Константин Лагунов. Книга памяти
О. К. Лагунова
СВЕТЛАНА ПОТРЕПАЛОВА. ЛОВИТЕ ВЕТЕР ВСЕМИ ПАРУСАМИ
Возвращаются все –
кроме тех, кто нужней...
В. С. Высоцкий
Наверное, не бывает на белом свете людей, которые никогда не врут. Разные бывают мотивы. Иногда приходится слегка приврать, слукавить, недоговорить или дофантазировать. Даже бывают случаи, когда просто жизненно необходимо врать с упоением, целиком отдаваясь процессу, будто это твоя последняя, лебединая песня. А в своих так называемых художественных произведениях просто грех не присочинить. И главное – чтобы поверили, не заметили, чтобы сработало. Но бывают люди, с которыми не срабатывает никогда. Каким-то внутренним, нечеловеческим (а может, наоборот, слишком человеческим) чутьем они чуют любую недомолвку, утайку, несуществующую связь между фактами. И даже в твоем молчании они чуют то, что ты пытаешься скрыть. Вы именно такой человек, Константин Яковлевич, и если бы мы могли сейчас с Вами поговорить, мы бы наверняка вспомнили тот случай, когда я писала (да так и не написала) очерк о молодой паре. Писала абсолютно правдиво. Как мне казалось. Подумаешь, выпустила из повествования некое «третье лицо», о котором и не собиралась рассказывать. Выпустила за ненадобностью. Я читала – читала свои отрывки, и вдруг Вы, прямо как Станиславский, воскликнули: «Не верю! Не верю, что влюбленные так себя ведут. Они молоды, здоровы, у них никто за спиной не стоит, не могут они себя так вести, как Вы описываете». Я готова была вскочить, найти Библию, положить одну руку на нее, а другую на сердце и поклясться, что все так и было в реальности, что именно в этой части нет ни грамма моего вымысла. Все как в жизни! А Вы стояли на своем: что-то не гак, не складывается, правды жизни нет. В пылу спора пришло на ум и загадочное «третье лицо», которого не было рядом с героями, но которое существовало в природе и оказывало влияние на происходившие события. Его существование и объясняло все несуразности в поведении влюбленных. Только тогда я впервые отчетливо поняла, что на правду жизни много чего влияет, и, чтобы не упустить всех влияний, нужно обладать недюжинными способностями, и что отбор фактов даже для маленького портретного интервью, очерка требует напряжения всех душевных сил, чтобы получилось склеить между собой эпизоды, чтобы не было видно швов. Журналисты, работая над своими материалами, редко сталкиваются с необходимостью именно такой тонкой аналитической работы: аккуратно склеивать реальность. Но Вы, Константин Яковлевич, и не ставили перед собой такой узкой задачи: готовить «простых» журналистов. Вы готовили людей смотрящих и видящих, слушающих и слышащих и способных выразить с помощью Слова свои наблюдения, чувства, мысли. Сколько раз студенты приходили на занятия с гениальными идеями в головах и пустыми тетрадками. Вы не разделяли их восторгов. Идея в голове ничего не стоит. Она приобретает ценность, когда воплощается. На полях чистых листов идут настоящие кровопролитные сражения. И выигрывает не более опытный. Чтобы почувствовать чье-то незримое, но определяющее присутствие, одного опыта, пусть даже огромного, мало. Выигрывает более остро чувствующий, пропуская через себя, через свои представления, через свои ценности живую жизнь. А помните, Вы спросили нас, чем мы заняты по дороге домой. И все ответили: мечтали, вспоминали, планировали, предвкушали, читали... И никто не сказал, что наблюдал, смотрел, слушал. Никто не переживал интенсивно, тотально настоящий момент. Мы были в прошлом, предполагаемом будущем, но только не в настоящем. Из этого урока мы вынесли еще одно Ваше пожелание: не быть праздношатающимися в этой жизни. Не пропустите того, что случается вокруг вас. Не упускайте случая понять, как устроена жизнь. Живите, ловите ветер всеми парусами. А паруса – дело наживное. В то время наши слишком молодые сердца не были отягощены чужой болью. Мы писали и рассказывали Вам о Своем. Вы внимательно выслушивали и говорили нам о Других (судьбах, бедах, тупиках, переживаниях). Взамен студенческих предложений написать «что-нибудь» о культуре, Вы предлагали поразмышлять о проблемах образования, о вновь введенном дифференцированном обучении, о том, как выживают в интернатах дети, оторванные от кочующих по тундре родителей, как люди трудятся не на свой карман, а на благо родного края... Сколько острых тем Вы предлагали поднять, сколько «горячих точек» Вы замечали вокруг. Сколько чужих тетрадей с выплеснутыми радостями и горестями таилось в Вашей вместительной сумке. Эти черно – белые в оценках, стилистически несмелые попытки письма были не просто прочитаны, осмыслены, отредактированы, но всегда становились поводом для конкретных действий: помочь, объяснить, заступиться. Как в сказках: столько-то башмаков износить, столько-то посохов сломать, столько-то порогов обить. А если надо было встать вместе с юным дарованием, по неопытности наломавшим дров, и принять удар, Вы просто вставали и принимали. Сколько было шума, судами грозили, когда попытались написать о том, что в одной из тюменских школ детям продают наркотики. Студенты полезли в кашу сдуру, потому что сильны в таком возрасте желания рубить правду-матку и слабы представления о последствиях. А Вы – почему? Потому что не могли наступать на горло. Потому что слишком горек собственный опыт долго не издававшихся, зависавших во времени книг, нужных прежде всего своему времени.
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, –
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы – пусть уходят с корабля, –
Они мешают схватке бесшабашной.
Чего стоила Вам та схватка? А сколько их было? Чем платят, чтобы оставаться добрым, принципиальным, правдивым в недобром, лживом, неустойчивом мире, не отгораживаясь от него, а пытаясь в нем жить и его менять? Ловите ветер всеми парусами. Ищите проявления Добра, не отворачивайтесь от Зла. И то, и другое так тесно спаяны между собой. Плохо быть журналистом, который пишет только о наших ошибках, бедах, неясных перспективах, еще хуже быть писателем только славных поступков, смелых идей, достойных людей. Избирательность однобока. В розовых очках уютнее, но зоркость еще никому не мешала. Хорошо, что у нас есть Ваши романы, в них наверняка есть ответы даже на те вопросы, которые мы еще не сумели себе задать. Точнее, немного перефразируя Высоцкого, Вы нам ставите каверзные ответы, а мы не находим нужного вопроса. А вопросов еще так много... Вот было бы здорово сейчас снова поспорить с Вами о Господе Боге и Его Церкви на земле. Любимая была тема для драк. Но тогда в спорах мы были равны: оба ничего точно не знали. Теперь неравны: Вы знаете намного больше. Удалось ли Вам найти объяснение недостойным поступкам тех слуг Божиих, о которых Вам становилось известно и которые не давали Вам покоя? По-настоящему, по – Человечески высока была планка Ваших нравственных принципов, трудно было с такой высоты найти оправдание двойной морали. Может, в противовес был написан «Иринарх»? Еще один урок нам, как благодарные потомки чтут память великих предков. Память... Наверное, одно из самых важных слов в Вашем словаре. Каждый год Вы заводили тетрадку, в которой записывали ход работы с каждым студентом. Это был не отчетный документ, не досье и не «склерозник» – напоминатель. Это была память о каждом человеке, который с Вами пересекся на жизненном пути. А еще в Вас, в известном писателе, жил пиитет к искре Божией в человеке. За это Вы прощали многое. И не словами, а своим примером убеждали: лень, бездействие и празднословие разрушительны для любого таланта. Не трать время в пустых разговорах и бесплотных мечтаниях. Не ленись подняться раньше, чтобы быть щедрее на добрые дела. Трудись, пока есть силы. Мы помним это, и Вы всегда с нами в наших исканиях. Вы – капитан корабля, ушедшего в долгое плавание.
Корабли постоят – и ложатся на курс, –
Но они возвращаются сквозь непогоды...
Не пройдет и полгода – и я появлюсь, –
Чтобы снова уйти,
Чтобы снова уйти на полгода.
