Трава забвения
М. Л. Осколков
СЛОВО О МЕЛЬНИЦЕ
1. ЛИРИЧЕСКОЕ
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах стада,
Овины дымные и мельницы
крылаты…
А.С. Пушкин
Ветряные и водяные мельницы в течение многих веков украшали скромные сельские пейзажи. В народном сознании мельницы всегда были окружены неким таинственным ореолом. Помните, в сказках и преданиях черти, водяные и прочая нечисть живут именно на мельницах.
А задумывался ли кто-нибудь из вас над таким вопросом: откуда пришла в русские народные сказки избушка на курьих ножках? Смею утверждать, что народная фантазия наделила этим чудесным свойством мельницу. Посудите сами: все мельничное сооружение держится на одном столбе (мельницы-столбовки), вкопанном в землю. К тому же основание столба укреплено пирамидальным ряжем — вот вам и куриная ножка! Выше над ряжем сруб мельницы — избушка! С помощью бревна — воротила такая мельница поворачивается вокруг своей оси «на ветер». Ну как тут не воскликнуть: «Избушка, избушка! Оборотись к лесу задом, ко мне передом…» А еще: «Баба-яга — костяная нога в ступе сидит, пестом упирается, помелом след заметает». Ведь и это все — мельничная «атрибутика»!
Отдаленность мельниц, таинственность омутов, поскрипывания, постукивания, покряхтывания старых сооружений, посвист ветра в крыльях… А если еще и сумерки, ночь да неожиданный крик филина… «С нами крестная сила! Господи, спаси и сохрани!»
С детских лет помню множество страшных, вызывающих озноб, бывальщин о чертях, леших, русалках, водяных, домовых, кикиморах, ведьмах, банниках и колдунах.
Был в нашей деревне Таловке (вечная ей память!) один особенно искусный рассказчик, по прозвищу Тима Черный. Слушать его было одно удовольствие, потому что главным действующим лицом чаще всего был он сам или наши же однодеревенцы. Причем последние всегда с каким-либо изъяном. «Вот с той поры у Окулины Сенихи рот-то и повело…» А эту Окулину мы по семь раз на дню на улице встречали.
Много было в его репертуаре и мельничных быличек. Попытаюсь одну из них пересказать.
Дело это, по словам Тимы Черного, было на мельнице в Слободе Бешкильской, куда он и его сосед Иван Авдеич поехали молоть зерно на крупчатку, а там оказалось завозно. Пришлось переночевать.
«Лежим с мужиками под телегами — тары-бары… Эдак к полуночи на двух телегах подкатывают помольцы, да шумно так, с криками, со смехом. Одни лошадей распрягают, другие костёр разводят. Глим — в карты начинают играть, кричат нам: «Мужики, идите, в очко сыграем!..» Ну, одним словом, заманили наших мужиков… Вот сели играть. А мне фарт — выигрываю да выигрываю, и Ивану Авдеичу тоже фартит, уже по горке серебра завелось…»
Далее в рассказе появляется Колька — сынок Ивана Авдеича, который увязался с отцом на мельницу.
А Колька-то под возом спал, а тут проснулся и отца-то потихоньку кличет: «Тятинька, тятинька…» А Иван-то Авдеич как не слышит. Мужики-то эти ему и говорят: «Своди его подальше за кусты…» Ну отец-то к нему подошёл, а он ему: «Тятя, гли, — говорит, — у мужиков-то в роте огонь, а вместо ног-то копыта, а на голове — рога!» «Вишь, дети-то они, как ангелы: на них грехов-то нету, вот они и видят всякую нечисть…»
Далее в рассказе Иван Авдеич с Колькой, отойдя за кусты, пытаются убежать, но картёжники, как вы уже догадались, оказавшиеся чертями, бросаются в погоню и догоняют… Но беглецов спасает вовремя очерченный круг, крестное знамение, святая молитва и крик третьих петухов. Выигранные же деньги на поверку оказываются сухим конским пометом. Но самое страшное — в конце…
«Колька-то после этого на седьмой день помер, а Иван-то Авдеич как с тех пор слег, так и лежит, руку ко рту поднести не может…» Конечно, никакого Кольку мы не знаем (произошло это по словам рассказчика, давно, ещё когда единолично жили), но старика Ивана Авдеича знаем все — давно пластом лежит.
Кто же сочинял эти небылички? Да сами же мужики вроде Тимы Черного, коротая ночи у костра в ожидании помола.
Нашла своё место мельница в народных пословицах и поговорках: «Мелева много, а помолу нет», — о людях, страдающих словесным поносом, пустобаях. «Мельница мелет — мука будет, язык мелет — беда будет», — о тех, кто не умеет держать язык за зубами., болтливых, недалёких людях. «Мельница водой, а человек едой», — не покорми человека — работы не увидишь. «Мельник — не бездельник, хоть дела нет, а из рук топор не идет», — любое серьёзное дело требует от человека полной отдачи. И сегодня, когда мы хотим успокоить человека, убедить его в том, что всё преходяще, говорим: «Всё перемелется — мука будет».
Не обошла мельницу своим вниманием и частушка: «Я свою соперницу увезу на мельницу, измелю её в муку и лепешек напеку «Мукомолы, круподёры, сроду не бывают голы; сутками деньгу считают и обновы покупают». «Без меня, меня женили, я на мельнице был. Столовали, пировали, я кули с мукой носил». «Эх, мельница-водяночка, затор, затор, затор: девчонке-грубияночке устрою разговор». Эту частушечную вязь с мельничной тематикой можно плести и плести…
Мельница была и продолжает оставаться источником вдохновения для писателей и поэтов. Вспомним хотя бы А. Пушкина, его «Русалку», мудрую и удивительно добрую сказку, К. Паустовского «Теплый хлеб», роман А. Югова «Страшный суд», стихи Р. Гамзатова:
Жизнь мельница, и годы мелет жернов,
Не зная отдыха, не зная сна,
И крутится тем легче и проворней,
Чем больше он уже смолол зерна.
Да, любят и чтут мельницу. Иначе и быть не может, ведь мука приходит в наш дом и жаркими сытными блинами, и праздничным пирогом, и всевозможными шаньгами, и так любимыми сибирскими пельменями, а главное, теплым пахучим хлебом…
Много раз наблюдал я, как светлели лица моих спутников — взрослых ли, моих ли друзей — мальчишек, когда извилистые проселочные дороги, петляющие в берёзовых редниках, выводили нас на разжатый нашей деревенькой простор с цепью ветряных мельниц на её окоёме.
В весеннем ли, летнем ли мареве они напоминали гигантских птиц на взлёте, а в стужие зимы — богатырей великанов, отбивающих от деревни нашествие злых сил. Они стояли на равном расстоянии друг от друга — пять полуразрушенных ветряков.
В конце 40-х, в начале 50-х годов хозяевами этих мельниц были мы — ребятня. В них мы устраивали командные пункты противоборствующих «армий» — «белых» и «красных», «русских» и «гитлеровцев»… Под их поскрип и старческое кряхтение мы играли в лапту, на вытаявших речках — в городки, в бабки, в «чижика», в «попа гонялого»…
На огромной поскотине мы то и дело натыкались на вросшие в землю жернова. Сколько же их было — мельниц? Да и вообще, как они появились на нашей земле?
2. ИСТОРИЧЕСКОЕ
Вот увенчали ослов гирляндой,
с них хлебцы свисают,
Мельниц стоят жернова,
убраны в блеске венков.
Овидий
Перелистывая страницы истории, убеждаешься, что развитие мукомольного производства очень тесно связано с развитием рода человеческого. Производя больше зерна, человек тем самым создавал предпосылку для увеличения численности населения. Рост населения требовал совершенствования не только орудий производства зерна, но и его переработки. В связи с этим К. Маркс заметил, что вся история развития машин может быть прослежена на истории развития мукомольного производства.
Итак, когда же человек начал выпекать из муки первые лепешки? Обходя острые углы древней истории, скажем так: тогда же, когда возникли первые ростки земледелия. А, может быть, даже и раньше. По крайней мере есть сведения, что шесть тысяч лет тому назад (в эпоху нового каменного века) люди, жившие первобытнообщинным строем, уже измельчали зёрна различных злаковых культур.
Вначале орудием были камни, затем их заменили каменные ступы и песты. Еще позднее человек нашел, что растирать зерна легче, чем толочь — так появилась зернотёрка, состоящая из двух камней: нижнего и верхнего. Ими пользовались египтяне, греки и другие народы.
Археолог М.Ф. Косарев подтверждает, что и древние обитатели Сибири, жившие на территории юга Тюменской области около трех тысяч лет назад, тоже пользовались зернотёрками для измельчения зерна.
Потребность в муке росла, зернотёрки совершенствовались: в верхнем камне появляется отверстие для засыпки зерна и рычаг для его перемещения. Так, по сути дела, появились первые жернова.
Перетирание зерна было занятием тяжелым. В одном из египетских папирусов, дошедших до наших дней, записано: «Свободные поставлены к работе над ручными мельницами: то, что поют певицы в хоралах богине Мерт — это скорбь, повесть о муках над жерновами’’.
