Окрик памяти. История Тюменского края глазами инженера: в 5 книгах. Кн. 5.
В. Е. Копылов


В 2001–2005 годах издательство «Слово» в Тюмени опубликовало четыре книги монографии «Окрик памяти». В содержании глав и параграфов четырехтомника уделялось внимание замечательным ученым, инженерам и конструкторам, так или иначе связанным своею судьбою с нашим краем. Со времени выхода последнего тома накопились новые сведения, факты и материалы, в том числе фотографические, представляющие несомненный интерес для читателей, но не учтенные упомянутыми публикациями. Автор счел необходимым вновь вернуться к изложенной ранее тематике, дополнив ее интересными находками к прежним темам.





ОКРИК ПАМЯТИ

(История Тюменского края глазами инженера)



КНИГА ПЯТАЯ


Все, что вызывает переход из небытия в бытие, есть творчество.

    Платон



Кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее.

    Оруэлл



Любая самоорганизующая система использует прошлое для определения своих действий в настоящем.

Предвидение тоже, по существу, есть операция с прошлым.

    У. Эшби, кибернетик




ПАМЯТИ НЕОБХОДИМО ПРИСТАНИЩЕ (ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)



История – это философия в примерах.

    Фукидид



Только прикоснувшись к познанию прошлого, мы можем по-настоящему понять истинную ценность жизни.

    И. Ефремов, («Дорога ветров»)



Я чувствую, сегодня какое-то такое витает в воздухе: там кто кому, что чего...

    Виктор Черномырдин



Время и забвение близкие и жестокие родственники. К счастью, они бессильны там, где как можно чаще напоминает о себе их благородная сестра под именем Память. Справедливости ради стоит заметить, что не всегда благородство Памяти признается теми, кто нашел в жизни немало разочарований, неудач и предательств. Достаточно вспомнить слова знаменитого романса «Ямщик, не гони лошадей!», авторство слов которого приписывают Н. фон Риттеру: «И память, мой злой властелин, все будит минувшее вновь...».

Благородная Память постоянно нуждается в заботе и уважении тех, кто заинтересован в преемственности поколений и кто понимает важность тесной связи времен. К сожалению, только с возрастом люди начинают ценить то, над чем до поры до времени даже не задумываются. В этом, кстати, состоит коренное различие молодости и зрелости человека. Как свидетельствует мой многолетний опыт общения со студенческой молодежью и чтения курса по истории науки и техники, студенты 17–18-летнего возраста редко ценят прошлое и большей частью живут настоящим в ожидании будущего, забывая, насколько короток срок нашего пребывания на Земле. Психологически они не готовы к восприятию исторического прошлого. Им кажется, что у них впереди, по меньшей мере, 100 или еще больше лет... Увы! И я когда-то думал так же в годы своей молодости. К большому сожалению, прошлое, включая недавнее, стремительно уходит из жизни человека. Как тут не согласиться со знаменитой комедийной артисткой эстрады Кларой Новиковой: «Время летит, аж шляпу сдувает!». Для тех же студентов, как довелось убедиться, 1960–1980 годы минувшего столетия невообразимая давность. Что тогда можно сказать, например, о XIX, или, не приведи господь, XVIII веке? Тем более важно внушить юности, что единственный способ раздвинуть короткий срок нашего пребывания на грешной планете («жизнь это миг между прошлым и будущим») есть обращение к сведениям минувшего, а, следовательно, к Памяти. Не менее важно внушить будущему повзрослевшему поколению необходимость беречь доброе отношение к прошлому, собирать и сохранять предметы старины, особенно технического направления, имена творцов науки и культуры и память о свершившихся незаурядных событиях. Особо хочу подчеркнуть имена творцов. Истории в одиночку без людей в стремительном потоке времени не уцелеть.

Когда-то давно, много лет назад, я услышал сочетание из тех трех слов, что в заголовке. Оно прочно врезалось в память, но только сейчас при обдумывании темы предисловия появилась возможность его использовать. А когда есть тема и заголовок, то дальнейшее их развитие дело техники и возможностей автора. Глубоко ошибается тот из читателей, который считает, что выбор заголовка это наиболее легкая часть сочинения. Наоборот, муки заголовков, а их в книге десятки и десятки, одна из главных головных болей всех, кто берется за перо. Не простое это дело «мозолить лоб» в поисках удачного выбора. Потраченное на него время вполне сопоставимо со временем работы над черновым вариантом рукописи. В свое время в Москве издательство «Книга» выпустило любопытную брошюру [1], выдержавшую два издания (первое в 1972 году), что само по себе свидетельствует об актуальности темы и повышенного к ней интереса со стороны широких кругов публики. Книга так и называлась: «Муки заголовка». В книге меня особенно поразили малоизвестные сведения о первоначальном названии романа М. Шолохова «Поднятая целина». По чисто конъюнктурным соображениям, оно с названия «С потом и кровью» сменилось на общеизвестное и много потеряло по своей сути и по степени правдивости содержания книги. Крови-то при насильственной коллективизации действительно было пролито более чем достаточно...

Итак, память ищет и нуждается в пристанище. А что понимать под пристанищем? Здесь, прежде всего, подразумевается рождение музея с его фондами, документами, стендами и отдельными экспонатами. Но сколько бы мы не произносили добрых фраз о любви к прошедшим временам, слова останутся словами и не более. Необходимы конкретные проявления этой любви. Музей, как дань памяти, посетителю, в отличие от библиотечного, эмоциональное знание, наиболее полно отвечает поставленной задаче. Он поддерживает в людях столь важный для движения в будущее нравственный импульс, поскольку размещение экспонатов на стендах означает бесповоротный переход результатов практической деятельности людей в область духовных ценностей.

Сохранению памяти помогают книги, в которых даны описания экспонатов или событий, с ними связанных, памятные доски, знаки и сооружения. История хранится в архитектуре ушедших времен, в том числе, о чем мало пишут, в промышленной архитектуре. Наконец, и это, может быть, самое главное, память истории сохраняется в именах и биографиях замечательных людей, которые и вершили эту историю. И это вполне объяснимо: изучение жизни и деятельности инженеров и ученых, творческие успехи которых вошли в сокровищницу мировой или местной культуры и науки, всегда становилось неисчерпаемым источником размышлений людей многих поколений и примером для подражания. И, наоборот, история дает возможность узнать истоки научных просчетов и неудач, часто мнимых, поскольку только время проясняет истину. То, что воспринимается современниками как невезение в судьбе ученого или инженера, история оборачивает блистательнейшим успехом.

...Говорят, недавно издана книга с крылатыми выражениями нашего незабываемого Виктора Черномырдина, бывшего тюменца. Одно из них я с удовольствием и намеком, надеюсь достаточно тонким, использовал в эпиграфе. Книгу я пока не видел, но давно, еще с 1980-годов, когда В. Черномырдин стал работать в Тюмени, и мне по роду службы приходилось с ним встречаться в его газпромовском кабинете, мне доставляло удовольствие коллекционировать подобные высказывания будущего министра, включая и комбинации ненормативной лексики. Более всего запомнилось следующее: «Отродясь такого не было, и, вот, опять!». Это я вспомнил для тех, кто, скрупулезно подсчитав количество моих томов «Окрика памяти...», в душе, возможно, и вслух с раздражением или неудовольствием произнес: «ну, сколько можно!». Не знаю, как отнести к моему очередному тому первую часть шедевра В. Черномырдина («отродясь» и «не было»), но, вот, вторая часть («опять») вполне актуальна. Хотя бы для того, чтобы, следуя В.Пикулю, «искать пробелы в народной памяти, и удалять в ней тромбы для восстановления течений соков жизни».




* * *

Из прочитанной мною книги воспоминаний известного конструктора авиадвигателей А.А. Микулина (1895–1985) мне запомнилось одно из любопытных высказываний, имеющих отношение к его помощникам. Микулин считал, что если ему есть что взять у других сотрудников КБ, значит, он вырастил гениев, и он от них не отстает. Следуя Микулину и завершая вступление, считаю своим долгом упомянуть вместе со словами благодарности моих помощников по НИИ Истории науки и техники Зауралья. Без их инициативы, трудов и добросовестного служения истории Тюмени книга выглядела бы намного беднее, либо поиски материалов оказались бы незавершенными. Это старшие научные сотрудники Антуфьева Н.Л., Иванцова Г.И. и Т.М. Исламова, Коновалова Е.Н.; м.н.с. Почежерцева М.В. и Мавлютова З.Ш., фотограф и заведующий музеем Лыткин А.Е. Содержательные беседы с инженером-реставратором Щекотовым А. К. по обсуждению особенностей технических решений новых экспонатов музея стимулировали рождению в моей голове полезных и своевременных мыслей. Всем им, сотрудникам нашего НИИ, низкий поклон и благодарность.

Особая благодарность ректору ТГНГУ профессору Карнаухову Н.Н., без внимательного отношения которого вряд ли удалось бы найти средства для издания книги в условиях развивающегося кризиса.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Блисковский_З.Д._Муки_заголовка. –_М.:_Книга,_1981. –_112_с._




ГЛАВА 1. ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ (ХVII–XIX СТОЛЕТИЯ)


Если нация забывает свою историю, то она превращается в удобрение, на почве которого произрастут другие народы.

    П.А. Столыпин



Историк это пророк, предсказывающий прошлое.

    Хорхе Луис Борхес




Когда видишь перед собой римскую цифру XVII, соответствующую номеру давно минувшего столетия, трудно представить себе какое-либо событие, в особенности научно-технического характера, которое, казалось бы, могло оставить след в памяти людей: так много времени утекло с тех пор. Но вот находятся неожиданные документы, попадают в руки материалы, опубликованные кем-то, описания археологических раскопок да мало ли что дает ищущему человеку неожиданный и счастливый случай, и в твоем возбужденном воображении, как в кадрах документального кино, рисуются картины ушедших дней. И тут чрезвычайно важно, как выразился один из писателей, не относящий себя к классикам, «вовремя схватить за шиворот ускользающую мысль и миражи прошлого и ткнуть их носом на экран монитора компьютера». Насколько отвечают действительности столь поспешные итоги размышлений это другой вопрос. Но главное, что удается сделать, это возродить память о минувшем и о людях, в нем присутствовавших. Через них, людей, прослеживается эпоха.

Каждое поколение само определяет степень влияния на него какого-либо отрезка прошлой истории. Вот почему в прошлом нас, прежде всего, волнует то, что интересно и актуально сегодня. Таким образом, вспоминая прошлое, описывая его с позиций сегодняшних дней, мы решаем наши, современников, проблемы, учимся у предков, стараясь не повторять, по возможности, их ошибки. Кто не помнит минувшего и не дорожит им, тот обречен пережить эти ошибки вновь и вновь. С другой стороны, историкам не грех постоянно помнить незабвенного Тацита: «Можно восхищаться древностью, но следовать нужно современности».






РУДНАЯ СЛОБОДА В ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ


Поначалу я намеревался назвать этот раздел «Сенсация: первые металлурги России были не на Урале, а в Тобольской губернии». Может, нелюбовь к длинным заголовкам, а может, неистребимое желание каждого пишущего любыми путями заинтриговать читателя, и одновременно отодвинуть в тексте как можно дальше развязку сюжета от первоначальной интриги заставили меня остановиться на более скромном вступлении. Как «рецидив», первоначальное намерение удалось реализовать только в периодической печати [13].

Наверстывая упущенное в молодости, в 1970–1990-х годах свое отпускное время я тратил на путешествия на своей машине по родному Уралу. Объездил западный склон хребта от Ишимбая до Соликамска, а восточный от Верхнеуральска до Верхотурья. Какие только названия селений и городов не встречались на моих маршрутах: Юрюзань и Усть-Катав, Янган-Тау и Сатка, Уфа и Кунгур, Кизел, Уфалей, Касли и Кыштым, Верхняя Тура, Салда, Реж и Кушва, Нижний Тагил и Невьянск всего и не перечислишь. Начало любой поездки сопровождалось тщательным изучением истории района, который я намеревался посетить, дотошным разглядыванием географических карт с дорожной сетью, перечня имеющихся в городах музеев. Как-то, это было в 1982 году, намереваясь побывать в Ирбите, Артемовском, Самоцвете и Алапаевске, я при просмотре карты обнаружил неподалеку от Ирбита, к северо-западу, странное для равнинной части Зауралья название неизвестного мне села Рудное на берегу реки Ницы. Рядом, по другую сторону реки, обозначилось озеро с таким же названием. Откуда и почему здесь на самой западной окраине Западно-Сибирской низменности возникло, надо полагать, не случайно, это название? По меридиану Рудное лежит на одной линии с Камышловым и Аалматовым, а это типичные районы с осадочной толщей горных пород. Здесь и в помине нет изверженных пород, к которым только и приурочены рудные месторождения. Начались интенсивные поиски ответа в имеющейся тогда литературе.

Как выяснилось, написано о знаменитом селе Рудном, в далеком прошлом Рудная слобода, немало [1, 3]. Еще в «Чертежной книге» знаменитого тоболяка С.У. Ремезова село Рудное упоминается вместе с его планом. Встретить название селения можно и в трудах академика Г.Ф. Миллера в его «Истории Сибири». Миллеру, проследовавшему Рудное в 1741 году, еще удалось увидеть возвышающиеся над землей плавильные печи. Богатейшая история села известна благодаря тому, что здесь впервые в России родилось промышленное изготовление железа из местных болотных, или их еще называют бобовых, железных руд. Вот откуда появилось и название слободы, столь меня удивившее. Первый в стране завод опередил уральское демидовское железное дело в Невьянске, Каменск-Уральском и в Нижнем Тагиле почти на три четверти века. После 1980-х годов, когда гласные и негласные запреты на исследование «позднятины», столь характерные для советских времен, ушли в прошлое, список публикаций пополнился еще значительнее [4–10, 12]. На месте бывшего завода уральские исследователи из Нижнего Тагила и Свердловска-Екатеринбурга энтузиасты промышленной археологии, в 1969–1990 годах провели тщательные раскопки и опубликовали итоги поисков [9, 10, 12]. Казалось бы, при столь обширной литературе нет необходимости возвращаться к теме, в достаточной мере изученной, даже если она известна только узкому кругу исследователей. Но имеется одно обстоятельство, заставившее меня вернуться к теме о железорудном деле в селе Рудном. Дело в том, что только при современных административных границах Ирбитский район входит в состав Свердловской области. В начале XVII столетия Ирбитский уезд находился в подчинении Тобольска. Незначительная «мелочь», кажется, но она в корне меняет приоритеты в вопросах возникновения и развития промышленности в Тобольской губернии под руководством ее администрации. Приписывать уральцам достижения в появлении первого железоделательного завода в Рудном означало бы игнорирование роли сибиряков как пионеров металлургии в Зауралье. Однако все по порядку.

В начале XVII века Тобольская губерния как никогда нуждалась в собственных железных изделиях, включая бытовые товары и оружие. Все приходилось завозить из Европейской России. В итоге стоимость изделий в Тобольске возрастала вчетверо в сравнении с Великом Устюгом или Соликамском. Собственное железорудное дело было крайне необходимо. Когда в 1628 году тобольский воевода князь А.Н. Трубецкой (?–1680) получил известие о случайной находке болотной железной руды на реке Нице в районе нынешнего села Рудное, то он немедленно отправил туда для обследования боярского сына-тоболяка Ивана Шульгина. Образцы руды по рекам привезли в Тобольск, и пушкарь К. Федоров провел ее оценочную сыродутную плавку. Пробы металла отправили в Москву. В итоге последовал указ об организации железоделательного завода в Рудной слободе.

И. Шульгин основатель первого железоделательного завода в Тобольской губернии, энергично возглавил все организационные хлопоты. С тех пор до конца XVII столетия работа завода шла в ведении и под надзором Тобольской администрации. Имеются сведения, что строительство завода посетил сам воевода Алексей Трубецкой. В последующие годы после Шульгина заводскими приказчиками от Тобольска выступали дворяне К. Павлоцкий, В. Муравьев, С. Мокринский и др. Первая опытная продукция завода 63 пуда чистого железа, была получена в 1629–1630 годах. Из нее в Тобольске сделали 20 пищалей, два якоря для речных судов и партию гвоздей.

С 1631 года, который можно считать годом основания завода в Рудном, кричное железо в весеннюю навигацию регулярно поставлялось в Тобольск по Нице, Ирбиту, Туре и Тоболу. Вес годовой продукции составлял 500 пудов. Таким образом, сейчас, когда я набираю текст на компьютере, заводскому делу в Рудном исполнилось 375 лет. Дата более чем круглая! Несмотря на пожар в 1637 году производство восстановили, и оно действовало до 1699 года. Два поколения металлургов и горняков со времени пуска завода поставили в Сибирь более 100 тысяч пудов железа. Однако в. связи с постройкой мощного завода в Невьянске в верховьях реки Нейвы продукция Рудного конкуренцию не выдержала, производство прекратилось.

Что же представлял собою завод в Рудном? Он располагался в очень удобном и выгодном месте на дороге в Сибирь (Верхотурье будущий Алапаевск Рудное Ирбит Усть-Ница – Тюмень Тобольск), илл. 1. Рядом протекала судоходная река. Добыча болотной руды велась рудокопами здесь же. Старый карьер «Рудник», из которого добывали руду, сохранился близ поселка до нашего времени. Он заполнен водой, превратившись в озеро, напоминающее по форме подкову. Такие же заполненные водой «озера» Курья и Большой Кругляш расположены в полукилометре от правого берега Ницы возле деревни Кокуй [7]. Озера объявлены памятниками природы. В отличие от будущих уральских заводов, в Рудном не было крупных водоемов-запруд, поэтому все операции по выделке-ковке губчатого кричного железа проводились вручную без необходимых механизмов, приводимых в движение энергией падающей воды. Домны, в современном представлении, как таковые отсутствовали. Вместо них были выстроены четыре мелкие глинобитные домницы. Болотная руда промывалась, просушивалась, дробилась, обжигалась на кострах и в обогащенном виде перевозилась на хранение в амбары к месту плавки. Стояли также амбары для древесного угля, извести и готовой продукции. На заводской площадке размещались кузница для проковки криц и горн. В кузнице вели ремонт мельничных снастей, оружия, рудокопных и бытовых инструментов. Завод действовал только в зимнее время. Летом рабочие обеспечивали свое пропитание на зиму трудом на огородах.








Справедливости ради следует напомнить, что кустарная плавка железной руды в тиглях была известна в наших краях с начала железного века (VII век до нашей эры). Так, под Тюменью на южном берегу Андреевского озера еще в конце XIX столетия И.Я. Словцовым была обнаружена и раскопана стоянка древнего человека со следами плавки железной руды в примитивных тиглях из обожженной глины, шлака и свалок железной руды. На месте стоянки до сих пор ведутся археологические исследования. Здесь же находится филиал Тюменского краеведческого музея. На стендах филиала можно увидеть образцы тиглей и приспособления для разливки жидкого металла (илл. 2). Они свидетельствуют о начале черной металлургии на юге Зауралья. Руду железа типа осадочного или биогенного сидерита находили тут же на месте, нередко на дне озера. Аналогичные находки по изысканиям археологов Тюменского госуниверситета (ТюмГУ) известны в Ингальской долине, возле села Рафайлово в Исетском районе Тюменской области и в районе Заводоуковска. Литейные образцы хранятся в музее археологии ТюмГУ.






Представляет интерес литейное дело в древней Мангазее, которая существовала на реке Таз в 300 километрах от ее устья. Древний городок был основан в 1601 году отрядом тобольских и березовских стрельцов и казаков под водительством воеводы В.М. Массальского. Город существовал до 1670-х годов и был оставлен русскими в связи с постройкой на Енисее Новой Мангазеи, теперь Туруханск. Раскопками профессора М.И. Белова [2] на берегу Таза обнаружены плавильные тигли (илл. 3), следы четырех домниц-печей из песка и глины размером 3 на 4 метра и высотой до двух метров. Как указывают исследователи, руда для плавки поставлялась из района будущего Норильска. Не исключено и использование местной болотной железной руды. Начало плавильного дела в Мангазее датируется 1640 годом. Другими словами, на десяток лет позже, чем в Рудном.






Многие годы в планы моих экспедиционных поездок входило посещение села Рудного. За громадой дел, однако, год за годом приходилось откладывать поездку на более удобное время. Наконец в июне 2005 года такое путешествие удалось не только спланировать, но и реализовать. В Ирбите в краеведческом музее мне показали небольшой стенд, посвященный заводу в Рудном (илл. 4). На стенде демонстрируются находки из раскопок на территории бывшего завода: руда, известняк и древесный уголь. На нижней полке стенда размещены образец кричного железа, покрытый ржавчиной (слева), и доменный шлак.






Завершают экспозицию краткая справка о заводе в Рудном и план его размещения в селе. Получив предварительную информацию, мы продолжили экспедиционную поездку на северо-запад от Ирбита. На сорокакилометровый участок асфальтированной дороги среди холмов вдоль Ницы ушло около часа езды. Новый бетонный мост через Ницу, начало густого хорошо сохраненного елового леса, затем поворот вправо и мы в Рудном (илл. 5). Сразу за поворотом начинается главная улица села. В центре его двухэтажное кирпичное здание школы (илл. 6). Именно здесь за изгородью вдоль песчаной дорожки слева от обелиска, там, где стоят деревья, и размещались строения завода. Тут же велись и раскопки 1969–1990 годов. Вопреки ожиданию, обещанная многими публикациями мемориальная доска на здании школы отсутствует. По словам старожилов, ее никогда и не было... В двух сотнях метров от входа в школьный сад протекает Ница с широкой, затапливаемой весенним половодьем, долиной реки.









На обнажении крутого подмываемого берега, по рассказам старожилов, и была найдена первая болотная руда железа. Но основная ее добыча велась со дна Рудного озера. Отдельно выбранный участок неглубокого водоема зимой промораживали до дна. Лед создавал своеобразную завесу от воды, и с сухого дна собирали отдельности руды в виде окатанных обломков.

Внешних признаков бывшего завода увидеть не удалось: время стерло все их следы. Нам только повезло найти и привезти образцы доменного шлака (илл. 7). Они хранятся теперь в экспозиции музея Истории науки и техники при ТГНГУ.






Итак, железорудное дело в Рудной слободе, возникшее впервые на Урале и за Уралом, стало возможным благодаря административному вниманию, заботе и поддержке, включая финансовую и кадровую, руководства Тобольской губернии и лично воеводы А.Н. Трубецкого. О нем, русском политическом и военном деятеле, князе и крупном землевладельце, следует сказать несколько слов. Воеводой в Тобольске Трубецкой служил в 1628–1631 годах. В истории России он остался видным дипломатом. Достаточно напомнить, что боярин А. Трубецкой в марте 1654 года участвовал в переговорах с посольством гетмана Б.М. Хмельницкого об условиях вхождения Украины в состав Российского государства. Он командовал полками в русско-польской войне 1654–1657 гг. и при взятии Юрьева (1656) в войне со Швецией.

Упомянутые в списке использованной литературы труды уральцев-современников убедительно подчеркивают их заслуги в изучении истории Рудной слободы. Здесь они провели детальные исследования в 1972–1991 годах и впервые, в отличие от тюменцев и тоболяков, организовали добросовестные, тщательные и на высоком научном уровне поиски остатков некогда работавшего завода. Хвала им и честь. Но может и нам приложить руку к завершению поисков в Рудном? С этой целью хотелось бы предложить администрации Тюменской области принять меры к установке на здании школы в Рудном памятной доски или отдельно стоящего обелиска с текстом о бывшем заводе – первенце металлургии Тобольской губернии. Но нет уверенности, что ответственные работники по охране памятников за это дело возьмутся, тем более, что речь идет о территории, нам не подвластной. С другой стороны, когда следопытам программы «Версты» студии телевидения города Орла в 1996 году понадобилось оставить память о сибирском естествоиспытателе Эрике Лаксмане (1737–1796) на месте его захоронения в селе Сычево Вагайского района Тюменской области, то они ни у кого не стали спрашивать разрешения и соорудили памятный щит на берегу Вагая [11]. По сути, занялись тем, на что были обязаны обратить внимание тюменцы.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Гернштейн_Я.Л.,_Смирных_А.И._Ирбит. –_Свердловск:_Ср.-Урал._кн._изд-во,_1977. –_С._7._

2. _Белов_М.И.,_Овсянников_О.В.,_Старков_В.Ф._Мангазея_и_мангазейский_морской_ход._Ч._1. –_Л.,_1980. –_С._74,_86._

_3._Поправка_на_70_лет_//_Правда. –_1982. –_7_янв._

_4._Довгопол_В._Первый_в_России_//_Уральский_рабочий. –_1982. –_12_янв._

_5._Новиченков_Н._Первый_на_Урале_//_На_смену._1990,_23_окт._

6. _Антропов_И.Я._Нежданно-негаданно_//_Были_Ирбита. –_Ирбит,_1992. –_С._3,_5._

_7._Гернштейн_Я.П._Здесь_родилась_уральская_металлургия_//_Край_наш_Ирбитский. –_Екатеринбург,_1997. –_С._125–131._

_8._Ницинский_завод_//_Уральская_историческая_энциклопедия. –_Изд._2. –_Екатеринбург,_2000. –_С._370._

_9._Курлаев_Е.А._Политика_государства_по_обеспечению_Урала_и_Сибири_железом_в_XVII_веке_и_организация_первого_государственного_железоделательного_предприятия_России_//_Ирбитский_край_в_истории_России. –_Екатеринбург,_2000. –_С._47-67._

_10._Курлаев_Е.А._Организация_государственного_железоделательного_промысла_в_Верхотурском_и_Тобольском_уездах_в_XVII_веке_//_Русские_старожилы:_материалы_111-го_Сибирского_симпозиума_«Культурное_наследие_народов_Западной_Сибири»_(11–13_дек._2000_г.,_Тобольск)._ – _Тобольск-Омск,_2000._С._174–176._

_11._Копылов_В.Е._Сибиряк_из_Финляндии_//_Окрик_памяти»,_кн._2._ – _Тюмень,_2002. –_С._27-32._

_12._Курлаев_Е.А._Начало_Рудной_слободы_//_Веси. –_2003. –_№_4. –_С._11–15._

_13._Копылов_В.Е._Рудная_слобода_(сенсация:_первые_металлурги_России_были_не_на_Урале,_а_в_Тобольской_губернии!)_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2006. –_№_86_(25). –_Июнь. –_С._150–153._








ПОМНИМ ГЕОРГА СТЕЛЛЕРА (К 300-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)


В марте 2009 года научная общественность всего мира и, в первую очередь, Германии, России и Аляски, отмечала 300-летие деятельного адъюнкта Академии наук России, естествоиспытателя и соратника Витуса Беринга по Второй Камчатской экспедиции, ученого с мировым именем Г.В. Стеллера (10/21.03.1709 – 12/23.11.1746). Для тюменцев особенность юбилея состоит в том, что история оказала нашему городу честь принять в свою землю прах ученого. Мне довелось немало лет посвятить поиску материалов, имеющих отношение к его судьбе, особенно в той ее части, которая относится к пребыванию натуралиста в Тобольской губернии и к его погребению в Тюмени [5–12, 15–17]. Разумеется, не только сам факт погребения, по сути своей событие случайное, способствовал сохранению памяти о естествоиспытателе на протяжении трех веков, сколько учет тех научных достижений, которые принадлежат ученому. Широкому кругу читателей Стеллер известен, главным образом, описанием во всех энциклопедиях мира исчезнувшей морской коровы, названной его именем. Впервые встретившись со стадами этих огромных животных у берегов Командорских островов, Стеллер первым и последним из ученых наблюдал их жизнь. Он подробно изложил сведения о них и зарисовал их внешний вид в своих походных записках. Исследователь писал [4]: «До пупа они походят на тюленя, от пупа до хвоста на рыбу. Череп напоминает лошадиный. Во рту вместо зубов две широкие плоские кости. Глаза этого громадного животного не больше овечьих. Ноги состоят из двух суставов, из них крайний весьма похож на лошадиную ногу. Под передними ногами находятся грудные железы, содержащие большое обилие молока, превосходящее своей сладостью и жирностью молоко животных, живущих на Земле. Медленно продвигаясь, они сдирают ногами морскую траву с камней и беспрерывно ее жуют». На беду, Стеллерова корова обладала удивительно вкусным и питательным мясом, а как травоядное животное еще и обилием в мясе витамина С, укротителя цинги. «Мясо детенышей, писал Стеллер, напоминает поросенка, мясо взрослых телятину. Оно варится в течение получаса и при этом так разбухает, что увеличивается в объеме почти вдвое. Топленый жир напоминает вкусом сладкое миндальное масло, оно исключительно приятно запахом. Мы пили его чашками, не испытывая никакого отвращения».

Удивительно ли, что первая морская корова из многочисленного стада была убита моряками в мае 1742 года, а последняя обитатель мелководья и легкая добыча, двадцать шесть лет спустя, в 1768. Кроме Командорских островов корова нигде в океанах и никогда позже не была больше встречена. В мире известны всего лишь 11 редких экземпляров скелетов этого гигантского животного. Наиболее представительный из них длиной более шести с половиной метров с 1857 года хранится в Зоологическом музее в Санкт-Петербурге (илл. 8), а другой, менее полный в краеведческом музее села Никольское на острове Беринга. Петербургская находка принадлежит препаратору музея И.Г. Вознесенскому, который в 1839–1849 годах путешествовал по Командорским островам в составе экспедиции Русско-Американского научного общества. На острове Беринга самая южная оконечность названа мысом Монати. Монати местное название морской коровы у алеутов. Таким образом, память о стеллеровой корове навечно сохранена в географическом имени.






Одним из первых толчков, побудивших меня к поискам тюменских и тобольских фрагментов биографии Стеллера, стали две малоизвестные архивные публикации конца 1960-х годов [1–3]. В них сообщалось, что в Тюменском областном архиве хранятся документы, приуроченные к последним дням жизни и кончине Стеллера в Тюмени. Много позже мне довелось познакомиться с местным краеведом В.В. Полищуком. Он поведал мне о своем намерении побывать в США в библиотеке конгресса в Вашингтоне. Воспользовавшись оказией, я попросил Полищука поискать в библиотеке материалы о Стеллере, поскольку, как мне было хорошо известно, североамериканские историки признавали Стеллера первооткрывателем природы Командорских и Алеутских островов и побережья Аляски, на которых он нашел представителей флоры и фауны, до него неизвестных. Владимир Владимирович очень добросовестно не только исполнил мою просьбу, но и сам заинтересовался предложенной мною темой [3–14]. С тех пор Полищук повысил свою информативность применительно к биографии Стеллера и стал моим преемником. Я удовлетворен передачей темы Стеллера в надежные руки. За последние несколько лет Полищук в содружестве с историками Тюменского государственного университета четырежды (2000–2008) провел международные научные конференции «Стеллеровские чтения», в том числе с участием представителей Германии и Дании. Во всех конференциях пришлось принять активное участие и мне.

В 2006 году на очередную конференцию приехали профессора Виланд Хинцше из города Галле (фонд Franckeschen Stiftungen) и Питер Ульф Меллер Дания, университет города Орхус (институт истории и территориальных исследований, кафедра славистики). В сферу их научных интересов входили изучение истории Второй Камчатской экспедиции, а также российских фрагментов биографий В. Беринга, уроженца Дании, и Г.В. Стеллера. Немаловажно подчеркнуть, что старейший в Германии университет в Галле, который представлял профессор В. Хинцше, есть то самое высшее учебное заведение, которое в свое время окончил Г.В. Стеллер.

На конференции В. Хинцше огласил ее участникам приветствие бургомистра родного города Г. Стеллера Бад Винлсхайма из Баварии. Город находится вблизи Мюнхена. Ниже приводится текст приветствия в переводе на русский язык. «Глубокоуважаемый господин доктор В. Хинцше. Я узнал, что Вы принимаете участие в Стеллеровских чтениях, которые состоятся в этом году в Тобольске недалеко от Тюмени. Я желаю этому значительному мероприятию успешного проведения, конструктивных переговоров и сердечно приветствую всех участниц и участников от имени города Бад Виндсхайма. Город Бад Виндсхайм очень рад, что интерес к Георгу Вильгельму Стеллеру не только неизменно высок, но постоянно поддерживается и возрастает. В этом смысле я ходатайствовал бы в сотрудничестве с фондом Franckeschen Stiftungen в Галле (фонд декана теологического факультета Августа Франке примеч. автора) за выпуск особого знака почтовой оплаты и за совместное русско-немецкое издание почтовой марки по поводу 300-летия со дня рождения Г.В. Стеллера в 2009 году. Город Бад Виндсхайм будет способствовать установке до 2009 года памятника Стеллеру и проведению поэтапно мероприятий, преимущественной целью которых станет приобщение молодежи к этой выдающейся личности нашего города».

Профессора В. Хинцше и П. Меллер посетили музей Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете и осмотрели стенд Г.В. Стеллера (илл. 9). Как оказалось, наш стенд содержал не совсем точные сведения о городе Бад Виндсхайме и, в частности, о родном доме семьи Стеллеров. Пришлось признать устаревшей фотографию дома Стеллеров, опубликованную мною в работе [11, 17], поскольку дом не сохранился, но в памяти старожилов осталось его былое расположение. По настоянию наших гостей фотография на стенде была заменена другой (илл. 10), соответствующей действительности. Здесь же на фотографии можно видеть и мемориальную доску на стене здания (илл. 11). Текст ее гласит: «На этом месте располагалась небольшая усадьба отчего дома Георга Вильгельма Стеллера (1709–1746). Путешественник, врач и исследователь-натуралист Сибири и Камчатки, он в 1741 году сопровождал Витуса Беринга первого естествоиспытателя Аляски и Алеутских островов. Скончался Г.В. Стеллер 12 ноября 1746 года в Сибири в г. Тюмени. В настоящее время он самый знаменитый сын нашего города». На родине Стеллера старую мемориальную доску решено сохранить, несмотря на установку новой. В городе, кстати, имеется гимназия имени Георга Стеллера с библиотекой, созданной еще во времена юности Стеллера, улица его имени.














Гости подарили музею виды города Бад Виндсхайма в годы, когда там проживал Г.В. Стеллер и в его современном состоянии. Кроме того, нас ознакомили с великолепно изданной в Германии монографией о Стеллере «Die Grosse Nordische» (илл. 12) с символическими изображениями на обложке скелета коровы Стеллера и вулкана на Камчатке [10]. Такая же символика была повторена на памятном почтовом конверте и на марке, отпечатанных немецкой почтой в связи с 300-летием ученого (илл. 13). Знаки почтовой оплаты появились в ноябре 2008 года благодаря хлопотам администрации Бад Виндсхайма. В день рождения Г. Стеллера в Бад Виндсхайме прошло спецгашение (СГ) этой марки.











В приятной беседе в моем рабочем кабинете, не затрудненной языковым барьером, удалось уточнить многие вопросы, которые интересовали и гостей, и нас. В книге почетных посетителей гости оставили памятную запись: «Многоуважаемому господину Копылову огромное спасибо за интереснейшую экскурсию по музею и за очень приятную беседу о предмете взаимного интереса: Штеллере, или, если хотите, Стеллере. 14.06.2006».

К 300-летию Г.В. Стеллера в Тюмени в марте 2009 года предполагалась установка памятного знака в начале улицы Ямской, выходящей к берегу Туры: месту, где находилось погребение Г.В. Стеллера [7, 8], илл. 14. Знак представляет собой каменную глыбу с выбитым на ней текстом на трех языках: немецком, русском и английском. К юбилею удалось лишь подготовить место под памятник: металлическую изгородь, плиты на земле и клумбу. Почитатели Стеллера возложили цветы к памятному месту. Местное телевидение сняло и показало телезрителям вечерний сюжет. А накануне два тюменских университета (ТГНГУ и ТюмГУ) в телевизионном формате через Интернет обратились с приветствием к коллегам на Аляске и Командорских островах (с. Никольское, музей), на Камчатке и в Германии. Соответствующие ответы были получены из г. Галле (профессор Отто Хабек, международный Стеллеровский комитет) и Камчатского государственного университета имени Витуса Беринга в Петропавловске-Камчатском. Кульминацией события стал международный семинар, проведенный в нефтегазовом университете с показом коллекции минерала стеллерита из минерального собрания музея. О минерале несколько позже.






Совместными мероприятиями, намеченными мэриями двух городов, Галле и Тюмени, к 300-летию Г. Стеллера планировалось, кроме установки памятника выдающемуся естествоиспытателю в Галле, издание в Тюмени библиографического справочника по трудам Г.В. Стеллера и публикаций о нем. В мэрию Тюмени внесено предложение о присвоении имени Стеллера набережной реки Туры в районе строительной академии. Полезно заметить, что в январе 2001 года на Аландских островах (Финляндия) в серии «Всемирный фонд дикой природы» отпечатаны почтовые марки с изображением уток Стеллера и с указанием имени ученого. Марки выпущены в буклете из двух квартблоков тиражом 250 тысяч экземпляров. В России в 2004 году Центробанком выпущены две памятные серебряные монеты достоинством 3 и 25 рублей, посвященные Второй Камчатской экспедиции В. Беринга. На лицевой стороне монет изображены два парусника, «Святой Павел» и «Святой Петр», на фоне гор Командорско-Алеутской гряды, сюжета жизни алеутов.

Напомню, что на Дальнем Востоке на острове Беринга это Командорские острова (Россия), именем Г. Стеллера названы гора и отдельная скала. Известны горы Стеллера на Аляске и на Алеутских островах, пик Стеллера в хребте Чутач на той же Аляске. На самой южной оконечности Алеутского архипелага острове Атту (США), лежащем к востоку от Командорских островов в 280 километрах, имеется бухта Стеллера. В Центральной Сибири на полуострове Таймыр в заливе Фаддея значится мыс Стеллера. В кругу животных, кроме стеллеровой коровы, имя ученого присвоено шести видам. Среди них сивуч, баклан и гага, морской лев и др. Список стеллерианы включает 11 названий растений и 5 рыб и моллюсков.

Именем Стеллера назван минерал стеллерит. Уважая заслуги натуралиста и в память о нем минералогический музей ТГНГУ хранит минералы группы цеолита, к которым принадлежит и стеллерит жильный (Кольский полуостров, Левоозеро, (цвет. илл. 15), лучистый цеолит из Хибин долина Гакмана (илл. 16) и гейландит из Грузии (Ахал-Цихе). Кристаллы цеолита из Хибин, кстати, имеют вид пучка. Именно поэтому существует синоним названия минерала «десмин», что в переводе с греческого обозначает «пучок». Перечисленные минералы относятся к классу алюмосиликатов и представляют собой разновидность цеолита. Цвет этого пластинчатого минерала в разных месторождениях изменяется от белого и желто-оранжевого до розового. Минерал имеет пониженную твердость и до 60 разновидностей. Их отличия обнаруживаются в основном после химического анализа – по количеству молекул воды. У стеллерита, например, их семь, а у гейландита 5. На земном шаре стеллерит находится повсюду: от Европы до Сибири, Забайкалья и Камчатки и от Азии до Австралии (илл. 17, 18).





















Минерал стеллерит открыл в 1909 году польский геолог И.А. Морозевич (1865–1941). Таким образом, 2009 год ознаменовался не только юбилейной датой рождения Г.В. Стеллера, но и столетием появления названия нового минерала. Известен портрет первооткрывателя (илл. 19). Приведу краткие сведения о человеке, оставившем в названии минерала надежную, на века, память о Стеллере. Морозевич с золотой медалью окончил курс Варшавского университета. С 1893 года состоял хранителем минералогического кабинета родного вуза, занимался геологическим изучением Татр, защитил магистерскую диссертацию, а затем работал геологом Геолкома в Санкт-Петербурге. Принимал участие в экспедициях на Новую Землю (1895), на приморскую Украину, в Нагайские степи и на Южный Урал (гора Магнитная, 1900). Геологические наблюдения в 1897 году велись им вдоль строящейся железной дороги Екатеринбург–Челябинск. В 1901 году стажировался в странах Западной Европы. По решению Петербургского горного департамента Морозевич в 1903 году возглавил экспедицию на Командорские острова. В состав экспедиции входил также горный инженер Л. Конюшевский. В общей сложности экспедиция работала на островах Беринга и Медном около 3,5 месяца. Особо богатую коллекцию горных пород и минералов геологи привезли с Медного.






Благодаря впечатлениям, полученным в экспедиции на Командоры по следам Г. Стеллера, найденный Морозевичем новый минерал и был наречен именем этого естествоиспытателя. Первые сведения о стеллерите появились в научной печати в 1909 году. Именно тогда Морозевич в своей статье на немецком языке в польском «Бюллетене международной академии наук в Кракове» обстоятельно описал свою находку [3]. Как следует из статьи, минерал обнаружился на одном из двух крупных островов Командорской гряды. Указаны точные координаты находки: 54 градуса, 51 минута и 30 секунд восточной широты, а по меридиану 167°,31. Они соответствуют северо-западной оконечности острова Медный (по Морозевичу: Kupferinsel). По величине этот остров второй в архипелаге Командора. Точка находки располагается вблизи пограничной заставы Преображенская возле высоты Вороньей, возвышающейся над морем на 631 метр. Это широта горы Стеллера на соседнем острове Беринга. Находку стеллерита Морозевич описал в следующих словах. «Минерал встречается на высоком горном хребте Северо-Западного мыса в базальтовом туфе, пронизанном многочисленными жилами. Небольшие мешковидные гнезда с кристаллами анальцима и проволокообразной самородной медью встречаются здесь в большом количестве.

Реже регулярные прожилки толщиной 2-3 сантиметра, которые из-за светло-розового содержимого хорошо выделяются на темном фоне туфа. На разломе красновидные прожилки (названия стеллерита еще нет! Примеч. автора) проявляют крупно-листовую структуру. В некоторых случаях находились и целые кристаллы». Замечу, что стеллерит с острова Медный внешне мало отличается от образцов обширной коллекции стеллеритов, хранящейся в музее ТГНГУ: их почти два десятка.

Примечательно, что в статье Морозевича 1909 года в сносках, отпечатанных петитом, даются краткие биографические сведения о Г. Стеллере. Указана почтовая станция Тюмени, где скончался Стеллер, и сам город как место последнего приюта естествоиспытателя, но с ошибочным отнесением Тюмени к Уралу. По многочисленным находкам самородной меди становится понятным и рождение названия острова Медный. Впервые это имя появилось на карте в 1743 году, когда на острове побывали и были изумлены медными самородками служилые люди Дмитрий Наквасин, а после него в 1755 казак Емельян Басов. Они доставили в Берг-коллегию Санкт-Петербурга 20 килограммов самородной меди. Ее анализ лично провел М.В. Ломоносов. Последующими исследованиями геологов слухи о баснословных богатствах острова медью не подтвердились.

Не будет лишним напомнить, что в СССР еще в 1941 и 1966 годах к 200-летию экспедиции Беринга, а также в серии «Советские дальневосточные территории», появились почтовые марки-сувениры по тематике Командоров. Довоенное издание почтовой миниатюры содержит изображение парусника на фоне скалистых круч то ли Камчатки, то ли Командоров. Одна из почтовых миниатюр 1966 года посвящена плаванию Беринга и открытию в 1741 году Командорских островов. Показан фрагмент карты с маршрутом кораблей от Камчатки до Аляски и обратно с конечной точкой на острове Беринга. На другой марке («Командорские острова») тот же фрагмент карты с двумя островами и скалистым пейзажем острова Медный.

В течение 1903–1909 годов, после обработки материалов Командорской экспедиции, И. Морозевич исследовал новый листообразный минерал до тех пор, пока не решился опубликовать надежные о нем сведения. Статья в журнале идентифицировала стеллерит как самостоятельную минералогическую единицу. Таким образом, дата публикации стала вехой открытия стеллерита – 1909 год, но первое обнаружение Морозевичем минерала следует отнести к 1903 году. Надо отдать должное польскому геологу, который, благодаря своей интуиции и острейшей наблюдательности, заподозрил в найденном им минерале неизвестную разновидность цеолита. А иначе он вряд ли бы решился на перевозку громоздкого каменного материала с Командоров в Польшу. Стеллерит отыскался и на родине Морозевича на месторождениях Судетов в Польше (илл. 20).






В полевых экспедициях Иосиф Августинович Морозевич проявил себя тонким наблюдателем природы, что позволило ему открыть, кроме стеллерита, некоторые другие минералы. Среди них бекелит, кистимит, мариуполит, тарамит и флюотерамит. На приливно-отливной полосе берега острова Беринга вблизи горы Стеллера нашелся берингит, названный в честь В. Беринга (определитель минерала петрограф 3. Стражинский). Профессор Морозевич, первооткрыватель новых минералов, в 1902 году стал членомкорреспондентом Краковской академии наук.

С 1904 года польский ученый возглавлял кафедру минералогии в Ягеллонском университете в Кракове. По решению польского сейма в 1919 году учреждается НИИ под названием «Государственный геологический институт» с размещением его во дворце Станицы в Кракове. В наше время там находится Польская академия наук. Здание имеет известность благодаря памятнику Копернику, стоящему перед академией. Морозевич руководил НИИ до 1937 года. Он автор многих научных книг и учебников, включая учебник минералогии на польском языке. Популярны его монографии «Остров Медный» (1912, на русском языке) и «Komandory» (1925, Варшава на польском). Вторая книга переиздана в 1952 году в русском переводе. Выдающийся геолог скончался в июне 1941 года в Варшаве, оккупированной Германией. Некоторые сведения о И.А. Морозевиче хранятся в архиве РАН, дело № 1103. В Санкт-Петербурге в Российской национальной библиотеке в каталоге хранится далеко не полная картотека научных публикаций И.А. Морозевича: свыше 15 названий. Диапазон этих публикаций с 1895 по 1912 год и совокупность напечатанного позволяют судить об интенсивности работы ученого. Среди статей материалы о самородной меди на острове Медный (1912).

Краткие, но наиболее насыщенные материалы о судьбе и ученой деятельности Г.В. Стеллера, перечень его публикаций, а также объекты животного, растительного мира и географических названий, содержащие имя Стеллера, помещены в Википедии свободной энциклопедии [18]. Огромный объем поисковых работ по наиболее полному выявлению трудов о Г. Стеллере, изданных в России, провели сотрудники Тюменского научного центра РАН [19]: 157 названий. В их числе перечень некоторых опубликованных статей по стеллериту, цеолиту и гейландиту.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Премория_от_адъюнкта_Академии_наук_Стеллера_в_Тюменскую_воеводскую_канцелярию_с_просьбой_выдать_подводу_бергауру_Г._Самойлову,_следовавшему_из_Тобольска_в_Екатеринбург,_1746_г.,_21_марта_//_Тюменский_уезд_в_XVII–XVIII_вв. –_Тюмень,_1969. –_С._211_(Д._5005._Л._60)._

_2._Опись_имущества,_записок_и_корреспонденции_умершего_в_Тюмени_участника_Камчатской_экспедиции_адъюнкта_Академии_наук_Г.В._Стеллера,_174–6,_13_ноября_//_Там_же._С._212_(Дело_5007._Л.л._220–222)._

3. Morozevich J. Uber Stelerit, ein neues Zeditmineral Bull. International de lAcademie des Sciences de Cracovie_,_1909. –_С._344–359._

_4._Шумилов_А._Адъюнкт_академии_//_Знание –_сила. –_1984. –_Июнь. –_С._33–35._

_5._Копылов_В.Е._Где_в_Тюмени_похоронен_адъюнкт_академии_Стеллер?_ // _Тюменская_правда. –_1995 –_25_марта._

_6._Копылов_В.Е._Стеллер_или_Штеллер?_//_Тюменские_известия. –_1995. –_22_июля._

_7._Он_же._Еще_раз_о_захоронении_Стеллера_//_Тюменский_курьер. –_1995. –_26_окт._

_8._Он_же._Загадка_могилы_Г._Стеллера_разрешена_//_Тюменская_правда. –_1996. –_10_сент._

_9._Он_же._Новое_о_Георге_Стеллере_//_Тюменская_правда. –_1996. –_27_июля._

_10._Die_Grosse_Nordishe_Expedition_(1709–1746)._Ein_Luteraner_erforscht_Sibirien_und_Alaska._Heraugegeben_von_Wieland_Hintzsche_und_Tomas_Nicol._Justus_Perther_Verlag_Gota._1996._

_11._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._История_Тюменского_края_глазами_инженера._Кн._1. –_Тюмень,_2001. –_С._11–17._

_12._Он_же._Соратник_Беринга_//_Культура_и_искусство_Тюменской_области»:_сайт._Режим_доступа:_http:www.ikz.ru/culture. –_2003._

_13._Сероева_А._Стеллер,_немцы_и_Тюмень_//_Тюменская_правда. –_2004. –_6_апр._

_14._Ткачук_Л._Стеллер_жил,_Стеллер_жив,_Стеллер_будет_жить!_//_//_Тюменская_правда. –_ 2004. – _12_февр._

_15._Копылов_В.Е._Стеллер_Г.В._//_Большая_Тюменская_энциклопедия._Т._3. –_Тюмень,_2004. –_С._156–157._

_16._Kopiliv_V.E._Berings_gefaehrie_inTyumen_//_Aus_Sibirien–2004._«Дни_немецкой_культуры_в_Тюменской_области». –_Тюмень,_2004. –_С._32–33_(на_нем._яз.)._

_17._Его_же._Окрик_памяти._Кн._4._Тюмень,_2005. –_С._11–12._

_18._Стеллер,_Георг_Вильгельм_//_Википедия. –_2007. –_Режим_доступа:_http:_//_ru.wikipedia.crg/wik._

_19._Библиография_Г.В._Стеллера._Путь_в_Сибирь._Электронная_библиотека_//_Российская_Стеллериана. –_Тюмень:_Тюменский_научный_центр_РАН,_2007._






ТОЧКА НЕ ПОСТАВЛЕНА (ПОСЕЩАЛ ЛИ А. ГУМБОЛЬДТ ИШИМ?)


После очищения истории ото «лжи» не обязательно остается правда, иногда совсем ничего не остается.

    Станислав Ежи Лец, писатель (Польша)



Сравнительно недавно, в 2006 году, в научно-информационном сборнике [11], изданном в Тюмени, Т.П. Савченкова из Ишима поместила статью об истоках легенды как мистификации, касающейся пребывания А. Гумбольдта в Ишиме. Несколько позже в одном из сентябрьских номеров «Тюменских известий» краевед из Ишима Г. Крамор поместил статью [10] под броским заголовком «Так был ли Гумбольдт в Ишиме? Крах лукавой легенды». Если в первой работе интонация публикации не выходит за рамки возможных предположений, то во второй категоричность утверждений бросается в глаза настолько, что возникает ощущение явной предвзятости. Существует любопытная закономерность: когда в споре или в запальчивости не хватает аргументов в защиту своей позиции, нередко используются словечки наждачного свойства. Так случилось и в упомянутой публикации, если обратить внимание в заголовке на уничтожающее слово «крах» и на сомнительное «легенду». Спорные материалы, прежде всего, полезны в том отношении, что они позволяют если не установить, то хотя бы приблизиться к истине. Но когда мнение автора заранее выносится в заголовок как истина в последней инстанции, без предварительной попытки обосновать его в тексте, то подобного рода маневр в дискуссии трудно считать приемлемым.

В упомянутой статье Г. Крамора все поставлено с ног на голову. Сначала доказывается абсурдность легенды о попытке ареста в Ишиме А. Гумбольдта и его спутников, а затем, после ее «краха», автор приходит к выводу на основе логики, не внушающей доверия: раз легенда неверна, то, следовательно, Гумбольдт Ишим не посещал. Хотя, казалось бы, наоборот: достаточно было доказать сначала отсутствие фактов о пребывании ученого в Ишиме, после чего содержание легенды отпало бы само собой, без доказательств. А вот тут-то с фактами не все обстоит однозначно.

Сомнения о пребывании А. Гумбольдта в Ишиме, а также история об аресте А. Гумбольдта и его спутников градоначальником этого города упорно живут в исторической литературе с конца XIX века. Впервые такая публикация увидела свет в польской печати в 1874 году в газете «Gaseta Narodowa» с последующей перепечаткой в Великобритании [1]. В России пространная публикация аналогичного содержания появилась в 1889 году в журнале «Русская старина» [2]. Знаменитый Дж. Кеннан (США, в те годы САСШ) также счел возможным и необходимым упомянуть версию ареста в своей книге «Сибирь и ссылка» [3]. Вслед за этими публикациями стали известны опровержения, суть которых в основном сводились к тому, что в дневниках А. Гумбольдта нет упоминаний об Ишиме. Следовательно, его пребывание там та же легенда. Действительно, после выезда Гумбольдта из Тобольска в Омск в июле 1829 года ученый, следуя по Сибирскому тракту через Абат, проехал мимо Ишима. Этот факт не вызывает сомнения, но почему-то при этом не принимается во внимание обратный путь Гумбольдта в августе с Алтая по маршруту Омск-Петропавловск-Курган-Орск-Оренбург. Здесь-то и появляется интрига.

Если путь Гумбольдта от Омска до Петропавловска более-менее прослежен, то преодоление дороги от Петропавловска до Кургана окутано тайной. Надо сказать, что даже в наше время прямая дорога от Кургана до Петропавловска в летнее время еще в конце 1960-х годов была трудно проходима. Я сам когда-то в начале 1970-х годов безуспешно пытался проехать на своей машине от Кургана на восток до Омска. Асфальт на дороге в те годы был проложен лишь отдельными участками. Самое большее, что мне удалось, так это посетить Мокроусово, свернув с главной дороги на север. Можно представить себе трудности преодоления этого малообжитого участка пути со стороны Омска летом в начале XIX столетия. Только в зимнее время сокращенный путь на Курган оказывался доступным. Передо мною лежит «Почтовая карта Сибири, состоящей из губерний Тобольской, Томской и Иркутской, с показанием на всех почтовых и проселочных трактах станций и взаимного расстояния между ними», составленная по сведениям 1822–1825 годов во времена, близкие к посещению Гумбольдтом наших краев. На карте подробно показана дорога от Омска до станции Святого Петра (Петропавловск) с указанием названий почтовых станций. Как было принято в те годы, эти названия на карте размещались в крест направления дороги, а не параллельно нижней кромке документа, как сейчас. От Петропавловска дорога, обжитая и со многими поселениями, поворачивает на север к Ишиму. Затем кратчайший путь на Курган лежит через Бердюжье. Если исключить проезд в летнее время с августовскими дождями от Петропавловска строго на запад, то иного пути для Гумбольдта в направлении Кургана, кроме вынужденного поворота на север к Ишиму, просто не существовало. Нельзя сбрасывать, кроме того, опасности нападения на экипажи со стороны тюркоязычных кочевых племен, а также трудности со снабжением питьевой водой на линии Петропавловск-Курган.

Замечу, что знаток сибирских условий передвижения по дорогам Западной Сибири П.П. Семенов-Тян-Шанский, в своем описании путешествия на Тянь-Шань в конце мая 1856 года, добирался до цели своего путешествия от Шадринска до Омска через Ялуторовск-Ишим-Абатское, минуя Курган [4]. Причина та же: непроходимость в летнее время прямого пути Курган-Омск даже спустя почти три десятилетия после поездки А.Гумбольдта по Сибири.

Еще одним подтверждением ненадежности упомянутой дороги может стать следующий документ. С середины XVIII века сибирскую дорогу от Тобольска в Сибирь попытались спрямить через Абат, минуя Ишим и Петропавловск, а от него полупроходимый участок дороги до Омска. Так, правительственным указом от 1758 года предписывалось: «дорогу от Омской крепости до Петропавловской за великою кривизною (!, примечание автора) оставить, а вместо оной учинить прямо тракт от Мельничного редута через степь на Абацкую слободу» [5]. Итак, во времена Гумбольдта тракт Омск-Петропавловск-Курган в летнее время не считался надежным из-за распутицы и ряда других немаловажных причин.

В путешествии по России А. Гумбольдт, среди прочих задач, ставил перед собой барометрические измерения и контроль земного магнетизма в возможно большем количестве мест. Такие измерения ставились в местах с известными координатами и надежно имеющимися на карте. Ишим считался одним из них, а поэтому исключение его из маршрута было бы крайне нежелательным. Можно предполагать, что при движении на восток в Сибирь А. Гумбольдт не только весьма сожалел о проезде мимо Ишима, но и планировал посетить город на обратном пути. Более чем уверен, что и декабрист С.М. Семенов, сопровождавший А. Гумбольдта в Омске, не преминул заинтересовать путешественника посещением старейшего русского города, сравнительно недавно сменившего свое название с Коркиной слободы на Ишим. Отсюда и выбор пути по маршруту Омск-Петропавловск-Ишим-Курган.

Почему же в дневниках Гумбольдта не встречается упоминание Ишима? Тут может быть несколько версий. Читатель, возможно, хранит в памяти свои длительные поездки за рубеж. Поначалу путевые впечатления от увиденного необычайно свежи, и хочется все это оставить в памяти на страницах записной книжки. Но по мере приближения к срокам возвращения домой, когда считаешь в уме оставшиеся дни, восприятие новых фактов притупляется, а книжка все реже вынимается из кармана. Не пережил ли нечто подобное А. Гумбольдт и его спутники в нетерпеливом ожидании встречи с родиной? Наконец, дорожные пейзажи от Омска настолько унылы, а виды природы севернее или южнее Ишима настолько схожи, что взгляду остановиться почти не на чем. Заметим, кстати, что описанию Тюмени [6–9], крупного сибирского города, Гумбольдт, нетерпеливо спешащий в вожделенный Тобольск, в своих дневниках также почти не уделил внимания. Согласитесь, насколько все же поиск научных фактов подвержен влиянию эмоций!

Следует также отметить особенность переводов дневников А. Гумбольдта и его спутников с немецких оригиналов на русский язык, которая либо мало известна отечественным исследователям, либо вообще ими не учитывается. Как правило, на произвольное усмотрение переводчиков они выполнялись со значительными сокращениями текстов, что приводило к существенным потерям информации. Достаточно сказать, что, например, сведения о пребывании Гумбольдта в Тюмени в оригинале и в русском переводе существенно разнятся по объему. В свое время эту проблему мне довелось обсудить с коллегой из германского университета им. Александра Гумбольдта в Берлине доктором Розой-Луизой Винклер, выпускницей Московского университета. Много лет она занимается систематизацией и пополнением сведений об ученом с мировым именем, которое носит ее университет. Как и члены немецкой ассоциации друзей Московского университета ДАМУ DAMU), осенью 2004 года и два года спустя она дважды побывала в Тюмени. Наши встречи и беседы оказались взаимно продуктивными. Приходилось слышать от Винклер не очень уверенные сомнения и о пребывании Гумбольдта в Ишиме.

Вскоре мною было получено письмо из Германии от председателя ДАМУ доктора А. Ферстера. В нем сообщалось: «Берлин, февраль 2005. Глубокоуважаемый Виктор Ефимович! Вы, вероятно, помните об экспедиции ДАМУ «По следам Александра фон Гумбольдта в России» в сентябре 2004 года в г. Тюмень и по Тюменской области и о нашей встрече. Мы благополучно вернулись в Германию и взялись за обработку собранных материалов. Впечатления от поездки в ваш исторически столь многослойный и поражающий своим природным и культурным своеобразием край не ослабли. Наша совместная экспедиция продолжает лучшие традиции научных взаимосвязей русских и немцев. Для нас она была не только увлекательна, но и плодотворна и это благодаря вашей поддержке. Примите нашу искреннюю благодарность! От имени участников экспедиции – Андреас Ферстер».

Трудно сказать, удалось ли мне целиком и полностью убедить Р. Винклер и ее коллег относительно моих сведений о пребывании А. Гумбольдта в Тюмени и Ишиме. Во всяком случае, сомнения немецких коллег в справедливости моих суждений сменились у них на сомнения в правоте собственных возражений. А это уже немало.

Что касается легенды об аресте в Ишиме Гумбольдта и его спутников, то здесь можно сказать следующее. Со времени посещения Гумбольдтом Зауралья в 1829 году до момента опубликования легенды прошло почти полвека. Все эти годы содержание легенды сохранялось как устное предание, которое, как общеизвестно, подвержено со временем искажениям и вымыслам. Не исключено и откровенное перевирание имен, о чем, кстати, за счет тройного перевода статьи на польский, английский и русский языки, писал еще в 1874 году Я. Полонский [2]. Но любая легенда рождается не на пустом месте: что-то подобное наверняка имело место, а поэтому уместно замечание о правдоподобности легенды или ее части. В легендах народная выдумка, нередко остроумная и с элементами юмора, мирно уживается с необязательностью подтверждения реальности изложенных с определенной степенью вероятности фактов. В этом одна из прелестей легенды. Будем снисходительны к причудам фольклора и не станем с ходу и целиком отвергать яркое и запоминающееся содержание легенды, благодаря которой город Ишим и его история рядом с именем Александра Гумбольдта навеки остались в памяти человечества во всем мире.

Здесь будет уместно вспомнить высказывание известного кубинского афориста Эрике Понсела, как нельзя ближе имеющего отношение к нашему повествованию: легенда – приемная дочь истории. Пусть и приемная, но все же дочь! Кто решится выставить дочь, родную или приемную, за дверь истории? Вспомним и высказывание по сходному поводу великого сына Индии Джавахарлала Неру: «Правда слишком многогранна для того, чтобы кто-либо позволил себе думать, что он знает всю правду».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Газета_«Glasgow_Weekly_Herald». –_Glasgow,_1874. –_№_490._

_2._Полонский_Я_П._Гумбольдт_в_Сибири_//_Русская_старина. –_1889. –_Ноябрь. –_С._412._

_3._Кеннан_Дж._Сибирь_и_ссылка._Т._1. –_СПб.:_Изд._С.Н._Салтыкова,_1906. –_С._24–25._

_4._Семенов-Тян-Шанский_П.П._Путешествие_в_Тянь-Шань_в_1856–1857_годах. –_М.,_1946. –_С._40–41._

_5._Колесников_А._Сибирский_тракт_//_Омская_правда. –_1983. –_20_авг._

_6._Копылов_В.Е._Александр_Фридрих_Гумбольдт_в_Тюмени._Окрик_памяти._Кн._3. –_Тюмень,_2002. –_С._18–23._

_7._Копылов_В.Е._Александр_Гумбольдт_в_Тюмени_//_А._Гумбольдт_и_проблемы_устойчивого_развития_Урало-Сибирского_региона:_Материалы_российско-германской_конференции_20–24_сентября_2004_года,_Тюмень-Тобольск. –_Тюмень,_2004. –_С._62–65._

_8._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._375–377._

_9._Копылов_В.Е._Еще_раз_о_пребывании_Гумбольдта_в_Тюмени_//_Там_же. –_С._22–28._

_10._Крамор_Г._Так_был_ли_Гумбольдт_в_Ишиме?_Крах_лукавой_легенды_//_Тюменские_известия. –_2006. –_28_сент._

_11._Савченкова_Т.П._Истоки_легенды_об_Александре_фон_Гумбольдте_в_Ишиме_//_Aus_Sibirien» –_2006. –_Тюмень,_«Экспресс»,_2006. –_С._111–115._






ТУРИНСКАЯ САОБОДА РОДИНА СИБИРСКОГО ПАРОВОГО СУДОСТРОЕНИЯ


История пароходства в Сибири занимала умы многих исследователей [1-6]. В поисках материалов этими авторами наибольшее внимание в основном уделялось экономике речных перевозок, продолжительности и направлениям транспортных маршрутов. К сожалению, самый начальный период строительства и, в первую очередь, создание материальной основы – самих пароходов, остался вне зоны достаточного внимания. Можно назвать лишь несколько публикаций, отражающих в той или иной мере начало сооружения речных судов с паровым двигателем. Но и эти материалы чаше всего оказывались совершенно недостаточными по объему привлекаемых фактов [1–4], либо они оказывались откровенно предвзятыми [10]. В еще меньшей степени в исторической литературе затронуты судьбы пионеров пароходостроения, а их роль в строительстве первого сибирского парохода не оценена по достоинству до сих пор.

Лето 1834 года. В Нижнем Новгороде в гостях у своего родственника пароходовладельца и купца первой гильдии Сомова объявился молодой 22-летний тюменец, купец второй гильдии Наум Андреевич Тюфин (1812 после 1888). Хозяин дома и гость совершили прогулку по Волге на только что выстроенном Сомовым одним из первых на великой русской реке пароходе «Выкса». Сочетание паровой машины и речного судна необычайно поразили воображение Тюфина. Он понял, какие преимущества несут ему, сибирскому торговцу, транспортные возможности нового вида перевозок. До сих пор речные дощатики можно было перемещать по реке против ее течения либо с участием бурлаков, либо при использовании так называемой «коноводки» баржи, у которой гребные колеса вращались с помощью конного привода на палубе судна. Молодой ум пытливого купца надолго был занят мыслью о постройке такого же парохода для рек Западной Сибири.

Наум Андреевич родился в Тюмени в семье купца третьей гильдии Андрея Тюфина (год кончины 1854) и купчихи Надежды Дмитриевны (умерла в 1865 г.). Проживая с родителями, Наум старший в семье сын, получил домашнее образование, отличался любознательностью в области техники, хорошо играл в шахматы. С молодого возраста проявил яркий предпринимательский талант и твердость в принятии решений, слыл смекалистым, был упорен в достижении поставленных целей, мог умело и самостоятельно без отца вести торговое и промышленное дело.

В семидесяти километрах к северо-западу от Тюмени располагается стариннейшее русское поселение на берегу реки Туры Туринская слобода, основанное в 1646 году. В наше время это районный центр Свердловской области. В минувшие века село входило в состав Тобольской губернии. Именно здесь в 1837 году на почти плоской песчаной площадке берега в излучине реки рядом с высоким незатопляемым мысом Тюфин предпринял первую в Сибири попытку сборки парового судна. Предполагалось, что на будущий год в весеннее половодье судно всплывет и получит возможность самостоятельного плавания [5, 6].

Можно полагать, инициатива Тюфина не обошлась без поддержки осведомленных соплеменников-волжан. Опыт строителей Сормовского завода в немалой мере и не раз оказывал несомненную пользу тюменским владельцам пароходов. Достаточно вспомнить, что в 1860-х годах консультациями специалистов завода с успехом пользовался тюменский пароходовладелец и судостроитель И.И. Игнатов. В те годы он построил в Тюмени на Мысу Жабынский судостроительный завод крупнейший в Сибири.

Меня постоянно занимал вопрос: почему Тюфин тюменский купец, избрал для строительства судна Туринскую слободу, а не берега Туры в родном городе, где возможности судоходства были неизмеримо выше? По-видимому, дефицит лесного материала уже тогда в Тюмени ощущался заметным образом, а вокруг слободы тянулись дремучие сосновые леса. Кроме того, рядом находились судоходная Ница (ударение на последнем слоге!) с ее возможностями сплава товаров, включая уральские железные изделия для строительства судна, Ирбит с его авторитетной ярмаркой, торговым людом и мастерами-плотниками местной судоверфи. Да и от глаз городских скептиков, не верящих в успех, и молвы завистников подальше. Кроме того, Тюфин был вынужден считаться с тем, что в Тюмени пологая и узкая городская полоса правого берега реки Туры уже в те времена была занята другими предпринимателями. Немаловажным было и то обстоятельство, что Туринская слобода стояла на пересечении двух путей в Сибирь: «старой» дороги от Верхотурья на юговосток через Туринск вдоль Туры и далее в Тюмень, и «новой» от Верхотурья на юг в сторону Ирбита, а затем в Тюмень и Тобольск. Ирбитская пристань для Сибири была самой близкой к Европейской России. Тюфин также учел, что одновременно с ним в 1837 году капитану первого ранга Бухарину разрешили в Ирбите постройку парусных судов [4]. Тюфин надеялся переманить к себе опытных мастеров корабельного дела: благо Ирбит и Туринская слобода по зауральским меркам стоят почти рядом.

Через год деревянный корпус парового судна длиной 42, 6 и шириной 7, 4 метра при осадке чуть более метра [1, 6] был готов. Перед спуском на воду на колесных кружалах по бокам парохода Тюфин предложил нанести черной краской имя необычного изделия – «Основатель». Кроме местного монаха-иконописца, единственного на селе обладателя грамоты, другого мастера малярных дел не нашлось. Возгордившись ответственностью момента и приняв для храбрости спиртного, служитель культа не учел ограниченность площади кружала. В результате вместо 10 букв уместилось лишь шесть. Пароход стал «Основой», что, впрочем, мало смутило реального основателя сибирского пароходостроения Н.А. Тюфина. В Омске в музее судоремонтного-судостроительного завода хранится модель «Основы», созданная Н.Д. Лету новым по воспоминаниям очевидцев (илл. 21).






Паровую машину в 30 лошадиных сил, изготовленную на Урале в Нижнем Тагиле на Выйском заводе, и доставленную по воде по рекам Тагилу и Туре, смонтировали уже в Тюмени. Первый блин редко не бывает комом. Первая ласточка судно «Основа» с паровым двигателем, не стала исключением. Плохая остойчивость крен из-за неравномерно меняющегося уровня воды в котле, скорость пешехода, горизонтальный относительно палубы руль, отсутствие штурвальной рубки, пыхтение паровой машины и снопы пожароопасных искр из трубы все это мало способствовало признанию детища Тюфина среди его коллег. Имелись в конструкции судна и другие недочеты, характерные для первенца. Затраты на строительство парохода обошлись Тюфину более чем в 8 тысяч рублей серебром, не считая нервотрепки, которая в количественном отношении учету не поддается. Сумма по тем временам более чем значительная. Вот почему сил и средств у купца на доделку своего детища уже не осталось. В 1841 году [3] подвернулся арендатор из Колывани Е.А. Жернаков (не путать с тюменским купцом В.Л. Жернаковым!). Несколько позже Жернаков покупает «Основу». Два года спустя пароход перешел к другому покупателю, которому Жернаков без сожаления продал капризную паровую махину.

Этим покупателем стал ялуторовский купец Н.Ф. Мясников. Приобретение недостроенного парохода стало для него вынужденным событием. Прослышав о начале строительства первого в Сибири парохода, купец решил опередить конкурентов и в 1839 году по высочайшему указу выхлопотал себе исключительное право на учреждение и содержание пароходства по сибирским рекам. В целях стимулирования предпринимательства в тексте привилегии была внесена оговорка об отмене прав владельца, если в течение трех лет последний не построит парохода. В условиях цейтнота покупка готового парохода, пусть и несовершенного, стала для изобретательного Мясникова выходом из критического положения. Будучи незаинтересованным в его доводке, купец вскоре продал «Основу» уральскому предпринимателю А.Ф. Поклевскому-Козеллу [2, 3]. Он-то и довел судно до кондиции.

В течение первых пяти лет плавания пароход выполнял по Туре речные перевозки только вблизи Тюмени. В 1843 году «Основа» с баржей на буксире под руководством капитана Королькова и представителя Выйского завода из Нижнего Тагила механика Серебрякова впервые достигла Тобольска. Путь до него от Тюмени пароход преодолел с ночевками у берега за пять с лишним суток.

Перечисленные публикации разных лет хоронят версию о причастности Поклевского-Козелла к процессу основания пароходного строительства в Обь-Иртышском бассейне: он был всего лишь четвертым владельцем, а к сооружению первого парохода не имел никакого отношения. За Поклевским-Козеллом остается лишь слава первого организатора массовых грузовых перевозок по рекам Западной Сибири и не более. Да и вообще следует различать два неодинаковых события в сибирском пароходстве: начало строительства судна с паровым двигателем и начало пароходства. Очевидно, что первое событие предвосхищает второе и, по времени, намного.

Основатель Обь-Иртышского пароходства Н.А. Тюфин с речным флотом не расставался до 1876 года. Он входил в состав правления пароходных компаний «Опыт» и «Комиссионерство» и кооперировался с Поклевским-Козеллом (1865 г.).

Владел пароходами «Союз», «Сибиряк», «Верный» и «Алмаз», построенного, кстати, в Туринске в 1858 году, а также буксиром «Ерш». Интересно, что «Сибиряку» ветерану сибирского речного флота, судьба отпустила почти 90 лет жизни. С 1921 года он плавал под именем «Дедушка» и был списан по ветхости только в 1946 году. Тюфин имел несколько грузовых барж, в том числе «Платоновку» одну из крупнейших в Обь-Иртышском бассейне. Его пароходы совершали рейсы в самые отдаленные уголки Оби и ее притоков: рек Иртыш, Черный Иртыш, Чулым и озеро Лямин-Сор, Тавда, Лозьва и Сосьва, Катунь и Васюган; в города Ачинск и Павлодар, Семипалатинск, Березов и Обдорск [6, 7]. Тюфин инициатор регулярного судоходства по реке Туре между Верхотурьем и Туринском (1869). Он имел привилегию на пароходство по реке Чулым (1866), располагал правом перевозки по этой реке арестантов (тот же год), добился 10-летней привилегии на содержание пароходного сообщения по реке Туре (1871). К концу 1870-х годов, проиграв конкурентную борьбу с пароходчиками, проникшими в Сибирь из Европейской России, прежде всего с Волжско-Камского бассейна (И.И. Игнатов и др.), и признав себя несостоятельным должником, Тюфин распродал свои пароходы.

С 1851 года Н.А. Тюфин кандидат в гласные Думы города Тюмени, расширяет свой торговый оборот, обладает торговой лавкой напротив Гостиного двора. В 1867 году становится купцом первой гильдии, кандидатом в городскую Думу, затем – кандидатом на должность городского головы (1869). Много ездит по Зауралью, становится завсегдатаем Ирбитской ярмарки. Обращает взор на Алтай в поисках золота, для чего привлекает к приисковому делу сына Николая. В июне 1871 года генерал-губернатор А.П. Хрущев награждает Н.Тюфина медалью «За усердие». В Томске с 1876 года купец отходит от курирования речных перевозок и становится владельцем золотых приисков в Алтайском округе. Сосредоточившись на добыче золота, совместно со своими младшими братьями основывает торговый дом «Братья Тюфины».

По указу Правительствующего Сената от 4 января 1879 года Н.А. Тюфин с семейством возведен в потомственные почетные граждане. К сожалению, поначалу удачно начавшееся дело на Алтае конкуренции не выдержало. В 1884 году торговый дом «Братья Тюфины» разорился. Неудача сломила силы и здоровье купца, и вскоре он скончался.

Мне долго не удавалось найти фотопортрет Н.А. Тюфина, пока не выяснилось, что в Москве в фондах Литературного музея находится одно из дел тобольского художника М.С. Знаменского. Там-то и нашлась фотография 1866 года с участием Н. Тюфина, илл. 22 [9], с которым Знаменский находился в дружественных отношениях. На снимке Тюфину 54 года, купец находится в расцвете своих сил и предпринимательских возможностей. В августе 1866 года по инициативе Тюфина на пароходе «Союз» была организована пароходная поездка на север по Оби до Березова и Обдорска. Среди приглашенных гостей оказался и Знаменский. В пути художник делал зарисовки участников экспедиции. Как правило, все известные Знаменскому тобольские административные, предпринимательские и общественные деятели получали на его рисунках большое портретное сходство. Не стал исключением и портрет Тюфина.






На зарисовке с подписью «Балетъ, устроенный въ честь показавшихся белугъ» (илл. 23) изображен Н.А. Тюфин – толстяк с поднятой рукой и жестом «ударим шапкой оземь». Как видим, будучи сыном своего времени, Тюфин не гнушался минут веселья, и время, которое было им проведено на палубе парохода в дружной компании, находящейся в состоянии крепкого «подпития», основательно задержалось в памяти Знаменского.






Какова была судьба первенца пароходостроения в Сибири? После Поклевского-Козелла с 1859 года «Основа» перешла к селенгинскому купцу Марьину. Год спустя новый хозяин скончался и владельцем судна стал иркутский городской голова И. Хаминов, но был им недолго. Пароход снова вернулся к Е.А. Жернакову. Тот заменил деревянный корпус судна на железный и поставил новую, более мощную паровую машину. Длина парохода возросла до 60 метров. Палуба получила надстройки, соответствующие стандартам 1860-х годов. Словом, от прежней «Основы» почти ничего не осталось. Имя парохода сменилось на «Зарю». С 1870 года судно принадлежало тобольскому пароходовладельцу М.Д. Плотникову. После очередной перестройки в Тюмени и Тобольске «Заря» стала буксиро-пассажирским пароходом. Обозначилось и новое имя: «Работник». Пароход использовался на трассе Ирбит-Семипалатинск-Томск-Бийск-Ачинск, не раз посетив свою родину: пристань в Туринской слободе. В 1878 году пароход числился за династией купцов Хотимских.




* * *

В конце июня 2005 года мне удалось организовать экспедиционную поездку в Туринскую слободу с целью ознакомления с вероятным местом строительства «Основы». Хотелось также выяснить, насколько осведомлены жители районного центра, когда-то входившего в состав Тобольской губернии, о незаурядном историческом факте, связанном с тем, что Туринская слобода – родина сибирского парового судостроения. Сначала участники экспедиции побывали в местном краеведческом музее, разместившимся в двухэтажном кирпичном особняке местного купца Руднева (илл. 24). Нас радушно приняла заведующая музеем, выпускница Уральского университета Татьяна Николаевна Захарова (илл. 25). Музей интересный. Запомнились чугунный колокол с местной церкви, коллекция самоваров, подборка старинных фотографий. Известно, что чугунные колокола изготовлялись только на уральских заводах. Они считаются достаточно редкими экспонатами.











Как выяснилось, музей не только не располагал материалами о Тюфине и его работах по сооружению «Основы», но и вообще об этом событии работники музея услышали впервые. Естественно, пришлось удовлетворить их просьбу на публикацию соответствующего материала в местной газете «Коммунар» [11]. Т.Н. Захарова проводила нас к излучине реки Туры в том месте, где сейчас работает паромная переправа (илл. 26) и находится устье речушки Кузнецовки. Тура здесь огибает слободу с двух сторон, дважды приближаясь к поселку. Изгиб реки образует полуостров и удобное сочетание пологого берега (илл. 27) с высоким, в весеннее время не затопляемым вешними водами. На высоком берегу, рядом с песчаной отмелью, как и во времена Тюфина, стоят склады и хранилища речных грузов (илл. 28). В окрестностях Туринской слободы Тюфин не мог выбрать другой более удобной точки на берегу Туры для сооружения деревянного корпуса судна. Так что место рождения первого в Сибири парового судна определено с высокой степенью вероятности.














В самом начале изложения истории рождения первого в Сибири парохода я неслучайно упомянул некоторые публикации, в которых историческая последовательность событий выглядит откровенно предвзятой. К ним в первую очередь относится сборник С.Г. Филя и его статья в нем о приоритете Поклевского-Козелл [10], начисто отрицающая пионерскую роль Н.А. Тюфина. Более того, все, что относится к появлению «Основы», автор призывает считать не более чем легендой (?). Попробуем более тщательно, чем это делает автор упомянутой работы, разобраться в сути спорного вопроса.

Прежде всего, о «легенде». Подробнейшие факты, опубликованные при жизни Тюфина [1], не оставляют сомнений о причастности его к постройке первого парохода. Впечатляет, например, точная цифра стоимости затрат на постройку судна: 8270 рублей серебром [5, 6]. В легендах столь высокая подробность цифр на затраты никогда не используется. Известна четкая последовательность смены хозяев судна с указанием известных купеческих имен и дат приобретения или аренды судна в 1838–1843 годах. Выдумать и оспорить столь авторитетные аргументы в пользу Тюфина невозможно при любой степени воображения автора «легенды». Так можно договориться и о том, что и сам Тюфин не более чем легенда...

Содержание «легенды», если она и существовала, столь круто закручено, что поневоле начинаешь соглашаться с отдельными возражениями. Я, например, вполне допускаю сомнительность участия подвыпившего дьячка в написании на кружалах названия судна. В самом деле, места на кружалах не так уж много, чтобы разместить на нем длинное, более 6–7 букв, слово. Разместить-то, конечно, можно, но с использованием мелких букв. А они с берега реки будут трудно читаемы. Вот почему названия речных кораблей чаше всего состоят из коротких, но крупно выведенных черной краской слов: «Взор», «Заря», «Отец» и «Ермак», «Сын» и т.п. Удручает, что до сих пор не найдены документы 1830-х годов. Но такие сведения, скорее всего, вряд ли могли существовать или сохраниться в Туринской слободе. Нет их и в Тобольском филиале Тюменского областного архива. Впрочем, надежда на их находку не исключается. Например, я предполагал, что в архивах Нижнего Тагила или Перми, как губернского центра того времени, можно найти материалы заявки Тюфина на строительство Демидовым в середине 1830-х годов паровой машины с точной датой начала, завершения работ и передачи Н. Тюфину парового двигателя. Поиски документов в архивах 1830-х годов в Нижнем Тагиле Демидовской вотчины, начались с письменных запросов. Как оказалось, материалы архивов XIX столетия из города давно переданы в областные хранилища в Екатеринбурге. А вот краеведческий музей проявил редкую в наше время любезность и за подписью директора музея-заповедника А.Х. Фахретденовой дал интересный ответ.

По сведениям музея, в первой половине XIX века на нижнетагильских заводах действовали два механических заведения Выйское и Нижнетагильское. На них по заказам уральских заводчиков и тюменских судовладельцев строились паровые машины. Нижнетагильский механический цех начал свою работу с сентября 1842 года, и, следовательно, к заказу Тюфина, переданного Демидову в 1837 году, отношения не имел. Выйское заведение основали в 1810-х годах известные на Урале механики-изобретатели Черепановы: Ефим Алексеевич (1774–1842) и его сын Мирон Ефимович (1803–1849). Они прославились созданием первого в России паровоза и чугунной железной дороги, а также строительством более 20 паровых двигателей мощностью до 60 лошадиных сил. Нет сомнения, что двигатель для Тюфина мощностью в 30 сил строили именно они. Любопытный, между прочим, факт из истории тюменской техники, ранее совершенно неизвестный зауральским историкам.

Не менее интересно, что в коллекции письменных источников Нижнетагильского музея-заповедника хранятся несколько чертежей паровых машин конца 1830-х годов, включая и 30-сильную машину. Они выполнены за своей подписью выдающимся инженером-механиком Выйского завода П.П. Мокеевым (1815–1848), получившим инженерное образование в Англии и Франции («чертил П. Мокеев»), Именно Мокеев, обладатель высокого инженерного авторитета, основал в 1842 году Нижнетагильское механическое заведение. Его представитель, уже упомянутый ранее механик Серебряков, в начале 1840-х годов доводил до кондиции паровые машины на тюменских пароходах. Пока, к сожалению, документов с прямыми указаниями о приемке Тюфиным парового двигателя от Выйского завода выявить не удалось. Но и без них ответ краеведческого музея из Нижнего Тагила увеличил уверенность в причастности уральцев к сооружению первого сибирского парохода в 1838 году. Остается надеяться на удачу в будущем поиске.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Томские_губернские_ведомости. –_1863. –_№_22._

_2._Водяной_путь_от_Томска_до_Омска. –_СПб.,_1891. –_С._24._

_3._Материалы_для_истории_внутреннего_водного_транспорта_Обь-Иртышского_и_Енисейского_бассейнов. –_М.,_1950. –_С._134._

_4._Герштейн_Я.Л.,_Смирных_А.И._Ирбит. –_Свердловск,_1981. –_С._20._

_5._Речное_судоходство_в_России. –_М.,_1985. –_С._102–103._

_6._Титов_Г.А._Возникновение_пароходства_в_Обь-Иртышском_бассейне._Новосибирск,_1990. –_С._13–21._

_7._Краткая_энциклопедия_по_истории_купечества_и_коммерции_Сибири._Т._4._Кн._2. –_Новосибирск,_1998. –_С._33._

_8._Слободо-Туринский_край_в_истории_Отечества. –_Екатеринбург,_2002. –_С._97._

_9._Варенцова_Е.М._Фотографии_из_семейного_архива_Знаменских_в_фонде_Государственного_литературного_музея_//_Русские:_материалы_VII-го_Сибирского_симпозиума_«Культурное_наследие_народов_Западной_Сибири,_9–11_дек._2004». –_Тобольск,_2004. –_С._448–449._

_10._Филь_С._Г._А.Ф._Поклевский-Козелл –_основатель_Западно-Сибирского_речного_пароходства_//_Польские_страницы_тюменского_краеведения». –_Тюмень,_2005. –_С._3–23._

_11._Копылов_В.Е._Туринская_слобода_–_родина_сибирского_пароходостроения_//_Коммунар._–_раб._пос._Туринская_слобода,_2006. –_18_янв._






ЗАГАДКА МЕЖЕВОГО СТОЛБА


Межевой столб на бывшем рубеже Пермской и Тобольской губерний в районе деревни Маркове и станции Юшала вблизи границы Талицкого и Тугулымского районов Свердловской области на трассе Екатеринбург-Тюмень не понаслышке известен не одному поколению свердловских и тюменских краеведов. Единственный в своем роде, он не менее знаменит в сравнении с многочисленными его собратьями, разбросанными вдоль Уральского хребта и символизирующими границы Европы и Азии. Не будет лишним заметить, что условная административная граница между упомянутыми губерниями в былые времена намного не совпадала с нынешней. Достаточно сказать, что современный пограничный столб между Свердловской и Тюменской областями на холме вблизи деревни Мальцеве, мимо которого по новой асфальтированной дороге проезжает каждый, кто спешит на запад в Европу, отстоит от старого столба на заброшенной «Сибирке» более чем на три с лишним десятка километров к востоку.

Старый межевой столб описан во многих воспоминаниях знаменитых путешественников XIX века. В первую очередь здесь следует упомянуть широко известную работу американского путешественника Дж. Кеннана [3, 4], путевые записки писателя ВТ. Короленко [5], популярнейшую книгу читателей XIX столетия «Живописная Россия» [2] и многие другие публикации [1, 8, 9, 11, 15]. Но вот что странно: во всей этой публицистике обнаруживается полное отсутствие каких-либо сведений о начале сооружения памятника и времени его активного, до разрушения, существования. И вообще: задавался ли кто-либо выяснением надежных подробностей истории столба?

Разумеется, почти во всех перечисленных публикациях имеются либо рисунки столба, либо достаточно подробное его словесное описание.

К сожалению, мне ни разу не попалась фотография памятного сооружения. Редко имелись либо рисунки его, либо отпечатки в книгах второй половины XIX века с гравюр по дереву. Поначалу [10] отсутствие фотоснимков вызывало понятное недоумение, поскольку фототехника второй половины XIX века вполне позволяла оставить для истории важные фотодокументальные свидетельства. Неужто предусмотрительный Д. Кеннан, хорошо осведомленный о достижениях техники своего времени, не воспользовался фотоаппаратом? Его мать, к слову, состояла в родстве со знаменитым С. Морзе, изобретателем телеграфа и азбуки его имени, а отец управлял телефонной конторой [7]. А успехи американской фотографии с применением походных фотокамер Д. Истмена системы «Кодак» повсеместно входили в моду, имея распространение по всему миру. Но вот недавно мне удалось выяснить, что Д. Кеннан вместе со своим помощником Д. Фростом в путешествии по Сибири постоянно-таки пользовались фотоаппаратом [6]. Увы, я и забыл, что в 1880-х годах печатать фотографии на страницах газет и книг еще не умели. Вот почему Кеннан вынужденно поместил в книге только гравюры, составленные по фотоснимкам Фроста. Но Фрост как художник внес при оформлении графических рисунков элементы воображения и творчества. Так, по фотографии межевого столба Фрост, под впечатлением услышанного о его судьбе, не только воспроизвел сам столб, сохранив его размеры и внешний вид, но и оживил гравюру толпой ссыльных и солдат-охранников (илл. 29). Таким образом, изображение самого столба полностью соответствует его реальному виду. Эту находку, вполне заменяющую фотографию, я высоко оцениваю.






О книге Д. Кеннана с впечатлительным описанием и двумя рисунками столба в ее тексте мне приходилось писать ранее [10]. Путевые наблюдения о своей поездке по Сибири Кеннан впервые опубликовал на страницах журнала «Сенчури» еще в 1888–1889 годах. Сведения о межевом столбе он получил от В. Короленко, с которым познакомился в 1886 году, и включил их в свою книгу. Отдельной книгой журнальные очерки вышли из печати в Нью-Йорке в 1891 году. Мало кто знает, что редчайший, если не единственный, оригинал книги первого издания на английском языке у нас в Сибири хранится в краеведческом музее Минусинска. Его прислал основателю музея Н.М. Мартьянову сам Д. Кеннан.

В отличие от характеристики столба Д. Кеннаном, повествовательная часть упомянутой книги Короленко, касающаяся межевого сооружения, менее известна. По объему она невелика, вот почему я решился поместить ее здесь почти целиком. «Подъехали мы к тому месту, где на грани стоит каменный столб с гербом, в одну сторону к Пермской губернии, в другую к Тобольской.

Это и есть начало Сибири. Здесь наш длинный кортеж остановился. У всех зашевелилось в душе особое чувство, как будто эта грань пролегла по каждому сердцу. Женщины сошли с телег и стали собирать у дороги цветы. Кое-кто захватывал горсточку родной земли. Вообще, все казались несколько растроганными».

Когда удается разрешить какую-либо проблему, неизменно возникают новые вопросы, нередко куда более сложные, чем первоначальные, и с не меньшими недоумениями и странностями. Например, мало кто обратил внимание, что на гравюре в упомянутой «Живописной России», а это 1884 год, межевой столб не стоит в одиночестве, их два! А это уже что-то совсем новое и необычное (илл. 30). Чтобы попытаться найти ответ, невольно напрашивающийся, давайте мысленно по известным публикациям проследим судьбу столба на протяжении XIX столетия и начала минувшего века.






Вспомним дневниковые записи Александра Гумбольдта 1829 года и его поездку из Екатеринбурга в Тюмень. Несмотря на самые тщательные записи любых, сколько-либо существенных событий, у Гумбольдта нет ни малейших упоминаний о столбе. Объяснение простое: столба как такового просто не существовало. Сдвинем масштаб времени на полвека вперед. Вспомним, что в 1879 году В.Г. Короленко проезжал мимо столба и свои впечатления изложил Кеннану. И здесь возникают малообъяснимые странности. Шесть лет спустя, в 1885 году, Д. Кеннан совершает в Тюмень поездку по маршруту Короленко. Друг Кеннана и соратник по путешествию художник Фрост с завидной тщательностью дважды фотографирует столб, а затем переносит снимок на гравюру. Но столб на его рисунках присутствует в единственном числе! Более того, Кеннан в тексте книги, изданной в России на русском языке в 1906 году, о столбе-двойнике даже не вспоминает. Куда исчез второй столб, который вместе с тремя мужчинами в непринужденных позах четко просматривается в «Живописной России», изданной всего лишь на год раньше поездки Кеннана?

В свое время мне довелось напечатать в Тюмени объемистую книгу об истории фотографии в Тобольской губернии [12]. В ней удалось собрать и опубликовать множество старинных фотографий XIX века, начиная с самых первых из них, снятых с конца 1850-х годов, и включая самые древние в даггеротипном исполнении. Среди ранних энтузиастов сибирской фотографии из Тюмени можно назвать Ф.С. Соколова и К.Н. Высоцкого. В Тобольске творили любители нового вида светописи П.С. Паутов, Я.Я. Фидлерман, Ф. Ляхмайер и другие. Так вот, все фотографии, помещенные в «Живописной России», например, памятник Ермаку (фото Ляхмайера), мне известны, установлены их авторы, а главное сроки их съемок. Фотографирование для «Живописной...» производилось где-то на рубеже 1864–1872 гг. и скорее всего упомянутым Ляхмайером. По известной нам причине воспроизведение фотографии на страницах печати в те годы было возможно только через гравюру с приемлемой для того времени точностью повторения снимка.

Итак, в перечисленный промежуток времени на грани двух губерний стояли своеобразные ворота в Сибирь два столба. Кстати, в «Живописной России» подпись под гравюрой выглядит более чем странно: «Пограничный столб между Европой и Сибирью» (?!). Европа, как известно, закончилась к западу от Екатеринбурга в районе современного Первоуральска. Там-то и стоит знак «Европа-Азия». А как же быть с отсутствием сведений о двойном столбе у Кеннана? Я долго ломал голову над этим вопросом, пока не обратил внимание на странности перевода книги Кеннана на русский язык как с английского, так и с немецкого изданий. Так вот, в переводе с немецкого [4], обозначенного на обложке как «перевод с немецкого без всяких сокращений» (издатель М. Пирожков), упоминание о двойном столбе, соответствующее сообщению Короленко, присутствует! Читаем текст: «По левой стороне большой сибирской дороги стоят два столба. Один кирпичный оштукатуренный, под железной крышей и украшенной флюгером, обозначающим границу Пермской губернии, а другой деревянный границу Тюменского округа, то есть Сибири». Надо полагать, при сокращении текста книги и при редактировании варианта перевода издатель В. Вольф счел, что к 1906 году столба уже не было, и упоминание о нем излишне. Таковы последствия «вольного» перевода текстов с одного языка на другой.

О двух столбах упоминает в своей книге «300 верст по рекам Западной Сибири» учитель и путешественник А. Павлов [1]. Он пишет в 1878 году: «В 69 верстах от Тюмени в сторону Екатеринбурга сибирскую границу отмечает более чем скромный памятник из двух столбов. Один каменный, другой деревянный с гербами двух смежных губерний. Надписей на этих столбах много, хотя слова «Сибирь» не написано. Столбы, однако же, покрыты сплошь такими изречениями, которые напоминают это роковое для многих слово. На русском, польском, немецком и других языках здесь выражена то скорбь о покинутом отечестве, прощание с ним, то боязнь за новую жизнь «в стране метелей и снегов», то проклятия, то просто поручение какого-нибудь сибирского бродяги, пробирающегося на родину: «будешь в таком-то руднике, передай поклон Фильке Иванову», «прошел я Сибирь благополучно» и т. д. Эти надписи сделаны ссыльными, идущими из года в год десятками тысяч мимо убогих столбов».

Сколько времени они, эти два столба, стояли совместно с большой точностью сказать трудно. Возможно, не более двух десятков лет. И вот почему. Поначалу был выстроен временный деревянный столб на бревенчатом основании. Кругом болото. Дерево материал недолговечный, и столб обветшал. Власти, скорее всего из Тюменского приказа о ссыльных, быстро поняли, что знак межи имеет не только административно-географическое, но и эмоциональное значение. Он оказывал на проходящих мимо арестантов очень сильное психологическое воздействие, будил в человеке многие добрые чувства: прощание с родиной и тоску по ней, надежду на возможное возвращение и, нередко, раскаяние о проступке, ставшем поводом для ссылки. Вот тогда-то рядом с ним решили поместить более долговечное сооружение из камня. В тот краткий промежуток времени, когда старый столб еще был цел, а новый уже построен, и сделал местный фотограф столь необычный снимок, использованный авторами «Живописной России». Я даже полагаю, что на фотографии изображены последние мгновения жизни деревянного столба. Это заключение следует из некоторых особенностей гравюры-снимка. Здесь три человека изображены в рабочей одежде. Один из них сидит на основании деревянного столба, опираясь рукой на лучковую пилу, и всем своим видом демонстрирует свои намерения по сносу столба. Впрочем, не исключено, что на снимке показаны работы по завершению кирпичной кладки каменного столба и по обновлению деревянного, поскольку в 1885 году он, обветшалый, еще стоял. Именно обветшалость помешала Д. Фросту оставить его на фотоснимке. Приходится сожалеть, что на гравюре за счет естественной потери четкости фотографического изображения невозможно прочесть текст на круглой табличке. Вероятно, указано начало территории Тюменского округа.

У меня не осталось ни малейших сомнений, что гравюры (деревянная резьба по готовому снимку), сделанные во времена, когда фотографии еще не умели переносить в текст книги, вырезаны на основе подлинных фотографий, а не по рисунку. Кстати, если сравнить гравюру в «Живописной ...» с рисунком Фроста, то нетрудно заметить, что в реальности столб выглядел несколько скромнее. Так, вершина столба на гравюре не имеет замысловатых и округленных углов и форм. Скорее всего, художник позже кое-что додумал на рисунке по собственной инициативе.

Что касается судьбы каменного столба, то его жизнь оказалась короткой. В многотомном описании России Семенова-Тян-Шанского в XVI книге по Западной Сибири упоминаний о столбе как монументальном сооружении уже нет. По-видимому, в 1907 году, когда издавался том энциклопедии, столба как единого и целостного сооружения, исключая развалины, уже не было. Местные старожилы вспоминают, что к 1930-м годам от столба остался только небольшой, по высоте не более метра, кирпичный остов. Путники использовали его как обеденный стол.

В 2005 году по инициативе журналистки Т.Н. Топышевой [13, 14, 15] Тюменская радиотелевизионная компания «Регион-Тюмень» сняла видеофильм о находке остатков кирпичного основания межевого столба. В фильме использованы воспоминания почти всех, кто участвовал в разное время в непростых поисках исторического монумента, включая и автора этих строк. Фильм заслуживает одобрения, хорошо смотрятся съемки старого Сибирского тракта знаменитой «Сибирки», помешено изображение временного столба из металлической трубы, установленного рядом с остатками кирпичного основания. Вместе с тем, перегруженность фильма явно выраженным религиозным фоном заметно снижает историческую ценность работы. Согласимся, что межевой столб – это, прежде всего, памятник истории и науки, но не религии, и попытки церкви использовать находку в своих конъюнктурных целях оправданы быть не могут.

Замечу, что на обочине железнодорожной линии Екатеринбург-Тюмень, проходящей невдалеке и параллельно современному асфальтовому шоссе, в 1885 году между станциями Юшала и Бахметки на границе двух губерний также была установлена деревянная стела. К нашему времени от нее ничего не осталось, кроме памяти о месте и точной дате ее установки. Впрочем, внешний вид стелы можно определить по старинным фотографиям, авторство которых принадлежит тюменскому фотографу И.И. Кадышу. В 1893 году он получил заказ от руководства тюменского участка Пермско-Тюменской железной дороги на альбом фотоснимков с портретами чиновников. Условием съемок стало пожелание, согласно которому наряду с портретами на страницах альбома поместились бы повседневные атрибуты деятельности службистов и железнодорожного хозяйства: здания вокзалов и станций, паровозов, мостов, дрезин и вагонов, водокачек, верстовых столбов и ветряков. На двух фотографиях из 13 [12, с. 96–111, илл. 158, 162] можно видеть рядом с верстовым столбом упомянутую стелу (илл. 31) с указателями сторон.






На изложенных фактах описание событий с памятными дорожными и пограничными знаками не заканчивается. Мне не раз доводилось посещать территорию Свердловской области по дороге Тюмень-Ирбит в сторону Ирбита и Туринска.

Между селениями Усть-Ницинское и Краснослободское асфальтированное шоссе пересекает речку Межницу правый приток Туры, вблизи деревни Мельниковой (илл. 32). Название речки появилось неслучайно: здесь через реку по старому Сибирскому тракту когда-то проходила граница Пермской губернии («Межница» от слова «межа»). Когда в 1980-х годах строили новую асфальтированную дорогу, то на берегу реки возле моста установили памятный столб с надписями с двух сторон: «Урал» и «Сибирь» (илл. 33). Кустарное изготовление столба и табличек с лихвой восполняется эмоциональным всплеском настроения у каждого, кто непременно останавливается здесь для отдыха. Хорошее впечатление от посещения памятного места дополняется бьющим по соседству ключом с чистейшей и прозрачной водой. Она заполняет заблаговременно устроенную бетонную купель. Для горожанина, не избалованного качественным питьем, струи вкуснейшей воды как бальзам на душу! В сооруженной строителями дороги беседке можно посидеть и полюбоваться разноцветными лоскутками, развешанными на перекладине. Таким способом молодые жители соседних деревень отмечают свадебные торжества.














* * *

Мой интерес к межевому столбу двух губерний вблизи Юшалы родился в середине 1960-х годов. Как-то в начале лета в очередной раз мне захотелось посетить, как вариант отдыха, букинистический магазин на улице Республики возле кинотеатра «Темп». Мой приезд на работу в Тюмень в 1964 году ознаменовался не только удивлением изобилия продуктовых и мебельных магазинов, чего начисто были лишены уральцы, но и необыкновенным, к сожалению кратковременным, богатством букинистической торговли. Тогда-то, вне всякой конкуренции я и приобрел книгу А. Кеннана «Сибирь и ссылка». Заинтересовавшись историей памятного знака, стал изучать дореволюционные карты с изображением границы двух губерний и пересечения ее старым Сибирским трактом. Здесь, на пересечении, с точностью до сотни, или меньше, метров и следовало ожидать находку остатков столба. К сожалению, по причинам разного рода занятости первую поездку на место удалось совершить только в октябре 1986 года (илл. 34). И первая и последующие попытки поиска оказались «комом первого блина». Хотя, как выяснилось позже, я проходил мимо бывшего расположения столба буквально в нескольких метрах. Возможно, мои неудачи были связаны с тем, что я почему-то полагал, будто столб должен был стоять на правой стороне тракта, если смотреть в сторону Тюмени. А столб-то стоял на левой! Когда я понял, что краткими по времени наскоками проблему не решишь, мне благоразумно пришло в голову передать тему поисков местным краеведам из Тугулыма. Они-то, и в первую очередь энтузиаст поиска, знаток природы Тугулымского края Л.Т. Поротников, и нашли остатки кирпичного основания столба под толстым слоем земли и хвороста. Это произошло 6 мая 2003 года, или спустя 17 лет после начала моих поисков. Дальнейшие события проходили уже без моего участия. Тугулымцы-энтузиасты не только обнаружили остатки столба, но и, проявив похвальную инициативу и настойчивость, установили на асфальтированном шоссе Тюмень-Екатеринбург между 250 и 251 километрами указатель о столбе (илл. 35) со словами «Гранiца Россiя-Сiбирь». На месте находки соорудили внушительный краснокирпичный столб-новодел с тремя гербами и прорубили от указателя просеку таким образом, чтобы с асфальта в удалении около километра можно было видеть новый столб.











В начале сентября 2008 года мне вместе с Леонидом Тимофеевичем Поротниковым удалось, наконец, посетить памятное место (илл. 36). Точной копией новодел не назовешь: он меньше своего предшественника по высоте, имеет более скромное внешнее оформление, особенно в верхней части, с небольшим флагштоком. Но главное достигнуто, многолетние поиски увенчались полным успехом. Читатель, возможно, обратил внимание на второй металлический столб черного цвета с гербом России и названиями сторон, установленный вблизи кирпичного (илл. 37).











Его поставили поисковики из Юшалы как временный памятный знак еще до начала сооружения каменного. Вот и получается, что на конечной стадии поисков памятных столбов на старой «Сибирке» опять, но в новом обличье, оказалось два, как и в конце XIX столетия.

Л.Т. Поротников стал первооткрывателем еще одного памятного места, о котором я даже и не подозревал. В нескольких десятках метров от столба он обнаружил насыпь идеально круглой формы диаметром 15-20 метров. Края земляной насыпи возвышались над протоптанной тропой до метра или несколько меньше (илл. 38). По периметру насыпь окопана глубокой канавой, кроме небольшого участка шириной 2–3 метра со стороны тракта. В беседе с Поротниковым мы пришли к заключению, что эта площадка служила местом сосредоточения во время привала наиболее опасных преступников: стражники могли надежно наблюдать за поведением арестантов во избежание возможного побега. Старожилы вспоминают, что в более поздние времена на площадке стояла печь для разогрева пищи.






При встрече с Л.Т. Поротниковым я высказал сожаление о том, что на кирпичном столбе отсутствует табличка с указанием имени Поротникова, как первооткрывателя и настойчивого энтузиаста по восстановлению памятного места.

В заключение отмечу сравнительно недавнее появление еще одного географического знака, широкому кругу читателей мало известного. О нем сообщил мне строитель заполярного Ямбурга И.А. Шаповалов. Знак олицетворяет собой пересечение дорогой Уренгой-Ямбург линию Полярного круга на 62-м километре к юго-востоку от Ямбурга (илл. 39). Как и в других подобных сооружениях, знак, придающий некоторое разнообразие пейзажу унылой тундры, обвешен памятными цветными ленточками по случаю разного рода торжеств, будь то свадьба, экскурсионное посещение и т.п.







ЛИТЕРАТУРА.

_1._Павлов_А._300_верст_по_рекам_Западной_Сибири._ – _Тюмень,_1878. –_С._3–4._

_2._Живописная_Россия._Отечество_наше_в_его_земельном,_историческом,_племенном,_экономическом_и_бытовом_значении._Под_ред._П.П._Семенова._Т._11_–_Западная_Сибирь._Изд._Тов-ва_М.О._Вольф. –_СПб.-М.,_1884. –_С._79._

_3._Кеннан_Дж._Сибирь_и_ссылка._Т._1_/_пер._с_англ._З.Н._Журавской. –_СПб.,_1906. –_С._39–42,._4._Кеннан_Д._Сибирь._Т._1:_пер._с_нем._без_всяких_сокращений. –_СПб.,_изд._М.В._Пирожкова,_1906. –_С._20–24._

_5._Короленко_В.Г._История_моего_современника._Кн._3_и_4. –_М.,_1948. –_С._128._

_6._Ковалев_В.,_Ермолаева_Л._В_Сибирь_за_правдой_//_Енисей. –_1986. –_№_3. –_С._71–78._

_7._Девятков_В._Американец_в_Сибири_//_Тюменская_правда. –_1988. –_27_марта._

_8._Черданцев_И._Каменный_столб_на_перекрестках_судеб_//_Сельская_новь. –_Талица,_1991. –_20_дек._

_9._Грушевая_Р._Столбов_на_России_немало_//_Знамя_труда. –_Тугулым,_1997. –_11_января._

_10._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._3. –_Тюмень,_2002. –_С._36–41;_Кн._4._Тюмень,_2005. –_С._208–213._

_11._Киров_Н._Последнее_прости_//_Веси. –_2003. –_№_2. –_С._12–13._

_12._Копылов_В.Е._Былое_светописи._У_истоков_фотографии_в_Тобольской_губернии._Тюмень:_Слово,_2004. –_864_с._

_13._Тепышева_Т.Н._Молчаливый_свидетель_//_Тюменский_эфир. –_2005. –_21–27_ноября._

_14._Свидетель:_Видеофильм,_автор_Т._Тепышева,_режиссер_Н._Тоболкина,_фонды_ГРТК_«Регион-Тюмень»,_Тюмень,_2005._

_15._Тепышева_Т.Н._Пограничный_столб_на_грани_Сибирской_//_Тюменская_область_сегодня. –_2006. –_9_дек._






СЕНСАЦИЯ ОТ ПОЛЕНОВА (ПЕРВЫЙ ЭЛЕКТРИК ЗАУРАЛЬЯ)


Расскажу оригинальный, на мой взгляд, анекдот. Беседуют двое приятелей.

Мне кажется, говорит один из них, у нас существует недооценка творчества великого Томаса Эдисона. Посуди сам: если бы он не изобрел электрическую лампочку, то мы бы до сих пор смотрели телевизор при свечах.

Гротеск, неожиданное противопоставление отдельных фактов рождает запоминающуюся миниатюру. Но дело не только в этом. В мире техники, особенно американской, действительно существует убеждение, что первую лампочку создал знаменитый Эдисон. Неужто никого не было раньше? Были, и они немало потрудились на поприще электрического освещения. Среди изобретателей есть и русские фамилии. В первую очередь это П.Н. Яблочков (1847–1894). Он автор (1876 год) дуговой лампы или, как ее называли, «свечи Яблочкова», и основоположник практической системы электрического освещения. Сюда же необходимо отнести А.Н. Лодыгина (1847–1923). Он изобрел первую в мире угольную лампу накаливания (патент 1874 г.). Но есть предшественники, их опередившие. К сожалению, они малоизвестны в России, а тем более за рубежом. В одной из книг предыдущих изданий томов «Окрика памяти» мне довелось рассказывать о пребывании в Тобольской губернии знаменитого русского ученого-физика В.В. Петрова изобретателя в 1802 году электрической дуги, лишь по недоразумению называемой вольтовой. Кроме того, при комплектовании необходимого для очерка материала во многих публикациях [5, 8, 10, 11, 12, 13, 16, 21, 2324] мне постоянно встречалось имя управляющего Нижне-Салдинского рельсопрокатного завода Константина Павловича Поленова (6 авг. 1835 25 янв. 1908), илл. 40. Уральский металлург, известный многими нововведениями в плавке стали по методу «русского бессемерования» и в рельсопрокатном деле, прославился еще и тем, что задолго до Лодыгина и Яблочкова в конце 1960-х годов сконструировал, а в 1870–1871 годах применил на своем заводе электрическое освещение. В частности, он осветил заводскую контору и площадь перед нею. Мощный источник яркого освещения использовался также для проекции на стену прозрачных картин с помощью так называемого в те годы «волшебного» (проекционного) фонаря. Как вспоминали современники, свет был настолько сильным, что Поленов делал попытки отражения на экран непрозрачных картинок. В современной терминологии такую технологию отнесли бы к эпипроекторной. Даже в наше время получить контрастное и яркое изображение на экране с помощью эпидиаскопа довольно сложно.






О замечательных русских инженерах Яблочкове и Лодыгине существует немалое количество заслуженных публикаций, но ни в одной из них ни разу не упомянут феномен Поленова, а уж о его конструктивном решении проблемы освещения электрическим током вообще ничего и нигде не сообщалось. Человечество с 1860-х годов утратило суть инженерного открытия Поленова. Оставалось только строить предположения. Мое воображение рисовало следующие картины. К.П. Поленов много раз наблюдал за нагревом и свечением в плавильных печах раскаленный уголь или кокс: превращение энергии нагрева в световую энергию. Наверняка зная о тепловом воздействии электрического тока, Поленов вполне мог попытаться нагревать угольный стержень. С другой стороны, необычно яркий свет для проекционного фонаря, о котором свидетельствовали современники, в 1870-х годах можно было получить только используя вольтову дугу. Но для вольтовой дуги потребовалось бы как минимум несколько десятков, если не больше, гальванических элементов. Конструкция становилась громоздкой, что для инженерного решения большой минус. Загадки, предположения, догадки, а суть вопроса остается невыясненной. Куда ни кинь - везде клин.

Тем не менее, наметились тема поисков и ревностный интерес к ней. Как водится в подобных ситуациях, далее должны были следовать работа в архивах, обнаружение старых и забытых публикаций, прочтение воспоминаний соратников и современников Поленова. Честно сказать, если бы я знал, на сколько лет затянется этот поиск, то, скорее всего, я бы от него отказался. Впрочем, радуют не только результаты исканий, но и сам процесс поиска. Все началось в начале 1980-х годов. Тогда я обнаружил для себя одну из первых, пожалуй, публикаций об изобретении Поленова. Это был некролог, изданный в 1908 году в Перми [1] в виде 16-страничной брошюры и написанный анонимным автором в память о Поленове. В тексте ее, в частности, я прочитал следующие фразы: «Изобретательность К.П. Поленова не ограничивалась заводской сферой. Он много работал над практическим применением электричества и задолго до Яблочкова придумал электрическое освещение. На Салдинской конторе еще в 1870-х годах по вечерам зажигался электрический фонарь, когда их не было ни в одном из европейских городов и заводов. Свое электрическое освещение Поленов применил для волшебного фонаря и получил, благодаря этому, возможность пользоваться непрозрачными картинами совершенно одинаково с прозрачными. Много лет он работал над применением электричества к музыкальным инструментам. Изобретенный им прибор мелодром давал возможность каждому, с помощью особых нот, играть на фисгармонии без всякого предварительного обучения. Мелодром был любимым изобретением Константина Павловича, и он не переставал совершенствовать его до конца жизни. Будучи в Екатеринбурге, Поленов придумал приспособление для пользования током от электрической станции вместо гальванической батареи, которую он применял в Салде».

Процитированный абзац оказался наиболее информативным из всего, что позднее было опубликовано об электрическом освещении прибором Поленова. Последующие исследователи творчества уральского инженера почти дословно повторяли сказанное, не в силах добавить к нему что-то новое [2, 4, 6]. Даже известный советский историк русской техники профессор В.В. Данилевский, которому были доступны самые закрытые и потаенные архивы страны, писал по этому поводу в 1948 году [5]: «Не исключена возможность, что еще найдутся документы с описанием его изобретений, в том числе его электрического фонаря, устройство которого неизвестно». Следует обратить внимание читателя на эти последние три примечательных слова.

Уральский краевед из Нижнего Тагила Н. Мезенин в начале 1980-х годов в районной газете «Тагильский рабочий» писал о загадке Поленова [13]: «Когда Нижнесалдинскому заводу исполнилось сто лет, в плотину заводского пруда по обычаю тех времен была заложена капсула своеобразная посылка потомкам. Возможно, в этой капсуле хранятся документы, способные дать ответ на многие вопросы, волнующие историков техники». К.П. Поленов к «посылке потомкам» 1864 года имел прямое отношение. Вполне возможно, хотя и спорно, в капсуле хранятся документы любимого увлечения Поленова электротехники, или, как с некоторой долей иронии, но совершенно несправедливо, говорил об поделках металлург В.Е. Грум-Гржимайло (1864–1928), «игрушек Константина Павловича» [9]. В 1960 году, как мне сообщила заведующая краеведческим музеем Нижней Салды И.Н. Танкиевская, предпринималась попытка извлечь капсулу из правой коренной стойки плотины пруда, но безрезультатно.

Какова судьба инженера К.П. Поленова? Он родился в 1835 году далеко от Урала в небогатом дворянском поместье своего отца Павловском Кинешемского уезда Костромской губернии. Первоначальное образование получил в гимназии города Костромы, которую окончил с золотой медалью. С 1852 года он студент физико-математического факультета Московского университета. Не располагая средствами для жизни, на все годы своего обучения устроился домашним учителем в одну из московских семей. По завершении обучения в университете с Большой золотой медалью и степенью кандидата, он женился на своей ученице Марии Александровне Быковой. Обладая блестящими математическими способностями, Поленов увлекся астрономическими исследованиями и поступил в Санкт-Петербурге на геодезическое отделение Академии Генерального штаба (1856–1858 гг.). Выдающиеся успехи выпускника были отмечены занесением его имени на Золотую доску академии. Он был оставлен при Пулковской обсерватории для подготовки к профессорскому званию. Уже первое его сочинение результат экспериментальных наблюдений и математического анализа под названием «О притяжении сфероидов и определение сжатия Земли по наблюдениям качания маятника» обратило на себя внимание специалистов. Казалось, удачное начало предвещало безоблачную научную карьеру.

Судьба распорядилась иначе. К этому времени выросла семья, скромное жалованье начинающего научного работника совершенно не обеспечивало ее потребности. Не помогали и частные уроки. Безденежье, начавшееся еще со школьных лет, когда отец был вынужден отказать сыну в материальной поддержке, удручало Поленова. Один из учеников Константина Павловича молодой владелец нижнее-тагильских заводов П.П. Демидов (1839–1885) предложил Поленову место преподавателя математики и директора в Выйском техническом училище в Нижнем Тагиле.

Небольшое отступление от темы. В моем архиве коллекционера со стажем с давних пор хранятся почтовые конверты разных эпох и лет. Среди них, уже и не помню, когда они впервые у меня появились, есть конверт, отправленный 27 июня 1877 года из Парижа в Санкт-Петербург «монсеньору Павлу Демидову, князю Сан Донато». Чтобы внести в текст изложения интонации и отголоски того далекого от нас времени, я не смог отказать себе в удовольствии поместить здесь фотографию этого письма (илл. 41). Дальновидность и умение этого предпринимателя разглядеть в будущем помощнике искры таланта, и не только физико-математического, позволили промышленности Урала и Зауралья получить столь замечательного деятеля науки и техники, каким был К.П. Поленов.






Поленов принял предложение Демидова и в конце 1859 года выехал на Урал. Горнозаводское дело настолько заинтересовало 24-летнего директора, что кроме преподавания в училище он стал выполнять инженерные поручения управляющего заводами, авторитетного металлурга генерала В.К. Рашета. Тот сразу же понял, что имеет в своем распоряжении выдающуюся личность, и вскоре в 1862 году назначил Поленова управителем Висимо-Шайтанского завода. Завод стоял на запруженной реке Висим, правом притоке Чусовой, почти на границе Европы и Азии.

Мне неоднократно приходилось бывать на этом заводе еще с детских довоенных лет, поскольку по соседству располагался Черноисточинский железоплавильный завод, а это моя родина. В Висиме Поленов прослужил два года, близко познакомился и подружился с семьей интеллигентного и образованного священника Наркиса Мамина отца будущего писателя А.Н. Мамина-Сибиряка (1852–1910). Когда в 1864 году Рашет, удовлетворенный деятельностью Поленова на посту управляющего, предложил ему более ответственную должность по руководству крупным Нижнесалдинским заводом (илл. 42, 43), Поленов предложил Н. Мамину с семьей переехать с ним в Нижнюю Салду, где священник получил приход в Никольской церкви. Мамины поселились в доме, принадлежащим церкви. Отсюда будущий писатель Мамин-Сибиряк в 1872 году уехал в Санкт-Петербург, а спустя шесть лет вернулся в Салду к родителям. Тесные связи семей Поленовых и Маминых прослеживаются на Урале многие годы. Мамин-Сибиряк дружил с Поленовым, ценил его человеческие и административные качества. Достаточно сказать, что в своих романах «Приваловские миллионы» (1884 г.), начатом в Нижней Салде, и в «Горном гнезде» Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк прообразом главного героя романов Константина Бахарева избрал Поленова [14, 18].











Молодой и энергичный управляющий направил свое внимание и силы на коренную реконструкцию завода. Он поднял уровень плотин, что дало возможность заменить устаревшие водяные колеса гидравлическими турбинами, в 1877 году впервые в России не только построил бессемеровский цех (илл. 44), но и создал для нее «русский» способ бессемерования стали, дополнил доменные печи новыми воздухонагревательными установками. Но, пожалуй, главное, чего добился Поленов, он превратил завод в основного для России поставщика рельсовой продукции (илл. 45), включая крепежные элементы рельс. Закалка рельс в холодной воде в чугунных колодах, впервые введенная молодым инженером, сделала нижнесалдинские рельсы износоустойчивыми до необычайности. Завод не имел конкурентов в стране. Неслучайно железные дороги между Санкт-Петербургом, Москвой и Варшавой, Екатеринбургом и Тюменью были выложены уральской продукцией. Одним из первых в России К.П. Поленов с 1880-х годов стал применять на заводе электрические генераторы.











Авторитетный К.П. Поленов запомнился и своей общественной деятельностью. Он избирался губернским гласным, был председателем уездного собрания в Верхотурье, открыл ссудо-сберегательное товарищество. Много внимания уделял просвещению молодежи и подготовке рабочей смены. По его инициативе в Нижней Салде в 1878 году состоялось преобразование земской школы в двухклассное техническое училище. Большой дом Поленова, напоминавший помещичью усадьбу с постройками для скота, окружали огороды, рядом стояли теплицы и сад на берегу пруда. Хозяин дома своим примером убедил жителей заводского поселка в реальной возможности с успехом вести приусадебное хозяйство. До Поленова считалось, что местный климат для земледелия непригоден.

С целью пополнения профессиональных знаний Поленов участвовал во всемирных выставках в Чикаго и Париже, в конце 1860-х годов в течение десятимесячной поездки посещал заводы и рудники Швеции, Франции и Англии. С 1874 года он состоял членом Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ). О К.П. Поленове упоминает Д.И. Менделеев в своей знаменитой книге «Уральская железная промышленность». Сам Менделеев с Поленовым в Нижней Салде не встречался, но направил на завод к Поленову участника экспедиции К.Н. Егорова. Тот вспоминал: «Поезд подходит к самому заводу, осмотр которого за крайним недостатком времени производился с таким расчетом, чтобы видеть наиболее существенное, что облегчалось любезным содействием управителя его многоуважаемого К.П. Поленова. На заводе царство бессемерования. К мартеновсому металлу завод, в лице Поленова, относится почти скептически. Два бессемеровских конвертора дают возможность произвести ту массу рельс, цифра которой приведена вначале». Значимость неординарной личности К.П. Поленова отражена в двух изданиях БСЭ [7].

В Нижней Салде К.П. Поленов прослужил до 1902 года, посвятив заводу 38 лет своей беспокойной жизни. Деревянный дом, в котором проживала семья Поленовых, снесли в 1975 году. Здание заводской конторы стоит до сих пор. Переехав после вынужденной отставки на жительство в Екатеринбург, он купил дом в самом центре города на углу улиц Первомайской и Тургенева (дома, соответственно, под номерами 13 и 17). На стене дома когда-то висела памятная доска с указанием, что здесь он проживал. В моей памяти еще со студенческих лет сохранился этот особняк, поскольку он стоял по соседству с уютным садом Вайнера любимым местом встреч городской молодежи конца 1940-х и начала 1950-х годов. Дом не сохранился, снесен в 1970-х годах. В Екатеринбурге Поленов успел застать начало расцвета промышленной и бытовой электротехники на основах, о которых в молодости он не мог и мечтать. В городе, в частности, работало Екатеринбургское отделение Русского общества «Всеобщая компания электричества» (илл. 46). К.П. Поленов скончался в 1908 году и похоронен в ограде у стен Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге (илл. 47). Могила не сохранилась.











Человеческие качества К.П. Поленова отражены в многочисленных публикациях о нем [6, 10, 11, 17, 21], к которым я и отсылаю читателя, особенно к тем из них, где судьба Поленова перекликается с его совместной работой с В.Е. Грум-Гржимайло. Следует, однако, предупредить, что при описаниях характера Поленова авторы публикаций некритически используют воспоминания Грум-Гржимайло [10, 17]. Тот одним из первых опубликовал в 1908 году некролог в «Горном журнале». Несмотря на многие добрые и признательные слова в адрес знаменитого металлурга, в некрологе [2] и в сборнике трудов ученого [6] нет-нет да и звучат слова и намеки пренебрежительного тона: «чертить не умел», «профессиональным образованием не располагал», «проявлял равнодушие к технике» (!?), «был настоящий барин, помещик и только». Изобретения в области применения электричества для бытовых и промышленных нужд презрительно называл «игрушками». Здесь надо помнить, что Грум-Гржимайло пришел на завод в Нижнюю Салду только в 1886 году, или почти четверть века спустя после назначения Поленова, и не мог знать годы инженерного триумфа своего шефа. Он был в подчинении весьма требовательного Поленова, и не раз, вплоть до разрыва отношений, пережил конфликт с управляющим. В памяти многих людей такие события надолго оставляют недобрый след... Добавлю, что в отличие от Поленова Грум-Гржимайло недолюбливал, если не сказать больше презирал рабочих («быдло!»), и постоянно находился с ними во фронде. Не без влияния Грума, как его звали на заводах, знаменитый академик-металлург М.А. Павлов (1863–1958) считал заслуги К.П. Поленова перед русской металлургией преувеличенными, с чем, разумеется, согласиться невозможно.

Интересно, что деятельность В.Е. Грум-Гржимайло имеет прямое отношение к истории Тобольской губернии. Так, в 1919–1920 годах, находясь в эвакуации, он вместе с частями армии Колчака, отступавшей из Надеждинского завода (теперь г. Серов), проехал по рекам Обь-Иртышского бассейна свыше трех тысяч верст по маршруту Надеждинск – реки Тавда и Тобол, Тобольск – Самарово – Сургут – Томск [2]. Путевые впечатления по Западной Сибири и его пребывание в наших краях пригодились ему при последующей оценке древесных ресурсов этого края для развития металлургии Урала и Кузбасса.

Деятельность К.П. Поленова на посту крупнейшего на Урале рельсопрокатного завода-монополиста непосредственным образом отразилась на судьбе Тюмени. В 1885 году, 120 лет тому назад, была построена железная дорога Екатеринбург-Тюмень. На всем ее протяжении рельсы железнодорожного полотна были изготовлены и привезены в 1884 году из Нижней Салды. Их и сейчас можно встретить в Тюмени в самых различных местах, чаше всего как вспомогательные опоры телеграфных столбов либо как полотна малоответственных тупиковых железнодорожных веток. Вообще рельсы – это очень интересный музейный экспонат и памятник технической культуры прошлого. Как всякий памятник, пока они не оказались в мартеновских печах, рельсы нуждаются в охране, прежде всего – музейной. Неслучайно в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете экспонируются отрезки и фотографии рельсов разных лет выпусков и заводов. Среди них рельс Нижнесалдинского завода, выпущенный в 1875 году, то есть во времена, когда заводом управлял К.П. Поленов (илл. 48). На рельсе четко виднеется клеймо: «Демидова Н.С.З. V м-ца 1875 года» («Демидовский Нижнесалдинский завод, прокатка мая месяца 1875 года»). Сверху над буквами видно фирменное клеймо завода профиль фасонной прокатки типа швеллера.






Желание не только собрать максимум сведений о деятельности К.П. Поленова, но и своими глазами увидеть Нижнюю Салду и ее завод привели меня в этот город в августе 1988 года. На заводе у проходных ворот я сфотографировал мемориальную доску (илл. 49), установленную в 1975 году. Текст доски в виде бронзовых букв свидетельствовал, что «Здесь родина русского способа бессемерования малокремнистых чугунов, открытого выдающимся русским металлургом К.П. Поленовым в 1876 г.». В краеведческом музее, почти рядом с заводом, меня приветливо встретила директор Танкиевская Ирина Николаевна, выпускница искусствоведческого отделения Уральского университета. Музей замечательный. Особый интерес у меня вызвали старинные настенные часы, принадлежавшие К. Поленову. Он привез их в 1893 году из поездки на Всемирную выставку в Чикаго в Северо-Американских Соединенных Штатах (САСШ), как тогда называли США. Часы не только выполняли свои стандартные функции, но и по предложению К.П. Поленова следили и регистрировали точное время прихода и ухода с работы служащих заводской конторы. Специальное устройство приставку для часов, сконструировал сам управляющий.






По сохранившимся фотографиям я ознакомился в музее со зданием конторы завода, в которой работал Поленов, и с его жилым домом. Как рассказывают, на чердачном помещении дома Поленовых супруга управляющего М.А. Поленова в 1882 году организовала местный театр. Там же сам Поленов устраивал сеансы показа картин с помощью «волшебного» фонаря. Мощным источником освещения в фонаре служила электрическая лампа оригинальной конструкции.

Осмотрел дом Маминых по улице Парижской Коммуны, б, на котором установлена мемориальная доска со следующим текстом: «В этом доме в 1877 году жил певец Урала А.Н. Мамин-Сибиряк». Именно здесь писатель закончил свою повесть «Сестры» и подготовил первые две главы «Приваловских миллионов» (интересно бы знать, был ли осведомлен Поленов, ставший прототипом одного из главных героев романа, о намерениях его автора?). В наше время в доме располагается детская библиотека, носящая имя писателя. Сфотографировал остатки без колокольни Никольской церкви, построенной в 1827–1833 годах по проекту крепостного архитектора А.П. Чеботарева. В ограде церкви похоронены супруга Поленова Мария Александровна и их дочь. Чеботареву, кстати, принадлежат проекты кричного и других цехов завода и здания заводской конторы. Другой крепостной архитектор ученик Чеботарева К.А. Луценко автор проекта первого на Урале рельсового цеха. Талантливые архитекторы пополнили уральскую школу заводского зодчества с использованием металла и легких конструкций для перекрытия заводских зданий [15].

Не менее интересна другая церковь Александро-Невская (илл. 50). Когда я впервые увидел ее, то ненароком подумалось: где я нахожусь, в провинциальном городке или в Петербурге? Настолько поразительно грациозны, изящны и величавы обводы куполов храма, изысканна их отделка. Церковь освящена в 1905 году, после отъезда Поленова в Екатеринбург. Но нет сомнения, что ее строительство, особенно в самом начале, не обошлось без влияния и участия К. Поленова.








В сравнительно небольшом городе его культурная общественность много внимания обращает на сохранение памятников старины. Так, мемориальная доска установлена, кроме проходной завода, на заводоуправлении. На ней нанесены имена К.П. Поленова и В.Е. Грум-Гржимайло (илл. 51). Салдинцы не оставили без внимания здание, в котором впервые в городе в 1914 году появился первый кинотеатр. Сейчас, когда я набираю эти строки на компьютере, со времени моего посещения Нижней Салды прошло 20 лет. За столь немалый срок в городе, наверное, многое изменилось. Хочется надеяться в лучшую сторону.






А теперь о главном, ради чего и были затеяны поиски. После посещения Нижней Салды мы наладили с И.Н. Танкиевской переписку, увы редкую. Время от времени я спрашивал ее: не разгадали ли местные краеведы тайну конструкции электрического фонаря Поленова? Неизменно следовал отрицательный ответ. Как-то в телефонном разговоре она упомянула, что в музее Д.Н. Мамина-Сибиряка в Екатеринбурге хранится старинная групповая фотография с участием К.П. Поленова и сотрудников конторы Нижнесалдинского завода, сгруппировавшихся вокруг «волшебного» фонаря. Родилась слабая надежда, что, возможно, внешний вид проектора сможет, хотя бы в общих чертах, дать какую-то подсказку. Не буду описывать те сложности, которые подстерегают современного исследователя во взаимоотношениях с архивами музеев. Только благодаря личным связям в Министерстве культуры Свердловской области удалось, наконец, получить электронную копию действительно уникальной, если не сказать больше сенсационной фотографии (илл. 52). Уникальность ее состоит в том, что на снимке размером 21, 5 на 27, 8 сантиметра в руках стоящего в центре Поленова находится не проекционное устройство, как предполагалось, а только осветительная его часть искомый электрический фонарь. Другими словами, разгадка многолетней тайны. Фотография оказалась в музее в 1953 году. Ее передала на хранение учительница из Нижней Салды Н.С. Милютина, справедливо полагавшая, что фотографическое изображение Поленова, друга Мамина-Сибиряка, есть ценнейший экспонат, и музей знаменитого писателя Урала место его надежного хранения. Поскольку музей литературный, никому из деятелей истории техники не пришло в голову порыться в его архивах.








Судя по «участию» в центре группового снимка одного из его почетных героев – электрического фонаря, можно предположить, что новинка техники была необычайно дорога К.П. Поленову. А сам факт присутствия фонаря на снимке говорит о том, что его изобретатель не только весьма ценил свое детище, но и намеревался сохранить и передать недогадливым потомкам его суть.

Техническая новинка прижилась в Нижней Салде сразу и без негативного отношения к ней жителей города. В других странах дело обстояло несколько иначе. Так, в 1879 году, спустя 10-летие после находки Поленова, в просвещенной Великобритании почти гамлетовский вопрос «быть или не быть электрическому освещению» решал королевский суд. При свете газовых фонарей был зачитан приговор, согласно которому электричество, применительно к свету, получило право на существование. Решением суда остались недовольны английские леди и торговцы рыбой. Первые сочли, что электрический свет придает «мертвенность физиономии», а вторые находили, что их товар обретает «дурной вид».

Опытному инженеру достаточно одного взгляда, чтобы в деталях оценить конструкцию и принцип работы электрической лампы Поленова. Посмотрим на эскиз чертежа лампы (илл. 53). На двухстоечном постаменте крепится шурупами сферический рефлектор с верхним и нижним овальными отверстиями. В фокусе рефлектора размещены два электрода. Один из них верхний толстый, изготовлен из графита, а нижний тонкий, вероятно, металлический. Отверстия в рефлекторе служат для свободного перемещения червячных втулок электродов навстречу друг другу, что необходимо как для возбуждения вольтовой дуги, так и для восстановления зазора по мере сгорания графита. Держатели электродов втулки с винтовой нарезкой внутри, одеваются на вертикальный деревянный винт. Резьба винта разделена на две половины: с левой и правой навивкой. Таким образом, при вращении винта держатели электродов могут двигаться навстречу друг другу. Фонарь-отражатель прожекторного типа позволял создавать мощный направленный поток света, что увеличивало яркость лампы. На фотографии Поленов держит рукоятку винта в своей руке. Для другой руки был предназначен держатель с внутренней винтовой нарезкой.






Итак, главное, что удалось установить при анализе впервые полученной информации по фонарю К.П. Поленова, это разгадка конструкции лампы, не дававшая покоя историкам техники на протяжении почти 140 лет. Система конструкции свидетельствует, что в ней отсутствуют признаки принципиальной новизны, поскольку в качестве источника света использована вольтова дуга – общеизвестный и единственный к началу 1870-х годов источник мощного освещения. В какой-то мере фонарь копировал прожекторы морских маяков. Только в собирателе света вместо линзы Френеля Поленов применил простейший рефлектор из жести. Фонарь стал промежуточным звеном в цепи многочисленных усовершенствований устройств с вольтовой дугой. Он не мог конкурировать со свечой Яблочкова, предложенной им несколько позже, в 1876 году, поскольку в конструкции Яблочкова в процессе горения электродов исключалась какая-либо необходимость ручного регулирования расстояния между ними.

Необходимо все же отметить, что инженерное решение лампы Поленовым, учитывающее комбинацию устройства сближения электродов и отражающего зеркала, не лишено оригинальности, а для начала 1870-х годов практического интереса. Кроме того, электрическая свеча Поленова оказалась первой в России, а, возможно, и в мире, которая использовалась в промышленных целях. Несомненная заслуга Поленова состоит и в том, что он первым ввел в оборот электрическое освещение на Урале и в Сибири.

К сожалению, как и все другие устройства подобного рода, фонарь Поленова обладал общим для них недостатком: невозможностью распределения электрического тока для одновременного включения серии осветительных ламп-свечей. Кстати, в системе Поленова осталась невыясненной еще одна деталь: количество использованных гальванических элементов, соединенных последовательно в количестве, достаточном для возбуждения дуги. Но этот вопрос уже не носит принципиального характера. Судя по опыту предшествующих и аналогичных экспериментов не менее 150. Так, в 1849 году в Санкт-Петербурге на башне Главного адмиралтейства был установлен дуговой фонарь для освещения начала Невского проспекта. Несколько позже, в 1853 году, профессор физики Казанского университета Савельев осветил таким же фонарем двор учебного заведения. Источником тока служили последовательно соединенные 36 элементов Грове и 108 элементов Даниэля [5].

По слухам, К.П. Поленов привозил свою электрическую лампу для демонстрации в столицу империи. Скорее всего, это было сделано попутно в одну из многочисленных поездок за рубеж. Так что сохраняется вероятность находки оригинальной документации и чертежей поленовских «игрушек» в научно-технических архивах Санкт-Петербурга. К сожалению, мои попытки отыскать что-либо в Петербурге пока успехом не увенчались.

Популярный журнал «Уральский следопыт», который я читаю с детских лет, а это конец 1930-х годов, писал как-то (Толстиков П. Первое в мире. 1964. № 9. С. 23): «Первая в мире поленовская электрическая лампочка изобретена в Нижней Салде в семидесятые годы XIX века. Источником энергии К.П. Поленов сделал гальваническую батарею. Секрет устройства его электрической лампы до сих пор не раскрыт». Теперь, после того, как конструкция лампы и принцип ее работы известны, все обстоит наоборот: секрет раскрыт, но лампу Поленова нельзя назвать первой, и конструкция ее повторяет известные изобретения, приуроченные к концу 1860-х годов.

В одном из залов Нижнесалдинского краеведческого музея демонстрируется картина местного художника-любителя П.С. Тютина одного из создателей музея, под названием «Первая в мире» (илл. 54). Основную площадь полотна занимает здание заводской конторы в Нижней Салде времен начала 1870-х годов. Часы ночные, поэтому контора с крыльцом и колоннами едва видны. Только ее контуры, освещенные луной, которая краешком выглядывает из-за облака, очерчены достаточно четко. Зато крыльцо и восемь окон одноэтажного здания своеобразная доминанта пейзажа, ярко освещены. Содержанием картины и ее названием художник старался подчеркнуть, что первая в мире электрическая лампочка конструкции Поленова появилась в Нижней Салде. Не будем осуждать талантливого любителя живописи, поскольку он не мог ничего знать о сути поленовского изобретения и о его первенстве. Заметим лишь, что если окна и светились, то только благодаря обычному для того времени источнику света керосиновой лампе. Фонарь Поленова существовал в единственном экземпляре и уже по этой причине не мог освещать многочисленные помещения конторы. Стоял он, вероятнее всего, только над крылечком управленческого заведения, освещая, подобно прожектору, площадь перед его зданием.






И последнее. После опубликования моей статьи о конструкции фонаря Поленова в журнале «Уральский следопыт» [26] ко мне по телефону обратились работники одной из телевизионных студий Екатеринбурга. Оказывается, они намеревались создать видеофильм о Поленове с включением моих материалов. Вот и попытались привлечь меня к съемкам с необходимыми комментариями и были готовы приехать ко мне в Тюмень. Интонация разговора мне не понравилась: чувствовались элементы надменности и превосходства ко мне, «провинциалу», которому делается ими, «столичными» представителями, величайшее одолжение. Хотя, казалось бы, наоборот, не они, а я делаю им одолжение. Помните реплику одного из отрицательных персонажей в кинофильме «Москва слезам не верит»: «Ты что с Урала?». Надо полагать, екатеринбуржцы, в подражание москвичам, со временем переделали ее для тюменцев как «Ты что, из Тюмени?». Имея опыт многократного обращения ко мне телевизионщиков с подобными интонациями и предложениями, на которые из-за недосуга или с целью сохранения собственного достоинства чаще всего приходится отвечать отказом, я, как это делал не раз и наверняка, закатил немыслимую сумму гонорара. Как и ожидалось, последовала возмущенная реплика: «Мы и без вас найдем комментатора». Чего, собственно, я и добивался. Не знаю, вышел ли видеофильм, но своего согласия на использование моих материалов я не давал.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Памяти_К._П._Поленова. –_Пермь:_издание_типолитографии_губернского_правления,_1908. –_16_с._

_2._Грум-Гржимайло_В.Е._Константин_Павлович_Поленов_(некролог)_//_Горный_журнал. –_1908. –_Т._3. –_С._179–181._

_3._Барбот_де_Марни_Е.Н._Урал_и_его_богатства. –_Екатеринбург,_изд._Левина_П.И.,_1910. –_357_с._

_4._Кривощеков_И.Я._Словарь_Верхотурского_уезда_Пермской_губернии. –_Пермь,_изд._Верхотурского_земства,_1910. –_С._235–238._

_5._Данилевский_В._В._Русская_техника. –_Л.,_1948. –_С._12,_350–353._

_6._Грум-Гржимайло_В.Е._Собрание_трудов. –_М.-Л.,_1949. –_С._6–9._

_7._Поленов_К.П._БСЭ,_2_изд.,_1955._Т._33._С._518;_3_изд.,_1975._Т._20._С._186._

_8._Паранин_М._Русский_металлург_К.П._Поленов_(портрет)_//_Металлург. –_1964. –_№_1. –_С._38–39._

_9._Ганьжа_С._«Игрушки»_Константина_Поленова_//_Салдинский_рабочий. –_1970. –_15янв._

_10._Мезенин_М._Металлург_Грум-Гржимайло. –_М.,_1977. –_С._32–34._

_11._Сюньков_Г.К._Салда_(портрет). –_Свердловск,_1980. –_С._13–15._

_12._Козлов_А.Г._Творцы_науки_и_техники_на_Урале_XVII –_начала_XX_века. –_Свердловск,_Ср.-Уральск,_кн.изд.,_1981._С._702–103._

_13._Мезенин_Н._Творец_металла. –_Тагильский_рабочий,_1984,_27_янв._

_14._Мамин-Сибиряк_Д.Н._Горное_гнездо. –_М.,_изб._«Правда»,_1985._С._9,_11,_74-88,_97,_106-110,_117,_133-143,_158-167,_189-196,_201,_212-220,_242-249,_261,_275,_288._

_15._Заводское_зодчество. –_Уральский_следопыт,_1985._№6._С._75._

_16._Танкиевская_И._Поле_деятельности_(к_150-летию_со_дня_рождения_К.П._Поленова,_портрет) –_Уральский_рабочий,_1985,_37_июля._

_17._Вибе_Ф._Повесть_о_трудолюбивом_Груме. –_Урал,_1986._№11._С._13-15,_44._

_18._Мамин-Сибиряк_Д.Н._Приваловские_миллионы._–_М.,_«Художественная_литература»,_1989._С._3-7,_49-51,_121–123,_188-200,_290-294._

_19._Музей_горнозаводского_дела. –_Екатеринбург_«Баско»,_1995._Изд._3._С._24._

_20._Танкиевская_И.Н._Нижняя_Салда._–_Екатеринбург,_изд._Уральского_университета,_2000._С._352_(о_Поленове_К.П._–_с._65–73)._

_21._Мезенин_Н._Металлург_с_дипломом_математика._–_Областная_газета,_Екатеринбург,_2007,_28_марта._

_22._Делицой_А.И._Планы_В.Е._Грум-Гржимайло_о_перспективах_развития_Обь-Иртышского_бассейна._Тезисы_докладов_и_сообщений_IV_региональной_музейной_научно-практической_Конференции,_посвященной_30-летию_г._Нижневартовска. –_Нижневартовск,_2007._С._87-89._

_23._Бакунин_АВ.,_Казаков_В.Г.,_Поленов_К.П._Уральская_историческая_энциклопедия. –_Екатеринбург,_изд._Института_истории_и_археологии_УрО_РАН,_2002._

_24._Поленов_К._П. –_Екатеринбург,_энциклопедия,_2002._С._457._

_25._Танкиевская_И.Н._Д.Н._Мамин-Сибиряк_в_Нижней_Салде._–_Нижняя_Салда,_изд._Нижнесалдинского_народного_краеведческого_музея,_2002._С._41_(о_К._Поленове –_с._32–40)._

_26._Копылов_В.Е._Сенсация_от_Поленова,_или_Первый_электрик_Зауралья. –_Уральский_следопыт,_2006._№_6._С._44-47._






ТРУДНЫЙ ПОИСК (К СУДЬБЕ ТОБОЛЬСКОГО ФОТОГРАФА П.С. ПАУТОВА)


По собственному опыту знаю, насколько трудными, хлопотными, а иногда изнуряющими могут быть поиски материалов по отдельным темам. Кажется, перерыл, и не однажды, все, что известно из архивов, публикаций и воспоминаний очевидцев, а общая картина событий никак не желает складываться в стройное, а, главное, завершенное изложение. Особенно часто оказываешься в положении у разбитого корыта, когда ищешь биографические сведения того или иного деятеля науки и техники. Так случилось у меня со старейшим фотографом из Тобольска и Ялуторовска Павлом Семеновичем Паутовым.

Паутов... Мне не раз приходилось писать о нем – одном из пионеров сибирской фотографии в Тобольске [6-8]. Однокашник по Тобольской гимназии А.И. Менделеева, ученик П.П. Ершова, Павел Степанович Паутов в начале 1860-х годов одним из первых не только в Тобольске, но и в Сибири, увлекся светописью, оставив в ее истории примечательный след. А начались мои поиски со случайного прочтения одной из полос газеты «Тобольские губернские ведомости» за 1864 год. Там сообщалось о выходе альбома фотографий с видами Тобольска. Автором снимков назывался П.С. Паутов. Первый в Зауралье фотографический альбом с видами Тобольска, составленный в 1864 году совместно с К.М. Голодниковым, стал широко известен в России. Он демонстрировался в Москве в 1872 году на Политехнической выставке. Поскольку в те годы типографии не обладали умением воспроизводства фотографий, то в каждый из экземпляров альбома приходилось вклеивать оригинальные снимки. Уже одна эта особенность альбома заставляла думать, что его тираж не превышал несколько экземпляров. Почти одновременно меня удивило сообщение известного архитектора-сибиряка В.И. Кочедамова в его книге «Тобольск», изданной в 1963 году в Тюменском книжном издательстве [3]. Описывая Тобольск XIX столетия, он, возможно, впервые в минувшем столетии, сослался на альбом видов этого города, составленный из фотографий П.С. Паутова. Уникальные снимки города использовались для гравюр знаменитой «Живописной России».

В упомянутых моих монографиях я пытался проследить биографические сведения об этом незаурядном человеке, искал фотоработы мастера, в том числе снимки с его участием. Тогда мне не приходилось встречать в губернской периодической печати более ранних, чем до 1864 года, ссылок на других фотографов из Тобольска. Поэтому в 2004 году [7] я сделал ошибочный вывод о том, что первым фотографом Тобольска следует считать П.С. Паутова. Произошло это потому, что мне, к сожалению, удалось проследить только часть его интересной жизни. Более подробные следы его биографии и биографии его коллег затерялись и стали для меня на долгое время недоступными. К счастью, по мере того, как постепенно, шаг за шагом мне удавалось выжать скупые биографические сведения из скудных первоисточников, пополнялись те или иные фрагменты деятельности моего героя. Соответственно каждая последующая публикация в информативном отношении превосходила предыдущую работу.

Новые находки [1,9] заставили меня изменить свои представления о пионерской роли П. Паутова. Выяснилось, что задолго до Паутова собственную фотографию (и действительно первую!) еще в 1858 году организовал в Тобольске И.Ф. Лисицын (1822-1869), друг художника М.С. Знаменского и его компаньон по фотоделу. Лисицын увлекся фотографией еще с 1856 года и получал приличные по качеству изображения на пластинках-дагерротипах. Возможно, уже в то время, в начале 1860-х годов, пальма первенства волновала, и достаточно ревностно, умы тоболяков. Мне довелось познакомиться с дневниками М.С. Знаменского, в которых он сам выступает как фотохудожник. В дневниках улавливаются интонации скептического отношения к фотографической деятельности П.С. Паутова [8]. На мой взгляд, совершенно напрасное и несправедливое. Во всяком случае, именно благодаря Паутову мы имеем возможность видеть Тобольск середины 1860-х годов. А в этом состоит огромная заслуга фотохудожника и, если хотите, его жизненный подвиг, несмотря на то, что Паутов из первого номера в списке зачинателей фотодела в Тобольске перешел на третье место. Тем не менее, заслуги П.С. Паутова в истории фотографии в Тобольской губернии несомненны, и он заслуживает как достойной памяти потомков, так и внимания к поиску новых материалов о нем. Что же за последнее время удалось добавить к известным сведениям?

Несмотря на постоянное пополнение мате-риалов о П.С. Паутове, до самого последнего времени мне не были известны ни подробности его биографии после отъезда из Тобольска, ни год его ухода из жизни. Неожиданное продолжение поисков ответов на некоторые вопросы имело место, когда я порылся в моих архивах давних лет. Аело в том, что в конце 1980-х годов, в расцвет «застойного времени», отечественная почта позволяла, в отличие от нашего времени, выписывать по вашему желанию не только центральные и местные газеты, но и периодическую печать любого областного центра СССР. Пользуясь такой возможностью, я выписывал газеты всех областей, граничащих с Тюменской, включая Архангельскую область и Красноярский край. Пермь присылала мне свою «Звезду», Свердловск – «Уральский рабочий», из Кургана я получал «Советское Зауралье». Следил за событиями в Челябинске («Челябинский рабочий»), и в Омске – через «Омскую правду». Просматривая страницы газет, я делал для себя выписки и вырезки наиболее интересных статей по краеведению. Чтение этих периодических изданий позволяло следить за общественной жизнью соседей, обращать особое внимание на те краеведческие заметки, которые так или иначе оказывались связанными с судьбами Тюмени, а также быть в курсе событий в сибирской высшей школе.

Как-то я решился на просмотр своего архива по «Омской правде» с намерением избавиться от лишнего хлама или устаревшего материала. Вяло и без особого интереса перелистываю пожелтевшие от времени вырезки 20-летней давности. Но что это? В номере от 8 ноября 1987 года встречаю и впервые читаю статью Н. Корзенникова [4] – омского журналиста, корреспондента этого главного печатного органа наших ближайших соседей. Читаю впервые, возможно, потому, что в те давние времена мне не понравился заголовок-штамп, затасканный газетчиками («Нашей биографии частица»), А может, просто решил вырезку сохранить, «припасая» ее до лучших времен («авось, пригодится»). Что же мне дала статья Корзенникова? Она была написана автором в виде беседы с заслуженной учительницей, старейшей деятельницей просвещения в Омске, авторитетным методистом, с выпускницей Омского епархиального училища Екатериной Григорьевной Бейман, в девичестве Паутовой. Интересно, что одним из учителей молодой Паутовой был знаменитый профессор-геолог и знаток сибирской метеоритики П.Л. Араверт.

К тому времени, когда газетная статья была опубликована, Бейман исполнилось 92 года (год рождения 1895, г. Тюкалинск). Шансов на возможную встречу с Паутовой у меня не осталось. Пришлось довольствоваться газетной публикацией. Старейшая учительница много рассказывала журналисту о своей непростой жизни, о семье и, что меня особенно заинтриговало, показала журналисту семейный альбом фотографий, в том числе единственный снимок, на котором присутствует вся семья Паутовых во главе с ее основателем Павлом Степановичем дедушкой Екатерины Григорьевны. Надо ли говорить, насколько взволновало меня это известие: как ни досадно, но в суматохе повседневных дел я и не подозревал, что в плохо разобранных глубинах моего архива два десятка лет лежали ответы на многие вопросы по биографии Паутова. Вот ведь как бывает, когда из-за своей безалаберности можно сильно, до обиды, пострадать из-за самого себя. Оказывается, я безуспешно искал фотографическое изображение П.С. Паутова, а сведения о нем лежали у меня под боком в папке на книжной полке. Но только сведения, а не сама фотография.

Звоню в редакцию «Омской правды», узнаю адрес Н. Корзенникова, пишу ему почти слезное письмо. Умоляю оказать посильную помощь в поисках копии фотографии. Ответа нет и нет... Командированные в Омск мои помощницы Е.Н. Коновалова и Н.А. Антуфьева наделяются всеми необходимыми полномочиями в поисках заветного фото. Его разыскали в музее истории народного образования Омской области, сотрудники которого были весьма удивлены необычным интересом тюменцев к их раритету. Наши хлопоты в редакции «Омской правды», поиски в семейных архивах Паутовых позволили, наконец, обзавестись копиями этого редкого снимка (илл. 55) и рукописи воспоминаний Е.Г. Бейман [5].






В центре заветной фотографии, записанной на дискету с помощью электронной почты, глава семьи П.С. Паутов с модной для конца XIX и начала XX века пышной бородой. Огромный лоб и очки свидетельствуют о постоянной мыслительной деятельности моего героя, а поза с высокой степенью достоинства безошибочно говорит о большом авторитете Паутова в своей семье. Среди других участников снимка супруга, сыновья, дочери и внучки. Честно признаюсь своему читателю, что многие годы под влиянием дневниковых записей тобольского художника Знаменского, который не раз в 1860-х годах высказывался о молодом фотолюбителе Паутове несколько пренебрежительно, в моей душе предательски таились фрагменты чужого мнения. Теперь же, после заочного знакомства с семьей Паутовых, и особенно с воспоминаниями Екатерины Григорьевны о своем деде, я окончательно избавился от прежних своих заблуждений.

Как стало известно из ее рассказа Корзенникову, а также по архивным материалам [5], дед Екатерины Григорьевны Павел Семенович Паутов родился в 1832 году в Тобольске в семье служащего Тобольского воеводства Семена Михайловича Паутова. Павел учился в Тобольской мужской гимназии вместе с Л И. Менделеевым и во времена, когда гимназией заведовал знаменитый поэт и сказочник П.П. Ершов (1815–1869). П. Паутов закончил обучение в гимназии в 1850 году, годом позже Л. Менделеева. Будучи взрослыми людьми, оба они, Паутов и Менделеев, почти одновременно, Паутов несколько раньше, увлеклись фотографией. Одним из первых в Сибири, Паутов с начала 1860-х годов имел свой фотоаппарат и не расставался с ним всю жизнь. Более того, как следует из воспоминаний Е.Г. Паутовой-Бейман, ее дед одним из первых в Тобольске сделал фотографический портрет П.П. Ершова. Снимок хранился в семье Паутовых в Омске. Судьба его, увы, мне неизвестна.

В том же 1850 году П.С. Паутов назначается учителем географии и истории в Ялуторовском уездном училище. Неоднократно по делам службы возвращался в свой родной Тобольск, совершал поездки в Семипалатинск и Пермь. Так, обучая всех своих детей в гимназии Тобольска, на время их пребывания в губернском центре, с конца 1850-х и по 1865 год он периодически, не порывая связи с Ялуторовском, работал в губернском городе. В частности, какое-то время исполнял обязанности воспитателя Тобольской гимназии. В свободное время увлеченно занимался фотографированием города и его окрестностей, вел регулярные метеорологические и фенологические наблюдения, многолетние материалы которых позже передал в губернский музей. Тогда же родился его знаменитый «Альбом тобольских видов» [2].

Вскоре дети обзавелись семьями и разъехались по разным городам. Подошло и пенсионное время. Внучка П. С. Паутова поведала в своих записках о жизни Паутова после ухода на пенсию. В 1896–1902 годах он постоянно проживал в Ялуторовске. Пребывал в одиночестве, занимая крохотную квартирку. Страдая приступами ревматизма, по совету врачей был вынужден покинуть родные края. Паутов сменил климат и уехал на берега Черного моря в теплые Сухуми и Батуми. Под конец жизни перебрался с юга в Москву к младшему сыну. Москва ненадолго задержала коренного сибиряка, и Паутов вновь, на сей раз окончательно, вернулся в родной и горячо любимый Тобольск. Здесь в семье другого сына Петра он и скончался в 1908 году в возрасте 76 лет. Таким образом, теперь точно известны годы его жизни (1832–1908), место рождения и кончины Тобольск. Где он похоронен, я не ведаю. Сохранилось ли надгробье, чтут ли тоболяки память о пионере сибирского фотодела? А помнят ли Паутова в Ялуторовске? Не знаю...

По рассказу Е.Г. Паутовой-Бейман ее дед П.С. Паутов был большой книголюб и располагал обширной библиотекой с книгами по истории и географии мира, подборкой всевозможных атласов и карт. Имелось много справочников, различных иллюстрированных журналов. Главное внимание уделялось русской классике. Паутов любил поэзию А.С. Пушкина, обожал стихи П.П. Ершова, целиком наизусть мог читать «Конька Горбунка». В библиотеке хранились и раритеты. Так, от отца Семена Михайловича сохранился экземпляр книги С.П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки», изданной в 1755 году. Книга Крашенинникова сохранилась до нашего времени и экспонируется в Ялуторовском музейном комплексе [9]. Очень бережно относился к сохранности книг. Эту черту бережливости к книге привил своим детям и внукам. В доме Паутовых постоянно звучала музыка, Павел Семенович неплохо играл на скрипке, владел гитарой, балалайкой и мандолиной. После отъезда из Ялуторовска П.С. Паутов подарил свое собрание книг городу, положив начало городской общественной библиотеке. Возможно, книги Паутова и сейчас можно встретить в запасниках книжного хранилища Ялуторовска.

П. Паутов был дважды женат, имел от рано ушедших из жизни жен восьмерых детей. Из сыновей наибольшую память о себе оставил старший – Николай Павлович (1865, Ялуторовск 1915, Тобольск). После окончания Тобольской гимназии он поступил в военное училище и всю свою жизнь посвятил военной службе, закончив ее в 1906 году в чине полковника. Участвовал в войнах с Турцией и с Китаем, в Русско-Японской войне. В Маньчжурии у генерала А.Н. Куропаткина (1848–1925) служил адъютантом. Был Георгиевским кавалером, награжден личным оружием, командовал полком в Брест-Литовской крепости.

Несколько слов об Е.Г. Паутовой-Бейман. После Гражданской войны она вышла замуж за красного командира Л.А. Беймана. Уехала с ним в Новосибирск, распрощавшись с Омском почти на сорок лет. В 1937 году репрессии коснулись и семьи Бейманов. Мужа арестовали, он погиб в лагерях в 1944 году. Екатерина Григорьевна преподавала географию и предметы естествознания. Печаталась в журнале «Биология в школе».

В одной из своих публикаций [8], в которой мною впервые были обнародованы сведения о имеющейся в Омске семейной фотографии Паутовых, я высказал мечту-пожелание или надежду, как хотите, на то, чтобы отыскать копию этого снимка и увидеть, наконец, самого П.С. Паутова. Теперь, спустя несколько лет, копией фотоснимка мы располагаем. Так что настоящая публикация стала поводом для моего торжества по случаю завершения поисков основных сведений о П.С. Паутове.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Юшков_И._Фотография_в_Тобольске_//_Тобольские_губернские_ведомости. –_1858. –_№_32,_34. –_С._556–558._

_2._Паутов_П._Альбом_тобольских_видов_/_текст_К._Голодникова. –_Тобольск,_1864._

_3._Кочедамов_В.И._Тобольск_(как_рос_и_строился_город). –_Тюмень,_1963. –_С._155._

_4._Корзенников_Н._Нашей_биографии_частица_//_Омская_правда. –_1987. –_8_нояб._

_5._Бейман-Паутова_Е.Г._Страницы_жизни._Рукопись._Омский_облархив_(ОмОА._Д._№_26/38._Л._1,_4–9),_1970-е_гг.;_фонды_музея_Истории_народного_образования_Омской_области,_1987._9_с._

_6._Копылов_В.Е._Окрик_памяти_(история_Тюменского_края_глазами_инженера)._Кн._3. –_Тюмень,_2002. –_С._194–195._

7. _Копылов_В.Е._Былое_светописи_(у_истоков_фотографии_в_Тобольской_губернии)._Тюмень,_2004. –_С._65–74._

_8._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._55–68,_378–385._

_9._Ефимова_Н._Музейный_предмет_рассказывает_//_Явлутор-городок_(историко-краеведческий_альманах). –_Ялуторовск,_2007. –_Вып._2. –_С._156–157._






КУШЕЛЕВСКИЙ – ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ТОБОЛЬСКОГО СЕВЕРА


Отважным пионером-землепроходцем, занимавшимся изучением природы, экономики, этнографии Тобольского Севера, был Юрий Иванович Кушелевский (1825 – после 1880). В истории освоения Севера Западной Сибири и восточного склона Урала это имя появилось в связи с деятельностью энтузиаста освоения природных богатств Сибири и крупного красноярского купца Михаила Константиновича Сидорова (1823–1887).

В июне 1862 года М.К. Сидоров со своим тестем Василием Николаевичем Латкиным (1809–1869), купцом, путешественником и самоотверженным поборником преобразования русского Европейского Севера, находился в Лондоне во время проходившей там Всемирной выставки. Они представили для обозрения печорскую лиственницу и сибирский графит. В том же году М.К. Сидоров предложил Русскому географическому обществу учредить за его счет премию в 14 тыс. рублей для поощрения русского моряка, который согласился бы пройти морем из Европы в устье Енисея. Пока вопрос решался, Сидоров решил проложить сухопутный транспортный путь от Енисея до Оби и далее через Уральские горы до Печоры и ее устья. По рекомендации В.Н. Латкина, М.К. Сидоров приглашает Ю.И. Кушелевского в качестве своего доверенного лица для совместных, профинансированных Сидоровым, рекогносцировочных работ [3].

А что же предшествовало этим событиям? Наконец, кто и кем был Ю.И. Кушелевский? Обрисуем вкратце известные мне и далеко не полные биографические сведения об исследователе Тобольского Севера. Он родился в 1825 году в городе Ямбурге (теперь Кингисепп) Ленинградской области [11]. По происхождению дворянин. Учился в Белостокской гимназии. С юных лет мечтал стать этнографом. Окончив гимназию, в 1848 году был определен на службу в Тобольскую губернию сначала писцом, затем помощником столоначальника по третьему уголовному отделению суда.

На основании «Устава о службе по определению от Правительства», поступающие на службу молодые дворяне поручались особому надзору и попечению начальников губернии. В «Ведомости о молодых дворянах, состоящих на службе в Тобольском губернском суде» о Кушелевском сказано: «поведения хорошего, способности вполне соответствуют выполняемой должности» [1, 30]. Вскоре в марте 1850 года последовало повышение в должности: двадцатипятилетний Ю. Кушелевский определен «исправляющим» должность пограничного начальника в штат управления сибирскими киргизами. Интересуясь проблемами Тобольского Севера, охотно переезжает заседателем в Обдорск (Салехард), где работает до 1854 года [28]. Повинуясь высочайшему повелению 1854 года «Об обращении к христианской вере ... заобдорских остяков и самоедов» и поддерживая деятельность миссионеров Обдорской духовной миссии, заседатель Кушелевский применил жесткую меру воздействия к остяцкому князю старшине Тайшину. Тот всячески препятствовал принятию крещения инородцами. Заседатель заковал князя в кандалы и посадил его под арест в управу. Подробности скандала дошли до генерал-губернатора Г.Х. Гасфорта. Во избежание обострения отношений власти с местным населением Гасфорт, в душе согласный с действиями заседателя, был вынужден сделать ему не только внушение за превышение власти, но и для видимости отдать в 1855 году под суд. Судебное дело последствий не имело, но Кушелевского вынудили покинуть Обдорск.

С именем Кушелевского в Обдорске связывают еще одно памятное событие. Когда-Гасфорт в 1854 году приезжал в Обдорск для разрешения конфликта между заседателем и «князем», то старейшина Тайшин в благодарность за свое освобождение заказал в Екатеринбурге каменный обелиск с металлической плитой в честь генерал-губернатора. Первое в Обдорске каменное сооружение вскоре появилось на берегу Полуя (илл. 5б). Сверху колонна прикрывалась железным листом. На металлической плите уральцы по заказу «князя» начертали текст, гласящий о том, что «сей памятник сооружен в Обдорске в увековечивание памяти генерал-губернатора Г.Х. Гасфорта, избавившего обдорян от грозы и страха края обдорского заседателя». Но Кушелевский, «гроза края», по элементарным этическим соображениям запретил установку доски. С тех пор и до момента демонтажа обелиска из-за ветхости в 1940-х годах не смолкали споры по поводу установки памятника. Возможно, кто-то помнил, что напротив устья Надыма в Обской губе стоит остров Ермака. Что мешает назвать в Обдорске имеющийся памятник популярным именем? Видимо, неслучайно же назвали остров Ермаковским? Вот и стали связывать появление монумента с судьбой покорителя Сибири [6], хотя Ермак в Обдорске никогда не был. А кто-то сооружение обелиска и его принадлежность относил к расположению памятника на Полярном круге. За давностью события, к сожалению, забылось, что эту загадку для будущих поколений создал Ю.И. Кушелевский, оказав Гасфорту немалую услугу: оградил губернатора и его окружение от насмешек.






Так или иначе, но конфликтное событие князя и местной власти позволило установить дату появления первого каменного памятника в Тобольской губернии: 1855 год. Стал известен и инициатор его сооружения: старейшина Тайшин. Памятник из камня стал вторым после открытия монумента Ермаку в Тобольске в 1839 году.

24 июля 1859 года Ю. Кушелевский, теперь уже участковый заседатель Тобольского земского суда и коллежский регистратор, за выслугу лет получает последующий чин, выходит в отставку, уезжает в Петербург и поселяется в столице империи.

Здесь Кушелевский находит единомышленника и своего старого знакомого по Тобольску в лице Василия Латкина – одного из основателей «Печорской компании», организованной для экспорта леса из устья Печоры. Часто бывает в его доме. По предложению Латкина переезжает в Петрозаводск, чтобы принять участие в экспедициях П.Н. Рыбникова, собирателя образцов народного творчества. В Петрозаводске Кушелевский оставался до июня 1862 года на должности чиновника для особых поручений [25].

Когда Сидорову понадобилось найти сухопутный маршрут с реки Курейки на Енисее в сторону Обдорска, Урала и Печоры для перевозки графита, то по рекомендации В.Н. Латкина эту миссию Сидоров в 1862 году передал Кушелевскому почти своему ровеснику, сделав его поверенным как знатока Обской тундры. Приняв приглашение для изучения транспортных путей на севере Западной Сибири, Кушелевский писал: «Я очень хорошо понимал, что другой кто-то, менее знакомый с местностью, не скоро решился бы обречь себя тяжелым трудам и лишениям, сопряженным с моим предприятием, если б я отказался от них. Наконец, признаюсь, что мне хотелось сделать хотя бы одно истинное дело в жизни и заслужить «спасибо» от благомыслящих людей» [33, 39]. Действительно, прожив более десяти лет в Тобольской губернии, из которых пять – на Крайнем Севере, он хорошо осознавал трудности, которые ему предстоит пережить в этом непростом деле.

Ю.И. Кушелевский прибыл в Тобольск из Петрозаводска 27 июля 1862 года. По Оби добрался до Обдорска. С нанятым обозом, состоявшим из проводников, рабочих, стада из 650 оленей и 96 нарт, путешественник тронулся в путь. Пролагая дорогу по компасу, двигались точно на восток. Пересекли реки Ваксарку, Надым и Пиуву, Сандибей, Ныду и Тобьюган, Пур. 22 декабря вышли на Таз, «к часовне Василия Мангазейского» (илл. 57). Переход в 800 верст занял 42 дня, в течение которых учреждено 26 «станций». В феврале 1863 года по этой же дороге в Обдорск было доставлено 20 тонн графита из Туруханска для дальнейшей транспортировки к Печоре.






Вторая экспедиция началась 17 июля 1863 года. Кушелевский отправился из Тобольска в плавание на шхуне «Таз» с намерением обогнуть Тазовский полуостров по Обской губе и выйти через Тазовскую губу к устью реки Таз. На морском пути Кушелевский уточнил навигационные морские карты Обской и Тазовской губ, дал названия ранее неизвестным географическим объектам. Труднейший путь, итоги его преодоления подробно описаны в следующем параграфе.

Следуя вверх по Тазу, 17 августа шхуна бросила якорь у бывшего городища Мангазея. Ю.И. Кушелевский первым описал археологический памятник позднего средневековья. Сказался опыт этнографических исследований в Петрозаводске: Кушелевский укрепил обрушения, не нарушая древнего поселения, с намерением оставить более подробные исследования потомкам. Только в XX веке, в 1926–27 годах, там работала Тазовская экспедиция Русского географического общества, возглавляемая Р.Е. Кольсом. Еще позже интереснейшие данные получила комплексная историко-географическая экспедиция Арктического и Антарктического НИИ под руководством М.И. Белова в 1968–70 годах [16, илл. 58, 59]. Белов с удовлетворением отмечал, что Ю.И. Кушелевский «производил здесь первоначальную рекогносцировку» [16].











Несмотря на удобное место на берегу, где расположилась Мангазея, Кушелевский предусмотрительно распорядился построить пристань для Сидорова в некотором удалении от брошенного городища. Впоследствии тут вырос поселок Сидоровск [6, 26]. Отсюда путешественник, наняв 5 человек из местных инородцев и лодку, отправился в Красноярск. Путь лежал в верховья реки Таз. Отъехав несколько десятков верст, повернули в каменистую Худосею правый приток Таза. Маршрут, описываемый Кушелевским, на современных картах установить сложно из-за смены наименований рек и изменений очертаний местности на картах разных эпох. Скорее всего, Кушелевский шел по реке Покольке и ее притоку, по двум болотным волокам, по большому озеру, покрытому первым льдом.

Эта дорога называлась Енисейским волоком. Им издавна пользовались и торгующий люд, и казаки еще в XVII веке. Его описание есть в послании тобольских воевод в Сибирский приказ и в последующих подорожных. Аве реки Волочанки (от слова «волок»), которые упоминаются в старинных документах, есть не что иное, как реки с современными названиями Покалькы и Покотылькы, обозначенные на картах нашего времени. Их истоки располагаются почти рядом, но отделены водоразделом. Они притоки рек Худосей, бассейн Таза, и Верхней Баихи, притока Турухана. Эти водные системы соединяют бассейны Таза и Енисея. Пройденный Кушелевским путь, о котором путешественник получил ясное представление, был рекомендован Сидорову как вполне доступный. Он включал два волока – Сухой и Мокрый, находящиеся почти у самой границы Тобольской губернии и Красноярского края: двух обширных административных территорий. Имеются достаточные основания полагать, что Ю.И. Кушелевский в 1860-х годах высказал пожелание Сидорову о необходимости сооружения здесь, в районе Енисейского волока, конной рельсовой дороги со шпалами и с применением деревянных рельсов.

Техническое нововведение, подсказанное Сидорову Ю.И. Кушелевским из опыта трамвайного движения в столице империи, было проложено купцом в начале 1870-х годов. Сохранившаяся до наших дней оригинальная конструкция, обнаруженная в 1986 году журналистом и краеведом из Красноселькупа В. Рудольфом, ждет своих исследователей. А о том, что известно к настоящему времени об этом рельсовом пути, подробно изложено в одном из следующих параграфов.

Енисейский волок, соединяющий Обский Север через реку Таз с Енисейским краем, обустраивался Сидоровым и его последователями в течение многих лет. Он продолжал существовать еще долгие годы и даже технически совершенствовался для перевозки больших партий графита и других грузов в любое время года. Недаром на картах Красноярского края волок, в отличие от общепринятого Енисейского, зовется Сидоровским.

Кратко перечислим другие, кроме поисков дороги для Сидорова, достижения Ю. Кушелевского. Он, как уже упоминалось, первым из ученых в 1863–1864 годах посетил и вновь открыл для исторической науки Сибири развалины древней Мангазеи на Тазе. Опасаясь разрушения исторических слоев грунтов, которые следовало сохранить для исследователей будущих поколений, Кушелевский не решился использовать для речного причала удобный берег возле Мангазеи. Более того, принял меры не только к укреплению берега утраченного селения, но и предусмотрительно перенес пристань в другое по соседству место, возможно, и менее удобное. Появление последователей в изучении и в раскопках Мангазеи в более поздние времена – одна из незабываемых заслуг Ю.И. Кушелевского. Стоит повториться, что он основал неподалеку от Мангазеи Сидоровскую пристань [33], позже поселок Сидоровск. Поселку судьба даровала долгую жизнь, но с 1995 года Сидоровск как пристань (илл. 60) прекратил существование. А когда-то здесь располагался совхоз «Полярный». Его труженики выращивали картофель, ловили рыбу и охотились на зверя. В 1988 году отмечалось 125-летие поселка. По инициативе местных любителей истории на берегу Таза в Сидоровске воздвигли памятный знак (илл. 61, 62). В Красноселькупе, районном центре, состоялась выставка о деятельности М.К. Сидорова, а одна из улиц поселка получила его имя [21–23]. Русское географическое общество выпустило памятный почтовый конверт с портретом М.К. Сидорова (илл. 63).





















В путешествии через Урал Ю.И. Кушелевский производил геогностические исследования. Одним из первых он описал минералы Полярного Урала [7, 33, 39]. Так, характеризуя в геологическом отношении верховья рек Войкары, Щучьей, Лоручана и Адана, он указывал: «Магнитная стрелка уклонялась в разные стороны от компасного полюса, что было несомненным признаком присутствия в этих горах обильного количества металлов». В верховьях реки Кары Кушелевский действительно находил красную железную руду, магнитный и бурый железняк, серный колчедан. «В гранитных горах, писал он, очень часто попадаются погреба, в которых самоеды и остяки, ведущие пастушескую жизнь, прячут свои богатства. В погребах я находил топазы, аквамарины, аметисты и даже хризобериллы; последний мною найден величиною в старую медную копейку, а что важнее, без трещин. Стены погребов изредка украшены призмами кристаллов топаза и бледного аметиста».

Нет сомнения, что под понятием «погребов» Кушелевский имел в виду друзовые пустоты или естественные полости в горных породах, выстланные кристаллами перечисленных минералов, и, чаще всего, генетически связанные с кварцевыми гидротермальными жилами. На берегах реки Щучьей Кушелевский отыскал яшму, агат, оникс и опалы. Он также нанес на карту установленные им золотоносные участки Каменного пояса [39].

Перевалив Урал, Кушелевский по берегам рек Печоры, Усы и Юнаги находил в известняках разного рода древние окаменелости, скопления каменного угля и антрацита. Кроме этого, разбираясь в геологии, минералах и в горных породах и зная их сопутствие одного другому, Кушелевский обратил внимание на сообщение Золотилова, также доверенного лица купца Сидорова, о присутствии на реке Ухте доманика (битуминозного сланца) признака наличия нефти. В 1864 году Ю.И. Кушелевский советовал лесничему Гладышеву сообщить об этом М. К. Сидорову и Палате государственных имуществ. Год спустя М.К. Сидоров «заявил для разработки три участка по квадратной версте каждый» [4].

Не без влияния находок, впечатлений и наблюдений Ю.И. Кушелевского, а также его предварительной рекогносцировки на Ухте, где он построил Сидоровскую избу (илл. 64, см., например, И.Г. Фукс, В.А. Матишев. Иллюстрированные очерки по истории Российского нефтегазового дела. Ч. 1, М., 2000, с. 25–30), М.К. Сидоров в том же 1864 году организовал на Ухте вблизи устья речки Чибью (илл. 65) бурение скважин на нефть (илл. 66). Здесь позднее построили поселок Чибью будущий город Ухта. Из скважины, на месте которой в поселке Водный в наше время сооружен памятный обелиск, Сидоров получил образцы нефти. В 1881 году, кстати, он, пользуясь знакомством, отправил их на анализ А.И. Менделееву. Эти инициативы Кушелевского и Сидорова – деятельного сибирского купца, стали началом промышленных поисков нефти на территории Коми. Более того, вблизи устья Печоры Кушелевский нашел в урочище Белощелье удобное место для складирования грузов с Енисея, Включая графит. Много лет спустя, в начале 1930-х годов, именно на этом месте был основан Нарьян-Мар столица Ненецкого автономного округа.
















Кушелевский был автором многих публикаций [31–39] как в центральной, так и губернской печати. Будучи корреспондентом столичной газеты «Биржевые ведомости», печатал в столице свои путевые заметки. Последняя публикация моего героя датирована 1877 годом [37]. Наиболее известными трудами, к которым обращались последующие исследователи как в XIX, так и в XX веках, считаются его «Путевые записки» изданные в Тобольске в 1864 году [33], и их вариант книга «Северный полюс и Земля Ялмал» (Санкт-Петербург, 1868), [39]. Изучая жизнь и быт кочевых самоедов (ненцев) и остяков (ханты), Кушелевский составил самоедско-русский (точнее: ненецко-русский) словарь из 1824 слов [39]. О своем знаменитом словаре, не потерявшем научного значения до сих пор, сам Кушелевский пишет следующим образом. «Самоедское племя, постоянно уменьшаясь, клонится к уничтожению. Такой судьбы его в недалеком будущем нельзя не заметить. Убеждаясь все более и более в этом факте, ... я предпринял этот труд по составлению возможно полного словаря самоедского языка, который до настоящего времени нигде издаваем не был, на тот конец, чтобы тем доставить услугу не только филологам, но и потомству, для которого сохранность памяти о народе, обитающем на берегах Ледовитого моря в глубоком Севере, дело немаловажное».

Книги Ю.И. Кушелевского – великолепный источник по этнографии ненцев середины XIX столетия. Ценность книги состоит еще и в том, что тобольское издание проиллюстрировано 18 рисунками художника М.С. Знаменского, знатока Севера и быта коренных его жителей. Здесь можно увидеть памятник Ермаку в Тобольске в том виде, в каком он был в 1860-х годах, сюжеты из жизни экспедиции Кушелевского, быт самоедов и виды Обдорска. Немаловажно также, что художник, рисунки людей которого всегда отличались портретным сходством, четырежды, в самых различных вариантах и композициях, изобразил самого Кушелевского (илл. 67), включая сцены его общения с аборигенами (илл. 68). На рисунках беседующий путешественник в очках выглядит немолодым мужчиной с залысинами, обладателем пышных усов и опрятной бородки.











По пути через Уральские горы Кушелевский по рекам Обь – Войкар – Милькая – Кокпыла – Тумболова – Наганга – Лемва – Уса впервые не только проложил дорогу к Печоре, но и провез по ней первые тысячи пудов грузов. Несмотря на невостребованность этой дороги через Урал в дальнейшем, хозяйственное открытие нового пути имеет пионерское значение.

Вместе с Сидоровым Кушелевский составил для правительства обоснование необходимости открытия сибирского университета с размещением его в Тобольске. Насколько авторы обращения были убеждены в своей правоте по открытию университета в Тобольске, можно судить по следующему факту. Не дожидаясь официального разрешения властей на открытие университета, они подарили Тобольску для будущего музея учебного заведения самородок золота весом 5 фунтов и 38 золотников, найденный на Енисее. Интересно было бы знать, где этот самородок находится сейчас? В другом документе, отправленном на имя губернатора [1, фонд 35, рукопись Ильина], Сидоров сообщает о своей готовности передать на основание университета 20 разведанных месторождений золота, включая два, находящихся в разработке в Восточной Сибири и на которых уже добыто 140 пудов золота, «с предоставлением всего этого на волю Его Превосходительства». Сидоров обещал также обеспечение лотереи на сумму 200 тысяч рублей серебром и ежегодную субсидию будущему университету в размере 10 тысяч рублей. Университету в Тобольске родиться было не суждено, но вскрытые в архивах документы дают возможность по-новому взглянуть на историю высшего образования в Сибири с учетом патриотического начинания Сидорова и Кушелевского.

К большому сожалению, мне не удалось установить год кончины Ю.И. Кушелевского. С 1870-х годов, скорее всего к концу десятилетия, Кушелевский и Сидоров безвозвратно утратили свои прежние связи. Можно предположить, что отношения между ними и ранее не отличались теплотой: во все времена человек, финансирующий какое-либо дело, может позволить себе все, что сочтет необходимым («за мои деньги исполняй мою волю»). Не всем исполнителям такое приходится по душе, особенно тогда, когда он, исполнитель, знает, уровню каких усилий обошлось ему выполнение поручения мецената. Наверное, не миновала Кушелевского и ревность с его стороны из-за вынужденного подчеркивания названий географических объектов именем своего нанимателя: Сидоровская экспедиция, Сидоровский мыс, Сидоровск, Сидоровская пристань, Сидоровский волок, изба Сидорова на Ухте и канал Сидорова ... Не многовато ли для одной фамилии географических названий и мест? Во всех этих местах Сидоров, разумеется, побывал, но только после того, как их познал его поверенный в делах Ю.И. Кушелевский основатель всего, им названного. Разве что Красноселькуп Сидоров посетить не мог, а только проплывал мимо будущего его месторасположения, поскольку поселок появился много позже в начале XX века. Тем не менее, улица Сидорова в поселке появилась. Хотя с большим основанием и в первую очередь она должна быть названа именем Кушелевского, а уж потом – Сидорова. Подозреваю, что две опубликованные книги Ю. Кушелевского по итогам путешествия, профинансированного Сидоровым, вызвали встречную зависть со стороны М. Сидорова, поскольку последний не оказался по воле автора публикаций в соавторах. Словом, поводов для взаимного отчуждения к 1870-м годам как у Сидорова, так и Кушелевского накопилось более чем достаточно.

Дальнейшие сведения о жизни Ю.И. Кушелевского отрывочны. Не увенчались успехом и мои поиски фотографического портрета ученого. Известно только, что 6 ноября 1869 года «отставной коллежский секретарь» Ю.И. Кушелевский определен на должность секретаря Курского губернского статистического комитета. В августе 1873 года Кушелевский выбыл из Курска [2].

Судя по тому, что упоминания о Кушелевском в печати и его собственные публикации прекратились в конце 1870-х или в начале 1880-х годов, можно предположить, что он ушел из жизни где-то в эти сроки, если бы не одно любопытное обстоятельство. Оно имеет отношение к появлению на картах Тазовской губы начала XX столетия полуострова Кушелевского на западном берегу Гыданского полуострова напротив устья Пура. Появление на картах имени Кушелевского может внести некоторые коррективы в дату кончины естествоиспытателя. Подробнее об этом в следующем параграфе.

Трудности поисков биографических подробностей Ю.И. Кушелевского свидетельствует, что судьбой пионера-землепроходца Тобольского Севера, за редкими исключениями [10, 12, 15, 17, 19, 20, 27], нередко дублирующими друг друга, мало кто досконально занимался. Почти неизвестны страницы его жизни в юности, а также после 1973 года, когда он покинул Курск. Ничего о судьбе Кушелевского не знают работники архива и краеведческого музея Кингисеппа. Долгое время поиски в печати и архивах не давали ничего утешительного. Несомненно лишь одно: несколько лет плодотворного сотрудничества Кушелевского с Сидоровым стали наиболее яркими фрагментами биографии исследователя Севера.

Насколько мало известен Кушелевский, можно судить по следующему курьезному происшествию. Моя аспирантка Н.Л. Антуфьева весной 2008 года побывала в Санкт-Петербурге в публичной библиотеке с целью поиска сведений о Кушелевском и, в первую очередь, о неустановленной дате его кончины. Работники библиографического отдела удивились просьбе об оказании помощи.

– Стоило ли Вам ехать из Тюмени в Питер, если в Тюмени живет и работает эксперт по этой тематике. Он опубликовал фундаментальную работу по Кушелевскому. К нему, в первую очередь, и следовало обратиться.

Для пущей убедительности показали гостье ... мою статью, опубликованную в одной из местных газет [29]. Тем не менее, заведующая отделом обнадежила нас тем, что один из ее сотрудников занимается описью захоронений XIX столетия в уездных городах России. В поисках отдел учтет и наши интересы.

– Никуда от нас Кушелевский не денется!

Ради одной этой фразы от благожелательных библиографов-питерцев стоило посетить Санкт-Петербург и организовать туда дорогостоящую поездку. А пока приходится жить надеждой на благоприятный исход поисков.

А теперь проследим фрагменты хронологии публикаций, в которых научные заслуги Кушелевского, мягко говоря, полностью отрицаются. Пожалуй, одними из первых и непримиримых критиков Кушелевского стали И.С. Шемановский [28] (отец Иринарх) и Б.М. Житков известный исследователь Ямала, опубликовавший в 1913 году свою знаменитую книгу об этом полуострове [8]. Шемановский, в частности, писал: «Кушелевский единственный заседатель в Обдорске, оставивший после себя печатный труд. Книга его «Северный полюс и земля Ялмал», не представляя ценности в научном отношении, дает ряд живых картинок из жизни и быта самоедов». И эта уничтожающая оценка дается труду, в котором, возможно, впервые дается почти полный словарь языка северной народности. Сколько же надо было потратить времени, чтобы создать этот неповторимый для того времени труд!

Вспомним также оценку Ю.И. Кушелевского Б.М. Житковым. В обзоре работ своих предшественников Житков упоминает и его. Но с каким пренебрежением звучит это упоминание! Надо полагать, Житков, знакомый с хронологией и записями Шемановского, находился под впечатлением его слов. Вот как он пишет о Кушелевском в подстрочном примечании. Заметьте: не в тексте книги, что свидетельствует об ознакомлении

Житкова с публикацией Кушелевского не в процессе подготовки экспедиции на Ямал, а только после нее во время работы над книгой. «В 1862 году известный М.К. Сидоров, отыскивая средства для перевозки графита с реки Курейки в Обь и вообще в места сбыта, поручил доверенному своему Кушелевскому проехать через тундры с Оби на Енисей, с Оби на Печору и водой из Обской в Тазовскую губу. В течение 1862–64 годов Кушелевским выполнены три экспедиции... Они не имели и не могли иметь ни научного, ни практического значения. Кушелевский описал их в своих путевых заметках, вышедших под странным названием «Северный полюс и земля Ялмал»... В довольно безграмотной книжке этой есть некоторые данные о жизни самоедов, часть которых кочует по Ямалу. Путешествия Кушелевского оставили временно некоторый след в картографии...».

Предвзятость оценки работ Кушелевского со стороны Житкова бросается в глаза в каждой из приведенных фраз. И это объяснимо. Претендуя на положение научного первооткрывателя Ямала, Житков ревностно относился к публикациям предшественников. Достаточно упомянуть, что в конце своей книги Житков поместил свой заметки по фонетике самоедского языка и обширный список из 233 местных географических названий в переводе на русский язык. Все эти материалы, несомненно, составляют крупное научное достижение автора. Но вот что любопытно. В книге Житкова ни слова не было упомянуто о том, что Кушелевский в своей книге предпринял первую попытку составления самоедско-русского словаря. Признай Житков этот немаловажный факт, и блеск собственного достижения заметно блекнет, да и оценка книги Кушелевского как «безграмотной» теряет смысл. Ведь тогда придется безоговорочно признать, что Кушелевский ученый и выдающийся, даже если бы Кушелевский ничего, кроме словаря, не совершил. Да, в работе Кушелевского с дистанции в полвека Житкову нетрудно было найти слабые, и даже наивные места. Но таким малоприятным свойством обладают все пионерские работы в любой отрасли знаний, будь то радио, телевидение, авиация и т.п. Осуждать пионеров через 50 лет после публикации их работ дело неблагодарное и нечестное. Что касается действительно нелепого «Северного полюса» в заголовке книги, не имеющего никакого отношения к ее содержанию, то еще неизвестно, кто его вставил. Автора книги Ю. Кушелевского трудно заподозрить в незнании географии Севера. Скорее всего, без ведома автора это сделал невежественный издатель или спонсор. Те, кто финансируют издание, во все времена, включая и наши, считали и считают возможным бесцеремонно, но бестолково вмешиваться в авторский процесс только потому, что они платят. В те годы, вспомним, когда печаталась книга, всякое упоминание о полюсе становилось гарантией удачного распространения издания. Неслучайно же, что в первоначальном варианте книги, изданной в Тобольске, ее название значилось как «Путевые записки» [33].

К сожалению, и в наше время либо в подражание Житкову, пустившему в обиход недобросовестную легенду, либо следуя распространенному принципу «или ты украл шубу, или ее стащили у тебя – к этому криминалу так или иначе ты причастен», находятся желающие распространять хулу в адрес заслуженного путешественника. Так, в середине 1980-х годов я с изумлением прочитал в книге А.К. Омельчука [18] преисполненную иронией и сарказма характеристику деятельности Ю.И. Кушелевского, сопровождаемую такими словами и фразами, как «наукообразное невежество», «легковесные заскоки», «пылкое вранье», «мания первооткрывательства». Разве в такой интонации следует вести спор? Тем более, что в оценке мыслей Кушелевского о влиянии ветров на горообразование Урала Омельчук сам ставит себя в неловкое положение. Известны, например, знаменитые Столбы на Приполярном Урале – продукт выветривания горных пород.

Справедливости ради надо отметить, что имеется немало современных публикаций, в которых выдающаяся роль первооткрывателя Кушелевского признана безоговорочно [5, 7, 9, 13, 14]. Среди авторов этих печатных работ такие авторитеты как И.Я. Словцов директор Тюменского реального училища, знаток Севера С.В. Попов и писатель В.Г. Утков. Так, Утков, между прочим, пишет: «Поездки Латкина по Печорскому краю и Северному Уралу, Кушелевского по междуречью Оби и Енисея и Приполярному Уралу составили бы славу иному зарубежному исследователю. Их имена стали бы широко известны, они, вероятно, вошли бы в когорту знаменитых путешественников. В России же они были обречены на равнодушие и забвение, как было с Кушелевским, или на преследования и насмешки, как случилось с Латкиным. И если бы не то счастливое обстоятельство, что и Латкин, и Кушелевский оставили после себя книги с описанием своих путешествий, мы с трудом бы нашли материалы о них в газетных заметках, в журнальной полемике прошлых лет».

В одной из современных фундаментальных работ по Ямалу, выполненных Московским университетом [13], выдающаяся роль Ю.И. Кушелевского как исследователя отражена в следующих словах: «Наиболее интересные сведения о природе Ямала и, в частности, о четвертичных отложениях в многолетнемерзлых породах, приведены в работах Ю.И. Кушелевского (1868), Б.М. Житкова (1913), Ф. Нансена (1915)... и других ученых». Высокую оценку геолого-минералогическим наблюдениям Кушелевского на Приполярном Урале дал знаменитый знаток геологии Западной Сибири и собиратель метеоритов П.Л. Араверт [7]. Тюменский энциклопедист, основатель реального училища И.Я. Словцов ценил достижения Ю. Кушелевского [5] за пионерские исследования городища Мангазея, место которой Кушелевский впервые восстановил. О трудностях и находках экспедиций Кушелевского И. Словцов информировал своего тестя, первооткрывателя лечебных вод Белокурихи С.И. Гуляева (1805–1888) из Барнаула. Об этом свидетельствует их переписка 1876 года, описанная автором в одном из предыдущих томов «Окрика памяти».

Итак, Ю.И. Кушелевскому выпала трудная роль первооткрывателя отдаленных мест России, и он с ней справился с достоинством. Им изучены особенности этнографии ненцев и ханты, составлен самоедско-русский словарь. Описаны природа и экономика края, изучены, нанесены на карту и проложены транспортные пути до Печоры, от устья Таза до Туруханского зимовья через Енисейский волок. Произведено уточнение карты побережья Обской и Тазовской губ, установлено нахождение археологического памятника XVII века – городка Мангазеи, сделаны геологические открытия на Полярном Урале. Результатом исследований устья реки Печоры представителями Печорской компании, куда Кушелевский транспортировал лес и графит, стало создание пристани, где сейчас расположен Нарьян-Мар. Стало быть, заслуга в выборе и в первоначальном освоении места будущей столицы Ненецкого автономного округа принадлежит Ю.И. Кушелевскому.

Материал подготовлен совместно с Н.А. Антуфьевой.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._ГУТО_ГАТО_в_г._Тобольске._Ф._35._Оп.1._Д.1._Л.557-562._Рукопись_об_экспедиции_г._Кушелевского,_поступившая_в_редакцию_«Губернских_ведомостей»_под_инициалами_«В.И.»_(Ильин?);_Ф._152._Оп._31._Д._103._Л._13._Ведомость_о_молодых_дворянах,_состоящих_на_службе_в_штате_Тобольского_губернского_правления_за_1848_г._

_2._ГАКО_(Государственный_архив_Курской_области)._Ф._4._Оп._1._Д._66._л._2,_об.,_1873_г._

3. _Сидоров_М._Север_России._Ч._2. –_СПб.,_1870. –_С._5._

4. _Сидоров_М._К._О_нефти_на_севере_России. –_СПб.,_1882. –_12_с._

_5._Словцов_И.Я._Археологические_памятники_Тобольской_губернии_//_Архив_музея_антропологии_в_Москве. –_1887. –_№_180. –_С._183–184._

_6._Россия._Полное_географическое_описание_нашего_Отечества_/_под_ред._В.П._Семенова-Тян-Шанского. –_СПб.,_изд._А.Ф._Девриена,_1907. –_Т._XVI._Западная_Сибирь. –_С._414._

_7._Драверт_П.Л._Драгоценные_и_цветные_камни_Омской_области_//_Омская_область. –_1939. –_№_ 8. – _С._64–65._

_8._Житков_Б.М._Полуостров_Ямал. –_СПб.,_типография_М.М._Стасюлевича,_1913. –_С._ 12.

_9._Утков_В._Люди,_судьбы,_события. –_Новосибирск,_1970. –_С._100–110._

_10._Букреев_В._Экспедиция_Кушелевского_//_Красный_Север. –_Салехард,_1972. –_21,_22_и_25_июля._

_11._Ефимов_А.С._Кингисепп. –_Л.,_1972. –_С._12–69._

_12._Топонимика_морей_Советской_Арктики._ – _Л.,_1972. –_С._155._

_13._Полуостров_Ямал_(инженерно-геологический_очерк)_/_Под_ред._В._Т._Трофимова._ – _М.,_1975. –_С._5–6._

_14._Белов_М.И._По_следам_полярных_экспедиций. –_Л.,_1997._

_15._Белодубровский_Е._«Труд_мой_благороднейший_в_мире»_//_Уральский_следопыт. –_1979. –_№_11. –_С._11–14._

_16._А._Белов_М.И.,_Овсянников_О.В.,_Старков_В.Ф._Мангазея._Мангазейский_ход._Ч._1_/_Под_ред._М.И._Белова. –_Л.,_Гидрометиздат,_1980. –_163_с._

_17._Танков_Капитан_собирает_..._названия_//_Тюменская_правда. –_1985. –_13_янв._

_18._Омепьчук_А.К._К_неведомым_вершинам. –_Свердловск,_1985. –_С._67–75._

_19._Матвеев_А._Юмбура-Ямбура-Ямбург_//_Уральский_следопыт. –_1987. –_№_10. –_С._64._

_20._Королев_В._России_беспокойный_гражданин. –_Сыктывкар:_Коми_кн._изд-во,_1987. –_112_с._

_21._Рудольф_В._И_снова_Сидоровск_//_Красный_Север. –_1988. –_29_июня._

_22._Рудольф_В._«Мои_труды_оценит_потомство»_//_Тюменская_правда. –_1988._–31_дек._23._Рудольф_В._Ревнитель_Севера_//_Красный_Север. –_Салехард,_1989. –_№_3. –_5_янв._

_24._Попов_В._Названия_студеных_берегов. –_Мурманск,_1990. –_С._116–119._

_25._Липатова_Л._Ямальские_экспедиции_Кушелевского_//_Лукич. –_1998. –_Ч._2._

_26._В_краю_селькупов_(Красноселькупский_район:_природа,_люди,_экономика,_экология). –_Екатеринбург:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_2000. –_280_с._

_27._Швецова_Е.П._Соавтор_Кушелевского._Самодийцы:_материалы_IV_сибирского_симпозиума_«Культурное_наследие_народов_Западной_Сибири». –_Тобольск,_2001. –_С._170–172._

28. _Шемановский_И.С._Хронологический_обзор_достопамятных_событий_в_Березовском_крае_Тобольской_губернии_(1032–1910_гг.)_//_Шемановский_И.С._Избранные_труды»_/_Сост._Л.Ф._Филатова;_авт._вступ._ст._Л.Ф._Филатова. –_М.:_Сов._спорт,_2005. –_304_с._

29. _Копылов_В.Е._Ямбург_Кушелевского_//_Сибирский_посад_(экономический_еженедельник). –_Тюмень,_2006. –_№_21_(682). –_30_мая –_6_июня._

_30._Копылов_В.Е._Ю.И._Кушелевский_исследователь_Тюменского_Севера_/_В._Е._Копылов,_Н.Л._Антуфьева_//_Aus_Sibirien_–_2008:_IV_междунар._науч.-практ._конф._«Стеллеровские_чтения». –_Тюмень,_2008. –_С._9–13_()._

Некоторые публикации Ю.И. Кушелевского.

_31._О_настоящем_состоянии_остяков_Тобольской_губернии_//_Тобольские_губернские_ведомости. –_1859. –_№_21._

_32._О_привилегии_госп._Сидорова_//_Тобольские_губерн._Ведомости. –_1864. –_№_48._

_33._Путевые_записки. –_Тобольск,_типография_губернского_правления,_1864_(с_18_рисунками_М._С._Знаменского_и_с_картой_в_приложении)._

_34._Путевые_записки_//_Биржевая_газета. –_СПб.,_1865. –_№_91._

_35._Проекты_Уральской_железной_дороги_составляют_миф_//_Деятельность. –_1869._№_67._

_36._Письма_к_М.К._Сидорову._Фонд_М._К._Сидорова,_Санкт-Петербургское_отделение_Архива_РАН._Д._270._Оп._4,_Ед.хр._925._

_37._Каналы,_спроектированные_М._Сидоровым_с_Оби_в_Байдарацкую_губу_из_Тазовской_губы_на_Енисей_и_описанные_в_особой_брошюре_1877_года._Карта_и_текст_Ю._Кушелевского._Там_же._Оп._4._Д._925_(1863_г.);_Оп._5._Д._3._(1877)._

_38._Местные_известия_//_Тобольские_губерн._ведомости. –_1866. –_№_42._ – _С._298._

_39._Северный_полюс_и_земля_Ялмал._Путевые_записки. –_СПб.:_тип._М.В.Д.,_литография_К._Штремера,_1868. –_156_с._






ЯМБУРГ КУШЕЛЕВСКОГО


В начале 1980-х годов в местной и центральной периодической печати замелькало название северного местечка «Ямбург», связанного географически с Тазовским полуостровом. Тогда же мне вспомнилось, что в моем собрании старинных, начала XX века, художественных почтовых открыток с видами городов России есть открытка, на которой изображена одна из улиц древнего русского города Ямбурга (илл. 69). Поселение располагалось в 138 километрах к юго-западу от Санкт-Петербурга на реке Луге в 40 километрах от ее впадения в Финский залив. Годом основания новгородцами города-крепости, призванного защищать русские земли от нашествия рыцарей Ливонского ордена, считается 1384-й. Свое первоначальное имя «Ям» город получил от слова «ямь» названия древнего финского племени, когда-то здесь проживавшего. С 1703 года по указу Петра I крепость стала именоваться Ямбургом. С 1870 года после постройки железной дороги между Петербургом и Ревелем Ямбург стал железнодорожной станцией. Через Лугу построили крупный мост. В 1922 году по распоряжению ВЦИК город переименовали в Кингисепп в память погибшего руководителя эстонских коммунистов.






А теперь восстановим в памяти события с названием «Ямбург» на Тазовском полуострове. Впервые на российских картах мыс Ямбург на восточном побережье полуострова появился в 1863 году по предложению русского исследователя Севера и неутомимого путешественника Юрия Ивановича Кушелевского, уроженца города Ямбурга, с которого мы и начали свой рассказ. Несомненно, в прошлом существовала какая-то связь между этими двумя одинаковыми по названию точками на карте (Ямбург там и тут), разделенными тысячами километров. Но какая?

С тех пор, уже более 140 лет, идет спор о происхождении заполярного названия Ямбурга, а также дискуссия между приверженцами достижений Кушелевского и его противниками, принижающими заслуги сибирского странника. Более того, споры и противоречивые оценки деятельности Ю.И. Кушелевского нередко перемещались в плоскость, начисто отрицающую научные заслуги Кушелевского, несмотря на его серьезные публикации и признательную оценку трудов естествоиспытателя многими его современниками.

Путешествие Кушелевского вокруг Тазовского полуострова на парусной шхуне «Таз», построенной в Тобольске, началось, как указывалось в предыдущем разделе книги, 17 июля 1863 года в разгар сибирского лета. Судно отчалило от пристаней столицы губернии и отправилось в плавание вниз по Оби. Местная газета «Тобольские губернские ведомости» не замедлила сообщить своим читателям о нерядовом событии. На всем протяжении пути до Обдорска жители северных прибрежных поселков содействовали путешествию. А обдорский заседатель Мицкевич распорядился расставить сигнальные вехи на опасных местах Обской губы. Шхуна шла, держась правого берега Оби и Обской губы. За мысом Круглым, почти на устье Тазовской губы, подул сильный ветер, и неуправляемое парусное судно понесло в Ледовитый океан. Как отметил в дневнике Кушелевский, Карское море было свободно ото льда, что, к удовольствию путешественника, противоречило утверждению авторитетного адмирала Ф. Литке о недоступности Карского моря для морского плавания даже летом.