О. К. Лагунова
СВЕТЛАНА ПОТРЕПАЛОВА. ЛОВИТЕ ВЕТЕР ВСЕМИ ПАРУСАМИ
Возвращаются все –
кроме тех, кто нужней...
В. С. Высоцкий
Наверное, не бывает на белом свете людей, которые никогда не врут. Разные бывают мотивы. Иногда приходится слегка приврать, слукавить, недоговорить или дофантазировать. Даже бывают случаи, когда просто жизненно необходимо врать с упоением, целиком отдаваясь процессу, будто это твоя последняя, лебединая песня. А в своих так называемых художественных произведениях просто грех не присочинить. И главное – чтобы поверили, не заметили, чтобы сработало. Но бывают люди, с которыми не срабатывает никогда. Каким-то внутренним, нечеловеческим (а может, наоборот, слишком человеческим) чутьем они чуют любую недомолвку, утайку, несуществующую связь между фактами. И даже в твоем молчании они чуют то, что ты пытаешься скрыть. Вы именно такой человек, Константин Яковлевич, и если бы мы могли сейчас с Вами поговорить, мы бы наверняка вспомнили тот случай, когда я писала (да так и не написала) очерк о молодой паре. Писала абсолютно правдиво. Как мне казалось. Подумаешь, выпустила из повествования некое «третье лицо», о котором и не собиралась рассказывать. Выпустила за ненадобностью. Я читала – читала свои отрывки, и вдруг Вы, прямо как Станиславский, воскликнули: «Не верю! Не верю, что влюбленные так себя ведут. Они молоды, здоровы, у них никто за спиной не стоит, не могут они себя так вести, как Вы описываете». Я готова была вскочить, найти Библию, положить одну руку на нее, а другую на сердце и поклясться, что все так и было в реальности, что именно в этой части нет ни грамма моего вымысла. Все как в жизни! А Вы стояли на своем: что-то не гак, не складывается, правды жизни нет. В пылу спора пришло на ум и загадочное «третье лицо», которого не было рядом с героями, но которое существовало в природе и оказывало влияние на происходившие события. Его существование и объясняло все несуразности в поведении влюбленных. Только тогда я впервые отчетливо поняла, что на правду жизни много чего влияет, и, чтобы не упустить всех влияний, нужно обладать недюжинными способностями, и что отбор фактов даже для маленького портретного интервью, очерка требует напряжения всех душевных сил, чтобы получилось склеить между собой эпизоды, чтобы не было видно швов. Журналисты, работая над своими материалами, редко сталкиваются с необходимостью именно такой тонкой аналитической работы: аккуратно склеивать реальность. Но Вы, Константин Яковлевич, и не ставили перед собой такой узкой задачи: готовить «простых» журналистов. Вы готовили людей смотрящих и видящих, слушающих и слышащих и способных выразить с помощью Слова свои наблюдения, чувства, мысли. Сколько раз студенты приходили на занятия с гениальными идеями в головах и пустыми тетрадками. Вы не разделяли их восторгов. Идея в голове ничего не стоит. Она приобретает ценность, когда воплощается. На полях чистых листов идут настоящие кровопролитные сражения. И выигрывает не более опытный. Чтобы почувствовать чье-то незримое, но определяющее присутствие, одного опыта, пусть даже огромного, мало. Выигрывает более остро чувствующий, пропуская через себя, через свои представления, через свои ценности живую жизнь. А помните, Вы спросили нас, чем мы заняты по дороге домой. И все ответили: мечтали, вспоминали, планировали, предвкушали, читали... И никто не сказал, что наблюдал, смотрел, слушал. Никто не переживал интенсивно, тотально настоящий момент. Мы были в прошлом, предполагаемом будущем, но только не в настоящем. Из этого урока мы вынесли еще одно Ваше пожелание: не быть праздношатающимися в этой жизни. Не пропустите того, что случается вокруг вас. Не упускайте случая понять, как устроена жизнь. Живите, ловите ветер всеми парусами. А паруса – дело наживное. В то время наши слишком молодые сердца не были отягощены чужой болью. Мы писали и рассказывали Вам о Своем. Вы внимательно выслушивали и говорили нам о Других (судьбах, бедах, тупиках, переживаниях). Взамен студенческих предложений написать «что-нибудь» о культуре, Вы предлагали поразмышлять о проблемах образования, о вновь введенном дифференцированном обучении, о том, как выживают в интернатах дети, оторванные от кочующих по тундре родителей, как люди трудятся не на свой карман, а на благо родного края... Сколько острых тем Вы предлагали поднять, сколько «горячих точек» Вы замечали вокруг. Сколько чужих тетрадей с выплеснутыми радостями и горестями таилось в Вашей вместительной сумке. Эти черно – белые в оценках, стилистически несмелые попытки письма были не просто прочитаны, осмыслены, отредактированы, но всегда становились поводом для конкретных действий: помочь, объяснить, заступиться. Как в сказках: столько-то башмаков износить, столько-то посохов сломать, столько-то порогов обить. А если надо было встать вместе с юным дарованием, по неопытности наломавшим дров, и принять удар, Вы просто вставали и принимали. Сколько было шума, судами грозили, когда попытались написать о том, что в одной из тюменских школ детям продают наркотики. Студенты полезли в кашу сдуру, потому что сильны в таком возрасте желания рубить правду-матку и слабы представления о последствиях. А Вы – почему? Потому что не могли наступать на горло. Потому что слишком горек собственный опыт долго не издававшихся, зависавших во времени книг, нужных прежде всего своему времени.
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, –
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы – пусть уходят с корабля, –
Они мешают схватке бесшабашной.
Чего стоила Вам та схватка? А сколько их было? Чем платят, чтобы оставаться добрым, принципиальным, правдивым в недобром, лживом, неустойчивом мире, не отгораживаясь от него, а пытаясь в нем жить и его менять? Ловите ветер всеми парусами. Ищите проявления Добра, не отворачивайтесь от Зла. И то, и другое так тесно спаяны между собой. Плохо быть журналистом, который пишет только о наших ошибках, бедах, неясных перспективах, еще хуже быть писателем только славных поступков, смелых идей, достойных людей. Избирательность однобока. В розовых очках уютнее, но зоркость еще никому не мешала. Хорошо, что у нас есть Ваши романы, в них наверняка есть ответы даже на те вопросы, которые мы еще не сумели себе задать. Точнее, немного перефразируя Высоцкого, Вы нам ставите каверзные ответы, а мы не находим нужного вопроса. А вопросов еще так много... Вот было бы здорово сейчас снова поспорить с Вами о Господе Боге и Его Церкви на земле. Любимая была тема для драк. Но тогда в спорах мы были равны: оба ничего точно не знали. Теперь неравны: Вы знаете намного больше. Удалось ли Вам найти объяснение недостойным поступкам тех слуг Божиих, о которых Вам становилось известно и которые не давали Вам покоя? По-настоящему, по – Человечески высока была планка Ваших нравственных принципов, трудно было с такой высоты найти оправдание двойной морали. Может, в противовес был написан «Иринарх»? Еще один урок нам, как благодарные потомки чтут память великих предков. Память... Наверное, одно из самых важных слов в Вашем словаре. Каждый год Вы заводили тетрадку, в которой записывали ход работы с каждым студентом. Это был не отчетный документ, не досье и не «склерозник» – напоминатель. Это была память о каждом человеке, который с Вами пересекся на жизненном пути. А еще в Вас, в известном писателе, жил пиитет к искре Божией в человеке. За это Вы прощали многое. И не словами, а своим примером убеждали: лень, бездействие и празднословие разрушительны для любого таланта. Не трать время в пустых разговорах и бесплотных мечтаниях. Не ленись подняться раньше, чтобы быть щедрее на добрые дела. Трудись, пока есть силы. Мы помним это, и Вы всегда с нами в наших исканиях. Вы – капитан корабля, ушедшего в долгое плавание.
Корабли постоят – и ложатся на курс, –
Но они возвращаются сквозь непогоды...
Не пройдет и полгода – и я появлюсь, –
Чтобы снова уйти,
Чтобы снова уйти на полгода.