Постепенно на смену зернотёркам приходят примитивные жерновые постава, которые с небольшими конструктивными изменениями благополучно прорвались сквозь мглу тысячелетий в наши дни. Ну, скажите, кто из россиян, живших в 30–60-х годах в деревне, не крутил жернова? Практически все. Более того, жернова имела почти каждая семья. Большинство из них были сделаны из березовых чурбаков с радиально вбитыми в трущиеся поверхности металлическими (чаще чугунными) пластинами. Были и из камня-гранита. Без ножек и с ножками. Наличие последних в семье моей прабабушки послужило поводом к раскулачиванию. А как же, машина!
В древнем Риме на таких же ручных, но более мощных каменных поставах использовался труд рабов. Но муки надо было всё больше, рабы не справлялись…
Первые «ослиные мельницы» появились на Сицилии за три века до новой эры. Апулей, живший во втором веке новой эры, в «Золотом осле» устами своего героя, волею случая превращенного в осла, гак описывает рабов, занятых на мельнице: «Кожа у всех была испещрена синими подтеками, исполосованные спины… лбы клеймены, полголовы обрито, на ногах кольца, лица землистые, все подслеповаты, и к тому же на всех мучная пыль, как грязный пепел».
При раскопках Помпеи (погибла при извержении Везувия в 79-ом году до н. э.) на стене одного из домов была обнаружена аллегорическая сценка «На мельнице», связанная с праздником в честь богини Весты, покровительницы мельниц и работающих на них ослов. Богине выражали благодарность за избавление от тяжелой работы. В день праздника ослы отдыхали, их украшали гирляндами цветов…
Но пока ослы крутили мельничные жернова, в Понтийском царстве в конце второго века до н. э. появились первые водяные мельницы. Производительность их была небольшой — до восьми килограммов зерна в час. Ставились они на небольших водотоках, часто на отводных каналах больших, средних и малых рек. Жернов приводился в движение от вертикальной оси, вмонтированной в центр рабочего колеса, в плицы которого ударялись струи воды.
Благодаря простоте конструкции эти мельницы быстро распространились по всей Малой Азии и достигли Рима. Следует отметить, что этот тип мельниц был хорошо известен на Руси в средние века и получил здесь название «мутовчатых». В Риме конструкция водяной мельницы была усовершенствована, вертикальный привод был заменен горизонтальным, и в историю мельницы вошла зубчатая передача. Но эту мельницу ожидала трудная судьба. По своему техническому решению, производительности она значительно опередила своё время. Широкое применение нашла она только через пять веков, когда человечество сделало шаг от рабовладельческого строя к феодальному.
Что касается ветряных мельниц, то первые из них были построены в Европе лишь в X в.
В России водяные и ветряные мельницы появились в XV в.
Во времена царя Ивана Грозного на русских мельницах уже мололи муку трех видов: крупчатую, сеяную и отсевную. Изготовление такой продукции требовало многократного просеивания муки на ручных волосяных ситах. Это была адская работа. В 1561 г. в «Летописце Соловецком» впервые упоминается механическое плоское сито для просеивания муки: «Сито сеет и насыпает, и отруби и муку разводит розно».
Видимо, соловецкие мельники были первыми, кто использовал плоские механические сита в мукомольном производстве, но изобретение осталось незамеченным. И только 325 лет спустя плоские рассевы с механическим приводом были заново созданы русскими мастерами и использованы на мельницах купца Алексея Графова.
Мельницы в Сибири появились сразу же после заведения пашни. Известны и первые сибирские мельники. Их имена можно найти в «Дозорной книге» за 1624 год, которая в числе других документов была издана А.И. Чукмалдиной в Москве» в 1903 году под названием «Тюмень в XVII столетии».
«На речке на Каменке усть Туры мельница мутовчатая посадских людей Пятунки Маловода, Ермолки Фадюшкина с братьями… На речке же на Тюменке мельница мутовчатая пашенного крестьянина Тренки Метелева… На речке на Малых Кармаках мельница мутовчатая пашенного крестьянина Первушки Букина с братьею… В ямской в Фуфаевой деревне мельница мутовчатая ямского охотника семейки Кузьмина Фуфаева… И всего в Тюменском уезде за всякими людьми в разных местах 6 мельниц, оброку с них платят в государеву казну на год 16 рублей».
Все указанные мельницы мололи муку зимою и летом «одними жерновы, а вода немалая»…
Настойчивое подчеркивание, что мельницы «мутовчатые», наталкивают на мысль, что в это время на Руси уже была известна и другая их конструкция — с горизонтальным приводным валом. На этих мельницах вертикальный вал, приводящий в движение жернов, и горизонтальный вал образовывали своеобразное колено, которое сочленялось деревянными шестернями — колесами.
В «Дозорной книге» за 1700 год, опубликованной в этом же сборнике, имеется упоминание уже только о двух коленчатых мельницах. Одна из них принадлежала посадскому человеку Петрушке Родионову, сыну Решетникова, а другая — Ивашке Афанасьеву, сыну Парфенову.
Как-то в главной библиотеке страны разыскал я книжку механика Василия Лавашова, изданную в 1811 году, с привычным для того времени длинным названием: «Полное наставление на гидростатических правилах основанное о строении мельниц каждого рода, водяного, также ветрами, горячими парами, скотскими и человеческими силами в действие приводимых».
По современным понятиям это была монография, обобщающая отечественный и зарубежный опыт того времени по строительству мельниц. Есть в ней и глава, посвященная описанию устройства паровых мельниц (включая чертежи и описание паровика Д. Уатта), которые появились впервые в Англии в конце XVIII века.
Книга эта, несомненно, дала мощный толчок конструктивной мысли русских механиков. Первая же паровая мельница (с двигателем Д. Уатта) была построена в селе Воротынцево Нижегородской губернии в 1818 году — значительно раньше, чем во многих странах Западной Европы.
Спустя шесть лет отец и сын Черепановы создают отечественный паровой двигатель «силой против 4 лошадей», который и устанавливают на ряд вновь построенных мельниц. Но из-за маломощности двигателя производительность их была небольшой — до 90 пунцов зерна в сутки.
Во второй половине XIX века с внедрением в мукомольное производство мощных паровых двигателей разгорелась ожесточенная борьба между владельцами вальцовых и жерновых мельниц. В итоге победили первые. Судите сами. Первая мельница, оборудованная вальцовыми станами, была построена в 1858 году в Казани. В 1866 году во всей России их уже — 126, а в 1892 году только в губерниях Европейской России — более 800. Мука, полученная на этих мельницах, была очень высокого качества. «Русские крупчатники, — писал Д.И. Менделеев в своей «Технологии», употребляют несколько способов для получения лучших сортов белой муки, которая у нас выходит едва ли не лучше, чем где — либо в других местах Европы».
Но большинство сельских мельниц все-таки были жерновыми. В статистическом сборнике «Волости и населенные места Тобольской губернии» за 1893 год, выпущенном Министерством внутренних дел, приведены сведения о 762 мукомольных предприятиях с числом работающих 1626 человек. Они производили продукции на сумму 385,5 тысяч рублей. В их число не попали мельницы, работающие сезонно, по нескольку месяцев в год. Таких было значительно больше, данных же по ним не приведено. Но вот, просматривая материалы статистического описания Тобольской губернии за 1912 год, нашел то, что искал. На просторах губернии призывно махали крылами 115290 мельницы-ветряков, и весело шумели у запруд на реках, речках на речушках 992 мельницы-водянки!
Наиболее богатыми на ветряки были Курганский (4111), Ишимский (3606), Тюкалинский (3036) и Ялуторовский (2999) округа. В Тобольском округе было всего 92 ветряных мельницы, но зато по количеству мельниц-водянок (125) он уступал только Тарскому (230), Ялуторовскому (166) и Ишимскому (145) округам.
Ищу свою деревеньку в Ялуторовском округе — нахожу… 20 ветряков! Это на каждых пятерых справных хозяев по мельнице! Так, а что рядом? В Денисово — 15, в Архангельском —23, в Кукушенском — 54! Дальше, дальше, дальше… Представьте, уже с некоторым волнением выискивал село — мельничного рекордсмена. Вот оно — Беловское, Ишимского округа (ныне Северо-Казахтанской области), привольно раскинувшееся по берегам озера Белого. Вокруг него на увалах разместились, радуя глаз жителей и всякого проезжего люда, 80 ветряков! Это по мельнице на каждых трёх хозяев!
Смею предположить, что это было не только сибирское, а может быть, даже и не только Российское достижение.
Эти-то тысячи ветряков и сотни мельниц-водянок и перемалывали многие миллионы пудов озимой ржи, ярицы, гороха, сушеной черемухи, боярки — всего того, что могло молоться.
Где это всё сегодня?
3. ТЕХНИЧЕСКОЕ
Вот мельница!
