Владимир Фалей
Любопытство
Стихи
От автора
БУДЕМ ЗНАКОМЫ!
Напротив моего дома — вся деревня митинговала и плакала слезами победы. Я, одиннадцатилетний, выпрыгнул через окно и радовался концу войны. Плакать от счастья, как взрослые, еще не умел.
Неожиданно с забора на народ просыпался звонкий голос моего шестнадцатилетнего соседа Володи Долгих. Он читал свои победные стихи. В литературном смысле они, видимо, были очень слабые. Но женщины рыдали, старики и инвалиды бодали собственные кулаки.
Такого впечатления от стихов я никогда после не видывал и не испытывал. Я понял, что стихи нужны людям.
С того дня стиховые ритмы стучат в моем мозгу.
Деревушка Тюлькино, где дано мне начало, — в Тюменском районе. Недалеко — поселок Винзили. В нем — моя школа. В Свердловске — мой университет. Бурятия — место первого года журналистской деятельности. Горняцкий городок Слюдянка на Байкале — второго года. Два года сотрудничаю в газете «Тюменский комсомолец».
Стихами говорю только тогда, когда не могу по-газетному, корреспонденциями. Хорошо ли? Судите сами!
РАЗГОВОР О ПОЭЗИИ С ЛУНОЙ
Однолюбом иду за милой.
Ах. Луна меня осветила!
Молодая такая — почти месяц,
Молодая такая — почти школьница.
А меня уже годы метят
И ложатся на сердце кольцами.
Почему ты, Лунушка, не греешь?
Ты всего лишь чуточек балуешь.
Вот стихов моих лотерея —
Прошепчи любой губами алыми.
Каждый стих — слов пчелиный гуд.
Не люблю мысль распятую загодя.
Я по струнке ходить не могу,
Мысль бросает в стихах зигзагами.
Как солдат, не кричу «ура»:
Есть в поэзии служаки-будочники.
Лучше радоваться, как детвора,
И до слез тосковать о будущем.
Я в раздумьях — брожу пустынником,
Я в азарте — о, крутит бес!
Только злит меня черт Мартынов,
Досаждает подлец Дантес.
Ходят следом убийцы столетние.
Не франтят они эполетами,
Не грозят они пистолетами.
Но стою против них Севастополем:
Проворонишь — в водке утопят.
Я упрямо иду на apенy
С мечом мысли и словесными кубиками.
Я — растущая песня времени.
Ты, Луна, — молодая публика.
ЛЮБОПЫТСТВО
Званом и хрустом
Природа цвела.
Мама в капусте
Меня нашла.
Весело у тропки
Орали петухи.
Шлепали по попке
Меня лопухи.
Ветер с поклонцем
Целовал в уста.
Брызнуло солнце —
Конопатым стал.
Вон цветик желтый,
Ну просто — ах!
Я встал и пошел
На кривых ногах.
А почему у чалки
Черная челка?
А почему жалко
Не в ротике у пчелки?
И с какого толку
Лопнул стручок?
И зачем за телочкой
Ходит бычок?
А мама пальцем:
Бо-бо! Нельзя!
Куда ты пялишь,
Пострел, глаза.
Так учат, тревожась,
Много лет:
Про то знать можно,
Про это — нет.
А мир — в прищуре!
Спешу напиться
Его с кощунственным
Любопытством.
РОДИНА
Родина — это малость:
Вкус тишины с вареньем,
Старятся папа с мамой,
Луна над моей деревней.
Просеменило детство,
Кликнула неизвестность.
Губы кусала девочка,
Что назвалась невестой.
Родина — это много.
Дух подымает дыбом.
В сто городов дороги,
Тыщи невест на выбор.
Розовый, разогретый,
Как богатырь шагаю,
В небо мечу ракеты,
Горы плечом сдвигаю.
Бац!.. ушиб кулачище…
Думы идут, врачуют…
Слаще они и чище
Первого поцелуя.
Родина — это думы:
Плаха, топор тяжелый,
Здесь я рублю без шума
Ложным идеям головы.
Битвы — во всех сердцах,
Падает зло со стоном…
Думаю без конца
Думами миллионов.
О ЧЕЛОВЕК!
Девчонок в крематории
Заживо сжигали.
Куда бы ты, История,
Отсюда пошагала?
Ну, пусть нас взрывчаткой,
Красивых, увечило.
Но зачем перчатки
Из кожи человечьей?
Не кащеи в пещерах
Нас душили, ощерясь,
Не тупой питекантроп,
А наследники Канта.
Нет, фашизм не кретины:
Стая хитрых мерзавцев
Может вдруг опрокинуть
Чашу цивилизации.
Грозный атомный век —
Крепкий, страшный орешек.
О, очнись, Человек!
Неужели ты пешка?
Ты умен и красив,
Ты сильней, чем вчера.
Ты орех раскуси,
Не взрывая ядра!
ПРО МИР И ПРО ЗЕМЛЮ
Перекатывается под ногами
Грузный шар, по названью Земля.
Кто там топает сапогами? —
Убиваюсь в тревоге я.
Сердце бьется мое рискованно,
Оборвется — и стану тенью.
Нас стращают — гремят подковами,
Ну, а мы отвечаем тем же!
Доставайте, земляне, трубки,
Почадим да покрутим ус.
Ишь как топают в Землю хрупкую,
Ведь расколется, как арбуз.
Так совьем же канат из истины,
А потом — опояшем планету…
Может, шар наш один-единственный
И другого такого нету.
Он, красавец, в крутом движении,
И губить его нет причины.
Так чего же нам мешкать, женщины?
Так чего же мы ждем, мужчины?
ОТ ИМЕНИ ПОКОЛЕНИЯ
Я не дерзкий и не отчаянный,
Но качает меня судьба,
Манит подвит необычайный,
Пыль полынится на губах.
Это жизнь меня захотела,
В дни войны, в дни большой беды
Соткала мои клеточки тела
Из крапивы и лебеды.
Я не жалуюсь, не завидую.
А друзья мои — налицо:
Эти парни — сыны инвалидов,
Эти дочки — безвестных отцов.
Мы не нюхали гари пороха,
Но в глазах наших мира всполохи.
