Мангазея. Сургут, Нарым и Кетск
П. Н. Буцинский





ОТКРЫТИЕ ТОБОЛЬСКОЙ ЕПАРХИИ И ПЕРВЫЙ ТОБОЛЬСКИЙ АРХИЕПИСКОП КИПРИАН{78}





I







С покорением Сибири Московскому государству открылось широкое поле нравственной деятельности в новоприобретенном крае: привить русскую культуру к полудиким сибирским народам, просветить христианским учением тамошних язычников и магометан – вот высокая нравственная задача, которая в конце XVI века выпала на долю русских людей и о выполнении которой они прежде всего должны были заботиться! Прошло уже шестнадцать столетий, как мир услышал учение Христа, уже давно христианство исповедывалось почти всею Европою, в разных странах Азии и Африки, с открытием Америки оно проникло и туда, а разные племена обширнейшей части Азии, которую мы называем Сибирью, еще не имели о нем никакого понятия. На русских людях лежала обязанность просветить христианским учением своих соседей – финские, татарские и другие племена, и мы знаем, что они уже оказали великую услугу христианской церкви; еще во времена св. Владимира^{79}^ и Ярослава I^{80}^ русские занесли православное христианство в Финляндию к финским племенам, ижоре^{81}^ и кореле^{82}^, на юг от Финского залива – к чуди^{83}^, а в XII и XIII веках оно начало быстро распространяться и в Литве. Но здесь, на западе, как и в значительной части Финляндии, православные проповедники встретились с своими соперниками – католическими миссионерами и должны были им уступить. Зато в северных и северо-восточных пределах Русского государства православие распространялось довольно успешно и особенно с XIII века: в 1227 году крестились все корелы; в Олонецком крае^{84}^ среди тамошней чуди утвердил христианство преподобный Кирилл, основатель Челмогорского монастыря; в XIV веке пр. Лазарь, основатель Мурманского монастыря, крестил лопарей^{85}^, живших по реке Онеге; пр. Феодорит, основавший в XVI веке Троицкий монастырь при устье Колы, обратил ко Христу язычников, живших в самых северных частях Лапландии^{86}^, а пр. Трифон в то же время крестил лопарей при реке Печенге; Соловецкая обитель, основанная в XV веке преподобными Зосимою^{87}^, Савватием^{88}^ и Германом^{89}^, много сделала для распространения христианства между язычниками, кочевавшими по берегам Белого моря. Не упоминая о других проповедниках в северных краях Русского государства, заметим только, что к концу XVI века почти все тамошние язычники уже исповедывали христианскую веру. На Волгу и Каму занесли христианство еще в XII и XIII веках новгородские колонисты, тут оно нашло себе последователей среди языческих племен мери, мордвы, черемис и других.

На северо-востоке России в Малой Перми св. Стефан во второй половине XIV века просветил христианским учением зырян, епископы Пермские Питирим и Иона^{90}^ – вогулов в Великой Перми, а первый епископ Казанский Гурий^{91}^ во второй половине XIV века положил прочное начало распространения христианской религии в бывшем Казанском царстве среди язычников и магометан. С завоеванием царства Астраханского христианство проникло и к астраханским татарам; там первым проповедником христианского учения был игумен Кирилл, который столь ревностно исполнял возложенную на него миссию, что в короткое время обратил ко Христу очень много татар. Из сказанного видно, что распространение христианства между язычниками и магометанами, обитавшими в разных местах Российской низменности, шло преимущественно от русских проповедников и по мере завоевания этих иноверцев русским оружием. В конце XVI века русское господство утвердилось за Уральским хребтом, а вместе с тем и очередь просвещения христианским учением дошла и до разных народов Сибири. К чести русского правительства нужно сказать, что, распространяя свою власть на обширных пространствах этого края, оно никогда не забывало великой исторической задачи русского народа – распространения христианства между покоренными иноверцами. Это оно должно было делать даже из одних политических видов. Исторический опыт показывал, что христианство более успешно, чем какой-нибудь другой фактор, вело инородцев, в разное время покоренных русским оружием, к обрусению, политическому и нравственному единению с победителями. Достаточно вспомнить труды вышеупомянутых проповедников и взглянуть на последствия их проповеднической деятельности, чтобы убедиться в этой истине! Но не одни политические цели преследовало русское правительство, заботясь о распространении христианской религии между покоренными иноверцами; напротив, скорее религиозные побуждения заставляли его стремиться к просвещению их божественным учением, т.е. распространение христианства было само по себе целью, а не средством политики. Мы не предполагаем только, не навязываем подобной цели русскому правительству, а просто утверждаем самый факт на основании исторических данных. Так, в 1555 году, отпуская Гурия в качестве архиепископа в Казань, царь Иван Грозный^{92}^ и Московский митрополит Макарий дали следующий наказ этому святителю: «Новокрещенных всегда поучать страху Божию, и к себе приучать, и поить, и кормить, и жаловать и беречь во всем, да и прочие неверные, видя таковое благочестие и заботу, и жалованье, поревнуют христианскому праведному закону и просветятся святым крещением _да_вкупе_с_нами_прославят_Отца_и_Сына_и_св._Духа»_[263 - А. А. Э., т. I, стр. 259.]_._ Но еще обстоятельнее и яснее эта религиозная цель выражена царем Михаилом и Московским патриархом Филаретом Никитичем в грамоте к тобольскому воеводе, данной по поводу назначения Киприана Сибирским архиепископом. Мы приведем здесь небольшой отрывок из этого документа, еще нигде не напечатанного, чтобы видеть, каким мотивом руководилось московское правительство, открывая первую епархию в Сибири: «Бог наш в Троице славимый, строя и промышляя о всем православном христианстве и своею праведною десницею сохраняя безмятежно в православии, пачеж тех, которые Его не познали, хотя в свое познание и славословие привести, вспоминая о тех, которые лишены Его святаго крещения и просвещений святыми заповедями и совершая свою пресвятую заповедь, которую Бог Слово изрек своими святыми устами – да проповедают во всех концах вселенной Его св. заповеди и да просветят все концы земли крещением – так и ныне своим человеколюбивым смотрением изволил, а св. Дух действуя и совершая, вложить в сердца нам и отцу нашему великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу московскому и всея России: да будет избран в нашу отчину, в Сибирское царство пастырь и учитель, дабы Божие слово и апостольское учение проповедывалось по всем городам. Изволением Божием и содействием св. Духа избрали и святейший патриарх благословил в нашу отчину, в Сибирское царство, в первоимянитый град Тобольск архиепископа Киприана...»[264 - А.М.Ю. Книги денежного стола № 11801, с. 51–53.]. Этот документ ясно показывает, что московское правительство решило открыть архиепископию в отдаленной Сибири прежде всего во исполнение заповеди Спасителя, повелевавшего проповедывать Евангелие всем народам. Ко времени открытия первой сибирской епархии христианство уже успело пустить корни как среди тамошних язычников, так и магометан; оно находило себе последователей между вогулами, остяками, татарами и другими инородцами. Можно сказать, что христианская вера начала распространяться в разных местностях Сибири почти одновременно с возникновением там русских городов и острожков. Нам известны случаи обращения иноверных ко Христу очень ранние: в Пелыме, Березове, Тобольске и других русских городах встречаются новокрещенцы еще в конце XVI века. Пленные князья и мурзы почти все принимали христианство и притом одни из них после крещения оставались жить в своих вотчинах, а другие переселялись в русские города и верстались в боярские дети: в Пелыме в 1624 году было семь боярских детей, и все они из вогульских князей, уже давно принявших крещение; несколько такого же инородческого происхождения боярских детей было в то же время в Тобольске и других сибирских городах.

Конечно, вначале не сущность христианства пленяла инородцев и побуждала их оставлять идолопоклонство или магометанство, а прежде всего материальные выгоды, сопряженные с принятием крещения; язычники – остяки, вогулы, самоеды и другие инородцы, населявшие север Сибири, были слишком дики, чтобы сознательно относиться к божественным истинам христианской религии; они еще приносили своим кумирам человеческие жертвы, убивали людей и пили их кровь. Затем магометане, хотя находились и на более высшей ступени развития, чем упомянутые язычники, но и им магометанство, как религия чувственная, более было доступно для понимания, представляло более прелестей, чем высоконравственное христианство. К тому же в то время не было еще в Сибири миссионеров, проповедников слова Божия, которые могли бы уяснить полудикому человеку божественные истины христианства, а равным образом и не требовалось от иноверцев никакого подготовления к принятию крещения: всякое миссионерство заменяло объявление воеводы: кто крестится, того государь поверстает в службу, пожалует денежным и хлебным жалованьем, а служба избавляла и от платежа ясака (подать). Кроме того, все инородцы при крещении получали подарки, и по тому времени довольно значительные, так, в 1603 году в Верхотурье крестились четыре вогула Верхотурского уезда, и воевода дал им «ради крещения» государева жалованья по два сукна, по рубашке, по сапогам и, кроме того, «корм до государева указа». Из этих новокрещенцев мурза и его брат отправились в Москву и там получили: мурза пять рублей денег, сукно доброе, тафту добрую, а брат его – три рубля денег и сукно доброе; последнее жалованье по государеву указу дано и остальным двум новокрещенцам, которые не ездили в Москву. Всех их велено поверстать в стрельцы и давать годовое денежное и хлебное жалованье наравне с другими стрельцами.

В царских грамотах, касающихся крещения язычников или магометан, требуется только, чтобы, крестив тех, которые «похотят креститься своею волею, а неволею их к тому не нудить», – при крещении давать им новое платье, и уже после крещения грамоты предписывают «отдавать новокрещенцев под начало и поучать их всему крестьянскому закону». Но в Сибири мало обращали внимания на эти царские внушения. Мы знаем только, что инородцев часто крестили, но чтоб их потом отдавали кому-нибудь «под начало» для обучения христианским истинам – на это мы не имеем никаких указаний до самого времени появления в Сибири архиепископов. Между тем как случаи насильственного крещения были нередки. Служилые люди захватывали в плен или покупали молодых инородцев, крестили их и обращали в своих рабов; то же они делали и с молодыми инородками. Причем на последних после их крещения некоторые русские женились или просто делали их наложницами, ибо в Сибири в то время чувствовался большой недостаток в русских женщинах. Вследствие всего этого новокрещенцы из инородцев были христианами только по имени: не будучи подготовлены к христианству, они и после крещения оставались почти такими же язычниками, какими и прежде были. Но тем не менее самый факт принятия инородцами той веры, которую исповедывали и их завоеватели, имел очень важное значение; единоверие должно было сближать покоренных с победителями, и это сближение вело к усвоению инородцами русского языка, русских нравов и обычаев. Дети новокрещенцев уже более были христианами, чем их отцы, и их скорее можно было назвать русскими, чем татарами, вогулами и остяками, и особенно тех, которые жили в русских городах. А мы знаем, что в первое время редкий из инородцев, принявших крещение, оставался жить в юртах; только князья и мурзы крещеные продолжали еще жить в своих вотчинах, а простые переселялись в русский город или в русские деревни. Новокрещенцы говорили воеводам, «что им никак нельзя жить с своей братией, что они от своей веры отстали и их в свою землю не пустят, потому что крещены». Но само собою понятно, что всех новокрещенцев невозможно было устроить в русских городах или деревнях: время от времени число их увеличивалось, и многим из обращенных к Христу приходилось жить на своей родине, по своим юртам. А в последнем случае кто же мог таких новокрещенцев наставлять христианской вере, удовлетворять их религиозным потребностям? Русские поселки, где были церкви и духовенство, иногда были удалены от инородческих юрт на целые сотни верст, и, значит, пользоваться ими для новокрещенцев было затруднительно, а подчас и невозможно. Это обстоятельство вело к тому, что некоторые из инородцев скоро после крещения снова обращались к язычеству и по-старому удовлетворяли свои религиозные потребности, т.е. поклонялись шайтанам и слушались их служителей шаманов. Об этом хорошо знало русское правительство и из отписок воевод, и даже из челобитных самих инородцев. Очевидно, что для успешного распространения в Сибири христианства необходимо было строить христианские церкви в самих местах инородческих поселений и посылать туда русское духовенство. Сами инородцы, даже некрещеные, сознавали эту необходимость; на это ясно указывает одна интересная челобитная от остяков с реки Оби. «В прошлых городах, – жаловались они царю, – в Кодском городке была вера православная христианская, церкви Божии стояли и пение божественное в них совершалось; наша братия, многия остяки, слыша православных веру христианскую, приходили в Кодский городок и крестились... А ныне, государь, тот Кодский городок стал пуст и церкви Божии разорены... Милосердный государь, пожалуй нас бедных своих сирот – вели на том месте быть монастырю, чтобы нам, видя православие, креститься по христиански...»[265 - А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 400.]. Но церкви выстроить было легко, а где взять для них служителей? Мы знаем, что с самого начала заселения Сибири русским элементом правительство посылало туда священно- и церковнослужителей, и иногда целыми десятками. И тем не менее в духовенстве чувствовался большой недостаток не только в русских селах, но даже и в городах. Правительству постоянно приходилось получать от сибирского населения жалобы на то, что церкви Божии стоят без пения, люди умирают без покаяния и причащения, и пр. Удовлетворить эти жалобы было чрезвычайно трудно. Немногие священники добровольно решались переселяться в отдаленный, еще мало ведомый край, а те, которые посылались по государеву указу, не всегда были надежны: редкий из них чрез год или два не обращался в Москву с просьбой о возвращении на родину. Правда, московское правительство не часто удовлетворяло подобные просьбы, таких счастливцев было очень мало: чтобы добиться возвращения на Русь, нужны были или особенные ходатайства в Москве, или примерная служба в Сибири. Некоторые священники, не надеясь на удовлетворение своих просьб, просто бегали из Сибири. Беглецов схватывали и снова отправляли на прежнее место служения, а иных в виде наказания, «чтоб другим было не повадно», водворяли еще в более отдаленных сибирских краях. Но, спрашивается, такие священники могли ли быть народными пастырями, истинными служителями церкви?! В документах того времени мы находим самые нелестные отзывы о жизни как белого, так и черного сибирского духовенства; пьянство, разврат, драки, кляузничество – вот что отмечают эти документы. Само собою понятно, что подобное духовенство не могло способствовать распространению христианской веры между сибирскими инородцами, не могло нравственно влиять и на тамошнее русское население. Конечно, и между сибирским духовенством были достойные пастыри, но таковых было очень мало. К большинству же священников вполне приложима характеристика Сибирского архиепископа Симеона^{93}^. «Попы, – писал он в Москву, – живут не чинно, пьют, бражничают, священническая действуют иное не по преданию святых апостолов, и святых отец, а по своему изволению»[266 - См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 292.].

Да и трудно было ожидать истинного христианского служения и доброго поведения от тех священников, которых почти силою отправляли в Сибирь! Все это знало московское правительство и должно было прийти к заключению, что необходимо создать в Сибири местное духовенство, выбирать священнои церковнослужителей из тамошних уроженцев, которые рождением были бы привязаны к этому краю и дорожили своими обязанностями, были бы знакомы с бытом и языком сибирских инородцев, а равным образом необходимо было дать Сибири своего верховного пастыря, а не оставлять ее в церковной зависимости от Вологодского архиепископа. Последний жил за тысячи верст от своей сибирской паствы и вследствие такой отдаленности, конечно, не мог ни руководить делом христианского просвещения инородцев, ни нравственно влиять на сибирское духовенство и вообще на свою сибирскую паству.

Все это мы говорили к тому, чтобы показать, насколько было необходимо для Сибири уже в первое время после утверждения там русского господства иметь своего архипастыря и какую великую услугу оказывали этому краю царь Михаил и патриарх Филарет, учреждая в 1620 году первую архиепископскую кафедру в Тобольске.

Ввиду особенной миссии, которую должны были выполнить архиепископы в Сибири, на московском правительстве лежала обязанность найти человека известного, вполне достойного для занятия учреждаемой тобольской архиепископской кафедры. Первый выбор сделан удачно – он пал на Киприана, архимандрита Новгородского Хутынского монастыря. Это тот самый Киприан, который прославился еще в смутную эпоху Московского государства, принимая тогда участие в политических делах Новгорода. Его новгородцы посылали в Выборг просить к себе шведского королевича Филиппа; он же был во главе посольства, которое Новгород отправлял в Москву к царю Михаилу Федоровичу с просьбой о защите против шведов. Эта политическая деятельность, как известно, дорого обошлась Киприану: когда шведский генерал Горн узнал о настоящей цели упомянутого посольства к только что избранному московскому царю, то заключил Киприана в тюрьму, морил холодом и голодом и даже бил батогами. Известно также, что этот хутынский архимандрит еще ранее поездки в Москву первый благословил новгородцев на борьбу со шведами, пролил кровь на защиту православной веры.

Таким образом, архимандрит Киприан, во-первых, был лично известен царю Михаилу и, во-вторых, своею патриотическою деятельностью в Новгороде обратил на себя внимание всего Русского государства, как человек энергичный, твердый и защитник православия. Эти обстоятельства и решили выбор в его пользу.

В конце 1620 года Киприан был вызван в Москву и посвящен патриархом в сан архиепископа Сибирского и Тобольского, а в начале следующего уже года решено было отправить его на место нового служения.

«При хиротонии архиепископа Киприана, – пишет Н. Абрамов, – патриарх вручил ему архиерейский жезл, обложенный темнозеленым бархатом с серебряным золоченым верхом, на котором вычеканено «патриарх Филарет» – и серебряный золоченый крест с св. мощами, на рукояти коего надпись: «повелением великаго государя царя и великаго князя всея России самодержца Михаила Федоровича и отца его, патриарха Филарета Никитича преосвященному Киприану 7129 (1620 г.)». Вручая сии символы духовнаго управления и православия, патриарх заповедал Киприану достойно пасти словесное стадо заботиться о чистоте нравов завоевателей и русских пришельцев и обращать ко Христу идолопоклонников и магометан – «да проповедь слова Божия растет и множится»[267 - Странник, 1864. Авг.].

Киприан отправился в Сибирь не один, а с целым назначенным ему штатом священнои церковнослужителей из черного и белого духовенства, с старцами для исправления разных должностей при архиепископском дворе, с приказными людьми, разными мастерами и прислугой. Именно с ним ехали: протопоп, протодиакон, ключарь, три священника, дьякон, два пономаря, два звонаря, восемь старцев, просфорница, «станица» певчих дьяков из пяти человек, станица поддьяков из шести человек, приказный человек, дьяк, два подьячих, пять человек боярских детей (для исправления обязанностей десятильников), два иконописца, деревщик, книжный писец, два плотника, кузнец, истопник, переплетчик, два конюха, водовоз, повар, хлебник и четыре сторожа – всего 59 человек. По чти половина этих переселенцев (26 ч.) прибрана в Москве, а остальные взяты из Новгорода, Ростова, Вологды и Казани; значительная их часть отправлялась в Сибирь с женами и детьми, и притом скорее по указу государя, чем по своей охоте.

Всем упомянутым лицам назначено в разной мере годовое денежное и хлебное жалованье из государевой казны. Для примера приведем несколько таких окладов, чтобы видеть, на какие средства в то время можно было жить целый год даже семейным людям:


+===================================
|   | _Денег_ | _Ржи_ | _Овса_ |
+===================================
| Протопопу | 25 р. | 30 четв. | 30 четв. |
+===================================
| Ключарю | 15 р. | 15 четв. | 15 четв. |
+===================================
| Священнику | 10 р. | 13 четв. | 13 четв. |
+===================================
| Повару | 11 р. | 14 четв. | 14 четв. |
+===================================
| Приказн. человеку | 20 р. | 20 четв. | 20 четв. |
+===================================
| Пономарю | 4 р. | 5 четв. | 5 четв. |
+===================================
| Просфорнице | 4 р. | 6 четв. | 6 четв. | Что же касается материального обеспечения самого архиепископа, то правительство московское отнеслось к этому вопросу с особенным вниманием: как жизнь его в Тобольске, так и путешествие в Сибирь оно решилось так обставить материально, чтобы он ни в чем не имел нужды. Годовой оклад назначен такой: денег 200 р., муки 70 ч., овса 130 ч., солоду ячного 60 ч., солоду ржаного 40 ч., муки пшеничной 20 ч., гороху 5 ч., круп овсяных 10ч., конопли 5 ч., маку осьмина, масла коровьего 10 пуд., масла конопляного 5 ведер, соли 50 пуд., меду пресного 60 пуд., вина горячего (водки) 100 ведер и затем ему пожалованы все рыбные ловли в Сибири, на которых до того времени ловили рыбу на государя. Разных пряных зелей про архиепископский обиход назначено в год: перцу 20 ф., шафрану фунт, инбирю 10 ф., пшена сорочинского 3 п., корицы 5 ф., гвоздики 5 ф., ядер миндальных 5 ф., горчицы 2 ф., анису 5 ф.

Кроме того, еще в Москве Киприану пожалованы земли и луга и дано право призывать крестьян, и притом с особенными льготами. Однако этим еще не ограничивались заботы правительства о материальных нуждах первого Сибирского архиепископа, а простирались далее: царь и патриарх пожаловали ему столовое белье и массу домашней утвари, как-то: блюда, рюмки, солонки, перечницы, уксусницы, рассольники, ковши, корцы и пр.

Самое путешествие Киприана в Сибирь обставлено достойным образом как в материальном, так и нравственном отношениях. Его снабдили на дорогу 200 р. и из дворцовых запасов разными яствами и питиями; ему выдано: 25 осетров, три спины белужьих, три спины осетровых, 100 п. вязиги, пуд паюсной икры, три пуда икры луконной, 15 полот ветчины, по осьмине луку, чесноку, круп гречневых, круп овсяных, две бочки инбирю в сахаре, две бочки инбирю в патоке, 10 четв. сухарей, четверть толокна, четверть муки пшеничной, пуд масла коровьего, ведро масла постного, десять хлебов и две коврижки; 50 ведер вина горячего, ведро романеи доброй, ведро мальвазии, два ведра меду малинового, три ведра меду абарного, три ведра меду боярского и десять ведер меду цыженого. Кроме того, в каждом городе, в котором Киприан останавливался на своем пути, ему обязаны были выдавать из царских кабаков по нескольку ведер пива и меду[268 - Все эти сведения заимствованы нами из рукописи, озаглавленной: «Роспись, что указал государь Михаил Фед. и отец его Фил. Н. взять архиепископу Киприану с собой в Сибирь – соборян и старцев и дворовых людей и что им государева денежнаго и хлебнаго жалованья и что архиепископу на его обиход в год всяких запасов». А. М. Ю. Денеж. стол. кн. № 11801, л. 1 –12; Сиб пр., кн. № 7, л. 63.].

Около 10 января 1621 года архиепископ Киприан оставил Москву и отправился в дальнее и тяжелое путешествие. Его путь в Сибирь лежал чрез гг. Переяславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Вологду, Тотьму, Устюг Великий, Сольвычегодск, Кай-Город и Соликамск, а от этого последнего города уже начиналась большая сибирская дорога, ведшая чрез Уральский хребет до первого сибирского города Верхотурья, но в Верхотурье он пересел на суда и плыл по водному пути до самого Тобольска.

Это путешествие было хотя тяжелое и продолжительное, но вместе с тем и очень торжественное. Во всех городах, чрез которые лежал путь, Киприана должны были встречать с крестами и хоругвями и с звоном колоколов. Правительство особенно заботилось, чтобы эти встречи были как можно торжественнее в городах сибирских; оно предписывало воеводам, духовенству и горожанам встречать архиепископа «за городом и с великою честию...». Этой торжественностью правительство хотело придать особенное значение Сибирскому архиепископу и повлиять главным образом на инородцев, которые, видя, с какой честью встречают его русские, относились бы к нему с большим доверием и благоговением. Но эти торжественные встречи не могли рассеять у Киприана тех мрачных мыслей относительно предстоящего служения и жизни в Сибири, которые, естественно, должны были возникнуть у него в голове под влиянием разных неприятных эпизодов, случившихся с ним во время пути. Мы выше упомянули, что большинство лиц, назначенных в штат Киприана, отправлялись по указу государя и патриарха, а не по своей воле. Вследствие этого невольные переселенцы уже во время пути вели себя так, что от них Киприан ни для себя, ни для дела, которое ему предстояло в Сибири, не мог ожидать в будущем ничего доброго. Жалобы на них Киприана начинаются уже из Ярославля и по мере удаления его от Москвы делаются печальнее и печальнее. Из этого города он писал (26 января) царю, что певчие дьяки Самойло с товарищами не поехали с ним из Москвы и по это число к нему еще не появились; старец Серапион, что взят из Новгорода, взявши вперед годовое денежное и хлебное жалованье и прогонные деньги, скрылся. Киприан просил сыскать упомянутых лиц и прислать к нему, чтобы из-за них не сидеть в Ярославле. Далее он жалуется, что подьячий Григорий, которому поручено закупать хлеб, только пьет и бражничает, хлебные запасы закупает оплошно, а купленный им хлеб не годится «ни на семена, ни на емена». Из города же Ярославля убежал данный Киприану дворцовый повар[269 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 113, 118.].

От этого поджиданья отставших и сбежавших архиепископ Киприан прибыл в Верхотурье только 12 марта; встречен он в первом сибирском городе самым торжественным образом. Здесь ему, однако, пришлось прожить более двух с половиной месяцев. Из донесений самого Киприана оказывается, что он прибыл в Верхотурье почти без штата; из духовного чина вместе с ним приехало в Сибирь только несколько старцев, а протопоп, протодиакон, священники, певчие дьяки и поддьяки отстали от него в дороге и теперь неизвестно где находились. Двинуться далее в Тобольск, в главный город Сибири, было невозможно; туда Киприан должен был войти как можно торжественнее и немедленно начать архиерейское служение, но как служить без штата? Волею-неволею пришлось ожидать последний, и ожидать довольно долго. Очевидно, что духовенство и певчие не спешили покидать Европейскую Русь, а, отставши от своего архиепископа, ехали в Сибирь довольно тихо и, как оказалось, слишком весело. Впоследствии Киприан жаловался патриарху, что «попы ехали все по сторонам, своим произволом, как кто хотел, для самовольства и пьянства». Наконец после долгих скитаний добрались до Верхотурья и попы; встреча их с архиепископом Киприаном в Сибири была слишком не радостная. «Как съехались они в Верхотурье, – писал Киприан патриарху, – то подняли шум и слезы и вопль с женами и детьми и говорили – Бог судит их разлучника, кто разлучил их с домами, с родом и племенем, да и едучи с Верхотурья по всем сибирским городам и в Тобольске тех своих речей не переменили... говорили непригожия слова про патриарха, а мне безчестие многое учинили...»[270 - Ibid, лл. 1828, 246–250.].