С трудом справившись с управлением судна и к неописуемой радости команды шхуны, Кушелевский обогнул-таки северную оконечность Тазовского полуострова у мысов Поворотного и Близкого и вошел в воды Тазовской губы. На всем пути Кушелевский вел описание берегов, что позволило ему уточнить имеющиеся к середине XIX века несовершенные, а порой и недостоверные карты. Географические материалы под названием «Карта Сидоровской экспедиции, летней на шхуне «Таз» и зимней на оленях, под начальством Ю.И. Кушелевского с 1862 по 1864 годы», размещенные Ю. Кушелевским в одной из своих книг, содержали новые и до него безымянные элементы рельефа берегов. Благодаря наблюдениям Кушелевского на опубликованной им карте появились названия Сидоровского мыса, мысов Досады, Осетрового, Поворотного и Близкого, Преображения и Последнего, а также Круглого и Парусного. Наконец, на карту на восточном берегу полуострова на широте несколько выше шестьдесят восьмой параллели были нанесены мыс Ямбург (илл. 70), остров того же названия и остров Находка.






Нельзя сказать, что до Кушелевского здесь, да и в соседнем Ямале, не было созвучного названия места. Сам мыс местные жители-ненцы звали Юмбором («морошковые кочки»). Достаточно также вспомнить такие имена, как Юмбор-Саля, вариант Ямбур-Саля («торфяной мыс»), или деревня Ямбура близ устья Оби. Озера под названием Ямбу-то («Длинное озеро»), дважды встречаются на картах Ямала, а также на полуострове Мамонта. Учтем, что ненецкий язык принадлежит к одной из ветвей финно-угорской группы. Отсюда и совпадение звучания названий к западу и к востоку от Уральского хребта.

А теперь поставьте себя на место капитана «Таза». Шхуна прошла сквозь ветры, бури и ледяные валы морской воды, а сам капитан, тоскуя, немало лет лишен возможности посетить родной Ямбург под Петербургом. И вдруг слышит название мыса, звучащее почти так же, как родной город. Невольно, нанося мыс на карту, к имеющемуся названию добавляется одна единственная буква «г» и, что естественно для орфографии того времени, забытая нами «ять». Так и родился в Тазовской губе, сохранившись на карте до наших дней, приполярный Ямбург («Ямбургъ»), а попутно с ним и остров того же названия. В знаменитом когда-то и обстоятельном настольном атласе России, изданном в 1909 году картографическим заведением товарищества А.Ф. Маркса в Санкт-Петербурге, на карте Тобольской губернии мыс и остров Ямбург сохранились в том виде, каким его изобразил Кушелевский. С десятилетиями исчезли, смытые морем, мысы Досада и Парусный. Мыс Осетровый почему-то стал Островным. От мыса Круглого осталось только название, а сам мыс почти исчез. Море смыло крупные острова Ямбург и Находку. От острова Ямбург в Тазовской губе остались два крохотных и безымянных в наши дни участка земли, на одном из которых на мысу Пойловосаля (бывший остров Ямбург) сохранился лишь маяк (илл. 71, верх). Мыс Ямбург дожил до советских времен. Там в 1929 году с обозначением на картах построили факторию Ямбург-Сале со строениями на берегу речки Поерянга близ ее устья (та же илл., низ). Позже здесь разместилось хозяйство геофизиков, и на крупномасштабных планах местности начала 1960-х годов поселок геологов существовал под названием «Разв. Ямбург» (Разведка Ямбург, имея в виду геологоразведку). Сейчас поселок считается нежилым.






Со времен Кушелевского существенно изменилась и уточненная конфигурация берегов Тазовского полуострова. Так, на картах западного побережья Гыданского полуострова, составленных В.П. Семеновым-Тян-Шанским в 1907 году и картографическим отделом корпуса военных топографов в 1914–1919 годах, напротив острова Находка обозначился мыс, в те же годы, а, может, несколько ранее, названный почитателями Ю.И. Кушелевского его именем. На карте Тазовского полуострова (илл. 71) этот мыс можно найти против буквы «а» в слове «губа» против устья Пура и к юго-востоку от порта Находка по направлению зимника, обозначенного пунктиром и пересекающего мыс-полуостров. На следующей карте увеличенного масштаба (илл. 72) мыс далеко протянулся вглубь Тазовской губы. Можно предполагать, что полуостров за счет его протяженности был принят Кушелевским за остров. Тогда исчезновение на более поздних картах острова Находка вполне объяснимо. Центральная часть мыса представляет собой песчаный намыв реки Среднее Мессо. Там же видны домики фактории того же названия, что и у реки. Интересно, знают ли коренные жители и посетители фактории старое название полуострова?






Согласитесь, человеку много надо сделать в своей жизни, чтобы потом, спустя десятилетия, его имя появилось на карте и в списке географических названий России. Редкие имена удостоены такой чести, и если потомки не забыли имя Ю.И. Кушелевского, назвав его именем мыс, мимо которого он когда-то проплывал, то вхождение Кушелевского в когорту прославленных имен покорителей Севера не только заслуженно, но и свидетельствует о его существенном вкладе в географическую науку. По причинам, мне малопонятным, название мыса на современных картах, включая крупномасштабные топографические планы, почему-то исчезло. С учетом всех материалов, ранее высказанных, восстановление заслуженного имени Ю.И. Кушелевского в названии полуострова следует считать делом чести действующих картографов.

Но кто и когда назвал полуостров именем Кушелевского? Кстати, на некоторых старых картах звучание имени мыса несколько и ошибочно искажено: Кошелевский. По-видимому, исходный термин «кошелек» кому-то показался более благозвучным. Исчезновение, как и появление названия, натолкнуло меня на полезные размышления. В самом начале 1900-х годов исследованиями Обской и Тазовской губ и уточнением карт занимался известный русский полярник А.И. Вилькицкий (1858–1913). Замечу, что имеется карта Севера Тобольской губернии от 1903 года, составленная известным тобольским лесничим А.А. Дуниным-Горкавичем (1854–1927). На ней название Кушелевского мыса отсутствует, но обозначено становище Мимеева, проводника и соратника Ю. Кушелевского по его путешествиям 1860-х годов. Таким образом, становится понятным, что появление названия мыса Кушелевского имело место в промежутке 1903–1907 годов. А они соответствуют максимуму активности работ в этих краях А. И. Вилькицкого. Нет сомнения, что Вилькицкий как серьезный исследователь изучал и знал работы своих предшественников, включая публикации Кушелевского. Следовательно, Вилькицкому, а не кому-то другому, принадлежит инициатива нанесения на карту названия мыса. Но по какому поводу? Скорее всего, толчком могло стать неординарное событие. Это, как можно предполагать, кончина Ю. Кушелевского в 1902–1903 годах, поскольку имена живущих исследователей в названиях географических объектов используются крайне редко. Тогда уточненные даты жизни Ю.И. Кушелевского можно записать как 1825–1902, но опять таки со знаком вопроса. Есть надежда, что уточненный и окончательный ответ на эту загадку даст изучение архивов А.И. Вилькицкого и В.П. Семенова-Тян-Шанского.

Ямбургское глубинное поднятие-структура выявлено в 1963 году [1, 2, 3] геологической партией геофизиков-сейсморазведчиков, разместившейся поначалу в домиках фактории Ямбург, или спустя столетие после посещения Кушелевским этих мест. С 1969 года усилиями тюменских геологов юго-западнее фактории Ямбург стала известна всему миру неповторимая кладовая подземного газа. Она расположена в центре полуострова на субантарктической 67-градусной широте. Размеры кладовой внушительны: 170 на 50 километров. Она тянется от Ямбурга-восточного на юго-запад до самого берега Обской губы. Месторождение, учитывая его соседство с единственным в тех местах и с ближайшим поселением на восточном берегу Тазовской губы, геологи назвали Ямбургским. Что, несомненно, выглядело вполне логичным. Но когда встала проблема строительства опорной базы для последующего освоения месторождения, то размещение базы сочли более удобным на берегу освоенной мореходами Обской губы на западном побережье Тазовского полуострова. По аналогии и по созвучию с названием месторождения поселок также был назван Ямбургом. Версия о том, что название поселка происходит от Ямпура («Серое болото»), которым, якобы, именовалось будущее месторасположение поселка, критики не выдерживает. Таким образом, на западном и восточном берегах полуострова до наших дней сохранились два одинаковых названия двух географических объектов. Они расположены друг от друга на расстоянии около сотни километров. Географический ляпсус с названиями очевиден, но исправить что-либо уже невозможно: слишком известен в мире знаменитый газовый Ямбург. Тем не менее, имеющий место неприятный факт ни в коей мере не умаляет заслугу Ю.И. Кушелевского, который впервые нанес на карту далекой Сибири имя своего родного города, ставшее столь популярным, что геологи сочли за честь повторить его на новом месте. В одном лишь Кушелевский невольно ошибся. Один из мысов вблизи современного Ямбурга мореплаватель назвал мысом Досады. Знать бы Кушелевскому, какова стала цена «досады», спустя столетие!

В наше время заполярный Ямбург – это городок на вечной мерзлоте, мощность которой в глубь Земли достигает 400 метров. Все строения, как в Якутске, размещены на сваях и приподняты ими таким образом, чтобы ни в коем случае не нарушить мерзлотный режим. В противном случае коварная мерзлота, оттаивая, разрушит даже самое солидное сооружение. В середине 1980-х годов мне довелось побывать в Якутске. Более всего меня удивили пятиэтажки-хрущевки на сваях. Дома возвышались своим основанием над землею таким образом, что я, чуть пригнувшись, свободно прошел под зданием на всем его протяжении.

Извлечение из пробуренных скважин подземного газа ООО «Ямбурггаздобыча» ведет с 1984 года [2]. А в январе 1982 года в эти безжизненные места прибыл первый санно-тракторный поезд с месторождения Медвежье. В первую очередь до начала навигации в Обской губе прорыли канал длиной 200 и шириной 60 метров. Заработала спутниковая телевизионная система «Экран». Бурение скважин велось наклоннонаправленным способом, что сократило расходы на обустройство и отсыпку рабочих площадок. Обустроенный модулями финского проекта газовый промысел с населением около 12 тысяч человек пользуется мировой известностью. Каждый модуль включает все необходимое для комфортного жилья: общежитие, столовую, магазины и телефон-телеграф. В городке – две гостиницы, церковь, аэропорт и железнодорожный вокзал, морской причал, местное телевидение. В поселке в Центре культуры и спорта работает музей Ямбурга. К сожалению, в музее ничего нет о деятельности Ю. Кушелевского, благодаря инициативе которого Ямбург носит столь звучное имя. Достопримечательностью Ямбурга считается мерзлотник - местные рукотворные пещеры, вырубленные в вечной мерзлоте для хранения продуктов питания [5]. Два тоннеля с многочисленными штольнями могут вмещать до 200 тонн продовольствия. Проживание работников промыслов отвечает требованиям вахтового метода: по рекомендации врачей в условиях тундры можно работать не более двух месяцев, после чего вахта меняется. Неслучайно Ямбург называют городом без постоянного населения. Автобусное движение по Ямбургу бесплатное.

Со стороны Уренгоя проложена надежная автомагистраль, налажена автобусная связь. На трассе на 62-м километре в сторону Уренгоя установлен уже упоминавшийся памятный знак «Полярный крут». В Интернете можно найти цветные фотографии поселка Ямбург, в том числе с высоты птичьего полета, штолен мерзлотника и свайное поле приподнятых над землей жилых построек [5].

Было бы уместным присвоить имя Ю.И. Кушелевского первооткрывателя географического названия Ямбург, одному из городских элементов знаменитого селения, например, району морского порта. Немаловажно учесть и еще одно существенное обстоятельство. В путешествии на шхуне «Таз» Кушелевский наносил на карту вновь выявленные им географические элементы берегов Тазовского полуострова. Среди них – мыс Парусный на Обской губе, название которого дошло без изменений до наших дней. Здесь открыты перспективные газовые месторождения, приуроченные к Парусному валоподобному поднятию [4]. Поднятие «Парусное», а месторождения ямбуржцы почему-то называют «Парусовым», «Северо и Южно-Парусовым». Что это: простая описка или я в чем-то недостаточно информирован? Если это не так, то и здесь в топонимике Тазовского полуострова сказывается влияние экспедиции Ю.И. Кушелевского на геологические имена современного Ямбурга.

И последнее. Не подсказать ли петербуржцам от нашего, сибиряков, имени о необходимости возврата прежнего многовекового названия русского города Ямбурга на реке Луге?




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Максимов_С.П._Ямбургское_месторождение_//_Горная_энциклопедия._Т._5. –_М.,_1991. –_С._531–532._

_2._Чистякова_Н.Ф._«Ямбурггаздобыча»_//_Большая_Тюменская_Энциклопедия._Т._3. –_Тюмень,_2004. –_С._465._

_3._Кислухин_В._И._Ямбургский_мегавал_//_Там_же._

_4._Парусовое_газонефтяное_месторождение_//_Большая_Тюменская_Энциклопедия._Т._2. –_Тюмень,_2004. –_С._418._

_5._Ямбург_в_книге_рекордов_России._Режим_доступа_: www.TVplaneta.ruwww.TVplaneta.ru(http://www.tvplaneta.ru/)
. – _2008. –_25_июня._






ДЕРЕВЯННАЯ РЕЛЬСОВАЯ («ЖЕЛЕЗНАЯ») ДОРОГА НА ЕНИСЕЙ


Несмотря на несколько необычное сочетание слов в заголовке, такая дорога действительно существовала на старинном водном пути из Оби на Таз и Енисей к юго-западу от фактории Янов Стан. В древности, если помнит читатель, Енисей назывался Ислень-рекой. Именно здесь, на водоразделе притоков Таза и Енисея, оставался сухопутный участок дороги длиною километр или несколько более, на котором русские купцы основали волок, именуемый Енисейским (иногда Туруханским или Сидоровским). Он старше Мангазеи. Вместе с Ямальским волоком, позволившим исключить водный путь вокруг Ямала, а также Кеть-Кемь-Енисейским волоком они вошли в список знаменитых волоков Западной Сибири. Перечень опорных географических пунктов Включал следующие названия: река Таз устье правого притока Таза Худосеи с зимовьем – устье речки Покольки сама Поколька речка Перевальная – урочище Сухой и Мокрый волок – Перевальные озера (озеро Верхнее Перевальное и Перевальное) – речка Покотылькы реки Верхняя Баиха и Турухан Енисей. Кстати, Поколька с селькупского языка означает Перевальная река или Волочанка. Почти все эти названия можно проследить на карте (илл. 73) вблизи выделенного квадрата, обозначающего район волока. Исключение составляют речка Перевальная и Перевальные озера. Мелкая речушка Перевальная и Перевальные озера там нанесены, но без названий. Карта ориентирует читателя на пространстве от Красноселькупа до Янова Стана в Красноярском крае. Красная полоса, разделяющая внутри квадрата два Перевальных озера, есть административная граница между Тюменской областью и Красноярским краем. Для удобства приводится крупномасштабная карта волока (илл. 74), по площади соответствующая выделенному квадрату на предыдущем рисунке.











Давайте более внимательно рассмотрим эту карту, составленную по съемкам местности 1960-х годов. Крупномасштабная выкопировка досталась нам с невероятным трудом, как необычайно «секретная». Ее масштаб 500 метров на один сантиметр карты. Красная линия, пересекающая почти по диагонали прямоугольник фрагмента карты, есть упомянутая административная граница. Одновременно она обозначает водораздел акваторий Таза и Енисея. Наибольший интерес представляет нижний левый юго-западный – элемент карты. Вдоль крутой излучины речки Перевальной, текущей на юго-запад, на северо-восток тянется гряда песчаных бугров. Их можно найти на карте по коричневой полоске местности. На месте бугров различается надпись «Сухой волок». Повторяя изгиб песчаных бугров, несколько ниже по долине Перевальной обозначен «Мокрый волок». Этот волок переходит сначала в озеро Нижнее Перевальное, а затем в Перевальное озеро, расположенное уже на восточном склоне водораздела. Именно эти озера, подернутые льдом, упоминались в записках Ю. Кушелевского о своем путешествии на Енисей. Из Перевального озера имеется исток в речку Покотылькы. Она течет на юго-восток до встречи с Верхней Баихой, притоком Турухана. Наиболее примечательная деталь юго-запада карты – это пунктир на водоразделе несколько севернее Сухого волока (см. упомянутую илл. 74).

Пунктир и есть та самая «железная» дорога, предназначенная для спрямления Сухого волока в сторону той части русла речки Перевальной, которая вниз по течению в большей мере наполнена водой. Теперь, пользуясь картой, местонахождение Енисейского волока наконец-то можно считать установленным абсолютно точно. Более того, крупномасштабная карта показала, что знаменитый волок находится на территории Тюменской области. Подобной уверенности у меня раньше не было. Упомянутый водораздел, кстати, только в наше время стал административной границей между Тюменской областью и Красноярским краем, хотя, по некоторым сведениям, было время, когда Янов Стан на Турухане входил в состав Тобольской губернии Тюменской области.

Расположение дороги на водоразделе Таза и Енисея по обе стороны границы Тюменской области и Красноярского края относится к району, весьма перспективному на нефть и газ. А там, где разворачиваются нефтепоисковые работы, всегда имеется опасение, что исторические следы древних дорог могут быть уничтожены современной цивилизацией. Вот почему как никогда актуальны тщательное изучение истории этого удаленного и малонаселенного уголка Тюменской области, сохранение на его пространстве памятников техники ушедших времен и уточнение мест их расположения. Можно напомнить, что территория Красноселькупского района богата памятниками науки, техники и археологии. Это прежде всего «мертвая» дорога с мостами на ней, железнодорожными путями, рельсами и локомотивами со всего света. На Тазе располагаются археологические остатки «златокипящей» Мангазеи и строения пристани Сидоровск, стоящей на Полярном круге, с памятными знаками тут и там. В верховьях Таза во времена СССР в точке Центра территории России, рассчитанной еще Д.И. Менделеевым, в 1983 году установили памятное сооружение с барельефом ученого. На территории Красноселькупского района в самой южной его части располагается и точка Центра бывшего СССР.

О Енисейском волоке существует обширная литература, начиная от С. Ремезова («Чертежная книга Сибири») до трудов известного исследователя Мангазеи, ленинградца, доктора исторических наук М.И. Белова («По следам полярных экспедиций») и архитектора В.И. Кочедамова («Первые русские города Сибири»), К сожалению, кроме общих фраз опубликованные сведения не содержат конкретную привязку сухопутного волока к местности. Спорные сведения о маршруте высказаны в работе В. Уткова («Люди, судьбы, события»). Ни в одной из этих ранних публикаций упоминаний о рельсовой дороге встретить не удалось. Впервые для себя я узнал о ней в 1988 году из статьи Н. Лудникова под рубрикой «Маленькие сенсации» [3]. Несколько ранее сведения о необычном транспортном сооружении в высоких широтах Западной Сибири опубликовал краевед из Красноселькупа В.В. Рудольф [1]. В 1982 году он вместе с охотоведом Л.М. Пастуховым решился на рискованный бросок по Енисейскому маршруту протяженностью около 250 километров по рекам, болотам и песчаным откосам, где пешком, где на плоскодонках, а где по пояс в болотной воде. Попытка отыскать волок успехом не увенчалась. Спустя несколько лет экспедиция под названием «Енисейский волок» под эгидой окружного радио из Салехарда с участием Виктора Валентиновича и его напарника Н. Коровлева повторила этот путь. На старых березах путники дважды прикрепили доски-указатели, которые облегчили бы поиск дороги в последующих экспедициях. Одну в начале пути, вторую в нескольких километрах от сухого волока (илл. 75). В итоге в июне 1986 года свершилось в некотором роде случайное, но потрясающее открытие. Высохшие старые стволы деревьев с метками минувших лет, возможно, еще с XIX столетия (илл. 76), привели путников, невзирая на лабиринт многочисленных речушек, к цели путешествия. Среди зарослей молодого березняка Рудольф обнаружил, не поверив поначалу собственным глазам, остатки рельсовой дороги на сухопутном участке Енисейского волока с деревянными рельсами и шпалами (илл. 77, 78). Той самой дороги, обозначенной на нашей карте пунктиром. Фрагменты дорожного полотна прослеживались на участке протяженностью почти полтора километра. Наличие рельсов, пусть и деревянных, и родило непривычный термин «железной» (в кавычках!) дороги.





















О судьбе Виктора Валентиновича Рудольфа надо сказать несколько слов. Первые сведения о нем мне довелось услышать в самом конце 1980-х годов от А.К. Омельчука. Я обратился с письмом к В. Рудольфу. Он ответил и прислал мне негативы фотографий с изображениями рельсовой дороги. К сожалению, на этом этапе наша переписка неожиданно оборвалась. Из статьи А.К. Омельчука [5] удалось узнать печальную весть о кончине северного краеведа в железнодорожном вагоне по дороге на родину в Минск. Некоторые биографические сведения о нем и две фотографии В.В. Рудольфа любезно представила нам заведующая отделом экскурсионно-массовой работы музея из Красноселькупа Э.Л. Шапошникова (илл. 79, 80), [10]_._ В.В. Рудольф (1936–1991) уроженец Белоруссии. Получил высшее образование по специальности учителя физкультуры, но сделал себе имя в Минске на поприще журналистики. На север Тюменской области в 1973 году его привели интересы к судьбам земляков-белоруссов, причастных к освоению Сибири и ее нефтяных богатств. Итогом наблюдений и найденных материалов стала книга под названием «Найди свою точку на карте», выпущенная в 1985 году в Минске издательством «Юнацтва». Тесное знакомство с местной культурой и народностью селькупов заставило Рудольфа коренным образом переменить свои журналистские интересы. Поначалу Рудольф поселился в селе Толька, где работал в совхозе «Толькинский» штукатуром-маляром. Затем переехал в районный центр Красноселькуп, где работал в ремонтно-строительном участке треста «Ямалгражданстрой» [2]. Там же сотрудничал с отделом культуры в должности методиста по фольклору. Стал собирать материалы по истории селькупов, записывал народные легенды и сказания, занимался раскопками Мангазеи, накопил богатый набор этнографических экспонатов. Некоторая часть коллекции стала базой районного краеведческого музея, основанного на общественных началах в 1989 году. Пишу «некоторая часть», поскольку при организации музея из-за разногласий с райисполкомом Рудольф отказался передать свою коллекцию в музей. И только после его кончины фрагменты коллекции были приобретены музеем.











В.В. Рудольф публиковался в районной, окружной и областной газетах: «Северный край», «Красный Север», «Полярная звезда» и в «Тюменской правде». В «Северном крае» он вел страничку «Пур» с материалами о селькупской этнографии. В 1988 году исполнилось 125 лет со дня основания пристани Сидоровск, расположенной неподалеку от знаменитой Мангазеи. При деятельной инициативе В. Рудольфа на берегу Таза в юбилейную дату установили памятный знак (см. ранее опубликованный снимок). О размахе свершившегося события можно судить по тому, что на торжествах присутствовали операторы Центрального телевидения. Памятный знак Рудольф установил и на месте Мангазеи.

Каждое лето в отпускное время Рудольф организовывал экспедиционные поездки по Красноселькупскому району («Мангазейский ход»). Неоднократно бывал на «мертвой» железной дороге Лабытнанги-Игарка с ее кладбищами локомотивов и прошел ее пешком от поселка Долгое на Тазе до Ермакове на Енисее. Посетил туруханских селькупов в Красноярском крае (илл. 80). На одном из домиков фактории Янов Стан В. Рудольф в экспедиции «Мангазейский ход-88» в июне 1988 года установил памятную доску (илл. 81), извещающую о том, что здесь в 1925 году размещалась первая селькупская национальная школа, созданная легендарной семьей Георгия и Екатерины Прокофьевых. А в значительном отдалении от «мертвой» дороги Рудольф в 1986 году в экспедиции «Енисейский волок» обнаружил упоминавшуюся деревянную «железную» дорогу. Это открытие стало звездным часом В.В. Рудольфа.






Ранний уход из жизни прославленного краеведа, скорее гибели, а именно так следует расценивать дорожную трагедию, стал следствием недооценки таланта пытливого следопыта местными властями, его значительного вклада в изучение истории отдаленных и малоизученных территорий Тюменской области. Иначе трудно объяснить нежелание руководства Красноселькупа воспользоваться трудами и находками В. Рудольфа для расширения краеведческого музея, созданного этим энергичным и неутомимым человеком.

После публикаций В. Рудольфа в 1990 году вышла из печати необычайно интересная книга В.Сальникова [4] с подробнейшим изложением путешествия на Енисей через Мангазею на Тазе с установкой там памятного знака, и по Енисейскому волоку. В книге описаны находки стесанных крестов и зарубок на стволах лиственниц по берегам рек, их я насчитал более четырех. Зарубки хорошо просматривались с воды. Каждая из них указывала направление движения в сомнительных местах, особенно на устьях многочисленных притоков. Впервые мне удалось узнать из книги условия движения по левому притоку Поколькы речки Перевальной. Оказывается, в своих истоках она настолько узка, что по ней с трудом протискивается байдарка. Кстати, В. Рудольф ошибочно считал, что Поколькы и Перевальная одна и та же река. Сальников, увы, лишь в нескольких словах упомянул рельсовую дорогу, следы которой видели в лесу его помощники при обследовании волока. Каких-либо эмоций по случаю неожиданной находки не последовало.

Более подробным сведениям о конной рельсовой дороге посвящены воспоминания Г.Н. Тимофеева [6, 7], опубликованные им в 1996-2000 годах. Его материалы стали дополнительным стимулом для размышлений о судьбе дороги и ее истории. Тимофеев в 1939 году лично участвовал в прохождении Енисейского волока с востока на запад, направляясь от Нижней Тунгуски с лагерями геологов от мест добычи графита и угля через Енисей к Туруханску и далее к Янову Стану. В те годы Янов Стан представлял собой оживленный центр национальных поселков рыбаков и охотников. Подробное описание конно-рельсовой дороги, по словам Тимофеева, к тому времени, то есть к предвоенным годам, давно заброшенной, включало срубленный из бревен длинный амбар для содержания лошадей и хранения грузов. Амбар имел дощатый пристрой. Сооружения стояли на возвышенном берегу озера песчаных буграх, окруженных могучим вечнозеленым кедрачом, красно-медными стволами сосен, зарослями ивняка и черемухи. Тайга окружала обе стороны песчаного откоса. С давних времен эти места обживались селькупами и считались священными. Надо полагать, и сухопутный участок волока был известен селькупам задолго до пришествия сюда русских купцов. Стало быть, открытие ими волока в старые времена не обошлось без подсказки местных жителей. В дощатом пристрое хранились шкура-лодка («куба-оду»), или волокуша, телеги, снятые с осей, запасные колеса, обитые железом, и конская сбруя. Существовал постоялый двор и, возможно, бондарный цех.

К 1939 году лесная просека волока заросла мелколесьем из молодых сосен и берез, багульником и мхом. На ухабах-насыпях местами виднелись лежки конно-рельсовой дороги, валялись оси с колесами от тележек. На другом конце волока стоял такой же амбар-зимовье под названием «У креста». Сальников, кстати, упоминал этот «крест», вырезанный на стволе лиственницы. К сожалению, в работе Г. Тимофеева оказалось много неточностей в перечне рек, окружавших волок. Заметна путаница с привлечением названий рек Парусной (Парусовой) и Большой Блудной, отстоящих по прямой от волока к северо-западу почти на 30 километров. Вероятно, ошибки автора появились вследствие того, что в районе Янова Стана протекает множество мелких безымянных речушек. Исчезают или тускнеют со временем и картины воспоминаний.

Сопоставляя имеющиеся фотографии и опубликованные материалы, можно восстановить конструкцию конно-рельсовой дороги. Деревянные рельсы и шпалы изготовляли из местного леса, благо его здесь находилось в достаточном количестве. Рельсы к шпалам крепились простым плотничьим приемом: крестообразной врезкой внахлест и таким образом, чтобы верхняя поверхность рельсов после стыковки соседних участков находилась на одном уровне. Главная проблема заключалась в том, чтобы колеса тележек не сходили с рельсов при их транспортировке лошадью или оленем. Как и в железнодорожном деле, ее решение сводилось к особой конфигурации сопряженной пары рельс-колесо. В нашем случае к полукруглой выточке топором на верхней поверхности рельса-бревна. Эта выточка-желоб хорошо видна на фотографии (илл. 82). Там же рядом с ней лежит отделившаяся от рабочей поверхности рельса желобообразная деревянная планка. Обычно такие «отдельности» возникают при «наклепе» рабочей поверхности дерева, подвергнутого длительному сжатию от катящегося колеса. Так что обитое железом колесо могло сохранять необходимую устойчивость при качении по желобу. Не исключено, что для перевозки грузов использовались двуколки или тележки с двумя колесами. Они отличались меньшим весом, что позволяло их легко водружать на место, если по каким-либо причинам двуколка сходила с рельс. Таким образом, на колесных телегах трудный участок сухого волока усилиями лошадей удавалось преодолевать по рельсовой дороге много легче и быстрее, чем на волокушах по маршруту традиционного волока.






Если месторасположение рельсовой дороги стало восстановленным и известным, то достоверные данные о дате ее возведения и сведения об авторе проекта не только затерялись во времени, но часто противоречат друг другу. Настоящие материалы освещают, на наш взгляд, одну из достаточно проверенных версий этих двух загадок сибирской истории.

Предположительные сведения о дате возведения и возрасте конно-рельсовой дороги имеются в нескольких работах. Так, Тимофеев [6], описывая остатки заброшенной конно-рельсовой дороги по состоянию на 1939 год, приводил сведения о зарослях просеки из молодых деревьев. Следовательно, по его данным просека лет двадцать назад была свободна от деревьев, их вырубили. А это 1919 год. Но речь в данном случае идет только о просеке, а не о сроках возведения дороги. А просеку могли вырубать не однажды. Омельчук полагал [5], что дорога чуть ли не ровесник «мертвой» железнодорожной магистрали Салехард-Игарка. С учетом материалов Тимофеева такое утверждение теряет силу. Рудольф, как и Аудников [3], относил рождение дороги к началу 1930 годов как продукт деятельности Красноярской кооперации. В те годы Красноселькупский район входил в состав Красноярского края. Насколько сомнительны предположения Рудольфа и Дудникова, можно судить по тому, как они противоречат тем же сведениям Тимофеева: молодое сооружение в возрасте 7–8 лет к 1939 году не могло быть «давно заброшенным».

По мнению работников Красноселькупского краеведческого музея, ответивших на мой запрос, приблизительные сроки рождения следует отнести к периоду после 1915 года. Эта оценка появилась исходя из следующих соображений. В 1914 году омский биолог И.Н. Шухов совершил путешествие по маршруту Енисейского волока от Нарий-Матча (современный Красноселькуп) до реки Турухан и города Туруханска. Попутно он вел полуинструментальную съемку пути. Коннорельсовая дорога на планах не была обозначена. Отсутствуют упоминания о ней и в текстовом приложении к топографическому плану. Следовательно, как полагают в Красноселькупе, конно-рельсовой дороги тогда не существовало.

Но вот что примечательно. Осенью 1990 года А.К. Омельчук в сопровождении В.В. Рудольфа и оператора Тюменского телевидения совершили на вертолете полет в район Янова Стана. Оставив вертолет, путешественники попытались пешком дойти до конно-рельсовой дороги и снять ее на пленку видеокамерой. Как ни покажется невероятным, но такой опытный проводник как В. Рудольф, открывший и навещавший рельсовую дорогу, так и не смог ее отыскать. Вернулись на точку, где их ожидал вертолет. И только поднявшись в воздух, обнаружили с высоты полета, что бродили они почти рядом с дорогой. Что тогда говорить о И.Н. Шухове, который о существовании дороги понятия не имел, и, скорее всего, просто не обратил на нее внимания среди зарослей. То, о чем не знаешь найти можно только по редкому случаю!

Все эти сравнения и сопоставления наводят на мысль, что конно-рельсовая дорога существовала задолго до событий, здесь описанных. Не подлежит сомнению, что необходимость в ней могла возникнуть только тогда, когда объемы перевозок по сухому волоку достигали внушительных цифр. Перебирая в памяти крупные факты в хронологии второй половины XIX столетия, я вспомнил торговые перевозки графита в 1864 году в города Центральной России с Нижней Тунгуски и Курейки по Енисейскому волоку. Транспортом занимались предприниматель М.К. Сидоров и его доверенное лицо Ю.И. Кушелевский. Посудите сами. В книге Кушелевского, в которой подробно описываются упомянутые события, приводятся следующие сведения о перевозках графита. Общий вес 4100 пудов, или 65600 килограммов. Для перемещения груза, превышающего по весу 65 тонн, понадобился караван из 650 голов оленей и 96 нарт. Надо полагать, Сидоров не скупился на выделение Кушелевскому необходимой суммы средств, чтобы добиться поставленной цели. Не будем забывать: Транссибирской магистрали тогда еще не существовало.

Даже крупная волокуша вряд ли могла вмещать груз графита весом более 100–200 килограммов. Только при этом условии ее можно было бы протаскивать по сухому волоку усилиями нескольких человек. Таким образом, количество рейсов загруженных волокуш на расстояние полутора километров составляло бы не менее 350. Добавьте сюда такое же количество обратных рейсов с разгруженными волокушами, но тоже тяжелыми даже без груза. Попробуйте-ка протащить волокушу посуху столько раз! Так что мысль о создании рельсовой конной, или, вероятнее всего, оленьей дороги не могла не прийти ее автору в голову.

К началу 1860-х годов в Москве и Санкт-Петербурге получили развитие «конки» – внутригородской пассажирский рельсовый транспорт на основе лошадиной тяги. Они стали предшественниками электрических трамваев. Можно предположить, что Ю. Кушелевскому, хорошо знакомому с бытом двух столиц, по аналогии пришла в голову мысль о строительстве подобной дороги, но с использованием дешевого местного материала из дерева. В своей книге, кстати, о конно-рельсовой дороге он ничего не пишет. Возможно, потому, что не придавал особого значения этому «новшеству». Более того, самого названия «конно-рельсовая», скорее всего, во времена Кушелевского не существовало, поскольку вместо конной тяги использовалась оленья. Лошадей завезли на дорогу в более поздние времена. Нет необходимости пояснять, насколько были облегчены и ускорены операции по перевозке оленями солидного груза через сухой волок в сторону Сидоровской пристани на Тазе по ее притокам.

Было бы неплохо подтвердить высказанную догадку другими примерами. После долгого размышления, и особенно после разглядывания фотографий рельсового пути, мне пришла в голову мысль об использовании возраста мхов, облепивших деревянные рельсы и шпалы, для оценки возраста рельсов. Мхи, как известно, растут необычайно медленно. В зависимости от природных условий годовой прирост составляет от долей миллиметра до нескольких миллиметров [8]. Зная высоту кустистого лишайника-мха, можно оценить его возраст. К этой цифре необходимо добавить сроки гниения рельса, поскольку только на гнилушке может развиваться спора мха, и время отмирания его корней. Следует также добавить годы, которые прошли с момента фотосъемки 1986. Кроме последней цифры, использование всех остальных сведений о времени особой точностью отличаться не может, но для приблизительной оценки они вполне подойдут. Кроме того, мох для отсчета его высоты следует брать не в центре рельса или посередине между шпалами, где рост мха замедленный, поскольку он подвержен давлению колес или копыт лошадей, а ближе к рельсу. Лучше всего вдоль наружной стороны бревна, где мох сохранился наилучшим образом. Это хорошо видно на фотографии (илл. 78). Здесь высота мха достигает 15–20 сантиметров. Принимаем среднюю высоту мха за 18 сантиметров при скорости его роста 1,8 миллиметра в год. Возраст мха тогда составит 100 лет. Время начала гниения деревянного рельса 12 лет. На отмирание-высыхание корней мха, после чего его рост прекращается, отведем 5 лет. С учетом продолжительности времени со дня съемок, выполненных В. Рудольфом в 1986 году, учитываем дополнительно еще 22 года (расчет проводился в 2008 году). Тогда возраст рельс-гнилушек при суммировании всех перечисленных цифровых данных составит 139 лет. Цифра вполне коррелирует с продолжительностью периода времени, которое истекло с тех пор, когда экспедиция Ю.И. Кушелевского и последующие перевозки Сидорова функционировали на волоке: 2008 – 139 = 1869 год. Это и есть возраст рельсовой деревянной дороги к нашему времени. На момент фотосъемок дороге было 117 лет.

Некоторое несовпадение дат (1864 – окончание экспедиции Кушелевского и 1869 год) можно объяснить тем, что, возможно, Кушелевский сам рельсовую дорогу не строил, тем более, что телегами он не располагал, а только подсказал об этом Сидорову, навестив его в Красноярске после прохождения маршрута волока. К тому времени Сидоров, убедившись в эффективности перевозок, осуществленных Кушелевским, намеревался прорыть канал на месте волока своего имени [9]. Чтобы его построить, надо было иметь там приличную дорогу для массового перевоза грузов. На волок Сидоров послал людей, лошадей и телеги. На Енисейском волоке, через Уральские горы, в сторону устья Печоры и на Ухте Сидоров постоянно шел по стопам Кушелевского. Так и появилась на водоразделе рельсовая дорога. Думается, авторство дороги, принадлежащее Ю.И. Кушелевскому и М.К. Сидорову, ее реальный возраст и сроки возведения доказаны вполне корректно.

Дополнительно принадлежность дороги к древнему сооружению можно также получить при разглядывании рельсов на одной из их фотографий (илл. 83). Там вдали, почти касаясь левого бревенчатого рельса, сплошь покрытого мхом, стоит старый ствол березы. Трудно вообразить, чтобы здесь по рельсам прошла бы загруженная телега без помехи со стороны березы, если бы береза стояла здесь при сооружении дороги. Ширина телеги, как известно, превышает колесную базу. Скорее всего, рельсы при строительстве прошли бы чуть правее, чего не произошло. Стало быть, старейшая береза по возрасту много уступает рельсам. И разница эта никак не меньше века. Я такие вековые березы часто встречал на Сибирском тракте, например, в районе Тугулыма или Юшалы. Они, березы, посажены еще во времена Екатерины II и по ее указу.






С проведением транссибирской железной дороги Санкт-Петербург Владивосток Енисейский волок стал полезен только для местных нужд. Однако опыт строительства деревянной рельсовой дороги в середине XIX столетия не пропал даром. И в наше время северные лесорубы нередко строят подобные временные дороги из стволов долговечной лиственницы для транспортировки лесного кругляка с мест вырубок к стационарным транспортным артериям.

Пионерские публикации нескольких авторов о рельсовой дороге, появившиеся в периодической печати в 1980 1990 годах и упомянутые выше, можно считать первыми с некоторой натяжкой. Дело в том, что в советское время секретность множества сведений самого различного порядка превышала всякие разумные пределы. Попытки сохранения секретности ощущаются и сейчас, особенно в картографическом деле. Так, на упомянутой крупномасштабной карте водораздела рельсовая дорога, как указывалось, четко обозначена. До недавнего времени такие карты были почти недоступны отечественным исследователям. Не могли знать о них и перечисленные в тексте авторы, включая В.В. Рудольфа. Будь ознакомлены с этой картой пытливые исследователи, насколько были бы облегчены их невероятно труднейшие попытки поисков. Такова цена пресловутой секретности.



    Работа выполнена вместе с Н.Л. Антуфьевой.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Рудольф_В._Енисейский_волок_//_Тюменская_правда. –_1983. –_2_апр._

_2._Пруткин_М._Музей_возглавит_плотник_//_Ленинец. –_пос._Голышманово,_1987. –_22_авг._

3. _Дудников_Н._Эта_деревянная_«железная_дорога»_//_Тюменская_правда. –_1988. –_27_окт._

_4._Сальников_В._На_Ислень-реку. –_М.:_Профиздат,_1990._

_5._Омельчук_А._Эстафета_подвижничества_//_Тюменские_известия. –_1991. –_21_мая._

_6._Тимофеев_Т.Н._Тайны_сибирских_шаманов_(из_истории_шаманизма_Югорского_края) –_Сургут,_1996. –_С._37–41. –_Библиотечка_журнала_«Югра»._

_7._Тимофеев_Г._Тайны_шаманов_рода_Муггади_//_Ямальский_меридиан. –_2000. –_№ 9 –_С._15–17._

_8._Нешта_И._Д._Ягель,_олений_мох,_кустистые_лишайники_//_Большая_Тюменская_энциклопедия._Т._3. –_Тюмень,_2004. –_С._451._

_9._[Сидоров_М.К.]_//_Северная_энциклопедия._ – _М.,_2004. –_С._894._

_10._Задорина_Г._Царство_Снежной_королевы_//_Тюменские_известия. –_2007. –_26_дек._






ИРБИТ, ОТКРЫТЫЙ МНОЮ ДЛЯ СЕБЯ


У меня закончились таблетки винпоцетина. Говорят, они улучшают мозговое кровообращение. Иду в ближайшую аптеку с коробкой из-под таблеток – для образца и чтобы не забыть название лекарства. Коробку, заграничную и красивую, как детская игрушка, подаю продавщице. Мне почему-то в аптеках чаще всего предлагают зарубежные аналоги отечественных лекарств. А тут молоденькая аптекарша, видимо, еще мало искушенная в хитросплетениях рыночной экономики, сама предложила мне отечественную и совершенно аналогичную продукцию, поскольку она дешевле. Действительно, приобретение российского винпоцетина оказалось втрое выгоднее. Кто же его производит? Читаю на этикетке: «ОАО Ирбитский химфармзавод». Оказывается, продукция, которой я пользуюсь, пришла в Тюмень из соседнего города с его градообразующим предприятием (илл. 84). А много ли я знаю о них? Разумеется, о городе существует солидный пласт литературы [1, 3, 5-6, 9, 12–15, 17], хорошо мне знакомой. Но в большинстве из них повторяются одни и те же сведения. У меня же, неоднократно бывавшем в Ирбите, есть свой взгляд на этот старинный зауральский русский город. Посещение его для меня всегда праздник, несмотря на мнение коренных ирбитчан о том, что город угасает. Может, попытаться изложить здесь свое частное мнение о городе?






Вполне вероятно, что заголовок моего очередного параграфа звучит для сведущего читателя чересчур смело. Об Ирбите близком соседе Тюмени, его постоянном, точнее сказать, вековом конкуренте по ярмарочным событиям, написано и известно столь много, что добавить какие-либо новые сведения почти невозможно. Еще более недоуменно о «неизвестном» Ирбите могут сказать жители Свердловской области и в первую очередь сами ирбитчане. Но теми и другими часто забывается, что в феврале 1775 года Ирбитская слобода тобольским губернатором Чичериным переведена в ранг города. Ирбит и его уезд длительное время, а если конкретнее до 1781 года, входили в состав Тобольской губернии, пока не отнесли его к Перми. А эти события в корне меняют дело, поскольку искусственно созданные административные границы разделяют не только территории, но и их историю. Как итог, соседние районы по границам Свердловской, Тюменской и Курганской областей мало осведомлены друг о друге. Я в этом неоднократно убеждался сам, посещая районные краеведческие музеи. А что говорить о граничащих с нами Омской и Пермской, Архангельской областях и Красноярском крае?

Так что Ирбит, по крайней мере для тюменцев – тера инкогнито если не во всем, то во многом. Как старинный и когда-то очень богатый город за счет обладания правом на всемирно известную Ирбитскую ярмарку, вторую по значимости и объемам после Нижегородской, Ирбит счастливо сохранил городскую старину. В нем можно увидеть почти не нарушенными современной цивилизацией отдельные купеческие особняки и целые улицы с каменными домами и классической архитектурой ушедших веков, особенно XIX столетия (илл. 85). Один внешний вид дома купца Колмакова с башенками и стрельчатыми окнами (илл. 86) чего стоит! Он, выстроенный в 1912 году, стал визитной карточкой Ирбита (ул. Ленина, 4). Интересная деталь. В 1982 году мне довелось участвовать в составе делегации СССР на заседаниях Всемирного газового конгресса в Лозанне, Швейцария. В течение недели, или несколько больше, я проживал в небольшой и уютной гостинице в городке Веве. По вечерам с наслаждением знакомился с городом, его узкими улочками и набережной Женевского озера. Однажды я обратил внимание на здание необычной архитектуры (та же илл.) с четырьмя башенками по углам крыши. Вскоре после возвращения с конгресса домой я ушел в отпуск и решил впервые для себя посетить Ирбит. Каково же было мое удивление, когда на одной из улиц города я увидел почти копию тех же четырех башенок, которые увидел всего лишь несколько дней назад в Швейцарии. Более чем убежден, что Колмаков, как состоятельный купец, побывал в Веве, увидел поразившие его, как и меня, необычные элементы архитектуры и вознамерился сделать нечто подобное в Ирбите. Открытка, кстати, показанная на рисунке, была выпущена в 1909 году. Сопоставьте эту дату со временем сооружения Колмаковым своего шедевра в 1912-м.











Не менее интересно в Ирбите монументальное здание музея изобразительных искусств (илл. 87). Оно могло бы стать гордостью любого губернского города. Как, впрочем, и другое примечательное сооружение города с богатой историей. Речь идет о здании почтово-телеграфной конторы, позже земской почты (угол улиц Орджоникидзе, бывшей Екатеринбургской, и Володарского). Контора существовала с 1848 года. Экстерьер двухэтажного здания типичный образец работы ирбитских каменных дел мастеров с декоративной кирпичной кладкой и розетками-звездочками, орнаментами, с одиночными и парными колоннами между окон.






Лекальный кирпич стал применяться в Ирбите с середины XIX века, что значительно обогатило и усложнило тектонику многих зданий. Создавалась богатая игра света и теней. Поражает богатство декоративных приемов. Тут и выступы из целого кирпича, полочки с выкружкой, валики, бегунцы и городки, поребрики с сухариками, одинарные и спаренные колонки, обрамляющие оконные проемы. Всего и не перечислишь. Такой концентрации старины и своеобразия русского кирпичного узорочья во многом лишены, вероятно, навсегда, Тобольск и Ялуторовск с Ишимом.

Но дело не только в сохранившейся архитектуре прошлого. Благодаря многовековой ярмарке и приезжему люду, Ирбит впитывал культуру как Западной России, так и Сибири, да и Востока тоже (Китай, Бухара и т.п.). С 1629 года в селе Рудном, что в окрестностях Ирбита, находившегося тогда под крылом Тобольска, впервые в Сибири и раньше, чем на Урале, было основано железорудное дело с промышленным, пусть и примитивным, производством железных изделий. В 1776 году уральским промышленником С.Я. Яковлевым с дозволения администрации Тобольска пущен первый в губернии и достаточно мощный по тому времени Ирбитский железоделательный завод теперь поселок Красногвардейский, лежащий от Ирбита в 55 верстах к юго-западу.

В Ирбите раньше, чем в соседних Екатеринбурге, Перми, Тюмени и Тобольске применили в быту такие технические новинки как музыкальные шкатулки (1860-е гг.) и телефон, соединивший гостиницу «Биржевую» с пассажем (1882).

Как свидетельствуют экспонаты местного краеведческого музея, в городе с 1890 года стали известны фонографы Эдисона и оригинальная механическая машинка-ящик для голосования в городской Думе. В машинку, кстати, следовало опускать два типа шаров: белые («за») и черные или вороные «против». Когда черных оказывалось больше, то говорили, что «прокатили на вороных». Вот откуда, оказывается, родилось крылатое выражение! Интересны в музее подборки старинного оружия, швейных машинок самых разнообразных назначений и размеров, самоваров, литья из Каслей и стереоскопов для рассматривания объемных фотографий (илл. 88). Когда я впервые в Ирбите увидел напольный стереоскоп, показанный на рисунке, то вспомнил, что в Санкт-Петербурге в университетской квартире Д.И. Менделеева с 1860-х годов стоял точно такой же прибор. В воспоминаниях племянницы ученого Н.Я. Капустиной-Губкиной («Семейная хроника...», СПб., 1908) по этому поводу писалось: «Лучшее же и всегда новое удовольствие для меня было вертеть валик большого стоячего стереоскопа и любоваться ледниками и страшными пропастями на видах Швейцарии, купленных Дмитрием Ивановичем во время его путешествий за границей».






Ирбит родина одной из первых в Зауралье газет под названием «Ирбитский ярмарочный листок» [1]. Листок периодически выходил с 1863 года, причем во время проведения ярмарки – ежедневно. Первый автомобиль, или, как тогда говорили, «автоматический экипаж», ирбитчане увидели в 1896 году. Тут же городская Дума обложила эти экипажи вместе с велосипедами и мотоциклами дорожным налогом. От неведомых машин шарахались на обочину и люди, и лошади. В 1915 году Дума была вынуждена утвердить первые правила уличного движения. Как и в наше время, депутаты Думы, изощряясь в изобретательности, придумывали все возможное, чтобы осложнить жизнь первым автолюбителям. Так, в одном из параграфов говорилось следующее: «На велосипедах и мотоциклах ездить следует не быстрее обыкновенной лошадиной рыси, а в случае беспокойства лошадей едущий на мотоцикле обязан умерить ход или сойти с экипажа и, по возможности, закрыть его собой».

Первая демонстрация кинофильма в Ирбите состоялась в 1897 году. Намного раньше, чем в пограничных уездах. Лишь с паровозным гудком Ирбит познакомился много позднее своих соседей в 1916 году. Интересно, что наш великий земляк Д.И. Менделеев одним из первых поддержал идею проведения Северо-Восточной Уральской железной дороги через Ирбит в сторону богатейших лесов на реках Тавда и Обь. Менделеев предложил жителю Ирбита И.В. Воробьеву исследовать и описать район на трассе будущей дороги. Отчет Воробьева стал самостоятельной главой в книге Менделеева «Уральская железоделательная промышленность» (1899 г.).

Ирбит располагал крупной и весьма оживленной речной пристанью (илл. 89), а с 1640 года и судоверфью. Пристань располагалась на участке берега реки между нынешними автомобильным и железнодорожным мостами. К сожалению, маловодность реки Ницы сокращала время навигации только на период паводковых вод. В конце XIX века и в начале минувшего столетия ирбитские купцы располагали пароходами «Благодать», «Чайка», «Ирбит» и «Ница». Эти суда проходили в Обь до рыбных промыслов Березова и доставляли оттуда в Ирбит и Тюмень ценные сорта рыб. В зимние месяцы, когда в городе работала ярмарка, Ирбит проводил банковские операции со многими городами России. Неслучайно в городе имелся Сибирский торгово-промышленный банк филиал Тюменского (илл. 90), и гостиница с выразительным названием: «Сибирское подворье» (илл. 91). Тесные связи Тюмени с Ирбитом чаще всего проявлялись в торговых делах. Например, известная в Тюмени и Ялуторовске торговая династия Мясниковых имела в Ирбите на Екатерининской улице в Биржевом зале магазины шелковых, шерстяных, суконных и модных тканей (Евдокия Ефимовна Мясникова, илл. 92), а также мануфактурных, посудных и бакалейных товаров (Василий Андреевич Мясников). В моей коллекции визитных карточек старого Ирбита значится также Елизавета Васильевна Мясникова.





















Известный в Тюмени купец и меценат Н.М. Чукмалдин в молодости, а это 1870-е годы, не раз бывал в Ирбите на ярмарке. Работу, многолюдье и бойкость ее он очень эмоционально описал в своих воспоминаниях [2]. Я счел уместным поместить здесь несколько выдержек из его книги. «Наши сибиряки только удивлялись, не находя ей меры для сравнения. Про ярмарку и выражались больше знаками восклицания: «А, Ирбит!», или «Это ведь на Ирбитской было!», подразумевая, что эта ярмарка есть основа, центр, развязка всех дел, своего рода крайний судья. Перед ярмаркой и после нее товарные обозы тянулись через Тюмень целыми вереницами, заполняя собой все улицы и постоялые дворы Затюменки. В Ирбите приезжающий занимал у обывателя в доме комнату, угол, каморку... О теплых помещениях для торговли в те времена и помину не было, не был устроен знаменитый теплый Ирбитский пассаж, и лишь изредка и только кое-где существовали отапливаемые магазины, преимущественно с часами и музыкальными машинками».

С 1846 года город располагал одним из старейших драматических театров имени А.Н. Островского (илл. 93) одно из лучших в Зауралье. Даже Тюмень до недавних пор не обладала таким роскошным по экстерьеру зданием. К сожалению, о современном облике театра в Ирбите я лучше промолчу... Изношенный интерьер, однако, как считают патриотически настроенные ирбитчане, вполне компенсируется тем обстоятельством, что здание городской администрации выглядит намного скромнее. Редкий случай в истории российских городов! Один из немногих в России, Ирбит с 1883 года имел в центре города памятник Екатерине II, учредившей в Ирбите знаменитую ярмарку (илл. 94). Автором монумента стал признанный скульптор-монументалист М.О. Микешин, широко известный своими произведениями в России. Это памятники «Тысячелетие России» в Новгороде, Екатерине II в Санкт-Петербурге и монумент Богдану Хмельницкому в Киеве. Постамент памятника содержал скульптурные фрагменты истории города и ярмарки. В 1920-х годах памятник Екатерине и постамент с барельефами был разрушен. В наше время по решению городской Думы Ирбита ведутся хлопоты по восстановлению памятника.











В своей книге по истории фотографии в Тобольской губернии [18] мне приходилось в самом кратком варианте рассказывать о зарождении и судьбе фотодела в Ирбите, а также крупнейшем в Зауралье издании художественных почтовых открыток. Со времени выхода книги из печати обнаружились новые дополнительные сведения по этой теме [14, 15]. Как и в соседних зауральских городах уездного значения, таких как Камышлов, Шадринск и Верхотурье, в Ирбите с середины XIX столетия появились энтузиасты фотографии и городские фотоателье. Фотографический бум совпал с расцветом знаменитой ярмарки. Первое упоминание о фотографии в Ирбите относится к 1863 году [14, с. 77–79]. Фотограф Мальмберг приглашал обывателей сняться на портрет в натуральную величину на альбумированной бумаге и предлагал покупателям снимки ярмарки и виды города. Фотоателье находилось на Торговой площади в доме Мезенцева. Конкурентом Мальмберга стал некий Кох, который в рекламе своего ателье утверждал, что он гарантирует сохранность качественного изображения на срок не менее 10 лет. Якобы уже к 1863 году он располагал снимками 10-летней давности и хорошей сохранности. Маловероятно, чтобы в 1853 году, который упоминает Кох, а это годы расцвета дагерротипной технологии на металлических пластинках с покрытием серебром, он мог располагать бумажными носителями снимков. Кроме того, снимки «десятилетней давности», скорее всего, не были связаны с Ирбитом. Так что начало фотографии в Ирбите, без опасения ошибиться, можно уверенно отнести к 1863 году. Для сравнения: в Тобольске эта знаменательная дата 1857 год.

Другие наиболее ранние сведения о первопроходцах фотодела связаны с именами Ахмаметьева (улица Торговая, 1865 г.), и художника, выпускника Петербургской Императорской академии художеств и антрепренера Ирбитского театра А. А. Херувимова. В те же 1860-е годы в городе работали фотографы Водовозов, Аврамов и Мыльников. Филиалы своих фотографий оборудовали в Ирбите такие мастера светописи как И.А. Терехов (Екатеринбург, 1867 г.), В.Л. Метенков, также из Екатеринбурга, и А.И. Кочешев (Курган, начало 1890-х гг.). Поначалу Терехов организовал свою фотографию в уже упоминавшемся доме Мезенцева, что напротив пассажа, а затем построил галерею в доме общественных винниц рядом с пассажем (сейчас улица Ленина, 19).

Здесь я прерву ненадолго свое повествование. Дело в том, что в истории Ирбита дом земского начальника Н.А. Мезенцева (ныне улица Красноармейская, 1, школа № 12) занимает особое место и постоянно упоминается по разным поводам. Здесь когда-то стоял деревянный дом с резьбой и рекламой фотографии Терехова. Центр города, создающий многие удобства для жизни, приглянулся дворянину Мезенцеву. Он возместил убытки Терехову и в 1888 году построил на месте его ателье по проекту академика архитектуры Ю. Аютеля двухэтажный каменный дом (илл. 95). Хозяин грандиозного сооружения с семьюдесятью окнами по фасаду, с богатым оформлением входа, окон и карниза одним из первых в Ирбите устроил в здании электрическое освещение.






Фотоателье Кочешева располагалось по улице Судебной рядом с Волжско-Камским банком. В 1880-х годах в Ирбите стали известны имена фотографов Н.П. Прибылева (1881) и М.Г. Хацалова. Второй из них с 1884 года более 30 лет занимал в городе монопольное положение. Сначала фотоателье располагалось в собственном доме Хапаловых, а позже был арендовано здание в центре города напротив пассажа в пристрое к нынешнему зданию школы № 12. С 1890-х годов филиал фотографии М.Г. Хапалова работал в Тюмени. Известны неплохие как портретные работы Хапалова (илл. 96), так и городские пейзажи Ирбита [3, 18]. По этим снимкам, а также по фотографиям Терехова, Кочешева и Метенкова, торговцами и владельцами крупнейших магазинов Н.Д. Ларьковым и С.Т. Балыковым выпускались и не менее шести раз переиздавались серии художественных почтовых открыток с видами города (илл. 97). Открытки печатались в Москве в типографии Шерер-Набгольца. Городу было что показать, вот почему по количеству выпущенных открыток Ирбит превзошел все зауральские города. Фотографиями Терехова с видами Ирбита оснащен уральский том «Живописной России» и пятый том «Всемирной иллюстрации» (1871). Снимки Ирбита, выполненные А.И. Кочешевым, помещены в пятом томе энциклопедии «Россия. Урал и Предуралье» [3].











С историей Ирбита связан интереснейший эпизод с так называемой негосударственной земской почтой. Располагая огромнейшей территорией, Россия имела крайне слабую сеть дорог, способных вовремя доставить до уездных центров почтовые отправления. Доставка писем в отдаленные места стала проблемой земств. Понадобились почтовые марки для местного использования, так называемые земские. Правительство не возражало против применения этих марок, но с условием, что по рисунку они не будут повторять государственные. В итоге земские марки, в отличие от довольно унылых общероссийских, выделялись необыкновенным разнообразием сюжетов и более 130 лет остаются желанными находками филателистов. Первые земские марки появились в сентябре 1865 года в Шлиссельбургском уезде. На Урале и в Зауралье земскими марками обзавелись Екатеринбург, Шадринск и Камышлов (1871), Ирбит (1874) и Верхотурье (1889). Наиболее характерные типы земских марок Ирбита из моей коллекции показаны на цвет, илл. 98. Коллекционерам известна также обширная подборка почтовых штемпелей земской почты Ирбита (илл. 99, [8]).











Интересно, что в собрании почтовых раритетов покойного теперь тюменского коллекционера Р.В. Яичникова хранился конверт с печатью начала XX столетия, на которой изображен карась. По окружности размещался текст «Ишимская уездная почта» [11]. Заметим, что это событие не зафиксировано в официальных изданиях, посвященных земской почте.

Земская почта не была конкурентом государственной, поскольку письма вне уезда снова франкировались государственной маркой. Почтовые конверты с наклеенными одновременно земскими и государственными марками считаются филателистическими раритетами. В моей коллекции есть один из таких конвертов, отправленный в 1909 году из Шадринского уезда в Санкт-Петербург в редакцию «Всеобщей маленькой газеты».

Вернемся, однако, к Ирбиту. Первые почтовые земские марки собственного изготовления город отпечатал в местной частной типографии Е. Хитровой в количестве 60340 штук [4, 7, 10]. Рисунок марки набирался из имеющихся под рукой свободных печатных знаков. В последующие годы, начиная с 1893 года, марки печатались в Москве. На них появился герб уезда. Земская почта распространялась по деревням на дорогах в Тюмень, Верхотурье и Камышлов дважды в неделю. Здание почтовой земской станции в Ирбите на улице Екатеринбургской, ныне Орджоникидзе, 28 [12, с. 177], сохранилось до сих пор (илл. 100). Ирбитские земские марки выпускались вплоть до 1914 года. Всего было отпечатано 44 разновидности, на которых сюжеты либо отличались друг от друга, либо менялся шрифт или размеры марок. Имелись выпуски без привычных зубцов, а также марки посылочного назначения.






Совершая поездки в Ирбит, а последние из них состоялись в 2006 году в день 375-летия города, и летом 2007 года, я каждый раз испытываю нетерпеливую надежду на возможность находок чего-то нового, пусть, скажем скромнее, только для себя. Расстояние до Ирбита от Тюмени, кстати, намного меньше, чем до Тобольска, не говоря уже об Ишиме. Два-три часа неторопливой езды по хорошему асфальту на автомобиле, и вы в городе. А по дороге, бывшей когда-то главной магистралью из России в Сибирь, и, кстати, памятником истории Сибири, можно вдоволь полюбоваться старинными русскими селениями. В Усть-Ницинском можно увидеть почти реставрированную Свято-Троицкую церковь, в Краснослободском посетить интересный музей в местной школе, а чуть в стороне от дороги районный музей Туринской слободы. Трудно оторвать взгляд от долины реки-красавицы Ницы (илл. 101), обрамленной живописными и мало привычными для тюменцев холмами: сказывается близость Урала. За окном автомобиля вдоль Ницы мелькают русские поселения: Иленка, Елань, Чубаровское и Кирга.






Любое знакомство с городом лучше всего начинать со старейшего в Зауралье (1883 г.) краеведческого музея, богатейшие фонды и экспозиции которого своеобразный концентрат исторических сведений (илл. 102). Возглавляет его, кстати, выпускник Тюменского индустриального института А.И. Буланов. По совместительству он также курирует уникальный музей мотоциклов при мотоциклетном заводе. Ирбит по праву считается столицей уральского мотоциклостроения. В краеведческом музее посетителя встречают самые разнообразные коллекции. Изящный граммофон конца XIX века, два фонографа Эдисона французской фирмы Патэ и образцы меблировки купеческих особняков раритеты ирбитской подборки старины.






Музей считается историко-этнографическим [16]. Как мне показалось, это существенно ограничивает рамки не только его собирательской деятельности, но и как хранилища древностей. Может быть, этим объясняется малопонятное для меня отношение руководства музея к экспонатам по истории техники, для большинства которых отведено, скажем так, не очень почетное и комфортное место в хранилище, под который выделен подвал. Все это нуждается в реставрации и уходе, но, по-видимому, этнографический уклон общей коллекции не способствует принятию решительных и необходимых мер.

Как я уже упоминал, впервые я побывал в Ирбите летом 1982 года. Я только что возвратился из Швейцарии и Италии, где участвовал в работе Всемирного газового конгресса. По окончании конгресса состоялась экскурсионная автобусная поездка по итальянскому «сапогу» от Рима до Милана. Здесь, в Милане, экскурсовод показывал нам картину Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Во время войны здание, в котором размещалась работа великого итальянца, было полностью разрушено после налета американской авиации. Сохранилась только одна стена, но именно та, на которой висела картина. Впечатление от увиденного и случайного, но счастливого сохранения картины глубоко врезались в мою память. Каково же было мое удивление, когда, переступив порог Ирбитского музея, я вновь увидел точно такую же картину, выполненную в копии художником Григнаши не позже XIX столетия. Небольшая по размерам, она не производила особого впечатления, но поразительно было другое: с оригиналом-то я виделся буквально вчера! Тогда же я обратил внимание на акварель одного из видных графиков начала XIX века Емельяна Корнеева «Прибытие каравана из Тобольска на ярмарку в Ирбит» (цвет. илл. 103). В 1802–1804 годах художник путешествовал по Сибири с целью «снятия видов и костюмов разных народов». На полотне обоз, сторожевой всадник с пикой наперевес, окраина города. Небольшая акварель интересна тем, что она написана в 1802 году, а название работы изложено по-французски. Сюжет отражает торговые связи столицы Сибири с именитой ярмаркой.






Глядя на эту акварель, мне вспомнился рассказ старожилов из Тобольска о том, каким образом тоболякам удавалось в самой середине зимы, когда проводилась ярмарка, привозить из Тобольска, а это более чем 540 верст, живого иртышского осетра-гиганта весом от трех до шести пудов, пользующегося необыкновенным спросом со стороны богатых участников ярмарки [13].

А дело обстояло следующим образом. Крестьянин деревни Эртигарки Тобольского уезда Степан Бальчугов ловил осетра осенью в устье Тобола. Веревкой за жабры привязывал добычу к ближайшему на берегу дереву. Несчастная рыба плавала в неволе до зимы. Перед поездкой в Ирбит осетра доставали и закутывали в тулуп. В пасть засовывали мокрую тряпку, а чтобы рыба не заснула, на тряпку брызгали водку. Путь до Ирбита занимал неделю времени. В городе в тепле осетра помещали в корыто с водой. Рыба-диковинка оживала, плескалась, осыпая хозяина веером брызг и удивляя гостей ярмарки необычным видом и размерами: «Ай да тоболяки, потешили народ!». Выручка от живого осетра не только покрывала расходы по перевозке и на обслуживание обоза, но и приносила прибыль. Рассказывают, что Бальчугов с живой рыбой организовал в Ирбит до 40 поездок!

В музее Ирбита в 1920-х годах произошло событие, непосредственно связанное с Тюменью. В 1903 году на окраине Тюмени в районе ипподрома упал метеорит. Его приземление наблюдали учащиеся Александровского реального училища, среди которых был будущий директор Тюменского краеведческого музея, краевед и собиратель древностей П.А. Россомахин. Метеорит нашли и показали директору училища И.Я. Словцову, который подтвердил неземное происхождение находки. Поскольку в коллекции Словцова уже были метеориты, то он предложил сохранить находку самому Россомахину как хозяину космического пришельца. В послереволюционные годы Россомахин работал в Туринске, где организовал местный краеведческий музей. Метеорит стал одним из центров экспозиции. По возвращении в Тюмень Россомахину стало известно, что музей в 1927 году в Туринске ликвидировали, а все экспонаты, включая метеорит, передали в краеведческий музей Ирбита. С тех пор следы тюменского метеорита затерялись. Когда я посетил музей в Ирбите в 1982 году, то спрашивал у директора о судьбе метеорита. С 1920-х годов неоднократно менялись как руководство музея, так и составы его сотрудников. Никто и ничего о метеорите не слышал, как, впрочем, и нынешние сотрудники музея. Кто знает, может быть, метеорит до сих пор лежит в пыли или мусоре в одном из дальних углов подвала, забытый, затерянный, к этнографии отношения не имеющий, а потому ни для кого не интересный?

А завершить рассказ об Ирбите мне хотелось бы упоминанием о том же химико-фармацевтическом заводе, с которого мы и начали наше повествование. Его история началась с завода «Акрихин», оказавшегося в Ирбите осенью 1941 года после эвакуации из-под Москвы. Предприятие разместили в корпусах бывшего водочного завода. Уже в начале 1942 года фабрика отправила на фронт в госпитали более 540 килограммов белого стрептоцида (а не устаревшего красного!) основного в те годы и нового антибактериального средства. По тем временам освоение производства небывалого в аптеках лекарства, да еще в таких количествах, стало выдающимся достижением ирбитчан. К концу войны фармацевтическая фабрика выпускала лекарственные препараты 12 названий.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Ирбитский_ярмарочный_листок. –_1863. –_13_февр._

_2._Чукмалдин_Н.М._Записки_из_моей_жизни. –_М.,_1902._

_3._Россия._Урал_и_Предуралье._Энциклопедия_/_Под_ред._П.П._Семенова-Тян-Шанского._Т._5._Вып._11. –_СПб.,_1914._

_4._Каталог_земских_почтовых_марок_(репринтное_издание_каталога_Ф.Г._Чучина,_1925_г.). –_М.,_1991. –_С._79–81._

_5._Герштейн_Я.Л.,_Смирных_А.И._Ирбит. –_Свердловск,_1977. –_С._120_(переиздание_в_1981_г.)._

_6._Можарова_М.,_Антропов_И._и_др._Шли_в_Ирбит_караваны_..._//_Уральский_рабочий. –_1979. –_9_дек._

_7._Коверда_П._Марки_Ирбитского_уезда_//_На_смену! –_1981. –_16_мая._

_8._Минский_М._Ирбитская_земская_почта_и_диагональные_половинки_земских_марок_//_Советский_коллекционер. –_1981. –_№_19. –_С._48–63._

_9._Аникин_В._Бесценное_наследие_//_Уральский_рабочий. –_1988. –_12_мая._

10. _Большой_филателистический_словарь. –_М.,_1988. –_С._89._

_11._Александров_П._Коллекции_//_Ишимская_правда. –_1989. –_31_окт._

_12._Антропов_И.Я._Были_Ирбита. –_Изд._Ирбитской_типографии. –_С._180._

_13._Антропов_И.,_Смирных_А._Ирбитский_торг_//_Родина. –_1994. –_№_10. –_С._27–33._

_14._Герштейн_Я.Л._Край_наш_Ирбитский. –_Екатеринбург,_1997. –_С._268._

_15._Под_знаком_Меркурия,_или_На_орбитах_Ирбита_//_Уездные_столицы. –_Екатеринбург,_2002. –_С._5–78._

_16._Ирбитский_историко-этнографический_музей. –_Ирбит:_ИД_«Печатный_вал»,_2002. –_13_с._

_17._Ирбитская_ярмарка:_Сб._статей._Вып._20. –_Екатеринбург:_Банк_культурной_информации,_2003. –_С._88. –_(Серия_«Очерки_истории_Урала»)._

_18._Копылов_В.Е._Былое_светописи_(у_истоков_фотографии_в_Тобольской_губернии)._Тюмень,_2004. –_С._183–186,_540–557._






АРХИТЕКТОР ДЮТЕЛЬ В ИРБИТЕ


В четвертой книге «Окрика памяти» обширный раздел текста [15] был посвящен академику архитектуры Юлию Осиповичу Дютелю (1824, Санкт-Петербург 1908, Варшава). Расцвет его архитектурной деятельности пришелся на уральский период времени жизни талантливого зодчего. Если точнее, то начало работы академика на Урале относится к 1881 году, когда он впервые приехал в Ирбит. Вместе с тем, и до 1881 года проекты Дютеля были хорошо известны в Санкт-Петербурге, в городе, где он родился и завершил образование в знаменитой Академии художеств. Список наследия Дютеля в столице империи включает 16 сооружений [12]. Ниже дается их перечень, адреса и даты построек.

1. Здание Французской реформатской церкви св. Павла. Б. Конюшенная ул., 25, 1858 г.

2. Доходный дом. Английская наб., 58 Галерная ул., 59, 1858.

3. Доходный дом Я.Ф. Дюваля. Вознесенский проспект, 7 переулок Пирогова, 1, 1861.

4. Доходный дом. Загородный проспект, 40, 1862–1863.

5. Доходный дом. Звенигородская улица, 18 – ул. Марата, 84, 1871 1874.

6. Доходный дом. Ул. Александра Блока, 8, 1872.

7. Доходный дом. Боровая ул., 28 ул. Константина Заслонова, 19, угловая часть, 1874.

8. Доходный дом А.М. Туликова. Невский просп., 78 Литейный пр., 64, 1874.

9. Доходный дом. _Ул._ Марата, 77, 1875.

10. Доходный дом. _Ул._ Некрасова, 1, левая часть, 1875.

11. Особняк Л.Н. Корнеевой. Б. Морская ул., 53 Почтамтский пер., 8, 1876.

12. Доходный дом. Литейный проспект, 8 – ул. Чайковского, 21. Изменение фасада, 1876.

13. Доходный дом А.М. Туликова. Литейный проспект, 21 уд. Пестеля, 14, 1876–1877.

14. Варшавская гостиница. Набережная Обводного канала, 163 165, правая часть Измайловский пр., 31, 1877–1880.

15. Доходный дом. Бронницкая ул., 5, 1878.

16. Доходный дом. Канонерская ул., 11 ул. Пасторова, 8, 1878.

Об архитектурных особенностях проектов Ю.О. Дютеля можно говорить много. Они характеризуются своеобразным почерком, по которому можно узнать творение зодчего, даже не располагая необходимыми сведениями о нем. Почерк отличается свободным владением композиционными приемами разных стилей, профессиональным и высочайшим уровнем архитектурных решений и пышностью отделки фасадов, богатым орнаментом, горельефами и сложной комбинацией полуколонн, башенок и эркеров. Для примера привожу здесь фотографию дома по Литейному проспекту под номером 8 (илл. 104). В Питере имеются несколько сооружений, которые в быту именуют «домами с драконами» [14]. Они богато декорированы разнообразными скульптурными украшениями. Одно из них на углу Литейного проспекта и улицы Пестеля бывший дом купца А.М. Туликова, принадлежит творению Дютеля (илл. 105). Драконы с раскинутыми крыльями поддерживают полуколонны фасада.













В мировом и общероссийском рейтинге архитекторов Ю.О. Дютель занимает графу «3-А» или «3-В» архитектор-профессионал высокого уровня, востребованный заказчиками, с узнаваемой творческой манерой. Для сравнения: архитекторы мирового значения имеют индекс «1» или «1-А», а начинающий архитектор – «7».

Можно предположить, что к концу 1870-х годов в Санкт-Петербурге количество специалистов по архитектуре города превысило фазу критического насыщения. В итоге Дютель в 1880 году оказался «за штатом» и был вынужден принять предложение городничего Ирбита А.Г. Хитрова о замещении должности городского архитектора по трехлетнему контракту. Начался продолжительный и плодотворный период работы Дютеля в Зауралье, протянувшийся на срок более четверти века.

О начале ирбитской эпопеи академика имеется интересный документ, извлеченный мною из сообщения столичной газеты «Неделя строителя» [1]. В нем говорится, что «Ю. Дютель гражданский инженер, коллежский секретарь, состоящий при Министерстве по техническо-строительному комитету», получил приглашение на должность городского архитектора Ирбита и в мае 1881 года выехал в Ирбит». Началась уральская биография зодчего [9, 11].

Нельзя сказать, что в Ирбите до приезда Дютеля не работали другие талантливые архитекторы и администраторы. Так, еще в 1776 году тобольский губернатор Д.И. Чечерин направил в Санкт-Петербург для утверждения генеральный план Ирбита с прямоугольно-шахматной планировкой центральных кварталов. Однако к 1821 году, по мере расширения городской площади, появляется первоначальная версия-намек веерной планировки города из нескольких радиальных лучей [19]. Почти как в Москве. Веерная планировка не только сохранилась до нашего времени, но и была развита последующими поколениями зодчих и в первую очередь Ю.О. Дютелем. С середины XIX века известны имена зодчих и строителей каменного Ирбита, таких как А.Е. Шабунина, Е.П. Чигиринцева и П.А. Образцова [10]. Из мастеров кирпичного дела память поколений сохраняет имя кудесника Ивана Торопова. В городе за мастерство по оформлению зданий фигурным кирпичом, искусству кладки и по шлифовке стен его звали «первейшим каменщиком». Благодаря творчеству этих мастеров и зодчих Ирбит ко второй половине XIX века стал тем городом, которым Зауралье гордится и доселе.

В Ирбите Дютель в первую очередь прославился планировкой его центра и перестройкой Гостиного двора знаменитых торговых рядов Ирбитской ярмарки. Классический элемент планировки основные улицы, расходящиеся лучами от Сретенской церкви на Торговой площади, получил при Дютеле дальнейшее развитие. Его вариант веерной планировки включал уже семь лучей (илл. 106, [19]). Деревянный Гостиный двор до приезда Ю. Дютеля существовал с 1686 года. Двор неоднократно перестраивался и горел. Добротное каменное здание двора построили в 1802–1808 годах. Он представлял собой неотапливаемый замкнутый одноэтажный четырехугольник на 218 лавок с галереями. Внутри прямоугольника двора располагались еще 8 торговых корпусов. На южных и северных воротах двора стояли башенки. По решению Комитета министров России ярмарка с 1849 года открывалась в зимнее время в сроки с 1 февраля по 1 марта. Следовательно, торговцы и покупатели в холодных помещениях комфорта не испытывали.






Оценив достоинства и недостатки центрального сооружения ярмарки, Дютель по приезде в Ирбит немедленно взялся за реконструкцию двора (илл. 107, [11, 17]) и планировки его подсобных и дополнительных помещений (илл. 108). Он стал двухэтажным (илл. 109, 110), количество лавок увеличилось до 370–410, а с учетом отдельно стоящих 25 помещений до 892. К нашему времени сохранилось только два из этих помещений на территории автоагрегатного завода (илл. 111) и по улице Революции (илл. 112). Гостиный двор располагал собственным телеграфом и частной фотографией.































Интересны в архитектурном отношении женская гимназия, ныне школа № 17 (илл. 113), постройка 1885 года; дом земского начальника Н.А. Мезенцева с тремя магазинами, сейчас школа № 12 (илл. 114), ул. Первомайская, 1. Это двухэтажное здание Дютеля с жилым подвалом на углу бывших Торговой и Площадной улиц напротив пассажа имеет довольно драматическую историю [11]. Место было людное, особенно зимой в разгар работы Ирбитской ярмарки. До постройки здесь размещался деревянный с резьбой дом екатеринбургского фотографа И.А. Терехова. Молодой и предприимчивый дворянин Н. Мезенцев предпринял попытку приобрести участок земли, на котором стоял дом Терехова. С участием городского архитектора Ю.О. Дютеля Мезенцев представил в городскую Управу изящный проект здания, который бы удачно гармонировал с соседней каменной застройкой центра города. Терехов был вынужден уступить землю и дом богатому дворянину. В «Ирбитском листке» от 1 февраля 1886 года появилось объявление о начале строительства дома. Кладка кирпичей, печные и плотничные работы велись ударными темпами, так что к концу года строительство здания было завершено. Тут-то и выяснилось, что ускорение работ по распоряжению Мезенцева стало возможным за счет искажения первоначальной архитектуры здания и существенного упрощения проекта. Управа и городской архитектор выразили неудовольствие: дом получил казарменный вид. Обыватели язвили: «Обошел градоправителей Мезенцев-то, «картинку» управе подсунул. Домина большая, а душу не греет». Спустя два года Мезенцев оказался вынужденным представить в управу проект перестройки второго этажа. Сам хозяин в доме не жил, а сдавал его в аренду под ресторан, магазины и врачебный кабинет с квартирой лекаря.













В наше время здание неоднократно перестраивалось, а при ремонтах строители с архитектурой не посчитались: произвольная покраска стен, железное покрытие крыши заменили на шифер, нарушено слуховое окно, оконные рамы без переплетов исказили фасад. Но даже в сохранившемся виде здание школы № 12 – одно из лучших в Ирбите (илл. 115).








В июне 2007 года в дни летних школьных каникул мне довелось побывать внутри здания. Цель посещения состояла в том, чтобы ознакомиться со школьным музеем. По слухам, в нем имелась богатая подборка старинных физических приборов. К сожалению, хранитель музейной коллекции оказался в летнем отпуске, и экспозицию осмотреть не удалось. Разочаровал и интерьер здания: после многочисленных перестроек от старины, исключая потолочные арки в коридорах, ничего не осталось.

При реконструкции торгового центра Дютель дополнительно спроектировал пристрой к этому двухэтажному дому с учетом размещения магазина Н.Д. Ларькова и фотографической мастерской известного ирбитского фотомастера М.Г. Хапалова (илл. 116). Мастерская размещалась здесь с 1885 года «в собственном доме» фотографа, как свидетельствовали тексты обратной стороны фотографий, наклеенных на паспарту. Обрамление окон сооружения в точности повторяют окошки дома Мезенцева.






По некоторым косвенным признакам («узнаваемостям»), авторству Дютеля принадлежат здания пивоваренного завода – теперь фармацевтическая фабрика, улица К. Маркса, 124 (см. илл. 84). Впрочем, абсолютной уверенности в таком предположении у меня нет. На причастность к проектам Ю.О. Дютеля могут претендовать и некоторые другие здания Ирбита. Достаточно сказать, что только в течение 1881 года Дютель подготовил чертежи и сметы на более чем пятьдесят частных построек в самом Ирбите и в уезде [2]. В это количество работ, кроме упомянутых, не входят здания общественного назначения. Работа по их выявлению задача местных краеведов.

В летний период времени 2005-2008 годов мною были организованы несколько поездок в Ирбит с целью более подробного ознакомления в натуре с работами Ю.О. Дютеля в этом городе. В первую очередь осмотру подверглось здание бывшей женской гимназии (теперь дом детского творчества) как наиболее известное творение Дютеля. Несмотря на более чем вековой возраст, фасад и интерьеры сооружения хорошо сохранились до нашего времени (илл. 117). Особенно приятно было увидеть архитектурное оформление потолка актового зала (илл. 118) с роскошной люстрой. Фрески на потолочных углах зримо отражают предназначение и зала и здания вообще: храм учебы и науки. Чего там только нет! Свернутые чертежи, чертежные инструменты, угломеры и транспортир, глобус, подзорная труба и указка, мольберт и рисовальные принадлежности (илл. 119), и мн. др.
















Ю.О. Дютелю принадлежит реконструкция знаменитого далеко за пределами Ирбита трехэтажного здания Пассажа, выходящего фасадом на Центральную площадь города [18], илл. 120. Его каменную громаду со стрельчатыми окнами и 20-метровым по высоте фронтоном построили в 1864 году. Десятки ярко освещенных магазинов занимали просторный зал первого этажа и боковые галереи второго яруса. В середине яруса через весь зал перекинули мостик (илл. 121). Здесь по вечерам играл духовой оркестр. Работал ресторан Марышева. Приковывали взор и манили к себе лавки тюменских предпринимателей Брандта и Альтшуллера (илл. 122). Сверкали сталью и медью швейные машинки Зингера. Народ толпился возле книжного магазина московского издателя И.Д. Сытина.














Оценив отдельные детали архитектуры Пассажа, Дютель предложил городской управе преобразить экстерьер фасада и окон. В частности, по чертежам Дютеля изменена конфигурация и рисунок оконных рам. Архитектор заново подобрал новый колер для покраски стен здания. Торговый город получил обновленное строение и в таком виде, в каком привыкли его лицезреть как во времена Дютеля, так и теперь (илл. 123). Не без участия Дютеля в городе в 1883 году воздвигли памятник Екатерине II. Как можно полагать, сооружение монумента оказалось возможным благодаря петербургским связям Ю.О. Дютеля с автором памятника М. О. Микешиным. Словом, влияние Ю.О. Дютеля на городскую застройку Ирбита оказалось весьма и весьма серьезным.






В январе 1882 года градоначальником Ирбита стал В.А. Удинцев. Свободный от обязанностей, с которыми выступил его предшественник, пригласив талантливого зодчего из Петербурга, новый глава города не смог найти общего языка с Ю. Дютелем. Увы, подобное нередко случается у начальства в общении с талантливыми, но вспыльчивыми людьми с трудным характером.

Суть конфликта можно выявить из материалов Думы г. Ирбита за 1882–1886 годы и личного дела Ю. Дютеля [2-7], хранящихся в Екатеринбурге в Свердловском гособлархиве (ГАСО). Конфликт был порожден двумя обстоятельствами.

Во-первых, городская управа во главе с городничим Удинцевым отказалась считать началом контракта ноябрь 1880 года, когда Дютель подписал документ в Санкт-Петербурге в присутствии Хитрово. Началом работ управа посчитала сроки, когда бумага поступила в Ирбит январь 1881 года, и состоялся приезд архитектора в город в мае того же года. Просьбу Дютеля об оплате труда за отвергнутые месяцы думцы посчитали необоснованной. Во-вторых, управа обязала Дютеля без дополнительного вознаграждения составлять проекты и сметы, а также проводить архитектурный надзор для любых построек в городе и уезде, включая как возводимые городским управлением, так и частными лицами. Последнее условие не было специально подтверждено контрактом. Нет необходимости говорить, что рабочая нагрузка при таком объеме работ возрастала для архитектора многократно. Просьбы Дютеля о дополнительной оплате за счет частных лиц оставались без внимания.

В общей сложности, проработав в Ирбите более 5 лет, Дютель предпочел в 1886 году разрешить конфликт радикальным образом. По приглашению он перешел на должность городского архитектора в соседнюю Тюмень. Тем более, что тюменцы предложили ему оклад, втрое превышающий ирбитский. Заявление об увольнении впервые было подано 23 июля 1886 года. Но только 2-го октября после ходатайств горуправы и пермского губернатора разрешение на освобождение от обязанностей архитектора было утверждено Департаментом общих дел МВД России.

Говорят, только в наше время расцвело равнодушие к заслуженным людям. Ничего подобного! И в давние времена Россия, не исключая периферию, не умела ценить своих гениев. Приходится сожалеть, что имя Ю.О. Дютеля в Ирбите, Тюмени и Тобольске широкому кругу публики почти неизвестно.

Архитектурные решения Ю.О. Дютеля в проектах общественных и жилых зданий в Ирбите, в Тюмени и Тобольске, в Екатеринбурге и Перми оставили в конце XIX и начале XX столетий заметный след в истории этих городов [8, 9, 13]. Так, в Тюмени старшее поколение ее жителей хорошо помнит здание ресторана «Сибирь», построенное по проекту Дютеля. В Тобольске с именем маститого академика связана судьба здания бывшего губернского музея [16], в наше время – картинной галереи. В Перми Дютель, будучи архитектором Ирбита, построил по своему проекту здание Мариинской женской гимназии (теперь один из корпусов сельхозинститута), создал и реализовал оригинальные проекты 20 церквей в деревнях Пермской губернии. Знатоки архитектуры Екатеринбурга не без оснований выделяют группу запоминающихся сооружений как «Екатеринбург Дютеля» по аналогии с «Екатеринбургом Малахова» выдающегося уральского архитектора начала XIX века. Среди работ Дютеля в Екатеринбурге можно упомянуть концертный зал И.З. Маклецкого с уникальными акустическими данными теперь музыкальное училище им. П.И. Чайковского. Дом актера, пансион Алексеевского реального училища, корпус городской больницы, комплекс дачи городничего И.И. Симонова на берегу пруда, дома купцов С.Е. Туликова, М.Ф. Иванова и Э.Е. Филитц, здание художественного училища на Вознесенской горке все это и многое другое, принадлежит творчеству Ю. Дютеля. Бывая в Екатеринбурге, я непременно стараюсь посетить два музея города, расположенные на одной улице и в трех кварталах друг от друга: Истории радио и музей уральской фотографии. Так вот, здание музея фотографии, ранее принадлежавшее легендарному на Урале фотографу В.Л. Метенкову, спроектировано по его заказу Ю. Дютелем.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Неделя_строителя_//_Правительственные_известия:_Еженедельное_приложение_к_журналу_«Зодчий». –_1881. –_3_мая. –_№_1–2. –_С._112._

_2._Записка_архитектора_Ю._Дютеля_в_Ирбитскую_городскую_управу,_4_янв._1882_г._ГАСО._Ф._658._Оп._1._Д._104._Л._4._

_3._Справка_Ирбитской_Гордумы_для_архитектора_академика_Ю._Дютеля._ГАСО._Там_же._

_4._Журнал_Ирбитской_Гордумы,_запись_от_25_янв._1882_г._ГАСО._Ф._658._Оп._1.Д._104._Л._10._

_5._Записка_Ю._Дютеля_в_Ирбитскую_горуправу,_15_дек._1883_г._ГАСО._Ф._658._Оп._1._Д._122._Л._571,_572._

_6._Записка_Ю._Дютеля_в_Ирбитскую_горуправу,_23_июля_1886_г._ГАСО._Ф._658._Оп._1._Д._133._Л._823,_825._

_7._Протоколы_заседаний_Ирбитской_горуправы,_сент.-окт._1886_г._ГАСО._Ф._658._Оп._1._Д._138._Л._824_об,_825,_831._

_8._Можарова_М.,_Шестовских_Л._и_др._Шли_в_Ирбит_караваны..._//_Уральский_рабочий. –_1979. –_9_декабря._

_9._Гернштейн_Я.Л.,_Смирных_А.И._Ирбит. –_Свердловск,_1981. –_С._26._

_10._Козлов_А._Кирпичные_узоры_Ирбита_//_Техника_молодежи. –_1981. –_№_5. –_С._20–21._

_11._Антропов_И.Я._Были_Ирбита._Ирбит,_гор._типография,_1992. –_С._148–150._

12. _Архитекторы-строители_Санкт-Петербурга_середины_XIX_начала_XX_веков._Справочник_/_под_ред._Б.М._Кирикова. –_СПб.,_1996. –_С._127–128._

13. _Звагельская_В.Е._Дютель_Юлий_Осипович_//_Уральская_историческая_энциклопедия. –_Екатеринбург,_1998._ – _С._188._

_14._Дома_с_драконами_в_Санкт-Петербурге._Интернет-сайт. –_2004. –_Режим_доступа:_http://dragon-site.narod.ru._

_15._Копылов_В.Е._Окрик_памяти_(История_Тюменского_края_глазами_инженера)._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._68–80._

_16._Почтовый_художественный_конверт_«Тобольский_госуд._историко-архитектурный_музей-заповедник,_здание_губернского_музея». –_Издат._центр_«Марка»._Мининформсвязь,_Россия,_2005._

_17._Ирбит_и_Ирбитский_край._Очерки_истории_и_культуры. –_Екатеринбург,_2006. –_С._129–151._

_18._Старков_В._«Быть_на_ярмарке_и_не_побывать_в_Пассаже_это_все_равно,_что_быть_в_Риме_и_не_повидать_папы»_//_Веси. –_2006. –_№_7. –_С._46–47._

_19._Аникин_В._Быть_по_сему_//_Веси. –_2007. –_№_7. –_С._7–10._






ФАБРИЧНЫЙ И ФАБРИЧНОЕ – ЗАВОДСКИЕ ПОСЕЛКИ С ОДИНАКОВЫМИ ИМЕНАМИ


Согласитесь: когда на карте встречаешь такие названия селений, то избавиться от порыва любопытства просто невозможно. Какое промышленное производство находилось там, почему поселки получили столь запоминающиеся и почти одинаковые имена? Вот я и предлагаю читателю развернуть карту в окрестностях Тюмени и найти на ней два районных центра Свердловской области: Верхнюю Тавду и Туринск. Когда-то, с 1732 и по 1923 год, Туринск и местность будущей Тавды входили в состав бывшей Тобольской губернии, и, в частности, Тюменского округа. Следовательно, в историческом отношении они «наши», тюменские. Почти на окраинах этих городов и находятся поименованные два фабричных поселка: у Тавды к югу от города почти в городской черте, а в Туринске в восьми километрах к северо-востоку (илл. 124, 125).











_Поселение_Фабричный._ Жители Тавды часто именуют его просто Фабрикой. О заводе под названием Никольского мне уже приходилось писать [12], поэтому здесь я привожу лишь краткую информацию, а также сведения, которые не вошли в мои предыдущие публикации. Дополнительными материалами я воспользовался из работ, вышедших из печати в последние годы [6, 7, 8, 9, 10, 11, 13]. Одно из первых печатных упоминаний о Фабричном поселке в Тавде можно встретить в 1899 году в книге-отчете Д.И. Менделеева о его поездке по металлургическим заводам Урала («На реке Тавде у братьев Андреевых есть ... хороший суконный завод»). Несколько позже, в 1902 году [2], краткие сведения о фабрике опубликованы в «Путеводителе по Уралу» («Банкирская контора в Тюмени, Никольская суконная фабрика: сукно, трико, драп и одеяла»). Затем в 1907 году – в XVI томе энциклопедии «Россия, полное географическое описание нашего Отечества» [3]. Белявский Ф.Н., автор соответствующего раздела VIII главы этого тома, более обстоятельно описывает Фабрику в следующих словах: «Фабрика наследников Андреевых освещается электричеством, отопление паровое. Вентиляция производится особыми центробежными вентиляторами, работающими от главных приводов... Фабрика действует паровой машиной и водяной турбиной, имеется кузница, лесопильня и мельница». В 1930-х годах поселок Фабричный заинтересовал уральского писателя П.П. Бажова. В очерке «Северные сукноделы» [5] он образно, как это умел делать самобытный мастер уральского народного говора, описал воспоминания, быт и настроения жителей Фабрики.

Начало фабричной деятельности в поселке относится к 1873 году. Екатеринбургский купец второй гильдии В.М. Ушков через свое доверенное лицо Мамаева направил в Тобольскую казенную палату прошение об отводе земли в Кошукской волости на речке Каратунке на месте водяной мукомольной мельницы, принадлежащей крестьянину Балдину. В прошении указывалось намерение Ушкова «устроить фабрику для выделки разных сортов армейских и общепотребительных сукон из ордынских шерстей». Выпуск сукна наладили к концу 1870-х годов. Шерсть закупали в казахских степях и на Ирбитской ярмарке. Перевозили ее фабричным пароходом. Первоначально фабрика именовалась как Успенская. В 1880-х годах ее купил екатеринбургский и тюменский купец Я.П. Андреев. Фабрику стали называть Никольской, а местные жители по имени владельца Андреевской. Сыновья Андреева продолжили совершенствование технологии и оборудования фабрики, расширили ее и превратили производство в крупное предприятие современного типа. Один из сыновей, Н.Я. Андреев, исполнял при фабрике инженерную должность технолога. Поселок получил новое название: Фабричное имение.

В Тобольском филиале Тюменского госархива [1] хранится интересный документ об устройстве электроосвещения на фабрике. Им в 1898 году занимался тобольский губернский механик, инженер-технолог П.С. Голышев. Он установил динамо-машину системы «Эрликон» на 110 вольт. Ее вращала 15-сильная водяная американская турбина системы «Виктор-Даймлер» на 300 оборотов в минуту. Электролампочки на 16 свечей от фирм «Сириус» и «Dekhotinsky» питались через обрезиненные Провода. Применялись предохранители и фарфоровые изоляторы. Позже электропривод переделали на паровую машину. Это достаточно подробное описание оснащенности фабрики передовым по тому времени оборудованием понадобилось мне для того, чтобы показать степень инициативности владельцев, сумевших вдалеке от больших городов и дорог отстроить фабрику на передовых началах. Для сравнения: подобным электроосвещением в то время не располагали как Тюмень, кроме небольшой локальной станции на пристанях Туры, так и Тобольск.

Двухэтажную контору, сохранившуюся до нашего времени, окружал сад, рядом на запруде работала водяная мельница и мыловаренный заводик. Извилистые улицы Фабричного располагались по обоим берегам Каратунки. Старейшая из улиц до сих пор носит имя Мельничной. В лучшие для фабрики времена там работало до 400 рабочих, в основном переселенцы и ссыльные. Общая численность населения поселка на рубеже XIX и XX веков достигала двух тысяч человек. В апреле 1908 года фабрику перекупил екатеринбуржец Злоказов. Он перевез оборудование в Арамиль, судьба фабрики оказалась предрешенной: первенец промышленного производства на Тавде закрылся. В 1920-х годах мельницу восстановили. Она работала до 1946 года, когда фабричную плотину пруда и мельницу смыло половодьем. В 1929–1950 годы на сохранившихся производственных площадях работала артель «Новая заря». Она располагала кузницей, пимокатной и гончарной мастерскими. В 1930 году Фабричный обзавелся кирпичным заводом. В память о нем сохранилась улица Кирпичная. Работал плодопитомник. В здании бывшего заводоуправления располагались детский дом и санаторий.

В августе 1994 года мне довелось побывать в поселке Фабрика. Мой фотоаппарат перенес на пленку главную улицу (илл. 126), сохранившийся дом бывшей заводской двухэтажной конторы (илл. 127), остатки мельничной запруды с кирпичным основанием, сваями бывшей мельницы и небольшим водопадом (илл. 128). Сохранилась котловина высохшего пруда (илл. 129) с руслом Каратунки. Некогда роскошный сад при здании правления оказался почти вырубленным, если не считать отдельные деревья на обширной травяной поляне. Больше повезло липовой аллее, акациям, старым вековым березам и тополям.





















_Поселок_Фабричное._ Другое промышленное заведение схожего названия находится близ Туринска. Много лет я планировал побывать там, но все как-то откладывал поездку по второстепенным причинам. Мои попытки узнать некоторые подробности о судьбе поселка в краеведческом музее Туринска потерпели неудачу: музей располагал лишь минимумом необходимых сведений [4]. Стало ясно, что без собственного посещения Фабричного уже не обойтись. Ясным и теплым солнечным утром 8 октября 2008 года моя жигулевская «пятнашка» за два часа доставила меня и моих помощников в Туринск по хорошей и не разбитой асфальтированной дороге. Полюбовавшись на завершение строительства грандиозного на бетонных столбах моста через пойму Туры, мы по понтонному мосту переехали на левый берег реки (илл. 130). Фотография сделана на берегу Туры возле пристани в сквере Ермака. Здесь же в 1983 году установлен памятник катер «Ермак». С 1953 года на лесосплавных работах он совершил три десятка навигаций. К сожалению, памятный знак находится в запущенном состоянии и зарос, как и весь сквер, репьем с колючками и травой. Вдали на фотографии видны новый мост через пойму Туры и паромная переправа. От нее асфальт вскоре привел нас в Фабричное. Поселок раскинулся на обширной территории по берегам речки Большая Таборинка – левого притока Туры. Встречные жители посоветовали нам обратиться в досуговый центр поселка (илл. 131) и к его директору Людмиле Сергеевне Кузевановой. Нам необычайно повезло: директор центра, уроженка Фабричного, по крупицам собирала исторические сведения о селе и щедро ими поделилась с нами. Более того, отпечатала на компьютере обобщенную сводку необходимых нам материалов [14]. Приятно, что научно-технический прогресс не обошел провинциальный поселок. Да что там компьютеры: многие частные дома обзавелись тарелками спутниковых антенн! Удивила гостей и надпись под крышей здания, свидетельствующая об этапах судьбы поселка и установленная в 2005 году: «1820 имение Фабричное, 1865 Поклевское, 2005 Фабричное».











Таким образом, первые упоминания о Фабричном относятся к 1820 году: поселок намного старше своего тавдинского поселка-тезки. Как-то при разборке ветхого дома жители нашли монету 1801 года с вензелями Павла Первого (илл. 132). Надо полагать, монета имела хождение в самые первые годы рождения поселка с названием «Имение Фабричное». Владельцем его стала госпожа Панаева, заложившая здесь лесную дачу, фабрику по производству грубого картона и первую поселковую школу в помещении заводской конторы. Здание сохранилось до сих пор: дом семьи Бутенко, улица Победы, 23.






Фамилия Панаевых хорошо известна в Туринске. Так, с конца XVIII века известно имя владельца бумажной фабрики, уроженца этого города дворянина И.И. Панаева (1753, Туринск – 1796, Ирбит), друга и соратника купца Г.М. Походяшина из Верхотурья. Сына того самого М.М. Походяшина (1729–1781), который причастен к основанию винокуренного завода в Падуне близ Заводоуковска. Сын Панаева В.И. Панаев отличился как литератор и академик, а правнук И.И. Панаев вместе с Н.А. Некрасовым издавал журнал «Современник». Остатки бумажной мануфактуры фрагмент кирпичной кладки, сохранился до нашего времени. Своеобразен «музейный» набор названий окрестных деревень, имеющих отношение к ремеслам: Топорки, Смолино и Колесы, Мешковка, Хромовая и Кузнецы. Сразу видно, чем кормился народ во все времена при большой сибирской дороге.

В 1865 году владельцем имения становится известный в Зауралье промышленник и тюменский первой гильдии купец А.Ф. Поклевский-Козелл (1809–1890). Щупальцы этого предприимчивого дельца, имевшего резиденции в Талице, Екатеринбурге и Тюмени, протягивались, не соблюдая границ, до самых отдаленных уголков Зауралья. Добрался он и до Туринска. Приобретая завод, купец отписал его на имя своей супруги. Завод получил название Сергинско-Сарагульского имения. Так что в истории переименований Фабричного появляется еще одна пропущенная строка.

Скудость сведений об истории поселка, относящихся ко второй половине XIX столетия, становится причиной нескольких противоречий в толковании названий Фабричного. Так, по архивным материалам в 1890-х годах управляющим Сергинским имением, принадлежащим тогда сыну А.Ф. Поклевского-Козелла тобольскому и туринскому купцу второй гильдии Ивану (1864–1925), служил дворянин из Омска Франц Шуневич. Новый владелец, будто бы, переименовал Фабричное (Сергинско-Сарагульское) в селение Поклевское. Но в документе отсутствуют какие-либо сведения о Поклевском, а вот Сергинское упоминается. Скорее всего, как было принято в те времена, название Поклевское существовало только в обиходе жителей поселка по имени его владельца. Официального названия Поклевское не существовало. Тогда же, кстати, в Талице с таким же именем возникла железнодорожная станция на линии Екатеринбург-Тюмень как дань памяти и участия семьи Поклевских-Козелл в сооружении столь важного для Зауралья пути. Так что у семьи Поклевских не было необходимости именовать дважды одним и тем же именем разные поселения. Это могло бы нанести урон рекламе товаров.

В Фабричном под Туринском появились другие сооружения, отвечающие потребностям нового хозяина: плотина с мельницей и, как традиционно водится у Поклевских, винокуренный заводик. Господский дом с садом, а вернее сказать, дом управляющего, стоял в районе современного жилья семьи Шмаковых. Усадьбу охранял, как гласит легенда, медведь на цепи. Остатки плотины и мельницы в виде свай в русле речки можно видеть и в наше время, что мы, естественно, не могли не зафиксировать (илл. 133). В 1898 году И.А. Поклевский-Козелл вышел из состава торгового дома своих братьев и уехал в Осинский уезд. Имение продается гильдии лесопромышленников Макарова-Олесова и Обухова-Шишкина. В селе строится лесопромышленный завод лесопилка. Лес сплавляется по речке Жилина в реку Тура и в Тюмень. С 1915 года предприятие арендуется наследниками П.П. Демидова князя Сан-Донато (1839–1885) из Нижнего Тагила. Им принадлежали, кроме Нижне-Тагильского, ближайшие заводы в Верхней и Нижней Салде. Они вернули поселку первоначальное название Фабричный.








По их инициативе началось строительство узкоколейной железной дороги от Фабричного на север в лесные дали района в сторону поселения Таборы на Тавде протяженностью свыше 40 километров и на юг до станции Смычка б километров. Дорога понадобилась для вывозки леса и выжигаемого древесного угля, используемого при выплавке качественного железа.

Об именах управляющего имением и строителя дороги свидетельствует интересный документ. Так, в фондах Туринского краеведческого музея с декабря 1956 года хранится письмо-воспоминание жены Я.М. Свердлова К.Т. Новгородцевой [8]. Она в 1913–1915 годах отбывала ссылку в Фабричном. Эти годы совпали с началом строительства и эксплуатации железной узкоколейки, и письмо документально подтверждает сроки ее сооружения. В Фабричном на стене дома, в котором она проживала улица Декабристов, 43, установлена памятная доска. Из воспоминаний следует, что «недалеко от Туринска находилось лесное имение, управляющим которого был мой хороший знакомый Николай Александрович Державин. Я получила от него приглашение взять в конторе хозяйства работу в должности помощника бухгалтера». В среде единомышленников Новгородцева упоминает также техника по строительству узкоколейной железной дороги Станислава Баркевича и лесника Петра Сусликова. Перед отъездом из Туринска Новгородцева в 1914 году сфотографировалась с близкими ей людьми в Фабричном. Снимок хранится в краеведческом музее Туринска. Фотография поступила в музей в апреле 1970 года от старожила Фабричного П.А. Матвеева. Видеть оригинал фотографии мне не довелось, но по моей просьбе хранитель фондов краеведческого музея Туринска М.М. Новоселова прислала мне ее уменьшенную фотокопию. Оригинальное фото имеет размеры 55 на 45 сантиметров. На снимке размещена 31 портретная фотография служащих Фабричного, включая управляющего имением и техника-строителя дороги. Вместе с фотографиями на снимке показаны виды узкоколейной железной дороги, конторы и жилого дома для служащих, углевыжигательной печи и лесных массивов. К сожалению, гигантские размеры фотографии препятствуют качественному ее сканированию, что не позволяет пустить этот важный для истории Фабричного документ в научный оборот.

О состоянии промышленного комплекса Фабричного в год смуты и в период правления страной Временным правительством рассказывает статья в газете «Известия Туринского Совета С., Р. и К. депутатов от 29 июля 1917 года» [4]. Имение к этому времени по-прежнему принадлежало упомянутым ранее предпринимателям неким Олесову, Шишкину, Обухову и компании. Работали две лесные дачи, сданные с мая 1915 года в аренду нижнетагильским заводам наследников П.П. Демидова: Фабричная и Сарагульская. Срок аренды установили на 25 лет. Количество рабочих, в основном военнопленных австрийцев, в разное время года находилось в пределах от 800 до 1200 человек, служащих 120. Работала большая группа китайцев, но, взбунтовав против жестоких условий подряда, установленных их же соотечественником Хо-го-жуном, они возвратились в Харбин. Общественной жизнью поселка руководил фабричный Совет солдатских и, рабоче-крестьянских депутатов. По его инициативе, с согласия управляющего имением, открылись столовая и чайная с дешевыми обедами, выстроены два жилых дома с бесплатным пользованием жилплощадью, введен 8-часовой рабочий день.

В наше время от Демидовской дороги, как именуют ее в Фабричном, сохранилось только насыпное полотно (илл. 134). На фотографии на переднем плане видны насыпь и водный канал, справа от них вдалеке деревянные закопченные постройки-сараи бывшего депо и станции (илл. 135). Слева вдали часть фабричного поселка, в котором находилась зона ГУЛАГа (илл. 136). Сохранились остатки сгоревшего моста через речку Таборинку. Как вспоминают старожилы поселка, его строили упоминавшиеся выше китайцы. Отсюда следует и установившееся название моста – Китайский (илл. 137). Железная дорога пересекала поселок поперек его и по самому центру в северном направлении. В былые времена в праздничные календарные дни крохотный паровозик с красной звездой спереди котла и с государственным флагом торжественно следовал по поселку в сопровождении толпы восторженных ребятишек. Углевыжигательные печи (илл. 138) работали до 1933 года. В разных местах их насчитывалось более 70. От них ничего не осталось, если не считать, что, как нам рассказывали, можно везде в поселке копать и всюду встретишь древесный уголь.













Возвращаясь к надписи на стене дома досугового центра, на основе выявленных фактов, следует сказать, что имеющейся надписи требуются коррективы в виде дополнительных строк об изменениях в наименовании поселка во второй половине 1800-х годов и до 1917 года.

Описание судьбы Фабричного было бы далеко не полным, если не упомянуть еще одну его печальную страницу. Речь пойдет о пресловутой сети лагерей ГУЛАГа, развернувших свою «деятельность» в районах Туринска и Тавды в 1938–1952 годах. Один из таких лагерей находился в Фабричном, а другие по соседству в поселках Мальцево, Дружинино и Шарыгино, расположенных к северу вдоль узкоколейной железнодорожной ветки. Зона с рядами бараков для политических заключенных, огражденная колючей проволокой, располагалась рядом с насыпью железной дороги напротив станции и депо. Там же, ближе к лесу, отвели место под кладбище, от которого к нашему времени остались только безымянные бугорки могил безвинно погибших людей. Арестанты занимались заготовкой древесины и выжиганием древесного угля. Для их транспортировки к Туре и на широкую колею дороги станции Смычка использовалась узкоколейка. Интересно, что упоминавшееся деревянное здание досугового центра, обшитое вагонкой и до сих пор действующее, было выстроено бригадой зэков. Можно также напомнить, что узловая станция с одноименным названием Смычка известна в окрестностях Нижнего Тагила.

Такова краткая история этих двух значительных промышленных предприятий, прославивших Зауралье и его предприимчивых и невероятно смелых заводчиков. Удивительно, что обе фабрики возникли вдали от сухопутных дорог, в глуши Тавдинского и Туринского краев и во времена, когда Тавды как поселения, а позже города, еще не существовало, а Туринск больше был известен как место сибирской ссылки.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._ТФ_ГАТО._Ф._329._Оп._5._Д._854._Л._1-36;_Ф._353._Оп._1._Единица_хранения_313_(«О_постройке_суконной_фабрики_Я._П._Андреева_в_Кошукской_волости_Туринского_уезда,_1898–1890»)._

_2._Путеводитель_по_Уралу._Изд._В._Г._Чекан._Изд._2. –_Екатеринбург:_Типография_газеты_«Урал»,_1902. –_С._73._

_3._Россия._Полное_географическое_описание_нашего_Отечества._Т._16. –_СПб.:_издание_А.Ф._Девриена,_1907. –_С._396._

_4._«Фабричное_имение»_Туринского_уезда_//_Известия_Туринского_Совета_солдатских,_рабочих_и_крестьянских_депутатов. –_1917. –_29_июля. –_С._7–8._

_5._Бажов_П.П._Уральские_были. –_Свердловск,_1951. –_С._136–141._

_6._Рябинина_А._Поселок_Фабрика_//_Тавдинский_рабочий. –_1957. –_25_октября._

7. _Шувалов_Е.Л._Тавда_город_леса. –_Свердловск:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_1964. –_120_с._

_8._Новоселов_А.И.,_Смирных_А.И._Туринск. –_Свердловск,_1990. –_С._153–157._

9. _Мационг_Е._Это_было_недавно...,_это_было_давно:_[об_истории_поселка_Фабрика]_//_Тавдинская_правда. –_1994. –_28_июля._

_10._Ермолаев_В._Н._Тавдинское_местописание. –_Екатеринбург,_1999. –_С._16–17,_67–79,_161–162._

_11._А._Туринск_прелюдия_Сибири_//_«На_государевой_дороге»._ – _Екатеринбург,_2000. –_С._49–51,_190._

12. _Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2002. –_С._180–190._

_13._Ермолаев_В.Н._Есть_такой_город_в_России_Тавда. –_Екатеринбург,_2007. –_С._54–56._

_14._Кузеванова_Л.С._Мой_родной_поселок_Фабричное._Рукопись. –_Туринск,_пос._Фабричное,_2008. –_1_с. –_Фонды_досугового_центра._




ГЛАВА 2. РОССЫПЬ ИМЕН


Легче познать людей вообще, чем одного человека в отдельности.

    Ф. Ларошфуко



Современники расточают похвалы, потомки вершат правосудие.

    Ш. Дюкле




Просматривая как-то на досуге все предыдущие четыре книги «Окрика памяти», я обратил внимание на огромное количество имен в своих текстах. Чтобы в последующие времена мне автору, самому не запутаться в этом невероятном калейдоскопе сведений, в приложении к третьей книге не без участия своих помощников по НИИ истории науки и техники (у самого терпения не хватило) я попытался в обычной академической манере составить указатель имен, встретившихся в двух первых книгах. Только в первых двух. Получился оглушительный список, превышающий 1700 имен! А впереди маячили имена еще двух книг с номерами три и четыре с таким же, если не более, количеством имен. Добавьте сюда и рождающийся на мониторе моего верного ассистента компьютера пятый том, и тогда итоговая цифра вырастает до величины свыше 5000. Изумлению по отношению к свойствам избирательности собственной памяти не было конца. Впрочем, вспомнилось золотое правило, которым я с достаточной эффективностью научился пользоваться еще с давних студенческих времен и в соответствии с которым любую сложную задачу можно решить быстрее и эффективнее, если ее разбить на несколько простейших подзадач. А в этих «подзадачах» имена встречаются не столь часто, да и другие имена, зафиксированные памятью компьютера в уже законченных параграфах, можно вполне ненадолго подзабыть, пока пишется книга, очистив собственную память (но не дай бог – компьютера!) от временного и количественного «мусора».

Так что для паники, как, впрочем, и Самолюбования по поводу собственной «сверхпамяти» оснований нет. Моя незабвенная матушка, Нина Ивановна Рябинина-Копылова, в мои школьные годы не забывала наставлять собственного сына простой фразой: «Все надо делать по уму». Вместе с упомянутым «золотым правилом» последуем этому мудрому совету и заполним текст еще многими интересными именами.






ЕЩЕ РАЗ О ВАРДРОППЕРАХ


Когда посетители-экскурсанты музея Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ слушают рассказ о пребывании в нашем крае, включая Тюмень, адмирала С.О. Макарова, то постоянно слышат имена представителей обширной тюменской семьи Вардропперов выходцев из шотландского города Абердина. Во второй половине XIX столетия и в начале минувшего века энергичные представители этой династии организовали в Тюмени на Туре и на реке Тавде в деревне Жиряково судостроительные верфи. Но и без связи с именем Макарова достаточно внимательно посмотреть на физическую карту Тюменской области, чтобы взгляд остановился на острове Вардроппера вечного свидетельства уважения сибиряков к незаурядному человеку. Остров небольшой, но отыскать его несложно, если мысленно построить на карте акватории Карского моря ромб, утлы которого (отсчет по часовой стрелке) обозначены островами Диксона-Сверлрупа-Арктического института. Восточный угол ромба и есть остров Вардроппера. Он принадлежит архипелагу Плавниковых островов.

Вот почему в минувшие десятилетия поиски материалов об известной семье занимали у меня немало времени. Удалось построить почти все древо семьи, проследить многие судьбы отдельных ее представителей, найти и познакомиться с некоторыми потомками, проживающими в наше время в Санкт-Петербурге, в Свердловске-Екатеринбурге и в городе Тавде. Впрочем, обо всем этом я в свое время подробно рассказывал на страницах своего многотомника «Окрик памяти» [2]. Это обстоятельство избавляет меня от повторного изложения материалов.

Когда массив собранных материалов достигает внушительных размеров и солидности, начинает казаться, что дальнейшее пополнение папки с именем «Вардропперы» уже лишено какого-либо смысла. Все, что известно, собрано, пополнение сведений даже в мелочах прекратилось, несмотря на дополнительные и энергичные усилия поисков. В такой ситуации не остается ничего иного, как сесть за компьютер, обобщить накопленное, и, закончив печать текста, успокоиться с сознанием удачно выполненного задания, самому себе назначенного. Но вот проходит какое-то время, и вдруг совершенно неожиданно старая тема вновь напоминает о себе, хотя, казалось бы, ты к ней и не собирался возвращаться. Если и существует в реальности понятие мистики, то это тот самый редкий случай, когда тема уже сама, минуя твои намерения, не желает тебя отпускать.

Что же произошло? Несколько лет тому назад мне довелось познакомиться с очень интересным человеком из Тавды. Зовут его Ермолаев Валерий Николаевич. Он почетный гражданин города Тавды, известный в Зауралье краевед, редактор и издатель литературно-краеведческого журнала «Веси» (Екатеринбург-Тавда), автор нескольких книг о Тавдинском крае, поэт и страстный фотолюбитель. В одной из поездок в Тюмень он посетил наш музей Истории науки и техники и показал мне около двух десятков старинных фотографий, относящихся, скорее всего, к концу XIX столетия. Фотоснимки случайно были обнаружены при разборке старого дома в Тавде. Один из них представлял собой редкий портрет известного исследователя Тюменского Севера и Арктики, знаменитого гидрографа полковника А.И. Вилькицкого (илл. 139), в будущем генерал-лейтенанта, именем которого назван один из островов в Карском море [1].






Остров находится в центре Карского моря на широте острова Белый, несколько севернее полуострова Явай на выходе в океан Гыданской губы и по соседству с островом Неупокоева. Впервые на карту его нанес А.И. Вилькицкий. Андрей Ипполитович (1858–1913) известен как гидрограф-геодезист и руководитель гидрографических исследований от устья Печоры до Енисея. Много работал по детальной съемке Обской Губы и устья Оби. В 1895 году с командой своих пароходов «Лейтенант Малыгин» и «Лейтенант Скуратов» зимовал в Тобольске. Здесь, как можно предполагать, и произошло знакомство Вилькицкого с Вардропперами. Тогда же в семье Вардропперов и появилась фотография Вилькицкого с дарственным текстом, написанным от руки самим Андреем Ипполитовичем («На добрую память»), (илл. 140). На обратной стороне паспарту, как было принято в те времена, напечатано имя петербургского фотографа В. Класена, представлявшего Императорскую академию наук России. В 1907–1913 годах А.И. Вилькицкий возглавлял в Санкт-Петербурге Главное гидрографическое управление. Ушел в отставку по состоянию здоровья за два дня до кончины. Сын его Борис Андреевич (1885–1961) пошел по стопам отца. Отличился в Русско-Японской войне. В годы






Гражданской войны эмигрировал. Ему принадлежит открытие в 1913 году архипелага Северная Земля, названного Б.А. Вилькицким именем императора Николая II. В память об этом событии пролив между полуостровом Таймыр и Северной Землей именуется проливом Вилькицкого. Он соединяет Карское море с морем Лаптевых. Таким образом, имена отца и сына Вилькицких навечно остались на картах Арктики.

Главной резиденцией Вардропперов в конце XIX века была судоверфь на реке Тавде в селе Жиряково Андроновской волости. Село, когда-то расположенное на живописном высоком берегу реки Тавды, к нашему времени исчезло как «неперспективное». Вот почему любая фотография с изображением Жиряково представляет несомненный исторический интерес. Одна из них, показанная мне В.Н. Ермолаевым, изображает местных жителей и рабочих судоверфи этой деревни на фоне двухэтажного дома и торговой лавки Вардропперов с вывеской (илл. 141). Интересно, что для освещения прилежащей территории возле массивных ворот установлен газовый фонарь редкость для деревенских условий того времени. Среди подборки фотографий выделяется портрет Альфреда Вардроппера владельца жиряковской судоверфи (илл. 142). Другие портреты, сделанные в разных городах (Лондон, Екатеринбург, Тюмень и Енисейск), требуют идентификации.











Упомянутая верфь работала свыше трех десятилетий. В начале 1920 годов ее перевели в Тавду. Вместе с производственными цехами в Тавду переселились и работники верфи. В этом состоит разгадка: почему находка фотографий оказалась связанной не с деревней Жиряково, от которой к нашему времени ничего не осталось, а с Верхней Тавдой. После национализации верфи в советское время семья А. Вардроппера (1880–1939) проживала в Тавде в частном домике возле пристани [3]. В годы Гражданской войны Альфред отказался от эмиграции. Как подданный Великобритании, А. Вардроппер получал пенсию из Шотландии. По этой же причине, возможно, из-за опасения властями межгосударственных осложнений, ему удалось избежать репрессий. Скончался в Тавде в 1939 году, похоронен на давно закрытом погосте, который располагался между городом и селением Фабрика. В памяти жителей Тавды он остался хорошо образованным человеком, знатоком четырех языков. В городе до сих пор живут потомки семьи Вардропперов, о которых подробно написал в своей статье В.Н. Ермолаев [3].

Небезынтересно также, что в годы войны с Германией (1941–1945) в Тавде в эвакуации вместе с матерью и бабушкой находилась Агнеса Солюс дальняя родственница семьи Вардропперов и моя давняя корреспондентка из Санкт-Петербурга [4]. Ее интересные воспоминания о своей семье мне не однажды приходилось воспроизводить на страницах «Окрика памяти». Так, она сообщила, что в Тавде проживает внук А. Вардроппера Геннадий Китник, 1935 года рождения. Военные годы прошли у А. Солюс в том самом доме Вардропперов, где проживал его хозяин Альфред. Многие родственники и в разное время разъехались по ряду городов Советского Союза: в Ленинград, Уссурийск и Арсеньев в Приморье, в Одессу.

Постоянно удается поддерживать дружеские связи с другой ветвью потомков семьи Вардропперов из Екатеринбурга. Мой давний знакомый А.В. Зырянов, профессор и доктор экономических наук, заведующий кафедрой коммерции и маркетинга Уральского государственного экономического университета, автор более 200 научных работ и солидной, необычно построенной и с любовью написанной монографии о Великобритании [5]. Он много внимания уделяет поиску сведений о своих предках по материнской линии, выходцах из шотландского города Абердин. Зырянов бывал в Шотландии и отыскал там дальних родственников. Говорят, если человек талантлив, то он талантлив во многом. Александр Васильевич пишет великолепные стихи, в основном для семейного круга с посвящениями детям и любимой супруге. Но вот недавно по настоятельной рекомендации друзей решился-таки опубликовать сборник своих стихотворений, изданный, к сожалению, ничтожным тиражом в 100 экземпляров [6]. Один из них он подарил мне («С любовью от автора»).

Сборник богато иллюстрирован семейными фотографиями, включающими проживание семьи Памфиловых-Вардропперов в Черной Речке под Тюменью в конце XIX и начале XX столетий: жилой дом имения, прогулки по пруду на лодке с гребными колесами и ручным приводом к ним (илл. 143), праздничные торжества и др. Книга состоит из двух частей. В первой А. Зырянов собрал по возможности в полном объеме стихи своей бабушки Елизаветы Алексеевны Памфиловой-Шишко (1888–1957). Е. Шишко дочь семьи А. Вардроппер-Памфиловой и А. Памфилова, известного в Зауралье владельца молочной фермы в Черной Речке. Родилась в Тюмени, здесь же окончила гимназию, вышла замуж. Мне уже приходилось упоминать имя Елизаветы Алексеевны и некоторые ее стихи в одной из книг «Окрика» (книга третья, Тюмень, «Слово», 2002, [2]). Может быть, поэтому в своем сборнике А. Зырянов упомянул мое имя в качестве одного из «знатоков» поэзии своей бабушки и как одного из первых, кто не только опубликовал некоторые из них, но и дал им высокую оценку. В частности, в сборнике приведены следующие мои слова: «К поэтическому творчеству можно относиться по-разному. Одни воспринимают стихи как удовольствие от образного языка и удачных сравнений, от метких слов и остроумных выражений. Другие ищут в них возможность получения определенного душевного настроения от стихотворения в целом (вспомните сонеты Шекспира). Третьи надеются найти при чтении стихотворений и первое, и второе. Ностальгией о невозвратном и счастливом былом до сердечной боли проникнуты каждая из опубликованных здесь поэтических строк Е. Памфиловой».






С другой стороны, сколько ни говори добрых слов, но сами стихи лучше, чем что-либо, скажут о себе и своих достоинствах.



Ведь где-то есть тропинка,
Ведущая назад,
К далеким милым лицам,
В заглохший старый сад.
К забытым поцелуям,
К покинутой любви...
Ведь где-то есть тропинка,
Но где ее найти?



А вот как звучат нотки осенней грусти по ушедшему в Черной Речке лету:



Печальных берез шелестенье
В просторе осенних дорог,
Летящие в бездну мгновенья
И дни неумолчных тревог ...
Туман задымился над прудом,
Ворожит в вечернем саду ...
Хочу я великого чуда,
Я чуда безмерного жду!



Как у всех поэтов, не забыта и вечная тема любви:



Когда любовь нам сердце озарит
Своим безумьем горестным и хмельным
Как скрыться от нее и где тот щит,
Что защитил бы от тоски бесцельной?
Во всем, во всем любовная печаль,
И в перьях птиц, и в шелесте березы...
Пойми, любовь есть скорбь. Но если жаль
Тебе меня, забудь о страсти грезы!



Во второй части сборника А. Зырянов поместил свои работы. Свое восхищение творчеством Зырянова и его бабушки я постарался высказать в благодарственном письме в адрес Александра Васильевича. Привожу его здесь полностью.

«Дорогой Александр Васильевич, здравствуйте! Получил от Вас драгоценный подарок со стихами. Я в восторге как от Вашей инициативы по изданию книги, так и от ее содержания. Если по части материала Вашей бабушки я более-менее был осведомлен благодаря вниманию ко мне Агнесы Андреевны Солюс, то Ваши стихи оказались для меня приятнейшим сюрпризом. Можно учесть, что я, как и Вы, закадычный собачник. В течение моей жизни, а у меня заканчивается 76 год, было 8 собак. Первую из них, немецкую овчарку Ажульбарса, в сентябре 1941 года забрал в действующую армию, как человека, военкомат по официальной повестке. Сколько было слез! А прощальный собачий взгляд и отчаянный вой до сих пор не выходит из памяти. Говорят, собак использовали против танков, привязав им под живот мину... Последняя собака, английский черный и кудрявый спаниель Антон, живет со мной 11 лет с мая 1998-го. Умнейшая скотинка! Так что Ваши «собачьи» стихи мне понятны и приятны, как немногим. Я вообще делю людей на две категории: любителей собак и на их непримиримых противников. Мы с Вами в одной компании.

Благодарю за внимание к моей персоне, на мой взгляд, незаслуженное, поскольку на моем месте в тексте Вашей книги должна была быть А. Солюс. Это я ей обязан.

Сожалею, что до сих пор не смог показать Вам Черную Речку и былое место судоверфи Вардропперов на Тавде. Прошло уже больше семи лет, как Вы планировали поездку в Тюмень. Представьте себе, насколько выиграл бы «Семейный альбом» с несколькими фотоснимками современной Черной Речки!

Мне кажется, Вы напрасно отказались от подписей под некоторыми снимками: альбом бы зазвучал сильнее. А уж тираж! Жаль читателей, которые из-за него не познакомятся со стихами Вашей бабушки, с их ностальгией по осени и с Вашими шедеврами.

Я по-прежнему работаю, директорствую в НИИ Истории науки и техники Зауралья. Закончил 5-й том «Окрика...», ищу спонсора для издания, если не помешает пресловутый кризис.

Рад очередному общению с Вами, с уважением,

Ваш Виктор Ефимович.

Тюмень, ТГНГУ, 26 ноября 2008».

Одно из стихотворений Зырянова, посвященное своим собакам, настолько глубоко задело мою душу, словно эти слова давно сложились в моей голове, но только почему-то в свое время по лености не были записаны.



Мое зверье, ты так меня любило,
Мне не понять за что, мое зверье.
Ты утешало, если плохо было,
Деля со мной отчаянье мое.
Я не всегда с тобой был справедливым,
Срывая раздражение свое.
Но ты, давясь обидой, рядом было,
Меня простив, любимое зверье...
Сомнения порой ко мне приходят,
Когда с животным я сижу вдвоем:
Собаки больше на людей походят,
А люди часто больше на зверье.
За то, что щеку вовремя лизнуло,
И что очеловечило жилье,
За то, что никогда не обмануло,
Прости меня, любимое зверье.



Как тут, следуя тому же Зырянову, не вспомнить слова Дж. Лондона: «Приятно писать и думать о собаках. Эти умеют хранить верность».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Попов_С._Генерал_русской_гидрографии_//_Тюменская_правда. –_1983. –_10_июля._

_2._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2000. –_С._165–171;_кн._2,_2001. –_С._324–326;_кн._3,_2002. –_С._135._

_3._Ермолаев_В.Н._Англичанин_на_Тавде_//_Веси. –_Тавда-Ирбит-Екатеринбург,_2003. –_№_3(6). –_С._12–13._

4. _Переписка_(Е-mail)_с_А.А._Солюс,_2004–2007_гг._Архив_автора._

_5._Зырянов_А.С._Великобритания:_взгляд_из_России. –_Екатеринбург:_Уральский_рабочий»,_2005. –_624_с._

_6._Зырянов_А.В._Семейный_альбом. –_Екатеринбург:_ПО_Реклама-Плюс»,_2008. –_122_с._






ЮШКОВ – ЗОДЧИЙ ЗАУРАЛЬЯ


Ловлю себя на мысли, что нередко в описаниях биографий свои героев былых времен отдаю предпочтение и демонстрирую крайнее неравнодушие к архитекторам тех или иных окрестных Тюмени городов. В какой-то мере это объяснимо, поскольку именно этой немногочисленной, но необычайно талантливой и могучей кучке людей судьба доверила сформировать облик города, найти ту архитектурную доминанту, благодаря которой каждый город становится неповторимым и любимым его жителями. Проходят десятилетия и века, а их творения, намного пережившие своих создателей, напоминают людям о шедеврах, когда-то родившихся в головах этих композиторов камня. К сожалению, в отличие от писателей, поэтов или художников, чаще всего мы почти ничего не знаем об авторах застывшей в камне музыки. Почему-то не принято вместе с завершением строительства здания оставлять на его стенах памятную доску с именами архитектора и строителя. Весьма прискорбно! Вот и приходится тратить время и силы, чтобы, пусть и с опозданием, но довести до сведения местных жителей и гостей города имена наших зодчих-знаменитостей.

Нечто подобное произошло и с малознакомым для меня когда-то курганским архитектором Николаем Александровичем Юшковым (1865, Курган 1916, Ишим). Впервые я встретил это имя в документах 1880-х годов. В то время Тобольская губерния готовилась отметить 300-летие своего губернского центра. Просвещенный тобольский губернатор В. Тройницкий вместо того, чтобы потратить имеющиеся у него общественные средства на балы, банкеты и другие всевозможные увеселения, решил построить в Тобольске достойное для губернского центра здание музея. Поучительный, между прочим, пример для последующих поколений губернаторов! Как водится в подобных случаях, был объявлен конкурс на лучший проект. В конкурсе приняли участие архитекторы Тюмени, Тобольска и Кургана, входившего тогда в состав Тобольской губернии. Среди представленных проектов выделялась своей солидностью и профессиональной обстоятельностью работа курганца Н. Юшкова (илл. 144). Это был один из первых, если не самый первый, но дерзкий проект 22-летнего начинающего архитектора. Дерзость проявлялась, прежде всего, в молодости конкурсанта, бросившего вызов более опытным коллегам. Проект Юшкова конкурсная комиссия вполне одобрила, но отвергла, поскольку его во всех отношениях затмила роскошная работа тюменского архитектора Ю. Дютеля академика, выпускника Академии художеств из Санкт-Петербурга [10].






Тем не менее, молодой архитектор был замечен, поскольку на фоне других, прямо скажем, примитивных проектов в первую очередь тобольских архитекторов, работа Юшкова выгодно выделялась основательностью, грамотными архитектурным чертежами, удачной соразмерностью элементов конструкции, любовным исполнением замысла. Неслучайно именно ему поручили составить проект Курганской кустарно-промышленной выставки 1895 года. Выставке, павильоны которой охватывали достижения промышленности и сельского хозяйства Урала, Западной Сибири и Алтая, придавалось огромное значение. Достаточно сказать, что ее работа находилась под личным патронажем министра земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолова и министра путей сообщения М.И. Хилкова, а также лично – губернаторов соседних губерний.

Нет необходимости пояснять, что и мой интерес к неординарной личности зауральского архитектора все более и более подогревался. Начались поиски публикаций в периодической печати города Кургана, в справочниках и сайтах Интернета, в архивах Тюмени, Тобольска и Ишима. И вот постепенно, почти как при появлении фотографического отпечатка-позитива в ванночке проявителя, стали вырисовываться элементы биографии и внешние черты совершенно незнакомого для меня человека.

В Кургане Юшковы поселились давно. Еще в середине 1870-х годов, по сведениям губернской газеты «Тобольские губернские ведомости» от 19 мая 1879 года, в должности старосты по городу Кургану был утвержден мещанин Дмитрий Прокопьевич Юшков. Факт, возможно, малозначительный, но свидетельствующий об известности и авторитете фамилии. А чем же стал знаменит один из последних отпрысков семьи Юшковых?

Листаю «Формулярный список о службе состоящем в третьем Тобольском губернском управлении, не имеющем чина Николая Александровича Юшкова. Составлен в 1901 году» [3]. Родился 26 января 1865 года в Кургане в крестьянской семье А.П. Юшкова, выходца из семьи купца второй гильдии, приписанного к деревне Зайковой Введенской волости Курганского уезда. Николай обучался в Курганском уездном училище (1876–1881 гг.), а затем – в Омском техническом училище. Отличался прилежностью в учебе почти по всем предметам, кроме Закона Божьего: здесь ученик оплошал и выше тройки подняться не смог. А вот по математике и особенно черчению и рисованию стояли сплошные пятерки, как, впрочем, по работе в мастерских и по технологии металлов. В феврале 1886 года, окончив только три года срока обучения, Юшков вернулся в Курган. Невозможность по семейным причинам завершения полного курса обучения в училище в дальнейшей судьбе талантливого архитектора сыграла роковую роль. Ему не присуждали заслуженный его квалификацией чин и, следовательно, достойную оплату труда. В разное время в официальных документах он числился то канцелярским служителем, то младшим инженером, то техником. Его не признавала за своего окружавшая его чиновничья чернь, куда менее талантливая, но более амбициозная, чем он.

Чтобы набрать необходимые профессиональные навыки и содержать молодую семью, Юшков исполнял обязанности частного городского архитектора, оставаясь «вольнопрактикующимся чертежником». Какое-то время работал учителем искусств в Курганском уездном училище. Здесь, кстати, местные власти впервые обратили на него внимание после того, как он спроектировал и в июне 1891 года построил павильон на пристани в селе Демьянском [5]. При решении задачи нельзя было ударить в грязь лицом: здесь на причале предполагалась встреча представителей общественности Кургана с путешествующим по Сибири цесаревичем Николаем Александровичем.

Удача, даже внезапная, не проходит бесследно. В ноябре 1894 года Техническо-строительный комитет МВД России выдал Н.А. Юшкову свидетельство на право производства работ «по гражданской, строительной и дорожной части». Увы! Право именовать себя инженером или архитектором и даже занимать должность техника-строителя он так и не получил. Возвысили чуть-чуть человека, но тут же, не стесняясь, унизили его дальше некуда. Единственное утешение для себя и для семьи: Юшков получил наконец-то право поступления на государственную службу. Тут-то и развернулся во всю мощь талант деятельного инженера, освобожденного от бюрократических уз.

Наиболее крупным достижением Н.А. Юшкова как профессионального архитектора стало проектирование в январе 1896 года и строительство (1896–1902 тт.) главного шедевра зодчего Александровской однопрестольной церкви (илл. 145), самого монументального сооружения города, сохранившегося после реставрации до нашего времени [6]. Замечу, что проектирование храма последовало сразу же вслед за планом кустарной выставки. Когда только Юшков успевал все это возродить на чертежных листах! Характерная особенность этой монументальной постройки из красного кирпича сочетание романских и древнерусских мотивов. Современники отмечали необыкновенную виртуозность владения Юшковым элементами раскреповки: сочетаниями всевозможных тяг, арочек и гуртов, ширинок и медальонов. Скупыми, но изящными средствами архитектор добивался получения своеобразного ритма свето-теневой палитры, способной оживить даже почти гладкую краснокирпичную стену. Юшков не скрывал, что при работе над проектом он пользовался типовым альбомом известного в России архитектора К.А. Тона, автора, кстати, храма Христа Спасителя в Москве. Однако в процесс проектирования Юшков, как истинно талантливый человек, внес множество своих оригинальных находок творческого характера, сделавших храм не только самостоятельной работой, но и украшением и доминантой Кургана. Сохранились свидетельства, которые говорят, что и место сооружения храма на Конной площади Юшков компетентно отстоял на заседании городской Думы в своей убедительной речи.






В губернской газете тех лет можно было встретить объявления Н. Юшкова следующего содержания: «Церковно-гражданско-строительная практика. Наблюдения, сметы, проекты. Своевременное исполнение гарантируется». Уверенная интонация архитектора давала свои положительные результаты. В итоге в Кургане и округе рождались другие наиболее заметные и памятные постройки Н.А. Юшкова, оставив навечно имя архитектора в истории города, уезда и губернии. Например, с июня 1893 по май 1895 года Юшковым были составлены проекты, сметы и производилось наблюдение за работами следующих городских построек [5]:

– деревянное здание контрольной станции;

– перестройка и приспособление зданий казарм для городской больницы;

– хирургический и амбулаторный барак при ней;

– перестройка зданий при бывшей больнице для городских казарм нижних военных чинов;

– деревянное здание городской скотобойни в каменных столбах с асфальтированным подом и устройствами канализации;

– весовой корпус для скотобойни;

– капитальный ремонт здания Троицкого приходского училища.

С 1894 по 1899 годы по его проектам были построены:

– винокуренный завод в Курганском уезде;

– кожевенный завод;

– два паточных завода;

– три каменных церкви в Кургане и в селах Давыдовском и Мендерском;

– две деревянные церкви в селениях Рябково и Порновском;

– паровая шестиэтажная мельница в Кургане.

Ценная для истории градостроения подборка материалов по Н. Юшкову как архитектору культовых сооружений, хранится в Тобольском филиале областного архива [4]. Чертежи и пояснительные записки относятся к 1895–1909 годам. Это каменные и деревянные церкви в селах Антониевском Еланской волости Тюкалинского округа (1895); Спорном Саломатовской волости (1897) и деревне Курганской (1907) Курганского округа. Наконец, Юшковым составлен капитальный проект пристройки колокольни к имеющейся каменной церкви в селе Арлагульском Курганского уезда (1908). Там же в Тобольске хранится проект мыловаренного заводика на окраине Кургана для мещанина Г.С. Брыкова (1896). Эта лавина проектных работ, выполненных одним человеком в самые кратчайшие сроки, создает впечатление, что архитектор отчаянно, до надрыва, пытается доказать сомневающимся властям свою профессиональную готовность выполнить любой проект надлежащего качества.

Только с декабря 1900 года губернское строительное управление позволило, наконец, занять Юшкову вакансию младшего техника. Невольно приходит на ум мысль: неужто в губернии существовал столь огромный выбор приличных архитекторов, чтобы держать в ежовых рукавицах человека, давно подающего далеко идущие надежды?

В 1895 году Н.А. Юшков представил яркий, необычный и достаточно дешевый проект павильонов кустарно-промышленной выставки в Кургане, вызвавший восхищение всех, включая высоких правительственных чиновников [1, 2], (цвет. илл. 146, 147). Три павильона для экспонатов и часовня, беседки для музыкантов и посетителей, три навеса для земледельческих орудий и машин, навесы для молотилок и скота, здание пожарной команды, домик для размещения сепараторов да мало ли еще что спроектировал Юшков, стараясь сделать выставку привлекательной для любознательной публики. В отзыве курганского оргкомитета выставки отмечалось, что «исполняющий делами Курганского городского архитектора Н.А. Юшков в 1895 году производил по составленным им самим проектам постройку всех вообще зданий Курганской выставки. Здания по устройству признаны вполне отвечающими целям выставки и требованиям строительного искусства» [2]. Более того, одновременно с проектированием самой выставки Юшков предусмотрел перенос ее выставочных зданий на Базарную площадь с приспособлением их площадей для торговых помещений.











В 1900 году Юшков по заданию Тобольской духовой консистории представил план духовного училища. Поскольку его проектирование и строительство предполагалось начать одновременно с Александровским собором, автором которого был утвержден Юшков, то для ускорения процесса первоначальный проект здания поручили разработать тобольскому епархиальному архитектору Б. Цинке. Комиссия, рассматривавшая варианты подобных проектов, начисто отвергла работу Цинке из-за ряда существенных упущений. Доработку проекта поручили Юшкову, впрочем, как и надзор за его постройкой. Здание строили быстро и закончили его сооружение в сентябре 1905 года напротив Александровской церкви. Мстительный Цинке не упустил возможность взять на заметку свое поражение от подчиненного ему сотрудника. В последующие годы Цинке сыграл весьма неблаговидную роль в судьбе Юшкова.

Училище строили с использованием последних достижений строительной техники. Так, систему коммуникаций строил известный в России инженер С.А. Балакшин, владелец местного турбинного завода. Высокое здание можно было видеть с любой точки города. В обширном помещении на втором этаже находились просторные классы. Имелись общежития, столовая и квартиры для администрации училища и технического персонала. В училище провели центральное отопление, систему электроосвещения редкость для того времени. Для учителя предусматривалась высокая кафедра. Здесь же на верхнем этаже размещались учительская, библиотека и актовый зал для собраний. Третий этаж здания предназначался для домовой церкви и спален. Во дворе училища стояла больница. Словом, архитектором были созданы все необходимые условия для учебы и жизни учащихся. Вероятно, с трудом в наше время можно найти столь заботливое отношение к условиям обучения, как это было век назад. Оно сохранилось до сих пор, в нем размещался облисполком.

В 1906 году Н. Юшков впервые сделал генеральный план части города, примыкающей к железнодорожным путям. План предусматривал товарный и материальный амбары, весовой двор, склады, ледники и хлебные сараи, железнодорожный театр и клуб, полосу отчуждения железной дороги с необходимыми постройками. Предполагалось строительство становища для переселенцев, вокзала со сквером, лечебного покоя и технического училища. Заметным событием в жизни Кургана стало сооружение по проекту Юшкова Троицкого приходского училища (илл. 148) в районе интенсивной застройки привокзального района.






В 1908 году по проекту Юшкова началось строительство пристроя, а по сути нового здания женской гимназии с главным вестибюлем и актовым залом, библиотекой и столовой, со школьным музеем и физическим кабинетом. Площадь гимназии удвоилась. Открытие нового здания торжественно провели 15 января 1910 года. В том же году Н. Юшков возложил на себя ответственный надзор за строительством пивомедоваренного завода австрийского подданного В.А. Гампля.

В начале минувшего века курганцы, как и жители окрестных Тюмени и Тобольска, услышали о технической новинке, поразившей воображение обывателей кинематографе. Новинка не обошла и уездный Курган. В 1905 году в частном доме появились на экране «живые картинки». Но только к 1909 году, несмотря на сопротивление духовенства, было принято решение о постройке в городе кинотеатра. В аренду был сдан дом курганского купца В.И. Окладовикова. Проект переустройства здания под общественный клуб, зрительный зал и электростанцию снова поручили Н. Юшкову. В начале 1909 года проект и пояснительная записка к нему были готовы. Зрительный зал вмещал 150 человек, аппаратную и динамомашину. Кинотеатр «Модерн» был открыт в сентябре 1909 года, почти одновременно с подобным событием в губернском Тобольске. Так что и к организации кинематографа Н. Юшков приложил в Кургане свою руку, не отставая от жизни и цивилизации.

Казалось бы, какие еще доказательства были необходимы, чтобы профессиональная подготовленность городского архитектора в полной мере была подтверждена его неутомимой деятельностью? И, тем не менее, назначенная должность сохранялась прежней: не более уровня техника.

В чем же состояла причина столь пренебрежительного отношения к талантливому человеку? После возвращения Н. Юшкова из Омска в Курган общественное положение молодого мастера в городе было более чем неопределенным. С одной стороны, и с некоторых пор главный архитектор Кургана, правда, с приставкой «ид.» («исполняющий делами»). С другой – человек, не имеющий законченного не только высшего, но и среднего специального образования. Талантливый зодчий, доказавший своими работами правомерность занимаемой им ответственной должности, работы которого стали несомненным событием города. С другой недоучка, объект городских острословов и сплетен. В Кургане Юшков рано, в 21 год, женился, что, как выяснится позже, стало его очередной непоправимой ошибкой: семья не сложилась. По городу, с его патриархальными стародавними традициями, пошли слухи, сплетни и пересуды. Дело дошло до того, что в один из февральских дней на крылечке дома Юшковых обнаружился подкинутый и якобы незаконнорожденный младенец главы семьи. То ли намек на адюльтер, то ли надежда на доброту жалостливого человека: поди, разберись... Дело дошло до губернатора. Как итог в проспекте и в документах на выставку 1895 года, а также на ее открытии имя главного архитектора, автора многих сооружений, сочли необходимым не упоминать, за исключением торговой гончарной лавки, принадлежавшей самому Юшкову участнику выставки. Можно ли было придумать более унизительное оскорбление человеку, создателю уникального выставочного комплекса зданий, восхищаться которым приезжали знаменитости самого высокого уровня? Ко всему прочему, разрушились семейные отношения, пришлось покинуть детей и уйти к другой, любимой женщине. В немногочисленном по населению Кургане, где семейные передряги известны почти каждому, ситуация для архитектора стала складываться почти невыносимая.

Дальше начинается совершенно непонятная, если не сказать больше загадочная полоса завершающего периода жизни курганского архитектора. Обида из-за непризнания заслуг и тяжесть сплетен и пересудов вынудили Юшкова после долгих колебаний принять решение покинуть родной город. Но прежде чем рассказать о дальнейших событиях, надо остановиться на уровне отношений Юшкова и Цинке из Тобольска. Цинке, архитектор епархии, не забыл своего унижения в 1900 году после отстранения от проекта духовного училища.

Как уже упоминалось, в сентябре 1905 года состоялось открытие духовного училища с домовым храмом, выстроенного на Конной площади. Официально авторами проекта считались Н.А. Юшков и епархиальный архитектор Б.Б. Цинке. Участие Цинке как одного из действующих архитекторов местная общественность ставила под большое сомнение. Проще говоря, Богдан Богданович Цинке германский подданный, пользуясь подчиненностью ему Юшкова, попросту приписал в проекте свою фамилию. Порядочные люди такого «озорства» не прощают. С тех пор отношения этих двух архитекторов испортились. Цинке давно, еще по работе архитектором в Тюмени в 1881–1886 годах, славился своей мздоимностью. Он не гнушался брать взятки с подрядчиков под предлогом разного рода отклонений строительства от проекта. Но как только взятка оказывалась в его руках, всякие «нарушения» бесследно исчезали. В Тюмени, во время работы там Цинке главным архитектором, ходили целые легенды о необыкновенной изобретательности Цинке по части получения взяток. Только появление в Тюмени архитектора Ю.О. Дютеля позволило прервать эту вакханалию. Тогда-то Цинке и был переведен из Тюмени в Тобольск на должность епархиального архитектора. Его работы не отличались оригинальностью, он штамповал их с использованием комбинаций стандартных схем из многочисленных типовых альбомов-проектов.

Современники редко при жизни признают особый статус талантливого коллеги, работавшего рядом с ними. Чаще всего признание происходит много позже после его кончины. Юшков для Цинке был не более чем уездным чиновником, к тому же не обладающим соответствующим чином. С ним просто можно было не считаться.

Узнав о намерении Юшкова покинуть Курган, губернское руководство поначалу предложило ему рутинную должность чиновника в Тобольске. Без сомнения, когда Юшков должен был принять решение о переезде на работу в Тобольск, уровень своих отношений с будущим прямым начальником Цинке, он не мог не учитывать. Решения подобного уровня, как известно, принимаются нелегко. Работа в Тобольске не обещала никаких перспектив: скромные исполнения обязанностей чиновника для переброски разного рода бумаг из большой папки в малую. А главное – потеря возможности творческой работы, без которой жизнь талантливого Юшкова становилась немыслимой. Планы на Тобольск пришлось оставить.

На вершине общегородского признания его немалых архитектурных заслуг перед городом, Юшков, гонимый обывательским мнением и мстительностью непосредственного начальника, вынужденно покидает Курган. Не имея достойного приглашения на работу, отвечающую его наклонностям, мечется по соседним городам в поисках дела. Какое-то время Юшкова видели в Тюмени, затем в качестве вольноопределяющегося, другими словами, человеком без определенных видов занятий и ответственности, в деревне Червишево. Наконец, отыскалось-таки приличное место городского архитектора в Ишиме. Казалось, фортуна вновь повернулась лицом к Юшкову. Он составляет в городе проект колокольни и трапезной к Никольской церкви. Проект остался неосуществленным: задержка с решением строительства в Омской епархии, мировая война и гражданская неразбериха. Судьба другого проекта мельницы товарищества «Кармацкий и Кузнецов», оказалась более удачной: здание существует до сих пор [7, 8].

В Ишиме Юшков работал около трех лет: с 1913 по 1916 годы. Заметного следа как архитектор в городе он не оставил. В основном занимался надзором строительства по чужим проектам да работал на подхвате при исполнении случайных заказов, каких всегда хватало. Разумеется, за столь короткий срок пребывания на новом месте мало что можно сделать даже столь деятельному человеку, каким был Юшков. Тем не менее, в 1913 году он создает проект паровой мельницы М.Ф. Горбунова. Год спустя под его пером рождается проект торговой бани П.Ф. Павылова. Он переустроил подвальный этаж духовного училища, подготовил подробный план его усадьбы [9]. В 1915 году Юшков составил сметы и чертежи двух зданий сельской больницы в Ишиме. К сожалению, все эти работы не могли удовлетворить архитектора, творческий потенциал которого намного превышал возможности и потребности Ишима – заштатного городка на восточной окраине Тобольской губернии. Сознавая свои способности, немалый талант когда-то признанного и нетривиального архитектора, Юшков не смог мириться с участью рядового техника. А до этого в течение почти 13 лет Юшков числился на государственной службе на правах порученца для выполнения технических наблюдений за производством казенных строек. Жалование ему при работе вне Кургана, кроме командировочных расходов, часто не выплачивалось. Нетрудно представить себе сложное семейное положение архитектора, финансовое состояние которого вряд ли удовлетворяло супругу и их детей. В таких случаях, надо полагать, жесткий контроль недовольной жены, считающей своего супруга вечным неудачником, еще более обострял семейную ситуацию.

Возможно, я не совсем прав, дай-то бог, но рассматривая чертежи Юшкова ишимского периода, у меня сложилось впечатление, что они в значительной степени отличаются от его прежних работ менее тщательным выполнением и небрежностями. Исчез тот полет одухотворенности и творческой фантазии, который сопровождал проекты ранее, почти не видно оригинальных решений. Даже филигранный почерк Юшкова, когда-то восхищавший меня при первом знакомстве с проектом музея в Тобольске, теперь изменился в худшую сторону. Не был ли в Ишиме Юшков (тьфу-тьфу!) подвержен влиянию Бахуса, или же я несу откровенную хулу на доброго человека?

Крупные неудачи в жизни, крайне шаткое семейное положение, непризнание своего таланта незаурядного архитектора, а уровень своего таланта он осознавал совершенно определенно, неприятности с губернским начальством все это способно сломать здоровье любого человека. Ранимое, как у всякого неординарного человека, сердце Юшкова не выдержало выпавших на его долю испытаний. Он скончался в Ишиме в 1916 году на 51-м году жизни. Погребен на Новом кладбище, надгробие не сохранилось. Все мои попытки отыскать портрет замечательного архитектора из Кургана пока, к сожалению, не увенчались успехом. В свое время, просматривая в Интернете сайты Курганской епархии, я надеялся встретить там портрет Н.А. Юшкова. Увы! Портретов множество, начиная от меценатов и первых служителей Александровского храма, но главного человека, который прославил Курган архитектурным шедевром, поместить либо забыли, либо еще до сих пор помнят его семейные прегрешения вкупе с происхождением из простолюдинов и «недостаточной» образованности.

Просматривая как-то альбом фотографий Курганской кустарно-промышленной выставки 1895 года, я обратил внимание на групповой снимок членов выставочного оргкомитета (илл. 149). Трудно вообразить, чтобы в составе оргкомитета мог отсутствовать главный архитектор выставки. Следовательно, один из присутствовавших и есть Юшков. Но кто? Я обладал только одной зацепкой: 30-летний Юшков не считался государственным служащим, и поэтому не имел права носить официальный мундир. Так что на снимке он, возможно, второй слева в первом ряду. Ошибка не исключена.






В Екатеринбурге существует понятие стилей архитекторов, оставивших заметный след в формировании классического облика города. Есть Екатеринбург Малахова, Екатеринбург Дютеля, Екатеринбург современных с нами архитекторов, например, Бабыкина. С не меньшим основанием в Кургане имеет место своеобразный стиль построек Н.А. Юшкова, а если сказать больше Курган Юшкова. Не будет лишним напомнить нашему поколению это заслуженное определение места курганского самородка в культуре Зауралья.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Проект_зданий_сельхозвыставки_в_Кургане_в_1895_г._И.о._делами_городского_архитектора_техник_Н.А._Юшков._ТМКП,_11794/58,_912_п_(63)._П-79._

_2._Справочный_листок_Курганской_сельскохозяйственной_и_кустарной_выставки._1895_г.,_30_авг. –_№_25._

_3._Дело_Н.А._Юшкова._ТФ_ГАТюмО._Ф._И–152._Оп._36._Д._331._

4. _ТФ_ГАТО,_Ф.353._Оп._1._Д._д._201,_263,_276,_595,_644._

5. _Васильева_А.М._Забытый_Курган. –_Курган:_Зауралье»,_1997. –_С._132,_148,_163,_179,_241,_257,_272,_301,_311,_314,_317,_319,_321,_339,_340._

_6._http://www.kurgan.orthodoxy.ru_Сайт_Курганской_и_Шадринской_епархии_русской_православной_церкви._Карсонов_Б._Александровский_храм,_ч._2._Газета_«Курган_и_курганцы»,_февраль_2002_г._

_7._Крамор_Г.А._Архитектор_Юшков:_новые_материалы_к_биографии._Зыряновские_чтения:_Материалы_научно-практической_конференции._Курган,_14–15_декабря_2004_г. –_Курган,_2004. –_С._126–127._

_8._Крамор_Г.А._Муки_мукомолов_//_Тюменские_известия. –_2005. –_9_авг._

_9._Скосырев_И.А._Ишимское_духовное_училище_в_1901–1907_годах_//_Коркина_слобода. –_Ишим,_2005. –_№_7. –_С._139._

_10._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._68–80._






АВИАТОР ВАСИЛЬЕВ


В периодической печати [10, 12, 14], а также в последней моей книге «Окрика памяти» [16, 17] неоднократно упоминалось имя одного из первых авиаторов России Александра Алексеевича Васильева (1882–1918). Ему принадлежит право первооткрывателя тюменского неба. Выдающееся событие произошло на Тюменском ипподроме 2 июля (19 июня по ст. стилю) 1912 года. Жители Тюмени впервые наблюдали полеты Васильева на его самолете системы Блерио (илл. 150). Когда последний, четвертый, том «Окрика памяти» вышел из печати, я, к сожалению, не располагал тогда ни хорошим портретом авиатора, ни удачной фотографией его самолета. За последние 2–3 года удалось существенно пополнить папку об А.А. Васильеве новыми сведениями. По крайней мере новыми для меня. Так, удалось стать обладателем уникальной книги с хроникой старого Омска [15], в которой в разделе о знаменитой Западно-Сибирской торгово-промышленной выставке 1911 года нашлись снимки Васильева и его воздушной блериевской «кареты» (илл. 151). Там же в Омске Васильев побывал в местном фотоателье, оставив на память свое фото хозяйке ателье З.И. Ждановой (илл. 152). Просмотр популярного журнала «Нива» за 1911 год позволил обзавестись другим солидным портретом прославленного авиатора (илл. 153).





















Кроме того, мои поиски авиационной технической литературы начала 1910-х годов увенчались находкой редкого альбома «Аэропланы 1912 года» на французском языке [1] энциклопедической сводки сведений о состоянии авиации к началу второго десятилетия минувшего века. Захватывает дух от мысли: насколько продвинулась авиационная техника за короткий, в историческом смысле, срок. Всего за каких-то сотню лет, или, для сравнения, в жизни почти одного поколения людей! В альбоме впервые в мировой литературе оказались подробные описания конструкций самолетов того времени. Редкость находки заставила меня привести здесь не только обложку альбома с изображением летящего «Блерио» (илл. 154), но и подробный чертеж этого самолета (илл. 155).











Интересна подборка других любопытных фактов, имеющих отношение к начальному периоду появления авиации, которые удалось обнаружить в старой технической литературе. Оказывается, в 1910 году авиатор А. Фабр совершил первый успешный взлет гидросамолета с поверхности воды. Год спустя, в 1911 году, а если точнее 22 ноября, русский летчик А М. Сокольцев впервые в мире осуществил радиопередачу на аэродром с летящего самолета: для того времени событие неординарное. А в августе 1914 года, вскоре после начала Мировой войны, в Гатчинской авиационной школе под Петроградом проводились опытные полеты аэропланов авиатора Лебедева с прозрачными крыльями. Предполагалось, что в условиях боевых полетов такой аппарат-стрекоза в воздухе будет почти не виден. Для меня представила интерес эволюция внешнего вида самых первых летательных аппаратов, начавшаяся с явного подражания оперению, характерному для природы птиц (илл. 156), до «этажерок» (илл. 157), а затем и до решений вполне инженерного уровня. Не менее любопытны попытки улучшения формы лопастей тянущего винта самолета от сложной, изогнутой в плане как весло, для лодки (илл. 158), до упрощенной, но вполне современной с изгибом лопастей под некоторым углом к этой плоскости (илл. 159). На этом же рисунке можно видеть ответственнейший, но не без ситуации забавного характера, момент старта самолета. После пуска мотора приходилось прибегать к торможению усилиями четырех помощников. Они, лежа на земле во избежание удара плоскостями аэроплана, удерживали самолет неподвижным до тех пор, пока обороты мотора оказывались достаточными для взлета. Вспоминается, как однажды в журнале «Нива» бросилась в глаза фотография 1910 года, исполненная знаменитым петербургским фотографом К. К. Буллой. На снимке в помещении сарайного типа была показана мастерская по производству самолетов-этажерок (илл. 160). Если бы не подпись под снимком да распакованный двигатель внутреннего сгорания на дальнем плане, то примитивную по оснащению мастерскую вполне можно было бы отнести к столярке по изготовлению табуреток, деревянных кроватей или диванов ... Вот так начиналась авиация!


























Фотографии самого Васильева и его самолета в книге о старом Омске появились неслучайно. А. Васильев в 1911 году, или на год раньше, чем в Тюмени, был приглашен на торгово-промышленную выставку для показа омичам достижений авиации нарождающегося XX века. В Омск 27-летний Васильев приехал из Екатеринбурга рано утром 27 июня. Пишу «приехал», поскольку перелет на самолете из Екатеринбурга в Омск, а это расстояние, равное почти тысяче километров, по тем временам без риска повредить самолет был невозможен. Железная дорога Тюмень-Омск еще строилась, поэтому проезд по Транссибирской магистрали в Омск из Екатеринбурга проходил через Челябинск. Полеты «Блерио» проходили 1–2 июля на беговом ипподроме. Привезенные в ящиках детали самолета собирались тут же на поле.

Демонстрация полетов стала гвоздем программы выставки [12], илл. 161. Газета «Омский телеграф» писала о конструкции аэроплана с опаской и настороженностью. «Птица производит впечатление в высшей степени ненадежного и непрочного сооружения. Вес 16 пудов. Немного больше шести метров в длину и более семи метров по распростертым крыльям. Пятидесятисильный мотор, остов из ясеневых планок, помещение для мотора и сидения авиатора прорезиненная материя, пропеллер из орехового дерева. Авиатор гордый, молодой, в своем красивом костюме, произвел большое впечатление на зрителей. Под бурные аплодисменты и крики «Ура!» и «Браво, Васильев!» летчик поднялся, сделал несколько кругов над трибунами и, продержавшись в воздухе около шести минут, приземлился. Самолет провели перед трибунами по беговой дорожке. Оркестр играл туш». В течение трех полетов Васильев поднимался на высоту до 500 метров, кружил над Иртышом. «С такими летчиками, писали газеты, можно быть спокойными за судьбу авиации в России». Вполне оправданным стало появление в начале 1910-х годов накануне войны почетного значка военлетов «Воздушный флотъ – сила Россiи» (илл. 162).











После полетов Васильева в Омске и Тюмени в 1911–1912 годах рабочие пролеты, которые уже трудно было назвать демонстрационными, в 1914 году совершил в Тюмени и Тобольске авиатор Седов на самолете «Фарман». Перед появлением в этих сибирских городах Седов успел отличиться в воздушных боях над Андрианополем и в других районах начавшейся Мировой войны. Тюменские и тобольские газеты [2–7] взахлеб писали о знаменательном событии в жизни двух городов. В губернском Тобольске полеты состоялись на Панином бугре в воскресенье 17 августа, а в Тюмени – неделю спустя на ипподроме. В программе полетов предусматривалось катание пассажиров и показательное метание авиабомб с высоты со взрывом порохового погреба. Сбор средств предназначался в фонд развития воздушного флота. После Тюмени авиатор должен был отправиться с самолетом в действующую армию.

Мировая и Гражданская войны надолго задержали развитие гражданской авиации в Зауралье. Только в ноябре-декабре 1924 года в Тюмени и Тобольске побывал с агитационным визитом самолет Ю–13, закупленный у германской фирмы «Юнкере». Визит прошел по инициативе Уральского областного отделения общества друзей воздушного флота. В те годы немногочисленным воздушным судам давали не только имя его создателя, но и собственное имя. «Юнкере» назвали «Красным Уралом» [11]. Самолет выполнял малоосвоенный маршрут Свердловск-Тюмень-Тобольск-Ирбит-Свердловск [8, 9, 13]. Немецкие конструкторы пассажирского шестиместного цельнометаллического воздушного судна с двигателем в 185 сил Г. Юнкере и О. Ройтер создали его в 1919 году. Поскольку после поражения в Мировой войне Германию лишили обладания военной авиацией, то немецкие промышленники открывали свои заводы или их филиалы за рубежом. Один из таких филиалов немцы построили в Филях под Москвой в помещениях бывшего Русско-Балтийского завода. Таким образом, купленный у Германии «Юнкере» по сути своей был построен в России руками русских инженеров и рабочих.

«Красный Урал», ведомый пилотом Поляковым и бортмехаником Гладких с участием коменданта Свердловского аэродрома Благина (илл. 163), приземлился в Тюмени 25 ноября [7, 8]. Самолет встречали руководство города и толпа любознательных зевак. Для приземления тюменцы приготовили площадку в тупике улицы Луначарского. Из Тюмени самолет вылетал дважды, первый раз 30 ноября. Через 90 верст экипаж оказался в полосе снега и густого тумана. Пришлось вернуться обратно в Тюмень. Пятого декабря полет возобновили. Лететь пришлось на высоте 50 метров по единственному ориентиру старому Тобольскому тракту. Миновали Покровское, откуда по телефону местные связисты, заслышав звук мотора, сообщили в Тобольск о пролете «Юнкерса». Посадочную площадку тоболяки расчистили от снега на льду Иртыша (илл. 164, 165). За ночь лыжи самолета примерзли ко льду настолько прочно, что самолет оставался неподвижным даже при работе двигателя на полную мощность. В архивах Екатеринбурга сохранилась фотография [11], на которой многочисленные жители Тобольска, ухватившись длинной цепью за канат, пытаются сдвинуть с места злополучную махину (илл. 166). Газета «Северянин» писала: «Перелет из Тюмени в Тобольск, да еще зимой, при тумане и снеге, при всех неблагоприятствующих обстоятельствах – это значительный в истории авиации подвиг. Прилетевшие к нам товарищи герои воздуха и борцы со стихией, заслуживают чести и славы».






















ЛИТЕРАТУРА.

_1._Les_Aeroplanes_de_1912_(libraine_aeronautique). –_Рaris,_1911._

_2._Авиатор_А.А._Васильев_//_Сибирский_листок. –_1912. –_24_июня._

_3._Полет_авиатора_Седова_//_Сибирский_листок. –_1914. –_19_авг. –_№_97._

_4._Полеты_//_Ермак. –_1914. –_23_авг. –_№_65._

_5._Полеты_Седова_//_Ермак. –_1914. –_24_авг. –_№_67._

_6._Костюрина_М._Первый_аэроплан_в_Тобольске_//_Сибирский_листок. –_1914. –_24_авг. –_№_95._

_7._Полет_Седова_//_Ермак. –_1914. –_26_авг. –_№_71._

_8._Хлызов._Прилетели!_//_Северянин. –_1924. –_7_дек._

_9._Березкин._От_Тюмени_до_Тобольска_//_Северянин. –_1924. –_8_дек._

_10._Мельников_В._Пионеры_сибирского_неба_//_Тюменская_правда. –_1982. –_5_сент._

_11._Волосатов_А._«Красный_Урал»_//_Вечерний_Свердловск. –_1983. –_14_марта._

_12._Александров_А.,_Резниченко_В._Авиационные_торжества_//_Омская_правда. –_1986,_30_июля._

_13._Печенкин_Л._Авиадороги_над_Уралом_//_На_смену! –_Свердловск,_1986. –_4_дек._

_14._Копылов_В.Е._«Юнкере»_в_Тюмени_//_Тюменские_известия. –_1997. –_30_окт._

_15._Старый_Омск_(иллюстрированная_хроника_событий_1716–1916_гг.)._ – _Омск,_2000. –_С._164,_227._

_16._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1._Тюмень,_2002. –_С._312–315_(«Юнкере»_в_сибирском_небе)._

_17._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4._Тюмень,_2005. –_С._38–42._






И ОПЯТЬ АНТИПКИН


Нет, здесь нет описки. Броский заголовок так, для занимательности. Я вовсе не собираюсь писать подражание о доблестных похождениях обожаемого мною майора сельской милиции Анискина из фильма «Деревенский детектив» с участием не менее обожаемого мною великого артиста Михаила Жарова. Анискин это классика. Классика, к сожалению, краеведение не жалует. Вот почему у меня в дальнейшем изложении речь пойдет о местных знаменитостях фотографах Тобольской губернии середины XIX начала XX века, в том числе – о последнем тюменском классике почтовой художественной открытки дореволюционных времен Антипкине Алексее Алексеевиче (1869–1959). Соратник и доверенное лицо знаменитого московского издателя И.Д. Сытина (илл. 167), он много сделал для укрепления авторитета книжного дела и для распространения изданий Сытина в начале минувшего века на Урале, в Екатеринбурге (илл. 168), а с 1909 года и в Тюмени. Достаточно основательно мне приходилось писать о нем и раньше [3], но неожиданно появились дополнительные сведения, которые я не мог оставить без внимания. Но все это впереди, а пока же я сделаю несколько предварительных замечаний вводного характера.














* * *

Спросите у врача: что такое здоровый человек? Вам ответят, что это человек, у которого каждый день что-нибудь да болит, но ...в разных местах! С возрастом все менее веришь в эту хитроумную формулу надежды, больше смахивающую на авантюрный анекдот. Сравнительно недавно мне довелось ее окончательно опровергнуть. Так, за несколько дней до Нового 2006 года у меня расшалился старый и запущенный радикулит. Разболелся настолько, что не было возможности чихнуть, а сдерживать кашель приходилось с невероятным трудом. В дополнение ко всему к середине воскресной ночи разболелся зуб. Утром пришлось вызывать такси и, с усилием претерпевая радикулитную боль, мчаться к частному стоматологу. Что в кресле врача было мучительнее – радикулит или процесс «безболезненного» расставания с несчастным зубом, я уже и не вспомню.

Через день выяснилось, что осколок коренного зуба сквозь поток кровищи рассмотреть врачу не удалось. Вцепившись в десну как утопленник, осколок не пожелал расстаться с хозяином. Проследив в памяти все минувшие этапы мучения в «комфортабельнейшем» кресле стоматолога, я принял решение сохранить осколок на память настолько долго, насколько хватит хваленого мужского терпения. Хватило ненадолго, и после праздничных дней вновь ринулся к стоматологу, спасаясь от невыносимой боли в опухшей скуле.

То ли набор ежедневных болезней «в разных местах», то ли сочетание других нервных факторов дома и на работе, но с празднованием Нового года произошла осечка, которую с полным основанием можно было бы назвать «Иронией судьбы», но без легкого пара. Посудите сами.

...Рынок, рыночные отношения... Все мы в этом рынке нервные, задерганные, затюканные и замордованные. Накануне встречи Нового года мой шеф даже не подумал отпустить нас пораньше в сокращенный по длительности предпраздничный день. То же самое произошло и на работе у моей супруги. Созвонились мы с ней и договорились встретиться в гастрономе после восемнадцати ноль-ноль часов. На скорую руку купили фрукты, вино, кое-что для бутербродов. Мокрые и запыхавшиеся, примчались, наконец, домой. Расставили запасенное и принесенное на столе, включили телевизор и плюхнулись, вымотанные, в кресла. Как назло, остановились настенные электронные часы: села батарейка.

– Да сядь ты, хотя бы в праздник отдохни от этих каждодневных ремонтов,- в раздражении вымолвила жена, - перед боем курантов выступит президент Путин, и часы не понадобятся.

Закончился показ на экране телевизора «Иронии судьбы...», начались «Любовь и голуби», потом «Москва слезам не верит», а Путина все нет.

– Наверное, – говорит супруга, – мы с тобой не тот канал включили. Ну что ж, давай, чокнемся, поздравим себя с Новым годом и спать. Сил больше не осталось, хотя бы завтра в праздник отоспимся.

Не тут-то было. В восемь утра звонит приятель:

– Привет! Как думаешь встречать Новый год?

– Что значит «как думаешь»? Я его уже встретил.

– Ну, да-а, – обескураженно протянул приятель, – ты это... в смысле «кто празднику рад, тот накануне...»?

Около полудня меня вновь разбудил телефон. Узнаю голос секретарши шефа:

– Профессор, вас нет на работе, вы не заболели?

– Почему я должен болеть, да еще в праздник?

– Ну, праздник – это завтра, а сегодня нормальный рабочий день, только сокращенный.

Немая сцена. Скорее, сцена, которую мы наблюдали с женой в кинофильме «Ирония судьбы...», когда главный герой произносил:

– Кошмар-р-р! Я в-в Л-ленинграде, а она в-в М-москве...?!

Рынок, рыночные отношения... Все мы одурманенные, очумелые и проч. Оказывается, мы с женой встречали Новый год 30 декабря. Но нет, худа без добра не бывает: мы с ней с наслаждением повторили, не торопясь, новогодние торжества. На сей раз стол заполняли не только бутерброды, но и кое-что посущественнее, а отличающийся точностью президент В.В. Путин появился на экране телевизора вовремя, без опоздания и на всех каналах.

Увы, без грозных последствий после всего, что перечислено и довелось пережить, не обошлось. В довершение всего вскоре после того, как всей семьей мы встретили почти без приключений Старый Новый год, я с инфарктом слег в областной кардиоцентр. Радикулит мучил, зуб ныл, «что-то с памятью моей стало», да тут еще и сердце прихватило. Все болячки, как у всезнающих эскулапов, каждодневные и в разных местах, а здоровье не позавидуешь. Месяц спустя врачи отпустили меня на недельку домой, и я, с жадностью пользуясь обилием свалившегося на меня свободного времени, решил перебрать в своем архиве некоторые лишние или устаревшие бумаги, до которых руки не доходили лет двадцать или которые накрепко подзабылись. И вот тут-то меня, в отличие от здоровья, ждали, наконец, удачи! Вот две из них.

К БИОГРАФИИ ФОТОГРАФА. Одним из последних поборников фотографии, отражающей виды старой Тюмени на художественных почтовых открытках, в предреволюционное время стал А.А. Антипкин. К началу Первой мировой войны почти все известные фотографы и издатели почтовых открыток в Тюмени и Тобольске прекратили свою деятельность. Создавшуюся нишу попытался заполнить А. Антипкин. Начиная с 1913 года, он выпустил серию почтовых открыток с видами Тюмени. Сюжеты открыток были оригинальными, их насчитывалось более трех десятков, они не повторяли темы прежних изданий других авторов, и поэтому представляют для иконографии Тюмени 1913–1918 годов большую ценность. Основную часть известных мне открыток я опубликовал в своей работе [3], что избавляет меня от их повторения. Внешне открытки отличались невысоким качеством (шла война!), печатались на плохой серой бумаге, но были единственными для Тюмени тех лет, и это чрезвычайно важно. Антипкин имел свой магазин на Царской улице (илл. 169), здание которого сохранилось до сих пор. В годы революции и Гражданской войны мой герой претерпел все тяготы бывшего предпринимателя. Сохранив жизнь, стал обычным госслужащим. На этом этапе мне и пришлось остановиться при изучении его биографии [3]. Казалось, найти в ней что-то новое становилось почти невозможным. Но нет, ко мне в очередной раз доброжелательно повернулась капризная фортуна.






В Тюмени и Нижневартовске хорошо известна по многочисленным публикациям в местной периодической печати заслуженная учительница России Ольга Александровна Майорова. Знаток местной истории, выпускница Тюменского педагогического института, ученица профессора П.И. Рощевского, заядлый коллекционер и фотолюбитель, она со студенческих лет приобщилась к поискам крупиц исторических фактов о Тобольской губернии. На примерах и знаниях, ею добытых, воспитывалось не одно поколение школьников. Меня всегда поражала в ней бескорыстная готовность поделиться всем тем новым, чем она располагала, только бы скорее довести их, новые материалы, до сведения тех, кто ими интересуется. А кто первый донесет их – не суть важно. Как-то в одной из наших встреч состоялся разговор о семье Антипкиных. С учетом года рождения основателя семьи (1869), я полагал, что вероятность отыскать в Тюмени родственников Антипкина, от которых можно узнать что-то новое, невероятно малы. Как же я ошибался!

Ольга Александровна познакомила меня с внучкой Антипкина Тюриковой Алевтиной Витальевной, в девичестве Антипкиной, человеком очень доброжелательным и внимательным к моим просьбам и вопросам. Она позволила отсканировать некоторые старинные фотографии с участием А.А. Антипкина (илл. 170) и его многочисленной семьи (илл. 171). Антипкин дважды был в браке. Первая его женитьба состоялась в 1887 году. В семье выросло девять детей. После кончины супруги в Екатеринбурге и до переезда в Тюмень состоялся второй брак. Семья возросла еще на шесть детей. В память о деде Алевтина Витальевна подарила музею Истории науки и техники Зауралья скатерть, выпущенную в ознаменование 300-летия дома Романовых, с вензелем императора Николая II (илл. 172). Имеется, кстати, фотодокумент, оставленный нам тем же А. Антипкиным, свидетельствующий о том, как Тюмень в 1913 году отмечала этот юбилей (илл. 173). На балконе одного из зданий по улице Царской, как видно на фотографии, размещен плакат, извещающий о событии 300-летней давности.





















Как итог наших бесед с Алевтиной Витальевной, немало вопросов, много лет меня мучивших, оказались снятыми или выясненными. Так, за Турой по улице Большой Заречной 5-а сохранился двухэтажный дом деда, который помнит семья его многочисленных потомков (илл. 174). Как оказалось, А.А. Антипкин был долгожителем и скончался в Тюмени сравнительно недавно, в 1959 году, достигнув 90-летия. Похоронен на Парфеновском кладбище недалеко от церкви. Тюменские родственники бережно чтят память основателя тюменской ветви семьи, ухаживают и посещают могилу своего деда (илл. 175).











ЕЩЕ РАЗ О ПИОНЕРЕ СИБИРСКОЙ ФОТОГРАФИИ. А теперь о второй неожиданной и обещанной читателю очередной находке, так или иначе связанной с историей фотографии в Тобольской губернии. В 1857 году Тобольск удивил Россию тем, что опередив многие европейские губернии и уезды страны и впервые в Сибири, известил страну о начале работы в городе общедоступного фотоателье. Энтузиастом нового и совсем необычного дела выступил мало кому известный тогда инспектор и учитель Тобольского духовного училища [5] Иван Федорович Лисицын (1827 4 февр.1869). Мне уже не раз приходилось писать об этом незаурядном деятеле тобольской науки, техники и естествознания [3, 4]. По слухам, начальный этап своего фотографического увлечения был связан у Лисицына с постройкой самодельного фотоаппарата. А потребность иметь перед собой фотоснимки появилась после того, как Лисицын, увлеченный ботаническими изысканиями в окрестностях Тобольска, попытался найти способ сохранения внешнего вида растения не только путем зарисовки и традиционной засушки для гербария, но и фотографии. Надо полагать, единственно возможный тогда способ качественной зарисовки растения либо был недоступен исследователю, либо он его удовлетворял далеко не полностью.

От снимков растений и до фотографии человека один шаг. Так вот и стал Лисицын основоположником тобольской фотографии. Основатель тобольского краеведческого музея Иван Юшков (не путать с архитектором Н. Юшковым из Кургана!) о фотографических достижениях Лисицына подробно писал в одном из номеров «Тобольских губернских ведомостей» за 1858 год [1]. В своей книге «Былое светописи» [6] я целиком перепечатал содержание его статьи. Интересующегося читателя отсылаю к страницам этого издания. Но вот совсем недавно мне довелось познакомиться с некрологом того же И. Юшкова, посвященном кончине в 1869 году И.Ф. Лисицына, рано покинувшего этот мир [2]. Статья представляет для истории фотографии Сибири несомненный интерес, поэтому я решился перепечатать ее целиком.

«НЕКРОЛОГ

(Иван Федорович Лисицын)

Во вторник 4 февраля в Тобольске после кратковременной, но тяжкой болезни умер инспектор и учитель здешнего духовного училища Иван Федорович Лисицын, 42 лет от роду. Покойный был сыном священника. Первоначальное образование получил в местной духовной семинарии и по окончании в ней курса в 1846 году поступил учителем в духовное училище, а потом в это же училище вскоре был назначен инспектором. Проходя трудное поприще воспитателя юношества с усердием и неослабленною ревностью, И.Ф. Лисицын все свободные от обязанностей своих по службе минуты потреблял на дальнейшее образование самого себя. Он не переставал усидчиво заниматься, особенно теми науками, которые или не входили вовсе в программу семинарского курса, или же преподавались в сокращенном виде. Пытливый ум покойного не удовлетворялся вынесенными им из школы сведениями. Он сам при своих, почти ничтожных, средствах приобрел довольно обширные сведения по естественным наукам.

Ботаника, химия, анатомия, физиология и астрономия были любимыми предметами его занятий. Особенно основательно он приобрел познания в ботанике и в совершенстве изучил местную флору. Наблюдения свои о здешних дикорастущих растениях он помещал в начале 1860-х годов в «Тобольских губернских ведомостях» и сообщал их в наши ученые общества, из которых ИРГО прислало ему диплом своего члена-корреспондента. Года три тому назад Иван Федорович Лисицын приготовил к изданию первый выпуск тобольской флоры (засушенные растения), но за недостатком денежных средств это издание не состоялось. Говоря о частных трудах покойного, не можем не упомянуть о фотографии, он занимался ею последние 12 лет и первый в Тобольске устроил фотографическое заведение. Искусство, как и науки, не были ему вовсе чужды. Он был любитель музыки, обладая сведениями из ее теории и литературы. Он и сам иногда упражнялся в исполнении на фортепьяно и фисгармонии произведений, относящихся преимущественно к церковной музыке. Все, кто знал покойного лично, отдадут дань справедливости его душевным свойствам: мягкосердечию характера, прямоте и честности его убеждений. Он оставался верен им на протяжении всей его труженической жизни, на долю которой выпала самая скромная и неблагодарная роль. Женившись полтора года тому назад, он ничего после себя не оставил, кроме честного имени и доброй по себе памяти, и даже похоронен был по подписке, но скромный гроб его провожала в земной последний приют огромная толпа почитателей покойного, сослуживцев разного времени и воспитанников его. Мир праху твоему, честный и благородный труженик, достойный и уважаемый товарищ и сотрудник.

И (ванн) Ю(шков)».

И. Юшков был современником и другом И. Лисицына, поэтому вряд ли кто-либо другой смог бы столь насыщенно и любовно сказать последнее прощальное слово. Для нас важно знать, что Императорское Русское географическое общество (ИРГО) считало Лисицына своим членом-корреспондентом. Для сибиряка – это большая честь. По слухам, за свои фотографические заслуги и фотоработы И.Ф. Лисицын был приглашен к участию во Всемирной фотографической выставке в Лондоне. К сожалению, документальными свидетельствами такого события я не располагаю. Как, впрочем, и фотографией самого Лисицына. В моем архиве хранятся два-три снимка, достоверно известные по Лисицыну как его авторские работы. Возможно, есть и другие. Но во времена, когда Лисицын начинал свои эксперименты по фотографии, еще не было обычая размещать на паспарту имен мастеров. Фирменные штампы на паспарту впервые появились только в 1862 году, поэтому идентификация снимков Лисицына чрезвычайно затруднена, особенно тех из них, которые в самом начале Лисицын выполнял дагерротипным способом. Дагерротипы в наше время – редкость необычайная.

Интересно было бы знать, сохранились ли в Тобольске какие-то элементы памяти о Лисицыне, включая его захоронение? Не так уж часто Тобольск имел честь принять в свою землю члена корреспондента ИРГО.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Юшков_И.Н._Фотография_в_Тобольске_//_Тобольские_губернские_ведомости. –_1858. –_№_34. –_С._556–558._

_2._Юшков_И._Некролог_(Иван_Федорович_Лисицын)_//_Тобольские_губернские_ведомости. –_1869. –_№_6._ – _С._26._

_3._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._139–149,_381–385._

_4._Копылов_В.Е._Былое_светописи. –_Тюмень,_2004. –_С._65–74._

_5._Чернышов_А._Религия_и_церковь_в_Тюменском_крае_(опыт_библиографии)._Ч._2._Тюмень,_«Мандр_и_К_^_а_^_»,_2004. –_С._177–178._






Я ДОЛЖЕН ИЗВИНИТЬСЯ (РАДИОИНЖЕНЕР В.Э. ДЕЛАКРОА)


Боюсь властителей душ: что они делают с телами!

    О.И. Лец



Да, это так. Я должен извиниться перед читателями, и не только перед ними, но и перед людьми, которых я, возможно, пусть и невольно, обидел. Суть дела состоит в следующем. С конца 1960-х годов я собирал и публиковал материалы [23] об уроженце Тобольска Б.П. Грабовском (1901–1966). Во второй половине 1920-х годов он предложил, запатентовал и, что особенно важно, продемонстрировал в работе в Ташкенте первую в мире полностью электронную систему телевидения, опередив не только многих энтузиастов-одиночек, но и некоторые научно-исследовательские коллективы. Как это нередко бывает, выдающееся достижение породило как недоверие к случившемуся событию, так и обыкновенную человеческую зависть и ревность. Отсюда следуют драмы многих изобретателей. Когда для демонстрации электронных приборов в 1929 году в целях проверки работоспособности понадобилась их отправка в Москву, где в патентном отделе лежали заявочные документы, то произошло что-то малообъяснимое: документы таинственным образом исчезли, а в посылке с приемопередатчиком оказался только стеклянный бой.

В 1975–1992 годах я имел довольно обширную переписку с вдовой Б.П. Грабовского Л.А. Грабовской-Жигуновой (1903–1992). Последние десятилетия своей жизни Лидия Алексеевна вместе с семьей проживала во Фрунзе (Бишкеке). Обладая незаурядным писательским талантом, она занималась литературной деятельностью, публиковалась в престижных литературных журналах России и Украины. Известны ее повести об отце Б.П. Грабовского революционере и поэте Павле Грабовском, захороненном в Тобольске. Она автор повести об изобретении электронного телевидения своим супругом, опубликованной в конце 1970-х годов в Свердловске в журнале «Урал».

У меня хранится один из авторских экземпляров этого журнала, на обложке которого Лидия Алексеевна поблагодарила меня за содействие в публикации повести («...без вас публикации не было бы...»), поскольку мне довелось быть инициатором издания и научным редактором текста.

Отвечая на мои многочисленные вопросы, Грабовская высказывала некоторые свои предположения о пропаже патентных материалов в конце 1920-х годов в Москве. В частности, упоминалась фамилия эксперта-патентоведа В.Э. Делакроа (илл. 176). В те годы это была довольно известная фамилия радиоинженера. Он занимался передачей статических изображений на расстояние как по проводному, так и по радиоканалу [2, 4, 5, 6, 11] текстов газет, факсимиле, фотографий, чертежей и других аналогичных материалов на основе построчного процесса механической записи радиосигналов (илл. 177). Эти работы не были связаны с проблемами телевидения, поскольку телевидение, как процесс куда более сложный, предполагало, прежде всего, получение изображения мгновенной движущейся картинки. Тем не менее, привлечение Делакроа как специалиста по передаче статических изображений к оценке сущности изобретения Грабовского представлялось вполне оправданным. Справедливо или нет, но Лидия Алексеевна неоднократно озвучивала мысль о причастности В. Делакроа к исчезновению патентных материалов. А когда после 1930–1933 годов публикации этого инженера в отечественной печати прекратились, то Грабовская вместе с супругом Борисом Павловичем предположили, что Делакроа эмигрировал, уехал в США, где и передал захваченные им патентные материалы Б.П. Грабовского заинтересованным лицам. Этот шаг, якобы, ускорил разработку совершенной системы электронного телевидения в этой стране. К своему стыду (теперь, а не тогда при переписке), я некритически воспринял эту гипотезу и повторил ее в одной из своих публикаций [23].











Я, в частности, писал: «Вспоминая обстановку в стране в конце двадцатых начале тридцатых годов, когда по предприятиям прошла волна борьбы с «вредительством», Б.П. Грабовский связывал неудачи тех лет с попытками передачи технической документации «Телефота» и «Энциклопедии телефотии» за границу. Он писал, что пять папок рукописи с описаниями опытов в Ташкенте, множеством расчетов, фотографий и чертежей, переплетенных в синие обложки с тиснеными золотыми заголовками, были переданы в Москву в ЦБРИЗ (Центральное бюро рационализации и изобретательства) и бесследно исчезли при расформировании бюро. Есть основание предполагать, что инженер, эмигрировавший в США в 1930 году, в руках которого находились папки, мог взять их с собой, воспользоваться ими и передать информацию заинтересованным зарубежным фирмам. Речь идет о В.Э. Делакроа – специалисте в области передачи по радио неподвижных изображений с помощью так называемого «бильдтелеграфа». В конце 1920-х годов он участвовал в монтаже и наладке аппаратуры в Москве, Ленинграде и Свердловске, с помощью которой в указанные города шла передача изображений полос центральных газет. Можно полагать, что опыт подобной работы позволил В.Э. Делакроа, наряду с Б.Л. Розингом, в достаточной мере оценить достижение Б.П. Грабовского и ознакомить с ним инженеров американских компаний Westinghouse Electric и Radio Corporation of America (RСА)».

Мое убеждение в правоте суждения семьи Грабовских сохранялось много лет, тем более, что имя В.Э. Делакроа мне было известно и до переписки с Л.А. Грабовской (илл. 178). Как ревностный читатель радиолюбительских журналов конца 1920 годов, я неоднократно встречал фамилию инженера на страницах журнала «Радио всем» и «Радио-фронт», знал некоторые его публикации [13, 14]. Так, в нескольких номерах упомянутых периодических изданий за 1927–1930 годы (илл. 179) В. Делакроа опубликовал несколько статей по результатам опытных работ, связанных с передачей по радио из Москвы в Ленинград, Ташкент, Нью-Йорк (илл. 180) и Свердловск текстов полос центральных газет [8–12]. Отправка материалов и их прием велись с использованием импортной аппаратуры немецкой фирмы «Телефункен» (илл. 181) под названием «бильдаппарат» (от немецкого «bild» «картина»). В своих статьях Делакроа не только описал физическую сущность передачи изображений и конструкции существующих приборов, но и предложил радиолюбителям подробные чертежи самодельного бильдаппарата. Инженер, по сути дела, стал основоположником нового направления радиолюбительской деятельности: прием изображений на дому. Сигналы изображения из городов Европы принимались радиолюбителями на слух и раньше в виде беспорядочных по продолжительности звуков высокого тона, напоминающих азбуку Морзе. После публикаций В. Делакроа содержание и назначение этих сигналов стало доступно широкому кругу любителей радио.





















В начале мая 1930 года в Свердловске в здании филармонии проходил II-й Уральский областной съезд общества друзей радио (ОДР), илл. 182. В нем, кстати, участвовали представители Тюменского, Ишимского, Тобольского и Ялуторовского округов Уральской области. К началу работы съезда (илл. 183) в городе прошла радиовыставка, на которой вместе с промышленной и радиолюбительской аппаратурой демонстрировалась передача по радио изображений из Москвы (илл. 184). В городе вошла в строй третья после Москвы и Ленинграда станция по приему графической информации. Всеми работами руководил представитель Наркомата почты и телеграфа инженер В.Э. Делакроа (илл. 185). Журнал «Радио-фронт» посвятил этому незаурядному событию отдельную статью [12]. В решениях съезда в разделе «Об установлении на Урале приема и передачи изображений по радио» было отображено выступление Делакроа, который призвал организовать в стране, кроме обычного радиовещания, еще и бильдвещание с выпуском промышленностью недорогих радиоприемных устройств или отдельных узлов для радиолюбителей. К сожалению или к счастью, сказать трудно, но набиравшие популярность телевизионные передачи с механической разверткой строк похоронили возможность бильдвещания.





















Разумеется, опубликованные материалы не могли содержать биографические сведения о В.Э. Делакроа, да я в них тогда и не нуждался. Но вот в начале 2007 года я случайно наткнулся на одну из малоизвестных публикаций с неоднократным упоминанием имени Владимира Эрнстовича Делакроа и некоторых его биографических сведений [24]. Изложу суть дела.

В поисках крупиц биографических материалов, относящихся ко многим героям моих книг, почти всегда, и в этом состоит прелесть таких поисков, обнаруживаешь перекресток судеб, на которых встречаются имена, хорошо тебе известные или совершенно новые, но связанные друг с другом. Несколько лет я собирал материалы о геологах Арктики и в первую очередь о тех из них, кто в своей деятельности в первой трети минувшего столетия искали нефть и газ на побережье и на островах Ледовитого океана. Они были первопроходцами. Как только встречалась фамилия И.П. Толмачева (1872–1950) и Н.А. Гедройца (1901–1959), или Н.Н. Урванцева (1893–1985) с Т.М. Емельянцевым (1902–1970) и другими, так рядом с ними или со ссылками на них непременно упоминалось имя геолога П.В. Виттенбурга (1884–1968), одного из соратников знаменитого адмирала С.О. Макарова. В личной библиотеке Виттенбурга в Санкт-Петербурге, например, хранится несколько книг С. Макарова с его автографами. Виттенбург известен в геологических кругах как знаток геологии берегов и островов Карского моря, а также как исследователь знаменитой экспедиции Э.В. Толля (1858–1902). Об известности Виттенбурга в широком кругу геологической и географической общественности свидетельствует немаловажный факт: его именем назван мыс на юге острова Ли Смита в архипелаге Земли Франца-Иосифа. Название присуждено в 1930-х годах или еще при жизни ученого событие в топонимике достаточно редкое.

Павел Виттенбург родился в обрусевшей немецкой семье, глава которой занимал в разных городах России, вплоть до Владивостока, должность телеграфиста. Здесь и родился П. Виттенбург. В семье было еще несколько детей, среди которых старшая сестра Павла, Елена (Эля) Владимировна (1871–1927). При сооружении великой Транссибирской магистрали Петербург-Владивосток параллельно с железной дорогой прокладывалась телеграфная линия. В ее сооружении принимала участие датская телеграфная фирма под названием «Большая северная, на Китай и Японию распространяющаяся, телеграфная компания». Один из специалистов фирмы телеграфист французского происхождения Эрнест Августович Делакроа (1857–1907) после знакомства с Еленой Виттенбург предложил ей свою руку. Семья переехала по месту очередной службы Э.А. Делакроа в Лиепаю (тогда Либава, Курляндская губерния). Под Либавой на берегу моря семья Эли владела домиком с садом. Здесь в 1892 году у нее родился сын Владимир Эрнестович Делакроа (1892–1943).

Фамилия Делакроа – французского происхождения и хорошо известна в России. Так, в начале XVIII столетия в Академии наук работали астрономы братья Делиль. Один из них, Людовик Делиль де ла Кройер [18], в 1727–1732 годах прославился наблюдениями затмений спутников Юпитера и участием во Второй Камчатской экспедиции Беринга вместе с Георгом Стеллером, с которым дружил и сотрудничал. Подумать только, как пересекаются имена и судьбы людей героев моих эссе! Позже вторая часть фамилии в русском произношении трансформировалась в Делакроа. Глава семьи и носитель этой фамилии Эрнест Делакроа, возможно, дальний потомок братьев Делиль, родился во Франции в городе Мюлуз, провинция Эльзас. В России он жил с 1883 года.

Вот так, через имена геологов исследователей Севера, я и вышел на инженера В.Э. Делакроа. Владимир Делакроа поначалу учился в реальном училище Либавы, а затем, после перевода отца по службе в Санкт-Петербург, завершил среднее образование в столице. В 1910–1919 годах учился в Электротехническом институте им. Александра (илл. 186): пошел по стопам деда и отца, выбрав своей специальностью радиотехнику связи. Трудное материальное положение семьи, сложившееся после кончины отца в 1907 году, заставило юношу-студента искать доступный заработок. Он репетировал, преподавал радиотелеграфию в офицерской электротехнической школе, практиковался на ремонте линий связи Виленской железной дороги.






Что примечательно: в 1911–1914 годах, представляя интересы заводов «Сименс и Гальске», а также «Российского общества беспроводного телеграфа и телефона» (РОБТиТ), Делакроа в 1912 году участвовал в северной экспедиции. Ее целью стало строительство полярных радиостанций в Архангельской и Тобольской губерниях на побережье Карского моря (Югорский Шар, Вайгач и Марре-Сале на Ямале, илл. 187). Необходимость постройки радиостанций, соединяющих побережье Ледовитого океана с центром России, впервые было признано актуальной в 1905 году на заседаниях межведомственной комиссии при Главном управлении торгового мореплавания и портов. Соответствующие проекту работы удалось развернуть только в 1909–1914 годах. Как заядлый фотолюбитель, Делакроа оставил нам снимки полярников со своим участием (илл. 188), началом и завершением строительства высочайшей по тому времени стальной радиобашни (71 метр!) на Югорском Шаре (илл. 189). Через нее в Архангельск из Марре-Сале передавались сводки о ледовой обстановке в Карском море. Фотоаппарат молодого человека запечатлел и вид радиостанции с передающей антенной на мысу Марре-Сале (илл. 190). С первых дней революции В. Делакроа работал в радиоотделе Комиссариата почт и телеграфов сначала в Петрограде-Ленинграде, а затем в Москве (илл. 191).


























При содействии близких Делакроа людей, в частности, племянника Н.С. Несмелова из Санкт-Петербурга, мой архив недавно пополнился интересным документом. Это копия акварели в цветном изображении (илл. 192). Автор работы «Радиостанция Марре-Сале на берегу Карского моря» Ирина Вальтер (1903–1993). Она училась вместе с родной сестрой В.Э. Делакроа Валидой в Академии художеств в 1922–1926 годах. Много путешествовала по Северу, иллюстрировала книги для детей северных народов. Вальтер была хорошо осведомлена о работе Владимира Делакроа по сооружению северных радиостанций. Свою акварель И. Вальтер подарила семье Делакроа, где она и сохранилась до нашего времени. Полезно сравнить фотографию радиостанции в Марре-Сале, сделанную В. Делакроа в 1912 году, с акварелью 1928 года. Говорят, некоторые постройки 1911–1914 годов до сих пор сохранились на этом мысу, и даже совсем недавно еще можно было видеть в одном из сараев остатки старой радиоаппаратуры того времени.






Авторитет Делакроа, инженера и ученого, постоянно рос и вскоре стал признанным на высшем научном уровне [2, 4, 11, 17]. Так, в 1920 году В.Э. Делакроа участвует в работе Первого Всероссийского радиотехнического съезда в Нижнем Новгороде. Наряду с докладами таких корифеев радио как В.К. Лебединский, М.А. Бонч-Бруевич и В.П. Вологдин прозвучало и сообщение В. Делакроа. Как итог признания заслуг, он член редакционной коллегии журнала «Радиотехник», возглавляемого профессором В.К. Лебединским. Публикуется в журнале «Техника связи». К середине 1920-х годов В.Э. Делакроа обзаводится семьей. После переезда правительства страны в Москву получает там работу в Наркомате почт и телеграфов, преподает в электротехникуме связи. Проживает в собственном доме на Лосинке вблизи столицы.

Небольшое, но весьма важное отступление от основной темы рассказа. В начале 1930 годов в доме Делакроа на Лосинке, тогда пригороде Москвы, квартировал одну из комнат будущий президент Академии наук СССР М.В. Келдыш (1911–1978) с супругой. Сестра Владимира Делакроа Валида Эрнестовна в начале 1970 года обратилась у Мстиславу Келдышу с просьбой поделиться воспоминаниями о брате и совместной жизни рядом с семьей Делакроа. Интересен ответ Келдыша. «Москва, б декабря 1970 года. Глубокоуважаемая Валида Эрнестовна! Получил Ваше письмо. Простите, что ответил Вам не сразу, так как меня не было в Москве. У меня остались самые лучшие воспоминания о времени, когда я жил у Владимира Эрнестовича в Лосинке. Я всегда с большой теплотой вспоминаю об этом прекрасном человеке. К сожалению, я не могу ничего сказать о первых его шагах как специалиста. Но что я хорошо помню, это его телефонные разговоры о налаживании фототелеграфных линий Москва-Ташкент. С каким энтузиазмом, с удивительной добросовестностью и заботой относился Владимир Эрнестович к этой работе! Примите мой сердечный привет и добрые пожелания. Уважающий Вас, М. Келдыш».

Отзыв выдающегося математика и ученого, академика, научного руководителя российской космонавтики и гордости науки России многого стоит. Надо учесть, что Келдыш был намного, на 19 лет, моложе В. Делакроа. К началу 1930 годов Делакроа имел солидный список своих публикаций, включая две монографии, богатый инженерный и научный опыт и, следовательно, влияние последнего на становление Келдыша как молодого 22-летнего ученого, несомненно, имело место. Только одного этого события оказалось бы достаточным, чтобы Делакроа оставил о себе достойную память в истории науки России. Увы, как у Делакроа, так и Келдыша, завершение жизни на Земле было одинаково трагичным...

Продолжим начатую ранее нить рассуждений. В 1926 году Наркомат связи закупил в Германии у фирмы «Телефункен» фототелеграфную аппаратуру, надо сказать, весьма несовершенную, для факсимильной международной связи с Берлином. Экспериментальные работы и доводку аппаратуры поручили группе молодых инженеров под руководством специалиста-телевизионщика, инициатора отечественного малострочного телевидения и будущего профессора П.В. Шмакова (1885–1982). В составе группы с 1927 года находился и В.Э. Делакроа. Наладив работу международной фототелеграфной связи на линии Москва-Берлин, в 1928 году инженеры приступили к постройке внутренних фототелеграфных линий Москва-Ленинград и Москва-Свердловск протяженностью 1900 километров через трансляционные пункты в Нижнем Новгороде, Вятке и Перми.

По итогам перечисленных работ Делакроа в 1928-29 гг. опубликовал в журналах «Радио всем» и «Радио-фронт» в разделе «Телевидение и передача изображений» 6 статей. Раздел, между прочим, вел шеф Делакроа П. Шмаков. Обращаю внимание читателя на эту особенность потому, что несмотря на совместную работу, Делакроа никогда не включал фамилию своего руководителя в соавторы. Можно предположить, что уровень взаимоотношений этих двух специалистов, почти ровесников, обстоял, мягко говоря, не лучшим образом. Более того, это предположение подтверждается еще одним фактом. В 1965 году в Лениздате вышла из печати книга ученика Шмакова В. Узилевского [19] под названием «Легенда о хрустальном яйце». Темой книги стала жизнь и научная деятельность профессора телевидения П.В. Шмакова. Книга насыщена воспоминаниями маститого профессора, в которых, увы, имя соратника молодых лет В.Э. Делакроа даже не упоминается. Впрочем, для этого была и особая причина. О ней чуть позже.

