией: в 1941-45 гг. Но и в такой постановке вопроса о нефти и газе таилась ещё одна неопределённость: представляла ли скважина собой единственный удачный эксперимент, или же бурение стало явлением массовым, непрерывно расширяющимся с момента своего зарождения, коммерчески выгодным, и оказывающим решающее влияние на развитие нефтяной промышленности, уровней мощи страны и жизни в ней людей?
После окончания вуза я почти 10 лет работал в геологических организациях Уральского геологического управления. Все эти годы вялый интерес к поставленной теме поддерживался случайными находками при просмотрах технической литературы или специальных журналов. Выписки из статей или их копии на аммиачной «синьке» (других способов копирования мы тогда не знали) до поры до времени хранились в заветной папке. Так продолжалось до 1964 года. Как-то, просматривая очередной осенний номер журнала «Нефтяное хозяйство» под объединённым номером 9-10, с изумлением узнаю, что журнал целиком посвящён 100-летию отечественной нефтяной промышленности. Авторы статей — ведущие министры основных отраслей нефти и газа, а в двух публикациях среди авторов — имена известных тюменцев: Ю. Эрвье, Л. Ровнина и В. Муравленко.
За первоначальный отсчёт инициаторы памятной даты взяли событие 1864 года. Тогда, по версии журнала, русский полковник А.Н. Новосильцев впервые в России пробурил механическим способом с использованием паровой машины две скважины на нефть в долине реки Кудако на Кубани [6, 12, 13]. Имеется, кстати, любопытная интерпретация слова «куда»: в переводе с черкесского оно обозначает не что иное, как «нефть». Река, стало быть, из-за масляных пятен на воде стала называться Нефтяной [12]. Любопытное сравнение: знатоки истории нефти наверняка помнят, что и в США начало нефтяного бума в Пенсильвании также связано с районом, носящим название «Ойл-Крик» или «Масляного ручья».
Таким образом, юбилейный срок 1964 года инициаторы праздничного события приурочили к моменту истории нефтяной промышленности России, когда произошёл переход от ручного бурения скважин на бурение с приводом механизмов буровой установки от паровой машины. Критерий достаточно спорный хотя бы потому, что в так называемом «ручном» бурении нередко в качестве живой силы использовались лошади и верблюды. Может, тогда следовало бы называть такое бурение «ножным»? Наконец, нельзя же всерьёз считать, что в России до 1864 года вообще не было нефтедобычи. Она существовала веками.
[image]
Илл. 65. Почтовые конверты, отпечатанные в СССР ко Дню работников нефтяной и газовой промышленности, 1965 г.
В конце августа 1964 года нефтяники СССР с некоторой степенью условности впервые отмечали 100-летие своей профессиональной деятельности. По случаю торжеств отчеканили памятный значок, стилизованный под медаль с изображением буровой вышки, а почтовая служба страны выпустила художественные конверты с сюжетами нефтехимии, бурения скважин и транспорта (илл. 65). Инициатива журнала «Нефтяное хозяйство» не осталась без внимания со стороны правительства страны. Специальным постановлением от 28 августа 1965 года был учреждён Всесоюзный день работников нефтяной и газовой промышленности: первое воскресенье сентября.
Вызывает возражение упоминание здесь газовиков: к событиям 1864 года, когда промышленной добычи газа в России ещё не существовало, они не имели никакого отношения. Первую промышленную скважину на природный газ в России соорудили только в феврале 1902 года в Баку [3, 14]. Из скважины с глубины 97 саженей получили газовый фонтан с дебитом 2 миллиона кубических футов в сутки. В мире же добыча газа из скважин известна давным-давно. Как-то странно будет, если собственное отставание в этой отрасли производства мы будем пропагандировать учреждением праздника… Например, получение природного газа из глубокой скважины в Китае известно со времён Конфуция, или за несколько сотен лет до нашей эры. Уже в те далёкие времена техника бурения скважин в этой стране с необычайно талантливым населением поражает воображение [7, 9, 10, 11]. Так что китайцы изобрели не только компас, навигационное, астрономическое приборостроение и шёлк, но и преуспели, обогнав Европу на многие столетия, в бурении скважин.
[image]
Илл. 66. Промышленный пейзаж Пенсильвании с «лесом» вышек. 1860-е годы
Вспоминается, как на одном из международных форумов Чжоу Энь-Лай (1898–1976) — премьер Государственного совета КНР, дал уничтожающий ответ на провокационный вопрос одного из ушлых европейских журналистов о причинах научно-технического отставания Китая.
— Молодой человек, во времена, когда ваши предки жили ещё в каменном веке, мы в Китае уже ходили в шёлковых халатах!
В правительственных кругах СССР и в России нередко впопыхах учреждались и принимаются сейчас скоропалительные решения об утверждении тех или иных праздничных дней. А потом не знают, как их обосновать, а главное — убедить население в их целесообразности. Смею утверждать, что подобное решение имело место и в 1964 году.
Просмотр журнала напомнил мне о полузабытой папке. Нахожу её, листаю… Позвольте, но первые скважины в России на нефть бурились много раньше Новосильцева [11], а паровую машину при ударно-канатном бурении скважин на разведках угля в 1859 году в окрестностях города Подольска удачно применил авторитетный горный инженер Г.Д. Романовский. Известно событие 1854 года о случайном нефтяном фонтане из пробуренной скважины близ Майкопа. Наконец, имеются сведения о бурении в те же годы скважины на Ухте, предпринятом известным сибирским предпринимателем М.К. Сидоровым. Ну и на какой же дате прикажете остановиться?
Совершенная буровая технология была известна в России с давних лет. Она удачно применялась при разведке твёрдых полезных ископаемых, в добыче подземных вод и рассолов. Поэтому идея использования скважин для поиска и добычи нефти, казалось бы, напрашивалась сама собой. Однако под влиянием поспешных выводов и отрицательного отношения к пользе скважин со стороны бакинского геолога Отто Германа Абиха (1806–1886) бурение в промышленных масштабах задержалось в Баку на десятилетие, если не больше. Сказывалось недоверие к небольшому отверстию в земле по сравнению с привычными и широкими колодцами. Даже в 1862 году, несмотря на успехи бурения в США (илл. 66), Абих, мало знакомый с зарубежными техническими новшествами, в «Записках Кавказского отделения Русского географического общества» утверждал, что с помощью скважины нельзя добиться увеличения добычи нефти в сравнении с шурфами. Его доводы: соотношение площадей сечения шурфа и скважины складывается не в пользу последней. Следовательно, объёмы нефти, получаемой из скважины, будут обратно пропорциональны этому соотношению и незначительны. Неправильные рекомендации авторитетного геолога на несколько лет затормозили в Бакинском районе добычу нефти через скважины.
[image]
Илл. 67. Нефтепромысел с буровыми вышками, г. Баку. Гравюра из лондонской газеты «Графика», 1884 г.
Только к концу 1870 годов многолетние усилия авторитетных предпринимателей и ряд серьёзных публикаций русских учёных увенчались успехом. Среди специалистов — имена горного инженера Г. Романовского (1866), сибирского купца первой гильдии М. Сидорова (1873 год, Венская всемирная выставка, чертежи буровой установки для Ухты), Р. Нобеля [13], Д. Менделеева и К. Лисенко (1876). Бакинцев удалось убедить, наконец, в несомненном преимуществе скважин, особенно для месторождений, находящихся на большой глубине. Вот тогда-то в Баку, подобно США, и появился пейзаж с «лесом» вышек. Интересно было бы проследить точную дату рождения этого пейзажа, которую, по большому счёту, и следовало бы принять за начало и рождение нефтяной промышленности России. По моим предположениям, это 1881 год. И вот почему.
Российская статистика добычи нефти тех лет в некоторой мере может дать кое-какую подсказку. Если в 1861 году суммарная добыча нефти составляла немногим больше 300 тысяч пудов, то пик добычи наступил на рубеже 1881 года: 30 миллионов пудов, или 100-кратный рост. Несомненно, столь разительный контраст в цифрах объясним только массовым применением скважин. До 1881 года в периодической печати и монографической литературе России фотоснимки нефтепромыслов с многочисленными буровыми вышками не встречаются, поскольку тогда полиграфия ещё не умела их воспроизводить. Несколько позднее, и то лишь за рубежом, появляются гравюры по дереву на основе таких фотографий. В моей библиотеке хранится экземпляр лондонской газеты «Графика» («The Graphic», [1]) за 1884 год, в котором, возможно впервые, помещено графическое изображение «леса» вышек в Баку (илл. 67) с привязкой снимка по времени к самому началу 1880 годов. Знакомо мне также французское издание одной из первых в мире книг по обзору истории нефтедобычи [2], отпечатанное в 1888 году в Париже, также с изображением бакинского нефтепромысла в Балаханах на фоне такого же «леса».
Угасший было в моей памяти студенческий интерес к теме о первой скважине снова и надолго возродился. Появились интересные находки документальных сведений, которые удалось ввести в научный оборот за счёт публикаций в ряде журналов, газет и книг, изданных в Москве в издательстве «Недра» [8, 9, 10, 11]. Каков же итог? Главные претензии на первенство по части первой нефтяной скважины принадлежат России. Кроме только что упомянутых событий историки техники указывают на 1844–1848 годы. В этот промежуток времени в Баку на Биби-Эйбате инженер В.Н. Семёнов (1801–1863) с применением шнека бурил вращательным способом неглубокую скважину. Она дала нефть. Точное расположение первой нефтяной скважины удалось найти благодаря карте Биби-Эйбата, составленной в 1870 году землемером Авиловым. К этому времени скважина всё ещё исправно работала и давала нефть. На месте бурения в 1970 годах по случаю 125-летия памятного события установлен обелиск. На стеле укреплена плита с изображением ладони человека. В ней хранится нефть, а между пальцев сочится каплями маслянистая жидкость. Побывав в Баку в 1984 году, я обзавёлся фотографией этого памятника (илл. 68).
В.Н. Семёнов был далеко не ординарным инженером. Он почти одновременно с А.С. Пушкиным окончил Царскосельский лицей. Они дружили, а когда Семёнов работал цензором, то не раз пропускал в печать «сомнительные» строфы и абзацы опального поэта. В фондах Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге хранится дружеский шарж Карла Брюллова, позволяющий восстановить в памяти потомков облик этого инженера. Семёнов — обладатель престижной Демидовской премии. Одна из его книг с дарственным текстом сохранилась в библиотеке А. Пушкина до наших дней. С 1836 года Семёнов работал попечителем Кавказского учебного округа и состоял членом Совета Главного управления Закавказского края. В Совете он ведал проблемами промышленности и добычи нефти в Баку.
[image]
Илл. 68. Памятная стела первой скважине, пробуренной с помощью шнека в 1848 г. инженером В.Н. Семёновым в г. Баку на Биби-Эйбате. Фото 1984 г.
93
[image]
Илл. 69. Почтовая открытка Польши с изображением фрагмента картины Т. Рибковского «Буровые вышки в Липинках». Экспонат музея в г. Горлице. Польша. 1894 г.
В претензиях на первенство не отстают от России Галиция (Бубрка, близ Кросно, 1854 год), Румыния (1857), Германия (1858) и некоторые другие нефтедобывающие районы мира. В Галиции возле Бубрки бурение первых коммерчески выгодных скважин на нефть глубиной от 15 до 140 метров историки техники относят к селениям Сяры и Липинки — колыбелям современной нефтяной промышленности Польши. В моём архиве хранится цветная копия картины «Буровые вышки в Липинках» («Kopanki naftove w Lipinkach») (илл. 69). Оригинал принадлежит польскому художнику Тадеушу Рибковскому, и с 1894 года картина украшает экспозицию музея в Горлицах. Промышленный пейзаж интересен тем, что показывает промысел в Липинках в самом начале нефтеразработки, в 1854 году. Лес простейших по конструкции вышек из сосновых брёвен отражает существующую тогда технику бурения неглубоких скважин. Позже, в 1856 году, скважины бурились в Либушах, а в 1860 — в Менчине Велькой и в Ропе. Ропа нафтова, между прочим, по-польски означает нефть. Отсюда в Карпатах пошли названия населённых пунктов: Ропенка, Ропнянка, Ропице и т. п. Тот же 1860 год считается началом отсчёта нефтедобычи через скважины в Восточном Закарпатье — в Надворной. Наконец, в 1861 году первые скважины появились в Бориславе.
[image]
Илл. 70. Почтовая открытка Польши с изображением экспоната нефтяного музея в г. Бобрке близ Кросно (спецгашение) и почтовая марка с портретом И. Лукасевича, 1984 г.
[image]
Илл. 71. Памятный конверт (спецгашение), отражающий 100-летие нефтепромыслов в городах Надворная. Станислав. Украинская ССР. 1960 г.
[image]
Илл. 72. Буровая вышка в г. Бытков, Западная Украина. С художественной почтовой открытки. Бытков-Пасечная, 1919 г.
В западной части Галиции счастливую мысль и похвальную инициативу по использованию скважин для добычи нефти связывают с именем аптекаря из Львова Игнация Лукасевича (1822–1882 г.) — подданным австро-венгерской монархии. Некоторые скважины, пробуренные Лукасевичем, работают и в наши дни. Лукасевичу принадлежат также два величайших изобретения всех времён и народов: способ перегонки нефти в керосин (1852) и осветительная керосиновая лампа со стеклом (1853). Яркий свет лампы без признаков копоти вскоре покорил весь мир. Потребность в керосине — продукте переработки нефти — неимоверно возросла. В Кросно в 1932 году во время работы международной нефтяной конференции открыли памятник И. Лукасевичу, а в Бубрке с конца 1940 годов работает музей нефти Польши, носящий его имя. В день 120-летия изобретения керосиновой лампы, 31 июля 1973 года, во всех аптеках Польши в память о достижении Лукасевича зажглись керосиновые лампы. В 1984 году в стране отмечали 130-летие первой нефтяной скважины. Почтовая служба выпустила несколько памятных конвертов, открыток и марок (илл. 70), а банк Польши — юбилейные монеты с портретом И. Лукасевича, с изображением его знаменитой лампы и старинных буровых установок.
Несколько слов о другом нефтеносном районе Западной Украины в Восточной Галиции. Это старейшие промыслы Надворной и Биткова в районе Станислава и Борислава близ Дрогобыча. Первые скважины в Надворной появились в 1860 году. Существует редкий, с тиражом всего 800 экземпляров, почтовый конверт 1960 года, посвящённый 100-летию этого события. Конверт родился благодаря инициативе Общества коллекционеров в Станиславе (илл. 71). В том же году в Надворной установили памятный обелиск. В Бориславе первые скважины с применением ручного ударного бурения сооружены в 1861 году по инициативе львовского предпринимателя и мецената Роберта Домсона (1816–1893), выходца из Пруссии. В его главную заслугу включают привлечение к проблемам нефти и озокерита Борислава инженеров-нефтяников и профессоров из Вены в Австрии и Кракова в Польше.
Мне довелось посетить упомянутые районы Восточной Галиции дважды. Сначала в 1968 году (Бытков, Надворная), а затем в 1989 — Долину и Борислав. Осенью 1968 года в Ивано-Франковске, бывшем до 1962 года Станиславом, проходила научная конференция нефтяных вузов СССР. Руководство делегацией от Тюмени было поручено мне. В перерывах работы хозяева Ивано-Франковского института нефти и газа организовали экскурсию в нефтяные окрестности города: в Бытков. Надворную и Пасечную. В Надворной осмотрели памятник 100-летия открытия нефти в крае. По случайности в книжном магазине Надворной удалось приобрести серию старинных открыток с видами нефтедобычи в Быткове (илл. 72), в Бориславе, а также зданий водолечебниц в Трускавце. По пути посетили горноклиматический курорт Яремча с водопадом и горным рыбопитомником по выращиванию форели. На стремительном горном ручье, протекающем по питомнику, осмотрели несколько бетонных запруд. В кристально чистой воде плескались мальки форели самых различных возрастов. Для каждого из них действовал свой «детский сад». Рыба кишела в запрудах и была настолько голодна, что хватала из наших рук всё, что мы ей предлагали. Кратко ознакомились с краеведческим музеем села Малява и полюбовались водопадом на его окраине.
В начале 1989 года мои коллеги из Ивано-Франковского института нефти и газа обратились с просьбой взять на себя труд по оппонированию одной из диссертаций на учёном совете этого вуза. Когда защита завершилась, я попросил соискателя учёной степени организовать мне поездку в Борислав для знакомства с промыслом и музеем нефти, о котором приходилось много слышать. Расстояние от Ивано-Франковска до Борислава — около ста километров. Перед вылетом из Тюмени пришлось в аэропорту ёжиться на 30-градусном морозе, а в Ивано-Франковске, несмотря на конец января, стояла сухая солнечная погода без малейших следов снега с плюсовой температурой воздуха около 12 градусов и с ранним туманным утром. Радующий душу автолюбителя сухой асфальт. Вдоль дороги — уютные деревеньки с каменными коттеджами. Позади остались Калуш, вышки и качалки Долины на фоне далёких гор, Болехов и строения курорта Моршин, город Стрый. По дороге наша «Волга» останавливалась возле скромного придорожного памятника. Как выяснилось, каменный столбик сохранял память о пребывании здесь на охоте императора Франца Иосифа. В живописных предгорьях Карпат показались строения Дрогобыча, которые плавно и незаметно для путника перешли в окраину нарядного городка Борислава.
Обед в ресторане. К неописуемому огорчению сопровождающих я категорически отказался от карпатского коньяка, мужественно сохраняя намерение ознакомиться с городом на абсолютно свежую голову. На мою просьбу официанту принести бутылку минеральной «Нафтуси» получаю отказ. С изумлением от служителя стола узнаю, что знаменитая лечебная вода из соседнего Трускавца, вопреки имеющимся представлениям, вовсе не минеральная вода. По вкусу и минеральному составу она не отличается от обычной воды, и её лечебное воздействие на человеческий организм до сих пор остаётся для врачей неразрешимой загадкой. Не менее любопытной новостью оказалось для меня и сообщение о том, что площадь залегания «Нафтуси» не превышает половины квадратного километра. Одно несомненно: не будь рядом нефтеносности, залежей озокерита и особых свойств окружающих горных пород, природа не подарила бы нам «Нафтусю». Ограничился бутылкой минеральной воды «Бориславская», от которой отклеил этикетку с видом на буровые вышки, размещённые на склонах долины речки Тысьменица, протекающей по городу (илл. 73).
Осмотр города начал с покупки в газетном киоске местной газеты «Нафтовик Борислава» и с поисков музея нефти. Случайный прохожий указал мне на невзрачный одноэтажный домик, предупредив, что хозяйку, возможно, не застану на месте, но проживает она рядом в «хрущёвке» напротив. Иду, стучу в дверь: «Шо трэба?». Узнав о цели посещения, мне вручают ключи от двери музея и уже на чистом русском наставляют: «Иди, смотри сам, мне некогда, не забудь вернуть ключи». Необыкновенное доверие, признаюсь, тронуло душу… Подумалось, правда, что, может, просто работает полное равнодушие служителя к судьбе музея? Позже кое-что из этих сомнений подтвердилось. Ещё в подъезде дома бросился в нос резкий запах сероводорода. Как оказалось, весь город страдает от смеси его с метаном, а поход в подвалы чреват не только отравлением, но и возможным взрывом при появлении искры от обыкновенного выключателя света. Особенно высока концентрация газа возле канализационных люков, расположенных вблизи бесчисленных древних шурфов. Шурфы давно закопаны, но газ непрерывно струится. Музей, а это две или три небольших комнатушки, поразил меня как обилием интереснейших экспонатов, включая подборку вариаций лампы Лукасевича, разного рода макетов вышек, старинных буровых инструментов и геологических карт, так и полнейшей бесхозяйственностью и запустением всего содержимого. Пыль, немытые окна и подоконники, отсутствие штор и цветов, сгруженные на полу экспонаты и скрученные в трубу карты, отсутствие какой-либо системы показа. «Когда же, — подумалось, — в последний раз здесь побывал заинтересованный, вроде меня, посетитель?». Впрочем, по беспорядочно сгруженным столам было видно, что посетители с другой заинтересованностью здесь побывали и до меня и не раз. Даже не могу вспомнить, висела или нет на двери музея вывеска о принадлежности домика к элементам культуры города.
[image]
Илл. 73. Этикетка минеральной воды «Бориславская», г. Борислав, 1989 г.
[image]
Илл. 74. «Вертапы» (бурильщики) Борислава у входа па буровую площадку вышки. Варшава. 1922 г.
В сохранившейся экспозиции осмотрел множество промысловых приборов, интереснейших фотографий и почтовых открыток с видами панорам нефтепромыслов и города второй половины XIX века и начала двадцатого, включая снимки возле вышек знаменитых «вертапов» (бурильщиков, илл. 74). Богата подборка топографических карт, схем размещения скважин с полями обводнённости, а также технических книг по нефтяной тематике, изданных в Польше. Среди них издания книг о Бориславе 1923 и 1932 годов, «Техника добычи нефти из глубоких скважин» (1935), «Поддержание пластового давления в нефтяных месторождениях» (1923), «Nafta Каrpati» (Борислав, 1920), «Nafta rzadzi swiatem» (Warszawa, 1936) и мн. др.
На обратном пути, на выезде из Борислава, я остановил «Волгу» и с вершины холма налюбовался панорамой старинного нефтепромысла в долине Тысменицы. С удовлетворением отметил, что осуществил, наконец, мечту о Бориславе, которую постоянно держал в уме ещё с посещения Станислава в 1968 году. Мысленно сравнил существующий пейзаж с теми видами старинного Борислава, которые когда-то давно приобрёл в Надворной (илл. 75). Концентрация скважин в долине реки и по склонам позволяла думать, что геологи делали выбор расположения скважин по принципу поиска артезианской воды: в замке складки. Только много позже удалось узнать, что выбор долины определялся в согласии с существующим в Австро-Венгерской империи законом, при котором долина реки не подлежала приватизации, и за аренду земли можно было не платить. Кроме того, рядом была вода, столь необходимая для бурения. Спустился вниз по тропинке и, огибая кусты, направился к одной из скважин: хотелось поближе увидеть нефтяную старину. Под ногами хрустела прошлогодняя засохшая трава. Вдруг в стороне почти рядом послышался подозрительный шорох. Сначала мелькнула мысль о змее, но тут же увидел стелющийся по земле стальной канат. Всё встало на свои места. Оказывается, в Бориславе ещё сохранились технологии группового привода нефтяных качалок от единого на несколько скважин механизма с возвратно-качательным движением системы кругов-ободов (илл. 76). К ободам крепились концы нескольких стальных канатов. Другие концы тросов тянулись к вышкам. В условиях необходимой экономии такие механизмы позволяли не устраивать качалки на каждой скважине. Вместо них над скважиной стояла только простейшая вышка или тренога со шкивом наверху, через который перекидывали стальной канат.
[image]
Илл. 75. Общий вид промысла зимой в Бориславе. Галиция. 1922 г.
За окраиной Борислава, почти без перерыва с застройкой зданий, начались многоэтажки курортного Трускавца с необычными архитектурными выкрутасами. Впрочем, такими они и должны быть на курорте, чтобы тот надолго остался в памяти тех, кто добирался сюда поближе к чудотворной «Нафтусе». На память о посещении Трусковца купил в газетном киоске почтовый конверт с видом пансионата «Старый дуб» и с оригинальной маркой, изображающей санаторий «Кристалл». По случайному обстоятельству дата выпуска конверта 26 января 1989 года почти совпала с днём моего пребывания в Трускавце: 29 января.
Несколько лет спустя, когда Украина стала «самостийной», я через коллег в политехническом институте Львова поинтересовался судь
бой музея в Бориславе. С огорчением узнал, что его нет. Часть экспонатов ушла в местный краеведческий музей, другая — наиболее объёмная — погибла. Вызывает недоумение, что существовавший тогда в Бориславе Карпатский геологический НИИ не взял музей под свою защиту. Тогда же при посещении в Москве Политехнического музея я советовал его руководству принять необходимые меры к спасению экспозиций уникальной коллекции с возможной передачей их из Борислава в Москву. Об итогах рекомендаций мне ничего не известно.
[image]
Илл. 76. Возвратно-поворотный механизм группового привода и простейшая конструкция качалок. Борислав, 1989 г.
Львов, как и вся Галиция, вплоть до Кракова, к началу нефтяной лихорадки и во времена Лукасевича и Домсона — территория Австро-Венгерской империи. Монархическое управление краем продолжалось до 1914 года. В состав Польши Галиция вошла только в 1919 году после окончания Первой мировой войны. Интенсивные боевые действия в районе Борислава оставили печальные следы: пожары, разруху и взорванные скважины (илл. 77). С 1939 года восточная часть Галиции, включая Львов и нефтяной район Борислава, стала принадлежать СССР (Западная Украина). Так что на первенство в применении скважин в нефтяном Прикарпатье, начиная с 1854 года и существенно ранее других стран, вполне могут претендовать Галиция, Австрия, Венгрия, Польша, СССР и Украина… Какую из них предпочесть? Я бы остановился на Галиции, хвала и честь этой славной и древней колыбели нефтяного производства Европы, и в первую очередь — австрийским, польским и украинским инженерам Бурбки, Кросно, Горлицы, Ясло, Санок, Надворной и Борислава!
[image]
Илл. 77. Первая мировая война, взорванные нефтяные промыслы Борислава в русской Галиции. Фото 7 июля 1915 г.
В Румынии бурение первой, якобы, скважины относят к 1857 году. Событие произошло в Плоешти, что в 60 километрах к северу от Бухареста на месте естественного выхода нефти из-под земли. Нефть добывалась традиционным способом, из вырытых ям или шурфов. Пишу «якобы», потому что в литературе, включая румынскую, чёткие указания о скважине мне встретить не удалось. В этом году имеется только упоминание о постройке братьями Мехединцяну на окраине Плоешти простейшего нефтеперегонного куба. «Производственный» цикл в нём совпадал с технологией самогоноварения цуйки — национальной сливовой водки. Таким образом, начало нефтепромышленности в Румынии связано не с бурением, а с переработкой нефти. Да и сами румыны, надо полагать, опомнившись, с некоторых пор стали относить первое механическое бурение в своей стране к 1861 году [4]. На месте первой скважины в местечке Тыргу-Окна установлен знак с памятной доской и стилизованной буровой вышкой. Тем не менее, в 1957 году в стране отмечали столетие нефтедобычи. Тогда же правительство приняло решение создать в Плоешти Национальный музей нефти. Его открыли в 1961 году. Будучи участником 10-го всемирного нефтяного конгресса в Бухаресте в 1979 году, я побывал в этом музее. Как заядлый филокартист и филателист, приобрёл там много почтовых карточек и марок с изображением промысловых сцен из истории нефти Румынии (как пример — илл. 78). Музей оставил в памяти глубокое впечатление. Огорчало лишь одно: содержание всех без исключений экспозиций отражало набивший оскомину культ личности Чаушеску — тогдашнего правителя страны. Сравнительно недавно, в 2007 году, Румыния отметила 150-летие своей нефтяной индустрии.
В Германии первая скважина, пройденная Конрадом Хунаусом в течение 1858-59 годов, не предназначалась для поиска нефти. Её бурили в местечке Витце недалеко от Гамбурга. Целью бурения была разведка угля. Неожиданно из скважины с небольшой глубины пошла нефть. Бесценный дар природы не был оценён по достоинству, и открытие месторождения никоим образом не повлияло на судьбу жителей деревни: массовой потребности в нефти Германия тогда ещё не испытывала. Много позже, к началу Первой мировой войны, в Витце на месторождении Штейндорф работало около двух тысяч скважин. В 1963 году последнюю из них пришлось закрыть. Сейчас на месте нефтяного месторождения с 1970 года работает немецкий музей нефти под открытым небом.
Особо следует остановиться на материалах о первенстве бурения скважин на нефть, культивируемых в США и Канаде. Спор между историками нефтяной промышленности этих двух соседних стран имеет давнюю историю. Здравые и более объективные исследователи из США называют нефтяную скважину Эдвина Дрейка, пробуренную в августе 1859 года, «первой на американском континенте», другие — «первой в мире». Здесь для дальнейшего изложения необходимо некоторое отступление от основной темы. Слова «впервые па американском континенте» или «впервые в мире» для историков нефтяного дела разных стран служат некоторым раздражающим фактором, подобно красному полотнищу для быка в спектакле корриды. Безудержная пропаганда в XX столетии наследия Э. Дрейка в США давно достигла поставленной цели и способствовала появлению в среде большинства инженерной общественности всего мира устойчивой убеждённости в том, что благодаря достижению Дрейка американцы в сооружении нефтяных скважин, начиная с 1859 года, были первыми. Большинство, но не все. Так, северные соседи США в Канаде не без оснований утверждают, что первая нефтяная скважина на американском континенте пробурена ими на год раньше, в 1858 году. В опубликованных в Канаде книгах [5, или «Gary May. Hard Oiler! Dundurn Press, Toronto-Ox- ford, 1998. P. 270»], рассказывается о зарождении нефтедобычи и делаются попытки сформировать необходимые доказательства. Упоминается имя первопроходца: Джеймс Миллер Уильямс (James Miller Williams, 1818–1890). Историки Канады называют его отцом нефтяной промышленности своей страны (the father of the petroleum industry in Canada).
[image]
Илл. 78. Почтовый конверт и открытки со спецгашением с изображением буровых вышек, выпущенные в Румынии к 15-летию музея нефти в Плоешти и к открытию 10-го Всемирного нефтяного конгресса. 1979 г.
Дело обстояло следующим образом. Во время опустошительной засухи в Онтарио в 1858 году Д. Уильямс предпринял попытку использовать скважину для поиска подземной воды. Для бурения он применил примитивную буровую установку с ручным приводом. А если говорить точнее — с ножным, поскольку поступательные движения балансира-бревна, упруго зажатого на удалённом конце, создавались нажатием ног на верёвочные петли или качалку (илл. 79). Над устьем скважины устанавливалась простейшая тренога из стволов деревьев. Поначалу Уильямс рыл обычный колодец. Когда глубина его стала достаточно большой, а воды всё ещё не было, он углубил колодец скважиной. Неожиданно вместо воды из скважины и колодца пошла нефть. Так что первенство в извлечении нефти из скважины в Северной Америке действительно принадлежит Д. Уильямсу. Он совершил свой подвиг на год раньше Э. Дрейка. Другое дело, что масштабы бурения и объёмы полученной из недр нефти не были столь впечатляющими, как у Дрейка и после него. К тому же техника бурения, использованная в США с повсеместным применением паровой машины, в отличие от Канады, соответствовала передовому уровню XIX века. Благодаря этим коренным отличиям нефтяной бум первоначально пришёл не в Канаду, а в САСШ. В Канаде это поняли, признали и вслед за Дрейком к началу 1870 годов буровые установки стали оснащать механическим энергоприводом (илл. 80, [1]). Позже канадцы усовершенствовали американский ударно-канатный способ бурения. Под названием «канадский» (ударно-штанговый) он стал широко применяться во всём мире.
[image]
Илл. 79. «Ножное» бурение с применением упругого ствола дерева, верёвочных петлей и ножной качалки. Канада, 1858 г.
Первоначальное признание заслуг Дрейка в Канаде продолжалось долгое время, вплоть до начала XX века. В моём архиве хранится любопытный документ — акция одной из канадских нефтяных фирм за 1914 год. Акцию, без претензий на первенство со стороны Канады, украшает портрет Дрейка и его знаменитая вышка в Тайтусвилле. Не вспомнили канадцы и 1933 год с его историческим событием: 75-летием своей первой нефтяной скважины в своей стране. Между тем, южный сосед — США — год спустя, в 1934 году, не упустил благоприятную возможность и пышно отметил бриллиантовый юбилей скважины Дрейка.
Казалось бы, пионер нефтяной промышленности США в Канаде признан, спор завершён. Но до конца ли? Уж очень не хочется упускать из истории страны престижную дату! Можно вспомнить, что в канун 1959 года правительство США приняло решение о торжествах по случаю 100- летия знаменитой скважины Эдвина Дрейка в Тайтусвилле, штат Пенсильвания — почти соседа канадского штата Онтарио. Вот тут-то и взыграло самолюбие канадцев. Спохватившись, власти страны пошли на опережение. Оперативно сработали средства массовой информации, была выпущена серия книг с описанием событий 1858 года, из небытия возникло имя Д. Уильямса. В подражание южному соседу, правительство предложило штату Онтарио обзавестись музеем нефти, а почтовому ведомству страны — выпустить в 1958 году юбилейную марку с отображением памятной даты. Выпуск марки для любой страны — шаг с далеко идущими последствиями, включая политико-информационные. Марка — это необычайно пронырливый посланник государства, способный донести всему миру и в самую недоступную точку земного шара весть о любом свершившемся событии. Как же не воспользоваться предоставленной возможностью? В дополнение к марке была подготовлена серия почтовых конвертов первого дня с изображением элементов техники бурения скважин и переработки нефти. Мне известны несколько таких конвертов с юбилейной маркой и сюжетами по истории нефтедобычи Канады (илл. 81). На одном из конвертов, крайне редком, помещён рисунок вышки-треноги с бревном-балансиром, какими пользовался Д. Уильямс, а на другом — панорма нефтепромысла с памятным текстом внизу и с упоминанием имени канадского пионера (илл. 82). Патриотическая традиция продолжилась и в год 150-летия нефтедобычи в Канаде. Так, в 2008 году коллекции филателистов всего мира пополнились почтовой маркой с портретом Д. Уильямса на фоне старинного нефтепромысла с почтовым гашением и памятным конвертом. Там же на марке помещён портрет ещё одного нефтяника-энтузиаста Канады — Чарльза Триппа. Он известен тем, что в 1852 году организовал компанию по добыче природного битума — асфальта для дорожного строительства.
[image]
Илл. 80. Механическое бурениe с паровым энергоприводом. Канада, 1866 г.
Кем же был Джеймс Уильямс (илл. 83)? Он родился в Камдене в САСШ в штате Нью-Джерси. В 1840 году семья переехала в Лондон, что в Верхней Канаде, где Уильямс наладил транспортный бизнес по производству железнодорожных вагонов. Первая скважина Уильямса под названием Bothwell, иногда её называют «Уильям № 1», расположилась в районе Великих американских озёр южнее Петролиа и Ойл-Спрингс («Нефтяной Источник»). В истории нефтяной техники Канады сохранилось редкое изображение первых нефтяных вышек на юге штата Онтарио (илл. 85). Фотография сделана в 1880 годах. На ней так же, как и в Пенсильвании, виден лес вышек, но из бревенчатых треног. Лес, да не тот, что в Пенсильвании (сравни с илл. 66). После открытия залежей нефти Д. Уильямс переключился на переработку сырых углеводородов и в 1860 году основал Канадскую нефтяную компанию. Затем с 1879 года его назначили регистратором в графстве Вентуорт. Скончался в Гамильтоне.
Первый мощный нефтяной фонтан вблизи озера Св. Клер проявил себя в 1862 году. В селении Петролиа с 1864 года заработал нефтеочистительный завод. К сожалению, запасы нефти на юге Онтарио истощились быстро, и статус штата как важного поставщика нефти продолжался недолго. В наше время в Ойл-Спрингсе с 1960 года открыт музей нефти Канады. Его экспозиции во многом копируют структуру и организацию музея Дрейка в США в Тайтусвилле. Разве что помещения музея выглядят более солидными и монументальными. Центральное место на площадке музейного комплекса занимает скважина и вышка Уильямса (илл. 84).
[image]
Илл. 82. Конверт почты Канады (к 100-летию бурения первой скважины в Ойл-Спрингсе Дж. Уильямсом)
[image]
Илл. 83. Первый нефтяник Канады Д.М. Уильямс. Из фондов музея нефти Канады, Петролиа, Онтарио, 1880 г.
Каковы же итоги анализа изложенных материалов? Пожалуй, не вызывает сомнения первенство Э. Дрейка в бурении первой скважины, положившей начало коммерческому извлечению из недр Земли огромных масс нефти. Нигде в мире не было случая, когда после окончания строительства скважины-пионера почти без задержки вырос лес буровых вышек рядом с первооткрывательницей. Этот лес и рождённый им нефтяной бум повлиял на судьбу САСШ больше, чем развитие любой другой национальной отрасли промышленности. Но вот что примечательно, если не сказать — курьёзно. В штате Кентукки на третьей миле дороги к северу от городка Буркевилль установлен гранитный валун с металлической плитой (илл. 86). На ней помещён текст, извещающий путника о том. что на этом месте в 1829 году пробурена первая американская нефтяная скважина глубиной 200 футов. Интересно, что в России этому событию в том же году была посвящена небольшая заметка в журнале «Отечественные записки». Вместе с солёной водой скважина дала нефть необычного зелёного цвета. Со временем на воздухе он менялся на бурый. Скважина предназначалась для поисков рассолов, а полученная нефть — открытие преждевременное (в истории техники такое явление довольно часто имеет место) и чистая случайность. Назвать-то её нефтяной язык не поворачивается, поскольку влияние скважины на историю нефти в США ничтожно: в начале XIX столетия не существовало какой-либо серьёзной потребности в нефти, тем более — в продуктах массовой её переработки. Казалось бы, исторический факт — нефть на устье скважины — мог бы стать прекрасным поводом считать эту дату началом нефтедобычи в США. Тем не менее, всё ограничилось установкой памятного знака. Как, впрочем, и у нас в России поступили со скважиной Семёнова в Баку или немцы — в Витце.
[image]
Илл. 84. Первая нефтяная скважина (дальний план) на площадке музея нефти Канады. На переднем плане — групповой привод качалки. Современное фото
Признавая роль Э. Дрейка и его скважины для экономики США, власти страны никогда не устанавливали день первого и массового нефтяного притока из скважины, а это 27 августа, как национальный праздник одной из профессий. Конец августа для США — это не юбилей нефтяной промышленности страны, а день триумфа первой скважины и её родителя Э. Дрейка. Неслучайно к 150-летию скважины Дрейка руководство страны в 2009 году выделило 6 миллионов долларов на масштабную реконструкцию и обновление экспозиций скважины и музея Дрейка под Тайтусвиллем. Работы завершились в августе 2012 года. Может, и в России стоит позаимствовать опыт наших конкурентов, не опираясь на спорный выбор праздничных дней, сомнительное происхождение которых не подтверждено историей?
[image]
Илл. 85. Нефтепромысел в Ойл-Спрингс, Петролиа, штат Онтарио, Канада, 1880 г.
[image]
Илл. 86. Памятный знак на месте первой нефтяной скважины в США, 1829 г., штат Кентукки. Буркевилль. С почтовой открытки США. Фото 1940-х годов
[image]
Илл. 87. Памятник первой скважине А.Н. Новосильцева. Кубань, река Кудако, станица Крымская, 1958 г.
Тогда закономерна постановка следующих вопросов. Будем ли мы в России отмечать и праздновать в августе 2014 года 150-летие нефтяной промышленности России или только юбилей первой коммерческой скважины А.Н. Новосильцева? Или же то и другое вместе — что лучше? Возродим ли из забвения имя этого выдающегося русского патриота? Многие ли знают, что Дрейк и Новосильцев были почти ровесниками и жили в одно и то же время: 1819–1880 и 1816–1876? Что А.Н. Новосильцев захоронен в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре? Не затерялось ли место его последнего приюта? Вспомним ли слова нашего великого земляка Д.И. Менделеева: «Имя первого бурильщика кубанского края, полковника А.Н. Новосильцева, надо думать, не забудется в России, как не забыто в Америке имя полковника Дрейка»?
Это замечательное высказывание нашего великого российского учёного размещено, кстати, на обелиске, воздвигнутом на месте скважины, пробуренной А.Н. Новосильцевым на кубанской земле в 1864 году в долине реки Кудако (илл. 87). Памятник установили ещё в довоенное время, в 1937 году. Во время войны с Германией обелиск в 1943 году оказался разрушенным. Нефтяники Кубани вновь его восстановили 16 февраля 1958 года вместе со стилизованной буровой вышкой. К нашему времени обелиск обветшал, а тексты на мраморных досках имеют настолько грубые и досадные орфографические ошибки, что на их воспроизведение я просто не решился.
В заключение — информация для печальных обдумываний, размышлений и сравнений. Скважина Э. Дрейка, столь значительно изменившая судьбу США в 1859 году, проработала всего около года. Но какой след в истории страны она оставила! И каково внимание страны к святому месту! Для сравнения: одна из двух скважин 1864 года, пробуренных А. Новосильцевым, по имеющимся документам, давала нефть даже в 1927 году. Долгожительнице тогда исполнилось 63 года! Увы. сравнение степени внимания к памятнику российской истории нефтяной техники и технологии происходит с немалыми в душе оттенками грусти и стыда…
Литература.
1. The Illustrated London News. 1866. April 7. // The Graphic. London. 1884. Jan. 12.
2. Fernand Hue. Aux Hays du Petrole. Paris, 1888.
3. Шахназаров M.X. Добыча и утилизация газа на Апшеронском полуострове // Нефтяное хозяйство. 1926. № 3. С. 355.
4. География нефти: сб. статей под ред. У. Пратта и Д. Гуда, перевод с англ. М.: Иностранная литература, 1954. С. 99.
5. O'Meara. Oil Springs. The Birthplace of the Oil Industry in North America, 1858–1958. Canada. Oil Springs. 1958, P. 52 (с картой).
6. Брагин В.А., Караев А.К., Забое А.Г. Нефтяная промышленность Северного Кавказа // Нефтяное хозяйство. 1964. №№ 9-10. С. 31–38.
7. Werner A. Die Entwicklung der Bohrtechnik von Altertum bis zum 18. Jahrhundert // Eroberung der Tiefe», Leipzig, Veb Deutscher Verlag fur Grundstoffindustrie, 1977, PP. 101–106.
8. Копылов В.Е. Зарождение и перспективы бурения скважин в Западной Сибири (исторический очерк и прогнозы технологии до 2000 года) // Проблемы нефти и газа Тюмени: сб. Тюмень, 1978. № 40. С. 21–31.
9. Копылов В.Е. Бурение?… Интересно! М.: Недра, 1981. 160 с.
10. Копылов Е. У истоков бурения скважин. Тюмень: изд-во Тюменского индустриального института, 1982. 120с.
11. Копылов В.Е. К тайникам Геи. М.: Недра, 1990. 160 с.
12. Джафаров К.И., Джафаров Ф.К. Начало механического бурения нефтяных скважин в России // Нефтяное хозяйство. 2006. № 7. 123–125.
13. Матвейчук А.А., Фукс И.Г. Технологическая сага: «Товарищество нефтяного производства братьев Нобепь» на всемирных и всероссийских выставках. М.: Международный нефтегазовый клуб, 2009. С. 72.
14. Копылов В.Е. В какой стране впервые пробурена скважина на промышленную нефть, или Будем ли мы в 2014 году отмечать 150-летие начинания А.Н. Новосильцева? // Горные ведомости. 2013. № 12. С. 74–91.
ЭКСПОЗИЦИЯ ПАМЯТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА В МУЗЕЕ ТЮМЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО НЕФТЕГАЗОВОГО УНИВЕРСИТЕТА
(продолжение менделеевианы)
Когда-то давно, перелистывая шестое и седьмое прижизненные издания учебника Д.И. Менделеева «Основы химии» (Санкт-Петербург, 1895 и 1903 г.), любимое детище учёного, на одной из страниц книги в авторском изложении довелось встретить рассуждения о нефти, навсегда сохранившиеся в моей памяти. Менделеев писал: «Нефть добывают в больших количествах, проводя в таких местах, где замечаются её следы, колодцы и глубокие буровые скважины. При глубоких бурениях нефть станут находить и там, где нет на поверхности ее признаков… Образование нефтяных фонтанов, извергающихся после прохождения бурением покрывающих или запирающих верхних глинистых пород, основывается на давлении или упругости горючих углеводородных газов, сопровождающих нефть… Иногда нефтяные фонтаны достигают высоту 100 метров, например, фонтан 1887 года около Баку. Нефтяные фонтаны обыкновенно действуют периодически, и их сила с течением времени ослабляется, а прибывающая к буровой скважине нефть выносит с собою песок, отчасти засоряющий скважину.».
[image]
Илл. Учебник «Основы химии» Д.И. Менделеева. 7-е прижизненное издание. СПб… 1903 г.
Для учебного пособия, в котором краткость изложения считается обязательным требованием, напоминание студентам-химикам о бурении, весьма для них малоизвестном в конце XIX века технологическом процессе, говорит о том значении, которое придавал в своих лекциях университетский профессор новому тогда способу поисков и добычи нефти. В те далёкие времена бурение велось почти вслепую, и поэтому важно было дать толчок мысли, руководящую идею для научного обоснования поисков.
Упомянутые два издания «Основ химии» интересны и в другом отношении. На развороте титульного листа учебников размещены графические портреты А.Р. Лавуазье (1743–1794), перед научным авторитетом которого Менделеев преклонялся, в особенности за открытие знаменитым французом закона сохранения энергии и вещества. Личность французского учёного, его трагическая судьба неизменно и с неподдельным сочувствием волновали Менделеева. Безжалостная расправа революционного трибунала с учёным — гордостью Франции, сформировала у Менделеева неприятие смены общественных способов производства путём революционных изменений в государстве. В одной из своих последних работ он писал: «Социализм, анархизм и коммунизм подразумеваются здесь с теми утрировками и приёмами, какие выражаются при обыденной пропаганде этих учений, стремящихся всякими путями ниспровергнуть такие главные основы современного общества, каковы государство, личная инициатива, порядок, семейственность и собственность». Будучи сторонником эволюционного развития общества, промышленности и науки, он отчётливо осознавал, опираясь на мировой опыт человечества, начиная от времён инквизиции, что начало войны властей с учёными — это начало конца правящего режима. Яркое подтверждение тому — судьбы тоталитарных государств, будь то революционная Франция, царская или советская Россия, Германия Гитлера.
В подражание «Начальному учебнику химии», написанному А. Лавуазье в 1789 году, Менделеев в 1868 году приступил к созданию российского учебника — «Основы химии». В первом же издании книги Менделеев поместил биографию Лавуазье с перечнем его трудов, а с шестого издания 1895 года в учебнике появился портрет французской знаменитости — графическая работа В.В. Матэ (илл. 88). Тогда же, в мае 1895 года, в газете «Новое время» Менделеев опубликовал заметку с извещением об организации Комитета по сбору средств на памятник Лавуазье. Несколько позже, в январе следующего года, Менделеев начал хлопоты об открытии в России памятника и составил текст воззвания о сборе средств и пожертвований на его сооружение. Созданная, было, комиссия провела лишь одно заседание, после чего инициатива Менделеева по ряду причин заглохла. Возможно, этому помешало известие о сооружении аналогичного памятника во Франции. В 1900 году Менделеев, будучи в этой стране, присутствовал на его открытии и возложил венок. Как можно предполагать, неудача хлопот по памятнику Лавуазье в России и вынудила Менделеева поместить в учебнике портрет французского химика. Откровенно сказать, меня несколько удивил столь неординарный шаг Дмитрия Ивановича, поскольку ранее Лавуазье закон сохранения вещества в почти современных формулировках впервые предложил М.В. Ломоносов. Неужто Менделеев, которого, кстати, современники называли Ломоносовым XIX столетия, не знал об этом событии? Как говорится, за державу обидно! И вот выяснилось, что Д.И. Менделеев действительно о работе Ломоносова ничего не знал, и поэтому в книге его портрет, более заслуживающий внимания, чем лик Лавуазье, отсутствует. Дело в том, что впервые для современников сведения об открытии Ломоносовым закона сохранения массы и энергии ввёл в научный оборот в 1904 году знаменитый русский химик Н.А. Меншуткин. Тот самый Меншуткин (1842–1907), который в марте 1869 года от имени Менделеева на заседании Русского химического общества выступил с сообщением «Опыт системы элементов…». Он же отстоял приоритет М.В. Ломоносова. А учебники Менделеева с первого по седьмое издание выходили прежде, чем стала известна публикация Меншуткина. Вот и весь секрет, на примере которого нетрудно убедиться в существовании биографических пробелов в познании судьбы Д.И. Менделеева и о которых мы ещё мало что знаем.
Замечу: Н.А. Меншуткин в 1904 году стал лауреатом Ломоносовской премии за свои работы по кинетике химических реакций и по истории химии. О значимости его оригинальных работ по истории химии в России и как биографа М.В. Ломоносова много добрых слов сказал известный русский химик и почётный академик И.А. Каблуков (1857–1942). Так, в сборнике статей о Ломоносове, изданном к его 200-летию в 1912 году, Каблуков подробно излагает историю находки Меншуткиным неопубликованных записей и писем Ломоносова с изложением закона сохранения вещества (Празднование двухсотлетней годовщины рождения М Ломоносова Императорским Московским университетом (1711–1911). М.: Типография ИМУ, 1912. 178 с.). Каблуков пишет: «Среди русского народа таятся молодые силы, которые рачением своим докажут, что и в будущем может Ломоносовых и Менделеевых "Российская земля рождать"».
Все перечисленные документы и книги, а также многие другие раритеты менделеевианы хранятся в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете. Рассказом об этих раритетах мы и продолжим наше повествование. Намерение автора создания экспозиции памяти Д.И. Менделеева совпало по времени с подготовкой торжеств 1984 года по случаю 150-летия со дня рождения нашего великого земляка. В отличие от существующих выставок аналогичного содержания основное внимание было уделено пребыванию учёного в наших краях. В самом деле, о Менделееве существует обширнейшая литература: сотни монографий, тысячи статей и кратких заметок в периодической печати. Но вот о пребывании его в Тюмени и в родном Тобольске сведения достаточно бедны, а публикации, которые известны, изобилуют бесчисленными ошибками. Достаточно просмотреть, к примеру, книгу В. Старикова [8], отпечатанную в Свердловске в 1984 году Средне-Уральским книжным издательством к юбилею Д.И. Менделеева, или полузабытую публикацию П. и В. Слетовых [3].
С 1980 года, когда у автора накопилась подборка достаточно интересных и малоизвестных материалов о жизни Д.И. Менделеева, началась работа над книгой «Д.И. Менделеев и Зауралье» с намерением издать её к 150-летию великого учёного. В какой-то мере книга должна была исправить как ошибки предыдущих изданий тех или иных авторов, так и дополнить биографию Д.И. Менделеева вновь выявленными сведениями. К сожалению, по ряду причин технического и финансового характера печать книги в местном издательстве пришлось перенести только на 1986 год [7]. Несколько позже, спустя два года, в областной библиотеке мне довелось организовать обширную выставку художественных почтовых открыток, изданных в основном при жизни учёного: в 1897–1910 годах. В состав экспозиции вошло более 400 открыток с видами городов России, Донецкого угольного бассейна, Урала и Зауралья, которые Менделеев посетил в своей знаменитой поездке в 1899 году [15]. Мне хотелось таким необычным способом наглядно показать пути многочисленных путешествий Менделеева. Уральская поездка представлена видами Перми, Кизела и Чусового, Кушвы, Нижнего Тагила и Екатеринбурга, Билимбая и Уфалея, Миасса и Златоуста с Уфой. Заграничные поездки показаны на открытках Санкт-Петербурга (исход каждого путешествия), Варшавы и Велички, Праги, Берлина и Парижа, северного берега и окрестностей озера Леман (Женева, Лозанна, Веве, Монтрё и Шиллон, исток Роны), Лондона и Эдинбурга. Хорошо представлена Италия с её знаменитыми городами и менделеевскими местами. Я не забыл даже малоизвестный курорт Биарриц в юго-западной Франции в стране басков на берегу Бискайского залива, вблизи границы с Испанией. В этом райском местечке, пригороде Байонна, Д.И. Менделеев в 1878 году отдыхал по совету С.П. Боткина от долгой русской зимы и слякотного климата столицы. В начале XX века по соседству с курортом, к северу от него в сторону Бордо, будут открыты месторождения нефти — Парентис, [Parentis. ESSO. Departament information. Paris. 1955. P. 48]. А к востоку от Биаррица — газовые залежи (Лак).
[image]
Илл. 89. Обложка фотоальбома «Портретная галерея знаменитостей», выпуск 2. СПб., 1896, 50 с.
Случайность совпадений ли, мистика или наваждение, но в окрестностях многих мест Западной Европы и России, там, где побывал Д.И. Менделеев, позже были открыты местрождения нефти или газа. Вот, навскидку, краткий перечень этих географических названий. В Европе: Байонна-Бордо (месторождения Парентис и Лак), Париж (пригород), Эдинбург (Абердин, Северное море). В России: Баку и Поволжье, Чусовские городки, Тобольск (Уват, подземное поднятие и месторождение «Менделеевское»).
Почти во всех перечисленных местах за рубежом и в России мне довелось побывать и увидеть горные пейзажи, реки и озёра глазами Дмитрия Ивановича. Ну а там где не довелось — выручали открытки и путеводители. Особенное внимание при комплектовании коллекции обращалось на виды Тюмени и Тобольска: что-то около 250 открыток различных издателей дореволюционных времён. Значительную долю открыток занимали портреты учёного разных лет, включая малоизвестные издания губернских и уездных городов [15], а не только столицы империи. Уже по этому обстоятельству можно судить о редкости таких уникумов. Немаловажно, что в дополнение к коллекции мне удалось на своём автомобиле и на поездах проехать весь уральский маршрут Д.И. Менделеева от Перми до Кизела, Чусового, Кушвы и Нижнего Тагила, Екатеринбурга, Тюмени и Тобольска и далее через Южный Урал до Уфы.
Менделеевское хобби (филателия, филокартия, немного нумизматика и бонистика) занимало меня со школьных лет. Моими учителями в военные годы были эвакуированные педагоги из Пскова, Ленинграда и Воронежа. Это были высокоэрудированные люди, выпускники университетов 1920-х годов, в частности, Ленинградского. Моя учительница истории и географии, из имени которой я запомнил только отчество, поскольку за глаза мы, школьники, уважительно звали её Вячеславовной, хорошо владела отечественной историей, русскими языком и литературой. Знала она и о посещении Менделеевым моего родного Нижнего Тагила и постоянно напоминала нам об этом событии. Однажды за какие-то учебные успехи Вячеславовна вручила мне открытку 1901 года издания с видом Петербургского университета, теперь уже ЛГУ, в котором она училась и в котором «жил и работал знаменитый Менделеев». До сих пор храню этот подарок, с которого, собственно, и началась моя коллекция открыток. В дальнейшем и с немалым успехом продолжилось её наполнение в студенческие годы в Свердловске с помощью антикварного магазина на улице Вайнера. Обдумывая подарок сейчас, с трудом представляю себе ситуацию, когда при скудной норме на вес скарба для каждого эвакуированного человека у женщины нашлось-таки место для любимых открыток. По-видимому, подборка их была настолько дорога ей, что в ущерб чему-то другому удалось сохранить что-то и, несомненно, очень дорогое. Уроков Вячеславовны мы ждали с нетерпением. Тогда, к концу войны, вышла из печати книга Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке». На весь рудник — одна-единственная книга. Поэтому учитель организовала громкое чтение в конце каждого урока. Этот многосерийный «фильм»-рассказ очаровал наше воображение. Она же со всеми нами как классный руководитель хором разучивала новый гимн СССР, только что озвученный по радио. Так что текст гимна, мелодию и авторов, как и его историю, мы знали с далёкого 1944 года. Своими познаниями об истории гимна я поделюсь с читателем несколько позже.
Музей располагает редчайшим изданием альбома с портретами и краткими биографиями пяти десятков выдающихся учёных и служителей культуры России и мира (илл. 89). Название альбома: «Портретная галерея знаменитостей. 1 и 2 серии. Типография Министерства путей сообщения, СПб., 1896, 100 с.», Среди портретов и таких имён как Николай Лобачевский, Николай Пирогов и Джузеппе Верди, Томас Эдисон, Иван Сеченов и Александр Бекетов на почётном месте оказался и Дмитрий Менделеев. Поскольку альбом издан при жизни Д.И. Менделеева, он, надо полагать, испытывал немалое удовлетворение от увиденного. Кроме того, Дмитрий Иванович наверняка обратил внимание на приятное соседство с ним по альбому знаменитого врача Н. Пирогова, когда-то осмотревшего больного Менделеева и давшего положительный прогноз его здоровью, опровергнув предполагаемую чахотку.
[image]
Илл. 90. Томас Эдисон слушает запись мелодии на своём фонографе, 1890-е годы. На заднем плане — корзина с восковыми валиками. Точно такой же прибор был подарен Д.И. Менделееву
[image]
Илл. 91. Фонограф Т. Эдисона 1890 года. Экспонат выставки, посвящённой Д.И. Менделееву. Музей ТюмГНГУ, 2014 г.
В комплекте открыток музея хранится раритетная подборка портретов учёного, изданная в год кончины нашего великого земляка, в серии под девизом «На памятник Д.И. Менделеева» [15]. Любопытен текст на обратной стороне открытки: «Пожертвования принимаются в С.-Петербургском университете заведующим химической лабораторией». Целью издания служило намерение почитателей таланта Д.И. Менделеева собрать необходимые средства на достойный памятник учёному — гордости России. У правительства страны, как водится в России, денег не нашлось. Необычайно интересна открытка с портретом Д.И. Менделеева, изданная во Франции в 1932 году к 25-летию со дня смерти великого русского учёного [15]. Открытка вышла по инициативе эмигрантских кругов и Русского высшего технического института. Оказывается, был такой малоизвестный вуз. У нас в стране упомянутое 25-летие прошло незаметно. И неслучайно, поскольку с конца 1920-х годов имя Менделеева периодическая печать перестала упоминать по причинам чисто идеологического характера: слишком одиозным оно казалось властям, учитывая резко отрицательные политические взгляды Менделеева на социалистов. Достаточно вспомнить малоизвестный факт. На заседаниях V Менделеевского съезда в Казани в 1928 году было официально учреждено Всесоюзное химическое общество им. Д.И. Менделеева (ВХО). Но вот я держу в руках подшивку журнала «Химия трудящимся» за 1931 год, имеющуюся в музее. Журнал издавался упомянутым обществом и ЦС ОСОВИАХИМа. Аббревиатура ВХО на обложках стоит, а имени Менделеева нет… И только столетие со дня рождения учёного в 1934 году, не без влияния эмигрантских инициатив, вынудило правительство отдать долг памяти человеку — гордости России.
В последующие годы поиски материалов продолжились с той же интенсивностью. Их итоги автор неоднократно публиковал в своих книгах и статьях [см., например, Сибирская Кунсткамера // Бурение и нефть. 2006. № 11. С. 44–45, а также 6, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 19, 20, 22]. Краткому перечню моих работ о Д.И. Менделееве посвящено здесь приложение 7. Обо всех находках рассказать невозможно. Остановлюсь только на некоторых из них. Как-то в моих «путешествиях» по Интернету я с изумлением узнал, что в своё время выдающийся американский изобретатель Т. Эдисон через своего торгового представителя в Санкт-Петербурге подарил Д.И. Менделееву одну из последних модификаций своего фонографа (илл. 90) с восковыми валиками. Сам малоизвестный факт взаимного интереса и заочного знакомства двух замечательных людей, проживавших вдалеке друг от друга на разных континентах Земли, символичен и поучителен [5, 7, 25]. Естественно, у меня появилось желание найти такой прибор и включить его в состав рождающейся экспозиции. Удалось раздобыть несколько фонографов конца XIX века, выпущенных во Франции, а также фирмами САСШ «Колумбия» и «Эдисон» (илл. 91). Пусть они и не принадлежали лично Менделееву, но позволяли воочию воссоздать в воображении посетителя выставки элементы реальной обстановки кабинета учёного. Точно так же появились в экспозиции электрическая лампочка Эдисона 1895 года изготовления с угольной нитью накаливания (илл. 92) и старинные фотоаппараты как неизменное и многолетнее увлечение Менделеева. Музей располагает записанным на пластинку голосом Эдисона, исполнявшим песенку о девушке Мэри при записи голоса на восковой цилиндр, когда появились первые удачные результаты в работе изобретённого Эдисоном фонографа. Среди менделеевских раритетов — стереоскопические аппараты с объёмными снимками (илл. 93) — неизменное увлечение Д.И. Менделеева на протяжении всей его сознательной деятельности. Увлечение, о котором он писал в следующих строках: «Лучшее же и всегда новое удовольствие для меня было вертеть валик большого стоячего стереоскопа и любоваться ледниками и страшными пропастями на [стереоскопических] видах Швейцарии» (Капустина-Губкина Н.Я. Семейная хроника. СПб., 1908). В перечне экспонатов — некоторые измерительные приборы, химическая посуда, замазка Менделеева и мн. др., словом, всё то, чем можно было проиллюстрировать достижения науки и техники второй половины XIX столетия [15]. Вспоминается, с каким трудом мне с помощниками удалось раздобыть для музея варианты замазки Менделеева. Не вдаваясь в подробности, скажу, что удалось-таки найти экземпляры из аптечного склада в Челябинске, отечественную замазку, присланную из США, и, наконец, как подарок, замазку с кафедры общей и биоорганической химии Тюменской государственной медицинской академии и от её заведующей Н.М. Сторожок. Надежда Михайловна — доктор химических наук, профессор, автор более 230 научных работ и, что особенно приятно, выпускница химфака ТИИ 1973 года, гордость вуза. По сути — моя бывшая студентка. Среди её увлечений — интерес к жизни и деятельности Д.И. Менделеева.
[image]
[image]
Илл. 92. Электрическая лампа накаливания Т. Эдисона, 1879 г. Юбилейные почтовые марки, посвящённые этому изобретению: США — золотой юбилей, 1929 г.; Индия — 1979 г., столетие события
[image]
Илл. 93. Стереоскопы двух типов и фотографии с объёмным изображением. Экспонаты музея Истории науки и техники Зауралья ТюмГНГУ
Обстановку прижизненных для Д.И. Менделеева лет дополнили отпечатки «Основ химии» и четвёртое издание «К познанию России». Дополнили подборку книги с воспоминаниями о Д.И. Менделееве, например, его ученика Л.А. Чугаева [1], родственников, друзей и коллег учёного [2,4]. Нельзя не упомянуть и очень редкое издание 1872 года, посвящённое биографии учителя Дмитрия Ивановича, поэта П.П. Ершова (Ярославцев А.К. Павел Петрович Ершов. Автор сказки «Конёк-Горбунок». СПб., 1872). Иллюстрации книги (илл. 94) содержат портрет П. Ершова и образцы его почерка. Известно, что Менделеев увлечённо коллекционировал издания сказки Ершова «Конёк-Горбунок», отпечатанные не только в России, но и за рубежом. В библиотеке учёного хранится даже японское издание. Кроме того, при жизни Дмитрия Ивановича, в 1897–1907 годах, известным художником А.Ф. Афанасьевым (1850–1920) и петербургской типографией Товарищества Р. Голике и А. Вильборга издавалась красочная серия почтовых открыток с сюжетами к «Коньку-Горбунку». Музей располагает почти всей серией открыток по цветным акварелям Афанасьева [14].
Храним мы и посмертное «Дополнение к познанию России», изданное в 1907 году А.С. Сувориным (см. илл. 88). Раритетом экспозиции служит полное собрание томов знаменитой энциклопедии Ефрона и Брокгауза, изданное при жизни учёного. Об участии Д.И. Менделеева в грандиозном проекте упомянутых издателей свидетельствуют десятки его многочисленных статей, либо подписанных его именем, либо им отредактированных и, соответственно, обозначенных греческой буквой-значком «дельта». Картографическая коллекция музея располагает картами окрестностей Тобольска и Верхней Аремзянки начала XIX века, а также картой России с обозначенным на ней географическим центром, вычисленным Д.И. Менделеевым. До недавнего времени он располагался на территории Тюменской области в верховьях реки Таз. В музее хранится скромная подборка стеклянных бутылочных изделий фабрики Корнильева из Аремзянки. Это штоф с клеймом фабрики («Тобольскъ Корнильевъ 1804») и несколько контрольных и аварийных проб варки стекла.
Музей располагает роскошным подарком племянника Д.И. Менделеева архитектора А.В. Максимова. Работая и проживая в Костроме, он воссоздал в чертежах и эскизах обстановку поместья Менделеевых в Боблово под Клином. Сохранена обширная переписка автора с Максимовым, из которой удалось узнать много неизвестных сведений о семье Дмитрия Ивановича. Экспозиция с портретом Максимова — одно из ценнейших приобретений музея.
Известны многолетние, и далеко не безоблачные, связи Д.И. Менделеева с семьёй Нобелей. Учёному принадлежит следующая оценка этих связей: «Кое-что, из написанного мною по нефти, пришлось не по вкусу Нобелю». В музее собраны достаточно редкие материалы и экспонаты о деятельности предпринимателей Нобелей в Сибири. Среди них — сведения о керосиновых лавках и хранилищах в Тобольске и Тюмени, переписка торговых центров Омска, Томска, Иркутска и Каинска с управляющей конторой Нобелей в Санкт-Петербурге и мн. др. [15]. Имеется, например, маслобойка омского завода Нобелей с медной табличкой, изготовленная в самом конце XIX века. В своё время автору довелось познакомиться с записными книжками Менделеева 1861 года, в которых, к моему изумлению, нашлись собственноручно выполненные учёным эскизы буровых инструментов: документ, наглядно иллюстрирующий неподдельный интерес Менделеева к нефтяному делу ещё в самый ранний период его научной деятельности.
Богата подборка филателистических материалов из коллекции почтовых марок и художественных открыток многих стран и народов мира, включая СССР и Россию, основной темой которых стало имя Д.И. Менделеева. Как пример расскажу о любопытных событиях на затронутую тему, которые произошли в Республиках Того, Нигер и в Румынии. В первых двух странах в 2011 году выпустили почтовые блоки из нескольких марок с портретами Д. Менделеева, М. Кюри, Д. Дальтона и А. Лавуазье. Блоки посвящались достижениям химии, полученным благодаря трудам этих корифеев науки. Нечто схожее, а именно — почтовую карточку с изображением бюста Д.И. Менделеева, отпечатали в Румынии. Гашение почтовой марки включало миниатюрные портреты Д. Менделеева, А. Лавуазье и шведского физико-химика С. Аррениуса. Так вот, возвращаясь к Лавуазье, и тут и там Лавуазье и Менделеев, наконец-то на равных правах и заслуженно, соседствуют на этих необычных и редкостных по содержанию документах (илл. 95, 96)!
[image]
Илл. 94. Книга воспоминании А.К. Ярославцева — сокурсника П.П. Ершова по Петербургскому университету, СПб., 1872 г.
[image]
Илл. 95. Почтовые блоки и марки Нигера и Того, 2011 г.
[image]
Илл. 96. Почтовая карточка Румынии, выпущенная к научной конференции в г. Белфаст, с портретами Д. Менделеева, А. Лавуазье и С. Аррениуса (спецгашение), 2011 г.
[image]
Илл. 97. Общий вид экспозиции, посвящённой Д.И. Менделееву в музее ТюмГНГУ. 1999–2014 г.
Экспозиции памяти Д.И. Менделеева обновлялись многократно. Одна из последних была подготовлена коллективом сотрудников музея к 175-летию учёного и показана в 2009 году (илл. 97). Выставка занимает почти целиком один из главных залов музея. Доминантой её стала двухметровая во весь рост скульптура Д.И. Менделеева работы тюменского скульптора Н.В. Распопова. Кроме того, у Распопова музей приобрёл несколько других его работ, посвященных Д.И. Менделееву, а также чеканки с портретами поэта П.П. Ершова и декабриста В.К. Кюхельбекера. Возможно, впервые за Уралом на выставке показаны малоизвестные материалы о родине предков Д.И. Менделеева в Удомленском районе Тверской области и местные публикации в этом краю России [18, 21].
Нет необходимости говорить, что любая находка, связанная с личностью выдающегося человека, с его научной работой и отдельными фактами неординарной жизни, вызывает огромный интерес не только у историков и биографов, но и у всех почитателей необыкновенного таланта Д.И. Менделеева. В музее память о Д.И. Менделееве представлена подлинными автографами на письмах и почтовых открытках его детей и внуков. Особую ценность имеют документы-письма 1885 года, отправленные во Францию (илл. 98) и автограф Д.И. Менделеева (илл. 99) на письме с сохранившимся почтовым конвертом. Первое упомянутое письмо адресовано в Париж П. Лекоку де Буабодрану и отправлено в год, когда произошло триумфальное подтверждение теории периодичности после открытия элемента германия — экацилиция по Менделееву. Текст в переводе с французского гласит: «Мсье! Позвольте мне поблагодарить Вас за книгу по изучению углеродистых соединений. Элементы органической химии, изложенные в этой книге, настолько новы, что я позволю себе надеяться увидеть книгу, переведённую на другие языки. Мсье, мои лучшие комплименты. Д. Менделеев». Любопытный факт из истории Тюменского нефтегазового университета. Перевод текста письма с французского по моей просьбе сделала в декабре 2011 года одна из преподавателей кафедры иностранных языков. Она же попросила ксерокопию письма и моего разрешения использовать текст на занятиях со студентами с целью популяризации знаний французского. Так что Дмитрий Иванович имеет свой вклад по части повышения качества обучения в ТюмГНГУ.
Второе письмо отправлено Менделеевым в январе 1904 года. Текст его гласит: «Его превосходительству, Александру Фёдоровичу Юргенсу, господину Председателю Высочайше утверждённого Санкт-Петербургского фармацевтического общества, Невский, От профессора Д.И. Менделеева. Милостивый Государь, Многоуважаемый Александр Фёдорович. Приветствие С. Петербургского Фармацевтического общества, доставленное Вами в день моего семидесятилетия, застало меня в таком нервном состоянии, что я не успел Вам выразить свою глубокую благодарность за Ваши пожелания. Позвольте же сделать это хотя бы теперь, и прошу Вас принять её от меня лично и передать Вашим сотоварищам. Глубоко благодарный, Д. Менделеев. С. Петербург, 31 января 1904 г.». Документ, кстати, имеющий научную, музейную и коллекционную ценность, обладает сертификатом подлинности и поступил ко мне в 2011 году из Питтсбурга, США. Пенсильвания и здесь напомнила о себе сибирякам.
Фонды музея постоянно пополняются материалами Менделеевских съездов. В коллекции хранятся дневники II Менделеевского 1911 года съезда и почтовое отправление с памятным штампом этого события (илл. 100). А совсем недавно в Тюмени при разборке старого деревянного здания обнаружилась редкая фотография участников V съезда, уже нами упоминавшегося, который проходил в Казани в 1928 году 15–21 июня (илл. 101). Съезд посвящался 100-летию А.М. Бутлерова. На съезд приехали виднейшие химики Советского Союза: академик Н.С. Курнаков, профессора И.А. Каблуков, С.Н. Реформатский, Н.Д. Зелинский и многие другие, всего 1082 делегата из разных городов страны и заграницы. Интереснейший доклад сделал ученик Менделеева и Бутлерова В.Е. Тищенко — биограф Д.И. Менделеева, на тему «А.М. Бутлеров и Д.И. Менделеев в их взаимной характеристике». Будут уместны некоторые выдержки из этого сообщения.
«Бутлеров и Менделеев во многом отличались друг от друга. Ни по происхождению, ни по воспитанию, ни по внешности, ни по характеру и даже по своим научным воззрениям они не повторялись. Бутлеров — бодрый, подвижный, хороший наездник, спортсмен, охотник, державшийся так, как будто получил военную выправку, он отличался такой силой, что мог завязать в узел железную кочергу. Всегда сдержанный, деликатный, ровный в обращении, не позволявший себе резкого слова, он производил обаятельное впечатление. Неутомимый лабораторный работник, он сравнительно мало писал. Его лекции, богатые по содержанию, отличались свободой и изяществом изложения. Д.И. Менделеев никаким спортом не занимался, кроме игры в шахматы, которую очень любил. Более склонный к умственной кабинетной работе, он очень много писал, смотрел на лабораторную работу как на отдых от тяжёлого труда и чередовал одно с другим. Его нервная, страстная, беспокойная натура не позволяла ему сдерживать свои душевные настроения, нередко выражавшиеся в бурной, резкой форме, несмотря на редкую душевную доброту. Он был вспыльчив, но отходчив, и отличался благожелательным отношением к людям. В обществе был обаятельным собеседником. Не будучи оратором в обычном смысле слова, Менделеев привлекал слушателей не красотой изложения, а богатством мыслей, которое вкладывал в свои лекции». Один из участников съезда огласил мнения знаменитых С.П. Боткина и А.П. Бородина. Они говорили: «Из профессоров Петербургского университета самый умный — Бутлеров, самый талантливый — Менделеев».
При организации съезда не обошлось без курьёзных случаев, которые сохранились в памяти участников. При размещении с жильём огромного количества участников за неимением гостиничных мест хозяева решили использовать некоторые клиники. Когда в Казань приехал профессор В.В. Шкателов из Минска, ему предназначили комнату в клинике на Земляном мосту по улице Бутлерова. Когда профессора усадили на извозчика и тому сказали адрес, то извозчик бодро воскликнул: «A-а! В сумасшедший дом, знаю!». На лице профессора проступила гримаса ужаса…
Другая история. При кулуарном разговоре профессоров С.Н. Реформатского из Киева и А.Е. Арбузова к ним подошёл студент-химик, которого привлекли к встрече гостей на вокзале. Не спавший всю ночь студент из самых лучших побуждений по отношению к гостю с недосыпу брякнул: «Профессор Реформатский, хотя профессор Арбузов и запрещает нам учиться по Вашему учебнику, но мы всё равно по нему учимся». Без труда можно представить себе вытянувшееся лицо знаменитого Арбузова…
[image]
Илл. 98. Подлинное письмо в Париж П. Лекоку де Буабордану, написанное Д.И. Менделеевым 25 ноября 1885 г.
[image]
Илл. 99. Автограф Д.И. Менделеева. Копия с подлинника, хранящегося в Музее ТюмГНГУ. 1904
[image]
Илл. 100. Почтовое отправление 1911 года со II-го менделеевского съезда
[image]
Илл. 101. Коллективное фото участников V-го менделеевского съезда. Казань, 1928 г.
[image]
Илл. 102. Расчётно-товарный чек на 100 уральских «франков», Пермь-Екатеринбург-Серов, Товарищество «Уральский рынок», 1991 г.
Пока не удалось восстановить историю появления в Тюмени упомянутого снимка. Возможно, кто-то из местных специалистов-химиков был участником съезда, и это событие чрезвычайно интересно для истории города. Впрочем, не исключены и другие варианты.
Можно вспомнить ещё один исторический курьёз как элемент местной истории. В Екатеринбурге в 1991 году в условиях сложностей в экономике Среднего Урала выпустили «товарно-расчётные чеки», или так называемые «уральские франки». С неплохим качеством их отпечатали в Пермском отделении фабрики «Гознак». Франки имели на лицевой стороне портреты восьми уральских знаменитостей, включая Д.И. Менделеева (илл. 102). На других разновидностях поместили П.И. Чайковского, Д.И. Мамина-Сибиряка, одного из заводчиков семьи Демидовых, знаменитого металлурга П.П. Аносова. Обратная сторона «менделеевского» чека стоимостью 100 франков снабжена общим видом Тобольского кремля. В обращении чеки были только до 2000 года и в пределах одного предприятия Свердловской области: металлургического завода в городе Серове. Столичными властями выпуск «франков» был воспринят в штыки как проявление сепаратизма, а губернатор области имел крупные неприятности.
В общей сложности выставка насчитывает более 700 экспонатов, из них свыше 200 натурных, около 300 фотографий и полторы сотни книг, журналов и вырезок из периодической печати.
В сентябре 2009 года в связи с проведением Российской академией наук юбилейных торжеств на родине Менделеева по случаю 175-летия со дня рождения учёного, предполагалось посещение ТюмГНГУ и юбилейной выставки академиками из Москвы, а также зарубежными гостями во главе с президентом РАН Ю.С. Осиповым. Поглощённый необходимостью повышенного внимания к зарубежным гостям, президент РАН, к сожалению, не посетил не только выставку, но и областной центр. Может, поэтому отсутствие информации о работе тюменских учёных по сохранению памяти Д.И. Менделеева не нашло какого-либо отражения ни в сборнике трудов международной научной конференции, работавшей в Тобольске [24], ни в трудах Тобольской биологической станции РАН [23].
Не осталось без внимания музея и 180-летие со дня рождения учёного в феврале 2014 года. На сей раз тематикой выставки в ТюмГНГУ стал фрагмент деятельной многогранности тобольского гения — знаменитая и плодотворная для нефтяной промышленности России поездка Д.И. Менделеева в Пенсильванию, в первый нефтяной район САСШ. Мои коллеги из США прислали на выставку много новых материалов. Среди них — книги о Менделееве на английском языке, изданные в самое последнее время, подлинные служебные письма с формулярами по нефтяной тематике и акции некоторых нефтяных фирм (илл. 103, 104, 105). Почтовые миниатюры и служебные марки, значки и медали с изображением вышки Э. Дрейка, книги и журнальные статьи о нём — всё это пополнило копилку менделеевианы. Для примера публикую здесь две служебные марки по теме о Дрейке (илл. 106), отпечатанные в 1929–1930 г. Замечу, что с 1966 года скважина Э. Дрейка вошла в перечень Национального регистра исторических мест США и тогда же объявлена национальным историческим памятником. Как отклик-резонанс 150-летие скважины Э. Дрейка в 2009 году отмечалось в других странах мира. Например, в Африке, в далёкой от США Гвинее (илл. 107). Вызывают интерес некоторые ранее неизвестные для меня факты. В частности, на Всемирной промышленной выставке в Филадельфии в 1876 году, которую посетил Д.И. Менделеев, был представлен фрагмент будущей скульптуры Свободы: факел в руке. Оказывается, и факел, и скульптура были отлиты из уральской меди из Нижнего Тагила — нашего соседа по Зауралью и моей родины.
[image]
Илл. 103. Фрагмент формуляра-«шапки» служебного письма нефтяной фирмы «San Oil Company», отражающий 100-летие достижения Э. Дрейка. США. 27 августа 1959 г.
[image]
Илл. 104. Формуляр компании «Rice Soap Со», Тайтусвилл, Пенсильвания, 1901 г.
[image]
Илл. 105. Акция компании «Creek and Allegheny River», 1870 г.
Илл. 106. Служебные непочтовые марки с изображением вышки Э. Дрейка, США, 1929–1934 гг.
[image]
Илл. 107. Почтовые блоки и марки Гвинеи с элементами повышенного внимания к судьбе Э. Дрейка и становлению нефтяной промышленности США
[image]
Илл. 108. Учебники Д.И. Менделеева, изданные в США на английском языке. 1902 и 2013 г.
[image]
Илл. 109. Научная литература о жизни и деятельности Д.И. Менделеева, изданная за рубежом, 1950 2013 г.
Интересно самое последнее издание «Основ химии» Д.И. Менделеева, отпечатанное в США в конце 2013 года [27]. Его появление в печати полезно сравнить с выпуском в США в 1902 году, ещё при жизни Д.И. Менделеева, точно такого же учебника (илл. 108). Нью-Йоркское издание 1902 года настолько малоизвестно, что о нём не упоминает даже популярная «Летопись жизни и деятельности Д.И. Менделеева» (Ленинград:
Наука, 1984. 540 с.). Со времени первого американского издания прошло более 110 лет, но популярность книги Менделеева по-прежнему сохраняется. Задумаемся, читатель: казалось бы, какой смысл в наше время переиздавать учебник химии с донельзя устаревшими сведениями по химии уровня XIX века? Но вот послушайте, что пишут издатели в предисловии к книге по этому поводу. «В отличие от других репродукции классических текстов, мы старались сохранить качество портретов, карт и эскизов с тем, чтобы они были доступны для будущих поколений, которые могли бы насладиться ими при соприкосновении с историей». Замечательная оценка работы нашего великого русского учёного, работа которого оценивается не столько как учебник, но как памятник истории химии, а посему заслуживающий переиздания. Стоит добавить, что Д.И. Менделеев в тексте учебника, в примечаниях и в добавлениях к нему много и в самых добрых словах писал о США, о Пенсильвании, о заслугах Э. Дрейка в становлении нефтяной промышленности этой страны. Понятно, что столь лестные отзывы пришлись по душе издателям книги и стали дополнительным поводом к инициативе по переизданию учебника. Есть в музее и другие зарубежные экземпляры многих лет (илл. 109). В экспозиции хранятся книги о соратниках Д.И. Менделеева: адмирале С.О. Макарове и основоположнике радио А.С. Попове. Все они, кстати, как и Менделеев, в 1880–1900 годах посетили Тюмень и Тобольск.
[image]
Илл. 110. Медали разных лет, посвящённые Д.И. Менделееву, медь, бронза
Интересна подборка памятных медалей, значков и монет, либо посвящённых Д.И. Менделееву, либо ему принадлежавших. Так, бесценной находкой стала коллекция из 13 медных монет сибирской чеканки, которыми когда-то лично владел Д.И. Менделеев. Монеты 1757–1903 годов хранились в Москве в семье доктора фармацевтических наук А.Н. Адровой, родственницы Менделеева. С 1947 года они как подарок Адровой оказались у известного московского коллекционера А.Л. Попова. От него, моего старого знакомого, активного участника Гражданской войны в наших краях, монеты в 1987 году перешли в музей ТюмГНГУ.
Некоторые памятные медали иллюстрирует рисунок 110. На нём помещены вручённые автору (слева направо) медаль «Д.И. Менделеев. 1834–1907. За заслуги в химии»; затем — памятная медаль НИИ ВНИИФТРИ «Д.И. Менделеев. 175 лет», г. Менделеево. Здесь же — медаль «Ермак. Сибирское казачье войско Российской Федерации». Медаль Ермака присутствует как память о серьёзном увлечении Д.И. Менделеева всем тем, что имеет отношение к этой легендарной личности. Известно, например, что в кабинете Менделеева стояла скульптура Ермака из каслинского литья. Особняком стоит медная медаль с портретом Менделеева, отчеканенная в 1969 году в ТИИ по случаю 100-летия Периодической системы элементов. Медаль имела ограниченный тираж, она именная. Показанный экземпляр принадлежит автору, на обратной его стороне изящной нитевидной вязью выгравирована фамилия «Копылову В.Е.». Автор медали — местный и плодовитый художник-гравёр Б.А. Кремлёв. Он же подарил музею стальную матрицу, с которой производилась чеканка. Борис Аркадьевич занимается металлографикой с 1966 года. С того же времени сотрудничает с вузом. Сменив профессию технолога по обработке металлов, он посвятил свою новую работу необычной для себя деятельности. Кремлёв — автор более 700 видов наградных значков, 150 медалей и зарисовок на металле. Великий труженик и скромнейший человек.
[image][image]
Илл. 111. Памятная медаль, выпущенная в г. Санкт-Петербург ФГУ «Тест-СПб» к 175-летию Д.И. Менделеева
Известность менделеевских экспозиций, в особенности после опубликования некоторых их фрагментов в центральной печати [25,26], распространилась далеко за пределы Тюменской области. Как итог, в 2010 году в ознаменование 175-летия со дня рождения Д.И. Менделеева общественность Санкт-Петербурга, представленная детищем Менделеева — бывшей Поверочной палатой торговых мер и весов, а теперь её правопреемником «ФГУ ТЕСТ-Санкт-Петербург», наградила автора памятной медалью (илл. 111). Такой же медалью награждён и коллектив музея за многолетние усилия по сохранению памяти Д.И. Менделеева в родных краях учёного.
[image]
Илл. 112. Сердечная встреча Д.И. Менделеева и первооткрывателя элемента германия К.А. Винклера, г. Берлин. Фото 1900 г. С почтовой художественной открытки ГДР, г. Фрайберг, 1986 г. Раритет появился в связи со 100-летием открытия германия
К деятельности Д.И. Менделеева имеют косвенное отношение и некоторые экспонаты геолого-минералогической секции музея. Это минералы менделеевит и сульфосоли германита, аргоридита и канфильдита. Все они содержат от двух до 10 процентов по весу элемента германия. Германий, как известно, был предсказан Менделеевым в 1871 году как некий экацилиций и был обнаружен в перечисленных минералах в 1886 году профессором технической химии Фрайбергской горной академии К.А. Винклером (илл. 112.). Интересно, что название элемента после запроса Винклера родилось с согласия Д.И. Менделеева. Все упомянутые минералы очень редкие, встречены у нас в стране только на Южном Урале и в Забайкалье. По причине редкости музей демонстрирует пока только подробные сведения о них, включая фотоснимки.
К самым последним пополнениям менделеевианы можно отнести почтовый художественный конверт с портретом Д.И. Менделеева 1869 года на фоне Периодической таблицы и с надпечаткой «Тюменская область» (илл. 113). Конверт издан тиражом 500 тысяч экземпляров к 180-летию со дня рождения Д.И. Менделеева. На главном почтамте Тобольска с 7 по 10 февраля 2014 года проводилась акция с юбилейным почтовым гашением. Графика гашения содержит повтор портрета на конверте. Храним мы и материалы о выставке, посвящённой нашему земляку и организованной в Тюмени областной научной библиотекой имени Д.И. Менделеева. В экспонатах выставки можно было увидеть и наши раритеты. Наконец, нельзя не отметить выпуск художественной почтовой открытки в Азербайджане, приуроченный к 150-летию первого приезда Д.И. Менделеева в Баку (1863–2013). На открытке размещены портрет учёного на фоне средневековых дворцов в центре столицы республики и тексты на азербайджанском, русском и английском языках: «Менделеев и бакинская нефть. К 150-летию первого посещения Баку великим учёным». В Баку Менделеев находился с 6 по 20 сентября, работая на нефтеперерабатывающем заводе В.А. Кокорева в Сураханах. Надо отдать должное бакинцам: память о великом русском учёном они бережно хранят во все времена, вне зависимости от политической коньюнктуры. С моих студенческих лет в Баку известны две научно-популярные книги о Д.И. Менделееве, написанные на азербайджанском языке и отпечатанные в далёких 1950 годах. Их автор — доктор химических наук А.А. Вердизаде (Великий русский учёный Д.И. Менделеев. Азернешр. 1950. 80 с.; Д.И. Менделеев и его роль в развитии нефтяной промышленности в Баку. Азернешр, 1951. 91 с.). Ксерокопии этих книг имеются в нашем музее.
[image]
Илл. 113. Почтовый художественный конверт, изданный к 180-летию Д.И. Менделеева. 2014 г.
В завершение иллюстративной части этого раздела я счёл возможным поместить некоторые экспонаты, в той или иной мере характеризующие бытовую технику второй половины XIX века и самого начала ХХ-го. Состоятельная по тем временам семья Менделеевых, как и сам Дмитрий Иванович, имели возможность ими пользоваться. Это прежде всего музыкальная шкатулка середины XIX столетия, пользовавшаяся необыкновенной популярностью (илл. 114). Шкатулка имела на вращающемся валике программу на 12 мелодий. Когда появились более совершенные звуковоспроизводящие устройства типа фонографа и граммофона, то, как это нередко происходит в мире техники, проявилась тенденция сокращения их размеров, вплоть до карманных. Потребность миниатюризации проста: как в наше время пришла мода на карманные радиоприёмники и телевизоры, так и нашим предшественникам требовались переносные и необременительные по весу патефоны для загородных поездок на природу. Изобретательность конструкторов здесь поражает воображение. В этом можно убедиться на примере карманного патефона (илл. 115). Размеры его в сложенном состоянии в виде круглой коробки позволяют нести устройство в кармане пиджака, а в поле, на пикнике оно превращается в обычный патефон. Остроумно решена проблема звукового резонатора. Вместо традиционной трубы работает жестяной диск с серией отверстий. Отверстия необходимы для снижения торможения вибрации диска воздухом. Количество отверстий определяется заданным тембром звучания. Завершим показ разновесом 1898 года (илл. 116) и демонстрацией основных трудов автора по менделеевиане за 1986–2014 годы (илл. 117). Кстати, накануне юбилея Д.И. Менделеева мои помощники втайне от автора отпечатали, а затем преподнесли неожиданный для меня подарок: издали скромным тиражом фотоальбом «Гений и гражданин России. К 180-летию Д.И. Менделеева (1834–1907). Из коллекции МИНТЗ и профессора, д. т. н. В.Е. Копылова».
[image]
Илл. 114. Музыкальная шкатулка, середина XIX века, из коллекции автора
[image]
Илл. 115. Складной «карманный» патефон «Mikiphon» в рабочем состоянии. Венгрия, 1914 г.
Сохранение наследства Д.И. Менделеева чрезвычайно важно в наше время, когда достижения учёных России злонамеренно либо замалчиваются, либо отрицаются. Дело дошло до того, что кое-кто чуть ли не целиком отрицает заслуги Д.И. Менделеева в создании основополагающего периодического закона природы и её элементов. Не прочь принизить роль Менделеева и столичные авангардисты XXI века (см., например, работу [17]). Оскорбляют память не только Д.И. Менделеева, но и отрицают заслуги основоположника практического радио А.С. Попова — ближайшего его друга и соратника. Известно, что Менделеев одним из первых проявил заботу о сохранении отечественного приоритета в создании первых практических радиоустановок за А.С. Поповым. Он писал: «Хотя я стар, но память у меня ещё свежа, и положительно отрицаю, что я знал или даже слышал о ком-нибудь, работавшем над идеей беспроволочного телеграфа ранее профессора А.С. Попова, который остаётся первым его изобретателем даже сравнительно с Маркони». Да что там Менделеев и Попов! Даже нашему земляку поэту П.П. Ершову досталось: его знаменитый «Конёк-Горбунок» написан-де кем угодно, только не им самим [16].
[image]
Илл. 116. Разновес, 1898 г. Из коллекции автора
[image]
Илл. 117. Авторские труды по менделеевской тематике
Литература.
1. Чугаев Л.А. Дмитрий Иванович Менделеев. Жизнь и деятельность. Ленинград: Научное химико-технологическое издательство, 1924. 58 с.
2. Д.И. Менделеев по воспоминаниям О.Э. Озаровской. М.: Федерация, 1929. 163 с.
3. Слетов П., Слетова В. Менделеев. М.: Журнально-газетное издательство, серия «ЖЗЛ», 1933. 184 с.
4. Три-рогова-Менделеева О.Д. Менделеев и его семья. М.: АН СССР, 1947. 101 с.
5. Из воспоминаний секретаря Д. Менделеева, а. В. Скворцова // Знание — сила, 1952. № 12.
6. Копылов В.Е. в Тюмени // Тюменская правда. 1983. 12 февраля; 1998. 5 декабря.
7. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. 121 с.
8. Стариков В. Д.И. Менделеев. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, серия «Наши земляки», 1984. 256 с.
9. Копылов В.Е. Монеты Менделеева // Тюменская правда. 1988. 11 марта.
10. Копылов В.Е. К тайникам Геи (Менделеев: не только химик). М.: Недра, 1990. С. 62–73.
11. Копылов Е. Менделеев в Аремзянке // Согласие. Тюмень. № 42, октябрь.
12. Копылов В.Е. Потомок семьи Менделеевых // Тюменская правда. 1997. 1 июля.
13. Копылов В.Е. Менделеев в родных местах // Окрик памяти: сб. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 74—101.
14. Копылов В.Е. Окрик памяти. Кн. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 29–75; Кн. 4. 2005. 51–55; Кн. 5. 2009. С. 341–375.
15. Копылов Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 76–95.
16. Козаровецкий В. Добру молодцу урок // Парламентская газета. 2004. 26 ноября.
17. Дмитриев И.С. Человек эпохи перемен. Очерки о Д.И. Менделееве и его времени. Санкт-Петербург: Химиздат, 2004. 76 с.
18. Разина Т. Размышления о добром и прекрасном. Удомля, 2006, 80 с.
19. Копылов В.Е. Памятники Менделееву // Горные ведомости. 2007. № 2. С. 76–95.
20. Копылов В.Е. Менделееву посвящается // Аргументы и факты в Западной Сибири. 2009. № 7.
21. Разина Д.И. Менделеев и Удомельский край. Удомля, 2009. 40 с.
22. Копылов В.Е. Музею Д.И. Менделеева быть // Тюменская правда. 2009. 10 сентября.
23. Д.И. Менделеев и Тобольск. Изд. РАИ и Тобольской биологической станции. М.: Наука, 2009. 160 с.
24. Д.И. Менделеев и его вклад в развитие мировой науки // Материалы Международной научной конференции. Тобольск. 2009. 195 с.
25. Копылов В.Е., Исламова Д. История техники в музее сибирского вуза // Музей (Москва). 2010. № 3. С. 56–64.
26. Копылов В.Е. Памяти Д.И. рода и свет. 2012. № 2. С. 26–29.
27. Mendeleev I. The Principles of Chemistry, vol.2. Hardpress. USA. 2013. P. 338.
ХАРАКТЕР, ОСОБЕННОСТИ НАУЧНОГО ТВОРЧЕСТВА И ЧЕРТЫ РЕЛИГИОЗНОСТИ Д.И. МЕНДЕЛЕЕВА ПОД ВЗГЛЯДОМ ГРАФОЛОГИИ
Деятельность Дмитрия Ивановича Менделеева, уроженца Тобольска, его полная событиями жизнь всегда вызывала интерес как у простых людей, так и представителей естественных наук, инженеров, историков, экономистов и философов, педагогов и психологов. Исследователи каждой эпохи находят в жизни и творчестве Д.И. Менделеева новые грани, созвучные потребностям их времени.
Многочисленные публикации о Д.И. Менделееве, появившиеся со времени кончины великого учёного, в значительной степени касались его научного творчества. Одновременно всегда существовал немалый интерес к самой личности Дмитрия Ивановича, его характеру, привычкам, поведению в быту, отношению с другими людьми. В ряде источников, особенно в воспоминаниях родственников, сослуживцев, современников учёного, встречаются высказывания на этот счёт. Они дают полезную информацию о человеческих качествах Д.И. Менделеева. Нельзя, однако, не признать существенное влияние на стиль воспоминаний субъективного и личностного фактора. К сожалению, основная масса людей мастерски владеет способностью выдавать желаемое за действительное. Субъективность суждений, особенно близких к человеку людей, мешает оценке исторических личностей, создаёт их искажённый портрет.
НИИ Истории науки и техники Зауралья (ИНТЗ) и музей того же названия при Тюменском государственном нефтегазовом университете располагает богатой экспозицией о Д.И. Менделееве. В своё время на уникальность музейного собрания о Менделееве неоднократно указывала центральная печать [см. предыдущий параграф: 25,26]. Коллектив музея обладает немалым опытом обобщения материалов о жизни и творчестве нашего великого земляка и постоянно ищет любые возможности расширения круга поисков и публикаций. Из них, как пример, можно указать на следующие монографии: Копылов В.Е. Менделеев Д.И. и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986; его же: Окрик памяти. ТТ. 1–5. Тюмень: Слово, 2000–2009. Используются и нестандартные приёмы исследований, включая, например, графологию [14]. С этой целью автор посчитал нужным провести возможную и посильную психофизиологическую экспертизу почерка Д.И. Менделеева с помощью и с участием ведущих специалистов редкой профессии — графологии, как редко используемого методического дополнения. При этом справедливо предполагалось, что знание особенностей характера учёного, политика или бизнесмена, их темпераментов и склонностей позволит более точно определить мотивацию поступков и в какой-то степени — причины выбора направлений научного творчества, политических и экономических решений и вообще поведения человека в разных жизненных ситуациях. Вспоминается характерный штрих из биографии такого политика как В.И. Ленин. В конце января 2011 года я смотрел пятый телевизионный канал и передачу «Ленин. Тайна ненаписанной биографии». В ней шла речь о графическом исследовании почерка Ленина. До 1917 года почерк был мелким и неразборчивым, а позже — крупным, остро-размашистым, но таким же малоразборчивым. В первом случае Ленин добивался власти, во втором, после её захвата, не знал, что с нею делать, как и с экономикой государства в целом.
К графологии, её ещё называют психографологией или почерковедением, можно относиться по-разному. Кто-то воспринимает её с немалой долей скепсиса, правоту которого, пусть и частично, не может не разделить и автор. Кто-то вспоминает, что графология давно и убедительно прописалась в криминалистике, включая советские времена, когда, казалось бы, методы графологии и существующая идеология не имели шансов на их совмещение. Примечателен следующий твёрдо установленный факт, заставивший автора несколько иначе взглянуть на полузабытые методы анализа человеческой психики. В графологии одни и те же особенности почерка указывают на одинаковые проявления характера у самых разных людей. А это уже предполагает закономерность, за которой, как диктует научный опыт, неизбежно следует достоверность. Следовательно, почерковедение нельзя считать оккультной наукой. При всей её приблизительности она имеет одну характерную черту — беспристрастность. Беспристрастие в науке — основа объективности. Так или иначе, но автор убеждён, что использование графологии в экспертизе имеет право не меньшее, а может, и большее, чем детекция лжи, не говоря уже об использовании пресловутых гороскопов в астрологии.
Идея о проведении графологической экспертизы почерка Д.И. Менделеева родилась у автора в начале 1990-х годов. Этому способствовала серия публикаций, в изобилии появившихся в те годы в центральной и местной печати, о весьма популярной в начале прошлого века науке графологии. Интерес вызвало переиздание книги И. Моргенштерна «Психографология». Написанная в 1903 году, она не утратила актуальности и в наше время. Запомнилась в книге краткая экспертиза почерка Д.И. Менделеева на основе его автографа и выводы в нескольких строчках текста [8]. Вот они. «Последовательность, реальность взглядов. Умение быстро распознавать неправильность в научных выводах. Ясно отдаёт себе отчёт во всём. Мыслящая натура. Вспыльчивость, горячность, но ненадолго. Приветливость, искренность. Умение создавать новые формы учения, не опасаясь их сложности. Обширный кругозор. Дар исследования и комбинирования». Эта характеристика была сделана ещё при жизни Д.И. Менделеева и никогда и никем не была отвергнута. С другой стороны, надёжность методов графологии, как утверждают эксперты, значительно повышается, если для анализа привлекается массив первичного материала-текста, более объёмный по возможности. Осторожность в выводах на основе только одного автографа не помешала бы объективному анализу.
[image]
Илл. 118. Письмо Д.И. Менделеева в г. Екатеринбург в Уральское общество любителей естествознания, СПб., 2 января 1882 г. Образцы рукописи с отметками 21, 23, 26, 27, 28 и 29
[image]
Илл. 119. Автограф Д.И. Менделеева на письме в Томский технологический институт на имя ректора Е.Л. Зубашева, СПб… 4 февраля 1904 г.
Выбору специалиста-графолога для решения поставленной задачи доброжелательно способствовал А.П. Сошников — генеральный директор ООО «Центра прикладной психофизиологии» при Национальной школе детекции лжи (г. Москва). Выяснилось, что на высоком профессиональном уровне только два эксперта могут провести эту необычайно важную и деликатную работу. Один из них живёт в Израиле, другой — в Казахстане в Алма-Ате. С лёгкой руки Сошникова и определился эксперт-графолог Сергей Юрьевич Алесковский, кандидат юридических наук, доцент, полковник запаса, директор Алма-Атинского филиала Национальной школы детекции лжи. Он автор более 70 научных работ в области графологии, психологии и оперативно-розыскной деятельности, включая монографию «Основы графологии» [12]. С.Ю. Алесковский имеет право самостоятельного производства графической экспертизы, предоставленного ему Институтом криминалистики КГБ СССР.
На графологическую экспертизу были представлены 8 крупноформатных страниц скорописного текста с почерком Д.И. Менделеева, выполненного им с 1882 по 1905 годы. В приложении находились также 5 автографов, относящихся к различным периодам жизни учёного, включая письма Д.И. Менделеева в Екатеринбург в Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ, 1882, илл. 118), в Томский политехнический институт (1904, илл. 119) и подписи Менделеева под некоторыми фотографиями с участием учёного (илл. 120). При проведении графологического анализа учитывались методики, принятые в конце XIX и начале XX веков, в частности, используемые в работах известных российских графологов И.Ф. Моргенштерна, уже упомянутого, и Д.М. Зуева-Инсарова (1929 г.) [7].
Качество скорописного и подписного материала, его объём, а также высокая квалификация эксперта-графолога позволили провести углублённое графологическое исследование. Первой реакцией заказчика после получения графологической экспертизы почерка Д.И. Менделеева на 12 страницах [13] было удовлетворение от огромного объёма выполненной работы. Удивительно, как много можно получить информации о человеке по написанию отдельных букв, по их форме, округлостям, высоте, ширине и положению одной буквы по отношению к другой. Характер человека, оказывается, можно оценить по соотношению расстояний между буквами и строчками, прямому или наклонному положению букв, по опрятности письма, лёгкости или грубости почерка, по штрихам, линиям и направлениям строк. Словом, по тем убедительным особенностям письма, которым и характеризуется почерк.
Имея на руках почерковедческую экспертизу нашего знаменитого земляка Д.И. Менделеева, попытаемся с помощью других источников либо подтвердить, либо опровергнуть отдельные положения исследования, проведённые С.Ю. Алесковским. В экспертном заключении он указывает: «В почерке Д.И. Менделеева имеется множество интересных и редко встречающихся особенностей, свидетельствующих о яркой неординарности личности, очень богатой на эмоции и поступки, с глубоким и своеобразным внутренним миром. Целый ряд признаков почерка указывают на высочайший уровень умственного развития и склонность к аналитической деятельности писавшего. В частности, об этом свидетельствуют использование вариантов буквы «д» с надстрочной частью (отметка 1 со стрелкой), упрощённые связи между буквами и элементами с вырождением отдельных штрихов (отметка 2 со стрелкой)», илл. 121, 122.
И далее: «О сбалансированности творческой личности Д.И. Менделеева, удачной пропорции логического и интуитивного в его мыслительном аппарате свидетельствует наличие как многочисленных высокосвязных конструкций в почерке (опт. 10), так и отдельных элементов, выполненных отрывистым почерком (отм. 11)», илл. 123, 124.
Из многочисленных работ исследователей, воспоминаний современников, сослуживцев, родственников наиболее полная и точная характеристика Менделеева как гениального и разностороннего учёного содержится в оценке Л.А. Чугаева, одного из преемников Дмитрия Ивановича на кафедре химии Петербургского университета. Он писал [2]: «…Когда подходишь к оценке личностей, подобных Д.И. Менделееву, к анализу их научного творчества, невольно является желание отыскать в этом творчестве элементы, всего более отмеченные печатью гения. Из всех признаков, отличающих гениальность и ее проявление, два, кажется, являются наиболее показательными. Это, во-первых, способность охватывать и объединять широкие области знания. Во-вторых, способность к резким скачкам мысли, к неожиданному сближению фактов и понятий, которые для обыкновенного смертного кажутся далеко стоящими друг от друга и ничем не связанными, по крайней мере, до того момента, когда такая связь будет обнаружена и доказана. Эти черты мы как раз и находим у Менделеева».
[image]
Илл. 120. Д.И. Менделеев и его автограф на совместной с чехом Б.Ф. Браунером фотографии. СПб., 1883 г.
[image]
Илл. 121. Образцы почерка с отметкой 1
[image]
Илл. 122. Элементы почерка с отметками 2 и 3
[image]
Илл. 123. Метки 10, 15, 16 на фрагментах текста
[image]
Илл. 124. То же с точками 9, 11, 12, 14, 18, 22
[image]
Дополним графологическую экспертизу некоторыми другими характеристиками. «Почерк подчёркивает, что интеллектуальный талант Д.И. Менделеева имел как теоретическую, так и сугубо практическую направленность. Об этом свидетельствуют пропорциональные и геометрически выдержанные размерные соотношения надстрочных и подстрочных элементов букв (отм. 3), илл. 122. Любую деятельность учёный стремился не просто доводить до конца, но и воплощать в практические разработки. Чтобы сделать такой вывод, нам достаточно посмотреть на элегантные комбинации между элементами, относящиеся не просто к различным буквам, но и к различным словам (отм. 4), илл. 125. О твёрдости в отстаивании своей позиции, напористости в претворении в жизнь собственных идей и изобретений указывает усиление нажима к концу выполнения увеличенных по размерам и петель (отм. 5), илл. 126. Все научные и социально-общественные устремления Д.И. Менделеева были обращены в будущее. Достаточно проанализировать удлинённые заключительные штрихи, уверенно поднимающиеся вверх (отм. 6), либо верхние подчёркивания в буквах «т» (отм. 7)». илл. 127.
Примеров для подтверждения выводов экспертизы можно привести множество. Но вначале о теории и практике. Учёный имел достаточно чёткое представление об их соотношениях. Более двадцати лет Д.И. Менделеев занимался проблемами нефтяной промышленности России, стоял у её истоков и был одним из вдохновителей этого технического и промышленного процесса. Учёный заслуженно считается в России вдохновителем процесса добычи нефти с помощью буровых скважин. Много внимания он уделял теории происхождения нефти [11].
Вернёмся к выводам графологического анализа. Слово эксперту: «О склонности учёного менять со временем свои научные пристрастия, не зацикливаться на долгие годы и десятилетия в одной области знания, а пробовать и экспериментировать в самых разных сферах интеллектуальной деятельности нам подсказывает выгнутый (выпуклый) характер линии строки письма, отчётливо проявляющийся в целом ряде документов (отм. 8)», илл. 127.
Многие биографы отмечают две важнейшие особенности творчества Д.И. Менделеева: энциклопедизм и нацеленность на наиболее трудные и глубокие задачи естествознания своего времени. Разнообразием по тематике отличаются уже его студенческие рефераты, доклады и первые самостоятельные исследования. Напомним некоторые из них. Это «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой» (1857, [1]), «Описание Тобольска в историческом отношении» и «О школьном образовании в Китае». Кроме того: «Об ископаемых растениях», «О телесном воспитании детей от рождения до семилетнего возраста». «Опыт исследования о грызунах Петербургской губернии», «Химический анализ ортита из Финляндии» и мн. др. И в дальнейшем, эта важнейшая особенность его творчества — политематичность. постоянно проявляется в трудах учёного. Одно деятельное участие Менделеева в энциклопедическом словаре Брокгауза — Ефрона чего стоит! Не выдерживают критики попытки отдельных отечественных авторов искать разнообразие тематики в творчестве Менделеева как способ дополнительного заработка. Менделеев всегда работал только над темами, которые его интересовали, и терпеть не мог навязывание их извне.
Краткое отступление, касающееся упомянутой работы Д.И. Менделеева «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой». Пространная публикация, выполненная 23-летним начинающим учёным с учётом уровня его знаний о родной Тобольской губернии, поразила меня высочайшей эрудицией автора. В статье Менделеев повествует о природе Полярного Урала, предсказывает его блестящее будущее за счёт открытий месторождений полезных ископаемых и руд. Показывает уверенное владение основами и терминологией исторической геологии («древнейшие осадочные горные породы эпох перми, силура и девона»), перечисляет горные породы и минералы («граниты, гнейсы, порфиры и змеевики, подверженные метаморфизму сланцы, песчаники, известняки и глины»). В 20-страничном тексте встречаются авторские отступления с рассуждениями о мощи и силе науки, о значении в наблюдениях теории и опыта, о важности обобщений фактов. Нередки отклонения от основного содержания с рассуждениями философского толка. Читая сочинение, с трудом веришь, что его написал молодой человек, а не умудрённый опытом университетский профессор. Два примера. «Одни наблюдения приводят к хорошим выводам, и то только тогда, когда они весьма подробны и тщательны. Но все опытные, столь важные для науки исследования, и все выводы приобретают цену и значение лишь тогда, когда утверждаются многочисленными наблюдениями». Или: «Мощь и сила науки во множестве фактов. Цель в обобщении этого множества и возведение их к началам. В строгую науку входят только те истины, которые имеют двойное или тройное основание из мира опытов и наблюдений. Собрание фактов и гипотез — это ещё не наука, оно есть только преддверие её, но преддверие, мимо которого нельзя прямо войти в святилище науки».
Разнообразием направлений творчества учёного, его уникальной способности почти одновременно интересоваться несколькими различными вопросами может служить период деятельности с 1861 по 1869 гг., в течение которого шла напряжённая работа, закончившаяся выдающимся открытием Периодического закона. Не пора ли сделать напрашивающийся (для кого-то спорный) вывод о том, что разнообразие тематики, развивающее мышление и одновременно углублённое изучение узконаправленного вопроса благоприятно влияют на получение неординарных результатов?
С.Ю. Алесковский при изучении почерка Д.И. Менделеева отмечает его умение решать сложные деликатные вопросы, требующие собранности, предельного внимания и осторожности, способность при необходимости соблюдать конспирацию и бдительность. Эти особенности характера проявляются в клинообразности размера букв, то есть в уменьшении их к концу отдельных слов (отм. 9), илл. 124.
Очередное слово графологической экспертизе. «Непростой, временами непредсказуемый характер Д.И. Менделеева также находит своё ярчайшее подтверждение в его почерке. Огромное количество угловатых элементов (отм. 14) свидетельствуют о резкости натуры, о неожиданных переменах в настроении. Об этом нам также подсказывают выступающие вверх и вниз вертикальные элементы в букве «ж» (отм. 15) и целый ряд букв, неоднородных по своим размерным характеристикам (отм. 16).
[image]
Илл. 127. Метки 6, 7, 8
Взрывной темперамент учёного выдаёт неровность нажима (отм. 17) и несоблюдение временами интервала между словами (отм. 18). Но при всей своей выраженности эти признаки не стали доминантами почерка Д.И. Менделеева, что однозначно говорит о быстрой отходчивости человека», илл. 123, 124, 127, 128.
Как свидетельствуют многие очевидцы, знавшие Дмитрия Ивановича, характер у него действительно был тяжёлый, очень вспыльчивый, но отходчивый, и здесь проявлялся прежде всего его тип нервной деятельности: холерический темперамент. Он достался ему от матушки Марии Дмитриевны. Иван Павлович, отец Менделеева, был очень спокойным, флегматичным человеком. Проявления капризности, нервности обусловлены тем, что Дмитрий Иванович родился семнадцатым ребёнком, последним в большой семье. Матери в то время исполнился 41 год, а отцу — 51. «Последыша все обожали и любили. Мария Дмитриевна Митеньку прямо-таки баловала, а за провинности же его доставалось не «доглядевшим» сёстрам…», [3. С. 51]. Затем Дмитрий долго и тяжело, почти без надежды на выздоровление,
болел в течение всей учёбы в Главном педагогическом институте Санкт-Петербурга, окончил его с золотой медалью, но со смертельным диагнозом последней стадии туберкулёза. Диагноз, к счастью, не подтвердился. В течение всей жизни некрепкое здоровье Дмитрия Ивановича нередко давало о себе знать болезнями в сыром, холодном климате столицы. Общеизвестно, что частые проявления нездоровья сказываются на формировании характера любого человека, делают его капризным и нервным. В этом отношении не стал исключением и характер учёного.
Эксперт С.Ю. Алесковский пишет: «Неиссякаемый оптимизм и жизнелюбие, который, несмотря на многочисленные препоны, выставляемые ему судьбой в личной жизни и общественной деятельности, был всегда присущ Дмитрию Ивановичу, подчёркивают неспешно, но уверенно приподнимающиеся линии строки письма (отм. 12, 13)», илл. 124,129.