Она уже развалилась,
Веселый шум ее колес умолкнул
Стал жернов…
А.С. Пушкин
Ветряные мельницы строились двух типов: «столбовки» и «шатровки». Таловские мельницы были все столбовками. Почему так назывались? Да потому, что вся мельничная конструкция вязалась вокруг огромного столба аршинного диаметра. Этот столб вкапывался в землю на глубину не менее трёх метров, для прочности обстраивался бревенчатым пирамидальным срубом — костром, или ряжем иногда деревянной избушкой. Верхние венцы ряжа плотно подгонялись к столбу, и на них крестом укладывались четыре хорошо обработанных бревна. На крестовине и возводилось здание мельницы. Основание, как правило, было квадратным, со сторонней не менее четырех аршин. Мельница рубилась в два этажа. На первом находился ларь для муки, а на втором — жернова, засыпной ковш и приводное устройство. Последнее состояло из горизонтального вала, на одном конце которого крепились крылья, а на другом — огромное (в диаметре не менее 3 аршин) зубчатое колесо. Оно своими деревянными зубьями, вытесанными из березового оглобельника, входило в зацепление со второй шестерней — тюрюком, которая через стальной четырехгранник соединялась с жерновом.
Для подъема верхнего жернова (а такая потребность возникала при насечке трущихся поверхностей камней) существовало специальное приспособление.
Мешки поднимались на второй этаж прямо с повозок через балкон, в перила которого был встроен ворот. Этим же воротом затаренная в мешки мука опускалась на повозку, но уже с балкона первого этажа.
Венчала мельницы-столбовки двухскатная или четырехскатная крыша.
Мельницы-шатровки обычно рубились в форме неподвижного восьмигранного сруба — амбара с наклоном стен кверху. Это сооружение по форме напоминало шатровое завершение церквей и сторожевых башен. Отсюда и название — шатровки. Часто восьмигранный шатёр обстраивали невысоким срубом с четырехскатной крышей, в одной части которого производился помол муки, а в другой хранилось зерно и мука.
Приводное устройство мельниц-шатровок несколько другое. Здесь вращение от главного горизонтального вала, приводимого в движение крыльями, передавалось через большое деревянное зубчатое колесо и верхнюю шестерню вертикальному валу, который пронизывал всю неподвижную фигуру башни. Через нижнюю пару цевочных шестерен, одна из которых крепилась на вертикальном валу, приводился во вращение верхний жернов.
Поворотное устройство мельниц также имело некоторое отличие. Чтобы уловить ветер, мельник с помощь бревна — воротила или бревенчатой вилки — поворачивал всю конструкцию мельницы-столбовки вокруг осевой опоры. В мельницах-шатровках в погоне за ветром мельник вращал лишь ее верхушку, в которой было смонтировано энергетическое устройство. Шатровки имели некоторые преимущества перед мельницами-столбовками. Благодаря тому, что их корпус покоился на постоянном фундаменте, энергетическое устройство выносилось на большую высоту. Это давало возможность ставить крылья больших размеров — с размахом до 20 метров, тогда как на столбовках он едва ли превышал восьми — десяти. Более мощные шатровки были значительно производительнее столбовок.
Н.А. Осипов, изучавший в конце XIX века экономический быт государственных крестьян Ишимского округа, отмечал, что сооружение мельницы — столбовки обходилось в 120–150 рублей, а мельницы шатровки — в 250–300 рублей. Первые, при хорошем ветре, перерабатывали за сутки до 70 четвериков (около 9 тонн — _М.О_.), а вторые — до 120 (около 15 тонн) зерна. Соответственно и годовой доход владельцев мельниц составлял в среднем 30 и 60 рублей. Отметим, что хорошая рабочая лошадь в то время стоило 15–20, а корова — 8–10 рублей.
Все в этих мельницах рублено и тёсано топором из дерева, лишь жернова каменные. Топором же, по меткому выражению Л.Н. Толстого крестьянин владел, как волк владеет зубами.
А.В. Ополовников — крупный специалист по древнерусскому деревянному зодчеству — называет ветряные мельницы кладезем строительной премудрости и смекалки деревенских плотников и механиков. И действительно, каким опытом и знаниями нужно было обладать, чтобы сделать крылья и корпус мельницы способными выдержать напор ветра огромной силы!
Едва ли мы можем дать лучшую оценку топорной работе наши? земляков — плотников и механиков, чем это сделал поэт Г. Рыленков
«Коль помянуть кого хотим
мы не добром,
Частим его дела:
топорная работа…
Но есть в Кижах собор.
Он срублен топором.
И меркнет перед ним
любая позолота…»
Конечно, мельницы не соборы, но сработаны они были на самом высоком уровне плотницкого искусства.
Где же брали сибиряки — мукомолы жернова? Везли их с Урала. Зимой — на санях, а летом сплавляли в барках по рекам.
По сведениям С.О. Пчелина, изучавшего в конце XIX века быт государственных крестьян в Антроповской, Тавдинской и ряде других волостей Тюменского округа, владельцы мельниц покупали камни в Тюмени. Цена на них устанавливалась в зависимости от его длины по диаметру — от трех до семи рублей за вершок. (4,4 см — _М.О_.). Следовательно, камень, имеющий в диаметре около метра, мог стоить в зависимости еще и от толщины и качества отделки от 70 до 160 рублей — до половины стоимости мельницы!
Но вот мельница срублена, жернова и оборудование установлены, зерно засыпано в ковш и до поры до времени удерживается в нём заслонкой. Мельник убрал клин-сторожок, отцепил тяжи-фиксаторы крыльев, довернул мельницу «на ветер», и она начинает оживать. «Открывай сыпь», — кричит мельник помольцу. А тем временем лопасти крыльев вращаются всё быстрее и быстрее. Мельница гудит, дрожит от напряжения; все глуше и мягче звуки жерновов; зерно течёт и течёт в жерло верхнего камня, и вот уже из-за обички по лотку потекла в ларь первая струйка теплой пахучей муки. «Господи, благослови труды наши, дай нам хлеб наш днесь…»
И уже тянутся к мельнице один по одному помольцы: кто на подводе, кто катит ручную тележку, а кто и с мешком на плече…
В середине 50-х годов одна из двух (уже двух!) оставшихся таловских мельниц была восстановлена. Из-под старых её жерновов мука сбегала почти до середины 60-х годов. Сгинула последняя мельница у месте с деревней, когда под флагом специализации и концентрации в ней были закрыты школа, магазин и жителям деревни, колхозницам, пришлось разъезжаться по всему белу свету.
Ещё раньше в разряд неперспективных попала Сплывайка — деревенька, стоявшая некогда на левом берегу Средней Бешкильки, месте, где её пересекает тракт Исетск — Ялуторовск.
Каждый проезжающий по тракту мог видеть с моста в зарослях тальника, черемухи, смородины и хмеля мельничное строение. Многие сворачивали, купались в омуте у мельничной запруды… Наклонившись над перилами плотины, можно было смотреть и смотреть на разноцветье радуг, окаймляющих «бегущее» мельничное колесо, на мотающиеся косы водорослей и тёмно-зеленой тины, следить за пугливыми стайками рыбной мелюзги…
Сама мельница была простой, однопоставной. На скошенные ковшовые плицы водяного колеса с двухметровой высоты плотины срывался поток воды, направляемый лотком. Водяное колесо жёстко крепилось на бревенчатом горизонтальном валу. Через шестерню, фиксировавшуюся на другом конце вала, движение передавалось горизонтально расположенной шестерне-колесу и через её ось — на нижний жернов.
Скорость вращения водяного колеса регулировалась затвором- щитом, поднимая и опуская который можно было усиливать или ослаблять поток, падающий на плицы. Тонина помола устанавливалась специальным рычагом на подовой раме.
Зерно, поступающее на размол, вручную засыпалось в ковш. Мука из-под жернова самотёком поступала в приставной ящик-ларь. Много раз в качестве помольца приходилось мне бывать на сплываевской мельнице… При хорошем подпоре воды эта мельница за сутки перемалывала до семи тонн зерна.
В 1912 году на Средней Бешкильке стояли четыре мельницы-водянки. Но не только эта речка-невеличка лила воду на плицы мельничных колес. На берегах ее соседок-сестер, Верхней и Нижней Бешкильках, работало около дюжины мельниц. Целые гирлянды таких мельниц-водянок окаймляли речки Ирюм, Суери, Емуртлу, Большой Агарак, Емец — всех не перечислить.
Строились и более мощные мельничные сооружения, где вместо водяных колес использовали гидротурбины. Силовая установка таких мельниц состояла из вертикальной гидротурбины, работающей на напоре воды не менее трех метров.
В Скородуме (ныне Рассвет) на речке Нижней Бешкильке еще в начале 50-х годов работала такая гидротурбинная установка. Правда, она не приводила в движение жернова, а вырабатывала электричество. Энергии хватало на освещение села, а в дневное время на то, чтобы смолоть муку и привести в действие пилораму.
Первый мощный удар по сельским мельницам нанесла коллективизация — молоть стало нечего. После коллективизации большинство из них стояли недвижимыми памятниками былой кипучей деятельности края, трудолюбию и упорству сибирского мужика и горьким упреком новой власти, новому экономическому укладу. Поезжайте сегодня по сельским весям, и ваш взгляд нигде не зацепится ни за ветряк на угоре, ни за мельницу-водянку у тихого омута.
Сегодня поэты слагают гимны другой мельнице — железобетонному мельничному комбинату, который по словам С. Щипачева, «всем мельницам кровный брат…» Но надо бы добавить: брат-каннибал, безжалостно пожравший «братьев своих меньших».
