Константин Лагунов. Книга памяти
О. К. Лагунова
НИКОЛАЙ ЛАГУНОВ. ВСЕГДА ВПЕРЕДИ. СЛОВО О БРАТЕ
Мы с Костей погодки: он младше меня на десять месяцев. Вместе жили и росли лишь в детстве. Начавшаяся в 1941 году война разбросала семью по белу свету. Первым в армию призвали меня – студента исторического факультета Омского педагогического института. Это было в июле. Затем ушла на военную службу наша мама Мария Федоровна. Работая учительницей, она окончила в предвоенные годы курсы медицинских сестер. Маму назначили сестрой-хозяйкой госпиталя, который развертывался в поселке Катышка на железнодорожной станции Голышманово Свердловской железной дороги. Третьим из семьи призвали в действующую армию отца Якова Васильевича. Позже он участвовал в боях на Волховском фронте под Ленинградом. А младших брата Володю и сестренку Тамару пришлось поместить в Голышмановский детский дом, куда Костю, окончившего среднюю школу, зачислили воспитателем. Для военной службы он не годился по зрению.
Детство наше прошло в деревне. Вместе работали на огороде и в поле, косили летом сено для коровы, ухаживали за скотом, помогали местному колхозу в вывозке навоза на поля. Охотно собирали в летнюю пору грибы и ягоды, кедровые орехи.
Жили мы дружно. Но и в работе, и в ребячьих забавах Костя был заводилой, всегда впереди. Эта привычка сохранилась у брата на всю жизнь, сделала его бойцом.
Случалось всякое. До сих пор сохранился в памяти тог пасмурный, но недождливый день, когда вместе с отцом пошли шишковать – заготавливать кедровые орехи на зиму. Отец нес стопку мешков, а у меня и Кости были в руках длинные деревянные шестики, которые перед тем, как влезать на кедр, мы надевали через плечо на веревочках. Этими шестиками с веток ближе к вершине дерева сбивали кедровые шишки. На такой высоте уже было опасно топать ногами по тонким веткам – могли обломиться.
Легкие и шустрые, быстро, как белки, добрались мы тогда до вершин стоящих рядом кедров. Вокруг, сколько видели глаза, медленно колыхалось на легком ветру зеленое таежное море. Не сразу увидел, как Костя стал подниматься по веткам еще ближе к вершине кедра. Успел только крикнуть ему: «Что ты делаешь?!» Вершинка дерева вдруг надломилась, к счастью, так, что Костя уперся грудью в надломленный ствол и замер, потом стал медленно спускаться вниз, прижимаясь к стволу. Беда миновала. Отец этого не видел. Он только крикнул снизу: «Ну, что там у вас?»
А другой случай из детства, о котором тоже хочу рассказать, – курьезный. Мы тогда были втроем: Костя, я и сестренка Тамара. Пошли набрать малины к обеду. Малинник тянулся узкой полоской по высокому берегу заболоченной старицы, в нескольких сотнях метров от деревни. День выдался солнечным, жарким. В том году малины уродилось много: крупная, сочная, сладкая. Насобирали ягод быстро. Пора возвращаться домой. Тут Костя и увидел в кусте малины пепельно-серый мешочек размером с кулак. Догадались: это гнездо шершней – крупных по размеру ос. Брату захотелось хлопнуть веткой малины по осиному гнезду. Попросил не делать этого. Но...
Шершни не задержались с ответом. Однако Костя, стремительно преодолев узкое овсяное поле, первым буквально вылетел на дорогу к дому. Сорвался за ним и я, но вспомнил о сестренке. Заминки оказалось достаточно для того, чтобы получить по затылку болезненный удар шершня. Взревев, прибавил прыти. Второй получила удар осы сестренка. Не ушел от расплаты и виновник скандала. Только на следующий день исчезла опухоль в тех местах на коже, куда вонзились жала ее.
Веселые и грустные приключения скрашивали наше детство в далекой сибирской деревеньке Малая Зоркальцева, где родители были школьными учителями. 32 дома, меньше двухсот жителей. А сколько доброго оставили они в душе каждого из нас.
Здесь у Кости, как и у меня, впервые появилось желание читать и сочинять. В этом заслуга прежде всего нашего отца. Ни дома, ни в школе библиотеки еще не было. Отец покупал на базаре в Тобольске и привозил домой книги, выписал газеты «Известия», «Пионерскую правду», а также «Ленинские внучата», которые издавались в Омске. В «Известиях» мы, дети, читали лишь набранные петитом маленькие заметки под рубрикой «Происшествия». Зато «Пионерскую правду» и «Ленинские внучата» прочитывали от заголовка до подписи редактора. Читать свежие номера газет начинали еще по дороге из соседней деревни Медведчиково, где располагались сельский совет и почтовое отделение. Туда и обратно – четыре километра. В «Пионерской правде» печатался тогда роман Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», и каждый номер газеты ждали с нетерпением.