Мы уходим в ворота радуг
Не с пеленок ли закаленные?
Слезы наших великих радостей
Не скрываем — они соленые.
Что учителкам в селах игры —
Им бы каждой по князю Игорю.
У доярочек дел по горло,
Здесь сердца их, как блюдца, бьются
По парням, уходящим в город,
По технической революции.
Отступают в тылы капризные.
Поколенью же — штурм культуры!
Пусть не телом — годами жизни
Заслоняем мы амбразуры.
Счастье ближнее… Счастье дальнее…
Верю в счастье необычайное!
Я недавно в шкуре оленьей
Конспектировал томик Ленина.
ЖУРНАЛИСТ
Дни мои вертучие.
Дни-кузнечики.
Мы не белоручки,
Мы — газетчики.
Путь-дорога санная,
Правлю самолично.
Нас судьба бросает
К черту на кулички.
Мы порой в салонах
Лопаем салаты.
Или спим в соломе.
Туча нам палаткой.
Раз и два!.. Шар шагами меряю,
Параллель условную ища.
Открываем разные Америки
В самых неожиданных вещах.
Похрустывают факты в блокноте
новенькие.
Иду недовольный — коза-дереза! —
Тыкать носом в правду ноющего
чиновника,
Плевать бюрократу в непромокаемые
глаза.
Но судит подружка меня приосанясь:
Пропитался скукою я насквозь —
Толмачу все про это,
про это все
про самое — Про кукурузу да… про навоз.
Злючая-колючая,
Сладки твои речи.
Мы ж не белоручки!
Мы ж — газетчики.
А в душе моей сегодня полнолуние:
Полосу газетную светом я засеял.
Так давай-ка, девочка, досыта
нацелуемся:
Завтра улетаю с птицами на Север.
ПО ТУ СТОРОНУ ГРАНИЦЫ
Она у границы плакала,
Мяла парчатки лайковые,
И било ее раскаянье
О стену о каменную.
И губ полоски узкие
К камням прикипали,
А дети ее нерусские
Испуганно лопотали.
Туристы щедры на милость.
Мы рады спасти от зла.
Где ж ты слезы скопила?
Зачем принесла?
Но душу она печальную
Хранит за семью печатями,
В ней крыльями бьется истина,
Но в ноги не грянет исповедь.
В нас радость с избытка ломится,
А в ней эти чувства померли.
Голод по русскому слову
Ее посылает по миру.
…Войной задыхались вдовы,
А ты, не глядя кругом,
Как пряник, месяц медовый
Делила с нашим врагом.
Oн обещал по молодости
На блюдечке страны и области.
Он сватал, грозя и хвастая,
Он сватал, играя свастикой…
Судить ли глаза печальные?
Я глотаю слова непечатные,
Я ими уже насытился,
Боюсь: невзначай просыплются…
СЪЕЗЖУ-КА В ДЕРЕВНЮ…
У меня в кармане новенькие гроши
Искренне о счастье бренчат.
Я иду и думаю:
Какой я хороший —
Не пью, не ругаюсь,
Не обманываю девчат.
Деньги — не крохи,
Но дачу не отгрохать.
Невеста разнесчастная
Клянет квартиру частную.
У меня ж не дрогнет душа
ни молекулкой,
Старая песнь не замутит лица.
Съезжу-ка в деревню…
Иду и кумекаю:
Угожу обновкой братьям-сорванцам.
Скажут бабы: ишь ты!
Ахоньки, охоньки.
Будут ребятишки
Рады-радехоньки.
— Продавцы-товарищи,
Дайте-ка товарцу:
Детскую одежку,
Что-нибудь на ножки.
Подают красавицы мне улыбку-жалость:
— Местная промышленность выпускать
устала…
Гляну вдаль: березки, синие сугробы,
Нитится дорога вдали едва.
Где же ты, родной районный автобус?
Маюсь в ожидании и час и два.
Маракует мама письма интересные:
Жизнь в селе одыбалась, сыночек
родной;
Вот какие песни! Вот какие пенсии!
Наш-то поросеночек очень озорной…
Милая мамуся, мы уж не такие.
В нас не прорастает зависть к вам:
Мы тихонько бредим Москвою
да Киевом,
Хоть с трибуны хвалимся: нам Тюмень—
Москва!
Я ушел за подвигом не нарядный —
грамотный.
Урал. Бурятия. Байкал.
И Братск. Ежели признаться, не греша
ни граммом, Я ведь тоже из села удрал.
От себя удрать бы, а мысли тычутся:
Столичные уюты — не трын-трава.
И все-таки обидно: нас, хороших
тысячи,
Ну, а идеальных? — раз и два…
Я ГОВОРЮ ЛАСКОВО
Я говорю ласково,
Я говорю: ласточка,
Это ведь наш зонтик —
Купол над горизонтом.
Я говорю: радуйся,
Вот тебе лента-радуга!
Достанем ее с откоса,
И заплетешь в косу.
Но играет поклонница
Малиновым смешком:
Причеши ты солнце
Моим гребешком.
О, как меня ты крутишь
И радуешь, и маешь!
А руки, мои руки
Тебя лишь обнимают.
Нет! Слышишь, небо кличет?
На радость иль беду
Чиркну спичку —
Зажгу звезду!
ФЕЯ
Вот берег палевый.
Я — витязь с палицей,
Любуюсь талией,
Гляжу на пальчики.
А ты под пальмами,
Ты в купальнике,
Ты кофейная,
Ты, как фея.
Брызги моря тебя щекочут,
А ты не хочешь, а ты хохочешь…
Я смотрю на тебя слева,
Я смотрю на тебя справа.
Чувства ахают: королева!
Чувства бесятся: браво! браво!
Красоте твоей причащаюсь —
От случайного очищаюсь.
Но признайся же — я не выдам! —
Может, я тебя все же выдумал?
СЛЕЗЫ
У сестреночки слезы пресные,
Как слова — да еще не песня,
Как мечты — да еще безгрешные,
Как вино — да еще пустое.
Ни на чем они не замешаны,
Ни на чем они не настояны.
А у мамы вот слезы горькие,
Иль горючие, как в поговорке.
Значит, в сердце прокипячены
В дни тоскливые, в ночи черные.