Сегодня средний мельничный комбинат перерабатывает за сутки 300–350 тонн зерна, а самый мощный в стране и в мире (знай наших!) Ленинградский им. С.М. Кирова — около 2500 тонн. Ежегодно эти монстры поглощают около четырех миллиардов киловатт часов электроэнергии — это почти годовая выработка двух Днепрогэсов!
Для мойки зерна в среднем за год расходуется свыше 40 миллионов кубических метров питьевой воды. Следовательно, за неполных четыре года современные мельничные гиганты осушают такое озеро как Селигер.
А кто подсчитал все транспортные издержки, связанные с перевозкой третьей части урожая на «чудо-мельницы», а затем готовой продукции — обратно в сёла и деревни?
Где сегодня крестьянин смелет зерно, чтобы хлебный каравай, которым на Руси традиционно встречают гостей, всегда стоял на столе?
4. ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ
— Что это все чай да чай?!
— Пей чай, парень, вода сильная
— она мельницы крутит…
Народное присловье
Сегодня, когда энергетический и экологический кризис — не отдаленная проблема, а реалии наших дней, все больше и больше стран и народов обращается к историческому опыту человечества — использованию энергии ветра и воды.
Есть на этом пути и страны — лидеры. Первая из них — Австралия. В этой стране ветродвигатели вырабатывают электроэнергию в небольших городах, населенных пунктах, фермах и отгонных пастбищах. Ветер здесь мелет муку, достает воду из артезианских скважин, стрижет овец, согревает и освещает жилища.
Множество небольших ветряков работает в Японии. Их устанавливают прямо на крышах индивидуальных домов, что позволяет решить проблему не только освещения, но и обогрева жилищ. Даже при самом слабом дуновении ветерка конструкции силовых агрегатов позволяют получить энергию, достаточную для приготовления чая и бритья. А если нет ветра? Тогда двигатели могут работать на энергии, накопленной аккумуляторами.
Одна из наиболее развитых в аграрном отношении стран Западной Европы Голландия уже давно вкладывает крупный капитал в разработку все более совершенных ветровых двигателей. По оценке экспертов, здесь уже к 2000 году свыше 25 % энергопотребления будет обеспечиваться за счет этой неиссякаемой кладовой.
Занимаются проблемой использования ветра как альтернативного источника энергии и ряд стран восточной Европы. В частности, в Чехословакии разработаны и широко внедряются в хозяйственную практику ветроэлектростанции мощностью 200, 500 и 1000 вт.
В 50-х годах во многих колхозах и совхозах нашей области появились первые ветроэнергетические установки, с помощью которых обеспечивалось водоснабжение ферм.
Хорошо помню такой ветряк в селе Архангельском (колхоз им. Ленина) Исетского района. Ветросиловая установка, высоко поднятая стальными ажурными конструкциями, бросалась в глаза издалека. Видно было, как поблескивали на солнце ветроулавливающие лепестки огромного армированного колеса-двигателя.
Сгинули они так же внезапно, как и появились. Думаю, что их исчезновение очень тесно связано с подключением сел и деревень к центральным линиям электроснабжения.
Но, оказывается, не все были такими безоглядными… Лет пять назад удалось мне побывать в филиале Московского областного краеведческого архитектурно-этнографического музея, расположенного на территории бывшего Воскресенского монастыря. Вот там — то, напротив старой мельницы-шатровки, на другом берегу Истры, и увидел я вновь ветряки 50-х годов — они все еще исправно несли свою службу. Ветряки эти не очень похожи на своих прародителей и не муку мелют, а вырабатывают электричество и достают из-под земли воду, но это — ветряки!
Есть в моей папке, где собрана информация о мельницах, и сведения о ветроэнергетических установках, работающих на Таймыре. Они дают дешевую электроэнергию для питания системы диспетчерского управления, телемеханики и радиорелейных станций самой северной в мире трассы газопровода Мессояха — Норильск.
Есть сведения о ветряках, работающих на Чукотке, Камчатке, Сахалине, и… всё. Согласен, информация неполная, но можно с уверенностью утверждать, что ветроэнергетических агрегатов, работающих в нашей стране, всего… несколько сотен. Хорошо знаю южные районы области. Многие, как говорится, проехал вдоль и поперек, но ветряков не видел. А ведь когда-то придётся начинать и нам. Давайте подумаем об этом сегодня, а начнём завтра.
Наша расточительность по отношению к богатству, дарованному природой, беспредельна и неостановима. И в этом устремлении мы приносим в жертву новому неведомому молоху своё благополучие, здоровье и жизнь наших потомков.
В погоне за сиюминутной выгодой (надо ещё посмотреть, есть ли она!) в верховьях малых и больших рек вырубаем леса (ещё кубометр дров!), осушаем подпитывающие их болота и ведём торфоразработки (ещё тонна торфа!), под обрез рек распахиваем сенокосы и пастбища (ещё гектар пашни!), в водо-охранной зоне строим скотные дворы и свинофермы (нет проблем с отводом талой и дождевой воды!); буквально блюем, рыгаем в источник, из которого пьём.
В итоге около 200 малых рек юга области обезвожены, загажены и нуждаются в экстренной помощи. О трагическом положении рек: Аремзянки, Ука и Вагая с их притоками; Катышки, Быструшки, Верхней, Средней и Нижней Бешкелек и многих других — наша областная пресса писала не раз, но, как говорится, «скоро сказки сказываются…»
Для того чтобы и дело скоро делалось, ещё сегодня необходимо иметь разработанные мероприятия, предусматривающие оздоровление и наполнение пусть даже самых маленьких речушек. Таких, к примеру, как речка Шумовка, некогда впадавшая в Нижнюю Бешкильку. Для того, чтобы она зашумела вновь, с её пути надо убрать непроходимые земляные дамбы, возродить родники, построить мосты. Ну, а на первый случай хотя бы убрать с её берегов скотомогильник. И сделать это должны руководители совхоза «Коммунар», вконец «замордовавшие» речушку. Впрочем, и сама Нижняя Бешкилька, также частично протекающая по территории этого хозяйства, в плачевном состоянии. Она вся копана и перекопана, в неё то и дело «уходит» навозная жижа от стоящего на её правом берегу коровника. А ведь в дореволюционные времена речка крутила жернова двух денисовских мельниц.
Пришла, видимо, пора создания в области комитетов общественного спасения малых рек на всех уровнях: от областного Совета до сельского с наделением их чрезвычайными правами и полномочиями.
В настоящее время уже кое-где началось строительство капитальных плотин на малых реках, и это правильно, так как десятки (а может, и сотни) временных сооружений, которые восстанавливаются ежегодно после паводков, только усугубляют положение.
Но создавая плотины, надо предусмотреть и строительство при них водяных мельниц. Не будет обузой такая мельница любому предприятию, а больше всего в их строительстве должны быть заинтересованы крестьяне, ставшие самостоятельными хозяевами.
Для заинтересованных могу сообщить адрес, может быть, первого в нашей стране подобного опыта: село Водениково Каргопольского района Курганской области. Написал о нём в курганской газете «Профсоюзы и время» (№ 3, 1991 г) В. Мартьянов.
Так как не все смогут найти эту газету, изложу коротко суть информации.
Пенсионер Бобков М.П. совместно с тремя уже женатыми сыновьями выкупил мельницу со всем оборудованием. Она стоит чуть в стороне от больших дорог на реке Миасс невдалеке от ее впадения в Исеть. Райисполком отвел им рядом с мельницей 20 гектаров пашни и сенокосных угодий. Все четыре семьи переехали на хутор и живут одной большой семьей. Производят зерно, ставят сено, откармливают скот, работают на мельнице. Сыновья Марка Петровича отладили механизмы мельницы, сконструировали машины для очистки гречихи. Сейчас мельница приносит им основной доход: за помол берут три рубля с центнера, а за очистку гречихи — 20 рублей. Желающих хоть отбавляй!
Так что же, пришло время Бобковых. Ещё немного и взметнутся ввысь ажурные конструкции ветряков, встанут у плотин мельницы- водянки!
Верую!..
Малые реки помогут нам не только молоть муку, драть крупу, дробить зерно, но и выполнять массу других хозяйственных работ, освещать и отапливать жилища. Дело за малым: инженерам-конструкторам надо спроектировать мини — ГЭС, отвечающую всем современным требованиям, желательно модульного типа. Чтобы она могла осветить буквально несколько домов, а при необходимости была способна снабдить энергией целый поселок.
Давайте расслабимся и немного помечтаем…
Такую компактную мини-ГЭС конструкторы создали… Не стало проблем с подачей электроэнергии в глухие «медвежьи углы», горные районы, пограничные заставы, единодворные крестьянские хозяйства, небольшие хутора, деревеньки, временные поселки первопроходцев… Отпала нужда строить дорогостоящие линии электропередач… С облегчением вздохнули «твердолобые» экологи — противоборцы строек века с их гигантскими плотинами и бескрайними водохранилищами…
Мини-ГЭС, работающие на небольшом подпоре воды (два — три метра), органично впишутся в природно-хозяйственные комплексы…
Будет так? Верую!..
Закрутятся жернова мельниц, которые человек — созидатель поставит вновь на равнинах, увалах и косогорах; уютно устроит их на берегах чистых и полноводных рек.