Работы по наладке отечественного фототелеграфного канала связи совпали по времени с получением от Б.П. Грабовского материалов «Телефота». Из печати известно отрицательное отношение П.В. Шмакова к проектам полностью электронного телевидения 1920-х годов, с которыми будущий профессор был неплохо знаком. Так, в журнале «Радио-всем» за 1928 год в разделе «Телевидение и передача изображений», руководимым П.В. Шмаковым, была опубликована статья С. Телетова [7] о полностью электронной системе телевидения с мозаичным экраном на передающей стороне, предложенной в США инженером Кларисоном (илл. 193, 194). Система во многом, но с опозданием на несколько лет, повторяла идеи Б. Грабовского. В отличие от них, система Кларисона никогда не была реализована на практике, оставшись на бумаге в виде патентной заявки. Там же в статье, не без влияния П.В. Шмакова, дается и отрицательный отзыв на этот бесперспективный проект. В 1929-30 годах Шмаков увлекся проблемами малострочного телевидения, много сделал для его широковещательного рождения, и с 1931 года по праву считается основоположником этого вида телевидения в нашей стране. Для тех лет телевидение на 30 строк, благодаря его простоте и доступности даже для жителей сельской местности, считалось наиболее выгодным в материальном и техническом отношениях. Дорогое оборудование электронного телевидения даже к началу 1950-х годов выглядело малодоступным для населения СССР. Вот почему имевшаяся в начале 1930-х годов дискуссия о выборе той или иной системы телевидения безоговорочно решилась в пользу механических устройств.











И вот в пылу этих споров Москва получает документы Б.П. Грабовского. Шмаков, естественно, принял их появление с раздражением, они шли вразрез с его убеждениями инженера и выбранным направлением исследований. Можно предполагать, что для оформления заранее решенной и отрицательной оценки заявочных материалов была предложена кандидатура коллеги Шмакова В.Э. Делакроа. В Центральном госархиве Узбекской ССР хранится подлинник письма из Москвы от 28 ноября 1929 года, подписанного председателем бюро содействия изобретательству при ВСНХ РСФСР Шмаковым [21]. Документ под названием «О необходимости созыва межведомственного совещания по рассмотрению телефота» гласит (с сокращениями): «Ознакомившись с материалами изобретателей т.т. Грабовского и Белянского по делу «Телефота» прибора для передачи изображений на расстояние, бюро сообщает, что ... поскольку события приобретают спорный характер, единственным выходом из положения стала бы организация межведомственного совещания из представителей заинтересованных учреждений и организаций. Состав совещания: 1. От Центральной лаборатории связи проф. Юрьев; ... 5. От Совкино – Делакроа; б. От Военно-технического управления РККА проф. Шулейкин... 10. ОГПУ». Привлечение Делакроа вполне объяснимо, а вот ОГПУ-то для чего позвали? Может, таким способом попытались припугнуть настырных изобретателей, избавиться от них?

По свидетельству А.И. Баранцева [21] участника совещания, состоявшегося 7 декабря 1929 года, обсуждение изобретения сопровождалось показом кинофильма, в котором на экране электронно-лучевой трубки были видны движущийся трамвай и пешеходы. Зачитывались протоколы опытов в Ташкенте, демонстрировались чертежи и схемы устройств. Итогом совещания стала рекомендация о передаче всех материалов в Центральное бюро по работе с изобретателями (ЦБРИЗ) при ВСНХ СССР. Изучение и вынесение окончательного заключения поручили инженеру Делакроа из Совкино СССР. С тех пор документы исчезли, их больше никто не видел. Попали ли они к Делакроа неизвестно. Скорее всего, он их не получил, поскольку отзыв на «Телефот» отсутствует, а задерживать документы у себя, имея официальное поручение на отзыв, он не имел права.

Исключается и связь утери папок с документами с их пересылкой за рубеж. Там, как это часто бывает в истории техники, в разных странах параллельно и независимо работали не менее эрудированные знатоки телевидения: идеи «висели» в воздухе. Скорее всего, папки остались, затерявшись, в делах ЦБРИЗа. Более чем уверен, что Шмаков был подробно ознакомлен с содержанием заявки и материалов Б.П. Грабовского. Знакомство не прошло незамеченным: вскоре сам Шмаков, дабы не прослыть отстающим от вызова времени, подал заявку на передающую телевизионную электронную трубку. Патент он получил в 1933 году. Так что изобретение Б.П. Грабовского, как бы не критиковали его оппоненты, оказало немалое влияние на последующее развитие электронного телевидения.

А что же происходило с Делакроа? В 1924–1926 годах в стране правительство выпустило два постановления СНК СССР о радиостанциях частного пользования. Они открывали обширные возможности частного радиолюбительства, а также расширяли круг радиотехнических промышленных услуг населению страны. Надо было строить новые заводы, решать проблемы поиска путей радиофикации страны. Кстати, последнее из постановлений от 5 февраля 1926 года [3] подписал наш земляк, тюменец, зам. председателя СНК СССР Валериан Куйбышев. В июне 1926 года в Ленинграде правительство созвало расширенное совещание с участием ведущих специалистов радио и связи, научно-исследовательских институтов и заводов с целью выработки стратегии развития радиовещания. Первым, кому предоставили основополагающий доклад, был В.Э. Делакроа [4] факт, свидетельствующий о его огромном авторитете.

Работая над проблемами радиовещания, а позже фототелеграфии, он по поручению правительства посетил Бельгию (Брюссель, 1927 год) как участник Европейской радиовещательной конференции и в качестве технического консультанта советской делегации. Тогда же осмотрел новые радиовещательные станции и студии в Германии (Берлин, Гамбург и Кельн). Четыре года спустя вновь был командирован в Германию как член советской комиссии, имеющей претензии к фирме «Телефункен». Если бы знать, чем для В.Э. Делакроа закончатся эти поездки за рубеж... В начале 1930-х годов пути Делакроа и Шмакова разошлись. В.Э. Делакроа, как и раньше, продолжал работать в Москве сначала на опытной радиостанции Наркомпочтеля (НКПТ), а затем во Всесоюзном научно-исследовательском институте связи. Отечественную аппаратуру этого института Делакроа успешно испытал в начале 1933 года на коротковолновой радиолинии Москва-Ташкент. Выдающееся событие обнародовала столичная газета «Московская правда» с образцом переданного текста и фотографии [15]. Газета «Правда» получила по радио и опубликовала снимок первомайской демонстрации в Свердловске с изображением праздничной колонны на городской плотине пруда. Копия снимка хранится в моем архиве. Качество картинки так себе..., но зато какова оперативность! Это в наше время передача фотографии в любом цвете и качестве с помощью электронной почты операция проще простого, а тогда, в начале 1930-х?

Шмаков же перешел в ВЭИ (Всесоюзный электротехнический институт), где решал технические задачи малострочного телевидения. Когда к началу второй половины 1930-х годов механические системы телевидения признали, наконец, бесперспективными, П.В. Шмаков уехал из Москвы в Ленинград, где организовал в электротехническом институте первую в стране кафедру телевидения.

Вакханалия с «врагами» народа в конце 1930 – начале 1940-х годов не оставила без внимания и В.Э. Делакроа, имевшего по происхождению немецкие корни. На свою беду он еще и обзавелся широкими связями с инженерными кругами Германии. С началом войны с этой страной и с приближением немцев к Москве семью Делакроа с тремя детьми, проживавшую под Москвой, этапировали в Уфу (уместен ли здесь термин «эвакуировали?»). В.Э. Делакроа, как опытнейший инженер, работал в радиоцентре Уфы и на строительстве здесь новой мощной правительственной радиостанции. В начале 1942 года по ложному обвинению (статья 58) был арестован за «контрреволюционную» деятельность, стал узником ГУЛАГа в учреждении И-299 (Восток-УралГУЛАГ) в городе Тавде Свердловской области – почти там, где он совсем недавно (ирония судьбы!) решал научно-технические задачи общегосударственного значения. Принудительные работы выполнял на бирже сырья местного лесокомбината (илл. 195). Делакруа здесь и погиб от истощения (дистрофия, илл. 196) и туберкулеза в 1943 году на 51-м году жизни. Похоронен под Тавдой на Щучьем озере к северо-востоку от города (см. карту на илл. 124). Массовое захоронение находилось на территории «штрафлага» в исчезнувшем к нашему времени поселке Щучье Озёро вблизи знаменитой по Павлику Морозову деревеньки Герасимовки. Еще недавно на месте безымянных могил стояли кресты с учетными номерами (не именами!) умерших заключенных. После лесного пожара исчезли и эти памятные знаки.











Сейчас Тавда – это восточная окраина Свердловской области, а до 1944 года город входил в состав Тюменского округа Омской области [16]. Когда Тавду относят к Уралу, то совершают большую ошибку, поскольку Тавда дальнее Зауралье. Город стоит на том же меридиане, что и Тюмень, но к северу от нее на 100 километров. До Щучьего озера почти столько же. Замечу, что на территории Тавдинского района имеются два озера с одинаковым названием: Щучье. Одно, крупное, с площадью водной поверхности в 312 га, лежит южнее Тавды. Другое, площадью всего 20 га, находится к северо-востоку от районного центра на 11 километре дороги в сторону села Мостовка. Речь идет именно об этом озере. На многих картах озеро можно видеть, но не всегда указывается его имя. Вероятно, во избежание путаницы следовало бы называть эти озера Большим и Малым Щучьим.

Наша земля стала последним приютом замечательного радиоинженера. Постановлением военного трибунала Южно-Уральского военного округа от 6 июня 1957 года под № 323 дело по обвинению гражданина В.Э. Делакроа пересмотрено и отменено за отсутствием состава преступления. Реабилитация свершилась, а человека нет. Теперь становится понятной и другая причина замалчивания Шмаковым имени Делакроа: «врагов» народа в годы, когда были опубликованы воспоминания профессора, называть по фамилии, мягко говоря, не рекомендовалось...

Я, школьник третьего класса, хорошо помню первые месяцы войны с Германией. Мы с матерью Ниной Ивановной только что проводили в ряды действующей армии отца Ефима Спиридоновича. Семья проживала под Свердловском на руднике Левиха близ города Кировграда, бывшая Калата. Тогда же на окраине рудничного поселка возле нашего дома началось интенсивное строительство лагеря для политических заключенных. Напротив дома до войны стояло несколько жилых бараков. Из них выселили жильцов, воздвигли по периметру одноэтажек деревянный забор с вышками по углам для охранников. Высота забора с колючей проволокой наверху была настолько велика, что даже крыши строений за ними не были видны. На угловых вышках день и ночь с автоматами Симонова в руках дежурили охранники в белоснежных тулупах. И все это происходило тогда, когда на фронтах для солдат не хватало даже устаревших винтовок и элементарной зимней одежды! Как-то в один из зимних дней я сидел у окна и готовился к урокам. Вывели из ворот группу заключенных с лопатами, чтобы убрать сугробы снега вдоль забора. Один из зэков в заношенной одежде с доброжелательной улыбкой и участливым взглядом, который я не забыл до сих пор, подошел вплотную к окну и что-то произнес. Тут же последовал окрик часового, и мой собеседник спешно присоединился к остальным. В 1944 году лагерь переоборудовали под военнопленных румын и немцев. Куда перевели политзаключенных – не знаю. Мне тогда казалось, что элементы бесправного содержания политических заключенных в уральских лагерях мне знакомы с давних времен.

Казалось до тех пор, пока по случайным обстоятельствам мне не довелось познакомиться с книгой, изданной в 1977 году в Израиле в Телль-Авиве [20]. Ее автор политический заключенный Л.Л. Фишер с начала 1942 года, то есть одновременно с В.Э. Делакроа, и по 1951 год был узником Восток-Урал-ГУЛАГа в той же Тавде. В книге описываются ужасающие условия пребывания невинных людей в этом лагере, когда заключенные умирали от голода, морозов, антисанитарии и болезней. Замороженные трупы бывших зэков сотнями и тысячами, как в Освенциме, сбрасывали с телег в общие ямы-могилы. Оставшимся в живых бывшим заключенным запомнилось постоянное ощущение неизвестности судьбы на завтра, издевательство подонков охранников и сочувствие к заключенным со стороны местного населения [22]. Краеведы Тавды по инициативе В.Н. Ермолаева, редактора литературно-краеведческого журнала «Веси», установили среди сосен на месте кладбища близ песчаного берега озера Щучье памятный деревянный крест (илл. 197). На табличке в центре креста имеются следующие тексты. Крупно: «Жертвы сталинских репрессий не забыты». Выше этого текста более мелким шрифтом написано: «Здесь похоронены жертвы сталинских репрессий 1942–45 гг.».






Зная теперь печальную и трагическую судьбу В.Э. Делакроа, испытываю стыд за непроверенные сведения о якобы его эмиграции в США и о причастности к исчезновению материалов заявки Б.П. Грабовского. Отсюда, восстанавливая историческую справедливость, следует и необходимость в извинениях перед читателями и родственниками В.Э. Делакроа.

В память о событиях 1920-х годов, связанных с первыми опытами передачи изображений по радио в Уральской области, в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете хранятся экспонаты по фототелеграфии, в частности, приемо-передаюший аппарат ФПБФ–1 типа «Нева» выпуска 1957 года (илл. 198). Аппарат способен принимать передачи на фотобумагу по телеграфным проводам или коротковолновым каналам радиосвязи. Музей располагает старинной журнальной и монографической литературой 1920-60 годов по тематике бильд-аппаратуры, часть которой отражена в списке литературы. Нам удалось разыскать монографии В.Э. Делакроа: учебное пособие 1931 года «Введение в основу радиотехники и детекторный прием» [13, 14], а также «Электрическую передачу изображений» (илл. 199), напечатанную в Москве в 1933 году в Связьтехиздате [13].











Благодарю сотрудника НИЦ «Мемориал» в Санкт-Петербурге Т.В. Моргачеву за оказанную помощь. Особая благодарность моему корреспонденту из Санкт-Петербурга Н.С. Несмелову, особенно за предоставление фотографий и копии письма академика М.В. Келдыша. Мать Несмелова В.Э. Лелакроа-Несмелова приходилась родной сестрой В.Э. Делакроа. Подробности биографии героя моего очерка стали мне доступны благодаря постоянному вниманию Н.С. Несмелова к моим запросам. Сведения по Тавде любезно предоставлены мне почетным гражданином этого города В.Н. Ермолаевым.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._1._Копытов_Н._Радиотелеграф_в_Карском_море_и_порто-франко_для_сибирских_рек_//_Известия_Архангельского_общества_изучения_Русского_Севера. –_Архангельск,_1912. –_№_8. –_С._334–335._

_2._Березкин_В.Л._Гидрометеорологические_станции_Карского_моря._Отчет_о_поездке_в_1914_году_//_Труды_отдела_торговых_портов,_вып._LVII. –_Петроград:_гостипография,_1917. –_С._3–41._

_3._Кубышев_В.,_Горбунов_Н._Новый_закон_о_радио_//_Радиолюбитель. –_1926. –_№_3–4. –_С._57._ 4. _Совещание_по_выработке_плана_радиостроительства_//_Радиолюбитель. –_1926. –_С._230._

_5._Делакроа_В.Э._О_световом_микрофоне_//_Радио –_всем. –_1928. –_№_16._ – _С._432–434._

_6._Делакроа_В.Э._Световой_телефон_//_Радио –_всем. –_1928. –_№_22. –_С._592–593._

_7._Телетов_С._Новые_идеи_в_дальновидении_//_Радио –_всем. –_1929. –_№_7. –_С._204–206._

_8._Делакроа_В._Механизм_передачи_изображений_//_Радио –_всем. –_1929. –_№_9. –_С._210–211._

9. _Делакроа_В.,_Захаров_П.,_Куликовский_Г._Прием_изображений_//_Радио –_всем. –_1930. –_№_18. –_С._422–425._

10. _Делакроа_В.,_Захаров_П.,_Куликовский_Г._Прием_изображений_(продолжение)_//_Радио-фронт,_1930. –_№_19–20. –_С._453–456._

_11._Делакроа_В._Передача_изображений_из_Свердловска_//_Радио-фронт. –_1930. –_№_23–24. –_С._544–546._

_12._Передача_изображений_на_радиовыставке_//_Радио-фронт. –_1930. –_№_25. –_С._555–556._

_13._Делакроа_В.Э._Введение_в_основу_радиотехники_и_детекторный_прием. –_М.:_изд-во_НКПТ,_1931. –_70_с._

_14._Делакроа_В.Э._Электрическая_передача_изображений_(фототелеграфия). –_М.:_Связьиздат,_1933. –_96_с._

_15._Делакроа_В._Закончились_последние_испытания_бильдаппарата_//_Московская_правда. –_1933. –_18_апр._

_16._Карта_южной_части_Омской_области._Издание_картографической_фабрики_Всесоюзного_картографического_треста. –_Омск,_1935._

_17._Астахов_Я.С._Фототелеграфия. –_М.,_1941. –_С._175._

_18._История_Академии_наук_СССР._Т._1_(1724–1803). –_М.-Л.,_1958. –_С._91–103,_454._

_19._Узилевский_В._Легенда_о_хрустальном_яйце._ – _Л.:_Лениздат,_1965. –_272_с._

_20._Фишер_Л.Л._Парикмахер_в_ГУЛАГз_/_пер._с_идиш_З._Бейралас. –_Тель-Авив,_1977. –_258_с._

_21._Б._П._Грабовский_изобретатель_Телефота_(сборник_документов). –_Ташкент,_«Узбекистан»,_1989. –_С._84–87,_176–177._

_22._Девятков_В._В_когтях_ГУЛАГа_//_Тавдинская_правда. –_1990. –_29_мая._

_23._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2._Тюмень,_2001. –_С._42–49,_75–76._

_24._Виттенбург_Е.П._Павел_Виттенбург:_геолог,_полярник,_узник_ГУЛАГа_(воспоминания_дочери). –_СПб.:_Институт_истории_РАН,_изд._«Нестор-история»,_2003. –_432_с._






ГЕОЛОГ ВЫСОЦКИЙ – ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ ЛЕВИХИ


Об уроженце Тюмени геологе Н.К. Высоцком (1864–1932, илл. 200), известном не только в России, но и в мировых геологических кругах своими исследованиями уральской платины, мне не раз приходилось рассказывать в одном из томов «Окрика памяти» [9] и в периодической печати [5, 6, 7, 8]. Геологи Западной Сибири до сих пор ссылаются на работы Высоцкого, полученные им при изучении четвертичных отложений на берегах Иртыша и Тобола, а также при строительстве Транссибирской железной дороги. На Урале он работал в Нижнетагильском округе по долине реки Висим, в районе Черноисточинска и на приисках Северного Урала. Имя выдающегося геолога отражено в Уральской советской энциклопедии. Все эти сведения были хорошо мне известны. Признаться, было лестно и читать, и писать о деятельности Высоцкого в моих родных местах: Черноисточинск, Нижний Тагил, Висим. Там же в рудничном поселке Левиха по соседству с Черноисточинском и Висимом мне довелось провести детские годы, юность и окончить там десятилетку. В общей сложности с 1938 по 1949 год я прожил в Левихе до отъезда на учебу в Свердловский горный институт более 11 лет. Да еще после окончания вуза около 8 лет (1956–1964) с перерывами работал здесь инженером, а затем начальником геологоразведочной партии.






Как работнику геолого-поисковой службы Уральского геологического управления мне казалось, что о судьбе знаменитого медного рудника под именем Левиха мне все и досконально известно, включая историю поселка и геологического поиска в его районе. Моя осведомленность подтверждалась тем, что в течение нескольких лет приходилось писать и составлять как проекты работ геологоразведочной партии на очередной календарный год, так и ежегодные геологические отчеты по итогам выполненных поисков. В отчетах, как водится, упоминались сведения о достижениях геологов-предшественников, приводились материалы о технических и технологических проектах по бурению наклонно-направленных скважин, в том числе скважин из шахтных выработок на глубинах до 400-500 метров. Как инженер я на обширной практике освоил сложнейшую технологию бурения наклонных скважин с хитростями по управлению положения ее ствола в пространстве. Меднорудные месторождения зеленокаменной полосы Урала представляют собой вертикально расположенные линзы. Чтобы выявить, пересечь разведочной скважиной такую линзу и отобрать образцы рудного керна, технология наиболее простого вертикального бурения неприемлема. Надо отклонить скважину от вертикали таким образом, чтобы пересечение прошло под некоторым углом поперек линзы. Трудно вспомнить, но таких скважин с моим инженерным участием было пройдено десятки и десятки, если не больше. Много было неудач, впрочем, как и смелых находок и новинок, но производственный опыт, набив шишек, я приобрел в предостаточном объеме.

Моя самонадеянная уверенность в познании истории Левихи сохранялась до тех пор, пока я не занялся в Тюмени подробностями биографии Н.К. Высоцкого. В первую очередь вплотную ознакомился с его знаменитой монографией 1913 года, посвященной геологическим исследованиям платиновых россыпей в Нижнетагильском округе на Урале [2]. Уроженец этих мест, я читал книгу, раздобыть которую в наше время непросто, как занимательную повесть, поскольку на ее страницах и фотографиях упоминались реки, поселки, горы и леса моей родины. На многих страницах встречались названия речушки Левиха, а по соседству с ней Кузьки, левых притоков реки Тагила. С изумлением прочел у Высоцкого о самых первых его находках медного колчедана в долине Левихи в начале 1900 годов, о работе здесь старателей в поисках золота, о первых разведочных шурфах на месте расположения железной шляпы. Как удалось узнать из описаний Высоцкого, в верховьях Левихи и по руслу ее лога им были обнаружены спутники платины: осмистый иридий, самородные никелистое железо и медь, хромиты и магнетиты, серный и медный колчеданы. Признаки медных руд в виде медной зелени и вкрапленников наблюдались Высоцким также в кварцевых порфиритах по речке Кузьке и по ее притоку Осиновке.

Небольшая речушка Левиха, протекающая в 32 километрах к северу от города Калаты (теперь, с 1935 года Кировград), терялась среди гор и болот в уральской глухой тайге. В 1905–1907 годах геологический отдел Нижнетагильского заводоуправления поручил Н.К. Высоцкому, работавшему по соседству на реке Висим, провести здесь геологическую съемку (илл. 201). Обобщив материалы съемки и сообщения черноисточинских золотоискателей, Высоцкий оконтурил так называемую зеленокаменную полосу горных пород, открыл несколько железных «шляп», к которым и была приурочена группа левихинских месторождений медных руд.






Нельзя не упомянуть предшественника Высоцкого геолога-поисковика Гладких. В 1892 году он опубликовал статью [1], в которой описал торфяные скопления в верховьях речки Левихи (Пороховое болото) и Кузьки. Он сообщал, в частности: «В торфяниках обнаружено месторождение самородной порошковатой меди, залегающей на глинистой постели торфяника, где торф, вершка на два толщиной, нередко содержал до 50 процентов меди. Медь эта результат химического восстановления органическими веществами торфа медистых растворов, образовавшихся через окисление колчеданов».

Трудно описать словами мое изумление, когда мне стали известны столь поразившие меня новости. И не только потому, что я ничего о них не знал. По какому-то наитию свыше, иначе и не скажешь, имя Н.К. Высоцкого много лет меня не только держало в постоянном напряжении, но и, вопреки моей воле, не собиралось меня отпускать. А я-то наивно полагал, что особенности и тонкости биографии выдающегося геолога мне известны, как никому другому. С другой стороны, не будь исследований Высоцкого, судьба рудника Левиха, а, стало быть, и моя личная судьба, поскольку в Левихе мне довелось прожить более двух десятков лет, были бы совсем иными.

В годы войны с Германией я, 12-летний школьник пятого класса, увлекся фотографией. Фабричного фотоаппарата не было, да и где его взять в военное время вдали от культурных центров? Пришлось соорудить самодельную камеру из картонной коробки, оклеенной со всех сторон черной бумагой. Вместо объектива использовал отверстие, проткнутое швейной иглой в центре передней стенки. Отверстие после зарядки «кассеты», тоже самодельной, прикрывал пальцем руки. Примитив? Но вот посмотрите, что получилось в итоге (илл. 202). На уникальном снимке, который я бережно, как память о детском увлечении, храню более 65 лет, показан огород нашего в Левихе дома. За ним видна лощина речки Левихи, а слева вдали, чуть на пригорке шахта для добычи медной руды, первенец рудника. Рядом с шахтой находились отвалы ржавой горной породы «шляпы», которую необходимо было удалить, чтобы вскрыть медную залежь. На этих отвалах, помнится, я собрал свою первую коллекцию уральских минералов и горных пород из прозрачных кристаллов горного хрусталя, кварца молочного цвета и эпидота, пирита и халькопирита, железных руд и медной зелени. Пирит, кстати, тогда же догадался использовать в качестве полупроводникового кристалла в своем первом детекторном приемнике. Именно по этой долине речки Левихи, показанной на снимке, и совершал свои маршруты и находки Н.К. Высоцкий.






Из публикации Высоцкого я узнал еще два любопытных факта. Оказывается, на россыпных месторождениях платины в районе Черноисточинска в 1770 годах побывал знаменитый П.С. Паллас. Он упомянул в своем описании путешествия этот поселок с крупным металлургическим заводом и Черное озеро предшественника будущего грандиозного сооружения заводчан, искусственной запруды размером 9 на 12 километров. Имя Палласа, наряду с именами Гумбольдта и Менделеева, посетивших эти края в разные годы, навсегда вошли в историю моей уральской родины. А другое событие связано с уроженцем Тобольска профессором минералогии Санкт-Петербургского горного института П.В. Еремеевым (1830–1899). В 1897 году на реке Боровке близ Черноисточинска среди партии хризолитов случайно обнаружили два кристалла алмаза высочайшего качества и весом в четверть и 5/6 карата каждый. Чтобы удостовериться в принадлежности прозрачных кристаллов к алмазу, их направили на экспертизу в Санкт-Петербург П.В. Еремееву. Он подтвердил несомненную природу алмазных зерен.

Строительство рудника и поселка Левиха началось в советское время в мае 1925 года с расчистки от тайги небольшого участка под жилой барак для геологоразведочной партии, руководимой П.А. Симбирятиным [10]. Через тайгу пробили тропу, а затем построили узкоколейную железную дорогу до медеплавильного завода Калаты. От города провели 30-километровую высоковольтную линию электропередачи. Поначалу рабочие геологоразведки и рудника были вахтовиками, приезжая из соседних населенных мест. Первая медная руда поступила с Левихи на Калатинский медеплавильный завод в 1929 году. Ко второй половине 1930-х годов поселок становится крупным рудником с населением до 12 тысяч человек. В 1938 году, когда моя семья оказалась в Левихе, здесь работали несколько шахт, три общеобразовательные школы, включая десятилетку и школу рабочей молодежи. В сосновом бору разбили роскошный парк со стадионом и двумя эстрадными и танцевальными площадками, работали Дворец культуры, кинотеатр, больничный городок, детский сад в пятиэтажном каменном здании, в который меня определили мои родители. Много позже в этом же детском саду не один год пребывал и мой сын. Почему-то в памяти осталась картина завтрака в детском саду: белые скатерти на маленьких столиках для четверых и гора бутербродов на тарелке: тонко нарезанный вкуснейший и ароматный белый хлеб со сливочным маслом. А после завтрака занятия по рисунку. Как-то я нарисовал вид из окна на стоящие вдали шахтные копры. Особенно удались сами копры, почти как точная копия чертежей. За удачный рисунок впервые в жизни я получил от воспитательницы хвалебный отзыв. Он мне запомнился на всю жизнь, как и сбывшееся много лет спустя ее пророчество: «Быть тебе инженером!».

Для инженерно-технических работников в поселке построили несколько двухэтажных коттеджей с балконами, высокими крылечками и резными наличниками окон. Окруженный со всех сторон горами, поселок выглядел весьма респектабельно. К сожалению, в годы сталинских репрессий пострадали многие руководители и инженеры, особенно те, кто, перенимая заграничный опыт, побывал за рубежом, в том числе в Клондайке в США, и кто в кратчайшие сроки создал в тайге не только уникальный рудник, но и передовую по тем временам социальную структуру поселка.

На окраине Левихи круглые сутки гремели лебедки пяти шахтных копров и гудели компрессоры насосной станции для подачи в подземные забои сжатого воздуха. Кстати, механиком станции многие годы работал мой дед Спиридон Ксенофонтович вместе с одной из его дочерей. Как-то он пригласил меня, внука и школьника, на станцию. В памяти осталось яркое впечатление о совершенной технике, закупленной в Германии, о никелированных ограждениях компрессоров и множестве измерительных приборов с дрожащими стрелками. Кафельный пол блистал идеальной чистотой.

Невероятно быстро пролетели мои школьные дни в трудные и голодные годы войны с Германией, а затем и студенческие годы, двухлетняя работа ассистентом в Свердловском горном институте, почти десятилетняя производственная деятельность в геологоразведочных партиях и экспедициях Уральского геологического управления. Защита кандидатской диссертации, написанной без отрыва от производства, ускорила мой переход на работу в высшую школу. В апреле 1964 года я впервые приехал в Тюмень в должности декана нефтегазопромыслового факультета рождающегося Тюменского индустриального института. Тогда же, в середине лета, на железнодорожном вокзале Тюмени я встречал свою семью, вместе со мною перебравшуюся в Тюмень из Левихи (илл. 203). Мои дети, супруга и мать с отцом не раз вспоминали первые впечатления от Тюмени. И в первую очередь оленя на привокзальной площади города (илл. 204). Можно как угодно относиться к утраченному памятнику 1940–1960 годов, но он вместе с изящной клумбой, заполненной цветами, и огражденный чугунной решеткой, создавал у гостей города, выходящих на привокзальную площадь, ощущение теплоты и уюта. Как, впрочем, и сам исчезнувший вокзал ворота города и памятник промышленной старины XIX века.











Мог ли я предполагать тогда, еще совершенно не зная историю города, ставшего с годами родным, близким и любимым, что выдающийся отечественный геолог Н.К. Высоцкий уроженец первого русского поселения в Сибири? Геолог, неутомимой деятельности которого я обязан своей судьбою в местах, где родилась известность Высоцкого исследователя земных недр Урала. Уралу Высоцкого я обязан и моим становлением опытного инженера-производственника на месторождениях, открытых геологом-тюменцем.

Через год после создания Тюменского индустриального института летом 1965 года мне, декану нефтегазопромыслового факультета, вместе с первым профессором вуза И.В. Лебедевым довелось руководить первой в вузе ознакомительной геологической практикой (илл. 205). Район практики долго выбирать не пришлось: почему бы моим студентам не побывать на знаменитой Левихе с ее богатым минеральным царством? Задумано сделано. Две группы будущих геологов добрались на поездах и электричке до ближайшего к Левихе железнодорожного разъезда Быньговский на линии Свердловск-Нижний Тагил. Там нас ждал институтский автобус с пожитками, палатками и геологическими принадлежностями. Через час ходьбы остановились на берегу реки Тагил и разбили здесь палаточный лагерь. А мы с Иваном Викторовичем отправились с автобусом на рудник, расположенный от реки в четырех километрах, с намерением договориться с руководством геологической службы о возможных экскурсиях, включая спуск в шахту.






Более чем уверен, что посещение шахты со всей необходимой экипировкой горняка (илл. 206) запомнилось студентам на всю жизнь. Я провел своих подопечных по карьерам, где на их склонах после дождевых потоков еще в детские свои годы собирал минералы. Щедрая природа не обделила нас и в это посещение. Почти всем удалось найти для себя чистейшие кристаллы горного хрусталя. А вечером на рудничном стадионе состоялся товарищеский матч сборных команд рудника и геологов ТИИ. На стене поселкового клуба висело по этому поводу объявление, согласно которому сборная рудника играла со сборной Тюмени. Радости местных болельщиков не было предела: «сборная» Тюмени (областного центра!) проиграла с разгромным счетом «один-шесть» (илл. 207). Несколько дней содержательных геологических экскурсий, включающих посещение окрестной горы Острой, знакомой мне со школьных лет, стали памятным аккордом для моих практикантов.














ЛИТЕРАТУРА.

_1._Гладких._О_находках_самородной_меди_и_торфа_на_реке_Левиха_//_Вестник_золотопромышленности. –_1892. –_С._116._

_2._Высоцкий_Н.К._Месторождения_платины_Исовского_и_Нижнетагильского_района_на_Урале_//_Труды_Геологического_комитета,_новая_серия. –_1913. –_Вып._62. –_С._5,_19,_257–280._

_3._[Высоцкий_Н.К.]_//_Уральская_советская_энциклопедия._Т._1. –_Свердловск-Москва,_1932. –_С._843._

_4._Урал._Первая_геологическая_практика,_июль_1965._Альбом_фотографий,_фонды_музея_Истории_науки_и_техники_ТГНГУ._

5. _Копылов_В.Е._Минерал_назван_именем_геолога_из_Тюмени_//_Тюменские_известия. –_1991. –_29_марта. –_№_69–70_(84–85)._

_6._Копылов_В.Е._Завтра_день_геолога:_Н.К._Высоцкий_//_Время. –_Нижняя_Тура,_Свердл._обл.,_1991. –_6_апр. –_№_41_(5709)._

_7._Копылов_В.Е._Выдающийся_геолог-сибиряк_//_Тюменские_известия. –_1991. –_23_июля. –_№_147_(162)._

_8._Копылов_В.Е._Наши_замечательные_земляки_в_названиях_минералов_//_Тюменские_известия. –_1992. –_26_февр. –_№_46_(331)._

_9._Копылов_Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2000._ – С. _50–54._

_10._Тимошенко_М.,_Назарова_Е._У_подножья_Веселых_гор_//_Медное_платье_Урала. –_Екатеринбург,_2004. –_С._166–167. –_(серия_«Урал:_история_городов_в_ликах»)._






РАДИОМАСТЕР СТОЯНОВ


В дни, когда я на своем компьютере набирал этот текст, Тюмень отмечала 50-летие городского телевидения. Крупным событием стало издание юбилейной книги [30], а также установка мемориальной доски на здании главпочтамта (илл. 208.) с текстом: «В этом здании в 1957–1964 годах работала Тюменская студия телевидения, предтеча ГТРК «Регион-Тюмень». 25 октября 1957 г. осуществлен первый выход в тюменский эфир» [25]. По версии руководства телевизионной студии «Регион-Тюмень» телевизионная эра для Тюмени наступила в октябре 1957 года. Это утверждение верно лишь отчасти, поскольку местные телевизионные журналисты, несмотря на мои многочисленные замечания в периодической печати и в личном общении, продолжают упорно не замечать, что существует огромная разница в терминах «телевидение» и «телевещание». Телевещание – это значительно более узкое понятие, чем телевидение, и составляет лишь его малую часть. Под термином «телевидение» в первую очередь понимается телевизионная техника с ее современными достижениями в области спутниковой телевизионной аппаратуры и видеозаписи, включая цифровую. Это и работа соответствующих НИИ с их коллективами инженеров и изобретателей, а также повседневное техническое обслуживание телевещания, без которого работа тележурналистов была бы невозможной. В текстах мемориальной доски и юбилейной книги всем этим пренебрегли: студия-то работала, но до ее появления там трудились энтузиасты конструкторы телецентра. Неслучайно же в упомянутой юбилейной книге в воспоминаниях бывшего главного инженера Тюменского РТЦ Г.М. Седова прозвучала нескрываемая обида: «... телеэлита «Регион-Тюмени» воспринимала связистов свысока, и было ясно, что самый квалифицированный инженер связи по значимости всегда был ниже последнего творческого работника».






Если подходить к упомянутому юбилею с высказанной точки зрения, то приходится признать, что полувековой юбилейный отсчет телестудии «Регион-Тюмень» имеет отношение только к началу телевизионного вещания, но не телевидения. Телевидение как способ получения на каком-то экране реального и подвижного изображения, передаваемого по радио, в Тюмени и в Омской области появилось много раньше. Омская область упомянута здесь потому, что в 1930 годах, когда радиолюбители стали принимать отечественные и зарубежные телевизионные передачи малострочного стандарта, Тюмень и ее округ находились под началом Омска. В сборнике статей «На связи Омск» [24] были упомянуты эпизоды удачного приема омичами 30-строчного телевидения в январе 1933 года на основе механического разложения строк с помощью диска Нипкова. Автор рассказа телеграфист Н. Купревич вспоминал: «На экране со спичечный коробок танцующая пара. Она в белом, он в черном. На прощание она помахала платочком, а он закурил. Был виден дымок». Радиолюбители Омска уже в 1934 году строили самодельные телевизоры [6]. А пионером телевизионной техники в Западной Сибири, да и в Сибири вообще, с 1932 года стал город Томск. Здесь в Сибирском физико-техническом институте под руководством В.Г. Денисова, только что завершившем инженерное образование в Томском политехническом институте, в 1931 году были проведены первые опыты по приему телевизионного сигнала из Москвы. Тогда же начались радиопередачи собственной картинки через Томскую радиовещательную станцию РВ-48 на волне 92 метра [3]. В музее истории физики при Томском университете, более известном как музей Павла Кондратьева его основателя, до сих пор хранится телевизионный приемник В.Г. Денисова (илл. 209, 210). Там же рядом с экспонатом установлен портрет сибирского энтузиаста. Испытательной таблицей, на короткое время включаемой накануне передачи, на розовом фоне миниатюрного экранчика, создаваемого неоновой лампой, стал серп и молот (илл. 211) [7, 9].
















Стоит добавить, что фотоматериалы из музея П. А. Кондратьева любезно предоставлены автору по моей просьбе директором музея И.Н. Анохиной. Приемо-передающую телевизионную аппаратуру Сибирского физтеха в сентябре 1933 года смонтировали в Новосибирске на местной радиостанции РВ-6. Передачи изображения велись ежедневно по вечерам на волне 1380 метров, а звука – на волне 742 метра [5].

В Тюмени и Тюменском округе Омской области первый прием телевизионных сигналов из Москвы, Новосибирска, а также из-за рубежа, по механической системе разложения строк относится к 1934 году. Это случилось через 10 лет после того, как в Тюмени возникло радиовещание. Появление такого примечательного события в истории города обязано радиолюбителю В.Я. Михайлову [1]. В 1924 году он построил самодельный приемник и антенну на здании клуба профсоюзов [23], улица Республики, 36. Аппаратура Михайлова стала основой местного ретрансляционного узла. Несколько позже, в 1928 году [2], радиолюбители Тюмени и Ишима создали ячейку Общества друзей радио (ОДР) (илл. 212). Несмотря на критику работы ячейки в местных газетах (илл. 213), активисты ОДР много сделали для пропаганды радио, особенно на селе (илл. 214). Распространению радиознаний способствовали популярные журналы для радиолюбителей (цвет, илл. 215) и лотереи крестьянской радиогазеты (илл. 216).


























Увы! С самого начала организации общества друзей радио его работа оказалась под бдительным оком областных и окружных партийных властей.

В областном архиве мне довелось ознакомиться с материалами радиофикации (Ф. 46. Оп. 1. Д. 702. 20 листов, 1928 г.). Среди указаний окружкома ВКП(б) Уральской области о привлечении к работе в ОДР в первую очередь пролетарского состава, «партийцев» и женщин, наиболее любопытна расшифровка цели радиовещания: в первую очередь идеология, а не передача информации.

Как вспоминал старейший радиолюбитель Тюмени Н.Д. Белоглазов [16], на улице Республики в здании напротив кинотеатра «Темп» члены ОДР, включая соратника Белоглазова Н.С. Стоянова, оборудовали столы с розетками. По вечерам сюда приходили все желающие, включали в розетку наушники и слушали радиопередачи вещательной станции из Свердловска. А в почтово-телеграфной конторе можно было получить консультацию, зарядить аккумуляторы и приобрести радиодетали для постройки самодельного приемника. Белоглазов (год рождения 1916) написал свои воспоминания по моей просьбе в 1986 году (см. приложение к этому разделу). Он тогда проживал в Москве.

Первые телевизионные события в Тюмени связаны с именами заведующего городским радиотрансляционным узлом К.В. Тельниным [19, 23, 26] и радиолюбителем Леонидом Аымко из Тобольска [8, 23]. Впечатления от первого телевизионного просмотра на квартире Тельнина в 1934 году в своих воспоминаниях описал один из самых ярких энтузиастов местного телевидения Николай Сергеевич Стоянов (1914–2007). Квартира размещалась в здании ретрансляционного радиоузла, стоящего напротив кинотеатра «Темп», на втором этаже. Вход со стороны улицы Республики через арку и двор (илл. 217). Здание, имевшее не только архитектурную ценность, но и как памятник истории техники, к нашему времени, увы, снесено, несмотря на протесты общественности [22]. На его месте вырос корпус АО «Телеком» (Республика, 40). Воспоминания написаны Н.С. Стояновым по моей просьбе после очередного посещения музея Истории науки и техники Зауралья. Они хранятся в моем архиве [19].






«В 1934 году я работал дежурным радиотехником на Тюменском радиоузле. Однажды настроил приемник на радиоволну станции «Коминтерн» и услышал расписание передач изображения из Москвы по радио на частоте работы этой станции. Сообщение заинтересовало и удивило: передача изображения по радио? На другой день поделился услышанным с главным инженером радиоузла К.В. Тельниным, высказав предположение, что это какая-то шутка. Он ответил, что это не шутка, а реальность, и что аппараты для просмотра передач по радио изготовляются, а у него есть такой, и пригласил меня на просмотр передачи. Пришел к нему и увидел на столе аппарат. Это был деревянный полированный ящик размером примерно 30 на 40 сантиметров. В нижней части передней панели ящика виднелись ручки для включения и настройки. Наверху располагалось небольшое прямоугольное отверстие размером 3 на 2 сантиметра. За несколько минут до начала передачи мы настроились на волну «Коминтерна». Верхнее окошечко окрасилось ровным розовым цветом. Когда на «Коминтерне» включили сигналы изображения, цвет стал меняться, ступеньками по горизонтали появились какие-то черные полосы. Константин Васильевич начал производить подстройку, мелькание прекратилось и появилось изображение человека, потом показывали животных. Тельнин во время передачи подкручивал ручки настройки, так как изображение сбивалось. Передача длилась минут 15-20. Увиденным я был невероятно поражен: изображение по радио из Москвы! После передачи попросил Тельнина открыть ящик. Он открыл, и я увидел напротив верхнего отверстия обыкновенную неоновую лампу, а перед ней черный диск с 30 мелкими отверстиями, расположенными по спирали. Диск вращался от электромоторчика, скорость которого регулировалась ручкой настройки. Однажды при очередном просмотре регулировка перестала действовать, в окошке-экране замелькала лестница черных полосок-ступенек признак нарушения строчной синхронизации. Тельнин открыл на передней панели крышку и пальцем, прижимая его к диску, стал регулировать скорость его вращения. Полосы стали наклоняться, исчезать, появилась картинка. Как-то поставили линзу перед окошком экрана и получили увеличенное изображение, но качество картинки было низкое. Н.С. Стоянов».

В сибирской истории телевидения упоминавшийся Томск стал пионером не только телевидения с механическим разложением строк, но и в применении электронно-лучевых трубок. Так, еще в 1932 году В.Г. Денисов проводил опыты по замене в телевизионном приемнике диска Нипкова на осциллографическую трубку [4]. Это позволило заметно увеличить яркость и контрастность изображения. К сожалению, четкость его, при 30 строках разложения, оставалась неизменно низкой. В 1951 году впервые в Сибири в Томске сотрудники политехнического института смонтировали любительский телевизионный центр с полностью электронным оборудованием и с применением современного стандарта 625 строк [13]. Передающая антенна стояла на городской водонапорной башне (илл. 218). Затем вошли в строй такие же любительские центры в соседних городах: в Свердловске (1952) и в Омске (1955, [17]).






В заголовке и во многих описанных выше эпизодах неоднократно упоминается Н.С. Стоянов. Возможно, имя этого радиомастера в истории города вряд ли сохранилось бы надолго, не прояви он инициативы в строительстве в Тюмени в 1955–1957 годах любительского телецентра. Мне приходилось, и не раз, но фрагментарно, писать о нем в предыдущих томах «Окрика памяти» [23]. Подошла пора подробно рассказать об этом незаурядном человеке, которому столь обязано в своем становлении Тюменское телевидение. Благодаря участию старейшего радиолюбителя Тюмени Г.В. Барбина (илл. 219), участника строительства пол началом Н.С. Стоянова любительского телецентра, я более четверти века был близко знаком со Стояновым, бывал у него дома на улице Парковой, 4-а, стоящего вблизи Плехановского аэропорта. В свою очередь, Н.С. Стоянов неоднократно посещал музей Истории техники и, как мне казалось, отдыхал здесь душой, вспоминая молодые годы золотую пору начала радиолюбительства. В последние годы у Николая Сергеевича появились трудности со слухом. Сколько, помнится, радости доставил ему мой подарок: слуховой аппарат-«заушник»! В музее хранятся многочисленные экспонаты, полученные от Стоянова, отражающие историю авиационной техники радиосвязи различных лет. В их перечне экспонаты американской аппаратуры военных лет, полученные по ленд-лизу, радиопередатчик «Ландыш-5», радиовысотомеры «РВ-2, 3 и 4», радиостанции «Баклин», Р-842 и «Карат», «черный ящик» с компактным магнитофоном на магнитной проволоке, телевизор «Старт» и др. Небольшой стенд посвящен самому Н.С. Стоянову.






_Илл._219._За_монтажом_узлов_любительского_телецентра_радиолюбитель_Г.Б._Бардин__._Тюмень._Фото_С.М._Палкина_1957г._



Стоянов Н.С. один из создателей любительского телецентра в г. Тюмени (1957), строитель радиорелейных линий связи и участник монтажа оборудования спутникового телевидения по системе «Орбита» (илл. 220), родился 3 июня 1914 года в селе Абдулино Куйбышевской области. В 1926 году в 13-летнем возрасте, проживая с родителями в Барабинске, по схемам, опубликованным в газете «Радиокопейка», построил свой первый детекторный радиоприемник с полностью самодельными отдельными деталями, включая телефон-«наушник». Конструкции ламповых приемников создавал несколькими годами позже в Москве, Тифлисе и Свердловске. Увлеченность радиотехникой привела юношу в Свердловский техникум связи. Здесь в 1932 году он получил специальность телеграфиста. Трудовую деятельность начал радиотехником в Надеждинске в районном отделе связи [20]. С 1933 года работал радиотехником в организациях связи Омской и Тюменской областей. Занимал должность технического руководителя радиоузла в Тюмени. Примитивное и устаревшее оборудование узла, перманентный его ремонт, питание установок от батарей не приносило удовлетворения от выполняемой работы. Стоянов уволился, уехал на север в Салехард и стал ответственным исполнителем по радиофикации управления связи Обско-Иртышской области (1933–1934).






Была по воспоминаниям Н.С. Стоянова и еще одна «деликатная» причина увольнения. Работая в городском радиоузле, он выполнял поручение местного ОГПУ по ремонту лампового приемника БЧН с батарейным питанием. С приемником долго возился дома, отремонтировал его и возвратил заказчику. Вскоре последовал вызов к оперативному работнику грозного учреждения.

«Захожу в кабинет, рассказывал мне Николай Сергеевич, получаю приглашение присесть. На столе, прямо передо мной лежит пистолет. Начинается допрос «вредителя». Не сразу понял суть разговора. Оказывается, до ремонта приемник принимал радиостанцию с «чужими антисоветскими голосами», которую чекисты слушали то ли по обязанности, то ли, скорее всего, из любопытства. После ремонта приемника станция исчезла из эфира. Решили, что я это сделал умышленно. Объяснился, и меня отпустили. Вот и решил я уехать от греха подальше, зная участь многих моих знакомых, побывавших в кабинетах «компетентных» органов».

Техник радиостанции НКС и аэропорта ГВФ в 1934–1935 годах, начальник отдела связи Обского отдельного авиаотряда (1936–1937), радиотехник отдельного батальона связи Западно-Сибирского военного округа (1937–1940) этапы биографии Стоянова. Участник войны с Финляндией в 1939–1940 годах (илл. 221). В годы войны с Германией руководил связью Обского авиаотряда. С 1946 года начальник связи Тюменского авиапорта и начальник радиоцентра (1946–1957) (илл. 222).











1955–1957 годы стали для Стоянова переломными. Как специалист с солидным производственным и радиолюбительским стажем, он пристально следил за литературой по радио и телевидению. Из периодических изданий, в первую очередь из популярного журнала «Радио», знал о создании учебного телецентра, построенного радиолюбителями из Харькова в 1949 году. Вслед за этим такие же любительские центры, построенные без участия властей, а нередко вопреки им, стали создаваться и в других городах страны. Когда стало известно о таком строительстве у соседей в Омске, Н.С. Стоянов в январе 1955 года создал группу энтузиастов-радиолюбителей из 12 человек. На собрании группы его избрали руководителем строительства телецентра, определили сроки пуска: два года. «Омск построил, а мы чем хуже?», загорелись идеей молодые энтузиасты. Стоянов отправился в Омск для обмена опытом с твердым намерением построить в Тюмени свой телецентр, пусть для начала маломощный и любительский. Лиха беда начало! Из Омска он привез не только подарок некондиционную передающую электронную трубку (сердце будущего телецентра) и схемы узлов, но и, что более важно, уверенность в достижении поставленной цели. Своим предложением Стоянов сумел заинтересовать местные партийные власти и предприятия. Состоялось совещание руководителей тюменских заводов и фабрик у секретаря горкома КПСС С. Пацко. Каждый получил задание на выполнение заказов строящегося телецентра без оплаты их стоимости. Пацко: «Кто не желает помогать городу и телецентру, покиньте зал». Вышел только один... Аэропорт Плеханово списал американский самолет «Каталина», полученный в годы войны по ленд-лизу. Радиоаппаратура самолета и богатый набор радиодеталей и приборов пошли в дело. Мастерские тюменской авиагруппы шпаклевали и красили все блоки. Мебельная фабрика и ЛК «Красный Октябрь» выделили мебель, завод «Механик» – металлоконструкции и шкафы-стойки. Два комплекта узкопленочных 16-миллиметровых киноаппаратов подарили кинофикаторы под давлением председателя горисполкома П.П. Потапова почетного гражданина Тюмени. В музее Истории науки и техники до сих пор хранятся образцы 16-миллиметровой пленки с изображением на кадрах настроечных титров (илл. 223). Потапов же отказался от первоначального варианта размещения телецентра в помещениях монастыря и предложил, вопреки проекту, надстроить здание главпочтамта до четвертого этажа (илл. 224). Дополнительные площади передавались будущему телецентру. Надстроенный этаж, нарушивший первоначальный замысел архитектора, заметный и в наше время, стал, таким образом, своеобразным памятником инициативе П.П. Потапова. Передающая антенна с вышкой появилась на пейзажах города много раньше пуска самого телецентра (илл. 225). Трест «Тюменьнефтегеология» уже в ноябре 1955 года построил своими силами во дворе почтамта списанную буровую вышку для передающей антенны (илл. 226) [28]. В работах по созданию телецентра принимали участие работники областного комитета ДОСААФ, преподаватели пединститута, специалисты аэропорта и радиоклуба. Наибольшую активность в стройке проявили радиолюбители Барбин, Евстратов и Латкин, Сумагин и Медведев, Иващенко, Шешуков и Широковец, Домбров, студент лесотехникума Ватин и мн. др.





















Телевизионные камеры и радиоэлектронную аппаратуру делали своими руками. Поначалу монтаж вели в комнатах машиностроительного техникума. Частично оборудование лежало в аэропорту, а в радиоцентре хранился передатчик. Из-за использования случайных деталей студийная передающая камера (илл. 227) оказалась настолько тяжелой и громоздкой, что для ее перетаскивания требовались усилия нескольких человек. Работали по вечерам на общественных началах без оплаты труда, что нередко вызывало недовольство в семьях. И только в начале 1957 года, когда удалось переехать в помещения почтамта и началась наладка и доводка оборудования, Стоянова и работников его группы освободили от основной работы с сохранением содержания. Пишу «доводка», поскольку первые передачи любительского телецентра начались не в октябре 1957 года, как принято считать, а несколькими месяцами раньше [10]. Летом в городе в Ломе санитарного просвещения, на углу улиц Республики и Первомайской, проводилась радиолюбительская выставка. На выставке стоял телевизор и работал передатчик. Из-за неполадок, неизбежных в столь трудном и совершенно новом деле, в частности, из-за ошибочных сведений о цоколевке передающей трубки, удалось передать только звук. Из телевизора неслось: «Работает любительский телевизионный передатчик». Осенью состоялась демонстрация двух телевизоров в перерыве заседаний городской партийной конференции. К тому времени город располагал всего тремя телевизорами, из которых один самодельный. Несмотря на низкое качество передачи, восторгу присутствующих не было предела. Неординарным событием тотчас воспользовалась торговая сеть. Телецентра еще не было, а в универмаге в очередь на покупку телевизоров жители Тюмени записывались с ночи.






Последние три месяца перед пуском группа Стоянова работала с ночевкой в здании почтамта: пуск торопили власти в связи с 40-летием Октября. Была и другая причина круглосуточной работы. Стоянов жил в Затюменке в частном доме. Дальние ежедневные поездки домой отрывали руководителя от группы и тормозили монтаж. Дома у Стоянова работал самодельный телевизор. Он использовался как контрольный аппарат. Но еще задолго до пуска телецентра Стоянов с помощью своего телевизора пытался принять телевизионные сигналы из Свердловска (по прямой 320 километров). Для эксперимента пришлось поднять приемную антенну и кабель телевизора на буровую вышку во дворе почтамта. Изображение на экране появилось, но с низкой контрастностью и устойчивостью. Более того, Стоянову удалось принять даже Москву [12] за счет эпизодического тропосферного отражения радиоволн. Как вспоминал герой эксперимента, он периодически, особенно в летние месяцы, смотрел фрагменты столичных передач.

Телецентр начал свою опытную работу 25 октября 1957 года с демонстрации на экране контрольного телевизора неподвижных картинок, оказавшихся под рукой. Не обошлось без курьеза. Так, лошадь на рисунке за счет срыва строчной синхронизации к изумлению присутствовавших экспериментаторов вдруг замахала хвостом ... А в праздник 7 ноября состоялась первая официальная передача [11, 14] с показа кинофильма «Белая акация». Стоянов вспоминал: «Дома по вечерам в комнату, где стоял телевизор, набивалась толпа зрителей из соседних домов. После утомительной работы вечер себе не принадлежал. Иногда даже подумывал: «Надо же, придумал семье неожиданную проблему». В местной газете появилось первое программное объявление о содержании последующих передач (илл. 228). Поначалу они шли по средам, субботам и воскресеньям с 20 часов. Испытательная таблица для настройки телевизоров включалась на полчаса раньше. Для примера приведу программу на 21 декабря 1957 года. «Первое отделение: эстрадный концерт мастеров искусств. Второе художественный фильм». Все передачи шли только с кинопленки. Даже заставки к текущей информации, например, под названием «Тюменский меридиан», подавались на передающую камеру с кинопленки, свернутой в кольцо. Таким же образом показывали диктора, снятого на кинопленку. Текст его вступительного слова подбирали таким образом, чтобы зрители не заметили, что с постоянным выражением на лице он говорит одно и то же ... каждый день. Объективы двух киноаппаратов проектировали изображение кадров фильма на зеркало. Отраженный от зеркала кадр попадал в передающую электронную трубку. Заканчивалась очередная часть фильма, и зеркало поворачивалось на второй киноаппарат. Год спустя с б ноября 1958 года телецентр перешел на пятидневную неделю, включающую не только вечерние, но и дневные сеансы с 14 часов. Конструировали спецэффекты, например, электронный занавес. Однажды оператор нажал не ту кнопку, и занавес закрыл диктора в самый неподходящий момент.






Благодаря постоянному совершенствованию аппаратуры к концу июня 1958 года технические показатели работы телецентра достигли стандартных значений. Телецентр был принят государственной комиссией. Установили штатные единицы, начала работу студия телевидения. Вот, кстати, с этой даты и с этого события следует вести отсчет истории организации телестудии «Регион-Тюмень».

Н.С. Стоянов перешел на работу в телецентр. Сначала его первым директором, затем главным инженером областного радиоцентра (1957–1960), илл. 229. В первые годы работы телецентра студия не имела передвижной передающей станции. А как хотелось показать крупным планом, например, первомайскую демонстрацию! Стоянов со своими помощниками и тут нашел выход. Открыли на четвертом этаже почтамта окно студии, установили передающую камеру и ориентировали ее на центральную улицу Республики. Но вот беда. Направление движения колонн в то время по улице Республики было обратным, чем сейчас – в сторону краеведческого музея. Не показывать же, в самом деле, спины и затылки! Договорились с руководством области и города о смене направления движения [21, 29]. Мало кто знает, кому и чем обязано происхождение этой смены. А потом все вошло в привычку, несмотря на появление передвижных телекамер.






В 1958 году состоялась командировка Стоянова в Ишим. Там старейший радиолюбитель города Н.П. Хрулев проявил смелую инициативу по приему дальнего телевизионного сигнала из Петропавловска в Казахстане. Он построил во дворе своего частного дома телевизионную вышку высотой 20 метров. Несмотря на расстояние по прямой до Петропавловска в 120 километров, удалось принять удовлетворительный сигнал. Тогда же Хрулев предложил построить на горе в Синицынском бору телевизионный ретранслятор. Для строительства требовалось согласие из Москвы. Там не верили, что на таком расстоянии от телецентра можно иметь устойчивый прием. Стоянов отправился в Ишим вместе с работницей радиоконтрольной лаборатории из Свердловска для инструментального измерения величины сигнала (илл. 230). Местная воинская часть выделила БТР, и представительная комиссия выехала на холмы Синицынского бора. Надежность сигнала полностью подтвердилась, и было получено разрешение на ретранслятор. В Ишиме Стоянов лично познакомился с Хрулевым и привлек его на монтаж спутниковой системы «Орбита» в Сургуте, и на сооружение радиорелейной линии Тюмень-Курган.






С начала 1960-х годов Н.С. Стоянов работает старшим инженером телецентра (1960–1963), директором телевизионного центра, главным инженером и заместителем начальника по телевидению областного радиоцентра (1963–1968), илл. 231. С его участием монтаж и настройка – вошел в строй в 1965 году современный двухпрограммный государственный телецентр, начались передачи ультракоротковолновой радиостанции. Заработали телевизионные передвижки и ретрансляторы. В 1968–1974 годах Стоянов исполняет обязанности начальника дирекции радиорелейных линий областного управления связи. Руководит государственной инспекцией электросвязи областного ПТУС. Принимал активное участие в развитии средств связи, радиовещания и телевидения на территории Тюменской области. В 1974 году Стоянов оформился на пенсию, но на отдыхе был всего несколько месяцев и, поскольку позволяло здоровье, снова вышел на работу в родной аэропорт Плеханово. С этого времени и по 1997 год техник по спецоборудованию лаборатории авиатехнической базы Тюменского объединенного авиаотряда (илл. 232). Награжден двумя орденами «Знак Почета» (1953, 1966) и медалями. Имел звания «Заслуженный рационализатор России» и «Почетный радист» (1983, [18]). Вырастил четырех детей, двое из них, сыновья, окончили Тюменский индустриальный институт.











Н.С. Стоянов скончался в апреле 2007 года в возрасте 93 лет. Коллектив сотрудников телестудии «Регион-Тюмень» подготовил и опубликовал в газете [27] некролог, в котором нашлись добрые слова в память о зачинателе Тюменского телевидения. В частности, там говорилось следующее: «В год 50-летия Тюменского телевидения ушел из жизни создатель первого в Тюмени любительского телецентра, инженер от Бога, ветеран радио и телевидения Стоянов Николай Сергеевич. Первые телевизионные камеры он с товарищами собирал своими руками, переделывая громоздкие заводские экземпляры. Добрый, отзывчивый человек, которого все любили и уважали. Энтузиаст, профессионал, человек, преданный делу, Николай Сергеевич прожил долгую и красивую жизнь. В его руках постоянно совершенствовался телевизионный эфир. Он знал, что такое технический прогресс».

Оказывается, при желании можно найти немало памятных и уважительных фраз в адрес тех, кто их, несомненно, заслуживает. Увы! Газетная публикация, в отличие от мемориальной доски, это однодневка. Вот почему приходится сожалеть, что безликая, с рисунком-штампом и выполненная на любительском уровне малохудожественная мемориальная доска, установленная на здании главпочтамта, совершенно не содержит имена и не отражает роль самодеятельных поборников телевидения на самом начальном этапе его появления в Тюмени. Малоубедителен смысловой упор текста на причастность «Регион-Тюмени» к зарождению телевидения в городе. И, в первую очередь, необыкновенно огорчает отсутствие в тексте имени Н.С. Стоянова. Город только выиграет от смены доски. В Омске, например, на здании по улице Интернациональной, 36, в котором, как и у нас в Тюмени, размещался когда-то любительский телецентр с передающей антенной на вышке высотой 50 метров во дворе дома, также установлена мемориальная доска [24]. Но, в отличие от нас, решающий вклад радиолюбителей в телевизионную историю города в Омске не забыт. Лоска там находится с 1984 года, когда отмечалось 40-летие Омского телевидения. Текст на ней гласит: «В этом доме в 1954–1958 годах находился телевизионный центр, созданный омскими радиолюбителями. Первая телевизионная передача была проведена 6 ноября 1954 года».

Нельзя не упомянуть и об ошибке в тексте тюменской мемориальной доски: хорошо помню, что радиолюбительский телецентр работал в здании почтамта до 1965, а не 1964 года [15].




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Первый_радиолюбитель_//_Трудовой_набат. –_Тюмень,_1925. –_19_февр._

_2._Воскресенский._Даешь_ячейку_Общества_друзей_радио!_//_Красное_Знамя. –_Тюмень,_1928. –_2_нояб._

_3._Денисов_В._Телевидение_в_Сибири_//_Радио-фронт. –_1932. –_№_15/16._

_4._Научно-исследовательские_работы_по_телевидению_в_СССР_//_Радио-фронт. –_1932. –_№_17/18. –_С._57._5._Мощная_радиостанция_в_Новосибирске_приступила_к_опытным_передачам_телевидения_по_радио_//_Радио-фронт. –_19_33_. –_№_10. –_С._9._

_6._Самодельный_телевизор_радиокружка_Омского_строительного_техникума_//_Радио-фронт. –_1934. –_№_17. –_С._30._

_7._Следите_за_передачами_телевидения_на_коротких_волнах_//_Радио-фронт. –_1934. –_№_22. –_С._21._

_8._Лачимов_М._Леонид_Дымко_//_Тобольская_правда. –_1936. –_11_февр._

_9._Денисов_В.Г._Работы_СФТИ_в_области_телевидения_//_Радио-фронт. –_1938. –_№_15–16. –_С._55–57._

_10._[О_строительстве_и_пуске_любительского_телевизионного_центра]_//_Тюменская_правда. –_1955. –_25_нояб.;_1955. –_30_дек.;_1957. –_27_окт.;_1957. –_29_окт.;_1957. –_1_нояб.;_1957,_21_дек.;_1958. –_1_февр.;_1958. –_9_мая;_1958. –_6_нояб._

_11._Телецентр_начал_работу_//_Тюменский_комсомолец. –_1957. –_22_дек._

_12._Стоянов_Н._Сверхдальний_прием_телевизионной_передачи_//_Тюменская_правда. –_1958. –_9_мая._

_13._Бакакин_А._Телевидение_в_Томске. –_Томск:_Кн._изд-во,_1959._

_14._Стоянов_Н.С._Сегодня_исполняется_три_года_со_дня_первой_передачи_Тюменского_телецентра._Рукопись,_архив_автора,_1960,_25_окт.,_3_с._

_15._Калашников_В.,_Стоянов_Н._Праздник_голубого_экрана_(новый_телецентр_вступает_в_строй)_//_Тюменская_правда. –_1965. –_27_янв._

_16._Белоглазое_Н.Д._Как_я_стал_радиолюбителем_(воспоминания)._Рукопись,_архив_автора,_1986,_2_июля._3_с._

_17._Грачев_В._Первые_телепередачи_в_Омске_//_Вечерний_Омск. –_1989. –_6_мая._

_18._Сегодня_день_рационализатора_и_изобретателя_(статья_о_Н._Стоянове_с_/_фот._А._Космакова)_//_Тюменская_правда. –_1989,_24_июня._

19. _Стоянов_Н.С._Как_я_первый_раз_смотрел_телевизор._Рукопись,_архив_автора,_1989._1_с._

_20._Самойлик_А._Так_держать,_Николай_Сергеевич!_//_Тюменские_известия. –_1995. –_21_марта._

_21._Люди_и_годы_(Тюменскому_телевидению_40_лет)_//_Тюменская_правда. –_1997. –_4_нояб._

_22._Ульянов_О.,_Киселев_С._Сохраним?_//_Тюменские_известия. –_1997. –_25_нояб._

_23._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._70–72,_82,_86–88._

_24._О_развитии_телевизионной_сети_//_На_связи_Омск_/_сост._О.А._Гэрдович. –_Омск,_2002. –_С._107–114._

_25._Самохвалова_М._Тюменское_телевидение_зародилось_..._на_Главпочтамте_//_Тюменские_известия. –_2007. –_30_окт._

_26._Палкин_С.М.,_Копылов_В.Е._Вспомнить_все_..._Тюменский_эфир,_2007,_31_янв._

_27._Стоянов_Николай_Сергеевич_[некролог]_//_Тюменские_известия. –_2007. –_21_апр._

_28._Бодрягина_М._П._У_истоков_огромной_реки._Тюменский_эфир,_2007,_17_янв._

_29._Паньков_Б._В_телевизионном_котле_//_Тюменская_правда. –_2007. –_24_окт._

_30._Тюменское_телевидение._Век_ХХ–ХХI:_сб._ст. –_Тюмень,_2007. –_492_с._




* * *


ПРИЛОЖЕНИЕ.


Н. Л. БЕЛОГЛАЗОВ.


КАК Я СТАЛ РАДИОЛЮБИТЕЛЕМ (ВОСПОМИНАНИЯ)

Мое увлечение радиотехникой началось в 1929–1930 гг., когда я учился в 6 или 7 классе в одной из тюменских школ. Сначала экспериментировал с лампочками от карманного фонаря и с электрическим звонком. Батареи в магазинах продавались редко, поэтому сам делал гальванические элементы из цинка, меди с электролитом из раствора поваренной соли. Собирал различные электрические схемы с лампочками и звонками. Когда удалось каким-то образом заполучить телефонный наушник, который был в то время большой ценностью для меня, то строил что-то похожее на телефон.

В начале 1930-х годов в Тюмени на улице Республики в здании рядом с кинотеатром «Темп» был, кажется, «Дом культуры». Туда по вечерам можно было приходить и слушать радио. Стоял стол с розетками и с включенными головными телефонами. Передачи шли из Свердловска с вещательной станции. Я частенько приходил в клуб слушать радио. Тогда и загорелся желанием распознать таинственность этой техники. В то время выходили журналы «Радио – всем» и «Радиолюбитель», в которых доступно освещались основы радиотехники, печатались различные схемы детекторных и ламповых приемников. Первый детекторный приемник, который я собрал, был сделан по схеме Кубаркина из журнала «Радио – всем». Познакомился с товарищами по увлечению: В. Бабаиловым, Н. Стояновым, И. Щуповым и К. Бородулиным. Все были одинаково заняты радиолюбительским делом. Качество самодельных конструкций этих умельцев было очень хорошим.

Когда появилась в продаже радиолампа «микро» с добавочной сеткой, для питания анодной цепи которой требовалось не 80 вольт, а 12, стали строить ламповые приемники. Многие детали к ним – вариометры, дросселя, потенциометры и даже конденсаторы постоянной емкости, делали сами. Накальное и анодное напряжение для ламп приемников подавалось от батарей постоянного тока. Позднее, кажется, в 1933 году в продаже появились лампы с подогревом катода, что позволило для питания использовать переменный ток от сети в 220 вольт.

В 1930-х гг. развитию радиовещания в нашей стране придавалось большое значение. Радио проникало и в город, и в деревню. Я в то время работал на Тюменском радиоузле в должности районного радиоинструктора. Мои обязанности включали установку радиоприемников по заявкам сельских Советов в деревнях и колхозах. Надо было следить за исправностью аппаратуры, менять батареи и т. п.

Со временем у меня возросли теоретические знания, накопился практический опыт. В Тюмени в 1933–1934 гг. мною были смонтированы два класса для учебы радистов. Один находился на улице Республики в доме горсовета, второй на углу улиц Республики и Первомайской напротив продовольственного магазина. В 1936 году областной центр из Тюмени был переведен в Омск, где в управлении связи Омской области я стал работать в отделе радиофикации прорабом по строительству радиоузлов. Построил радиоузлы в Марьяновском, Исилькульском и Москаленском районах, а затем меня призвали в армию.

Этот небольшой отрезок времени, связанный с радиотехникой и самый интересный в моей жизни, стал основой выбранной мною специальности. На какой бы должности я не работал до войны с Германией, в войну и в послевоенный период, радиотехника всегда меня интересовала и рождала желание трудиться на ее поприще. Последняя моя занимаемая должность радиотехник радиолокационной и радионавигационной лаборатории 235-го авиаотряда гражданской авиации, откуда я ушел на пенсию.

Москва, 02.07.1986 г.






ПАМЯТИ НЕФТЯНИКА-ИСТОРИКА ПРОФЕССОРА КОСТРИНА


Профессор из Уфы Константин Васильевич Кострин (1901–1974) заслуженный нефтяник Башкирской АССР, крупный специалист по переработке нефти, запомнился сообществу российских нефтяников не только профессиональными публикациями, в том числе монографиями, но и своими многочисленными статьями и книгами по истории нефтяной промышленности России. Многие из них впервые осветили забытые страницы жизни и деятельности первооткрывателей отечественной нефти. Старшее поколение инженеров-нефтяников хорошо помнит, как в 1950–1970 годах в различных периодических изданиях постоянно встречались статьи этого плодовитого и неутомимого искателя истины и забытых фактов. Благодаря тщательным изысканиям уфимского профессора, историкам и широкому кругу читателей стали известны биографии двух замечательных техников России. Это, прежде всего, Федор Савельич Прядунов архангельский промышленник, построивший на Ухте в 1745 году первую в мире нефтеперерабатывающую установку [16, 19]. Второе имя В.Н. Семенов (1801–1863), однокашник А.С. Пушкина по лицею и горный инженер, пробуривший первую нефтяную скважину в Баку на Биби-Эйбате в 1848 году [15, 16, 29].

Будучи в Уфе в конце 1970-х годов в Башкирском научно-исследовательском институте нефтяной промышленности (БашНИИ НП), мне удалось ознакомиться и обзавестись копией личного дела К.В. Кострина. Кроме достаточно подробных сведений биографического характера, о которых речь впереди, в деле оказался и список научных трудов профессора, составленный им лично. Список по состоянию на 1970 год включал 115 названий, в их числе – 14 книг. Самая первая публикация по химии переработки нефти в журнале «Азербайджанское нефтяное хозяйство» (Баку) датирована 1924 годом. Затем в 1925–1937 годах последовали печатные работы в том же журнале и в центральных средствах специальной информации («Нефтяное хозяйство», Москва; «Большая советская энциклопедия», изд. I, т. 34; труды различных комиссий и советов). Особенно хотелось бы отметить заинтересовавший меня «Англо-русский нефтяной словарь», выпущенный Азнефтеиздатом в Баку в 1934 году. В этой коллективной монографии, одной из первых в стране по английской лингвистике нефтяного дела и содержащей 254 страницы, раздел нефтепереработки был написан К.В. Костриным. Это яркое свидетельство знания профессором английского языка, в том числе технической терминологии.

За творчеством Кострина, главным образом по части истории нефтяного дела в России, я следил с конца 1950-х годов и собирал ксерокопии его журнальных статей. Попытка сравнения списка публикаций, составленного самим Костриным, и с моей подборкой показала, что мой список намного, свыше 73 названий, превышает авторский перечень. Правда, из них 15 статей вышли из печати в 1971–1975 годах, включая публикации, появившиеся после кончины профессора 4 работы. Причина, по которой К.В. Кострин не включил в свой список почти 60 названий, так и осталась для меня загадкой. Период с 1939 по 1956 годы характерен полным отсутствием каких-либо публикаций, что для столь плодовитого ученого как Кострин кажется достаточно странным, если не знать подробностей его драматической судьбы. О них несколько позже. Общий количественный итог списка публикаций составляет 188 названий. Из них, начиная с 1956 года, статей и книг по истории нефтяной промышленности набирается не менее 107. Совершенно не поддаются учету многочисленные статьи в газетах Баку, Ухты и Уфы. Знаю, что у профессора была публикация в популярном журнале «Природа».

Я не был лично знаком с Константином Васильевичем, несмотря на то, что давно, еще с первых моих шагов молодого инженера-нефтяника, следил за его интересными материалами. Многократно бывая в Уфе, главным образом в Уфимском нефтяном институте, за хлопотами текущих дел мне приходилось откладывать «на потом» посещение БашНИИ НП, где работал К.В. Кострин. Возможно также, что неспешность во встрече объяснялась различными направлениями наших специализаций: он – химик, я горный инженер. Как часто и печально случается в жизни, мы запоздало жалеем о том, что не раз откладывали на будущее... Впрочем, нет худа без добра. К сожалению, в России нередко в памяти людей сохраняются не столько замечательные качества выдающегося человека, его заслуги в промышленности, в науке, в организации и становлении высшего технического образования, сколько отдельные малозначительные недостатки его характера. Эти недостатки почему-то запоминаются больше всего. Вот почему для биографа лучше не знать сиюминутные или предвзятые мнения о своем герое, которые сохраняются в поколении, рядом с ним живущим. Мне не раз приходилось встречаться с представителями инженерного корпуса и науки, с писателями, артистами и поэтами, работами которых я восхищался. Накануне этих встреч теплилась надежда на интересный, содержательный и откровенный разговор с доброжелательными интонациями. А что в итоге? Потерянное время, вымученные фразы, невозможность разговорить молчаливого человека, нередко – полное разочарование в нем и взаимное непонимание двух собеседников. Не дай бог обнаружить при этом еще и серость мышления в диалоге, если он состоялся, и зашторенность во всем, что находится вне пределов его узко профессиональных интересов. Поневоле приходишь к выводу, что человеческие качества твоего кумира, и оценка его вклада в сокровищницы культуры народа не всегда стыкуются между собой. Что касается моей несостоявшейся встречи с Костриным, то вряд ли я в ней был бы разочарован.

К.В. Кострин [1-7, илл. 233] родился в Саратове. Осенью 1918 года после окончания школы семнадцатилетний Константин стал студентом первого советского набора Саратовского университета. Вскоре учебу пришлось прервать и уйти добровольцем в Красную армию для участия в Гражданской войне. После демобилизации в 1921 году Кострин был направлен на учебу в Петроград на химический факультет политехнического института, который окончил в 1924 году. Тогда же началась работа в нефтяной промышленности Азербайджана в Баку (илл. 234): главный инженер нефтеперерабатывающих заводов (илл. 235), АзНИИ начальник заводского отдела, заведующий кафедрой технологии и химии нефти в Азербайджанской промышленной академии (1932–1939 гг., илл. 236). Он участвовал в проектировании и строительстве в СССР первых трубчатых установок по переработке нефти (илл. 237). В 1927 году в течение трех месяцев Кострин стажировался на нефтеперерабатывающих заводах в Германии, а в 1929году в течение полугода в США. В 1932 году АзЦИК за выдающиеся заслуги в нефтяной промышленности наградил Кострина званием Героя Труда, а нарком С. Орджоникидзе лично премировал инженера персональной автомашиной. С 1935 года Кострин профессор технологии нефти, кандидат технических наук (1937). В декабре 1939 года он как «неблагонадежный» специалист, много времени имевший зарубежные связи, подвергся репрессии НКВА Азербайджана. До 1959 года Кострин работал главным технологом на нефтеперерабатывающем заводе в Ухте, куда прибыл по этапу. Реабилитирован в 1956 году. Вот и стало доступным объяснение полного и многолетнего молчания в печати человека, лишенного научных связей и благожелательного внимания редакций периодических изданий.


























С апреля 1959 года и до конца жизни К.В. Кострин научный сотрудник БашНИИ НП: начальник технологического отдела, научный консультант, председатель редакционного совета по трудам института, руководитель аспирантов. Здесь следует добавить многолетнюю работу в архивах Москвы, Ленинграда и Баку, Свердловска, Перми, Ухты и Оренбурга. Кострин обладал богатой личной библиотекой своеобразным творческим подспорьем: свыше 4 тысяч экземпляров книг. Известен личный экслибрис К.В. Костина [34], илл. 238.






В мою задачу не входило намерение проанализировать все публикации Кострина, особенно его специальные работы. Перечень и комментарии к специальным публикациям профессора я счел возможным опустить, так как уровень моей компетентности в области нефтехимии не превышает сведений из учебника общей химии для высших технических учебных заведений. Поскольку для сибиряков наибольший интерес представляют материалы по истории сибирских поисков нефти, то в первую очередь мы упомянем именно эти публикации К.В. Кострина [8–14, 32]. Тематика исторических материалов по другим районам России будет затронута только выборочным перечнем заголовков из списка трудов [15-34]. Полный список научных трудов К.В. Кострина хранится в моем личном архиве.

Описание событий, имен и находок выходов нефти на земную поверхность затронуто Костриным применительно к обширной территории Сибири от Уральского хребта и до Камчатки. Начало таких находок относится к середине и концу XVII столетия и связано с именами Юрия Крижанича и Леонтия Кислянского [9, 11].

Ю. Крижанич (1618–1683) доктор богословия, известный гуманист и борец за свободу славян, толмач Посольского приказа при дворе царя Алексея Михайловича в Москве. Он родился в Хорватии близ города Бихача. В Россию приехал в 1659 году и благодаря необычайной эрудиции, обширным знаниям быстро вошел в высшие круги московского общества. С 1661 по 1676 годы живет и работает как литератор в Тобольске. Здесь он подготовил рукопись об экономическом и политическом состоянии России в XVII столетии. В разделе, озаглавленном «О рудах», Крижанич впервые сообщил о находках в районе Тобольска горючих битуминозных сланцев наподобие тех, что находят и используют как топливо в Эстонии (Курляндии) и Шотландии. Как известно, такие сланцы в ряде случаев соседствуют с месторождениями нефти и служат одним из признаков нефтеносности. Вот как описывает это событие Крижанич: «Руды обличие есть и земное вугление, ильти сероватая земля, годная ко горению, какову копают и жгут в Скотской и в Курляндской земле. Една, кая горит и без сушения; другая, кая не горит без сушения. Последняя есть в Курляндцах, и, слышал сем от человека разумяша, яко есть и при Тобольску, и инде на Руси». Крижанич покинул Россию в 1677 году, умер в Риме.

Л. Кислянский, которого Кострин называет «первым разведчиком нефти в Сибири», остался в истории России как письменный голова Иркутского острога. Позже, в 1689 году, во времена правления царевны Софьи, он принял на себя обязанности воеводы Иркутска со званием стольника. В 1684 году Кислянский послал своему шефу енисейскому воеводе князю К.О. Щербатову «отписку» о поисках полезных ископаемых на берегах Байкала и реки Витим. В докладной записке, в частности, можно прочесть следующее сообщение: «...иркуцкие жители словесно в разговоре говорили: за острожною де Иркуцкою речкою из горы идет жар неведомо отчего. Ездил я досматривать место, от Иркуцкого не в дальнем расстоянии, только с версту иль менши, из горы идет пара, а как руку приложить, и рука не терпит много времени. Издалека дух вони слышится от той пары нефтяной. А как к той паре и к скважне припасть близко, из той скважни пахнет дух прямою сущей нефтью».

Без сомнения, Л. Кислянского можно считать первооткрывателем нефтеносности Прибайкалья. Интересно и другое. Возможно, впервые в письменных источниках появился термин скважня как синоним отверстия. Позже горные техники преобразовали термин в скважину.

После Кислянского поиски нефти в окрестностях Байкала, включая бурение разведочных скважин, продолжались не одно столетие, но безрезультатно, несмотря на многочисленные находки выходов нефти и асфальта по периметру озера. Только в 1962 году в верховьях Лены на территории Иркутской области возле села Марково с глубины 2164 метра была получена промышленная нефть. Разведочная скважина впервые в России достигла здесь нижнекембрийские отложения и установила их нефтеносность. Из скважины геологи получили самую древнюю нефть планеты. Необычен ее цвет янтарно-зеленоватый, а ее возраст составляет 600 миллионов лет. В этом периоде истории Земли в морях обитали только простейшие водоросли исходный органический материал для нефти. Изучение марковской кембрийской нефти обнаружило в ней обилие спор сине-зеленых водорослей, что убедительно свидетельствовало об органическом ее происхождении и стало дополнительным подтверждением органической теории появления в природе нефти. Более подробно обо всех этих событиях читатель может узнать из статьи К. Кострина «Древнейшая нефть планеты» [8].

Упоминания о находках горючих битуминозных сланцев и выходов нефти на земную поверхность в Сибири можно встретить в трудах ученых XVIII века Даниила Готлиба Мессершмидта (1685–1735), Филиппа Иоанна Табберта (фон Страленберга), Иоганна Георга Гмелина (1709–755) и Георга Вильгельмовича Стеллера (1709–1746). Неоднократно в своих трудах о сибирском «каменном масле» упоминали М.В. Ломоносов и выдающийся русский минералог Н.М. Севергин (1765–1826). Так, Севергин о «горном масле», или «жидкой горной смоле», писал в следующих словах: «Оно состоит из купоросной кислоты, смешанной с немногими железными и многими земляными и смоляными частями. Находится в России во многих местах Верхотурского Урала, на Енисее, при Байкале, при реках Юдане, Майе, Алане и пр.».

Д. Г. Мессершмидт в своем путешествии по Сибири, начало которого в 1719 году связано с посещением Тобольска, отыскал битуминозные сланцы в районе Нижней Тунгуски. В Тобольске, кстати, ученый познакомился с пленным шведом Ф.И. Таббертом участником Полтавского сражения, и включил его в состав своей экспедиции. По возвращении в Швецию Табберт написал книгу «Северная и восточная часть Европы и Азии». Опубликованная в 1730–1757 годах, книга имела широкую известность, включая Лондон, Амстердам и Париж. Ее автор получил дворянство и, соответственно, новую фамилию Страленберг. Одна из глав книги содержала алфавитный перечень минералов и горных пород Сибири. Среди них природный битум. Страленберг писал: «Асфальт. На реке Иртыш, между Ямышлинским соленым озером и Семью Палатами, встречается битуминозная материя, которая загорается, когда ее подносят к огню, которая в земле лежит не плоско, а подобно шиферу стоит рядами. Она буро-коричневая». Страленберг прозорливо отмечает, что асфальт представляет собою вещество, получающееся в результате выветривания и окисления нефти, вышедшей когда-то из недр на поверхность земли.

О выходах нефти на Иртыше в 1722 году отмечал Иван Унковский – капитан от артиллерии, будущий генерал-майор, посланный в Джунгарию Петром I. «Проехали Каменной Яр, писал капитан, в котором белый камень якобы известковый. Из того камня каменное масло брали, оное называется зак, которым булат наводят». Сведения о сибирском «каменном масле» оставил Г.В. Стеллер. Обследуя Камчатку в 1742 году, Стеллер писал [12]: «Камчатские горы очень монолитны и не так богаты ущельями, как сибирские, которые начинают разрушаться. В них, как и на берегах Пенжинского моря, повсеместно встречается так называемое сибирское каменное масло».

Нелишне сказать, что во всех перечисленных местах Сибири и Зауралья [9] современными геологами к середине минувшего столетия открыты нефтяные и газовые месторождения.

Настоящим откровением для меня стала статья К. Кострина «Нефтяное озеро за Полярным кругом» [13, 14]. В публикации ведется рассказ об экспедиции морского лейтенанта российского флота Петра Федоровича Анжу, в честь которого названы острова на востоке моря Лаптевых. В 1820 году Анжу был назначен начальником сухопутной экспедиции в район Усть-Янска. Четыре года П.Ф. Анжу с помощниками санными маршрутами обследовали обширную территорию побережья моря Лаптевых от устьев Оленека на западе до Индигирки на востоке. В зимнее время по морскому льду путешественники побывали на островах Котельном, Эрге-Муора-Сиссе (устье Лены), Столбовом и на Ляховском архипелаге. Деятельный участник экспедиции военный врач А.Е. Фигурин в 1823 году опубликовал в «Записках, издаваемых Государственным адмиралтейским департаментом», статью, в которой уделил внимание горным породам обследованного района и 36 месторождениям полезных ископаемых. Среди последних три битуминозных. «Горная смола, – писал он, находится при речке Харгысопке (Келимяр – примеч. авт.), впадающей в Оленек, и в летнее время, от солнечного зноя в разных местах расплавляясь, спускается с утеса в сию речку». По сути дела, это было первое сообщение о признаках нефтеносности Северо-Востока Сибири. В 1842 году русский естествоиспытатель Э.И. Эйхвальд обнаружил на берегах острова Новая Сибирь холмы из глинистого горючего сланца. Неслучайно в 1932–1933 годах геологи Н.С. Шатский и В.А. Обручев отнесли бассейн реки Оленек к перспективно-нефтеносным районам Сибири. Треть века спустя в 1966-67 годах сотрудниками Института геологии Арктики открыто грандиозное Оленекское поднятие. Пермские отложения, насыщенные битумом, выходят здесь на поверхность. Протяженность месторождения составляет 120 километров. Река Оленек рассекает его почти на две равные половины. Нет сомнения, что и море Лаптевых весьма перспективно на нефть и газ.

В одной из своих статей К. Кострин уделил внимание деятельности нашего великого земляка, уроженца Тобольска, великого ученого-химика Д.И. Менделеева [11]. Отражена, в частности, роль Д. Менделеева в создании знаменитого энциклопедического словаря Брокгауза – Ефрона, первое издание которого, состоящего из 82 основных книг и 4 дополнительных полутомов, вышло в 1890–1907 годах. 17-летний срок издания свидетельствует о многих сложностях реализации этого проекта. Ситуация далеко не новая. Менялись редакторы и авторы. Когда в конце XIX столетия И.А. Ефрон стал издавать свою знаменитую энциклопедию, то он привлек работе над ней много выдающихся умов России, включая А.И. Менделеева. Ученые добросовестно работали, но Ефрон не спешил с оплатой их труда. Многие участники проекта уходили от дальнейшей работы с И.А. Ефроном из-за отказов с его стороны по оплате труда: как нередко происходило и происходит в России, экономия средств, прежде всего, идет за счет труда авторов. А когда метранпажу издательства Б.М. Айзенштадту об этом напоминали, то издатель хлопал себя по лбу и с патетикой восклицал: «Ах, забыл, собака я беспамятная!». Истинные создатели энциклопедии в отместку за невнимание к авторам, в назидание будущим издателям-скупердяям и на потеху читателям решили наказать издателя необычным способом. Они включили в текст на букву «Б» статью под названием «Беспамятная собака». Как и предполагалось, Ефрон издевку не заметил, пропустил ее в печать, и она вошла в один из томов словаря. Любой желающий может ее прочесть («Беспамятная собака. Собака, жадная до азартности». 5 полутом, с. 308). Статья сохранена и в новейших переизданиях энциклопедического словаря. С тех пор ехидная статеечка служит предостережением постыдных дел всем недобросовестным издателям и спонсорам и возможной ответственности их перед историей.

А.И. Менделеев руководил химико-техническим и фабрично-заводским отделами словаря и редактировал все статьи этих разделов. Кроме того, он стал автором 51 статьи и написал специальное обращение-предисловие к читателю (8-й том). Общий объем материала, прошедшего через руки ученого, составляет около 100 печатных листов (более 1500 статей). Некоторые из своих статей Менделеев, в силу скромности, не снабдил своей подписью, в том числе и статью о периодическом законе элементов (13 страниц 45 тома). Среди статей А.И. Менделеева можно упомянуть такие как «Нефть», «Вазелин» и «Топливо». Из отредактированных «Газовая промышленность», «Керосин» и «Бензин», «Форсунки» и «Бурение», «Смазочные материалы», «Озокерит», «Горелки» и мн. др.

В наше время в 2004–2005 годах вышла из печати в Москве в издательстве ЭКСМО современная версия словаря Брокгауза-Ефрона в 16 томах. В новом издании, кстати, сохранена статья о «беспамятной собаке»... К сожалению, издательство сэкономило в текстах статей место, предназначенное для подписей авторов материалов, включая имена выдающихся русских ученых. Безликость статей существенно снизила ценность важной инициативы издательства.



_Некоторые_статьи_о_К.В._Кострине._

_1._Предисловие_редакции_журнала_к_статье_К._Кострина_«Ледяной_дом»_//_Уральский_следопыт. –_1962. –_№_5. –_С._62._

_2._Гэльд_М._«Нефть_и_газ_на_карте_нашей_родины»_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1967. –_№_10. –_С._80._

_3._Кизель_Г._Так_начиналась_нефть..._//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1968. –_№_11. –_С._52,_62._

_4._Лавров_Н._«Почему_нефть_называется_нефтью»_//_Нефтяник. –_1967. –_№_7. –_С._33._

_5._Тряскин_П._Верность_своему_делу_(профессору_К.В._Кострину_70_лет)_//_Вечерняя_Уфа. –_1971. –_18–19_марта._

_6._Остров_В._«Глубокие_корни»_//_Нефтяник. –_1972. –_№_6. –_С._38–39._

_7._Козулин_А._Первый_российский_//_Геолог_Севера. –_Ухта,_1996. –_19_апр._



_Список_публикаций_К.В._Кострина_по_истории_нефтяной_промышленности_Сибири._

_8._Древнейшая_нефть_планеты_//_Нефтяник. –_1967. –_№_7. –_С._34–35._

_9._Старинный_город_сибирский_ – _Сургут_//_Нефтяник. –_1967. –_№_9. –_С._36–37._

_10._Леонтий_Кислянский_первый_разведчик_нефти_в_Сибири_//_Нефтяник. –_1969. –_№_2. –_С._31–33._

_11._Д._И._Менделеев_ – _автор_и_редактор_нефтяных_статей_энциклопедического_словаря_//_Нефтяник. –_1969. –_№_3. –_С._32–34._

12. _Первые_известия_о_нефтеносности_Сибири._Летопись_Севера._Вып._5._М.,_1971. –_С._194–210._

_13._Нефтяное_озеро_за_Полярным_кругом_//_Нефтяник. –_1974. –_№_1. –_С._36–39._

_14._Месторождение_природного_битума-асфальта_в_Арктике_//_Летопись_Севера. –_М.,_1975. –_Вып.7._



_Основные_труды_К.В._Кострина_по_истории_нефтяной_промышленности_России._

_15._История_нефтяной_техники_и_борьба_с_ее_искажением_//_Нефтяник. –_1959. –_№_11. –_С._35–36._

_16._Федор_Прядунов_и_его_нефтяной_завод. –_Сыктывкар:_Коми_кн._изд-во,_1959. –_40_с._

_17._Из_истории_исследования_и_разработки_горючих_сланцев._Сланцевая_и_химическая_промышленность_//_Таллин. –_1964. –_№_4–6;_ 1966. – _№_36._

_18._Ломоносов_и_его_теория_органического_происхождения_нефти_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1961. –_№_6. –_С._139–144._

_19._Еще_о_возникновении_нефтепереработки_на_Севере_России._Летопись_Севера. –_М.,_1962. –_Вып._3. –_С._201–206._

20. _О_первых_исследованиях_нефти_и_асфальта_в_лаборатории_Академии_наук_в_XVIII_веке_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1962. –_№_8. –_С._113–115._

_21._Нефть_из_космоса_//_Нефтяник. –_1963. –_№_5._

_22._Одно_из_первых_сообщений_о_нефтеносности_Урало-Поволжья_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1963. –_№_2. –_С._117–119._

_23._Ухтинская_нефть_в_Гамбурге_в_1747_году_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1964. –_№_1._

_24._Слово_«нефть»_в_географических_названиях_//_Нефтяник. –_1965. –_№_8. –_С._38–39._

_25._Древнейшие_свидетельства_о_добыче_и_применении_нефти_на_территории_Советского_Союза._Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1965. –_№_5. –_С._115–119._

_26._Нефть_и_газ_на_карте_нашей_Родины. –_Уфа:_Башк._кн._изд-во. –_104_с._

_27._Почему_нефть_называется_нефтью? –_М.:_Недра,_1967. –_158_с._

_28._Первые_карты_нефтяных_месторождений_России_//_Нефтяник. –_1968. –_№_4. –_С._31–33._

_29._Интересное_знакомство_//_Нефтяник. –_ 1968. – № _96_._ –_С._35–37._

_30._Иоганн_Георги_один_из_первых_исследователей_битуминозных_ископаемых_России_//_Нефтяник. –_1968. –_№_32. –_С._38–40._

_31._Из_истории_развития_отечественной_газовой_промышленности_//_Газовая_промышленность. –_1970. –_№_7._

_32._Глубокие_корни. –_Уфа:_Башк._кн._изд-во,_1971. –_200_с._

_33._Нефть_старинное_боевое_средство_//_Нефтяник. –_1972. –_№_9. –_С._32._






ИЗ ВСТРЕЧ С МИНИСТРАМИ


Со времени моего приезда в Тюмень в 1964 году мне довелось встречаться и тесно общаться в Москве и в других городах страны как с Председателем СМ СССР А.Н. Косыгиным (1968 год), так и со многими руководителями отраслевых министерств. В первую очередь с министрами нефтяной (В.Д. Шашин и В.А. Динков), газовой и нефтехимической промышленности (А.К. Кортунов, С.А. Оруджев, В.С. Федоров) и геологической службы (Е.А. Козловский). Неизгладимое впечатление оставили встречи с министрами высшего образования страны: В.Н. Столетовым и В.П. Елютиным, ВТ. Кинелевым и В.М. Филипповым, противоречивое от общения с И.Ф. Образцовым. Запомнились беседы с академиком

А.П. Александровым президентом АН СССР [1], а также со спикером Государственной Думы Г.Н. Селезневым. Все они посещали Тюмень и Тюменский индустриальный институт ТГНГУ.

Неоднократно приходилось встречаться с министром В.Д. Шашиным как в его кабинете на набережной Москвы-реки, так и в Тюмени. А в начале мая 1975 года мне, участнику советской делегации на Всемирном нефтяном конгрессе в Токио, более 12 часов довелось провести в обществе министра на борту лайнера ИЛ-62. Именно столько времени занял беспосадочный перелет по маршруту Москва-Токио. Шашин все эти утомительные часы шутил, прохаживаясь в проходе между кресел и поддерживая наш дух. Попутно вел рабочие беседы с помощниками, уточняя детали программы конгресса. Понимая, как никто другой после него, значение подготовки кадров высшей школой для развития нефтедобычи, особенно в Тюменской области, министр щедро помогал нефтяным вузам финансовыми вливаниями. Помню, как однажды он принял нас, ректоров вузов, у себя в кабинете Министерства. Вместо официального, как мы ожидали, разговора за длинным столом, к удивлению услышали несколько простых фраз: «Мне не надо напоминать, с какими намерениями вы пришли ко мне. Давайте пройдем в соседнюю комнату, вместе поужинаем, рабочий день-то заканчивается, и попутно обсудим ваши проблемы».

Там же министр подписал наши бумаги с просьбами о помощи, а я, зная его увлечение слайдами, подарил Валентину Дмитриевичу стереоскопический проектор. К сожалению, В.Д. Шашин рано ушел из жизни, а его преемники высшую школу вниманием не баловали.

В марте 1977 года Тюменский индустриальный институт посетил министр нефтеперерабатывающей промышленности В. – С. Федоров. Для меня, ректора института, главная заинтересованность в визите состоялась в том, чтобы найти пути, благодаря которым министр дал бы согласие на финансирование капитального строительства, в первую очередь студенческих общежитий. Как поступить и найти подход к министру? Перебирая накануне встречи домашний архив, неожиданно наткнулся на газету «Советская Башкирия», случайно привезенную с практики в Туймазах в начале 1950 годов еще в мою студенческую пору. На первой странице прочел сообщение о присуждении В.С. Федорову вместе с геологом А.А. Трофимуком Сталинской премии за расширение поисков, добычи и увеличение переработки нефти в годы войны во Втором Баку. В течение вялой беседы министр не проявлял особого интереса к институту и собеседнику до тех пор, пока перед ним не оказалась упомянутая газета сороковых послевоенных лет.

– Откуда она у вас? – оживился высокий гость. – Даже у меня ее нет!

– Она ваша, это мой подарок.

– Благодарю. Вы и представить себе не можете, насколько он мне дорог. Это же моя молодость! Я знаю, для чего меня сюда пригласили, выкладывайте свои просьбы.

Министр тут же записал суммы необходимого финансирования на обратной стороне обложки подаренной ему книги «Нефть Тюмени», а институт целую пятилетку не знал проблем с деньгами на капитальное строительство. Вот и такими неординарными способами приходилось добиваться расположения отраслевых министерств.

Становление Тюменского индустриального института совпало по времени с руководством Минвузом России министром, доктором биологических наук В.Н. Столетовым. Несмотря на негативную причастность этого ученого специалиста по генетике и селекции, к осужденной деятельности Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук в конце 1940 годов, когда академией руководил Т.А. Лысенко, у меня от встреч с министром остались самые добрые впечатления. Он был доступен не только ректорам вузов, но и проректорам. В назначенное время принимал гостей с периферии с точностью до минуты. Много внимания уделял нашему вузу, а когда в мае 1969 года состоялся первый выпуск инженеров-нефтяников, принял предложение об участии в торжественном заседании ученого совета (илл. 239), и лично вручал дипломы наиболее отличившимся выпускникам (илл. 240). Столь уникального события ТИИ-ТГНГУ больше не знал за всю свою историю.











Если говорить о доступности министров, то преемник Столетова академик И.Ф. Образцов был для нас, провинциальных ректоров, самым неудобным. В основном он мог позволить себе общение с узким кругом столичных и ленинградских вузов. Помню, как однажды, ожидая приема в «предбаннике» министра, пережил малоприятные минуты, когда твои коллеги, но из Москвы, несмотря на возражения секретаря, проходили в кабинет министра. Их не смущало, что в приемной сидят и ожидают приема их же товарищи, но с периферии, порою удаленной от столицы на многие тысячи километров. Учебно-методическим и научным процессом в вузах Образцов занимался мало и неохотно, предоставив полную инициативу своим заместителям. Чувствовалось, что академик рассматривал свою должность министра не более как почетное представительство Академии наук в высшем образовании и не испытывал удовлетворения от результатов своей деятельности. Неслучайно в пору руководства И. Образцовым высшей школы России в ректорских кругах имел хождение термин «образцовый» вуз, то есть вуз, обделенный вниманием министра. Мне ни разу не приходилось видеть улыбку на угрюмом лице министра. Только однажды довелось наблюдать И.Ф. Образцова в Академгородке Новосибирска в узком кругу академиков А.П. Александрова, Г.И. Марчука и А.П. Окладникова. В кругу знаменитостей министр был возбужден, весел, разговорчив и не ограничивал себя улыбками.

Можно также вспомнить, как в 1980 году И. Образцов среагировал на присуждение студенческому научному центру (СНЦ) индустриального института премии комсомола. В Москве в феврале этого года в Кремле проходило всесоюзное совещание ректоров высшей школы. Незадолго до этого события в институте побывал с инспекцией заместитель министра по науке профессор Э. Калинин. Цель его визита состояла в том, чтобы убедиться, достоин ли СНЦ, выдвинутый на премию, этой награды. Работы СНЦ ему не только понравились, но и вызвали искреннее восхищение. В перерыве между заседаниями совещания Калинин подхватил меня за локоть: «Пойдемте, я представлю вас министру». Подходим.

– Иван Федорович, позвольте представить Вам ректора ТИИ. Помните, я рассказывал Вам о студенческом научном центре этого вуза?

– А-а ... Слышал, слышал ...

И на этом разговор завершился. Министр отошел в сторону, не потрудившись задать, хотя бы для приличия, один дежурный вопрос: интереса не было.

У нас, ректоров, вызывало непонимание некоторое соперничество и отсутствие взаимопонимания между Минвузами СССР и России. Особенно заметными они стали в «образцовый» период времени. И это было понятным: у члена-корреспондента АН СССР министра В.П. Елютина в прямом подчинении находился академик той же академии. Нередко Минвузом России откровенно блокировались начинания В. Елютина. Например, создание в городах страны советов ректоров там считали чудачеством или блажью Елютина. И совершенно напрасно. Советы приносили немалую пользу, способствовали обмену опытом ректоров, подтягивали отстающие вузы до уровня передовых. Советы ректоров существуют и до сих пор. В начале второй половины 1980 годов министр И. Образцов в ходе визита в Тюмень посетил ТИИ (илл. 241). К этому времени я уже оставил должность ректора. Экскурсия министра заметного следа в истории вуза не оставила.






Пожалуй, более всего из «родных» министров – руководителей высшего образования России, запомнился ВТ. Кинелев при посещении нашего института и музея в 1996 году (илл. 242). Может быть, потому, что по образованию он инженер. Инженеры всегда способны найти общий язык. Уроженец Барнаула, сибиряк, он с гордостью знатока рассказывал мне о своем родном городе, в прошлом признанном центре науки и техники Сибири. Имена знаменитых барнаульцев Ползунова и Потанина, Петрова и Гуляева постоянно звучали в нашей беседе. Складывалось впечатление, что мы состязались в уровнях знаний истории техники Сибири и Барнаула. С удовольствием вынужден признаться, что в этом состязании я потерпел поражение. Не сокрушительное, но приличное. Реванш довелось взять в процессе показа экспозиций нашего музея.






В конце рабочего дня меня пригласили на фуршет в узком кругу. В тосте, обязательном для участников, я высказал пожелание в адрес министра, чтобы он в своем качестве проработал бы не менее пяти лет: министры в те годы менялись до неприличия часто. Владимир Георгиевич выразил недоумение: почему так мало? А я как в воду смотрел: вскоре в 1998 году сменился премьер-министр, и в отставку ушло все правительство.

Хорошее впечатление осталось у меня от посещения в 2004 году вуза и музея министром В.М. Филипповым (илл. 243). Вместо обозначенного заранее времени пребывания в музее не более двадцать минут министр осматривал его около двух часов. С величайшим интересом он долго расспрашивал меня о первом персональном компьютере, созданном в нашем вузе в 1966 году и намного раньше, чем в США (илл. 244). В конце встречи мы сфотографировались, Филиппов дал интервью местному телевидению и оставил благожелательную запись в книге почетных посетителей. «Глубоко благодарен всем, кто создал и создает богатства такого прекрасного музея. Желаю Вам успехов в привлечении молодежи к знаниям жизни и богатств Вашего края. Ваш министр образования, В. Филиппов. 16.01.04».











Неоднократно и на протяжении многих лет мне приходилось встречаться с министром высшего образования СССР В.П. Елютиным. Каждая встреча с ним обогащала нас, ректоров, новыми сведениями. В выступлениях министра постоянно можно было найти новые мысли, появившиеся, как можно полагать, в результате непрерывных поисков путей улучшения качества высшего образования. Его интересно было слушать, и, что немаловажно, с записной книжкой в руке. Так, на одной из встреч в узком кругу ректоров нефтяных вузов (илл. 245) министр откровенно, опираясь и на собственный опыт ректорской работы в московском вузе, настоятельно предупреждал нас в следующем ключе:

– Советую вам осмотрительно относиться к приему на работу докторов наук из руководящих органов комсомольских организаций. Они не знают производства, не знакомы с тенденцией развития новейших технологий, начетчики, отличаются пренебрежительным отношением к людям, особенно к молодежи, не способны научить студентов, безнадежно заражены вирусом загородных пирушек. Их путь по цепочке «секретарь комитета комсомола кандидат наук секретарь парткома – профессор» делает их оторванными от жизни.






Если учесть, что подобное высказывание прозвучало в середине 1970 годов, то надо отдать должное смелости министра. Как ни прискорбно, но именно эти выходцы из комсомола много позднее стали кандидатами на «звание» олигархов. Далеко вперед смотрел В.П. Елютин!

В начале 1973 года в Тюмени на базе ТИИ состоялось всесоюзное совещание, организованное Минвузом СССР во главе с В.П. Елютиным (илл. 246). Цель совещания состояла в обсуждении проблемы улучшения подготовки инженеров-нефтяников, в первую очередь для Западно-Сибирского региона. На совещании были представлены все нефтяные вузы страны, включая и те, в которых имелись только нефтяные факультеты (Ашхабад, Куйбышев, Томск, Алма-Ата и др.). В Тюмень приехали все ректоры и ведущие профессора вузов из Москвы, Уфы и Баку, Ивано-Франковска и Грозного. К работе привлекли руководителей нефтяных и газовых министерств, начальников главков и объединений. Помню, как на ректора ТИИ А.Н. Косухина и на меня, проректора-нефтяника, легла тяжелейшая ноша хлопот по текущей организации совещания. Как всегда, интересно и с полезнейшим докладом выступил министр В.П. Елютин. В моем архиве сохранились краткие записки совещания с рекомендациями В.П. Елютина, обращенные как к ректорам, так и к представителям производства. Вот, некоторые из них.






«Промышленность будет развиваться так, как будет расти и совершенствоваться высшая техническая школа. Любые разговоры о «перепроизводстве» инженеров надо решительно отбросить. Учебный процесс следует строить как совершенную промышленную технологию».

«Советую ректорам чаше общаться друг с другом, особенно если они работают в разных городах».

«Студент-троечник – это обыватель, он несет психологию обывательства в промышленную технологию («Мне, что, надо больше всех?»). В вузах необходимо создать атмосферу нетерпимости к троечнику».

«Все реформы высшего образования, разного рода переработки программ обучения, программированное обучение и контроль, технологические карты и проч., и проч. пустое дело, если не уделяется внимание лекторскому составу вузов из наиболее подготовленных и эрудированных профессоров и докторов наук».

«Наступающая эра ЭВМ требует ломки психологии профессоров, особенно старшего поколения, пытающихся обойтись в преподавании старым багажом знаний. Например, в техническом вузе с учетом возможностей ЭВМ необходимо пересмотреть методику изложения курсов высшей математики. Надо превратить ЭВМ из средства подсчета в средство анализа».

«Срок жизни новейших технологий в наше время меньше, чем срок обучения в вузе. Следовательно, учить надо не столько прошлому и настоящему, сколько элементам будущего. Лектор должен постоянно держать в голове вопрос: «Каков он, специалист будущего?». Больше прогнозов! Только так можно раскрепостить мозг будущего инженера от сложившихся и традиционных представлений. Его багаж знаний должен быть не столько обширен, сколько мобилен. При подготовке курсов лекций и учебников следует тщательно выделять инвариант – основополагающие материалы, не меняющиеся со временем. И только на основе инварианта обыгрывать частные вопросы, из него выходящие».

«В деятельности ректората постоянное внимание должно быть уделено студентам первого курса с целью снижения отсева: обучение самостоятельной работе, чтение курсов типа «Введение в специальность», создание жесткого контрольного ритма, заставляющего новичка работать (нет образования без трудолюбия). Недопустима постановка вопросов типа «не хочешь учиться не учись, высшее образование не обязательно», или «не приспособлен вымирай». Надо помочь студенту приспособиться и, как самое малое, выучить его на инженера, коли приняли его в вуз. Это же люди России, наши дети, наше будущее».

«Одна из труднейших задач высшей технической школы это индивидуализация образования в условиях массового производства инженеров».

О молодежи и отношении к ней: «Чтобы студенты не разочаровывались в старшем поколении, надо им внушить, что руководители даже самого высокого уровня и ранга обладают порой и самыми сильными человеческими недостатками. Однако они выдвинулись в своей карьере потому, что имеют наряду с отрицательными качествами выдающиеся организаторские и другие способности, а не потому, что они идеальные люди». Для времен генсека Л.И. Брежнева намек звучал более чем определенно. Или вот еще. «Молодежь во все времена скептически оценивает предыдущее поколение. Это естественно, однако скептикам не следует забывать, что за сегодняшним поколением молодежи пойдет отряд следующего с тем же немалым, если не большим, зарядом критики».

Елютин решительно выступал против предложений о зачислении на первый курс вузов всех желающих и без приемных экзаменов. Предполагалось, что после первой же экзаменационной сессии плохо подготовленных кандидатов в студенты отчислят. Пусть выживают те, кто действительно достоин высшего образования. С такой инициативой, кстати, в свое время выходил в Министерство и наш ректор А.Н. Косухин. «Вы, что же, хотите после первого семестра устроить Варфоломеевскую ночь? возмущался министр, а о судьбах отчисленных вы подумали, сколько их станет, искалеченных неудачей?».

После завершения работы совещания министр В.П. Елютин в сопровождении ректора Косухина А.Н. отправился в северные районы Тюменской области. Он побывал на Самотлоре, непосредственно на буровых площадках имел беседу с нефтяниками (илл. 247).









* * *

Мои далеко не полные воспоминания о событиях, связанных с общением с министрами, хотелось бы завершить материалами еще об одном человеке. Речь пойдет о первом секретаре Тюменского ОК КПСС А.К. Протозанове (1914–2006), который возглавлял облисполком и промышленный обком КПСС в 1958–1964 годах. С его именем в Тюменской области стыкуются рождение и первые годы развития Тюменского индустриального института. Протозанов никогда не был министром. Но в советской партийной иерархии статус первого секретаря обкома всегда считался выше, чем у большинства министров, если они не входили в состав Президиума ЦК КПСС. Разве что с авторитетом премьера Правительства СССР партийные чиновники самого высокого областного уровня вынуждены были считаться.

В январе 1963 года А. К. Протозанов был избран первым секретарем Тюменского промышленного обкома КПСС и оставался на этом посту до ноября 1964. После чего он становится вторым секретарем Тюменского обкома КПСС. Первым избрали Б.Е. Щербину, в 1961–1963 годах возглавлявшего сельскохозяйственный обком.

Протозанов Александр Константинович родился в Киеве. Окончил Московский институт цветных металлов и золота по специальности «горный инженер». После завершения высшего образования в 1939 году занимает ряд руководящих должностей: секретарь райкома ВЛКСМ, второй секретарь райкома партии, заведующий отделом Алтайского крайкома ВКП(б), заместитель заведующего орготделом ЦК Компартии Белоруссии, инструктор по проверке парторганов, инструктор отдела партийных, профсоюзных, комсомольских органов, заведующий сектором административного отдела ЦК КПСС, секретарь Удмуртского обкома КПСС, первый заместитель председателя Удмуртского совнархоза.

С января 1958 г. Протозанов А.К. работает в Тюменской области секретарем обкома КПСС, председателем Тюменского облисполкома, первым секретарем Тюменского промышленного обкома КПСС. После отстранения от власти Н.С. Хрущева и ликвидации системы двойных обкомов и объединения промышленного и сельскохозяйственного в единый управленческий парторган, избирался вторым секретарем обкома КПСС. Первым секретарем объединенного обкома стал Б.Е. Щербина. Двум бывшим «первым» ужиться было трудно, и с 1969 по 1984 годы Протозанов переводится и работает первым секретарем Восточно-Казахстанского обкома Компартии. С 1984 по 1990 гг. советник при Совете Министров РСФСР. Затем последовал уход на пенсию. Протозанов А.К. внес значительный вклад в освоение и создание Тюменского нефтегазового комплекса. Удостоен многих государственных наград.

Так случилось, что первую промышленную нефть геологи, курируемые А.К. Протозановым, открыли в Шаиме в 1960 году. Как-то в разговоре с профессором Н.Н. Ростовцевым я узнал от него, как поначалу решалась судьба будущего нефтяного комплекса Тюменской области. В кабинете у Протозанова собрались ведущие специалисты. Методикой «мозгового штурма» интегрировались любые предложения, способные успешно начать и ускорить решение нефтяной проблемы. Решение главной задачи, необходимое области в первую очередь, Н. Ростовцев видел в создании высшего учебного нефтяного института. Идея была одобрена. Но где выбрать помещение для вуза? На Центральной площади шло строительство четырехэтажного здания школы рабочей молодежи. Строили вяло, без размаха. В те годы в целях экономии государственных средств существовал строгий запрет на сооружение учреждений культуры и зданий вузов. Тем не менее, Протозанов решил отдать недостроенное здание будущему вузу. Как рассказывал мне председатель Тюменского горисполкома В.В. Зайченко, мой сосед по лестничной клетке, однажды его вызвал к себе Протозанов:

«Поезжай в Москву и добейся официального разрешения на передачу школы рабочей молодежи вузу. Скорее всего, положительного решения не будет. Тогда сделаешь это в горисполкоме собственным решением. Выговор, а может, и освобождение от должности тебе будут обеспечены. Ничего, переживешь ради общей пользы».

Строительство будущего здания индустриального института с тех пор невероятно ускорилось. Мне пришлось много общаться с Александром Константиновичем в 1964 году (илл. 248). Остались в памяти некоторые наиболее яркие фрагменты совместной работы. О них и пойдет разговор.









* * *

Начало лета 1964 года, поздний вечер. С вокзала, сойдя с новосибирского поезда, я отправился на ночевку в единственную тогда в городе гостиницу «Заря». Томск и Новосибирск, которые я посетил, дали весомый «урожай» на пополнение преподавательскими кадрами нарождающегося вуза. В Тюмени никто не знал о моем возвращении из очередной командировки, семья находилась еще на Урале, собственного жилья не было. Как водится, места в гостинице отсутствовали. Кое-как устроили меня на ночь в коридоре на раскладушке. Утром, едва умывшись, если считать за умывание слегка протертые глаза, небритый, поспешил в комнатушку к ректору А.Н. Косухину, которую он снимал в здании машиностроительного техникума.

– Кстати приехал! Ничего не рассказывай, нас вызывают в обком, изложишь итоги поездки мне и А.К. Протозанову в его кабинете. Не завтракал? Подкрепимся в обкомовском буфете.

Приходим, после приветствия прозвучал совершенно неожиданный ко мне вопрос секретаря:

– Почему не побрит, только что с вокзала?

– Да нет, когда ночуешь в коридорах гостиницы, возможности бритья почти нулевые...

Далее произошло то, на что был способен только А.К. Протозанов. Он снял телефонную трубку, попросил соединить его с директором гостиницы. Начался разнос:

– Вы что, уже ни в чем не разбираетесь, не читаете газет, не знаете, чем живет город? Почему кандидата наук разместили в коридоре?! Вы хотите, чтобы ученые отказались от работы в негостеприимной Тюмени?!!

Надо ли говорить, как у меня потеплело на душе?..




* * *

Первые месяцы работы института. Деканат нефтегазопромыслового факультета располагается на третьем этаже главного корпуса. Июльское утро, не очень раннее, но уже душно. Открываю окно во двор института. Снизу доносится знакомый тембр голоса первого секретаря А.К. Протозанова:

– Какой еще проект? Вот вам мой проект!

Секретарь делает энергичные движения вдоль существующей стены учебного корпуса: 100 шагов, и 80 поперек.

– Ройте фундамент!

Оказывается, А.К. Протозанов собрал во дворе руководителей строительных и городских организаций и дает им «ценные» указания о скорейшем возведении для института самого большого в городе спортивного зала со столовой. Хватаю трубку телефона, звоню ректору: «Первый» на строительной площадке!» Вместе бежим вниз. Протозанов, не обращая внимания на нас, продолжает речь на высоких тонах, изредка бросая на А.Н. Косухина и меня укоризненно-гневные взгляды: «Я тут, а где же вы – заказчики?».

– Слушай, – говорит ректор, – надо завтра прийти в институт пораньше, часов в восемь.

На всякий случай я пришел минут на 15 пораньше, открыл окно, а внизу... «изящная словесность» «Первого». Строители опять ему чем-то не угодили, а руководство отдельных предприятий даже под страхом лишения партбилета отказывается выделять сотню-другую тысяч рублей на стройку. В таких редких эпизодах Протозанов обычно назначал на завтра встречу в своем кабинете. Встречу, не обещавшую ничего хорошего и с обязательной угрозой лишения партбилета.

В последующие годы мне не довелось наблюдать со стороны первых руководителей области столь заинтересованного и, надо признаться прямо, неординарного отношения к становлению высшей школы в Тюмени.




* * *

Август 1964 года. Встреча первого ректора института А.Н. Косухина с секретарем обкома КПСС А.К. Протозановым. Александр Константинович поинтересовался, едут ли в Тюмень профессора?

– Да, один уже зачислен, а второй через час приезжает.

– Что предпринято институтом, чтобы город и сам институт произвел на профессора самое благоприятное впечатление?

– ??

– Берите мою машину и срочно поезжайте на вокзал, встретьте профессора у вагона, покажите тюменскую старину и ... накормите его по-сибирски в ресторане «Заря». Я сам дам соответствующие указания.

Через четверть часа я декан, по указанию ректора мчался в обкомовском ЗИМ-е на вокзал, встретил гостя и собственноручно нес его чемодан.




* * *

Институт только открылся (илл. 249), а производственники стали приставать с ножом к горлу: дайте им квалифицированные кадры немедленно, а не после окончания 5-летнего цикла обучения. С западных регионов молодые инженеры после окончания вуза ехали в нашу область неохотно, а если и приезжали, то отработав положенный срок, стремились вернуться к обжитым местам. Как-то ректор приглашает меня к себе и сообщает, что нас вызывает секретарь обкома А.К. Протозанов. Оказывается, нашлось для нас «порученьице». В самый короткий срок предстояло объехать все близлежащие города и набрать студентов старших курсов для ускоренного выпуска специалистов. «В ректораты вы не ходите, напутствовал нас Протозанов, вас там не только не поймут, но, чего доброго, еще и укажут на дверь. Обращайтесь сразу к студентам в аудиториях, уговаривайте стать нефтяниками. При этом имейте в виду, что на вас мне обязательно будут жаловаться. Я вам объявлю выговор. Ничего, переживете, но благое дело для области сделаете». Вот и поехали мы с деканом машиностроительного факультета С.И. Барсуковым в Свердловск, Курган и Челябинск, Омск, Томск и Новосибирск. Набрали 50 человек, сформировали из них две группы, нефтяников и машиностроителей. К концу обучения их осталось, конечно, меньше, но промышленность области действительно получила первых специалистов не в 1969 году, как предполагалось, а в 1967-м и 1968-м. В музее вуза есть фотография первого выпуска машиностроителей 1967 года, так что факт, как говорится, налицо. Выпускники того необычного набора, кстати, оказались не лыком шиты. Большинство из них возглавляют крупнейшие предприятия региона, работают в московских министерствах и ведомствах. Но что интересно: выговора я так и не получил. Хотя звонки от первых секретарей соседних областей с жалобами были, и Протозанов, якобы, всем недовольным обещал «показательно наказать провинившихся за несогласованную инициативу, разобраться в «безобразиях» и принять решительные меры».






Несмотря на имеющиеся управленческие достижения А.К. Протозанова, с позиций сегодняшнего дня многое из стиля его руководства Тюменской областью кажется полнейшим анахронизмом. Но он был сыном своего времени, и другого стиля в советские времена просто не существовало и не могло быть в принципе. Наиболее эффективным и, пожалуй, единственным средством управления со стороны партийных боссов считался страх руководителей предприятий перед неминуемой потерей партийного билета в случае невыполнения календарных планов или неисполнения указаний партначальства. В такой обстановке работали руководители всех отраслей народного хозяйства страны и добивались многого, но при отсутствии экономического стимулирования, которое могли бы дать рыночные отношения, успех обеспечивался за счет непоправимой утраты здоровья, потери веры в высокие цели социализма и разочарования в вождях.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Тюмень,_«Слово»._Кн._4. –_С._358._






ВИНОГРАДОВ – ЛЕГЕНДАРНЫЙ РЕКТОР


Владимир Николаевич Виноградов (1923–2003, илл. 250) более трех десятков лет, с 1962 по 1993 годы, возглавлял Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. И.М. Губкина (МИНХ и ГП) главную кузницу инженерных кадров для нефтегазодобычи и нефтехимии России. Считаю своим долгом поделиться с читателями некоторыми воспоминаниями о нем. Я хорошо помню свои первые посещения института в 1950 годах, тогда еще просто нефтяного (МНИ). Институт размещался в тесных корпусах бывшего нефтяного факультета Горной академии в начале Ленинского проспекта. Во дворе стояла нефтяная вышка, в глаза бросалось устаревшее оборудование учебных лабораторий выпускающих кафедр, малая приспособленность помещений под учебный процесс. Кардинальные изменения произошли после прихода В.Н. Виноградова на должность ректора. Главное монументальное здание института, выстроенное на новом 2003, месте в середине того же Ленинского проспекта, разительно отличалось от его убогого предшественника. Виноградов строил жилье для преподавателей, общежития для студентов, лагеря загородного отдыха. Огромный объем строительных работ требовал солидных денежных вложений, которыми Минвуз СССР обеспечить институт не имел возможности. Все, или почти все, шло по линии отраслевых министерств.






Более двух десятилетий, включая и годы ректорства, мне также приходилось заниматься строительством в Тюменском индустриальном институте. Поэтому я хорошо осведомлен о тех невероятных трудностях, с которыми встречается ректор вуза, когда приходится выбивать деньги у отраслевых министерств, чаще всего у первого лица, у министра. В этом отношении В.Н. Виноградов как ректор ведущего нефтяного вуза обладал уникальной способностью находить общий язык с министрами нефтяной, газовой промышленности и высшего образования. Умел подчеркнуть в разговорах с ними общее понимание государственной важности высшего образования, убеждать их, находить нужные слова и подходящее время для разговора. И все это делалось в той мере, когда вуз и его ректор не превращался бы в просителя с неизменным в этой роли унижением личного достоинства. Однажды он от одного министра услышал такую фразу:

«Ваш вуз носит название Московский нефтяной институт. Почему я, газовик (вариант: нефтехимик, геолог), обязан помогать подготовке кадров для нефтедобытчиков?»

Виноградов, недолго думая, переименовал привычный и много лет традиционно звучащий Московский нефтяной институт (МНИ) в МИНХ и ГП – Московский институт нефтехимической и газовой промышленности. Особая заслуга Владимира Николаевича состоит в том, что он не ограничивался усилиями по развитию родного вуза. Он весьма эффективно курировал все нефтяные вузы страны. Нередкие встречи ректоров этих вузов с отраслевыми министрами проходили по инициативе Виноградова. Как правило, итогом таких встреч становились договоренности о финансировании капитального строительства вузов или выделение средств на приобретение дорогостоящего оборудования. Особо благоприятное отношение к нефтяным вузам мы ощущали во времена руководства Министерством нефтяной промышленности В.Д. Шашиным, В.С. Федоровым нефтехимия, С.А. Оруджевым газовая промышленность и В.П. Елютиным – высшее образование. Виноградову ректоры нефтяных вузов обязаны и такой полезнейшей инициативой как непременное содействие по включению их в состав производственных делегаций, выезжающих на всемирные нефтяные и газовые конгрессы. В разные годы такие форумы проходили в ряде стран мира: Мексика и Япония, Великобритания, Румыния, Швейцария и Дания. В 1960–80 годах В.Н. Виноградов проявлял трогательную заботу о провинциальных ректорах нефтяных вузов, покинувших по той или иной причине свой пост. Он приглашал их в свой институт на должности заведующих кафедрами – своеобразную почетную «ссылку», подобную отправке отставных государственных деятелей на дипломатическую работу за рубеж. В свое время такое приглашение было направлено и мне. Я не решился оставить Тюмень: чтобы успешно работать в Москве, надо там родиться и с детства пропитаться столичным духом.

Виноградов первым в высшем образовании страны создал научно-методический и научно-технический советы родственных вузов, в нашем случае нефтяных. По дипломатичному предложению Владимира Николаевича методический совет возглавил ректор Азербайджанского института нефти и химии профессор И.А. Ибрагимов («Восток дело тонкое», любил повторять Виноградов). Вторым руководил он сам. Заседания советов поочередно проходили в городах, где размещались эти вузы. Каждое такое заседание становилось заметным событием в жизни высшего нефтяного образования. В расширенной работе советов по заранее намеченной теме принимали участие ведущие профессора вузов. Их доклады публиковались в журнале «Нефть и газ. Известия ВУЗ». До сих пор храню один из таких номеров журнала за 1977 год с обстоятельным докладом В.Н. Виноградова о вкладе вузов нефтяного профиля в развитие нефтегазодобывающей промышленности СССР. Исполняя обязанности председателя совета ректоров Тюменской области, как, впрочем, и работая ректором ТИИ, я много полезного почерпнул из опыта руководства научно-методическим и научно-техническим советами ректоров нефтяных вузов страны.

Биография В.Н. Виноградова богата уникальными событиями. Он родился под Москвой в семье железнодорожника. Студентом нефтяного вуза Виноградов стал в предвоенном 1940 году. Учился на геолога. Началась война, институт эвакуировали в Уфу. Как и большинство однокурсников, добровольно ушел в народное ополчение. На подступах к Москве на оборонительных сооружениях командовал строительной ротой. Организаторские способности и достижения 19-летнего студента заметили и наградили первым орденом. Участие в апреле 1942 года в оборонительных боях под Ржевом обернулось тяжелым ранением в обе ноги. Девять месяцев больничной койки, хождение на костылях, а позже с палочкой печальный итог участия в войне. Хромота осталась на всю жизнь. Он считал, что ему еще повезло, поскольку его однокурсники, поколение середины 1920 годов, на плечи которых легли тяготы первого года войны, почти все легли на полях сражений. Поколение, которое выиграло войну. О возвращении на фронт не могло быть и речи, как, впрочем, ему, хромому, пришлось забыть и мечту о специальности геолога.

В 1943 году вернулся в нефтяной институт на механический факультет и с тех пор до конца жизни остался верен своему родному вузу. Как-то, будучи в Москве в 1984 году, я купил в киоске гостиницы столичную газету «Московская правда» [1] и с интересом прочел интервью с ректором МИНХ и ГП В.Н. Виноградовым. Больше всего в публикации меня поразила хронология «обычной работы», как выразился сам Виноградов, которую пришлось ему выполнять в молодости. Посудите сами. В 19 лет на фронте получил первый орден, в 23 года стал районным вожаком ВЛКСМ в Москве, в 25 лет – орден Ленина, в 28 секретарь парткома крупнейшего нефтяного вуза, в 33, а затем в 39 декан факультета и ректор вуза. Блестящая карьера!

Как ректору ему удалось превратить вуз в образцовый научно-образовательный центр с мировой известностью. Все, знавшие близко В.Н. Виноградова, отмечали необычайно высокий авторитет ректора на всех уровнях: городской в Москве и в государственной власти. Лаже известные писатели обратили внимание на яркую личность.

Молва гласит, что знаменитый русский писатель Юрий Бондарев, работая над своим широко известным романом «Тишина» (1962), образ Свиридова секретаря парткома первых послевоенных лет в горно-металлургическом институте, почти целиком списал с В.Н. Виноградова [2]. Лаже хромоту Виноградова и неизменную палочку в руках бывшего фронтовика Свиридова писатель не забыл и счел необходимым оставить все эти частности на страницах романа так, как было в жизни. Автор романа, судя по всему, не испытывал особых симпатий к Свиридову, как, впрочем, и я – читатель. Роман не документальное произведение, и волю воображения никто у писателя ограничивать не собирается. Но, на мой взгляд, образ Свиридова получился откровенно отрицательным и не любимым Ю. Бондаревым. Он наделен теми отталкивающими чертами, которыми отличались секретари парткомов в годы культа личности И. Сталина: сверхпринципиальными и прямолинейными до безумия. Бдительными и подозрительными ко всем без исключения, жесткими до невероятной жестокости к людям, полными пренебрежения к судьбе и личности человека во имя непонятных и эфемерных целей только одной общественной организации партии с ее навязчивой заботой об «идейной чистоте». Но роман есть роман, и его автор располагает полным правом на свободное изложение обобщенных характеров своих героев. Мне не довелось видеть В.Н. Виноградова в послевоенные годы, и судить позицию Ю. Бондарева не берусь, хотя и допускаю, что в первые послевоенные годы секретарь парткома не мог быть иным: такие времена переживала страна. Я знал Виноградова другим. Он виделся мне весьма порядочным и умудренным жизненным опытом человеком, у которого можно было многому поучиться.

В 1963 году по роману Бондарева режиссером В. Басовым был снят одноименный фильм с участием многих знаменитых артистов. Роль Свиридова в фильме исполнил популярный в те годы актер Всеволод Сафонов (1926–1992). Роман и фильм не документальные произведения, но, на мой взгляд, образ Свиридова в фильме получился еще более откровенно отрицательным, чем в романе. Любопытно было бы узнать: встречались ли с В.Н. Виноградовым Бондарев писатель, Басов – режиссер и Сафонов – актер?

Впервые я встретился с В.Н. Виноградовым в начале осени 1964 года в Тюмени. По случаю открытия в Тюмени индустриального, а по сути – нефтяного вуза, от первого секретаря Тюменского ОК КПСС А.К. Протозанова (1914–2006) нашему ректору А.Н. Косухину и мне, тогда декану нефтегазопромыслового факультета, поступило приглашение на банкет в узком кругу в резиденции секретаря на Мысу. Среди приглашенных оказался и приехавший из Москвы В.Н. Виноградов. Он приезжал в город по приглашению ректора ТИИ А.Н. Косухина по случаю торжеств в дни открытия ТИИ и для оказания методической помощи молодому вузу (илл. 251). К тому времени Виноградов в течение двух лет (совсем немного) руководил московским вузом, будучи с 1956 года всего лишь кандидатом наук (доктором и профессором он стал только в 1969-м). Что, впрочем, совершенно не означало, что он не располагал богатейшим опытом вузовской работы.






Протозанов, вложивший немало труда для организации первого технического вуза в Тюмени, любил подобные застолья. Возможно, излишне углубившись в объятия Бахуса, он в недостаточной мере обращал внимания на приглашенного им же гостя и даже не предоставил ему возможности для тоста. А между тем Владимир Николаевич тосты обожал и умел их эффектно произносить хорошо поставленным баритоном. Мы с супругой, впервые в жизни оказавшись в столь представительной компании, чувствовали себя не очень уютно, поспешили оставить банкет и попросили машину для возвращения домой. Неожиданно для нас в машину сел и Виноградов. По дороге в гостиницу он, захмелевший, сетовал мне на недостаток внимания к нему и чувствовал себя оскорбленным. Ко всему прочему добавил, что перед отъездом в Тюмень он вернулся из зарубежной командировки, если память не изменяет, то ли из США, то ли из Великобритании. Цель ознакомительной поездки состояла в обмене опытом в одном из крупнейших университетов. Зарубежный ректор принял не обремененного годами моложавого Виноградова неохотно, холодно и обращался с ним свысока. Самолюбие гостя взыграло до небес. Пренебрежительно-снисходительное отношение высокомерного хозяина по отношению к гостю оскорбило Виноградова настолько, что он много лет не мог выбросить из памяти эту неприятную встречу. А тут еще и в Тюмени он встретил у высокого начальства полный короб пренебрежительного отношения. Было от чего обидеться. Вот так мы и познакомились, сидя на заднем сидении «Волги»: я преисполненный избытком, а он недостатком внимания.

Не скрою, в первые годы ректорства В.Н. Виноградова мне довелось видеть его и неудовлетворенным собою, а иногда и неуверенным в себе. Наверное, сказывалось отсутствие высоких ученых степеней и званий, что в условиях Москвы многими и на разных уровнях, включая нефтяной вуз, воспринималось неоднозначно.

Мы видели, с каким уважением и вниманием он относился к своим проректорам, называя их «рабочим классом» высшей школы. Любил общение со студентами, справедливо полагая, что по лестницам и коридорам вуза бегают будущие министры и академики. Обладал остро развитым чувством юмора.

Не раз приходилось мне общаться с Владимиром Николаевичем в неформальной обстановке. Он любил такие встречи. Напрочь отбрасывая покрывало официальности, много рассказывал нам, молодым ректорам, о поучительных эпизодах своей вузовской жизни. Жизнь и работа в столице имеет то главное преимущество, что любая информация приходит к людям в первую очередь. Общаясь в кругах спортсменов, музыкантов, академических работников, Виноградов постоянно делился с нами добытыми новостями, так что многое из того, что появлялось в печати, на телевидении, радио или в приказах родного Министерства мы узнавали много раньше других. Даже, казалось бы, такие тонкости столичной жизни, как появление новых популярных песен Виноградов успевал узнавать раньше нас, провинциалов. Помню, в середине 1970 годов, сидя за дружеским столом в Баку в гостях у ректора АзНЕФТЕХИМа И.А. Ибрагимова, он вдохновенно напел нам только что написанную поэтом М. Таничем и композитором Г. Мовсесяном песню. Песню, входящую в моду, но о которой мы еще ничего не слышали.



«По аэродрому, по аэродрому
Лайнер пробежал, как по судьбе.
И осталась в небе светлая полоска,
Чистая, как память о тебе.
Вот и все, что было, вот и все, что было,
Ты как хочешь это назови.
Для кого-то просто летная погода.
А ведь это проводы любви».



Виноградов, председатель научно-методического совета нефтяных вузов страны, способствовал расширению финансовых возможностей и пополнений не только своего института, но и всех остальных, в которых велась подготовка инженеров-нефтяников. К сожалению, не все отраслевые министры с пониманием относились к нуждам вузов, которые обеспечивали их инженерными кадрами. Можно было услышать и такие фразы, как «у вас есть свое Министерство высшего образования, туда и обращайтесь». Надо признать, что в отличие от своего предшественника министра В.А. Шашина министры Н.А. Мальцев, а затем и В.А. Аинков менее всего показывали свою озабоченность судьбой высшей нефтяной школы страны. Зная настроение начальства, точно так же стали относиться к вузам и их подчиненные в нефтяных районах, включая Тюмень.

Помнится, в Москве шло какое-то совещание в Министерстве нефтяной промышленности с участием ректоров нефтяных вузов. Накануне у меня состоялся разговор с В.Н. Виноградовым, в котором я поплакался по части отсутствия на очередной финансовый год средств на окончание строительства двух девятиэтажных студенческих общежитий. На ближайшем заседании коллегии Министерства нефтяной промышленности, на котором я присутствовал, от имени нефтяных вузов слово было предоставлено Виноградову.

И вдруг, совершенно неожиданно для меня, он обратился к председательствующему министру Динкову В. А:

– Василий Александрович! Тюменский индустриальный институт основной поставщик инженерных кадров для нефтяной Западной Сибири. У него сложилось трудное положение с финансированием. Прошу Вас изыскать возможность выделить ему необходимые средства для развития материальной базы. Что стоит Вам продать один танкер нефти, а вырученные средства, включая валютные, передать вузу?

Куда там! Последовал невразумительный ответ министра:

– У нас давно все распланировано с точностью до тонны, – парировал он, – возможности помощи отсутствуют.

Любопытно было бы узнать, осведомлен ли был Динков, сколько выпускников нашего института, полученных его Министерством без каких-либо затрат, управляют нефтяными промыслами на Тюменском Севере и газодобычей в Заполярье?

Более того, от Виноградова я не раз слышал высказывания совершенно необычного содержания. Например, он полагал, что было бы полезным и для государства, и высшей нефтяной школы передать в пользование нефтяным вузам одно из нефтяных месторождений Тюменской области. Средства от продажи нефти шли бы на развитие вузов, а обслуживание месторождения полностью перешло бы в руки совета институтов. Студенты проходили бы здесь практику, занимали бы рабочие места. Хозрасчет не исключал и прием на работу, особенно в зимнее время, и обычных бригад обслуживания промысла. В мировой практике такой прецедент существует в штате Луизиана в США, университет которого в городе Батон Руж целиком финансируется от прибылей соседнего промысла, обслуживаемого вузом.

В.Н. Виноградов обладал голосом, который невозможно было спутать с голосом другого человека. Тембр его баритона убедительно одинаково звучал как на представительных собраниях, так и в узком кругу соратников или начальства. В вузе многие его побаивались, кроме, разве что, студентов. Как-то в кабинете ректора собралась группа ректоров из других вузов. Владимир Николаевич обещал нам показать аудитории, оснащенные новейшей вычислительной и графопостроительной техникой (илл. 252). Разговор несколько затянулся. Было видно, что Виноградов не спешил. «Подождем звонка на окончание перерыва между лекциями», проговорил хозяин кабинета, прислушиваясь, как по коридору нарастал, как снежная лавина, студенческий гул. «Пусть схлынет поток, а то ведь зашибут, если не прижмемся к стене коридора. Откуда им знать, что вы ректоры вузов. Солидно ли мы будем выглядеть?».






Наши встречи и общение стали более частыми, помногу раз в год, включая и общесоюзные совещания (илл. 253), когда с 1973 года я возглавил ТИИ. Без стеснения скажу, что как новичок-ректор я многому научился у Владимира Николаевича. Как-то, измученный гигантским объемом каждодневных дел, решать которые не успевал, я спросил у него, как он планирует рабочий день и вообще всю свою работу. Его ответ меня поразил:

– С такой проблемой и я столкнулся, когда начинал работу ректора. Надо четко знать и соблюдать крут своих обязанностей, исполнение которых зависит только от тебя. Не мешать проректорам, не отбирать у них решения тех или иных задач. Ошибутся – поправлю. Главное у ректора это кадры, их подбор и воспитание. Важны внешние связи, от них зависит развитие учебной базы вуза и объем капитального строительства. Все это стратегия деятельности ректора. На последнем месте текущие дела. Если из всех этих дел в течение дня мне удается сделать хотя бы одно, рабочие часы считаю удачно завершенными. При всей моей занятости не рискую бросать личную научную работу. Что за ректор, если он не ученый, если он не публикует свои работы и не имеет аспирантов и докторантов!






Владимир Николаевич имел не часто встречающееся качество человеческого характера: сопричастность ко всему, чем жила страна. Именно поэтому Заслуженного деятеля науки и техники, почетного работника высшей школы и почетного нефтяника постоянно приглашали на такие крупные общественные должности, как член Международной академии наук высшей школы и НТС Миннефтепрома и Мингазпрома. Он входил в состав редакционных коллегий журналов «Нефтяное хозяйство» и «Известия высшей школы. Нефть и газ».

Труд В.Н. Виноградова высоко оценило правительство страны. Он Герой Социалистического Труда (1983), кавалер многих орденов, включая боевые. Ответственное отношение к делу заставляло его, несмотря на величайшую занятость, обусловленную его хлопотной должностью, исполнять обязанности председателя совета ректоров вузов Москвы и президента Российского союза ректоров. С 1993 года и до конца своих дней занимал должность советника ректора Российского государственного университета нефти и газа (бывший МИНХ и ГП).

Прошло уже немало лет со дня ухода из жизни выдающегося ректора и государственного деятеля. В памяти остались яркие впечатления от встреч с ним в узком кругу соратников и нас, провинциальных ректоров, считающих себя (кто-то негласно) его учениками.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Егикова_В._«Обычная_работа»_профессора_Виноградова_//_Московская_правда. –_1984. –_9_мая._

2. _Бондарев_Ю.В._Тишина_(роман)._Собрание_сочинений._Т._3. –_М.:_Худож._лит.,_1985. –_С._81,_99–100,_197–203,_217–230._

_3._[Виноградов_Владимир_Николаевич]._Некролог_//_Нефтяное_хозяйство. –_2003. –_№_8. –_С._144._

_4._История_Российского_государственного_университета_нефти_и_газа_им._И.М._Губкина. –_М.:_изд-во_РГУ,_2005. –_444_с._






РЕКТОР МАЛЬЦЕВ


С основателем Тюменского инженерно-строительного института профессором Михаилом Васильевичем Мальцевым, рано ушедшим из жизни в возрасте 63 лет (1930–1993), мы были не только знакомы, но и по-доброму дружили семьями. Этому способствовали годы совместной работы в высшей школе, одинаковые должности по руководству вузами в Тюмени, общность взглядов на развитие в стране высшего инженерного образования и научных исследований [10, 14]. Немаловажно, как и для всякой дружбы, что мы были люди одного поколения: Мальцев был старше меня немногим более года (илл. 254). В одно и то же время (1949–1954) поступали в вузы и завершали высшее образование. Даже кандидатские диссертации защищали почти одновременно: я в 1962, а он двумя годами позже. Так что у меня имеется достаточно оснований и прав на воспоминания об этом человеке. Правда, зачинателем этой темы я себя не считаю, так как в печати уже имеются воспоминания о М.В. Мальцеве его соратников и коллег по Тюменскому инженерно-строительному институту и архитектурно-строительной академии [4, 5, 6]. Но эти воспоминания, ценные сами по себе, записаны со слов людей, когда-то находившихся в подчинении Михаила Васильевича. Мое положение проще: мы были просто друзьями.






Впервые я встретился с ним в начале лета 1964 года в Москве в Министерстве высшего и среднего образования РСФСР. В то время он занимал должность начальника отдела аспирантуры. Хлопоты по подбору кадров и по организации только что родившегося Тюменского индустриального института и его нефтегазопромыслового факультета, деканом которого меня назначили незадолго перед нашей встречей, не раз приводили меня в кабинет Михаила Васильевича. Надо было совместно поискать выпускников аспирантуры из вузов нефтяного профиля с тем, чтобы укомплектовать штат нефтяниками. Позже, в 1968 году, когда Мальцев занимал должность заместителя начальника главка горно-металлургических и строительных вузов России, процедура моего назначения в Министерстве проректором ТИИ по науке также началась с посещения его кабинета. И в последующие годы текущие дела неизменно сводили меня с заместителем главка. Если где-то в рабочих кабинетах Министерства не удавалось находить понимание нужд молодого вуза, то после посещения заместителя начальника главка вопросы и проблемы решались и продвигались много быстрее. Может быть, поэтому на прием к начальнику главка В.Я. Никонову мне приходилось напрашиваться не часто. Уже тогда я обратил внимание, что у начальника главка был идеальный заместитель из тех, кто смело принимает необходимые решения, не перекладывая их на плечи вышестоящего начальства. Авторитет М.В. Мальцева в Министерстве был необычайно высок. Самостоятельность в суждениях, смелость в принятии решений, постоянная загруженность кабинета посетителями из других городов (сложности-то устранялись одним человеком и в одном кабинете!) вызывали восхищение одних работников Министерства, зависть и козни других. В одном из откровенных разговоров при встрече по ряду реплик и по усталому виду Михаила Васильевича я пришел к выводу, что работа в Министерстве, да и в Москве тоже, тяготит его и приходится ему не по душе. События последующих лет подтвердили мои предположения.

Москва и ее коренные обитатели редко благоволят к провинциалам. Многие успешные руководители предприятий и учебных заведений с периферии, приглашенные на работу в Москву, терялись в многоликой и агрессивной среде столицы. Я знаю немало тюменцев, талант организаторов производства которых ярко блеснул в нефтяной, геологоразведочной и газовой промышленности Западной Сибири. К сожалению, после приглашения на работу в Москву немногие из них оставили в памяти моего поколения заметный след, поблекли и часто сожалели о переезде. Так случилось и с М.В. Мальцевым.

Он родился 17 ноября 1930 года на Смоленщине в деревне Сидорово Сычевского района. После окончания в 1949 году с золотой медалью Сычевской средней школы поступил в Ленинградский политехнический институт и в 1954 году стал обладателем инженерного диплома специалиста по строительству гидроэнергетических установок. Ленинградская школа гидравлики дала ему надежные знания самого обширного профиля. Вспоминается, как однажды, будучи у него в гостях, мы смотрели по телевизору старый, выпуска 1959 года, фильм «Жажда» военную драму о событиях в осажденной Одессе в начале войны 1941 года. Город испытывал острую нехватку питьевой воды. Группа смельчаков прорвалась на территорию водокачки, занятую немцами, чтобы открыть люк водохранилища и направить поток воды в город. Когда пошли кадры, в которых молодые парни ныряли в водохранилище, чтобы открыть люки на его дне, Михаил Васильевич, как знаток гидравлических законов, потерял интерес к фильму.

«Киношники тут заврались: гидростатическое давление там, на дне, таково, что человеку для открытия металлического люка никаких усилий не хватит», говорил он.

В 1954 году после распределения на работу Михаил Васильевич начал преподавательскую деятельность ассистентом и старшим преподавателем в Томском инженерно-строительном институте. Так что, в какой-то мере, Мальцев не без оснований считал себя сибиряком. Затем в 19581961 годах последовало обучение в аспирантуре Московского инженерно-строительного института и защита кандидатской диссертации [7, 8] по проблемам горного гидротранспорта. Интересно, что экспериментальные работы проводились на шахтах Донецкого совнархоза. При просмотре научно-методических трудов Мальцева, начиная с автореферата его кандидатской диссертации и подготовленного им в соавторстве учебника для вузов «Гидромеханизация» [9], обращаешь внимание на плотную насыщенность текстов математическими выкладками. Такое свободное владение математическим багажом не часто встретишь в кандидатских диссертациях и научных трудах инженеров.

Организаторские способности молодого кандидата наук заметили в Минвузе России. С 1961 года и по 1970 он работает в Министерстве, несколько лет исполняет обязанности секретаря парткома этого учреждения. К тому времени в Тюменском индустриальном институте организовался и окреп кадрами строительный факультет. Учитывая особую роль строителей при освоении Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, острую потребность в инженерных строительных кадрах, местные власти выступили в Москве с предложением открыть в Тюмени на основе строительного факультета ТИИ самостоятельный вуз строительного профиля. Для него выделили солидное здание бывшего коммерческого училища в начале улицы Луначарского на высоком берегу Туры. Когда-то, с 1930 года, высшее инженерное образование в Тюмени (автодорожный институт) начиналось здесь же.

Встала проблема назначения ректора. Знаю, что Тюменский обком КПСС по этому поводу советовался с ректором ТИИ А.Н. Косухиным. Он назвал фамилию М.В. Мальцева. Дальнейшая процедура прохождения этой удачной кандидатуры мне неведома, но, насколько я осведомлен, Михаил Васильевич принял предложение партийных органов и Минвуза не только с энтузиазмом, но и с радостью. Как-то он признался мне, что давно мечтал оставить надоевшую Москву с ее шумом и невероятной суетой, а главное подальше от московской публики. С мая 1970 года в течение 23 лет М.В. Мальцев исполнял обязанности основателя и ректора ТИСИ. У меня, знакомого с ректорской кухней не понаслышке, столь рекордное, если не сказать больше героическое пребывание по срокам на посту руководителя вуза вызывает неизменное восхищение.

В ТИСИ М.В. Мальцев заведовал кафедрой гидравлики и санитарной техники, читал лекции студентам по курсу «Гидравлика и водоснабжение гражданских сооружений», получил ученое звание профессора. А вот подготовка докторской диссертации из-за ректорских хлопот и сложностей работы на этой должности все как-то не ладилась. Сказывалась большая лекционная нагрузка и необходимость подготовки соответствующих учебно-методических пособий [12, 13]. Немало времени отнимала работа депутата Тюменского городского и районного Советов. В конце 1973 года на место уехавшего в Москву ректора ТИИ А.Н. Косухина ректором этого вуза назначили меня. Назначение совпало с учебой ректоров в Москве на базе передовых вузов столицы. В течение января 1974 года мы проживали с Михаилом Васильевичем в одном номере гостиницы. Многое удалось узнать от него из минвузовских неофициальных новостей, и причины, по которым он навсегда покинул Москву. С тех пор, если удавалось бывать на коллегиях Министерства в разных городах России, мы непременно поселялись вместе. Так бывало в Красноярске, Иркутске и Омске, в Екатеринбурге и других местах. Как-то в середине 1970-х годов в одной из таких поездок я рассказал ему, что согласился на руководство докторской диссертацией-докладом, который готовил к защите В.И. Муравленко.

– Почему бы и тебе, Михаил Васильевич, не взять для разработки какую-нибудь тему для докторской диссертации, актуальную для нефтяной промышленности и с учетом твоих фундаментальных знаний гидравлики и высшей математики? Контактировал же ты когда-то с горняками.

Договорились, что мы вместе подумаем над этим предложением. В то время меня интересовала проблема фотографирования стенок разведочной скважины, необходимого для изучения геологического строения проходимых скважиной горных пород, для оценки аварийного состояния ствола скважины и для многих других случаев. Но вот беда, промывочные жидкости, применяемые в бурении, для света непрозрачны, поэтому фотографирование невозможно. Помню, один из моих аспирантов даже пытался просветить толщу раствора мощным лазерным лучом [3]. Не получилось. Чаще всего в случае необходимости скважину целиком промывали чистой водой. Только тогда среда становилась прозрачной. Но на эту операцию требовалось слишком много времени. Проблема решалась, если бы удалось создать технологию местного, локального осветления короткого участка скважины. Вот эту тему я и предложил Мальцеву. Он воспринял ее с восторгом и вскоре продемонстрировал мне у себя дома в ванне сложную систему стеклянных труб, скомпонованных концентрически внутри смоделированной и тоже стеклянной скважины. Внутри труб вода окрашивалась синькой. В систему включался водяной поток, моделирующий работу буровых насосов. И вдруг на коротком участке труб за короткое время окрашенная вода становилась прозрачной. Но на концах трубной системы все оставалось неизменным, как и перед началом эксперимента. Находка меня восхитила, доволен был и Михаил Васильевич. Я предложил запатентовать изобретение. Жалею, что не зарисовал схему придуманного устройства из-за опасений, что меня, как автора задачки, Мальцев запишет в соавторы, а это из этических соображений было бы для меня нежелательным. Возможно, ответ стоит поискать в работах [8, 11]. К сожалению, на должности ректора сосредоточенная научная работа почти невозможна, и продолжение эксперимента не последовало. Много времени отнимали общественные обязанности, бесконечные заседания разного рода комиссий и совещания с немыслимыми повестками дня (илл. 255).






– Я как червяк на рыбалке, повсюду присутствую на совещаниях разного рода, – невесело шутил Михаил Васильевич.

Начались и первые проблемы со здоровьем. Так, в середине 1970 годов Михаил Васильевич попал в больницу с прободным аппендицитом. После сложной операции его долго не выписывали. Врачи запретили посещения больного, а когда главная опасность миновала, то при встрече в больничном сквере меня поразила худоба и бледность пациента. Вскоре в аналогичной ситуации и в той же больнице оказался и я с оказавшим мне честь первым инфарктом. Не забуду посещения моей палаты Михаилом Васильевичем с супругой Ларисой Борисовной. Они принесли мне огромный кусок отварной говядины, которая, по их словам, содержит много калия, а, стало быть, очень полезна для сердца...

Добрые воспоминания остались у меня от работы совета ректоров вузов Тюменской области, который я возглавил с конца 1970 годов. Так случилось, что с Михаилом Васильевичем мы поменялись ролями, и он стал по совету моим заместителем. Часто вместе с ним обсуждали и готовили повестку дня совета. Поочередно его заседания проходили в тех городах, где размещался вуз: в Тюмени и Тобольске (илл. 256, 257), в Ишиме и в северных городах с филиалами вузов.











В конце 1970 годов после отъезда из Тюмени ректора госуниверситета И. Александрова, не поладившего с местными властями, встала проблема поиска подходящей кандидатуры и назначения ректора ТюмГУ. Как-то меня вызвали в обком КПСС к третьему секретарю, ведавшему вузами. Из беседы с изумлением узнаю, что родилось предложение назначить меня ректором ТюмГУ с оставлением такой же должности в ТИИ. Не раздумывая, ответил отказом: много из намеченного для ТИИ я еще не успел сделать, по профессии я нефтяник и вряд ли подхожу для руководства классическим и в значительной мере гуманитарным университетом. Кроме того, в ТИИ на меня надеются мои аспиранты, там я читаю лекции студентам и, вероятнее всего, в университете не смогу найти посильный для себя курс лекций. Словом, отказался. В ответ услышал от секретаря:

– Ну, вот, а Михаил Васильевич настойчиво рекомендовал вас, убеждая, что вы надлежащим образом справитесь со всеми текущими и кадровыми проблемами университета.

Не скрою, какое-то время я был не на шутку зол на Михаила Васильевича, оказавшего мне столь сомнительную честь и ставшего чуть ли не инициатором смены моего места работы без какого-либо согласования со мной. Теперь, когда прошло много лет после описываемых событий, нелишне признаться, что я оказал величайшую услугу Тюменскому университету, поскольку после моего отказа начался новый поиск ректора, завершившийся назначением на эту должность профессора Г.Ф. Куцева, приглашенного из Красноярска. Суть услуги состоит в том, что на месте ректора ТюмГУ я никогда бы не смог выполнить тот объем капитального строительства, работу по привлечению кадров высшей квалификации, да и многое, многое другое, что удалось сделать талантливому организатору Г.Ф. Куцеву.

Наши встречи с М.В. Мальцевым не ограничивались производственными делами. Мы вместе делали лыжные вылазки в окрестные леса близ Тюмени (илл. 258). Любимыми местами были сосновые леса на Пышме в районе лагеря «Геолог» (илл. 259), а также на месте будущего санатория «Сибирь» с крутыми склонами старицы реки. Особенно частыми поездки за город стали в район Черной Речки с тех пор, как в деревне Друганово Михаил Васильевич приобрел сельский дом с огородом и приусадебными строениями. Надо было видеть, с каким энтузиазмом и любовью обустраивал Мальцев свое загородное «имение-гнездышко» с любимой им баней.






В 1978 году по взаимной договоренности мы приобрели туристические семейные путевки в Югославию. Михаил Васильевич был с супругой, как и я. Туристический «отряд» замыкала моя дочь. Разместились в окрестностях Шибеника на берегу Адриатики в роскошном санатории «Андрия» (илл. 260). Запомнились чистейшая вода (илл. 261) и голубизна моря, на дне которого с далеко уходящего в море бетонного мола в ночное время виднелись тысячи светлячков. Любовались оливковыми рощами вокруг санатория, оценили красоту бесконечных каменистых пейзажей побережья и ближайших белоснежных скалистых островов с редкой низкорослой растительностью. Почувствовали на себе настороженное отношение к нам из России обслуживающего персонала и гидов. И, как контраст, унизительное преклонение перед немцами, заполонившими санаторий. Помню, как в день приезда нам долго не выделяли номера в здании санатория, заставляя сидеть в вестибюле на чемоданах. Но стоило моей супруге возмутиться на немецком языке, как проблема мгновенно разрешилась. Еще был жив И.Б. Тито (1892–1980), имя которого хозяевами произносилось с придыханием: культ его личности был в полном разгаре.

«Тито любит молодежь, а молодежь – Тито», – не раз с пафосом произносила эту фразу молодая руководительница нашей туристической группы.

Мы же про себя подумывали: «Как это нам знакомо и как недавно нечто подобное происходило и у нас в стране, когда мы благодарили вождя за наше счастливое детство».

Может, впервые мы с Мальцевым наяву увидели преимущества и элементы рыночной, пусть и наполовину, экономики. Продуктовые магазины были забиты самой разнообразной продукцией, а у нас дома можно было видеть только пустые полки. Обилием бытовых товаров отличались и магазины одежды, обуви и мебели. Заметили и другое: качество примитивных телевизоров югославского производства не шло в сравнение с нашими, а реактивные самолеты советского изготовления на соседнем аэродроме относились к началу 1950 годов явное отставание электронной и тяжелой промышленности. Ярчайшее впечатление оставили поездки на пароходе на остров Крк и его водопады.

Однажды мы с Михаилом Васильевичем решили посетить Шибеник старинный городок на Адриатическом побережье бывшей Югославии в Далмации. В те советские времена на поездку за рубеж для карманных расходов разрешались унизительно крохотные суммы. Экономить, к стыду перед теми же немцами, приходилось на всем, включая мелочи. Так, до Шибеника, а это расстояние от нашего отеля в 7 километров, мы в целях экономии решили пройти пешком, чтобы не тратиться на автобус. Такое же расстояние проделали и на обратном пути.

В городе увидели бережно сохраненную (илл. 262) средневековую его часть с величественным кафедральным собором Св. Якова и набережную морского залива. Все это выглядело почти так же, как и несколько веков назад [1]. Узкие кривые улочки вели от залива в крутую гору, пока они не вливались в проспекты и просторные площади современного города с многоэтажными домами и привычным шумом потока автомашин. Даже в жаркий день на старых улицах ощущалась прохлада и отсутствие солнца. Соприкосновение с древностью создавало неповторимое настроение, знакомое каждому путешественнику. Внимание обострено, все видишь и замечаешь: колокольню с солнечными часами, необычной формы дверь, гипсовую вязь на колоннах, скульптурные украшения домов, старинные надписи. А вот на самой набережной мы заметили ничем не примечательный каменный домик с табличкой на одной из стен: «Бута Марко Поло». Надо же! Дом самого Марко Поло! Приятно, что народная память хранит дом, связанный с судьбой знаменитого путешественника. Отсюда он отправлялся на Восток.






Любопытная закономерность: одно дело знать, слышать со школьных лет о Марко Поло и его книге о путешествиях по землям Востока, включая юг Западной Сибири и Алтая. Но совсем другое – почувствовать свою причастность к истории и времени Поло, прикоснувшись наяву к памятнику, сохраненному, несмотря на войны, которые много раз пережила многострадальная земля Югославии. Увы, как говорят, и в это с трудом верится, что в результате бомбежек в недавней войне от хорватской жемчужины Адриатики мало что осталось. Спустя тринадцать лет после нашего посещения Шибеника бомбежки сербскими преемниками Б. Тито хорватского города и порта, продолжавшиеся более 60 часов подряд, разрушили 600-летней давности кафедральный собор [2]. Скорее всего, пострадал и дом Поло.

Ректорская работа в течение почти четверти века может свалить с ног каждого. Не раз и не два Мальцев подвергался местными партийными властями и печатью уничтожающей и оскорбительной критике за санитарное состояние учебного корпуса памятника архитектуры. Институту была навязана и реставрация по соседству зданий монастыря. Все бы хорошо, но в смете расходов института на эти работы ничего не было. Вот и крутись, как хочешь. Сколько, помню, шумели газетчики по случаю надстройки крыльца на входе в здание. Архитектурное решение, надо признать, действительно оказалось неудачным. Но разве нельзя было решить проблему в цивилизованном порядке, без угроз и оскорблений по адресу ректора? К травле подключилась даже центральная «Литературная газета». Михаил Васильевич держал эмоции в себе, часто ничем не выдавая удручающее состояние души. Но именно такая сдержанность укорачивает жизнь руководителя.

Что касается уважительного отношения М.В. Мальцева как ректора к старине и переустройству одного из самых значительных в архитектурном отношении в Тюмени здания строительного института, то вспоминается следующее событие. Зная историю здания, проект которого в свое время в начале минувшего столетия удостоился престижной международной награды в Париже, Мальцев запретил менять трубы и батареи отопления на современные. Образцы старинной техники отопления, в частности редкие дюймовые трубы, удалось бережно сохранить.

В архитектурно-строительном университете сохраняют память о первом ректоре. Так, в 2006 году Тюменский инженерно-строительный институт, успевший к этому времени трижды сменить свое имя от института и академии до университета, отмечал 35-летие. Была издана монография по случаю юбилея вуза [5] с портретом и краткой справкой о первом ректоре ТИСИ М.В. Мальцеве (илл. 263). Соответствующая статья об истории института-университета появилась в «Строительном вестнике» [6]. К сожалению, профессору М.В. Мальцеву на фоне перечня других заслуженных фамилий в этих изданиях уделено недостаточное внимание. Несмотря на предпринимаемые усилия, надо полагать, не очень настойчивые, на здании строительной академии до сих пор нет памятной доски первому ректору ТИСИ. К чести вуза в библиотеке появился персональный фонд, а в музее стенд памяти М.В. Мальцева. В конце 2005 года сотрудники университета отметили 75-летие первого ректора.






Благодарю архив, библиотеку и музей архитектурно-строительного университета за внимание и оказанную помощь.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Dmitar_Cults._Dalmatien._Beograd_«Jugoslavija»,_1965._

_2._Вострухов_Е._Что_обещал_советский_маршал_югославскому_генералу_//_Известия. –_1991. –_21_сент._

_3._Копылов_В.Е.,_Яблоков_В.С._Перспективы_фотографирования_стенок_скважин_через_среду_глинистого_раствора_с_помощью_лазера_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1972. –_№_11._

_4._Мальцев_М.В_//_Ректоры_Тюменской_области._Факты_и_чувства. –_Тюмень,_2004. –_С._380-390._

_5._Тюменский_государственный_архитектурно-строительный_университет_35_лет. –_Омск,_2006. –_С._4._

6. _35 –_возраст_расцвета_//_Строительный_вестник_Тюменской_области. –_2006. –_№_1_(35). –_С._8–10._



_Некоторые_научно-методические_труды_проф._М.В._Мальцева._

_7._Исследование_влияния_воздуха_на_гидротранспорт_угля_по_вертикальным_трубам:_автореф._дис._…_канд._техн._наук. –_М.:_МИСИ,_1963. –_14_с._

_8._Гидравлические_потери_при_движении_многофазных_смесей_по_вертикальным_трубам_//_Движение_неоднородных_жидкостей». –_М.,_1963._Вып.45. –_С._31–53._

_9._Гидромеханизация:_учебник_для_вузов. –_М.:_Стройиздат,_1965._43_печ._л.,_(в_соавторстве)._

_10._Научно-технический_прогресс_и_проблемы_высшей_школы._Рукопись. –_М.,_1969. –_15_с._(персональный_фонд_проф._М.В._Мальцева,_библиотека_ТАСУ)._

11. _О_сравнении_гидравлических_моделей_/_М._В._Мальцев,_Ю._С._Даниэлян_//_Вопросы_проектирования_и_организации_строительства_в_Тюменской_области». –_Тюмень,_1975. –_С._210–213._

12. _Методические_указания_к_циклу_лабораторных_работ_по_курсу_«Гидравлика». –_Тюмень:_ТИСИ,_1986. –_35_с._

13. _Расчет_водопропускных_и_сопрягающих_устройств:_учеб._пособие. –_Красноярск:_изд-во_ун-та,_1987. –_112_с._

_14._Подготовка_инженеров_для_комплектно-блочного_строительства_//_Строительство_трубопроводов. –_1987. –_№_9_(в_соавторстве)._






МОИ УЧИТЕЛЯ


Учитель, перед именем твоим...




Когда пишешь воспоминания о своих учителях, полезно перефразировать известное изречение: «Об учителях либо только хорошее, или ничего» вне зависимости от того, ушел человек из жизни или нет.

В 1949 году после завершения среднего школьного образования в рудничном поселке Левиха Кировградского района Свердловской области (Средний Урал, близ Нижнего Тагила и Невьянска) я поступил на первый курс Свердловского горного института (СГИ) на только что организованный нефтепромысловый факультет по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин». Корпуса горного и горно-механического факультетов института, в которых проходили наши занятия, в те первые послевоенные годы внешне мало чем отличались от тех, которые помнили рождение вуза в далеком 1921 году, когда помещения вуза перевели из здания на набережной городского пруда в бывшую вторую женскую гимназию (илл. 264). Многие годы я собирал материал по истории родного вуза, основанного в 1917 году. К 50-летию вуза в 1967 году институт выпустил первую монографию с подробным изложением его истории. Монографии повторились в связи с 75-летием и 80-летием вуза («Уральской государственной горно-геологической академии 80 лет», Екатеринбург: информационно-издательский центр УГГГА, 1997. 232 с.). В последней монографии с некоторым изумлением обнаружил себя как бывшего ректора ТИИ в списке из 40 имен наиболее значительных выпускников вуза. Среди этих имен губернатор Свердловской области Э.Э. Россель, академик РАН Маракушев А.А., члены-корреспонденты РАН И.И. Нестеров и Чичканов В.П., Строганов И.В. генеральный директор УЗТМ, ректор Софийского горно-геологического университета К.П. Ковачев и многие другие.






Мало кто помнит, что с 1926 года главное двухэтажное здание горного института нарастили еще одним этажом (илл. 265). Причем архитекторы и строители сделали это настолько тактично и бережно, следы реконструкции настолько незаметны, что при осмотре здания и в голову не приходит упрекнуть их в нарушении первоначального замысла. Широкие с высокими потолками коридоры, хорошо освещенные огромными окнами просторные лекционные аудитории создавали нам, студентам, тот неповторимый академический уют, которым не могут похвастаться большинство современных зданий для высших учебных заведений. Даже корпус геолфака с крупными кубическими формами, отражающими модернистские направления архитектуры первых пятилеток, построенный в 1937 году для размещения минералогического музея Урала и к приезду участников XVII Международного геологического конгресса, не портил общего доброго впечатления о моей «альма-матер». К сожалению, последующие перестройки корпусов в 1968-80 годах безнадежно исказили их внешний облик настолько, что пропадало желание их видеть во время нечастых посещений Свердловска-Екатеринбурга.






В горном институте, носящем с 1947 года имя бывшего министра угольной промышленности восточных районов В.В. Вахрушева, мне довелось слушать лекции выдающихся доцентов и профессоров.

Так, в цикле общеобразовательных предметов математику нам читал доцент И. – С. Гельфанд, детали машин профессор А.П. Зимин, гидравлику, гидромеханику и сопротивление материалов – профессор И.И. Вахромеев. Специальные дисциплины нам излагали профессор М.О. Клер общая геология, профессор Г.П. Саковцев геофизика, профессор А.Н. Ходалевич историческая геология. Нефтяную геологию читал декан нефтепромыслового факультета профессор Г.Е. Рябухин. К сожалению, ни одного из них я не могу назвать своим учителем по той простой причине, что кроме, пожалуй, Г.Е. Рябухина, мне не приходилось с ними общаться в неформальной обстановке вне лекций и экзаменов. Именно при таком неофициальном общении узнаешь степень эрудиции человека, уровень его научного и человеческого интеллекта, узкую область его научных интересов. Все это вместе взятое, нередко – в подражание, в самом хорошем смысле этого слова, определяет твой будущий путь на производстве, увлеченность тем или иным предметом или направлением инженерной, а затем, возможно, и научной деятельности. Общение позволяет установить и степень восприятия тебя уважаемым собеседником: насколько ты ему интересен, стоит ли в дальнейшем вести с тобой обсуждение тех или иных вопросов. А это способствует как утверждению убежденности, что и ты не безразличен человеку, мнение которого стало для тебя чрезвычайно важным, так и порождению уверенности в своих силах и способностях. Не тогда ли и не таким ли образом возникает традиционная пара «учитель ученик»?

Если согласиться с таким подходом к возникновению доверительных взаимоотношений между учителем и учеником, то первым моим учителем стал мой руководитель дипломного проекта, заведующий кафедрой бурения нефтяных и газовых скважин доцент Соловьев Евгений Матвеевич (илл. 266). Его назначение на руководство кафедрой произошло осенью 1953 года. Вместе с ним на кафедру были приглашены к.т.н. Л.Б. Борисенко и ассистент Г.Г. Денисов выпускники Московского нефтяного института. О Соловьеве – несколько позже.






Первые сведения о специальных курсах основных дисциплин, когда будущей выпускающей кафедры еще не существовало, мы, студенты, услышали от нефтяника-разработчика, инженера Бориса Алексеевича Богачева (1920–2008), илл. 267. Он приехал в СГИ в первой половине 1953 года, имел производственный опыт на нефтепромыслах Западной Украины (Битков, Станислав), работал в Полтаве. Уроженец Баку, свое инженерное образование он начал в Азербайджанском нефтяном институте, до войны индустриальном. Война с Германией застала Бориса на третьем курсе и прервала обучение. Окончил курсы артиллерийской академии в Самарканде, и с 1943 года Б.А. Богачев прошел по фронтам всю войну, пережил ранение на Висле на Сандомирском плацдарме. Награжден орденом Красной Звезды. Встречал американские войска на Эльбе. После победы, которую застал в Праге, оставил лейтенантскую шинель только в августе 1946 года и стал студентом нефтефака Львовского политехнического института. На вопрос «Почему не вернулся в Бакинский индустриальный?», нашел аргумент, вполне весомый в духе того голодного послевоенного времени:

– А во Львове картошка была дешевле!






В 1950 году Б.А. Богачев после получения диплома работал на нефтепромыслах старшим инженером разведки и начальником отдела добычи нефти объединения «Укрнефть». В Полтаве руководил укрупненным нефтепромыслом. Как-то Борис Алексеевич рассказал мне любопытный эпизод из своей полтавской жизни. Эпизод, который мог бы навсегда перечеркнуть его карьеру нефтяника. Руководство города получило разнарядку на привлечение перспективной и партийной молодежи в ряды КГБ и отправку набранного контингента на учебу в Москву. Богачев, фронтовик и молодой член ВКП(б), был более чем достойным кандидатом в формируемый список. Вот только у самого кандидата не было ни малейшего желания столь круто менять свою судьбу. Как поступить, сохранив партбилет? Пошел за советом к своему начальнику умудренному жизнью человеку. Тот думал недолго:

– Слушай, у тебя или твоей жены в роду не найдутся раскулаченные, сосланные, осужденные, дворянские отпрыски или другие близкие или дальние родственники с подобными грехами?

У супруги недопустимые огрехи биографии нашлись, что стало непреодолимым препятствием к пополнению когорты славного КГБ, ряды которого, к счастью, не были осквернены недостойными членами.

– Думать надо было, когда выбирал себе жену, – наставлял Богачева работник местного КГБ, отказывая инженеру в исполнении почетного поручения страны.

Случайно в одной из газет Б.А. Богачев прочитал объявление о конкурсе в Свердловском горном институте по нефтепромысловым специальностям. Не имея ученой степени, оформился старшим преподавателем по геологической кафедре у профессора Г.Е. Рябухина. Стал нам читать курсы бурения скважин и разработки нефтяных и газовых месторождений. Студентам нравился его стиль изложения материалов, сдобренный многочисленными примерами из производственной практики. Начинающий преподаватель быстро завоевал расположение и любовь в кругу своих слушателей.

Может быть поэтому, когда стало известно о назначении заведующим выпускающей кафедрой бурения скважин молодого кандидата наук из Московского нефтяного института Евгения Матвеевича Соловьева (ему тогда было чуть-чуть за тридцать), мы отнеслись к этому событию несколько ревниво: «А почему не Богачев?». Помню, в читальном зале институтской библиотеки собралась инициативная группа из наиболее настырных студентов-старшекурсников. Распределили между собой послевоенные годовые подшивки нашего главного научно-производственного журнала «Нефтяное хозяйство», и стали искать статьи вновь назначенного заведующего. Нашли, прочли и сделали безапелляционный вывод: приезжий кандидат наук обладает острым критическим мышлением и скептическим настроем по отношению к публикациям своих коллег, но в поисках нового в науке слабоват... Не могу утверждать, были ли когда-то в других вузах страны студенты, столь заинтересованно обсуждавшие кадровые проблемы своих будущих учителей, но что было, то у нас в СГИ было. Молодость во все времена, а в послевоенные годы особенно, грешила безапелляционностью и безвариантностью. Да и взрослели мы, дети войны, много быстрее, чем современная молодежь. Последующие месяцы показали ошибочность наших скороспелых суждений, когда энергичный заведующий выпустил в издательстве вуза свою брошюру учебное пособие по технологии расчетов процесса цементирования скважин с применением тогда только что появившихся цементосмесительных машин. По-новому и необычно он учил нас расчетам конструкций и прочности обсадных колонн. На мой взгляд, до сих пор не существует более продуманных и изящных расчетов, чем по методике Е.М. Соловьева. Возможно, в одном мы студенты оказались правыми: Евгений Матвеевич стал в будущем прекрасным методистом высшей школы, непревзойденным знатоком инженерных расчетов в нефтепромысловом деле, авторитетнейшим автором учебных пособий, учебных планов и программ, которыми пользовались студенты многих поколений и наборов, в том числе из-за рубежа.

Е.М. Соловьев участник войны с Германией в 1941–45 гг. Родился в городе Зубцове Калининской области в 1922 году. Среднее образование получил в Ржеве. В 1939 году поступил в Московский нефтяной институт (МНИ). С началом войны с Германией ушел добровольцем на фронт. Участвовал в боях на Северо-Западном, Воронежском и Украинских фронтах. Получил ранение в 1944 году. Дорогами войны гвардии старший сержант Соловьев прошел Румынию, Венгрию и Австрию, Югославию и Чехословакию. Награжден орденом Красной Звезды и медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». В нефтяной вуз пришлось вернуться только после демобилизации в декабре 1945 года и окончить его в 1949 году. Учился в аспирантуре у профессора МНИ Шацова Н.И. Свердловскому горному институту Е.М. Соловьев отдал более трех лет (илл. 268). С 1956 года он работал доцентом на кафедре бурения скважин Московского нефтяного института. В течение некоторого времени (1959–1962 гг.) исполнял там обязанности декана факультета. За годы работы в институте написал и напечатал несколько фундаментальных учебников для студентов нефтяной высшей школы. Высочайший научно-инженерный и методический уровень учебных пособий Е.М. Соловьева, предназначенных для студентов по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин», иллюстрирует, например, одна из последних опубликованных работ под названием «Задачник по заканчиванию скважин» (М.: Недра, 1989. 253 с.).






Мне кажется, что только по трудно объяснимому недоразумению доцент Е.М. Соловьев – специалист со столь обширными познаниями, не стал профессором и доктором наук на основе своих печатных работ и монографий. Объяснение с моей точки зрения состоит в том, что Е.М. Соловьев подходил к своим печатным трудам с требовательностью, намного превышающую достаточный или допустимый уровень.

Вернусь к моим вузовским годам, когда подошло время готовить дипломный проект. От руководителя проекта Е.М. Соловьева я получил тему «Строительство разведочной скважины в Шкаповской конторе бурения». Спецчастью проекта стал «Анализ работы буровых насосов в условиях турбинного бурения». В начале января 1954 года вместе с моим товарищем по учебной группе мы выехали поездом в Башкирию в Уфу, а оттуда по ульяновской ветке в Туймазы. Из города, тогда еще небольшого, но бурно развивающегося поселка, автобусом отправились на станцию Шкапово вблизи знаменитого имения Аксаково по железной дороге Уфа-Куйбышев. Езда в конце короткого дня в сумерках, а затем ночью, запомнилась сугробами вдоль дороги, возвышающимися над крышей автомашины: накануне бушевала метель. На всякий случай впереди автобуса по снежному тоннелю пустили бульдозер. В Шкапово устроились в общежитии, наутро побывали в конторе бурения, а к вечеру на вахтовой машине я уже был на разведочной буровой в 25 километрах к югу от своего жилья. В течение нескольких дней я быстро собрал необходимые для проекта материалы. Особенное внимание уделил работе насосов, схемам обвязки трубопроводов, износу поршней и цилиндров, технологии очистки промывочной жидкости. Сделал многочисленные зарисовки, благо с черчением у меня во все годы обучения в вузе проблем не было. Все собранное тут же подвергнул смелой, с точки зрения незрелого и еще не состоявшегося инженера, критике. Тем более, что повод был более чем подходящий: разведочная буровая развитой и совершенной технологией не обладала.

Все бы хорошо, но я не учел одного весьма важного обстоятельства. В окружности двух-трех десятков километров не было жилья и магазинов. К расположенной сравнительно близко башкирской деревне зимней дороги для меня не проложили... Я остался без провизии. Изредка меня подкармливали рабочие буровой бригады, также скудно питавшиеся. Вскоре, несмотря на голод, чужой кусок перестал лезть в горло. Автомашина бывала на буровой раз в две недели, поэтому я принял решение отправиться в Шкапово пешком, несмотря на настойчивые уговоры и возражения бурового мастера:

– Здесь степь, зимой метель может налететь внезапно, ориентиров вокруг, кроме линии горизонта, никаких нет, дорогу потеряешь в снегу и заблудишься.

– Ну, какая еще тут метель, отчаянно возражал я, – не видишь, разве: солнечный день, тихо, доберусь как-нибудь.

До сих пор не перестаю удивляться безрассудности своего поступка. Наверное, только в юности человек способен на подобные авантюры. Рассвело. Я двинулся в путь. Через пару часов день потускнел, спряталось солнце, подул шквальный ветер настолько сильный, что в середине дня из-за снежной метели наступили сумерки. Дорога угадывалась по тому, проваливался я по пояс в снег или же нет. Только по этому признаку и возвращался обратно на колею, накатанную в предыдущие дни. Сразу вспомнил описание метели в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина, имевшей место почти в тех же краях, что у меня за спиной. Измотанный, мокрый от пота и снега, в полной темноте, потратив на 25 километров почти 12 часов времени, наконец-то увидел на горизонте огни железнодорожной станции. Как будто издеваясь надо мной, буря стихла. В станционном буфете заказал башкирские пельмени в бульоне, кружку пива, еще что-то и... заснул тут же за столиком. Разбудил меня мой товарищ, встревоженный моим долгим отсутствием: о моем пешеходном «подвиге» и своеволии буровой мастер предупредил контору по рации.

Богатый и обработанный материал, собранный, что называется, из первых рук, готовый после обработки для спецчасти проекта, понравился руководителю дипломной работы, расценив его на высоте, несколько выше обычной инженерной. Еще до защиты Е.М. Соловьев предложил мне место ассистента на кафедре. Мое выдвижение поддержал декан факультета профессор Г.Е. Рябухин, которому я запомнился по экзаменам, когда несказанно удивил профессора применением своих знаний по изгибу балки из курса сопротивления материалов применительно к образованию антиклинальных складок в земной коре. А вскоре после успешной зашиты и получения комнаты в одном из жилых домов в районе аэропорта Уктус я сопровождал студенческую группу, которую институт направил на практику в Баку и в Махачкалу.

Запомнилось внимательное отношение ко мне со стороны заведующего кафедрой. С теплым чувством вспоминаю, как меня, начинающего ассистента, оставленного в вузе после защиты дипломного проекта с мизерной зарплатой, в день рождения по инициативе моих коллег и, в первую очередь заведующего, одарили одеждой, достойной преподавателя вуза. Поскольку на низкое качество изготовления промывочной жидкости я обратил внимание еще в Шкапово, Евгений Матвеевич предложил мне оригинальную тему кандидатской диссертации. Суть ее сводилась к тому, что существующие конструкции глиномешалок на буровых не обеспечивают надлежащую степень диспергирования глинистых частиц. Кафедра по моему предложению приобрела в строительном магазине громоздкую краскотерку, я сконструировал для нее систему сливных отводов и сальников. Бентонитовая глина интенсивно размельчалась, точнее сказать растиралась между трущимися жерновами и бурно перемешивалась с водой. Положительное изменение параметров раствора превысило все мои и моего руководителя ожидания. Для промысловых испытаний в содружестве с одним из конструкторских отделов Уралмашзавода, в котором работал мой однокашник, я стал конструировать опытную «краскотерку» с производительностью, достаточную для условий стандартной буровой установки.

Увы, дальнейшие события, связанные с недальновидной ликвидацией нефтепромыслового факультета в СГИ, прервали мои начинания, я уехал на работу в одну из геологоразведочных партий Уральского геологического управления. Разъехались по городам России декан факультета и все преподаватели кафедры: Рябухин, Соловьев и Борисенко в Москву, Денисов в Волгоград, Богачев в Томск. И факультет, и кафедра перестали существовать. Подготовка в условиях производства и защита моей кандидатской диссертации на совершенно другую тему отодвинулись на целых восемь лет.

Б.А. Богачева я, тогда декан нефтепромыслового факультета ТИИ, «привез» из Томска в Тюмень в середине лета 1964 года. Незадолго до нашей встречи Борис Алексеевич стал кандидатом наук. С тех пор мы вместе (илл. 269), и все эти годы спорим о достоинствах и недостатках утренней рыбалки. Борис Алексеевич, страстный рыбак, окончательно разочаровавшийся в моих рыбацких способностях, отмахивается от меня, как безнадежного, и произносит фразу в интонациях врача, когда тот видит больного, в отношении которого медицина бессильна:

– Не дано!






Едва Б. Богачев оказался в ТИИ, как его тут же избрали секретарем парторганизации вуза (илл. 270). Те, кто помнит Бориса Алексеевича парторгом (илл. 271), говорят о нем с теплотой и уважением. Правда, сам он оценивал свою деятельность на партийной ниве иначе: опыта не было, да и характер слишком мягкий. Но он ошибался, что случается и с профессорами. Начало вуза было годами необыкновенного энтузиазма и насыщенного напряжения. А в такие времена жесткость была просто неуместна. Вместе с заведыванием выпускающей кафедрой, Богачев много лет легко и безропотно нес бремя секретаря ученого совета по присуждению ученых степеней.











Внешне и голосом, лицом и манерами обращения с людьми Борис Алексеевич напоминал мне знаменитого народного актера В.И. Гафта. И не только внешне, но и умением составлять едкие эпиграммы на своих коллег, включая и меня. Любил пение, обладая выразительным лирическим тенором. Как он мне рассказывал, в Баку даже обсуждалась вероятность его обучения в консерватории. Писал стихи и прекрасно читал их в кругу коллег. Наверняка мог бы стать поэтом, если бы, как уроженец Баку, не обучился на нефтяника. Однажды, года три назад, мы вместе с ним возвращались на машине с загородной встречи с нашими выпускниками. Несколько разгоряченный сухим вином и вдохновленный миловидной соседкой-журналистом, разместившейся на переднем сидении «Волги», вдохновенно читал по памяти «Евгения Онегина».

Расставаясь на время длительных командировок, его и моих, а также отпусков, нередко мы обменивались письмами: такова была необходимость постоянного общения. Я храню эти письма, иногда с удовольствием их перечитываю. Вот одно из них, написанное Борисом Алексеевичем в декабре 1978 года из Сургута, куда он выехал для проведения установочной сессии для заочников-северян в УКП нашего вуза, и адресованное мне – ректору.

«Здравствуй, Виктор Ефимович! Вот я и в Сургуте. Поместили меня в «Северную» гостиницу, или как называют ее старожилы «Канадскую». Живу я в одиночном номере с полным комфортом. А, главное, я один, никто не мешает думать, писать, слушать радио и т.д. Утром сегодня выбегал на физзарядку. Бегал возле гостиницы и наслаждался предрассветной красотой: умеренным морозцем, божественной тишиной, разлапистыми елями, засыпанными снегом, и хрусту под ногами. А вчера начал читать лекции пятому курсу НР. Собрался и шестой курс. Но им назначено другое время. А, кроме того, с ними предстоит иная работа. Надо разобраться: кого посылать на практику, а кому можно ее зачесть в связи с работой по специальности.

Здесь в Сургуте, Нефтеюганске и Нижневартовске кипят нефтяные страсти. Столько тут толкачей и любителей «ловли счастья и чинов», столько тут всевозможных организаций, подчиняющихся разным министерствам и ведомствам, что любое живое дело тонет в вихре бумажной карусели и нескончаемых согласований. Коллегия Миннефтегазпрома заседает теперь поочередно в Нефтеюганске, Сургуте и Нижневартовске. Ищут возможности увеличения отбора нефти. Но этот отбор настолько возрос, что разумный максимум давно остался позади!

Вчера в гостинице после лекций читал Н.В. Гоголя. В который раз перечитываю творения этого гиганта русского слова и вновь открываю для себя мне неведомое. Вчитываясь в маленький рассказ, который именуется «Шинель», представляешь в красках все картины случившегося с героем Акакием Акакиевичем. А отдельные выражения возбуждают наглядные видения. Вот, например, в том месте, где Акакий Акакиевич появился на улице в новой шинели, с приподнятым настроением. Очертя голову, он бросился бежать за мимо прошедшей дамой. Гоголь поясняет этот порыв героя следующей причиной: «...мимо быстро прошла дама, у которой всякая часть тела была исполнена невообразимого движения!» Так образно, кратко и предельно ясно мог сказать только Н.В. Гоголь, да и, пожалуй, А.П. Чехов.

Записку эту высылаю Путятину К.П., а он занесет ее Марии Афанасенковой для передаче тебе. Так договорились с ними. Он, Путятин К.П., мается сейчас «выправлением бумаги», как говорили раньше на Руси, на предмет разрешения продажи ему «Запорожца» с ручным управлением. Законы у нас подчас слишком оригинальны. В некоторых инстанциях хромому и с палочкой Петровичу давали понять: «Вот если бы на фронте оторвало совсем ногу, тогда с решением было бы проще..!». Но, кажется, и здесь блат сделал свое дело. Возможно, к весне на Янтык будем ездить сами, без голосования на дороге. Ну, будь!

5.12.1978».

...Увы! Все, что я сообщил читателю о Б.А. Богачеве, было написано мною до 19 февраля 2008 года. Последняя наша встреча произошла в последние дни уходящего 2007 года. Борис Алексеевич, несмотря на солидный возраст, как всегда был бодр, энергичен, с жаром обсуждал со мною последние политические события в стране, обменивался сведениями о только что прочитанных книгах. Участвовал в открытии мемориальной доски первому ректору А.Н. Косухину (илл. 272). Правда, все чаще стал жаловаться на боли в сердце. Если бы знать, чем это закончится. А далее последовали печальные события. Я обратил внимание, что впервые за многие годы Богачев никак не среагировал на новогодние праздники. Как оказалось, накануне Нового года он упал дома на лестничной площадке и потерял сознание. Почти два месяца медики боролись с недугом, но безрезультатно. В местных газетах появились некрологи. Несколько позже главный производственный журнал страны «Нефтяное хозяйство» поместил памятную статью. До сих пор, спустя год после ухода Б.А. Богачева из жизни, меня не оставляют чувства безысходности потери близкого человека и острого одиночества. Оборвалась очередная нить, связывающая меня с нашим общим прошлым. Многое не договорили, да и вспоминать совместное былое стало не с кем.









* * *

Знаменательный, малоизвестный й курьезный факт: в предвоенные годы в Свердловском горном институте несколько лет существовал нефтепромысловый факультет. С началом войны с Германией в 1941 году факультет распался, а студентов перевели на другие специальности. Организацией факультета, чтением вводных курсов и лекций пришлось заниматься легендарной личности, одному из первых буровиков Урала с ученой степенью кандидата технических наук Василию Павловичу Любимову (илл. 273). Это был интереснейший человек с неординарной судьбой. Он родился в Саратове в 1890 году в семье железнодорожного служащего потомственного почетного гражданина. Семья отца часто меняла места жительства: Орел, Рига, Томск и Екатеринослав (Днепропетровск). В Екатеринославе Любимов окончил классическую гимназию. 1910 год ознаменовался поступлением в Харьковский университет, но год спустя Любимов перевелся в Екатеринослав в горный институт им. Петра Первого. По завершении высшего образования в 1917 году оказался на Урале в Сергинско-Уфалейском горнозаводском товариществе, где руководил горными работами. Революционные события застали его в Екатеринбурге и в Нижнесергинском заводе. Вместе с отступающими частями армии адмирала Колчака вынужденно оказался в Красноярске. В 1920 году возвратился в Екатеринбург и стал работать в горном институте, где вел преподавательскую деятельность до конца своих дней. По праву считается основателем буровой специальности в этом старейшем учебном заведении Урала. С 1930 года исполнял обязанности заведующего инженерно-разведочной кафедры и заведующего обучением при кафедре бурения. Он стал первым кандидатом технических наук по буровой специальности. Защита диссертации на тему «Конструкции разведочных скважин» прошла накануне войны в начале 1941 года. В предвоенные годы его статьи в специализированной периодической печати появлялись чаше, чем у какого-либо другого автора. В истории бурения, кроме всего прочего, он остался основателем термина «конструкция скважины», а также организацией впервые на Урале (1935 год) литья чугунной дроби для забытого в наше время экзотического способа дробового бурения.






Василий Павлович читал нам, студентам нефтефака, отдельные фрагменты курса бурения скважин на твердые полезные ископаемые. Когда речь заходила об ударном бурении, то лектор неоднократно повторял фразу: «Удар – это страшная сила». Так что когда в коридоре перед началом лекции появлялась высокая худощавая фигура доцента Любимова, староста призывал нас к порядку: «Идет удар – страшная сила!». Мне трудно объяснить, но я, уже горный инженер, пользовался у В.П. Любимова повышенным вниманием к своей особе. Возможно, поводом для этого стал мой кандидатский экзамен по специальности. Он проходил в 1958 году. Василий Павлович входил в состав комиссии и предложил мне рассказать о механизме разрушения горной породы при ударном бурении клиновидным буровым инструментом-долотом. Вопрос оказался неожиданным, поскольку при подготовке к экзамену менее всего меня интересовал этот метод бурения. Да и на практике встречаться с ним не приходилось. Тем не менее, сохранившиеся со студенческих лет основательные знания таких любимых мною предметов как теоретическая механика и сопротивление материалов позволили мне свободно построить схему усилий и эпюры напряжений, вывести расчетные формулы для имеющих место разрушающих усилий и даже что-то предложить из рекомендаций и выводов.

После ответа члены комиссии загадочно переглянулись, а Любимов посоветовал преобразовать мои расчеты на экзаменационном листе в научную заметку-публикацию.

Приходилось бывать у него в гостях на квартире в районе Площади 1905 года. Здесь я впервые в жизни увидел вечернюю передачу из любительского телецентра Свердловска на крохотном экране промышленного телевизора КВН-49. Как-то в продаже впервые в Свердловске в 1955 году появились новейшие телевизоры типа «Беларусь». Мой отец, страстный радиолюбитель, однажды навестил меня в праздники 7 ноября, увидел в работе мой самодельный телевизор и решился на отчаянный по тому времени эксперимент. Проживая на руднике Левиха, (по прямой около 110 километров от Свердловска), он попытался принять там телевизионные передачи. Телевизора не было. Я узнал о продаже телевизоров в городском пассаже. Но где взять деньги? Я обратился за помощью к Любимову. Он тут же без всяких условий («вернешь, когда сможешь») выделил необходимую сумму. Через несколько дней получаю восторженную телеграмму отца об удачном завершении эксперимента.

Как соискателя ученой степени кандидата технических наук без отрыва от производства меня в горном институте в 1958 году прикрепили к заведующему кафедрой техники разведки СГИ доценту Георгию Ильичу Неудачину (илл. 274). С ним, вернее, с курьезом, связанным с необычным звучанием его фамилии, я встретился в своей инженерной практике еще задолго до знакомства со своим будущим руководителем диссертационной работы. Однажды с бланком требования на получение на складе геологоразведочной экспедиции предохранительного устройства ко мне, инженеру по технологии бурения, за подписью обратился один из буровых мастеров. На бланке значилось: «Неудача».






Озадаченный столь занятным и незнакомым мне термином, я вопросительно взглянул на мастера: «Что это?».

– Ну, как же! Сам начальник партии издал на днях приказ, обязывающий на всех буровых установить в бурильной колонне над колонковой трубой это предохранительное устройство.

Как оказалось, по распоряжению геологического управления в целях выполнения плана по внедрению новой техники предписывалось использовать предохранительные переходники системы Г.И. Неудачина, позволяющие в случае аварийного прихвата инструмента в скважине легко освобождать бурильную колонну вблизи забоя скважины и в том месте, где она соединялась с колонковой трубой. Фамилия автора изобретения быстро трансформировалась в безлично-нарицательный термин, тем более, что переходник действительно использовался в случаях досадной неудачи с бурением. Переходник применялся в массовом порядке, был безоговорочно принят буровым персоналом, что на производстве случается нечасто, но обладал существенным недостатком. Бурильная колонна освобождалась выше колонковой и шламовой труб. При ликвидации аварии и возобновления бурения в дальнейшем их приходилось разбуривать, на что уходило немало времени. Я предложил совместить переходник с колонковой трубой, благодаря чему труба после срабатывания переходника оказывалась вскрытой. Во внутреннем объеме трубы можно было немедленно продолжать бурение коронкой меньшего размера. Реконструкция аварийного переходника стала одним из поводов для встречи с Г.И. Неудачиным. Помнится, после Неудачина изобретения самых различных конструкций переходников посыпались в Министерстве геологии как из рога изобилия. Одно время я даже намеревался сделать их печатный обзор в виде отдельной брошюры. Справедливости ради надо заметить, что изобретение предохранительного переходника это не главный эпизод деятельности Неудачина. Основным его научным направлением стало исследование гидроударников при бурении разведочных скважин и способов обратной и эрлифтно-насосной промывки.

Другим поводом для знакомства с Г.И. Неудачиным стали мои работы по созданию устройства типа гидроударника, способного создавать на забое скважины вибрационные усилия за счет гидравлического удара в гидросистеме скважины. Гидравлический удар возникал за счет периодического перекрытия потока жидкости вращающейся диафрагмой, приводимой в движение гидротурбиной. Вибрации бурового инструмента предотвращали возможность аварийного прихвата инструмента, и, кроме того, повышали производительность бурового процесса. Требовались консультации специалиста и критика в мой адрес. Я обратился к Г.И. Неудачину, он одобрил принципиальную схему устройства, но по ряду причин продолжения моих работ не последовало.

Г.И. Неудачин родился в 1916 году в селе Кимильтей Зиминского района бывшей Иркутской губернии. Трудовую деятельность начал в 1930 году учеником железнодорожного ФЗУ при станции Зима Восточно-Сибирской железной дороги, а затем работал помощником машиниста. В 1934 году стал учащимся рабфака в Иркутске. Годом позже поступил в Иркутский горно-металлургический институт, который окончил в 1940 году, получив диплом горного инженера по геологоразведочной специальности. Работал рудничным геологом в комбинате «Минусазолото» в городе Артемовский Красноярского края. Участник войны с Германией. В марте 1942 года после ранения под Можайском демобилизовался по состоянию здоровья. Вернувшись в Иркутск, поступил на работу преподавателем Ленинградского горного института, который в годы войны был эвакуирован в Черемхово под Иркутском. Там же поступил в аспирантуру при кафедре разведочного дела. В 1947 году Г.И. Неудачин стал обладателем ученой степени кандидата технических наук. Работал в Ленинграде в горном институте на должностях ассистента и старшего научного сотрудника. В сентябре 1949 года перевелся в Свердловский горный институт им. В.В. Вахрушева на должность доцента кафедры техники разведки. Через два года, в 1951 году, возглавил эту кафедру, приняв ее от В.П. Любимова, и бессменно руководил ею 11 лет до 1962 года. С 1956 года на кафедре открылась аспирантура. В 1962 году Неудачин переходит на должность старшего научного сотрудника для подготовки докторской диссертации. Не поладив с руководством института из-за недооценки значимости кафедры в подготовке инженеров – разведчиков недр, в 1967 году он с группой своих учеников уехал в Донбасс. Здесь при Донецком политехническом институте в 1970 году Г.И. Неудачин создал кафедру «Технология и техника геологоразведочных работ» и руководил ею до 1977 года. Мы переписывались с Неудачиным долгие годы. Однажды переписка прекратилась. Я получил печальную весть о кончине моего учителя.

В аспирантуре, даже заочной, я не учился, поскольку работал в геологоразведочных экспедициях Уральского геологического управления, обладал уникальным научно-производственным материалом по технологии бурения алмазным инструментом и считал, что достаточно ограничиться положением соискателя, не бросая более высоко оплачиваемую производственную деятельность.

Как научный руководитель Георгий Ильич запомнился мне въедливым, в самом хорошем смысле этого слова, критиком «достижений» соискателя. Отдавая должное моим производственным находкам, он требовал теоретического их осмысливания с помощью методов высшей математики и теоретических основ и механики разрушения горных пород, приемов сопротивления материалов. Вместе с тем, совместное обдумывание сведений, привезенных мною с производства, давало моему руководителю возможность рождения новых научно-исследовательских тем для кафедры и аспирантов. Так, Г.И. Неудачину понравились мои многочисленные фотографии искривленных кернов, четко обозначавших зависимость искривления ствола скважины от чередования горных пород по твердости и угла встречи скважины с наслоениями и наклонным расположением пропластков пород. Тут же он предложил одному из своих аспирантов соорудить исследовательский буровой стенд с системой датчиков. Искусственно созданное напластование горных пород провоцировало при бурении отклоняющие усилия, которые и фиксировались тензоизмерительной аппаратурой. Исследование закономерностей искривления стало более наглядным и поставило эксперимент на строго научную и цифровую основу.

Осенью 1962 года у меня успешно прошла защита кандидатской диссертации. Успех защиты позволил Г.И. Неудачину пригласить меня на кафедру с замещением должности доцента. К сожалению, квартирная проблема, которую в ректорате поначалу обещали решить незамедлительно, затягивалась самым неприличным образом. Георгий Ильич, инициативе которого я был обязан приглашением в родной вуз, пытался как-то повлиять на ректорат, но безуспешно. Ответственность за мою судьбу заставила заведующего кафедрой в декабре 1963 года выехать в Тюмень с целью выяснения подробностей рождения в городе индустриального института, по сути нефтяного. Возможно, Г.И. Неудачин пытался и сам решить свою судьбу за счет переезда в этот город. Я не был поставлен Неудачиным в известность о его поездке и ее целях. Думаю, что среди поручений было и задание ректората выяснить возможности участия СГИ в становлении ТИИ. Не знаю итогов его переговоров с местными властями. Института как такового еще не было, и даже не состоялось назначение ректора. Для себя Георгий Ильич, как можно предположить, не увидел места для приложения своих усилий, поскольку никогда не был связан с нефтяной промышленностью. Он и меня-то, нефтяника, пригласил в СГИ с намерением возложить на меня чтение нефтяных дисциплин. Возвратившись из Тюмени, Неудачин доложил в ректорате свои намерения и предложил вместо себя автора этих строк. Одновременно с переездом в другой город за счет Тюмени решался и мой квартирный вопрос, нависший над Г.И. Неудачиным тяжелым бременем.




* * *

Большое влияние на качество исследований и на рост инженерной и научной квалификации оказали на меня профессора Московского геологоразведочного института Борис Иванович Воздвиженский (1899–1990) и Спиридон Архипович Волков (1906–1984) (илл. 275, 276). С Борисом Ивановичем я впервые заочно познакомился в 1958 году при посредничестве доцента кафедры техники разведки Свердловского горного института В.П. Любимова. В процессе подготовки кандидатских экзаменов по специальным предметам Василий Павлович настоятельно рекомендовал мне проработку монографий профессора Б.И. Воздвиженского, изданных в середине 1930-х годов. В памяти осталось изумление от необычно высокого уровня публикаций, особенно в сравнении с описательным характером печатных работ других авторов довоенного времени. Тогда же состоялись моя поездка в Москву, одной из целей которой намечалось знакомство с профессором. Это событие произошло не без участия и посредничества Г.И. Неудачина. Теплый прием в Москве и близкое знакомство с Воздвиженским, еще на старой его квартире в двухэтажном деревянном здании в Ослябинском переулке в районе стадиона «Торпедо», запомнились мне, уральцу и представителю производства, навсегда. По моему приглашению в начале лета 1959 года профессор стал моим гостем в Кировградской ГРЭ Уральского ГУ, контора которой размещалась в поселке Нейво-Рудянка на Среднем Урале. Здесь в управлении экспедиции я исполнял обязанности руководителя буровых работ. В те годы комфортность транспорта геологов не превышала возможности кабины грузовой машины. Втроем с шофером, с трудом разместившись в кабине, мы в течение дня объехали и обошли по ухабам, скалам и тропинкам разведочные участки и буровые Нейво-Рудянской партии. Профессор досконально в течение трех дней изучил на буровых, а не по текстам отчетов, мои научные разработки в области бурения скважин алмазным инструментом – новинку технологии того времени. И только после этого придирчивого экзамена дал согласие на оппонирование моей кандидатской диссертации. По вечерам после ужина (профессор остановился у меня на квартире) мы допоздна засиживались за беседами. Б.И. Воздвиженский вспоминал свою молодость, работу по бурению скважин в Сибири в 1920–30 гг. (илл. 277) и на Южном Урале в Кыштыме в 1941–42 гг. в годы войны с Германией. Я показал ему свои кустарные приборы для измерения углов наклона и азимута скважин алмазного бурения предельно малого поперечного размера: 36 миллиметров. Такие приборы, основанные на использовании магнитной стрелки с фиксацией ее положения застывающим желатином, пришлось создать самостоятельно из-за отсутствия таковых в промышленном исполнении. Профессор тут же вспомнил, как он работал с аналогичными устройствами при бурении скважин в Сибири в 1920-х годах.