Таковы были помощники Киприана, с которыми он должен был нести тягость архиерейского служения в Сибири! На пути же начались у Киприана и враждебные столкновения с сибирскими воеводами, которые тоже сулили немало неприятностей первому сибирскому архипастырю. Так, прибыв во второй сибирский город Туринск Киприан назначил игуменом в тамошний Покровский монастырь^{94}^ черного священника Макария и с ним отпустил туда же двух старцев, но воевода туринский Д. Милославский этих лиц в монастырь не пустил, а самого архиепископа обругал[271 - Ibid, л. 140.]. Эти неприятности, как увидим впоследствии, были только предвестниками тех жестоких оскорблений, которые пришлось перенести Киприану во время его непродолжительного служения в Тобольске. Итак, сопровождаемый бранью и проклятиями, Киприан ехал все далее и далее и только 19 июня добрался до конца своего путешествия до Тобольска[272 - В нашем исследовании «Заселение Сибири...» на стр. 107 сказано, что Киприан прибыл в Тобольск 30 мая; мы, как и другие историки, в данном случае основывались на известия сибирских летописцев, но эти известия оказываются неверными: сам Киприан писал Филарету, что он прибыл в Тобольск 19 июня. См. Ден. ст., кн. № 11801, л. 142.].




II


Приступая к обозрению деятельности Киприана на месте нового служения в Тобольской епархии, мы прежде всего коснемся его хозяйственных забот, а затем деятельности религиозно-нравственной и общественной.

Первый Тобольский архиепископ приехал в Тобольск, как говорится, «на пень да на колоду», а потому естественно, что на первых порах хозяйственные заботы должны были поглощать его внимание в значительной степени: ему необходимо было обстроиться достойным образом как архиепископу. Московское правительство имело это в виду и еще в то время, когда Киприан находился в Москве, постаралось сделать тобольским властям соответственные распоряжения. Так, в грамоте от 4 января к тобольскому воеводе Матвею Годунову^{95}^ и его товарищу Волконскому царь Михаил Федорович писал: «По благословению нашего отца св. патриарха Филарета Н. поставлен в Сибирь архиепископ Киприан и отпускает его вскоре из Москвы. А церковь соборную указали мы поставить новую, а какова церковь и олтарь и около церкви паперти и архиепископу двор ставити и что на то церковное и дворовое строение надобно лесу, и по смете московского дворцоваго плотника старосты Первушки Исаева послали к вам роспись»[273 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 13.]. Другой грамотой от 10 января того же года правительство предписывало тобольскому воеводе отвести под упомянутые постройки место в самом городе в 30 с. длины и ширины, а если вследствие этого в городе станет тесно, то разобрать одну крепостную стену и прибавить места от острога[274 - Ibid, л. 39.]. На этом пространстве должны быть поставлены: а) соборная церковь (во имя Вознесения Господня) в 5 саж. и алтарь в 3 ½ саж., а кругом паперти и лестницы, б) архиепископский дом: горница в 3 1/2 саж., комната 3 саж., сени 4 саж., повалуша 3 саж., келья отхожая 3 саж., другие сени 3 саж. и с) на архиепископском дворе – поварня в 6 саж., изба поваренная 3 саж., изба для певчих дьяков и поддьяков 3 саж., избушка у ворот 2 саж., конюшня в 6 саж., погреб и ледник 3 саж. и на них погребицы и сушилицы[275 - Ibid, л. 13. См. «Роспись что надобе в Тобольску на церковное строение и на архиепископский двор...».]. На эти постройки послана в Тобольск сумма по тому времени довольно значительная, именно 1094 рубля[276 - Ibid, л. 52. См. Отписку тобольскому воеводе.]. В то же время Михаил Федорович предписывал воеводе: «Как архиепископ приедет в Тобольск и ты бы тот двор, на котором ныне стоишь, очистил для архиепископа, а сам съехал бы на другой двор до тех пор, пока в городе поставят архиепископский двор»[277 - IBID, Л. 48. СМ. ГРАМОТУ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА 1621 ГОДА 15 ЯНВАРЯ К ТОБОЛЬСКОМУ ВОЕВОДЕ ГОДУНОВУ.]. Об этом последнем царском распоряжении мы упоминаем, между прочим, и потому, что оно послужило первым яблоком раздора между архиепископом и главным тобольским воеводой, а этот раздор, как увидим впоследствии, имел очень вредное влияние на успех архиерейской деятельности Киприана. Как ни решителен был указ Михаила Федоровича об очищении воеводского двора для архиепископа, тем не менее воевода не хотел его исполнить и, не входя в объяснение с правительством, обратился к самому Киприану, когда последний находился уже в Верхотурье. «По указу государя, – писал он Киприану, – велено мне очистить тебе тот двор, на котором я теперь стою, а самому переехать на другой двор в городе, но другого двора в городе нет и съехать мне некуда, а потому тебе господине отписать, где велишь в Тобольске себе дворы очистить»[278 - Ibid, л. 49. См. отписку воеводы Годунова к Киприану.]. Мы не знаем, отвечал ли на эту отписку Годунова архиепископ Киприан, но, несомненно, он был недоволен поведением воеводы и жаловался на него патриарху. Но пока придет новый царский указ, ждать долго, а иметь пристанище было необходимо сейчас же по приезде в Тобольск. Вот почему Киприан принужден был уступить воеводе и после торжественной встречи в городе немедленно поселиться в отведенном для него доме одного подьячего. Этот дом даже не находился в городе, а на старом городище, около церкви Живоначальныя Троицы[279 - ЭТО ПЕРВАЯ ЦЕРКОВЬ В ТОБОЛЬСКЕ; ОНА ПОСТРОЕНА ОДНОВРЕМЕННО С ПЕРВОЮ ТОБОЛЬСКОЮ КРЕПОСТЬЮ В 1587 Г. НО КРЕПОСТЬ СКОРО БЫЛА ПЕРЕНЕСЕНА НА ДРУГОЕ МЕСТО, А ЦЕРКОВЬ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ, ОСТАВЛЕННАЯ «С СИБИРСКАГО ПЕРВОНАЧАЛЬЯ ВЗЯТЬЯ», ОСТАЛАСЬ НА ТОМ ЖЕ САМОМ, Т.Е. НА СТАРОМ ГОРОДИЩЕ.]. Однако ему тут пришлось жить не долго: Михаил Федорович, узнавши о помещении Киприана, послал новый указ Годунову, которым предписывалось немедленно очистить свой двор для архиепископа, а самому переехать на другой до постройки архиепископского дома[280 - Ibid, 144.]. Годунов повиновался, но за то начал жестоко мстить Киприану: несмотря на царские указы, даже повторительные, он не давал ему соли, дров, подвод и т.п. Эта неприязнь воеводы, может быть, отчасти имела влияние и на выбор места в Тобольске для архиепископского двора и соборной церкви. Кажется, Киприан сам пожелал жить подальше от воеводы, а потому, несмотря на ясно выраженное повеление государя, чтобы архиепископский дом и соборная церковь были построены в городе, он решил строиться на старом городище около той же церкви Живоначальной Троицы, о которой мы уже упоминали. Впрочем, в отписке воеводы высказываются следующие мотивы, побудившие Киприана строиться за городом. Если строить архиепископский двор и соборную церковь в городе, то а) необходимо ломать городскую стену, b) приготовленный воеводой лес для построек лежал еще под горою, а возить его летом нет возможности, потому что «в Тобольске гора высока, взвоз крут более 100 с.» и с) для этих предварительных работ потребовалось бы много времени и много рабочих рук, а «из Тобольска плотники и всякие работные люди от голода разбрелись по разным городам». Вследствие этих обстоятельств архиепископ Киприан, «увидя тобольских служилых и всяких жилецких людей бедность, нужду и голод», решился воспользоваться уже готовыми постройками, находящимися именно на старом городище. Около того дома подьячего, где сначала поселился было Киприан, куплено несколько домов разных жилецких людей и из них и отчасти из свежего леса архиепископ начал строить хоромы и разные постройки на дворе. Благодаря готовому материалу к осени этого года уже были поставлены: две горницы по 3 е., изба 3 е., три избы по 2 е., клеть 2 е., две житницы по 2 е., 3 чулана и погреб 3 е., поварня 4 е., конюшня 4 е., а кругом двора городьба. Но самое главное обстоятельство, побудившее Киприана строиться на старом городище, это то, что здесь уже была наполовину построенная церковь, которую архиепископ решил купить и достроить. Сибирские писатели утверждают, что будто Киприан по приезде в Тобольск «Троицкую церковь в подражение Новгородскому собору и в память того, что первый сибирский архиепископ был уроженец Новгородской епархии, наименовал собором Св. Софии». Мы в своем исследовании «Заселение Сибири...» высказали сомнение в справедливости этого мнения, но тем не менее сделанная нами тогда по правка относительно постройки архиепископской церкви не полна и не совсем точна. Теперь же новые документы, найденные нами в архиве, дают нам возможность решить этот вопрос вполне обстоятельно. Из одной отписки тобольского воеводы Годунова оказывается, что в 1620 году священник Троицкой церкви Иван по своему обещанию и по благословению Вологодского архиепископа Макария заложил на старом городище в 10 саженях от церкви Живоначальныя Троицы и в 157 саженях от города новую пятиглавую церковь во имя Софии Премудрости Божией. «И та церковь, – писал воевода, – не малая: от западных дверей до царских 3 1/2 с., а в олтаре от царских дверей до горнаго места 2 с. без четверти, а от южных до северных 5 с.».[281 - Такая церковь действительно должна была казаться в Тобольске большою, и особенно если сравнить ее с другою тобольскою церковью, построенною в 1601 г. во имя Вознесения Господня; эта последняя тоже, по сообщению воеводы, была невелика: от западных дверей до царских четыре аршина, а в алтаре от царских дверей до горного места всего два аршина.]. Ко времени приезда Киприана этот храм еще не был окончен, хотя строитель затратил на него уже довольно значительную сумму – 432 рубля. Когда Киприан поселился на старом городище в доме подьячего, то увидел упомянутую постройку и решился купить, достроить ее и обратить в соборную церковь. Но, вероятно, священник-строитель продал свою церковь только под тем условием, чтоб она была освящена согласно его обету – во имя Софии Премудрости Божией. Только это условие и могло оправдать Киприана в том, что он нарушил царский и патриарший указ, повелевавший соборную архиепископскую церковь построить непременно в честь Вознесения Господня. Таково действительное происхождение первого соборного храма в городе Тобольске!

Осенью этого года Софийская соборная церковь была почти окончена, а освящена 21 октября на память пр. отца Иллариона[282 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 52 и 57. См. отписки тоб. в. от 13 ноября 1621 года.].

С известием об освящении этого храма и с св. водою Киприан отправил в Москву протопопа с товарищами. С того времени вошло в обычай в воспоминание освящения соборной церкви ежегодно посылать из Тобольска св. воду к царю. Тем более что московские цари всегда милостиво принимали таких послов: дарили их, посылали подарки самому архиепископу и делали разные пожертвования в церковь Софии Премудрости Божией. Так, с протопопом Иваном царь Михаил прислал Киприану серебряную панагию с мощами св. Пантелеймона, святых бессребреников Козьмы и Дамиана, св. Ивана Милостивого и Ивана Златоуста, драгоценный омофор с шелковыми кистями, низанными жемчугом и другими жемчужными украшениями, а для соборного храма – серебряное вызлощенное кадило, несколько кадил медных, разные церковные книги, 10 укропников, 20 варников, для довершения его 8 тыс. разных гвоздей и на иконное письмо несколько фунтов разных немецких красок[283 - Ibid, л. 173. См. гр. Мих. Ф. к Киприану.]. В другой раз Михаил Федорович отправил туда же несколько церковных книг, риз, стихарей, орарей, поручей, а для иконного дела – 2 тысячи листов золота, 500 листов серебра, несколько фунтов разных красок, пять пудов мелу, клею и пр. Затем в разное время он же прислал в соборную церковь серебряные рипиды и колокол в 30 пудов[284 - Ibid, лл. 115 и 178. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 21 февр. 1621 г. и от 22 дек. 1621.].

Вообще московские цари с особенным вниманием относились к церкви Софии Премудрости Божией и время от времени делали разные пожертвования, и иногда даже драгоценные. Сам Киприан также много заботился о благолепии этого соборного храма: он пожертвовал туда плащаницу и несколько церковных одежд; по его заказу протодьякон Матвей[285 - Тот самый, который впоследствии при архиепископе Макарии написал чудотворную икону Б. Матери Абалакской.] написал два запрестольных образа Пречистыя Богородицы и поновил _старые_иконы_ и т.п.[286 - «Материалы для истории г. Тобольска» Найденова, стр. 16 и 20; А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 71.]. В документе, из которого мы приводим последнее известие, не называются имена этих старых икон, но, по всей вероятности, это те самые, которые Киприан перенес в Софийский собор из церкви Живоначальной Троицы, именно образ Преч. Богородицы Одигитрии и образ Живоначальныя Троицы, пожертвованные еще царем Федором Ивановичем; так что они относятся к самым древним в Тобольске иконам[287 - А. М. Ю. Ден. ст. Ibid, л. 54. См. отписку воеводы Годунова.].

Наряду с заботами о постройке архиепископского двора и соборной церкви Киприан много старался и о развитии хозяйства «Дома Софии Премудрости Божией» (так стал называться тобольский архиепископский дом после основания при нем Софийского собора). Мы выше говорили, что Михаил Федорович с особенным вниманием отнесся к материальному положению первого архиепископа в Сибири и пожаловал Киприану с его дворовыми людьми и церковным причтом довольно значительную «ругу» – денег в год 690 р. 65 к. и хлеба 1236 четвертей с осминой[288 - А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 329; № 573, л. 3. Считаем нужным исправить типогр. ошибку в наш иссл. «Заселение Сибири...» на стр. № 122 напеч. «денег 609 р.» – след. читать 690.]. Тем не менее архиепископ Киприан по приезде в Тобольск немедленно решил заняться земледелием и сразу в довольно больших размерах. И, как увидим сейчас, это было далеко не лишним, даже и при значительной хлебной руге. На царское хлебное жалованье не всегда можно было полагаться: в это время Сибирь еще мало производила хлеба, а подвоз последнего из Европейской Руси сопряжен был со значительными затруднениями и не всегда поспевал вовремя. Киприан от сибирских жителей, получающих казенный хлеб, мог узнать, что им не раз и подолгу приходилось жить впроголодь вследствие несвоевременной доставки хлебных запасов в Сибирь. Да и помимо того, Киприану нужно был иметь в виду кое-что другое: отношения между ним и тобольским воеводой были самые неприятные; Годунов при каждом удобном и неудобном случае старался дать почувствовать архиепископу свою власть. Государь, например, еще в январе 1621 года указал тобольскому воеводе приготовить для Киприана сухих дров и давать ежегодно по нескольку десятков пудов соли, передать ему царские рыбные ловли, но по приезде в Тобольск архиепископ увидел, что царские указы не всегда исполняются этими сибирскими «сатрапами». Так, из грамоты Михаила Федоровича от 22 декабря 1622 года оказывается, что Годунов не давал Киприану ни соли, ни дров, и притом ни в этом году, ни в прошлом[289 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 40, л. 251.], а относительно рыбных ловель Киприан жаловался, что воевода отдает их с корыстною целью своим приятелям и знакомым. После этого разве нельзя было ожидать от такого воеводы, что он и указ о хлебной руге будет исполнять по-своему! Притом у Сибирского архиепископа хлебный расход должен был быть очень большой, если только он ревностно будет исполнять царский наказ, внушающий ему – «по часто призывать остяков, вогулов и татар, поить и кормить их на архиепископском дворе, чтоб приучить их к себе».

Соображаясь с этими обстоятельствами, архиепископ Киприан, чтобы не быть в зависимости от капризов тобольских воевод, с первого года житья в Сибири стал заниматься земледелием. Еще в январе 1621 года ему государь пожаловал около Тобольска луг за Иртышом, а за речкой Курдюмкой пахотной земли 53 четверти в поле, т.е. почти 80 десятин[290 - Ibid, л. 36. См. грамоту Мих. Фед. к Годун. от 10 янв. 1621 г.]. Это было начало курдюмовской архиепископской вотчины, но Киприан скоро значительно увеличил ее и поселил на ней крестьян. Так как последняя с разных сторон граничила с пашнями некоторых тобольских жителей, то он постарался приобрести эти пашни, чтобы округлить упомянутую вотчину: одни пожертвовали свои пашни в дом Софии Премудрости Божией, а другие продали. Так что ко времени отъезда Киприана из Тобольска, т.е. к концу 1624 года, под этой вотчиной находилось 177 четвертей пахотной земли, много сенных покосов и разных угодий. Кроме того, Киприан основал недалеко от города четыре деревни и поселил в них крестьян. По переписи, произведенной в 1625 году, т.е. пред вступлением на архиепископскую кафедру Макария, за домом Софии Премудрости Божией были следующие деревни: 1) д. Каморица на р. Бобровке, 2) д. Матвеевская над речкой Тайменкой, 3) д. Безсоновская в Сузгуне над речкой Тайменкой и 4) д. Киселевская на р. Сузгунке. В этих деревнях пахотной земли было 44 четверти в поле да перелогу 188 четвертей[291 - См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 123.].

Но самой лучшей вотчиной, доставлявшей много хлеба, была Усть-Ницынская слобода. Еще по пути в Тобольск архиепископ Киприан сделал заимку в Тюменском уезде при устьях реки Ницы и поселил на ней 8 семейств крестьян, которых он вывез из Руси. По первому его челобитью там отведено в доме Софии Премудрости Божией сто десятин пахотной земли и сенных покосов на 400 копен. После этого Киприан бил челом Михаилу Федоровичу, чтобы ему были пожалованы Куларово озеро и около него пашни в 35 верстах от Тобольска. На эту челобитную государь ответил, что там пашут крестьяне, а в озере ловят рыбу тамошние татары, а вместо этого он приказал воеводе отвести в дом Софии Премудрости Божией еще 100 десятин пахотной земли при реке Нице и сенных покосов на 400 копен[292 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 85; Р. И. Б., т. 2 № 127.]. Однако этим не удовольствовался Киприан: он послал в Москву старца Герасима с челобитной, в которой просил Михаила Федоровича пожаловать ему «сельцо Абалаково с деревнями»[293 - Ден. ст., л. 243.]. И когда эта просьба не была удовлетворена, то архиепископ в 1623 году бил челом государю, что ему, государеву богомольцу, дано при устьях реки Ницы 200 десятин в одном поле, и государь пожаловал бы, велел бы отвести еще два поля по 200 десятин. И Михаил Федорович пожаловал. Да тюменский посадский человек «дал вкладу в дом Софии Премудрости Божией свою пашню 17 дес., двор и сенные покосы, находящиеся около Усть-Ницынской слободы». Вследствие этих пожалований и упомянутого вклада под ницынской архиепископской вотчиною образовалось 617 десятин одной пахотной земли, а благодаря церкви, основанной в Усть-Ницынской слободе в 1622 году, она быстро начала заселяться и крестьянами. По вышеупомянутой переписи в этой слободе в 1625 году было уже 22 крестьянских семейства, которые в том году сеяли ржи 56 десятин и разного ярового хлеба 65 десятин, а собрали всего хлеба 1406 копен. Почти одновременно с Усть-Ницынской слободой Киприан основал и слободу Тавдинскую. В 1622 году он бил челом Михаилу Федоровичу о пожаловании в дом Софии Премудрости Божией отъезжей пашни между реками Тавдой и Тоболом по обе стороны, именно просил «остров Займище царя Кучума». Государь и в этой просьбе не отказал Киприану. Несмотря на то, что почва здесь была мало плодородной, крестьяне охотно заселяли новое займище дома Софии Премудрости Божией. По переписи 1625 года в Тавдинской слободе было уже 16 дворов, а людей в них 22 человека.

Из сказанного видно, что хозяйственная деятельность первого Сибирского архиепископа имела значительный успех: своему преемнику он оставил большое количество земли, 68 крестьян, помимо дворовых людей, и 133 «кабальных записей в деньгах и хлебе», по которым нужно было взыскать довольно крупную по тому времени денежную сумму, именно 1405 рублей и разного хлеба 311 четвертей[294 - См. наше иссл. «Заселение Сибири...», стр. 124.].




III


Что же сказать о религиозно-нравственной и общественной деятельности первого Сибирского архиепископа?

В этом отношении Киприану открывалось широкое поле деятельности; правительство возложило на него массу обязанностей и наделило его большими полномочиями как относительно дел церковных, так и гражданских. Тогдашний Московский патриарх Филарет Никитич, как мы уже упоминали, отправляя в Сибирь Киприана, заповедал ему «достойно пасти словесное стадо, заботиться о чистоте веры завоевателей и русских пришельцев, обращать ко Христу идолопоклонников и магометан, да проповедь слова Божия растет и множится». Но в то же время ему дан был наказ, который частнее и полнее раскрывает его обязанности на месте нового служения. К сожалению, такого наказа до нас не сохранилось, но что он существовал, об этом свидетельствует дело о розыске его, которое мы читали в архиве[295 - В 1642 г. четвертый Сибирский архиепископ Герасим писал к Михаилу Федоровичу: «Велено ему быть в Тобольске на месте Нектария, а наказа, данного Киприану, нет в софийской казне, после Нектария не застал. И государь велел бы дать ему наказ, по чем ему в Сибири архиепископския своя ведати и духовныя дела исправлять». Тогда царь обратился к Нектарию, находившемуся в то время на покое в Ниловой пустыне, с вопросом – куда делся наказ, данный Киприану. На это Нектарий отвечал, что, приехав в Тобольск, он не нашел его, а сказывали ему приказные люди, что тот наказ Киприан взял с собой в Москву. См. А. М. Ю. Сиб. пр., столб. № 119, л. 1, 3 и др.].

Тем не менее мы можем в значительной степени восстановить наказ, определяющий права и обязанности первого Сибирского архиепископа, то по частным царским грамотам, посылаемым Киприану во время его продолжительного путешествия в Сибирь и во время пребывания его в Тобольске, то по сохранившемуся до нас наказу, данному второму Сибирскому архиепископу Макарию: ибо несомненно, что этот последний наказ как во многом напоминает наказ, данный первому Казанскому архиепископу Гурию, так вместе с тем и был повторением наказа, полученного Киприаном. Из этих исторических данных оказывается, что ведению Киприана подлежало не только вообще архиерейское дело, как оно поставлено было в Московской Руси, но ему принадлежал и высший контроль над всем тем, что ведали в Сибири светские власти – воеводы, головы и разные приказные люди.

Ему предписывалось: архимандритов, игуменов, протопопов, попов, дьяконов и весь народ поучать, чтоб жили по заповедям Божиим, св. апостолов и св. отец; судить как весь причт церковный, так и мирских людей во всяких духовных делах, а боярину и воеводам в то не вступаться; услышит архиепископ какое бесчинство в сибирских людях или в самих боярине, воеводах и дьяках и ему о том поучать с умилением, а не станут слушать – говорить с запрещением, если же и после поучения и запрещения не уймутся, то писать к царю и его отцу патриарху; всячески заботиться о распространении в Сибири христианской веры; быть печальником и защитником как русского, так и инородческого сибирского населения; принимать под свое покровительство инородцев, даже виновных в делах «кровавых и убийственных», если только они обратятся к архиепископу за помощью, таковых боярину и воеводам не выдавать, а держать их у себя в крепости до государева указа; держать совет с светскими властями о великих государевых делах, кроме дел уголовного характера; напоминать боярину и воеводам, чтоб они следили за безопасностью в городе; ночью дети боярские и всякие люди с огнем не сидели бы и съездов бы у них ночных и корчемного питья не было, и днем жили бы смирно, не бражничали би в городе, и в воротах держали б береженье великое. «А уведает архиепископ у боярина или воевод и дьяков какое небрежение, а людям от кого насильство и напрасные налоги, и архиепископу говорить о том боярину, воеводам и дьякам дважды и трижды... и не послушают они, то писать к государю и патриарху...».

Это общие черты наказов, даваемых всем сибирским архиепископам. Однако ими еще не исчерпывались обязанности Киприана, которые возлагало на него правительство. Так, в грамоте от 20 февраля 1621 года Михаил Федорович писал ему: «Тебе б, богомольцу нашему, в Тобольске и Тобольском уезде велеть поразсмотреть над нашими служилыми и торговыми людьми, над посопными и пашенными крестьянами – кто сколько пашни пашет на себя и на нас, какими угодьями владеют и какими торгами торговые люди промышляют и что с торгов и пашен каких податей платят... можно ли на наших старых пашенных крестьян прибавить вновь пашни, можно ли вновь прибрать и сколько гулящих людей на наши пашни, и как их устроить на льготу, или на подмогу; да по своему усмотрению и по совету с боярршом нашим с товарищами положить на торговых людей оброк, смотря по их торгам и тамошнему делу и пр. По нашему указу послано тобольскому воеводе 500 рублей денег и велено дать их новоприборным крестьянам в подмогу и на семена, и тебе б богомольцу нашему смотреть о том, как учнется делать и будет ли о том воеводское радение и нет ли у пашенных крестьян каких напрасных налогов; не заставляют ли их воеводы на себя пашни пахать, или делать какия изделия... И о всем том писать бы к нам в Москву...»[296 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 120–127. См. гр. царя Михаила к Киприану от 21 февраля 1621 г.].

Далее в той же грамоте мы находим очень интересное известие: Михаил Федорович пишет Киприану, что уже послано четыре указа тобольским воеводам о том, чтобы они в Тобольске и во всех сибирских городах велели переписать жилецких, торговых и пашенных крестьян с именами и прозвищами, где кто поселился, какими занимается торгами и промыслами, какими владеют землями и на каком основании и т.п., словом, чтобы воеводы составили переписные книги и прислали их в Москву. Но воеводы мало обратили внимания на эти указы! Только один дьяк тобольский Булыгин прислал переписные книги, касающиеся Тобольска, да и те оказались совершенно неверными. И вот Михаил Федорович просит Киприана, чтобы он от себя велел бы написать к воеводам туринскому, тюменскому и верхотурскому о составлении ими переписных книг. Но в то же время из этого документа видно, что московское правительство слишком изверилось в сибирских воеводах; оно не надеялось, что даже по отписке их архипастыря воеводы верно произведут перепись городам и селам. Поэтому Михаил Федорович советует Киприану, чтобы он сам о всем, что подлежит переписи, _тайно_ и всякими мерами разведал и расспросил служилых людей русских и инородцев, ясачных татар, остяков, и вогулов, и пашенных крестьян[297 - Ibid, л. 172.].

Из сказанного видно, что круг обязанностей первого Сибирского архиепископа был обширен и касался не только дел религиозно-нравственных, но и гражданских; ему должно было быть не чуждо всякое государево дело; он мог всюду вмешиваться, всем руководить и о всем доносить правительству. Теперь посмотрим, насколько действительно Киприан оправдал возлагаемые на него надежды, как он воспользовался своими широкими полномочиями и в чем выразились результаты его кратковременной деятельности в Сибирской епархии.