Мой отец, прошагавший войны,
Просмоленный и прокопченный,
Все он выжал из слез живое,
И остались они соленые.
Ну, а мне изменила Зинка,
И просыпал я две слезинки
Положил на язык украдкой,
А они оказались сладкими.
САКСОНСКОЙ ДЕВУШКЕ
Загляделся я в очи синие:
Как у наших они Анют.
Ты ведь родину не покинешь,
Я ведь родину не сменю.
Мы не строили в невесомости
Счастья нашего терема.
Знаю, ищет тебя саксонец,
Чтоб сходить по тебе с ума.
Но сейчас эти очи-синька
Так глубоки, что я боюсь.
Разреши зачерпнуть слезинку —
Увезу на родную Русь.
Контрабандой?
О нет, умолкнут
Пограничники у столбов:
Мне немецкая комсомолка
Подарила свою любовь.
ПРО СОЛНЦЕ
Бил я по солнцу с толком —
Счастье цвело в осколках.
И поцелуи под этот бубен
На мои осыпались губы.
Бил я — и стал мне известен
Их вкус земной и небесный.
Но бил я все ж во весь дух,
Не раз умываясь тоскою…
Что ли я какой-то лопух?
Что ли я сердцеед какой-то?
Я бил, бил, бил,
Я солнце ногой пинал.
И я себя излюбил
До дна, до самого дна.
Остыл я и стал кумекать:
Любовь не ребячья ль мода?
Девчонки такие ж человеки,
Только женского рода.
Солнце упало в пыль,
Ржавеет напропалую…
Но вдруг ты выбежала из толпы
С пригоршней поцелуев.
Тоненькая, как струнка,
Ласковая, как струйка.
А мальчишки по солнцам звонят.
Шут с вами, друзья, звоните!
Солнце свое подняв,
Устанавливаю в зените.
ПРО РАДУГУ
Я ткач семицветной радуги.
Дуга над моею отрадою.
Хотите — русскую тройку
Запрягу и свадьбу устрою?
В яблоках коренную
Веду под дугу небесную.
И радужкой короную
Галю — мою невесту.
Ах, свет мой Галечка, — рядом!
Ах, кони играют, прядают.
Эй, люди, гуляйте, радуйтесь!
Я вам салютую радугами.
Я щедр. Базарю не краденое.
Счастье делю со всеми.
Зажгу во все небо радугу
И вышлю письмом на Север.
Там друзья моряки-семилетчики
Море Карское кличут дыркой.
Пусть радугу режут на ленточки
И носят на бескозырках.
Я был за труды бы рад бы,
Коль землю топтали б свадьбы.
Венчал бы я радугами лучших
В дни Мира и Революции.
ОСЕНЬ
Не люблю весенней парадности:
И льды идут, как железо,
И все хмелеет от радости
И целоваться лезет.
А мне милее — проселками
Осень идет веселая.
Нарядная, но не шумная,
Веселая — не бездумная.
Люблю чистоту небесную,
Земную люблю загорелость.
И осени скромность невестину,
Ее налитую зрелость.
Она с тончайшими чувствами
Уходит, светясь тоскою…
И сеет она без устали,
О будущем беспокоясь.
НА ТАНЦЫ
Приходите, девушки, на танцы,
Приносите яркие румянцы.
Заряжайте в глаза лукавинки,
А смешинки — во ртах пущай.
И стреляйте глазами карими,
А улыбками защищайтесь.
Губки лакомые, ногти лаковые.
Приходите в грозу и слякоть.
Туфли — с тоненькими копытцами.
Парни лопнут от любопытства!
Приходите со всей России
Только модными и красивыми!
Ворчуны, воду в ступах булькая,
Называют танцы танцульками.
Ну а мы любим тра-ля-ля
И не любим полы дощатые.
После смены рабочей земля
Пусть становится танцплощадкой!
БАЛЬЖИНКА
Поэма
Человек от рожденья
Стремится к движенью.
Сначала без пользы
Пытается ползать,
Потом — ать, ать! —
Начинает шагать.
А после, заряженный мыслью живой,
Взломав незнанье и косность,
Он бросается головой
В омут небес и космоса.
Смотрю на карту мира я:
Люди по жилам дорог циркулируют
Пешие, конные, в снасти закованы, —
Движутся все, управляя законами.
А нас — Партия кличет.
Зовет строек величье.
В Сибирь!
Тревожно немного.
Но падает в ноги дорога…
Прощай, Альма-матер!
С места
Лечу в неизвестность.
Проста, невеста…
1
Прижавшись к берегу боком,
Байкал лениво вздыхает.
А я шатаюсь около.
Приди же, волна лихая,
Приди, разъяренным зверем
Кидайся на сонный берег!
Но даль просторна,
Уйдя в кусты,
Спят ветры-штормы,
Поджав хвосты.
Лишь солнце лазит по облакам,
Чтоб сверху девушку обласкать.
Она ж — на камушке.
Загляденье!
И солнце сыплет Ей в воду деньги.
Смеется девушка: мол, богата.
И дразнит ножкой волну губатую.
Ты, солнце, — парень совсем негожий!
Ты даже слова сказать не можешь.
А я согрею ее дыханьем,
А я могу задарить стихами,
А могу даже, между прочим,
С нею рядом присесть на камень
И головку ей поморочить
Развеселыми пустяками.
Ососедились. Все в порядке.
Что за прелесть мой друг бурятка!
Смуглолицая, черноглазая,
Для великого для соблазна.
Я гляжу хитро,
Словом лезу в лесть:
Знать, счастлив твой народ,
Коль красавицы есть?
А Бальжи — на дыбы:
Отчего ж им не быть?
Принял все я укоры,
Я признал себя битым,
И тогда разговор наш
Вышел вдруг на орбиту.
Мир искусством овит,
Мир искусством украшен.
Разговор о любви
Не был спутником нашим.
Волны в синих прожилках
Пробегают на цыпочках рядом…
Мы ж в мечтах закружились
У столетних колонн Ленинграда.
Шапку до неба мечет
Грозный храм молодцом…
Вон расправили плечи
Две шеренги дворцов.
Церковь к богу за льготкой
В небо тянется готикой.