– История технологии развивается по спирали и повторяется, но на новом, более совершенном уровне, если возникает необходимость вернуться к техническим разработкам прошлого, – завершил нашу очередную беседу Борис Иванович.
















В один из холодных дождливых дней Борис Иванович высказал пожелание искупаться в пруду Нейво-Рудянки. Я стоял на берегу, закутавшись в плащ от дождя, а профессор, не обращая внимания на пронизывающий ветер, разделся, вошел в ледяную воду и лег на спину. Его массивное тело, к моему неописуемому удивлению, без каких-либо движений и усилий, точно он купался в соленом Мертвом море в Палестине, удерживалось на плаву. В те годы здоровье профессора было более чем отменным. У меня в гостях, кстати, он отметил круглую дату своей биографии шестидесятилетие.

Б.И. Воздвиженский родился 13 июня 1899 года в Москве в семье священника. Обучался в Первой Московской гимназии, которую окончил в 1918 году. Интересно, что в аттестате в перечне предметов, по которым почти везде стояли пятерки, стояло изучение, кроме русского языка и церковнославянской словесности, еще трех языков: латыни, французского и немецкого. Затем последовало обучение на техническом отделении в Коммерческом институте. Учебу до 1920 года пришлось прервать в связи со службой в Красной армии. Участвовал в Гражданской войне в частях Западного фронта (Смоленск). В 1920–1925 годах обучался в Московской горной академии. Параллельно с учебой работал в особой комиссии по изучению перспектив Курской магнитной аномалии: буровой мастер, техрук буровых работ (Старый Оскол). По окончании вуза занимал должности прораба и технорука в геологоразведочных организациях Забайкалья в Сибири (Нерчинск), Кривом Рогу и в Алмалыке (Узбекистан). С января 1933 года как крупнейший отечественный специалист читает лекции в Московском геологоразведочном институте (МГРИ) на должности и. о. доцента. Кандидат технических наук с 1938 года. Автор научных основ геологоразведочного бурения скважин в нашей стране, инициатор технологии дробового бурения (1927). В годы войны с Германией заведовал кафедрой геологоразведочного дела МГРИ, эвакуированного в Семипалатинск. Докторскую диссертацию защитил в 1945 году. Профессор с 1947 года. Много лет (1951–1963) руководил кафедрой разведочного бурения МГРИ. Награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», несколькими медалями. Заслуженный геолог РСФСР (1978).

В конце 1960-х и в 1970-х годах, когда профессору было за семьдесят и он занимал должность профессора-консультанта кафедры, я не раз бывал в кабинете Бориса Ивановича в Голутвинском переулке, где тогда размещалась кафедра техники разведки МГРИ. Возможно, я ошибаюсь, дай-то бог, но у меня сложилось впечатление, что со стороны его учеников, сотрудников кафедры, отношение к нему, основателю ее, возможно, из-за пенсионного возраста, не было лишено оттенка снисходительности. Меня это поражало самым неприятным образом. Как контраст: отношение к профессору со стороны инженеров с производства было прямо противоположное. Со времени нашего с Б.И. Воздвиженским первого знакомства и до самой его кончины мы вели с ним регулярную переписку, приуроченную, в основном, к праздничным дням. Меня удивляла пунктуальность, с которой профессор постоянно напоминал о себе поздравительными открытками, не забывая меня провинциала и сибиряка. Открытки, а их накопилось в моем архиве несколько десятков, имели довольно стандартное содержание. Например, до начала 1980-х годов Борис Иванович и его супруга обычно писали так: «Дорогой Виктор Ефимович! Вас и Вашу семью поздравляем с праздником весны 1-го Мая. Желаем доброго здоровья, творческих успехов в работе и счастья в жизни. Ваши Воздвиженские Н.Е. и Б.И. Москва, 21 апр. 1982 г.». Позже ко второй половине 1980-х годов письма стали завершаться дополненной фразой «Ваши уже старые Воздвиженские Б.И. и Н.Е.». Скончался Б.И. Воздвиженский в Москве 3 октября 1990 года на 92-м году жизни. Сейчас, когда я пишу эти строки (октябрь 2005 года), исполнилось 15 лет со дня кончины Бориса Ивановича, что и стало поводом добрым словом вспомнить моего учителя.

Многолетняя научная и педагогическая деятельность профессора Б.И. Воздвиженского отражена в его многочисленных монографиях (см. список). Начало списка отмечено 1935 годом. В моей библиотеке имеется несколько книг Бориса Ивановича с его автографами. Общее же количество опубликованных работ в периодической печати превышает 130 названий, включая 17 учебников и учебных пособий. Последней печатной работой профессора стала книга «В глубь Земли», написанная совместно с Б.М. Ребриком и вышедшая в 1989 году незадолго до кончины Бориса Ивановича. К судьбе этой публикации я имею некоторое, если не сказать прямое отношение, поэтому мне хотелось бы остановиться на ней несколько подробнее. В начале 1980-х годов в издательстве Тюменского индустриального института вышло из печати мое учебное пособие «У истоков бурения скважин» (Тюмень: ТИИ, 1982. 120 с.). После выхода упомянутой книги я послал ее по почте в подарок Борису Ивановичу. Когда семь лет спустя книга «В глубь Земли» оказалась у меня в руках, я обнаружил, что многие фотографии, рисунки, тексты и чертежи оказались использованными двумя авторами непосредственно из этой монографии. Были ссылки и на меня, но по другой популярной работе, выпущенной в Москве в издательстве «Недра» в 1981 году («Бурение?... Интересно!»). К сожалению, авторы, скорее всего соавтор Б.М. Ребрик, не сочли необходимым не только сослаться на пособие «У истоков...», но и не упомянули о ней, хотя многие факты, например, находки сверленых каменных молотов древнего человека в окрестностях Тюмени, не могли быть взяты из любой другой работы. Поначалу в душе шевельнулись признаки навернувшейся обиды, но, поразмыслив, я решил отнестись к происходящему философски. В самом деле, когда в народе поют полюбившуюся песню, то часто понятия не имеют об имени ее автора, используя выражение «слова народные». Вот и у меня произошло нечто подобное, тем более, что «народ» авторы книги и уважаемые мною ученые мужи, с успехом использовали мои сведения, и, стало быть, не только я у них учусь, но и они у меня. Как говорил Сенека: «Лучшее средство от обиды прощение».

Б.И. Воздвиженский ценил общение с инженерами-производственниками с Урала и Сибири, считался с их взглядами на совершенствование технологии буровых работ, с наслаждением посещал любимый им Свердловск и горный институт, чаще всего в качестве официального оппонента по кандидатским диссертациям. Так, только в Свердловском горном институте он оппонировал 14 работ. Немаловажным поводом многочисленных посещений города стал переезд сына С.Б. Воздвиженского в столицу Урала после окончания московского вуза. Много лет талантливый сын профессора занимал важные руководящие посты в облисполкоме, а позже в правительстве Свердловской области.




* * *

Дальнейшие мои воспоминания посвящены профессору МГРИ Спиридону Архиповичу Волкову. В 1960 году я, инженер-производственник, получил приглашение на работу в партию новой техники Уральского геологического управления в г. Свердловске. Партия имела хозяйственный договор с кафедрой техники разведки МГРИ по исследованию режимов бурения алмазными коронками в условиях Урала. Пожалуй, как никто в управлении, я располагал необходимым производственным опытом в этом новом тогда направлении технологии. О серьезности попыток расширения объемов бурения такими коронками может говорить тот факт, что меня по согласованию с Министерством геологии в Москве намеревались отправить в США для стажировки на несколько месяцев. Были оформлены все необходимые бумаги. Как сейчас помню, только одних фотографий на документы потребовалось 18 штук. Увы! Все испортил шпионский полет американского летчика Пауэрса, после которого межгосударственные отношения оказались испорченными. Поездку отменили.

Как оказалось, в партии новой техники завершение хоздоговорной темы висело на волоске. Еще в более печальной ситуации оказалась московская кафедра. Мне, у которого по алмазному бурению накопился обильный материал, пришлось выступать своеобразной палочкой-выручалочкой. Приближался декабрь конец календарного года, а готовность отчета равнялась нулю. Поскольку руководителем темы от МГРИ выступал профессор С.А. Волков, мне было предложено выехать в Москву для совместного с Волковым написания отчета. Вот тут-то я и поимел возможность близко, в процессе общения, познакомиться с именитым профессором и стилем его научной деятельности. Мне преподали поучительный урок тщательного редактирования текста и стройности его изложения с использованием метода «реклея» (резать, клеить). Но главное, чему я научился, это грамотно строить выводы и рекомендации после обработки вороха бумаг, таблиц и графиков, виброграмм и формул на основе математической статистики и, казалось бы, малозаметных, но явных закономерностей.

Совместно обработанный для отчета материал при содействии С.А. Волкова был опубликован мною в ряде статей в журналах «Разведка и охрана недр» и «Геология и разведка». Кроме того, в обобщенном виде я поместил собранные сведения в коллективной монографии «Технология колонкового разведочного бурения» (Свердловск, 1964 в соавторстве с М.А. Саламатовым и др.). Доброжелательность Спиридона Архиповича не знала границ. Узнав, что выход на защиту почти готовой диссертации задерживает отсутствие кандидатского экзамена по английскому языку, он тут же позвонил заведующей кафедрой иностранных языков. Из дружеского разговора, в котором имена собеседников произносились без отчества, я понял, что через день мне предстоит сдача экзамена. Телефонный намек типа «хороший инженер с производства» означал, по-видимому, что ждать хорошего знания языка от этого неуча не приходится, а посему... Дальше упоминалось понятие снисходительности. В те годы я находился в том возрасте, когда бессонная ночь в гостинице над переводами статей из американских нефтяных и горных журналов мало сказалась на моей производительности в последующие рабочие дни. Экзамен был успешно сдан. В отделе аспирантуры СГИ, куда я принес протокол экзамена с незаслуженно высокой оценкой, реакция заведующей была типа «Москва? О-о-о!!».

С.А. Волков родился 25 декабря 1906 года в деревне Новая Буда Смоленской области в семье крестьянина. С 14 лет начал свою трудовую деятельность: батрак, истопник, слесарь. В 1931 году через рабфак поступил в МГРИ. Как геолог участвовал в разведке месторождений полезных ископаемых на востоке страны и в Хакассии (золото). В 1938 году стал первым аспирантом МГРИ по технике разведочного бурения. Защитил кандидатскую диссертацию и в течение 51 года вел преподавательскую работу в вузе. Прошел путь от ассистента до профессора. Много внимания, кроме обучения студентов многих поколений, уделял научной работе, которую он вел в тесном содружестве с инженерами в геологоразведочных партиях страны. Для них, своих выпускников и буровых мастеров, он готовил учебники и справочные пособия, постоянно обновляя их новейшими сведениями. В общей сложности им опубликовано свыше 120 научных трудов, включая 10 монографий (см. список). Ему принадлежат пионерские разработки в современной технологии дробового и алмазного бурения, способов и конструкций для повышенного извлечения керна из разведочной скважины. Общепризнаны его заслуги в таких проблемных вопросах как классификации горных пород по буримости и по извлечению керна, конструирование специальных снарядов для специфических условий бурения и мн. др. Одним из первых в стране он проявил настойчивую инициативу по замене дорогостоящих алмазных буровых коронок с крупными алмазами на так называемые импрегнированные типы. Их отличие состояло в том, что рабочая поверхность оснащалась низкосортным алмазным сырьем мелких фракций. С.А. Волков готовил кадры геологоразведчиков высшей квалификации. Только одних кандидатов наук им подготовлено свыше 40. Спиридон Архипович обладал удивительным умением оценки возможностей своих учеников. Для них он не жалел времени, делился добрыми советами и пожеланиями.

– Если вы, ребята, говорил он им, хотите узнать, на что вы способны, по-настоящему горите желанием понять, что главное для человека и для чего он живет на Земле, для чего он преобразует ее, добывая уголь или руду, если хотите узнать себе цену, то только геология поможет вам расставить все точки над i. Не для кого-то, а для себя лично. Да, геологам приходится много работать, но именно это становится главным в их жизни. Что это значит? А то, что геологи острее других специалистов чувствуют ответственность за свое дело.

С.А. Волков Заслуженный деятель науки и техники России, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, обладатель шести медалей. Он состоял членом нескольких ученых советов МГРИ, Минвуза СССР, технического совета Министерства геологии, экспертной комиссии ВАК. Более 20 лет работал в редакционной коллегии журнала «Разведка и охрана недр».




* * *

Большую пользу от доброжелательного общения с научной общественностью Азербайджанского института нефти и газа в Баку я получил при обсуждениях на кафедрах и при защите моей докторской диссертации в мае 1970 года. Особую благодарность испытываю к моему научному консультанту профессору З.Г. Керимову, которого рекомендовали мне профессора А.Х. Мирзаджан-заде и П.П. Гулизаде. Как-нибудь, если удастся, расскажу и о других уважаемых мною людях, так или иначе причастных к получению мною ученой степени доктора технических наук.




ЛИТЕРАТУРА О В.П. ЛЮБИМОВЕ И Г.И. НЕУДАЧИНЕ.

_1._50_лет_Свердловскому_горному_институту_им._В.В._Вахрушева_первому_техническому_вузу_на_Урале,_1917–1967. –_М.:_Недра,_1967. –_С._148–150. –_(На_титульном_листе_этой_книги_ректором_горного_института_профессором_Г.П._Саковцевым_сделана_памятная_запись:_«Уважаемому_В.Е._Копылову._На_память_нашему_выпускнику,_превзошедшему_своих_учителей._Ректор_СГИ,_проф._Г._Саковцев._26_ноября_1976_г.»._

_2._Филатов_В.В._«Отечеству_пользы_для...»_(К_75-летию_Уральского_горного_института). –_Екатеринбург,_1992. –_С._274–277._




НЕКОТОРЫЕ ПУБЛИКАЦИИ Г.И. НЕУДАЧИНА.

_1._Неудачин_Г.И.,_Шолохов_Л.Г._Двойные_колонковые_трубы_для_дробового_и_твердосплавного_бурения_//_Геология_и_разведка._Известия_вузов. –_1959. –_№_11._

_2._Неудачин_Г.И._Приближенный_метод_расчета_гидроударных_буровых_механизмов_с_двухклапанной_системой_распределения_промывочной_жидкости._Геология_и_разведка,_Изв._ВУЗ. –_1965. –_№_1._

_3._Неудачин_Г.И.,_Коломоец_А.В._Элементы_расчета_и_конструирования_погружных_гидравлических_вибраторов_для_ликвидации_аварий_в_бурении._Горный_журнал,_Изв._ВУЗ. –_1965. –_№_4._

_4._Неудачин_Г.И.,_Коломоец_А.В._Экспериментальные_исследования_диссипации_энергии_колебаний_колонны_бурильных_труб_с_помощью_тензометров_сопротивления_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_1965. –_№_10._

_5._Неудачин_Г.И.,_Коломоец_А.В._Опыт_применения_погружных_гидравлических_вибраторов_для_ликвидации_аварий_при_колонковом_бурении. –_М.:_ОНТИ_ВИЭМС,_1967. –_45_с._




НЕКОТОРЫЕ ТРУДЫ Б.А. БОГАЧЕВА.

_1._Упрощенная_формула_определения_потерь_давления_буровой_установки_//_Нефтяное_хозяйство. –_1953. –_№_11._

_2._Новый_метод_определения_пластового_давления_//_Нефть_и_газ,_Изв._ВУЗ. –_1961. –_№_10._

_3._Об_одном_методе_обработки_опытных_данных_исследования_скважин_//_Нефтяное_хозяйство. –_1965. –_№_4._




ЛИТЕРАТУРА О Б.А. БОГАЧЕВЕ.

_1._История_снимка_//_За_инженерные_кадры:_многотиражка_ТИИ. –_Тюмень,_1967. –_18_февр.;_Павлова_В._Главный_экзамен_//_Там_же. –_1969. –_5_нояб.;_Козлова_Т._Быть_первыми?_Трудно,_но_интересно_//_Там_же. –_1974. –_26_нояб.;_Милич_К._Гордимся_вами,_учитель!_//_Там_же. –_1980. –_7_мая._

2._Копылов_В.Е._Мои_коллеги_//_Вуз,_нефть_и_люди. –_Тюмень,_1993. –_С._27–30._

_3._Афанасенкова_М._Родился_нефтяником_//_От_УКП_до_университета». –_Тюмень,_2006. –_С._72–75._

_4._Богачев_Б.А._[некролог]_//_Нефтяное_хозяйство. –_2008. –_№_3. –_С._114._




МОНОГРАФИИ ДОЦ. Е.М. СОЛОВЬЕВА.

_1._Расчеты_крепления_скважин. –_Свердловск:_изд._Свердл._горн,_инст.,_1956. –_46_с._

_2._Бурение_нефтяных_и_газовых_скважин. –_М.:_Госгеотехиздат,_1959_(в_соавт._с_А.П._Духниным)._

_3._Бурение_нефтяных_и_газовых_скважин. –_М.:_Недра,_1974. –_456_с._(в_соавт._С_Н.Г._Середой,_книга_переведена_на_английский,_испанский,_арабский_и_румынский_языки)._

_4._Опробование_продуктивных_горизонтов_в_процессе_бурения. –_М.,_изд._МИНХ_и_ГП,_1973._

_5._Методические_указания_по_расчету_цементирования_скважин._М.,_изд._МИНХ_и_ГП,_1975._

_6._Заканчивание_скважин._Ч._1_и_2. –_М.,_изд._МИНХ_и_ГП_им._Губкина_И.М.,_1977. –_С._95,_92._

_7._Методические_указания_к_теме_«Заканчивание_скважин»._ – _М.,_изд._МИНХ_и_ГП,_1977._

_8._Расчет_крепления_нефтяных_и_газовых_скважин._Ч._1_и_2. –_М.,_изд._МИНХ_и_ГП,_1977. –_С._115,_75._

_9._Заканчивание_скважин. –_М.:_Недра,_1979. –_304_с._

_10._Бурение_нефтяных_и_газовых_скважин._2-е_изд. –_М.,_Недра,_1988._359_с._(в_соавт._С_Н.Г.Середой)._11._Задачник_по_заканчиванию_скважин._М.,_Недра,_1989._253_с._




НЕКОТОРЫЕ МОНОГРАФИИ ПРОФЕССОРА Б.И. ВОЗДВИЖЕНСКОГО.

_1._Дробовое_бурение. –_М.:_ОНТИ,_1935._

_2._Разведка_металлических_полезных_ископаемых. –_М.:_ОНТИ,_1938_(в_соавт._с_Н.В._Бврышевым,_Г.Г._Гудалиным)._

_3._Разведочное_дело._Ч._1. –_М.,_ОНТИ,_1938_(в_соавт._с_Н.И._Куличихиным)._

_4._Стахановские_методы_в_геологоразведочном_деле. –_М.,_ОНТИ,_1938_(в_соавт._с_Е.Г._Меерсоном)._

_5._Справочник_разведчика_полезных_ископаемых_(Разведочное_бурение)._М.,_Гостоптехиздат,_1946._712_с._(в_соавт._с_Н.И._Куличихиным,_Е.Г._Меерсоном,_И.А._Уткиным,_Н.О._Якоби)._

6. _Буровая_механика. –_М.:_Госгеотехиздат,_1949._

7. _Буровое_дело. –_М.:_Углетехиздат,_1949_(в_соавт._с_С.А._Волковым)._

_8._Разведочное_бурение. –_М.:_Госгеолиздат,_1949_(в_соавт._с_Н.И._Куличихиным)._

_9._Буровая_механика. –_М.:_Госгеолтехиздат,_1954_(в_соавт._с_М.Г._Васильевым)._

_10._Разведочное_колонковое_бурение. –_М.:_Госгеотехиздат,_1957. –_С._592_(в_соавт._с_А_С._Волковым_и_др.)._

_11._Бурение_взрывных_скважин. –_М.:_Госгортехиздат,_1960_(в_соавт.с_А.Л._Скорняковым)._

_12._Разведочное_бурение. –_М.:_Недра,_1973_(в_соавт._с_Н.И._Куличихиным)._

_13._Современные_способы_бурения_скважин. –_2-е_изд. –_М.:_Недра,_1978. –_342_с._(в_соавт._с_А.К._Сидоренко,_А.Л._Скорняковым)._

14. _Разведочное_бурение. –_М.._Недра,_1979. –_512_с._(в_соавт._с_О.Н._Голубинцевым_и_др.)._

_15._Развитие_техники_и_технологии_разведочного_бурения_скважин_на_твердые_полезные_ископаемые_и_воду_в_СССР. –_М.:_ВИЭМС,_1979. –_73_с._(в_соавт._с_С.А._Волковым,_К.Г._Володченко)._

_16._Колонковое_бурение. –_М.:_Недра,_1982. –_360_с._(в_соавт._с_С.А._Волковым,_А_С._Волковым)._

_17._Разведочное_бурение. –_М.,_Мир,_1982. –_528_с._(в_соавт._с_О._Голубинцевым,_А._Новожиловым)._

_18._То_же. –_М.:_Мир-С._Киттел_(перевод_с_русского),_1982. –_510_с._

_19._В_глубь_Земли_(Разведочное_бурение_от_прошлого_к_будущему). –_М.:_Недра,_1989. –_168_с._(в_соавт._с_Б._М._Ребриком)._




ЛИТЕРАТУРА О Б.И. ВОЗДВИЖЕНСКОМ И С.А. ВОЛКОВЕ.

_1._Борис_Иванович_Воздвиженский_(к_75-летию_со_дня_рождения)_//_Геология_и_разведка._Известия_ВУЗ. –_1974. –_№_6. –_С._203–205._

_2._К_85-летию_Б.И._Воздвиженского_//_Геология_и_разведка._Изв._ВУЗ. –_1984. –_№_6. –_С._162–164._

_3._К_90-летию_Б.И._Воздвиженского_//_Геология_и_разведка._Изв._ВУЗ. –_1989. –_№_6. –_С._151–152._

4. _Памяти_Бориса_Ивановича_Воздвиженского_//_Разведка_и_охрана_недр. –_1990. –_№_12. –_С._58._

_5._Б.И._Воздвиженскому100_лет._Интернет,_сайт_МГРИ,_1999._

_6._Саламатов_М.А._Профессор_Б.И._Воздвиженский_и_его_научное_наследие:_Тезисы_докладов_региональной_научно-технической_конференции,_посвященной_100-летию_профессора_Б.И._Воздвиженского. –_Екатеринбург,_1999. –_С._5–7._

_7._Копылов_В.Е._Уральские_встречи_с_профессором_Б.И._Воздвиженским._Там_же,_С._8._

_8._Козловский_Е.А.,_Калинин_А.Г._и_др._Памяти_Спиридона_Архиповича_Волкова_//_Разведка_и_охрана_недр. –_1984. –_№_12._ – _С._58._

_9._Козловский_Е.А.,_Сулакшин_С.С.,_Питерский_В.М._и_др._Памяти_С.А._Волкова_(к_90-летию_со_дня_рождения)_//_Геология_и_разведка._Изв._ВУЗ. –_1996. –_№_3._ – _С._149–150._

_10._Глазунов_А._Льстил_себя_будущим._Природно-ресурсные_ведомости,_2000,_31_окт. –_С._2._




МОНОГРАФИИ ПРОФЕССОРА С.А. ВОЛКОВА (КРОМЕ СОВМЕСТНЫХ РАБОТ С Б.И. ВОЗДВИЖЕНСКИМ).

_1._Технология_дробового_бурения. –_М.:_Металлургиздат,_1950._

_2._Временная_инструкция_по_дробовому_бурению. –_М.:_Госгеотехиздат,_1950._

3. _Безнасосное_бурение_//_Труды_МГРИ._Т._XXX. –_М.:_Госгеотехиздат,_–1956._

_4._Справочник_мастера_колонкового_бурения. –_М.:_Госгортехиздат,_1960. –_528_с._(в_соавт._с_А.Л._Авруцким_и_др.)._

_5._Справочник_по_разведочному_бурению. –_М.:_Госгеотехиздат,_1963. –_548_с._(в_соавт._с_А._С._Волковым)._

_6._Руководство_по_учебной_буровой_практике_для_студентов_факультета_техники_разведки. –_2-е_изд. –_М.:_МГРИ,_1963._




ГЛАВА 3. ВЕХИ СОБЫТИИ XX ВЕКА


Всякий век должен довольствоваться своими талантами.

    Ф. Петрарка



Мы для того умаляем свое прошлое, чтобы понять его, ибо его величие превышает силу нашего разумения.

    В.О. Ключевский




Раздумывая над содержанием вводной части главы, я долго и безуспешно искал необходимую интонацию, которая позволила бы читателю постепенно и ненавязчиво настроиться на струну и проследить нить очередного повествования. Так продолжалось до тех пор, пока мне в руки из архивной папки 2002 года случайно не попалась запись интервью, которую по просьбе редакции одной из тюменских газет взяла у меня известная журналистка Маргарита Шаманенко. Зная свою малоприятную особенность тугодумства и неумение экспромтом отвечать на предложенные вопросы, я попросил Шаманенко заранее подготовить для меня эти самые вопросы с тем, чтобы в тиши рабочего кабинета их обдумать и основательно к ним подготовиться. Встреча состоялась вслед за выпуском третьего тома «Окрика памяти». Четвертый еще только планировался, туманно и неопределенно сложившись в первоначальных намерениях. Пятый не проглядывался даже в мечтах.

Перечень вопросов, как мне представляется, имеет самостоятельный интерес, поскольку отражает обобщенное мнение моих читателей. А они, эти вопросы, звучали следующим образом:

– Виктор Ефимович, вы доктор технических наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники, почетный гражданин г. Тюмени. Автор нескольких изобретений и более 700 научных трудов и т. п. Но вначале был Свердловский горный институт, многие выпускники которого стали заниматься краеведением, историей и архитектурой, да и другими направлениями деятельности, не связанными с горным делом. Уже можно проследить тенденцию! Чем для вас стала Тюмень, в которой вы живете уже 40 лет?

– От своих технических изобретений вы перешли к истории открытий, сделанных другими, к людям, их совершившим, местам, где они родились, жили, трудились, к увековечиванию их памяти. С головой уходя в прошедшие годы и века, что самое близкое находите вы для себя, а, в конечном счете, для читателей современников и потомков?

– Что вам особенно дорого в Тюмени?

– История ваших поисков и открытий напоминает приключенческую книгу. Можете рассказать о самом невероятном случае, не вошедшем в «Окрик памяти»?

– Вам не жаль времени и средств, которые можно было бы потратить на себя в уютном ресторане, за границей, на дорогостоящий ремонт квартиры и т. д.?

– Как ни странно, чем меньше у человека свободного времени, тем больше он успевает сделать. Вся проблема в том, как его организовать. Поделитесь, пожалуйста, своими секретами.

– Вы уже достаточно сделали, у вас много учеников, можно со спокойной совестью почивать на лаврах, но работа продолжается уже над четвертым томом. О чем он?

– Чем дорого вам прошлое, какие выводы, уроки, сравнения, параллели можно провести между прошлым и современностью, что можно взять с собой в будущее?

И вот недавно, повторно прочитав перечень вопросов, возраст которого превышает уже семь лет, мне подумалось, что если и пытаться искать на них ответы, то они в какой-то мере будут повторять сведения и мысли, давно изложенные в моих книгах. Не проще ли принять все то, что будет изложено в последующих параграфах и главах, не исключая и давно изданный четвертый том «Окрика...», как говорится, за основу. Она, по сути дела, и будет отражать содержание моих подробнейших ответов на поставленные вопросы.






«СНЕГОЛЕТЫ»


Много лет в начале минувшего столетия «снеголетами» называли авиационные лыжи, необходимые для взлетов самолетов с заснеженных аэродромов и посадки на них. Термин появился в 1912 году с легкой руки «отца» русской авиации профессора Н.Е. Жуковского. Когда в 1910-х годах зародилась авиация, то безопасность полетов обеспечивалась, кроме всего прочего, условиями грунтовых посадочных полос. Зимой тонкие велосипедного типа колеса «Блериев» и «Фарманов» вязли в снегу. Взлет без предварительной расчистки полосы становился невозможным, а посадка на снег заканчивалась неизменной аварией самолета из-за его капотирования. Первыми, кому пришла в голову естественная мысль о применении для авиации обычных спортивных лыж вместо колес, стали начальник Севастопольской авиационной школы капитан 2-го ранга Кедрин и инструктор той же школы лейтенант Пиотровский. Таким образом, авиационные лыжи - русское изобретение.

В конце 1910 года в мастерских школы изготовили два комплекта лыж. Их первое испытание на одноместном самолете «Блерио» прошло 28 января 1911 года с участием автора проекта Пиотровского [1, 4]. Длина лыж составляла 2, 25, а ширина 0,15 метра. Колеса с самолета не снимались. Они устанавливались на лыжи в специальные полукруглые углубления и крепились к лыжам проволочными закрутками. Превышение передней части лыж над задней достигало 6 градусов. Пробежка самолета без взлета прошла успешно, а, вот посадка при боковом ветре закончилась аварией: лыжи, принявшие на себя боковое скольжение самолета, зарылись в снег и сломались. Авиаторы быстро поняли, что причиной аварии стало ошибочное отождествление спортивных лыж и самолетных. Если первые не должны скользить вбок, чему препятствуют продольные ложбинки, то вторые, наоборот, должны не противостоять боковому скольжению самолета. Эта простая мысль впервые пришла в голову Н.Е. Жуковскому. По подсказке ученого конструкцию лыж иного принципа действия разработал его ученик Николай Родионович Лобанов пионер самолетного лыжестроения, а тогда, поздней осенью 1912 года, всего лишь студент Высшего технического училища в Москве.

Лыжи Лобанова отличались от спортивных тем, что они были лишены продольных ложбинок, имели загнутые вверх передние и задние концы, а в поперечном сечении представляли собой сигарообразную конструкцию. В таком виде они не препятствовали поперечному скольжению, не зарывались в снежный массив, могли утрамбовывать снег и разрушать отдельные его неровности. Первые удачные испытания лыж на самолетах «Фарман» и «Ньюпор» прошли в Москве в январе 1913 года [2, 3], илл. 278. Война с Германией ускорила военное применение зимней «обуви» для самолетов. Публичная демонстрация изобретения Лобанова перед комиссией военного ведомства состоялась в январе 1915 года в Гатчинской авиационной школе.






Интересно отметить связь этих демонстраций с Тюменью. Дело в том, что в Гатчинской авиационной школе с начала войны 1914 года служил молодой тюменский фотограф Т.Д. Банщиков. Как специалисту, знакомому с фотоделом, ему поручались съемки с самолета с помощью фото и кинокамер. Известно, что кинооператоры Гатчины сняли документальный фильм под названием «Лобановские снеголеты». Есть некоторые основания полагать, что в производстве фильма участвовал и Банщиков. Во всяком случае, история сохранила фотографию [б], которая хранится в семье Гуляевых в Тюмени. На ней снят Банщиков с кинокамерой в руке возле самолета, оснащенного лыжами. Если удастся разыскать в фильмофонде России упомянутый кинофильм, то высказанное предположение может быть подтверждено или отвергнуто списком создателей киноленты, размещенном в ее титрах.

К 1919 году Лобанов значительно улучшил конструкцию лыж, отказавшись от их жесткого крепления в вертикальной плоскости. С тех пор лыжи соединялись с корпусом самолета шарнирами. Шарниры потребовали использования специальных стабилизаторов, позволяющих лыжам сохранять в полете горизонтальное положение. Это нововведение обезопасило посадку самолета на заснеженный аэродром [3]. В 1920-х годах самолеты с лыжами Лобанова многократно участвовали в спасательных и в других операциях в Арктике (илл. 279). Лыжи обеспечивали надежную посадку на неподготовленные заранее льдины и даже на сугробы и торосы. Так случилось, например, в заснеженном ноябре 1924 года, когда состоялся один из первых после Гражданской войны перелет самолета «Юнкере» по маршруту Свердловск-Тюмень-Тобольск-Ирбит-Свердловск (илл. 280). Как видно из левой части снимка, «Юнкере», обутый в надежные лыжи с амортизатором, вполне комфортно чувствовал себя в Тюмени на скорую руку очищенной от снега площадке. В 1928 году отечественные самолеты с лыжами, ведомые летчиками Б.Г. Чухновским и С.М. Бабушкиным, участвовали в поисках экипажа знаменитого дирижабля «Италия».











Старшее поколение читателей хорошо помнит когда-то популярнейший кинофильм «Семеро смелых», снятый на «Ленфильме» режиссером С. Герасимовым в 1936 году с участием таких знаменитых артистов как Н. Боголюбов и Т. Макарова, П. Алейников и О. Жаков. В роли летчика снимался рано ушедший из жизни актер И. Новосельцев (1906–1942), погибший на съемках в Киргизии. Фильм частенько повторяют в показе по телевидению и в наше время. Звучит по радио из того же фильма до сих пор не забытая лирическая мелодия «Лейся песня на просторе...» на слова участника съемок А. Апсолона. В фильме, съемки которого проходили в реальных условиях Заполярья на широте 72 градусов, ярко показана работа зимовщиков и геологов-поисковиков с применением аэросаней и самолета с лыжами в заснеженной горной пустыне Новой Земли. В 1937 году фильм получил Почетный диплом на Всемирной выставке в Париже. О популярности фильма свидетельствует выпуск в июне 2006 года почтового конверта с оригинальной маркой, посвященного 100-летию режиссера С.А. Герасимова. Среди трех кадров из некоторых его фильмов, размещенных на конверте, есть и кадр из киноленты «Семеро смелых».

Впервые в мире самолетостроения зимняя «обувь» самолета стала применяться в России на реактивных истребителях. Так, при испытаниях истребителя БИ-2 на аэродроме в Кольцово под Свердловском в 1942 году самолет поставили на лыжи, сконструированные А.С. Москалевым на авиазаводе в Заводоуковске.

В послевоенные годы, особенно в связи с созданием авиаконструктором О.К. Антоновым в 1948 году очень удачного биплана АН-2, летающего до сих пор, конструкция самолетных лыж существенно изменилась (илл. 281). Роль самолетов на лыжах, особенно в начальный период поиска и освоения нефтяных и газовых богатств Западной Сибири, когда вертолеты еще только испытывались, невозможно переоценить (илл. 282). В музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ экспонируется такая лыжа для АН-2 (илл. 283). Она изготовлена из дюралюминия и имеет размеры 2,7 на 0, 85 метра при высоте 25 сантиметров. Ее трудно сравнивать с деревянными лыжами 1920-х годов. По сути дела, это сложный гидравлический механизм, установленный внутри металлической коробки лыжи и закрываемый люком. Гидравлика лыжи управляется летчиком из кабины. При посадке включается подача масла, и поршень специального цилиндра толкает валик, на который насажены тормозные штыри. Штыри вгрызаются в снег и сокращают длину тормозного пробега самолета. При снижении посадочной скорости гидравлика отключается, и штыри с помощью пружины втягиваются внутрь корпуса лыжи.














Из новинок отдельных элементов самолетных лыж можно вспомнить масляно-воздушные амортизаторы, сбрасываемые в полете лыжи, лыжи, подтягиваемые к капоту двигателей или убирающиеся внутрь фюзеляжа. В ограниченном количестве применялись комбинированные лыжно-колесные шасси.

Новейшие конструкции самолетных лыж предусматривают их изготовление из трехслойных стекло-пластиковых панелей. В целях улучшения скольжения, снижения износа, а также во избежание примерзания лыж к снегу или льду их нижняя поверхность покрывается полиэтиленом.

Удачный опыт применения лыж на самолетах породил и другую, не менее удачную идею. Если самолеты так хорошо бегают при взлете по заснеженному полю, то почему бы не соорудить аэросани транспортное средство на лыжах с самолетным мотором и пропеллером для тяги, но без крыльев? В современной компоновке аэросани родились в 1920-х годах: АНТ конструкции А.Н. Туполева, АРБЕС – А.А. Архангельского и Б.С. Стечкина и др. [5]. Справедливости ради следует признать, что первые эксперименты по строительству аэросаней в России были проведены еще в 1908 году на московской фабрике «Дуке». Не нуждаясь в дорогах, аэросани стали надежным средством передвижения в Арктике. Самыми распространенными из них с 1960-х годов стали сани «Север-2» (Ка-30) с винтом диаметром 2,7 метра (илл. 284). Их создал известный конструктор соосных вертолетов Н.И. Камов (1902–1973) сибиряк, уроженец Иркутска и выпускник механического факультета Томского технологического института.






Сходными с самолетными лыжами по назначению и по конструкциям можно считать поплавки для гидросамолетов. Но поплавки – это другая тема для публикации.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Вестник_воздухоплавания_[журнал]. –_1911. –_№_3. –_С._10–11._

_2._К_спорту_[журнал]. –_1913. –_№_3. –_С._8._

3._Топалов_М._С._Самолетные_лыжи. –_М.:_ОНТИ,_1937._

_4._Бобров_Н.С._Авиационные_лыжи_русское_изобретение_//_Летопись_Севера. –_М.:_Госгеографиздат,_1957._Т._II. –_С._274–278._

_5._Аэросани_//_БСЭ._ – _М.,_1970. –_Т._2. –_С._491-492._

_6._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._4. –_Тюмень,_2005. –_С._149–160._






«ВИДЕОПАТЕФОН»


Что, никогда не слышали о таком непривычном термине? Я тоже. Да и кому в голову придет объединить современное «видео», то есть показ изображения на телевизионном экране, с патриархальным патефоном. Впрочем, слышать известия о таком термине не довелось никому в мире, поскольку я его только что придумал, сидя перед компьютером. И, тем не менее, в конце первой четверти и в начале первой трети минувшего столетия подобный симбиоз стал реальным событием, только под другим названием. Что же произошло?

В 1925 году в Великобритании шотландский инженер Джон Лоджи Байрд (John Logie Baird 13 авг. 1888 14 июня 1946), реализуя находки многих своих предшественников, включая Б. Розинга (Россия) и австрийца Нипкова, впервые получил на экране движущееся телевизионное изображение [7, 8, 9]. 25 марта упомянутого года Байрд, добившись реального результата и опередив многих конкурентов, демонстрировал свое детище в лондонском магазине «Селфриджес». Изображение, не превышающее по размеру спичечный коробок, раскладывалось в передатчике механическим способом с помощью вращающегося диска Нипкова на 30 строк и передавалось со скоростью 5 кадров в секунду. Толпа зевак рукоплескала удачливому инженеру. Совсем иначе реагировали средства массовой информации. Когда Байрд посетил редакцию газеты «Дейли Экспресс», ее редактор, шокированный сногсшибательной новостью, приказал секретарше: «Ради бога, избавьте меня от безумца, ожидающего в приемной. Он, якобы, изобрел машину, чтобы видеть через радио! Будьте аккуратны, он может быть вооружен». Не жаловали изобретателя и официальные власти. Так, дальнейшие свои опыты Байрд был вынужден перенести в Голландию на радиостанцию Шевенинген, так как переговоры с министерством почт и телеграфов в Англии не привели к положительным результатам. Хорошо еще, что в наше время чопорные англичане, пусть и с запозданием, весьма загордились достижением своего соотечественника. Жители родного города Байрда установили памятник изобретателю. Выдающемуся событию и его автору в Оксфордской энциклопедии посвящена одна из статей [6]. Там же показана фотография 37-летнего Д.Байрда и его телевизионная установка (илл. 285). На рисунке можно увидеть диск Нипкова с отверстиями, расположенными по спирали Архимеда, электромотор и ламповый усилитель. В приемной части телевизионного устройства модулятором служила неоновая лампа, дающая розовый цвет. Поэтому картинка на экране, синтезированная таким же диском Нипкова, имела розовый оттенок. Успеху изобретателя способствовало массовое распространение к середине 1920-х годов усилительных радиоламп, которые позволили получить в приемнике изображение с приемлемой в темноте яркостью. Затемнение у Байрда достигалось матерчатым непрозрачным для света рукавом, подобно тому, как это делали в прежние времена фотографы при наводке объектива фотоаппарата на резкость.






Небольшое отступление от изложения темы. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, что в реальности на экране телевизора любой системы никакого изображения нет? Не парадокс ли?

В отдельный момент времени на экране присутствует лишь одна единственная светящаяся точка – след электронного луча, и не более. Но за счет инерции нашего зрения движение этой точки или изменение яркости ее свечения вызывает в мозгу иллюзию цельной картинки. С таким же успехом инерция зрения используется и в кино. Если бы природа лишила нас инерции зрения, не было бы ни телевидения, ни кино.

Вернемся, однако, к Байрду. Он родился в шотландском городке Хеленсбурге, округ Аргайл. Образование получил в техническом колледже и университете в Глазго. Основал компанию Baird Television Development Company Ltd. Скончался в Бексхилле, округ Сассекс в Англии. После удачных опытов по передаче изображения по радио система Байрда на несколько лет стала основой телевизионного вещания компании ВВС. Как всякий талантливый изобретатель, Байрд не замыкался на одной узкой тематике. В перечне его заслуг перед техникой телевидения значатся опыты по широковещательному (1929–1937 гг.), стереоскопическому (1928) и цветному телевидению (1928, механическое телевидение, 1939 электронное с последовательным разложением цветов). Ему принадлежит идея трехлучевого телевизионного иконоскопа, ставшего прообразом современных трубок цветных телевизоров (1944).

В 1928 году Байрд впервые в мире, и не без успеха, что более всего относится к нашей теме, попытался записать телевизионный сигнал на граммофонную пластинку с последующим воспроизведением изображения через граммофон с помощью электромеханического звукоснимателя или, как тогда говорили, через адаптер, и передающего устройства. Вот тогда-то и мог появиться термин «видеопатефон». Не появился. Вместо него видеозапись стали именовать «фоновидением» (phonovision), а объект записи телепластинкой (сравните с современным – «видеодиск»).

Благодаря усилиям Байрда, открывшим новую область применения телевизионного сигнала, до нас дошли видеопластинки с записями 1928–1933 годов. Так, в коллекции шотландского инженера Дональда Маклина (Donald F. Mclean) имеется серия таких пластинок, записанных лично Байрдом на модифицированном аппарате для записи звука на граммофонные пластинки [8]. Один такой диск, датированный 28 марта 1928 года, демонстрирует в течение нескольких минут изображение женского лица. Женщина ведет оживленную беседу с кем-то за кадром. Имя особы было установлено сравнительно недавно в 1993 году: мисс Паунсфорд. Запись уникальна и считается первой видеозаписью в истории человечества. О качестве видеоизображения тех лет можно судить по фотографии с экрана, на котором показаны за разговором две молодые женщины (илл. 286). Как уже говорилось, тональность окрашенного кадра – розовая. Мягко говоря, разрешающая способность картинки, или, проще, ее четкость оставляет желать лучшего. Замечу, что из-за отсутствия атмосферных или производственных помех, неизбежных при приеме по радио, видеозаписи, выполненные в студии, отличались несколько повышенным качеством.






Небольшими тиражами телепластинки выпускались для телецентров (показ заставок), продавцов магазинов, для предварительной настройки домашних телевизоров и для пропаганды новинки. Так, в Германии в 1932 году [1] в магазинах Берлина продавцы телевизионной аппаратуры использовали телепластинки для демонстрации покупателям возможностей новой техники в часы, когда телестудия не работала. Кстати, изображение, показанное на рисунке 286, заимствовано именно из этой экспериментальной видеозаписи. Эксперименты проводились лабораторией телевидения германского министерства почт и телеграфа [2, 5]. Хорошо видна строчная структура изображения, строки которой несколько изогнуты по дуге (диск Нипкова с отверстиями вращается).

В СССР в Москве в 1931 году столичный радиотехнический узел (МРТУ) повторил опыты А. Байрда [4]. Аля записи в целях простоты и удобства использовалась стандартная кинопленка, свернутая в кольцо. Подобные установки в те годы имели распространение, особенно в радиолюбительских кругах (илл. 287). Замена граммофонной пластинки на пленку в принципе ничего в системе видеозаписи не меняла. Электромеханический рекордер записывающий узел, царапал иглой целлулоидную основу пленки, оставляя за собой дорожку, подобную звуковой на граммофонной пластинке. Одновременно на другую такую же пленку записывался звук. Для синхронизации звука и изображения обе пленки вращались одним и тем же электромотором. В известном радиолюбительском журнале «Радио-фронт» [3] появились статьи, популяризирующие новое направление радиолюбительства и содержащие призывы к промышленности о необходимости выпуска телепластинок. Предполагалось, что на одной стороне пластинки будет записано изображение, а на другой звук. Но тогда для полноценного воспроизведения передачи со звуком потребовались бы второй патефон и две одинаковые пластинки... Утверждалось также, что телепластинки для их показа можно было бы использовать в удаленных областных или районных центрах с помощью стандартной аппаратуры трансляционных радиоузлов проводного вещания либо с помощью обычных провинциальных радиовещательных станций.






Насколько мне известно, у нас в стране в середине 1930-х годов далее любительских опытов на пластинках из рентгеновской пленки видеозапись не продвинулась. Могу предполагать, что в опытном порядке граммофонные пластинки готовились и в заводских условиях. Некоторое пополнение экзотического новшества давали редкие для жителей страны зарубежные поездки. Так, по сведениям, полученным от старожилов Тюмени [7], заведующий трансляционным узлом города К.В. Тельнин выписывал из Москвы граммофонные телепластинки. Он использовал их для личного просмотра, располагая механическим телевизором. Возможно, но маловероятно, что Тельнин предполагал трансляцию телеизображения по проводной радиосети. Малая вероятность объясняется просто: телевизионных приемников у населения не было. Кроме того, к началу Второй мировой войны механическое телевидение вышло из употребления во всех странах. Соответственно, отпала потребность как в телепластинках, так и в их показе. Жизнь новинки оказалась невероятно короткой. Она осталась в памяти историков техники как кратковременный курьез или как один из примеров тупикового развития техники.

В наше время подобную трагедию пережила сверхмодная поначалу эра связи на пейджерах символа былых революционных перемен, просуществовавшая, как в свое время и механическое телевидение, полтора-два десятилетия, а затем полностью вытесненная мобильными телефонами. Честно говоря, у меня никогда не было желания обзаводиться пейджером. Я с самого начала их появления считал информационные возможности этого устройства примитивными, а выбранное направление техники связи тупиковым и явно неудачным.

К сожалению, мои многолетние попытки расширить телепленками или телепластинками музейную экспозицию воспроизведения граммофонной записи не увенчались успехом. Везде, будь то фонохранилища Москвы или других мест, музеи техники, а также фонды старых радиолюбителей и коллекционеров, мне отвечали отказом, а чаще всего недоуменным вопросом о былом существовании таких раритетов. Как быстро все забывается! Между тем, в музее Истории науки и техники при ТГНГУ в полном наборе имеется необходимая аппаратура 1930-х годов для воспроизводства 30-строчного изображения, записанного механическим способом. Можно лишь надеяться, что когда-нибудь поиски приведут к цели.

В заключение следует напомнить читателю, что первый проигрыватель-видеомагнитофон черно-белого изображения на основе современной электронной техники и магнитной пленки появился в 1952 году в Беверли Хиллс (США, Калифорния). Его изобретателями стали Джон Муллин и Вайн Джонсон. С видеомагнитофоном цветного изображения мне впервые довелось встретиться в 1971 году на ВДНХ СССР в павильоне «Радиотехника». Это был видеомагнитофон «Сатурн-505-видео» типа ПВМ (илл. 288). Отличительной особенностью магнитофона стала кассета для магнитной пленки (та же илл.), –существенно отличающаяся от мирового стандарта. Недальновидное конструкторское решение кассеты стало препятствием для широкого распространения такого ВМ среди населения, не говоря уже о цене изделия. Качество изображения на экране цветного телевизора было вполне приемлемым. Позже, в начале 1980-х годов в продаже появились отечественные видеомагнитофоны типа «Электроника-ВМ–12». Помню, какой ажиотаж имел место при продаже столь дефицитного товара. Этот магнитофон уже был приспособлен к видеокассете мирового стандарта. К сожалению, качество изготовления и надежность ВМ–12 значительно уступали зарубежным аналогам. В музее Истории науки и техники Зауралья имеются образцы «Сатурна» с экзотической видеокассетой и ВМ–12 выпусков 1981–1989 годов.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Dillge_H._Die_Bildschallplatte_//_Kinotechnik_Zaitschrift_fur_Film. –_Berlin,_1932. –_14,_21,_380._

2. _Гуров_В._Телевидение_//_Техническая_энциклопедия. –_М.,_1933. –_Т._22. –_С._722–147._

_3._Коротков_В._М._Дайте_телепластинку!_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_7._

_4._Кувакин_Н._Электромеханическая_запись_телевизионных_сигналов_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_11. –_С._39._

_5._Регирер_Е.И._Граммофонная_пластинка. –_М.,_Л.,_1940. –_С._661–664._

_6._Байрд_Д.Л._Оксфордская_иллюстрированная_энциклопедия._Т._6_(Изобретения_и_технологии). –_М.,_2000. –_С._22._

_7._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._67,_82-83._

_8._Механическое_телевидение._Сайт_Интернета_http:_//_techinfo/org.ru/,_2007._

_9._Байрд,_Джон._Сайт_Интернета,_поисковая_система_Rambler_(http:_//_drovaru.ru/wikl/),_2007._






ДАР ДИПЛОМАТА МАЙСКОГО


Много лет, знакомясь с тюменской стариной в исторической части города, я присматривался к одноэтажному особняку с кирпичным подвалом на углу улиц Крупской, 19 и Каширской, 8 (илл. 289). Частный дом с наличниками окон, обрамленных кружевной резьбой по дереву, имеет, как памятник деревянной архитектуры, охранную доску. К сожалению, доска скупа и молчалива по отношению к былым владельцам этого дома семье Вановских. Глава семьи Виктор Алексеевич (1867–1934) – обладатель потрясающей по своему содержанию биографии. На ней мы остановимся позже, а пока я продолжу рассказ о знакомстве с домом. Около двенадцати лет назад работникам музея Истории науки и техники стало известно, что во дворе в сарае этого дома хранятся керамические изделия тюменской фирмы «Фортуна», расцвет деятельности которой пришелся на последнюю четверть XIX века. Получив разрешение хозяина дома, мы обследовали сарай и отобрали наиболее характерные образцы керамики со штампами «Фортуны». Эти экспонаты много лет украшают одну из экспозиций музея.






При осмотре двора я обратил внимание на деревянную тумбочку-шкаф, стоящую на веранде, с шестью ножками и двумя необычными дверцами. Внутри шкаф общей высотой около полутора метров был заполнен пустыми бутылками и стеклянной тарой из-под консервов. На мой вопрос, что бы это могло быть раньше, хозяин дома И.С. Марков к нашему необычайному изумлению ответил, что это корпус старинного приемника, который много лет хранился в семье, пока он работал [8]. Всю внутреннюю начинку ламповую электронику, когда-то недальновидно выбросили в сарай. Я приобрел «шкаф» и на всякий случай перекопал землю в сарае в попытках отыскать шасси с электроникой. Увы! Удалось найти только ржавый переменный конденсатор, миниатюрный электродвигатель для проигрывателя грампластинок да осколки стеклянных радиоламп. Попутно нашли еще несколько интересных старинных вещей: мясорубку, кофемолку и масленку. Там же встретились два миниатюрных замка: один в медном корпусе с ключом, на котором уже в более позднее время выгравировали русскими буквами имя «Таня», а другой с изображением головы льва (илл. 290). Оба замка выпущены фирмой «Yale and Towne Со.» (Stamford, Conn., USA). По происхождению все перечисленные экспонаты объединяла принадлежность одной стране США: на каждой детали обнаружены маркировки американских фирм 1925–1930 годов.






Перед реставрацией приемника мне удалось ознакомиться с некоторыми документами довоенных лет, принадлежавшими хозяйке дома Аграфене Семеновне Вановской (1883–1967), супруге В. А. Вановского. Среди бумаг я обнаружил квитанции второй половины 1930-х годов по оплате услуг трансляционной радиосети, а также за содержание РАДИОЛЫ_._ Следовательно, старинный приемник был комбинированной конструкции. Она включала, кроме радиовещательного приемника, еще и проигрыватель граммофонных пластинок с электроприводом. Стала понятна находка электродвигателя, выпущенного, кстати, в 1925 году американской компанией «A.C.Gilbert Co. New Haven.Conn.».

При реставрации пришлось удалить наружный слой из тонкой фанеры, вспученной после многолетнего воздействия влаги. Но и после этой «экзекуции» корпус приемника, две отдельные дверцы, закрывавшие переднюю панель управления приемником, и откидная верхняя крышка проигрывателя, засверкали дорогим красным деревом (илл. 291). По мере возможности мы оснастили внутреннюю «начинку» американской электроникой начала 1930-х годов, включая шасси и лампы, найденные конденсатор и электромотор. На откидной крышке приемника сохранился штамп фирмы-изготовителя: «Radio Corporeichen Americaа (RСА) Victor Company Ins..», город Камден, штат Нью-Ажерси (США). На внутренней стенке корпуса наклеена схема расположения деталей и радиоламп на шасси (илл. 292) с обозначением типов ламп. Стали известны некоторые характеристики приемника. Он именовался как «Model 330». Здесь цифра «3» означала номер модели, а «30» год выпуска. У нас в СССР, кстати, в 1930-х годах также существовала аналогичная традиция присваивать названиям приемников номера годов выпуска, например, «БИ-234» или «СИ-235». Американский приемник имел 7 стеклянных радиоламп, питался от электросети в 105–125 вольт и был построен по супергетеродинной схеме. Настройка на радиостанции велась по двум диапазонам средних и коротких волн. Указан номер изделия: 27205-8.











Перед реставрацией приемника мне удалось ознакомиться с некоторыми документами довоенных лет, принадлежавшими хозяйке дома Аграфене Семеновне Вановской (1883–1967), супруге В.А. Вановского. Среди бумаг я обнаружил квитанции второй половины 1930-х годов по оплате услуг трансляционной радиосети, а также за содержание радиолы. Следовательно, старинный приемник был комбинированной конструкцией. Она включала, кроме радиовещательного приемника, еще и проигрыватель граммофонных пластинок с электроприводом. Стала понятна находка электродвигателя, выпущенного, кстати, в 1925 году американской компанией «A.C.Gilbert Co.New Haven, Conn»»

Внешний вил электронного блока приемника с лампами удалось восстановить по аналогии с подобным же приемником, выпущенным в США компанией «Burndept AC Sc 7» [1] в те же годы (илл. 293). Его показ, завершившийся первым призом, состоялся на лондонской выставке 1929 года. Этот приемник, как и тюменский приемник типа М-330 RСА Victor Company, также имел семь ламп, питался от сети переменного тока и внешне почти копировал тюменскую находку. В ящике установлен громкоговоритель, рамочная антенна, а под откидной крышкой граммофонный проигрыватель.






Сразу возник недоуменный вопрос: откуда в Тюмени появились все перечисленные товары, как можно предположить, в начале 1930-х годов? Тайна их появления терзала мой ум и держала его в постоянном напряжении несколько лет. С самого начала было ясно, что разгадку следует связать с историей семьи Вановских, но с какой стороны надо было искать необходимый подход? Перебор различных вариантов позволил мне, как кажется, найти обоснованный ответ. Разумеется, там, где начинаются догадки, всегда найдется место для других суждений. Пусть другие, более удачливые следопыты меня поправят.

Начать придется издалека. Не раз, бывая за рубежом, испытал на себе необычное чувство: грызущую душу тоску по родине, даже если пребывание вне России было кратковременным. У себя в стране, пусть и в длительных поездках, острота этого ощущения совершенно иная, привычная, что ли, или терпимая понимайте как угодно... Самое большое, на что я еще способен при терпеливом лицезрении заграничных прелестей, это две недели времени. После чего восприятие новизны пропадает напрочь, самым памятным от этих дней остается подсчет времени, оставшегося от приземления самолета в Шереметьево. Может быть, поэтому, чтобы как-то скрасить оставшиеся за рубежом дни, в прогулках по улицам чужих городов начинаешь искать памятные штрихи, роднящие место твоего пребывания с Россией. И, прежде всего в названиях улиц и мемориальных досок, посвященных соотечественникам, в домах, в которых они жили или работали, в исторических связях городов с твоим родным городом, и прочее. Стимул к таким поискам, возможно, рождается, как бы точнее выразиться, грузом прожитых лет. Действительно, с возрастом я стал замечать за собою тяготение не столько к тому, что в исторических поисках удавалось раздобыть самому, сколько к уже известным сведениям, добытым другими, но по ряду причин в свое время ставшими для меня недоступными. Я это называю «открытиями для себя».

Вот и теперь, а это июнь 1976 года, я, участник 13-го Всемирного газового конгресса, поселился в Лондоне в отеле «Крофтон», что на улице Queen’s Gate (SW7) и почти напротив входа в знаменитый Гайд-парк с прудами и с не менее знаменитым уголком ораторов Спикерс-корнером. О Лондоне можно говорить много, но всех, кто меня спрашивал о нем, я отсылаю к незабвенному кукольнику Сергею Образцову [3]. Лучше, чем он, об этом городе исторических свершений и парадоксов никто рассказать не сможет. Упомянутая его книга удивительная! И не только текст, но и рисунки на ее страницах, выполненные самим автором, и фотографии, им же снятые. Бесподобна подборка классического английского юмора.

Пренебрегая послеобеденным отдыхом, решил ознакомиться с окрестностями гостиницы. Первое, что бросилось в глаза в полуквартале от «Крофтона», это роскошнейший особняк на улице Kensington Road. Подхожу ближе и узнаю, что я стою у входа в посольство СССР. «Надо же», подумалось, «а, ведь когда-то здесь работали послами мои земляки Л.Б. Красин и Майский И.М., выходцы из Сибири». На душе потеплело (территория России, как-никак!). Много позже удалось узнать [9], что здание, построенное в 1852 году, используется нашей страной с 1932 года благодаря инициативе И.М. Майского. Может быть, поэтому одну из комнат посольства до сих пор называют «кабинетом Майского». Без особых трудностей проник в вестибюль, обнаружил здесь киоск, в котором по рекомендации работников посольства приобрел для супруги по сниженной цене мохеровую пряжу. Обзавелся редчайшим сувениром: катушкой 8-миллиметрового документального фильма в цветном изображении о посадке на Луну космического корабля США Appoloо-Х1. Фильм, снятый самими космонавтами, содержал яркие кадры стремительно приближающихся кратеров, пролета над опасными камнями-валунами, прилунения корабля со столбами пыли и ручного бурения скважин с помощью грунтоносной трубки и молотка.

Вот и появился повод назвать имя полпреда И.М. Майского (1884–1975, илл. 294), будущего академика, историка, публициста, видного деятеля РСДРП, сосланного в начале минувшего века в Тобольск, дипломата, посла СССР в Великобритании в 1932–1943 годах [1, 2, 4, 5, 7, 12]. Согласитесь, не так уж часто приходится сталкиваться с людьми, имевшими высшее академическое звание и проживавшими когда-то в Тобольской губернии. Но и это далеко не все. Знакомство с И.М. Майским, как увидит в дальнейшем читатель, позволит нам решить главную проблему: найти ответ на таинственные вопросы о находках в Тюмени в доме по улице Крупской.






А пока осветим вкратце биографию этого интереснейшего человека и расскажем о его связях с нашим краем. Иван Михайлович Майский родился в 1884 году в городе Кириллове Вологодской губернии в семье военного врача Ляховецкого Михаила Ивановича и сельской учительницы. Майский это псевдоним, которым Иван Михайлович стал пользоваться в своей публицистике с 1909 года. В детские годы Ваня был перевезен родителями в Петербург, но вскоре в военный гарнизон Омска. В этом городе Иван Ляховецкий в 1901 году окончил курс мужской гимназии с золотой медалью. Тогда же он стал студентом Петербургского университета. С самого начала обучения стал посещать кружок студентов-марксистов. Год спустя за активное участие в пропагандистской деятельности кружка был исключен из университета и выслан в Омск под надзор полиции. Здесь он установил связи со ссыльными социал-демократами меньшевистского крыла РСДРП, распространял прокламации среди рабочих железнодорожных мастерских и учащихся. Тогда же в 1902 году состоялось его знакомство с 35-летним ссыльным Виктором Вановским. Общение с опытным подпольщиком и знатоком марксизма оказало немалое влияние на молодого революционера: Вановский был старше Ивана на 17 лет. Тем не менее, именно И. Ляховецкий, старожил Омска, способствовал побегу Вановского из Сибири. С тех пор дружественные отношения двух социал-демократов продолжались до конца жизни старшего из них. В конце 1905 года И. Ляховецкого арестовали в Саратове и вторично отправили в ссылку в Тобольскую губернию в село Демьянское на Иртыше. Здесь в Демьянском, а затем в Тобольске вновь состоялись его встречи с В. Вановским и его супругой Вановской А.С., тоже политической ссыльной (илл. 295). В Тобольске в течение трех лет, до 1908 года, Иван Михайлович общался со ссыльными (илл. 296). Неоднократно выезжал в Тюмень. Был женат первым браком на О.Н. Быстрицкой (илл. 297). В Тобольске Майский проживал в доме депутата II-й и III-й Государственных Дум Н.Л. Скалозубова (1861–1916) и был с ним в дружественных отношениях. По ходатайству Скалозубова власти разрешили И. Ляховецкому эмигрировать в Швейцарию, Германию и Англию, где он изучал опыт рабочего движения этих стран, публиковался в европейских и российских газетах, окончил экономический факультет Мюнхенского университета. Был близко знаком с Г.В. Чичериным и М.М. Литвиновым, А.М. Коллонтай и Л.Б. Красиным. Февраль 1917 года застал И.М. Майского в Лондоне, где он проживал с 1912 года. Пришла пора завершить многолетнюю жизнь эмигранта и журналиста: за годы пребывания за рубежом он опубликовал 57 работ. Майский принял решение возвратиться в Петроград.
















Годы революции оставили в судьбе И.М. Майского сложный и противоречивый след. Был сторонником Временного правительства, отрицательно отнесся к Октябрьской революции, участвовал в деятельности Уфимской директории как министр труда, скрывался от колчаковской контрразведки под Омском, работал в советских организациях. В 1919 году возглавил экономическую экспедицию в Монголию. Вступил в РКП(б) и принимал активное участие в разработке хозяйственного плана развития Сибири. Рассказывают, что В.И. Ленин публично возмущался тем, что «приняли в партию меньшевика Майского». С 1922 года по инициативе Народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина И.М. Майский, знаток 14 европейских языков, на многие годы связывает свою судьбу с дипломатической службой России. Издает публицистические работы по истории дипломатии молодой республики (илл. 298). После кончины в 1926 году посла Л.Б. Красина Майский, хорошо знакомый с Англией, кратковременно был командирован в Лондон для усиления кадрами дипломатической миссии посольства в должности советника. С октября 1927 по март 1929 года Майский работает в Токио советником советского полпредства. При поездке по железной дороге из Москвы во Владивосток он кратковременно, буквально на полчаса, останавливается в Тюмени для встречи на вокзале и для переговоров с коллегой и соратником В.А. Вановским. Это была их последняя встреча, но дружеские связи в последующие годы не прерывались.






Обстоятельное изложение биографии В.А. Вановского можно встретить в работе Р. Гольдберга [6]. Здесь я считаю необходимым отметить только несколько эпизодов из жизни Вановского, имеющих отношение к Тюмени, Тобольской губернии и к нашей теме. В молодости Вановский стал народовольцем, затем в 1896 году организовал Московский союз освобождения рабочего класса. Один из инициаторов подготовительной работы по созыву в 1898 году Первого съезда РСДРП. После II-го съезда РСДРП из-за несогласия с проектом организационного построения партии примкнул к фракции меньшевиков. Неоднократно ссылался в Тобольскую губернию: село Демьянское, Тобольск, Ялуторовск и Омск. Участвовал в революции 1905 года в рядах боевых рабочих дружин в Екатеринбурге. После 1917 года работа в Перми, член Уральского областного комитета меньшевиков. С 1919 года возвращается к семье в Тюмень, где супруга имела только что приобретенный у тюменского лесника собственный дом по улице Каширской. В городе заведовал коллегией присяжных и занимался адвокатской практикой. Умер в 1934 году, вскоре после получения персональной пенсии. Похоронен на Текутьевском кладбище.

Вернемся к судьбе И.М. Майского. С 1929 по 1932 годы Майский руководит посольством СССР в Финляндии, а с 1932 полномочный полпред в Великобритании (илл. 299). Здесь он прослужил России 11 лет, до 1943 года. Был лично знаком с У. Черчиллем, который весьма ценил русского посла, с Ф. Рузвельтом, А. Иденом и Н. Чемберленом и многими другими известными политическими деятелями Англии и США. Непременный участник работы советской делегации в Лиге Наций и переговоров с главами государств антигитлеровской коалиции: И.М. Майский готовил предварительные материалы к встречам И.В. Сталина с Рузвельтом и Черчиллем на Тегеранской и Ялтинской конференциях. В начале войны с Германией участвовал в важнейших для судьбы СССР переговорах с США о военных и продовольственных поставках по ленд-лизу. В 1943-46 годах исполнял обязанности заместителя министра иностранных дел. При всем при том Сталин и Молотов не очень-то жаловали Майского за его высокую образованность, знание почти всех европейских языков, общительность дипломата и за подозрительно широкий крут друзей и знакомых на Западе. В 1946 году его избрали действительным членом Академии наук СССР. Он отошел от деятельности дипломата и оставшиеся годы жизни посвятил научной и педагогической работе: был профессором кафедры всеобщей истории МГУ. Скончался в возрасте 91 года, пережив почти всех соратников по революционной и дипломатической деятельности.






В последние годы жизни В. Вановский через свою энергичную супругу хлопотал о выделении ему персональной пенсии как заслуженному деятелю социал-демократического движения в России, участнику и организатору 1-го съезда РСДРП в Минске в 1898 году. За поддержкой А.С. Вановская в ноябре 1933 года обратилась к И.М. Майскому в Лондон. Она, в частности, писала [10, с. 339]: «И.М. Майскому. Тюмень, Каширская, 6.

Дорогой Иван Михайлович! Мне трудно писать Вам о своем маленьком деле, имея в виду огромный масштаб Вашей теперешней работы. Заставляет необходимость. Виктору Алексеевичу минуло 66 лет, он болел и стал инвалидом, хотя продолжает еще свою профессиональную работу. Он возбудил ходатайство о персональной пенсии, имея в прошлом более 20 лет революционной деятельности, семь лет тюрьмы и две ссылки. Но для удовлетворения этого ходатайства нужна поддержка старых товарищей, большая часть которых уже повымирала. На ранней заре Вашей политической деятельности, более тридцати лет тому назад, Вы вместе с Е.А. Щеголевой приняли активное участие в организации побега В.А. из омской ссылки для продолжения революционной работы, которая через несколько лет привела вас обоих в тобольскую ссылку. Теперь к Вам просьба еще раз помочь: поддержать ходатайство В.А. в Центральном Совете общества политкаторжан и в Комиссии по назначению персональных пенсий при Совнаркоме в качестве товарища по прошлой общей работе и ссылке. Ваша поддержка будет иметь решающее значение. От всей души желаю Вам всех благ. Груня (А.С. Вановская)».

Вскоре последовал ответ Майского. «А.С. Вановской, в Тюмень. Лондон, 25 января 1934 года. Дорогая Груня! Ваше письмецо добралось-таки до меня, хотя и со значительным запозданием. Прилагаю копии просимого документа в Общество политкаторжан и в Комиссию по назначению персональных пенсий при Совнаркоме. Подлинник я направил непосредственно по обоим адресам. Ваша весточка всколыхнула во мне воспоминания далекого прошлого, которое, несмотря на все происшедшие после того перемены, я никогда не забываю. Напишите мне несколько подробнее как Вы живете, чем болен Виктор Алексеевич и т.д. Письмо направьте лучше в Наркоминдел, 3-й Западный отдел, Москва, Кузнецкий мост, д. 5/21, мне оттуда пришлют. До свидания, крепко жму руку. И. Майский».

Майский, более чем кто-либо знавший настороженное отношение властей к участникам минского съезда, на котором родилась РСДРП без участия В.И. Ленина, тем не менее, нашел в себе мужество целиком поддержать своего товарища по партии. В письме И.М. Майского в Комиссию содержатся, в частности, такие слова: «Ко мне обратился тов. Вановский Виктор Алексеевич, проживающий в настоящее время в Тюмени, с просьбой поддержать его ходатайство о назначении ему персональной пенсии в связи с его прошлой революционной деятельностью. Могу удостоверить, что на первых этапах моей революционной деятельности я столкнулся с тов. Вановским, и многим обязан ему в качестве моего духовного руководителя в 1902–903 гг. Мне было тогда лишь 18 лет, и 35-летний Вановский по сравнению со мной был очень зрелым, опытным и образованным социал-демократом ...В тобольской ссылке мы с тов. Вановским не раз встречались вплоть до 1908 года, т.е. до начала моей эмиграции. Мне ничего не известно о жизни и работе тов. Вановского за последние четверть века, но активное участие его в революционном движении я могу подтвердить».

Здесь Майский несколько лукавил, поскольку существовала переписка двух соратников. Так, известно письмо В. Вановского И. Майскому в Иркутск из Тюмени от 27 февраля 1919 года, в котором Вановский как меньшевик в крайне враждебных тонах критиковал большевистские власти в Перми за необоснованные репрессии и расстрелы. А о Тюмени высказывался в следующих словах: «О будущем, по обыкновению, не загадываю. Россия полна сюрпризов, и мы, русские люди, в себе таим тоже всякие сюрпризы. Пока считаю себя в бессрочном отпуску, но не в отставке. В Тюмени я, чтобы не браться за адвокатскую практику (сейчас это как-то противно), взял место юрисконсульта при губернской инспекции труда. Если сейчас тяжело работать в массах на Урале, то здесь уж нет никакой охоты: набилось тут всякой полу-большевистской сволочи, разных демагогов, и как-то претит с ними что-либо вместе делать... Груня шлет вам привет и наилучшие пожелания, к которым я от души присоединяюсь. Виктор Вановский».

Само обращение А.С. Вановской к высокопоставленному чиновнику, каким был Майский, свидетельствует о близких и товарищеских связях двух семей. А ходатайство Вановского и письмо Груни Вановской более чем прозрачно убедило Майского в сложностях финансовых дел их семьи. По-видимому, именно тогда И.М. Майский принял решение оказать материальную поддержку Вановским в виде подарка модным американским радиоприемником-радиолой, приобретенной в Лондоне, и другими полезными в домашнем хозяйстве вещами. Будучи материально обеспеченным, а таким, надо полагать, и должен быть дипломат великой страны, и одновременно обладающим определенными привилегиями, как человек власти, Майский мог позволить себе не только дорогой подарок, но и смелость в переправке его в Тюмень через границу и таможню, вероятно, Ленинградского морского порта. Вот и вся разгадка. Приходится лишь сожалеть, что в свое время, в 1960-е годы, я не имел возможности подтвердить все это в личном разговоре с А.С. Вановской, когда она еще была жива. После кончины в 1967 году ее похоронили на Парфеновском кладбище Тюмени.

Сравнительно недавно и совершенно странным образом удалось узнать, что в кабинете И.В. Сталина на Ближней даче в Москве до сих пор хранится радиола, подаренная У. Черчиллем. Внешне радиоприемник почти не отличается от нашего музейного. Разница состоит лишь в том, что в радиоле применена полуавтоматическая система смены граммофонных пластинок. Говорят, Сталин очень любил слушать радиолу.

Семья Вановских (илл. 300) оставила в истории Тюмени заметный и добрый след. О главе семьи уже было сказано. Супруга Вановского, Аграфена Семеновна, с молодых лет участвовала в революционном движении. Отличалась сильной волей, высокой образованностью, владела немецким, английским и французским языками. За участие в Сормовской стачке в 1906 году была сослана в Тобольскую губернию на поселение, где познакомилась с Виктором Вановским и в 1907 году стала его женой. Отбывала срок в Тюменской и Ялуторовской тюрьмах. В Ялуторовске Вановские, он адвокат, а она фельдшер, проживали в доме нотариуса. Супруга нотариуса одно время работала секретарем у Г. Распутина, была в курсе событий вокруг имени этого одиозного человека и передавала сведения Вановским. Те, в свою очередь, информировали определенные круги Государственной Думы. В Тюмени А.С. Вановская работала юрисконсультом. В конце жизни она написала свои воспоминания и вместе с оказавшимися у нее дневниками генералов белого движения П.Н. Краснова и А.И. Деникина передала их в Госархив.






Дочь Вановских Татьяна Викторовна (1916–1957) будущий профессор ЛГУ, окончила школу в Тюмени, работала в городе корреспондентом местной газеты «Красное знамя» и преподавателем автодорожного института. Выпускница Ленинградского университета 1939 года. Прошла путь от студента до профессора. Имела высочайший авторитет в вузе как специалист-филолог в вопросах зарубежной литературы. В годы войны Т.В. Вановская эвакуировалась в Тюмень. В пединституте занимала должность доцента, заведовала кафедрой русского языка. В 1945 году вернулась в ЛГУ. Кстати, на предыдущей фотографии, на которой показаны замки из США, один из них принадлежал Татьяне, о чем свидетельствовала надпись на ключе. Тяжелая болезнь рано унесла Татьяну Викторовну из жизни. Мне довелось в свое время ознакомиться в ленинградских газетах с некрологом, напечатанном по случаю ее кончины. В нем отмечались ее выдающиеся способности как одаренного ученого и педагога, блестящего лектора. Она пользовалась всеобщим уважением, любовью коллег и студентов, считалась чутким и умным товарищем.

Племянница А.С. Вановской Любовь Марковна Карабанова с конца 1930 годов была известна в Тюмени как уважаемый преподаватель русского языка и литературы Тюменского педрабфака. В моем фотоархиве хранятся две коллективные фотографии с участием Л.М. Карабановой. На обороте одного из снимков, датированного 12 апреля 1940 года, надпись: «На память уважаемому преподавателю русского языка и литературы Л.М. Карабановой от студентов 3-го курса группы «С», педрабфак, 1939-40 учебный год». О непростой, но яркой судьбе Л.Карабановой имеется интересная публикация ее школьного товарища С. Тураева [11], к которой я и отсылаю читателя.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Куксенко_П.Н._Приемная_аппаратура_за_границей_//_Радиолюбитель. –_1930. –_№_1. –_С._25–30._

2. _Майский_(Ляховецкий_И.М.)_//_Сибирская_советская_энциклопедия. –_Новосибирск,_1933._Т._2. –_С._265._

3. _Образцов_С._О_том,_что_я_увидел,_узнал_и_понял_во_время_двух_поездок_в_Лондон. –_М.:_Совет._писатель,_1956. –_216_с._

_4._Иван_Михайлович_Майский_[некролог]_//_Вопросы_истории. –_1975. –_№_12. –_С._212–213._

_5._Майский_Ив._Мих._(1884–1975)_//_Советский_энциклопедический_словарь. –_М.,_1982. –_С._743._

_6._Гольдберг_Р._Старший_брат_(документальный_рассказ_о_Викторе_Вановском)_//_Тюменская_правда. –_1988. –_13_марта._

_7._Михеев_А.П._Майский_И.М._//_Омский_историко-краеведческий_словарь_/_Сост._Вибе_П.П.,_Михеев_А.П.,_Пугачева_Н.М. –_М.,_1994. –_С._43,_138._

_8._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._2. –_Тюмень,_2001. –_С._246–247._

9. _Дзгоев_3._Наше_место._Журнал. –_2004. –_№_10_(88)._

10. _Майский_И.М._Избранная_переписка_с_российскими_корреспонденциями._Кн.1_(1900–1934). –_М.:_Наука,_2005. –_Т._31. –_563_с._ – (С_ерия_«Научное_наследство»)._

11. _Тураев_С._Слово_о_Любе_//_Тюменский_курьер. –_2007. –_19–21_сент._

_12._Ермаков_И._Академик_и_дипломат_«вынужденный_сибиряк»_//_Тюменский_курьер. –_2007. –_10_нояб._






МАЛОПРИЯТНЫЕ КОНФУЗЫ В ИСТОРИИ РАДИО- И ЭЛЕКТРОННОЙ ТЕХНИКИ


«ПРОКОЛ» СО «ЗВЕЗДОЙ». В августе 1997 года в музее Истории науки и техники при ТГНГУ побывал гость из Лондона И. А. Арикс коллекционер старой радиотехники. Он рассказывал, что у себя на родине имеет двухэтажный особняк. Нижний его этаж отдан под частный музей радио, а второй занимает квартира владельца. Осмотр наших экспонатов пришелся гостю по душе, и поначалу прошел достаточно спокойно, пока перед глазами английского путешественника не оказался необычный экспонат отечественный радиоприемник «Звезда-54» (илл. 301, цифра в названии год выпуска). Бросающаяся в глаза необычность приемника начиналась с внешнего облика, больше напоминающего «иконостас» парадного генеральского мундира. Поражали блеск позолоченного металла и форма ящика, похожая на раскрытый аккордеон. Гость замер перед шедевром, если не сказать больше остолбенел. За восторженными фразами последовала почти слезная просьба:

– Просите у меня взамен что угодно из моей коллекции, но только позвольте мне быть обладателем этого уникума. Возможно ли это?






Пришлось разочаровать уважаемого гостя: дублем не располагаем, но если бы он и был, то хлопоты с улаживанием проблем на таможне нас не вдохновляют. С другой стороны, в глубине души осталось немалое чувство удовлетворения: оказывается, отечественная промышленность далеких 1950-х годов способна была создавать бытовые товары, которым заграница удивляется до сего времени. В книге посетителей гость оставил любопытную запись с просьбой более скромного содержания (перевод с английского): «Огромное удовольствие принесло мне посещение по-настоящему русского музея с такой интересной коллекцией. У меня есть швейная машинка, и я смею мечтать о возможности обмена ее на замечательное «красное радио». Желаю вам удач в будущем. Иван Арикс, Лондон, 5Е-5, ОНВ, 20 августа 1997 г.». Под «красным радио» наш посетитель имел в виду «Звезду-54» с блестящим футляром, окрашенным, в соответствии с названием изделия, в красный цвет.

Прежде чем перейти к основной теме повествования, несколько слов следует сказать о судьбе и конструкции приемника «Звезда», столь удивившего туриста с туманного Альбиона. Радиовещательный приемник «Звезда-54» представляет собой семиламповый всеволновый супергетеродин с двумя динамиками и с питанием от сети переменного тока. Крупная, легко читаемая шкала занимает значительную площадь передней стенки ящика (илл. 302). Необычной формы футляр на подставке, напоминающей современные подставки для телевизоров с плоскими жидкокристаллическими экранами, изготовлен из металла. Переключатель диапазонов перемещается в горизонтальной плоскости. Не менее оригинальна конструкция шасси приемника внутри корпуса: шасси расположено вертикально, что позволило сократить размеры футляра по глубине. Только в самой первой партии выпущенных приемников шасси располагалось как обычно горизонтально. Приемник и заводской конвейер по изготовлению изделия проектировался с 1952 года во Всесоюзном НИИ радиовещательного приема и акустики им. А.С. Попова (ИРПА, МРТП СССР). Привлекательный внешний вид изделия считался в те годы пределом совершенства дизайна. С 1954 года приемник серийно выпускался оборонным предприятием в Харькове на заводе «Коммунар» и в Москве («Мосприбор»), и, возможно, из-за военного заказа в быту он именовался «генеральским». Чтобы подчеркнуть второстепенность производства в сравнении с главным военным, на задней стенке корпуса не без пренебрежительной интонации красовались две буквы «ИШ» изделие ширпотреба. Приемник изготавливался в двух вариантах окраски: красного (чаще всего) и зеленого цветов. В период с 1954 по 1959 годы эти два завода выпустили 674000 приемников.






Не следует путать приемник такого же названия «Звезда», который короткое время выпускался на Александровском заводе в 1951 году. Созданный на базе популярного народного приемника «АРЗ-49», он в силу «ряда недостатков» («нестабильная работа гетеродина в диапазоне коротких волн») имел ограниченный тираж и вскоре был снят с производства. Думается, что главной причиной отказа от конструкции стало использование заводом-изготовителем, в отличие от «АРЗ-49», коротковолнового диапазона, что в те сложные времена, мягко говоря, ГОСТом не поощрялось для дешевых изделий третьего класса. Во всяком случае, мне, тогда активному радиолюбителю, удалось в фабричном «АРЗ»е устроить этот диапазон, и приемник работал вполне прилично. Внешне (илл. 303) этот приемник не имел ничего общего со «Звездой-54»: стандартный ящик с горизонтальной шкалой в нижней части передней стенки [6].






Первые сведения о предстоящем появлении в продаже «Звезды-54» мне, тогда еще студенту, удалось обнаружить в одном из номеров журнала «Радио» за 1954 год [1]. Позже небольшая информация о приемнике встретилась в справочном издании за 1960 год [2]. Знакомство с публикациями, особенно в сравнении с подробными описаниями в «Радио» других отечественных приемников тех лет, поразило меня одной необычной особенностью: очень скромные и короткие тексты никоим образом не соответствовали уровню оригинальности конструкции изделия. Словно существовало какое-то табу на подробное изложение материалов. С годами недоумение стихло, и я почти забыл о случившемся событии. Так продолжалось до недавнего времени. Как-то в мой рабочий кабинет заглянул студент ТГНГУ Леонид Ядренников будущий геолог. Давно, еще со школьной скамьи знаю этого любознательного юношу. Наш музей он посещает с младших школьных классов, интересуется историей радио и электроники. Войдя в кабинет, он положил мне на стол ксерокопию «Звезды-54»:

– Вы, Виктор Ефимович, конечно, узнаете этот приемник.

– Да, в нашем музее он занимает почетное место.

– А вы взгляните: на каком языке сделаны надписи на шкале и под фотографией?

Приглядываюсь: как будто бы по-французски. На подставке приемника и под фотографией читаю четкую подпись с названием приемника: «S.N.R.Excelsir-52», а вместо красной звезды над шкалой внутри ромба вижу аббревиатуру известной французской радиофирмы «French SNR Company». В переводе с латинского название приемника звучит как «Превосходный» или, если точнее и с интонациями французского языка – «Исключительный» либо «Наивысший». Год выпуска 1952, или на два года раньше «Звезды-54». Сравнение сроков изготовления, в том числе и мои недоуменные вопросы, упомянутые выше, все поставило на свои места. Как выяснилось [3, 5], весной 1952 года Францию посетила дипломатическая делегация Министерства иностранных дел СССР. Шли переговоры, завершившиеся взаимопониманием, о предоставлении независимости Австрии. По окончании визита русской делегации презентовали только что запущенный в серийное производство радиоприемник «Excelsir», оформленный в модернистском стиле. Приемник заинтересовал конструкторов института радиовещательного приема и акустики, и они, не заботясь об имидже, да и элементарном приличии тоже, откровенно «слизали» конструкцию. Я нигде в отечественной печати 1950-х годов не встречал ссылок о приоритете Франции на оригинальность внешнего оформления футляра приемника. По-видимому, к началу 1950-х годов еще сохранился и сказался на принятии сомнительного решения послевоенный синдром великорусского шовинизма: победителю в войне все позволено. Честно признаюсь: ореол исключительности «Звезды» поблек до нуля, стало стыдно за державу.

Французский «Excelsir» в последующие годы подвергся реконструкции. Так, в 1955 году конструкторы изменили форму и вид шкалы (илл. 304). Шкала увеличилась по площади и раз делилась на две половины с указанием не только длины волн, но и названий принимаемых радиостанций городов Европы и мира. Стала еще богаче цветовая палитра передней стенки футляра с преобладанием желто-золотистых, голубых и зеленых тонов. Приемник получил название «Авангард-55» (Avangard). Уместно заметить, что аналогичное название на русском языке имел в те же годы один из отечественных телевизоров... Вы можете, читатель, представить себе, чтобы в фирмах разных государств существовали, скажем, автомобили с одинаковым названием и с абсолютно схожим внешним видом? Абсолютно исключено! Почему же в радиотехнике такое воровство возможно? Но и этот малоприятный конфуз оказался не единственным.






С конфуза началась у нас в стране миниатюризация транзисторной электроники. В четвертой книге «Окрика памяти» [4], изданной в 2005 году, я с нескрываемой гордостью писал о том, как в 1975 году в одном из академических НИИ в Москве при кураторстве академика А.П. Александрова за предельно короткое время был создан первый в СССР карманный калькулятор БЗ-Есть неотложная необходимость повторить небольшой текст, поскольку мне не обойтись без изложения истории появления этого микрокалькулятора. А вот чем она, эта история, печально завершилась, читатель узнает, набравшись терпения, чуть позже. Текст перед вами.

О ПЕРВОМ В СТРАНЕ КАРМАННОМ КАЛЬКУЛЯТОРЕ. Музей Истории науки и техники располагает редким экспонатом, за которым гоняются коллекционеры раритетов электронной техники. Речь идет о первом в России и в Тюмени отечественном, как тогда было принято называть, микрокалькуляторе. Его создали наши инженеры в середине 1970-х годов. По конструкции интегральной схемы, внешней отделке и счетным возможностям электронное изделие не только не уступало зарубежным аналогам, но и превосходило их. Как он оказался в Тюмени? Дело обстояло следующим образом. В те годы, годы моего ректорства в Тюменском индустриальном институте, меня ежегодно как председателя координационного совета совместной с Академией наук межвузовской программы «Нефть и газ Тюмени», приглашали в Новосибирск в Академгородок на итоговую сессию СО АН СССР.

Если не ошибаюсь, поздней осенью 1975 года я оказался в президиуме заседания. Докладчик, академик А.П. Окладников, заканчивал свое остроумное и эмоциональное выступление. В этот момент ко мне подошел молодой человек, как выяснилось позже, из охраны академика, председателя президиума АН СССР А.П. Александрова знаменитого атомщика. Охранник шепнул мне на ухо, как и другим гостям, сидящим в президиуме, чтобы я в перерыв не уходил в фойе, а оставался на сцене. Меня проводили в специальную комнату для обеда. Совершенно неожиданно я оказался в компании знаменитостей из академиков: Г.И. Марчука председателя президиума СО АН СССР, А.П. Александрова, А.П. Окладникова и И.Ф. Образцова. Разумеется, в таком сообществе работа вилкой и ложкой не шла на ум, я скромно молчал весь обед. В конце его академик Александров сообщил присутствующим, что в самое короткое время в АН удалось решить проблему отставания страны в массовом производстве карманных калькуляторов.

– В начале года я вызвал к себе наших молодых электронщиков, пристыдил их, сказал А.П. Александров, и предложил им в течение нескольких месяцев разработать отечественную конструкцию калькулятора, не уступающую зарубежной. Что бы вы думали! На днях перед отъездом в Новосибирск мои молодые непризнанные гении не только решили задачу, но и наладили на одном из наших опытных заводов серийный выпуск калькуляторов.

Тут же Александров поручил своему помощнику вручить каждому из присутствующих адрес НИИ по электронике в Москве:

– Будете в столице, посетите НИИ, руководство его предупреждено. Каждый безвозмездно получит по 10 экземпляров электронной счетной машинки.

В свою первую же командировочную поездку в столицу я использовал имеющуюся редкую возможность для оснащения вуза электронной новинкой. Несколько экземпляров передал своим проректорам и на кафедру АСУ, один ректору сельхозинститута профессору А.В. Малову. Парочку приборов, в целях укрепления взаимопонимания, пришлось уступить настырным молодым людям из руководства управления горно-металлургических вузов родного Минвуза России в Москве.

Изящное электронное устройство в кожаном футляре, выпущенное 27 июня 1975 года, свободно размещалось на ладони. Я пользовался им несколько лет, пока не пришло время передать калькулятор в музей вуза, где он с тех пор и хранится. Последующие массовые конструкции калькуляторов столь изящным внешним оформлением, увы, не отличались. Насколько создатели первого карманного отечественного калькулятора гордились своим достижением, можно судить по надписи на тыльной стороне корпуса прибора: «МикроЭВМ БЗ-04. 6000 транзисторов. Сделано в СССР». Это был первый и единственный случай, когда специально оговаривалось количество полупроводниковых элементов. К сожалению, прибор обладал одним неприятным свойством. Его цифровое табло индикатора имело белый цвет, и при недостаточном освещении цифры плохо просматривались.

Как-то, уже после выхода книги из печати, у меня состоялась встреча с упомянутым студентом Л.О. Ядренниковым. В очередной раз он удивил меня своей находкой в Интернете. Снова передо мной оказалось сенсационное фото (илл. 305), на котором рядом с хорошо известным изображением микрокалькулятора БЗ-04 оказался снимок абсолютно схожего калькулятора, но ... выпущенного японской фирмой Sharp под маркой ЕL-805. Разница состояла только в том, что на откидной крышке отечественного калькулятора стояла надпись «Электроника БЗ-04», а на японском изделии «LC-Liqvid cristal» (жидкокристаллический) с указанием места нажатия кнопки для открывания откидной крышки (Рush). Плагиат внешнего оформления оказался настолько вызывающим, что невозможно найти слов для его оправдания.






Кстати, несколько слов о японской фирме Sharp (sharp острый). Она существует с 1912 года, когда ее основатель, в подражание «вечному перу» пишущей чернилами ручки, изобрел «вечно-острый карандаш» (Ever-Sharp Pensil). Корпуса основных производств фирмы размещаются в городе Нара. Мне в 1975 году довелось посетить этот старинный город Японии. В последние годы фирма специализируется на изготовлении уникальной электронной продукции на базе новейших технологий: домашняя электроника, жидкокристаллические телевизионные экраны, копировальные аппараты и мн. др.

Итак, спустя 20 лет после конфуза со «Звездой-54» история почти в точности повторилась с «Электроникой БЗ-04». Задание-то А.П. Александрова «молодые непризнанные гении» выполнили в срок, но подумали ли они: в какое неприглядное положение перед мировым научным мнением могли поставить академика и президента АН СССР? Интересно было бы узнать, был ли осведомлен А.П. Александров о плагиате своих торопыг?




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Радиоприемник_«Звезда-54»_//_Радио. –_1954. –_№_9. –_С._34._

_2._Левитин_Е.А._Справочник_по_радиовещательным_приемникам. –_М.-Л.,_1960. –_С._95–97._

_3._Фролове._Режим_доступа:_http://rk86.com/frolovclv/b-304-e.jpg._

_4._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._357–359._

_5._Харченко_В._Радиоприемник_«Звезда-54»_//_«Радиотехника_XX_века_(РТ-20)»,_[сайт]. –_2007._

_6._Радиоприемник_«Звезда»,_вып._1951_г._//_«Радиотехника_XX_века_(РТ-20)»,_[сайт]. –_2007._






РОЖДЕНИЕ ДИСТАНЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ РАДИОУСТАНОВКАМИ


Мои молодые годы, так уж случилось, я считаю необыкновенно счастливыми, поскольку начальный период развития радио, магнитной звукозаписи и особенно электронного телевидения на Урале и в Сибири совпали с годами моей студенческой юности в Свердловске. Мне повезло в жизни, так как довелось принимать участие в работе любительского телевизионного центра в этом городе в 1952–55 годах, построить своими руками один из первых любительских телевизоров, быть свидетелем массового распространения телевизоров, выпущенных отечественной радиопромышленностью в послевоенные годы. Люди моего поколения никогда не забудут маленький телевизионный экран, черно-белое изображение, множество ручек управления как на передней стенке телевизора, так и сбоку, и сзади корпуса, а иногда еще и на его верху. Ручки были необходимы для постоянной подстройки яркости и контрастности, для восстановления синхронизации, громкости и фокусировки. Да мало ли что приходилось подстраивать в процессе просмотра, так как электронные схемы автоматических регулировок находились в самой начальной стадии разработок. В течение вечернего сеанса один из телезрителей, чаще всего глава семьи, подчиняясь недовольному гулу голосов других родственников, сидящих тут же, помногу раз вскакивал со стула, чтобы подкрутить ту или иную рукоятку с целью стабилизации капризного изображения в рамке телевизионного экранчика. Для поддержания физического тонуса человека подобные упражнения, наверное, были небесполезны. Но после нескольких таких вечеров желание отдохнуть у экрана шло на убыль, особенно после того, как появилась возможность выбора нескольких телевизионных каналов. Аля переключения их приходилось щелкать еще одной дополнительной рукояткой, а затем вновь восстанавливать уровни громкости, яркости и т.д. замкнутый круг!

Имеется любопытная статистика потребности в дистанционном управлении в зависимости от размера телевизионного экрана [2]. При небольших экранах телезритель находился от передней стенки телевизора на расстоянии, определяемом несколькими десятками сантиметров, при котором всегда можно было дотянуться до ручек управления. По мере роста площади экрана приходилось выбирать такое удаление, при котором исчезала бы строчная структура изображения, но без потери четкости. А это уже метры, до рукоятки, если не вставать со стула, не дотянешься. Современные телезрители и понятия не имеют, сколько мучений приходилось выдерживать их предшественникам. Словом, проблема дистанционного управления телевизором, да и радиоприемником вместе с магнитофоном, вполне назрела, и это хорошо понимали конструкторы радиоустройств.

Впервые дистанционное управление (ДУ) радиоприемником появилось в США в 1929 году по инициативе компании «Зенит» [1]. Пульт управления имел три удлиненных стержня с кнопками на концах (илл. 306). Нажатием на кнопки можно было включать три заранее выбранные радиостанции. Недостатки такого, с позволения сказать, дистанционного «управления» бросались в глаза даже самому неискушенному радиослушателю. Переход на электрическое управление напрашивался сам собой, что и было сделано с помощью пульта с кабелем. Одним из последних криков уходящей «кабельной» моды стало дистанционное управление для весьма престижного в середине 1950-х годов радиоприемника «Фестиваль» (илл. 307). Поскольку настройку приемника на ту или иную волну вели с помощью миниатюрных электромоторов, то управление ими по проводам стало возможным на расстоянии. По сути, изящное АУ в пластмассовом корпусе почти полностью дублировало сам приемник, включая клавишное включение диапазонов. Даже шкала настройки с подсветкой была повторена на ДУ. Но кабель... Он больше напоминал по толщине и жесткости толстенный морской канат из пеньки.











Никто не скажет, сколько людей, запнувшихся в темноте о пресловутый и осточертевший «канат», падало, посылая проклятия незадачливым конструкторам. Сознание, вместе с синяками и ушибами, подсказывало: кабельное дистанционное управление это дискомфорт, тупик конструкторской мысли.

Первые попытки изготовления простейшего дистанционного управления для телевизоров относятся к осени 1949 года. Как не покажется странным, но его появление связано с инициативой радиоинженеров из знаменитых «шарашек». Зеки, дабы ублажить высокое начальство, собирали самодельные блоки дистанционного управления для телевизора в виде пластмассовой груши с длинным, до 6–8 метров, экранированным с металлической оплеткой кабелем (илл. 308) [4]. Кабель соединялся с радиоприемником или телевизором. Сначала в груше было всего один-два переменных сопротивления, подключенных параллельно с регуляторами громкости и яркости. По мере увеличения количества настроек и, соответственно, проводов в кабеле, толщина кабеля росла. Добавьте сюда бронированную оплетку-экран, необходимый для защиты длинных проводов от электромагнитных наводок. Жесткость кабеля возрастала настолько, что он с трудом изгибался. Мало того, имелась обязательная необходимость установки на самом телевизоре всех регулируемых параметров с помощью рукояток управления в положение минимальной величины. Хлопот не оберешься!






Несколько позже промышленность наладила серийное производство кабельных пультов, а радиотехнические заводы стали выпускать телевизоры с гнездами на задней стенке для их подключения. Разъемы на задней стенке в 1960–1970 годах имели многие телевизоры: «Рубин-102», «Темп-6» и «Волна», «Сигнал» и другие, а также телерадиола «Беларусь-5». В 1965 году появился ГОСТ на проводные пульты АУ, в том числе и отдельно для телевизоров первого, высшего, класса. Они отличались возможностью дистанционного выключения аппарата и переключения каналов [3].

Разумеется, инженеры допускали возможность управления на расстоянии с помощью беспроводного АУ на основе светового, радиочастотного или ультразвукового лучей. Самостоятельная система требовала применения сложного телемеханического устройства с командной, исполнительной и преобразовательной частей. Но до тех пор, пока в радиотехнике господствовала радиолампа, а о миниатюризации элементов конструкции приходилось только мечтать, подобные устройства по габаритам и стоимости не уступали самим приемникам и телевизорам. Опять тупик. Его удалось преодолеть только во второй половине 1950-х годов, когда место ламп заняли полупроводники и транзисторы.

Первое миниатюрное устройство ДУ на основе ультразвуковой связи предложил в 1956 году американский изобретатель Роберт Адлер, недавно скончавшийся на 93-м году жизни [5]. В 1997 году Американская академия телевидения отметила изобретение Адлера премией «Эмми». Устройство включало командный пульт, логическую схему и ультразвуковой излучатель. Ультразвуковые колебания улавливались на приемнике или телевизоре микрофоном. Далее электрический сигнал подавался на избирательную схему, формирующую разделение команд и рабочий импульс. Любопытный факт: среди своих 180 изобретений Р. Адлер менее всего ценил именно пульт управления, но только благодаря его появлению имя изобретателя стало бессмертным.

Мне впервые пришлось увидеть и применить на практике пульт ДУ телевизором с ультразвуковым каналом связи в 1982 году. Как участник Всемирного газового конгресса в Швейцарии в Лозанне, я проживал в гостинице небольшого городка Веве на побережье Женевского озера. В номере стоял телевизор, а включение его и управление проводилось ультразвуковым пультом. Размеры коробки примерно вдвое превышали современный, но набор команд был таким же, как и сейчас. Нет необходимости говорить, сколько восторгов пришлось услышать от всех, кто обращался к новинке. К концу 1980-х годов применение беспроводных пультов стало повсеместным.

Казалось бы, проблема дистанционного управления решена и надолго. Но вот что примечательно. В наше время в каждой семье имеются один-два, а то и три телевизора по числу либо комнат квартиры, либо жильцов в них. Добавьте сюда радиоприемник, видео- и аудиомагнитофоны, проигрыватель компакт-дисков. У каждого из них свой пульт дистанционного управления, не похожий ни на один из имеющихся. Фирмы, выпускающие пульты, разные, а назначение многочисленных кнопок настолько велико, что не поддается запоминанию. В итоге на столах в квартире грудами лежат самые разнообразные пульты. Забывается их назначение и принадлежность тому или иному радиотехническому устройству. Опять назрел кризис? До недавнего времени с этим малоприятным обстоятельством приходилось мириться. Но кризис в технике это мощнейший стимул дальнейшего ее развития. Недавно мне удалось познакомиться с одним из сайтов Интернета [6]. К своему изумлению обнаруживаю в нем невероятные инженерные находки. Некоторые из зарубежных фирм, такие как «Universal Electronic Inc.» (США, илл. 309), «Сони Ерикссон» и другие предложили универсальный пульт, в том числе на основе цифрового мобильного телефона. Дополнительный интерфейс позволяет занести в память мобильника с сенсорным дисплеем программу управления любого электронного устройства-пульта независимо от назначения, места и фирмы изготовления. Пульты обладают способностью «обучения», благодаря которому необходимые команды со старого пульта можно переписать на универсальный. При этом сохраняется главное у телефона – быть мобильным. Таким образом, вместо множества пультов используется всего один. И у нас в России, если верить рекламе [7], в продаже появились брелки универсальные пульты управления для любых телевизоров, приспособленных для дистанционной связи. Почему скромно брелки, а не солидно пульты? Объяснение простое. Во-первых, брелок миниатюрен. Линейные размеры составляют всего 70x20x10 миллиметров. А во-вторых, функции управления для начала сохранены в простейшем варианте: включение и выключение телевизора, выбор каналов и регулировка громкости. Есть надежда, что квартирные холмы из бесчисленных пультов на журнальных столиках наконец-то навсегда исчезнут.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Радиолюбитель:_журнал. –_1930. –_№_1. –_С._25-30._

2. _Гзндин_Г. –_С._Автоматические_и_ручные_регулировки_в_радиовещательной_аппаратуре. –_М.:_«Связь»,_1968. –_С._50–51,_95–98,_117–118._

_3._Кузинец_Л.М.,_Рыманов_Е._А._Дополнительное_оборудование_и_принадлежности_для_телевизоров–_М.,_1970. –_С._71–74. –_(Библиотека_«Телевизионный_и_радиоприем,_звукотехника»,_вып._54)._

_4._Ефимов_В.В._Вторая_жизнь_телевизора. –_М.,_1971. –_С._35–37._

_5._Умер_изобретатель_телевизионного_пульта_дистанционного_управления_//_РИА_Новости_[сайт]. –_2007. –_17_февр._

_6._«Sony_Ericson»_запатентовала_универсальный_пульт_дистанционного_управления_//_Rambler_Mass_Media_[сайт]. –_2007. –_3_марта._

_7._Брелок_универсальный_пульт_управления_для_любых_телевизоров_//_Труд. –_2007. –_22_марта._






МЕЧТА, СБЫВШАЯСЯ ЧЕРЕЗ 62 ГОДА (О ЕГОРШИНСКОМ РАДИОЗАВОДЕ В АРТЕМОВСКОМ)


В годы войны с Германией мне было 10–13 лет. Подвернувшиеся случайно под руку несколько экземпляров журнала «Радиолюбитель» за 1924–29 годы настолько меня, подростка, увлекли своими описаниями простейших детекторных радиоприемников, что с тех пор и на всю жизнь сделали меня заядлым радиолюбителем. Это сейчас радиоприемник любой конструкции и возможностей перестал быть проблемой для любой, даже малообеспеченной семьи. Тогда же перед войной 1941–45 годов, приемник был не только редкостью, но и считался недоступной для простых смертных роскошью. На уральском медном руднике, где жила моя семья, мы располагали только простым телефонным наушником, который включался в розетку местной радиотрансляционной сети с единственной программой. О выборе программ можно было только мечтать. А в «Радиолюбителе» красочно, в восторженных тонах описывались приемники, позволяющие принимать множество станций России и зарубежных стран. Как тут, пусть и самоучкой, не увлечься радиотехникой с ее фантастическими возможностями! Надо при этом заметить, что в те годы я и слыхом не слыхивал о школьном курсе физики с ее разделом по радиотехнике.

Более того, откуда мне, школьнику 3-5 классов было знать, что с осени 1941 года все радиоприемники в обязательном порядке подлежали конфискации у населения страны органами НКВД до окончания военных действий. Советские власти с их убежденностью, что они лучше, чем простые люди, знают, что можно слушать, а что нельзя, не могли допустить, чтобы они простолюдины, мало искушенные в идеологии, имели возможность получать информацию со стороны или, не приведи господь, от вражеского радио! Летом 1945 года, спустя всего несколько месяцев после окончания войны, в одном из магазинов нашего поселка в изобилии и по дешевке появились в продаже самые разнообразные радиоприемники довоенных выпусков. Они благополучно пережили военное время, но их бывшие владельцы, несмотря на запросы и вызовы, не явились за своей собственностью. Приемники пришлось передать в торговую сеть.

Увы! Не везде история с конфискацией закончилась столь более или менее благополучно, как на далеком от боевых фронтах Урале. По инициативе коллекционера радио из Сургута А.О. Мигачева я с некоторых пор стал обладателем уникальной фотографии (илл. 310). На ней показаны груды отечественных радиоприемников самых различных видов, марок и назначений, возле которых снуют немецкие солдаты. Место съемки мне неизвестно. По-видимому, в одном из захваченных немцами городов в бывшем здании НКВД, в котором хранились реквизированные приемники, новые хозяева решили избавиться от хлама, а приемники, выброшенные на улицу, отдали мародерам в шинелях. Сама по себе бесчеловечная реквизиция НКВД стала еще и позорным фарсом, поскольку способствовала «бесплатному» обогащению оккупантов. В Германии, кстати, тоже пытались оградить своих подданных от агитации из-за рубежа. Но методы запрета были иными. Там просто пломбировали рукоятку настройки приемника. Так что сама настройка на различные станции оказывалась невозможной. Оставалась только центральная радиовещательная станция Берлина. На случай срыва пломбы на задней стенке приемника наклеивался текст с угрозой «нидершиссен» расстрела, или грозного предупреждения типа «Не зыбывай! Прослушивание зарубежного передатчика – это преступление против национальной безопасности нашего народа. По приказу Фюрера оно карается суровым тюремным заключением» (илл. 311). На конечном этапе войны аналогичная ситуация по экспроприации заводской продукции немцев сложилась на территории Германии, когда наши войска и органы, заинтересованные в репарациях, воспользовались обилием невостребованных радиоламп (илл. 312).
















Не зная все эти подробности политики военных лет и не подозревая о риске, которому подвергал себя и семью, я решился построить собственными силами детекторный приемник. Соорудил высокую, на двух шестах, наружную антенну, провода которой протянулись через весь огород нашего дома под горку в сторону бани. Намотал «звонковым» проводом в матерчатой изоляции немыслимую по диаметру катушку. Провод в изобилии можно было найти на шахтных отвалах горных пород среди валунов и камней. Провод использовался подрывниками для проходки горных штолен электровзрывным способом. Там же на отвалах нашлись и кристаллы пирита для самодельного детектора. А где взять переменный конденсатор для настройки на станцию? Продажи радиодеталей не существовало, повторить конструкцию фабричного конденсатора в любительских условиях из-за его сложности не представлялось возможным. Что делать? «Голь на выдумки хитра» эта присказка радиолюбителям всех времен и народов хорошо известна. Взял два крупных листа жести от консервных банок из-под американской тушенки и прикрутил к ним винтами и гайками два провода (паять оловом еще не научился, да и олово с припоем невероятный дефицит!). Между жестянками положил газетный лист. Нижнюю жесть вместе с газетой закрепил на фанере намертво, а верхнюю перемещал в направлениях к себе и от себя. Чем не конденсатор переменной емкости? Работал он превосходно, позволял настраиваться на две-три ближайших радиостанции Свердловска, имени Коминтерна и Челябинска. Плохо было одно: конструкция выглядела неэстетично, громоздко и кустарно, а хотелось бы видеть ее такой, как у фабричного приемника с вращающейся рукояткой. Надо полагать, уже в те годы интуитивно будущий инженер, то есть я, справедливо полагал, что хорошее инженерное решение – это, прежде всего, красивое детище.

Как-то вместе со своим двоюродным братом-одногодкой мы «обследовали» чердак дома моего деда. Под грудой домашней утвари я обнаружил заводской ламповый радиоприемник, как потом выяснилось, типа БЧЗ. Нашему изумлению от столь неожиданной находки не было предела: как он мог сохраниться? А самое главное: внутри на передней стенке корпуса красовался изящный переменный конденсатор с медными отштампованными для жесткости пластинами мечта радиолюбителя! Великий соблазн толкнул нас на первое в жизни и в тайне от деда преступление: конденсатор перекочевал в мой самодельный приемник. Кончилась война, с фронта вернулся после ранения отец. Ему-то и пришлось признаться в совершенном «воровстве». Ответ ошеломил меня не меньше, чем находка самого приемника:

– Так это же мой приемник! Перед отправкой в армию на фронт мне не хотелось отдавать приемник в НКВА, я и спрятал его на чердаке у деда. Рисковал, конечно, немало, но, как видишь, все обошлось. Забирай приемник и делай с ним все, что хочешь, он твой.

Много ли надо для счастья подростка? Подумать только: у меня свой приемник, с фабричными катушками и лампами, с пределом моей мечты – переменным конденсатором заводского изготовления и другим радиолюбительским дефицитом! Тогда же, при самом тщательном осмотре, как мне казалось, совершеннейшей по тем временам конструкции, обратил внимание на табличку с названием завода-изготовителя: «Егоршинский радиозавод, Свердловская область». Отец пояснил мне, что завод находится сравнительно недалеко от нас, в Зауралье. А поступил приемник в геологоразведочную партию рудника, где работал отец, еще в начале 1930-х годов. К 1940 году приемник с питанием от батарей считался морально устаревшим, был списан и оказался в нашей семье. Он не был работающим, так как батареи отсутствовали. В моде считались более совершенные приемники с удобным питанием от осветительной сети.

Название завода прочно осталось в памяти, а когда в 1949 году я стал студентом Свердловского горного института, не прекращая радиолюбительскую практику, то стал искать повод побывать на железнодорожной станции Егоршино (город Артемовский) и на заводе. Хотелось познакомиться с технологическим процессом, с работой конвейера. И, что греха таить, поживиться, если удастся, некондиционными деталями. Не раз проезжал мимо станции, но как-то все не доводилось остановиться. Так продолжалось много-много лет. И только совсем недавно, в июне 2007 года, после предварительной договоренности с руководством завода, через 62 года после рождения юношеской мечты мне довелось-таки реализовать давнее желание. Способствовало этому и сообщение о том, что в Егоршино существует музей истории завода с экспонатами самого начального периода становления предприятия.

Упомянув музей, нельзя обойтись без некоторого отступления от темы. В Зауралье, да и во всей Сибири, не так уж много музеев радиосвязи. Абсолютное большинство из них ведомственные. Такая принадлежность имеет немало плюсов, но еще больше минусов. Положительным можно считать то обстоятельство, что существование музея облегчается улучшенными финансовыми условиями как по оплате труда сотрудников музея, так и при покупке музейных образцов. К сожалению, судьба ведомственных музеев нередко находится под угрозой ликвидации и зависит от уровня их поддержки просвещенным руководителем. Часто со сменой руководства перестает существовать и музей.

Пожалуй, самым представительным из радиомузеев от Урала до Дальнего Востока можно считать наш музей Истории науки и техники Тюменского нефтегазового университета с его богатейшей экспозицией истории радио и телевидения применительно как к Зауралью и России в целом, так и к зарубежным странам. В ближайших к Тюмени городах интересные радиоэкспозиции имеются в Омске и Челябинске. Так, в Омске на базе АТС-65 с 1976 года существует музей связи, одна из экспозиций которого посвящена истории радио в Омской области [11]. Среди наиболее редких экспонатов демонстрируется приемная аппаратура начала 1920-х годов, аппарат 30-строчного телевидения с механической разверткой строк типа Б-2 (1936 г.) и первый массовый отечественный телевизор КВН-49. По материалам музея его заведующей О.А. Гердович издана брошюра с описанием экспонатов.

В Челябинске музейная экспозиция существует при главпочтамте города. Список экспонатов оставляет менее впечатляющий след, поскольку включает в основном отечественные радиовещательные приемники, выпущенные промышленностью в 1950–1970 гг. Кроме того, в городе в начале 2007 года открылся музей почтовой связи.

Музейными экспонатами радио и телевизионной тематики располагают Томск и Иркутск. В Томске наибольший интерес вызывает созданный сравнительно недавно музей «Отечественная радиотехника XX века» при ТУСУР-е (Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники). Здесь можно увидеть детекторный приемник с корзиночными катушками 1928 года, приемники начала и середины 1930-х годов типа ЭЧС и СИ-235, СВД и другие редкости, например, рупорный громкоговоритель 1925 года. В Томском университете в музее истории физики, основанном в 1982 году доцентом П. Кондратьевым, также имеются интересные экспонаты. В первую очередь, это оригинал собственноручного грозоотметчика А.С. Попова, привезенного в Томск в 1896 году для Енисейской экспедиции профессором Ф.Я. Капустиным. Приемник А.С. Попова редчайший и малоизвестный за пределами Сибири экспонат, подробно описан мною в работе [16]. Там же имеется фотография прибора в цветном изображении. Экспонируется один из первых механических телевизоров на 60 строк разложения изображения, созданный в середине 1930-х годов сотрудником Сибирского физико-технического института В.Г. Денисовым, и снимки с экрана телевизора. Можно увидеть неоновую лампу тех же лет с плоским электродом для механического телевизора, и многое другое [8]. По материалам коллекции в качестве электронного учебного пособия выпущен СД [14].

С музеем связи города Иркутска, основанным в 1977 году, я ознакомился в тот же год по комплекту открыток с фотографиями экспонатов [9]. Основа содержания экспозиций история почты и телефона, но имеются и образцы старой радиотехники. Музей стал в Иркутске научно образовательным и культурно-досуговым центром. Для размещения экспозиций город выделил старинный особняк, с середины XIX века принадлежавший купцу-меценату В.Н. Баснину. Почта России выпустила памятный конверт с изображением здания музея. Недавно в Москве вышел из печати фотоальбом со снимками наиболее интересных экспонатов.

Ведомственные музеи связи в последние годы открыты во Владивостоке, Якутске и Улан-Удэ, в Благовещенске («Музей связи Амурской области»), в Красноярске и Новосибирске («Музей связи Сибири»). Все подробности об этих музеях можно почерпнуть из Интернета.

Из государственных и ближайших музеев связи и радио заслуживают упоминания солидные экспозиции, созданные в Екатеринбурге и в североуральском Краснотурьинске родине А.С. Попова. Музеи широко известны в России многими публикациями, включая материалы в Интернете, поэтому здесь я счел возможным исключить даже краткое их описание. Отдельными экспонатами по истории радио располагают некоторые краеведческие музеи Среднего Урала, Зауралья и Западной Сибири.

Перечисленные музеи, безусловно, представляют большой интерес. Одна беда: как их охватить в своих путешествиях по бесконечным просторам Сибири? До Егорщино, мягко говоря, все же несколько ближе. Вот почему вернемся к путешествию в Артемовский. Расстояние до него от Тюмени по старинной сибирской дороге через Ирбит вдоль берегов рек Туры и Ницы по сибирским меркам совсем невелико: всего-то около 250 километров. Что значит для сибиряка полтыщи (туда и обратно) километров за рулем: сущие пустяки, если знаешь, что радиозавод и, что главное, с его музеем ближайший из уральских и сибирских радиопредприятий, а дорога, покрытая отличным асфальтом, отрада автолюбителя.

Миновали деревню Каменку, за которой на 8-километровом участке пути до границы со Свердловской областью, к стыду богатой нефтяной Тюмени, асфальта не было. Мои многолетние запросы областным властям по этому поводу («За державу обидно!») в газетах и записках для губернаторского часа на телевидении и просто в общении с власть предержащими, успеха, как правило, не имели. Но что же я вижу! Стоят бульдозеры и краны, снуют дорожные строители, по обочинам на всем протяжении насыпан гравий. Асфальтовое покрытие уже продлено километра на три, если не больше. Дело-то, оказывается, тронулось! Не так уж она и глуха, местная власть, к запросам трудящихся. В подражание Александру Сергеевичу Пушкину с наслаждением воскликнул: «Ай да Копылов, сукин сын!!».

Позади остались Усть-Ница с голубой лентой разлившейся Туры, деревни в долине Ницы. Запомнилась одна из них Нижняя Иленка. На крутом берегу речки Иленки издалека был виден старинный краснокирпичный дом. Совсем недавно здесь размещалась школа, 100-летие которой отмечалось еще в 1996 году. А в деревнях Мельничное и Гуляевой нас поразил спутниковый телефон в будке с «тарелкой» на ее крыше: деревенский символ XXI века (илл. 313). Телеграфные столбы и провода на них впервые за многие десятилетия существования телефона перестали быть необходимыми. В крупной деревне Елань сделали остановку на крутом берегу Ницы. Здесь на обнажениях обрушившегося от половодья берега нашли розочки кристаллов прозрачного гипса – редкая находка для наших мест, пополнившая геолого-минералогическую коллекцию нашего музея. Вдали за холмами показался Ирбит. По вдребезги разбитой окружной дороге миновали город, вышли на трассу Ирбит-Камышлов и через два десятка километров возле села Зайково, известном своим мощным телевизионным ретранслятором, повернули на юго-запад в сторону Артемовского по хорошей недавно отстроенной ленте асфальта.






Город Артемовский расположен на восточном склоне Урала в 120 километрах к северо-востоку от Екатеринбурга на реке Бобровке притоке Ирбита [6, 10]. Статус города и свое имя получил в 1938 году после объединения села Егоршино и рудничного поселка им. Артема. Известен Буланашским и Егоршинским месторождениями угля, открытыми в 1871 году, машиностроительным заводом и Егоршинской ГРЭС первой на Урале, построенной по плану ГОЭЛРО. Население 34 тысячи человек. В городе без труда напротив станции Егоршино рядом с железнодорожными путями отыскали здания радиозавода в окружении памятников солдату-воину, монументального с колоннами Дворца культуры имени А.С. Попова и танка «Иосиф Сталин» на железнодорожной платформе (илл. 314). Чаще всего в других местах на постаментах приходилось видеть знаменитый Т-34, а вот эту мощную машину мне довелось увидеть на постаменте впервые. Как оказалось, здесь в депо станции Егоршино в годы войны ремонтировались эти боевые единицы.






О нашем приезде мы сообщили руководству завода заблаговременно, поэтому на получение пропусков на режимный объект потратили всего несколько минут. Доброжелательный прием гостей службой развития производства, обед, и вот, наконец, мы в музее завода. Нас принимает его нынешний куратор Коробейкин Федор Михайлович. Музей – это три комнаты в одном из заводских корпусов, расположенных на внутренней территории завода, очень обихоженной, зеленой и в цветочных клумбах. Раньше музей помещался, говорят, во Дворце культуры и был более доступен для посетителей. Основателем музея, открытого в 1976 году, считается известный в Артемовском районе краевед и бывший работник завода А.И. Брылин выпускник Артемовского радиотехникума, почетный гражданин города.

Что же удалось узнать и увидеть? Егоршинский радиозавод, первый на Урале, возник в 1931 году по инициативе снизу, без участия государственных плановых органов. Строительство началось на удобном месте вблизи станции Егоршино рядом с рельсовыми магистралями на перекрестке путей Свердловск-Ирбит, Алапаевск-Баженово. Началом рождения завода можно считать решение II Уральского областного съезда Общества друзей радио (ОДР). Съезд состоялся в начале мая 1930 года в Свердловске. В резолюции съезда, в частности, значилось: «Съезд обращает внимание Центрального Совета на абсолютную необходимость и полную возможность постройки на Урале завода радиоаппаратуры, так как предпосылки к этому на Урале имеются, есть сырьевая база» [1]. Предшественником завода была ремонтная мастерская местного радиоузла [4, 5, 7], построенного 1 октября 1930 года (илл. 315). Вот почему поначалу и на короткое время завод назывался Егоршинскими радиомастерскими. Они разместились в деревянных одноэтажных бараках. Первым директором завода назначили М.П. Валова, энтузиаста-радиолюбителя из села Покровского. Трудовую деятельность он начал в 1924 году электриком на шахте «Филипп» и электромонтажником Егоршинской ГРЭС. Руководил заводом до 1934 года, а затем переехал в Челябинск. Ему принадлежит заслуга в выпуске первой продукции завода и в освоении новых изделий [12]. В годы войны он погиб под Харьковом.






В том же 1931 году в цехах мастерских организовали выпуск первой продукции (илл. 316). Ею стали портативные радиопередвижки в виде переносного чемодана (илл. 317) на базе бытового радиоприемника типа БЧ конструкции инженера завода им. Козицкого в Ленинграде Э.Я. Борусевича (Борусевича, Четырехламповый). Передвижки предназначались для трансляции и коллективного прослушивания передач (илл. 318). С такими передвижками агитаторы ездили по деревням и проводили с крестьянами радиомитинги. Одновременно велась пропаганда распространения радио в деревне и способов питания приемников, например, от ветряков, (илл. 319). Несколько позже завод впервые на Урале освоил производство мощных двухкиловаттных коротковолновых радиопередатчиков типа КТ-Б-250, сконструированных в Ленинграде [3]. Они предназначались для телеграфной связи и коммерческой телефонии. Передатчик состоял из четырех металлических шкафов высотой почти два метра. Передняя панель насыщалась измерительными приборами. Все каскады станции включались автоматически. Передатчик питался от силовых ртутных выпрямителей. На выходном каскаде работали мощные радиолампы высотой немногим менее полуметра. Катушки колебательных контуров готовились из медных трубок диаметром 12 миллиметров. Интересно, что первые передатчики установили в Тюмени 15 мая 1934 года на судах Обь-Иртышского пароходства. В фондах музея Егоршинского радиозавода хранятся воспоминания монтажника В.К. Горбунова о первой наладке передатчика в Тюмени [4].





















Он писал, что сборкой передатчиков занималась особая бригада, в состав которой, кроме Горбунова и его помощников, входили иностранцы: немецкие и эстонские инженеры. Над заводскими корпусами вместо привычных дымовых труб появились высокие 30-метровые антенны. По договору с управлением связи Обь-Иртышского пароходства первые передатчики, изготовленные в Егоршино, смонтировали в Тюмени и Тобольске, Обдорске и Березово. При испытаниях установили связь с Тобольском, с северными станциями Обдорска и Самарово, а также со Свердловском, Москвой и даже российским пароходом в Средиземном море с перекрытием расстояния связи более четырех тысяч километров. Впрочем, не обходилось и без неприятностей. Так, в газете «Обь-Иртышский водник» за 1934 год в номерах с мая по октябрь, то есть на время навигации, постоянно можно встретить нарекания на неудовлетворительную работу передатчиков [2]. Например, в газете от 9 июля в статье под заголовком «Тюменские радисты плохо слышат» автор жаловался на срывы работы передатчиков с пароходов «Жорес», «Сибирский» и «Москва».

Для радиотрансляционной сети с 1934 по 1938 годы массово, до 7-40 тысяч экземпляров в год, производились радиорепродукторы типа «Рекорд» (илл. 320) и «Заря» (илл. 321). Эти дешевые, надежные и доступные товары, или, как их называли в быту «тарелки», разработанные еще в конце 1920-х годов, выдержали длительное испытание временем и еще много лет, вплоть до начала 1950-х годов, служили жителям страны, особенно в деревне.











Позволю себе некоторое отступление от основной темы. Чердаки старинных домов в Зауральских городах и селах нередко видятся мне переполненными колодцами с чистой водой: почти всегда имеется возможность что-то почерпнуть для утоления жажды поиска и пополнения музейной экспозиции. Лет 8-9 назад я в очередной раз посетил старый Тобольск и наметил к обследованию несколько деревянных особняков в нагорной части города. Получив разрешение хозяев, что, кстати, удается сделать не так уж часто, особенно когда речь идет о бескорыстной помощи, мои помощники порылись в замусоренных сараях и на чердаках и стали обладателями очередных «сокровищ». Впрочем, сокровищ для нас, музейщиков, но хлама, от которого с удовольствием избавились владельцы особняков. Это потом, после обработки, очистки, покраски и лакировки бывший хлам чудесным образом превращается в музейное сокровище без кавычек при написании этого слова. Так вот, среди находок оказались корпус граммофона с пружинным механизмом прокрутки, детали крестьянской бытовой техники и шедевр (без кавычек!) старинный радиоприемник типа БЧЗ, привезенный когда-то из Егоршино (илл. 322) в комплекте с двумя десятками чудом сохранившихся стеклянных радиоламп 1920-х годов. На фотографии, кстати, можно увидеть тот самый переменный конденсатор, о котором упоминалось выше, когда шло повествование о моих детских радиоделах. С тех пор экспонат истории радиотехники из Егоршино украшает экспозицию музея. Насколько помнится, предшественник БЧЗ, выпущенный в Ленинграде на заводе им. Козицкого в 1928 году под маркой БЧН, находится в краеведческом музее Ирбита.






Вернемся к прерванной теме. Егоршинский завод, переименованный в 1932 году в радиокомбинат, внес неоценимый вклад в победу над Германией. В августе 1941 года в состав завода влился эвакуированный Киевский радиозавод с опытным коллективом, а в декабре в Егоршино пришел эшелон Горьковского радиозавода. В том же месяце завод приступил к выпуску переговорных устройств для танков (ТПУ). Все переговорники собирались женскими руками. Сначала выпускались неудобные в боевых условиях устройства с микрофонами, которые приходилось держать в руке. Позже, после знакомства с трофейными немецкими танками, завод перешел на использование ларингофонов. Переговорными радиоустройствами в годы войны оснастили 120 тысячи боевых машин! Успеху танкового сражения под Прохоровкой на Курской дуге в немалой мере способствовала межтанковая радиосвязь, рожденная в Егоршино. На заводе на здании цеха №1 установлена мемориальная доска в честь трудовых достижений коллектива завода в годы ВОВ.

После окончания войны по правительственному постановлению был создан комитет по репарациям и Отдельное трофейное управление Красной армии. В их обязанности, среди всего прочего, входили хлопоты по демонтажу немецких радиозаводов. В Егоршино создали группу специалистов во главе с директором завода Г.А. Постниковым, в спешном порядке представленным к воинскому званию подполковника. Группа выехала в Лейпциг на радиозавод АО «Оптарадио». Завод с филиалами в Волькенбурге и Вюстенштадте организовался в 1940 году накануне войны и выпускал бортовые радиопередатчики для нужд авиации и флота. С участием военнослужащих Красной армии и вольнонаемных немецких рабочих завод и оборудование его цехов в филиалах демонтировали, погрузили в вагоны транспортного эшелона и отправили в Свердловск. В состав оборудования и материалов вошло более 700 единиц измерительных и электронных приборов, станки и прессы, сварочная аппаратура, свыше 125 тонн дефицитных материалов (медь, латунь, алюминий, лакоткань и др.) всего 4085 ящиков. Все эти богатства предназначались для организации в Свердловске нового радиозавода детища Егоршинского. Он вошел в строй в 1946 году. В музее ТГНГУ хранится редчайший экземпляр приемника типа «Урал» серии 1949 года, ограниченным тиражом выпущенный в Свердловске. На задней стенке корпуса экспоната нанесена марка завода («УрЗ») и схема установки радиоламп. Перепрофилирование завода на военную продукцию заставило передать производство приемника в г. Сарапул. Здесь приемник выпускался в 1949 году под маркой «Урал-49».

Послевоенные годы запомнились созданием серии популярных на селе детекторных приемников «Комсомолец». Тогда же родилась эмблема завода: крут, пересеченный двумя параллельными линиями, между которыми на плоской подставке разместился треугольник символическое изображение пары из детекторного кристалла и пружинки с острым наконечником (илл. 323). Линии с точками на концах изображали проводники с контактами. В 1949 году Егоршинский завод в опытном порядке приступил к выпуску знаменитой радиостанции «Урожай». К 1956 году годовая продукция этого прибора достигла цифры 30 тысяч. В экспозиции музея Истории науки и техники Зауралья имеется радиостанция «Урожай-2» с эмблемой Егоршинского радиозавода (илл. 324).











Радиостанция предназначалась для связи в геологических или сельскохозяйственных организациях. Хорошо помню эту надежную радиостанцию по своей производственной работе в геологоразведочных экспедициях Уральского геологического управления.

В последующие годы эмблему завода несколько упростили, убрав треугольник. Сделали это, на мой взгляд, совершенно напрасно. На заводе, как можно предполагать, решили, что для солидного предприятия со сложной номенклатурой радиопродукции привязка эмблемы к детекторному кристаллу не совсем уместна. Между тем во всем промышленном мире очень трепетно относятся к эмблемам, охраняя их от переделок или дополнений. И это вполне объяснимо: эмблема история предприятия, его символ, к которому привыкает заказчик. Вспоминается эмблема голландского радиоконцерна Fhilips со звездочками внутри круга, разделенными тремя волнистыми линиями. С начала прошлого столетия эмблема остается неизменной.

В музее завода среди прочих экспонатов демонстрируется редкий в музейном деле детекторный приемник АВ-5 (илл. 325). Он выпускался Московским электромеханическим заводом треста точной механики в конце 1920-х годов. Интересная деталь: инструкция вместе со схемой расположения рукояток наклеена на боковую стенку корпуса.






В конце 1940 начале 1950-х годов, несмотря на значительное увеличение объемов выпуска продукции, производственные площади завода оставались почти неизменными по сравнению с началом 1930-х годов. В музее нам показали фотографию 1954 года с панорамой завода, на которой можно было увидеть 3-4 небольших одноэтажных кирпичных здания, которые удалось возвести за истекшие 20 лет. Настоящее возрождение предприятия началось в начале 1960-х годов. Был утвержден единый проект завода с компактным расположением производственных зданий, выстроены новые многоэтажные корпуса. Номенклатура продукции и технология производства стала отличаться большим разнообразием. В 1955–64 годах были освоены технология зеркального хромирования деталей, первых микросхем и печатных плат. Наладили производство радиоблоков УКВ для радиовещательных приемников и телерадиол I–III классов. В общей сложности их тираж превысил 10 миллионов экземпляров. Определилось основное направление деятельности: выпуск приемопередатчиков для производственной низовой связи и военных нужд. Известна продукция завода под номенклатурой «Район» и «Улов» (1958–1971 гг.), «Гроза» (1968), «Олень» и «Полоса», «Ангара» (1975), «Ледовая», «Аква» и «Акватория», судовая морская радиоустановка «Баркас» и др. Радиоаппаратура демонстрировалась на Всемирной выставке в Брюсселе: Апплом и Золотая медаль. В 1981 году правительство наградило завод орденом Трудового Красного Знамени. Из телевизионной бытовой аппаратуры, выпускавшейся заводом, можно упомянуть телевизор цветного изображения «Аметист» (1995 г.) и наружные телевизионные антенны. Известно участие завода в производстве военной продукции: релейных блоков зенитных ракет.

Музей ТГНГУ располагает многими образцами продукции из Егоршино. Наиболее представительным из них можно назвать радиостанцию 5РТ-300-2-ОМ (илл. 326). Она выпущена в 1977 году и состоит из нескольких блоков: силового, усилителя мощности, передатчика и приемника-телетайпа. Кроме того, музей имеет громкоговорители – тарелки «Заря» и «Рекорд» выпуска 1932 года, набор мощных радиоламп для передатчиков, например, типа ГУ-81 и ГМ–100 (илл. 327), первые радиоприемники типа «БШ» и «БЧЗ», а также детекторный «Комсомолец».











В прежние годы завод выпускал или выпускает теперь зарядные устройства, совершенные системы радиосвязи КВ и УКВ диапазонов, элементы промышленной электроники и защиты электрических цепей, микрофоны, высоковольтные переключатели, проигрыватели компакт-дисков, осветительные приборы всего свыше 40 наименований. Заводу в труднейшие 1990-е годы удалось избежать печальной участи многих предприятий радиотехнической промышленности страны, например, старейшего сибирского радиозавода в городе Бердске, полностью ликвидированного как банкрота. С 2001 года завод, именуемый теперь как ОАО «Егоршинский радиозавод», входит в состав банка «Северная казна» и занимает устойчивое и во многих отношениях лидирующее положение на российском рынке профессиональных средств радиосвязи. С 2002 года он официальный поставщик АО АвтоВАЗ. Радиостанции экспортируются в страны Европы, Азии, Африки и Латинской Америки. В ноябре 2002 года завод участвовал в VI Международном форуме полицейской и военной техники и стал лауреатом форума. На базе боевой машины заводом создан узел связи как компонент противоракетной системы ПВО С-300 [13, 15]. На выставке вооружений «Russian-Ехро-Аrms-2002» продемонстрированы образцы широкополосной цифровой связи в КВ-диапазоне, способной передавать не только речевую информацию, но и текстовые и видеоизображения на расстояния до 5 тысяч километров [13]. Система обеспечивает полную закрытость передаваемых сведений. Завод усиливает научно-исследовательскую составляющую своей деятельности. В частности, работает по договору с подмосковным Институтом земного магнетизма и распространения радиоволн [15].

Перед отъездом из Артемовского с нашими внимательными хозяевами мы договорились о передаче в музей Истории науки и техники Зауралья некоторых образцов продукции завода. Благодарю А.И. Брылина за указания о литературе по истории завода, консультации и подаренные им свои печатные труды.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Резолюция_съезда_по_отчетному_докладу_Уралсовета_ОДР_//_Радио-фронт. –_1930. –_№_19–20. –_С._444–447._

_2._Подшивка_газеты_«Обь-Иртышский_водник». –_1934. –_Май-октябрь._

_3._Центральная_радиолаборатория_в_Ленинграде. –_М.,_1973. –_С._145–149._

_4._Горбунов_В.К._О_выпуске_первых_мощных_коротковолновых_передатчиков_на_Егоршинском_заводе._Воспоминания,_рукопись,_5_с._(архив_автора)._

5. _Брылин_А.И._Краткая_историческая_справка_(о_Егоршинском_радиозаводе). –_Артемовский,_1981. –_37_с._

_6._Брылин_А._И.,_Коверда_П._Т._Артемовский._Свердловск,_Средне-Уральское_книжн._издат.,_1983._160_с._

7. _Брылин_А.И._Первенец_радиоаппаратостроения_на_Урале_(к_60-летию_Егоршинского_радиозавода,_очерки_истории)_//_Артемовский_рабочий. –_1991. –_7_мая,_16_мая,_18_июня,_22_июня,_27_июля,_12_сент.,_8_окт.,_5_нояб._

_8._Воробьев_О._Музей_Павла_Кондратьева_//_Российская_газета. –_1995. –_13_июля._

_9._Музей_связи_города_Иркутска._Комплект_открыток_/_фот._А._Князева. –_Иркутск,_1997._

_10._Брылин_А.И.,_Коверда_П._Т._Артемовский_краеведческий_словарь._Артемовск,_1998_(Электронная_версия_А.В._Муганцева,_2000)._

_11._На_связи_Омск._К_140-летию_Омской_электрической_связи._Сб._статей_/_сост._О.А._Гэрдович:_ОАО_«Электросвязь»,_2000. –_С._152–155._

_12._Брылин_А.И._Материалы_к_зарождению_старейших_радиозаводов_на_Урале. –_Артемовский,_2001. –_24_с._

_13._Daily.Sec.Ru._[сайт]. –_2002. –_26_июня._

_14._Анохина_Н.Н._Истоки_развития_физики_в_Томске_(СД_по_материалам_музея_истории_физики_ТГУ). –_Томск:_изд._ТГУ,_2002._

_15._Интервью_главы_банка_«Северная_казна»_В.Н._Фролова_//_Радиостанция_«Эхо_Москвы»_[сайт]. –_2004. –_13_апр._

_16._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._111–113._






ПОДСКАЗКА БРОКГАУЗА И ЕФРОНА


Есть такая полузабытая книга, изданная в Санкт-Петербурге в 1871 году, под скучным названием «Тобольская губерния. Список населенных мест» [4]. Мое вынужденное знакомство с нею произошло в начале 1970-х годов. Я собирал сведения о сибирском натуралисте Э.Г. Лаксмане (1737–1796), выходце из Финляндии. Интерес к нему был вызван тем, что свое последнее пристанище он, подобно Георгу Стеллеру, нашел в наших краях [15]. Его захоронение приурочено к деревне Дресвянка на территории современного Вагайского района. Но вот незадача: нигде на современных картах село с таким названием не значилось. И только благодаря сведениям из «Списка...» удалось установить, что эта деревня располагалась рядом с другой под названием Сычево. Позже они объединились, а название Дресвянка навсегда исчезло с географических карт.

Об исчезновении еще одного географического объекта, имеющего непосредственное отношение к теме нашего изложения, будет сказано несколько позже.

ТАЙНА ГОРЫ ШЕЛОМ. Геолого-минералогический музей при Тюменском государственном нефтегазовом университете (ТГНГУ) постоянно пополняется новыми экспонатами и находками. Вот почему в перечень моих постоянных интересов входила систематизация исторических сведений о полезных ископаемых на территории Тюменского округа юга области. В упомянутой книге [4] со ссылкой на академика И.И. Лепехина [1], который в 1771 году побывал в Тюмени и проехал по Сибирскому тракту через деревню Каменку, попутно и с интересом я ознакомился со следующим текстом. «_До_сих_пор_открытые_в_губернии_предметы_ископаемого_царства –_это_глина_с_признаками_железного_вещества,_встречающаяся_в_Тюменском_округе._Медная_руда_(?)_известна_на_горе_Шелом_в_трех_верстах_от_деревни_Размазиной_(43_версты_от_Тюмени_к_северу_в_Каменской_волости)._Гэра_имеет_вид_большого_кургана_в_четверть_версты_в_поперечнике,_в_ней_сохранились_старые_шурфы_». Знакомство с книгой И. Лепехина позволило установить, что выделенный курсивом текст целиком и без изменений заимствован из сочинения Лепехина. Вспомнилась также еще одна статья о Тюмени в одном из томов знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона [5]. В книге, спустя тридцать лет после 1871 года, дословно приводился только что упомянутый текст о «медной» руде на горе Шолом. Разница состояла лишь в том, что Шелом стал Шоломом, а медная руда упоминалась в уверенной интонации без знака вопроса.

Получается, что после Лепехина за вековой, и даже больше, отрезок времени новых сведений о минеральных богатствах Тюменского округа совершенно не добавилось. Ефрону и Брокгаузу ничего не оставалось, как повторить давно известные материалы.

Тем не менее перечисленные сообщения заинтриговали, так как речь шла о «медной» руде, что представлялось маловероятным не только мне, но и автору заметки [4], если он счел необходимым воспользоваться в тексте вопросительным знаком. Любопытство вызывали и редкие для тех времен горные работы в нашем крае, пусть и в самом примитивном виде в шурфах. Кто и когда их копал, с какой целью? И почему появилась версия о «медной» руде? Наконец, что означает столь необычное название горы, где ее можно отыскать на карте и на местности?

На многие годы мой интерес к сообщениям то угасал, то возникал вновь. Заняться поисками всерьез постоянно мешали разного рода неотложные дела. Подобно камешку под стелькой ботинка, который выкинуть из-за спешки и суеты недосуг, а боль при ходьбе мучает все сильнее и сильнее, я все же однажды не выдержал и удосужился вернуться к старой задачке (снял ботинок и выбросил «камушек»!). Пришлось заняться изучением крупномасштабных карт северо-западных окрестностей Тюмени (илл. 328). Увы! Нигде гора, холм или сопка с названием Шелом не значились. Энтузиазм померк и надолго. Да что там Шелом! Нигде не было и деревеньки Размазиной, близ которой гора находилась.






Стало ясно: надо ехать на места и выяснять подробности у местных жителей, особенно старожилов, и работников лесного хозяйства. Экспедиционную поездку удалось организовать в сентябре 2007 года. От железнодорожной станции Кармак восточной окраины Свердловской области, наш маршрут оставил в стороне оживленное шоссе Тюмень Екатеринбург. Поворот на север и дальше асфальтированная и почти безлюдная дорога повела мой автомобиль к деревням Верховино и Подушиной. Позади остался еще один десяток километров. Впереди показалась живописная панорама долины речки Канырки с прудом на ней и с шумом трехметрового водопада-слива на плотинке (илл. 329). На противоположных крутых берегах долины уютно разместились домики двух половин деревни Дубровиной. Постучались в ворота одного из домов. Словоохотливая, в годах, жительница деревни подробно рассказала нам историю села. Из беседы удалось узнать, что в 1958 году сельсоветы двух сел, Дубровиной и Размазиной, объединились, и вместо двух селений стало одно, а название Размазиной исчезло с карт (везет же мне на исчезновения названий и объединения сел!). Обе деревни, слившиеся в одну, в наше время разделяют верховья речки Канырки, правого притока реки Туры. Вот так, бывшее Размазино, расположенное на северной половине Дубровино за прудом, нашлось, а вопросов от этой находки не стало меньше. Но, пожалуй, самое интересное в рассказе моей консультантки было то, что она хорошо помнит название горы Шелом, именуя ее сопкой:

– Мой покойный муж на сопке Шеломе и рядом на Барсучьей горе часто бывал и ловил на сопках барсуков, ошарашила она меня. Слышала я и о шурфах, но ведь это когда-то было, еще при царе!






Пишу «ошарашила», поскольку на карте в трех километрах к северу от Дубровиной-Размазиной четко обозначилась безымянная высота 103 (см. карту, илл. 328), свидетельствующая о возвышении ее вершины над уровнем моря на 102 метра. Не она ли была прежде горой Шелом? В традициях геодезической службы исчезновение названий случаются и нередко, особенно когда готовятся карты мелкого масштаба. Вот тут-то и подумалось: а не поискать ли карту более крупную, чем та с двухсоттысячным масштабом, которой я располагаю? Не буду описывать подробности поисков. Скажу лишь, что настойчивость была вознаграждена выкопировкой карты 25-тысячного масштаба, сделанной по съемкам 1955 года. Крупность изображения возросла в восемь раз и настолько, что стали видны даже отдельные дома деревень Размазиной и Дубровино, соседние сопки, а также другие возвышенности по соседству, которые на предыдущей карте, более мелкой, отсутствовали. Рядом проходила граница Тюменской области, но все холмы оказались на Тюменской территории.

Анализ выкопировки позволил сделать несколько полезных выводов. Во-первых, названия горы Шелом, к сожалению, не оказалось и здесь. Но на карте четко прослеживалась проселочная дорога, следующая строго на север и соединяющая деревни Дубровино-Размазино и Речкино на берегу реки Туры. Это район к северо-западу от меридионального течения Канырки в окрестностях высоты 103. На карте проселок хорошо виден в нижнем слева квадрате. О нем-то в свое время и упоминал И.И. Лепехин. Интересная деталь: дорога из Речкино в Размазино в окрестностях высоты 103 раздваивалась, огибая с восточной и западной сторон крутую возвышенность. Восточная развилка до сих пор достаточно оживлена, благодаря профилактическим хлопотам лесников, а другая, опоясывающая сопку с запада, используется, в основном, любителями грибной охоты. Две дороги ..., вторая-то для чего? С другой стороны, без дороги руду не вывезешь, а на плечах много не унесешь. Поневоле вспомнишь детскую игру в «холодно, холодно», «теплее, теплее» и «горячо!». Позже это «горячо» полностью подтвердилось. Именно по западной развилке на юго-западном склоне Шелома мне удалось разыскать и шурфы, и карьер для добычи охры или сурика. А в том, что высота 103 и есть бывший Шелом, я теперь окончательно убедился. Из карьера, кстати, сохранились две дороги, как в сторону Речкино и Каменки на север (илл. 330), так и на юг к Размазиной. Следовательно, в использовании карьера в одинаковой степени были заинтересованы жители поселений всей округи.






Будучи заядлым тюменским грибником с солидным стажем, я хорошо знал эту дорогу с начала 1970-х годов. Помню, что в поисках белых грибов, которые в отдельные годы радовали отменными урожаями, я встречал на вершине сопки полузасыпанные ямы и карьер с отвалами вокруг них с явными признаками искусственного происхождения. Почти отвесные борта горной выработки-карьера имели прослойки ярко красного оттенка то ли глин, то ли крупных комков и скоплений железистых охр. Увы, в те годы, почти сорок лет назад, попытки раскопать отвалы ям и собрать там образцы горных пород мною, к сожалению, не были предприняты. Помешал ажиотаж грибного поиска...

Дальнейшие наши попытки обследования Шелома начались сразу же при посещении бывшей деревни Размазиной, учитывая то, что до вершины холма от Размазино чуть более трех километров. К сожалению, от деревни полностью разбитая лесовозами дорога оказалась непроезжей. Если и пытаться попасть в район сопки, то, как выяснилось, лучше всего это сделать по упомянутой грунтовой песчаной дороге со стороны Речкино протяженностью около 8 километров. Почти год спустя в конце августа 2008 года экспедиционные поездки музея Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ возобновились. Удалось, наконец, обнаружить как сам карьер на юго-западном склоне Шелома (илл. 331), так и многочисленные по соседству, более шести, полузасыпанные разведочные шурфы (илл. 332). Судя по объему песка на отвалах, заснятых на фотографии, первоначальная глубина шурфов была много больше, чем на современном снимке. О возрасте шурфов можно судить хотя бы по тому, как выглядит многолетняя взрослая сосна, выросшая из центра закопуши (илл. ЗЗЗ). Раскопки отвалов шурфов показали, что на их дне преобладает мелкий песок с примесью зеленоватых глин. Признаков охр не обнаружено. Тайны загадочных карьера и шурфов, как и возраста раскопок, окончательно прояснились.
















Проселочная дорога от Речкино пересекается старинным Сибирским трактом Ирбит-Тюмень древней дорогой в Сибирь из Европейской России. На этом тракте в сторону Тюмени располагается старинное русское село Каменка. Когда-то, еще в XIX столетии, оно считалось центром ковроткачества. Население этой деревни, как и окружавших ее Кулиги, Дубровино и Размазино, Липчинского и Коняшино, издавна занимались солиднейшим по объему производством знаменитых сибирских ковров. Так, во второй половине XIX века только в Каменской волости ковроткачеством кормились 1300 мастериц [12]. При таких объемах мануфактур требовалось немалое количество красок.

Столь же объемно росла необходимость поисков красящих материалов минерального сырья, добываемого шурфованием в окрестностях. В первую очередь это касалось сурика, производимого из осадочной железной руды.

Нет ни малейшего сомнения, что на Шеломе в раскопках-шурфах местные жители искали залежи лимонита, сидерита, сурика или рыхлой железистой охры. Известно, что охры после размола в порошок и удаления разного рода примесей, глин и обломков горной породы широко используются в качестве минеральных красок.

Геологические основания для поисков на Шеломе железной руды и ее производных были достаточно серьезные. Так, в Тюменском областном архиве по моему поручению Г.И. Иванцова разыскала интересный документ [3], подписанный тобольским землемером Завьяловым. Он представлял собою докладную, относящуюся к октябрю 1856 года, об ограждении межевыми знаками оброчных земель Каменской округи. Среди прочего, из документа под пунктом за номером три следовало, что на реке Канырке, там, где проходит оброчная граница, наблюдается отклонение магнитной стрелки компаса к востоку от истинного меридиана на десять с лишним градусов. Подобная аномалия могла быть объяснена влиянием железорудной залежи. С большой долей вероятности эту аномалию можно соотнести с сопкой Шелом ближайшей западной соседки Канырки. Если согласиться с таким предположением, то документ Завьялова позволяет достаточно точно установить начало интенсивного шурфования на Шеломе: 1856-й год или несколько позже, возможно, 1857-й. В небольших объемах разведка и добыча охр с помощью шурфов, согласно И. Лепехину, велась здесь много раньше, с середины XVIII столетия. Надо полагать, уже в давние времена тонкие прослойки охристого железа в значительной мере оказались выработанными, о чем свидетельствуют разведочные шурфы в окрестностях карьера. Как уже упоминалось, нам удалось обнаружить не менее 6 шурфов. Возможно, их количество еще больше, так как сосредоточившись на поиске карьера, тщательный подсчет шурфов был оставлен на будущие поездки.

Что касается меди, то, возможно, побежалости различных цветов, включая зелень, на поверхности окатанных или бесформенных сидеритовых валунов, окрашенных синеватой и зеленой глиной, были ошибочно приняты за «медную» руду или ее признаки. Подтверждением сказанного может служить любопытная публикация тюменского краеведа И. Гречнева [10], размещенная в окружной газете «Красное Знамя» в начале 1941 года. Он, в частности, писал, что «в 9 километрах от Тюмени по Московскому тракту в дореволюционное время на заимке Воробейчикова, Андреева и К° (теперь это поселок Московский, примеч. автора) существовал красильный завод. Сырье добывалось на территории завода. Из зеленого минерала получалась неплохая краска «суррогат медянки». Там же сообщалось, что между озером Тараскуль и болотами, выходящими в сторону деревни Падериной (теперь это окраина Тюмени), имеется старая глубокая яма, именуемая Плехановой, из которой в старину добывались разные краски. В конце XIX столетия красильный завод купцов Андреевых работал также на территории Левашовской лесной дачи за селением Червишево.

ПРИЗНАКИ ЖЕЛЕЗОРУДНЫХ ЗАЛЕЖЕЙ В ОКРЕСТНОСТЯХ ТЮМЕНИ. Более двух веков с конца XVIII столетия известны старинные упоминания о месторождениях железных руд осадочного или болотного типа вблизи сел Липчинское, Мельничное и в других местах. Так, в докладной записке 1791 года [2] в Тобольское наместническое правление из Тобольской казенной палаты, кроме Липчинского, перспективными на железные руды указываются селения Ермолино и Лужбина, Трошкова, Фоминское, Щелконогова и Усть-Ницинское. Приводятся сведения 1760-х годов о первопроходцах искателях рудников с железным сырьем. Это приказчики купца и заводчика Походяшина из Верхотурья, отставной капитан москвич Михайло Голиков и тобольский губернский землемер Пономарев. По их сведениям в окрестностях Тюмени известно 11 проявлений железных руд. Образцы «рудных камней», отправленные «за печатью» на анализ в Пермскую казенную палату, показали содержание железа от 15 до 50 процентов, «означающие по доброте своей выгоду казне». Залежи осадочных железных руд тогда же в XVIII столетии найдены [16] в районе поселка Заводоуспенское. Известны обнажения железистых пропластков возле деревни Ивановка (раньше Тотьникова) на проселочной дороге близ высокого берега речки того же названия [6] и недалеко от деревни Коркино на Пышме (илл. 334). В журнале «Народное хозяйство Омской облаете» за 1935 год [9] дается повтор перечня перечисленных месторождений железной руды.






Железорудные залежи осадочного происхождения, пусть и в непромышленных масштабах, можно встретить в окрестностях упомянутых деревень Речкино и Дубровино. Так, в двух почти высохших оврагах, расположенных между Ирбитским трактом и Речкино, бьют ключи. На поверхности воды можно наблюдать железистые пленки признаки процеживания подземных водных потоков через рудную залежь. А по другую сторону Шелома близ деревни Дубровино встречаются выходы залежей сидерита [17] мощностью до двух метров. Нередко валуны сидерита находят на дне или на берегах рек.

Известно мнение рудничных геологов, которые считают, что такие валуны принесены с Урала на льдинах. Падая на берегу со скал на замерзшую реку, горные породы в весеннее половодье переносятся льдинами на значительное расстояние. После таяния льда глыбы падают на дно русла этих рек. В отдельных случаях такие природные явления, возможно, имеют место, хотя трудно представить себе избирательность природы, когда от скальных берегов уральских рек отваливаются почему-то только железорудные глыбы, поскольку другие, например, гранитные, в реках Зауралья не находятся. Следовательно, отдельные речные находки сидеритов не объясняют появление их скоплений в виде массивных и монолитных порогов на дне рек, например, в районе деревень Железного Перебора и Малых Акияр на Пышме, подводной скалы с перекатом возле деревни Воронино на Туре («Воронинский брод») и в других местах. Просто река обнажает скопления сидеритов, которые вдали от берегов покрыты молодыми отложениями и не видны. В Малых Акиярах, например, сидеритовый порог, появляющийся при спаде уровня воды в Пышме, местными жителями используется в засушливое лето как мост между берегами. И, разумеется, этот «порог» протягивается и вне реки в сторону карьера Железянка, находящегося в километре от Акияр к северо-востоку. Переносом речной струи нельзя объяснить скопления сидеритовых валунов в таких местах, как Кыштырлинский карьер или берега и дно Андреевского озера.

В декабре 1990 года я работал в фондах Тюменского краеведческого музея, где обнаружил массивную рукопись местного краеведа и экономиста Ивана Яковлевича Саранчина [11], родившегося в 1891 году в Тюмени. Он исполнял обязанности председателя плановой комиссии при Тюменском горисполкоме, имел несколько печатных работ. Основное содержание рукописи посвящено революционной истории города, но в ней имеются интересные страницы с перечислением находок полезных ископаемых на территории Тюменского округа. В частности, указывались угольные пласты у деревни Ивановки на реке Липке и на выселках Гагарки, а также залежи болотной железной руды возле этой же деревни в окрестностях озера Гурино (верховья речки Липки, север Тугулымского района, когда-то входившего в состав Тюменского округа). Содержание железа в руде достигало 44 процентов. Там же сохранились старые шурфы для разведки и добычи руды. Мощность пласта руды достигала шести метров. По утверждению Саранчина в 1911 году железная руда добывалась в карьере упомянутого урочища Железянка близ деревни Малые Акияры на Пышме. Отвалы руды и песка из этих шурфов использовались для строительства тракта и дамбы в деревне Червишево.

В начале осени 2008 года мне довелось разыскать карьер бывшей Железянки (илл. 335), и собрать там отдельности образцов сидерита. После чего для сравнения отыскались сидериты в массиве дамбы близ берега реки Пышмы на окраине Червишево. Поскольку в карьере валуны сидерита находились на открытом воздухе, а в дамбе были замурованы в песке, то первые после окисления имели бурую окраску, а в дамбе значительно более светлую, вплоть до серого цвета (илл. 336). Подобно шурфам на горе Шелом, недалеко от Железянки также были обнаружены разведочные шурфы с отвалами, на которых росли сосны преклонного возраста.











В болоте Учук возле села Александровского Ярковского района Саранчин наблюдал отклонение стрелки компаса как следствие вероятного влияния массива железной руды. Полуостров Железный Перебор на Пышме и деревня Головина целиком стоят на железной руде сидерите. «Железянка», «Железный Перебор» случайно ли появился этот «железный» набор названий?

СЛЕДЫ ПОЗДНЕЙ ТЕКТОНИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ЧЕТВЕРТИЧНЫХ ОТЛОЖЕНИЯХ. При поездках, здесь описанных, на береговых обнажениях рек и в песчаных карьерах мне неоднократно приходилось наблюдать нарушение горизонтальной слоистости молодых осадочных горных пород четвертичного возраста под влиянием поздней тектонической деятельности. Они в некоторой мере моделировали те мощные глубинные тектонические процессы, характерные для образования структурных складок ловушек нефти или газа. Какого-либо практического значения такие находки не имеют, если не считать их за яркое наглядное пособие для студентов-геологов. В свое время, будучи студентом Свердловского горного института, мне довелось быть на геологической практике в районах Сухого Лога и на реке Рефт в Свердловской области. До сих пор в памяти сохранились картины обнажений пластов известняков по берегам Пышмы и Рефта, смятых в крутые антиклинальные складки. Картины, которые так и просились на страницы учебных пособий по курсу общей геологии. Тюменские студенты таких возможностей наблюдений, к сожалению, не имеют. Вот почему находкам складчатости осадочных горных пород в окрестностях Тюмени я придаю столь важное значение.

Посмотрите на фотографию, которая сделана в Колобовском песчаном карьере (илл. 337). Карьер находится в восточной части Тутулымского района на окраине села Колобово и почти на границе с Тюменской областью. Снимок сделан Л.Т. Поротниковым из Тугулыма [17]. Вместе с горизонтальным расположением пропластков песчаника и миниатюрной антиклинальной складкой можно видеть и надвиг горных пород. Внизу для масштаба установлена мерная металлическая лента длиной в метр. Когда я впервые увидел такой снимок, то постарался срочно побывать на карьере. Поездка состоялась в конце августа 2008 года. О том, что удалось там увидеть, свидетельствует интересная фотография (илл. 338). Оказалось, что в карьере можно найти и более крупные складки, мощные сдвиги и надвиги песчаных слоев и отложений. Сюда, в карьер, следует направлять для ознакомления студентов-геологов на полезные и информативные экскурсии. К сожалению, интенсивная и механизированная добыча песка постоянно меняет пейзаж геологического разреза. Но не исключено, что, наоборот, разработка карьера позволит обнаружить еще более характерные формы складчатости.











ВЫВОДЫ [18]. Казалось, итогами моего поиска горы Шелом и ее минеральных богатств можно только разочароваться. Никакой медной руды на Шеломе не было и по геологической обстановке района быть не могло, да и вообще, юг области существенными минеральными запасами не располагает, если не считать глин, строительного песка и гравия, известкового мергеля, торфа да озерного сапропеля [14] и минеральной воды из пробуренных когда-то разведочных скважин [13]. Разве что пока скромная нефть в Увате несколько разнообразила этот список. Неслучайно в прежние десятилетия начала XX столетия местные энтузиасты и краеведы (серьезной геологической службы в Тюмени не было) пытались расширить перечень полезных ископаемых на территории Тюменского округа [7, 11].

Еще П.А. Россомахин, директор краеведческого музея в Тюмени, в 1930 году [8] писал в окружной газете «Красное Знамя» о находках пластов известняка мощностью до двух метров – сырья для производства извести и для известкования сельскохозяйственных полей. В статье с характерным названием «Мы не бедны» назывались известняки в окрестностях деревни Батени Исетского района. Упоминались месторождения повсюду распространенных кирпичных и горшечных глин, минеральных красок (охра, мумия, железный сурик и др.) в районе деревень Кулиги и Каменки (обратим на это внимание!), Черной Речки и Молчановой, Богандинки и Новой Заимки.

В наше время поиски геологов увенчались находками в Заводоуковском районе на правобережье Тобола в россыпях близ деревни Марково минералов пиропа, халькопирита, циркона, ильменита и магнетита. Халькопирит, например, это природное соединение, богатое медью. Происхождение этих минералов связывают с продолжением на север по меридиану горной страны Мугоджар из Казахстана. В соседнем Тугулымском районе уральские геологи [17, с. 274] еще в 1955–1957 годах нашли промышленные проявления циркона и титана (ильменит, рутил) – месторождение Фоминское близ села того же названия. Определены также перспективные территории для поиска титано-циркониевых россыпей и россыпей золота и урана. Недавно стали известны неожиданные находки янтаря на речке Китерня вблизи деревни Болдыреве Абатского района. Наконец, при посещении окраины села Малые Акияры местные жители показали мне на берегу Пышмы у самой кромки воды небольшое месторождение белых глин. Глины используются для побелки стен жилища и печей. Просмотр образцов через микроскоп показал, что их основной состав – это тонко измельченные скопления речных ракушек вперемежку с цементирующей глиной (илл. 339). Ракушек в них много больше, отсюда их белая окраска. Образец таких глин хранится в минералогической коллекции ТГНГУ.






Как итог обобщения всех описанных материалов, я пришел к выводу, что высота 103 и есть сопка Шелом, первоначальное название которой к нашему времени на картах оказалось утраченным, но сохранилось в памяти старожилов. А как же быть с самим названием сопки? Эта задачка оказалась проще, чем я ожидал. Обращение через Интернет к Толковому словарю Ожегова сразу дало обстоятельный ответ: шелом в географии это холм, бугор, куполообразная гора или сопка. На фоне равнинного междуболотья, окружающего сопку 103 со всех сторон, холм в воображении местных жителей прошлых веков рисовался остроконечным шлемом – шеломом. Практика аналогичных географических наименований широко распространена у нас в России. На Южном Урале, например, в хребте Зигальга имеется несколько гор под названием Шелом: Большой и Малый Шеломы, Шеломы под разными номерами. Все они внешне напоминают вздернутый к небу купол, напоминающий воинский доспех шелом – каску, шлем. Созвучные названия, означающие принадлежность селения к холмистой местности, имеются в Новозыбковском районе Калужской области (село Шеломы). В Астраханской области на Северной Авине есть, например, селение Шеломя, а в Сибири на Усолке, притоке Ангары Шеломки. Историческая справедливость требует, чтобы названию высоты 103 было бы возвращено на картах ее первоначальное имя Шелом.

Горные работы посредством шурфования на горе Шелом и на урочище Железянка представляют собой немалый исторический интерес как памятники горной технологии ушедших веков начала промышленного развития нашего региона. С ходу, как говорится, форму и способ сохранения памятника мне предложить трудно. Во всяком случае, для начала вполне реальна установка охранных столбов с надписями типа: «Не копать! Гора Шелом: карьер и шурфы памятники истории горной технологии ХVШ-ХIХ веков». Район горы Шелом, кстати, находится вблизи Национального парка «Припышминские боры» в соседнем Тугулымском районе Свердловской области. Трошковское лесничество для сохранения редкого вида природного ландшафта слоистых отложений древнего моря, установило специальные столбы с предупредительным текстом: «Не копать песок! Национальный парк «Припышминские боры». Трошковское лесничество» (илл. 340). Не повторить ли тюменцам похвальную инициативу соседей?









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Лепехин_И._И._Дневные_записки_путешествия_доктора_академии_Ивана_Лепехина_по_разным_провинциям_Российского_государства._Ч._3. –_СПб.,_1780;_Ч._4._СПб,_1805._

_2._Криклин_Данило,_Водяников_Кондрат._Об_освидетельствовании_лежащих_в_Тюменском_округе_железных_рудников._19_сентября_1791_года._ТФ_ГАТО._Ф.311._Оп._1._Д.199._Л._1-3_об._

3. _Завьялов._Дело_об_ограждении_межевыми_знаками_оброчных_земель_Каменской_округи,_из_записки_от_7_октября_1856_года._ГАТО._И-49._Оп._1._Д._515._Л._25._

4._Тобольская_губерния._Список_населенных_мест_по_сведениям_1868–69_гг. –_СПб.,_1871. –_С._5–6._

_5._Тюмень_//_Энциклопедический_словарь_/_Ф.А._Брокгауз,_И.А._Ефрон._Т._XXXIV. –_СПб.,_1902. –_С._323–326._

_6._Список_населенных_мест_Тобольской_губернии. –_СПб.,_1912._

7. _Газ._«Красное_знамя». –_Тюмень,_1928. –_29_сент._

8. _Россомахин_П.А._Мы_не_бедны_//_Красное_Знамя. –_Тюмень,_1930. –_15_февр._

_9._Справка_о_железных_рудниках,_открытых_в_50-х_годах_XVIII_века_в_Тюменском_округе_//_Народное_хозяйство_Омской_области. –_1935. –_№_4. –_С._153–154._

_10._Гречнев_И._Заметки_краеведа_(об_ископаемых)_//_Красное_Знамя. –_1941. –_1_февр._

_11._Саранчин_И.Я._История_г._Тюмени._Рукопись,_фонды_Тюменского_краеведческого_музея,_1952._110_с._

_12._Давыдов_И._Тюменские_ковровщицы. –_Тюмень:_Кн._изд-во,_1956. –_32_с._

_13._Атлас_минеральных_ресурсов_южных_районов_Тюменской_области_(коллектив_авторов)._Т._2_карты. –_Тюмень,_1996. –_С._142–143,_150–151._

_14._Старков_В.Д.,_Тюлькова_Л.А._Геологическая_история_и_минеральные_богатства_Тюменской_земли._–Тюмень,_1996. –_С._167–168._

_15._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2002. –_С._27–32._

_16._Бессонов_М._Походяшин_на_Айбе_//_Уральский_следопыт. –_2003. –_№_6._

_17._Поротников_Л._Т._Летопись_Тугулымского_края_(природа_и_природные_ресурсы). –_Екатеринбург,_2007._С.111–141,_274._

_18._Копылов_В.Е._Подсказка_Брокгауза_и_Ефрона_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2009. –_№_1. –_С._112–124._






ГОРНЫЕ МУЗЕИ ОДНОГО МИНЕРАЛА


В начале 1980-х годов в одной из командировочных поездок в столицу до меня дошли сведения, что в Москве только что открылся музей одного экспоната. Назвали адрес новинки по шоссе Энтузиастов. Отдавая дань необычности и оригинальности музейной формы работы, в субботний день решился на жертву своего свободного времени. В выставочном зале, а вернее сказать комнате, экспонировался «Черный Квадрат» Малевича: то ли оригинал, то ли копия. Молодая москвичка-экскурсовод заливалась соловьем, описывая малопонятные простолюдинам необыкновенные достоинства этого «шедевра». Вспомнился анекдот, по которому директор Эрмитажа объявил выговор сотруднику за то, что он проявил неуважение к произведению искусства, в данном случае «Квадрату» Малевича, повесив картину вверх ногами...

Не дослушав воркотню захлебывавшейся от восторга хозяйки зала музея, с облегчением выбежал на свежий воздух. Подумалось, что сама по себе выставочная идея одного экспоната не так уж плоха, если действительно там будут показаны истинные шедевры, и не только из числа художественных произведений, например, из области старой техники. Вспомнилось и другое: у нас в горном деле много десятилетий и задолго до пришедшей с Запада моды на музейный показ единичного экспоната, существует вариант этой идеи в виде музея одного минерала. Под словом «одного» здесь подразумевается не количественное числительное в единственном экземпляре, а обширная коллекция одного и того же минерала. Так, в городе Асбесте, что в Свердловской области и сравнительно недалеко от Тюмени, много десятилетий работает уникальный геологический музей асбеста не менее уникального в природе минерала того же названия. Наконец, и у нас в Тюменской области имеется такой же уникум: музей одного минерала кварца (горного хрусталя).

Им, нашим ближайшим соседям-музеям одного минерала, и будет посвящен наш рассказ.

МУЗЕЙ КВАРЦА_._ Музей располагается в старинном селе Саранпауль, основанном в 1842 году на территории Березовского района Тюменской области. Село примыкает к восточному склону Приполярного Урала и к бассейну многоводной реки Ляпин. Здесь еще с 1930-х годов дислоцировалась Полярно-Уральская геологоразведочная экспедиция (илл. 341). Задачи по разведке полезных ископаемых и по геологическому изучению Тюменского Приполярного и Полярного






Урала включали и поиски оптического кварца, значительные запасы которого стали известны с 1934 года. К перспективным по кварцу районам отнесли горы Карпинского, Хусьойки, Неройки и Сура-Из. В 1935 году здесь обеспечивалась на одну треть потребность СССР в пьезокварце – основе стабильной радиосвязи на заданной частоте. Когда накопился достаточно приличный материал, было решено организовать в здании экспедиции музей кварца (илл. 342). Это знаменательное событие в геологической службе Приполярного Урала произошло в послевоенном 1946 году. В архиве известного тюменского геолога Л.Я. Островского знатока геологии Тюменского Урала применительно к твердым полезным ископаемым, хранятся отчеты Полярно-Уральской экспедиции за 1946 год. Там же помещены фотографии стендов музея и будней геологов поисковиков оптического кварца (илл. 343). Благодаря любезности и вниманию Л.Я. Островского мне еще в конце 1970-х годов довелось ознакомиться с интересными отчетными материалами, которыми я и воспользовался при наборе этого текста.











Интересна статья, посвященная музею кварца в Саранпауле и напечатанная в 1995 году в Екатеринбурге в «Известиях ВУЗ, Горный журнал» [7]. В ней основателем музея назван геолог В.М. Чалисов, дата основания – 1985 год. В свете названных материалов 1946 года необходимо, по-видимому, внести поправку в историю музея. Нет сомнения, кто-то из геологов последующих поколений внес достойный вклад в развитие музея кварца, но первыми они не были.

На фотографиях 1946 года можно видеть разведку кварцевых жил и скоплений кристаллов этого минерала с помощью канав, расположенных поперек склонов холмов (илл. 344), находки крупных кристаллов, включая гигантские (илл. 345). В наше время добыча кварца ведется и в шахтах (илл. 346), [9].





















Площадь, которую занимал музей, невелика: что-то около 30 квадратных метров. Но на ней размешалось свыше тысячи образцов кварца и его кристаллов самых различных модификаций. Образцы были найдены по восточному склону Урала на месторождениях Додо, Пуйва и Омега-Шор, Верхний Парнук, Пирамида и Центральный Паток. Несколько витрин отводились жильному кварцу и хрусталеносным полостям района Додо. Этот район, кстати, находится в разведке и в разработке кварца с 1935 года. Именно здесь были найдены наиболее крупные кристаллы кварца. Они хранятся во многих геолого-минералогических музеях России и за рубежом. Монументальные друзы горного хрусталя с этого месторождения украшают минералогическую коллекцию музея Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ (илл. 347). Особый интерес представляет редкая по красоте и прозрачности друза горного хрусталя. Из такого оптического кварца и готовятся высококачественные промышленные изделия. Впрочем, в коллекции музея Истории науки представлены не только североуральские горные хрустали, например, с гор Неройка и Сура-Из, но и из многих других районов России. В частности, на витрине «Окислы» хранятся кварцы из полиметаллических месторождений Среднего Урала (Левиха, Березовский, Красноуральск, гора Хрустальная, Мурзинка). Южный Урал представлен месторождениями Халилово и Красная Горка. Имеются хрустали из Грузии (Самшвильд), с Кольского полуострова, Северного Кавказа и Казахстана. Богат выбор разновидностей цветного кварца: морионы, включающие гигантские кристаллы (илл. 348), аметисты и кварцы розового и непрозрачного молочного цвета, а также дымчатые образцы минерала. Отдельности окатанных галек кварца найдены на берегах реки Туры близ деревни Речкино. Кроме того, музей располагает образцами кварцевых песков высокой прозрачности, собранных в окрестностях Тюмени. В былые века и годы этот ценный материал использовался как сырье на многочисленных стеклозаводах в Тобольске и Заводопетровском, в Битюках, Боровлянке и в других местах южной части Тобольской губернии и Тюменской области.











Вернемся, однако, к музею в Саранпауле. Здесь экспонируются не только идеальные по форме кристаллы, но и экзотически-скрученные и двуглавые кристаллы горного хрусталя, как единичные, так и в друзах. В друзах, украшая их, вместе с кварцем соседствуют кальцит, исландский шпат, пирит и хлорит, титанит, галенит и апатит, и даже такая минералогическая редкость как кайнозит. Месторождения Пуйва и Омега-Шор представлены дымчатым кварцем и кристаллами с фантомами зонами роста. Посетителей музея привлекают кристаллы кварца, внутри которых виднеются золотисто-красные иглы рутила, отдельности асбеста или пластинки ильменита, кварц-волосатик (Верхний Парнук) и жильный кварц (Неройский район). Специальная витрина показывает использование кварца в промышленности. Демонстрируются отдельные виды продукции отечественных заводов.

В целом музей кварца – это не столько экспозиция для показа, сколько ценнейшая коллекция для минералогов-исследователей, изучающих условия хрусталеобразования на восточном склоне Приполярного Урала. Как стало известно в последнее время, «устаревшие» (?) и менее эффектные внешне экземпляры кварца распродаются. Их место заполняется свежими находками. Таким образом, приходится сожалеть о нарушении научной целостности и комплектности старейшей коллекции тюменского кварца.

АСБЕСТОВСКИЙ ГЕОЛОГИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ, или, как его чаще всего называют, музей асбеста, размещается в городе Асбесте Свердловской области на восточном склоне Уральского хребта, по сути – в Зауралье, и принадлежит комбинату «Ураласбест». На Руси горные мастеровые этот минерал из собрания серпентинитов именовали то горным льном, то каменной куделькой, то змеевиком. Древние люди считали, что асбест – это шерсть саламандры, загадочной ящерицы. Отсюда и пошло название «змеевик». Современное звучание минерала происходит от греческого слова «асбестос» – негорючий. Его таинственное происхождение в природе до сих пор остается загадкой для минералогов. Главные особенности минерала – расщепляться на тончайшие волокна, нередко длиной до 20–80 миллиметров, и удивительная стойкость к действию огня и кислот, – широко используются в промышленности и в быту. Насчитывается свыше трех тысяч изделий самого различного назначения, основа которых – асбест. Первые промышленные разведки Баженовского месторождения асбеста, получившего название от ближайшей железнодорожной станции на линии Екатеринбург – Тюмень, относятся к 1885 году. Первооткрывателем первого асбестового прииска считается екатеринбургский топограф Ладыженский А.П. (1853–1919), [2, 3, 5, 6]. Блестяще образованный дворянин из тульской интеллигентной семьи, он треть века отдал экспедициям, целью которых стало изучение уральского горного дела и составление топографических карт. Его прах покоится на Ивановском кладбище Екатеринбурга под чугунной плитой с надписью. В геологическом музее города Асбеста хранится картина художника Н.П. Иванцова «Открытие землемером Ладыженским Баженовского месторождения асбеста», написанная в 1945 году, и портрет Ладыженского. Его именем названа одна из центральных улиц Асбеста.

Ведомственный музей в Асбесте с богатой коллекцией экзотического минерала единственный в своем роде в России, а, возможно, и в мире, основан в 1930 году геологом К.Е. Тарасовым по рекомендации академика А.Е. Ферсмана, знатока уральской минералогии. В 1931 году для Баженовской геологоразведочной экспедиции выстроили специальное здание. В нем-то и разместился музей. Сейчас деревянное здание с колоннами утрачено. Мировая известность музея пришла в 1937 году, когда его посетили участники XVII Всемирного геологического конгресса, проходившего в Москве. Сначала экспозиции музея содержали минералы хризотил-асбеста, собранные из карьеров крупнейшего в стране Баженовского месторождения асбеста, и образцы вмещающих горных пород [4, 6]. Позже материалы стендов обогатились геологическими картами и графическими материалами по строению Баженовского асбестового района, а также асбестовыми рудами из других месторождений, расположенных вдоль восточного склона Урала. Кроме того, музей располагает образцами асбеста из других, почти всех, месторождений бывшего Советского Союза: Ажетыгаринского, Актовракского, Саянского и многих других. Не забыты и образцы горных пород, асбестовых руд и обогащенного волокна асбеста из Канады, Индии и Монголии, Италии, Югославии и Финляндии, Болгарии и Китая.

Отдельный раздел посвящен изделиям из огнеупорного асбеста, в основном как продукция местного завода асботехнических изделий и соседнего Сухоложского завода. Украшением музея считается коллекция горных пород и минералов, пригодных для сувенирных поделок и строительных нужд, включающих полированную облицовку. Когда-то музей посетил известный уральский поэт и уроженец этих мест Степан Щипачев. Он оставил здесь стихотворение «Камень-змеевик». Послушайте несколько строк из этого проникновенного произведения, посвященного удивительному собранию серпентинитов.



Я трогаю его руками
В музейной нежилой тиши.
Асбестовым сверканьем камень
Весь искраплен и весь прошит.
Его загадка непростая,
Но все ж разгадана она,
И я стою, стою, читая
На нем планеты письмена.



Музей Истории науки и техники Зауралья наладил дружественные отношения с руководством музея асбеста. Его директор Юрковская Лариса Михайловна откликнулась на наши просьбы и пополнила имеющуюся у нас коллекцию минералов асбестового крута новыми экспонатами (илл. 349). А в начале сентября 2007 года мне и моим спутникам в экспедиционной поездке довелось посетить музей. Ранним утром мой ВАЗ-2015 стал отсчитывать километры по дороге Тюмень – Камышлов – Сухой Лог – Асбест. По окружной трассе миновали Камышлов, полюбовались течением реки Пышмы, особенно ее скалистыми, как на реке Чусовой, берегами в районе курорта Курьи. Пересекли по кратчайшему пути Сухой Лог и вскоре оказались в селе Мельничное с остатками плотины, водяной мельницы и солидным прудом на запруженной Кунаре притоке Пышмы. Вскоре показался и Асбест. Он поразил нас обилием зелени, сохранившимися сосновыми рощами в центре города и, что наиболее удивительно, полным отсутствием старых бараков, хрущоб или древних развалин. Как выяснилось позже, все эти неизбежные атрибуты начального периода разработки месторождения асбеста поглотил грандиозный карьер открытые горные






Нас радушно встретила заведующая музеем Л.М. Юрковская (илл. 350). Для музея выделены две комнаты. В одной из них размещаются минералы асбеста (илл. 351), а в другой материалы по истории открытия Баженовского месторождения и этапов развития добывающего предприятия. В подборке образцов асбеста имеются экспонаты конца XIX столетия, а также наиболее характерные сочетания минерала асбеста и включающих его горных пород. Как правило, жилы асбеста всегда окаймлены с обеих сторон полосами плотного и массивного змеевика: так называемые отороченные жилы. Поразительно красивы образцы шелковистого асбеста с золотистым оттенком! Было любопытно поглядеть на буровой керн цилиндрический столбик горной породы с прожилками асбеста, поднятый из разведочной скважины. Наибольший интерес вызывают образцы поперечно-волокнистого асбеста, тонкие, длинные и эластичные волокна которого расположены поперек жилок или под углом к их стенкам. Асбест этого типа дает основную массу волокна хорошего качества в отличие от продольно-волокнистого асбеста, волокна которого расположены вдоль стенок жилы. Асбест с длиной волокон менее 3-8 миллиметров относится к асбошиферному и строительному типу. Несколько витрин заполнены прозрачными цилиндрами с готовыми образцами концентрата асбест-волокна. Именно он служит исходным материалом для множества промышленных изделий: несгораемых пожарных шлангов, дисков сцепления автомобилей, тормозных лент и одежды пожарников, рукавиц и мн. др. Запомнились некоторые поделки из змеевика, например, шахматы ручной работы и подставки для часов. Их готовит в Асбесте специальная фабрика. Мы обратили внимание на сравнительный показ качества баженовского асбеста с асбестом других месторождений мира, например, канадского. «Канадец» выглядел бледно. Нас также ознакомили с геологическими картами месторождения и с планами города по соседству с карьером. Сам карьер с отвалами горной породы почти в четыре раза превышает площадь самого Асбеста. Поражают размеры карьера: его длина достигает 11 километров при ширине свыше двух, а максимальная глубина составляет 320 метров (илл. 352). Благодаря любезности главного технолога по горным работам А.А. Летягина нам удалось посетить карьер и полюбоваться грандиозным сооружением со смотровой площадки. В глубине карьера солидные электровозы, экскаваторы и самосвалы с площадки кажутся ничтожными букашками, случайно затерявшимися среди уступов. Осмотрели мы и отвалы горных пород (илл. 353), на которых отобрали для экспозиции нашего музея несколько образцов змеевика с прослойками тонковолокнистого асбеста. Кроме того, мы привезли в наш музей подарок Л.М. Юрковской: шкатулку из темно-зеленого серпентинита-змеевика.





















В нашем музее, кстати, имеется отдельный стенд [8] с достаточно представительной экспозицией листовых силикатов по асбесту (илл. 354, 355) и различного рода огнеупорным изделиям из него: поделкам из длинноволокнистого асбеста, полотенцам и асбестовым волокнам (илл. 356). Показаны образцы уральского хризотил-асбеста из Баженовского, Сысертского и Горбуновского месторождений, из Шабров и Сараны, включая длинноволокнистые экземпляры (илл. 357). Экспонируется асбест Приполярного тюменского Урала.






















ЛИТЕРАТУРА.

_1._Парамонов_И._Асбест_и_асбестовая_промышленность._Уральская_советская_энциклопедия._Т._I. –_Свердловск-Москва:_изд._Уралисполкома,_1933. –_С._191–198._

_2._Никитин_П.,_Рубцов_Н._Город_горного_льна. –_Свердловск:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_1970. –_С._81-82,_161–162._

_3._Синцов_В._Он_открыл_асбест_//_На_смену! –_Свердловск,_1978. –_14_февр._

4. _Музеи_и_выставки._Путеводитель_по_музеям_и_выставкам_Свердловской_области. –_Свердловск:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_1981. –_С._108–109._

5. _Асбест:_город_горного_льна_//_Уральский_рабочий. –_1983. –_24_июня._

_6._Чечулин_А.И._Асбест_(города_нашего_края). –_Свердловск:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_1985. –_С._15–26._

_7._Скобель_Л.С._Музей_кварца_в_Саранпауле_//_Горный_журнал,_Изв._ВУЗ. –_1995. –_№_8. –_С._197–199._

_8._Копылов_В.Е._Горные_музеи_одного_минерала_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2007. –_№_11(42). –_Нояб. –_С._76–89._

_9._Фатеев_А._Сокровища_Приполярного_Урала_//_Тюменские_известия. –_2007. –_8_авг._






ТЮМЕНЬ: ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ СЮРПРИЗЫ ПРИРОДЫ


«Лунный» кратер на Андреевском озере. Многие, если не абсолютное большинство жителей Тюмени, не подозревают, что совсем близко от областного центра ведутся серьезные горные работы по необычной технологии добычи морских полезных ископаемых. Принято считать, что горная промышленность – это привилегия соседнего Среднего Урала, в крайнем случае, Тюменского Полярного Урала. Ну, а морская-то добыча здесь причем? В двух с небольшим десятках километров к югу от Тюмени находится обширное по размерам озеро Андреевское любимое место отдыха тюменцев и постоянно озабоченных работой дачников. В южной его части, там, где оканчивается полотно детской железной дороги на окраине поселка Боровский, проходит фунтовая автомобильная дорога, на которой ежедневно можно видеть вереницы грузовиков-самосвалов, груженных песком и щебнем. Дорога ведет вас далеко вглубь узкого песчаного полуострова, на дальнем конце которого размещается небольшой поселок горняков. Когда-то давно на старых картах окрестностей Тюмени упомянутый полуостров тянулся от северного берега озера. Чтобы укоротить путь для автомашин, горняки, не нарушая водный режим озера, прорыли северную часть полуострова, а южную соединили с берегом. Полуостров на карте перевернулся на 180 градусов. Здесь на оконечности полуострова работают три земснаряда. Они захватывают со дна озера песок и вместе с водой качают мощным насосом эту адскую смесь пульпу на берег по трубам большого диаметра. На берегу вырастает песчаная гора высотой с трехэтажный дом. Вода из пульпы уходит вниз, песчаный холм диаметром в несколько сот метров готов к тому, чтобы с помощью экскаваторов отдавать песок автотранспорту. Вот и вся технология, которую разработал и применяет объединение «Тюменьнеруд».

Осенью 2005 года мне удалось побывать на плоской вершине песчаного холма-конуса на другой день после намывки. Под ногами песчаная почва еще прогибалась под тяжестью тела, но не это оказалось самым запоминающимся. Во избежание осыпания холма его края возвышались над верхней плоскостью конуса на несколько метров. Эта подсыпка полностью закрывала, несмотря на существенную высоту холма, окружающую местность. _У_ наблюдателя, стоящего в центре образовавшегося кратера совершенно правильной круглой формы, создавалась полная иллюзия лунного пейзажа (илл. 358). Отсутствие каких-либо цветов, кроме серого, исчезнувшая зелень, засыпанная песком, еще более усиливали необычное впечатление. Лунный пейзаж под Тюменью? Кто бы мог поверить! Разве что не было центрального пика, который мы видим в телескоп почти в каждом из лунных кратеров (может, стоило ради съемок соорудить его лопатой?).






Но на этом чудеса находок не заканчивались. Вместе с песком мы находили остатки почти окаменевших древних деревьев. Со дна озера, часто – с глубины до 30 метров (вот раздолье для рыб!), поднимались кости древних животных и даже зубы мамонта. Не менее интересными стали находки отдельностей железной руды сидерита и железной болотной руды (илл. 359). В начале 1980-х годов я-работал над биографией и составлением наиболее полного списка научных трудов тюменского энциклопедиста и ученого с мировым именем, основателя Тюменского Александровского реального училища И.Я. Словцова. Здесь, на южном берегу Андреевского озера, почти напротив описанного полуострова, Словцов обнаружил и описал стоянку древнего человека начала железного века. Сейчас на месте раскопок Словцова на берегу озера находится филиал Тюменского краеведческого музея. На стендах музейного филиала можно видеть примитивные тигли для плавки железной руды. Еще Словцов задавался вопросом: где находили и откуда древние люди привозили железную руду? Размышлял над этой загадкой и я. Вывод напрашивался как будто очевидно: руда могла быть только с ближайших месторождений Урала. И вот выясняется, что Урал здесь вовсе ни при чем, он для древнего человека был слишком далек и недоступен. Незачем было туда ездить, когда рядом с домом на дне озера железная руда – сидерит и болотная руда находились для нужд примитивных плавок в достаточном количестве (илл. 360). Можно только представить себе, как древние ныряльщики, подобно ныряльщикам за жемчугом, выискивали под водой заветные камешки сидерита.











КЫШТЫРЛИНСКИЙ КАРЬЕР – ПАМЯТНИК ПРИРОДЫ_._ Сравнительно недалеко от Андреевского озера на правом берегу реки Пышмы вблизи селения Хутор Мельница много лет существует еще одно горнодобывающее предприятие Кыштырлинский карьер. Песок, глина и щебень главные составляющие здешней добычи. Но не только. Карьер удивительный конгломерат сокровищ исторической геологии. Здесь можно встретить – немало природных сюрпризов. Начать рассказ можно было бы с того, что почти вся поверхность глубокого карьера насыщена остатками древних морских животных, прежде всего лагунных двустворчатых раковин (илл. 361). Скопления этих окаменевших ракушек, внешне и по размерам мало отличающихся от современных, достигают размера футбольного мяча и более. Среди находок попадаются отдельные окаменевшие особы, сохранившие свой первоначальный бело-серый оттенок на поверхности раковины (илл. 362). Большинство же раковин, особенно в скоплениях, покрыты ржавым налетом. Дело в том, что и здесь, как на Андреевском озере, постоянно можно встретить крупные, до метра, отдельности сидерита (илл. 363). На северном обрывистом краю карьера имеется ключ, вода из которого протекает между крупных обломков этой горной породы. Вымывая железо и его окислы, русло ручья и вода в нем приобретают ржавый оттенок. Не сведущий в геологии человек вполне мог бы принять коричневый поток за выход нефти.
















Если геологическим молотком расколоть отдельные глыбы сидерита, то внутри, на расколе, нередко попадаются окаменевшие, похожие на каменный уголь, сучки и ветки древних деревьев (илл. 364), а иногда раковины, зубы акул и мамонтов. Вероятно, во времена, когда все это находилось в морской воде, вокруг перечисленных твердых отдельностей как центров кристаллизации скапливались взвешенные частицы ржавчины. В итоге рождались крупные скопления сидерита.






Подтверждением лагунного происхождения ракушек служат и часто встречающиеся на местах бывшего морского мелководья скопления и линзы так называемой зеленой глины горной породы осадочного происхождения. Местные жители считают ее целебной, используя ее так же, как и современный сапропель со дна озер. Кроме всего прочего, зеленая глина прекрасный исходный материал для керамических изделий. Кроме глины изредка на карьере можно встретить кристаллы кальцита молочного цвета (илл. 365).






В музее Истории науки и техники Зауралья выделен специальный стенд для показа описанных находок на Андреевском озере и Кыштырлинском карьере. Они собраны при экспедиционных поездках летом-осенью 2005 года [1].

Уникальность Кыштырлинского карьера ставит необходимость организации здесь охраняемого природного памятника, пусть для начала местного значения. Сохранив его, мы не только сбережем природу замечательного места в окрестностях областного центра, но и привлечем сюда туристов, а в учебных целях студентов нефтегазового и классического университетов, будущих геологов.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Тюмень:_геологические_сюрпризы_природы_//_Горные_ведомости. –_2006. –_№_7. –_Июль._ – _С._106–109._






ЯНТАРЬ НА ЯМАЛЕ?


Человечество во все времена обожало находиться в плену им же созданных предубеждений. К числу их относится уверенность в том, что мировым и чуть ли единственным центром нахождения и промышленной добычи окаменевшей смолы древних хвойных деревьев янтаря, или, как его еще называют, солнечного камня, было и остается побережье Балтийского моря в районе Кенигсберга-Калининграда. Соответствует ли это действительности и существуют ли находки янтаря у нас в Сибири и, в частности, в Тюменской области? Вопрос непростой, и, как показал недавно мой блиц-опрос, далеко не все геологи специалисты по твердым полезным ископаемым, способны утвердительно на него ответить.

Между тем сведения об отдельных находках янтаря на побережье Карского моря и в Сибири известны с давних времен. О северном янтаре сообщал в 1727 году Д.Г. Мессершмидт. Харитон Лаптев, участник Второй Камчатской экспедиции В. Беринга, исследуя Таймыр в 1739-42 гг., упоминал «морской ладан», который «имеет цвет и дух янтаря». Янтарь Севера был известен П.С. Палласу [1] и А.Ф. Миддендорфу («Путешествие на север и восток Сибири», 1843). Так, Паллас, маститый ученый, изучая с 1770-х годов географические особенности Югорского берега, писал, в частности, следующее: «...местами попадались небольшие янтаря кусочки, которые тамошние русаки морским ладаном называют». А Миддендорф в районе Таймырско-Хатангского края приобрел у местных жителей мелкие куски янтаря, найденные ими на береговых откосах реки Хеты близ селения Соколовского. В Тобольске с 1843 года в минералогической коллекции архиепископа Афанасия Тобольского служителя церкви, увлеченного естественными науками, хранился янтарь с побережья Ледовитого океана [б]. О находках солнечного камня на берегах Ледовитого океана имеются сведения в книге со списком населенных мест Тобольской губернии, изданной в столице империи в 1871 году («...у берегов Ледовитого океана попадаются куски янтаря» [2]). В 1875 году знаменитый сибирский естествоиспытатель С.И. Гуляев первооткрыватель минеральных вод Белокурихи, в письме в Омск своему зятю И.Я. Словцову в будущем основателю и многолетнему директору Тюменского реального училища, писал [7]: «В случае назначения ученой экспедиции на Ямал обратите внимание кого следует на поиски там угля, янтаря и нефти. Сдается, что они там есть». Как увидим далее, а по нефти знаем, прогноз ученого-сибиряка вполне оправдался. О находках минерала органического происхождения янтаря в 1930-х годах на берегах Обской губы сообщали знаменитый охотник за метеоритами омич П.Л. Драверт [3], и неутомимый исследователь геологии Севера Т.М. Емельянцев [4]. Так, Емельянцев свидетельствовал о находке им в нижнем течении Хетты на ее правом берегу в линзовидных прослойках бурых каменных углей крупных кусков янтарных смолкопалов. Толща янтароносных песков протягивалась на несколько километров вдоль берега реки.

Сравнительно недавно мне довелось ознакомиться с докладом геолога Юшкина Н.П., отпечатанном в Сыктывкаре в 1973 году Доклад будущего академика РАН под названием «Янтарь арктических областей» [5] был прочитан на заседании Президиума Коми филиала АН СССР. Материалы сообщения, касающиеся проблемы арктического янтаря, оказались весьма интересными, а для меня, в какой-то мере, сенсационными. Достаточно сказать, что список использованной литературы по арктическому янтарю содержит 49 названий, включая зарубежные (Канада, Аляска, Гренландия). Особенный интерес вызвала у меня карта находок янтаря по всему побережью Ледовитого океана и не только Российского. Среди главных районов находок указаны побережья Белого и Баренцева морей, устье Печоры, острова Колгуев, Новая Земля и Новосибирские, берега Обской губы на полуостровах Ямал и Гыданском, Таймыр и устья рек Енисея, Хатанги, Лены и Индигирки, район Тикси на берегах озера Ладаннах, Чукотка (красный янтарь на Анадыре) и западная Камчатка. Самым крупным по запасам янтаря в Арктике геологи считают Карский район, начиная от Пай-Хоя на западе до восточного Таймыра. Поразили мое воображение и находки янтаря в долине реки Исеть в районе Каменска-Уральского. Нахождение в Южном Зауралье янтаря, как ископаемой смолы древних хвойных деревьев, более-менее объяснимо, но шумящий 60-80 миллионов лет назад сосновый бор на побережье Ледовитого океана на месте современных тундр вообразить невероятно трудно.

Тем не менее, хвойные представители растительного мира сосны и ели, возможно, карликовые, там стояли!

Обращение музея Истории науки и техники к специалистам Коми филиала с пожеланием поделиться образцами арктического янтаря нашло с их стороны полное понимание. В итоге на витринах музея появился набор из 30 образцов солнечного камня (илл. 366). Подаренные нам янтари были найдены на Югорском полуострове среди обнажений песчано-галечных отложений по берегам реки Песчаной, впадающей в Карское море, в 17, 5 километра выше ее устья. Это место находится в 25 километрах к юго-востоку от поселка Амдерма. Янтарная залежь мощностью до 0, 8 метра залегает на глубине 1, 2 метра. Возраст залежи по геохронологической шкале времени – голоцен (мел, 30–60 млн лет назад). Характерная особенность имеющихся образцов это отсутствие следов окатки зерен янтаря, чем они значительно отличаются от окатанных янтарей с морских пляжей. Светло-желтые кусочки янтаря размером 2-6 миллиметров пополнили коллекцию музея более крупных балтийских и сахалинских янтарей размером от 50 до 150 миллиметров, много лет демонстрируемых в залах геолого-минералогической секции музея (илл. 367-370), [8].


























По имеющимся у меня сведениям, образцами ямальского янтаря обладает музей геологии в Ханты-Мансийске. К сожалению, в музеях Тюмени янтарь с Ямала и Гыданского полуострова пока не нашел себе места. По слухам, одним–двумя образцами в частных коллекциях располагают местные геологи.

Упомянув выше недалекие по расстоянию от Тюмени находки янтаря на реке Исети в районе города Каменск-Уральского, я и не мог себе предположить, что вскоре сведения о точно таких же сенсационных находках придут ко мне из Абатского района Тюменской области. А случилось вот что. В июне 2008 года к нам в музей наведался мой давний знакомый, энтузиаст поисков древних остатков вымерших животных, с.н.с. Тюменского краеведческого музея Павел Ситников. Он выложил на стол в моем рабочем кабинете грудку полупрозрачных и плоских окатышей светло-коричневых янтарей (илл. 371). На мой недоуменный вопрос («Откуда?») последовал поразивший меня ответ:

– Это подарок университету от заведующей краеведческого музея из Абатского Рюминой Е.Г. Янтарь найден в верховьях реки Китерня возле деревни Болдырево в наносах на берегу реки после весеннего половодья. Его принес в музей один из местных жителей.






На телефонные попытки узнать у Екатерины Георгиевны более подробные сведения о находке нами был получен поучительный и мудрый совет:

– Много будете знать, скоро состаритесь. Мы сами будем вести необходимые наблюдения.

Китерня левый приток Ишима. Речка впадает в Ишим почти на окраине Абатского. Протяженность Китерни невелика: что-то около полсотни километров. Истоком служит озеро близ села Речка (илл. 372). Поскольку удельный вес янтаря (1, 050–1, 096) мало отличается от воды, следует ожидать, что перемещение солнечного камня весенним бурным потоком воды в реке от коренного месторождения возможно на значительные расстояния и начинается с верховьев Китерни где-то между деревнями Прокуткино и Речкой (см. карту). Именно здесь на южной границе древних хвойных лесов и произошло образование и скопление отдельностей окаменевшей смолы. Пока попытки организовать экспедиционную поездку по маршруту Тюмень-Ишим-село Прокуткино на Китерне в сторону райцентра Большого Сорокино находятся лишь на стадии планирования (такая поездка реализована в летние месяцы 2008 г., см. заключение).






Если не определять ценность янтаря ископаемой смолы хвойных деревьев третичного периода, только запросами ювелирной промышленности, то (кто знает?) янтароносная провинция Тюменской области, возможно, станет одной из надежд добывающей промышленности в будущем. Надо помнить, что янтарь это не только сырье для украшений (бусы, мундштуки, броши), но и янтарное масло, янтарная кислота и лаки, изоляторы, биогенный стимулятор для сельского хозяйства. Кроме того, янтарь идеальный научный материал при изучении биологии и биогеографии древних фаун.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Паллас_П.С._Путешествие_по_разным_провинциям_Российского_государства,_ч._3_(1773–1773_гг.). –_СПб.,_1788. –_С._37–38._

_2._Тобольская_губерния._Списки_населенных_мест_по_сведениям_1868–69_гг. –_СПб.,_1871._

_3._Драверт_П.Л._Драгоценные_и_цветные_камни_в_Омской_области_//_Омская_область. –_1939. –_№_4. –_С._65._

_4._Емельянцев_Т.М._Геологические_исследования_в_районе_рек_Хетты,_Хатанги_и_Таймырского_полуострова_в_1935–36_гг_//_Геологические_исследования_Нордвик-Хатангского_района_и_Таймырского_полуострова_по_работам_1933–36_гг. –_Л.,_Изд._Главсевморпути,_1939. –_С._124._

_5._Юшкин_Н.П._Янтарь_арктических_областей:_Доклад_на_заседании_Президиума_Коми_филиала_АН_СССР,_24_мая_1973_г. –_Сыктывкар,_1973. –_48_с._

_6._Анастасенко_Г.Ф._Архиепископ_Нил_Исакович_и_его_минералогическая_коллекция._//_Памятники_науки_и_техники,_1990. –_М.,_1991. –_С._169._

_7._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._3._Тюмень,_2002. –_С._44._

_8._Янтарь_на_Ямале?_//_Горные_ведомости. –_2005. –_№_12. –_С._112–114._






РАЗРЯД МОЛНИИ ПЛАВИТ РЕЧНОЙ ПЕСОК, И ЕЩЕ РАЗ О ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЦЕНТРАХ РОССИИ


В летний сезон 2003 года на территории Верхне-Тазовского заповедника по нижнему течению реки Ратта до впадения ее в Таз, а также вдоль русла этой реки вниз от селения Ратта работал тюменский экспедиционный отряд биологов в составе С.Н. Гашева, С.П. Арефьева и П.С. Ситникова. Кроме материалов общеестественного содержания, в основном, включающих сведения о фауне и флоре заповедника, участники экспедиции стали очевидцами необычной находки. Продвигаясь по правому песчаному берегу Таза (илл. 373) с крутыми и размытыми в половодье берегами, тюменские путешественники, находясь вблизи стоянки селькупов (илл. 374), наткнулись на скопление расплавленного кварцевого песка (илл. 375) вперемежку с бесформенными расплавами железистой охры (илл. 376). Необычные отдельности загадочного происхождения были разбросаны на песчаном пляже в пределах круга диаметром до 15 метров и в трех метрах от обреза воды в реке. Наибольшая концентрация оплавленных обломков наблюдалась на участке диаметром 50 сантиметров.





















Точные координаты находки определены с помощью спутникового навигатора: 63 градуса, 14 минут и 43, 2 секунды северной широты, а по восточной долготе 84 градуса, 15 минут и 19, 6 секунды. Ориентировочно на общедоступной карте точку находки можно определить следующим образом. Если от поселка Ратта мысленно провести линию северо-западного направления, то пересечением ее с рекой Таз (илл. 377) и определится искомое место.