[image]
Илл. 128. На образце — метки 17, 19, 20, 25
Личность Д.И. Менделеева поражает гармоничностью своего развития. На его судьбе сказалось рождение и взросление в Тобольске, в среде интеллигентов, которые видели смысл своей жизни в том, чтобы нести в Сибирь культуру. Таков был И.П. Менделеев, отец учёного, директор Тобольской гимназии, и П.П. Ершов, известный поэт-сказочник, учитель словесности Дмитрия Ивановича. Все они добровольно приехали в сибирскую глушь и оказали заметное влияние на формирование взглядов будущего учёного. Предания о походах Ермака, участие в пятилетнем возрасте маленького Димы вместе с матерью на открытии памятника Ермаку в Тобольске, чтение книг в богатейшей семейной библиотеке, встречи со ссыльными декабристами, рассказы учителя П.П. Ершова о встречах с А.С. Пушкиным — всё это волновало воображение юного гимназиста, будили в нём патриотические чувства. В графологической экспертизе очень точно подмечено: «Творческий многогранный характер учёного, которому были не чужды поэзия, живопись, музыка, другие виды искусства, вплоть до самых прикладных его применений, очень удачно выявляют изящные украшения почерка, лишённые пустой вычурности и мишуры, но очень гармонично подчеркивающие индивидуальность личности и разносторонние интересы учёного (отм. 13)», илл. 129.
Д.И. Менделееву, несмотря на привлекательные качества, которыми он обладал, — внешностью, блестящим умом, простым и приветливым отношением к людям, пришлось довольно трудно устраивать личную жизнь. С.Ю. Алесковский в своём заключении пишет: «На сложности и запутанности в личной жизни, невозможность разрешить многие из проблем с близкими, в том числе с женщинами, указывают резко заворачивающиеся под себя заключительные штрихи в целом ряде букв (отм. 19). Для Д.И. Менделеева ситуация порой становилась просто безвыходной, о чём красноречиво свидетельствуют замысловатые спирали в надстрочных элементах (отм. 20). Почерк открывает нам и такую сторону личности Д.И. Менделеева, как его влюбчивость и сексуальные влечения. Достаточно посмотреть на жирный нажим в целом ряде элементов (отм. 21), сливание и непроработанность отдельных петель и овалов в строчных буквах (отм. 22)», илл. 118, 124, 128.
[image]
Илл. 129. Метки 13, 24
Все родственники, современники и биографы пишут о том, как сильно и глубоко любил Дмитрий Иванович своих детей. Он говорил: «Чем бы и как бы серьёзно я не был занят, но я всегда радуюсь, когда кто-нибудь из них войдёт ко мне». Или: «Много я в моей жизни испытал, но лучшего счастья не знаю, как видеть около себя своих детей» [5. С. 168]. Что же говорит об этом экспертиза? «Удивительно, но угловатый, ощетинившийся иголками почерк Д.И. Менделеева (отм. 23) содержит и мягкие округлые элементы (отм. 24), вплоть до приоткрытых в верхней части овалов (отм. 25). Не это ли яркое свидетельство его безграничной нежной любви к детям!», илл. 118, 128.
На графологическую экспертизу направлялись пять вариантов подписи разных периодов нашего знаменитого земляка. Привожу довольно точный анализ характеристики Д.И. Менделеева, данный С.Ю. Алесковским на основе подписи 1882 г. «В концентрированном виде личность Д.И. Менделеева предстаёт перед нами в его подписи. То, что подпись начинается с первой буквы имени, а далее следует точка и только потом автограф продолжается начальной буквой фамилии (отм. 26), убедительно говорит как о цельности характера, отсутствии позёрства и пустой бравады, так и об осознании своей роли в науке и истории в целом. Да, он может быть и тщеславным, и резко поставить на место наглого зарвавшегося чиновника, и подчеркнуть свои заслуги перед человечеством, чего стоит только поднимающийся за буквой «Д» штрих (отм. 27), но это лишь кратковременный эмоциональный всплеск, так как основные элементы подписи исключительно устойчивы и гармоничны. О трудолюбии, терпении и упорстве в работе, особой тщательности и точности в проведении научных экспериментов красноречиво свидетельствует точка, поставленная после подписи (отм. 28). В ней в концентрированном виде сублимирована скрупулёзность и реалистичность учёного, очень далекого от мистики и религиозной фанатичности», илл. 118 (подчёркнуто автором).
Продолжим цитировать эксперта. «Обратим внимание на росчерк, которым заканчивается подпись. В нём отсутствуют излишние украшения, он строг и академичен, без оторванности от почерка в целом (отм. 29). Росчерк, как никакой другой элемент почерка Д.И. Менделеева, подчёркивает цельную творческую натуру учёного, не разбрасывавшегося на мелочи и интриги, а целенаправленно трудившегося в практическом созидательном направлении», илл. 118.
Совсем иначе смотрится подпись учёного от 18 августа 1905 года. В ней появляется росчерк (отм. 30, илл. 130), который ранее не был свойственен Менделееву. Уходящие вниз в пропасть незамкнутые зигзаги росчерка напоминают ржавый якорь, всё глубже затягивающий в бесконечную пучину бурного моря пытающийся держаться над поверхностью старый баркас. Так и Д.И. Менделеев. Внешне он ещё бодр и, кажется, ещё полон энергии, но с грустью сознаёт, что силы его на исходе и дни сочтены. Увы, уже не поднимается гордо вверх над строчкой петля в букве «в» (отм. 31, там же) — верный признак таланта и одухотворённости. Меняется с возрастом человек, искажается и его почерк как после детских лет, так и в годы старости.
Немалый интерес вызывает отношение Д.И. Менделеева к проблемам мистики. Неслучайно слова о мистике и религии выделено мною жирным шрифтом. Учёному с большой буквы мистика была чужда, и он много сил в своё время потратил для борьбы с этим явлением, которое широко распространилось во второй половине XIX века в Европе, захватив и Россию. Д.И. Менделеев снял, в частности, печать таинственности со спиритических явлений, привлекающую многих его современников, и в какой-то мере положил предел распространению этого суеверия. Существует байка, как в своей семье Д.И. Менделеев журил родственников за их увлечения спиритизмом. Как-то в кабинет учёного вбежали две молодые племянницы и, возбуждённые, стали рассказывать Менделееву о своих ощущениях от сеанса спиритизма, на котором, якобы, они в течение двух часов общались с духом Н.В. Гоголя.
[image]
Илл. 130. Отметки 30, 31
— В то, что вы общались с самим великим писателем, я ещё могу поверить, но чтобы Николай Васильевич с вами, дурами, говорил и потратил на вас целых два часа… Нет уж, увольте!
Одной из самых сложных проблем, связанных с изучением личности Дмитрия Ивановича, можно считать его отношение к религии. Извечный и непростой для любого человека вопрос: может ли великий учёный быть одновременно глубоко верующим человеком? Такими были, например, Исаак Ньютон или физиолог Иван Павлов, лауреат премии Нобеля? Впрочем, тот же Павлов, особенно не надеясь на светлое загробное будущее, перед кончиной стал записывать ощущения человека перед уходом из жизни. Своих домочадцев он строго предупредил не вызывать его к телефону: «Скажите, что Павлов занят, он умирает!». У самого Менделеева выведать степень его религиозности, увы, давно стало делом безнадёжным. Поэтому, для объективного понимания позиции учёного, необходимо привлечение опубликованных источников, с помощью которых можно проследить его мировоззренческие взгляды, их изменение со временем. Важно также знать, в каких условиях формировалось его мировоззрение с учётом некоторых объективных факторов.
Время, в котором родился и жил учёный, было переломное. Но православие по-прежнему оставалось официальной идеологией государства. Семья Д.И. Менделеева не отвергала религию. Дед учёного, Павел Максимович Соколов, был священником в селе Тихомандрицы Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Отец, Иван Павлович (1783–1847), окончил духовное училище, но в зрелые годы был выслан в Тобольск за «вольнодумство и преступное неповиновение, заключающееся в нарушении церковных канонов» [10]. Без сомнения, как это бывает в любой семье, элементы «вольнодумства» отца не могли не оставить след и в мировозрении детей. С другой стороны, одна из сестёр Дмитрия Ивановича — Аполлинария, была чрезвычайно набожной женщиной. Мария Дмитриевна, мать Дмитрия Ивановича, тщетно пыталась перебороть самоубийственную молитвенную одержимость дочери. Зимние вьюжные ночи напролёт та проводила в счастливых рыданиях и молитвенном стоянии на каменном полу местной церкви. Апполинария сгорела в своем бессмысленном мученичестве, жестоких постах и умерла от туберкулеза легких.
Такая же участь досталась другой сестре, Елизавете. Думается, удел сестёр вряд ли способствовал восприятию юным Димой основ духовности. Неслучайно, по собственному признанию, предмет Закона Божьего в гимназии волновал Менделеева не больше, чем злополучная и бесполезная латынь.
Все эти обстоятельства, наверняка, оказывали влияние на формирование характера и взглядов Дмитрия. Будучи сыном своего времени, религию он, конечно же, не отвергал, даже посещал церковь. Но, нарекая религию, по его словам, «иллюзорным сознанием», слепо следовать проповедям церковнослужителей не считал необходимым и никогда не усердствовал в демонстрации показной религиозности. Заметим от себя, как авторское дополнение, что в существующих пособиях по графологии при оценке религиозности людей или её отсутствия обращают внимание на некоторые приёмы написания отдельных букв. Характерен, например, способ записи букв «ш» и «а». Если пишущий ставит под «ш» черту (верх буквы открыт), а буква «а» имеет окончание с закруглением «хвоста» с лёгким его заворотом влево-вверх или вправо, то эксперты единодушно подтверждают религиозность человека, его традиционность, слабость характера, недостаток силы собственных суждений, любовь к послушанию и доверчивость. У Д.И. Менделеева написание буквы «ш» с отмеченной характерной чертой никогда не встречается. Более того, такая же черта над буквой «т» в её рукописном варианте «m» повсеместно свидетельствует об отсутствии трепетного отношения к религии (отм. 7, илл.
127). С другой стороны, упомянутые закругления в написании буквы «а» Менделеев использует. Налицо явная неоднозначность оценки признаков религиозности одного и того же человека.
Исследователи традиционно воспринимают Менделеева как спутника «шестидесятников». Они подвергали суровой ревизии всё: от философских концепций до житейских обычаев и причёски, что, по их мнению, привело бы страну к глубокому социально-культурному сдвигу. Их главные характеристики таковы: «От идеализма к позитивизму, от теологии к антропологии фейербаховского толка, от традиционной православной морали к этике английского утилитаризма, от романтизма к реализму, от либерализма к политическому радикализму и социализму, от индивидуализма к блаженству общежития и, как ни парадоксально, к крайнему индивидуализму».
Однако Менделеев во многом отличался от шестидесятников. Не воспринимал он их подозрительного отношения к эстетическим ценностям, проявлений нигилизма, радикализма и нетерпимости и отрицал многое другое. Надо, видимо, при оценке неоднозначных мировоззренческих взглядов учёного исходить из условий, в которых происходило их формирование. Здесь, возможно, помогут различные опубликованные источники, особенно те, которые появились при жизни Д.И. Менделеева, а также высказывания его самого, изложенные в научных трудах, статьях, докладах и в выступлениях.
Так, в программной речи, прозвучавшей в докладе «Об условиях развития заводского дела в России» в июле 1882 года в Москве на Торгово-промышленном съезде, позиция учёного основывалась на трех базовых составляющих: «православие — самодержавие — промышленность». С другой стороны, общеизвестны слова, принадлежащие не какому-то другому мыслителю, но именно Менделееву: «Религиозность и философские понятия живут уже много тысячелетий, но они ничего не дали людям. А химия вошла в состав точных наук, изучение которых позволяет предсказывать и открывать новые явления. Польза и познания человечеству, конечно, только от таких наук».
В значительной степени миропонимание учёного прослеживается в его последних работах, особенно, в книге «Заветные мысли», которую Дмитрий Иванович начал писать с сентября 1903 и закончил в октябре 1905 года, переживая вместе с Россией период трудных испытаний Русско-японской войны и начавшейся революционной волны. Как видно из высказываний Д.И. Менделеева, его мировоззренческие взгляды на удивление противоречивы. Так, в главе шестой «Об образовании, преимущественно высшем» он предлагает относить к основным предметам начального и среднего образования уроки Закона Божьего: «Нормальным возрастом для среднего образования должно считать период от 10 до 16 лет. Ранее 10 лет неизбежно должно идти первоначальное обучение грамоте, счёту, первым правилам жизни, приучению к труду и началам религиозным, без которых нельзя приступить к среднему образованию… [9. С. 233–234]. Уроки Закона Божия составляют тот второй ряд основных предметов общего среднего образования, который развивает личную сознательность в отношении к действительной обстановке» [там же. С. 237].
В «Послесловии» к книге Д.И. Менделеев, касаясь своих мировоззренческих взглядов, пишет: «Хочется-то мне выразить заветнейшую мысль о нераздельности и сочетанности таких отдельных граней познания, каковы: вещество, сила и дух; инстинкт, разум и воля; свобода, труд и долг. Последний должно признать по отношению к семье, родине и человечеству, а высшее сознание всего этого — выраженным в религии, искусстве и в науке. Выкиньте одно из каждой троицы, и будет лишь анализ без полного синтеза, получится неустойчивая и слащавая шаткость…» (там же. С. 406).
И о том же в другом месте: «Дело идёт о данном времени и лишь о том, до чего может ныне достигать разумное обобщение… «начала всех начал», для которого почва создаётся не изучением, а тем, что называется верою и определяется инстинктом, волею, чувством и сердцем. Ведь где-нибудь да кончаются же обобщения разума?… Где же грань современных разумных обобщений, если не в «едином общем»?» [там же. С. 410].
Между тем, немало исследователей, главным образом биографов советского периода, подчёркивают отсутствие религиозности у Дмитрия Ивановича, часто называют его стихийным материалистом. Следуя современной терминологии, складывающейся в наше время, Менделеева следовало бы иронически охарактеризовать как «православного атеиста». Так, в книге старшей дочери Менделеева Ольги Дмитриевны Трироговой-Менделеевой «Менделеев и его семья» (1947 г.), приводится эпизод, говорящий о сомнениях учёного в реальности небесного царства. После похорон Владимира Дмитриевича, сына Менделеева, Ольга Дмитриевна зашла к отцу в кабинет, прижалась к его голове и сказала: «Теперь уж Володе хорошо, он прошел все самое страшное и знает всё, чего мы не знаем, ему там будет легко». Отец опустил глаза и тихо произнес: «А есть ли там что-нибудь, кто знает?» [4. С. 80]. В самом деле, любой человек в минуты безутешного горя и отчаяния начинает сомневаться в существующих миропорядке и вселенской справедливости, а верующие — и в Боге. Анна Ивановна, вторая жена Дмитрия Ивановича, вспоминала, что от слова «церковники» и ряда других слов того же содержания он морщился, охал и мотал головой. Как свидетельствуют родные, церковь он почти не посещал, хотя с обеими жёнами венчался. С другой стороны, в конце жизни, за границей, стал чаще ходить в церковь. В одном из писем, отправленном в Россию из Канн в ноябре 1906 года, Менделеев писал: «Хожу воскресениям в русскую церковь, очень хорошо поют, и родное кругом видеть очень приятно», [4. С. 94]. Всего вероятнее, дело здесь не столько в потребности учёного в контактах с миром церкви, сколько в проявлении тоски по родине, ностальгии, которую испытывает каждый, кто надолго оказывается оторванным от Родины за рубежом.
Сын учёного, Иван Дмитриевич, в своих воспоминаниях, опубликованных в 1934 году [6], определённо и однозначно высказался о степени религиозности отца следующим авторитетным образом: «Я слышал мнение о «церковной религиозности» отца и должен это опровергнуть категорически. Отец с ранних лет фактически порвал с церковью, и если терпел некоторые несложные бытовые обряды, то лишь как невинную народную традицию, подобно пасхальным куличам, с которой бороться не считал для себя нужным. Из многих разговоров с отцом я знаю, что в миросозерцании и в убеждениях он не сохранял ничего от официальной церковной догматики, как, впрочем, и весь круг лиц, в котором он вращался. Это для них было делом давно решённым. Отец был свободный мыслитель в полном смысле слова, мыслитель, не ограничивающийся, правда, поверхностью явлений и заглядывавший в их глубину, но ничего догматически на веру не принимавший». Заметим, что между сыном и отцом Менделеевых существовало, по воспоминаниям М.Н. Младенцева, «редкое дружеское взаимоотношение. Дмитрий Иванович отмечал природные дарования сына, и в лице его имел друга, советника, с которым делился идеями и мыслями». Неслучайно после смерти отца Менделеев-младший издал незаконченный Дмитрием Ивановичем труд «Дополнение к познанию России» (СПб., 1912).
На мой взгляд, очевидным в позиции учёного остаётся признание им «начала всех начал». Для него нет альтернативы в том, что единство всего внутреннего и внешнего мира должно выражаться в признании единого Бога, но это и не религиозность в привычном её понимании. Понятие Бога для него — это нечто такое, что мы пока не понимаем с точки зрения современной науки. Или, другими словами, это законы природы, включая и те, что ещё не познаны человечеством. Отсюда следует своеобразная негативная реакция Д.И. Менделеева на слова «церковники», «раб божий» (бог, он кто — рабовладелец?), «ваше преосвященство» (это о живом-то человеке?!) и на другие слова в этом же ряду. Создаётся впечатление, что позиция Д.И. Менделеева, пусть и неоднозначная, в какой-то мере, в завуалированной форме, перекликается с отрицанием сущности Бога, навязываемого церковью, высказанного словами самого знаменитого безбожника XX века Джорджа Бернарда Шоу: «Я не понимаю Бога, который намеренно создаёт нечто менее совершенное, чем он сам». Ему же, если мне не изменяет память, принадлежит и другое высказывание. Не ручаюсь за точность, но смысл его таков: «Отношение Бога к атеистам, как можно себе представить, в отличие от слабохарактерных верующих, надеющихся только на чудо и подачку, более уважительное, хотя бы потому, что они, атеисты, у него никогда и ничего не просят».
Не опасаясь ошибки, поделюсь с читателем личной позицией. Бывая много времени в зарубежных поездках, особенно в Великобритании, Д.И. Менделеев не мог оставить без внимания простоту и демократичность обрядов и религиозных взглядов её протестантского населения. А перед ознакомительной поездкой в Пенсильванию он подробно, как это делает любой серьёзный путешественник, ознакомился с историей этого района САСШ. Наверняка он узнал судьбу основателя Пенсильвании Уильяма Пенна (1644–1718), имя которого увековечено в названии штата. В Великобритании Пенн стал известным как ревностный проповедник учения квакеров. Квакеры признают основные положения протестантизма, но более уверованы во внутренний голос человека, чем в догмы официальной церкви. Отсюда следовал отказ от духовенства, обрядов с их роскошью и молитв, которые не предполагают икон и пения. Неудивительно, что вольнодумство квакеров не устраивало и власть, и церковь. Преследования заставили квакеров покидать родину, в первую очередь — в Северную Америку. Такая же участь постигла и Пенна. В 1670 году он получил от отца в наследство долговую претензию к властям. Те откупились передачей ему территории в Америке. Так Пенн стал у истоков штата и его первой столицы Филадельфии. Надежда переселенцев-квакеров только на себя, на свои силы и без упования на Бога способствовала в короткий срок расцвету экономики Пенсильвании. Менделеев это хорошо усвоил при посещении штата и, нет сомнения, проникся симпатией к религиозным чувствам жителей. Будь его воля, он вполне мог бы воспринять демократические идеи протестантизма.
В наше время я не без удивления и огорчения наблюдаю за результатами энергичной деятельности церкви в современном обществе, особенно в среде интеллигенции. Её, интеллигенции, воцерковлевность, как дань моде, или как политический заказ, но редко — действительная религиозная убеждённость, чаще всего встречается среди людей с гуманитарным образованием. И много реже — у представителей естественных наук и техники. У последних, как можно предположить, уголки мозга в большей мере заполнены объективной информацией, полученной на научной основе, а не на основе слепой веры. Упомянутый Д.Б. Шоу, ранее других заметивший эту закономерность, писал о вероятности заполнения религиозным дурманом свободных от информации «уголков» следующим образом: «Если вы оставите самый крохотный уголок своей головы на мгновение свободным, мнения других людей ворвутся туда со всех сторон».
В целом, подводя итоги сказанному, необходимо отметить, что изучение личности Д.И. Менделеева с использованием графологической экспертизы даёт довольно точную объективную информацию о человеке, так как почерк индивидуален. По достоверности информации он сродни отпечатку пальца или изображению сетчатки глаза, но объём информации несёт значительно больший и даёт возможность проследить за развитием характера героя в течение всей жизни при условии предоставления для экспертизы материала (почерка) разных временных периодов. При исследовании жизни и творчества великих людей графологическая экспертиза вполне приемлема, а, возможно, и необходима.
Крупный недостаток исследования, выполненного экспертом, пусть и независимым, состоит в том, что экспертиза не была анонимной: эксперт заранее знал имя автора текстов. Следовательно, на итоги выводов оказывали давление известность имени и общественного мнения о Д.И. Менделееве. К сожалению, обеспечить анонимность, когда имеешь дело с первичными документами великого человека, — дело почти безнадёжное.
Литература.
1. Менделеев, Д.И. Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой // Журнал Министерства народного просвещения. Часть XCIII. СПб. 1857. Изд. в типографии Импер. АН. С. 119–141.
2. Чугаев, Л.А. Дмитрий Иванович Менделеев: Жизнь и деятельность. Л., 1924. С. 15–16.
3. Озаровская О.Э. Д.И. Менделеев по воспоминаниям О.Э. Озаровской. М., 1929. С. 13–14, 51.
4. Трирогова-Менделеева О.Д. Менделеев и его семья. М., 1947. С. 80, 94.
5. Макареня А.А. Менделеев Д.И. в воспоминаниях современников. М., 1969. С. 168.
6. Младенцев М.Н. Дмитрий Иванович Менделеев, его жизнь и деятельность. Университетский период, 1861–1890 г. / Младенцев М.Н., Тищенко В.Е. Отв. ред. Ю.И. Соловьёв. // Научное наследство. Т. 21. М., 1993. Т. 2. С. 358.
7. Зуев-Инсаров М.Д. Почерк и личность. Репринтное, с 1929 года, издание. М.: СТ. 1993. 112 с.
8. Моргенштерн И.Ф. Психографология. СПб. 1994. С. 274.
9. Менделеев, Д.И. Заветные мысли. М., 1995. С. 388–389.
10. Сб. «Школа Тобольской губернии в XVII–XX веках». Составители Н.И. Загороднюк, Г.К. Скачкова. Тобольск: Тобольский гос. пед. институт им. Д.И. Менделеева, 2001. С. 72.
11. Неизвестный Менделеев: избранные сочинения // Тобольский гений России. Сост. Г. Смирнов: Отв. ред. Н. Полунина. В 2 т. Т. 1. Тобольск, 2003. С. 234.
12. Алесковкий С.Ю. Основы графологии. Юрлитинформ. М., 2006. повтор. 2008. 215 с.
13. Алесковский С.Ю. Графологическая экспертиза почерка Д.И. Менделеева. Рукопись. Алма-Ата, 2010. 12 с. (архив автора).
14. Копылов В.Е., Исламова Д. Д.И. Менделеев, его характер, особенности научной деятельности и черты религиозности под взглядом графологии // Горные ведомости. 2011. № 8 (87). С. 84–98.
ГЛАВА 2. СОБЫТИЯ И ЛЮДИ МИНУВШИХ ЛЕТ
Информация стала самым дорогим товаром в наступившем XXI веке. Стоимость её возрастает непрерывно и в зависимости от того, насколько быстро она поступает в распоряжение потребителя. Достаточно привести для примера такую стремительно развивающуюся информационную структуру как Интернет: «сети сетей». Подсчитано, что Интернет держит первенство по времени и скорости охвата первых 50 миллионов пользователей: всего 4 года. Персональным компьютерам для этого потребовалось 13 лет, телевидению — 16, радио — 36. Стремительное ускорение развития информационных систем накануне XXI века просматривается отчётливо. Налицо, к сожалению, и другая малоприятная тенденция. Нас мало стал интересовать вопрос, особенно в поисках новых или дополнительных сведений в Интернете: из какой страны и от кого на земном шаре она, информация, поступает, кому принадлежит её авторство. Исключение составляет, пожалуй, электронная почта. Разве что изредка мы обращаем внимание на ту или иную компанию с её «.соm» в электронном адресе или на университет («.edu») и страну — («.ru»). Плохо, хорошо ли, что информация становится обезличенной? Исчезают имена первооткрывателей, их труднейший, порой драматический путь в науке и технике, годы их жизни и открытий. Тут, как всегда на Руси, возникает неизбежное желание спросить: что делать, кто виноват и что необходимо предпринять, чтобы, подобно спору о том, исчезнет ли книга в соревновании с компьютером, не выплеснуть из корыта вместе с водой ребёнка? На мой взгляд, сейчас, в пору стремительного развития информационных систем, как никогда раньше следует развивать веками установившиеся методы, которые, может быть, не столько способствуют ускорению передачи сведений, сколько их сохранению. Как и в прошлом, этому служит книга с её широкими и наглядными возможностями. Для меня совершенно очевидно, что в обозримом будущем только она способна увековечить в памяти людей главные достижения человечества, на протяжении веков принадлежащие отдельным его гениальным или выдающимся людям. Так вот и родилась очередная глава, в которой, по возможности, следуя Айзеку Азимову («приобретая знания, которые даёт нам наука, мы должны быть ещё и мудрыми»), автор попытался изложить свой взгляд на роль личностей в судьбе науки и техники и при рождении новых направлений их развития.
СЛОВО СИБИРЯКОВ О М.В. ЛОМОНОСОВЕ
(к 300-летию со дня рождения)
М.В. Ломоносов (илл. 131), русский учёный и выдающийся горный инженер, прожил всего 54 года (1711–1765) и никогда не был в Сибири. По тем временам побывать в краях, далёких от Центральной России и даже Урала, означало для человека на многие месяцы, если не годы, исключить себя из круга исследовательских задач. Но вовлечение материалов о Сибири и её богатствах в научный и хозяйственный оборот неизменно занимало ум учёного на протяжении всей его короткой творческой жизни. Немало сил и времени М.В. Ломоносов отдал изучению Северного Ледовитого океана и земель, лежащих восточнее Чукотки и Камчатки.
Сибирское наследие
Основной специальностью М.В. Ломоносова, которой он обучался за границей, стало горное дело. Во времена студенческой молодости Ломоносова горное дело объединяло не только поиски и добычу полезных ископаемых, но и их переработку, то есть металлургию. Он был, как сказали бы теперь, горным инженером по диплому. Ещё в детские годы юный Михаил вместе с отцом посещал приморские солеварни и северные соледобывающие заводы в бассейне Северной Двины. Несомненно, передовая по тому времени русская техника добычи рассолов из земных недр с помощью скважин (по Ломоносову о соли: «в человеческой жизни весьма необходимая и нужная материя») оставила в памяти молодого человека незабываемые следы. Можно предположить, что на пути в Москву из Холмогор (илл. 132.) юноша видел или слышал от попутчиков из Тотьмы и Сольвычегодска рассказы о солеподъёмных трубах (скважинах) и об их сооружении. Их обустройство широко использовалось в тех местах [8], илл. 133. Вот почему, какими бы вопросами позже ни занимался Михаил Васильевич, свою первую любовь — горное дело — он постоянно лелеял и неизменно был ей верен.
[image]
Илл. 131. М.В. Ломоносов. С фоторепродукции картины неизвестного художника XVIII столетия. Ателье Везенберга, СПб… 1876 г.
Глубинные нити связывали учёного с нашим краем. Эта любовь началась ещё в молодые годы М.В. Ломоносова, когда он, благодаря инициативе В.Н. Татищева, в те времена могущественного главного начальника всех уральских и сибирских горных заводов, учился за границей. Личное знакомство с Татищевым произошло при следующих обстоятельствах. В. Татищев ревностно заботился о повышении квалификации своей горнозаводской администрации. В марте 1735 года он отобрал трёх подающих надежды учеников горной школы в Екатеринбурге и с сопроводительным письмом отправил их в столицу. Письмо содержало обоснованное пожелание об отправке молодых людей за границу для обучения. Предложение было принято, однако в правительственных кругах сочли целесообразным отрядить за рубеж более подготовленных студентов из Академии наук. Посланники Татищева возвратились в Екатеринбург, а отобранные вместо них Ломоносов, Виноградов и Райзер — кандидаты на обучение — после собеседования с Татищевым отбыли в Саксонию. Таким образом, ходатайство В.Н. Татищева имело непосредственное влияние на судьбу М.В. Ломоносова. Вот почему доброе отношение к уральцам и сибирякам учёный сохранил на всю свою жизнь.
[image]
[image]
Илл. 133. Древний русский способ бурения скважин на соляные рассолы. Тотьма, XVII век
Случайности судьбы многовариантны. Нельзя исключить былую вероятность работы Ломоносова после возвращения из-за рубежа не в Санкт-Петербурге, а в столице Урала у Татищева. Нет ни малейшего сомнения, что и здесь он развил бы свой талант выдающегося инженера и учёного. Кстати, один из товарищей Ломоносова, Г.У. Райзер, сын русского горного советника, обучавшийся во Фрайберге вместе с Ломоносовым, после завершения учёбы с 1747 по 1754 годы работал на Урале членом канцелярии правления горными заводами в Екатеринбурге, совмещая основную должность с обязанностями преподавателя горной школы.
В Германии чтут память о пребывании здесь молодого М.В. Ломоносова. Он посетил эту страну в 1735–1741 годах. Поначалу будущий учёный обучался в Марбурге — федеральная земля Гессен, у известного естествоиспытателя Христиана фон Вольфа, ученика знаменитого Г.В. Лейбница. Обучение предполагало знание немецкого языка и основ естественных наук с математикой. В 2010 году в целях сохранения памяти о пребывании М. Ломоносова в этом городе местные власти установили в «студенческой деревне», на улице Гешвистер-Шолль, 13, бронзовый памятник по проекту скульптора А. Орлова. Памятное сооружение высотой 2,4 метра представляет собой озабоченного страстью познания молодого студента с сумою за плечами и с макетом Московского университета в руках. Имя Михаил — на русском языке. Здесь же, в Марбурге, замечу, Ломоносов женился. Несколько позже, в 1739-40 годах, Ломоносов стажировался в Саксонии в старинном городе Фрайберге у горного советника И. Генкеля, в доме которого (Обермаркт, 12) Михаил Ломоносов проживал около года. В те времена столица немецких горняков считалась центром достижений горнозаводской мысли Европы. Неслучайно, что стажёр стал уделять пристальное внимание технике и технологии горного дела, и не без влияния Генкеля, учебная программа которого включала, кроме всего прочего, экскурсии и подземные работы в шахтах в окрестностях Фрайберга.
Память о М.В. Ломоносове Фрайберг хранит в названии одной из городских площадей, в текстах мемориальных досок и в бюстах Ломоносова. Одна из досок установлена во внутреннем дворе главного здания Фрайбергской горной академии, сейчас — Технический университет «Горная академия Фрайберга» (Академиштрассе, 6). Текст доски, посвящённый «великому сыну России», продублирован на русском языке. Вторая доска, восстановленная в 1960 году, закреплена на стене дома по Фишерштрассе, 39–41 (до 1990 года — улица Ломоносова). Бюст М.В. Ломоносова установлен на площади Ломоносова в нише стены одного из домов. Недавно в феврале 2014 года на Фишерштрассе по инициативе руководства Фрайбергской горной академии и с участием российских специалистов открылся мемориальный комплекс «Дом Ломоносова» («Lomonossow-haus»). На церемонии открытия от России присутствовали представительная делегация от РАН (президент В. Фортов), МГУ (ректор В. Садовничий), от Национального минерально-сырьевого университета «Горный» в Санкт-Петербурге (ректор В. Литвиненко) и др. ТюмГНГУ представлял проректор по международной деятельности С. Туренко. Комплекс «Дом Ломоносова», реставрированный в кратчайшие сроки — менее года, включает два здания с салоном в стиле русского барокко и зала конференций как место российско-германских «Ломоносовских бесед», а также гостиницы для гостей. Работает мемориальная выставка памяти учёного-энциклопедиста с бюстом учёного, демонстрируются материалы истории межгосударственных связей Фрайберга и России [17]. В городском горном музее также есть специальная экспозиция, посвящённая М.В. Ломоносову. Всё вместе взятое — первый и единственный за рубежом мемориальный комплекс, производит неизгладимое впечатление от демонстрации уважения к личности основателя русской науки и к России.
Можно, кстати, вспомнить, что межвузовские связи Горной академии Фрайберга и Тюменского индустриального института восходят к далёким 1970 годам. В 1977 году мне, тогда ректору ТИП. довелось участвовать в научной конференции, организованной Московским институтом нефтехимической и газовой промышленности (МИНХ и ГП). На выставке научно-исследовательских работ нефтяных вузов страны, включая экспозицию ТИИ, я познакомился с профессором Фрайбергской горной академии доктором Арнольдом Вернером. Он подарил мне в роскошном оформлении с суперобложкой свою научно-популярную книгу «Eroberung der Tiefe» («Покорение глубин». Leipzig, 1977. 201 с.). В свою очередь, я вручил ему свою монографию «Бурение скважин вне Земли». отпечатанную в Москве в издательстве «Недра» в том же году. Вспоминается, с каким изумлением и оттенками недоверия профессор листал книгу, не предполагая, что в какой-то Тюмени, сибирской глубинке, кто-то может заниматься столь экзотическими темами исследований. В Европе тогда, да, порою, и сейчас, Тюмень ассоциировалась с деревней, по улицам которой в обнимку гуляют белые и бурые медведи. С того времени у нас с академией изредка поддерживалась переписка, а в июне 2011 года, когда отмечалось 300-летие со дня рождения М.В. Ломоносова, я получил приглашение и участвовал в Ломоносовской юбилейной конференции. Её организовала Фрайбергская горная академия и DAMU из Берлина — немецкая ассоциация выпускников Московского университета им. М.В. Ломоносова. Наш НИИ и музей много лет сотрудничает с DAMU, поэтому повышенное внимание к нам вполне объяснимо. Заметим, что конференция проходила в годы российско-германского образования и инноваций: 2011–2012.
Во Фрайберге М.В. Ломоносов начал писать свою знаменитую книгу «Первые основы металлургии или рудных дел» [6]. Задуманная вначале как свод европейского горного и металлургического опыта, позднее книга переросла юношескую постановку задачи, стала подлинно научным исследованием, сенсацией середины XVIII столетия. Книга была завершена и впервые опубликована в 1763 году незадолго до кончины автора. По сути. Ломоносов писал её всю свою жизнь. Хорошо понимая значение книги, и чувствуя свой близкий земной предел, М.В. Ломоносов не стал дожидаться распространения её среди читателей обычным путём, а по своей инициативе бесплатно разослал 100 экземпляров книги по горным заводам. включая уральские и сибирские. До сих пор в собрании редких книг Новосибирской научной библиотеки сохранился один из тех экземпляров. Он был привезён с бывших Колываново-Воскресенских заводов на Алтае.
В 1761 году вышла работа Михаила Васильевича «О слоях земных», задуманная как составная часть основной книги «Первые основы…». Нам, сибирякам, будут интересны следующие строки: «…Косогоры и подолы гор Рифейских, простирающихся по области Соли-Камской, Уфимской, Оренбургской и Екатеринбургской, между сплетенными вершинами рек Тобола, Исети, Чусовой, Белой, Яика и других, в местах озеристых, столь довольно показали простых металлов, и при том серебро и золото…».
В этой работе много внимания уделено бурению скважин для исследования недр, «куда руками и оку досягнуть возбраняет натура», то есть природе земных слоёв. Конечно, технология бурения, особенно разведочно-оценивающего, была иная, чем теперь, простая, если не сказать больше — примитивная. Ломоносов, например, пишет: «Достигнув места, где с надеждою можно искать подземного богатства, должно показать некоторые способы, как бы руд и камней досягать под землею. Горный бурав или щуп весьма к тому служит. Для изведывания слоев земных в небольшой глубине употребить можно обыкновенный бурав не очень завостроватый, насадив его на тонкую жердь и приставив к высокому дереву. Перекинутою через сук веревкою можно поднимать и опускать для осмотру выбуравленной материи, а вертеть — привязанными к жерди кляпами, кои ниже и выше по ней подвигать свободно». Архивные материалы Российской академии наук свидетельствуют о том, что в 1759 году М.В. Ломоносов предложил собственную конструкцию «железного горного бурава». Под присмотром учёного кузнецы сделали необходимый горный инструмент, для чего «железо, сколь потребно, было выдано из магазейна». Известно имя мастера, изготовившего бурав по чертежам М.В. Ломоносова: Ф.Н. Тирютин.
В круг научных интересов М.В. Ломоносова входила общая геология (см., например, «Тихомиров В.В., Хаин В.В. Краткий очерк истории геологии. М., Госгеолтехиздат, 1956. С. 36–44») и минералогия. Он отчётливо осознавал длительность геологического времени, отвергая попытки уложить события истории Земли в русло библейских представлений. В формировании современного лика планеты справедливо отводил роль глубинным процессам, колебаниям земной поверхности и вулканизму, деятельности ветра и воды: «Сила, поднявшая таковую тягость, ничему, по действиями послушницы божиих повелений натуры, приписана быть не может, как господствующему жару в земной утробе». Причиной «подземного жара» Ломоносов ошибочно считал горение серы, поскольку понятие о магме тогда было ещё чуждо учёному сообществу. Ломоносову приписывается первая классификация тектонических движений, мало отличающаяся от современной, а также принцип сопряжённости поднятий и опусканий земной коры.
[image]
Илл. 134. Крокоит. Из коллекции ОАО «СибНАЦ», г. Тюмень. Сарановское месторождение, г. Каменск- Уральский
Учёный признавал также роль природных вод в образовании некоторых минералов, руд и горных пород. Одним из первых, кто проанализировал минералогические увлечения Ломоносова, был академик В.И. Вернадский. Свою работу он опубликовал в далёком 1900 году [3,7]. Так, в 1741 году академия поручила Ломоносову завершение работы И.Г. Гмелина по составлению каталога минералогической коллекции («Минералогический каталог Академии наук»). Каталог был значительно расширен новыми сведениями и опубликован в 1745 году. В нём, среди прочих, описано более ста минералов с Урала и Сибири. Не ограничиваясь имеющимся собранием минералов, Ломоносов обратился с письмами к содержателям казённых и частных горных заводов Урала, Алтая и Сибири с просьбой выслать в Академию образцы руд и минералов. Просьба не только не осталась без внимания, но и способствовала научному открытию. Так, Ломоносову принадлежит первое описание уральского красно-оранжевого минерала из Берёзовских рудников под соседним с нами Екатеринбургом. С минералом, позже получившим название крокоит, учёный работал в 1741–1745 годах, когда составлял упомянутый каталог. Ломоносов, в частности, писал о минерале в следующих словах: «Красная свинцовая руда имеет фигуру брусчатую и слоеватую, и серебра в себе не содержит». Крокоит — представитель класса фосфатов, редкий минерал свинцово-хромистого состава, имеет оранжево-жёлтый, шафрановый цвет и призматические или игольчатые кристаллы. Встречается в кварцевых жилах. Промышленного значения не имеет, но чрезвычайно высоко ценится коллекционерами. Как сказал о минерале академик В.И. Вернадский, «крокоит является одним из наиболее ценимых русских минералов». Своё название минерал получил от сходства по цвету с растением шафран (шафран по-гречески — крокос).
Об открытии минерала следует сказать несколько подробнее. В истории минералогии, кроме М.В. Ломоносова, известны имена ещё нескольких исследователей, причастных к открытию минерала, описанию и присвоению ему существующего в наше время названия. Поначалу после первой находки минералу постоянно меняли название: красная свинцовая руда, сибирский красный свинец, каллохром и березовит, леманит и вокеленит. Предварительный химический анализ минерала на свинец в 1766 году провёл И.Г. Леман (1719–1767), профессор химии и геологии химической лаборатории Петербургской АН. Приписываемое Леману открытие крокоита в 1766 году после кончины Ломоносова некорректно, поскольку несколькими годами ранее, как мы видели, о нём писал сам М.В. Ломоносов. В 1797 году французский химик Л.П. Вокелен (1763–1828) обнаружил в минерале, привезённом с Урала из Берёзовского месторождения, ранее не известный химический элемент, названный хромом. Выдающееся открытие ещё более увеличило интерес исследователей к крокоиту. Это название минералу, но в несколько малозвучном варианте («крокоиз»), впервые дали в 1832 году французы П. Бертье (1782–1861) и Ф. Бедан (1787–1850). Современные геолого-минералогические словари придерживаются названия минерала как крокоит. Его предложил в 1841 году немецкий профессор из Фрайберга П.Ф. Брейтгаупт (1791–1873). Другие названия, такие как леманит, вокеленит и березовит считаются устаревшими и в словарях опущены. Хотя ещё в словаре-двухтомнике, изданном геологическим издательством в Москве в 1956 году, наряду с крокоитом присутствует и березовит с вызывающим недоумение примечанием о том, что минерал «слабо изучен». И это прозвучало через два века после открытия минерала!
[image]
Илл. 135. Ломоносовит в нефелиновом сиените с включениями эвдиалита. Хибины, Кольский полуостров, музеи ТюмГНГУ
Илл. 136. Горно-обогатительный комбинат имени М.В. Ломоносова и кимберлитовые трубки. Фото со спутника Земли, 2005 г.
[image]
Илл. 137. Горные работы на карьере
Прекрасным выставочным экземпляром крокоита с 2007 года располагает Сибирский научно-аналитический центр в Тюмени (ОАО «СибНАЦ»), илл. 134. Минерал по сведениям А.Н. Шадрина найден на Среднем Урале на Сарановском месторождении близ Каменск-Уральского. Достойное место крокоит занял и в геолого-минералогической коллекции музея ТюмГНГУ.
В память о заслугах Ломоносова в области минералогии назван один из уникальных минералов силикофосфатной группы — ломоносовит. Впервые минерал обнаружил геолог В.И. Герасимовский в 1936 году в Ловозёрском массиве в Карелии в глыбах пегматитов [ДАН СССР, 1950, т. 70, № 1, с. 83–86]. Известны также близкие по составу минералы ломоносовит-бета (1952 год), а также псевдоморфозы белянкинита и мурманита. Ломоносовит имеет сноповидные сростки пластин буро-розового цвета, достигающие иногда длины 20 сантиметров. Каркасный силикат ломоносовита в музее ТюмГНГУ представлен несколькими образцами с мест первых находок этого минерала — с Кольского полуострова (Хибины) в сочетании с нефелиновым сиенитом, апатитом и эвдиалитом (илл. 135). Образец найден в пегматитовой жиле Юбилейная в Ловозёрском массиве на горе Карнасут. Минерал размером 4 на 3,5 сантиметра имеет пластинчатую структуру, светло-коричневую окраску и стеклянный блеск. Это подарок научно-исследовательского фонда музея имени И.В. Белькова при Геологическом институте Кольского академического центра РАН. Его прислали нашему музею ко дню 300-летия М.В. Ломоносова директор института Ю.Л. Войцеховский и заведующая музеем В.В. Борисова. Храним мы и несколько экземпляров ломоносовита и его модификаций из Вишнёвых гор на Среднем Урале и с Верхней Тунгуски в Центральной Сибири.
Нельзя не остановиться на другом сохранении памяти М.В. Ломоносова в горнозаводском производстве, о котором в наше время знает весь геологический и финансовый мир. Речь пойдёт о крупнейшем геологическом открытии конца минувшего века — Ломоносовского месторождения алмазов в Архангельской области. Символично, что это открытие произошло вблизи родины М.В. Ломоносова и города Архангельска. Расстояние от города до месторождения на северо-востоке составляет немногим более 100 километров. Первая кимберлитовая трубка — Поморская, была найдена геологами в воронках взрыва в феврале 1980 года. К настоящему времени известны ещё пять трубок: Имени Карпинского-1 и Карпинского-2, Пионерская, Архангельская и Ломоносовская. Все они расположены цепочкой по меридиану с расстояниями между трубками от 0,13 до 2,5 километра, и занимают по длине 9,5 километра (илл. 136). Горно-вскрышные работы открытым способом на трубке Архангельская (илл. 137) начались в июле 2002 года. С 2004 года на месторождении работает Ломоносовский горно-обогатительный комбинат (ГОК). Таким образом, имя Ломоносова в названиях замечательной находки звучит трижды: месторождение, трубка и ГОК. К началу 2008 года на ГОКе добыт миллионный карат алмазов. Тогда же начались международные торги алмазного сырья, две трети кристаллов которого прозрачны и бесцветны. В соответствии с утверждённым подсчётом запасов трубка Ломоносова содержит 18 миллионов карат алмазов, большей частью — ювелирного качества.
Алмаз — чистейший углерод, но в отличие от графита имеет особую кристаллическую структуру, обеспечивающую ему невероятную твёрдость. Необычная кристаллическая решётка могла образоваться в земных глубинах в условиях высочайших давлений и температур. Через кимберлитовые трубки горные породы — носители алмазов, выносили их к земной поверхности. Эти закономерности давно были известны геологам и на них основывались методы поиска алмазов. Но вот сам процесс выноса никто до недавнего времени не видел. Повезло сотрудникам камчатского Института вулканологии и сейсмологии. В декабре 2012 года при извержении вулкана Плоский Толбачик они отобрали пробу лавы. После остывания кусок породы раздолбили и внутри обнаружили целую россыпь мелких алмазов. Размеры малопрозрачных кристаллов не превышают 0,7 миллиметра, они не пригодны для ювелиров, но могут быть использованы в промышленных целях (Толбачик извергает алмазы // Новости от ФОБОС. 2013. 23 сентября).
Велики и другие научные заслуги М.В. Ломоносова — первого русского академика [10]. Перечень их краткий параграф вместить не в состоянии. Вот лишь некоторые из них. Открытие атмосферы у планеты Венера, предпосылки к открытию закона сохранения вещества и энергии, изучение природы молнии, изобретение многочисленных физических и химических измерительных приборов. М.В. Ломоносов был автором чрезвычайно смелого по тому времени предположения об органическом происхождении янтаря, нефти, угля и торфа как продуктов природной перегонки древних растительных остатков. К сожалению, органическая теория происхождения нефти, не понятая современниками, была вскоре забыта и возродилась только во второй половине XIX века. Ломоносов — инициатор научных экспедиций в Сибирь и на Алеутские острова. Ему по праву принадлежит догадка по уточнению географических карт того времени, касающаяся полуострова Аляска. Догадка, как принято говорить в научных кругах, сделанная на «кончике пера», не выходя из профессорского кабинета. Ломоносов, например, справедливо возразил мореплавателю С.Г. Глотову, открывшему, как тот полагал, многолюдный остров Алакшак во время своего четырёхлетнего плавания в районе Алеутских островов. По ряду соображений Ломоносов предположил, что этот «остров» есть не что иное, как гигантский мыс Северной Америки — полуостров Аляска [5].
Ломоносов одним из первых исследовал на подлинно научной основе природные условия Северного Ледовитого океана, в том числе — Карского моря. Основная цель этих исследований — изыскания Северного морского пути. Интересны соображения М.В. Ломоносова о происхождении морских и океанских льдов различной толщины и массы. Он считал, что в Карском море мощные льды могут быть образованы только из пресной воды в устьях рек Оби и Енисея, а тонкий лёд — в самом море из морской воды. Здесь, убеждал он, сказывается присутствие в воде соли и её производных. Обская губа и её окрестности вблизи побережья, заполненные пресной водой, по мнению Ломоносова, являются главными поставщиками толстых и прочных льдов, уходящих далеко в океан. По тем временам соображения М.В. Ломоносова об особенностях льдов северных морей были настолько новы и необычны, что трактат учёного поспешила опубликовать Шведская академия наук раньше, чем это сделали в России.
В поисках фактов, подтверждающих свои выводы, М.В. Ломоносов наладил переписку с тобольским губернатором Ф.В. Соймоновым, правившим сибирской губернией с 1757 по 1763 год. Соймонов был известен в научных кругах России не только административными и военно-морскими должностями, но и как авторитетный гидрограф, навигатор и знаток Сибири и
Арктики. В своих письмах Ломоносову губернатор не только обещал «академии служить всякими до истории и географии касающимися известиями», но и высказывал сомнения по некоторым мыслям учёного. Так, легковесное утверждение М.В. Ломоносова о сравнительной доступности Северного полюса Земли он опровергал наблюдениями русских мореходов, которые на своих кораблях едва достигали широты 80 градусов из-за сплошного и мощного ледяного покрова: «до полюса достигнуть невозможно, ибо льды должны быть там еще крупнее». Как мы знаем, история и время подтвердили правоту Ф.И. Соймонова.
М.В. Ломоносов — автор докладной записки правительству, в которой упоминаются деятельность сибирского губернатора Д.И. Чичерина в Тобольске по снаряжению плавания уже упомянутого промышленника из Яренска Степана Глотова, и участие в финансировании экспедиции тобольских купцов, заинтересованных в продвижении своей торговли далеко на восток России. Интересно, что ориентировочные карты М.В. Ломоносова, которыми пользовались участники экспедиции, были вычерчены по эскизам учёного в Тобольске в канцелярии губернатора. Записка Ломоносова сыграла решающую роль в организации Адмиралтейством экспедиции В.Я. Чичагова и П.К. Креницына в районы Камчатки. Её маршрут и подробнейшие инструкции разрабатывались при непосредственном участии учёного. Путь экспедиции, организованной спустя всего два месяца после составления докладной записки, лежал через Кунгур, Екатеринбург, Тюмень и Тобольск.
На картах побережья Ледовитого океана, вычерченных под руководством М.В. Ломоносова, довольно точно, приближаясь к современным, указаны контуры полуостровов Ямал и Тазовский, устья рек Оби, Таза и Енисея. Указан даже, правда, пунктиром, остров, носящий в наше время имя Белый, что лежит севернее Ямала.
В трудах учёного упоминаются имена известных людей Сибири, причастных к её освоению: Ермака, Алексеева, Дежнева, Малыгина, Беринга и многих других, называются местные города, в том числе Тюмень, Тобольск и древняя Мангазея. Очень современны слова учёного, обращённые к нашему краю более двух веков назад: «Сибирь, пространие, горные дела, фабрики… — часть из сфер деятельности, где могла искать применение своим силам образованная молодёжь».
М.В. Ломоносов — автор более 50 изданных книг и многочисленных статей. Трудно поверить, но в середине XVIII столетия двадцатая часть всех публикаций академии принадлежала Ломоносову. Примечательно, что впервые в России Ломоносов стал публиковать свои труды на русском языке, отвергнув традиции латыни — языке западноевропейских учёных. Поражает степень образованности М.В. Ломоносова. Он, например, владел 11 языками, читал арабские проспекты, знал латынь, древнееврейский и древнегреческий языки. Широтой своих научных и житейских интересов он настолько поражал современников, что одна из старых немецких энциклопедий в своё время заблаговременно предупреждала своих читателей: «Ломоносов-учёный и Ломоносов-поэт — это два разных человека».
[image]
Илл. 138. Фрагмент выставки, посвящённой 300-летию со дня рождения М.В. Ломоносова музей ТюмГНГУ, 2011 г.
К 300-летию М.В. Ломоносова в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете была создана и до сих пор демонстрируется памятная экспозиция (илл. 138). Среди прочих многочисленных экспонатов выделяются старинные книги об учёном, а также первое прижизненное издание учебника «Российской грамматики», напечатанного М.В. Ломоносовым в 1755 году (илл. 139) [2]. В предисловии к книге автор приводит интереснейшее заключение о значении грамматики, не потерявшее актуальность до нашего времени, особенно на фоне удручающих знаний русского языка современными школьниками и абитуриентами как результат тлетворного влияния пресловутого ЕГЭ: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики». Любопытно было бы узнать, знакомы ли с этим изречением творцы ЕГЭ? В истории русской культуры создание М.В. Ломоносовым первой грамматики русского языка на фоне ранее изданных учебников стало событием весьма заметным. Если грамматики Смотрицкого и Максимова, предшествующие ломоносовской, были написаны на церковнославянском языке, то «Российская грамматика» основывалась на живой русской речи. Неслучайно Ломоносов, разделивший гражданский и церковнославянский алфавиты, считается потомками создателем русского литературного языка. Популярность учебника была настолько велика, что он переиздавался 14 раз, им пользовались до 30-х годов XIX века. Благодаря Ломоносову в России появилась научно-техническая, военная и мореходная терминология. В обиход вошли такие термины как равновесие, упругость, плотность и кислород, кислота и рудник, опыт и явление, чертеж и мн. др. Наш современный научно-технический язык невозможно представить без этого технического словаря.
[image]
Илл. 139. Печатные раритеты из коллекции музея при ТюмГНГУ
[image]
Илл. 140. Нумизматика и фалеристика рассказывают о М.В. Ломоносове: монета, медали и орден
[image]
Илл. 141. Солнечные часы. Вторая половина XVIII века. Из экспозиции музея ТюмГНГУ
Выставка содержит редкое издание сборника трудов Московского Императорского университета за 1912 год (тот же рисунок), целиком посвящённое 200-летию со дня рождения М.В. Ломоносова (1711–1911) [4]. На обложке книги помещена фотография юбилейной медали с символическим изображением Ломоносова и его трудов. На медали показаны императрица Екатерина II и президент академии К.Г. Разумовский, покровительственные жесты которых символизируют их особое расположение к развитию наук в России и лично к М.В. Ломоносову. Не кто иной, а сама императрица в самые первые годы своего правления обратилась к Ломоносову за советом о сущности национальной идеи, которой она, Екатерина II, могла бы руководствоваться. Совет был прост и настолько актуален, что до сих пор его может использовать любое руководство России: «Государыня, так это же сбережение народа!». К сожалению, ни Екатерина II, ни все последующие правители страны никогда, включая и наше время, не следовали этому гениальному совету, а только безуспешно тратили усилия на поиски других, порой эфемерных, национальных идей.
Кстати, о медалях и памятных монетах с изображением М.В. Ломоносова. В музее хранятся бронзовая медаль 1961 года, выпущенная к 250-летию учёного, и памятный рубль 1986 года выпуска. Авторская работа принадлежит медальеру П.В. Мельниковой из Москвы. На лицевой стороне медали кроме портрета изображена космическая ракета, символизирующая, надо полагать, знаменательное событие 1961 года — запуск в космос первого человека, и здание МГУ имени М.В. Ломоносова. Обратная сторона медали содержит высказывание учёного: «И может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». В 2006–2011 годах монетные дворы России отмечали 300-летие первого русского академика М.В. Ломоносова многочисленными выпусками медалей, а также монетой и орденом (илл. 140). На рисунке размещены изображения двух медалей и ордена «Михайло Ломоносов» (2007 г.). Орден выполнен с использованием эмалевой мозаики с объёмным портретом естествоиспытателя и просветителя. В серии «Выдающиеся личности России» Санкт-Петербургским монетным двором отчеканена серебряная монета номиналом два рубля с портретом великого учёного. На реверсе изображена эмблема Банка России — двуглавый орёл с опущенными крыльями. Содержание серебра в монете, художественная сторона которой исполнена медальером А.Д. Щаблыкиным 15,55 грамма. Отличился и Московский монетный двор. В 2011 году двор выпустил серию позолоченных медалей «300 лет основателю мозаичного дела в России М.В. Ломоносову». Впервые в медально-монетной технологии производства по предложению московского художника и эмальера использована ручная инкрустация эмалевой мозаикой как дань памяти зачинателю этого дела Ломоносову, и горячая эмаль. Известны наградные медаль РАН «М.В. Ломоносов. 300 лет со дня рождения» и знак «Лауреат премии М. Ломоносова». Почти все они имеются в коллекции музея.
[image]
Илл. 142. Портрет М.В. Ломоносова. Художественная почтовая открытка. Фототипия Шepep-Набгольц и Ко., М., 1902 г.
Одним из наиболее значимых экспонатов выставки считаются солнечные часы XVIII века ровесник М.В. Ломоносова (илл. 141). Основа диска — мрамор толщиной в два сантиметра. Отсчёт времени ведётся по тени от медного флагштока, падающей на циферблат. Текущее время устанавливается поворотом флажка, когда полоска тени совпадёт с контрольной точкой на циферблате.
Среди экспонатов Ломоносовской экспозиции музея выделяется небольшая подборка изделий Ленинградского фарфорового завода им. М.В. Ломоносова. На каждой из этих фарфоровых поделок можно видеть эмблему завода «ЛФЗ». Судьба завода тесно связана с нашим краем. В начале войны с Германией в 1941 году завод вместе с уникальным музеем фарфора эвакуировали в соседний с Тюменью Ирбит [15]. На основе опыта завода, а также на оборудовании Константиновского стеклозавода с Украины, что в Донбассе вблизи Горловки, и был образован Ирбитский стеклозавод. В военное время фарфором заниматься было не с руки, поэтому завод специализировался на производстве танкового и авиационного противопульного стекла. В послевоенное время производство было сосредоточено на листовом оконном стекле и на изготовлении зеркал. Завод — градообразующее предприятие города, располагал интересным музеем. К сожалению, сейчас завод переживает далеко не лучшие времена, музей расформирован и все его материалы переданы в городской архив и в местный краеведческий музей.
[image]
Илл. 143. Архангельск, памятник М.В. Ломоносову. С почтовой открытки издателя А.А. Бычкова. 1911 г.
[image]
Илл. 144. Почтовое отправление от бюро заочного образования при Ломоносовском институте. Главпрофобр, М., 1929 г.
Музейная экспозиция о М.В. Ломоносове в ТюмГНГУ имеет богатую подборку филателистических и филокартических материалов о великом учёном. Ими охвачен период до 1917 года, показаны выпуски советских лет, а также некоторых стран мира. Обо всех экспонатах рассказать невозможно, но на некоторых, особенно редких из них, рискнём остановиться. Так, в российской филокартии почтовые художественные открытки с портретами М.В. Ломоносова появились в самом начале истории рождения нового вида почтового отправления. Это были 1895–1904 годы (илл. 142). Несколько позже, в 1911 году, к 200-летию выдающегося земляка на родине Ломоносова в Архангельске издатель А.А. Быков отпечатал серию открыток с видами родного города. На одной из них можно было видеть символ Архангельска — памятник М.В. Ломоносову (илл. 143). Монумент счастливо сохранился до наших дней. В советское время открыткам, конвертам и почтовым маркам в память о М.В. Ломоносове уделялось самое пристальное внимание. Впервые портрет Михаила Васильевича на почтовой миниатюре поместили в 1925 году, когда страна отмечала юбилей Академии наук. Имя Ломоносова всё чаще присуждалось тем или иным организациям, городам и улицам. Тогда же, в 1925 году, фарфоровый завод в Ленинграде стал Ломоносовским, а в Москве в конце 1920 годов имя учёного носил Ломоносовский институт заочного обучения (илл. 144). Филателия России и других стран постоянно откликалась на очередные юбилейные даты Ломоносова, например, к 250-летию и 275-летию (илл. 145, 146, 1961 и 1985 г.). Почтовые марки с портретом русского учёного издавались в Чехословакии (1947), Румынии (илл. 147, 1961), Того (илл. 148, 2011) и других государствах нашей планеты.
Интересна почтовая марка СССР, выпущенная в 1959 году. Она отразила выдающееся по тому времени событие в изучении Луны: фотографирование обратной стороны нашего космического спутника, доселе не доступной взору астрономов. На диске Луны, помещённом на марке, в самом его центре в окружении кратеров Циолковского и Жолио-Кюри обозначен кратер Ломоносова.
Соперничество двух академиков
Интересы М.В. Ломоносова по отношению к Сибири неразрывно связаны с именем его современника академика Г.Ф. Миллера (1705–1783). Он, участник Второй Камчатской экспедиции, около 10 лет (1733–1743) безвыездно провёл в сибирских краях, изучал архивы административных центров Западной и Восточной Сибири в более чем 20 сибирских городах от Якутска на востоке до Тюмени, Пелыма, Берёзова и Тобольска на западе. Тюменский областной архив хранит документы о пребывании Миллера в Тюмени. Благодаря скрупулёзным поискам историка, обобщённым в знаменитом своде сибирских документов «Портфели Миллера», удалось сохранить для последующих поколений многие бесценные архивные сведения, которые наверняка погибли бы в пожарах деревянных сибирских построек, не будь своевременной инициативы дотошного академика. Вряд ли дошли бы до нас и многие исторические материалы из жизни Тюмени и Тобольска, имеющие отношение к векам, предшествующим путешествиям Миллера и включающие, среди прочего, знаменитую Сибирскую летопись С.У. Ремезова. В сибирской многолетней экспедиции Миллера сопровождали художники Беркман и Люрсениус. Гравюры с их рисунков сибирских городов дошли до нашего времени. Они хранятся в Иркутском художественном музее.
Миллер Герард Фридрих (Фёдор Иванович), будущий российский историк, этнограф и археограф, родился в Херфорде, что в Германии в земле Вестфалия (современное название — Северный Рейн-Вестфалия). Земля располагается в северо-западной части страны на границе с Голландией и в междуречье Рейна и Везера. Окончил Лейпцигский университет. В 1725 году Миллер в двадцатилетнем возрасте обосновался в России, сначала преподавателем латинского языка, истории и географии при гимназии Академии наук. Позже стал её адъюнктом. Усердие, необыкновенная работоспособность и увлечённость тематикой академических исследований истории России не остались незамеченными: спустя шесть лет молодой учёный становится профессором истории, а после окончания сибирского путешествия — академиком. Для укрепления академической карьеры в 1733 году он принимает предложение об участии в долговременной экспедиции в Сибирь, вряд ли сознавая первоначально, что поездка затянется на целое десятилетие.
[image]
Илл. 145. Почтовая открытка и конверт, знаменующие 250-летне со дня рождения М.В. Ломоносова, 1961 г.
[image]
Илл. 147. Почта из Румынии, 1961 г.
Нерешённые проблемы Сибири захватили душу и ум учёного настолько, что невероятное путешествие, более похожее на почётную ссылку, заставили Миллера обратить внимание не только на исторические материалы и документы, включающие рукописи на тюркских языках, но и на вопросы географии, картографии, археологии (урочища, городища), лингвистических изысканий (местные предания — русские и туземные). Все эти бесценные материалы вошли в текст капитального труда учёного «Описание Сибирского царства» (1750), позже переизданного в Германии на немецком языке (1763). В общей сложности по сибирским материалам Г.Ф. Миллер опубликовал более полутора десятков научных работ, в основном монографий.
В музее Истории науки и техники Зауралья при нефтегазовом университете хранится одна из фундаментальных работ учёного — «Географический лексикон Российского государства…», изданный совместно с Ф.А. Полуниным прижизненно в 1771 году. Книга — словарь географических названий России — интересна подробнейшими сведениями о Тюмени и Тобольске тех лет, о Туринске и Таре, Абацкой слободе и о других «достопамятных» местах нашего края. В пространном и чрезвычайно интересном введении к «Лексикону…» Г.Ф. Миллер излагает свои мысли о том, каким должен быть энциклопедический словарь России. Предупреждая заранее критику в свой адрес, академик обращается к «Почтенному Читателю» (Читатель — с большой буквы!) со следующими словами: «От словаря не требуется при первом издании совершенства, да недостатки оного не всякому приметны… Весьма желать надлежит, чтоб статьи ныне, за неимением довольных известий, коротко, недостаточно неисправно описанные, впредь при новом тиснении помощью других исправлены и дополнены быть могли».
[image]
Илл. 148. Почтовый блок и марка Того. 2011 г.
Совет, между прочим, оказался полезным и в наше время. В Тюмени в 2004 году была предпринята довольно удачная попытка издания трёхтомника Большой Тюменской энциклопедии. Мне довелось участвовать в этом проекте как автору и одновременно я был членом редакционно-издательского совета и ответственным редактором отдела науки и техники. Подобного рода издание осуществлялось впервые, и сейчас, спустя немало лет, стали отчётливо видны его упущения и промахи. Достаточно сказать, что в перечне персоналий энциклопедия не имеет портрета академика Ю.С. Осипова, недавнего президента РАН и уроженца Тобольска… Надо думать, как исправить в будущем досадный недочёт.
Часто, не соглашаясь с официальной патриотической схемой русской истории, Миллер нажил себе немало недоброжелателей. В их числе, к сожалению, оказался и М.В. Ломоносов, с которым у академика сложились крайне напряжённые, если не сказать более — враждебные отношения ещё со времени защиты Миллером своей диссертации в 1749 году. Разгромная критика работы со стороны Ломоносова едва не стала причиной провала итогов диссертационных исследований Миллера. Только чрезвычайное упрямство и нежелание отказываться от своего мнения спасло Миллера от фиаско. В дискуссии по диссертации, например, соискатель следующим образом и небезосновательно возражал Ломоносову: «Он хочет, чтобы писалось только то, что способствует прославлению. Неужели он думает, это зависит от воли историка, что он станет писать?».
С другой стороны, и нередко справедливо, М.В. Ломоносов обвинял Миллера в том, что тот всецело находился во власти деталей, а когда возникала необходимость обобщений, то он не развивал их самостоятельно, заимствуя материал из других работ. Неслучайно уже после кончины М.В. Ломоносова честолюбивый Миллер мстительно скажет о нём: «Ломоносов сохранит на долгие времена свои огромные заслуги перед русской литературой, хотя он не показал себя знающим и надёжным историком». Впрочем, в пылу полемики найти правого и виноватого не всегда возможно. Не отличился в лучшую сторону и знаменитый Ломоносов. Судите сами, читатель, по следующему эпизоду.
В 1740 году Г. Миллер посетил Пелым — старинный русский форпост-поселение в верховьях притоков реки Тавды. Там он собрал ценные исторические документы, относящиеся к эпохе Бориса Годунова, и, в частности, сведения о первом буровике Сибири пушкаре-тобольчанине Ворошилко Власьеве [9, 12, 13]. Пелымские материалы Миллер включил в рукопись своей книги «История Сибири». Рукопись оказалась на рецензии у М.В. Ломоносова. В отзыве много места было уделено критике Миллера за его подробные описания деятельности Власьева по изысканию с помощью бурения скважин соляных растворов-рассолов. По тем временам соль считалась стратегически важным сырьём и продуктом питания для жителей Сибири. Ломоносов считал, что в исторических описаниях нет необходимости уделять внимание различного рода подробностям. «Много Миллеров надобно и тысячи лет, чтобы все мелочи описать», — заключает рецензент. Не ознакомившись с подлинными документами, он упрекает Миллера в том, что в число «вещей, печати недостойных», он включил сообщение о «худых поступках некоего пушкаря Ворошилки, посланного для опробования рассола…, ибо по сему примеру всех в Сибири бездельников (!? — авторское отступление) описывать было бы должно, что весьма неприлично, когда сочинитель довольно других знатных дел и приключений иметь может».
Критические замечания рецензента с определённой очевидностью отражали требования идеологии исторического периода, современником которого был Ломоносов: простым людям и третьестепенным событиям нет места в истории. Миллер внёс в рукопись исправления, в результате чего некоторые из подробностей эпизодов с Ворошилкой Власьевым были исключены. Книга, таким образом, лишилась небезынтересных фактов из истории первоначальных попыток использования глубокого бурения скважин в Пелыме. На этом примере читатель может убедиться, что даже великие учёные, каким был М.В. Ломоносов, не избавлены от субъективизма и ошибочных заключений. Впрочем, для истории важно другое: благодаря Г.Ф. Миллеру имя первого буровика Сибири [13] оказалось навеки связанным с М.В. Ломоносовым. Что касается личных симпатий авторов статьи, то в этих событиях они целиком принадлежат позиции Миллера: в исторических описаниях важно всё, в том числе отдельные факты, имена и события [14, 16].
О Г.Ф. Миллере — человеке и учёном, в России написано мало, несравненно меньше, чем о М.В. Ломоносове. Возможно, причиной тому стало упомянутое противостояние двух замечательных учёных. В России известно только одно изображение Г. Миллера: его теневой профиль. Между тем в Германии, например, имя Г.Ф. Миллера очень почитаемо. Наиболее полным биографическим изложением судьбы академика стало издание в США (увы, не в России) солидной монографии [11]. У нас в Сибири наиболее значительным памятником Г.Ф. Миллеру стало размещение его имени на фризе одной из угловых башен здания краеведческого музея в Иркутске (1891 г., архитектор Т.В. Розен, илл. 149). По всему периметру здания на угловых башнях с крепостными зубцами рядом с фамилией Миллера находятся имена известных исследователей обширного пространства от Урала до Камчатки: Беринга, Стеллера и Палласа, Крашенинникова, Лаксмана и Георги, Гмелина и Гумбольдта, Миддендорфа и Мессершмидта, Врангеля и мн. др. Приходится сожалеть, что имени М.В. Ломоносова нет в этом почётном списке. В Тюмени остался только один исторический след: указ Сибирской губернской канцелярии, направленный в Тюменскую воеводскую канцелярию, о выдаче подорожной служительнице профессора Миллера Анне Вастиновой [1]. Подлинник хранится в Тюменском облархиве.
Жизнь постоянно пополняет сведения о связях М.В. Ломоносова с Сибирью. Однажды автору статьи довелось побывать в Иркутске. При посещении музея декабристов он с удивлением узнал, что жена декабриста С.Г. Волконского Елена Николаевна, урождённая Раевская, была правнучкой Ломоносова. В городе Ленинск-Каменский Кемеровской области установлен едва ли не единственный в Сибири памятник М.В. Ломоносову (илл. 150). Изображение памятника повторено на почтовом художественном конверте 1975 года (художник А. Смирнов). В Тюмени в районе Зареки имеется улица Ломоносова. В Тюменском государственном нефтегазовом университете проходит ежегодная стипендиальная программа «Михаил Ломоносов». Всё это — маленькие, но памятные штрихи в связке «Ломоносов — Сибирь».
[image]
Илл. 149. Музей географического общества, г. Иркутск. С почтовой открытки, изданной книжным магазином Макушина и Посохина, 1912 г.
В четырёх приложениях к параграфу автор счёл необходимым привести некоторые сведения, достойные памяти М.В. Ломоносова. Они оказались объединёнными в год примечательного 300-летнего юбилея русского учёного. А в заключение приведу в полном объёме знаменитое высказывание М.В. Ломоносова о прирастании могущества России Сибирыо, долгое время звучавшее в искажённом и сокращённом виде: «Имея Сибирского океана, оба концы и целый берег, оставляем все втуне, не пользуемся божеским благословением, которое лежит в глазах и в руках наших тщетно. Чтобы сие открытие не досталось в чужие руки, надлежит завесть поселения россиян, людей к трудам определенных, против коей силы не могут прочие европейские державы поставить войска. Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке» («Краткое описание путешествий по северным морям»). Ту же мысль Ломоносов озвучил и в своих стихах.
Какая похвала Российскому народу!
Судьбой дана пройти покрыту льдами воду,
Хотя там, кажется, поставлен плыть прел.
…………………………………………………………….
Колумбы русские, презрев угрюмый рок.
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнёт в Америку Держава.
[image]
Илл. 150. Памятник М.В. Ломоносову возле школы № 37, г. Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области
Наиболее популярные изречения М.В. Ломоносова
«Восстани и ходи, Россия. Отряси свои сомнения и страхи, и радости надежды исполнена, красуйся, ликуй, возвышайся».
«Дерзайте отчизну мужеством прославить!».
«Честь российского народа требует, чтоб показать способность и остроту его в науках, и что наше Отечество может пользоваться собственными своими сынами не токмо в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний».
«За общую пользу, а особливо за утверждение наук в Отечестве, и против отца своего родного восстать за грех не поставлю».
«За то терплю, что стараюсь защитить труды Петра Великого, чтобы выучились россияне, чтобы показали свое достоинство».
«Чтобы быть в состоянии произносить искренне и справедливые суждения, нужно изгнать из своего ума всякое предубеждение, всякую предвзятость и не требовать, чтобы авторы, о которых мы берёмся судить, рабски подчинялись мыслям, властвующим над нами».
«Ежели ты что хорошее сделаешь с трудом, труд минется, а хорошее останется, а ежели сделаешь что худое с услаждением, услаждение минется, а худое останется».
«Кто малого не может, тому и большее невозможно».
«Ошибки замечать немного стоит; дать нечто лучшее — вот что приличествует достойному человеку…».
«Я спрашивал и испытал свою совесть».
«Многое принял молча, многое снес, во многом отступил».
«Говорю как думаю, а не как кошки, которые спереди лижут, а сзади царапают».
«Никогда по чистой моей совести не останусь лживым человеком».
«Пишу не из запальчивости, но принуждает меня из многих лет изведанное слёзными опытами академическое несчастье».
«Другим мнениям никогда не был утеснителем».
«Что ж до меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятельми наук российских бороться, как уже борюсь двадцать лет, стоял за них смолода, на старость не покину».
«Я не тужу о смерти; пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети Отечества пожалеют»
«…Ленивый человек в бесчестном покое сходен с неподвижною болотною водою, которая кроме смраду и презренных гадин, ничего не производит».
«Позволять школьникам упражнения по своей охоте для показания каждому своего особливого рачения и понятия».
«Без грамматики разуметь трудно: грамматика есть подошва всем наукам».
«В университете тот студент почтеннее, кто больше научится, а чей он сын, в том нет нужды».
«Науки художествам путь показывают, художества происхождения наук ускоряют».
«Увидеть и познать свой край можно либо своими глазами, либо с помощью книг».
«Слеп физик без математики, сухорук без химии».
«Пойдём ныне по своему Отечеству, станем осматривать положение мест разделим к произведению руд способные от неспособных. Станем искать металлов, золота, серебра и протчих; станем добираться отменных камней, мраморов, аспидов и даже изумрудов, яхонтов и алмазов. Дорога будет не скучна, в которой, хотя и не везде, сокровища нас встречать станут. Однако всюду увидим минералы, в обществе потребные».
И еще одно высказывание М.В. Ломоносова, характеризующее его мировоззрение: «Уверуйте, что Божий Промысел господствует во всём».
Географические объекты и учреждения, названные именем М.В. Ломоносова
— Подводный хребет в Северном Ледовитом океане.
— Горный хребет на северо-западе Северного острова Новой Земли.
— Полуостров в Приморье на западном побережье Амурского залива.
— Мыс Ломоносова (западный берег Амурского залива, Южно-Уссурийский край Приморской обл.).
— Плато (о. Гренландия).
— Бухта на побережье Карского моря.
— Гора на о. Парамушир (Курильские острова).
— Течение в Атлантическом океане.
— Возвышенность на о. Западный Шпицберген (Норвегия).
— Кратер на Луне.
— Кратер на Марсе.
— Одна из малых планет (астероид) между Марсом и Юпитером.
— Город Ломоносов (быв. Ораниенбаум) в составе Петродворцового района Ленинградской обл.
— Московский государственный университет.
— Московская государственная академия тонкой химической технологии.
— Ломоносовский институт в Москве (существовал в 20-е годы XX в.)
— Поморский государственный университет (г. Архангельск).
— Национальный горный университет (г. Днепропетровск).
— Архангельский театр драмы.
— Холмогорская фабрика художественной резьбы по кости им. М.В. Ломоносова.
— Ломоносовское месторождение алмазов, Архангельская обл.
— Ломоносовская кимберлитовая трубка, Архангельская обл.
— Ломоносовский горно-обогатительный комбинат, Архангельская обл.
— Ломоносовский фарфоровый завод, г. Санкт-Петербург.
— Музей и памятник на родине учёного в с. Ломоносово (бывш. Денисовка).
— Дом в Санкт-Петебурге, ул. Герцена. 61 (перестроен), где жил М.В. Ломоносов.
— Проспекты Ломоносова в Москве, Архангельске, Саратове.
— Площадь в Северодвинске и Санкт-Петербурге.
— Улицы в городах России: Бийске, Владимире, Воронеже и Екатеринбурге, Ижевске, Киеве, Кольчугино и Краснодаре, Нижнем Новгороде и Новосибирске, Риге, Санкт-Петербурге, Смоленске и Харькове, Северодвинске, Равенском и Череповце, Тюмени.
— Станция метро в Санкт-Петербурге.
— Гимназия № 1530 «Школа Ломоносова» в Москве.
— Теплоход «Михаил Ломоносов».
Памятники
Первым памятником М.В. Ломоносову с 1760 годов стал обелиск на его захоронении на Ломоносовской дорожке Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга. Строгое и величественное сооружение заказал в Италии почитатель таланта М.В. Ломоносова граф М.И. Воронцов. Таким образом, как и в судьбе Д.И. Менделеева — Ломоносова XIX столетия, как его называли современники, памятник возник на частные, а не на государственные пожертвования. Затем, в 1791 году, путешественник П.И. Челищев построил на родине М.В. Ломоносова деревянный памятник-пирамиду с некоторыми символами, характеризующими деятельность Ломоносова: лира, телескоп, книги и реторта, карта и др. Построенный на кромке высокого берега, памятник вскоре был смыт паводковыми водами. Сохранился рисунок памятника. Ниже перечисляются основные памятники М.В. Ломоносову, известные автору.
[image]
Илл. 151. Скульптура М.В. Ломоносова на памятнике 1000-летшо России, фрагмент композиции на ленте горельефа нижнего яруса — фризе. Скульптор Михаил Микешин, г. Новгород, 1862 г.
— Памятник в Архангельске, скульптор И.П. Мартос, 1826–1832.
— Памятник в Санкт-Петербурге, скульптор П.П. Забелло, 1892.
— Фрагмент фриза на горельефе памятника «1000-летие России» в Великом Новгороде, скульптор М.О. Микешин, 1862 (илл. 151).
— Надгробный памятник.
— Мост Ломоносова в Санкт-Петербурге.
— Памятники перед двумя зданиями МГУ в Москве.
— Памятник в г. Ломоносове. Скульптор Г.Д. Гликман, 1955; скульптор И.И. Козловский, архитектор Л. М. Поляков, 1958.
— Памятник-обелиск на участке дороги Екатеринбург — Реж.
— Памятник в г. Ленинск-Кузнецком, Кемеровская обл. (Сибирь).
— Памятник в Ижевске возле Удмуртского гос. университета, 2011.
— Памятник, отражающий молодые годы учёного, Обнинск, 2011.
— Памятники в Самаре (2011), Днепропетровске (1971), Ростове-на-Дону и в г. Коряжма Архангельской области.
— Монумент. Васильевский остров. Санкт-Петербург. Скульпторы В. Свешников и Б. Петров, архитекторы Э. Тяхт, И. Шахов.
— Мемориальная доска на здании, стоящем на месте основанного Ломоносовым Московского университета, 1961.
— Памятная мраморная доска на здании Кунсткамеры в Санкт-Петербурге («В этом здании — колыбели русской науки, с 1741 по 1765 год работал Ломоносов»).
— Минерал ломоносовит.
[image]
Илл. 152. Настольная медаль в память 300-летия М.В. Ломоносова. РАН, 2011 г.
Ордена
,
медали
,
памятные знаки и монеты
— Орден «Михайло Ломоносов», ГОЗНАК, 2007.
— Медаль к 100-летию со дня смерти М.В. Ломоносова, П.Л. Брусницын (1816-1871), РАИ, 1865.
— Медаль 1711–1911 гг. к празднованию 200-летней годовщины со дня рождения М.В. Ломоносова.
— Памятная медаль, посвящённая М.В. Ломоносову. Бронза, медальер Мельникова П.В., Москва, 1961 г. (хранится в музее Истории науки и техники Зауралья при ТюмГНГУ).
— Большая золотая медаль имени М.В. Ломоносова РАН.
— Памятная настольная медаль к 300-летию учёного, РАН, 2011 (илл. 152).
— Медаль «М.В. Ломоносов. За заслуги. 300 лет со дня рождения», 2011.
— Медаль мозаичная «300 лет основателю мозаичного дела в России М.В. Ломоносову», Московский монетный двор, 2011.
— Юбилейная монета СССР, 1 руб., 1986 г. «М.В. Ломоносов 1711–1765» (хранится в музее Истории науки и техники Зауралья, ТюмГНГУ).
— Юбилейная монета, 100 руб. Золото, 1992.
— Юбилейная монета, 2 рубля, серебро 925 пробы, 2011.
— Медаль премии им. М.В. Ломоносова Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка (АБОП).
— Медаль им. М.В. Ломоносова Международной академии наук, экологии, безопасности и жизнедеятельности (МАНЭБ).
— Нагрудный знак академика АН СССР и РАН. медаль почётного доктора МГУ.
Упомянем, наконец, многочисленные монографические издания о М.В. Ломоносове, почтовые открытки, конверты и марки, а также 9-серийный телефильм «Михайло Ломоносов», Мосфильм, сценаристы Л. Нехорошев и О. Осетинский, режиссёр А. Прошкин, 1986. В роли взрослого Ломоносова (7–9 серии) — актёр В.Ф. Степанов. Фильм вернул нам облик М.В. Ломоносова — великого бунтаря, понимавшего жизнь как поиск смысла и самосожжение ради науки. В Архангельске, кроме того, в научных кругах популярны Ломоносовские ежегодные чтения.
Высказывания выдающихся людей о М.В. Ломоносове
Академик Л. Эйлер. «Сочинения господина Ломоносова не токмо хороши, но и превосходны, ибо он изъясняет физические и химические материи самые нужные, трудные, кои совсем неизвестны и невозможны были к истолкованию самым остроумным учёным людям, с таким основательством, что я совсем уверен в точности его доказательств».
С. Пушкин: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник: первым углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка, даёт законы и образцы классического красноречия, дарит художества мозаическими произведениями, наконец, открывает нам истинные источники нашего поэтического языка. Он создал первый университет. Он. лучше сказать, сам был первым нашим университетом».
Г. Белинский: «С Ломоносова начинается наша литература; он был её отцом и пестуном; он был её Петром Великим. Нужно ли говорить, что это был человек великий и ознаменованный печатию гения? Всё это истина несомненная. Нужно ли доказывать, что он дал направление, хотя и временное, нашему языку и нашей литературе? Это ещё несомненнее».
Ф.М. Достоевский: «Бесспорных гениев с бесспорным "новым словом" во всей литературе нашей было всего только три: Ломоносов, Пушкин и частью Гоголь».
Академик С.И. Вавилов: «Только теперь, спустя два века, можно с достаточной полнотой охватить и должным образом оценить всё сделанное этим удивительным богатырём науки. Достигнутое им одним в областях физики, химии, астрономии, приборостроения, геологии, географии, языкознания, истории достойно было бы деятельности целой Академии».
Академик М.В. Келдыш «Ломоносов принадлежит к числу величайших деятелей науки и культуры всего человечества. Необычайно широкие и плодотворные научные, литературные и общественные труды Ломоносова — это целая эпоха в истории отечественной и мировой науки. Деятельность Ломоносова была всегда целеустремлённо связана с наиболее важными потребностями страны, с её промышленным развитием, направлена на её процветание. Историческое значение Ломоносова состоит также и в том, что он настойчиво добивался широкого развития образования в России, привлечения в науку способных людей из народа, показав на личном примере, на какие подвиги способны люди для своей Родины…».
Краткий список книг о Ломоносове М.В. в библиотеке НИИ Истории науки техники Зауралья при ТюмГНГУ
1. Львович-Кострица А.И. М.В. Ломоносов. Его жизнь и деятельность. Биографическая библиотека Ф. Павленкова. Сер.: ЖЗЛ. СПб.: Общественная польза, 1893. 86 с.
2. Фурман П.Р. Михаилъ Васильевичъ Ломоносовъ. Историческая библиотека. М.: изд. М.В. Клюкина, 1904. 64 с.
3. Любич-Кошуров И. К свету! Повесть из детства М.В. Ломоносова // Детские годы знаменитых людей: сб. Т. 2. Приложение к журналу «Путеводный огонёк». 1909. С. 29–58.
4. Празднование двухсотлетней годовщины рождения М.В. Ломоносова Императорским Московским университетом. М.: Тип. Императ. Московского ун-та, 1912. 178 с.
5. Перевалов В.А. Ломоносов и Арктика. М.-Л.: изд. Главсевморпути. 1949. 504 с.
6. Сизова М.И. Михайло Ломоносов. М.: Молодая гвардия, 1954. 374 с.
7. Морозов, А.А. Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) // Сер.: Жизнь замечательных людей. А.А. Морозов; предисл. С.И. Вавилова. М.: Мол. гвардия, 1955. 926 с.
8. Люди русской науки // Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. М.: Гос. изд-во физ-математ. литературы. 1961. С. 9–37.
9. Равич Н.А. Повесть о великом поморе. М.: Детская литература, 1969. 176 с.
10. Астафуров В.И. М.В. Ломоносов: кн. для уч-ся / В.И. Астафуров. М.: Просвещение, 1985. 143 с.
11. Михайло Ломоносов. Избранная проза. Изд. 2-е, доп. / Михайло Ломоносов; сост., предисл. и коммент. В.А. Дмитриева. М.: Сов. Россия, 1986. 541 с.
12. М.В. Ломоносов. Избранные произведения. В 2-х т. / М.В. Ломоносов. М: Наука, 1986. 496 с.
13. Ишлинский А.Ю. М.В. Ломоносов — великий русский учёный / А.Ю. Ишлинский, Г.Е. Павлова. М.: Педагогика, 1986. 128 с.
14. Павлова Г.Е. Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) / Г.Е. Павлова, А.С. Фёдоров. М.: Наука, 1988. 465 с.
15. Щеблыкин И.П. Михаил Васильевич Ломоносов: кн. для уч-ся. М.: Просвещение, 1993. 128 с.
16. Шубинский В. Ломоносов. // Жизнь замечательных людей: сер. биографий. Вып. 1463. М.: Мол. гвардия, 2010. 469 с.
17. Степанов Ю.Г. Михаил Васильевич Ломоносов. М., ОЛМА Медиа Групп. 2012. 96 с.
Литература.
1. ГАТО, Фонд Тюменской приказной избы и воеводской канцелярии. Д. 4956. Л. 121. 1739 г.
2. Российская грамматика Михайла Ломоносова. Печатана в Санкт-Петербурге при Императорской АН, 1755.
3. Вернадский В.И. О значении трудов М.В. Ломоносова в минералогии и геологии. М., 1900.
4. Празднование двухсотлетней годовщины рождения М.В. Ломоносова Императорским Московским университетом (1711–1911). М.: типография ИМУ, 1912. 178 с.
5. Перевалов В. Ломоносов и Арктика (к 175-летию со дня смерти М.В. Ломоносова) // Советская Арктика, 1940. № 5. С. 82–91.
6. Ломоносов М.В. Первые основы металлургии или рудных дел. Соч. Т. 5. М.-Л., 1954.
7. Гордеев Д.И. Ломоносов — основатель геологической науки. 2-е изд. М., 1961.
8. Копылов В.Е. У истоков бурения скважин: учебное пособие. Тюмень, ТГУ, 1982. 120 с.
9. Копылов В.Е. Ломоносов и Сибирь // Тюменская правда. 1986. 19 ноября.
10. Адаменко А. Наш современник — Михайло Ломоносов // Наука в Сибири. 1986. 27 ноября.
11. Black I.L. Muller G.F. and the Imperial Russian Akademy. Kingston, Ont., 1986.
12. Копылов В.Е. Ломоносов и Сибирь // Окрик памяти (история Тюменского края глазами инженера): сб. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 18–23.
13. Копылов В.Е. Ворошилко Власьев — трубный мастер // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 161–164.
14. Базанова О. «Верный истории, беспристрастный и скромный» // Наука в России, 2006. № 3. С. 78–85.
15. Свердловская область. Иллюстрированная краеведческая энциклопедия от А до Я. Составители Н.А. Рундквист, О.В. Задорина. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 125.
16. Копылов В.Е., Почежерцева М.В. Слово сибиряков о Ломоносове // Горное обозрение, 2011. № 11. С. 64–83.
17. Дом Ломоносова. Исторический след российско-германских научных контактов во Фрайберге // Буклет. Изд. Technische Universitat Bergakademie Freiberg, 2014. 6 с.
Ф.Ф. ШУБЕРТ И МЫС ЕГО ИМЕНИ НА ОСТРОВЕ БЕЛОМ
В Карском море на пересечении семидесятого меридиана и 73-й параллели к северу от побережья Ямала лежит остров Белый — самый большой остров Тюменской области (илл. 153). Если говорить точнее, то пересечение этих координатных осей соответствует нахождению мыса Малыгина на юго-западном побережье острова. По грубой оценке с помощью космического снимка его размеры составляют 50 на 40 километров, а площадь превышает 1900 квадратных километров. Остров отделяется от Ямала неглубоким проливом Малыгина (4–5, редко — 12 метров). По топонимике карты этого района можно изучать историю освоения Ледовитого океана. Здесь на острове и на прилегающем северном побережье Ямала, кроме упомянутого пролива и мыса Малыгина, есть протока и бухта Рагозина, мысы Житкова, Иванова и Рагозина, Скуратова и Головина, а в юго-восточной части острова — мыс Шуберта.
[image]
Илл. 153. Карта острова Белый с мысом Шуберта и полярной станцией
Краткие сведения об упомянутых именах русских полярных исследователей, включая и Ф.Ф. Шуберта, мне уже приходилось освещать в печати [17]. Существует довольно обширная популярная литература, например, доступные справочники С.В. Попова и Б.Г. Масленникова [11, 12] и другие источники [4, 10, 14, 16]. Тем не менее, встречаясь на лекциях со своими студентами, почти всегда с огорчением узнаю, что молодёжи имена первооткрывателей Севера совершенно незнакомы. Создаётся впечатление полного провала географического образования в средней школе, особенно после того, как был введён пресловутый ЕГЭ. Жить, учиться и работать в родной Тюменской области и не знать её географию? Что может быть печальнее? А на вопрос о Шуберте лишь отдельные студенты смутно начинают вспоминать Франца Шуберта — австрийского композитора, не задумываясь над тем, могла ли существовать какая-либо, пусть и отдалённая, связь автора знаменитых музыкальных произведений с топонимикой дальнего Севера. Вот почему мне и пришлось озадачиться поисками подробных сведений о «нашем» Фёдоре Фёдоровиче Шуберте, тем более, что на восточном побережье южного острова Новой Земли также есть мыс Шуберта и залив того же имени. Залив обращён в сторону Карского моря и расположен несколько южнее пролива Маточкин Шар.
Чем же знаменит Ф.Ф. Шуберт, каковы его заслуги перед Россией и её наукой? В печати можно встретить о нём некоторые сведения, (см., например, [14, 16]), но все они настолько разрозненны, что общее впечатление о человеке складывается с трудом. Не исключаю, что обобщающие материалы, предложенные мною вниманию читателя, публикуются если не впервые, то, по крайней мере, ведутся в доступном виде. Фёдор Фёдорович Шуберт (1789, 12(23) февраля, Санкт-Петербург — 1865, 15 ноября, Шоппенлау, Германия, илл. 154) родился в семье известного в России геодезиста, выдающегося астронома и магнитолога, члена Петербургской Императорской академии наук и основателя морской астрономической обсерватории в Кронштадте и в Николаеве Фёдора Ивановича Шуберта (1758–1825). Матерью Шуберта-младшего была баронесса Луиза Кронгельм (1764–1819). Первоначальное образование как первенец семьи и единственный сын Ф.Ф. Шуберт получил дома от матери и отца-математика. В то время отец заведовал библиотекой Академии наук, часто брал сына с собой на работу. Мальчик не только много читал, но и любил проводить время в мастерских академии. Вскоре он усвоил слесарное и токарное дело, приобрёл навыки столяра и переплётчика. С детства обожал оперу и любил посещение спектаклей вместе с отцом. С 11-летнего возраста Федю отдали в школу сразу в четвёртый класс. Вскоре отец переводит сына в классы военных геодезистов при Генеральном штабе. Здесь при обучении особое внимание уделялось изучению математики и иностранным языкам. Практические занятия проводились во время астрономических и геодезических работ в Полоцке, в Олонецкой и Архангельской губерниях.
В биографии начинающего инженера примечательным оказался 1805 год. Молодого офицера пригласили в состав посольства графа А.Ю. Головкина в Китай. Вместе с отцом, который также сопровождал посольство, Фёдор Фёдорович занимался в пути астрономическими вычислениями, производил магнитные наблюдения и составлял топографический план путешествия. На маршруте Санкт-Петербург — Казань — Екатеринбург — Иркутск — Кяхта посетил Тюмень и Тобольск, отметив позже в своих воспоминаниях густонаселённость юга губернии. Из-за дипломатического казуса китайцы отказались принимать Головкина, и посольство вынуждено было возвратиться в столицу. Но в поездке по стране Ф.Ф. Шуберт получил не только основательные знания по тонкостям своей будущей специальности, но и убедился в правильности её выбора для себя. Топографии и геодезии он остался верен на всю свою жизнь.
[image]
Илл. 154. Шуберт Фёдор Фёдорович, полковник. Гравюра 1812 г., Париж
С 1806 года началась военная карьера Шуберта-младшего. Как подпоручик Генерального штаба, он принимал участие во многих военных кампаниях и сражениях, был ранен. Во время войны со Швецией в 1808–1809 годах вместе с частями русской армии участвовал в уникальном переходе по льду Ботнического залива на Аландские острова. Дрался в Бородинской битве, входил с русской армией в Париж в чине генерал-квартирмейстера. До 1818 года проживал в Париже в составе русского экспедиционного корпуса, расквартированного в столице Франции. По договорённости с властями отдельных департаментов занимался топографо-геодезической и триангуляционной съёмкой, поражая своими познаниями французские верхи. По возвращении в Россию кавалером многих орденов занимал посты начальника Третьего отделения военно-топографического бюро, возглавлял топографическую съёмку Петербурга и губернии. Быстро продвигался по служебной лестнице: авторитетный эксперт многочисленных государственных комиссий, директор корпуса топографов и гидрографического депо Главного морского штаба, генерал от инфантерии (один из самых высоких воинских чинов в России!), ответственный чиновник по установке электрического освещения в Петербурге. почётный член Российской АН с 1827 года и многих зарубежных научных обществ. Итогом его многолетних полевых исследований и чистой науки стал в 1858 году двухтомник, обобщающий 20-летие астрономо-геодезических работ учёного и практика. Тесно общался или был знаком с крупнейшими учёными Европы В. Струве, Ф. Бесселем и А. Гумбольдтом. Дружил с Денисом Давыдовым и А.Л. Брюлловым. Увлекался нумизматикой и даже опубликовал работу «Русские монеты за три века: от Ивана Грозного до Александра II».
[image]
Илл. 155. С.В. Ковалевская. С портрета художника М. Ленглебена, 1957 г.
На развитие таланта Ф.Ф. Шуберта и на выбор им профессии решающее влияние оказал высокообразованный отец. Нельзя, поэтому, не коснуться некоторых подробностей жизни Фёдора Ивановича Шуберта, замечательного русского учёного и крупнейшего астронома с мировым именем. Он родился в Германии [4, 6, 16], по происхождению — немец. В России, куда он переехал в 1783 году в 25-летнем возрасте, молодой человек необычайно быстро завоевал научный авторитет своими трудами по теоретической астрономии [1], геодезии и методам практического определения широт и долгот местности. Настолько быстро, что уже в 1789 году стал академиком. Был близко знаком и вёл переписку с корифеями науки того времени П.Л. Лапласом, К.Ф. Гауссом и Ф.В. Бесселем [5]. Как признанный авторитет, издал в 1798 году курс теоретической астрономии для студентов университетов. В 1804 году учёный возглавил академическую лабораторию. Со строгой периодичностью, с 1813 года, издавал «Морской месяцеслов» для нужд морского флота. Он — автор трёхтомника «Популярной астрономии» (1804–1810). Признанием научных заслуг Ф.И. Шуберта стало избрание его в свои составы многими академиями мира и научными обществами.
Когда я искал в Интернете подборку географических названий и астрономических объектов с упоминаниями имён Шубертов, то вынужден был обратить внимание на некоторое несоответствие в оценке научных заслуг отца и сына в области астрономии. Шуберт-младший астрономическими исследованиями занимался сравнительно мало по отношению к отцу [2]. Тем не менее, на карте Луны, например, имеется кратер Шуберта, названный, якобы, в честь Фёдора Фёдоровича. Без особого опасения ошибиться, считаю, что в Интернете при неоднократных перепечатках произошла досадная накладка имён: кратер изначально был назван в честь крупных научных заслуг Шуберта-старшего. Нередко историки науки и техники, имея дело с замечательными людьми-однофамильцами, делают невольные, но всё же непозволительные ошибки.
В топонимике считаются важными сведения о сроках, когда на географических картах появилось то или иное название, а также об именах авторов, по инициативе которых это название или имя узаконено на карте. В России право утверждения новых названий принадлежало Академии наук и Императорскому географическому обществу. Как правило, именные названия, за редкими исключениями, присваивались только после кончины исследователя-первопроходца или первооткрывателя. Таким исключениями стали залив Шуберта Ф.Ф. на Новой Земле и мыс на острове Белом. Залив обязан своим именем мореплавателю Пахтусову П.К. (1800–1835). Он по этому поводу писал следующие слова: «Названия отличительным местам давал я по именам особ, с которыми судьба свела меня на службе и вниманию которых обязан я вечной признательностью». Событие с названием залива произошло при жизни Ф.Ф. Шуберта в 1833 году как дань генералу за ряд научных и ратных заслуг. Несколько сложнее выглядят обстоятельства присвоения имени Шуберта одному из мысов на юго-восточном побережье острова Белого. Автором события стал полковник флотских штурмов Н.Н. Иванов (1784–1847). Он в 1826–1828 годах обследовал берега полуострова Ямал и составил опись характерных очертаний берегов. Опись вместе с дневником экспедиции была опубликована А.П. Соколовым только в 1847 году [3]. Из записи в дневник от 8 мая 1826 года следовало, что штурман «сделал опись южной стороны острова [Белого] до восточного мыса, наименованного мною мысом Шуберта» [3, 11]. Имя Иванова, кстати, также увековечено названием мыса на северо-восточной оконечности того же острова. Долгие годы неопределенность очертаний острова, особенно его северных берегов, препятствовала переносу острова и его географических элементов на карту Карского моря. Так, по моим сведениям, мыс Шуберта появился на картах острова только в самом конце XIX века. Все мои попытки встретить это название на более ранних изданиях карт не увенчались успехом. Нет упоминания о нём и в печатных изданиях, посвящённых 100-летию со дня рождения Ф.Ф. Шуберта. Юбилей учёного широко отмечался в 1889 году академическими кругами России. С другой стороны, как можно предположить, именно круглый юбилей стал отправным событием к использованию имени Шуберта в топонимике Севера. В 1894–1896 годах побережье Карского моря, устья Оби и Енисея, а также юго-восточные берега острова Белого изучала морская экспедиция А.И. Вилькицкого-старшего (1858–1913). Ему-то мы и обязаны возрождению имени Шуберта на морской карте Северного пути. Несколько позже мыс Шуберта уже уверенно фиксировал на своих картах 1907 года исследователь полуострова Ямал Б.М. Житков [7, 8, 9, 13], см. илл. 2.
[image]
Илл. 156. Вышка радиомаяка на острове Белом и блочные сооружения Полярной морской гидрометеорологической станции. Фото Н.А. Кузнецова, 2009 г.
Из поколения в поколение российские Шуберты передавали молодым продолжателям своих семейных традиций высокую культуру и стремление к получению академического образования. Неслучайно Фёдор Фёдорович Шуберт был дедом знаменитой Софьи Васильевны Ковалевской (1850, Москва — 1891, Стокгольм, илл. 155). Мать Софьи, Елизавета Фёдоровна Шуберт, приходилась Ф.Ф. Шуберту дочерью. Увы, талант С. Ковалевской, первой русской женщины, имеющей безусловное признание своих математических заслуг в академических кругах всего мира, не был надлежащим образом оценён на родине. Даже своё последнее пристанище она получила вдали от России, в Стокгольме, где занимала должность профессора университета. Имена других внучат Ф.Ф. Шуберта также остались в истории. Так, сестра Ковалевской Анна Корвин-Жаклар (Корвин-Круковская) стала известной писательницей и участником Парижской коммуны, а Николай Аделунг — зоологом, членом-корреспондентом Императорской АН. Так что, уважаемый читатель, когда будете смотреть на карту Тюменской области и, в частности, на остров Белый с мысом Шуберта, сосредоточьтесь в памяти на знаменитых и упомянутых именах, которые пробуждает в сознании ваш просмотр. Напомню, что в Тюмени есть улица Софьи Ковалевской недалеко от Дома печати.
Кроме исторических сведений о названии острова следует, хотя бы кратко, остановиться на современном состоянии Белого, что позволит более глубоко понять его значение для Северного морского пути. Попутно остановимся на истории геологического изучения полярных структур острова и его недр как вероятной территории поисков нефти и газа в акватории Карского моря. Неслучайно же геологи говорят о скоплении в Арктике крупнейшего в мире углеводородного ресурса, а XXI век они относят в веку Арктики [15].
[image]
Илл. 157. Памятная доска. Остров Белый. Фото Н. Кузнецова, 2009 г.
[image]
Илл. 158. Месторождения Русановское и Ленинградское на акватории Карского моря как продолжение геологических структур северной оконечности Ямала и расположение Белоостровской структуры на острове Белом
Однообразный тундровый пейзаж острова впервые был нарушен в ноябре 1933 года, когда на северо-западном его побережье на берегу протоки Рагозина появилась полярная метеостанция Северного морского пути с мощным радиопередатчиком. Станцию в 1972 году назвали именем М.В. Попова, построившего в 1934-36 годах на острове Белом первую в Арктике вышку-радиомаяк (илл. 156), а в будущем ставшего начальником радиостанций на Диксоне, Тикси и в Амдерме. В годы войны с Германией окрестности острова стали ареной военных действий. В Карском море хозяйничала армада немецких подводных лодок, которым военное командование Морского флота СССР ничего не смогло противопоставить. Основной задачей немцев стало предотвращение военных поставок в Мурманск по Северному морскому пути. Лодки топили безоружные суда. Самой большой потерей, включая людские, считается гибель у северо-западных берегов Белого транспортных кораблей из состава конвоя БД-5 («Белое море — Диксон-№ 5»). Трагедия произошла 12 августа 1944 года на подходе кораблей к острову. Немцы потопили транспортное судно «Марина Раскова» и сопровождающие его корабли-тральщики. Погибло свыше 370 человек, включая женщин и всех детей. В августе 2009 года рядом с маяком соорудили мемориальную доску из нержавеющей стали в память трагических событий на арктических рубежах России (илл. 157). Постамент сделан из дерева, вокруг — колышки с цепью и судовой якорь. В послевоенные годы по соседству со станцией квартировалась пограничная воинская часть, а в 1980 годы здесь строились разведочные буровые скважины. Работа метеорологов иногда прерывалась, особенно в лихие 1990 годы и после пожара 2001 года. В настоящее время станция восстановлена, там сооружены блочные жилые и рабочие помещения с вполне современным благоустройством интерьера и спутниковой связью. Несколько лет подряд в летний период времени на остров из Салехарда высаживается десант добровольцев для очистки побережья от металлолома, накопившегося за годы работы станции, воинской группировки пограничников и геологов.
Взор геологической службы на остров Белый и его морские окрестности начался вслед за бурением скважин на островах Ледовитого океана (острова Хейса на Земле Франца-Иосифа и Свердруп) и успехами разведочного бурения в Баренцевом море. Плавучие буровые установки треста «Арктикнефтеморразведка» соорудили на акватории Карского моря три глубокие скважины к западу от берега Белого в сторону Новой Земли. И сразу же разведчикам способствовал успех: обнаружились два гигантских месторождения — Ленинградское и Русановское как продолжение на северо-запад по морскому дну ямальской группы газонефтяных структур (илл. 158). Кроме морского бурения в период с сентября 1983 по март 1987 года на побережье острова Белый вблизи полярной станции геологи нефтеразведочной арктической экспедиции треста «Архангельскгеология» пробурили одну параметрическую и две поисковые скважины глубиной 3311–3500 метров. Бурением подтверждена Белоостровская структура в её присводовой части (тот же рисунок). Испытания параметрической скважины на интервале глубин 3275–3288 метров дали приток нефти с суточным дебитом 1,3 кубических метра. Скважины сейчас находятся в консервации.
[image]
Илл. 159. Самая северная в мире буровая установка и энергоплавучая база — судно «Леонид Красин», остров Хейса в архипелаге ЗФИ; штампы-каше на письмах геологов с островов Хейса и Свердрупа, май 1980 г.
[image]
Илл. 160. Каше на конвертах с острова Белого, 1970-80 гг.
Интересно, что сведения о полярном бурении скважин на островах Северного Ледовитого океана впервые поступили ко мне в самом начале 1980 годов от коллег-филателистов, работавших на этих островах, и много раньше официальных источников информации. Удалённость от нормального человеческого жилья и отсутствие тесного общения с близкими людьми вынуждали изобретательных геологов придумывать для своих писем на континент особые знаки отличия для привлечения к себе повышенного внимания. Такими знаками у филателистов чаще всего становились самодельные каше (штампы), наносимые на почтовый конверт. Как правило, сюжет каше освещал географические или производственные примечательности островов: буровые вышки на полярных широтах, маяки, белые медведи и полярное сияние. Для примера покажем фотографии самой северной в мире буровой установки на острове Хейса в архипелаге ЗФИ и «творчество» геологов, тоскующих там по материку (илл. 159). Энергоплавучей базой на острове Хейса ЗФИ стал ледокол «Леонид Красин», названный в честь нашего знаменитого земляка и дипломата Л.Б. Красина, выпускника Тюменского реального училища. Не стали исключением и сюжеты каше с острова Белого (илл. 160), нередко содержавшие доминанту местного пейзажа — вышку радиомаяка.
Замечу в заключение и в защиту тех своих студентов, которые в какой-то мере осведомлены в области музыкальной культуры, что имя австрийского композитора Франца П. Шуберта, с которого начался наш рассказ, в истории топонимики не забыто. В частности, его именем назван один из крупнейших кратеров на планете Меркурий (160 километров в диаметре) и малая планета-астероид под номером 3917. Подтверждение тому служит негласная договорённость всех астрономов мира присуждать для Меркурия только имена знаменитых людей искусства, ваяния и литературы. Такая же традиция существует и для планеты Венера: всем топографическим отличиям на её поверхности даются только женские имена.
Возвращаясь к илл. 158, следует дополнить рассказ о нефтеносности Карского моря новыми геолого-разведочными сведениями. Они получены в августе-сентябре 2014 года после окончания бурения скважины морской буровой установкой «Университетская-1». Лицензионный участок Восточно-Приновоземельский принадлежит ОАО «Роснефть». Глубина скважины — 2113 метров при глубине моря 81 метр. По итогам бурения получены не только образцы пород — кернов с песчаными коллекторами, но и образцы качественной и легкой нефти. Таким образом, вся центральная акватория Карского моря с открытыми ранее месторождениями Русановское и Ленинградское стала новой нефтеносной провинцией России с далеко идущими возможностями и перспективами.
Литература.
1. Theoretische Astronomie. Т. 1–3. St-Petersbourg, 1798.
2. Шуберт Ф. Ф. История военно-топографического депо и геодезических работ Генерального штаба // Записки Военно-топографического депо. Ч. 1. СПб., 1836. С. 1–190.
3. Соколов А.П. Опись берегов Северного океана от Канина Носа до Обдорска штурманов Иванова и Бережных. 1826–1828 гг. // Записки гидрографического департамента Морского министерства. Часть V. СПб., 1847. С.
4. Стебницкий И.И. Речь о заслугах почётного члена Имп. акад. наук, генерала от инфантерии Ф.Ф. Шуберта в память столетия со дня его рождения. СПб.: изд. Импер. АН, 1889. 14 с.
5. Из переписки П.С. Палласа, К.Ф. Гаусса, Ф.В. Бесселя и др. с акад. Ф.И. Шубертом // Научное наследство. Т. 1. М.-Л., 1948. С. 771–831.
6. Воронцов-Вельяминов Б.А. Очерки истории астрономии в России. М., 1956.
7. Житков Б.М. Полуостров Ямал. Записки Императорского Русского географического общества по общей географии. Т. XLIX. СПб.: типография М. Стасюлевича, 1913. СС. 14–16, 57–61.
8. Евладов В.П. В тундрах Я-Мала. Свердловск: Госиздательство, Уральское областное отделение, 1930. 68 с. С картой Тобольского округа.
9. Евладов В.П. Белый остров // Уральская советская энциклопедия. Т. 1 («А, В, С — Вяхирь»). Свердловск-Москва: изд-во Уралоблис- полкома «Уральск. сов. энц.», 1933. С. 307–308.
10. Шуберт Фёдор Фёдорович // БСЭ. 2 изд. Т. 48. М.: БСЭ, 1957. С. 216.
11. Попов С.В., Троицкий В.А. Топонимика морей Советской Арктики. Л.: изд. Гидрографического предприятия ММФ СССР, 1972. С. 135.
12. Масленников Б.Г. Морская карта рассказывает. М.: изд. 2, 1986.
13. Евладов В.П. По тундрам Ямала к Белому острову. Тюмень, 1992. С. 100–157.
14. Постников А.В. Фёдор Фёдорович Шуберт (1789–1865) // Творцы отечественной науки. Географы: сб. М.: АГАР, 1996. С. 115–135.
15. Морозов Ю. Большое будущее Арктики // Тюменская правда. 1998. 4 февраля.
16. Козырева М.Г. Постигший знаний всех начала // Наука в Сибири. 2002. № 2. С. 101–107.
17. Копылов В.Е. Путешествие по карте севера Тюменской области // Окрик памяти: сб. Кн. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 45–50.
ОБ УЧАСТИИ ЗНАМЕНИТОЙ ДИНАСТИИ ТИМОФЕЕВЫХ-РЕСОВСКИХ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ ЕКАТЕРИНБУРГ — ТЮМЕНЬ
(к 125-летию ввода дороги в строй)
Летом 1883 года началось строительство первой в Сибири железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Спустя полтора года, в декабре 1885, перекрывая все мыслимые рекордные сроки, состоялось её открытие. Подробные сведения о торжествах по случаю неординарного события опубликовала в Екатеринбурге популярная газета, отражающая мнение уральского руководства (см. По поводу торжества открытия Екатеринбурго-Тюменской линии // Екатеринбургская Неделя. 1885. №№ 49, 50. СС. 653–655, 673–675). Протяжённость грандиозного транспортного предприятия составляла 304 версты. Конечным и тупиковым узлом однопутной дороги стала станция Тура с пристанью на берегу реки того же названия. Проект Екатеринбург — Тюмень содержал также ветку от станции Богданович до казённого Каменского завода (теперь Каменск-Уральский). С учётом прокладки ветвей от вокзала Тюмени до станции Тура и на Каменский завод общая длина железнодорожных путей в проекте достигла 350 вёрст [6]. Поначалу движение локомотивов началось 6 декабря на участке Екатеринбург — Камышлов и в сторону Каменского завода, а с 27 декабря поезда следовали и до Тюмени.