Прикрывает пороки
Пышным цветом барокко…
В дымку матовую
Байкала великанного
Москву бы матушку
Белокаменную!..
Мне легко из веков чужих
Каждый образ аукать.
— Ты не хочешь, Бальжи,
Подружиться с наукой?
А Бальжи, как в тумане,
Шла, воочию видя
Храмы древних брахманов
Многокупольной Индии.
И манил нас Пекин солнцеяростный
Башней-пагодой многоярусной.
Как жаль, что вечер Недолговечен.
— До новой встречи!
— До новой встречи!
2
Жарок день инженера
В знойной смене рабочей.
Остудить свои нервы
Я иду в одиночку.
Здесь, в соседстве с Байкалом,
Вновь девчонку искал я.
Где ж ты, мечта и шалость,
Ну же, явись ко мне!
Сказочною русалочкой
Выплыви на волне!
Мы на заре расстались,
Мы ведь недомечтали…
Невесело без невесты
Мне обживать планету.
Тебя, Бальжинка, бы пестовать,
А ты спорхнула — и нету.
Видно, словом-пламенем
Душу тебе не расплавил я.
Не мудро, не здорово —
Муторно и вздорно.
3
Все надежды мои потухли.
Чу! Зацокали где-то туфельки…
Вновь нечаянно мы очами
Электричество излучаем.
Ты нарядная, возбужденная
Песню пробуешь
Примадонною.
Ту мелодийку-примитив
В сердце хочется приютить.
Песня древняя, из музея,
Наподобие сказок всех.
Роль царевича Елисея
Исполняет в ней Енисей.
Уманил он мечтами алыми
В дали Севера для греха
Непокорную дочь Байкала
От беспутного жениха.
Вдруг, отпрянув красиво,
Занимаясь румянцем,
Друг Бальжи закружилась
С песней в огненном танце.
До чего ж хорош
Озорной угар!
Он бросает в дрожь,
Он кидает в жар…
Я притопывал каблуком,
Я прищелкивал языком,
Я подсвистывал, хохоча,
Тело бойкое горяча.
А задор ее
На лице играл:
— Это я, это я,
Это я, Ангара!
Проклянет отец,
Не найдет жених,
Посмотреть дворец
Убегу от них.
Убегу с тобой,
Милый-ласковый,
Ты мне даль открыл
Былью-сказкою…
Я глазами хлопал обескураженно:
Да куда же я с милой кражею?
Вмиг Бальжинка всплеснула ручками,
Вмиг Бальжинка стала колючкою:
— Ты мечты дарил Талисманами.
Ты обманывал?
Ты обманывал?
Прочь метнулась,
Но у камней…
Ох, неладное
Что-то с ней!
Оробела, дрожит девчонка.
Да какой же нечистый там?
Это он,
Жених нареченный,
Тайно следует по пятам…
Стой!!!
Но схлопало пламя белое…
Эхо выстрела сгрохотало…
И Бальжинка, слабея телом,
На руках моих трепетала.
4
По тропке неторопко
Чуть удалюсь,
За стройкою, за сопкою —
Бурятский улус.
А к Бальжинке — люди, люди,
Всю запрудили дорогу.
Чую я в нерусском гуде
Возмущенье и тревогу.
Слова жевали:
«Жива ли, жива ли»…
Ее не качало
В телегах кочевий.
К мечтам приучалась
Девчонка с качели.
Из юрт вы из дымных
Под гомон веселый
Сошлись в молодые
Советские села.
А у Бальжинки мечты и гимны —
Дворцам байкальским, Летним
и Зимним.
Здесь быть им! Сердце радовать
На зависть ленинградовым!
Бальжинка, требуй!
В степи и в чащах
Взломают небо
Дворцы для счастья.
Идут! Хоть силы
Пока нехваток,
Чтоб враз поднялись
Дворцами хаты.
Ведь Рим воздвигнуть
Сгоняли плетью.
И что? Возились
Тысячелетья!
А нашей жизни —
Едва за сорок,
Но дыбит голову
Каждый город.
Столетий нелепость
Ломает судьбы…
О, черный калека!
Умри, предрассудок!
Ты злой и тупой…
Твой выстрел услыша,
Совесть толпою
На улицу вышла.
Лишь я в сторонке,
Как вождь в опале.
Мое слово звонкое
Не упало.
Путал меня ропот и гнева, и слез —
Я слово свое сквозь толпу не пронес,
Его Бальжинке не показал.
Ушел, волоча по земле глаза.
Ушел на годы…
Но судит нас время
За то, что без боя
Уходим с арены,
За легкую нежность,
За скрытую речь
Судом неизбежных
Повторных встреч.
5
Приказ и натиск мечты бывалой
Сорвали скоро меня с Байкала.
Мне арки радуг — как раз ворота!
И вот я снова в других широтах.
Я в белой тундре, в тайге был
спрятан,
Но помнил дочку страны бурятов.
Я строитель-кочевник,
Нелюбимый, ничейный,
Для далекой невесты
Теперь уж невесть кто…
Но счастьем не обижен я,
Оно — мечты крылатые,
В уютах — не засижено,
В угарах — не залапано.
И вот, как небыль,
На птице скорой
Свалился с неба
В снующий город.
Здесь в пестрой веренице я
Заметил смуглолицую.
Идет за мудростью
С книжек пачкою.
Еще и пудрою
Не запачкана…
Сады буянят
Зеленой пеною,
А ты, степнянка,
Совсем степенная.
Традицией дикарскою
Жених тебя напутствовал.
За институтской аркою
Здесь царствует искусство.
— Бальжинка, дружочек,
Забыла ль бережочек?
Суди, да не шибко,
Запамятуй ошибки.
Мне очень нужен
Во всяком деле
Друг, понимающий
До предела.
Но та, что в пляске называла милым,
Теперь неласкова.
Смотрит мимо.
И мне больнее еще и лише:
Я эха сердца уже не слышу.
Мечту и песню, любовь и танец
Не я ли ранил холодной шуткой?
А это было твое восстанье
Против сговора предрассудков.
И я был тоже в бойцы зачислен,
Но я ушел от борьбы улуса:
Не видел в том я большого смысла.