Загадка с рождением таинственных экспонатов природы оказалась не из тех, которых относят к категории легких. Было выдвинуто несколько гипотез [9].

1. Находки могли быть продуктом хозяйственной деятельности местных селькупов. Но для плавки железной руды, а тем более стекла, необходимы высокие температуры. Достаточно вспомнить, что плавка руды возможна при 1200 градусов по Цельсию, а стекла 1710. Примитивные горны таких температур не обеспечивают. Следов плавки, угля и каких-либо остатков сооружений обнаружено не было. Да и кому придет в голову ставить горн и плавить руду и стекло на затапливаемом в весеннее половодье берегу реки. На снимках можно отчетливо увидеть, что подмывание берега происходило много выше пляжной полосы с песком, до десятка метров.

2. Есть вероятность падения метеорита. Однако следы кратера полностью отсутствуют. Кроме того, скорость падения метеоритов небольших размеров настолько сильно гасится атмосферой Земли, что ударное воздействие на горную породу и песок ничтожно мало, нагрева нет и он неспособен их расплавить.

3. Образцы расплавленного стекла, их называют тектитами, нередко находят в самых различных районах нашей планеты. Тектиты образуются при ударе очень крупных метеоритов. Они преодолевают атмосферу Земли без снижения космической скорости. При столкновении плавятся как земные горные породы, так и поверхность космического странника. Смесь расплавленных земных пород с содержимым наружных слоев метеорита и создает тектиты. Обычно при таких столкновениях образуются гигантские кратеры размером до нескольких километров или более. К нашему феномену перечисленные природные особенности отношения не имеют.

4. Есть еще редкое, но наиболее вероятное природное воздействие: гигантский удар разряда молнии о поверхность пляжа вблизи водного массива. Мощные грозы на широте среднего течения реки Таз явление распространенное. Даже в более северных широтах, например, в районе Салехарда, летние грозы не считаются чем-то необычным. Из опыта хозяйственной деятельности известно, что удары молнии сопровождаются разрушениями объектов в результате термического и электродинамического воздействия на них. Молния свободно может расплавить, например, металлические проводники умеренного сечения. Наибольшее разрушение наземных объектов возникает при отсутствии хороших токопроводящих путей между местом удара и землей. К плохо проводящему телу, если не сказать больше изолятору, относится и кварцевый песок. Вспомним, что температуры внутри электрического канала молнии достигают 25 тысяч градусов по Цельсию. Электрический пробой током силою в десяток тысяч ампер создает электропроводящий канал. В результате в канале создается высокая температура, а жертва его удара плавится с испарениями взрывного характера.

Если материал, в нашем случае – песок, влажный от дождя или от близкого соседства с речным потоком, то за счет мгновенного испарения воды возникает взрыв. Взрывная волна разбрасывает расплавленный песок в разные стороны. Известно [2, 3], что диаметр плазменного канала молнии достигает нескольких сантиметров. Казалось бы немного. Но нередко разряды молнии по одному и тому же каналу становятся многократными, до нескольких десятков (так называемая ленточно-мерцающая или затяжная молния), с промежутками импульсов по времени в доли или единицы секунд. За счет ветра электропроводящая плазма может смещаться, и тогда пятно поражения ударом может превысить десятки сантиметров и более. Именно такие молнии становятся основным источником пожаров. Можно предположить, что и в нашем случае описанный природный феномен связан с ударом затяжной молнии.

5. Не исключается, хотя и маловероятен, вариант взрывного воздействия шаровой молнии.

Как видно на фотографии, расплавленное стекло почти непрозрачно за счет разного рода примесей. Чем выше температура размягчения и плавки, тем, обычно, образец прозрачнее за счет кипения расплава и удаления из него воздушных пузырьков. Температура размягчения стекла составляет 1400 градусов по Цельсию. Следовательно, температуры образования расплавленного стекла от удара молнии приблизительно соответствуют последней цифре. Плавление или размягчение железистой охры возможно и при более низких температурах.

Изложенная гипотеза редкого природного явления – расплава горной породы ударом молнии, способна пояснить условия и причины происхождения других подобных находок.

Как дополнение, к теме не относящееся, рискнул обратить внимание читателя на роскошные пляжи берегов Таза, не уступающие по качеству черноморским, а может, и много их превосходящим. Добавьте сюда чистейшую и совершенно прозрачную воду в реке, не загрязненную промышленными и болотными стоками, песчано-каменистое дно (илл. 378). «Цивилизация», в кавычках, слава всевышнему, еще не добралась в эти края. Впрочем, не совсем так. В некотором отдалении от места находки расплавов вниз по реке на расстоянии около 30-35 километров и в полутора километрах ниже устья правого притока Таза речки Малая Ширта в августе 1983 года экспедиция журнала «Турист» к 150-летию со дня рождения Д.И. Менделеева установила памятный знак «Центр поверхности государства Российского». Координаты знака географического Центра соответствовали вычислениям, которые впервые провел Д.И. Менделеев для той конфигурации страны, которая имела место в те годы: 63 градуса, 29 минут северной широты и 83 градуса 19 минут восточной долготы [1, 6], илл. 379.











Мне уже приходилось писать об этом памятнике в одной из книг «Окрика памяти» [7]. Там же были помещены его фотоснимки с памятными досками. Снимки были сделаны фотокорреспондентом газеты «Красный Север» (Салехард) Михаилом Ясинским. Он прислал их мне после моего запроса. Вскоре Ясинский трагически погиб. Так что мои заметки о нем – дань памяти талантливому мастеру фотографии с его композиционным умением и техникой съемок. Одна из досок содержала фрагменты периодической таблицы Д.И. Менделеева и его барельеф (илл. 380). Так, вот, на снимках 2003 года, выполненных П.С. Ситниковым (илл. 381), доски нет, она исчезла. Исчезла, возможно, по той прозаической причине, что имела медную основу...











Если уж мы затронули тему о географических центрах, то имеет смысл напомнить еще об одном из них. Там же, на территории Красноселькупского района, а точнее на самой южной его границе, соседствующей с Нижневартовским районом Ханты-Мансийского автономного округа, расположена другая замечательная географическая точка: Центр бывшего СССР. Его вычислили в 1974 году с помощью сложных программ ЭВМ. Точка находится в междуречье истоков Покольки, притока Таза, и Глубокого Сабуна притока Сабуна и Ваха (бассейн Оби, см. карту, илл. 377), несколько южнее границы двух автономных округов. Географические координаты места: 62 градуса, 30 минут северной широты и 82 градуса 30 минут восточной долготы. В переводе на километры месторасположение Центра отстоит от ближайшего населенного пункта Корлики на 117 километров точно к северу, и на 140 километров к югу от менделеевского Центра России. Речка Поколька, что в переводе на русский язык означает «Перевальная», по названию повторяет аналогичное имя другой реки на границе с Красноярским краем и упоминавшейся ранее. Вероятно, и здесь, на границе двух автономных округов, существовал когда-то свой перевал. В самом деле, расстояние между истоками Покольки и Оккыньегана (бассейны Оби и Таза) не превышает 7, 5 километра. На этом пути все пространство занято болотами и озерами с протоками.

Сама по себе точка Центра СССР не представляет что-либо примечательное. Более того, это центральная часть заболоченного и топкого озера. Может, поэтому попытки установить там памятный обелиск не увенчались успехом. Так, в том же 1974 году после обнародования результатов вычислений Географическое общество СССР намеревалось установить там солидный обелиск в виде паруса, упруго изогнутого ветром странствий [4, 5], и с текстом на нем – «Центр территории СССР» (илл. 382). Дальше намерений дело не продвинулось. В 1976 году, два года спустя, по инициативе любителей истории из Нижневартовска в Центре установили титановый обелиск-стелу с шаром на цепи. А через 30 лет в 2005 году в точке побывала с радиодесантом экспедиция журнала «Радио». Стелу, увы, обнаружить не удалось. То ли она целиком ушла в болото, что вполне вероятно, поскольку вертолет экспедиции завис над точкой, не касаясь мха, и летчик не решился на приземление, то ли точка Центра в 1976 году была определена на местности с большой ошибкой. Как единое государство, СССР перестал существовать. Однако памятное место по-прежнему символизирует Центр СНГ, и, кроме того, стал выполнять дополнительное, изначально не заложенное назначение памятник стране, которой уже нет на карте.






Приключения с центрами продолжились год спустя, в 2006 году. Деятельные энтузиасты и патриоты России из Нижневартовска посчитали своей обязанностью возведение здесь надежного обелиска. Участники экспедиции в составе преподавателей Нижневартовского государственного гуманитарного университета (НГГУ) и под руководством профессора университета Ф.Н. Рянского в начале сентября отправились в верховья Глубокого Сабуна сначала по воде, а затем на вертолете [8]. Географическая точка СССР оказалась в центре зыбкого болота. На этом месте путешественники установили четырехгранную трубчатую призму (илл. 383), на боковых гранях которой изображен герб России и памятный текст «Центр СССР» с координатами и эмблемой НГГУ.






Кроме того, экспедиционный маршрут на вертолете продолжился в точку центра России, вычисленную Д.И. Менделеевым в 1897 году. Ее уточненное положение находилось также в непроходимом болоте в нескольких километрах от имеющегося знака на берегу Таза. Тазовский знак 1984 года оказался на каменистом берегу только в силу удобства его монтажа силами предшествующей экспедиции (илл. 384). Пирамида нового памятного знака копировала знак центра СССР, но имела отличие за счет портрета Д.И. Менделеева (илл. 385) на одной из граней. Под портретом помещены слова, принадлежащие ученому: «Мне бы хотелось, чтобы следы от моих жизненных усилий остались прочные на долгое время...». Как мне довелось выяснить, участники экспедиции о знаке-предшественнике на берегу Таза не были информированы, место его расположения не знали и его не посещали.














ЛИТЕРАТУРА.

_1._Нерсесов_М.Н._Атлас_«Природа_и_хозяйство_России»,_картограмма_№_25_(Районы_населенности_России_в_1920_году). –_М.,_1920._

_2._Ву_Martin_A._Uman._Молния_/_пер._с_англ._С.И._Кирилловой. –_М.:_Мир,_1972. –_327_с._

_3._Именитов_И.М._Молния_//_БСЭ._3_изд.,_М.,_1974._Т._16. –_С._1392–1395._

_4._Гуков_В._К_центру_территории_СССР_//_Огонек. –_1974. –_№_14. –_С._3._

_5._Тарасов_Н.,_Бакут_П._Срединная_точка_Родины_//_Вокруг_света. –_1974. –_№_5. –_С._17._

_6._Гладкая_Л._Центр_поверхности_государства_Российского_на_территории_Ямало-Ненецкого_АО_//_Ямальский_меридиан. –_1992. –_№_1. –_С._62._

_7._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_ 2001. – _С._90._

_8._Три_центра_2006_(научно-практическая_экспедиция_Нижневартовского_государственного_гуманитарного_университета,_посвященная_100-летию_памяти_Д.И._Менделеева):_компакт-диск. –_Нижневартовск,_2007._

_9._Копылов_В.Е._Разряд_молнии_плавит_кварцевый_песок_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2008. –_№_6_(49). –_С._82-85._совместно_с_Ситниковым_П._






ТОРНАДО НА ТАВЛЕ


За моим окном середина августа 2008 года. Смотрю и слушаю «Вести». Основной мотив новостей: климат меняется, потепление на планете грозит землянам немыслимыми бедами. Как доказательство, приводятся рекордные температуры жары в Москве (31° С), более характерные для первой половины июля. А в Иркутской области на днях, чего никогда не было, пронесся смерч, или торнадо, почти как в Канзасе в США.

Смерч, как утверждают энциклопедии, это атмосферный вихрь, возникающий в грозовом облаке и распространяющийся вниз до поверхности земли или воды в виде темного облачного рукава или хобота диаметром в несколько десятков или сотен метров. Воздух по спирали поднимается вверх. В верхней части рукава имеется воронкообразное расширение, сливающееся с облаками. Существует недолго, но способен причинить большие разрушения. Смерч над сушей в США называют торнадо.

Но так ли верно утверждение, что в Сибири никогда не было аномальных температур и торнадо? Перебирая как-то свой архив, наткнулся на забытую ксерокопию статьи из газеты «Тобольские губернские ведомости» за 1867 год [1]. В разделе «Местные новости» помещена заметка священника П. Лепехина из села Плехановского, стоящего недалеко от устья Тавды, о торнадо на этой реке. Ее текст, напечатанный почти полтора века назад, заслуживает повторной публикации. При чтении материала, несколько сокращенного, надо иметь в виду, что его автор не был знаком с такими терминами как торнадо или смерч. А «дым», о котором рассказывает Лепехин, это пыль или комки земли, поднятые струей воздуха. Поражает при чтении удивительная наблюдательность священника, в те годы самого образованного человека в деревне, зафиксировавшего тончайшие подробности необычного природного явления. Жаль, что в шестидесятых годах XIX столетия фотография еще не была доступна жителям сибирских деревень, и мы не можем сравнить по фотоснимкам сибирское торнадо с американским.

«Село Плехановское, Тюменский округ. В понедельник 19 июня в 10 часов утра при ярком освещении солнцем на восток от села образовалась черная небольшая тучка, без грома и молний. Движение ее на юг едва было заметно. Через 12 минут из тучки вышел как будто столб такого же черного цвета. Из столба опускался перпендикулярно к земле беловатого цвета хвост, подобный рукаву огнегасительной машины, с заостренным концом. Рукав этот то мгновенно исчезал, то опять появлялся, и это происходило дважды без каких-либо последствий. Когда же рукав появился в третий раз, то длина его, сравнительно с первыми явлениями, была значительно больше. Конец его коснулся земли, и на том месте с необыкновенным шумом появился густой дым, простиравшийся далеко в стороны. Потом дым поднялся вверх, как будто втягиваем был этим рукавом. Дважды рукав отделился от земли, поднявшись вверх на довольно значительное расстояние. Когда рукав опускался вниз, то на земле повторялись дым и шум. Действие рукава началось за рекой Тавдою, в двух верстах от села Плехановского и, примерно, саженях в 150 от деревни Таракановой. Жители деревни, услыхав сильный шум, выбежали на берег реки и были свидетелями сего явления. Пораженные оным, простились друг с другом, ожидая себе смерти, так как дым и шум были не на одном месте, а продвигались вперед: сначала по направлению на восток, вдаль от Таракановой, а потом обратно к этой деревне. При движении рукава на чистом месте был только сильный шум и дым, а в лесу все попавшееся на пути его уносилось очень высоко вверх. Затем все опускалось на землю с большой быстротой. Явление это началось вблизи рыболовных речек, и многие из жителей деревни Таракановой занимались там ловлей рыбы. Пораженные этим необыкновенным явлением, бросив невода и лодки, они побежали домой. К числу их принадлежал и крестьянин Федор Соколов с товарищами, которые, видя направление рукава прямо на них, выскочили из лодки и отбежали саженей на 50 от оной. А старик Соколов, хозяин лодки, остался, чтобы привязать ее. Он, едва успев отойти от нее на 7–10 саженей, как лодка под действием рукава с шумом опрокинулась и поднялась на такое расстояние, что нельзя было ее увидеть. Минут через 10 изломанная лодка опустилась на землю и уткнулась носом в землю аршина на полтора. Другую половину лодки отыскать не удалось. За факты эти я ручаюсь. Странно и то, что при переходе через реку рукав как бы втягивал воду, и она брызгами в виде крупного дождя опускалась в стороны. Действие рукава, сделавшего дугу с версту, окончилось на реке Тавде. Рукав принял вид бело-розовой ленты и зигзагами собрался обратно в столб. Солнце скрылось в облака, и пошел сильный дождь. Перед этим дождем была сильная жара. За явлением и действием рукава я наблюдал с колокольни своей церкви вместе с собравшимися крестьянами, которые в страхе ожидали от рукава еще больших последствий».

Неудивительно ли, что П. Лепехин излагает факты в статье не как служитель культа, а как пытливый естествоиспытатель? Он не пытается объяснить необычные наблюдения неким божественным явлением, посланным людям в наказание за их грехи, что, казалось бы, следовало ожидать от священника.

Из статьи следует, что так называемые «погодные аномалии» имели место и раньше. В той же Москве, например, в начале минувшего века дневная температура в середине августа достигла рекордного значения в 36 градусов по Цельсию. Этот рекорд не превзойден до сих пор. Вот вам и «аномалии» XXI века!

Более того, вскоре после того, как я за своим компьютером зафиксировал в рукописи книги материалы середины позапрошлого века, из страниц местных газет на меня обрушились сенсационные новости по тем же торнадо [2, 3, 4]. Словно я, набрав текст на компьютере, инициировал появление необычного природного фактора. Мистика, и все тут! Оказывается, в Сургуте утром 4 сентября над водохранилищем местной ГРЭС очевидцы наблюдали три (!) водных столба высотой около 100 метров. Около получаса столбы перемещались по воде и рассыпались, коснувшись берега. Из тучи полетел крупный град. Мобильный телефон одного из наблюдателей снял картину короткой жизни торнадо (илл. 386). Причиной появления смерча стало резкое похолодание в городе: утреннее тепло сменилось резким холодным ветром. При прохождении черных туч над водоемом, температура воды в которой достигает плюс 20 градусов, столкнулись теплый и холодные фронты. Столкновение и родило смерчи. Воздушная воронка всосала пенный столб (илл. 387) в виде шнура или хобота.











В те же дни (7 сентября) торнадо появилось и в Тюмени [4] и тоже в районе ТЭЦ-2. Если в Сургуте появление торнадо не принесло какого-либо ущерба, то в Тюмени смерч сорвал крышу с двух домов, разбросал в стороны доски и песок. А жительницу коттеджного поселка Суходолье едва не унесло вихрем ввысь. Она едва удержалась на ногах, не зная, за что ухватиться. Свидетель происшедшего строительный рабочий, пережив шок, уверял, что заокеанское торнадо «наслали на Тюмень американцы».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Лепехин_П._Столб_из_черной_тучи_//_Тобольские_губернские_ведомости. –_1867. –_№_27._

_2._Лбов_А._Над_Сургутом_разгуливал_смерч_//_Комсомольская_правда. –_2008. –_6_сент._

_3._Сургутский_смерч_над_ГРЭС-2_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_2008. –_№_37._

_4._Перминова_Н._Небывалое_«оно»_//_Тюменский_курьер. –_2008. –_12_сент._






ДНИ В МОКРОУСОВО


Не знаю, как у других, но у меня ностальгия по утраченным площадям Тобольской губернии и Тюменского округа столь же велика, как и тоска по бывшему СССР в границах 1980-х годов. Посудите сами. В состав Тюменского уезда, а позже, в советское время, Тюменского округа, входили Тугулым, Талица, Туринск, Шатрово, Липчинское, Туринская слобода и многие другие населенные пункты, в разное время переданные при перекройке административных границ в Свердловскую и Курганскую области. Даже далекий, казалось бы, Ирбит когда-то подчинялся Тобольску.

Как калечили сложившееся веками административное деление Тобольской губернии можно проследить на следующем характерном примере. Передо мною лежит карта Ялуторовского уезда Тобольской губернии, изданная в 1913 году Переселенческим управлением в Тобольске. Масштаб карты – 20 верст в одном дюйме. С северо-запада к уезду примыкают Тюменский и Тобольский уезды, с запада Пермская губерния, к югу и востоку Курганский уезд. В состав обширного Ялуторовского уезда входили Шатрово теперь районный центр Курганской области, почти полностью современные Исетский, Юргинский, Омутинский, Упоровский и Заводоуковский районы, а также село Мокроусово с его окрестностями. В наше время Мокроусово районный центр, подчиненный Кургану. Между тем, многие десятилетия, если не века, это селение управлялось администрацией Ялуторовска и, следовательно, впитывало в себя тот уровень сибирской культуры, который нередко связывают с пребыванием в Ялуторовске колонии декабристов, а также образованных и активных сибирских предпринимателей, таких как Мамонтовы, Бахрушины и др.

Мокроусово с 1924 года заслуженно стало районным центром, поскольку во многих отношениях село заметным образом отличается от соседних поселений и, прежде всего, своей примечательной историей. Несмотря на современную административную границу, разделяющую Упоровский и Ялуторовский районы Тюменской области и Мокроусовский район, тесные культурные и хозяйственные связи жителей перечисленных районов счастливо сохранились. Достаточно сказать, что посещение широко известного краеведческого музея в Мокроусово (в терминологии тех лет «историко-революционного») стало традиционным для школьников и любознательной молодежи, проживающей на юге Тюменской области.

Вот и я, наслышанный об этом музее, дважды его посетил, сначала летом 1980, а затем спустя полтора десятка лет в конце августа 1995 года. Наверное, с тех пор многое изменилось в Мокроусово, надеюсь, в лучшую сторону, но впечатления от упомянутых поездок настолько ярко отложились в моей памяти, что я счел возможным поделиться ими с моим читателем. Но сначала краткая энциклопедическая справка об этом селе, мало известном в Тюмени [2, 3, 7, 10].

«Мокроусово райцентр, в 146 километрах от Кургана и в 64 километрах к северу от железнодорожной станции Лебяжье-Сибирское. Основан как форпост в середине XVIII века (1760) переселенцами из северных районов Ялуторовского дистрикта во главе с отставным солдатом Иваном Степановичем Мокроусовым. Торговые лавки, маслодельный, свечной и мыловаренный заводы, мельница, чайная. В селе ежегодно проводились ярмарки. Когда-то имели развитие ондатровый промхоз и звероферма. В наше время в селе работают пищекомбинат, хлебозавод, завод комбикорма, лесопункт, типография, Дом культуры, кинотеатр, музей. Имеются две общеобразовательные и спортивная школы, стадион, две библиотеки, больница. Посевы овса, пшеницы, мясомолочное производство. Население 4, 8 тыс. человек (1996)».

По материалам Тобольского филиала областного архива [1] в XVIII столетии в Мокроусове стояла деревянная церковь. Мокроусово родина (1906) гвардии генерал-майора Героя Советского Союза Тарасова Г.Ф. В селе, а также в его окрестностях (деревня Большаковск), работал агрономом известный сибирский писатель-очеркист из Омска Леонид Иванович Иванов (илл. 388), [9]. Он автор фундаментальных произведений, таких как «Корпус директорский» [6], «Терентий Мальцев – народный академик» [4] и других монографий [6, 8]. Уроженец Удомли, что в Тверской области, он много писал о своей родине, в частности, о деревне Лайково близ Удомли. В Лайково с конца XIX столетия проживал с семьей на даче в летнее время изобретатель радио А.С. Попов. Дом под Удомлей А. Попов купил на деньги, которые он получил по указу Николая II за научные заслуги. Леонид Иванович был близко знаком с дочерьми А.С. Попова Раисой и Екатериной, внучками и правнучкой. Не раз встречался с ними в Ленинграде в рамках Удомельского землячества. Благодаря усилиям Л. Иванова в Удомле перед зданием средней школы установлен памятник-бюст А.С. Попову работы М.Т. Литовченко. На открытии памятника присутствовали, кроме А.И. Иванова, семья А.С. Попова, профессор И.В. Бренев руководитель Ленинградского отделения научно-технического общества радиотехники, электроники и связи им. А.С. Попова и, между прочим, племянник А.П. Чехова, а также маршал войск связи И.Т. Пересыпкин. Именем Попова названы одна из улиц Удомли и совхоз, а деревня Лайково стала Лайково-Попово.






Итак, туманным ранним утром 29 августа 1995 года мои «Жигули 2007» бойко миновали окраину Заводоуковска и по асфальту устремились на юг. Справа промелькнул свороток дороги на Упорово, а впереди над густой завесой тумана зазеленел сосновый бор самой южной в области лесной дачи Комиссаровской. Упомянув Упорово, не будет лишним сказать о поселке несколько слов. В начале 1980-х годов в солнечный мартовский день мне довелось побывать в этом районном центре. Запомнилась панорама села с высокого берега долины Тобола (илл. 389) и самодельная, сварганенная местными умельцами, телевизионная вышка ретранслятора (илл. 390). Это было время, когда телевизионный сигнал, пусть и с трудом, настырно, вопреки упорству центральной власти в Москве, проникал вглубь провинции. В самом Упорово удалось посмотреть интересные экспозиции недавно открывшегося в здании Дома пионеров историко-краеведческого музея (илл. 391), [5].
















За сосновым Комиссаровским бором, в котором уже ощущалось начало осени, открылась панорама долины реки Емуртлы, притока Тобола. Туман под лучами солнца почти мгновенно улетучился, выглянуло голубое небо, и вдали за рекой показался ухоженный поселок. В военные годы здесь, в селе Емуртла, в уютном и роскошном месте, размещалась колония детей, вывезенных из блокадного Ленинграда. Вскоре за Емуртлой, соединенной с Мокроусовым асфальтированным шоссе, началась граница двух областей. Дорога тянулась вдоль живописной долины реки Кизак с изумительными по красоте окрестностями и крутыми берегами. Миновали ухоженный придорожный поселок Кизак с полуразрушенной, но со следами былой красоты, церковью. Позади осталась деревня Крепость с домами, покрытыми шифером, и крупное селение Масали с телевизионным ретранслятором. На протяжении почти всей дороги нас сопровождали ржаво-коричневые поля спелой пшеницы с тяжелыми колосьями. Впереди показалось Мокроусово с асфальтированными улицами и новыми многоэтажными домами. На крыше Дома культуры с удивлением заметил спутниковую антенну-«тарелку», а рядом самодельную передающую антенну. Оказывается, местные умельцы принимают сигнал со спутника и транслируют его на райцентр. Для 1995 года такое достижение мокроусовских радиолюбителей вызвало у меня немалое восхищение.

На центральной площади райцентра по улице Советской расположилось наиболее приметное здание-ансамбль, когда-то принадлежавшее местной купчихе Кетовой (илл. 392). Ансамбль, огороженный высокой кирпичной стеной с металлическими узорчатыми решетками и монументальными воротами (илл. 393), соорудили в 1904 году. Теперь здесь с 1977 года размещается краеведческий музей: редкий случай в местной истории, когда самое приметное здание занимает не поселковая власть, а учреждение культуры. Такой власти не грех отвесить низкий поклон и высказать лестный отзыв. В 1979 году музей становится филиалом Курганского краеведческого музея. В годы Гражданской войны в этом доме в 1919 году размещался штаб 30-й стрелковой дивизии, в которой командиром второго Уральского отдельного кавалерийского дивизиона служил будущий легендарный маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский. За лихую атаку, в которой в конном строю с 30 всадниками Рокоссовский на участке фронта Белозерское-Упорово взял в плен с исправными орудиями неприятельскую батарею, молодой «дядя Костя» получил свой первый из шести орденов Красного Знамени.











В музее с интересом были осмотрены экспозиции самоваров и старинных ружей, радиоприемник конца 1920-х годов типа БЧН (конструкция Боручевича, четырехламповый с их наружной установкой) и громкоговоритель к нему (илл. 394). Редкий экспонат подарил музею один из местных жителей. Во дворе музея стоит дивизионная пушка времен Великой Отечественной войны (илл. 395), а неподалеку от музея трактор-ветеран АТ-54. Заведующая музеем Александра Трофимовна Баева рассказала о дружбе музея с художественной школой в областном центре. Ее выпускники подарили музею портрет Ермака, картину с сюжетом из жизни декабристов в Кургане и предполагаемый портрет основателя села Ивана Степановича Мокроусова. Ермак (илл. 396) изображен художником Д. Варлаковым плывущим в ладье по Тоболу на фоне высокого берега реки. За головной ладьей видны струги казаков, а на высоком берегу два всадника. Надо полагать, это разведчики Кучума.
















Вспоминая слова А.С. Пушкина о том, что «культура народа определяется его отношением к своему прошлому», нельзя не отдать должное жителям и руководству Мокроусово, любовно хранящим свою историю.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._ТФ_ГАТО._Ф.156._Оп._1._Л.З._(№147,_1760_г.)._

2. _Колесников_А.Д._К_истории_образования_села_Мокроусово_//_Восход. –_Мокроусово,_1970. –_10_февр._

3. _Колесников_А._Далекое_прошлое_лесостепного_Затоболья_//_Восход. –_1970. –_16_апр._

_4._Иванов_Л._Терентий_Мальцев_народный_академик. –_М.:_Молодая_гвардия,_1973._

_5._Данилов_А._Музей_в_Упорово_//_Тюменская_правда. –_1981. –_5_июля._

_6._Иванов_Л._Избранное. –_М.:_Совет._писатель,_1984. –_512_с._

_7._Кунгуров_А._Каменные_узоры_Мокроусово_//_Советское_Зауралье. –_Курган,_1987. –_26_дек._

_8._Иванов_Л.И._Повесть_о_моем_времени. –_Омск:_Кн._изд-во,_1988. –_256_с._

_9._Шик_Э._О_деревне_и_не_только_о_ней..._(штрихи_к_портрету_Л.И._Иванова)_//_Омская_правда. –_1989. –_27_янв._

_10._Мокроусово_//_Уральская_историческая_энциклопедия. –_2-е_изд. –_Екатеринбург,_2000. –_С._344._






КОКТЮЛЬ


Нечастые встречи с моими читателями не обходятся без неожиданных вопросов. Почему-то постоянно спрашивают одно и то же: как рождаются темы и каким образом происходит создание того или иного параграфа? Что самое трудное в работе? Погружаясь воспоминаниями в глубины сочинительского ремесла, приходится признавать, что для меня самое трудное найти интригующее начало изложения и найти его в таком виде, чтобы оно пришлось мне по душе. Мучительные поиски начальных фраз или абзаца иногда занимают неделю-две, а то и месяц и больше. Все это время дело не двигается с места, а страданиями от безделья и угрызений совести доводишь себя до изнеможения. Наконец, в какой-то будничный день и в совершенно случайной обстановке в уставшем мозгу мелькнет это заветное начало. Ну а дальше, как говорится, дело техники. Опостылевший компьютер, вновь ставший милым помощником, захватывает тебя в свои объятия, приходит ощущение эйфории от сознания, что мы еще что-то «могем». Так было и в начале работы над разделом под названием «Коктюль». Не поверите, в течение 17 лет я неоднократно усаживал себя за стол, чтобы хоть что-то нацарапать на эту давно выбранную тему. Ничего не получалось, приходилось бросать начатое: все было не то ...

В самом деле, с чего же начать? День 25 сентября 1991 года выдался необыкновенно солнечным и по-летнему теплым, даже жарким. Как и большинство сибиряков, до самозабвения люблю я эту очаровательную прелесть бабьего лета с его багряным пожаром осиновых рощиц и яркой желтизной берез, еще не успевших сбросить лиственный наряд. Только самое начало лета в конце мая – начале июня с монотонным, но прекрасным, свеже-ярко-зеленым нарядом деревьев, может поспорить с великолепием красок сентябрьской природы. Наша экспедиционная группа из трех человек и болонкой Гаврюшей – любимцем хозяина, на юрком «Жигули-07» мчится по сибирскому тракту Ялуторовск–Ярково в село Коктюль, основанное в далеком 1723 году [4]. Там, по слухам, еще сохранились остатки старинного стеклоделательного завода. В те годы я интенсивно собирал материалы и побывал на местах почти во всех бывших заводах юга Тобольской губернии: в Аремзянке под Тобольском, в Батенях и Духовке близ Исетска, в Боровлянке теперь в Курганской области. Наступила очередь Коктюля и по соседству с ним Заводопетровска.

Где-то на окончании второго десятка километров от Ялуторовска районного центра, сворачиваем по проселочной дороге в сторону Тобола. Это сейчас, говорят, через реку построен солидный железобетонный мост. А тогда, в начале девяностых, в летнее время через Тобол устанавливали понтонную переправу. Крутые берега Тобола, настолько крутые, что сцепление моего жигуленка дымилось, как баня по-черному, а двигатель, недовольный неумелостью водителя, то есть меня, в преодолении подъемов ревел так, что не уступал по децибелам трактору ДТ-54, работавшему по соседству на вспаханном поле. Все эти яркие картины почти 20-летней давности до сих пор напоминают мне ту незабываемую поездку. Для полноты картины добавьте сюда езду по колыхающемуся понтону и ругань хозяина встречной телеги. Тот, недовольный моей медлительностью, нетерпеливо, но дисциплинированно пережидал нерадивого водителя, следуя предписаниям дорожного указателя по части очередности проезда.

Быстро промелькнула дорога сквозь редкую березовую рощу и за ней открылась панорама долины речки Увариш с деревянными домиками Коктюля на правом ее берегу (илл. 397). Увариш приток реки Белой, а она впадает в Тобол. Сразу же при въезде в поселок бросились в глаза уютность поселения: много зелени, пруд, две плотины, водокачка с распределительными водоколонками. Многие улицы покрыты асфальтом. За рекой высится смешанный лес, по рассказам селян – с обилием грибов и ягод.






Коктюль... Откуда такое необычное название? У первой встречной жительницы села пытаюсь узнать ответ.

– Коктюль? Так это же «Красивое село»! У нас все это знают.

Не могу ручаться за подлинность расшифровки названия села, но слова человека, несомненно влюбленного в родную деревню, понравились мне настолько, что я оставил какие-либо уточняющие попытки изменить эту расшифровку на все будущие времена.

Любой поиск в деревенских условиях приносит пользу только после долгих разговоров и бесед со старожилами. Так произошло и на этот раз. На противоположном берегу Увариша без особых хлопот нашлось место бывшего стеклозавода. Подтверждением правильности месторасположения завода стали многочисленные находки остатков стеклянных изделий и черепков (илл. 398). Они стали экспонатами музея Истории науки и техники Зауралья (илл. 399).











Основание стеклозавода в Коктюле ялуторовским купцом И.П. Медведевым (7–1842) относят к началу XIX века [1, 2, 3, 6]. Владелец завода соорудил на реке плотину, перегородив Увариш. Образовался солидный пруд, вода которого шла на нужды завода. Чистейший кварцевый песок в изобилии находили в окрестностях села. Часть плотинки и пруда сохранились до нашего времени (илл. 400). Еще по Тобольску знаменитые семьи Корнильевых, Медведевых и Менделеевых были дружны. Теснота семейных связей укрепилась после того, как старшая сестра Д.И. Менделеева Ольга Ивановна (1815–1866) стала супругой И.П. Медведева. Медведев много времени уделял работе завода, обеспечению его заказами. Стеклозавод поначалу процветал и давал немалый доход владельцу. Проживая в Ялуторовске, И. Медведев близко сошелся со ссыльными декабристами. Через семью Менделеевых в Тобольске Медведев и его супруга пересылали в Центральную Россию письма декабристов, что позволяло избежать процедуру жесткой цензуры, установленную властями. Широким жестом Медведев поддержал инициативу декабристов по открытию в Ялуторовске ланкастерских школ для мальчиков и девочек. Купец пожертвовал и перевез из Коктюля в Ялуторовск два готовых бревенчатых сруба для будущих школ. Один из них по согласованию с протоиереем С.Я. Знаменским соорудили в ограде Сретенского монастыря. Днем открытия школы стало 6 августа 1842 года. К сожалению, сам купец не дожил до этого долгожданного события.






Совсем недавно удалось уточнить время кончины И.П. Медведева. Так, весной 2007 года музей декабристов в Ялуторовске пополнился интересным экспонатом [7], найденным местными жителями почти случайно на территории ЗАО «Тюменьвтормет». Находка оказалась массивной надгробной доской из литого чугуна весом до 100 килограммов и размером 60 на 100 сантиметров. Доска обрамлена растительным орнаментом по периметру (илл. 401). После очистки доски от земли и грязи стало возможно чтение рельефной надписи. Она гласила: «Здҍсь погребено тҍло Ялуторовскаго купца Ивана Петровича Медвҍдева, скончавшагося 4 генваря 1842 года». Таким образом, открытие мужского училища, как и женской школы в 1846 году, прошло без участия И.П. Медведева. Он тяжело заболел еще в 1841 году.






Завод в Коктюле, оставшийся без внимания хозяина, стал ветшать. Снизился объем заказов, рабочие долгое время оставались без оплаты труда. Положение завода стало настолько тревожным, что для спасения предприятия М.Л. Менделеева была вынуждена выделить своей дочери О.И. Медведевой какую-то сумму средств, хотя сама находилась в кругу долговых обязательств. Мария Дмитриевна присутствовала на похоронах И.П. Медведева в Ялуторовске и вскоре увезла дочь, 27-летнюю вдову, в Тобольск.

По свидетельству современников, М.Д. Менделеева неоднократно посещала с детьми Ялуторовск, наведывая старшую дочь. Когда читаешь эти два слова «с детьми», то невольно возникает вопрос, а не посещал ли в младенческом возрасте Митя Менделеев Коктюль и Ялуторовск? Известна же семейная поездка Менделеевых в Омск в 1840 году, когда Мите исполнилось 6 лет. Каких-либо свидетельств в пользу такого предположения мне встречать не приходилось, но кто знает, может, они еще появятся в будущем.

Дальнейшая судьба стеклозавода в Коктюле связана с именем декабриста Н.В. Басаргина (1800–1961) (илл. 402). После 10-летней каторги в Забайкалье Чита и Петровский завод, поселений в Туринске, Кургане и Омске он кратковременно оказался в Тобольске, а затем в Ялуторовске. В Тобольске в 1847 году О. Менделеева-Медведева (илл. 403) сочеталась вторым браком с Н. Басаргиным. С 1848 года они проживали в Ялуторовске. Басаргину пришлось заняться стеклозаводом в Коктюле, владелицей которого по наследству считалась Ольга Ивановна. Стали повседневными семейные поездки в Коктюль. Однако несмотря на усилия энергичного Басаргина, дела на фабрике не улучшались. Производство душила конкуренция других, более удачливых производителей стекла на юге Тобольской губернии. Завод, которому судьба отмерила всего лишь полвека, был продан и, по слухам, его оборудование новые владельцы перевезли в соседний Заводопетровск.











Басаргины оставались в Ялуторовске до 1857 года. Затем уехали в Центральную Россию. После кончины мужа в 1861 году Ольга Ивановна возвратилась в Сибирь, присоединившись в Омске к семье родственников. Здесь она и скончалась в 1865 году.

Ольга Ивановна и Николай Васильевич тепло относились к молодой поросли семьи Менделеевых, особенно к Дмитрию Ивановичу. Старшая сестра опекала его советами, ограждая юношу от дурного влияния столичной среды, помогала ему материально. Трогательную заботу о молодом Дмитрии Ивановиче проявлял в письмах и Н.В. Басаргин, называя его своим братом. В юные годы формирование личности Дмитрия Менделеева, будущего ученого, несомненно оказывалось под влиянием Н.В. Басаргина. Вот одно из его писем, отправленное из Ялуторовска в Петербург и датированное 8 июлем 1855 года.

«Поздравляю тебя, мой друг Митенька, с блистательным окончанием твоего экзамена и ученья. Мы от всей души порадовались за тебя. Прими мой искренний привет. Если тебе предложат остаться в Петербурге еще на год с тем, чтобы потом держать экзамен на магистра и быть преподавателем в университете, пожалуйста, не отказывайся. Это может быть основанием самой прекрасной для тебя будущности. Теперь же и ты несколько привык к петербургскому климату, и при некоторой осторожности и воздержанной жизни я не думаю, чтобы здоровье твое пострадало. Насчет средств не беспокойся, к 200 рублям серебром, которые ты получишь, мы по возможности можем тебе уделить на этот год рублей сто серебром, и, если будет нужно, и поболее. При расчетливой и скромной жизни тебе этого на год, авось, достанет. Впоследствии же, когда разбогатеешь, ты и сам можешь быть полезен своей семье. Когда ты получишь степень магистра, то, если будет надобно, можешь выпросить себе место в Киевском, Харьковском или Казанском университетах. Одним словом, там, где климат будет благоприятнее для твоего здоровья. Твой брат, Н. Басаргин». Приписка О.И. Басаргиной: «Нам же не совсем желательно, чтобы ты получил, как прежде писал, место в Симферополе, там совсем не до учения, да и, признаюсь, я опасаюсь, чтобы тебя не увлекло ратное дело, в котором ты пользы никакой не принесешь, а, между тем, испортишь всю свою будущность».

Посещение Коктюля запомнилось мне и другим памятным событием. Я встретился в деревенском двухэтажном доме по улице Советской с талантливым самородком, художником и резчиком по дереву Геннадием Георгиевичем Гридиным. Первый этаж занимала мастерская. За чашкой чая радушный хозяин показывал нам свои работы, заполнившие, казалось, все жилое пространство второго этажа: живопись, деревянные изделия под керамику и резьбу по дереву. Щедрость Гридина не знала границ. Как только он видел, с каким восхищением я рассматривал деревянный ковш с изящно изогнутой рукояткой, тут же предлагал его в подарок. Разумеется, у меня хватило разума от всего отказаться: ведь все показанное – это, прежде всего, будущий заработок мастера. Только старинную бутылку из-под вина, почти насильно мне врученную, пришлось увезти для нашего музея. И в последующие годы я внимательно следил за успехами Г.Г. Гридина, талант которого дарить красоту людям, на мой взгляд, не был по достоинству оценен современниками. Немало этому способствовала и оторванность художника от центров культуры. Хорошо еще, что в музее декабристов в Ялуторовске хранятся некоторые из его работ.

В Коктюле Гридин родился, учился здесь в местной школе. Служил в армии, заочно получил специальность художника-оформителя. Директорствовал в Доме культуры, руководил кружком ребятишек, увлеченных, как и он, художественными промыслами. Как признание неординарности, участвовал со своими работами на одной из выставок в Свердловске. На долгие четыре года тяжелый недуг приковал художника к постели. Выдержал, перенес невзгоду. На пенсию ушел преждевременно: по инвалидности. Недавно, в октябре 2007 года, до меня дошло печальное известие о его кончине после продолжительной болезни на 57 году жизни. Похоронен в Коктюле.

От жителей деревни удалось узнать и другую новость. Оказывается, почти рядом с заведением Медведева стоял небольшой заводик фарфоровых изделий. Кому он принадлежал и какова его судьба установить не удалось. Знаю только, что на его месте позже работала смолокурня. От нее ничего не осталось.

После Коктюля наша поездка продолжилась в соседний Заводопетровск. О ней, поездке, мне в свое время довелось подробно изложить в работе [5]. Скажу лишь, что с интересом осмотрел стеклозавод, пруд с плотиной из вековых лиственниц, старинные купеческие кирпичные дома и магазины (илл. 404). Интересна история фабричного поселка. Материалы о нем собраны в школьном музее, где, среди прочего, хранятся и стеклянные изделия минувших веков.






Неожиданное и малоприятное продолжение экспедиционной поездки произошло в Ялуторовске. К концу рабочего дня я спешил в город после посещения Коктюля и Заводопетровска с тем, чтобы сделать отметку в командировочном удостоверении. Помня многолетние добрые отношения с музеем декабристов, я решил побывать там и поставить печать на удостоверении. При этом я не учел одного важного обстоятельства: в музее только что сменилось руководство, с которым мне не довелось познакомиться заранее. Как только новая директорша узнала, с какой целью мы побывали в Коктюле, то была крайне возмущена, назвав наши поиски грабежом национального достояния района. Мои попытки убедить ее в том, что и музею следовало бы поспешить с отбором образцов, пока они еще находятся на месте бывшего завода, успеха не имели. По сути, то, что нашли мы, давно был обязан отыскать музей. В порядке утешительной акции подарил музею несколько образцов расплавленного стекла. Печать на бланке командировки я все же получил за минуту до конца рабочего дня, но с тех пор много лет у меня не возникало желания в очередной раз посетить замечательный музей декабристов. Через пару недель из печати я узнал [4], что заведующая музеем побывала-таки в Коктюле. Из чего следует, что наша малоприятная беседа не прошла бесследно и не осталась без полезных последствий.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Рощевский_П.И._Декабристы_в_тобольском_изгнании. –_Свердловск,_1975. –_С._113–114,_165._

_2._Зубарев_Н.В._Ялуторовск. –_Свердловск,_1978. –_С._45–49._

_3._Ретунский_В._В_Тобольске_не_без_добрых_людей_//_Тюменская_правда. –_1984. –_9_февр._

4. _Белоглазов_П._Мастер_(Гридины_–_фамилия_нездешняя)_//_Тюменская_правда. –_1991. –_31_окт._

_5._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._I. –_Тюмень,_ 2001. – _С._198–200._

_6._Белоглазое_П._К._Ялуторовск:_след_в_истории. –_Тюмень,_2003. –_С._59._

_7._Шестакова_Н._Интересная_находка_//_Явлутур-городок:_Историко-краеведческий_альманах. –_Ялуторовск,_2007. –_Вып._2. –_С._163–165._






КОРОТКАЯ СЛАВА «ПОЛАРОИДА»


Может ли случиться так, что какая-нибудь процветающая фирма, впервые в мире разработавшая совершенно новую и не существовавшую ранее оригинальнейшую технологию фотографирования, вдруг к всеобщему удивлению обанкротилась? При всем этом фирма за короткий срок успела пережить триумф своего детища неведомого ранее фотоаппарата, необыкновенный взлет финансовых доходов и подъем промышленного серийного производства, бум продаж, ажиотаж и восторг своих почитателей. Достаточно сказать, что в наиболее удачный период своей деятельности фирма ухитрялась по всему миру выпускать около 6 миллионов своих фотоаппаратов в год. Но сравнительно недавно именно такая фирма, всемирно известная американская корпорация «Полароид», базировавшаяся в Кембридже, штат Массачусетс, и с филиалами во многих странах мира, потерпела крах. Интернет принес потрясающую новость: в октябре 2001 года арбитражный суд США объявил компанию «Полароид» банкротом из-за долгов перед кредиторами, размер которых достиг миллиарда долларов.

Казалось, еще каких-нибудь 15-20 лет назад весь мир захлебывался от восторженных отзывов в адрес компании, подарившей любителям фото графии технологию моментального получения цветного снимка. Толпы людей от подростков до убеленных сединой фотографов держали у глаз необычный по форме фотоаппарат (илл. 405), а затем ждали чуда: появления на свет, точно ребенка, готового снимка. Торжество события завершалось загадочно-медленным выдвижением из-под днища аппарата фотографии, основательно упакованной в готовую пластиковую рамку-конверт. Никто поначалу не хотел замечать явных неудобств, связанных с недостаточно яркими цветами на снимке, со временем еще более тускнеющими из-за влияния неизрасходованного проявляющего вещества, с невозможностью тиражирования фотографий, с высокой стоимостью кассетного набора фотоаппарата. Ликвидация паузы между экспозицией и печатью не позволяла как-то изменить или улучшить изображение, откадрировать его. Исчезла возможность вмешательства, если обнаруживалась ошибка при съемке. Но поначалу фотомагазины были забиты фотокамерами различных форматов с крупными буквами на корпусах «Роlагок1», а также кассетами с материалами для будущих снимков-«моменталов». Кстати, и сами фотоаппараты самых различных фирм, включая отечественные, беззастенчиво заимствовавшие технологию «Полароида», нередко также называли свои камеры или фотокомплекты «Моментами». Когда во второй половине 1980-х годов поездки за рубеж стали вполне доступными для населения, то одним из самых престижных товаров, привозимых домой, неизменно становились «Полароиды». Несколько позже и наши российские магазины заполнились этими новинками, переставшими носить сомнительно-почетное звание дефицита.






Пока же корпорация «Полароид» процветала. А с чего все началось? Мечта о моментальном снимке, который можно было бы держать в руках сразу же после нажатия спусковой кнопки затвора фотоаппарата, известна еще из XIX столетия. Но все приходит в свое время, которое назначается достижениями научно-технического прогресса. Такое время пришло в 1947 году, когда талантливый американский изобретатель Эдвин Герберт Ленд (1909–1991) разработал комплект фотоматериалов для одноступенчатого процесса получения позитивного изображения на фотобумаге внутри самого фотоаппарата. Основой метода, поначалу способного только на получение черно-белого изображения, стал диффузионный перенос проявочных химикалиев в тонких слоях на специальную фотобумагу.

Биографические сведения об Э. Ленде поражают каждого, кто с ними знакомится [4, 6]. Примерами биографии Ленда часто иллюстрируют волю случая в научных исследованиях. Будущий изобретатель в семнадцать лет стал студентом Гарварда и уже на первом курсе заинтересовался теорией и практикой поляризованного света. Как-то поздно вечером он возвращался с занятий и его ослепил свет фар встречной машины. «Нельзя ли разработать поляризационные линзы для фар, отсекающие от них блики, без снижения освещения дороги?», подумалось начинающему студенту. Проблема настолько увлекла Ленда, что он забросил учебу, переехал в Нью-Йорк и поселился в крохотной квартирке. Она стала его лабораторией. Деньги на исследования предложили родители. Дни он просиживал в библиотеках в поисках сведений о поляризации, а по ночам пробирался по пожарной лестнице в прекрасно оборудованные лаборатории Колумбийского университета и тайно работал там до рассвета. В итоге за три года Э. Ленд предложил технологию получения больших колоний игольчатых кристаллов-поляризаторов йодохининового состава. Большое научное открытие, десятилетиями не дававшееся в руки другим исследователям, состоялось в 1929 году. Ученому без высшего образования только-только исполнилось 20 лет. В последующие годы Ленд основал компанию «Полароид и К°» и потратил время на попытки заинтересовать автомобильные фирмы безопасными ветровыми стеклами и фарами с поляризацией света. Первыми проявили интерес кинематографисты из фирмы «Кодак». Они дали заказ на большую партию поляризационных стереоочков для систем трехмерного (объемного или стереоскопического) кино. Читатели знают, что поляризационный стереопоказ фильмов до сих пор считается наиболее простым и доступным. В Тюмени, например, в кинотеатре «Темп» много лет работал зал стереофильмов. Перед началом сеанса зрителям выдавались специальные очки. Киоск с такими же возможностями стереокино и сейчас работает на пешеходном бульваре в центре Тюмени.

В годы Второй мировой войны Ленд имел крупный государственный заказ на противосолнечные очки и другую военную оптику. К концу войны объем продаж продукции компании достиг 17 миллионов долларов. Несмотря на успехи, Э. Ленд искал новые возможности расширения бизнеса. В 1943 году Ленд с семьей фотографировался на пикнике в окрестностях города. Его трехлетняя дочь попросила отца показать ей только что сделанный снимок. Не удовлетворенная объяснением невозможности сделать это, девочка задала вопрос, столь характерный для ее возраста:

– А почему?

Вопрос дочери задел отца за живое: в самом деле почему приходится ждать появления снимка так долго, проходя процедуры проявления, фиксажа и печатания? С этого дня идея мгновенного получения снимка целиком овладела умом Э. Ленда. Решение задачи наступило через четыре года. Еще через год на прилавках магазинов появился необычный фотоаппарат совершенно нестандартной конструкции. Он произвел фурор. Фотоаппараты раскупили, несмотря на высокую его цену. Для выпуска первого полноцветного фотокомплекта «Polocolor» фирме понадобились научно-исследовательские разработки почти четвертьвековой продолжительности. Такой комплект под маркой SХ-70 появился в продаже в 1972 году начало всплеска общемировой популярности «Полароида» [5, 7, 8]. Продукция фирмы включала 100 видов аппаратуры для получения мгновенных изображений, включая аппараты для быстрого изготовления 35-миллиметровых слайдов и более 45 различных типов пленки. Впереди у «Полароида» оставалось менее 30 лет безбедного существования. В те годы вряд ли кто-нибудь мог предсказать предстоящий крах процветающей фирмы.

SХ-70 удивил специалистов фотографии интересным дизайном, новизной всех элементов конструкции и множеством оригинальных инженерных решений. Начать их перечисление можно с того, что светочувствительный материал устанавливался не в вертикальной плоскости фотоаппарата параллельно задней стенке, как это делалось всегда, а в днище аппарата, в его «донной» части. Экранчик аппарата представлял собой линзу Френеля. Светочувствительный материал, своеобразный «сэндвич», покрывался 15 слоями фотохимических препаратов (с защитными слоями 17). Фотоаппарат имел капсулу с вязким концентрированным щелочным раствором двуокиси магния. После экспонирования фотоматериал протягивался между валиками, капсула раздавливалась и раствор смачивал все слои «сэндвича». Автоматика прибора до предела насыщалась электроникой. Одних миниатюрных транзисторов размещалось до 260 штук. Этот своеобразный рекорд 1972 года был превзойден только несколько лет спустя, когда появились карманные калькуляторы с шестью тысячами транзисторов. Электродвигатель аппарата приводил в движение все механические элементы фотоаппарата. Электронный затвор, автоматические фокусировка с встроенным ультразвуковым локатором и установка экспозиции, индикация информации светодиодной матрицей, кассета на 10 снимков – чего только не было в конструкции новинки. Прибор питался от плоской сухой и энергоемкой батарейки с напряжением 6 вольт, специально разработанной фирмой «Рай-о-Бин-фильм» с гарантированным сроком службы до полутора лет. Батарейка составляла с кассетой одно целое и отличалась гибкой оболочкой с крупными и удобными электрическими контактами. Замечу, что в моей практике приходилось пользоваться этими батарейками для других нужд после того, как кассета с бумагой и батарейкой были использованы по прямому назначению. Нередко заряд поразительно энергоемкой батарейки сохранялся несколько лет, после чего она продолжительное время работала как новая.

Фотопромышленность СССР, не желая отставать от веления времени, также сделала попытку выбросить на отечественный рынок нечто подобное «Полароиду». Избранный путь предусматривал использование имеющихся фотоаппаратов. Так, в начале 1950-х годов к популярному роликовому пленочному аппарату тех лет типа «Москва» или «Москва-2» пристраивалась специальная кассета-приставка, рассчитанная на 8 кадров гибкой ленты форматом 8 на 10, 5 сантиметра [1, 2, 3]. Кассета содержала такой же, как у «Полароида», фотохимический набор-«сэндвич» для одноступенчатого процесса получения снимка. С его помощью непосредственно после съемки можно было получить черно-белую фотографию, отрывая от катушки очередной проявленный кадр. Какая-либо автоматика в конструкции отсутствовала, что неизбежно сказывалось на качестве снимка, поскольку для избранного фотохимического процесса точность выдержки при съемке играла огромную роль. Может быть поэтому тираж изделия из-за малого спроса не превысил девяти тысяч экземпляров. Фотоаппарат получил название «Момент» (илл. 406). Небольшими сериями он выпускался в 1952–54 годах. Позже с 1967 по 1978 годы Красногорским заводом на базе импортных фотокомплектов «Полароид» и «Кодак», а также отечественных «Момент» выпускался фотоаппарат «Фотон» различных модификаций: «Фотон-ОС» для съемок с экрана осциллографа, «Фотон-Э» и «Фотон-М», «Фотон-ПАК» и «Фотон-2», «Фотон-Супер» и «Фотон-Автомат». Некоторые из них имели автоматическое управление. Конструкция предусматривала получение восьми черно-белых или шести цветных снимков. На получение готового отпечатка уходило около двух минут. Внешне фотоаппарат мало отличался от стандарта тех лет.






Технология «Полароида» в заимствованном виде использовалась другими зарубежными фирмами, в первую очередь небезызвестным «Кодаком». Фирма создавала фотоаппараты собственной конструкции, например, типа «Коdак-ЕК-2» (один из первоначальных вариантов) или «КоdакЕК–100», илл. 407.

Вернемся к банкротству концерна «Полароид». Официальной его причиной стал спад потребительской активности и снижение спроса на специальные фотоаппараты и пленку. Но все это звучит не более чем общие фразы, не затрагивающие сути дела. Что же произошло на самом деле?






Как ни странно звучит, но только в самое последнее время прояснилось, что она, технология «Полароида», представляла собой тупиковый путь развития фототехники. Более того, мгновенная фотография на пленке стала последней инновацией в истории традиционных конструкций и технологий, когда ничего нового за последнее 100-летие так и не было открыто. Могильщиком «Полароида» послужил цифровой фотоаппарат, возможности которого намного и на новом уровне техники XXI столетия превысили отжившую технологию. Впервые цифровой аппарат как предупредительный звонок для судьбы «Полароида» прозвучал в 1981 году, когда японская фирма «Сони» объявила о создании цифрового прототипа фотовидеоаппарата «Мавика» с формированием изображения не на светочувствительной пленке, а на матрице с зарядовой связью и светокодирующим диском. К началу нового столетия цифровые аппараты стали уверенно и агрессивно вытеснять пленочные, а многие фирмы мира объявили о прекращении выпуска традиционных фотоаппаратов.

Так что же, технология «Полароида» навсегда ушла в прошлое? В какой-то мере да, и технология фирмы «Полароид» к нашему времени почти утрачена. Разве что в последнее время из печати стали известны сведения о создании суперминиатюрного принтера для мобильных телефонов с цифровым фотоаппаратом. Он встроен в телефон. С его помощью можно печатать фотографии размером с визитную карточку. Поскольку для столь миниатюрного устройства применение стандартных картриджей невозможно, принтер работает по принципам «Полароида». Кроме того, фотоаппараты типа «Полароид» по-прежнему находят применение, пусть и редко, в полевой геологоразведочной практике (быстрое получение снимка горного обнажения, [3]), и в профессиональной съемке, когда фотографы экспериментируют с выбором установки света, позы снимаемого клиента и в других подобных случаях.

В память о необыкновенной судьбе фотоаппаратов фирмы «Полароид» в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете хранится аппарат для моментальных съемок типа «Polaroid-Cupercolor-636», выпущенный в Великобритании в 1994 году.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Соколов_А.В.,_Ногин_П.А.,_Хрипин_И.П._Фотоаппараты,_оптика_и_определение_выдержки. –_М.,_1955. –_С._51–52,_58–60._

_2._Фридман_В._М._Фотография_черно-белая,_цветная_и_стереоскопическая. –_М.,_1957. –_С._66–70._

_3._Бабанкин_Ф.С._Практическая_фотография_в_геологоразведочном_деле. –_М.,_1962. –_С._14._

_4._Цветное_фото_за_минут_//_Техника –_молодежи. –_1973. –_№_5. –_С._50._

5. _«Полароид»_8Х-70_//_Советское_фото. –_1973. –_№_7. –_С._41–42._

_6._Фото-кино-техника._Энциклопедия. –_М.,_1981. –_С._81–82,_193,_247,_379._

_7._Фотоаппарат_«Полароид»_//_Оксфордская_иллюстрированная_энциклопедия_(изобретения_и_технологии). –_М._2000. –_С._360._

_8._Беркенгейм_А._Фоторай_//_Новая_газета. –_2001. –_11_окт. –_№_74._

_9._Сайт_Интернет-магазина_«Antiqueshop.ru»,_Мурманск,_2008._






МУЗЕЙ В ГРОЗНОМ


Поводом для подготовки этого параграфа стала статья, опубликованная в мае 2007 года в газете «Тюменская область сегодня» [7]. Как стало известно из статьи, в городе Грозном в разгар боев «по наведению конституционного порядка» мародерами из отрядов боевиков был разграблен краеведческий музей. Сургутские милиционеры из отряда правоохранительных органов, работавших в Чечне, решились на благородный поступок и попытались спасти то немногое, что осталось от богатой когда-то коллекции музея. В частности, они увезли в Сургут две старинные пушки, стоявшие у входа в музей. Пушки, участницы обороны Севастополя в 1854–1855 годах, в 1941 году, во избежание отправки немцами в Германию из оккупированного Крыма исторических трофеев, были перевезены в Грозный и установлены возле музея. И вот совсем недавно спасенные сибирскими милиционерами пушки бесценные экспонаты истории, из Сургута возвратились в Грозный. Пишу «богатой коллекции», поскольку мне не однажды приходилось бывать в Грозном в 1960–1980 годах. Каждый визит в город сопровождался посещением республиканского объединенного краеведческого музея. Так что содержание его коллекций и экспозиций мне известно не понаслышке.

Впервые я посетил Грозный в середине июня 1966 года. К тому времени Тюменский индустриальный институт получил разрешение Минвуза РСФСР на открытие первой в институте специализированной и выпускающей кафедры «Бурение нефтяных и газовых скважин». Заведующим кафедрой назначили меня. Все надо было начинать с нуля. Нелегкие хлопоты по организации и открытию кафедры я начал с поисков преподавателей, а также поездок по аналогичным кафедрам нефтяных вузов в других городах. Посетил Уфу, Баку и Грозный. Грозненский нефтяной институт, как старейший в России, открытый в 1929 году, привлек меня возможностью поучиться у более опытных коллег и, что самое главное, раздобыть на одноименной кафедре учебные и методические пособия, перечни и содержание лабораторных работ и практических занятий. В Грозный из Москвы я приехал поездом поздней ночью. Городской транспорт не работал. Расспросил на вокзале о расположении ближайшей гостиницы и отправился пешком, на ночь глядя, по совершенно незнакомому городу. Нашел в его центре гостиницу, как помнится, под названием «Терек», на берегу реки Сунжи (илл. 408). Наутро было воскресенье. Наскоро позавтракав в ближайшем кафе чебуреками с черемшой, купил в киоске план города и отправился по нему в сторону краеведческого музея. Пушки у его входа и собрание там же каменных жерновов со сверлеными в середине крупными отверстиями (илл. 409) хорошо помню до сих пор. Уже тогда, планируя создание методических пособий для своей кафедры, я предполагал публикацию книги или брошюры по истокам бурения скважин. Интенсивно собирал материал для пособия, начиная с тех времен, когда у древнего человека возникла необходимость сверления камня для изготовления топора, булавы, бус и грузил для рыбной ловли, оселка и прясла. Когда подобного рода поделки я увидел в археологической коллекции грозненского музея, то, получив разрешение, постарался подробно их изучить и сфотографировать (илл. 410, 411). По сведениям музейных работников, находки каменных изделий были приурочены к окрестностям Грозного и Малгобека, к селам Сурхахи и Бамут, Хорочаевскому могильнику и к другим местам. Время находок относится к 1962–66 годам. Много лет спустя упомянутое учебное пособие было издано мною, и в нем нашли отражение материалы из Грозного [2]. Интонации и отклики этой публикации повторились в других моих работах [1, 3, 4].





















Здесь я частично отойду от основной темы повествования и скажу несколько слов о тех впечатлениях, которые остались у меня от посещения нефтяного института. Они, впечатления, важны прежде всего для истории высшего нефтяного образования, поскольку от старейшего в России вуза в Грозном ничего не осталось: все здания разрушены до основания в годы чеченской войны. Главное трехэтажное здание института, построенное в классическом стиле еще в 1929 году, как и его двор, утопало в зелени, всюду стояли цветы, как вне здания, так и внутри, в том числе в коридорах напротив дверей учебных аудиторий. Как мне пояснили, этот прием способствовал снижению напора толпы после очередного звонка, извещающего окончание занятий («умеряет пыл») Все двери учебных аудиторий имели глазок. Они предназначались для тех любопытных или опоздавших, которым, как известно, обязательно надо заглянуть в помещение именно тогда, когда идет лекция. С устройством глазков проблема хлопанья дверями прекратилась повсеместно. Поразила чистота в туалетах, скромность ректорского кабинета и его приемной. Учебное здание имело два входа, один из которых предназначался только для преподавателей. Если же сотрудники входили в здание вместе со студентами, то они были обязаны снимать верхнюю одежду в общей со студентами раздевалке. Понравились обновляемые выставки в библиотеке на темы не только получаемой литературы, но и по отдельным новинкам нефтяной науки и техники. На кафедре графики ознакомился с интереснейшей подборкой материалов по истории чертежа в России. На специальных кафедрах обратил внимание на многочисленные макеты действующих буровых и глубинных насосов, эрлифтов и скребков, нефтехранилищ и буровых установок, включая установки морского бурения. Много внимания уделил гостю заведующий кафедрой бурения скважин профессор Александров М.М. (1925–1984). Вспоминали основателя кафедры профессора Федорова В.С. (1903–1966), только что ушедшего из жизни. Его учебники по бурению скважин мне были знакомы еще со студенческих лет. Особенно высоко я оценивал его книгу «Научные основы режимов бурения» (М., Гостоптехизлат, 1951, 248 с.), которую приобрел в Свердловске в магазине технической книги, без сожаления истратив существенную часть полученной стипендии. И в последующие годы неизменно, вплоть до кончины Михаила Михайловича, мы поддерживали с ним интенсивную переписку, обменивались впечатлениями о вновь вышедших из печати специальных книгах, писали отзывы на работы аспирантов обеих кафедр.

С 1970 года ректором института стал профессор Расторгуев Юрий Леонидович, доктор технических наук, специалист по теплофизике нефти, сменивший предыдущего ректора Сухарева Г.М. Сухарев руководил вузом более 15 лет. Ю.Л. Расторгуев, доктор технических наук, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР и ЧИАССР, родился в Грозном в 1926 году. Считается основателем грозненской школы теплофизиков. В 1967 году создал отраслевую теплофизическую лабораторию Миннефтехимпрома СССР. По итогам ее деятельности стал лауреатом премии Совета Министров СССР (1987). Много сделал для развития материальной базы вуза. В частности, в 1978 году он выстроил в дополнение к имеющимся учебным зданиям новый 10-этажный корпус. Мне довелось присутствовать при его открытии. В этом здании, кстати, при геологоразведочном факультете разместился еще один примечательный музей Грозного: геолого-минералогический более чем 4500 образцов минералов и горных пород со всех районов страны и уникальная коллекция нефтей Кавказа. Грозненским нефтяным институтом Расторгуев руководил до 1991 года.

Мы были дружны с Расторгуевым много лет. Почти одновременно стали ректорами двух нефтяных вузов. Может быть, поэтому наше знакомство несколько превышало обычный уровень нормальных дружеских взаимоотношений между людьми, занимающими одинаковые должности по руководству вузами. Когда, например, приходилось участвовать в работе Всемирных нефтяных и газовых конгрессов в Токио (илл. 412, 1975 год), в Лондоне (1976) или в Лозанне (1982), то мы непременно поселялись в гостиничном номере вдвоем. Такой же традиции придерживались во время выездных заседаний научно-методического совета нефтяных вузов (илл. 413).











Немало было и других поводов для встреч с коллегой Расторгуевым, включая и посещение его дома в Грозном. Как-то, помнится, в-городе в середине 1970-х годов состоялось очередное заседание научно-методического совета нефтяных вузов. Вечером Расторгуев пригласил нас на ужин к себе домой на одну из центральных улиц города. Я подошел к окну и увидел на противоположной стороне улицы нечто необычное, напоминающее походную палатку, составленную из бетонных плит.

– Это памятник в виде символической палатки основателю Грозного русскому генералу А.П. Ермолову (1777–1861) – основателю крепости Грозная (1818 г.) и Сунженской укрепленной линии, – пояснил мне подошедший хозяин квартиры, памятник стоит на месте, где в XIX столетии располагалась стоянка генерала.

Как рассказал Юрий Леонидович, памятник уже в те годы, задолго до кровавых событий последующих лет, неоднократно пытались взорвать злоумышленники. Расторгуеву не раз приходилось менять стекла в окнах своей квартиры. Кто бы мог подумать, что эта история со взрывами уже тогда станет предвестником трагических событий в Чечне. Событий, от которых в последующем пострадает и сам Ю.Л. Расторгуев. Без боязни ошибиться, можно утверждать, что к нашему времени от памятника, вероятнее всего, ничего не осталось.

К величайшему сожалению, с декабря 1994 года, когда начался мятеж генерала Дудаева, все учебные корпуса и общежития ГНИ, дворец спорта и библиотека были полностью разрушены. В моем архиве для памяти остался только почтовый штемпель уважаемого мною вуза (илл. 414). Погибли многие преподаватели и студенты. Классический и авторитетный нефтяной вуз и его на редкость слаженный и квалифицированный коллектив прекратили существование. Как только начались военные действия и гонения на русских, Ю.Л. Расторгуев был вынужден покинуть родной город, в котором родился и где прошло его становление как ученого и общественного деятеля. Он переехал в Волгоград. Трагедия Грозного, нефтяного вуза и вынужденная «эмиграция» семьи прямым образом сказались на здоровье Юрия Леонидовича. В 2001 году до меня дошла печальная весть о его кончине на 75-м году жизни.






А теперь снова вернусь к музею. После посещения краеведческого музея в Грозном у меня остался в памяти музейный стенд профессора Ю.Л. Расторгуева с публикациями ученого, авторефератами его кандидатской и докторской диссертаций, многочисленными фотографиями и экспонатами, так или иначе связанными с историей старейшего в России нефтяного вуза. Поскольку, как говорилось, от прежних экспозиций краеведческого музея в Грозном мало что осталось, я счел необходимым привести здесь некоторые сведения, которые мне запомнились с тех далеких 1960-х годов. Прежде всего, под впечатлением осмотра экспозиций музея я стал собирать документы, имеющие связь с историей нефтяной промышленности старинного северокавказского нефтедобывающего района страны, а также художественные почтовые открытки начала XX столетия с изображением нефтепромыслов в Грозном. Все они когда-то имелись в распоряжении музея, так что моя личная коллекция в какой-то мере восстанавливает утраченное. Для начала покажу почтовую открытку с видом Грозного, изданную в 1912 году писчебумажным магазином С.И. Тюкова (илл. 415). На открытке изображена набережная реки Сунжи со зданием гостиницы «Франция». Стоит упомянуть акции 1912 года Общества Грозненского нефтяного производства И.А. Ахвердова на сумму 1875 рублей (илл. 416). Красочное оформление документа дополняет вид одного из нефтепромыслов Грозного с фонтанирующей вышкой. Ценные бумаги-акции выпускались многими фирмами и обществами. Революционные события 1917 года не только не исключали потребность в добыче нефти, но и, учитывая военное время, увеличивали ее потребление. В этом отношении любопытны чеки 1918 года, выпущенные Грозненским отделением Волжско-Камского коммерческого банка (илл. 417), и боны Майкопских нефтяных промыслов, имевших хождение в годы Гражданской войны (илл. 418). Украшением моей коллекции я считаю расчетный ордер 1922 года на 250000 рублей Грозненского нефтеуправления (илл. 419) с изображением нефтяной вышки. Ордер позволял беспрепятственное получение из магазинов и складов управления продовольствия, материалов и товаров на сумму 250 тысяч рублей. Документы интересны еще и в том отношении, что они демонстрируют степень роста инфляции на протяжении всего лишь пяти лет: с 1918 (двузначные рубли) до 1922 (шестизначные).


























В моем собрании хранится интересная акция-пай, выпущенная Русским товариществом «Нефть» в 1913 году в Санкт-Петербурге на сумму пая в 100 рублей. Акции подобного содержания имели хождение по всей территории страны и, в первую очередь, на Кавказских нефтепромыслах. Интересная деталь: каждый документ располагал отрывными талонами на получение дивидендов на ближайшее десятилетие (1913–1922 годы). Кто бы мог предполагать, что, начиная с 1917 года, ценную бумагу можно было описывать как «ценную» только в кавычках. На показанной акции купоны были отрезаны только в 1914–16 годах. Представляют интерес чеченские бумажные деньги, кратковременно выпускавшиеся в 1918–1919 гг., отражающие малоизвестный период истории Чечни (илл. 420). Они имели хождение при эмире Узун-Хаджи, объявленным указом турецкого султана правителем всего Северного Кавказа. Серия бумажных бон достоинством 5, 20, 50 и 500 рублей имела на лицевой стороне изображение весов богини правосудия. На чашах размещались Коран и священное знамя пророка символы идеологии мусульманства. Очевидно, не особенно полагаясь на идеологию, эмир приказал художнику, известному в прошлом фальшивомонетчику, поместить весы на подставку из винтовки и сабли. Оборотная сторона купюр заполнялась изображением волн Каспия.






В начале минувшего столетия художественные почтовые открытки с видами нефтепромыслов Грозного стали весьма популярными. Некоторые из них, в том числе керосиновый завод упомянутого Ахвердова, а также общие виды нефтепромыслов я здесь воспроизвожу (илл. 421–426). Они также изданы С. Тюковым в 1909–1913 годах. Среди других документов упомяну подборку фирменных почтовых конвертов братьев Нобель за 1910–1916 годы, имевших хождение в Грозном накануне Первой мировой войны, В частности, такими конвертами располагала контора разведочных работ товарищества Братьев Нобель на нефтяных промыслах Грозного Терской области. Они были опубликованы мною ранее [5].































В советские годы почтовая служба страны уделяла заметное внимание Грозному и его нефтепромыслам. Для примера упомяну здесь скромную подборку почтовых марок, изданных в разные годы, на которых размещены виды нефтяных промыслов и буровых вышек. Одна из первых марок, на которой изображены сидящие чеченцы на фоне нефтяных вышек, вышла из печати в 1933 году в этнографической серии «Народности СССР». Судьба семикопеечной марки столь же драматична, как и судьба народности. Поскольку чеченцы в середине 1940-х годов были репрессированы, то в каталогах отечественных марок 1948–1955 годов марки исчезли по политическим мотивам. Позже в последующих изданиях каталогов их восстановили. В первые послевоенные годы почтовая служба страны выпустила две серии марок, на которых были показаны боевые отечественные медали. Одна из них «За оборону Кавказа», размешенная на почтовой миниатюре, содержала сюжет с буровыми вышками Грозного на фоне гор. Интересен и почтовый конверт с рисунками нефтяной тематики художника И.Н. Козлова. Конверт издан в 1963 году в Москве Министерством связи СССР. Любопытный факт: в 1945 году, накануне капитуляции Румынии, в этой стране издали почтовую марку, посвященную боям на Кавказе румынских дивизий в составе немецких войск. На марке с общим названием «Caucaz–1942» видны колонна солдат, пушка с лошадиной упряжкой и горы в районе Грозного или Майкопа с едва различимыми вышками вдали. Почтовые миниатюры в СССР издавались также по случаю 50-и 60-летнего юбилея Чечено-Ингушской автономной республики (1972 и 1982 гг.).

Для тех, кто заинтересовался историей Грозненского нефтяного района и вуза в более подробном изложении, могу порекомендовать интересный и содержательный труд авторов из Российского государственного университета нефти и газа им. И.М. Губкина [6].




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Бурение?..._Интересно! –_М.,_Недра,_1981. –_С._18–22._

_2._Копылов_В.Е._У_истоков_бурения_скважин:_Учебное_пособие_для_специальности_0201,_дисциплина_«Технология_бурения_глубоких_скважин». –_Тюмень:_ТИИ,_1982. –_120_с._

_3._Копылов_В.Е._К_тайникам_Геи. –_М.,_1990. –_С._11–22._

4. _Копылов_В.Е._Размер_сверленых_отверстий_каменных_топоров_древнего_умельца_первый_стандарт_человечества._Ежегодник_1992_/_Объединение_«Тюменский_областной_краеведческий_музей». –_Тюмень,_1994. –_С._166–173._

_5._Копылов_Е._Окрик_памяти._Кн._3. –_Тюмень,_2002._ – С. _90–91._

_6._Фукс_И.Г.,_Матвейчук_А.А.,_Казарян_С.А._Нефтяные_родники_России. –_М.,_2004. –_С._166–195._

_7._Ведерникова_Л._Две_пушки_боевые_подружки_//_Тюменская_область_сегодня. –_2007. –_30_мая._




ГЛАВА 4. ВКЛАЛ ЗАУРАЛЬЯ В КОПИЛКУ МИРОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ


Нельзя быть лидером, если ты ничем не отличаешься от остальных.

    Ш. де Голль



Познавать, открывать и публиковать – вот судьба ученого.

    Д.Ф. Араго



Положение ученого как стимулятора идей в науке и технике более важно, чем быть ему первым или правым.

    (Из собственных размышлений)




В любой науке, включая историческую, при желании можно найти множество неосвоенных научно-исследовательских тем, включая и темы с полузабытыми именами, загадками, «белыми» пятнами с их противоречиями и разночтениями. Такие темы интересны для меня тем, что работа над ними доставляет мне удовлетворение выработкой собственной точки зрения на то или иное событие, на личностную оценку характера моего героя. Пусть и с неизбежными в таком случае субъективными суждениями. Неслучайно же ироничный скептик Бернард Шоу в подобной ситуации утверждал свою позицию в следующих словах: «Когда вы читаете биографию человека, помните, что правда никогда не годится для опубликования». Можно, зная Шоу и его тягу к преувеличениям всех тонкостей жизни, до хрипоты спорить о справедливости высказываний такого рода, но, согласитесь, в них что-то есть, что заставляет либо задуматься, либо быть осторожным, особенно в категорических оценках тех или иных фактов истории или отдельных личностей.

Еще одна проблема волновала меня, когда я готовил очередную главу. Речь идет о приоритете. У каждого активно работающего ученого или инженера рано или поздно наступает звездный час, в течение которого он успешно продвигает свои научные исследования, устраняет тупики, находит убедительные ответы на поставленные вопросы или предлагает нестандартные инженерные решения. Растет авторитет человека в кругу своих коллег и единомышленников. Но подразумевается именно «час», то есть тот краткий промежуток времени, о котором писал еще поэт Р. Рождественский: «...и ты порой почти полжизни ждешь, когда оно придет, твое мгновение». В минуты эйфории забываются годы напряженнейшего труда, волнения и сомнения, неудачи и неверие в собственные силы. Забывается, к сожалению, и другое: результаты предшественников, без которых твои достижения, возможно, и не состоялись бы. И здесь-то, увы, и нередко, у победителя появляется неукротимое желание побороться за приоритет. У многих на эту операцию уходит вся оставшаяся часть жизни. До науки ли тут? За примерами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить историю открытия Западно-Сибирской нефтегазовой провинции, в которой, в истории, заслуги геологов 1920–1940 годов неприкрыто замалчиваются. Другой пример из множества подобных. Мне как-то в руки попал довоенный журнал «Омская область» за 1939 год [1]. На его страницах я прочитал довольно обширную информацию с мощным обоснованием о проектных работах по строительству в Тюмени электромоторного завода как флагмана энергетического машиностроения за Уралом и в Сибири. До сих пор считается, что производство электрооборудования в Тюмени началось в конце 1941 года [2]. Именно тогда в городе разместились несколько эвакуированных заводов, выпускавших до войны различную электропродукцию. Из Подольска прибыл аккумуляторный завод, из Москвы – автотракторного электрооборудования АТЭ-2, электротехнический из Ленинграда, завод мотоэлектрооборудования из Калуги и гальванозавод (Киев). Но, оказывается, еще задолго до войны была выдвинута многообещающая для Тюмени идея. Кто-то пробивал ее в правительственных верхах, составлял наброски проекта будущего завода. А что мы знаем об этих энтузиастах? Не будь войны с Германией, электромоторный завод построили бы в Тюмени, в те годы всего лишь районном центре Омской области, в 1941-42 годах. Драма войны отодвинула сооружение крупнейшего за Уралом завода на годы и годы. В истории Тюменского края эти важные, но забытые события совершенно не отражены, они ушли в небытие. В начальной истории заводов электрооборудования в Тюмени звучат, пусть и заслуженно, но совсем другие имена.

Каждая эпоха рождает своих кумиров, не будем забывать об этом. Как и о том, что история достижений инженерной техники и науки в Зауралье неотрывна от общероссийской, да и мировой истории науки тоже. А пока, следуя драматургу М. Шатрову, «войдем в работу, еще не зная и не имея ответа» на занимательные загадки истории науки и техники в нашем крае.

И последнее, о чем подумалось. Однажды кто-то упрекнул меня в излишних поучениях за счет злоупотребления эпиграфами в предыдущих книгах. Не могу согласиться с этим. Эпиграфы не поучают, а лишь ненавязчиво намекают о сути изложения последующего материала. Они служат некоторым кратким введением в главу, оставляя читателю свободу самому искать смысл в неожиданности изложенных мыслей. А уж какой смысл увидит сам читатель в эпиграфе это дело вкуса, ума и воспитанности каждого в отдельности.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Басин_Л.Б._Где_целесообразнее_строить_завод_электрооборудования:_в_Тюмени_или_Чкалове?_//_Омская_область. –_1939. –_№_6. –_С._24–25._

_2._Ермаков_И._Тюмень_тыловая. –_Екатеринбург,_1995. –_С._106–108._






ПАМЯТНИКИ МЕНДЕЛЕЕВУ (СТО ЛЕТ СО ДНЯ КОНЧИНЫ: 1907–2007)


Что такое памятник? Энциклопедии трактуют этот термин как «произведение искусства, созданное для увековечения людей или исторических событий». Это рукотворное создание может быть скульптурной группой, статуей, бюстом или обелиском, памятной плитой с рельефом или надписью, триумфальной аркой и колонной, надгробием. К сожалению, энциклопедии почему-то забывают, что к памятникам относятся не только произведения искусства. Здесь и творения инженерной мысли: машины и их элементы, шедевры промышленной архитектуры, старинные чертежи и географические карты, записные книжки и рабочие журналы выдающихся ученых и мн. др. Столь пространное определение и уточнение термина понадобилось мне в связи со следующими событиями. Дело в том, что второго февраля 2007 года исполнилось столетие со дня кончины Д.И. Менделеева нашего великого земляка, а 8 февраля 2009 года общественность всего мира отметила 175-летие гениального ученого-энциклопедиста. А вместе эти две памятные даты, разделенные между собой двумя годами, я вынужденно объединил потому, что именно столько времени понадобилось мне, чтобы подготовить два параграфа: этот, что перед вами, читатель, и последующий.

Здесь позволю себе небольшое отступление.

А.И. Менделеев ушел из жизни за несколько дней до своего 74-летия. Когда я сейчас (2006 год) набираю на компьютере эти строки, мне исполнилось семьдесят четыре, и я (подумать только!) уже пережил по возрасту нашего великого земляка на несколько месяцев. О каком-либо сравнении сделанного Менделеевым и мною и речи быть не может, но именно это сопоставление в еще большей степени свидетельствует о мощи ума и необычайно кипучей деятельности сибирского гения. Сколько же он успел! Между прочим, для людей моего возраста подобные сравнения грустного содержания полезны в том отношении, что заставляют энергичнее крутиться, помня о том, сколько мало тебе осталось времени в этом мире. С грустью остается шутить, следуя высказываниям известного юмориста С. Лема, что «жизнь отнимает у людей слишком много времени», да так, что не замечаешь его, времени, ход.

Как всякое памятное и незабываемое событие, скорбная годовщина кончины Д.И. Менделеева способствовала активизации усилий в поисках дополнительных крупиц биографических знаний о великом ученом и штрихов всенародной памяти о нем. В частности, я попытался сгруппировать воедино множество разрозненных сведений о памятниках Менделееву, созданных и установленных в самых различных местах [28].

Если судить о внимании к памяти нашего великого земляка по существующим в России, да и не только в России, мемориальным сооружениям, то можно сделать заключение, что в этом отношении все, как будто бы, обстоит благополучно. В самом деле, памятники и мемориальные доски, посвященные выдающемуся ученому, расположены в его родном Тобольске, Санкт-Петербурге и Москве, Томске, в городах, где он бывал: Тюмень и Екатеринбург, Уфалей, Кушва и Кизел, Билимбай и Чусовой, Одесса, и во многих других местах – перечень более чем внушителен. К счастью, памятники Менделееву не пострадали в советские годы, несмотря на то, что после государственного переворота 1917 года власти намеренно не признавали выдающуюся роль русского ученого. Причина лежала на виду: Менделеев не скрывал своего отрицательного отношения к утопическим теориям социализма, анархизма и коммунизма, с нескрываемой иронией отзывался об «историческом материализме». Так, в одной из своих последних работ [1] он писал: «Социализм, анархизм и коммунизм подразумеваются здесь с теми утрировками и приемами, какие выражаются при обыденной пропаганде этих учений, стремящихся всякими путями ниспровергнуть такие главные основы современного общества, каковы государство, личная инициатива, порядок, семейственность и собственность». Что только не приписывали Менделееву: и реакционность мышления, и «стихийный» материализм вкупе с непониманием как его диалектических основ, так и необходимости смены общественных способов производства [2, 7]. Идеализация промышленного капитала и отрицание идей социализма при одновременном осуждении коммунистических взглядов со стороны Д.И. Менделеева стали поводом для прохладного (мягко сказано!) отношения советского руководства к гению русской науки. Никому другому, а именно Б.И. Ленину принадлежит недвусмысленный намек на имя Д.И. Менделеева: «Химия и контрреволюция не исключают друг друга». Только столетний юбилей, который отмечался во всем мире в 1934 году, заставил власти понять, что замалчивание имени Менделеева может обернуться непредвиденными и неприятными для престижа государства последствиями.

Многочисленность памятников и связанное с этим отсутствие обобщающего материала создали, в определенной мере, существенные неудобства для поклонников таланта ученого, желающих знать все о своем кумире. Вот почему мною предпринята, возможно, впервые, попытка систематизации, пусть и частичной, сведений о памятниках Менделееву, размещенных в некоторых городах России, и, в первую очередь, применительно к Уралу и Зауралью.

Тобольск. Прежде всего обратимся к родине Менделеева Тобольску. Легенда гласит [15], что еще в 1930-х годах на центральной улице села Верхние Аремзяны теперь почти окраины города и химкомбината, стоял бюст Д.И. Менделеева. Облик памятника и автор его остались мне неизвестными. Памятник обветшал, восстанавливать его никто не решился. Более достоверные сведения о первых памятных сооружениях Менделееву в Тобольске [9, 10] начинаются с бюста ученого, установленного под горою у Кремля возле городской поликлиники, а позже рядом со старым зданием пединститута (илл. 427). Его установили в конце 1950-х годов. Автор памятника тюменский скульптор В.М. Белов (год рождения 1928), работавший в Тюмени до 1979 года. (Ему, кстати, принадлежал в Тобольске памятник П.П. Ершову, ныне утраченный). В 1984 году памятник перенесли к входу в новое здание пединститута по улице Знаменского в нагорной части города (илл. 428).











На стене здания бывшей гимназии по улице Розы Люксембург, в которой в детские годы учился Дмитрий Менделеев, с конца 1940-х годов висела мемориальная доска с барельефом ученого и лавровой ветвью. Текст доски гласил [9]: «Здесь учился великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев, 1841–1849». В 1961 году обнаружился документ, собственноручно написанный Д.И. Менделеевым [9, 21], из которого следовало, что в здании гимназии Менделеев не только учился, но и родился там в трехкомнатном флигеле во дворе. Семья его отца, тогда директора гимназии, проживала во флигеле до 1837 года. С учетом новых сведений текст мемориальной доски сочли необходимым дополнить. Теперь, обновленная, она содержит следующие слова: «Здесь в семье директора гимназии И.И. Менделеева родился великий русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев. Учился в гимназии в 1841–1849 гг.». К сожалению, новое изображение доски с невзрачными и плохо читаемыми буквами значительно уступает по качеству и художественному оформлению предшествующему варианту. О пребывании Д.И. Менделеева в Тобольске в 1899 году свидетельствует также доска на бывшем доме купчихи Ф.В. Корниловой, в котором он останавливался (илл. 429). Наконец, памятная доска имеется на здании пединститута под горой. Ее текст посвящен присуждению имени Менделеева этому институту в 1969 году.






Необычна судьба другого памятного сооружения, стоявшего когда-то на Красной площади Тобольска перед зданием Дворца пионеров (теперь картинной галереи, илл. 430). На его истории, а также на судьбе незаурядного автора памятника стоит остановиться несколько подробнее.






Лишев Всеволод Всеволодович. Памятник был создан ленинградским скульптором, Заслуженным деятелем искусств РСФСР, выпускником и профессором Академии художеств, доктором искусствоведения В.В. Лишевым (1877–1960).

В.В. Лишев родился в семье военного инженера. По желанию родителей сына отдали в кадетский корпус, по окончании которого Лишев поступает в военное училище и в 1899 году становится офицером крепостной артиллерии в Кронштадте. Военная служба не отвечала интересам будущего скульптора, с детских лет вовлеченного отцом, любителем и знатоком искусства, к таинствам изобразительного творчества. В 1906 году штабс-капитан В. Лишев выходит в отставку и становится учащимся скульптурного отделения Петербургской академии художеств. По окончании академии одаренный скульптор создал ряд монументальных произведений.

Он известен в Петрограде-Ленинграде необычайно выразительными памятниками Петру I (1912, бронза, Санкт-Петербург, Арсенал), Н.А. Некрасову (1922, бронза) и Н.Г. Чернышевскому (1939–1947, бронза). Кстати, с фотографией скульптуры Чернышевского можно ознакомиться в 25-м томе БСЭ второго издания, где снимок скульптуры занимает всю страницу вставки. За эту работу Лишев в 1942 году получил Государственную премию. Им подготовлен памятник герою Порт-Артура в Русско-Японской войне 1904 года генералу Р.И. Кондратенко (бронза, г. Полоцк), бюсты П.П. Семенову Тян-Шанскому и М.П. Мусоргскому в Петрограде (1912–1916). В Русском музее Санкт-Петербурга хранится мраморный бюст Д.И. Менделеева (1952). Лишев изваял проект памятника еще одному нашему земляку В.В. Куйбышеву (1939). Перечень далеко не полон [см. 4, 5, 8].

В 1947 году Лишев создает крупную, высотой до четырех метров, гипсовую фигуру Д.И. Менделеева, сидящего в кресле. Установка памятника предполагалась перед зданием Ленинградского университета. Рабочий (черновой) вариант скульптуры подвергся критическому обсуждению в кругу коллег-ленинградцев. Коллеги признали работу не заслуживающей установки в городе на Неве. По моему субъективному мнению, работа была отвергнута из-за того, что она в какой-то мере дублировала памятник Чернышевскому: та же поза сидящего в кресле человека, те же положения рук и ног. Разве что головы разные... Инерционность мышления, навязанная необычайным успехом скульптора в предыдущей работе – памятнику Чернышевскому, оказала Лишеву на сей раз плохую услугу. Чтобы не пропадать добру, – решили памятник подарить землякам Менделеева, полагая, надо думать, что для провинции все сойдет. Авторов этой идеи не смутила недолговечность материала гипса. Фрагменты памятника, доставленные по воде в порт Тобольска, пролежали в контейнере нераспакованными почти два десятилетия (!). Об их забытом существовании случайно узнал тобольский скульптор Н.В. Распопов. По его инициативе в 1967 году, уже после кончины В. Лишева, было принято решение восстановить и смонтировать произведение в центре города рядом со зданием бывшего краеведческого музея [22]. Как известно, А.И. Менделеев, будучи в Тобольске в 1899 году, посещал этот музей. Памятнику судьбой была отпущена невероятно короткая для мемориальных сооружений жизнь – всего 17 лет. Непрочный гипс, не выдержав капризов сибирской непогоды, стал катастрофически разрушаться, меняя до неузнаваемости облик человека, ради памяти которого он был поставлен. Вынужденная ликвидация памятника весной 1984 года стала неизбежной.

Распопов Николай Васильевич. Упомянув имя Н.В. Распопова, нельзя не сказать о нем доброе слово и, в особенности, о серии его «Менделеевианы», которая продолжилась при монтаже упомянутого памятника А.И. Менделееву работы В.В. Лишева. В 1956 году, еще в молодые свои годы, Распопов изваял гипсовый бюст Менделеева для Тобольского музея-заповедника (ТГИАМЗ). Там бюст, как и бюст из дерева кедра (1960 г., илл. 431), хранятся до сих пор. В связи с открытием в Тобольске музея народного просвещения в начале 1980-х годов в старом здании пединститута под горою, Н.В. Распопов сделал из гипса композицию-барельеф с портретами Алябьева, Ершова и Перова, Ремезова и А. Менделеева. Размер работы по диаметру 0, 8 метра. Там же в вестибюле здания в 1980-х годах установлен бюст Менделеева из меди.






В 2002 году в связи с 70-летием художника в Тюмени прошла юбилейная выставка работ Н.В. Распопова. Из печати вышел проспект выставки [25]. В нем я насчитал более десятка работ, в течение полувека посвященных А.И. Менделееву (1956–2004). Кроме того, Распоповым выполнены портреты современников Менделеева: декабриста В. Кюхельбекера (1975, чеканка, медь), сказочника П. Ершова (1982) и заслуженной учительницы А. Ксенофонтовой (1970, гипс), встречавшейся с А.И. Менделеевым в Тобольске в 1899 году. Все эти работы хранятся в музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете.

Мы знакомы с Николаем Васильевичем много лет, с тех пор, как он переехал в Тюмень из Тобольска. Бываем друг у друга в гостях: он у меня в музее, я в его мастерской на улице Профсоюзной. Как итог давнего и доброжелательного знакомства, а также того немаловажного для общения обстоятельства, что мы – одногодки, в музее Истории науки и техники Зауралья хранятся некоторые работы скульптора, в том числе посвященные Менделееву. Среди них Дмитрий Иванович в академическом облачении (илл. 432, высота 1, 4 метра). Скульптура занимает в музее доминирующее положение. Каждый, кто входит в первый зал, видит ее, приветливо обращенную к посетителю. Хранятся в музее эскиз головы скульптуры, изготовленный из гипса, а также две литые эскизные работы из алюминия с изображением Л И. Менделеева во весь рост: в молодые годы («Мыслитель») и в зрелости. Высота фигур до полуметра.






Н.В. Распопов родился 19 декабря 1932 года в деревне Усалка Ярковского района Тюменской области в семье кузнеца. Детские годы будущего ваятеля прошли в деревне Якимовка Каштакского сельсовета близ Тобольска [11, 14, 20]. Начало школьных лет совпало с суровыми днями Великой Отечественной войны. Учился в школах Тобольска и Абалака. С тринадцати лет он стал кормильцем семьи, знал и борону, и вилы, и топор. В послевоенные годы поступил и окончил обучение в Тобольском рыбопромышленном техникуме. Там же в 1948–1952 годах посещал художественную студию. После учебы в техникуме работал по специальности на Дальнем Востоке в «Охотрыбтресте», в 1952–1954 годах служил в армии. Демобилизовавшись, вернулся в Тобольск. В 1954 году началась его работа в оформительских мастерских Тобольска. Участвовал в оформлении Тобольского драмтеатра. С 1977 года имеет собственную мастерскую в Тюмени. В 1962 году принят в Союз художников СССР. Наиболее известны такие его скульптуры, как «Прощание» (1989), установленное напротив здания сельхозакадемии, «Тюмень летящая» (1986) на выезде из Тюмени по Ялуторовскому тракту, и «Реквием мужеству» (1975). Работы мастера занимают достойное место и в других городах и селениях России: в Нижнем Тагиле, в Екатеринбурге, Уфе и Челябинске, в Туве и Новосибирске, в Березово, Ханты-Мансийске, Мысе Каменном, Вагае и в Байкалово. В музее Истории науки и техники демонстрируется одна из работ Распопова, которые мне особенно по душе. Это полуметровые по размеру «Литейщики» (металл, илл. 433).






Долгие годы в селе Верхние Аремзяны под Тобольском, в котором прошли детские годы будущего ученого, отсутствовал памятник Менделееву. Наконец, в августе 2005 года там открылся мемориально-музейный комплекс Д.И. Менделеева, основой которого стал памятник Дмитрию Ивановичу. Его создание опять-таки связано с деятельностью Н.В. Распопова (илл. 434). Для памятника использован несколько необычный материал полимербетон с добавками меди. Прежде чем остановиться на окончательном решении, скульптор создал несколько вариантов памятника, например, из тонированного алюминия, 1981 год. В итоге облик Д.И. Менделеева приобрел черты энергичного, целеустремленного и умудренного жизнью человека. Мемориал расположился на крутом берегу долины реки Аремзянки (илл. 435) на месте бывшей деревянной сельской церкви и стекольного завода Корнильевых [22, 26, 27], илл. 436. На открытии выступали губернаторы Тюменской области С.С. Собянин и Ямало-Ненецкого округа Ю.В. Неелов, профинансировавший проект. Рядом с памятником установили каменную глыбу, на шлифованной поверхности которой нанесен следующий благодарственный текст: «Мемориально-музейный комплекс А.И. Менделеева создан по инициативе и материальной поддержке губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа Ю.В. Неелова, 2004». На торжествах присутствовали автор проекта скульптор Н.В. Распопов, руководители города Тобольска и его краеведческого музея. Обращение к собравшимся гостям и жителям села от имени научной общественности Тюменской области пришлось произнести мне. Незаурядное событие в солнечный августовский день собрало вместе почти все население Аремзян. Всюду царило приподнятое настроение. Поразило радушие земляков Менделеева, накормивших гостей после дальней автомобильной поездки из Тюмени и показавших им солидный краеведческий музей при сельской школе.


















В 1986 году у меня в Тюмени вышла книга о пребывании А.И. Менделеева в Зауралье [16]. Когда в ней рассказывалось об Аремзянах, то я писал: «Подобно подмосковному Боблово под Клином, до сих пор заброшенному, несмотря на неоднократные призывы авторитетной общественности к его реставрации и организации там мемориального комплекса, Верхняя Аремзянка влачит столь же жалкое существование в укор нам, неблагодарным потомкам. А село заслуживает должного внимания. Памятный комплекс мог бы включить музейную экспозицию филиала городского краеведческого музея с образцами стеклянных изделий первого в Сибири стеклянного завода знаменитой семьи Корнильевых, реставрированную деревянную церковь, дом Менделеевых, элементы фабрики, мост через реку Аремзянку и, разумеется, вместе с асфальтированной дорогой – стоянку для автомашин, сервисное обслуживание для туристов, включая небольшую гостиницу. Комплекс, несомненно, сыграл бы немалую роль в воспитании патриотических чувств молодых сибиряков, особенно приезжих». С удовлетворением могу отметить, что положение дел в Аремзянах изменяется в лучшую сторону, пусть и с опозданием почти на два десятилетия.

В феврале 1984 года мне довелось участвовать в торжествах по случаю 150-летия Д.И. Менделеева и открытия ему пятиметрового по высоте памятника в Тобольске на перекрестке Менделеевского и Комсомольского проспектов (илл. 437, скульптор В.Н. Никифоров, архитектор В.А. Нестеров, оба Заслуженные деятели искусств РСФСР). Хорошо помню, как проходили юбилейные события в сильнейшие морозы, доходившие до 42 градусов по Цельсию. В единственной тогда гостинице «Тобольск» батареи отопления вместе с электрической печкой не справлялись с прогревом номера. Спали в верхней одежде. Во Дворце культуры «Комсомолец» прошло торжественное заседание. С интересом был выслушан доклад ректора Тобольского педагогического института им. Д.И. Менделеева доцента Ю.М. Конева. На другой день в такой же мороз участникам президиума заседания пришлось отстоять на трибуне всю процедуру открытия. Из выступлений на торжествах запомнились слова старшего сотрудника Тобольского краеведческого музея, Заслуженного деятеля культуры РСФСР В.Н. Мельникова, безвременно ушедшего из жизни. Он сказал: «Если бы Тобольск был знаменит только одним рождением Менделеева, то и этого было бы достаточно для всемирной славы города и благодарной памяти человечества».






Тюмень. За всю свою жизнь Д.И. Менделеев трижды, но кратковременно проездом, посещал город. Может быть, поэтому мемориальными сооружениями в честь Д.И. Менделеева столица области не богата. Впрочем, соседний Тобольск в полной мере компенсировал это проявление «бедности». Тем не менее, кое-что имеется. В 1899 году, совершая путешествие по уральским заводам, Дмитрий Иванович спланировал побывать у себя на родине в Тобольске. В отдельном вагоне он проехал из Екатеринбурга в Тюмень, где в то время на станции Тура заканчивалась тупиковая ветка железной дороги. Оставив вагон на станции, Менделеев отправился в Тобольск по реке Туре пароходом. В память об этом событии на стене сохранившегося здания станции по нашей инициативе в 1991 году установлена мемориальная доска (илл. 438). Текст доски гласит: «В здании станции «Пристань Тура» проездом на родину в город Тобольск летом 1899 года останавливался видный ученый Менделеев Дмитрий Иванович». Бюст А.И. Менделеева работы Н.В. Распопова (гипс) стоит в вестибюле здания областной библиотеки, носящей имя ученого.






О свидетельствах памяти в музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ, связанных с А.И. Менделеевым, нами уже рассказывалось.

В городе в районе Дома печати сравнительно недавно построено здание «Менделеев-Хаус» – центр многочисленных офисов. Снаружи на входе в здание установлен барельеф с портретом ученого (медь, чеканка, илл. 439) и текстом под барельефом: «Великому ученому от благодарных потомков». Работа выполнена Н.В. Распоповым.






На территории Тюменской области имеется еще один памятник Менделееву, мало известный широкой общественности. В 1899 году Д.И. Менделеев при посещении Тобольска внимательно изучил материалы местного краеведческого музея. Наибольшее внимание он уделил просмотру богатой подборки старинных географических карт. Именно тогда в беседе с сопровождавшими его по музею известными естествоиспытателями Сибири Н.Л. Скалозубовым и А.Я. Гордягиным родилась идея вычисления географического центра России. По возвращении в столицу Менделеев с энтузиазмом взялся за решение этой задачи.

В результате, с учетом конфигурации Российской империи на карте начала XX века, центр государства пришелся на верховья реки Таз на северо-востоке Тобольской губернии. Знаменательная точка оказалась в Красноселькупском районе на берегу Таза неподалеку от устья речки Малая Ширта и поселка Ратта. В 1984 году здесь по инициативе редакции журнала «Турист» экспедиционная группа энтузиастов соорудила памятный знак «Центр государства Российского», как назвал точку поверхности страны сам Менделеев. Его координаты составляют 63 градуса 29 минут северной широты и 83 градуса 19 минут восточной долготы. Изображение памятного знака высотой четыре метра и сваренного из нефтяных труб мною уже приводилось ранее. Кратко повторю его характеристику. На вершине знака смонтирован латунный адмиралтейский кораблик символ города на Неве, причастного к вычислительным работам Д.И. Менделеева. Внизу колонны приварены две медные плиты. Одна с профилем Менделеева и фрагментами Периодической таблицы, а другая содержит сведения о географических координатах памятника и составе участников экспедиции под начальством Н.М. Тарасова. После 1984 года конфигурация России на карте мира существенно изменилась. Согласно новейшим академическим вычислениям, центр государства переместился на север Красноярского края в район озера Виви у истока одноименной речки. Там также установлен памятный обелиск.

Уральские города. Упомянутая поездка Д.И. Менделеева по Уралу в 1899 году оставила незабываемый след в истории многих уральских мест. Благодарные уральцы немало сделали для сохранения этого события в памяти людей для многих поколений. Уральское путешествие Менделеева началось в Перми, затем продолжилось в Чусовом, Кизеле и Кушве, Нижнем Тагиле и Екатеринбурге с заездом в Тюмень, Тобольск и Билимбай. На восточном склоне Южного Урала Д.И. Менделеев побывал в Верхнем Уфалее и Кыштыме.

В преддверии 150-летия со дня рождения ученого (1984 год) мною была предпринята попытка повторить уральский маршрут Менделеева по всем перечисленным городам. Так что о мемориалах в этих местах я знаю не понаслышке. Более того, не без моего настоятельного участия в Билимбае доска установлена вновь, а в Уфалее и Кыштыме заменены старые из-за необходимости внесения в тексты уточняющих деталей [17], или высказаны пожелания об их сооружении (Пермь, Чусовой).

Элементы мемориальной эпопеи, нередко недоуменного содержания, а также описание этих досок можно начать с Перми, откуда началась месячная уральская поездка Д.И. Менделеева по Горнозаводской железной дороге в экспедиционном пассажирском вагоне, персонально выделенном Менделееву. Столь высокое внимание ученому в годах проявил управляющий Уральской железной дорогой А.М. Повалишин и пермский губернатор Д.Г. Арсеньев, бывший студент Д.И. Менделеева. В июне 1986 года я побывал в Перми, добравшись туда поездом из Тюмени в течение светового дня, то был несказанно удивлен обилием самых разнообразных мемориальных досок в исторической части города. Увы! О Менделееве ничего обнаружить не удалось. Между тем, за сутки пребывания здесь ученый посетил дом губернатора, управление железной дороги, городской сад с ротондой, гимназию и вокзал горнозаводской ветки. С самыми добрыми намерениями после возвращения из Перми я подготовил статью в редакцию областной газеты «Звезда» с пожеланиями устранить несправедливость и поместить памятную доску хотя бы на сохранившемся здании горнозаводского вокзала. Каково же было мое изумление, когда получил ответ из Перми. Газетчики написали мне об отказе в публикации по той причине, что «Менделеев, как установили наши историки и краеведы, по горнозаводской ветке не проезжал, а добрался до Екатеринбурга по железной дороге через Кунгур». «Знатокам» собственной истории и в голову не пришло, что дорога Пермь-Кунгур-Екатеринбург вошла в строй только в начале минувшего столетия в 1909 году. Другими словами, после кончины Д.И. Менделеева. Что в этой истории больше: невежества, отсутствия интереса к собственному прошлому, которое оказало честь городу редким эпизодом посещением города русским гением?

Нечто похожее произошло со мною и в Чусовом. Как известно, по горнозаводской железнодорожной ветке Пермь-Чусовой-Кушва-Нижний Тагил-Екатеринбург Менделеев дважды посетил станцию Чусовская, осмотрел железоделательный завод города Чусового и переночевал здесь. После ночи, проведенной в экспедиционном вагоне поезда, Д.И. Менделеев отправился на север по Луневской железнодорожной ветке в сторону Кизела. Летом 1988 года в свой летний отпуск мы с супругой предприняли автомобильное путешествие по западному склону Урала: Екатеринбург – Кунгур – Чусовой – Кизел – Соликамск. Довелось побывать с ночевкой и в Чусовом. Наш приезд совпал с началом организации там местного краеведческого музея. При его посещении выяснилось, что о пребывании Д.И. Менделеева в городе, на заводе и на железнодорожной станции нет никаких материалов. Пришлось предложить музею свои услуги: упомянутую книгу о Менделееве, список литературы и кое-какие фотографии. В ответ за подписью директора музея Р.В. Чугуновой я получил два письма со словами благодарности, а мой архив обогатился снимками чугунолитейного завода с полным металлургическим циклом в самом начале минувшего века и в том виде, каким знал завод Менделеев. Одновременно работники музея сообщили мне о хлопотах по установке мемориальной доски.

Когда при наборе этого материала, или спустя 18 лет, я решил поинтересоваться судьбой доски, то в телефонном разговоре работники музея, теперь уже совсем другие люди, чем в бытность мою в Чусовом, сообщили, что доски нет. Отсутствует, поскольку по сведениям, полученным краеведами после «тщательного анализа», Менделеев только проезжал мимо станции Чусовская, а завод посещали его помощники. Следовательно, необходимость установки доски поставлена под сомнение. Насколько «тщательным» был этот «анализ», можно судить из следующего текста, написанного самим Менделеевым. Он взят мною из книги Д.И. Менделеева «Уральская железоделательная промышленность в 1899 году» главного источника сведений [3], изданного ученым в Петербурге вскоре после возвращения из поездки по Уралу. «Расскажу по порядку обо всем дне, проведенном на Чусовском заводе. Приехали мы на станцию еще ночью и выспались в вагоне. Погода утром была холодная, и моросил дождь, мне нездоровилось. Сказали нам, что управляющий заводом прислал лошадей, чтоб известить его, когда мы захотим поехать для осмотра. А мы решили так: поедут сперва одни мои спутники, я же пока останусь привести в порядок свои заметки, а потом, позднее, когда станет потеплее, отправлюсь также досматривать, что останется. Не прошло и десяти минут после того, как они уехали, прибыл и сам управляющий Эмилий Иванович Лавизон со своим помощником... Часа в два с половиной я поехал с Э.И. Лавизоном сперва на прокатный завод, потом пошли к мартеновским печам и к домнам. Тут же подле видны углеобжигательные печи».

Весь этот текст Менделеев проиллюстрировал шестью собственноручно снятыми фотографиями с видами завода, углеобжигательных печей (илл. 440) и реки Чусовой. Далее Менделеев подробно описывает свою поездку по узкоколейной железной дороге к угольным печам в устье реки Усьвы при впадении ее в Чусовую, и к запруде для бревен. Складывается впечатление, что работники музея в Чусовом, как и местные краеведы, в книгу Менделеева не заглядывали. Прозвучит с укором, но после столь непростительного «прокола» уважения к их профессиональной подготовке у меня не прибавилось. Отсутствие мемориальной доски на заводе или на станции Чусовская, как видим, составляет просчет руководства и общественности города, обедняя освещение его собственной истории. Это особенно контрастно выглядит на фоне созданного в городе неподалеку от станции прекрасного историко-этнографического комплекса истории реки Чусовой с музеем Ермака, созданном осенью 1985 года к 400-летию гибели знаменитого казака, и спортивной школой-городком олимпийского резерва «Огонек», специализирующейся по лыжному и санному спорту. Школу с санной трассой с 1978 года неизменно возглавляет Л.Д. Постников Заслуженный работник культуры России. На территории городка я с интересом познакомился со скульптурой А.С. Грина (ваятель В.С. Боков). Судьба знаменитого писателя была связана с этими местами, как, впрочем, и с югом Тюменской области.






Интересная деталь истории Чусовского завода: с 1968 года печи его переведены на питание природным газом, поставляемым по трубопроводу из Березовских месторождений в Тюменской области.

Подведем некоторый итог хронологической последовательности событий. Из Перми путешественники выехали вечером 19 июня. На станции Чусовая вагон отцепили от поезда, и Менделеев со спутниками здесь переночевали. На другой день 20 июня около полудня поезд с экспедиционным вагоном прибыл в Кизел. Через двое суток в начале ночи 22 июня спутники снова выехали на станцию Чусовая. Весь день ушел на осмотр завода. В ночь на 23 июня состоялся выезд через Уральский хребет на восточный склон Урала в Кушву, куда путешественники прибыли к утру. На вопрос: «Нужна ли в Чусовом мемориальная доска?» ответ очевиден.

Остановимся подробнее на обследовании Менделеевым завода и угольных копей в Кизеле.

Здесь А.И. Менделеев провел два дня. Кроме осмотра завода и угольных копей, он наблюдал подземный пожар угольных пластов, что позволило ему сделать далеко идущие выводы о подземной газификации углей. Все дни пребывания в городе ученый проживал в доме управляющего заводом и копями В.Н. Грамматчикова. Дом, обращенный окнами к пруду, сохранился с некоторыми перестройками до нашего времени (ул. К. Либкнехта, 2, детский сад, бывшая ул. Заводская). Одноэтажный деревянный дом на каменном основании с окнами, обрамленными узорчатыми наличниками, построили незадолго перед приездом Д.И. Менделеева в 1890 году. На стене дома установлена мемориальная доска с текстом: «В этом доме в 1899 году останавливался русский ученый-химик Д.И. Менделеев» (илл. 441, фото автора).






После прибытия в Кизел вагон Д.И. Менделеева остановили в тупиках станции. Ученый отправился на завод вместе с Грамматчиковым. Посещение передового по тому времени предприятия оставило у гостя приятное впечатление. Затем по узкоколейной железной дороге путники проехали вдоль берега реки Кизел в район копи «Княженской» [19], илл. 442. Побывал Менделеев и в самой наклонной штольне, где -осмотрел простирание и падение угольного пласта, а также механизмы подъемника и водяного насоса. Почти 90 лет спустя по указанному маршруту попытался проехать и я. Сфотографировал тупиковые железнодорожные пути и побывал в бывшем здании управления заводом. Далее путь лежал к бывшей Княженской копи. От нее почти ничего не осталось, только неподалеку возвышался копер шахты, переименованной в 1918 году. Теперь она носила имя В.И. Ленина, о чем свидетельствует памятная доска со следующим текстом: «Шахта им. В.И. Ленина, бывшая копь «Княжеская», выдала первые пуды угля в декабре 1882 года». В поисках штолен самой Княжеской копи, выходящих из крутого, высотой до 8 метров, берега реки Кизел, меня любезно вызвался сопровождать рабочий-горняк упомянутой шахты Истомин Юрий Георгиевич. Он с детства помнил расположение входа в штольню, поэтому разыскал его без труда (илл. 443). Сохранился полуобвалившийся вход с кирпичным столбом. После трехметрового пространства входа завал штольни во избежание проникновения туда посторонних и любопытных. Напротив «Княжеской», на противоположном берегу Кизела виден вход в «Коршуновскую» копь. Вход закрыт железным щитом. От заводских сооружений почти ничего не сохранилось, кроме дымовой трубы. Разобраны и железнодорожные пути, по которым передвигался Д.И. Менделеев в сторону копей. Река Кизел обмелела, а пруд спущен.











Мемориальной доской располагает Кушва (илл. 444). В старом горнозаводском уральском городе Менделеев в течение пяти дней посетил магнитную гору Благодать с карьерной добычей железной руды и железоделательный завод. Мемориальная доска закреплена на стене сохранившегося здания бывшего заводоуправления по улице Первомайской, 36. Текст доски, не совсем точно отражающий события, гласит: «В этом здании в 1899 году останавливался проезжавший Кушву великий русский ученый Менделеев Дмитрий Иванович». Ошибка авторов надписи состоит в том, что Менделеев в доме не останавливался, а только посещал его и фотографировался в саду при доме. Ночевка его прошла в железнодорожном экспедиционном вагоне на станции Кушвы под названием «Горноблагодатская». Любопытно, что в этом же самом доме в середине XIX века проживал русский инженер П.М. Обухов (1820-1869) создатель стальных пушек в России и строитель знаменитого в Санкт-Петербурге сталелитейного Обуховского завода. Мемориальная доска, посвященная П.М. Обухову, располагается рядом с менделеевской.






В Екатеринбурге, где от встречи с Д.И. Менделеевым отказался горный начальник П.П. Боклевский (о подробностях этой неблаговидной истории см. в работе автора [16]), уральскому гостю впервые за все время поездки пришлось остановиться в гостинице «Американская» на углу Покровского проспекта (бывшая Малышева) и Златоустовской улицы (илл. 445). На здании, сохранившимся до нашего времени, можно видеть памятную доску: «В этом доме в 1899 году останавливался русский ученый Д.И. Менделеев. Памятник охраняется государством». Из Екатеринбурга Д.И. Менделеев сделал кратковременную вылазку в соседний Билимбай для знакомства с местным чугуноплавильным заводом и образцовым лесным хозяйством. Здесь на два дня в своем доме вблизи завода на берегу пруда его приютил управляющий хозяйства лесничий А.Н. Тунев. Здание сохранилось до нашего времени, но местные знатоки истории никоим образом не связывали его существование с именем Менделеева. В декабре 1985 года мне довелось посетить Билимбай. При себе я имел фотографию Д.И. Менделеева вместе с Туневым на крыльце дома. Этот снимок, использованный мною из книги Д.И. Менделеева о поездке по Уралу, помог мне отыскать дом. О находке было сообщено заведующей местным краеведческим музеем Петуховой А.П. с пожеланием установки на здании мемориальной доски. Надо отдать должное Александре Петровне, она оперативно откликнулась на мою инициативу, и вскоре я получил от нее письмо с извещением не только об установленной доске, но и о рождении в поселке нового экскурсионного маршрута. Через год или два в один из летних дней, будучи в Свердловске, я вновь посвятил некоторое время Билимбаю, и сфотографировал установленную доску (илл. 446). Сообщаю ее текст: «В этом здании в 1899 году работал в течение трех дней великий русский ученый-химик Д.И. Менделеев».











После Екатеринбурга Д.И. Менделеев отправился по железной дороге на Южный Урал, незадолго перед этим введенной в строй. Он посетил Уфалейский и Кыштымский заводы. В Уфалее в центре города на здании заводского Дома культуры установлена памятная доска, свидетельствующая о посещении города великим ученым. Текст на ней выглядел так: «Дмитрий Иванович Менделеев великий русский ученый, в июне 1899 года посетил металлургический завод с целью изучения Уфалейской железной промышленности». К сожалению, здесь имеется досадная оплошность: указан месяц июнь вместо июля. В 1986 году я подготовил статью в газету «Челябинский рабочий», в которой указал на необходимость исправления ошибок. Статья была опубликована [17], и редакция обещала проследить за устранением имеющихся казусов. По слухам, обещание челябинцы сдержали. Так ли это произошло, не знаю, не проверял.

В Кыштыме Д.И. Менделеев посетил так называемый «Белый дом» резиденцию управляющего заводом П.М. Карпинского, дальнего родственника будущего президента АН СССР геолога Карпинского А.П. В наше время на здании, в котором сейчас размещается краеведческий музей, установлена мемориальная доска с текстом из позолоченных букв: «В этом доме в августе 1899 года жил великий русский ученый Менделеев Дмитрий Иванович». Когда мне довелось впервые прочесть эту надпись, то она принесла мне немало огорчений. В Кыштыме Менделеев был не в августе, а в июле. Если быть точным, то 15 июля, или с разницей во времени при посещении Менделеевым Уфалея и Кыштыма в одни сутки! Несведущий человек, если он посетит Уфалей и Кыштым, может подумать, что Д.И. Менделеев гостил здесь два месяца, что абсурдно. Другая ошибка в тексте доски: в «Белом доме» Карпинский только гостеприимно встречал Менделеева в кругу своей семьи. Проживал Д.И. Менделеев в роскошной загородной Мариинской (в советское время Ближней) даче, что в трех верстах от завода на берегу пруда в сосновой роще. В конце XIX столетия дача стала известной благодаря знаменитой оранжерее с заморскими растениями. Так что слово «жил» не соответствует действительности. Следовало бы установить мемориальную доску на сохранившемся двухэтажном доме в Ближней даче. Дачу я посетил в середине 1980-х годов [16, 24]. Ее полузаброшенный вид произвел на меня удручающее впечатление. В каком облике она находится сейчас, не знаю. При посещении Кыштыма у меня состоялась обстоятельная беседа со старейшим краеведом, заведующим музеем истории машиностроительного завода в Кыштыме И.П. Устиновым. Среди прочего, он рассказал мне, что у него в архиве много лет хранилась групповая фотография с участием Д.И. Менделеева, снятая на загородной даче. Потом снимок затерялся. Когда я опубликовал в газете «Челябинский рабочий» свою статью, то в ней обратился к читателям с просьбой о помощи в поисках исчезнувшего фото. Отзыв последовал незамедлительно. Любительский снимок невысокого качества был выполнен, надо полагать, владельцем завода и фотолюбителем М.Г. Дружининым. Ввиду необычайной редкости снимка я помещаю его здесь (илл. 447). На фотографии на фоне роскошного здания оранжереи, разрушенной в годы Гражданской войны, видна группа людей с участием Д.И. Менделеева, управляющего заводом П.М. Карпинского, владельцев завода М.Г. и В.Г. Дружининых, а также врача заводского госпиталя А.Н. Бухвостова. Менделеев на снимке в центре, слева от соседа в белой одежде.






Санкт-Петербург и Москва [6]. Беседуя о Д.И. Менделееве и о памятных сооружениях в честь его имени, нельзя обойти вниманием эти две столицы России – вечные соперницы на все времена. Кстати, Санкт-Петербург и Тобольск также вполне могут соперничать между собой по количеству памятников Д.И. Менделееву. В Петербурге наиболее ранний из них (1907 г.) находится на Волковом кладбище на могиле Д.И. Менделеева. Здесь сохранилось надгробие, представляющее собой мраморный крест, установленный на гранитной скале (илл. 448). Памятник построен на средства, собранные по подписке среди коллег ученого, а также по итогам распродаж серии почтовых открыток с изображением отдельных событий жизни знаменитого петербуржца. Серия так и называлась: «На памятник Менделееву». В левом верхнем углу оборотной стороны открыток был помещен крест, изображение которого повторено в надгробии. Откровенно говоря, сжимается сердце, когда пишешь эти строки: неблагодарное государство и его правители не сочли возможным выделить средства на сооружение памятника человеку, гениальность которого признана всем миром. Как тут не вспомнить, что и вынужденный уход Д.И. Менделеева из университета в марте 1899 года был связан с оскорбительным выговором, который профессор получил лично от министра просвещения Делянова.








Рядом с территорией бывшей Главной палаты мер и весов, до 1893 года Депо образцовых мер, а теперь НИИ метрологии, на стене соседнего здания Артиллерийского училища в 1935 году воздвигли доску-памятник Менделееву размером 3, 5 на 5, 5 метра. На доске-мозаике, исполненной художником Фроловым и архитектором Кричевским, помещена Периодическая система элементов Д.И. Менделеева (илл. 449). Второго февраля 1932 года в день 25-летия со дня кончины Д.И. Менделеева во внутреннем сквере НИИ метрологии возле дома, в котором жил и скончался ученый, установили бронзовый памятник работы академика скульптуры И.Я. Гинзбурга, много позже почти в точности повторенный в Москве.






Такой же монумент установлен в актовом зале Санкт-Петербургского филиала Российской АН. На территории НИИ имеются мраморные мемориальные доски на уровне третьего этажа стены так называемого «Красного дома», или корпуса №4, в котором проживал Д.И. Менделеев, и в его бывшем кабинете. Текст доски на «Красном доме»: «Здесь жил (1897–1907) и скончался 20 января 1907 года Дмитрий Иванович Менделеев». Дата, кстати, указана по старому стилю. В служебном кабинете доска с бронзовым барельефом, открытая в 1923 году, имеет следующий текст: «Здесь работал первый управляющий Главной палатой мер и весов Дмитрий Иванович Менделеев (1893–1907)». Бронзовый бюст работы И. Гинзбурга, выполненный с натуры еще в 1900 году, установлен на высоком гранитном столбе во дворе Санкт-Петербургского технологического института возле химической лаборатории, в которой вел исследования Д.И. Менделеев.

Среди менее известных скульптурных работ можно упомянуть фарфоровый бюст Менделеева высотой 0, 5 метра работы скульптора М.Г. Манизера (1935 г.), и три гипсовые модели памятника Менделееву В.В. Лишева (1947), ставшие основой памятника в Тобольске. Все они первоначально хранились в музее Д.И. Менделеева при НИИ метрологии. После передачи экспонатов музея в Кабинет-музей при Санкт-Петербургском университете они, по всей вероятности, оказались на новом месте. Там же в Кабинете хранится бронзовый барельеф ученого на мраморной доске.

Д.И. Менделеев гордость русской науки, не забыт и в Москве. В первую очередь следует назвать один из лучших памятников Менделееву копию упомянутой работы И.Я. Гинзбурга (илл. 450). Он установлен возле здания химического факультета Московского университета на Ленинских горах. По другую сторону университета, обращенную к реке Москве и Лужникам, в памятной галерее бюстов выдающихся ученых можно видеть и Д.И. Менделеева. Москва подражала Питеру и в других памятных сооружениях Менделееву. Так, бронзовый памятник ученому высотой в один метр работы скульптора Л.В. Шервуда, аналогичный тому, что имеется в химической аудитории Санкт-Петербургского университета, а также в нише третьего этажа парадной лестницы НИИ метрологии, установлен в 1925 году в лаборатории бывшей Московской поверочной палаты. Бронзовый бюст стоит в помещении президиума Всероссийского химического общества им. Д.И. Менделеева. Профиль ученого имеется на барельефе, смонтированном на здании Румянцевской (Ленинской) библиотеки со стороны Калининского проспекта.






В 1988 году вошла в строй станция метро «Менделеевская» (архитекторы Н. Алешина и Н. Самойлова). Из мемориальных сооружений, посвященных А.И. Менделееву, здесь имеется портрет ученого на фоне его Периодической таблицы, а на стенах установлены вставки со стилизованными изображениями атомных решеток вещества своеобразная связь с именем ученого. Оригинальные светильники центрального зала также напоминают структуры кристаллического и молекулярного строения твердых тел [18].

В перечне мемориальных досок в других городах России и ближнего зарубежья следует упомянуть памятник А.И. Менделееву по соседству с административным зданием Ярославского нефтеперерабатывающего завода [12, 23]. Этот завод был основан в 1879 году русским промышленником В.И. Рагозиным в верховьях Волги в 30 верстах от Ярославля вверх по течению реки в урочище Константинове. Стараясь использовать в работе завода все, что имела к тому времени передовая наука и практика, Рагозин привлек для научных исследований Д.И. Менделеева. К столетию со дня рождения Менделеева предприятие получило его имя. А в 1965 году возле заводоуправления поставили памятник А.И. Менделееву (илл. 451) с табличкой, на которой воспроизведен автограф ученого. По каким-то причинам в 1989 году памятник демонтировали и установили новый (илл. 452). Автором монумента стал скульптор Дюжев Б.И. Как мне писала одна из историков завода и заведующая его музеем Н.С. Познякова, старый памятник работникам завода нравился больше, чем новый.











Я целиком разделяю это мнение. Менделеевских черт я в памятнике не увидел, а отсутствие соразмерности отдельных деталей памятника (руки, ноги, высота стула и др.) рождает в воображении образ Ильи Муромца. Не хватает только остроконечного шлема на голове.

Гипсовый бюст Д.И. Менделеева установлен также в Донецком политехническом институте в Новочеркасске.

На территории Украины представляет интерес мемориальная доска на стене одного из зданий университета им. И.И. Мечникова в Одессе (илл. 453). С этого здания бывшего Ришельевского лицея, и начинался университет. В нем в свои молодые годы Д. Менделеев, будучи преподавателем, работал после окончания педагогического института в Петербурге. Текст на доске следующий: «Здесь в 1855–1856 годах преподавал в Одесском Ришельевском лицее Менделеев Дмитрий Иванович».






Несколько слов о зарубежных памятниках Д.И. Менделееву. Их немало, но я упомяну только три из них, хорошо мне знакомых и, возможно, один из которых наиболее представителен. Так, в США Бриджпортский университет имеет мемориальную доску, на которой нанесены имена «гениев из гениев». Среди них, наряду с Архимедом, Евклидом и Галилеем, Ньютоном, Коперником и Лавуазье (других имен на доске нет!) присутствует имя Д.И. Менделеева. Мемориальная доска с его именем имеется в Гейдельбергском университете в Германии. Эти факты не лучшие ли свидетельства признания мировой общественностью научных заслуг нашего великого земляка, и, одновременно, убедительный ответ современным скептикам? Их, отрицающих все достигнутое россиянами, развелось в количестве, явно превышающем критическое значение. Они утверждают, что периодическая система элементов создана кем угодно, только не Д.И. Менделеевым. Что сказку о Коньке-Горбунке написал не П.П. Ершов, что радиоприемник изобрел не А.С. Попов, что секреты атомной бомбы раздобыли разведчики, и к ним гений академика И.В. Курчатова не имеет какого-либо причастия, и что... и еще многое, многое «что». Известна аксиома: разрушение нации начинается с низложения и уничтожения ее кумиров.

В истории науки, и не только химии, Д.И. Менделеев сыграл выдающуюся роль. Еще при жизни его называли Ломоносовым XIX века. Кроме химии он интересовался экономикой России, нефтяным делом и аэронавтикой, добычей угля и железной руды, проводил серьезную просветительскую и издательскую работу, считался крупным специалистом в области искусства и высшего образования. Так, в личных архивах ученого (тоже, между прочим, памятники науки!) обнаружены записи, датированные 1864 годом, об изучении им литературы по бурению скважин. Среди прочих записей выделяется упоминание об одном из первых в России капитальном учебнике по бурению А.И. Узатиса (1843 г.). В итоге литературного обзора А.И. Менделеев сделал попытку личной оценки путей усовершенствования инструментов для ударного бурения: долот, ударных штанг, приспособлений для отбора проб горных пород и др. (илл. 454, [13]).






А в жизни Менделеев был простым человеком, если не сказать простодушным, с детства сохранившим, да так и не растерявшим почти деревенский уклад личной жизни, несмотря на то, что в Санкт-Петербурге прожил почти полвека. Любил в минуты высшей степени недовольства повторять сибирскую прибаутку: «От, как не люблю!». Знаток трех языков, включая немецкий и английский, Дмитрий Иванович в разговоре и на лекциях отличался медленностью и сложностью построения русской речи, заторможенностью движений. Но это состояние продолжалось только до тех пор, пока не возникала определенная ситуация, после которой следовала вспышка неуемной энергии, натиск и ураган научной мысли вместе с необыкновенной наблюдательностью природных явлений, или возникали гневные интонации высказываний, невзирая на лица и звания. И в то же время несчастный в первом браке и одинокий в науке. Не могу не согласиться с философским кредо Менделеева: «Религиозность и философские понятия живут уже много тысячелетий, но они ничего не дали людям. А химия вошла в состав таких наук, изучение которых позволяет предсказывать и открывать новые явления. Польза и познания человечеству, конечно, только от таких наук».

Минувшие торжества, посвященные 175-летию Д.И. Менделеева, прошли в Тюмени на должном уровне. В частности, музей Истории науки и техники организовал обширную выставку трудов ученого (илл. 455), включая прижизненные издания его книг, учебников, художественных почтовых открыток и научно-исследовательской аппаратуры второй половины XIX и начала XX веков [29]. Выставка работала почти полгода и пользовалась большой популярностью в городе, ее посетили несколько тысяч человек. Она послужила свидетельством народной памяти к деяниям великого ученого. С другой стороны, официальные власти к юбилею особого внимания не проявили. А, может, это и к лучшему? Вспоминается история, подобная той, о которой рассказывал сатирик Михаил Задорнов. Накануне приезда в один из российских городов генерального секретаря КПСС асфальт на улицах по приказу льстивого начальства мыли югославским шампунем. Тем же шампунем освежали и памятник Менделееву. Когда его отмыли, выяснилось, что это бюст Чернышевского...









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Менделеев_Д._Дополнения_к_познанию_России. –_изд._2. –_СПб.,_1907._С._4–6._

_2._Менделеев_Д.И._//_Сибирская_советская_энциклопедия. –_1932._Т._3. –_С._392–393._

_3._Менделеев_Д.И._Уральская_железная_промышленность_в_1899_году._Соч. –_М.,_1949. –_Т._12. –_С._546–550._

4. _Соболевский_Н._Всеволод_Всеволодович_Лишев. –_М.:_Советский_художник,_1951. –_40_с._

_5._Лишев_В.В._//_БСЭ._2-е_изд. –_М.,_1954. –_Т._25. –_С._310._

_6._Козлов_В.В._Памятные_места_о_Д.И._Менделееве_//_Дмитрий_Иванович_Менделеев._Жизнь_и_труды». –_М.,_1957. –_С._21–45._

_7._Немчинов_В.С._Экономические_взгляды_Д.И._Менделеева_//_Дмитрий_Иванович_Менделеев._Жизнь_и_труды». –_М.,_1957. –_С._101–114._

_8._Бойков_В._Лишев_В.В. –_Л.,_1960. –_120_с._

_9._Мемориальные_памятники_Тобольска_//_Тюменская_правда. –_1960. –_16_янв._

_10._Наш_край_в_документах_и_иллюстрациях:_Сборник. –_Свердловск,_1966. –_С._374,_375._

_11._Ивенский_С.Г._Николай_Васильевич_Распопов. –_Тюмень,_1975. –_32_с._

_12._Простяков_С._100_лет_Ярославскому_НПЗ_им._Д.И._Менделеева_//_Нефтяник. –_1979. –_№_8. –_С._35-37._

_13._Копылов_В.Е._Бурение?.._Интересно! –_М.,_1981. –_С._102–103._

_14._Селиванов_Ф.А._Зрелость_(люди_искусства:_Н._Распопов)_//_Тюменская_правда. –_1983. –_ 11 _окт._

_15._Поспелов_М._Менделеевские_Аремзяны_//_Огонек. –_1984. –_№3. –_С._28–29._

_16._Копылов_В.Е._Менделеев_и_Зауралье. –_Тюмень:_изд-во_ТГУ,_1986. –_121_с._

_17._Копылов_В.Е._Менделеев_в_Кыштыме_//_Челябинский_рабочий. –_1986. –_7_окт._

_18._Юсин_А._Метро_приходит_на_Савеловский_//_Правда. –_1988. –_31_дек._

_19._Горная_энциклопедия._Т._4. –_М. –_С._370._

_20._Ломакин_С._С_любовью_к_Сибири_(сегодня_тюменскому_скульптору_Н._Распопову_исполняется_60_лет)_//_Тюменская_правда. –_1992. –_25_дек._

_21._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._1. –_Тюмень,_2001. –_С._83–90._

_22._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._2. –_Тюмень,_2001. –_С._322–323._

_23._Колисниченко_Г.В._Очерки_истории_Ярославского_нефтеперерабатывающего_завода_им._Д.И._Менделеева. –_Ярославль-Рыбинск:_Изд-во_«Рыбинск-Михайловский_посад»,_2001._

_24._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._3. –_Тюмень,_2002. –_С._71–74._

_25._Сезева_Н_И._Николай_Распопов:_скульптура,_живопись,_графика._Проспект_выставки. –_Тюмень,_2002. –_16_с._

_26._Копылов_В.Е._Былое_светописи. –_Тюмень,_2005. –_С._75–95._

_27._Гладышева_Л._Заповедная_земля_Менделеева_//_Тюменская_правда_сегодня. –_2005. –_24_июня._

_28._Копылов_В.Е._Памятники_Менделееву_//_Горные_ведомости. –_2007. –_№_2_(33). –_С._76–95._

_29._Воинский_Т._Менделееву_посвящается._В_Тюменском_ГНГУ_открылась_выставка_«Гений_и_гражданин_России»_//_Труд_в_Тюменской_области. –_2009. –_19_февр._






ПО ЗАРУБЕЖНЫМ ТРОПАМ МЕНДЕЛЕЕВА (К 175-ЛЕТИЮ УЧЕНОГО: 1834–2009)


За последнюю треть минувшего века по служебным делам мне довелось посетить многие города Западной Европы и нефтяных штатов США. Правда, в США я объездил только два из них: Техас и Луизиану. С Пенсильванией штатом, где впервые в 1859 году скважиной полковника Э. Арейка была открыта нефть, ознакомиться не довелось. Поездки за рубеж по времени совпали у меня с поиском материалов и работой над книгой о пребывании А.И. Менделеева в Зауралье [2]. Может быть, по этой причине, как нередко бывает, когда мозг занят какой-либо одной навязчивой идеей, везде, где только я бывал, включая другие страны, постоянно ловил себя на мысли: «А не посещал ли А.И. Менделеев эти места?».

Как известно, наш великий земляк очень любил путешествовать, особенно вне России. Поэтому было бы чрезвычайно интересно, пройти по тем же самым дорогам и улицам городов, сравнить и уловить те изменения, которые произошли за прошедшие полтора века. Более того, хотелось понять и усвоить для себя, как знакомство с зарубежьем повлияло на мировоззрение и сформировало научную зрелость ученого. Для начала следует перечислить те города, в которых мне, вслед за Менделеевым, довелось побывать в 1974–1994 годах. В континентальной Европе это Варшава, Прага и Берлин, Дрезден и Лейпциг, Женева, Лозанна и Веве, Амстердам, Рим, Флоренция и Милан. В Великобритании Лондон и Эдинбург. К сожалению, в разрушенных в годы Второй мировой войны Варшаве, Берлине и Дрездене ничего, что было бы связано с пребыванием здесь Д. Менделеева, не осталось. Разве что в Дрездене чудом сохранилась знаменитая Дрезденская галерея, посещение которой, как известно, входит в обязательный ритуал для туристов всех времен. Д.И. Менделеев трижды побывал в этом храме немецкой культуры: в 1859, 1864 и 1894 годах.

А в Лейпциге, в котором Менделеев бывал дважды и посетил лабораторию Ф. Велера, мы с супругой, отделившись в 1974 году от основной группы туристов, навестили безлюдный собор, известный еще со времен С. Баха своей необыкновенной акустикой, с надеждой послушать органную музыку. Наша надежда оказалась не напрасной: кто-то из студентов консерватории упражнялся на органе. В знойный день музыка, доносившаяся откуда-то из-под купола собора и заполнившая все его пространство, показалась нам освежающей струей прохладного душа. Запомнилась чугунная доска под ногами с текстом о захоронении здесь самого Баха. По собственной инициативе и с целью обмена опытом с коллегой нашел в городе здание университета. Меня, тогда ректора ТИИ, принял помощник ректора, хорошо владеющий русским языком выпускник одного из российских вузов. Ректора, женщины, на месте не оказалось: как депутат она основное время проводила в Берлине и в университете бывала только раз в неделю по средам. «Ничего себе, – подумалось, мне бы такой режим работы!». После показа аудиторий и нескольких лабораторий, особых впечатлений не оставивших, помощник проводил меня до высокого крыльца на выходе из вуза. Взору открылись стройные ряды автомобилей сотрудников университета. Удивил порядок установки машин. Ближе к входу располагались «Мерседесы» (начальство), затем «Волги» и «Жигули» (профессора), и лишь вдалеке ютились «Трабанты» народные автомобили ГДР. Как мне пояснили, в Германии строго подчеркивается и соблюдается общественное положение людей, включая позволительный выбор марки автомобилей. Нарушение его считается дурным тоном. Тут же помощник, не лишенный юмора, рассказал анекдот о пластмассовом «Трабанте», напомнившем мне внешне наш «Запорожец» самого первого выпуска:

– В Дрезден из Западной Германии приехал турист на «Мерседесе». Остановился у гостиницы и увидел стоящий «Трабант». Забыв обо всем, заинтересованно и со всех сторон осматривал диковинную машину, включая ее днище. У подошедшего хозяина, едва собравшись с дыханием, спросил: «Ну, ты и даешь, приятель, сам сделал?».

Прага удостоилась внимания Д.И. Менделеева дважды: в 1864 и 1900 годах. Последнее посещение отметилось визитами к президенту Богемской АН и Б. Браунеру. Вместе с Браунером осмотрел город. Мне довелось повидать Прагу, один из лучших городов Европы, осенью 1974 года после посещения Карловых Вар. Много бродил по улицам старого города, любовался многочисленными памятниками готической архитектуры со скученной средневековой застройкой, ратушей с часовой башней, Карловым мостом, рядом с которым проживал в плавучей гостинице на Влтаве.

В Амстердаме в общей сложности мое пребывание не превышало суток. Правда, за это время удалось осмотреть морской порт с выставленным там гигантским парусником и с кирпичной ветряной мельницей. Поразили заключенные в каменные одежды искусственные каналы в окрестностях города: в них уровень воды превышает поверхность земли, на которой ты стоишь, на величину почти человеческого роста. Надо полагать, в свое время они также запомнились Менделееву.

А теперь попытаюсь ознакомить читателя с некоторыми памятными фрагментами зарубежных впечатлений, так или иначе напоминавших мне, что нечто сходное в свое время и в своих поездках пережил и сам Дмитрий Иванович.

Как говорил Д.И. Менделеев: «Время ртуть, и не заметишь, как выскользнет из рук!». Кажется, совсем недавно, летом 1982 года, я участвовал в работе Всемирного газового конгресса в Швейцарии. Заседания проходили в Лозанне во дворце Болье. К рассказу о Швейцарской Ривьере я еще вернусь, а пока скажу, что после официальных заседаний конгресса нам предстояла интереснейшая поездка по Италии по маршруту Рим-Флоренция-Павия-Милан. В Рим российская делегация летела самолетом из Женевы над заснеженными горными цепями Альп. Скалистые великаны находились под самолетом настолько близко, что, казалось, их иглы вот-вот царапнут живот лайнера. Римский аэропорт запомнился величественным памятником Леонардо да Винчи с его макетом вертолета в руках да изречением гида: «В Италии все можно, и ничего нельзя». Как и годы пребывания Менделеева в Италии, меня чрезвычайно интересовали сведения о Леонардо как инженере, прежде всего, и как одного из основоположников современного бурения скважин. Не буду на этом останавливаться, поскольку тема подробно рассмотрена мною в других публикациях [3, 4].

В Риме Д.И. Менделеев в 1860–1904 годах останавливался многократно, а если точнее семь раз. Самое первое посещение «вечного» города (1860) оставило у него следующее впечатление: «Дней восемь, проведенных здесь, не забудешь никогда, потому что невозможно или непростительно забыть общий вид этого города, между высокими холмами которого течет быстрый, бурый Тибр. Здесь совершилось столько важных для мира событий, здесь я видел лучшие памятники искусства, где, наконец, жил я среди живого, изящного, хотя и бедного народа... Главные примечательности: собор Святого Петра, галерея мраморов и картин в Ватикане и в Капитолии, и древний Рим заняли, конечно, мое главное время. Видели мы и папу во время его служения».

Довелось увидеть папу и мне. Правда, слово «увидеть» следует понимать несколько условно, поскольку его фигура по пояс, виднеющаяся из крохотного окошка где-то вверху здания и вдалеке от любопытной толпы, была настолько неузнаваемой, что папу легко, без всякого риска для репутации, мог заменить его двойник. Собор Святого Петра, конечно, впечатляет, но внутри меня поразили убожество и примитивизм на уровне Средневековья в способах обработки верующих с помощью страха перед будущим небесным судом. Например, стоит мраморная обнаженная статуя женщины, в живот которой впилась гигантская пчела: помни, мол, верующий, что тебя ожидает за совершенные грехи.

Едва устроились в плохонькой гостинице в номере с видом на стену без окон соседнего здания, как кто-то предложил, несмотря на двенадцатый час ночи, прогуляться по ночному Риму до площади Испании. Смельчаков собралось человек 8–10. По пустынным улицам города прошагали до площади, где, на удивление, оказалось много молодых и приветливых людей. Шутки, веселье, смех и бренчание десятка гитар. На другой день, наверное, по стандартному маршруту, осмотрели фонтан Треви (треви – это три улицы), по соседству дворец президента Итальянской республики Пертини с количеством комнат более трехсот и 30 кухнями. Президент там не жил, и свой отказ от роскоши поступок далеко не рядовой, объяснил следующим образом: «Даже для моей трудолюбивой жены уборка этих помещений ей не под силу». И снял в городе трехкомнатную квартиру.

Никогда не забуду тревожное ощущение давности минувших тысячелетий и древности Рима, полученные мною в Колизее (илл. 456). Оглядываясь вокруг, читал такие же чувства на лицах других туристов, приехавших в Рим со всех концов света, и так же, как и я, судорожно заполнявших светописью пленки своих фотоаппаратов. Понять их можно: кто знает, удастся ли когда-нибудь вновь увидеть это великолепие развалин. Ну, и, разумеется, подумалось, что, возможно, и Менделеев стоял возле этой кирпичной кладки, что на фото. Тем более, что она, кладка, находилась вблизи у входа.






Вернусь к газовому конгрессу в Лозанне. Проживали мы по соседству в двух десятках километров в знаменитом городке Веве (илл. 457) в гостинице «Четырех ветров». О городе мне было известно только то, что с ним в течение четверти века была связана судьба Чарли Чаплина и все. Кстати, в Лозанне от нашего гида, выходца, между прочим, из Тюмени (мир тесен!), я услышал любопытную притчу о Чаплине. Уже проживая в Веве, Чаплин, отвергнутый Америкой, решил все же навестить страну, где родилась его слава. В Нью-Йорке он обедал в знаменитом ресторане «21». Пользовался необыкновенным вниманием посетителей, а пожилой официант, обслуживая гостя, напомнил ему о посещении того же ресторана в начале 1950-х годов. Кто-то из завсегдатаев ресторана, окруживших Чаплина, воскликнул: «Мы все тебя любим!». Чаплин встал, медленно оглядел присутствующих и с загадочной улыбкой произнес: «Верю, но вы все так же любили и президента Кеннеди...». Откликом на произнесенные слова стала многоминутная тишина в зале.






После вечерних прогулок по улочкам Веве накопившемуся изумлению моему не было предела: почти на каждом доме в старой части города висели мемориальные доски, свидетельствующие о пребывании здесь многих мировых и русских знаменитостей. Среди них Лев Толстой, Федор Достоевский и Петр Чайковский, Жорж Сименон, Виктор Гюго, Джузеппе Верди и мн. др. Неоднократно, начиная с 1860-х годов, посещал Веве и Дмитрий Иванович, в последний раз в апреле-мае 1897 года. Он был в русской церкви, отдыхал в соседнем Монтре, осматривал Шильонский замок (илл. 458) и Кларен. Побывал в устье реки Роны, после которого начинается 80-километровое «море» Швейцарии озеро Леман (илл. 459). Естественно, я сделал все от меня зависящее, чтобы самостоятельно побывать на северном берегу озера в Швейцарской Ривьере, вплоть до устья Роны, пусть и в ущерб заседаниям газового конгресса. Да и простое любопытство подталкивало меня во что бы то ни стало посмотреть на многое из того, что в свое время увидел и описал в своих дневниках и письмах на родину Д.И. Менделеев. Показанные здесь несколько фотографий с открыток конца XIX и начала XX столетий, снятых во времена посещения этих мест Д.И. Менделеевым, уместно сравнить с современными видами побережья Лемана (илл. 460).
















В те же летние месяцы начала 1980-х годов мне довелось посетить Женеву. Менделеев в 1859–1897 годах неоднократно бывал здесь, во второй столице Швейцарии. Старая часть Женевы, расположенная по левому берегу Роны, мало изменилась со времен Менделеева. Те же узкие крутые улочки, тот же мост Монблан через исток Роны (илл. 461) с набережной Шаль Блан, самый высокий фонтан Европы и барельеф на башне Молар («Женева город изгнанников»). Всюду провозглашаемый и неизменный нейтралитет страны. Швейцарцы шутят: «Нейтралитет – это когда на одной кровати спят трое. Те, кто справа и слева, тянут во сне на себя одеяло, а тот, кто посредине, всегда тепло покрыт и уютно спит». Бесчисленные банки: их в Женеве более 250. Для сравнения, во всей соседней Италии их в шесть раз меньше. Упомянув о банках, вспомнил, что среди жителей города имеет хождение притча о новой семье Жаклин Кеннеди, ставшей женой греческого миллионера. Когда жених ехал через Женеву на свидание со своей будущей супругой, он купил традиционные швейцарские сувениры: часы, сыр, шоколад с орехами и, попутно, ...небольшой банк.






Как и ранее, швейцарцы привержены к театрализованным шествиям в память о событиях далекого прошлого. Как-то во время прогулки по городу я попал в окружение праздничной толпы (илл. 462) и подумал, что, возможно, и Дмитрий Иванович наблюдал столь красочное шествие: протестантский колорит в Женеве с веками не меняется. От одного из участников шествия, владеющего русским, я, человек мало просвещенный в истории религий, с удовлетворением узнал о сути протестантства: нет веры к папе («папа большой ребенок») и в непорочное зачатие; нет причастия, осуждается роскошь католических церковных обрядов и проч. Неслучайно же в городе берегут память о Ж. Кальвине, еще в начале Средних веков бросившему вызов самому папе римскому. Мемориальная доска на одном из домов свидетельствует о пребывании когда-то здесь религиозного реформатора. Между прочим, все папы, несмотря на разногласия с протестантами, вплоть до наших дней доверяют охрану Ватикана только швейцарским стражам (напомню, что в дверях русских ресторанов стоят швейцары).






Для меня было открытием, когда я узнал, что автором проекта Эйфелевой башни в Париже был вовсе не Александр Гюстав Эйфель, портрет которого горделиво красуется на французской банкноте в 200 франков, а инженер из Женевы Морис Кехлин. Этот нетривиальный факт установили швейцарские историки среди вновь обнаруженных документов и, в первую очередь, на основе многочисленных, более 700, чертежей металлических конструкций и эскизов Кехлина. Так что Эйфель только строитель башни, но не автор, и не по праву это 300-метровое сооружение носит имя Эйфеля. Удивило множество стоящих на улицах мотоциклов, на сидениях которых лежат каски и перчатки, и я не видел, чтобы кто-то из посторонних ими «заинтересовался». Со снятыми глушителями шальная молодежь, на которую полиция не обращает внимания, с грохотом гоняет своих любимцев по вечерним улицам. Удалось побывать в университете Женевы и в знаменитом музее часов с гигантскими водяными часами у входа (илл. 463). В Лозанне (илл. 464) осмотрел высшую федеральную политехническую школу. Поразила непринужденная атмосфера швейцарских вузов. Стены коридоров оклеены объявлениями с предложениями о записи на те или иные курсы профессоров. Поскольку твердые учебные планы отсутствуют, нет и твердых учебных нагрузок у преподавателей. Им приходится ждать, когда студенты запишутся на курсы. Много объявлений о намечаемых диспутах и собраниях студентов, о сборе средств в очередной фонд, о вечеринках и манифестациях.











Что же увидел Дмитрий Иванович в Швейцарии? Предоставлю ему самому слово (24 августа 1860 года, путешествие по Швейцарии, из письма в Россию): «Последнее мое странствие было по Швейцарии. Мы отправились из Гейдельберга втроем: Зинин, Бородин (оба профессора петербургские химики тоже) и я. Теперь я видел отдельные части Швейцарии, все ее озера, все главные вершины, все большие города. Но что эти города после Парижа и Венеции двух лучших городов из всех, виденных мной. Не городов надо искать в Швейцарии, конечно, а горы и озера. Здесь на самых высоких местах найдешь отличную гостиницу. Везде общество людей любезных, чудный воздух и моцион гор, виды озер и природу, полную грациозно улыбающихся картин, то суровых и диких мест».

Справедливость оценок Д.И. Менделеева я оценил, только побывав в Швейцарии. Тогда же я узнал цену таких слов, как, скажем, «Казахстанская Швейцария» (Боровое): что-то похожее, но не то...

Интересно, что осмотрев висячие проволочные мосты, нередко длиной более четверти версты и перекинутые через пропасти между гор, Менделеев много позже при работе над курсом «Основ химии» вспомнил свои швейцарские впечатления. Он писал в предисловии к книге: «Мне желательно было показать, над изложением основ химии, что науки давно уже умеют, как висячие мосты, строить, опираясь на совокупность хорошо укрепленных тонких нитей, каждую из которых легко разорвать, но общую же связь нарушить очень трудно. Этим способом стало возможным перебрасывать пути через пропасти, казавшиеся непроходимыми. На дно не опираясь, и в науках научились пересекать пропасти неизвестного, достигать твердых берегов действительности и охватывать весь видимый мир, цепляясь лишь за хорошо обследованные береговые устои». В этих фразах весь Менделеев с его непрерывной работой мысли даже в минуты отдыха!

В том же августе Менделеев со спутниками посетил Веве на Женевском озере, а затем один пешком по карте и с помощью путеводителя отправился в долину Шамони. «Эта долина лежит между высоких гор, писал наш путешественник в том же послании, – а на юго-западе подымается горная цепь, вершина которой, Монблан, высший пик Европы. Налево от белого конуса идет целый ряд скалистых великанов, называемых иглами или зубцами. От снеговых вершин к самой долине спускаются ледники, они тают и дают речки. Нельзя описать того, как хорошо чувствуешь себя, бродя по этим местам, наслаждаясь величественными картинами. Добавьте к тому, что везде вы найдете отличный обед, славный ночлег, веселую компанию людей всех стран, и вы поймете, что за причина того, что я со своей стороны всегда предпочту поездку в Швейцарию всякой другой». Замечу, что мне самому довелось посетить долину. Остались малоприятные воспоминания о полях дохлого картофеля, дрянного винца и о подсоленных хлебных палочках в малоуютном придорожном ресторанчике.

Из Шамони Менделеев снова прошел пешком а это почти 8 десятков километров! – до Женевы, где остановился на сутки и осмотрел город. Любовался голубизной Лемана и Роны. Сел на пароход и посетил замок Шильон, «известный каждому по детским книжкам». Добавлю: и по стихам Д. Байрона.

И все же, несмотря на восторги по поводу красот Швейцарии, в одном из писем своим друзьям в Петербург Менделеев не скрывает тоску по оставленной Родине. «Как-то поживаете вы, ваш кружок? Вспоминаю я часто о вас, и куда как жутко иногда приходится, так бы и бросил все и полетел бы в Россию. Здесь узнаешь английскую хандру, хоть во мне и нет задатков для нее». А вот другая выдержка из декабрьского письма, написанного после путешествия по заснеженным горам и по холоду: «Оно и выходит, что в Сибири-то, может быть, и теплее...Все кажется: будь в Сибири, еще бы теплее стало. Уж мираж такой, что ли, на меня находит. Бросивши метафоры, в действительности среди холода нигде вы не найдете столь теплого уголка, как у нас. Право, у нас теплее. А все не хочется пока отсюда, но дожидаешься с нетерпением сроку возврата. Простите, что вместо теплой Италии разговоры веду о своем возвращении. Оно у меня теперь из головы не выходит».

И вновь Италия. После Рима Менделеев поехал во Флоренцию. «Не ожидал я, что после Рима и Неаполя так поразительна будет столица Тосканы. Характер Флоренции дает Арно, широкие набережные на ее берегах и остатки зданий некогда славной республики. Эти старые здания, особенно «древний дворец (Pallazo Vecchio)», дворец Питти и собор, носят в себе совершенно особенный характер возвышенной простоты, которая и составляет общий признак всего флорентийского. Две галереи Флоренции, Уффици и Питти, первые после ватиканских. В Италии, как бы и не хотел, поймешь живопись и скульптуру увидишь превосходство гениев перед посредственностью».

Во Флоренции (илл. 465) я прожил в гостинице несколько дней. Чаще всего бродил один по улицам древнего города со старым путеводителем ровесником А. Менделеева, изданным еще в самом начале минувшего века и по случаю купленным перед отъездом за рубеж в одном из букинистических магазинов Москвы. Постоял на знаменитых мостах через Арно (помните у А. Данте – итальянского Пушкина: «Я родился и вырос в великом городе на ясном Арно»), илл. 466. Не знаю, как выглядела Арно и ее вода во времена Данте и Менделеева, но вонючий и коричневый поток реки быстро согнал меня на берег. С другой стороны, нет слов описать впечатления от галереи Уффици. С завистью, граничащей с раздражением, осмотрел там громадный стол, полностью изготовленный из уральского малахита и подаренный Флоренции Павлом Демидовым, получившим взамен титул князя Сан Донато. Кстати, под Нижним Тагилом на горнозаводской железнодорожной ветке находится станция с таким же названием – Сандонато. Недоумеваю: как можно было унизиться из-за титула и обойти подарком из дорогого малахита музеи России? Благодарная Флоренция не забыла щедрости Демидовых и соорудила на берегу Арно памятник семье Демидовых под стеклянной крышей. Здесь на берегу на клочке земли, приобретенном Демидовыми, в 1840 году иссяк их род. Не в наказание ли?











Посетил во Флоренции политехнический музей, в котором хранятся телескопы Галилея с трубами, собственноручно им изготовленными из дерева, и приборы Торичелли. В конце улицы Петрарки разыскал дом П.И. Чайковского с мемориальной доской, ему посвященной. Когда шел по улице, вспомнил слова Ф. Петрарки (1304–1374), некогда меня поразившие и клеймившие папский двор: «Нет выше свободы, чем свобода суждения, и, признавая ее за другими, я требую ее и для себя». Заглянул в филателистический магазинчик, приютившийся в подъезде старинного здания. Близ моей гостиницы на узкой улочке (машина не пройдет) остановился под памятной доской на доме А. Данте.

Заинтригованный со школьных лет именем Микеланджело, добился-таки осмотра его знаменитой «Пьеты Ронданини» в соборе Санта Мария, а позже, в Милане, другой «Пьеты». Наверное, буду выглядеть белой вороной, но эти шедевры итальянской скульптуры из сбившегося клубка тел я не понял, не воспринял, и если они чем-то задели или тронули мою душу, то только намерением Микеланджело выразить в своей работе что-то чрезвычайно трагическое. Но намерение и воплощение вещи разные. Я так и не смог отделаться от ощущения, что работы великого скульптора не завершены, они оставлены им где-то на середине пути. Впрочем, и сами итальянцы это готовы признать. Неслучайно русский художник Павлинов П.Я. (1881–1965), исследователь «Пьеты», пришел к выводу, что правильному восприятию скульптуры мешала его неправильная установка и ошибочное освещение. В согласии с выводами русского ученого итальянцы переустановили скульптуру. Привело ли событие к лучшему восприятию судить не берусь, поскольку возможности сравнения, естественно, не было.

После Флоренции меня ожидала встреча с Миланом (илл. 467) и его малоуютными узкими улицами, заполненными выхлопными газами машин и газообразными выбросами промышленных гигантов. Гостиница располагалась недалеко от вокзала. Гид предупредил нас, что приближаться к площади перед вокзалом самому криминогенному району города, не следует.






– В Милане дорого жить и умереть, мрачно пояснил нам поводырь.

Признаться, не самая лучшая аттестация города да непривычная задымленность Милана оставили малоприятное впечатление. В какой-то мере оно сгладилось посещением оперного театра Ла Скала, в котором нам любезно показали зрительный зал, хотя летом театр пустовал, да ознакомили со знаменитым собором Дуемо с шедевром Микеланджело. Обратили внимание на дом, построенный известнейшим композитором Д. Верди для престарелых артистов Ла Скала. Содержание дома ведется за счет отчислений от продажи билетов на спектакли с операми Верди. Кроме того, мне чрезвычайно повезло, что в дни моего пребывания Милан торжественно отмечал 500-летие приезда в город Леонардо да Винчи. Улицы были заполнены плакатами с текстами замечательного события, работали книжные магазины, в которых удалось приобрести великолепно изданные произведения великого ученого и художника. Сбежав от сопровождавшего нашу группу представителя КГБ, почти целый день посвятил осмотру Национального музея истории науки и техники Италии с изумительным по составу экспонатов залом Леонардо да Винчи.

Пришло время рассказать о моих впечатлениях в Великобритании. Впервые это произошло в июне 1976 года (илл. 468), когда в столице проходил Всемирный газовый конгресс. В том же месяце, но в 1894 году, Менделеев с супругой посетили в Лондоне Вестминстерское аббатство, здания парламента (илл. 469) и знаменитый Тауэр (tower – башня). Тауэр – это седая и кровавая старина Великобритании [1]. Когда-то здесь была крепость, охранявшая речные и морские ворота Лондона. Потом размещался королевский дворец, затем тюрьма для наиболее опасных преступников, монетный двор, арсенал, архивы и первая обсерватория. В Средние века перед входом в башню стоял эшафот, на котором обезглавили свыше ста человек. Когда-то, в 1698 году, Тауэр посетил Петр 1. В своем дневнике он оставил такую запись: «Тауэр – это место, где честных людей сажают под стражу». В наши дни в Тауэре размещается музей. Во дворе музея нас угощали кусками мяса жареного быка, тут же на площади крутящегося на вертеле над костром. К угощению зычным голосом, какой можно услышать только в Англии, приглашал служитель, или охранник (йомен), одетый в колоритный средневековый костюм. Таким же громогласием сопровождалось и произнесение моего имени дворецким при входе в банкетный зал на правительственном приеме.











В аббатстве, проходя вместе с толпой по гигантскому залу, я остановился, как вкопанный, перед чугунными досками на каменном полу с текстами, свидетельствующими, что здесь покоится прах И. Ньютона и О. Кромвеля. Топтать доски не решился, но из-за моей неожиданной остановки толпа сбилась с ритма передвижения, что вызвало неудовольствие гида.

После окончания заседаний конгресса его участники совершили автомобильную поездку по маршруту Лондон – Ковентри – Эдинбург – Глазго – Бирмингем – Ливерпуль – Лондон. Наибольшее впечатление в поездке осталось у меня от посещения Эдинбурга, столицы Шотландии (илл. 470). В Эдинбурге А.И. Менделеев впервые оказался в 1884 году. Об этом посещении спустя год он писал: «Когда в прошлом году в апреле месяце мне пришлось быть в Эдинбурге и видеть знаменитого сэра Вильяма Томсона, то он рассказывал мне...» («Письма о заводах»)». Речь идет о В. Томсоне (лорд Кельвин, 1824–1907), английском физике, авторе работ по термодинамике, электрическим и магнитным явлениям, гидродинамике и др. Известен предложенной им абсолютной шкалой температур (шкала Кельвина). Итогом знакомств и обмена информацией стало избрание Менделеева доктором права Эдинбургского университета (илл. 471, 1884 год) и членом Эдинбургского королевского общества (1888).











Когда наш экскурсионный автобус подъезжал к Эдинбургу «Северным Афинам», и с холма стали видны улицы города с поразившим нас видом старинного комплекса замков неоготической постройки и башнеобразных домов (илл. 472), у автобуса спустило колесо. Водитель побежал к стоявшему невдалеке дорожному телефону и вызвал дежурную службу. Мы, мужики, мало сведущие в местных порядках, откровенно по-русски предложили шоферу-шотландцу заменить колесо с нашей помощью. Получили жесткий ответ: «Мне за это не платят!». Вместо 15 минут стояли полтора часа в ожидании ремонтной машины. Может, поэтому англичане несколько свысока относятся к шотландцам, по их мнению людям несколько наивным, а те, в свою очередь, всегда отвечали Лондону сепаратистскими настроениями. Нам рассказали такой анекдот. Шотландец, находясь в Лондоне, потерял на улице шиллинг. Пока искал его, к нему подошел полицейский:

– Не теряйте времени, оставьте мне свой адрес и если монета найдется, я вышлю ее вам по почте.

Через год шотландец снова оказался в столице и увидел, как на том же месте улица оказалась перерытой: строили метро. «Ого!,- подумал гость.- Этот парень-полицейский человек слова!».

Краткое пребывание в городе с ночевкой в гостинице на окраине Эдинбурга не позволило ознакомиться с Северными Афинами настолько, как бы мне хотелось. Желание пешком побродить по городу подогревалось сознанием причастности к столице Шотландии судеб таких гениев литературы, как Р. Бернс, В. Скотт и Р. Стивенсон. Кто из вас, читатель, с детства не знаком с «Островом сокровищ» Стивенсона? А чего стоит его совет начинающим биографам: «Если вы беретесь за биографию другого человека, то пусть немного, но должны быть на него похожи». В его книге «Эдинбургские картинки» я как-то прочел такие строки: «Эдинбург жестоко платит за привилегию иметь самый отвратительный климат на свете». Нам повезло. В день пребывания в городе стояла безоблачная солнечная погода. К сожалению, кроме королевского замка и дворца шотландских королей да площади Шарлоты и национальной галереи Шотландии с видами суровой природы этого северного и дождливого края традиционного маршрута для туристов, других достопримечательностей увидеть не удалось. Почему-то в памяти остались узкие и крутые тропинки-лесенки из плит гранита как переходы от одного здания под вершиной холма к другому, что выше. Особенно сожалею о том, что остался без осмотра старейший, с 1583 года, Эдинбургский университет место, где Менделеев встречался с Томсоном. Не скрою, в мечтах о посещении я много лет надеялся увидеть соседний с Эдинбургом Абердин – центр морской газодобычи Шотландии и места рождения прославленной тюменской ветви семьи судостроителей Вардропперов. Не довелось.

Примечательно, что А.И. Менделеев бывал за рубежом чаще всего в отпускное время. Только его стажировка в Гейдельберге в молодые годы да поездки в США в Пенсильванию в 1886 году и на Урал (1899) финансировались государством. Несмотря на отпуск, Менделеев не переставал заниматься привычным делом: посещал известных ученых, наведывался в лаборатории, вел закупку оборудования и образцов только что открытых химических элементов, выступал с лекциями, принимал участие в научных конференциях. Словом, как для истинного ученого, менялся лишь режим работы и отдыха, но главное работа мысли, не прекращалась ни на минуту. Итог – необыкновенное удовлетворение от всего, что сделано в жизни, выраженное А.И. Менделеевым в следующих словах: «Как много значит руководство, соревнование, легкость занятий, одобрение, успех, поправки ошибок, чувство, что ты не стоишь на одном месте – все, что неизвестно тем, кто не трудился сам и не наслаждался этим трудом».

Накануне 175-летия Д.И. Менделеева почта России 6 февраля 2009 года подготовила филателистам, да и не только им, щедрый подарок: выпустила почтовый блок с маркой (илл. 473). Миниатюра включает портрет самого Менделеева на фоне собрания книг и Периодической таблицы химических элементов. Рядом на столе расположены эталонные весы фирмы «Неметц» 1895 года выпуска, лабораторные сосуды и друза аметиста. Блок размером 110 на 75 миллиметров создан на основе портрета, снятого сотрудником Менделеева Ф.И. Блумбахом. Тираж блока и марки 120 тысяч экземпляров. Одновременно главный почтамт Москвы организовал специальное гашение (СГ) юбилейной марки на конверте Первого дня.

Штемпель содержит портрет Д.И. Менделеева и соответствующий юбилею текст. Спустя месяц главпочтамт спецгашением же отметил другую примечательную дату, имеющую отношение к Д.И. Менделееву: 140 лет со дня открытия Периодического закона (тот же рисунок).




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Васильев_О._Лондонский_Тауэр_//_Известия. –_1976. –_24_авг._

_2._Копылов_В.Е._Д.И._Менделеев_и_Зауралье. –_Тюмень:_изд-во_ТюмГУ,_1986. –_112_с._

_3._Копылов_В.Е._К_тайникам_Геи. –_М.,_1990. –_С._48–53._

_4._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._3. –_Тюмень,_2002. –_С._7–11._






ДИРЕКТОР-ТЮМЕНЕЦ СТРОИЛ УРАЛМАШ


В Екатеринбурге на площади Первой пятилетки в нескольких метрах от угла здания Центральной заводской лаборатории, неподалеку от памятника легендарному наркому С. Орджоникидзе и проходной УЗТМ, установлен скромный обелиск (илл. 474) с барельефом основателя, начальника строительства и первого директора завода А.П. Банникова. В основание памятника замурована урна с прахом легендарного человека. Текст памятной доски гласит: «Организатору и руководителю Уральского завода тяжелого машиностроения Банникову Александру Петровичу, 1895–1932». Мало кто знает, что прежде чем возглавить грандиозную стройку в Свердловске, А.П. Банников два года работал в Тюмени. С ноября 1924 по октябрь 1926 года он занимал должность председателя Тюменского окружного исполнительного комитета. Окрисполком располагался в бывшем здании коммерческого училища (илл. 475). За время работы Банникова в Тюмени было завершено строительство первого стационарного моста через реку Туру (илл. 476) и Дом крестьянина. При Банникове начались строительство электростанции в районе монастыря по улице Коммунистической (илл. 477, 478) и торфоразработки на Тарманских болотах. Все эти успешные начинания в годы, когда страна еще не оправилась от разрухи Гражданской войны, не остались незамеченными. А.П. Банников в октябре 1926 года переводится в Свердловск в институт Уралгипромез для участия в проектировании будущего Уралмаша. С 7 декабря 1926 года он назначается управляющим Уралмашстроя. Строительство завода началось в марте 1927 года.


























Председатель окрисполкома. А какую память оставил Банников в Тюмени? Тюменская газета «Трудовой набат» от 23 ноября 1924 года, а также архивные сведения [1, 2, 3, 11, 13, 14] сообщают на своих страницах об открытии 3-й окружной партконференции в Доме Советов, теперь здание архитектурно-строительной академии. На открытии присутствовал представитель обкома РКП(б) Уральской области. Он приехал в Тюмень из Екатеринбурга с А. Банниковым, до этого события возглавлявшим горисполком в Нижнем Тагиле. Одновременно работал 2-й окружной съезд Советов. При выборах нового состава Тюменского окружкома в него по рекомендации обкома был введен Банников («Трудовой набат», 29 ноября).

Он также стал членом окружкома РКП(б). Как писала газета, делегаты партконференции и съезда посетили цеха завода «Механик». На закрытии съезда Советов с эмоциональной речью выступил Банников. Он говорил об успехах восстановления народного хозяйства в стране, подчеркнув, что все это делается без займов у капиталистов. Главное внимание в выступлении было уделено решению предстоящих задач на местном уровне. По сути, своим выступлением Банников заявил о себе как о возможном кандидате на руководство окружкомом. И действительно, с 3 декабря 1924 года после избрания он становится председателем окружкома и одновременно возглавляет Тюменский горисполком.

Александр Петрович Банников родился 12 августа 1895 года в Казани в многодетной семье слесаря порохового завода. Окончил шестиклассную гимназию в Глазове и горнозаводское отделение Пермского реального училища (1916). Тогда же был призван в армию. Служил в Ярославле. Учился на офицерских курсах в Вильно, имел звание прапорщика пехотного полка. С марта 1917 года председатель военно-технического комитета Пермского гарнизона. В октябре того же года назначается начальником штаба Красной гвардии (илл. 479). Участвует в Гражданской войне в качестве помощника командира Пермского добровольческого полка, военного комиссара в Перми, Уфе, Бирске и в Осе. Под Оренбургом ведет бои против Дутова. Знакомится с будущим маршалом В.К. Блюхером и какое-то время служит под его начальством. Юношеский максимализм привел парня с сентября 1917 по март 1918 года в партию анархистов, но с февраля 1919 член РКП(б). С ноября 1921 года на руководящей советской работе: член ВЦИК СССР, зампред Пермского губисполкома. В 1923 году в Пермском металлургическом институте получает диплом инженера сталелитейного дела. С начала организации Уральской области назначается председателем горисполкома в Нижнем Тагиле.






В Тюмени на посту председателя окружкома А. Банников выступил с рядом новых инициатив. Так, впервые в Тюмени, да и не только в этом городе, он решительно поддержал инициативу местных радиолюбителей и создал радиобюро для информирования населения. Провел обстоятельную работу по улучшению районирования округа. Так, инициативе Банникова обязан своим образованием Тугулымский район. Можно напомнить, что в 1920-е годы Тюменский округ по площади намного превышал современный Тюменский район. В его состав входили Талица, Тугулым и Шатрово, Мокроусово и Туринская слобода. В наше время все перечисленные населенные пункты отнесены к Свердловской и Курганской областям. Банников постоянно выезжал в районы с выступлениями о международном положении, с отчетами о работе всероссийского съезда Советов. Регулярно дважды в неделю проводились пленумы президиума Тюменского окрисполкома. Руководил курсами избачей и учителей. Вместе с техником К. Чакиным и прорабом Колядовым постоянно следил за ходом строительства моста через Туру. Проект деревянного моста, рассмотренный и утвержденный в горисполкоме, был сделан в Свердловске строительной конторой Уралстрой. В апреле 1925 года мост предъявили комиссии к приемке. С учетом выявленных недостатков сроки окончательной приемки моста сдвинулись на октябрь. Тюмень впервые в своей истории получила стационарный мост (илл. 480). Его характеристики: длина 158 метров, 5 быков, б ферм, 5 шатровых ледорезов и два береговых устоя. Акт о приемке был подписан окружным инженером Завадским, зав. стройотделом Кокоревым, производителем работ Колядовым и зав. дорожным отделением Беспрозванных.






Газета «Трудовой набат» за 1925 год постоянно информировала читателей о деятельности окружкома и его председателя. В газете печатались статьи Банникова (см., например, «Крестьяне! Крепите Советы», 7 ноября), многочисленные изложения его докладов, озвученных на сессиях окрисполкома, разного рода совещаниях и на пленумах окружкома РКП(б) и РЛКСМ. Газета с гордостью сообщала о том, что благодаря усилиям рабочих под руководством окрисполкома все заводы Тюмени, разрушенные Гражданской войной, полностью восстановлены, а посевные площади достигли довоенного уровня. Всю промышленность Тюмени в самое ближайшее время предполагалось перевести на электрическую энергию: шла к завершению стройка мощной городской электростанции, оборудованной по последнему слову электротехники. Для работы энергетического узла Банников наладил разработку и доставку в город торфа с Тарманских болот (илл. 481). Увеличились налоговые поступления, стал прочным и устойчивым бюджет округа. Открылся коммунальный банк. В номере от 1 февраля напечатаны восторженные материалы об открытии Дома крестьянина с гостиницей, столовой, библиотекой и агроконсультационным пунктом (илл. 482). На открытии Дома Банников, среди прочего, произнес следующие слова: «Много было революций и раньше. Но недолго все они жили. Почему? Почему недолговечной была Парижская коммуна? Почему наша революция не только живет, но и крепнет день ото дня? Потому, что у отживших революций не было той силы, какая была и есть у нас. Имя этой несокрушимой силы союз рабочих и крестьян».











Директор строительства «завода заводов». В советские годы официальная история начального периода строительства Уралмаша разительно отличалась от действительности. Настало время изложить историю завода без ретуши. Поначалу Уралмаш планировался вовсе не как «завод заводов», а только предприятием, ориентированным на местные нужды. В Москве главное внимание уделялось развитию южной угольно-металлургической базы страны на территории Украины. Там же в Краматорске планировалось выстроить главный машиностроительный завод. Неслучайно утверждение Банникова в должности временно исполняющего начальника Уралмашстроя прошло на уровне Президиума Уральского областного Совета народного хозяйства (УОСНХ). Партийная характеристика, обязательная для назначения, между прочим, оценивала Банникова как «работника местного губернского масштаба». Главным инженером стал выпускник Томского технологического института В.Ф. Фидлер. Когда говорят, что Уралмаш – это, прежде всего, Банников и Фидлер [12, 14], то это утверждение полностью соответствует реальности. Именно они первые и раньше, чем в Москве, поняли стратегическое значение новостройки.

Как пишут очевидцы [6, 7], закладка завода велась в атмосфере сомнений и наличия крайне скудных средств. Шли разговоры о возможной консервации начатого строительства. Только в сентябре 1927 года, когда строительство завода уже началось, Совет труда и обороны СССР принял постановление о сооружении завода. Секретный раздел постановления предусматривал в качестве одной из главных задач создание цехов по... артиллерийскому производству.

С самого начала, понимая важность сохранения для истории материалов первых шагов строительства, Банников привлек для съемок известного и авторитетного свердловского фотографа Н.К. Татарченко [9]. Многие помешенные здесь фотографии принадлежат ему. В молодые годы, проживая в Свердловске, я интенсивно собирал для своей коллекции старинные видовые открытки Екатеринбурга-Свердловска 1900–1930 годов. Почти все, чем я располагал за 1920 годы, составляли работы Татарченко. Сохранились редчайшие снимки, на которых он запечатлел первую срубленную сосну на месте будущего Уралмаша (илл. 483) и руководящий состав стройки (илл. 484). Банников не стеснялся, если не сказать точнее не боялся и разрешал снимать себя с иностранными инженерами стройки УЗТМ (илл. 485), а о групповых фотографиях с подчиненными инженерами и говорить не приходится (илл. 486).





















На экране телевизора нередко можно видеть кинофильмы о перебазировании на восток в 1941 году в начале войны заводов из Европейской России. Для ускорения выпуска военной продукции сначала монтировались металлообрабатывающие станки, а уже затем над ними сооружалась крыша. Станки крутились, заливаемые дождем и засыпаемые снегом. Картина жутко впечатляющая, но одновременно вызывающая восхищение изобретательностью и руководителей заводов, и мастеров. Оказывается, впервые этот прием ускорения производства был использован еще в конце 1920-х годов на Уралмаше, а изобретателем его стал Банников. Более того, в нарушение всех строительных канонов Банников отложил «на потом» строительство подъездных путей, урезал «социалку», строительство водопровода и канализации с тем, чтобы сосредоточить финансы и людские ресурсы на сооружении среди соснового бора, казалось бы, второстепенного объекта цеха металлоконструкций, боком вылезающего из плана. Цель одна: показать всем сомневающимся, особенно в Москве, что завод не только строится, но и дает готовую продукцию для Магнитки и Краматорска. В условиях, когда финансирование строительства либо запаздывало, либо прекращалось полностью, авантюра Банникова себя не только оправдала, но и позволила привлечь в союзники УЗТМ самого наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе. Банников телеграфировал в Москву о свершившемся факте: «Первый цех начат постройкой тчк никакие изменения в проекте больше невозможны тчк». Орджоникидзе, а с ним и Москва, поверили и Банникову, и Фидлеру. «Наш кормилец», говорили уралмашевцы о цехе металлоконструкций.

Как-то на одном из совещаний у Орджоникидзе решался вопрос о необходимости расширения цехов Уралмаша по сравнению с утвержденными чертежами и планами. Встал Фидлер и к ужасу одних и изумлению других участников заседания заявил следующее:

– Реконструкция не нужна. Если ВСНХ сочтет необходимым повышенные объемы заданий, то завод готов уже завтра приступить к их выполнению. Дело в том, что на те средства, что отпускались, завод расширялся много больше, чем предусматривалось. А Вас, товарищ Орджоникидзе, я прошу отдать меня под суд за то, что я обманывал государство.

Воцарившаяся гробовая тишина была прервана... аплодисментами Орджоникидзе. Рабочий, вроде бы, эпизод, но он ярко характеризует стратегическое мышление руководителей завода.

А.П. Банников скоропостижно скончался 13 апреля 1932 года в кремлевской больнице на 37 году жизни накануне торжественного пуска Уралмаша. По всей вероятности, командировочная поездка в Москву в Комиссариат тяжелой промышленности сопровождалась очередной нервотрепкой, и сердце не по годам поседевшего директора не выдержало. Официальная же причина смерти белокровие (лейкемия), которой Банников действительно страдал. Тело быстро кремировали, и прах отправили в Свердловск. Неожиданное завершение земного пути прославленного директора уже тогда вызвало на Уралмаше множество недоуменных вопросов. Да, бритый наголо яростный большевик Банников не жалел себя. Времени следить на своими болячками не оставалось. Когда прекращалось финансирование, Банников постоянно ездил воевать в Москву, опережая в приемной наркома и отталкивая локтями в стороны таких же ходатаев из Ленинграда, Донбасса и Магнитки. Чтобы кого-то убедить и настоять на своем, надо было иметь не только талант полемиста, но и, как говорил в свое время И. Сталин своим наркомам, недюжинное «бичье (бычье) здоровье». Сколько раз приходится убеждаться, что революция нещадно пожирает своих детей, особенно тех, кто в ней преуспел. Но было и другое. Банников неоднократно бывал за границей, включая заводы Германии (пребывание в течение четырех месяцев) и США, знакомился с передовой технологией машиностроения, убеждался, возможно, невольно для себя, в преимуществах рыночной экономики. Освоил немецкий язык. В Берлине в Советском представительстве лично отбирал немецких специалистов для работы на своем заводе. Тех самых специалистов, которых позже «компетентные органы» либо выдворяли из страны за «шпионаж», либо, не стесняя себя угрызениями совести, репрессировали.

Еще в Свердловске ОГПУ насторожило и не оставило без внимания одно из смелых по тому времени заявлений Банникова. Александр Петрович первым в стране обзавелся при заводе крупным подсобным хозяйством, содержал крупный конный двор с рабочими лошадьми. Как-то появилась необходимость дополнительно закупить новую партию молочных коров. Провалилась попытка приобрести их у частников в соседних деревнях, о чем и было доложено управляющему. Тогда Банников предложил свой вариант решения проблемы:

– Эх вы, коммерсанты! Коллективизация началась, народ мечется. Невыгодно ему скотину в колхоз так просто вести. Идите на рынок в городе, там коров за бесценок отдают.

Как видно, поводов для подозрений у «органов» было более чем достаточно. В те годы подозрения от репрессий отделял только один шаг. Не секрет, что способы репрессий могли иметь и тайную природу. Вскоре после кончины Банникова, буквально – через несколько месяцев, такая же участь постигла и Фидлера: он скончался в московской гостинице после посещения наркомата. Главный инженер в своей работе вообще не признавал ОГПУ, выдворяя из своего кабинета чекистов, явившихся за очередным «шпионом» или «вредителем» после той или иной производственной неудачи или аварии, неизбежных в столь трудном деле. Как правило, среди них значились ведущие специалисты завода. И сколько из них обязаны Фидлеру своим спасением не знает никто. Аргумент у Фидлера был прост и неотразим:

– За техническую политику отвечаю я один, и с виноватыми разберусь сам.

Такую крупную фигуру, как главный инженер гигантского завода, «органы» до поры до времени трогать не решались, тем более, что за спиной Фидлера стоял сам С. Орджоникидзе. Но стоило Фидлеру уйти из жизни, как опричники принялись глумиться над памятью инженера на полную катушку. Прах Фидлера был поначалу захоронен вместе с прахом Банникова, но, обвинив Фидлера в шпионаже, чекисты изъяли урну. Только в 1956 году совершенно случайно урну обнаружили на каком-то складе. У руководства завода хватило ума только на то, чтобы захоронить урну на городском кладбище в могиле супруги Фидлера. Кстати, годом раньше в 1955 году памятник Банникову перенесли туда, где сейчас он и находится [15]. Раньше этого события обелиск стоял на почетном месте в центре южной стороны площади Первой Пятилетки.

Несколько слов о Владимире Федоровиче Фидлере (1881–1932) – сибиряке, получившем инженерное образование в Томске. Он родился в городе Чухлома Костромской губернии в семье аптекаря выходца из Германии, предки которого появились на Руси еще в допетровские времена. Любопытный факт: мать Владимира, урожденная Кант, приходилась правнучкой философу Иммануилу Канту, в наше время вполне чтимому в Калининграде. После окончания реального училища В.Ф. Фидлер стал студентом Томского технологического института. Еще в студенческие годы Фидлер, работая в железнодорожных мастерских Омска, освоил паровозное дело. Возглавлял заводы в Златоусте, а с 1926 года обосновался в Свердловске в Уралпроектбюро. Именно здесь рождались чертежи будущего Уралмаша. Благодаря критическому отношению к стандартным решениям своих коллег («Это все не то!»), Уралмаш – детище Фидлера, стал таким, каким мы его видели после пуска. Если заводу нужны были гидравлические прессы, то не какие-нибудь, а только с усилием в 10 тысяч тонн. «Чем они, эти гиганты, будут загружены?» вопрошали коллеги. «Сейчас ничем, а завтра? А если вдруг война?», – отвечал Фидлер. В годы Великой Отечественной войны руководство завода с удивлением признавалось, что завод спроектирован и построен был настолько разумно, будто его специально готовили для мгновенного перевода на военные рельсы.

Семья. По свидетельству современников, включая тюменцев, у Банникова была очень дружная семья (илл. 487). В ней все годы совместной жизни царило взаимопонимание, искренность и нежность чувств. К сожалению, мои попытки установить место проживания Банникова в Тюмени не увенчались успехом. Предположительно, этим домом был особняк в самом начале улицы Семакова. Банников был женат дважды. Первая супруга Тамара скончалась молодой еще в годы Гражданской войны. От первого брака родился сын Александр. Со второй, Евгенией Георгиевной Паньковой, Банников познакомился в 1920 году. Влюбился с первого взгляда. Не лишенный поэтического дара, Банников признавался в своих чувствах в письмах к возлюбленной следующими стихами:



«Еще недавно, мне казалось,
Что жить-любить я не могу.
К любовным мукам и порывам
Уж больше я не прибегу.
Я думал: чужд для жизни личной,
Все, что она мне может дать,
Своими чувствами и сердцем
Не в силах буду воспринять!
Так думал я до встречи с Вами,
Любви боялся, как огня.
Вы помните, наверно, сами
Мои все глупые слова.
Так вот! Причина однозначна.
И счастлив я, ну, прям, дитя!
О горе мне, я в Вас влюбился,
А Вы полюбите меня?».








Вскоре родилась семья, а в ней, кроме сына, в Тюмени появилась на свет дочка с модным для того времени именем Вилена (от инициалов Ленина). Умерла она рано. Как и отец, от наследственного белокровия. Будучи в бесчисленных командировках, Банников посылал жене нежные письма, скучал о доме и детях. Вот несколько выдержек из этих писем.

«Совсем устал. Вот сейчас положить бы голову тебе на колени и заснуть, как в детстве». (Москва, 1927 г.).

«Сегодня туманное и совсем седое ленинградское утро. И вокруг все серое-серое... Туман проникает через все оболочки. С этим туманом чувствую, как мне все труднее и труднее расставаться с тобой. Читаю твою любимую книгу, но, по-моему, только перелистываю страницы». (Ленинград, 26 января 1927).

«Постоянно слышу твой голос. Меня спрашивают, чего это я улыбаюсь? А я с тобой разговариваю». (Москва, апрель 1928).

После кончины мужа Е.Г. Банникова стала дипломированным технологом, работала в конструкторском отделе УЗТМ. В 1963 году вышла на пенсию, но продолжала работать в редакции газеты «За тяжелое машиностроение». Скончалась в 1974 году, так и не создав новую семью. Сын Александр стал известным архитектором, работал в Киеве.

О человеческих качествах А.П. Банникова можно судить по воспоминаниям его современников. Был прост с рабочими не в показном, а в реальном понимании этой простоты. Был музыкален, играл на гармони [10]. Для своих подчиненных был невероятно доступен, особенно вне рабочего кабинета. Обладал несомненными ораторскими качествами, выделявшими его среди соратников (илл. 488). В интересах дела и как инженер истово мог спорить с Фидлером, доказывая свою правоту, но чаще всего уступал своему верному коллеге. Менее всего мне известно отношение людей к Банникову при его работе в Тюмени. Могу привести для примера только один факт, возможно, малохарактерный для деятельности председателя окружкома.






Речь пойдет вот о чем. Выходцы из низов общества, малообразованные красные директора, после окончания Гражданской войны получили доступ к немыслимым для простых рабочих благам: распределители, лечение и отдых на престижных курортах, первоклассное жилье и персональный транспорт. Испытания на скромность и на отказ от излишеств выдерживали далеко не все. Возможно повторяюсь, это замечание не имело отношения к Банникову. Так или иначе, но его супруга, как, впрочем, и супруги других руководящих работников Тюмени, получили в конце 1924 года любопытное письмо от членов рабоче-крестьянской контрольной комиссии города. Письмо, знакомое мне из работы [16], публикуется с незначительными сокращениями и редакционной правкой.

«Дорогие товарищи! К Вам, женам ответственных работников, обращается контрольная комиссия и отдел работниц окружкома РКП(б) с настоящим письмом. Всем нам приходится жить в обстановке НЭПа, и близко соприкасаться с тем слоем буржуазии, который возрождает НЭП. Наша задача использовать этот слой буржуазии в своих целях, имея в виду переустройство всей нашей жизни на новых началах. Что же мы наблюдаем? Некоторые из видных ответственных работников усваивают, благодаря общению с буржуазными элементами, их замашки и мещанско-обывательские привычки. Об этом говорят участившиеся банкеты, встречи и проводы ответственных руководителей, членов РКП(б). Что это? Разве не антикоммунистические проступки, не преступление, не излишества, с которыми надо бороться?

Домашняя обстановка некоторых товарищей – полное подражание нэповской буржуазии. Выездные лошади с разряженным кучером, жены, разгуливающие по магазинам и по рынку с прислугой и увешанные драгоценными камнями, побрякушками и лисицами. Многие работники занимают чрезвычайно большие квартиры и держат не по одной, а по две-три прислуги. Неслучайно прислуга говорит: «Переменили государственный строй, все равно что кукушку на ястреба, не стало одних бар, появились другие». Кто-то увлечен – мещанским времяпровождением, устраивают вечера-пирушки, занимаются сплетнями, а их жены стараются друг друга перещеголять своими нарядами. Изыскивая средства для подобного образа жизни, одни становятся взяточниками и казнокрадами, а другие преступниками. Все это свершается в то время, когда наша республика испытывает страшные лишения, когда нам не удается в полной мере развернуть работу народного просвещения, когда среди нас еще много голодных и безработных, которые, видя пьянство и разврат, возмущаются стилем работы РКП(б) и рабоче-крестьянского правительства.

Товарищи женщины! Если Вам дороги интересы революции, интересы рабочего класса, Вы должны помочь РКП(б), которая стремится воспитать сознательных и разумных борцов за дело освобождения человечества. Вы должны удержать Ваших мужей от излишеств и безумной роскоши, пьянства и внушить им, что партия, вручив им высокие посты, потребует от них отчета в работе и в поведении. Борьба будет проводиться с железной настойчивостью, на которую способна закаленная в боях РКП(б).

С комприветом, секретарь ОКК Соловьев, зав. отделом работниц Филиппова».

Документ впечатляет, не правда ли, читатель? А главное вполне актуальное письмо не только для советских времен, но и для сегодняшней действительности. Приходится сожалеть, что руководящие работники КПСС своевременно не прислушались к голосу народа. Возможно, тогда краха компартии, как и несомненных идеалов социализма, не случилось бы. Для оправдания Банникова можно напомнить, что в момент получения письма стаж его работы в Тюмени не превышал месяца. А вот реакцию его на послание соратников узнать не удалось.

В Свердловске-Екатеринбурге память о Банникове А.П., кроме обелиска на площади Первой пятилетки, сохраняется в названии одной из улиц на Уралмаше [4, 5, 8] и в тексте мемориальной доски с барельефом, установленной на стене первого стоквартирного дома в начале этой улицы («Банников Александр Петрович организатор и руководитель строительства Уралмашзавода»). В фондах музея УЗТМ, расположенного на двух этажах бывшего заводского Дома культуры, хранятся богатые материалы и фотографии, рассказывающие о работе Банникова в Свердловске и его семье. В фонде имеется немало сведений и снимков о тюменском периоде жизни будущего директора УЗТМ. В 1981 году к 50-летию пуска завода Свердловская киностудия сняла художественный фильм о Банникове под названием «Первый директор» (сценарий Э. Володарского, режиссер Н. Гусаров, музыка А. Пахмутовой, стихи Н. Добронравова) [7, 8]. Роль Банникова исполнял актер Челябинского драматического театра А. Гаев. Надо и в Тюмени найти способ увековечить память об А.П. Банникове. Например, мемориальной доской на здании инженерно-строительной академии, в котором размещался окружком, или на бывшем Доме крестьянина, теперь Доме офицеров.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._ГАТО._Ф.З._Оп._1._Д.92,_157_(л.1),_162_(л.149) –_ 1924_г.;_Ф.4._Оп.1._Д.194._Л.2,_38_об.;_Д.195._Л.1;_Д.195._Л.5,_78,_79,_100,_117;_Ф.5._Оп.1._Д.38._Л.121924;_Ф.4._Д.188._Л.8,_12,_15,_19,_82_1925;_Ф.5._Оп.1._Д.38._Л._17, _24,_31,_42;_Д.196._Л.1-6;_Д.167а._Л.357_1925;_Ф.З._Оп.1._Д.646._Л.2об_1926;_Ф.З._Оп.1._Д.419._Л.15,_43,_91_1926._

_2._Личное_дело_А.П._Банникова._Российский_госархив_социально-политической_истории,_1931. –_М.,_2008._

_3._Банников_А.П._//_Уральская_советская_энциклопедия._Т._1. –_Свердловск,_1933. –_С._255._

_4._Улицы_Свердловска:_Справочник. –_Изд._2. –_Свердловск,_1965. –_С._31._

_5._Свердловск:_Справочник-путеводитель. –_Свердловск,_1966. –_С._205._

_6._Орехов_П._Первый_директор_//_Край_родной. –_Свердловск,_1979. –_С._80–83._

7. _Шубинова_В._«Первый_директор»_на_Уралмаше_//_На_смену! –_Свердловск,_1981. –_18_авг._

_8._Курашова_Т._Принадлежат_истории._//_Уральский_рабочий. –_1983. –_3_авг._

_9._Шубин_И._Боец_переднего_края_//_Вечерний_Свердловск. –_1983. –_27_апр._

_10._Якимов_Г.А_как_играл_начальник_на_гармони..._//_Вечерний_Екатеринбург. –_1998. –_10_нояб._

_11._Шапошников_Г.Н._Банников_А.П._//_Уральская_историческая_энцикпопедия. –_ 2-_е_изд. –_Екатеринбург,_2000. –_С._69._

_12._Уралмаш –_это_Банников_и_Фидлер_//_Аргументы_и_факты_Урал. –_2001. –_20_июня. –_№_24._

_13._Агеев_С.С._Банников_А.П._//_Екатеринбург:_энциклопедия._ – _Екатеринбург,_2002. –_С._38._

_14._Агеев_С.,_Бриль_Ю._Неизвестный_Уралмаш._История_и_судьбы. –_Екатеринбург:_Уральское_литературное_агентство,_2003._

_15._Еренбург_И.И._Знаете_ли_вы_свой_город?_//_Наш_город. –_Екатеринбург,_2003. –_Ноябрь. –_№31_(169)._

_16._Обухова_Н._Письмо_из_прошлого_века_//_Уральский_музей. –_Екатеринбург,_2005. –_Март. –_С._6._






ГЕОЛОГИ ПЕРВОПРОХОДЦЫ В ПОИСКАХ АРКТИЧЕСКОЙ НЕФТИ


Много лет, начиная с 1980-х годов, я по крупицам собирал и публиковал материал о выдающемся геологе-сибиряке профессоре Иннокентии Павловиче Толмачеве (1872–1950, илл. 489), первооткрывателе в начале минувшего столетия нефтяных месторождений на берегах залива Нордвик на восточном Таймыре [21, 22]. Название «Нордвик», как известно, было предложено русским мореплавателем Харитоном Лаптевым в 1739 году.






С достаточной подробностью мне удалось восстановить биографию Толмачева, что дает основания объективно оценить степень новизны и точности некоторых фактов из его жизни и научной деятельности. В конце девятнадцатого – начале двадцатого столетия Толмачев в профессиональных кругах России пользовался широкой известностью. Но затем, после его вынужденной эмиграции в годы Гражданской войны, его вычеркнули из истории поисков нефти в северной Сибири. Между тем открытие нефтяного Нордвика, как результат пионерских полевых исследований молодого Толмачева, можно одновременно и смело назвать открытием на кончике пера: много лет спустя в тиши профессорского кабинета в Пенсильвании он, подобно Архимеду, произнес (вслух или про себя?) – «Эврика!». Событие имело круто закрученный детективный сюжет. Дело происходило следующим образом.

Подготовку к работам на Таймыре, организованным Российским географическим обществом, Толмачев начал в Санкт-Петербурге и Красноярске в январе 1905 года. Маршрут движения пролегал через малоисследованные в геолого-географическом отношении районы реки Хатанги в сторону восточной части полуострова Таймыр вплоть до устья р. Анабар. Способ передвижения сани и олени. Из Туруханска И.П. Толмачев с отрядом доехал до притока Хатанги Котуя, а затем к озеру Ессей и к реке Мойеро. Эта часть пути заняла весну и лето. К октябрю экспедиционный обоз пересек по течению Хатанги полуостров Таймыр в широтном направлении к востоку от Дудинки. Здесь И.П. Толмачев, отделившись вдвоем с топографом М.Я. Кожевниковым от главного обоза на несколько дней, устремился к полуостровам Хара-Тумус, Юрюнг-Тумус и к бухте Нордвик на побережье моря Лаптевых.

Октябрь в тех широтах это уже зима с небольшим, но устойчивым снежным покровом, и короткий день, если сумерки можно отнести к дневному времени. В таких условиях И.П. Толмачев со своим помощником на время, по признанию самого геолога не более часа, оказались на полуострове Юрюнг-Тумус в заливе Нордвик на восточном побережье Таймыра. Полярный день стремительно сокращался, выпавший снег создал ситуацию для геолога-полевика самую неподходящую. А объект осмотра был весьма интересен: соляная сопка. Сведения о ней, или же ей подобной, стали известны задолго до Толмачева. Так, в Якутском краеведческом музее хранится прошение 1815 года на имя Александра I от якутского мещанина А.С. Белькова следующего содержания: «В прошлом 1804 году по случаю переездов моих по берегу Ледовитого моря в Анабарской стороне найдены мною соль каменная и таковое же масло, названное врачебной управой черной нефтью» (Колодяжный Ю.А. О геологических изысканиях на о. Бегичева и о. Преображения с рецензией Приторовского М.М. на трех страницах. Фонды Нордвикской экспедиции, 1937). Эти несомненно полезные сведения не были, однако привязаны ни к карте, которой в те времена просто не существовало, ни к местности: «Анабарская сторона» не обязательно могла быть Нордвиком. И.П. Толмачев как специалист-геолог не только ступил на эти земли первым, но и совместно с Кожевниковым точно нанес их на карту, включая соляную сопку Тустах (Соляная) на месте будущего мыса Нефтяного. Позже в начале 1930-х годов одна из самых северных географических точек полуострова будет названа мысом Толмачева. Ирония судьбы: по всему периметру полуострова Юрюнг-Тумус на побережье повсеместно встречаются выходы нефти или битума, кроме мыса Толмачева.

Итак, о серьезных геологических исследованиях не могло быть и речи. Поэтому пришлось впопыхах собрать в рюкзак те образцы горных пород, которые валялись под ногами, чтобы хоть как-то застолбить свое пребывание на полуострове. Единственное, что запомнилось, это серо-белый цвет взятых образцов: то ли известняк, то ли каменная соль...

О богатстве собранных экспедицией материалов можно судить по тому, что этнографические, геологические и другие экспонаты заняли более 300 саней обоза. И, как это часто происходит в научных исследованиях, время на их обработку заняло много большую долю, чем на их сбор. Достаточно сказать, что первые краткие публикации И.П. Толмачева по некоторым итогам экспедиции появились только в 1909–1914 годах [2]. Геологическая добыча на долгие годы оставалась лежать без движения в запасниках Геологического музея в Петербурге. Началась Первая мировая война, затем октябрьский переворот и гражданская междоусобица. По чистой случайности И.П. Толмачев оказался в Сибири за линией фронта и был вынужден отступать с дивизиями Колчака до Владивостока, а затем эмигрировать в США. Здесь он занял должность профессора Принстонского университета в Пенсильвании и занялся изучением геологии нефтяных месторождений штата. Характерной особенностью пенсильванских нефтяных месторождений считается их приуроченность к соляным штокам. Как-то в середине 1920-х годов Толмачев разглядывал в своем профессорском кабинете образцы соли и вспомнил о своих находках белых камней на полуострове Юрюнг-Тумус в теперь уже далеком 1905 году.

– А не соль ли была привезена мною в Санкт-Петербург? подумалось профессору. А если это действительно были образцы соли, то нельзя ли предположить наличие там соляных штоков-куполов и приуроченных к ним нефтяных залежей, подобных пенсильванским?

Каменная соль, как продукт древних морских отложений, на больших глубинах в толще горных пород под действием колоссального горного давления и при температурах выше 200 градусов по Цельсию становится пластичной вплоть до степени текучести. При определенных природных условиях боковые сжимающие усилия вмещающих горных пород выталкивают горизонтальные пласты пластичной соли вверх. Соляной пласт приобретает вид купола, или штока. Открытие нефти по соседству с соляными куполами впервые состоялось в Румынии. После чего последовала череда открытий в Мексике и Персии, на Эмбе, в Украине, Коми АССР и Таджикистане. Тектоническая форма куполообразного типа благоприятствует образованию нефтяной ловушки на крыльях купола. Существует и генетическая зависимость происхождения нефти в условиях близости соли. Массовая гибель организмов по соседству с куполом под действием насыщенных рассолов в изолированных прибрежных районах древних морей ускоряла гибель и концентрацию органических осадков.