При обсуждении проектов первой сибирской дороги существовало несколько вариантов трассы, в которых были заинтересованы те или иные торговые круги Тобольска — центра губернии, Тюмени, Екатеринбурга и горных заводов Нижнетагильского горного округа. В конкурентной борьбе победу одержали купцы Тюмени. При поддержке влиятельных людей в столице империи, в первую очередь полковника Е.В. Богдановича (1828–1914) и министра путей сообщения адмирала К.Н. Посьета (1819–1899), трасса железной дороги прошла от Екатеринбурга до Камышлова в Тюмень. Столица губернии, таким образом, к большому огорчению тоболяков, вновь оказалась вне надёжных торговых сухопутных путей. Наоборот, благодарная общественность Тюмени сделала героями стройки Богдановича и Посьета, избрав их почётными гражданами первого сибирского города соответственно в 1867 и 1885 годах. На здании нового вокзала в Тюмени в честь этих высоких чинов установлены мемориальные доски (илл. 161).
С тех пор история железной дороги чаще всего и непременно связывалась только с этими именами. Будем откровенными: с именами российских чиновников. А кто сооружал дорогу в столь сжатые сроки? К сожалению, ушли в забвение имена проектировщиков трассы и строителей дороги. Многие годы мой розыск этих имён не завершался успехом. Тщетными оказались попытки поисков в железнодорожных музеях Тюмени, Екатеринбурга и Санкт-Петербурга. Не помогли и запросы в архивы Москвы и Питера. Мало добавили к тому немногому, что было мне известно, просмотры многочисленной литературы по истории железнодорожного строительства России. Лишь однажды при просмотре юбилейного сборника сведений о деятельности бывших воспитанников Санкт-Петербургского института гражданских инженеров за 1842–1892 годы (издание 1893 г. [2]), удалось наткнуться на имя Каменского Геркулана Фердинандовича. В 1885 году он, гражданский инженер, проходил службу по ведомству Министерства путей сообщения на строительстве железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Как сообщалось, инженер «был назначен в распоряжение начальника работ по постройке дороги с причислением ко временному управлению казённых железных дорог». Каменский Г.Ф. (илл. 162) родился в 1859 году в Саратове. Там же обучался в гимназии, а с 1876 года — в Институте гражданских инженеров. По окончании института руководил строительством разного рода объектов от церквей в Ташкенте и в Центральной России до ремонта железных дорог. С 1896 по 1892 годы Каменский работал на Донецкой железной дороге, строил депо, пакгаузы и мосты. Судьба инженера после 1893 года мне неизвестна.
[image]
Илл. 161. Памятные доски почётным гражданам г. Тюмени Е.В. Богдановичу и К.Н. Посьету на новом здании Тюменского железнодорожного вокзала
Вот, пожалуй, и все новости многолетних усилий. Было от чего придти в отчаяние. Но недаром же говорится, что если трудности нарастают лавиной и впереди, как кажется, ничего, кроме тупика, не предвидится, а надежда на вероятность благоприятного исхода уходит из-под ног, главное — не терять голову. Надо только, как в лыжной гонке, превозмочь себя усилием воли и, дождавшись второго дыхания, рвануть вперёд и вновь искать и ворошить историю. Многие помнят, наверное, себя на лыжне, и это не выразимое словами ощущение второго дыхания, и ваш требовательный возглас впереди идущему коллеге: «Лыжню!!». Так случилось и у меня, когда помощь пришла с неожиданной стороны.
Прежде всего я обратил внимание на фразу в назначении Каменского на стройку дороги Екатеринбург — Тюмень: «…в распоряжение начальника работ по постройке…». А кто же им был? Далее события развивались как в детективе. Началось всё в далёкие 1950 годы. В январе 1951 года я, студент второго курса Свердловского горного института, экзаменовался по курсу теоретической механики. По успеваемости в нашей академической группе мне удавалось в каждую экзаменационную сессию оказаться в числе, без стеснения сказать, лучших студентов. Этим пользовались мои друзья, заставляя меня приходить на экзамен первым с тем, чтобы измотать преподавателя своими ответами и встречными с моей стороны вопросами. Первых, как известно, спрашивают строже и дольше, а на вопрос «Кто следующий?» ответом аудитории обычно было молчание. Оно вынуждало экзаменатора вновь пытать первого, кто взял билет, то есть меня. Так или иначе, но экзамен завершился благополучно. А преимуществом первого экзаменующегося была возможность не думать об очередном экзамене целый свободный день. Сбросив нервное напряжение, я отправился пешком по улице Вайнера в сторону центральной площади Свердловска имени 1905 Года. Здесь на углу стоял мой любимый газетный киоск, в котором я покупал свежие номера газеты «Уральский рабочий», а изредка удавалось приобрести дефицитный журнал «Радио». Подхожу к киоску. Из-за стекла витрины бросилась в глаза обложка брошюрки карманного формата из серии популярного журнала «Огонёк». Я и раньше приобретал эти выпуски. На обложке помещён портрет моложавого мужчины с неизвестным мне именем — Д. Гранин. Он — автор опубликованной повести «Спор через океан» [7]. Прочитал её залпом. Меня оглушил каскад незнакомых мне доселе мыслей о научном поиске, о людях науки и производства, об их непростых взаимоотношениях. Мне, недавнему школьнику и молодому человеку, готовившемуся стать инженером, эта небольшая книжка в некотором роде стала путеводителем в будущее. Не скрою, тогда впервые подумалось о возможности после окончания вуза проторить свою научную тропинку. Словом, я влюбился в автора, все последующие годы следил за его творчеством, скупал его книги. Первый роман Даниила Гранина «Искатели», появившийся в печати в 1954—56 г., до сих пор украшает мои книжные стеллажи. После прочтения «Спора через океан», а также «Искателей», я понял, что повесть стала для Д.А. Гранина своеобразной репетицией «Искателей». Может, поэтому свой «Спор…», когда-то переживший жесточайшую критику за «преклонение перед Западом», но не за художественные огрехи, Гранин не только недолюбливал, но и, к сожалению, не включал его в полное собрание сочинений. А потом последовали «Собственное мнение» (1957 г.), «Иду на грозу» (1962), «Эта странная жизнь» (1974) и, наконец, «Зубр» (1987).
[image]
Илл. 162. Г.Ф. Каменский, гражданский инженер-путеец. Фото 1893 г.
Вот «Зубр»-то и имеет прямое отношение к нашему повествованию. Эту научно-документальную повесть Д.А. Гранин посвятил гениальному и весьма авторитетному в кругах международной научной общественности русскому генетику Н.В. Тимофееву-Ресовскому (1900–1981) — человеку со сложной судьбой. В 1920 годах по совету и настоянию своего учителя Н.К. Кольцова (1872–1940) он уехал в Германию учить немцев основам генетики. В Берлине пережил нацистский переворот, войну, а в 1945 году его как невозвращенца отправили на 10 лет в ГУЛаг. Освободился только в 1955 году. Имея в Германии собственную лабораторию, был в близком знакомстве с такими знаменитостями как Владимир Иванович Вернадский, Николай Вавилов, Нильс Бор, А. Эйнштейн, Г. Гамов и М. Борн, Гейзенберг и Шредингер. В послевоенные годы Тимофеев-Ресовский много лет работал на Урале и в Обнинске по проблемам радиационной генетики [11]. Доктор биологических наук, член многих академий мира, таких как Американская академия наук и искусства, Германская академия естествоиспытателей (ГДР) и научное общество им. Макса Планка (ФРГ), Итальянское общество биологов, Менделеевское общество Швеции и мн. др. Вот только АН СССР не удосужилась сделать его своим членом. Он — обладатель почётных медалей и премий научных обществ ряда стран, включая Кимберовскую медаль «За работы в области мутации». Эту награду генетики приравнивают к Нобелевской премии, поскольку Нобель в перечне научных дисциплин, достойных премии его имени, биологию не предусмотрел.
[image]
Илл. 163. Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский, инженер путей сообщения, 1893 г.
Сравнительно недавно, в конце 2008 года, я в очередной раз перечитывал «Зубра». На первых страницах повести, там, где повествуется о родителях Тимофеева-Ресовского, с удивлением обнаруживаю сведения о первой самостоятельной работе молодого инженера Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского — будущего отца Н.В. Тимофеева-Ресовского. Сведения касались строительства железной дороги Екатеринбург — Тюмень в 1883–1885 годах [8]. Выпускника Института инженеров железнодорожного транспорта, только что получившего диплом о высшем техническом образовании, рискнули назначить начальником строительства, или производителем работ, как тогда именовали эту должность. Вот уж в который раз приходится убеждаться, что на ловца и зверь бежит! Естественно, всё лучшее рабочее и свободное время я стал отдавать поискам подробностей биографии Тимофеева-Ресовского-старшего, особенно в той её части, которая имела отношение к деятельности инженера-путейца в Екатеринбурге и Тюмени. Не покидала меня надежда отыскать и портрет инженера.
Последовал запрос в Центральный музей железнодорожного транспорта Российской Федерации в Санкт-Петербурге. Как следовало из ответа, в книге «Список окончивших курс в Институте инженеров путей сообщения имени Императора Александра I, 1810–1910» указано, что Тимофеев Владимир (он же Тимофеев-Ресовский) — выпускник 1883 года с правом на чин коллежского секретаря. По списку в порядке успеваемости числился под номером 19 из 87 выпускников вуза. Портрета в музее нет. Не удалось что-либо узнать в Военно-историческом архиве в Москве. Что же, опять тупик?
В феврале 2010 года моя помощница с. н. с. H.Л. Антуфьева работала в архивах Санкт-Петербурга. Кое-что ей удалось узнать в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге (РГИА). Там обнаружился рукописный отчёт о деятельности Института инженеров путей сообщения в 1881–1890 учебных годах [4]. Нашёлся формулярный список В.В. Тимофеева-Ресовского за 1883–1913 годы [5], но фотографии там не оказалось. Безуспешные попытки поиска, очередная неудача со знакомым ощущением отчаяния, казалось, не оставляли надежды на возможную находку. Но тут мне пришла в голову идея с почти авантюрным оттенком. Подумалось: «А почему бы не обратиться к самому писателю-питерцу Д.А. Гранину?». Тотчас история поиска приобрела элементы детектива и неожиданной занимательности. Звоню в Питер Н. Антуфьевой, уточняю новое задание, советую ей обратиться по домашнему телефону к Д. Гранину. Мне казалось, что, работая над книгой о Зубре, писатель мог располагать более подробными, чем в его книге, сведениями о Тимофееве-Ресовском-старшем. Увы, фотографией Гранин не располагал, не знал, где её можно найти, но вспомнил, что сравнительно недавно вышла книга воспоминаний самого Зубра. Монографию он видел в продаже в Доме книги на Невском. В Доме книги Антуфьеву ждало разочарование: фолиант давно распродан. Остался поиск в Публичной библиотеке. Книга нашлась вместе с долгожданным портретом. Ксерокопиями интересных страниц с воспоминаниями о стройке Екатеринбург — Тюмень и с портретом путейца вскоре любовался и я в Тюмени. Но мечта о приобретении книги в оригинале меня не оставляла. Через свой компьютер попытался найти книжные Интернет-магазины, с помощью которых можно было бы приобрести воспоминания Зубра. К удивлению, мне указали тюменский пункт приёма заявок, а в нём искомая монография оказалась в продаже. Парадокс, возможный только в XXI столетии с его достижениями Интернета: книгу с портретом искал по всей стране, а она, книга, ждала меня, покупателя, в Тюмени в магазине напротив моего дома!
[image]
Илл. 164. Старое здание Тюменского железнодорожного вокзала. Фото 1964 г.
Разумеется, я не преминул воспользоваться некоторыми материалами из воспоминаний Н.В. Ресовского [13], как и долгожданной фотографией его отца (илл. 163). Предисловие к этой книге, кстати, ярко и образно написано Д.А. Граниным. С чувством благодарности к этому человеку я счёл необходимым поделиться здесь некоторыми воспоминаниями о деталях нашего заочного знакомства. В январе 2009 года писателю исполнилось девяносто. Когда человеку столько лет, надо успевать сказать ему самые добрые слова, выразить восхищение его творчеством. Набравшись смелости, позвонил ему на сотовый телефон, представился, поздравил писателя с днём рождения. Услышал в ответ густой бас со словами благодарности. Вскоре получил от Гранина его новую только что изданную книгу «Причуды моей памяти» [15] с автографом: «Виктору Ефимовичу, счастливого Вам Нового года, сердечно, Д. Гранин, 2009». Не забывая о полагающейся в подобных случаях взаимности, послал Даниилу Александровичу один из томов своей книги «Окрик памяти». В кратком ответном письме в сдержанных тонах Гранин выразил своё отношение к содержанию «Окрика». Первого января 2014 года Даниилу Александровичу исполнилось 95 лет. Снова поздравил писателя с днём рождения, а позже, 27 января, с восхищением и потрясением следил за его поездкой в Берлин, где Гранин, почётный гость «часа памяти» жертв национал-социализма, выступал перед депутатами бундестага. Депутаты немецкого парламента, президент и канцлер Германии стоя слушали полуторачасовую речь защитника Ленинграда — лейтенанта в годы ВОВ, гордости и классика русской литературы.
В общей сложности, с использованием энциклопедических справочников и Интернета [14], биографическая картина Тимофеева-Ресовского-старшего (1856–1913) стала выглядеть в следующей достаточно чёткой последовательности.
Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский родился 23 июля 1856 года в Киеве в потомственной дворянской семье. Его отец, Виктор Тимофеевич, окончил Инженерный корпус путей сообщения с квалификацией военного инженера. В 1859 году ушёл в отставку в звании полковника «с мундиром и пенсией». С заботой и настойчивостью способствовал сыну Владимиру в получении высшего образования на физико-математическом факультете Петербургского университета. По окончании учёбы в 1880 году Владимир Викторович с дипломом и степенью кандидата продолжил обучение в Институте инженеров путей сообщения. Завершение университетского курса позволило В.В. Тимофееву-Ресовскому поступить сразу на третий курс института с досрочным его окончанием в 1883 году в чине коллежского секретаря, со званием «гражданского инженера и с правом на производство работ». В середине того же года на него возложили ответственность за строительство первой железной дороги в Сибирь на трассе Екатеринбург — Тюмень.
Небольшое отступление от основной темы. В процессе поиска материалов об этом инженере-путейце мне пришлось проштудировать многие публикации по строительству железных дорог в России, например, монографию [9]. В них постоянно приходилось встречать замечательные имена выпускников Института инженеров путей сообщения. Достаточно назвать такие имена как Кербердз С.В. (1810–1899), Журавский Д.И. (1821–1891), Петров Н.П. (1836–1920) и др. Подобно В.В. Тимофееву-Ресовскому, они так же, как и он, прежде чем стать путейцами, окончили либо университеты, либо лицеи с математическим уклоном преподавания. Подмеченная закономерность свидетельствует о значительном влиянии общематематической подготовки на будущие успехи инженеров-производственников. Неслучайно почти все они, получив солидную производственную практику, стали выдающимися профессорами. Можно также вспомнить, что преподавательский корпус Института инженеров путей сообщения в XIX столетии считался как в России, так и за рубежом одним из сильнейших и высокопрофессиональных в системе подготовки технических кадров.
На строительстве железной дороги Екатеринбург — Тюмень В.В. Тимофеев-Ресовский работал около двух лет с самого начала строительства и до ввода трассы в строй действующих. Как в любом деле, начинавшемся с нуля, молодому путейцу приходилось решать множество нерядовых проблем, мало знакомых будущим эксплуатационникам дороги. Сначала было необходимо создать базу строительства. Её местом инженер выбрал полузаброшенные кирпичные здания бывшего монетного двора в Екатеринбурге на берегу Исети вблизи вокзала горнозаводской железнодорожной ветки Пермь — Нижний Тагил — Екатеринбург [10]. Обслуживающее хозяйство горнозаводской дороги, построенной десятилетием раньше, к тому времени обладало достаточно развитой структурой. Однако её использование для нужд нового строительства оказалось невозможным, поскольку горнозаводская ветка была в частных руках, а трасса Екатеринбург — Тюмень сооружалась целиком за счёт казны.
Не обременённый семьёй, Владимир Викторович не имел постоянного места жительства и разъезжал по участкам строительства в специальном вагоне. Много раз посещал Тюмень. Эрудированный инженер внёс немало новшеств в оборудование станций и вокзалов. В Тюмени с 1893 года известен альбом фотографий тюменского фотографа И.И. Кадыша. По заказу служащих Тюменского вокзала Кадыш сфотографировал тюменский участок от Перми, включающий железнодорожные сооружения от Поклевской (Талица) до Тюмени с промежуточными станциями Юшала, Тугулым, Ощепкова, Кармак и Перевалова [3]. Внимательный просмотр снимков позволил выявить необычные для того времени технические новшества [12]. Так, Тюменский вокзал (илл. 164) и ближайшие станции имели телефонную связь на основе конструкций систем Белла и аппаратуры шведской фирмы «Эриксон». Ветряки освещали помещения электричеством. И это происходило в то время, когда городского электроосвещения в Тюмени ещё не было. Ускорению строительства способствовало применение типовых конструкций металлических мостов. В районе станции Бахметка на обочине пути Тимофеев-Ресовский по собственной инициативе установил памятный пограничный столб «Россия-Сибирь» (илл. 165), не предусмотренный проектом стройки. Столб дублировал на железной дороге подобный, но из кирпича, пограничный знак, установленный неподалёку на шоссе Екатеринбург — Тюмень. Судьба столба Тимофеева-Ресовского в наше время мне неизвестна, в отличие от восстановленного знака на старом шоссе.
[image]
Илл. 165. Межевой столб «Россия — Сибирь» вблизи станций Ощепкова и Бахметка на тюменском участке железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Фото И.И. Кадыша. 1893 г.
Комиссия по приёмке дороги во главе с инженером П.С. Зацвилиховским в телеграмме на имя начальника Управления железных дорог В.В. Салова сообщала, что «сооружения пути и гражданские здания устроены прочно, согласно проектам и вполне удовлетворяют требованиям правильного движения, за исключением лишь мелких незаконченностей». Высокое качество выполненных работ может оценить и современный инженер: многие здания, водокачки, мосты и станционные сооружения, особенно на промежуточных станциях дороги, исправно служили до недавнего времени. Многие из них в деревянном исполнении, но выстроенные на добротном кирпичном основании, сохранились до сих пор. Интересный факт, свидетельствующий об экономном расходовании средств со стороны руководства стройки, об отсутствии незаконного использования денег и о жёстком контроле над их использованием: экономия достигла шести миллионов рублей по сравнению со сметой.
Неслучайно после завершения строительства авторитет путейца неизмеримо возрос, опыт и знания инженера стали востребованы на других стройках. На него обратил внимание сам министр путей сообщения К.Н. Посьет, осмотревший дорогу в июле 1886 года. В 1886–1905 годах Тимофеев-Ресовский строил Псковско-Рижскую, Курско-Киевскую, Полоцк-Седлецкую и Рязано-Уральскую железные дороги. Служил в Управлении казённых дорог в Варшавском округе. По приглашению европейских промышленников в середине 1890 годов Тимофеев-Ресовский около трёх лет работал консультантом на строительстве трансатлантической железной дороги в Северной Сахаре. Дорога соединяла атлантическое побережье Северо-Западной Африки с Индийским океаном через Красное море. К этому времени карьера инженера продвинулась от коллежского секретаря, титулярного и надворного советника до высокого чина действительного статского советника, соответствующего воинскому званию генерал-майора. Тимофеев-Ресовский — кавалер орденов Св. Станислава третьей степени, Св. Владимира 4-й степени и Серебряной медали на Александровской ленте в память императора
Александра III. В октябре 1899 года В.В. Тимофеев-Ресовский вступил в брак с Надеждой Николаевной, урождённой Всеволожской (1870–1928). В семье было шестеро детей. Наиболее известный след в истории России оставили старший сын Николай, о котором говорилось выше, и Владимир (1903–1938). Владимир Владимирович с 1933 года возглавлял один из ленинградских заводов, репрессирован в 1938 году.
Скончался Владимир Викторович Тимофеев-Ресовский-старший после тяжёлой болезни и относительно молодым в возрасте 57 лет, в Киеве 25 декабря 1913 года. Здесь он проживал, будучи главным инженером строительства железной дороги Одесса — Бахмач со знаменитым инженерным сооружением — мостом через Днепр. Похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря. Можно предположить, что причиной преждевременной кончины стала одна из экзотических африканских болезней, которую путеец приобрёл во время работы в Сахаре.
Зная теперь достаточно подробные сведения о главном строителе железной дороги Екатеринбург — Тюмень, своё любопытство хотелось бы удовлетворить и за счёт имён проектировщиков дороги. Увы, задачка оказалась ещё более сложной, чем поиск сведений о В.В. Тимофееве-Ресовском. В моём архиве имеется альбом чертежей 1882 года с планами Тюменского железнодорожного узла [1]: ансамбль ныне утраченного вокзала, жилых домов и вспомогательных сооружений, схемы железнодорожных путей. На чертежах указаны исполнители проекта. К сожалению, общепринятая в подобных случаях расшифровка подписей, чаще всего малоразборчивых, отсутствует. Лишь с трудом и с вероятными ошибками можно уловить имена начальника Пермской железной дороги инженера Моткова, начальника пути и сооружений Ефимова, начальника проектных работ И. Петина и заведующего техническим отделением В. Вестфальева.
Итак, имя и биография главного строителя железной дороги Екатеринбург — Тюмень надёжно установлены. Напрашивается настоятельная необходимость закрепить в памяти благодарных потомков имя инженера-путейца Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского установкой мемориальной доски с портретом на здании нового вокзала. 125-летний юбилей дороги — удобный повод вспомнить заслуги строителей, помня при этом, что любые долги последующих поколений подлежат возврату, пусть и с запозданием по времени.
Литература.
1. Сооружение Екатеринбурго-Тюменской железной дороги. Комплект чертежей, проектной и исполнительной документации железнодорожной станции, путевых развилок и зданий вокзала города Тюмень и соединительной ветви к реке Туре. 14 листов. Литография Управления Пермской железной дороги, 1882 (копия — в архиве автора).
2. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (строительного училища), 1842–1892 / Составитель Г.В. Барановский. Санкт-Петербург: типо-литография К.Л. Пентковского, 1893. С. 139.
3. Кадыш И.И. Фотоальбом служащих и видов тюменского участка Пермско-Тюменской железной дороги (ПТЖД). Тюмень: изд. Фотографического ателье И. Кадыша, 1893. Илл. 13 размером 22 на 26 см.
4. Институт инженеров путей сообщения им. Императора Александра I за 1881–1890 учебные годы // Рукопись, библиотека РГИА, Санкт-Петербург. С. 2–6.
5. Формулярный список действ. стат. советника, инженера В.В. Тимофеева-Ресовского, 1883–1913. РГИА. Опись личных дел на работников МПС за 1876–1914 гг. Фонд 229. Оп. 19. Дело 3605 на 173 листах.
6. Краткий исторический очерк начала и распространения железных дорог в России по 1897 год включительно // Составитель В.М. Верховский. СПб., 1898. С. 306–309.
7. Гранин Д. Спор через океан. М.: Правда. Библиотека «Огонёк». 1950. № 2. 80 с.
8. Гранин Д. Зубр. Л. Советский писатель. 1987. С. 19, 68–69.
9. Зензинов Н.А., Рыжик С.А. Выдающиеся инженеры и учёные железнодорожного транспорта. Изд. 2. М.: Транспорт, 1990. СС. 39–40, 49, 64–65.
10. Коптелов В. Тюменская железная дорога начиналась на монетном дворе. // Тюменские известия. 1998. 17 июля.
11. Новоженов Ю.И. Тимофеев-Ресовский Н.В. // Уральская историческая энциклопедия. 2-е изд. Екатеринбург: Уральское отделение РАН, «Академкнига», 2000. С. 525–526.
12. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 96–117.
13. Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания // Мой 20-й век: серия. М.: Вагриус, 2008. С. 13–15.
14. Пищикова Т.В. Тимофеев-Ресовский. К истокам рода. — http://wwwinfo.jinr.ru/drrr/Timofeeff/auto/genealogj.html. 2009. 17 декабря.
15. Гранин Д.А. Причуды моей памяти. Книга-размышление. М.-Санкт-Петербург: Центрполиграф, МиМ- Дельта, 2009. 442 с.
ФЕНОМЕНЫ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И ПРИРОДЫ В ИРБИТСКОМ ЗАВОДЕ
Искать на современных картах Зауралья селение Ирбитский завод — дело безнадёжное. С 1938 года этот заводской посёлок городского типа, в духе идеологии тридцатых годов, переименован в Красногвардейск. Посёлок находится в восточной части Артёмовского района Свердловской области на берегах реки Ирбит почти на границе с Ирбитским районом. Когда-то Ирбитский завод входил в состав Ирбитского округа, а тот, в свою очередь, подчинялся администрации Тобольской губернии. Расстояние по шоссейной дороге от Красногвардейска до Ирбита составляет около 65 километров. В своё время созвучие Ирбита и Ирбитского завода сыграло со мной злую шутку. Я считал, что завод располагался в самом городе Ирбите. Сомнения появились позже, когда в 1950 годах мне попалась в руки художественная почтовая открытка 1906 года с общим видом завода (илл. 166). На ней просматривался типичный уральский промышленный пейзаж с металлургическими сооружениями, трубами и домнами, с плотиной обширного пруда. Но в самом Ирбите ничего подобного никогда не было, особенно пруда! Загадку для самого себя удалось разрешить только в 1983 году, когда я впервые проездом на своей машине побывал в Красногвардейске. Любопытно, что ошибочные представления о размещении Ирбитского завода якобы в Ирбите, но не на территории Ирбитского округа, сопровождали и других людей, а не только меня. Например, ошибка подобного рода оглашена в одном из солидных энциклопедических изданий последних лет [14].
[image]
Илл. 166. Общий вид Ирбитского металлопрокатного завода с прудом. Слева — молотовый цех кричной фабрики и прокатного стана, в центре располагается кузница на 6 горнов и слесарная мастерская. Справа — разливочное отделение домны, вдали стоит одноэтажное здание конторы. С почтовой художественной открытки 1906 г.
Со времени первого посещения завода судьба его постоянно входила в зону моих поисковых интересов. К сожалению, материал накапливался недопустимо медленно, да и то, в основном, компилятивного характера, пусть и на основе редких публикаций. Стало понятно, что необходима целевая поездка на завод с более тщательным его обследованием. Увы, экспедицию удалось спланировать лишь четверть века спустя, в 2010 году, причём дважды за один летний сезон (май, август). В Красногвардейске довелось встретиться и разговаривать с ветеранами села, посетить поселковую библиотеку и музей при ней. Благодарен директору библиотеки Мезенцевой Нине Владимировне за её внимательное отношение к запросам гостя по истории посёлка и в поиске необходимых публикаций, особенно в местной периодической печати.
Что же удалось узнать о заводе, посёлке и о феноменах истории и природы бывшего селения Ирбитский завод? Это прежде всего история самого завода с двумя древними плотинами и прудами. Удалось обследовать холм потухшего палеовулкана почти в центре села, а также известковую скалу Писанец в соседней деревне того же названия с рисунками доисторического человека. Посёлок обладает феноменальной системой искусственно созданных водных каналов и дренажей, разработками торфа и, наконец, уникальными природными водными источниками-ключами.
Краткая история завода
Ирбитский завод — один из самых восточных железоделательных предприятий Урала. Его основал в 1776 году Савва Яковлевич Яковлев (Собакин), владелец Невьянского и Алапаевского заводов [9, 11]. Первоначально железоделательный и железопрокатный завод находился вблизи устья речки Шайтанки при впадении её в реку Ирбит. На современном плане местности (илл. 167) Шайтанка течёт с юга в сторону Красногвардейска. Вблизи устья Яковлев построил плотину. Она образовали Шайтанский пруд. При плотине работало две домны, 12 заводских молотов и «пильная» мельница. В 1776 году завод по наследству переходит к сыну Яковлева Сергею Яковлеву. Со временем выяснилось, что объём воды в пруду и её напор оказались недостаточными для нормальной работы заводских механизмов. Завод в 1802 году перенесли на реку Ирбит на участок её русла, протекающего в скалистых берегах вблизи деревни Боярской. Второй плотине обязан своим рождением пруд Ирбитского завода. Руда для завода — бурый и магнитный железняк, добывалась вблизи пруда возле деревни Одиной по соседству с деревней Писанец [2]. Изделия из железа сбывались на ярмарке в Ирбите и вывозились в Тобольск. С 1811 года завод перешёл на производство военной продукции. По заказу военного ведомства готовились орудийные ядра и пятифунтовые бомбы для артиллерии русской армии. Запасы этого производства на складах пригодились через год, когда началась война с Наполеоном.
В 1864 году на завод назначили нового управителя Алексея Игнатьевича Сафонова, сына известного на Урале крепостного плотинного мастера из Алапаевского завода Игнатия Евстафьевича Сафонова (1803–1873). В Алапаевске талантливый самоучка И.Е. Сафонов прославился тем, что впервые в России в 1835–1837 годах построил водяную турбину с повышенным коэффициентом полезного действия и вдвое большей мощности по сравнению с повсеместно применяемыми водяными колёсами при одинаковом напоре воды. Как итог: на уральских заводах к середине 1870 годов работали 113 водяных турбин. Обычно достижение Сафонова-старшего связывают только с Алапаевским заводом. Но в 1839 году Сафонов установил аналогичную турбину и в Ирбитском заводе, что позволило применить в цехах мощную прокатную машину [3, 7].
С приходом нового управляющего, как выяснилось позднее — талантливого инженера, началась плодотворная страница в истории Ирбитского завода, и не только самого завода, но и рабочего посёлка при нём. Сафонов А.И. получил образование в Екатеринбургском горнопромышленном училище, посетил Германию, где стажировался на металлопрокатном производстве. На Ирбитском заводе Сафонов прежде всего избавился от допотопного способа получения полосового железа под молотом из крицы. По проекту управляющего заводом строится мощная домна с разливочным двором (1870), сооружаются две пудлинговые печи, два паровых молота и сварочная машина. Прокатный стан для листового кровельного железа и углевыжигательные печи изменили не только технологию производства на современный лад, но и профиль завода: выплавка чугуна дополнилась переделкой его в разные сорта железа. Для топки газогенераторных печей Сафонов стал использовать местный торф и организовал его добычу на соседних болотах.
[image]
Илл. 167. План Красногвардейска и его окрестностей с прудами, реками Ирбит и Шайтанка, водными ключами, с деревней Писанец
[image]
Илл. 169. Пушкинская аллея на берегу пруда. В центре снимка — автор. Фото А.Е. Лыткина. 2010 г.
[image]
Илл.170. Общий вид музея старинных физических приборов, 1900–1914 гг. Школа № 1, Ирбит. Фото 2010 г.
Глядя на карту окрестностей Ирбитского завода, мне долго казались непонятными голубые линии совершенно прямых искусственно созданных гидротехнических сооружений к югу от посёлка. И только после подробного изучения истории завода меня осенило, что эти линии есть каналы для разработки торфа, заложенные ещё в конце XIX столетия предприимчивым Сафоновым-младшим.
К началу минувшего века Ирбитский завод располагал пятью водяными турбинами и четырьмя паровыми двигателями по 500 лошадиных сил каждый. По меркам того времени, достаточно благоустроенный посёлок с тремя тысячами жителей имел больницу, гостиный двор, 26 торговых предприятий, двухклассную фабрично-заводскую школу, церковь и почтовое отделение. В селе действовали две ярмарки, кустарный кузнечный промысел и работало местное лесничество.
Первоклассная продукция завода с маркой-фигурой сибирского соболя и с буквами «ИМЗ», как и марка «Яковлевское железо», прославились по всей России как доведённая «до особого совершенства». Алапаевские заводы наследников Яковлевых, к которым был приписан Ирбитский завод, удостоились многих престижных наград, включая три государственных герба. Так, изделия завода демонстрировались на мануфактурной выставке в Москве в 1865 году, на Всероссийской мануфактурной выставке в Петербурге (1870) и на Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве (1882).
Любопытна связь некоторых событий, объединяющих историю Ирбитского завода и Тюмени. Например, в Тюмени в районе пристани реки Туры имеется улица Усиевича. Она названа в память об активном участнике революционного движения в России Усиевиче Григории Александровиче (1891–1918). С июня 1918 года Усиевич возглавлял в Тюмени революционный штаб частей Красной Армии. Погиб в бою с войсками адмирала Колчака под Ирбитским заводом. На старом кладбище Красногвардейска на месте захоронения Г. Усиевича стоит памятник полит-комиссару. На основании памятника размещена плита с именами погибших красноармейцев Первого Камышловского полка, сформированного Усиевичем в Ирбитском заводе. Как водится в наше время, солидный по размерам памятник полузаброшен и неухожен.
В Ирбитском заводе в семье лесничего родился будущий ректор Уральского политехнического института (УПИ), доктор технических наук профессор Сиунов Николай Сергеевич (1903–1989). Профессору Сиунову, видному уральскому учёному-энергетику, Тюмень обязана тем, что ректор УПИ взял на себя смелость и ответственность, порекомендовав в конце 1963 года Министерству высшего образования РСФСР кандидатуру доцента УПИ А.Н. Косухина на должность первого ректора Тюменского индустриального института. Жизнь показала, насколько дальновидной и плодотворной оказалась эта рекомендация. Естественно, бывая в Красногвардейске, я живо интересовался всем, что имело бы какое-то отношение к судьбе Н.С. Сиунова. Как выяснилось, будущий ректор УПИ окончил в Ирбитском заводе двухклассное заводское училище. Здание в классическом архитектурном исполнении, характерном для учебных заведений XIX столетия, сохранилось до сих пор (илл. 168). Школьный парк на берегу пруда известен знаменитой Пушкинской аллеей (илл. 169). В 1899 году в память о столетии со дня рождения А.С. Пушкина техническая интеллигенция завода, учителя и учащиеся школы высадили здесь 100 лип. Аллея до сих пор украшает центр посёлка, а в 1974 году общественность Артёмовского района отметила здесь в аллее 175-летний юбилей русского поэта. Среднее образование Н. Сиунов получил в Ирбите в мужской гимназии, теперь школа № 1, в 1920 году. Тогда же поступил на механический факультет Политехнического института.
[image]
Илл. 171. Современный вид Красногвардейского кранового завода. Фото А.Е. Лыткина, 2010 г.
После окончания вуза в 1925 году всю свою жизнь связал с родным вузом. Прошёл все ступени вузовских должностей от ассистента до ректора. Годы его ректорской работы пришлись на 1955–1966 годы. Дальнейшие подробности биографии Н.С. Сиунова я опускаю: это тема другой публикации. Скажу лишь, что в упомянутой Ирбитской школе № 1 много лет существует уникальнейший музей истории физических приборов конца XIX — начала XX века (илл. 170). Когда я впервые ознакомился с коллекцией приборов, то искренне позавидовал выпускникам этой школы: в моё школьное время, а оно пришлось на годы войны с Германией, о таком богатстве приборов и наглядных пособий нечего было и мечтать. Начало коллекции относится к 1914 году, когда в период обучения Сиунова дирекция гимназии закупила в Париже накануне войны солидную подборку физических приборов, изготовленных в Германии и Франции и предназначенных для целей обучения. Среди приборов катушка Румкорфа, модель Солнечной системы с вращающимися планетами вокруг зажжённого Солнца, лейденские банки и модель парового двигателя Уатта, телескоп и студийный фотоаппарат, барографы и электроизмерительные приборы, катодные трубки Гюйгенса и Крукса. Нет сомнения, что дальновидный шаг руководства учебным заведением способствовал качественному усвоению учащимися, включая юного Сиунова, сложных разделов школьной физики, астрономии и математики, а также выбору ими будущей профессии. Неслучайно среди выдающихся выпускников школы много известных учёных, общественных и хозяйственных деятелей России. Упомянем, к примеру, доктора химических наук, профессора Тверского университета Папулова Ю.Г., 1934 года рождения, крупного учёного в области математической химии, автора свыше 300 опубликованных работ, академика Петровской академии наук и искусства. К замечательным выпускникам относится и лауреат Сталинской премии 1946 года геолог Н.А. Каржавин. Он открыл знаменитое месторождение бокситов «Красная Шапочка» на Северном Урале, теперь СУБР-е, или на Североуральских бокситовых рудниках [см. Каржавин Н.А. Красная Шапочка. М.: Советская Россия, 1975. 160 с.]. Не менее известен в инженерных и научных кругах России выпускник 1947 года, лауреат Государственной премии Журавлёв О.М., один из ведущих конструкторов ядерного центра в Новоуральске (Свердловск-44).
Разорённый в годы Гражданской войны Ирбитский завод восстановили, но из-за дефицита дешёвой местной железной руды его перепрофилировали в крановый завод. Таким он остаётся и в наше время (илл. 171).
Потухший палеовулкан
Первые упоминания о полуразрушенном конусе кратера древнего палеовулкана на территории Красногвардейска встретились мне в книге воспоминаний Ирбитского учителя В.В. Добрынина [10], посвящённой педагогической и краеведческой деятельности почётного гражданина Ирбита Я.И. Герштейна (1925–2004). Герштейн Я.И. - автор семи монографий об Ирбите, Заслуженный учитель России. Многие годы, начиная с 1950-х годов, он как преподаватель географии и директор школы каждое лето возглавлял велосипедные туристические походы своих учеников по Ирбитскому и соседним с ним районам Свердловской области.
Так, в июне 1957 года группа учащихся старших классов школы № 1 отправилась в экспедицию в Красногвардейск. Как писал Добрынин, «Путешественники остановились на ночёвку в местной школе. Увлечённые геологией Володя Речкалов и Боря Епифанов тут же устремились к кратеру потухшего древнего вулкана. Где ещё на Урале встретишь такое!». Добавлю, что холм с отметкой высоты 115 метров над уровнем моря каждому бросается в глаза с любой точки села (илл. 172). Остаток купола кратера с почти правильными в плане очертаниями круга имеет диаметр подножья около 200 метров. Рядом находится плотина, дорога по которой связывает две стороны посёлка, разделённые прудом. Ниже холма под склоном протекает река Ирбит, струи которой на перекате с шумом вырываются из пропускного отверстия плотины. Вершина холма плоская: на протяжении сотен тысячелетий первоначальный вулканокупол срезан эрозионными процессами денудационного типа (илл. 173, [5]). На месте бывшего жерла среди вековых лип и лиственниц уютно разместился деревянный дом с пристройками — имение, принадлежавшее, по легенде, бывшему управителю завода А.И. Сафонову.
[image]
Илл. 172. Конус палеовулкана в центре Красногвардейска. Слева — заводские постройки и плотина пруда. Справа от вершины холма — водонапорная башня на месте пробуренной скважины и водного источника-ключа
[image]
Илл. 173. Схема эрозионного разрушения купола палеовулкана: первоначальный вид (пунктир) и после денудации. Обозначения и взаимосвязь горных пород на рисунке чисто условны
[image]
Илл. 174. Зарисовка вулканических бомб с поверхности гранитного валуна. С фотографии автора, рудник Лёвиха, 1951 г.
С документальными свидетельствами древней вулканической деятельности земных недр мне приходилось встречаться в горах Среднего Урала. Так, в свои студенческие годы, работая коллектором в одной из геологических партий на территории медного рудника Лёвиха в начале
1950 годов, я фотографировал на сколотых поверх ностях скальных обнажений горных пород следы каплевидных вулканических бомб (илл. 174). Их размер достигал величины футбольного мяча, а то и более [15]). Поднимаясь при вулканических взрывах на значительную высоту, бомбы, остывая и твердея, падали в жидкую лаву. При охлаждении лавы и бомб получался конгломерат, сохранивший на многие миллионы лет следы бурного извержения. В горах Уральского хребта время и тектонические процессы не сохранили вулканические конуса и структуры, деформировали их до неузнаваемости или запечатали внутри массивов горных пород.
В районе Красногвардейска в девонский и частично каменноугольный периоды, или около 410–300 миллионов лет назад, геологическая обстановка была несколько иной. Древнее море покрывало Зауралье и Западно-Сибирскую низменность. Сохранившаяся вулканическая деятельность способствовала появлению и распространению вулканических островов. Здесь, вне суши, следы древней морской вулканической деятельности сохранились более выражено. Скорее всего, вулканы на островах представляли собой полигенный тип с многочисленными, но слабыми извержениями. Так, на обнажении, сфотографированном мною в сотне метров от конуса вулкана, хорошо видно наклонное переслаивание осадочного известняка, продукта моря, с пакетами красно-кирпичных глин (илл. 175). Мощность известковых пропластков в несколько раз превышает толщину глинистых слоев. Глины, как известно, есть водный алюмосиликат и продукт выветривания магматических и метаморфических горных пород на дневной поверхности. Периодическое перекрытие глин известняками свидетельствует о цикличности извержений и отложений так же, как и о неоднократных колебаниях уровня моря. Не исключена вероятность подводного вулканизма с излияниями лавы, приуроченными к разломам земной коры в мелководных лагунах. Итогом извержений стали вулканические острова, поднявшиеся из морской пучины, и побочные (паразитические) кратеры. Немаловажен и другой факт, надёжно подтверждающий наличие в далёком геологическом прошлом бурной вулканической деятельности: почти рядом с вершиной холма в 1963 году была пробурена гидрогеологическая скважина глубиной 70 метров. В керне извлечённых горных пород обнаружилась прослойка медистого песчаника с низкой концентрацией халькопирита. Отобранные из обнажений слоистые образцы горных пород хранятся в геологическом музее ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 175. Обнажения горных пород вблизи палеовулкана с наклонным расположением пластов известняка (светлые слои) и красно-бурых глин. На снимке — автор
Насколько картина былого вулканизма соответствует древней действительности, можно судить по фрагменту крупномасштабного плана Красногвардейска (илл. 176). На плане видны именные улицы села и отдельные дома с огородами. Левую часть плана занимает пруд (тёмное пятно), плотина пруда находится в центре северной части плана, там же — исток реки после плотины. Несколько южнее от плотины расположился наиболее ярко выраженный холм бывшего вулкана со 115-метровой отметкой. Такие же холмы, но более сглаженные, возможно, как остатки фумарол, просматриваются по меридиану к югу. Некоторые из них позже стали ямами, образовавшимися после разработки в них глины, бутового известкового камня и бурого железняка.
На вершине холма 115, по соседству с вершиной потухшего вулкана и ближе к началу склона, на плане посёлка обозначен водный ключ. Он размещается внутри водонапорной башни, установленной над устьем упомянутой скважины. Башня имеет бассейн, накопительный чан и насос. К наружной стене башни выведен кран, которым пользуются местные жители. Источник снабжает окрестные дома водой. Правда, у женской половины жителей села вода из башни непопулярна из-за своей жёсткости и перенасыщенности известью: накипь прочно покрывает стенки посуды. Надо полагать, в скважине основной горной породой в 70-метровом разрезе служит осадочный известняк. Было бы весьма интересно узнать организацию, которая бурила скважину, и познакомиться с образцами горных пород-керна. Бурение-то проводилось не где-нибудь, а почти в жерле бывшего вулкана. К сожалению, мои поиски с привлечением работников Уральского геологического управления пока не увенчались успехом.
[image]
Илл. 176. Фрагмент плана Красногвардейска в районе купола палеовулкана с отметкой высоты 115 (северный край плана). Слева — пруд (тёмное поле). От холма 115 тянутся к югу ещё несколько таких же конусов-куполов бывших фумарол. Внизу плана слева — участок больничного городка с водным источником Талый ключ. Такой же источник со стандартным значком показан на холме 115. Съёмка плана — 1971 г.
В целом намечается характерная картина с комбинацией многочисленных признаков подводного палеовулканизма. Это более или менее выраженные конусообразные холмы, наличие характерных для вулканической деятельности горных пород типа туффитов, или смеси вулканического и осадочного материала в виде метаморфизованных глин вперемежку с песчанистыми известняками, а также залежи бурого железняка и халькопиритов [5, 13].
Известковая скала с рисунками древнего человека
В окрестностях Красногвардейска по дороге в сторону Артёмовского на левом берегу реки Ирбит у восточной окраины села Писанец возвышается над водой крутая известковая скала. Её высота достигает 30 метров (илл. 177). Об элементах масштаба на фотографии можно судить по фигуре человека. Подножье скалы в летнее время отступает от берега, подпруженного плотиной в Красногвардейске и полноводного Ирбита. всего на метр, не более. На высоте трёх с лишним метров к югу обращена плоская поверхность скалы площадью в несколько квадратных метров. На ней уже не один век привлекают внимание исследователей загадочные рисунки древнего человека (илл. 178). Цифровая фотография здесь имеет искусственно повышенную при обработке цветность с тем, чтобы рисунок для наглядности выглядел более контрастно. Рядом для сравнения показана схематическая интерпретация наиболее приметных сюжетов. Отдельные элементы рисунков хорошо узнаваемы. Среди них условное изображение человека в танцевальной позе и с руками, согнутыми в локтях, а также животных, летящих птиц и пчелиных сот. Линии рисунков толщиной в палец имеют на оригинале красно-кровавый цвет. По-видимому, при изготовлении краски использовалась охра, прослойки которой можно обнаружить тут же на боковой поверхности скалы. В сочетании с кровью животных краска приобретала яркие цветовые оттенки и надолго сохранялась.
[image]
Илл. 177. Известковая скала «Писанец» на окраине одноимённой деревни, левый берег реки Ирбит
Когда стоишь под скалой и рассматриваешь, подняв голову, художественный шедевр, давность которого перевалила три тысячи лет (неолит, поздний мезолит), необыкновенные чувства и мысли приходят в голову и трогают душу. Ощущение невероятности происходящего состоит в том, что триста с лишним лет назад здесь же, на этом самом месте, по личному поручению императора Петра I стоял в изумлении и задумчивости подьячий Верхотурского приказа Яков Лосев. Он был первым, кто в сильно стилизованном виде и без какого-либо соблюдения масштаба нанёс на бумагу в 1699 году наскальные рисунки [6]. За полвека до этого посещения, в 1645 году, переселенцы из Великого Устюга по соседству со скалой основали два села: Писанец и Одину. Вскоре в 1703 году тут побывали естествоиспытатели и любознательные учёные-самоучки отец и сын Ремезовы. Они также попытались зарисовать изображения [1]. В 1711–1722 годах Писаный камень обследовал Ф.И. Стринберг из Тобольска. Знаменитый «отец» сибирской истории Герард Миллер также побывал здесь в 1734 году. Из современных исследователей, посетивших памятник археологии, следует отметить члена Уральского общества любителей естествознания Н.П. Булычева (1873 г.), академика А.П. Карпинского (1876), профессоров В.Н. Чернецова (1958–1960) и В.Н. Широкова (2007, [12]). Пожалуй, самые тщательные зарисовки древних писаниц сделаны в экспедиции В.Н. Чернецова. Он впервые использовал подвесную на канатах люльку, позволившую перемести рисунки контактным способом непосредственно на полупрозрачную кальку [6].
[image]
Илл. 178. Ирбитские наскальные рисунки древнего человека, деревня Писанец. Справа вверху — схематическая расшифровка изображения
О скале с древней живописью мне было известно давно. Как-то в конце 1960 годов мне довелось побывать в Ленинграде. При всяком посещении этого города я непременно заходил в магазин «Академкнига» на Литейном. Там-то и приобрёл заинтересовавшую меня книгу Гольденберга Л.А. [4]. В самолёте при перелёте из Ленинграда в Тюмень с любопытством листаю фолиант. Среди известных материалов неожиданно для себя обнаруживаю рисунки древнего человека на скале Писанец, копия с которых сделана С.У. Ремезовым. Подумалось: «А ведь это сравнительно недалеко от Тюмени, надо там побывать, например, по дороге в Свердловск». Вот и побывал. Признаться, то ли от влияния времени, исказившего письмена, то ли от работы впопыхах, то ли от наблюдения Ремезовым рисунков снизу под острым углом к плоскости изображения, но сходство рисунков и реальной картинки на скале обнаружить трудно. Но не будем забывать, что наш великий тобольчанин был одним из первых, кто документально, приближаясь, при возможности, к сути сюжета, зарисовал находку, и в этом состоит историческая заслуга Ремезова перед археологией России.
Гидрогеологические феномены
Окрестности Ирбитского завода удивляют путника насыщенностью природных гидрогеологических уникумов и нерядовых гидротехнических сооружений выдающихся уральских умельцев. О строительстве уникальных плотин двух прудов Ирбитского завода, перегородивших реки Шайтанка и Ирбит, уже упоминалось. При их возведении применялись сваебойные агрегаты XVIII столетия. О конструкциях сваебоев мы знаем из описаний и чертежа того же Семёна Ремезова в его «Чертёжной книге Сибири». В 1701 году он, несколько раньше, чем на берегах Ирбита, побывал на строительстве плотины пруда в Каменском заводе (теперь — город Каменск-Уральский). Из технического изложения Ремезовым буро-забивных работ следует, что ударно-забивное устройство имело копёр из деревянных стволов. В верхней части устанавливался деревянный блок, через который на верёвке подвешивалась ударная баба. Она поднималась усилиями рабочих рук и сбрасывалась на сваю с большой высоты [8]. Как рассказывали мне старые жители Красногвардейска, по легенде, передаваемой из поколения в поколение, сваи из лиственницы для плотин обмазывали смолой, затем обёртывали сваю мешковиной, снова смолили и так делали несколько раз. Избранный способ обеспечил долговечность главных элементов плотин: они дожили без серьёзного ремонта до нашего времени.
[image]
Илл. 179. Исток Калининского ключа. Текст на табличке гласит: «Памятник природы Калининский ключ. Охраняется законом»
В самом посёлке и на его окраинах насчитывается несколько источников чистейшей природной воды. Зимой даже в самые сильные морозы из-за сильного напора струи ключи не замерзают. Может, поэтому один из ключей на территории больничной усадьбы, расположенной на правом берегу пруда в южном конце Красногвардейска и наиболее почитаемый жителями за необыкновенную чистоту и вкус воды, назван Талым ключом. Такое же название, кстати, имеет и железнодорожная станция Красногвардейска. В центре посёлка среди жителей наиболее популярен Калининский ключ (илл. 179). Он располагается на стыке двух посёлков: Ирбитского завода в его восточной части и старинной Боярки. В наше время они представляют собой объединённое поселение. Ключ назван по имени купца Калинина, выходца из Твери. Возле ключа купец во второй половине XIX века построил грандиозную двухэтажную усадьбу с мезонином и верандами. Рядом разбили парк, устроили чугунную лестницу с металлическими перилами и с площадкой для отдыха. Они вели путника к ключу. К нашему времени крутая лестница с площадками для отдыха восстановлена, а усадьбу можно видеть только на старинных фотографиях, сохранившихся в музее при библиотеке посёлка. Струя на дне глубокой излучины реки Ирбит под большим напором вырывается у подножия высокого берега. Над ключом выстроено кирпичное здание с накопительным бассейном и насосом. Насос подаёт воду по трубам на высокий берег реки к водонапорной башне. Вода из ключа с железистым вкусом издавна считается целебной. Железистый оттенок вкуса свидетельствует о миграции подземных вод через массив бурого железняка. Ключ прославился настолько, что купец Калинин торговал бутилированной водой из источника на Ирбитской ярмарке. Ключ объявлен гидрогеологическим памятником природы и охраняется государством.
Другие ключи действуют в самом центре посёлка (см. карту на илл. 167 со стандартным обозначением водных ключей). Один из них вблизи здания администрации местные жители называют Замятинским по имени соседней усадьбы бывшего купца Замятина. Иногда ключ именуют Поселковским. Когда-то до 1938 года над ключом стоял деревянный сруб. Позже его заменили бетонным резервуаром для хранения пожарного запаса воды. Известны Бобков и Синюшний ключи. Имя последнего родилось по ярко-голубому цвету воды. Ещё один ключ по имени Бобровский струится на задах старинной усадьбы по улице Анчутина. У дореволюционной заводской интеллигенции существовала своеобразная «формула соблазна». Суть её сводилась к тому, что желанные гости приглашались хозяевами на чашку не обычного чая, а с водой из Бобровского ключа.
Уже упоминалось, что кроме обширного заводского пруда к югу от селения существует ещё один пруд, названный Шайтанским, по имени запруженной речки Шайтанки. Когда-то именно на ней Яковлев опрометчиво поставил свой завод. Опрометчиво, поскольку сразу же обнаружилась острая нехватка воды, а отсюда — недостаточный напор водного потока через плотину. Тогда-то и возникла идея соединить каналом водные запасы Ирбитского озера, лежащего в 25 километрах юго-западнее завода, и заводского пруда. Строители оригинальной гидросистемы воспользовались благоприятным расположением двух речушек. Одна из них текла на юг и впадала в озеро с севера, а другая, Шайтанка, тянулась на север в сторону завода. Истоки двух рек отстояли друг от друга на пару километров. Общее понижение рельефа к востоку способствовало самотёку воды из озера в Шайтанку. При этом направление потока речки, впадавшей в озеро, самопроизвольно изменилось на обратное. Так возникла уникальная гидросистема, строительство которой не отличалось крупными затратами средств. На карте местности (илл. 167) канал между истоками двух речушек виден в виде голубой прямой линии к югу от береговой отметки под цифрой 28. Вместо двух речек осталась одна: природная и она же рукотворная Шайтанка.
Там же на карте ближе к устью Шайтанки и южного берега Шайтанского пруда можно заметить систему пересекающихся прямолинейных канав, обозначенных голубым цветом. Под прямым углом они соединяются с центральным осушительным каналом, идущим в Шайтанский пруд. Это следы строительства осушительных канав и былых торфоразработок. В моём архиве хранится фотография 1903 года с видом этих канав и многочисленных штабелей добытого торфа. К сожалению, качество фотографии низкое и публикация её малоинтересна.
Литература.
1. Ремезов С. У. Служебная чертёжная книга. 1703. ГПБ, рукописный отдел, Эрмитажное собрание. № 237. Л. 69.
2. Геологическая карта Урала / Под ред. Д.В. Наливкина. Л.: Комитет по делам геологии при СНК СССР, 1941.
3. Данилевский В.В. Русская техника. Изд. 2. Л.: газетно-журнальное и книжное издательство, 1948. С. 301–302.
4. Гольденберг Л.А. Семён Ульянович Ремезов. Сибирский картограф и географ. 1642 — после 1720. Наука, 1965. С. 168–170.
5. Лучицкий И.В. Вопросы палеовулканологии. Избранные труды. М.: Наука, 1988. 231 с.
6. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала // Археология СССР. Свод археологических источников (САИ). Вып. В4-12. М., 1971. С. 9–23.
7. Козлов А.Г. Творцы науки и техники на Урале. XVII — начало XX века. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1981. С. 133–134.
8. Копылов В.Е. У истоков бурения скважин. Тюмень: ТГУ, 1982. С. 98–99.
9. Брылин А.И., Коверда П.Т. Артёмовский // Города нашего края: серия. Свердловск: Средне-Уральское книжн. издат., 1983. С. 16–21.
10. Добрынин В. Летописец Ирбита. Ирбит, 2000. С. 88–89.
11. Редикульцева Е., Корелин А. Шахтоград // Кто в имени твоём: сб. очерков. Урал: история в ликах городов: серия. Екатеринбург: Сократ, 2002. 5-60.
12. Широков В.Н. Уральские писаницы: Реж и Ирбит. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2007. 93 с.
13. Добровольский В.В. Геология: учебник для студентов географических специальностей. М.: Гуманитарный издательский центр «Владос», 2008. С. 113–125.
14. Рундквист Н.А., Задорина О.В. Свердловская область // Иллюстрированная краеведческая энциклопедия. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 125.
15. Копылов В.Е. Вода из космоса в метеоритах // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 466–469; он же и под тем же названием: // Горные ведомости. 2010. № 1(68). С. 74–78.
НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА
(о несостоявшемся в Тобольске Сибирском университете)
На протяжении XVIII–XIX веков немногие города России постигла драматическая судьба, которую история даровала городу Тобольску. Поначалу город как столица огромнейшей территории от Урала до Камчатки процветал, но ко второй половине XIX века роль Тобольска скатилась до провинциального поселения. Сколько замечательных инициатив со стороны правительства страны и просто предприимчивых людей по освоению Сибири и примыкающих к ней морей начиналось с Тобольска в XVIII столетии! А чем же памятным стал для Тобольска XIX век, начиная с его середины и далее? Как итог неблагоприятных обстоятельств, Тобольск на многие десятилетия лишился тех благ цивилизации, которые дают городам мощный импульс развития, включая не только состояние промышленности и торговли, но и уровни культуры и образования.
Меня многие годы мучительно занимал недоумённый вопрос: почему столь влиятельное в истории России место как Тобольск во все времена, впрочем, и сейчас, оказывалось лишённым университетского статуса? Собирая по крупицам самый разрозненный по архивам и старым публикациям материал, удалось в частичной мере получить ответ на поставленный вопрос. Первая предварительная публикация по затронутой проблеме появилась у меня в 2010 году как выступление на одной из конференций в Тобольске [7]. С тех пор материалы пополнились дополнительными сведениями, с которыми я и делюсь с читателями.
После открытия в январе 1755 года первого в России Московского университета русское образовательное сообщество Центральной России со времён Екатерины 11 неустанно работало на развитие университетской сети на пространстве всего государства, включая районы отдалённых окраин, особенно Сибири. К сожалению, по причинам политического и хозяйственного порядка XVIII век оказался невероятно скупым на открытие высших учебных заведений. И это происходило в стране, отсталой от Европы, кроме всего прочего, из-за отсутствия достаточно широкой и образованной прослойки людей, особенно в провинции. Только в самом начале XIX века появился Дерптский (Тартусский) университет (1802 год), затем Вильнюсский (1803) и Харьковский с Казанским университетами (1804). Внушающая уважение столь щедро брошенная властью горсть решений, способствующих повышению образовательного уровня населения, оставляет, однако, в душе некоторое недоумение, если не горечь: университеты открывались в районах с преимущественно нерусским населением. Создаётся малоприятное впечатление, что университеты в первую очередь создавались для успокоения инородцев и готовой к иномыслию и бунтам местной интеллигенции. Даже в столице империи сначала открыли педагогический институт, позже, в 1819 году, ставший университетом. Как можно предполагать, свершившееся неординарное событие произошло не без влияния и под давлением «вольнодумной» прослойки молодого поколения дворянства, массово побывавшем в Западной Европе после поражения Наполеона в 1812 году. На фоне этих событий стоит ли удивляться отсутствиею внимания правительства к университетскому образованию на территории восточнее Урала?
Между тем, проблемные вопросы Сибирского университета на протяжении более века периодически волновали сибирское общество, включая такие умы как Н.М. Ядринцев, Г.Н. Потанин и сибиряк Д.И. Менделеев, представителей сельского хозяйства, чаеторговцев и золотопромышленников. Достаточно велика роль и сибирского губернаторского корпуса (М.М. Сперанский, П.М. Капцевич, А.И. Дюгамель, Н.Г. Казнаков). К сожалению, по самым разным причинам столь же перманентно полезные общественные инициативы теряли остроту и сходили со сцены истории [3]. Да и среднее народное просвещение в Сибири, в первую очередь через гимназии и училища, не было способно к выпуску достаточного количества учащихся из местного населения, которые могли бы заполнить аудитории университета. Поэтому идея учреждения университета, молодые выпускники которого, преимущественно сибиряки по месту рождения, могли бы остаться для работы в Сибири, неоднократно глохла. Пока же те немногие из сибиряков, кто имел возможность получить высшее образование путём смены жительства и переезда в Центральную Россию, рассчитывали только на пеший «ломоносовский» способ приобщения к образованию. В Сибирь, за редкими исключениями, они не возвращались. Достаточно вспомнить судьбу нашего великого земляка и «невозвращенца» Д.И. Менделеева.
Впервые мнение о необходимости учреждения Сибирского университета было официально высказано в 1803 году [5]. Тогда в Правительственном своде законов под номером 20597 и в Сборнике постановлений по Министерству народного просвещения (т. 1, стр. 15) среди городов империи, в которых предполагалось открыть университеты, значился Тобольск. Кроме него упоминался Великий Устюг — город, когда-то процветающий и во многом, как и первая столица Сибири, познавший горечь печальной судьбы в водоворотах своей истории. Документы, по сути, декларировали только намерения правительства («по мере способов, какие найдены будут к тому удобными»), но не реальные шаги. Похвальную инициативу подхватил известный уральский промышленник Павел Григорьевич Демидов — действительный статский советник и представитель известной в России и в Европе династии. Он предложил свои финансовые услуги и пожертвовал значительный капитал на устройство университета в Тобольске. Частично капитал разместился в кредитных учреждениях, на проценты от которого Демидов предполагал содержать 14 пансионеров — будущих студентов университета. Общая сумма пожертвований, солидная по тем временам, составила 89 тысяч рублей. К сожалению, инициатива Демидова оказалась несколько преждевременной, поскольку Тобольск не располагал гимназией. Её открыли 12 марта 1810 года на базе народного училища, и пожертвование частично ушло в пользу этого нового образовательного учреждения, а также на… благоустройство Московского университета.
Вновь проблема сибирского вуза была озвучена в 1823 году. В те годы сибирские учебные заведения подчинялись Казанскому учебному округу. Попечитель его М.Л. Магницкий при поддержке генерал-губернатора Западной Сибири П.М. Капцевича в рапорте от 20 марта на имя царя ходатайствовали об открытии в Сибири университета. Обоснование просьбы состояло в том, «чтобы иметь на месте образованных чиновников и врачей, родившихся в Сибири, привыкших к тамошнему климату, а не ожидающих с нетерпением окончания положенного для казённокоштных воспитанников срока, чтобы оставить столь отдалённый край и возвратиться в европейскую Россию, но любящими Сибирь, как свою родину, где они — в кругу семейном и где служба для них приятна».
Некоторое отступление от основной темы с любопытным сравнением. Когда в 1963-64 годах местные власти добивались открытия в Тюмени нефтяного вуза, обоснования «дерзких» инициатив звучали почти точно так же. А первому ректору профессору А.Н. Косухину и мне, основателям Тюменского индустриального института, в Министерстве образования России, явно не заинтересованном в открытии высшего учебного заведения в «медвежьем» углу страны, оставалось вновь твердить, как нам казалось, общеизвестные истины о преимуществах набора абитуриентов из местных выпускников школ.
В рапорте Магницкого указывалось на «недостаток нравственных начал в сибирском населении, недостаток в крае просвещённых чиновников и на невозможность сибирякам, по бедности, получать образование в университетах европейской России». Поначалу предлагалось организовать вуз в одном из южных районов с двумя факультетами: юридическим и медицинским. Подчинение вуза относилось к Министерству народного просвещения, а в хозяйственном отношении — к местному Главному управлению в Тобольске как административному центру Сибири на основном пути из России на Восток. Воспитанников университета предлагалось содержать за казённый счёт. Приближалось окончание царствования Александра I, а новый государь Николай I, напуганный событиями 1925 года, посчитал ссыльную Сибирь с её вольнодумцами — декабристами и каторжанами, не готовой к статусу территории с народным университетом. Более того, посчитал основание вуза в столь неспокойном и малонадёжном крае опаснейшей химерой. Переписка по университету, как и более поздняя попытка министра народного просвещения А.С. Норова уговорить с тем же намерением царя в 1856 году, закончились ничем.
В 1857–1865 годах к проблеме устройства университета в Тобольске подключился Михаил Константинович Сидоров (1823–1887), красноярский купец первой гильдии и один из богатейших, уважаемых и образованнейших сибирских деятелей, знаток природы Севера. Промышленная деятельность М. Сидорова была сосредоточена на севере Тобольской губернии и в низовьях Енисея. Поэтому выбор университетского центра в Тобольске с предполагаемым открытием там физико-математического и естественно-научного отделений был крайне выгоден этому предпринимателю. Старшее поколение тюменцев помнит, что в низовьях реки Таз в своё время существовал посёлок-пристань Сидоровск, названный в память об этом человеке.
Купец предложил правительству неожиданные услуги. В докладной записке от 2 декабря 1857 года на имя министра народного просвещения А.С. Норова (копия — в архиве автора) Сидоров «благосклонно» просил его превосходительство принять свои пожертвования, чтобы «содействовать к образованию нужных Сибири учёных людей, преимущественно технологов и медиков». Два десятка своих сибирских золотых приисков и графитовых рудников на Енисее и Нижней Тунгуске Сидоров был готов отдать на организацию университета, справедливо полагая, что молодёжь четырёхмиллионного населения Сибири крайне нуждается в высшем образовании. Общие пожертвования от работы приисков оценивались до полумиллиона рублей. Эту сумму предполагалось вложить в пятипроцентные государственные билеты, и доходы с них пошли бы на содержание университета. Дополнительно для университета М.К. Сидоров предлагал ежегодную сумму в 10 тысяч рублей на оплату учебных пособий. Для геолого-минералогического музея будущего вуза Сидоров подарил два крупных самородка золота [1]. Вес одного из них составлял 5 фунтов и 38 золотников, а другого — 3 фунта и 43 золотника. Подарок долгое время хранился в Тобольске в сейфе Главного управления, но когда ходатайство об открытии университета в городе было отклонено, золото отправили в Омск на «благотворительные нужды» [2]. По слухам, самородки после кончины М. Сидорова оказались в правлении Алтайских заводов. Бесхозность, как общеизвестно, неизменно и повсеместно рождает коррупцию, и о дальнейшей судьбе щедрого подарка дальновидного купца можно только гадать… Увы, сложность и спорность условий передачи приисков, предложенный Сидоровым, правительство не устроило, дело спустили на тормозах.
Благотворительность мецената, кстати, распространилась и на будущий Томский университет. В 1872 году, как водится для М. Сидорова — несколько преждевременно, купец принёс в дар будущему вузу крупную коллекцию сибирских древностей «с надеждою, что этот первый во всей Сибири университет явится очагом, вокруг которого станет развиваться сибирская система народного образования».
К 1860 годам общественно-политическое и промышленное значение Тобольска как бывшей столицы Сибири упало, и город, оказавшийся вне транспортных путей после перевода Главного управления в Омск, утратил первенствующее значение. Что редко случается в России во все времена, а в Сибири — впервые, власти позволили решить назревшую проблему путём общественного обсуждения и добровольного голосования. В дискуссии о месте университета состязались четыре города: упомянутые Тобольск и Омск, а также Иркутск и Томск. К обсуждению подключились печать, общественные учреждения и отдельные авторитетные деятели и руководство городов Тобольска, Тюмени и Томска, Иркутска и Мариинска, Барнаула, Енисейска, Верхнеудинска и Нерчинска. Тюмень и Омск подали голос за Омск, остальные, кроме Тобольска, остановились на Томске. Истинное благородство проявила общественность Иркутска, отказавшись от своих претензий, хотя до обсуждения проблемы настойчиво добивавшаяся своего права на университет. Омск, несмотря на столичный статус, отпал как город чиновников и военных. Тобольск, как и раньше, заявил свой голос на сибирский университет у себя, но с оговоркой: если большинство сибирских городов Тобольск не поддержит, то город «присоединится к мнению меньшинства», коим и остался в единственном числе. В итоге многолетней тяжбы, волокиты и споров выбор пал на торговый и промышленный Томск, стоявший на пересечении почтового тракта и речного судоходного пути. Следует отметить щедрость томских властей и меценатов города, заметно повлиявшую на окончательное решение в пользу города. Щедрость, на которую другие сибирские города поскупились: Томск отдал под университет лучший участок городской земли, а меценаты выделили на нужды учебного заведения 25 тысяч рублей на устройство клиники и девять тысяч — на здание библиотеки. Звёздным часом для этого города стал 1888 год, когда, наконец-то, Сибирь обзавелась Сибирским Императорским университетом, пусть пока и с единственным факультетом — медицинским.
Здесь, несколько отступая от темы, следует отметить роль Д.И. Менделеева в становлении Сибирского университета в Томске [4]. Задолго до окончательного решения центральных властей об открытии университета в Сибири Менделеев познакомился с будущим первым ректором университета в Томске В.М. Флоринским (1834–1899). Будучи ровесниками и земляками по рождению (Зауралье), они ещё в 1860 годах обсуждали проблемы высшего образования в Сибири. Более тесное сближение интересов произошло в процессе рассмотрения в правительственных кругах возможности открытия Сибирского университета. В 1877 году Менделеева включили в состав комиссии при Департаменте народного просвещения. Мне почему-то думается, возможно, я ошибаюсь, но Менделеев, согласившись на участие в работе над проектом положения о вузе, в переходный период, когда окончательное место расположения университета не было утверждено, тайно в душе имел виды на родной Тобольск… Так или иначе, как следует из воспоминаний В.М. Флоринского, ещё за десять лет до открытия вуза в 1888 году они вместе наметили структуру расположения аудиторий и кабинетов главного корпуса будущего университета. Флоринский взял на себя хлопоты по медицинскому факультету, а Менделеев — по физико-математическому. Неслучайно Д.И. Менделеев стал почётным членом университета [4].
В заключение следует заметить, что впервые высшим учебным заведением Тобольск обзавёлся только в 1916 году. Инициатором этого шага стал директор народных училищ Тобольской губернии в 1906–1917 годах Г.Я. Маляревский (1867–1932, Харбин). Им стал учительский институт (но не университет!) с трёхлетним сроком обучения и с естественно-географическим, физико-математическим и словесно-историческим отделениями. К лету 1919 года в институте обучались 52 слушателя и состоялся первый и единственный выпуск учителей. Известна групповая фотография выпускников физико-математического отделения, хранящаяся в Тобольске в фондах музея истории образования Тюменской области [6].
Литература.
1. Сидоров М. О хранении в бухгалтерии двух золотых самородков, пожертвованных купцом Сидоровым для музея будущего Тобольского университета. 14 ноября 1863 — 4 декабря 1865 гг. Архив Алтайского горного правления. Ф. 3. Л. 1а. Оп. 4. Д. 5408.
2. Сидоров В бухгалтерию Главного управления Западной Сибири. Архив Гл. упр. Зап. Сиб. 9 сентября 1865 (выписка из документа, фонд М.К. Сидорова, Л. 6, архив автора).
3. Об устройстве университета в Тобольске // Санкт-Петербургские ведомости. 1869. № 284. С. 1159–1160.
4. Копылов В.Е. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. С. 13–16.
5. Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных по истории Сибири (1032–1882). Сургут: Северный дом, 1993. С. 219.
6. Школа Тобольской губернии в XVIII — начале XX веков: хрестоматия. Т. 1 // Составители Н.И. Загороднюк, Скачкова Г.К. Тюмень: Вектор Бук, 2001. СС. 28–29. 201–202, 208.
7. Копылов В.Е., Антуфьева Н.Л. Неосуществлённая мечта (об организации Сибирского университета в Тобольске) // Программа международного научного форума «Судьбы Романовых в судьбе Сибири». Тобольск, 2010. 9-11 сент. С. 11.
АСТЕРОИДЫ С СИБИРСКИМИ ИМЕНАМИ, ИЛИ ПАМЯТЬ НА ГРЯДУЩИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Коллекция по космической тематике в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете постоянно пополняется новыми экспонатами и материалами, имеющими отношение как к Тюменской, так и к соседним с нею областям. В составе экспозиций демонстрируются фотографии Тюмени и Западной Сибири из космоса с бортов отечественных космических станций и с кораблей США системы «Шаттл». Собраны необходимые сведения о приземлении в 1976 г. в районе Нижневартовска АМС «Луна-24». Уделено внимание космическому телевидению непосредственного вешания через спутники Земли, системам «Орбита» и «Экран». Тщательно обработаны материалы о пребывании в Тюмени и в самом университете советских и российских космонавтов, особенно тех, кто в молодые годы обучался в школе военных лётчиков в Заводоуковске в период Великой Отечественной войны.
Расширяется метеоритная экспозиция. Недавно она пополнилась фрагментом челябинского метеорита. Метеориты — это прежде всего осколки астероидов. Астероиды — малые планеты, обращаются по орбитам, которые располагаются между Марсом и Юпитером. Разумеется, среди тысяч малых планет, общее количество которых пополняется ежегодно, вызывают интерес только те, которые имеют имена, связанные с выдающимися людьми или географическими названиями в нашем крае. Надо признаться, до самого последнего времени систематизации этих астероидов, малых планет Солнечной системы, в музее уделялось недостаточное внимание.
Предварительно следует кратко сказать с службе, наблюдениях, открытиях и регистрации астероидов, а также о том, каким образом они получают те или иные имена. Центром наблюдения за астероидами в России и СНГ считается Крымская астрофизическая обсерватория. Астрономам — первооткрывателям новых астероидов, предоставлено почётное право присваивать им текущие номера, а затем, после подтверждения существования малой планеты, имя астероида. Оно может быть персональным или посвящённым какому-либо географическому объекту на Земле.
Регистрацию открытий новых космических объектов ведёт Международный центр по малым планетам при Смитсоновской астрофизической обсерватории в США. Имя астероида утверждается Международным астрономическим союзом, а событие, как акт международного признания, удостоверяется специальным свидетельством. Оно вручается награждённому лицу или городу. Именной астероид — это вечный памятник присвоенному названию. Вот почему выбор имени должен проводиться с большой осторожностью и тщательностью. Среди многочисленных названий астероидов встречаются имена, связанные с историей Сибири. Приведём некоторые из них.
Тобольск. По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (MAC) имя Тобольск присвоено малой планете, которая была зарегистрирована в международном каталоге малых планет под № 13125. Так решил её назвать бельгийский астроном Эрик Элст, который, работая в Европейской южной обсерватории в Чили, 10 августа 1994 года открыл между Юпитером и Марсом малую планету диаметром 8 километров. Он решил увековечить название древней столицы Сибири в память о французском астрономе Шапе Дотероше (Chappe d’Auteroche), который в 1761 г. по заданию Парижской академии наук побывал в Тобольске. Имя Тобольск занесено в международное научное издание «Эфемериды малых планет», выпускаемое по поручению MAC Институтом прикладной астрономии Российской академии наук. В октябре 2005 г. Э. Элст специально приехал в Тобольск и торжественно вручил заместителю главы городской администрации С. Жмурову официальное свидетельство о присвоении названия Tobolsk малой планете Солнечной системы под номером 13125.
Тюмения. Малая планета № 2120 открыта 9 сентября 1967 г. научным сотрудником Института теоретической астрономии АН СССР Смирновой Тамарой Михайловной. Размеры астероида — несколько километров в поперечнике.
Омск. Малая планета № 3406 открыта в 1992 г. сотрудником Крымской астрофизической обсерватории уроженкой Омска Б.А. Бурмашовой [1]. Среднее расстояние от Солнца — 418 миллионов километров, минимальное расстояние от Земли — 215 млн км, диаметр — около 20 километров.
Менделеев. В 1976 г. крымский астроном, доктор физико-математических наук Н.С. Черных, уроженец Сибири, открыл между Марсом и Юпитером малую планету под номером 2769 и назвал её «Менделеев» в честь великого русского учёного Д.И. Менделеева.
Словцов. Планета под номером 7453 названа в честь сибирского энциклопедиста Петра Андреевича Словцова (1767–1843), дальнего родственника И.Я. Словцова, директора и основателя в 1879 г. Тюменского реального училища. Астероид открыт Н.С. Черных 5 сентября 1978 г. Название утверждено Комиссией MAC 24 января 2000 года. Диаметр — около 4 км. Планета находится в созвездии Льва.
Друнина. Малая планета, открытая крымскими астрономами, названа в честь поэтессы Юлии Друниной (10.05.1924 — 21.09.1991). В 1942 г. Юлия Друнина ушла на фронт из Заводоуковска Тюменской области, куда была эвакуирована её семья. По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (MAC) астероид был зарегистрирован в международном каталоге малых планет под № 3804.
Косовичея. Астероид с номером 8339 назван именем Александра Георгиевича Косовичева, уроженца Ишима, районного центра Тюменской области. Косовичев — известный гелиофизик, работающий сейчас в США. Он сам с коллегами по Крымской обсерватории открыл эту малую планету. Она имеет диаметр 10 км и расположена между Марсом и Юпитером.
Стеллер. Малую планету под предварительным номером 1994 BJ-4 открыли 16 января 1994 года в французской обсерватории Кауссоле астрономы Э. Элст и К. Поллас. Её обнаружение в течение 6 лет многократно подтверждали другие исследователи астероидов, в результате чего была надёжно вычислена её орбита. Её среднее расстояние от Солнца составляет 460 млн км. Размер астероида — около 9 км. Наблюдение его возможно только в сильный телескоп. Астероиду присвоен постоянный № 14016 в марте 2000 г. Его первооткрыватели получили право дать ему имя, чем они и воспользовались в 2006 году, остановившись на Георге Вильгельме Стеллере, надо полагать, накануне 300-летия со дня рождения учёного (2009). Итак, в Солнечной системе с именем Стеллера летает малая планета — вечный памятник Георгу Стеллеру, нашедшему свой последний приют в Тюмени. Не будет преувеличением сказать, что событие 2006 г. сделало Тюмень ещё более известной не только благодаря нефти и газу. Сведения о малой планете Стеллер получены из Санкт-Петербурга от директора Института прикладной астрономии РАН, доктора физико-математических наук, члена-корреспондента РАН А.М. Финкельштейна в ответ на просьбу нашего музея.
[image]
Илл. 180. Член-корреспондент РАН А.М. Филькенштейн (1942–2011), уроженец с. Верхняя Тавда Свердловской области
Знаменательное событие развивалось следующим образом. При сборе информации об астероидах в Интернете удалось обнаружить ссылку на фундаментальную и прекрасно отпечатанную в двух изданиях книгу А.М. Финкельштейна [2, 3]. В ней рассказывалось о большинстве известных науке астероидов, расположенных между орбитами упомянутых двух планет, в т. ч. о названиях малых планет, имеющих отношение к Западной Сибири. Последовали письма в Санкт-Петербург, уточнение адреса учёного, ответы на запросы, получение книги в двух изданиях. Наконец, концентрированная биографическая сводка новостей стала выглядеть в изложенном выше виде.
Автор книги об астероидах А.М. Филькенштейн (1942–2011) — наш земляк. Он родился 7 августа 1942 г. совсем недалеко от Тюмени — в Верхней Тавде Свердловской области. А.М. Филькенштейн (илл. 180) до недавнего времени был директором Института прикладной астрономии в Санкт-Петербурге со времени основания института в 1988 г., он — член-корреспондент РАН и иностранный член Королевской шведской академии инженерных наук. В годы Великой Отечественной войны семья проживала в Туринске. В 1968 г. Андрей Михайлович окончил физический факультет Ленинградского университета по специальности «Теоретическая физика». С тех пор работал и проживал в Ленинграде — Санкт-Петербурге.
Широко известный учёный прошёл многие должностные ступени в АН СССР, он доктор физико-математических наук, профессор, автор более 200 научных работ, включая 5 монографий. Область научных интересов — релятивистская астрофизика, радиоастрономия, астрометрия и геодинамика. Руководил исследованиями малых планет и комет. Участвовал в работе президиума Санкт-Петербургского научного центра как его член и в составе правления Алфёровского фонда поддержки образования и науки. Член Международного астрономического союза и Межправительственного комитета по исследованию космического пространства, председатель научного совета РАН по астрометрии, небесной механике и прикладной астрономии. Заслуженный деятель науки России. В тесном контакте работал с высшей школой, заведовал кафедрой радиоастрономии в ЛЭТИ, читал лекции по радиофизике в политехническом университете.
Интересна позиция Андрея Михайловича по вопросам астероидной опасности для нашей Земли, его отрицания природы «утечки умов» и её влияния на развитие науки в стране. Ироничны и остроумны замечания учёного в адрес астрологов, клиентура которых в эпоху кризиса почему-то неудержимо растёт. Не менее ироничен он и по отношению к самому себе: «Если бы вы вскрыли мою черепную коробку, то увидели бы немалое количество барахла, которое там сосредоточено. 95 процентов знаний, которыми я обладаю, не нужны, некоторые из них просто заблуждения». Столь же искромётно-иронически относится он и к гороскопам. К большому сожалению, наши недолгие контакты с учёным завершились после недавней кончины выдающегося земляка.
Среди других выявленных малых планет, названия которых так или иначе связаны с географическими объектами Зауралья и Тюменской области [2], можно назвать «Сибирь», «Иртыш», «Обь» и др. (см. таблицу). Личные имена представлены, кроме упомянутых, князем А. Меньшиковым (ссылка его в Берёзово), лауреатом Нобелевской премии Ж. Алфёровым (детство и юность провёл в Туринске) и А.С. Поповым — первым в мире человеком, использовавшим феномен радио для практической связи (неоднократно бывал в Тюмени и Тобольске). Интересно, что имя Алфёрова присуждено астероиду на несколько лет раньше вручения Жоресу Ивановичу Нобелевской премии 2000 года. Несколько странным выглядит в этом списке имя губернатора Югры А. Филипенко, административный ресурс которого кто-то удачно использовал для узколичных целей…
Велика вероятность, что со временем опубликованная таблица будет существенно расширена. В частности, в самый последний момент, когда таблица уже была сформирована, в литературе и в Интернете отыскались малые планеты под именами исследователя Сибири Г. Миллера (1955) и начальника строительства грандиозного вантового моста через р. Обь В.Ф. Солохина (2000). Инициатива крымчан, открывших астероид, похвальна, но почему-то оказались забытыми первооткрыватели нефти и газа, благодаря героическому труду которых создан нефтегазовый комплекс Западной Сибири.
В ближайших планах нашего музея намечается систематизация названий элементов рельефа Земли, Луны и планет Солнечной системы с использованием имён знаменитых сибиряков (учёного Менделеева, теоретика космонавтики Кондратюка, космонавта Комарова и др.).
[image]
Литература.
1.Салохин Н. Планета по имени «Омск» // Омская правда. 1992. 23 мая.
2. Кто есть кто в Солнечной системе: каталог // Составитель А.Р. Баснер и др., редактор А.М. Финкельштейн. СПб.: Институт прикладной астрономии, 2000. 407 с.
3. Финкельштейн А.М. Российская академия наук между Марсом и Юпитером. 2-е изд. СПб.: Наука, 2003. 376 с.
4. Копылов В.Е. Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. СС. 472, 775–776.
ТЮМЕНСКИЕ ГЕОЛОГИ В НАЗВАНИЯХ ИСКОПАЕМОЙ ФАУНЫ И МИНЕРАЛОВ
На Земле известно более 2,5 тысячи минералов. Ежегодно перечень их пополняется на десяток и более единиц новых находок. Существенная доля общего списка минералов посвящена персоналиям. Другими словами, они названы именами либо их первооткрывателей, либо других известных общественных деятелей или авторитетных служителей науки. Музей Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете достаточно давно занимается систематизацией материалов по именным минералам [12, 13, 15, 19, 20]. В первую очередь применительно к тем деятелям науки, которые связаны с нашим краем своим рождением или работой.
Имя Д.И. Менделеева — тоболяка, одного из самых выдающихся умов России, не нуждается в представлении. Менее известно, что в его честь был назван достаточно редкий минерал сложного состава менделеевит (бетафит), илл. 181 [2]. Иногда его называют бломстрандитом или эльсвортитом. Минерал образует неправильные зёрна и массы бурого и чёрного цвета. Радиоактивен: концентрация урана достигает 27 %. Твёрдость по шкале Мооса составляет 4,5–5, удельный вес — 3,8–4,8. Найден впервые в окрестностях озера Байкал. Минерал встречается в некоторых типах гранитных пегматитов вместе с цирконом, эвксенитом и другими редкоземельными минералами. Наименование менделеевит предложено академиком В.И. Вернадским в 1914 году вскоре после кончины великого химика.
Очень редкий минерал — еремеевит (илл. 182), представляет собой борат алюминия, кристаллизующийся в гексагональной сингонии. Цвет обычно голубой, белый или бесцветный. Твёрдость по шкале Мооса — от 7 до 8. Открыл минерал русский минералог Павел Владимирович Еремеев в пегматитах горы Соктуй в Забайкалье. Минерал получил своё название в 1883 году по инициативе французского химика А. Дамура. Редкий случай: минерал был назван по имени первооткрывателя ещё при его жизни.
П.В. Еремеев (1830–1899 гг.) — уроженец Тобольска, заслуженный профессор Горного института в Санкт-Петербурге, член-корреспондент Императорской академии наук, член Горного ученого комитета. Во время поездки на Урал и Алтай (1856–1857) сделал многочисленные наблюдения над минералами, дал точные описания месторождений. Автор многотомного учебника по описательной минералогии для студентов-геологов горных вузов. Учитель будущего академика и президента АН СССР А.П. Карпинского.
Минерал комаровит (илл. 183) из группы силикатов был назван в память о космонавте В.М. Комарове (1927–1967), погибшем при возвращении космического корабля «Союз-1» на Землю в апреле 1967 года. В годы Великой Отечественной войны будущий космонавт учился в школе военных лётчиков в г. Заводоуковске. Впервые минерал был обнаружен в 1971 г. геологом А.М. Портновым в Карелии, вблизи водоёма Левозёрское. Минерал окрашен в розовый цвет. Основное месторождение — гора Карнасурт на Кольском полуострове.
Ермакит — скрытокристаллический минерал группы каолина впервые был открыт и описан исследователем Сибири, поэтом П.Л. Дравертом (1879–1945) в 1926 году в плиоценовых глинах по правому берегу р. Иртыш в окрестностях Омска [1]. Экспедиционная деятельность учёного охватывала Тобольский, Тюкалинский, Тарский и Ишимский уезды. Минерал достаточно мягкий — 2,5 единицы, по химическому составу он представляет собой богатый железом водный алюмосиликат с небольшой примесью извести и магнезии. Цвет тёмно-бурый, типичный для глин. Назван в честь Ермака — предводителя казачьего войска. Надо отметить, что среди некоторых специалистов-минералогов минерал признанием не пользуется.
[image]
Илл. 181. Менделеевит на полевом шпате. Коль Каберова, р. Похабиха, Слюдянка Иркутской области
[image]
Илл. 182. Кристаллы еремеевита. Горно-геологический музей Санкт-Петербургской горной академии
[image]
Илл. 183. Комаровит. Карелия, Лавозеро, Мурманская область
Именной минерал стеллерит (илл. 184, 185) — разновидность цеолита или десмина, был открыт в 1903 году на острове Медном в архипелаге Беринговых островов польским минералогом Н.А. Морозевичем (1865–1941) [18, 19]. Своё имя минерал получил в 1909 году в честь Георга Вильгельма Стеллера — учёного, натуралиста, геолога, участника Второй Камчатской экспедиции (1737–1742), адъюнкта натуральной истории Петербургской академии наук. Свой последний приют Г.В. Стеллер нашёл на тюменской земле в 1746 году.
Два небольших отступления от основной темы. Стеллерит как самостоятельная минералогическая единиц не сразу был воспринят геологической общественностью. Так, академик В.И. Вернадский и его ученик, будущий академик А.Е. Ферсман, в теоретической статье [см. Труды геологического музея. 1909. Т. 3. С. 180], появившейся вслед за публикацией Н.А. Морозевича, отрицали возможность существования цеолитов с нечётным, как у стеллерита, количеством молекул силиката. Отсюда следовало отрицание открытия нового минерала. Время показало справедливость открытия Морозевича и ошибочных воззрений двух академиков. И академики могут ошибаться!
И второе. В подборке стеллеритов, показанной на снимке 184, один из минералов был найден автором в его школьные годы в конце 1940 годов на меднорудном месторождении в посёлке Лёвиха на Среднем Урале. С этой находки, первоначально оценённой как светло-жёлтый десмин на кальците, началась моя частная коллекция уральских минералов, включая стеллериты. Кстати, один из экспонатов стеллерита с Лёвихи (илл. 185) хранится в минералогическом музее при Свердловском горном институте, теперь — Уральском горно-геологическом университете. С моих студенческих лет при каждом посещении замечательного музея этот образец напоминал мне о далёкой родине…
Лаксманит (вокеленит, илл. 186) — очень редкий минерал [10, 15]. Впервые найден финским учёным А. Норденшельдом в 1869 году в Берёзовском золоторудном месторождении на Урале. Твёрдость минерала по шкале Мооса составляет 2,5–3; плотность — 6,02. Цвет зелёный до коричневого, яблочно-зелёный, охряно-коричневый, иногда почти черный. Назван в честь учёного, академика Петербургской академии наук и члена Стокгольмской академии наук Эрика Густавовича Лаксмана (1737, г. Савонлинна-Нейшлот, Финляндия — 1796, д. Сычи-Дресвянка, Тобольская губ.). Лаксман внес неоценимый вклад в изучение сибирской флоры и фауны, включая образцы из Тобольской губернии. Как и Стеллер, похоронен в тюменской земле.
[image]
Илл. 184. Коллекция стеллеритов. Из находок на Соколовско-Сарбайском месторождении Казахстана и на руднике Лёвиха, Средний Урал. Частное собрание автора
218
[image]
Илл. 185. Стеллерит (десмин) на кальците и альбите. Лёвиха, Средний Урал, Свердловская область, находка 1960 г.
Обручевит (асфальтит) — минерал из класса природных битумов. Открыт был в 1932 г. в Джунгарии (Северо-Западный Китай) профессором В.А. Обручевым (1863–1956), и назван в честь его первооткрывателя. Владимир Афанасьевич Обручев был учёным с мировым именем, много лет работал в Сибири, заведовал кафедрой в Томске. Его научное наследие составляет 899 работ и охватывает вопросы общей геологии, частной геологии. Большое место среди его работ занимают статьи, посвящённые региональной геологии, в частности — геологии Сибири. Неоднократно посещал Тюмень, писал о ней в своих научно-популярных книгах.
[image]
Илл. 186. Лаксманит или вокеленит (чёрный цвет) с крокоитом (красный) на березите. Березовское месторождение. Средний Урал
[image]
Илл. 187. Кристаллы высоцкита при 100-кратном увеличении. Никелевое месторождение, г. Норильск
Высоцкит — минерал платино-палладиевой группы (илл. 187) с содержанием платины до 5 процентов [5, 15]. Цвет серебристо-белый с сильным металлическим блеском, твёрдость высокая. Кристаллы очень мелкие, размером не более 0,1 мм. Открытие состоялось в 1962 году. Название минерал получил в Институте органической химии АН СССР в честь выдающегося русского геолога, знатока платиновых месторождений Урала и Норильска Николая Константиновича Высоцкого (1864–1932) — уроженца г. Тюмени. В конце XIX столетия он работал в Западной Сибири, изучал четвертичные отложения по берегам рек и на линии строящейся Транссибирской железнодорожной магистрали. Им пробурены в Тюмени первые скважины на воду. Был профессором и одним из основателей в 1916 году Горного института в Екатеринбурге.
Палласит — редкий тип железокаменных метеоритов (илл. 188), получивший название от первого сохранившегося метеорита такого типа — Палласова железа, найденного в Сибири кузнецом Яковом Медведевым и доставленного в 1772 году в Петербург по распоряжению П.С. Палласа (1741–1811). Знаменитый путешественник и естествоиспытатель, он предпринимал поездки на Урал и в Сибирь с целью изучения и сбора геологических, ботанических, этнографических и других научных материалов. Им было открыто и описано большое количество новых видов птиц, млекопитающих, рыб и насекомых. Посещал Тюмень с целью обследования захоронения своего соотечественника Г. Стеллера.
[image]
Илл. 188. Палласит, Южная Сибирь
[image]
Илл. 189. Федоровит (федорит) в чароите (сиреневый цвет). Якутия, Муруиский массив. Из музея кафедры минералогии Санкт-Петербургского горного университета
Фёдорит, или фёдоровит (илл. 189). Редкий минерал из группы слоистых силикатов [10, с. 215]. Назван в честь русского минералога и кристаллографа Е.С. Фёдорова (1853–1919) — автора знаменитой конструкции «фёдоровского столика», знакомого любому геологу. В. Фёдоров в конце XIX столетия исследовал тюменский Полярный Урал до широты р. Маньи [15]. Наиболее известным районом, где встречается фёдорит наряду с чароитом, считается Мурунский массив в южной Якутии. Не путать с фёдоровскитом, названным по имени другого геолога Н.М. Федорова (1886–1956) — первого директора Всесоюзного НИИ минерального сырья в СССР.
С геологией тесно связана наука палеонтология, которая занимается изучением ископаемых останков животных и растений. Она, пожалуй, одна из самых увлекательных биологических наук, с помощью которой можно воссоздать облик нашей планеты, начиная с самой древней её части криптозоя, или её ещё называют докембрием (время со скрытым развитием жизни), и заканчивая кайнозойской эрой (эра новой жизни).
Музей Истории естествознания и техники Зауралья располагает уникальной коллекцией ископаемой флоры и фауны Сибири. Так же как и в геологической науке, некоторые виды древних животных и растений были названы в честь учёных-геологов, своей судьбою связанных с нашим краем: Н.Н. Яковлева, Н.Н. Ростовцева, В.Н. Сакса, Ю.Г. Эрвье и др.
[image]
Илл. 190. Палеофауна, названная по имени профессора, д. г.-м. н. Н.Н. Ростовцева (Lithostrobus rostovzevi Lipman, 1960 г., верхний мел, Сибирь)
[image]
Илл. 191. Палеофауна с именем Ю.Г. Эрвье (Darbyella erviei Levina, 1972 г., Западная Сибирь, кимеридж)
Яковлев Николай Николаевич (1870–1966) выдающийся палеонтолог, член-корреспондент РАН. профессор Ленинградского горного института, директор Геологического комитета (министр геологии в современной терминологии) в 1923–1926 годах. Жил и учился в Тобольске, окончил там гимназию [17]. Его именем названы 37 форм из класса коралловых полипов, в том числе в мезозое Урала. Донбасса и Крыма: 4 формы из класса головоногих моллюсков в девоне и перми Урала. Известны 2 формы из класса трилобитов в девоне Урала и 3 формы из класса брахиопод в перми Урала, а также 2 — из класса мшанок. Упомянем 2 формы из иглокожих в перми Урала и ордовика Ленинградской области и 3 формы из класса строматопорат в кембрии Западной Сибири, девоне Подолии и в Сибири [9].
Ростовцев Николай Никитич (1907–1981) — один из основоположников научного подхода к поискам нефти и газа на территории Западно-Сибирской низменности, первооткрыватель крупнейшей в мире нефтегазоносной провинции, доктор геолого-минералогических наук, профессор, директор ЗапСибНИГНИ. Его именем назван вид из подкласса фораминифер в верхней юре Западной Сибири [4, 8], илл. 190. и палеофауна Trochmina rostovzevi Levina, 1972. Западная Сибирь, верхи верхнего бота — основание Оксфорда.
Сакс Владимир Николаевич (1911–1979) один из первых геологов, изучивших в 1942–1952 годах нефтегазоносность низовьев рек Енисей и Таз, полуострова Таймыр. Указал вероятность нахождения подземной куполообразной складчатости и на перспективы поисков в этих районах нефти и газа. Член-корреспондент АН СССР, заведующий лабораторией СО АН СССР, автор более 260 трудов по геологии Арктики, в том числе — 20 монографий. Его именем названы по одному виду из подкласса фораминифер в верхнем мелу и верхней юре. белемниты из аалена-низов байоса и кимериджа севера Сибири, двустворчатые моллюски из верхнего мела и аммониты из волжского яруса [3, 4, 6, 7, 9, 11, 14].
Эрвье Рауль-Юрий Георгиевич (1909–1991) — выдающийся организатор геологоразведочной службы Тюменской области (1955–1978). Под его руководством открыты 144 месторождения нефти и газа, в том числе уникальные: Самотлорское, Мамонтовское. Усть-Балыкское, Уренгойское, Медвежье. Его именем назван вид из подкласса фораминифер в верхней юре Западной Сибири [8, 9], илл. 191.
Кратко упомянем имена других западносибирских геологов, удостоенных чести и памяти в палеонтологических названиях [16].
Белкина Софья Гдальевна (1908–1989) геолог, исследователь геологии Западной Сибири, лауреат Ленинской премии. Её именем назван подкласс фораминифер в верхней юре Западной Сибири (Turrispirillina belkinae Levina. 1972).
Емельянцев Тихон Матвеевич (1902–1970) — геолог, исследователь нефтяного Нордвика на Таймыре, устья Енисея. Его именем назван класс головоногих моллюсков в нижнем мелу Северной Сибири (Tollia emelianzevi Voronetz, 1962).
Толмачёв Иннокентий Павлович (1870–1951) — геолог, исследователь и знаток Сибири, первооткрыватель нефти на Таймыре. В его честь назван класс двустворчатых моллюсков в средней юре Верхоянья (Arctotis tolmatchevi Koschelkina). и класс головоногих моллюсков в нижнем мелу Северной Сибири (Tollia tolmatschewia Pavlow. 1914).
Степанов Павел Иванович (1880–1947) — уроженец г. Тара, академик АН СССР, лауреат Государственной премии, специалист по геологии угольных месторождений. Его имя присвоено 3 формам из класса коралловых полипов среднего и верхнего карбона Донбасса, и одной форме в верхнем силуре Казахстана.
Именем И.С. Палласа назван класс насекомых (олигоцен Прибалтики) — Cuphon pallasi Jablokoff-Khrzorian, 1911, и класс двустворчатых моллюсков (миоцен Украины) — Mactra pallassii Baily, 1858.
В память о В.А. Обручеве названы подкласс фораминифер в нижнем кембрии Якутии и несколько типов археоциат в нижнем кембрии Хакасии, Тувы и Кузнецкого Алатау. Упомянем класс строматопорат в нижнем силуре Сибири и в среднем девоне Кузбасса, класс коралловых полипов в нижнем карбоне Кузбасса и в нижнем силуре Казахстана, а также класс трилобитов в нижнем кембрии Западного Саяна и др. Всего — 32 названия.
Не без гордости сообщаем, что но имени профессора, доктора геолого-минералогических наук, палеонтолога ТюмГНГУ Юрия Семёновича Папина, рано ушедшего из жизни (1937–2012), назван класс двустворчатых моллюсков в верхней перми Кузбасса — Papinella Starobogatov, 1979.
Фотографии с изображением палеофауны и список соответствующей литературы любезно предоставлены нам Борисом Николаевичем Шурыгиным, членом-корреспондентом РАН, доктором геолого-минералогических наук из Института нефтегазовой геологии и геофизики в Новосибирске. Мы ему благодарны.
Высокую честь, оказанную учёными всего мира уроженцам или замечательным людям нашего края, мы должны ценить, помнить и уважать этих людей так же, как их чтят, к примеру, моряки на своих мореходных картах, на которых обозначены моря, заливы, проливы и острова, названные именами выдающихся географов. Названия минералов и фауны минувших тысячелетий с именами сибиряков — огромное культурное наследие, переданное нам предыдущими поколениями. Оно как памятник науки переживёт всех нас и будет храниться во все последующие века.
Литература.
1. Сибирская советская энциклопедия. Т. 1. Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. С. 899–901.
2. Геологический словарь. Т. 2. М., 1955. С. 28.
3. Бодылевский В.И. Юрские и меловые фауны низовьев Енисея / В.И. Бодылевский, Н.И. Шульгина. М.: Госгеолтехиздат, 1958. С. 196. (Inoceramus sachsi Bodylevsky, (двустворки, верхний мел, коньяк Сибири).
4. Глазунова А.Е. Стратиграфия и фауна меловых отложений Западно-Сибирской низменности / А.Е. Глазунова и др. Л.: ВСЕГЕИ, 1960. С. 348. (Lithostrobus rostovzevi Lipman, радиолярии, верхний мел Сибири).
5. Генкин А.Д., Звягинцев О.Е. Высоцкит — новый сульфид палладия и никеля // Записки Всесоюзного минералогического общества. Ч. XCI. Вып. 1962. С. 718–725.
6. Густомесов В.А. Новые белемниты из тоара и аалена Сибири // Палеонтологич. журн. 1966. № 1. Sachsibelus minis Gustomesov, 1966 (белемниты, аален-низы байоса севера Сибири).
7. Иванова Е. Ф. Новые виды фораминифер из отложений волжского и берриасского ярусов северной Сибири // Общие вопросы изучения микрофауны Сибири, Дальнего Востока и других районов. М.: Наука, 1970. С. 89–104. Astacolus sachsi Ivanova, 1970 (фораминиферы, верхняя юра Сибири).
8. Фораминиферы верхнеюрских отложений Западной Сибири / Под ред. Л.Г. Дайн. Л.: Недра, 1972. С. 271. Trochammina rostovzevi Levina, 1972 (фораминиферы, средняя-верхняя юра Сибири); Darbyella erviei Levina, 1972 (фораминиферы, верхняя юра Сибири).
9. Громов Л.В. Названное именем геолога / Л.В. Громов, С.А. Данильянц. М.: Недра, 1982. С. 90, 91, 95.
10. Митчелл Р.С. Названия минералов: что они означают? М.: Мир, 1982. 248 с.
11. Захаров В.А. Новые данные по биостратиграфии верхнеюрских и нижнемеловых отложений на полуострове Пакса, Анабарский залив / В.А. Захаров, Т.И. Нальняева, Н.И. Шульгина // Палеобиогеография и биостратиграфия юры и мела Сибири. М.: Наука, 1983. С. 56–99. Cylindroteuthis (Arctoteuthis) sachsi Nalnjaeva, 1983 (белемниты, кимеридж севера Сибири).
12. Копылов В.Е. Минерал назван именем геолога из Тюмени // Тюменские известия. 1991. 29 марта. № 69–70 (84–85).
13. Копылов В.Е. Наши замечательные земляки — в названиях минералов // Тюменские известия. 1992. 26 февраля.
14. Михайлов Н.П. Бореальные юрские аммониты (Dorsoplanitinae) и зональное расчленение волжского яруса / Н.П. Михайлов. М.: Наука, 1996. С. 116. (Тр. ГИН АН СССР, вып. 15). Dorsoplanites sachsi Michailov, 1966 (аммониты, волжский ярус Сибири).
15. Копылов В.Е. Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. СС. 27–32, 50–54, 58–60.
16. Крымгольц Г.Я., Крымголъц Н.Г. Имена отечественных геологов в палеонтологических названиях. СПб.: РАН, Палеонтологическое общество, 2000. 140 с.
17. Копылов В.Е. Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2001. Кн. С. 106–107.
18. Он же. Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2009. Кн. 5. С. 399–402.
19. Копылов В.Е. Георг Стеллер и минерал стеллерит // Горные ведомости. 2010. № 2. С. 70–80.
20. Копылов В.Е., Почежерцева М.В. Имена учёных Тюменского края в названиях ископаемой флоры и минералов // Горные ведомости. 2010. № 6. С. 92–100.
ОБ А.К. ПРОТОЗАНОВЕ: ТО НЕМНОГОЕ, ЧТО ВСПОМНИЛОСЬ
В начале 1964 года мне довелось стать деканом нефтегазопромыслового факультета Тюменского индустриального института (ТИИ). Начинать приходилось буквально с нуля: не было учебных площадей, оборудования, преподавателей и, естественно, самих студентов. А осенью того же года мы начали, как и все вузы страны, нормальный учебный процесс с небывалым в те годы приёмом студентов на первый курс — более 1.5 тысячи человек.
Сейчас, вспоминая былое, приходится удивляться энергии молодости участников событий тех дней, благодаря которой коллективу вуза в кратчайшие сроки удалось создать на пустом месте современный сибирский институт. Успех дела, разумеется, объяснялся не только нашим острым желанием работать и выкладываться до изнеможения в новом и весьма перспективном районе страны, но и в отношении к созданию вуза со стороны местных властей и в первую очередь — первого секретаря ОК КПСС А.К. Протозанова (илл. 192).
Его роль в организации ТИИ уникальна и незабываема. Как-то, ещё в конце 1960 годов, д. г.-м. н., профессор Н.Н. Ростовцев рассказывал мне, что в 1961 году, когда после открытия месторождения нефти в Шаиме стали ясны перспективы Тюменской области, он участвовал в совещании в кабинете у А.К. Протозанова — в своеобразном мозговом штурме. Его итогом стали ответы на вопросы о первоочередных шагах по освоению нефтяных богатств Шаима и Приобья. И первое, что предложил участвующий в совещании Н.Н. Ростовцев, это срочная организация высшего нефтяного инженерного образования в Тюмени. Так что Ростовцева, а вслед за ним — Протозанова вполне можно считать крёстными отцами ТИИ.
[image]
Илл. 192. Александр Константинович Протозанов
Настойчивые, в течение трёх лет, призывы первого секретаря Тюменского обкома КПСС к московским властям увенчались успехом только к концу 1963 года после личной встречи с Н.С. Хрущёвым — Первым секретарём ЦК КПСС. Чтобы преодолеть сопротивление москвичей, Протозанову пришлось отдать под здание вуза строящийся четырёхэтажный корпус на Центральной площади города, поскольку главным условием открытия вуза со стороны Минвуза СССР всегда было наличие достойного помещения для института. Здание, спроектированное городским архитектором П.А. Гриненко, первоначально предназначалось для школы рабочей молодёжи. Соответственно, и средства на его сооружение были отпущены кем угодно, но только не Министерством высшего образования. Просматривалось грубейшее нарушение финансовой дисциплины. По настоянию Протозанова тяжесть возможных санкций взял на себя председатель Тюменского горисполкома В.В. Зайченко. Вот так в незаконном порядке и обзавёлся будущий нефтяной вуз крышей над головой. Постановление Правительства страны за подписью его председателя И.С. Хрущёва было опубликовано в печати 4 декабря 1963 г.
В Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области сохранился исторический документ от 6 декабря 1963 г. под № 5/275 за подписями секретаря ОК КПСС А.К. Протозанова, председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова и других авторитетных работников из центра и на местах. Вот его текст.
«Председателю ВСНХ СССР Совета Министров СССР Устинову Д.Ф.
За годы семилетки экономика Тюменской области получила значительное развитие. В результате развертывания геологоразведочных работ в Ханты-Мансийском округе открыты крупнейшие в стране промышленные месторождения нефти и газа. Нефтяные залежи Сургутского, Усть-Балыкского, Мегионского и Шаимского месторождений оцениваются в сотни миллионов тонн. Разведанные запасы природного газа по восемнадцати площадям Березовской группы месторождений составляют 200 миллиардов кубометров. Открытое недавно Тазовское месторождение находится непосредственной близости от Норильского металлургического комбината, и предварительным подсчетам оценивается в 2002 миллиона кубометров. В 1964 г. начинается эксплуатация нефтяных, а в 1965 г. — газовых месторождений. К 1970 г. объем добычи нефти будет доведен до 10 миллионов тонн, газа — до 14 миллиардов кубометров.
Наряду с крупными нефтегазоносными месторождениями северные районы богаты ценной древесиной, запасы которой превышают четыре миллиарда кубометров при ежегодном естественном приросте лесосеки до 38 млн кубометров. В целях промышленного использования лесных ресурсов ведется проектирование и намечается строительство Нижне-Обского и Верхне-Кондинского лесопромышленных комплексов с объемами глубокой переработки древесины до 12 млн кубометров в год каждый. Высокими темпами развивается машиностроение. В Тюмени сооружается крупный моторный завод, строятся заводы медицинского оборудования и инструментов, вспомогательного кузнечно-прессового оборудования, весовой, расширяются заводы судостроительный и автотракторного электрооборудования.
В условиях быстрого роста экономики, особенно в нефтяной и газовой промышленности, в области ощущается резкий недостаток в квалифицированных инженерных кадрах. В настоящее время в промышленности, строительстве и на транспорте многие инженерные должности замещены специалистами, не имеющими высшего образования или практиками. Для укомплектования основных отраслей промышленности области инженерными кадрами уже к 1970 необходимо иметь дополнительно не менее тысячи инженеров для нефтяной и газовой промышленности и геологических организаций, 1500 инженеров для лесной и деревообрабатывающей промышленности. около двух тысяч инженеров для машиностроительных и металлообрабатывающих предприятий. Однако проблема обеспечения развивающейся промышленности инженерами решается крайне медленно.
Специалисты, окончившие высшие технические учебные заведения страны, направляются в область в ограниченном количестве, многие из них, проработав на предприятии 2 3 года, выезжают из области к прежнему месту жительства. Так, за последние три года только из геологоразведочных организаций выбыло 770 специалистов. Из числа инженеров окончивших
Московский нефтяной институт, за это время прибыло на работу в экспедиции 32 человека, а выбыло — 54, из Ленинградского горного института, соответственно, 6 и 5, Томского университета — 6 и 8 инженеров. В городе Тюмени имеются УКП УПИ и УЛТИ, где по заочной системе обучается около 900 человек, работающих главным образом на предприятиях города. Указанные УКП не в состоянии решить проблему обеспечения промышленности области инженерными кадрами, не имеют факультативов, позволяющих готовить специалистов для нефтяной, газовой и химической промышленности.
Обком КПСС, Госкомитет химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР, СНХ, РСФСР, облисполком и Ср. — Уральский СНХ, изучив проблему обеспечения промышленности Тюменской области инженерными кадрами, считают целесообразным организовать подготовку специалистов высшей квалификации на месте и просят ВСНХ СССР организовать в г. Тюмени к началу учебного 1964-65 гг. Тюменский индустриальный институт. В составе института следует организовать 5 факультетов: нефтяной, геологический, химический, механический (технология машиностроения) и лесотехнический.
Для размещения института будет предоставлен учебный корпус площадью 9,4 квадратных метров. Для преподавания на кафедрах ТИИ могут быть привлечены специалисты из Тюменского филиала Сибирского НИИ геологии, геофизики и минерального сырья, Тюменского НИИ и ПИ лесной и деревообрабатывающей промышленности, Тюменского территориального геологического управления, управления нефтяной и газовой промышленности, специалистов конструкторско-технического бюро по машиностроению и металлообрабатывающих предприятий, а также преподаватели УКП УПИ и УЛТИ.
Секретарь обкома КПСС А. Протозанов
Председатель Государственного комитета химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР Н. Байбаков
Первый заместитель председателя СНХ РСФСР С. Кувыкин
Председатель облисполкома И. Шуляков
Первый заместитель председателя Ср. — Уральского Совнархоза А. Захаров
6 декабря 1963 г. № 5/275»
В письме даётся убедительная аргументация необходимости скорейшего открытия в Тюмени индустриального института уже к началу 1964 года. Несколько удивляет дата документа: 6 декабря. Между тем, уже 4 декабря Председателем СМ СССР Н.С. Хрущёвым было подписано постановление об открытии вуза. Объяснение надо искать в суматохе и в круговороте московских событий тех дней. По-видимому, в рабочем порядке А.К. Протозанову, который был человеком из окружения Н.С. Хрущёва, и при личной встрече с ним в целях ускорения решения вопроса, стало ясно, что открытие вуза на высшем правительственном уровне уже было предрешено. Но, как это нередко происходит в условиях спешки, в самый последний момент выяснилось, что солидного обращения за многими подписями не существовало. Вот и сделали его задним числом. Так вот в муках и родился нефтяной вуз.