Казни ж, презренье, меня за трусость…
Владимир Фалей
Любопытство
Стихи
От автора
БУДЕМ ЗНАКОМЫ!
Напротив моего дома — вся деревня митинговала и плакала слезами победы. Я, одиннадцатилетний, выпрыгнул через окно и радовался концу войны. Плакать от счастья, как взрослые, еще не умел.
Неожиданно с забора на народ просыпался звонкий голос моего шестнадцатилетнего соседа Володи Долгих. Он читал свои победные стихи. В литературном смысле они, видимо, были очень слабые. Но женщины рыдали, старики и инвалиды бодали собственные кулаки.
Такого впечатления от стихов я никогда после не видывал и не испытывал. Я понял, что стихи нужны людям.
С того дня стиховые ритмы стучат в моем мозгу.
Деревушка Тюлькино, где дано мне начало, — в Тюменском районе. Недалеко — поселок Винзили. В нем — моя школа. В Свердловске — мой университет. Бурятия — место первого года журналистской деятельности. Горняцкий городок Слюдянка на Байкале — второго года. Два года сотрудничаю в газете «Тюменский комсомолец».
Стихами говорю только тогда, когда не могу по-газетному, корреспонденциями. Хорошо ли? Судите сами!
РАЗГОВОР О ПОЭЗИИ С ЛУНОЙ
Однолюбом иду за милой.
Ах. Луна меня осветила!
Молодая такая — почти месяц,
Молодая такая — почти школьница.
А меня уже годы метят
И ложатся на сердце кольцами.
Почему ты, Лунушка, не греешь?
Ты всего лишь чуточек балуешь.
Вот стихов моих лотерея —
Прошепчи любой губами алыми.
Каждый стих — слов пчелиный гуд.
Не люблю мысль распятую загодя.
Я по струнке ходить не могу,
Мысль бросает в стихах зигзагами.
Как солдат, не кричу «ура»:
Есть в поэзии служаки-будочники.
Лучше радоваться, как детвора,
И до слез тосковать о будущем.
Я в раздумьях — брожу пустынником,
Я в азарте — о, крутит бес!
Только злит меня черт Мартынов,
Досаждает подлец Дантес.
Ходят следом убийцы столетние.
Не франтят они эполетами,
Не грозят они пистолетами.
Но стою против них Севастополем:
Проворонишь — в водке утопят.
Я упрямо иду на apенy
С мечом мысли и словесными кубиками.
Я — растущая песня времени.
Ты, Луна, — молодая публика.
ЛЮБОПЫТСТВО
Званом и хрустом
Природа цвела.
Мама в капусте
Меня нашла.
Весело у тропки
Орали петухи.
Шлепали по попке
Меня лопухи.
Ветер с поклонцем
Целовал в уста.
Брызнуло солнце —
Конопатым стал.
Вон цветик желтый,
Ну просто — ах!
Я встал и пошел
На кривых ногах.
А почему у чалки
Черная челка?
А почему жалко
Не в ротике у пчелки?
И с какого толку
Лопнул стручок?
И зачем за телочкой
Ходит бычок?
А мама пальцем:
Бо-бо! Нельзя!
Куда ты пялишь,
Пострел, глаза.
Так учат, тревожась,
Много лет:
Про то знать можно,
Про это — нет.
А мир — в прищуре!
Спешу напиться
Его с кощунственным
Любопытством.
РОДИНА
Родина — это малость:
Вкус тишины с вареньем,
Старятся папа с мамой,
Луна над моей деревней.
Просеменило детство,
Кликнула неизвестность.
Губы кусала девочка,
Что назвалась невестой.
Родина — это много.
Дух подымает дыбом.
В сто городов дороги,
Тыщи невест на выбор.
Розовый, разогретый,
Как богатырь шагаю,
В небо мечу ракеты,
Горы плечом сдвигаю.
Бац!.. ушиб кулачище…
Думы идут, врачуют…
Слаще они и чище
Первого поцелуя.
Родина — это думы:
Плаха, топор тяжелый,
Здесь я рублю без шума
Ложным идеям головы.
Битвы — во всех сердцах,
Падает зло со стоном…
Думаю без конца
Думами миллионов.
О ЧЕЛОВЕК!
Девчонок в крематории
Заживо сжигали.
Куда бы ты, История,
Отсюда пошагала?
Ну, пусть нас взрывчаткой,
Красивых, увечило.
Но зачем перчатки
Из кожи человечьей?
Не кащеи в пещерах
Нас душили, ощерясь,
Не тупой питекантроп,
А наследники Канта.
Нет, фашизм не кретины:
Стая хитрых мерзавцев
Может вдруг опрокинуть
Чашу цивилизации.
Грозный атомный век —
Крепкий, страшный орешек.
О, очнись, Человек!
Неужели ты пешка?
Ты умен и красив,
Ты сильней, чем вчера.
Ты орех раскуси,
Не взрывая ядра!
ПРО МИР И ПРО ЗЕМЛЮ
Перекатывается под ногами
Грузный шар, по названью Земля.
Кто там топает сапогами? —
Убиваюсь в тревоге я.
Сердце бьется мое рискованно,
Оборвется — и стану тенью.
Нас стращают — гремят подковами,
Ну, а мы отвечаем тем же!
Доставайте, земляне, трубки,
Почадим да покрутим ус.
Ишь как топают в Землю хрупкую,
Ведь расколется, как арбуз.
Так совьем же канат из истины,
А потом — опояшем планету…
Может, шар наш один-единственный
И другого такого нету.
Он, красавец, в крутом движении,
И губить его нет причины.
Так чего же нам мешкать, женщины?
Так чего же мы ждем, мужчины?
ОТ ИМЕНИ ПОКОЛЕНИЯ
Я не дерзкий и не отчаянный,
Но качает меня судьба,
Манит подвит необычайный,
Пыль полынится на губах.
Это жизнь меня захотела,
В дни войны, в дни большой беды
Соткала мои клеточки тела
Из крапивы и лебеды.
Я не жалуюсь, не завидую.
А друзья мои — налицо:
Эти парни — сыны инвалидов,
Эти дочки — безвестных отцов.
Мы не нюхали гари пороха,
Но в глазах наших мира всполохи.