Как политэмигрант И.П. Толмачев не имел возможности проверить свою догадку на месте находки образцов соли. Но застолбить предположение краткой публикацией в одном из геологических журналов США он не преминул [3]. Это произошло в 1926 году. Содержание заметки стало известно ленинградским геологам, в частности А.П. Смирнову и Н.Н. Урванцеву. Текст сообщения перевели на русский язык и опубликовали в журнале [4] с любопытным отличием: русский перевод по объему превышал первоисточник. Сравнение американского и русского вариантов статьи позволяет сделать заключение, что статья на русском языке это оригинальная работа, присланная в редакцию самим автором. Из чего следует, что международные контакты геологов, несмотря на запреты властей, в середине 1920-х годов продолжались, включая контакты с «невозвращенцами». Как выяснилось [29], Толмачев имел переписку с выдающимися геологами А.А. Борисяком и П.В. Виттенбургом, а также со своим коллегой по экспедиционной работе картографом М.Я. Кожевниковым. Виттенбург в 1924 году даже предлагал Толмачеву возглавить поисковые отряды на Хатангу и Яну. Много позже эту «щедрость» Виттенбурга припомнили ему «компетентные органы».

Образцы известняка и соли, привезенные Толмачевым, извлекли из хранилища ленинградского музея, ударили по ним геологическим молотком, и обостренный нюх опытного исследователя тотчас обнаружил запах битума. Позже из этих образцов профессором НА. Орловым была получена вытяжка нефти чайно-желтого цвета.

Толмачев, надо полагать, при отборе образца на соляной сопке в 1905 году не сделал даже попытки воспользоваться своим основным и привычным инструментом геологическим молотком. А ведь у каждого геолога ударное движение по горной породе это рефлекс, непроизвольный импульс и привычка. Вот какие курьезы случаются даже с выдающимися специалистами! Ударь Толмачев молотком по известняку на месте его находки, как это делают все полевые геологи-поисковики, и уже тогда, в 1905 году, Нордвик мог бы стать объектом нефтяного поиска...

По времени исследования А.П. Смирнова совпали с началом интенсивного изучения и освоения Северного морского арктического пути в начале тридцатых годов. И соль, и нефть, да ещё на трассе движения морских транспортов, всегда считались стратегическими природными ископаемыми. Вскоре в устье р. Хатанги были отправлены одна за другой несколько геологических экспедиций [6], а на побережье Нордвика начались буровые работы.

Об ажиотаже с геологическим изучением на нефть полуострова Юрюнг-Тумус надо писать отдельную книгу. Для меня главными стали находки новых, кроме И.П. Толмачева, имен ученых-геологов, державших на ладони первую нефть из недр Центральной Сибири. Они шли по следам Толмачева, были обязаны ему взлетам своей карьеры, с уважением, за некоторыми исключениями, относились к его заслугам.

Обо всех, кто занимался поисками таймырской нефти предшественницы тюменской, рассказать невозможно. Я остановлюсь только на именах геологов Главсевморпути, которые связаны с первоначальными исследованиями и которые в геологической печати конца 1920 начала 1930-х годов упоминались наиболее часто. Геологами, с работ которых, по сути, и начались тюменские открытия нефти и газа.

«А причем здесь Таймыр и тюменская нефть?», спросит дотошный читатель, «белых пятен в истории открытий нефти и газа хватает и на территории Тюменской области». И будет не совсем прав. На северо-востоке наша область граничит с Красноярским краем, к которому относится Таймыр. Кроме того, Западно-Сибирская и Хатангская на Таймыре нефтегазовые провинции в геологическом отношении представляют собой нечто одно целое. Осадочная полоса горных пород, протянувшаяся от мыса Юрунг-Тумус на юго-запад через полуостров Таймыр, как показали исследования геологов, о которых пойдет речь, выходит в район устья Енисея, а затем соединяется с Западно-Сибирской низменностью. Таким образом, геологические открытия нефти на Таймыре, а затем газовых проявлений в устье Енисея, стали предшественниками величайших находок углеводородов в Тюменской и Томской областях. Все перечисленное – звенья одной геологической цепи.

Именно на Таймыре поиски нефти и газа на арктическом побережье Ледовитого океана и на территории Западной и Центральной Сибири увенчались успехом. Случилось это много раньше феноменального открытия газовых месторождений в Березово в 1953 году. Да, березовский газ стал первой ласточкой, но только для Тюменской области, а еще раньше он был получен в устье Енисея.

Изыскания нефти на Нордвике, а позже в заливе Кожевникова проводились около двадцати лет до начала пятидесятых годов, были пробурены сотни скважин, многие из которых дали нефть. В годы войны ею снабжали корабли, построенные шахты добывали соль. Научные предпосылки И.П. Толмачева оказались верными! К сожалению, в послевоенные годы небольшие объемы добычи нефти, особенно на фоне впечатляющих открытий в Башкирии, не оправдали ни вложенных средств, ни надежд полярников. Но главная заслуга первооткрывателя нордвикской нефти геолога И.П. Толмачева несомненна: он дал следующим за ним поколениям геологов уверенность в перспективности дальнейших поисков сибирской нефти. В Нордвике она была сибиряками пощупана впервые, наяву. В наши годы в долине Хатанги на основе новейших данных геолого-поисковые работы возобновились, получена промышленная нефть, но это уже другая история.

Какова же судьба самого И.П. Толмачева? Он родился в Сибири, в Иркутске, в 1872 году в семье русских переселенцев из Крыма (по отцу) и Великого Устюга по матери. Отец рано ушел из жизни, воспитанием сына занималась мать Феоктиста Михайловна. Она получила образование в одном из состоятельных ломов ссыльных декабристов, что не могло не отразиться и на убеждениях сына. Уже в юном возрасте он проявил склонности к познанию природы, любил путешествовать по окрестностям Иркутска и Байкала. Свое жилье превратил в музей с коллекциями минералов, насекомых, горных пород и гербарием.

После окончания гимназии в 1893 году Толмачев поступает на естественный факультет Петербургского университета. Высшее образование он завершает с отличием в 1897 году, а затем стажируется в Лейпциге и Мюнхене (1899–1900 гг.). В течение двух лет работает ассистентом в Юрьевском университете. Здесь началась его научная карьера, хотя его первые публикации появились еще в студенческие годы. Начинающего исследователя заметили в столице, и А.П. Карпинский председатель Геолкома, пригласил Толмачева на работу хранителем геологического музея: для тех лет на весьма престижную должность. Он ее занимал до 1914 года. Сотрудничал с академиком В.И. Вернадским.

В 1900 году И.П. Толмачев женился на Е.А. Карпинской, старшей дочери академика А.П. Карпинского, и стал близок к семье знаменитого геолога-академика и будущего президента АН СССР (илл. 490). Через год в семье Толмачевых родился сын Павел, а в 1903 году Александр. Семья, однако, не сложилась, и вскоре супруги разошлись. Несмотря на разрыв с семьей Карпинских, добрые отношения между бывшим зятем и академиком не изменились. А.П. Карпинский часто отмечал в своих трудах заслуги и достижения Толмачева. Последний, в свою очередь, узнав о кончине Карпинского в 1937 году, опубликовал в американском журнале пространный некролог.






Одновременно с основными обязанностями хранителя музея И.П. Толмачев почти ежегодно находился на полевых геологических работах в районах Сибири, Дальнего Востока и Туркестана: Енисей, Уссури, Кузнецкий Ала-Тау, Северо-Восточная Сибирь, Чукотка, Забайкалье, Туруханский край, Западная Сибирь, Томская губерния, Северная и Центральная Сибирь, Колыма, Лена, Минусинская долина, Иссык-Куль и др. места. Он стал признанным знатоком Сибири и в этом качестве в 1903 году предстал перед участниками Всемирного геологического конгресса в Вене, на съезде полярных исследователей в Брюсселе (1906) и на Географическом конгрессе в Женеве в 1908 году.

Непрерывно идут научные публикации Толмачева. Он сотрудничает с редакциями энциклопедий Ефрона-Брокгауза, многотомника «Россия» В.П. Семенова-Тян-Шанского полного географического описания отечества, и с другими издательствами. В шестнадцатом томе «России» («Западная Сибирь», 1907 г.) основной раздел книги «Природа» написан И.П. Толмачевым с приложением разнообразных фотографий, выполненных самим автором. В тексте неоднократно упоминается наш земляк И.Я. Словцов, нередки ссылки на его труды. Всю жизнь Толмачев увлекался фотографией, считал ее незаменимым помощником геолога в полевых условиях, оставил для истории множество уникальных фотодокументов. Шестнадцатый том «России...» лучший памятник выдающемуся геологу и путешественнику.

В 1914 году в начале мировой войны И.П. Толмачев принимает участие в работе Общества Красного Креста, отложив на несколько лет свои научные изыскания. Восторженно приветствует Февральскую революцию, но к октябрьскому перевороту отнесся крайне отрицательно, что не прошло незамеченным новыми властями. В конце 1917 года он как экономический консультант выезжает из Петрограда в Омск для организации работы пищеперерабатывающего завода, призванного оказать содействие голодающей столице. Здесь он принимает назначение на должность профессора геологии и минералогии в Омском сельскохозяйственном институте, организует экспедицию в низовья р. Оби.

В 1920 году И.П. Толмачев оказывается в Иркутске, Кяхте и, наконец, во Владивостоке. В течение двух лет он выполняет обязанности профессора геологии и палеонтологии, декана политехнического института, налаживает связь с Дальневосточным отделением Геолкома. Отсутствие финансирования научно-исследовательских работ, приближение фронта к Владивостоку заставили ученого вести переговоры о переезде в США на должность, достойную его квалификации. В сентябре 1922 года этот план осуществился, и Толмачев стал куратором музея Карнеги в г. Питтсбурге. На этой должности он работал до выхода на пенсию в 1945 году в течение двадцати трех лет, так ни разу не побывав на родине. В пенсионном возрасте принял временное исполнение обязанностей приезжающего профессора палеонтологии в Техасском технологическом колледже в г. Лаббоке и в университете им. Рутгерса в Нью-Брунсвике, оставив о себе память как о весьма оригинальном лекторе.

Скончался И.П. Толмачев в январе 1950 года у себя дома на ферме Зосенти близ Чезвика в штате Пенсильвания в возрасте 78 лет. В России геологическая научная общественность на кончину ученого не откликнулась. Только в американском журнале Геологического общества друзья и признательные коллеги не забыли замечательного ученого и поместили обширную биографическую статью с портретом и наиболее полным списком его научных трудов [13].

По свидетельству современников, И.П. Толмачев отличался хорошим здоровьем, величайшей скромностью в общении с окружающими людьми, был среднего роста, строен, легко переносил экспедиционные лишения. Крайне пунктуальный, со строжайшей дисциплиной ума он любое дело доводил до конца и не успокаивался до тех пор, пока не добивался совершенного исполнения задуманного. Так, в Хатангской экспедиции, благодаря тщательной предусмотрительности ее руководителя, в течение всего времени путешествия, а это почти год, и несмотря на морозы, доходившие до 58 градусов по Цельсию, не было ни одного случая заболеваний. Походная аптека использовалась только для лечения местных жителей.

Страсть к науке, любовь к путешествиям и экспедициям, продолжавшимся в годы его молодости многие месяцы, увы, не способствовали укреплению семьи. Оседлая жизнь для Толмачева, естествоиспытателя по призванию, была невыносимой. Может быть, поэтому он был женат трижды, имел в браках семерых детей. Павел от первого брака будущий химик, и Александр геолог и ботаник, остались в России. Александр Иннокентьевич стал известным ученым, профессором, часто бывал в экспедициях, в том числе в тех местах, где путешествовал его отец, автор многих научных публикаций по Сибири, Полярному Уралу. Вероятно, по этой причине биографы отца и сына часто пугали их между собой. Елена и Борис обосновались в Нью-Йорке, а его вдова Мария Мак-Лафлин Толмачева и трое младших детей Соня, Сандра и Иннокентий после кончины отца остались на ферме Зосенти.

За все годы творческой деятельности И.П. Толмачев состоял членом 22 международных научных обществ, в том числе Пенсильванской академии наук, Американских геологического, палеонтологического, географического, геофизического и сейсмологического обществ, Швейцарского геологического общества, Американского общества горного дела и металлургии, Ассоциации геологии нефти и мн. др. За период с 1896 по 1949 годы исследователем было опубликовано свыше 130 трудов, в том числе в годы эмиграции – половина этого списка. Пишу «свыше», так как список трудов И.П. Толмачева в моем архиве непрерывно пополняется.

Интерес к сибирской нефти у Толмачева не ограничивался упомянутыми публикациями. В 1909 году по итогам экспедиционных работ он обратил внимание на перспективы находок нефти на Чукотке. В годы эмиграции в США он напечатал статьи по озокериту и нефти Байкала (1925 г.), по итогам японских нефтеразведок на о. Сахалин (1926 г.) и о выходах нефти на Камчатке (1932). К сожалению, эти работы у нас в стране остались почти без внимания. Многочисленные ссылки на труды Толмачева в 1920-х годах сменились в начале 1930-х почти полным замалчиванием его работ. В отечественной литературе, например, первые публикации, которые относят восточные берега Хатангского залива к перспективным в отношении нефти площадям, связывают с именами Н.С. Шатского (1932 г.), Н.Н. Урванцева и Л.П. Смирнова (1933-35 гг.) и др. Полезность этих публикаций несомненна, но они не были первыми. В условиях тридцатых годов, когда первооткрыватель И.П. Толмачев считался изгоем, выгодность замалчивания пионерских работ была использована некоторыми в полной мере. Даже на карте нефтеносного полуострова Юрюнг-Тумус на Нордвике имя эмигранта Толмачева, появившееся в начале тридцатых годов (мыс Толмачева), позже бесследно исчезло. Сохранились только Нефтяной мыс, залив Кожевникова и остров Бегичева. Последний, кстати, был назван И.П. Толмачевым.

За последнее время познания о Толмачеве И.П. пополнились статьей О.А. Красниковой [29], посвященной деятельности Полярной экспедиции Академии наук в 1914–1936 гг. Справедливости ради следует сказать, что по некоторым положениям статьи, вышедшей из печати много позже моих публикаций, я имею серьезные возражения. Многочисленные ошибки автора публикации сопровождают статью всякий раз, когда речь идет о биографии Толмачева. Посудите сами. Красникова не уверена в дате кончины своего героя, поставив знак вопроса к 1950 году. «Библиография его работ не составлена», «информация о нем в зарубежной литературе отсутствует», «в 1924 году уехал за границу, первоначально в Норвегию, а затем в США». Все эти невесть откуда выхваченные или выдуманные из-за отсутствия информации «перлы» заставляют предполагать, что солидный журнал [29] опубликовал сырую работу. В самом деле, известна точная дата кончины И.П. Толмачева из обширной публикации в США геолога X. Джонсона [13]. В ней же имеется подробная биография ученого и почти исчерпывающая сводка работ Толмачева с перечнем из 130 названий, опубликованных им как в России, так и в США. Толмачев выехал в США из Владивостока, а не Норвегии. По-видимому, Красникову смутила подпись под фотографией Толмачева (илл. 489), выполненная в Финляндской пограничной охране. Но в смутные времена 1918 года снимок мог быть выполнен где угодно, только бы он был сделан. Совершенно очевидно, что Красникова совершенно не знакома с отечественной литературой о Толмачеве, включая и мои публикации, появившиеся в печати в 1993 году [21]. Иначе она не написала бы, что «экспедиционной деятельности И.П. Толмачева в настоящее время посвящена единственная научно-популярная книга (Данилин Е.Л. В неведомые дали. Красноярск. Издательство университета, 1992)». Я знаком с этой книгой. Ее содержание, скорее, носит художественный, а не научно-популярный оттенок.

К открытию арктической нефти или ее проявлений на севере Центральной Сибири в Нордвике, на Северной Земле и других островах Ледовитого океана причастен большой отряд российских геологов. Но имен первых из них в списке отряда не так уж много. Наибольшее влияние на получение исчерпывающих сведений об арктической нефти и ее геологии оказали работы таких геологов как Гедройц Н.А., Емельянцев Т.М., В.Н. Сакс и М.К. Калинко. Все они в той или иной мере представляли Арктический НИИ, в разные годы менявший свое название, но не содержание поисков, а также Горно-геологическое управление Севморпути. Во всех материалах, представленных ниже, мною использованы публикации этих знаменитых учреждений, напечатанные за 75-летний период с 1930 по 2007 гг.

Стоит, между прочим, заметить, что Арктический НИИ дал Северу России много других выдающихся геологов самых различных профилей и специальностей. Они искали не только нефть, но и твердые полезные ископаемые, необходимые стране, на обширнейшем пространстве от Мурманска до Чукотки, как вдоль побережья Ледовитого океана, так и на его островах. Люди старшего поколения наверняка помнят фильм о геологах-полярниках «Семеро смелых», снятый в 1936 году режиссером С.А. Герасимовым. В какой-то мере фильм был основан на реальных событиях, связанных с поиском месторождений руд олова в районе города-порта Певека. Прототипом главного геолога экспедиции в этом фильме, как мне рассказывали в свое время ленинградцы, был геолог, крупнейший специалист по олову, Г.Л. Вазбуцкий (1898–1971), илл. 491 [28]. В 1930 голы обеспечение страны оловом, одним из металлов стратегического и военно-оборонного значения, стояло необычайно остро. Как ценнейший специалист с большими заслугами перед государством, Г. Вазбуцкий с семьей был эвакуирован из Ленинграда на Урал в рудничный поселок Левиху. Здесь проживала и моя семья. Так случилось, что в годы моего школьного детства, совпавшие с войной с Германией в 1941–1945 годах, мне довелось учиться в одном классе с дочерью Г.Л. Вазбуцкого Калерией. Вместе с ней мы учились, сидя на соседних партах, все четыре военных года с третьего по шестой класс. Григорий Лазаревич, отец Калерии, занимался изучением полиметаллических руд зеленокаменного пояса Среднего Урала. С окончанием войны семья Вазбуцких вернулась в Ленинград.






Казалось, ничто больше не будет способствовать дальнейшему возобновлению знакомства. Прошло тридцать лет. В 1975 году моя супруга Маргарита Евсеевна, старший преподаватель кафедры иностранных языков Тюменского индустриального института, представила на обсуждение и защиту в Ленинградский педагогический институт имени Герцена кандидатскую диссертацию. Работу направили на одну из филологических кафедр, которой заведовала, кто бы вы думаете? Доцент К.Г. Вазбуцкая! Бывают же в жизни людей столь необыкновенные совпадения! Когда от супруги я услышал эту фамилию, сразу подумал на мою соученицу по школьным годам на Урале. В одну из командировок в Ленинград нашел, к восторгу обоих, Калерию Григорьевну и получил приглашение в гости. Вручение букета цветов, воспоминания детства и военных лет, рассказы о путях-дорогах за истекшее тридцатилетие штрихи встречи, оставшиеся в памяти на всю жизнь. После успешной защиты диссертации моя супруга пригласила Калерию Григорьевну летом 1976 года в гости в Тюмень (илл. 492). Здесь я предложил уважаемой гостье совершить на легковой машине 450-километровый маршрут на Урал через Свердловск в наше детство в Левиху. Надо было видеть, как заинтересованно загорелись глаза Калерии! На руднике она побывала в своей бывшей квартире, разговаривала с соседями, посетила родную школу и поселковый парк, прошла пешком свои детские маршруты. Когда на обратном пути мы остановились на мосту через реку Тагил, Калерия долго плакала. Как мог, успокаивал ее. Я и не знал, что она тяжело больна и, видимо, осознавала, что видит красоты природы Среднего Урала, столь знакомые с детства, в последний раз. В середине 1980-х годов я получил от дочери Калерии Григорьевны телеграмму с печальной вестью о ее кончине.






Вазбуцкий Г.Л. имел в Арктическом институте непререкаемый авторитет, несмотря на отсутствие высоких академических званий: он был всего лишь обладателем ученой степени кандидата наук. Геолог-практик, освоивший еще в студенческие годы навыки буровика, техника-геолога и прораба геологоразведочных работ, Григорий Лазаревич в первую очередь обращал внимание не столько на фундаментальные исследования своих открытий, сколько на поиск и промышленное освоение месторождений. В АНИИ Вазбуцкий был грозой авторов отчетов, ему, как геологу-разведчику высочайшего уровня, доверялась экспертиза самых ответственных работ института.

Пришла пора вернуться к первоначально поставленной задаче.

_Гедройц_Николай_Алексеевич_ (1901–1959, илл. 493). Общепризнанно, что у научных истоков нефтяной геологии Арктики стоял Н.А. Гедройц [26]. Впервые я это имя встретил в геологической литературе в 1980-е годы, когда стал готовить курс лекций для студентов-геологов по истории открытий месторождений нефти и газа в Сибири. Запомнилась необычная по звучанию фамилия польского происхождения. В сводке материалов по истории нефти Сахалина за 1930-е годы оказалось свыше 14 публикаций Н. Гедройца, включая несколько рукописных работ отчетов по итогам геологических исследований нефтяных районов северной части острова. Упомяну одну из самых ранних его работ [5]. Позже Гедройц работал в Грозном и в нефтяных районах Восточной Грузии, в Дальневосточном крае и на Амуре, в Кизеловском районе. С 1934 года у него появляются печатные труды по нефтеносности низовьев Енисея [8, 9]. Будучи приглашенным в 1939 году на работу в Главсевморпуть, а с 1948 года в АНИИ на должность руководителя отдела нефти и газа, Н.А. Гедройц до конца своих дней сосредоточился на изучении нефтяной геологии Таймыра (Таймырская депрессия) и газовой в нижнем течении Енисея и на Енисейском Севере. По этой тематике им было опубликовано свыше 35 работ: статьи, отчеты, монографии. Автор располагает полным списком публикаций Н.А. Гедройца, в нем 60 названий, включая две монографии.






Н.А. Гедройц родился в Двинске, нынешний Даугавпилс в Латвии, в семье военного врача, из дворян. В семье сохранились сведения о предке, тоже геологе, князе А.Э. Гедройце. В конце XIX века он стал известен своими публикациями по геологическим исследованиям Забайкалья и Нерчинского горного округа [30]. Среднее образование Н. Гедройц получил в реальном училище Петрограда, а в 1917 году стал студентом Горного института. Рано лишился отца, и молодость была осложнена постоянными поисками заработка для содержания осиротевшей семьи. По этой же причине пришлось оставить учебу в вузе. Горный институт он все же окончил, но спустя 10 лет в 1927 году. Впрочем, в те времена учеба, растянувшаяся на годы, не считалась чем-то необычным. Наоборот, в промежутке между пропущенными семестрами студенты приобретали производственные навыки по своей будущей специальности и к моменту получения диплома считались инженерами, имеющими опыт рабочих профессий. Так, Гедройц в 1920–1926 годах работал в буровой партии Челябинской углеразведки и в Кочкарском районе на Урале, в Криворожской экспедиции Геолкома. В Грозном исполнял обязанности коллектора, а с 1926 года прораба Сахалинской горно-геологической экспедиции. С 1927 года Гедройц окончательно определился с выбором профиля геолога-нефтяника и стал работать в главном геологическом управлении страны Геолкоме.

В 1930 годах руководство страны обратило пристальное внимание на развитие экономики Советской Арктики. Как следствие, возникла необходимость оценки нефтеносности Усть-Енисейского района. К этим работам в 1934 году привлекли Н.А. Гедройца. Он возглавил первую экспедицию в этот район и в первый же полевой сезон обнаружил там выходы горючих газов. Это открытие стало началом многолетних стационарных геологоразведочных работ в низовьях Енисея. На основе имеющихся материалов в 1935 году Н. Гедройцу присуждается ученая степень кандидата геолого-минералогических наук без защиты диссертации. В 1937 году Гедройц участвовал в работе XVII Международного геологического конгресса в Москве. Его доклад опубликован в сборниках конгресса. С 1939 года Гедройц главный геолог Усть-Енисейской нефтеразведочной экспедиции. В ее составе работали также геологи

В.Н. Сакс и М.К. Калинко, о которых будет сказано отдельно. В этом же году Гедройц публикует первую карту перспектив нефтеносности арктического сектора Западной и Средней Сибири [8], составленную им еще в 1936 году (илл. 494). На карте обозначены не только известные к тому времени нефтеносные площади Восточного Таймыра, но и предполагаемые районы северо-востока Тюменской области. Остается удивляться способности предвидения талантливого геолога, который на основе весьма скудных данных указал возможные направления поисков. Он прямо писал, что «на основании общих региональных соображений вполне возможно продолжение Таймырской впадины не только до Енисея, но и еще далее на запад, в первом приближении до Тазовской и Обской губ». Там, на Гыдане, Тазе и в низовьях Оби, как мы теперь знаем, в более поздние годы были открыты колоссальные запасы газа. Первая непромышленная нефть в низовьях Енисея была обнаружена с участием Гедройца в 1942 году при бурении одной из скважин.






С началом войны с Германией горно-геологическое управление Главсевморпути перевели в Красноярск. Все четыре военных года

Н.А. Гедройц работал в этом городе над темой по обобщению материалов перспектив нефтегазоносности Советской Арктики и Севера Сибири. Была составлена геологическая карта этого малоисследованного района страны и в 1950 году опубликована книга «Нефтеносность Советской Арктики». Гигантский труд, выполненный почти в одиночку, правительство оценило орденом «Знак Почета» и званием «Почетный полярник». В предвоенные и особенно в послевоенные годы Гедройц, кроме районов Усть-Енисейского порта, изучал другие месторождения Таймырской депрессии: Нордвик-Хатангский район и устья рек Анабар и Оленек. Итогом всех упомянутых работ стала защита в 1952 году докторской диссертации.

По свидетельству сослуживцев, Н.А. Гедройц обладал прекрасными человеческими качествами, был предан арктической геологии. Отличался щедростью как в житейском, так и в научном плане. Внушений и нотаций не любил. К недостаткам починенных относился добродушно. Был настоящим джентльменом, высокообразованным инженером и эрудитом. В совершенстве знал немецкий язык, свободно читал специальную английскую и французскую периодику по геологии. Интересовался историей России, немецкой поэзией и русской классической литературой.

Скончался Николай Алексеевич в 1959 году, ему не исполнилось и 60 лет. В память о знатоке Арктики в Устъ-Енисейской геологоразведочной экспедиции работал катер «Профессор Гедройц».

_Емельянцев_Тихон_Матвеевич_(1902–1970,_илл._495)._ В 1933 году решением Правительства СССР был организован Главсевморпуть производственная организация, ответственная за освоение морского пути по Ледовитому океану. В ее составе находился геологоразведочный и горный отдел. С получением обнадеживающих сведений о выходах нефти на полуострове Юрюнг-Тумус в заливе Нордвик руководство Главсевморпути весной 1933 года командировало на Таймыр геологоразведочную экспедицию под руководством молодого, но опытного геолога Т.М. Емельянцева. Впрочем, слово «экспедиция» мало подходило к определению состава отряда. Кроме Емельянцева отряд, скомплектованный в феврале того же года в Ленинграде, включал четырех человек. Из них, в силу разных причин, на полуостров Юрюнг-Тумус прибыли только Емельянцев и геофизик М.И. Степанищев. Так что основной объем геологических исследований лег на плечи одного Т.М. Емельянцева. Из профессиональных геологов, сделавших подробное описание нефтеносного района восточного Таймыра, он стал первым.






Емельянцеву, в отличие от Толмачева, пришлось работать в летнее время, что позволило собрать богатейший материал [7, 11]. Заслуги геолога, работавшего на Нордвике, по сути, в одиночку, состоят в следующем. Детальные геологические исследования и маршрутная съемка триумфально подтвердили гениальные предположения И.П. Толмачева о наличии на полуострове Юрюнг-Тумус соляных штоков, нефтяного месторождения на Крайнем Севере, пластов угля и признаков серы. Емельянцеву принадлежит честь впервые подержать на ладони таймырскую нефть. Нефтью для последующих анализов была заполнена пол-литровая бутылка из поверхностных выходов на береговых обнажениях Нордвикского залива. На крутом берегу залива геолог ощутил керосиновый запах, обнаружил трещины в горных породах, заполненные густой нефтью или асфальтитом. Емельянцев пробивал и обследовал шурфы, нанес на карту все выходы нефти (илл. 496), уточнил географическое положение полуострова Юрюнг-Тумус (илл. 497), впервые дал названия некоторым географическим объектам: мыс Толмачева, мыс Нефтяной, речки Нефтянка, Сопочная и Соляная и др. Но, может быть, главной заслугой Емельянцева стало открытие первых в среднесибирском арктическом секторе России природных структур-ловушек нефти в виде соляных куполов, которые, пронизывая (прорывая) соседние осадочные горные породы, образуют, как выразился Емельянцев, сложные «вздутия» антиклинальные и экранированные сбросами структуры. Определил углы падения крыльев структур: пологие и спокойные, от 3–7 до 13–20 градусов. Были сделаны предварительные выводы о существовании нефтяных залежей типа эмбенских или, как их называли геологи Эмбы, – «контактных». Запомним дату рождения первых сведений об арктических структурах-ловушках нефти: 1933 год! Более того, Емельянцев предположил наличие подобных структур к востоку (река Анабар), к западу (устье Енисея и Тазовская губа) и к северу от залива Нордвик (остров Бегичева). По сути дела, предсказал продолжение нефтеосадочного района восточного Таймыра на запад на территорию Тюменской области, что в те времена было далеко не очевидным фактором. Если в чем-то он и ошибся, так это в возможном наличии соляных куполов, но не антиклинальных структур. Впрочем, Емельянцевым впервые выявлена и чисто антиклинальная складка, названная им Чайдахской асимметричной брахиантиклинальной структурой. Емельянцев впервые в геологическом отношении дал также описание соседнего острова Бегичева. В Ленинград с богатейшими материалами экспедиции Т.М. Емельянцев вернулся с Нордвика в январе 1934 года.











Какова судьба знаменитого геолога – энтузиаста геологических исследований Северной Сибири? Т.М. Емельянцев родился 24 июня 1902 года в деревне Клеевичи Могилевской губернии (Белоруссия) в крестьянской многодетной семье [27]. В 1919 году окончил обучение в школе второй ступени. С 1925 года студент геологического отделения Ленинградского университета. Еще в студенческие годы работал старшим коллектором и прорабом Чусовской геологической партии по правобережью реки Чусовой (вблизи, кстати, моих родных мест) и техническим сотрудником ЦНИГРИ. После окончания университета в 1930 году становится начальником геолого-съемочной партии только что организованного Всесоюзного нефтяного геологоразведочного института (ВНИГРИ) в Ленинграде. В начале 1933 года Емельянцев получает приглашение на работу в Арктический институт. С тех пор и на всю жизнь он отдал Арктике свои силы, опыт и знания геолога.

Результаты работ 1933 года, выполненные Емельянцевым, послужили основой создания в 1934 году стационарной Нордвикской нефтеразведочной экспедиции. Сначала она располагалась на полуострове Юрюнг-Тумус, а затем на протяжении двух десятков лет в поселке Кожевниково. Все эти годы геологические исследования в бассейнах рек Хеты и Хатанги и составление геологических карт велись под руководством Т.М. Емельянцева. Были привлечены значительные силы геофизиков. Наряду с традиционными исследованиями толщ горных пород методами электроразведки и гравиметрии они впервые применили сейсморазведку. Запомним и это выдающееся событие.

В последующие годы сейсмический метод поисков погребенных структур широко использовали геофизики Тюмени. В январе 1949 года Емельянцев получил травму бедра. Во время пурги он вместе с каюром и оленьими нартами упал с обрыва на берегу Хатангского залива. Тяжелое и продолжительное лечение в Москве не дало положительных результатов. С тех пор он обрел хромоту и невозможность участия как геолога в полевых исследованиях. Последовало увольнение из Нордвикской экспедиции. Дальнейшая работа была связана с НИИ геологии Арктики в Ленинграде.

По свидетельству коллег-геологов, Т.М. Емельянцев был очень добрым и общительным человеком, ценил юмор, считался непревзойденным рассказчиком анекдотов, которых у него хватало на все случаи жизни. На заседаниях ученого совета института его остроумные реплики неизменно разряжали унылую обстановку. Коллеги отмечали широкий кругозор, интуицию и эрудицию ученого. Он свободно говорил по-якутски, легко и уважительно находил общий язык с местными жителями Таймыра и Якутии. Семьи и детей у него не было. Как он сам рассказывал, «стоило мне поцеловать девушку, как она тут же выходила замуж, но за другого». Скончался Тихон Матвеевич в июне 1970 года в пансионате для престарелых ветеранов труда.

_Сакс_Владимир_Николаевич_(1911–1979,_ илл. 498). Во второй половине 1970-х годов мне как ректору Тюменского индустриального института часто приходилось бывать в Новосибирске в Академгородке. Как-то по дороге в Дом культуры ученых, где должно было состояться годичное собрание СО АН СССР, я купил очередной номер газеты «За науку в Сибири». С интересом прочитал в ней статью В.Н. Сакса с воспоминаниями об экспедиции 1943 года в низовья реки Таз в Тюменской (тогда – Омской) области. Интерес в первую очередь был вызван тем, что даже в конце 1970-х годов, спустя почти два десятилетия после первых триумфальных открытий нефти и газа в Тюмени, не стихали споры о приоритете: первопроходцами и первооткрывателями были специалисты из ленинградских институтов или местные геологи? Статья Сакса [18], а затем и найденная мною более ранняя публикация 1977 года на ту же тему [17] как будто бы свидетельствовали в пользу первых. Еще более ярким подтверждением приоритета ленинградцев стали материалы НА. Гедройца, о которых говорилось выше. В них, кстати, я вновь встретил имя В.Н. Сакса, что еще более усилило любопытство к судьбе этого человека и к его многогранным интересам.






По содержанию высшего образования, полученного Саксом в 1934 году в Ленинградском горном институте, он не был геологом-нефтяником [24]. Но судьба распорядилась таким образом, что профессиональную деятельность нефтяника-поисковика ему пришлось начать во второй половине 1930 годов в Усть-Енисейской нефтеразведочной экспедиции, подчиненной Арктическому институту, в северо-западной части Красноярского края. В экспедицию он пришел достаточно опытным геологом. Так, по итогам геологических исследований 1936 года на Алазейском плато на Колыме ему присудили ученую степень кандидата геолого-минералогических наук без защиты диссертации. Интерес к проблемам Севера и четвертичных отложений Арктики после работы в низовьях Енисея сохранился у В.Н. Сакса на всю жизнь. Наряду с Н.А. Гедройцем ему принадлежит честь открытия структурных поднятий в районе Дудинки и на устье Енисея (илл. 499), обнаружения выходов газа как на поверхности земли, так и из пробуренных скважин. В середине весны военного 1943 года Сакс как начальник геолого-поискового отряда совершил экспедиционную поездку в село Тазовское, тогда оно называлось Хальмер-седэ («Сопка смерти»). На оленях Сакс выехал к выходам соленых вод в низовьях реки Таз, взял их пробы для последующих анализов. Были также совершены маршруты по рекам Мессо и Пуру и по некоторым их притокам. Следов нефтегазопроявлений обнаружено не было, но по выходам каолиновых глин ученый пришел к заключению о наличии погребенного поднятия, названного Пуровским хребтом. Именно здесь в районах Самбурга, Уренгоя и Тарко-Сале много позже были открыты газовые месторождения, в частности, Губкинское. Интересно отметить, что когда в Правительстве СССР в начале 1970 годов решался вопрос о присуждении группе геологов-производственников Государственной премии за открытия месторождений газа на севере Тюменской области, в первоначальном списке присутствовала и фамилия В.Н. Сакса. В окончательном варианте списка она исчезла...






Можно много говорить о меняющихся с годами направлениях научного поиска В.Н. Сакса. Для меня наибольший интерес вызывают его работы в основном ленинградского периода деятельности. Они были связаны с поисками нефти и газа в северных районах Тюменской области, в устье Енисея и в бассейнах рек Хеты и Хатанги на Таймыре Хатангская впадина, и на реке Анабар – Анабарская губа [12, 17, 18]. Основополагающий вклад сделан В.Н. Саксом в разработку стратиграфической шкалы мезозойских отложений, перспективных на нефть и газ. Детальные палеографические схемы мезозоя Сибири до сих пор используются при геологических съемках при поисках нефти и газа. В начальную пору разведки горючих полезных ископаемых в Северной Сибири он один из немногих отстаивал перспективность мезозойских отложений и оказался прав. Академик А.Э. Конторович, хорошо знавший В.Н. Сакса, убежден, что «В.Н. Сакс стал первым после И.М. Губкина исследователем Западной Сибири, внесшим первостепенной важности вклад в оценку перспектив нефтегазоносности этого уникального бассейна. ...Он по праву должен считаться одним из первооткрывателей Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции» [20, 25]. Конторович также считал, что «детальные прогнозы нефтегазоносности, выполненные в годы Великой Отечественной войны, почти на 10 лет опередили работы Н.Н. Ростовцева середины и конца пятидесятых годов, положивших начало формированию современного подхода к оценке перспектив нефтегазоносности и нефтегазогеологического районирования Западно-Сибирской провинции».

Для читателей, желающих более подробно ознакомиться с научным наследством ученого, я могу порекомендовать замечательную монографию сборник воспоминаний его соратников [23] и работу [19]. Наш музей стал обладателем этой книги благодаря любезности сотрудников библиотеки СО РАН и, в частности, ее сотрудницы Галины Антоновны Шпак. В Новосибирске регулярно проходят Саксовские научные чтения с обязательной публикацией докладов. Так, в 2006 году прошли шестые чтения. Тогда же Институт нефтегазовой геологии организовал научную сессию, посвященную 95-летию В.Н. Сакса, и обнародовал сборник докладов.

В.Н. Сакс родился в Санкт-Петербурге в семье врача. Окончил Ленинградский горный институт. В 1935–1958 годах работал в Арктическом институте с четырехгодичным перерывом в 1940-44 годах. Эти годы были отданы горно-геологическому управлению Главсевморпути. В 37 лет защитил диссертацию «Четвертичные отложения в Советской Арктике» и стал доктором геолого-минералогических наук. Монография того же названия была опубликована в 1948 году. Автор работы получил за нее золотую медаль имени академика В.А. Обручева. С 1950 года профессор университета и горного института в Ленинграде. Преподавательская деятельность была продолжена и в более поздние годы в Новосибирском университете, в котором возглавил кафедру исторической геологии и палеонтологии. В.Н. Сакс участник и докладчик XX сессии Международного геологического конгресса в Мексике 1956 года. В 1958 году состоялось его избрание в члены-корреспонденты АН СССР и переезд в Новосибирск в Институт геологии и геофизики СО АН СССР. Через два десятилетия В.Н. Сакс стал лауреатом Государственной премии за 15-томную серию монографии «История развития рельефа Сибири и Дальнего Востока». Научное наследство ученого включает более 250 работ, в том числе 20 монографий. Имя А.Н. Сакса содержится в БСЭ второго (дополнительный том, 1958 г.) и третьего изданий, в Ежегоднике БСЭ за 1959 год, вып. 3, в «Российском энциклопедическом словаре» и в Библиографическом справочнике о геологах (Молявко Г.И., Франчук В.П., Куличенко В.Г. Геологи и географы. Биографический справочник. Киев, «Наукова думка», 1985, с. 235). В. Сакс бывал в Тюмени, сотрудничал и находился в дружественных отношениях с профессором Тюменского индустриального института Л.А. Рагозиным (19091983), доктором геолого-минералогических наук. Совместно с Н.Н. Ростовцевым в 1957 году опубликовал 18 схематических карт фаций различного геологического времени (см. «Атлас тектонических, фациальных, гидрогеологических карт и геологических разрезов Западно-Сибирской низменности», М., Гостоптехиздат, 1957, ВСЕГЕИ).

Коллеги, ученики и друзья отмечали исключительную доброжелательность В.Н. Сакса, ленинградскую деликатность довоенного «образца», интеллигентность и демократизм, его увлеченность исследовательской работой, умение выбора перспективных направлений поиска. Безупречно владел русским языком, стилем изложения и абсолютной грамотностью. В экспедиционных поездках считал необходимым личное участие, несмотря на слабое здоровье, и смело делал ставку на молодежь. Собирал литературу по истории, научной фантастике и детективы. Почти профессионально увлекался филателией. Сам он вспоминал в связи с этим хобби, как однажды в Ленинграде пришел в городской клуб любителей почтовых миниатюр, где встретил еще одного увлеченного филателиста академика Д. В. Наливкина. Разговорились. Ничто не предвещало последующего конфуза.

– Не слышали, Дмитрий Васильевич, вдова известного адмирала, крупного филателиста, продает его коллекцию? Хорошая коллекция, да просит она за нее десять тысяч. И, представьте себе, говорят, какой-то пижон ее купил!

Наливкин как-то странно крякнул, посмотрел на Сакса лукавым взглядом:

– Ну, почему же пижон, Владимир Николаевич, коллекция действительно хорошая, и это я купил ее...

У меня, старого филателиста с 60-летним стажем, много лет назад на таком же собрании в Москве случилось совершенно аналогичное происшествие, но с другими, естественно, людьми. До сих пор испытываю острое ощущение стыда!

Незадолго до кончины Сакс баллотировался в Москве в действительные члены академии. Голосование оказалось неблагоприятным. Зная, что по научным заслугам и уровню знаний он не уступает другим кандидатам в академию, Владимир Николаевич очень расстроился. Удар по самолюбию он не смог преодолеть до конца своих дней. Скончался В.Н. Сакс в Москве. В девятом номере геологической серии Известий АН СССР за 1980 год появился некролог, подписанный группой известных геологов в составе 38 человек. Тюменских геологов представлял член-корреспондент АН СССР И.И. Нестеров.

_Калинко_Михаил_Кузьмич_(1915–1994_, илл. 500_)._ Академик И.С. Грамберг, чье имя носит в Санкт-Петербурге НИИ океангеологии, бывший Институт Арктики, в одной из своих работ [26] писал: «Н.А. Гедройц, Т.М. Емельянцев и М.К. Калинко вот наиболее крупные имена раннего этапа развития научно-исследовательских работ нефтяного направления в Арктике». У меня возникает чувство удовлетворения, когда я вижу, что последовательность имен в перечне академика совпадает и с моим представлением о значимости заслуг каждого из этих геологов. Совпадение неслучайное: оно возникло в процессе изучения биографических материалов по упомянутым геологам и задолго до того, как мне удалось ознакомиться со статьей И.С. Грамберга.






Калинко М.К. принадлежит к поколению геологов Арктики, которые пришли на побережье Ледовитого океана вслед за Гедройцем и Емельянцевым. Как и они, Калинко стал известен в геологических кругах по итогам исследований на Таймыре нефтяных месторождений Нордвика и Анабаро-Хатангского междуречья [10, 14, 15, 16]. Окончив в 1939 году геологический факультет Азербайджанского индустриального института, М. Калинко получает приглашение на работу в Усть-Енисейскую экспедицию Арктического института Главсевморпути. Экспедиция находилась в Усть-Енисейском порту в Красноярском крае. Здесь первый выпускник азербайджанского вуза, которого судьба привела в нефтеносные районы Западной Сибири, как в свое время и Фармана Салманова (он был вторым), исполнял обязанности прораба и начальника партии. С 1942 года в течение одиннадцати лет Калинко работает консультантом-петрографом, старшим, а затем главным геологом Нордвикской нефтеразведочной экспедиции в поселках Нордвик и Кожевниково. Весь огромный геологический материал и архив экспедиции, таким образом, находился в его руках. Как результат непрерывные публикации в периодической печати и подготовка рукописных отчетов. Всего им опубликовано более 200 научных трудов, включая 12 монографий. В этом списке геологическим проблемам нефти Таймыра отведено свыше 40 работ, в том числе 13 печатных, включая материалы XXII сессии Международного геологического конгресса («Геология нефти», М., «Наука», 1964), и около 20 рукописных.

В обзоре сведений по изучению Таймыра с середины XVII столетия [14] М.К. Калинко приводит в тексте 264 работы самых различных авторов. Интересно, что здесь, со ссылкой на П.С. Палласа, упоминаются сведения, собранные Г. Стеллером при опросах местных жителей. Стеллер указывал о находках аборигенами на берегах Анабара так называемого «земляного хлеба», употребляемого в пищу. «Хлеб» представлял собой желтую вязкую жидкость, не замерзающую при сильных морозах. Вероятно, речь шла о находке нефтеподобного или сапропелевого вещества. Приводятся также сведения 1882 года от промышленника М. Сидорова о наличии каменной соли на берегах Анабары. По данным М. Калинко, в 1893 году путешественник Э.В. Толль, двигаясь от устья Лены на запад до устья Анабара и залива Нордвика, нанес на карту выходы на поверхность земли каменной соли [1]. Странно только, что имя геолога-эмигранта И.П. Толмачева не упоминается вовсе. Впрочем, для 1954 года, когда был напечатан обзор, это замалчивание, во избежание больших неприятностей для автора, вполне объяснимо. Широко представлены в обзоре и материалы собственных публикаций М. Калинко, что позволило проследить его многолетнюю работу геолога на месторождениях Нордвика. Своей собственной заслугой он считает получение в 1943 году из скважины К-429 (крелиусная под номером 429), им заложенной, первого промышленного притока нефти: до 12 тонн в сутки. Тяжелую и вязкую нефть получили с глубины 128 метров из зоны вечной мерзлоты, опровергнув мнение скептиков о бесперспективности Нордвика и невозможности добычи нефти из вечномерзлых коллекторов с температурой минус 9, 2 градуса по Цельсию. По сведениям М. Калинко с 1942 года на Нордвике из нескольких единичных скважин было добыто около 2000 тонн: от нескольких сот тонн на мысе Илья в 1942 до тысячи тонн в 1949 году (Южный Тигян, суточная добыча скважины Р–102 до 10–12 тонн). Успех был обеспечен бурением 661 разведочной скважины, включая 44 скважины, пройденных глубоким бурением роторным способом. Остальные колонковые скважины бурились крелиусными станками. Наибольшая глубина бурения составляла 2700 метров. Это была по тем временам самая глубокая в Арктике скважина Р-201 (роторная, 201-я), законченная в 1952 году. Общий объем буровых работ за все время освоения Нордвика составил 156 тысяч погонных метров. После успеха 1943 года в зависимости от получения приличных дебитов нефти объемы разведочных работ то возрастали, то падали. Так, спады имели место в 1942, 1946 и 1951 годах. Пессимистическая оценка района достигла максимума к 1953 году. Все работы на Нордвике прекратились, нефтепромысел законсервировали.

Причин столь печального итога геологоразведок было множество. Главные из них состояли в том, что в послевоенные времена страна не нашла средств для освоения удаленного района, не имеющего надежных путей сообщения, кроме моря. Да и там круглогодичная навигация при существующем в те годы техническом оснащении ледокольного флота считалась маловероятной. Комиссии из центра сочли найденные месторождения нефти, приуроченные к соляным куполам, как это считается во всем нефтяном мире, малого размера и с недостаточными полупромышленными запасами. Складчатые образования, прорванные соляными куполами, были признаны структурами с малой перспективностью и объектами второй, а то и третьей очереди. Вместе с тем М. К. Калинко настаивал на возможность нахождения погребенных складок и высокодебитных залежей нефти в последующих геологоразведочных работах.

М.К. Калинко родился 22 февраля 1915 года в Ставрополе в семье рабочего-мельника. Там же с 1922 года учился в школе № 3, которую окончил в 1930 году. К моменту окончания школы семья переехала в Баку. Здесь будущий геолог учился на рабфаке, а затем в индустриальном институте. Работая на Нордвике, подготовил кандидатскую диссертацию. Ее защита прошла в Баку в 1948 году в Институте геологии. Интересно отметить, что приезд в Баку к родителям состоялся в отпускное время, удачно использованное для оформления диссертационных дел. По итогам работ в Нордвике в 1945 году получил высокую правительственную награду – орден «Знак Почета» и звание «Почетный полярник». С 1952 года после окончания северного договора М.К. Калинко переходит на службу в Ленинград в Институт Арктики сначала на должность старшего научного сотрудника, а затем начальника отдела. В 1957 году переводится в Москву во Всесоюзный научно-исследовательский геологоразведочный нефтяной институт (ВНИГНИ) руководителем лаборатории физических свойств и вещественного состава горных пород и отдела генезиса нефти. В 1959 году М.К. Калинко защищает докторскую диссертацию, работает во ВНИГНИ до конца своих дней. Неоднократно посещал сибирские города, включая Новосибирск и Тюмень, в которых знакомился с работой НИИ СНИИГГиМС и ЗапСибНИГНИ. С 1967 года ученый исполняет по совместительству обязанности профессора Московского института нефтехимической и газовой промышленности им. И.М. Губкина. В 1985 году становится обладателем звания «Почетный разведчик недр».

В мае 1954 года произошло нерядовое по тем временам событие: несколько ленинградских сотрудников Института геологии АН СССР и НИИ геологии Арктики выступили с открытым письмом о необходимости продолжения геолого-геофизических работ в Арктике. Среди подписантов присутствовали имена доктора г.-м. наук, профессора Н. Гедройца, кандидата наук М. Калинко и старшего инженера-геолога Т. Емельянцева. Суть письма сводилась к тому, что прекращение работ в Арктике, принятое к производству Министерством нефтяной промышленности преемником Министерства геологии по разведочным работам в Арктике, стратегическая ошибка Правительства. Ученые, знатоки геологии Арктики, обращали внимание на обширность нефтеносной территории, занятой прослеженными и благоприятными геологическими структурами, перспективными на нефть и газ. В письме указывались примеры промышленной общей добычи нефти в Нордвикском районе в размере до 2000 тонн и получение дебита в одной из скважин до 10 тонн в сутки. Авторы письма настаивали на созыве совещания при Госплане СССР при участии некоторых министерств. Увы, призыв геологов не был услышан, что задержало открытие крупных месторождений нефти и газа на Таймыре, в Красноярском крае, да и на северо-востоке Тюменской области, на десяток или больше лет.

М.К. Калинко довелось работать в Москве в более либеральную эпоху. В отличие от предшествующих десятилетий, в которые блистали таланты Гедройца и Емельянцева, но в которые заграничный обмен опытом был почти невозможен, Калинко довелось многократно побывать за рубежом, представляя там российскую нефтяную науку. Его командировочные поездки состоялись в Монголию (1964–1969) и в ГДР (1969–1973), в Болгарию, Малайзию, Индию и США (19771978), в Италию и Францию (1989). Так, в ГДР на договорной основе он проводил консультации по поиску нефти и газа на территории республики. Приобретенные при общении с зарубежными коллегами опыт и новые знания способствовали переходу научно-исследовательской тематики М.К. Калинко на проблемы глобального характера: перспективы нефтеносности новых территорий Земли, СССР, Сибири в целом, на отстаивание органической теории происхождения нефти в сравнении с неорганической (М.К. Калинко. Неорганическое происхождение нефти в свете современных данных. – М.: Недра, 1969), на природу грязевых вулканов.

В 1981 году в московском издательстве «Недра» вышла научно-популярная книга М.К. Калинко «Тайны образования нефти и горючих газов». Вспоминается, с каким интересом, буквально «залпом» и за один вечер, я прочитал эту замечательную книгу. Вдохновившись ее названием, сам бросился писать собственный опус под названием «К тайникам Геи» (М.: Недра, 1990, 160 с.). Правда, в отличие от М. Калинко я рассказывал не о секретах происхождения нефти, а о занимательных фактах в истории бурения скважин. В книге М.К. Калинко меня поразила и запомнилась необычная характеристика горного богатства Земли нефти. Автор писал: «Нефть нередко называют «черным золотом». Но такое сравнение снижает ее истинную ценность. В самом деле, без золота можно прожить, в промышленности и приборостроении его можно заменить другими металлами, а без нефти в настоящее время не обходится ни одна страна». Книга открыла для меня еще одну привлекательную сторону творчества Калинко: умение популяризировать научные сведения. Это дается далеко не каждому специалисту, пусть и очень авторитетному, знающему и наделенному многими почетными и научными званиями. Удивило меня и другое открытие для себя. Разбирая в Москве бумаги М.К. Калинко, я случайно обнаружил затерявшийся листок бумаги, на котором оказались стихи, им написанные. Техническую сторону четверостиший обсуждать не стоит: ясно, что они написаны далеко не профессиональным поэтом. Но в них остро и по-человечески чувствуется ностальгия о прошлом и гордость за полезные дела, свершенные автором. Там же читатель почувствует грусть о минувшем и предчувствие конца неизбежные настроения человека, столь характерные для преклонного возраста. Написаны стихи, как можно предполагать, незадолго до ухода из жизни. Вот они.



Сколько прожито лет! Сколько прожито лет.
Сколько верст-километров лежит за спиною.
Может, прожита жизнь? Кто даст мне ответ?
И не надо бежать за туманной мечтою?
Все в порядке в семье: дом, квартира, жена.
Дети выросли и повзрослели.
В негустой шевелюре блестит седина,
И «мотор» барахлит под конец недели.
Только живы в душе грохот снежных лавин,
Свет луны над палаткой, вершина в тумане.
Иногда вдруг очнешься в потоке машин,
Валидол вновь нащупывая в кармане.
И захочется снова взлететь над горой,
Над долиной паря взглядом, полным восторга,
И почувствовать снова: да, я герой,
Лицом ощущая дыханье вест-норда.
Земля так много мне света дала,
Блеска снежных вершин, ароматов предгорий,
Что какой бы тяжелой моя жизнь ни была,
Я доволен счастливой своею судьбою.



Во всех характеристиках, написанных по различным поводам и в разное время и с которыми мне удалось познакомиться, отмечались широкие эрудиция и круг научных интересов М.К. Калинко как специалиста во многих областях нефтегазовой геологии: геохимии и петрофизики, а также по нефтегазоносности СССР, по зарубежным странам и по акваториям мира. Он считался знатоком нефтяной геологии советской и зарубежной Арктики. Был редактором многих научных сборников трудов, справочников и переводов монографий крупных зарубежных исследователей. Под его руководством стали кандидатами наук 30 соискателей, несколько человек, пользуясь его консультациями, защитили докторские диссертации. Скончался М.К. Калинко 20 апреля 1994 года на восьмидесятом году жизни.


ЛИТЕРАТУРА.

_1._Топль_Э.В._Об_экспедиции_на_Новосибирские_острова_и_побережье_Ледовитого_океана_от_Святого_Носа_до_Хатангской_губы_//_Записки_РИАН._Т._XXI. –_1895._

_2._Толмачев_И._П._Хатангская_экспедиция_ИРГО_//_Труды_Геологич._музея_АН,_1914. –_Т._8._Вып._1._

_3._Tolmachoff_I.P._A_salt_dome_«solenaja_sopka»_in_northem_Siberis –_Economoc_Geology,_1926._Vol._XXI._№_8,_december._S._774–781._

_4._Толмачев_И.П._Гора_каменной_соли_в_северной_Сибири_//_Минеральное_сырье_и_его_переработка. –_1927. –_№_5–6. –_С._345–348._

5. _Гедройц_Н.А._История_сахалинских_нефтяных_месторождений_(к_50-летию_сахалинской_нефти)_//_Труды_Нефтяного_геологоразведочного_института,_серия_Б,_вып._9. –_М.-Л.,_1932. –_13_с._

_6._Смирнов_Л.П.,_Урванцев_Н.Н._О_находке_битумов_в_Хатангском_районе_//_Информационный_сборник_Нефтяного_ГРИ_(НГРИ). –_Л.,_1933. –_С._136–137._

_7._Емельянцев_Т.М._Геологические_исследования_в_районе_Нордвика_и_острова_Бегичева_в_1933_году_//_Геологическое_исследование_Нордвик-Хатангского_района_и_Таймырского_полуострова_по_работам_1933-36_гг.». –_Л.,_1939. –_С._5–40._

8. _Гэдройц_Н.А._Перспективы_нефтеносности_арктического_сектора_Западной_и_Средней_Сибири_(с_картой_прогнозов)_//_Там_же. –_С._129–135._

_9._Гедройц_Н.А._Усть-Енисейский_порт_и_перспективы_его_нефтеносности_//_Проблемы_Арктики. –_1940. –_№_3. –_С._110–123._

_10._Калинко_М._К._Предварительные_данные_о_геологии_и_полезных_ископаемых_полуострова_Юрюнг-Тумус._Рукопись._Фонды_Главсевморпути,_1944._

_11._Корнилюк_Ю.И.,_Кочетков_Т.П.,_Емельянцев_Т.М._Нордвик-Хатангский_нефтеносный_район_//_Недра_Арктики. –_1946. –_№_1. –_С._15–71._

_12._Сакс_В.Н._геологическое_исследование_в_северо-восточной_части_Западно-Сибирской_низменности_//_Труды_горно-геологического_управления_Гпавсевморпути. –_М._-Л.,_1946. –_Вып._22._

_13._Johnson_H._Memorial_Innokenty_Pavlovich_Tolmachoff_(1872–1950)._–_Proceedings_volum_of_the_Geological_Sosiety_of_America._Annual_Report_for_1952._Pl._17,_june_1953._S._147–154_(автор_располагает_полным_переводом_на_русский_язык_статьи_Хэлги_Джонсона_«Памяти_И.П._Толмачева»)._

_14._Калинко_М._К._История_геологического_изучения_и_разведки_нефти_и_других_полезных_ископаемых_на_территории_Анабаро-Хатангского_междуречья_//_Труды_НИИ_геологии_Арктики. –_М.,_1954. –_Т._78. –_С._3–48._

_15._Калинко_М.К._Результаты_поисков_и_разведки_нефти_и_газа_в_районе_Анабаро-Хатангского_междуречья_(Нордвикский_район)_//_Труды_НИИ_геологии_Арктики. –_М.,_1958. –_Т._92._П.,_Гостоптехиздат. –_С._134–170_(под_редакцией_И.С._Грамберга_и_М.К._Калинко)._

_16._Соколов_ 16. _Н._Результаты_поисков_и_разведки_нефти_и_газа_в_Усть-Енисейском_районе_//_Там_же._

_17._Сакс_В.Н._По_следам_первых_геолого-географических_экспедиций_в_Северную_Сибирь_//_Академия_наук_и_Сибирь»._ – _Новосибирск,_1977. –_С._63–72._

_18._Сакс_В._1943_год._Тазовская_экспедиция_//_За_науку_в_Сибири. –_1978. –_30_марта._

_19._Трофимук_А.А._В.Н._Сакс_крупный_организатор_науки_в_Сибирском_отделении_АН_СССР_//_Ярусные_и_зональные_шкалы_бореального_мезозоя_СССР»_(к_75-летию_В.Н._Сакса). –_М.,_1989. –_С._6–8._

_20._Грамберг_И.С.,_Кулаков_Ю.Н._Ленинградский_период_в_творчестве_В.Н._Сакса_//_Там_же. –_С._15–20._

_21._Копылов_В.Е._Один_час_в_жизни_геолога._Сибирская_старина. –_Томск,_1993. –_№_3. –_С._7–10._

_22._Копылов_В.Е._Окрик_памяти_(История_Тюменского_края_глазами_инженера)._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._176–182._

_23._В.Н._Сакс_выдающийся_исследователь_Арктики:_сб._статей. –_Новосибирск:_Изд-во_СО_РАН,_2001. –_204_с._

24. _Грамберг_И.С._В.Н._Сакс-ученый_и_человек_//_Там_же. –_С._73–82._

_25._Конторович_А.Э._Встречи_с_В.Н._Саксом_//_Там_же. –_С._107–125._

_26._Грамберг_И.С._У_истоков_нефтяной_геологии_Арктики_(Н.А._Гедройц,_1901–1959)_//_На_пути_к_недрам_Арктики:_очерки_об_ученых-геологах_АНИИ-НИО_ГГУ-НИИГА-ВНИИ_Океангеология._Вып._1. –_СПб.,_2003. –_С._67–74._

_27._Артемьева_И.Н.,_Дудина_Д.П.,_Лобанова_О.В.,_В.Д._Дибнер._Емельянцев_Т._М._//_Там_же. –_С._75-81._

_28._Ушаков_В._И._Г._Л._Вазбуцкий_//_Там_же. –_С._52-54._

_29._Красникова_О.А._Академия_наук_и_исследования_в_Арктике:_деятельность_Полярной_комиссии_в_1914–1936_гг._//_Вопросы_истории_естествознания_и_техники. –_2006. –_№_4._ – _С._64–81._

_30._Эйльбарт_Н.В._Геологические_исследования_в_Забайкалье_во_второй_половине_XIX_начале_XX_веков_//_Вопросы_истории_естествознания_и_техники. –_2007. –_№_1. –_С._105–107._






ОТКРЫТИЕ ПЕРВОЙ ГЕОЛОГИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЛОВУШКИ В ЗАУРАЛЬЕ


В музее Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете среди раритетов геофизической техники прошлых лет (гравиметры ранних конструкций, например, ГАК-7н, приборы для скважинных измерений инклинометры и мн. др.) хранятся три интересных прибора свидетели самого раннего этапа работ тюменских геофизиков конца 1930 второй половины 1940-х годов. Это прежде всего портативный электропотенциометр типа ЭП–1 (илл. 501) для производства полевых геофизических работ методом сопротивлений одного из разновидностей способа электроразведки под названием «вертикальное электрическое зондирование» (ВЭЗ). Суть его работы измерение разности потенциалов между двумя точками на дневной поверхности. Прибор изготавливался с 1930-х гг. заводом точных приборов «Геологоразведка» и применялся в основном для поисков рудных месторождений. Второй прибор электромеханический камертон фирмы «Б.Е. Эйзенхауэр» (В.Е. Еisenhauer, раtent №1880923). Он входил в состав первых сейсмических станций типа «Хейланд», полученных из США в конце 1940-х гт. и обладавших оптической регистрацией. Прибор предназначался для настройки сейсмоаппаратуры: контроль и регистрация интервалов времени и рабочих частот. Оба прибора оказались в музее в 1998-2006 годах как дар И.Г. Хомякова из Ялуторовска. Наконец, третий прибор, также камертон, типа Э-651 (илл. 502.). Он совершенно аналогичен американской конструкции, но производился у нас в стране в самом конце 1940-х и начале 1950-х гг. для первых отечественных сейсмостанций типа «Эхо–1». Эти последние два прибора – немые свидетели рождения сейсморазведки в Тюменской области, начало которой относится к 1949 году [40].











За неимением основательного опыта геофизических поисков нефтяных месторождений в Западной Сибири, метод ВЭЗ поначалу, в 19301940-х годах, наряду с гравиразведкой [40], широко использовался в Тюменской области до тех пор, пока не была доказана на практике высокая эффективность сейсморазведки. Но именно электроразведке по методу ВЭЗ обязано фундаментальное открытие, положившее начало поисковым геологоразведочным работам на погруженные в недрах Земли структуры вероятные места скопления нефти. Так что упомянутый потенциометр ЭП–1 вещественное свидетельство истории, справедливо занимающее почетное место в музее. Какие же события происходили с участием этого экзотического прибора?

В истории открытий нефтяных и газовых месторождений Тюменской области навсегда сохранились имена геологов, так или иначе причастных к поискам и находкам этих полезных ископаемых. Менее известны не только имена, но и время, и место первых находок геологических структур антиклинального типа. То есть, локальных поднятий осадочных горных пород, вспученных в далеком геологическом прошлом под действием подземных сил. Они, эти поднятия, в совокупности с песчаными или другими коллекторами, и стали ловушками и природными хранилищами нефти и газа. Геологи знают: если найдена какими-то способами такая ловушка-структура, то вероятность открытия месторождения нефти или газа возрастает многократно. Попытаемся и мы отыскать в истории нашего края такую ловушку с намерением назвать ее первой. Благодаря этому открытию геологи, также впервые, получили о нефтегазоносности района достоверные сведения с помощью бурения скважин.

Верхняя Тавда. Административные границы Урала и Западной Сибири, сопряженные географически, настолько часто перекраивались, что нередко порождали любопытнейшие курьезы. Так случилось и с Верхнетавдинским районом Свердловской области нашим близким соседом. В разное время район относился то к Уральской области-гиганту, включавшей Тюмень, то к Омску, а в последние десятилетия он лежит в пределах Свердловской области, на ее крайнем лесном Зауралье, частично располагаясь, как ни парадоксально это звучит, восточнее Тюменского меридиана. Было время, когда Верхняя Тавда входила в состав Тюменского округа. К Уралу Верхняя Тавда имеет отдаленное отношение, но административная принадлежность к горнопромышленным уральским центрам породила некоторую его условную изоляцию от близлежащих соседей-сибиряков. Эта изоляция сказалась и на истории «уральской» Тавды. Может быть, поэтому многие интересные события, происходившие у наших соседей, отражались у нас не столь ярко, как они того заслуживали. Словом, поводов для знакомства с Верхней Тавдой нашлось более чем достаточно.

В заснеженный ноябрьский день 1981 года мне довелось вырваться из текучки повседневных дел и выкроить время для посещения Верхней Тавды. Асфальта тогда еще не было. Помню, как моя машина с трудом пробиралась по кочкам и бездорожью. Спасало лишь то, что частью дорога тянулась вдоль линии электропередачи, да замерзшая грязь отдаленно напоминала асфальт. По крайней мере по твердости... Вот и Верхняя Тавда. Город поразил ухоженностью, многолюдностью, широкими улицами и площадями, хорошо спланированными кварталами современных домов и ... отличием часового пояса по сравнению с Тюменью: был такой кратковременный курьез в начале восьмидесятых. Как-то не верилось, что город с весьма развитой инфраструктурой расположен на окраине Свердловской области, о которой, окраине, нередко забывают в областных начальственных кабинетах.

Бывая в отдаленных райцентрах, всегда стараюсь посетить местные краеведческие музеи, где, как правило, получаешь концентрированную информацию о новом для тебя месте. Традиция не была нарушена и на этот раз. В начале 1980-х гг. музей в Тавде еще считался краеведческим. Позже его преобразовали в музей леса, и во многих отношениях он стал менее привлекательным. А тогда, при моем посещении, тавдинское собрание старины оставило незабываемое впечатление. Как оказалось, район был тесно связан с сибирской промышленностью через судоходную реку Тавду. Железнодорожная ветка связывала город с лесными массивами Тюменской области. Тавдинцы смотрели передачи нашего телецентра: телевидению Свердловска еще предстояло добраться до своей окраины.

На берегах Большой Индры. Но, пожалуй, более всего меня поразил музейный стенд, рассказывающий об открытии буровыми скважинами в 1939-41 гг. небольшого газового месторождения непромышленного значения на берегах озер Большая Индра (размер в поперечнике 8, 5 км) и Нюрма южнее Индры в трех километрах [37]. Они располагались в 80 верстах к северу от районного центра. Стенд, весьма скромный, но во многих отношениях был уникальный. Он рассказывал не только о предвестниках будущих успехов геологов в Тюменском Зауралье, но и, что особенно важно, сохранил в истории имена первопроходцев. Свердловчане-екатеринбуржцы до сих пор убеждены, что первые находки природного газа и его промышленное применение, пусть и в самых скромных масштабах, принадлежат им, хозяевам территории. Как дополнение, можно сообщить, что в декабре 1945 г. на юго-восточной окраине Серовского района Свердловской области возле деревень Струнино, Алексеевки и Кошай (правый берег р. Сосьвы, близ ж.-д. станции Сосьва) из разведочной скважины Сосьвинской экспедиции Уральского геологического управления вместе с водяным притоком был получен газ. Более того, по инициативе начальника экспедиции В.С. Покатилова с помощью примитивного сепаратора, изготовленного из обыкновенной бочки, удалось использовать природный газ для работы крохотной электростанции. Она освещала ближайшие поселки и обеспечивала производственные нужды колхозов [26, 32, 39]. По сути, это было первое промышленно-бытовое применение газа в Зауралье и в Сибири. К сожалению, в тюменской периодической печати об этом событии рассказывается либо мало, либо его ревниво замалчивают.

Упомянутый музейный стенд содержал в основном подборку фотографий деревянных буровых вышек, рассчитанных, как тогда говорили, не только на бурение мелких структурно-поисковых, но и «глубоких» скважин (тысячу или чуть более метров) с использованием стандартного нефтяного оборудования, принятого в стране в предвоенные годы. Несколько лет тому назад я поместил одну из таких фотографий во второй книге своего многотомника «Окрик памяти» [39]. Не будет излишним повторить ее и здесь (илл. 503). Кроме снимков, на стендовом щите была наклеена местная газета «Тавдинский рабочий». В ней размещалась статья [16] о задачах и некоторых результатах геологической разведки на речке Белой, затерянной в болотах вблизи Индры. Река Белая впадала в Карабашку левый приток Тавды.






Опубликованные сведения относились по времени к 1940 году и к периоду начала войны: июль-август 1941 г. Именно тогда, в сезоне 1940 года, электроразведка позволила выявить погребенное поднятие, лежащее на палеозойском фундаменте. Справедливо полагая, что публикации на интересующую меня тему могли появиться на страницах газеты и раньше, в фондах музея и районного архива я стал искать ее подшивки за предыдущие годы.

Успех пришел далеко не сразу. Пришлось пересмотреть не только тавдинские [12, 14, 15, 16, 17], но и тюменские и омские газеты [4, 5, 6, 10, 31, 33], а также журнальные статьи [11, 13] и монографии [19, 37]. Попутно удалось ознакомиться с некоторыми документами [18, 22] и дополнительными книжными публикациями, в том числе – с почти забытой монографией геолога В.Г. Васильева [19]. Книга, изданная в Москве в 1946 г. (илл. 504), примечательна тем, что она стала по Зауралью первой, пусть наивной, монографической сводкой геологических знаний по геологии нефти на тот период времени. Кроме всего прочего сводка включала и сведения о нефтегазоносности берегов озера Большая Индра. Впечатляет уверенность автора книги о возможных перспективах района на нефть: «Широкий фронт геологоразведочных работ, проводимых в Западно-Сибирской низменности, несомненно, в ближайшее время превратит ее в одну из нефтеносных областей Советского Союза». Для 1946 г. такое заявление стало более чем смелым, если не сказать авантюрным. Что, впрочем, и было квалифицировано некоторыми «знатоками» сибирской геологии тех лет.






Представляется целесообразным ввести в научный оборот самые первые публикации в районной газете «Тавдинский рабочий» за 1939 год. С этой целью я счел необходимым поместить здесь два необычайно важных документа [12, 14], автором которых стал журналист А. Колесов. Благодаря любезности главного редактора газеты «Тавдинская правда» Л. Мезенина, моя помощница с.н.с. Н.Л. Антуфьева, побывавшая в Тавде по моему поручению, скопировала документы из сохранившейся подшивки за упомянутый год. Обратите внимание: название газеты к нашему времени изменилось.

Текст первого из документов следующий: «15 июля 1939 г. Изыскания на нефть будут продолжены. Осенью 1934 г. в Тавдинском районе на р. Белой (правый приток речки Карабашки, впадающей в р. Тавду) были найдены признаки нефти. Осенняя экскурсия инженера-геолога Востокнефти тов. Васильева полностью подтвердила наличие непосредственного выхода нефти на поверхность р. Белой. Недавно вопросы нефтепроявлений на территории Тавдинского р-на обсуждались на совещании нефтяников в г. Свердловске, на конференции Уральской экспедиции Академии наук и на геологической конференции нефтяного треста «Прикамнефть». В решениях всех указанных совещаний имеется материал, подтверждающий обоснование постановки геологических работ на нефть по течению р. Тавды. Так как методика изучения нефтяных районов требует комплекса геофизических съемок, предшествующих глубоким буровым разведкам, планом разведок на 1939 г. предусмотрены съемки «маятникового» типа, которые захватят район г. Тавды в конце текущего года. Район от г. Тавды по долине р. Тавды до устья р. Сосьвы включен в план геологоразведочных работ третьего пятилетия. Программа этих работ намечена в следующем порядке: в 1940–1941 гг. комплексная съемка способами магнитометрии и гравиметрии, электрометрии, сейсмики и попутная полевая съемка. И только после оконтуривания геологических структур, как результат геофизических изысканий, будут поставлены глубокие буровые разведки до глубины 500–1000 метров». Как видим, набор всевозможных изыскательских и геофизических средств вполне отвечает не только возможностям геологов того времени, но и современным требованиям: использование сейсмики.

Озвучим текст второго документа: «11 декабря 1939 г. В Тавде организуется база геофизического треста. В Тавду на днях прибыл начальник базы Западно-Сибирской комплексной геофизической экспедиции, который сообщил, что главное геологическое управление Народного комиссариата топливной промышленности в соответствии с решением XVIII съезда ВКП(б) приняло решение произвести на территории Сибири геологоразведочные и геофизические работы с последующим бурением на нефть. В том числе намечено приступить к геофизическим изысканиям и в Верхнетавдинском р-не, где будут производиться комплексные геофизические изыскания отрядами электроразведки, маятников и магнитометрии. Для этой цели в Тавде организуется база геофизического треста. Район работы электроразведки расположен к северу от города, уточняются районы маятников и магнитометрии. Электроразведка начнет свои изыскания с середины декабря 1939г. Деятельность других отрядов будет спланирована в начале следующего года. Состав отрядов экспедиции уже подобран, за исключением рабочих и лошадей, которых надеются получить в нашем районе. Электроразведке потребуется 10 лошадей с упряжью, сани и фураж, а также 20 человек рабочих. Экспедиция располагает теплой спецовкой. Рабочие будут обеспечены ватными костюмами, полушубками и валенками. Выполнению экспедицией поставленных Правительством задач должны оказать полное содействие партийные и советские организации района». Заметим, что в организации базы геофизиков непосредственное участие принимал знаток нефтегазовой геологии Сибири Г.Е. Рябухин.

Профессор Рябухин. При подготовке этого материала и просмотре литературы к нему я с удовлетворением отметил для себя участие в геолого-разведочных работах на Индре известного в стране и опытнейшего геолога-нефтяника Георгия Евгеньевича Рябухина (1908–1998), [13, 20, 34, 35]. Дело в том, что в течение нескольких лет я был лично знаком с этим замечательным человеком. В мои студенческие годы в Свердловском горном институте им. В.В. Вахрушева (1949–1954) он, профессор, доктор геолого-минералогических наук (илл. 505), возглавлял нефтепромысловый факультет с 1951 по 1955 годы. Я слушал его лекции по геологии нефтяных и газовых месторождений. Запомнилась полная неспособность профессора к элементарным навыкам черчения, что для нас, будущих инженеров технического профиля, казалось несколько странным для столь именитого ученого. Так, складки осадочных горных пород, например, Георгий Евгеньевич изображал в аудитории на доске единственной изогнутой линией. Совершенно не владея математическими навыками изложения материала, профессор всячески подбадривал студентов, если они каким-либо образом использовали математику в геологических построениях.






Помню, как сдавал ему экзамен по упомянутому курсу. Один из вопросов экзаменационного билета включал условия образования складок в земной коре. Экспромтом в присутствии экзаменатора я написал на листке бумаги расчетные формулы из курса сопротивления материалов, касающиеся изгиба балок под действием сжимающей силы. Полученные выводы перенес на условия изгиба и формирования складок осадочных горных пород. Профессор прервал мои фантастические, на его взгляд, измышления, судорожно вкатил в зачетку пятерку и выставил меня за дверь, забыв, что я еще не приступил к ответу на следующие два вопроса в билете. На основе многолетнего личного педагогического опыта признаюсь, что преподаватели отчасти побаиваются студентов, которые на экзаменах не только в совершенстве владеют материалом курса, но и при ответе используют сведения, не предусмотренные программой. Как видите, сам когда-то не без успеха пользовался на экзаменах этим приемчиком.

Отношение декана и профессора Г.Е. Рябухина к студентам отличалось необыкновенной демократичностью и уважительностью. Я не помню случая, чтобы Георгий Евгеньевич повысил голос в адрес провинившихся студентов. Поздней осенью 1953 г. у меня состоялась одна из первых на нашем пятом курсе студенческая свадьба. Активное участие в ее организации принял сам декан. Он присутствовал на торжестве со своей дочерью. По слухам, в комплектовании свадебных расходов участвовал и кошелек декана. Во всяком случае, мой вклад равнялся нулю, а каким образом и в каком количестве сложились мои однокурсники – осталось для меня тайной до сих пор. Студенческая столовая в учебном корпусе горного факультета была целиком заполнена студентами нашей специальности и группой студенток подруг супруги из института иностранных языков. Нетрудно себе представить объем истраченных средств.

В мае 1954 г., накануне распределения студентов на рабочие места, декан и заведующий выпускающей кафедрой пригласили меня для приватной беседы. Насколько я понял из ее содержания, Г.Е. Рябухин хорошо запомнил мой экзамен по его курсу, поскольку предложил мне должность ассистента кафедры бурения нефтяных и газовых скважин. Моя защита дипломного проекта стала первой в нашей студенческой группе. Не дожидаясь окончания защит моих однокашников, я, уже штатный работник Свердловского горного института (СГИ) и руководитель производственной практики, выехал со студентами в Баку, Дербент и Махачкалу.

Кратко изложу биографические сведения о профессоре [34, 35]. Он родился 27 ноября 1908 года в Днепропетровске в семье горного инженера. Рано лишился родителей, в начале 1920-х гг. был беспризорником в Ташкенте (помните «Ташкент – город хлебный» А.С. Неверова?). Учился в Тамбове в педтехникуме. После окончания в 1930 г. геолого-почвенного отделения Ленинградского госуниверситета, Рябухин работал в Ленинграде в горно-геологическом управлении Главсевморпути, во Всесоюзном научно-исследовательском геологоразведочном институте (ВНИГРИ). Занимался геологическими исследованиями в Забайкалье, в Красноярском крае в нижнем течении Енисея (два года провел на полярной зимовке в Усть-Куте), в Кузбассе (1936–1940 гг.) и на восточном склоне Урала в районе Тавды (1940–1942). Итогом его первых полевых работ стала статья «Поиск нефти в Сибири» (Сб. трудов Вост.-Сиб. геол. треста, 1934). В ней он указал на возможность находок «спокойных пологих структур, похожих на пологие складки районов «Второго Баку». Статья свидетельствовала об организации четырех геофизических баз в Остяко-Вогульске, Тавде и Ишиме, а также в Кургане. Не прошло и года, как в Тавде геологи и геофизики подтвердили его пророчество по части погребенных структур. В 1940 г. по итогам исследований Г.Е. Рябухин защитил кандидатскую диссертацию по теме «Геология и нефтеносность низовьев Енисея». Позже прогнозы ученого вполне оправдались и здесь. Так, в районе Усть-Порта, на Енисее, к середине 1940-х гг., в военные годы с Германией, с участием известных геологов Севморпути Н.А. Гедройца и В.Н. Сакса были получены весьма ценные сведения по геологии нефти и непромышленным притокам газа. В годы войны Г.Е. Рябухин возглавлял бюро «Сибнефти» Наркомнефти (Омск, Кокчетав). В 1946–1948 годах он работал в Московском отделении ВНИГРИ, а затем там же в Москве во ВНИГНИ (Всесоюзный научно-исследовательский геологоразведочный нефтяной институт). Организатор стационарных экспедиций в Томске и Иркутске, участник Сибирской и Арктической экспедиций. Ему принадлежит изучение геологии Иркутского амфитеатра и Забайкалья. Исследования завершились защитой в 1948 г. докторской диссертации «Геология и нефтеносность третичных отложений Забайкалья». С 1950 г. профессор кафедры геологии нефти и газа Московского нефтяного института. О работе Г.Е. Рябухина в Свердловском горном институте уже говорилось. Кстати, там же совместно со своим аспирантом И.И. Нестеровым (илл. 506), будущим членом-корреспондентом АН СССР, профессор составил первую карту перспектив нефтегазоносности юго-востока Западно-Сибирской низменности и юга Тюменской области [20, 21]. Карта была впервые обнародована в 1955 году в кандидатской диссертации И. Нестерова («Структура и нефтегазоносность Северного погружения Центрального Казахстана. Часть 2 – приложения, Свердловск, горный институт, 1957»), В 1956 году нефтепромысловый факультет в горном институте недальновидно ликвидировали. Сотрудники нефтяных кафедр, включая профессора Г.Е. Рябухина, возвратились в Москву в Институт нефтехимической и газовой промышленности им. академика И.М. Губкина (МИНХиГП).






Вскоре Георгий Евгеньевич получил приглашение возглавить кафедру геологии Пекинского геологоразведочного института. После двухлетней командировки в КНР (1956–1958) исполнял обязанности профессора кафедры геологии Суэцкого нефтяного института в Египте. С 1960 по 1987 гг. работал в МИНХиГП на кафедре теоретических основ поисков и разведки нефти и газа, а с 1988 года на кафедре геологии и геокибернетики. В середине 1960-х гг. по приглашению геологов, бывших своих учеников по Свердловскому горному институту им. В.В. Вахрушева, посетил Тюмень. Вторично Г.Е. Рябухин побывал в Тюмени в 1975 году как участник геологического совещания. Совместно с тюменскими геологами М.Я. Рудкевичем (1965) и Нестеровым И.И. (1971) опубликовал несколько статей по геологии нефти Западной Сибири. Профессорская должность способствовала долголетию: Георгий Евгеньевич ушел из жизни в 90 лет, по редкому совпадению – в день своего рождения. Профессор отец пятерых детей.

Рябухин автор около 200 научных работ, Почетный нефтяник и Почетный разведчик недр СССР, участник международных геологических конгрессов в Индии, Чехословакии и в СССР. Посетил нефтяные месторождения Туниса, Ливии, Египта и Кувейта, Ганы и Камеруна, Танзании и Маврикия, Иордании, Йемена. Автор двух учебников и восьми учебных пособий. За учебник для вузов «Нефтегазоносные провинции и области СССР» в 1971 году он был удостоен премии имени акад. И.М. Губкина. Научные труды посвящены проблемам происхождения нефти, нефтегазоносности Центральной Азии и Китая, Восточной и Западной Сибири, Арктического шельфа России, Днепровско-Донецкой впадины, Предкавказья и Ближнего Востока. Он автор многих статей БСЭ, биографических работ о М.В. Ломоносове, о геологах И.М. Губкине, В.А. Обручеве и Н.С. Шатском. Среди учеников профессора тюменец, член-корреспондент РАН профессор И.И. Нестеров. Совместно с И.И. Нестеровым Г.Е. Рябухин опубликовал монографии «Нефтяные и газовые месторождения мира» (М.: Знание, 1984) и «Тайна нефтяной колыбели» (Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1984).

Вместе с тем, как мне представляется, научная и производственная деятельность профессора Г.Е. Рябухина своевременно не была в должной мере оценена его коллегами. И это имело место несмотря на то, что в предвоенные и послевоенные годы он много лет работал геологом на Байкале и в Зауралье. Наряду с такими знатоками геологии Сибири как М.К. Коровин, Н.А. Кудрявцев, Ф.Г. Гурари и др., в декабре 1947 г. на заседании Технического совета Министерства геологии СССР он обосновал программу опорного бурения скважин на территории Западной Сибири (М.К. Коровин, Г.Е. Рябухин и др. Геология и нефтеносность Западной Сибири. – М.: Геолиздат, 1948, 20 печ. л.).

Целеустремленная программа, итогом которой десятилетие спустя стали феноменальные открытия нефти и газа, предусматривала детальное изучение глубинного строения низменности. Увы, страна поскупилась, не наградив профессора хотя бы единственным орденом!

_Открытие_«ловушки»_ [44]. Вернемся, однако, к главной тематике статьи. После детального изучения литературы и периодических изданий 1930–1940 гг. история разведок в районе озера Большая Индра стала выглядеть в следующей последовательности. В 1934 г. уфимские геологи из геолого-поисковой конторы треста «Востокнефть» под руководством Виктора Григорьевича Васильева (илл. 507) с участием его сокурсника по МНИ Родиона Фомича Гутоля (1909–1983, илл. 508), [8, 9, 25, 41] организовали проверку сообщений местных жителей о выходах нефти в районах рек Юган и средняя Тавда [4-7, 10]. Р.Ф. Гуголь окончил МНИ в 1934 году и защитил дипломный проект по материалам сибирской экспедиции на тему «Проект разведки нефти в районе Малого и Большого Югана». Он пробурил вручную вдоль берега р. Юган около 30 скважин глубиной от 5 до 84 м и провел маршрутную съемку с составлением глазомерных карт. В последующие годы работал на Колыме и в Арктике (см., например, его геологический отчет «Геологические исследования в бассейне р.р. Хеты и Хатанги в 1946–1947 гг.», М., 1948, фонды горно-геологического управления Главсевморпути), в Саратовской области и в Якутии.











В подчинении геолога В.Г. Васильева на Тавде в самый первоначальный период экспедиционных работ (1935 г.) находились 42 человека. Ручным бурением 10 скважин глубиной до 30 метров и двумя десятками более мелких скважин первопроходцы пытались обнаружить другие выходы нефти. Структурная карта, построенная по профилю пробуренных скважин, дала некоторое вероятное указание на присутствие пологой складки антиклинального типа, простирающейся по меридиану и шириной до одного километра. Выходы нефти оказались приуроченными к своду структуры.

В своей публикации в тюменской газете «Красный Север» Васильев документально подтвердил наличие таких естественных выходов на территории низменности. Здесь же. впервые прозвучали более конкретные сведения о тавдинских находках выходов нефти возле рек Белой и Карабашки, притоках Тавды, неподалеку от с. Хмелевка. Как оказалось, на берегу р. Белой рыбак Кукарцев выловил пучок травы, пропитанной маслянистой жидкостью. Геолог А.К. Скуанек такие же пятна с резким нефтяным запахом обнаружил в иле на дне реки и на прибрежных мхах. Общая площадь нефтепроявления достигала 2000 кв. м. Анализ маслянистой жидкости провели в Свердловске в индустриальном и технологическом институтах под руководством профессора Постовского и доцента Плюснина. Они подтвердили нефтяную принадлежность жидкости.

После ряда неудач геологам стало ясно, что поиски по прямым выходам нефти почти равносильны бурению наугад и не принесут успеха, пока на помощь не придут геофизические методы разведки. Поэтому в 1939 году на р. Белой по предложению инженера-геолога В.М. Сенюкова и кандидата г.-м. наук Г.Е. Рябухина организовали комплексную электрогеофизическую и буровую экспедицию. О высокой эффективности сейсмической разведки, хорошо себя показавшей в пятидесятые-шестидесятые и более поздние годы, тогда еще не знали.

Экспедиция приступила к работе с начала января 1940 г. и сразу же добилась ощутимого результата: впервые в Зауралье электроразведочными методами геофизики поисковики-геологи открыли в палеозойском фундаменте Тавдинское погребенное поднятие-ловушку на глубине свыше километра (илл. 509). Антиклинальная пологая складка имела крутизну крыльев 10–14 градусов, меридиональное простирание и ширину до 1 км. Первой публикацией, известившей геологическую общественность об этом выдающемся открытии, стала статья начальника Тавдинской электроразведочной партии инженера-геофизика А.М. Лушакова [15]. Таким образом, в 2010 году открытию первой в Зауралье структуры-ловушки исполнится 70 лет.






Другую публикацию удалось обнаружить в той же газете от 11 февраля 1941 г. [16]. Начальник буровой партии А. Очев с энтузиазмом писал в ней о начале трудовых событий (изложено с некоторыми сокращениями). _«Там,_ где _обнаружена_тавдинская_нефть._ Тавдинская буровая партия организовалась в сентябре-октябре 1940г. На месте, где обнаружены _нефтеносные_структуры_ (выделено мною, автор), сейчас развернулись широкие работы. На партию в 1941 г. Западно-Сибирским геологоразведочным трестом Наркомнефти возложены следующие задачи: построить мост через Карабашку грузоподъемностью 25 т, проложить дорогу на расстояние 10 км к месту намеченных работ по лесистому болоту, соорудить жилье для рабочих и ИТР, механическую мастерскую, баню, гараж, столовую, буровую вышку, перебросить оборудование и произвести его монтаж. Одновременно предполагается построить новую тяжелую роторную буровую и перебросить 100 т грузов до весенней распутицы. Коллектив партии увеличился до 150 человек». В праздничном первомайском номере газеты тавдинцы с гордостью поместили работу фотографа А. Мартынова [17] с видом первой тяжелой буровой установки среди снегов и таежных лесов Белоречья на берегу озера (см. фото на илл. 503).

Несмотря на начало войны с Германией, попытки изучить структуры Тавдинского района методом электроразведки в 1941–1942 гг. не прекращались. Предполагалась установка более мощного бурового станка шведской системы «Крелиус», а также роторной буровой для еще более глубокой скважины, до 1200 м [18, 27]. Впервые для низменного района, в котором не было естественных обнажений горных пород, бурением на глубину 359 м вскрыли геологический разрез кайнозойских отложений.

В начале 1941 г. инженеры М.Я. Беркович и В.М. Казьмин разработали и утвердили в Москве проект типовой разведочной скважины роторного бурения «Тавдинская Р–1» на глубину 1, 5 км. В августе, несмотря на окончание мирного времени, на реке Белой по профилям широтного направления шло сооружение четырех глубоких скважин. Площадь разведки бурением достигала 20 кв. км. По сведениям Г.Е. Рябухина [18], на 1942 г. в сводовой части складки предполагалось бурение 8 скважин глубиной 1200–1500 м, заложенных по двум профилям широтного направления в крест простирания и вдоль структуры. Монтажники соорудили 18-метровую деревянную вышку и установили буровое оборудование. Общий годовой план бурения устанавливался в объеме 13, 2 тыс. м с последующим его увеличением до 40000. Увы!

Бурение началось, но складывающаяся на фронтах неблагоприятная военная обстановка внесла в планы коренные изменения. В начале июня 1942 г. приказом № 37 по Главнефтегазразведке за подписью и.о. начальника главка Г.Х. Дикенштейна разведочное бурение на Тавде ликвидировали со стандартной формулировкой: «в связи с удаленностью Тавдинского района от удобных путей сообщения, заболоченностью его, а также последними данными Западно-Сибирского треста, ставящими под сомнение прежние выводы по результатам геолого-поисковых работ о наличии прямых Признаков нефти». Основная разведка нефти сосредоточилась в Кузбассе, следуя принципу: «Утерянную монету следует искать не там, где ты ее потерял и где вероятность ее находки достаточно высока, а там, где светлее от уличного фонаря». Ссылка на необходимость экономии средств в условиях военного времени не представляется достаточно корректной, поскольку геологоразведочные работы в других районах не были прекращены.

Интересны воспоминания тюменского геофизика И.И. Бобровника [40]. Зимой 1950 г. он посетил район оз. Индра и побывал на законсервированной буровой установке среди ухоженного мачтового леса-сосняка. Вышка стояла на берегу озера. Рядом в сторожке проживал с начала 1940-х гг. сторож, охраняя оборудование. Дважды в год, весной и осенью, он ходил в Туринск, где получал денежные переводы из геологического треста и еду.

В музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ экспонируется обзорная геологическая карта Западно-Сибирской низменности, составленная в 1978 году [30]. На нее нанесены все известные к тому времени нефтяные и газовые месторождения, а также выявленные погребенные поднятия. Белореченская структура-ловушка при составлении карты получила для регистрационных удобств безликий номер 61 (илл. 509). Цифровая составляющая названия структуры совершенно не отражала хронологическую последовательность поисков, а, следовательно, и значимость первого открытия. Позже вокруг структуры № 61 в радиусе до 100 км было обнаружено еще около полутора десятков локальных поднятий. В их списке номера 60, 269 и 270 (Тавдинские); 44, 45 (Тобольское и Менделеевское); 63-68 поднятия, расположенные к северу от 61-й, и др. Локальная геологическая ловушка № 61 с тех пор получила характеристику поднятия, «в пределах которого не выявлено промышленных залежей». Промышленной залежи действительно не оказалось, но положительный результат был налицо: несмотря на незначительные объемы бурения, скважины не были пустыми, из них наблюдалось выделение газа и нефтяных пятен, а для начального этапа разведки это значило многое. Главное в другом: почему-то не было придано должного значения открытию первой структуры ловушки, подтвержденного бурением! Кто знает, быть может, более внимательное отношение к открытию структуры приблизило бы находки соседних Шаимских нефтяных месторождений на десяток лет раньше...

В 2000-2001 гг. мне пришлось, возможно, впервые после публикаций начала 1940-х гг. в местной газете Верхней Тавды «Тавдинский рабочий», вновь вернуться к событиям почти 70летней давности [38, 39]. Позже эти материалы, но без ссылки на первоисточник («слова народные»?), были повторены в книге тюменских геологов «Биография великого подвига» (Сред.-Урал. кн. изд-во, Екатеринбург, 2003, с. 32–33, ). Книга была вручена мне моим бывшим студентом, а теперь генеральным директором ОАО «Тюменьгеология» А.В. Григорьевым одним из редакторов. На титульном листе книги отпечатаны следующие слова: «Уважаемому Виктору Ефимовичу ученому и педагогу, воспитавшему плеяду высококвалифицированных специалистов инженеров-буровиков, на добрую память о коллегах-геологоразведчиках. Низкий Вам поклон за Ваш труд. С признательностью, А.В. Григорьев». И на том спасибо.

Геолог Васильев. В кратком изложении вспомним некоторые биографические сведения о человеке, впервые в середине 1930-х гг. державшем в ладонях тюменскую нефть геологе Викторе Григорьевиче Васильеве (1910–1973). Скоро, 28 апреля 2010 года, ему исполнилось бы 100 лет. Он родился в семье кузнеца в г. Череповце Вологодской области. Там же завершил среднее образование, а в 1929 г. стал студентом Дальневосточного университета. Вскоре перевелся в Московский нефтяной институт, который окончил в 1934 г. инженером по разведке нефтяных месторождений. Молодого специалиста направили в Уфу в геолого-поисковую контору треста «Востокнефть» (илл. 510). Судьба распорядилась так, что полевая жизнь геолога и его первые самостоятельные шаги с 1934 по 1937 гг. оказались связанными с Тюменской областью и с началом открытий на ее территории будущих феноменальных месторождений нефти и газа.






Ответственное отношение инженера к поручениям треста не осталось незамеченным. Последовали назначения на более высокие посты: в свои 27 лет он директор ЦНИЛа и ВНИГРИ в Куйбышеве (илл. 511), управляющий трестом «Союзгазразведка», начальник главка (илл. 512). В послевоенные годы управляет трестом «Монголнефть» в городе Сайн-Шейн. По возвращении в-Москву производственная и научная деятельность была связана с газовой промышленностью (илл. 513). В начале марта 1973 г. В.Г. Васильев в возрасте 63 лет ушел на пенсию. Спустя полтора месяца в Москве в Доме литераторов тюменские геологи, которые помнили заслуги Васильева, устроили вечер в его честь. То ли почетное и торжественное событие героем вечера было сочтено запоздалым, то ли иногда радость и общественный почет не способствует здоровью, но именно здесь сердце заслуженного геолога не выдержало [28] ...
















Можно предполагать, что судьба преподносила В.Г. Васильеву не только успехи и радости с наградами, но и немало огорчений. Так, он был лауреатом Государственной премии СССР, присужденной ему в 1949 г. за открытие Арчединского газового месторождения в Волгоградской области. Но странное дело: диплом об открытии за подписью академика М. Келдыша ему вручили только спустя 13 лет в 1962 г. Довольно поздно, в возрасте 60 лет, он по совокупности опубликованных работ успешно защитил в 1970 году доклад на соискание ученой степени доктора геолого-минералогических наук. Тема доклада: «Научные основания, методика оценки перспектив нефтегазоносности Сибири и пути повышения эффективности поисково-разведочных работ на газ».

Всего им опубликовано более 160 научных трудов, включая ряд монографий общим объемом свыше 300 авторских листов. Тем не менее, на пенсию Васильев ушел (или ушли?) в сравнительно молодом и работоспособном возрасте.

Собирая материал о геологе, в начале 1980-х гг. мне довелось побывать в Министерстве газовой промышленности СССР с намерением более подробно ознакомиться в архиве с личным делом В.Г. Васильева. Здание Министерства тогда располагалось в другом месте, но тоже вблизи метро «Университет». Во всех отделах, особенно в кадровом, я сразу почувствовал к себе и задаваемым мною вопросам сверхнастороженное отношение. Только после пристрастного разговора, скорее напоминающего допрос, с одним из начальников главка мне было дозволено посещение архива. Возможно, некоторый намек на причины столь холодного отношения, связанные с частностями биографии В.Г. Васильева, содержится в одной из статей В. Сторожева [33]. Немалую роль сыграло также обстоятельство, при котором назначенный в 1972 году министром газовой промышленности С.А. Оруджев (1912–1981) имел, как бы выразиться помягче, несколько прохладное, если не сказать больше предвзятое, отношение к ветеранам-газовикам. Мне вспоминается встреча с Сабитом Атаевичем в январе 1973 г. Группа ректоров нефтяных вузов, в состав которой входил и я, была приглашена министром на встречу и беседу на тему о возможном оказании содействия в развитии материальной базы вузов. К нашему изумлению, С. Оруджев жаловался, что в родном Министерстве он не видит работников, на которых можно было бы положиться в решении тех или иных государственных проблем. «Грамотное письмо составить не могут, все приходится делать самому!», возмущался министр. Главную надежду министр возлагал на молодежь будущих выпускников нефтяных вузов. А в марте того же года последовало увольнение В.Г. Васильева... Я напрямую связываю эти два эпизода из жизни министра и начальника главка. Не исключено, что С. Оруджев видел в В. Васильеве своего соперника как по занимаемой должности, так и по научному статусу. Несмотря на принадлежность Оруджева к Академии наук (он был членом-корреспондентом АН Азербайджанской ССР), авторитет его как ученого не мог идти в какое-либо сравнение с уровнем всеобщего признания научных заслуг В.Г. Васильева. Вероятно, неявные претензии В.Г. Васильева на должность министра имели место. Вот почему С. Оруджев постарался их пресечь на корню. Аля В. Васильева неприязнь к себе, особенно на фоне подчеркнуто-дружественного отношения со стороны предшественника С.А. Оруджева министра А.К. Кортунова, невозможно было перенести. Надо откровенно сказать, что смена министров нередко печально сказывается на судьбах ценных специалистов. Вспомните, хотя бы, о сложных взаимоотношениях В.И. Муравленко и министра нефтяной промышленности Мальцева, а также их трагический исход в 1977 году. Нечто подобное произошло и с В.Г. Васильевым.

Васильев В.Г. был одним из авторов гипотезы органического происхождения алмазов на примере якутских газовых и алмазных месторождений («Происхождение алмазов», М., Недра, 1968). Он предложил оригинальную методику определения возраста платформ («Геология нефти», 1958, №3), с которой не был согласен Г.Е. Рябухин (см: Н И. Шатский в Восточной Сибири // Очерки по истории геологических знаний. – М.: Наука, вып. 16, 1973, с. 141–155). Васильеву принадлежит одна из первых обобщающих монографий по нефтеносности Западной Сибири, упомянутая выше. Обобщению знаний по геологии газовых и нефтяных месторождений района Березово и Шаима он в соавторстве посвятил 6 монографий. В моем архиве хранится расширенный список научных трудов ученого.

Много внимания В.Г. Васильев уделял геологии Восточной Сибири, Якутии (илл. 514), Монголии и Иркутской области. Неоднократно представлял геологическую науку России за рубежом: в США (1945), в Швейцарии (1966–67), в-Мексике (1967) и других странах. Состоял членом редколлегий нескольких геологических журналов.






Тюменский геолог К.А. Шпильман был не только знаком с В.Г. Васильевым, но и подготовил с ним в конце 1950 начале 1960 гг. несколько совместных монографий [24]. На мою просьбу рассказать какие-либо подробности о легендарном геологе, он свидетельствовал о нем как о человеке, который обладал необычайной способностью удачного подбора кадров и компании единомышленников. Одну из тюменских работ В.Г. Васильева я поместил в списке литературы [23]. Интересные воспоминания оставил о Васильеве знаменитый сибирский искатель метеоритов профессор из Омска П.Л. Араверт. При встрече с ним Васильев рассказывал Драверту [29], как в 1934 г. в маршруте по Приобью он нашел на поверхности болота в тайге тяжелый метеорит. Место находки располагалось в 40 км от селения Скрипуново по правобережью Оби в Самаровском районе Ханты-Мансийского национального округа. Посланец космоса весил более 10 кг. Васильев долго нес его на себе в лагерь экспедиции. Крайнее ощущение усталости не позволило сохранить находку: метеорит пришлось бросить.

Васильев В.Г. похоронен в Москве на Вострековском кладбище [43]. Надгробие из черного мрамора установили коллеги легендарного геолога нефтеразведчики из Иркутска. Родное Министерство не сочло возможным уделить последнее внимание своему многолетнему сотруднику-ветерану... На мраморной плите иркутчане оставили трогательный текст: «Труды твои по открытию месторождений нефти и газа Сибири и твоя любовь к людям – навеки в наших сердцах». В 2010 году исполняется 100 лет со дня рождения ВТ. Васильева. Давно пора вывести из забвения замечательное имя этого геолога-первопроходца.

Следует заметить, что ни одно из упомянутых имен геологов-первооткрывателей подземных структур 1930 начала 1940-х гг., в особенности из состава геофизиков-полевиков, в многочисленных списках награжденных за открытие тюменских нефтяных и газовых богатств не значится...

Возвращаясь к событиям в районе Верхней Тавды, нельзя не вспомнить, что почти в черте города в поселке Фабричном в 1959 г. бригада Приуральской комплексной геологоразведочной экспедиции (ПКГРЭ) под руководством бурового мастера С.Н. Урусова, тогда еще мало известного разведчика недр, пробурила разведочную скважину. Она дала термальную хлоридо-натриевую минеральную воду с высоким содержанием йода и брома. Вода по своим лечебным показаниям сходна со знаменитой «Боржоми». Сейчас здесь на источнике с 1961 г. работает водолечебница. По самым последним сообщениям из Екатеринбурга [42] губернатор Свердловской области Э. Россель намеревается построить в Тавде на базе минерального источника курорт европейского уровня.

Упомянутая ПКГРЭ была организована в июне 1958 года с базой в городе Верхняя Тавда. В ее задачи входило изучение перспектив нефтегазоносности на территории Тавдинского, Таборинского, Гаринского и Ивдельского районов Свердловской области. В течение двух лет до переезда в Шаимскую экспедицию ПКГРЭ возглавлял М.В. Шалавин [22], годы жизни 1908–1970. Его работа в Шаимской НРЭ увенчалась открытием первого промышленного месторождения нефти в Тюменской области.

В заключение раздела считаю необходимым еще раз подчеркнуть чрезвычайную важность поиска материалов по истории науки и техники вообще, а нефтегазовой в частности, объединенных понятием «первый» или «впервые». События, случившиеся впервые, или имена пионеров тех или иных открытий укрепляют в сознании людей престиж своего края, поднимают уровень воспитательной работы среди молодежи, усиливают чувство патриотизма. Так, в процессе работы над параграфом мне удалось найти интереснейшие сведения о бурении в 1893 г. первой в Тюмени скважины на артезианскую воду глубиной 55 сажен [1, 3, 36]. Работы (илл. 515) велись под руководством инженера Бела фон Вангеля. Геологическая интерпретация результатов бурения возлагалась на известного геолога, знатока платиновых месторождений Урала, уроженца Тюмени Н.К. Высоцкого. Для бурения применялся ручной станок ударно-поворотного типа с лебедкой, буровой ложкой и долотом, снабженный домкратом для принудительного опускания обсадных труб и насосом английского производства.






Почти тогда же, но годом позже, инженер В. Влакович пробурил такую же скважину на воду в районе железнодорожной станции Зырянка в Курганском округе Тобольской губернии на линии Челябинск-Омск к западу от Кургана. Вода была необходима для питания котлов паровозов. Глубина скважины достигла 66 сажен.

Пояснительная записка В. Влаковича вместе с буровым журналом скважины №1 и тремя листами чертежей [2] хранятся в рукописном фонде библиотеки Тобольского музея-заповедника. В 1908–1910 гг. бурение артезианской скважины в целях поиска чистой питьевой воды велось в окрестностях Тобольска. Наконец, в 1911 г. под Тюменью на Пышминском болоте в районе Андреевского озера на участках, где были обнаружены масляные (?) пятна, проводилось первое нефтепоисковое бурение скважины глубиной до 30 м (см. фото на первой странице обложки). Насколько «масляные» пятна могут быть обманчивы для неспециалиста, можно судить по тому, что выходы-ключи подземной воды цвета ржавого железа, совершенно не связанные с нефтью, и в наше время встречаются, например, на крутых склонах Кыштырлинского карьера близ русла р. Пышмы и во многих других местах.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Высоцкий_Н.К._О_буровой_скважине_на_артезианскую_воду_в_городе_Тюмени_//_Известия_Геологического_Комитета. –_Санкт-Петербург:_типография_А._Якобсона,_1893._Т._XII. –_№_8-9. –_С._100–101._

2. _Влакович_В._Пояснительная_записка_на_61_листе_с_тремя_чертежами_и_буровой_журнал_скважины_№_1,_станция_Зырянка_//_Собрание_рукописей_Тобольского_губернского_музея,_документы_41-9/3-4738_и_7277;_1894_г._

_3._Васильев_В.Г._Очерк_третичных_и_послетретичных_образований_в_Западной_Сибири_//_Геологические_исследования_и_разведочные_работы_по_линии_Сибирской_железной_дороги._Вып._5,_1896._

_4._Васильев_В.Г._К_вопросу_о_нефтеносности_Обско-Иртышской_области_//_Советский_Север. –_Тюмень,_1934. –_15_нояб._

_5._Раковский_Н._За_нефтью_//_Омская_правда. –_1935. –_27_янв._

6. _Раковский_Н._На_Север,_за_нефтью!_//_Омская_правда. –_1935. –_5_февр._

_7._Домбровский_В.Ф._Наша_цель_найти_место_выхода_нефти_//_Колхозник. –_Сургут,_1935. –_5_марта._

_8._Васильев_В.Г._Отчет_Обь-Иртышской_экспедиции_1935_г._Рукопись,_фонды_треста_«Востокнефть». –_Куйбышев,_1936._

9. _Гуголь_РФ._Полный_отчет_Юганской_геологической_партии_за_1935_г._Рукопись,_фонды_треста_«Востокнефть». –_Куйбышев,_1936._

_10._Васильев_В._В_поисках_нефти_//_Омская_правда. –_1936. –_12_дек._

11. _Васильев_В.Г._Проблема_нефтеносности_Западно-Сибирской_низменности_//_Нефтяное_хозяйство. –_1937. –_№_6._

_12._Колесов_А._Изыскания_на_нефть_будут_продолжены_//_Тавдинский_рабочий. –_1939. –_15_июля._

_13._Рябухин_Г.Е._Поиски_сибирской_нефти._Индустрия. –_М.,_1939,_14_окт._

_14._Колесов_Л._В_Тавде_организуется_база_геофизического_треста_//_Тавдинский_рабочий. –_1939. –_11_дек.;_Он_же:_Нефть_в_Тавдинском_районе_//_Тавдинский_рабочий. –_1940. –_14_марта._

_15._Лушаков_А._Поиски_нефти_на_реке_Белой_//_Тавдинский_рабочий. –_1940. –_27_февр._

_16._Очев_А._Там,_где_обнаружена_тавдинская_нефть_//_Тавдинский_рабочий. –_1941. –_11_февр._

_17._Мартынов_А._Облфотохроника_(первая_буровая_вышка_Верхнетавдинской_разведочной_партии_Наркомнефти)_//_Тавдинский_рабочий. –_1941. –_1_мая._

18. _Рябухин_Г.Е._Объяснительная_записка_начальника_бюро_«Сибнефти»_к_плану_нефтеразведочных_работ_по_Западной_Сибири_на_1942_год. –_Саратов,_1941. –_12_авг._//_ЦГАНХ_СССР._Ф._8723._Оп._1._Д._701._Л._93-95._

_19._Васильев_В._Г._Геологическое_строение_северо-западной_части_Западно-Сибирской_низменности_и_ее_нефтеносность. –_М.-Л.:_Гостоптехиздат,_1946. –_153_с._

_20._Рябухин_Г.Е.,_Нестеров_И._И._Тектоника_и_возможная_нефтегазоносность_мезозойских_отложений_северного_погружения_складчатого_Казахстана_//_Нефтяное_хозяйство. –_1956. –_№_10. –_С._32–41._

_21._Нестеров_И.И._Структура_и_нефтеносность_северного_погружения_Центрального_Казахстана:_автореф._дис._…_канд._геолого-минералогических_наук. –_Свердловск,_1957._16_с._

_22._Шалавин_М._Справка_о_поисково-разведочных_и_геофизических_работах_на_нефть_и_газ,_проводимых_ПКГРЭ_Тюменского_геологического_управления_на_территории_Свердловской_и_Тюменской_областей._Рукопись,_архив_отдела_архитектуры_горисполкома. –_Верхняя_Тавда,_1958._6_с._

_23._Ансимов_В.В.,_Васильев_В.Г.,_Ровнин_Л.И.,_Старосельский_В.И.,_Эрвье_Ю.Г._Березово-Шаимский_нефтегазовый_район. –_М.:_Гостоптехиздат,_1962. –_40_с._

_24._Багирян_Г.В.,_Васильев_В.Г.,_Ровнин_Л.И.,_Шпильман_К.Л.,_Эрвье_Ю.Г._и_др._Нефть_и_газ_Западной_Сибири. –_М.:_ЦНИИТЭнефтегаз,_1965._160_с._

25. _Гуголь_РФ._Так_это_было,_1934_г._(рукопись_воспоминаний_начальника_Обь-Иртышской_экспедиции,_запись_1967_года)._Геолого-поисковое_управление_«Ханты-Мансийскнефтегеология»,_фонды_музея._

_26._Рабинович_С._Горючий_газ_Свердловской_области_//_Календарь-справочник_Свердловской_области_на_1970_г. –_Свердловск,_1969. –_С._180._

_27._Нефть_и_газ_Тюмени_в_документах._1901–1965._ – _Свердловск,_1971._ – _С._26–55._

_28._Васильев_В.Г._(1910–1973):_[некролог]_//_Геология_нефти_и_газа. –_1973. –_№_7. –_С._77–78._

_29._Юдин_И.,_Кузнецова_Л._Разыскивается_метеорит. –_Свердловск:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_1974. –_80_с._

_30.._Обзорная_карта_Западно-Сибирской_нефтегазоносной_провинции_/_под_ред._И._И._Нестерова;_М-во_геологии_СССР,_ЗапСибНИГНИ. –_М.-Тюмень,_1978._

_31._Никифорова_М._К_недрам!_//_Тюменский_комсомолец. –_1984. –_11_июля._

_32._Копылов_В.Е._К_тайникам_Гэи. –_М.,_1990._ – _С._47._

_33._Сторожев_В._Юбилей:_взгляд_с_Арбата_и_не_больше_//_Тюменские_известия. –_1995. –_5_дек._

_34._Филатов_В.В._Профессора_Уральской_государственной_горно-геологической_академии_(биографический_справочник)._Екатеринбург,_изд._УГГГА,_1997. –_С._264–265._

_35._Рябухин_Георгий_Евгеньевич:_[некролог]_//_Геология_нефти_и_газа. –_1998. –_№_12._ – _С._17._

_36._Копылов_В.Е._Буровые_скважины:_первые_в_нашем_крае_//_Тюменские_известия. –_1999. –_15_апр._

_37._Ермолаев_В.Н._Тавдинское_местописание. –_Екатеринбург,_1999. –_С._10,_19,_24,_119._

_38._Копылов_В.Е._О_тех,_кто_держал_нефть_на_ладони_//_Тюменские_известия. –_2000. –_23_марта._

_39._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._182–187._

_40._Семеркин_В.И._В_начале_пути_//_Воспоминания_тюменских_геофизиков. –_Екатеринбург,_2002. –_С._64,_66;_Бобровник_И._И._Ты_ветра_и_солнца_брат_//_Там_же. –_С._155–159._

_41._Цареградская_Л.В._О_чем_поведали_архивные_документы_//_Читающая_Югра. –_Ханты-Мансийск,_2006. –_Апр.. –_№_1_(46)._

_42._Васьков_М._Восточный_округ:_все_больше_дел_хороших_и_разных_//_Областная_газета. –_Екатеринбург,_2006. –_29_авг._

_43._Быбина_О.,_Качалкова_М._Виктор_Васильев:_история_поиска._Видеофильм_телестудии_«Регион-Тюмень»,_2004._

_44._Копылов_В.Е._Открытие_первой_геологической_структуры-ловушки_в_Зауралье_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2006. –_№_11(30). –_Ноябрь. –_С._96–115._






К 25-ЛЕТИЮ СО ДНЯ КОНЧИНЫ А.С. МОСКАЛЕВА ВЫДАЮЩЕГОСЯ АВИАКОНСТРУКТОРА-СИБИРЯКА


Догадка предшествует доказательству.

    А. Пуанкаре



Интуиция подобна вершине конуса, а весь конус до основания – это непрерывный труд. Интуиция, которая не поддерживается трудом, быстро расплывается в бесформенные мечтания.

    П.С. Александров, академик-математик



В январе минувшего 2007 года исполнилось четверть века со дня ухода из жизни авиаконструктора редкого таланта А.С. Москалева (1904, Воронеж 1982, Ленинград, илл. 516). Мне не довелось встретить в периодической печати, особенно в центральной, ни одной публикации, которая обратила бы внимание на эту печальную дату. Столь же равнодушно соотечественники отнеслись и к столетию со дня рождения Москалева в 2004 году. О выдающемся русском конструкторе авиационных аппаратов А.С. Москалеве, который в годы ВОВ возглавлял завод в Заводоуковске по производству «бесшумной» авиации – планеров (илл. 517), мне не раз приходилось писать в периодической и монографической литературе [20, 24, 29–30], особенно в той части биографии Москалева, которая имеет прямое отношение к Тюменской области. Нельзя также не упомянуть содержательные публикации писателя И.Э. Чутко, лично знавшего А.С. Москалева [21]. Помню, когда я впервые прочитал повесть И. Чутко «Стрела» (о конструкторе А. Москалеве)», то меня поразил эпиграф к ней, взятый из стихов Л. Мартынова. Вот эти слова.



Это почти невозможности мука:
Мчаться куда-то со скоростью звука,
Зная прекрасно, что есть уже где-то
Некто, летящий со скоростью света.













В истории войны с Германией планеры А.С. Москалева сыграли заметную роль при снабжении военными припасами партизанских отрядов. Массовым применением планеров отмечена знаменитая операция «Багратион». Не будет лишним отметить, что Москалев после удачного завершения этих операций по личному указанию И.В. Сталина был награжден медалью «Партизану Отечественной войны» I степени (илл. 518), хотя в партизанском движении он не участвовал.






Необычные и оригинальные инженерные решения конструктора отличались тем, что они намного опережали свое время и в большинстве случаев не были поняты и достойно оценены современниками, включая коллег-авиастроителей. Среди достижений мирового уровня можно вспомнить первое в мире использование стреловидной формы крыла (1933–1938 гг., илл. 519), и проектирование элементов знаменитого самолета «Максим Горький» (1936, Воронеж). Сюда же относятся работы над самолетом с дизельным двигателем [18, 19] и дальностью полета 25000 километров. Здесь описки нет: двадцать пять тысяч километров, и это в 1936 году! Москалев участвовал в создании фронтовой серии первых ракетных истребителей типа «БИ» с расчетной скоростью до 1000 километров в час (1943, Заводоуковск), испытанных в полетах на аэродроме Кольцово в Свердловске. Москалеву принадлежат идеи схем компоновки гиперзвуковых реактивных самолетов, многократно превосходящих скорость распространения звука (прототип ТУ–144) и космических аппаратов (прототип «Бурана»), и др. Современники отмечали и другую сторону его творчества: разработку впервые в стране метода комплексного исследования путей развития самолетов. Университетское образование позволило Москалеву, владеющему мощной математической подготовкой, использовать в самолетостроении прогностическое проектирование. В частности, им разработаны алгоритмы для вычислительных машин применительно к широким диапазонам взлетного веса самолета, толщин профиля и удлинения крыла, сверхзвуковых скоростей и высот полетов [15, 25].






На поиск материалов об А.С. Москалеве и на их публикацию с середины 1980-х годов мне пришлось потратить не один год. Тропы поиска приводили не только в Заводоуковск, но и, в Воронеж, Москву и в Ленинград. Довелось встречаться или переписываться с соратниками Александра Сергеевича, с его вдовой В.В. Москалевой и одним из ближайших коллег Л.Б. Полукаровым (Москва), с жителями Тюмени и Заводоуковска, еще помнящими военные годы. Несмотря на солидный объем собранного материала, меня постоянно не покидало ощущение, что многое осталось вне завершенных, казалось бы, поисков. Кроме того, за последние годы появилось немало публикаций о Москалеве [11, 13–14, 16–17, 22] в разных городах России. Так, вышли из печати воспоминания тех, кто в годы войны и в годы после ее окончания работал вместе с А.С. Москалевым в Ленинграде. Наиболее серьезной следует назвать работу составителя В.В. Гагина [23], изданную в Воронеже в 1999 году, к сожалению, очень небольшим тиражом всего 999 экземпляров. Она почти недоступна широкому читателю. Я весьма благодарен тюменскому инженеру Н.Л. Чупиро, инициативе которого обязан не только ознакомлением с этим редким печатным трудом, но и возможностью стать его обладателем. Значение книги для расширения познаний о жизни и конструкторской работе А.С. Москалева весьма велико. Сравнительно недавно на сайте «Москалев» появилась электронная версия воспоминаний Москалева под названием «Голубая спираль». К сожалению, в отличие от книги в тексте отсутствуют какие-либо рисунки, чертежи и фотографии.

Несомненно, все, что удается найти нового для биографического описания деятельности А.С. Москалева, заслуживает поддержки и опубликования. Тем более, что интерес к личности А.С. Москалева с годами не убывает. В Интернете на сайте «Москалев» мне удалось обнаружить свыше 40 публикаций разных лет, включая страницы Большого энциклопедического словаря и Виртуального авиационного справочника (ВАС). А на сайте Воронежской области, где перечислены имена великих людей-земляков, наряду с Нобелевским лауреатом, выдающимся физиком современности Н.Г. Басовым, оружейником С.И. Мосиным, металлургом и автором метода электросварки Н.Г. Славяновым указано имя А.С. Москалева. Интенсивно ищут новые сведения об авиаконструкторе сотрудники краеведческого музея в Заводоуковске [26]. В парке Машиностроителей в городе недавно установлен памятник А.С. Москалеву [31], илл. 520. Похвально, что горожане помнят и ценят свою историю. К сожалению, монумент, на мой взгляд, скульптору не удался. Как я ни пытался приглядеться к нему с разных сторон, ничего от Москалева в нем обнаружить не смог. Особенное недоумение вызывает профиль монумента с какими-то малопонятными придатками из обломков самолета. Как и мемориальная доска у входа на завод сельскохозяйственных машин в том же Заводоуковске, скуп на содержание текст на табличке к памятнику (илл. 521). Увы, памятник не тронул мое сердце: за многие годы поисков сведений о Москалеве у меня сложилось совсем иное представление о внешнем облике этого человека. Уверен достоверное.











Памятный обелиск с планером А-7, изготовленном на заводе А. Москалева в Заводоуковске, сооружен в городе Киржач Московской области. Правда, мемориальная табличка свидетельствует, что памятник установлен летчикам-планеристам, погибшим в годы Отечественной войны с Германией. Но, по сути, это памятник А.С. Москалеву, и его детищу. Реактивный истребитель Москалева украшает также площадь перед зданием аэровокзала в Кольцово под Екатеринбургом [24], илл. 522.






_Молодость_авиаконструктора._ В моей практике, пусть и не часто, приходилось встречаться с досадной ситуацией, когда по каким-то второстепенным причинам доводилось откладывать неспешные попытки встретиться и поговорить по теме поиска с очередным героем очерка. Думалось: «А-а, успею!». А потом оказывалось, что человек уже ушел из жизни. Сколько недобрых, обидных слов и упреков приходилось сыпать на самого себя, на свою лень, на откровенную беспечность и непредусмотрительность. А что говорить о тех замечательных деятелях науки и техники, которых давно нет и нет ни малейшей возможности и надежды с ними пообщаться. Вот почему я придаю первостепенное значение редким находкам кадров документального кино, на которых удается увидеть «вживую» героев своих повествований. Об одном из таких редких эпизодов поисков мне и хочется поведать моему читателю.

Событие разворачивалось почти по детективному сценарию. О сибирском авиазаводе в Заводоуковске в мае 2006 года молодые сотрудники тюменской телевизионной студии ТРТР А. Стучебров и А. Ясько создали небольшой, 15 минут по продолжительности, видеофильм «Команда: от хвоста!» [27, 28]. В фильме сделана попытка восстановить в памяти живущего поколения людей эпизоды рождения и испытаний первого в мире ракетного истребителя типа «БИ». Подчеркнута роль директора завода А.С. Москалева в судьбе необычного летательного аппарата.

Поскольку мне постоянно приходится консультировать телевизионные студии Тюмени по многим вопросам технической истории города и области, включая видеосъемки материалов о судьбе А.С. Москалева, то авторы видеофильма прислали в подарок свою работу на видеодиске. В воскресный день я расположился возле видеопроигрывателя и приготовился внимательно смотреть фильм. Мелькают кадры, часто, увы, почти ничем не связанные с темой фильма. Но вдруг! Что это? Останавливаю просмотр, возвращаюсь к промелькнувшим кадрам и не верю своим глазам. На экране телевизора в течение 10 секунд на фоне макета хорошо известного мне самолета САМ-5 (илл. 523) живой Москалев! Голоса его, правда, в фильме нет. Хватаю телефонную трубку, звоню на студию ТРТР Стучеброву. «Откуда кадры?», спрашиваю. «Сохранено ли название использованного документального фильма-первоисточника?». Не помнит, поскольку они, документальные кадры, были взяты А. Ясько без особого обдумывания их содержания из другого хроникально-документального фильма той же студии, посвященного юбилею Тюменской области еще много лет назад. Ясько на месте нет: давно уволилась.






Задаю очередной вопрос: «Создатели фильма знали, что на отдельных кадрах присутствует живой Москалев?». Долгая пауза, а за ней вопрос уже ко мне: «А вы уверены, что это Москалев?». Стало очевидно, что кадры оказались в фильме совершенно случайно, а о возможной встрече с Москалевым и о необыкновенной их ценности для истории авторы и не подозревали. Для меня киносъемки стали настоящим открытием, поскольку о существовании их мне ничего не было известно. Не без гордости добавлю, что приоритет в этом открытии целиком и полностью принадлежит мне. Не могу отказать себе и читателю в удовольствии от просмотра некоторых, пусть и в статике, отдельных кадров, на которых Москалев смотрится крупным планом (илл. 524), либо в производственном процессе или в ходе испытаний продукции (илл. 525). Моложавый Москалев выглядит здесь то задумчивым, то веселым с лукавой и доброй, почти мальчишеской улыбкой. Согласитесь: сенсационная находка кадров с участием живого Москалева значительный вклад в копилку материалов о замечательном авиаконструкторе.











С сожалением осознаю, что в приложении к этой книге почти наверняка не удастся уговорить издателя поместить компакт-диск с кадрами в динамике. Тогда зрители увидели бы обаятельного инженера с непослушными вихрами прически, которую Москалев привычно расчесывал своей пятерней. Смотришь на такого удалого молодца (илл. 526) и представляешь воочию, как он, в замасленном плаще, лихо, если не ошалело, гонял свой мотоцикл по лужам на улицах Воронежа к ужасу маститых авиационных аксакалов: «несерьезен!».






Загвоздка с фильмом заключалась в том, что название первоисточника, имена его авторов, год и место съемок оставались неизвестными. Разгадку пришлось ждать почти два года. Куда я только не обращался. Местная телестудия ТРТР ничем не помогла. Возможно, как я полагал поначалу, съемки проводились Свердловской киностудией документальных фильмов в 1942 году, когда оператору И.М. Косицину в аэропорту Кольцово удалось записать на пленку испытания ракетного истребителя «БИ» вместе с легендарным летчиком Бахчиванджи. Эти кадры позже использованы режиссером Свердловской телевизионной студии В. Роттенбергом [10], а также знаменитой Т.М. Лиозновой в своем художественном фильме «Им покоряется небо» [9]. Логично было предположить, что Москалев, как один из создателей этого истребителя, мог бы заинтересовать авторов съемок. Обращения в студию кинохроники и в архивы телецентра Екатеринбурга ничего не дали: самый внимательный просмотр фильмов не обнаружил известных нам кадров. При более пристальном разглядывании Москалева на кадрах я обратил внимание на то, что он там выглядит много моложе, чем на известных мне фотоснимках из времен его работы в Заводоуковске в начале и середине 1940-х годов. Стало быть, съемки кинофильма сделаны много раньше и, скорее всего, в бытность Москалева в Воронеже в середине 1930 годов. Для Москалева, великолепно образованного инженера, это были годы молодости и больших надежд на успехи в самолетостроении собственных конструкций (илл. 527).






Пришлось погрузиться в поиски всего, что удастся найти о Москалеве за 1930-е годы. Нашлось, не без труда, немало. Наиболее оперативным и продуктивным оказался ответ из Российского архива кинофотодокументов (РГАКФД) из города Красногорска под Москвой. Коллеги в лице директора архива Н.А. Калантаровой и рабочего исполнителя О.Т. Кудрявцевой любезно меня информировали [8]: «На Ваш запрос сообщаем, что в архиве в «Союзкиножурнале» № 7 за февраль 1937 года выявлен лишь один киносюжет об А.С. Москалеве: «Город Воронеж, мастерская авиаконструктора Москалева, сборка модели санитарного самолета САМ-5. У модели А.С. Москалев». Присланные Вами фотографии соответствуют кадрам из упомянутого киносюжета. Его продолжительность по времени занимает 42 секунды». Пытаюсь сопоставить: на экране телевизора я мог рассматривать Москалева не более 10 секунд. А какую информацию несут остальные тридцать две?

По запросу в Санкт-Петербург нам прислали из центральных газет и журналов того времени [1–7]. Как оказалось, за полтора десятка лет, начиная с конца 1920-х годов, А.С. Москалев создал немало удачных самолетов так называемой легкомоторной серии. Наиболее известным из них считается САМ-5 с модификациями. САМ-5 это «Самолет Александра Москалева». САМ-5 стал первой продукцией строящегося Воронежского авиазавода. Создавал самолет молодой коллектив единомышленников под руководством самого старшего из них – 27-летнего А.С. Москалева в мастерских Воронежского авиатехникума. Техникум размещался в бывшем трехэтажном здании технического училища имени императора Петра Первого. В октябре 1936 года летчик-испытатель Н.Д. Фиксон и бортмеханик А.С. Бузунов совершили на САМ-5 беспосадочный перелет протяженностью 1700 километров по маршруту Москва– Воронеж-Харьков-Запорожье–Мариуполь. Две недели спустя они же установили мировой рекорд дальности полета без посадки 3200 километров.

Впечатлял и рекорд высоты полета немногим менее 10 тысяч метров. Пресса, в первую очередь столичная, не оставила без внимания выдающееся событие [1–7]. Заволновались и киношники-документалисты. В Воронеже состоялись съемки авиаконструктора на фоне макета САМ-5, о которых у нас шла речь. С достаточной степенью уверенности можно сказать, что кадры с участием конструктора рекордного самолета А.С. Москалева имели место, судя по валенкам, попавшим в кадр, в конце 1936 либо в самом начале января 1937 года. Известно имя мастера-умельца из ОКБ Москалева, изготовившего по чертежам общего вида деревянную продувочную модель самолета и оказавшегося на кинопленке. Это Е.Т. Зенин, модельщик «золотые руки» Воронежского государственного университета (ВГУ).

Что представлял собой САМ-5, какова его история? Задумка о легком пятиместном самолете родилась у Москалева в 1931 году. Год спустя в Воронеже на стройке Воронежского авиазавода он организовал на общественных началах молодежную группу из инженеров-конструкторов и студентов авиационного техникума. К апрелю 1933 года удалось подготовить основные расчеты и рабочие чертежи самолета. Однако еще на стадии проектирования у авиационных авторитетов в Москве возникли сомнения в реальности декларированных характеристик конструкции. При маломощном в 100 сил двигателе М–11 самолет развивал скорость свыше 200 километров в час и перевозил пятерых пассажиров на расстояние свыше 1000 километров. В те годы таких показателей самолетостроение не знало! Продувку модели в аэродинамической лаборатории ВГУ проводил доцент А.В. Столяров. К этому имени мы еще вернемся. Результаты расчетов поручили проверить набиравшему авторитет будущему конструктору космических систем С.П. Королеву. Тот не только подтвердил реальность характеристик самолета, но и, восхищенный, заявил: «Вот так и надо проектировать самолеты!». Королев запомнил и высоко оценил талант Москалева и много лет спустя, в 1948 году, предложил Москалеву должность своего первого заместителя в космическом ОКБ. Предложение, однако, Москалевым не было принято: он всегда предпочитал самостоятельную деятельность без какой-либо опеки сверху.

Первые испытательные полеты САМ-5 состоялись в августе 1933 года, когда рабочая группа строителей выкатила серебристый самолет, обшитый гофрированным алюминием, на летное поле. Самолет имел полностью застекленную кабину редкость для того времени, отдельную от пассажиров кабину летчика. Удачные испытания продолжались до 1935 года. Началось серийное производство самолета в различных вариантах и назначениях, в том числе – санитарном, спортивном и связном. Сработало и признание властей: А.С. Москалев получил от правительства персональное ОКБ. Конструктора премировали мотоциклом. Он получил кафедру аэродинамики в ВГУ, читал лекции студентам и учащимся авиатехникума. Интересно отметить, что на самолете САМ-5 несколько лет работал прославленный летчик-испытатель С.Н. Анохин. Он высоко оценивал летные качества самолета.

Малообъяснимый факт: газеты и журналы сообщали, да что там кричали читателям о выдающемся достижении отечественною авиаконструктора. Казалось бы, об этом событии А.С. Москалев должен был непременно говорить в своих воспоминаниях. Но вот странность: я только однажды в воспоминаниях Москалева [23], да и то вскользь, без подробностей, встретил упоминания о его личном триумфе середины 1930-х годов. Сведений и даже намеков о киносъемках нигде обнаружить не удалось. Может, кадры съемок Москалеву не довелось увидеть? Сомневаюсь. Скорее всего, были другие веские причины молчания. Искать их надо в тревожной обстановке репрессий в середине 1930-х годов, когда один за другим шли аресты выдающихся авиаконструкторов. По некоторым сведениям, А.С. Москалев лишь чудом избежал встречи с «компетентными» органами. В технике, особенно авиационной, как и в науке слава и почести достаются не тому, кто высказал идею, а тому, кто убедил коллег в своей правоте конкретным конструкторским примером. Так строил свою деятельность авиаконструктора и Москалев. К сожалению, общепринятая для всего инженерного мира система выдвижения и селекции талантливых людей в России, особенно советской, никогда не соблюдалась. Под это нарушение попал и А.С. Москалев.

Следующий рекорд дальности полета на САМ-5 удалось установить осенью 1937 года. Летчик-испытатель ОКБ А.Н. Гусаров и командир эскадрильи Воронежского аэроклуба В.Л. Глебов совершили со Щелковского аэродрома беспосадочный перелет по маршруту протяженностью свыше 4000 километров и продолжительностью 20 часов: Москва-Красноярск. Благополучно полет без навигационных приборов и радиостанции завершился благодаря надежности всех узлов конструкции. Хуже чувствовали себя летчики, да и то по причинам, не связанным с рекордным перелетом. Дело в том, что перед посадкой в самолет в кабину доставили термосы с кофе и коньяком. Чрезвычайная напряженность полета, при котором основными навигационными знаками как в дневное, так и, особенно, в ночное время, стала линия железной дороги Москва-Владивосток и огни железнодорожных станций, не позволила воспользоваться термосами. И к лучшему: в Красноярске, расслабившись, Гусаров и Глебов вспомнили о «подарке» в термосах и получили жесточайшее желудочное отравление. А если бы такое случилось в полете? Лаже по прибытии на поезде в Москву Гусаров едва держался на ногах. Не без оснований А. Москалев вспоминал: «Кому понадобилась эта откровенная диверсия?». Добавлю, что в начальные месяцы войны с Германией САМ-5 совершал беспосадочные перелеты по маршруту Москва-Заводоуковск с участием самого А.С. Москалева. Стоит подчеркнуть, что для самолетов легкомоторного класса рекордная дальность перелета Москва-Красноярск продержалась 12 лет.

Летчиков вместе с конструктором самолета А.С. Москалевым торжественно встретили в Москве у наркома М.Л. Рухимовича. Нарком подписал ходатайство о награждении А.С. Москалева орденом Ленина. Но вскоре Рухимовича как врага народа арестовали, и проект указа о награждении не состоялся. Не менее торжественно, с речами и цветами, встречали героев на вокзале в Воронеже (илл. 528). По слухам, именно здесь «компетентные» органы намеревались провести арест всей разместившейся на фотографии компании после окончания торжества.






Самолеты Москалева: от бесшумных до рокочущих. Если деятельность Москалева в Заводоуковске по строительству бесшумных военных планеров известна многим, то его участие в создании «рокочущих» летательных машин реактивного типа не только несправедливо замалчивается, но нередко искажается до неузнаваемости. Вот и в упомянутом видеофильме, к сожалению, малая осведомленность его авторов о предшествующих публикациях, возможно, с сочетанием их намеренного замалчивания, а также склонность многих современных молодых тележурналистов выдавать несуществующие сенсации и основанные на них очередные «тайны» и немыслимые «находки» [28], не способствовали популяризации и серьезному признанию фильма. Стремление к мнимому «первооткрывательству» [28], столь характерное для молодых тележурналистов нашего времени, не только не способствовало укреплению их авторитета в глазах информированных читателей, но и превращало их в «мальчиков для битья» со стороны критиков.

Фильм содержит немало ошибочных сведений, существенно снизивших ценность видеодиска. Так, авторами подчеркнуто, что впервые в практике отечественного авиастроения самолет назван не по имени создателя, а по именам строителей двигателя (Болховитинов-Исаев). На самом деле самолет в вариантах БИ и БИ–1 целиком создан бригадой из четырех конструкторов, возглавляемой В.Ф. Болховитиным (1899–1970), в составе А.Я. Березняка (1912–1974) и А.М. Исаева (19081971). Двигателем типа Д1-А-1100 (двигатель первый азотно-кислотный с тягой 1100 килограммов) занимался инженер А.С. Душкин (1910–1990). Сам Болховитинов именовал свое ракетное детище не иначе как «Ближний Истребитель», способный стремительно, как перехватчик, взлететь навстречу вражескому бомбардировщику, сбить его и при остановившемся двигателе, выработавшем горючее, спланировать на аэродром. Только много позже, когда стала понятна принципиальная невозможность улучшения двигателя Душкина, за его реконструкцию взялся А.М. Исаев (двигатель РД–1 для вариантов самолета БИ-2, БИ-2М). Единственный экземпляр самого первого корпуса (планера) самолета БИ строился на московском заводе. При эвакуации завода его недостроенный корпус перевезли под Свердловск в поселок Билимбай. Затем заказ на восемь модифицированных (БИ-1) корпусов передали в Нижний Тагил на вагонный завод в цех, где велась сборка штурмовиков ИД-2. Наконец, в конце 1942 или в самом начале 1943 года Заводоуковск получил заказ на очередную, наиболее удачную модификацию самолета БИ-2. Заказ предполагал серию фронтовых самолетов: эскадрилья из 30 единиц. Таким образом, Москалев не был основным конструктором ракетного самолета, а лишь по готовым чертежам, привезенным им самим из Билимбая, но с собственными улучшениями, например, применением сферических баков для горючего, конструкцией лыж для зимней эксплуатации и оснащением новейшей контрольно-измерительной аппаратурой, готовил БИ-2 с вооружением под новый вариант двигателя.

Здесь уместно процитировать воспоминания А.С. Москалева, написанные им в Ленинграде в 1976 году. В рукописном виде мне удалось ознакомиться с ними в середине 1980-х годов при переписке с вдовой А.С. Москалева В.В. Рогуновой, а позднее по публикации в упомянутой книге, напечатанной в Воронеже. «В 1943 году работа была особенно напряженной. Заводу, в дополнение к планеру АМ–14, было поручено серийное производство первого ракетного истребителя БИ-2. Его прототип БИ–1 проходил летные испытания в Билимбае, где размещалось в годы войны ОКБ. Боевой самолет БИ-2 В.Ф. Болховитинова имел вооружение и лыжи для посадки на снег. Пока проходили испытания, завод развернул работу по строительству войсковой серии самолета и успел изготовить 30 планеров БИ-2. К сожалению, в одном из полетов БИ-2 потерпел катастрофу. Самолет попал в волновой кризис и разбился. Летчик Г.Я. Бахчиванджи погиб. Производство БИ-2 у нас было прекращено. Для меня до сего времени непонятно почему? Ведь и до полетов вероятность попадания БИ-2 в область волнового кризиса была ясной и достаточно высокой. Об этом факте могли не знать только недостаточно грамотные в аэродинамике специалисты. В разговоре с Болховитиновым в Билимбае, где я получал чертежи БИ-2, я его прямо спросил: не боится ли он катастрофы из-за возможного затягивания самолета в пикирование? Самолет-то был обычной классической формы!».

«Волновым кризисом» Москалев называл, следуя современной терминологии, звуковой барьер ахиллесову пяту первых реактивных самолетов. Заметим, что в топке завода в Билимбае был сожжен и задел самолетов из Нижнего Тагила. Из текста можно сделать немаловажные заключения. Отличительной особенностью самолета БИ-2 от БИ-1 было усиленное вооружение и лыжи вместо колес. Их установка проводилась в Заводоуковске. Следовательно, последний полет Г.Я. Бахчиванджи состоялся на самолете сибирского производства. Второе: Москалев называет БИ-1 прототипом БИ-2, но не его копией. Прототип, как гласят энциклопедии, это реальный экземпляр, послуживший первоисточником при создании нового типа. Как удалось выяснить в разговорах с бывшими работниками завода, Москалев вносил в конструкцию машины некоторые изменения, и даже, основываясь на имеющемся у него опыте, намеревался заменить стандартные крылья самолета на стреловидные. Не будучи автором конструкции, разрешение на реконструкцию он не получил. Если бы Болховитинов прислушался к опасениям А.С. Москалева, то, возможно, не случилось бы катастрофической аварии с самолетом и летчиком-испытателем Г.Я. Бахчиванджи. Неслучайно после их гибели Москалев взялся в Заводоуковске за проектирование ракетного истребителя собственной конструкции со стреловидным оперением. Проект, к сожалению, нереализованный, был готов в 1944 году еще до отъезда конструктора в Ленинград под названием РМ–1 («Ракетный Москалева»).

Итак, существует перечень четырех городов (Москва, Свердловск, Нижний Тагил, Заводоуковск), так или иначе причастных к изготовлению самолета типа БИ в различных модификациях. Перечень рождает закономерный вопрос, которым меня часто озадачивают: «Так где же находится родина первых в мире ракетных самолетов?». По существующим канонам, рождение самолета начинается не с рождения его идеи или начала испытаний, доводки и доработок, а со времени, когда он выходит в серию и на службу. Если исходить из этих положений, то местом рождения фронтового истребителя БИ-2 (БИ-2М, БИ-3) становится Заводоуковск.

_Москалев_–_Липпиш:_противостояние_. После капитуляции Германии в 1945 году как у нас в СССР, так и в США были спешно созданы комиссии, основной целью которых стало выявление необычных технических решений, появившихся в нацистском рейхе в годы войны. Среди трофеев были ракеты типа ФАУ, реактивные истребители с дельтавидным оперением и с переменной стреловидностью крыльев в полете, истребители вертикального взлета и многое другое [32]. В США стреловидная форма крыла самолета стала называться «готической» с намеком на место ее рождения. Но, пожалуй, главным «трофеем» американцев стала группа талантливейших немецких инженеров в составе 86 человек. В списке имен на первом месте стояла фамилия авиаконструктора Александра фон Липпиша, и только за ней – небезызвестного ракетчика Вернера фон Брауна, автора ФАУ-2. В Америке были убеждены, что Липпиш впервые в мире заставил летать самолеты с дельтавидным крылом возле границ скорости распространения звука. Следовательно, по американской версии, Липпиш отец современной сверхзвуковой реактивной авиации. Соответствует ли этот миф действительности?

Прежде чем ответить на этот вопрос, следует остановиться на биографии А. Липпиша (1894–1976), илл. 529. Он родился в Австрии. Инженерную деятельность начал в Вене на фабрике, где изготавливались нагреватели воды для бытовых ванн. Тогда же, пораженный возможностями авиации в Первой мировой войне, заинтересовался новым направлением техники. В 1921 году Липпиш спроектировал, построил и облетал свой планер системы «бесхвостка». Особыми достоинствами планер не обладал, но благодаря ему Липпиш приобрел основательный опыт проектирования. И, пожалуй, самое главное – стал конструктором-исследователем. В 1925 году Липпиш назначается техническим директором научно-исследовательского института в Рен-Розиттене. Как результат: экспериментальный самолет «Дельта–1» с явно выраженным треугольным крылом (1930 год). Надо заметить, что появление треугольного крыла Липпиша было вызвано не заботой о будущих полетах на сверхзвуковых скоростях. О такой возможности тогда никто и не думал. Причина появления дельтавидного крыла объяснялась прозаической необходимостью перенесения центра тяжести конструкции, будь то планер или самолет, поближе к хвосту.






Липпиш талантливый поборник работ исследовательского характера, увы, никогда не имел собственного производства. Это вынуждало его работать в различных авиационных фирмах, включая такие известные как «Хейнкель» или «Мессершмидт». В годы Второй мировой войны, особенно в ее начале, Липпиш создал несколько оригинальных конструкций. Так, в 1942 году ракетный двигатель и самолет, получивший название «Мессершмидт-Р–13» были готовы к испытательному полету с расчетной скоростью более 1000 километров в час почти скорость звука. Испытания не состоялись по чисто бюрократическим причинам, главным из которых стал запрет Гитлера на любые научно-исследовательские работы, если они не дают выхода в промышленность в течение нескольких месяцев. «Лучше много старых самолетов, чем мало новых», любил повторять фюрер. Может, поэтому Липпиш, мягко говоря, недолюбливал Гитлера, хотя и имел от него в 1944 году орден Рыцарского креста за военные заслуги. Впрочем, зная свои возможности, конструктор, уязвленный непризнанием его таланта, вскоре не только впал в немилость у высшего руководства страны, но и рассорился с Хейнкелем и Мессершмидтом. При первой возможности Липпиш устранился от дел.

В конце 1944 года западные союзники обнаружили в Германии аэродинамическую модель истребителя «Ме-Р–13» (илл. 530), и готовый его аналог ДМ–1 узкий бесхвостый треугольник для работы с реактивным двигателем с немыслимыми для тех лет летными характеристиками. Конструктором этих необычных летательных аппаратов был А. Липпиш, актуальность работ которого необычайно возросла. В самом деле, как и в 1941 году, когда в СССР возникла необходимость защиты неба Москвы от налетов фашистской авиации с помощью истребителей-перехватчиков, так и в Германии к концу войны перехватчики стали жизненно необходимыми. Разница состояла лишь в том, что угроза налетов и бомбежек Москвы ушла еще в конце 1942 года, и это стало одной из причин прекращения выпуска истребителей типа БИ, то в Германии обстоятельства сложились с точностью наоборот.






В распоряжение военных США попали сведения о продувке немцами АМ–1 в аэродинамической трубе потоком, более чем в 2, 5 раза превосходящим скорость звука. Материалы по ДМ–1 ускорили создание в США первого с треугольным крылом реактивного истребителя «Convair Model 7002 (ХР-92)», внешне почти копировавшего шедевр Липпиша. Его первый удачный полет состоялся в сентябре 1948 года.

Работая в фирме Мессершмидта, Липпиш создал знаменитый смелостью концепции и новизной ракетный истребитель-перехватчик, получивший строго засекреченное наименование «проект-Х», а позже – «Ме-163-Комета». Начало проектных работ, во время которых Липпиш получил свыше 50 патентов (!), относится к 1938 году, когда Липпиш построил самолет «Дельта-IVв». К 1940 году корпус самолета с ракетным двигателем перевезли для испытаний в Пенемюнде. Весной 1941 года достигнутая скорость полета составила около 500 км/час, а к октябрю 1003, 7 (0, 85 М скорости звука). Казалось бы триумф, хотя летчик едва спасся от аварии: самолет затянуло в крутое пике. Липпиша наградили медалью Лиллиенталя. Однако испытания нового улучшенного прототипа «Ме–163УЗ» весной 1942 года проводились уже без Липпиша, покинувшего фирму, поскольку Мессершмидт упрямо продолжал считать «Ме–163» собственной разработкой. Взбешенный Липпиш не перенес удара по самолюбию и уехал в родную Вену в институт воздухоплавания, а оттуда, по слухам, опасаясь репрессий, сбежал на какое-то время в Аргентину.

Надежность ракетных двигателей у этих самолетов была угрожающе низкой. Недаром эмблемой отряда перехватчиков немецкие летчики выбрали знаменитого барона Мюнхаузена, восседающего на пушечном ядре. Кроме того, время полета самолета ограничивалось 9–12 минутами, в течение которых топливо в баках полностью выгорало. За эти считанные минуты летчику предстояло взлететь, найти объект нападения и атаковать его. Спуск на аэродром проходил в планирующем режиме с неработающим двигателем. Тем не менее, первые боевые вылеты «Ме–163В», состоявшиеся в 1944 году, показали при соприкосновении перехватчиков с бомбардировщиками союзников полное превосходство немецких истребителей: сбитыми оказались более двух десятков летающих крепостей при почти нулевых потерях немцев. Стрелки-пулеметчики летающих крепостей не успевали не только открыть огонь, но и просто уследить за молниеносно летящими «Ме–163». До конца войны немецкая промышленность, несмотря на интенсивные бомбежки союзной авиации, выпустила более 300 экземпляров «Ме–163» (по дополнительным данным, вместе с другим ракетным самолетом «Ме-262 Штурмфогель» около двух тысяч). Из-за дефицита в конце войны горючего эти грозные германские машины, во всяком случае их основная масса, ни разу не взлетели в небо. Интересно, что на сборке самолетов в основном работали девушки, угнанные из СССР.

После капитуляции Германии трофейные команды СССР располагали десятью «Ме–163» (семь двухместных тренировочных и три боевых). По слухам, в начале 1945 года в Заводоуковск на завод № 499 будто бы привезли для изучения и копирования один экземпляр плененного «Ме163» (илл. 531). Из-за реэвакуации завода работы прекратились. Куда исчез «мессер» неизвестно. Скорее всего, его либо увезли в Воронеж с эшелоном заводского оборудования, либо, что в духе того времени, уничтожили: обожали россияне и обожают до сих пор держать секреты от самих себя.






После окончания войны в 1946 году А. Липпиш испытывал «Ме–163» сначала у англичан, а затем в США. Он первым среди авиаконструкторов мира стал применять в авиастроении пластмассы, тормозной парашют и другие новинки. В последние годы жизни (1959–1976) «сумрачный германский гений», как называли американцы Липпиша, увлекся конструкциями экранолетов: Х–112 (1964 год) и патрульный Х–114 (1976).

А теперь обратимся для сравнения к творческой биографии А.С. Москалева. Он был моложе А. Липпиша на 10 лет. Но уже в 1933 году, обдумывая результаты отстрела артиллерийских снарядов, он впервые в мире пришел к выводу, что для высоких скоростей полета самолетов, близких к скорости звука, надо иметь дельтавидную форму передней кромки крыла, сходную со снарядом, если рассматривать его осевое сечение. Итогом размышлений в 1934 году стал проект самолета «Сигма» (САМ-4) с треугольным в плане крылом. Зависимость аэродинамической компоновки самолета от скорости полета подтвердилась при продувке модели в аэродинамической трубе Воронежского университета. В испытаниях участвовали от авиазавода А.С. Москалев и Л.Б. Полукаров, от ВГУ профессор М.Н. Гвоздков и доцент А.В. Столяров. Встреченный авиационными кругами поначалу со скепсисом и недоверием («несусветная экзотика!», «блин!», «тарелка и клоп!», «балалайка!»), самолет в 1937 году был построен для испытаний в улучшенном варианте под названием «Стрела» (САМ-9). Этому событию способствовали агентурные сообщения внешней разведки: за рубежом, особенно в Германии и в США, интенсивно развернулись аналогичные работы. Несколько раньше, в 1935 году, в Риме на Международном конгрессе аэродинамиков А. Бузерман (Германия) и Т. Карман (США) теоретически обсуждали стреловидную форму крыла в потоке околозвуковых скоростей. Еще раньше этой проблеме уделили внимание академики Н.Е. Жуковский и С.А. Чаплыгин (СССР). Каких-либо рекомендаций для практики тогда не последовало.

Москалев с самого начала предполагал полет «Сигмы» и «Стрелы» на реактивном двигателе, поскольку преимущества треугольной формы крыла начинаются только на сверхзвуковых скоростях. К сожалению, такого двигателя к тому времени не существовало, поэтому приняли решение испытать новинку на обычном поршневом моторе с винтом. Интересно, что примерно в то же время аналогичное решение принял и А. Липпиш. «Стрела» хорошо летала [12]. Самолет Липпиша Р–13 по форме крыла оказался точной копией экспериментального самолета «Стрела», испытанного в полете в 1937–1938 годах в небе под Воронежем, Москвой и над замерзшим Плещеевым озером. «Стрела» продемонстрировала в полете характерный для стреловидных крыльев «голландский шаг»: покачивание с крыла на крыло. Недостаток легко устранили существенным увеличением площади хвостового руля: а это – изобретение и важнейшая новинка А.С. Москалева. Не исключено, что полет над озером видели и фотографировали иностранные специалисты... Существует и другая версия. В начальный период войны с Германией немцы охотились в Воронеже за материалами Москалева, полученными при продувке «Стрелы» в аэродинамической трубе университета. Неизвестно, что им удалось найти, но доцента Столярова А.В., участника работ по продувке «Стрелы», в 1942 году вместе с семьей вывезли в Германию и поселили под Мюнхеном в деревне Уменсдорф рядом с заводом Мессершмидта и лабораторией Липпиша. Трудно сказать, повлияли ли знания Столярова на работы Липпиша, поскольку многие идеи и решения Москалева и Липпиша появлялись почти одновременно. Несомненно другое: Липпиш решительно усилил интенсивность своих работ, почувствовав за спиной дыхание конкурента. Неслучайно же в Федеративной Республике Германии в 1976 году в четвертом номере популярного журнала «Воздушное обозрение» появился материал о работах А.С. Москалева. Журнал вышел еще при жизни авиаконструктора, и, надо полагать, доставил ему немалое удовлетворение.

Москалев и Липпиш никогда не встречались, но заочно, особенно через сведения агентурных органов, наверняка следили за достижениями каждого. И часто буквально наступали на пятки конкурента. Несомненно, Москалев еще в 1933 году опередил Липпиша в применении треугольного крыла для условий полета в зоне сверхзвуковых скоростей. С другой стороны, Липпиш много раньше увлекся скошенными назад крыльями своих «бесхвосток», пусть и с другими целями, как способом управления центром тяжести планера. В середине 1930 годов, не имея двигателей для реактивного движения, и тот, и другой испытывали (Москалев несколько раньше) свои машины со скошенными крыльями на поршневых моторах. В годы Второй мировой войны оба интенсивно работали над созданием ракетных истребителей-перехватчиков, а испытания отечественного самолета типа «БИ» и немецкого «Ме–163» шли одновременно. И здесь реальных успехов со своим превосходным «Ме–163» первым добился Липпиш. Зато в послевоенные годы Липпиш почти полностью отошел от проблем реактивной авиации. Москалев же, продолжая в Ленинграде в Военно-воздушной академии предыдущие свои наработки, не только не остановился на достигнутых результатах, но и теоретически развил идею использования треугольных крыльев малого удлинения для сверх- и гиперзвуковых скоростей полетов. Там же Москалев завершил научно-исследовательские работы по переменной стреловидности. Выходом в практику стали проекты самолетов с дальностью полета 16–18 тысяч километров и скоростью полета, превышающую звук втрое, а также элементы знаменитого «ТУ144» и космического «Бурана». Влияние работ Москалева на конструкции этих летательных аппаратов признано всеми специалистами. Он награжден медалью С.П. Королева, а генеральный конструктор «Бурана» Г.Е. Лозино-Лозинский называл Москалева «отцом Бурана».

Нельзя не отметить и схожесть судеб двух гениев авиации. И тот, и другой тяготели к исследовательской деятельности больше, чем конструкторской. Может, поэтому оба не имели собственной крупной промышленной базы и целиком зависели от произвола властей и работодателей. По окончании войны Москалев и Липпиш оказались не у дел. Лучшие годы конструкторских работ пионеров реактивной авиации закончились. Возможно, самолюбие Липпиша было удовлетворено повышенным вниманием к нему со стороны США, какого он не имел в нацистской Германии. Москалев в своей стране, напротив, лишился всякого поощрения. Утешением может служить только то обстоятельство, что самолеты Москалева носили его имя. Липпиш не имел даже такой привилегии. Оба отличались независимым характером, чем постоянно наживали себе недоброжелателей. А независимость черта таланта. К тому же «коса на камень» и упорный консерватизм родственники достаточно близкие и необычайно враждебные. Консерваторы никогда не способствовали продвижению новейших идей во всем мире. Руководители авиапромышленности, особенно военные, как у нас в стране, так и в Германии и США, во второй половине 1940 годов предпочли перспективным разработкам устаревшие конструкции самолетов с традиционно устоявшейся компоновкой.

В Большой советской энциклопедии, как, впрочем, и в Оксфордской иллюстрированной энциклопедии (Британия, т.6, «Изобретения и технологии», 2000), имена А.С. Москалева и А. фон Липпиша отсутствуют. Остается надеяться, что историческая справедливость когда-нибудь обязательно восторжествует, и сверхзвуковое «готическое» крыло люди назовут крылом Москалева-Липпиша.

_Завод_№_499_и_его_коллектив._ Авиационный завод в Заводоуковске, эвакуированный из Воронежа, в годы войны с Германией получил безликое наименование под номером 499. Его директором стал А.С. Москалев. Если о его выдающейся деятельности как директора и конструктора написано немало, то это вовсе не означает, что все достижения завода принадлежат только одному человеку. Успеху завода способствовала работа дружного и сплоченного коллектива, созданного и руководимого опытным и весьма ответственным директором. В попытках найти как можно больше сведений о работниках завода, я обращался в 1988 году в Воронеж к знатоку биографии А.С. Москалева краеведу Владимиру Николаевичу Душутину (год рождения 1925). Душутин работал лаборантом в Воронежском авиационном техникуме в предвоенные годы, когда им руководил А.С. Москалев. В своем архиве он располагал материалами о 40 бывших работниках завода, был лично знаком с А. Москалевым и даже присутствовал на его 75-летии в Ленинграде в 1979 году. Москалев передал Душутину фотоснимки всего технологического процесса строительства планеров. Душутин готовил книгу о Москалеве, в которой пытался обобщить все имеющиеся у него материалы за 30 лет их поиска. К сожалению, я не располагаю сведениями о судьбе рукописи. Небольшая ее машинописная часть была подарена мне Владимиром Николаевичем. В ней шла речь о детстве и юности А.С. Москалева.

Кроме того, в июле 1988 года мне удалось установить связь с соратником Москалева конструктором Л.Б. Полукаровым, выпускником Воронежского института пищевой промышленности. Мы обменялись несколькими письмами. Леонид Борисович прислал в наш музей несколько фотографий и чертежей планеров. Представляет интерес содержание первого из этих писем. «Уважаемый Виктор Ефимович! Очень рад с Вами познакомиться и тому, что у Вас возник интерес к нашей работе с А.С. Москалевым в Заводоуковске. В настоящее время я на пенсии, но продолжаю работать над книгой-очерком «Творческая деятельность авиаконструктора А.С. Москалева и его коллектива» по договоренности с военно-историческим обществом при Центральном музее Вооруженных сил СССР и с Военно-научным обществом при ЦАСА СССР. Летом живу на даче, периодически приезжаю домой в Москву, и в этот же день уезжаю обратно. И вот сейчас моя дочь вручила мне Ваше письмо. Спешу подтвердить получение. В следующий заезд смогу выслать Вам ответы на интересующие вопросы, а в дальнейшем – размножить и кое-что выслать для вашего музея. Благодарю за память о нашей работе и фото исторического места завода 499. Яшина я хорошо помню, ведь он же работал у меня в конструкторском отделе завода. Напишите, пожалуйста, кем он работает в настоящее время и его точный адрес (с почтовым индексом). Какие материалы о заводе 499 вы имеете, чтобы мне их не дублировать? Кто сообщил Вам мой адрес? Буду очень рад Вашему ответу и оказать помощь музею. С уважением к Вам, Л.Б. Полукаров, Москва, 13.07.1988».

В моем собрании старинных фотографий хранятся экземпляры фотодокументов военной поры, имеющих отношение к истории завода № 499. Здесь в первую очередь следует упомянуть снимок группы ведущих сотрудников завода (илл. 532) с участием самого А.С. Москалева (в центре). Кроме того, представляют интерес фотографии работников отдельных цехов, в основном молодежи. Например, цеха № 11 (илл. 533, 21 июня 1944 года), № 13 (илл. 534, та же дата), третьего участка хозяйственного цеха (илл. 535, 12 июля 1944) и полотняного цеха под местным названием «курятник» (илл. 536). Не будет лишним перечислить достоверно установленные имена тех, кто оказался на снимках. К сожалению, не все имена известны, как, впрочем, и расположение людей по рядам и местам. Так, в перечне имен одиннадцатого цеха, а это – слесари, диспетчеры, нормировщики и работники столовой, присутствуют 22 человека. Это Мальцев Виктор, Печорин Виктор, Лыткин Геннадий, Ильин Афанасий, Селиванов Никита, Исакова Таисья, Сисяева Пака, Бондаренко Зоя, Крушинин Павел, Шадрина Вера, Худякова Галина, Боброва Ирина, Макатаев Герман, Галкина Антонида, Колобов Геннадий и Третьяков Георгий. Остальных идентифицировать не удалось.


























А вот имена работников по цеху № 13: Семенова Зоя, Хирш, Крушинин Павел, Островская Катя, Федотов Афоня, Боброва Ира, Шадрина Вера, Бе Анна, Галкина Тоня, Чурба Павел, Третьяков Гриша, Мерзляков Вася, Шаламов Миша, Макатаев Герман и Лыткин Гена.

К сожалению, у меня нет сведений о 8 именах по цеху-«курятнику». Возможно, кто-то из читателей, после внимательного разглядывания фотографии, их вспомнит. По фотографиям нетрудно заметить, что большинство работающих женщины. Интересный факт: Москалев для охраны завода считал женщин наилучшими работниками. Они, возможно, физически были не в состоянии противостоять ворам, но зато всегда отличались добросовестностью и не спали на вахте.

Начальный период работы завода после его эвакуации из Воронежа осенью 1941 года отличался необыкновенными трудностями, в первую очередь из-за отсутствия жилья, производственных помещений и решений местных властей по отводу земель. Только семейным работникам удавалось выделить полуразвалившиеся хижины (илл. 537). В нередких случаях приходилось размещаться в землянках. С учетом реалий военного времени на каждого вновь прибывающего работника требовалось индивидуальное разрешение Ново-Заимского райисполкома на въезд и поселение в Заводоуковске. В Тюменском областном архиве найдены многочисленные обращения за подписью А.С. Москалева с соответствующими просьбами директора завода (дело № 197). Вот одно из них: «Госзавод № 499 просит выдать разрешение на право въезда на территорию Ново-Заимского района семье работника завода Молодцова Ф.И., его жене Молодцовой П.М. 41 год, дочерям Марии, Александре, Раисе и сыну Виктору. Они проживали в Добрянском районе Воронежской области. Директор завода Москалев, б сент. 1943 г.».






Только в начале февраля 1942 года состоялось решение Ново-Заимского райисполкома за номером 36 об отводе земель новому заводу. На первых порах цеховое оборудование разместили на площадях мехмастерских местного зернового промсовхоза. Кроме того, приспособили шестиэтажную водяную мельницу на реке Ук, оставшуюся еще с дореволюционных времен от хозяйства купца Колмакова. На мельнице, к счастью, сохранился паровой котел. Он вместе с мощным генератором стал энергетическим сердцем завода. Уже в марте 1942 года Москалев в пространной записке докладывал отделу авиационной промышленности Омского обкома ВКП(б) о результатах деятельности завода за первые полгода работы. Приводились цифры производственных площадей и подсобного хозяйства, итоги выполнения плана выпуска военной продукции за первый квартал 1942 года, возможности станочного парка. Указывались проблемы, в первую очередь – кадровые, поскольку основные ресурсы завода (привлечение местных жителей) оказались исчерпанными. Несмотря на дефицит квалифицированных работников, Москалев, по его воспоминаниям, был рад тому, что эвакуированные семьи наркомовских чиновников, отличавшиеся повышенной капризностью, отказались остаться в Заводоуковске из-за... обилия комаров и мошек. Остались бы мороки и хлопот с ними хватило бы на многие месяцы.

Центром конструкторской мысли по праву считалось серийно-конструкторское бюро (СКБ) во главе с самим директором завода, он же главный конструктор. В бюро работало около 20 человек. Самый молодой из них чертежник Яшин Виктор Иванович. В 1986 году в Тюмени мне довелось познакомиться с ним при чрезвычайно необычных обстоятельствах. В одной из областных газет я опубликовал статью об истории Центральной площади города. В ней упоминался планерный завод, работавший в годы ВОВ в торговых корпусах рынка. Сейчас на этом месте стоит здание областной Думы. В память о военных событиях на стене здания со стороны улицы Водопроводной установлена мемориальная доска (илл. 538), к установке которой, вместе с инженером Н.Л. Чупиро, я имею прямое отношение. На доске рядом с летящим в облаках планером А-7 имеется текст: «В годы Великой Отечественной войны 1941– 1945 гг. на этом месте находился авиационный завод, выпускавший для нужд фронта десантные планеры А-7 известного авиаконструктора О.К. Антонова». Так вот, после выхода статьи ко мне с письмом в редакцию газеты обратился старейший житель Тюмени В.И. Яшин. Он писал, что наряду с планерным заводом в Тюмени работал аналогичный завод в Заводоуковске под началом А.С. Москалева. С этого письма и начались мои поиски. Мы встретились с Яшиным и договорились о совместной поездке в Заводоуковск. В этом городе он не был с 1945 года. Мы прошлись с ним по местам его бывшей работы, посетили вокзал (илл. 539), обошли остатки котлована – бывшего роскошного пруда в Заводоуковске. Навестили молодого директора местного машиностроительного завода, который почти все, о чем мы просили, фотографировать не разрешил. Тогда без спросу, не встретив какой-либо охраны, мы прошли через полусгнивший деревянный штакетник и сняли на пленку несколько кадров... По словам Яшина в годы войны городок с прекрасно сохранившимся лесным обрамлением выглядел много лучше, чем сейчас. На пруду катались на лодках, в парке играл самодеятельный духовой оркестр. Вот только грязь на улицах после дождя портила общее хорошее впечатление о поселке. Яшин, несмотря на юный возраст, считался весьма квалифицированным чертежником и рисовальщиком. Москалев, между прочим, в конце 1944 года поручил ему готовить рабочие чертежи и аксонометрию своего реактивного самолета РМ–1. Для наркомата авиационной промышленности Яшин готовил альбом рисунков самолетов А.С. Москалева. Вспоминал Яшин и о своей поездке в составе группы из б человек в Нижний Тагил и Алапаевск за секретными чертежами планеров и ракетного истребителя «БИ». Интересна краткая зарисовка внешности А.С. Москалева, сохранившаяся в памяти Яшина: высокий рост, низкий тембр голоса, резкие движения, унты на ногах, летный шлем с задранным вверх левым ухом, кожанка. В одиночку по цехам не ходил, только в сопровождении помощников, которым на ходу давал краткие указания. Яшин участвовал в выпуске стенгазеты «Буксировщик». Редакция размещалась в клубе завода. Стоял радиоприемник типа 6Н–1, привезенный Москалевым из Воронежа и выпущенный там же. Чтобы никто не слушал вражеские голоса, конденсатор настройки запечатали пломбой. От Яшина я узнал также, что на заводе работал «сексот», писавший в «компетентные органы» кляузы на директора завода. Это событие будто бы долгие годы мучило совесть «сексота», и в конце жизни он написал покаянное письмо семье Москалева в Ленинград с просьбой о прощении.











По памяти Яшин сообщил мне несколько фамилий ведущих специалистов. Среди них, кроме А.С. Москалева и главного инженера Л.Б. Полукарова, ведущие конструкторы А.Ф. Никифоров, Н. Гусев, Н. Некрасов и К. Аметевская. Упоминались чертежники и копировальщики Гурвич В.И., Шафран Л., Копылова М.И., Волосникова и Потапова О. Расчетчиками работали Воробьева, Рычик В.П., инженерами и технологами Морецкий Н.А., Крюков Н., летчиками-испытателями Гусаров, Дабахов, Хрусталев и Штыков. Обязанности военпреда на заводе выполнял Вайнтрауб.

Стоит заметить, что развитие Заводоуковска в военные годы из чисто сельскохозяйственного поселения в крупный промышленный и культурный центр юга Тюменской области было обусловлено работой завода А.С. Москалева и деятельностью его директора и сотрудников.

Последний приют. В целях сохранения памяти о выдающемся авиаконструкторе-сибиряке А.С. Москалеве на долгие времена я считал себя обязанным не жалеть времени на выяснение точного места захоронения А.С. Москалева в Санкт-Петербурге. Им, после нелегких и продолжительных поисков, оказалось Северное кладбище. Оно основано в 1874 году и располагается на крайнем северо-западе города в районе Третьего Парголово. Здесь покоится прах таких известных людей как академик архитектуры А.К. Бруни (1825– 1915), актер П.Б. Луспекаев (1927–1970), Ф.В. Вишняков (1927–1983) один из конструкторов атомных ледоколов России, и мн. др. В Парголово нашел свой последний приют и А.С. Москалев. Благодаря любезности и трудам профессора Санкт-Петербургской горной академии Ю.П. Сорокина, когда-то работавшего в Тюменском индустриальном институте и недавно, к сожалению, скончавшегося, мы располагаем фотографией более чем скромного надгробия А.С. Москалева (илл. 540) с еще более непритязательной металлической оградой. Недооценка таланта А.С. Москалева, сопровождавшая конструктора всю его жизнь, сказалась даже здесь, на кладбище. Надгробие представляет собой простую гранитную плиту, на которую позолотой нанесены имя умершего и годы его жизни. Внизу плиты имеется еще одно имя: Рогунова Елизавета Ивановна (1892–1986) теща авиаконструктора. Было приятно увидеть у подножия плиты живые цветы – признак посещаемости могилы.






Насколько трудным оказался поиск захоронения А.С. Москалева, лучше всего расскажет в своем письме на мое имя сам Юрий Петрович. «Виктор Ефимович! Со второй попытки я все-таки нашел могилу А.С. Москалева. Кладбище находится на крайнем северо-западе города. Вначале я решил, что в администрации кладбища мне покажут, где находятся захоронения 1982 года. «У нас, сказали, 11 участков и на каждом по 5-6 тысяч захоронений, похоронить могли на любом из них». Походил я в поисках часа полтора, но все безуспешно. Однако выяснил, что в городе на улице Советской, 8 находится городской архив захоронений. И здесь, наконец-то, мне повезло: уже в первом журнале за январь-июль 1982 года обнаружил следующую запись: «№ 77, книга № 305, номер свидетельства о смерти 312364, выдан Выборгским ЗАГСом г. Ленинграда. Участок Восточный, 38 ряд, могила 11, смерть 3 января 1982 года».

Имея точные координаты, Ю.П. Сорокин уверенно отыскал кладбищенское место. Там же он сделал несколько цветных фотоснимков, в их числе щит у входа с планом кладбища. Захоронение А.С. Москалева находится в самом верхнем северо-восточном углу справа от входа.

Будет уместным подсказать руководствам городов Тюмени и Заводоуковска о необходимости обратить внимание и выделить средства на достойное обустройство захоронения замечательного русского инженера и авиаконструктора, прославившего наш край в годы ВОВ.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Пассажирский_самолет_САМ-5_инженера_Москалева_//_Самолет. –_1935. –_№_9. –_С._15–16._

_2._Дальний_беспосадочный_перелет_летчика_Н._Фиксона_//_Правда. –_1936. –_4_окт._

_3._Самолет_«САМ-5-бис»_совершил_посадку_в_Мариуполе_//_Правда. –_1936. –_5_окт._

_4._Беспосадочный_перелет._Самолет_«САМ-5-бис»_пилотирует_летчик_Н.Д._Фиксон_(с_портретом_А._Москалева)_//_Известия. –_1936. –_4_окт._

_5._Самолет_«САМ-5-бис»_совершил_посадку_в_Мариуполе_//_Известия. –_1936. –_ 5 _окт._

_6._ТАСС:_Полет_летчика_Н._Фиксона_(новый_легкомоторный_самолет_«САМ-5-бис»)_//_Труд. –_1936. –_4_окт._

_7._Победы_легкомоторной_авиации:_САМ-5бис_//_Авиационная_газета. –_1936. –_№_37._8._Союзкиножурнал. –_1937. –_№_7._Московская_студия_«Союзкинохроника»,_режиссер_И._Сеткина._

_9._Лиознова_Т.М._Им_покоряется_небо._Художественный_кинофильм,_киностудия_им._М.А._Горького,_1963._

_10._Роттенберг_В._Воспоминание_о_летчике._Документальный_кинофильм_Свердловской_студии_телевидения,_4_части,_1968._

_11._Ганкин_М._«Стрела»_и_другие_//_Ленинградская_правда. –_1974. –_20_нояб._

_12._Душутин_В.Н._«Я_летал_на_«Стреле»_//_Молодой_коммунист. –_Воронеж,_1976. –_31_нояб._

_13._Полукаров_Л._История_«Стрелы»._ – _Красная_Звезда. –_1978. –_22_июня._

_14._Москалев_А.,_Гэрохов_А._Моим_единственным_увлечением_была_авиация_//_Воздушный_транспорт. –_1979. –_13_нояб._

15. _Полукаров_Л._Б._След_на_земле_и_на_небе_//_Новатор. –_Воронеж,_1979. –_23_нояб._

_16._Романов_С._В_творческом_горении_//_На_страже_Родины. –_1979. –_11_дек._

17. _Москалев_А.,_Соловей_П._След_в_небе_//_Вечерний_Ленинград. –_1979. –_22_дек._

_18._Ганкин_М._На_пути_«вокруг_шарика»_//_Техника –_молодежи. –_1982. –_№_9._

19. _Голубков_Е._Вернуть_авиационный_дизель_//_Изобретатель_и_рационализатор. –_1986. –_№_7. –_С._14–15._

20. _Копылов_В.Е._Загадка_мемориальной_доски_//_Тюменская_правда. –_1989. –_3_сент._

_21._Чутко_И.Э._Мост_через_время. –_М.,_1989. –_С._303–334._

_22._Астахова_Е._Легкомоторный_САМ-5-2-бис_//_Самолеты_мира. –_1996. –_№_4. –_С._6–9,_31._

_23._Гагин_В.В._Авиаконструктор_А.С._Москалев_(1904–1982). –_Воронеж,_1999. –_80_с._

_24._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._107–118._

_25._Скрицкий_Н._Самые_знаменитые_авиаконструкторы_России_(серия_«Самые_знаменитые»). –_М.,_2004. –_С._298–308._

_26._Далеко_от_фронта_//_Хлебный,_целебный,_лесной_(Заводоуковский_район:_история,_события,_люди). –_Екатеринбург,_2004. –_С._102–110._

_27._Стучебров_А.,_Ясько_А._Команда:_«От_хвоста!»_(сериал_«Легенды_земли_сибирской»)_ОУО_телевизионной_студии_ТРТР_Тюмень,_2006,_май._

_28._Серых_А.,_Тоболжанова_Т._Александр_Стучебров_раскрыл_тайну_истребителя_//_Телесемь. –_Тюмень,_2006. –_8_мая._

_29._Копылов_В.Е._Война..._Сибирь_..._бесшумный_самолет_//_Тюменская_правда. –_2007. –_10_мая._

_30._Копылов_В.Е._Памяти_авиаконструктора_А.С._Москалева_//_Врата_Сибири. –_2007. –_№_2(22). –_С._189–192._

_31._Захаров_В._Вписались_в_историю_парка_//_Тюменские_известия. –_2007. –_2_окт._

_32._Козырев_М.,_Козырев_В._Необычное_оружие_третьего_рейха. –_М.,_2008. –_С._10-49._






РЫЦАРИ НЕБА (ЛЕТЧИКИ-ИСПЫТАТЕЛИ ТЮМЕНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОДУКЦИИ)


В самый начальный период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов в Тюмень из городов западной части Европейской России было эвакуировано и размещено в Тюмени и ближайших районах Омской области, в которую тогда входил Тюменский округ, около полусотни промышленных предприятий. Среди них наиболее памятным оказалось пребывание в наших краях двух заводов, имеющих отношение к авиационной промышленности страны. Это были два завода по изготовлению планеров в Тюмени и в Заводоуковске, эвакуированные из Москвы и Воронежа. Планеры играли заметную роль в боевых операциях войны. Они использовались как десантная или грузовая авиация, особенно для снабжения удаленных от линии фронта партизанских отрядов. Безмоторные летательные аппараты доставляли антифриз для танков в осажденный Сталинград и продовольствие в блокадный Ленинград. Организацией работы заводов, как административной, так и конструкторской, занимались известные к тому времени авиационные инженеры О.К. Антонов (Тюмень) и А.С. Москалев (Заводоуковск). Помимо строительства планеров по заданиям Комитета Обороны страны им не возбранялись поиски новых инженерных решений. Так, О.К. Антонов впервые в мире разработал и построил в Тюмени летающий танк на основе планерного оперения. К легкому танку Т-60 с пушкой, построенному инженером НА. Астровым накануне войны на базе плавающего танка Т-40, Антонов с помощью легко отделяющихся креплений приспособил грузовой планер [2, 7, 14, 15, 17, 18, 25]. Буксиром такой необычной конструкции (илл. 540) стал многомоторный бомбардировщик типа ТБ-3. Старожилы Тюмени помнят, как в ночь на 8 мая 1942 года по брусчатке гремели гусеницы танка, собственным ходом спешащего на товарные пути вокзала. После погрузки на платформу летающий танк с отсоединенными крыльями (илл. 541) отправился в Москву на летные испытания. Их проведение поручили одному из опытнейших испытателей планеров С.Н. Анохину, в будущем полковнику (илл. 542), Герою Советского Союза (1953), Заслуженному летчику СССР (1959) и мастеру спорта (1950), лауреату Ленинской премии (1972). В 1953 году по итогам испытаний ряда опытных истребителей, особенно в режиме флаттера, катапульт и планеров Анохин стал лауреатом Государственной премии.











Другим испытателем техники первой в мире реактивной авиации, включая самолеты, изготовленные на заводе в Заводоуковске, был летчик Г.Я. Бахчиванджи. Этим двум замечательным рыцарям неба будут посвящены очередные страницы.

_Анохин_Сергей_Николаевич_(1910–1986)._ Впрочем, все вышеперечисленные почести и звания С.Н. Анохина будут потом, много позже, после, пожалуй, самых экзотических испытаний необычной авиационной техники, когда-либо выпавших на долю С. Анохина, тогда всего лишь старшего лейтенанта. Биография Анохина вобрала в себя столько деталей, что их хватило бы на несколько человек. И каких деталей! Сергей Анохин родился в Москве в районе Замоскворечья в семье служащего [25]. После школьных лет (1926) был разнорабочим, слесарем, водителем автобуса. К 1929 году относится начало его увлечения планеризмом и учеба в планерной школе. В 1931 году Анохин становится командиром планерного учебного отряда в Коктебеле в Крыму. Здесь он познакомился с будущими генеральными конструкторами С.П. Королевым и О.К. Антоновым. Освоил парашютное дело, участвовал на планере в первом буксировочном перелете по маршруту Москва – Коктебель. Карьера испытателя началась с 1934 года, когда Анохин выполнил исключительный по смелости эксперимент с преднамеренным разрушением в полете планера «Рот-Фронт–1» конструкции О.К. Антонова. При скорости 220 километров в час планер разрушился. Анохин благополучно приземлился на парашюте. С тех пор многие рекордные цифры полетов на планерах неизменно сопровождались именем Анохина. Летал он и на самолетах А.С. Москалева.

Вторую половину 1930-х годов С.Н. Анохин провел в Турции. Здесь он в течение пяти лет обучал группу турецких планеристов, освоил турецкий язык. По возвращении на Родину работал в Центральном аэроклубе в Тушино, где удостоился почетного звания «Мастер парашютного спорта СССР». С декабря 1941 года в действующей армии. Командует отрядом испытательной эскадрильи воздушно-десантных войск. На аэродроме ЛИИ под Москвой (ЛИИ – летно-исследовательский институт) С. Анохину поручают испытания летающего танка А-40 (в других обозначениях – КТ или А-Т) конструкции О.К. Антонова.

Сохранились воспоминания С.Н. Анохина об этих испытаниях. «Однажды на краю нашего аэродрома появился тщательно зачехленный предмет. Судя по тому, какие формы принял брезент, машина была необычная. И все же, когда брезент сняли, все ахнули: под ним был... танк. Около машины инженеры и механики. Тут же Паша Еремеев, командир самолета-буксировщика. Это он дал мне прижившееся на аэродроме прозвище «капитан летающей черепахи». Подтрунивая надо мной, говорил: «Если в воздухе встретимся с фашистским истребителем, вся надежда на твою «черепаху». Идем к самолету. Я открываю тяжелый люк и влезаю в танк. Через узкую смотровую щель увидишь немного. Правда, вместе с конструкторами мы придумали специальное оптическое устройство, улучшающее видимость. Но и с ним без привычки летать, наверное, будет трудно. Запускаю мотор. Включаю скорость. Лязгая гусеницами, танк подруливает к хвосту тяжелого четырехмоторного бомбардировщика. Вот уже прицеплен буксировочный трос. В смотровую щель видно, как из-под винтов самолета поднялось облако пыли. Буксир натягивается. Длинный, словно змея, трос на глазах превращается в стальной стержень. Танк вздрагивает и трогается с места. Все быстрее и быстрее мы мчимся по полю. Потом легкий крен влево и машина в воздухе. Выравниваю ее, и мы стремительно набираем высоту. Легонько трогаю руль. Танк послушно отвечает на мои движения. Все нормально. Настолько нормально, что я уже думаю о следующем полете, о новой программе испытаний. Была бы только завтра хорошая погода. И вдруг... «Очень греются моторы. Буксировать дальше не могу», это Паша Еремеев. Аэродром, к счастью, недалеко. Отцепляю по команде трос, иду на посадку. Стальная «черепаха» отлично планирует на поле. Танк касается гусеницами земли».

Замечу, что приземление с высоты около 400 метров, к ужасу военной охраны, не извещенной о столь неординарном событии, состоялось на соседнем аэродроме в Быково на расстоянии пяти километров от места взлета. С этими испытаниями связаны и другие интересные факты. Так, скептики предсказывали, что железная громадина, не обладающая достаточными аэродинамическими характеристиками, вообще не в состоянии взлететь («Рожденный ползать летать не может!» помните?). Между тем, при буксировке танк оторвался от земли раньше, чем сам ТБ-3. По этому поводу О.К. Антонов высказывался таким образом:

– По тому, как взлетает новая машина, можно сразу судить о ее качествах. Взлет дает ответ на девять из десяти вопросов, возникающих перед полетом.

Любопытное и потрясающее по простоте решение по управлению планером в полете предложил О.К. Антонов. Приводы воздушных рулей крепились к пушке танка. Тяги рулей перемещались вслед за передвижением пушки. Поворотом башни с соответствующими тягами управлялся сам полет. Перед приземлением планера включался двигатель танка, и его гусеницы раскручивались до максимальной скорости. Это способствовало снижению ударных нагрузок на ходовую часть.

Мне думается, что, подняв в воздух металлическую летающую громадину весом около восьми тонн, О.К. Антонов обрел ту уверенность в своих силах и возможностях, которая понадобилась ему в будущем при проектировании своих большегрузных «Антеев». Тихоходные и устаревшие бомбардировщики типа ТБ-3 в первые месяцы войны почти полностью подверглись уничтожению немецкой авиацией. Крылатый танк Антонова буксировать было нечем. Вот так и остались в истории авиации единственный летающий танк с единственным испытательным полетом, вполне, кстати, удачным.

Наконец, стоит обратить внимание на следующие слова Анохина: «...вместе с Конструкторами мы придумали...». Они могли означать только одно: при реконструкции танка на заводе в Тюмени в окружении О.К. Антонова и его помощников-конструкторов находился и сам С.Н. Анохин. Такое общение есть нормальная практика взаимодействия конструкторов и будущего испытателя. К сожалению, других свидетельств посещения Анохиным Тюмени у меня нет, что, впрочем, вполне объяснимо, учитывая условия военного времени и секретности тех лет.

В годы войны С.Н. Анохин командовал частями «бесшумной» авиации, летал на планерах за линию фронта к партизанам и даже возвращался на родной аэродром с ранеными участниками боев. В послевоенные годы он принимал участие в испытаниях первых реактивных самолетов. Во время аварии с самолетом Як-3 Анохин, спасая опытную машину, потерял один глаз, но продолжал работать испытателем еще много лет.

После всего сказанного об уровне профессиональной деятельности С.Н. Анохина говорить не приходится. Достаточно добавить лишь одну единственную цифру: он участвовал в испытаниях более 200 конструкций новых самолетов. По свидетельству официальных документов летчик, переживший в полетах немало экстремальных ситуаций, должен был умереть шесть раз, хотя, как говорил сам Анохин, для обычного человека и одного раза много. Как испытатель С.Н. Анохин в кругу коллег и авиаконструкторов пользовался непререкаемым авторитетом, а по выражению журналиста В. Голованова «был совестью тех, кто летает» [11]. А когда по возрасту летать уже не мог, по приглашению С.Н. Королева с 1964 года возглавил летно-методический отдел в Звездном городке. Он готовил космонавтов для полетов на космических кораблях и орбитальных станциях.




* * *

Сейчас, когда я набираю на клавиатуре компьютера этот текст, на календаре читается дата: 7 февраля 2006 года столетие со дня рождения Олега Константиновича Антонова (1906–1984). Нам, тюменцам, да и вообще сибирякам, имя выдающегося авиаконструктора и его инженерная деятельность необычайно близки и дороги. С самого начала войны с Германией он работал и возглавлял конструкторское бюро в Тюмени, основал авиационный завод и строил здесь планеры А-7, создал летающий танк. В своих книгах он с теплотой вспоминает Тюмень и его руководителей. Будучи другом и соратником другого авиаконструктора А.С. Москалева, не раз посещал Заводоуковск и Новую Заимку. Работал в Омске и Новосибирске и вполне заслужил звание сибиряка (илл. 543). Столетие О.К. Антонова отметила российская почта, выпустив конверт Первого дня и блок почтовых марок с изображениями антоновских самолетов (илл. 544). Жаль, что на них отсутствует летающий танк. Самолеты конструкции Антонова, созданные им в киевском конструкторском бюро, запечатлены в почтовых выпусках Украины в 1996 и 1998 годах. В музее Истории науки и техники Зауралья имеется стенд, посвященный О.К. Антонову, детали и приборы популярного самолета-долгожителя Ан-2, а также зимняя «обувь» этого неутомимого труженика неба лыжи.











Бахчиванджи Григорий Яковлевич (19081943). Прежде чем начать рассказ об этом замечательном летчике-испытателе, необходимо остановиться на самом объекте испытаний, который обессмертил имя Г.Я. Бахчиванджи. Речь пойдет о первом в мире ракетном самолете типа БИ. История его такова [3, 6, 8, 9, 10, 12, 13, 16, 19, 21, 22, 23].

В 1938 году на совещании у наркома обороны К.Е. Ворошилова обсуждалась возможность создания самолета со скоростью полета свыше 700 километров в час с тем, чтобы побить мировой рекорд, составляющий на то время цифру 709. Для реализации проекта привлекли ОКБ В.Ф. Болховитинова и, в частности, конструктора А.Я. Березняка. Молодой инженер только что защитил дипломный проект скоростного самолета под руководством Болховитинова. Понадобилась работа нескольких лет, чтобы понять, что существующие самолеты и их двигатели не способны поднять потолок достигнутых скоростей. Болховитинов и Березняк приняли решение воспользоваться имеющимися жидкостными ракетными двигателями (ЖРА). Поскольку такие двигатели потребляли много топлива, то самолет в кратковременном, но сверхскоростном полете мог играть роль истребителя-перехватчика бомбардировщиков противника.

В эскизном проекте истребитель был способен в зоне перехвата настигнуть обреченный бомбардировщик за одну-две минуты на всех высотах. А это уже что-то: рождалось мощное оборонительное оружие! Приходится удивляться широте предвидения, которой владел Болховитинов, еще ничего не зная о грядущей войне. В начале 1941 года Болховитинов привлек к работе над проектом инженера А.М. Исаева, в будущем известного конструктора жидкостных ракетных двигателей для космических кораблей и межпланетных космических аппаратов. В обсуждениях рождались компоновка истребителя, оснащенность оружием, варианты боевых вылетов. Как показали расчеты, топлива в полете могло хватить только на взлет и атаку (илл. 545). На графике показаны варианты перехвата истребителем вражеского бомбардировщика в зависимости от высоты его полета (2–10 километров), предельного радиуса дальности истребителя (0–10 километров) и максимально возможного времени работы ракетного двигателя (40-93 секунды). Посадку приходилось вести с пустыми баками, используя планирование. Трудности с выбором ЖРЛ решались совместно с конструктором Душкиным Л.С. из Реактивного НИИ [24].






С началом войны идея скоростного истребителя-перехватчика стала особенно актуальной с учетом необходимости защиты неба столицы. Эскизный проект самолета за подписями Болховитинова, Березняка, Исаева и Душкина отправили в Правительство. Конструкторов вместе с наркомом авиационной промышленности А.И. Шахуриным принял сам И.В. Сталин. Поверив в проект, он дал задание выпустить опытный экземпляр ракетного истребителя в течение одного месяца. Еще не было закончено проектирование, а уже строились крыло и фюзеляж, шла оснастка и клейка шпона. Прямо по месту ставились оборудование и пушки. Определились с типом двигателя. Через 30 дней первую машину отправили на продувку в большую трубу ЦАГИ. Увы! Обстановка на фронтах заставила изменить планы. Сдача самолета заказчику оказалась сорванной. Дальнейшим работам помешала эвакуация ОКБ на Урал в заводской поселок Билимбай под Свердловском, а затем трудности с капризным двигателем. Пожалуй, это был единственный случай военных лет, когда поручение Верховного Главнокомандующего не было выполнено в срок и, что удивительно, без печальных оргвыводов для конструкторов. Когда подошло время первых испытаний самолета, получившего имя «БИ» (модификации БИ-1, БИ-2, БИ-2М, БИ-3), с фронта отозвали летчика капитана Г.Я. Бахчиванджи. Он и стал первым пилотом, давшим путевку БИ в небо (илл. 546).






Существует не одна версия возникновения названия ракетного самолета. Так, в 1979 году, спустя восемь лет после кончины конструктора А.М. Исаева, в журнале «Вопросы истории» [5] были опубликованы его воспоминания. В статье много места было уделено истории самолета БИ. Исаев прямо писал, что, следуя имеющейся во всем авиационном мире традиции, создатели самолета включили в его название первые буквы своих фамилий. С тех пор во многих публикациях оно расшифровывалось как «Березняк-Исаев». Немецкая почтовая служба в бывшей ГДР, например, в 1983 году выпустила почтовую открытку с портретом А.М. Исаева и спецгашением (СГ), на котором изображено детище Исаева его ракетный двигатель для самолета БИ-1 (илл. 547). Там же на открытке показан полет этого самолета с конусом пламени за хвостом. Отдан, так сказать, справедливый приоритет, но почему только одному конструктору двигателя? Вместе с тем, в некоторых работах (см., например, [4, 24]), настойчиво утверждается приоритет руководителя ОКБ В.Ф. Болховитинова. Наверное, нельзя сбрасывать и выдающуюся роль в создании самолета А.С. Душкина, первого автора главного узла ракетного двигателя, пусть и не совсем удачного. Словом, конструкторов было четверо, а не двое. Как можно предполагать, читая отдельные публикации между строк, в коллективе Болховитинова вокруг названия возник некоторый, мягко говоря, холодок. Разрядить обстановку позволило новое имя самолета, которое дали ему в ОКБ по мудрому почину Болховитинова «Ближний Истребитель». Так будем расшифровывать «БИ» и мы.






Пока в Билимбае шли испытания двигателя, в Нижнем Тагиле на Уралвагонзаводе в цехе, где собирались штурмовики Ил-2, по вырезанным еще в Москве в натуральную величину шаблонам изготовили первую партию корпусов истребителя со всей необходимой внутренней компоновкой. Всего в Нижнем Тагиле смонтировали восемь фюзеляжей-планеров. Бахчиванджи, достойно оценивший техническую новизну идеи, осваивал самолет и на заводе, и в Билимбае, и в самом процессе создания необычного летательного аппарата. Участвовал в испытаниях двигателя и даже чуть не пострадал при взрыве камеры сгорания: отделался потерей кожаной куртки, сожженной струями азотной кислоты окислителя двигателя.

В конце 1980-х годов в летние месяцы мне довелось побывать в Билимбае. Я прошелся по плотине старинного завода и по берегу заводского пруда, на котором когда-то стоял испытательный стенд двигателя. Не понаслышке представляю себе рабочую обстановку у создателей перехватчика в те военные годы. Побывал и в других местах Билимбая, в которых в то же время были эвакуированы из Москвы вертолетное КБ с известными в будущем авиаконструкторами Н.И. Камовым (1903–1973) и М.Л. Милем (1909–1970), а также КБ парашютного оборудования.

Первый полет перехватчика состоялся 15 мая 1942 года на аэродроме Кольцово под Свердловском. Перед этим событием впервые в истории авиации прозвучала команда летчика-испытателя «От хвоста!», вместо обычной «От винта!». Тогда же испытатели впервые услышали грохот и свист ракетного двигателя и увидели совершенно непривычную скорость удаления самолета, силуэт которого за считанные секунды превращался в черную точку. Только пламя огня, рвущегося из сопла, показывало место в небе, где находился самолет. Полет, ограниченный объемом топлива, продолжался до его выработки несколько более минуты. Бахчиванджи сделал круг над аэродромом и благополучно спланировал на взлетную полосу. Интересен кадр улыбающегося и довольного результатами полета самого Бахчиванджи (илл. 548).






Доводка изделия, особенно двигателя, продолжалась до января 1943 года. Тогда же состоялся второй полет. Самолет поставили на лыжи (илл. 549). Пишу «поставили». Слово становится ключевым, поскольку самолет получил название «БИ-2», а производство его в серии из трех десятков единиц поручили, как уже говорились, заводу А.С. Москалева в Заводоуковске, размещенному в 90 километрах к востоку от Тюмени. Здесь, в Заводоуковске, БИ-2 и «обули» в лыжи. Позже удачных полетов было шесть. В одном из них полуторатонному перехватчику легко и непринужденно удалось достигнуть высоты три тысячи метров за три десятка секунд. Скороподъемность составила свыше 100 метров в секунду. Как говорил испытатель, «и быстро, и страшно, и огонь позади: как черт на метле!». Для сравнения: обычные поршневые истребители обладали скоростью 18 метров, или меньше почти в шесть раз. Родился перехватчик!






Сохранились кадры документальной кинохроники этого исторического полета. В доступном варианте их можно увидеть в художественном фильме «Им покоряется небо» [1]. Режиссер фильма Т.М. Лиознова посвятила его погибшим испытателям самолетов, включая Г.Я. Бахчиванджи, и удачно вмонтировала кадры из документальной ленты, снятой оператором Свердловской студии кинохроники И.М. Косицыным в моменты испытаний экспериментального истребителя в 1940 году. Короткий фрагмент фильма включал зимние кадры с показом самолета на лыжах, летчика в кабине истребителя, стремительный разбег, взлет и посадку с поломкой одной из лыж.

На 23 марта 1943 года конструкторы наметили экспериментальный полет БИ-2 на достижение рекордной, невиданной до сих пор скорости свыше 800 километров в час. Самолет, ведомый Г.Я. Бахчиванджи, пронесся над аэродромом, но вдруг перешел в крутое неуправляемое пике и врезался в землю. Машина сгорела, летчик погиб. Ему было всего 34 года. Причина гибели долгое время оставалась загадкой, поскольку особенности аэродинамической компоновки самолета при скоростях, близких к скорости звука, не были известны, а поэтому могли быть учтены только немногими наиболее осведомленными знатоками летного дела. Об этом мне уже приходилось рассказывать в предыдущем параграфе, как и о том, что конструктор Болховитинов не прислушался к совету Москалева по части установки на самолет стреловидных крыльев.

Впрочем, понять Болховитинова можно. Как указывалось, время полета самолета-перехватчика исчислялось десятками секунд. К моменту выполнения задачи гарантированного уничтожения бомбардировщика, топлива в баках самолета не оставалось. Дальнейший полет с возвращением на аэродром мог быть только планирующим, что в случае оснащения самолета стреловидным крылом малого удлинения в те времена считалось невозможным. Стреловидное крыло, решая проблему флаттера и самопроизвольного пикирования, уничтожало идею ракетного перехватчика: после выработки 300 килограммов керосина и азотной кислоты перехватчик падал бы камнем вниз. Стреловидное крыло малой площади не приспособлено к планированию. Такой «перехватчик» мог существовать только в режиме камикадзе.

Неслучайно после гибели Бахчиванджи Москалев взялся за проектирование скоростного истребителя собственной конструкции со стреловидным оперением и двигателем реактивного, а не ракетного типа, способным к работе длительное время, включая посадку.

Кажется, мы чрезмерно отвлеклись от главного – от рассказа о самом летчике-испытателе Г.Я. Бахчиванджи (илл. 550). Он родился на Кубани 20 февраля 1908 года в станице Брыньковской (по другим данным, включая БСЭ-III, в 1909). Детство и юность прошли в Мариуполе. Рано стал рабочим: в 1 б лет помощник машиниста паровоза, работа в литейке, слесарь мартеновского цеха. Затем служба в Красной армии, школа военных летчиков в Оренбурге. После окончания школы в 1934 году он стал летчиком-испытателем в НИИ Военно-Воздушных сил (илл. 551). Перед войной с Германией испытывал истребитель МИГ-3. На нем же храбро сражался в истребительном полку и лично сбил пять немецких самолетов, охраняя небо столицы. С осени 1941 года отозван с фронта и вместе с ОКБ Болховитинова эвакуирован на Урал в Билимбай и Кольцово.











Здесь прошли успешные испытания новой боевой авиационной техники. После первых проб летчик в донесениях отмечал, что управление полетом БИ значительно легче и проще, чем у обычных самолетов, не слышно шума двигателя, отнесенного в пространство за спиной летчика, и очень удобен обзор передней полусферы. С самого начала БИ снабдили двумя 20-миллиметровыми пушками с комплектом из 90 снарядов. Словом, уже на этапе испытаний самолет можно было считать не столько экспериментальным, сколько боевым оружием. Заслуги Г.Я. Бахчиванджи как испытателя БИ были отмечены высокой правительственной наградой орденом Ленина. Орден, в советские годы считавшийся главным из наград, Бахчиванджи получил в 1942 году еще при жизни. Летчика похоронили на кладбище поселка Кольцово в окружении сосен. Прощались по-фронтовому: троекратным ружейным салютом. На захоронении установлена каменная плита с надписью: «Летчик капитан Бахчиванджи Г.Я. Погиб в 1943 году». Именем Бахчиванджи названа площадь перед главными воздушными воротами Екатеринбурга аэровокзалом в Кольцово. Там же его имя носят главная улица-проспект и школа № 60 [20]. Школьный музей имеет интересные материалы о Г.Я. Бахчиванджи. На площади напротив аэровокзала стоит стела с макетом самолета-ракеты БИ-2 в натуральную величину. Торжественное открытие памятника состоялось в день Воздушного флота в 1984 году. Рядом установлена памятная гранитная плита с текстом: «15 мая 1942 года впервые в мире в небо Кольцово поднялся самолет БИ-1 с ракетным двигателем, пилотируемый летчиком-испытателем Бахчиванджи Г.Я. Самолет создан конструкторами Болховитиновым В.Ф., Березняком А.Я., Душкиным П.С., Исаевым А.М.» (илл. 552). Удивительно, как не заметили этот текст с упоминанием четырех, а не двух, фамилий создатели видеофильма «Команда «От хвоста!», о котором, фильме, говорилось ранее. Там же в Кольцово возле кинотеатра «Авиатор» в 1969 году установлен бюст летчика и чугунная плита, отлитая мастерами из Каслей (илл. 553). На плите помещен текст Указа о присвоении Г.Я. Бахчиванджи звания Героя Советского Союза в апреле 1973 года. Авторы работы – скульпторы Валентина и Владимир Грачевы. По Ярославской железной дороге имя Бахчиванджи носит одна из платформ пригородного сообщения. В честь Бахчиванджи назван кратер на обратной стороне Луны. Известны слова Юрия Гагарина: «Без полетов Григория Бахчиванджи, возможно, не было бы и 12 апреля 1961 года». Мемориальные доски, бюсты и памятники установлены в Чкаловске под Москвой, в Оренбургском летном училище и в станице Бриньковской.
















В заключение будет уместно подчеркнуть, что имя Г.Я. Бахчиванджи содержит БСЭ (3 издание). Он, а также С.Н. Анохин, включены в составы Советского и Российского энциклопедических словарей (БЭС). В 1973 году почта СССР выпустила художественную почтовую карточку с портретом Г.Я. Бахчиванджи и с оригинальной маркой (илл. 554). На марке изображен самолет БИ-1.




