Леонид Лапцуй
На оленьих тропах
У водопоя
Дышало паром и пыхтело солнце,
Лизало тундру языком горячим.
Как спящая красавица, проснулась
От поцелуя знойного земля.
Проснулась и вздохнула полной грудью,
Глаза протерла, поднялась с постели
В наряде, сотканном из сизой дымки
И легкого прозрачного огня.
Зеркальным утром вдоль речных излучин
С пастушеской я возвращался вахты,
Кустами темношерстыми речными
Мои олени упряжные шли.
Вразвалку шли по кочкам, как медведи,
Дышали тяжело, как паровозы,
И малицы пустыми рукавами
Их влажные висели языки.
Стекала пена с губ морским прибоем,
Я у ручья остановил упряжку,
Чтобы олени утолили жажду
Водицею прозрачной, ключевой.
И вот передовой олень напрягся,
Запрядал лопухастыми ушами,
Смолистые глаза скосил направо,
И я туда же глянул, что и он.
Глазам своим раскрытым не поверя,
Я их протер, как после сна ночного:
Медлительной и легкою походкой
Шла девушка чужая вдоль ручья.
Морошку собирая, по болоту
Она ступала, в меховой ягушке1.
И был высокий стан ее девичий
Широким опоясан кушаком.
Она плыла по тундре, словно солнце,
А руки были гибки, как тростинки,
И на щеках округлых, загорелых
Румянец смуглой ягодой лежал.
Две черные косы сплелись арканом,
Они лежали, как речное русло,
Березовыми длинными серьгами
Они свисали ниже хрупких плеч.
И я, как околдованный шаманом,
Пошел неспешно девушке навстречу
И, племени законы соблюдая,
Остановился в десяти шагах.
Увидев незнакомца средь болота,
Отпрянула она пушинкой легкой
И неручным пугливым олененком
За темношерстый схоронилась куст.
1 Я г у ш к а — женская меховая одежда.
Как ветка тонкая, она согнулась,
Лицо широким рукавом прикрыла,
Присев на корточки, в комочек сжалась
И стала вроде кочки земляной.
Обычай предков строго соблюдая,
У ней спросил я табака щепотку,
Чтоб с девушкою завести знакомство
И к племени приблизиться ее.
Пружинистой походкою лисицы,
Кошачьим шагом, бархатным и легким,
Она ко мне шагнула, как к добыче,
Не опуская осторожных глаз.
Шагнула так, как будто край обрыва
Был у нее под самыми ногами,
А я под этим взглядом осторожным
Стоял, краснее утренней зари.
Вот табакерку мамонтовой кости
Она молчком на землю уронила,
Как будто то была не табакерка —
Пучок весенних тундровых цветов.
Я тихо опустился на колени,
Вдохнул земли горячее дыханье
И осторожно поднял табакерку,
Как оброненный девушкой букет.
Я табака душистого щепотку
Отсыпал из заветной табакерки,
И не успел у девушки спросить я —
Какого роду-племени она:
Одним прыжком пугливого зайчишки
Она порхнула из кустов на тропку
И убежала… С той поры беглянку
На всех тропинках будто вижу я…
Взгляд опускаю, словно перед солнцем,
Склоняю голову, как над морошкой.
С какого стойбища она — не знаю,
Я не успел о том ее спросить…
Леонид Лапцуй
На оленьих тропах
У водопоя
Дышало паром и пыхтело солнце,
Лизало тундру языком горячим.
Как спящая красавица, проснулась
От поцелуя знойного земля.
Проснулась и вздохнула полной грудью,
Глаза протерла, поднялась с постели
В наряде, сотканном из сизой дымки
И легкого прозрачного огня.
Зеркальным утром вдоль речных излучин
С пастушеской я возвращался вахты,
Кустами темношерстыми речными
Мои олени упряжные шли.
Вразвалку шли по кочкам, как медведи,
Дышали тяжело, как паровозы,
И малицы пустыми рукавами
Их влажные висели языки.
Стекала пена с губ морским прибоем,
Я у ручья остановил упряжку,
Чтобы олени утолили жажду
Водицею прозрачной, ключевой.
И вот передовой олень напрягся,
Запрядал лопухастыми ушами,
Смолистые глаза скосил направо,
И я туда же глянул, что и он.
Глазам своим раскрытым не поверя,
Я их протер, как после сна ночного:
Медлительной и легкою походкой
Шла девушка чужая вдоль ручья.
Морошку собирая, по болоту
Она ступала, в меховой ягушке1.
И был высокий стан ее девичий
Широким опоясан кушаком.
Она плыла по тундре, словно солнце,
А руки были гибки, как тростинки,
И на щеках округлых, загорелых
Румянец смуглой ягодой лежал.
Две черные косы сплелись арканом,
Они лежали, как речное русло,
Березовыми длинными серьгами
Они свисали ниже хрупких плеч.
И я, как околдованный шаманом,
Пошел неспешно девушке навстречу
И, племени законы соблюдая,
Остановился в десяти шагах.
Увидев незнакомца средь болота,
Отпрянула она пушинкой легкой
И неручным пугливым олененком
За темношерстый схоронилась куст.
1 Я г у ш к а — женская меховая одежда.
Как ветка тонкая, она согнулась,
Лицо широким рукавом прикрыла,
Присев на корточки, в комочек сжалась
И стала вроде кочки земляной.
Обычай предков строго соблюдая,
У ней спросил я табака щепотку,
Чтоб с девушкою завести знакомство
И к племени приблизиться ее.
Пружинистой походкою лисицы,
Кошачьим шагом, бархатным и легким,
Она ко мне шагнула, как к добыче,
Не опуская осторожных глаз.
Шагнула так, как будто край обрыва
Был у нее под самыми ногами,
А я под этим взглядом осторожным
Стоял, краснее утренней зари.
Вот табакерку мамонтовой кости
Она молчком на землю уронила,
Как будто то была не табакерка —
Пучок весенних тундровых цветов.
Я тихо опустился на колени,
Вдохнул земли горячее дыханье
И осторожно поднял табакерку,
Как оброненный девушкой букет.
Я табака душистого щепотку
Отсыпал из заветной табакерки,
И не успел у девушки спросить я —
Какого роду-племени она:
Одним прыжком пугливого зайчишки
Она порхнула из кустов на тропку
И убежала… С той поры беглянку
На всех тропинках будто вижу я…
Взгляд опускаю, словно перед солнцем,
Склоняю голову, как над морошкой.
С какого стойбища она — не знаю,
Я не успел о том ее спросить…