Константин Лагунов. Книга памяти
О. К. Лагунова
МАРИЯ ХАМЗИНА. К.Я. ЛАГУНОВУ – УЧИТЕЛЮ, ЧЕЛОВЕКУ...
Январь на грани совершенья,
Игрушки, елки, мишура...
Но кем-то выбраны мишени,
Но кем-то выбраны мишени,
И завершается игра.
Бывает так – чуть-чуть отпустит,
Покупки, встречи... Тишина.
И я тону в январской грусти,
И я тону в январской грусти,
И называю имена...
– Здравствуйте, Маша. Давненько я вас не встречал.
Заняты были? Наверное, что-то писали?
Эту профессию, Маша, Вы выбрали сами,
Я полагаю, дорога в большую печать
Вас ожидает... Пока соберем альманах,
Так что несите, чего там у вас накопилось...
...Тут, в середине, у вас интонация сбилась,
Ну-ка, еще раз... Запутались во временах,
Не торопитесь...
А я торопилась всегда.
Мимо летели какие-то смутные лица...
Там, в промежутках, я даже пыталась учиться,
Таbulа rasa, поэтика, белиберда...
– Здравствуйте, Маша... Вы что-нибудь мне принесли?
А курсовую? Ну это я так, для примера...
Что-то Вы нынче излишне мудрите с размером,
И как обычно – в героях одни короли,
Ну ничего... вы пишите – а это пройдет,
С возрастом, Маша, проходят такие болезни,
В юности это, обычно, бывает полезно...
Не уходите – сейчас я поставлю зачет,
Ну, до свиданья –
Свиданья бывали редки.
Я торопилась, я верила – режутся крылья,
Дни убегали, и месяцы медленно плыли,
Так и жила – с ощущением красной строки...
– Маша, постойте... У Вас не закончен диплом?
Вот и наплюйте... Зачем вам такая морока?
Этих дипломов вовек не просили у Блока,
Знаете, Маша, мы книжечку вам издаем...
Ну, отдышались? А завтра несите стихи,
Лучше сегодня, я выучил ваши привычки.
Завтраки Маши привычно берутся в кавычки,
Что до диплома – достаточно Вам чепухи,
Как-то устал я...
А я не поверила Вам.
Все мне казалось – Вы вечно останетесь рядом...
...Может быть, Вам из какого-то райского сада
Все-таки видно, как я составляю слова?
* * *
Шло столетье по планете,
Капал дождик, падал снег,
Как-то раз на белом свете
Жил хороший человек...
Без особенной огласки,
По велению души
Он себе придумал сказку
И оставил сказку жить.
Звезды падали и гасли,
И в звенящей тишине
Он подкармливал пегасов,
Одного оставил мне...
Было сделано немало,
Где-то слезы, где-то – смех,
Человек вздохнул устало,
А потом оставил всех.
Места нет для синей птицы,
Жизнь – забавнейший курьез...
Но гуляют по страницам
Ромка, Фомка и Артос...
Мне слишком грустно возвращаться...
Протяжно плачут поезда.
Я не успела попрощаться,
Я не успела попрощаться
И не успею никогда.
Не плакать сердце приучите –
Оно научится болеть...
Пока я помню Вас, учитель,
Пока я помню Вас, учитель,
Вы остаетесь на земле...
Я никогда не писала воспоминаний. Боюсь, все получится не так, как нужно, не то...Впрочем, маленький литературный мученик у меня в голове уже смирился, уже наточил перо, уже вздохнул покорно и приготовился. Мы – я и он – никогда не писали воспоминаний. Неважно. Мы напишем их сегодня. Сейчас.
Здравствуйте, Константин Яковлевич. Я так и не привыкла говорить Вам «До свидания». Вот, еще порция моего, с позволения сказагь, творчества. Труд на заданную тему, как обычно. Надеюсь, Вы не станете ругать меня слишком сильно, главный человек моих студенческих лет. Мне очень хочется вспомнить, как все это было...