При оценке деятельности Киприана необходимо иметь в виду, что ему пришлось действовать среди самого развращенного общества, которое только можно себе представить: донесения самого Киприана и грамота патриарха Филарета рисуют нам самую мрачную картину нравов русских сибиряков. Вскоре по своем приезде в Тобольск, именно 10 сентября 1621 года, Киприан, извещая патриарха о своем благополучном прибытии в этот город, писал к нему: «Во всех городах и острогах, мимо которых ехал, дворишки ставлены худые и тесные, хоромишки все крыты соломою, сбиты хоромина на хоромину, улицы тесныя сажени по полторы, а площадей нигде нет и пожарных запасов, парусов, богров и труб нет ни в которых городах; люди живут самовольно, у приказных людей в непослушании, а приказные люди дают им приманку для своего прибытка, а правым обычаем ничто не делается, как на Руси в иных городах; у приказных людей ведется наряд, а у посадских людей послушанье с ним, но толк с обеих сторон тот, чтобы теснить татар, вогулов и остяков во всяких промыслах и рыбных ловлях; продаст ли кто что, или купит – пошлину берут великую не как на Руси. Да и черным людям и пашенным крестьянам – великое притеснение во всех городах – бьют челом и плачутся, а защитить от сильных людей некому. Воевода Челищев, будучи в Кетском остроге, разогнал вогулов и тамошних жильцов и козаков. Да в Сибири боярские дети, казаки и воеводские люди из всех городов ездят и подводы берут у татар, остяков и вогулов без наказов самовольством и запасы у них грабят, в проводники берут у них жен и девок, безчестят и позорят их» и т.п. Еще Киприан в этом же донесении упоминает, что во время пути в Тобольск он видал по сибирским городам попов, и те «попы – воры и бражники, да и быть им нельзя, только быть им по великой нужде, потому что переменить некем»[298 - Ibid, л. 142–151. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 1621 г. Ноябрь.].

В другом донесении (1621 г., ноябрь) патриарху Киприан писал, что «во всех сибирских городах всякие люди служилые, казаки и казачьи жены и всяких чинов люди стригутся в болезнях в чернцы и черницы, и постригшись живут в своих домах по прежнему с своими мужьями, а мужья с женами, а иные многие и монашеское платье снимают и живут с мирскими людьми вместе и по прежнему всякое дурно делают... Да сибирские казаки, будучи на Москве и по городам, как назад поедут, подговаривают женок и девок, знаменуются образами, что они женятся на них, но привезши в Тобольск, продают их воеводам, немцам, татарам и пашенным крестьянам в работу...». Далее Киприан пишет, что женки и девки, видя свою погибель, бьют ему челом на тех служилых людей в насильстве и подговоре, а когда он хочет наказать последних за насильство и растление по правилам св. отцов, или дать свободу женкам и девкам, то служилые люди приходят к нему с великим шумом и говорят, что будто у них есть царская грамота, чтоб им делать так, как они делают. Да и боярин М. Мих. Годунов с товарищами утверждают, что у них в разряде есть грамота, которою велено так делать... «А которые попы и мирские люди, – продолжает Киприан, – приезжают в Москву и бьют челом о церковном строении – о книгах, ризах, колоколах, иконах и т.п. и те попы и мирские люди, выманя, то церковное строение пропивают...». Из того же документа мы узнаем, что в Сибири в то время многие русские люди ходили без крестов, ели «всякую скверну» вместе с инородцами, жили «не по закону», с калмыцкими, татарскими и вогульскими женами кровосмесничали и т.п.[299 - Ibid, л. 213–225.].

О нравственной распущенности сибирского общества, конечно, московское правительство давно знало, хотя, может быть, и не имело об этом таких подробных сведений, которые сообщил Киприан. Но донесения этого архиепископа вполне раскрыли ему глаза, а главное – заставили его серьезнее взглянуть на дело и принять меры к искоренению нравственных безобразий «в далекой государевой вотчине». На основании донесения Киприана патриарх написал к сибирской пастве учительную грамоту и в 1622 году отправил к Киприану с тем, чтобы он прочел ее в Тобольске пред всем народом, а списки с нее разослал и по другим сибирским городам. В этой грамоте, между прочим, Филарет Никитич как бы делает упрек Киприану, что последний ему «о том ни о чем не пишет» и что он, патриарх, якобы узнал о нравственной распущенности русских сибиряков из рассказов воевод и приказных людей. Но мы нарочно ранее этой учительной грамоты привели донесения Киприана, чтобы оправдать этого архиепископа, и мы сейчас увидим, что Филарет Никитич в своем учительном послании почти буквально повторяет то о нравственном состоянии сибирского общества, о чем уже писал ему Киприан. Упомянутая патриаршая грамота прежде всего указывает на то, что в сибирских городах многие служилые и жилецкие люди живут не по-христиански, не по преданиям св. апостолов и св. отцов, а по своей воле, по своим скверным похотям: многие русские люди и иноземцы, принявшие православие, крестов на себе не носят, постных дней не хранят, а едят мясо и «всякие скверны» вместе с татарами, остяками и вогулами. Затем эта грамота отмечает факты крайне отвратительного полового разврата, господствовавшего как среди светского общества, так и в сибирских монастырях: многие православные люди живут с некрещеными инородками как бы со своими женами и детей с ними приживают; иные женятся на сестрах двоюродных и родных, на дочерях своих, «блудом посягают» на своих матерей и дочерей, «чего, – говорится в грамоте, – в поганых и незнающих Бога не обретается, о чем не только писать, но и слышать гнустно». Из того же документа видно, что многие служилые люди, отправляясь по делам службы в Москву или в другие города, закладывают своих жен на сроки, а те люди, у которых они бывают в закладе, живут с ними и «блуд творят беззазорно» до тех пор, пока мужья их не выкупят. Если же по истечении условленного срока мужья не выкупят заложенных своих жен, то кредиторы продают последних «на воровство и на работу всяким людям». Некоторые же «бедных и убогих вдов и девиц безпомощных берут к себе для воровства насильно и у мужей работных людей отнимают жен и держат у себя для воровства и крепости на них воровские берут за очно; а те люди, у которых жен поотнимают, отдаются в холопи, в неволю всяким людям и женятся на иных женах, а отнятых жен выдают за других мужей, или продают, или отдают в заклад и в холопи всяким людям. А попы сибирских городов черные и белые не только такие беззакония не запрещают, но и говорят молитвы, а иных венчают без знамен, не по христианскому закону». Монастыри также вели соблазнительную жизнь, и до приезда Киприана в Сибирь монахи и монахини жили вместе в одном и том же монастыре. Поэтому там царил полнейший разврат: монахини развратничали и с монахами, и с мирскими людьми. Многие монахи и монахини снимали с себя чернецкое платье и жили в одних домах с мирскими людьми и в своей жизни ничем не рознились от этих последних. Далее патриарх пишет, что служилые люди, когда приезжают в Москву с государевою денежною и соболиною казною, то подговаривают многих женок и девок, привозят их в сибирские города и держат вместо жен, а иные продают их литовцам, немцам и татарам. «А воеводы, – читаем в той же грамоте, – того не брегут и тех людей от такого воровства, беззаконных и скверных дел не унимают и не наказывают, покрывая их для своей бездельной корысти, а иные воеводы и сами таким ворам потакают и попам приказывают говорить им молитвы и венчать их насильно...». Исторические данные свидетельствуют, что сами воеводы подавали пример разврату и творили всякие беззакония. Про нарымского воеводу тобольский воевода писал в Туринск, что «он жен служилых людей брал насильно к себе на постель, а когда мужья их хотели писать на него грамоту и обратились с этою целию к своему попу, то воевода бил кнутом и попа и служилых людей...».

Такова была печальная картина нравственного состояния сибирского общества до открытия в Сибири архиепископской кафедры. Многие другие данные указывают еще на падение религиозного чувства у русских людей, переселившихся за Уральский хребет, а так как религия для мало образованного человека служит главным сдерживающим началом в его страстях, то при недостатке религиозности он уже не стесняется в проявлении своих диких инстинктов и «творит, – как говорится в грамоте Филарета, – всякие беззакония беззазорно». Упадок религиозного чувства у русского сибиряка объясняется очень легко. В Сибири, особенно в городах, лицом к лицу столкнулись люди разных национальностей, разных религий и разных нравственных понятий: там были язычники, магометане, лютеране, католики и, наконец, русские православные; туда ссылались пленные поляки, литовцы и немцы, принимавшие участие в смутной эпохе, а мы знаем, что в эту ужасную эпоху не только наши враги, терзавшие русскую землю, забыли Бога, для которых ничего не было святого и которые были более похожи на зверей, чем на людей, но многие и из русских людей, малороссийские и донские казаки, вели себя не лучше врагов. Многие из этих извергов были пленены, сосланы в Сибирь и поверстаны в службу и, таким образом, вошли в состав сибирского населения; туда же ссылались на службу и на государеву пашню «воры», «разбойники», «душегубцы» и другие преступники. И эта смесь элементов не могла не отразиться самым гибельным образом и на «приборных», «переведенцах» и вольных переселенцах из русских людей, на их религиозных и нравственных понятиях[300 - См. наше исслед. «Заселение Сибири…», стр. 284, 285].

Очевидно, что с таким развращенным обществом Киприану трудно было бороться и научить его жить по заповедям Божиим. Архипастырская деятельность первого Сибирского архиепископа началась еще до приезда в Тобольск. Мы выше упоминали, что Киприану вследствие некоторых обстоятельств пришлось пробыть в первом сибирском городе Верхотурье более двух месяцев, и в то время он не сидел без дела, но употребил его с пользой. Едва только он прибыл в этот город, как к нему посыпались разные челобитные от городов и сел: одни жаловались на отсутствие храма Божия, другие писали в челобитных, что храм есть, но нет священника и храм стоит «без пения» уже два или три года; иные жаловались, что нет ладану, церковного вина, мира, свечей и всякого другого «церковного строения», а в конце этих челобитных читаем обыкновенный припев сибирского населения, что младенцы умирают без крещения, взрослые – без покаяния и причащения, что некому хоронить и венчать и т.п. Из Березова, Тары, Сургута, Томска, Кетского острога, Мангазеи и Нарыма жаловались, что многие русские люди желали бы «посхимиться», но не у кого – черных попов нет, а постригшимся жить негде, потому что в этих сибирских городах нет монастырей. Киприан по мере возможности старался удовлетворить эти жалобы: одних благословлял строить храмы, другим посылал антиминсы, воск для свечей, ладан, церковное вино и пр. Эти-то просьбы Киприану легко было удовлетворить: он вез с собой из Москвы 17 пудов воску, пять ведер вина церковного, пуд ладану и пуд фимиаму. Но где было взять белых и черных попов, в которых так нуждалось сибирское население?! Крестьяне Таборинской слободы, например, били челом царю, что они уже несколько лет «живут скотски, помирают без даров и покаяния, мертвых погребают в пустых местах, роженицы без молитв и младенцы некрещенными живут многое время; они по обещанию воздвигнули храм во имя Преображения Господня, а совершить храм нечем: образов, колоколов, книг и попа нет...». В ответ на эту жалобу Михаил Федорович писал Киприану, что из Москвы посланы в Таборинскую слободу книги, образа, колокола, сосуды церковные, ризы, стихари, поручи, кадила... «а тебе бы богомольцу нашему послать туда попа, обещая ему нашу денежную и хлебную ругу»[301 - А. М. Ю. Ден. ст.,кн. № 11801, л. 116.]. Но Киприан взял с собою в Сибирь только трех белых священников, а чтобы удовлетворить просьбы сибиряков, их нужен был целый десяток: в один город Тару требовалось послать двух священников; о присылке священников просили жители Томска, крестьяне невьянские, тагильские и др. Киприан жалуется на этот недостаток духовенства царю и патриарху и просит прислать священников в Сибирь из Руси, но охотников не было, а к указам не всегда можно было прибегать. Нужно было обратиться к местному населению, из него выбирать «добрых и грамотных людей» и посвящать в священники, но и эта мера не давала особых результатов. Еще 14 января 1621 года Михаил Федорович предписывал тобольским воеводам: «Если в Тобольске, или иных сибирских городах дети или племянники или братья попов, дьяконов, посадских и жилецких людей, знающие грамоту, захотят идти к сибирскому архиепископу Киприану в певчие, дьяки и поддьяки, то вы дозволили б им, а по неволе никого брать велели б...»[302 - Ibid, л. 46.]. Но на деле оказалось, что сибирские жители не только не хотели идти к архиепископу в певчие, дьяки и поддьяки, но немногие соглашались стать и священниками, а из этих немногих – большей частью пьяницы да бражники и едва умеющие читать. И это понятно почему. Жизнь белых священников в Сибири была непривлекательна, доходы от прихожан были ничтожные, государево жалованье было незначительно (за малыми исключениями священники получали в год только 5 рублей денег и 5 четей хлеба, т.е. наших 20 мер), семейному человеку прокормиться им нельзя, да и его не все получали, а заниматься земледелием было затруднительно то за недостатком рабочих рук, то вследствие воеводских притеснений. Жалобы на воевод от белого духовенства были постоянные; из них оказывается, что воеводы насильно брали священников «для письма и выдела» государева «пятиннаго хлеба», и это в то время, когда у белых попов, дьяконов начиналась уборка собственных пашен; крестьян, которых они призывали и сажали на свои пашни, воеводы насильно отбирали и сажали на государевых пашнях и т.п. И Киприан, и другие сибирские архиепископы жаловались, что воеводы бьют белых попов батогами, сажают в тюрьмы и даже «отставливают от церквей Божиих»[303 - А. М. Ю. Сиб. прик., ст. № 571 (ненумер.). Такие челобитные, как, например, следующая, нам попадались в архиве очень часто. «Царю... Михаилу Федоровичу бьют челом нищие твои богомольцы из Сибири Верх. у. Тагила Преображения Спасова... поп Иванище, дьячек Тренка, пономарь Антипка; пожалованы мы, нищие богомольцы, на кормлю вместо денежные и хлебные руги, дано нам землицы и сенных покосов. А пахати нам тое землицу не кем: которых, государь, гулящих людей приряживает себе в половье и дает им семенной хлеб, скот, лошади, коровы и тех наших половничешков твои государевы воеводы и приказные люди, изгоняючи нас от твоего богомолья, у нас тех наших половничешков отымают в твою государеву пашню в крестьяне без твоего государева указа, мимо вольных людей и те наши пашнишки запустели; а призвать и подрядить в половничешка... невозможно; блюдя такие самосильственные изгони нихто в половье нерядится. И нам, твоим государевым богомольцам, кормитца нечем, помираем голодною смертию» и т.д.]. При таких условиях трудно было ожидать, чтобы люди грамотные, да еще «добрые», пожелали стать священниками в Сибири, такие люди легко могли занять там на государевой службе место дьяка или подьячего, которое доставляло несравненно более доходов, чем должность священническая.

Тем не менее архиепископ Киприан делал что мог; нужда заставляла терпеть на священнических местах бражников и пьяниц, нужда заставляла и посвящать в дьяконы и священники таких людей, которые совершенно были недостойны этого звания, и посылать их в разные места Сибири.

Особенное внимание Киприан обратил на сибирские монастыри. Последние были основаны людьми неизвестными, случайными; с именами этих основателей не связано никакого религиозного подвига, который мог бы служить примером для монашествующих. О сибирских монастырях можно сказать то же самое, что сказал один русский летописец про монастыри, основанные на Руси князьями и боярами: «они не таковы, как те, которые поставлены слезами, постом и бдением». С тамошней монастырской жизнью Киприан познакомился уже в Верхотурье и, конечно, был поражен распущенностью монашествующих. Там находился один монастырь во имя Николая Чудотворца, основанный в самом начале XVII века черным попом Ионою; в нем жили вместе несколько монахов и монахинь, а другие постриженные проживали в домах мирских людей. В этом монастыре архиепископ не нашел ни игумена, ни строителя, и храм монастырский стоял «без пения», потому что не было священника; подобные же сведения он получил и о других сибирских монастырях. Из одной царской грамоты мы видим, что Киприан ревностно заботился о лучшем устройстве монастырской жизни в Сибири. Так, в Никольский верхотурский монастырь он поставил в игумены Германа, постриженика Троице-Сергиева монастыря, в строители старца Макария, постриженика Иосифова монастыря, и в священники старца Феодосия; отписал им этот монастырь и приказал «ведать и строить им за один с братией». Кроме того, по совету с верхотурским воеводой и посадскими людьми Киприан поставил за острогом храм во имя Покрова Пресвятыя Богородицы и устроил при нем девичий монастырь, куда перевел всех верхотурских монахинь. Будучи же в Верхотурье, Киприан послал на реку Невью соловецкого старца Серапиона[304 - Того самого, о котором мы выше упоминали, что он бежал от Киприана, но потом был схвачен и прислан в Верхотурье.], черного попа Христофора и старчика служебника Семиона и велел им воздвигнуть там храм Преображения Господня и монастырь при нем, дав им из своих запасов 30 четвертей хлеба, а лес на храм и кельи велел возить тамошним жильцам[305 - Таково было происхождение Невьянского Богоявленского монастыря. Храм начал строить Серапион в 1622 г. на одном острову между речками Тетерькой и Моленкой. Но постройка подвигалась очень медленно: к 1624 г. срублено было только 12 венцов храма Преображения Господня да келья и клеть. После постройки храм был освящен не во имя Преображения Господня, как благословил Киприан, а во имя Богоявления; вот почему и монастырь стал называться Богоявленским. К концу первой половины XVII века в нем уже было 19 монахов. См. А. М. Ю. Сиб. пр., № 65, л. 265.].

Далее, в Рождественский монастырь на реке Тагил в Верх, у. Киприан послал игумена Авраамия и в строители старца Варлаама; в Тюмень в Преображенский монастырь послал игумена Авраамия, постриженика Ростовского митрополита Варлаама Рогова^{96}^, и с ним строителя старца Иону, постриженика Белозерского монастыря, и келара старца Онуфрия, постриженика новгородского Антониева монастыря; в Тобольск в тамошний Никольский или Успенский монастырь послал архимандрита Мефодия и с ним строителя старца Феодосия, постриженика Ярославского монастыря, и черного дьякона Ферапонта, постриженика Печерского монастыря; в Березов[306 - Из одного донесения самого Киприана видно, что в Березове в это время не было монастыря, но это последнее известие, вероятно, нужно понимать так, что Березовский монастырь находился в совершенном запустении, и чтобы возобновить в нем жизнь, послан игумен Тарасий.] в старый Воскресенский монастырь послал игумена Тарасия, постриженика Корезинского монастыря (Сольвыч. у.); в старый Введенский монастырь[307 - Этот монастырь замечателен тем, что он был основан, как оказывается из донесения Киприана, боярином Иваном Никитичем Романовым во время ссылки его в Сибирь Борисом Годуновым. Но мы не знаем, какая река называлась Неивою, во всяком случае это не Невья, или Нейва; в документе место этого монастыря определяется так: «при р. Неиве, недоезжая дву днищ до Верхотурья».], находящийся в Верх. у. при реке Неиве (sic), послал в строители старца Стахея, постриженика новгородского Юрьева монастыря, и с ним черного попа Феопемта, постриженика Горицкого монастыря (в Переяславе Зал.), и верхотурского старчика Исидора. Затем, по приезде во второй сибирской город Туринск, Киприан поставил в тамошний Покровский монастырь в игумены черного священника Макария и с ним отпустил двух старцев. Донося об этих распоряжениях патриарху, Киприан в то же время просил его ходатайствовать пред царем и о материальном обеспечении этих монастырей. В ответ на это донесение Михаил Федорович прислал Киприану грамоту, в которой писал, что в Тобольск, Верхотурье, Туринск, Тюмень и Березов к тамошним воеводам посланы указы, чтобы «они архимандрита, игуменов, строителей, келаря, черных попов, которые тобою посланы в старые и новые монастыри и старцев и стариц тех монастырей устроили нашим годовым жалованьем – денежною и хлебною ругою, пашнями, сенными покосами, рыбными ловлями и всякими угодьями...»[308 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 136–141.].

По прибытии в Тобольск Киприан нашел беспорядки и в тамошнем Успенском монастыре; в последнем так же, как и в Верхотурском монастыре, монахи и монахини жили вместе и вели соблазнительную жизнь. Киприан основал в Тобольске в нижней части города под горою новый монастырь во имя Знамения Пресвятой Богородицы^{97}^; сюда были переведены старцы Успенского монастыря, а старицы остались жить в последнем. Тот же архиепископ решил было основать монастырь в Мангазее и вскоре по прибытии в Тобольск послал туда для этой цели архимандрита Мефодия со всяким церковным строением, но неизвестно почему, только это намерение Киприана не осуществилось[309 - Ежемес. сочинения и известия 1764 г. Янв., стр. 409. Здесь Миллер говорит, что Киприан послал в Мангазею игумена Тимофея, но это неверно: из одной отписки тобольского воеводы Сулешова^{114}^ видно, что отправлен был туда именно арх. Мефодий.].

Вообще сибирские монастыри очень многим обязаны первому Сибирскому архиепископу: он дал им лучшее устройство, запретив монахам и монахиням жить вместе, основал для последних особые монастыри, тем и другим монашествующим строго запретил жить в мирских домах, а некоторые монастыри только благодаря его ходатайству получили казенную ругу и наделены землей и разными угодьями.

Но самым трудным было делом для Киприана – поднять нравственный уровень сибирского населения, ввести свой архиерейский суд и расправу, создать архипастырский авторитет как среди инородческого мира, так и среди русских переселенцев и вообще нравственно повлиять на свою сибирскую паству. В этом деле он встретил почти непреодолимые препятствия, и прежде всего потому, что ему не пришлось найти поддержки ни среди тамошних светских властей, ни среди тамошнего духовенства. Явившись на место службы, Киприан сразу почувствовал себя одиноким при выполнении тех обязанностей, которые возлагал на него архиепископский сан, а «один в поле – не воин». На тамошнее белое духовенство он не мог рассчитывать: оно было и слишком малочисленно, и к тому же распущено не менее светского общества. Черных попов было совсем мало, а о монастырях и говорить нечего после того, как мы привели донесения самого Киприана и учительное послание патриарха Филарета.

Первому Сибирскому архиепископу на первых же порах своего служения пришлось вступить в борьбу с собственным штатом священно- и церковнослужителей, с своими старцами, приказными и дворовыми людьми, встретить с их стороны резкую оппозицию всяким его нравственным стремлениям. Мы сейчас увидим, что они не только не способствовали возвышению авторитета своего архиепископа, а, напротив, всячески старались унизить его в глазах тамошнего общества, дискредитировать его сан и самую личность. Мы уже говорили о той неприятной встрече, которая произошла у Киприана с его штатом в Верхотурье, но это было только началом враждебных отношений к архиепископу невольных переселенцев в Сибирь. Нужно заметить, что жители Тобольска не особенно радостно встретили новых приезжих. Уже в сентябре 1621 года Киприан писал патриарху, что они находятся в великой нужде «всяких чинов люди всегда приходят с великим шумом и враждою и теснят протопопа с братией, церковников и служебников и с дворов их сгоняют... да и другая нужда их тяготит: приехали они в Тобольск поздно, огородов нет и капуст посадить негде». Вследствие этого донесения Киприана Михаил Федорович указал, чтобы протопоп, попы и все церковные люди ставили свои дворы, а пока построят, стояли бы у всяких тобольских людей «переменяясь по чети года»: велел также отвести им места и под огороды. Затем протопоп с товарищами били челом государю о соли, и Михаил Федорович велел тобольскому воеводе давать протопопу, протодьякону и попу по 10 п. соли на год, дьяконам по 7 п., пономарям – по 4 п., и т.д. Но скоро оказалось, что действительной причиной жалоб протопопа с товарищами, церковников и служебников было не плохое материальное их положение в Тобольске, а исключительно желание поскорее возвратиться на Русь. В новой отписке Киприан писал царю и патриарху: «Те попы с ним, архиепископом, в соборе в церковных службах быть не хотят и в церкви не служат и его ни в чем не слушают, да кроме того выставляют на него ропот великий и государева денежнаго и хлебнаго жалованья не взяли и живут самовольством». Вероятно, еще не получив этой отписки Киприана, Михаил Федорович писал ему: «Ведомо нам стало, что протопоп Иван, ключарь Игнатий, поп Иван Гнездинский, поп Антон, Воскресенский поп Иван и дьякон Лука едут из Сибири без нашего указа и мы велели их поворотить»[310 - А. М. Ю. Ден. ст. кн. № 11801, л. 186. См. гр. царя к Киприану от 1622 г. февр. 24.]. А из донесения Киприана в 1623 году однако видно, что и после этого они не хотели служить и не брали жалованья. «Нам де за церковную службу, – говорили эти попы архиепископу, – приняться нельзя, потому что доброхоты их пишут из Москвы, что им однолично вскоре быть на Москве по прежнему». Михаил Федорович и патриарх Филарет, получив это донесение Киприана, указали: «Тех бездельников и воров попов за их воровство и ослушание... розослать из Тобольска в дальние сибирские города в Мангазею, в Кетский и Кузнецкий острожки порознь тотчас безсрочно и быти им в тех городах в рядовых попах». Но этот указ не был исполнен; заменить этих попов было некем, а между тем они, вероятно, испугавшись еще более далекого заточения, помирились с своим положением, приняли государево жалованье и начали отправлять свои обязанности. Они жили в Тобольске еще при Алексее Михайловиче, как это видно из их челобитной к этому государю о прибавке им денежного и хлебного жалованья[311 - См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 187.].

Не лучше себя вели в Тобольске и разные старцы, певчие дьяки, приказные и дворовые люди, данные Киприану. И на них с самого приезда в Тобольск архиепископ жалуется, что они просятся в Москву и «приходят к нему зоговором с шумом...». А когда Киприан их не отпустил, то «25 генваря 1622 г. во время заутрени келейник, старец Никифор, певчие дьяки четыре человека, приноровя ключ, отомкнули замок у сеней, взломали ящик и вытащили из него денег 90 р., а также украли однорядку английскаго сукна, ферязь, кафтан бархатный, сапоги сафьяновые да у певчих дьяков вытащили из подголовы две книги, стихирь и иные переводы путные и демественные...». Затем, накупив самопалов и пороху и соединившись с другими архиепископскими людьми, побежали из Тобольска на Русь. Но и этим лицам бегство не удалось: в Верхотурье их схватили и снова отправили к архиепископу. А на допросе у верхотуре кого воеводы четыре из беглецов человека объявили, что если их опять отошлют к архиепископу, то они отравят последнего. Тем не менее, несмотря на эту угрозу, их отослали. Тогда они иным образом решили избавиться от службы в Сибири и возвратиться на Русь. По наущению архиепископского приказного человека тот же старец Никифор с товарищами начали обвинять Киприана в каком-то великом духовном преступлении и подали извет тобольскому воеводе, в котором писали, что они знают за архиепископом «великое государево дело», но объявят его только самому патриарху. А так как воевода Годунов питал вражду к архиепископу и рад был случаю причинить ему какое-нибудь зло, то, выслушав кляузы челобитчиков, он действительно отправил их в Москву. Здесь сделали им допрос, и они скоро сознались, что затеяли дело на Киприана напрасно, и просили помилования. По поводу этого дела Михаил Федорович и патриарх Филарет писали Киприану: «Мы тебя оборонили и учинили им наказание: старца послали на смирение в Кириллов монастырь, а келейника и певчих отослали к тебе и быть им по прежнему, потому что повинились; а воеводам писали с опалою, что они то учинили не делом, что плутни те слушали и верили им и велели на воеводах взять прогоны вдвое». Но от одних «оборонили», а другие – ризничий чернец Феодосий и старцы Христофор, Адриан и Авраамий скоро прислали и с своей стороны изветную челобитную, в которой объясняли, что знают за архиепископом «великия духовныя дела», и просили, чтобы взяли их для допроса в Москву. Упомянутый ризничий, будучи однажды посажен в крепость «на смирение», ушел оттуда и, прибежав в церковь, где служил Киприан, «вопил во все люди», что архиепископ мучит его в цепи и железах не по вине, а за то, что он знает за ним, архиепископом, государево дело[312 - А. М. Ю. Ден. ст., лл. 191, 296, 215, 264.].