А сейчас подошло время и место для отдельных фрагментов воспоминаний из тех далёких 1960-х годов.
* * *
Начало лета 1964 года, поздний вечер. С вокзала, сойдя с новосибирского поезда, я, по возвращении из Томска, отправился на ночевку в гостиницу «Заря». В Тюмени никто не знал о моем прибытии из очередной командировки, семья находилась еще на Урале, собственного жилья не было. Как водится, места в гостинице «Заря», единственной в городе, отсутствовали. Кое-как устроили меня на ночь в коридоре на раскладушке. Утром, едва умывшись, небритый, поспешил в комнатушку А.Н. Косухина, которую он снимал в здании машиностроительного техникума.
— Кстати приехал! Ничего не рассказывай, нас вызывают в обком, изложишь итоги поездки мне и А.К. Протозанову в его кабинете. Не завтракал? Подкрепимся в обкомовском буфете.
Первый вопрос секретаря пригвоздил меня к стулу.
— Почему не побрит? Только что с вокзала?
— Да нет… Когда ночуешь в коридорах гостиницы, возможности бриться почти нулевые…
Далее произошло то, на что был способен только А.К. Протозанов. Он снял телефонную трубку, попросил соединить его с директором гостиницы. Начался разнос.
— Вы что, уже ни в чем не разбираетесь, не читаете газет, не знаете, чем живет город? Почему кандидата наук разместили в коридоре? Вы хотите, чтобы ученые отказались от работы в негостеприимной Тюмени?!
Надо ли говорить, как у меня потеплело на душе?
[image]
Илл. 193. Выступление первого секретаря Тюменского ОК КПСС на открытии ТИИ. Осень 1964 г.
[image]
Илл. 194. Загородная встреча А.К. Протозанова с ректорами нефтяных вузов, 1964 г. В центре в шляпе — В.Н. Виноградов (г. Москва), B.Л. Березин (г. Уфа), Ибрагимов (г. Баку), А.К. Протозанов и А.Н. Косухин
[image]
Илл. 195. А.Н. Косухин и А.К. Протозанов на отдыхе в окрестностях г. Тюмени. 1965 г.
[image]
Илл. 196. Мемориальная доска с портретом А.К. Протозанова. Тюмень, улица Володарского, 47
* * *
Август 1964 г. Очередная моя встреча и первого ректора института А.Н. Косухина с секретарем обкома А.К. Протозановым. Александр Константинович поинтересовался, едут ли в Тюмень профессора.
— Да, один уже зачислен, а второй через час приезжает для ознакомления с вузом.
— Что предпринято институтом, чтобы город и сам институт произвели на профессора самое благоприятное впечатление?
— ??
— Берите мою машину и срочно поезжайте на вокзал, встретьте профессора у вагона, покажите тюменскую старину и… накормите его по-сибирски в ресторане «Заря». Я сам дам соответствующие указания.
Через четверть часа я, декан, мчался в представительском ЗИМ-е на вокзал, встречал гостя, собственноручно нес его чемодан и вместе с гостем бесплатно обедал в ресторане «Заря». Официант отказался принять деньги…
* * *
Первые месяцы работы института. Деканат нефтегазопромыслового факультета располагается на третьем этаже главного корпуса. Утро, не очень раннее. Душно, открываю окно во двор института. Снизу доносится знакомый тембр голоса первого секретаря А.К. Протозанова.
— Какой еще проект? Вот вам мой проект!
Секретарь делает энергичные движения
вдоль существующей стены учебного корпуса: 100 шагов вдоль и 80 — поперек.
— Ройте фундамент!
Оказывается, А.К. Протозанов собрал на дворе строителей и дает им «ценные» указания о скорейшем возведении для института самого большого в городе спортивного зала. Хватаю трубку телефона, звоню ректору: «Первый» на площадке!». Вместе бежим вниз. Протозанов, не обращая внимания на нас, продолжает речь на высоких тонах, изредка бросая на А.Н. Косухина укоризненно-гневные взгляды: «Я тут, а где же вы — заказчики?».
— Слушай, — говорит ректор, — надо завтра прийти в институт пораньше, часов в восемь.
На всякий случай я пришел минут на 15 пораньше, открыл окно, а внизу… опять «изящная словесность» «Первого» по адресу некоторых из присутствующих руководителей городских предприятий. Выясняется, что
Протозанов собрал их с намерением распределить затраты на строительство зала между каждым из присутствующих. А тем, кто возражает, предложено прийти к нему в кабинет и выложить на стол свои партбилеты.
Такие были времена и нравы… Комментарии здесь вряд ли сейчас уместны.
* * *
Несколько слов следует сказать о тёплом отношении А.К. Протозанова к своему детищу — ТИИ — и к первому его ректору А.Н. Косухину. Протозанов постоянно посещал вуз, гордился его достижениями, интересовался развитием лабораторий и оснащённостью новейшей техникой, в особенности — ЭВМ. Благодаря его вниманию и помощи вуз имел по тому времени самый мощный в городе вычислительный центр. На открытии вуза первый секретарь выступил с приветственной речью (илл. 193), а между заседаниями секций общался за городом с присутствующими на торжествах ректорами нефтяных вузов страны (илл. 194). Как никто другой из предшественников и последующих руководителей Тюменской области был внимателен к А.Н. Косухину, что неизменно вызывало ревность у заведующих отделами ОК КПСС. Скажу больше: Протозанов и Косухин дружили семьями. Нередко вместе выезжали за город или в резиденцию секретарей ОК КПСС в рощу по Тобольскому тракту (илл. 195).
Некоторое время тому назад мне довелось участвовать в открытии в Тюмени мемориальной доски, посвящённой памяти А.К. Протозанова и выступить с воспоминаниями о «Первом». Памятное сооружение по улице Володарского, 47, установлено на стене здания, в котором проживал замечательный человек (илл. 196). Не символично ли, что напротив доски, на противоположной стороне улицы, стоит главное здание Тюменского государственного нефтегазового университета, в прошлом — ТИИ? Взгляд родителя на своё детище строг и требователен: «Соблюдают ли и насколько тщательно хранят и берегут здесь, в Тюмени, удачно заложенные когда-то традиции горной школы России и сибирского высшего нефтяного образования?». Несколько поодаль, на том же здании, на углу с улицей Володарского, помещена памятная доска первому ректору ТИИ профессору Косухину А.Н. Как и в далёкие времена середины замечательных 1960 годов, они, соратники, снова рядом.
ФРАГМЕНТЫ БИОГРАФИИ ПЕРВОГО РЕКТОРА ТЮМЕНСКОГО ИНДУСТРИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ПРОФЕССОРА А.Н. КОСУХИНА
(к 90-летию со дня рождения)
Общепризнано, что самое интересное в жизни — это дебютировать, быть первопроходцем. Так произошло со многими из нас, когда в 1963–1964 годах в Тюмени возник, по сути — на пустом месте, первый нефтяной вуз Сибири: Тюменский индустриальный институт. Не будет лишним напомнить, что в конце 2013 года общественность Тюменской области отметила его полувековой юбилей. А в скором времени, в январе 2015 года, институт-университет будет отмечать 90-летие его первого ректора, юбилею которого и посвящены мои заметки-воспоминания. Они, как своеобразное крымское эхо недавно минувших событий, составлены под впечатлением триумфального возвращения Крыма в состав России в начале 2014 года и 70-летия освобождения полуострова от фашистских захватчиков в апреле 1944 года. Немногим известно, что к апрельским событиям в Крыму и к борьбе молодёжи Симферополя с оккупантами на протяжении 1941–1944 годов теснейшим образом причастна судьба молодого А.Н. Косухина. Крым, Симферополь — необычайно важные этапы его биографии, которые сформировали характер и высоконравственные человеческие качества будущего ректора.
Любое учреждение, включая высшее учебное заведение, в самый первый период времени со дня его рождения, начинается с лидера. Таким в вузе на протяжении первого десятилетия был первый ректор профессор А.Н. Косухин (30 января 1925 — 16 ноября 1988), к которому в полной мере можно отнести незабываемые слова Шарля де Голля, вынесенные мною в эпиграф. Неслучайно А.Н. Косухину как лидеру по призванию, замечательному человеку, ректору и общественному деятелю посвящены газетные статьи и отданы многие страницы нескольких выпусков «Окрика памяти» [2, 5, 6], а также моей книги «Вуз, нефть и люди» [1]. На книгу, кстати, получен доброжелательный отзыв коллег из Томска (Приложение 3). В Большой Тюменской энциклопедии [3] о Косухине А.Н. помещена статья автора.
[image]
Илл. 197. А.Н. Косухин в рабочем кабинете своей квартиры. Свердловск. 1954 г.
Выбор тем, имеющих отношение к биографии А.Н. Косухина, был для меня наиболее лёгким из всех остальных, поскольку я работал под его руководством много лет. Замечу, что А.Н. Косухин не был специалистом горно-нефтяного дела. Поэтому с самого начала нашей совместной работы, а это январь-апрель 1964 года, по инициативе ректора была договорённость о том, что при формировании структур института за ректором сохранялись образовательные кафедры, кроме общей геологии и минералогии, а за мной — деканом единственного тогда нефтегазопромыслового факультета, оставался подбор кадров нефтяников. Теперь, спустя десятилетия, можно с уверенностью сказать, что рождённый таким образом в истории ТИИ тандем целиком себя оправдал.
[image]
Илл. 198. Фото в первые месяцы после освобождения Крыма. Симферополь — Москва, 1944 г.
[image]
Илл. 199. Свадебная семейная фотография с матерью М.П. Косухиной-Вергили и супругой Т.А. Прокопенко. Свердловск. 1951 г.
Всё, чем занимался А.Н. Косухин с присущим ему особым даром предвидения событий, с его волевым и твёрдым решением стоящих проблем, возникающих каждодневно, происходило на моих глазах. Чётко зная высоту поставленной цели, Косухин шёл к ней, не сворачивая в сторону, не искушаясь лёгким успехом одного дня. Располагая огромным жизненным опытом, Косухин при открытии вуза смело и почти безошибочно решал самую главную и непростую проблему: находил людей, которым можно было доверять. Вот почему было чрезвычайно важно сохранить в памяти последующих поколений как бесценный опыт строительства вуза с момента его рождения, по сути — с нуля, так и показать людей, которые оказались способными это сделать.
Казалось бы, с учётом опубликованного мною и другими авторами внушительного объёма материалов о Косухине А.Н. трудно добавить что-либо новое к биографии этого человека. Так и я думал, пока не случилось весьма неординарное событие. Я много лет был знаком с супругой Анатолия Николаевича Прокопенко Тамарой Антоновной (1925–2011). С 1988 года Тамара Антоновна после кончины мужа проживала в Симферополе. После моего первого знакомства с Косухиным в ректорате Свердловского горного института в январе 1964 года и согласия на работу в Тюмени мне не раз приходилось бывать в свердловской квартире Косухиных по улице Декабристов (илл. 197). Их дом располагался между Обсерваторской Горкой п мостом Декабристов через реку Исеть. Семья Косухиных была бездетной. Может быть, поэтому, а также давнее наше знакомство, и подсказало Прокопенко мысль доверить мне и музею университета хранение семейного архива и передать его в Тюмень через профессора Утешева М.Х., побывавшего в Симферополе.
В составе архива — множество бытовых фотографий самого Косухина, начиная с первых послевоенных лет и в период его учёбы в Московском энергетическом институте в 1944–1951 годах (илл. 198), а также его семьи в уральский период деятельности будущего ректора (1951–1963, илл. 199). Снимки отображают первые тюменские годы Анатолия Николаевича, в том числе — на отдыхе как заядлого автолюбителя (илл. 200). Естественно, наибольшее внимание отдано документам последних лет жизни А.Н. Косухина в Тюмени, Москве и Симферополе как почётного гражданина этого города. Представляют интерес фотографии Косухина в его зарубежных поездках, когда Анатолий Николаевич в составе делегаций СССР представлял Россию на Всемирных конгрессах и совещаниях в Токио и Ницце (илл. 201), в Германии (илл. 202) и в других местах планеты. Как турист он посетил Австрию, Румынию и Болгарию, Чехословакию, Венгрию и Югославию. По служебным делам побывал в странах Скандинавии и Северной Африки. В общей сложности фотоархив насчитывает более 100 единиц.
[image]
Илл. 200. На отдыхе с супругой. Окрестности г. Тюмени. 1969 г.
Не менее важна та часть архива, а это несколько папок документов, которая содержит сведения об участии молодого, а точнее сказать юного Косухина в партизанском движении в Крыму, оккупированному в 1941–1944 годах немецкой армией. Одна из папок целиком отдана воспоминаниям и дневниковым записям матери Косухина Марии Павловны Косухиной-Вергили (1902–1955). Машинописный текст воспоминаний содержит 342 страницы. К большому сожалению. из-за значительного объёма рукописи, её полная публикация затруднительна. А между тем рукопись в основном посвящена сыну и его подпольной работе в Симферополе и в горах Крыма в годы оккупации полуострова. Ниже выборочно я счёл необходимым привести здесь некоторые фрагменты воспоминаний Марии Павловны.
Другая не менее объёмистая папка содержит документы, письма и газетные публикации, объединённые А.Н. Косухиным одним словом «козловщина». Материалы отображают драматический фрагмент биографии А.Н. Косухина, когда его заслуги военных лет были поставлены
под вопрос. Сомнительную инициативу проявил некий П.А. Козлов, пытавшийся через опубликованную им книгу «В Крымском подполье» (Москва, 1947) опорочить молодёжную организацию Симферополя и приписать руководство ею себе и под его партийным патронажем [4]. После освобождения Симферополя и Крыма в 1944 году пятеро руководителей крымского подполья были представлены к званию Героев Советского Союза. Проект представления к Указу Верховного Совета СССР звучал следующим образом: «За образцовое выполнение заданий командования в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда». В списке был и А.Н. Косухин. Но раскольническая деятельность Козлова, опустившегося до уровня клеветы, оттянула решение Правительства на многие годы. Только в 1965 году Косухмну вручили-таки орден Ленина. Мы, его коллеги по ТИИ, поначалу полагали, что эта высочайшая награда страны вручена нашему ректору за организацию вуза. И только статья в журнале «Уральский следопыт» за 1969 год под интригующим названием «Гестапо ищет Косухина» прояснила действительность.
[image]
Илл. 201. Пленарное заседание 12-го Всемирного газового конгресса. Ницца. 1973 г. В центре снимка — А.Н. Косухин, ректор Московского института нефти и газа В.Н. Виноградов и начальник «Главтюменьгеологии» Ю.Г. Эрвье
[image]
Илл. 202. Переговоры о совместном сотрудничестве двух стран по проблемам технического оснащения высшей школы. В центре А.Н. Косухин. Германия — ГДР, университет г. Йены, 1978 г.
[image]
Илл. 203. Страницы кандидатской диссертации А.Н. Косухина. 1963 г.
Ценным пополнением архива стали материалы кандидатской диссертации А.Н. Косухина в двух томах (текст и приложения как итог вычислений на ЭВМ), протокол заседания объединённого учёного совета по строительству при Уральском политехническом институте № 13 от 17 июня 1963 года и несколько отзывов ведущих учёных на диссертационную работу. (Примечание личного содержания: с изумлением узнал для себя, что моя защита кандидатской диссертации прошла в том же городе при Свердловском горном институте на год раньше моего будущего шефа).
Тема 243-страничной диссертации: «Практический метод расчёта прямоугольных пластин и некоторых тонкостенных пространственных систем». Научным руководителем исследований был член-корреспондент АС и АСССР д. т. н., профессор С.А. Рогицкий. Главным оппонентом работы стал доктор технических наук, профессор кафедры строительной механики Военно-воздушной инженерной академии им. Н.Е. Жуковского А.С. Вольмир, а передовым предприятием — НИИ при заводе «Уралэлектроаппарат». В диссертации соискатель изложил опыт своей работы на Свердловском турбомоторном заводе как инженера по турбостроению. С одной стороны. А с другой — Косухин проявил себя как опытный специалист и научный работник по сопротивлению материалов и строительной механике. Возможно, впервые в стране Косухин широко и умело использовал в расчётах только что появившиеся в промышленных масштабах, пусть и примитивные с точки зрения сегодняшнего дня, вычислительные машины типа «Урал-1». Актуальность темы, методы решения проблем, широкое использование математических методов исследований (илл. 203) настолько впечатлили членов совета, что голосование было единогласным, и даже прозвучало предложение о присуждении соискателю на том же заседании докторской степени.
В архиве сохранились положительные отзывы ведущих учёных. Среди них — рецензии заведующего кафедрой строительной механики Свердловского горного института (СГИ) профессора, д. т. н. И.И. Вахромеева и доктора физико-математических наук МГУ П.М. Огибалова. Для меня имя Вахромеева звучит здесь наиболее авторитетно, поскольку в годы моей учёбы в СГИ профессор, в те годы заведующий кафедрой сопротивления материалов и гидравлики, читал нам курсы гидравлики, насосов и гидромашин, и считался в студенческом кругу исключительным знатоком своего дела. Лекции запомнились ещё и потому, что каждая из них сопровождалась примерами и воспоминаниями профессора из его инженерной практики.
В общей сложности, профессором А.Н. Косухиным за годы работы в Свердловске, Тюмени и Москве опубликовано 25 научных работ по проблемам строительной механики тонкостенных конструкций, в том числе — в сборниках трудов ТИИ. В списке литературы, как приложение к этому параграфу, перечислены некоторые наиболее значимые из них. Кроме того, в моей работе [5] даётся наиболее полная справка о публикациях, касающихся биографических материалов об А.Н. Косухине. В ней — 86 названий: статьи и книги.
А теперь я постараюсь уделить внимание некоторым фрагментам воспоминаний и дневниковых записок матери А.Н. Косухина — учителя одной из школ Симферополя. Они охватывают мысли о сыне и освещают его биографические факты за период времени с 1941 по 1944 год. Из них следует, что на формирование мировоззрения юноши яркое и положительное влияние оказали забота, материнская любовь, патриотизм и преданность семье со стороны Косухиной-Виргили М.П. - личности, по-своему неординарной.
* * *
20 июня 1941 г. Закончился учебный год. Сегодня как никогда остановилась на мысли: «А ведь мальчик вырос. Правда, ему только 16 лет, но ведь он уже перешел в десятый класс. В этом году ясной станет дорога, по которой он пойдет по окончании средней школы, дорога, которая до сих пор была подернута неясной дымкой тумана. Кажется, недавно я проводила его в первый класс, где с ним впервые начали школьную жизнь многие из тех, кто сегодня уже мечтал о поступлении в высшую школу. Вечером, по обыкновению, они собрались у нас в саду. Вместе с мальчишеским задором в них сквозила и ярче проявляющаяся целеустремленность: ещё 3–4 месяца, и каждый их них увидит четко и ясно, к чему его влечет. Большинство высказывались за то, что пойдут в лётные школы. Толю привлекает радио, геология и авиастроение. Пока не вмешиваюсь, пусть созреет окончательное решение. Знаю, что когда настанет время выбирать дальнейшую дорогу, он посоветуется со мной, как привык делать это с детства.
Не могла отказать себе в удовольствии посмеяться вместе с ребятами, сколько профессий переменили они, начиная детства.
— Ната, а ты забыла свое решение стать художницей, которое ты приняла, будучи ученицей второго класса, когда 6-го ноября целую ночь, лежа па полу, вместе с Толей готовила плакаты к празднику? Помнишь, я гнала вас обоих спать. А ты, измазанная краской, с горящими глазенками расхваливала ваши плакаты и говорила, что лучше работы художника ничего нет?! А теперь ты хочешь уже стать летчицей!
Мои слова послужили сигналом к перечислению того, кем когда-то хотелось быть: сапожником, плотником, кучером и врачом, певцом, балериной, инженером, учителем и капитаном — все промелькнуло в воспоминаниях.
— Мария Павловна, расскажите, как дедушка и бабушка искали Толе геологический молоток, когда он был в третьем классе, — попросили меня девочки.
Несмотря на горячую просьбу Толи не говорить, я рассказала об увлечении его геологией в то время, и что дедушка с бабушкой стали первыми жертвами его увлечения. Весной, когда Толя переходил в четвертый класс, дедушка и бабушка ездили в Ленинград. Толик просил привезти ему «геологический» молоток. Поиски дивного молотка начались с Москвы. Не нашли. В Ленинграде они успеха также не имели, везде недоуменно пожимали плечами па их вопрос о «геологическом» молотке. Но старики решили: во что бы то ни стало исполнить просьбу внука и отправились в музей. Сотрудники музея, посмеявшись над юным горе-геологом, разъяснили дедушке, что специальных геологических молот ков нет, а к обыкновенному молотку следует поставить длинную ручку, и молоток готов. Так и сделали.
— И подумать только, из-за длинной палки мы столько ходили! — сокрушенно рассказывала бабушка, описывая поиски злосчастного молотка.
Мне Толино увлечение минералогией принесло пользу: его коллекцией я пользовалась на уроках в школе. Вопрос о геологии перевел разговор на другую тему: стали обсуждать, как думают провести лето. Пока остановились на экскурсии по Крыму, которую думают начать числа 25 июня. После экскурсии решили своей семьей съездить в Москву, где Толя был только проездом. Зимой, сидя в учительской, мы, учителя, тоже много говорили об экскурсии по Крыму, но сейчас что-то замолчали. В основном я завидую затее ребят. Не хочется их стеснять, но, пожалуй, я с охотой пошла бы с ними. Авось догадаются предложить!
* * *
25 июня 1941 года. Война!.. До Москвы ли? Военкомат отказал Толе приёму в армию. Он записался добровольцем на работу в колхоз. Это тоже будет помощью Родине. Иного я и не ждала от мальчика, он не мог в эти дни находиться в бездействии. На всех и на всё война уже успела наложить отпечаток. С кем говоришь, у всех особый сосредоточенный вид. Даже ночью улавливаешь отголоски войны. И звезды, и темное крымское небо, и воздух — все те же, но знаешь, что в любую минуту оттуда может грозить опасность. Уже были сигналы воздушной тревоги, раздавались гудки, непривычные для слуха. До сих пор мы знали гудки, зовущие к мирному труду, теперь они несут другое, они предупреждают: «Прячьтесь! Враг близко!». К нам доносится шум проходившего поезда. Еще несколько дней тому назад я любила прислушиваться ночью (все мы спали в саду) к проходившим поездам: кругом тишина, лишь издали доносится мерный ритм выстукивающих колес, да прорежет тишину добродушный басок паровозного гудка. Теперь всю ночь напролет идет движение поездов, и в шуме проходивших составов, в паровозных гудках чудится нечто иное, грозное. А ведь идёт только четвертый день войны!
* * *
20 ноября 1941 года. Мы будем слушать Москву! Утром, растапливая печку, я услышала слова нашей, так хорошо известной песни «Если завтра война», раздавшейся в комнате, занятой немцами с их радиоаппаратурой. Это было столь неожиданно, что я, не помня себя, рванула дверь к ним. Слёзы невольно полились ручьём. С 28 октября мы не слышали ни одной русской песни, и раздавшиеся неожиданно слова на короткий миг заслонили собой всё, на миг забылось то, что есть. Вид немцев вернул к горькой действительности. Слёзы увидал Толя. Он понял всё. И вновь мне пришлось услышать: «Ничего, мама!». Но теперь в его словах звучало что-то определенное, и я почувствовала, что сегодня он будет говорить со мной. И вечером мой мальчик заговорил впервые после той ночи, что превратила его в зрелого юношу. Долго сидели мы с ним в столовой, где он теперь спал. Он рассказал обо всём, что мысленно пережил за этот промежуток времени, и я увидела, что к нему не подходит немецкое «запрещается». Мыслить по-комсомольски ему никто не сможет запретить…
— Ничего, мам. Мы будем слушать Москву. Во что бы то ни стало, соберу приёмник, сказал он. заканчивая разговор.
* * *
Декабрь 1941 года. Всё труднее становится с питанием. В доме подобралось всё. А жить надо… Начала посещать окрестные деревни и менять вещи. Трудно, но выхода нет. Женщинам ходить за пределы города безопаснее, нежели мужчинам… Ездила с санками в Сарабуз. Выменяла картофель. Пожалуй, раньше бы не поверила, что смогу тащить на себе 18–25 километров такие тяжести. Возвращаясь из Сарабуза, запоздала, местами снег растаял. Санки сделаны неудачно. Выбилась из сил окончательно. Казалось, что не дойду и до дому. Отдохнув, стала рассказывать о всех мытарствах, связанных с обменом. В некоторых домах относились сочувственно к городскому населению, оставшемуся без продовольствия, в некоторых подозрительно смотрели на кусок хлеба, который ты жуешь. Им казалось, что этот кусок взят у них… Многие спрашивали: «Не слышно ли чего, но не по германским сводкам, а «так, по слуху». Всем хочется знать правду о положении на фронте, все ищут правдивого слова.
* * *
Уже две недели слушаем Москву. Толе удалось смонтировать крошечный приёмник (илл. 204 — вставка автора). Кое-какие части имелись дома, кое-что дал Коля Далетов. В первый вечер приёмник целиком и полностью принадлежал Толе. Нам он передавал услышанное. Глядя на его оживлённое лицо, на глаза, излучающие торжество, не находила в себе силы оторвать его от аппарата, хотя и самим не терпелось услышать родную передачу. В этот вечер дышалось легче, не угнетала неизвестность. Мы узнали, что враг, несмотря на его хвастливые заверения о скором взятии Москвы, на самом деле терпит там неудачу. Дедушку и бабушку я предварительно не ставила в известность о сборке приемника. И надо было видеть их лица, когда я передала им сводку Совинформбюро. Пришла к ним. Таинственно подозвала к себе.
— Сказать вам что-то интересное, хорошее?
— Ну, что теперь можно услышать хорошего?
— А хотя бы вот это!
И вкратце передала им сводку. Дед застыл.
Ты не шути, такими вещами нельзя шутить.
Рассказываю о сборке приёмника, говорю, что теперь ежедневно будем знать, что делается там, у наших. Но приёмник нужно прятать так, чтобы его не могли найти. За эту задачу и взялся дедушка. Уже появилась возможность информировать своих людей о положении на фронте. Сводки стали распространяться, ползти по городу. Чувствуешь себя бодрее, вливаются силы.
Немцы готовятся к встрече нового года. Совершенное злодеяние — расстрел многих тысяч мирного населения — не помешало им сентиментально зажигать рождественскую ёлку, рассказывать, как чтится в Германии этот праздник. Так почему во имя этого дня они не остановились перед небывалыми в истории человечества злодеяниями? Руками, обагрёнными кровью невинных людей, они зажигали традиционную ёлку, умиленно поглядывая на расставленные под ёлкой фотографии своих киндеров и фрау, забывая, что недавно тысячи детей, женщин были загублены ими. Настанет час возмездия, дорого расплатятся люди-звери за свои злодеяния, расплатятся матери, породившие их!
* * *
7февраля 1942 года. «Немецкие солдаты не грабят мирное население…». Каким цинизмом звучали эти слова, сказанные в комендатуре старушке У.Д., когда она, не боясь в горе своём гнева господина коменданта, пошла заявлять, что солдаты взяли у неё полтора ведра картофеля, единственное, что было съестного в доме на двоих взрослых и четверых детей. Менять в этом доме уже нечего, в этот дом уже стучалась своей костлявой рукой голодная смерть.
[image]
Илл. 204. Точная копия радиоприёмника А. Косухина. Музей ИНиТ Зауралья при ТюмГНГУ. Изготовлена по фотографии приёмника (1441 год), хранящейся в краеведческом музее Симферополя
Вчера днём возле нашего дома остановилась грузовая машина. Через борт кузова перепрыгнул немец-солдат, за ним русский, с красной повязкой па рукаве. Зашли по-хозяйски в квартиру. «Картошка дай», — без лишних слов угрюмо бросил немец. Объяснила ему, что её у меня нет, что сама хожу в деревню менять. «Где лежит?», — подступая ближе, зло глядя прямо в глаза, продолжал немец. Тот, что с красной повязкой, первым бросился в подвал, за ним немец. Спустилась и я. Последний картофель, что выменяла в деревне, морковь, что вырубали из мерзлой земли кровавыми руками, все до единой штучки забрали в мешок. Толя, услышав голоса и увидев через окно немца, прибежал ко мне в подвал. Замечательную картину пришлось мне наблюдать. В подвале полумрак. Возле задней стенки стоит высокий немец с лицом дегенерата. Рядом, приниженно наклонившись, тот, что с повязкой, пересыпает овощи из ящика немцу в мешок. Я стояла в стороне и молча смотрела, как исчезает то, что с таким трудом тащила недавно на себе. Вдруг в светлой раме двери выросла фигура Анатолия с широко раскрытыми в недоумении глубокими глазами, в его обычном лыжном костюме. Вмиг он понял, что происходит, его лицо приобразилось. Глаза потемнели, в них отразилась обуреваемые его чувства: ярость, ненависть, презрение. Руки, вытянутые вниз, сжаты крепко в кулаки. Казалось, вот-вот он бросится на немца. «Красная повязка» прижался к стенке, с открытым ртом и застывшими глазами глядя на Толю. А немец? Немец стояч, полусогнувшись, с приподнятой головой, с глазами, устремленными на дверь, где он увидел что-то грозное для себя. Руки, державшие выпавший из рук мешок, застыли в положении, когда они уже без мешка. Лицо?! Я ни разу в жизни не видела такой яркой смены выражения, обличавшей всю гнусность мелкой душонки её обладателя. Животный страх, переходящий в ужас перед грозной фигурой юноши, которому только на днях исполнилось 17 лет. Но тут же окаменевшая маска ужаса сползла, и сменилась желанием показать свою власть и кто хозяин положения. Ему хотелось унизить русского юношу, перед которым он высказал жалкую трусливость. Медленно выпрямляясь, несводя с Толи глаз, в которых держался ещё страх, он отрывисто бросил, указывая на выпавший при появлении Толи мешок: «Подними, дай».
— Что-о-о?! — делая шаг к нему, с яростью, смешанной с удивлением, громко вскричал Анатолий. Я предостерегающе бросила: «Толик!». Страшен показался немцу русский юноша. Подхватив одной рукой мешок, он боком выскочил из подвала, стараясь не задеть Толю, который не отрывал от него глаз, излучающих ненависть.
— Браток, помоги, — начала «красная повязка».
— Какой я тебе браток? — с отвращением и презрением в голосе оборвал его Толя.
Подняв мешок с морковью, холуй, подобно побитой собаке, поплёлся за тем, кому он помогал грабить своих русских. У меня не осталось ни картофеля, ни моркови, но я торжествовала: я видела, как вооруженный враг отступил перед яростью и ненавистью к нему.
— А жаль, что ты остановила меня. Я задушил бы его, — с сожалением произнёс Анатолий.
— Ну, а дальше? Расстрел пятидесяти человек. Нет, родной, сейчас как никогда нужна выдержка. Даже в ненависти к врагу в нужный момент умей держать себя в руках. Это относится к тому, что говорила я тебе с Борей: будьте осторожны, строго следите за собой, за своими словами. Будь это кто-либо из крупных фигур врага — это одно, но из-за этого фрица разве стоило ставить под угрозу жизнь пятидесяти наших людей?
— Да, враг знал, что приказ о расстреле 50-ти русских за одного немца будет лучше любого оружия охранять его от ненависти мирного населения. Мама, а знаешь, как странно звучит: мирного населения? По-моему мирного населения сейчас нет. Ведь каждый объят стремлением бороться с врагом и к таким не подходят слова мирное население. Нет оружия, зато есть ненависть, и я верю, что она поможет нам достичь намеченной цели — связаться с лесом.
* * *
23 мая 1942 года. Последние дни с напряжением следила за сводками Совинформбюро. Каждый раз нетерпеливо ждали, что скажет Толя, сидевший возле приёмника.
— По приказу командования наши войска оставили Керченский полуостров, — помолчав минуту и сняв наушники, тихо произнёс Толя. И такая тоска прозвучала в этих немногих словах, что не стали расспрашивать дальше, что делается на других участках фронта.
Немцы несколько дней тому назад бросали «Керчь капут», но зная их хвастливость в отношении «капут» ряда наших городов, в которых они мысленно уже шагали победителями, а в действительности откатывались от них под ударами наших войск, хотелось верить, что и на этот раз услышим, что враг отброшен от города. Впечатление от услышанного отягощалось сознанием, что противник готовится к штурму Севастополя, под которым он простоял безрезультатно всю зиму. Стаи черных самолётов, отправляющихся на Севастополь, своим гулом говорили, что предстоит выдержать городу. Один из немцев, занимавших помещение у бабушки, бросил слова: «О, германская армия — сильная армия. Керчь капут, через 2–3 дня Севастополь капут».
Такое самодовольство звучало в его словах, ярко отразилось во всей его фигуре, что не сдержалась, но как можно спокойнее произнесла я в ответ: «Теперь война. На войне всё возможно. Сегодня Керчь в немецких руках, завтра, возможно, будет опять русской».
— Что возьмёт германская армия, назад не отдаёт, крепко держит в своих руках, горделиво смеясь, говорил немец, опьяненный временным успехом.
Посмотрим, фриц! Я помню слова Толи, сказанные в ответ одному из них, уезжавшему на фронт.
— До свидания в Москве, Толер.
— До свидания в Берлине, — уверенно бросил в ответ Толя, не задумываясь ни на секунду.
Пусть же эти слова юноши, не искушенного жизнью, объятого жгучей ненавистью к вам, фрицы, будут пророческими!
* * *
Январь 1943 года. «Глаза — зеркало души», привыкли мы слышать издавна. Эти слова целиком и полностью относятся к Толе. По его глазам лучше слов узнаешь его внутреннее состояние. Так и сегодня. Он с наушниками на голове сидел за своим рабочим столиком, в руках карандаш, которым он делает обычно пометки на карте, быстро записывает заметки, левая — на приёмнике, который стоял тут же на столике. Свеча освещала желтым светом весь угол, где сидел Анатолий. Дедушка и Стефан сегодня «дежурят». Я стояла возле Толи, по лицу которого проскользнула улыбка, глаза, в которых всё шире и шире росла теплая радость, торжество, излучали свет. Чувствовала, что он уже не слушает, но всё ещё находился под впечатлением того, что услышал. Очнулся, улыбаясь, кивнул головой. Я позвала «дежурных».
— Ну, слушайте, — проникновенным голосом, с сияющими глазами, не в состоянии сдержать радостной улыбки, произнёс он. И передал приказ главнокомандующего от 25 января, в котором ярко отражена победа Красной Армии на всех фронтах как результат двухмесячного наступления.
* * *
25 июня. Вчера Боря и Женя горячо отстаивали первенство каждого из них в инициативе создания «старичка-приёмника», как любовно называли они Толин приёмник, безостановочно проработавший с декабря 41 года.
— Ты вспомни, где мы собирались и где впервые мелькнула мысль писать от руки листовки, когда слушали слова товарища Сталина, и что дало нам возможность знакомить население с действительным положением на фронтах, и что приёмник послужил началом, которое объединило молодёжь на борьбу с врагом?
* * *
5 октября. Ночь…, в квартире тихо, только слышался периодически бой часов из столовой да из Толиной комнаты тихо струился наш разговор. Немецкий патруль, проходивший мимо окон, далек от мысли, что в этом небольшом беленьком домике сейчас говорится о ненависти к ним и мерах борьбы с врагом. Что за стеной сидит юноша, только сегодня вернувшийся от партизан, имя которых наводит на них ужас, заставляющий ночью не открывать дверь даже своему «камраду», что час назад здесь слушали слова Москвы, лихорадочно записывая их на бумагу, что через несколько дней эти слова разлетятся по всему городу.
— Завтра с Борей поедем на велосипедах за остальным, что я забазировал возле деревни Кирки. Там много литературы, наган, питание для приемника. Питание пришлось забазировать раньше в другом месте. Под конец я чувствовал, что выдыхаюсь, стало не под силу нести тяжелый груз. В лесу несли втроем, а потом, когда меня оставили проводники, я нес все один. Темно… Босой… Нет уверенности: правильно ли иду? Стало светать, дальше идти с таким грузом и в таком виде опасно. Взял печатный станок, немного литературы, мины, остальное забазировал.
Мозг не хотел освободиться от картины, рисующей путь Толи… Нет перед глазами его уютной комнатки, не сидишь с ним на кровати, идешь с ним там, в темноте, ступая израненными босыми ногами, сгибаясь под тяжестью груза…
* * *
28 октября 1943 г. Сегодня Анатолий обратился ко мне, возвратившись часов в 11 от Бориса.
— Мама, мы, пожалуй, уйдем в лес, да вот Гриши-проводника нет. Того, что имеем, слишком мало для вооруженной борьбы. А сейчас каждый час дорог, — отрывисто, сосредоточенно глядя на меня, бросал он слова.
— А что говорил Гриша относительно следующей встречи, когда обещал вернуться? — спросила я, сама встревоженная отсутствием Гриши.
— Он должен придти 23-го, но предупредил, чтобы ждали 2 недели. Если не придет, тогда велел пробираться в лес самим.
— Две недели. Так срок еще не истек. Я не думаю, чтобы до леса не дошли события последних дней. А раз так, они пришлют вам помощь. Может случиться, что вы выйдете в лес, а Гриша отправится в город. Нельзя сказать уверенно, что ты запомнил дорогу в лес. Пожалуй, потеряете поспешностью больше, чем выждете день-два. Что-то мне подсказывает, что не оставят вас в эти дни с пустыми руками.
— А каково лично твое мнение? — задала я вопрос, желая узнать, как он принимает решение: продуманно или, как я называю, сломя голову.
— Да, понимаешь, у меня раздвоенность. С одной стороны, завтра, 29-го, в День 25-летия комсомола, надо выпустить листовку с поздравлением и призывом к молодежи. Рассудок говорит, что должны подчиниться наказу Гриши и выждать срок, указанный им. Кроме того, думали сегодня перед работой типографии заминировать железнодорожный путь, авось подействуют самодельные мины. С другой стороны — назревают события, требующие от нас наличия боеприпасов. Я понимаю, что лучше в такие дни находиться в городе, спасать город, но что можем мы сделать с нашими запасами. Правда, я помню слова бабушки Зотовой, когда она говорила, что если нужно будет, так люди возьмут дрючки в руки, и будут бить немца. Но дрючками не подорвешь эшелона с противником, не взорвешь боеприпасы, которые они будут посылать на фронт. Сделаем так: сегодня сходим на путь, авось удастся взрыв — подарок фрицам от комсомольцев ко Дню юбилея, ночью напечатаем листовки, завтра их распространим. А затем я, Вася и Элик пойдем в лес, если и завтра Гриша не придет. Борис и Женя останутся здесь. В лесу долго не будем. Поговорю в штабе, отдохнем час-другой и обратно. Уйдет максимум два дня. Зато принесем то, что необходимо иметь. Основное сейчас боеприпасы и больше вооружения, что мы и надеемся получить в лесу. Что значат наши обрезы по сравнению с хорошо вооруженным противником?
Я успокоилась и со слов сына увидела, что ребята продумали все, не бросаются опрометчиво и с пылом, присущим их возрасту. Я забывала, что все они, закаленные ненавистью к врагу, стали старше своих лет, выросли на несколько лет вперед, что враг лишил их юности.
* * *
29 октября. Вчера узнала, что заминирование железнодорожного пути не дало никакого результата. Мины не действуют.
— Результат один: убедились, что никудышные пиротехники, — с огорчением говорил возвратившийся Толя Борису, который печатал листовки на полу Толиной комнаты.
На окнах висели одеяла, заглушая шум станка. Вскипятили чай, собрали на стол. Боря и Толя не стали долго сидеть за столом, торопили печать, чтобы к завтрашнему дню поспели листовки, предназначенные для молодежи Крыма в день славного 25-летия ВЛКСМ. Вот так звучали слова листовки, идущие из глубины души юных патриотов, призывавших таких же юношей и девушек от имени Родины мстить врагу за муки и страдания народа, за сожженные города и села, за слезы матерей.
«Близок конец мучений. Красная Армия гонит вон с нашей земли фашистских мерзавцев. С каждым днем все дальше и дальше на запад продвигаются наши войска. Бои продолжаются в Крыму и недалек день, когда над истерзанным Крымом взовьется Красное Знамя страны Советов. Комсомольцы, включайтесь в активную борьбу за свободу Родины, сейчас уже мало ненавидеть врага — надо его бить, и ты бей их, товарищ, это твой долг перед Родиной. Она и партия никогда не забудут твоей самоотверженной и трудной работы в тылу врага. Да здравствует Советский Крым!»
Работа типографии прервалась на время работы приемника. В комнате полумрак. Она освещалась небольшой свечой, стоящей на Толином рабочем столе, где стоял и «старичок-приемник». От него протянуты наушники к Боре и Толе, сидящим напротив друг друга. Рядом открытая дверь в комнату, где сидит дежурный, прислушивающийся к шагам на улице. На Толиной кровати разложены готовые листовки. На полу между кроватью и столом, за которым сидели Боря и Толя, ближе к книжному шкафу стоит печатный станок, коробка с краской, щетки для краски и для чистки шрифта, тряпка для рук, бутылочка с бензином.
У обывателя волосы поднялись бы дыбом при виде этой картины теперь, когда за найденную листовку, газету людей хватали в гестапо, пытали, расстреливали.
* * *
Последние дни 1943 года. В доме — небывалая суета. Но не предпраздничная суета довоенного времени, а суета обычная: набиралась и печаталась новогодняя листовка, готовились сводки в лес, шли шумные разговоры вокруг рождественского «подарка» фрицам. Отсутствие немца в квартире, уехавшего 27-го в Германию в отпуск, позволяю свободнее держать себя в доме.
Ребята готовились к налету на радиоузел, чтобы через микрофон поздравить население Крыма с наступающим Новым годом, годом победы Красной Армии. Тщательно изучили обстановку: узнали о численности работников, присутствующих во время радиовещания в поздний час, расположение немецкой охраны в районе узла. Но в итоге партизанский штаб запретил им проводить эту операцию из-за колоссального риска жизни для юных патриотов. Огорчению не было предела: пропало время, затраченное на подготовку, сорвалась операция, к которой они так стремились.
* * *
2 января 1944 г. Толя с утра ушел в город на встречу с ребятами, чтобы еще раз проверить подготовку и готовность к операции: нападению на здание панорамы «Штурм Перекопа», где сейчас находились немцы и добровольцы-приспешники. Операция намечена на сегодняшний вечер. Удачное выполнение ее даст возможность диверсионной группе иметь немецкую форму, которая необходима для проведения боевых операций в ночное время. Двух комплектов, что были присланы из леса, недостаточно. С этой целью и была предпринята намеченная операция.
— Всё прошло как нельзя лучше и достали то, что необходимо иметь для успешной борьбы, да еще и 8 винтовок захватили, — говорил мне Толя, углубленный сознанием, что нападение на панораму прибавит врагу паники и ужаса перед народными мстителями.
* * *
22 января. Анатолий с товарищами готовится к большой операции — выводу из лазарета военнопленных командиров Красной Армии.
* * *
25 января. Настал день, которого так ждали там, за колючей проволокой, томящиеся в фашистской неволе голодные, истощенные, перенесшие ранения командиры Красной Армии. День, к которому тщательно готовились юные патриоты, день, который я ждала с тревогой и надеждой. Все было готово: командиры при передаче, которая разрешалась в определенные дни, получили точные указания и план их действий, от них получен ответ о готовности к побегу. Проникнутые чувством ответственности перед предстоящей операцией, осознавая, что рискуют не только своей жизнью, но и жизнью тех, кто в томительном ожидании ждет их с верой, надеждой на освобождение, Анатолий с товарищами тщательно изучил местность, обстановку, проанализировали каждый шаг предстоящей операции. Днем было проверено, не получено ли каких-либо новых сообщений от пленных, нет ли изменений в расположении часовых.
Проведение операции связано с людьми, которых по существу никто не знал. Выдержат ли они в случае провала побега? Анатолий, Вася и Павлик перешли в столовую. Посидев немного и переговорив еще раз о технике проведения операции, Анатолий и Вася стали переодеваться в принесенную дедушкой немецкую форму. Никак не могла я привыкнуть к их виду в чужой, ненавистной одежде. Они, зная это, посмеивались надо мной, дурачась и приставая с вопросами на чужом языке.
Темно…, грязь… Вышла за калитку, прислушалась… Шепнула им: «Идите»… И они скрылись: два «немца» с горячими русскими сердцами. Вышли во двор. Открыла калитку. Тихо. Поцеловала Толю, едва слышно шепнула: «Удачи»! Его не видно, но слышны его шаги, шаги идущего по непролазной грязи человека. Ио вот не слышно стало шагов…, значит, ушел…
Возвращаюсь домой, взошла на крыльцо и оглянулась вправо наискось, где находился городок с пленными, стремясь мысленно видеть, что там происходит. И вдруг неожиданно заплясали по небу, куда я глядела, лучи прожектора, они вытянули свои щупальца, ползли, опускались ниже, все ниже… застыли… Тишину прорезала автоматная очередь… Открылся побег… Их много… Прожектор нащупал…, стало быть, удалось… Обрывки мыслей пронеслись у меня в голове, остановились на них, других не помню…
* * *
Рукопись М.П. Косухиной-Виргили обрывается концом апреля 1944 года, когда Красная армия вошла в освобождённый Симферополь. Знаменательный день для А.Н. Косухина, ожиданием которого он жил долгие 2,5 года, был омрачён контузией от взрыва — заключительной диверсией молодых партизан по ликвидации немецкой телефонной станции. Контузией, последствиями которой Косухин страдал многие годы.
[image]
Илл. 205. Значок лауреата премии ВЛКСМ. Награждение премией студенческого научного центра ТИИ состоялось в 1979 г.
* * *
После отъезда в октябре 1973 года из Тюмени в Москву А.Н. Косухин до 1988 года успел трижды поменять в столице места своей работы. Сначала он возглавлял НИИ проектирования и строительства трубопроводов, затем занимал должность профессора в Московском нефтяном институте и работал генеральным директором специального научно-производственного объединения «Союзвузприбор» при MB и ССО СССР. Вынужденная и нередкая за 15 лет смена направлений деятельности свидетельствует о неблагополучии в столичной карьере человека из провинции. Чтобы работать в Москве, надо там родиться и проникнуться ментальностью москвича. Анатолий Николаевич, как и большинство тюменцев, соблазнившихся Москвою в разные годы, этим качеством не обладал. Поэтому при малейшей возможности он пытался покинуть столицу и вернуться в родной Симферополь. Сколько помню Косухина, он постоянно жил мечтой о Крыме: «тянет туда отчаянно, непременно вернусь на родину». После прощания с Москвой осенью 1988 года судьба поступила с ним более чем жестоко: в Симферополе он прожил всего два месяца. Тяжелейшая контузия 1944 года, после которой врачи запретили ему учёбу в вузе, дала о себе знать. Неслучайно же на прохождение курса обучения в московском вузе ему понадобилось почти семь лет с 1944 по 1951 год. Сказались на состоянии здоровья невероятнейшее 10-летнее напряжение по созданию вуза в Тюмени, а затем — непрерывные нервотрёпки в столичных кругах.
На городском кладбище Симферополя на запущенной аллее стоит памятник на месте последнего приюта А.Н. Косухина. По слухам, его установила обиженная городскими властями вдова на деньги, полученные от продажи ею автомобиля, столь любимого супругом…
* * *
Поскольку шестой том «Окрика» посвящается 50-летию ТИИ — ТюмГНГУ, то я счёл необходимым и возможным поместить в приложениях свою статью, отпечатанную в 1983 году за рубежом в Польше (Приложение 1). Она освещает один из весьма заметных эпизодов истории вуза по созданию и работе студенческого научного центра (СНЦ) в 1968–1982 годах. К его организации причастны имена А.Н. Косухина и автора, тогда проректора по научной работе, а позже — ректора. В 1979 году СНЦ стал лауреатом общесоюзной премии ЦК ВЛКСМ (илл. 205).
240
Литература.
1. Копылов В.Е. и др. Вуз, нефть и люди. Тюмень: ТИИ, 1993. 240 с.
2. Копылов В.Е. Первый ректор индустриального // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 198–204.
3. Копылов В.Е. Косухин А.Н. // БТЭ. Тюмень, 2004. Т. 2. С. 141–142.
4. Поляков В. Подпольщик Анатолий Косухин — ошельмованная юность // Новости Украины и Крыма. Симферополь. 2008. № 238. 22 августа.
5. Копылов В.Е. Гестапо ищет Косухина // Окрик памяти: сб. Кн. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 305–312; 402–417.
6. Копылов В.Е. Хобби Косухина // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 527–534.
Некоторые публикации профессора А.Н. Косухина.
Косухин А.Н. Расчёт овальной цилиндрической оболочки как системы сочленённых пластин // Труды УПИ, 1959; Косухин А.Н. К вопросу об определении несущей способности тонкостенной цилиндрической оболочки поперечного сечения при статической нагрузке // Труды УПИ, 1959; Косухин А.Н. Таблицы упругих реакций краёв круговых цилиндрических пластин средней приведённой длины // Труды УПИ, 1961; Косухин Н. К вопросу о расчёте тонкостенных пространственных конструкций как систем сочленённых пластин // Тр. конф. по теории пластин и оболочек. — Казань, 1961; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. Определение коэффициентов разрешающих уравнений к вопросу расчёта пластин вариационным методом В.В. Власова // Труды ТюмИИ, 1967; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. Расчёт пластинчатых систем методом перемещений // Труды ТюмИИ, 1969; Косухин А.Н., Кучерюк И. Расчёт пластинчатых систем на упругом основании // Труды ТюмИИ, 1969; Косухин А.Н., Баклицкий В.Ф. К расчёту пластин методом перемещений при продольно-поперечном изгибе // Труды ТюмИИ, 1974; Косухин А.Н., Сысоев Ю.Г. О численном интегрировании вариационных уравнений Власова-Канторовича в задаче изгиба пластин // Труды ТюмИИ, 1974.
ВОСПОМИНАНИЯ О ПРОФЕССОРЕ Л.А. РАГОЗИНЕ И АКАДЕМИКЕ А.П. ОКЛАДНИКОВЕ
В 1973 году я был назначен ректором ТИИ и был серьёзно озабочен слабостью профессорского корпуса вуза: всего-то шесть докторов наук на огромный коллектив преподавателей и студентов. Как-то в разговоре с заведующим кафедрой общей геологии профессором И.В. Лебедевым я поделился с ним своими тревогами. Профессор обещал подумать и вскоре сообщил мне, что из Москвы готов переехать в Тюмень доктор геолого-минералогических наук профессор Леонид Алексеевич Рагозин (илл. 206), знаток геологии Сибири. Я принял все необходимые меры для поселения профессора в приличную квартиру в центре города. На должности профессора кафедры общей геологии Тюменского индустриального института он трудился пять лет (1974–1979). Несмотря на кратковременность пребывания Л.А. Рагозина в Тюмени, он оставил о себе добрую память и много сделал для повышения авторитета вуза, особенно в области его научных успехов с фундаментальным содержанием. Об этом — несколько позже, а пока могу сказать, что не разделяю мнение одного из тюменских академиков, заявившего как-то в местной периодической печати об отсутствии академических исследований в Тюмени до его, сравнительно недавнего, появления в городе. Неужто и открытия нефтегазовых месторождений Тюменской области не носят академического характера? Труды Л.А. Рагозина, выполненные в годы пребывания профессора в Тюмени [8-11], включая совместную с академиком А.П. Окладниковым публикацию в трудах ТИИ [9], противостоят опрометчивому заявлению упомянутого представителя академической науки.
[image]
Илл. 206. Леонид Алексеевич Рагозин
[image]
Илл. 207. Профессоры ТИИ И.В. Лебедев — заведующий кафедрой общей геологии, и Л.А. Рагозин на студенческой практике в Ходыженске. Краснодар. 197В г.
Воспоминания о профессоре Л.А. Рагозине подготовлены автором в 2009 году к 100-летию крупного сибирского учёного-геолога. Леонид Алексеевич родился 28 марта 1909 года в Царицыне (Волгограде) в семье врача [12–16]. После окончания в 1928 году средней школы Леонид поступил в Саратовский университет, затем перевёлся в Томск, и в 1931 году завершил обучение в Сибирском геологоразведочном институте (ныне Томский политехнический). По распределению молодой геолог был направлен на должность ассистента кафедры геологии Томского университета. Своими учителями Рагозин считает академика М.А. Усова и профессора Томского университета В.А. Хахлова [2, 16]. В 1935 году Леонид Алексеевич защитил кандидатскую диссертацию, и тогда же был утвержден в звании доцента. Вскоре его избрали на должность заведующего кафедрой исторической геологии Томского университета. В 1955 году перешёл по конкурсу на должность доцента кафедры динамической геологии Московского университета. Шесть лет спустя защитил докторскую диссертацию. С 1962 года — профессор. С октября 1969 по декабрь 1971 года работал в качестве эксперта ЮНЕСКО по организации горно-геологического факультета первого в Монголии Улан-Баторского политехнического института. С декабря 1971 по ноябрь 1974 года — профессор Московского университета.
Научная деятельность Леонида Алексеевича Рагозина в области региональной геологии и полезных ископаемых, палеонтологии [1] и геоморфологии была полностью связана с Сибирью и Монголией. Им написаны и отредактированы около 180 научных работ. Некоторые из них посвящены истории и философии геологии [4], а также выдающимся геологам-сибирякам [2, 5, 6]. Научные труды выдвигают его в разряд крупных исследователей-геологов. Леонидом Алексеевичем установлены более десятка стратиграфических подразделений от девона до антропогена. В области четвертичной геологии, геоморфологии и неотектоники Л.А. Рагозиным проведён морфоструктурный анализ нефтегазоносных территорий Западной Сибири [3, 5, 7]. В кругу специалистов он считается одним из основоположников четвертичной геологии и неотектоники Западной Сибири. Особо надо отметить сделанный в 1945 году совместно с профессором В.А. Хахловым научный прогноз о перспективах Томской области в отношении нефтегазоносности, блестяще подтвердившийся впоследствии.
Многочисленные ученики профессора Л.А. Рагозина трудятся по всей Сибири и далеко за её пределами. Среди них есть профессора и доценты, доктора и кандидаты наук, учёные академических учреждений и геологи производственных организации.
В ТИП Леонид Алексеевич читал курсы динамической и исторической геологии, палеонтологии, четвертичной геологии, геоморфологии, неотектоники, палеографии, геологии угольных месторождений и геологии россыпей, вёл студенческую практику (илл. 207). Выполняя нелёгкие обязанности профессора кафедры общей геологии, Л.А. Рагозин плодотворно сотрудничал с академиком А.П. Окладниковым (илл. 208) в СО АН СССР. Вместе с академиком проделал большую работу по изучению геологических условий древнейшего в Сибири памятника человеческой культуры — Улалинской стоянки на Алтае, по-новому определил время появления человека к востоку от Урала [8-11]. Это выдающееся научное достижение по праву разделили как Сибирское отделение АН СССР, так и ТИИ. Замечу, что в совместных академических публикациях с А.П. Окладниковым Л.А. Рагозин неизменно упоминал свою принадлежность к профессуре Тюменского индустриального института [пример — 8]. На подаренном мне оттиске упомянутой статьи, кстати, имеется авторское посвящение. Оно гласит: «Глубокоуважаемому Виктору Ефимовичу Копылову, способствовавшему проведению данных исследований, от одного из авторов». Я как ректор вуза того времени горжусь совместной работой с профессором Л.А. Рагозиным, много помогал ему в экспедиционных поездках на Алтай под руководством А.П. Окладникова. Не однажды получал от академика благодарственные письма за оказанную помощь. Благодаря Рагозину мне довелось близко познакомиться с самим Окладниковым [13] и побывать у него в гостях в Новосибирске в ноябре 1977 года. С тех пор бережно храню у себя в библиотеке книгу академика с его автографом, подаренную им во время посещения мною академического института (илл. 209). Книга, отражавшая поездку академика в США и на Аляску в 1974 году, тогда только что вышла из печати в научно-популярной серии изданий СО АН СССР. А в память об академике держу в своей филателистической коллекции памятный почтовый конверт 1988 года (илл. 210).
Л.А. Рагозин много времени посвящал общественной работе. Так, в 1957 году он избирался депутатом VI созыва Ленинского райисполкома депутатов трудящихся города Москвы. Работал в профкоме геологического факультета МГУ, председательствовал в обществе «Знание». Награждён орденом Трудового Красного Знамени, медалями «За доблестный труд», «50 лет Монгольской Народной Республике» и «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
[image]
Илл. 208. Академик Алексей Павлович Окладников
[image]
Илл. 209. Автограф А.П. Окладникова на его книге, 1977 г. Архив автора
В 1979 году профессора Рагозина избрали почётным членом Всесоюзного палеонтологического общества при АН СССР. Тогда же Леонид Алексеевич уволился из ТИИ в связи с выходом на пенсию и вернулся в Москву. В столице работал на должности профессора-консультанта в Центральном научно-исследовательском институте цветных и благородных металлов. Скончался Л.А. Рагозин в Москве в 1983 году.
Краткий список трудов профессора Л.А. Рагозина.
1. Рагозин Л.А. Пластинчатожаберные из угленосных отложений юго-восточной части Кузнецкого бассейна // Труды научно-исследовательского угольного института Востокугля. Сер. Г. № 1. Новосибирск. 1931.
2. Рагозин Л.А. Академик М.А. Усов и четвертичная геология Западной Сибири // Третья геологическая конференция памяти академика М.А. Усова: тез. докл. Томск, 1948.
3. Рагозин Л.А. Признаки нефтеносности в Инском заливе Кузбасса / Л.А. Рагозин. Д.А. Васильев // Труды Томского университета. Томск, 1955.
4. Рагозин Л.А. О принципе историзма в геологии // Философские вопросы естествознания. Т. 3. М., 1960.
5. Рагозин Л.А. Геоморфологические признаки проявления погребённых тектонических структур в Западно-Сибирской низменности // Труды СНИИГГИМС. Вып. Л.: Гостоптехиздат, 1960.
6. Рагозин Л.А. Ростислав Сергеевич Ильин (к 75-летию со дня рождения). Новосибирск: АН СССР // Геология и геофизика. 1966. № 12.
7. Рагозин Л.А. Возможности структурно-геоморфологического метода поисков структур под глубокое бурение на нефть и газ в Красноярском крае // Комплексные геолого-геофизические методы поисков и подготовки структур под глубокое бурение на нефть и газ в Восточной Сибири: тез. докл. всесоюзной конф. Красноярск, 1975.
8. Рагозин Л.А. О возрасте Улалинки — древнейшего палеолитического поселения Сибири / А.П. Окладников, Л.А. Рагозин // Известия Сибирского отделения АН СССР. Серия общественных наук. Новосибирск, 1978. № 6. вып. 2. С. 118–122.
9. Рагозин Л.А., Окладников П. О палеогеографии Улалинки — древнейшего палеолитического поселения Сибири // Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири. — Тюмень: ТюмГУ, 1978. Вып. 67. 10 с.
10. Рагозин Л.А. Загадка Улалинки / А.П. Окладников, Л.А. Рагозин // Сов. этнография. 1982. № 6. С. 115–125.
11. Рагозин Л.А. К вопросу о возрасте Улалинской палеолитической стоянки / Л.А. Рагозин, А.И. Шлюков // Вест. Моск. ун-та. Сер. География. 1984. № 5. С. 80–85.
Илл. 210. Почтовый художественный конверт Министерства связи СССР, выпущенный к 80-летию академика А.П. Окладникова. 1988 г.
Некоторая литература о профессоре.
12. Рагозин Леонид Алексеевич: краткий биографический очерк и библиогр. указ. // Библиография учёных Тюмени. Сост.: И.В. Лебедев, А.А. Дорошенко; ред. Ю.С. Папин. Тюмень: ТюмИИ им. Ленинского комсомола, 1979. 29 с.
13. Копылов Е. Окрик памяти. В 5 кн. Кн. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 68–73.
14. Вторушин С. Когда камни заговорили. О чём поведала стоянка первобытного человека // Правда. 1981. 9 ноября.
15. Личное дело Рагозина Л.А. (1974–1979). Тюменский индустриальный институт. 55 с (архив автора). 14. Леонид Алексеевич Рагозин. 70 лет. ТИИ, 1979. 4 с.
16. Ивания В. Наука превыше всего. О судьбе профессора В.А. Хахлова // Сибирская старина. Томск. 1993. № 5. С. 17.
* * *
После отъезда Л.А. Рагозина в Москву мы сохранили с ним прежние связи через переписку. Так, летом 1982 года я обратился к Леониду Алексеевичу с просьбой написать воспоминания об академике А.П. Окладникове, ушедшем из жизни в Москве из-за раковой опухоли, не замеченной врачами в Новосибирске на фоне диабета. Вскоре я получил от Рагозина рукопись с припиской, что моя просьба «вдохновила его на творческий порыв». В сопроводительном письме профессор писал: «Москва, 17 апреля 1982 г. Глубокоуважаемый Виктор Ефимович! Вы меня вдохновили своим предложением написать об Алексее Павловиче. О таких благородных людях, которые являются гордостью нашей Советской науки, надо писать. Особенно это необходимо нашей студенческой молодёжи. Посылаю Вам набросок своей статьи «Открытие Сибири продолжается. (Памяти академика А.П. Окладникова)» на 8 страницах. В ней, как Вы просили, выдержки из писем Алексея Павловича. С этой статьёй Вы вправе поступить как найдёте нужным: использовать её в своей книге или для совместной статьи в газету или журнал, рекомендовать рукопись в какой-нибудь местный литературный либо межвузовский сборник и т. п. Можете просто положить рукопись в архив. Буду Вам признателен за добрый совет. Хотелось бы, чтобы эти материалы всё же увидели свет были опубликованы. В этом я вижу свой долг перед памятью Алексея Павловича. Прошу извинить меня, что посылаю Вам свою рукопись с множеством исправлений. С оргтехникой у меня очень ограниченные возможности. Искренне Ваш, Л. Рагозин. P.S. У меня сейчас 16 писем Алексея Павловича. Всего их было свыше двадцати. Привожу в порядок свой архив. Л.Р.».
Последовал мой незамедлительный ответ. «Глубокоуважаемый Леонид Алексеевич! Мне очень понравился Ваш материал об А.П. Окладникове, написанный с глубочайшим уважением к нему. Доволен и тем, что своим предложением заинтересовал Вас этой темой. Можно было бы дополнить статью своими вставками, но я не очень уверен, что они её улучшат. Пока нахожусь на перепутье, но в течение летних месяцев что-нибудь придумаю с публикацией. На днях выезжаю в Москву и далее в Швейцарию на газовый конгресс. Поездка отодвинет до начала июля хлопоты по статье, но всякая статья ничего не потеряет, если она чуть-чуть отлежится, тем более с моими замечаниями и добавлениями. Если они, добавления, будут, я пришлю Вам окончательный вариант статьи. Желаю здоровья, большой привет супруге. Тюмень, 01.06.1982 г. Ваш В.Е. Копылов».
Вскоре после отправки письма я уехал в Швейцарию в составе советской делегации на Всемирный газовый конгресс. По возвращении из зарубежной поездки пришлось восполнять в вузе ректорские хлопоты, упущенные во время своего отсутствия. Рукопись тем временем лежала без движения, и её публикация надолго затянулась. В те годы, кроме того, публикации материалов биографического характера, мягко говоря, властями приветствовались слабо. И вот теперь я решил возвратить свой долг и опубликовать рукопись профессора Л.А. Рагозина. Далее следует её текст.
«Открытие Сибири продолжается (памяти академика А.П. Окладникова). Когда слушаешь по Всесоюзному радио передачу «Страна Тюмения», невольно вспоминаются слова известного писателя-сибиряка Г.М. Маркова о том, что название «Тюмень» давно перешагнуло географические границы. Это стало понятием, с которым ассоциируется героическое, богатырское, и смелые люди на нефтяных вышках, стойкость, мужество, упорные характеры потомков дружины Ермака. Его удивительная жизнь и подвиги открывателя Сибири стали достоянием легенды. Но доблесть первых первопроходцев, их открытия удивительным образом переплетаются с новой действительностью. Чем активнее становится борьба за освоение природных богатств Тюмени, тем ярче вырисовывается характеры героев — современных первопроходцев неизведанных путей в самых различных областях человеческой деятельности: в геологических экспедициях и строительных отрядах, железнодорожников-путеукладчиков, газо- и нефтепроводчиков, нефтяников, а также в научно-исследовательских институтах и вузах. Г.Н. Марков пишет, что герои приходят не только из сегодняшнего дня, они приходят и из вчерашнего. Освоение Сибири, ее продолжающееся открытие — это дело ряда поколений, о которых мы должны знать, которым мы должны быть благодарны.
Эту мысль ярко развивал недавно ушедший от, нас покойный академик А.П. Окладников в своей книге «Открытие Сибири». Его жизнь была неразрывно связана с родной ему Сибирью. Изучение тюменских, томских, красноярских просторов, их природных богатств, археологических и исторических памятников — все это и есть продолжение научного открытия Сибири, которое за последние годы приняло широкие масштабы и наиболее рациональные формы. Примером этого можно считать Тюменский индустриальный институт, один из самых молодых вузов нашей страны, за короткое время ставший центром притяжения передовой науки, техники и культуры. В научном отношении институт становится головным, и ему поручается возглавить комплексную научно-техническую программу Минвуза РСФСР «Нефть и газ Западной Сибири». Ученые Тюмени делают свои доклады на всесоюзных симпозиумах в Ленинграде, Тирасполе, Новосибирске, Томске, Владивостоке. Выступают на международных конгрессах в Москве и за рубежом. Веселый смех и голоса тюменских студентов можно услышать на древней Фанагорийской земле Причерноморья, на Северном Ямале, Самотлоре, Нарымском крае, в Тунгусском бассейне и даже на Камчатке.
Однажды мой ректор, профессор В.Е. Копылов, подписал командировку в Омск, где необходимо было от имени Тюменского индустриального института приветствовать отряд Всесоюзного географического общества, 100-летний юбилей которого отмечался в 1977 году. На научном заседании академик А.П. Окладников делал доклад о новых открытиях в области сибирской археологии. После доклада мною было обращено внимание на недостаточную геологическую аргументацию сравнительно молодого возраста Улалинских галечных орудий, что противоречило их архаичному облику. Открытое А.П. Окладниковым древнейшее в Сибири Улалинское палеолитическое поселение, расположенное в черте города Горно-Алтайска, давно привлекало к себе внимание многих исследователей. Алексей Павлович все вопросы решал быстро, и, со свойственной ему порывистостью, предложил мне тут же из Омска немедленно ехать на его экспедиционной машине прямо на Алтай для поверки этого научного предположения в полевых условиях. В мае того же года мы встретились с ним на раскопках Улалинской стоянки. Так начался наш совместный поиск, продолжавшийся несколько лет.
Вернемся опять к Улалинке. После детального изучения обновленных расчисток и установления условий залегания галечных орудий в позднеплиоценовых ярко-желтых глинах, под перекрывающими их сероцветными четвертичными отложениями, нам стало ясно, что Улалинское палеолитическое поселение заведомо древнее 690 тысячи лет и поэтому оно не относится к четвертичному периоду. «Ящик шампанского!!!», — таким гусарским возгласом Алексей Павлович подвел итог первого этапа наших исследований. В тот же вечер символический «ящик шампанского» был реализован под торжественные звуки фуги Баха в лагере экспедиции. В стаканах пенился сок черноплодной рябины. В живописной горной местности, под крутым холмом, на котором были раскинуты палатки, шумели воды быстрой Маймы. Алексей Павлович славился своим умением выбирать живописное и удобное место для своих стоянок. Невольно подумалось, что эта способность помогала ему в его удивительных открытиях палеолитических стоянок. Он хорошо понимал и мог проникать в образ жизни древнейших обитателей Сибири. Он чувствовал к ним симпатию и всегда говорил о них как о своих самых близких, хорошо знакомых людях. В этой, на первый взгляд, незначительной детали проявлялась многогранность таланта Алексея Павловича. Он не только видный историк, археолог с мировым именем, этнограф. Он тонкий знаток древнего искусства, ценитель музыки, сведущ в геологии и географии, являясь почетным членом Всесоюзного географического общества. Ему присущи были не только строго научное, но и поэтическое восприятие мира. Его доброжелательное и уважительное отношение к людям неизменно открывало ему их сердца. Общение с ним всегда доставляю истинное удовольствие. Он был красивым Человеком с большой буквы! Всегда чувствовалась в нем уверенная спокойностъ. Он не любил суеты и твердо знал, куда ведет выбранный им путь научного поиска.
Меня подкупала его тонкая деликатность и неизменное уважение к взглядам своих коллег. Однажды, заметив мое недоумение и открытый скептицизм в отношении искусственного происхождения Улалинских галечных орудий, что они действительно сделаны умелыми руками далеких предков человека, Алексей Павлович не прибегнул к своему подавляющему научному авторитету, а стал молча выкладывать передо мною серию разнообразных галечных орудий. Серия расколотых пополам галек, заостренных с одной стороны, сменялась серией обтесанных ударной ретушью с двух сторон, затем серия с «носиками» и т. д. На большом количестве материала четко вырисовывалась закономерность, которую нельзя объяснить «игрой природы», то-есть неорганическими процессами. Становилось ясно, что такие каменные орудия, целенаправленно приспособленные для несения определенных функций, например, к разделке туш убитых животных и других целей, могли иметь только одно происхождение — искусственное. Наши далекие предки на крутом Улалинском холме, овладевшие искусством изготовления галечных орудий, впервые отпраздновали свою первую победу над слепыми силами природы. Наш долгий разговор Алексей Павлович закончил шуткой, как один незадачливый семинарист объяснял на экзамене с «философской» точки зрения безобидные падения грешника с колокольни сначала случайностью, второе падение — счастливым совпадением, а третье падение — привычкой. Вот такую «привычку» демонстрировала нам серия галечных орудий.
История Сибири издавна была полем идеологической борьбы. В этой борьбе А.П. Окладников был непримиримым. Ученых давно волновал вопрос о месте народов Сибири во всемирной истории. Что же они внесли в мировую культуру? Определились разные направления исторической мысли. Одно из них — евроцентризм, отражающее идеологию европейских колонизаторов, которые не только порабощали, но и всячески унижали народы зависимых стран. Последователи этого направления полагали, что в прошлом Сибири не было ничего самобытного. Другое столь же реакционное направление представляет собой «азиацентризм». Его сторонники стремятся, вопреки исторической правде, преувеличить роль какого-то одного азиатского народа за счет принижения роли других. А.П. Окладников пишет, что это направление следует назвать «маоистским», поскольку оно связано с китайцентристской агрессивно-гегемонической идеологией и политикой современных правителей Китая. Существует и противоположное демократическое направление исторической мысли, показавшее, что Сибирь является родиной своеобразной культуры, положившей начало более поздним культурам, достигшим высокой степени совершенства. Это прогрессивное направление в истории народов Сибири получило в паши дни теоретическую основу в ленинской концепции мировой истории, в ленинской национальной политике. Нет народов неисторических, нет народов без собственной культуры. Удивительные и загадочные исторические памятники Сибири получили правильное объяснение как документы очень высокой самобытной культуры, которая развивалась, начиная с палеолита, на протяжении очень длительного времени.
Все это показывает, какое большое значение приобретает вопрос об установлении возраста древнейших поселений человека на территории Сибири. Поэтому неслучайно изучению Улалинки А.П. Окладников уделял первостепенное внимание. Были организованы повторные раскопки и привлечены крупные специалисты для определения абсолютного геологического возраста. Однажды в холодный зимний вечер начала 1978 года в одном из коттеджей Новосибирского академгородка гостеприимный хозяин принимал поздних гостей, которым срочно потребовалась его консультация. Первым начал объяснять причину внезапного визита А.П. Окладников. Его помощник А.К. Конопацкий разложил на большом столе Улалинские галечные орудия. Опытный геофизик Г.А. Поспелова показала кубики, взятые для палеомагнитного анализа. Автор обрисовал общую геологическую обстановку. Хозяин с интересом все выслушал и подтвердил широкое распространение пестроцветных неогеновых глин улалинского облика. Потом взял в руки одно из галечных орудий и показал мастерство улалинского первочеловека. После посещения академика А.Л. Яншина Улалинка получила новую путевку в жизнь. Так на стыке двух паук — археологии и геологии — сибирские ученые наметили пути дальнейшего изучения проблемы первоначального заселения Сибири.
Но не всегда было так гладко и просто. Появились скрытые оппоненты и скептики, хотя открыто в печати никто из них не выступал. Критики шептались только по углам. Приходилось сталкиваться с консерватизмом и инертностью прежних привычных представлений. Трудно преодолевать невидимый психологический барьер о невозможности в дикой, холодной Сибири древней, высокоразвитой и самобытной культуры. Многие думали, что населявшие ее народы извечно находились на самой низшей ступени культуры, и оказались неспособными к дальнейшему развитию.
Между тем, наши исследования шли своим чередом. Кроме палеомагнитных, были получены термолюминесцентные анализы, уточнившие возраст Улалинского поселения, которое оказалось моложе на 1,5 миллиона лет. Таким образом, было окончательно доказано, что в предгорьях Алтая появился далекий предок человека, умевший изготовлять архаичные галечные орудия, аналогичные знаменитым находкам Л. Лики в Олдувайском ущелье Африки. Сибирь с полным правом может также претендовать называться колыбелью человечества. Так обнаружилась одна из самых ранних, а вместе с тем чрезвычайно важных для истории страниц освоения Северной Азии и древней летописи Сибири. Раскрылась даже не страница, а целая глава истории всей Северной Азии. Значение ее понятно, как пишет А.П. Окладников, если на Алтае обитали древнейшие люди-гоминиды, это существенно меняет традиционные представления о времени заселения Северной Азии человеком и вообще взгляды на процесс становления человека в целом и освоения нашей планеты. Значит, не только Африка, Европа или Китай были ареной, где совершались всемирно-исторические процессы подлинной, начальной истории человечества, но и Северная Азия, Сибирь, Алтай.
На траурном митинге в Институте археологии АН СССР 20 ноября 1981 года в своем прощальном слове академик Г.И. Марчук отметил, что Улалинка является одним из главных крупнейших открытий А.П. Окладникова, и выразил уверенность, что его коллеги и ученики продолжат изучение этого уникального исторического памятника.
Передо мной стопка писем Алексея Павловича. Он писал 10 мая 1977 года, что «добрые контакты…которые, так успешно начатые в этом году, будут продолжены и в дальнейшем». Как он и предполагал, завязанные деловые контакты между академическим институтом истории, филологии и философии СО АН СССР и вузом — Тюменским индустриальным институтом, стали успешно развиваться. В одном из писем того же 1977 года Алексей Павлович пишет: «Рад сообщить Вам, что упомянул о Вашем определении возраста Улалинки на юбилейном заседании общего собрания СО АН. Пусть знают наших питекантропов! Рад также, что Вашего уважаемого ректора, который по-человечески мне очень по душе — умом и характером (нам бы здесь такого!), заинтересовали сверленые палеолитические бусы из Усть-Кяхты». Ещё одна выдержка из письма от 16.01.1978 г.: «Есть одна идея: мы получили приглашение на участие в конференции по абсолютной хронологии четвертичного периода (радиоуглерод, изотопные методы, палеомагнитные методы в применении к археологии и т. д.) и по геохронологической шкале антропогена. Это будет в апреле 1978, тезисы нужно представить до 15 февраля. Я еду на неделю в Польшу получать диплом почетного доктора в Познань, но по возвращении жду Ваш ответ! Давайте выступим вместе. Весной продолжим работу на Алтае, я твердо намерен поработать там с Вами». Письмо от 22 декабря 1978 года: «Дорогой Леонид Алексеевич! Я полагаю, Вы получили оттиски совместной статьи об Улалинке? Нелли Васильевна послала Вам их давно. Что касается новостей, то я говорил с теми, кто занимался палеомагнитными датировками Улалинки, а также с Оводовым. Золотисто-желтая глина, как Вы и полагали, датируется от миллиона и больше — 10 миллионов лет. Наши изделия лежат в ее верхней части. Обещали они подтвердить свои выводы как предварительные где-то через месяц. Буду ждать и, конечно, сообщу сразу же Вам. Но и то, что известно, чрезвычайно интересно и важно. Хочется узнать у Вас: есть ли еще методы, применение которых возможно для датировки Улалинских находок? Очень важно было бы полнее датировать и краснодубровскую свиту! Во всяком случае, именно Вы явились мощным стимулом, который в новом свете показал Улалинку и повернул всю проблему на новый путь: будем продолжать, как и начали, вместе! Пишите». А вот интересная выдержка еще из одного письма от 19.04.1979 г.: «Напоминаю Вам: желательно быть нам на Алтае, на Улалинке в начале мая! Числа десятого? Будут палатки для всех, кого призовете! Улалинка стоит того, ради нее одной я мог бы покинуть Ленинград для Академгородка». Последняя фраза просто замечательна! В ней одной — почти весь Алексей Павлович с его увлеченностью, преданностью науке и родной ему Сибири. Он делал все для полнейшего изучения Улалинки. Здесь также проявились его выдающиеся способности как крупного организатора науки и как просто обаятельного человека, умевшего увлечь своих сотрудников. Привожу еще одно письмо от 3.05.1979 г.: «Дорогой Леонид Алексеевич! Посылаю Вам рукопись Г.А. Поспеловой. И хочу иметь Ваши предложения о сроках работы на Улалинке и по организации этих работ. О.А. Адаменко давал согласие. А.Л. Яншин — тоже, может быть, приедет. Г.А. Поспелова обещала. Хорошо бы собраться небольшим симпозиумом! Вероятно, лучше всего в половине мая, около 15.05. Или, быть может, с первого июня?»
В мае 1979 года ректор профессор Копылов В.Е. командировал меня и ассистента кафедры философии В.П. Каратаева в Горно-Алтайск на Улалинку. Контакты двух институтов крепли и расширялись. Публиковались совместные статьи как в Новосибирске, так и в Тюмени. К изучению Улалинки подключились сотрудники Московского университета. Новые данные позволили уточнить геологический возраст Улалинки. Этой проблемой начинают интересоваться широкие круги ученых разных специальностей. Все это — результат организаторских способностей Алексей Павловича, его особого внимания к Улалинке. Привожу еще одно письмо, оказавшееся последним: «Дорогой Леонид Алексеевич! Горячо радуюсь Вашей доброй и неиссякающей во благо науки энергии. Готовлю Вам муляжи улалинских орудий. Есть и делаются слайды. Часть уже приготовил Саша Конопацкий, который шлет Вам пожелания счастья и добра вместе со мной. Вряд ли мне удастся побывать на Вашем выступлении в Москве из-за врачей и процедур. По постараюсь побывать». Мой доклад, которым так интересовался Алексей Павлович, состоялся 26 мая 1981 года в Московском обществе испытателей природы. Он приехал на доклад в Москву, но врачи его не отпустили из гостиницы. После доклада, уже поздно вечером, он пригласил меня к себе в гостиницу Академии наук и выслушал мой подробный отчет. К осени мы подготовили наш совместный доклад Московскому филиалу Географического общества. Доклад мне пришлось читать 20 ноября одному. 18 ноября 1981 года Алексея Павловича не стало.
Все, что написано выше, никак не может претендовать на исчерпывающую характеристику разносторонней деятельности этого крупнейшего ученого, каким был Герой Социалистического Труда академик А.П. Окладников. Это — гигантская фигура. Нам хотелось поделиться с читателями своими воспоминаниями о счастье совместной работы с этим замечательным ученым и человеком. Все вышеизложенное — это документальное описание одной из сторон его многогранной научной деятельности, изучения им одной из проблем, которой он был увлечен в последние годы своей жизни, это его Улалинка. Здесь ярко проявилась широта и глубина его подхода к изучаемому объекту, умению использовать достижения смежных научных дисциплин. Может быть, наши страницы, в какой-то степени, пригодятся будущим биографам академика А.Р. Окладникова. В таком случае мы считаем свою скромную задачу выполненной. Открытие Сибири продолжается и будет продолжаться не только в больших, но и в малых делах.
Старший научный сотрудник ЦНИГРИ Мингео СССР, доктор геолого-минералогических наук,
профессор Л.А. Рагозин, август 1982 г.»
БЕДЕН ЛИ ЮГ РАВНИНЫ ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ МИНЕРАЛЬНЫМИ ОБРАЗОВАНИЯМИ?
На фоне соседних гор Среднего Урала бедность минерального богатства юга равнины Тюменской области настолько очевидна, что её впору, по крайней мере, в отношении количества минералов, сравнивать с минералогией Луны или Марса. Ещё во времена И.И. Лепёхина, когда тот в 1771 году путешествовал по нашим краям, по итогам опубликованных им исследований, сложилось стойкое, на столетие и более, убеждение, что кроме глин, охры, песка и гальки да, изредка, бутового камня местным кустарям и любителям минералогии рассчитывать было не на что. Заключения Лепёхина о содержании минерального состава равнинного юга почти слово в слово в конце XIX века повторила столичная публикация [1], а в начале минувшего века — популярная энциклопедия Брокгауза и Ефрона [2]. Убеждённость в минеральной бедности приводила иногда любителей местной природы к любопытным курьёзам. Так, известный тюменский естествоиспытатель И.Я. Словцов в конце XIX столетия обнаружил стоянку древнего человека на берегу Андреевского озера. И был чрезвычайно изумлён находками плавильных печей. «Откуда, — спрашивал себя археолог, — древние металлурги брали железную руду?». И делал предположение, что, вероятно, её доставляли либо с Урала, или же срабатывала маловероятная экзотика: обвалившиеся зимою со скальных берегов уральских рек рудосодержащие горные породы были случайно принесены льдинами во время весенних паводков по Исети, Пышме или Туре. Исследователю и в голову не приходила возможность находок руды прямо на месте стоянки. Между тем, осадочная болотная руда и сидериты в изобилии, достаточном для тигельной плавки руды, и сейчас можно отыскать на дне Андреевского озера, в болотах и на обнажениях берегов рек и ручьёв. Нетрудно представить себе древних ныряльщиков, достающих со дна озера, подобно океанским добытчикам жемчуга, глыбы сидерита. Богатыми находками отдельных валунов сидерита славится Кыштырлинский карьер возле селения Мельница на реке
Пышме. А вблизи деревень Малые Акияры и Железный Перебор в русле Пышмы потоком воды вскрыты целые массивы сидерита. Само название деревни Железный Перебор говорит о многом. В этих деревнях при летнем спаде уровня воды на дне русла обнажается сидеритовый гребень, по которому местные жители переходят на другой берег реки как по мосту. Такой же гребень известен на Туре возле деревни Воронино («Воронинский брод»). Неподалёку от Малых Акияр сохранился карьер Железянка [6], из которого добывали сидеритовую гальку. Этим сидеритом, кстати, выложена дамба на Пышме возле Червишево. О других многочисленных находках железной руды осадочного происхождения, а также о редких находках отдельных минералов можно подробнее ознакомиться в работах [3, 4, 9, 10].
Богатой коллекцией местных сидеритов, их конкреций и болотной железной руды располагает минералогическая секция музея Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете. Отдельные крупные, до метра размером, образцы интересны тем, что в середине образования при расколе его геологическим молотком можно обнаружить сохранившиеся ветви древних деревьев и обугленную древесину с возрастом 30–34 миллионов лет (см. рис. из работы [7], с. 303). Подвижные в воде лагуны частицы железной руды под влиянием ветра или течений обволакивали сучья, слипались, что и позволило древесине сохраняться столь длительное время. Возраст зелёных глин с нашими находками, имеющих мощность отложений более 100 метров, имеет отношение к приабонскому ярусу — верхнему эоцену палеогеновой системы.
[image]
Илл. 211. Фрагмент пейзажа Кыштырлинского карьера. Фото Д.А. Лыткина, июнь 2013 г.
Упомянутый Кыштырлинский карьер (илл. 211) недавно преподнёс нам, работникам музея, необыкновенный сюрприз. Всё началось с того, что в начале 2013 года музей посетил любитель и энтузиаст местной минералогии историк B.C. Фурсов, выпускник Тюменского госуниверситета. Он предложил музею небольшую коллекцию кристаллов гипса (илл. 212, 213), найденную им в карьере. Подробно расспросив гостя о месте находки, мы сами в оперативном порядке организовали собственные поиски. По итогам экспедиции в составе заведующего музеем А.Е. Лыткина и лаборанта Д.А. Лыткина коллекция музея обогатилась изумительными по красоте и форме прозрачными минералами гипса (илл. 214), включая знаменитые образцы так называемого «ласточкина хвоста» (илл. 215 — галльский двойник срастания), и кристаллами в виде розообразных и волокнистых сростков и агрегатов. До сих пор наш музей располагал только образцами пластинчатого гипса («таблитчатого», по А.Г. Бетехтину, [5]), найденными на берегах реки Ницы на крайнем востоке Ирбитского района Свердловской области в деревне Елань, а также вблизи слияния Ницы с Турой. Эти кристаллы имеют другую структуру кристаллической решётки.
Гипс — продукт осадочного происхождения. Его родина — отмирающие озёрные и морские соленосные бассейны типа лагун или отмелей, находящиеся в стадии испарения воды, насыщенной богатыми солями кальция. По сравнению с близкими по составу каменной солью и ангидритами, гипс принадлежит к более ранним осадкам, когда лагуна ещё заполнена водой, и располагается в нижних частях залежей глин или известняков.
[image]
Илл. 212. Коллекция прозрачных кристаллов гипса
[image]
Илл. 213. Конгломераты, сростки и отдельные кристаллы гипса, 2012 г.
[image]
Илл. 214. Находки гипса на месте обследования в карьере. Справа и под кристаллами — глыбы сидерита. Фото Д.А. Лыткина
[image]
Илл. 215. Гипс типа «ласточкин хвост»
Именно там, начиная с 2005 года, в массиве зелёных глин нами совершены находки древних двустворчатых раковин, из которых удалось собрать для музея солидную коллекцию этих окаменелых моллюсков. Соседство находок кристаллов гипса и окаменелых моллюсков не случайно. Оно свидетельствует, что их образование происходило в одно и то же время: живые ракушки плескались в тёплой воде между растущими кристаллами гипса. Тут же, кстати, стремительно проносились древние акулы, зубы которых также находят в карьере. Находок, кажется, немного, но пейзаж древней лагуны как будто вживую стоит перед глазами… Только почему-то, мысленно находясь на воображаемом берегу, томясь жарой, в воду древней лагуны погружаться не хочется: обилие акул напоминает зловещие эпизоды их нападения на людей в наше время в лазурной глади Красного моря. А тот факт, что акулы водились в изобилии, свидетельствуют многочисленные находки зубов этих животных не только в карьере, но и по долинам Туры, её притоков и в бассейне Пышмы (илл. 216).
[image]
Илл. 216. Ископаемые зубы акул, бассейн рек Туры и Пышмы. Дар П.С. Ситникова, 2014 г.
О других находках музея за последние несколько экспедиционных лет надо остановиться особо. В первую очередь назовём сенсационное обнаружение янтаря в русле небольшой речки Китерня, притоке Ишима, в Абатском районе. Подробные сведения об этой находке нами освещены в работе [8]. Здесь для информации использованы только краткие сведения. Один из местных жителей деревни Болдырево принёс в Абатский краеведческий музей горсть янтарей. Заведующая музеем Е.Г. Рюмина, зная коллекцию янтарей нашего музея из Прибалтики, Южного Сахалина и с Ямала, решила передать часть находки в нашу экспозицию. За внимание — низкий ей поклон. А вскоре неутомимый тюменский поклонник экологического туризма Павел Ситников принёс в музей кусочек янтаря, найденный на каменистом перекате речки Дерней, южного притока Пышмы, возле деревни Боровлянка Пышминского района Свердловской области. Так что коллекция тюменских янтарей растёт, способствуя устранению мифа о бедности местной минералогии.
За годы минувшего XX века, совпавшие по времени с промышленным развитием Тюмени и её окрестностей (1922–1980), к известным минеральным богатствам типа глин с породообразующим минералом монтмориллонитом добавились и другие представители местных недр. Это — торф, озёрный сапропель и луговой мергель, песчано-гравийные смеси, кварцевый песок, включая обогащённый стекольный, минеральные воды самых различных составов из пробуренных разведочных скважин. Наконец, нефть Увата и находки близ деревни Марково в Заводоуковском районе на правобережье Тобола россыпей минералов пиропа, халькопирита и циркона, ильменита и магнетита. Происхождение россыпей геологи связывают с продолжением на север по меридиану горной страны Мугоджар из Казахстана. В соседнем Тугулымском районе Свердловской области вблизи села Фоминское уральские геологи ещё в 1955-57 годах нашли промышленные проявления циркона и титана (ильменит, рутил).
Разнообразны минеральные воды Тюмени [11]. Некоторые из них имеют промышленную концентрацию йода, брома и бора. В Тобольске, например, действует первое предприятие по добыче из минеральной воды йода и переработке его в лекарственные препараты. В зависимости от химического состава меняются физические свойства подземных вод, включая точку замерзания. Лёд ведь тоже минерал, как модификация воды. Существует, кстати, забавная байка, связанная с аварийным газо-водяным фонтаном в селе Берёзово, случившемся в 1953 году. В 2013 году исполнилось 60 лет этому знаменательному событию в истории открытий нефти и газа в Тюменской области. Фонтан пришёлся на холодное время года, поэтому буровая вышка сплошь обросла ледяными глыбами. Местные жители ломали лёд, приносили его в дом, растапливали минеральный лёд в корытах и лечили свои ревматизмы и остеохондрозы домашними ваннами. Говорят, помогало, и совсем даже неплохо. Интересно, известен ли врачам этот необычный способ использования «ванн» из растопленного льда? В музее нефтегазового университета имеется богатая подборка этикеток большинства тюменских минеральных вод с указаниями места расположения скважины, её глубины и химического состава содержимого.
Не менее интересна, чем минеральная вода из скважин, очень «мягкая» вода из ключевых источников в окрестностях села Падун Заводоуковского района. Слава этой воды идёт с давних времён. Ещё в 1740-х годах купец Походяшин из Верхотурья, несмотря на крайнюю удалённость района, организовал здесь винокуренный завод. Высокое качество вина, обусловленное необычными свойствами местной ключевой воды, не раз отмечалось медалями российских и зарубежных выставок. А местные жители и крестьяне окрестных сёл, особенно женщины, предпочитают субботние бани только на мягкой воде из пруда в Падуне.
И в заключение о поводе, который заставил автора заняться подготовкой настоящего раздела книги. Им стало необычное событие. 10 февраля 2013 года Интернет заполнили материалы о первом бурении двух скважин на Марсе американским марсоходом Кьюриосити. Автору в своё время приходилось иметь дело с темой бурения скважин вне Земли (см. монографию Копылов В.Е. Бурение скважин вне Земли. М., Недра, 1977). Неслучайно новая информация по этой теме озаботила меня повышенным вниманием к ней. Выбранная точка бурения предварительно была очищена от марсианской пыли-ржавчины специальной щёткой. Буровое устройство марсохода системы PADS (Powder Aequisition Drill System) работало двумя свёрлами. Одно из них предназначалось для предварительного долбления горной породы для оценки её твёрдости, а второе — для бурения миниатюрной скважины глубиной 50 и диаметром 16 миллиметров. Конструкция бурильной головки показана на рисунке 217. Программа бурения предусматривала до 20 сверлений грунта. Фотографии скважин обошли все экраны земных компьютеров (илл. 218). Спустя несколько месяцев летом 2013 года марсоход пробурил новую скважину глубиной 66 миллиметров. Скважина располагалась в трёх метрах от места предыдущего бурового эксперимента. Кроме потрясающего на далёкой планете процесса самого бурения не менее впечатляющим явлением стало открытие под буровым наконечником молочно-белых кристаллов гипса. Беден Марс минералами, но гипсом, как это имеет место в окрестностях Тюмени, планета располагает! Так и возникла в ассоциативном порядке идея написать статью о «нашем» и «чужом» гипсе. Но главное, пожалуй, другое. На Земле гипсовые образования в виде прожилков и желваков в коре выветривания окружающих горных пород встречаются, хотя и редко, в условиях безводных пустынь. Такие же условия характерны и для Марса. Но в любом случае образование гипса происходило при наличии воды, пусть не сейчас, а в очень отдалённые в геологическом отношении времена. Нахождение гипса на Марсе, следовательно, свидетельствует о том прошлом планеты, когда на её поверхности существовали водные массивы с высокой концентрацией солей.
[image]
Илл. 217. Головка бурового устройства марсохода Кьюриосити (Curiosity)
[image]
Илл. 218. Первые в истории науки фотографии двух скважин на Марсе и гипсового грунта. 10 февраля 2013 г.
Литература.
1. Тобольская губерния. Список населённых мест по сведениям 1868-69 г.г. СПб., 1871. С. 5–6.
2. Тюмень // Энциклопедический словарь. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. XXXIV. СПб., 1902. С. 323–326.
3. Россомахин П.А. Мы не бедны // Красное знамя. Тюмень. 1930. 15 февр.
4. Гречнев И. Заметки краеведа (об ископаемых) // Красное знамя. 1941. 1 февр.
5. Лазаренко Е.К. Курс минералогии. Киев: Гос. изд. научно-технич. литературы, 1951. С. 647–650.
6. Саранчин И.Я. История города Тюмени. Рукопись, фонды Тюменского краеведческого музея. 1952. 110 с.
7. Копылов Е. Тюмень: Геологические сюрпризы природы // Окрик памяти: сб. Т. 5. — Тюмень: Слово, 2009. 303.
8. Копылов В.Е. Янтарь на Ямале // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 303–307, 777–778.
9. Копылов В.Е. Подсказка Брокгауза и Ефрона // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 281–291.
10. Копылов В.Е. Подсказка Брокгауза и Ефрона // Горные ведомости. 2009. № 1. С. 112–124.
11. Старков В.Д., Тюлькова Л.А. Геология, рельеф, полезные ископаемые Тюменской области. Тюмень: Дом печати, 2010. С. 305–330.
К ИСТОРИИ ФОТОГРАФИЧЕСКОГО ТИРАЖИРОВАНИЯ ДОКУМЕНТОВ В ГЕОЛОГИИ, НЕФТЕПРОМЫСЛОВОМ ДЕЛЕ И В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
К 175-летию изобретения фотографии (1839–2014 гг.)
Изобретение фотографии фундаментально изменило наши отношения к документальной фиксации окружающей нас действительности. Вероятно, поэтому совсем немного прошло времени с начала становления фотографии, как она разделилась на два основных направления деятельности: художественную и научно-инженерную. Научные работники, а это были чаще всего естествоиспытатели природы — любители светописи, не пользующиеся услугами профессионалов, быстро поняли, что фотография представляет собою эффективнейший исследовательский метод. Пионерами научной фотографии как прикладной науки стали географы, ботаники, геологи и преподаватели университетов. Последние использовали снимки собственного изготовления, как удобное наглядное пособие.
Но фотосъёмка — это лишь половина необходимых забот. Дальше следует получение, а при необходимости и размножение самого снимка. В наше время все эти операции, включая графический повтор различного рода чертежей и документов, повсеместно отдано цифровым и компьютерным технологиям. Современному инженеру-производственнику или исследователю трудно, зачастую — невозможно, представить себе те невероятно сложные и полные драматизма пути становления существовавших когда-то самых разнообразных способов светокопировального и фотографического размножения документации, которые они прошли на протяжении каких-то полутора веков. Да что там 150 лет! Ещё совсем недавно, при жизни убелённого сединой и живущего сейчас поколения геологов и нефтяников, сохранились в памяти картины получения широкоформатных светокопий по технике давно ушедшего XIX века: «синька», «аммиачка». Почти забыта стандартная фотография с её химией, стёклами, плёнками, проявителями и фиксажами, затемнёнными комнатами и красными фонарями. О сложностях первоначальной поры цветной фотографии и говорить не стану: одни труднопроизносимые названия набора химикалиев могли надолго лишить язык способности нормального произношения простейших звуков.
На подобном контрасте сравнений технологий минувших времён и настоящих достижений обычно и рождается интерес к прошлому: а как же, всё-таки, и когда всё это зарождалось, при каких обстоятельствах, какие имена в истории светозаписи и светокопирования сохранились? Для человека пытливого и неравнодушного ответы на поставленные вопросы чрезвычайно важны.
С конца 1940-х годов, когда я, окончив курс школьного обучения, стал студентом горного вуза, мне впервые, а затем всё чаще, пришлось сталкиваться с необходимостью иметь копии тех или иных страниц книг, чертежей, карт и студенческих отчётов о производственной практике. Правда, как заядлый фотолюбитель со школьных лет постоянно старался использовать примитивный фотоаппарат для съёмок страниц специальных книг, учебников и журналов. После 1945 года приобрести по дешёвке на развалах городского рынка немецкий фотоаппарат со складной гармошкой-гофром и с «голубой» оптикой не стоило особого труда. «Шедевр» немецкой оптики с размером кадра «9 на 12» или «6 на 6» не только выручал меня в необходимых случаях, но и спасал от угрызений совести, спокойной до сих пор. В отличие, скажем, от некоторых моих коллег по студенческой группе, не утруждавших себя заботами о сохранности библиотечных книг, постоянно раздражавших читателей вырванными страницами. Что было, то было: избытком копировальных аппаратов вузовские библиотеки в послевоенный период, мягко говоря, не страдали.
К сожалению, фотографический способ воспроизводства информации для кармана студента сразу же стал обременительным. Ну, страницу — другую переснять ещё можно, а если понадобится несколько десятков? Где размещать солидный набор вспомогательных принадлежностей, хранить растворы и печатать снимки, если учесть своё проживание в течение всех пяти лет обучения в вузе на частных и случайных квартирах, меняющихся ежегодно? В то послевоенное время все немногие места в общежитиях вуза щедро и в первую очередь отдавались представителям «народной демократии» из Китая, Монголии и Кореи. Где, наконец, найти деньги на химикалии, плёнку и бумагу? С благодарностью вспоминаю одного преподавателя-полковника с военной кафедры вуза, который, зная о моих финансовых затруднениях и одновременно о моих познаниях в радиотехнике, постоянно находил круг своих коллег, у которых ломались радиоприёмники, привезённые из Германии. Я их чинил, и мне прилично платили за выполненную работу «в присутствии заказчика», то есть у него на дому и в течение одного вечера.
Выручило меня случайное знакомство с коллегой по институту на шахматном первенстве вуза. Коллега, мой ровесник, работал в производственных мастерских научно-исследовательского сектора в цехе размножения технических чертежей и карт с первичного прозрачного материала — с калек, плёночных или стеклянных негативов. Здесь в мастерских впервые с восторгом наблюдал самый удобный для того времени технологический процесс получения светокопий с помощью так называемой бумажной «синьки». В послевоенные годы такая спецбумага в счёт репараций часто доставлялась в страну рулонами из Германии под названием «blueprint» («голубая печать»). Замена дорогой фотобумаги типа «Фотохром» на дешёвую «синьку» сохраняла для других нужд существенную долю студенческой стипендии. Вот почему фотографические отпечатки на «синьке» с моих негативов я разворачивал с таким же благоговением, с каким сейчас, в век «цифры», мы добываем снимки из лотков цветных принтеров.
Современный инженер вряд ли слышал о «синьке», как и о самом термине, не знает и звучание технологии её промышленного использования с довольно мудрёным названием — цианотипия. А между тем, мы, поколение первой половины минувшего века, других способов копирования не знали, если не считать появление вслед за «синькой» более усовершенствованного способа под названием диазотипия (diazotypy: di — дважды, azot — азот). Светочувствительный слой такой бумаги с азотосоединениями обладал способностью разрушаться под действием света. При контактном соединении бумаги и прозрачной кальки с чертежом под действием света на бумаге оставался след чертёжных линий. Если на «синьке» изображение белых линий, например, чертежа буровой вышки, выглядело как негатив на тёмно-синем фоне (илл. 219), то диазотипиия позволяла иметь позитивное изображение на слабо-коричневом фоне (илл. 220). Такой чертёж при чтении воспринимался более привычно.
[image]
Илл. 219. Фрагмент «синьки» с чертежом буровой установки вращательного бурения. США, 1914 год. Полные размеры чертежа вместе со спецификацией составляют 80 на 50 см.
[image]
Илл. 220. Часть чертежа виброгасителя продольных и крутильных колебаний бурильной колонны, размноженного на «аммиачке». Проект кафедры бурения нефтяных и газовых скважин Тюменского индустриального института. 1966 г. Размеры реальной «аммиачки» — 30 на 90 см.
Поскольку изображение на диазотипной бумаге проявлялось в парах аммиака, нередко и копировальный процесс именовался аммиачным, а сам чертёж — «аммиачкой». До сих пор с середины 1950 годов процесс извлечения готового чертежа из проявочной машины в моей памяти ассоциативно сочетается с запахом аммиака, который распространялся по другим комнатам и коридорам геологоразведочной конторы или экспедиции. За рубежом термин «аммиачка» не прижился, там проявочный процесс по аналогии с «синькой» именовался как «whiteprint» («белая печать»).
Метод цианотипии — почти ровесник дагеротипии: самого первого способа получения позитивного изображения на шлифованной серебряной пластинке. Первая публикация об этом процессе за авторством француза Л. Дагера под названием «Дагеротип и диорама» появилась в печати в 1839 году. В моей коллекции имеется редчайший немецкий перевод этой книги, изданной в том же году в Штуттгарте в издательстве М.С. Меллера [1]. Фотографии, полученные дагеротипией, это, в основном, люди, стосковавшиеся о портретном сходстве, которое живопись — единственный тогда способ памятного изображения, дать им не могла. Из-за низкой светочувствительности дагеротипов выдержка при съёмке могла продолжаться несколько минут, а то и больше. Немногие клиенты фотоателье тех времён были способны на такую пытку: сидеть в неподвижности, не моргая, столь продолжительное время. Из-за длительной экспозиции натурные съёмки с помощью дагеротипии редки, и на них вы никогда не увидите всё то, что движется: людей, животных и птиц. Они не задерживались в кадре, и светочувствительный слой их не фиксировал. Вместе с тем, дагеротипы обладали очень высокой чёткостью изображения, поскольку отполированная пластинка из серебра не имела гранул этого вещества. Дагеротип можно было получать только в единственном экземпляре, стоил он очень дорого, и поэтому фотографы не скупились на труды по внешнему оформлению его футляра. Чаще всего роскошный футляр делался из кожи с тиснением на нём различного рода узоров (илл. 221). Внутри футляр отделывался бархатом с узорами или снабжался каким-либо текстом. Однако контрастность снимка-дагеротипа была недостаточной, а в зависимости от угла зрения изображение могло переходить из позитива в негатив. Повторюсь: дагеротип полностью исключал возможность тиражирования снимка, тем более — в промышленных целях и для размножения любой производственной документации.
[image]
[image]
Илл. 221. Дагеротип в специальном оформлении — чехол из кожи с тиснением. США. 1849 г.
[image]
Илл. 222. Вариант оформления дагеротипа с бархатом на внутренней стороне чехла
У нас в Западной и Центральной Сибири появление дагеротипов известно с 1845 года. Тогда странствующий по России французский фотограф А. Давиньон вознамерился обзавестись портретами ссыльных декабристов. С фотоаппаратом он побывал в Тюмени, Тобольске и Ялуторовске, добрался до Томска, Красноярска и Иркутска [4,5]. Дороговизна серебряной подложки, сложность процесса, опасность работы при проявке изображения в парах ртути и сама технология получения снимка делали дагеротип малодоступным в массовом его использовании. Поэтому дагеротипия вскоре себя полностью изжила, её «век» закончился уже к началу 1850 годов. По этим причинам дагеротип — редкий экспонат немногих музеев мира. В наших краях мне известны единичные экземпляры дагеротипов в Екатеринбурге, Нижнем Тагиле, в Тобольске, в нескольких экземплярах — в музее Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете и в личной коллекции автора (илл. 222, 223).
Указанные недостатки дагеротипии заставляли исследователей искать более простые и дешёвые способы получения изображений, включая те, которые обходились бы без серебра и предусматривали бы возможность тиражирования того или иного сюжета. Среди новинок в первую очередь можно отметить изобретение в 1851 году Фредериком Арчером (1813–1854) из Великобритании так называемого «мокрого» процесса получения фотографии — амбротипии (ambrotos: бессмертный). На стеклянную пластинку наносился слой мокрого светочувствительного коллоида. Фотосъёмка проводилась тотчас же после нанесения коллоида, не дожидаясь его высыхания, так как в сухом виде изображение не проявлялось. В отличие от дагеротипов, изображение выглядело всегда как позитив, вне зависимости от угла зрения. Избавившись от проблем тиража, пришлось мириться с другими неизбежными трудностями, особенно для странствующих фотографов: необходимость постоянно иметь при себе набор реактивов и растворов, посуды, походную на тележке проявочную лабораторию с затемнением и прочее. Весь «мокрый» фотопроцесс должен был выполняться в течение 10–15 минут до высыхания снимка.
[image]
Илл. 223. Миниатюра-дагеротип. Для масштаба использована медаль диаметром 30 мм. Из коллекции автора
Спустя пять лет в САСШ Гамильтон Смит и Уильям Клоэн предложили миру фотографии новый способ получения снимка под названием тинтайп (англ. tin — олово), или ферротипия. Вместо стекла подложкой снимка стала жестяная или оловянная пластинка, покрытая асфальтом и коллодием. Фотографии этого вида обладали интересной особенностью: если коллоид нанести на прозрачное стекло и сделать съёмку, то после проявления изображение становится негативным. Но стоит только закрыть обратную сторону стекла чёрной бумагой или покрыть стекло чёрной краской, и снимок переходит в позитив. Замечу, что в музее Истории науки и техники, наряду с дагеротипами, имеются уникальные и разнообразные образцы перечисленных способов древней фотографии (илл. 224). Настолько уникальных, что их вряд ли удастся увидеть не только в провинциальных музеях страны, но и в центре России. К большому сожалению, современная технология типографии не позволяет сравнить снимки экзотических способов фотографии. Их можно различить только при разглядывании натуры.
Существовали и другие усовершенствования фотопроцесса, такие как платинотипия, аргентотипия и озотипия, электрофотография и размножение чертежей и текстов на термобумаге и проч. Обо всех не расскажешь. Все они обладали существенным и общим недостатком: они либо не были способны для размножения крупномасштабных инженерных чертежей, либо из-за их экзотичности они считались экономически невыгодными. В этом отношении незаменимой на долгие годы стала уже упомянутая цианотипия («синька»). Учитывая её былую популярность в инженерных кругах, о ней следует сказать несколько подробнее.
Цианотипия была изобретена в 1840–1842 годах в Англии учёным-химиком Джоном Гершелем, сыном известного астронома Уильяма Гершеля (1738–1822), открывшего инфракрасное излучение и планету Уран с двумя спутниками. Д. Гершелю (1792–1871) принадлежит также открытие закрепляющего свойства гипосульфита.
[image]
[image]
[image]
Илл. 224. Фотографии на основе технологии тинтайпа, 1850-е гг.
259
Им же введены в научный оборот термины «негатив» и «позитив». Гершель-младший, кстати, известен как почётный член Петербургской Академии наук. Для своего технологического процесса Гершель-младший использовал два светочувствительных вещества: цитрат аммония железа и ферроцианид калия («берлинская лазурь»). Полученное изображение закреплялось промывкой водою. При этом растворимое железо вымывалось, а берлинская лазурь сохранялась на бумаге, окрашивая её в синий цвет. «Синьки» позволяли получать очень чёткое изображение даже на очень крупных чертежах, поскольку структура химических веществ не содержала гранул, характерных для серебросодержащих подложек. На синьке печатались геологические карты, топографические планы, строительные чертежи и конструкции металлосооружений. На геологических картах часто возникала потребность окрасить заданную по конфигурации область карты. Для этого из непрозрачной бумаги вырезался контур необходимой формы. При печати он накладывался под прозрачную основу карты. Образовавшееся на бумаге лишённое синевы белое пятно — контур месторождения, зона водоносности или другие подробности, раскрашивалось вручную (илл. 225).
В конце 1980 годов мне довелось посетить музей нефти в Бориславе в Западной Украине. Там видел множество геологических карт и топографических планов 1905–1930 годов, исполненных на синьке, с обозначениями контуров обводнённости, сеток размещения скважин и границ месторождений. Тексты — на польском и немецком языках.
К сожалению, со временем «синьки» выцветали, но в ряде случаев, после интенсивного воздействия солнечного ультрафиолета, контрастность изображения возвращалась к первоначальному состоянию. Обязательное условие хранения «синьки» — пребывание в темноте.
В литературе по истории фотографии можно встретить имя английского исследователя У.Ф. Тальбота (1800–1877), который одновременно с Гершелем изобрёл процесс фотографии на сенсибелизированной бумаге с органическими красителями, повышающими светочувствительность. В принципе, способ Тальбота мало чем отличался от предложения Гершеля.
[image]
Илл. 225. На «синьке» — фрагмент геологической карты. США. нефтяные месторождения Толедо, штат Огайо, 1890-е гг. Красным цветом обозначены контуры залежей. Общий размер карты 30 на 45 см.
Цианотипия сыграла пионерскую роль в издательском деле. С «синькой» связаны эпизоды первых в истории размещений в книгах размноженных фотографий. В середине XIX века полиграфия не умела воспроизводить на страницах книг обычные фотографии. В лучшем случае с готовых снимков на досках вырезались графические формы и полученные с них отпечатки-гравюры, не имеющие полутонов, размещались в книгах. Просматривая книги того времени, нетрудно заметить, что все гравюры занимают там отдельные страницы и не размещаются среди текста. Изготовление гравюрных клише обходилось очень дорого. Поэтому и появились попытки заменить гравюры на цианотипные отпечатки, особенно в книгах научно-технического содержания. Фотоснимки размножались на «синьке», что в те времена было доступно и относительно дёшево. При переплёте книги отдельные страницы «синьки» брошюровались вместе с отпечатанным текстом. История фотографии свидетельствует, что первым автором такой книги стала англичанка Анна Аткинс (1799–1871). В 1853 году она выпустила книгу, иллюстрированную 58 цианотипами листьев различных растений, светлые контуры которых перенесены на «синьку» в 1843–1853 годах. Аткинс была лично знакома с У. Тальботом и считалась другом семьи Д. Гершеля. Может, под их влиянием она и увлеклась фотографией. При съёмках Аткинс обошлась без фотоаппарата. Она просто накладывала в затемнённой комнате высушенные растения на бумагу «синьки», а затем выставляла эту комбинацию на солнечный свет. Таким образом, А. Аткинс не только стала первой женщиной-фотографом в мире, но и пионером в издательском деле по выпуску книг с фотографиями в тексте. Располагая копией книги на компакт-диске [7], я не раз с восторгом разглядывал этот шедевр ранней полиграфии. Поэтому не смог удержать себя от соблазна и поместил здесь страницу книги с одним из снимков (илл. 226). Можно представить себе, насколько стоимость издания книги возросла, если бы каждый снимок воспроизводился через гравюру.