Я приехала в Тюмень не на лошади желтой масти. Трех экю не было тоже, в кармане шуршали вырезки из местных сургутских газет, на вырезках тосковали мои первые стихи, заботливо отлакированные корректором. Две вырезки, три стихотворения. Если бы физиономию мою украшали гасконские усы, я подкручивала бы их лихо и бесшабашно – Трепещи, столица деревень! И факультет журналистики широко раскрывал мне двери... для того, чтобы с треском их захлопнуть, – меня распределили в языковедческую группу филфака, пер аспера ад адстра, не плачьте, девочки, – на что вам эта газетная морока?
Но девочки плакали, как греческий хор, и плакала я, третья в первом ряду. А еще мы писали петиции, подписывали их в едином порыве и штурмовали деканат. И прорвались в святая святых, и в первый раз пошли на четвертую пару – журналистика, факультатив, преподаватель – К.Я. Лагунов, заведующий кафедрой. По слухам, страшный человек и маститый писатель и ест студентов на обед и ужин. Смиряя дрожащие коленки, мы отправились вкушать горькие корни публицистики...
Я плохо помню первый Ваш урок, Константин Яковлевич. Зато хорошо помню Вас. Вы сидели за партой – небольшого роста, ярко – рыжий, в темных очках (пятая пара, вечер, электрический свет!). Но у писателей так принято, наверное. Мы с напряжением ждали, – не знаю чего, громового рыка, манны небесной, звезд, ангелов и неприятностей, – а Вы сказали нам: «Здравствуйте, девочки». И все. Тогда я еще не знала, что так начинается моя дорога в большую литературу...
Тогда же, на первом занятии, когда коллеги мои по цеху и группе гордо выкладывали на Ваш стол все накопленные старательно публикации, я положила туда свои жалобные вырезки и (до сих пор не знаю зачем) толстую черную тетрадь, полную принцев и меланхолии и прочей такой же глупости – стихи шестнадцати лет и старше.
Знаете, я никогда не говорила Вам, как удивилась тогда тому, что Вы все прочитали. В итоге, когда все студенты-первокурсники ехали на морковку и пели веселые песни, я готовилась к первому в своей жизни семинару молодых писателей и поэтов.
Нет, журналистика так и не стала для меня профессией и призванием, Константин Яковлевич. Спасибо Вам за это.
О. К. Лагунова
МАРИЯ ХАМЗИНА. К.Я. ЛАГУНОВУ – УЧИТЕЛЮ, ЧЕЛОВЕКУ...
Январь на грани совершенья,
Игрушки, елки, мишура...
Но кем-то выбраны мишени,
Но кем-то выбраны мишени,
И завершается игра.
Бывает так – чуть-чуть отпустит,
Покупки, встречи... Тишина.
И я тону в январской грусти,
И я тону в январской грусти,
И называю имена...
– Здравствуйте, Маша. Давненько я вас не встречал.
Заняты были? Наверное, что-то писали?
Эту профессию, Маша, Вы выбрали сами,
Я полагаю, дорога в большую печать
Вас ожидает... Пока соберем альманах,
Так что несите, чего там у вас накопилось...
...Тут, в середине, у вас интонация сбилась,
Ну-ка, еще раз... Запутались во временах,
Не торопитесь...
А я торопилась всегда.
Мимо летели какие-то смутные лица...
Там, в промежутках, я даже пыталась учиться,
Таbulа rasa, поэтика, белиберда...
– Здравствуйте, Маша... Вы что-нибудь мне принесли?
А курсовую? Ну это я так, для примера...
Что-то Вы нынче излишне мудрите с размером,
И как обычно – в героях одни короли,
Ну ничего... вы пишите – а это пройдет,
С возрастом, Маша, проходят такие болезни,
В юности это, обычно, бывает полезно...
Не уходите – сейчас я поставлю зачет,
Ну, до свиданья –
Свиданья бывали редки.
Я торопилась, я верила – режутся крылья,
Дни убегали, и месяцы медленно плыли,
Так и жила – с ощущением красной строки...
– Маша, постойте... У Вас не закончен диплом?
Вот и наплюйте... Зачем вам такая морока?
Этих дипломов вовек не просили у Блока,
Знаете, Маша, мы книжечку вам издаем...
Ну, отдышались? А завтра несите стихи,
Лучше сегодня, я выучил ваши привычки.