С такими-то людьми пришлось первому Сибирскому архиепископу служить в Тобольске, нести тягость архиерейского служения! Тем менее он мог найти себе помощников среди тамошнего духовенства: по его словам, это все были воры, бражники и пьяницы. Например, о Вознесенском попе Кондрате тобольские воеводы доносили в Москву, что он самовольно сломал в Вознесенской церкви место, устроенное для архиепископа; софийский поп Яков упрекал тобольского Вознесенского попа Алексея в порче патриарха Филарета Никитича и подавал известную челобитную в духовном деле на Киприана; а поп Алексей жаловался на того же попа Якова, что он «хочет убить его дочь, свою жену, изодрал скуфью на четверо, переделывает свое поповское платье на дворянское, держит под постелью панагию, спал на ней и топтал ее ногами и пр., и пр.»[313 - Ibid, л. 254, 256.].

Много можно было бы привести и других подобных фактов из жизни сибирского духовенства, но и приведенных достаточно, чтобы видеть, какие ненормальные отношения установились между первым Сибирским архиепископом и подчиненным ему духовенством, как мало последнее обращало внимания на святительский авторитет Киприана даже в самом Тобольске и творило всякие беззакония на его глазах. Киприан постоянно жалуется царю и патриарху, что «духовный чин ни в чем его не слушает и затевает на него разные заговоры», а царь и патриарх советуют ему «смирять его всякими мерами», надеяться на их милость и не обращать внимания на доносы и заговоры, а воеводам предписывают давать архиепископу по первому его требованию «приставов на непослушников». Но воеводы сами «потакали» духовному и всякому мирскому чину не слушать архиепископа, сами стали во враждебное к нему отношение. Не встретил Киприан сочувствия в Сибири и со стороны населения, и особенно со стороны служилого класса, который там был господствующим. И причины такого враждебного настроения к архиепископу сибирских властей и служилых людей для нас понятны. Они хорошо понимали, что Киприан будет печальником за всех обиженных, будет писать царю и патриарху о всех их беззакониях и его донесения будут подействительней, чем жалобы на них посадских людей, крестьян и инородцев. И Киприан наперед предугадывал, что его донесения о беззакониях воевод и служилого класса вызовут со стороны последних ожесточение против него и, кажется, старался скрывать от сибирского населения содержание своих отписок в Москву. Этим только и можно объяснить действительный смысл упрека, сделанного Киприану патриархом в учительном послании: «А ты нам о том ни о чем не пишешь». Но скрыть оказалось невозможным, и сибиряки поняли, что учительное послание Филарета Никитича и грозные грамоты Михаила Федоровича написаны на основании донесений их архиепископа: воевода тобольский Годунов в письме к пелымскому воеводе прямо выразился, что государь и патриарх писали в Сибирь по грамоте архиепископа. А потому и буря негодования, вызванная в сибирском населении упомянутым посланием Филарета, главным образом была направлена на Киприана. Об этом негодовании мы можем судить по одной царской грамоте к Киприану, написанной по поводу донесения последнего патриарху о том, как встречено было в Сибири его учительное послание: «Писал ты к отцу нашему Филарету Никитичу и прислал челобитную, а в челобитной написано, что в 1622 г. апреля 30 дня прислана к тебе отца нашего Ф.Н. для сибирских людей учительная грамота от правил св. апостолов и св. отец, чтоб всякие люди вперед жили по христианскому обычаю, а беззаконие всякое отложили и велено тебе ту грамоту прочесть всем людям вслух, созвав в соборную церковь боярина нашего и воеводу М.М. Годунова с товарищами, дворян, детей боярских и всяких служилых и жилецких людей. И как ты, богомолец наш, ту учительную грамоту начал читать[314 - Считаем нужным упомянуть, что эта грамота подана Киприану уже распечатанною и, стало быть, с содержанием оной некоторые познакомились ранее, чем сам Киприан. Когда об этом узнал Михаил Федорович, то предписал «обыщикам» Ивану Спасителеву и Орефу Башмакову «бить пред разрядом батогами нещадно» Данила Низовцова, привезшего эту грамоту в Тобольск.] и в то время многие бездельники, бражники и воры и зернщики и мятежники боярские детишки по его (боярина Годунова) наущению пришли невежливым обычаем, пьяные с дубинами, Никита Кочет с товарищами и грамоту отца нашего слушали воровским обычаем, не сняв шапки (это в церкви-то!) и подняли мятеж великий и стали на тебя, богомольца нашего, шуметь и задор чинить и говорить пред тобою невежливо. А ты говорил о том боярину нашему Годунову пред товарищами его... чтоб он тех воров велел унять и он твоего совета не послушал: сам тех воров не унял и товарищам своим унимать не велел. И тех воров начал было унимать софийский протопоп, но они и его безчестили и боярин и воеводы за то им ничего не учинили»[315 - Ibid, л. 246. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 5 февраля 1623 г.]. Но этого мало: многие тобольские жители, чтобы выразить свое презрение к учительному посланию патриарха, показать, как они относятся к его религиозно-нравственным наставлениям и сколь мало боятся своего архиепископа, «на той же недели объявились в великих духовных делах». Киприан, донося об этом, не упоминает, в какие именно великие прегрешения впали «многие люди» в Тобольске, но он был слишком ими возмущен: негодуя на воевод за то, что они этим преступникам «учинили наказание слегка», замечает, что их следовало бы «огнем сжечь».

Так нравственно одичали русские в Сибири и особенно служилый класс!

Если Киприан не мог пользоваться своею архиепископскою властью в Тобольске, иметь там нравственное влияние, то тем менее можно было ожидать, чтобы жители других сибирских городов подчинялись его суду и расправе, слушали его наставления. Но, пожалуй, можно предположить, что тобольские жители так неприязненно относились к Киприану, будучи подучаемы воеводой Годуновым, а что в других сибирских городах воеводы уважали его сан, относились к нему с благоговением и к тому же побуждали своих подчиненных. Но исторические данные говорят иное и решительно свидетельствуют против такого предположения: и в других городах воеводы относились враждебно к своему архипастырю, и значит, и там авторитет последнего ставился низко. Мы уже упоминали, что туринский воевода не принял игумена, назначенного Киприаном в туринский Покровский монастырь, и самого архиепископа обругал, но из Тобольска Киприан жаловался царю, что «тех попов и игуменов, которых он послал, не принимают ни в которых городах». Нужен был особый царский указ, чтобы заставить сибирских воевод помириться с назначениями Киприана. Дело в том, что не одной личной ненавистью тобольского воеводы Годунова к Киприану объясняется вражда между ними, и без того столкновение между воеводской властью и архиепископской было неизбежно. По приезде в Сибирь Киприан немедленно разослал по разным городам боярских детей в качестве своих приказных людей «десятильников», чтоб они творили суд и расправу «по духовным делам» как над городским, там и сельским населением. Круг обязанностей этих десятильников был обширный: дела, подлежавшие их ведению, в распущенном сибирском обществе, можно сказать, возникали ежеминутно. Но сибирское население уже привыкло по всем делам суда и расправы обращаться к воеводам и продолжало то же делать и при архиепископских приказных людях, а воеводы не хотели поступаться своими правами и по-прежнему разбирали всякие дела.

Киприан в своих грамотах[316 - Одну из таких грамот мы нашли в архиве Минист. иностр. дел, в портфелях Миллера. Ввиду особенного интереса этого документа мы считаем нужным привести его здесь буквально. «Царя Государя и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии воеводам, сыновом нашего смирения, великим господам Ивану Никитичу, Федору Володимировичу, преосвященный Киприан, архиепископ Сибирских и Тобольских, благословляя и Бога моля челом бьет. По государеву и великаго князя М.Ф. в. Русии указу и по благословению великаго государя, святейшаго Филарета Никитича, патриарха московскаго и в. Руссии и по нашему благословению послан в Мангазею, на Таз и на Турухан и в Песиду софийский сын боярский Василий Стогов с наказом, а велено ему на Тазу и на Турухане и в Песиве (31с) по нашему указу ведати и судити во всяких наших духовных делах, а которыя наши духовныя дела приказаны ему Василию ведати и судити против государевых царевых и в. Кн. М. Ф. в. Руссии указов и грамот против указов же и грамот в. г. св. Филар. Н. патр. Москов. и в. Руссии, а которые в их государских указах и грамотах написаны судныя духовныя дела судити и то написано в сей нашей грамоте, именно: дворян и детей боярских и всяких служилых и жилецких и торговых приезжих людей и игуменов и строителей, черных попов и дьяконов и мирских белых попов и дьяконов и кто в клиросе стоит, чернцов, черниц, девиц, попадей, поповичев, легче проскурниц, прощеника, баб, кума, куму, брата и сестер, названных вдовиц, задушных человек монастырев, больниц и кто порты чернецкие свержет, во всех крестьянских людях роспусты, смилное, умычки, пошибание, застатие промежу мужем и женою, о жводе их в племяни или в сватовстве поимитца, ведовство, бледня и зелье и еретичество, зубояжа отца и матерь бьет сын или дща, или уречет скверными словы, прилагает отца и матерь, или сестры, или дети, или племя тяжутца о задницу, церковная татьба, с мертвецы совлачат, гробная татьба, кресты посекают или из крестов трески емлют, в церковь скочат псы или плотки без великия нужы введет или что неподобное ино церкви здеет. Это все, господа, наши духовные дела и вам бы, господа, по государеву указу и вел. Кн. М. Ф. всея Руссии указу и по грамотам и по указу ж и грамотам вел. государя св. Фил. Н. патриарха московскаго и всея Руссии в те наши духовныя дела, ни в которыя не вступатца и у приказнаго нашего тех наших духовных дел никаких не отнимати и за воров не стояти и воров не укрывати, а которые люди учнут приказному нашему в наших духовных делах ставятца сильны и под суд начнут ходити и вам бы, господа, на тех ослушников приказному нашему Василию давати государевых приставов и отсылати тех ослушников к приказному нашему да и дворец бы, господа, пожаловати дати ему Василию где стояти, а милость Софе и Премудрости Божией и великих чудотворцев и всех святых и нашего смирения благословение есть и будет с вами. Писан в Тобольску лета 7132 февраля 1 дня». См. Порт. Миллера, № 477. Тетр. 1.] к сибирским воеводам довольно подробно перечисляет все те дела, которые должны были ведать его приказные люди, просит их не вмешиваться в эти духовные дела, не стоять за преступников и помогать архиепископским десятильникам в том случае, если преступники не захотят идти под их суд. Но на практике выходило так, что каждый обращался туда, куда ему было выгодней: например, истец шел за судом и управой к десятильнику, а ответчик искал защиты у воеводы, или наоборот; следствием же этого было неизбежное столкновение между этими двумя властями. И вот Киприан в первый же год своего служения в Сибири начинает жаловаться царю и патриарху, что воеводы и другие государевы приказные люди вступаются в его архиепископский суд, покрывают всяких беззаконников и беззаконниц и не дают его десятильникам судить их в духовных делах, а люди всяких чинов, надеясь на заступничество воевод, «живут блудно и творят всякие беззакония беззазорно». На эти жалобы царь отвечает указами сибирским воеводам, чтобы они и государевы приказные люди в духовные дела не вступались, слушали бы в этих делах архиепископа и его десятильников, а служилых и всяких чинов людей унимали от всякого беззакония, тех же, которые не станут слушать архиепископа и его десятильников, чтобы наказывали смотря по вине. Но не одни воеводы и приказные люди мешали духовным властям в Сибири творить суд и расправу. Киприан жалуется, что и простые люди – стрельцы, казаки и других чинов люди – «не дают разводить незаконно сожительствующих, скрывают всякие вины беззаконников и беззаконниц; в монастырях чернцы живут с женами и он хотел развести их и учинить им наказание по правилам св. отцов и за тех беззаконников стоят всяких чинов люди». И по поводу этих жалоб Михаил Федорович шлет грамоты к сибирским воеводам и в них делает им строгий выговор за нерадение. «Ведомо нам стало, – читаем в грамоте к березовскому воеводе, – что в сибирских городах служилые и всяких чинов люди учинили меж собою совет, в духовных делах, богомольца нашего, архиепископа Киприана и его десятильников слушать и под суд к нему ходить не хотят, а научают меж себя на архиепископа служилых и всяких чинов людей во всех сибирских городах шуметь, а вы, воеводы, в том им потакаете... и в пьянствах у вас многие люди бьются и режутся до смерти, а вы про то не сыскиваете»[317 - См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 288–289.]. Но все эти грамоты оставались мертвой буквой для воевод и разных служилых людей. Тогда московское правительство решило в 1622 году послать в Тобольск Ивана Спасителева и Орефа Башмакова в качестве следователей «обыщиков», чтобы они на месте познакомились с отношениями тобольского воеводы Годунова к Киприану, разузнали о причинах шума и брани, которыми сопровождалось чтение в соборной церкви учительного послания патриарха и пр. К сожалению, этого «обыска» до нас не дошло и мы ничего не знаем о результатах упомянутого следствия.

С 1623 года положение Киприана в Тобольске изменилось к лучшему: воевода Годунов был удален, а на место его прислан боярин Ю.Я. Сулешов, человек добросовестный, деятельный и энергичный; ему Сибирь очень многим обязана. Между ним и архиепископом с самого его приезда в Тобольск установились хорошие отношения, которые не прекращались до самого отъезда Киприана из Сибири. Кажется, население тобольское, и особенно служилый класс, с неудовольствием смотрело на подобное отношение нового воеводы к архиепископу, и нашлись между ними люди, которые хотели вызвать ссору между этими властями, такую же вражду, которая существовала при прежнем воеводе. Но этого им не удалось. Мы выше упоминали, что священник Кондратий сломал в Вознесенской церкви место, устроенное для Киприана, но мы ничего не сказали о мотивах, которыми руководился в данном случае тот священник, а они очень интересны. Из одной царской грамоты к Киприану оказывается, что этот Кондратий сломал архиепископское место неспроста, а с целью поссорить своего архиепископа с новым воеводой. Сделавши свое дело, он объявил Киприану, что сломал место по повелению воеводы Сулешова, а последнему сказал, что сделал это «по благословению» архиепископа. Будь иные отношения между этими властями, не существуй взаимного доверия между Киприаном и Сулешовым, ложь Кондратия произвела бы свое действие и вызвала бы сначала пререкания, а потом и вражду. Но архиепископ и воевода объяснились, и поступок этого священника не прошел ему даром. На допросе он «повинился», что «солгал» тому и другому и хотел этой ложью «учинить ссору» между ними. «И мы и отец наш Филарет Никитич, – пишет Михаил Федорович к Киприану, – слушали то дело и советовались о том, и отец наш указал того попа Кондратия за его вину, что он меж тебя, богомольца нашего, и боярина Ю. Сулешова хотел учинить ссору, от службы отлучить и священническая не действовать и божественной литургии не служить, скуфью с него снять на 4 месяца и посадить во смирение на цепь, да в мукосейню на 2 недели...»[318 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 254. См. гр. Мих. Ф. к Киприану от 1623 г. 15 декабря.].

Благодаря Сулешову авторитет Сибирского архиепископа поднялся и его святительский суд сделался более действительным, но только в Тобольске. В других же сибирских городах, где действовали архиепископские десятильники, этот суд по-прежнему имел мало значения. И Киприан по-прежнему жалуется, что его десятильников нигде не слушают, воеводы вступаются в духовные дела, не дают десятильникам приставов на ослушников и пр. В свою очередь и воеводы доносят в Москву, что архиепископские приказные люди всяким уездным и городским людям делают притеснения и обиды, берут взятки и т.п.

Словом, между архиепископскими приказными людьми, как представителями церковной власти, и сибирскими воеводами, как представителями светской власти, установились самые враждебные отношения, и это не могло не отразиться печальным образом на выполнении первым Сибирским архиепископом той высокой задачи, которую возложил на него патриарх Филарет. И в самом деле: что могли сделать архиепископские приказные люди и даже сам архиепископ, если им не помогала светская власть, которая только одна и располагала материальной силой?! Например, в 1623 году старицы Тюменского женского монастыря жаловались архиепископскому десятильнику на свою игуменью в духовном деле, что она «живет не по иноческому обещанию», и ссылались на одного ярыжку как на свидетеля грешных поступков игуменьи. Десятильник потребовал к допросу этого ярыжку, но последний не захотел пред ним дать никаких показаний, говоря, что он может объявить про духовное дело игуменьи только самому архиепископу. Тогда десятильник обратился к воеводе с тем, чтобы он посадил на время ярыжку в тюрьму, но воевода отказал ему в этом. Что значил после этого суд приказных людей архиепископа?! И чем эти приказные строже относились к своим обязанностям, тем сибирское население более их ненавидело и на их нравственный надзор не обращало никакого внимания, и продолжало жить так же, как и жило прежде. Киприан скоро оставил тобольскую архиепископскую кафедру и, вероятно, с полным сознанием, что его заботы поднять нравственное состояние сибирского населения были совершенно бесплодны. И действительно, чтобы убедиться в этом, стоит только заглянуть в документы, относящиеся к последующему времени.

Что же касается миссии Киприана – распространения слова Божия между неверными, – то за отсутствием материала мы не можем судить о том, насколько она была успешна. Мы выше упоминали, что царь и патриарх возлагали на Киприана особенные надежды в деле распространения христианства между сибирскими инородцами и давали ему для этого большие средства. И тобольским воеводам Михаил Федорович предписывал: «Как архиепископ Киприан приедет в Тобольск и если иноземцы – татары, остяки, самоеды и вогулы захотят креститься в православную веру греческаго закона, а в их платьях крестить нельзя и архиепископ станет присылать к вам за платьем для тех людей, то вы посылали б: лучшим людям сукна на однорядки, на страфильныя, а меньшим людям сукна летчину, кафтаны, шапки, рубашки, порты и сапоги; покупали б (эти вещи) у торговых людей и платили за них деньги из нашей казны... »[319 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 41. См. гр. Мих. Федор, в Тобольск от 1621 г. 15 янв.].

Несомненно, что отдельные случаи крещения инородцев во время Киприана бывали, и число новокрещенцев все более и более увеличивалось, но мы не можем сказать, насколько этот архиепископ лично способствовал обращению ко Христу сибирских язычников и магометан. Знаем только, что со времени Киприана начал вводиться в Сибири обычай – отдавать новокрещенцев в монастыри «идо начало» для научения их истинам христианской религии. Очевидно, что этот архиепископ, заботясь об устройстве сибирских монастырей и ходатайствуя пред царем о материальном обеспечении оных, смотрел на монастыри глазами святителя Гурия как на рассадники христианского просвещения между иноверцами; «да орют сердца людей, – писал Гурий о монахах Грозному, – и да сеют в них семя слова Божия»[320 - Ист. Р. Церкви Макария, т. IV, стр. 342]. Положим, что сибирские монастыри по своему нравственному состоянию в то время не были похожи на те, которые основаны Гурием в бывшем Казанском царстве и монахи сибирские слишком были далеки от того идеального о них представления, которое имел этот святитель, но тем не менее, будучи руководимы таким энергичным архиепископом, каким был Киприан, и сибирские монахи могли бы оказать услугу делу распространения христианства между сибирскими инородцами и сами подняться до той нравственной высоты, которая требуется от монашествующей братии. Но, к сожалению, Киприан пробыл в Тобольске только около трех лет и за это короткое время, конечно, не мог нравственно очистить сибирские монастыри и внушить им заботу о христианском просвещении язычников и магометан, а его ближайшие преемники и сами мало об этом заботились. Знаем также, что Киприан был очень доступен сибирским инородцам, и едва только он приехал в Тобольск, как целые толпы татар, остяков и вогулов начали приходить к нему с разными просьбами. Эта доступность архиепископа могла сближать его с инородцами и давать ему возможность беседовать с ними о их религиозных заблуждениях и приводить их к вере во Христа. Киприан был очень внимателен к разным остякам, вогулам и татарам и, как мы выше видели, доносил в Москву о многих жалобах на притеснения, которые они терпят от воевод и разных приказных людей. В этих донесениях он однажды писал: «Сибирские воеводы выбирают толмачей по себе, для своего пристрастия и всякое насильство и продажи делаются от толмачей вместе с ними; татары, вогулы и остяки бьют челом воеводам и приводят новых толмачей, но воеводы последних не принимают и старых не отставляют; вследствие таких воеводских притеснений многие инородцы побросали свои дома и разбежались в дальние места и даже новокрещенцы оставляют свои дворы и жен, изменяют и бежат к калмыкам». Само собою понятно, что подобное «печалование» Киприана было не по сердцу сибирским воеводам, и, кажется, тобольский воевода Годунов скоро отнял у него толмачей, чрез которых он только мог объясняться с инородцами. По крайней мере уже чрез год после приведенного донесения Киприан жаловался Михаилу Федоровичу, что «приходят к нему на двор всякие люди – вогулы, остяки, татары и калмыки, а толмача нет», и просил разрешения выбрать для него толмача из посадских людей[321 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 259.].

Теперь спрашивается, куда же девались прежние толмачи, чрез которых Киприан беседовал с разными инородцами в первый год своего пребывания в Тобольске?! Отсутствие толмачей при нем в последующее время и можно объяснить только вмешательством воеводы Годунова, запрещением с его стороны разным людям «толмачить» при архиепископе. При таком положении трудно было ожидать от Киприана особенных успехов в деле обращения ко Христу разных сибирских язычников и магометан!

Киприан вникал и в нужды русского населения и делал о них подробные донесения в Москву. «Приходят разных городов торговые люди, – писал он вскоре но прибытии в Тобольск, – и бьют челом на воевод, что во всех городах, из Мангазеи едучи, от воевод им задержанье великое и продажа делается: в Мангазее они дают десятую пошлину, а в Березове, и в Тобольске, и в Тюмени, и в Япанчине (Туринск), и в Верхотурье и в Соликамске и в Сольвычегодске товары у них распечатывают и пересматривают и лучшие выбирают на себя и во всяком городе задержанье им бывает по месяцу и больше и они терпят от этого большие убытки; пошлину с товаров берут большую и сказывают, что это на государя... И им от воеводских насилий и от продаж и от задержанья впредь в сибирские города ни с какими товарами ездить невозможно...». Доносил также Киприан и о посадских людях, и о крестьянах, и о тех притеснениях, которые они испытывают от воевод, подьячих и разных приказных людей. Так что если бы все эти сведения, заключающиеся в отписках этого архиепископа к Михаилу Федоровичу и патриарху собрать в одно целое, то можно было бы, даже не имея под руками других документов, составить довольно ясное представление о положении в Сибири русских людей и инородцев и о разных сибирских властях в его время. Вообще Киприан по приезде в Тобольск скоро ориентировался в общественных делах Сибири, легко замечал недостатки в них и не только умелою рукою описывал их правительству, но и предлагал меры к уничтожению этих недостатков. Говоря, например, о разных злоупотреблениях в Сибири, вследствие которых страдает и русское, и инородческое население и вместе с тем «государева казна», он замечает: «В сибирских городах подьячие живут годов по 20 и больше и живучи разбогатели, дворы и деревни поставлены у них большие, а воевод они не слушают и всякое насилие всем людям делают большое... _и_если_только_из_всех_сибирских_городов_подьячих_не_переменить,_то_впредь_быть_ смуте великой...»[322 - Ibid, л. 148.]. Нам даже кажется, что так называемый «распорядок» воеводы Сулешова, т.е. его распоряжения о пошлинах с торговых и промышленных людей, имевшие целью улучшение состояния торговли и промыслов в Сибири, о сборе ясака с инородцев, его меры для развития земледелия в этом краю и т.п. во многом соответствовали донесениям Киприана об этих предметах московскому правительству. Этот архиепископ вникал во все стороны жизни сибирского населения, всякое земское и государево дело не чуждо было ему, и потому правительство очень ценило его донесения. Так, в одной царской грамоте к Киприану от 1621 года ноября читаем: «Ты, богомолец наш, то учинил гораздо, что о нашем деле радеешь и всяких людей нужу разсмотряешь и нам о том ведомо чинишь...». Царь и патриарх особенно доверяли Киприану и даже обращались к нему за советом по разным делам, касающимся Сибири. Например, в 1621 году бывший томский воевода Федор Боборыкин подал обширный проект, в котором предлагал правительству уничтожить сибирские города Березов, Сургут и Кетск, уменьшить число служилых людей в Туринске и Тюмени и значительно увеличить военные силы в Тобольске и в Томске, доказывая, что в таком случае содержание служилых людей в Сибири сократится наполовину, а «прибыль государя» увеличится в несколько раз, и пр. Правительство, выслушав мнения об этом проекте нескольких воевод, бывших в разных сибирских городах, отправило все дело к Киприану и просило его высказать о нем свое мнение[323 - Ibid, л. 156–172. См. гр. Мих. Федор, к Киприану от 1621 г. дек. 19 дня.].

В заключение обзора деятельности первого Сибирского архиепископа следует еще упомянуть, что он же и положил начало сибирскому летописанию. «Во второе лето своего архиепископства, – говорит один летописец, – вспомнив об атамане Ермаке Тимофееве и о дружине его «храбровавших» в Сибири над нечестивыми агарянами, повелел он пастырь добрый разспросить ермаковых казаков, как они с атаманом Ермаком пришли в Сибирь и где у них с погаными были бои...»[324 - Русская Вивл., т. III. См. «Записки к Истории Сибири».]. Сведения, сообщенные Ермаковыми сподвижниками, были записаны и послужили главным материалом для некоторых сибирских летописцев при составлении ими описаний похода славного Ермака с дружиною. По повелению того же архиепископа Ермак и его сподвижники, погибшие в битвах с татарами, были внесены в синодик для вечного их поминовения.

Мы упомянули, что с прибытием нового воеводы в Тобольск положение Киприана улучшилось, но он уже устал от борьбы, которую вел с Годуновым, с своим штатом и служилыми людьми, ему уже стало тягостно архиепископское служение в Сибири. Вследствие этого летом 1623 года Киприан отправил просьбу к патриарху Филарету Никитичу о разрешении ему побывать в Москве, чтобы «видеть очи государя». В ответ на эту просьбу Киприан уже в начале сентября того же года получил следующую грамоту от царя Михаила. «Писал к отцу нашему Филарету Никитичу, что ты нам служишь и о наших делах радеешь и самовольников унимаешь, а о том скорбишь, что ты долго наших очей не видал и мы советовав с отцом нашим Ф.Н. тебя пожаловали – тебе быть к Москве видеть наши государские очи и ты б, богомолец наш, как к тебе сия наша грамота придет, ехал к нам к Москве видеть государские очи по зимнему пути, или как твое время будет, а с собою взял бы людей сколько тебе надобно, да ризницу, да дьяков певчих и поддьяков, а о подводах на чем тебе из Тобольска ехать к Москве послана к тебе от нас подорожная, велено тебе дать 30 подвод и к боярину нашему Ю.Я. Сулешову с товарищами от нас писано и велено тебя из Тобольска отпустить к Москве по твоей воле и подводы дать по подорожной...»[325 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 267–268. См. гр. к Киприану от 10 сентября 1623 г.].