Мы уходим в ворота радуг
Не с пеленок ли закаленные?
Слезы наших великих радостей
Не скрываем — они соленые.
Что учителкам в селах игры —
Им бы каждой по князю Игорю.
У доярочек дел по горло,
Здесь сердца их, как блюдца, бьются
По парням, уходящим в город,
По технической революции.
Отступают в тылы капризные.
Поколенью же — штурм культуры!
Пусть не телом — годами жизни
Заслоняем мы амбразуры.
Счастье ближнее… Счастье дальнее…
Верю в счастье необычайное!
Я недавно в шкуре оленьей
Конспектировал томик Ленина.
ЖУРНАЛИСТ
Дни мои вертучие.
Дни-кузнечики.
Мы не белоручки,
Мы — газетчики.
Путь-дорога санная,
Правлю самолично.
Нас судьба бросает
К черту на кулички.
Мы порой в салонах
Лопаем салаты.
Или спим в соломе.
Туча нам палаткой.
Раз и два!.. Шар шагами меряю,
Параллель условную ища.
Открываем разные Америки
В самых неожиданных вещах.
Похрустывают факты в блокноте
новенькие.
Иду недовольный — коза-дереза! —
Тыкать носом в правду ноющего
чиновника,
Плевать бюрократу в непромокаемые
глаза.
Но судит подружка меня приосанясь:
Пропитался скукою я насквозь —
Толмачу все про это,
про это все
про самое — Про кукурузу да… про навоз.
Злючая-колючая,
Сладки твои речи.
Мы ж не белоручки!
Мы ж — газетчики.
А в душе моей сегодня полнолуние:
Полосу газетную светом я засеял.
Так давай-ка, девочка, досыта
нацелуемся:
Завтра улетаю с птицами на Север.
ПО ТУ СТОРОНУ ГРАНИЦЫ
Она у границы плакала,
Мяла парчатки лайковые,
И било ее раскаянье
О стену о каменную.
И губ полоски узкие
К камням прикипали,
А дети ее нерусские
Испуганно лопотали.
Туристы щедры на милость.
Мы рады спасти от зла.
Где ж ты слезы скопила?
Зачем принесла?
Но душу она печальную
Хранит за семью печатями,
В ней крыльями бьется истина,
Но в ноги не грянет исповедь.
В нас радость с избытка ломится,
А в ней эти чувства померли.
Голод по русскому слову
Ее посылает по миру.
…Войной задыхались вдовы,
А ты, не глядя кругом,
Как пряник, месяц медовый
Делила с нашим врагом.
Oн обещал по молодости
На блюдечке страны и области.
Он сватал, грозя и хвастая,
Он сватал, играя свастикой…
Судить ли глаза печальные?
Я глотаю слова непечатные,
Я ими уже насытился,
Боюсь: невзначай просыплются…
СЪЕЗЖУ-КА В ДЕРЕВНЮ…
У меня в кармане новенькие гроши
Искренне о счастье бренчат.
Я иду и думаю:
Какой я хороший —
Не пью, не ругаюсь,
Не обманываю девчат.
Деньги — не крохи,
Но дачу не отгрохать.
Невеста разнесчастная
Клянет квартиру частную.
У меня ж не дрогнет душа
ни молекулкой,
Старая песнь не замутит лица.
Съезжу-ка в деревню…
Иду и кумекаю:
Угожу обновкой братьям-сорванцам.
Скажут бабы: ишь ты!
Ахоньки, охоньки.
Будут ребятишки
Рады-радехоньки.
— Продавцы-товарищи,
Дайте-ка товарцу:
Детскую одежку,
Что-нибудь на ножки.
Подают красавицы мне улыбку-жалость:
— Местная промышленность выпускать
устала…
Гляну вдаль: березки, синие сугробы,
Нитится дорога вдали едва.
Где же ты, родной районный автобус?
Маюсь в ожидании и час и два.
Маракует мама письма интересные:
Жизнь в селе одыбалась, сыночек
родной;
Вот какие песни! Вот какие пенсии!
Наш-то поросеночек очень озорной…
Милая мамуся, мы уж не такие.
В нас не прорастает зависть к вам:
Мы тихонько бредим Москвою
да Киевом,
Хоть с трибуны хвалимся: нам Тюмень—
Москва!
Я ушел за подвигом не нарядный —
грамотный.
Урал. Бурятия. Байкал.
И Братск. Ежели признаться, не греша
ни граммом, Я ведь тоже из села удрал.
От себя удрать бы, а мысли тычутся:
Столичные уюты — не трын-трава.
И все-таки обидно: нас, хороших
тысячи,
Ну, а идеальных? — раз и два…
Я ГОВОРЮ ЛАСКОВО
Я говорю ласково,
Я говорю: ласточка,
Это ведь наш зонтик —
Купол над горизонтом.
Я говорю: радуйся,
Вот тебе лента-радуга!
Достанем ее с откоса,
И заплетешь в косу.
Но играет поклонница
Малиновым смешком:
Причеши ты солнце
Моим гребешком.
О, как меня ты крутишь
И радуешь, и маешь!
А руки, мои руки
Тебя лишь обнимают.
Нет! Слышишь, небо кличет?
На радость иль беду
Чиркну спичку —
Зажгу звезду!
ФЕЯ
Вот берег палевый.
Я — витязь с палицей,
Любуюсь талией,
Гляжу на пальчики.
А ты под пальмами,
Ты в купальнике,
Ты кофейная,
Ты, как фея.
Брызги моря тебя щекочут,
А ты не хочешь, а ты хохочешь…
Я смотрю на тебя слева,
Я смотрю на тебя справа.
Чувства ахают: королева!
Чувства бесятся: браво! браво!
Красоте твоей причащаюсь —
От случайного очищаюсь.
Но признайся же — я не выдам! —
Может, я тебя все же выдумал?
СЛЕЗЫ
У сестреночки слезы пресные,
Как слова — да еще не песня,
Как мечты — да еще безгрешные,
Как вино — да еще пустое.
Ни на чем они не замешаны,
Ни на чем они не настояны.
А у мамы вот слезы горькие,
Иль горючие, как в поговорке.
Значит, в сердце прокипячены
В дни тоскливые, в ночи черные.