Однажды Костя решил написать и послать в Омск, в газету «Ленинские внучата», частушки. К сочинительству привлек и меня. Как же мы обрадовались и удивились, когда увидели наши частушки напечатанными в газете. Так почти семьдесят лет назад состоялась проба его писательского и моего журналистского пера.
Сложнее был путь к дружбе с книгой. Помню, как отец привез с базара поэму Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила». Однако к ней мы интереса не проявили. Ребячьи забавы не давали покоя. Тогда отец придумал конкурс: тот, кто первым прочитает и расскажет содержание поэмы, получит рубль. Целое состояние! И дело пошло. Вскоре и без оплаты мы охотно стали читать книги, которые регулярно привозил отец.
Настоящий переворот во взаимоотношениях с книгой произошел тогда, когда в школе начали создавать библиотеку. Говорю об этом и будто держу в руках новые книги, ощущаю запах свежей типографской краски и клея, которые они источают. Не отрываясь, прочитали первым делом «Хижину дяди Тома» и «Приключения Гекльберри Финна» кудесника Марка Твена. Заставили задуматься рассказы для народного чтения Льва Николаевича Толстого. Словом, навсегда с этих пор завязалась дружба с книгой.
Очень пригодилось Константину и мне участие в школьной художественной самодеятельности. Отец организовал хор учащихся, который выступал в школе, соседних деревнях, участвовал в конкурсах в Тобольске. Исполняли участники хора в лицах также басни И. А. Крылова, маленькие пьесы.
Детство, пожалуй, кончилось в 1937 году, когда я поступил в Тобольское русское педагогическое училище. Костя появился в училище год спустя. А еще через год я уехал учиться в Омск, а Костя остался с родителями.
Снова оказались рядом лишь спустя двадцать лет, когда брат с семьей приехал из Таджикистана, где работал вторым секретарем Центрального Комитета комсомола республики, в Тюмень. В ту пору я был заведующим отделом пропаганды и агитации Тюменского обкома КПСС. За плечами у Константина также богатый опыт литературного творчества. Он издал несколько книг.
Появление в Тюмени писателя не осталось незамеченным. Первый секретарь областного комитета партии Борис Евдокимович Щербина пригласил Константина на беседу, чтобы познакомиться с писателем поближе. Позднее по рекомендации Б.Е. Щербины Константина избрали руководителем Тюменской писательской организации, которую он возглавлял на протяжении многих лет. Коллеги по перу и сейчас вспоминают Константина Яковлевича добрым словом. Мне подолгу службы постоянно приходилось помогать писательской организации. Стоит вспомнить хотя бы встречи писателей страны на Тюменской земле. Благодаря этим встречам получила широкую огласку огромная работа по созданию на Тюменском Севере главной базы страны по добыче нефти и газа. Многочисленные произведения советских мастеров пера помогли стране и миру увидеть и услышать могучее энергетическое сердце державы, полнее оценить волнующий трудовой подвиг первопроходцев.
Газета обкома КПСС и облисполкома «Тюменская правда», редактором которой мне довелось быть в течение шестнадцати лет, не раз подставляла свое плечо писателю К.Я. Лагунову. Помню, как трудно складывалась судьба романа «Красные петухи». Тема этой книги заинтересована брата давно. Не раз говорили с ним о восстании сибирских крестьян в 1921 году. Считалось, что мужики поднялись против Советской власти. Власти, которая дала крестьянству землю, свободу, освободила от гнета. Хотелось понять, узнать правду о том, что на самом деле толкнуло его к бунту.
Константин сумел получить доступ к секретным материалам, перечитал уйму документов и книг, побеседовал со многими, тогда еще живыми, участниками драматических событий. Складывалась такая картина. Восстание крестьян вызвано не утверждением Советской власти, а прежде всего насилием и произволом тех, кто, прикрываясь именем Советской власти, глумился над крестьянами, лишал их семьи не только хлеба, имущества, но порой и жизни. Сказать правду о восстании, о примазавшихся к народной беде мерзавцах, погубивших тысячи преданных Советской власти и народу сынов и дочерей, и должен был роман «Красные петухи».
Но не легкой оказалась дорога к читателям. В издательствах высказывали опасения: как бы чего не вышло. Требовалась поддержка. И на помощь пришла «Тюменская правда», опубликовав крупные отрывки из романа. Книгу приняли в печать.
Жизнь прожить – не поле перейти. Мой брат прошел свой путь до конца достойно. Он навсегда остался для меня примером.