Однако Киприан почему-то не спешил воспользоваться этим разрешением, и он был в Тобольске еще в феврале 1624 года. Но мы вполне доверяем известиям сибирских летописцев, что Киприан прибыл из Тобольска 5 февраля 1624 года, и возражение против этого Миллера считаем неосновательным, потому что в сборнике царских грамот к сибирским архиепископам мы уже не встречаем грамот к Киприану после 3 февраля 1624 года, и значит, Михаил Федорович уже получил определенные сведения о выезде этого архиепископа из Тобольска[326 - Миллер утверждает, что Киприан пробыл в Тобольске и весь 1624 г., и в подтверждение своего мнения ссылается на грамоты Киприана, разосланные им к сибирским воеводам – грамоты о бракосочетании Михаила Федоровича с М.В. Долгорукою, совершившемся 19 сентября 1624 г. (см. Ежемес. сочинения 1764 г. генв., 415 стр.). Но дело в том, что Киприан, уезжая из Тобольска, не оставлял еще свою архиепископскую кафедру, а заведовал ею до назначения ему преемника и, стало быть, должен был сноситься с своею паствою и в то время, когда уже находился в Москве.].

В октябре 1623 года Киприан получил новую грамоту от царя, которою велено ему взять с собою в Москву изветчиков на него чернецов Феодосия, Христофора, Андриана, Авраамия, попа Якова и двух подьячих. «А для береженья твоего, – писал Михаил Федорович, – и для послушанья дворовых твоих людей велено боярину нашему и воеводам и дьякам послать с тобою, богомольцем нашим, из Тобольска до Москвы сына боярскаго добраго, чтоб тебе от дворовых твоих людей в дороге безчестья и непослушанья и сопротивленья не было...». Последняя царская грамота к Киприану помечена 3 числом февраля 1624 года; в ней Михаил Федорович писал о том, чтобы Киприан не брал с собою попа Якова, а сам произвел дознание о его поступках и определил ему соответственное наказание. «А будет тебя сия наша грамота не застанет в Тобольске... а прежняя (от 15 декабря) застала, то ты б богомолец наш тех попов Якова и Алексея велел держать у себя под запрещением по правилам св. отец, а сам ехал бы к нам в Москву...»[327 - А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801. См. л. 264–266, 268–271.]. Оставив свою сибирскую паству, Киприан более уже не возвращался к ней. По приезде в Москву он скоро был назначен митрополитом Крутицким и это место занимал до октября 1626 года: в это время он вместе с патриархом свидетельствовал драгоценный подарок, присланный персидским шахом Срачицу Христову (некая часть полотняна по пяди в ширину и длину), был свидетелем многих исцелений от этой святыни и составил стихиры и канон на праздник Ризы Господней. С 1626 года и до конца своей жизни Киприан занимал митрополию новгородскую, он умер 17 декабря 1634 года[328 - Ежемес. сочин. Июль 1761 г., стр. 239.].



notes


Сноски





1


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1, л. 27.




2


Р. И. Б., т. 11, стр 1126–1128.




3


Опис. Сиб. царства, стр. 299.




4


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 19, н. 1; ibid, кн. 58., п. 254. Считаем нужным исправить здесь свою ошибку, допущенную нами в своем исслед. «Заселение Сибири...», где в примеч. к 174 стр. Мангазея названа Мулгазея и Молгазея; нас ввели в заблуждение некоторые документы, неправильно списанные для Миллера. Но когда мы нашли те же самые документы в подлинном виде, то везде прочли в них Мангазея




5


Впрочем, в известном сказании «О человецех незнаемых в восточной стране», древнейший список которого относится к XV веку, есть упоминание о нашей Мангазее. Там читаем: «На восточной стране за Югорискою землею над морем живут люди Самоедь, зовомы _Могонзеи_; а ядь их мясо оленье, да рыба, да межи собою друг друга ядять, и гость к ним откуды приидеть, и они дети свои закалают на гостей, да тем кормят, а который гость у них умреть, и они того съедают, и в землю не хоронят, а своих такоже. Сия же люди не великы возрастом, плосковиды, носы малы, но резвы вельмы и стрельцы скоры и горазды, а яздять на оленях и на собаках. А платие носят соболие и оленье, а товар их соболи». Г. Анучин справедливо называет это сказание новгородским.




6


Считаем нужным заметить, что мы под _югрою,_ о которой упоминается в летописях и в договорах новгородцев с князьями, разумеем самоедов, живших около устьев реки Мезени. О местоположении этой югры высказывались довольно различные мнения, но мы полагаем, что она там, где место ей указано в чертежной книге Сибири, составл. Ремезовым в 1701 г.: на первом общем листе этой книги около устьев Мезени мы находим – «югорская земля», а на 22 листе в том же самом месте – «югорское царство». А так как в данной местности жили самоеды, то поэтому под новгородскою «югрою» только их и можно разуметь. Заметим тоже, что следует различать югру от юнгров: последние жили по западным склонам Уральских гор в области, которая в «Черт, книге Сибири» называется Юнгорией или Удорией и которую, несомненно, населяли остяки. Впоследствии, когда остяки переселились к своей братии на Сосву (XV в.), за Уральский хребет, то и местность, занятая ими, в книге «Большой Чертеж» стала называться «Югорией».




7


Т. 1, кн. 1, стр. 93, изд. 1781 г.




8


Исследования… Древ. Р. Истории, стр. 80–81, изд. 1819 г.




9


Очерки Р. И. Геогр., стр. 62–63.




10


О походе Улеба на Железные Ворота так передается в дошедших до нас летописях. Воскресенской: «В лето 1032 Великий князь Ярослав поча городы ставити и по Руси и тогда же Улеб изыде из Новагорода на Железные врата и опять мало их прииде». То же читаем и в Софийской, в Никоновской: «Того же лета (1032) Улеб иде на Железныя Врата из Новгорода, и вспять мало их возвратишися, но многи тамо погибаша». Но в «Истории» Татищева под 1032 г. читаем следующее: «Ярослав строил города по Руси и за Днепром. Сего же году родилась Ярославу дщерь. Новгородцы с Улебом ходили на Железные врата, но бысть несчастие, побеждены были Новгородцы от Югров». С первого же взгляда на это место у Татищева можно убедиться, что он буквально передает, что нашел в летописи; он же упоминает под этими годами и о рождении дочери Ярослава, чего нет ни в Воскресенской, ни Никоновской, ни Софийской летописях.




11


Исслед., стр. 19–20.




12


Лаврентьевская летопись изд. 1872 г., стр. 226–227




13


Р. И. Б., т. 11, стр. 1050–1051.




14


Герберштейн. «Записки о Московии» перев. Анонимова, стр. 25. Спб. 1866 г.




15


Экспедиции – 1580 г. под командою Пета и Дотскмана – 2 судна; 1594 г. под ком. Баренца, Найя и Бранта – 3 судна; 1596 г. под ком. Рина и Гемскера; 1608 г. под ком. Гудзона; 1625 г. под ком. Босмана – далее Карского моря не могли пробраться.




16


Лерберг, стр. 30.




17


А. И., т. II, № 30.




18


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 2, л. 28.




19


Опис. Сиб. цар. Миллера, стр. 300. См. гр. Бориса от 9 апреля 1601 г. к березов. воеводам.




20


Р. И. Биб., т. 11, стр. 824.




21


Ibid, стр. 826. Нужно заметить, что документ, напечатанный в Р. И. Б., т. 11, № 188 под именем наказа кн. В. Мосальскому и Савлуку Пушкину, на самом деле есть не что иное, как отписка в Москву тобольских воевод Федора Шереметьева и Остафия Пушкина, но в этой отписке сообщается: а) донесение в Тобольск березовских воевод о погроме самоедами первой экспедиции и Ь) наказ, данный этими воеводами начальникам второй экспедиции.




22


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 2. См. Память тоб. воеводам от 1601 г. фев.




23


Р. И. Б., т. II, стр. 833–845.




24


Ibid, № 135.




25


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 14, л. 402; ст. № 24. л. 34.




26


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 78, л. 93, 1006.




27


Р. И. Б., т. 11, № 213.




28


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 19.




29


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 20.




30


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 58, л. 375, 420; Ibid, кн. № 204, л. 150.




31


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 58, л. 368.




32


Ibid и 375.




33


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 40, л. 403–411.




34


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 52, л. 93.




35


Ibid, ст. № 73, л. 43.




36


Ibid, ст. № 111, л. 124.




37


Ibid, кн. № 204, л 143.




38


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 144 и 901.




39


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 4.




40


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 46, л. 61–92.




41


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 78, л. 166.




42


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 26, л. 220; Ibid, ст. № 656 (ненумеров.).




43


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 26, л. 68.




44


Ibid, № 78, л. 60.




45


А. М. И. Д. Порт. Миллера, № 477.




46


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 81, л. 530.




47


А. М. И. Д. Порт. Миллера, № 477.




48


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 134, л. 440–444.




49


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 134, л. 175–182; ст. № 139, л. 162.




50


Ibid, № 4, л. 441.




51


Ibid, № 78, л. 36.




52


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 139, л. 142–144.




53


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 408 (ненумер.).




54


Р. И. Биб., т. 8, стр. 363.




55


А. И., т. 11, № 30.




56


Р. И. Биб., т. 11, стр. 1055–1056.




57


Р. И. Биб., т. 11, стр. 1058–1059.




58


Р. И. Биб., т. 11, стр. 1066–1067.




59


Р. И. Биб., т. 11, стр. 1071–1072.




60


Ibid, стр. 1075.




61


Ibid, стр. 1077.




62


Ibid, стр. 1084–1085.




63


Ibid, стр. 1094–1095.




64


Р. И. Б., т. 8, от 363 стр.




65


О предметах торговли см. подробнее в нашем исслед. «Заселение Сибири...», стр. 180–181.




66


А. И., т. 11, № 30.




67


Р. И. Б., т. 11, стр. 831.




68


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 178–179.




69


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 62, л. 305–315.




70


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 57, л. 35–40; Ibid, № 95, л,23.




71


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 51, л. 285.




72


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1, л. 186.




73


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 62, л. 37, 38.




74


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 95, л. 37–44.




75


А_._ М. И. Д. Порт. Миллера, № 477.




76


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 189, л. 145.




77


Р. И. Б., т. 8, стр. 353




78


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 571.




79


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 17, л. 63.




80


Ibid, кн. № 20.




81


Пожалуй, иному читателю будет интересно знать, какое же употребление имела эта масса шкур разных пушных зверей, ежегодно присылаемых из Сибири в государеву казну? Чтобы удовлетворить любопытство читателя, мы приведем здесь данные из расходной книги Казанского дворца, из которых видно будет, на какие предметы расходовалась государева соболиная казна: 1627 г. сентября 7. «40 соболей цена 60 р. послано государю одарить теми соболями отца своего св. патр. Филарета на праздник Рожд. Богор.». Октября 27. «Солунскому епископу, Синайскому архимандриту, Афонской горы строителю и келарю, попам и дьякам от государя и от свят, патриарха – 40 соболей цена 28 р., 40 соболей цена 20 р., 480 соболей цена по 15 р. сорок». Ноября 26. «Дохтору Ортемию для затарской посылки жалованья государева 40 соболей цена 75 р. и 40 соболей цена 50 р.». «Свийскому королю послано соболей от государя на 240 р. и от патриарха на 70 р.». «Турской земли города Мирликия Никольского монастыря митрополиту Иеремии и старцам на 75 р. соболей». «Послать в Крым к цареву и калгину запросу на 1070 р.». «В Крым цареву ближнему человеку Алгазы Аге на 50 р.». «Послать милостыни цареград. патриарху Кириллу и александр. патриарху Герасиму на 400 золотых соболями». Таков расход соболиной казны на жалованье, подарки и милостыни. Но московские цари были и первыми купцами в Московском государстве: они вели значительную торговлю пушным товаром в Персии и наживали хорошие деньги. «Гостю Федору Котову и торговым людям, которые посланы с ним с государевым товаром в персицкую землю соболей на 140 рублей». Апреля 20. «По государеву указу гостю Булгакова велено выдать из Казанского дворца соболей на 1673 г. для торговли с кизильбашскими купчинами на сырой шелк». Затем московские цари за всякого рода покупки уплачивали не деньгами, а шкурами пушных зверей. Марта 25. «Велено дать торговому человеку Андрею Семенову за золотые и за золото дельное, что у него взято к золотому делу, соболями на 663 р. 20 а.». «Торговому человеку за 800 золотых угорских по цене на 672 р., по 28 ал. за золотой дать соболями и иною мягкой рухлядью всего 15 сороков соболей». «Торговому человеку Семенову за взятый у него жемчюг 482 золотника по цене за 907 ½ р дать соболями». «Торговому человеку А. Семенову за взятые у него к госуд. делу 890 золотых угорских, да 111 ½ золотников золота дельнаго, 142 золотника жемчюгу мелкаго по цене за 907 р. 14 а. дать соболями».




82


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 504, л. 148.




83


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 139, л. 488.




84


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 571 (ненумер.).




85


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 78, л.60.




86


Ibid, кн. № 26, л. 68.




87


Р. И. Б., т. 11, стр. 849.




88


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 656.




89


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 139, л. 160.




90


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 134, л. 443, 444; ст. № 139, л. 165.




91


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 139, л. 168–172.




92


Р. И. Б., т. 11, стр. 1090–1091.




93


Р. И. Б., т. 11, стр. 1056.




94


Р. И. Б., т. 11, стр. 853.




95


«Русское государство в пол. XVII в.», стр. 14 и 56. Слово _Мангария,_Мангарийский_ у Крижанича нужно читать Мангазия и Мангазийский; вероятно, издатель этого сочинения сметал латин. буквы r и z.




96


А. М. И. Д. Порт. Миллера, № 477.




97


Р. И. Б., т. 11, стр. 849–851.




98


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 656 (ненумер. См. следств. дело об убийствах разными инородцами русских людей в 1632 и 1634 гг.).




99


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1252, л. 73; кн. № 1561, л. 81; кн. № 1302, л. 99; кн. № 1293, л. 49 и пр.




100


Р. И. Б., т. 11, стр. 820–821.




101


См. мое исслед. «Заселение Сибири...», стр. 82.

В Историческом атласе пр. Замысловского (изд. 1887 г.) на карте № 9 мы видим город «Обский Большой» на правом берегу Иртыша, недалеко от впадения этой реки в Обь. Но такого города никогда не существовало. Если он под Обским большим разумеет городок, построенный Мансуровым, то: а) этот последний находился на правом берегу Оби, б) никогда не назывался большим и, вероятно, был самым малым из всех сибирских городов. В книге «Бол. черт.» на стр. 213 есть название Обский большой, но это название относится не к городу, а к Обскому большому порсыму, или протоку; во время составления «Больш. чертежа» Обского городка, основанного Мансуровым, уже не существовало.




102


«Опис. Сиб. царства», стр. 157–158.




103


Сиб. пр., кн. № 1, л. 24. См. наказ Федору Борятинскому и Владимиру Аничкову.




104


Опис. Сиб. Ц. Миллера, стр. 182, 195; История Сибири Андриевича, стр. 22.




105


Миллер думает, что город получил название от речки Сургутки, но это неверно. Целая область, где построен русский город, называлась Сургут подобно тому, как выше была область Нарым, и самая упомянутая речка стала называться Сургуткою только после основания Сургута. Воеводам наказ предписывал идти «в Сургут», построить город «в Сургуте».




106


Р. И. Биб., т. II, № 60.




107


Сиб. пр., кн. № 1, л. 111.




108


Сиб. пр., кн. № 1, л. 105.




109


Сиб. пр., кн. № 458, л. 53.




110


Сиб. пр., кн. №14, л. 365.




111


Сиб. пр., кн. № 78, л. 1267.




112


Сиб. пр., кн. № 30, л. 394.




113


Сиб пр., кн. № 203, л. 307.




114


Сиб. пр., кн. № 8, л. 87.




115


Сиб. пр., кн. № 72, л. 1256.




116


Сиб. пр., кн. № 1, л. 46 и 47.




117


Сиб. пр., кн. № 1, л. 51, 57, 251 и др.




118


Сиб. пр., кн. № 1, л. 1–6.




119


Ibid, л. 8.




120


Сиб. пр., кн. № 1, л. 8 и др.




121


Сиб. пр., кн. № 1, л. 53.




122


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 145–147.




123


А. М. И. Ю. Портф. Миллера № 447, 11, 5.




124


Сиб. пр., кн. № 1, л. 119.




125


В Ваховской волости всего ясачных людей было более 100 человек, но в ней ясак в государственную казну платили только 6 человек, а остальные были пожалованы в вотчинное владение Игичею.




126


Сиб. пр., кн. № 1, л. 262–291, ясачная кн. 1625; Сиб. пр., кн. № 4, л. 82, а также см. отписки воеводы о том же, л. 255–257.




127


Сиб. пр., кн. № 34, л. 130.




128


Сиб. пр., кн. № 177, л. 178.




129


Сиб. пр., кн. № 221.




130


Сиб. пр., кн. № 1, л. 159.




131


Сиб. пр., кн, л. 262 и др.




132


Сиб. пр., кн. № 134, л. 420.




133


Миллер (Опис. Сиб. ц. стр. 250) несправедливо относит этот бунт к 1588 году; документ, на который он ссылается, неверно указывает дату: следует читать не 106 (1598), а 110 (1602), потому что Яков Борятинский был воеводой в 1602 г., а в 1598 г. Лобанов-Ростовский, а бунт, несомненно, произошел при Борятинском.




134


Сиб. пр., кн. № 1, л. 157.




135


Сиб. пр., ст. № 11, л. 139–148; ст. № 8, л. 23–24; кн. № 1, л. 159.




136


А.М.И.Д. Портф. Милера 478, 11 № 67.




137


Сиб. пр., кн. № 1, л. 247.




138


Опис. Сиб. ц., стр. 259.




139


Эта деревня отстоит от нынешнего Нарыма в 5 верстах, и название ее произошло от городища какого-нибудь инородческого князя, может быть, кн. Вони.




140


Сиб. пр., кн. № 1.




141


Сиб. пр., кн. 2, № 70.




142


Миллер на основании одной отписки тобольского воеводы Буйное Ростовского к нарымскому голове Мирону Тимоф. заключает, что Нарымский острог перенесен был или в 1613 г., или в следующем. Но это заключение неверно: другие документы показывают, что Нарымский острог в эти годы еще находился на старом месте и в первый раз перенесен только после пожара в 1619 г.




143


Опис. Сиб. ц. Миллера, стр. 255.




144


Сиб. пр., столб. № 30, л. 406–411.




145


Сиб. пр., ст. 136, л. 86.




146


Сиб. пр., кн. № 47, л. 162; кн. № 14, л. 52.




147


Сиб. пр., кн. № 153.




148


Сиб. пр., кн. № 204, л. 53.




149


Сиб. пр., кн. № 6135, л. 40.




150


Сиб. пр., кн. № 70, л. 544 и 570.




151


Сиб. пр., кн. № 8, л. 49.




152


Сиб. пр., кн. № 19, л. 735.




153


Сиб. пр., кн. № 17, л. 99.




154


Сиб. пр., кн. № 34, л. 724.




155


Сиб. пр., ст. № 90, л. 243–248.




156


Сиб. пр., кн. № 144, л. 203.




157


Сиб. пр., кн. № 204, л. 65; кн. № 221, л. 159; кн. № 17, л. 99.




158


Сиб. пр., ст. № 136, л. 342–344; ст. 112, л. 427 и д. ст. 136, л. 605; ст. № 12, л. 406.




159


Сиб. пр., ст. 91, л. 49–54.




160


А.М.Ю. Сиб. пр., ст. № 11, л. 172.




161


А.М.И.Д. Портф. Миллера 478, 11, № 33.




162


Оп. Сиб. цар. Миллера, стр. 260. См. отписку Елиазарова к боярам.




163


Опис. Сиб. ц., стр. 260.




164


А.М.И.Д. Портф. Миллера 478, 1, № 15.




165


А.М.Ю. Сиб. пр., ст. № 112, л. 477.




166


Ibid. Сиб. пр., кн. № 19, л. 498 и 507.




167


Ежем. сочин. 1764 г. Мар. 7, стр. 214. Прод. Сибир. ист. Миллера.




168


А.М.Ю. Сиб. пр., кн. № 4, л. 409; стр. № 11, л. 170; кн. № 17, л. 109.




169


Сиб. пр., кн. № 47, л. 486; Кн. № 20. Московская оценка была значительно выше сибирской, например, кетский ясак 1627 г. в Тобольске оценен в 866 р. 60 к., а в Москве в 1298 р. 93 к., кн. № 17, л. 109.




170


Сиб. пр., кн. № 221.




171


Сиб. пр., кн. № 98, л. 3–6.




172


Подробнее об этом мы писали в статье «Открытие Тобольской епархии и первый Тобольский архиепископ Киприан».




173


«Чертежная книга Сибири», состав. Ремезовым в 1701 г.




174


Журнал М. Н. Пр., ч. 83. 1854 г. См. ст. Н. Абрамова.




175


«Краткое описание о народе остяцком», Г. Новицкий, стр. 75.




176


Кода находилась на правом берегу Оби, ниже Атлыма.




177


Тобольские губерн. ведомости, 1885 г., № 44.




178


Сбор. Титова «Сибирь в XVII в.», стр. 177–178.




179


Ж. М. Н. Пр. 1868 г., июль. См. ст. Шестакова.




180


Некоторые говорят, что остяки и вогулы чрез русских впервые в конце XVI в. познакомились с хлебом; но это совершенно неверно. Земледелие существовало и у прежних их завоевателей – татар. Ермак во время своего похода нашел засеянные хлебом земли на р. Туре; таборинские татары, жившие на Тавде в соседстве с вогулами, также немного занимались земледелием. Чрез русских хлеб вошел только в большее употребление среди угорских народов.




181


Кожи преимущественно сдирали с налима, а иногда с осетра и даже стерляди. См. «Краткое описание...» Г. Новицкого, стр. 38.




182


Ibid, стр. 31.




183


Ibid, стр. 44.




184


Архив М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1252, л. 73; кн. № 1302, л. 99; кн. № 1361, л. 81.




185


Новицкий, стр. 40–43.




186


Об остяцких знаменах см. статью Н.Н. Оглоблина в «Истор. Вест.» 1891 г.




187


«Библиотека для чтения», т. 91. См. статью «Шаманство у народов Северной Азии», стр. 25.




188


Вестник Имиерат. Русск. Геогр. общества, ч. XVII, 1856 г. См. извлечения из труда Кастрена «Этнографические замечания и наблюдения».




189


«Краткое описание…», стр. 53




190


Путешествие Палласа, т. III.




191


По их воззрению, идолы и есть настоящие боги и в состоянии даровать человеку здоровье, благосостояние и другие житейские блага. Вестник И.Г. общ. 1856 г., ч. XVII, стр. 314.




192


Ibid, стр. 316.




193


Новицкий, стр. 84.




194


Русская ист. библ. Т. II, № 82.




195


История о Сибири в Сборы. Титова, стр. 171.




196


Ibid. Вынимание ножа сопровождалось освобождением духа, выходом его из шамана. Остяцкие шаманы бросались в огонь и выходили невредимыми. (См. Памятники Сибири. Ист. XVIII в., стр. 242).




197


Новицкий, стр. 49.




198


А. М. И. Д. Порф. Миллера № 478 тетр., стр. № 61.




199


Памяти. Сибир. ист. кн. 1, № 81.




200


Этнограф, сборн. 1858 г., вып. IV, стр. 305.




201


Известия Императ. Томского университета, кн. 2, стр. 237–238.




202


Новицкий, стр. 49–53.




203


Автор этого описания, очевидно, не понял значения остяцких криков: они не гайкали, а кричали хай, что значит бог^{113}^, т.е. крики их были взыванием к богу. Слово хай – самоедское, но у обдорских остяков много слов самоедских.




204


Чтения в Общ. И. и др. 1871 г., кн. II смесь, стр. 11 –12.




205


«Краткое описание об ост. народе», стр. 53




206


Этнограф, сборник 1858 г., вып. IV, стр. 311.




207


Р. И. Б., т. II, № 91.




208


П. С. 3. Р. И., т. IV, № 1800, стр. 60.




209


Чт. Общ. ист. и древн. 1863 г., кн. IV. См. «Челобитная Филофея», стр. 25.




210


Памятники Сиб. ист. XVIII в., кн. I, № 62.




211


Арх. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1402, л. 123.




212


Арх. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1402 и 125.




213


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1402.




214


Арх. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1451, л. 539.




215


Ibid, кн. № 1454, лл. 537–544




216


Ibid, кн. № 1454, л. 545




217


Жур. М. Н. Пр. 1846 г., ч. 52, стр. 82.




218


Пам. сиб. ист., кн. 1, № 99.




219


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1302, л. 99.




220


Ibid, кн. № 1361, л. 81.




221


Ibid, кн. № 1367, л. 50.




222


Ibid, кн. № 1367, л. 254.




223


Ibid, кн. № 1259, л. 145.




224


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1422, л. 19.




225


Эти две волости находились в Сургут, уезде, но были приписаны к Тобольску.




226


Ibid, кн. № 1376.




227


А. М. Ю. Сиб. пр., кн. № 1252, л. 73.




228


Относительно трех последних волостей следует заметить, что они находились в Пелымском уезде, но приписаны были к Тобольску; население их принадлежало к вогульскому племени, а если в документах оно называется татарским, то только потому, что эти вогулы еще во времена Кучума приняли магометанство, усвоили язык, нрав и обычаи татар.




229


м. ю. Сиб. пр., кн. № 1376.




230


Ibid; кн № 1313. л. 1208.




231


«Краткое описание об ост. нар.» Г. Новицкого. По поводу сожжения «Старика Обского» остяки говорили, что когда идол загорелся, то божество вылетело из него в виде лебедя; однако не все верили этой сказке; другие, замечает Новицкий, говорили, что ничего подобного не было.




232


«Крат. опис. об ост. нар.», стр. 90–91.




233


«Описание документ, и дел Св. Синода», т. II, ч. I, стр. 240.




234


Новицкий, стр. 94–95.




235


П. С. 3. Р. И., т. V, № 2863.




236


«Крат. опис.» Новицкого, стр. 98–109.




237


Пам. сиб. ист. XVII в., кн. 2, № 9.




238


Ibid, № 32.




239


Ibid, № 52.




240


Ibid, № 46.




241


Пам. сиб. и. XVIII в., кн. 2, № 32.




242


Ibid, № 50.




243


Пам. сиб. ист. XVIII в., кн. 2, № 54.




244


Святость Василия Мангазейского чтится только в Сибири, но православная церковь не причислила его к лику святых, ибо сведения относительно нетленности мощей этого мученика оказались неверными. Еще в 1659 г. архиепископ Симеон отправил в Мангазею дьякона Богоявленской церкви Ивана произвести «досмотр» мощей Василия. Освидетельствование мощей произведено дьяконом Иваном, двумя мангазейскими попами и воеводой Ларионовым. Приготовившись к этому делу недельным постом, досмотрщики в назначенный день, читаем в докладе митрополита Корнилия, «после литургии молебствовали с водоосвящением и гробницу досмотривали; и та-де гробница вся вышла на верх земли и гробница-де вся цела, только немного почернела. А в гробнице мощи: глава и руки и ноги и все человеческое подобие по обычаю – _толъко-де_кости,_а_плоти_на_них_нет –_изтлела...»._ См. статью Оглоблина в Чт. Об. за 1890 г.