Верую! Иначе — не жить…
М. Л. Осколков
СЛОВО О МЕЛЬНИЦЕ
1. ЛИРИЧЕСКОЕ
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах стада,
Овины дымные и мельницы
крылаты…
А.С. Пушкин
Ветряные и водяные мельницы в течение многих веков украшали скромные сельские пейзажи. В народном сознании мельницы всегда были окружены неким таинственным ореолом. Помните, в сказках и преданиях черти, водяные и прочая нечисть живут именно на мельницах.
А задумывался ли кто-нибудь из вас над таким вопросом: откуда пришла в русские народные сказки избушка на курьих ножках? Смею утверждать, что народная фантазия наделила этим чудесным свойством мельницу. Посудите сами: все мельничное сооружение держится на одном столбе (мельницы-столбовки), вкопанном в землю. К тому же основание столба укреплено пирамидальным ряжем — вот вам и куриная ножка! Выше над ряжем сруб мельницы — избушка! С помощью бревна — воротила такая мельница поворачивается вокруг своей оси «на ветер». Ну как тут не воскликнуть: «Избушка, избушка! Оборотись к лесу задом, ко мне передом…» А еще: «Баба-яга — костяная нога в ступе сидит, пестом упирается, помелом след заметает». Ведь и это все — мельничная «атрибутика»!
Отдаленность мельниц, таинственность омутов, поскрипывания, постукивания, покряхтывания старых сооружений, посвист ветра в крыльях… А если еще и сумерки, ночь да неожиданный крик филина… «С нами крестная сила! Господи, спаси и сохрани!»
С детских лет помню множество страшных, вызывающих озноб, бывальщин о чертях, леших, русалках, водяных, домовых, кикиморах, ведьмах, банниках и колдунах.
Был в нашей деревне Таловке (вечная ей память!) один особенно искусный рассказчик, по прозвищу Тима Черный. Слушать его было одно удовольствие, потому что главным действующим лицом чаще всего был он сам или наши же однодеревенцы. Причем последние всегда с каким-либо изъяном. «Вот с той поры у Окулины Сенихи рот-то и повело…» А эту Окулину мы по семь раз на дню на улице встречали.
Много было в его репертуаре и мельничных быличек. Попытаюсь одну из них пересказать.
Дело это, по словам Тимы Черного, было на мельнице в Слободе Бешкильской, куда он и его сосед Иван Авдеич поехали молоть зерно на крупчатку, а там оказалось завозно. Пришлось переночевать.
«Лежим с мужиками под телегами — тары-бары… Эдак к полуночи на двух телегах подкатывают помольцы, да шумно так, с криками, со смехом. Одни лошадей распрягают, другие костёр разводят. Глим — в карты начинают играть, кричат нам: «Мужики, идите, в очко сыграем!..» Ну, одним словом, заманили наших мужиков… Вот сели играть. А мне фарт — выигрываю да выигрываю, и Ивану Авдеичу тоже фартит, уже по горке серебра завелось…»
Далее в рассказе появляется Колька — сынок Ивана Авдеича, который увязался с отцом на мельницу.
А Колька-то под возом спал, а тут проснулся и отца-то потихоньку кличет: «Тятинька, тятинька…» А Иван-то Авдеич как не слышит. Мужики-то эти ему и говорят: «Своди его подальше за кусты…» Ну отец-то к нему подошёл, а он ему: «Тятя, гли, — говорит, — у мужиков-то в роте огонь, а вместо ног-то копыта, а на голове — рога!» «Вишь, дети-то они, как ангелы: на них грехов-то нету, вот они и видят всякую нечисть…»
Далее в рассказе Иван Авдеич с Колькой, отойдя за кусты, пытаются убежать, но картёжники, как вы уже догадались, оказавшиеся чертями, бросаются в погоню и догоняют… Но беглецов спасает вовремя очерченный круг, крестное знамение, святая молитва и крик третьих петухов. Выигранные же деньги на поверку оказываются сухим конским пометом. Но самое страшное — в конце…
«Колька-то после этого на седьмой день помер, а Иван-то Авдеич как с тех пор слег, так и лежит, руку ко рту поднести не может…» Конечно, никакого Кольку мы не знаем (произошло это по словам рассказчика, давно, ещё когда единолично жили), но старика Ивана Авдеича знаем все — давно пластом лежит.
Кто же сочинял эти небылички? Да сами же мужики вроде Тимы Черного, коротая ночи у костра в ожидании помола.
Нашла своё место мельница в народных пословицах и поговорках: «Мелева много, а помолу нет», — о людях, страдающих словесным поносом, пустобаях. «Мельница мелет — мука будет, язык мелет — беда будет», — о тех, кто не умеет держать язык за зубами., болтливых, недалёких людях. «Мельница водой, а человек едой», — не покорми человека — работы не увидишь. «Мельник — не бездельник, хоть дела нет, а из рук топор не идет», — любое серьёзное дело требует от человека полной отдачи. И сегодня, когда мы хотим успокоить человека, убедить его в том, что всё преходяще, говорим: «Всё перемелется — мука будет».
Не обошла мельницу своим вниманием и частушка: «Я свою соперницу увезу на мельницу, измелю её в муку и лепешек напеку «Мукомолы, круподёры, сроду не бывают голы; сутками деньгу считают и обновы покупают». «Без меня, меня женили, я на мельнице был. Столовали, пировали, я кули с мукой носил». «Эх, мельница-водяночка, затор, затор, затор: девчонке-грубияночке устрою разговор». Эту частушечную вязь с мельничной тематикой можно плести и плести…
Мельница была и продолжает оставаться источником вдохновения для писателей и поэтов. Вспомним хотя бы А. Пушкина, его «Русалку», мудрую и удивительно добрую сказку, К. Паустовского «Теплый хлеб», роман А. Югова «Страшный суд», стихи Р. Гамзатова:
Жизнь мельница, и годы мелет жернов,
Не зная отдыха, не зная сна,
И крутится тем легче и проворней,
Чем больше он уже смолол зерна.
Да, любят и чтут мельницу. Иначе и быть не может, ведь мука приходит в наш дом и жаркими сытными блинами, и праздничным пирогом, и всевозможными шаньгами, и так любимыми сибирскими пельменями, а главное, теплым пахучим хлебом…
Много раз наблюдал я, как светлели лица моих спутников — взрослых ли, моих ли друзей — мальчишек, когда извилистые проселочные дороги, петляющие в берёзовых редниках, выводили нас на разжатый нашей деревенькой простор с цепью ветряных мельниц на её окоёме.
В весеннем ли, летнем ли мареве они напоминали гигантских птиц на взлёте, а в стужие зимы — богатырей великанов, отбивающих от деревни нашествие злых сил. Они стояли на равном расстоянии друг от друга — пять полуразрушенных ветряков.
В конце 40-х, в начале 50-х годов хозяевами этих мельниц были мы — ребятня. В них мы устраивали командные пункты противоборствующих «армий» — «белых» и «красных», «русских» и «гитлеровцев»… Под их поскрип и старческое кряхтение мы играли в лапту, на вытаявших речках — в городки, в бабки, в «чижика», в «попа гонялого»…
На огромной поскотине мы то и дело натыкались на вросшие в землю жернова. Сколько же их было — мельниц? Да и вообще, как они появились на нашей земле?
2. ИСТОРИЧЕСКОЕ
Вот увенчали ослов гирляндой,
с них хлебцы свисают,
Мельниц стоят жернова,
убраны в блеске венков.
Овидий
Перелистывая страницы истории, убеждаешься, что развитие мукомольного производства очень тесно связано с развитием рода человеческого. Производя больше зерна, человек тем самым создавал предпосылку для увеличения численности населения. Рост населения требовал совершенствования не только орудий производства зерна, но и его переработки. В связи с этим К. Маркс заметил, что вся история развития машин может быть прослежена на истории развития мукомольного производства.
Итак, когда же человек начал выпекать из муки первые лепешки? Обходя острые углы древней истории, скажем так: тогда же, когда возникли первые ростки земледелия. А, может быть, даже и раньше. По крайней мере есть сведения, что шесть тысяч лет тому назад (в эпоху нового каменного века) люди, жившие первобытнообщинным строем, уже измельчали зёрна различных злаковых культур.
Вначале орудием были камни, затем их заменили каменные ступы и песты. Еще позднее человек нашел, что растирать зерна легче, чем толочь — так появилась зернотёрка, состоящая из двух камней: нижнего и верхнего. Ими пользовались египтяне, греки и другие народы.
Археолог М.Ф. Косарев подтверждает, что и древние обитатели Сибири, жившие на территории юга Тюменской области около трех тысяч лет назад, тоже пользовались зернотёрками для измельчения зерна.
Потребность в муке росла, зернотёрки совершенствовались: в верхнем камне появляется отверстие для засыпки зерна и рычаг для его перемещения. Так, по сути дела, появились первые жернова.
Перетирание зерна было занятием тяжелым. В одном из египетских папирусов, дошедших до наших дней, записано: «Свободные поставлены к работе над ручными мельницами: то, что поют певицы в хоралах богине Мерт — это скорбь, повесть о муках над жерновами’’.