* * *

Много месяцев спустя после набора этого текста, когда я уже считал, что вероятность находок новых материалов близка к нулю, музей ТГНГУ подготовил ко дню Победы выставку, посвященную 62-й годовщине окончания войны с Германией. Материалы стендов отражали работу заводов Тюмени в годы ВОВ по выпуску военной продукции. Многочисленная публика, толпящаяся возле выставки, выделяла стенд, на котором были показаны материалы о строительстве в Заводоуковске серии ракетных истребителей, испытанных летчиком Г.Я. Бахчиванджи в Кольцово. Возле стенда я встретил профессора нашего университета Ю.И. Некрасова. Он поведал мне, что много лет тому назад у него был разговор со старейшим жителем Тюмени по фамилии Петраш, выходцем из Молдавии. Он, якобы, помнил, что в годы войны в Тюмень приезжал, и не однажды, Г.Я. Бахчиванджи. Летчик останавливался в частном деревянном домике рядом со зданием драматического театра на улице Герцена. К нашему времени дом не сохранился, его можно увидеть только на старых фотографиях Тюмени. Несмотря на секретность миссии летчика, тюменцы запомнили Бахчиванджи, главным образом, из-за необычного звучания его фамилии. Для меня подобная новость оказалась совершенно неожиданной, да и, в не меньшей мере, маловероятной. В самом деле, уж если приезжать в город с целью ознакомления с конструкцией ракетного самолета, то следовало бы проследовать на поезде из Свердловска сразу в Заводоуковск. Туда, где строились самолеты. С другой стороны, высока вероятность того, что часть серии истребителей или отдельные их элементы в целях ускоренного их изготовления могла быть передана на планерный завод, расположенный на Центральной площади Тюмени. Лом, в котором, возможно, останавливался Бахчиванджи, располагался почти рядом с заводом: достаточно было перейти к нему через городской сад. К сожалению, пока каких-либо подтверждений интереснейшей гипотезы мне найти не удалось. В Тюменском облархиве предполагаются поиски домовых книг военного времени, в которых, возможно, но очень маловероятно, остались сведения о временных постояльцах.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Лиознова_Т.М._Им_покоряется_небо._Художественный_кинофильм,_киностудия_им._М.А._Горького,_1963._

_2._Костенко_И._Капитан_«летающей_черепахи»_//_Моделист-конструктор. –_1967. –_№_3. –_С._39–41._

3. _Экономов_Л._Капитан_Бахчиванджи. –_М.,_1972. –_С._117,_190,_229,_260–261._

_4._Замятин_В.М._Планеры_и_планеризм. –_М.,_1974. –_С._219._

_5._Исаев_А.М._Первые_шаги_к_советским_космическим_двигателям_(1941–1947_гг.)_//_Вопросы_истории. –_1979. –_Июнь. –_С._86–95._

_6._Арлазоров_М._Дорога_на_космодром. –_М.,_1980. –_С._76–97._

_7._Казанов_В._Сотвори_себя_(повесть_об_авиаконструкторе_О.К._Антонове). –_Саратов,_1980. –_С._89–94._

_8._Зайцев_В._40_лет_«полету_в_новое»_//_Вечерний_Свердловск. –_1982. –_15_мая._

_9._Катенев_И._На_пороге_космической_эры_//_Урал. –_1984. –_№_2._ – _С._128–131._

_10._Ермакова_Л._Полет_в_бессмертие_//_Уральский_рабочий. –_1984. –_19_февр._

_11._Голованов_Я._Памяти_рыцаря_неба_//_Комсомольская_правда. –_1986. –_19_апр._

_12._Куприянов_В.К.,_Чернышев_В.В._И_вечный_старт_(серия_«Творцы_науки_и_техники»). –_М.,_1988. –_С._49–74._

_13._Копылов_В.Е._Загадка_мемориальной_доски_//_Тюменская_правда. –_1989. –_3_сент._№_203(13105)._

_14._Антонов_О.К._Планеры,_самолеты. –_Киев,_1990. –_С._258–259._

_15._Копылов_В.Е._В_воздухе_танки!_//_Согласие. –_Тюмень,_1993. –_№_4_(янв.). –_С._11._

_16._Копылов_В.Е._Сломанные_крылья._Заводоуковск_родина_российских_реактивных_самолетов_//_Тюменская_правда. –_1996. –_13_авг._

_17._Копылов_В.Е._Рожденный_ползать_летал!_(Тюмень_родина_первых_в_мире_летающих_танков)_//_Тюменские_известия. –_1997. –_26_июня._

_18._Копылов_В.,_Иванов_Л._Танки_летали_по_воздуху_//_Труд. –_1998. –_24_янв._

_19._Москалев_А.С._Голубая_спираль_(автобиографическая_повесть)_//_Авиаконструктор_А.С._Москалев,_1904–1982._К_95-летию_со_дня_рождения». –_Воронеж,_1999. –_С._55–56._

_20._Дебердеев_В._Восславить_ныне,_присно_и_во_веки..._//_Главный_проспект. –_Екатеринбург,_2000. –_6–12_июля._

21._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._2. –_Тюмень,_2001. –_С._118–120._

_22._Анимица_Е.Г._Бахчиванджи_Г.Я._//_Екатеринбург:_Энциклопедия. –_Екатеринбург,_2002._С._41._

_23._Евтифьев_М.Д._Огненные_крылья. –_М.,_2005. –_С._93–94._

_24._Медведева_Г.А._Организация_проектно-конструкторских_работ_по_созданию_образцов_вооружения_в_1941–1945_гг._//_Вестник_архивиста. –_2005. –_№_5-6. –_С._188–196._

_25._Анохин_Сергей._История,_люди_авиации._Режим_доступа_www.air-transport.ru/history/humans/268www.air-transport.ru/history/humans/268(http://www.air-transport.ru/history/humans/268)
_,_2007_






ОТ «ФАУ-2» АО «ЭНЕРГИИ» (ПЕРВОМУ ИСКУССТВЕННОМУ СПУТНИКУ ЗЕМЛИ ИСПОЛНИЛОСЬ ПОЛВЕКА)


Поначалу под влиянием навязчивых и трафаретных газетных и журнальных заголовков я попытался было назвать этот раздел как «50 лет космической эры». В самом деле, прошло более полвека, как 4 октября 1957 года над планетой прозвучали позывные первого в мире искусственного спутника Земли незабываемые «бип-бип!». Я хорошо помню поздний морозный вечер в уральском горняцком поселке Левиха близ Нижнего Тагила, где жили мои родители. Холода в тот год пришли рано, выпал снег, засыпав улицы, дворы и огороды слоем до 10 сантиметров. На небе, свободном от облаков, мигали звезды. Прочитав в газетах время прохождения спутника через наш меридиан, мы с отцом Ефимом Спиридоновичем с учетом 10-градусного мороза оделись потеплее и вышли с биноклем во двор нашего дома. Вскоре на фоне тускло-молочного месива звезд, пересекая светлую полосу Млечного пути – нашей Галактики, показалась яркая звездочка, быстро, как ночной самолет, пересекавшая небосвод с северо-запада на юго-восток. Ее яркость менялась с частотой в несколько секунд и так, что время от времени спутник был невидим. Мы тогда и не предполагали, что в поле зрения не сам спутник, а только последняя кувыркающаяся ступень ракеты, летящая вслед за космическим аппаратом.

Трудно передать словами волнение, которое охватило всех, кто вместе с нами наблюдал полет первого спутника. Масштабность научного и политического значения космической победы страны безошибочно оценивали все жители СССР вне зависимости от их образования или социального положения. Подумать только: первый в истории Земли искусственный спутник – наш, советский, РОССИЙСКИЙ, а мы первые свидетели его рождения. В самом деле, это был триумфальный прорыв в космическое пространство, который с восторгом встретило все население Земли. Это была вершина как инженерной мысли России, так и системы образования в стране, признанная везде, включая США. Директор Института проблем мира США Д. Микаэл после запуска первого спутника сказал следующие замечательные слова, в которых в скрытой форме прозвучала зависть к уровню науки и школьного образования России: «Большинство стран обычно не нуждается в напоминаниях о том, насколько важны для их роста образование вообще и наука в особенности. К сожалению, для многих людей в Соединенных Штатах этот непреложный факт не был очевиден вплоть до спутника». Как актуальны эти мысли сейчас, но уже в отношении самой России!

Спутник совершил 1400 оборотов вокруг Земли и просуществовал всего три месяца. Но был ли запуск спутника началом космической эры? Ведь сутью достижения был не сам спутник с его простейшей, если не сказать больше примитивной конструкцией размером больше футбольного мяча (илл. 555), а реальная возможность его запуска с помощью мощной ракеты, способной вырваться из гравитационного поля Земли, оснащенной совершенными двигателями и начиненной заумной электроникой управления. Если строить подход к освоению космоса с таких позиций, то космическая эра началась много раньше, поскольку успехи в космосе это, прежде всего, успехи ракетостроения. Другое дело, что эти успехи стали возможными в очень короткие сроки.






Еще в 1930 годах во многих странах проводились эксперименты с ракетами, размеры которых были сравнимы с артиллерийскими снарядами. Но спустя всего несколько лет, начиная с 1936 года, инженеры мира были изумлены достижением Вернера фон Брауна (1912–1977) в Германии. Эта страна впервые в мире продемонстрировала ракету типа «Фау–1», а затем и принятую на вооружение мощную ракету «Фау-2» (илл. 556) с гигантскими по тому времени размерами и возможностями [5]. Баллистическая сверхзвуковая ракета имела дальность полета 350 километров. Она несла в головной части заряд массой в одну тонну со скоростью более 5000 километров в час. Правда, назначение ракет, а их было запущено около двух тысяч, к космосу отношения не имело. Немцы в самом конце Второй мировой войны планировали только военное использование ракет («оружие возмездия»), в частности, для безнаказанного обстрела Лондона. Неслучайно совершенной по тому времени конструкцией ракет одновременно заинтересовались как наши, так и американские специалисты. Без сомнения, разработки немецких инженеров намного ускорили создание современного промышленного ракетостроения. Его апофеозом стал комплекс наиболее мощной из когда-либо созданных в мире российской ракетной системы «Энергия» для запуска космического челнока «Буран» (илл. 557). Интересно при этом отметить, что к созданию этой системы вместе с «Бураном» имеют отношение некоторые наши земляки. Ранее упоминался А.С. Москалев. Можно также назвать имя доктора технических наук И.С. Кабурова, выпускника 1946 года школы № 1 г. Салехарда.











К началу космической эры непосредственное отношение имеют сибирские и тюменские страницы истории. Не будет преувеличением сказать, что история оказала Западной Сибири великую честь, связав судьбу одного из гениальных теоретиков космонавтики Юрия Васильевича Кондратюка (Шаргея Александра Игнатьевича, 1897–1942, илл. 558) с некоторыми городами западносибирского края и, в первую очередь, с Новосибирском. Теперь, когда я набираю эти строки (октябрь 2007 года), Кондратюку-Шаргею гению, всю жизнь прожившему под чужим именем, исполнилось бы 110 лет. В Новосибирск Кондратюк приехал в августе 1927 года и поселился в бревенчатом доме на тихой, поросшей тополями, улице Нерчинской. Дом, к сожалению, не сохранился. В своей книге, изданной на собственные средства в Новосибирске [1], Ю. Кондратюк впервые в мире обосновал наиболее выгодную, с энергетической точки зрения, трассу полета на Луну (илл. 559). Когда в 1969 году космический аппарат «Аполлон» отправился в первый в истории человечества полет на Луну, то один из расчетчиков траектории Джон Хуболт, его иногда называют «американским Кондратюком», не скрывал, что космонавты США движутся «по трассе и по петле Кондратюка», как, впрочем, и по схеме возвращения космического аппарата на Землю. По Кондратюку же пилотируемый корабль имел в головной части мощный щит для принятия теплового удара.











Кроме работы над книгой с необычным названием Ю.В. Кондратюк трудился в конторе «Хлебопродукт» и оставил в Новосибирске память о спроектированных и построенных им оригинальных сооружениях. Среди них подвесной деревянный мост через реку Абу в Новокузнецке, элеваторы «сибирского типа» (илл. 560) в Бийске, Рубцовске, Поспелихе и Шипунове. В этот список входит и самое большое в мире зернохранилище «мастодонт» из дерева в г. Камень-на-Оби. Необычность проекта зернохранилища, в котором не предусматривалось использование дефицитных гвоздей, пугала строителей настолько, что они настаивали на постоянном наблюдении за сооружением самим автором проекта: «если что..., то мы здесь ни при чем». Кондратюка не оставило без внимания и НКВД, для стражей порядка которого в «строительстве без гвоздей» чудилось явное вредительство. «Мастодонт» еще до недавнего времени сохранялся в Каменске-на-Оби с мемориальной доской. Текст ее гласил: «Самое большое деревянное зернохранилище в мире на 10 тысяч тонн. Построено в 1930 году по проекту и под руководством Ю.В. Кондратюка».






В 1933 году Ю.В. Кондратюк принял участие в конкурсе на проект мощной ветровой электростанции для Крыма. Заслуга Кондратюка состоит не только в создании необычного проекта, победившего в конкурсе, но и в том, что для его реализации Кондратюк привлек молодого инженера-строителя, уроженца Тобольска Н.В. Никитина. Именно со знакомства с Кондратюком началась феноменальная конструкторская деятельность Никитина, завершившаяся созданием знаменитой Останкинской телебашни одного из самых высоких зданий планеты. Нереализованный до конца 150-метровый проект ветровой электростанции на Ай-Петри в Крыму в виде бетонной башни-стрелы стал основой Останкинского сооружения. Говорят, что на Ай-Петри до сих пор сохранились остатки основания недостроенной башни гигантского железобетонного кольца (илл. 561, [8]), почти точно такого же, каким обладает знаменитая Останкинская телебашня в Москве.






Ко второй половине 1930-х годов авторитет Ю.В. Кондратюка возрос настолько, что прославившийся позже своими космическими достижениями конструктор космических систем С.П. Королев пригласил Кондратюка в свои заместители. Предполагалось, что Кондратюк возглавит раздел теоретических работ. Как не без оснований полагал Кондратюк, живший под чужим именем, перед утверждением в этой должности его биографией занялся бы вездесущий НКВД с неизбежными «разоблачениями», и был вынужден отклонить заманчивое предложение Королева. Как знать, по каким неизведанным путям развивалась бы отечественная теоретическая космонавтика с участием Кондратюка! Вскоре и сам Королев был репрессирован. Опасаясь повторения его судьбы, Кондратюк собрал свои документы и публикации по освоению космоса и, во избежание конфискации органами НКВД, в июле 1938 года передал их в Москве хранителю научного наследия, биографу и соратнику К.Э. Циолковского инженеру Б.Н. Воробьеву. Своевременность такого решения, позволившую сохранить для истории бесценные документы, вскоре подтвердили военные события 1941 года и гибель в московском ополчении самого Кондратюка. На переданной в музей книге (илл. 562) Кондратюк написал Воробьеву: «Пытливость, инициатива и энергия всегда стремятся занять место на передовых позициях в борьбе за овладение силами природы. Многоуважаемому Борису Николаевичу от автора на память о скрещении дорог и в области завоевания межпланетных пространств, и в области овладения будущей основы энергетики на Земле энергии ветра. Ю. Кондратюк, Москва, 2 июля 1938».






Далее события, связанные с эвакуацией научного наследия из Москвы в Сибирь и спасением документов Циолковского и Кондратюка на территории нашего края, получили неожиданное продолжение. Они развивались в следующей интригующей последовательности [4]. В тревожные дни октября 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, было принято решение об эвакуации архива К.Э. Циолковского, в котором хранились и документы Ю.В. Кондратюка, в Омск. Документы в ящиках погрузили в двухосный вагон-теплушку. Ящики заполнили все пространство теплушки. Сопровождение ценнейшего груза поручили Б.Н. Воробьеву и его супруге Марии Федоровне. В Омск из Москвы отправили телеграмму на имя начальника аэропорта Крыгина и комиссара Ширшова с указанием принять спецгруз. В условиях военного времени телеграмма не могла содержать сведения о составе груза, номере поезда и вагона. В итоге вагон затерялся в бесконечных эшелонах, заполнивших Транссибирскую железную дорогу. Поиски вагона заняли около двух месяцев. Для поисков Ширшов даже использовал легкий самолет, с борта которого он визуально обследовал станции на линии Тюмень– Омск с надеждой обнаружить двухоску. Удача наметилась лишь в декабре на станции Вагай в Тюменской области (илл. 563). Самолет приземлился на заснеженном поле. Ширшов нашел теплушку, в которой возле «буржуйки» находилась полузамерзшая, истощенная и обессиленная семья Воробьевых. Их подвиг по спасению научного наследия К.Э. Циолковского и Ю.В. Кондратюка был вознагражден Правительством. Б.Н. Воробьев стал кавалером ордена Трудового Красного Знамени. А в историю космонавтики тюменская железнодорожная станция Вагай вписала свой заметный штрих.






Б.Н. Воробьев в молодости работал слесарем на Обуховском заводе в Ленинграде. Выучился на инженера-машиностроителя. Многие годы посвятил научной работе истории космонавтики. Систематизировал и готовил к изданию труды К.Э. Циолковского. Был известен как опытный педагог, искусный оратор и одаренный пропагандист научных достижений в области освоения космоса.

Память о Кондратюке-Шаргее сохраняется в космонавтике в названиях кратера на Луне и малой планеты-астероида. В Новосибирске в доме, где работал Ю.В. Кондратюк, открыт Научно-мемориальный центр его имени (улица Советская, 24). В городе есть площадь Кондратюка. Его имя присвоено аэрокосмическому лицею.

Причастность нашего края к истории космонавтики не ограничивается только сибирской судьбой Ю.В. Кондратюка. Событий много, обо всех не расскажешь. Поэтому я попытался изложить их хотя бы фрагментарно, соблюдая по возможности хронологическую последовательность. Итогом стали сведенные воедино некоторые ключевые события, так или иначе связанные с тюменскими и сибирскими страницами истории космонавтики.

1. 1927–1933 гг., Ю.В. Кондратюк проживает и работает в Новосибирске.

2. 1929, издание Ю.В. Кондратюком книги «Завоевание межпланетных пространств», Новосибирск.

3. 1941, на станции Вагай в Тюменской области в вагоне-теплушке отыскались архивные документы Э.К. Циолковского и Ю.В. Кондратюка.

4. 1942–1943, испытания в аэропорту Кольцово под Свердловском новейшего истребителя БИ-2 и БИ-3 с ракетным двигателем Лушкина А.С. и Л.М. Исаева (Билимбай) и планером А.С. Москалева (Заводоуковск).

5. 1941–1944, в Заводоуковске работала школа военных летчиков, курсанты которой В.М. Комаров (1927–1967) и А.С_._ Демин в последующие годы стали космонавтами.

6. 1946, выпускник школы №1 г. Салехарда И.С. Кабуров (родился в 1929 году) поступил в Казанский авиационный институт. Стал доктором технических наук, как специалист по аэродинамике участвовал в создании знаменитого «Бурана».

7. 1957, запуск первого искусственного спутника Земли.

8. 1961, космонавт Ю.А. Гагарин стал почетным гражданином Тюмени.

9. 1966, посещение Тюмени и Тюменского индустриального института (ТИИ) космонавтом П.И. Беляевым (1925–1970). Его автограф я бережно храню в своем архиве. Когда космонавт выступал перед студентами в актовом зале института, я сидел в первом ряду против трибуны в 2-3 метрах от выступавшего. В какое-то мгновение у космонавта резко расширились зрачки. Как говорят врачи, это происходит при возникновении резкой и сильной боли. Внешне Беляев ничем себя не выдал. Мы и не ведали, что у Беляева была язва желудка. Вскоре космонавта не стало. П.И. Беляев почетный гражданин Тюмени. В разные годы ТИИ посетили космонавты А.В. Филипченко (1971), Е.С. Шонин (1973), В.В. Лебедев (1979) и другие, которые в книге почетных посетителей также оставили свои автографы.

10. 1969–1974, выпускник 1943 года тюменской школы №50 В.В. Козлов (1926–1988) участвовал в создании телетрансляционной системы «Орбита–1У Восток» по Тюменской области. Готовил к полетам три набора космонавтов, кандидат технических наук, подполковник-инженер.

11. 1969 и мн. последующие годы, космонавты посещают Тюменскую область (Б. Волынов и др.). В г. Ноябрьске работала Центральная аэрокосмическая партия с филиалами в Урае и Стрежевом, ее в течение шести лет возглавлял космонавт В. Жолобов почетный гражданин Ноябрьска. Почетным гражданином Урая стал космонавт Г. Гречко [6].

12. 1961–1976, близ железнодорожной станции Богандинка под Тюменью строился и работал космодром для запуска ракет стратегического назначения. Удачны были учебные пуски ракет в район Тихого океана близ Камчатки.

13.1970, совершена удачная посадка на поверхность Луны межпланетной космической станции «Луна–16» (илл. 564) с отбором пробы лунного грунта и отправкой его на Землю. В многотиражке «За инженерные кадры» [2] я, тогда проректор по научной работе ТИИ, это выдающееся событие немедленно застолбил пространной статьей. Она заняла вместе с чертежами целую газетную страницу. Не имея никаких сведений о характеристиках бурового станка станции, веса и размера керна, я рассчитал, как оказалось позже, без малейших ошибок все характеристики бурового процесса: инженерная задача горного содержания оказалась несложной. Надо было видеть удивление и ужас цензора, просмотр которого любых публикаций и добро на право их существования в те времена были строго обязательные. «Где вы взяли эти секретнейшие сведения, грозно вопрошал блюститель секретных порядков, и кто их вам передал?». В его же присутствии начеркал на бумаге все необходимые и элементарные расчеты, вычислил объем взятого на Луне керна грунта, его размеры и длину, а также глубину скважины, и, надо же, убедил чиновника. После выхода газеты из печати он признался мне, что глубоко сожалеет о своем непродуманном решении, раскрывшем врагу глубочайший секрет государства. Пришлось ответить, что если русский инженер сумел что-то безошибочно вычислить, то и американский без труда сделает то же самое.






14. 1976, под Нижневартовском совершил посадку возвращаемый аппарат межпланетной станции «Луна-24» с лунным грунтом.

15. 1976, мне удалось посетить Национальный музей истории науки и техники Великобритании в Лондоне (Science Museum), где я впервые наяву увидел обгоревший конусообразный корпус возвращаемого лунного аппарата американской экспедиции «Аполлон-9».

16.1977, выход книги автора «Бурение скважин вне Земли» [3] как итог хоздоговорной работы, выполненной в ТИИ. Книга хранится в музее Звездного городка. Предисловие к книге написал министр геологии СССР Е.А. Козловский. Вскоре после выхода книги из печати ее содержанием заинтересовались то ли посольство США в Москве, то ли члены какой-то делегации этой страны. Американцы изъявили желание встретиться со мной.

Об этом стало известно сотрудникам КГБ по Тюмени. Они меня предупредили, чтобы я «не выдавал научных секретов». О каких секретах могла идти речь, если книга опубликована и доступна каждому, кто пожелает с нею ознакомиться? Более того, в процессе работы над книгой я попросил одного из преподавателей ТИИ, уезжавшего в США на стажировку, привезти мне из библиотеки Конгресса США копии научно-исследовательских отчетов Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Содержание отчетов бурение скважин на поверхности космических тел и, в первую очередь, на Луне. Он добросовестно выполнил мою просьбу и привез несколько папок ксерокопий. Наиболее интересный концентрат этих материалов я включил в книгу. Другими словами, не американцы воспользовались «секретами» России, а я США. Добавлю, что исследования по возможности бурения скважин на других небесных телах велись и в других вузах страны, в частности в Московском институте нефтехимической и газовой промышленности (илл. 565, 566). В 1980 году в связи с 50-летием МИНХ и ГП в этом институте работала выставка научных достижений вуза, на которой мне довелось побывать. Среди прочих экспонатов демонстрировался макет бурового станка-автомата (илл. 567), предназначенного, как следовало из хитро составленной этикетки, для «отбора проб горных пород любой твердости в виде керна или шлама в труднодоступных условиях». На самом деле, это был прототип устройства для бурения скважин глубиной до 10 метров в космических условиях. Автомат создан на кафедре прикладной механики группой сотрудников под руководством профессора А.А. Петросянца. Неудачный, на мой взгляд, завышенный выбор диаметра бурения (45 миллиметров) привел к необоснованному увеличению массы устройства –160 килограммов, что и стало причиной отказа от применения, несомненно, интересной разработки. Тем не менее, группа разработчиков получила за свой труд и нетрадиционный подход к решению поставленной и нелегкой задачи правительственные награды [9].
















17. 1980, ТИИ посетил космонавт А.С. Демин (1926–1998), он встретился с руководством вуза и студентами, посетил телевизионный (илл. 568) и вычислительный центр, стереоскопическую лабораторию [7]. Многие годы я имел с ним переписку, его письма хранятся в моем архиве. Нашему, земляков, сближению способствовала еще и общность увлечений. Мы обменивались краеведческой литературой и новинками филателии: Л. Демин в 1977–1988 годах возглавлял правление Всесоюзного общества филателистов и навсегда остался в истории филателистического движения в России.






18. 1980, договор ТИИ со Звездным городком по созданию телевизионного обучающего класса для отряда космонавтов (илл. 569). В музее вуза хранится переписка с космонавтами А. А. Леоновым, Г.Т. Береговым, Ю.И. Сокольским и Г.И. Воробьевым, касающаяся этой совместной работы.






19. 1983, в ТИИ создан музей Истории науки и техники Зауралья с внушительной экспозицией, посвященной освоению космоса. Среди экспонатов можно упомянуть магнетрон – основа космической радиолокации, подарки космонавтов: космические наборы пищи и напитков, включая рябиновую настойку на коньяке в прозрачном сосуде-«непроливашке», илл. 570. Экспонат, кстати, опровергает официальную версию руководства Звездного городка о том, что на орбите космонавтами неукоснительно соблюдается сухой закон... Имеются фотографии Тюмени из космоса с отечественных космических кораблей и с американского «Шатла», включая ночной снимок освещенных зауральских городов (илл. 571), [10]. Интересны материалы о межпланетной станции «Луна-24», совершившей посадку в Тюменской области, и мн.др.











20. 1994, группа преподавателей Тюменского нефтегазового университета, включая автора, посетила Центр управления космическими полетами США в Хьюстоне, штат Техас. Гостей ознакомили с ракетными системами, конструкциями космических кораблей и с образцами горных пород, привезенных с поверхности Луны.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Кондратюк_Ю.В._Завоевание_межпланетных_пространств. –_Новосибирск,_1929. –_79_с.,_6_вкладок._

_2._Копылов_В.Е._Бурение_на_Луне_//_За_инженерные_кадры. –_Тюмень,_1970. –_№_26_(143)._

3. _Копылов_В.Е._Бурение_скважин_вне_Земли. –_М.:_Недра,_1977. –_160_с._

_4._Ширшов_Е._Станция_назначения_Омск_//_Омская_правда. –_1990. –_12_апр._

5. _Баллистическая_ракета_//_Оксфордская_иллюстрированная_энциклопедия,_Т._6_(Изобретения_и_технологии). –_М.,_2000. –_С._21._

6. _Кубочкина_В._Тюменские_страницы_российской_космонавтики_//_Тюменская_правда. –_2000. –_6_апр._

7. _Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._154–157._

_8._Алешкин_А._Нам_до_ветра_//_Парламентская_газета. –_2001. –_15_июня._

9. _Российский_государственный_университет_нефти_и_газа_им._И.М._Губкина. –_М.,_2005. –_С._248._

_10._Писарев_А._Грозит_ли_Тюмени_световое_загрязнение?_//_Комсомольская_правда. –_2008. –_21_окт._






ВОДА ИЗ КОСМОСА В МЕТЕОРИТАХ


Известием о том, что в космосе вода находится в неограниченных количествах, в наше время никого не удивишь. Другой вопрос, когда эту воду впервые обнаружили, потрогали и постарались изучить всеми известными ученому миру способами. Так вот, пионерское открытие внеземной воды принадлежит геологу, крупному специалисту по метеоритике, кандидату геолого-минералогических наук Лидии Григорьевне Кваше (1909–1977), илл. 572. В 1947 году Л.Г. Кваша изучала каменный метеорит Старое Борискино, найденный в 1930 году на Южном Урале в Оренбургской области. В метеорите углистом хондрите обнаружился минерал хлорит (по-гречески – зеленый) из группы водных алюмосиликатов. Хлорит, широко распространенный на Земле, содержит, как известно, связанную воду. Путем теплового двухстадийного разложения метеоритного хлорита из бруситовых и алюмосиликатных слоев минерала при температурах 570-620 градусов по Цельсию (второй прием нагревания 785-860 градусов) впервые в истории науки удалось выделить несколько капелек космической воды. Общее содержание воды в минерале составило по весу 8, 8 процента. Л. Кваша посвятила этому событию свою статью в сборнике «Метеоритика» [1]. Позднее хлорит и вода в таком же количестве нашлись в метеорите Мигея (Украина, Херсонская губерния, находка 1889 г.). Процесс открытия космической воды подробно и в занимательной форме описан в книге Л. Кузнецовой [5], к которой я и отсылаю читателя.






В 2008 году американская космическая станция-марсоход «Феникс» надежно обнаружила на поверхности Марса лед. Было прослежено его таяние и образование капель конденсированной воды. Событие, известное пока что по фотографии, растиражировали по всему миру как выдающееся достижение земной (читай американской) науки и техники. А вот о такой же космической воде, обнаруженной еще в далеком 1947 году и которую можно было пощупать «живьем», а не увидеть только на фотоснимке, мало, кто знает. Исключительное событие в свое время было явно недооценено, и в первую очередь отечественными учеными. Открытие могло смело претендовать на Нобелевскую премию. Между тем, Кваша не имела даже степени доктора геолого-минералогических наук.

Возможно, я не стал бы уделять столь пристальное внимание событиям, так или иначе связанным с именем Лидии Григорьевны, если бы не одно важное обстоятельство. Во второй половине 1940-х годов она, опытный геолог, работала в летние сезоны на Среднем Урале в поселке Левиха. Рудничное поселение, в котором проживала наша семья, неоднократно мною упоминается на страницах моих книг. Кваша здесь не только работала, но и квартировала у нас в семейном доме. Каждое лето, начиная с 1946 года, группа геологов из Московского института геологии рудных месторождений АН СССР под руководством известного специалиста по исследованиям колчеданных месторождений Урала Василия Петровича Логинова (1908–1985), илл. 573, в течение семи лет проводила геологическую съемку зеленокаменной полосы Среднего Урала [2]. Мой отец после возвращения с войны возобновил свою старую работу в Левихинской геологоразведочной партии. Когда в 1946 году московские геологи впервые после войны приехали в Левиху, то отец предложил им, из-за отсутствия в поселке гостиницы, одну из комнат нашего частного дома. Время было голодное, и любая экспедиция в те послевоенные времена вынуждена была везти с собой из Москвы необходимую провизию. Отец в качестве компенсации за проживание договорился с Логиновым об оплате натурой: крупой и макаронами, тушенкой в банках, сахаром и чаем, галетами и т.п. Договоренность устраивала обе стороны, поскольку горячую еду для всех готовила моя мать. Более того, мне, школьнику старших классов, в летние каникулы доверяли обязанности коллектора за ту же натурную оплату. Приходилось прокладывать маршруты для сбора образцов горных пород и последующего изготовления из них шлифов на довольно обширной территории от Кировграда до Нижнего Тагила. Особую ценность для Логинова я представлял как любитель фотографии, и мой легендарный «Фотокор–1», хорошо знакомый ветеранам светописи, не раз фиксировал наиболее интересные находки геологов.






Не помню точно, но сезон или два вместе с Логиновым у нас квартировала и Л.Г. Кваша. Разумеется, мне, не дано было судить о научных заслугах Лидии Григорьевны. Значимость ее открытий стала понятна много позднее, уже в зрелые годы. Тем не менее, одно из таких открытий произошло на моих глазах, когда в окрестностях рудника на поверхности скальных обнажений четко обозначились застывшие вулканические бомбы [2]. Помню, как В.П. Логинов и Л.Г. Кваша заставляли меня многократно фотографировать их, постоянно напоминая мне о необходимости иметь достаточный запас кассет для «Фотокора». Уникальные снимки, сделанные мною, использовали в своих статьях и Логинов, и Кваша. Качество и контрастность полученных мною изображений были вполне приличными и настолько, насколько позволял мой любительский опыт фотографии. Но почему-то вместо фотографий Логинов и Кваша предпочли при публикации их графический вариант (илл. 574). Возможно, потому, что тогда пришлось бы ссылаться на фотоработу никому не известного лаборанта-школьника. Снимки стали моими первыми и робкими, как у всякого лаборанта, шагами в науку. Благодаря снимкам, Л.Г. Кваша убедительно показала, что месторождения Левихи возникли вблизи центра древнейшего вулканического извержения, поскольку вулканические бомбы были найдены рядом с линзообразными залежами медных руд. Кваше же удалось найти в Левихе и редкий минерал пумпеллиит [3]. Смею предположить, что В. Логинов оказал заметное и положительное влияние на Л. Квашу в ее становлении как ученого, особенно в части физико-химических исследований горных пород и минералов.






Поскольку В.П. Логинов по сути стал моим первым наставником, не могу не остановиться на некоторых его биографических сведениях. Он уроженец деревни Логиновой Ааровского района Кировской области, бывшей Вятской губернии и Котельнического уезда. Специальность геолога-минералога получил в 1931 году на геолого-географическом факультете Казанского университета. Там же на кафедре минералогии в 1937 году окончил аспирантуру, стал кандидатом геолого-минералогических наук. С 1938 года беспрерывно до ухода на пенсию в 1981 году работает в Москве в академическом институте геологии рудных месторождений (ИГЕМ) на должности старшего научного сотрудника. В середине 1950-х годов состоял докторантом в этом институте, но докторскую диссертацию по причинам, мне недоступным и к немалому удивлению моему, так и не защитил. Автор многих публикаций по рудообразованию и геологии Среднего и Южного Урала, а также Южных Курил (о. Кунашир, вулкан Менделеева, две работы в 1965–1968 гг.). Список трудов, которым располагает мой архив благодаря любезности сотрудницы ИГЕМа, доктора г.-м. наук Ирины Теодоровны Расс, включает 42 названия. Здесь я из этого списка решил поместить некоторые из них, посвященные исследованиям в Левихе [6–10]. Анализ тематики опубликованных статей в списке показывает, что материалов, собранных В.П. Логиновым в Левихе в 1946–1952 годах, хватило исследователю для обдумывания на все три последующих десятилетия.

Мое знакомство с В.П. Логиновым произошло во времена расцвета его экспедиционной деятельности, в диапазоне его 38-43 лет. Он всего на год был старше моего отца, с которым по вечерам они много беседовали в нашем доме. Мне запомнилось уважительное отношение кандидата наук к любознательнейшему человеку моему отцу, образование которого не превышало четырех классов. Отец рассказывал о странах Европы, по тропам которых он прошел в годы войны, а Логинов, в свою очередь, о московских новостях и задачах своих уральских поисков. Особое удивление, а лучше сказать почтение у Логинова вызывали увлечение отца радиотехникой и его умение мгновенно находить и устранять неисправности аппаратуры. Все отмечали спокойный характер и доброжелательность Василия Петровича.

Настало время познакомиться с биографией Л.Г. Кваша. Она родилась в Санкт-Петербурге [4] в семье горного инженера. Специальность геолога-петрографа получила в Ленинградском горном институте, который окончила в 1930 году. Работала в ряде геологоразведочных партий, а в 1945–1953 годах занимала должность старшего научного сотрудника в лаборатории вулканологии АН СССР. С 1953 года и до конца своих дней – сотрудник Комитета по метеоритам АН СССР. Кандидатскую диссертацию защитила в 1944 году. Систематические исследования условий происхождения, вещественного состава и структуры метеоритов многие годы вела под руководством академика А.Н. Заварицкого. Вместе с ним в 1952 году выпустила монографию «Метеориты СССР» – первое научное описание метеоритного собрания АН СССР. Тщательные и обширные исследования проведены ею на образцах уникального Сихотэ-Алинского железного метеорита (Дальний Восток). В музее Истории науки и техники Зауралья, кстати, хранятся фрагменты этого метеорита. Л.Г. Кваша заведовала метеоритным собранием АН СССР четверть века. Список ее научных трудов включает более 50 названий, она имела правительственную награду орден «Знак Почета».

_Литература._

_1._Кваша_Л.Г._Исследование_каменного_метеорита_Старое_Борискино._Метеоритика,_1948._Вып._4. –_С._83–96._

_2._Кваша_Л.Г._О_некоторых_грубых_пирокластических_породах_Левихи_(Средний_Урал)_//_Колчеданные_месторождения_Урала_/_ред._В.П._Логинов. –_М.,_1950. –_С._312–321._

3. _Кваша_Л.Г._Пумпеллиит_(лотрит)_из_породы_обломка_агломерата_безрудной_пирокпастической_толщи_у_поселка_Левиха_на_Среднем_Урале._Записки_Минералогического_общества,_1950._Т._LXXIX. –_№_2._

4. _Памяти_Лидии_Григорьевны_Кваша._Метеоритика, –_М.,_1978. –_№_37. –_С._252–254._

_5._Кузнецова_Л.И._Вестники_Вселенной. –_М.,_1980. –_С._124–130._

_Фрагмент_списка_научных_трудов_к.г.-м.н._Логинова_В.П.,_имеющий_отношение_к_руднику_Левиха._

_6._Метаморфизированные_колчеданные_гальки_в_верхнесилурийских_конгломератах_Левихи_(Средний_Урал)_//_Известия_АН_СССР,_сер._геологическая,_1956. –_№_6. –_С._92–100._

_7._Метаморфизм_колчеданных_руд_месторождения_Левиха_у_контактов_с_дайкой_авгитового_порфирита_//_Геология_рудных_месторождений. –_1960. –_№_3. –_С._49–62._

_8._Контактовые_взаимоотношения_некоторых_даек_плагиоклазового_порфирита_с_колчеданной_рудой_месторождения_Левиха_Южная_//_Физико-химические_проблемы_формирования_горных_пород_и_руд._Т._2. –_М.,_1963. –_С._29–94_(в_соавторстве_с_В.Л._Русиновым_и_др.)._

9. _Гематитовая_минерализация_у_контактов_дайки_авгитового_порфирита_на_Левихинских_колчеданных_месторождениях_/_В._П._Логинов,_А.С._Захаров,_А.Н._Колесова)_//_Метасоматизм_и_другие_вопросы_физико-химической_петрологии. –_М.,_1968. –_С._238–264._

_10._Геологический_возраст_Левихинских_колчеданных_месторождений_и_вариация_значений_калий-аргонового_возраста_их_околорудных_серицитов_//_Докл._АН_СССР,_1976. –_Т._231. –_№_4. –_С._937–940._






АСТЕРОИДЫ С СИБИРСКИМИ ИМЕНАМИ


Космическая тематика в музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ содержит и постоянно пополняется новыми экспонатами и материалами, имеющими отношение к Тюменской и к соседними с нею областям. В составе экспозиций демонстрируются фотографии Тюмени и Западной Сибири из космоса с бортов отечественных космических станций и кораблей США. Собраны необходимые сведения о приземлении в 1976 году в районе Нижневартовска АМС «Луна-24». Уделено внимание космическому телевидению непосредственного вещания через спутники Земли, системам «Орбита» и «Экран». Тщательно обработаны материалы о пребывании в Тюмени и в самом университете советских и российских космонавтов, особенно тех, кто в молодые годы обучался в школе военных летчиков в Заводоуковске в годы войны с Германией. Пополняется метеоритная экспозиция. Метеориты – это, прежде всего, осколки астероидов. Астероиды малые планеты, обращаются по орбитам, которые располагаются между Марсом и Юпитером. До самого последнего времени систематизации астероидов малых планет Солнечной системы, в музее уделялось недостаточное внимание. Разумеется, среди тысяч малых планет, общее количество которых пополняется ежегодно, нас интересовали только те, которые имеют имена, связанные с выдающимися людьми или географическими названиями нашего края. Не считая эту сложную работу законченной, я постараюсь информировать читателя самыми первыми необходимыми сведениями.

Предварительно следует кратко сказать о службе, наблюдениях, открытиях и регистрации астероидов, а также о том, каким образом они получают те или иные имена. Центром наблюдения за астероидами в России и СНГ считается Крымская астрофизическая обсерватория. Астрономам первооткрывателям новых астероидов, предоставлено почетное право присваивать им текущие номера, а затем, после подтверждения существования малой планеты, имя астероида: персональное или посвященное какому-либо географическому объекту на Земле. Регистрацию открытий новых космических объектов ведет Международный центр по малым планетам при Смитсоновской астрофизической обсерватории в США. Имя астероида утверждается Международным астрономическим союзом, а событие, как акт международного признания, удостоверяется специальным свидетельством. Оно вручается награжденному лицу или городу. Именной астероид – это вечный памятник присвоенному названию. Вот почему выбор имени должен проводиться с большой осторожностью и тщательностью. К сожалению, в последнее время в процедуру наименования все чаще вклинивается коммерческая, а за ней тщеславная составляющая, поскольку имя, оказывается, можно купить. Итак, озвучим некоторые «зауральские» астероиды.

Астероид (малая планета) «Тобольск». По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (МАС) имя Tobolsk присвоено малой планете, которая была зарегистрирована в международном каталоге малых планет под № 13125. Так решил ее назвать бельгийский астроном Эрик Элст, который, работая в Европейской южной обсерватории в Чили, 10 августа 1994 года открыл между Юпитером и Марсом малую планету диаметром 8 километров. Он решил увековечить название древней столицы Сибири в память о французском астрономе Шапе Дотероше (Chappe d’Auteroche), который в 1761 году по заданию Парижской академии наук побывал в Тобольске. Имя Tobolsk занесено в международное научное издание «Эфемериды малых планет», выпускаемое по поручению МАС Институтом прикладной астрономии Российской академии наук.

В октябре 2005 года Э. Элст специально приехал в Тобольск и торжественно вручил заместителю главы городской администрации С. Жмурову официальное свидетельство о присвоении названия Tobolsk малой планете Солнечной системы под № 13125.

_Астероид_«Тюмения»._ Малая планета № 2120 открыта 9 сентября 1967 года научным сотрудником Института теоретической астрономии АН СССР Смирновой Тамарой Михайловной. Размеры астероида несколько километров в поперечнике.

_«Омск»._ Малая планета № 3406 открыта в 1992 году сотрудником Крымской астрофизической обсерватории уроженкой Омска Бэлой Алексеевной Бурмашовой [1]. Среднее расстояние от Солнца 418 миллионов километров, минимальное расстояние от Земли 215 млн км, диаметр – около 20 километров.

_«Менделеев»._ В 1976 году крымский астроном, доктор ф.-м. н. Н.С. Черных, уроженец Сибири, открывает между Марсом и Юпитером малую планету под номером 2769 и называет ее «Менделеев» в честь великого русского ученого А.И. Менделеева.

_«Словцов»._ Планета под номером 7453 названа в честь сибирского энциклопедиста Петра Андреевича Словцова (1767–1843), дальнего родственника И.Я. Словцова, директора и основателя в 1879 году Тюменского реального училища. Астероид открыт Н.С. Черных 5 сентября 1978 года. Название утверждено комиссией МАС 24 января 2000 года. Диаметр около 4 километров. Планета находится в созвездии Льва.

_«Друнина»._ Открытая крымскими астрономами малая планета названа в честь поэтессы Юлии Друниной (10.05.1924-21.09.1991). В 1942 году Юлия Друнина ушла на фронт из Заводоуковска, куда была эвакуирована ее семья. По решению комитета по наименованию малых тел Солнечной системы Международного астрономического союза (МАС) астероид был зарегистрирован в международном каталоге малых планет под № 3804.

_«Косовичея»._ Астероид с номером 8339 назван именем Александра Георгиевича Косовичева, уроженца Ишима. Косовичев известный гелиофизик, работающий сейчас в США. Он сам с коллегами по Крымской обсерватории открыл эту малую планету. Она имеет диаметр 10 километров и расположена между Марсом и Юпитером.

_«Стеллер»._ Малую планету под предварительным номером 1994 ВJ-4 открыли 16 января 1994 года на французской обсерватории Кауссоле астрономы Э. Элст и К. Поллас. Ее обнаружение в течение 6 лет многократно подтверждали другие исследователи астероидов, в результате чего была надежно вычислена ее орбита. Ее среднее расстояние от Солнца составляет 460 миллионов километров. Размер астероида около 9 километров. Наблюдение его возможно только в сильный телескоп. Постоянный номер 14016 астероиду присвоен в марте 2000 года, и его первооткрыватели получили право дать ему имя, которое и было ими использовано в 2006 году. Они остановились на Георге Стеллере, надо полагать, накануне 300-летия со дня рождения ученого (2009). Итак, в Солнечной системе с именем Стеллера с 2006 года летает малая планета вечный памятник Георгу Стеллеру, нашедшему свой последний приют в Тюмени. Не будет преувеличением сказать, что событие 2006 года сделает Тюмень еще более известной не только благодаря нефти и газу. Сведения о малой планете Стеллер получены из Санкт-Петербурга от директора Института прикладной астрономии РАН, доктора, физико-математических наук, члена-корреспондента РАН А.М. Финкельштейна в ответ на просьбу нашего музея. Благодарю Андрея Михайловича нашего земляка, уроженца Верхней Тавды, за оперативность отправленных им материалов. Вдвойне приятно, что сведения о малой планете пришли к нам почти одновременно с празднованием в Тюмени юбилея Г. Стеллера.

Среди других выявленных малых планет, названия которых так или иначе связаны с Зауральем и Тюменской областью [2], можно назвать «Сибирь», «Иртыш», «Обь» и др. (см. таблицу). Личные имена представлены, кроме упомянутых, князем Меньшиковым (ссылка в Березово), лауреатом Нобелевской премии Ж. Алферовым (детство и юность провел в Туринске) и первым в мире человеком, использовавшим феномен радио для практической связи А.С. Поповым. Интересно, что имя Алферова присуждено астероиду на несколько лет раньше вручения Жоресу Ивановичу Нобелевской премии 2000 года. Несколько странным выглядит в этом списке имя губернатора Югры А. Филипенко, административный ресурс которого кто-то удачно использовал для узколичных целей...

Велика вероятность, что со временем опубликованная таблица будет существенно расширена. В частности, в самый последний момент, когда таблица уже была сформирована, в литературе и в Интернете отыскались малые планеты под именем «Миллер» (1955) и «Солохин».



_Некоторые_сведения_о_малых_планетах_с_сибирскими_именами._


+===================================
| номер | название | дата открытия | кем открыта |
+===================================
| 14612 | Иртыш | 1998 | |
+===================================
| 16563 | Обь | 1992 | |
+===================================
| 1094 | Сибирь | 12 февраля 1926 | С.И. Белявский |
+===================================
| 3889 | Меньшиков | 1972 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 7950 | Березов | 1992 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 9567 | Сургут | 1987 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 3884 | Алферов | 1997 | |
+===================================
| 3074 | Попов | 24 декабря 1979 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 9848 | Югра | 26 августа 1990 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 10014 | Шаим | 1978 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 10016 | Юган | 1978 | Л.В. Журавлева |
+===================================
| 15258 | Ал. Филипенко | 31 мая 2005 | Л.В. Журавлева |

Последний из перечисленных астероидов получил имя начальника строительства грандиозного вантового моста через Обь В.Ф. Солохина. Инициатива крымчан, открывших астероид, похвальна, но почему-то забыт главный виновник строительства проектировщик, да и других грандиозных мостов в Тюменской области, как и выдающихся событий и лиц, немало. Нельзя же, перешагнув в современность, оставить позади, к примеру, первооткрывателей нефти и газа. Тех первооткрывателей, героическому труду которых обязаны создание нефтегазового комплекса Западной Сибири, назначения на губернаторские должности и потребности в строительстве грандиозных сооружений.

В ближайших планах нашего НИИ намечается систематизация названий элементов рельефа Земли, Луны и планет Солнечной системы с использованием имен знаменитых сибиряков (ученого Менделеева, теоретика космонавтики Кондратюка, космонавта Комарова и др.).




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Солохин_Н._Планета_по_имени_«Омск»_//_Омская_правда. –_1992. –_23_мая._

_2._Кто_есть_кто_в_Солнечной_системе:_каталог_/_сост._А.Р._Баснер_и_др.,_ред._А.М._Финкельштейн. –_СПб.:_Институт_прикладной_астрономии,_2000. –_407_с._



НЕПРИЗНАННЫЕ МЕТЕОРИТЫ

Поиск и фундаментальное исследование вещественного состава метеоритов осколков вечности, необычайно важны для изучения характеристик Вселенной. Неслучайно метеориты нередко называют «полпредами» космоса, космическими гостями (пришельцами), космическими странниками или почтовыми голубями Солнечной системы. Некоторые метеориты, например, образовались раньше, чем Солнце стало звездой. Следовательно, «полпреды» могли прийти к нам либо из других областей нашей Галактики, либо – страшно произнести из другой галактики, старее нашей, но по соседству. Вот почему в музее Истории науки и техники Зауралья поиску метеоритов на территории Тюменской области и пополнению имеющейся коллекции метеоритов придается самое серьезное значение. Постепенно накапливается материал о сибирских метеоритах, собранный предыдущими исследователями, и в первую очередь из публикаций П.Л. Араверта (1879–1945). В свое время в «Сибирской энциклопедии» [1] он опубликовал сведения по всем сибирским метеоритам, известным ему к началу 1930-х годов. В последующие годы о новых находках он регулярно информировал научную общественность со страниц журналов «Сибирские огни» (1934–1935, Ишимский метеорит) и «Природа» (1939, о метеорите «Тюмень»). Следим мы и за новыми находками на территории юга Тюменской и Курганской областей, например, метеорита «Мокроусово» (1983, [2, 3]).

С тех пор как мною в 1996-2001 годах в местной периодической печати были опубликованы сведения о метеорите «Тюмень» и о других сибирских «небесных странниках» [5, 7–10], в наш музей буквально посыпались сообщения о находках «метеоритов» или о следах их падения. С образцами подозрительных горных пород побывали у меня охотники, работники лесных хозяйств, северяне-строители (пос. Радужный, 1997), представители краеведческих музеев из Тюмени (2008) и Голышманово (1997), Абатского (2008) и Упорово (1998, [4]), а также из школьного музея села Краснослободского (2006) Свердловской области. Кроме того, поступали интригующие сообщения о находках в лесах и болотах кратерообразных воронок, своеобразных шрамов Земли, образованных, предположительно, падением метеоритов. Я сам наблюдал подобные кратеры в районе села Онохино (илл. 575). Крупный кратер, до 10 метров в диаметре и глубиной более двух метров, с четко выраженным валом ударного типа обнаружен в 1997 году в начале мая в районе Ярково. Находка принадлежит тюменскому охотнику Французову Е.В., который не только его нашел, но и сфотографировал модным в те годы фотоаппаратом типа «Полароид» (илл. 576). Кратер находится на реке Иске. В сторону Тобольска надо ехать до бетонки, идущей влево от тракта, и двигаться в сторону компрессорной станции. Затем на середине пути между деревнями Камарицей и Петропавловкой следует свернуть вправо и в течение 40 минут идти по лесной дороге до болота. Ориентир груда деревьев, сгруженных в кучу бульдозером. Кратер оказался на песчаном бугре в сосновом бору. Левая часть вала кратера меньше по высоте, чем правая, что указывает на траекторию полета метеорита с наклоном. Внутри кратера на крутых склонах растут взрослые сосны. Возраст кратера, как видим, немалый, возможно, не менее полувека или более. В центре воронки четко обозначается круглое отверстие (илл. 577, фото с вершины вала). Аля масштаба рядом уложены коробка от «Полароида» и ружье. На глубину отверстие прослеживается на 1, 5 метра.
















По свидетельству с.н.с. Тюменского краеведческого музея П.С. Ситникова, глубокое, более 2,5 метра, почти круглое в сечении отверстие посреди лесистого болота найдено близ деревни Крысово Нижнетавдинского района ее жителем фермером Виталием Ильиным. Отверстие диаметром около 40 сантиметров показалось ему настолько необычным, что он заподозрил, и не без оснований, падение здесь метеорита. След падения оказался замеченным по первому снегу в четырех километрах к югу от Крысово (координаты 57 градусов 40 минут северной широты, а по долготе 65 градусов 54 минуты).

Наконец, совсем недавно в «Тюменской правде» обнародованы воспоминания А. Боровикова [11] о падении летом 1946 года в Самарово в Ханты-Мансийском округе метеорита в районе речушки Вьюшки на улице Лопарева. Падение с характерным шипением наблюдали местные ребятишки. Они и нашли еще теплый с гладкой поверхностью метеорит. Камень прибрала для хозяйственных нужд бабка Евлампия, используя его как гнет в бочонке с капустой. Интересно бы знать, где сейчас находится этот «хозяйственный» предмет?

Каждая находка метеоритов, пусть и с приставкой «псевдо», сопровождается событиями, достойными рассказа детективного содержания. Обо всех «детективах» поведать невозможно, но на двух из них упомянутом из Голышманово, а затем из района села Бутка в Свердловской области, я остановлюсь. Одну из историй сообщила мне в письме заведующая Голышмановским краеведческим музеем С.А. Журавлева.

«Уважаемый Виктор Ефимович! Как мы договорились, высылаю легенду метеорита, который хранится в районном музее. Он найден в деревне Быстрая еще в начале минувшего века (точный год не установлен). С начала Первой мировой войны жители Быстрой почитали его как «дар божий». Только для того, чтобы посмотреть на «громовую стрелу», как назвали метеорит крестьяне, в село приходили жители из окрестных деревень. А проезжающий в то время по железной дороге митрополит Тобольский специально сошел с поезда, чтобы благословить «дар божий». Слава о чуде разносилась все дальше. Из уст в уста передавали жители легенду о том, как поехал бедный крестьянин П.П. Кадочников в лес за дровами и в расщелине сбитого дерева нашел осколок «громовой стрелы». Рассказывали, что она приносит счастье. И под палящими лучами солнца, и в дождь, и в снег шли и шли люди за несколько десятков километров на поклон к Кадочникову. Потом по деревням пронесся слух: камень лечит от всех болезней. Так Кадочников превратился в лекаря. При помощи метеорита он заговаривал зубы, лечил людей и животных. «Дар божий» превратился в источник дохода попа и владельца «громовой молнии». Компаньоны установили расценки на пользование «божьим даром».

С этого момента начинает процветать «дело» Кадочникова. Теперь люди шли не только затем, чтобы взглянуть на камень, но и вымолить у него хороший урожай или возвращение солдата с войны живым. Этот метеорит видел на своем веку и жаркую молитву вдовы, оставшейся с сиротами, и самодовольных купцов, просящих хорошую выручку. В годы Советской власти паломничество к метеориту не прекратилось. Только церемонии проводились тайком. В 1921 году метеорит снова становится «силой-талисманом», который теперь используют «мятежники». После разгрома мятежа метеорит исчез. И только полвека спустя удалось вновь напасть на его след. Оказывается, все эти годы метеорит пролежал в сундуке в подвале дома Кадочникова. Когда в Голышманово об этом узнали, камень с гладкой поверхностью перенесли в музей».

К сожалению, комплексная экспертиза, включающая спектральный и рентгенофлуоресцентный анализ вещества, не подтвердила космического происхождения многих находок-«метеоритов». В частности, голышмановский «метеорит» (илл. 578) содержит много кварца, что для метеоритов не характерно. А на его внешней поверхности обнаружена глина, мельчайшие частицы речного песка, окатанностъ формы и множество царапин от песка. Эти внешние признаки полностью отвергают версию о «находке» образца в расщелине дерева. По заключению кафедры минералогии ТГНГУ образец представляет собой интрузивную горную породу. Пока, увы, не удалось организовать экспедиционные поездки на места-шрамы предполагаемых падений метеоритов.






Итак, находка камня в деревне Быстрой к метеоритам отношения не имеет. Но даже если бы он и был таковым, то никакими целебными свойствами он обладать не мог. Что касается его обнаружения в расщелине дерева, то этот сомнительный факт можно отнести либо к фантазии Кадочникова, либо к озорству местных ребятишек. Камни, подобные найденному образцу в Быстрой, во множестве находятся в руслах рек в Голышмановском, Тюменском и других холмистых районах юга Тюменской области, включая речку Быструю притока реки Емец.

Еще один интересный эпизод поведала мне в 1999 году жительница Талицы Ксения Маркеловна Иванова. В начале войны с Германией, в середине лета 1941 года, под селом Бутка она, девятилетняя школьница, пропалывала на поле турнепс. На ее глазах и в присутствии одноклассниц на поле упал огромный камень высотой больше метра. «Мы с девчатами ходили вокруг него», – вспоминала рассказчица, – «он был еще теплый. Мама запретила мне его касаться». Камень и его обломки были кем-то увезены в деревню: подходящий тяжелый предмет для процесса засолки капусты... Точку падения она помнила, хотя на том месте не была с 1941 года. По свидетельству другого таличанина по фамилии Тарасов, он также слышал от своей тети об этом камне размером с бочку. Впрочем, были и скептики: на самом деле вместо камня нашли-де мельничный жернов с выбитой на нем датой изготовления: 1837. Не исключено, что речь идет о разных событиях.

Обнаружение метеоритов на земной поверхности – дело редкого случая. Их часто путают с образцами чисто земного или техногенного происхождения: обломками пород из карьеров, доменными шлаками, с валунами, найденными в самом, казалось бы, неподходящем месте, в котором скальные горные породы никогда не существовали (работа древнего ледника), и даже фрагментами упавших ракет. Например, недавно сотрудник Тюменского краеведческого музея П. Ситников принес мне на обследование фрагмент такого подозрительного предмета размером 15 на 20 миллиметров с серебристой поверхностью (илл. 579). Химический анализ железистого образца показал необычайно высокое содержание хрома 71 процент (!), маловероятное для метеоритов. Такая концентрация хрома имеет место в изделиях для кухонной посуды: ложки, вилки, поварешки. Их яркий серебристый цвет кем-то, возможно, из сельских кузнецов, был принят за признак серебра. Последовала переплавка «серебреных» ложек, затем разочарование и отправка «серебра» в отвалы. А в отвалах сплав хромистого железа вполне мог стать «метеоритом».






По сведениям энтузиаста искателя метеоритов из Упорово А. Антипина [4] блестящий на свету метеорит (?) найден трактористом из деревни Марково в 1985 году (ориентировочно). Подозрительный камень имел расплавленную ноздреватую поверхность. Находку отвезли в Свердловск, где подтвердили космическое происхождение камня как железного метеорита. Надо полагать, метеорит в Марково возвращен не был. Оплавленным метеоритом (?) располагает сам Антипин. Находка обнаружилась у него в огороде в 2001 году. Наконец, по слухам каменный метеорит хранился у жителя села Усть-Суерка (Пухово) Белозерского района Курганской области, учителя физики (фамилия не уточнена). В 1978 году владелец находки сделал фотографию предполагаемого метеорита (илл. 580). На снимке видна кора оплавления образца с характерными следами струйчатого стекания расплавленного материала.






Аля тех, кто обладает находками горных пород с подозрением на их космическое происхождение, следует напомнить некоторые характерные внешние признаки метеоритов. Каменные недавно выпавшие метеориты покрыты тонкой черноватой корочкой плавления со следами ржавчины и с характерными вмятинами, напоминающими оттиски пальцев. Железные метеориты обладают высокой плотностью с неоднородной структурой, искристым изломом, иногда с особым струйчатым рельефом поверхности плавления. Очень редко встречаются метеориты углистые хондриты в виде кусков черного слоистого камня.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Сибирская_энциклопедия. –_Л.-Новосибирск,_1932._Т._3. –_С._438–441._

_2._Юдин_И.А._Космический_гость_№_167._//_Уральский_рабочий. –_1983. –_20_сент._

_3._Дымкин_А.М.,_Юдин_И.А._и_др._Новый_метеорит_«Мокроусово»._Метеоритика,_1985._Вып._44._

_4._Антипин_В._Вдруг_небо_раскололось..._//_Тюменская_правда. –_1996. –_20_июля._

_5._Копылов_В.Е._В_поисках_метеорита_«Тюмень»_//_Тюменская_правда. –_1997. –_31_янв._

_6._Земляных_П._«Громовая_стрела»_//_Тюменская_правда. –_1997. –_19_ноября._

_7._Копылов_В.Е._«Метеорит»_из_Голышманово_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_1998. –_11_февр._

_8._Копылов_В.Е._О_тюменской_коллекции_метеоритов_//_Окрик_памяти. –_Тюмень,_2001. –_Т._2. –_С._ 149–1_52;_Т._4. –_2005. –_С._222–231._

_9._Копылов_В.Е._«Тюмень»,_метеорит_//_БТЭ. –_Тюмень,_2004. –_Т._З. –_С._292._

_10._Копылов_В.Е._Посланец_из_космоса_на_тюменской_земле_/_В._Е._Копылов,_И._Ковенский,_И._Моргун,_П._Денисов_//_Тюменские_известия. –_2004. –_5_февр._

11. _Боровиков_А._Небесный_пришелец_//_Тюменская_правда_в_четверг. –_2009. –_16_апр._






ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН ТУРИНСКА


27 июня 1954 года в истории мировой энергетики произошло событие, перевернувшее наши представления о путях ее развития на многие десятилетия, если не века. В Обнинске под Москвой в электросиловую сеть страны дала промышленный ток атомная электростанция – первая в мире. С начала ее инженерной разработки в 1949 году прошло всего пять лет. А если учесть, что основные работы начались только в 1951 году, то и того меньше. Станция мощностью 5000 киловатт расходовала в сутки 30 граммов урана. Для обычной тепловой станции потребовалось бы 100 тонн угля. Небезынтересно также, что первую цепную реакцию в присутствии академиков И.В. Курчатова, А.П. Александрова, А.И. Алиханова и других удалось зафиксировать 9 мая 1954 года, в день Победы. Вскоре после пуска станции среди многочисленных зарубежных делегаций гостей оказалась группа английских инженеров-энергетиков. Осмотрев реактор, руководитель группы известный энергетик Б.А. Гудлет собрал вместе своих коллег, и, указывая на сопровождающих их русских инженеров, сказал: «Они совершили исторический подвиг». Среди тех, на кого он указывал, был Владимир Александрович Малых (илл. 581, 20 января 1923, с. Шуртан, Свердловская область 24 июля 1973, Москва) создатель первых в мире надежно работающих дисперсионных ТВЭЛов. ТВЭЛ – это «тепловыделяющий элемент», своеобразный посредник между радиоактивным тепловым потоком и переносчиком тепла к рабочей турбине, расположенной вне зоны радиоактивности.






О Малых и его непростой судьбе мне уже не раз приходилось писать [4, 5]. Видному ученому и гениальному инженеру, опередившему всех своих конкурентов, довелось пережить триумф своих идей, а через короткое время крах карьеры физика-атомщика из-за нежелания создавать разрушительную военную продукцию. Кроме того, споры о перспективах атомной энергетики, начавшиеся вслед за вводом в строй первой электростанции на уране, не утихают до сего времени. Помнится, вскоре после трагедии в Чернобыле в 1986 году мне как-то попала в руки газета с Южного Урала [7]. Возможно, под влиянием Чернобыля или по причинам ревности к первопроходцам, но один из крупных отечественных специалистов по строительству АЭС событие пуска первой станции охарактеризовал следующими уничтожающими словами. «У нас в стране проблема ядерной энергетики была искажена с самого начала. Первая АЭС в Обнинске была построена для того, чтобы пустить пыль в глаза мировой общественности и доказать, что «оборонка» работает и для мирных целей».

И эти безответственные слова адресовались достижению, мировой уровень которого признан всем инженерным сообществом Земли. На удачах и упущениях первой АЭС учился весь инженерно-энергетический корпус страны. Да, у первого детища можно найти многое из недоработок. Но это обычный процесс доводки изделия, будь то подводная лодка, радиопередатчик или автомобиль. Если следовать совершенно нездоровой логике упомянутого отрицателя всего, что создано полезного в России, то надо вообще прекратить конструкторскую деятельность, поскольку первый образец любого изделия никогда не удовлетворяет его автора. Но без первого образца не будет второго, более совершенного. И так будет продолжаться до тех пор, пока что-то не становится пусть не совершенным, но приемлемым на данном этапе работы. Более чем характерный пример это драматическая история реактивной авиации.

Не следует думать, что создание ТВЭЛов для В.А. Малых было единственным его достижением. Он много работал над изучением теплоемкости боридов урана [10, 14] и непосредственного преобразования тепловой энергии в электрическую [12, 13]. Занимался импульсными реакторами на быстрых нейтронах [11] и атомными двигателями для первых подводных лодок. Создание атомных мини-станций для спутников также прошло с его участием. Он развил «малую» атомную энергетику на основе передвижных АЭС типа ТЭС-3 («транспортируемая электростанция», илл. 582). Они предназначались для удаленных районов Крайнего Севера. Все энергоблоки станции размещались на четырех гусеничных самоходных платформах.






По ряду неблагоприятных обстоятельств [6, 8, 9] Малых в начале 1970-х годов вынужденно покинул Обнинск и возглавил в Москве НИИ стандартизации. Очень скоро он не только обстоятельно разобрался с проблемами страны в области стандартизации, но и успел выступить с несколькими проблемными статьями в специальной печати, в том числе в популярном журнале «Изобретатель и рационализатор» [15]. В нем, кстати, он процитировал Д.И. Менделеева основателя первой в России Палаты мер и весов: «Наука начинается с тех пор, когда станут измерять». Любопытная параллель: Д.И. Менделеев покинул Петербургский университет, будучи недовольным произволом властей, а затем занял должность руководителя Палаты. Так и В.А. Малых, покинувший ФЭИ из-за нежелания работать на войну, ушел в Госстандарт. Только за 1973 год в журнале «Измерительная техника» вышли четыре его статьи, название одной из которых я здесь помещаю [16]. В августе того же года Малых не стало, но статьи его какое-то время еще продолжали регулярно печататься.

Малых неоднократно и достойнейшим образом представлял отечественную науку за рубежом. В 1962 году вместе с академиком М.Д. Миллионщиковым он посетил Норвегию (илл. 583), о чем пространно и уважительно писали газеты этой страны [2]. Как участник совещаний, симпозиумов и конференций, В.А. Малых посетил Швейцарию, Францию, США и Швецию, Бельгию, Голландию, Англию и Австрию.






Впервые имя В.А. Малых стало для меня известным с середины 1980-х годов. Более-менее подробные сведения удалось раздобыть в Тугулыме у заведующего местным краеведческим музеем и его основателя Р. Мичурова. Вскоре в местной печати появилась моя первая публикация [4]. Вместе с Мичуровым мы интенсивно искали крупицы сведений о Малых, обменивались находками. К сожалению, вскоре Мичуров скончался, и связь с Тугулымом, в котором Малых в 1930–1936 годах провел детские годы (илл. 584), прервалась. В Тугулыме Володя Малых отличался от сверстников повышенным интересом к физике, особенно к электротехнике, чем и запомнился учителям. В селе только что пустили на пруду, к восторгу и взрослых жителей, и ребятишек, небольшую электростанцию. Володя проводил там все свободное время и даже ухитрился с помощью электричества выделить из воды водород. Любил мастерить технические поделки, включая действующую электростанцию на весеннем ручье, и копаться в устройстве тракторного двигателя. С учителем математики П.Н. Шевелевым, который переписывался с обсерваторией К.Э. Циолковского, решал задачи из курса высшей математики.






В октябре 1989 года мне довелось побывать в Москве во Всесоюзном НИИ метрологической службы Госстандарта СССР, в котором на протяжении последних лет жизни работал В.А. Малых, и который в 1972–1973 годах его возглавлял. Посетил бывший рабочий кабинет ученого, имел обстоятельный разговор с ученым секретарем института, хорошо знавшим Малых. По его совету и после предварительного звонка навестил квартиру Владимира Александровича и его вдову Герасеву Ларису Александровну (1926 года рождения, выпускница физфака МГУ). От нее получил на память щедрый подарок: фотографии, оттиски научных статей, газетные статьи с рассказами и интервью. Мне показали интересный сувенир: замурованная в оргстекло шашечка графита первой АЭС. Лариса Александровна посоветовала мне побывать в Обнинске, поскольку она в свое время отправила в местный музей много материалов и фотографий. Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что документы утеряны, а новые работники музея даже не помнят В.А. Малых. На стендах какие-либо материалы о Малых отсутствуют. Чтобы не огорчать Л.А. Герасеву, счел необходимым скрыть от нее столь печальное известие. Не порадовали меня и работники Физико-энергетического института в Обнинске. На мой официальный запрос последовал ответ о том, что судьба Малых после ухода из ФЭИ им неизвестна, включая и дату его кончины.

В многодетной семье Малых Владимир был старшим сыном. Кроме него родились еще два брата и сестра. Малых Евгений Александрович, младший брат (год рождения 1937), стал инженером-лесоустроителем в Хабаровске. В 1998 году в местной газете [8], а затем в Туринске [9] он выступил со статьями о своем старшем брате, в которой поделился с читателями своими интересными воспоминаниями. Из статьи Е.А. Малых удалось узнать некоторые биографические подробности о В.А. Малых, которые ранее мне не были известны. Так, в 1940 году после окончания с золотой медалью школы № 1 в Туринске Владимир Малых сделал попытку поступить в Казанский университет. Однако после отказа поддержать «патриотическое и добровольное» начинание некоторых комсомольских вожаков о передаче стипендий в доход государства, пришлось взять документы обратно и вернуться в Туринск. Вел практические занятия на курсах трактористов и работал в родной школе учителем физики и математики в старших классах. С началом войны с Германией уехал в Москву с намерением поступить в Московский университет. Студент-заочник физического факультета подрабатывал на хлеб в оборонных заводах Москвы. С 1943 года в железнодорожных войсках действующей армии. В бою получил тяжелое ранение в переносицу. Всю жизнь его мучили головные боли. Как итог: неоконченное высшее образование. С таким-то багажом знаний, казалось бы незначительным, но необычайно обогащенным самообразованием, Малых стал научным сотрудником (илл. 585), а затем доктором наук (1956) и профессором (1966) по специальности «Атомная энергетика», лауреатом Ленинской премии и Героем Соцтруда (илл. 586). Решением Туринского горсовета депутатов трудящихся в январе 1973 года В. Малых, незадолго до его кончины, было присуждено звание почетного гражданина города. Это известие донесли в Москву земляки Владимира Александровича, бывшие его учителя и коллеги по школе № 1 в Туринске, побывав у него в кабинете в НИИ (илл. 587).
















В своих воспоминаниях Е. Малых описал две свои встречи со старшим братом в Обнинске.

Первая из них состоялась в 1961 году, вторая в 1994. Оказывается, свою Ленинскую премию В.А. Малых передал физико-энергетическому институту на оснащение своей лаборатории (!) новейшим оборудованием. Шаг, свидетельствующий не столько о щедрости обладателя премии, сколько о скудости государства, постоянное стремление которого к экономии средств на фундаментальные исследования давно стали притчей во языцех. Как-то в выходной день Владимир решил показать Евгению Обнинск и его живописные окрестности с сосновым бором на берегах Протвы. На окраине города подошли к кладбищу.

– Хочу познакомить тебя с моими лучшими друзьями.

Приблизились к дюжине захоронений с памятными обелисками и портретами на них. Все симпатичные молодые парни в возрасте 25-30 лет.

– Этот не убежал, а прижал раскрывшуюся капсулу с радиоактивным металлом к животу, утащил ее к бункеру и сбросил вниз. А этот кинулся спасать людей и погиб. И я, много раз переоблученный, давно должен быть с ними, да мне просто дьявольски везло. Однажды мы прокручивали «машинку» на предельном режиме. А она пошла в разнос. Пришлось бросить клич: «Спасайтесь, кто как может!!!» и в панике вместе с теми, кто был рядом, съехать на животе по бетонному скосу в бункер.

Все, кто знал В.А. Малых, отмечали у него блестящее сочетание таланта незаурядного ученого, изобретательного экспериментатора и, одновременно, что встречается нечасто, крупного организатора науки [1, 3]. Огромная энергия в решении поставленных задач, признанный педагогический талант, способствующий тесному сплочению исследовательского коллектива, предельная скромность и тактичность в сочетании с доброжелательностью все эти человеческие качества навсегда остались в памяти тех, кто многие годы работал под началом В.А. Малых. В январе 1973 года в НИИ метрологии отмечалось 50-летие Владимира Александровича. Его бывшие коллеги по Обнинску поднесли своему шефу памятный адрес за 53 подписями. Текст, прежде всего, интересен тем, с каким уважением относились люди к В.А. Малых. В нем, в частности, говорилось следующее (с некоторыми сокращениями): «Мы, ваши ученики, началом своей истории считаем 1949 год, в котором вы приехали на обнинскую землю и вписали первые страницы в летопись нашего коллектива. Именно вы своими делами решили вопрос: быть нам или не быть. Вы начали с того, что опровергли теоретиков. Вам пришлось дерзать. Ни время, ни пространство, ни законы природы не могли помешать осуществлению ваших идей. Вы смело подвешивали станки на стены, разрабатывали стенды, используя в случае необходимости прессующие усилия веса сотрудников. Нарушали архитектуру зданий, рубили окна в потолках для длинномерных изделий и приборов. Вы предлагали цельное разрушать до мелочи, гладкое гофрировать, хрупкое объединять с пластичным, тайное с помощью вихревых токов и ультразвука превращать в явное. С вами были мы, сначала единицы, затем десятки и сотни. Мы не обижались, когда за наши ошибки вы грозили нам пластической деформацией и хирургическим вмешательством, а пыл не в меру разгоряченных обещали охлаждать трубками фильтров. Всегда вы заражали нас своей энергией, энтузиазмом и верой в конечный успех. Вы учили нас добросовестности и ответственности. Мы благодарим вас за эту школу».

Заметим, что руководство ФЭИ в Обнинске свой приветственный адрес прислать не удосужилось ... После полувековой работы атомная электростанция в Обнинске, как устаревшая морально и физически, была остановлена в апреле 2002 года. В память о первенце атомной энергетики почта России не однажды посвящала свою продукцию. Так, Министерство связи СССР выпустило художественный почтовый конверт к 20-летию станции в 1974 году.

Много лет мне не удавалось воплотить в реальность мечту о поездке в Туринск. С этим городом судьба связала семью Малых на многие годы. Здесь учительствовала мать семьи Анна Андреевна. О степени ее подготовки к учительству можно судить по такому примеру. Проживая в Средней Азии в Каракалпакии, она, учитель русской школы, составила для своих учеников русско-узбекский букварь. В Туринске умер и похоронен отец Александр Георгиевич. В этом же городе проживал до переезда в Красноуфимск средний брат Валерий – уроженец села Тугулым (1929 г.). Интриговало меня и любопытное совпадение судеб: в Туринске в военные годы одновременно с В.А. Малых провел годы своей юности будущий лауреат Нобелевской премии Ж.И. Алферов создатели в будущих временах новейших технологий, которых мир до них не знал. Но главное, что хотелось бы, это посетить школу № 1, в которой в 1939–1940 годах учился, а затем ее окончил В.А. Малых.

Время безжалостно к домам, в которых проживают люди, а вот государственные заведения, включая школы, много долговечнее. О Малых-школьнике в городе до сих пор помнят как о необычайно способном ученике, окончившем школу с золотой медалью. В старших классах он самостоятельно изучил разделы высшей математики по учебникам высшей школы. По слухам, в школе давно работал музей с материалами о своем знаменитом выпускнике.

... Разгар полного лета 2007 года, жаркий июль. Мой ВАЗ-2015 за три часа домчал меня до Туринска. Центральная площадь города с телевизионной вышкой, начало улицы Спорта, дом № 10. Трехэтажный корпус средней общеобразовательной школы № 1 администрации Туринского городского округа утопает в зелени. Перед поездкой по почте удалось найти контакт с заведующей школьным музеем В.Г. Марковой. Она прислала некоторые фотографии и текстовые материалы музея. Но июль для любой школы время отпусков и ремонтных дел. Встреча не состоялась, да и в школу, заваленную у входа строительными материалами и мусором, зайти не удалось. Во всяком случае, теперь, как мне показалось, я знаю, где учился В.А. Малых. К несчастью, как назло, сломался фотоаппарат. Но узнал-то я об этом уже дома, когда после проявки пленки не обнаружил на ней снимков школы. Пришлось обратиться к услугам почты. Старожилы города и уже упомянутая В.Г. Маркова сообщили мне, что существующая школа № 1 выстроена и работает только с 1961 года и к обучению в ней В. Малых отношения не имеет. Как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло»: не сломайся мой фотоаппарат, о школе, в которой учился молодой Малых, я имел бы самое неверное представление. Ничего не оставалось делать, как год спустя в солнечный и теплый день начала октября повторить поездку в Туринск. Здание бывшей школы № 1 я отыскал на перекрестке улиц Свердлова (№ 39) и Революции. Здание, как начальное училище, построено еще в XIX столетии, в 1880 году, на средства купца первой гильдии С.А. Чиркова и до сих пор служит просвещению (илл. 588). С 1919 года преобразуется в школу второй ступени, ас 1931 года считается образцовой средней. В годы войны в школе какое-то время размещался эвакогоспиталь № 3749, о чем свидетельствует мемориальная доска. Жаль, что Туринск до сих пор не установил рядом еще одну доску В.А. Малых, своему почетному гражданину.






А вот где он, почетный гражданин, жил в Туринске, пока для меня загадка. Остается надеяться на более удачливые времена и новое посещение города. Пока же удалось разыскать в городе предприятие под названием «ОАО Туринское АТП», в котором когда-то на курсах трактористов преподавал В. Малых. С интересом осмотрел памятник работяге-трактору сибирских полей и лесосек (илл. 589). Полюбовался экзотичным автомобилем довоенной поры ГАЗ-АА (илл. 590), стоящим рядом со зданием бывшей МТС, организованной в Туринске еще в далеком 1932 году.














ЛИТЕРАТУРА.

_1._Скибицкая_В._Простой_советский_человек_//_Московская_правда. –_1957. –_21_мая._

_2._Норвежские_газеты_со_статьями_и_фото_«Tirdag_morgen»,_1962,_9_окт._(«Russisko_forskere_pa_omfattende_studietur»);_«Halden_arbeiderbland»,_1962,_18_окт._(«Legende_russiske_atomfolk_meget_interessert_I_Halden-reaktoren»),_

_3._ [_Малых_В.А.]:_некролог_//_Измерительная_техника. –_1973. –_№_10. –_С._95._

_4._Копылов_В.Е._Творец_первой_АЭС_//_Красное_знамя. –_Тюменский_район,_1989. –_14_сент._

_5._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._131–137._

_6._Черных_Н._Истощение_//_Огонек. –_1990. –_№_4. –_С._9–12._

_7._Панфилова_Л._Демократия_должна_быть_честной_//_Челябинский_рабочий. –_1990. –_29–30_дек._

_8._Малых_Е._Родиной_востребован_//_Дальневосточная_магистраль. –_1998. –_9–16_июня._

_9._Малых_Е._Родина_впереди_//_ТУР-Известия. –_Туринск,_2008. –_21_авг._




НЕКОТОРЫЕ НАУЧНЫЕ РАБОТЫ В.А. МАЛЫХ.

_10._Смотр_атомной_техники_во_Дворце_Наций_//_Комсомольская_правда. –_1955. –_Август._

_11._Блохин_Г.Е.,_Блохинцев_Д.И.,_Малых_В.А._и_др._Импульсный_реактор_на_быстрых_нейтронах_//_Атомная_энергия. –_1961. –_Вып._5. –_С._437–446._

_12._Теоретические_и_экспериментальные_исследования,_связанные_с_разработкой_термоэлектронных_реакторов-преобразователей._Международная_конференция,_Женева,_1964._

_13._Некоторые_вопросы_разработки_термоэмиссионного_реактора-преобразователя:_Доклад_на_Международном_симпозиуме_по_прямому_преобразованию_тепловой_энергии_в_электрическую. –_Лондон,_1965._

_14._Подобеда_Л.Г.,_Малых_В.А._и_др._Энтропия_и_теплоемкость_боридов_урана._Reprint_international_Atomic_Energy_Agency,_Vienna,_1968._S._745–765._

_15._Чего_стоит_точность_//_Изобретатель_и_рационализатор. –_1974. –_№_1. –_С._37–42._

_16._Метрологическое_обеспечение_технологической_подготовки_производства_//_Измерительная_техника. –_1973. –_№_4. –_С._66Ц69._

_К_списку_трудов_В.А._Малых_следует_добавить_и_еще_одну_показательную_цифру:_202_рукописных_отчета_ФЭИ_по_закрытой_тематике._






НОБЕЛЕВСКИЙ ЛАУРЕАТ: «ТУРИНСК МОЯ ВТОРАЯ РОДИНА»


В кармане моего пиджака, среди прочей мелочи типа расчески или шариковой ручки, много лет обитает один из самых полезных инструментов лектора вуза лазерная указка. Без нее, как без рук, в обширной аудитории делать нечего.

Луч ярко светящегося диода позволяет лектору, не сходя с места, показывать слушателям точку на удаленной от кафедры карте или элемент конструкции чертежа, висящего на дальней стене. Указка незаменима для экскурсовода в залах музея или докладчика на конференции. Словом, световая указка помощник, к которому мы все настолько привыкли, что нам и в голову не приходит не только история ее появления, но и понимание того, что к ней причастны блестящие имена отечественных исследователей фундаментальной науки.

Небольшое отступление. За последние 10–15 лет в радиоэлектронике произошли коренные изменения настолько крупного масштаба, что они целиком изменили наши представления о неисчерпаемости возможностей инженерной и научной мысли. Нет необходимости подробно останавливаться на достижениях спутниковой связи и телевизионного вещания, когда у себя на дому потребитель имеет возможность выбора программ из набора более чем 500 или 700 вариантов. Неузнаваемо изменились сами телевизионные приемники с малым потреблением энергии, интегральными полупроводниковыми элементами монтажа, со сниженным весом, сверхнадежной синхронизацией и качественным цветным изображением на экране. Телевизоры стали плоскими, как настенная картина. Коренные преобразования претерпели телефонная сотовая связь и видеокамеры, запись и воспроизведение на цифровой основе качественного изображения и звука. Все это стало настолько привычным, что рядовой потребитель не пытается задуматься о том, кто же из людей стоял у истоков всей этой сложнейшей техники и совершеннейших технологий. Более того, в России принято считать, что все современные технологии, известные нам в основном по достижениям бытовой техники, сделаны где угодно в мире, но только не у нас в родной стране. Иваны, не помнящие родства, в упор не видящие пророков в своем отечестве, настолько развелись в нашем обществе, что достижения блистательных умов России стараются либо не замечать, либо замалчивать. Вспомните, например, судьбу величайшего математика XXI века петербуржца Г. Перельмана, старшего научного сотрудника математического НИИ РАН, решившего задачу Пуанкаре, над которой более века безуспешно бились лучшие умы математического мира. Наипрестижнейшая международная награда для математиков Fields medal и премия математического института Клэя, присужденные Перельману, которые в совокупности вполне можно приравнять к Нобелевской премии, досталась человеку, с поразительной легкостью уволенному с работы из академического НИИ. Как тут не вспомнить знаменитого петроградского физика Я.И. Френкеля. Вечно погруженный в раздумья, он нередко опаздывал на собственные лекции в политехническом институте. Ректор, получивший сигнал «доброжелателей», издал строгий приказ с выговором и с требованием представить объяснительную записку о причинах опозданий на свои лекции. Френкель добросовестно исполнил приказание, сообщив в докладном документе, что он «никогда не опаздывал и не может опаздывать на свои лекции, поскольку, когда он на них приходит, они еще не начинались».

А теперь пришла пора поведать читателю еще один курьезный пример чудовищной недооценки достижения отечественной академической науки, мало известного в России в широких кругах, но высочайшим образом отмеченного Нобелевской премией. В наше время необыкновенной популярностью пользуются проигрыватели на компакт-дисках (СD и DVD), появившиеся сравнительно недавно. Считывание информации с них ведется лазерным лучом. Добавьте сюда упомянутую указку, светящиеся диоды, сигнализирующие включение тормозных устройств современных автомобилей, яркие новогодние гирлянды таких же диодов, световолоконная оптика все это из той же обоймы осветительных приборов нового века. Я ежедневно работаю со своим компьютером, и привычный взгляд на угол его монитора убеждает меня в его включении по яркому свечению контрольной светящейся точки лазера-светодиода.

И таких примеров использования лазерного излучения в бытовых, учебных и научных целях можно привести множество. Так что встреча с надежным, миниатюрным и с малым потреблением энергии лазерным лучом почти у каждого из нас происходит каждый день.

Мало кому приходит в голову, что крошечный лазер, передвигающийся на салазках вдоль радиуса ПУБ (илл. 591), создан в нашей стране на основе исследований гетеропереходов (гетеро от греч. heteros – другой, разнородный) в полупроводниках группой ученых физико-технического института в Ленинграде-Санкт-Петербурге под руководством академика Жореса Ивановича Алферова (илл. 592).











Когда я впервые услышал слово «гетеро» применительно к лазерным устройствам, то подумал о том, кто же первым применил его к полупроводникам? С другой стороны, мне, старому радиолюбителю со стажем более 60 лет, хорошо и давно знакомы термины радиотехники «гетеродин» и «супергетеродин». Под гетеродином (греч. dynamis – сила) еще с начала минувшего века понималось приемное малоламповое и маломощное, но высокочувствительное радиотехническое устройство генератор электрических колебаний. Применительно к лазерным приемникам оптического диапазона гетеродин служит основой перестраиваемого по частоте лазера. Так что термин «гетеролазер» это не какая-то новинка, а лишь некоторая трансформация имеющихся аналогичных терминов электроники.

Гетеролазер на основе сложного трехкомпонентного полупроводника, способного непрерывно работать при обычных температурах, был создан в канун 1969 года. Приоритетной датой на уровне заявки на изобретение и открытия считается 13 сентября 1967 года. Решение о присуждении премии Нобеля за эти необычайно плодотворные разработки, итогами которых сейчас пользуется весь мир, было принято в октябре 2000 года, или спустя почти четверть века после открытия. Я не очень надеюсь, что у меня получится популярный рассказ о сущности гетеро-полупроводников: слишком специфична эта область науки, лежащая на стыке физики твердого тела и химии. В свое время еще один Нобелевский лауреат Р. Фрейман (1918–1988) произнес любопытнейшую фразу: «Если бы я мог разъяснить суть своего открытия каждому, оно бы не стоило Нобелевской премии». Наверное, существуют достаточные основания для столь парадоксального утверждения? Поэтому будет лучше всего, если я отошлю читателя к замечательной работе российского физика доктора технических наук Ю.Р. Носова [17], в которой популярно изложена история появления и технология изготовления гетеро-полупроводников, а также причастность к ней группы исследователей под руководством Ж.И. Алферова.

Каковы же подробности биографии создателя гетеролазеров, а также причастность лауреата Нобелевской премии к Зауралью? Здесь я ненадолго прерву начатое повествование и отвлекусь на события почти четверть-вековой давности. В начале зимы 1980 года после перенесенного инфаркта я стал обладателем нескольких дней, свободных от текущих обязанностей ректора Тюменского индустриального института (ТИИ). Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я решился на кратковременную поездку в соседний Туринск. Давно мечтал ознакомиться с историей этого старинного зауральского городка, входившего когда-то в состав Тобольской губернии и лежащего на старинном сухопутном тракте из Европейской России в Сибирь. Намеревался побывать в краеведческом музее, размещенном в доме декабриста С.М. Семенова, навестить места, связанные с пребыванием там других декабристов. Три часа езды на «Волге» по хорошей асфальтированной дороге по старому Ирбитскому тракту пролетели незаметно. Зимние дорожные впечатления не столь ярки, как летние. Может быть, поэтому зимний Туринск особого впечатления не произвел. Только в залах краеведческого музея и при посещении домов декабристов В.П. Ивашева, И.И. Пущина, И.А. Анненкова и Е.П. Оболенского, Н.В. Басаргина и упомянутого Семенова сложилось мнение, что поездка не была напрасной [15]. Еще в большей мере убедился в этом после осмотра памятника на могиле семьи Ивашевых. В краеведческом музее, основанном, кстати, тюменцем П.А. Россомахиным в 1921 году, меня поразила фотография дореволюционного Туринска. На ней доминировал ансамбль из шести каменных церквей, разрушенных к нашему времени. Кому понадобилось уничтожить эту красоту? Там же в музее впервые услышал имена знаменитых туринцев. В частности, инженера В.А. Малых – одного из строителей первой в мире атомной электростанции в Обнинске [2, 5]. Туринск стал трамплином в большую науку для будущего члена-корреспондента РАН В.П. Чичканова (год рождения 1937) выпускника Свердловского горного института 1959 года. В последующие годы он стал директором Института экономики Уральского ОАН СССР и заместителем председателя СМ РСФСР. С интересом прочел информацию о том, что известная актриса театра и кино М.Б. Терехова уроженка этого города [1]. Замечу, что и В.А. Малых, и М.Б. Терехова почетные граждане Туринска.

Согласитесь, столь заметная плеяда блестящих имен делает честь небольшому городку со всего лишь 25-тысячным населением. А два десятилетия спустя в октябре 2000 года я узнал о другой, поистине сенсационной новости, еще более меня изумившей. Оказывается, с Туринском связаны школьные и юношеские годы Нобелевского лауреата Ж.И. Алферова! Многие ли города, особенно на Урале и в Сибири, могут с гордостью связывать свою историю и судьбу с каким-либо именем Нобелевского лауреата? Вот почему поиск подробностей пребывания Ж.И. Алферова в наших краях на долгое время заняли мои ум и время.

Жорес Иванович родился в 1930 году в Витебске [4, 14, 16]. Отец будущего лауреата И.К. Алферов принимал участие в первой мировой войне как унтер-офицер лейб-гвардии, Георгиевский кавалер. С 1917 года член партии большевиков, командир кавалерийского полка Красной армии в годы Гражданской войны. Встречался с В.И. Лениным, Л.Д. Троцким и Б.Е. Дубенко, Г.Х. Эйхе. Особенно дружен был с «товарищем Андреем» – А.А. Сольцем (1872–1940), у которого постоянно останавливался в «доме на набережной», когда посещал Москву. Тем самым А. Сольцем, революционная деятельность которого хорошо известна в Тюмени. До недавнего времени в городе сохранялся его дом с мемориальной доской по улице Сакко (бывшая Большая Разъездная, 32), в котором Сольц проживал в 1908–1909 годах. Сольц, кстати, дважды поселялся в Туринске (интересно: знал ли об этом Ж. Алферов и его отец?).

После окончания Алферовым-старшим в 1935 году Промакадемии глава семьи назначается на руководящие должности на стройки Сибири (Новосибирск, Барнаул). С началом войны с Германией Алферовы переезжают в Туринск Свердловской области, где семья провела все военные годы [8, 9, 13, 18].

В Туринске. Отец будущего лауреата И.К. Алферов возглавлял в Туринске построенный накануне войны режимный завод №3, выпускавший пороховую целлюлозу, теперь целлюлозно-бумажный завод. Для Алферова-старшего памятной стала телеграмма И.В. Сталина. Накануне освободительной операции «Багратион» в Белоруссии Верховный Главнокомандующий просил срочно увеличить выпуск пороха на треть. Как вспоминали в семье, отец месяц не уходил с завода, ночуя в своем кабинете. Любопытно, что с такой же телеграммой и по поводу той же военной операции И. Сталин обратился в Заводоуковск под Тюменью к директору планерного завода А.С. Москалеву с просьбой увеличить выпуск планеров бесшумной авиации, в несколько раз. Жорес Алферов учился в школе № 2 и, укрепляя авторитет отца, как и полагается сыну директора крупнейшего предприятия города, был примером в учебе и общественной жизни школы (илл. 593), увлекался охотой (илл. 594), участвовал в художественной самодеятельности, хотя в озорстве мало чем отличался от сверстников.











Едва закончилась война, как семья оказалась в Минске. Здесь Ж. Алферов завершил среднее образование и в 1947 году стал студентом Ленинградского электротехнического института (ЛЭТИ) на факультете электроники. В 1952 году будущий ученый окончил вуз по специальности «Электровакуумная техника». Далее следует цепочка должностей как следствие назначения на работу в Физико-технический институт им. А.Ф. Иоффе: от младшего научного сотрудника (1953) до директора (1987). Одновременно и столь же успешно продвигалась академическая карьера: 1961 год защита кандидатской диссертации, посвященной исследованиям мощных германиевых выпрямителей; доктор физико-математических наук (1970); профессор, член-корреспондент АН СССР и Ленинская премия (1972); академик (1979); вице-президент АН СССР и РАН (1990) и председатель президиума Ленинградского (Санкт-Петербургского) научного центра (с 1991 г.). Заведует кафедрой оптоэлектроники в ЛЭТИ и возглавляет там же физико-технический факультет. Главный редактор журнала «Письма в журнал технической физики». В 1984 году получает Государственную премию СССР в области науки и техники. С 1989 года народный депутат СССР, ас 1995 года депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, член Комитета по науке и образованию ГЛ. Входит в состав фракции КПРФ таковы его давние и прочные убеждения.

Когда в ответ на мою просьбу я получил из Санкт-Петербурга биографические материалы Ж.И. Алферова, то моему изумлению не было конца. Так, список почетных званий включает 53 позиции и уступает разве что списку А.И. Менделеева: у того в перечне более 80 пунктов. Перечислить все почетные звания Жореса Ивановича невозможно: они занимают полторы страницы убористого, напечатанного через один интервал текста. Среди них – 40 почетных званий присвоено зарубежными организациями и странами (США, Венесуэла, Пакистан, Китай, Франция и мн. др.). Ж.И. Алферов почетный гражданин городов Санкт-Петербурга (2001), Минска и Витебска (2002), сел Хильки и Комаровка (Украина, 2001) и Сан-Кристобаля (Венесуэла, 2004). Не менее впечатляюще выглядит список научных наград и премий. Самая престижная из них Нобелевская премия, присужденная в 2000 году (по слухам не с первого представления, впрочем, для Королевского научного общества это обычная процедура).

После отъезда из Туринска в 1945 году Ж.И. Алферов в очередной раз посетил город своей юности в октябре 2002 года [3, 6, 10]. Пишу «в очередной раз», поскольку, как следует из воспоминаний Жореса Ивановича, академик, тоскуя, посещал этот город и раньше. Так, в 1968 году он, тогда еще молодой кандидат наук, по собственной инициативе сел в Свердловске на поезд и махнул в город. Одиноко прошелся по тропинкам юности, постоял у проходной комбината и возле дома, где в годы войны жила семья Алферовых. И на завод, и в дом случайного гостя (увы!) не пустили. И вот 2002 год и снова встреча с юностью. Нерядовое для небольшого города событие, итогом которого стало присуждение Ж. Алферову звания почетного гражданина Туринского района, проходило в следующей последовательности.

В Екатеринбурге в середине октября 2002 года по случаю 70-летия академической науки на Урале (а до 1932 года фундаментальной науки там разве не было?) в торжественной обстановке состоялось совместное заседание президиумов РАН и ее Уральского отделения. Среди многочисленных гостей присутствовал и лауреат престижной на Урале Демидовской премии 1999 года и Нобелевский лауреат Ж.И. Алферов. Академик выступил с приветственным словом. Председательствующий, между прочим, спросил его, в каком качестве он будет выступать? «Я буду выступать в качестве Алферова», последовал ответ. Когда я прочитал отчет о собрании в газете «Наука в Сибири» [12], то меня эта реплика крайне насторожила. Тогда, в 2002 году, будущих кадровых перестановок в Петербургском физтехе, связанных с именем Ж.И. Алферова, еще никто из нас, там не работающих, не предполагал. В своем выступлении Нобелевский лауреат совершенно справедливо указал присутствующим, что академическая наука на Урале началась много раньше с работ В.Н. Татищева (1686–1750).

В рамках торжественных мероприятий Ж. Алферов встретился со студентами Уральского государственного технического университета (бывший УПИ). Академик поделился воспоминаниями о проживании в годы войны в Туринске и сообщил, что в УПИ учился его старший брат, ушедший с первого курса на фронт [11]. Возможно, напоминание о Туринске подтолкнуло областное руководство предложить именитому гостю автомобильную поездку в город его юности. Академика и раньше приглашал в гости директор целлюлозно-бумажного комбината, так что поводов для посещения города юности было более чем достаточно. От Екатеринбурга до Туринска через Реж и Ирбит по новой асфальтированной дороге езды около трех часов. Наступило 16 октября. Нобелевского лауреата сопровождали В.В. Устинов директор Института физики металлов (Екатеринбург), руководитель администрации губернатора Свердловской области Н.И. Данилов, представители прессы и телевидения. Принимающей стороной в Туринске стало руководство ЗАО «Целлюлозно-бумажный завод». Остановившись в заводской гостинице, Алферов в ней не задержался и отправился на предприятие. Прошел по цехам, не узнавая их: завод стал совсем другим за минувшее полвека (илл. 595). На месте небольшого заводика, деревянной конторы и крохотной проходной выросли несколько корпусов целлюлозно-бумажного и обойного цехов, цех древесноволокнистых плит, ТЭЦ, очистные сооружения и вспомогательные производства. С благодарностью принял в подарок от заводчан личные дела его родителей и брата. С волнением гость поднялся по ступенькам дома, в котором прошли военные годы. Нынешние хозяева встретили его очень приветливо. А потом академик осмотрел свою школу, в которой учился с пятого по восьмой класс. Занимались в три смены, поскольку в том же здании размещался машиностроительный техникум, эвакуированный из Харькова. Двухэтажная школа сохранилась до сих пор, в ней действует станция юных техников. Высокого гостя здесь уже ожидали школьные сверстники, убеленные сединой. Вспоминали учителей и веселые моменты школьной жизни. Академик рассказал, как он выработал в детские годы собственный метод повышения интереса к урокам. Суть его сводилась к тому, что за летние месяцы он прочитывал от корки до корки все учебники предстоящего учебного года. В этом случае объяснения учителя становились интереснее, понятнее и они лучше запоминались. Любимыми предметами стали физика и химия. Дома у него была своя химическая и физическая лаборатории. Смастерил детекторный приемник, удививший даже учителей. По сути первая в жизни встреча с полупроводниками. А химией увлекся настолько, что учительница, высоко ценившая его успехи, говорила школьникам: «Если я заболею, урок будет вести Алферов».






Здесь я позволю себе небольшое отступление от основной темы. Принято считать, особенно в среде молодежи, что качественное образование в провинциальных школах и вузах получить невозможно. Не потому ли после завершения школьного образования молодые люди, пожелавшие получить высшее образование, упорно стремятся в столичные вузы? Здесь они встречаются с огромными конкурсами. Большинство страждущих одолеть конкурс не могут, и абитуриенты возвращаются, разочарованные и опустошенные, к себе домой. Как же могло случиться, что в Зауралье, в далеком периферийном Туринске, школа дала мировой науке лауреата Нобелевской премии? Причин и следствий тут много. Прежде всего обращает на себя внимание, что юный Жорес не довольствовался рамками школьных курсов физики и химии. Как следствие: он, школьник, был в состоянии заменить учителя, пусть хотя бы на один урок. Немаловажно, что некоторыми учителями Жореса были эвакуированные в годы войны в Туринск специалисты-педагоги из Харькова. Они вносили в обучение «столичную» струю. Наконец, огромное влияние на формирование взглядов и характера оказывали на юношу родители. Мать, Анна Владимировна, знала несколько языков, увлекалась историей шахмат, была активной общественницей. Отец, талантливый организатор отечественной промышленности, постоянно знакомил школьника с заводской техникой и мечтал, что сын продолжит его дело. Правда, увлечение сыном полупроводниками считал делом несерьезным («лучше бы ты заводскими котлами занялся...»), а когда Ж. Алферов получил Ленинскую премию за эти самые полупроводники, то в телефонном разговоре с откомандированным Алферовым вместо поздравления буркнул: «Что мне твоя премия, тут у нас своя награда внук родился». Был строг, но справедлив с детьми. Так что, возвращаясь к началу абзаца, дело, оказывается, не в месте обучения, а в подходе к нему самого обучающегося. Нельзя отметать и влияние счастливого случая: окружение знающих и эрудированных учителей, будь то в школе или дома.

Вспоминая свои школьные годы, которые прошли также на Урале сравнительно недалеко от Туринска, под Нижним Тагилом, и в те же военные годы, что и у Алферова, я вдруг обнаружил немало частных совпадений в биографиях Алферова и моей. Так же, как и в Туринске, у нас в школе работало немало эвакуированных учителей из Пскова и Ленинграда. Они, несомненно, оказывали мощное влияние на уровень и качество наших знаний. В военные годы я тоже увлекся радиотехникой и строил детекторные приемники. Сам готовил детекторную полупроводниковую пару кристалл-острие пружинки. По совету учителя физики собрал макет первого приемного устройства А.С. Попова. До сих пор помню свои мозоли на ладонях, полученные при работе с напильником, чтобы получить железные опилки для когерера. А в старших классах, когда в курсе физики мы проходили электрические колебания, учительница поручила мне провести пару уроков с демонстрацией моих радио-самоделок: «Тут Копылов лучше меня разбирается». Даже прочтение учебников за летние каникулы, оказывается, не мое «изобретение».

Вернемся к теме. Побывал Жорес Иванович в новом Дворце культуры и в новом каменном здании школы № 2, преемницы старой, деревянной. Состоялся разговор с учителями и школьниками. Школьный музей пополнился фотографиями и подарком Ж.И. Алферова его книгой. В завершение визита состоялось посещение музея декабристов, существующего с 1963 года, с осмотром интереснейших экспозиций (илл. 596). Академик и не ожидал, что в городе его юности существует столь примечательный музей. Тема декабристов, столь близкая ему по Санкт-Петербургу, вдруг нашла продолжение в уральских краях, и не где-нибудь, а в милом его сердцу Туринске! В каминном зале декабриста В.П. Ивашова гость встретился с активом города, с его почетными гражданами. С теплыми словами к Алферову обратился известный в городе краевед А.И. Новоселов и подарил ему картину с видом заводского поселка. Глава администрации вручил Нобелевскому лауреату удостоверение почетного гражданина Туринского района и Знак «За заслуги перед районом». На вопрос местных журналистов: «Что для Вас Туринск сейчас?», с волнением ответил: «Туринск моя вторая родина, он глубоко в моем сердце». Посещение Ж. Алферовым Туринска освещали две местные газеты: «Известия-Тур» (районная газета) и многотиражка «Наш завод» информационный листок целлюлозно-бумажного завода. Тронутый радушием и теплым приемом туринцев, Ж.И. Алферов в тот же день покинул город и вернулся в Екатеринбург.






С Зауральем Ж.И. Алферов связан еще одним памятным событием. Укрепляя сотрудничество Санкт-Петербурга с подготовкой национальных кадров для Ямало-Ненецкого автономного округа, Петербургским отделением РАН и губернатором округа Ю. Нееловым, выпускником, кстати, Тюменского индустриального института, подписан меморандум о финансовой помощи автономным округом в целях сохранения фонограммного архива Пушкинского дома. Кроме того, по инициативе Ю. Неелова издана уникальная Нобелевская энциклопедия с полным описанием собраний научных работ лауреатов Нобелевской премии с 1901 по 2000 годы. В благодарственном письме Ю. Неелову Ж.И. Алферов оценил деятельность губернатора как «огромный личный вклад в дело распространения для широкого круга русскоязычной общественности гуманистических идеалов Альфреда Нобеля».

В 2003 году Ж.И. Алферов оставил должность директора института, сохранив за собой научное руководство НИИ, Центром физики наногетероструктур и председательство в Санкт-Петербургском физико-технологическом научно-образовательном центре РАН. Научные интересы академика связаны с физикой полупроводников, квантовой электроникой и технической физикой. Он принимал участие в создании первых отечественных транзисторов и фотодиодов (илл. 597), солнечных батарей и мощных германиевых и кремниевых выпрямителей. Академик стал родоначальником нового научного направления гетеропереходов в полупроводниках с очень широким диапазоном применения. На самом начальном этапе исследований гетеропереходов применительно к полупроводниковым лазерам будущий лауреат обнаружил в 1968 году, что его группа учеников не единственная в мире, которая работает над проблемой гетеро-, а не гомоструктур. Началась жесткая международная конкуренция по части того, кто первым получит промышленную полупроводниковую технологию на гетероструктурах. Многие у нас в стране и за рубежом считали работу над ними бесперспективной и неразрешимой задачей.






От Алферова, разочаровавшись, уходили его обиженные ученики, особенно те, кто в первую очередь рассчитывал на скорую защиту диссертации, а не на получение новых научных результатов. Несмотря на неизбежные первоначальные неудачи, будущий академик на несколько месяцев опередил аналогичные работы в американских фирмах Веll Telephone, IВМ и КСА. Намного раньше, чем в США, создал на основе гетеропереходов надежные солнечные батареи. Первые публикации по ним в США появились лишь тогда, когда в СССР они уже работали в космосе. Пишу об этом, прежде всего, потому, что хотя для развития науки проблемы приоритета несущественны, но для истории науки и престижа государства их трудно переоценить. Алферов открыл явление сверхинжекции в гетероструктурах и показал, что с участием полупроводниковых гетероструктур можно принципиально по-новому управлять электронными и световыми потоками при обычной температуре и при непрерывном режиме. Создана возможность задавать кристаллу практически любые параметры.

Среди повседневных увлечений Алферова история науки и техники и история Второй мировой войны. Хобби молодости мотоцикл. Любимое место отдыха – дача в Комарово. Особое внимание, возможно, чрезмерное и мешающее основной научной работе, уделяет общественной деятельности. Он с 1989 года и по настоящее время депутат Государственной Думы. Награжден орденами СССР, Российской Федерации и СНГ: Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени и «Знаком Почета», «За заслуги перед Отечеством» II и III степени, Франциска Скорины и Ярослава Мудрого. Биографии лауреата Нобелевской премии помещены в различных энциклопедиях, а также в книге «Сто великих нобелевских лауреатов» (М., «Вече», 2003, с.290-294). Именем Жореса Алферова в 1997 году названа малая планета-астероид.

У выдающихся ученых нередко хорошо обстоят дела с юмором, остротами и критикой в адрес власть предержащих и прессы. Не стал исключением и Жорес Иванович.

_Эпизоды_жизни_и_высказывания_Ж.И._Алферова._

В начале школьных лет девятилетний Жорес-карапуз выступал перед широкой аудиторией на самодеятельной эстраде с рассказом М. Зощенко «Аристократка»: «Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые ...». Номер имел ошеломляющий и шумный успех.

В годы научной молодости Ж. Алферов занимался проблемой мощных полупроводниковых вентилей-тиристоров применительно к нуждам военного подводного флота. В Северодвинске на приемку новинки приехал сухопутный адмирал, заместитель главкома ВМС. Его привели на подлодку и доложили о надежной работе гер_маниевых_ вентилей. Адмирал с плохо скрытым негодованием оглядел Алферова с ног до головы и поморщился: «А что, отечественных не нашлось?».

1959 год

«Я гиперопереходирую всю полупроводниковую микроэлектронику».

1967 год

«Нормально это когда гетеро, а не гомо. Гетеро естественный путь развития природы».

Тогда же.

«Я выскажу версию хронической нехватки средств на науку, культуру и социальную сферу. Безмерно вырос государственный аппарат чиновников на всех уровнях, включая самый верхний. Сегодня, когда страна вдвое меньше и партия нами не правит, даже одним президентским структурам тесно за зубчатой стеной. И живут эти чиновничьи структуры не чета науке».

1994 год

«Чрезвычайно много сейчас вранья и лжи, которые распространяются с одной целью произвести сенсацию и на этом заработать деньги. Например, сегодня в прессе широко распространена точка зрения о том, что советскую атомную бомбу «сделали» наши «кэгэбэшные» разведчики, а ученым ничего не оставалось, как только взять и собрать все по американским чертежам. Конечно, это абсолютно не так. ...Никакая разведка не могла дать советской стране ядерное оружие и атомную промышленность. Это сделала физическая школа Ленинградского физтеха во главе с Курчатовым».

1997–1999 годы

«Необразованному человеку не то что в XXI веке, но и в уходящем двадцатом делать нечего».

1998 год

«Если расходы на науку сравнить в абсолютных цифрах, то маленькая Швейцария тратит на науку больше денег, чем большая Россия».

1999 год

«Все, что создало человечество, оно создало благодаря науке. И если уж суждено нашей стране быть великой державой, то она ею будет не благодаря ядерному оружию или западным инвестициям, не благодаря вере в бога или в президента, а благодаря труду ее народа, вере в знание, в науку, благодаря сохранению и развитию научного потенциала и образования».

1999 год

«Работающему научному сотруднику чрезвычайно сложно, а скорее всего просто не под силу предсказать то, какой будет целая область науки в следующем столетии. Это сподручнее сделать писателям-фантастам, и на замечательных романах Жюля Верна многие из нас выросли. Научный же работник обременен грузом реальных и конкретных знаний, которые не позволяют ему делать очень смелые предсказания. Хотя в свое время Альберт Эйнштейн разъяснил, как делаются крупные открытия. Он сказал, что подавляющее большинство людей знает, что это невозможно. Затем находится один человек, который не знает, вот он и делает открытие».

1999 год

«Первые советские германиевые транзисторы с рь-п-переходами были созданы в начале 1950-х годов у нас в Физико-техническом институте. А в 1970 году был создан первый в мировой практике полупроводниковый лазер, работающий в непрерывном режиме при комнатной температуре. Солнечные батареи на основе гетероструктур были созданы нами уже в 1970 году. А когда американцы опубликовали первые свои работы, наши батареи уже летали на спутниках и на станции «Мир», и было развернуто их промышленное производство».

2000 год

«Взаимоотношения академических институтов с промышленностью напоминают сегодня улицу с односторонним движением. Наука дает производству не только новые идеи, но и принципиально новые технологии. Но обратный поток в виде материального стимулирования практически отсутствует. Что получил Физтех за разработку полупроводниковой техники? Или за солнечные батареи? Ничего!»

2000 год

«Будущее не за березовскими и Гусинскими, а за алферовыми и их учениками».

2000 год

«Деградация в науке, помимо всего прочего, происходит еще и вследствие грантовой системы. Грант выигрывается, если подается заявка на известную тематику. Заявки на новые идеи, как правило, не подают, поскольку оценить их некому. Кроме того, автор заявки справедливо опасается, что ее, эту идею, грубо говоря, сопрут. К слову сказать, я не уверен, что получил бы грант за исследование гетероструктур, за которое был удостоен Нобелевской премии».

2000 год

«Для школьника академик не авторитет. И в учебники, которые пишут академики, я не очень верю. Академик плохо знает, что нужно писать для школьника».

2000 год

«Когда реформы проводятся сверху это контрреволюция, а когда снизу это революция».

2002 год

«Выращивание» ученых – производство штучное».

2002 год

«По итогам конкурса молодых ученых Санкт-Петербурга Ж.И. Алферов вручал победителю диплом и медаль, сказав при этом! «Размер медали не уступает размеру Нобелевской медали» (не премии!)».

2002 год

«Безусловно, единый экзамен (ЕГЭ) не нужен. Надо иметь хороших учителей. Для этого им нужно достойно платить».

2002 год

Добавлю от себя по поводу последнего высказывания Нобелевского лауреата. В свое время, а это было в конце 1960-х годов, при очередной «реформе» образования в стране много шумели по части пресловутого «программированного» обучения. Огромные средства были потрачены на разработку примитивных «программ» и приобретение контролирующих машин типа КИСИ. К счастью, быстро пришло понимание бессмысленности этой «реформы». Теперь снова она возрождена, но под аббревиатурой ЕГЭ. Главный парадокс нового веяния состоит в том, что государство доверяет школьным педагогам учить молодое поколение, а контроль знаний оказался вне этого доверия и выпал из школьной сферы. Чего доброго, скоро и профессорам вузов не доверят принимать экзамены, заменив лектора-профессора приезжим ассистентом из Москвы.

ПО ТРОПИНКАМ ДЕТСТВА И ЮНОСТИ АЛФЕРОВА. О посещении Ж.И. Алферовым Туринска в 2002 году я узнал из газет Екатеринбурга. Стал собирать необходимую информацию, обращался в библиотеки, школы и музеи Туринска. Благодарен сотрудникам этих учреждений за отзывчивость и внимание к моим запросам. Но, как известно, любая заочная информация становится бледнее, если сам, своими глазами, не увидишь то, о чем знаешь только понаслышке. Многолетнее желание вновь, после 1980 года, побывать в Туринске по следам Ж.И. Алферова удалось удовлетворить после пятилетнего ожидания лишь в июле 2007 года. Любопытно также было бы сравнить город с тем, который я видел четверть века назад, и Туринском сегодня.

Расстояние от Тюмени до Туринска что-то около 180 километров. На территории Свердловской области нас встретил прекрасный асфальт.

Радовали глаз пейзажи долины Туры и Ницы, холмы Предуралья. Мой ВАЗ-«пятнашка» пропилил этот участок пути за пару часов. Без труда («язык до Киева доведет») отыскали перед въездом в город поселок ЗАО «Целлюлозно-бумажный завод», стоящий к юго-востоку и на некотором удалении от города. Рядом проходят железнодорожные пути в сторону вокзала и берег Туры. Почти сразу же оказались на углу улиц Чкалова и Пушкинской. Остановились возле здания бывшей школы (илл. 598) под номером 10 на Пушкинской улице. Теперь это Дом технического творчества. Прошелся по коридорам, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж, обогнул здание и осмотрел спортплощадку и школьный сад. Впечатление заброшенности, как и заросшие бурьяном и крапивой тропинки сада, превращенного в свалку мусора, да разбитый на улицах и в ямах асфальт несколько испортили первые дорожные благоприятные впечатления. Судя по информации о работе кружков технического творчества, развешенной на входе, в здании обучается более 100 человек. Неужто трудно организовать субботник? Или к беспорядку настолько привыкли, что и не замечают его?








Далее путь лежал к проходной завода, что неподалеку (илл. 599). Первым делом повстречали строгую, если не сказать больше негостеприимно грубую охрану. Ее начальник, как в свое время и Алферову, не разрешил мне не только войти на территорию завода и заснять на пленку памятный обелиск за проходными воротами, но даже памятную доску на стене проходной с внешней стороны. «Нельзя снимать, так хотя бы переписать ее текст можно?» – спросил я стражника. После некоторого раздумья разрешение, пусть и не очень охотно, но удалось-таки получить. Вот ее текст: «Здесь находится капсула с текстом обращения к заводчанам 2039 года. Заложена 8 июля 1989 года. Вскрыть 5 июня 2039 года». Расстроенные столь непривычной для нашего времени секретностью, отправились в новое каменное двухэтажное здание школы, носящей имя академика (илл. 600), встретились с учителями и хранителем фондов музея школы. Как они мне рассказали, Жорес Иванович долго не давал согласие на присвоение школе его имени.











Площадь перед школой, приятно отметить, ухожена, заполнена клумбами цветов, возле которых копошились школьники, занимаясь прополкой и поливая зелень. Рядом в тупике Пушкинской улицы осмотрел заводской Дом культуры с внушительной архитектурой, построенный в 1990 году, заводскую гостиницу и прошелся по улицам поселка. Поселок хорошо спланирован, много зелени, улицы в основном застроены двухэтажными жилыми деревянными домами стандартной архитектуры, характерной для 1930-х годов, когда строился завод и поселок. На улице Чкалова, 53 отыскал дом Алферовых, утопающий в зелени настолько, что удачная точка съемки так и не отыскалась. Дом с высокой крышей стоит в глубине сада, не выходя фасадом на улицу (илл. 601). В саду липы, заросли черемухи и малины.






Сам Туринск находится в нескольких километрах от заводского поселка. Покинув родные пенаты Алферова, отправились в город. Конечно, за 27 лет, которые прошли после моего первого посещения Туринска в 1980 году, многое изменилось. Город похорошел. Появились дома и улицы современной архитектуры и планировки. В центре стоит передающая телевизионная вышка. Далее путь лежал в старую историческую часть Туринска к зданиям краеведческого музея и музея декабристов. В 1980 году, когда мне также довелось посетить музей декабристов, я сфотографировал мемориальные доски на стенах домов. Они извещали о пребывании здесь именитых И.В. Пущина, Н.В. Басаргина и Е.П. Оболенского, В.П. Ивашева. Как оказалось, сейчас они сняты со стен, а взамен установлен бюст Пущина работы местного скульптора Б. Неймишева, и новая рельефная доска с профилем Басаргина. Радушно встретила нас директор музея Зинаида Федоровна Мачихина. Она ознакомила нас с подробностями посещения музея Ж.И. Алферовым, показала цветные фотографии с его участием. С крыльца музея с высокого речного берега мы полюбовались панорамой поймы Туры и грандиозным строительством моста к асфальтированной дороге на Верхнюю Тавду. В городе появился памятник 400-летия Туринска, основанного в 1600 году. Созданы или охраняются памятники архитектуры: городская управа, отделение Госбанка и речной маяк, отреставрированный остаток кирпичного корпуса бывшей писчебумажной фабрики XVIII века (Декабристов, 23) одного из первых промышленных предприятий в Зауралье. Кроме краеведческого музея в городе работают музей спичечной фабрики и музей учительства при школе № 4. Поездка в Туринск обогатила меня новыми впечатлениями и знаниями, я остался доволен собственной инициативой, позволившей собрать ценный и дополнительный материал.




* * *

В заключение выскажу некоторые соображения, ставшие результатом обдумывания материалов о Ж.И. Алферове. Как-то знаменитый физик и лауреат Нобелевской премии Петр Капица произнес замечательные слова: «Меня интересуют не столько законы науки, сколько отклонения от них». Применительно к истории науки и биографий ее выдающихся представителей можно перефразировать мысль академика следующим образом: меня интересует не столько их, биографий, официальное толкование, сколько отклонения от него. Вполне вероятно, что с ними, отклонениями, не все согласятся, включая и Жореса Ивановича. Но ведь самого Ж. Алферова в его кипучей деятельности никогда не мучил вопрос: «Что скажет княгиня Марья Алексеевна?». Откровенность – непременное условие честного высказывания. Ее отсутствие не что иное как лицемерие.

К сожалению, я не могу похвастаться личным знакомством с Жоресом Ивановичем. По возрасту мы почти ровесники, институты окончили, кандидатские и докторские диссертации защищали в одно и то же время. Вот почему при подготовке этого материала у меня хватило смелости обратиться с письмом к лауреату премии Нобеля с просьбой поделиться воспоминаниями о пребывании в дни юности в Туринске, фотографиями и копией нобелевского диплома. Все это предполагалось использовать для стенда в музее Истории науки и техники при Тюменском государственном нефтегазовом университете (ТГНГУ). Ответ был получен, но не от самого Ж.И. Алферова, а от его помощника. Все было принято с благодарностью и с пониманием, поскольку мы имели дело с чрезвычайно занятым человеком. Послал академику на память пару своих книг, в которых так или иначе упоминался Туринск, и больше тревожить его своими вопросами, а их накопилось множество, я не решился.

Дело в том, что в самом начале 1980-х годов я имел поучительный и, одновременно, печальный опыт общения с уральским академиком С.В. Вонсовским (1910–1998). Он в 1971–1985 годах занимал в Свердловске пост председателя президиума Уральского научного центра АН СССР. В конце 1970-х и начале 1980 годов Тюменский индустриальный институт считался на Урале и в Сибири головным в научной нефтяной тематике и выполнял ее координацию совместно с СО АН СССР. Меня, тогда ректора ТИИ и председателя Головного совета, постоянно приглашали на годичные собрания Сибирского отделения и сажали за стол президиума. Этому столу я обязан знакомством с академиками А.П. Окладниковым и А.А. Александровым. В памяти сохранилась теплота, с которой А.П. Окладников, не жалея собственного времени, принимал меня в своем институте и лично сопровождал гостя в экскурсии по лабораториям. А от А.А. Александрова я получил в подарок несколько первых отечественных калькуляторов, в опытном порядке выпущенных одним их академических НИИ.

По имеющейся договоренности сотрудники академических НИИ СО АН СССР в те годы приезжали в Тюмень в наш вуз для знакомства с коллегами и чтения лекций. Но от Тюмени до Новосибирска почти такое же расстояние, как до Москвы, а Уральское отделение АН вшестеро ближе. Вот мне и подумалось, что неплохо бы наладить столь же тесное сотрудничество нашего вуза и с уральцами. В первую очередь на основе обмена лекторами по тематике общеобразовательных кафедр. В одну из поездок в Свердловск я попытался договориться о встрече с С.В. Вонсовским. Передал визитную карточку секретарю и открыл дверь кабинета академика. Мое появление было встречено возгласом: «А-а, опять ректор!». Из чего можно было сделать заключение, что передо мной или накануне на приеме был один из ректоров вузов города с разговором, как можно было предположить, о членстве в АН. По-видимому, и мой визит Вонсовский счел за аналогичный пробный шар. Мои попытки направить разговор на возможное и минимальное сотрудничество Уральского отделения АН с одним из ведущих нефтяных вузов страны натолкнулись на нескрываемое раздражение. Разговора не получилось.

– У вас есть Сибирское отделение, вот туда и обращайтесь, Тюмень – его территория и вотчина, – завершил общение академик.

Видит бог, кроме налаживания взаимополезных контактов у меня и в мыслях не было другого намерения в визите хотя бы потому, что академия не имеет отделения технических наук. Да и СО было бы для меня в этом случае более сподручным, но и здесь я не располагал ни малейшей надеждой на удачу, и поэтому не предпринимал каких-либо официальных попыток.

Из печального визита к Вонсовскому я сделал для себя грустное заключение, суть которого сводится к тому, что в общении с академиками, если не всеми, так с некоторыми, мало иметь солидную должность или научные заслуги. Необходимо располагать какой-то особой харизмой, для меня совершенно недоступной, которая не вызывала бы раздражение высокого академического начальства при первом твоем появлении в его кабинете. Впрочем, могло быть и что-то другое. Так, много лет назад мне попалась в руки одна из центральных газет, в которой я с необыкновенным интересом прочитал интервью журналиста с академиком Р.З. Сагдеевым («Неделя», 1988, № 24). Уже тогда, в 1988 году, Сагдеев, считавшийся самым молодым академиком АН СССР, высказывал тревогу по поводу состояния науки в стране и, в частности, в самой академии. Запомнились следующие его слова: «Наша академия отличается по уставу от аналогичных учреждений в других странах, где выборы в академики означают признание научных заслуг, но ни в коем случае не рычаг административной власти, не пожизненный жезл правления. Объединение в одних руках того и другого (почета и власти) заблокировало тысячи молодых и талантливых ученых. Отсюда – дистанция между облаченными властью академиками и массой научных работников, которые не могли влиять на развитие науки».

Откровенно признаюсь, что боязнь оказаться вновь в столь щекотливой ситуации, как и с Вонсовским, остановила меня в желании более близкого общения с Жоресом Ивановичем. Кто знает, как будут расценены мои навязчивые вопросы? И еще. Вскоре после получения Нобелевской премии на Центральном телевидении показали интересный документальный видеофильм о Ж.И. Алферове. В передаче участвовал друг лауреата, наш земляк уроженец г. Верхняя Тавда (1942 г.), профессор, доктор физико-математических наук и директор института прикладной астрономии А. Филькенштейн. Как и Алферовы, родители Филькенштейна в годы войны с Германией проживали по соседству в Туринске. Так вот, откровенно снисходительно-фамильярная манера общения Ж.И. Алферова с молодым коллегой пришлась мне не по душе. Подумалось, что если бы и со мной так разговаривал перед видеокамерой, пусть и лауреат какой-либо престижной премии, то я бы не выдержал... Обаяние от предшествующего и заочного знакомства с личностью лауреата Нобеля сильно ослабло. То самое обаяние, о котором остроумно и не без юмора высказался А. Моруа: «Обаяние это смесь естественности и кокетства».

Вскоре после получения Нобелевской премии вокруг имени академика Ж.И. Алферова стали разворачиваться странные, с точки зрения стороннего наблюдателя, истории. Так, в 2003 году после 16-летнего руководства Ж.И. Алферов оставил должность директора ФТИ. Годом раньше, надо полагать, реплика в Екатеринбурге на конференции родилась не без оснований (помните: «Я представляю Алферова»?). А в начале августа 2006 года ученый совет ФТИ им. Иоффе освободил Нобелевского лауреата с поста председателя. Более того, совет высказал Ж. Алферову вотум недоверия как научному руководителю ФТИ [19]. Не могу пояснить себе: неужто нельзя было поступить более уважительно по отношению к гордости России, оставив за Алферовым какие-то почетные представительские функции в ФТИ? Дегероизация русской нации, столь пышно расцветающая в последние годы в определенных кругах, умаление заслуг русской науки во многих ее проявлениях вызывает в умах патриотов великую скорбь и тревогу за будущее государства.

Скандальное событие вокруг имени академика и Нобелевского лауреата объяснялось по-разному. С одной стороны, оно отражало общую ситуацию в РАН с ее крайне запутанными хозяйственными отношениями, при которых финансовое обеспечение научных исследований в ФТИ вошло в противоречие с планами Ж. Алферова по созданию в Санкт-Петербурге образовательного центра. Кроме того, многолетнее, с 1989 года, участие академика в работе Госдумы как депутата отрицательно сказывалось на качестве научного руководства ФТИ. Жорес Иванович в одном интервью [4, 7, 16] как-то сам признался, что из-за директорства и работы депутата, а потом и руководства Петербургским центром РАН он «не успевает заниматься наукой, теряет квалификацию как ученый и сильно страдает от этого». Была, несомненно, и политическая подоплека: лауреат премии Нобеля и крупнейший, наиболее авторитетный ученый России входит в состав фракции коммунистов в Госдуме и считается оппозиционным политиком для Правительства.

Наверное, не обошлось и без вины самого Ж. Алферова. В жизни и деятельности для пользы дела надо выбирать что-то одно: либо науку, либо политику, либо административную работу. Я внимательно слежу за публицистическими выступлениями Ж.И. Алферова в печати за последние несколько лет (см., например, «Наше общее богатство нельзя терять», Правда, 3-4 апреля 2007; «Нужна ли власти большая наука?», Правда, 13–16 апреля, 2007; или «Науку гробят молча», Советская Россия, 21 апреля 2007 и другие более ранние интервью). Чем ближе к нашему времени, тем все меньше в них высказываний по научным «гетеропроблемам», которыми ранее я зачитывался, и все больше политической полемики. Предложения академика, его справедливая критика современного состояния российской науки, а недавно и открытое письмо в адрес президента по части опасной клерикализации страны воспринимается при чтении с полным пониманием, его боль разделяется всеми представителями науки. Но вот парадокс: в его выступлениях все более звучат интонации Г.А. Зюганова, лидера КПРФ. У того же мы постоянно слышим не столько созидательную или конструктивную критику, сколько брюзжание и злобные выпады в адрес «антинародного режима». Держу в руках февральский номер коммунистической газеты «Правда» за февраль 2008 года. Целая страница уделена материалам с портретами «команды Зюганова». В этой команде присутствует и Ж. Алферов. В справедливых словах о нем вместе с необходимостью «спасать науку» звучит: «В нелегких боях с правительством Алферову удалась отстоять самостоятельность академии, временно ослабить натиск коммерциализации на научный мир». Но в Правительстве, которое атакует вице-президент РАН, заседает его шеф, президент той же академии, не менее заинтересованный в благополучии российской науки и академии. Где же логика и субординация, наконец? Не проще ли и эффективнее для судеб российской науки была бы работа в согласованной, а не противопоставленной позиции этого тандема: Ю.С. Осипов в Правительстве, а Ж.И. Алферов в парламенте? Досадно, что академик Ж.И. Алферов позволяет фракции КПРФ беззастенчиво использовать авторитет Нобелевского лауреата в узкопартийных целях. Как ни обидно прозвучит, но невольно вспоминаются слова Фридриха Ницше (1844–1900): «На долю ученых, которые становятся политиками, выпадает обыкновенно комическая роль быть чистой совестью политики».

Мои несогласия с Ж.И. Алферовым вовсе не означают, что я отвергаю его право на собственное мнение и на свободу убеждений. С величайшим уважением отношусь ко всему этому. Но при всем том не мог] разделить идеализацию академиком В.И. Ленина и советские времена для науки. Нелишне вспомнить еще раз слова Ленина: «Химия и контрреволюция не исключают друг друга». Они были сказаны с намеком в адрес Д.И. Менделеева. Более чем убежден, что доживи Менделеев до 1922 года, когда цвет русской науки и культуры был выдворен Лениным из страны, такая же судьба постигла бы и гения России. Менделеев, как известно, не раз публично высказывался с критикой марксизма и коммунизма.

В недалекие от нас годы мне довелось успешно избавиться от ностальгии по советским временам после того, как прочитал биографическую книгу об Уинстоне Черчилле. В молодости он примыкал к социалистам. Черчилль писал: «Кто в юности не был увлечен социалистическими идеями у того нет сердца. Кто к старости не избавился от них у того нет ума». Кажется, я несколько поумнел, во всяком случае, на полное отсутствие ума жаловаться грех ... Как-то при встрече с коллегами из бывшей ГДР, принявшими участие в Тюмени в работе международной конференции, я услышал от них любопытное суждение: «То, что нам говорили про социализм оказалось ложью, а то, что про капитализм правдой». Так не лучше ли жить и работать в государстве, где все же, пусть и немного, но сохраняется в какой-то мере правда? Более чем уверен, сохранись советская власть до наших дней, и мы бы в еще большей мере, чем сейчас, отставали в развитии персональных компьютеров, в сотовой связи и в непосредственном телевизионном вещании. Да и само присуждение Ж.И. Алферову премии Нобеля вряд ли состоялось бы из-за идеологических проволочек как со стороны руководства страны, так и Нобелевского комитета.

Наконец, последнее. Мне, старому филателисту, трудно понять, почему спустя семь лет после присуждения Ж.И. Алферову Нобелевской премии до сих пор в нашей стране не выпущены престижные во всем мире знаки почтовой оплаты: марки, почтовые конверты, конверты Первого дня и спецгашения с портретом лауреата или с упоминанием выдающегося для России события? Будем ждать, когда, опередив нас, это сделают за рубежом?

В музее ТГНГУ с 2007 года действует представительный стенд, посвященный работам и биографическим сведениям о Ж.И. Алферове. Он содержит фотографии Нобелевского лауреата, включая сцену вручения диплома шведским королем и цветную копию самого диплома, эволюцию полупроводниковых и лазерных устройств, снимки обложек его публицистических книг и перечень научных учреждений, почетным членом которых академик считается. Уделено максимально возможное внимание пребыванию ученого в наших краях, в первую очередь в Туринске.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Князев_А.,_ХрипинА._Эта_парадоксальная_Терехова_//Аргументы_и_факты. –_1995. –_№_3._

_2._Новоселов_А._Туринск –_прелюдия_Сибири_//_На_государевой_дороге. –_Екатеринбург,_2000. –_С._198–200._

_3._Петров_А.,_Щедрина_Р._Нобелевский_лауреат_учился_в_нашей_школе_//_Известия-Тур. –_Туринск,_2000. –_31_окт._

_4._Алферов_Ж.И._Физика_и_жизнь. –_Изд._2. –_М.-СПб.:_Наука,_2001. –_288_с._

_5._Копылов_В.Е._Окрик_памяти:_(история_Тюменского_края_глазами_инженера)._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._131–137._

_6._Коновалов_А._Гордость_российской_науки_//_Наш_завод:_Информационный_листок_ЗАО_«Туринский_ЦБЗ». –_Туринск,_2001. –_№_32_(10_сент.);_№_33_(17_окт.);_№_34_(1_нояб)._

_7._Алферов_Ж._Надеюсь_на_отвагу_своих_питомцев_//_Российская_научная_газета. –_2002. –_26_нояб._

_8._Васьков_М._Жорес_Алферов:_Туринск_глубоко_в_моем_сердце_//_Областная_газета. –_Екатеринбург,_2002. –_№_216. –_18_окт. –_(спецвыпуск_«Новая_эра»_для_детей_и_подростков,_№_40)._

_9._Петров_А._Жорес_Алферов_в_Туринске_//_Известия-Тур. –_Туринск,_2002. –_22_окт._

_10._Баталов_Н._Нобелевский_лауреат_в_гостях_у_заводчан//_Наш_завод:_Информационный_листок_ЗАО_«Туринский_ЦБЗ». –_Туринск,_2002. –_28_окт._

_11._Якубовский_А._Лекция_нобелевского_лауреата_//_Наука_Урала. –_2002. –_Окт. –_№_23._

_12._Юдина_Л._Звездные_часы_науки_(академической_науке_на_Урале_70_лет)_//_Наука_в_Сибири. –_2002. –_25_окт._

_13._Алферов_Ж.И._В_Туринске_папа_был_первым_человеком_(воспоминания)_//_Известия-Тур. –_Туринск,_2004. –_19_авг,_24_авг.,_26_авг.,_27_авг._

_14._Алферов_Ж.И._О_прошлом_для_будущего_//_Наука_и_жизнь. –_2004. –_№_6. –_С._14–36._

_15._Копылов_В.Е._Былое_светописи:_(к_истории_фотографии_в_Тобольской_губернии). –_Тюмень,_2004. –_С._557–560._

_16._Алферов_Ж.И._Наука_и_общество. –_Санкт-Петербург:_Наука,_2006. –_383_с._

_17._Носов_Ю_Р._Создание_светодиодов_и_лазеров:_вклад_российских_ученых_//_Вопросы_истории_естествознания_и_техники. –_2006. –_№_2. –_С._47–61._

_18._Васьков_М._Детства_милые_мгновения_//_Областная_газета. –_Екатеринбург,_2006. –_27_янв._

_19._Жорес_Алферов_окончательно_снят_с_должности_и_ему_готовят_новые_унижения_//_Интернет,_Открытая_электронная_газета_«Forum.msk.ru». –_2006. –_6_авг._






К ИСТОРИИ ШПРИЦА


В начале 1990-х годов музеем Истории науки и техники Зауралья при Тюменском нефтегазовом университете в течение сравнительно короткого времени, немногим более двух лет, заведовал мой сын, выпускник Тюменского госуниверситета, кандидат биологических наук Копылов Евгений Викторович (1956–1994), до обидного рано ушедший из жизни. После многолетнего отсутствия он вернулся в Тюмень из Санкт-Петербурга, где учился в аспирантуре в Колтушах в академическом Институте физиологии им. И.П. Павлова. Как-то в поисках «экспериментального материала» для физиологических опытов бездомных котов, он оказался на чердаке одного из лабораторных корпусов в Колтушах. Вместо котов там обнаружились ящики с устаревшим оборудованием, изготовленным еще в конце XIX столетия во времена молодости знаменитого физиолога, будущего лауреата Нобелевской премии академика И. Павлова. Среди найденных сокровищ (подзорная труба из меди, метроном, химикалии в стеклянных бутылочках, термометр со шкалой Реомюра, жидкостный барометр, аптечная посуда и мн. др.) оказался и миниатюрный шприц в металлическом чехле-коробке (илл. 602).






По возвращении в Тюмень все эти раритеты оказались в экспозиции музея. Ну и что? Чем же объяснить, подумает читатель, столь повышенное авторское внимание к шприцу? Дело не только в том, что он принадлежал лично академику Павлову, что само по себе чрезвычайно важно, но и тем, что появление этого шприца по времени изготовления мало отличается от рождения самых первых образцов этого важного медицинского инструмента [6]. Другими словами, конструкция шприца и его внешний вид соответствовали первооснове. Замечу, что одному из самых распространенных изделий медицинской техники в 2008 году исполнилось 155 лет со дня его изобретения. Событие оказалось настолько значительным, что в Монако, например, в 2003 году к 149-летию инструмента была издана юбилейная почтовая марка с изображением шприца.

Вообще тема о круглых юбилейных датах безбрежна. Пишу эти строки, а по телевидению, например, диктор распространяется о 1000-летии русского блина («Ну, блин, дает!»). Текущая страница календаря свидетельствует о 120-летии бульонных растворимых кубиков, изобретенных швейцарцем Юлиусом Магги. Можно вспомнить ушедший в историю 2004 год, который был в некотором роде рекордсменом по части знаменательных событий с круглой датой. Это 150-летие шведских спичек (изобретатель И. Лундстрем), два века гальванопластики, 400-летие заказного письма (Испания) и мн. др. В другое время 120-летие первого автомобиля Карла Бенца и 85-летие инсулина (2006 г.), 100 лет одноразовому стаканчику (2007) перечислению нет конца.

Ну а Тюмень, кроме всего перечисленного, имеет прямое отношение к производству игл и шприцев на местном сибирском заводе медицинского оборудования и инструментов [7–9]. Существует любопытная статистика [10]. Оказывается, для потребностей России в лечебных целях надо выпускать в месяц не менее полутора сотни миллионов шприцев! Отсюда и родилась в конце 1950-х годов идея строительства завода в Тюмени. Завод крупнейший в России производитель шприцев, вступил в областном центре в строй в 1961 году [2, 3], илл. 603. Позже, в 1976 году, возле заводской проходной установили памятное сооружение из двух помпезных человеческих фигур, озабоченных собственным здоровьем, с обязательными атрибутами медицинской символики – со змеей и чашей (илл. 604). Памятник привезли в Тюмень из Москвы в 1976 году в качестве дара одной из столичных художественных мастерских. Товарным знаком завода с 1962 по 1970 годы стало изображение шприца, состоящее из начальных букв названия завода (илл. 605), а позже стилизованное изображение змеи с головой под гаечный ключ как символ техники и медицины. На втором плане знака помещена буква «Т» начальная в имени города Тюмени. Автор знака конструктор С.И. Ситников. Главными изделиями завода, кроме игл и шприцев, стали стерилизаторы, жидкостные опрыскиватели и автоклавы с автоматическим управлением, медицинские инструменты самого различного назначения, кровоостанавливающие зажимы, полимерные катетеры, пилочки для вскрытия ампул, многослойные полимерные пленки для упаковки медицинских изделий и медицинская мебель, товары народного потребления и мн. др.
















В конце 1960 начале 1970 годов на машиностроительном факультете Тюменского индустриального института совместно с заводом проводились опытно-конструкторские разработки по автоматизации производства игл для инъекций. В музее Истории науки и техники с того времени хранятся некоторые вещественные свидетельства взаимополезных контактов завода и вуза. Среди них технологический ряд промышленного производства медицинских игл, а также узел роторной линии по сборке инъекционных игл с металлической бронзовой канюлей (илл. 606). Технологический ряд представляет собой демонстрационный щит, на который нанесены 20 стадий изготовления инструмента от тонкого стального листа до готовой иглы. Щит был подарен музею в сентябре 1997 года А.И. Корнеевым бывшим директором машиностроительного техникума, а позже директором завода. Узел роторной линии оказался в музее в ноябре 2000 года благодаря вниманию кафедры станков и инструментов ТГНГУ, сотрудники которой участвовали в создании этого механизма.






С Львом Ивановичем Корнеевым (1924–1999) я был знаком много лет еще с той поры, когда он возглавил машиностроительный техникум (1964–1968). Тот самый техникум, в стенах которого он, студент-заочник первого набора 1956 года, получил профессию инженера, обучаясь в Тюмени в УКП Уральского политехнического института предшественника Тюменского индустриального института. Это был высокий, обаятельный и очень доброжелательный мужчина с тонким умом и большими познаниями. Он родился в городе Петропавловском Казахской ССР, по национальности – эстонец. После окончания школы в Актюбинске в 1942 году его призвали в армию, и направили на обучение в Баку в военно-морское училище. По окончании учебы в 1945 году принимал участие на море в войне с Японией как заместитель командира эсминца, служил в Корее. Военные заслуги отмечены орденом «Красной Звезды» и четырьмя медалями. Воинская служба на кораблях Тихоокеанского флота продолжалась до 1949 года. После демобилизации работал начальником цеха в Жданове. С 1955 года живет и работает в Тюмени: технолог на заводе АТЭ, заведующий производством. После непродолжительного руководства Тюменским машиностроительным техникумом возглавил завод медицинского оборудования, передав техникум заведующему учебной частью инженеру А.К. Щекотову (илл. 607).






Хлопотную должность директора завода Корнеев занимал на протяжении 17 лет (1968–1985). Он внес неоценимый вклад в становление и развитие предприятия. Много внимания уделял социальной структуре завода. Выстроил профилакторий «Ермак» на Туре по Салаирскому тракту с бронзовым оленем на постаменте, спортивный комплекс, приписное хозяйство в районе села Ярково, два детских сада, озеленил территорию завода (илл. 608) и мн. др. Неслучайно признательные коллеги по заводу установили в приписном хозяйстве памятник-бюст легендарному директору (илл. 609) работы тюменского скульптора Н.В. Распопова. Кончина Льва Ивановича 14 января 1999 года для всех нас оказалась совершенно неожиданной: его настиг инфаркт при освобождении дверей гаража от снега и наледи. Невероятная напряженность директорских лет не осталась без последствий.











Надеюсь, у читателя не осталось сомнений в том, что разговор о шприце и его истории, особенно в применении к Тюмени, вполне оправдан. Начнем с того, что энциклопедии мира [1, 4, 5] трактуют название этого хирургического инструмента как производное немецкого глагола Spritzen – брызгать, прыскать. Стало быть, Spritz это, в некоторой мере, «брызгалка». Описывать конструкцию и размеры современного шприца нет необходимости, поскольку среди читателей вряд ли найдется хотя бы один человек, ни разу в жизни не получавший из рук медицинской сестры малоприятные уколы. Ну, а о возможных размерах этого инструмента каждый знает по уморительным кадрам знаменитой кинокомедии «Кавказская пленница», в которых не менее знаменитая троица комиков Никулин-Вицин-Моргунов получают лошадиную дозу лекарства «прививку против ящура». Привычное для нас оформление, включающее прозрачный цилиндр с поршнем, металлическими наконечниками-канюлями и сменной Полой иглой, шприц получил в 1853 году во французском городе Лионе по инициативе ветеринара Ш.Г. Праваза [11]. Идею полой иглы предложил в том же году англичанин С.А. Вуд. Могли ли они предполагать, какой подарок преподнесли современным наркоманам? Справедливости ради стоит отметить, что еще в 1648 году легендарный французский философ, математик и физик Блез Паскаль предложил устройство из пресса и иглы, которое нашло применение в медицине тех лет, но о котором вскоре забыли.

С 1853 года предпринимались многочисленные попытки видоизменить конструкцию шприца для различных медицинских операций, но классическая его компоновка так и осталась неизменной на протяжении последних полутора столетий. Популярностью стали пользоваться два вида шприцев: с железным поршнем и окантовкой стеклянного корпуса металлическими канюлями, а другой полностью литой из пластмассы. Из числа нововведений можно упомянуть безигловые шприцы, с помощью которых лекарство вводится под кожу пациента под воздействием высоконапорной струи. Другие новшества предполагали снижение болевого ощущения для тех пациентов, которые, особенно мужики, панически, до ужаса, боятся уколов настолько, что падают в обморок. Утешительные новости медицинских находок для тех, кто обладает патологической трусливостью, сводятся к тому, что созданы сверхбыстрые иглы, которые втыкаются в кожу со скоростью 90 километров в час. Говорят, такие уколы лишены болевого синдрома.

В наше время медицинской промышленностью выпускаются только одноразовые шприцы, исключающие их повторное использование. В Тюмени их производство, кстати, впервые в СССР, началось в 1982 году, когда завод медицинского оборудования и инструментов возглавлял Л.И. Корнеев. Одноразовый шприц один из представителей любопытной группы товаров одноразового пользования, детище XX века. К ним относятся безопасные бритвы и пакетики с чаем, подгузники и зажигалки, пластиковая посуда, пишущие шариковые ручки и контактные линзы и многое другое. Они гигиеничны, дешевы, просты в обращении и, что особенно важно, с ними можно расставаться без малейшего сожаления. Одноразовый шприц обязан своему появлению новозеландскому фармацевту Колине Мердоку. Патентование изобретения произошло в 1956 году, или несколько более полвека назад: опять круглая цифра! Правда, массовое производство пластмассовых одноразовых шприцев удалось наладить только пять лет спустя, в 1961 году.

Разговор о шприце завершим сообщением о том, что недавно созданы действительно одноразовые модели шприцев, у которых поршень в своем крайнем положении намертво заклинивается.

Так что воспользоваться шприцем повторно уже никому не удастся.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Шприц_//_БСЭ. –_2-е_изд. –_Т._42. –_М.,_1957. –_С._173._

2. _Паньков_Б._Новый_завод_вступил_в_строй_//_Тюменская_правда. –_1962. –_28_февр._

_3._Наш_край:_Хрестоматия_по_истории_Тюменской_области,_1917–1_970. – _Свердловск,_1973._ – _С._371._

_4._Шприц_//_БСЭ. –_3-е_изд. –_Т._29. –_М.,_1978. –_С._474._

_5._Шприц_для_подкожных_инъекций_//_Оксфордская_иллюстрированная_энциклопедия._Т._6_(изобретения_и_технологии). –_М.,_2000. –_С._385._

6. _Рабинович_С.А.,_Бабиков_А.С.,_Московец_О.Н.,_Анисимова_Е.Н._От_птичьего_пера_до_компьютерного_шприца_//_Клиническая_стоматология. –_2001. –_№_2._

7. _Четыре_десятилетия._ОАО_«Тюменский_завод_медицинского_оборудования_и_инструментов»:_Проспект_/_сост._Алентьев_Р.Я. –_Тюмень,_2002. –_88_с._

_8._Тюменский_завод_медицинского_оборудования_и_инструментов_//_Большая_Тюменская_Энциклопедия,_Т._3. –_Тюмень,_2004. –_С._268–269._

_9._Валентиров_Р.В._Тюменский_завод_медицинского_оборудования_и_инструментов_//_Возрождение_исторического_центра_Тюмени. –_Тюмень,_2004. –_С._6–9._

_10._Калянов_М._Кому_нужен_тюменский_шприц?_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_2005. –_№_26._

_11._Клим_Н._На_игле_//_Самара_сегодня:_Интернет-газета. –_2005. –_25_дек. –_Режим_доступа:_http://news.samaratodey/ru._






КАК СОЗДАВАЛАСЬ БОЛЬШАЯ ТЮМЕНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ


В России возродилась, утраченная было в начале 1930-х годов, традиция изданий региональных энциклопедий, призванных сохранить в истории современные представления о природе и населении, экономике, науке и технике, экологии, культуре и языке отдельных субъектов РФ. Так, в соседнем Свердловске в 1933 году предпринималась попытка издания «Уральской советской энциклопедии». В ней, в частности, немало внимания уделено и материалам будущей Тюменской области. Успели выпустить только один том [1], остальные остались незавершенными по чисто идеологическим соображениям центральных властей: как бы чего лишнего не сболтнули там, на местах, без учета «классового» подхода к событиям и людям. Такая же судьба постигла и «Сибирскую энциклопедию» в Новосибирске. В наше время положение изменилось к лучшему. Опубликованы, к примеру, «Уральская историческая энциклопедия», «Инженеры Урала», энциклопедии Республик Коми и Башкирии, городов Москвы, Екатеринбурга, Омска и др. Региональные издания расширяют сведения о малоизученных исторических эпизодах и промышленности, об известных деятелях науки и культуры, внесших заметный вклад в развитие провинции.

Впервые в истории Тюменской области попытки издания энциклопедии местного характера были предприняты в 1996 году по инициативе областной Думы. Однако дефолт 1998 года перечеркнул начинание. В 1999–2000 годах работа возобновилась в НИИ региональных энциклопедий ТюмГУ [5, 6]. Как первый итог трехтомник энциклопедии Ханты-Мансийского автономного округа «Югория». Издание нашло своего читателя и получило позитивную оценку. В настоящее время ведется подготовка дополнительного тома. Некоторое время спустя были отпечатаны тома энциклопедии Ямало-Ненецкого автономного округа «Ямал».

По решению областной Думы и администрации Тюменской области несколько лет назад началась работа по подготовке «Большой Тюменской энциклопедии» [2-4]. На первом этапе сформировался научно-редакционный совет БТЭ из 37 человек. Представителями из ТГНГУ стали Н.Н. Карнаухов, И.И. Нестеров и В.Е. Копылов. В члены редакционной коллегии вошли 43 человека, включая работников ТГНГУ: О.Ф. Данилов, И.М. Ковенский, Н.Х. Кулахметов и В.М. Матусевич, И.И. Нестеров, Ю.С. Папин, Л.Г. Резник и В.Д. Шантарин. Сформировались редакции тематических разделов, в которые вошли ученые нефтегазового университета.

Первоначально планировался выпуск пяти томов. Из-за дефицита финансовых средств, а также из-за желания ускоренного выпуска БТЭ к 60-летию Тюменской области, объем энциклопедии сократили до трех томов. Естественно, сократился и объем «Словника», что позже, после отпечатки томов, стало причиной многочисленных упреков в адрес составителей и указаний на неполноту сведений. В средствах массовой информации появлялись различного рода публикации, как позитивного, так и критического характера. К сожалению, в них, в основном, давалась оценка деятельности Тюменского госуниверситета как головного вуза, но почти не озвучивались сведения об участии других вузов и НИИ. Настоящий раздел восполняет этот пробел в отношении Тюменского государственного нефтегазового университета.

«Большая Тюменская энциклопедия» первое научно-популярное издание, содержащее обобщенную и систематизированную информацию по трем субъектам Российской Федерации: Тюменской области, в основном, и входящих в ее состав Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. Энциклопедия должна была представлять собой свод современных научных знаний по истории Тобольской губернии Тюменской области с начала освоения территории до наших дней.

После формирования руководящих органов началась работа над «Словником» и энциклопедической картотекой. От нефтегазового университета для работы над энциклопедией создали группу руководителей разделов. Ими были сформированы творческие коллективы. Члены групп выбирали по «Словнику» те леммы (будущие статьи), которые они смогли бы написать, руководствуясь типовыми схемами и опираясь на литературу, архивы и другие необходимые источники. Перед авторами ставилась цель показать в доступной и популярной форме прошлое и настоящее истории народного хозяйства, науки и культуры нашего края.

Творческие, научно-исследовательские и рабочие коллективы Тюменского государственного нефтегазового университета впервые участвовали в проекте столь ответственного характера. Многим авторам пришлось отойти от сухого и четкого языка формул, схем, чертежей и изложить события, факты и явления так, чтобы они были понятны как специалисту, так и простому читателю. Это способствовало пониманию закономерностей и особенностей развития социально-исторических процессов в масштабе региона и страны. Обращалось особое внимание на справочный аппарат в конце каждой статьи, который, в отличие от научной литературы, служил бы не для подтверждения изложенных материалов, а для расширения кругозора читателя.

В БТЭ включены обзорные, аналитические, справочные статьи и статьи-персоналии. В первом томе опубликовано 1627 статей, из них ТГНГУ подготовил 167 работ, или по статистике 10, 1 %. Во второй том вошли 1844 статьи, из них на долю ТГНГУ пришлось 177, или 9, 6 %. В третьем томе опубликовано 1780 статей, из них по тематике ТГНГУ 225 (12, 7 %). Активное участие в работе над БТЭ приняли сотрудники ТГНГУ из НИИ геологии и природных ресурсов, ЗапСибНИГНИ (опубликовано 400 статей) и НИИ Истории науки и техники Зауралья (150 статей).

Статьи в систематическом виде дали достаточный обзор периодизации, современного состояния того или иного предмета, объекта или истории. Отдел «Полезные ископаемые» возглавлял доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН, профессор ТГНГУ И.И. Нестеров. В разделе раскрыты понятия, термины, определения и описания объектов, связанные с геологией и топливно-энергетическим комплексом. Дана характеристика более 300 месторождениям нефти и газа. В общей сложности в трех томах как самостоятельно, так и в соавторстве с А.П. Соколовским и В.И. Кислухиным, им опубликовано 144 статьи. Отделом редакции БТЭ «Геологическое строение» заведовал кандидат геолого-минералогических наук, директор ЗапСИБНИГНИ Н.Х. Кулахметов. Им даны характеристики Западно-Сибирской нефтегазовой провинции, материалы о начале сейсморазведки и бурения глубоких опорных, параметрических и поисково-разведочных скважин. Описаны Красноленинский, Нижневартовский, Сургутский своды, Нижнекеумское и Радонежское нефтяные месторождения, глубинные разломы, Ямало-Гыданская синеклиза. Предоставлены статьи по истории Пурнефтегазгеологии, Тюменского филиала Сибирского НИИ института геологии, геофизики и минерального сырья, по Тюменской сверхглубокой скважине.

Одним из руководителей раздела «Водные источники» и автором статей стал доктор г.-м. наук, профессор, заведующий кафедрой гидрогеологии и инженерной геологии ТГНГУ В.М. Матусевич. Им разработаны обзорные статьи о гидрогеологических исследованиях в Тюменской области, Западно-Сибирском мегабассейне, о защищенности подземных вод, Нижнеобском и Тобольском, Среднеенисейском и Среднеобском бассейнах стоков, термокарсте, о тюменской минеральной воде, месторождениях йодных вод, юрских гидрогеологических комплексах.

Профессора И.М. Ковенский и автор этих строк руководили и проводили научное консультирование разделом «Наука и техника». Читателю дана исчерпывающая справочная информация об исторических этапах промышленной сферы региона. Здесь можно проследить важнейшие способы производства, предметы и орудия труда, наличие ресурсов и методы их рационального использования, реалии прошлого опыта. Ценны сведения о персоналиях для современной науки и техники и ее истории. Они дают богатый материал для внедрения биографического метода в социальных технологиях. В.Е. Копылов представил биографии наиболее известных ученых и инженеров Зауралья в разные эпохи. Он написал статьи об исследователях края Э.Г. Лаксмане, С.О. Макарове, Г.В. Стеллере, директоре Тюменского сельскохозяйственного техникума П.А. Мартэне, начальниках Главтюменьнефтегаза В.И. Муравленко и Ф.Г. Аржанове; об уроженцах города Тобольска академике, президенте РАН Ю.С. Осипове и авторе Останкинской телебашни, д.т.н.

Н.В. Никитине. Приведены биографии директоров эвакуированных в годы Великой Отечественной войны планерного завода О.К. Антонова, Тюменских судостроительного П.П. Потапова и моторостроительного заводов В.Я. Хуторянского. Не забыты радиолюбитель, родоначальник Тюменского телевизионного приема (1935 г.) К.В. Тельнин, фотограф Т.К. Огибенин и др. Ааны развернутые характеристики заводов XIX века. Среди них Жабынский на Мысу И.И. Игнатова, судостроительный завод Р.Г. Гуллета, «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» в Тюмени и в Тобольске и др. Копыловым представлены материалы по научному изучению края, например, «Карские экспедиции». Все эти сведения отражают региональный подход к историческому прошлому, как и его статья «Филателия и филокартия Тюменского края».

В БТЭ в статье профессоров О.А. Степанова и НА. Шешукова «Магистральные нефтепроводы и газопроводы» раскрыто развитие систем магистрального транспорта нефти и газа. Ряд статей, основанных на фактическом материале о системе железнодорожного, автомобильного, воздушного транспорта рассмотрены в БТЭ под руководством д.т.н. профессора Л.Г. Резника.

Обзорные статьи даны д.и.н. Н.А. Балюк: «Крестьянство», «Деревня», «Землевладение и землепользование», «Лесные промыслы», «Мельницы», «Слобода», «Маслоделие» и др. Читатель получает представление об истории крестьянского хозяйства в Западной Сибири и сведения о влиянии миграционных процессов на структуру сельских поселений в крае. Н.А. Балюк рассказала об ученом-гидрографе, адмирале А.В. Колчаке, знаменитом ученом-химике и нашем земляке Д.И. Менделееве, об исследователях края Д.Л. Овцыне, Ф.Ф. Соймонове. Ею же написана обзорная статья по истории и деятельности Тюменского индустриального института с 1963 года и до нынешнего нефтегазового университета.

В БТЭ помещены материалы о видных ученых, ректорах, профессорах ТИИ-ТГНГУ, внесших вклад в подготовку специалистов-инженеров для Тюменского края. Страницы истории женского движения, его особенности в Тюменском регионе описаны к.и.н. А.И. Баикиной.

Материалы Е.Н. Коноваловой освещают работу центров книгопечатания и газет в Тобольской губернии («Сибирская торговая газета», «Сибирский листок» и др.). Помещены сведения об издававшихся в крае журналах с момента их зарождения и до конца XIX века. Г.И. Иванцова, с.н.с. НИИ ИНТЗ ТюмГНГУ, представила материал о работе тюменских фабрик: спичечной «Пламя» и овчинно-меховой; Обско-Тазовском тресте по эксплуатации рыбных и пушных промыслов Тобольского Севера в 1920-е годы. М.В. Почежерцева, м.н.с. НИИ ИНТЗ ТГНГУ, раскрыла тему о ковроткачестве, деревообрабатывающей промышленности в крае и об улице Водопроводной в Тюмени. Эти же авторы рассказали о геологах А.И. Подсосове и Л.Л. Подсосовой, исследователе края А.М. Сибирякове, о государственном деятеле В.В. Куйбышеве, предпринимателе А.Ф. Поклевском-Козелл, директоре Александровского реального училища И.Я. Словцове.

Все статьи из ТГНГУ прошли проверку, литературное редактирование и обязательное рецензирование. Рецензентами трех томов БТЭ выступали в числе других и ученые ТГНГУ. Энциклопедия завершена обзорной статьей на английском языке. Краткая библиография в третьем томе значительно расширяет информационное поле энциклопедии. Над созданием библиографии совместно трудились сотрудники НИИ Истории науки и техники Зауралья ТГНГУ к.и.н., с.н.с. Е.Н. Коновалова и с.н.с. Н.А. Антуфьева, работники Библиотечно-информационного центра ТюмГУ. В конце каждого тома помещен алфавитный список из 400 фамилий авторов.

Редколлегиями, сотрудниками НИИ региональных энциклопедий и всеми авторами, в том числе из ТГНГУ, проведена большая работа. Тюменская и российская общественность, читатели получили возможность познакомиться с историей, культурой, экономикой, традициями нашего края. БТЭ энциклопедия для всех.

Вместе с тем, следует отметить недостатки и недочеты издания как в тексте энциклопедии, так и в работе Института региональных энциклопедий ТюмГУ. Так, в первом томе БТЭ не указано авторство к 68 статьям, во втором к 50, а в третьем томе – к 114 статьям. «Я подал в энциклопедию Тюменской области 306 статей, написанных мною и в соавторстве, но авторство их не указано к 229 статьям. Меня никто об этом из НИИ РЭ ТюмГУ не информировал и со мною не советовался», сокрушался профессор И.И. Нестеров. Он в недоумении, фактически нарушены его авторские права и права других его коллег.

А т.н., профессор В.М. Матусевич сожалеет, что не включили в энциклопедию некоторые статьи, подготовленные им и его сотрудниками. Видимо, из-за того, что много статей помещено из области географии и биологии, места для важнейших сведений по водным источникам не хватило. Профессором Н.А. Шешуковым было представлено около 50 статей, но опубликована только одна. Под статьями, написанными А.В. Смирновым, не указано его авторство (приборостроительный завод, ОАО «Тюменьнефтегаз»). Под статьей о профессоре-математике В.М. Брадисе, авторе знаменитых «Таблиц четырехзначных логарифмов и натуральных тригонометрических величин», написанной В.Е. Копыловым, стоит другая фамилия.

В первом и во втором томе энциклопедии включен в список авторов статей Попов В.Г., к.т.н., заведующий кафедрой товароведения и технологии продуктов питания ТГНГУ. Им было представлено около 50 статей, но его авторство в статьях не указано, что вызывает недоумение. Не указано авторство Н.А. Балюк в статьях о профессорах ТюмГНГУ В.А. Шантарине и В.А. Шпилевом. Не все авторы получили гонорары за опубликованные статьи. Неслучайно для восстановления произвольно отвергнутых рабочей группой ТюмГУ имен приходилось обращаться непосредственно к ректору университета профессору Г.Ф. Куцеву, но и это не всегда помогало делу. Произвольное, возможно, предвзятое и не согласованное даже с членами редакционного совета и редакционной коллегии БТЭ, удаление статей, особенно персонального характера, по решению рабочих лиц третьего уровня исполнения, вызывает у сотрудников других организаций не только возмущение, но и нежелание дальнейшего сотрудничества с НИИ энциклопедий.

Одним из недостатков БТЭ, на наш взгляд, является тенденциозный подбор фотографий. Нет фото многих известных государственных и общественных деятелей области 1940–1980 годов. Например, в статьях о Б.Е. Щербине, В.Я. Хуторянском, В.В. Косове и др. В то же время помещены снимки современных молодых деятелей-депутатов, пока еще мало что сделавших для Тюменской области. Стыдно, но в энциклопедии отсутствуют портреты президента РАН, уроженца Тобольска академика Ю.С. Осипова, и академика мерзлотоведа В.П. Мельникова. Эти эпизоды есть проявление неуважения к замечательным людям Зауралья. Энциклопедия существенно проиграла от такой небрежности. Вряд ли можно согласиться и с тем, что многочисленным псевдоакадемикам разного рода общественных объединений, неприлично расплодившимся в последние годы, в БТЭ уделено значительно больше внимания, чем людям с реальными академическими званиями и заслугами. Многие статьи, особенно по ботаническому разделу с многочисленными фотографиями растений, следовало опустить, поскольку такие сведения можно свободно найти в других энциклопедиях.

Как уже упоминалось, не все представленные материалы были опубликованы, особенно по персоналиям, и в условиях необходимости сокращения томов с пяти до трех. Но и среди отобранных материалов субъективные критерии отбора персоналий предусматривали обязательность звания Заслуженного работника какой-либо отрасли или наличие ордена. Эти критерии почему-то не относились к депутатам, писателям, филологам и художникам. В итоге из энциклопедии выпали многие авторитетные деятели науки и техники, профессора и доктора наук.

«Большая Тюменская энциклопедия» уже появилась в библиотеках, у читателей. Через какое-то время будут завершена работа над сбором и обработкой новых фактов для четвертого дополнительного тома. Издатели должны учесть предложения и замечания, высказанные заинтересованными авторами статей в БТЭ, так и читателями. В предисловии от редакции составители обращались к каждому, кто прочитает выпущенные три тома, с такими словами: «...Редколлегия с благодарностью примет все замечания и предложения, которые будут учтены в дальнейшей работе». Будем надеяться.

Газета «Тюменский курьер» с 2004 года ввела рубрику «Большая Тюменская ...» продолжение», где начала печатать статьи о персоналиях, не включенных в энциклопедию по тем или иным причинам, чаще всего – необъективным. Хорошее и доброе начинание.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Уральская_советская_энциклопедия._Т._1_(«А-В»), –_М.-Свердловск,_1933. –_С._854._

_2._БТЭ._Т._1_(«А-3»). –_Тюмень,_2004._

_3._БТЭ._Т._2_(«И-П»). –_Тюмень,_2004._

_4._БТЭ._Т._3_(«Р-Я»). –_Тюмень,_2004._

_5._Гольдберг_Р._Энцикпопедирование_России_//_Тюменский_курьер. –_2002. –_21_марта._

_6._Ткачук_Е._Пятитомная_визитка_области_//_Тюменские_известия. –_2002. –_21_марта._




ГЛАВА 5. ЮБИЛЕИ НЕФТЯНОГО ВУЗА


Три пути ведут к познанию: путь размышления самый благородный, путь подражания самый легкий, и путь опыта самый горький.

    Конфуций



Учись так, как будто тебе предстоит жить вечно, живи так, как будто тебе дано судьбой умереть завтра

    О.Бисмарк



Желающий учить того, кто высокого мнения о своем уме, попусту тратит время.

    Демокрит



Чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем чтобы научиться самому.

    М. Монтень




Наряду с ветеранами ТИИ, о которых эта глава, в 1964 году мне выпала нелегкая доля организации почти на пустом месте первого за Уралом нефтяного вуза страны. Сейчас, спустя 45 почти «круглых» юбилейных лет, я вновь решил попытаться взяться за не менее трудную задачу: восстановить или еще раз вернуться к истории родного вуза, вспомнить малоизвестные детали его рождения.

Тогда, в середине шестидесятых, никому и в голову не могло прийти, что когда-то понадобятся протоколы, приказы, фотографии, газетные вырезки, случайно записанные и чудом сохранившиеся заметки, воспоминания ветеранов и многое другое. В России всегда беспечно относились к собиранию и хранению архивов. Так случилось и с нами.

И вот теперь, когда пришлось всерьез переворошить не только свой личный, институтский, но и городские, областные и республиканские архивы, я с горечью убедился, как много незаменимых документов безвозвратно потеряно. Забыты не только отдельные имена, но и детали человеческих характеров многих из тех людей, кто заслуживает долгой и благодарной памяти.

Как бы то ни было, но я считал своим долгом взяться за работу по составлению памятной главы. В первую очередь потому, что многие из тех, кто стоял у истоков, уже ушли из жизни: первый ректор института профессор Анатолий Николаевич Косухин, первый проректор по хозяйственной работе Сергей Иванович Соловьев, первый проректор по учебной работе профессор Василий Константинович Ермаков, проректор, доцент Венедикт Николаевич Лазарев, проректор по хозяйственной работе полковник Георгий Иванович Вотинцев, профессора Николай Михайлович Оленев-Богданов и Дмитрий Дмитриевич Саратовкин, первый заведующий УКП и декан вечернего факультета Федор Иванович Гурьев, деканы Константин Петрович Путятин, Петр Елизарович Харитонов, первая заведующая библиотекой Людмила Петровна Крюкова, заместитель декана Александр Николаевич Трубин и другие. Глава в этой книге память и об ушедших.

Прежде чем приступить к работе, я попытался ответить на естественный в таких случаях вопрос: каково будет содержание главы, что отобрать из имеющихся материалов в первую очередь? Были просмотрены многие книги и проспекты, изданные учебными институтами по аналогичному поводу: юбилейные издания Уральского государственного университета, Уральского политехнического института, Грозненского и Азербайджанского нефтяных институтов, Свердловского горного института и ряда других вузов страны. Бросилась в глаза одна любопытная особенность: все просмотренные книги, вольно или нет, копировали друг друга по композиции, перечню событий, подбору фотографий, обилию таблиц и графиков и т.д. Получалось не самое приятное: книги были малочитаемы, их трудно назвать популярными. Скорее, это отчеты за определенный период деятельности.

Отчеты, разумеется, нужны, но они предназначены для очень узкого круга лиц и, в лучшем случае, читаемы лишь теми, кто упомянут в тексте. Студенты, например, такие книги берут в руки неохотно. Вот почему от трафаретного, традиционного стиля изложения пришлось отказаться. Было решено предложить главу как материал для чтения. И, хотелось бы надеяться, занимательного настолько, чтобы читатель просмотрел или перелистал страницы главы до конца.

Можно предположить, что выбранный мною путь тоже далеко не оптимальный: упомянуть всех, причастных к истории института, чрезвычайно трудно. Возможно, кто-то после прочтения главы сочтет себя обойденным, либо посчитает, что кому-то уделено слишком много внимания, а другим – меньше. Я вполне осознавал опасность субъективности изложения. Но на такие опасения можно ответить лишь одним: всякая работа субъективна, а попытка кого-либо не забыть и не обидеть – это путь тупиковый. Уже потому, что тогда понадобилось бы увеличить объем материалов во много раз.

История предполагает называться таковою, если от настоящего она отдалена каким-то промежутком времени, в течение которого должны отстояться и очиститься от предвзятости отдельные факты и события, должна определиться роль отдельных людей в судьбе института, факультета и кафедр. Вот почему события последних 10–15 лет пришлось отразить фрагментарно. Время итогов для героев сегодняшнего дня еще не подошло, а когда оно наступит, тогда и не забудут упомянуть заслуги тех, кто пришел в институт много позже, в семидесятых-девяностых и в последующих годах. В одном абсолютно убежден автор: кроме ветеранов ТИИ, уже никто в последующие годы не сможет вспомнить самые первые шаги института в начале далеких уже теперь шестидесятых.

Первой книгой по истории ТИИ стала монография «Вуз, нефть и люди» []. Она вышла в 1993 году к 30-летию вуза. Составителем, автором и организатором выпуска сборника, своеобразного «наброска углем» и эскиза, довелось быть мне. Тогда для авторского коллектива важно было начать. Мы не без оснований считали, и как показало время безошибочно, что такая книга будет не последней. Особенного внимания заслуживает ежегодно выпускаемая НИИ Истории науки и техники «Летопись ТГНГУ». С 1998 года напечатано 10 выпусков.

Основой настоящей главы стали мои личные частично сохранившиеся архивы и все то, что еще не ушло из памяти. В максимально возможной мере использованы архивы института, стендовый и фондовый материал музея Истории науки и техники Зауралья.






НАЧАЛЬНЫЕ ЭТАПЫ ИСТОРИИ ТЮМЕНСКОГО ИНДУСТРИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА, ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ЕГО ОБРАЗОВАНИЮ


Тот, кто, обращаясь к старому, способен открывать новое, достоин быть учителем.

    Конфуций



В начале ноября 2006 года Тюменский государственный нефтегазовый университет (ТГНГУ) торжественно отмечал 50-летие со дня его создания. Нет ли противоречия в том, что на предыдущих страницах упоминаются разные цифры возраста вуза: 45 и 50 лет? Дело в том, что полвека назад, когда начался отсчет, в Тюмени первых студентов-заочников принял в свой состав учебно-консультационный пункт (УКП) Уральского политехнического института (УПИ). Восемь лет спустя, в 1963 году, как следствие обнаружения на территории Западно-Сибирской низменности богатейших месторождений нефти и газа, в городе открыли Тюменский индустриальный институт (ТИИ). В его состав целиком вошел УКП вместе со студентами и преподавателями: так и появились две памятные даты 1956 и 1963. По основному перечню специальностей ТИИ, по сути дела, стал первым за Уралом нефтяным вузом.

На торжества по случаю 50-летия приехали многочисленные делегации высших учебных заведений страны из Москвы, Уфы и Ухты, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга. Столицу Урала представлял ректор Уральского государственного технического университета, бывшего УПИ, профессор Набойченко С.С. В своем выступлении он напомнил собравшимся, что УПИ через свой УКП не только стал родоначальником ТИИ-ТГНГУ, но и делегировал в Тюмень из состава своих сотрудников первого ректора ТИИ доцента А.Н. Косухина (илл. 610). На память об этих событиях С.С. Набойченко вручил руководству ТГНГУ и музею вуза копии приказов МВ и ССО РСФСР об открытии УКП (1956 год) и передаче его в состав ТИИ в 1964 году. Кроме того, среди памятных подарков оказалось личное дело А.Н. Косухина, составленное из документов с начала его работы в УПИ (1952 год) и до момента перехода на работу в Тюмень (1964).






Листаю страницы личного дела А.Н. Косухина, и шквал возникающих вопросов едва успеваю записывать, чтобы не забыть. Прежде всего, обращаю внимание на любопытное обстоятельство: из мало впечатляющего перечня и содержания документов совершенно не следует вывод, что этот человек наделен какими-то особыми качествами, необходимыми не только для руководителя крупного вуза, но и, что особенно важно, для работы в самый начальный и самый трудный период становления вуза. Становления с нуля! Воображаю себе реакцию достаточно высокого московского чиновника из МВ и ССО России, когда он перелистывал точно такое же личное дело: «Кого уральцы предлагают?». В самом деле, не доктор наук, а только кандидат, к тому же защитивший диссертацию всего несколько месяцев назад, в июне 1961 года, и утвержденного ВАКом в этой ученой степени в октябре того же года (я, между прочим, защитил кандидатскую диссертацию на год раньше). Даже не нефтяник, а всего лишь специалист по курсу сопротивления материалов. «Кого Вы предлагаете?» не без серьезного и достаточного основания вновь и вновь задавали в Москве (Министерство, ЦК КПСС) этот каверзный вопрос ректору УПИ профессору Н.С. Сиунову, который настойчиво (и не ошибся!) отстаивал предложенную им кандидатуру будущего ректора нефтяного вуза в Тюмени.

Мне хорошо известна последовательность звеньев утверждения кандидата на должность ректора вуза: сам когда-то прошел эту процедуру. Вот почему на основании случайных сообщений от некоторых работников вузов и Министерства, а также фрагментов собственных воспоминаний сделаю попытку восстановить в памяти цепочку событий того времени.

В 1960 году в западной части Тюменской области, примыкающей к Уральскому хребту, на реке Конде в районе села Шаим разведочная буровая установка мастера С.Н. Урусова при испытании скважины получила первый промышленный фонтан нефти (илл. 611). Начальник геологоразведочной экспедиции М.В. Шалавин телеграфировал в Тюмень (с редакционными сокращениями): «Шаим. № 265. 21 июня. Отчетная. Эрвье. Скважина Р-5 после перфорации нижней части объекта и смены технической воды фонтанировала с дебитом 350-500 тонн в сутки через обсадную колонну без спущенных, насоснокомпрессорных труб в земляной амбар емкостью 350-400 кубометров. Амбар полностью заполнен нефтью, фонтан перекрыт задвижкой. Судя по поведению струи нефти на выкиде, режим пласта водонапорный. Протозанов уехал. Шалавин». Фотокорреспондент газеты «Тюменская правда» Аркадий Космаков, присутствовавший в те годы на всех знаменательных для Тюменской области событиях, оставил для истории уникальные снимки. На них упомянутый в телеграмме амбар (илл. 612), перекрытое задвижкой устье разведочной скважины на берегу Конды и те счастливцы-геологи, которые первыми наблюдали дрожание стрелки манометра на гудящей от напора задвижке (илл. 613). Они, герои разведки, во главе с легендарными начальником тюменской Главгеологии Ю.Г. Эрвье и академиком А.А. Трофимуком, немедленно среагировали на телеграмму Шалавина и примчались в Шаим. Немаловажно, что символическое начало истории ТИИ обязано этой элементарно простой и примитивной на вид задвижке скважины Р-5 («Разведочная, пятая»), держащей под напряжением рвущуюся на волю, подобно джину, струю первого нефтяного фонтана.
















В среде геологов-нефтяников, даже скептиков, а таких было более чем достаточно, наконец-то утвердилось мнение, что они стали свидетелями события мирового значения: в России, да и в мире тоже. В Западной Сибири родилась новая и крупнейшая нефтяная провинция. Областные власти в Тюмени быстро уяснили себе и постарались убедить высокие инстанции в Москве о необходимости подготовки инженерных кадров на месте, здесь, в Тюмени. Расчеты, выполненные в Московском проектном институте «Гипровуз», показывали, что выпускниками имеющихся нефтяных вузов в Москве, в Уфе и Грозном кадровую проблему решить не удастся. Более того, надежда, что большинство из них после отработки полагающихся после окончания вуза трех лет останется в Сибири, представлялась мизерной. Кадры для Сибири с рождения должны быть сибирскими. Твердая ставка на местную молодежь родила идею создания в Тюмени первого технического вуза.

Настойчивые, в течение трех лет, призывы первого секретаря Тюменского обкома КПСС А.К. Протозанова (илл. 614) к московским властям об организации вуза увенчались успехом только к концу 1963 года. Для этого Протозанову пришлось отдать под здание вуза строящийся четырехэтажный корпус на Центральной площади города, поскольку главным условием открытия вуза со стороны Минвуза СССР всегда было наличие достойного помещения для института. Здание, спроектированное городским архитектором П.А. Гриненко, первоначально предназначалось для школы рабочей молодежи. Соответственно, и средства на его сооружение были отпущены кем угодно, но только не Министерством высшего образования. Просматривалось грубейшее нарушение финансовой дисциплины. По настоянию Протозанова тяжесть возможных санкций взял на себя председатель Тюменского горисполкома В.В. Зайченко. Так вот в незаконном порядке и обзавелся будущий нефтяной вуз крышей над головой. Постановление Правительства страны за подписью его председателя Н.С. Хрущева было опубликовано в печати 4 декабря 1963 года.






В Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области сохранился исторический документ от 6 декабря 1963 года под номером 5/275 [16] за подписями секретаря ОК КПСС А. Протозанова, председателя Госплана СССР Н. Байбакова и других авторитетных работников из центра и на местах (см. приложение к параграфу). В письме дается убедительная аргументация необходимости скорейшего открытия в Тюмени индустриального института уже к началу 1964–1965 учебного года. Несколько удивляет дата документа: 6 декабря. Между тем, уже 4 декабря Председателем СМ СССР Н.С. Хрущевым было подписано постановление об открытии вуза. Объяснение надо искать в суматохе и в круговороте московских событий тех дней. По-видимому, в рабочем порядке и в целях ускорения решения вопроса открытие вуза уже было предрешено. Но, как это нередко происходит в условиях спешки, в самый последний момент выяснилось, что солидного обращения, за многими подписями, не существовало. Вот и сделали его задним числом.

Перед Минвузом СССР встала задача подбора кандидатуры будущего ректора. Соответствующее поручение поначалу, и вполне логично, передали Свердловскому горному институту (СГИ) и его ректору профессору Глебу Павловичу Саковцеву. Создаваемый в Тюмени вуз должен иметь нефтяной профиль, и кому, как не ведущему горному вузу Урала, надлежало позаботиться о кадрах и поделиться ими с соседями. Тем более, что СГИ уже имел к тому времени опыт подготовки нефтяных инженеров. Необходимость в них стала очевидной к концу 1930-х годов после открытия нефтяных месторождений в Западном Предуралье, особенно в соседней Пермской области. Передо мной лежит рекламный проспект СГИ на 1940 год [1] с описанием для будущих абитуриентов специальностей этого вуза (илл. 615). Из него следовало, что в новом учебном году, среди прочих, предстоял набор студентов по двум новым специальностям: «Горный инженер по эксплуатации нефтяных месторождений» (горный факультет) и «Горный инженер по геологии и разведке нефти» – геологоразведочный факультет.






Студенты-нефтяники окончили первый курс обучения, но война с Германией нарушила имеющиеся планы. Подготовка нефтяников в СГИ прекратилась. Этому событию способствовала также эвакуация в Уфу Московского нефтяного вуза, ставшего на годы войны уральским. Студентов в СГИ частью перевели на другие специальности, остальные пополнили ряды армии. Только через несколько лет после окончания войны, в 1949 году, когда ректором в 1947–1952 годах был Н.Н. Толокнов, нефтяные специальности вновь возродились в СГИ, но уже на самостоятельном нефтепромысловом факультете. В моем архиве я бережно храню справочник-проспект для абитуриентов, поступающих в СГИ в 1949 году (илл. 616). Проспект [2] дорог для меня тем, что в указанном году я стал студентом горного института по специальности «Разработка нефтяных и газовых месторождений». Это был первый набор будущих нефтяников. Деканом факультета с 1950 года стал доктор геолого-минералогических наук профессор Г.Е. Рябухин. До 1956 года институт сделал три выпуска. Наш выпуск нефтяников, первый в истории СГИ, состоялся весной 1954 года. К сожалению, несмотря на открытие на реке Сосьве Березовского промышленного месторождения газа в 1953 году и получения притока нефти из скважины в селе Колпашево в Томской области (1954), благоприятное будущее сибирских месторождений нефти и газа большинством специалистов-геологов не только не предполагалось, но и оставалось для них сомнительным. Как следствие, в 1956 году нефтепромысловый факультет в СГИ с его нефтяными специальностями недальновидно и окончательно закрыли. Если бы этого не произошло, с высокой долей вероятности нефтяной вуз состоялся бы не в Тюмени, а в Свердловске. Любопытно, что в юбилейных изданиях по истории СГИ [5, 9] нет каких-либо упоминаний о подготовке нефтяников в 1940–1956 годах (досадовали или обиделись на самих себя?).






Вернемся к истории назначения ректора тюменского вуза. Ректор СГИ профессор Саковцев Г.П. (илл. 617), получив задание на подбор кандидатуры ректора, попытался провести в институте переговоры с остепененными геологами и горными разработчиками, но безуспешно. Специалистов по нефтяному делу не нашлось, а те, кто хотя бы косвенно были к нему причастны, например, геологи, не захотели искушать судьбу на новом месте. Правда, одним специалистом институт все же располагал. Это был я, незадолго перед этими событиями в 1962 году защитившим кандидатскую диссертацию без отрыва от производства. После защиты мне, обладателю почти десятилетнего стажа работы в геологоразведочных организациях Уральского геологического управления, предложили работу доцента в СГИ. Согласие на переход в родной институт я отвергать не стал. Вряд ли моя кандидатура на должность ректора всерьез обсуждалась в ректорате СГИ. Кроме молодости (мне исполнился 31 год) и отсутствия руководящего опыта в вузе, мои биографические данные страдали существенным по тому времени изъяном: я был беспартийным. Вот почему Г.П. Саковцев предложил Министерству поискать подходящего человека в УПИ, а в тандем к нему, с целью вливания-впрыскивания нефтяной струи в строительство нового вуза, назвал и мое имя. Так что принадлежность профессора Г.П. Саковцева к истории ТИИ достаточно велика, и ее нельзя сбрасывать со счета.






Я был знаком с Г.П. Саковцевым еще со школьной скамьи. Тогда наша семья проживала на Среднем Урале в горнорудном поселке Левиха близ города Кировграда. Мой отец работал здесь в геологоразведочной партии кладовщиком еще с довоенных лет. В летние месяцы, когда предстоял отпуск, отец договаривался с руководством партии о назначении меня, школьника старших классов, исполняющим обязанности кладовщика. Это было удобно, поскольку время на передачу складских дел по акту другому человеку заняло бы время, превышающее продолжительность отпуска. Вот тогда-то в 1948 году и произошла моя первая встреча с доцентом Саковцевым. Он работал в СГИ, но еще не был доктором наук, и каждое лето как специалист по рудной геофизике проводил у нас на медном руднике свои эксперименты по хозяйственным договорам. Мне не раз приходилось выдавать ему со складов по требованиям, подписанным главным инженером партии, самые различные геофизические приборы. До сих пор помню один из них, поразивший тогда мое воображение. Это был круг из прессованной фанеры диаметром более метра и шириной до 10 сантиметров, с закрепленным электроприбором и обмотанный изолированной проволокой. Каждый раз при встрече Глеб Павлович агитировал меня, скорого выпускника местной десятилетки, в студенты СГИ. А позже при встречах со мной, уже студентом, на занятиях по геофизике просил передавать приветы моему отцу.

Приведу краткие сведения о профессоре Г.П. Саковцеве (1912, Великий Устюг 1985, Свердловск), докторе геолого-минералогических наук (1960). Он окончил Свердловский горный институт в 1938 году по специальности «Геофизические методы разведки». После непродолжительного периода работы на Урале в Красноуральске прорабом геофизической партии вернулся в родной вуз. В 1941 году защитил кандидатскую диссертацию, посвященную анализу электроразведочных работ на сульфидных месторождениях Кушвинского и Красноуральского районов. В институте прошел все ступени должностей от аспиранта, заведующего кафедрой и проректора по научной работе до ректора (1960–1981). Докторскую диссертацию по применению комплекса геофизических методов при поисках колчеданных месторождений Урала защитил в 1959 году в возрасте 47 лет. Много лет занимал общественную должность председателя совета ректоров вузов Свердловской области, был членом ВАКа, работал в редколлегии журнала «Известия вузов. Геология и разведка». Имел звание Заслуженного деятеля науки и техники РСФСР (1973), награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и «Знак Почета» [8, 11].

В 1964–1980 годах мне, тогда работавшему в Тюмени, не раз приходилось встречаться с Г.П. Саковцевым. Так, в 1969 году вместе с проректором по научной работе Л.Т. Кмитовенко Саковцев приезжал в Тюмень в ТИИ на Всероссийскую выставку научных работ студентов горных вузов. Они с интересом осмотрели не только выставку, но и лаборатории вуза, в первую очередь прекрасно оснащенные вычислительный и телевизионный центры, стерескопическую лабораторию и выпускающие кафедры. Был сделан заказ на изготовление растрового интегрального стереоскопического экрана для геолого-минералогического музея СГИ. Тогда же Саковцев и Кмитовенко признались мне, что они восхищены энергией членов ректората молодого вуза, которые в своей работе постарались применить все то лучшее, что было известно в технической высшей школе страны. Но что более всего поразило меня в этих признаниях, так это невозможность людей их поколения воспринять и применить у себя в вузе все эти новинки на профессиональном уровне. А с таким ощущением консерватизма своего возраста невозможно быть лидером и руководителем вуза. Как говорится, если не горишь сам, зажечь энтузиазмом других никогда не удастся. Может быть, поэтому в последующие годы, вплоть до ухода с должности ректора, Г.П. Саковцев не раз признавался мне, что сожалел о моем уходе из СГИ и даже предлагал мне занять по преемственности его место ректора в СГИ. Но в то время у меня не было ни малейших планов менять свою судьбу, тем более в таком перспективном районе работы, как Тюменская область.

В 1977 году отмечалось 50-летие СГИ, Саковцев подарил мне, тогда ректору ТИИ, юбилейное издание книги об истории института с любопытной записью: «Уважаемому В.Е. Копылову. На память нашему выпускнику, превзошедшему своих учителей. Ректор СГИ проф. Г. Саковцев». Этот текст я здесь упомянул не потому, что не обладаю излишками скромности. Вспоминаются слова премьер-министра Израиля Голды Меир (18981978), когда она услышала нарекания об отсутствии скромности у одного из ее министров. В его оправдание она произнесла следующую восхитительную фразу: «Он не настолько велик, чтобы быть скромным». Последний раз мы встречались с Г.П. Саковцевым в 1980 году в Москве в Кремле на Всесоюзном совещании ректоров вузов страны. Сохранилась групповая фотография ректоров вузов Урало-Сибирского региона.

В истории ТИИ значительна роль ректора УПИ профессора С.Н. Сиунова (1903, Ирбитский завод 1989, Свердловск). Благодаря его инициативе и необыкновенно удачному выбору кандидатуры ректора ТИИ, индустриальному институту крупно повезло с первым руководителем. Трудно представить судьбу вуза, если бы его не возглавил человек с кипучей энергией, с умением смотреть вперед на многие годы, с прозорливостью в непростом выборе научных и педагогических кадров, с талантом находить понимание у высшего партийного руководства Тюменской области. Молодой ректор обладал характером, без которого сложно начинать новое дело: коммуникабельностью, доверием к людям, способностью быстро схватывать новое и предвидеть, быстро ориентироваться в меняющейся ситуации. А все началось с Н.С. Сиунова (илл. 618). Говорят, выдающиеся качества человека и руководителя выявляются в тех случаях, когда он занимает должность, при которой возможности руководителя превышают его статус. Косухин занимал в УПИ почетное и хлопотное место заместителя секретаря парткома. Сиунов хорошо изучил положительные качества своего подчиненного и коллеги и необыкновенно точно оценил его будущие возможности на новом для него поприще.






Николай Сергеевич родился в семье служащего в Ирбитском уезде Пермской губернии в зауральском заводском поселке Ирбитский завод, ныне Красногвардейск [12, 13]. Окончил Уральский политехнический институт (1925) по специальности инженер-электротехник. Профессор (1941), доктор технических наук с 1942 года, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР. В УПИ учился с 1920, а работал с 1925 года сначала младшим, а затем старшим ассистентом (оказывается, были и такие должности в вузах!). В течение более чем полувека заведовал кафедрой «Электрические машины». Основатель школы электромехаников Урала. Автор 230 печатных работ и 20 изобретений. Докторскую диссертацию защитил, минуя кандидатскую. В годы Великой

Отечественной войны метод электросварки металлов и брони трехфазной дутой, предложенный Сиуновым, использовался на оборонных заводах Урала. В 1955–1966 годах был ректором УПИ. В годы ректорства Н.С. Сиунов способствовал открытию УКП Уральского политехнического института в Тюмени (1956), и, как говорилось выше, стал инициатором назначения ректором ТИИ А.Н. Косухина.

Мне лишь однажды пришлось встретиться с Н.С. Сиуновым. Это произошло в Тюмени 27 марта 1965 года. В этот день ТИИ, как состоявшийся вуз [3, 4], в только что отстроенном актовом зале торжественно отмечал свое рождение. Мне хорошо запомнился облик Сиунова: крупный, спокойный, немногословный мужчина с доброй, почти застенчивой улыбкой и с медлительными движениями. По словам его учеников, он никогда и никого не заставлял что-либо делать, а только советовал. Но так, словно высвечивал самую сердцевину проблемы [6, 7]. Замечу, что такими же чертами обладал, вероятно, в подражание, в самом хорошем смысле этого слова, А.Н. Косухин. На лице Сиунова следы усталости как следствие бесчисленных хлопот в процессе десятилетнего руководства одним из крупнейших вузов страны. К празднику наш институт получил множество подарков от гостей из Перми, Челябинска и Москвы, а также от нефтяников: сейсмостанции, автомобили, станки, телевизионную аппаратуру. Среди гостей первый заместитель министра высшего и среднего специального образования РСФСР С.Н. Никишев, ректор Московского нефтехимического института

В.Н. Виноградов, изобретатель стереокино С.П. Иванов, секретарь обкома КПСС А.К. Протозанов и мн. др. В своем выступлении на торжествах Н.С. Сиунов, среди прочего, произнес:

– Хороши ваши подарки, но самое главное – это человек: мы подарили вам ректора.

Как принято писать в стенограммах, последовали смех и аплодисменты. Звучали и другие теплые выступления и приветствия, а студентка Г. Сумина в ответном слове следующим образом выразила свои чувства:

– Нам самим не верится, что наш институт родился так быстро. Он вырос, нет, он появился как чудо!

Испытываю чувство удовлетворения соседством в энциклопедии «Инженеры Урала» моего имени с именами Г.П. Саковцева и Н.С. Сиунова [11, 14, 15]. Сохранились кинокадры документального фильма об этом торжественном событии. В фильме «живьем» присутствуют ректор А.Н. Косухин, секретарь парткома Б.А. Богачев, заместитель министра С.Н. Никишев.

Снова вернусь к началу событий 1964 года. Хорошо помню первые числа января. Только что отошли в прошлое новогодние праздники, с трудом приходилось входить в рабочий ритм кафедры техники разведки, на которой я работал в СГИ. По телефонному звонку мне передали поручение Г.П. Саковцева о срочной явке к нему в кабинет. Прихожу в приемную, секретарь без очереди и торопливо протолкнула меня в кабинет, шепнув при этом, что у ректора сидит высокий гость из Москвы. На удивление спокойно воспринял эту весть, вероятно, из-за неопытности, а, может, следуя производственной привычке не очень-то опасаться гнева высокого начальства, если не знаешь за собою особых грехов. Кроме Саковцева увидел еще двух мужчин. Один из них, по представлению ректора, был начальник Главного управления горных и горно-металлургических вузов МВ и ССО РСФСР В.Я. Никонов, в будущем как куратор много сделавший полезного для становления ТИИ. А вторым был доцент УПИ А.Н. Косухин, за несколько дней до нового года назначенный ректором ТИИ. Никонов поинтересовался моими биографическими сведениями и предложил работу декана нефтепромыслового факультета в Тюмени. Прежде чем обдумать возражения, рассказал Никонову и Косухину о семье и родителях, которых, в случае переезда в Тюмень из уральского рудничного поселка, необходимо было обеспечить жильем. Согласие А.Н. Косухина последовало незамедлительно. Так вот и состоялось мое первое знакомство с будущим шефом. Тут же Никонов отдал распоряжение Г.П. Саковцеву о выплате моего содержания за счет СГИ на первые несколько месяцев. А мне начальник главка предложил немедленно приступить к работе в новой должности, включая поиск кадров. С тех дней и появились первые сотрудники ТИИ, а я из жителей Урала перешел в стан сибиряков-тюменцев. Целиком и полностью погрузился в хлопоты и заботы по организации работы еще не существующего нефтегазопромыслового факультета. Но этот этап истории ТИИ тема для других воспоминаний. Частично они воспроизведены мною в книге [10].




ЛИТЕРАТУРА.

_1._К_приему_студентов_в_1940_году:_(проспект). –_Свердловск,_1940. –_19_с._

_2._Свердловский_горный_институт_им._В.В._Вахрушева:_(справочник_для_поступающих_в_институт). –_Свердловск;_Металлургиздат,_1949. –_40_с._

_3._Савостин_В._Счастливого_пути,_именинник!_//_Тюменская_правда. –_1965. –_28_марта._

4. _Старкова_Р._Мужай,_вуз_нефтяников!_//_Тюменский_комсомолец. –_1965. –_31_марта._

_5._50_лет_Свердловскому_горному_институту_им._В.В._Вахрушева_первому_техническому_вузу_на_Урале. –_М.:_Недра,_1967. –_388_с._

_6._Панфилов_Б._Жизнь,_отданная_науке_//_На_смену! –_Свердловск,_1980. –_16_окт._

_7._Арзамасцев_Д._Две_строки_биографии_//_Уральский_рабочий. –_1983. –_5_марта._

8. _Давыдов_Ю.Б.,_Редозубов_А.А._Глеб_Павлович_Саковцев –_ученый_и_педагог_//_Горный_журнал._Изв._ВУЗ. –_1992. –_№_2._

_9._Филатов_В.В._«Отечества_пользы_для...»:_(к_75-летию_Уральского_горного_института)._ – _Екатеринбург,_1992. –_408_с._

_10._Копылов_В.Е._и_др._Вуз,_нефть_и_люди:_(к_30-летию_ТИИ). –_Тюмень,_1993. –_С._8–125._

_11._Филатов_В.В._Саковцев_Глеб_Павлович_//_Профессора_Уральской_государственной_горно-геологической_академии:_библиогр._справ. –_Екатеринбург,_1997. –_С._330–332._

_12._Денисевич_М.Н._Сиунов_Николай_Сергеевич_//_Уральская_историческая_энциклопедия. –_Изд._2. –_Екатеринбург,_2000. –_С._491._

_13._[Сиунов_Н.С.,_портрет]_//_Инженеры_Урала:_Энциклопедия. –_Екатеринбург,_2001. –_С._505._

_14._[Саковцев_Г.П.,_портрет]_//_Инженеры_Урала:_Энциклопедия. –_Екатеринбург,_2001. –_С._486._

_15._[Копылов_В.Е.,_портрет]_//_Инженеры_Урала:_Энциклопедия. –_Екатеринбург,_2001. –_С._276._

_16._ГУТО_ГАСПИТО_(Государственное_учреждение_Тюменской_области_«Государственный_архив_социально-политической_истории_Тюменской_области»),_Ф._П-2010._Оп._1._Д._98._Л._122–124_(в_копиях_Л.Л._125–127,_128–131)._



ПРИЛОЖЕНИЕ [16].



Председателю ВСНХ СССР

Совета Министров СССР

Устинову А.Ф.

За годы семилетки экономика Тюменской области получила значительное развитие. В результате развертывания геологоразведочных работ в Ханты-Мансийском округе открыты крупнейшие в стране промышленные месторождения нефти и газа. Нефтяные залежи Сургутского, Усть-Балыкского, Мегионского и Шаимского месторождений оцениваются в сотни миллионов тонн.

Разведанные запасы природного газа по восемнадцати площадям Березовской группы месторождений составляют 200 миллиардов кубометров. Открытое недавно Тазовское месторождение находится в непосредственной близости от Норильского металлургического комбината и по предварительным подсчетам оценивается в 2002 миллиона кубометров. В 1964 г. начинается эксплуатация нефтяных, а в 1965 г. газовых месторождений, к 1970 г. объем добычи нефти будет доведен до 10 миллионов тонн, газа до 14 миллиардов кубометров.

Наряду с крупными нефтегазоносными месторождениями северные районы богаты ценной древесиной, запасы которой превышают четыре миллиарда кубометров при ежегодном естественном приросте лесосеки до 38 млн кубометров. В целях промышленного использования лесных ресурсов ведется проектирование и намечается строительство Нижне-Обского и Верхне-Кондинского лесопромышленных комплексов с объемами глубокой переработки древесины до 12 млн. кубометров в год каждый.

Высокими темпами развивается машиностроение. В г. Тюмени сооружается крупный моторный завод, строятся заводы медицинского оборудования и инструментов, вспомогательного кузнечно-прессового оборудования, весовой, расширяются заводы судостроительный, автотракторного электрооборудования и др.

В условиях быстрого роста экономики, особенно нефтяной и газовой промышленности, в области ощущается резкий недостаток в квалифицированных инженерных кадрах. В настоящее время в промышленности, строительстве и на транспорте многие инженерные должности замещены специалистами, не имеющими высшего образования, или практиками.

Для укомплектования основных отраслей промышленности области инженерными кадрами уже к 1970 г. необходимо иметь дополнительно не менее тысячи инженеров нефтяной и газовой промышленности и геологических организаций, 1500 инженеров для лесной и деревообрабатывающей промышленности, около двух тысяч инженеров для машиностроительных и металлообрабатывающих предприятий. Однако проблема обеспечения развивающейся промышленности инженерами решается крайне медленно.

Специалисты, окончившие высшие технические учебные заведения страны, направляются в область в ограниченном количестве, многие из них, проработав на предприятии 2-3 года, выезжают из области к прежнему месту жительства. Так, за последние три года только из геологоразведочных организаций выбыло 770 специалистов. Из числа инженеров, окончивших Московский нефтяной институт, за это время прибыло на работу в экспедицию 32 человека, а выбыло 54, из Ленинградского горного института, соответственно, 6 и 5, Томского университета 6 и 8 инженеров.

В городе Тюмени имеются УКП УПИ и УЛТИ, где по заочной системе обучается около 900 человек, работающих главным образом на предприятиях города. Указанные УКП не в состоянии решить вопрос обеспечения промышленности области инженерными кадрами, не имеют факультативов, позволяющих готовить специалистов для нефтяной, газовой и химической промышленности.

Обком КПСС, Госкомитет химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР, СНХ РСФСР, облисполком и Ср.-Уральский СНХ, изучив вопрос обеспечения промышленности Тюменской области инженерными кадрами, считают целесообразным организовать подготовку специалистов высшей квалификации на месте и просят ВСНХ СССР организовать в г. Тюмени к началу 1964–1965 уч. года Тюменский индустриальный институт. В составе института организовать 5 факультетов: нефтяной, геологический, химический, механический (технология машиностроения) и лесотехнический.

Для размещения института будет предоставлен учебный корпус площадью 9, 4 тыс. кв. м. Для преподавания на кафедрах ТИИ могут быть привлечены специалисты из Тюменского филиала Сибирского НИИ геологии, геофизики и минерального сырья, Тюменского НИИ и ПИ лесной и деревообрабатывающей промышленности, Тюменского территориального геологического управления, управления нефтяной и газовой промышленности, специалистов конструкторско-технического бюро по машиностроению и металлообрабатывающих предприятий, а также преподаватели УКП УПИ и УАТИ.

Секретарь обкома КПСС А. Протозанов

Председатель Государственного комитета химической и нефтяной промышленности при Госплане СССР Н. Байбаков

Первый заместитель председателя СНХ РСФСР С. Кувыкин

Председатель облисполкома И. Шуляков Первый заместитель председателя Ср.-Уральского Совнархоза А. Захаров 6 декабря 1963 г. – № 5/275






УКП УПИ-ТИИ-ТГНГУ ПЯТЬДЕСЯТ!