245


Ж. М. Н. Пр. 1864 г., ч. 52, отд. V, стр. 91.




246


Пам. сиб. ист. XVIII в., кн. 2, № 3.




247


П. С. 3. Р. И., т. VI, № 3637.




248


Священникам в русских селах в то время давалось жалованья 5 р. денег и 5 ч. хлеба, и значит, священникам инородческих церквей жалованья было вдвое более.




249


«Тоб. губ. вед.» 1866 г., № 10.




250


Пам. сиб. ист., кн. 2, № 49.




251


Тоб. губ. вед. 1866 г., № 10.




252


Тоб. губ. вед. 1866 г., № 12.




253


Ibid.




254


Он был убит остяками.




255


Новицкий, стр. 108.




256


«Опис. докум. и дел Св. пр. Синода», т. II, № 157.




257


«Опис. докум. и дел. Св. пр. Синода», т. IV, стр. 253.




258


«Чт. Об. Ист. И др.», 1863 г., кн. 4, отд. V, стр. 51




259


«Опис. докум. и дел. Св. Синода» т. II, стр. 157




260


«Опис. докум. и дел. Св. Синода» т. IV, стр. 253




261


Ibid, т. II, стр. 241.




262


«Опис. докум. и дел. Св. Синода» т. VII, № 282.




263


А. А. Э., т. I, стр. 259.




264


А.М.Ю. Книги денежного стола № 11801, с. 51–53.




265


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 400.




266


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 292.




267


Странник, 1864. Авг.




268


Все эти сведения заимствованы нами из рукописи, озаглавленной: «Роспись, что указал государь Михаил Фед. и отец его Фил. Н. взять архиепископу Киприану с собой в Сибирь – соборян и старцев и дворовых людей и что им государева денежнаго и хлебнаго жалованья и что архиепископу на его обиход в год всяких запасов». А. М. Ю. Денеж. стол. кн. № 11801, л. 1 –12; Сиб пр., кн. № 7, л. 63.




269


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 113, 118.




270


Ibid, лл. 1828, 246–250.




271


Ibid, л. 140.




272


В нашем исследовании «Заселение Сибири...» на стр. 107 сказано, что Киприан прибыл в Тобольск 30 мая; мы, как и другие историки, в данном случае основывались на известия сибирских летописцев, но эти известия оказываются неверными: сам Киприан писал Филарету, что он прибыл в Тобольск 19 июня. См. Ден. ст., кн. № 11801, л. 142.




273


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 13.




274


Ibid, л. 39.




275


Ibid, л. 13. См. «Роспись что надобе в Тобольску на церковное строение и на архиепископский двор...».




276


Ibid, л. 52. См. Отписку тобольскому воеводе.




277


IBID, Л. 48. СМ. ГРАМОТУ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА 1621 ГОДА 15 ЯНВАРЯ К ТОБОЛЬСКОМУ ВОЕВОДЕ ГОДУНОВУ.




278


Ibid, л. 49. См. отписку воеводы Годунова к Киприану.




279


ЭТО ПЕРВАЯ ЦЕРКОВЬ В ТОБОЛЬСКЕ; ОНА ПОСТРОЕНА ОДНОВРЕМЕННО С ПЕРВОЮ ТОБОЛЬСКОЮ КРЕПОСТЬЮ В 1587 Г. НО КРЕПОСТЬ СКОРО БЫЛА ПЕРЕНЕСЕНА НА ДРУГОЕ МЕСТО, А ЦЕРКОВЬ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ, ОСТАВЛЕННАЯ «С СИБИРСКАГО ПЕРВОНАЧАЛЬЯ ВЗЯТЬЯ», ОСТАЛАСЬ НА ТОМ ЖЕ САМОМ, Т.Е. НА СТАРОМ ГОРОДИЩЕ.




280


Ibid, 144.




281


Такая церковь действительно должна была казаться в Тобольске большою, и особенно если сравнить ее с другою тобольскою церковью, построенною в 1601 г. во имя Вознесения Господня; эта последняя тоже, по сообщению воеводы, была невелика: от западных дверей до царских четыре аршина, а в алтаре от царских дверей до горного места всего два аршина.




282


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 52 и 57. См. отписки тоб. в. от 13 ноября 1621 года.




283


Ibid, л. 173. См. гр. Мих. Ф. к Киприану.




284


Ibid, лл. 115 и 178. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 21 февр. 1621 г. и от 22 дек. 1621.




285


Тот самый, который впоследствии при архиепископе Макарии написал чудотворную икону Б. Матери Абалакской.




286


«Материалы для истории г. Тобольска» Найденова, стр. 16 и 20; А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 71.




287


А. М. Ю. Ден. ст. Ibid, л. 54. См. отписку воеводы Годунова.




288


А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 329; № 573, л. 3. Считаем нужным исправить типогр. ошибку в наш иссл. «Заселение Сибири...» на стр. № 122 напеч. «денег 609 р.» – след. читать 690.




289


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 40, л. 251.




290


Ibid, л. 36. См. грамоту Мих. Фед. к Годун. от 10 янв. 1621 г.




291


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 123.




292


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 85; Р. И. Б., т. 2 № 127.




293


Ден. ст., л. 243.




294


См. наше иссл. «Заселение Сибири...», стр. 124.




295


В 1642 г. четвертый Сибирский архиепископ Герасим писал к Михаилу Федоровичу: «Велено ему быть в Тобольске на месте Нектария, а наказа, данного Киприану, нет в софийской казне, после Нектария не застал. И государь велел бы дать ему наказ, по чем ему в Сибири архиепископския своя ведати и духовныя дела исправлять». Тогда царь обратился к Нектарию, находившемуся в то время на покое в Ниловой пустыне, с вопросом – куда делся наказ, данный Киприану. На это Нектарий отвечал, что, приехав в Тобольск, он не нашел его, а сказывали ему приказные люди, что тот наказ Киприан взял с собой в Москву. См. А. М. Ю. Сиб. пр., столб. № 119, л. 1, 3 и др.




296


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 120–127. См. гр. царя Михаила к Киприану от 21 февраля 1621 г.




297


Ibid, л. 172.




298


Ibid, л. 142–151. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 1621 г. Ноябрь.




299


Ibid, л. 213–225.




300


См. наше исслед. «Заселение Сибири…», стр. 284, 285




301


А. М. Ю. Ден. ст.,кн. № 11801, л. 116.




302


Ibid, л. 46.




303


А. М. Ю. Сиб. прик., ст. № 571 (ненумер.). Такие челобитные, как, например, следующая, нам попадались в архиве очень часто. «Царю... Михаилу Федоровичу бьют челом нищие твои богомольцы из Сибири Верх. у. Тагила Преображения Спасова... поп Иванище, дьячек Тренка, пономарь Антипка; пожалованы мы, нищие богомольцы, на кормлю вместо денежные и хлебные руги, дано нам землицы и сенных покосов. А пахати нам тое землицу не кем: которых, государь, гулящих людей приряживает себе в половье и дает им семенной хлеб, скот, лошади, коровы и тех наших половничешков твои государевы воеводы и приказные люди, изгоняючи нас от твоего богомолья, у нас тех наших половничешков отымают в твою государеву пашню в крестьяне без твоего государева указа, мимо вольных людей и те наши пашнишки запустели; а призвать и подрядить в половничешка... невозможно; блюдя такие самосильственные изгони нихто в половье нерядится. И нам, твоим государевым богомольцам, кормитца нечем, помираем голодною смертию» и т.д.




304


Того самого, о котором мы выше упоминали, что он бежал от Киприана, но потом был схвачен и прислан в Верхотурье.




305


Таково было происхождение Невьянского Богоявленского монастыря. Храм начал строить Серапион в 1622 г. на одном острову между речками Тетерькой и Моленкой. Но постройка подвигалась очень медленно: к 1624 г. срублено было только 12 венцов храма Преображения Господня да келья и клеть. После постройки храм был освящен не во имя Преображения Господня, как благословил Киприан, а во имя Богоявления; вот почему и монастырь стал называться Богоявленским. К концу первой половины XVII века в нем уже было 19 монахов. См. А. М. Ю. Сиб. пр., № 65, л. 265.




306


Из одного донесения самого Киприана видно, что в Березове в это время не было монастыря, но это последнее известие, вероятно, нужно понимать так, что Березовский монастырь находился в совершенном запустении, и чтобы возобновить в нем жизнь, послан игумен Тарасий.




307


Этот монастырь замечателен тем, что он был основан, как оказывается из донесения Киприана, боярином Иваном Никитичем Романовым во время ссылки его в Сибирь Борисом Годуновым. Но мы не знаем, какая река называлась Неивою, во всяком случае это не Невья, или Нейва; в документе место этого монастыря определяется так: «при р. Неиве, недоезжая дву днищ до Верхотурья».




308


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 136–141.




309


Ежемес. сочинения и известия 1764 г. Янв., стр. 409. Здесь Миллер говорит, что Киприан послал в Мангазею игумена Тимофея, но это неверно: из одной отписки тобольского воеводы Сулешова^{114}^ видно, что отправлен был туда именно арх. Мефодий.




310


А. М. Ю. Ден. ст. кн. № 11801, л. 186. См. гр. царя к Киприану от 1622 г. февр. 24.




311


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 187.




312


А. М. Ю. Ден. ст., лл. 191, 296, 215, 264.




313


Ibid, л. 254, 256.




314


Считаем нужным упомянуть, что эта грамота подана Киприану уже распечатанною и, стало быть, с содержанием оной некоторые познакомились ранее, чем сам Киприан. Когда об этом узнал Михаил Федорович, то предписал «обыщикам» Ивану Спасителеву и Орефу Башмакову «бить пред разрядом батогами нещадно» Данила Низовцова, привезшего эту грамоту в Тобольск.




315


Ibid, л. 246. См. гр. Мих. Фед. к Киприану от 5 февраля 1623 г.




316


Одну из таких грамот мы нашли в архиве Минист. иностр. дел, в портфелях Миллера. Ввиду особенного интереса этого документа мы считаем нужным привести его здесь буквально. «Царя Государя и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии воеводам, сыновом нашего смирения, великим господам Ивану Никитичу, Федору Володимировичу, преосвященный Киприан, архиепископ Сибирских и Тобольских, благословляя и Бога моля челом бьет. По государеву и великаго князя М.Ф. в. Русии указу и по благословению великаго государя, святейшаго Филарета Никитича, патриарха московскаго и в. Руссии и по нашему благословению послан в Мангазею, на Таз и на Турухан и в Песиду софийский сын боярский Василий Стогов с наказом, а велено ему на Тазу и на Турухане и в Песиве (31с) по нашему указу ведати и судити во всяких наших духовных делах, а которыя наши духовныя дела приказаны ему Василию ведати и судити против государевых царевых и в. Кн. М. Ф. в. Руссии указов и грамот против указов же и грамот в. г. св. Филар. Н. патр. Москов. и в. Руссии, а которые в их государских указах и грамотах написаны судныя духовныя дела судити и то написано в сей нашей грамоте, именно: дворян и детей боярских и всяких служилых и жилецких и торговых приезжих людей и игуменов и строителей, черных попов и дьяконов и мирских белых попов и дьяконов и кто в клиросе стоит, чернцов, черниц, девиц, попадей, поповичев, легче проскурниц, прощеника, баб, кума, куму, брата и сестер, названных вдовиц, задушных человек монастырев, больниц и кто порты чернецкие свержет, во всех крестьянских людях роспусты, смилное, умычки, пошибание, застатие промежу мужем и женою, о жводе их в племяни или в сватовстве поимитца, ведовство, бледня и зелье и еретичество, зубояжа отца и матерь бьет сын или дща, или уречет скверными словы, прилагает отца и матерь, или сестры, или дети, или племя тяжутца о задницу, церковная татьба, с мертвецы совлачат, гробная татьба, кресты посекают или из крестов трески емлют, в церковь скочат псы или плотки без великия нужы введет или что неподобное ино церкви здеет. Это все, господа, наши духовные дела и вам бы, господа, по государеву указу и вел. Кн. М. Ф. всея Руссии указу и по грамотам и по указу ж и грамотам вел. государя св. Фил. Н. патриарха московскаго и всея Руссии в те наши духовныя дела, ни в которыя не вступатца и у приказнаго нашего тех наших духовных дел никаких не отнимати и за воров не стояти и воров не укрывати, а которые люди учнут приказному нашему в наших духовных делах ставятца сильны и под суд начнут ходити и вам бы, господа, на тех ослушников приказному нашему Василию давати государевых приставов и отсылати тех ослушников к приказному нашему да и дворец бы, господа, пожаловати дати ему Василию где стояти, а милость Софе и Премудрости Божией и великих чудотворцев и всех святых и нашего смирения благословение есть и будет с вами. Писан в Тобольску лета 7132 февраля 1 дня». См. Порт. Миллера, № 477. Тетр. 1.




317


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 288–289.




318


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 254. См. гр. Мих. Ф. к Киприану от 1623 г. 15 декабря.




319


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 41. См. гр. Мих. Федор, в Тобольск от 1621 г. 15 янв.




320


Ист. Р. Церкви Макария, т. IV, стр. 342




321


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 259.




322


Ibid, л. 148.




323


Ibid, л. 156–172. См. гр. Мих. Федор, к Киприану от 1621 г. дек. 19 дня.




324


Русская Вивл., т. III. См. «Записки к Истории Сибири».




325


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801, л. 267–268. См. гр. к Киприану от 10 сентября 1623 г.




326


Миллер утверждает, что Киприан пробыл в Тобольске и весь 1624 г., и в подтверждение своего мнения ссылается на грамоты Киприана, разосланные им к сибирским воеводам – грамоты о бракосочетании Михаила Федоровича с М.В. Долгорукою, совершившемся 19 сентября 1624 г. (см. Ежемес. сочинения 1764 г. генв., 415 стр.). Но дело в том, что Киприан, уезжая из Тобольска, не оставлял еще свою архиепископскую кафедру, а заведовал ею до назначения ему преемника и, стало быть, должен был сноситься с своею паствою и в то время, когда уже находился в Москве.




327


А. М. Ю. Ден. ст., кн. № 11801. См. л. 264–266, 268–271.




328


Ежемес. сочин. Июль 1761 г., стр. 239.




329


Древ. Росс. Вивл., ч. III, стр. 143.




330


А. М. Ю. Ден., ст. № 11801, л. 306. См. отписку Макария.




331


Чтения в Общ. Ист. и Др., кн. III, стр. 55.




332


Р. И. Б., т. 8, стр. 385.




333


Напр., крестьянами Тавдинской слободы в 1624 г. собрано до 900 копен разного хлеба, пятая часть этого сбора шла в архиеп. дом. А. М. Ю. Сиб. пр., № 7; Материалы для истории горда Тобольска Найденова.




334


См. мое исслед. «Заселение Сибир», стр. 125.




335


Р. И. Б., т. 8, л. 348.




336


Р. И. Б., т. 8, лл. 345–346.




337


Совершенно ложно боярские дети обвиняют Макария в неправиль- ном составлении переписных книг; перепись производилась особыми дозорщиками по выбору воевод, и архиепископ на это дело не имел никакого влияния. Так, перепись софийского имущества в самом Тобольске по назначению воеводы Ю. Сулешова с товарищами производил письменный голова Гр. Зловидов и подьячий С. Полутов; в Тавдинской слободе по назначению преемников Сулешова производили перепись боярские дети Павлоцкий и Лутовинов, а в Усть-Ницынской слободе боярский сын Толбузин. Один экземпляр этих переписных книг воеводы послали в Москву и другой вручили самому Макарию. Что же касается наличных денег в софийской казне, оставшихся после Киприана, то документы вполне оправдывают показание Макария, что оных было к его приезду только 36 р. Сам казначей Савватий в своей жалобе на Макария ничего не говорит о том, что будто бы этот архиепископ насильно заставил его приложить руку к отчету, как утверждают в своей челобитной боярские дети. А «роспись расходов денежной казны дома С. Пр. Б. старца Савватия казначея», дошедшая до нас, свидетельствует, что действительно в софийской казне Макарий нашел наличных денег только 35 р. 23 а. В этой росписи Савватий пишет, что он получил в 1624 г. мая 7 дня на разные расходы 303 р. 25 а. 4 д., из этих денег он выдал по окладу годовое денежное жалованье протопопу с братией, дворовым и приказным людям; уплатил годовым работникам, нанятым в Софийский дом с первого Воскресенья после великого дня 1624 г. по то же Воскресенье 1625 г. 29 р. 28 а. 4 д., нанял дровосеков 15 человек на день по 2 а. человеку; купил кобылицу буланую за 4 р. 13 а. 2 д.; коня вороного за 4 р. 25 а, купил лошадь в кабалу соф. паш. крестьянину за 4 р.; нанял на сенокос 20 человек ярыжных на три недели за 27 р. и пр. Если сложить все расходы, упоминаемые в этой росписи, и вычесть из денежной суммы, полученной Савватием, то действительно в остатке получится только 35 р. 23 а. См. А. М. Ю. Денеж. ст., л. № 11801, 108.




338


Из наказов, данных московским правительством сибирским архиепископам, кажется, только наказ Макарию дошел до нас; а потому ввиду особенной важности этого документа мы считаем нужным напечатать его здесь буквально: «Лета 7133 февр. 8 д. по государеву, цареву и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии указу и по благословению великаго государя святейшаго патриарха Филарета Никитича и всея Русии, память архиепископу Макарию Сибирскому и Тобольскому. Как же даст Бог приедет в первый сибирский город на Верхотурье, и ему велети себя за городом встретить со кресты в том же месте, где была встреча первому архиепископу Киприану, и идти в соборную церковь, и пети молебны, и молити Бога о многолетном здоровии великаго государя, царя и великаго князя Михаила Федоровича, и отца его государева, великаго государя святейшаго патриарха Филарета Никитича Московскаго всея Русии, и матери его великой государыни инокини Марфы Ивановны и сохранении града до того дни. У соборные церкви архиепископу Макарию и обедня служить. А как с Верхотурья пойдет в Тобольск, и пройдет в Туринский острог, а из Туринскаго острогу в город Тюмень и ему потомуж в тех городах велети себя за городом встретить со кресты в тех же местах, где была встреча прежнему архиепископу Киприану и, вшед в соборную церковь, пети молебны, и в те дни, как придет, в соборных церквах и обедни служити потомуж, как на Верхотурье. А как придет в Тобольск, и ему потомуж велети себя встретить со кресты за градом всему народу тут же, как была встреча прежде архиеп. Киприану и, пришед во град, и идти в соборную церковь и пети молебны с звоном, и молити Бога о многолетном здоровье великаго государя, царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии, и отца его государя, великаго государя святейшаго патриарха Филарета Никитича Московскаго и всея Русии, и матери его великаго государя, инокини Марфы Ивановны и вода святить, и обедня служить и, будучи, архимадритов и игуменов, и протопопов, и попов, и диаконов поучати во благочинии и пребывати по божественным правилам также, и народ весь поучати, чтобы жили в исправлении закона христианскаго по заповедям Божиим и св. Апостолов и св. отец; и архимандритов, и игуменов, и протопопов, и попов, и дьяконов, и чтецов и весь причт церковный судити во всяких духовных делах, а боярину и воеводам, князю Д. Тим. Трубецкому с товарищи, в то не вступатися; такоже и мирских людей во всяких духовных делах судити и исправляти по божественным канонам, а боярину и воеводам и дьякам у него в то потомуж не вступатися. А которые татарове похотят креститца своею волею, а не из неволи, и ему, архиепископу, тех татар велети крестити, и лучших держать у себя во архиепискупье и поучать всему крестьянскому закону, и покоити их, как мочно, а иных раздавати крестить в монастырь. А как новокрещенные из под начала выйдут, и архиепископу их звати к себе ести по часту и их покоити. А которые татарове учнут к нему челом ударити приходити, и тех потому ж велети кормити и поити, как мочно, и говорити приходити, и тех потомуж велети кормити и поити, как мочно, и говорить с ними кротостию, и приводити их ко крестьянскому закону, разговаривати с ними тихо, со умилением, с жесточью с ними не говорить. А которых татар учнут крестить и тех надобе платье переменить новое и о том посылати ему, архиепископу, к боярину воеводам и к дьячкам. А будет, учнут ко крещению приходить многие люди, и архиепископу о том писать ко государю царю и великому князю Михаилу Феодоровичу и святейшему патриарху Филарету Никитичу и их государев указ, чем их пожаловати, о том к нему будет тотчас. А который татарин дойдет до вины и убежит к нему, архиепископу, от опалы, от каковы не будет, опричь измены, и похочет креститись, и ему тех татар приимати и держати у себя бережно, и о том писати ко государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии и к отцу ево... Филарету Никитичу Московскому и всея Русии; подлинно, кто от каковы вины прибежит, а до их государ, указу тех не крестить; а того татарина боярину и воеводам и дьякам до указу никого не отдавати. А котораго татарина в какове вине, опричь болыпия измены, велят боярин и воеводы и дьяки казнить, а придут об нем к архиепископу иные татарове бити челом о печалованье, и архиепископу тех посылати опрашивать, и по совету боярина и воевод и дьяков имати тех людей за себя, хоть и будет и креститца не похотят, и их к тому не волею не нудить; а на смерть их боярину и воеводам и дьякам не выдавать, а держати их у себя архиепископу в крепости до государева указу, да о том писати к государю царю Михаилу Феодоровичу и святейшему патриарху Филарету Никитичу всея Русии. Да держати архиепископу з боярином и воеводами и дьяки совет о великих государевых делах, опричь кровных и убийственных дел. А на которых татар у них будет опала не великая, а похотят которых острастить казнию, а до казни не дойдет, и ониб, боярин и воеводы и дьяки о тех сказывали ему, архиепископу, а ему от них тех от вины отпрашивати, хотя будет, о ком и челобитья не будет. И всякими обычаи, как возможно, так архиепископу татар к себе приучати, и приводити их ко крещению с любовию, а страхом и жесточью ко крещению никак не приводити. А услышит архиепископ, какое безчинство в сибирских людех в детях боярских и в посадских во всяких людех, или в самих боярине и воеводах и в дьяках какое безчинство к закону христианскому увидит, и архиепископу их о том поучати со умилением, а не учнут слушати, и архиепископу им говорити з запрещением, а не уймутца за его поучение и запрещение, и архиепископу тогда писати о тех их безчинствах ко государю царю и великому князю Михаилу Феодоровичу всея Русии и ко отцу его государя, великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея Русии в Москве. А о которых будет о государевых и всяких думных делах учнут с ним, архиепископом, боярин и воеводы и дьяки советовати и архиепископу о том с ними советовати, и мысль своя им во всякие дела давати, опричь убийственных и кровавых всяких дел, а той боярские и воеводские мысли ни как ни с кем не говорити, а боярину и воеводам князю Д. Тимофевичу Труб, с товарищи, в государеве наказе о том писанож. А о береженье архиепископу, боярину и воеводам и дьякам говорити по часту, что бы они от огня и от корчем держали береженье великое, и в ночи ж дети боярские и всякие люди с огнем не сидели, и съездов бы у них ночных корчемнаго питья не было, и в день бы жили смирно, не бражничали и по городу и в воротах держали потомуж береженье великое. А уведает архиепископ у боярина и воевод и у дьяков в городе какое небереженье и людем от кого насильство и налоги неподельно и архиепископу о том боярину и воеводам и дьякам говорити дважды и трижды, чтоб однолично они того берегли, и было б у них береженье и людям насильства и налоги не было; а не послушает боярин и воеводы и дьяки архиепископа, а архиепископу о том писати ко государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии и ко ево отцу Филарету Никитовичу... в правду, как ся – что делает. А подлинной государев указ за приписью дьяка Ив. Грязев».

ТАКОВУ ПРИВЕЗ ВЕРХ, СЫН БОЯРСКИЙ АНДРЕЙ ПЕРХУРОВ В 133 Г. ИЮНЯ В 17 ДЕНЬ. СМ. «ОПИСАНИЕ ГОСУД. АРХИВА СТАР, ДЕЛ» П. ИВАНОВА. М., 1850 Г.; А. М. Ю. ДЕН., СТ. № 11801.




339


Р. И. Б., т. 8, л. 329.




340


А. М. Ю. Сиб. пр., столб. № 5, л. 71.




341


А. М. Ю. Денеж. ст., л. 313. См. гр. Макария в 1625 г.




342


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 13, л. 165.




343


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 16, л. 250.




344


Р. И. Б., т. 11, № 164.




345


Вот две такие поручные записи, которые мы нашли в Сибирском приказе. 1) Се яз Филарет чорной поп да яз поп Григорей Кирилов да яз Макарей Кирилов вдовой поп да яз Семион Савин поп ручались мы приказу большаго дворца сотнику Ивану Кругликову дружка по дружке в том что дано нам государева жалованья на подъем по 30 р. человеку и стати нам в Сибири в Тобольском городе з женами и з детьми а будет хто из нас едучи в Сибирь з дороги збежит и хто из нас в Тобольску не станет и на нас по сей записи пеня государева М.Ф. и государева подъемныя деньги а пеня нам что государь укажет а все мы за один человек кои из нас будет в лицах на том государева пеня и государева подъемные деньги а на то послуси Харитон Иванов а записи писал Микифорко Романов лета 7143 г. 2) Се яз черной поп Филарет да яз поп Григорей Кирилов да яз вдовой поп Макарий Кирилов да яз поп Семен Савин все мы сибирские попы поручилися есми приказу болыпаго дворца приставу Ивану Кругликову по Иван поп Павлове сын да но Аввакуме поп Григорьев в том что им попом за нашею порукою ехать в государеву вотчину в Сибирь и стати им за нашею порукою в городе в Тобольске взяли они попы за нашею порукою на подъема по 30 р. денег а буде они попы поп Иван да Аввакум за нашею порукою в государевой вотчине в Сибири в городе Тобольске не станут и на нас порутчиках пеня государя М.Ф. а пеня что государь укажет и наши порутчиковы головы в их голову место и те государевы подъемные деньги и кой из нас порутчиков будет в лицах и на том государева пеня и порука и те государевы подъемные деньги а на то послух Сергей Мелентьев а запись писал Фетка Андреев лета 7143 года. А. М. Ю. Пр. Сиб., ст. № 165, л. 17.




346


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 165, л. 81. См. «Роспись новоприсыльным в 1635 г. московским и вологодским попам, кто в которой церкви по росписи арх. Макария».




347


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 13, лл. 153 и 163. См. отписку Макария в 1627 г. (листы перепутаны, начало на 153 л., а продолжение на 163 л.).




348


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 165, лл. 5–8.




349


Ibid, ст. № 13, л. 149.




350


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 656.




351


Ж. М. Н. Пр., ч. LХХХI, стр. 25. См. «Материалы для истории христ. просвещения Сибири».




352


Р. И. Б., т. 11, № 153.




353


А. М. Ю. Ден., ст. № 11801, л. 225.




354


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 13, л. 164.




355


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 13, лл. 153–152.




356


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 656.




357


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 16, лл. 370–373.




358


«Женский вопрос в Сибири в XVII в.» Н. Оглоблина в Истор. Вест. 1890 г., № 7.




359


Ibid, стр. 197–198.