Мой отец, прошагавший войны,
Просмоленный и прокопченный,
Все он выжал из слез живое,
И остались они соленые.
Ну, а мне изменила Зинка,
И просыпал я две слезинки
Положил на язык украдкой,
А они оказались сладкими.
САКСОНСКОЙ ДЕВУШКЕ
Загляделся я в очи синие:
Как у наших они Анют.
Ты ведь родину не покинешь,
Я ведь родину не сменю.
Мы не строили в невесомости
Счастья нашего терема.
Знаю, ищет тебя саксонец,
Чтоб сходить по тебе с ума.
Но сейчас эти очи-синька
Так глубоки, что я боюсь.
Разреши зачерпнуть слезинку —
Увезу на родную Русь.
Контрабандой?
О нет, умолкнут
Пограничники у столбов:
Мне немецкая комсомолка
Подарила свою любовь.
ПРО СОЛНЦЕ
Бил я по солнцу с толком —
Счастье цвело в осколках.
И поцелуи под этот бубен
На мои осыпались губы.
Бил я — и стал мне известен
Их вкус земной и небесный.
Но бил я все ж во весь дух,
Не раз умываясь тоскою…
Что ли я какой-то лопух?
Что ли я сердцеед какой-то?
Я бил, бил, бил,
Я солнце ногой пинал.
И я себя излюбил
До дна, до самого дна.
Остыл я и стал кумекать:
Любовь не ребячья ль мода?
Девчонки такие ж человеки,
Только женского рода.
Солнце упало в пыль,
Ржавеет напропалую…
Но вдруг ты выбежала из толпы
С пригоршней поцелуев.
Тоненькая, как струнка,
Ласковая, как струйка.
А мальчишки по солнцам звонят.
Шут с вами, друзья, звоните!
Солнце свое подняв,
Устанавливаю в зените.
ПРО РАДУГУ
Я ткач семицветной радуги.
Дуга над моею отрадою.
Хотите — русскую тройку
Запрягу и свадьбу устрою?
В яблоках коренную
Веду под дугу небесную.
И радужкой короную
Галю — мою невесту.
Ах, свет мой Галечка, — рядом!
Ах, кони играют, прядают.
Эй, люди, гуляйте, радуйтесь!
Я вам салютую радугами.
Я щедр. Базарю не краденое.
Счастье делю со всеми.
Зажгу во все небо радугу
И вышлю письмом на Север.
Там друзья моряки-семилетчики
Море Карское кличут дыркой.
Пусть радугу режут на ленточки
И носят на бескозырках.
Я был за труды бы рад бы,
Коль землю топтали б свадьбы.
Венчал бы я радугами лучших
В дни Мира и Революции.
ОСЕНЬ
Не люблю весенней парадности:
И льды идут, как железо,
И все хмелеет от радости
И целоваться лезет.
А мне милее — проселками
Осень идет веселая.
Нарядная, но не шумная,
Веселая — не бездумная.
Люблю чистоту небесную,
Земную люблю загорелость.
И осени скромность невестину,
Ее налитую зрелость.
Она с тончайшими чувствами
Уходит, светясь тоскою…
И сеет она без устали,
О будущем беспокоясь.
НА ТАНЦЫ
Приходите, девушки, на танцы,
Приносите яркие румянцы.
Заряжайте в глаза лукавинки,
А смешинки — во ртах пущай.
И стреляйте глазами карими,
А улыбками защищайтесь.
Губки лакомые, ногти лаковые.
Приходите в грозу и слякоть.
Туфли — с тоненькими копытцами.
Парни лопнут от любопытства!
Приходите со всей России
Только модными и красивыми!
Ворчуны, воду в ступах булькая,
Называют танцы танцульками.
Ну а мы любим тра-ля-ля
И не любим полы дощатые.
После смены рабочей земля
Пусть становится танцплощадкой!
БАЛЬЖИНКА
Поэма
Человек от рожденья
Стремится к движенью.
Сначала без пользы
Пытается ползать,
Потом — ать, ать! —
Начинает шагать.
А после, заряженный мыслью живой,
Взломав незнанье и косность,
Он бросается головой
В омут небес и космоса.
Смотрю на карту мира я:
Люди по жилам дорог циркулируют
Пешие, конные, в снасти закованы, —
Движутся все, управляя законами.
А нас — Партия кличет.
Зовет строек величье.
В Сибирь!
Тревожно немного.
Но падает в ноги дорога…
Прощай, Альма-матер!
С места
Лечу в неизвестность.
Проста, невеста…
1
Прижавшись к берегу боком,
Байкал лениво вздыхает.
А я шатаюсь около.
Приди же, волна лихая,
Приди, разъяренным зверем
Кидайся на сонный берег!
Но даль просторна,
Уйдя в кусты,
Спят ветры-штормы,
Поджав хвосты.
Лишь солнце лазит по облакам,
Чтоб сверху девушку обласкать.
Она ж — на камушке.
Загляденье!
И солнце сыплет Ей в воду деньги.
Смеется девушка: мол, богата.
И дразнит ножкой волну губатую.
Ты, солнце, — парень совсем негожий!
Ты даже слова сказать не можешь.
А я согрею ее дыханьем,
А я могу задарить стихами,
А могу даже, между прочим,
С нею рядом присесть на камень
И головку ей поморочить
Развеселыми пустяками.
Ососедились. Все в порядке.
Что за прелесть мой друг бурятка!
Смуглолицая, черноглазая,
Для великого для соблазна.
Я гляжу хитро,
Словом лезу в лесть:
Знать, счастлив твой народ,
Коль красавицы есть?
А Бальжи — на дыбы:
Отчего ж им не быть?
Принял все я укоры,
Я признал себя битым,
И тогда разговор наш
Вышел вдруг на орбиту.
Мир искусством овит,
Мир искусством украшен.
Разговор о любви
Не был спутником нашим.
Волны в синих прожилках
Пробегают на цыпочках рядом…
Мы ж в мечтах закружились
У столетних колонн Ленинграда.
Шапку до неба мечет
Грозный храм молодцом…
Вон расправили плечи
Две шеренги дворцов.
Церковь к богу за льготкой
В небо тянется готикой.