О. К. Лагунова
НИКОЛАЙ ЛАГУНОВ. ВСЕГДА ВПЕРЕДИ. СЛОВО О БРАТЕ
Мы с Костей погодки: он младше меня на десять месяцев. Вместе жили и росли лишь в детстве. Начавшаяся в 1941 году война разбросала семью по белу свету. Первым в армию призвали меня – студента исторического факультета Омского педагогического института. Это было в июле. Затем ушла на военную службу наша мама Мария Федоровна. Работая учительницей, она окончила в предвоенные годы курсы медицинских сестер. Маму назначили сестрой-хозяйкой госпиталя, который развертывался в поселке Катышка на железнодорожной станции Голышманово Свердловской железной дороги. Третьим из семьи призвали в действующую армию отца Якова Васильевича. Позже он участвовал в боях на Волховском фронте под Ленинградом. А младших брата Володю и сестренку Тамару пришлось поместить в Голышмановский детский дом, куда Костю, окончившего среднюю школу, зачислили воспитателем. Для военной службы он не годился по зрению.
Детство наше прошло в деревне. Вместе работали на огороде и в поле, косили летом сено для коровы, ухаживали за скотом, помогали местному колхозу в вывозке навоза на поля. Охотно собирали в летнюю пору грибы и ягоды, кедровые орехи.
Жили мы дружно. Но и в работе, и в ребячьих забавах Костя был заводилой, всегда впереди. Эта привычка сохранилась у брата на всю жизнь, сделала его бойцом.
Случалось всякое. До сих пор сохранился в памяти тог пасмурный, но недождливый день, когда вместе с отцом пошли шишковать – заготавливать кедровые орехи на зиму. Отец нес стопку мешков, а у меня и Кости были в руках длинные деревянные шестики, которые перед тем, как влезать на кедр, мы надевали через плечо на веревочках. Этими шестиками с веток ближе к вершине дерева сбивали кедровые шишки. На такой высоте уже было опасно топать ногами по тонким веткам – могли обломиться.
Легкие и шустрые, быстро, как белки, добрались мы тогда до вершин стоящих рядом кедров. Вокруг, сколько видели глаза, медленно колыхалось на легком ветру зеленое таежное море. Не сразу увидел, как Костя стал подниматься по веткам еще ближе к вершине кедра. Успел только крикнуть ему: «Что ты делаешь?!» Вершинка дерева вдруг надломилась, к счастью, так, что Костя уперся грудью в надломленный ствол и замер, потом стал медленно спускаться вниз, прижимаясь к стволу. Беда миновала. Отец этого не видел. Он только крикнул снизу: «Ну, что там у вас?»
А другой случай из детства, о котором тоже хочу рассказать, – курьезный. Мы тогда были втроем: Костя, я и сестренка Тамара. Пошли набрать малины к обеду. Малинник тянулся узкой полоской по высокому берегу заболоченной старицы, в нескольких сотнях метров от деревни. День выдался солнечным, жарким. В том году малины уродилось много: крупная, сочная, сладкая. Насобирали ягод быстро. Пора возвращаться домой. Тут Костя и увидел в кусте малины пепельно-серый мешочек размером с кулак. Догадались: это гнездо шершней – крупных по размеру ос. Брату захотелось хлопнуть веткой малины по осиному гнезду. Попросил не делать этого. Но...
Шершни не задержались с ответом. Однако Костя, стремительно преодолев узкое овсяное поле, первым буквально вылетел на дорогу к дому. Сорвался за ним и я, но вспомнил о сестренке. Заминки оказалось достаточно для того, чтобы получить по затылку болезненный удар шершня. Взревев, прибавил прыти. Второй получила удар осы сестренка. Не ушел от расплаты и виновник скандала. Только на следующий день исчезла опухоль в тех местах на коже, куда вонзились жала ее.
Веселые и грустные приключения скрашивали наше детство в далекой сибирской деревеньке Малая Зоркальцева, где родители были школьными учителями. 32 дома, меньше двухсот жителей. А сколько доброго оставили они в душе каждого из нас.
Здесь у Кости, как и у меня, впервые появилось желание читать и сочинять. В этом заслуга прежде всего нашего отца. Ни дома, ни в школе библиотеки еще не было. Отец покупал на базаре в Тобольске и привозил домой книги, выписал газеты «Известия», «Пионерскую правду», а также «Ленинские внучата», которые издавались в Омске. В «Известиях» мы, дети, читали лишь набранные петитом маленькие заметки под рубрикой «Происшествия». Зато «Пионерскую правду» и «Ленинские внучата» прочитывали от заголовка до подписи редактора. Читать свежие номера газет начинали еще по дороге из соседней деревни Медведчиково, где располагались сельский совет и почтовое отделение. Туда и обратно – четыре километра. В «Пионерской правде» печатался тогда роман Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», и каждый номер газеты ждали с нетерпением.