360


См. наше исследование «Заселение Сибири...», стр. 218.




361


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 16, л. 75.




362


Р. И. Б., т. 8, № XXXIII.




363


Р. И. Б., т. 8, стр. 558.




364


А. М. Ю. Ден., ст. № 11801, лл. 299–303.




365


А. А. Э., т. III, № 168.




366


Дворц. Разр., т. II. См. с 788 с. по 822 стр.




367


Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 153.




368


Л. Л. Э., т. IV, № 165.




369


Странник 1866 г., февр., стр. 68–69.




370


Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 156.




371


См. стр. 83.




372


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 571, ненумерован.




373


Ibid.




374


Ibid.




375


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 81, лл. 390–406.




376


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 165, л. 101.




377


Ibid. Разб. столб. № 323.




378


Ibid. Разб. столб. № 327.




379


Доп. к А. И., т. IV, № 165.




380


А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 324.




381


Странник, 1866 г., февр, стр. 70.




382


Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 156




383


В нашей статье «Открытие Тобольской епархии...» вкралась ошибка: на стр. 21 в прим. 3 напечатано – «при архиепископе Макарии», читай: «при Нектарии».




384


А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 322.




385


Ibid, ст. № 303.




386


Др. Росс. Вивл., ч. III. стр. 162.




387


Странник, 1866 г., авг., стр. 49.




388


Ibid, стр. 61–62.




389


А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 307.




390


Ibid. Разб. ст. № 310.




391


Ibid, № 309.




392


А. М. Ю. Сиб. пр., разб. ст. № 17.




393


А. М. Ю. Сиб. пр., разб ст. № 312.




394


Ibid, № 310.




395


Ibid, № 316.




396


Ibid, № 319.




397


См. наше исслед. «Заселение Сибири...», стр. 130–135.




398


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 246, л. 279.




399


Странник 1866, авг., стр. 31; Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 173.




400


А. М. Ю. Сиб. пр., столб. № 139, л. 269.




401


Ibid, л. 723.




402


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 139, лл. 481–484.




403


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 100.




404


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 246, лл. 226–232.




405


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 1183.




406


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 240, лл. 212–220.




407


А. М. Ю. Сиб. пр., ст. № 134, л. 20–25.




408


Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 166.




409


Странник 1866 г., февр., стр. 61.




410


Др. Росс. Вивл., ч. III, стр. 178.



comments


Комментарии





1




Печатается по изданию:_Буцинский_П.Н._ К истории Сибири: Мангазея и Мангазейский уезд (1601 – 1645) // 3аписки Императорского Харьковского университета. Харьков, 1893. Кн. 1. С. 33–98.





Вклад П.Н. Буцинского в изучение сибирского города XVII века оценивается историографами очень высоко. Его работы явились «своеобразным диалектическим скачком» в изучении ранней истории русских городов Западной Сибири (Д.Я. Резун). Заслуга Буцинского – вовлечение в научный оборот значительного пласта архивных документов, детальный анализ различных фактов во взаимосвязи их друг с другом, благодаря чему ему удалось дать подробные и убедительные картины хозяйственной жизни сибирских городов и уездов. «Самое лучшее» из произведений Буцинского, по мнению известного историка С.В. Бахрушева, это статья «Мангазея и Мангазейский уезд (1601 1645 гг.»). До выхода данной работы не было ни одного специального научного труда по истории этого города. Характерная черта исследований П.Н. Буцинского – отсутствие интереса к традиционным в дореволюционном сибиреведении темам смут, быта и культурной жизни. В целом для работ П.Н. Буцинского характерны жизненная конкретность, точность, скрупулезность и беспристрастность. Так, он неоднократно поправлял и уточнял непререкаемого авторитета сибирских историков Г.Ф. Миллера, что было не только смело, но и убедительно, доказательно.




2


 Обдория – территория близ устья реки Оби. Название восходит к коми-зырянскому «Обдор», что означает «край, местность у Оби». Слово Обь, вероятнее всего, имеет древнеиранское или индоиранское происхождение (в иранских языках «об» (аб, ап) означает «вода, река, поток», а в более древних индоиранских и индоевропейских языках реконструируется основа «ап» – «вода, река»). В языках коми, ханты и манси имеется немало слов индоиранского и иранского происхождения, заимствованных ими у южных племен, обитавших в евразийских степях и лесостепях во II тыс. до н.э. – начале I тыс. н.э. Менее убедительна версия о коми-зырянской принадлежности топоосновы «об» («сугроб, глубокий снег» или «тетя»).

«Обдора», или Обдорское хантыйское княжество, упоминается в русских летописях и документах в XV–XVI веках. С 1505 года к титулу великих князей Московских добавилось «князь Обдорский».




3


 «Мангазея» первоначально относилось к территории близ устья реки Таз. Известный историк Сибири Г.Ф. Миллер связывал происхождение этого топонима с названием энецкого рода Монгкаси (Монгкаси я – «Земля монгкаси»). В 1601 году на берегу Таза был построен русский город Мангазея – административный и торговый центр, место сбора ясака с «инородцев». В 1672 году из-за резкого снижения добычи пушных зверей в Мангазейском уезде город пришел в упадок и был заброшен. Жители города переселились в Новую Мангазею (Туруханское зимовье), или Туруханск. В настоящее время ненцы называют место, где располагалась Мангазея, Тахаравы-харад – «Разрушенный город».




4


 Обдорск, или Обдорский острог, был построен в 1595 году березовскими служилыми людьми под руководством воеводы Никифора Траханиотова на правом берегу Оби при впадении в нее реки Полуй. До этого там находился хантыйский городок Пулынг авыт ваш – «Городок на носу (мысе)», известный в русских источниках как Носовой городок. Обдорск был важным административным и торговым центром уезда, местом сбора ясака и таможенных пошлин. В 1933 году село Обдорское было переименовано в город Салехард (ненецкое Салия-харден – тот же «Носовой город»).




5


 Споры о местонахождении югорской земли и этнической (языковой) принадлежности народа югра не утихают в ученой среде и по сей день. Буцинский коснулся этой проблемы попутно, доказывая реальность освоения новгородцами к XI веку морского пути в Нижнее Приобье. Последнее утверждение его выглядит достаточно убедительно, чего нельзя сказать о версии самоедской (самодийской) принадлежности югры. Во-первых, в приводимом Буцинским ниже рассказе новгородского путешественника Гюряты Роговича югра совершенно четко отделяется в языковом отношении от самоедов: их «язык нем», т.е. не понятен. Во-вторых, летописные русские источники в XIV–XV веках уже четко локализуют территорию югры в Нижнем Приобье и даже в бассейне Северной Сосьвы. В-третьих, Буцинский, как и некоторые современные исследователи, почему-то совершенно выпускает из виду факт, свидетельствующий об угорской принадлежности этнонима «югра»: венгерское самоназвание «хунгар» соотносится с названием угров, угров-савиров, встречающимся в западноевропейских письменных источниках раннего средневековья. Предки венгров, ханты и манси входили в состав угроязычных племен, обитавших в раннем железном веке в лесостепях и степях Западной Сибири.

Очевидно, этнотопоним «югра» имеет южно-уральские и южно-сибирские истоки и «перекочевал» в Нижнее Приобье и на Северный Урал в начале I тыс. н.э. вместе с потомками степных угров. В XIV–XV веках это имя носило одно из территориальных объединений обских угров, обитавших в бассейне Северной Сосьвы (возможно, и на примыкающих территориях).




6


 Здесь Буцинский не совсем точен: вымичи, т.е. жители реки Выми, притока Вычегды, как и некоторые другие территориальные группы Северной Руси, принявшие активное участие в освоении Сибири (вычегжане – жители берегов Вычегды, вилежане – выходцы с реки Виледи, сысоличи – выходцы с реки Сысолы), были коми. Кроме того, устюжане, жители Великого Устюга и окружающих его земель, сложились в результате слияния выходцев из новгородских земель, Ростово-Суздальского княжества при участии коми.




7


 Шар – морской пролив, речной рукав. В русском языке появилось из коми-языка («шар» – пролив). Близкие по звучанию и смыслу слова известны и в других финно-угорских языках. Возможно, данный термин имеет иранское происхождение, так как он встречается в иранских и тюркских языках (в последних немало иранских заимствований). Югорский Шар находится между островом Вайгач и Югорским полуостровом и соединяет Баренцево и Карское моря.




8


 Лукоморье – морская лука, излучина, изгиб берега моря. Этот топоним известен в фольклоре Русского Севера, откуда его заимствовал А.С. Пушкин. Его местоположение увязывается учеными и краеведами с побережьем Баренцева или Карского морей близ Приполярного Урала.




9


 Коломенка – старинное русское большегрузное речное судно (обычно беспалубное), поднимало до 12 тысяч пудов груза. В длину достигало 15–20 саженей, в ширину – 2–4 саженей.




10


 Пантуев городок упоминается в недавно опубликованных путевых записках Г.Ф. Миллера, путешествовавшего по Сибири в 30–40-х годах XVIII столетия. Он располагался на правом берегу Оби, недалеко от ее устья, там, где сейчас находится пос. Аксарка. Миллер застал на месте Воксарского городка (Woksarit-wasch) лишь одну остяцкую хижину. Река Воксарка по-хантыйски называлась Woksarit-jach-jugan, т.е. «Лисьего народа река». Миллер привел и другое название реки – Pandu-ja, что позволяет соотнести Воксарский городок с упоминаемым в русских источниках начала XVIII века Пантуевым городком. Этимология этого названия неясна, но не исключено его происхождение от хантыйского «пан» – песок («Песчаная река, Песчаного места река»). Более чем вероятна принадлежность жителей Пантуева городка к хантыйскому роду Пандо, который был ассимилирован сибирскими тундровыми ненцами во второй половине XIX века.




11


 Остяцкий князь Василий Обдорский (вероятно, крещеный) был враждебно настроен по отношению к русским. В 1607 году он вместе с ляпинским князем Шатровом Лугуевым и кодским наследным «принцем» Онжей Юрьевым возглавил антирусское восстание. После неудачной попытки взятия Березова объединенным войском восставших нижнеобских остяков, будучи предан собственным сыном Мамруком, Василий был казнен в Березове. Лишь в 1610 году родственникам двенадцати руководителей и активных участников восстания было разрешено снять тела казненных с виселиц и похоронить их.




12


 В русских документах XVI–XVII веков заложники именовались аманатами (арабское amanat – «залог, заложник» попало в русский язык из тюркских языков). Обычно русские воинские люди, взяв в плен близкого родственника (чаще всего – сына) главы местного рода или племени, содержали его в остроге (городке) как гаранта собственной безопасности и выплаты государева ясака (налога).




13


 Режма или режа – означает «протока». Этот термин фигурирует в качестве гидронима в «мангазейских» документах и «Чертежной книге Сибири» С.У. Ремезова (1701 г.). Происхождение термина неясно. Возможно, он связан с диалектным коми-зырянским «реж» – обрыв. В то же время не исключена связь с иранской глагольной основой «рез» – течь, литься и русским «резать».




14


 Каюк – русское грузовое судно типа полубарки с двускатной крышей, каютой в корме и загнутым носом. Грузоподъемность в различных районах варьировала от 2 до 35 тысяч пудов, длина – от 8 до 12 саженей, ширина – 3–4,5 сажени.




15


 Одекуй – стеклянные бусы.




16


 Рухлядь – домашнее имущество. Мягкая рухлядь – пушнина.




17


 Юкола – сушеная рыба.




18


 Порса – рыбная мука, получавшаяся в результате измельчения толкушкой мелкой сушеной рыбы вместе с костями.




19


 «Цынжают» – заболевают цингой. Цинга в прежние времена – настоящий бич северян. Зимой из-за недостатка в пище витамина С люди часто заболевали цингой, при этом у них кровоточили десны, выпадали зубы, нарушалось пищеварение и резко снижалась сопротивляемость организма инфекциям. Традиция сыроедения, т.е. потребление в пищу сырых рыбы и мяса, у северных народов появилась как средство против цинги, так как в этой пище содержится и витамин С.




20


 Енисейские остяки (как их называли русские) – неверный термин, так как на самом деле кеты (самоназвание жителей берегов Енисея) не были родственны обским остякам (ас-ях – «обской народ») – ханты.




21


 Тунгусы – устаревшее название эвенков.




22


 Сапец – правильно сопец – руль, кормило, правило.




23


 Саадак – от тюркского sadaq – старинное название лука и колчана со стрелами, на которые (лук и колчан) надевались чехлы, либо только чехол на лук (кожаный, бархатный), украшенный шитьем, серебряными или золотыми накладками, каменьями.




24


 «Железцы стрельные» – вероятно, наконечники стрел.




25


 Собская и Кыртасская таможенные заставы были устроены в начале XVII века соответственно на левом притоке Оби реке Собь и на Северной Сосьве, немного выше по течению от Березова. Обе заставы стояли на речных путях в Сибирь и должны были обеспечивать сбор таможенных пошлин с торговцев.




26


 «Собольи пупки» – шкурки с животов.




27


 Юрий Крижанич (1617–1683 гг.) – хорватский историк, общественный деятель, проповедник идеи панславизма (объединения славянских народов). В 1661 году приехал в Россию, после чего был послан (сослан) царем Алексеем Михайловичем в Тобольск. Результатом его вынужденного пребывания в Сибири явилось «Повествование о Сибири...», вышедшее в 1681 году на латинском языке. Крижанич собрал множество сведений о географии, климате, народах Сибири, путях сообщения и истории заселения края русскими. Из сибирской ссылки ему удалось освободиться лишь после смерти Алексея Михайловича в 1676 году.




28


 Печатается по изданию:_Буцинскии_П.Н._ К истории Сибири: Сургут, Нарым и Кетск до 1645 г. Харьков: Типография Адольфа Дарре, 1893. 28 с.




29


 Пегая орда – название военно-политического объединения среднеобских селькупов, прекратившего свое существование в 1598 году, когда войско князя Вони было разбито объединенным отрядом русских служилых людей и кодских остяков. Пегая орда занимала территорию вдоль Оби от Бардакова княжества (район современного Сургута) до Нарыма, включая бассейны притоков Оби: Ваха, Васьюгана, Тыма и Парабели. После поражения часть селькупского населения мигрировала на север (реки Таз и Турухан), а Васюганско-Ваховское Приобье заселили ханты, выходцы из Бардакова княжества (с Агана, Югана). Часть населения бывшей Пегой орды осталась жить в Нарымском Приобье.

Обращает на себя внимание необычность самого названия этого объединения (княжества или союза нескольких княжеств): ни одно военно-политическое образование коренного населения Западной Сибири в русских письменных источниках XV–XVII веков не называлось ордой. Даже осколок Золотой Орды – татарское Сибирское ханство именовалось Сибирской землей (царством, страной). Почти все княжества обских угров носили названия, связанные с топонимами: Обдорское, Ляпинское, Казымское, Кодское, Белогорское, Пелымское и т.д. Эпитет «Пегая» с легкой руки Г.Ф. Миллера объяснялся тем, что жители орды были «пеги телом». Эта версия, как и другие, близкие к ней, выглядит малоубедительно. Более вероятно происхождение данного эпитета в результате адаптации какого-то местного этнонима или топонима в русском языке. Такое явление было исторически обусловлено и распространено в пору русского освоения Сибири.

В связи с этим можно попытаться раскрыть значение названия из языка остяков Бардакова княжества, от которых русские получали первые сведения об их восточных соседях. В хантыйско-русском словаре М.А. Кастрена слово «пег» означает «чужой, другой», а «пегаи, пеги» – левый. Оба эти слова близки не только фонетически, но и в смысловом отношении: в мировоззрении ханты, как и многих других народов, понятие «левый, левая» имело и негативный оттенок, означая одновременно что-то нечистое, неправильное. Отсюда вытекает, что для ханты эпитет Пегая означал «чужая», тем самым подчеркивалась иноязычная, иноэтничная принадлежность восточных соседей хантыйского Бардакова княжества. Достоверность этой версии подтверждается еще одним фактом: аналогичная модель номинации иноязычных соседей использовалась нижнеобскими ханты, которые называли ненцев «яранами» («яра» – другой).

Наименование «орда», вероятнее всего, возникло от хантыйского «ордем (урдем)», означавшего «делить», и означало часть территории (Оби). Таким образом, для ханты название Пегая орда значило «Чужая часть (сторона)», или «Чужой, другой народ».




30


 Базионская (Базионовская) волость находилась на Иртыше, примыкая с юга к Самаровской. Позднее волость именовалась Темлечеевой (Темлячеевой). Названа по поселению Басьян-пугот (С.К. Патканов), что обозначало «Деревня Басьяна». В одном из русских документов начала XVII века упоминается «князец» Бозьян. В настоящее время на месте этого поселения находится село Базьяны (30 километров к юго-востоку от Ханты-Мансийска).




31


 Лумпукольская (Лунпокольская) волость находилась на правобережье Оби, близ устья р. Тым. В 1594 году эта территория входила в состав Пегой орды.




32


 Неясно, где Буцинский встретил этот вариант (Югорская) названия Юганской волости. В научной литературе он не употребляется. Вероятно, это результат описки в документах XVII века.




33


 В 1597 году не было «бунта всей югорской земли». За два года до этого ляпинские остяки и самоеды (ненцы) во главе с князем Шатровом Лугуевым более полугода безуспешно осаждали Березов, но при приближении отряда тобольских служилых людей во главе с соратником Ермака атаманом Черкасом Александровым были вынуждены снять осаду. Позднее, в 1607 году, Шатров Лугуев вместе с обдорским князем Василием снова осаждал Березов. После поражения оба предводителя восстания были схвачены и казнены в Березове.




34


 Лешня, лесованье – лесная охота, охотничий промысел.




35


 Ларпидская волость находилась на Оби, выше по течению от ее левого притока Васьюгана. Эта территория входила в состав Пегой орды.




36


 Печатается по изданию:_Буцинский_П.Н._ Крещение остяков и вогулов при Петре Великом. Харьков: Типография губернского правления, 1893. 94 с.




37


 Здесь и ниже рассуждения автора об Удории, или Юнгории, запутаны и спорны. Он необоснованно отождествляет Удорию и Югорию («Юнгорию»). Удория – местность, расположенная к западу от реки Печоры и к северу от реки Вычегды в бассейне реки Вашки (Удора – «местность у реки» на коми языке). Здесь к XIV веку сформировалась локальная группа древних коми, в состав которой вошли также вепсский и саамский этнические компоненты. В 1444 году преемник Стефана Пермского владыка Питирим крестил удорцев-идолоноклонников.

Расположение древней Югры вдоль восточных склонов Северного, Приполярного и Полярного Урала, о котором говорит Буцинский, до сих пор не подтверждается сколько-нибудь серьезными научными аргументами (см. прим. 4).




38


 Стефан Пермский (ок. 1340-1345 – 26.04.1396 г.) – деятель Русской Православной Церкви (РПЦ) второй половины XIV века, церковный писатель. Уроженец Великого Устюга, сын русского и зырянки (коми). Постригся в монахи в Ростове, где получил образование. В 1379 году направляется для проповеди идей Христа на Вычегду, в земли коми, где в совершенстве овладел зырянским языком. Это послужило толчком к переводческой деятельности и созданию зырянской азбуки. Вместе с проповедью основ христианского учения на реках Вычегде, Выми и в других местах Стефан строил церкви и часовни, уничтожая языческие кумирни. В 1382 году по благословению митрополита Московского Алексия хиротонисан во епископа новой Пермской епархии. В народной памяти св. Стефан остался как создатель нового алфавита, т.н. пермской азбуки.




39


 Герасим Пермский (точные год рождения и год смерти неизвестны) – третий Пермский епископ, ревностно трудившийся на ниве укрепления и прославления основ христианства. Его стараниями возводились храмы, устраивался быт духовенства. Наряду с ростом признания, расширением миссионерского проповедничества и любви мирян существовали проблемы, в силу которых подвергалась опасности жизнь русского проповедника. Во время объезда епархии Герасим был задушен рукою вогула (манси), которого он принял на воспитание. По версии автора «Иконописного Подлинника», это деяние было совершено его домочадцами. П.Н. Буцинский ошибочно называет его «первым епископом Перми», ссылаясь на статью Н.А. Абрамова в «Журнале Министерства Народного Просвещения» (ЖМНП, СПб, 1854, ч. 83). Канонизирован Русской Православной Церковью.




40


 Питирим Пермский (?–1455) – четвертый епископ Великой Перми (с 1447 г.), церковный писатель и миссионер, обративший в христианство многих манси. Составитель «Краткого описания жития св. Алексия» (см.: Духовный вестник, СПб, 1862). Убит вогульским вождем Асыкой в Усть-Выме в 1455 году во время миссионерской проповеди. Причислен к лику святых РПЦ. Днями памяти его считаются 29 января и 19 августа.




41


 Асыка – князь Пелымского вогульского (мансийского) княжества, располагавшегося на восточных склонах Урала. Известен набегами на пермские и вычегодские земли. Ярый противник христианизации. В 1467 году во время ответного похода пермско-вятского отряда на пелымских «вогуличей» он был захвачен в плен, но сумел бежать. В 1481 году войско Асыки напало на Пермь Великую, были убиты пермский князь Михаил и его сыновья. После успешного похода московской рати под руководством воевод князей Ф. Курбского и И. Салтыка-Травина на пелымцев (1483 г.) сын Асыки князь Юмшан признал зависимость от великого князя Московского Ивана III. В 1485 году Юмшан побывал на аудиенции у Ивана III и обязался «дань давати великому князю». К этому времени Асыка, вероятно, уже умер, во всяком случае в русских документах и летописях он уже не упоминается.




42


 Сведения о противостоянии пермян-идолопоклонников во главе с неким Пан-сотником (Памом) и крестителя пермян (древних коми) иеромонаха Стефана содержатся в «Слове о житии и учении св. Стефана...», написанном Епифанием Премудрым в конце XIV века. «Житие» и Вычегодско-Пермская летопись однозначно определяют Пана-сотника и его сторонников как пермян (коми), поэтому отождествление Буцинским последних с «юнгорскими остяками» нельзя признать верным.




43


 Иван III Васильевич (22.01.1440–27.10.1505) – великий князь Московский с 1462 года, старший сын Василия II (Васильевича) Темного. Выдающийся государственный деятель, дипломат. При его правлении завершилось формирование территории Русского централизованного государства и начала складываться система приказного управления. При нем сильно возросло значение дворянства и получило развитие поместное землевладение. Важнейшим его достижением была ликвидация зависимости Московской Руси от ордынцев.




44


 Здесь неточность: Березов был основан через год после Пелыма, т.е. в 1594 году.




45


 Алачевы – княжеский род конца XVI–середины XVII вв. хантыйского Кодского княжества, расположенного на правом берегу Оби между рекой Ендырь и Северной Сосьвой. Русское правительство использовало род Алачевых в своих административно-хозяйственных и политических целях. Последний князь Дмитрий Михайлович в 1643 году был вызван в Москву, записан в дворянство, получил вотчину на Лене, в Коми крае, а Кода была присоединена к Русскому государству. К концу XVII века род Алачевых угас.




46


 Кодский (Кондинский) Троицкий монастырь основан в 1653 году в селе Кондинском (ныне – Октябрьское Ханты-Мансийского автономного округа). В течение 130 лет (1657–1891) был мужским. Расположен на правом берегу Оби. Указом Синода от 12 апреля 1891 г. (№ 5830) монастырь был обращен в женскую общину с подчинением Иоанно-Введенскому монастырю, что под Тобольском. 21 июня того же года несколько монахинь отбыли в Кондинск. Настоятельницей была назначена монахиня Анна Дружинина. В число насельниц общины входили пять монахинь, пять рясофорных послушниц и пять «белиц». История монастыря богата событиями, имевшими всероссийское значение. В сентябре 1909 года Кондинская Троицкая женская община вновь была обращена в самостоятельный женский трехклассный общежительный монастырь.




47


 Троицкая церковь в селе Кодеком была построена князем Михаилом (Игичеем) Алачевым. Описания ее внешнего и внутреннего вида не сохранилось из-за пожара. Сгоревшая церковь была восстановлена, но со временем из-за ветхости была снесена в момент закладки монастырской обители.




48


 Михаил Федорович Романов (12 (22).07.1596–13 (23).07.1645) – сын Федора (Филарета) Романова. На Земском соборе 21 февраля 1613 года был избран первым русским царем. По своим личным качествам был человеком небольшого ума, нерешительным и к тому же болезненным. Фактически государством управлял его отец-патриарх (до своей смерти в 1633 г.). При Михаиле Федоровиче были заключены Столбовской мир (1617) и Деулинское перемирие (1618).




49


 Речь идет о нарымских селькупах, которых до конца XIX века ошибочно называли остяками, или остяко-самоедами.




50


 Указ великих государей Иоанна и Петра Алексеевичей и сестры их цесаревны Софии в Сибирь о крещении в православную веру и о «розыске и наказании из них тех, кои обокрав помещиков или разоря кого-либо, бежали и просят о крещении их, дабы тем освободиться от наказания: Именной с боярским приговором».




51


 Происхождение этнонима «остяки» до сих пор многие авторы связывают с татарским «уштек, уштяк» «дикий, непокорный». Более вероятна другая версия, согласно которой этноним «остяк» произошел от самоназвания обских ханты: ас-ях – «обские люди, обской народ». Аналогичная ситуация сложилась и с этнонимом «вогулы», который, как правило, объясняется из языка коми, где он переводится как «дикий». В то же время известный археолог и этнограф В.Н. Чернецов считал, что этноним «вокэл, выкли», встречающийся в исторических преданиях обских угров, имеет хантыйское происхождение. Известный топонимист А.К. Матвеев, отмечая обилие географических названий, образованных от слова «вогул», приводит хантыйский вариант этнонима – «вохаль», который применялся в отношении манси. Этнограф Е.П. Мартынова отмечает, что у нижнеобских ханты до сих пор сохранился этноним «охаль», который идентифицируется ими как сосьвинские манси или ханты.

В целом следует почеркнуть, что связь этнонимов «остяки» и «вогулы» соответственно с татарским и коми словами со значением «дикий», по всей вероятности, вторична. Слово «дикий» является эпитетом к данным этнонимам, а не их переводом с коми и татарского языков. Исконное значение этих названий связано, вероятнее всего, с древними самоназваниями северных обско-угорских групп.




52


 Маньс, манщ – этноним, который означал «говорящие». Восходит к древнему названию предков венгров и манси – «монть», «мансэ». У венгров этот термин трансформировался в «мадьяр» – «говорящие люди». Этнонимы с подобным значением нередки и у других народов, что является результатом противопоставления «свой – чужой», «говорящий – немой».




53


 В фольклоре ханты «арьях» – древний народ, который жил в Нижнем Прииртышье и Среднем Приобье до появления там хантыйского населения. «Арьях» ханты переводят как «Песенный, былинный народ». Этническая принадлежность «арьях» неясна, но есть основания считать, что этот народ был ассимилирован предками современных ханты.




54


 Енисейские остяки – устаревшее русское название кетов. По происхождению и языку кеты не родственны ханты.




55


 Здесь и ниже сведения о божествах обских угров и их религиозной обрядности, приводимые П.Н. Буцинским, почти дословно повторяют данные из сочинения Григория Новицкого (о нем см. ниже).