[image]
Илл. 226. Одна из страниц книги А. Аткинс. 1853 г.
[image]
Илл. 227. Вкладка на синьке, отображающая монтажную схему радиоприёмника, и сброшюрованная с основным текстом книги. Чикаго, 1924 г.
Приём с иллюстрированием книг цианотипами в целях снижения их цены сохранял популярность не только во второй половине XIX века, но и в следующем столетии вплоть до 1930 годов. В моей библиотеке имеются технические книги и журналы 1900–1920 годов [3], в которых отдельные цианотипы широко использовались в полиграфии (илл. 227). Изредка рисунки и фотографии на «синьке» мне приходилось встречать и в старых книгах художественного содержания. Более того, вплоть до 1910 годов в США большими тиражами выпускались художественные почтовые открытки с характерным для цианотнпов синим фоном изображения на лицевой стороне (илл. 228, 229). На обратной стороне открытки отображались обычные атрибуты почтовых отправлений. Цианотипии пользовались популярностью и в передвижных художественных фотосалонах. С этой целью выпускалась стандартная, нарезанная на листы цианотипная бумага, упакованная в картонные коробки, а не в рулоны. В моей коллекции имеется одна такая коробка 1928 года выпуска размером 27 на 22 сантиметра, привезённая из США, с незасвеченной бумагой. Наклейка на коробке гласит: «Fotospeed, CYANOTYPE, Am alternative process exposed by Ultra Violet/Sunligt…» («Скоростная фотография с помощью цианотипа, как альтернативного процесса печати в лучах ультрафиолета — солнечного освещения»).
[image]
Илл. 228. Бурение скважины на нефть, Ричмонд, Огайо. Цианотипия, с почтовой художественной открытки. 1906 г.
[image]
Илл. 229. Геолог на поисково-изыскательском маршруте. США, Аляска. Цианотипия, с почтовой открытки, 1901 г.
Было бы любопытно проследить на отдельных событиях использование «синьки» в первоначальной истории геологической документации поисков западносибирской и тюменской нефти. Примером может служить интереснейший документ 1936 года, хранящийся с 1958 года в фондах Тюменского территориального геологическокго управления. Речь идёт о машинописном отчёте одного из зачинателей научного поиска нефти в районах низовий Иртыша и широтного течения Оби — геолога Р.С. Ильина (Приложение 9). Отчёт содержит более 200 машинописных страниц текста и до десятка иллюстративных материалов, составленных по итогам обследования обнажений берегов рек и геологических маршрутов. Многие иллюстрации представлены несколькими «синьками» и кальками — позитивами «синек».
Вслед за усовершенствованиями технологии фотографического процесса не замедлили удовлетворить запросы путешественников — исследователей и промышленники. Появились удобные конструкции переносных многозарядных фотоаппаратов и проявочных устройств, позволяющие просматривать итог съёмки прямо в поле на месте работы, не дожидаясь возвращения фотографа в лабораторию. Неслучайно с 1860 годов фотоаппарат стал обязательным атрибутом оснащения любой экспедиции.
Первые фотографии, имеющие отношение к тематике экономической географии в Тобольской губернии, относятся к 1864 году. По инициативе первого в губернском центре профессионального фотографа П.С. Паутова и при участии известного в городе краеведа и журналиста К.М. Голодникова типография губернского правления издаёт альбом видов Тобольска и его окрестностей [2]. Тираж альбома невелик, снимки наклеены на отдельные листы и вне пояснительного текста, написанного Голодниковым. Но с учётом перечня фотографий, включающего гостиный двор, подгорную часть города с мануфактурными предприятиями и речными причалами на Иртыше, а также загородный Ивановский междугорный монастырь с его мастерскими, альбом, по сути, стал первой публикацией по экономической географии в нашем крае. В 1872 году альбом экспонировался от Тобольска на Политехнической выставке в Москве, а затем его передали на хранение в Румянцевскую библиотеку. Здесь я его и обнаружил. Замечу, что П.С. Паутов (1832–1908) — уроженец Тобольска, был однокашником Д.И. Менделеева по гимназии и учеником П.П. Ершова [5, 6].
[image]
Илл. 230. Поисковый отряд на стоянке. США. Пенсильвания. С цианотипии, 1898 г.
[image]
Илл. 231. Железная дорога в Белых горах. США, Нью-Гемпшир. Цианотипия, 1888 г.
Рассказ о первых в нашем крае публикациях с использованием фотографий следует дополнить ещё одним примечательным событием. В 1866 году русская Академия наук снарядила в Туруханский край в устье Енисея экспедицию под началом горного инженера И.А. Лопатина. Обязанности фотографа исполнял его брат П.А. Лопатин. В составе экспедиционного отряда находился будущий академик, геолог и ботаник Ф.Б. Шмидт. В обязанности Шмидта входил поиск и обследование останков мамонта, обнаруженных местными охотниками на полуострове Мамонта к западу от устья Енисея на территории Тобольской губернии. По дороге фотограф П.А. Лопатин снимал фауну древних эпох, типы жителей Крайнего Севера, морское побережье и виды Бреховских островов в нижнем течении Енисея. Общее количество снимков составило более трёх десятков. Полиграфия фотографий на страницах печатных изданий тогда была недоступна. Поэтому размноженные фотографии наклеивались на отдельные листы и брошюровались с текстом «Записок Русского географического общества. 1871». Позже как иллюстрации их использовал в одном из своих трудов Ф.Б. Шмидт. Это были первые фотографические публикации как в истории Академии наук, так и в научной фотографии на территории Тобольской губернии с привлечением документальных съёмок на Полярном круге. Из-за низкого качества снимков этой серии я не решился поместить их здесь, но при желании некоторые из этих шедевров можно увидеть в моей работе [5, с. 812].
[image]
Илл. 232. Обнажение горных пород. Фото на «синьке». США, Бурлингтон, Вермонт, 1895 г.
[image]
Илл. 233. Обрывистый берег Обской Губы ни устье реки Зелёной (Сё-Яга). Фото Б.М. Житкова. 1913 г.
[image]
Илл. 234. Арматура на устье разведочной скважины № 3, о. Белый, протока Рагозина. Фото А. Шлюшинского, 2009 г.
Итак, фотокамера стала надёжным и добросовестным регистратором событий в природе, а способы размножения технических чертежей, планов и карт позволили естествоиспытателям, инженерам и геологам минувших веков облегчить, ускорить и удешевить фиксацию явлений природы и множество инженерных решений. Один снимок района исследований (илл. 230), редкого ландшафта (илл. 231), пейзажа как приложения к географо-экономическому описанию или геологического обнажения горных пород (илл. 232) позволял заменить учёным людям и геологам многие страницы рукописного или печатного текста. В иных случаях никакой текст и самое подробное описание геологической или иной находки не могли сравниться с фотографией, даже если она и не отвечала строгим требованиям художественности.
Как примеры из съёмок экономо-географического содержания привожу здесь два кадра из книги Б.М. Житкова («Полуостров Ямал», СПб., 1913 г., с. 72), в которой путешественник запечатлел берег Обской Губы возле устья реки Зелёной (Сё-Яга) и экспедиционный снимок 2009 года на острове Белый в Карском море, выполненный А. Шлюшинским [8], илл. 233, 234. Вторая фотография фиксирует оборудование устья одной из разведочных скважин на берегу протоки Рагозина (подробности смотреть выше в параграфе о мысе Шуберта). Скважины, их было три, пробурены на острове Арктической нефтегазоразведочной экспедицией (Мурманск-Астрахань) в 1980 годах. Возле скважин много брошенного металла, включая буровые шарошечные долота и трубы. Снимки намного нагляднее, чем пространное текстовое пояснение, позволяют оценить на географическом объекте непростую тундровую обстановку северных широт, включая экономику острова и экологическое состояние его поверхности.
Революционный прорыв в технике фотографирования и тиражирования снимка произошёл уже в наши дни, когда фотография, пережив малопопулярные или короткоживущие виды съёмок, например, системы «Поляроид», перешла к цифровым методам. Удивительное сочетание сложнейшей техники фотоаппарата с крайне простым и доступным каждому воспроизведением снимка позволило «цифре» в кратчайшие сроки завоевать всеобщее признание. Вся фототехника и технологии прошлых лет мгновенно превратились в музейные экспонаты и ушли в запасники. Немаловажно и другое. Цифровые съёмки позволили тут же после срабатывания затвора фотоаппарата оценить качество и сюжет фотографии, и, при необходимости, произвести повторный кадр. В условиях экспедиционных работ, вдали от лабораторий, это качество трудно переоценить.
Литература.
1. Daguerre L.J. Das Daguerreotyp und das Diorama. Stuttgart. 1839. Р. 68. 2 tabl.
2. Голодников K.M. Альбом тобольских видов. / Фото П. Паутова, текст К. Голодникова. Тобольск: Тобол. губ. правл., 1864. 25 с.
3. Radio Receivers. How to Make and Operate. Chicago, Illinois, 1924. P. 54.
4. Копылов В.Е. Полтора века сибирской фотографии // Жизнь национальностей. — 1995. № 6. С. 92–93; то же: // Тюменские известия. 1995. 23 июля.
5. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 19–21, 42–46, 65–74, 812.
6. Копылов В.Е. Окрик памяти. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 54–58.
7. Atkins А. 58 Суаnotype reproduction with title. California, US, 2011, (репродукция на компакт-диске с оригинала 1857 года).
8. Шлюшинский А. Остров Белый. Взгляд археолога // Ямальский меридиан. 2013. № 8 (208). С. 77–81.
ГЛАВА 3. ВОСКРЕСШАЯ ПАМЯТЬ
(к ранней истории радио и телевидения)
Недоброжелатели и скептики приписывают консервативным англичанам следующее правило в жизни: «Не стоит тратить время и создавать что-то новое, зная, что рано или поздно это сделают немцы». К русским людям отношение за рубежом едва ли обстоит лучше. Считается, что русские инженеры и учёные более, чем кто-либо, способны на создание пилотных технических устройств и на рождение новых идей в науке, но они почти всегда уступают тем же англичанам, когда дело доходит до претворения своих находок в жизнь, в серийное производство. В итоге Россия вынуждена приобретать за рубежом многое из того, что создано русскими впервые в истории человечества. По сути — свои же разработки. Примеров на эту тему можно привести множество. В их ряду не стало исключением радио и телевидение. Почему столь прискорбны для России подобного рода события, наблюдающиеся в нашей стране из века в век? Причин здесь немало. Одну из них подсказали мне известные в инженерных кругах насыщенные изрядной долей иронии «Законы Мерфи»: «Когда ты сделал что-то, чего до тебя не делал никто, люди не в состоянии оценить, насколько трудно это было». Может, в самом деле, мы мало знаем об этих трудностях, мало о них пишем и говорим, мало занимаемся пропагандой отечественных достижений и мало противопоставляем их находкам зарубежных коллег? Может, не пожалеем время, уважаемый читатель, вместе приложим дружные усилия и попытаемся что-то изменить?
НА РОДИНЕ МАТЕРИ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ РАДИО
О времени и месте рождения на восточном склоне Урала в Турьинских рудниках основоположника практического радио А.С. Попова (1859–1905) за более чем столетний период времени, прошедшего с 1895 года от начала первой демонстрации прибора для беспроводной передачи сообщений, существует многочисленная литература. А в 1949 году на киноэкраны страны был выпущен художественный фильм об А.С. Попове, в главной роли — знаменитый артист Н.К. Черкасов [1]. В лекциях для своих студентов я часто и с успехом использую фрагменты этого фильма (см. DVD-диск к книге). Что примечательно: в создании фильма участвовала художник по костюмам Е.Б. Словцова, внучка тюменского просветителя И.Я. Словцова и дальняя родственница семьи Поповых [11]. Любопытно было бы узнать: ведала она или нет, приступая к работе, о своих родственных связях, пусть и далёких, с А.С. Поповым?
Только за последнее десятилетие нового XXI века появилась солидная подборка книг и статей, дополнительно освещающая, дополняющая и уточняющая биографические сведения о гениальном русском учёном [см., например, 11–18]. Некоторый вклад, расширяющий наши представления о жизни и деятельности нашего великого земляка, удалось сделать и автору. В частности, мною установлена принадлежность самой первой публикации в газете «Кронштадтский вестник» от 12 мая 1895 года о демонстрации А.С. Поповым 7 мая того же года своего радиоустройства [5, 6]. Небольшая, но исторического значения газетная заметка принадлежала журналисту П.А. Рогозинскому, редактору газеты, позже, в конце 1890 годов, сосланному властями в Тюмень. Моё открытие авторства тюменского журналиста признано научным миром России [14, 15]. Также предпринята попытка установить семейную связь В.П. Словцова, супруга старшей сестры А.С. Попова и священника из Туринских Рудников, с тюменской ветвью Словцовых. Среди ярких представителей этой семьи в Тюмени считается, как известно, основатель реального училища и его директор И.Я. Словцов. Общепринято влияние В.П. Словцова на становление личности юного А. Попова и на его научные интересы. В своё время, а это произошло в начале 1990 годов, судьба свела меня с внучатой племянницей А.С. Попова Маргаритой Владимировной Гуляевой-Словцовой, дальней родственницей по линии его старшей сестры Е.П. Поповой-Словцовой. В Екатеринбурге М.В. Гуляева считается одной из основательниц музея связи им. А.С. Попова. Она же — автор материалов к родословной А.С. Попова [7]. Мы неоднократно встречались с ней. переписывались много лет, а в год 100-летия радио Маргарита Владимировна посетила Тюмень и музей Истории науки и техники (илл. 235). Мною также впервые в отечественной литературе освещены подробности пребывания А.С. Попова в Тюмени во время его научной экспедиции в Красноярск в 1887 году для наблюдения там солнечного затмения [10]. Как итог этих находок. в Тюмени по инициативе автора установлена мемориальная доска вблизи железнодорожной станции Тура на сохранившемся двухэтажном из красного кирпича здании бывшей гостиницы «Пристанская» — «номерах» местного предпринимателя Н.Н. Ковальского. Здесь останавливался А.С. Попов.
В научный оборот мною также введены многие обобщённые сведения о местонахождении и конструкциях копий грозоотметчиков А.С. Попова, изготовленных в более поздние годы. Так, в Томском университете в музее Истории физических приборов с конца XIX столетия хранится походный грозоотметчик в виде ручного чемоданчика, изготовленный лично А.С. Поповым для своего родственника, профессора физики Томского университета Ф.Я. Капустина. Капустин использовал грозоотметчик для наблюдений солнечного затмения в районе села Колпашево на Оби. Действующие радиоприборы А.С. Попова в копиях, кроме фундаментальных музеев А.С. Попова в Санкт-Петербурге, хранятся в музеях Тюмени, в Екатеринбурге и Краснотурьинске, в Нижнем Новгороде и других городах России.
В разные годы мне довелось побывать во всех местах Зауралья и Прикамья, где прошли детские и юношеские годы Александра Попова. Краснотурьинск, бывший горняцкий посёлок Турьинские Рудники, я посетил в конце далёких 1950 годов, а затем, несколько позднее, в конце 1960-х. Осмотрел экспонаты краеведческого музея, полюбовался передающей антенной любительского телецентра на крыше одного из самых монументальных зданий в центре города. Многократно навещал Екатеринбург и музей связи имени изобретателя радио в бывшем доме его младшей сестры Марии Степановны Левитской-Поповой. Проехал на автомобиле в Далматово. Здесь в духовном училище знаменитого Успенского монастыря юный А. Попов получил основы начального образования (илл. 236). Одна из городских улиц, прилегающих к монастырю, центральная площадь и средняя школа с музеем в наше время носят имя А.С. Попова. На здании школы установлена мемориальная доска [2].
Не раз производственная судьба приводила меня в Пермь. Там я нашёл и с удовлетворением читал в городе памятные тексты мемориальных досок на величественном здании духовной семинарии (илл. 237) и на деревянном жилом доме, в котором проживал А.С. Попов. Я, правда, не уверен, что с 1986 года, когда я в последний раз побывал в этом городе, этот по сути деревенский дом, стоявший в самом центр Перми, сохранился до наших дней (илл. 238).
[image]
Илл. 235. Посещение М.В. Гуляевой-Словцовой музея Истории науки и техники при ТюмГНГУ. 1995 — год столетия радио.
И только одно место зауральского края, расположенное сравнительно недалеко по сибирским масштабам от Тюмени, в течение многих лет и по ряду причин мне посетить не удавалось. Речь идёт о старинном селе Шогринское, имеющем давнюю и сложную судьбу одного из первых русских поселений за Уралом. Село расположено в 13 километрах к северо-востоку от города Артёмовский — районного центра Свердловской области, на автомагистрали Екатеринбург — Ирбит. Шогринское — родина матери А.С. Попова Анны Степановны Пономарёвой-Поповой (1830–1903).
[image]
Илл. 236. Колокольня Успенского собора Долматовского монастыря и здание духовного училища. Фото С.М. Прокудина-Горского, 1912 г.
Нет необходимости говорить о решающем влиянии родителей на будущую судьбу своих детей, особенно детей, ставших позднее выдающимися людьми. Поэтому родословная родителей — это часть биографии той или иной знаменитости. Стоит также принять во внимание, что родословная А.С. Попова со стороны матери изучена в наименьшей степени.
Обдумав ситуацию, при которой откладывать мечту и давно задуманную поездку при учёте моего возраста более некуда, 20 августа 2010 года экспедиционный отряд НИИ Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете отправился в дорогу. Путь лежал по старому Сибирскому тракту через Ирбит. Погода поначалу благоприятствовала путешественникам, но во второй половине дня стал накрапывать дождь. Впрочем, на интереснейшие итоги однодневной экспедиции это никак не отразилось. Что же удалось узнать?
[image]
Илл. 237. Пермь, духовная семинария. С почтовой художественной открытки, издатель Н.И. Аммосов. Пермь, 1906 г.
[image]
Илл. 238. Пермь, дом, в котором проживал А.С. Попов, мемориальная доска. Фото автора, 1986 г.
[image]
Илл. 239. А.С. Попов в кругу семьи. В центре — Поповы Степан Петрович и Анна Степановна. Справа от главы семейства сидят их старшая дочь Е.С. Попова-Словцова и зять — Словцов В.П. Урал, Богословский Завод, 1894 г. Фото А.С. Попова. Автор снимка крайний слева во втором ряду
Село Шогринское бывшего Ирбитского уезда лежит на левом берегу речки Шогриш, притока рек Бобровки и Ирбита из бассейна Оби. Основано в 1668 году выходцами из Невьянской Слободы [16]. К концу XVIII столетия это было крупное и богатое село с 600 крестьянскими дворами и с населением вместе с округами до двух с половиной тысяч человек. В 1804 году в Шогринском, как центре волости, включающей 12 соседних деревень, началось строительство каменной трёхпрестольной Свято-Никольской церкви. Её закладка была возложена на священника Ивана Григорьевича Пономарёва, настоятеля церкви и главу прихода. Надёжным его помощником стал сын Степан Пономарёв, будущий отец Анны Пономарёвой. По готовности грандиозное сооружение, крайне необычное по размерам и архитектуре для глухой провинции, освятили четверть века спустя в 1830 году. На колокольне висел колокол весом 305 пудов, или около 5 тонн, отлитый в Нижнем Новгороде. Только язык к колоколу тянул на 12 пудов (192 килограмма). Тогда же. в 1830 году, в семье церковного дьячка Степана (Стефана) Ивановича и супруги Ольги Ивановны восьмым ребёнком родилась дочь Анна. Она получила домашнее образование. О судьбе других поколений Пономарёвых можно познакомиться в хорошей работе неутомимого краеведа из города Артёмовский А.Н. Брылина [9], недавно ушедшего из жизни. Он — основатель музея при Егоршинском радиозаводе и автор книги об Артёмовском. Храню её в своей библиотеке с дарственным текстом автора [3]. Мы были знакомы с Александром Ивановичем много лет. Я часто пользовался его консультациями по переписке и, как правило, получал исчерпывающие пояснения.
Семьи церковных служителей по традиции часто роднились после свадеб своих детей. Так случилось у Пономарёвых и Поповых. В 1848 году Анна Пономарёва выходит замуж за священника Степана Попова и сопровождает мужа по местам его службы. Семья из семи детей и близких родственников была большая и дружная. Четвёртый из детей, А.С. Попов, родился в 1859 году. Летом 1894 года А.С. Попов посетил родителей в Богословском Заводе. Как заядлый фотолюбитель, он сфотографировал семью (илл. 239). Существует несколько вариантов этого снимка. Они отличаются друг от друга расположением самого фотографа, который, пользуясь автоматическим спуском затвора фотоаппарата, вынужден был, торопясь, находиться при съёмке в разных местах семейной группы.
Кроме домашних забот и хлопот по воспитанию детей Анна Степановна занималась общественной деятельностью, безвозмездно работала в домашней школе, организованной её мужем для детей своего прихода. Обучала их грамоте, а девочек, дополнительно, рукоделию. Имела благодарность духовной консистории.
Ну, а что же удалось увидеть нам в современном селе Шогринском, с кем из жителей довелось встретиться и поговорить об истории села? Помнят ли там семью Пономарёвых? Поначалу, что сразу бросилось в глаза при въезде в село, мы увидели полуразрушенное здание церковно-приходской школы, выстроенной в 1859 году, с сохранившимися элементами ажурной кирпичной кладки (илл. 240). Даже сейчас необычные архитектурные особенности старого кирпичного здания впечатляют зрителя. Отрадно, что школе было отдано лучшее в селе здание городского типа. А напротив школы нашему взору открылась солидная в строительных лесах Никольская церковь (илл. 241). Время, увы, не щадило архитектурный шедевр, но было приятно убедиться, что в селе заботливо восстанавливают утраченное. Обратили внимание и на сохранившиеся купеческие кирпичные строения-лавки на центральной площади села. Пока щёлкал затвор фотоаппарата, к нам с тревожными интонациями в голосе обратились несколько местных жителей. Как выяснилось позже, среди них был молодой иерей местной церкви и рабочие-строители.
— Кто вы, господа, откуда, цель вашего приезда, почему ведёте съёмки без нашего ведома?
Пришлось пояснить, что мы из Тюмени, что цель приезда — ознакомление с родиной матери нашего земляка А.С. Попова Пономарёвой-Поповой, и что, разумеется, в наши планы не входили какие-либо злонамерения. По наивности своей, или, лучше сказать, излишней самонадеянности поинтересовался у наших хозяев: знают ли они о своей знаменитой землячке? Заметили или нет краску стыда на моём лице, сказать не могу, но на мой неуместный вопрос наши новые друзья наперебой стали рассказывать нам такие подробности о семье Пономарёвых, что оставалось только развести руками. По словам сельчан, по улице 8 Марта, 26 сохранился деревянный дом
Пономарёвых. Этот факт, впрочем, воспринят мною с некоторыми сомнениями, поскольку тогда следует предположить, что продолжительность жизни деревянного дома сейчас составляет более полутора веков. Дерево такие сроки существования не выдерживает. Школьный музей располагает альбомом с фотографиями семьи Поповых и старинными, с XIX века, снимками собора в eгo первозданном виде. Фотографии счастливо сохранили сотрудники районного краеведческого музея в Артёмовском. Ну а главное, в чём мы убедились, жители гордятся своей землячкой, о чём с достоинством поведал нам председатель ТОМС-а Владимир Александрович Шавкунов. По сотовому звонку он, бросив неотложные дела, поспешил к нам на беседу вместе с краеведом и заведующей школьным музеем Верой Александровной Шавкуновой. Оба прихватили с собой публикации о селе, о семье Пономарёвых в районной и областной газетах [19]. Поделились с нами комплектом открыток с видами села и собора, буклетом «Село моё» и некоторыми фотографиями.
[image]
Илл. 240. Развалины здания церковно-приходской школы, с. Шогринское. На переднем плане — автор. Фото А.Е. Лыткина, август 2010 г.
[image]
Илл. 241. Свято-Никольская церковь в селе Шогринское
До начала 1990 годов в храме располагались то клуб, то склад, то гараж. Отец Игорь, молодой человек и вполне современный священник, обладатель собственного персонального компьютера, телевизионной «тарелки», Интернета, электронной почты и престижной иномарки, показал нам итоги реставрационных работ как снаружи, так и внутри храма. Сохранились чугунные кованые решётки на окнах и навесе над крыльцом у входа. Утрачены, к сожалению, столбы и кованые решётки изгороди, ограждавшие собор. Работы по восстановлению собора и памятника истории финансировались частными лицами. На субботники по очистке площадки от мусора, по настилке полов и по устройству строительных лесов выходили жители почти всего села, включая школьников и неравнодушных к истории пенсионеров. При расставании с новыми друзьями и коллегами по сохранению истории мы обнимались почти со слезами на глазах. Батюшка на своей иномарке любезно сопровождал меня и мою машину на 10-километровом участке пути от села до поворота дороги от Артёмовского на Реж: мой путь лежал в Екатеринбург.
Рассказ о родителях А.С. Попова будет неполным. если не уделить внимание, пусть и краткое. отцу учёного Степану (Стефану) Петровичу (1827–1897). Он наш земляк. Родился в семье потомственного священника в Кургане [4, 7, 8], по другим сведениям, возможно, не совсем достоверным, в селе Сылвинском Кунгурского уезда Пермской губернии [4]. По окончании в 1846 году Пермской духовной семинарии служил в Никольской церкви в селе Пихтовском Оханского уезда Пермской губернии. С 1855 года переведён в Турьинские Рудники священником только что отстроенной Максимовской церкви. Преподавал Закон Божий в рудничной горной школе и в Турьинском женском училище, содержал домашнюю школу. В память о Крымской войне иерей Стефан награждён бронзовым (1857 г.) и золотым (1877) напёрстным крестом. Имел орден Св. Владимира 4 степени (1896). В 1881 году Степан Петрович становится священником церкви Святого Иоанна Богослова в Богословском Заводе, ныне — город Карпинск. Скончался отец Стефан в 1897 году, похоронен возле алтаря Иоанно-Богословского собора. Там же рядом, кстати, похоронена и матушка Анна Степановна, скончавшаяся шестью годами позже. Изобретатель беспроводной радиосвязи А.С. Попов пережил мать всего на три года. Мраморное надгробие над захоронением родителей А.С. Попова со временем оказалось утраченным. В 1997 году над могилами установлены два деревянных креста.
* * *
Позволю себе небольшое отступление от главной темы. Чрезвычайно важно знать всё о том, о чём собираешься писать. Как говорил мне один из редакторов в московском издательстве: «Если описываешь судьбу человека или публикуешь воспоминания для непросвещённого читателя — не забывай подробности, если для знающего — ограничь себя общей идеей, иначе тебя поймают на неточностях». И как в воду смотрел! По части неточностей относительно биографии А.С. Попова у меня в своё время так и произошло.
События развивались в следующей последовательности. В середине 1990 годов я опубликовал несколько материалов о пребывании в Тюмени в 1888 году А.С. Попова — изобретателя первой практически пригодной радиоустановки. Одна из статей, объединённых общей рубрикой «История оказала Тюмени честь», в 1995 году оказалась напечатанной в многотиражке Санкт-Петербургского электротехнического института [История оказала Тюмени честь // Электрик. СПб.: ЛЭТИ, 1995. № 13 (2803)]. В ней я попытался выяснить и подтвердить влияние священника из селения Турьинские Рудники В.П. Словцова, зятя семьи Поповых, местного умельца и наставника юного Саши Попова, на его увлечение техникой. Основанием для такого утверждения послужили воспоминания незадолго до его кончины в 1924 году самого Словцова в журнале «Телефония и телеграфия без проводов» (1925, № 30, с. 203). На мою беду, вместо указания номера журнала на упомянутый в статье по ошибке оказался номер
Досадное недоразумение спустя 15 лет (!) заметила в своей рецензии 2010 года на статью правнучка и «единственный прямой потомок А.С. Попова», как и она сама себя называет, жительница Москвы Н.А. Андреева-Мишкинис (1944–2012). На своём личном сайте, пользуясь моей ошибкой или опиской, она устроила разгромный отзыв на газетную заметку. Попутно на том же сайте досталось не менее, чем мне, действительным потомкам А.С. Попова, включая дочь Е.А. Попову-Кьяндскую и внучку Е.Г. Кьяндскую-Попову, а также представителям потомков семьи Поповых в Екатеринбурге по линии Словцовых. Так что по части критики я попал в хорошую компанию. В целом же, насколько я понял из рецензии, главные претензии Андреевой сводились к стремлению показать всем, что право на публикацию материалов принадлежит только близким родственникам А.С. Попова и в первую очередь и главным образом ей.
Литература.
1. Александр Попов // Художественный кинофильм / Режиссёр Г. Раппопорт, костюмы Е. Словцовой. Ленфильм, 1949.
2. Исторические памятники города Далматово: путеводитель. Далматово: изд. Курганского облсовета Всероссийского общества охраны памятников, 1974. 53 с.
3. Брылин А.И., Коверда П.Т. Артёмовский. Сер.: Города нашего края. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1983. 160 с. (рукописный текст на титульном листе: «Тюменцам-энтузиастам собственной истории с пожеланиями успехов и здоровья. А. Брылин. 24 июля 2004»).
4. Меньшенин А. Юбилей великого земляка // Советское Зауралье (Курган). 1984. 16 марта.
5. Копылов В.Е. Загадочная публикация, или Кто первым известил мир об открытии радио // Тюменские известия. 1995. № 46 (1168). 14 марта; а также // Окрик памяти: сб. Т. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 12–125.
6. Копылов В.Е. От кого мир узнал об изобретении радио? // Радиоэлектроника и связь. СПб., 1995. № 2 (10). С. 58–61.
7. Гуляева М.В. Материалы к родословной А.С. Попова. Екатеринбург: Банк культурной информации и Музей радио им. А.С. Попова, 1997. 16 с. (надпись па титульной страничке моего экземпляра: «Дорогому и уважаемому Виктору Ефимовичу Копылову на долгую и добрую память от автора, 22 апреля 1997, М.В. Гуляева»).
8. Тихон, игумен. 100 лет со дня блаженной кончины иерея Стефана Петровича Попова, отца изобретателя радио А.С. Попова // Православная газета. 1997. № 21–22.
9. Брылин И. Шогринский храм — памятник истории (к материалам о родословной А.С. Попова по материнской линии) // От первого радиоприёмника к современным средствам связи: материалы научно-практической конференции, посвящённой 140-летию А.С. Попова. Екатеринбург, Банк культурной информации, 16–17 марта 1999. С. 18–21.
10. Копылов В.Е. А.С. Попов в Тюмени // От первого радиоприёмника к современным средствам связи: сб. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1999. С. 22–23.
11. Копылов В.Е. Словцов — наставник юного Попова // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 7–9.
12. Сутырин B., Лобанова О. Ещё неслышим глас продлённый… Изобретатель радио А.С. Попов: годы на Урале // Уралсвязьинформ. Екатеринбург, 2004. 125 с.
13. Беседин В. А.С. Попов в Тюмени // КВ и УКВ. 2003. № 7. С. 2.
14. Копылов В.Е., Антуфьева Н.Л. А.С. Попов и Зауралье // 150 лет со дня рождения профессора А.С. Попова: материалы конференции. Кронштадт, 2008. С. 13–20.
15. Золотинкина Л.И., Партала М.А., Урвалов В.А. Летопись жизни и деятельности С. Попова. СПб., 2008. С. 274.
16. Рундквист Н.А., Задорина О.В. Свердловская область // Иллюстрированная краеведческая энциклопедия от А до Я. Екатеринбург: Квист, 2009. С. 362.
17. Радовский М.И. Александр Попов. Сер.: ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2009. 296 с.
18. Урвалов А. Новое издание биографии А.С. Попова, дополненное… ошибками // Физика. 2010. № 9. 43–44.
19. Томский С. И вновь сверкают купола // Губерния. Екатеринбург. 2010. 30 июля.
СИБИРСКИЙ ИНЖЕНЕР — ОСНОВОПОЛОЖНИК ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ЭЛЕКТРОНИКИ, ИЛИ ПРАВДА ОБ «ОТЦОВСТВЕ» ТЕЛЕВИДЕНИЯ
В апреле 2010 года первый канал Центрального телевидения после шумной рекламы показал двухсерийный документальный фильм об «отце» современного электронного телевидения, американском изобретателе русского происхождения В.К. Зворыкине (1889–1982). Автором сценария под названием «Зворыкин-муромец» стал популярный журналист Л. Парфёнов. Спустя год сценарист на основе телефильма выпустил книгу с таким же названием [25, 29]. Саму по себе идею рассказа о нелёгкой судьбе русского инженера-эмигранта можно только приветствовать: на российском телевидении не часто увидишь кадры о выдающихся отечественных инженерах и учёных, вклад которых в копилку человеческой цивилизации признан всем миром. Проблема состоит в том, как показывать выбранную тему и её персонажей и кто берётся за эту работу.
Парфёнов — журналист весьма продуктивный. Его часто можно видеть на телевизионном экране, он пишет и постоянно издаёт книги. Если вернуться к фильму о Зворыкине, то, надо отдать должное, журналист хорошо владеет материалом, когда идёт речь об изобретателе как человеке. Но едва рассказ перемещается к технической стороне дела, как обнаруживается полная журналистская беспомощность Парфёнова из-за отсутствия у него инженерных навыков и знаний по истории телевидения. Как следствие: его неспособность объективной оценки достижений Зворыкина. Создаётся впечатление, что в погоне за объёмом предлагаемой телезрителю или читателю информации журналист не успевает продумать детали своего материала, используя только его верхи. В итоге вместо цельного восприятия темы телезритель вынужден довольствоваться набором отдельных фрагментов, нередко мало связанных между собою. В этом состоит беда многих журналистов, берущихся за изложение тем по истории техники, но не удосуживавшихся досконально изучить историю материала, не пользуясь консультациями специалистов. Неслучайно же в первых отзывах о фильме Парфёнова [26, 27] прозвучали и такие слова одной москвички: «Не могу я смотреть фильмы Парфёнова, хотя и пыталась. Манера подачи материала меня сильно раздражает. Его суетливость и мелькание на экране не дают сосредоточиться».
Откровенной неосведомлённостью звучат в исполнении Парфёнова следующие фразы. «В 1920 годах никто, кроме Зворыкина, не ставил вопросы об использовании телевидения для съёмок с близкого расстояния Луны и других планет Солнечной системы». Или: «Зворыкин изобрёл кинескоп и иконоскоп», «термин телевидение родился благодаря Зворыкину», «Зворыкин — автор первых разработок электронного микроскопа и прибора ночного видения». Можно привести здесь и другие аналогичные ляпсусы. Вообще, изложение материала Парфёновым построено таким образом, что, якобы, никто кроме Зворыкина в мире не занимался проблемами электронного телевидения. Не упомянуты достаточно удачные передачи движущейся телевизионной картинки 1920 годов в работах действительного пионера электронного телевидения на территории тех же Соединённых Штатов Ф. Фарнсворта, инженера М. фон Арденне в Германии и других энтузиастов нового вида передачи информации. Как водится у нас в России, забывая достижения своих соотечественников, Парфёнов ни словом не обмолвился о феноменальных испытаниях полностью электронной телевизионной системы под названием «телефот», созданной в 1925–1928 годах группой российских изобретателей (Б.П. Грабовский, В.И. Попов и Н.Г. Пискунов). Тот же Грабовский ещё в начале 1920 годов выступал с лекциями о космическом использовании телевидения [5, 6], строил планы получения цветного и стереоскопического изображений на экране катодной трубки. Стоит также напомнить, что термин телевидение впервые прозвучал из уст русского физика К.Д. Перского. Он произнёс его в докладе на одном из заседаний Первого всероссийского электротехнического съезда в Санкт-Петербурге в далёком 1900 году [1, 2]. Тогда же термин немедленно был воспринят за рубежом, и в первую очередь, во Франции, где В.К. Зворыкин в 1912 году проходил стажировку в Коллеж де Франс у П. Ланжевена. Heт сомнения. что Ланжевен, обсуждая со Зворыкиным его студенческие работы в Технологическом институте под руководством Б. Розинга. указал стажёру на публикации Перского. переведённые на французский язык [2]. Стало быть, существование термина телевидение Зворыкину было известно. Вообще, заимствования чужих идей Зворыкин не стеснялся и не стыдился. Так. побывав в СССР в 1934 году, он ознакомился с фотоумножителем Л.А. Кубецкого (1906–1959) — прибором, способным усиливать слабейшие электросигналы в миллионы раз. По возвращении в США Зворыкин повторил опыты Кубецкого, использовал их в своих работах, в частности, по улучшению чувствительности иконоскопа, но ни разу при этом не сослался на приоритет русского инженера.
[image]
Илл. 242. Сетчатое строение внутренней оболочки глазного яблока и глазной нерв, ветвящийся к светочувствительным ячейкам
[image]
Илл. 243. Принципиальная радиосхема передатчика «телефота», спроектированная В.И. Поповым как полностью электронная система. 1924–1925 гг.
[image]
Илл. 244. Приёмник «телефота» В. Попова
Изобретение кинескопа Зворыкину также не принадлежит. Он изобрёл только термин, как и термин иконоскоп. Катодная трубка, или кинескоп с генераторами развёрток электронного луча, двумя отклоняющими катушками для управления луча по двум координатам и с управляющей сеткой была известна в Германии и в России задолго до Зворыкина (К.Ф. Браун, 1897;
А.А. Петровский, 1902; Б.Л. Розинг, 1907; Ли де Форест, 1907; Б.П. Грабовский. 1923). После того как Л и де Форестом (1873–1961) в 1907 году была изобретена радиолампа — усилительный триод с управляющей сеткой, ничего принципиально нового в катодной трубке, по сути той же радиолампе, добавлено не было. Да и принципы работы иконоскопа, отличительной особенностью которого считается применение ячеистой структуры экрана, впервые предложил, но без практического воплощения, английский физик А.К. Свинтон (1863–1930). Событие произошло в далёкие 1908–1911 годы на страницах всемирно известного иллюстрированного журнала «Nature». Но и эта «находка» не отличалась особой оригинальностью, поскольку ячеистую структуру экрана передающей телевизионной трубки Свинтон заимствовал у природы человеческого глаза. Глаз, как известно, обладает на сетчатке миллионами светочувствительных колбочкообразных клеток-ячеек (илл. 242, [3]). Под действием света в колбочках происходят фотохимические реакции. Они дают начало электрическому потенциалу, идущему по нервному каналу к зрительному анализатору в мозгу человека. Человеческий глaз стал аналоговой подсказкой для создателей будущих передающих телевизионных устройств. Проблема заключалась в преодолении неимоверных трудностей инженерного воплощения того, что так гениально реализовано природой.
Вот почему электронное телевидение стало доступной реальностью только после того, как были решены многие технологические проблемы. Например, автоматическую технологию нанесения многотысячных светочувствительных гранул (колбочки глаза, помните?) на слюдяную поверхность мишени иконоскопа изобрёл помощник Зворыкина, химик по образованию С. Иссиг. Он запатентовал свою догадку. Через строчную развёртку электронного луча, благодаря которой исчезло мелькание экрана, предложил другой инженер из группы Зворыкина Р. Бэллард. Иконоскоп Зворыкина стал надёжным прибором только после того, как в его конструкции использовали принцип накопления заряда. Но этот принцип был известен задолго до Зворыкина (М.А. Бонч-Бруевич. Россия. 1921 г.: Г. Раунд. Англия. 1926; К. Тиханьи, Венгрия и Ч. Дженкинсон, США, 1928).
Кроме того, передача телевизионного сигнала по радио невозможна, если в основной сигнал не замешан импульс синхронизации по кадрам и строкам. Впервые эту сложную задачу решил в 1924–1925 годах выпускник Томского технологического института, а затем российский инженер-электронщик из Саратова Виктор Иванович Попов. О нём и пойдёт дальнейшее повествование. Совместно с Б.П. Грабовским у нас в стране он запатентовал своё решение под номером 5592 и под названием «телефот» [7. 8. 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 18, 20, 22, 23, 24]. Электронные схемы, им предложенные, включали ламповые развёртки электронного луча по строкам и кадрам, приёмный и передающий радиотракт. Революционной находкой инженера стала система синхронизации луча, встроенная в передающий канал и выделяемая из сигнала на пути электронов к катодной трубке (илл. 243, 244). Стоит заметить, что современные системы синхронизации телевизионного сигнала, так же как и в первых разработках Зворыкина, принципиально ничем не отличаются от пионерских разработок В.И. Попова. Невозможно себе представить, чтобы Зворыкин, будучи директором исследовательской лаборатории в американской радиокомпании («Radio Corporation of America» — «RCA-Victor»), и обладавший компетентной патентной службой, не был знаком с описанием «телефота». Забавно при этом, что оригинальное решение Зворыкина об односторонней проекции на мишень иконоскопа как электронного, так и светового лучей, не было достойно оценено патентной службой США. В итоге заявка на иконоскоп, поданная Зворыкиным в 1923 году, была подтверждена патентом спустя 15 лет в 1938 году, когда в квартирах американцев уже светились экраны телевизоров. Более чем уверен, что задержка с выдачей патента Зворыкину объяснялась существованием российского патента № 5592.
[image]
Илл. 245. Первая демонстрация В.К. Зворыкиным своей телевизионной системы. США. Камден, начало 1930 гг.
Не считаются оригинальными и работы Зворыкина чисто подражательного характера по конструированию электронных микроскопов и приборов ночного видения. На десятилетие раньше пионерами подобных устройств история техники считает изобретателей из Европы.
Что же остаётся на долю В.К. Зворыкина? В целом, и следует в этом признаться, немало. Прежде всего, он стал одним из продолжателей идей Б.Л. Розинга — своего учителя по Технологическому институту в Санкт-Петербурге. Не в последнюю очередь отметим обширную информированность изобретателя по проблемам телевидения, его интуицию и высочайшие научные и конструкторские способности: он имел учёную степень доктора наук. Все его биографы писали о поразительной верности однажды и навсегда избранной теме исследований, об удивительной ясности цели и путей её достижения, о настойчивости в работе и в воплощении задуманного, несмотря на неудачи и поражения, постоянно его сопровождавшие. Способность вдохновлять своих помощников в ситуациях, казавшихся безнадёжными. Удивительное чутьё при выборе своих помощников с их необыкновенными талантами. Здесь многое роднит В.К. Зворыкина с энтузиастами радио А.С. Поповым (1859–1906) и Г. Маркони (1874–1937). Все они достигли выдающихся результатов не благодаря каким-то новым изобретениям, а эффектной комбинацией известных электронных элементов. В патентных кругах такой приём по созданию новых устройств не отвергается.
И, что, пожалуй, самое главное: в американских условиях Зворыкин умел искать спонсоров, он обладал феноменальной способностью убеждать в своей правоте сомневающихся финансистов, имея чёткое представление о том, как рождённую техническую идею реализовать в продукцию для массового покупателя (илл. 245). Способность объединить многочисленные находки предшественников и своих помощников в единое целое позволило ему создать телевизионное устройство в масштабах, доселе недоступных другим изобретателям. Вот почему в гонке инженерных авторитетов за приоритет Зворыкин оказался впереди всех. Добавим, что славой и мировой известностью изобретатель обязан умению американцев строить рекламу достигнутых инженерных решений. Реклама Зворыкину сделала и Россию своею жертвою: то ли изобретатель прославил США, то ли Россию как уроженец Мурома… С учётом изложенного становится понятным, почему Зворыкина, и это делает ему честь, постоянно раздражало упоминание журналистской братии о принадлежности изобретателя к телевизионному «отцовству»: электронное телевидение — детище коллективное.
У нас в стране чтут память о выходце из России В.К. Зворыкине [16, 17, 21]. В 1950 годах в стране были изданы его фундаментальные труды по теории телевидения. Недавно в Москве в Останкино и в Муроме ему соорудили памятники. В 2009 году российская почта отпечатала памятный художественный конверт (илл. 246), посвящённый 120-летию талантливого россиянина. На конверте вместе с оригинальными спецгашениями помещён портрет учёного с его знаменитым иконоскопом. В музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете работает Зворыкинская экспозиция, а в одном из томов «Окрика памяти» автор уделил внимание этому человеку [19]. Экспозиция располагает радиоприёмником фирмы «RCA-Victor» 1930 года выпуска. Именно в эти годы в корпорации RCA в Камдене, штат Нью-Джерси, работал В. Зворыкин. В коллекции множество радиодеталей этой фирмы: радиолампы, регуляторы громкости, переменные конденсаторы и мн. др. Собран и опубликован материал о пребывании В. Зворыкина в годы Гражданской войны в Омске, Тобольске, Обдорске и о путешествии будущего изобретателя по Иртышу, Оби и вокруг Ямала в Архангельск. В Омске, в частности, для правительства адмирала Колчака Зворыкин построил высокую радиоантенну из деревянных элементов-брёвен (илл. 247), [30]. С помощью такой антенны устанавливалась устойчивая радиосвязь на территории всей Сибири.
[image]
Илл. 246. Почтовый художественный конверт, изданный к 120-летию В.К. Зворыкина, почта России., 2009 г.
[image]
Илл. 247. Приёмо-передающая антенна В.К. Зворыкина в Омске. 1919 г.
В годы войны с Германией мне, школьнику, довелось быть косвенно причастным к итогам деятельности Зворыкина в 1942–1945 годах как председателя Нью-Йоркского отделения Фонда помощи жертвам войны в России. Фонд присылал одежду и продукты питания. Хорошо помню жестяные банки с тушёнкой и жёлтый тростниковый сахарный песок. К банкам прилагался специальный ключик для вскрытия крышки. Не забудется и яичный порошок. Около семи лет, пока не вырос, я носил американское демисезонное пальто из какого-то бархатистого полотна чёрного цвета и с шёлковой подкладкой.
Так кто же он
—
В.И. Попов, чем знаменит?
Рассказ о нём следует начать напоминанием о нашем земляке Борисе Павловиче Грабовском (1901–1966) — уроженце Тобольска. Он стал первым в мире человеком, проявившим к середине 1920 годов удивительную по смелости инициативу строительства полностью электронной системы телевидения — «телефота». Мне приходилось не однажды публиковать о нём материалы в средствах массовой печати и в монографии «Окрик памяти». Много внимания непростой судьбе русского учёного уделено в уже упомянутых отечественных и зарубежных публикациях. В общей сложности тема о заслугах Б. Грабовского занимает мой ум почти половину века. Постоянно, год от года, имеющийся у меня архив Грабовского пополняется новыми данными, чаще всего — малоизвестными для рядового читателя. Так, с 1976 года хранится переписка с вдовой Грабовского Лидией Алексеевной (1903–1992). Обмен письмами, а их десятки и десятки, продолжался у нас с нею 16 лет. Последнее из них я получил буквально за несколько дней до её кончины. Л. Грабовская ещё в конце 1970 годов переслала для музея около 30 папок архива Б. Грабовского. Недавно я передал их на хранение в Тюменский областной архив, где они находятся в моём авторском фонде. Словом, необходимость расширения опубликованного ранее материала становится неизбежной.
Если уж мы затронули проблему архивов Грабовского, то следует сказать, что ещё задолго до передачи Л. Грабовской упомянутых папок много ценных материалов ушло в другие места. Предоставлю слово Лидии Алексеевне (выдержка из письма от 26 февраля 1978 года). «Я сожалею, что архив Б.П. распылён и находится в разных местах. Почему мы так поздно познакомились? Б.П. и сам повсюду рассылал свои подлинные документы, да и я по просьбе ЦАГ УзССР многое отправляла, включая музей семьи Грабовских в селе Грабовское (бывшее Пушкарное) на Сумщине. Также посылала материалы в Тобольск по просьбе директора краеведческого музея А.И. Щербы. Если бы организовали музей во Фрунзе — другое депо, всё бы сохранили воедино. Но нет пророка в своём отечестве».
Солидной подборкой материалов обладает известный историк телевидения из Санкт- Петербурга В.А. Урвалов [13, 16]. Он, кстати, один из первых, ещё в 1960 годах, обратил внимание на заслуги Б.П. Грабовского, переписывался и лично был знаком с Грабовским, побывав у его семьи во Фрунзе. Собирает и публикует материалы о «телефоте» Б. Грабовского кандидат физико-математических наук из Львова В.Н. Шевчук [20], с которым у меня была переписка по его инициативе. Она началась после того, как Шевчук ознакомился с моей публикацией в «Окрике памяти». Он, в частности, писал: «Высылаю Вам ксерокопии некоторых своих публикаций о Б.П. Грабовском. Конечно, Вы тысячу раз правы в том, что после того, как статья появилась, сразу стали видны неточности. Более того, нужно делать поправку на то, что всё это написано до переписки с Вами. Не так давно В.А. Урвалов передал мне ряд материалов, касающихся Б. Грабовского. Теперь буду писать с учётом переписки с Вами, Вашей книги и материалов Урвалова. Книга «Окрик памяти» меня очаровала своим основательным, плавным, спокойным и логичным повествованием, максимальной глубиной проникновения. Широта мысли, весьма похоже, заимствована у бесконечных сибирских просторов. Уместны авторские отступления, размышления о жизненных ситуациях и о творческих людях. Удивительно интересно, объективно и тепло идёт повествование о Б.П. Грабовском. Книга увлекает, заставляет перечитывать отдельные места и каждыйраз позволяет находить что-то новое. Не часто появляются публикации подобного содержания. Большое спасибо за книгу. Львов. 18 марта 2003».
Илл. 248. Виктор Иванович Попов. Томск. 1922 г.
Среди сводок материалов о Б. Грабовском, о которых мне стало известно в последние несколько лет, наибольший интерес представляют две находки. Одна из них обнаружилась в Самаре в областном архиве. Его запасники располагают собранием заявок Б.П. Грабовского на получение патентов. Сравнительно недавно наш музей пополнился их перечнем и описаниями. Общее количество документов — более семидесяти. Все они представляют собой отказы Комитета по изобретениям. но ценны тем. что свидетельствуют о круге творческих интересов Бориса Павловича. В общей сложности Грабовский — автор около 90 заявок, из которых 12 признаны изобретениями.
Другая находка связана с архивными сведениями, которые хранятся в республиканском архиве Узбекистана в Ташкенте, куда материалы поступили от семьи Грабовских в 1972 году по запросу архива (Ташкент, письмо зам. директора В. Козырина от 17 апреля 1972 года. № 121). С этой папкой материалов по «телефоту» в 2007–2008 годах впервые среди исследователей ознакомились историки техники из Ташкента Ю. Рубченко и А. Мамелад [23, 24]. Любопытно: несмотря на многочисленные попытки тщательного изучения творчества Б. Грабовского и обилие публикаций о нём, в эту папку, как следует из формуляра, с 1972 года никто ни разу не заглядывал. Архивные сведения из Ташкента ценны тем, что они сохранили первоначальные намётки и чертежи катодной трубки будущего «телефота», его конструктивное оформление и некоторые малоизвестные фотографии.
Период забвения выдающегося достижения нашего земляка закончился после того, как 21 августа 1961 года в «Экономической газете» появилась статья о приоритете отечественных разработок в области телевидения [9]. Несколько позже ТАСС в марте 1964 года распространило по телеграфным каналам мира сообщение об опытах группы Грабовского по итогам 1928 года («Новое в истории советского телевидения»). Наконец, в октябре 1965 года во французском журнале «Телевисион» его директором Е. Айсбергом был опубликован небольшой текст, ставший международным признанием приоритета изобретения Б.П. Грабовского. Айсберг писал следующее: «Фактически 100-процентная электронная телевизионная система, использующая трубки с катодным лучом как для передачи, так и для приёма, была предложена ещё в 1925 году тремя русскими изобретателями Б.П. Грабовским, Н.Г. Пискуновым и В.И. Поповым под названием «телефот». Они описали в своём проекте совершенную систему, в которой синтез изображения происходит при помощи синусоидальных электрических полей, а вертикальное отклонение имеет частоту ниже частоты горизонтального. Синхронизация должна была обеспечиваться импульсами, включёнными в сигнал. К несчастью, это замечательное изобретение не было оценено по достоинству в годы, когда пользовалась успехом механическая система телевидения. По этой причине десятилетием позже её пришлось снова изобретать». Кроме признания приоритета Б.П. Грабовского на использование катодной трубки как на приёме, так и на передаче телевизионного сигнала, в статье Е. Айсберга относительно подробно отмечаются и особенности электронной схемы, совершенно необычной для уровня радиотехники середины 1925 годов. По сути всё, чем восхитился Е. Айсберг, принадлежит Виктору Ивановичу Попову. И всё, что сказано о «телефоте» со слов «они описали в своём проекте…», это хвалебная ода его инженерному таланту. Воистину, инженер обладал необыкновенной способностью образно видеть поток электронов в созданной им принципиальной схеме устройства: от детали к деталям, от лампы к лампе. Он мастерски управлял потоком, усиливая или уменьшая его. смешивая или выделяя эти электроны.
Вот почему возникла необходимость более подробного изучения биографии коллеги Грабовского с целью объективной оценки его вклада в изобретение «телефота», поскольку имя и похвальная инициатива Б.П. Грабовского целиком заслонили заслуги В.И. Попова. Другими словами. надо попытаться отойти от традиционного описания конструкции «телефота», что не обойдено предыдущими исследованиями и публикациями, включая и мои, а перейти к изучению участия живых людей, в первую очередь — В.И. Попова, в становлении знаменитого в истории электронного телевидения патента с приоритетом 1925 года под номером 5592 [7].
Прежде всего я обратил внимание, что в описании патента порядок фамилий авторов предложен не в алфавитном порядке, когда стараются подчеркнуть равное право на участие перечисленных имён, а начинается с фамилии В.И. Попова. Такой выбор не случаен. Авторы дают нам. потомкам, возможность уяснить, хотя бы таким способом, общепринятом, кстати, в научном обществе, уровень вклада каждого из состава творческой группы. Без боязни сделать ошибку, можно заключить, что и Грабовский, и Пискунов, так же, как и Айсберг, были поражены изобретательностью и новаторством Попова. Отсюда следует и признание ими его уровня наибольшего вклада. Действительно, 24-летний Б. Грабовский, не имевший не только высшего, но и начального радиотехнического образования, просто не в состоянии был решить проблему генераторов развёртки электронного луча на экране трубки, не говоря уже о способе управления синхронизацией луча встроенным сигналом, передаваемым по радио вместе с сигналом изображения. Это мог сделать только инженер В.И. Попов, знакомый с элементами электронного управления и автоматики. страстный радиолюбитель с многолетним стажем. Располагая архивными сведениями, я и попытался с позиций сегодняшнего дня оценить уровень вклада инженера в «телефот».
Становление инженера
Биография В.И. Попова (1895–1969, илл. 248) во многом для меня стала известна благодаря архивным материалам, полученным из бывшего Томского технологического института (листы от 1920–1922 гг.), и Саратова — аграрный университет им. Н.И. Вавилова (сведения с 1932 по 1969 гг.), [4, 28]. Тем не менее, многие биографические подробности о В.И. Попове страдают существенными пробелами.
Он родился в семье торгового служащего в селе Пономарёвка Бугурусланского уезда Самарской губернии. Среднее образование получил в 1908–1914 годах в реальном училище Бугуруслана. В России значение реальных училищ, появившихся со второй половины XIX века, трудно переоценить, поскольку с их возникновением народное просвещение получило дополнительный импульс развития. Неслучайно судьбы многих знаменитых инженеров страны начинались с реального обучения. В отличие от классического образования в гимназиях, реальный курс познаний не только давал выпускникам широкие практические навыки, но и открывал пути в будущее и к выбору конкретной профессии.
По окончании училища Виктор Попов стал студентом Петроградского технологического института. Этап обучения в Петрограде интересен тем. что незадолго до зачисления Попова в студенты произошло событие, последствия которого мы ощущаем до сих пор. Здесь в столичном вузе студент Попов впервые услышал имя профессора Б.Л. Розинга. Его удачные опыты по совмещённому электронному и механическому телевидению прославили Россию и её науку тем, что впервые в мире они продемонстрировали телевизионную передачу на экране электронно-лучевой, или, как её называли тогда, катодной трубки. Несомненно, студенты вуза были хорошо осведомлены об этих опытах и гордились ими. Среди этих студентов, кстати, кроме В. Попова был и студент В.К. Зворыкин. После приёма последнего в «техноложку» он опережал Попова на несколько курсов.
Кто бы мог подумать, в первую очередь сам В.И. Попов, что спустя десятилетие знаменитый Б.Л. Розинг будет принимать у себя в ленинградской квартире по Девятой линии Васильевского острова своего бывшего студента В. Попова и его соратников по легендарной троице. Встреча произошла 8 ноября 1925 года [18].
Первая мировая война нарушила студенческие будни: в 1916 году со второго курса В. Попова призвали в действующую армию. Студенческие аудитории сменились казармами пехотного военного училища в Красном Селе. Прапорщик Попов в июне 1917 года в составе маршевой роты участвовал в выступлениях против Временного правительства. Как результат строптивости и неблагонадёжности — отправка на румынский фронт. Ему поручили должность начальника команды связи. На фронте будущий инженер-электрик впервые столкнулся с радиотехникой. В начале 1918 года Попов оказался в родном Бугуруслане и тут же был мобилизован восставшими чехами. С ними отступал до Новосибирска, затем бежал из Белой армии и вступил в ряды РККА. В Красной армии служил до 1922 года. Одновременно перевёлся из Петроградского технологического института в Томский технологический, где и продолжил с 1920 года заочное обучение на механическом факультете. Лекции в вузе сочетал с работой инструктором в местной радиошколе, заведовал электромастерскими, преподавал на радиобазе и в автошколе, увлёкся радиолюбительством.
Томск — тогда научная столица Сибири, способствовал этому увлечению. Сведения о радио широко пропагандировал профессор местного университета Ф.Я. Капустин (1856–1936), друг и родственник изобретателя радио А.С. Попова, однофамильца Виктора Ивановича. В 1922 году в возрасте 27 лет В. Попов досрочно завершил обучение и получил диплом о высшем образовании по специальности «электротехника».
У меня в руках ведомость успеваемости студента-заочника и будущего инженера. Почти везде — наивысшие оценки по 5-балльной системе, включая общеобразовательные дисциплины: сопротивление материалов, детали машин и теоретическая механика, дифференциальное исчисление и физика. Впечатляет перечень специальных дисциплин по электричеству. Он содержит электротехнику и электрические измерения, электрические передачи и районные электростанции, теорию электричества и переменных токов. Получению высокой квалификации В.И. Попова по электротехнике в особой мере способствовал курс теории переменных токов, основы которого помогли инженеру грамотно и на изобретательском уровне решить проблему управления электронным потоком в различных узлах телевизионного устройства «телефот». Таким образом, сибиряки Б.П. Грабовский и В.И. Попов из Тобольска и Томска — двух столиц Сибири, бывшей административной и теперь — научной, стали основателями практического электронного телевидения. Факт, согласитесь, для истории Сибири примечательный. Небольшое отступление. В судьбе Б. Грабовского трижды звучали имена под фамилией Поповых. Кроме изобретателя первой радиоустановки А.С. Попова (1852–1905), с которым Грабовский по вполне понятным причинам не мог встречаться, он сотрудничал с профессором-сейсмологом из Ташкента Г.В. Поповым и будущим профессором В.И. Поповым из Саратова. Все они — разные личности, но иногда исследователи творчества Б. Грабовского путают ташкентского Попова с саратовским.
Первая после вуза инженерная должность Попова связана с работой в трамвайном парке Саратова, куда он переехал поближе к родным местам. Именно здесь и произошло знакомство Б.П. Грабовского с В.И. Поповым при следующих случайных обстоятельствах. Весной 1924 года Грабовский из-за ссоры с отчимом был вынужден уехать из Средней Азии в Саратов к сестре матери Сусанне Симоненко. Она хорошо приняла племянника и уговорила его продолжить образование в местном техникуме. Наняла известного в городе репетитора Н.Г. Пискунова, преподавателя физики Саратовского университета. Вскоре на встречах ученика и репетитора разговоры пошли не столько о подготовке к учёбе, сколько об изобретённом Грабовским электронном коммутаторе, ставшем позже прообразом передающей катодной трубки. Пискунов увлёкся идеей, но не владея конструкторскими навыками и слабо разбираясь в электронике, предложил привлечь к совместной работе хорошо знакомого ему и толкового молодого инженера-электрика из трамвайного парка В.И. Попова. Так и организовался знаменитый триумвират, по настоянию Грабовского давший необычное название своему детищу: «телефот».
Курьёзен следующий исторический факт. В романе Ж. Верна «Париж в двадцатом веке» персонажи писателя-фантаста обмениваются между собой информацией с помощью аппарата, нареченного Ж. Верном «телефотом».
Начало совместной работы триумвирата относится, по-видимому, ко второй половине 1924 и к началу следующего года, поскольку уже в октябре 1925 года (надо же, как скоро!) материалы коллективного труда были оформлены в виде патентной заявки. Работа над патентом среди соавторов распределилась следующим образом. Грабовский сосредоточился на передающей трубке. Н. Пискунов — на расчётах и, как физик, на усовершенствовании приёмной трубки, хорошо ему знакомой по университетскому курсу физики как трубка Брауна-Розинга. Пискунов, кстати, ввёл в трубку для модуляции электронного пучка сетку по аналогии с сеточными радиолампами. А вот всё остальное, что имело отношение к инженерии и электронике, стало хлопотами Попова. Внимательно рассматривая принципиальные схемы телевизионного передатчика и приёмника (см. илл. 243, 244), приходится удивляться, как молодой 29-летний инженер, всего лишь два года назад получивший диплом о высшем образовании, справился с решением задачи, которая казалась непосильной многим его коллегам начала 1920 годов в других учреждениях и странах. «Телефот» — это не только катодная передающая и приёмная трубки, но и сложнейшая электронная система с генераторами развёртки лучей и оригинальной синхронизацией, построенной на делителях частоты и на электронных усилительных радиолампах. Настолько оригинальной, что схемы синхронизации предвосхитили последующие телевизионные разработки и удивительно близки по замыслу к современным инженерным решениям. Для оценки уровня находки Попова достаточно сравнить способ «синхронизация» изображения в механическом телевидении, получившем распространение с конца 1920 годов, путём торможения диска Нипкова пальцем (!). Верх примитивности технологии. А ведь так оно и было! Когда «телефот» Грабовского многочисленными критиками оскорбительно называют случайной находкой самоучки, находкой, воспроизводимой в лучшем случае в лаборатории, но не в промышленных условиях, почему-то непременно забывают (выгодно?), что «телефот» — это коллективная работа с участием опытных и талантливых специалистов: физика и электрика, имеющими высшее образование. Суть возражений таких критиков сводилась прежде и теперь чаше всего к набору надуманных недоумений, и звучат они примерно так: «Да, у Грабовского что-то там получилось, что-то мелькнуло на экране электронно-лучевой трубки, но ведь по всем правилам электронной оптики этого не должно было случиться! Следовательно, достижение Грабовского это случайность, единичная, пусть и счастливая, находка, не поддающаяся воспроизведению». Далее следует безапелляционное: «Заслуги Грабовского в рождении электронного телевидения нет и быть не может, а его работы не оказали какого-либо положительного или заметного влияния на дальнейшее развитие дальновидения». Не напоминают ли эти рассуждения вам, читатель, притчу о встрече обывателя с жирафом, о длине шеи которого было сказано почти теми же словами: «Не может быть!». С таким же успехом можно отрицать ведущую роль первооткрывателей авиации братьев Райт с их «этажерками», или примитивное устройство кинопоказа братьев Люмьеров, или пионеров фотографии 1839 года. Там всё было неуклюже и примитивно, но говорить об отсутствии их влияния на будущее этих отраслей науки и техники — значит, отрицать очевидное. С другой стороны, меня всегда при изучении истории техники неприятно поражало совершенно незаслуженное причисление Николая Кибальчича к пионерам ракетной техники только на основе одного единственного примитивного, на уровне детского сада, рисунка-наброска, выполненного в тюремной камере. Наличие рисунка — достаточный повод для назначения его пионером? А создание сложнейшей и работающей телевизионной установки — повод для сомнений?
Интересное сопоставление. Ровесник Н.Г. Пискунова и В.И. Попова и «отец» американского телевидения В.К. Зворыкин в одиночку считается автором иконоскопа — передающей трубки с накоплением заряда. Но что мы знаем о сотнях других инженеров, которые работали на трубку Зворыкина и создавали всё остальное в системе современного телевидения? Точно так же остались в безызвестности тысячи инженеров, работавших в концерне Г. Маркони. Все их бесценные находки, их изобретательность заслонены одним именем хозяина — Маркони. А в России такую же колоссальную работу проделала всего лишь наспех сколоченная троица энтузиастов, в составе которой блистал талант В.И. Попова.
Итак, если согласиться с утверждением, что история чему-то учит, то надо, наряду с заслугами Б. Грабовского, помнить весомый вклад в телевидение и его историю В.И. Попова. Неслучайно первым докладчиком по проекту «телефота» перед научными светилами Саратова стал именно Попов как знаток электроники. Он же первым в ноябре 1925 года опубликовал в саратовских «Известиях» сводку новостей о результатах поездки на электроламповый завод «Светлана» в Ленинграде [8]. В статье со знанием дела изложены сущность изобретения, особенно в той части, которая касалась электроники. Понятно, что никто другой из триумвирата Грабовского не был подготовлен к грамотному изложению этой части проекта. Вклад В.И. Попова своеобразно оценил Б.Л. Розинг в своём заключении от 25 декабря 1925 года о необходимости постановки опытов с катодной трубкой в лабораторных условиях «Светланы». Он писал:«Я признаю, что поставленное мною возражение относительно возможности порчи фотослоя под действием катодного пучка в проекте инженера Попова и его сотрудников отпадает».
Почувствовали акцент? Тот же Розинг 2 августа 1926 года подготовил и отправил в Саратов письмо В.И. Попову о сохранении за ним приоритета в изобретении автоматического управления электроникой «телефота». Он писал (с сокращениями): «Многоуважаемый Виктор Иванович! Вы напрасно беспокоитесь о приоритете Вашего изобретения. Однако из своей практики я вынес убеждение, что надеяться на незыблемость патентов нельзя. Единственное средство сохранить за собой приоритет — это непрерывно его совершенствовать. Иначе всегда найдутся у него такие стороны, которые могут быть развиты другим лицом и запатентованы».
Увы, этому совету В.И. Попов не последовал. Более того, столкнувшись с неожиданной ситуацией, при которой внедрение на «Светлане» изобретения оказалось делом не менее, а может, и более трудным, чем рождение электронной новинки, он отошёл от хлопот и уехал в Саратов. Вскоре за ним последовал и Н.Г. Пискунов. Грабовский после отхода от дел его компаньонов Попова и Пискунова остался один, брошенный коллегами.
Заслуга Б.П. Грабовского во всей нами рассказанной истории состоит не только в том, что он впервые указал практический способ получения ячеистого экрана электронно-лучевой трубки посредством установки специальной сетки перед экраном со стороны электронного луча. Способ, кстати, много позже, в 1950 годах, использовали американские инженеры при проектировании кинескопа для цветного телевидения. Но и в том, что его исследовательская группа в 1925 году «застолбила» своё изобретение заявкой и патентом, каких в 1920 годах было немало как у нас в стране, так и за рубежом. Заявка, кстати, в отличие от англичанина-инженера А.А. Кемпбелла-Свинтона (1863–1930), запатентовала реальную конструкцию, а не идею. Отдадим должное Грабовскому: он проявил настойчивость, построил-таки «телефот» в 1928 году в Ташкенте, самостоятельно добился конечного результата и получил движущееся изображение на экране электронно-лучевой трубки [15]. При демонстрации своей установки экспериментатор поначалу наблюдал движущуюся женскую ладонь супруги Лидии Алексеевны, а затем — своего помощника И.Ф. Белянского, снимавшего шляпу. Присутствовавшие члены комиссии видели на экране бегущий трамвай под балконом жилого дома Грабовских. Все эти фрагменты передач снимались с экрана телевизора на киноплёнку — надёжное и наглядное доказательство приоритета. Любопытная деталь: при испытаниях никто не отмечал на экране катодной трубки искажение изображения как по строкам, так и по кадрам из-за нарушения синхронизации. Другими словами, инженерное решение В.И. Попова было безупречным.
Совершенно очевидно, что всю радиотехническую часть «телефота» Б.П. Грабовский без Попова никогда не смог бы создать. Грабовскому чрезвычайно повезло в том, что он нашёл такого соратника. Только по патенту на катодный коммутатор — предшественника патента № 5592. добиться успеха в телевидении было бы невозможно. С другой стороны, кто бы узнал о В.И. Попове, не будь его знакомства с Грабовским?
Сведения о В. Попове за 1926–1969 годы скудны. Вся его последующая деятельность связана с высшей сельскохозяйственной школой страны. Он стал доцентом (1935 год), а затем профессором электротехники в институте механизации сельского хозяйства в Саратове (1961). исполнял обязанности декана факультета, заведовал кафедрой, публиковал научные статьи, учебные пособия и монографии, тематика которых далека от телевидения. В 1948 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата сельскохозяйственных наук. Список статей и монографий я попытался сохранить для истории [31–50]. Здесь же для объективной оценки научно-производственной и педагогической деятельности профессора приводится список предприятий, к проектированию и развитию которых приложил свои усилия и знания В.И. Попов. Судя по перечню, в производственных кругах профессор обладал высочайшим авторитетом как инженер и консультант. Список составлен самим Поповым и хранится в моём архиве.
Список основных инженерных работ, выполненных В.И. Поповым (1926–1948)
1. Саратовский завод силикатного кирпича. Руководство проектированием электрооборудования завода и электромонтажными работами по нему при возведении завода. 1926 г.
2. Саратовский завод свинцовых аккумуляторов. Проектирование электрооборудования и руководство электромонтажными работами. 1926.
3. Вольские цементные заводы «Коммунист», «Красный Октябрь» и «Большевик». Реконструкция электрохозяйства. 1926.
4. Саратовская бумагопрядильная фабрика им. Самойлова (под Саратовом). Перевод фабрики с механического привода от паровой машины на электрический. 1927.
5. Саратовский завод щелочных аккумуляторов. Руководство проектированием электрооборудования завода и электромонтажными работами. 1927.
6. Переоборудование силовой насосной станции Саратовского городского водопровода. 1927.
7. Городская электрическая станция в г. Балашове Саратовской области. Проектирование и руководство электромонтажными работами. 1927.
8. Городская электростанция в г. Кзыл-Орде. Те же работы. 1927.
9. Кузнецкая городская электростанция (Пензенская область). Те же работы. 1927.
10. Саратовский нефтеперерабатывающий завод. Проектирование электрооборудования и руководство электромонтажными работами. 1927–1928.
11. Саратовский завод тракторных деталей. То же. 1928.
12. Городская электростанция в г. Стерлитамаке. То же. 1928.
13. Городская электрическая станция в г. Уральске (Казахстан). То же. 1928.
14. Пензенский велосипедный завод. Реконструкция электрохозяйства завода. 1928–1929 гг. 15. Саратовский завод комбайнов. Главный энергетик завода. 1928–1930 гг.
16. Сталинградский завод «Красный Октябрь». Частичное переоборудование электроэнергетики завода. 1929.
17. Тамбовский завод «Красный боевик». Реконструкция электрохозяйства завода. 1929.
18. Сельская электростанция в Б. Карабулаке Саратовской области.\ Проектирование и руководство электромонтажными работами. 1929.
19. Сельская электростанция в Красном Куте Саратовской области. — То же. 1929.
20. Сталинградский тракторный завод. Руководство частичной переработкой проекта электрооборудования завода, разработанного в Америке, и руководство электромонтажными работами при возведении завода. 1929–1930 гг.
21. Саратовский ГПЗ-3 (Государственный подшипниковый завод). Проектирование электрооборудования завода. 1937–1938 гг.
22. Коренная реконструкция Саратовских городских электрических высоковольтных сетей. 1939–1944 гг.
* * *
К сожалению, В.И. Попов, не сумев понять, какую потрясающую возможность и шанс в науке предоставила ему судьба, к проблемам электронного телевидения больше не возвращался. Это продолжалось до тех пор, пока в 1961 году в отечественной и зарубежной печати стали один за другим появляться публикации о «телефоте» и приоритете страны в создании первой в мире полностью электронной системы телевидения на уровне как патента, так и реального его воплощения [9, 15]. Попов после многолетнего молчания запоздало спохватился, поверив в надежду и вероятность всемирного признания. Он возобновил поиск приоритетных документов, стал писать письма Грабовскому и в ЦК КПСС с отстаиванием личного первенства в электронном телевидении.
В пространном письме Б. Грабовскому от 25 февраля 1962 года (архив автора) В. Попов наметил грандиозный план хлопот на ближайшее время. «В Москве я взялся за наше общее дело, был в ЦК КПСС (я — член партии), где меня приняли очень радушно. Беседа продолжалась полтора часа. Мне сказали, что для начала наше дело надо усиленно пропагандировать как у нас, так и за границей, главным образом — в США. По их поручению я должен сделать следующие шаги. 1. Написать статью о нашем телефоте в журнал «Радио». В редакции я был и получил согласие. 2. Я должен выступить по телевидению в Саратове, подготовить статью в местную газету «Коммунист». 3. Готовлю статью в центральную газету «Известия». 4. Ожидаю вызов в Москву для записи беседы по московскому телевидению и радио. 5. Мою статью разместят на английском языке в журнале «USSR» («СССР»), издаваемым для заграницы. Также обещали поместить статью на английском языке в газетах Нью-Йорка и Вашингтона. Всё это позволит оформить наш приоритет перед Америкой».
В моём архиве хранятся восемь писем В. Попова к Грабовскому. Все они отправлены во Фрунзе, где проживал Б.П. Грабовский, в течение февраля 1962 — августа 1964 годов. Суть содержания всех этих писем исчерпывается предыдущим абзацем. Ответами Грабовского я не располагаю, но по репликам Попова можно понять, что Грабовский одобрил начинание Попова и энергично взялся за поиск документов, включая и те, которые имели подтверждение у нотариуса. Кроме того, Попов обратился с письмом в Ленинград в обком КПСС с просьбой оказать содействие в поиске документов и киноплёнки местной кинохроники с кадрами испытаний «телефота» в Ташкенте в 1928 году.
Приведу некоторые фрагменты из писем Попова Грабовскому, имеющие общий интерес. Попов, например, писал, что встречался в Москве с П.К. Гороховым, автором нашумевшей книги о Б.Л. Розинге, и ознакомил писателя с письмом Розинга, отправленном в декабре 1926 года на имя В. Попова. Письмо это ранее мною упоминалось. Горохов снял ксерокопию документа. Грабовский и Попов обсуждали также возможность изготовления точной копии «телефота» с тем, чтобы снять подозрения оппонентов по части невоспроизводимости экспериментов 1928 года, что позволило бы устранить сомнения в реальности получения в те годы изображения на экране катодной трубки.
Интересны некоторые сведения о себе, сообщённые Поповым. «Мне 68 лет, но я работаю, заведую кафедрой, читаю лекции студентам по курсу «Электрический привод и автоматика», руковожу научной работой семи аспирантов и консультирую дипломные проекты — 10 старшекурсников. Тяжело болею, у меня склероз и спазмы сосудов головного мозга, страдаю эпизодическими припадками. Врачи категорически запретили какие-либо перегрузки».
Некоторые приписки в конце корреспонденций в какой-то мере характеризуют уровень отношений двух соавторов, включая взаимные обиды. «Борис Павлович! Напишите мне, почему Вы в 1928 году не сообщили мне, что трубки изготовлены и что Вы собираетесь продолжить опыты? Почему в протоколе опыта авторами изобретения назвали только себя и Белянского? Ведь это же нехорошо, несправедливо. Почему, наряду с Вашим именем, нет Попова и Пискунова? Я не хочу ссориться с Вами, но повторяю, что это нехорошо, даже больше — это возмутительно. Мне обидно за память о Н.Г. Пискунове и, конечно, за себя». К 1964 году интонация переписки всё более склоняется к откровенному противостоянию. Попов: «Напрасно Вы так подробно доказываете мне, что не Вы, а я от Вас открестился. Я не увидел в протоколе испытаний телефота 1928 года даже упоминания двух фамилий — моей и Пискунова. Вместо них появился некий Белянский». Далее следуют взаимные обвинения с использованием слов «как Вам не совестно, Борис Павлович, писать мне, старому человеку, профессору такую мерзость». Другие, ещё более крепкие выражения лучше не приводить. На этом фоне обиженный В.И. Попов прекратил переписку (здоровье дороже!), как и хлопоты о своём приоритете.
Из всего намеченного плана возврата приоритета В.И. Попову удалось записать только интервью для студии телевидения в Саратове в декабре 1962 года. Сценарий передачи хранится в моём архиве с личными рукописными пометками В. Попова. Текст интервью вполне объективный и корректный по отношению к остальным членам триумвирата «телефота». Примечательны слова Попова в ответ на вопрос о распределении обязанностей между работниками группы. «Грабовский и Пискунов пригласили меня для совместной работы весной 1925 года. Грабовский рассказал, что хочет применить электронно-лучевые трубки не только на приёме, но и на передатчике. Именно, таким способом он рассчитывал получить движущееся изображение. В то время это была смелая идея. Она меня очень заинтересовала. Грабовский с Пискуновым занимались теоретическим обоснованием метода электронной передачи и расчётом отдельных элементов передатчика и приёмника. На мою долю выпала задача руководства их работой. А также разработка чертежей, принципиальных схем и конструктивное решение прибора в целом».
Ко времени первой половины 1960 годов возраст Попова приблизился к семидесяти, здоровье ухудшилось, и он мало сумел что-либо сделать по возрождению приоритета. В 1969 году, как я уже упоминал, его не стало. Вероятно, не ошибусь, если выскажу предположение, что запоздалые хлопоты и связанное с ними высокое эмоциональное напряжение отрицательно сказались на состоянии здоровья профессора. Как видим, сам В.И. Попов с его непростым характером и неблагоприятное стечение других обстоятельств немало способствовали тому, чтобы вклад выдающегося инженера в историю электронного телевидения со временем забылся. Кто-то из ведущих артистов театра на Таганке в Москве высказал интересное мнение об артисте и барде В. Высоцком: «Он не был ангелом, но я его любил». Такими же словами можно охарактеризовать и В.И. Попова: он также не был ангелом, но заслуживает благодарную память людей.
В 2015 году исполнится 90 лет патентования «телефота». В России, где пророков в отечестве никогда не признавали, это событие вряд ли кто-нибудь вспомнит. Читая современные газеты и просматривая телевизионные передачи, с горечью и возмущением отмечаешь чудовищный перекос, когда кумирами журналистов и властей стали не инженеры-трудяги или учёные-бессеребренники, а бесконечная череда «великих» артистов, надоевших певцов или «выдающихся» спортсменов. Как будто только эта прослойка общества создаёт авторитет, имидж и славу государства, и только судьба этих людей волнует читателей и телезрителей. Впрочем, хватает и других перекосов.
И последнее, что имеет отношение к «телефоту». Во всех публикациях о Б.П. Грабовском и по его детищу — «телефоту», родиной полностью электронной системы телевидения считается Ташкент, в котором опыты Грабовского завершились получением движущегося изображения на экране катодной трубки. Но идеи «телефота», его документация по электронике и составление В.И. Поповым в 1925 году знаменитой заявки № 4899 — всё это впервые появилось в Саратове. Будем также помнить, что становление В.И. Попова как инженера началось в Сибири, в Новосибирске и Томске. Так что к родине полностью электронного телевидения наряду с Ташкентом по праву следует отнести и Саратов. Об этом, кстати, в одном из своих публичных выступлений утверждал и сам Б.П. Грабовский.
Литература.
1. Перский К.Д. Современное состояние вопроса об электровидении на расстоянии (теле- визирование) // Труды Первого всеросс. электротехнич. съезда. СПб., 1901. Т. 2. С. 346–362.
2. Perskyi С. Television au moyen de I’electricite, Exposition Universelle Internationale de 1900 // Congr. Intern. Elektricite: Annexes. P.: Gauthier-Villars, 1903. P. 54–56.
3. Рубакин Н.А. Среди тайн и чудес. Москва: изд. ВЦИК Советов РСК и К депутатов., 1919. С. 87.
4. Архивное дело о студенте механического факультета Томского технол. инст. Попове Викторе Ивановиче, Томск, 1914–1922 г.г. Томский политехнический университет. Ф. 816. Оп. 2. Д. 1163. 17 л.
5. Радиокино // Радиолюбитель. 1925. № 23–24. С. 403.
6. Передача изображений движущихся предметов по радио // Радио — всем. 1925. № 6. С. III.
7. Попов В.И., Грабовский Б.П., Пискунов Н.Г. Описание аппарата для электрической телескопии. Патент на изобретение № 5592. Класс 21а, 32/35. Заявлено 9 ноября 1925 г. Патент выдан 30 июня 1928 г.
8. Попов В.И. Радиотелефот Грабовского, Попова и Пискунова // Известия. Саратов. 1925. 22 ноября.
9. Пресняков А.Г. Правда о телевидении // Экономическая газета. 1961. 20 ноября.
10. Мельников В. Изобретатель телевидения родился в Тобольске // Тюменская правда. 1972. 30 января.
11. Куковякин В. История одного чуда // Тюменская правда. 1973. 23 ноября.
12. Грабовская Л. Телефот, патент № 5592 // Урал. 1978. № 7. С. 134–142. («Виктору Ефимовичу от благодарной Л. Грабовской. Если бы не Вы, «Телефот» не увидел бы света. 28 июля 1978, Фрунзе»).
13. Баранцев А.И., Урвалов В.А. Технические аспекты и значение радиотелефота Б.П. Грабовского в истории телевидения // Вопросы истории естествознания и техники. 1986. № 2. С. 130–138.
14. Баранцев А.И., Грабовская Л.А. У истоков телевидения (изобретатель Борис Грабовский) // Кыргызстан. Фрунзе. 1988. 74 с.
15. Б.А. Грабовский — изобретатель телефота // Сб. документов. Ташкент: Узбекистан, 1989. 200 с.
16. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука, 1990. С. 98–109 («Глубокоуважаемому Виктору Ефимовичу Копылову с благодарностью за ценные указания, способствовавшие улучшению этой книги»).
17. Борисов В.П. Изобретатель телевидения Владимир Зворыкин // Российская научная эмиграция. Двадцать портретов: сб. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 90–108.
18. Копылов Е. По следам забытого достижения // Окрик памяти. Тюмень: Слово, 2001. Кн. 2. С. 24–57.
19. Копылов В.Е. Легендарный Зворыкин и наш край (к судьбам «отцов» телевидения) // Окрик памяти (история Тюменского края глазами инженера). Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 57–60; Кн. 3. 2002. С. 286–287.
20. Шевчук В. Телеустановка системи Б. Грабовського (до 100-рiчча вiд дня народження творця цiлковито електронної системи телебачення) // Наукове товариство iм. Шевченка: Фiзичний збiрник. Т. 5. Львiв, 2002. 351–363.
21. Борисов В.П. Владимир Козьмич Зворыкин. М.: Наука, 2002. 148 с.
22. Трацевский И., Фёдорова В., Копылов В.Е. (научный консультант). Сага о потерянном гении. // Компакт-диск. Тюмень. Фонды телерадиокомпании «Регион-Тюмень». 2006.
23. Рубченко Ю.А. Грабовский Б.П. и его «телефот». Мифы и реальность. URL: http://www.uk8aie.pr.uz. 2007.
24. Мамелад А. Кто же папа «телефота»? Узбекский след в истории создания телевидения // Письма о Ташкенте: альманах. 2008.
25. Парфёнов Л. Зворыкин-Муромец. Телевизионный докум. фильм. Первый канал Российского телевидения. 2010. 20–21 апреля.
26. Зарубина Е. Новый фильм Парфёнова: суетливо или гениально? // Комсомольская правда. 2010. 23 апреля.
27. Зубарев Ю., Маковеев В. История телевидения — гламурный вариант. О телефильме Л. Парфёнова «Зворыкин-Муромец» // Телевидение и радиовещание. 2010. № 4. 5 с.
28. Архивная справка со сведениями о профессоре Попове В.И. (1895–1969). Ф. 201. 2649. ФГОУ ВПО «Саратовский ГАУ». Фотография, копия листка по учёту кадров, характеристики, список трудов, справки. Саратовский гос. аграрный университет им. Н.И. Вавилова. 9 февр. 2010. № 30. 12 с.
29. Парфёнов Л. Зворыкин-Муромец. Мемуары В. Зворыкина — изобретателя телевидения. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. 160 с.
30. Панасенков В. Омский след Владимира Зворыкина // Омская трибуна. 2012. № 30 (44). 2 августа.
Список научных трудов В.И. Попова.
31. Изобретение «Аппарат для электрической телескопии» (Принцип современного телевидения). 1928 г. Патент № 5592 по заявочному свидетельству № 4899 от 9.11.1925 г. 5 с. В соавторстве.
32. Учебное пособие по курсу «Радиотехника для техникумов». Рукопись 1929 г. 100 с.
33. Учебное пособие для факультетов электрификации сельского хозяйства «Электрический привод в сельском хозяйстве». Рукопись 1932 г. 325 с.
34. Изобретение «Ртутный инвертор» (преобразователь постоянного тока в 3-фазный синусоидальный). 1935 г. Справка о первенстве № 95499 и авторское свидетельство № 41066. 3 с. В соавторстве.
35. Энергобаланс Саратовского края с 1936 по 1942 год. Издание Саратовского крайплана. 1935 г. 58 с. В соавторстве.
36. Комплексная электромеханизация молотильного тока. Электрификация сельского хозяйства. 1936. № 1 5 с. В соавторстве.
37. Питание 3-х фазной установки по системе ОПЗ (один привод-земля). Рукопись. 1938. 56 с. В соавторстве.
38. Безгаражное хранение автомобилей в зимнее время с электроподогревателем в радиаторах // Мотор/ 1939. № 11–12. В соавторстве.
39. Кандидатская диссертация «Электрификация полевых работ на орошаемых площадях». Рукопись. 1948. 222 с.
40. Изобретение «Токоограничитель для осветительных абонентов, не имеющих электрических счетчиков». 1940. 22 с. В соавторстве.
41. Электрическая изгородь для животных // Труды Сарат. инст. мех. с/х-ва. 1956. 5 с.
42. Рецензия на книгу А.А. Климова «Электрификация производственных процессов в животноводстве» // Электричество. № 9. 1956. В соавторстве.
43. Электрический привод и автоматика: учебное пособие для факультетов электрификации сельского хозяйства. Сельхозгиз, 1957. 430 с.
44. Всесоюзная межвузовская конференция по вопросам комплексной механизации и электрификации животноводства // Сельское хозяйство Поволжья. 1957. № 2 с.
45. Автоматизированная кормораздаточная машина в коровнике // Труды Саратовского института механ. с/х-ва. 1959. 6 с.
46. Расчет разомкнутых сетей ДПЗ со стальными проводами на экономическую потерю напряжения // Труды Саратовского института механизации с/х-ва. 1959. 9 с. В соавторстве.
47. Рецензия на учебное пособие под редакцией Шустова В.А. «Электрический привод, применение эл. эн. в с/х-ве, техническая эксплуатация сельских электроустановок» // Механизация и электрификация соц. с/х-ва. 1959. № 5. 2 с. В соавторстве.
48. Пути развития энергетической базы Ершовкого р-на Саратовской области. Саратов: обл. издат., 1960. 16 с.
49. Автоматизированная универсальная кормораздаточная машина в коровнике // Труды Ленинградского СХИ, I960. 6 с.
50. Электрический привод и автоматика: учебное пособие. М.: Сельхозгиз, 1961. - 450 с. Переиздание 1957 г.
ЖУРНАЛИСТ ЭЛЬ-РЕГИСТАН В ИСТОРИИ ТЕЛЕВИДЕНИЯ И ГИМНА СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Сравнительно недавно, в 2013–2014 годах, произошли два события, почти совпавшие по времени: 70-летие появления в СССР «сталинского» гимна страны и вековая дата со дня рождения поэта, писателя и драматурга С.В. Михалкова (1913–2009). одного из соавторов слов гимна. Мне, в военные годы — школьнику, хорошо помнится, как весной 1944 года на уроках мы хором разучивали слова гимна и усваивали его мелодию, написанную А.В. Александровым [5]. С тех пор меня можно разбудить среди ночи, и я без заминки произнесу слова гимна. Немаловажно также, что они врезались в память из-за необычного звучания имени второго соавтора слов — журналиста с литературным псевдонимом Г.А. Эль-Регистана (1899–1945). Кроме того, мы, мальчишки конца 1930 и начала 1940 годов, знали Эль-Регистана по сценарию кинофильма «Джульбарс» [4, 1935 г.], популярнейшего в то время боевика с увлекательным сюжетом и великолепной операторской работой. С годами в истории появления гимна имя Эль-Регистана в средствах массовой информации встречалось всё реже и реже, что, из-за незнания сути событий, вызывало сначала недоумение, а потом стало привычным. Привычным настолько, что СМИ с гимном, особенно с его последними вариантами, стали ассоциировать только одно имя — Сергея Михалкова. Справедливо ли? Об этом несколько позже.
Возможно, воспоминания о подробностях восприятия гимна в годы войны с Германией мне никогда не пришли бы в голову, если бы не одно любопытное обстоятельство. Работая над темой о судьбе уроженца Тобольска физика Б.П. Грабовского, изобретателя первой в мире работоспособной и полностью электронной системы телевидения, рождённой в 1925-28 годах в Ташкенте [10, 12, 16], мне неоднократно приходилось встречать имя Г. Эль-Регистана. В те годы он работал в Узбекистане корреспондентом республиканских газет «Правда Востока», «Узбекистанская правда» и «Красный Узбекистан» («Кзыл Узбекистон», на узбекском языке). Журналист постоянно интересовался процессом создания телевизионного устройства Грабовского, неоднократно встречался с Борисом Павловичем и освещал в своих газетных публикациях его успехи, мытарства и неудачи. Его возмущала волокита чиновников вокруг «преждевременного», по их мнению, изобретения [1, 2, 3].
Передо мной лежит ксерокопия статьи Габриэля Аркадьевича Эль-Регистана из апрельского номера «Правды Востока» за 1927 год под названием «Глухая стена» [1]. Журналист пишет: «Чтобы полностью перечислить все пятилетние мытарства этого человека, понадобилось бы не меньше четырёх газетных страниц. В Токмаке и Фрунзе над ним смеялись и советовали, не теряя ни минуты, экстренным поездом выехать в Америку в распоряжение Эдисона». Здесь, кроме всего прочего, интересна дата начала хлопот Б. Грабовского: 1922 год (1927-5=1922). Эта простейшая арифметическая операция важна в спорах о приоритете Б. Грабовского перед В. Зворыкиным. В подробном описании поездок Грабовского в поисках сочувственного отношения к его изобретению, начиная с весны 1923 года, Эль-Регистаном перечисляются Ташкент, Харьков, Саратов, Ленинград и снова Семиречье. «Предшественница «Правды Востока» — «Туркестанская правда» ещё тогда, в 1923 году, сказала пару тёплых слов по поводу изумительно холодного отношения к Грабовскому со стороны местных специалистов», — продолжал корреспондент, вспоминая одну из первых своих публикаций. Несмотря на положительный отзыв такого корифея телевизионной науки и техники, как профессор Б.Л. Розинг (1869–1933) завод «Светлана» в Ленинграде с большим нежеланием дал согласие на производство опытов, но в течение не более трёх месяцев. Что можно было сделать в столь сжатые сроки? Опыты прекратились, а руководство завода даже не вернуло изобретателю документацию и те приборы, которые удалось создать (илл. 249). Дело дошло до того, что Грабовский был вынужден выкрасть катодные трубки и электронные лампы. «До сегодняшнего дня, — пишет Эль-Регистан, — инженер Попов (см. о нём выше — моё примечание) и математик Пискунов в Саратове, а Грабовский в Ташкенте, как слепые, тыкаются из учреждения в организацию, из организации — в органы, всюду натыкаясь на каменную стену, стену бюрократизма».
[image]
Илл. 249. Б.П. Грабовский и его коллега Н.Г. Пискунов (справа) на испытаниях одного из первых образцов передающей телевизионной трубки. Радиоламповый завод «Светлана». Ленинград. 1925 г.
[image]
Илл. 250. Габриэль Эль-Регистан, журналист. известивший мир о первом в мире удачном эксперименте по электронному телевидению. Самарканд. 1925 г.
Слова и публикации авторитетного журналиста прозвучали своевременно, и республиканские власти в Ташкенте обратили внимание на проблемы изобретателя. Благодаря личному вмешательству председателя ЦИК Узбекистана Ю. Ахунбабаева (1885–1943) и председателя ВСНХ УзССР Насырбаева были выделены деньги, пусть и небольшие. Результатом внимания Г. Эль-Регистана и властей республики к проблеме электронного телевидения стала первая в мире удачная передача движущегося изображения на экране приёмной катодной трубки летом 1928 года. Об этом событии, которое Эль-Регистан наблюдал воочию, он известил своих читателей [3]. «О работе тов. Грабовского над передачей изображений на расстояние, — сообщал корреспондент, — писалось в «Правде Востока» уже не раз. Конструкция телефота Грабовского отличается целым рядом особенностей, которые не встречаются ни в одном из подобных аппаратов, изобретённых как в других странах, так и у нас, в СССР».
Недоверие отечественных специалистов-телевизионщиков к положительным результатам первых опытов Б.П. Грабовского сопровождает его детище до нашего времени [17]. Между тем, существуют многочисленные свидетельства и документы об удачных испытаниях «телефота» Б. Грабовского. Из них наиболее интересны воспоминания, записанные в 1964 году доцентом Всесоюзного заочного политехнического института А.Н. Баранцевым — участником опытов [11]. Он входил в состав республиканской комиссии по приёмке телевизионной установки. Баранцев как командир подразделения знал Грабовского ещё по совместной работе в среднеазиатских частях особого назначения (ЧОН) с начала 1920 годов. Как писал Баранцев, при испытаниях телевизионной системы присутствовал сам Эль-Регистан, о чём журналист подробно писал в своих газетных статьях в апреле и в июле 1928 года [2, 3]. И не только наблюдал за ходом показа изображения, но даже «возился» в бывшей конюшне с движком и генератором — источниками энергии телевизионной установки. Как журналист, нигде и никогда не расстававшийся с фотоаппаратом, он сфотографировал Лидию Грабовскую, супругу Б.
Грабовского, также участницу знаменитых опытов. Фотография была необходима для того, чтобы сравнить на странице газеты качество фотопортрета с изображением на экране [3]. Интересно было бы узнать, удалось ли уберечь этот снимок или негативную плёнку в архиве журналиста 1628 года? Сохранился ли архив, а если сохранился, то где находится? В Центральном госпартархиве СССР?
По инициативе Эль-Регистана местная киностудия «Шарк юлдус» сняла на киноплёнку изображение с экрана телевизора. Передатчик выставили на балкон здания, и в объектив попали движущиеся трамвай и группа людей на перекрёстке улиц Ленина и Карла Маркса возле кинотеатра «Хива». Плёнку-кинохронику, размноженную на фабрике «Узкинопром» и состоящую из двух сюжетов, демонстрировали в кинотеатрах Ташкента в 1928-29 годах перед началом киносеансов. а затем 7 декабря 1929 года в Москве — перед участниками междуведомственной комиссии ЦБРИЗ ВСНХ СССР. Интересно вспомнить, что на запрос Грабовского о передаче ему одного экземпляра кинохроники ответ был отрицательным. Как итог: оригинал плёнки до сих пор не найден, безрезультатными стали и мои запросы в архивы Ташкента и Москвы.
Так вот и вошёл Г. Эль-Регистан в историю электронного телевидения полноправным участником как решающих испытаний, так и неутомимым пропагандистом нового вида информационной техники начала XX столетия. Журналист рано, сразу же по окончании войны с Германией, ушёл из жизни. Проживи Г. Эль-Регистан больше, чем уготовила ему судьба, лучшего свидетеля удачных опытов Грабовского трудно было бы найти.
Небезынтересно описание А.И. Баранцевым триумфа опытного показа телевизионной картинки на экране приёмной катодной трубки. «Свет карбидного фонаря через матовое стекло был направлен на передатчик. Лидия Алексеевна возилась с фонарём. И вдруг из маленькой комнаты послышался чей-то голос: «Свет! Свет! Передано пятно света!». Я побежал туда, где на маленьком, всего 12 сантиметров, стекле приёмника слабо горело зеленоватое пятно света. И вдруг мы увидели силуэт руки, которая медленно двигалась на экране. «Рука, рука, чья рука!?». - закричали многие. Послышался голос: «Это Лидия Алексеевна двигает рукой». Кто-то сказал: «Сказка стала былью». Хозяйка дома Хамзахон, обняв Лидию, плакала, также и многие мужчины и женщины плакали и целовали друг друга, поздравляя с успехом. Это был исторический момент рождения телевидения».
Другой очевидец испытаний Г.А. Казаков [11, с. 130–131], старейший радист из Ташкента, вспоминая в 1964 году свою работу в системе «Средазводхоза», писал о своих встречах с Б.П. Грабовским в середине 1928 года во время испытаний его «телефота»: «Я видел готовые и смонтированные аппараты в больших деревянных ящиках. В одном из них находился передатчик, в другом — приёмник. Над объективом телекамеры передатчика на потолке комнаты висело специальное приспособление для освещения передаваемого предмета с абажуром из английской белой жести. Когда Грабовский поднёс к объективу ножницы и начал резать телеграфную ленту, то на экране приёмника, отгороженного козырьком от света, появилось изображение ножниц, режущих телеграфную ленту. Изображение было еле заметным, но для первых опытов это было нечто вроде достижения».
Любопытная закономерность: научно-технические достижения крупного масштаба способны сразу же и надлежащим образом оценить люди вне зависимости от уровня их образования. Помню, точно так же в 1957 году, когда в СССР запустили первый искусственный спутник Земли, величие достижения признало всё население страны, без исключения. Мой отец, имевший всего лишь четыре класса школьного обучения, бурно радовался событию, любуясь но ночам светящейся точкой спутника, пересекающего небо в дуге юго-восточного направления.
[image]
Илл. 251. Соавторы Гимна СССР Г. Эль-Регистан, А. Александров и С. Михалков. Москва. 1944 г.
Журналистский псевдоним Габриэля Аркадьевича Эль-Регистана (настоящее имя Габриэль Аршалуйсович Аракелян или Уреклян) составлен из окончания личного имени, а также из названия архитектурного комплекса города Самарканда площади Регистана. Регистан в переводе с узбекского — песчаная площадь. Будущий журналист родился в Самарканде 15 декабря 1899 года в семье зажиточного армянина, председателя правления Туркестанского коммерческого банка. Успешную журналистскую карьеру начал в Ташкенте в первой половине 1920 годов в газете «Туркестанская правда», а затем и в других республиканских изданиях, чему способствовало углублённое знание нескольких восточных языков и французского (илл. 250). Там же в Ташкенте в семье журналиста родился сын по первому браку, будущий поэт Габриэль Габриэлиевич Эль-Регистан (1924–1999), почти полный тёзка своего отца. Их, отца и сына, из-за совпадения имён часто путали. В начале 1930 годов Эль-Регистан переехал в Москву, и стал корреспондентом газеты «Известия». Очень быстро завоевал общесоюзный авторитет, и вошёл в тройку самых известных журналистов страны вслед за И. Эренбургом и М.Е. Кольцовым (1898–1940, «Испанский дневник»). Писал книги, очерки, сценарии, путевые заметки и фельетоны по впечатлениям бесконечных поездок по стране: Беломорканал, Балхаш и Тянь-Шань, Кузбасс, Магнитка и Уралмаш, тракторный завод в Сталинграде, Сибмаш и Диксон, Северный полюс. Участник знаменитого Каракумского автопробега и арктического перелёта в 1935 году с известным лётчиком C. Молоковым (1895–1982). В годы Великой Отечественной войны работал фронтовым корреспондентом газеты «Сталинский Сокол», издаваемой руководством ВВС страны. Имел воинское звание капитана, фронтовые награды. Накануне нового 1944 года совместно с С. Михалковым принял участие в конкурсе по созданию нового текста Гимна СССР (илл. 251, обратите внимание на неслучайное расположение имён и соавторов: слева направо по значимости!). Среди более пяти сотен претендентов на победу в конкурсе И.В. Сталин лично отдал предпочтение сочинению упомянутого тандема. Весной 1944 года вместе с Михалковым Эль-Регистан участвовал в освобождении Крыма от немецких захватчиков и одним из первых ворвался на улицы Симферополя — столицы полуострова. Почти как в гимне военных журналистов: «С "лейкой" и блокнотом, порой и с пулемётом первыми врывались в города».
[image]
Илл. 252. С. Михалков и Г. Эль-Регистан в освобождённом от немецкой армии г. Симферополе, 13 апреля 1944 г.
Именно так произошло и с Эль-Регистаном в Симферополе. Наступление советских войск в степях Крыма после прорыва немецкой обороны на Сиваше развивалось столь стремительно, что части немецкой, румынской и советской армий перемешались между собой. По дороге в Симферополь машина «Виллис», в которой находились Эль-Регистан и Михалков с группой автоматчиков, напоролась на немецкую часть. Эль-Регистан обратился к немцам по-французски: «Какая часть?». Едва не оказались в плену, вовремя увильнув от часовых и обстрела, пока обескураженные солдаты соображали ответ на малознакомый по языку вопрос [7]. В город въехали вместе с передовыми частями Советской армии и крымских партизан. Это событие произошло во второй половине дня 13 апреля 1944 года [6, 8, 9], (илл. 252).
Освобождение Симферополя имеет прямое отношение к судьбе первого ректора Тюменского индустриального института профессора А.Н. Косухина, в те годы — руководителя крымского молодёжного подполья в этом городе. Нет сомнения, что о действиях партизан Эль-Регистан был подробно осведомлён, о чем писал в своих корреспонденциях из Крыма [8]. Возможно, он собирался написать и о подпольщиках, для чего была необходима встреча с Косухиным — их молодым 19-летним руководителем. Но А. Косухин накануне освобождения Симферополя, выполняя планы по уничтожению ненавистного гестапо, взрывал здание этого заведения. Старый кирпичный дом с метровыми по толщине стенами подпольщики разворотили взрывом настолько мощным, что Косухин, не успев удалиться от места взрыва, получил тяжёлую контузию и оказался в лазарете. Встреча с Эль-Регистаном не состоялась. Несколько позже с Косухиным свиделся и беседовал драматург К.А. Тренёв (1876–1945), автор знаменитой драмы «Любовь Яровая». Встреча, надо полагать, произошла не без влияния или подсказки Эль-Регистана, а возможно, и Михалкова. Тренёв собирался писать пьесу о молодых крымских подпольщиках как продолжение «Любови Яровой». Не довелось…
Намерение Эль-Регистана заняться темой молодых подпольщиков исподволь просматривается в его крымских публикациях. Так, в статье «На полях недавних сражений» [9] журналист подробно описал вступление Красной армии и частей крымских партизан в Симферополь. Он пишет: «Мы въезжаем в Симферополь, столицу Крыма, взятую накануне нашими частями. Разбитые витрины, вывески на немецком языке. Ещё дымятся развалины взорванных зданий… У первого расклеенного на стенах приказа советского командования толпится народ. По городу ходят вооружённые люди. Головные уборы всех перехвачены красными ленточками. С плеч свисают автоматы. У пояса гранаты. У некоторых на груди ордена и медали. Это партизаны Крыма. У штаба партизанского отряда стоит девушка. Она одета в новенький костюм, на голове пилотка с партизанской ленточкой, на боку лакированная кобура с парабеллумом. Ей двадцать лет. До войны она была ученицей. В течение многих месяцев эта девушка вела суровую жизнь партизанки-разведчицы». Не требуется особого воображения, чтобы понять: Эль-Регистан описал участницу молодёжного подполья Симферополя, которое возглавлял юный А.Н. Косухин — «дядя Костя» (его подпольная кличка).
Эль-Регистан — автор серии книг [19–24]. Вспоминаю, как одну из них под названием «Необычное путешествие» я прочитал на одном дыхании в течение одного вечера. Сюжет публикации включает описание полёта на двухместном самолёте с легендарным лётчиком B.C. Молоковым, Героем Советского Союза и участником спасения экипажа ледокола «Челюскин». Молоков, кстати, написал предисловие к книге. Маршрут полёта включал следующие узловые населённые пункты: Москва — Казань — Свердловск — Тюмень — Омск — Новосибирск и Красноярск. Далее на север вдоль Енисея следовали Туруханск — Игарка — Усть-Порт и Диксон. Для сибиряков книга интересна описаниями Усть-Порта на Енисее и острова Белый, Дудинки и нефтяного Нордвика на Таймыре. Образно описаны природа и суровая стихия Севера, быт полярников. Текст снабжён авторскими фотографиями. Самое начало книги способно заворожить любого читателя: «Меня можно поставить в тупик вопросом о моём постоянном жительстве. Уже много лет я москвич, но в Москве бываю лишь урывками. Вся моя жизнь проходит в непрерывном движении. Я налетал больше пятидесяти тысяч километров по воздушным путям огромного Советского Союза как корреспондент, который спешит в точно намеченный срок удовлетворить запросы своих миллионных читателей. Лечу в Арктику на самолёте».
Эпистолярное наследие Эль-Регистана настолько огромно, что не поддаётся точному учёту. Он публиковался в газетах самых разных районов страны: «Средняя Азия», «Комсомолец Востока», «Туркменская Искра» и «Коммуна Таджикистана», «Красная Звезда» и «Советская Сибирь», «Литературная газета» и во многих других изданиях. С учётом необычайно подвижного образа жизни, сам Эль-Регистан вряд ли когда-нибудь задумывался о составлении полного списка своих сочинений и публикаций.
Скончался Г.А. Эль-Регистан в сравнительно молодом возрасте: на 46 году жизни 30 июля 1945 года вскоре после окончания войны. Всю войну храбрый корреспондент прошёл без единой царапины, а когда напряжение военных лет ушло, неуёмного по характеру журналиста настиг инфаркт. Как вспоминала его вдова, В.Г. Галанина, «его погубила чрезмерность. Он слишком любил хороший табак, хорошее вино красивых женщин» [13].
Могила Г.А. Эль-Регистана — на Новодевичьем кладбище. Мне вспоминаются слова, приписываемые сэру Джеймсу М. Бэрри, которые в полной мере имеют отношение к бурной журналистике Эль-Регистана: «Секрет счастья состоит не в том, что ты делаешь то, что любишь, а в том, чтобы любить то, что тебе приходится делать».
С курьёзами и неожиданностями журналистских троп Эль-Регистану приходилось сталкиваться многократно. Но каждый раз, преодолевая их, он добывал необходимую информацию для читателей своих газет, невзирая на любые трудности и препятствия. И был счастлив!
Годы 1999, 2009 и 2014 — знаковые в жизнеописании Г. Эль-Регистана: 100, 110 и 115 лет со дня рождения. Круглые даты, традиционно отмечаемые в память выдающихся людей отчизны, прошли почти незаметно. О нём не вспомнили ни в Союзе писателей, ни в Союзе журналистов. Более того, в 2001 году в телевизионной программе РТР «Подробности» Сергей Михалков заявил, что он — единственный автор слов советского гимна, поскольку Эль-Регистан никогда стихов не писал и поэтом не был. Чудовищное неуважение к памяти своего, как он многократно извещал, самого лучшего друга! Мало что изменилось и спустя 12 лет, когда популярнейшая газета «Аргументы и факты», посвятив свою статью 100-летию С. Михалкова как «единственному автору» гимна, об Эль-Регистане даже не обмолвилась [18]. Между тем, слова «Славься, Отечество наше свободное», написанные рукой Эль-Регистана на гостиничном счёте из-за отсутствия необходимого в нужный момент листка бумаги под рукой, до сих пор хранятся вместе с упомянутым листком в бывшем Центральном партархиве. Там же находится полный текст гимна, написанный убористым почерком Эль-Регистана, с карандашными правками И. Сталина. Как вспоминала вдова сына Эль-Регистана О.И. Калакутская [13, 14], И.В. Сталин неоднократно приглашал к себе журналиста и беседовал с ним о содержании гимна. И по всем вопросам, относящимся к редакции текста, он обращался только к Эль-Регистану — опытному и авторитетному профессионалу с именем. Не будем забывать, что Эль-Регистану тогда исполнилось 45, а Михалкову едва стукнуло тридцать, и слава его не распространялась далее «Дяди Стёпы» и «Мы с приятелем вдвоём…». Слова Эль-Регистана «Славься, Отечество» сохранены и в двух новых вариантах текста, которые Михалков целиком приписывает себе [15]. Нарушение авторского права со стороны Михалкова очевидно. Неслучайно той же О. Калакутской, хорошо осведомлённой об истории появления гимна как члена семьи Эль-Регистанов, принадлежит уничтожающая фраза: «Пройдёт время, но знайте — Михалков к гимну не имеет никакого отношения».
Небольшой постскриптум. Людская молва не раз разносила по стране пикантные детали рождения текста гимна. Так, после утверждения И.В. Сталиным окончательного его варианта вождь предложил Эль-Регистану и Михалкову самим выбрать заслуженную награду за отлично выполненную работу. Сталин необычайно умело владел способностью выделять нравственные черты и особенности человеческого характера при общении со своими собеседниками. Судите сами: Михалков попросил квартиру в престижном районе Москвы, а Эль-Регистан — огрызок красного карандаша, которым Сталин делал редакционные правки в тексте гимна. Чувствуете разницу?
И ещё одно отступление. В годы войны с Германией в Ташкенте, в кругах эвакуированных с западных районов страны деятелей культуры, была популярна отличная от официальной легенды версия появления первоначального текста гимна. В согласии с ней, первым на призыв по общесоюзному радио о конкурсе на текст гимна откликнулся 19-летний сын Эль- Регистана Габриэль-младший. К тому времени он, подражая отцу, лелеял мечту стать поэтом-литератором и уже писал стихи. Событие совпало с посещением Ташкента Михалкова и Эль-Регистана-отца. Первоначальный вариант текста, показанный сыном отцу на совместном обеде в ресторане «Регина», поверг друзей в состояние шока: настолько неожиданно и точно звучала подборка слов в проекте гимна. Очнувшись, они пришли к выводу, что шансы на выигрыш в конкурсе никому не известного начинающего поэта близки к нулю. Другое дело, если такую заявку сделает пробивной Михалков и популярный Эль-Регистан-старший. Сыну посоветовали помалкивать… Версия в какой-то мере отвечает действительности, поскольку Эль-Регистан-старший в самом деле никогда не писал стихов, а Михалков серьёзными стихами читателей не баловал. Справедливости ради надо отметить, что Эль-Регистан-младший стал талантливым поэтом-песенником (более 400 песен!), сотрудничал со многими известными композиторами, имел более двадцати изданных сборников стихов. Особенно плодотворно он сотрудничал с композитором А. Бабаджаняном (вспомните: «Песня первой любви», «Голубая тайга» или «Я встретил девушку»).