Однажды Костя решил написать и послать в Омск, в газету «Ленинские внучата», частушки. К сочинительству привлек и меня. Как же мы обрадовались и удивились, когда увидели наши частушки напечатанными в газете. Так почти семьдесят лет назад состоялась проба его писательского и моего журналистского пера.
Сложнее был путь к дружбе с книгой. Помню, как отец привез с базара поэму Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила». Однако к ней мы интереса не проявили. Ребячьи забавы не давали покоя. Тогда отец придумал конкурс: тот, кто первым прочитает и расскажет содержание поэмы, получит рубль. Целое состояние! И дело пошло. Вскоре и без оплаты мы охотно стали читать книги, которые регулярно привозил отец.
Настоящий переворот во взаимоотношениях с книгой произошел тогда, когда в школе начали создавать библиотеку. Говорю об этом и будто держу в руках новые книги, ощущаю запах свежей типографской краски и клея, которые они источают. Не отрываясь, прочитали первым делом «Хижину дяди Тома» и «Приключения Гекльберри Финна» кудесника Марка Твена. Заставили задуматься рассказы для народного чтения Льва Николаевича Толстого. Словом, навсегда с этих пор завязалась дружба с книгой.
Очень пригодилось Константину и мне участие в школьной художественной самодеятельности. Отец организовал хор учащихся, который выступал в школе, соседних деревнях, участвовал в конкурсах в Тобольске. Исполняли участники хора в лицах также басни И. А. Крылова, маленькие пьесы.
Детство, пожалуй, кончилось в 1937 году, когда я поступил в Тобольское русское педагогическое училище. Костя появился в училище год спустя. А еще через год я уехал учиться в Омск, а Костя остался с родителями.
Снова оказались рядом лишь спустя двадцать лет, когда брат с семьей приехал из Таджикистана, где работал вторым секретарем Центрального Комитета комсомола республики, в Тюмень. В ту пору я был заведующим отделом пропаганды и агитации Тюменского обкома КПСС. За плечами у Константина также богатый опыт литературного творчества. Он издал несколько книг.
Появление в Тюмени писателя не осталось незамеченным. Первый секретарь областного комитета партии Борис Евдокимович Щербина пригласил Константина на беседу, чтобы познакомиться с писателем поближе. Позднее по рекомендации Б.Е. Щербины Константина избрали руководителем Тюменской писательской организации, которую он возглавлял на протяжении многих лет. Коллеги по перу и сейчас вспоминают Константина Яковлевича добрым словом. Мне подолгу службы постоянно приходилось помогать писательской организации. Стоит вспомнить хотя бы встречи писателей страны на Тюменской земле. Благодаря этим встречам получила широкую огласку огромная работа по созданию на Тюменском Севере главной базы страны по добыче нефти и газа. Многочисленные произведения советских мастеров пера помогли стране и миру увидеть и услышать могучее энергетическое сердце державы, полнее оценить волнующий трудовой подвиг первопроходцев.
Газета обкома КПСС и облисполкома «Тюменская правда», редактором которой мне довелось быть в течение шестнадцати лет, не раз подставляла свое плечо писателю К.Я. Лагунову. Помню, как трудно складывалась судьба романа «Красные петухи». Тема этой книги заинтересована брата давно. Не раз говорили с ним о восстании сибирских крестьян в 1921 году. Считалось, что мужики поднялись против Советской власти. Власти, которая дала крестьянству землю, свободу, освободила от гнета. Хотелось понять, узнать правду о том, что на самом деле толкнуло его к бунту.
Константин сумел получить доступ к секретным материалам, перечитал уйму документов и книг, побеседовал со многими, тогда еще живыми, участниками драматических событий. Складывалась такая картина. Восстание крестьян вызвано не утверждением Советской власти, а прежде всего насилием и произволом тех, кто, прикрываясь именем Советской власти, глумился над крестьянами, лишал их семьи не только хлеба, имущества, но порой и жизни. Сказать правду о восстании, о примазавшихся к народной беде мерзавцах, погубивших тысячи преданных Советской власти и народу сынов и дочерей, и должен был роман «Красные петухи».
Но не легкой оказалась дорога к читателям. В издательствах высказывали опасения: как бы чего не вышло. Требовалась поддержка. И на помощь пришла «Тюменская правда», опубликовав крупные отрывки из романа. Книгу приняли в печать.
Жизнь прожить – не поле перейти. Мой брат прошел свой путь до конца достойно. Он навсегда остался для меня примером.