Постепенно на смену зернотёркам приходят примитивные жерновые постава, которые с небольшими конструктивными изменениями благополучно прорвались сквозь мглу тысячелетий в наши дни. Ну, скажите, кто из россиян, живших в 30–60-х годах в деревне, не крутил жернова? Практически все. Более того, жернова имела почти каждая семья. Большинство из них были сделаны из березовых чурбаков с радиально вбитыми в трущиеся поверхности металлическими (чаще чугунными) пластинами. Были и из камня-гранита. Без ножек и с ножками. Наличие последних в семье моей прабабушки послужило поводом к раскулачиванию. А как же, машина!
В древнем Риме на таких же ручных, но более мощных каменных поставах использовался труд рабов. Но муки надо было всё больше, рабы не справлялись…
Первые «ослиные мельницы» появились на Сицилии за три века до новой эры. Апулей, живший во втором веке новой эры, в «Золотом осле» устами своего героя, волею случая превращенного в осла, гак описывает рабов, занятых на мельнице: «Кожа у всех была испещрена синими подтеками, исполосованные спины… лбы клеймены, полголовы обрито, на ногах кольца, лица землистые, все подслеповаты, и к тому же на всех мучная пыль, как грязный пепел».
При раскопках Помпеи (погибла при извержении Везувия в 79-ом году до н. э.) на стене одного из домов была обнаружена аллегорическая сценка «На мельнице», связанная с праздником в честь богини Весты, покровительницы мельниц и работающих на них ослов. Богине выражали благодарность за избавление от тяжелой работы. В день праздника ослы отдыхали, их украшали гирляндами цветов…
Но пока ослы крутили мельничные жернова, в Понтийском царстве в конце второго века до н. э. появились первые водяные мельницы. Производительность их была небольшой — до восьми килограммов зерна в час. Ставились они на небольших водотоках, часто на отводных каналах больших, средних и малых рек. Жернов приводился в движение от вертикальной оси, вмонтированной в центр рабочего колеса, в плицы которого ударялись струи воды.
Благодаря простоте конструкции эти мельницы быстро распространились по всей Малой Азии и достигли Рима. Следует отметить, что этот тип мельниц был хорошо известен на Руси в средние века и получил здесь название «мутовчатых». В Риме конструкция водяной мельницы была усовершенствована, вертикальный привод был заменен горизонтальным, и в историю мельницы вошла зубчатая передача. Но эту мельницу ожидала трудная судьба. По своему техническому решению, производительности она значительно опередила своё время. Широкое применение нашла она только через пять веков, когда человечество сделало шаг от рабовладельческого строя к феодальному.
Что касается ветряных мельниц, то первые из них были построены в Европе лишь в X в.
В России водяные и ветряные мельницы появились в XV в.
Во времена царя Ивана Грозного на русских мельницах уже мололи муку трех видов: крупчатую, сеяную и отсевную. Изготовление такой продукции требовало многократного просеивания муки на ручных волосяных ситах. Это была адская работа. В 1561 г. в «Летописце Соловецком» впервые упоминается механическое плоское сито для просеивания муки: «Сито сеет и насыпает, и отруби и муку разводит розно».
Видимо, соловецкие мельники были первыми, кто использовал плоские механические сита в мукомольном производстве, но изобретение осталось незамеченным. И только 325 лет спустя плоские рассевы с механическим приводом были заново созданы русскими мастерами и использованы на мельницах купца Алексея Графова.
Мельницы в Сибири появились сразу же после заведения пашни. Известны и первые сибирские мельники. Их имена можно найти в «Дозорной книге» за 1624 год, которая в числе других документов была издана А.И. Чукмалдиной в Москве» в 1903 году под названием «Тюмень в XVII столетии».
«На речке на Каменке усть Туры мельница мутовчатая посадских людей Пятунки Маловода, Ермолки Фадюшкина с братьями… На речке же на Тюменке мельница мутовчатая пашенного крестьянина Тренки Метелева… На речке на Малых Кармаках мельница мутовчатая пашенного крестьянина Первушки Букина с братьею… В ямской в Фуфаевой деревне мельница мутовчатая ямского охотника семейки Кузьмина Фуфаева… И всего в Тюменском уезде за всякими людьми в разных местах 6 мельниц, оброку с них платят в государеву казну на год 16 рублей».
Все указанные мельницы мололи муку зимою и летом «одними жерновы, а вода немалая»…
Настойчивое подчеркивание, что мельницы «мутовчатые», наталкивают на мысль, что в это время на Руси уже была известна и другая их конструкция — с горизонтальным приводным валом. На этих мельницах вертикальный вал, приводящий в движение жернов, и горизонтальный вал образовывали своеобразное колено, которое сочленялось деревянными шестернями — колесами.
В «Дозорной книге» за 1700 год, опубликованной в этом же сборнике, имеется упоминание уже только о двух коленчатых мельницах. Одна из них принадлежала посадскому человеку Петрушке Родионову, сыну Решетникова, а другая — Ивашке Афанасьеву, сыну Парфенову.
Как-то в главной библиотеке страны разыскал я книжку механика Василия Лавашова, изданную в 1811 году, с привычным для того времени длинным названием: «Полное наставление на гидростатических правилах основанное о строении мельниц каждого рода, водяного, также ветрами, горячими парами, скотскими и человеческими силами в действие приводимых».
По современным понятиям это была монография, обобщающая отечественный и зарубежный опыт того времени по строительству мельниц. Есть в ней и глава, посвященная описанию устройства паровых мельниц (включая чертежи и описание паровика Д. Уатта), которые появились впервые в Англии в конце XVIII века.
Книга эта, несомненно, дала мощный толчок конструктивной мысли русских механиков. Первая же паровая мельница (с двигателем Д. Уатта) была построена в селе Воротынцево Нижегородской губернии в 1818 году — значительно раньше, чем во многих странах Западной Европы.
Спустя шесть лет отец и сын Черепановы создают отечественный паровой двигатель «силой против 4 лошадей», который и устанавливают на ряд вновь построенных мельниц. Но из-за маломощности двигателя производительность их была небольшой — до 90 пунцов зерна в сутки.
Во второй половине XIX века с внедрением в мукомольное производство мощных паровых двигателей разгорелась ожесточенная борьба между владельцами вальцовых и жерновых мельниц. В итоге победили первые. Судите сами. Первая мельница, оборудованная вальцовыми станами, была построена в 1858 году в Казани. В 1866 году во всей России их уже — 126, а в 1892 году только в губерниях Европейской России — более 800. Мука, полученная на этих мельницах, была очень высокого качества. «Русские крупчатники, — писал Д.И. Менделеев в своей «Технологии», употребляют несколько способов для получения лучших сортов белой муки, которая у нас выходит едва ли не лучше, чем где — либо в других местах Европы».
Но большинство сельских мельниц все-таки были жерновыми. В статистическом сборнике «Волости и населенные места Тобольской губернии» за 1893 год, выпущенном Министерством внутренних дел, приведены сведения о 762 мукомольных предприятиях с числом работающих 1626 человек. Они производили продукции на сумму 385,5 тысяч рублей. В их число не попали мельницы, работающие сезонно, по нескольку месяцев в год. Таких было значительно больше, данных же по ним не приведено. Но вот, просматривая материалы статистического описания Тобольской губернии за 1912 год, нашел то, что искал. На просторах губернии призывно махали крылами 115290 мельницы-ветряков, и весело шумели у запруд на реках, речках на речушках 992 мельницы-водянки!
Наиболее богатыми на ветряки были Курганский (4111), Ишимский (3606), Тюкалинский (3036) и Ялуторовский (2999) округа. В Тобольском округе было всего 92 ветряных мельницы, но зато по количеству мельниц-водянок (125) он уступал только Тарскому (230), Ялуторовскому (166) и Ишимскому (145) округам.
Ищу свою деревеньку в Ялуторовском округе — нахожу… 20 ветряков! Это на каждых пятерых справных хозяев по мельнице! Так, а что рядом? В Денисово — 15, в Архангельском —23, в Кукушенском — 54! Дальше, дальше, дальше… Представьте, уже с некоторым волнением выискивал село — мельничного рекордсмена. Вот оно — Беловское, Ишимского округа (ныне Северо-Казахтанской области), привольно раскинувшееся по берегам озера Белого. Вокруг него на увалах разместились, радуя глаз жителей и всякого проезжего люда, 80 ветряков! Это по мельнице на каждых трёх хозяев!
Смею предположить, что это было не только сибирское, а может быть, даже и не только Российское достижение.
Эти-то тысячи ветряков и сотни мельниц-водянок и перемалывали многие миллионы пудов озимой ржи, ярицы, гороха, сушеной черемухи, боярки — всего того, что могло молоться.
Где это всё сегодня?
3. ТЕХНИЧЕСКОЕ
Вот мельница!