Пройдут годы и годы, и, возможно, истина об авторстве текста и музыки гимна станет окончательно доступна, и в списке родоначальников гимна вместе с композитором А.В. Александровым окажутся, кроме двух известных журналистов, поэт Эль-Регистан-младший да и тот же И.В. Сталин.
Литература.
1. Эль-Регистан Г.А. Глухая стена Правда Востока. Ташкент. 1927. 28 апреля.
2. Эль-Регистан Г. Видение на расстоянии // Кзыл Узбекистон. 1928. 23 апреля. На узбекском языке.
3. Эль-Регистан Г. Новое изобретение // Правда Востока. 1928. 24 июля.
4. Эль-Регистан Г.А., Шнейдеров В.А. (режиссёр). Джульбарс. Межрабпомфильм, 1935. DVD из сер.: Энциклопедия советского киноискусства. М., 2003.
5. Михалков С., Эль-Регистан Г., Александров А. Гимн Советского Союза // Сталинский Сокол. 1944. 1 января.
6. Эль-Регистан. Авиация в прорыве крымской обороны // Сталинский Сокол. 1944. 12 апреля.
7. Михалков С., Эль-Регистан Г. В Крыму Сталинский Сокол. 1944. 15 апреля. 8. Партизаны в родном городе. // Красный Крым. 1944. 15 апреля.
9. Михалков С., Эль-Регистан Г. На полях недавних сражений // Сталинский Сокол. 1944. 22 апреля.
10. Баранцев А.И., Грабовская Л.А. У истоков телевидения. Изобретатель Б.П. Грабовский. // Кыргызстан. Фрунзе. 1988. С. 40.
11. Воспоминания доцента А.К Баранцева о проведённом испытании «телефота» на квартире Грабовского в Ташкенте в 1928 году // Б.П. Грабовский — изобретатель телефота: сб. документов. Ташкент: Узбекистан, 1989. С. 133–134.
12. Копылов В.Е. По следам забытого достижения // Окрик памяти: сб. Кн. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 24–57.
13. Кудрявцев Б. Украденный гимн. // Экспресс-газета «Online». 2002. 2 августа.
14. Панасенко Н. Маленький гигант большого гимна // Московский комсомолец. 2003. 5 декабря.
15. Михалков С. Что такое счастье? М.: Эксмо, 2007. С. 106–152.
16. Копылов В.Е. Находки сведений о Б.П. Грабовском // Окрик памяти: сб. Кн. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 752–770, 783–815; он же: Журналист Эль-Регистан в истории теле видения и Гимна Советского Союза // Тюменская старина: сб. Т. 2. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2012. С. 165–171.
17. Фити А. Однажды в Ташкенте // Русская Германия. 2011. № 53. 3 января.
18. Грачёв С. Дядя Стёпа всех времён. 13 марта Сергею Михалкову исполнилось бы 100 лет // Аргументы и факты. 2013. № 11. С. 38.
Некоторые другие публикации Г.А. Эль-Регистана.
19. Разговор под тополем. Ташкент: Молодость, 1932. 164 с.
20. На земле племени помудов (Каракумский пробег). М., 1934. 48 с.
21. О любви и гордости. М.-Ташкент, 1934, 74 с.
22. Следопыты далёкого Севера. М.-Л.: Детиздат, 1937. 110 с.
23. Стальной коготь. М.-Л.: Детиздат, 1940. 104 с.
24. Из зала кинотеатра // Советское искусство. 1944. 28 октября.
ПИОНЕР ТЮМЕНСКОГО ЭЛЕКТРОННОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ
(к 100-летию радиоконструктора Л.А. Васильева, 1912–2012)
[image]
Илл. 253. Обложка журнала «Огонёк» № 1 за 1929 год с фотографией бильдаппарата
Как-то в руки мне совершенно случайно попал номер популярного журнала «Огонёк» за 1929 год. Почти всю площадь обложки занимала фотография бильдаппарата — прибора для передачи по радио статических (неподвижных) изображений (илл. 253). По тому времени, когда телевидение делало свои скромные первые шаги, возможность оперативной передачи визуальной информации, например, фотографий, была крайне востребованной для редакций периферийных газет, для срочной передачи важных документов, правительственных сообщений и факсимиле. В «Огоньке» первую страницу заняла статья о создании бильдаппарата и его практическом применении усилиями авторитетного радиоинженера из Москвы В.Э. Делакроа (1892–1943). Он же в конце 1920 годов устанавливал билдаппараты на Урале в Свердловске. Некоторая схожесть инженерных проблем телевидения и бильдаппаратной передачи изображения, а также работа В. Делакроа в нашем крае показалась мне знаковой, поэтому я с интересом проникся судьбой этого человека. Как оказалось, он работал не только в Свердловске, но и в полярных широтах страны (Югорский Шар. Вайгач), и на тюменских берегах Карского моря (Ямал, радиостанция Марре-Сале). Здесь же, на тюменской земле, он закончил свой жизненный путь в 1943 году в Туринске, почти рядом с Тюменью, в застенках ГУЛАГа. Насколько неординарным был талант этого инженера, можно судить по тому, что знаменитый академик М.В. Келдыш (1911–1978), будущий президент АН СССР, считал его своим учителем. Так вот и родилась тема об инженере Делакроа. Читайте о нём мою работу в предыдущем пятом томе «Окрика памяти». После публикации мои читатели не раз спрашивали меня: можно ли считать инженера В.Э. Делакроа, по сути — нашего земляка, первым в Зауралье экспериментатором, который принёс в наш край технологию передачи изображений по радио? Увы, это не так, поскольку бильдаппараты имели возможность передачи на расстояние по радио только неподвижных изображений: фотографии, графика и таблицы. Тогда кто же был первым?
Признание первенства в любом деле и в творчестве есть редчайшее проявление высокого уважения человеческого сообщества к отдельным его представителям. Оно, первенство, даёт индивидууму возможность и право на многолетнюю, а порой и вечную память в истории. Задумывался ли кто-либо из нас, сколько миллиардов людей проживало в минувшие века, а сколько имён из них осталось в памяти последующих поколений на страницах книг и энциклопедий? Тысячи, десятки тысяч? По сути, ничтожное, едва заметное меньшинство одиночек на фоне ушедших из жизни миллиардов простых и ничем не примечательных личностей. История телевидения, например, с конца XIX столетия во всём мире оставила в памяти людей всего лишь несколько десятков пламенных имён. Если перенести историю телевидения на просторы Тюменской области, то здесь мы сможем насчитать единицы энтузиастов. Имена их даже в узком кругу специалистов знают немногие. Тем более важно сделать всё необходимое, чтобы эти имена со временем не ушли в забвение.
Тропосферное отражение сигнала
Мне уже приходилось писать о тюменских и тобольских пионерах телевидения [41], живших и работавших в нашем крае в первой половине минувшего века. Среди них — заведующий городским радиоузлом в Тюмени К.В. Тельнин. В здании радиоузла, стоявшем на улице Республики напротив кинотеатра «Темп», в 1935 году Тельнин на самодельный 30-строчный телевизор с механическим разложением строк принимал у себя в квартире простейшие передачи из Москвы, Новосибирска и Томска. Несколько позже, в феврале 1936 года, на такой же самодельный телевизор. как у Тельнина, московские передачи смотрел в Тобольске учащийся ФЗО, радиолюбитель Л. Дымко. Очевидцем телевизионных сеансов в Тюмени в 1935 году был старейший радиолюбитель Н.С. Стоянов. Стоянов, кстати, с лета 1955 года, когда во дворе главпочтамта сооружали буровую вышку для передающей антенны будущего любительского телецентра (илл. 254), первым за Уралом «ловил» телевизионные передачи из Свердловска и Москвы на самодельный электронный телевизор. Связь с Москвой шла спорадически, от случая к случаю путём тропосферного отражения телевизионного сигнала.
Все эти яркие примеры радиолюбительского творчества касались только стадии приёма телевизионного сигнала как со стандартом разложения строк на 30 линий (1930 годы), так и сигнала высококачественного электронного телевидения на 625 строк в начале 1950-х. А когда же в Тюмени предпринимались пионерские попытки передачи телесигнала? Считается, что первые удачные эксперименты с передачей и с получением на экране электронно-лучевой трубки чёткого изображения прошли летом 1957 года. Знаменательное событие с деятельным участием упомянутого Н.С. Стоянова случилось в процессе наладки телевизионного оборудования при строительстве любительского телецентра в здании главпочтамта. До последнего времени и я был убеждён в справедливости этих сведений до тех пор, пока мне сравнительно недавно, в июне 2009 года, довелось ознакомиться с двумя интересными газетными публикациями [17, 43]. В них были напечатаны воспоминания работников областной библиотеки об этапах её развития в годы советской власти, и особенно в послевоенное время. Так, в короткой заметке в газете «Тюменская правда» от 8 апреля 1952 года В. Глазов писал, что в читальном зале областной библиотеки преподаватель Тюменского педагогического института Л. Васильев прочитал лекцию «Телевидение и его применение». Афиша лекции, кстати, у меня хранится. На лекции на экране осциллографа лектор демонстрировал по проводам (выделено мною) простейшее телевизионное изображение и звук. В те годы библиотека располагалась в помещениях Спасской церкви. Любопытный, между прочим, симбиоз двух храмов: науки, вечно пребывающей в состоянии сомнений, и религии, в которой почти всё и безоговорочно принимается на веру. Далее с не меньшим интересом читаю в сохранившейся
у меня в архиве газетной вырезке, относящейся уже к нашим дням [43]. Абзац со словами активного читателя М.П. Федосовой, позже преподавателя электротехники в маштехникуме, а теперь пенсионерки, гласит: «В 1952 году я училась в десятом классе и вместе со старшими сёстрами ежедневно посещала читальный зал областной библиотеки. Там в один из «четвергов» на лекции нам продемонстрировали принцип передачи изображения по телевидению. Преподаватель пединститута Л. Васильев со студентами подготовил действующую модель телевизора. В Тюмени же регулярное телевещание началось только спустя несколько лет».
[image]
Илл. 254. Начальный этап посекционного подъёма и сооружения вышки для передающей телевизионной антенны. Двор главпочтамта. Тюмень, 1955 г.
Неужто, подумалось мне, экспериментальные передачи телевизионного сигнала в Тюмени проводились местными энтузиастами уже в 1952 году, или на пять лет раньше ввода в строй любительского телецентра? А если учесть время, которое прошло от задумки опыта до его реального осуществления, то начало работ и передач в лабораторных условиях смешается на 1951 год или ещё раньше. В голове — рой вопросов. Что представляла собой телевизионная установка? Каков принцип передачи? Инженерные решения были традиционными или же имели место схемные новинки? Конструкция передатчика и приёмника? Количество строк разложения в растре, его размер и цвет? Какое изображение видели зрители на экране электронно-лучевой трубки, его чёткость? Изображение было в статике или подвижное? Кто такой Л. Васильев? Его тюменская судьба?
[image]
Илл. 255. Преподаватели и выпускники физико-математического факультета ТГПИ. 1956 г. В первом ряду справа — Л.А. Васильев, четвёртая слева — С.Г. Полянская
Стало ясно, что без поиска очевидцев события ответы на эти вопросы никогда не будут получены. Помня о лежачем камне, под который вода не течёт, я предпринял энергичные усилия в поисках интересных мне людей. К сожалению, не увенчался успехом поиск автора газетной заметки В. Глазова. Но удалось встретиться со старейшим преподавателем педагогического института С.Г. Полянской, 1920 года рождения. К сожалению, недавно она ушла из жизни. В послевоенные годы и в 1950 годах Полянская работала на кафедре физики вместе с Л.А. Васильевым и хорошо его помнит. Она же подарила мне копию фотографии с портретами преподавателей и выпускников физического факультета ТюмГПИ 1956 года с участием Л.А. Васильева (илл. 255). На снимке можно увидеть самого Васильева (верхний ряд. справа) и С.Г. Полянскую.
Продолжая поиск, мне довелось поговорить с теми студентами, которых обучал Л. Васильев и которые присутствовали при демонстрации его телевизионной системы. Это выпускники ТюмПИ Е.П. Кулехова (по мужу) и И.И. Курзаев. Оба они в 1953–1954 учебном году были студентами четвёртого курса и помнят демонстрацию Васильевым телевидения в физическом кабинете вуза перед группой студентов из 5–6 человек (илл. 256). Все сходятся в одном: демонстрация принципа электронного телевидения проходила в разных местах и не однажды, скорее всего — дважды. Дерзкие опыты благодаря молве и местной печати дали Васильеву известность в городе и возможность участвовать в дальнейшем сооружении любительского телецентра. Но об этом — несколько позже.
Из воспоминаний бывших студентов, порой противоречивых (более полувека прошло!), вырисовывается следующая картина. На двух удалённых друг от друга столах стояли два типичных для тех лет осциллографа типа ЭО, связанных многожильным кабелем. По другим воспоминаниям, передача в пединституте шла по радио, что. в общем-то, непринципиально, поскольку постройка радиопередающей аппаратуры для физиков труда и хлопот не представляла. Один из реконструированных осциллографов служил передатчиком, другой, тоже переделанный для нового назначения. — приёмником. Перед передающим экраном осциллографической трубки вплотную к нему располагалась полупрозрачная калька с нарисованной на ней буквой «Г» (по другим сведениям было две других каких-то буквы). Электронный луч осциллографа строка за строкой просвечивал кальку, свет от экрана попадал на фотоэлемент и усиливался электронной схемой. Во избежание постороннего влияния светового потока фотоэлемент ограждался с трёх сторон светонепроницаемым экраном. Далее сигнал через усилитель сигналов изображения поступал на телевизионный приёмник с точно такой же электростатической трубкой от осциллографа и с диаметром экрана 13 сантиметров. Поскольку электростатические отклоняющие пластины обеих трубок управлялись общими генераторами как по строкам, так и по кадрам, а также от одной и той же электросети, синхронизация электронного луча в передатчике и картинки на экране приёмника получалась идеальной.
[image]
Илл. 256. Демонстрация Л.А. Васильевым телевизионного изображения на экране осциллографа. ТГПИ. Тюмень, 1952 г.
[image]
Илл. 257. Школьники монтируют простейшие детекторные приёмники в радиокружке Дворца пионеров. Тюмень, 1952-53 учебный год
[image]
Илл. 258. Леонид Алексеевич Васильев. Тюмень, 1957 г.
Разумеется, превратить два осциллографа в телевизионную конструкцию оказалось делом если и не трудным, то достаточно кропотливым. Не очень трудным потому, что принципиальные схемы развёрток электронного луча и усилителей сигнала ко времени начала 1950 годов были хорошо проработаны, апробированы и опубликованы в периодической печати [18, 19]. Их повторение было под силу опытному радиолюбителю. Я, помнится, сам к 1952 году, будучи студентом Свердловского горного института, собрал самодельный телевизор, и когда в 1952 году в Свердловске вошёл в строй любительский телевизионный центр, стал одним из первых в городе, кто с восторгом принимал первые телевизионные передачи на 18-сантиметровый экран. Довелось, так сказать, стоять у истоков электронного телевидения на Урале. Три года спустя, когда в Свердловске заработал государственный телецентр с несколькими программами, пришлось построить более совершенный телевизор на трубке размером 35 сантиметров. Он работал у меня девять лет вплоть до переезда с Урала в Тюмень в 1964 году. В последующие годы пришло увлечение конструированием миниатюрных телевизоров на полупроводниковой основе вместо радиоламп.
Надо сказать, что в нашей стране с 1950 годов радиотелевизионная техника получила чрезвычайно бурное развитие. Отсутствие в продаже доступной по цене радиоаппаратуры стало мощным стимулом развития среди населения, особенно молодого, радиолюбительских настроений. В Тюмени, например, в нескольких школах и во Дворце пионеров работали радиокружки. Школьники самых разных возрастов с энтузиазмом строили простейшие детекторные и ламповые приёмники (илл. 257). Взрослые радиолюбители объединялись радиоклубом при ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту). Члены радиоклуба пропагандировали достижения радиотехники через выставки радиолюбительского творчества, читали населению лекции, в том числе по местной радиотрансляционной сети, руководили школьными радиокружками. Так, в школах № 4, 6 и 21 ребятишки из детской радиостудии смонтировали простейшие одноламповые радиоприёмники и радиоузлы, включая узлы с кнопочным управлением. Обобщённый опыт работы студий отправили на отзыв в Академию педагогических наук СССР. Он был одобрен и рекомендован к широкому использованию в школах России [21, 22, 24, 25, 27, 29]. Лучшим коллективом считался студенческий кружок при Тюменском пединституте. Популярными направлениями работы кружков, кроме постройки измерительных приборов и бытовых конструкций, было изучение коротких и ультракоротких диапазонов волн, а позже — телевидения. Тюменские радиолюбители не однажды становились победителями всесоюзных радиовыставок в Москве [8, 9, 10, 21, 22, 24, 27].
Вернёмся к работам Л.А. Васильева. В общем представлении, принцип формирования сигнала изображения, им принятый, не содержал ничего нового и соответствовал известной к 1950 годам передаче по системе «бегущего луча» с применением передающих трубок типа видикон. Видикон (плюмбикон) представляет собой электронно-лучевую трубку простейшего типа с электропроводящей мишенью из фотосопротивления. Обычной оптикой изображение в такой трубке проецируется на фотомишень. Когда электронный луч обегает «картинку», на отдельных участках мишени создаётся неравномерное распределение электрического потенциала, соответствующее яркости различных частей изображения. Электронный пучок, отклоняемый кадровыми и строчными катушками, считывает заряды. Материалом мишени фотокатода служат тонкие слои полупроводниковых материалов из селена, сурьмы или кремния. Несмотря на простоту конструкции и отсутствие собственных шумов, ореолов и паразитных сигналов, применение видиконов, из-за электрической инерционности мишени, ограничено установками промышленного телевидения и показом кинофильмов в телепередатчиках бытового назначения. Впервые идея такой трубки была предложена в Ленинграде инженером А.А. Чернышёвым (1882–1940) в 1925 году. Примечательно, что рождение идеи произошло после того, как Чернышёв как эксперт по патентам и будущий академик на дому у Б.Л. Розинга (1869–1933), основателя электронного телевидения, ознакомился с передающей трубкой Б.П. Грабовского от «телефота». Через три дня Чернышёв оформляет патентную заявку на трубку с фотомишенью, не сославшись, в «лучших» столичных традициях, на предшествующий патент Грабовского. Чернышёву приписывают и попытку из ревности помешать Грабовскому — начинающему энтузиасту электронного телевидения, в финансировании его работ на заводе «Светлана»…
Впервые эффективность системы «бегущего луча» в 1928–1930 годах показал на практике известный германский изобретатель и учёный Манфред фон Арденне в Берлине [6, 38, 39, 40, 46]. Тем не менее, принижать заслугу сибиряка Л. Васильева не следует. Он впервые за Уралом продемонстрировал действующую электронно-лучевую установку с показом простейшего изображения, проявив полезную инициативу и смелость. Чрезвычайно важно, что установка в первую очередь предназначалась для её показа студентам вуза, будущим школьным учителям физики, с целью пропаганды достижений новейшей электронной техники того времени, повышения уровня их эрудиции и квалификации, а также для показа учебных кинофильмов.
Как вспоминали бывшие студенты, изображение буквы «Г» на экране трубки было нечётким. Это означает, что для упрощения конструкции и облегчения её настройки Васильев выбрал малострочную систему развёртки электронного луча. По-видимому, количество строк не превышало 20–30, хотя для существовавших тогда генераторов строчной развёртки без труда число строк можно было довести до 200 и с переменной регулировкой их числа.
К. Циолковский, Е. Матвеев и другие…
А теперь, когда заслуги Леонида Алексеевича Васильева перед тюменским телевидением известны, пришла пора рассказать о нём как о человеке, преподавателе и заядлом радиолюбителе (илл. 258). Он родился 7 января 1912 года в селе Тарасково Калужской области в семье сельских учителей. Среднюю школу-десятилетку окончил в 1929 году в небольшом рабочем посёлке Песоченский Завод с населением по переписи 1926 года около 8 тысяч человек. С 1936 года посёлок стал городом Кировым в статусе районного центра. Город стоит на берегах рек Песоченки и Болвы — притоке Десны, в 160 километрах к юго-западу от Калуги. По рассказам моей супруги, уроженки тех же мест, бассейн Десны — это роскошный образец истинно русской природы с холмами, дубовыми рощами и зарослями орешника. Селение славилось чугунолитейным заводом и крупной фаянсовой фабрикой, индустриальным техникумом. Выдающимся выпускником техникума стал член-корреспондент АН СССР и выдающийся учёный в области ракетно-космической техники К.Д. Бушуев (1914–1978). Он почти ровесник Васильева и учился в техникуме в то время, когда тот преподавал в нём электротехнику (!), и, таким образом, Бушуева в какой-то мере можно считать учеником Васильева. По новейшим сведениям местных краеведов, в Кирове 3 октября 1941 года в братской могиле захоронен Ю.В. Кондратюк (Шаргей Александр Игнатьевич) — основоположник теоретической космонавтики. По межпланетной трассе Земля — Луна, им рассчитанной ещё в 1920 годах, в июле 1969 года американский космический корабль с двумя космонавтами достиг поверхности Луны. В США упомянутую трассу по праву называют «Трассой Кондратюка». На космодроме мыса Канаверал специалистами НАСА установлен памятник Кондратюку.
[image]
Илл. 259. Руководитель радиокружка Л. Васильев с популярной «Радиогазетой». Песоченский Завод, 1929 г.
В годы войны с Германией фаянсовая фабрика была эвакуирована из Кирова в Ирбит. Наряду с такими же фабриками, перевезёнными в 1941 году с Украины и Ленинграда, она стала основой стекольного завода в соседнем с Тюменью старинном городе Зауралья. В некотором смысле, можно сказать, города Ирбит и Киров «породнились» через фаянсовое производство.
Будучи школьником старших классов, Васильев заинтересовался радиотехникой (илл. 259) и создал в школе радиокружок и кружок любителей физики. Увлёкся фотографией и астрономией. Ещё в школе освоил печатную машинку. К этому же времени относятся первые печатные работы юного корреспондента. Васильев печатается в журналах «Наука и техника» (в 18-то лет!), «Техника связи», «Радиолюбитель» и «Радиофронт», и даже в таком сугубо производственном журнале как «Литейное дело» [1, 3, 5, 7]. Выпускает в центральном издательстве свою первую книгу [2]. Меня самым серьёзным образом заинтересовала публикация молодого (21 год!) Васильева в рубрике «Телевидение» журнала «Радиофронт» за 1934 год под названием «Зеркальный винт для телевизора» [4]. В статье подробно на трёх журнальных страницах описывался опыт изготовления молодым радиолюбителем зеркального винта для самодельного телевизора с механическим разложением строк. Пространное изложение сопровождалось строгими математическими расчётами элементов винта и авторскими фотографиями. На снимках показан процесс настройки винта и сам зеркальный винт в собранном виде. Зеркальный винт для телевизионной техники 1930 годов с механическим разложением строк стал приспособлением, позволившим увеличить площадь экрана с размера почтовой марки при работе с диском Нипкова до почтовой открытки. В музее Истории науки и техники Зауралья имеется образец такого телевизора с зеркальным винтом. Примечательно, что проблемами телевидения молодой Васильев озаботился ещё в далёких 1930 годах и решал их всю свою жизнь! В школьные же годы энергичный любитель радио принял участие в оборудовании и регулировке городского радиоузла и ретрансляционной линии. Во второй половине 1930 годов увлёкся музыкой, освоил виолончель и рояль (илл. 260).
[image]
Илл. 260. Л. Васильев — инженер и начальник металлографической лаборатории в минуты отдыха. Киров Калужской области, 1937 г.
После школы Леонид около года работал на Кировском городском узле связи. В 1930 году выездная приёмная комиссия Томского технологического, позже — индустриального института, приняла Васильева на первый курс электромеханического отделения. (Случайность ли, что в нашем повествовании, вслед за рассказом о телевизионщике В.И. Попове вновь звучит имя этого сибирского вуза в связке с историей телевидения?). Студенческая жизнь Васильева продолжалась три года, но на четвёртом курсе Васильев был вынужден оставить обучение из-за болезни (цинга!) и вернуться в Киров. Здесь до 1942 года он работал конструктором и начальником металлографической лаборатории на чугунолитейном заводе оборонного производства. Одновременно по совместительству преподавал электротехнику в индустриальном техникуме. Примечателен один из эпизодов биографии Л. Васильева. Незадолго до кончины в соседней Калуге основателя космонавтики К.Э. Циолковского Леонид осмелился наладить переписку с выдающимся учёным. В одном из писем Циолковского в конверте обнаружилась книга Константина Эдуардовича с дарственным текстом. Книга долгие годы хранилась в Тюмени в семье Васильевых, пока не оказалась у внука Леонида Алексеевича, проживающего под Москвой. К сожалению, переговоры о поиске книги, поскольку и её название, и текст автографа остаются для меня неизвестными, пока не увенчались успехом. Какая досада: Тюмень располагала. но утратила бесценный фолиант с автографом человека с мировой известностью! Сам факт переписки с Циолковским, весьма запятым человеком предельного возраста, позволяет предположить, что великий учёный заметил в характере, в знаниях и в череде вопросов молодого Васильева нечто такое, что сделало переписку взаимоинтересной.
[image]
Илл. 261. Е.С. Матвеев (первый слева в первом ряду), будущий знаменитый артист, на отдыхе. Военные лагеря под г. Тюменью, 1945 г. Фото Л. Васильева
[image]
Илл. 262. Занятия по электротехнике ведёт Л.А. Васильев. Тюменский сельхозтехникум, 1948 г.
[image]
Илл. 263. Испытания авиамодели. Ишим, 1949 г.
С началом войны с Германией Л.А. Васильев выполнял ответственные обязанности по демонтажу оборудования завода и по эвакуации его вместе с лабораторией на металлургический комбинат южноуральского города Катав-Ивановска. В 1942 году добровольно, отказавшись от брони, ушёл в армию. По зрению в боях не участвовал, а служил радистом полка и дивизии в военных лагерях под Тюменью на Андреевском озере и в первом Тюменском военно-пехотном училище. Здесь, кстати, состоялось знакомство Васильева со своим сослуживцем, будущим популярным артистом кино и народным артистом СССР Е.С. Матвеевым. Приятельские отношения между ними распространялись и на их семьи: и те и другие нередко бывали в гостях друг у друга. Сохранилась фотография с участием Матвеева, сделанная самим Васильевым в минуты отдыха в лагерях под Тюменью (илл. 261). На ней Е. Матвеев виден первым слева в ближнем ряду. Сам Васильев как фотограф в кадре отсутствует. Вторая справа женщина — его будущая супруга. Матвеев, кстати, также обзавёлся семьёй в Тюмени. Его спутницей жизни стала Лидия Стаурская. По свидетельству известнейшего знатока истории Тюмени М.А. Смирновой, она проживала в частном двухэтажном доме на перекрёстке улиц Комсомольской и Дзержинского. Дом, кстати, сохранился к нашему времени и ждёт внимания к нему со стороны администрации Тюменского драмтеатра, если она заинтересована в сохранении памяти об Е. Матвееве. В этом доме демобилизованный Матвеев после женитьбы поселился на какое-то время.
В училище Васильев редактировал дивизионную газету «За Родину» и писал статьи в другие воинские издания. Награждён медалью «За победу над Германией». После демобилизации в 1946 году согласился на предложение занять должность преподавателя электротехники в Тюменском сельскохозяйственном техникуме. Состоялся переезд в Тюмень. В техникуме Васильев преподавал техническое черчение, а на старших курсах вёл электротехнику и технологию металлов (илл. 262).
С 1948 года Васильев по совместительству читал курсы общей физики и электротехники в Тюменском педагогическом институте и основал лабораторные практикумы по этим учебным дисциплинам. Год спустя, 14 марта 1949 года, его назначили ассистентом кафедры физики в этом же вузе на полную ставку. Честно сказать, имея в виду многолетний собственный опыт работы в высшей школе, с трудом представляю себе начало преподавательского труда в должности ассистента в свои 37 лет. Именно в этом возрасте Васильев стал работником высшей школы.
Низкая заработная плата, унижающая достоинство мужчины и ветерана армии, была, надо полагать, для Васильева невыносимой: в семье росли двое детей. Не тогда ли его впервые стали беспокоить малоприятные приступы гипертонии, ставшие много позднее причиной раннего ухода из жизни? Хорошо ещё, что супруга работала архитектором в Тюменском облпроекте и пополняла скудный семейный бюджет. Впрочем, для поколения военных лет главной наградой за лишения и на полях сражений, и в тылу, и в первые послевоенные полуголодные годы было осознание конца войны, после которой ты остался жив и относительно здоров.
Достойный уровень жизни поддерживали Васильеву совместительство в институте усовершенствования учителей, корреспондентская работа в газетах «Тюменская правда» и с первых номеров «Тюменского комсомольца», в областном радиокомитете, а также лекторская деятельность в городе и области как действительного члена Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний. В научном и педагогическом отношении годы работы в пединституте были для Васильева наиболее плодотворными. Так, в 1949 году Васильев построил в вузе радиоузел. Его обслуживали студенты физмата. В следующем году Васильев создал учебную лабораторию по электричеству, физическую аудиторию и спецпрактикум по магнетизму. Вполне современная физическая аудитория, спроектированная самим Васильевым, располагала люминесцентным освещением, проекционной техникой и автоматическим затемнением окон. Лампами дневного света, кстати, он оснастил и свою квартиру — впервые в Тюмени! Когда обыватели города вспоминали это событие, то, не зная адреса дома по улице Перекопской, говорили просто: «А, это там, где дневной свет по вечерам».
Необыкновенное уважение к объёму заложенного труда вызывают выполненные Васильевым и профессионально исполненные чертежи энергохозяйства кафедры физики. Чего тут только не предусмотрено: электрочасы, электролаборатория, столярная и механические мастерские, главный энерговвод, распределительный шит большой физической лаборатории, резервная электростанция и ртутные выпрямители, аккумуляторы высокого и низкого напряжения, компрессор и дренажный колодец. В институте, а также в сельхозтехникуме активно работали филиалы областного радиоклуба, фактическим руководителем которых стал Васильев. Работали секции коротких волн и радиоконструкторов. Он же курировал радиофилиал клуба в Ишиме при школах № 1 и 31 и на базе педучилища. Участвовал в руководстве других самодеятельных кружков, например — авиамодельного (илл. 263).
В середине 1949 года Васильев прошёл методическую и научную стажировку в Свердловске в Уральском госуниверситете. В 1951 году Васильев как научный сотрудник вуза участвовал во Всесоюзной конференции по магнетизму, организованной АН СССР в Свердловске. Здесь он познакомился с представителями академических кругов, а один из них, М.Л. Левин, одарил тюменца оттиском своей статьи в академическом журнале («О геометрическом смысле условий существования поперечно-электрических и поперечно-магнитных полей в криволинейных координатных системах». Доклады АН СССР, 1951, том LXXIX. № 4). Оттиск бережно хранился в архиве Л.А. Васильева. Тогда же его командировали в Шадринский пединститут с целью оказания помощи в улучшении методической работы кафедры физики. В течение десятилетия (1949–1959 годы) Васильев опубликовал в центральной печати в Москве несколько престижных работ [8, 10, 25, 27, 36, 45]. А в Тюмени только в одном 1952 году вышли из печати шесть статей [11–16]. Вряд ли кто-либо другой из преподавателей педвуза мог бы тогда соперничать по количеству публикаций с Васильевым. С 1946 года в течение последующих 15 лет в местной периодической печати он опубликовал свыше 100 работ: статей, заметок и фотозарисовок [30, 32, 37]. Листаю альбом Л.А. Васильева, составленный им в 1946-49 годах по итогам своих фоторабот. Выглядит он несколько необычно. На каждом развороте помещены оригинальные фотографии, выполненные Васильевым по той или иной тематике. а на соседней странице такая же фотография с кратким пояснительным текстом, но вырезанная из газеты. Тематика фотосюжетов самая разнообразная. Здесь можно видеть моменты приёмных и выпускных экзаменов в сельхозтехникуме, практику студентов на учебно-опытных полях, трудовые будни тюменского отделения «Сельхозэлектро» и памятные снимки выпускников техникума [28]. Более поздние снимки относятся к будням педагогического института, жизни областного центра. Васильев любил Тюмень.
В этом старинном русском городе он прожил два десятилетия, и как фотолюбитель постоянно снимал историческую его часть. Количество снимков огромно. Приходится сожалеть, что как летописец Тюмени первых послевоенных лет, он малоизвестен в областном центре. Для примера я помещаю здесь одну из его фотографий (илл. 264). Снимок 1948 или 1950 года отражает процесс замены среднего пролёта деревянного моста через Туру. Интересна забота городских властей: на срок ремонтных работ через русло реки перекинут временный наплавной мостик.
Васильев — участник всех послевоенных всесоюзных радиовыставок в Москве и областных в Тюмени. Их московский итог: шесть дипломов первой и семь второй степени. На 11-й Всесоюзной радиовыставке в Москве в 1953 году Л.А. Васильев демонстрировал пять своих конструкций. Среди них одноламповый регенератор и батарейный приёмник «Тюменец» [9, 10, 20, 23, 24]. В Тюмени по итогам областных выставок Васильев также стал обладателем нескольких дипломов. По тематике все перечисленные дипломы касались зуммеров и генераторов стандартных сигналов, одноламповых радиоприёмников, рассчитанных на массовое изготовление в радиокружках, и батарейного портативного магнитофона с пружинным мотором. Многие дипломы XX–XIV Всесоюзных выставок творчества радиолюбителей-конструкторов ДОСААФ подписаны такими известными в те годы в стране людьми как будущий руководитель группы космонавтов генерал Н. Каманин и радиоспециалист Е. Геништа. Оба они в 1950-х годах возглавляли выставочный оргкомитет ДОСААФ СССР. Особо следует отметить престижный диплом на электронный осциллограф с развёрткой специального назначения и с телевизионной трубкой типа 23ЛК1Б с экраном 23 сантиметра в диаметре [26, 33, 37].
[image]
Илл. 264. Наплавной мост на реке Туре. Фото Л.А. Васильева. Тюмень, 1948 г.
Последний экспонат, отнесённый Васильевым по срокам изготовления к 1952 году, я выделил жирным шрифтом, поскольку термин «развёртка специального назначения» и трубка с большим размером экрана означали только одно: на экране электронно-лучевой трубки Васильев получил многострочный телевизионный растр для показа подвижного телевизионного изображения высокого качества. Так что назначение Васильева с 1955 года председателем бюро телевизионной секции обкома ДОСААФ было далеко не случайным, а принадлежность Л.А. Васильева к появлению телевидения в Тюмени не ограничилось только показом опытных телепередач 1952— 54 годов в пединституте и в областной библиотеке. При активном участии Васильева молодые энтузиасты-радиолюбители Тюмени приняли на секции решение о строительстве в городе учебного (любительского) телевизионного центра.
В моём архиве хранится протокол № 5 заседания телевизионной секции областного радиоклуба ДОСААФ от 17 марта 1955 года. В повестке дня сообщения руководителей групп о проделанной работе по строительству любительского телецентра и отчёты о материальной помощи предприятий города в этой стройке. Среди десяти присутствующих членов секции — Л.А. Васильев как представитель пединститута и местного научного сообщества. Из протокола следует, что первые металлоконструции для аппаратуры телецентра и, в частности, для синхрогенератора изготовлены по типовым чертежам в Ленинграде. С нефтеразведкой достигнута договорённость об установке опоры под телевизионную передающую антенну высотой 63 метра. По сообщению Васильева активно участвуют в работе секции студенты-физики старших курсов пединститута. Они собрали несколько электронных узлов, с помощью которых в ближайшие дни по кабелю можно будет показать телевизионное изображение. Тут же на заседании секции часть приборов демонстрировалась в работе. Перечислены предприятия и учебные заведения Тюмени, принявшие участие в создании телецентра. Среди них: пединститут и маштехникум, школа № 25, заводы «Механик», «АТЭ», «Строймаш» и «Красный Октябрь», «Пластмасс», судоремонтный завод, вагонное и паровозное депо, «Геофизразведка» и «Нефтеразведка», Управление связи и аэропорт, мебельная фабрика, фанерокомбинат, пристань и артель «Рекорд». Список замыкают весовой завод, «Иртышлесосплав», Главкинопрокат и Управление кинофикации. Вскоре Васильева командировали в Омск на радиозавод за радиодеталями для будущего телецентра, включая передающую электронно-лучевую трубку. Как видим, «сердце» первого в Тюмени любительского, или как его ещё называли, — учебного телецентра создавалось в пединституте.
Интересны отзывы коллег и бывших воспитанников о Л.А. Васильеве. Так. С.Г. Полянская, работавшая в ТюмГПИ на кафедре физики с военных лет, вспоминала, что впервые познакомилась с ним в конце 1940 годов как слушатель курсов в институте усовершенствования учителей и хорошо знала Васильева как человека и преподавателя [42, 44]. Институт размещался в здании Народного дома на берегу Туры. Практические занятия проходили в лаборатории физики в пединституте. При чтении лекций Васильев предпочитал практические знания по отношению к теоретическим. Постоянно носил с собою немецкий фотоаппарат — характерная черта быта послевоенного времени. «Это был бесконфликтный, добросовестный, серьёзный и внимательный человек», — вспоминала она при нашей с ней встрече 31 мая 2010 года. «Он во всём, что касалось физики и радиотехники, предпочитал быть первым. Когда в 1957 го запустили спутник планеты, он первым в Тюмени принял с него радиосигнал. В институте все только и говорили об этом нерядовом событии. Помнится его сосредоточенность в те минуты, когда рождалась та или иная задумка. Как говорят, сжимал в кулак все свои силы. Умел избавиться от всего отвлекающего со стороны, что нередко воспринималось окружающими его людьми, в особенности начальством, как пренебрежение к исполнению основных обязанностей. Однажды студенты-заочники пожаловались в ректорат на опоздание Васильева на занятия. По требованию ректора преподавателю пришлось писать объяснительную записку. В минуты собранности на любимой работе мы видели его счастливым. Человек, мы знали, многое прошёл на своём жизненном пути, было немало хорошего и плохого, трудного и радостного».
Известная в Тюмени плодовитый краевед и архивист Майя Смирнова в 1956 году окончила физико-математический факультет ТГПИ. На коллективной фотографии выпуска учителей, помещённой выше, она, кстати, присутствует: второй ряд снизу, четвёртая справа. Под руководством Васильева Майя выполнила курсовую работу. Задание предполагало постройку действующего однолампового регенеративного радиоприёмника «Тюменец» с питанием от батарей. Настройка на станцию проводилась перемещением относительно друг друга катушек индуктивности с сотовой обмоткой или металлического диска вблизи этих же катушек. Как-то Майя Андреевна побывала в музее Истории науки и техники Зауралья и, восхитившись залом истории радио, подарила в музей свою студенческую разработку тех давних лет. Меня, старого радиолюбителя, поразило невероятно аккуратное исполнение конструкции, созданной женскими руками. Описание приёмника, кстати, Васильев опубликовал на страницах газеты «Тюменский комсомолец», [20].
Другой бывший студент, выпускник 1954 года, И.И. Курзаев помнит Л.А. Васильева лектором курса электротехники по кафедре физики. Как о методисте и лекторе он отзывается о своём наставнике не очень лестно. «Начертит тушью на ватмане электрическую схему. Выглядит она прекрасно, линии в разных цветах. Вывесит чертёж на классной доске, и на этом объяснения заканчиваются. Лектор наивно полагал, что если что-то понятно ему, то столь же очевидно любому другому».
— А чего тут объяснять? Посмотрите на схему, здесь всё изображено и выглядит элементарно просто. Вы же образованные люди.
Как-то в областном архиве мне удалось раздобыть материалы годовых отчётов областной библиотеки за 1952–1955 годы. Из них следовало, что за 1952 год проведено четыре лекции, включая лекции о телевидении и радиолокации. Лектор — Л.А. Васильев. А всего за 1952 год по линии Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний им прочитано 26 лекций. Из них в Тюмени — две, а в районах области 26. В годовом отчёте Общества за 1955 год Л. Васильев отмечен как руководитель и лектор читательских конференций [34, 35]. Лекции читались в лектории судостроительного завода, в клубе посёлка Тура, в Тюменском радиоклубе и других общественных местах города.
Пророков в нашем Отечестве не было
Звёздный час Л.А. Васильева завершился в 1957 году. Как сговорившись, на опытного преподавателя, работа которого провинциальному вузу приносила известность в учебных заведениях страны, свалились один за другим разного рода несчастья и неприятности. Прежде всего, Васильев не имел законченного высшего образования и по формальным требованиям не располагал правом преподавать в вузе. Министерство образования несколько раз переносило увольнение Васильева по этому признаку. Более того, каждый раз обязывало его подготовить к защите кандидатскую диссертацию к концу учебного года. Наконец, в первой половине 1957 года продление работы в вузе не состоялось. К тому же накопились взыскания по жалобам студентов-заочников, когда однажды Васильев как председатель телевизионной секции, занятый проблемами строящегося телецентра, опоздал на занятия. Его также обвинили в похищении радиодеталей из телецентра, которые он использовал в школьных радиокружках. Спрашивается, где в Тюмени в те годы можно было найти радиодетали? В магазинах продажи не было, посылторг из-за дешевизны этих деталей выполнял заказы, мягко говоря, крайне неохотно. Как же можно было руководить кружками, не имея доступа к комплектующим деталям? Не в личных же целях были использованы эти несчастные детали? Оскорблённый и униженный, Л.А. Васильев уходит с должности председателя секции. В благодарственном приказе председателя Тюменского обкома ДОСААФ, изданном 30 апреля 1957 года по случаю завершения строительства любительского телецентра, в списке награждённых энтузиастов фамилия Л.А. Васильева, с которого всё и начиналось, не значилась. Пророков в нашем Отечестве не было и нет! И будут ли?
Знакомство с архивными материалами свидетельствуют, что обвинения в адрес Васильева со стороны студентов-заочников были лишены каких-либо оснований. Наоборот. Держу в руках письмо одного из них: учителя Бердюжской средней школы Анфиногенова М.С. от 20 октября 1955 года в заочный сектор ТГПИ на имя Васильева. Заочник просит дать консультацию по расчёту трансформатора питания школьного радиоузла. В тот же день, когда Васильев получил письмо, он отправляет доброжелательный и подробный ответ с расчётными формулами, таблицами и с пожеланиями успехов в преподавании физики.
Полезные биографические сведения удалось получить из личного дела Л.А. Васильева, заполненного до середины 1957 года и хранящегося в архиве Тюменского университета [33]. К сожалению, после увольнения Л.А. Васильева из вуза в 1957 году какими-либо сведениями о жизни Васильева в последующие годы я не располагал, исключая, пожалуй, очередной диплом второй степени за разработку конструкции УКВ передатчика. Диплом был получен Л.А. Васильевым за участие в 1957 году в очередной, 14-й по счёту, Всесоюзной выставке радиолюбителей в Москве. Диплом, между прочим, подписал знаменитый радист Э. Кренкель, чем Васильев очень гордился. Кроме того, по сведениям из Тюменского облархива [34, 35], Васильев в январе 1958 года участвовал в работе третьей областной конференции ДОСААФ как член Тюменского радиоклуба. Судя по его выступлению, Васильев работал в одной из организаций связи, оказывая помощь радиодеталями радиолюбителям из Ханты-Мансийска [31]. Указывалось также, что Васильев — один из активных коротковолновиков города. Он имел надёжные связи по радио с Калининградом, Львовом и Кишинёвом, с Кемерово и Прагой. Летом 1959 года Васильев представлял Тюмень в Москве на Всесоюзном совещании по вопросам пропаганды научно-технических знаний. Тогда же в журнале «Радио» за 1959 год под номером один я в последний раз увидел очередную публикацию Л. Васильева по улучшению работы ультракоротковолнового передатчика [36]. Сведениями о последующих публикациях я не располагаю.
Дальнейшая судьба Л.А. Васильева до его кончины долгое время оставалась для меня загадкой. Мои попытки обращений в архивы, в отделы адресно-справочной службы и в Интернет, в органы записи актов гражданского состояния, а также к жителям по месту былого проживания Васильева по улице Перекопской, 13, ни к чему не привели. Не встречалось это имя и в местной периодической печати. Не знал я время кончины Л.А. Васильева, как и место его последнего приюта. Предположив, что, возможно, оно находится в его родных местах в Кирове, куда после ряда жизненных неудач Васильев мог вполне вернуться из Тюмени, я подготовил письма в Кировский районный архив и в местный историко-краеведческий музей с надеждой, что там о Васильеве кое-что знают. И вот держу в руках долгожданный и совершенно неожиданный для меня ответ директора музея Андрея Анатольевича Бауэра, известного в Кирове знатока истории Песоченского края. Привожу текст письма с некоторыми сокращениями: «Наш музей располагает копиями некоторых документов из личного архива Л.А. Васильева. Они были переданы несколько лет назад дальней родственницей семьи Васильевых, проживающей в Кирове. Посылаю автобиографию Васильева. Для полноты сведений Вам следует обратиться к дочери Васильева Егеревой Маргарите Леонидовне, она проживает в Тюмени. Наши копии документов поступили именно от неё». Далее следовал домашний телефон дочери. Вот ведь как случается в поисках: обыскал половину России, а главный источник информации, оказывается, был рядом, под боком, в твоём же городе.
Далее всё шло своим чередом. Семья Егеревых с необыкновенной отзывчивостью поделилась с нами о Л. Васильеве всем, чем она располагает: фотографиями, записками, некоторыми публикациями и, главное, воспоминаниями Маргариты Леонидовны Егеревой (Васильевой) о своём отце. Оказывается, Васильев работал какое-то время начальником бюро технической информации Тюменского совнархоза и старшим научным сотрудником лаборатории механизации и автоматизации погрузочно-разгрузочных работ. С января 1964 года ушёл на пенсию по инвалидности и вскоре, 27 июля 1966 года, скончался в относительно молодом возрасте. Ему было всего 54 года. Скосила человека всё та же гипертония. Похоронен на Червишевском кладбище в Тюмени.
Дети очень любили отца. По их словам, это был необыкновенно талантливый человек. Он свободно владел скрипкой, прилично играл на пианино. Увлекался столярным делом, имел в сарае свой точильный станок. Одним из первых в Тюмени стал обладателем машины «Победа», которую, увы, вскоре угнали злоумышленники. Нежно заботился о парализованной супруге. И, разумеется, всё свободное время уделял занятиям радиотехникой. Я с интересом просматриваю его тетради с записями, конспектами, радиосхемами и рисунками радиодеталей. Рисунки выглядят как у профессионального художника. Да он и был таким, все, знавшие его, отмечают его талант рисовальщика и чертёжника. В своих воспоминаниях Васильев отмечает [37], что в Тюмени он посещал занятия отделения графики и живописи в Доме народного творчества им. Н.К. Крупской. Неслучайно Васильев считал известного авиатора, испытателя самолётов и планериста К.К. Арцеулова (1891–1980) своим наставником. Известность Арцеулова распространялась не только на профессиональную деятельность лётчика, но и на его талант как художника. Более 20 лет Арцеулов работал в редакции журнала «Техника — молодёжи», и его рисунки неизменно украшали обложку журнала и тексты. В своей библиотеке я решил взглянуть на подборку сохранившихся у меня журналов «Техника — молодёжи» за 1947-50 годы, которыми когда-то увлекался в свои школьные и студенческие годы. Почти каждая обложка журнала оснащалась Арцеуловым многокрасочными рисунками инженерного содержания или по истории техники. Васильев был знаком с Арцеуловым, они переписывались. К сожалению, переписка не сохранилась.
В записках Васильева за 1946–1958 годы много внимания уделено конспектированию статей из журнала «Радио». Оказывается, ещё задолго до того, как секция телевидения в 1955 году приняла решение о строительстве силами радиолюбителей учебного телецентра, Васильев обдумывал вариант приёма телевизионного сигнала из Свердловска с только что вступившего в строй мощного государственного телецентра с последующей ретрансляцией передач по Тюмени. Своими руками построил самодельный телевизор с высокой чувствительностью. Тетрадь с записями пестрит схемами усилительных узлов для сверхдальнего приёма телевидения — несколько сот километров, и расчётами отдельных блоков ретранслятора. Пестрят чертежи сложных приёмных антенн синфазного типа. Подробно изложены расчёты передатчика и передающей антенны. В истории телевидения Тюмени такие сведения мне встретились впервые.
Признаться, поначалу я намеревался назвать свой очерк «Повесть о тюменском Арденне» и даже «Голгофа тюменского Арденне», поскольку судьбы этих двух примечательных людей имеют немало схожестей. Одинаков был интерес к одной из самых впечатляющих технических новинок XX столетия — телевидению, а методы и техника получения изображения почти совпадали как у того, так и у другого. Сравнение двух судеб оказало бы немалую честь тюменцу Л.А. Васильеву. Вот почему я счёл необходимым привести здесь в заключение краткие биографические сведения о Манфреде фон Арденне (Гамбург, 1907 — Дрезден, 1997), последователем которого со своими телевизионными опытами, пусть и с разрывом почти в 20 лет, стал в 1950–1952 годах Л.А. Васильев.
[image]
Илл. 265. Манфред фон Арденне у своего телевизионного приёмника. Берлин, 1930 г.
Моё заочное знакомство с выдающимся учёным Германии произошло при случайных обстоятельствах. Будучи в Москве в командировочной поездке в 1977 году, я, по давней привычке, посетил отдел зарубежной литературы в популярном книжном магазине на улице Кирова. Заинтересовала книга на немецком языке о немецком учёном микробиологе Роберте Кохе (1843–1910). Отложил её для покупки. Тут же на глаза попала броская суперобложка с упоминанием знакомого мне по радиолюбительской литературе 1930 годов имени М. фон Арденне — пионере электронного телевидения в Германии и Европе [6, 38, 40]. Отложил книгу не глядя с намерением подробного просмотра её текста в домашних условиях: читать-то придётся с немецко-русским словарём. Мне необыкновенно повезло на эту автобиографическую книгу. В ней Арденне более чем подробно и с привлечением многочисленных фотографий рассказал об одном из самых важных своих достижений начала 1930 годов: первых удачных опытах показа достаточно высокого по качеству изображения на экране приёмной электронно-лучевой трубки (илл. 265).
Наиболее примечательным в этой конструкции было остроумное использование точно такой же трубки в передающем узле. Арденне рассуждал примерно в такой последовательности. В механическом телевидении, получившем распространение в Европе с конца 1920 годов, изображение в передающем устройстве на отдельные элементы раскладывалось по строкам с помощью вращающегося диска Нипкова. Диск имел 30 отверстий, расположенных по спирали Архимеда. В результате световой поток проходил через каждое отверстие в виде яркой точки. Точка через объектив обегала рассматриваемый предмет и попадала на фотоэлемент. При вращении диска отверстия при освещении на просвет чертили растр из 30 строк. Но в лучевой трубке электронный поток под влиянием системы развёрток из магнитного или электростатического полей точно также чертит растр последовательно строка за строкой. Замечу, поскольку мало кто себе представляет, что на самом деле при просмотре телевизионного экрана растра, как такового, нет. Вместо него на экране с большой скоростью движется одна единственная яркая точка. И только благодаря инерции нашего зрения мы будто бы «видим» светящийся экран. Точно также и в кино: не будь инерции зрения, мы видели бы только мелькание кадров.
[image]
Илл. 266. Передающее телевизионное устройство М. фон Арденне. В центре осциллографическая трубка и киноплёнка перед её экраном. 1930 г.
Свою идею М. Арденне воспроизвёл в реальной конструкции в 1928–1930 годах (илл. 266). А вскоре в 1931 году он демонстрировал телевизионные передачи в Берлине на радиовыставке и стендах известной германской фирмы Лёве. Правда, передачи ограничивались только показом кинофильмов, поскольку для студийных телесъёмок яркости светового пятна в комбинации с малочувствительным фотоэлементом не хватало. На фотографии видна киноплёнка, движущаяся перед экраном передающей трубки. Но и в таком виде устройство М. фон Арденне по системе «бегущего луча» поражало зрителей тех лет высоким качеством изображения, не сравнимым с конкурирующим механическим телевидением. Изобретателю удалось довести размер экрана до 9 на 10 сантиметров, а количество строк в растре — до 180. Когда в Берлине в 1936 году проходила очередная Всемирная Олимпиада, с главного стадиона немцы вели на весь Берлин и его окрестности телевизионные передачи спортивных соревнований по системе Арденне. Достижением своих радиоинженеров очень гордился Адольф Гитлер. Как говорит молва, с тех пор Арденне слыл любимчиком фюрера.
Телевизионный кинопередатчик Арденне оказал заметное влияние на развитие техники передачи по радио движущихся изображений. До недавнего времени принцип «бегущего луча» использовался в телевидении для передачи так называемых «таблиц настройки», а также для демонстрации статических фотосюжетов и видовых художественных открыток. В музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ экспонируется специальная передающая трубка — видикон типа ЛИ-22.1, работающий по принципу «бегущего луча». Трубка выпущена в декабре 1976 года. Диаметр экрана составляет 90, а длина трубки — 300 миллиметров. Характерное отличие конструкции состоит в том, что с внутренней стороны экрана перед люминесцирующим слоем находится «таблица настройки», заранее отпечатанная типографским способом. Электронный луч в трубке обегает мишень, засвечивая экран только тогда, когда на его пути не попадаются зачернённые элементы таблицы. В эти мгновения фотоэлемент позади трубки не получает светового сигнала. Модуляция электрического импульса воплощает реальное изображение на приёмном экране. Ныне, за ненадобностью, настройка по таблице напрочь забыта телезрителями. А когда-то перед началом приёма передач приходилось вертеть многочисленные рукоятки телевизора, утыканные на его корпусе со всех сторон.
В конце 1930 годов Арденне опубликовал свои исследования по стереоскопическому телевидению (// Радиофронт. 1941. № 7. С. 43), или телевидению, как принято говорить в наше время — по системе 3D. К сожалению, как тогда в 1930 годах, так и сейчас в наше время системы стереоскопического телевидения строились и строятся на устаревших принципах, известных ещё с XIX столетия. Это очковые анаглифия, поляроидная оптика и светоклапанные электронные устройства. К безочковым системам относятся интегральные многоракурсные экраны. В Тюменском индустриальном институте по инициативе автора ещё в 1970 году велись на собственном учебном телецентре объёмные передачи с использованием анаглифов. Так что современные системы 3D с очками двух расцветок (анаглифы) — это техника вчерашнего дня. Поэтому существующие системы 3D, как промежуточный этап, нежизненны. Реклама, сопровождающая поддержку телевизоров с трёхмерным изображением, обманывает покупателей, поскольку такие телевизоры несовершенны и вскоре будут заменены на безочковые системы, например, с использованием голограмм.
Несколько слов о биографии М. фон Арденне. Он родился в Гамбурге в семье правительственного советника барона фон Арденне. С детских лет увлекался астрономией, фотографией с аппаратами собственных конструкций, химией, физикой и радиотехникой. Увлечение новинками было настолько сильным, что, пропуская уроки, будущий учёный мирового уровня оказался в списке учащихся, отчисленных из гимназии. Точно также Манфред по собственному желанию ушёл из берлинского вуза с третьего курса, посчитав, что уровень его знаний намного превосходит сведения профессоров из читаемых ими курсов для студентов. Таким образом, законченного высшего образования будущий изобретатель с мировым именем никогда не имел. Если бы Арденне продолжал работать в вузах или НИИ СССР, то, надо полагать, по формальным основаниям его бы уволили из состава сотрудников точно так же, как поступили в педвузе Тюмени с Л.А. Васильевым — последователем немецкого учёного в науке.
Вспоминаются слова незабвенного Марка Твена: «Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию». Так и Арденне, он искренне был убеждён, что вместо классического образования куда более полезны контакты с выдающимися людьми, общение с которыми приносит на только огромное удовлетворение, но и напрямую, в концентрате, знания, необходимые сегодня, сейчас. Никакая библиотека не способна удовлетворить любопытство изобретателя и учёного в такой степени, какую дают встречи и беседы со знаменитостями. Так, в 1920-30 годах Арденне встречался с М. Планком, X. Гейзенбергом и X. Гейгером, Фон Брауном и Д. Ганном, Ли де Форестом из США и мн. др. Он подружился с Г. Арко — основателем радио в Германии и руководителем знаменитой германской фирмы «Телефункен». Арко, кстати, ненавидел нацизм и демонстративно отметил в 1929 году своё 60-летие в Москве. После окончания войны с Германией Арденне в течение 10 лет с 1945 года работал в СССР над ядерной тематикой. В Сухуми в секретном научно-исследовательском институте, НИИ-5, он занимал ведущие позиции. Здесь ему удалось решить проблему разделения изотопов урана 235 и 238 с использованием центрифуг. Без решения этой задачи создание атомной бомбы стало бы невозможным. Дважды, в 1947 и 1953 годах, Арденне становится лауреатом Государственных премий СССР. В 1955 году он вернулся в ГДР, где воссоздал в Дрездене свою довоенную лабораторию в семейном особняке. За свою долгую жизнь, Арденне скончался в 90-летнем возрасте, учёный опубликовал свыше 320 работ, имел более 600 патентов и написал 26 книг. Одна из них — автобиографическая и упомянутая выше, за 20 лет с 1977 года переиздавалась 11 раз.
В Германии, особенно в бывшей ГДР, талант М. фон Арденне весьма почитаем, он — почти национальный герой. О нём на немецком языке издано несколько монографий биографического содержания (см., например, E. German. Scientist Manfred von Ardenne. 1961; G.Barkleit. Manfred von Ardenne. Berlin, 1980). Однажды в поисках сведений об этом учёном я нашёл в Интернете несколько документальных фильмов, созданных телевидением ГДР в 1980–1996 годах, и сумел, таким образом, не только увидеть живого Арденне, но и услышать его голос (http.://youtube/2bF31Fcq3Tc, tail 1-14). В одной из лент Арденне увлечённо рассказывал о сохранившемся ценнейшем историческом экспонате — телевизионном передатчике собственной конструкции начала 1930 годов. Показывал на экране движущиеся ножницы, а также кадры кинохроники с изображением молодого автора. Элементы устройства счастливо сохранились в лаборатории учёного, несмотря на лихолетье Мировой войны. Известно, что при штурме Берлина в мае 1945 года рота эсэсовцев, охранявших лабораторию по личному указанию Гитлера, без боя сдалась советским войскам. Благодаря этому событию лаборатория не была разрушена, и в целости и сохранности её перевезли в Москву в институт И. Курчатова. Надо полагать, вместе с другим научным оборудованием в Москве оказалась и телевизионная установка.
Как свидетельствуют очевидцы, поначалу М. фон Арденне вёл себя в России подчёркнуто заносчиво. Избалованный вниманием и привилегиями как со стороны немецких, так и советских властей он, например, позволял себе разгуливать по территории курчатовского института в полной форме немецкого генерала. Впрочем, после свидания с Л. Берия спесь быстро улетучилась. А к ношению военной формы в те годы относились спокойно. Я сам хорошо помню, как в военные годы на уральском руднике, где мы жили с матерью, немецкие военнопленные ходили строем на работу в шахту под началом своих офицеров во главе колонн. Те не только носили немецкую военную одежду, но и сохраняли знаки воинского отличия, а высшим офицерам разрешалось носить холодное оружие — кортики. Считалось, что эти знаки внимания и уважения способствовали сохранению строгой дисциплины среди пленённых солдат. Высокий уровень дисциплины позволил руководству лагеря полностью отказаться от конвоиров при передвижении колонн.
Мой давний друг и коллега В.А. Урвалов из Санкт-Петербурга написал книгу по истории телевидения [40]. Он известный пропагандист и защитник первенства А.С. Попова в области радио, несколько последних лет живёт и работает в Германии. На упомянутую книгу я в начале 1990 годов писал рецензию в издательство. Имея возможность общения с первоисточниками, он опубликовал на русском языке книгу о М. фон Арденне и прислал её мне с автографом в Тюмень [46].
Я познакомил Маргариту Леонидовну Егереву (Васильеву) и её семью с черновым содержанием этого параграфа и с предварительной его публикацией [47]. Выражаю благодарность ей и её родственникам за одобрение моей работы, полученные ценные замечания и дополнения.
Литература.
1. Васильев Л.А. Самодельный купроксный выпрямитель // Наука и техника. 1930. № 61. С. 19–20 с 8-мью рисунками автора. В том же журнале за 1930 г. — небольшие заметки в №№ 41. С. 49–50, 65.
2. Васильев Л.А. Выпрямители для радиоустановок и трансляционных узлов. М.: Гостехиздат, 1933.
3. Васильев Л.А. Журнальная заметка // Радиофронт. 1933. № 8. С. 31.
4. Васильев Л. Зеркальный винт для телевизора // Радиофронт. 1934. № 14. С. 24–26.
5. Васильев Л.А. Коммутаторный выпрямитель // Техника связи. 1935. № 7–8. С. 26–30.
6. Арденне М. Электронно-лучевые трубки. М.: Связьиздат. 1935. 446 с.
7. Васильев Л.А. Электроподогрев модельных плит // Литейное дело. 1938. № 3. С. 42–44.
8. Васильев Л.А. Приёмник-генератор // Радио. М., 1949. № 5. С. 39–41.
9. Радиолюбители готовятся к 9-й Всесоюзной радиовыставке // Радио. 1951. № 3. С. 12.
10. Васильев Л.А. Диплом 2-й степени участника 9-й Всесоюзной выставки радиолюбителей-конструкторов, раздел «Измерительная аппаратура и учебно-наглядные пособия» // Радио. 1951. № 12. С. 61.
11. Васильев Л.А. Радио и его изобретатель (к 45-летию со дня смерти). Рукопись. Тюмень. 13 янв. 1951. 8 с. Лекция, прочитанная по радио через радиостанцию РВ-49 действит. членом Тюм. обл. отделения Всесоюзн. общ. по распростр. политич. и научных знаний. Архив автора.
12. Васильев Л.А. Определение потерь при передаче электроэнергии: руководство к лабораторной работе. Тюмень: изд. Тюм. гос. пед. института, 1952. 11 с.
13. Васильев Л.А. Зарядка аккумуляторов простейшим способом: руководство к лабораторной работе. Тюмень: ТюмГПИ, 1952. 11 с.
14. Васильев Л.А. Измерение скорости вращения вала различными способами: руководство к лабораторной работе. Тюмень, ТюмГПИ, 1952. 18 с.
15. Васильев Л.А. Получение диаграммы светораспределения лампы: руководство к лабораторной работе. Тюмень, ТюмГПИ, 1952. 17 с.
16. Васильев Л.А. Газотронный выпрямитель: руководство к лабор. раб. Тюмень, 1952. 13 с.
17. Глазов В. Лекция о телевидении // Тюменская правда. 1952. Апрель.
18. Рубцов В., Поздняков Л. Генераторы развёртки для телевизора с электростатической трубкой // Радио. 1953. № 3. С. 40–42.
19. Назаренко В. Учебная телевизионная установка // Радио. 1953. № 10. С. 51–52.
20. Васильев Л.А. Простой радиоприёмник // Тюменский комсомолец. 1953. 17 июня.
21. Васильев Л.А. В помощь школьным радиокружкам // ТК. 1954. 12 февраля.
22. Васильев Л.А. У радиолюбителей пединститута // ТК. 7 мая.
23. Васильев Л.А. Простой усилитель // ТК. 1954. 19 ноября.
24. Васильев Л.А. Как сделать батареи для радиоприёмника «Тюменец»? // ТК. 1953. 23 октября.
25. Васильев Л.А. Генератор стандартных сигналов. Мин. просвещ. РСФСР, Центр. станция юных техников, 11 с.
26. Васильев Л.А. Простейший генератор сигналов // ТК. 1955. 7 декабря.
27. Васильев Л.А. Генератор токов звуковой частоты // Физика в школе. М., 1955. № 2 (март-апрель). С. 61–64.
28. Васильев Л.А. Перелистывая альбом… — ТК, 1956, 10 февраля.
29. Наш корреспондент // ТК. 1956. 21 декабря.
30. Васильев Л.А. Путешествие древесной клетки // Тюменский комсомолец. 1956. 4 марта.
31. Васильев Л.А. В эфире радиоэнтузиасты Ханты-Мансийска // ТК. 1957. 5 апреля.
32. Васильев Л.А. У тюменских ультракоротковолновиков // ТК. 1957. 8 мая.
33. Личное дело Л.А. Васильева. Архив ТГУ. 1957. 35 с.
34. ГУТО ГАТО. Ф. 1885. Оп. 1. Д. 23. Л. 33. 1958.
35. ГАТО. Ф. 3983. Оп. 1. Д. 74. Л. 83. 1958.
36. Васильев Л. Симметрирование УКВ передатчика при помощи люминесцентной лампы // Радио. 1959. № 1. С. 31.
37. Васильев Л.А. Памятные заметки. Рукопись. 1959. 5 с. Архив автора.
38. Manfred von Ardenne. Ein glucaliches Leben fur Technik und Forschung. - Berlin — 1977 (первое издание, последнее — 11-е, отпечатано в 1997 г.).
39. Roland Gӧӧck. Die groβen Erfindungen. Radio, Fernsehen, Computer. Sigloch Edition, Berlin, 1989. P. 156–160.
40. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука, 1990. С. 113–115.
41. Копылов В.Е. Сколько лет тюменскому телевидению? // Окрик памяти: сб. Т. 2. Тюмень: Слово, 2001. С. 80–84.
42. Полянская С. Учитель по призванию. Университет-регион, 2005. № 2. С.
43. Саянова Е. Радуга знаний над храмом книги // Тюменская правда в четверг. 2009. 18 июня, № 105 (18938).
44. Полянская С.Г. Воспоминания о Васильеве Л.А. Рукопись. 31 мая 2010. 2 с. Архив автора.
45. Васильев Л.А. Изобретения: № 78335 от 13 июня 1930; № 78337 от 13 нояб. 1030; № 77434 от 23 окт. 1930: № 75981 от 13 окт. 1930; № 78336 от 13 окт. 1930; «Импульсный полевой УКВ передатчик». 5 июля 1958; № 603474, гр. 26, разд. «Радиотехника», отд. «Электроника»: «Широтно-паузная модуляция блокинг-генератором в импульсном УКВ передатчике». Комитет по делам изобретений и открытий при СНК и СМ СССР.
46. Урвалов В.А. Манфред фон Арденне. Путь учёного-энциклопедиста. От Веймарской республики до объединённой Германии. М.: Либриком, 2011. 256 с.
47. Копылов В.Е. В Тюмени он был первым // Тюменская старина: сб. Т. 2. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2012. С. 63–78.
P.S. Когда шла моя работа над корректурой книги, я получил из Германии от В.А. Урвалова электронное письмо. Он поделился со мною своим очередным достижением: вторым с дополнениями изданием книги о Манфреде фон Арденне.
БЕЗЛАМПОВОЕ ДЕТСТВО РАДИО
Во все века и в любом проявлении деятельности человечество волновала проблема приоритета. Не стало исключением и рождение радио. Более века идёт спор о том, какая страна и её люди первыми оказались в гонке за первенство в изобретении беспроволочного телеграфа. Тут Великобритания и США, Италия, Индия и, разумеется, Россия с первоклассными пионерскими опытами А.С. Попова. Сколько сломано копий в бесконечной дискуссии: а кто же был первым? При этом в пылу споров забывается, что А.С. Попов и Гульямо Маркони [1] как основные претенденты на первенство предложили по сути дела, тупиковый путь развития радио, основанный на искровой радиотехнике с использованием затухающих высокочастотных колебаний. Радиоинженеры мира не сразу разобрались с этой особенностью рождающегося вида связи. Отчаянные попытки многочисленных изобретателей передающих устройств на искре оказывались малопродуктивными. Мысли энтузиастов сковывала ограниченная база технических решений XIX века. Как итог — на протяжении первого десятилетия минувшего века существенных изменений в технике радио не произошло, не считая многоискровых приспособлений либо громоздких генераторов машинного типа, не способных работать с увеличением частот передач. В моей библиотеке имеются тома Военной энциклопедии 1910 года, изданные в Санкт-Петербурге типографией И.Д. Сытина. В шестом томе на странице 443 помешена статья «Беспроводный или беспроволочный телеграф». Опубликованная в ней система радио даёт возможность оценить уровень устройств того периода. Он мало чем отличается от техники начала 1900 годов. Впечатление такое, будто за первое десятилетие XX века развитие радиотехники, по крайней мере в России, остановилось на самом начальном этапе. Действительно, все радиоприёмные устройства первого десятилетия представляли собой многочисленные разновидности детекторных приёмников с их неизменно простейшим набором таких элементов, как фиксированная или переменная индуктивность с системой переключателей, конденсатор настройки, детектор (илл. 267) и оконечный прибор в виде наушников или печатающего аппарата Морзе. Отличительная особенность приборов — их громоздкость и неэкономное использование меди для изготовления узлов и деталей сборки.
[image]
Илл. 267. Детекторный приёмник системы Г. Маркони с настройкой на станцию линейными переключателями из скользящих контактов. США, г. Филадельфия, 1910 г.
В наше время применение детекторных приёмников для профессиональной радиосвязи кажется чем-то из рук вон выходящим, но именно с них начались приёмная радиотехника и широковещание. Немаловажно, что в начале минувшего века они выполняли назначение переносных карманных приёмников, столь сейчас распространённых. Уже по этой причине детектор, как и любое другое начинание, заслуживает памяти. Вот почему, следуя американскому писателю и физику М. Уилсону, я готов изложить его авторитетное мнение и согласиться с ним относительно необходимости знания истории техники. Он считал, что читателю следует знать главную движущую силу современного общества — технику — так же, как 200 лет назад неравнодушные и пытливые люди-путешественники узнавали свою Землю.
Эта романтическая часть начальной истории радио, оставаясь наименее изученной, а для большинства читателей попросту неизвестной, заслуживает освещения в печати. Тем более, что для этого изложения я имею некоторое право как многолетний в России собиратель старого радио. Старинную радиоаппаратуру я стал собирать ещё в свои школьные годы, а если точнее — с лета 1945 года. Тогда, в первые месяцы после окончания войны с Германией, для коллекционеров радио, особенно начинающих, сложились невероятно благоприятные перспективы. На рынок хлынул поток радиоаппаратуры, привезённой с фронтов участниками войны. Прежде всего — из Германии, и в более скромных размерах — японского производства. Кроме того, полки магазинов заполнили дешевые радиоприёмники, которые были реквизированы властями у населения страны в начале войны летом 1941 года, а после её окончания не были востребованы бывшими владельцами. Бесхозные сокровища было решено передать в розничную продажу.
Но и это ещё не всё. До июня 1941 года мой отец Ефим Спиридонович работал на Среднем Урале в геологоразведочной партии, заведуя складом оборудования и приборов. Партия, занятая поисками медной руды, существовала со второй половины 1920 годов. На складе скопилось немало устаревшей геофизической и радиоаппаратуры. включая бытовые приёмники детекторного и лампового типа. Приёмники закупались для удалённых участков разведки. Все годы войны отец-фронтовик, как командир миномётной батареи, сначала охранял от японцев Дальний Восток, а затем в составе сибирских дивизий прошёл с боями от Москвы и Севска, который дал название его дивизии, до Берлина, а оттуда — до Праги. Здесь 15 мая война для отца и закончилась. Ближе к осени 1945 года он, демобилизовавшись, вернулся из армии на прежнее место гражданской службы. Заметив моё увлечение радиотехникой, отец с загадочной улыбкой как-то пригласил меня к себе на работу. Со связкой ключей мы подошли к дощатому сараю, наспех, ещё в 1930 годы, сколоченному на окраине посёлка. Отец открыл висячий замок. Помню слова отца, произнесённые с оттенком изумления.
— Надо же! После моего ухода в армию никто сюда и не заглядывал.
Со скрипом открыли дверь, в сарае полумрак, на потолке и на стенах между досок просачивается дневной свет. А потом… я остолбенел.
[image]
Илл. 268. Кристаллический детектор типа К-5 Русского общества беспроводного телефона и телеграфа (РОБТиТ) с парой «кристалл-кристалл», Россия. Применялся на радиостанциях Северного морского пути и в Марре-Сале. Ямал, 1911 г. Музей Истории науки и техники при ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 269. Детектор типа «кошачий усик» на паре «кристалл-игла». США, 1914 г.
[image]
Илл. 270. Типичный детекторный приёмник США начала 1910 годов с телескопическими катушками настройки
На дощатых полках вдоль стен стояли старые покрытые пылью радиоприёмники 1920 — начала 1930 годов. Это и знаменитые детекторные «бурачки» типов П-2 и П-7, названные так из-за схожести с крестьянскими берестяными бурачками, это и ламповые батарейные шедевры типа БЧЗ, ЭКЛ и ЭЧС — мои ровесники. Всего их насчитал более полутора десятков штук. Уговорил отца позволить мне взять их все домой. Кому они, устаревшие и списанные, понадобятся, кроме меня? Что-то из них ушло на разборку для деталей, а с остальных и началась моя коллекция. К сожалению, с отъездом в 1949 году в Свердловск на учёбу в горный институт надлежащего надзора над коллекцией не было, и многое оказалось утраченным. Только много позже и после окончания вуза я решился возобновить поиски с целью расширения коллекции.
Вместе с пониманием ещё со студенческих лет, что старинные экспонаты радио и телевидения — богатейший пласт истории инженерного мастерства и, в общем смысле, общечеловеческой культуры, пришло и осознание полезности сделанного: спасение от забвения или уничтожения шедевров прошлых лет, в особенности тех, которые имеют большую историческую нагрузку. А вместе с ним и чувство удовлетворения с ощущением величайшего наслаждения, которое испытывает каждый коллекционер, когда появляется новая находка. Бездомные до поры до времени, эти экспонаты находят наконец-то крышу над своею головой. Ну и, что греха таить, как всякому заядлому коллекционеру мне всегда любыми путями хотелось продемонстрировать своё собрание. Общеизвестно, экспонирование коллекционных предметов на выставках, их тщательный осмотр и обмен впечатлениями с коллегами создаёт редкую возможность сотрудничества умов и знаний. Возможность, доступности и оперативности которой лишены книги и статьи. А уже потом, после обсуждений, попытаться опубликовать свои находки. Настоящий рассказ — не только одна из таких попыток, но и намерение сохранить для России и Тюмени сведения о накопленных раритетах.
[image]
Илл. 271. Приёмник США с реечным механизмом перемещения телескопических катушек настройки, 1917 г.
[image]
Илл. 272. Искровая приёмно-передающая радиоаппаратура. США, 1915 г.
Вернусь к началу минувшего века. В каких только конструкторских, если не сказать — фантастических исполнениях строили тогда детекторные приёмники! Строить-то строили, но характеристики приборов, их чувствительность к слабым сигналам, а также избирательность к приёму станций, в изобилии появившихся в эфире, оставались крайне неудовлетворительными. Конечно, непринципиальные улучшения существующей технологии имели место. К ним можно отнести, например, появление вместо капризных металлопорошковых когереров кристаллических детекторов в виде пар типа кристалл-кристалл (илл. 268). Кристаллическими образцами пары стали карборунд, кремний и галенит, пирит. В 1906 году американский инженер Г.В. Пикард (1877–1956) изобрёл пару из тонкого и пружинящего металлического острия и кристалла (илл. 269). Этот детектор получил в США название «catwhisker» («кошачий усик»), доживший к нашему времени в конструкциях миниатюрных кристаллических диодов. Точечно-контактный кристаллический детектор по праву считается предшественником транзистора. Некоторые новшества были внесены в конструкции наушников. Например, они имели переключатель на обратной стороне корпуса с целью регулировки громкости. При этом слуховой прибор сконструировали так, что его приходилось держать в руке, не одевая на голову.
Пришло понимание, что для приёма многих радиостанций, а их количество росло в геометрической прогрессии, надо было изобрести устройство настройки в резонанс с передающей станцией и позволяющее плавно изменять величину индуктивности. Стандартными для первых 20 лет XX века стали системы настройки на заданную частоту передающей станции путём перемещения одной катушки индуктивности внутри другой (илл. 270). Одна из них — подвижная, телескопически входила внутрь другой — стационарной. Варианты конструктивного оформления этой идеи бесчисленны. В простейших случаях внутренняя катушка рывками перемещалась движением руки, а в более поздних профессиональных конструкциях времён Первой мировой войны — плавно за счёт червячного или реечного устройства и вращением рукоятки на передней панели радиоприёмника (илл. 271). Поскольку усилителей сигнала не существовало, дальность его передачи и приёма определялась только мощностью искрового передатчика и высотой антенн.
Обо всех конструкциях радиоаппаратов из класса ретро рассказать невозможно, поэтому пришлось в основном ограничиться экспонатами из США и частично Германии. США, в отличие от Европы, в последние полтора столетия, исключая гражданскую войну в середине XIX века, не переживала опустошительных войн на своей территории. Разве что трагедия Пёрл-Харбора 1941 года однажды потрясла население Соединённых
Штатов, но и она не затронула разрушениями континентальную часть государства. Эти благоприятные особенности жизни страны способствовали, как нигде, сохранности исторических ценностей, включая и раритеты радио, особенно те, которые выпускала промышленность в первые два десятка лет минувшего XX столетия. В том самом двадцатилетии, в середине которого Европа оказалась втянутой в пучину событий Первой мировой войны.
К началу 1910 годов радиопромышленность США выработала стандарт инженерных решений на передающую и приёмную аппаратуру. Передатчики традиционно строились на использовании искры (илл. 272), а отличительной особенностью приёмников стала комбинация двух настраивающихся катушек, которые вручную или с помощью механических приспособлений можно было перемещать относительно друг друга [2–6]. Грубую настройку на станцию производили переключателями отдельных секций обеих катушек, а особо точную — с помощью скользящего по виткам катушки контактного ползунка и переменного по ёмкости конденсатора. Профессиональные конструкции (илл. 273) оснащались зуммером, звуковой сигнал которого извещал оператора о вызове его коллегой на передатчике. В армейских радиостанциях точная настройка велась сменными катушками различной индуктивности.
В целом 1905–1914 годы минувшего века можно считать промежуточным звеном в истории радио, подготовившего принципиально новый этап телеграфии без проводов — радиотелефонии, или, как её назвали позже, радиовещания.
[image]
Илл. 273. Профессиональный детекторный приёмник со сложными настройками: телескопические катушки, переменный конденсатор, зуммер, система переключателей. США, 1914 г. Музей ТюмГНГУ
Литература.
1. Trevert Е. The ABC of Wireless Telegraph. Linn, Massachusetts. 1902. 82 p. (с редким портретом Г. Маркони).
2. Laughter V.H. Operators Wireless Telegraph and Telefone. Hand — Book. Chicago, 1909. 180 p.
3. Stanley R. Text Book on Wireless Telegraphy. London, Third Impression, 1917. 336 p.
4. Greenwood H.S. A Pictorial Album Wireless and Radio. 1905–1928. Los Angeles, California, 1961. 225 p.
5. McMahon M.E. Wire and Radio Equipment. Vintage Radio, California, 1973. 263 p.
6. Sievers M.L. Ciystal Clear. Sonoral Publishing, Chandler, Arizona, 1991. 282 p.
РЕТРОТЕХНИКА НАЧАЛА МИРОВОГО РАДИОВЕЩАНИЯ
Привычно слушая радио, абсолютное большинство из нас никогда не задаются вопросом: когда и благодаря кому появилось это удобнейшее средство вещания и получения информации. Справедливости ради, можно сказать, что многие осведомлены о первых приёмах природных радиосигналов, рождаемых молнией, по сути — о времени рождения радио. Молния, как мощное искровое явление природы, и как источник радиоволн, дала людям драгоценную подсказку. Её итогом стали первые передающие радиостанции с рукотворной искрой. Искру получали с помощью катушек Румкорфа, способных разряжать высокое напряжение на сопряжённых электродах. Прерывая разряд той или иной продолжительности, можно было передавать на расстояние служебную информацию с помощью азбуки Морзе. В 1895 году этого впервые добился наш соотечественник А.С. Попов, построив сначала прибор под названием грозоотметчик, а несколько позже — искровой передатчик и приёмник искусственных сигналов-депеш. Неслучайно возможность отправки радиосигнала поначалу именовали как телеграфию без проводов [1]. Одно из приложений к этому тому на компакт-диске содержит видеоматериал, который освещает это событие как фрагмент художественного фильма об А.С. Попове. Телеграфию, но не телефонию. Телефон с традиционными проводами ещё долго оставался единственным способом передачи человеческого голоса.
Разумеется, мечта о замене азбуки Морзе на человеческий голос родилась сразу же, как только радиотелеграфии стала сопуствовать удача. Первые робкие попытки приёма радиосигнала на слух с помощью обычных телефонных наушников предпринял упомянутый А.С. Попов со своими помощниками. Подключив наушники параллельно детектирующему устройству — когереру. они отчётливо услышали телеграфную азбуку (илл. 274). Дальность приёма сразу возросла на порядок. Сложнее обстояло дело с подключением микрофона. Прямая его установка на выходе сигнала к антенне ничего не дала: сигнал ослабевал, а с возрастанием его мощности угольная начинка микрофона дымила и вскоре выгорала [1]. Требовались какие-то другие инженерные решения и, в первую очередь, разработка новых, неведомых ранее, усилительных устройств. К ним следует отнести очень своевременное появление вакуумного триода. Здесь нам не обойтись без краткого описания истории возникновения этого шедевра инженерной мысли, перевернувшего историю радио.
Предварительно стоит потревожить в памяти досадную несправедливость истории, когда за рубежом игнорируется первенство нашего соотечественника А.С. Попова в зарождении радио. В большинстве стран помнят лишь Г. Герца с его самыми первоначальными опытами 1888 года, Э. Бранли и О. Лоджа с их когерерами и Г. Маркони. Неслучайно же в США отсчёт истории радио ведётся не с 1895 (А. Попов), а с упомянутого 1888 года. В моей библиотечной подборке имеется много старых радиожурналов разных стран. В своё время при их просмотре я был крайне изумлён несовпадением круглых дат в истории радио. Так, в США 50-летие радио отмечали в 1938 году (1888 — начало отсчёта), а в СССР — в 1945-м. Юбилейный многостраничный номер американского журнала «Radio Kraft» за март 1938 года [6] почти целиком заполнили страницы по истории и хронологии радио. Какие события и люди там только не упоминаются, начиная с 1600 года, когда впервые люди столкнулись с проявлениями электричества! А имени А.С. Попова нет… Среди прочих причин замалчивания имени русского учёного прослеживается элемент взаимной ревности, имея в виду, что в России мало кто знает корифеев радио из Европы и США. Вот почему нам надо знать имена не только первопроходцев-соотечественников, но и заслуженных представителей других стран. Как говорится, будем взаимно вежливыми!
[image]
Илл. 274. А.С. Попов и его первый и радиотелефонный приёмники. С юбилейного почтового конверта, 2009 г.
[image]
Илл. 275. Редкое стереофото Томаса Эдисона и его лаборатории, 1880 г.
Изобретения и находки Томаса Эдисона, Джона Эмброуза Флеминга, Фессендена Реджинальда Обри, Ли де Фореста и Эдвина Армстронга
В СССР, как и в России, по ряду хорошо известных обстоятельств идеологического характера распространение сведений о пионерах радио и телевидения за рубежом и, в первую очередь, в США, мягко говоря, не приветствовалось. Поэтому непредвзятые рассказы о пионерах радиовещания и телевидения в Европе и Северной Америке — есть требование объективности. Кроме того, начало радиовещания в мире — это наиболее романтичный период истории радио, его надо изучать и знать. Неслучайно многие годы он занимал мои мысли. Следствием обдумывания стали многочисленные и тесные радиолюбительские и коллекционные связи с зарубежными коллегами, неизменно опустошавшие мой достаточно тощий кошелёк… Можно также добавить, что я по возрасту — почти ровесник интереснейшего периода рождения радиовещания, он проходил на моих глазах.
[image]
Илл. 276. Опыт Т. Эдисона с лампой, обёрнутой сеткой. 1888 г.
Начало вакуумной электроники началось с малообъяснимых опытов Томаса Эдисона (1847–1931). Это имя неоднократно встречалось на страницах предыдущих и настоящего томов «Окрика…». Именно поэтому я позволил себе поместить здесь редчайший стереоскопический портрет гениального изобретателя Америки (илл. 275). О существовании объёмного снимка я слышал и раньше, но обладателем его стал сравнительно недавно. Экспериментируя в 1883 году со своей лампой накаливания, Эдисон поместил снаружи стеклянного баллона лампы проволочную сетку (илл. 276) и подал на неё постоянное напряжение. Вскоре баллон изнутри покрылся чёрным налётом — эффект, который позже был назван термоионной эмиссией. Как удачливый эмпирик, Эдисон зафиксировал необычное явление, но не имея представления о возможном движении заряженных частиц под действием электрического поля, объяснить неизвестный эффект не сумел, и вскоре забыл о случившемся. Причина понятна: открытие электрона Дж. Дж. Томсоном произошло только в 1897 году, да и сама идея электрона осваивалась инженерами и физиками с трудом в течение последующих нескольких лет. Так или иначе, но интуиция знаменитого изобретателя на сей раз дала сбой, и Эдисон-изобретатель, но не аналитик, упустил шанс на почётное звание первооткрывателя практической электроники.
Первым, кому удалось в 1904 году, или 20 лет спустя, не только повторить эксперимент, но и найти объяснение увиденному явлению, стал английский инженер-электротехник Джон Флеминг (1849–1945) [18]. С 1882 года он работал консультантом в компании Эдисона в Лондоне и был ознакомлен с эффектом от самого Эдисона. Заслуга Флеминга в истории электроники состоит в том, что он понял причину эффекта как результат ударного воздействия движущихся в вакууме электрических частиц в сторону положительно заряженного анода. Но, может быть, в отличие от Эдисона заслуги его в ещё большой степени выразились в оценке сделанного. Неслучайно же говорят, что сделать открытие бывает иногда легче, чем осознать, что оно совершено. Флемингу, к счастью, такое осознание пришло, и реальным результатом своего открытия стало оформление им изобретения двухэлектродного вакуумного устройства — диода. Диод стал детектором электромагнитных колебаний, поскольку прибор оказался способным проводить ток только в одном направлении.
[image]
Илл. 277. Ли де Форест со своим первым приёмником на основе аудиона. автограф изобретателя. Фото 1926 г.
«А что, если…», с подобного вопроса, пусть с невероятной редкостью, и начинаются открытия. А что, если на пути электрических частиц установить полупрозрачную для них преграду и подать на эту своеобразную сетку отрицательный потенциал? Бывают ведь не только гениальные решения, но и столь же гениальные вопросы. Такую задачку в 1906 году поставил перед собой американский инженер Ли де Форест (1873–1961, илл. 277). Этого человека в США считают основателем переходного периода 1905–1914 годов, когда произошёл решительный отказ от примитивной радиотехники, основанной на искре, или, как принято говорить в инженерных кругах, на тупиковом пути использования затухающих колебаний электрической энергии. Кстати, о тупиках в технике. С них, тупиков, часто возникают технические новинки, поначалу имеющие самое примитивное исполнение. Но затем, по мере улучшения технологии, рождается совсем другое, по-настоящему совершенное изделие. Примеров много. Так, с примитивной дагеротипии, от которой быстро отказались, начался триумф фотографии, основанной на химических процессах. К таким же примерам относится начало авиации, ракетостроения и космонавтики.
Поначалу почти тупиковым направлением в определённой мере стало и трёхэлектродное устройство Ли де Фореста, названное им аудионом. Ли де Форест не сумел понять принцип работы своего устройства и, следовательно, принять меры к усовершенствованию конструкции. Это понимание пришло позже и в итоге работ других учёных. И только с тех пор, когда высочайший вакуум в лампе стал необходимым условием успешности аудиона, он прошёл пик своего признания. Любители лампового радио и его истории наверняка обращали внимание на тёмный почти чёрный с зеркальным оттенком налёт на внутренней поверхности стеклянного баллона лампы. Впервые в лампах его можно было наблюдать с начала 1920 годов. Несмотря на разработку высокоэффективных способов откачки воздуха в лампах, совершенного вакуума добиваться не удавалось. Тогда-то и придумали вносить в цепь накала лампы специальное вещество, которое при первом контрольном включении лампы в цехах завода под действием тока нагревалось, вспыхивало, поглощая остатки кислорода. Следы этой вспышки и остаются на стекле.
Тем не менее, Ли де Фореста чтут как «отца» современного радио, поскольку изобретение им усилительной трёхэлектродной лампы способствовало переходу радио на новые, невиданные ранее, рубежи. Вряд ли поначалу сам Форест представлял себе все последствия своего начинания. Но своими пионерскими достижениями, последовавшими после изобретения аудиона и усилителя сигналов на его основе, он коренным образом изменил судьбу радиоэлектроники в последующей половине XX века.
На удивление современников, трёхэлектродная лампа Фореста (с 1919 года — триод) стала способна на многие применения. Она работала как детектор и как миниатюрный генератор или усилитель колебаний. Не сразу, но вскоре, благодаря работам других исследователей в первую очередь американского электротехника Эдвина Ховарда Армстронга (1890–1954, илл. 278), триод стал основным компонентом радиотехники и телекоммуникаций. Вслед за введением в аудион сетки последовал ряд других дополнений в конструкцию триода в виде дополнительных сеток. Так родились пентод, пентагрид, тетрод и др. нововведения, способствовавшие улучшению характеристик лампы: коэффициента усиления, добротности, внутреннего сопротивления и крутизны характеристики. В 1934 году в США появились лампы в металлическом оформлении корпуса. Вскоре они в различных вариациях заполнили радиотехнику всего мира. Как ни покажется удивительным, но появление «металлических» ламп связано с автомобильным бумом в США и с модой на автомобильные радиоприёмники. Стеклянные лампы при езде и тряске в лучшем случае теряли или меняли свои параметры, а в худшем — разбивались. Так и родилась серия металлических ламп. В 1937 году радиозаводы СССР купили лицензию на право изготовления таких ламп вместе с оборудованием по их производству.
[image]
Илл. 278. Почтовые конверт и марка США, посвящённые Эдвину Армстронгу и одному из его главных достижений — частотной модуляции. 1983 г.
В России первую радиолампу или, как её называли тогда — катодное реле, впервые изготовил в 1915 году профессор М.А. Бонч-Бруевич в лаборатории Тверской радиостанции. «Бабушка» русской радиолампы представляла собой сферический стеклянный баллон с контактами снаружи стекла и в виде стандартного цоколя для осветительных ламп. Анод и сетка лампы сплетались из железной проволоки. Характеристики лампы были из рук вон плохими, но она была первой.
Вернёмся к аудиону. Надёжному прорыву аудиона в электронику в 1910–1911 годах способствовало предложение немецких инженеров и американских физиков по увеличению эмиссионного тока путём покрытия катодов ламп слоем окиси бария или тория. Но первым, кто научно объяснил работу триода как поток электронов, испускаемых нагретым катодом, стал Э. Армстронг. Оказалось, работоспособность триода возможна только при высочайшем вакууме в колбе лампы, что, кстати, Форест не считал обязательным. С этой точки зрения Армстронг сомневался в полезности аудиона Фореста и в его способности создавать электронный поток, поскольку при низком вакууме заряженными частицами в нём становились ионы, а не электроны. «Вообще непонятно, как этот аудион смог работать!» — столь обидным для Фореста вопросом задавался Армстронг в своих полемических с ним статьях.
[image]
Илл. 279. Детекторный приёмник начала радиовещания. США, 1920 г.
[image]
Илл. 280. Автор с одним из первых на аудионах приёмников Фореста, 1908 г. Музей ТюмГНГУ. Фото 2013 г.
[image]
Илл. 281. Родоначальница всех современных радиоламп — аудион Ли де Фореста. 1906 г. Музей Истории науки и техники, ТюмГНГУ
В итоге соперничество двух талантливейших учёных перешло в откровенную вражду. К этому печальному событию добавился ещё 14-летний судебный спор об авторстве принципа регенерации, заявку на который Армстронг подал на два года раньше Фореста. Суд решил спор в пользу Фореста, хотя инженерная общественность США с таким решением не согласилась. Как тут не использовать афоризм одного мудрого человека: «В толпе учёной братии истина не может протиснуться без того, чтобы ей не отдавили ноги». Или вспомним небезызвестный закон Мерфи: «Когда спорят — тут уж не до истины». Тем не менее, в США трепетно хранится память об американском «отце» радио. Учреждена престижная медаль в память об аудионе, на Луне есть кратер, названный по имени изобретателя, издаются книги и статьи, почтовые открытки и марки с его портретами. В моей филателистической коллекции имеется раритет с сертификацией подлинности: почтовая марка 1939 года выпуска с автографом Ли де Фореста. В 1947 году американский радиотехнический журнал «Radio Craft» целиком отдал свои страницы Ли де Форесту и 40-летнему юбилею первой вакуумной лампы [7]. В Нью-Йорке на месте бывшей лаборатории Ли де Фореста, в которой создавался аудион, в 1956 году при жизни выдающегося изобретателя установлена мемориальная доска с рельефным портретом [9]. Памятный знак установлен также в Пало-Альто, штат Калифорния, на месте лаборатории, в которой Ли де Форест разработал ламповый усилитель и генератор. Многие в инженерном сообществе США убеждены, что, несмотря на многочисленные ходатайства, Нобелевский комитет ошибочно не удостоил учёного престижной премии, как, впрочем, считается, что столь же несправедливо комитет обошёлся и с Э. Армстронгом.
В музее Истории науки и техники ТюмГНГУ некоторые изобретения Ли де Фореста, в режиме напоминания о его достижениях, отражены несколькими экспонатами. Среди них — детекторный и ламповый радиоприёмники 1910 — начала 1920 годов (илл. 279, 280), комплект радиоламп того же времени в редком конструктивном исполнении — с фарфоровым цоколем, фотоэлемент первого звукового кино начала 1920 годов, проектом которого занимался Форест, отдельные радиодетали того же времени с нанесёнными на их поверхности стильного автографа Фореста или его фирмы. И, что наиболее примечательно, демонстрируются знаменитые аудионы разных лет изготовления, включая самый первый образец 1906 года (илл. 281). Музей располагает обширной литературой о Форесте, изданной в США в разные годы [см., например, 2, 4, 8, 10, 12, 14, 21]. Из популярных изданий у нас в России можно упомянуть книгу известного американского учёного-ядерщика и писателя Митчела Уилсона [11], отпечатанную в 1964 и переизданную в 1974 году. Библиотека музея располагает радиожурналами США 1920–1950 годов, в которых помещены многочисленные статьи о Форесте с фотографиями знаменитого инженера в самых различных жизненных ситуациях.
А чем же знаменит Эдвин Армстронг? Он прославился многими изобретениями в радиотехнике. Среди них супергетеродинный приём сигналов, на котором строится современное радио и телевизионная техника; обратная связь, позволившая существенно увеличить чувствительность регенераторов; частотная модуляция в передатчике, заполнившая в наше время весь эфир; знаменитый «гридлик» в схемах детектирования сигнала и мн. др. Под гридликом понимается комбинация параллельно соединённого конденсатора с многоомным сопротивлением. Сигнал от антенны, прежде чем попасть на сетку детекторно-усилительной лампы, беспрепятственно проходит через конденсатор гридлика, а сопротивление создаёт на сетке отрицательный потенциал — смещение, улучшающее управление электронным потоком. «Гридлик», замечу, это термин, не забытый только историками радио, в переводе с английского означает «смещение на сетку» (grid — сетка, leak — утечка, смещение). К сожалению, многочисленные удары судьбы не способствовали Э. Армстронгу, великому изобретателю и учёному, в долгой жизни. Не оценённый в должной мере у себя на родине, он трагически оборвал в 1954 году дни своего земного пребывания.
Любопытная закономерность: все корифеи радио, будь то Александр Попов, Ли де Форест или Эдвин Армстронг, как, впрочем, и многие другие исследователи, преодолев в своей работе первоочередной этап «фундаментальности» научного поиска, тотчас переходили к конструкторской деятельности. Не в этом ли состоит разгадка их успехов? Обдумывая успешность этих людей, мне нередко приходилось ставить и другой постоянно мучивший меня вопрос. А были ли они счастливы, забывая обо всём, кроме изнурительной работы и нагрузок, приносящих, чаще всего, вместо рублей, долларов или фунтов тумаки со стороны неблагодарного окружения? Они же совершенно не подозревали о своей будущей широчайшей известности! Итог размышлений таков. Чтобы стать счастливым в жизни, надо просто делать только то, что тебе нравится, и таким образом, чтобы не оставалось времени для размышлений: счастлив ты или нет…
Перечисленные новшества и патенты, новая элементная база, наработанная в течение 1910— 20 годов, улучшили работу радиотехнических устройств. Без них передача по радио человеческого голоса — радиовещания, была бы невозможна. Интересно, что российский термин «радиовещание» (английский аналог — «broadcasting» или «широкое распространение передач») родился у нас в стране в 1924 году после завершения общесоюзного конкурса. Какие варианты только не предлагались! «Звукомёт», «искромёт», «радиомёт» и «широковещание» (как в США). Остановились на более удачном, истинно русском — радиовещание.
[image]
Илл. 282. Почтовая марка Канады с портретом Р. О. Фессендена — пионера радио этой страны
[image]
Илл. 283. К восторгу от приёма первых радиосигналов причастны все возрастные представители семьи, не исключая домашнего любимца. Рисунок неизвестного художника из США, 1922 г.
На первые относительно удачные опыты телефонии претендуют многие страны. В первую очередь Канада и США. Так, с 1906 года приоритет первых опытов передачи речевых сигналов путём модуляции радиоволн микрофоном, включённым в сеть передающей антенны, приписывают канадскому физику P.O. Фессендену (1866–1932, [13, 17]). Талантливый канадец известен также изобретением эхолота и электролитического детектора. В Канаде чтут своего первооткрывателя, публикуются фотографии его приёмо-передающих установок. Приоритет физика пропагандируется многочисленными публикациями, почтовыми конвертом и маркой с его портретом (илл. 282). К сожалению, изобретение канадца относится к тем достижениям науки и техники 1906 года, которые квалифицируются как преждевременные. Оно родилось в безламповую эпоху радио, усилительных устройств ещё не существовало, и передача голоса на значительные расстояния оказалась проблематичной. Достаточно сказать, что документально зафиксирован только единственный случай приёма телефонии населением страны — радиолюбителем по соседству. А в основном передачи случайно принимались корабельными радиостанциями с малой надёжностью.
[image]
Илл. 284. Футбол по радио: что может быть лучше? С рисунка на обложке популярного журнала «Новости радио». США, 1922 г.
Первые опыты по рождению общественного радиовещания приписывают тому же Ли де Форесту. 12 января 1910 года ему удалось транслировать по радио фрагмент исполнения оперы «Тоска» с участием знаменитого итальянского тенора Энрико Карузо. Событие произошло в Нью-Йорке на сцене театра Метрополитен-Опера. Сейчас, когда я набираю эти строки текста, а это декабрь 2010 года, исполняется ровно 100 лет первой радиотелефонии. На этом достижении Форест не остановился. Спустя несколько лет, в 1916 году, радиостанция Нью-Йорка с использованием аппаратуры Ли де Фореста передала в экспериментальных целях первую радиорекламу и радиорепортаж с президентских выборов В. Вильсона. Вдумайтесь: надоевшая в наше время телевизионная и радиореклама родилась, оказывается, раньше радиовещания! Стало быть, реклама — не только двигатель торговли, но и новейшей техники? Вступление США в апреле 1917 года в Первую мировую войну послужило причиной прекращения опытных передач.
Война с её острой потребностью надёжной радиосвязи и радиоразведки в действующих армиях мира, в особенности в США, способствовала появлению многих патентов. Их накопление на протяжении 1910 годов привело к качественному изменению радиосвязи. Как итог — первая радиотелефония принадлежит США. Коммерческие передачи радиотелефонии относятся к годам окончания Первой мировой войны. Это выдающееся событие история радио отдала Питтсбургу, штат Пенсильвания, в 1920 году. Радиолюбитель Фрэнк Конрад (1874–1941), работавший в фирме «Вестингхаус», переделал свою частную радиостанцию под «телефон» и стал вести широковещательные вечерние двухчасовые передачи дважды в неделю (илл. 283). Питтсбург уже в который раз оказался пионером радиотехнических начал в США. Можно также вспомнить, что в Питтсбурге в 1923–1934 годах проводил свои телевизионные опыты инженер русского происхождения В.К. Зворыкин. Другой интересный факт из реалий рыночной экономики. Чтобы радиопередачи были прибыльными и рентабельными, в Питтсбурге ввели систему служебных марок (Radio Verification), по которым радиослушатели подтверждали оплату за предоставленную услугу. Абонентов, подобно газетному делу, привлекали подпиской, а в Калифорнии ввели служебные купоны, подтверждающие оплаченное право слушателей на установку и обслуживание детекторных приёмников. Содержание радиопередач рассылалось подписчикам с помощью почтовых карточек-открыток, а также газетных или журнальных сводок. В Питтсбурге с мая 1921 года с ежемесячными программами стал выходить журнал «Broadcasting News» («Новости радиовещания»), а в Чикаго — «Radio Broadcast». Слушателей привлекали, как за рубежом, так и в CCCR первыми радиотрансляциями футбольных матчей (илл. 284) и передачей по радио утренней зарядки (илл. 285).
[image]
Илл. 285. Популяризация физкультурной зарядки по радио. С почтовой открытки СССР. Москва, 1931 г.
[image]
Илл. 286. С зарождением радио появился и самый «надёжный» способ ремонта аппаратуры — с помощью молотка. Стереооткрытка США, 1925 г.
[image]
Илл. 287. Установка приёмной антенны юным радиолюбителем, с обложки журнала «Радио». США, март 1924 г.
Радиобум тотчас сказался на торговле: местные магазины технических новинок едва успевали пополнять запасы детекторных приёмников. Зворыкин, кстати, в своих воспоминаниях писал, что, поселившись в США в те же годы, свою предпринимательскую деятельность в Питтсбурге он начал, чтобы выжить, с кустарного производства детекторных приёмников, сбыт которых обеспечивал финансовые потребности семьи.
С событий начала 1920 годов связано рождение радиотехнической промышленности США, ориентированной на бытового потребителя. Многочисленные фирмы переориентировались на новый и перспективный вид продукции. В офисы радиотехнических фирм потянулись талантливые инженеры. В результате США, с тех далёких 1920 годов и до нашего времени, никому не отдавали пальму первенства в производстве оригинальной радиоаппаратуры, особенно бытового назначения. Многочисленные подражатели в других странах, включая СССР, едва успевали копировать решения американских умельцев. Уже к 1924 году на территории США, в основном на восточной её части, работало свыше 500 передающих радиостанций. Для сравнения: в Советском Союзе их количество в это же время не превышало несколько единиц.
Потребительский бум распространился не только на торговлю, но и на увлечения американцев. В геометрической прогрессии росла армия радиолюбителей, восполняя дефицит промышленных изделий самодельными конструкциями. Но не только: многого внимания требовало удовлетворение любопытства с желанием любительских масс, особенно молодых, понять, а по возможности — использовать в быту необычные явления физики и природы, практические приложения которых символизировали фантастические успехи науки начала нового века. Как водится, успехи радио сопровождались проблемой ремонта аппаратуры. Именно тогда родилась убеждённость её владельцев, что наилучшим методом ремонта во все времена был и остаётся обычный молоток… (илл. 286).
[image]
Илл. 288. Так выглядел первый номер популярного радиолюбительского журнала, издававшегося в США, май 1922 г.
Вместе с распространением радиолюбительства как снежный ком росли в США издания популярных журналов с изложением основ радио и с описаниями самодельных радиоустройств. Впечатляет даже краткий перечень этих журналов, издававшихся в 1910–1920 годах в США и Великобритании. Вот он: «Radio World» («Мир радио», издаётся с 1911 г., «The Wireless Age» («Беспроволочный телеграф сегодня», с 1913 года), «Radio News» (1919), «Radio Engineering» (1920), «Amateur Radio» («Любитель радио», 1921) — перечень далеко не полный. Для Великобритании соответственно: «The Wireless World» (с 1910), «The Wireless Construktor» (1918 г.), «Popular Wireless» (1918) и др. Необычайно дорожу самым первым номером радиолюбительского журнала США «Popular Radio» (1922, vol. 1. № 1, илл. 288).
Вспоминая свои детские увлечения радио, часто любуюсь обложкой американского журнала «Radio» за март 1924 года, на которой узнаю себя (илл. 287) с той лишь разницей, что в подобных условиях, на ветру и в одиночку, сооружал такую же антенну спустя 20 лет в 1944 году на одном из уральских рудников. Сооружал, не подозревая, что в годы войны с Германией обладание радиоприёмником органами НКВД было категорически запрещено под страхом уголовного и политического преследования.
В кратком изложении я попытаюсь рассказать о начале радиовещания в СССР. В дореволюционной России его не было. Первые удачные опыты по радиофонии состоялись в Нижнем Новгороде 15 января 1920 года. Радиолабораторией руководил М.А. Бонч-Бруевич (1888–1941). Аппаратура телефонного передатчика с невиданной по тому времени мощностью 300 ватт передала фрагмент музыкальной мелодии. Событие оказалось настолько неординарным, что в Германии в компании «Телефункен» не сразу поверили в реальность приёма сигнала из России. Осенью того же года москвичи услышали романс Полины из «Пиковой дамы» в исполнении известной певицы Н. Обуховой. О своём появлении в эфире объявила первая опытная радиостудия России ЦРС («Центральная радиотелефонная станция»). Но только 17 сентября 1924 года в Москве с позывным «РДВ» заработала Государственная радиостанция имени Коминтерна, с помощью которой по радио прочитали для радиослушателей первую радиогазету. Вскоре пришло сообщение, что сигналы станции принимали в США. Наступила эра стремительного распространения бытовой радиоаппаратуры. Этому событию способствовало постановление СНК СССР, разрешающее населению страны приобретение и установку радиоприёмной аппаратуры частного пользования.
Рождение радиовещания, пусть и в самом младенческом состоянии, послужило мощным стимулом к появлению специальных и популярных радиожурналов. В России с 1912 года выходил журнал «Вестник телеграфии без проводов». Но с августа 1914 года редакция прекратила выпуск периодического издания в связи с начавшейся Мировой войной. В июле 1917 года издание на короткий срок возобновилось, но под изменённым названием: «Вестник военной радиотелеграфии». А в сентябре 1918 года Радиокомитет НКПиТ стал издавать сначала в столице, а затем в Нижнем Новгороде легендарный для истории связи в России журнал «Телеграфия и телефония без проводов» с самостоятельным журнальным приложением популярного содержания под названием «Радиотехник». Журнал выходил до конца 1928 года. За 10 лет его существования вышли 48 томов, которые содержали более 450 статей.
Вслед за учреждением в 1919 году первого в США радиолюбительского журнала «Radio Amateur News» («Радиолюбительские новости»), в СССР в 1924 году от имени Общества друзей радио (ОДР) в Москве родились популярные журналы «Радиолюбитель», «Хочу всё знать», а за ними — бюллетень «Радио», вскоре преобразованный в журнал «Радио — всем». В Ленинграде с ноября 1924 года начал выходить журнал «Друг радио». Киевское ОДР учредило собственный журнал «Радио для всех». Как приложение к журналу «Радио — всем» стали выходить дешёвые (за одну копейку) четырёхстраничные выпуски газетного типа под названием «Радиобиблиотека-копейка» («Радиокопейка») с описаниями самодельных конструкций и деталей к ним. Всего удалось издать около ста выпусков «Радиокопейки». В 1930 году «Радио — всем» переименовали в «Радиофронт», а год спустя произошло объединение журнала с «Радиолюбителем». В Киеве в 1930 году возродился радиолюбительский журнал «Радiо», его издание прекратилось в июне 1941 года.
Для тех, кто заинтересован в более подробном освоении начальной истории радиолюбительства в России — СССР, могу порекомендовать прекрасную книгу, ныне почти забытую. Её автор — В.И. Шамшур, некогда очень популярный в радиолюбительских кругах пропагандист истории радио. Она отпечатана в серии «Массовая радиобиблиотека» в 1954 году издательством Госэнергоиздат, выпуск 213. Название книги: «Первые годы советской радиотехники и радиолюбительства», 218 страниц. Необходимость в ссылке на книгу возникла у меня благодаря случайным и совершенно неожиданным, скажу больше — парадоксальным обстоятельствам. При поисках в Интернете более подробных сведений о газетных выпусках «Радиокопейки» я обнаружил для себя радиолюбительский электронный журнал «Радон» — независимое издание Лиги радиолюбителей Украины из Донецка (radon.doolru.org. uа). В статье от 27 февраля 2010 года под названием «Нашлись первые следы «Радиокопейки» с изумлением читаю ссылку редактора журнала на свою статью из Ишимского краеведческого альманаха «Коркина Слобода», 1999, № 1, а также на её электронную версию на сайте «vishime.ru» Ишимского ТРК «»Штурман-Медиа». Тема статьи: «О первых радиолюбителях Ишима». Там же в «Радоне» последовала полная перепечатка этой статьи. В предисловии к перепечатке помещена заметка «От редактора». Он пишет: «Автор этих строк начинал заниматься радиолюбительством в школьные годы, в середине I960 годов. Первыми учителями были дед Иван Сергеевич и отец Владимир Иванович. В двадцатых годах мой дед был страстным радиолюбителем. Правда, все детали приходилось делать самому, включая источники питания. Семья жила в Сибири. Учебниками служили небольшие листовки под названием «Радиокопейка». Многие годы искал хоть какую-то информацию об этих листовках. И вот наткнулся на интересную статью, которая подтверждает выпуск издания под названием «Радиокопейка». Читайте статью В. Копылова». Ниже следовал краткий отзыв одного из читателей: «Замечательная заметка, хотя читал её уже много лет назад». Парадокс да и только! Я, расширяя свои познания, ищу подробности о «Радиокопейке», а мои коллеги ссылаются на меня как знатока этого издания. Пришлось по электронной почте известить «Радон» о существовании книги В. Шамшура, о которой, надо полагать, издателям журнала ничего не было известно.
[image]
Илл. 289. Публичная демонстрация громкоговорящей радиоустановки «Радиолина» в г. Ишиме. 1926 г. Из коллекции краеведческого музея г. Ишима
[image]
Илл. 290. Вариометр и высоковольтный конденсатор: детали средневолнового передатчика типа Tesla-srv-20, Тюменская радиовещательная станция РВ-49, 1960 г. Дар инженера радиоцентра В. Демкова, музей ТюмГНГУ, 2013 г.
Илл. 291. Раритеты Тюменского ретрансляционного узла, 1930–1935 гг. Музей ТюмГНГУ
[image]
Илл. 292. Радиоагитационный автопробег по югу Тюменской области. Тюмень, 1949 г.