Прикрывает пороки
Пышным цветом барокко…
В дымку матовую
Байкала великанного
Москву бы матушку
Белокаменную!..
Мне легко из веков чужих
Каждый образ аукать.
— Ты не хочешь, Бальжи,
Подружиться с наукой?
А Бальжи, как в тумане,
Шла, воочию видя
Храмы древних брахманов
Многокупольной Индии.
И манил нас Пекин солнцеяростный
Башней-пагодой многоярусной.
Как жаль, что вечер Недолговечен.
— До новой встречи!
— До новой встречи!
2
Жарок день инженера
В знойной смене рабочей.
Остудить свои нервы
Я иду в одиночку.
Здесь, в соседстве с Байкалом,
Вновь девчонку искал я.
Где ж ты, мечта и шалость,
Ну же, явись ко мне!
Сказочною русалочкой
Выплыви на волне!
Мы на заре расстались,
Мы ведь недомечтали…
Невесело без невесты
Мне обживать планету.
Тебя, Бальжинка, бы пестовать,
А ты спорхнула — и нету.
Видно, словом-пламенем
Душу тебе не расплавил я.
Не мудро, не здорово —
Муторно и вздорно.
3
Все надежды мои потухли.
Чу! Зацокали где-то туфельки…
Вновь нечаянно мы очами
Электричество излучаем.
Ты нарядная, возбужденная
Песню пробуешь
Примадонною.
Ту мелодийку-примитив
В сердце хочется приютить.
Песня древняя, из музея,
Наподобие сказок всех.
Роль царевича Елисея
Исполняет в ней Енисей.
Уманил он мечтами алыми
В дали Севера для греха
Непокорную дочь Байкала
От беспутного жениха.
Вдруг, отпрянув красиво,
Занимаясь румянцем,
Друг Бальжи закружилась
С песней в огненном танце.
До чего ж хорош
Озорной угар!
Он бросает в дрожь,
Он кидает в жар…
Я притопывал каблуком,
Я прищелкивал языком,
Я подсвистывал, хохоча,
Тело бойкое горяча.
А задор ее
На лице играл:
— Это я, это я,
Это я, Ангара!
Проклянет отец,
Не найдет жених,
Посмотреть дворец
Убегу от них.
Убегу с тобой,
Милый-ласковый,
Ты мне даль открыл
Былью-сказкою…
Я глазами хлопал обескураженно:
Да куда же я с милой кражею?
Вмиг Бальжинка всплеснула ручками,
Вмиг Бальжинка стала колючкою:
— Ты мечты дарил Талисманами.
Ты обманывал?
Ты обманывал?
Прочь метнулась,
Но у камней…
Ох, неладное
Что-то с ней!
Оробела, дрожит девчонка.
Да какой же нечистый там?
Это он,
Жених нареченный,
Тайно следует по пятам…
Стой!!!
Но схлопало пламя белое…
Эхо выстрела сгрохотало…
И Бальжинка, слабея телом,
На руках моих трепетала.
4
По тропке неторопко
Чуть удалюсь,
За стройкою, за сопкою —
Бурятский улус.
А к Бальжинке — люди, люди,
Всю запрудили дорогу.
Чую я в нерусском гуде
Возмущенье и тревогу.
Слова жевали:
«Жива ли, жива ли»…
Ее не качало
В телегах кочевий.
К мечтам приучалась
Девчонка с качели.
Из юрт вы из дымных
Под гомон веселый
Сошлись в молодые
Советские села.
А у Бальжинки мечты и гимны —
Дворцам байкальским, Летним
и Зимним.
Здесь быть им! Сердце радовать
На зависть ленинградовым!
Бальжинка, требуй!
В степи и в чащах
Взломают небо
Дворцы для счастья.
Идут! Хоть силы
Пока нехваток,
Чтоб враз поднялись
Дворцами хаты.
Ведь Рим воздвигнуть
Сгоняли плетью.
И что? Возились
Тысячелетья!
А нашей жизни —
Едва за сорок,
Но дыбит голову
Каждый город.
Столетий нелепость
Ломает судьбы…
О, черный калека!
Умри, предрассудок!
Ты злой и тупой…
Твой выстрел услыша,
Совесть толпою
На улицу вышла.
Лишь я в сторонке,
Как вождь в опале.
Мое слово звонкое
Не упало.
Путал меня ропот и гнева, и слез —
Я слово свое сквозь толпу не пронес,
Его Бальжинке не показал.
Ушел, волоча по земле глаза.
Ушел на годы…
Но судит нас время
За то, что без боя
Уходим с арены,
За легкую нежность,
За скрытую речь
Судом неизбежных
Повторных встреч.
5
Приказ и натиск мечты бывалой
Сорвали скоро меня с Байкала.
Мне арки радуг — как раз ворота!
И вот я снова в других широтах.
Я в белой тундре, в тайге был
спрятан,
Но помнил дочку страны бурятов.
Я строитель-кочевник,
Нелюбимый, ничейный,
Для далекой невесты
Теперь уж невесть кто…
Но счастьем не обижен я,
Оно — мечты крылатые,
В уютах — не засижено,
В угарах — не залапано.
И вот, как небыль,
На птице скорой
Свалился с неба
В снующий город.
Здесь в пестрой веренице я
Заметил смуглолицую.
Идет за мудростью
С книжек пачкою.
Еще и пудрою
Не запачкана…
Сады буянят
Зеленой пеною,
А ты, степнянка,
Совсем степенная.
Традицией дикарскою
Жених тебя напутствовал.
За институтской аркою
Здесь царствует искусство.
— Бальжинка, дружочек,
Забыла ль бережочек?
Суди, да не шибко,
Запамятуй ошибки.
Мне очень нужен
Во всяком деле
Друг, понимающий
До предела.
Но та, что в пляске называла милым,
Теперь неласкова.
Смотрит мимо.
И мне больнее еще и лише:
Я эха сердца уже не слышу.
Мечту и песню, любовь и танец
Не я ли ранил холодной шуткой?
А это было твое восстанье
Против сговора предрассудков.
И я был тоже в бойцы зачислен,
Но я ушел от борьбы улуса:
Не видел в том я большого смысла.
Казни ж, презренье, меня за трусость…