Она уже развалилась,
Веселый шум ее колес умолкнул
Стал жернов…
А.С. Пушкин
Ветряные мельницы строились двух типов: «столбовки» и «шатровки». Таловские мельницы были все столбовками. Почему так назывались? Да потому, что вся мельничная конструкция вязалась вокруг огромного столба аршинного диаметра. Этот столб вкапывался в землю на глубину не менее трёх метров, для прочности обстраивался бревенчатым пирамидальным срубом — костром, или ряжем иногда деревянной избушкой. Верхние венцы ряжа плотно подгонялись к столбу, и на них крестом укладывались четыре хорошо обработанных бревна. На крестовине и возводилось здание мельницы. Основание, как правило, было квадратным, со сторонней не менее четырех аршин. Мельница рубилась в два этажа. На первом находился ларь для муки, а на втором — жернова, засыпной ковш и приводное устройство. Последнее состояло из горизонтального вала, на одном конце которого крепились крылья, а на другом — огромное (в диаметре не менее 3 аршин) зубчатое колесо. Оно своими деревянными зубьями, вытесанными из березового оглобельника, входило в зацепление со второй шестерней — тюрюком, которая через стальной четырехгранник соединялась с жерновом.
Для подъема верхнего жернова (а такая потребность возникала при насечке трущихся поверхностей камней) существовало специальное приспособление.
Мешки поднимались на второй этаж прямо с повозок через балкон, в перила которого был встроен ворот. Этим же воротом затаренная в мешки мука опускалась на повозку, но уже с балкона первого этажа.
Венчала мельницы-столбовки двухскатная или четырехскатная крыша.
Мельницы-шатровки обычно рубились в форме неподвижного восьмигранного сруба — амбара с наклоном стен кверху. Это сооружение по форме напоминало шатровое завершение церквей и сторожевых башен. Отсюда и название — шатровки. Часто восьмигранный шатёр обстраивали невысоким срубом с четырехскатной крышей, в одной части которого производился помол муки, а в другой хранилось зерно и мука.
Приводное устройство мельниц-шатровок несколько другое. Здесь вращение от главного горизонтального вала, приводимого в движение крыльями, передавалось через большое деревянное зубчатое колесо и верхнюю шестерню вертикальному валу, который пронизывал всю неподвижную фигуру башни. Через нижнюю пару цевочных шестерен, одна из которых крепилась на вертикальном валу, приводился во вращение верхний жернов.
Поворотное устройство мельниц также имело некоторое отличие. Чтобы уловить ветер, мельник с помощь бревна — воротила или бревенчатой вилки — поворачивал всю конструкцию мельницы-столбовки вокруг осевой опоры. В мельницах-шатровках в погоне за ветром мельник вращал лишь ее верхушку, в которой было смонтировано энергетическое устройство. Шатровки имели некоторые преимущества перед мельницами-столбовками. Благодаря тому, что их корпус покоился на постоянном фундаменте, энергетическое устройство выносилось на большую высоту. Это давало возможность ставить крылья больших размеров — с размахом до 20 метров, тогда как на столбовках он едва ли превышал восьми — десяти. Более мощные шатровки были значительно производительнее столбовок.
Н.А. Осипов, изучавший в конце XIX века экономический быт государственных крестьян Ишимского округа, отмечал, что сооружение мельницы — столбовки обходилось в 120–150 рублей, а мельницы шатровки — в 250–300 рублей. Первые, при хорошем ветре, перерабатывали за сутки до 70 четвериков (около 9 тонн — _М.О_.), а вторые — до 120 (около 15 тонн) зерна. Соответственно и годовой доход владельцев мельниц составлял в среднем 30 и 60 рублей. Отметим, что хорошая рабочая лошадь в то время стоило 15–20, а корова — 8–10 рублей.
Все в этих мельницах рублено и тёсано топором из дерева, лишь жернова каменные. Топором же, по меткому выражению Л.Н. Толстого крестьянин владел, как волк владеет зубами.
А.В. Ополовников — крупный специалист по древнерусскому деревянному зодчеству — называет ветряные мельницы кладезем строительной премудрости и смекалки деревенских плотников и механиков. И действительно, каким опытом и знаниями нужно было обладать, чтобы сделать крылья и корпус мельницы способными выдержать напор ветра огромной силы!
Едва ли мы можем дать лучшую оценку топорной работе наши? земляков — плотников и механиков, чем это сделал поэт Г. Рыленков
«Коль помянуть кого хотим
мы не добром,
Частим его дела:
топорная работа…
Но есть в Кижах собор.
Он срублен топором.
И меркнет перед ним
любая позолота…»
Конечно, мельницы не соборы, но сработаны они были на самом высоком уровне плотницкого искусства.
Где же брали сибиряки — мукомолы жернова? Везли их с Урала. Зимой — на санях, а летом сплавляли в барках по рекам.
По сведениям С.О. Пчелина, изучавшего в конце XIX века быт государственных крестьян в Антроповской, Тавдинской и ряде других волостей Тюменского округа, владельцы мельниц покупали камни в Тюмени. Цена на них устанавливалась в зависимости от его длины по диаметру — от трех до семи рублей за вершок. (4,4 см — _М.О_.). Следовательно, камень, имеющий в диаметре около метра, мог стоить в зависимости еще и от толщины и качества отделки от 70 до 160 рублей — до половины стоимости мельницы!
Но вот мельница срублена, жернова и оборудование установлены, зерно засыпано в ковш и до поры до времени удерживается в нём заслонкой. Мельник убрал клин-сторожок, отцепил тяжи-фиксаторы крыльев, довернул мельницу «на ветер», и она начинает оживать. «Открывай сыпь», — кричит мельник помольцу. А тем временем лопасти крыльев вращаются всё быстрее и быстрее. Мельница гудит, дрожит от напряжения; все глуше и мягче звуки жерновов; зерно течёт и течёт в жерло верхнего камня, и вот уже из-за обички по лотку потекла в ларь первая струйка теплой пахучей муки. «Господи, благослови труды наши, дай нам хлеб наш днесь…»
И уже тянутся к мельнице один по одному помольцы: кто на подводе, кто катит ручную тележку, а кто и с мешком на плече…
В середине 50-х годов одна из двух (уже двух!) оставшихся таловских мельниц была восстановлена. Из-под старых её жерновов мука сбегала почти до середины 60-х годов. Сгинула последняя мельница у месте с деревней, когда под флагом специализации и концентрации в ней были закрыты школа, магазин и жителям деревни, колхозницам, пришлось разъезжаться по всему белу свету.
Ещё раньше в разряд неперспективных попала Сплывайка — деревенька, стоявшая некогда на левом берегу Средней Бешкильки, месте, где её пересекает тракт Исетск — Ялуторовск.
Каждый проезжающий по тракту мог видеть с моста в зарослях тальника, черемухи, смородины и хмеля мельничное строение. Многие сворачивали, купались в омуте у мельничной запруды… Наклонившись над перилами плотины, можно было смотреть и смотреть на разноцветье радуг, окаймляющих «бегущее» мельничное колесо, на мотающиеся косы водорослей и тёмно-зеленой тины, следить за пугливыми стайками рыбной мелюзги…
Сама мельница была простой, однопоставной. На скошенные ковшовые плицы водяного колеса с двухметровой высоты плотины срывался поток воды, направляемый лотком. Водяное колесо жёстко крепилось на бревенчатом горизонтальном валу. Через шестерню, фиксировавшуюся на другом конце вала, движение передавалось горизонтально расположенной шестерне-колесу и через её ось — на нижний жернов.
Скорость вращения водяного колеса регулировалась затвором- щитом, поднимая и опуская который можно было усиливать или ослаблять поток, падающий на плицы. Тонина помола устанавливалась специальным рычагом на подовой раме.
Зерно, поступающее на размол, вручную засыпалось в ковш. Мука из-под жернова самотёком поступала в приставной ящик-ларь. Много раз в качестве помольца приходилось мне бывать на сплываевской мельнице… При хорошем подпоре воды эта мельница за сутки перемалывала до семи тонн зерна.
В 1912 году на Средней Бешкильке стояли четыре мельницы-водянки. Но не только эта речка-невеличка лила воду на плицы мельничных колес. На берегах ее соседок-сестер, Верхней и Нижней Бешкильках, работало около дюжины мельниц. Целые гирлянды таких мельниц-водянок окаймляли речки Ирюм, Суери, Емуртлу, Большой Агарак, Емец — всех не перечислить.
Строились и более мощные мельничные сооружения, где вместо водяных колес использовали гидротурбины. Силовая установка таких мельниц состояла из вертикальной гидротурбины, работающей на напоре воды не менее трех метров.
В Скородуме (ныне Рассвет) на речке Нижней Бешкильке еще в начале 50-х годов работала такая гидротурбинная установка. Правда, она не приводила в движение жернова, а вырабатывала электричество. Энергии хватало на освещение села, а в дневное время на то, чтобы смолоть муку и привести в действие пилораму.
Первый мощный удар по сельским мельницам нанесла коллективизация — молоть стало нечего. После коллективизации большинство из них стояли недвижимыми памятниками былой кипучей деятельности края, трудолюбию и упорству сибирского мужика и горьким упреком новой власти, новому экономическому укладу. Поезжайте сегодня по сельским весям, и ваш взгляд нигде не зацепится ни за ветряк на угоре, ни за мельницу-водянку у тихого омута.
Сегодня поэты слагают гимны другой мельнице — железобетонному мельничному комбинату, который по словам С. Щипачева, «всем мельницам кровный брат…» Но надо бы добавить: брат-каннибал, безжалостно пожравший «братьев своих меньших».