Подшивки отечественных радиолюбительских журналов СССР за 1924–1931 годы бережно хранятся у меня в архиве. Они несут множество интересных сведений из истории радиовещания. Так, в первом номере журнала «Радиолюбитель» редакция поместила статью сибиряка из Томска Александра Сергеевича Балакшина — младшего сына известного инженера из Кургана и основателя турбиностроения в Зауралье и завода «Турбинка». Как следует из статьи, в 1923 году А. Балакшин построил при Томском политехникуме и при содействии местного радиобатальона Красной армии первую в Сибири и за Уралом приёмную станцию. С её помощью томичи получили возможность слушать Москву. Тогда же при участии студента Б.А. Голубкова Балакшин построил радиотелефонный передатчик. Таким образом, начало радиовещания в Западной Сибири относится к 1923 году и связано с именем потомка сибирского купца из Ялуторовска Н.Я. Балакшина. Александр Сергеевич оставил о себе добрую память как пионер звукового кино в Томске, своими международными радиосвязями на коротких волнах и как организатор в городе Общества радио, объединившего радиолюбителей. Мне приходилось много работать над воссозданием сведений о династии Балакшиных. Запомнился девиз этой семьи: «Как это важно: помнить своё вчера».
К середине 1920 годов радио пришло в южные районы будущей Тюменской области. Из-за дефицита и дороговизны приёмной аппаратуры исключалось индивидуальное прослушивание радиопередач. Выход нашли в коллективном способе знакомства с радио. С этой целью при культурных учреждениях городов и деревень устанавливались приёмники, часто — один на весь посёлок. История сохранила редкий фотодокумент такого прослушивания в Ишиме в 1926 году (илл. 289). В центре снимка на самом почётном месте установлена приёмная ламповая аппаратура типа «Радиолина», изготовленная по итальянской лицензии, но отечественного производства. О торжественности обстановки свидетельствует сам снимок, слова здесь мало что добавляют.
Со времени опубликования постановления правительства о частных радиоприёмных установках каждый областной центр страны получил право на собственные передающие станции. Тюмень, пока в 1944 году не стала столицей области, могла слушать только окрестные города: в первую очередь — Свердловск (РВ-5, или «Радиовещательная — номер 5»), затем Омск, Новосибирск и Томск. С 1944 года в Тюмени на средневолновом диапазоне работала радиостанция РВ-49 на волне 769 метров. Радиоцентр с передающей аппаратурой и мощными антеннами построили на далёкой окраине Тюмени в районе улицы Ирбитской в Затюменке. Контроль передач вёлся на приёмном пункте в деревне Труфаново. К 1960 годам вошёл в работу 50-киловаттный радиовещательный передатчик типа «Снег». В наше время, в связи с повсеместным распространением ультракоротковолнового вещания с частотной модуляцией, радиостанция с января 2014 года прекратила вещание, её оборудование законсервировано. Некоторые раритетные узлы передатчика областного радиоцентра хранятся в музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ (илл. 290). Во избежание недоразумений замечу, что в 2005 году связисты Тюмени отмечали семидесятипятилетие радиовещания в городе. Но передачи с 1930 года велись по проводной радиотрансляционной сети из городского радиоузла, а не по эфиру через радиостанцию. Радиоузел располагался по улице Республики в промежутке между зданиями кинотеатра «Темп» и филармонией. Здание это утрачено, узел демонтирован, поскольку в наше время ретрансляция радиопередач по проводам потеряла былую актуальность. На здании, построенном на месте бывшего радиоузла, установлена памятная доска. В музее ТюмГНГУ хранятся некоторые трансляционные узлы, включая технику 1930 годов (илл. 291).
В послевоенные годы одной из удачных форм уличной пропаганды через радиовещание стали передвижные громкоговорящие радиоустановки (илл. 292). Фотография относится к 1949 году. На ней зафиксирован старт автопробега энтузиастов тюменского радиоклуба по южным районам области. Автопробегом руководил старейший радиолюбитель Тюмени П.И. Шешуков. На фотографии он с повязкой на голове стоит в кузове машины справа от динамика. Шешуков многие годы работал учебным мастером в Тюменском индустриальном институте. Снимок сделан на холме напротив бывшего деревянного моста через Туру. Впрочем, идея радиоагитационных пробегов далеко не нова. В США ещё на заре радиовещания такие пробеги стали обыденными (илл. 293).
Я долго размышлял о форме, в какой лучше всего построить задуманный рассказ о ретротехнике начала мирового радиовещания, и пришёл к выводу, что лучше всего для этого следует использовать описания реальных экспонатов, имеющихся в моей личной коллекции и, частично, в музее Истории науки и техники при ТюмГНГУ.
[image]
Илл. 293. Авторадиопробег в пользу Армии Спасения. США, 1922 г.
Как всегда бывает в самый начальный период времени любого удачного эксперимента, особенно в производстве бытовой техники, предложение отставало от потребностей. Станции работали, а радиослушателей — кот наплакал. Поэтому радиотехнические фирмы попытались насытить рынок товаров простейшими и дешёвыми конструкциями, созданными на основе конструкций Первой мировой войны. В США такими прототипами стали детекторные приёмники, в усложнённом исполнении хорошо известные в военных и морских кругах (илл. 294). Усложнение включало зуммер для вызова оператора, сменные катушки для различных настроек. Кроме того, такой прибор позволял определять волну передатчика противника с целью перехвата тактических сведений. Понятно, что для бытового оборудования многое из этого набора возможностей не представляло интереса.
Задача состояла в упрощении конструкции, её удешевлении, а также в том, чтобы придать изделию товарно-привлекательный вид. Более того, техническое решение должно быть таким, чтобы оно притягивало не только покупателя, но и любителя радиотехники, особенно юного (илл. 295), с тем, чтобы у него появилось желание самому повторить фабричную поделку. А для самодельной конструкции обязательно понадобятся радиодетали. За ними радиолюбитель придёт в магазин, для которого появится новый источник прибыли. Новая техника, её распространение и пропаганда — это прекрасно, но рыночные отношения, господа, никто не отменял!
При решении этой задачи радиотехнические фирмы США добились многого (илл. 296). На фотографии показаны удачные экземпляры такого рода. Так, цилиндр одного из них, а это есть катушки индуктивности, установлен на изящной подставке с элементами управления на верхней крышке. Настроить приёмник на станцию можно было с помощью контактного ползунка на боку цилиндра. В Германии в те же годы фирмы «Selektor» и «Nora» выпускали детекторные приёмники, отличительной особенностью которых стали сотовые катушки (та же илл.). Перемещением подвижной катушки относительно неподвижной достигался резонанс с передающей станцией.
[image]
Илл. 294. Армейский приёмник-волномер со сменными катушками, National Elektrycal Supply Co. США. Вашингтон, 1917 г.,
[image]
Илл. 295. Увлечённость детства и тревога родителей за ночные бдения сына над книгой по раннему радио
[image]
Илл. 296. Оригинальные конструкции детекторных приёмников типа «Littl Gem» (в середине), США, N.Y., а также «Selektor» и «Nоrа». Германия, 1922 г.
Своё название «сотовая» катушки получили из-за сходства её обмотки с ячейками пчелиных сот. Иногда название менялось на «корзиночную», как у «Норы».
Массовый переход на ламповые конструкции в США произошёл намного раньше, чем в других странах, включая послевоенную Европу. Стимулом для распространения ламповых регенераторов и супергетеродинов стали огромные пространства США. из-за которых приём удалённых радиостанций оказывался невозможным. И хотя в радиожурналах тех лет не раз указывались достижения, при которых на детектор принимались станции при удалении от неё в 2000 километров, эти рекордные цифры были единичными и случайными. Только ламповые конструкции обеспечивали сверхвысокую чувствительность и надёжность приёма на больших расстояниях. Типичное оформление монтажа деталей интерьера в корпусе радиоприёмника к началу радиовещания показано на илл. 297. Его характерной особенностью стало расположение соединительных проводов под прямым углом. Технологически в таком расположении проводников не было никакой необходимости. Наоборот, первое правило монтажа радиотехнических изделий — это короткие проводники. Скорее конструкторов больше волновала «красивость» изделия, радующая глаз создателя. Сами проводники имели посеребреную поверхность. Мода на «прямоугольный монтаж» ушла к концу десятилетия.
Наиболее известной и старейшей американской радиофирмой считается RCA (Radio Согporaichion of America). Её продукция отличается необыкновенным разнообразием. Фирма почти ежегодно обновляла свой ассортимент радиоприёмников. Среди самых первых из них можно назвать «Радиолу-5» (Radiola-5), выпущенную в 1922–1923 годах (илл. 298). Конструкция представляет собой сборку из двух вставок на общем основании. Левая — это детекторный приёмник, а справа примыкает к нему трёхламповый усилитель для громкоговорящего приёма. Поскольку все приёмники тех лет работали на батарейном питании, присутствие безлампового детектора позволяло работать и тогда, когда батареи разряжались.
[image]
Илл. 297. Типичный интерьер монтажной панели для начала 1920 годов с «прямоугольным» расположением проводников
[image]
Илл. 298. «Радиола-5» — один из самых первых бытовых приёмников США. комбинация детекторного и лампового исполнения, ровесник начала радиовещания, 1922–1923 гг. Из коллекции автора
[image]
Илл. 299. Шестиламповый «переносный» радиоприёмник с рамочной антенной «Radiola-24», корпорация RCA, Камден, США, 1925 г. Из коллекции автора
Интересна конструкция «переносного» батарейного приёмника RCA, показанного на рисунке 299. Глядя на этот «шедевр» инженерной мысли, весящий не менее десятка килограммов, дополненный набором батарей для накала и анода ламп, нельзя привыкнуть к мысли о возможности переносить вручную за городом этот мастодонт размером с чемодан. Впрочем, для жителей США, уже в те годы избалованных обилием автомобилей, излишний вес не становился препятствием в путешествиях. Таковы были реалии начала 1920 годов.
Не знало границ причудливое внешнее оформление приёмников (илл. 300). Оно преследовало определённую цель: привлечь покупателя любой ценой. Например, фирма «Mohawk» предложила корпус приёмника с отдельно стоящим экзотическим громкоговорителем (илл. 301). На передней панели красовался индеец с головным убором из перьев, а вся панель с симметричным расположением роскошных рукояток управления, несомненно, покоряла покупателя. На несколько лет такая конструкция стала образцом для подражания. Фантазия дизайнеров распространялась и на комбинацию всевозможных откидных панелей корпуса приёмника, а инструкционные сведения наклеивались на оборотную сторону крышки (илл. 302). Поражают многочисленные варианты внешнего оформления ручек управления и попытки производителей придать приёмнику черты промышленной аппаратуры. Для этого на панель нередко устанавливались измерительные приборы, призванные контролировать заряд батарей.
[image]
Илл. 300. Фрагмент экспозиции раннего радио (1906–1922 гг.). Слева — детекторный приёмник Ли де Фореста. рядом с ним — ламповый с аудионом. Из собрания автора
[image]
Илл. 301. Приёмник «Mohawk» с эмблемой, изображающей индейца, на передней панели. США, 1924 г.
[image]
Илл. 302. Исполнение корпуса приёмника с откидной передней панелью. США, 1924 г. Из коллекции автора
[image]
Илл. 303. «Крослей», вид передней панели изнутри с оригинальными переменным конденсатором и подвижной на червячном винте сотовой катушкой, 1923 г.
[image]
Илл. 304. Многофункциональная лампа М. фон Арденне в приёмнике немецкой фирмы «Loewe — Radio». Берлин, 1926 г.
Оригинальными инженерными решениями отличались конструкции радиоприёмников фирмы «Крослей» («Crosley»), илл. 303. Отдельные запатентованные узлы и детали, такие как переменные конденсаторы необычного вида, или червячное перемещение настраиваемой корзиночной катушки, в приёмниках других фирм не встречаются.
К середине 1920 годов намечается тенденция совмещения в одном ящике радиоприёмника приёмного блока и вместе с ним — громкоговорителя. Поскольку в те времена громкость электромеханической системы достигалась, подобно граммофону, установкой рупора, то размещение громоздкого рупора в ящике требовало немалого конструкторского остроумия. Для этого приходилось неузнаваемо деформировать рупор, изгибая его волновод по контуру свободного пространства ящика. Решение проблемы нашли в изобретении так называемого динамика, заменившего электромеханические системы — величайшая находка второй половины 1920 годов, без особых изменений дожившая до нашего времени. Ко второй половине 1920 годов произошёл повсеместный переход энергопитания приёмников с батарейного на сетевое. Итог перехода — замена ламп на подогревный тип и полный отказ от реостатов в накальной цепи этих ламп.
Из европейских конструкций мне хотелось бы отметить здесь оригинальную одноламповую конструкцию германской фирмы «Лове — Радио» («Loewe — Radio») из Берлина (илл. 304). В ней использована комбинированная электронная лампа, изобретённая в середине 1920 годов инженером М. фон Арденне. Лампа в одном стеклянном корпусе объединяла три обычные лампы со всеми элементами электронной схемы: конденсаторами и сопротивлениями. Среди инженеров существует мнение, что комбинированная лампа Арденне была предшественником идей современных гибридных систем твёрдотельной электроники.
Начальный бум радиовещания затронул не только географические границы стран, но и устремился в небо, и даже в подземелья. Это сейчас нас трудно удивить радиосвязью с самолётами, а тогда каждый такой приём сигнала с заоблачных высот воспринимался как очередной инженерный рекорд. Как, впрочем, и прослушивание радиовещания в шахтной выработке в земных глубинах (илл. 305).
[image]
Илл. 305. Эксперименты по приёму радио в подземной выработке шахты. США, 1922 г.
* * *
Ф. Вольтеру приписывают следующее высказывание: «Всё, что становится обыденным, мало ценится». В полной мере эти слова имеют отношение к телевидению, с которым мы настолько свыклись, что уже перестали вспоминать, насколько стремительно, на продолжении жизни одного поколения, этот вид коммуникации изменил информационное поле планеты. А о начальном этапе телевизионного вещания, на котором, казалось бы, следовало остановиться столь же подробно, как и о радиовещании, мало кто спрашивает. А между тем, попытки изобретателей, инженеров и учёных с помощью радио услышать человеческий голос и увидеть его автора по времени почти совпадают. Так, первое телевизионное изображение простейшей картинки увидел на экране катодной трубки П.Л. Розинг в далёких 1907–1911 годах. Вспомним, что в Канаде попытки передачи голоса прошли годом раньше, в 1906-м. После Первой мировой войны интерес к телевидению возрос необыкновенно. Мечты о видении по радио на больших расстояниях заполняли обложки популярных журналов тех лет. Казалось, ещё немного, и даже консультации по лечению детских болезней можно будет проводить через телевизионный экран, освобождая врача и клиента от лишних хлопот. Понадобилось всего несколько лет, и заветная мечта была почти близка к реальному воплощению. В нескольких томах «Окрика…» мне много приходилось писать о телевизионных опытах Б.П. Грабовского и его коллеги из Саратова В.И. Попова, исполненных в СССР в 1924–1928 годах, и о работах в США русского эмигранта В.К. Зворыкина в те же годы. Но истории известны и другие имена, оставившие заметный след в становлении телевидения [15]. Среди них в первую очередь я упомяну американского пионера механического малострочного телевидения Чарльза Ф. Дженкинса (1867–1934). В 1925 году он впервые продемонстрировал свою систему, а в 1928 году запустил первую в США широковещательную станцию с качеством изображения типа «неясные силуэты» и со звуком по другому каналу. Передачи прекратились в 1932 году в связи с ликвидацией компании, а также потому, что в США раньше, чем в других странах, инженерные круги и власти поняли бесперспективность механического телевидения.
[image]
Илл. 306. Лаборатория Ф.Т. Фарнсворта, в руках исследователь держит катодную приёмную трубку, на столе лежит стеклянный цилиндр — передающая электронная трубка, или диссектор. США, фото 1929 г. Слева — электронный телевизор Фарнсворта, 1930 г.
Приближалась эра электронного телевещания. И здесь не обойтись без упоминания имени пионера новой технологии Фило Т. Фарнсворта (Philo Т. Farnsworth, 1906–1971), уроженца США. В 1927 году он намного раньше Зворыкина предложил свою оригинальную систему электронного телевидения, в которой основную роль исполняла безнакальная передающая катодная трубка. Изобретатель назвал её диссектором («рассекатель»). Фарнсворт впервые в мире на короткое время организовал коммерческие телевизионные передачи и производство телевизоров своей системы, (илл. 306). Благодаря этому достижению в США, в отличие от других стран, «отцом» американского телевидения считается не Зворыкин, а Фарнсворт. К сожалению, низкая чувствительность диссектора не позволяла передачу сцен внутри помещений. Эту задачу позднее решил Зворыкин, телевизионная система которого стала общепринятой. Биографические сведения о Ф. Фарнсворте в США содержит обширная литература, включающая журнальные статьи и монографии [3, 11, 19, 20]. Косвенно истории электронного телевидения в США и судьбе Фарнворта, но под другим именем и в художественной форме, посвящены романы американского писателя и учёного-физика Митчела Уилсона «Брат мой, враг мой» и «Дэви Мэллори», 1952–1959 гг.
[image]
Илл. 307. Пионер телевидения Великобритании изобретатель Д.Л. Бэрд. 1925 г.
Великобритания дала миру телевидения два замечательных имени. В течение 1920 годов непререкаемым авторитетом считался энтузиаст механического телевидения Дж. Л. Бэрд (Baird, 1888–1946), илл. 307. Свою систему механического телевидения он довёл для населения страны до стадии практических передач. Ему же принадлежит рекорд передачи по радио телевизионного изображения в Америку через Атлантический океан — февраль 1928 года. К его заслугам относят первые записи телевизионного изображения на обычную граммофонную пластинку в сентябре 1927 года. По сути, Бэрд — первооткрыватель видеозаписи. В конце 1930 и в начале 1940-х годов Бэрд демонстрировал свою цветную телевизионную систему. В Англии бережно чтут его заслуги [22, а также см. R. Herbert. Seeing by Wireless. The Story of Baird Television. Великобритания, 1996]. О нём пишет Большая Британская энциклопедия и сообщает Оксфордская иллюстрированная энциклопедия в томе «Изобретения и технологии». В стране издаются книги и фотоальбомы с описанием биографии выдающегося инженера и с бесчисленными фотографиями его лабораторий, опытных и промышленных телеприёмников, [5]. Образец первого телевизионного приёмника Бэрда хранится под стеклом в Научном музее Лондона. А отцом электронного телевидения в Англии стал выходец из России инженер Исаак Шонберг (1880–1963), уроженец города Пинска и выпускник Киевского политехнического института. Он служил в Русском обществе беспроволочных телеграфов и телефонов, а в 1914 году эмигрировал в Великобританию. В начале 1930 годов Шонберг независимо от Зворыкина изобрёл передающую катодную трубку «эмитрон» с разложением изображения сначала на 240, а затем на 405 строк. Последняя цифра стала английским стандартом на многие годы. В 1937 году группа Шонберга разработала более чувствительную трубку «суперэмитрон». Заслуги русского инженера отмечены английским королевским двором [16].
Интересный факт, прослеживающий ещё одно русское влияние на судьбу телевидения в Великобритании. На рубеже XIX и XX веков преподаватель Казанского промышленного училища А.А. Полумордвинов (1874–1942) предложил свою систему механического телевидения, в которой диск Нипкова заменялся так называемым «светораспределителем» — сложной конструкцией из двух соосно вращающихся щелевых дисков, позволяющей передачу и синтез трёх основных цветов. По сути, он предложил первую систему трёхкомпонентного цветного телевидения. Проект установки получил высокую оценку на Первом электротехническом съезде в Санкт-Петербурге в 1900 году. Когда англичанин Д.Л. Бэрд увлёкся проблемами цветного телевидения, для узаконенного продолжения своих работ он вынужден был закупить в 1925 году патент А. Полумордвинова. Если внимательно взглянуть на фотографию Д. Бэрда (илл. 307), то справа виден диск с дуговыми прорезями. Это и есть заимствование из патента Полумордвинова. К чести Бэрда, он никогда не претендовал на заслуги русского изобретателя, постоянно на него ссылался, а в конце 1920 годов пытался установить с ним контакт.
В Германии известно имя телевизионного энтузиаста Манфреда фон Арденне, о котором мне уже приходилось рассказывать выше. Даже Япония претендует на своего пионера телевидения. Им стал физик Кэндзиро Такая Наги (1899–1990). В двадцатых числах октября 1926 года он продемонстрировал на экранчике своего механического (не электронного!) телевизора статическое изображение каны — элемента графической формы японской слоговой азбуки, или катаканы.
[image]
Илл. 308. Массовый телевизор Бэрда с механической развёрткой строк и с диском Нипкова. Общий вид и конструкция вне ящика. Великобритания, 1928–1930 гг.
В перечисленных странах по-своему отмечают начало телевизионного вещания с механическим разложением строк. Для США и Великобритании — это конец 1920 годов, для Германии и СССР — 1931 год. Электронное телевидение вышло в эфир несколько позднее. В США регулярные передачи начались в 1934 году, в Германии их начало совпало с летними Олимпийскими Играми 1936 года в Берлине, а для СССР памятен 1938 год.
* * *
От простого к сложному, от сложного — к удобному, от удобного к совершенному, и от него — к идеалу: вот путь, по которому прошла за минувший век техника радиовещания и телевидения. На этом пути было много трудностей с неопределёнными путями их преодоления, но талантливые инженеры предшествующих и новых поколений с успехом с ними справлялись. Примечательно, что конструкции приёмников и передатчиков с каждым последующим десятилетием в качественном отношении существенно отличались друг от друга. Так, аппаратура 1910 годов совершенно не похожа на аналогичную по назначению продукцию 1920-х, а приёмники 1930 — на шедевры предыдущего десятилетия и т. д., вплоть до наших лет. Таковы тенденции инженерного искусства и времени.
Наконец, самое главное, что следует вынести из опыта инженерной деятельности в США в начале минувшего века и что из него можно перенести в Россию. В 1910–1920 годах в США появилось, росло и получило образование поколение людей, которые в будущем создавали передовую науку и технику этого государства. Именно в эти годы сформировалось сообщество будущих лауреатов премии Нобеля, которыми гордится Америка. В какой-то мере, несмотря на издержки первой мировой, а затем Гражданской войн, таким же сообществом ярких тружеников науки, но в скромных размерах, располагала и Россия. Как США, так и Россия в 1920 годах пережили информационный бум. Он прежде всего был выражен бесчисленными научно-техническими и популярными журналами и насыщен сведениями о науке и технике через радиовещание. Эти годы в СССР были наполнены энтузиазмом, надеждой на светлое будущее. Неслучайно же поколение тех лет дало стране светлейшие умы, деятельностью которых родились авиация, первый искусственный спутник Земли, открылись тайны атома. Я уже не говорю, что именно это поколение выиграло войну с Германией в 1945 году. Но если в США с годами информационный бум не стихал, то в СССР к концу 1920 годов цензура погасила все полезные начинания и свободу слова. Популярные журналы либо объединялись, а чаще всего просто закрывались. Поток информации, который мог бы формировать молодые умы — будущее нации, иссяк. Особенно страдала от закрытия журналов любознательная молодёжь в провинции, вдали от крупных городов. Знаю это по собственному опыту. Передовая научно-техническая мысль оставалась за железным занавесом. В наше время популярная пропаганда мировой науки и технических достижений в России, без сомнения, находится на более высоком уровне, особенно после появления Интернета. Но наблюдается другая беда. Скажу о ней на примере популярного журнала «Радио», стаж знакомства с которым у меня измеряется с конца 1930 годов. По сравнению с 1920-30 годами в нём не в лучшую сторону изменился язык статей: он стал сухим, канцелярским, удалённым от живого общения с юными коллегами-читателями. Журнал ориентируется не столько на молодых радиолюбителей, сколько на профессионалов. Такой подход к публикациям не способен привлечь молодёжь, особенно школьного возраста. Да и содержание статей журнала стало больше соответствовать не столько тематике радио, сколько промышленной электронике.
Надо что-то менять в формировании умов, начиная со школьных лет. Не нахожу, например, пояснений причин исключения из школьной программы курса астрономии, который способен как никто другой развивать любознательность молодых людей, особенно на фоне феноменальных достижений практической астронавтики в последние годы при изучении всей Солнечной системы или планет около других звёзд. О пагубном заторможении с помощью пресловутого ЕГЭ умов молодёжи, способной только запоминать, но не рассуждать и мыслить, я уже не говорю.
Литература.
1. Безпроводный или безпроволочный телеграфъ. Беспроводный телефон // Военная энциклопедия. Т. 6. СПб.: типография И.Д. Сытина, 1910. С. 443–444.
2. Radio Pioner. - Radio News, September. 1929. P. 231–233.
3. Farnsworth P.Т., Lubcke H.R. Transmission of Television Images. Radio, 1929. September. PP. 16, 85.
4. Carneal G. An Authrized Biografy of the Life and Work of Lee de Forest. Horace Liveright, New York, 1930. 296 p.
5. Dowding G. V. Book of Practucal Telrvision. London, 1935. 320 p.
6. Radio Kraft. March, 1938. New York — Chicago. 513–657 p.
7. Radio Craft. N.Y., 1947. V. XVIII. № 4.
8. Father of Radio. The Autobiography of Lee de Foresi.Wilcox and Follet Co., Chicago, 1950. 502 p.
9. Norton M. A Life in Sound. - Saturday Review. 1957. September. 28, p. 52–54.
10. Levine I.E. Electronics Pioneer Lee de Forest. Julian Messner, inc., N.Y., 1964. 192 p.
11. Уилсон М. Американские учёные и изобретатетели. М.: Знание, 1964. С. 128–137.
12. McMahon M.E. A Pictorial History of Wireless and Radio. Vintage Radio. 1887–1929. Edition 2. California. 1973. 263 p.
13. Stewart S. A Ptctorial History of Radio in Canada. Gage Publishing Limited, Toronto, 1975. 154 p.
14. Stokes J.W. 70 yeaes of Radio Tubes and Valwes. Vestal Press Ltd, N.I., 1982. 248 p.
15. Урвалов В.А. Очерки истории телевидения. М.: Наука. 1990. 215 с.
16. Левин Р. Сэр Исаак Шонберг… из России // Радио. 1991. № 8. С. 72–73.
17. Seitz F. The Cosmic Inventor Reginald Aubrey Fessenden (1866–1932). Philadelphia, American Philosophical Society. Vol. 89. Pt. 6. 1999.
18. Флеминг Д.Э. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. Т. 6. Изобретения и технологии. М.: ИНФРА-М, изд. «Весь мир», 2000. С. 358.
19. Godfrey D.G. Philo Т. Farnsworth. The Father of Television. The University of Utah Press, Salt Lake City. 2001. 308 p.
20. O’Shei T. Philo T. Farnsworth. Visionary Inventor of Television. Enslow Publichers, 2008. 128 p.
21. Adams M. Lee de Forest. King of Radio, Television and Film. Springer. 2012. N. Y.. 551 p.
22. Brown D. The Three Dimensions of John Logie Baird. RadioSociety of Great Britain. 2012. 184 p.
«МАГИЧЕСКИЙ ГЛАЗ» В РАДИОТЕХНИКЕ
Радиослушатели моего поколения и любители старого лампового радио сохранили в памяти времена, когда при включении приёмника мы с нетерпением пережидали тот десяток секунд, пока на передней стенке ящика ярким зелёным цветом, нагревшись, загорался миниатюрный круглый экранчик на торце лампы — индикатор настройки (илл. 309). Теперь таких приёмников давно нет, они сохранились только в специализированных музеях, подобных музею ТюмГНГУ. При поиске станции индикатор, внешне напоминающий кошачий глаз, уютно и преданно глядя, подмигивал хозяину. Как говорил мой приятель: «Ну, прям, как собака!». Неслучайно за рубежом индикатор так и звали: «кошачий глаз» («eye са1»), реже — «магический глаз» («magic еуе»), ещё реже — «волшебный глаз» или «tuning еуе» («глаз настройки»), и совсем-совсем редко — «кругозор» («o'scope»). Завораживающее воздействие мигающего глаза не оставило равнодушным даже такого известного поэта как А. Вознесенский: «Мой кот, как радиоприёмник, зелёным глазом ловит мир». В кратком изложении мне уже приходилось писать об этих «глазках» в предыдущем пятом томе «Окрика» [4].
[image]
Илл. 309. На передней панели радиоприёмника в работе — ламповый индикатор настройки 6Е5
Но вот прошло некоторое время, и у меня к теме «магического глаза» появились вопросы, а вместе с ними — необходимость дополнений и поправок к ранее опубликованным материалам. А вопросы, которые раньше я себе не задавал, такие: когда, в какой стране и кто был первым изобретателем индикатора и обладателем знаменитого патента? Кому пришла в голову идея использования электронного луча для индикации настройки на передающую станцию? Луча, электроны которого, подобно их работе в катодной трубке, ударным воздействием на люминофор вызывают его свечение. На поиски ответа пришлось потратить несколько лет, и только теперь я в состоянии удовлетворить собственное и, надеюсь, читателя любопытство. Но прежде придётся сделать некоторое отступление, необходимое для дальнейшего развития и уяснения темы.
Однажды в Интернете я прочитал и запомнил восторженную оценку лампового радио одним из его почитателей. Она заслуживает повторения: «Для меня радиолампы — это не просто эпоха в радиотехнике, это особый уклад жизни: надёжность, уют в доме, уверенный, душевный и добрый голос радиоприёмника, тепло общения людей. Это загадочные огоньки задней стенкой, романтика, любовь и жажда познания в детских сердцах. Лампы живые! И мне кажется, у них есть душа…». Особенно романтична ранняя история ламповой радиотехники. Она насыщена удивительными находками инженерного искусства. Тысячи известных, как, впрочем, и безымянных исследователей трудились над совершенствованием радиолампы — этого удивительного произведения техники минувшего столетия. Казалось бы, что нового можно внести в конструкцию такого миниатюрного и достаточно простого изделия из стекла и нескольких сетчатых и плоских металлических электродов? Но (надо же!), короткая — всего-то несколько более полувека, но невероятно романтическая история лампы, в изобилии демонстрирует возможности острого ума пытливых людей.
Нестандартное, скорее — курьёзное использование неожиданных «возможностей» радиолампы я сам в детстве наблюдал, бывая в гостях у моего дальнего родственника, у которого я узнавал азы радиолюбительства и у которого (стыдно вспомнить…) не раз в личных интересах и без спросу использовал отдельные дефицитные радиодетали. Родственник обо всём догадывался, но педагогично помалкивал, поощряя, разумеется, не вспышки клептомании, а полезное увлечение радиооболтуса. Так вот. Мой родственник много и почти непрерывно курил, но не пользовался спичками. Вместо них он вынимал из очередного варианта самодельного приёмника лампу. Любительские приёмники, как известно, всегда стоят без ящика. В панельке лампы в гнёзда её накала мой наставник вставлял дугообразный кусочек константана — проволоки большого омического сопротивления. Включал приёмник, дуга раскалялась докрасна, и оставалось только наклониться, прикуривая вожделенную папиросу.
Техническая и популярная литература об электронной лампе и её бесконечных улучшениях отличается необыкновенным богатством, начиная с первых шагов триумфального шествия лампы и до изобретения в 1948 году полупроводникового транзистора — её могильщика. Из наиболее обобщающих изданий можно указать монографию [1], в которой показана история развития и основные этапы совершенствования лампы, а также новые, порою удивительные её применения в различных отраслях науки и техники, включая краткие сведения о «магическом глазе» [7]. Итог бесчисленных новаций: инженерам с каждым годом удавалось выжать из лампы всё более улучшенные рабочие характеристики. Обо всех новшествах рассказать невозможно, но остановиться на главных из них — следует.
Так, отрывом от традиций и прорывом в технологию, или, как говорят в наше время, инновацией стало изобретение в 1926 году пентода специалистом голландского концерна «Филипс» 26-летним Бернардом Теллегеном (1900–1990). Своё название лампа получила вследствие введения в конструкцию пятого электрода — дополнительной так называемой экранирующей сетки. Она резко повысила параметры лампы, в первую очередь — коэффициент и качество усиления. Достижение стало итогом изысканий исследовательской лаборатории концерна «Филипс» в Эйндховене, которую в 1914–1946 годах возглавлял выдающийся голландский учёный-физик, доктор Жиль Холст (1886–1968). Изобретение пентода и получение патента на него позволило концерну занять на европейском радиорынке ламп монопольное положение, а год спустя «Филипс» выпустил первый в мире радиоприёмник с пентодом на выходном каскаде.
Лаборатории Холста в те годы, когда он ею руководил, принадлежит множество изобретений и новаций. Среди них, кроме пентода, вольфрамовые нити электрических ламп накаливания с двойной спиралью навивки и массовый, с 1919 года, выпуск радиоламп — триодов. «Филипс» впервые выпустил мощные натриевые светильники для наружного освещения дорог и площадей, электронные лампы-счётчики и цифровые индикаторы, текстовые дисплеи и мн. др. Но наиболее памятными в истории электроники считаются такие новации, как первые в мире приборы ночного видения («стакан Холста», 1934 год), а также исследования газового разряда и люминофоров. Итогом изучения разряда стали газовые трубки для рекламы и неоновые индикаторы настройки радиоприёмников («tuneon», 1935 г.). Для дальнейшего изложения темы для нас особенно важны достижения Холста по люминофорам и электронной оптике. Электронная оптика с её приборами (ЭОП) стали необходимы для устранения несовершенства природы человека, когда его глаза не могут видеть окружающие предметы в темноте. Создание ЭОП — это тот случай, когда обида, нанесённая человеку природой, компенсируется его, человека, гибким интеллектом. Компенсируется так же, как ему при неспособности летать пришлось создать самолёт, при неумении надёжно плавать или воспринимать электромагнитные колебания — корабль и радио.
У читателя, возможно, уже появился вопрос: чем же у автора вызван столь повышенный интерес к такому достаточно скромному элементу управления как индикатор настройки? Дело в том, что в начале 1930 годов инженеры, как никогда раньше, обратили пристальное внимание на схемные решения радиоприёмников, позволяющие автоматически, без участия слушателя, облегчать настройку и способствовать улучшению естественности звучания. Массовый отказ от приёмников прямого усиления и переход фирм на супергетеродинные устройства заставил ввести в принципиальные схемы приёмного канала узел автоматической регулировки усиления (АРУ). Он позволял, вне зависимости от уровня звука различных радиостанций, выравнивать звук до средних значений. Слушателя при настройке перестало раздражать сочетание то вырывающегося из динамика оглушительного рёва, то едва слышимой музыки. АРУ стала непременной принадлежностью приёмника. С другой стороны, введение АРУ затрудняло точную настройку на станцию, а это приводило к неприятному искажению звука. Обычный и малоопытный слушатель, каких абсолютное большинство, это искажение относил к плохому качеству изготовления приёмной аппаратуры. Тогда-то и понадобились индикаторы точной настройки. В наше время наработаны другие схемные решения, предусматривающие полный автоматизм точной настройки без участия слушателя. но тогда, в 1930 годы, без индикатора обойтись было нельзя.
[image]
Илл. 310. Газоразрядный неоновый индикатор настройки в радиоприёмнике «Lorenz». Германия. 1936 г. Показан только фрагмент шасси без ящика. Экспонат музея ТюмГНГУ
[image]
Илл. 311. Географическая шкала для европейских радиоприёмников, внизу под шкалой — газоразрядный индикатор настройки. Голландия, 1936 г.
Поначалу точную индикацию поручили миллиамперметру — стрелочному прибору: удовольствие дорогое и малоэстетичное. В начале 1930 годов концерны «Филипс», «Телефункен», «Лоренц» и другие производители стали снабжать свою бытовую радиопродукцию газоразрядными индикаторами (илл. 310), и тут наработки лаборатории Ж. Холста пригодились как никогда. Индикатор представлял собою обычную неоновую лампу, но с третьим управляющим электродом. При точной настройке язык красного неонового пламени получал максимальную длину. Такое достаточно простое и изящное решение полностью снимало недостатки стрелочного прибора. Но появились другие малоожидаемые неприятности: стекло индикатора изнутри довольно быстро начинало чернеть, контрастность и чёткость изображения пламени, к неудовольствию слушателя, снижались. Вот почему мода на газоразрядный индикатор, распространённый главным образом, в Европе, несмотря на отчаянные попытки изготовителей сдержать спад новинки, продержалась всего несколько лет.
Одну из таких попыток отчаяния, которую не иначе как экзотической и не назовёшь, я постараюсь описать. Её суть сводилась к тому, чтобы заинтересовать покупателя приёмника комбинацией неонового индикатора настройки с так называемой «географической» шкалой. Патенты на географическую шкалу появились в начале 1930 годов. Шкала не имела обычных для того времени подвижного стрелочного указателя и цифровых сведений о частоте сигнала или длине волны. Вместо них собственник приёмника разглядывал на шкале географическую карту, например, Европы (илл. 311) или США (илл. 312). Города на карте с передающими радиостанциями отмечались отверстиями, которые освещались миниатюрным прожектором. По мере настройки вспыхивало то или иное отверстие против названия города. Механизм настройки (та же илл. 312) представлял собой комбинацию двух светонепроницаемых передвижной и стационарной пластин с отверстиями. Отверстие возле названия города при перемещении пластины, связанной зубчаткой с переменными конденсаторами настройки, освещалось только тогда, когда происходило совпадение отверстий на той и на другой пластинах. Точность настройки при относительно малом отверстии была затруднительной. Поэтому применение газоразрядного индикатора стало необходимым. Несмотря на зрелищную эффектность, «географические» шкалы не привились, так как при малейшем изменении частоты вещания со стороны передающей станции шкала давала ошибочные сведения о городе, карта не работала, и весь механизм настройки вместе со шкалой подлежал замене.
[image]
Илл. 312. Такая же шкала с картой США и кинематической схемой управления системой двух пластин
Признаться, имя и судьба Ж. Холста в своё время меня сильно заинтересовали. Читая его биографию, я был поражён его неординарным поступком, когда в 1914 году он отказался от весьма радужных перспектив научной карьеры в Лейдене в лаборатории всемирно известного физика X. Камерлинга-Оннеса, будущего лауреата Нобелевской премии, в пользу работы в промышленности. Правда, свой переход в «Филипс» он оговорил условием, согласно которому ему будет создана исследовательская лаборатория с неограниченным правом самостоятельного выбора тематики, но, разумеется, в пределах интересов концерна. Следует отдать должное, Герард Филипс (1858–1942), один из основателей концерна, доверившись учёному, тоже совершил неслыханный поступок: объединил науку и бизнес [2, 3]. И не ошибся! В наше время сочетание производства и науки в одной фирме — явление вполне обычное. Но для начала XX века этот шаг больше напоминал непродуманную дерзость, если не вызов общепринятым нормам. Попутно замечу, что Г. Филипс своим поступком принёс миру не только новые технологии, но и пример новых отношений в производстве, совместив ещё и бизнес с моралью. Девиз концерна «Цифры важны, но люди важнее» до сих пор вызывает сарказм большинства сообществ бизнесменов во всём мире. Помните их мораль: «Ничего личного, только бизнес». Россия в этом отношении — не исключение.
Ж. Холст как обладатель академического склада ума. опытный математик и физик наладил в созданной им лаборатории и в её небольшом коллективе атмосферу, в которой превалировали фундаментальные направления исследований. Сотрудникам разрешалась публикация итогов своих изысканий, но только после оформления патентов, поощрялись защиты диссертаций и участие в научных конференциях. Молва приписывает Ж. Холсту десять принципов, которыми он руководствовался как руководитель.
1. Надо привлекать к работе компетентных учёных, по возможности — молодых, но с академическим опытом исследований.
2. В общении с ними не следует обращать слишком много внимания на детали их предыдущего опыта.
3. Дать им свободу действий для их конкретных предпочтений.
4. При выборе исследовательских проектов следует руководствоваться не только потребностями рынка, но и перспективой развития академической науки.
5. С другой стороны, поощряя независимость выбора тематики исследований, следить за тем, чтобы сотрудники осознавали свою ответственность за будущее компании. Быть источником знаний — это похвально, но надо оставаться источником инноваций.
6. Не разделять лабораторию на различные направления поисков, но создавать междисциплинарные группы.
7. Разрешать сотрудникам публикации итогов своих исследований и поощрять участие в международной научной деятельности.
8. Бюджетный контроль необходим, но он не должен гасить энтузиазм исполнителей.
9. Приветствовать привлечение наиболее компетентных сотрудников, особенно старшего возраста, для углублённого изучения прогрессивных результатов, полученных другими работниками.
10. Руководитель должен уметь лавировать между индивидуальным подходом к коллеге и строгой регламентацией: дисциплина лучше анархии.
Новации, заложенные Холстом в стратегию лаборатории, позволили ей эффективно развиваться и дальше, несмотря на отход Холста от руководства исследованиями в 1946 году. В послевоенное время лаборатории принадлежат такие основополагающие изобретения, как компакт-диск, передающие видеотрубки нового поколения, видеопроигрыватели, разработки в области интегральных схем. К стыду России, вся элементная техника отечественного цветного телевидения за последние полвека строилась на основе изобретений сотрудников «Филипса».
Возвращаясь к началу параграфа, снова задаюсь вопросом о приоритете электронного индикатора типа «кошачий глаз». Поначалу я склонялся к тому, что он, приоритет, принадлежит фирме «Филипс», тем более, что она скорее других осознала недостатки своего газоразрядного детища. Такой вывод следовал также из того факта, что концерн в 1935 году выпустил первую в Европе индикаторную лампу типа 4678 — по существующей тогда цифровой системе обозначений, отменённой в 1934 году. По международному согласию как в США, так и в Европе фирмы с 1935 года перешли на буквенное обозначение, и лампу переименовали на ЕМ 1 для стандарта накала 6,3 вольта (илл. 313 [5]), и АМ1 — для четырёхвольтовой серии (1937 год). Добавим сюда все те возможности и преимущества технологии по люминофорам и приборам ночного видения, которыми обладала лаборатория Холста. Он был знатоком технологий люминофоров, а «стакан» Холста — это, по сути дела, та же миниатюрная индикаторная лампа с экранчиком, покрытым изнутри активным слоем силиката цинка. Так что моя попытка присоединить имя Холста к появлению «глаза» казалась мне вполне логичной. Смущало одно обстоятельство: во всех публикациях о Холсте я ни разу не встретил упоминаний об индикаторе как одном из ярких достижений этого физика.
Сомнения заставили меня обратиться с письмом сначала к молодым сотрудникам из «Филипса», побывавшим однажды в музее ТюмГНГУ. Увы, оказалось, что молодёжь, как и у нас в России, историей не владеет, и мои попытки успехом не увенчались. Тогда же мне довелось заинтересоваться оригинальной статьёй в журнале «Радио» за 2010 год [5]. Материал публикации позволял надеяться на получение ответов, столь меня мучивших, по истории «магического глаза». Как следовало из статьи, родоначальником «глаза» стал концерн «Филипс», а «упрощённый вариант» под маркой 6Е5 принадлежал США. Статья как будто бы подтверждала мою версию начального происхождения индикатора. Для большей убедительности я обратился с письмом к её автору — С.Н. Комарову. Ответ из Москвы по электронной почте последовал незамедлительно.
«29 октября 2010. Копия — в редакцию журнала «Радио». Здравствуйте, Виктор Ефимович! Увы, историей создания этого индикатора, как и номерами патентов, я не располагаю. Знаю только, что стояли эти индикаторы в серийных радиоприёмниках, выпускавшихся в Европе, включая Германию, с середины 1930 годов. Это следует из схем разных приёмников, года выпуска которых известны. В частности, у меня дома, в моём домашнем музее, имеется приёмник «Philips 738-А» выпуска 1935 года, в котором по схеме стоит индикатор АМ1 — это близнец ЕМ1, но с четырёхвольтовым питанием. Лампа ЕМ1 входит в так называемую «красную» серию радиоламп с бесштырьковым цоколем типа «паук», которая появилась в 1935 году. Стало быть, изобретены они были раньше. Поражает номенклатура европейских индикаторов 1930 годов. Это серия «А» (AM1, АМ2), серии «С» (С/ЕМ2) и «D» (DM21), «Е-красная» (ЕМЗ, ЕМ31, ЕМ35 и др.) и серия «U» (UFM11, UM11). Полагаю, что такое развитие индикаторы настройки могли получить только там, где они были изобретены. A у американцев-то лишь одна 6Е5, и всё? Не густо как-то… Так что, по косвенным данным получается, что индикаторы — это европейское изобретение. С уважением, Сергей Комаров».
[image]
Илл. 313. Голландский индикатор настройки ЕМ1: конструкция, вид экрана с «крестом» и принципиальная схема работы, 1935 г.
Ответ моего коллеги как будто бы надёжно подтверждал мои предположения о приоритете «Филипса». Но повторяющиеся «как будто бы…» не устраняли сомнения, они оставались теми же, что и раньше, не рассеивались. Пришлось напомнить себе, что неуверенность в выводах — мощнейший стимул расширения поисков, им следует воспользоваться. Стало быть, поиски необходимо возобновить. С помощью своих коллег в США я раздобыл компакт-диск с описаниями патентов 1920–1960 годов по интересующей меня теме. Привлёк к работе и в помощь своего сотрудника по НИИ Л.О. Ядренникова, выпускника ТюмГНГУ и давнего, ещё со школьной скамьи, поклонника музея. Вставляем диск в щель компьютера и открываем файлы. Что же оказалось? Файлов набралось немало — более двух сотен описаний [6]. К диску добавились некоторые сайты из Интернета [7]. Все их не только описать, но и бегло ознакомиться с ними не представилось возможным. Однако главное, что меня интересовало, оказалось достигнутым.
[image]
Илл. 314. А. Дю Монт и первая телевизионная приёмная трёхлучевая трубка цветного изображения. США, 1954 г.
Как выяснилось, первым, кто отказался от традиционных решений по индикатору, стал Аллен Дю Монт (Allen В. DuMont, 1901–1965), инженер из концерна Вестингауза в Нью-Джерси. США. В упомянутой фирме он работал вместе с В.К. Зворыкиным, занимаясь производством радиоламп, а поэтому располагал обширной информацией по электронно-лучевым трубкам. А. Дю Монт окончил в 1924 году политехнический институт в Нью-Йорке. Одно время, по приглашению Ли де Фореста, А. Монт работал у него в фирме вице-президентом. Однако вскоре пути их разошлись из-за разногласий технического характера. Здесь же, у Фореста, ему довелось познакомиться с энтузиастом механического телевидения Ф. Дженкинсом. Позже Монт основал своё дело. Фирма оставила след в истории телевидения, когда в 1938 году выпустила первый в мире массовый бытовой телевизор с экраном диаметром 14 дюймов, опередив RCA (1939). Во время Второй мировой войны фирма поставляла эти трубки в лаборатории Манхэттенского атомного проекта. По некоторым данным, засекреченным военной службой США, Монт провёл пионерские разработки по радиолокации ещё в 1932 году. Ему принадлежат также инициатива необходимости и применения телевизионных стандартов (1941) и первые удачные опыты передачи телевизионного сигнала по коаксиальному кабелю (1949). Кабель связал восточные районы страны со Средним Западом. В 1954 году Монт создал первую в США трёхлучевую электронную трубку диаметром 21 дюйм для цветного телевидения [7], илл. 314. Много лет необычайно талантливый инженер был тесно связан с проектами военного ведомства и потому имел ограничения по обнародованию своих засекреченных работ и патентов. По этой причине его известность во многом уступает другим пионерам электроники в США.
[image]
В 1932 году А. Монт предложил использовать для индикации точной настройки электронные лучи и отправил в патентную службу США заявку на управляемую электронно-лучевую лампу с индикаторным устройством (илл. 315). Луч перемещался по торцу лампы под действием электростатического поля (отклоняющие пластины 8 и 9), оставляя на люминофоре яркую точку. Но в отличие от катодной трубки отклоняющих пластин было не четыре, а две: отклонение шло только в одной плоскости. Чем дальше точка отклонялась от нейтрального положения, тем точнее оказывалась настройка. Вариант конструкции предполагал движение точки на боковой поверхности стекла, покрытого изнутри люминофором. Интересно, что к боковой индикации конструкторы вновь обратились в 1960 годах. Поскольку предложенная конструкция индикатора почти полностью копировала катодную трубку, то патентная тяжба завершилась для изобретателя только в 1937 году. К этому времени проект уже безнадёжно устарел, а потому и не был востребован — яркий пример, когда перестраховщики из патентных служб либо тормозят развитие техники, либо лишают изобретателей их прав и надежд. В таком же положении, кстати, в своё время оказался В.К. Зворыкин. Его заявка на полностью электронную систему телевидения, отосланная в 1923 году в патентную службу США, была положительно оценена только в 1934 году. В итоге Зворыкин потерял титул «отца телевидения», который перешёл к Ф. Фарнсворту, несмотря на то, что заявка его была сделана несколькими годами позже Зворыкина.
[image]
Илл. 316. Индикатор Г. Томпсона, 1935 г.
[image]
Илл. 317. Конструкция «кошачьего глаза» Г. Вагнера, 1935 г.
Свою идею по индикации настройки с помощью миниатюрной катодной трубки А. Монт выгодно сбыл североамериканской компании RCA, в которой с начала 1934 года начались работы по экзотическим индикаторам. Итогами исследований стали несколько патентных заявок, самые отличительные из которых мы и предлагаем читателю. О них стало известно с конца июня 1935 года, когда в один и тот же день сотрудники RCA Гарри Томпсон и Герберт Вагнер сделали заявки на свои индикаторные лампы (илл. 316, 317). Патенты им вручили тоже одновременно — 18 августа 1936 года. В принципе, обе лампы по конструкции почта повторяли друг друга. Они представляли собой усилительные триоды, над анодами которых монтировались элементы индикации. Только у Томпсона светящийся люминофор наблюдался на боку узкого цилиндра (см. позицию 20), а у Вагнера — на кратере конусообразного анода 21. Кратер с веерообразной тенью светился с торца лампы. Конус кратера в центре имел металлический колпачок 22, который прикрывал свечение нити 16 накала лампы, мешающее наблюдению. Горизонтальный монтаж лампы Вагнера сочли более технологичным решением. Лампа же Томпсона должна была стоять вертикально, но тогда обозрение большей части светящегося цилиндра оказывалось бы затруднительным. С момента подачи заявки в 1935 году победивший проект Вагнера, как самый изящный, получил наименование 6Е5. По предложению коллег изобретателя экзотику передней стенки приёмника стали называть либо «магическим глазом», либо «кошачьим».
Находку RCA в Европе по достоинству оценили сразу же после подачи заявки американцами. Но чтобы не покупать и законным образом обойти их патент, в «Филипсе» придумали вариант торцевого изображения индикации в виде креста (обратитесь к илл. 313). Для этой цели конструкторы вместо одного отражающего луч ножа, заряд которого влиял на ширину тёмного сектора, ввели целых четыре. В итоге зрачок лампы потерял всякую ассоциацию с понятием глаза, так как изображал светящийся крест. Немцы называли его «настроечным крестом», голландцы — просто «крестом». Позже, уже в 1950 годах, светящийся индикатор вообще имел форму «лопаты», или вертикальных, смыкающихся по высоте, прямоугольных полос зелёного цвета.
[image]
Илл. 318. Испытательный стенд индикаторов настройки всех известных типов. Музей ТюмГНГУ
Итак, свою первоначальную версию о Голландии как родине электронного индикатора со светящимся люминофором пришлось отклонить, как, впрочем, и не согласиться с мнением моего отзывчивого коллеги из Москвы. Надёжно установлено, что «магический глаз» по происхождению есть детище фирмы RCA в США. Но благодаря предприимчивым голландцам, электронный индикатор на радиорынке Европы появился под видом «креста» почти одновременно с «глазастыми» приёмниками в США. Интуиция подсказывает мне, что электронно-оптический индикатор на радиорынке Европы возник даже несколько раньше, чем в Америке: промышленный шпионаж столь же стар, как и сама индустрия…
В музее Истории науки и техники ТюмГНГУ хранятся почти все известные в Европе и США варианты ламповых индикаторов настройки, включая стрелочные, газоразрядные и самые первые электронные: 6Е5 (США, с первоначальным вариантом цоколёвки, 1935 г.) и ЕМ1 (Голландия, 1935). Индикаторы демонстрируются как в отдельности (илл. 318), так и в конструкциях радиоприёмников или промышленной аппаратуры в общей экспозиции. В их составе и «Philips 738А», упомянутый в письме моего корреспондента из Москвы. Список экзотических экземпляров, предназначенных для армии, возглавляет в музее измерительный прибор 1939 года выпуска на лампе ЕМ11, созданный заводами Германии для вермахта под маркой «высшее качество».
Литература.
1. Stokes J.W. 70 Years of Radio Tubes end Valves. The Vestal Press Ltd. New York, 1982. 248 p.
2. Филипс Ф. Формула успеха. Сер.: Мой XX век. М.: Вагриус, 2000. 395 с.
3. Копылов В.Е. Концерн «Philips» в Тюмени // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 742–747.
4. Копылов В.Е. «Магический глаз» // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 723–725.
5. Комаров С. «Зелёный глаз» — хорошо забытое старое… // Радио. 2010. № 8. С. 64–65.
6. Компакт-диск США из архива автора: «242 Magic Eye & Nixie Tube Patents on CD-ROM, Copyright 2011–2012».
7. Сайты Интернета: http:/en.wikipedia.org/w/index.php?title=AllenB.DuMont; http:/en.wikipedia.org/w/index. php?title=MagicEyeTube.
ГЛАВА 4. КРУЖЕВА ПАМЯТИ
Признаюсь, мне всегда нравилось возвращаться к старым, казалось бы, установившимся по содержанию темам, поскольку со временем появлялись уточнённые сведения или обнаруживался неожиданный поворот события, о котором ранее мне ничего не было известно. Много новых материалов по истории сибирской промышленности и её деятелей и богатую пищу для размышлений давали мне просмотры старинных сибирских газет и журналов. Я солидарен с Митчелом Уилсоном, имя которого на этих страницах не раз мною упоминалось, когда тот, в поисках крупиц к биографиям своих героев из мира науки и техники США, признавался своему читателю: «Поскольку я люблю возвращаться к началу начал, мои поиски иногда уводили меня очень далеко к самым первым патентам в нашей истории техники». Не могу сказать, насколько собственные поиски далеко уводили меня в сравнении с М. Уилсоном, но теми крупицами новостей, обнаруженными с тех пор, когда вышел из печати пятый том «Окрика памяти», я горжусь, испытываю понятное чувство удовлетворения от сделанной работы, и, естественно, собираюсь поделиться ими с моим читателем.
Посудите сами. Пионер авиаперелётов лётчик Александр Васильев, гордость России, в 1911–1912 годах демонстрировал для жителей Омска и Тюмени своё лётное мастерство. В Омске полёты Васильева стали хитом знаменитой программы научно-промышленной выставки. Эти два события, выставка и полёты, навсегда остались в истории сибирского города. Тюмень также гордится пребыванием Васильева в нашем городе в 1912 году, как и столетием этого события в 2012-м. В своих публикациях я указывал ранее годы жизни авиатора, но не владел подробностями последних лет его деятельности и службы в авиации России. Теперь я осведомлён более подробно. Читайте об этом ниже.
Возвращение к старым темам, но под новым взглядом на известные события, коснулось истории турбиностроения в Зауралье и фотодревностей Тобольской губернии и Тюменской области.
К СУДЬБЕ ПРОСЛАВЛЕННОГО АСА РУССКОЙ АВИАЦИИ А.А. ВАСИЛЬЕВА
(к 100-летию первого в Тюмени авиаполёта)
[image]
Илл. 319. Русский авиатор А.А. Васильев. Омск, фото 1911 г.
В 2012 году в Тюмени более чем скромно и в «узких» кругах, в которых не были замечены высокие представители тюменской гражданской авиации, отметили столетие первого в наших краях демонстрационного полёта летчика В.В. Васильева на самолёте «Блерио». Только в музее ТюмГНГУ к этому событию открылась небольшая выставка в составе более обширной экспозиции, посвящённой тюменскому турбиностроению. На открытии выставки Герой России легендарный лётчик В.И. Шарпатов не удержался и высказал упрёк в адрес тех, кто, казалось бы, в первую очередь должен был обратить внимание на важность события в истории местной авиации. «Геологи и нефтяники, — сказал он, — наверное, до сих пор бы метались по болотам, если бы не была такая сильная авиация в Тюменской области. Немного досадно, что такая экспозиция создана не авиаторами. Но это прекрасно, что в нефтегазовом университете есть люди, болеющие историей Тюмени. Спасибо вам за этот праздник для авиаторов».
О судьбе русского лётчика Александра Алексеевича Васильева (1881–1918) и о его пребывании в Омске и Тюмени в 1911–1912 годах мне уже не раз и подробно приходилось писать [1, 2]. Впервые в наших краях А. Васильев (илл. 319) побывал со своим самолётом в 1911 году в Омске, куда авиатор был приглашён на открытие Западно-Сибирской торгово-промышленной выставки. Торжественный акт посетили многие известные предприниматели и представители руководства страны и губернии. К выставке выпустили почтовые открытки с видами павильонов и непочтовую памятную марку (илл. 320). Демонстрационный полёт Васильева должен был не только привлечь публику, но и показать значимость выставки за счёт показа новейших технических достижений России, которых ожидала будущая промышленность Сибири. Год спустя А. Васильев повторил свои полёты в Тюмени [2].
[image]
Илл. 320. Памятная непочтовая марка, изданная в Омске к открытию первой Западно-Сибирской торгово-промышленной выставки, 1911 г.
Кратко напомню элементы биографии прославленного лётчика. Он родился в Тамбовской губернии в деревне Марьевка. После окончания Казанского университета имел диплом юриста, служил в Казани в судебной палате. Там же в Казани случайно стал свидетелем полёта аэроплана, «заболел» небом, бросил службу и уехал во Францию на учёбу в школе Блерио с целью получения новой для себя профессии пилота-авиатора. Школа располагалась в городке Этамп, в полусотне километров от Парижа. Там Васильев познакомился и подружился с А.А. Кузьминским — ещё одним выходцем из России, жаждущим неба. Как у себя на родине близкие люди относились к авантюре этих двух молодых парней, можно узнать из воспоминаний А.А. Кузьминского, опубликованных в 1925 году [4]. «Когда я, решив окончательно посвятить себя авиации, уехал во Францию, знакомые, соболезнуя моим родителям, говорили: "Бедные старики Кузьминские, у них три сына, а четвёртый — авиатор"». Нет сомнения, ирония этих слов родилась по аналогии с оценкой сыновей из стихотворной сказки П.П. Ершова «Конёк-горбунок»… Нетрудно представить себе, что такие же «соболезнования» звучали и по отношению к родственникам Васильева.
Диплом школы, который давал авиатору право на публичные полёты, Васильев получил осенью 1910 года. С тех пор лётчик с триумфальными полётами побывал со своим «Блерио» (илл. 321) во многих городах России и установил первый в стране рекорд высоты — 1000 метров. О популярности авиатора на пике его славы может служить эпизод на ипподроме в Казани. На его полёт собралось более 40 тысяч зрителей при населении города — 250 тысяч. Портретам и самолётам А. Васильева уделили внимание издательства почтовых открыток (илл. 322, 323).
С начала 1913 года Васильев испытывал самолёты Первого Российского товарищества воздухоплавания (ПРТВ), совершил героический перелёт «Петербург-Москва-Петербург» (илл. 324), о котором написал книгу «В борьбе с воздушной стихией». Несмотря на плотный график испытаний, он вместе со своим другом А.А. Кузьминским не оставил публичные выступления. О смелости авиатора свидетельствует такое событие. Во время выступления в Харькове самолёт Васильева, едва оторвавшись от земли, перевернулся на ветру вверх колёсами. Вывернуть аэроплан удалось с трудом. Восторженная толпа сочла переворот как показ уникального трюка, а Васильев, по его воспоминаниям, отсчитывал в эти мгновения последние секунды своего пребывания на Земле.
[image]
Илл. 321. Аэроплан системы Л. Блерио — XI. С почтовой открытки, отпечатанной «Изд. учебных пособий и заданий». СПб., 1910 г.
[image]
Илл. 322. А.А. Васильев — победитель перелёта Санкт-Петербург — Москва. С открытки К.А. Фишер. Москва, 1913 г.
[image]
Илл. 323. Полёт А.А. Васильева на аэроплане «Блерио», аэродром в Гатчине, 1910 г. С почтовой художественной открытки. Фототипия А.Ф. Дресслера, 1912 г.
К сожалению, последние годы жизни А.А. Васильева, особенно с начала Мировой войны в августе 1914 года, оставались для меня неизвестными до тех пор, пока не удалось обнаружить несколько публикаций [3, 4]. Они многое для меня прояснили, уточнив год кончины Васильева. Война круто изменила судьбу авиатора. В самом начале фронтовых операций он записался добровольцем в девятую армию Юго-Западного фронта. 10 августа Васильеву поручили авиаразведку окрестностей Львова. Он вылетел на выполнение боевого задания вместе с генералом Мартыновым. Самолёт был повреждён шрапнелью, и лётчик сделал вынужденную посадку в тылу неприятеля. Оба авиатора попали в плен. Генерал благополучно вернулся из плена, а Васильев всю войну провёл в заточении. Сделал, было, неудачную попытку побега, после которой условия содержания в лагере стали для него ещё более суровыми. Русское армейское командование неоднократно, но безуспешно пыталось предпринять обмен своего аса на пленных австрийских офицеров. В документе от 31 декабря 1917 года австрийцы сообщили, что пленный Васильев «признан неспособным к военной службе и будет отправлен в Россию с поездом инвалидов». Отправить не успели: в начале 1918 года А.А. Васильев, измождённый пленом и наказаниями, скончался. Место его захоронения скорее всего — братская могила, остаётся неизвестным.
[image]
Илл. 324. А.А. Васильев на Комендантском аэродроме под Санкт-Петербургом, 1913. Фототипия К. Фишера
[image]
Илл. 325. Аэропорт в Гатчине, фотооткрытка 1913 г. На обороте — письмо неизвестного автора штабс-капитану П.Н. Нестерову
Музей Истории науки и техники ТюмГНГУ располагает в зале истории авиации и космонавтики некоторыми материалами, имеющими отношение к биографии и судьбе прославленного русского авиатора. В частности, размещён макет «Блерио» и стенд с фотографиями А.А. Васильева. Среди экспонатов — солидная подборка омских и тюменских фотографий с участием А. Васильева, несколько русских и зарубежных изданий начала 1910 годов и коллекция художественных почтовых открыток с видами аэропланов того же времени, посвящённых зарождению авиации. Одна из имеющихся фотооткрыток 1913 года уникальна (илл. 325). На ней изображён аэродром в Гатчине под Санкт-Петербургом. Тот самый, с взлётных полос которого А.А. Васильев совершал на своих «этажерках» героические взлёты. Уникальность открытки состоит ещё и в том, что она адресована знаменитому военному лётчику, штабс-капитану П.Н. Нестерову (1887–1914) — основоположнику высшего пилотажа, автору замкнутой «мёртвой петли». Открытка, таким образом, принадлежала ему, и он держал её в руках. Неизвестный мне автор текста на обороте открытки писал Петру Николаевичу о своих достижениях при высоте полёта до тысячи метров в течение двух часов. Трагедии двух российских асов Васильева и Нестерова — плен одного, и гибель при таране другого, произошли почти в одно и то же время с разницей в несколько дней.
Литература.
1. Копылов В.Е. Первый покоритель тюменского неба // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 38–42.
2. Копылов В.Е. Авиатор Васильев // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 139–147.
3. Беликов Е.В. Пионер авиаперелётов Александр Васильев // Филокартия. 2012. № 5. С. 44–46.
4. Сайт: http://olymp.aviaschool. net/lsra-xml/creator/debug/units/unit2.html.
ОТ «БОГАТЫРЯ» ДО ДВИГАТЕЛЯ ВЕРТИКАЛЬНОГО ВЗЛЁТА
(к 110-летию турбостроения в Тобольской губернии и Тюменской области)
В наше время тяжёлой промышленностью в Зауралье трудно кого-либо удивить. Тюмень и соседний Курган в минувшем столетии, особенно в годы войны с Германией в 1941–1945 годах, за счёт эвакуированных с Европейской России заводов стали крупными промышленными центрами. Толчок к ещё более интенсивному развитию индустрии, включая машиностроение, дали открытия нефтегазовых месторождений. Из тюменских новостроек можно назвать такие крупные предприятия как моторный и электромеханический заводы, а из старых — судоверфи и многие другие промышленные объекты. В Кургане известна деятельность заводов «Кургансельмаш», «Курганприбор», «Курганский завод колёсных тягачей» и др. А с чего всё это начиналось, что за давностью лет сохранилось в памяти людей, что удалось передать наработанное наследникам и будущим поколениям? Любое познание начинается с вопросов. Для истории они не менее важны, чем сама история с её фактами и подробностями. Порою — более важны.
Моё первое знакомство с начальной историей машиностроения в Тобольской губернии начиналось с судостроительных верфей на Туре и Тавде во второй половине XIX века. Затем интерес переключился на железнодорожную тематику и транспорт. В предыдущих томах «Окрика» эти темы, особенно по тюменскому судостроению, были мною достаточно подробно освещены. Ну а какими промышленными достижениями Тобольская губерния запомнилась в начале минувшего века и какой она оставила след в истории техники?
[image]
Илл. 326. Колесо турбины — находка в русле Пышмы, хутор Мельница. 1995 г.
Ответ на поставленный вопрос поначалу был получен мною самым случайным образом. Как-то в первой половине 1990 годов я заинтересовался названием хутора Мельница на реке Пышме вблизи Винзилей. Неслучайно же появилось такое название, связанное, по-видимому, с работой на реке мельничного хозяйства. Интересно, а от мельницы что-нибудь осталось? Вместе со своей внучкой мы выехали на «Жигулях» на Пышму. Маленький хутор, тогда ещё не застроенный дворцами богатых тюменцев, сохранившийся лесной хвойный массив, и никаких следов бывшей мельницы, если не считать несколько деревянных свай, торчащих со дна реки. Полное разочарование. Собрались, было, уезжать, когда моя внучка, задержавшаяся у берега, позвала меня к себе и указала на что-то необычное. На дне из воды торчало массивное железное колесо, полузасыпанное песком (илл. 326). На ободе резко выделялись рёбра жёсткости лопастей турбины. Попытки откопать колесо и вытащить массивную железяку на берег успехом не увенчались. Стало понятным, что без трактора нам не обойтись. Мои попытки заинтересовать владельцев тяжёлой техники вытащить из песка турбину и перенести её в музей оказались тщетными, не нашлись и «спонсоры». О находке я опубликовал газетную заметку, а затем поместил расширенный материал в одном из томов «Окрика» [7]. Моей находкой заинтересовался тюменский предприниматель С.Р. Дубинский, к тому времени имевший на хуторе свои личные интересы. Он побывал в музее и обещал вытащить колесо. Слово не только сдержал, но и создал памятную композицию с турбинным колесом на рамном постаменте из металлоцемента. Его можно теперь увидеть каждому, кто проезжает по мосту через Пышму (илл. 327). Достаточно оригинальная по содержанию композиция украсила въезд в хутор и стала памятником началу турбогидростроения в Тобольской губернии [12].
[image]
Илл. 327. Памятник турбине на дороге Тюмень — Боровский возле моста через Пышму. Рядом — автор
Нерядовому событию вновь сопутствовали вопросы: местного ли изготовления турбина, когда и где в наших краях возникло её производство, чьи имена остались в истории? Имеющиеся у меня сведения, как итог многолетних поисков, позволяют мне теперь начать рассказ с достаточной уверенностью. Как оказалось, история гидротурбостроения, пусть и косвенно, имеет корни в Тюмени и Ялуторовске. В далёкие 1830 годы тюменским филиалом обширного хозяйства ялуторовского купца Н.Ф. Мясникова управлял Николай Яковлевич Балакшин [4]. Бывая по делам службы в Тобольске и Ялуторовске, он познакомился со ссыльными декабристами и, как оказалось, во многом имел с ними одинаковый взгляд на текущие политические события в стране. К 1839 году Балакшин приобрёл финансовую самостоятельность, организовал собственное дело и переехал на жительство в Ялуторовск. Здесь его знакомство с живущими на поселении декабристами ещё более укрепилось. Он не только старался облегчить участь ссыльных, которые прониклись к нему полным доверием, но и многому у них учился. Известно рискованное участие Балакшина в пересылке почты декабристам, запрещённой властями, когда вся корреспонденция, минуя цензуру, шла на имя и в дом Балакшина. С именами Н.Ф. Мясникова и Н.Я. Балакшина связано и открытие в Ялуторовске ланкастерской школы И.Д. Якушкина. Гостеприимный дом Балакшина стал местом встреч опальных ссыльных.
В октябре 1844 года семья Балакшиных обзавелась первенцем, сыном Александром. Его школьные годы прошли в школе декабристов. Участвуя во встречах отца с декабристами, Александр впитывал их идеологию и патриотизм, ненависть к деспотизму и недоверие к властям. После окончания в 1860 году Тобольской гимназии Александр стал студентом университета в Казани. Он быстро сошёлся с революционно настроенными молодёжными кругами. Сокурсники называли его «сибирским Чернышевским». Попал под надзор полиции, после которого последовало исключение из стен учебного заведения и ссылка на родину в Ялуторовск. Но и здесь неугомонный юноша проводил революционную пропаганду среди рабочих Падунского завода, переписывался с поляками, отбывающими ссылку в Омске. Работал в Ишиме и Петропавловске, а с 1872 года обосновался в деревне Логовушке по соседству с селом Введенское неподалёку от уездного Кургана в Тобольской губернии.
[image]
Илл. 328. Карта окрестностей Кургана, село Логовушка
[image]
Илл. 329. Профессор А.К. Слаби. Германия, Берлин, 1880-е гг.
Попытаемся найти на карте эти поселения. Передо мною — крупномасштабная карта окрестностей Кургана, отпечатанная в 1994 году [5], илл. 328. Введенское — крупное село в 20 километрах к западу от Кургана на челябинском шоссе. Южнее села возле железной дороги располагается полустанок такого же названия. На карте к западу от полустанка на линии железной дороги обозначен разъезд Вихорь, а к северу от него на берегу безымянной речки стоят несколько домов искомой нами Логовушки (на карте, если точнее сказать — «Логоушка», вероятно, опечатка).
На паях с друзьями А.Н. Балакшин организовал в Логовушке паточный завод, опытное поле, метеорологическую станцию и отделение Московского общества сельского хозяйства. Женился, а в 1877 году в семье, там же в Логовушке, родился сын Сергей, будущий основатель турбиностроения в Сибири.
Серёжа рос любознательным мальчиком, увлекался разного рода механизмами и строил их сам. На ручьях, например, сооружал водяные двигатели с лопастными колёсами. Сам построил электростатическую машину, проводил химические опыты и по инициативе отца взял на себя обязанности наблюдателя метеостанции. Отец доступными для него средствами всемерно поощрял увлечения сына. Первоначальное образование в объёме уездного училища он получил дома от приглашённого учителя. В 1892 году Сергей поступил в техническое училище в Омске и вскоре стал его первым учеником по успеваемости. Увлекался фотографией и плотно занялся изучением немецкого языка. Училище славилось сильным составом преподавателей и хорошо оборудованным кабинетом физики, столярной, слесарной и литейной мастерскими. По настоянию отца, который видел в сыне задатки будущего инженера, Сергей в 1895 году выехал в Германию для получения высшего инженерно-технического образования в Шарлоттенбургской Королевской высшей технической школе под Берлином. Вот где пригодилось ему знание немецкого языка! Учителем юноши стал знаменитый немецкий профессор энергетики А.К.Г. Слаби, которого вскоре покорила эрудиция молодого сибиряка и его неоднократные, если не сказать — назойливые, обращения к профессору по тем или иным техническим проблемам в области гидроэнергетики и машиностроения.
На наставнике С. Балакшина профессоре Адольфе Карле Генрихе Слаби (1849–1913, илл. 329) — крупном немецком учёном, следует остановиться особо. Обладая склонностями к инженерной деятельности, Слаби строил свою карьеру на изучении работы двигателей и машин. На этом поприще он в 1873 году стал доктором механики в Йенском университете. С 1882 года работал ординарным профессором в высшей технической школе, где возглавил кафедру теории машин и электротехники. Некоторое время, в 1894–1895 годах, Слаби, ставший к тому времени тайным советником, занимал пост президента школы. На кафедре он создал лучшую в Германии электротехническую лабораторию (илл. 330) [3]. Намеренно помещаю эту фотографию, поскольку снимок — своеобразное документальное свидетельство той эпохи, сделан в годы, когда в этой лаборатории проходил практику С. Балакшин.
В науке и технике Адольф Слаби вместе со своим учеником и ассистентом Георгом фон Арко (1869–1940) более всего известны как основатели знаменитой радиотехнической фирмы «Телефункен» в Германии [3, 6]. Замечу, кстати: учеником Слаби был Пауль Нипков, изобретатель известного диска его имени. Диск с 1920 годов нашёл широкое применение в первоначальных проектах механического телевидения. В 1897 году Слаби в солидном возрасте, когда ему было 48 лет, совершенно случайно увлёкся радиотехникой. Император Вильгельм II с 1896 года слушал лекции Слаби, посещая, к восторгу студентов (и, надо полагать, Балакшина), аудитории политехнической школы. Однажды он попросил Слаби, своего технического советника, рассказать ему о достижениях беспроволочного телеграфа. Не обладая информацией, Слаби обратился за помощью к практиканту из России Б.И. Угримову, в будущем — профессору МВТУ. Слаби попросил собрать воедино все публикации А.С. Попова и перевести их на немецкий язык. Так и произошло приобщение Слаби к радио. Попов дважды — утром 21 мая 1899 и в июле 1900 года — побывал в лаборатории Слаби и с интересом ознакомился с радиоаппаратурой. Учёные подружились, а Слаби, как никто в Европе, отстаивал первенство радиоопытов Попова в сравнении с якобы пионерскими начинаниями Маркони. Почти уверен, что посещение школы такой популярной в то время научной знаменитости как Попов, Слаби использовал в учебно-педагогических целях. Визит не был оставлен без внимания и со стороны самих студентов, включая С. Балакшина. В мае и до конца 1899 года он ещё оставался в студенческих рядах.
[image]
Илл. 330. Электротехническая лаборатория А. Слаби (он — справа) в Берлинской политехнической школе, 1897 г.
Вклад А. Слаби в теорию и практику радио научной общественностью мира оценивается неоднозначно [6]. Но в Германии его как пионера и организатора радиотехнической промышленности страны чтут в значительной мере. Так, в Германской Демократической Республике (ГДР) в память о его инженерных заслугах и в связи со 125-летием со дня рождения учредили памятную почтовую карточку и марку с портретом учёного (илл. 331). В Германии А. Слаби и его детище концерн «Телефункен» помнят как зачинателя радиовещания (rundfunk — нем.) в этой стране. Однако на родине ему было отказано в избрании членом Академии наук, несмотря на ходатайство самого императора. Он уступил признание своих заслуг премией Нобелевского комитета соотечественнику и профессору из Страсбурга Фердинанду Брауну. Слаби написал книгу воспоминаний о годах работы над проблемами радио. С 1906 года профессор отошёл от научных проблем и педагогики.
[image]
Илл. 331. Почтовые карточка и марка, изданные в ГДР к юбилею А. Слаби, 1974 г.
[image]
Илл. 332. Инженер С.А. Балакшин. Курган, 1909 г. 362
Вернёмся к обучению С. Балакшина. Сергей по собственной инициативе посещал немецкие заводы, обогащался передовым опытом, делал обобщения и выводы на будущее. Как итог: ещё в студенческие годы Сергей на экзаменах демонстрировал высокий уровень знаний, столь необходимый будущему инженеру широкого профиля. Профессор Слаби предлагал Балакшину остаться в университете на его кафедре для педагогической и научной деятельности. Престижное и заманчивое предложение не было принято Сергеем Александровичем, и по окончании университета с дипломом инженера-механика он вернулся в 1899 году к родителям в Логовушку с далеко идущими планами по развитию машиностроения в Сибири.
…Почему-то подумалось: а если бы Балакшин дал согласие на работу у Слаби? Как сложилась бы судьба молодого инженера? Интенсивные эксперименты с радиоустановками и антеннами занимали ум и время Слаби с мая 1897 года в период студенческих занятий Балакшина. И Балакшин, как и другие ученики Слаби, либо наблюдали, либо участвовали в них. Нет сомнений: первое, что поручил Слаби своему русскому ассистенту, были бы опыты по радио. Оглядываясь на благополучную судьбу другого ученика Слаби — Г. Арко, на которого Слаби и возложил хлопоты после отказа Балакшина, спрашиваю себя: не упустил ли Балакшин журавля в небе? Напомню, имя Г. Арко получило мировую известность благодаря содружеству с учителем. Впрочем, для России и Сибири отказ С. Балакшина стал благом.
Молодой двадцатитрёхлетний инженер обсудил с отцом А.Н. Балакшиным свои планы по производству на месте водяных турбин и сельскохозяйственных изделий. К середине 1900 года в Логовушке на основе семейного хозяйства отца открылась механическая мастерская с токарным и сверлильным станками, кузнечным горном, литейной и вагранкой. Энергетическим сердцем мастерской стала котельная с паровой машиной.
[image]
Илл. 333. Коллектив гидротурбинного завода в Кургане, фото 1908 г. Третий слева в первом ряду — С.А. Балакшин. Снимок из фондов Курганского краеведческого музея
[image]
Илл. 334. Турбинная продукция завода, 1910-е гг.
Первый штат сотрудников насчитывал 15 человек. Мастерская выпускала маслобойки, конные приводы, фляги и другую продукцию для сельскохозяйственных производителей. Качественные изделия быстро подняли авторитет заводика, а продукция такого профиля, единственная на всю Сибирь, нашла своего потребителя. Тогда же инженер столкнулся с проблемой стандартизации крепёжных изделий и выступил в 1904 году в печати со статьёй по этому поводу. Всякое производство сохраняет живучесть только тогда, когда идёт его обновление и расширение номенклатуры, а продукция отвечает запросам потребителя. Всё, чем занимался Балакшин-младший (илл. 332), рассматривалось им как промежуточный этап и как подготовительный шаг к производству более сложных машин. Такими машинами могли стать водяные турбины, спрос на которые в первую очередь испытывала хлебная Сибирь. Зерна было много, а ветряные мельницы, получившие в Сибири в XIX столетии большое распространение, с непрерывно возрастающим объёмом молотьбы не справлялись. Всё больше производство муки переходило к речным мельницам. Балакшин точно и своевременно уловил этот элемент потребности и как инженер понял, что мельницы надо оснащать не водяными деревянными колёсами с их ничтожным коэффициентом полезного действия, а металлическими турбинами.
«Турбинка» С.А. Балакшина
Удалённость мастерской от уездного центра на два десятка километров не способствовала расширению производства, отрывала его от заказчиков. К тому же не помешало бы освободиться и от покровительства отца. Как писал в это время сам С.А. Балакшин, «работа интересна только тогда, когда человек чувствует себя в известной степени самостоятельным, рискует несколько…». И он принял решение о переводе будущей базы сибирского гидроэнергетического машиностроения в Курган. Город с населением в 20 тысяч человек, казалось бы, совершенно не предназначался для столь высокой миссии — стать центром высоких технологий. Не было своих мастеров, не говоря уже о инженерах и техниках. Да что там: грамотных жителей было — кот наплакал. Проблему кадров С.А. Балакшин стал решать с организации производственной школы и с привлечения местной молодёжи. Многие её выпускники стали потом мастерами «золотые руки». Они обеспечили выпуск дешёвой качественной продукции, авторитет заводу и надёжный сбыт изделий (илл. 333). На организацию нового завода и на оснащение его цехов новейшими орудиями производства ушло три года. Интересный факт из конструкторской судьбы Балакшина: когда он приступил к проектированию своей первой турбины, он собрал гипсовые слепки лопастей известных конструкций турбин и проводил на них опыты с целью выбора наивыгоднейшего профиля. В январе 1904 года, или 110 лет тому назад, завод начал строительство радиально-осевых турбин типа «Богатырь-Быстроход» конструкции С.А. Балакшина (илл. 334). На снимке, кстати, на заднем плане стоят несколько турбинных колёс, идентичных тому, что обнаружено нами в русле Пышмы. С тех пор изображение «Богатыря» легло в основу фирменной марки завода, его бренда (илл. 335). Сам завод в обиходе среди обитателей Кургана стал называться просто «Турбинкой» (илл. 336). Успешные промышленные испытания турбины прошли в Кокчетавском уезде. С него, с «Богатыря», первенца продукции тяжёлого машиностроения в Тобольской губернии, началось триумфальное шествие турбин по Сибири, Уралу, Казахстану и Средней Азии. Турбина пришла, как мы теперь знаем, и на Пышму в хутор Мельница. Кроме «Богатыря» Балакшин выпускал турбины «Борец» с двумя колёсами, турбины с вертикальным и горизонтальным валами и другие варианты конструкций различного назначения. Всего за время 1904–1919 годов Курганский турбиностроительный завод выпустил для местных речек с подпором воды от 0,5 до 4,5 метра тысячу турбин различной мощности.
[image]
Илл. 335. На бренде завода — турбинное колесо («Турбинный мельнице-машиностроительный и чугунно-меднолитейный завод в Кургане. Сергей Балакшин, инженер»). 1909 г.
[image]
Илл. 336. Турбинный завод С. Балакшина в Кургане, слева — кузница, справа — слесарный цех, на удалении — двухэтажный главный корпус, в левом верхнем углу — контора с жилым помещением. 1914 г.
К С.А. Балакшину, его детищу «чугуно-меднолитейному» заводу и турбинной продукции, пришло общероссийское и мировое признание. Так, в 1908 году в Марселе на Международной выставке по применению электричества конструкция турбины получила крест «Гран-при» и золотую медаль. В том же году в Стокгольме жюри Всемирной выставки наградило автора гидротурбины серебряной медалью. В России золотая и серебряная медали были вручены на Первой мукомольной выставке в Санкт-Петербурге (1909). В 1911 году Балакшину вручили Большую золотую медаль на Западно-Сибирской торгово-промышленной выставке в Омске. Балакшин проявил ценную инициативу по строительству в Кургане централизованной электростанции. Материальное положение хозяина завода позволило Балакшину первым в городе обзавестись собственным автомобилем.
В 1918 году «Турбинка» пережила национализацию. Семья Балакшиных перебралась в Томск. Карьера инженера С.А. Балакшина как турбостроителя прервалась навсегда. Но и здесь, в центре Сибири, талантливый и предприимчивый инженер нашёл для себя и страны полезнейшее занятие. С 1920 года он возглавил Бюро по исследованию и использованию водных ресурсов Сибири, что как нельзя лучше совпало с потребностями проекта ГОЭЛРО. Участвовал в составлении «Кадастра водных сил Сибири» (1922), в разработке генерального плана электрификации востока страны. Работал в Сибплане (1922) и редактировал отдел Сибирской советской энциклопедии (1927). В ней, кстати, есть статья о С.А. Балакшине, [2]. В Томском технологическом институте он до конца жизни заведовал кафедрой мукомольного дела, стал профессором. Список научных трудов включает 26 названий, из них семь посвящены гидротурбиностроению. Часть статей опубликована в дореволюционных периодических изданиях, таких как столичный «Технический сборник и вестник промышленности», и в сибирском «Журнале общества сибирских инженеров». Реклама изделий завода и состояние кооперативного движения в Курганском уезде публиковались в кооперативном и сельскохозяйственном журнале «Уральское хозяйство», основанного в Екатеринбурге в 1909 году (илл. 337). Международное признание не оставило учёного и здесь, в далёкой Сибири. Сообщения его как докладчика опубликованы в трудах Первой мировой конференции по энергетике в Лондоне (1924) [1] и в трудах Мировой энергетической конференции в Берлине (1930).
[image]
Илл. 337. Обложка кооперативного журнала «Уральское хозяйство». Екатеринбург, 1913, № 2, четвёртый год издания
Несколько интересных фактов из жизни семьи Балакшиных. Ялуторовский, а затем курганский купец А.Н. Балакшин, отец А.С. Балакшина, стал основателем сибирской кооперации маслоделателей. Кооперация объединяла семь губерний Сибири. В 1913 году по делам кооперации А.Н. Балакшин переехал в Великобританию и проживал в Лондоне. Умер там же в 1921 году. Похоронен на Хайгейтском кладбище неподалёку от могилы основателя экономики социализма и поклонника кооперации К. Маркса. Интересно, знают ли об этом в Ялуторовском краеведческом музее? В семье С.А. Балакшина, основателя турбостроения, было четверо детей. Все они достойно продолжали семейные традиции. Старший сын Борис стал инженером-механиком, профессором, доктором технических наук, крупнейшим специалистом по станкостроению. Его афоризм о важности сохранения памяти поколений я вынес в эпиграф к этому разделу. Александр (1905–1990) известен как крупный радиоинженер, собиратель и хранитель семейного архива. Окончил физико-математический факультет Томского университета. В Томске он оставил о себе память как один из первых радиолюбителей в городе, о чём я уже писал ранее. Пионер звукового кино в Сибири. После университета уехал в Москву и посвятил свою инженерную деятельность кинотехнике. Автор справочника по усилительным устройствам звукового кино. В 1953 году справочник вышел из печати третьим изданием. В 1958 году А.С. Балакшин как главный конструктор, продолжив перечень международных семейных наград, прославился награждением Золотой медалью на Всемирной выставке в Брюсселе за конструкцию радиоприёмника «Волна». Приёмник выпускался на Ижевском радиозаводе. Незадолго до кончины он написал книгу о своём отце. Две дочери, Евгения и Маргарита, тоже стали известными специалистами. Доцент Евгения стала архитектором, участвовала в проектировании Уралмаша и Магнитки, стадиона в московских Лужниках и Комсомольского проспекта столицы. Вторая дочь, Маргарита, стала кандидатом медицинских наук, работала в больницах Новосибирска, Томска и Москвы.
[image]
Илл. 338. Фрагмент общего вида зала истории авиации и космонавтики. В центре — турбина двигателя самолёта вертикального взлёта Як-38
Замечательный инженер и учёный, профессор и первый гидроэнергетик Сибири, наш земляк Сергей Александрович Балакшин скончался в Томске 23 июня 1933 года. Многие годы меня занимает вопрос: сохранилось ли что-либо памятное о С.А. Балакшине в селе Введенском или его окрестностях? По сведениям сотрудников краеведческого музея в Кургане — ничего. Мечтал побывать в Логовушке. Не довелось.
«Штаны» и гиперзвук «моторного»
Благодаря счастливому сочетанию таланта С.А. Балакшина, выдающегося инженера, его инициатив и предпринимательской смекалки машиностроение Зауралья в короткий срок — менее десятилетия, авторитетно заявило о себе не только в Сибири, но и в России и за рубежом. Однако после национализации курганского завода в 1918 году тиражирование турбин с каждым годом стало сокращаться. Более того, прекратилась какая-либо инженерная и конструкторская инициатива по улучшению качества машин, не говоря уже о разработке новых и перспективных изделий. Последняя турбина для водяных мельниц вышла из цехов завода в 1931 году. Казалось, родившийся в Кургане зауральский гидротурбинный цикл производства, занявший по времени всего несколько больше четверти века, замер навсегда. Так продолжалось до июня 1962 года, когда правительство страны приняло решение о строительстве в Тюмени завода по производству авиационных двигателей. Вскоре на окраине Тюмени появились корпуса моторного завода — флагмана областного турбомашиностроения [8]. В задачи завода входили выпуск «горячих» комплектов для реактивных двигателей типа камер сгорания, форсажных камер и турбин. Директором завода стал Заслуженный машиностроитель РСФСР, легендарный В.Я. Хуторянский (1911–1982). По мере развития производственных площадей и роста коллектива расширялись заказы как на гражданскую, так и на оборонную продукцию. По чертежам самых различных конструкторских бюро, разбросанных по многим городам страны, собирались турбовинтовые двигатели, двигатели для ракет зенитных комплексов, противокорабельных ракет и двигателей для самолётов вертикального взлёта [9, 10, 11, 13]. Впечатляет только один этот краткий перечень, а если подробно продолжить его по маркам и назначениям изделий, то нетрудно представить себе технологическую мощь и техническую уникальность завода. Для сравнения: двигатели для самолётов вертикального взлёта производят в мире только две страны — Россия и Великобритания. Даже в США нет такого сложного и высокотехнологичного производства. С другой стороны, рождение завода в определённой мере продолжило старинные традиции турбиностроения, заложенные в Зауралье в начале минувшего века. Замечу не без гордости, что инженерный корпус моторного завода от рядовых тружеников до высшего руководства заполнен сотнями выпускников Тюменского индустриального института и нефтегазового университета. Их трудами, интеллектом создавались уникальные изделия.
Тесное общение родного вуза и его выпускников-машиностроителей вместе с ощущением уникальности производства моторного завода способствовало появлению не менее уникальной инициативы: рождению в июле 2012 года при вузе в музее Истории науки и техники зала истории авиации, космонавтики, моторо- и ракетостроения (илл. 338). Устроители зала приурочили его открытие к 50-летию моторного завода и к 100-летию демонстрационного полёта авиатора А. Васильева на самолёте «Блерио», который состоялся 2 июля 1912 года на ипподроме Тюмени. Кроме экспозиции по Васильеву материалы стационарной выставки содержат сведения о зарождении гидротурбиностроения в Зауралье, о развитии авиации в первые годы советской власти, о полёте моноплана «Юнкерс» по маршруту Свердловск-Тюмень-Тобольск в середине 1920 годов. Особое внимание уделено подлинной продукции высокотехнологичного производства моторного завода, направленного на укрепление обороноспособности России. До недавнего времени эта продукция относилась к разряду высокосекретных изделий. По периметру зала располагаются форсажная камера сгорания реактивного самолёта Су-24 с переменным сечением сопла, маршевые двигатели противокорабельных ракет «Москит» (илл. 339), «С-300В» (противовоздушная оборона), зенитно-ракетного комплекса «Круг» и стратегической крылатой ракеты «Метеорит» (илл. 340). Все эти изделия выпускались заводом в 1973–1992 годах. В зале можно увидеть вспомогательные турбинные силовые установки для самолётов Ил-114 и демонстрационный макет двигателя РУ 19А-300 для самолётов Ан-24 и Ан-30 (выпускается и ремонтируется с 1967 года). Особый интерес для посетителей представляет собой подъёмно-маршевый двигатель самолёта палубного базирования Як-38 с вертикальным взлётом и посадкой на палубах авианесущих крейсеров типа «Киев», «Минск» и «Новороссийск», «Адмирал Горшков». Двигатели выпускались заводом в 1978–1990 годах. К сожалению, самолёты вертикального взлёта себя не оправдали. Причиной тому стали необычайно высокий расход топлива и, как следствие, недостаточный для самолёта радиус полёта, сравнимый с возможностями вертолёта, не более. За внешнее сходство двух сопел двигателя с атрибутом мужской одежды рабочие завода прозвали эту продукцию «штанами».
[image]
Илл. 339. Маршевый двигатель противокорабельной ракеты «Москит», вдали — вспомогательный двигатель для самолёта Аи-24 и форсажная камера (Су-24)
[image]
Илл. 340. Двигатели ракет «С-300В», «Круг» и «Метеорит»
[image]
Илл. 341. Двигатель самолёта Як-38 со «штанами» в сопловом аппарате. Цех моторного завода. Фото А. Лыткина, 2010 г.
Когда я впервые увидел двигатель в одном из цехов завода (илл. 341), то не сдержался и тоже сравнил выхлопные сопла с «шортами». Оказалось, к моему огорчению, что с лаврами первооткрывателя термина я опоздал… Сейчас «шорты» перенесены в наш музей.
Из всего здесь перечисленного для меня особый интерес и гордость за достижения отечественной техники вызывает маршевый двигатель противокорабельной сверхзвуковой ракеты «Москит». Сама ракета компонуется на другом заводе в дальневосточном Арсеньеве, но её энергетическое сердце рождалось в Тюмени. «Москит» — единственная в мире самонаводящаяся сверхзвуковая ракета, способная лететь низко над водой и менять высоту полёта в зависимости от гребня морской волны. Дальность стрельбы — до 120 километров. При ударе о корпус корабля ракета входит внутрь и взрывается в помещениях судна. Защиты от ракеты не существует.
Часть экспозиции рассказывает о тюменской базе ракет стратегического назначения, располагавшейся в Богандинке: воздушные фильтры на случай атомной бомбардировки, снимки пакгаузов для ракет и тумбы геодезической привязки точки запуска ракеты, отдельные детали механизмов.
Демонстрируется головка противосамолётной ракеты с электронной начинкой самонаводящего управления, той самой, с помощью которой в 1960 году был сбит американский самолёт-разведчик под Свердловском. У посетителей вызывает интерес конструкция «чёрного ящика» с магнитофоном и с записью на тончайшую стальную проволоку. Как известно, такие самописцы, образно названные «чёрным ящиком», впервые появились в авиации в 1957 году по инициативе австралийца Дэвида Уоррена. В зале много авиационных и радиотехнических экспонатов из США, имеющих отношение к «ленд-лизу» и к годам Второй мировой войны.
Открытие уникальной выставки, не имеющей аналогов в России и повествующей о важных событиях в истории авиации и ракетостроения в нашем крае, позволяет любому желающему увидеть некогда секретную продукцию и потрогать её руками. Присутствовавший на открытии первый заместитель председателя областной думы
А. Артюхов, в прошлом преподаватель вуза, предложил, впечатлившись, чтобы все абитуриенты университета подавали документы в приёмную комиссию, непременно проходя через этот зал музея. И тогда поступающих на технические специальности стало бы много больше, а патриотический настрой будущих инженеров удалось бы поднять на новый уровень.
Литература.
1. Balakshin S. Water Power Resources Siberia // The Transaction of the First World Power Conference, London, 1924. Vol. 1. P. 1298.
2. Сибирская советская энциклопедия. Новосибирск: Сибиркрайиздат, 1929. Т. 1. С. 5–64.
3. Gӧӧck R. Die groβen Erfindungen. Radio, Fernsehen, Computer. Sigloch Edition. Germany. 1989. Z. 37–42.
4. Балакшин А.С. Сергей Александрович Балакшин (1877–1933). М.: Наука, 1990. 112 с.
5. Курган и окрестности. Карта Роскартографии. М., 1995.
6. Блумтритт О., Крыжановский Л.Н. Адольф Слаби — немецкий пионер радиосвязи // Электросвязь. 1998. № 6. С. 31.
7. Копылов В.Е. У старой мельницы // Окрик памяти: сб. Т. 1. Тюмень: Слово, 2000. С. 191–197.
8. Горбачёв B.C. Флагман: книга о тюменских моторостроителях. В 2 кн. Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 2003. Кн. 2. С. 20–24.
9. Копылов В.Е. К истории создания на моторном заводе Тюмени двигателя для ракетного комплекса «Москит» // Окрик памяти: сб. Т. 4. Тюмень: Слово, 2005. С. 431–433.
10. Копылов В.Е. В музее — форсажная камера // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009. С. 647–648.
11. Чупиро Н. Тюмень работала на оборонку // Тюменская правда. 2009. 6 августа.
12. Копылов В.Е. Новинки памятников и памятных знаков // Окрик памяти: сб. Т. 5. Тюмень: Слово, 2009, с. 659–662.
13. Исламова Д. О создании зала «История авиации, космонавтики, моторо- и ракетостроения» в музее Истории науки и техники Зауралья ТГНГУ. // Летопись ТГНГУ: сб. Вып. 12. 2012. Тюмень: изд. ТГНГУ, 2013. С. 248–255.
ФОТОДРЕВНОСТИ ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ И МИНУВШЕГО ВЕКА
Время летит — не успеваешь оглянуться на минувшее. Кажется, совсем недавно в 2004 году я опубликовал свою книгу «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии», а с тех пор минуло 10 лет. Монография [3] объёмом в 91 печатный лист, с 864 страницами текста и 1728 единицами фотографий и сюжетов художественных почтовых открыток отображала далёкое и близкое прошлое старых улиц и площадей многих зауральских селений и городов. По книге получено несколько приятных для меня отзывов из некоторых городов России, включая, что было особенно неожиданно, Москву. Один из них, опубликованный в журнале «Музей» от имени Исторического музея, я разместил здесь в приложении 5. Другие отзывы содержали такие абзацы, как «Поразительная работа. Фантастический по объёму труд! Потрясающий человек. Думаю, что, несмотря на его достижения в науке и в жизни вообще, одна эта книга оставит его имя на века. Безусловно, он принадлежит к элите нации! Русской нации», (Москва, Вячеслав Макаров, художник). Или: «Не ожидал увидеть столь фундаментальное исследование. Стало радостно за то, что моя Сибирь, где я родился и учился, так высоко стоит в избранном нами направлении по истории техники. Одновременно стало обидно за моих земляков — омичей, которые всегда считали Тюмень периферией, а оказались сами глухой провинцией…Мне не известна ни одна столь масштабная работа по истории своего края, как Ваша, за исключением, пожалуй, истории Москвы и Ленинграда. Очень высок полиграфический уровень…Как любитель чтения вообще, хочу отметить исключительно высокую культуру Вашего слога. Книга написана в изумительной, обращающей на себя внимание высокохудожественной, тёплой, доверительной форме», (Москва, В.И. Шапкин, директор частного музея радио).
Казалось бы, столь солидную монографию трудно чем-либо дополнить. Но вот прошло десятилетие, мой архив вновь наполнился снимками и открытками. Упомянул архив и подумал, несколько отвлекаясь от темы, что залежалые архивы обладают удивительным свойством. По истечении времени, нередко — десятилетий, многие документы начинаешь рассматривать так, будто ты их видишь впервые. Когда-то ты им почти не придавал особого значения, позабыл про них, но вот сменилась эпоха, многие события и факты осмыслены иначе, чем прежде, и старый документ в полузаброшенной папке заиграл, будто обновившись. Так произошло и у меня со многими фотографиями в архиве, когда-то отложенными до лучших времён из-за личной небрежности и недооценки сюжета или человека, а чаще всего по причине псевдоненадобности. Как итог: снова, как и ранее, появился соблазн показать некоторые из них, наиболее редкие.
Давно, ещё с 1980 годов, я публиковал много биографических материалов по И.Я. Словцову — тюменскому энциклопедисту. В кругу историков даже завоевал звание биографа этого учёного мужа. Мне удалось отыскать в Санкт-Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры — наиболее дорогом и престижном некрополе прежней столицы России, захоронение И.Я. Словцова с памятным сооружением [1]. Сотрудники Тюменского краеведческого музея, следуя по моим следам, нашли в городском реестре захоронений документальное подтверждение находки (см. подробности в заключении к этому тому). Осталось сделать совсем немногое: восстановить и обновить надгробие — дело чести музея, носящего имя Словцова. Среди опубликованного в «Былом…» фотоматериала я разместил немало снимков с участием И. Словцова или связанных с жизнью реального училища в Тюмени. А теперь пришла пора дополнить напечатанные снимки теми новыми находками, которыми я располагаю вновь и сейчас. Вспоминаю характеристику училища, высказанную в своё время авторитетным американским журналистом Дж. Кеннаном в его книге о поездке в Сибирь [2]. Он писал: «В училище есть механическое отделение с паровой машиной, токарными станками и всякого рода инструментами, вплоть до телефонов и фонографов Эдисона, Белла и Дольберга. Превосходно оборудованы химическая лаборатория, отделение рисования и черчения, хорошая библиотека и музей. Словом, такой школой мог бы гордиться любой город такой же ветчины в Соединённых Штатах». Для подтверждения его слов привожу здесь несколько снимков, не вошедших в упомянутую книгу о былом фотографии. Они сделаны в учебных классах училища в то же самое время, когда Д. Кеннан посетил Тюмень. Среди них — актовый зал училища, в котором заседает совет училища (илл. 342), физический и механический кабинеты (илл. 343, 344), химическая лаборатория (илл. 345). Обратите внимание, насколько высоко поставлено оснащение учебных классов применительно к условиям конца XIX века. Интересен памятный снимок выпускников 1887 года с участием преподавателей и директора реального училища ИЛ. Словцова (илл. 346).
[image]
Илл. 342. Актовый зал Александровского реального училища, заседание совета. Тюмень. 1887 г.
[image]
Илл. 343. Физическая лаборатория реального училища
Из фотографий начала минувшего столетия я отложил несколько бытовых снимков тюменцев, проживавших в городе в те годы. Они сделаны в ателье таких признанных мастеров как Т.К. Огибенин (1901 г.), Л.И. Родионов (1905), А.С. Шустер (1906) и А.Г. Антонов (1912), илл. 347–350. На снимках далеко не все имена клиентов мне известны, а те, что оставлены на обороте паспарту, ни о чём мне не говорят. Я не знаю этих сибиряков. Но есть в их внешнем облике, если наблюдать позу, выражение лица и прямой ясный взгляд, одно объединяющее всех этих людей качество: необыкновенное чувство собственного достоинства каждого. Все снимки сделаны в канун Первой мировой войны 1914–1918 годов. Велика вероятность, что некоторые из мужчин с этих фотографий, если не все, оказались на фронтах. И вернулись ли? Вот почему я привожу здесь коллективный снимок (илл. 351), привязанный к памятному событию столетней давности, который, пожалуй, впервые и широко отмечался в новой России в 2014 году: начало Первой мировой войны. Фотография хранится в семейном архиве известного в Тюмени знатока истории города О.А. Майоровой и публикуется с её разрешения.
[image]
Илл. 344. Механический кабинет
[image]
Илл. 345. Химический класс
В группе военнослужащих русской армии, ещё не разделённой на «красных» и «белых», присутствует её дед В. Рылов — участник войны. На фотографии он находится в первом ряду между двумя саблями и справа от ротного командира — полного кавалера Георгиевских крестов. Вглядитесь в мужественные лица этих людей. Они ещё не утомлены войной и окопами, на них пока ещё неизношенное обмундирование, а главное — они уверованы в победу, позже украденную у них политиками.
Среди раритетов о войне 1914 года, хранящихся в моей коллекции, памятны несколько почтовых открыток, отправленных военнопленными австрийцами на родину из Тюмени и Тобольска. Все они прошли военную цензуру с дозволением отправки письма через линию фронта — событие, для нашего и современного восприятия совершенно немыслимое. Для примера помещаю здесь фотооткрытку, включая её обратную сторону, отправленную в Австрию из Тобольска в январе 1916 года (илл. 352). На адресной стороне видны печати военного цензора из Тобольска, а также контрольного австрийского цензора. Примечательно, что фотооткрытка изготовлена самим военнопленным с использованием собственных любительских снимков одного из уголков Тобольска, отражающего проживание узника в городе.
Продолжу рассказ с использованием почтовых художественных фотооткрыток начала XX столетия. Коллекционеры знают, что наиболее редкими считаются те открытки, которые изданы в уездных городах или в отдельных селениях. Редкость вызвана малым их тиражом, в отличие от выпусков открыток в губернских городах, не говоря уже о столице империи. Как-то при очередном посещении клуба коллекционеров в Тюмени мне довелось приобрести несколько открыток с видами Омутинки 1906–1908 годов (илл. 353–355.). Их качество в кустарном исполнении местным фотографом оставляло, мягко говоря, желать лучшего. По всей видимости, фотолюбитель использовал имевшуюся в продаже фотобумагу с заранее нанесённой типографским способом на обратной стороне разделительной чертой для адреса и письма, а в заголовке — текста Всемирного почтового союза. Но где вы ещё встретите Омутинку более чем столетней давности? Открытки хороши тем, что они дают читателю редкую возможность сравнивать прошлое и настоящее. Разница огромна.
[image]
Илл. 346. Второй выпуск учеников Тюменского реального училища, 1887 г. Фото Н. Терехова, Екатеринбург
[image]
Илл. 347. Фоторабота мастера Т.К. Огибенина. Тюмень, 1901 г.
[image]
[image]
Илл. 348. Семья С.В. и М.М. Ефремовых. Фото Л.И. Родионова. Тюмень, 1905 г.
[image]
Илл. 349. Молодожёны Г. и Н. Носовы. Ателье А.С. Шустера, Тюмень, 1906 г.
[image]
Илл. 350. Кошкаров Г.Я. Фотоателье А.Г. Антонова, Тюмень, 1912 г.
[image]
Илл. 351. Группа участников военных действий Первой мировой войны. В её составе тюменец В. Рылов. Галиция, 1916 г. Из коллекции О.А. Майоровой
[image]
Илл. 352. Фотооткрытка из Тобольска, отправленная военнопленным австрийцем на родину, 1916 г. Письмо прошло военную цензуру
[image]
Илл. 354. Омутинка, фрагмент пейзажа главной улицы. 1906 г.
[image]
Илл. 355. Омутинка, торговые ряды, часовня. 1906 г.
[image]
Илл. 356. Ателье Т.К. Огибенина. Тюмень, 1925 г.
[image]
Илл. 357. Первый в истории Тюмени мост через Туру, вид с холма у Никольской церкви. Фото Т.К. Огибенина, 1925 г.
[image]
Илл. 358. Вид на мост через речку Тюменку и на съезд к только что выстроенному мосту через р. Туру. Фото Т.К. Огибенина, 1925 г.
[image]
Илл. 359. Окончание строительства моста через р. Пышму, конец 1920 гг.
[image]
Илл. 360. Парад гарнизона Тюмени и призывников всеобуча. Тюмень, ул. Республики, здание городского военкомата. 1925. Фото из семейного архива Ю. Кащеева, выпускника ТюмГНГУ
Фотографии тюменских городских пейзажей первых лет советской власти редки и малодоступны. Я отобрал из своей коллекции несколько из них. Они сделаны фотографом Т.К. Огибениным в 1925 году, когда фотоателье художника ещё принадлежало ему и работало (илл. 356). Снимки отражают одно из выдающихся событий в Тюмени в середине 1920 годов, когда завершилось долгожданное строительство первого моста через Туру (илл. 357). Огибенин отразил также на снимке только что оборудованный съезд к новому мосту в районе устья речки Тюменки, (илл. 358). Примечательно, что оживающая после Гражданской войны экономика позволила строить мосты и в районах, в частности, в окрестностях Тюмени через Пышму (илл. 359). К 1920 годам имеет отношение фотография смотра военного гарнизона Тюмени и призывников (илл. 360). Снимок сделан возле деревянного одноэтажного здания городского военкомата, стоявшего на перекрёстке улиц Республики и Дзержинского. Сейчас на этом месте располагается продуктовый магазин. Интересно, что в 1964 году, когда я впервые оказался в Тюмени, мне пришлось вставать на военный учёт именно в этом здании, оно ещё было целёхонько.
[image]
Илл. 361. Обдорск, зимний чум туземца. Редкая открытка, изданная в Тобольске Обществом изучения края при Музее Тобольского Севера. Тобольск. 1925 г.
[image]
Илл. 362. Дом Общества друзей радио (ОДР), Тюмень, ул. Республики. Фото 1928 г. Текст лозунга под портретом В.И. Ленина гласит: «Из воли миллионов создадим единую волю — осуществим многомиллионную аудиторию». Из коллекции и с разрешения В.Л. Вирченко
Храню в своей коллекции ещё одну редчайшую тобольскую открытку 1925 года. Она издана малым тиражом Обществом изучения края при Музее Тобольского Севера (илл. 361). Изображение на открытке сопровождается надписью вверху: «Тобольский Север. Лесотундра, близ Салехарда. Зимний чум туземца».
Краткий обзор находок старинных фотографий мне хотелось бы завершить ещё одной экспозиционной новинкой музея ТюмГНГУ. История её появления в музее несколько необычна. Как-то. просматривая очередной номер газеты «Тюменские известия» («ТИ», 27 августа 2014 г.), я обратил внимание на эмоциональную статью читателя В.Л. Вирченко — подполковника в отставке, в прошлом выпускника ТИИ 1972 года выпуска, коренного жителя Тюмени. Статья озвучивала заинтересованную заботу автора о сохранении тюменской старины. К статье прилагалась фотография дома, в котором с 1920 годов размещалось тюменское отделение всесоюзного Общества друзей радио (ОДР). В своё время мне приходилось писать о работе этого общества, и материалы о нём публиковались в одном из томов «Окрика…». Но фотография дома стала для меня открытием. С разрешения обладателя снимка я размещаю здесь редчайшую фотографию (илл. 362). Сразу же возник вопрос: а где же находился этот дом?
[image]
Илл. 363. Фрагмент улицы Царской в Тюмени. Шестой слева двухэтажный деревянный особняк будущий дом ОДР. С художественной почтовой открытки 1913 года, издатель «Торговый дом бр. Агафуровых»
Скорее всего, он давно утрачен. Тем не менее, для истории города местонахождение дома Общества друзей радио позволило бы устранить ещё одно белое пятно. Вариантов поиска было множество, обо всех не расскажешь. Наконец, когда, казалось, впереди маячил тупик, мне подумалось о возможной связи этого дома с начальной историей радиоприёма в Тюмени в середине 1920 годов. Первый приём в Тюмени радиосигналов из Москвы относится к 1925 году, когда радиолюбитель В.Я. Михайлов построил высокую антенну на «высотном» здании Центроклуба профсоюзов по улице Республики (бывший клуб приказчиков). В наше время это рядом с филармонией. Подумалось, что и дом Общества друзей радио мог быть там же. Просмотр моей солидной коллекции тюменских открыток начала минувшего века сразу же обнаружил искомую «потерю», илл. 363. Фрагменты дома на пересечении улиц Царской (Республики) и Иркутской (с 1934 года — Челюскинцев) встретились мне и на другой паре открыток. Дом давно снесён. Тем более интересен его просмотр сейчас, когда многое на его месте изменилось. Обратите внимание на деревянный тротуар, на небрежное с ним обращение: напрашивающийся элементарный ремонт отвалившихся досок почему-то не делается. В научных кругах существует понятие «открытие на кончике пера». Происходит оно в профессорском кабинете на основе логичных рассуждений, вычислений, либо сопоставления имеющихся фактов из прошлых публикаций других исследователей. Примеров много. Это и открытие планеты Нептун французским математиком (не астрономом!) У. Леверье (1846 г.), указание океанографом В.Б. Визе на ранее неизвестный в Карском море остров, названный позже именем его открывателя (1924), открытие нефтяного Нордвика на Таймыре геологом И.П. Толмачёвым (США, 1925) и мн. др. Вот и мне не выходя из своего кабинета удалось, пусть и в несоизмеримо скромных масштабах, вычислить былое местонахождение дома по старинным художественным почтовым открыткам с видами дореволюционной Тюмени.
Оставляю за читателем собственную оценку своего отношения к истории через старинные фотографии. Для этого вновь обращаю внимание на эпиграф к разделу.
Литература.
1. Исторические кладбища Петербурга // Справочник-путеводитель. СПб.: издат. Чернышева, 1993. 640 с.
2. Копылов В.Е. Тюменские встречи Джорджа Кеннана // Окрик памяти: сб. Т. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 36–41.