56


 Новицкий Григорий Ильич (год рождения неизвестен, умер в 20-е годы XVIII века) – малоросс, автор «Краткого описания о народе остяцком» (1715). Получил образование в Киево-Могилянской академии. В 1712 году сослан в Сибирь, где наблюдал жизнь ханты (остяков) и манси (вогулов), сопровождая в миссионерской поездке митрополита Филофея Лещинского в Березовский край. Погиб во время посещения Кондинской волости (на р. Конде).




57


 Неверное выражение: речь идет о татуировках, которые у обских угров носили характер излечивающего или охранительного (от болезней, злых духов) знака. Возможно, некоторые татуировки были родовыми, фамильными знаками («знаменами»).




58


 Кастрен Матиас (Матвей) Алексантери (Александр) (2.12.1813 – 7.05.1852) – финский языковед и этнограф. Предпринял ряд путешествий по северной части Европейской России, Уралу, Западной и Южной Сибири (1845–1849). Исследовал, в частности, хантыйский, самодийские и другие языки. Автор работ и о мифологии и этнографии Сибири.




59


 Паллас Петр Симон (1741 –1811) – немецкий естествоиспытатель, географ, с 1767 года работавший в России по приглашению Екатерины II. В 1768–1774 годах Паллас возглавлял академическую комплексную экспедицию по Центральной России, Уралу, Сибири и Забайкалью. В результате этой экспедиции появились два знаменитых труда Палласа: «Русско-азиатская зоография» и пятитомное «Путешествие по разным провинциям Российского государства».




60


 Елянь (Илянь) – название духа (божества?) у северных ханты и манси, зафиксированное учеными и краеведами во второй половине XIX – начале XX веков. А.II. Зенько полагает, что Елянь – эпитет некоего божества – покровителя воинов, так как его важнейшим атрибутом являлось оружие, а праздники, устраивавшиеся в его честь, сопровождались пляской мужчин с копьями и саблями. Значение слова А.П. Зенько, ссылаясь на И.Н. Смирнова (1904 г.), определяет как «священный». В связи с этим следует отметить, что близкое по звучанию слово с таким значением у ханты и манси отсутствует, но есть у ненцев – «яля».

В то же время известный финский этнограф К.Ф. Карьялайнен считал еляней помощниками и охранителями, слугами местных духов-покровителей. Отличительной чертой изображений еляней, по его мнению, являлась остроголовость, имитировавшая шлемы воинов. Эти изображения отличались небольшими размерами и имели вид палочек или кольев, на которых вырезались лишь лица и головы. Вслед за О. Финшем (1882 -г.), лично наблюдавшим обряды почитания еляней на хантыйских святилищах, где их количество достигало нескольких десятков, К.Ф. Карьялайнен считал, что еляни не являлись собственно идолами, а приносились в жертву верховному духу. Кроме того, интересно, что еляней никогда не одевали, им не приносили даров как идолам духов.

Е.П. Мартынова вслед за С.И. Руденко (1916 г.) считает, что еляни – духи, покровительствовавшие рыболовам и охотникам. Изображения еляней в случае их успешной «службы» по истечении трех лет уносили на ближайшее святилище, а взамен изготавливали новые.

В пользу последних трактовок значения еляней, возможно, свидетельствует наличие в лексиконе ханты слова «еле (елле)» – «щепка», что вполне согласуется с небольшими размерами изображений еляней и почти полным отсутствием у них каких-либо деталей тела (кроме головы).




61


 Иоаким (Иван Савельев) (1621 –1690) – десятый Патриарх Московский и всея Руси (1674–1690). Московский дворянин, ведущий род из Великого Новгорода. В 1655 г. оставил военную службу и принял монашество. В 1664 г. – архимандрит Чудова монастыря, с 1672 г. митрополит Новгородский. После падения в 1666 г. Патриарха Никона (Никита Минов, 1605–1681) сблизился с царем Алексеем Михайловичем (1629–1676). Отстаивал независимость духовенства от светской власти. 26 июля 1674 года возведен на патриарший престол.




62


 Адриан (Андрей) (1627–1700) – одиннадцатый и последний досинодальный Патриарх Московский и всея Руси (1690–1700). Приверженец церковной старины, активно противодействовал реформам Петра I. Оставил обширное литературное наследие, включающее проповеди, обличения. Поддерживал общерусское летописание, пополнившееся новыми сводами. В борьбе со староверами предпочитал репрессивные меры. После смерти его патриаршество было заменено синодальной формой церковного правления.




63


 Игнатий (Римский-Корсаков, ок. 1639–13.05.1701) – митрополит Сибирский и Тобольский (1692–1700). О его мирском имени существуют легенды. По первой (вплоть до 1988 г.) – Иван Степанович, по другой – Илья Александрович. Выходец из дворян, при царе Алексее Михайловиче был стольником. Принял монашество в Соловецком монастыре. С 1685 года – архимандрит. Хиротония в митрополита Сибирского состоялась 3 апреля 1692 года. Прибыл в Тобольск 12 февраля 1693 года. Был ярким обличителем язычества, раскола и сектантства. Большое участие принимал в делах христианизации народов Тобольского Севера. Остаток своей жизни провел в Московском Симоновском монастыре, где и погребен. Известный духовный писатель, обличитель раскола.




64


 Киприан (Старорусенин) (вторая половина XVI ст. – 17.12.1635) – первый архиепископ Сибирский и Тобольский (8.08.1620–15.02.1624). Был архимандритом Хутынского монастыря. Возведен на тобольскую кафедру с согласия патриарха Филарета по указу царя Алексея Михайловича. Хиротонисан в архиепископы 8 сентября 1620 года. Дата прибытия в Тобольск – 19 июня 1621 г. 15 февраля 1624 года вызван в Москву и возведен в сан митрополита.




65


 Филарет (Федор Никитич Романов, ок. 1554 –1633) – четвертый Патриарх Московский и всея Руси (1619 –1633), крупный государственный деятель, отец царя Михаила Федоровича и старший сын боярина Никиты Романовича Юрьева, брата первой жены Ивана Грозного Анастасии, соперник Бориса Годунова при дворе, которым насильно пострижен в монахи в конце 1600 или начале 1601 гг. Принимал участие в свержении Василия Шуйского (1610). Как духовный деятель укрепил власть и авторитет Московской патриархии. Принял решение об учреждении Тобольской и Сибирской архиепископии (1620).




66


 Виниус Андрей Андреевич (1641 –1717) – русский государственный деятель, дворянин. В 1694–1695 гг. управлял Сибирским приказом, строил заводы на Урале. Один из ближайших соратников Петра I в ранние годы его царствования.




67


 Абрамов Николай Алексеевич (17.04.1812 – 3.05.1870) – известный сибирский краевед, историк. Образование получил в уездном народном училище (1823 – 1825) и Тобольской духовной семинарии (1826– 1832). Преподавал в духовном училище (1832–1836). С 1842 г. – смотритель Березовского, Ялуторовского и Тюменского училищ. С 1853 г. – столоначальник Главного Управления Западной Сибири (г. Омск). Действительный член Русского Географического общества (РГО) (с 5 ноября 1858 г.). Один из первых и ведущих знатоков церковной истории Сибири, особенно Тобольской губернии и епархии (более 100 публикаций). Другой известный церковный историк Сибири – А.И. Сулоцкий писал о нем: «После Абрамова едва ли скоро явится такой знаток Сибири и такой охотник писать о ней, каков он был».




68


 Иоанн Максимович (Иоанн Тобольский) (в миру – Иван Максимович Васильковский, род. в декабре 1651 г., умер 10 июня 1715 г.) – шестой митрополит Тобольской епархии, носивший титул «Митрополит Тобольский и всея Сибири». Уроженец города Нежина Черниговской губернии. Из дворян. Учился в Киевской духовной академии. Принял монашество в Киево-Печерской лавре. В 1677 году 24-летний иеромонах Иоанн был избран посланником к царю Федору Алексеевичу. Сведений с 1677 по 1695 годы о его деятельности нет. С 1695 года архимандрит Черниговского Елецкого монастыря. 10 января 1697 г. – архиепископ Черниговский. 23 марта 1711 года хиротонисан в митрополиты Тобольской епархии. Прибыл в Тобольск 14 (по другим сведениям – 11) августа 1711 года. Видный деятель русского православия, духовный писатель и проповедник, оставивший большое литературное наследие. Канонизирован в 1916 году, последний русский святой досоветского времени 10 (23) июня. Его мощи и по сей день привлекают богомольцев в древнюю столицу Сибири.




69


 Шарковы юрты – искаженное название Шоркоровских юрт. Исконное звучание топонима – Шоркар (в переводе с коми языка – «Город на ручье (речке)». До конца XVI века Шоркар был центральным городком Кодского княжества, княжеской резиденцией. Там же находилась и «кумирня» (святилище) общеугорского значения, посвященная Ортику (Орт-ики – одно из имен сына верховного божества обских угров Торума – Мир-Ванты-ху). В настоящее время рядом с древним городищем находится пос. Шеркалы (Октябрьский район ХантыМансийского автономного округа).




70


 Правильно «Кошуцких». В Ремезовской летописи упоминается хантыйский (мансийский?) князь Кошук и его городок, который был с боем взят дружиной Ермака. В XVII–XIX веках в состав Кошукской инородческой волости в низовьях реки Тавды (левый приток Тобола) входило 12 поселений. Ныне на месте городка – село Кошуки (Тавдинский район Свердловской области).




71


 Нахрачи – бывшая княжеская резиденция и культовый центр нижнекондинских ханты. В 1963 году село Нахрачинское было переименовано в Кондинское.




72


 Сатыгинская волость находилась в среднем течении реки Конды, левого притока Иртыша. Селение Сатыга, названное по имени легендарного мансийского (хантыйского?) князя начала XVIII века Сатыги, располагалось на северном берегу одноименного тумана – проточного озера.




73


 Василий Мангазейский (Василий Отрыганьев, ?–1600) – праведник, к которому была допущена уступка со стороны высшей духовной власти о признании его Угодником Божиим без официальной канонизации. Служил приказчиком у состоятельного купца в Мангазее. Обвинен последним в краже и убит. С 1649 года чествуется как подвижник благочестия. Днем памяти святителя считается 10 мая.




74


 Антоний I (Стаховский) (св. нет – 27.03.1740) – митрополит Тобольский и Сибирский (14.02.1721 – 27.03.1740). Выпускник Киевской духовной академии. В 1701 –1709 гг. – кафедральный наместник в Чернигове. С 1709 года – архимандрит и настоятель Новгород-Северского Спасо-Преображенского монастыря. В течение восьми лет, с 1713 по 1721 годы, был архиепископом Черниговским. В 1721 году возведен в сан митрополита Тобольского и Сибирского. Прибыл в Тобольск 7 декабря 1721 года. Многогранной была его деятельность на поприще христианизации народов Тобольского Севера и борьбы с расколом.




75


 Persona grata (лат.) – желательное лицо.




76


 Геннин (де Геннин), Вилли Иванович (Георг Вильгельм) (1676 –1750) – специалист по горному и металлургическому производству, генерал-лейтенант. Голландец по происхождению, в России с 1698 года на службе. Участвовал в Северной войне (1700–1721). Активно проводил в жизнь политику Петра I. С 1722 по 1734 гг. – начальник уральских горных заводов.




77


 Долгорукий Михаил Владимирович (14.11.1667 – 11.11.1750) – тобольский губернатор (1724–1728), князь, государственный деятель, д.т.с. (1729). Из рода Долгоруких, брат В.В. Долгорукого. Стольник (1685). Участвовал в Крымском походе 1689 г. С апреля 1729 г. – член Верховного тайного совета.




78


 Печатается по изданию:_Буцинскии_П.Н._ Открытие Тобольской епархии и первый Тобольский архиепископ Киприан. Харьков: Типография губернского правления, 1891. 58 с.




79


 Владимир (Владимир Святославович) (?–1015) – святой, князь Новгородский (с 969), великий князь Киевский (с 980). Добился объединения всех восточнославянских племен. В 988 году положил начало процессу христианизации древнерусского общества, избрав христианство в качестве государственной религии. Осуществил эту акцию с помощью византийского духовенства. Объявлен РПЦ равноапостольным и канонизирован в середине XIII века по велению Александра Невского.




80


 Ярослав I (Ярослав Мудрый, 978–1054) – великий князь Киевский, сын Владимира Святославовича. Был основателем первых русских монастырей. Ярослав является основателем Русской Православной Церкви.




81


 Ижора – западнофинская народность, жившая по берегам Невы. Земля, на которой обитала ижора, называлась Ижорской, или Ингрией, Ингерманландией (при Петре Великом). Территория Ижорской земли входила в состав владений Новгорода Великого, а после 1478 года была присоединена к Московскому государству. К XVII веку ижорцы были полностью ассимилированы северорусским населением.




82


 Карелы (самоназвание – карьялани) – народ в России прибалтийско-финской подгруппы финно-угорской группы уральской языковой семьи. Относятся к беломоро-балтийской расе большой европеоидной расы, в некоторых группах прослеживается слабая монголоидная примесь. Карелы сформировались на основе аборигенных племен Южной Карелии и Юго-Восточной Финляндии. В XI веке карелы стали продвигаться на север и заняли свою современную территорию, поглотив часть саамов. Первое упоминание названия «карелы» в русских летописях относится к 1143 году. В настоящее время их насчитывается около 140 тысяч человек, имеют собственную автономию.




83


 Чудь – изначально этноним, название одного из «вымерших» западнофинских племен. Упоминается в «Повести временных лет» как северный сосед восточнославянских племен. Исчезает с исторической арены в начале II тысячелетия. Очевидно, чудь была ассимилирована словенами. Район обитания этого племени реконструируется по топонимам, в частности, по названию Чудского озера. Позднее – общее название, применявшееся русскими в отношении финноязычного населения Европейского Севера. Впоследствии не только русские, но и сами потомки чудских народов стали применять это название для обозначения древнего населения этих территорий.

Предания о чуди сохранились в северорусских землях (Новгород, Архангельск, Устюг), у коми-зырян, коми-пермяков и европейских ненцев. В них чудь – языческий народ, убегавший от христиан или погребавший себя в землянках. В коми-языке «чудь, чуйд» означает «пугливый, боязливый». У коми-зырян чудь иногда ассоциируется с собственными предками-язычниками.




84


 Олонецкий край – территория бассейна реки Олонки в Приладожье, где обитали западнофинские племена, в частности – весь (предки современных вепсов).




85


 Лопари, или саамы – народ, издревле обитающий на севере Скандинавии и Кольском полуострове. Язык саамов относится к финно-угорской группе уральской языковой семьи, распадается на ряд сильно различающихся диалектов. Традиционные занятия саамов – охота на дикого оленя, оленеводство.




86


 Лапландия – устаревшее название территории, заселенной лопарями (саамами). Название означает «Страна лаппов».




87


 Зосима – преподобный, один из основателей Соловецкого монастыря (?– 1478). Был канонизирован собором в 1547 году. Память его отмечается 17 апреля. В 1566 г., 8 августа, его мощи были перенесены в придел соборного храма, посвященного преподобным Зосиме и Савватию.




88


 Савватий – преподобный, один из основателей Соловецкого монастыря (? – 27.09.1435). Ища место для совершенного уединения и безмолвной молитвы и узнав о существовании в Белом море большого пустынного острова, отправился туда. Первоначально поселился у часовни на реке Выге, где встретил инока Германа, жившего в лесу. Не доходя 12 километров до места нынешнего расположения монастыря, близ озера поставил келью. Уже после кончины здесь был построен монастырь, получивший название Соловецкого.




89


 Герман – преподобный соловецкий (?–1479), родом из Тотьмы. Вместе с рыбаками в 1428 г. отправился на пустынный Соловецкий остров, где встретился с Савватием, пострижником Валаамской обители. После смерти последнего подвизался с преподобным Зосимою. Безграмотный, он диктовал клирику о своих подвижниках по пустынножительству, их жизнеописание. Около 50 лет провел Герман на Соловецком острове. День его памяти празднуется 30 июля. Мощи покоятся в Соловецком монастыре.




90


 Иона (?–1471) – с 1455 г. епископ Пермский. Избран в епископы из простых иноков. С успехом продолжал обращение в христианство язычников, живших по Каме и Чусовой. В начале проповеди ему пришлось потерпеть много лишений и страданий от обращаемых в православие. На месте истребленных кумирниц им были построены церкви и при последних открыты училища. В 1459 году Иона значится в числе русских иерархов, писавших увещевание к епископам литовским оставаться верными православию. День памяти его – 29 января.




91


 Гурий (ок. 1500–1563) (в миру Григорий Руготин) – архиепископ Казанский, святой. Память его празднуется 5 декабря, а днем обретения мощей является 5 октября. Был управляющим у кн. Ивана Пенькова. Оклеветанный в преступной связи с его женою, был посажен в подземелье, где находился два года. Во время заключения переписывал «Азбуки», а вырученные деньги раздавал нищим. По освобождении постригся в Иосифо-Волоколамском монастыре, а затем служил игуменом этого монастыря. По воле Ивана Грозного два года настоятельствовал в Селижаровском монастыре. В 1555 г. собором русских святителей был посвящен на вновь учрежденную архиепископскую кафедру в Казани. Активно принимал участие в христианизации инородцев. Мощи его покоятся в Благовещенском соборе Казани.




92


 Иван IV Васильевич (Иван Грозный) (25.08.1530–18.03.1584) царь Московский, сын великого князя Василия III. Сыграл большую роль в укреплении сильной централизованной власти в России. Был образованнейшим человеком своего времени. В исторической науке деятельность Ивана Грозного получила разноречивую оценку.




93


 Симеон – архиепископ, четвертый владыка Сибирской и Тобольской епархии в 1651–1664 гг. Выходец из Нижегородской епархии (?–?). Был пострижен в монахи в Макарьево-Желтоводском монастыре. Хиротонисан в архиепископа Сибирского 9 марта 1651 года в Московском Успенском соборе в присутствии царя Алексея Михайловича. Прибыл в Тобольск 20 декабря 1651 г. В 1664 году Симеон был вызван в Москву и 16 февраля вышел в отставку. До 1675 г. находился в Макарьево-Желтоводском, а затем Чудском монастырях. В Сибири оставил о себе память как ревнитель христианского благочестия и устроитель церковного благолепия.




94


 Туринский Покровский монастырь основан в 1604 году. Первоначально находился при Покровской приходской церкви. В нем жили монахи и монахини без настоятеля в деревянных кельях. В 1624 г. архиепископ Киприан определил настоятелем игумена Макария, который при содействии архипастыря изыскал средства для постройки Николаевского монастыря, куда перешли монахи. Последний был наделен землями и угодьями от царя Петра Алексеевича. С 1764 года монастырь назывался Николаевским. В 1822 г. он был обращен в женский.




95


 Годунов Матфей Михайлович – боярин, тобольский воевода (1620–1622) при царе Михаиле Федоровиче.




96


 Варлаам I (Рогов) – Ростовский митрополит (? –1603), из игуменов Кирилло-Белозерского монастыря. В январе 1587 года посвящен на кафедру Ростовскую. Присутствовал на Московском соборе 1589 г., когда решался вопрос об учреждении патриаршества в России. Вместе с митрополитом Московским Иовом и Новгородским архиепископом Александром был предложен в кандидаты на патриаршество. В день избрания Иовы в патриархи Варлаам был поставлен митрополитом. С того времени епископы Ростовские стали именоваться митрополитами Ростовскими и Ярославскими.




97


 Тобольский Знаменский монастырь основан в нижнем посаде города, на правом берегу Иртыша, в устье небольшой речки Абрамовки в 1526 году. В 1610 году монастырь перенесен из-за Иртыша в верхнюю часть Тобольска. На новом месте монастырь существовал недолго – не более 13 лет. В 1623 году при архиепископе Киприане вновь переведен в нижнюю часть города и поставлен за татарскими юртами. В 1659 году монастырь сгорел дотла от молнии. После этого пожара 20 мая 1677 года вновь был истреблен очередным пожарищем. И лишь после пожара 1685 года в царствование Иоанна и Петра Алексеевичей началось новое строительство. Но каменное воплощение он получил после 1767 года. В 1873 году рядом с Казанским храмом был заложен корпус теплого придела в честь Знамения Божьей Матери, давшего название монастырю. Тобольский Знаменский мужской монастырь в XVII–XVIII веках – один из известных в Сибири. На его территории в 1833 году открылась первая в Сибири духовная школа – Тобольская духовная семинария.




98


 Печатается по изданию:_Буцинскии_П.Н._ Сибирские архиепископы Макарий, Нектарий, Герасим (1625г. – 1850 г.). Харьков: Типография губернского правления, 1891. 68 с.




99


 Сулоцкий Александр Иванович (1812–16 (3).05.1884) – протоиерей, законоучитель Сибирского кадетского корпуса, известный церковный историк Сибири. Образование получил в Ярославской духовной семинарии и С.-Петербургской духовной академии (1833–1837). Со степенью кандидата богословия был определен в 1848 году учителем церковной истории и греческого языка в Тобольскую духовную семинарию. В Тобольске сблизился с историками П.А. Словцовым, Н.А. Абрамовым, Г.А. Варлаковым, поэтом П.П. Ершовым, декабристами. В 1884 г. переехал в Омск, где работал в кадетском корпусе с И.Я. Словцовым.

Увлеченно занимался научной деятельностью, был в числе учредителей Общества исследования Западной Сибири, а с 1877 г. – член-учредитель ЗСОИРГО. Крупный специалист по истории христианства в Сибири. Его перу принадлежит около 100 печатных работ, появлявшихся во многих российских журналах и научных изданиях. Говоря о тобольском периоде, он замечает: «Так мало отпечатано за десятилетнюю службу в Тобольске... оттого, что 1) я опасался, не пренебрегли бы моим писанием гг. журналисты, не отвергли бы они моих статей с презрением; 2) печатать свои сочинения на собственный счет тогда я не имел средств». 30 апреля 1855 года возведен в степень магистра богословских наук. Имел двух сыновей и трех дочерей. Перечень его сочинений опубликован в № 11 «Тобольских епархиальных ведомостей» за 1884 год.




100


 Амвросий I (Келембет) (около 1750–4.07.1825) – уроженец города Лубны Полтавской губернии. Окончил Киевскую духовную академию. С 1792 г. – архимандрит Воронежского Алексеевского монастыря, потом – ректор Воронежской духовной семинарии, еще позже – Новгородской. С 30 ноября 1797 г. – епископ Уфимский и Оренбургский. После шестилетнего служения (25 мая 1806 г.) возведен в сан архиепископа и переведен в Тобольск. Четыре года возглавлял древнюю Сибирскую кафедру.




101


 Оглоблин Николай Николаевич (1852 – год смерти неизвестен) русский историк-археограф. Окончил Петербургский археологический институт. Служил архивариусом при Московском архиве Министерства юстиции. В 1895–1901 гг. завершил великолепный археографический труд в четырех томах «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768)», сохраняющий поныне значение важнейшего справочного издания по фонду сибирских материалов. В 1896 году книга была удостоена премии Академии наук. Автор многих историко-географических трудов. Впервые в сибирской историографии отразил народные движения в XVII веке.




102


 Аббас (1571 – янв. 1629) – шах Ирана (с 1587) из династии Сефевидов. Главное внимание уделял укреплению централизованной власти и проведению внутренних реформ. Не раз обменивался посольствами с Россией. Покровительствовал европейским купцам и миссионерам. При его правлении Иран достиг наибольшей политической силы, в связи с чем его называли Великим.




103


 Хованский Андрей Андреевич – князь, тобольский воевода (1626–1627), сменил на этом посту боярина Д.Т. Трубецкого.




104


 Веньяминов Мирон Андреевич – князь, тобольский воевода (1625–1626).




105


 Иосаф I – четвертый Патриарх Московский и всея Руси в 1634–1640 годах, преемник Филарета. Был прежде архиепископом Пскова. Одно из его первых дел в качестве Патриарха было жестокое наказание архиепископа Суздальского Иосифа (Курцевич) за его недостойное поведение. Издал «Лествицу властям», в которой указывал, в каком порядке иерархи должны занимать места при богослужении и на соборах.




106


 Темкин-Ростовский Михаил Михайлович – стольник, князь, тобольский воевода (1635–1638).




107


 Волынский Андрей Васильевич – стольник, князь, тобольский воевода, управлявший Сибирью вместе с М.М. Темкиным-Ростовским.




108


 Есипов Савва Ефимович – подьячий архиепископа Нектария (Телятин), летописец. В 1636 г. составил повесть «О Сибири и Сибирском взятии», известную под названием Есиповской летописи. По мнению историков, это одна из старейших сибирских летописей. По свидетельству «Словаря» Ф.А. Брокгауза летописание доведено до 1621 года и составлено автором «по писанию прежнему» (вероятно, по труду Тобольского архиепископа Киприана), не дошедшему до нас.




109


 Абалацкая икона Знамения Божией Матери, явленная в с. Абалак вдове благочестивой Марии, в честь которой в 1637 году архиепископом Нектарием была заложена церковь. Икона написана была протодьяконом Софийского кафедрального собора Матвеем Мартыновым (1636), широко известна в Сибири и России как чудотворная. По распоряжению митрополита Корнилия с 1665 года ежегодно 8 июня из Абалака с крестным ходом доставляется в Тобольск для поклонения верующих.




110


 Куракин Григорий Семенович – князь, тобольский воевода (1643– 1644), управлял вместе с князем М.С. Гагариным. В годы их воеводства в Тобольске был большой пожар (4 августа 1643 г.), уничтоживший город, соборную и приходскую церкви, архиерейский и воеводский дома, острог.




111


 Гагарин Матвей Петрович (? – 1721) – первый губернатор Сибири (1711 –1721). С его именем связан новый поворот таможенной политики в сторону усиления пошлинного обложения торговли. В 1713 году пересмотрел Таможенный Устав 1698 г. По этому Уставу в Сибири вводился дополнительный сбор десятой «перекупной» пошлины при перепродаже товаров. Его правление закончилось грандиозным сыском о злоупотреблениях сибирских властей, а князь Гагарин, уличенный в злоупотреблениях, был публично казнен.




112


 Одоевский Никита Иванович – князь, боярин, представитель московской бюрократии, судья Сибирского приказа (1643–1646).




113


 Все же Новицкий, видимо, прав, считая возглас «хай» не более чем междометием, т.к. у ненцев «хай» не означает Бог. Ненецкое «хэхэ» означает «идол, дух». Сам же факт заимствования ханты этого религиозного термина у ненцев сомнителен.




114


 Сулешов Юрий (Юрье) Яншеевич (Екшеевич) (?–1643) – тобольский воевода, боярин. В 1623–1625 гг. предпринял статистическое обследование ряда уездов Западной Сибири и установил твердое соотношение крестьянских наделов с размерами обрабатываемой ими государевой пашни, увеличив при этом тягловые повинности. Ввел зачет земельных участков служилых людей за их хлебное жалование. Унифицировал денежные оклады служилых людей. Княжеский род Сулешевых происходил из крымских татар, где члены его занимали важные посты в XVI–XVII вв. До назначения в Тобольск Юрий Яншеевич был воеводой в Новгороде, являясь мужем Марфы Салтыковой, племянницы Марфы Романовой. После воцарения на престол Михаила Романова за ним окончательно утверждается титул стольника.