Сегодня средний мельничный комбинат перерабатывает за сутки 300–350 тонн зерна, а самый мощный в стране и в мире (знай наших!) Ленинградский им. С.М. Кирова — около 2500 тонн. Ежегодно эти монстры поглощают около четырех миллиардов киловатт часов электроэнергии — это почти годовая выработка двух Днепрогэсов!
Для мойки зерна в среднем за год расходуется свыше 40 миллионов кубических метров питьевой воды. Следовательно, за неполных четыре года современные мельничные гиганты осушают такое озеро как Селигер.
А кто подсчитал все транспортные издержки, связанные с перевозкой третьей части урожая на «чудо-мельницы», а затем готовой продукции — обратно в сёла и деревни?
Где сегодня крестьянин смелет зерно, чтобы хлебный каравай, которым на Руси традиционно встречают гостей, всегда стоял на столе?
4. ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ
— Что это все чай да чай?!
— Пей чай, парень, вода сильная
— она мельницы крутит…
Народное присловье
Сегодня, когда энергетический и экологический кризис — не отдаленная проблема, а реалии наших дней, все больше и больше стран и народов обращается к историческому опыту человечества — использованию энергии ветра и воды.
Есть на этом пути и страны — лидеры. Первая из них — Австралия. В этой стране ветродвигатели вырабатывают электроэнергию в небольших городах, населенных пунктах, фермах и отгонных пастбищах. Ветер здесь мелет муку, достает воду из артезианских скважин, стрижет овец, согревает и освещает жилища.
Множество небольших ветряков работает в Японии. Их устанавливают прямо на крышах индивидуальных домов, что позволяет решить проблему не только освещения, но и обогрева жилищ. Даже при самом слабом дуновении ветерка конструкции силовых агрегатов позволяют получить энергию, достаточную для приготовления чая и бритья. А если нет ветра? Тогда двигатели могут работать на энергии, накопленной аккумуляторами.
Одна из наиболее развитых в аграрном отношении стран Западной Европы Голландия уже давно вкладывает крупный капитал в разработку все более совершенных ветровых двигателей. По оценке экспертов, здесь уже к 2000 году свыше 25 % энергопотребления будет обеспечиваться за счет этой неиссякаемой кладовой.
Занимаются проблемой использования ветра как альтернативного источника энергии и ряд стран восточной Европы. В частности, в Чехословакии разработаны и широко внедряются в хозяйственную практику ветроэлектростанции мощностью 200, 500 и 1000 вт.
В 50-х годах во многих колхозах и совхозах нашей области появились первые ветроэнергетические установки, с помощью которых обеспечивалось водоснабжение ферм.
Хорошо помню такой ветряк в селе Архангельском (колхоз им. Ленина) Исетского района. Ветросиловая установка, высоко поднятая стальными ажурными конструкциями, бросалась в глаза издалека. Видно было, как поблескивали на солнце ветроулавливающие лепестки огромного армированного колеса-двигателя.
Сгинули они так же внезапно, как и появились. Думаю, что их исчезновение очень тесно связано с подключением сел и деревень к центральным линиям электроснабжения.
Но, оказывается, не все были такими безоглядными… Лет пять назад удалось мне побывать в филиале Московского областного краеведческого архитектурно-этнографического музея, расположенного на территории бывшего Воскресенского монастыря. Вот там — то, напротив старой мельницы-шатровки, на другом берегу Истры, и увидел я вновь ветряки 50-х годов — они все еще исправно несли свою службу. Ветряки эти не очень похожи на своих прародителей и не муку мелют, а вырабатывают электричество и достают из-под земли воду, но это — ветряки!
Есть в моей папке, где собрана информация о мельницах, и сведения о ветроэнергетических установках, работающих на Таймыре. Они дают дешевую электроэнергию для питания системы диспетчерского управления, телемеханики и радиорелейных станций самой северной в мире трассы газопровода Мессояха — Норильск.
Есть сведения о ветряках, работающих на Чукотке, Камчатке, Сахалине, и… всё. Согласен, информация неполная, но можно с уверенностью утверждать, что ветроэнергетических агрегатов, работающих в нашей стране, всего… несколько сотен. Хорошо знаю южные районы области. Многие, как говорится, проехал вдоль и поперек, но ветряков не видел. А ведь когда-то придётся начинать и нам. Давайте подумаем об этом сегодня, а начнём завтра.
Наша расточительность по отношению к богатству, дарованному природой, беспредельна и неостановима. И в этом устремлении мы приносим в жертву новому неведомому молоху своё благополучие, здоровье и жизнь наших потомков.
В погоне за сиюминутной выгодой (надо ещё посмотреть, есть ли она!) в верховьях малых и больших рек вырубаем леса (ещё кубометр дров!), осушаем подпитывающие их болота и ведём торфоразработки (ещё тонна торфа!), под обрез рек распахиваем сенокосы и пастбища (ещё гектар пашни!), в водо-охранной зоне строим скотные дворы и свинофермы (нет проблем с отводом талой и дождевой воды!); буквально блюем, рыгаем в источник, из которого пьём.
В итоге около 200 малых рек юга области обезвожены, загажены и нуждаются в экстренной помощи. О трагическом положении рек: Аремзянки, Ука и Вагая с их притоками; Катышки, Быструшки, Верхней, Средней и Нижней Бешкелек и многих других — наша областная пресса писала не раз, но, как говорится, «скоро сказки сказываются…»
Для того чтобы и дело скоро делалось, ещё сегодня необходимо иметь разработанные мероприятия, предусматривающие оздоровление и наполнение пусть даже самых маленьких речушек. Таких, к примеру, как речка Шумовка, некогда впадавшая в Нижнюю Бешкильку. Для того, чтобы она зашумела вновь, с её пути надо убрать непроходимые земляные дамбы, возродить родники, построить мосты. Ну, а на первый случай хотя бы убрать с её берегов скотомогильник. И сделать это должны руководители совхоза «Коммунар», вконец «замордовавшие» речушку. Впрочем, и сама Нижняя Бешкилька, также частично протекающая по территории этого хозяйства, в плачевном состоянии. Она вся копана и перекопана, в неё то и дело «уходит» навозная жижа от стоящего на её правом берегу коровника. А ведь в дореволюционные времена речка крутила жернова двух денисовских мельниц.
Пришла, видимо, пора создания в области комитетов общественного спасения малых рек на всех уровнях: от областного Совета до сельского с наделением их чрезвычайными правами и полномочиями.
В настоящее время уже кое-где началось строительство капитальных плотин на малых реках, и это правильно, так как десятки (а может, и сотни) временных сооружений, которые восстанавливаются ежегодно после паводков, только усугубляют положение.
Но создавая плотины, надо предусмотреть и строительство при них водяных мельниц. Не будет обузой такая мельница любому предприятию, а больше всего в их строительстве должны быть заинтересованы крестьяне, ставшие самостоятельными хозяевами.
Для заинтересованных могу сообщить адрес, может быть, первого в нашей стране подобного опыта: село Водениково Каргопольского района Курганской области. Написал о нём в курганской газете «Профсоюзы и время» (№ 3, 1991 г) В. Мартьянов.
Так как не все смогут найти эту газету, изложу коротко суть информации.
Пенсионер Бобков М.П. совместно с тремя уже женатыми сыновьями выкупил мельницу со всем оборудованием. Она стоит чуть в стороне от больших дорог на реке Миасс невдалеке от ее впадения в Исеть. Райисполком отвел им рядом с мельницей 20 гектаров пашни и сенокосных угодий. Все четыре семьи переехали на хутор и живут одной большой семьей. Производят зерно, ставят сено, откармливают скот, работают на мельнице. Сыновья Марка Петровича отладили механизмы мельницы, сконструировали машины для очистки гречихи. Сейчас мельница приносит им основной доход: за помол берут три рубля с центнера, а за очистку гречихи — 20 рублей. Желающих хоть отбавляй!
Так что же, пришло время Бобковых. Ещё немного и взметнутся ввысь ажурные конструкции ветряков, встанут у плотин мельницы- водянки!
Верую!..
Малые реки помогут нам не только молоть муку, драть крупу, дробить зерно, но и выполнять массу других хозяйственных работ, освещать и отапливать жилища. Дело за малым: инженерам-конструкторам надо спроектировать мини — ГЭС, отвечающую всем современным требованиям, желательно модульного типа. Чтобы она могла осветить буквально несколько домов, а при необходимости была способна снабдить энергией целый поселок.
Давайте расслабимся и немного помечтаем…
Такую компактную мини-ГЭС конструкторы создали… Не стало проблем с подачей электроэнергии в глухие «медвежьи углы», горные районы, пограничные заставы, единодворные крестьянские хозяйства, небольшие хутора, деревеньки, временные поселки первопроходцев… Отпала нужда строить дорогостоящие линии электропередач… С облегчением вздохнули «твердолобые» экологи — противоборцы строек века с их гигантскими плотинами и бескрайними водохранилищами…
Мини-ГЭС, работающие на небольшом подпоре воды (два — три метра), органично впишутся в природно-хозяйственные комплексы…
Будет так? Верую!..
Закрутятся жернова мельниц, которые человек — созидатель поставит вновь на равнинах, увалах и косогорах; уютно устроит их на берегах чистых и полноводных рек.
Верую! Иначе — не жить…