3. Копылов В.Е. Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 864 с.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
(с неохотными, но необходимыми признаниями)
В научном отношении, включая работу над книгами и публикациями в периодической печати, я следую кредо первого русского лауреата премии Нобеля академика-физиолога И.П. Павлова. Он, полагая, что лень — это привычка отдыхать ещё до того, как ты устанешь, определял термин «научная деятельность» как постоянную борьбу научного сотрудника с нежеланием работать. В этом отношении, если говорить открыто о лени-матушке, я далеко превзошёл знаменитого лауреата, он мне и в подмётки не годится. Но если серьёзно, то я испытываю глубокое удовлетворение от сознания того, что большую часть своей жизни отдал горному делу и высшему инженерному образованию. Подготовил тысячи специалистов нефтяного дела, стоял у истоков уникальной культурной среды в вузе — музейной деятельности в области истории науки и техники. Создал свою научную школу по выявлению зависимости скорости строительства скважин от колебательных процессов нефтепромыслового оборудования. Далеко не всем научным работникам суждено основать свою школу. Вокруг второстепенных научных проблем научная школа невозможна. И только немногим из тех, кто выдвигает и разрабатывает большие и прогрессивные идеи, это удаётся. Моя школа и теперь продолжает работу вне зависимости от участия, усилий и трудов самого её основателя. Среди учеников, продолжающих научное развитие предложенных мною идей, до десятка докторов наук, более 40 кандидатов, множество опубликованных статей и монографий. Всё это свидетельствует о прогрессивности выдвинутой мною ещё в 1960-х годах тематики далеко не второстепенного характера.
По праву считаюсь одним из основателей Тюменского индустриального института, теперь — нефтегазового университета, много лет руководил этим вузом, создавал первые факультеты, кафедры и НИИ. Получил признание своих заслуг со стороны родного вуза — Свердловского горного института: вошёл в список наиболее выдающихся его выпускников (Приложение 8). Пользуюсь немалым авторитетом как высококвалифицированный специалист горно-нефтяного дела и признан производственными предприятиями на Урале и в Тюменской области, в Тюмени и во всех нефтегазовых вузах бывшего Советского Союза и России. Бесчисленные приветственные адреса, которые я имел честь получить от перечисленных и многих других учреждений к своему 80-летию (некоторые из них — см. в Приложении 8), принесли мне радостные ощущения личной полезности на выбранной мною тропе деятельности.
Горжусь тем, что в своё время возглавлял совет ректоров Тюменской области и что на руководящих должностях высшей инженерной школы авторитетно влиял на решения местных и столичных властей по проблемам образования и развития нефтегазового комплекса Западной Сибири.
Мне удалось возродить историю многих промышленных предприятий в Тюмени и Тобольске, Заводоуковске и Ишиме. Вынес из забвения некоторые замечательные имена людей в истории науки и техники, прославивших наш край или здесь родившихся — учёных, геологов-сибиряков, горных инженеров и деятелей техники с мировой известностью. Среди них — Д.И. Менделеев, А.С. Попов и К.П. Поленов, П.В. Еремеев, Н.К. Высоцкий и Н.А. Гедройц, А.С. Москалёв, В.А. Малых, Б.П. Грабовский, В.И. Муравленко и мн. др. Оглядываясь назад, могу сказать, что мои многолетние поиски крупиц их биографий, неведомых до меня широкому кругу читателей, в существенной мере вознаграждены личным удовлетворением: я не зря занимался тем, чему решил посвятить себя в начале выбранного пути.
К авторским достижениям по выявлению забытых или малоизвестных сведений по истории науки и техники Западной Сибири отношу следующие давно сформулированные мною положения и события (расположение и порядок — по мере значимости).
— Основание музея Истории науки и техники ТюмГНГУ с его возможностью передачи посетителям эмоционального знания, с его уникальными собраниями экспонатов по истории радио и телевидения, сибирскими коллекциями метеоритов и янтарей и наиболее полной к востоку от Урала памятной экспозицией, посвящённой Д.И. Менделееву. К заслугам музея следует отнести установку мемориальных досок в Тюмени Д.И. Менделееву (станция Тура), А.С. Попову по улице Пристанской, С.О. Макарову (ул. Семакова) и ректору А.Н. Косухину. По нашей же инициативе на здании областной думы находится памятная доска, посвящённая планерному заводу, работавшему здесь в годы ВОВ. В 2011 году музей участвовал в конкурсе Министерства образования России среди 167 вузов страны и занял третье место, уступив первые два московским вузам.
— Установление авторства анонимной заметки в газете «Кронштадтский вестник» за 1895 год, известившей миру о первых удачных опытах А.С. Попова по приёму радиосигналов и рождению радио. Автором её стал редактор газеты, а позже — тюменский журналист П.А. Рогозинский.
— Причастность к возрождению в памяти имени адъюнкта Петербургской академии наук Георга Стеллера (1709–1746), похороненного в Тюмени, и к сооружению в городе в 2009 году памятника. К сожалению, предложенная мною надпись на памятном знаке («Служение науке это дыба, её пытки выдерживают немногие») не была воплощена.
— Введение в научный оборот забытой современной геологической общественностью деятельности предшественников в 1920–1940 годах феноменальных открытий запасов нефти и газа в Западной Сибири. Это геологи Т.М. Емельянцев, Н.А. Гедройц, В.Н. Сакс и Калинко М.К. В частности, одним из них, Н. Гейдройцем, в 1936 году удалось в общих чертах предвосхитить прогнозную карту по нефти и газу к северу от широтного течения Оби, приписываемую позже профессору Н.Н. Ростовцеву.
— Обнаружение на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге захоронения тюменского энциклопедиста и директора реального училища И.Я. Словцова с частично утраченным надгробием. После моих публикаций по этому поводу музейный комплекс им. И.Я. Словцова получил от комитета по культуре правительства Санкт-Петербурга письменное подтверждение в письме № 345 от 24 декабря 2010 года. Оно гласит (фрагмент): «Направляем вам выписку из Хронологического списка особ, похороненных в Александро-Невском монастыре, т. 3, включающий записи обо всех лицах, похороненных в усыпальницах и на кладбищах Лавры с 1716 до 1916 гг.: …1907… № 2074. Октября 19. Словцов Иоанн Яковлевич. Действительный Статский советник в отставке. 63 лет. Никольское кладбище, 4 разряд». Музейная общественность Тюмени по праву считает меня главным биографом этого замечательного сибирского учёного. К сожалению, пока не вижу дальнейших шагов областной администрации и краеведческого музея, носящего имя И.Я. Словцова, по реставрации памятника. Пользуясь случаем, позволю себе взглянуть на эту проблему несколько шире. На кладбищах Санкт-Петербурга покоится много замечательных тюменцев и тоболяков. Достаточно назвать Д.И. Менделеева, А.С. Москалёва и уже упомянутого И.Я. Словцова. Делом чести для живущих сибиряков стала бы забота о благоустройстве этих захоронений. Когда-то, ещё во времена губернаторства в Тюмени С. Собянина, этот чиновник выделил для правительства Санкт-Петербурга приличную сумму на реставрацию в городе памятников. Не говоря уже о том, что сама Тюмень остро нуждается в сохранении своих памятников, и проблема отсутствия денег более ощутима, чем в Питере, следовало бы, как пожелание спонсора, часть этой суммы в первую очередь направить на обустройство захоронений земляков в бывшей столице империи. Увы! Но поставленной цели Собянин добился: влиятельные питерцы человека заметили, оценили его заботу и выдвинули на верхние этажи власти…
— Впервые моими публикациями подробно освещены пребывания в Зауралье и в Тюмени таких знаменитостей как А. Гумбольдт, А.С. Попов, адмирал С.О. Макаров, Д.И. Менделеев, лауреат премии Нобеля Ж.И. Алфёров и мн. др. замечательные люди.
— Восстановление наиболее полных биографий сибиряков и родоначальников первой телевизионной полностью электронной системы «телефот» (1925–1928 гг.). Это физик Б.П. Грабовский и инженер-технолог В.И. Попов — автор всех электронных схем «телефота», включая элементы синхронизации сигнала, почти аналогичные современным. Он выпускник Томского технологического института.
— Находка метеорита «Тюмень», утерянного в начале минувшего столетия, и надёжная идентификация его космического происхождения.
— Инициатива поиска пограничного столба «Россия-Сибирь» на Московском тракте близ Тугулыма с гербами Пермской и Тобольской губерний. Начатые мною поиски удачно завершили местные краеведы. Итогом их стало возрождение кирпичного четырёхгранного столба на старом заросшем тракте к западу от Тугулыма на 18 километре новой дороги Тюмень-Екатеринбург. Попутно, и здесь же, я отыскал круглую земляную насыпь со рвом вокруг её. На площадке собирали в кучу наиболее опасных арестантов, их охраняли стражники во избежание побегов.
— В своё время я оказался причастным к присуждению имени Д.И. Менделеева Тюменской областной научной библиотеке. Поначалу областными властями предполагалось задействовать имя П.П. Ершова, и только моё энергичное вмешательство предотвратило не совсем корректное наименование, более уместное для детской библиотеки. К сожалению, по чисто коньюнктурным соображениям властей портрет учёного на входе в библиотеку оказался по соседству и на равных с портретом Ельцина Б.Н. Между тем, две эти фигуры совершенно неравнозначны, особенно в научном отношении и по восприятию их мировой общественностью. Достаточно было поместить портрет Ельцина внутри здания на том этаже, где находится библиотека бывшего президента России.
— Накапливание на компакт-дисках кинодокументов и портретов, «вживую» изображающих многих замечательных людей нашего края. В ряде случаев — с их голосами. Это — А.С. Москалёв (съёмки 1937 г.) и генерал армии И.И. Федюнинский (1939, вручение Золотой Звезды Героя Советского Союза). А также Б.П. Грабовский (1964), А.Н. Косыгин (1968), В.И. Муравленко (1970) и Н.В. Никитин (1967, автор Останкинской телевизионной башни в Москве), авиаконструктор O.K. Антонов, немецкий учёный Манфред фон Арденне. В картотеке много и других корифеев тюменской инженерии и науки, включая профессоров ТИИ-ТюмГНГУ.
— Наконец, не могу не упомянуть здесь моё весомое участие в работе редакционной коллегии и при составлении многотомника Большой Тюменской энциклопедии по разделу «Наука и техника».
За многие годы деятельности музея Истории науки и техники и НИИ того же названия мне удалось наладить многие зарубежные связи с коллегами и учёными кругами из Японии, США и Германии, Дании и Великобритании, сотрудничество с университетами в Берлине, Галле, Фрайберге, Хьюстоне и Батон-Руже. Благодаря этому общению фонды музея и экспозиции пополнились ценнейшими материалами и экспонатами. Особенное удовлетворение испытываю от пополнения из США бесценной коллекции старинной радиоаппаратуры начала широкого радиовещания в первой половине 1920 годов.
С удовлетворением могу отметить и другое, немаловажное для меня, обстоятельство: мне довелось проявить инициативу по асфальтированию 8-километрового участка старинного сибирского тракта на дороге Тюмень — Ирбит. Моё обращение к губернатору в 2006 году по этому поводу сводилось к тому, что наши соседи-свердловчане заасфальтировали свой участок дороги до границы с Тюменской областью ещё к 1980 году. А мы, вблизи областного центра, имели только покрытый гравием тракт на участке от Каменки до границы. Как говорится,«за державу было обидно». Понимание важности моего предложения со стороны властных высот меня приятно удивило. Невольно вспомнилось изречение Нельсона Манделы: «Главным признаком счастья является отсутствие необходимости кому-то и что-то доказывать». Тогда же областными властями были выделены деньги на 2007–2008 годы, и интенсивное строительство завершилось первоклассной дорогой с отремонтированным мостом. Сожалею об одном: не было учтено моё пожелание об установке на границе рядом с пограничным обелиском щита с указанием для путника о том, что он едет по самому старому русскому тракту в Сибирь. Свердловчане, кстати, и здесь при упоминании сибирской старины опять опередили нас, тюменцев. Так, на той же Ирбитской дороге на пересечении ею реки Межницы установлены дорожный знак «Урал-Сибирь», подробные пояснительные тексты на щитах, обустроен родник и сооружено дорожное кафе для отдыха путешественников. Из текстов следует, что все эти знаки внимания к истории родились благодаря патриотической инициативе учителей-краеведов и учащихся окрестных школ. Когда-то в старые времена, ещё в XVIII столетии, именно здесь на Межнице проходила граница территориальных образований. Само название реки говорит об этом («межа»). Молодожёны соседних деревень Мельниково, Ерзоевки и Голяковой давно облюбовали приметное место.
И ещё. Мои монографии и публикации в периодической печати как нововведение в необычную доселе тематику вызвали в деталях многочисленные попытки подражания в работах других авторов. Мне в этом признавались не только тюменцы, но и москвичи и питерцы. А нововведение как признак прогресса можно считать таковым только тогда, когда оно вызывает подражание. Следовательно, мои работы прогрессивны, они носят черты, говоря современным наимоднейшим языком, инновационный характер.
Позволю себе некоторое отступление беллетристического характера. Моё участие в деле сохранения памяти о Д.И. Менделееве в Тюмени не обошлось без некоторой доли экзотики. Так, в середине 1990 годов в городе построили величественное здание под названием «Менделеев-хаус». У входа установили барельеф учёного работы тюменского скульптора Н.В. Распопова. Со стороны улицы Немцова к зданию примыкает многоступенчатое крыльцо ресторана, в названии которого начертана химическая формула воды («Н20»). Поскольку ресторан совмещён с менделеевским домом, то владельцы ресторана обратились ко мне с просьбой выделить некоторые материалы о Д.И. Менделееве для оформления интерьера. Я с удовлетворением откликнулся и поделился своими запасниками и советами. Как итог: все стены нескольких залов заполнились сведениями о нашем великом земляке, и даже появился «кабинет» Менделеева. Отражено и моё имя как консультанта. Приходится только сожалеть о том. что название ресторана имеет к Д.И. Менделееву лишь косвенное отношение…
Не будет излишним заметить, что в Тюмени кроме Областной научной библиотеки имени Менделеева, Дома Менделеева и музейной Менделеевской экспозиции в ТюмГНГУ есть улица в Восточном административном округе, в районе ТЭЦ-2, названная именем учёного. Судьба этой улицы драматична. Поначалу короткая улица с таким названием долгие годы существовала в районе телецентра. Застроенная деревянными домами, она вскоре уступила место современным многоэтажным домам и попросту исчезла. Хорошо, что произошло её возрождение, пусть и в другом месте.
Со времени выхода из печати первого тома «Окрика памяти» в 2001 году прошло почти полтора десятилетия. Пятый том читатели увидели в 2009 году. На протяжении этих лет отечественные и зарубежные общественные круги отмечали немало замечательных дат и юбилеев, имеющих связь с деятельностью людей с именами мирового значения. Горжусь, что многим из них нашлось место в томах «Окрика…» (Паллас П.С., Гумбольдт А., Ломоносов М.В., Менделеев Д.И., Зворыкин В.К., Прокудин-Горский С.М. и др.). Тем не менее надо признаться — незавершённых или намеченных к печати тем у меня хватило бы ещё на одну жизнь. Увы, природа не столь щедра к человеку, как бы нам этого хотелось, если не сказать больше: до обидного скупа. Примирившегося с неизбежностью судьбы, меня сейчас больше беспокоит достойное завершение своей просветительской деятельности. Надо обладать достаточным мужеством, чтобы вовремя уйти со сцены. Вспоминается в связи с этим судьба замечательного певца Муслима Магомаева. Как и большинство граждан России, я был знаком с его неповторимым бархатным баритоном через телевидение. И только однажды видел и слушал его «живьём». Это произошло в Баку в начале 1970 годов. По случаю юбилея республики М. Магомаев участвовал в торжествах и выступил на концерте в одном из залов города. Надо заметить, высшие эшелоны власти Азербайджана Магомаева не очень жаловали, поскольку он проживал в Москве, объездил весь мир, но в родной город приезжал редко и без особой охоты. Как обычно, Муслим сперва исполнил хорошо известные всем свои музыкакальные шедевры, а затем, ощущая по атмосфере в зале настороженное отношение к себе сильных мира сего, с какими-то извиняющимися интонациями в голосе объявил, что сейчас прозвучат без музыкального сопровождения джазовые мелодии и мелодии ковбоев с Дикого Запада. Поразил сам по себе не столько необычный репертуар певца, о котором я и не подозревал, сколько фантастические переливы голоса и ритма. Не стыдно признаться, порой к горлу подступал комок, а на глаза — слёзы, хотя смысл английских слов вряд ли доходил до меня и слушателей. Гениальность певца с тех пор прочно утвердилась в моём сознании и памяти. И вот совсем недавно на телеканале «Ретро» я случайно наткнулся на концерт М. Магомаева, записанный незадолго до его отказа от публичных выступлений. Отказа, в то время совершенно необъяснимого для почитателей таланта певца. Отказа, казалось бы, в самом расцвете творческих возможностей. Просмотр концерта дал мне ответ на эту загадку. В знаменитом баритоне Магомаева исчезли элементы бархатистости, пение стало натужным, почти на уровне крика. Казалось, вот-вот произойдёт срыв голоса и мелодии. Певец это осознал и счёл благоразумным вовремя оставить официальную сцену. Мужественный поступок, на который, увы, мало кто способен из прошлых кумиров, которые всё ещё поют, не замечая, что пение давно превратилось в декламацию.
ПРИЛОЖЕНИЯ
В приложениях я оставил для памяти некоторые документы и сведения, которые могут оказаться полезными для сохранения истории ТИИ-ТГНГУ и для истории города Тюмени и Тюменской области. Они, кроме всего прочего, дороги для меня как участника событий прошлых лет и, смею надеяться, будут интересны для определённого круга моих читателей. При ознакомлении с ними, во избежание недоуменных вопросов, надо обращать внимание на дату появления их в печати, поскольку в них отражены интонации, которые были характерны для того или иного отрезка времени, особенно советского периода.
Приложение 1
Копылов В.Е.
Логика поиска
(о тюменском объединении студенческих научных лабораторий)*
Введение. 4 декабря 1963 года было принято решение Правительства о создании Тюменского индустриального института. В этот же день пришло известие об открытии газовых месторождений в Заполярье. Уже тогда, в самом начале становления Западно-Сибирского нефтегазового комплекса было предопределено будущее института, его количественный и качественный рост.
Западная Сибирь поражает своими размерами: десятая часть Советского Союза. Её сложные географические, экономические, культурные, социальные условия на каждом шагу ставят перед людьми задачи и проблемы необычного характера; опыт изучения многих из них просто отсутствует.
Естественно, местный технический вуз с первых лет своего существования строил свою работу так, чтобы его воспитанники сразу же включались в решение нестандартных задач. Ещё в стенах института преподаватели учили молодёжь творчеству, развивали у неё способности быстро осваивать новые сферы деятельности. Перед институтом стояли задачи, которые для других вузов были делом близкого или отдалённого будущего: готовить специалистов с учётом того, что им предстоит работать на стыке двух веков в условиях быстро меняющегося производства.
К счастью, Тюменский нефтяной регион не только требовал таких специалистов, но и обеспечивал реальные возможности для их подготовки. В ходе освоения месторождений решались небывалые по сложности инженерные и научные задачи. Неслучайно в последние два десятилетия многие лауреаты Ленинской и Государственной премий, премии Ленинского комсомола — из Тюмени. И это понятно: наука всегда развивалась бурно на переднем крае практики, рождающей массу проблем. Стремительно рос научный потенциал Тюмени и вместе с ним понимание того, что её научно-исследовательские организации должны стать лидерами в развитии науки о нефти, в решении специфических, сибирских проблем и задач. Кроме огромной помощи промышленным предприятиям с помощью науки решались и вопросы престижного характера: в самом крупном в мире нефтегазодобывающем районе в вопросах технологии не может быть места какой-либо неуверенности.
В таких условиях Тюменский индустриальный институт мог использовать в учебном процессе, образно говоря, огромную творческую лабораторию, расположенную рядом. И нет ничего удивительного в том, что вуз, находящийся вдали от сложившихся научных центров, стал одним из ведущих нефтяных институтов страны.
Что такое СНЦ? С первого года существования института неотъемлемой частью учебного процесса стала работа студенческих научных кружков выпускающих кафедр. У них была общая цель: подготовить студентов к самостоятельной исследовательской работе. Это естественно для начинающего вуза: не было старшекурсников, не было студенческого научного общества. Путь к его созданию лежал через эти кружки. И когда весной 1969 года пришли дни защиты первых дипломных проектов, удивление вызвало обилие новых интересных разработок, в том числе и опубликованных. Тогда же было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по ускоренному развитию нефтедобывающей промышленности Западной Сибири». Поэтому отдел студенческой молодёжи ЦК ВЛКСМ и Тюменский областной комитет ВЛКСМ в том же 1969 году организовали в институте лабораторию активизации и совершенствования методов самостоятельной работы студентов. Через два года комитет ВЛКСМ института, изучив материалы и опыт лаборатории, предложил создать на её базе студенческий научный центр (СНЦ). Основной целью СНЦ было оказание помощи вузу в подготовке квалифицированных специалистов, имеющих навыки организаторской работы, быстро адаптирующихся в специфических природно-климатических условиях нашего края. Со временем центр развился, более чётко обозначились его цели и задачи.
Главные учебные и научно-практические задачи центра в настоящее время сводятся к следующему содержанию: участие в программно-целевой подготовке молодых специалистов по заказам промышленных предприятий и организаций; проведение организационно-методической работы по широкому развитию НИРС в вузах области; организация и координация научно-исследовательской работы студентов по комплексным темам, проблемам и программам.
Административное, научно-техническое и организационно-методическое руководство деятельностью центра осуществляет руководитель, который подчиняется ректорату. В составе СНЦ функционирует научно-технический совет, являющийся коллегиальным органом управления центром. В научно-технический совет входят научные руководители лабораторий, руководители отделений СНЦ на факультетах, представители общественных организаций. Совет руководит организацией, планированием и координацией деятельности базовых лабораторий и отделений в центре, внедрением результатов работ в производство.
Наряду с этим совет принимает непосредственное участие в разработке и обсуждении методических материалов по организации научно-исследовательской работы студентов (НИРС), участвует в подготовке и проведении студенческих конференций, конкурсов и выставок. В СНЦ создан студенческий совет, представляющий собой форму руководства со стороны комитета комсомола института студентами, работающими в центре, школу самоуправления и развития организаторских навыков студентов. Председатель студенческого совета входит в состав научно-технического совета центра и наделён правами заместителя руководителя. Студенческий совет контролирует состояние культуры производства и техники безопасности в лабораториях центра, участвует в организации и подведении итогов социалистического соревнования между лабораториями, организует участие студентов в конференциях, выставках и конкурсах. Организует аттестацию студентов, прошедших программно-целевую подготовку, проводит широкую агитационно-пропагандистскую работу по привлечению студентов к научной работе. Важную роль в организации работы центра играет методический отдел, который осуществляет разработку документации по различным формам НИРС, отработку и внедрение некоторых из них в учебный процесс. Кроме того, методический отдел координирует работы студентов по комплексной программе «Нефть и газ Западной Сибири».
Основное научное звено в СНЦ — базовая лаборатория. Каждая лаборатория закреплена за одной из выпускающих или профилирующих кафедр. За кафедрой закреплено научное и методическое руководство работой студентов в своей базовой лаборатории. Научными руководителями лабораторий СНЦ назначены заведующие кафедрами, профессора и доценты выпускающих и профилирующих кафедр. Преподаватели и научные сотрудники этих кафедр ведут научные разработки конкретных тем, выполняемых студентами в базовой лаборатории. Лаборатория работает по плану-заданию, утверждённому ректоратом. Выполнение лабораторией плана-задания гарантируется договором, который заключается между её научным руководителем и руководителем СНЦ. В целях более широкого привлечения студентов к работе в СНЦ на факультетах созданы отделения центра, возглавляемые заместителями деканов по НИРС, которые входят в состав научно-технического совета СНЦ. В отделениях студенты также ведут работу по тематике базовых лабораторий.
В своей работе центр тесно связан с научно-исследовательским сектором вуза. Финансирование ведётся за счёт средств, поступающих по хоздоговорам от внешних организаций. Хоздоговор заключается научным руководителем лаборатории через руководство научного центра и научно-исследовательский сектор института (НИС). В смете расходов отдельно предусматривается фонд заработной платы для студентов. Эта часть фонда находится под контролем СНЦ. На отделениях геологоразведочного, электротехнического и механического факультетов размер этого фонда составляет цифру не менее 20 % от общего фонда. В хоздоговорных работах, выполняемых базовыми лабораториями центра, он составляет примерно 50 %.
Финансовые взаимоотношения СНЦ с внешними организациями осуществляются через бухгалтерию НИС. Премиальный фонд в размере 1 % от стипендиального находится под контролем ректората, причём половину этого фонда расходует центр. Оплата труда студентов и преподавателей, привлечённых для руководства НИРС во внеучебное время, премирование студентов, преподавателей и сотрудников СНЦ, выполняющих хоздоговорные работы, производится в соответствии с действующим законодательством.
В студенческом научном центре используются все существующие формы привлечения студентов к научным исследованиям как в рамках учебного процесса, так и во внеучебное время. По некоторым дисциплинам студентам младших курсов выдаются домашние задания. Как правило, эти задания не имеют стандартных методик решения, и поэтому для их выполнения требуется применить элементы научного поиска. Такую форму привлечения студентов к НИР успешно используют кафедры «Сопротивление материалов», «Станки и инструменты», сотрудники которых руководят научной работой студентов в лаборатории лазерной техники.
Положительный эффект поиска достигается при пересмотре количества часов, отведённых на стандартные лабораторные работы и при выделении части из них для выполнения специально поставленных лабораторных работ по единому комплексному заданию, тесно связанному с тематикой научных исследований профессорско-преподавательского состава. Такой подход к организации НИРС в учебном процессе характерен для ряда лабораторий СНЦ. Среди них лаборатории электрохимической обработки, петрофизики, передачи и преобразования информации и другие. Таким образом обеспечивается связь лабораторного практикума с решением крупной научной проблемы, которой занимается лаборатория или отделение СНЦ. Например, лаборатории петрофизики, литологии и спектрального анализа, геохимии нефти и газа используют лабораторные практикумы для обучения студентов приёмам и методам ведения исследований, совмещая эту работу с получением необходимого статистического материала для научного анализа. Полученные результаты используются при разработке актуальных проблем. Ежегодно в лабораториях центра лабораторные практикумы выполняют около пятисот студентов.
Большой популярностью среди студентов пользуется организация летних производственных практик и экспедиций. Студенты-практиканты получают индивидуальное задание на поиск образцов горных пород и минералов, отбор нефти и газоконденсатов, выполнение геолого-географических исследований. Благодаря этой работе в институте создан уникальный для Западной Сибири музей горных пород, минералов, руд, нефти и газоконденсатов. С целью формирования навыков научного поиска в лаборатории литологии и спектрального анализа СНЦ индивидуальные задания на практику студентам второго курса включают поиск образцов пород и минералов с их последующим анализом в зимний период в лабораториях СНЦ.
После научно-исследовательской работы во время производственной практики часть студентов приступает во внеучебное время к научной работе по хоздоговорной теме «Корреляция разрезов и литология меловых отложений севера Тюменской области». Они описывают керны буровых скважин, шлифы; участвуют в работах по спектральному анализу; составляют разрезы скважин по электрокаротажу. Таким образом, геологический материал, собранный студентами в период производственной практики, является основой для научно-исследовательской работы во внеучебное время. В этой форме НИРС участвуют почти все студенты третьего-четвёртого курсов специальности «Геология и разведка нефтяных и газовых месторождений».
Одна из развивающихся форм организации НИРС в учебном процессе — курсовое и дипломное проектирование. Курсовые и дипломные проекты с исследовательским разделом тесно связаны с научными направлениями лабораторий СНЦ и выпускающих кафедр. Значительный эффект достигается тогда, когда при решении конкретной научно-технической задачи выполняется комплексное задание, переходящее из курсовой работы в дипломный проект.
Научные руководители лабораторий СНЦ большое внимание уделяют связи курсового и дипломного проектирования с выполнением научно-исследовательских работ по важнейшей тематике. По отдельным техническим специальностям в дипломный проект входит экспериментальная научно-исследовательская работа, при этом соответствующим образом сокращается расчётно-графическая часть работы. В лаборатории вездеходной техники СНЦ задание на дипломный проект, как правило, формулируется в соответствии с учебным планом и программой и обязательным использованием результатов НИР. Студенту предоставляется возможность реализовать некоторые полученные рекомендации и реально оценить их полезность в конкретных условиях. С этой целью организуется группа студентов, которая под руководством научного сотрудника лаборатории или аспиранта работает в определённом научном направлении или же занимается разработкой опредёленного узла реальной машины. Численность группы — до четырёх человек. Выполнив необходимые поисковые работы, такая группа переключается на выполнении расчётов, оформление эскизного проекта, разработку общего вида узла или устройства для машины.
Так, в лаборатории вездеходной техники был выполнен и получил рекомендацию к внедрению в производство дипломный проект по созданию высокопроходного движителя. В дальнейшем по заданию строительных организаций четыре студента, принимавшие участие в разработке этой темы, защитили дипломные проекты по специальным технологическим машинам на базе большегрузного высокопроходимого движителя для эксплуатации в условиях Западной Сибири. Результаты разработок были переданы заказчикам для внедрения в производство.
Программно-целевая подготовка специалистов, осуществляемая в рамках студенческого научного центра, обеспечивает органическую связь учебных занятий с научно-исследовательской работой студентов в учебное и внеучебное время по тематике организаций и предприятий, на которых студентам предстоит работать после окончания вуза. Она также способствует организации производственной и общественно-политической практики студентов, их специализации в нужном для предприятий направлении.
Конкретные требования к целевой подготовке специалистов оговариваются в договорах о творческом содружестве на программно-целевую подготовку студентов между предприятиями, выпускающими кафедрами и студенческим научным центром. Обязательная часть договора — участие предприятия в совершенствовании материально-технической базы кафедры, широком привлечении преподавателей и студентов к решению научно-технических проблем и организации практики студентов в направлении избранной специализации. Договор предусматривает со стороны предприятия подбор и направление молодых рабочих на подготовительные отделения института в количестве, равном потребностям предприятия в специалистах.
Программно-целевая подготовка молодых специалистов проводится в три этапа. На первом обучение ведётся по учебному плану. Для специализации используется время, предусмотренное советом вуза. Например, в 1976-77 учебном году студентам первого-четвертого курсов за счёт этого времени были прочитаны лекции: на механическом факультете в объёме 219 часов, на геологоразведочном — 115 и на электротехническом факультете — 154 часа. На втором этапе с помощью специальных лабораторных практикумов исследовательского типа проходит дальнейшая специализация студентов, формируются практические навыки, необходимые будущим специалистам. При этом все студенты выполняют лабораторные практикумы в лабораториях и отделениях центра. Третий этап программно-целевой подготовки в СНЦ проходят только те студенты, которые проявили склонность к исследовательской работе. Подбор студентов для подготовки на третьем этапе проходит при активном участии студенческого совета и под контролем комитета комсомола института. Так, в 1976-77 учебном году третий этап программно-целевой подготовки по трём факультетам проходили 500 студентов, в том числе в лабораториях СНЦ — 251. На третьем этапе подготовки студенты знакомятся с методами проведения эксперимента и обработки экспериментальных данных, осваивают методику подбора литературных источников и выполняют переводы технической литературы. На этом же этапе проходят семинарские занятия в лабораториях СНЦ. После третьего этапа студенты подготовлены к выполнению исследовательского курсового проекта или к научной работе по хоздоговору во внеучебное время.
Особая ценность программно-целевой подготовки в том, что студенты выполняют в СНЦ научные работы того направления и характера, с которыми они встретятся на месте своей будущей работы. Большое значение для подготовки имеет и то, что коллектив студенческого научного центра работает над самыми различными научными и техническими проблемами, тесно связанными с проблемами разведки и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений Тюменской области. Одно из первых направлений этих работ — разработка метода блочного монтажа технических устройств нефтяных и газовых месторождений. В настоящее время предприятия Тюмени выпускают серийно в блочном исполнении котельные, насосные станции, жилые домики и другие объекты, в проектирование и внедрение которых значительный вклад внёс студенческий научный центр. Так, студенты и аспиранты оказали помощь объединению «Сибкомплектмонтаж» в выпуске устройств в северном исполнении и разработали новый способ определения напряжённого состояния металлоконструкций методом голографии.
При разработке темы выполнено около сорока реальных курсовых работ и шестнадцать дипломных проектов, подготовлены три кандидатские диссертации, оформлены четыре заявки на изобретения. Особо отличилась лаборатория вездеходной техники, занимающаяся разработкой и исследованием большегрузного высокопроходного движителя для самоходных машин, используемых на строительстве объектов нефтяной и газовой промышленности при прокладке нефтегазопроводов, геологоразведке и при строительстве других народно-хозяйственных объектов в условиях Западной Сибири и Крайнего Севера. За время работы лаборатории было подготовлено 82 курсовых и 34 дипломных проекта, получены 24 патентные грамоты и дипломы, опубликовано 8 научных статей в соавторстве со студентами, получен авторский приоритет по трём заявкам на изобретения. Среди соавторов этих заявок выступают четверо студентов.
Лаборатории литологии, геохимии и газа СНЦ занимаются разработкой одной из наиболее актуальных проблем нефтяной геологии — проблемой поисков залежей нефти и газа, не связанных с антиклинальными поднятиями. Для решения проблемы требовалось увязать результаты широкого комплекса литолого-официальных, геохимических и геофизических исследований. За два года в этих лабораториях выполнено 44 курсовых проекта. Результаты работы студентов по оценке особенностей геологического строения юрских и нижнемеловых отложений нефтедобывающих районов Среднего Приобья, связанные с поиском литологических залежей нефти, были внедрены Главтюменьгеологией с годовым экономическим эффектом в 390 тыс. рублей.
Не представляется возможным перечислить все разработки, выполненные студенческим научным центром. В последние годы лаборатории СНЦ осваивают ежегодно 350–400 тыс. рублей. К работе по хоздоговорной тематике каждый год привлекается до 200 студентов. С 1971 года сотрудниками СНЦ были более трёх тысяч студентов, суммарный годовой экономический эффект от внедрения работ составил более 22 млн рублей. В настоящее время на один рубль затрат СНЦ получает 4,7 рубля экономического эффекта. Большинство научно-исследовательских тем и проблем, которые разрабатываются в СНЦ, входят в комплексную научно-техническую программу Минвуза РСФСР «Нефть и газ Западной Сибири».
СНЦ в разные годы своего существования объединял несколько научно-исследовательских лабораторий. Среди них лаборатории спектрального и рентгеноструктурного анализа, радиоэлектроники и электронной микроскопии, моделирования, прочности, вычислительной, измерительной, телевизионной и лазерной техники, композиционных покрытий и вездеходной техники, петрофизики и гидрогеологии, бурения скважин в специальных условиях. Под руководством совета СНЦ работают геологический музей, экспериментально-производственные мастерские, фотолаборатория, конструкторское бюро, группа снабжения и школа организаторов производства.
Подразделения обслуживания научно-исследовательских работ — общие для всех лабораторий. Они создаются на кооперативных началах. Таким образом, СНЦ сочетает широту охвата проблем с хорошей управляемостью производственного процесса, а студенты получают навыки организаторской работы в условиях, максимально приближенных к реальным. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы выполняются по госбюджету в соответствии с тематическими планами вуза, включая инициативные и поисковые работы; по хозяйственным договорам с различными организациями; по госбюджету в соответствии с договорами о творческом содружестве с предприятиями; по внутривузовским заказам (научного отдела, кафедр и т. д.).
Тематика лабораторий, их перечень не остаются неизменными и постоянно обновляются. Обновление происходит на конкурсных началах, после того как совет одобрит интересную и необычную тематику, предложенную одной из кафедр. Так, в одно время СНЦ возглавлял разработку двух общесоюзных комплексных программ, осуществляемую силами вузов Тюменской области: охрана окружающей среды и комплексное геолого-географическое изучение и освоение прибрежной зоны и шельфа Карского моря. Проведение работ по этим темам способствовало массовому привлечению студентов вузов города к выполнению и разработке важных народно-хозяйственных проблем и созданию на базе СНЦ межвузовского научно-производственного объединения.
Наряду со старыми подразделениями, которые уже доказали свою жизнеспособность, идет процесс создания новых лабораторий и отделов. В настоящее время, например, формируется сектор профориентации старшеклассников школ Тюменской области с круглогодичной работой в рамках СНЦ. Рассматривается возможность создания отраслевой студенческой лаборатории. Создана лаборатория автоматизации режимов бурения скважин. Все это — новые формы привлечения молодёжи к науке и к организации студенческой научной работы на проверенной базе.
В лабораториях студенты обучаются самым прогрессивным методам исследований, конструирования и испытания с замкнутым циклом решения научно-производственной задачи: задумано — сделано — испытано — внедрено. Важной особенностью СНЦ стала ориентация на крупные народно-хозяйственные задачи, требующие комплексного, системного подхода к решению. С этой целью к работе привлекаются студенты разных специальностей, благодаря чему и с неизбежностью расширяется их кругозор. Уже на студенческой скамье они начинают на собственном опыте постигать великий смысл парадокса: высокий профессионализм — это широта знаний. Именно на широком кругозоре покоится оригинальность мышления, способность увидеть возможное в невозможном и невозможное в возможном. Один пример. Студенты под руководством доктора геолого-минералогических наук Е.Н. Леонтьева работали над методикой определения нефтегазонасыщения глинистых коллекторов. Поиск решения задачи они начали не в геофизике, как это принято, а в петрофизике. Студенты начали с проблемы моделирования горных пород, изучили образцы с разных месторождений страны и Тюменской области. В результате было обнаружено, что глинистые коллекторы содержат не простую воду, как считали раньше, а связанную. Ее свойства резко отличаются: теплопроводность близка к теплопроводности металла, а обычная вода имеет другую точку замерзания. При измерениях в скважине поведение воды-2 оказывало существенное влияние на геофизические сведения: они оказались противоречивыми. Один из студентов, В. Мамяшев, побывал на консультации у первооткрывателя воды-2 чл. — корр. АН СССР Б.В. Дерюгина. В ходе работы кто-то заметил, что дисперсный раствор глины в воде-2 ведёт себя аналогично частицам крови. Тут уж пришлось обратиться к медикам и поставить вместе с ними опыты, которые оказались полезными и для геологов, и для медиков. Да, мы привыкли к тому, что открытия делаются на стыке наук. Но увидеть решение геофизической задачи в области медицины! Тут без кругозора и воображения не обойтись.
Итог работы — новая методика определения нефтегазонасыщения глинистых коллекторов, позволяющая аналитическим методом, без керна, оценивать запасы нефти и газа. Экономический эффект работы уже составил 20 млн рублей. Группе учёных и студентов присуждена премия Тюменского комсомола за 1978 год в области науки и техники. В ходе работы студенты выполняли свои курсовые и дипломные работы, некоторые из них сформировались за это время как учёные. Например, В. Мамяшев — уже кандидат геолого-минералогических наук.
Десятки студентов работали в лаборатории вездеходной техники. Здесь под руководством доцента М.А. Баянова студенты сконструировали и провели испытания транспортной машины для труднопроходимых болотистых районов Западной Сибири, в основу которой положено оригинальное техническое решение. О важности этого промышленного заказа говорит хотя бы тот факт, что его выполнение находилось под контролем Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике.
Задача СНЦ — не просто дать набор алгоритмов по той или иной профессии, а развить воображение, научить догадываться. А этому обучать никогда не рано: можно и с первого курса. Решение реальной, а не игровой задачи, ответственность перед коллективом, постоянный деловой контакт с преподавателями, со старшекурсниками, знакомство с научной литературой — это сразу сказывается на становлении человека как личности. Студенты усваивают методику научной работы, делят с научными руководителями и коллегами радость удач и горечь поражений, учатся наблюдать, искать противоречия в технологии и конструкциях. Противоречия и сомнения, как известно, обостряют мысль. Работая в коллективе, новички с удивлением узнают, что порой легче дать ответ на вопрос, чем его поставить, что удачно сформулированная задача — это уже половина решения, а способность ставить вопросы зачастую ценится выше способности получать на них ответы. Приобщение к коллективной работе нескольких лабораторий открывает для робкого первокурсника простую истину. Так, объяснение непонятного изгиба экспериментальной кривой на графике, упрощение сложной формулы, изящное решение интеграла, улучшение существующей конструкции узла машины или даже отдельной детали устройства, использование известного метода в новой ситуации, оценка работы прибора или применение его там, где создатели прибора и не помышляли его применить, реферат из зарубежного журнала и просто обновление знаний для решения поставленной задачи — все это, и многое другое, не только двери в науку, но и сама наука.
Особенная ценность программно-целевой подготовки, осуществляемой в СНЦ, заключается в том. что на студенческой скамье будущий специалист включается в волнующую его отрасль, в проблематику предприятия, где ему впоследствии предстоит работать. Он активно участвует в поиске новых научно-технических и организационных решений применительно к конкретной ситуации. А ситуация в нашем районе такая. Западно-Сибирский топливно-энергетический комплекс, для которого основным поставщиком кадров является наш институт, вступил во второй этап развития. «Всего за десять лет, — говорил на XVIII съезде ВЛКСМ товарищ Л.И. Брежнев, — мы превратили этот таёжный край в главную нефтяную базу страны… С самого начала «наступления» на Западную Сибирь был выдвинут лозунг: взять её богатства не числом, а умением, то есть с помощью новейшей техники и технологии…». В этой связи особо понятной становится отводимая индустриальному институту роль. Большинство выпускников из вузовских стен уходят на самый передний край борьбы. И не просто за нефть и газ, а за становление и развитие огромного региона. Вчерашний студент, как правило, становится командиром производства. Условия таковы, что у него просто нет времени на привыкание к новому положению, а зачастую и не от кого ждать подсказки. Самому разобраться, самому принять ответственное решение — тут нужны не только глубокие теоретические знания, но и практические навыки, творческая смелость и уверенность. Привить и воспитать такие качества — одна из важнейших задач современного вуза. Наш опыт показывает, что успешному её развитию во многом способствует, начиная с первого курса, работа студента в научном центре. Могут спросить, а нет ли тут всё-таки издержек?
Как уже отмечалось, творческая, исследовательская работа в СНЦ ведётся в чётком соответствии с учебным планом. И сегодня выпускники, работу которых в СНЦ аттестационная комиссия признала наиболее эффективной и соответствующей всем требованиям программно-целевой подготовки молодых специалистов, получают два диплома. Первый — инженерный, второй — диплом-приложение СНЦ, удостоверяющий творческие начала выпускника. Он даёт преимущественное право при распределении на работу и поступлении в аспирантуру.
Разработка и внедрение научных студенческих разработок приносит весьма ощутимый двойной эффект. С одной стороны — это совершенствование учебного процесса, обеспечивающее воспитание высококвалифицированных специалистов, способных экспериментаторов и организаторов. Любознательность, увлечённость, умение нестандартно мыслить, настойчивость в достижении цели — вот качества, которые прививаются молодёжи в студенческом научном центре и без которых сегодня нельзя эффективно работать ни в одной отрасли. С другой — экономия, выражающаяся в сотнях тысяч и миллионах рублей на предприятиях, где эти разработки внедряются.
Студенческий научный центр ежегодно осваивает 300–500 тыс. рублей. Какова же его отдача? Приведём пример: группа студентов — сотрудников СНЦ, разработала для газового месторождения Медвежье проект блочной котельни. Он был признан производственниками экономичным и оригинальным и удостоен серебряной медали ВДНХ. Его внедрение давало годовую экономию до 250 тыс. рублей. И ещё: телемеханическая система информации о ходе добычи и транспортировки газа, созданная в центре, па одной только скважине позволяет ежегодно экономить 108 тыс. рублей. С большой увлечённостью, с настоящим научным азартом работали студенты в лаборатории электромеханической обработки. Они приняли участие в создании твердосплавных инструментов, обладающих высокой производительностью и надёжностью. Внедрение их на Тюменском моторном заводе принесло 728 тыс. рублей годовой экономики, обеспечило рост производительности труда, повышение качества выпускаемой продукции.
Лаборатория бурения скважин занимается проблемой повышения стойкости буровых долот за счёт снижения рабочей температуры с помощью нового эффективного тенлопередающего устройства — тепловых труб. Перспективность этого направления работ очевидна, особенно в связи с развивающейся тенденцией увеличения глубины скважин. Удачные разработки лаборатории неоднократно поощрялись. В настоящее время результаты работы используются одним из головных отраслевых институтов при создании совместно с лабораторией опытной партии шарошечных долот с герметизированными опорами, охлаждёнными тепловыми трубами. Студенты живо интересуются планами по использованию тепловых труб при разработке долот для сверхглубокого бурения на мантию Земли и при бурении в космическом вакууме.
Перспективна тематика лаборатории по созданию акустических каналов связи при бурении скважин для получения информации о забойных процессах в целях оптимального управления бурением в условиях нефтяного Приобья. Лаборатория разрабатывает принципиально новые способы контроля режимов работы турбобура, пространственного положения наклонно-направленных скважин, способы сигнализации о приближении к зоне аномально-высоких пластовых давлений и т. д. Техническая эффективность этих исследований предусматривает повышение коммерческих скоростей бурения. Эта же лаборатория впервые в Сибири провела лабораторные эксперименты по разрушению горных пород лазерным излучением.
В лаборатории информационно-измерительной техники студентами разработан автоматический сигнализатор попадания микроконцентратов нефтепродуктов в конденсат тепловой электростанции. Применение таких автоматических приборов в энергетике позволяет эффективнее контролировать концентрации нефтепродуктов в воде в местах возможного загрязнения и вовремя принимать меры для исключения технологических неисправностей. Известно, что увеличение концентрации вредных веществ может привести и к крупной аварии, связанной с отключением котельных агрегатов и с необходимостью сброса значительного количества загрязнённого нефтепродуктами конденсата.
Перечисленных примеров вполне достаточно для того, чтобы получить представление о практической значимости работ, проводимых СНЦ. На счету студентов более 100 дипломов лауреатов различных выставок и смотров, медали ВДНХ. Ежегодно результаты студенческих исследований публикуются в журналах, сборниках трудов, освещаются в областной и республиканской печати. Недавно только за один год было опубликовано 116 работ с участием студентов.
В 1977 году выпускники института, активные сотрудники СНЦ Н. Хорошев, В. Пятаков, С. Торопов, Н. Суровнев, А. Сидоров, В. Яковлев стали лауреатами премии Ленинского комсомола. Начав научную работу в лабораториях центра, они с успехом продолжили её в Западно-Сибирском научно-исследовательском геологоразведочном институте, сотрудниками которого сейчас являются. Разработанный ими метод подсчёта запасов углеводородного сырья на месторождениях Севера с помощью ЭВМ обеспечивает высокую точность при сокращении количества разведочных скважин. «Взять больше не числом, а умением» — это положение получило в работе молодых инженеров буквальное выражение. В 1979 году лауреатом премии Ленинского комсомола стал весь студенческий научный центр института.
Межвузовские связи. Значение и роль СНЦ уже давно переросли рамки института. Центр стал научным ядром студенческой работы высших учебных заведений не только Тюмени, но и ряда других вузов Российской Федерации. Привлечение студентов многих специальностей, в том числе студентов из других вузов, позволяет выполнять комплексные темы на стыке наук. СНЦ вместе с областным советом по научно-исследовательской работе студентов ежегодно в течение десяти лет проводит ставшую традиционной учёбу организаторов студенческой научной работы. Учёба проводится в форме многодневных выездных семинаров студентов, преподавателей и комсомольских работников вузов области. Участники семинаров обмениваются опытом, ищут оптимальные формы и пути дальнейшего развития научной работы. Налаживают творческие контакты между учебными заведениями. Учёба сочетается с активным отдыхом и проходит в дни зимних каникул. В ходе учёбы предусмотрено и проведение деловых игр.
Студенты систематически встречаются с руководителями ведущих научно-исследовательских институтов Тюмени. В ходе этих встреч они узнают о развитии народного хозяйства в области. Каждый день занятий проходит напряжённо и насыщенно. Методический уровень проведения ежегодных областных семинаров достаточно высок. В ходе занятий слушатели изучают вопросы организации НИРС, знакомятся с основами патентоведения и правовыми вопросами изобретательства, обмениваются опытом работы комсомольских и профсоюзных организаций по привлечению молодёжи к научной работе. Областные семинары стали школой передового опыта организации студенческой научной работы в вузах. К участию в учёбе приглашаются представители многих вузов Урала и Сибири, в том числе из Томска, Ухты, Омска, Новосибирска, Уфы, Перми.
Около трёх лет наш институт участвует в реализации научно-исследовательской программы «Нефть и газ Западной Сибири». Программа разработана совместно с Сибирским отделением АН СССР и призвана объединить и сконцентрировать усилия учёных высшей школы Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР. В задачи программы входят: повышение эффективности разведки и эксплуатации нефтяных и газовых месторождений, разработка прогрессивных технологических процессов переработки нефти, анализ общих перспектив развития нефтяной промышленности Западной Сибири и др. В выполнении программы участвуют семнадцать вузов РСФСР, в том числе три тюменских — индустриальный и инженерно-строительный институты, университет. Индустриальный институт, крупнейший вуз республики по подготовке кадров для нефтяной и газовой промышленности, обладает мощным научным потенциалом, выполняет крупные научно-исследовательские работы и выступает в качестве головного. В выполнении программы важное место принадлежит СНЦ института, который координирует работу студентов вузов республики, принимающих участие в реализации программы. Таким образом, деятельность СНЦ приобретает межобластной характер, а его опыт представляет интерес и для других вузов республики. Комсомольский актив вузов — соисполнителей комплексной программы «Нефть и газ Западной Сибири», выдвинул идею организации на базе СНЦ межвузовского студенческого совета по её реализации.
Сравнительно недавно в Тюмени по инициативе ЦК ВЛКСМ, Минвуза РСФСР и Всесоюзного совета научно-технических обществ состоялась первая республиканская научно-техническая конференция, организатором которой выступил СНЦ. В работе конференции приняли участие представители 150 вузов Москвы, Урала, Сибири, Поволжья. На пленарном заседании и в секциях было заслушано 270 докладов по проблемам нефтяной и газовой промышленности, обслуживающих отраслей.
Заключение. Около десяти лет работает в институте СНЦ. Уже в первые годы своего существования СНЦ стал весьма популярным среди студентов главным образом потому, что тематика исследований его лабораторий необычна, оригинальна, зачастую экзотична и неожиданна. Большой интерес вызывают у студентов новые формы организации НИРС, учитывающие профиль факультета, организация научных экспедиций в период летней практики, поисковые работы по оригинальной тематике, выполнение хоздоговорных работ по комплексной программе «Нефть и газ Западной Сибири», методические семинары и ежегодные областные учёбы активистов НИРС со студентами других вузов области и городов РСФСР. Вместе с тем, анализируя работу СНЦ, нельзя не отметить проблемы, оказавшие в определённой мере тормозящее воздействие на развитие центра. Для их устранения научный отдел института наметил ряд организационных мер, предусматривающих долгосрочные и постоянные связи с промышленными предприятиями в отличие от разовых связей, столь характерных сейчас для большинства вузов. Надо иметь чёткое отношение к целям исследовательских работ по упомянутой комплексной программе: установление лидерства, следование за лидером или ориентации на новую технологию, созданную в другом месте. Такой подход позволит сконцентрировать потенциал прикладной науки на решении действительно первоочередных проблем. Следует учитывать прогноз уровней развития конкретных областей нефтепромыслового дела по сравнению с сегодняшним положением дел и с планами исследований основных научно-исследовательских институтов. Была бы полезна организация совещательного органа из ведущих специалистов, ответственного за перспективное планирование научных направлений, который разработал бы до 2000 года технологический сценарий. Сценарий, определяющий рамки перспектив и условия, при которых могут происходить достижения в представляющих интерес областях техники. Результаты работы такого органа будут способствовать устранению своеобразной блокады мыслей, связанной с существованием старых идей в науке. Наконец, принесло бы пользу создание оперативных групп для оценки перспективностей и новаторства существующих научно-исследовательских направлений в рамках программы. Здесь опыт и мнение крупных учёных были бы незаменимы, особенно в оценке разумной пропорции между исследовательскими работами фундаментального и прикладного характера в условиях постоянно высокой неопределенности результатов научного поиска.
В настоящее время институт стал главным поставщиком инженеров-нефтяников для Сибири. Более десяти тысяч наших выпускников работают на нефтегазопромыслах. Их творческое отношение к делу помогло в короткие сроки превратить Тюменскую область в главную базу добычи нефти и газа как нашей страны, так и стран социалистического содружества. Существенный вклад в дело воспитания у студентов творческого отношения к своей будущей профессии, улучшения учебно-воспитательного процесса в институте внёс СНЦ, его бывшие и сегодняшние сотрудники и выпускники.
* Современная высшая школа: сб. статей. ПНР, Варшава, 1983. № 1 (43). С. 73–88. На испанском и русском языках).
Приложение 2
Кандидат химических наук, доцент А.Г. Дубинин.
Рецензия* на учебное пособие В.Е. Копылова «Д.И. Менделеев и Зауралье»**
В 1986 году студенты и преподаватели химико-технологических и нефтегазопромысловых специальностей страны и, в первую очередь, Тюмени получили прекрасное учебное пособие, рассказывающее о работе Д.И. Менделеева в Зауралье и о его многолетних связях с Сибирью. В целом указанная работа мыслилась не только как источник расширения знаний о великом русском учёном и упрочения профессиональных навыков молодёжи, но и задумана с целью воспитания патриотических стремлений и бережного отношения к нашим национальным святыням.
Автор пособия, насыщенного большим количеством фактического материала, начинает своё повествование с детских лет Д.И. Менделеева, проведённых им на родине — в городе Тобольске и его округе. Перед нами вереницей проходят многие деятели науки и культуры, декабристы из сибирского окружения семьи Менделеевых. Ценные сведения представлены в главе «Менделеев и Сибирь», в частности, об организации первого в Зауралье Томского университета. Учёный с мировым именем горячо поддержал идею развития высшего технического образования в Сибири, содействовал в этом деле не только своим авторитетом, но и в практическом отношении помогал университету лабораторным освещением, комплектованием педагогического штата молодыми профессорами. Взаимно дружеские и деловые связи томичи поддерживали с Д.И. Менделеевым вплоть до конца его дней.
Большая часть работы посвящена раскрытию вопросов, связанных с осуществлением экспедиции во главе с Д.И. Менделеевым по Уралу и по Зауралью (лето 1899 г.). Подробно описана подготовка к поездке, причём для учёного характерно продумывание самых мелких деталей. Например, то обстоятельство, что руководитель экспедиции был еще и заядлым фотографом и одновременно объектом для запечатления на фотографиях, послужило основанием укомплектования каждого участника новейшими плёночными аппаратами системы Истмана фирмы «Кодак», которые впоследствии весьма пригодились. Далее В.Е. Копылов даёт подробное описание пути следования Д.И. Менделеева: Пермь, Кизел, Кушва, Нижний Тагил, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Билимбай, Уфалей, Кыштым, Челябинск, Миасс, Златоуст. Приведены редкие сведения о встречах учёного с промышленниками, инженерами и деловыми людьми Урала и Сибири: В.Н. Грамматчиковым, И.Ф. Эглитом, А.Н. Кузнецовым и Н.Н. Апыхтиным. А.О. Жонес-Спонвилем (управляющим имениями П.П. Демидова), Н.А. Туневым, Б.Э. Бабелем и И.П. Филоновым. М.Г. и В.Г. Дружиниными, П.М. Карпинским, В.В. Жарниковым, H.Л. Скалозубовым и А.Я. Гордягиным и мн. др. Причём эта часть имеет не только историческое значение. Она важна и в краеведческом отношении. Приведены уточнения о, якобы, имевшем место пребывании Д.И. Менделеева в Асбесте (стр. 32), или в Каслях (с. 48), или о местонахождении родительского дома в Тобольске, (с. 81). Даны разъяснения некоторых биографических моментов и дат (с. 48). Называются предметы, поиск которых может оказаться полезным для музейных работников (с. 31), указывается теперешнее расположение многих зданий, где останавливался учёный во время поездки. Повсюду сквозит мысль об их сохранении и приведении в надлежащий порядок, например, Ближней дачи в Кыштыме (с. 50), станции Тура в Тюмени (с. 55)], мемориальных и благоустроительных работах в с. Верхние Аремзяны (с. 72) под Тобольском.
Занимательна со всеми скрытыми от посторонних глаз перипетиями история неосуществлённой в Екатеринбурге встречи Д.И. Менделеева с начальником Уральского горного округа П.П. Боклевским (с. 36–37). Объективно дана характеристика вклада последнего в развитие горного дела на Урале. Особая трогательность сквозит в авторском описании посещения Д.И. Менделеевым памятных с юности родных мест Тобольска и с. Верхние Аремзяны. Тёплая встреча, произошедшая в селе, была живо описана в томской газете «Сибирский вестник…» за 4 и 10 августа 1899 г., выдержка из которой цитируется в пособии. В настоящее время в родных местах учёного всё напоминает о великом земляке: и название педагогического института и улицы, и установление бюста и памятника в городе, и горячее участие в продолжении менделеевских дел благодарных потомков-сибиряков. Здесь же отмечен фаю присвоения Д.И. Менделееву звания почётного гражданина г. Тобольска (с. 79), а несколько ранее даны подробности избрания известного петербургского профессора в почётные члены Уральского общества любителей естествознания (с. 42), и переписки его с секретарём Общества О.Е. Клером.
Даны и некоторые бытовые стороны жизни учёного (см., например, с. 71), упоминание о том, что Менделеев, будучи в Тобольске, почтил память своего отца, а также учителя П.П. Ершова, автора «Конька-Горбунка», интересовался событиями времён Ермака Тимофеевича. Однако в течение всего повествования прежде всего чувствуется, что поездка носила научно-практическую направленность. Во-первых, она навеяла ученому ряд идей, которые были осуществлены либо при его жизни, либо в будущем. Так, во время наблюдения в Кизеле подземного пожара угольных пластов была предсказана возможность подземной газификации углей (с. 22). Было предложено использовать в промышленных целях уральский железняк с высоким (до 38 %) содержанием хрома (с. 46), выработана собственная методика подсчёта объёма деревьев (с. 67). Примечательны работы по вычислению географического центра России (с. 77). Во-вторых, эта поездка позволила раскрыть в ещё более полной мере широту взглядов и интересов Д.И. Менделеева. Его привлекали и высокотехнологический процесс холодной обработки тагильского металла (с. 25), и развитие метеорологии на встрече с Г.Ф. Абельсом — директором обсерватории в Екатеринбурге (с. 30), и строительство железных дорог в крае (с. 55). Начальник экспедиции вместе с сотрудниками и с радушными хозяевами занимается магнитными измерениями, изучает морфологию годовых колец сосен и кедра, проводит геологические эксперименты по залежам нефти, белой глины и т. д. Покорило воображение Д.И. Менделеева каслинское чугунное литьё, о чём он особо отметил в своём итоговом отчёте.
Непременно нужно сказать и о том, что всё пособие испещрено достаточно полными материалами по увековечиванию памяти великого русского учёного в географических и геологических названиях Севера, Урала, Сибири и Дальнего Востока, о праздновании там его 150-летнего юбилея. Автор напоминает об экспонатах, рассказывающих о жизни и деятельности Д.И. Менделеева, хранящихся в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском индустриальном институте, в Тобольских краеведческом музее и музее речного пароходства. Дают дополнительную информацию исследования, проведённые в позднейшее время. Так, по характеру продукции на Аремзянской стекольной фабрике обнаружено, что на ней делали не только посуду из низкосортного зелёного бутылочного стекла, но и художественные изделия.
Представляется весьма познавательным обширный филателистический материал о Д.И. Менделееве, собранный В.Е. Копыловым. Интересны его разыскания, касающиеся установления принадлежности учёному атласа С.У. Ремезова («Краткая сибирская летопись» (Кунгурская)», СПб., 1880 г.). Атлас с надпечаткой на обложке «Менделеевъ» находится в отделе редких книг Тюменской областной научной библиотеки.
Хотелось бы в заключение выразить некоторые пожелания на будущее, так как считаю, что представленное своеобразное и нужное пособие должно быть переиздано. Было бы интересно проследить довольно тесные связи Д.И. Менделеева с сибирскими родственниками и, прежде всего, с семьёй Н.В. и О.И. Басаргиных. Желательно было бы дать более широкий обзор откликов в русской и зарубежной печати на результаты поездки. Пособие снабжено большим числом фотографий прошлого и нынешнего веков, однако не все они воспроизведены достаточно качественно. Жаль, что тираж труда составляет всего 200 экз.
*Химия и химическая технология. Известия MB и ССО СССР, 1988. Т. 31. № 2. С. 116–117.
** В.Е. Копылов. Д.И. Менделеев и Зауралье. Тюмень: ТГУ, 1986. 121 с.
Приложение 3
Надежда Дмитриенко.
Две книги о сибирских вузах (фрагменту)*
Передо мной — две книги, вышедшие в самом конце 1993 года, и, следовательно, ставшие достоянием читателей в недавнее время. В одной из них излагается сорокалетний путь нашего Томского инженерно-строительного института (ныне Томской государственной архитектурно-строительной академии — ТГАСА), в другой — тридцатилетнее развитие Тюменского индустриального института (ТИИ). Казалось бы. примерно одно и то же историческое время, сходные задачи создания вузов и описания их судьбы. Но как разнятся две книги друг от друга!
Писать и создавать книги по истории учебных заведений к той или иной круглой дате придумано не в наши дни. Это направление было одним из самых интересных в дореволюционном сибирском краеведении, развивалось оно и в советскую эпоху. Сложился определённый стереотип подобных изданий о высших учебных заведениях: авторы старались обязательно описать научную и педагогическую деятельность в вузе, охарактеризовать состав студентов, их участие в революционном и общественном движении. Со временем такой подход к задачам подготовки книг о вузах устарел и уже не помогал, а напротив, препятствовал созданию хорошей работы. Неслучайно профессор В.Е. Копылов, составитель и один из авторов коллективной монографии о Тюменском индустриальном институте, заметил: «Бросилась в глаза одна любопытная особенность: все просмотренные книги, вольно или нет. копировали друг друга по композиции, перечню событий, подбору фотографий и т. д. Получалось не самое приятное: книги были малочитаемы» (с. 4).
И тогда В.Е. Копылов поставил перед собой и своими соавторами очень важную цель — «предложить книгу как материал для чтения» или хотя бы… «для листания». Надо сказать, цели этой авторы книги о ТИИ достигли. Многие и многие страницы о вузе, далеком от Томска проблем, читаются здесь с интересом: хорошим образным языком, с тёплым чувством рассказывается о людях, начавших буквально с нуля и в кратчайшие сроки создавших достойное своего названия высшее учебное заведение, первое в Тюмени. Прежде всего, это относится к главам, написанным самим Виктором Ефимовичем Копыловым и некоторыми другими его соавторами. Нефтяник по образованию, доктор технических наук, Виктор Ефимович, как видно из этой книги (а также его статей в краеведческой сибирской периодике), одарённый историк-краевед. Сознательно или интуитивно он использовал приёмы локально-исторического исследования и дал конкретное во всех неповторимых деталях изложение событий, связанных с деятельностью института. Подробные рассказы о первых профессорах и преподавателях ТИИ не забываются, у каждого из персонажей книги — неповторимое лицо, своя собственная судьба.
Рассказывать о событиях и их участниках, многие из которых живут и трудятся рядом, нелегко. Со временем, возможно, история даст иные оценки, усилит иные аспекты нынешней жизни. В.Е. Копылов не скрывает своих пристрастий: «Возможно, кто-то после прочтения книги сочтёт себя обойдённым… На опасность субъективности изложения мне не раз указывалось многими ещё в процессе подбора материалов… На такие опасения можно ответить лишь одним: всякая работа субъективна, а попытка кого-либо не забыть и не обидеть — это путь тупиковый» (с. 4).
* Сибирская старина. Томск, 1995. № 9. С. 46–47.
Приложение 4
Могилат Н.А.
Виктор Ефимович Копылов.
Ежегодник областного краеведческого музея «Земля тюменская. 2002»*
В Тюменском нефтегазовом университете с 1983 г. работает уникальный и единственный в Сибири музей «Истории науки и техники Зауралья». Создатель и научный руководитель этого музея — профессор Тюменского нефтегазового университета, доктор технических наук Виктор Ефимович Копылов. Он специалист по бурению нефтяных и газовых скважин, скважин на твёрдые полезные ископаемые, а также по истории техники. Заслуженный деятель науки и техники России, почётный гражданин г. Тюмени, известный в области и стране исследователь истории Тюменского края. Имя его хорошо известно не только в Тюменской области, но и в научных кругах Москвы, Петербурга, Екатеринбурга, Томска, Иркутска, а также в Великобритании, Соединённых Штатах Америки, в Германии, Болгарии, Чехословакии и в других странах.
В.Е. Копылов — первый организатор единственной в Сибири кафедры бурения нефтяных, газовых скважин, созданной в 1966 г., основатель сибирской школы инженеров-нефтяников по бурению. Он — автор шести изобретений, которые способствовали повышению скорости и качества строительства нефтяных и газовых скважин. Им написано более 700 научных трудов, в том числе 25 монографий. Он являлся редактором многих сборников научных трудов, членом редакционных коллегий нескольких межвузовских сборников, трудов и научно-технических журналов. В составе делегаций страны профессор В.Е. Копылов участвовал в работе 8, 9 и 10-го мировых нефтяных конгрессов (Лондон, 1976 г.; Лозанна, 1982 г.), посетил нефтяные предприятия Хьюстона (США, 1994 г.). Эта деятельность свидетельствует о его признании как авторитетного учёного страны. Время отпусков он часто посвящает научному туризму.
Более ста его статей посвящены популяризации знаний о горном деле и его истории, о проблемах высшего образования, истории и техники в Зауралье, о замечательных инженерах и учёных тюменского края. К юбилею учёного вышло библиографическое издание Е.Н. Коноваловой «Виктор Ефимович Копылов — 70 лет» (ТюмГНГУ, 2002), где систематизирована информация о его публикациях.
Виктор Ефимович — коренной уралец, родился в 1932 г. в пос. Черноисточинске, близ Нижнего Тагила. В школьные годы увлекался радио- и фототехникой, в летние каникулы несколько лет работал в местной геологоразведочной партии, что определило выбор профессии. Окончив десятилетку, Виктор поступил в Свердловский горный институт им. В.В. Вахрушева по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин». После окончания института два года работал ассистентом на нефтегазопромысловом факультете горного института, затем ушёл в геологоразведочные организации Уральского геологического управления, где прошёл трудовой путь от бурового мастера до начальника геологоразведочной партии, защитил на производстве кандидатскую диссертацию. В январе 1964 г. В.Е. Копылов был приглашён на работу в Тюменский индустриальный институт на должность декана нефтегазопромыслового факультета. Заведовал созданной им кафедрой бурения нефтяных и газовых скважин. С 1968 по 1973 г. — проректор по научной работе.
В 1973 г. В.Е. Копылова назначают ректором института. На этой должности он прослужил тринадцать лет. С мая 1986 г., после того как ректорская должность была оставлена, В.Е. Копылов исполняет профессорские обязанности сначала на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин, а с 1988 г. — гидрологии и инженерной геологии. Одновременно на общественных началах ведёт научное руководство музеем Истории науки и техники Зауралья, и директорствует в одноимённом Научно-исследовательском институте при Тюменском нефтегазовом университете.
Идея организовать музей пришла Виктору Ефимовичу в 1983 году. Начинался музей с личных коллекций В.Е. Копылова и его сына Евгения, кандидата биологических наук, рано ушедшего из жизни. Большая часть первых экспонатов — раритеты, которым нет аналогов. Сейчас музей располагает более 10 тыс. экспонатов периода XVIII–XX веков. В составе музея — 8 демонстрационных залов: истории техники XVIII–XIX вв.; современной техники (XX в.); истории фотографии, записи и воспроизведения звука; геолого-минералогический раздел (в основном на базе Полярного Урала, входящего в состав Тюменской области) и раздел истории открытия нефти и газа в Западной Сибири. Отдельный зал и экспозиция посвящены истории вуза. Значимость музея признана на мировом уровне. С 1992 г. музей включён в состав Международного совета музеев (научно-техническая секция).
«Моя задача — вызвать восхищение у молодёжи, — говорит В.Е. Копылов, — …Удивление и восхищение вдохновляют на огромную созидательную силу, из которой в конечном итоге и рождается любовь к своей малой родине, к отчему краю, к будущей и настоящей профессии. И я с удовольствием отмечаю, что после посещения музея мои гости напрочь опровергают крылатое когда-то выражение: «Тюмень — столица деревень».
Надо отдать должное научному руководителю музея, здесь есть чему удивляться: музыкальные шкатулки и старинные граммофоны, «пьесы» — круглые жестяные музыкальные диски — прообраз современной перфорации, и сама история программирования, старые радиоприёмники, репродукторы, телевизоры разных конструкций, печатный станок, изготовленный в Штутгарте в 1870 г., деревянная водопроводная труба из пятисотлетней лиственницы — частичка первого в Сибири и на Урале водопровода, гилёвский колокол, который звенит не нотами а аккордами, и много других интереснейших экспонатов.
Регулярно в течение нескольких десятилетий Виктор Ефимович совершает поездки по области с целью поиска экспонатов старины. В музее есть карта, на которой стрелки указывают, откуда привезены те или иные находки, и которая удивляет посетителя маршрутами, прошедшими исследователем.
В конце 1997 г. произошла реорганизация музейной работы в университете: был образован Научно-исследовательский институт истории науки и техники Зауралья (НИИ ИНТЗ), в состав которого вошли музей с сотрудниками и группа информационно-издательского и научного обслуживания. Возглавил НИИ ИНТЗ В.Е. Копылов.
Виктор Ефимович, являясь бессменным членом ученого совета Тюменского областного краеведческого музея, помогает своими универсальными знаниями и профессиональным музейщикам. Он автор многих краеведческих книг. Настольными книгами для краеведов стал 3-томник «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера» и учебное пособие «Д.И. Менделеев и Зауралье». Благодаря им всплыли из исторического небытия и по-иному зазвучали имена многих замечательных людей прошлых веков, судьба которых связана с нашим краем: архитекторов К. Чакина и А. Зенькова, автора проекта Останкинской телебашни конструктора Н. Никитина, создателя электронной системы телевидения Б. Грабовского, купцов и предпринимателей И. Игнатова, М. Плотникова, Е. Шадрина, И. Текутьева, Вадропперов, Гилёвых, Панфиловых и многих других.
Знания учёного в освещении многих проблем краеведения энциклопедичны. Им собран и опубликован материал об Александровском реальном училище и его директоре И.Я. Словцове, снят о нём документальный фильм; изучены события, связанные с пребыванием в Тюмени адмирала С.О. Макарова и его опального друга П.А. Рогозинского — автора безымянной и первой в мире публикации об изобретении радио; установлено местонахождение домов, в которых проживал М.М. Пришвин; обнаружены родственные связи изобретателя А.С. Попова с семьей Словцовых, проведены исследования по истории зданий и технических сооружений г. Тюмени и его окрестностей. В своих статьях знаток местной истории постоянно ведёт пропаганду за сохранение памятников истории и культуры города.
В.Е. Копылов щедро и бескорыстно делится результатами своих трудов со всеми, кому интересна история родного края. Любовь к Отечеству у Виктора Ефимовича начинается с любви к Тюменской земле. И эту любовь Виктор Ефимович проносит через всю свою жизнь.
* Могилат Н.А. Виктор Ефимович Копылов. Земля тюменская. 2002: ежегодник областного краеведческого музея. Тюмень: ТГУ, 2003. Вып. 16. С. 371–374.
Приложение 5
Надежда Полунина.
Государственный исторический музей, Москва.
Отзыв* на книгу** В.Е. Копылова «Былое светописи: У истоков фотографии в Тобольской губернии»
Эта монументальная книга, хотя и написана на материале Тюменской области и издана в Тюмени, далеко выходит за рамки региона, означенного на титульном листе. Информационная насыщенность книги, её широкие хронологические рамки и глубина подачи материала делают её неоценимым справочником для всех, кто занимается историей фотографии и для музейных работников в первую очередь.
Автор книги, Виктор Ефимович Копылов, учёный-нефтяник, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники. Его перу принадлежит более 800 научных трудов. Ныне он — директор Научно-исследовательского института истории науки и техники Зауралья при некогда созданном им Тюменском нефтегазовом университете. Широко известен Копылов и как основатель технического краеведения, как автор замечательной трилогии «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера» (Тюмень, 2000–2002). Он выступил создателем музея Истории науки и техники в Тюмени, в экспозиции которого заметное место занимает история фотографии.
Открывает книгу статья Аркадия Григорьевича Елфимова, председателя президиума фонда «Возрождение Тобольска», на средства которого она издана. Известный общественный деятель и фотохудожник, в своих размышлениях он подчёркивает одно из важнейших достоинств камеры запечатлевать жизнь в такой документально-подлинной форме, что переписать этот документ невозможно. В этом великая сила и правда фотографии. Она наглядно демонстрирует особенность запечатлённого времени, ценность фотографии неизмеримо вырастает со временем.
В книге семь глав. Первая по объёму самая незначительная, однако именно она и представляет наибольший интерес для широкого читателя. В ёмкой, до предела насыщенной фактами главе автор рассказывает об истории зарождения фотографии и о коллекции музея, посвящённой истории фотографических аппаратов и принадлежностей к ним. В собрании Тюменского музея более 500 фотоаппаратов различных систем. Самый ранний образец был произведён в 1870-е годы — это складная деревянная камера ящичного типа с растяжным мехом. Рассказ о музейной коллекции сопровождается большим количеством иллюстративного материала.
Последующие главы посвящены истории развития фотографии в Западной Сибири — от её зарождения (а появилась она в 1845 г. в Ялуторовске) и до 1917 года. Достоинство книги — скрупулёзное и последовательное исследование всех этапов и особенностей развития фотографии. Книга прекрасно иллюстрирована — здесь опубликовано около 400 фотографий из музеев и архивов Тобольска, Тюмени, Москвы, Петербурга, а также из Государственного архива кинофотодокументов и частных коллекций. Среди иллюстраций — одиночные и групповые портреты, достопримечательности, бытовые сценки, пейзажи, технические строения; виды городов Ялуторовска, Тобольска и Тюмени, Ишима, Кургана, Обдорска и Тары, Ирбита, Камышлова, Шадринска и Верхотурья. Впервые в систематизированном и достаточно полном виде опубликованы подборки художественных почтовых открыток с видами упомянутых городов, изданные в 1898–1918 гг., представлены биографии известных сибирских фотомастеров прошлого — К.Н. Высоцкого, Т.К. Огибенина, К. Винокура, Ф. и В. Соколовых, К. Черепанова, М.М. Уссаковской и B.Л Туленкова. Рассказывается о судьбе сибирских фотоателье.
Особый раздел посвящён специализированной фотопродукции, включая стереоскопию, кино, научную и рентгеновскую фотографию. Чрезвычайно интересен список использованной и рекомендуемой литературы, включающий 135 наименований.
Книга Копылова — это всеобъемлющий труд по истории фотографии в Западной Сибири. Для исследователей фотографии в других регионах она может стать образцом для подражания. Написанная с большой ясностью, чётко, логично, с искрой вдохновения и большой любовью к фотографии, она может стать ценным помощником в работе музейных сотрудников, связанной с описанием и атрибуцией фотографий и фототехники.
* Музей. М… 2010. № 2. С. 92–93.
** В.Е. Копылов. Былое светописи: У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. 864 с., илл. 1700 экз. [Юбилею Тюменской обл. (1944–2004 гг.) посвящается].
Приложение 6
Виктор Копылов.
От бурового мастера до профессора и ректора.
Интервью журналиста Дениса Фадеева, фото Дмитрия Ткачука*
Виктор Копылов — нефтяник, учёный, профессор. В шестидесятые годы прошлого века, благодаря началу активной разработки нефтяных месторождений, о Тюменской области узнал весь Советский Союз. Тот период стал знаковым для страны и сыграл в её судьбе огромную роль. До сих пор относительная экономическая стабильность государства обусловлена прибылью от продажи нефти и газа. Освоение недр требовало от нефтяников, геологов и строителей титанических усилий. История становления нефтегазодобывающей отрасли неотделима от личностей, внесших в этот процесс особый вклад. К их числу, несомненно, относится один из основателей Тюменского индустриального института профессор Виктор Копылов. Накануне восьмидесятилетнего юбилея Виктор Ефимович рассказал о том, что общего было у радиолюбителей с НКВД, как в Тюмени был собран первый персональный компьютер и о многом другом.
Несмотря на трудности, детство было интересное. — Ваше детство выпало па военные годы. Чем запомнился тот период?
— Прежде всего тем, что он проходил в военное время. Школьные годы были достаточно тяжёлыми: голод, холод, перебои с электричеством, подготовка уроков при свете свечи. Зимой на занятиях сидели в верхней одежде, в чернильницах застывали чернила.
С другой стороны, были и положительные моменты. Однажды, помнится, сразу после начала урока в класс зашёл дежурный с подносом, на котором аккуратно были разложены тонкие-тонкие кусочки чёрного хлеба. Так школа подкармливала нас. В посёлок, где я жил и учился, эвакуировали учителей из Москвы, Ленинграда, Пскова, Воронежа. Они были очень эрудированными людьми и внесли в обучающий процесс много нового, интересного. Благодаря им, я впервые узнал, что в краях, где я родился, бывал Дмитрий Менделеев, Александр Гумбольдт, В. Шухов и другие известные учёные с мировыми именами. Однажды школа получила телеграмму за подписью И. Сталина, в которой Верховный главнокомандующий благодарил школьников за обильный сбор теплой одежды для фронтовиков. На память Сталин подарил музею школы немецкий трофейный эрзац-валенок. Горжусь тем, что считаю себя земляком замечательного уральского писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка. Поэтому, несмотря на трудности, могу сказать, что детство было интересное.
— Вы родились 24 февраля, практически в День защитников Отечества. Какой опыт дала вам армия, и пригодился ли он?
— В армии я не служил, но когда учился в вузе, то проходил обучение на военной кафедре и дважды побывал на сборах в летних лагерях под Пермью. Эти поездки хорошо запомнились. Имею воинское звание капитана. Моя военная специальность — строительство военных подземных сооружений и мостов. Помню, как сначала собственными руками, используя лишь простейшие инструменты, сооружали приличные деревянные мосты, а уже на следующий день, для того чтобы попрактиковаться во взрывном деле, закладывали под опоры взрывчатку и уничтожали их. Как-то после учений стали дистанционно уничтожать мины, заложенные в поле. Одна из них осталась целой. Командир отделения взял решение задачи на себя, приказал мне ползком вместе с ним добраться до мины и обезвредить её. Пока работал, страха не было, а уже позже задрожали руки и меня охватил ужас: «а если бы?…».
— Расскажите о родителях.
— Они были самыми простыми людьми. Отец работал в геологоразведочных организациях Урала. Первые год-два после войны было голодное и непростое время, и мне каждое лето приходилось подрабатывать, чтобы помогать семье. Папа на время своего отпуска устраивал меня исполняющим обязанности заведующего складом местной геологоразведки. Именно тогда впервые довелось поближе познакомиться с геологоразведочными приборами и процессом бурения скважин. Там же на складе познакомился с доцентом Глебом Павловичем Саковцевым — будущим профессором и ректором Свердловского горного института. Он несколько летних месяцев проводил на нашем руднике геофизические исследования и неизменно агитировал меня учиться в горном вузе.
Мама почти всю жизнь была домохозяйкой. Имела, как и отец, четырёхклассное образование. В военные годы работала на руднике в общественном питании, я её неделями не видел. В нашем посёлке находилось несколько концентрационных лагерей, где содержались тысячи немецких и румынских военнопленных. Они работали в шахтах, добывали медную руду. Такое количество человек нужно было круглосуточно кормить. Питались пленные, между прочим, лучше нас. В живых никого нет, мать и отец похоронены в Тюмени. Низкий поклон родителям за то, что вырастили меня и дали возможность получить высшее образование.
Отказываться от нефти не по-хозяйски. — Вы из отцов-основателей высшего нефтяного инженерного образования в регионе. Давайте перенесемся в начало шестидесятых, как проходило становление Тюменского индустриального института?
— Когда встал вопрос о необходимости подготовки собственных специалистов для нефтегазовой отрасли, местные тюменские власти добились разрешения открыть профильный вуз. Для выполнения этой задачи требовалась надёжная кандидатура первого ректора. Выбор по ряду почти случайных обстоятельств пал на Анатолия Николаевича Косухина. Его порекомендовал ректор Уральского политехнического института, доктор технических наук, профессор С.Н. Сиунов. Надо отдать должное, выбор оказался необыкновенно удачным. Анатолий Николаевич как заместитель секретаря парткома Уральского политехнического института имел огромный опыт управленческой работы, но он, увы, не был нефтяником. Косухин обратился в Свердловский горный институт с просьбой подобрать специалиста по нефтяному делу. Единственным подходящим сотрудником оказался я.
Встретились мы впервые в начале января 1964 года. Он предложил мне работу декана нефтегазопромыслового факультета. Честно признаться, желания уезжать из Свердловска не было, всё-таки город тогда, как и теперь, общепризнанно считался культурным и научным центром на территории от Урала до Дальнего Востока. Поэтому я поставил перед Косухиным, как мне казалось, заведомо невыполнимое условие — предоставить в Тюмени квартиру не только мне, но и для моих родителей. К удивлению моему, ректор тут же дал согласие, а мне ничего более не оставалось, как согласиться на переезд в Тюмень. До сих пор убеждён, что благодаря вниманию Косухина сделал единственно правильный выбор в своей жизни.
Так в тогда ещё индустриальном институте появились три работника: ректор, декан нефтегазопромыслового факультета и проректор по хозяйственной работе Сергей Соловьёв. В Тюмень впервые приехал 22 апреля. Оказалось, что учебный корпус ещё не построен, шла кладка четвёртого этажа. За полгода была проделана огромная работа, и уже осенью, как и во всех вузах, мы начали нормальный учебный процесс с небывалым по тому времени набором студентов в 1200 человек.
— Чем отличаются студенты времён начала работы вуза и сегодняшние?
— Студенты самых первых наборов испытывали чувство гордости и эйфории, потому что были учащимися первого и долгожданного инженерного вуза в Тюмени. Для меня они до сих пор самые любимые, часто встречаемся. Но говорить, что современные студенты не те и хуже, было бы крайне несправедливо. Однако необходимо признать, что уровень подготовки у многих из них страдает и ниже, чем в минувшие десятилетия. Думаю, виной тому ЕГЭ с натаскиванием знаний и, как следствие, налицо снижение качества школьного образования. Я с трудом воспринимаю абсурд школьной ситуации, при которой учителям доверяют обучение, но контроля знаний они лишены. Это недоверие есть проявление неуважения к нелёгкому труду учителя. Надо сейчас, как никогда, повышать степень управляемости школы и учебного класса, статус учителя, уровень уважения к нему как со стороны сообщества, так и самих учащихся. В мои школьные годы мы и представить себе не могли иного отношения к учителю. Не то чтобы мы боялись учителей, а просто преклонялись перед ними за их уровень знаний. Вспоминаются слова Уинстона Черчилля, произнесённые в те годы: «Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министры могут только мечтать». Так в действительности и было.
В нынешней ситуации трудно ожидать от учителя творческого подхода к передаче знаний. Я вообще убеждён, что уровень коррупции в системе народного образования, будь то школа или вуз, средствами массовой информации сильно преувеличен. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы убедить граждан в существовании глобальной коррупции. А у страха и глаза велики. Во всяком случае, с коррупцией должны бороться «компетентные» органы, а не учителя или профессоры, и не система ЕГЭ. У них, работников просвещения, другие задачи. Разве не абсурд, когда качество обучения оттесняется на второй план, а главным становится борьба с коррупцией?
К счастью, в каждой студенческой группе всегда нахожу молодых людей с неподдельным любопытством в глазах и тягой к познанию. А ленивых и равнодушных хватало во все времена.
— Кого из знаменитых нефтяников можете назвать близким другом?
— Мне довелось много лет работать в Тюменском индустриальном институте на должности ректора и постоянно общаться с геологами, нефтяниками и газовиками разных уровней. Особенно горжусь дружбой с Виктором Ивановичем Муравленко. Одно время он даже находился в моём «подчинении», поскольку Виктор Иванович в должности профессора по совместительству работал на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин, которую я организовал в 1966 году и возглавлял её. На кафедре Муравленко вёл курсовое и дипломное проектирование, читал обзорные лекции. Близко общался с Фарманом Салмановым, сын которого учился в нашем вузе, несколько меньше — с Ю.Г. Эрвье, дочь которого преподавала у нас в институте.
— Виктор Муравленко говорил: «…У нас, нефтяников, есть своя гордость. Она неустанно зовёт нас из обжитых, насиженных гнёзд на новые места, на освоение нефти — туда, где надо отвоёвывать её у недр. Нефть притягивает нас…». На протяжении трудовой деятельности вам довелось работать как на буровых, так и в тишине кабинетов. Что ближе?
— До работы в вузе я десять лет проработал в геологоразведочных организациях Уральского геологического управления. Бурили разведочные скважины на газ и твёрдые полезные ископаемые. Прошёл все должности от бурового мастера до главного инженера экспедиции. Был начальником геологической партии. Без отрыва от производства и не обучаясь в аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию. Получил приглашение на должность доцента в родной вуз — Свердловский горный институт. Искал талантливых студентов-выпускников, появились первые аспиранты. Их, кстати, у меня во все времена было более 40 человек. К сожалению, стоит только человеку показать себя с инициативной стороны, как тут же на тебя начинают валиться административные должности. Наверное, это неизбежная сторона работы, поэтому рассуждать о том, что больше привлекает, не приходилось. Жизнь диктовала условия.
— На протяжении довольно продолжительного отрезка времени продолжается обсуждение проблемы нефтяной иглы. Хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу.
— Мнений существует множество. Кто-то утверждает, что от сырьевой экономики нужно отходить, так как она замедляет развитие современных технологий. В этом суждении, безусловно, есть рациональное зерно. С другой стороны, зачем отказываться от имеющихся возможностей? Отказываться от нефти — это не по-хозяйски. Другой вопрос, что добывать нефть и, главное, глубоко перерабатывать её в заводских условиях надо более рационально: повышать коэффициент нефтеотдачи пластов, возрождать старые месторождения, усиливать нефтеразведку. Тогда и бензин в стране будет самым дешёвым.
Бурение скважин на Луне. — В бытность ректором в 1983 году вы организовали музей Истории науки и техники Зауралья. Предполагали тогда, что музей разрастётся до таких размеров?
— Уже тогда стало ясно, что перспективы для исследований в этом направлении практически безграничны. История науки и техники в нашем крае — незаполненная ниша поиска. С музеем, кстати, получилась интересная история. В начале 1980 годов из Министерства образования пришла разнарядка создать музей боевой славы. Их в стране были тысячи, и все они повторяли друг друга. Мне же хотелось создать музей, в котором любознательному молодому человеку, школьнику и особенно студенту будет интересно и комфортно. Поэтому, на свой страх и риск, создал музей Истории науки и техники, а в нем выделил небольшую экспозицию, посвящённую истории Великой Отечественной войны. Сейчас музей располагается в девяти залах. Увы, теснота в них необыкновенная, и с учётом значимости музея на всех уровнях, включая международные, давно, но пока безуспешно, предпринимаю попытки расширения площадей.
— С чего началось увлечение разнообразной техникой?
— С детской и малоприличной любознательности, которая, как ни странно, раздражала отдельных представителей учительского корпуса, поскольку на уроках физики или математики приходилось поправлять ошибки учителя. Собирал марки, открытки, старые технические журналы популярного содержания. Потом увлёкся радиотехникой. Однажды в годы войны с Германией увидел на рынке подборку журналов «Радиолюбитель» конца 1920 годов. Выпросил у матери три рубля (большие по тем временам деньги), купил эту пачку «макулатуры», начал читать статьи с неменьшим интересом, чем романы Фенимора Купера или Майна Рида. Самостоятельно собрал детекторный приёмник. Необходимые детали в годы войны с Германией достать было невозможно, пришлось проявлять изобретательность. На крыше соорудил огромную антенну. Только вот не знал я в свои десять лет, что радиоприемники в военные годы были под запретом, они подлежали конфискации со стороны НКВД. Моё детское увлечение могло доставить матери серьёзные проблемы, но, к счастью, нашу семью угроза миновала.
— Правда, что один из первых компьютеров создан не в США, как принято считать, а в Тюменском регионе?
— Термин «компьютер» стал широко известен с середины 1970 годов. Устройство, хранящееся в нашем музее, называется интегратором и появилось оно в 1966 году. Смастерили его сотрудники моей кафедры под руководством доцента Б.А. Богачёва для решения задач подземной гидравлики. Устройство имело ограниченные возможности, но было миниатюрным, чем выгодно отличалось от огромных ЭВМ тех лет, и обладало всеми необходимыми атрибутами современного персонального компьютера. Однако из-за известной российской безалаберности авторы изобретения его не запатентовали.
— В вашем музее имеется и ещё один интересный экспонат написанная вами книга о бурении скважин на Луне. На сегодняшний день данный труд ещё актуален?
— О бурении скважин на планетах Солнечной системы до сих пор мечтают инженеры и учёные многих государств. Эту книгу я издал в Москве в издательстве «Недра» в 1977 году. Началось всё с того, что наша лунная станция в 1970 году принесла со спутника Земли образцы грунта. Информация о процессе бурения держалась под большим секретом. Мне, как горному инженеру, не составило труда рассчитать все технологические показатели бурения. Результаты своей работы опубликовал в институтской многотиражной газете. Пришлось долго убеждать цензоров, что никаких секретных данных там не было. Нельзя же всерьёз полагать, что американские инженеры глупее нас и не смогут повторить мои расчёты. С этого момента начал собирать различные материалы. Просил преподавателей, ездивших на стажировку в США, привозить зарубежные материалы из библиотеки конгресса. Так родилась книга. Предисловие к ней написал тогдашний министр геологии Е.А. Козловский, с которым по Уралу и Сибири у нас, производственников, существовали некоторые связи и знакомство.
Основная задача — продолжать трудиться, — Наверняка вас неоднократно переманивали в другие, в том числе столичные, вузы. Не было соблазна уехать?
— Да, такие попытки были и не раз. Например, звал обратно на должность ректора в Свердловский горный институт упомянутый Г.П. Саковцев. Однако отказался, меня устраивала работа в Тюмени, к тому же здесь были большие перспективы. Звали Новосибирск в Академгородок. Москва и даже Западная Украина проректором в Ивано-Франковский нефтяной вуз. Так совпало, что на тот момент мы серьёзно поссорились с А.Н. Косухиным (и это нормально: с кем не бывает при напряжённой работе?), и я всерьёз обдумывал перемену в карьере. К счастью, передумал.
— Есть ли у вас любимое место в Тюмени?
— В Тюмени у меня два любимых местечка. Первое — загородная роща по Ялуторовскому тракту. Там речушка, очень крутые берега, мощный сосновый бор. Эти пейзажи поначалу после приезда в город напоминали мне родной Урал. Другое любимое место — роща за аэропортом Плеханово. Туда мы всей семьёй ездили на велосипедах. Но как только в 1970 году появился автомобиль, то радиус поездок расширился. Объехал Южный, Западный, Северный Урал, Соликамск, Уфу, Оренбург и все населённые пункты юга Тюменской области.
— Какая марка вашей первой машины?
— Москвич-408. Этот автомобиль мне быстро надоел, он ломался почти каждый день.
— Поделитесь планами на будущее, какие идеи планируете реализовать в ближайшее время?
— В моем возрасте, казалось бы, можно только подводить итоги, но никак не строить планы. Однако процессор, который находится у меня в голове, ещё работает, и не хуже чем 20 или 30 лет назад. Поэтому моя основная задача — продолжать трудиться. Сейчас работаю над шестым томом «Окрика памяти».
* Тюменская область сегодня. 2012. 22 февраля.
Приложение 7
Список публикаций В.Е. Копылова о Д.И. Менделееве
1. Как Менделеев был аэронавтом // Тюм. правда. 1982. 28 нояб.
2. Менделеев в Тюмени // Тюм. правда. 1983. 12 февр.
3. Д.И. Менделеев в Кыштыме // Челяб. рабочий. 1986. 7 окт.
4. Менделеев и Зауралье: моногр. / Тюмень: изд. Тюм. гос. университета, 1986. 120 с.
5. Тюмень помнит Менделеева // Тюм. правда. 1987. 1 марта.
6. Менделеев в Аремзянке // Тюм. правда. 1987. 5 июля.
7. Монеты Менделеева // Тюм. правда. 1988. 11 марта.
8. Монеты Менделеева // Урал. следопыт. 1989. № 5. С. 7.
9. Тюмень: турист. план города. Тюмень: изд. Гл. упр. геодезии и картографии при СМ СССР, 1999. 1 л. По итогам исследований автора указано место пребывания Д.И. Менделеева в городе в 1899 г.
10. Наши замечательные земляки в названиях минералов // Тюм. известия. 1992. 26 февр.
11. Автограф Менделеева // Согласие. Тюмень. 1992. № 38. С. 7.
12. Менделеев в Аремзянке // Согласие. Тюмень. 1992. № 42. С. 10.
13. Менделеев в судьбе русской водки // Согласие. Тюмень. 1993. № 44. С. 7.
14. Потомок семьи Менделеевых // Тюм. правда. 1997. 1 июля.
15. Менделеев в Тюмени // Тюм. известия. 1998. 5 дек.
16. Привязанности детства (к юбилею Д.И. Менделеева) // Тюм. известия. 1999. 30 января.
17. Менделеевские юбилеи // Тюм. известия. 1999. 6 февраля.
18. Монеты Менделеева // Тюменская старина. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2006. С. 321–323.
19. Монеты Менделеева // Тюменская старина. Тюмень: Тюменский издательский дом, 2006. С. 321–323.
20. Памятники Менделееву // Горные ведомости. 2007. № 2 (33). С. 76–95.
21. Копылов В.Е., Чечета О. Личные вещи Менделеева // Тюм. курьер. 2009. 7 февр.
22. Копылов В.Е., Воинский Т. Русскому гению посвящается // Тюм. правда. 2009. 7 февр.
23. Копылов В.Е., Поваренкина Т. Менделееву посвящается // Аргументы и факты в Западной Сибири. 2009. № 7.
24. Копылов В.Е., Воинский Т. Музею Менделеева в Тюмени быть! // Тюм. правда в четверг. 2009. 10 сент.
25. Копылов В.Е., Поваренкина Т. Награда за Менделеева // Тюм. известия. 2011. 28 янв.
26. Копылов В.Е., Воинский Т. Медаль Менделеева — музею «нефтегаза» // Тюм. правда. 2011. 2 февр.
27. Копылов В.Е., Исламова Т.М. Д.И. Менделеев, его характер, особенности научной деятельности и черты религиозности под взглядом графологии // Горные ведомости. 2011. № 8. С. 84–98.
28. Памяти Д.И. Менделеева // Природа и свет. 2012. № 2. С. 26–29.
29. К истории экспозиции памяти Д.И. Менделеева в музее ТГНГУ // Тобольск и вся Сибирь. 425 лет Тобольску: альманах. Вып. 18. Тобольск: Общественный благотворительный фонд «Возрождение Тобольска», 2012. С. 473–483.
30. По дорогам Д.И. Менделеева в Пенсильвании // Горные ведомости. 2013. № 2. С. 78–90.
31. То же (окончание). // Горные ведомости. 2013. № 3 (106). С. 78–90.
32. Д.И. Менделеев и судьба Э.Л. Дрейка — первооткрывателя нефтяной Пенсильвании в САСШ // Горные ведомости. 2013. № 6. С. 64–74 (с продолжением).
33. То же (окончание). // Горные ведомости. 2013. № 7. С. 82–97.
34. В какой стране впервые была пробурена скважина на промышленную нефть, или Будем ли мы в 2014 году отмечать 150-летие начинания А.Н. Новосильцева? // Горные ведомости. 2013. № 12. С. 74–91.
35. Гений и гражданин России. К 180-летию Д.И. Менделеева (1834–1907): альбом фотографий. Из коллекции музея НТЗ и профессора, д. т. н. Копылова В.Е. Тюмень: ТГНГУ, 2014. 60 с.
Список статей о Д.И. Менделееве из томов «Окрика памяти» и книги «Былое светописи»
Том 1
1. Земляки в названиях минералов // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 58–60.
2. Д.И. Менделеев в родных местах // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 74–75.
3. Родина гения — Тобольск // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 75–77.
4. Менделеев в Тюмени // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 78–80.
5. Привязанности детства // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 80–82.
6. В Аремзянке // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 83–87.
7. Юбилеи ученого // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 87–90.
8. Был ли причастен наш земляк к судьбе русской водки // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 91–92.
9. Автограф Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 92–93.
10. Ошибка краеведа // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 93–96.
11. тПотомок семьи Менделеевых // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 96–99.
12. Монеты Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000. С. 99–101.
Том 3
13. Ершов — учитель Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 29–36.
14. Фотография в судьбе Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 50–55.
15. Менделеев на почтовой открытке // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 55–60.
15. Менделеев и Уральская горно-заводская железная дорога // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 61–67.
17. Менделеев в Билимбае // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 68–70.
18. Уральское «Боблово» Д.И. Менделеева // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2002. С. 71–74.
Том 5.
19. Памятники Менделееву // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000–2009. С. 341–362.
20. По зарубежным тропам Менделеева (к 175-летию ученого: 1834–2009) // Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера. В 5 кн. Тюмень: Слово, 2000–2009. С. 363–374.
«Былое светописи»
21. Фотоаппарат в судьбе Менделеева // Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии. Тюмень: Слово, 2004. С. 76–95.
Приложение 8
Некоторые юбилейные поздравления по случаю 80-летия со дня рождения
Уважаемый Виктор Ефимович!
Примите самые искренние и теплые поздравления с 80-летием со дня рождения!
Ваша юность связана с первым вузом Урала, который дал Вам путевку в жизнь. Вы вошли в «золотой фонд» выпускников нашего университета и прославили его имя своими трудовыми и научными достижениями.
Университет гордится Вами! Вы еще раз доказали, что специалисты с дипломом первого вуза Урала — настоящие профессионалы в своем деле, они способны трудиться в любой отрасли и ориентироваться в любых условиях. Отличная профессиональная подготовка, богатый опыт производственной деятельности и стратегическое мышление позволили Вам стать одним из основателей Тюменского индустриального института и высшего нефтяного технического образования в Тюменском регионе. Трудно представить нелегкую судьбу нефтяной Сибири, да и России в целом, если бы своевременно не были созданы условия для подготовки этой армии инженеров нефтегазовой индустрии.
От всей души желаю Вам крепкого горняцкого здоровья, личного счастья, тепла и уюта Вашему дому.
С уважением, ректор Уральского государственного горного университета Н.П. Косарев.
Екатеринбург, 20.02.2012
Многоуважаемый Виктор Ефимович!
Позвольте поздравить Вас с Юбилеем! Что скрывать, Вы отмечаете солидный возраст. Есть чем гордиться и Вам, и Вашим многочисленным ученикам, и Вашему вузу, которым Вы руководили много лет и в развитие которого вложили столько ума, терпения, энергии, творческого полета и размаха!
Смена деятельности ознаменована Вами новыми идеями, также блестяще воплощенными в реальность. Вы создали в стенах Тюменского нефтегазового университета уникальное подразделение — Научно-исследовательский институт, а в его составе — единственный в своем роде музей Истории науки и техники Зауралья.
Вы сплотили вокруг много талантливых и интересных людей. Подлинным переворотом в истории науки и техники стали Ваши записки инженера — четырехтомный труд «Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера». Собранные в Вашем многотомнике очерки, богато украшенные собственными фотографиями, стали явлением науки и культуры России. А какой замечательный фотоальбом издан Вами — «Тюмень глазами художника, фотографа, путешественника XVII–XX веков»!
Желаем Вам, многоуважаемый Виктор Ефимович, здоровья, осуществления всех Ваших планов и мечтаний!
Ваши друзья акад. РАН М.П. Рощевский, проф. Л.П. Рощевская, г. Сыктывкар, Коми — филиал РАН. 24.02.2012 г.
Заслуженному деятелю науки и техники, члену-корреспонденту РАЕ, доктору технических наук, профессору В.Е. Копылову
Глубокоуважаемый Виктор Ефимович!
От имени многотысячного профессорско-преподавательского коллектива и студенчества Азербайджанской государственной нефтяной академии сердечно поздравляю Вас, крупного ученого, видного организатора системы образования и науки, большого друга азербайджанского народа в связи с Вашим 80-летием и искренне желаю крепкого здоровья, долгих лет жизни, благополучия и больших творческих успехов!
Окончив Свердловский горный институт, пройдя производственную школу в геологоразведочных партиях родного Урала, Вы стали одним из основателей высшего нефтяного технического образования в Сибири. Ваша деятельность в качестве ректора Тюменского индустриального института, большое внимание, уделяемое совершенствованию системы управления учебным заведением, способствовали превращению его в крупный научно-учебный комплекс. Вами создана признанная в мире научная школа по решению проблем глубокого и сверхглубокого бурения нефтяных и газовых скважин.
Долгие годы Вы поддерживаете дружеские отношения с нашим вузом. Именно здесь завершились защитой докторской диссертации Ваши научные исследования по волновым процессам в бурильной колонне и комплексному управлению вибрациями бурильного инструмента. Являясь членом редколлегии выпускавшегося у нас всесоюзного журнала «Нефть и газ. Известия вузов», организуя производственную практику студентов, возглавляя делегации, Вы неоднократно посещали Баку. Мы гордимся, что партнерские отношения между нашими учебными заведениями в области организации учебного процесса и научных исследований продолжаются и вносят практический вклад в укрепление традиционных дружеских связей между народами России и Азербайджана.
Дорогой Виктор Ефимович! Поздравляя Вас с 80-летним юбилеем славной и плодотворной жизни, еще раз желаю Вам новых достижений в Вашей многогранной деятельности, радости и счастья!
Ректор Азербайджанской государственной нефтяной академии, академик Сиявуш Гараев
24 февраля 2012 г.
Профессору кафедры бурения скважин Тюменского государственного нефтегазового университета Копылову В.Е.
Уважаемый Виктор Ефимович!
Коллектив Уфимского государственного нефтяного технического университета сердечно поздравляет Вас с замечательным юбилеем — 80-летием со дня рождения.
Ваш трудовой путь от бурового мастера до руководителя ведущей проектной организации, ректора одного из главных технических вузов России, доктора технических наук, профессора, автора бесчисленного количества научных работ, учебных пособий является ярким примером беззаветного служения избранному делу, народу и государству.
Многие хотели бы такой успешной судьбы. Но, как справедливо заметил Лев Толстой, в судьбе нет случайностей: человек скорее создает, нежели встречает свою судьбу. Нет сомнений, что Ваши успехи — это результат колоссального труда и самоорганизации, умения работать с людьми. Не каждому удается развить и реализовать в себе эти качества.
В духе лучших традиций российской интеллигенции Вы делитесь практическим опытом с коллегами, студентами и аспирантами, не боясь конкуренции с талантливой молодежью, стимулируя ее к творческим открытиям. Это очень важный показатель уровня и Вашей профессиональной квалификации и социальной ответственности.
Сегодня Вы полны творческой энергии и Ваш уникальный научно-педагогический опыт является гарантией достижений. От всей души желаем Вам крепкого здоровья! Пусть Вам всегда сопутствует успех, понимание и поддержка коллег, уважение друзей и любовь близких Вам людей! Счастья Вам и всех благ!
Ректор Уфимского государственного нефтяного технического университета А.М. Шаммазов
Уважаемый Виктор Ефимович!
Сердечно поздравляем Вас с 80-летним Юбилеем!
Вся Ваша трудовая биография, отмеченная почетными наградами нашей страны и профессиональными званиями, — богатый пласт истории, неразрывно связанный с буровой наукой, с освоением Западно-Сибирского нефтегазового региона, с воспитанием поколения первопроходцев, со становлением и развитием высшего образования в Тюменской области.
Для нас, выпускников Тюменского индустриального института, Вы были и остаетесь мудрым Учителем и соратником, добрым советчиком и образцом Уважения и любви к своему родному краю и земле, на которой родились, выросли и живем, делая ее своим трудом краше и богаче.
Желаем Вам, Виктор Ефимович, крепкого здоровья, успешной реализации планов и удачи в добрых созидательных делах! Пусть Вас всегда окружают настоящие единомышленники, помощники и друзья, на которых можно положиться.
поручению коллектива ОАО «Сибирский НИИ нефтяной промышленности», генеральный директор, д. т. н., профессор, Ваш ученик Бастриков С.Н.
24.02.2012 г.
Приложение 9
«Синьки» геолого-морфологических материалов из машинописного отчёта геолога Р.С. Ильина «Геология низовий Иртыша ниже Горной Субботы по Оби до Б. Назыма»*
(К параграфу «К истории фотографического тиражирования…», глава 2)
Из упомянутого отчёта мною выбраны для публикации наиболее информативные четыре зарисовки Р.С. Ильина. Это «синьки» — единственно возможный для середины 1930 годов материал для размножения чертежей. Все чертежи выполнены самим Ильиным на основе десятивёрстной военнотопографической карты, а также по сведениям А.А. Дунина-Горкавича и по наблюдениям самого геолога.
Линейные величины оригиналов «синек» вшестеро превосходят размеры иллюстраций с номерами 364–367. что необходимо иметь в виду при оценке предложенного материала.
О геологе Р.С. Ильине (1891–1937) мне приходилось писать в одном из томов «Окрика памяти» [4] с подборкой публикаций о нём. О знаменитом исследователе недр сообщали также «Сибирская газета» [2] и сын Ильина И.Р. Ильин в монографии [1]. Благодарную память оставили об Ильине его сибирские коллеги из Томска [3]. Рекомендую эти публикации любознательному читателю.
Литератур
а.
1. Ильин И.Р. Сквозь тернии. Кишинёв, Штиинца. 1990. 130 с.
2. Зубков Ю. Сказавший первым: «нефть ищите здесь» // Сибирская газета. 1991. № 49, декабрь.
3. Ильина В., Заплавный С. Неистовый Ростислав. Повесть о любви. Томск, 1996. 200 с.
4. Копылов В.Е. Репрессированная догадка (к судьбе Р.С. Ильина). // Окрик памяти: сб. Т. 3. Тюмень: Слово, 2002. С. 103–109.
* Западно-Сибирский геологический трест, — Томск, 1936, - 252 с., 8 илл. (кальки — 1, синьки — 7).
[image]
Илл. 364. Геологические профили берега Назыма от Ю. Сынн-Курта до устья и правых берегов Оби от Батлыма и Иртыша до Горной Субботы
[image]
Илл. 365. Схематическая зарисовка обнажения правого берега Иртыша по дороге из Самарова в Остяко-Вогульск
[image]
Илл. 366. Зарисовка обнажения в селе Самарове, правый берег Иртыша
[image]
Илл. 367. Геоморфологический профиль побережий Оби и Назыма по линии АБ в 8 километрах от юрт Карымкары на Оби и юрт Ев-Юган-Курт на Назыме
[image]
В.Е. Копылов (род. в 1932 г., Нижний Тагил) — доктор технических наук (1970), профессор (1972), заслуженный деятель науки и техники России (1982), член-корреспондент РАЕ, директор научно- исследовательского института Истории науки и техники Зауралья при Тюменском государственном нефтегазовом университете (с 1998), Почетный гражданин г. Тюмени (1999), Почетный нефтяник (2001) и Почетный работник топливно-энергетического комплекса (2006), заслуженный нефтегазостроитель (2007). Награжден орденами «Знак Почета» (1971), «Трудового Красного Знамени» (1976), «Labore et Scientia» («Трудом и Знанием», Европейский научно-промышленный консорциум, 2013) и 17 медалями. В их составе «Ветеран труда», «За развитие нефтегазового комплекса России», «300 лет М.В. Ломоносову», юбилейная медаль «К 175-летию Д.И. Менделеева», «Медаль им. В.И. Вернадского» (РАЕ) и др., включая неправительственные медали. Обладатель почетных званий «Основатель научной школы» и «Заслуженный деятель науки и образования» (РАЕ), а также нагрудных знаков «Золотая кафедра России» (РАЕ) и «Честь. Память. Благотворительность» (фонд В.И. Муравленко, Тюмень).
В августе 2014 года Европейским научно-промышленным консорциумом (Брюссель) В.Е. Копылову "за вклад в развитие технических и физико-математических наук, признанный мировым сообществом" присуждена медаль им. Вильгельма Лейбница ("Wilhelm Leibniz").
В 1954 г. окончил горный институт в Свердловске-Екатеринбурге. Один из основателей Тюменского индустриального института (ТИИ, 1963) и высшего технического нефтяного образования в Тюмени (1964). Первый декан нефтегазопромыслового и геологоразведочного факультетов (1964–1966). Ректор ТИИ в 1973–1986 г.г. Автор более 1000 научных трудов и публикаций, включая 32 монографии. Среди книг, изданных в 1960-80 годах: «Вибрации при алмазном бурении» (М., Недра, 1968), «Бурение скважин вне Земли» (М., Недра, 1977), «Бурение? Интересно!» (М., Недра, 1981), «Менделеев и Зауралье» (Тюмень, 1986). Позже вышли книги: «За секретами Геи» (М., Недра, 1990), пятитомник «Окрик памяти» (Тюмень, «Слово», 2000–2009 г.г.) и «Былое светописи. У истоков фотографии в Тобольской губернии» («Слово», 2004). Участник Всемирных нефтяных и газовых конгрессов в Москве (1971), Токио (1975), Лондоне (1976), Бухаресте (1979), Лозанне (1982). Инициатор установки мемориальных досок в Тюмени Д.И. Менделееву, С.О. Макарову и А.С. Попову, а также авиационному заводу планеров в Тюмени. Биографические сведения, научная и педагогическая деятельность В.Е. Копылова отражены в монографиях «Геологи и горные инженеры России» (М.-СПб., «Гуманистика», 2000), «Инженеры Урала» (Екатеринбург, ГИПП «Уральский рабочий», 2000), в книге «Соратники: поколение Виктора Муравленко» (Тюмень, 2002). Материалы о нем можно найти в энциклопедиях: «Кто есть кто в газовой промышленности» (СПб, Корвет, изд. 1, 1996; изд. 2, 2001; изд. 3, 2004), «Кто есть кто в нефтяном комплексе России» (СПб, «Корвет», 2002), «Большая Тюменская энциклопедия» (Тюмень, т. 2, 2004), энциклопедия «Ученые России» Российской Академии естествознания (М., 2008, т. 4, с. 318–319). Живет и работает в Тюмени.