Завтраки Маши привычно берутся в кавычки,
Что до диплома – достаточно Вам чепухи,
Как-то устал я...
А я не поверила Вам.
Все мне казалось – Вы вечно останетесь рядом...
...Может быть, Вам из какого-то райского сада
Все-таки видно, как я составляю слова?
* * *
Шло столетье по планете,
Капал дождик, падал снег,
Как-то раз на белом свете
Жил хороший человек...
Без особенной огласки,
По велению души
Он себе придумал сказку
И оставил сказку жить.
Звезды падали и гасли,
И в звенящей тишине
Он подкармливал пегасов,
Одного оставил мне...
Было сделано немало,
Где-то слезы, где-то – смех,
Человек вздохнул устало,
А потом оставил всех.
Места нет для синей птицы,
Жизнь – забавнейший курьез...
Но гуляют по страницам
Ромка, Фомка и Артос...
Мне слишком грустно возвращаться...
Протяжно плачут поезда.
Я не успела попрощаться,
Я не успела попрощаться
И не успею никогда.
Не плакать сердце приучите –
Оно научится болеть...
Пока я помню Вас, учитель,
Пока я помню Вас, учитель,
Вы остаетесь на земле...
Я никогда не писала воспоминаний. Боюсь, все получится не так, как нужно, не то...Впрочем, маленький литературный мученик у меня в голове уже смирился, уже наточил перо, уже вздохнул покорно и приготовился. Мы – я и он – никогда не писали воспоминаний. Неважно. Мы напишем их сегодня. Сейчас.
Здравствуйте, Константин Яковлевич. Я так и не привыкла говорить Вам «До свидания». Вот, еще порция моего, с позволения сказагь, творчества. Труд на заданную тему, как обычно. Надеюсь, Вы не станете ругать меня слишком сильно, главный человек моих студенческих лет. Мне очень хочется вспомнить, как все это было...
Я приехала в Тюмень не на лошади желтой масти. Трех экю не было тоже, в кармане шуршали вырезки из местных сургутских газет, на вырезках тосковали мои первые стихи, заботливо отлакированные корректором. Две вырезки, три стихотворения. Если бы физиономию мою украшали гасконские усы, я подкручивала бы их лихо и бесшабашно – Трепещи, столица деревень! И факультет журналистики широко раскрывал мне двери... для того, чтобы с треском их захлопнуть, – меня распределили в языковедческую группу филфака, пер аспера ад адстра, не плачьте, девочки, – на что вам эта газетная морока?
Но девочки плакали, как греческий хор, и плакала я, третья в первом ряду. А еще мы писали петиции, подписывали их в едином порыве и штурмовали деканат. И прорвались в святая святых, и в первый раз пошли на четвертую пару – журналистика, факультатив, преподаватель – К.Я. Лагунов, заведующий кафедрой. По слухам, страшный человек и маститый писатель и ест студентов на обед и ужин. Смиряя дрожащие коленки, мы отправились вкушать горькие корни публицистики...
Я плохо помню первый Ваш урок, Константин Яковлевич. Зато хорошо помню Вас. Вы сидели за партой – небольшого роста, ярко – рыжий, в темных очках (пятая пара, вечер, электрический свет!). Но у писателей так принято, наверное. Мы с напряжением ждали, – не знаю чего, громового рыка, манны небесной, звезд, ангелов и неприятностей, – а Вы сказали нам: «Здравствуйте, девочки». И все. Тогда я еще не знала, что так начинается моя дорога в большую литературу...
Тогда же, на первом занятии, когда коллеги мои по цеху и группе гордо выкладывали на Ваш стол все накопленные старательно публикации, я положила туда свои жалобные вырезки и (до сих пор не знаю зачем) толстую черную тетрадь, полную принцев и меланхолии и прочей такой же глупости – стихи шестнадцати лет и старше.
Знаете, я никогда не говорила Вам, как удивилась тогда тому, что Вы все прочитали. В итоге, когда все студенты-первокурсники ехали на морковку и пели веселые песни, я готовилась к первому в своей жизни семинару молодых писателей и поэтов.
Нет, журналистика так и не стала для меня профессией и призванием, Константин Яковлевич. Спасибо Вам за это.