Тюмень, хоть и столица грандиозной по площади области, многие годы не располагала возможностью предоставления ее жителям высшего технического образования. Правда, в 1930 году окружной центр, тогда еще не областной, на короткое время получил уникальную возможность, которой, к сожалению, не смог, а по некоторым сведениям не пожелал капитально воспользоваться. Речь идет о создании УАДИ Уральского автодорожного института, первого в истории нашего края не только технического, но и любого другого вуза. Но история УАДИ – это особая и отдельная тема (см., например, «Окрик памяти, т. 2, с. 195–197»), После закрытия первенца высшего технического образования в 1934 году Тюмень постоянно испытывала острейший дефицит инженерных кадров, получая их по остаточному принципу из других городов России. Нехватка инженеров стала особенно заметна со второй половины 1941 года, когда в город в первые месяцы войны с Германией из городов западной части страны было эвакуировано более 40 предприятий самого различного профиля.

В военные годы организацией инженерного вуза заниматься было некому и некогда. После окончания войны некоторые предприятия вернулись на запад страны, потребность в инженерах несколько спала. Между тем развивающаяся в послевоенные годы промышленность города настойчиво требовала специалистов высшей квалификации: большинство инженерных должностей в ту пору занимали выпускники техникумов или практики. Складывающаяся ситуация заставила областные руководящие органы искать способ подготовки инженеров в самой Тюмени.

Ниже несколько более подробно, поскольку материал печатается впервые, освещены начальные этапы создания и развития вуза, сначала машиностроительного профиля (УКП Уральского политехнического института УПИ [4, 5, 6, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18]), а затем, с 1963 года нефтяного (Тюменского индустриального ТИИ [7]). Поскольку материалы по истории ТИИ автору приходилось неоднократно освещать [8, 9, 10, 11], то история ТИИ-ТГНГУ в последующем изложена в фрагментарном стиле.

Первые шаги на пути к сегодняшнему дню были сделаны в пятидесятые годы. У истоков УКП стояли секретари Тюменского обкома КПСС В.Б. Косов и А.К. Протозанов, секретари Тюменского горкома С. Пацко и В. Жежеленко, председатель Тюменского совнархоза И.П. Шуляков. В начале 1956 года руководство области и города стало всерьез и настойчиво пробивать в верхах идею создания в Тюмени инженерного вуза. Следуя стратегии Минвуза СССР и РСФСР тех лет, начало высшего образования обычно связывали с открытием на месте УКП, который потом, по мере его развития, можно было бы трансформировать в самостоятельный вуз. Ближайшим базовым вузом сочли УПИ, под эгидой которого и появился в Тюмени УКП УПИ. Первые три свидетельства об его организации [1, 2, 3] датируются 9-м апреля, 20 июня и 13 июля 1956 года. В первом документе сохранено указание Минвуза СССР за № КМ-3/244 о создании в Тюмени УКП заочного отделения Уральского политехнического института, во втором объявление в газете «Тюменская правда» от 20 июня о приеме студентов на первый курс, а в третьем об утверждении заведующим УКП Федора Ивановича Гурьева.

Областная газета от имени заочного факультета УПИ оповещала абитуриентов о предстоящем с 1 сентября открытии УКП и о приеме заявлений на 1956–1957 учебный год по нескольким специальностям. В их кругу перечислялись электрификация промышленных предприятий, технология машиностроения, металлорежущие станки и инструменты, экономика и организация машиностроения, промышленное и гражданское строительство. Список специализаций повторял аналогичный перечень для Тюменского машиностроительного техникума, на базе которого и предполагалась организация заочного УКП.

20 августа 1956 года Минвуз СССР за подписью замминистра ВО СССР В. Столетова издает приказ №666 «Об организации в городе Тюмени УКП заочного факультета УПИ им. С.М. Кирова». Сроки начала работы УКП устанавливались с 1 июля того же года с утвержденным штатом преподавателей: заведующий, четыре штатных преподавателя и шесть совместителей. Штатными сотрудниками были Ахнина Валентина Платоновна, Орехова Людмила Николаевна и Анцигина Нина Николаевна (химия), а также Цвиккер Эдгар Вильгельмович (физика). Совместителями работали преподаватели техникума Голов Алексей Федорович и Чеботарев Алексей Владимирович (техническая механика), Довбыш Павел Федорович (горячая обработка металлов), Шкурко Иван Данилович (резание металлов), Щекотов Аркадий Константинович и Яковлев Дмитрий Михайлович (графика и начертательная геометрия). Позже в 1961–1963 годах преподавателями работали Рудаков Бронислав Петрович, Клишин Анатолий Иванович, Мухин Эдуард Михайлович и Карнаухова Тамара Иосифовна (математика), Чеботько Людмила Николаевна (иностранный язык), Коротаев Петр Иванович и Паклин Николай Васильевич (история и политэкономия), Шевченко Таисия Петровна (аналитическая химия). На должности лаборантов были приняты Буркова Наталья Герасимовна и Стебунова (Шангина) Вера Петровна (химия), Баклицкий и Баклицкая Виктор Федорович и Елена Романовна (физика). Методистами работали Мурашкина Регина Федоровна и Михайловская Александра Петровна.

Несколько выдержек из кратких биографий первых преподавателей УКП. Гурьев Ф.И. Родился в Тюмени (1913–1980, личное дело, 1980). В 1948 году окончил Высшую партшколу при ЦК КПСС. После назначения заведующим УКП по совместительству исполнял обязанности ассистента общественных дисциплин. С 1964 года декан вечернего факультета ТИИ. Яковлев Д.М. Родился в Кургане 28 октября 1910 года. Высшее образование получил в 1935 году в Сибирском автодорожном институте в Омске. По диплому инженер-автомеханик. Преподавал начертательную геометрию и машиностроительное черчение. После 1964 года возглавлял кафедру графики ТИИ. Скончался 21 апреля 1978 года. Цвиккер Э.В. (1928–1969). Родился под Одессой в селе Гросс-Любенталь. Окончил Тюменский педагогический институт. Принят в УКП ассистентом в 1956 году. С 1964 года старший преподаватель кафедры физики ТИИ. Мухин Э.М. Родился в г.Клинцы Брянской области в 1932 году. Окончил Новозыбковский пединститут. Ассистент УКП по дисциплине «высшая математика» с 1962 года. С 1964 года преподаватель высшей математики, кандидат технических наук, заведующий кафедрой прикладной математики ТИИ. Ахнина В.П. (1912–1998) Уроженка села Черное Вагайского района Тюменской области. Выпускница физико-математического факультета Тюменского пединститута (1938). В УКП с 1960 года, ассистент и старший преподаватель физических дисциплин [4, 5, 6, 8, 10]. С 1964 года первая зав. кафедрой физики ТИИ. Карнаухова Т.И. Год рождения 1937. Окончила физмат Уральского госуниверситета в 1960 году. С 1964 года преподаватель высшей математики ТИИ. Чеботько А.Н. Родилась в Тюмени в 1934 году. Здесь же окончила Тюменский пединститут по специальности «Преподаватель немецкого языка». С 1956 года работала в Тюменском маштехникуме. В 1961 году сотрудник УКП, а с образованием ТИИ преподаватель, а затем заведующая кафедрой иностранных языков этого вуза.

Приведу некоторые интересные факты из истории УКП. Первое расписание занятий к началу учебного года составила Анцигина Н.Н. Студентов из удаленного района Тюмени Мыса возили на занятия автобусом судоремонтного завода. Поскольку Уральский политехнический институт не имел права зачислять обслуживающий персонал из других, кроме Свердловска, городов, то ставки обслуживающего персонала по распоряжению местного совнархоза выделялись городскими предприятиями. Многие заводы Тюмени обязаны были оснащать лаборатории УКП приборами и оборудованием, например, завод «Строймаш» и центральный аптечный склад выделяли для УКП посуду и реактивы для курса химии.

Прием студентов на первый курс составил 218 человек, в том числе медалистов – 36 [6]. В последующие годы (1959–1960) он достиг 258 человек. К этому времени общее количество учащихся на всех пяти курсах обучения достигало 412, а на октябрь 1962 года 661 человек. Из выпускников первого приема можно упомянуть Корнеева А.И. директора завода медицинского оборудования, Уграка В.А. председателя группы народного контроля, Анисимова П.А. секретаря Центрального райкома КПСС города Тюмени и других замечательных инженеров, оставивших заметный след в истории промышленности города.

Заведующий УКП Ф.И. Гурьев оказался человеком неспокойным. Сын литейщика завода «Механик», он с конца 1920-х годов работал на спичечно-фанерной фабрике, затем в Ямало-Ненецком окружкоме в те трудные годы, когда округ еще только создавался, позднее в Свердловске инструктором политотдела Свердловской железной дороги. И снова на его жизненном пути Ямал, Салехард. После войны – учеба в Москве, работа в Тюмени. С 1948 года он – секретарь городского комитета по идеологии, председатель комиссии по культуре, благодаря настойчивости которой в городе была построена филармония, реконструирован театр, открыты книжные магазины. Менялись обстоятельства и должности. Став заведующим УКП, Федор Иванович просто не смог удовлетвориться добросовестным исполнением обычных служебных обязанностей. Он взял на себя большее: превратить УКП Уральского политехнического института в Тюменский технический вуз. Ф.И. Гурьев страстно мечтал о том, чтобы рабочие, техники могли получать высшее образование в родном городе. Если надо без отрыва от производства. Вот почему с самого начала существования УКП Ф.И. Гурьев упорно стремился его расширить. Он постоянно обращается в руководящие органы, в совнархоз, к директорам предприятий с просьбами выделить оборудование, помещения, квартиры. И каждое его обращение продиктовано мыслью: расширение УКП – прямой путь к собственному тюменскому техническому вузу.

В итоге в феврале 1958 года на уровне области было принято постановление о необходимости в ближайшие два-три года на базе учебно-консультационного пункта в Тюмени создать вечернее отделение Уральского политехнического института.

К сентябрю 1959 года в УКП училось почти пятьсот студентов на четырех курсах по семи специальностям: технология машиностроения; металлорежущие станки и инструменты; электрификация промышленных предприятий и установок; электрические станции; сети и системы; теплоэнергетические установки; оборудование и технология сварочного производства; промышленное и гражданское строительство; экономика и организация машиностроительной промышленности. К сожалению, размещаясь в здании машиностроительного техникума (илл. 619), УКП не имел постоянных учебных аудиторий, комнат для самостоятельной работы студентов, кабинетов и библиотеки. Лабораторное оборудование, которое приобреталось за счет средств совнархоза, из-за отсутствия помещений простаивало.






Тем не менее, идея о необходимости технического вуза в Тюмени жила и год от года крепла. К сожалению, она искала себе основу и поддержку только в рамках развивающейся тяжелой промышленности области, а точнее – областного центра. Срабатывал и тормозил дело стереотип мышления на всех уровнях: рядом индустриальный Свердловск с мощным политехническим институтом, они и обеспечат область кадрами в необходимых количествах...

Все изменилось только с тех пор, когда в Тюменской области в унисон заговорили две сестры-близнецы: государственная экономика и мировая политика. Промышленная, и в небывалых масштабах, добыча нефти и газа из западносибирских недр, а главное поражающие воображение перспективы их развития решили и отбросили все сомнения по части подготовки нефтяников на основе местных сибирских кадров. Проблема подготовки инженерных кадров, в первую очередь нефтяных, из областного уровня в одночасье переросла в общегосударственную. В итоге в декабре 1963 года за подписью Председателя СМ СССР Н.С. Хрущева был организован в Тюмени индустриальный, а по сути -нефтяной вуз для восточных районов страны. Для его становления понадобились люди с новым мышлением, нерастраченным уровнем энергии и знаний, способные во второй половине XX века решать проблемы высшего инженерного образования на необычном для страны уровне. И такие люди нашлись. И первое имя среди них первый ректор института профессор Косухин А.Н., выходец из УПИ.

В 1960 году на Центральной площади Тюмени началось строительство здания под школу рабочей молодежи. Чем не помещение для вуза? В 1964 году здание передадут индустриальному институту. В июле 1964 года все штатные преподаватели УКП приказом по деканату заочного обучения УПИ были уволены в связи с переводом на работу в Тюменский индустриальный институт. Первое учебное расписание занятий для студентов и преподавателей ТИИ в августе 1964 года составила преподаватель УКП Нина Николаевна Анцигина. Под руководством энергичного и молодого ректора родился ТИИ первый в Сибири нефтяной вуз с его новыми для того времени формами учебно-научного процесса и традициями. В кратчайшие сроки заработал первый среди высших учебных заведений России телевизионный учебный центр с его дистанционным обучением студентов-заочников северян (1965 г.), мощный вычислительный центр самый крупный в Тюмени, геологический музей, стереолаборатория и студенческий научный центр. История УКП перешла в новую фазу под эгидой ТИИ.

Ниже в самой краткой форме изложены фрагменты истории вуза за 1963–2006 годы.

1963. Постановление Правительства СССР о создании ТИИ, 4 декабря.

1964. Телевизионные передачи в Тюмени из студии любительского телецентра (4-й этаж главпочтамта) с пропагандой возможностей и перспектив будущего ТИИ. Прием студентов на первый курс и на вечернее отделение в количестве более 1500 человек. В институте три факультета: нефтегазопромысловый, инженерный и вечерне-заочный, 11 кафедр, 12 специальностей. Первым проректором по учебной и научной работе назначен доц. Ермаков В.К., а по АХЧ Соловьев С.И. Нефтегазопромысловый факультет возглавил к.т.н. В.Е. Копылов. Приезд на работу в ТИИ из Томска первого профессора доктора геолого-минералогических наук И.В. Лебедева. Начало занятий 1 сентября. Создание учебно-исследовательской лаборатории стереоскопии под руководством профессора Саратовкина А.Д.

1965. Начал работу в будущем поселке Мортка первый студенческий строительный отряд. Первая геологическая практика на Среднем Урале студентов-геологов. Выделение из нефтегазопромыслового факультета геологоразведочного. Начало деятельности геолого-минералогического музея. Монтаж самого крупного в Тюмени вычислительного центра, начало работ по созданию учебного телевизионного центра и дистанционного обучения северян-заочников.

1966. Созданы химико-технологический факультет и УКП в Сургуте. Выход первого номера многотиражной газеты «За инженерные кадры». Учреждена первая выпускающая кафедра «Бурение нефтяных и газовых скважин» (заведующий доцент Копылов В.Е.). На этой же кафедре под руководством доц. Б.А. Богачева создан «интегратор» первый в стране персональный компьютер. Выход из печати первого сборника научных трудов ТИИ. Первая практика студентов-нефтяников в Баку.

1967. Ускоренный выпуск инженеров-механиков на машиностроительном факультете. Рождение электротехнического факультета.

1968. Ускоренный выпуск первых инженеров-нефтяников 25 человек. Создание студенческого научного центра.

1969. Первый выпуск инженеров набора 1964 года (1200 человек), учреждение памятной медали и значка.

1970. Организованы транспортный и инженерно-экономический факультеты. Состоялась первая в вузе защита в Баку докторской диссертации по нефтяному делу (Копылов В.Е.). Успешный эксперимент сотрудниками учебного телецентра по передаче стереоскопического телевидения.

1971. Строительный факультет выделился в самостоятельный строительный вуз ТюмИСИ. Начал работу факультет легкой промышленности.

1973. Отъезд профессора А.Н. Косухина на работу в Москву, назначение ректором проф. Копылова В.Е. В институте 4 доктора наук.

1974. Успешная защита докторской диссертации проф. Оленевым-Богдановым Н.М. по сооружению нефтегазопроводов в условиях Западно-Сибирского промышленного комплекса.

1976. Рождение факультета трубопроводного транспорта.

1977. Создан УКП в Тобольске.

1979. Студенческий научный центр стал лауреатом премии ВЛКСМ.

1980. Переоснащение учебного телецентра на аппаратуру цветного изображения. Тобольский УКП передан ТюмИСИ.

1981–1982. Открыты УКП в Нижневартовске и опорный пункт заочного факультета вуза в Новом Уренгое.

1983. Создан музей Истории науки и техники Зауралья.

1986. Сложил с себя обязанности ректора В.Е. Копылов. В вузе 30 докторов наук. Новым ректором назначен проф. Каналин В.Г.

1987. Открыт УКП в Нефтеюганске.

1988. Рождение факультета экономики и бурения скважин, созданы общетехнические факультеты в Сургуте, Нижневартовске, Новом Уренгое.

1989. В институте организован факультет нового набора.

1990. Ректором вуза становится выпускник ТИИ 1973 года проф. Н.Н. Карнаухов.

1991. Открыты факультеты технологии бурения, центр экономической подготовки, гуманитарный центр.

1993. Тридцатилетие вуза. Издана первая книга по его истории «Вуз, нефть и люди».

1994. Вуз переименован в Тюменский государственный нефтегазовый университет.

1997. Издание научно-технического журнала «Нефть и газ. Известия ВУЗ» перенесено из Баку в Тюмень (ТГНГУ).

1998. Выход из печати первого сборника «Летопись ТГНГУ». В 2008 году из печати вышел 10-й юбилейный выпуск.

2004. Ученые ТГНГУ приняли участие в составлении трехтомника Большой Тюменской энциклопедии.

2006. 50-летие УКП УПИ ТИИ ТГНГУ.




ЛИТЕРАТУРА И ДОКУМЕНТЫ.

_1._Протокол_заседания_секретариата_Тюменского_обкома_КПСС_от_13_июля_1956_г._Ф.124._Оп.98._Д.73._Л._14._

_2._Объявление_о_приеме_студентов_//_Тюменская_правда. –_1956. –_20_июня._

_3._Приказ_по_МВО_СССР,_№_666,_Москва,_20_авг._1956_г._

_4._Распоряжение_от_15_апр._1958_года_№83-р_Тюменского_совнархоза._ГАТО,_ф.1724._оп.1._д.103._л.26._

_5._Приказ_№_402_от_10_авг._1956_г._По_УПИ_им._С._М._Кирова._Там_же._

_6._Постановление_№_3129_от_28_окт._1959_г.,_Тюменский_совнархоз._«О_дальнейшем_развертывании_Тюменского_УКП_УПИ»._ГАТО._Ф.1724._Оп.1._Д._174._Л._15–17._

_7._Приказы_по_УПИ_N3_401_от_23_мая_1964_г.;_N3586/21-28_от_18_июля_1964_г._Свердловск,_фонды_музея._

_8._Копылов_В.Е._Наука_в_Тюменском_индустриальном_институте_нефтегазовом_университете:_вехи_35-летней_истории_//_Нефть_и_газ. –_1998. –_№_5._С._9–22._

_9._Копылов_В.Е._Первый_ректор_(уралец_определил_судьбу_сибирского_нефтяного_вуза)_//_Тюменские_известия. –_2000. –_27–29_янв._

_10._Копылов_В.Е._Начало_//_Нефть_и_газ. –_2003. –_№_1. –_С._120–124._

_11._Ковенский_И.М.,_Копылов_В.Е.,_Скифский_С.В._Опыт_и_перспективы_развития_сотрудничества_Тюменского_государственного_нефтегазового_университета_и_институтов_Российской_академии_наук_//_Нефть_и_газ. –_2003. –_№_4. –_С._120–125._

_12._Щекотов_А.К._Воспоминания._Рукопись,_фонды_музея_Истории_науки_и_техники_Зауралья_при_ТГНГУ,_2005._1_с._

_13._Анцыгина_Н.Н._Воспоминания._Рукопись,_там_же,_2005._5_с.,_9_фотографий._

_14._Баклицкая_Е.Р._Воспоминания_о_работе_в_УКП._Рукопись,_фонды_музея,_2005._7_с._

_15._Бобер_Л._П._Воспоминания_о_Цвиккере_Э.В._и_Ахниной_В._П._Рукопись,_фонды_музея_Истории_науки_и_техники_Зауралья,_2006._11_с._

_16._Стебунова-Шангина_В.А._Воспоминания._Рукопись,_фонды_музея,_2005._6_с.,_7_фотографий._

_17._Карнаухова_Т.И._Воспоминания._Рукопись,_фонды_музея,_2005._5_с._

_18._Михайловская_А.П._Мои_воспоминания._Рукопись,_фонды_музея,_2005._3_с.,_6_фотографий._






ХОББИ КОСУХИНА


Первый ректор Тюменского индустриального института в 1963–1973 годах (ТИИ, теперь Тюменский государственный нефтегазовый университет ТГНГУ) профессор Косухин Анатолий Николаевич (1925–1988) крупнейший деятель высшего нефтяного инженерного образования России и организатор ТИИ, почетный гражданин города Симферополя, нередко поражал нас, его соратников, своими познаниями в области горного дела и радиотехники. Это было тем более удивительным, поскольку по своему инженерному диплому он был специалистом по турбиностроению, а в научном плане – по сопротивлению материалов и строительной механике. В ТИИ он возглавлял кафедру того же названия. В первый же год существования института Косухин проявил инициативу по созданию в вузе геологического музея, учебного телевизионного и мощного вычислительного центра. Мы очень мало знали биографию своего шефа, особенно в его молодые годы, а сам ректор, в силу своей необыкновенной скромности, никогда не распространялся подробностями сведений о себе. Так продолжалось до 1969 года, когда в журнале «Уральский следопыт» [4] была опубликована статья под интригующим названием «Гестапо ищет Косухина» (!). Как стало известно из статьи, в 1941-44 годах юный Анатолий десятиклассник, был одним из руководителей молодежного Крымского подполья в Симферополе, позже за военные заслуги он стал кавалером ордена Ленина.

К сожалению, в текучке повседневных дел и забот, а может, в полном согласии с хорошо известными элементами истинно русского менталитета («мы ленивы и нелюбопытны», помните?), знакомство с героической биографией нашего ректора этим журналом и ограничилось. Много позже, в конце 1980 годов, уже после кончины Анатолия Николаевича, я, с опозданием спохватившись, обратился к его вдове, Прокопенко Тамаре Антоновне, проживающей в Симферополе. С ней я был знаком с 1964 года по Свердловску. Мое обращение содержало просьбу прислать в музей ТГНГУ дополнительные материалы о супруге, на мой взгляд, не до конца оцененном общественностью в Тюмени. Итогом телефонных переговоров и переписки стала обширная папка с документами, фотографиями, вырезками из газет, ксерокопиями страниц из многочисленных и малоизвестных книг, изданных, в основном, местным издательством в Симферополе. Из газетных же вырезок со статьями о Косухине, датируемых 1945 и 1963 годами [1, 2, 3], я с изумлением прочитал о том, что в краеведческом музее Симферополя хранится самодельный радиоприемник, изготовленный А.Н. Косухиным в условиях подполья. С помощью этого аппарата юные подпольщики принимали сводки Совинформбюро и узнавали по радио состояние дел на фронтах, и полученные сведения сообщали жителям города на страницах листовок. Стало быть, еще в предвоенные годы Косухин был достаточно опытным и подготовленным радиолюбителем. Вот откуда, спустя много лет, возродился у ректора интерес к радио и учебному телевидению.

Упомянутая газета [1] со статьей вышла из печати более чем полвека назад. Много времени меня мучил вопрос: сохранился ли в музее Симферополя редчайший экспонат, особенно после событий, когда истинно русский Крым оказался под крылом самостийной Украины? В мае 2005 года в Симферополь на одну из научных конференций был приглашен старейший профессор нашего университета М.Х. Утешев. Узнав о предстоящей поездке, я настоятельно попросил Мирабо Хусаиновича посетить музей и узнать о судьбе радиоприемника, а если он сохранился, то попытаться сделать его фотоснимок. Преодолев немалые препятствия, Утешев выполнил мою просьбу [7]. Приемник по-прежнему находился в экспозиции, но сфотографировать его разрешили только через стекло витрины (илл. 620). Снимок получился не столь четким, как хотелось бы, но общее представление о конструкции мы получили, зная аналогичные типовые любительские конструкции тех лет (та же илл. ). Разумеется, в наших мечтах не было и мыслей с просьбой о передаче экспоната в музей ТГНГУ. Поэтому возникла идея построить действующий макет приемника, в точности повторяющего оригинал в соответствии с фотографией и с использованием радиодеталей и лампы 1930-х годов. По расположению этих деталей и монтажа мы воспроизвели принципиальную схему приемника (илл. 621) и установили литературу, которой пользовались подпольщики для его монтажа (илл. 622). Это был одноламповый регенератор прямого усиления на коротких волнах с обратной связью и с прослушиванием радиосигнала наушниками (илл. 623). Питался приемник от батарей и автомобильного аккумулятора.





















Трудно поверить, но приобретению аккумуляторов способствовал Франц Вольф немецкий офицер, снимавший квартиру в доме деда А.Н. Косухина. В прошлом, перед войной, Вольф работал на немецком радио, знал состояние дел в России, был антифашистом и осуждал агрессию против СССР. Быть антифашистом в годы, когда немецкая армия находилась на вершине славы перманентных побед, мог позволить себе только убежденный в своей правоте и очень мужественный человек. Вызывает восхищение степень прозорливости юного Косухина, который доверился немцу и не ошибся в нем [6]. А ведь со стороны постояльца могла быть и провокация, печальные последствия которой для всей семьи Косухиных нетрудно представить. Любопытная деталь: приемник-регенератор – это сильно излучающее электронное устройство. При элементарном знании радиотехники 1930-х годов, коим гестаповцы в Симферополе, судя по всему, не обладали, засечь радиоприемник локатором не составило бы большого труда. Да что там локатором, обычный радиоприемник, издававший свист от работы по соседству регенератора, заглушающий радиоприем в радиусе несколько десятков, а то и сотен метров, должен был бы насторожить гестапо.

Поражает и другое. Как можно догадываться, А. Косухин при постройке самодельного приемника интуитивно и справедливо полагал, что слабый радиосигнал на средних и длинных волнах из-за большого удаления Симферополя от Москвы вряд ли может быть принят на простейший аппарат. Вот почему была выбрана схема однолампового коротковолнового приемника, как единственно надежного средства радиосвязи на основе простейшей конструкции. Короткие волны обладают способностью распространения на значительные расстояния лаже от маломощных передатчиков. Такой выбор Косухиным конструкции приемника тем более оправдан, если знать, а Косухин не ведал об этом, что в годы войны в целях безопасности московские радиостанции перебазировали на Урал. Все правительственные сводки с театра войны передавались из Свердловска, а это много дальше от Симферополя, чем до столицы страны.

Так что знаменитые слова диктора Левитана «Говорит Москва!», мягко говоря, не соответствовали действительности.

За изготовление макета радиоприемника А. Косухина взялся старейший тюменский радиолюбитель, внештатный сотрудник музея Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ и талантливый конструктор Геннадий Васильевич Барбин – участник строительства в 1957 году любительского телецентра в Тюмени. К концу 2005 года приемник не только был собран, но и заговорил, принимая коротковолновые станции, включая Лондон. Макет стал не только украшением музея, но и свидетельством памяти о человеческих качествах первого ректора и его юношеских увлечениях.

Из симферопольских газет удалось также узнать и о проявлении интереса юного Косухина к геологии и минералогии Крыма. Оказывается, в школьные годы накануне военных лет Анатолий с интересом, вне школьной программы, изучал геологическое строение окрестностей Симферополя. С геологическим молотком в руках и с рюкзаком за плечами он обошел крымские горы и собрал неплохую коллекцию минералов. Тесное знакомство с горами, кстати, позже пригодилось в партизанской работе молодого подпольщика. Вот почему инициатива организации геологического музея в ТИИ, исходившая от кафедры общей геологии, нашла горячую поддержку ректора. Были выделены средства для закупки в Свердловске уральских минералов. Свердловский горный институт подарил вузу горку уральских минералов, ставших основой музея. Музей разместили в помещении холла главного корпуса института на третьем этаже (Володарского, 38).

М.Х. Утешев, кстати, кроме сведений о музейном экспонате привез из Симферополя фотографию надгробного памятника А.Н. Косухина на местном кладбище (илл. 624) и снимок здания школы, в которой он учился до войны (илл. 625).











В еще большей мере меня удивило знакомство с кандидатской диссертацией нашего ректора. И не столько высоким математическим уровнем изложения материалов исследований, сколько повсеместным использованием электронно-вычислительных машин, которыми располагал УПИ. Для 1960–1963 годов, когда готовилась диссертация, это было неслыханным прорывом в методику исследований. С позиций сегодняшнего дня использование примитивных ЭВМ с ограниченными возможностями тех лет кажется не бог весть каким достижением. Но тогда это был смелый шаг вперед. Неслучайно в процессе защиты прозвучали голоса о присуждении соискателю сразу докторской степени. Вся новизна исследований Косухина с применением ЭВМ была пригодилась будущему ректору при создании в ТИИ вычислительного центра, каким областной город ранее не обладал.

Анатолий Николаевич удивительным образом умел находить среди молодежи талантливых вожаков-трудяг. Он любил общение с ними и поручал им ответственейшие дела, будь то строительство учебного корпуса или актового зала, монтаж или эксплуатацию первого в Сибири учебного телецентра или организацию работы студенческих строительных отрядов (илл. 626). Я нередко с белой завистью наблюдал, как умело, с уважением и на равных, без подчеркивания разницы в возрасте или положения ректор вел переговоры со студентами или молодыми выпускниками вузов. У меня это получалось хуже. Сказывалась, вероятно, многолетняя работа на производстве, где подобный уровень обращения недопустим. Но вуз – это совсем другое «производство». Ректор это интуитивно ощущал, и когда он запускал в работу очередной свой проект, то, убедившись, что начало обнадеживающее, дальнейшее руководство перепоручал мне. Так было со строительством телецентра и вычислительной лаборатории, в поисках кадров на стороне, в руководстве научной работой вуза и, наконец, в передаче мне ректорских дел в конце 1973 года.






А.Н. Косухин обладал редким даром: с невероятным энтузиазмом и охотой начинать что-то новое, отдавать ему все свои силы и время. Его рабочий день продолжался не менее 12–14 часов. Но при такой сумасшедшей нагрузке человек сравнительно быстро перегорает. Когда конвейер вуза по инженерной подготовке заработал с надежностью отлаженного механизма, ректор стал терять интерес к повседневным делам института. Начиная с 1970 года, продолжительность его отлучек в Москву и за рубеж стали расти в геометрической прогрессии. Порой на 2-3 месяца. Все это время обязанности ректора приходилось исполнять мне, тогда проректору по научной работе. Когда меня спрашивают, сколько лет я, ректор с 1973 года, возглавлял ТИИ, то приходится называть официальную цифру в 13 лет, и добавлять реальную 17, или даже 18.

Как-то на профсоюзном собрании института в очередное отсутствие А.Н. Косухина взял слово проректор по АХЧ полковник в отставке Г.И. Вотинцев:

– Вот и наш ректор также считает, что ...

В зале прошел шумок, а я внутренне поежился: мне только не хватало ревности со стороны действительного ректора, если до него донесутся эти перлы. Полковник осекся и после паузы, сообразив, что редакция фразы лишена, мягко говоря, корректности, тем не менее, по-военному решил резать правду-матушку:

– А, что, разве не так?

Неслучайно при отъезде секретаря ОК КПСС В.Е. Щербины в Москву Косухин с энтузиазмом принял его приглашение возглавить в столице организацию с нуля научно-исследовательского института по проектированию газопроводов. Анатолий Николаевич обожал начинать новые дела, когда кроме планов на бумаге ничего другого еще нет.

Музей Истории науки и техники скрупулезно собирает любые материалы, особенно фотографического характера, которые позволили бы расширить сведения о деятельности первого ректора. В последнее время фототека музея пополнилась редкими снимками, на которых А.Н. Косухин провожает студенческий строительный отряд ТИИ в район будущего села Мортка (илл. 627). Представляет также интерес фотография, любезно предоставленная для копирования тюменским краеведом В. Кубочкиной (илл. 628). На них отображена встреча ректора в Тюмени с делегацией из Чехословакии в 1966 году [5].











Пятого мая 2006 года состоялось долгожданное открытие мемориальной доски первому ректору ТИИ профессору, почетному гражданину города Симферополя А.Н. Косухину (илл. 629).






Доска установлена на стене главного здания вуза на пересечении улиц 8 Марта и Володарского и обращена в сторону Центральной площади. Ректор показан сидящим за рабочим столом. Основой портрета стал снимок тюменского фоторепортера

А.В. Космакова, выполненный им в середине 1964 года и предоставленный мною автору памятного сооружения скульптору К.А. Гилеву из Каслей. Доска изготовлена в Тюмени в ООО «Гранитмрамор». Буквы текста из спецсплава доставлены из Италии.

Память об А.Н. Косухине отражена в названии бульвара в Тюмени в районе улиц Таллинской и Энергостроителей. Именем первого ректора названо вновь открытое месторождение нефти на территории ТНК в Увате. В музее хранится колба с образцом нефти с этого месторождения (илл. 630). Нефть отобрана в июне 2006 года из скважины N° 270-П с глубины 2895-2900 метров. В ТГНГУ много лет работает зал А.Н. Косухина, ежегодно советом вуза присуждается премия им. А.Н. Косухина по различным номинациям учебного и научного направлений. Одним из первых лауреатов премии 1996 года с вручением персонального компьютера стал автор.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Молодые_партизаны._На_выставке_«Комсомол_в_Отечественной_войне»_//_Крымская_правда. –_1945. –_Сент._

_2._Мыльников_Н.Н._Тайный_гарнизон. –_Свердловск:_Кн._изд-во,_1963. –_134_с._

_3._Стронгин_М._Автор_энциклопедии_проблем_//_Курортная_газета. –_Симферополь,_1963. –_17_нояб._

_4._Мыльников_Н._Гестапо_ищет_Косухина_//_Уральский_следопыт. –_1969. –_№_5. –_С._65–69._

_5._Кубочкина_В._Гостеприимный_ректор_//_Тюменская_правда_в_четверг. –_2005. –_3_февр._

6. _Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._2. –_Тюмень,_2001. –_С._198–204. –_(«Первый_ректор_индустриального»);_Т._4. –_2005. –_С._283–312_(«Начало_нефтяного_вуза»,_«Гестапо_ищет_Косухина»)._

_7._Утешев_М.Х._Легендарный_партизан-подпольщик_//_Тюмень_литературная. –_2006. –_№_2_(85). –_С._4–6._






С НЕГО НАЧАЛАСЬ ПРОФЕССУРА


Чем больше проходит времени со дня открытия Тюменского индустриального института в 1964 году, тем труднее удерживать в памяти те далекие годы. Новые события вытесняют давние, а память производит заинтересованный отбор, оставляя следы только о наиболее важном и близком каждому. Но вот один штрих из истории института будут помнить всегда. Задайте любому из старожилов института вопрос: «Кто был первым профессором?», и вы услышите незамедлительно: «Иван Викторович Лебедев!» (илл. 631). Когда создается институт, первый профессор – это не просто начало отсчета профессорских судеб. Это гораздо больше: эталон, образец во всех отношениях, в том числе в научном, учебном и в личностном. Можно считать, институту с его первым профессором необыкновенно повезло (илл. 632).











В декабре 2009 года исполняется 100 лет со дня рождения профессора, доктора геолого-минералогических наук И.В. Лебедева (3 декабря 1909–16 июля 2002). Естественно, я не мог не воспользоваться событием с тем, чтобы не поделиться воспоминаниями о нем. Тем более, что к его крутому повороту судьбы к переезду в 1964 году в Тюмень из Томска, я имею прямое отношение.

После назначения в начале 1964 года деканом нефтегазового факультета на меня легла обязанность подбора для учебного процесса нефтяных и геологоразведочных кадров, лучше высшей квалификации. Решение проблемы мы с ректором института видели в привлечении их из других городов. Начались мои командировочные поездки.

Лечу на Ли-2 рейсом Тюмень-Новосибирск. Конец моего маршрута Томск, но прямого рейса из Тюмени нет, остается надежда на пересадку в порту Толмачево в Новосибирске. Судя по надрывному вою двигателей самолета, дребезжанию всего и вся, что еще держится на плохо завинченных винтах и заклепках, мой «лайнер» не имеет права летать, и давным-давно должен был упасть. Но он летит-таки, вопреки здравому смыслу. Добавьте сюда адский холод в самолете. Раздражают и скамейки вдоль фюзеляжа, из-под которых веет сквозняк. И это при 30-градусной жаре на земле! Промежуточная посадка в Омске, обмен немногочисленными пассажирами, и мы снова в воздухе. Стюард, проявив внимание и узнав, что я лечу в Томск, связался по радио с Толмачево. Выяснилось, что буквально минута в минуту вслед за нашей посадкой взлетает в Томск Ан-2. Если пассажир способен выбраться из самолета, не дожидаясь лестницы, и бегать по взлетному полю, то, возможно, успеет сесть на эту стрекозу. Летчик предупрежден, регистрацию проведут на борту. Так или иначе, но я, как срочная почта, вскоре оказался в Томске.

Начало лета в Томске было солнечным и сухим. Получив, как водилось в те памятные времена, не очень вежливый отказ на устройство в гостинице, отправился пешком по центральной улице города мимо здания университета в Политехнический институт с надеждой узнать домашний адрес моего коллеги по Свердловскому горному институту Б.А. Богачева. Дают адрес, ищу двухэтажный деревянный дом, помнящий, наверное, еще XIX век, с удобствами в определенном месте. С Борисом Алексеевичем, приютившем меня, не виделись около восьми лет, поэтому вопросов накопилось и на вечер, и на оставшуюся часть ночи. На мое предложение о переезде в Тюмень он, нефтяник, дал, как и вся его семья, немедленное согласие. Имея полномочия от ректора А.Н. Косухина по поводу возможной площади благоустроенного жилья, мне не было трудно вести разговор, тем более, что состояние моего ночлега деревянной хибары, мне немало содействовало. В процессе обмена мнениями выяснилось, что из-за разногласий с руководством института профессор геологии И.В. Лебедев, возможно, тоже даст согласие на смену места жительства и работы. Характеристика на профессора, полученная мною от Богачева, меня вполне устраивала. Так и случилось. Пообещав четырехкомнатную квартиру в центре города и устройство на работу в институт его супруги Аникиной Т.С. на кафедру высшей математики в должности старшего преподавателя, мы договорились о встрече на тюменской земле.

Все, как говорится, «путем», но при моем докладе А.Н. Косухину о своем обещании профессору четырехкомнатной квартиры, увидел расширенные глаза ректора:

– Но во всех, вводимых после строительства домах, нет таких квартир! Что будем делать?

Выход нашел проректор по АХЧ С.И. Соловьев:

– Анатолий Николаевич, договоритесь с властями на выделение в доме на улице Володарского, что рядом со зданием КГБ, пары смежных двухкомнатных квартир. Я их соединю вместе.

Не знаю, как сейчас, но первое время наш долгожданный профессор имел четырехкомнатную квартиру с двумя входами и с таким же количеством прихожих, балконов, туалетов, кухонь и ванн. Но ректор, и декан, к счастью, оказались людьми слова.

В Министерстве без проволочек под профессора выделили кафедру общей геологии. На нее зачислили и меня, декана объединенного факультета, и Б.А. Богачева, и всех остальных геологов и разработчиков, кто приехал в Тюмень к началу учебного года. Заведовал кафедрой И.В. Лебедев (илл. 633). Помню, поздней осенью на кафедру пришел житель деревни Каменка и сообщил нам, что весной в паводок у него на огороде намыло много древних костей животных. Пригласил нас к себе для их осмотра и возможного «использования для науки». Ректор выделил нам свою «Волгу ГАЗ-21», и вскоре кафедра обзавелась неплохой коллекцией костей ископаемых остатков. Они и сейчас составляют основу палеонтологической коллекции геолого-минералогического музея.






Начиная с 1964 года, каждый новый набор студентов-геологов проходил через лекции по общей геологии, которые читал И.В. Лебедев. Они были важны первокурсникам не только научными выкладками и воззрениями, но и тем интеллектуальным зарядом, который обрушивался на слушателей. Большая внутренняя культура профессора ощущалась сразу, с первого мига, буквально во всем: в том, как входил в аудиторию, как начинал лекцию, как общался с людьми. Говорил ли он с преподавателем или со студентом, разницы не чувствовалось: абсолютно одинаково глубокое уважение личности. Никакой снисходительности, ни малейшего стремления хотя бы слегка, тоном дать почувствовать разницу между профессором, молодым преподавателем (илл. 634) или студентом.






Через год предстояла первая ознакомительная практика будущих геологов. Перед заведующим и деканом встала проблема поиска места проведения практики. Остановились на Среднем Урале в местах, где когда-то пришлось мне работать в геологоразведочных организациях. Это было удобно, так как имеющиеся производственные связи еще удалось сохранить, и всегда можно было адресно обратиться за помощью. Две группы геологов-нефтяников и геофизиков под руководством декана (завхоз) и заведующего кафедрой ознакомились с геологией зеленокаменной полосы Урала, с железорудными месторождениями Нижнего Тагила (илл. 635), побывали в шахтах, соприкоснулись с тяготами походной жизни (илл. 636).











Начало практики спланировали в окрестностях рудничного поселка Левиха. На берегу реки Тагил студенты разбили палаточный лагерь и готовились к ужину. Задымили костры. Помня об уговоре еще с отъезда в Тюмени о сухом законе, мне пришлось изъять у некоторых «запасливых» студентов несколько заполненных «напитками» бутылок и принародно разбить их о камни. Мы же, пожелав спокойной ночи оставшимся, отправились с экспедиционным автобусом на рудник, находившийся в четырех километрах от реки. Цель визита состояла во встрече с руководством рудника. Мы надеялись на взаимопонимание и содействие, что и было достигнуто. Ночевали с Иваном Викторовичем в гостях у моего деда Спиридона Ксенофонтовича Копылова. Дед был чрезвычайно набожным человеком. Часами мог стоять на коленях перед образами и отбивать многочисленные поклоны. А тут вдруг нашел общий язык с профессором, вспомнил о своих познаниях окрестных гор и много рассказывал о них Ивану Викторовичу, забыв, или стесняясь гостя, про вечернюю молитву. Надо было видеть, как два заинтересованных человека бурно обсуждали по карте возможные студенческие маршруты, вероятную встречу обнажений горных пород на пути следования.

Иван Викторович родился в Чувашии, в селе Тогаево. В 1929–1931 годах после обучения в педагогическом техникуме учительствовал в школе. Геологическую подготовку получил в Томском университете в 1937 году. Окончил аспирантуру, там же защищал кандидатскую и докторскую диссертации. Заведовал кафедрой в политехническом институте [5, 6, 7]. Более 30 лет его жизни оказались связанными со старейшим культурным и научно-педагогическим центром Сибири. Они оставили глубокий след в его характере. Когда приехал в Тюмень, в первую очередь заговорил о культуре. Он был упорен, просто упрям, когда решался вопрос о производственных геологических практиках: только в Крыму и на Кавказе должны проходить практику студенты, хотя Урал ближе и, следовательно, затраты меньше. Он считал и доказывал всем, что институт должен дать не только специальные знания, но и культуру. А поскольку Тюмень пока еще мало что может дать в этом отношении, то студенту надо использовать все возможности познать и усвоить культуру больших центров, хотя бы проездом с короткой остановкой побывать в Москве.

В первом номере рукописной институтской стенгазеты «Инженер» Иван Викторович обратился к студентам [2]: «...Есть у вас свои особые задачи. Вы первыми пришли в наш институт, а это обязывает вас создавать традиции, которым будут следовать многие последующие поколения студентов».

После того как из нефтегазопромыслового факультета выделился геологоразведочный, непродолжительное время им руководил доцент П.Е. Харитонов. А в 1967–1972 годах, с перерывом, факультет возглавлял Иван Викторович (илл. 637). Факультет отличался от других более высокой степенью культуры. Это ощущалось в учебе, общественной жизни, в стенгазете, в КВНах и даже в том, как ходили по коридорам студенты-геологи.






С профессора началось и первое руководство аспирантами в институте. Уже здесь, в Тюмени, многие ученики И.В. Лебедева стали кандидатами и докторами наук, например, Ю.С. Папин. Много внимания профессор уделял привлечению в институт известных в Сибири профессоров, докторов наук, имеющих богатый производственный опыт. Так, по его инициативе многие годы в институте работали доктора геолого-минералогических наук Е.А. Пономарев и Л.А. Рагозин (илл. 638). За время педагогической и научной деятельности Лебедевым в 1938–1979 годах написано и опубликовано 94 работы, из них в Тюмени 31. С названиями некоторых монографий можно ознакомиться в тексте воспоминаний о своем учителе, написанных доктором г.-м. наук Ю.С. Папиным [5]. В музее университета хранится фундаментальная коллекция ископаемых отпечатков верхнемеловых растений Западной Сибири. В свое время описание коллекции стало основой одной из монографий профессора.






Как-то, это было в августе 1970 года, мы встретились с Иваном Викторовичем на Центральной площади Тюмени. Как правило, ежедневно по вечерам здесь на прогулках встречались коллеги Лебедева и почти все профессора ТИИ. Обсуждали политические известия, обменивались новостями жизни вуза, города и области. В разговоре профессор пожаловался, что с самого приезда в Тюмень ни разу не удалось побывать за городом в поисках грибных сокровищ. А вот в Томске лес посещали постоянно. На другой день я пригласил Ивана Викторовича с супругой на автомобильную поездку в район Тугулыма, где располагалась моя секретная плантация груздей. Урожай собрали отменный, едва успев спрятаться от августовского ливня под крышей моего «Москвича». По дороге супруга Лебедева Татьяна Сергеевна пеняла мне на редкие мои посещения их семьи:

– Я, можно сказать, только из-за вас покинула Томск. Когда мы встречались там с вами, я, присмотревшись, сказала Ивану Викторовичу, что этому человеку можно верить. Что же вы нас обходите?

В начале 1990-х годов мне случайно довелось встретиться с Иваном Викторовичем в редакции еженедельника «Сибирский тракт». Как оказалось, профессор написал автобиографические воспоминания о судьбе сибирского геолога и преподавателя высшей школы. Он принес их в редакцию для опубликования. Насколько я знаю, рукопись одобрения не получила и не была напечатана. Расстроенный Лебедев, обескураженный неуважением к своему труду, сокрушался:

– Но там же в рукописи много интересных материалов, имеющих отношение не столько ко мне лично, сколько к истории геологии Сибири!

Пришлось утешить профессора, основываясь на личном опыте публикаций в этом сборнике, что в нем чем интереснее краеведческие или мемуарные материалы, тем с большим трудом они проходят через редактора, заинтересованного, прежде всего, в общелитературном, а не историческом наполнении страниц. О дальнейшей судьбе рукописи мне ничего не известно.

Годы, несмотря на их привилегию считаться личным богатством, брали свое (илл. 639). Ушла из жизни супруга. Преподавательские обязанности с 1990 по 1995 год сократились до консультанта кафедры. Профессор все чаше болел, и, не желая быть обременительным коллегам по кафедре, отошел от привычных институтских дел. В последние годы, уже в возрасте за девяносто, вообще не приходил в институт. Насколько понимаю, не хотел, чтобы его, в прошлом активнейшего из профессоров, видели непривычно беспомощным. Скончался в июле 2002 года на 93-м году жизни. В память о выдающемся педагоге высшей геологической школы Западной Сибири в ТГНГУ в институте геологии и геоинформатики с мая 2004 года оборудован кабинет общей геологии имени профессора И.В. Лебедева. В музее ТГНГУ на компакт-диске хранится документальный фильм, снятый еще в далекие 1960-е годы. Его кадры содержат «живьем» уважаемого профессора (илл. 640).











Многотиражка индустриального института «За инженерные кадры» и монографические издания вуза не раз обращались в публикациях к юбилейным событиям профессора [1, 2, 3, 4]. А к 70-летию И.В. Лебедева доцент И. Тетерев, непревзойденный поэт ТИИ, написал следующие проникновенные строки.



Когда-то давно, выбирая свой путь,
О многом Вы смело мечтали.
Пытались подальше вперед заглянуть,
Увидеть безбрежные дали ...
Промчались года. Побелев головой,
Опять Вы стоите пред нами.
Как прежде – с открытой и честной душой,
Как прежде объятый мечтами.
И пусть не тревожит проблема: кем быть?
Предела мечты не измерить.
И в семьдесят, граждане, хочется жить,
И в семьдесят в лучшее верить!




ЛИТЕРАТУРА.

_1._От_учителя_до_профессора_//_За_инженерные_кадры_(ЗИК). –_Свердловск,_1969. –_5_нояб._

_2._Инженер_//_За_инженерные_кадры_(ЗИК). –_Свердловск,_1978. –_29_нояб._

_3._Со_всей_признательностью_//_За_инженерные_кадры_(ЗИК). –_Свердловск,_1979. –_28_нояб._

_4._Копылов_В.Е._Вуз,_нефть_и_люди. –_Тюмень,_1993. –_С._39–41._

_5._Папин_Ю.С._Дань_памяти:_Иван_Викторович_Лебедев_(1909–2002)_//_Летопись_ТНГУ-2002. –_Тюмень,_2003._Т._5. –_С._202–208._

_6._[Лебедев_И._В.]_//_Профессоры_ТИИ-ТГНГУ. –_Тюмень,_2004. –_С._126–127._

6. _Аудитория_имени_Ивана_Викторовича_Лебедева:_Летопись_ТГНГУ-2004. –_Тюмень,_2005._Т._7. –_С._288–289._






ПОСЛАНЕЦ ЛЕНИНГРАДА


Впервые в своей жизни я посетил Ленинград летом 1957 года. Вместе с супругой мы гостили у ее тети и двоюродной сестры. И та, и другая представляли собой поколение питерцев, которое олицетворяло довоенный Петроград-Ленинград. Это поколение отличалось неизменной вежливостью по отношению к гостям, столичной предупредительностью и вниманием к людям, высочайшей культурой поведения и жизни. В послевоенные годы, когда из коренных ленинградцев после голодных лет блокады мало кто остался в живых, население города, обновившееся за счет приезжих, уже с трудом способствовало сохранению былого менталитета жителей первой столицы России. Так что родственные связи с коренными питерцами давали возможность сравнивать характеры людей этого города в минувшем и настоящем.

Может быть, по этой причине мне хорошо запомнился профессор из Ленинграда, заведующий кафедрой проектирования и сооружений нефтепроводов и нефтехранилищ Тюменского индустриального института Николай Михайлович Оленев-Богданов почти коренной петроградец (илл. 641). Его приняли по конкурсу в ТИИ в сентябре 1965 года с солидным багажом научно-исследовательской и проектной работы по сооружению магистральных нефтепроводов. Он внес благотворную струю профессионализма в научные исследования не только специальной кафедры и факультета, но и всего института в целом.






Н.М. Оленев-Богданов родился в 1908 году в Череповце в семье пароходного машиниста. С 1915 года семья жила в Петрограде-Ленинграде. Здесь в 1926 году Николай окончил среднюю школу и поступил в политехнический вуз, а после реорганизации этого учебного заведения завершил образование в 1932 году в холодильном институте с присвоением квалификации инженера-механика холодильных установок. В предвоенный период времени работал на должностях главного инженера в проектных конторах трестов «Мясохладстроя» и «Нефтепроводскладстроя», а также в филиалах институтов «Гипротранснефть» и «Гипроспецгаз» в Ленинграде (илл. 642). Основной тематикой его проектных работ стали объекты по снабжению горючим сухопутных и военно-воздушных сил Наркомата обороны. Он участник Великой Отечественной войны с июля 1941 по декабрь 1944 года в составе Северо-Западного и Украинского фронтов. Дрался с немцами на Курской дуге в качестве командира огневого взвода, начальника артиллерийского снабжения 61-го гвардейского полка, а затем – 28-й дивизии, служил ответственным работником штаба армии. Награжден военными орденами Красной Звезды, Отечественной Войны второй степени, медалями «За отвагу» и «За победу над Германией».






Инженерный и научный авторитет Николая Михайловича вырос при проектировании и строительстве нефтегазопроводов Саратов-Астрахань, Полоцк-Вентспилс, военно-морских баз в Клайпеде и Вентспилсе, нефтехранилищ и нефтебаз в Махачкале и Астрахани, Волгограде, Сызрани, Ярославле и Рыбинске, а также при экспертизе экспортного трубопровода «Дружба», а позже, уже в 1960-х годах – нефтепровода Шаим-Тюмень. Он автор проектов экспортных, военно-морских и военно-воздушных баз жидкого топлива и причалов на Балтийском флоте в Клайпеде и Вентспилсе, а также баз Черноморского, Тихоокеанского (Владивосток) и Северного флотов. Его детища зарубежные нефтепроводы в Сирии и Китае: Карамай–Думандзе, Карамай–Ланьчжоу–Чженьчжоу. Мало кто в современной Латвии помнит и знает, что терминалы Вентспилса источник валютных отчислений этого независимого теперь от России государства, воздвигли по настоятельному предложению главного инженера Гипротранснефти Н.М. Оленева-Богданова.

Однажды совершенно случайно в газете «Вечерний Ленинград» Оленев-Богданов прочел объявление о конкурсе по своей специализации в Тюменском индустриальном институте. Необычность и грандиозность предстоящих нефтетранспортных инженерных решений в Тюменской области вдохновило Николая Михайловича, и он решился на поездку в Сибирь. По свидетельству самого Оленева-Богданова причиной отъезда в Тюмень из Ленинграда стало повсеместное использование в его инженерной работе типовых проектов. Работа по их привязке перестала носить творческий характер, стала попросту скучной.

В 1966 году совет института избрал нового преподавателя на должность профессора кафедры бурения скважин – в то время единственной в вузе специальной кафедры. Руководить этой необычной во многих отношениях, или, если другими словами, сборной кафедрой довелось мне. Необычность ее состояла не только в том, что она была первой и единственной выпускающей кафедрой. Здесь работали и читали вступительные курсы специалисты по бурению скважин, а также будущие заведующие и сотрудники многих других специальных кафедр. Среди них выделялись профессор-нефтяник, доктор экономических наук И.Д. Карягин; профессор В.И. Муравленко – начальник Главтюменьнефтегаза (по совместительству), известный в стране специалист в области бурения скважин; профессор Б.А. Богачев – опытный знаток разработки нефтяных месторождений; доцент А.С. Карачев заведующий будущей кафедрой машин и оборудования нефтепромыслов. В числе еще не рожденных специальных кафедр было и будущее подразделение Н.М. Оленева-Богданова. Кафедра бурения скважин размещалась в главном здании института по улице Володарского на третьем этаже с окнами, выходящими на Центральную площадь. Лаборатории кафедры занимали помещения, в которых теперь на первом этаже работает геолого-минералогический музей.

В моем тесном кабинете заведующего кафедрой, отгороженном тонкой перегородкой от соседней комнаты, размещались, включая меня, трое сотрудников: Б.А. Богачев и Н.М. Оленев-Богданов. Часто в свободные минуты времени мы делились воспоминаниями о былом, о производственной деятельности. С удовольствием слушали старшего из нас Николая Михайловича. Некоторое время в пятидесятых годах он работал в Китае, когда почти все технические достижения, использованные в промышленности Китая, шли из России. Его занимательные рассказы о работе в Китае запомнились надолго. При переезде в Тюмень Николай Михайлович захватил с собой свою богатую научно-техническую библиотеку, главным образом по горному делу, включая книги, переведенные с русского языка на китайский. Вспоминается, как после нашего первого знакомства Николай Михайлович подарил мне несколько технических книг на китайском языке, привезенных им из командировки. В моей библиотеке до сих пор хранится курс бурения скважин, изданный в Китае, с хорошо знакомыми рисунками и чертежами, но с совершенно необычным текстом из бесчисленных иероглифов. Тогда же мы получили возможность познакомиться с солидными монографиями самого Николая Михайловича [11–17]. Только за пятидесятые-шестидесятые годы им было написано около десятка монографий. По своей значимости они повсеместно признаны специалистами как у нас в стране, так и за рубежом (переизданы на китайском и польском языках в Пекине и Варшаве). Авторитет профессора как первоклассного специалиста по сооружению нефтепроводов и нефтехранилищ и, кроме того, первого профессора института по нефтяному делу, рос не по дням, а по часам. По рекомендации коллектива вуза Н.М. Оленев-Богданов трижды избирался депутатом Тюменского городского Совета трудящихся, где участвовал в работе комиссии по делам молодежи [3, 5]. В 1968 году общественность вуза торжественно отметила 60-летие ученого [1].

Необычна судьба сибирских научных интересов Н. М. Оленева-Богданова. Так сложилось по природным условиям, что почти во всех странах мира нефтяные трубопроводы простирались в широтных направлениях. Поэтому начальные условия течения топлива в трубопроводе мало чем отличались от конечных. В Тюменской области картина была иная: магистральные трубопроводы почти со всех месторождений протягивались с севера на юг по меридиану. Начальные условия работы на севере, особенно температурные, резко разнились от граничных на дальнем юге, где нефть поступала к нефтехранилищам. Николай Михайлович одним из первых обратил внимание на эту специфичность и понял, сколько проблем придется решать в новых условиях [2]. С присущей ему энергией он с головой окунулся в интереснейшую научную работу. А ведь тогда ему было 57 лет! Не каждый решается начать все сызнова на новом месте и в таком возрасте. Один перечень проблем, по которым были заключены хоздоговорные работы по кафедре за один только 1967 год, чего стоит [18-21]! В общей сложности профессор Н.М. Оленев-Богданов располагал 154 опубликованными работами и 7 изобретениями.

Каким-то чудом в моем архиве сохранилась докладная записка-предложение Н.М. Оленева-Богданова от 2 февраля 1972 года под названием «О повышении эффективности системы хранения нефти в Западной Сибири» [4]. В ней, в частности, предлагается в целях увеличения службы нефтеналивных резервуаров погружать их после сооружения в воду. Резервуар не имеет дна. Подушкой его служит слой воды, подпирающий нефть снизу (илл. 643). Там же предлагался и способ монтажа новинки (илл. 644). Достоинства конструкции и принципа хранения нефти автор предложения перечислил в 24 пунктах. Среди них экономия капитало- и металловложений в несколько раз за счет исключения оснований и аварийного обвалования. Отсутствует потребность в хладностойкой стали, противопожарного водопровода и запасов воды. Резервуарам не страшны паводки. Не знаю, было ли когда-нибудь реализовано интересное предложение. Осведомлён только о том, что противником сооружения по новой методике стал Госкомитет по делам открытий и изобретений при СМ СССР. Основной противодовод сводился к тому, что потребуются затраты на сооружение искусственных водоемов (?). Это в Западной Сибири-то, где озера и болота на каждом шагу!











Мне, доктору технических наук по нефтепромысловой специальности с 1970 года, довелось начать эстафету первой защиты докторских диссертаций из числа тех сотрудников, кто пришел в институт в 1964 году. Но профессором я стал только в 1972 году. Так что ранее меня первым в институте профессором по технике нефтяного дела был Николай Михайлович. Он читал общеобразовательные курсы «Основ нефтяного дела» и «Гидравлики, гидромашин и гидропневмоприводов». Главное внимание уделялось им курсу «Сооружения газо-нефтепроводов, газо-нефтехранилищ и нефтебаз». По этим курсам профессор подготовил методические пособия, вел курсовое и дипломное проектирование, руководил практикой студентов на строительстве трубопроводов. Первую из производственных практик он провел в Куйбышеве на трубопроводе, который когда-то строил сам. Здесь он запомнился студентам заботливым отношением к их быту: питанию, жилью и отдыху [7, 9]. В 1969 году на кафедре состоялся первый выпуск инженеров-строителей по сооружению трубопроводов, газо-нефтехранилищ и нефтебаз. Всего в 1969–1973 годах Николай Михайлович успел сделать пять выпусков специалистов.

Профессора отличали высочайшая эрудиция ученого, интеллигентность и человечность, мягкость характера, доброжелательность к людям любого ранга от студента до нас коллег. Все, кто с ним работал, отмечали необыкновенную работоспособность, ритмичность и плановость в любом деле, высочайшую внутреннюю культуру, за которой виделся прирожденный ленинградец и которой славился город на Неве в предвоенные годы. Меня неизменно восхищали талантливые способности профессора, как первоклассного чертежника. Способности, которые в наше время безвозвратно уходят и мало ценятся: все делает компьютер. Заядлый автолюбитель, он все свои отпуска проводил за рулем «Волги-ГАЗ-21». Излюбленными местами отдыха было Балтийское побережье в Эстонии и Латвии (Юрмала). Обожал своего любимца песика-болонку, с которым проехал по всем дорогам Прибалтики. Мне даже казалось, что фотографию болонки, о которой очень скучал, он показывал нам куда чаще, чем снимки супруги, оставшейся с детьми в Ленинграде. С десяток лет спустя, когда у меня самого в доме поселился Гаврюша кудрявая белоснежная болонка, прожившая в моей семье почти 19 лет, я в должной мере оценил глубину любви Николая Михайловича к животным. Уже работая в ТИИ, Николай Михайлович вместе с супругой по туристической путевке побывал за рубежом (илл. 645).






Не обладая никакими учеными степенями, Н.М. Оленев-Богданов испытывал немалые материальные затруднения из-за несовершенной системы оплаты труда сотрудников высшей школы, при которой он – опытнейший специалист, имел заработок на уровне ассистента. В какой-то мере выручала доплата за выполнение хоздоговорных научно-исследовательских работ. Но и здесь не обходилось без труднообъяснимых запретов. Ни я, ставший проректором по научной работе и шефом Николая Михайловича, ни ректор института не имели возможности, исключая периодические премии, переломить ситуацию с несправедливой оплатой труда. Высшая школа тех лет, особенно в провинции, где сложности с привлечением квалифицированных специалистов с производства были куда выше, чем в столице, по этой причине очень много теряла. Сам когда-то после защиты кандидатской диссертации был приглашен в Свердловский горный институт на должность доцента как опытный специалист с почти десятилетним стажем работы в экспедициях Уральского геологического управления. До утверждения ученой степени в ВАКе в течение нескольких месяцев я имел унизительно мизерную ассистентскую оплату, несравненно меньшую, чем у инженера-производственника.

Присуждение в ВАКе ученого звания профессора в конце 1967 года открыло Николаю Михайловичу путь к защите докторской диссертации, минуя кандидатскую, и к заведыванию кафедрой гидравлики, а позже кафедрой проектирования нефтепроводов, нефтехранилищ и нефтебаз. Защита докторской диссертации состоялась в Ленинграде в конце 1972 года. В мае следующего года он был утвержден ВАКом в ученой степени доктора технических наук. По времени защита совпала со строжайшим запретом со стороны ВАКа на всякого рода банкетные сборы. Нарушение запрета каралось строго, вплоть до отмены решения Совета по присуждению ученой степени. С горечью Николай Михайлович рассказывал мне, как они с супругой стояли в полном одиночестве перед обильно сервированным столом в одном из ресторанов Ленинграда, а из приглашенных гостей не пришел никто... Можно себе представить душевное состояние четы Оленевых-Богдановых, не говоря уже о напрасно истраченных средствах на безобидное торжество.

Н.М. Оленев-Богданов проживал в однокомнатной квартире в пятиэтажной «хрущевке», относящейся к улице Республики, 56, во дворе квартала напротив водонапорной башни. Неустроенность быта в Тюмени, оторванность от любимого города и семьи, оставшейся в Ленинграде, невероятная усталость и нервотрепка от хлопот по защите диссертации в 64-летнем возрасте с последующим психологическим надломом, к сожалению, не замедлили сказаться на состоянии его здоровья. В январе 1974 года Н.М. Оленев-Богданов скончался в Тюмени от инфаркта миокарда [6]. Возможно, если бы в холостяцкой квартире присутствовал кто-то из близких людей, то своевременный вызов скорой помощи сделал бы исход инфаркта более благоприятным. Увы, рядом никого не оказалось. Индустриальный институт и нефтяная промышленность страны потеряли крупнейшего специалиста и замечательного человека. Николай Михайлович похоронен в Ленинграде рядом с могилой отца на Красненьком кладбище.

Сейчас, когда я набираю текст на клавиатуре моего компьютера, исполнилась треть века с тех пор, когда не стало Н.М. Оленева-Богданова. На кафедре «Проектирование и эксплуатация нефтегазопроводов и хранилищ» ТГНГУ хранят память о первом заведующем [9, 10]. С января 2002 года существует положение о конкурсе среди студентов специальности НТХ на присуждение ежегодной премии имени первого в институте профессора по нефтяному делу Н.М. Оленева-Богданова. К настоящему времени лауреатами дипломов трех степеней стали 32 студента разных лет обучения.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Тихомиров_П._Г._Наши_юбиляры_//_За_инженерные_кадры»_(«ЗИК»). –_1968. –_18_нояб._

_2._Хренов_В._Все_остается_людям_//_Тюменская_правда. –_1970. –_14_нояб._

_3._Завалин_В._Н.М._Оленев-Богданов_//_За_инженерные_кадры»_(«ЗИК»). –_1971. –_22_мая._

_4._Оленев-Богданов_Н.М._Предложение_по_повышению_эффективности_системы_хранения_нефти_в_Западной_Сибири_(рукопись). –_Тюмень:_ТИИ,_1972. –_14_с.:_ил._

_5._Краснова_Л._Депутат,_ученый,_педагог_//_За_инженерные_кадры»_(«ЗИК»). –_1973. –_6_мая._

_6._Оленев-Богданов_Николей_Михайлович_[некролог]_//_За_инженерные_кадры»_(«ЗИК»). –_ 1974. – _29_янв._

_7._Хойрыш_Г._Учитель_//_За_инженерные_кадры»_(«ЗИК»). –_1986. –_17_окт._

_8._Копылов_В.Е._Посланец_Ленинграда_//_Вуз,_нефть_и_люди. –_Тюмень,_1993._ – _С._90–93._

_9._Кафедра_проектирования_и_эксплуатации_нефтегазопроводов_и_хранилищ_(история_становления)_/_Сост._Земенков_Ю.Д.,_Налобина_Е.В._и_др. –_Тюмень:_ТГНГУ,_2003. –_36_с._

_10._Тихомиров_П._Г._Наш_юбиляр_//_Летопись_ТГНГУ,_2002. –_Тюмень,_2003. –_Вып._5. –_С._219–320._



Некоторые монографии Н.М. Оленева-Богданова.

_11._Хранение_нефти,_нефтепродуктов_и_газа. –_М.:_Гостоптехиздат,_1954._

_12._Хранение_нефти,_нефтепродуктов_и_газа. –_Пекин,_1956_(на_китайск.яз.)._

_13._То_же._Варшава,_1956_(на_польск._яз.)._

_14._Железобетонные_резервуары_и_емкости_(перев._с_англ.). –_М.,_1956._

_15._Неметаллические_резервуары_для_хранения_нефти_и_нефтепродуктов_(в_соавт._с_Мишиным_Б.В.). –_М.,_1957._

_16._Оборудование_нефтебаз_(справочник). –_М.,_1959._

_17._Первые_магистральные_нефтепроводы_в_Китайской_Народной_Республике_//_Новости_нефтяной_и_газовой_техники._Нефтепереработка_и_нефтехимия. –_1961. –_№_12._



Перечень хоздоговорных работ, выполненных под руководством проф. Н.М. Оленева-Богданова за 1967 год.

_18._Исследование_возможности_совместного_транспорта_нефти_и_попутного_газа_по_магистральному_нефтепроводу_Шаим-Тюмень_с_целью_обеспечения_Тюменской_ТЭЦ_газовым_топливом_(тема_№_18–67)._

_19._Разработка_рекомендаций_по_полной_откачке_нефти_из_наливных_барж_и_очистке_их_от_донных_осадков_(№_20–67)._

_20._Разработка_методики_замеров_и_учета_нефти_при_приемо-сдаточных_операциях_в_условиях_водного_транспорта_нефти_с_нефтепромыслов_и_нефтепромысловых_управлений,_расположенных_в_районе_Средней_Оби_и_реки_Иртыша_до_Омского_НПЗ_и_нефтебазы_«Красный_Яр»_в_Новосибирске_(№_21–67)._

_21._Разработка_рациональной_схемы_транспорта_нефтепродуктов_с_существующих_нефтебаз_Тюменской_области_и_составление_рекомендаций_по_их_развитию_(№_22–67)._






ПРОФЕССОР РОСТОВЦЕВ И ТЮМЕНСКИЙ ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ


В конце 1963 – начале 1964 годов, когда впервые на реальную почву был поставлена проблема подготовки нефтяных инженеров на месте, в Тюменской области, и за счет привлечения в вуз сибирской молодежи, на разных уровнях власти существовали большие сомнения о возможности создания вуза в провинциальном городе, лишенном серьезных традиций высшей инженерной школы. В этом отношении особенно усердствовали чиновники из Минвузов СССР и РСФСР. Но и на месте, в областном центре, не было недостатка в сомневающихся. С первым ректором Тюменского индустриального института (ТИИ)

А.Н. Косухиным мы всю первую половину 1964 года посвятили знакомству с руководителями промышленных предприятий города. Где-то нас встречали с восторгом («Наконец-то у нас появится свой вуз!») и с обещаниями всевозможной материальной и денежной поддержки, а кое-где откровенно не скрывали скептицизма. Как не покажется странным, но одним из противников создания на тюменской земле нефтяного вуза стал начальник геологоразведочного главка Ю.Г. Эрвье. Он не стеснялся говорить нам об авантюрности начатого дела, поскольку в Тюмени учить студентов будет некому, а маститые профессора к нам «в столицу деревень» не поедут. Да еще и ректор специалист, далекий от горного дела... «Не лучше ли сосредоточиться в Тюмени на создании добротного техникума?», вопрошал авторитетный геолог. В какой-то мере на отрицательный настрой Юрия Григорьевича оказывала влияние обида, которая появилась у него после того, как волевым решением обком КПСС отнял у главка несколько квартир для прибывших преподавателей ТИИ в только что выстроенном доме по улице Ленина. Понадобилось несколько лет, пока Ю.Г. Эрвье не изменил в корне свою точку зрения на подготовку в Тюмени инженерных, главным образом геологических кадров.

Наоборот, мощнейшую моральную поддержку мы получили на встрече с директором ЗапСибНИГНИ доктором геолого-минералогических наук профессором Н.Н. Ростовцевым (1907–1981), илл. 646. Вот почему мне, работнику высшей школы, Н.Н. Ростовцев более всего интересен своим отношением к первому техническому вузу Тюмени и к научно-педагогическим связям с ним [8]. Он не только всячески поддержал усилия по скорейшему созданию вуза, но и обещал привлечь, включая самого себя, профессоров-геологов, его коллег, из Москвы, Ленинграда и Новосибирска. Не помню каких-либо торжественных мероприятий в вузе, в которых бы не участвовал Николай Никитович. Не ошибусь, если скажу, что ТИИ и, особенно, нефтегазопромысловый факультет, из которого в 1966 году выделился геологоразведочный, Н.Н. Ростовцев считал своим детищем. В моем архиве сохранилась уникальная фотография (илл. 647). На ней вместе с Н.Н. Ростовцевым (первый ряд, третий справа), Ю.Г. Эрвье (второй ряд, четвертый слева), ректором А.Н. Косухиным (третий слева в последнем ряду) и автором (третий слева, второй ряд) запечатлены руководящие работники нефтяных вузов страны – участники торжественного заседания по случая открытия в Сибири нефтяного вуза. Снимок сделан на крыльце главного здания ТИИ. Сейчас это крылечко оказалось внутри вестибюля здания. К тем же временам относится и снимок фотографа А.











Космакова группы тюменских геологов, получивших государственные награды за феноменальные заслуги в открытии в Западной Сибири новой нефтегазовой провинции (илл. 648). На снимке крайний справа Н.Н. Ростовцев.






Должность декана нефтефака обязывала меня к началу 1964–1965 учебного года искать кадры для оснащения первых общеобразовательных геологических кафедр: общей геологии и минералогии. Необходимость в советах Николая Никитовича стала более чем острой. С заведующим кафедрой общей геологии мы разобрались быстро. В одной из встреч с Н.Н. Ростовцевым промелькнула фамилия доктора геолого-минералогических наук профессора-томича И.В. Лебедева. Состоялась моя поездка в Томск. Ее результатом стало приглашение в Тюмень не только Ивана Викторовича первого профессора ТИИ, но и будущих заведующих кафедрами физики и разработки месторождений нефти и газа Д.Д. Саратовкина и Б.А. Богачева. Вспоминается удивительно доброжелательный и взаимоуважительный уровень отношений двух профессоров-геологов: Ростовцева и Лебедева. Мне даже казалось, что они специально демонстрировали нам, молодым, как следует строить эти отношения между коллегами. Увы, в наше время идеальный вариант подобных отношений стал редкостью.

Стали налаживаться научные связи двух институтов. Так, в мае 1965 года в моей деканской почте появилось письмо, подписанное Н.Н. Ростовцевым. В нем сообщалось решение Ученого совета ЗапСибНИГНИ о необходимости совместного изучения многолетнемерзлых горных пород, заметно влияющих на проведение нефтепоисковых работ в северных районах Западной Сибири. Среди рекомендаций совещания была просьба к МВ и ССО СССР организовать выпуск специалистов по инженерному мерзлотоведению в ТИИ. Замечу, что эта рекомендация была реализована только 40 лет спустя.

До приезда в Тюмень в апреле 1964 года я не был знаком с Н.Н. Ростовцевым. Но уже в то время, еще будучи доцентом в Свердловском горном институте (СГИ) и до приглашения на работу в ТИИ, я стал интересоваться историей открытия месторождений нефти и газа на территории Западной Сибири [1-3, 6, 7]. В немалой степени этому способствовал феноменальный фонтан газа в Березово в 1953 году, о котором мне стало известно из печати и радио еще на последнем студенческом курсе в СГИ. При просмотре материалов неоднократно встречалось имя Н.Н. Ростовцева [4, 5], особенно в довоенном журнале «Проблемы Арктики». Хотя, если признаться честно, особого впечатления это имя не производило. Так обычно бывает до тех пор, пока не оказываешься в близком знакомстве с человеком.

В Сибири Николай Никитович стал работать с 1957 года. Однако интерес к нефтяной и газовой геологии Западной Сибири начался на два десятилетия раньше, еще в 1937 году [7]. Именно тогда с площадей современной нефтегазовой провинции Западной Сибири стали поступать в Ленинград на анализ многочисленные пробы газа, извлеченные в местах их выхода на поверхность земли. География проб обширна: от Ирбита, Туринска и Березово на западе до Тары на востоке, а к северу до широты Остяко-Вогульска, Тазовска и Янова Стана. В общей сложности в Ленинград поступило свыше 200 проб. Их анализ дал возможность Н. Ростовцеву составить первую карту газоносности на территории Омской области в границах 1937 года. Большинство проб по составу представляли собой газы болотного происхождения. Но некоторые из них, например из скважин в районе Усть-Енисейского порта (1938 год) и Остяко-Вогульска, несомненно свидетельствовали о их принадлежности к подземным залежам. Ростовцевым был сделан верный вывод: на севере и северо-востоке провинции можно было ожидать находки подземных структур, благоприятных для скопления газа.

Переезд из Ленинграда состоялся после бурной дискуссии-схватки с министром геологии в конференц-зале ВСЕГЕИ. С 1961 года Ростовцев работает в Тюмени. Однажды он рассказывал мне, как вскоре после его приезда в кабинете первого секретаря ОК КПСС А.К. Протозанова состоялось совещание – своеобразный мозговой штурм. Его итогом должен был стать ответ на вопрос о первоочередных шагах по освоению нефтяных богатств Приобья. И первое, что предложил участвующий в совещании Н.Н. Ростовцев, это срочная организация высшего нефтяного образования в Тюмени. Так что Ростовцева вполне можно считать крестным отцом вуза.

После защиты докторской диссертации в 1955 голу Н.Н. Ростовцев мог претендовать на ученое звание профессора. Он им стал в 1962 году, за год до открытия ТИИ. В 1967 году Ростовцева по совместительству назначили профессором кафедры общей геологии ТИИ для чтения общеобразовательных лекций и для подготовки курса геологии нефтяных и газовых месторождений.

Мы жили с Н.Н. Ростовцевым в одном доме по улице Ленина и почти ежедневно встречались по утрам по дороге на работу. Обменивались новостями, чаще всего выслушивать их приходилось мне, стараясь незаметно отмахнуться от табачного дыма, сопровождавшего Николая Никитовича почти всегда и везде. Каждый раз, когда мне доводилось бывать в его кабинете, я видел этого труженика науки, окруженного ворохом разнообразных карт. Он их называл весьма образно: языком геолога. В моей памяти профессор остался как величайший интеллектуал, эрудит, трудоголик, в самом хорошем значении этого слова, знаток человеческих душ, особенно молодых, образец настоящего ученого. Всех, кто его знал, поражала необыкновенная склонность профессора к далеко идущим обобщениям, одержимость в работе, обстоятельность с удивительным сочетанием неспешности и искрометных выводов. Плохо объяснимый отъезд Н.Н. Ростовцева в 1971 году в Ленинград, многими коллегами в Тюмени не понятый и похожий, скорее, на вынужденную высылку, остановил и научную, и педагогическую деятельность Николая Никитовича. Оторванный от любимого дела, он скончался в Ленинграде в 1981 году.

В Тюмени Н.Н. Ростовцев не забыт [9–12]. Его именем в 2008 году названа одна из улиц города. На здании по улице Ленина со стороны Центральной площади рядом с кассами Аэрофлота установлена памятная доска (илл. 649). Ее текст гласит: «В этом доме с 1964 по 1971 год жил и работал видный советский ученый-геолог, первооткрыватель Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции, первый директор ЗапСибНИГНИ, лауреат Ленинской премии профессор Николай Никитович Ростовцев (1907–1981)». Именем Н.Н. Ростовцева названо нефтяное месторождение на Ямале. В год столетия со дня рождения выдающегося ученого в Тюменском нефтегазовом университете 6 декабря 2007 года прошла научная конференция [13]. Работала выставка, посвященная научной деятельности ученого, организованная НИИ истории науки и техники ТГНГУ. В вестибюле здания Института геологии и информатики, бывшем ЗапСибНИГНИ, открылась памятная доска с портретом (илл. 650) и следующим текстом: «В этом здании в 1968–1971 г.г. работал выдающийся ученый, доктор геолого-минералогических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, первый директор ЗапСибНИГНИ Ростовцев Николай Никитович (1907–1981)».











В музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ имеется стенд, посвященный Н.Н. Ростовцеву (илл. 651).









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Шатский_Н.С._Проблемы_нефтеносности_Сибири_//_Нефтяное_хозяйство. –_1932. –_№_9. –_С._131–140._

_2._Рябухин_Г.Е._Поиски_нефти_в_Сибири. –_М.,_Иркутск,_1934. –_96_с._

_3._Ильин_Г._С._К_проблеме_сибирской_нефти_//_Нефтяное_хозяйство. –_1936. –_№_7. –_С._49–51._

_4._Ростовцев_Н.Н._Газоносность_района_Усть-Енисейского_порта_//_Проблемы_Арктики. –_1938. –_№_3._

_5._Ростовцев_Н.Н._Газоносность_мезозойских_отложений_южной_полосы_Западно-Сибирской_низменности_//_Вестник_Зап.-Сиб._геолтреста. –_Новосибирск,_1938. –_№_2._

_6._Рябухин_Г.Е._Битуминозные_горизонты_восточного_склона_Урала_и_Западной_Сибири_//_Доклады_АН_СССР. –_1943. –_№_3. –_С._10–17._

_7._Выходы_природных_газов_/_автор_с_инициалами_С.Л.-З_//_Омская_область. –_1939. –_№_1. –_С._53–55._

_8._Копылов_В.Е._Профессор_Ростовцев_и_Тюменский_индустриальный_институт_//_Н.Н._Ростовцев_и_становление_геологической_науки_в_Тюмени_/_сост._Комгорт_М.В.,_Колева_Г.Ю. –_Тюмень,_2007. –_С._125–128._




НЕКОТОРЫЕ МЕСТНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ О Н.Н. РОСТОВЦЕВЕ.

_9._Чурсин_Ф._Лоцман_подземного_поиска_//_Тюменская_правда. –_1987. –_30_нояб. –_(к_60-летию_со_дня_рождения)._

_10._Рощина_В._Памяти_ученого:_[о_выставке_в_музее_ЗапСибНИГНИ]_//_Тюменская_правда. –_1985. –_1_дек._

_11._Рощина_В._Имя_на_карте:_[о_нефтяном_месторождении_на_Ямале,_названном_в_память_Н.Н._Ростовцева]_//_Тюменская_правда. –_1986. –_27_дек._

_12._Кулахметов_Н.,_Рыльков_А._Они_были_первыми:_К_50-летию_начала_систематических_нефтегазопоисковых_работ_в_Западной_Сибири_//_Тюменская_правда. –_ 1988. – _3_фев._

_13._Жизнь_и_деятельность,_Ростовцеву_Н.Н._100_лет:_Буклет-приглашение. –_Тюмень,_2007. –_6_с._






ПЕРВОЕ В СИБИРИ УЧЕБНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ(ИСТОРИЯ И ОПЫТ)


Термин «учебное телевидение» появился в конце 1940 или в начале 1950-х годов, когда телекомпании США, Франции и Японии начали выпускать эфирные учебные программы. В нашей стране об учебном телевидении стали говорить в 1949 году, когда в Харькове радиолюбителями был создан первый в стране негосударственный учебный телецентр. Начиная с 1960 года в Узбекистане, а затем в Литве, с обычных городских телестудий были организованы систематические телевизионные передачи для желающих изучать английский язык.

«Днем рождения» действительно учебного телевидения в нашей стране, наверное, можно считать 5 июня 1964 года, когда был подписан совместный приказ союзного и республиканского Министерств высшего и среднего специального образования и Госкомитета по радиовещанию и телевидению об организации телевизионных лекций. Решение открыть специальный телевизионный канал для учебных целей было принято в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 9 апреля 1964 года № 285 «О дальнейшем улучшении высшего и среднего специального заочного и вечернего образования».

В июле того же года в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) были проведены первые телевизионные лекции. Осенью 1964 года начались учебные передачи для студентов-заочников в Киеве, а в марте 1965 года состоялось открытие третьей (учебной) программы Центрального телевидения.

В последующие два года учебное телевидение появилось в Свердловске, Одессе, Минске, Харькове и в ряде других городов. Но их опередил Тюменский индустриальный институт ТИИ (ныне ТГНГУ Тюменский государственный нефтегазовый университет), открывшийся в 1964 году.

Ректор вуза профессор Анатолий Николаевич Косухин (1925–1988), в молодости заядлый радиолюбитель, одним из первых не только в Тюмени, но и во всей стране обратил внимание на широкие технические и педагогические возможности телевидения в учебно-воспитательном процессе высшей школы. И речь могла идти не о каких-то отдельных курсах по иностранному языку или случайных фрагментах других учебных дисциплин, а о полноправных телевизионных передачах полных курсов, особенно в применении их к нуждам заочников. В современной терминологии такое телевидение решало проблему дистанционного обучения. На одном из заседаний ученого совета института, прошедшего 9 декабря 1964 года, он предложил приобрести телевизионную аппаратуру. Ходатайство ректората и общественных организаций об открытии учебного телецентра в стенах вуза было поддержано руководящими организациями области. В частности, индустриальному институту было передано оборудование из областного любительского телецентра, размещавшегося в здании главпочтамта в 1957–1964 годах и прекратившего свою работу в связи с вводом в строй государственного телецентра. По случаю (кто ищет всегда находит!) удалось закупить у военных моряков в Ленинграде телевизионную аппаратуру, предназначенную для работы на подводных лодках.

Май 1965 года – начало монтажа учебного телевизионного центра молодыми инженерами, приглашенными в ТИИ ректором А.Н. Косухиным из УПИ (илл. 652) при активной помощи большой группы студентов. Другая команда энтузиастов под руководством О.М. Форштадта готовилась к началу телевизионных передач (илл. 653). Общее руководство по сооружению телецентра ректор своим приказом возложил на меня. В декабре этого же года состоялась первая пробная телевизионная передача (илл. 654) с участием доцента Б.Н. Гурьянова. Опыт показал достаточную надежность всех звеньев телецентра при вполне удовлетворительном качестве черно-белого изображения. Продолжилась подготовка к систематическим передачам.
















Тема учебного телевидения настолько обширна, что подробный рассказ о ней, включая только его историю в ТИИ, невозможен. Поэтому приходится ограничиваться, в основном, той ее частью, которая имеет отношение к эфирному вещанию вне учебных зданий вуза или, как модно называть в наше время «дистанционному» образованию. По вполне понятным причинам внутривузовское телевидение осталось «за кадром». Какое-то время, а это около двух месяцев, лекции читались из специально оборудованной телестудии на областном телецентре на улице Пермякова. Лекторов института привозил и отвозил специальный автобус. Помнится, асфальта по улице еще не было... Вскоре, 23 февраля 1966 года, состоялась первая телевизионная лекция в эфир для студентов-заочников, в основном северян из отдаленных нефтедобывающих районов.

За короткое время удалось создать просмотровые аудитории в рабочих общежитиях, культурно-просветительских учреждениях (клубах, «красных уголках») и на предприятиях ряда крупных северных городов Тюменской области. Для просмотра учебных передач было установлено необходимое количество телевизоров. Заполярная и приполярная зоны области были охвачены сетью спутниковой телевизионной связи: 5 станций «Орбита» в городах Урай, Надым, Салехард, Тарко-Сале, Тазовское, и 12 установок системы «Экран». Среднее Приобье и южная часть области были связаны с телестудией радиорелейными линиями, обеспечивающими прием программы областного телевидения. Учебная программа Тюменского индустриального института включалась в планы работ областного комитета по телевидению и радиовещанию.

Интересно послушать об учебном телевидении некоторые отзывы студентов-заочников. Е. Дружинин, первый курс: «Большое спасибо за лекции для первокурсников-заочников. Я доволен, что все излагается понятно и четко. Лекции идут в удобное для нас, работающих на производстве, время. Наш выходной день сохраняется, так как слушаем лекции с утра. Еще раз – спасибо за возможность учиться заочно». Другие отзывы. «Передачи учебных программ по телевидению очень нужное и полезное мероприятие» (Е.В. Савченко, 3-й курс). «Телевизионные занятия всегда напоминают заочнику, что нужно постоянно заниматься» (И.М. Гафиатуллин, 2-й курс).

В радиусе уверенного приема передач областного телецентра проживало почти 10 тысяч студентов. Передачи в эфир проводились по две лекции четыре раза в неделю. Читались также лекции для абитуриентов, поступающих в вузы Тюмени, и проводились специальные передачи для изучающих иностранные языки. Всем студентам-заочникам по ряду дисциплин высылались тематические планы на каждый семестр и методические рекомендации в виде рабочих тетрадей. Программы передач телевидения публиковались в местной печати и объявлялись по радио и телевидению.

В начале развития учебного телевидения для студентов-заочников были лекции по высшей математике, химии, истории КПСС, начертательной геометрии, физике, иностранному языку. Только за первый 1965–1966 учебный год было прочитано 326 лекций, а за годы с 1965 по 1970 более 1300.

Первыми пришли к телеэкрану лекторы-энтузиасты М. А. Скалкина профессор (кафедра высшей математики); Э.В. Цвинкер ст. преподаватель (кафедра физики); Б.Н. Гурьянов доцент (кафедра начертательной геометрии); Л.Г. Орлова доцент (кафедра высшей математики); Л.Н. Орехова ст. преподаватель (кафедра химии); Г.А. Мазуренко доцент (кафедра истории КПСС), старший преподаватель М.Е. Копылова (кафедра иностранных языков) и многие другие.

В те годы вуз был одним из первых располагающих наиболее современным и мощным телевизионным оборудованием. Неслучайно работой и оборудованием телецентра интересовались почти все вузы России (илл. 655). В январе 1966 года состоялась коллегия Минвуза образования РСФСР, которая «одобрила инициативу вуза в использовании телевидения в учебном процессе». Посещали телецентр и космонавты, включая почетного гражданина г. Тюмени Павла Ивановича Беляева. В ноябре 1966 года он посетил институт. Посмотрев аудитории, телецентр, и находясь в учебной студии, космонавт прямо в кадре, который транслировался в студенческие телевизионные аудитории, написал: «Очень интересное и полезное дело. Желаю сотрудникам телевизионного центра института новых творческих достижений в своей работе. Летчик-космонавт СССР П. Беляев».






Опережая события, можно сказать, что именно это посещение стало начальной вехой многолетнего содружества Звездного городка под Москвой с ТИИ. Так, по заказу учебного центра городка телецентр ТИИ создал для подготовки космонавтов учебный телевизионный класс. Документация о содружестве и переписка за подписями космонавтов А.А. Леонова, Ю.И. Сокольского и Г.Т. Берегового хранятся в музее вуза и Звездного городка. Для примера можно привести письмо заместителя начальника центра подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина А. Леонова. Он, в частности, писал автору: «29 апреля 1980. Ректору ТИИ, тов. Копылову В.Е. Уважаемый Виктор Ефимович! Наши специалисты, ознакомившись на международной выставке «Телекинотехника-80» с малой замкнутой системой учебного телевидения МЗСУТ-2, созданной в Вашем институте, нашли возможным использовать ее для решения наших задач. С целью ознакомления с техническими возможностями системы прошу Вас дать согласие на проведение испытаний в 1980 году системы, состоящей из 7 рабочих мест, на нашей базе и заключить договор о научно-техническом сотрудничестве».

Центральная газета «Комсомольская правда» от 12 декабря 1967 года на первой странице поместила фоторепортаж «Лекция с экрана», рассказывающий о работе телецентра ТИИ. Наибольшее развитие первое учебное телевидение Сибири в рамках ТИИ получило в период 19701980 годов, когда оно обогатилось значительными новинками. Прежде всего, в целях устранения нестыковок рассказа лектора и показа материала на экране мы отказались от передающих камер с оператором. Над лекторским столом работали стационарные телекамеры, управление которыми проводилось самим лектором с кнопочного пульта. Тогда же по радиорелейной линии удалось провести телевизионную лекцию для студентов из новосибирского Академгородка с участием академика Г.И. Марчука. Одновременно лекцию транслировали в Томск, Омск, Курган и Тюмень. В нашем вузе ее прослушало более двух тысяч студентов. В 1970 году телецентр в опытном порядке и впервые в высших учебных заведениях страны провел внутривузовские передачи по стереоскопическому (объемному) телевидению по анаглифовой системе с применением цветных очков-светофильтров.

В 1970 году в актовом зале была установлена проекционная светоклапанная телевизионная система «Аристон» с экраном в 12 квадратных метров, что давало возможность присутствовать на лекции почти 700 студентам одновременно (илл. 656). В мае 1972 года была создана кафедра учебного телевидения, которая почти 20 лет организовывала и проводила учебные передачи в эфир Тюменской области. Много лет (1976–1993) кафедру возглавлял доцент Л.П. Бобер. В этом же году кинолаборатория телецентра подготовила 12 кинофрагментов по теме «Опыты по физике», которые снимались в разных вузах страны. Кинопленка хранится в музее ТГНГУ.






В марте 1980 года на международной выставке «Телетехника-80» институт за внедрение учебного телевидения получил Почетный диплом Торгово-промышленной палаты СССР. В этом же году телецентр перешел на передачи в цветном изображении, что потребовало полной замены телевизионного оборудования. Заметим, кстати, что когда телестудия «Регион-Тюмень» в течение нескольких месяцев не имела возможности вещать на область из-за полного перевода оборудования на цветное изображение, все цветные передачи на город и область шли из студии института. «Подмену» телезрители так и не заметили.

С 1981 года учебный телецентр и кафедра учебного телевидения стали базовыми по вопросам применения телевидения в учебном процессе высшей школы. Десять вузов из Омска, Перми, Челябинска, Кургана и Тюмени были прикреплены к Тюменскому индустриальному институту. Институт проводил межвузовские конференции (декабрь, 1980 г.; сентябрь 1982 г.; май 1983; декабрь 1984; февраль 1987), семинары, школы и совещания. Так, в работе 4-й межвузовской научно-методической конференции приняли участие представители 22 городов России, в том числе из Москвы, Ленинграда, Кирова и Омска, Томска и Свердловска. Только одних докладчиков насчитывалось 78 человек. По вопросам применения учебного телевидения было создано несколько учебно-методических кино- и видеофильмов, учебное пособие «Подготовка и проведение телевизионного учебного занятия» (1982 г.). Вышло из печати несколько межвузовских сборников материалов по методике и техническому обеспечению учебного телевидения. В конце 1970 годов заработали телевизионные подготовительные курсы.

Количество лекций в эфир и число предметов было увеличено. Так, с 1970 по 1975 годы было использовано 2056 часов эфира, а с 1976 по 1980 годы – 3748. Например, в 1978–1979 учебном году для студентов-заочников прошло 547 лекционных эфирных часов и 213 часов для школьников, поступающих в вузы. Всего насчитывалось 19 учебных дисциплин, по которым обучающиеся могли заниматься с помощью учебного телевидения.

В 1986–1993 годах появилась возможность более широко внедрять технические возможности телевидения: с применением видеозаписи, использованием цвета, синтезатора знаков все это значительно улучшило качество видеоряда.

За все годы существования ТИИ учебное телевидение работало не только в эфире, но и внутри вуза. Была создана замкнутая телевизионная система, связывающая аудитории и студенческие общежития с телецентром. Ряды энтузиастов учебного телевидения пополнили такие педагоги как М.Е. Хацкевич, Ю.К. Берендеев, В.Ф. Новиков и Э.А. Еремеева, Н.А. Ивлева, Э.И. Куренко, А.А. Чудинова и Ю.Г. Смирнова, ВТ. Шляков, Ю.Г. Сысоев, В.Н. Валов и многие другие.

Большую работу проделали преподаватели и сотрудники кафедры учебного телевидения. Здесь в первую очередь необходимо назвать первых заведующих кафедрой доцентов С.И. Бабицкую и В.Е. Германдзе. И, конечно, первого режиссера учебных передач Г.Ф. Алексееву, руководителя студенческой телевизионной студии В.А. Калинину. Внесли свой вклад и преподаватели кафедры М.Б. Добржицкий, В.И. Губин, Н.В. Кудрявая, Т.Ф. Прокофьева, Е.Р. Баклицкая, А.С. Бабушкина, Л.Ф. Богданова, Т.Г. Михайлова, а также режиссеры учебного телевидения С.О. Петрова, Н.С. Шалык и Л.Э. Фомичева, О.В. Домникова, Е.Г. Пальчунова. Всех преподавателей (а их в отдельные годы было около 200) трудно перечислить, но каждый из них в той или иной мере внес вклад в дело развития учебного телевидения.

Нельзя не вспомнить инженеров, которые занимались внедрением, разработкой и созданием техники на учебном телецентре: Н.М. Лескова и П.Т. Семченко, В.И. Колесова, Ю.Е. Огороднова и Б.И. Сырникова, А.Н. Коробова и многих других лаборантов, техников и сотрудников телецентра. Все они часто выступали с докладами и сообщениями по обмену опытом применения учебного телевидения не только в своем, Тюменском индустриальном институте, но и в других городах страны: Москве, Ленинграде, Новосибирске, Омске и Барнауле.

К середине 1980-х годов возникли трудности с финансированием учебных передач через передающий центр Тюменского телевидения и, к большому сожалению заочников-северян, эфирные передачи были ликвидированы и больше не возобновлялись. В музее Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ создана экспозиция по истории учебного эфирного телевещания, сохранена часть передающей аппаратуры.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Применение_телевидения_в_учебно-воспитательном_процессе_вуза:_Межвузовский_тематический_сборник_научных_трудов_/_Отв._ред._В.Е._Копылов. –_Тюмень,_1981. –_С._179;_см._также:_Копылов_В.Е._Трансляция_учебных_телевизионных_передач_в_отдаленные_районы_Тюменской_области_//_Новые_методы_и_технические_средства_обучения:_материалы_Всесоюзного_научно-методического_семинара,_ВДНХ_СССР,_5_февр._1980, –_М.,_1980. –_С._78–81._

_2._Годовые_подшивки_газеты-многотиражки_ТИИ_«За_инженерные_кадры»,_1965–1993_гг.,_в_том_числе_номер_«ЗИК»_от_10_июня_1981_года,_целиком_посвященный_проблемам_учебного_телевидения._

_3._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._72–73._

_4._Копылов_В.Е.,_Бобер_Л.П._Первое_в_Сибири_учебное_телевидение_(история_и_опыт_Тюменского_индустриального_института)_//_Тюменское_телевидение._Век_XX –_век_XXI. –_Тюмень,_2007. –_С._181–184._






СОВЕТ РЕКТОРОВ В ТЮМЕНИ: ПЕРВЫЕ ШАГИ (К 40-ЛЕТИЮ СОВЕТА РЕКТОРОВ ВУЗОВ ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ)


История не признает сослагательного наклонения, но если бы однажды сотрудники музея Истории науки и техники Зауралья ТГНГУ не натолкнулись на архивный документ, вряд ли бы удалось восстановить официальную дату рождения совета ректоров вузов Тюменской области. Из протокола № 28 заседания секретариата обкома КПСС за подписью секретаря ОК Б.Е. Щербины от 23 октября 1970 года следует: «...п. 3. В целях координации и обмена опытом работы вузов области создать совет ректоров высших учебных заведений. Утвердить председателем совета ректора Тюменского педагогического института тов. Дерябина В.М.» [1]. С этой даты и с этого документа ведет отсчет история совета ректоров Тюменской области, одного из первых в стране. В.М. Дерябин (1922-2008) председательствовал недолго, до тех пор, пока из педвуза в 1973 году не сделали университет и Дерябин покинул пост ректора [6]. С некоторым перерывом в работе совета новым председателем назначили ректора сельхозинститута А.В. Малова. Годы его работы на этой общественной должности с 1976 по 1979. С 1979 по 1986 год председательствовать довелось мне.

Запомнились многие заседания совета, особенно те, что проходили в городах области на базе педагогических институтов: в Ишиме и Тобольске. Запомнились потому, что решения, там принятые, оказали существенное влияние на дальнейшее развитие этих вузов. Например, в Ишиме были обстоятельно и коллективно разработаны рекомендации по расширению материальной базы института, удачно воплотившиеся в жизнь [2]. Обычно в таких поездках я старался ознакомить ректоров с достопримечательностями городов, с их историей. Там же в Ишиме, помню, после заседания ректоры побывали в Доме юных техников. Я встретился с выпускником 1973 года специальности АТМ, который уже несколько лет руководил в городе радиотелевизионным кружком, и был вполне удовлетворен и работой, и заработной платой. Посетили также школы в селах Ершово (Безруково) и в Ларихе. В составе совета находился и военный вуз Тюмени ТВИККУ. Так что приходилось вникать и в специфику военного образования (илл. 657). На одном из заседаний совета в этом училище мы с интересом познакомились с музеем вуза, а по просьбе начальника училища генерал-майора П.Г. Шароварова индустриальный институт оказал помощь в приобретении и наладке проекционного широкоформатного телевизионного экрана системы «Аристон». Выездное заседание совета провели однажды в Тобольске, приурочив его к празднованию 150-летия со дня рождения Д.И. Менделеева. Начало торжеств в городе ознаменовалось открытием памятника Д.И. Менделееву.








Внимание к истории совета ректоров проявила пресса [3-6], а журналистка Т. Поваренкина, изловив меня в коридоре вуза, выжала из меня интервью. Его текст, опубликованный в «Аргументах и фактах» [3], я счел возможным здесь изложить.

_«Образцовые»_вузы_через_призму_истории._ Директор НИИ истории науки и техники Зауралья ТюмГНГУ профессор Виктор Копылов к данному историческому факту имеет самое прямое отношение: Тюменский индустриальный институт формировался при его непосредственном участии, с 1973 года он был ректором этого вуза, а с 1979-го возглавлял и совет ректоров вузов Тюменской области. Заглянуть в прошлое без очевидца тех событий было бы нелогично.

– Виктор Ефимович, у приведенного выше архивного документа наверняка есть какая-то предыстория, и кому, как не вам, старожилу и одному из основателей вуза, рассказать об этом?

– В Тюменском индустриальном институте я работал с 1964 года, поэтому о деятельности высшей школы 1960 годов прошлого века могу судить не только по архивным документам. Мне, например, довелось участвовать в работе методического и учебно-методического советов нефтяных вузов страны. Возглавляемые ректорами московского и азербайджанского нефтяных институтов, они по тем временам были настоящей передовой школой для молодых ректоров и проректоров. На заседаниях советов обсуждались самые разные вопросы, но главное была возможность заинтересованного профессионального общения.

Об этом стало известно в Министерстве образования СССР. Министром в то время был В.П. Елютин, интереснейший человек, постоянно генерирующий новые идеи и начинания. И когда до него дошли сведения о необыкновенной эффективности тех советов, он тут же решил распространить этот опыт на всю страну. Причем не по профессиональному признаку. Куда интереснее казалось ему объединить в одно сообщество вузы города, области или региона.

А поскольку учебные заведения тогда были прикреплены к конкретным ведомствам и министерствам: сельскохозяйственные к Министерству сельского хозяйства, медицинские к Минздраву и так далее, то действовать он решил через ЦК КПСС и обкомы партии как структуры объединяющего типа. Так и появились на территории всего Советского Союза областные советы ректоров вузов. Тюменский обком партии принял такое решение 23 октября 1970 года.

– Министерство образования РСФСР наверняка эта директива не порадовала тогда ведь их соперничество было велико...

– Мягко сказано. В Минобразования РСФСР в неофициальных разговорах считали начинание «причудой» Елютина, и решили, что это сделано в пику им. Во-первых, их в инициативе обошли, а во-вторых, Елютин-то был только член-корреспондентом АН СССР, а возглавлявшие Минобразование РСФСР В.Н. Столетов, а затем И.Ф. Образцов академиками. Соперничество министерств долго отравляло жизнь ректорам вузов страны: совещания в министерствах нередко назначались в одно и то же время, и ректорам приходилось выбирать, к какому министру в один и тот же день и час бежать на очередное назначенное совещание.

– Какова же была цель объединения ректорского сообщества?

– Среди прочих министр Елютин ставил такую задачу, как подтянуть отстающие вузы к передовым. Термин «отстающие» тут, может быть, не совсем уместен кто-то из руководителей вузов может и обидеться, но смысл был именно в этом: подтянуть все вузы к передовым и по уровню оснащения, обучения, и по методическому обеспечению. В Министерстве РСФСР, кстати, вскоре появился такой каламбур: зачем нам подтягиваться к образцовым вузам, у нас и так все вузы «образцовые» (имелась в виду фамилия министра Образцова).

– В масштабах Советского Союза ректорское сообщество впечатляло...

– Польза от организации такого сообщества на самом деле была огромна. Регулярно приглашая на совещания председателей советов, В. Елютин видел в нас не просто подчиненных, которым надо что-либо скомандовать и поставить цель. Он видел в нас коллег, которые могут донести идеи Министерства до каждого вуза страны: всех ректоров на совещание ведь не соберешь. В преддверии нашего интервью я перебрал свой архив и обнаружил интереснейшие записи, не потерявшие и теперь, спустя более чем тридцать лет, своей актуальности. Вот, например, такое его высказывание: «Каждый третий вуз в стране технический. Разговоры о лишних инженерах не имеют никакой почвы...», «Одна из трудных задач высшей школы индивидуализировать массовое обучение. Увлечь и научить специалиста учиться всю жизнь». Или вот еще: «Все программы, методика обучения, разного рода документация пустое дело, если не уделять внимания главному: лекторскому составу вуза».

– Приезжая в Тюмень, вы делились впечатлениями от встреч с министром с ректорами вузов города и области?

– Обязательно. Должен сказать, что в те годы необходимость такого профессионального общения была очень велика. Мы постоянно обменивались опытом, учились друг у друга, ведь в каждом вузе было что-то такое, что существенно отличало его от других. В индустриальном, например, были учебный телевизионный и мощный вычислительный центры, стереоскопическая лаборатория и геолого-минералогический музей. Такие «изюминки» оказывали заметное влияние на качество обучения, особенно на обучение заочников, на научную работу. А гостей, приезжавших к нам учиться как со всей страны, так и из-за рубежа, они буквально потрясали. Справедливости ради надо сказать, что гордиться действительно было чем степень оснащенности и квалификация наших сотрудников была настолько велика, что при замене оборудования областного телевизионного центра вузовский центр смог полностью взять на себя всю трансляцию, и никто в городе этой «подмены» не заметил в течение полугода. А термин «царская тропа», прочно укоренившийся в жаргоне тюменских чиновников, отражал лишь зависть, но не суть полезного дела.

– «Царская тропа» куда, простите?

– Да все в тот же индустриальный институт, в перечисленные центры и лаборатории. Все знаменитые гости города и области с удовольствием знакомились с нашими достижениями, а чиновников это раздражало. Вот и окрестили визиты к нам и показы методических новинок «царской тропой». Им не дано было понять, что в тех условиях финансирования вузов, какие существовали в советское время, прорыв в учебном, научном и воспитательном процессе был возможен только на отдельных участках работы, а не вуза в целом.

– Но своих-то коллег-ректоров достижениями ТИИ вы удивить не могли?

– Я и не старался, хотя ни одна сколько-нибудь интересная и полезная новинка, внедренная у нас, ими не осталась неизученной. Решались и стратегические проблемы. Например, как совместить новейшую технику обучения будущего со вчерашним образом мыслей? Как должен поступать ректор, соприкоснувшись с небывалой прежде ситуацией, при которой методики и новейшие технологии обучения устаревают раньше, чем заканчивается 5-летний цикл обучения в вузе? Как не только сохранить, но и повысить уровень инженерной подготовки, увеличивая фундаментальную составляющую специальных курсов с сокращением их описательной части? Как наладить полезное партнерство с советами ректоров других городов и областей страны, в особенности соседних? Как, не расширяя количество решаемых на совете вопросов, ухватить узловое, регионального значения звено обсуждений? Обсуждению подвергались даже такие, казалось бы, экзотические проблемы, как отношение к ректорам со стороны производственников, включая и бывших выпускников вузов. Когда были совнархозы, то ректоры сидели на производственных и партийных заседаниях в президиумах, а теперь, когда конвейер подготовки инженеров запущен, о них, ректорах, и не вспоминают. Впрочем, и участие в президиуме не всегда помогало. Помните у Р. Гамзатова: «Сижу в президиуме, а счастья нет».

А удивлял я другим: формируя перечень предлагаемых на обсуждение вопросов, обязательно включал в повестки дня наших заседаний визиты в соседние города (илл. 658), на базы отдыха. Измученным круговертью забот ректорам отдых нужен был обязательно, потому старался организовать выезд за город. Катались на лыжах, придумывали соревнования на воздухе, и в город возвращались отдохнувшими, готовыми к очередным трудовым будням.






Если вы сейчас спросите кого-то из ректоров того времени, чем оно им запомнилось, вам наверняка расскажут про экскурсии в Ишим или Тобольск. Я в те годы уже увлекся краеведением и просто не мог не приобщить ректоров других вузов к истории края. В 1981 году, например, мы проводили выездное заседание в Ишимском пединституте. К серьезным разговорам по проблемам пединститута я приурочил визит в соседнюю деревеньку Ершово родину поэта Петра Ершова. Сколько неизвестного ранее нам там открылось! В обычной сельской школе обнаружили приличный музей творчества поэта, встретились со школьниками, учителями, а в коллекции печатных изданий даже я, имеющий к тому времени кое-какие знания по истории края, с большим изумлением увидел книгу о Коньке-Горбунке, изданную на японском языке в Токио. Как к ним попал этот раритет, так тайной и осталось, но впечатлил он нас, конечно, необыкновенно.

– А помогать друг другу приходилось?

– Как без этого? Вот тут порой и сказывалась наша «образцовость». По тем временам оснащены мы были великолепно, и к нам соседние вузы постоянно обращались за помощью, будь то потребность в транспорте или по бытовым проблемам. А когда мы приступили к замене оборудования на телецентре, позволяющем транслировать передачи не только в черно-белом изображении, но и в цветном, весь комплект телевизионной аппаратуры отдали Тобольскому пединституту по просьбе его ректора Ю.М. Конева. Не будь к тому времени совета ректоров, мы, может быть, и с Юрием Михайловичем были бы и не знакомы, а оборудование ушло бы куда угодно, но не к ним.

– Взаимовыручка во все времена спасала. А у областных властей совет ректоров вузов пользовался авторитетом?

– По крайней мере, к нашему мнению прислушивались, и мне не раз приходилось выступать с высоких трибун с коллегиальным мнением.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Тюменский_ГАСПИ._Ф. –_№_124._Оп. –_№_98._Д._62._Л._9._

_2._Заседание_совета_ректоров_//_Ишимская_правда. –_1981. –_Нояб._

_3._Копылов_В.,_Поваренкина_Т._Куда_привела_«царская_тропа»?_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_2007. –_№_41._

_4._Совету_ректоров_вузов_Тюменской_области_37_лет_//_Тюменские_известия. –_2007. –_26_окт._

_5._Конев_Ю._Совет,_которым_дорожу_//_Там_же._

_6._Внимание_дорогого_стоит_(совет_ректоров_вузов_Тюменской_области_в_веке_прошлом_и_настоящем)_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_2007. –_№_42._






ПОЛВЕКА В ГОРНО-НЕФТЯНОЙ НАУКЕ И В ПОДГОТОВКЕ ГОРНЫХ ИНЖЕНЕРОВ


Мне бы молодость повторить!

Я на лестницах новых зданий,

Как мальчишка, хочу скользить,

По перилам воспоминаний.

    Михаил Светлов



Значимость научного труда измеряется количеством более ранних публикаций, которые теперь уже можно не читать.

    Давид Гильберт



Ректорат ТГНГУ настоятельно поручил мне написать что-то основополагающее о самом себе в связи с предстоящим 75-летием и опубликовать материал на страницах журнала «Нефть и газ. Известия ВУЗ» [13]. Обычно в подобных ситуациях такое задание выдается кому-то из учеников бывших аспирантов или докторантов, поскольку не существует задачи более сложной и деликатной, чем повествование о собственном трудовом пути с его успехами и неудачами. Наверное, попытка уклониться от поручения была с моей стороны не слишком решительной, поскольку сижу вот за компьютером и кляну себя за неумение отказываться. Чашу весов не в пользу моего желания склонило пришедшее на ум высказывание Жюля Валле со следующими восхитительными словами: «Никогда не следует хорошо говорить о себе, надо это печатать». После столь утешительных слов мне подумалось: а почему бы, в самом деле, не взяться, как писали в докомпьютерную эпоху, за перо? Главное не перестараться на собственной похвале, после которой неизбежна хула со стороны читателя.

Школьное обучение в течение всех десяти лет проходило у меня в рудничном поселке на Среднем Урале. Уральская глушь обладала тем общечеловеческим преимуществом, что люди там чище, добрее, в ней больше русскости. К сожалению, еще со школьных лет там, в глубинке, я ощущал острый недостаток и трудности получения информации сверх школьной программы обучения. Поселковая библиотека располагала, в основном, художественной литературой, а меня интересовали научно-технические журналы «Радио-фронт» и «Радио», «Техника молодежи», «Советское фото» и др. А о прочтении монографических изданий и мечтать не могли: МБА еще не родился. Той возможностью обмена информацией, которой располагали школьники городов, особенно областных, мы, провинциалы послевоенной поры, были полностью лишены. К моменту поступления на учебу в вуз я, один из лучших выпускников средней поселковой школы, тем не менее, ощущал отставание в общей подготовке от своих сверстников-горожан. И только к концу первого семестра положение мало-помалу стало исправляться. Я это понял только после того, как впервые в жизни обзавелся собственной логарифмической линейкой и самостоятельно освоил ее в течение одного вечера. Вместе с линейкой в грудном кармане гимнастерки пришло понимание причастности студента к высшей школе, а в будущем к корпусу горных инженеров. Для того времени обладание линейкой и умение пользоваться ею было равносильно владению персональным компьютером в наши дни.

В текущей работе без линейки стало, как без рук, но тут же родилась другая проблема, куда более сложная. В техническом вузе в студенческие годы, и в работе на производстве, и в педагогическом процессе я не раз испытывал недостаточную глубину моей математической подготовки. Возможно, потому, что и в мое студенческое время, да и сейчас тоже, обучение высшей математике велось и ведется так, будто всех студентов технических вузов готовят как специалистов по математике. Происходит это из-за того, что традиционно курсы математики читаются выпускниками университетов или педвузов, которые промышленности не знают и тем, что необходимо будущему инженеру или исследователю, не владеют. Как итог искаженной подготовки, я многие годы, особенно на первых порах, так или иначе связанных с научными исследованиями, страдал от недостаточного знания основных направлений высшей математики: составление и решение дифференциальных уравнений, интегрирования, статистики и планирования научных экспериментов. Потом-то, вместе с аспирантами, все это приходилось осваивать, ставить задачи и решать их на приемлемом уровне. Но решения, пусть целиком мои и правильные, больше походили на «математический мусор». Меня всегда восхищало умение профессиональных математиков, которых я привлекал к работе как консультантов, «причесывать» мои опусы, придавая им изящный вид. Может, поэтому, работая ректором в ТИИ, я в 1970-х годы принял все необходимые меры к тому, чтобы помимо общей кафедры высшей математики иметь в вузе и кафедру прикладной математики. Ее возглавил мой бывший аспирант, а затем кандидат технических наук Э.М. Мухин. Вместе с ним мы охотно принимали на работу в вуз наших выпускников, имеющих склонность к математике.

И в аспирантуру я не менее охотно зачислял математиков, которые на решении реальных технических задач приобщались к потребностям производства и прикладной науки. Все это способствовало изменению взгляда на курс высшей математики в сторону рецептурного стиля изложения, в отличие от университетского доказательного. Университетский уровень преподавания математики, несомненно, способствовал развитию математического мышления студента. Но таких уникумов были единицы, а большинство остальных сложнейший курс с излишней перегрузкой доказательств теорем отталкивал настолько, что из-за отсутствия практических навыков дифференциального и интегрального исчислений в реальных задачах инженеры мало и неохотно использовали свои знания, быстро их забывали.

Отсутствие глубоких знаний многих разделов высшей математики особенно удручают меня, когда я участвую в дискуссиях на защитах кандидатских и докторских диссертаций. Соискатели не владеют методами планирования и моделирования эксперимента, «тонут» на вопросах обработки опытных данных. В лучшем случае используют сведения о статистике из времен «наивного» представления об этих приемах научного исследования. О такие терминах как «статистическое дифференцирование», «выявление скрытых периодичностей», «корреляционное сжатие», «прогнозирование и достаточная точность результата» соискатели и не слышали. Особенно умиляют бессмысленные старания некоторых борцов за высокую степень точности измерений за счет произвольного и откровенно безграмотного увеличения объема наблюдений. Между тем, любые реальные задачи всегда имеют лишь приблизительное решение, а точность измерений, особенно в горном деле, в большинстве случаев вполне достаточна в диапазоне 5–20 процентов.

После защиты кандидатской диссертации в 1962 году и на основе производственного опыта я пришел к несколько необычному выводу, который позволил мне выбрать предстоящую тему докторской диссертации. Так, в бурении скважин во все времена и традиционно наибольшее внимание при совершенствовании техники и технологии уделялось породо-разрушающему инструменту, режимам бурения и удалению продуктов разрушения горной породы от забоя скважины. Гораздо меньшим почетом пользовались проблемы работы колонны бурильных труб, в первую очередь ее динамика, наиболее сложный раздел математической физики и механики. Режим колебаний колонны, например, оказывает решающее влияние на работу долота, на выход керна в разведочном бурении, на аварийность бурильных труб, на устойчивость стенок скважины и прочее. Исследованиям и объяснению динамики бурильных труб в скважине в литературе посвящено немало хороших работ, включая, например, изучение фрикционных автоколебаний. Но если раньше задача исследователей состояла в том, чтобы объяснить поведение колонны, то теперь, как я себе уяснил, необходимы знания, которые позволили бы влиять на ее динамику, разработать методы ее управления в необходимом русле, создать динамически согласованные компоновки бурильного инструмента и режимов бурения. Все это позволило по-новому и с необычных позиций взглянуть на термин «режимы бурения». Так и родилась тема моей докторской диссертации. Освободившись от обязанностей декана факультета в 1966 году, я приступил к экспериментам (илл. 659) и теоретическим исследованиям, расширил прием в аспирантуру, озадачил аспирантов на полную катушку.






Вернусь к началу повествования. Нефтяному делу меня учили на нефтепромысловом факультете Свердловского горного института (СГИ) в 1949–1954 годах (илл. 660). Четыре студенческие группы нефтяников-разработчиков и геологов составили первый набор факультета. Поначалу на факультете не было ни одного специалиста-нефтяника. Спустя год деканом был назначен доктор геолого-минералогических наук, профессор Московского нефтяного института Г.Е. Рябухин (1908–1998, [12]), сыгравший в моей судьбе инженера и преподавателя немалую роль.






Назначение профессора не было случайным. Он много лет занимался поисками нефти в Сибири от Восточного Зауралья (Тавда) до Байкала. Не один год работал в Усть-Енисейской комплексной экспедиции в низовьях Енисея, в 1947 году стал одним из авторов проекта бурения опорных скважин в Западно-Сибирской низменности. Когда пришла пора чтения специальных курсов, то на короткое время приезжали лекторы-москвичи, выдавали нам темы курсовых работ и возвращались к себе домой. Мы вовремя уяснили себе, что спасение утопающих – дело самих пострадавших, и налегли на специальную литературу. До сих пор в моей технической библиотеке, которую я недавно передал на хранение в музей ТГНГУ, лежат книги 1930–50-х годов по нефтяной тематике. До сих пор помню монографию профессора из Грозненского нефтяного института В.С. Федорова по теоретическим основам режимов бурения [1], купленную мною в магазине технической книги по улице Вайнера. Запомнился высокий по тому времени научный уровень изложения материала. Не могу не отметить заметное влияние этой книги на мое последующее мышление еще не сформировавшегося инженера. Тогда же, это был третий курс обучения, приобрел книги по горизонтальному монтажу буровых вышек, по двуствольному бурению скважин, в которых впервые встретил имя В.И. Муравленко. Мог ли я тогда предполагать, что через десяток лет окажусь с ним рядом в Тюмени, а позже буду зачислен в его соратники [10]?

Тогда же в студенческие годы осознал и другую истину: главное для студента при обучении в вузе это встречи и общение с интересными и высокоразвитыми в интеллектуальном отношении людьми, в первую очередь, с профессорами. Общение с ними дает тот заряд знаний и желание их постоянного обновления, которые способствуют становлению настоящего инженера. Более того, становлению личности и, может быть, после заполнения копилки необходимыми знаниями, зарождению чувства самоуважения, столь необходимого человеку с высшим образованием.

Где-то года за полтора до конца обучения на факультете появилась выпускающая кафедра. Ее возглавил доцент Е.М. Соловьев из Москвы. Он же читал нам специальные курсы, готовил тематику курсовых и дипломных работ. Помню его учебное пособие по расчету технологии применения цементо-смесительных машин при креплении скважин. В то время такие машины-новинки только начинали входить в производство буровых работ, поэтому появление тщательно разработанного пособия оказалось как никогда кстати. Пособие, включающее также расчеты обсадных колонн, оказалось весьма полезным в методическом отношении, так как позволило нам, студентам, глубже понять сущность нескольких наиболее важных процессов строительства скважины. От общения с Евгением Матвеевичем остались в памяти его необыкновенно добросовестное и скрупулезное отношение к любому начатому делу. До сих пор храню его обстоятельный и подробнейший отзыв как научного руководителя моего дипломного проекта. Он был написан таким образом, будто речь шла не о дипломном проекте, а о кандидатской диссертации. А такие отзывы готовились и другим соискателям инженерного диплома: гигантский труд!

Летние практики я проводил в самых различных нефтяных районах страны: в Туймазах (Башкирия), в Краснокамске и Полазне (Пермская область) и в Балахнах (Баку). Дважды по линии военной кафедры СГИ отбывал воинскую повинность в летних военных лагерях под Пермью, тогда – Молотовым (илл. 661). На последнем курсе отошел от холостяцкой жизни и уговорил красавицу из института иностранных языков Маргариту Нестерову стать моей супругой. С тех пор мы вместе уже почти 60 лет, считая годы первого знакомства (илл. 662). Материалы к дипломной работе собирал в январе 1954 года в Шкаповской конторе разведочного бурения и в Белебее. Спецчасть проекта, предложенная заведующим кафедрой, была посвящена анализу работы буровых насосов. По-видимому, тщательность сбора и обработки материалов понравилась Евгению Матвеевичу, и он предложил мне работу ассистента кафедры после защиты. Такого же мнения придерживался и декан факультета.











Все годы обучения в вузе я неизменно возглавлял список наиболее успевающих студентов в группе. По неписаному закону, если ты отличник, то изволь сдавать экзамен первым, чтобы при возможности больше измотать преподавателя и, следовательно, облегчить участь последующих жертв экзамена: первого всегда спрашивают дольше и строже. По той же причине первая защита дипломного проекта в группе, да и вообще в истории нефтяного факультета, была также моя. Не дожидаясь торжеств по случаю окончания вуза, кафедра отправила меня со студентами, как руководителя практики, в Баку, Дербент и в Махачкалу. В Дербенте, кстати, я познакомился со знаменитым О.А. Межлумовым, позже мы вместе с Оником Арсентьевичем и его братом работали в Тюмени.

После двух лет работы ассистентом я уяснил себе элементарную истину: чтобы учить студентов, надо иметь опыт производственной работы, без чего трудно завоевать признание и уважение твоих учеников, да и, кроме того, иметь собственную уверенность на лекциях. Усвоил и другое: увлеченность профессией преподавателя невозможна без интенсивной научной работы. Нет большего удовлетворения, чем включать в содержание лекций материалы, которые принадлежат тебе и твоим находкам и которые будут полезны будущим инженерам. Студенты в этом случае другими глазами смотрят на своего лектора. Да и ты, вкусивший радость открытия, пусть и в масштабе для себя, в необычном ракурсе начинаешь разглядывать своих студентов, пытаясь найти среди них коллег с независимыми чертами характера как признака таланта в их суждениях, в выборе тем и содержании рефератов, в поисках дополнительной литературы, не предусмотренной программой курса лекций.

Став начинающим ассистентом, попросил у Е.М. Соловьева выбрать для меня тему для исследований. Он предложил заняться изучением степени дисперсности глинистых частиц и ее влияния на физические параметры промывочной жидкости: водоотдачу, вязкость и прочность глинистой корки. Было ясно, что чем выше дисперсность, тем качество промывочной жидкости лучше. Но чем, какими устройствами обеспечить такую дисперсность? Стандартные глиномешалки для этой цели были малопригодны. Как-то проходил возле института мимо ремонтников, и на глаза попала строительная краскотерка с электродвигателем. Чем не экспериментальный прибор? Придумал сальниковые устройства, чтобы жидкость не выливалась наружу, и приступил к экспериментам по одновременному растиранию глины и приготовлению раствора. До сих пор убежден, что более качественной промывкой, чем у меня, не обладал ни один буровик. Но случилось и не менее важное: в содержание практических занятий со студентами я включил собственные материалы с демонстрацией работы «краскотерки», условное название которой теперь можно было взять в кавычки. Состоялся разговор в конструкторском бюро нефтяного машиностроения Уралмашзавода, благо одним из конструкторов которого был мой однокашник, на предмет создания проекта экспериментального образца принципиально новой глиномешалки. Со вниманием отнесся к моему начинанию и заведующий отделом известный конструктор нефтепромыслового оборудования на Уралмаше, лауреат Сталинской премии Г.Б. Карапетян. Он, кстати, писал второй отзыв на спецчасть моего дипломного проекта. Увы! К началу 1956 года где-то в верхах вуза и руководства Свердловской области успели принять недальновидное решение о ликвидации нефтяного факультета. Не могу сказать, что не было сожаления, но я покинул вуз с надеждой обзавестись производственным опытом и устроился на работу в Кировградскую геологоразведочную экспедицию Уральского геологического управления. Производственной деятельности было уделено почти десять лет на должностях инженера и начальника геологоразведочной партии.

Экспедиция была одной из крупнейших с количеством буровых установок около сотни. Сначала мне предложили должность инженера по бурению, но я уговорил руководство разрешить мне поработать буровым мастером хотя бы с полгода. Занимал эту должность вдвое больше, пока не взмолился начальник экспедиции, посчитавший, что мои инженерные знания будут полезны не только в объеме потребностей буровой бригады. Научил своих помощников передовой технологии [2], грамотному использованию промывочных жидкостей, надежным приемам ликвидации аварий. Так, помнится; оригинальным приемом устранял прихваты инструмента с помощью гидравлического удара. Для чего вынимал у насосов один или два клапана, снимал воздушный колпак-демпфер и добивался неравномерности подачи жидкости при работе поршней. Той неравномерности, от которой постоянно пытались избавиться конструкторы насосов. Возникающий в гидравлической системе скважины гидравлический удар использовался мною на пользу делу. Высокие металлические буровые вышки собирал в горизонтальном положении, благодаря чему мои монтажники перестали бояться высоты. Затем тракторами поднимали вышку за считанные минуты.

Но, пожалуй, наиболее заметными мои инженерные познания стали после того, как экспедицию сделали головной по применению в больших объемах алмазных буровых коронок для бурения сверхтвердых горных пород. К тому времени якутские месторождения алмазов избавили страну от зарубежной зависимости в поставках технического алмазного сырья. В 1920–30 годах и в первые послевоенные годы алмазные коронки с крупными алмазными зернами поставлялись из Швеции. Стоимость их была чрезвычайно высокой. Если при бурении с коронкой случалась авария, то бурение прекращалось по специальному акту и не возобновлялось до тех пор, пока алмазы не извлекались из скважины. Вот почему буровые мастера панически боялись алмазного инструмента, несмотря на то, что скорость проходки скважины с их применением была много выше других способов бурения, а выход керна образцов горной породы, столь необходимых для геологов, приближался к идеалу. Словом, внедрение алмазного бурения продвигалось с большим трудом, да и технология его не была разработана. Тогда же я впервые встретился с необходимостью борьбы с вибрациями бурильного инструмента, которые оказывали губительное воздействие на твердые, но очень хрупкие алмазы, которыми оснащался буровой инструмент. Этими проблемами и пришлось мне заняться. Итогом многолетней работы стала заработанная трудами репутация знатока, поездки по обмену опытом в другие экспедиции и на республиканские и всесоюзные конференции (илл. 663). Наметилась, было, поездка в США для встречи с зарубежными специалистами и по обмену опытом. Все было подготовлено, но в последний момент вояж пришлось отложить из-за осложнившихся отношений между двумя странами после полета американского летчика-шпиона Пауэрса, сбитого под Свердловском. Но, пожалуй, главное, что удалось сделать в результате обобщений имеющегося богатейшего материала, это кандидатская диссертация, подготовленная без отрыва от производства и защищенная в СГИ в октябре 1962 года.






В производственной деятельности встречалось немало забавных, а порою курьезных событий. В середине 1950-х годов техническое оснащение геологоразведочных организаций существенно отличалось от современного. Трактора были не только редкостью, но и считались дорогой и непозволительной роскошью. Вся надежда была на лошадей. В нашей экспедиции их насчитывалось несколько десятков, имелся солидный конный двор. В летние месяцы все работники конторы экспедиции подвергались мобилизации на заготовку сена корма для лошадей. Наиболее почитаемым работником считался не главный инженер и его геологическая свита, а старший конюх. Мы, молодые инженеры, боялись его больше, чем начальника экспедиции. Как-то мне понадобилась верховая лошадь для поездки на дальнюю буровую в горах. Рано утром пришел на конный двор. Никогда раньше верхом ездить не приходилось, тем более снаряжать лошадь сбруей. Обращаюсь с приветствием к конюху и прошу оказать помощь. Не здороваясь со мною и полупрезрительно оглядев меня с головы до ног, он молча ткнул пальцем на сбрую, висящую на крюке. А дальше последовали слова, оставшиеся в памяти на всю жизнь:

– И чему только вас, инженеров, учат в этих самых институтах!

И, обращаясь к дежурному конюху с интонациями знатока, продолжил:

– Нет, теоретищески они, канешна, могуть, а вот прахтищески в них смысла нету.

После защиты диссертации я вновь вернулся на должность доцента в СГИ, а через год получил приглашение на должность декана нефтегазопромыслового факультета еще не существующего Тюменского индустриального института. Стал, таким образом, основателем нефтяного инженерного образования в Сибири. Много внимания уделял общественной работе, совместным со студентами и преподавателями праздничным и рабочим мероприятиям (илл. 664). Вместе со мной переехали в Тюмень с Урала отец и мать. Они вложили немало труда в создание и становление первого нефтяного вуза за Уралом. Отец, в частности, многие годы работал комендантом образцового студенческого общежития, обустроив его с нуля, а мать исполняла там же обязанности паспортистки. Строгость и одновременно справедливость коменданта запомнились не одному поколению студентов 1960–1970 годов (илл. 665).











Студенты уважительно называли отца «железным Феликсом», подразумевая Дзержинского, разумеется, не в том представлении, которое господствует сегодня.

В 1965 году я создал и несколько лет возглавлял первую за Уралом кафедру «Бурение нефтяных и газовых скважин» с необходимыми учебным (илл. 666) и научно-исследовательским оборудованием и лабораториями. Она же стала первой выпускающей кафедрой в вузе. Выпустил тысячи инженеров-нефтяников, обучил около 70 кандидатов наук. Несколько из них позже защитили докторские диссертации. Они работают на кафедрах математики, деталей машин и сопротивления материалов, возглавляют выпускающие кафедры, выполняют нелегкие обязанности в ректорате вуза и трудятся в других вузах и нефтяных районах страны. Решил, может быть, главную, и наиболее трудную в жизни научного работника и руководителя задачу: создал молодой научный коллектив, творцов-энтузиастов своего дела. И что скромничать: создал свою научную школу единомышленников.






Переход на работу в должности ректора ТИИ в 1973 году вынудил меня постепенно отходить от руководства кафедрой и аспирантами. Итогом изматывающей административной деятельности стало ощущение потери инженерной и научной квалификации. Гораздо труднее, чем раньше, удавалось выбрать актуальную тему для аспирантов, и постепенно от руководства аспирантами пришлось отойти. Тем не менее, считал ранее и считаю сейчас, что научная школа профессора В.Е. Копылова сыграла в вузе одну из решающих ролей в подготовке кадров для промышленности, вузов и НИИ, и не скоро забудется. Впрочем, утешаю себя тем, что блистать на своем поприще всю жизнь, как известно, не удавалось еще никому, будь то футболист, ученый или премьер-министр. Так что уход с научной нивы пришлось пережить смиренно. Да и работа ректора не менее важна, чем кафедральная.

Первые мои публикации в центральной (журнал «Разведка и охрана недр») и в ведомственной печати появились в 1957 году, или более полувека назад. С тех пор публикации идут непрерывно. В 1970 году в Баку прошла защита моей докторской диссертации [5]. Менялись с годами направления исследований, их тематика, но основными из них оставались бурение в сверхтвердых горных породах и в условиях вакуума [б], изучение (илл. 667) и управление (илл. 668) колебательными процессами при бурении скважин [3, 4], история науки и техники как горного дела, так и техники Сибири вообще [7, 9, 11]. Выпущено в свет 30 монографий, опубликовано несколько сотен статей. На протяжении последних 35 лет побывал во многих странах, будучи участником всемирных нефтяных и газовых конгрессов. Много внимания уделяю научно-популярным публикациям для молодежи по истории науки и техники Зауралья, чему в немалой мере способствуют экспонаты музея, созданного мною в 1965–1983 годах при ТИИ и ТГНГУ [9, 11].











Верю в будущее процветание России, и вполне солидарен с моим земляком и почти одногодком, лауреатом премии Нобеля Жоресом Ивановичем Алферовым, который произнес по этому поводу замечательные слова [8]: «Все, что создало человечество, оно создало благодаря науке. И если уж суждено нашей стране быть великой державой, то она ею будет не благодаря атомному оружию и западным инвестициям, не благодаря вере в бога или в президента, а благодаря труду ее народа, вере в знание, в науку, благодаря сохранению и развитию научного потенциала и образования».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Федоров_В. –_С._Научные_основы_режимов_бурения. –_М.-Л.:_Гостоптехиздат,_1951. –_248_с._

_2._Копылов_В.Е._Технология_колонкового_разведочного_бурения:_учебное_пособие_/_Свердл._горный_ин-т. –_Свердловск,_1964. –_96_с._соавторы_Л.В._Макаров_и_др._

_3._Копылов_В.Е._и_др._Вибрации_при_алмазном_бурении. –_М.:_Недра,_1967._

_4._Копылов_В.Е._Расчет_износостойкости_алмазных_долот_в_условиях_вибраций_//_Нефтяное_хозяйство. –_1969. –_№_3._

_5._Копылов_В.Е._Исследование_перспективной_технологии_структурно-поискового_алмазного_бурения_и_процесса_гашения_вибраций_бурильных_труб:_Реферат_дис._…_доктора_техн._наук_Баку,_1970._Рукопись,_библиотека_Азербайджанского_ин-та_нефти_и_химии_им._М._Азизбекова._

_6._Копылов_В.Е._Бурение_скважин_вне_Земли. –_М.:_Недра,_1977._

_7._Копылов_В.Е._Менделеев_и_Зауралье. –_Тюмень,_1986._

_8._Алферов_Ж.И._Физика_и_жизнь. –_М.:_Наука,_2001._

_9._Копылов_В.Е._Окрик_памяти_(в_4_книгах). –_Тюмень,_2001–2005._

_10._Соратники:_поколение_Виктора_Муравленко:_сборник. –_Тюмень:_изд._Ю._Мандрики,_2002._

_11._Копылов_В.Е._Сибирская_Кунсткамера_//_Бурение_и_нефть. –_2005. –_№_11._

_12._Копылов_В.Е._Открытие_первой_геологической_структуры-ловушки_в_Зауралье_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2006. –_№_11(30)._

_13._Копылов_В.Е._Полвека_в_горно-нефтяной_науке_и_в_подготовке_горных_инженеров_//_Нефть_и_газ._Изв._ВУЗ. –_2007. –_№_3_ – _С._20–24._






ТРИ ИНТЕРВЬЮ


В 2007 году мне довелось неоднократно пережить натиск журналистов и телевизионщиков с просьбами об интервью по случаю моего 75-летия. Если по-философски и с юмором отнестись к юбилею как «однодневному культу личности», то старания работников пера с традиционными дифирамбами в адрес именинника не стоит воспринимать слишком всерьез: работа у них такая, да и повод соответствующий. Возможно, было строгое указание редактора газеты или журнала, получившего намек сверху. Как его можно не выполнить? Так или иначе, но я решил из нескольких наиболее обстоятельных интервью выбрать тройку из тех, в которых, роясь в собственных извилинах, я сам неожиданно для себя вспомнил любопытные эпизоды. Я их давно забыл, и без интервью они остались бы вне памяти. Первое из интервью принадлежит Елене Сусловой (Е.С.) из «Тюменских известий», [1]. Второе вытянул из меня настойчивый работник пера из тюменского городского журнала «Абсолют» А. Романов (А.Р.), [2]. Наконец, третье интервью взял у меня мой давний коллега по ТИИ-ТГНГУ профессор Бакштановский В.И. (В.Б.) для сборника трудов его НИИ, [3].

«СЕРДЦЕ БОЛИТ ЗА РОССИЮ». Е.С. 24 февраля доктору технических наук, профессору, Заслуженному деятелю науки и техники РСФСР, почетному нефтянику, почетному гражданину Тюмени Виктору Копылову исполнится 75. Виктор Ефимович человек, который не перестает меня удивлять своими энциклопедическими познаниями, гражданской позицией, порой нелицеприятной для власть предержащих. До сих пор не угасшей, завидной страстью искателя и открывателя тайн истории науки и техники нашего края. Тонким поэтическим и музыкальным вкусом, несмотря на суровый вид и постоянное подчеркивание своей принадлежности к инженерному сословию. Каждая, увы, не столь частая встреча, обычно «по случаю», для меня всегда личное открытие. Постоянный урок. Незаслуженная награда, за которую благодарна судьбе.

– Чем сегодня живете?

– В общем-то, все идет без особых изменений. Я представитель того поколения, которое относят к трудоголикам. Как работник науки, высшей школы, могу утверждать: пока этот процессор (показывает на голову Е.С.) нагружен, он неплохо управляет всеми другими органами. Хочу надеяться, что в случае необходимости будет в состоянии превозмочь очередной инфаркт, если он случится ... Мозг должен работать! Его необходимо постоянно тренировать, подобно тому, как это делают спортсмены по отношению к своим мышцам. Неслучайно представители высшей школы и науки, прежде всего академической, долго сохраняют мыслительную активность. Потому что, однажды втянувшись в эту, почти наркотическую зависимость, из нее уже не выходишь. В марте будет два года моей работы над очередной пятой книгой «Окрика памяти». Так пока условно ее именую. Точное название, возможно, будет иное. Все будет зависеть от финансирования (пока этим не занимался), от издательства и его позиции. Кроме того, побаиваюсь, что читателям, возможно, «приелся» мой пятикратный окрик. В отличие от предыдущих томов, тружусь, не торопясь, не имея пока договора с издательством. Всласть. Для себя. В эти же сроки опубликовал несколько десятков статей. Газеты в последнее время что-то не очень охотно меня печатают, поэтому отправляю материалы в журналы, включая центральные. Например, в «Горных ведомостях», которые издаются в Тюмени, вышло пять моих статей. Благодарен редакции за отсутствие ограничений на объемы текста, на количество фотографий и их цветность. Есть статьи в столице, и немало ссылок на мои опусы со стороны питерцев и москвичей.

– Тоже краеведческого характера?

– Мне не очень нравится слово «краеведение», оно как-то созвучно ироническому «краеведению», которое нередко критики используют в случаях, когда оценивают перо человека, мало сведущего в истории и мелко, неглубоко интерпретирующего предмет своего интереса и сомнительные факты. Я давно перерос этот уровень. Работаю в области истории техники, геологии, нефти и газа. Вот, недавно, 2 февраля, мы пережили столетие со дня кончины Дмитрия Ивановича Менделеева. Обидно, но местные СМИ практически не отметили эту нерядовую, пусть и печальную, дату. Так вот, в «Горных ведомостях» я напечатал пространную статью с множеством фотографий (причем в цвете), посвященную этому событию. В какой-то мере компенсировал недосмотр журналистов.

– Неужели для вас еще остались «белые пятна» в судьбе нашего великого земляка?

– Их множество, тема Менделеева неисчерпаема. Поскольку статью я связал со столетием кончины Д. И. Менделеева, то выбрал тему о судьбе памятников, посвященных Дмитрию Ивановичу. В нашей стране и за рубежом. В свое время, в 1988-м, мне довелось проехать города Урала и Зауралья, где были установлены мемориальные доски великому ученому. Надписи на них содержали множество ошибок. Ездил, поправлял, печатал статьи в местных газетах Челябинска, Чусового, Билимбая. На мои критические публикации редакции присылали ответы о том, что все исправили. Все эти события, почти приключенческого толка, будут подробно описаны и в упомянутой книге. Сотрудничаю с телестудиями. Консультирую, критикую, ругаю за ошибки и преждевременные сенсации и давно известные, кроме тележурналистов, «тайны» истории техники. Недавно студия «Регион-Тюмень» подготовила телепередачу «Сага о потерянном гении» о первом в мире изобретателе электронного телевидения Борисе Павловиче Грабовском, уроженце Тобольска. В середине 1920-х годов минувшего столетия он создал, запатентовал, построил, продемонстрировал первую в мире систему электронного телевидения как на приемном, так и на передающем конце. Это было выдающееся достижение того времени, прорыв в будущее, не менее значимый, чем создание персонального компьютера. Я был научным консультантом при создании этого видеофильма, отмеченного на днях премией Союза журналистов России за 2006 год в номинации «За профессиональное мастерство».

– В вердикте Союза журналистов РФ речь шла об авторском коллективе...

– Да, но почему-то научного консультанта, заложившего эту тематику еще в шестидесятых годах прошлого века, не оказалось в составе премированных. Утешает одно обстоятельство. В свое время я читал воспоминания о замечательном поэте Михаиле Матусовском, который очень тесно сотрудничал с не менее знаменитым композитором Вениамином Баснером, автором популярной в свое время песни «Дымилась роща под горою». В тех заметках Матусовский писал, как они вместе с Баснером возвращались из Питера в Москву. Приехали на Ленинградский вокзал, направились к стоянке такси. Там длиннющая очередь. Когда очередь подошла, к машине подскочила компания энергичных молодых людей и оттолкнула в сторону поэта и композитора. Когда они, опешив, стали возмущаться, парни помахали рукой из окошка автомобиля и запели хором: «Мне часто снятся те ребята...». Матусовский сказал Баснеру: «Вот видишь, слова и музыка у песни народные, стоит ли нам с тобою огорчаться?» Примерно так произошло и в случае с телефильмом: находка темы, ее доскональная проработка не моя, а «народная». Можно этим только гордиться.

– Вы очень вкусно «заметили», что сегодня вам работается всласть. Над какими темами?

– Темы прежние: поиск замечательных людей, необычных событий в истории науки и техники, в первую очередь, связанных с нашим краем. Например, в 2000 году Россия удостоилась величайшей чести со стороны мирового научного сообщества: один из наших знаменитых ученых-физиков Жорес Иванович Алферов был награжден Нобелевской премией. К сожалению, о нем в нашей стране мало пишут, а в последнее время если и пишут, то только о драме ученого. У нас в Сибири Алферов знаком узкому кругу специалистов. Все-таки удивительный мы народ, россияне. Стонем: живем плохо, ничего не имеем, все лучшее делается там, за рубежом. Но возьмите любой проигрыватель для компакт-диска, в нем есть лазерное считывающее устройство, которым пользуется весь мир. Это итог научных рекомендаций и работ Алферова! Или возьмите лазерную указку, она у меня постоянно в кармане как обязательный атрибут лектора. Здесь тоже лазер Алферова. В любом супермаркете мы видим считывающее устройство в руках продавца. И здесь, как и в тормозных огнях современных автомашин, работает лазер Алферова. Перечень таких технических приложений научных достижений Нобелевского лауреата можно продолжить. Мало кто из сибиряков, знает, что Алферов почти наш земляк. В военные годы, с 1941-го по 1945-й, он вместе с семьей жил в соседнем Туринске. Да, сегодня это Свердловская область, но до советского времени эта территория входила в состав Тобольской губернии.

– Вы переписываетесь с Жоресом Ивановичем?

– Как-то направил в Питер письмо, получил ответ. В нем цветные фотографии, переснимок диплома лауреата Нобелевской премии, перечень трудов, биографические сведения, его книга. У Ж. Алферова одних только почетных званий больше пятидесяти. Целый список! Весь мир считает для себя честью избрать его почетным гражданином, членом научного общества. Жорес Иванович прислал мне свою замечательную, полную глубоких размышлений и юмора книгу «Физика и жизнь». На днях пополнил папку «Алферов» ксерокопиями газетных статей из Туринска, Алферов почетный гражданин Туринского района. В 2002 году высокий гость посетил свою вторую родину. Словом, Алферов интереснейшая личность. Но, как водится у нас в России, если ты имеешь массу званий, если тебя признают в мире, то у себя на родине обязательно жди какой-нибудь гадости. Вот недавно ученый совет возглавляемого Алферовым физико-технического института выразил Нобелевскому лауреату, академику РАН недоверие и снял его с должности директора. Причин этому много. Может, одна из них в том, что он депутат Госдумы РФ, входит в состав фракции КПРФ. Впрочем, буквально на днях просматривал Интернет, там появилась информация, что коммунисты в первой строчке своего списка по Санкт-Петербургу выдвинули Алферова в кандидаты гордумы. Но вдруг у кого-то возникло сомнение, что у академика есть признаки «некоренной национальности». Вы понимаете, о чем я говорю. Человека обидели! И он махнул на этих «кого-то» рукой, хотя это, возможно, давно следовало сделать.

Отец Жореса Ивановича был старый большевик. В свое время встречался с Лениным, Троцким и даже с «тюменцем» Сольцем. Свои коммунистические убеждения передал сыну, который усвоил их прочно. К чести Алферова следует сказать, он никогда не скрывал, что идеи социализма и социал-демократии, в самом лучшем понимании этого слова, и те, что не испорчены правящей верхушкой в СССР, для него святы. Но кому-то это не нравится. В общем, человек попал в ситуацию, от которой даже у меня сердце болит. Не столько за Алферова, хотя это само собой разумеется, сколько за Россию. Какие же мы все-таки самоеды-скорпионы, сами себя кусаем, наслаждаясь. Готовы уже согласиться, что и Ершов знаменитую сказку не писал, что и Менделеев ничего не сделал, и Курчатов, бездельник, приписал себе создание русской атомной бомбы, которая не появилась бы, если бы не герои «компетентных» органов. Поневоле вспомнишь великого Ключевского, который еще в позапрошлом веке писал о нас – россиянах: «Мы для того умаляем свое прошлое, чтобы понять его, ибо его величие превышает силу нашего разумения». Сильно сказано. Хорошо бы, если бы, прочтя его, уразумели те, для которых история России пустой звук.

– Виктор Ефимович, понимаю, что люди не любят заглядывать в будущее. Тем не менее, может, поделитесь с нами теми идеями, что уже созрели...

– Мне кто-то аналогичный вопрос уже задавал в прошлом. В том смысле, что пора бы остановиться и здоровье поберечь... Но у меня намеченных к разработке исторических тем, которые я бы хотел осветить, хватит лет на двести. Поэтому остановиться невозможно, надо спешить и успеть сделать хоть что-то. Как говорится, буду идти до конца. Знаете, в чем прелесть такой работы? Не столько в том, что вышла очередная книжка, публикация. Сам процесс поиска воодушевляет. От невероятно удачной находки душа радуется и светится. Сейчас, как уже говорил, тружусь над книгой и даже не знаю, успею ли ее дописать. Но работаю, повторяю, всласть, для души. Испытываю необыкновенное наслаждение от находок. Этим и живу.

Е.С. На прощание Виктор Ефимович протянул нам январский номер журнала «Нефть и газ», выпускаемого Тюменским нефтегазовым университетом. Заметил при этом: «Вот, ректорат ТГНГУ настоятельно поручил мне написать что-то основательное о самом себе в связи с предстоящим 75-летием. Возражал, но, вероятно, не очень настойчиво. В конце концов, решил согласиться, избрав интонацию собственного повествования... в ироническом стиле Алферова».

_СТАРЕЙШИНА._А.Р._ Даже короткие, мимолетные встречи с такими людьми, как профессор В.Е. Копылов, скоро будут описывать в мемуарах. Он окончательно стал явлением в тюменской жизни явлением в науке, преподавании, истории. Как у всякого явления, у него много противников и сторонников, но нет равнодушных. Сам Копылов в свои 75 сохранил энергию молодости, крепкую память и острый ум. Он автор 900 книг, статей и монографий. В общем, слова «живая легенда» в случае с Виктором Ефимовичем звучат свежо и правдиво.

– Виктор Ефимович, я, каюсь, не сумел выучить наизусть все ваши звания и награды.

– Я и сам, честно говоря, тоже не все помню, где-то тут было написано.

А.Р. Копылов смотрит на обложку своей книги «Былое светописи», где перечислены его регалии.

– Так, почетный нефтяник, почетный работник топливно-энергетического комплекса, почетный работник ТГНГУ со свидетельством под №1, Заслуженный деятель науки и техники России, Заслуженный нефтегазостроителъ, профессор, доктор технических наук, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почета». Помните анекдот? Выходит на сцену конферансье и говорит: «Сегодня перед вами выступает Народный артист республики, Заслуженный деятель искусств, лауреат Сталинской, Ленинской и Государственной премий...». Пауза: «тьфу, черт возьми, фамилию забыл!»

– Это, я уверен, не про вас. Ну, а все-таки самое важное звание?

– Безусловно, почетный гражданин города Тюмени. Я его получил в 1999 году. Званием горжусь, потому что оно присвоено, как нередко бывает, не к очередному юбилею, и, кроме того, в постсоветское время. У нас в музее есть уникальная фотография, снятая в апреле 1964 года. На ней три человека: первый ректор ТИИ А.Н. Косухин, проректор по хозчасти С.И. Соловьев и ваш покорный слуга. Уникальность ее состоит, разумеется, не в том, что на ней запечатлен этот слуга, а в том, что это были все кадры, которыми располагал Тюменский индустриальный институт на то время. Не было тогда других сотрудников и преподавателей, как и студентов. Так вот, почетного гражданина мне присвоили за организацию Тюменского индустриального института в 1964 году, первого за Уралом нефтегазопромыслового факультета и первой специальной нефтяной кафедры в вузе. За проведение исследований и обнародование малоизвестных фактов истории техники в Тюмени и Западной Сибири через фундаментальные публикации. За создание музея и НИИ в нашем университете, а также за мою научно-педагогическую работу и подготовку инженерных кадров нефтегазового профиля. По праву я считаю себя основателем высшего нефтяного образования в Тюмени.

– Большие ученые вырастают в каких семьях?

– За «больших» ученых отвечать не берусь. Мои родители самые простые люди. Отец всю жизнь писал в анкетах: сапожник, потому что сапожное дело знал в совершенстве. До сих пор помню, как в семье долго хранились сапожные наборы самого различного назначения: молотки замысловатой конфигурации, деревянные шпильки-гвоздики для подшивки валенок, кожа, щетина и т.п. Запах этих кож, кажется, ощущаю до сих пор ... Лед работал механиком-масленщиком на шахтном компрессоре, а прадед приехал из Нижнего Новгорода на Урал на Черноисточинский завод под Нижним Тагилом по призыву заводчика Демидова, любимца Петра Первого. Огромного роста был человек и недюжинной силы. Мне отец рассказывал историю, как он ездил торговать в Ирбит на ярмарку. Зима, снегу по пояс, дорога узкая двум саням не разъехаться. И вот прадед загруженный товарами, едет на ярмарку, а навстречу пустой обоз с ярмарки. Кто кому уступит? Спор решался просто. Прадед плечом сваливал встречных с дороги в сугроб вместе с лошадьми и санями: вы-то уже отторговались, а мы только едем, так что без обид.

– А как с Урала попали в Тюмень? Это ведь решиться надо: Свердловск столица, что ни говори, а тут какая-то, прости господи, Тюмень, столица деревень?

– Это произошло в начале января 1964 года после встречи в Свердловском горном институте (СГИ) с Анатолием Николаевичем Косухиным, которого только что назначили ректором несуществующего пока еще в Тюмени вуза. Я, работая на производстве в геологоразведочных организациях Уральского геологического управления, защитил кандидатскую диссертацию, и меня пригласили на преподавательскую работу в СГИ. Косухин пришел к нам на кафедру: «Едем в Тюмень! Вы же нефтяник, чего вы тут окопались? У меня станете для начала деканом главного факультета!» Деканом? Вроде интересно, но потом подумал вот как вы говорите: Свердловск – это столица Урала, театры, опера, музкомедия, музеи, престижная наука, интересные люди – куда я поеду, зачем? Придумал отговорку, надеясь на твердый отказ: у меня родители, пожилые люди, живут в сотне километров от Свердловска в рабочем поселке в частном доме как их бросить? Анатолий Николаевич выслушал меня и спросил: «А жена кто?». Жена, школьный преподаватель иностранных языков. «Беру всю семью!» И взял: отца на работу комендантом студенческого общежития (Ефим Спиридонович), а мать (Нина Ивановна) – паспортисткой. Выделил им однокомнатную квартиру Жена, Маргарита Евсеевна, до ухода на пенсию учила студентов, защитила кандидатскую, 20 лет заведовала кафедрой иностранных языков в нашем институте.

– В 1967-м, через три года с момента создания вуза, институт выпустил первых специалистов-механиков и нефтяников. Как это могло случиться, если стандартный пятилетний срок обучения еще не завершился?

– Это был ускоренный выпуск, и с ним связана почти детективная история. Виктор Иванович Муравленко прямо-таки умолял ректора А.Н. Косухина: дайте сейчас, не дожидаясь 1969 года, когда закончится 5-летний цикл обучения, хоть 15-20 инженеров, сообразите что-нибудь, придумайте!

 В.Е. Копылов в то время работал деканом нефтепромыслового факультета. Вызывает его ректор Косухин: поезжай, говорит, в инженерные институты Свердловска, Челябинска, Омска и Томска, к черту на рога, встречайся со студентами старших курсов уговори поехать в Тюмень на те же курсы, но нефтяного профиля! «Только в ректораты не ходи не пустят да и попросту прогонят. Иди прямо в аудитории, агитируй». Позже его и ректора напутствовал сам первый секретарь обкома: «Как бы вы не таились, все равно о вас узнают. Руководство вузов будет жаловаться, в том числе и в местные обкомы. Позвонят мне и я объявлю обоим по строгому выговору за превышение полномочий. Переживете!» Все в точности так и случилось: и выговор, но словесный, не более, и звонки. Но 50 человек студентов на третий курс Копылов привез. А через 1, 5 года они стали первыми инженерами-нефтяниками и механиками Тюменского «индуса».

– Муравленко помогал институту?

– Виктор Иванович очень чутко и ответственно подходил к проблемам вуза. В отличие, к слову, от очень и очень многих крупных руководителей отрасли и области тех лет. Муравленко у меня был как бы в подчинении – профессор кафедры бурения нефтяных и газовых скважин, читал по совместительству лекции студентам, руководил дипломным проектированием. Я нагловатым образом таким положением постоянно злоупотреблял: заходил без спросу и записи к нему на прием, не стеснялся что-то попросить: «Виктор Иванович, у вас завтра лекция, а в лаборатории нет того-то и того-то». Тот никогда не отказывал, тут же давал необходимое распоряжение своим снабженцам. Он, может быть, и не обладал высоким уровнем теоретических знаний, но был превосходным практиком. Все дипломные проекты студентов-счастливчиков, написанные под его руководством, носили ярко выраженный производственный характер.

А.Р. В.И. Муравленко, будучи утвержденным в ВАКе профессором кафедры и не имея никакой научной степени, даже кандидатской, тем не менее имел право «перешагнуть» кандидатский рубеж и претендовать на защиту докторской диссертации как выдающийся представитель производства. Он попросил В.Е. Копылова быть его научным консультантом. К 1976 году диссертационная работа в виде расширенного доклада была представлена в ученый совет ТИИ, но до защиты дело не дошло. Летом 1977-го Муравленко ушел из жизни.

– С Юрием Георгиевичем Эрвье были знакомы?

– Разумеется, но с ним таких теплых и товарищеских взаимоотношений, как с Муравленко, к сожалению, не было. Наверное, не столько по нашей вине, сколько по причине того, что Юрий Георгиевич был одним из противников создания нефтяного вуза в Тюмени. Он считал, что никто из серьезных преподавателей, тем более профессоров, в Тюмень не поедет: кто будет учить студентов? Техникум пожалуйста, давайте откроем нефтяной техникум, на это сил хватит. И даже когда мы выпустили первых инженеров, его мнение мало изменилось, перемена взглядов произошла несколько позже: время показало, что дальновиднее оказались инициаторы создания технического вуза.

– У вас учились Шафраник, Богданов и другие известные в наше время руководители-нефтяники. В свои студенческие годы они были как-то заметны на фоне других учащихся? Можно было в то время сказать, что из этих студентов вырастут люди планетарных масштабов?

– Такие события в вузе предугадать невозможно. Названные вами бывшие студенты не выделялись из ряда прилежных учащихся. Бывает, заканчивает человек вуз с красным дипломом, а больше ты фамилию эту и не услышишь никогда. И наоборот... Вот, когда студент не стремится к знаниям, когда его учеба не интересует – это сразу видно, знаешь, что из него инженер не получится, ничего путного он в своей жизни не добьется.

– Но «великие» помнят свою «альму-матер»?

– Нередко мало. Вот, к примеру, тот же Шафраник Ю.К. Он закончил вуз в мою бытность ректором ТИИ. В начале тревожных 1990-х, когда стоял вопрос о самом существовании института, мы – несколько профессоров института напросились к нему, тогда губернатору, на прием с мольбой о помощи. Юрий Константинович не нашел времени нас принять. Нас, своих учителей! Которые, наверное, неплохо его выучили, поскольку он занял столь высокую должность. С тех пор когда я вижу выступления Шафраника по телевизору, читаю его статьи и книги, то с трудом их воспринимаю невозможно убедить меня в своей правоте человеку, отмахнувшемуся от учителей.

– Виктор Ефимович, трудно было в человеческом плане сменить на посту ректора такую авторитетную личность, как Анатолий Николаевич Косухин? Он ведь решал вопросы походя, со Б.Е. Щербиной, говорят, был на короткой ноге? Только тот факт, что институту в середине 1964 года было выделено 150 квартир для преподавателей, о многом говорит.

– На плечи А.Н. Косухина легла невероятная ноша. Он же не был ни доктором наук, ни профессором. Он только что защитил кандидатскую диссертацию, когда ректор Уральского политехнического института профессор Н.С. Сиунов, светлой ему памяти, рекомендовал Косухина партийным органам на должность ректора в Тюмень. И в Москве, в ПК КПСС Сиунова, крестного отца Косухина, поддержали – и не ошиблись.

А.Р. У Анатолия Николаевича Косухина была чрезвычайно яркая, героическая биография. Родился он в Симферополе, и к моменту окончания школы его родной город был захвачен немцами. Все дальнейшее сильно напоминает фадеевскую «Молодую гвардию»: организация подполья, взрывы, диверсионная работа. Вчерашний школьники нападали даже на гестапо ради оружия и боеприпасов. Кличка у руководителя отряда, 17-летнего пацана, была уважительная «дядя Костя». С детства он увлекался минералогией Крыма, облазил с геологическим молотком его горы, увлекался радиотехникой. В годы оккупации сам собрал коротковолновый радиоприемник и множительную машину, печатал листовки по сводкам Информбюро, принятым по радио. В краеведческом музее Симферополя Косухину посвящена экспозиция с этим приемником, а в музее Истории науки и техники при ТГНГУ есть точная действующая копия того самого радиоприемника.

В.Е. Анатолий Николаевич удивительно легко разбирался в людях, причем с самых юных лет. В годы подполья, например, у них на квартире на постое жил немецкий офицер. И 17-летний подпольщик обратился к нему с просьбой: нельзя ли раздобыть через него батареи для радиосвязи? И немец, как позже выяснилось, образованный, думающий человек, бывший диктор берлинского радио и противник нацизма, помог. Подумайте: Косухин, еще мальчик, сумел разглядеть во враге союзника! Нет необходимости говорить, какому риску подвергал «дядя Костя» себя и свою подпольную организацию! Это свойство разбираться в людях, он сохранил на всю жизнь. Будучи ректором, знакомясь с новыми людьми, Анатолий Николаевич через 15 минут разговора мог назначить человека на должность, о которой тот и мечтать не мог. И почти никогда не ошибался!

– И вот вы садитесь в кресло такого выдающегося человека...

– На должность ректора меня определили, не спрашивая моего согласия. Б.Е. Щербина, назначенный министром, зная феноменальную способность Косухина удачно начинать новое дело «с нуля», взял его с собой в Москву. Осенью 1973 года перед отъездом секретарь обкома поинтересовался у заместителя по кадрам: «Как там с назначением нового ректора? Разговор с ним был? Как он сам-то, проректор, относится к новой должности?» Оказывается, в спешке разговор отложили на потом. Такие были времена ... Как я узнал позже, в обкоме существовало мнение, что Анатолий Николаевич, конечно, великолепный организатор и хозяйственник, но ... Не ученый, видите ли, не котируется по современным меркам, а надо бы доктора, профессора, чтоб известным был, на виду. Меня это сильно тогда обижало за своего шефа: если Косухин не достиг формальных высот в науке, то только потому, что все свое время тратил на организацию вуза. У нас в музее лежит его кандидатская диссертация: высочайший уровень исследований, готовая докторская! Одна из первых в России работ, целиком построенная на использовании, пусть и несовершенных тогда, ЭВМ! Я не стремился к должности ректора, хотя в последние годы работы в ТИИ постоянно замещал А.Н. Косухина в его отсутствие, и поэтому, вероятно, и был замечен во властных верхах. Меня, собственно, сам Косухин и убедил: «Ну, в чем проблема? Поработаешь лет пять и уйдешь. Потерпи!».

– И пять лет превратились в 13.

– Да, в тринадцать. Тогда, в 1986-м, про себя, еще никого не оповещая, я стал задумываться об уходе с этой чрезвычайно хлопотной и нервотрепной должности, стоившей мне первого инфаркта. Наверное, о таких должностях сказано: «Грехи их чертят на металле, а заслуги на песке». Уходу способствовали не только переход страны на пресловутую «перестройку», в которую я не поверил, но и вследствие осложнений в отношениях с обкомом КПСС. Не забавно ли, если сравнить уход Косухина, там посчитали, что Копылов, конечно, как ученый известен в нефтяных кругах, но как хозяйственник ... не очень! А что «не очень»? В условиях противостояния это уже никого не интересовало: построены ли новые корпуса и общежития, сколько в вузе было и стало докторов наук, сколько выпущено специалистов, без которых западносибирская нефть просто не состоялась бы ...

– Ваша краеведческая деятельность...

– Я не люблю термин «краеведение». Оно мне созвучно слову «краеведение»: присел человек на тему, откусил кусочек и доволен достигнутым результатом без анализа фактов, без серьезного поиска материалов в архивах, в экспедициях, без открытий интересных информированных людей. Тот объем материала, который я перелопатил за много-много лет, позволяет мне претендовать на звание знатока истории техники. Мне удалось найти такую нишу, в которой никто кроме меня, «технаря», доктора наук, профессора, ничего найти, сделать, профессионально обдумать, объяснить не сможет.

– Но есть же у нас в Тюмени классический университет, в нем исторический факультет.

– Какой, скажите мне, историк-гуманитарий возьмется за тему истории техники? Он не только сломает себе шею, не зная тонкостей, особенностей ее развития, но и просто не сможет заинтересоваться ею в силу недостатка необходимого образования. Я же занимаюсь историей техники более 40 лет. А в этой области такое количество белых пятен, что работы хватит надолго и на множество людей техники.

– Хочу спросить о музее. Я понимаю, что это ваше детище, ваша гордость. А студенты, молодежь, как они относятся к вашим изысканиям. Им это интересно?

– При всей своей занятости я читаю студентам курс «История науки и техники Зауралья», так что нравится он им или не нравится, но знать материал необходимо. Подготовка к лекциям позволяет осмыслить все, что тобою сделано, отчеканить итоги исследований. На вводной лекции, например, в качестве учебного пособия я предлагаю им свою книгу, четырехтомник «Окрик памяти». При этом выражаю сочувствие: три года назад была одна книга, а сегодня четыре. А геологам добавляю: у нас в музее есть учебник минералогии конца XIX века, написанный замечательным нашим земляком, уроженцем Тобольска профессором и академиком П.В. Еремеевым. Учебник был обязателен для прочтения в Санкт-Петербургском горном институте. В нем тоже четыре книги толщиной сантиметров по шесть каждая. Ничего, говорю я студентам, те, в позапрошлом веке, пережили, и вы переживете. А музей... Его посещают в год около 7 тысяч человек. Помимо наших студентов школьники со всей области. Конечно, не все увлечены историей техники, повального увлечения не наблюдается. Но в каждой группе находятся человек 5-7, которые буквально загораются, когда впервые встречаются с экспонатами, с материалами исследований. Они выбирают потом исторические темы для рефератов, статей, контрольных работ, делают доклады. Вот, совсем недавно перед занятием староста одной из групп встает и говорит: «Мы вчера вернулись из Тобольска. Осмотру города посвятили субботу и воскресение. Если бы не ваши лекции, вряд ли бы мы собрались всей группой и поехали. Очень интересный город, удивительная история. Мы хотим вам поклониться, поблагодарить за то, что вы нас подтолкнули на этот поступок». Так что у меня как у лектора, преподавателя, историка, руководителя музея и НИИ есть удовлетворенность от своей работы. Ну, а если хотите знать более подробный ответ, читайте книгу почетных посетителей музея. Там весь мир, много министров, ученых и гостей из-за рубежа. Недавно, например, по случаю 75-летия регулярного телевизионного вещания в России гостем музея был генеральный директор Российской телевизионной и радиовещательной сети Г.И.Скляр из Москвы, которого трудно чем-то удивить. В книге посетителей он оставил запись, в которой признался, что пора создать подобный радиомузей и в Москве.

А.Р. Мы ходим по заставленным экспонатами залам музея Истории науки и техники Зауралья. Недавно в Сестрорецке под. Питером была приобретена коллекция радиоприемников 1920–40-х годов из многих стран довоенной Европы, удивительных по конструкции и красоте. Телевизоры начала XX века, единственный в своем роде растровый интегральный стереоэкран, привезенный В.Е. Копыловым из Москвы в далеком 1964 году из порушенного стерео-кинотеатра в гостинице «Москва». «Ничего себе!» разглядываем студийный германский фотоаппарат XIX столетия с «миниатюрной» пластиной-кассетой размером 50 на 50 сантиметров. Виктор Ефимович на это замечает, что если школьник, остановившись перед экспозицией, стендом или витриной, тоже скажет, пусть и не вслух: «Ничего себе! Или «Надо же!», то он почти наверняка станет абитуриентом ТНГУ.

– А что важнее, научная или просветительская сторона вашей работы?

– Эти два направления неотделимы друг от друга. Любая научная работа, любое открытие несет в себе просветительскую, воспитательную составляющую. Чем, по-вашему, отличается технический институт от технического университета? Мы стремимся наряду со специальными знаниями дать студентам, будущим инженерам, общее развитие, не исключая, разумеется, его техническую тональность. Чтобы гуманитариям не пришло в голову смеяться над нами, «технарями». «Просвещенные» гуманитарии нередко любят показать свое, якобы, превосходство над узкообразованными инженерами, не стесняясь, кстати, пользоваться их достижениями в быту: компьютерами, цифровыми фотоаппаратами, телевизорами, спутниками Земли и т.п. В подтверждение своих слов скажу, как читал когда-то воспоминания о поэтессе Марине Цветаевой. К ней за советом обратилась молодая и начинающая сочинительница стихов. Чтобы выглядеть посолиднее, гостья назвалась геологом. М.И. Цветаева стала «прощупывать» посетительницу наводящими вопросами. В конце разговора она произнесла: «Что-то вы, милочка, для геолога слишком много знаете!». Вдумайтесь: человек с высочайшим интеллектом, известнейшая поэтесса отказывает в познаниях «какому-то» геологу! Вот вы кто по образованию?

– Инженер.

– Ну так вот: на карте Тюменской области, на северной оконечности Ямала есть мыс Шуберта. Что это за Шуберт такой, знаете?

– Чувствую подвох, но отвечу: конечно, знаю. Композитор, австриец. Францем, по-моему, звали.

– Никакой это не композитор, а совсем другой человек русский астроном и геодезист, который занимался картированием Северного морского пути еще на заре ХIХ-го столетия. И таких примеров – масса. Я говорю студентам: пользуйтесь моментом, слушайте мой курс и повышайте уровень знаний! Не дай бог, получите после окончания вуза настырного помощника, который задаст вам инженеру вопрос о Федоре Ивановиче Шуберте (1758–1895), и этот «композитор» уронит ваш авторитет настолько, что термин «технарь» вполне окажется вам к лицу. Стране нужен не только мыслящий цеховой или промысловый инженер, но и высокоразвитый интеллектуал.

А.Р. У Копылова на столе возвышается стопка из нескольких книг, он их автор. На самом верху «Бурение скважин вне Земли». Оказывается, в 1970-х Академия наук всерьез занималась этим вопросом изучением покрова Луны. Эта брошюра итог, как сейчас говорят, «хоздоговорной темы». Копылов рассказывает, что как-то приезжали в Тюмень представители «наиболее вероятного противника» из США, и сотрудник КГБ встретился с автором: «Вы смотрите, ничего лишнего не сболтните!» Так, книга-то опубликована! «Они, враги, между строк читают!» Наверное, реакция автора не понравилась компетентному товарищу, так как от встречи с американцами его, как выразился Виктор Ефимович, «оградили».

– А книга ваши ... Где вы деньга берете на издание? Помогает кто-то?

– Деньги, деньга ... Если говорить откровенно, то – побираюсь. Частично помогают родной вуз, областная администрация. В долг даже брал, снимал сбережения со своей сберкнижки. Издавая мои книга, часто предупреждали: вся прибыль издательству, и ограничивались авторскими экземплярами. Только одна книга издана полностью за счет фонда «Возрождение Тобольска». Все, больше комментариев на эту тему не будет.

– Что так? А ваши бывшие ученики Богданов там...

– Я обращался к Богданову все же мой студент в списке миллиардеров, но он даже не ответил. Скорее всего, письмо до него просто не дошло.

– Вы довольны своей жизнью?

– По крайней мере, все задачи, которые я перед собой ставил еще в школьные годы, мне удалось решить и выполнить. А все остальное как у любого другого человека. Были успехи, были неприятности, трагедии. Сын ушел из жизни в молодом возрасте работал в Питере, был кандидатом наук. Вот такие дела... Дочь врач, ученый, кандидат наук, кардиолог, работает в Тюменском кардиоцентре. У меня год назад был инфаркт, и она спасла своего отца от трагедии. Теперь вот имею возможность беседовать с вами...

_«УСПЕХ_В_ДУШЕ_ГОРАЗДО_БОЛЕЕ_ЗНАЧИМ,_ЧЕМ_ВНЕШНИЙ_УСПЕХ»._ При ТГНГУ много лет работает научно-исследовательский институт прикладной этики, который возглавляет профессор В.И. Бакштановский. НИИ издает «Ведомости» с результатами исследований. К 2007 году вышел из печати 31 специальный выпуск под названием «Жизнь в профессии: из истории успеха университетских интеллектуалов». В процессе подготовки сборника В.И. Бакштановский решил отнести меня к упомянутой прослойке интеллектуалов и успешных профессионалов и взял интервью.

_В.Е._ На ваш вопрос «Как дела?» в моем возрасте хочется ответить каламбуром: «Дела и здоровье, как у поношенного автомобиля. Гудок хрипит, фары едва светят, ходовая часть не надежная, а мотор барахлит». Спрашивают: вы сами это придумали? Да, сам, я старый автомобилист, с более чем 30-летним стажем. На все сейчас приходится смотреть с поправкой на возраст и здоровье. Но я креплюсь. И, в общем-то, не преувеличиваю, когда говорю, что работаю за троих. А потом, что бы человек ни сказал люди будут судить о нем не по словам, а по его делам. У меня за последнее десятилетие опубликовано почти десять книг. По книге в год получается, я уже не говорю о статьях: до трех сотен статей в периодической печати, в том числе центральной. Это лучше всего говорит о том, как я себя оцениваю, могу ли еще работать.

_В.Б._ Как можно представить Вашу жизнь в профессии с точки зрения ее успешности - неуспешности?

– Наверное, успешность карьеры человека определяется, прежде всего, тем, как ему удается реализовать намеченные им самим планы. И если они реализованы, то он сам неважно, что думают окружающие люди, признает, что его карьера становится успешной, а жизнь состоявшейся. Каждый человек знает пределы собственных возможностей, и если намеченные планы были на их пределе, и он их реализовал, то человек считает свою профессиональную карьеру успешной. Считаю, что все планы, которые задумывал еще со студенческих лет, мне удалось выполнить.

– Как Вы пришли в профессию инженера, что повлияло на Ваш профессиональный выбор?

– Некоторым образом выбор профессии связан с моими родителями. Отец имел всего четыре класса образования, но был чрезвычайно пытливый человек. Он самостоятельно осваивал многие отрасли знания, в частности радиотехнику: радиоприемники, телевизоры. Всю жизнь этим увлекался, кроме того, работал на руднике в геологоразведочной партии. В послевоенные годы жилось трудно, каждые три летних месяца я работал либо извозчиком, либо сторожем геологоразведочной экспедиции, попутно знакомился с техникой бурения, инструментами, всевозможными приборами. Поэтому, поступая в вуз, я осмысленно пошел именно на специальность нефтяника. Свердловский горный институт я окончил в 1954 году. Тогда еще никто понятия не имел о будущих нефтегазовых возможностях Западной Сибири. В основном мы готовили себя для районов Поволжья, Прикамья, Башкирии, Татарии и планировали после окончания вуза поехать работать именно туда. Наш декан, профессор, Заслуженный геолог-нефтяник, в ответ на чье-нибудь желание работать в геологических организациях Сибири, говорил примерно так: «Конечно, Сибирь надо развивать, но по части нефти это малоперспективная территория Советского Союза».

Я окончил институт с красным дипломом. И так как моя выпускающая кафедра в тот период была слабо оснащена специалистами, меня уговорили остаться ассистентом. Проработал два года, читал студентам лекции. С первой же лекции понял, что учить может только тот человек, который прошел производство от нуля и до максимально возможного объема. Студенты задавали много чисто производственных вопросов, они мало интересовались теоретической частью курса, их больше волновало то, что может пригодиться в будущей работе инженера. Поэтому спустя два года я решил расстаться с вузом и ушел в производственную организацию Уральского геологического управления, где прошел путь от бурового мастера до начальника геологоразведочной партии.

В процессе работы стали возникать интересные вопросы, связанные с технологией бурения скважин, которые в печати не были освещены. Публиковал статьи в журналах. В горном институте мне предложили по этим публикациям подготовить кандидатскую диссертацию. В 1962 году, спустя восемь лет после окончания вуза, прошла успешная ее защита. Еще до утверждения в ученой степени кандидата технических наук снова был приглашен в институт, и очень охотно пошел туда работать потому что теперь мог читать студентам курсы лекций, не боясь любого их вопроса. Полагаю, что каждый лектор вуза может чувствовать себя уверенным только тогда, когда он наверняка знает больше объема читаемого им курса раз в 10, 20, а может, и в 100. Когда человек обладает такими знаниями, он может квалифицированно, без боязни оскандалиться, ответить на любой каверзный вопрос, качественно вести занятия, действительно обучать студентов на должном уровне.

– Как Вы стали ректором индустриального института?

– В 1960 году появились первые признаки западносибирской нефти в Шаиме. На тот момент в Свердловском горном институте я оказался единственным нефтяником, уже был ликвидирован нефтяной факультет, поскольку считали, что больших перспектив на Урале в открытии нефти нет, а инженеров-нефтяников более квалифицированно могут готовить в Уфе, Перми и Куйбышеве. В связи с открытием месторождений нефти, освоением Западной Сибири было принято решение об организации в декабре 1963 года Тюменского индустриального института. Анатолий Николаевич Косухин, получив назначение на должность ректора ТИИ, сразу связался с ректором нашего Свердловского горного института, тот свел его со мной. Это было третьего или четвертого января 1964 года. Мы сразу прониклись доверием друг к другу. И с января 1964 года, формально работая еще в Свердловском горном институте и получая там зарплату, я начал ездить по стране в поисках специалистов. Кроме того, нужна была учебная литература, методические пособия для нового тюменского вуза. Новосибирск, Омск, Томск и Челябинск, Уфа и Москва, Грозный, Махачкала, Баку: таковы были мои маршруты.

Может быть, сейчас это покажется странным, но в Министерстве образования России в то время были ярые противники открытия ТИИ. Во-первых, нас спрашивали: где эта Тюмень находится? Между Красноярском и Иркутском или Иркутском и Улан-Удэ? Во-вторых, интересовались, кто будет учить студентов в этой деревне? Чиновники были крайне возмущены позицией Анатолия Николаевича, который и нам говорил, и в Министерстве, что надо сразу «пробивать» крупный набор в объеме 1200–1500 человек. Обычно новые вузы начинались с набора 75 или даже 50 человек, через год увеличивали на 25, а лет через 10 набирали уже 500 человек. Но нефтяники не могли так долго ждать специалистов-инженеров. И поэтому, когда встал вопрос о таком громадном наборе, то у чиновников в Москве глаза на лоб полезли. Так или иначе, но скептиков удалось убедить.

В целом, если говорить об успешности моей жизни, до начала существования Тюменского индустриального института все шло так, как я и задумывал. Меня никто не принуждал, я все планировал сам. Но успешность в карьере это не обязательно повышение, переход на более высокую ступень по служебной лестнице. Я, например, считаю, что если даже человек спустился с более высокой ступеньки на низкую, то он тоже может чувствовать себя успешным в профессии. Иногда назначение на более высокую должность под давлением вышестоящего начальства окружающими людьми рассматривается как успешность: человека ценят, его повышают. А ему, может быть, эта работа совсем не по душе. Его принудили перейти на более высокую должность, а душа у него лежит к другой деятельности, да и личностные возможности мало соответствуют новым хлопотам. И если через какое-то время человеку удается спуститься на ступеньку ниже, я считаю это успешностью, потому что реализуются его собственные планы, а не чьи-то иные.

Приведу пример из своей практики. Я 13 лет был ректором индустриального института. Когда меня уговаривали идти на эту должность, то обещали: отработаете лет пять и уйдете. А получилось 13 лет вместо пяти. К этому можно еще добавить, что пять лет до этого я был проректором по научной работе, два года деканом факультета, столько же заведующим кафедрой. Не много ли руководящей работы для одного человека? В 1986 году, это было начало перестройки, по собственному желанию ушел с должности ректора. Я предвидел все сложности ректорской работы в условиях так называемой перестройки, да и возраст уже подходил к некоторому запретному рубежу. Ушел на должность профессора кафедры, даже не заведующего, хотя была такая возможность. Считаю, что этот переход с «понижением» стал очередной ступенькой моей успешности в карьере, потому что самое важное, чтобы сам человек был удовлетворен, а что думают окружающие не столь важно. Добавлю, в высшей школе я прошел все возможные грани карьеры от студента до ректора, а, вот, на должности профессора поработать не довелось. Так что понятие успешности у тебя и у окружающих – разные вещи. Есть еще одна характеристика успешности. Успех это то, что вам редко простят окружающие. И это тоже надо учитывать.

– Речь о зависти?

– Когда ты поднимаешься по служебной лестнице, то всегда появляются завистники, недоброжелатели, которые либо шепчутся где-нибудь за углом, либо, не стесняясь, говорят о своей неприязни прямо в глаза. Несколько лет назад городская Дума избрала меня почетным гражданином города Тюмени. И вроде бы надо считать это определенной ступенькой успешности в карьере или просто в жизни. Но сама технология прохождения кандидатуры на звание почетного гражданина была такова, что я, например, до сих пор не испытываю удовлетворения от этого избрания. Некоторые люди были против моей кандидатуры. Я не усматривал в этом ничего страшного: каждый имеет право на собственное мнение. Но многие высказывали свое отрицательное отношение к моей кандидатуре через печать в, мягко говоря, некорректной, а иногда в откровенно грубой, оскорбительной форме. И, как я понял, во многом это было связано с моей бывшей деятельностью ректора. Кого-то не принял вовремя, кому-то, может быть, отказал в чем-то, на кого-то цыкнул, возможно, и заслуженно. Это оставило у человека обиду на многие годы. И спустя полтора десятка лет эта обида выплеснулась на страницы местной периодической печати. В моей ректорской практике был эпизод, когда один работник военной кафедры, полковник, написал заявление об увольнении, поскольку «ректор с ним не здоровается за руку». Оказывается, и тут был мой недосмотр.

Но кроме успешности в карьере надо еще иметь в виду успешность в семье, в хобби. Я со школьных лет увлекался радио и фототехникой. Читал радиолюбительские журналы. Помню сорок пятый год, после войны, на руднике, где я жил и учился, в магазинах и на рынках в продаже появилось множество старинных радиоконструкций. Дело в том, что во время войны у населения были реквизированы все приемники, чтобы российские несмышленыши не слушали немецкое радио. А когда кончилась война, владельцев аппаратуры почти не осталось. Вот и пустили невостребованный товар на продажу по бросовым ценам, доступным даже школьнику. Продавали и журналы, например, «Радиолюбитель» 1920 годов. До сих пор у меня хранятся комплекты этого журнала. Я наслаждался ими, читал как бестселлер. В 9–10 классах, когда мы, школьники, проходили курс физики, учительница поручала мне готовить содержание уроков по некоторым разделам электро- и радиотехники. Она садилась на мое место и слушала, потому что я разбирался в этих вопросах гораздо лучше учителя.

Была возможность еще в студенческие годы коллекционировать старую радиотехнику, и мне это очень нравилось. Конструирование тоже входило в увлечения, я постоянно собирал малогабаритные карманные приемники, которых в продаже не было, о них еще никто и не мечтал. Одним из первых в Свердловске я собрал самодельный телевизор и вел прием телевизионных сигналов.

В 1952 году, в студенческие времена, участвовал в монтаже любительского телецентра в Свердловске, который вошел в строй на три года раньше государственного. Мы с женой жили тогда на частной квартире, у нас был собственный самодельный телевизор, сохранилась его фотография. Если вернуться к сегодняшним дням, то музей Истории науки и техники Зауралья, особенно зал истории радио и телевидения, во многом существует благодаря этому моему давнему увлечению.

– Фактически, Вы освоили вторую профессию краеведение?

– Под краеведением чаще всего понимают поиск, сбор сведений о литераторах, историках, политических деятелях и совершенно упускаются из виду такие вопросы, как история техники и науки. Чтобы эти вопросы освещать, надо в них разбираться, а краеведы, особенно самодеятельные, в том числе и профессиональные краеведы-историки, никогда не занимавшиеся техникой, считают, что техника – это что-то второстепенное в истории. Если перевести историю науки и техники на язык краеведения, то это и будет техническое краеведение. По сути, это белое пятно, потому что никто в нашем крае этим не занимался.

И в этом случае у меня все началось со школьных лет. Я родился и жил на Среднем Урале в районе Нижнего Тагила. Это места старинных демидовских заводов. Демидовы в свое время приглашали к себе таких выдающихся людей, как Паллас и Гумбольт. В месте, где я родился поселок Черноисточинск, расположенный у истока реки Черной, еще с демидовских времен ведется поиск платины. Старатели работают по долинам рек. Когда в 1829 году Гумбольта возили на эти прииски, то подстроили так, будто бы он нашел большой самородок платины (подвели его к определенному месту). Этот самородок до сих пор хранится в музее Берлинского университета. Кроме того, в Нижнем Тагиле бывали такие знаменитости как Менделеев, Обухов (известные обуховские военные заводы в Санкт-Петербурге, особенно гремели в царское время). Об этих именах наши учителя постоянно нам напоминали: «Гордитесь, что наш район не какое-то полузабытое место, здесь были великие люди, они приезжали сюда, чтобы посмотреть и поучиться». Дело в том, что в военные годы в школе у нас было много учителей, эвакуированных с запада, особенно из Пскова и Ленинграда. Эти учителя нам чрезвычайно много дали, я до сих пор помню их имена, в душе храню огромную им благодарность. Так что истоки моего увлечения оттуда, из школьных лет.

– Вы сменили профессию. Это хорошо или плохо?

– Кто-то из великих сказал, что для успешности в своей деятельности человек должен в течение жизни сменить свою специальность два-три раза. В России это не очень распространено. А в СИТА например, человек может менять профессию не два-три, а пять-десять раз. И западный человек легко переходит из одной профессии в другую, в зависимости от того, куда его направит фирма. В карьере профессора довольно часты случаи, когда человек, занимаясь активной деятельностью в институте, переходит куда-то в другое место. Возьмите биографию академика-геолога Обручева. Он знаток геологии Сибири. С возрастом работа с геологическим молотком, тогда, в отличие от нашего времени, это был основной инструмент геолога, стала тяжела, непосильна. И он последние 20–30 лет писал книги о своих путешествиях: в пустыню Гоби, по Сибири. Он даже написал фантастический роман «Земля Санникова». По нему сняли кинофильм об одном из гипотетических островов в Ледовитом океане, где, по представлениям академика Обручева, под землей сохранились условия древней жизни. Так ученый-геолог перешел в профессию писателя-фантаста. Что в этом удивительного? Это замечательно. Человек продвигает свое знание, свои представления, мечты в виде печатной продукции. Со мной произошло примерно то же самое.

В последние годы я директор Научно-исследовательского института истории науки и техники Зауралья. В его состав входит огромный музей, 9 залов. Приходится читать лекции студентам по курсу истории науки и техники Зауралья, причем в довольно большом объеме. Вслед за мной эти курсы стали читать у нас на машиностроительном факультете, экономисты и гуманитарии. Преподаватели используют музей, наши материалы, публикации и как базу для практики. Общаясь со студентами, иногда сталкиваюсь с полным незнанием истории нашего края. На первой же лекции спрашиваю: «Вы учили географию, знаете карту области, севернее оконечности Ямала есть пролив Малыгина. В честь кого он назван?». Не знают. Они изучают в школе географию, знают мыс Доброй Надежды на южной оконечности Африки. Но о проливе Неупокоева, острове Вилькицкого, уже не говоря о десятках месторождений родной земли, названных в честь выдающихся геологов, нефтяников, не слышали. Я им говорю: «Придете после вуза работать на производство, станете руководителями, ваши подчиненные спросят, например, в честь кого назван остров Визе в Карском море? Вы не сможете ответить и ваш авторитет в их глазах, конечно, упадет».

Все студенты с пеленок слышат, что Тюмень – столица деревень. Я пытаюсь доказать им, что Тюмень никогда ею не была. Достаточно перечислить достижения инженеров Тюмени и Тобольска в XIX и XX столетиях, и студенты убедятся, что во многих отношениях они были пионерскими. Скажем, первый городской водопровод появился в Тюмени в 1863 году, раньше, чем в Екатеринбурге, более развитом в экономическом и культурном отношении. Первые рентгеновские трубки появились в Тюмени сразу вслед за Петербургом, раньше того же Екатеринбурга. Впервые в Сибири общегородская электростанция заработала в Тюмени, первый телефон в Сибири появился тоже в Тюмени в 1893 году. А сколько замечательных людей! Строителем всех атомных ледоколов России (а наш атомный ледокольный флот самый крупный в мире) был наш земляк Перевозчиков. В честь тюменцев, тобольчан названы десятки минералов, ископаемых моллюсков, малых планет-астероидов. Даже некоторые профессора не знают об этом. Школьники изучали скучнейшую четырехзначную таблицу Брадиса, на мой взгляд, более скучной книжки не существует. А многим ли известно, что рукопись первого издания этой книги написана в Тобольске, где и жил наш земляк Брадис? Даже учителя математики не знают об этом и только всплескивают руками: вот если бы знали и рассказали ученикам, они бы на эту книгу смотрели другими глазами!

Такое просвещение студенчества я считаю для себя важнее, чем чтение специальных лекций по математике, бурению скважин, разработке месторождений. Тем более, что на многих кафедрах и в руководстве университета работают мои ученики, мои бывшие аспиранты, а теперь кандидаты и доктора наук. С этим, со специальным обучением, они успешно справляются, а вот то, что я читаю, никто кроме меня не сделает. Университет всегда обязан иметь гуманитарный уклон. Мой курс лекций «История науки и техники Зауралья» направлен на решение именно этой задачи. Инженер-буровик, я фактически перешел в гуманитарную профессию. И считаю это элементом успешности моей деятельности.

– Какие важные жизненные решения Вам пришлось принимать?

– Рассуждая об успешности, я понимал успешность как реализацию мною намеченных планов. А чтобы реализовывать планы, надо принимать какие-то смелые решения. Наверное, вся жизнь состоит из таких решений, например, получить высшее образование. Что здесь смелого? Буквально на днях прочитал спорное высказывание министра образования Филиппова о том, что пора перестраивать обучение и воспитание школьников таким образом, чтобы мотивация на получение в будущем высшего образования была меньше: у нас не хватает рабочих, а вузов стало в десять раз больше, чем ГПТУ. И добавил при этом, что мотивация должна быть другой: хорошая зарплата. Меня поразило это выступление, потому что еще месяца за два до этого наш министр образования говорил совершенно – обратное, особенно когда оправдывал ЕГЭ. Раз ЕГЭ введен, стало быть, по его представлению, все выпускники школ должны идти только в вуз, на производство не обязательно. Ради этого и был введен ЕГЭ. В подобного рода противоречивых условиях выбор школьниками будущей профессии осложнен и не без помощи высоких чиновников от образования.

В послевоенные годы решение поступить в вуз было не таким простым, как, например, сейчас. Во-первых, в вузах тогда учились люди, которые закончили войну: многие мои сокурсники были в гимнастерках. Во-вторых, моя семья (отец имел четыре класса образования, мать чуть побольше) считала, что надо сначала поработать, а высшее образование подождет до лучших времен. Такой была ситуация во многих семьях. И неудивительно: жить в те годы было очень тяжело. В 1947 году был голод, хорошо помню, как мы питались овсом. Поэтому принять решение о получении высшего образования в те годы было довольно смелым шагом и сложно. Надо было уехать за сотни километров, оставить родителей одних, а я был единственным сыном в семье.

Еще одно трудное решение: оставаться на кафедре после окончания вуза или нет? Я не имел опыта практической работы, не представлял, как без этого учить студентов, но все-таки согласился. Именно это согласие обусловило всю мою последующую связь с высшей школой. С 1954 года, когда я окончил вуз, все это время был связан с высшей школой. Если бы тогда я не дал согласие, то, скорее всего, моя карьера развивалась бы где-то на производстве. У меня там, кстати, проблем особых не было, но увлекся наукой, стал публиковаться. Возвращение в вуз вызвало недоумение у моих коллег по производству: человек работает, имеет должность, прекрасную зарплату и идет в вуз, где зарплата в пять-шесть раз меньше. Наконец, решение переехать из Свердловска в Тюмень. Свердловск 1964 года и Тюмень того же времени отличались друг от друга как небо от земли. Свердловск – это культурный, научный, промышленный центр не только Урала, но и всей Сибири: замечательные люди, прекрасные театры, музеи. Когда я первый раз приехал в Тюмень, А.Н. Косухин провел меня пешком от вокзала до Центральной площади. Я шел по улице Первомайской, видел грязь, деревянные домишки и тротуары, и думал: «А где же город?». И лишь когда вышли на Центральную площадь, увидел более-менее городские здания. Мои коллеги по вузу в Свердловске прикладывали палец ко лбу: на что он решается, от чего отказывается? Правда, у меня там не было нормального жилья. Здесь же я сразу получил квартиру. Это был значимый момент. В целом бросить ради «какой-то» Тюмени благополучный Свердловск, как и переезд, был для меня лично революционным шагом.

И еще одно решение. Когда я был проректором по научной работе, хлопот у меня хватало. Несмотря на все это, принял решение: какой же я проректор по науке, если не доктор наук? Как я могу руководить людьми? У нас в вузе тогда было всего-то три доктора: машиностроитель, геолог и химик. Не будучи доктором наук, я считал себя не вправе командовать ими. Несмотря на занятость, в отпуске, на полке купейного вагона, на больничной койке делал докторскую диссертацию, защитил ее в Баку.

– Значима ли для Вас самоидентификация со средним классом?

– Аля меня самого возможность или невозможность идентифицировать себя с человеком среднего класса не имеет никакого значения. Это слишком условная градация уровня человеческой жизни. Меня больше волнует другой вопрос: соответствует ли оплата труда, которую мне дает государство (я работаю в бюджетной организации), моему уровню знаний, моему объему работы? Не стесняясь, могу сказать, что пока я способен, хотя мне идет восьмой десяток лет, работать в полную силу. Рабочий день начинается с полвосьмого утра и заканчивается в половине двенадцатого ночи. Первую половину дня занимает организационная работа в вузе, во второй половине часовой сон и научная работа: пишу книги, статьи. И здесь я не могу чувствовать себя средним классом, то есть – удовлетворенным человеком. Дело даже не в том, бедный я или нет. Бедным себя не чувствую, но вот то, что в России оплата профессоров вообще и моя, в частности, не соответствует вложенному труду, меня волнует гораздо больше.

Мы гордимся количеством подготовленных нашим вузом специалистов. Без этой армии трудно себе представить судьбу не только Тюменской области, но и государства, да, пожалуй, и Европы тоже. Наши выпускники работают и в Западной Сибири, и на Сахалине, и в западной части страны; они подчас определяют судьбу государства, а тем самым и судьбу в нем каждого человека. Сейчас страна находится в более или менее благоприятном положении, что во многом связано с ценой на нефть. Все это благосостояние (и благополучие Правительства, в том числе) большей частью создали наши выпускники. А подготовили этих выпускников несколько сотен преподавателей нашего вуза, которые, к сожалению, совсем забыты и на местном, и на общегородском, и на государственном уровнях. Такая вот черная неблагодарность.

– Что такое с Вашей точки зрения профессионализм?

– Порассуждаю об этом на примере работы ректора. У нас в стране, да и не только у нас, назначение на должность ректора связано не столько с профессией, сколько с ученой степенью, званием, авторитетом, известностью. Например, Анатолия Николаевича Косухина назначили ректором по сути нефтяного вуза, хотя по специальности он сопроматчик. Назначение его на должность ректора – это не продолжение профессии. Скорее продолжение предыдущей, может быть, общественной деятельности, хотя немаловажную роль играет и ученая степень (Министерство неохотно идет на утверждение ректоров со степенью кандидата наук). Я к этому времени защитил докторскую диссертацию. И, видимо, показал себя в должности проректора по научной работе достаточно успешно. Как судить о профессионализме ректора? Все это очень субъективно. Когда Анатолий Николаевич уходил с должности ректора, в обкоме у него отношения были не очень добрые.

Он не признавал отделы и все вопросы решал только на уровне первого секретаря. И правильно делал. Академика Курчатова как-то спросили: «Как это вам удается состыковать десятки заводов, миллиарды рублей, собрать все это в кучу?». Он отвечал просто: «Все вопросы я решал на уровне первого руководителя государства». Так поступал и А.Н. Косухин. Профессии ректора, по-моему, не существует. Есть должности, которые объединяют все профессии, связанные с руководством любым учреждением. Ректор должен быть ученым, организатором, экономистом, финансистом, пробивным, контактным человеком. Если все эти качества совмещаются, можно считать выбор ректора удачным.

Немаловажно также, какие главные направления своей деятельности избрал начинающий ректор. У меня, к примеру, их было несколько. В порядке значимости: кадры, работа с ними и формирование «своей» команды на основе доверия и содействия со стороны профессорского корпуса; капитальное строительство и расширение материальной базы вуза; внешние связи и, наконец, текущие дела. Мой многолетний опыт показывает, что нарушение этой последовательности влечет за собой возникновение немалых сложностей в руководстве учебным заведением.

Образ профессионала? В 1994 году в Техасском университете, разговаривая с ректором, задал ему вопрос: по каким критериям он оценивает своих преподавателей? Он перечислил следующие: «Преподаватель должен быть специалистом, ярким человеком, который умеет передавать знания студентам и пользоваться у них авторитетом и вниманием». Как ни странно нам покажется, «он должен заниматься общественной деятельностью, неоплачиваемой, должен иметь публикации по своему курсу лекций, в первую очередь учебники». «Наконец, ректор загнул очередной палец, он должен привлекать в вуз определенное количество средств от промышленных предприятий для развития своей кафедры, вуза и т.д.». Вот главные критерии оценки профессионала в Хьюстонском университете.

Я тогда подумал, что, наверное, этого маловато. Если по этим критериям судить, то все наши профессора в принципе занимают свое место по праву. А вот многие ли из них, известные просветительской деятельностью, передают историю своей профессии студентам? А от этого зависит формирование мировоззрения студенчества. Можно донести определенный уровень каких-то специальных знаний, но важно при этом сформировать инженера, который умел бы решать задачи на уровне XXI века. А этот уровень резко отличается от века XX, не говоря уже о XIX веке.

Помню, как в 1994–1995 годах я впервые обзавелся собственным персональным компьютером и через годик почувствовал, что памяти не хватает. На экране постоянно возникала пугающая меня и приводящая в панику компьютер надпись: «Не хватает памяти!». Пошел к нашим компьютерщикам с просьбой расширить память. Они посмотрели и говорят: «Виктор Ефимович, где вы такую дремучесть раздобыли?». Прошел всего лишь год, а выдающееся достижение 1994 года уже считалось дремучестью. Таковы темпы развития техники!

Современный инженер должен решать задачи на такой грани, на таком уровне, что, когда перейдешь их, уже открывается необычное, новое, непознанное. Не сумел перейти, значит, решил задачу на ранее достигнутом уровне, отстал от жизни. Внушить эту мысль студентам может не каждый. Полагаю, что это надо делать на уровне истории своей специальности. Не зная истории, невозможно судить о той грани, переход которой позволит находить такие передовые решения, которые вашим предшественникам не были доступны.

– Какие уроки Вы считаете возможным извлечь из прошедших этапов Вашего жизненного и делового пути?

– Успех диктуется не случайностью. Если такое и происходит, то успех бывает кратковременным. Вообще, успех – это, прежде всего, итог большого труда, причем труда не только с того времени, когда человек стал зрелым, а с детства, со школы. Школьные учителя знают, например, кто из их учеников наверняка чего-то добьется, уже что-то замечают в них отличное от других.

Итак, успех в душе гораздо больше значим, чем внешний успех. Но чрезвычайно важно, чтобы ты иногда сожалел о своих промахах. В моей жизни таких моментов было множество, особенно когда работал на производстве. Наверное, по молодости лет круто обращался с людьми, мало ценил в человеке лучшее, а больше обращал внимание на второстепенное: опоздание, например, на работу, еще там что-то.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.,_Суслова_Е._Сердце_болит_за_Россию_//_Тюменские_известия. –_2007. –_22_февр._

_2._Копылов_ В. _Романов_А._Старейшина:_интервью_//_Абсолют:_городской_журнал_для_мужчин. –_Тюмень,_2007. –_Июнь._ – С. _6–12._

_3._Копылов_В.,_Бакштановский_В._«...Успех_в_душе_гораздо_больше_значим,_чем_внешний_успех»_//_Ведомости_НИИ_прикладной_этики. –_Вып._31:_Жизнь_в_профессии:_история_успеха_университетских_интеллектуалов. –_Тюмень,_ТГНГУ,_2007. –_С._164–181._




ГЛАВА 6. СТРАНИЦЫ ПАМЯТИ И ШАГИ МУЗЕЯ ПО СЛЕДАМ ВЕКОВ


Человек подвержен ностальгии. А что, как не вещи, будит ее в наших душах, вызывая нам дорогие и милые воспоминания?

    Т. Шохина



Музей, которому нечего прибавить к ранее сказанному, неизбежно превращается в музей в нарицательном значении этого слова.

    И. Андроников



Музеи тихая заводь, где есть вечность.

    Д. Саркисян




Очередная глава книги содержит некоторые сведения о новинках музея Истории науки и техники Зауралья, которым в прежних томах «Окрика памяти» места не нашлось по той простой причине, что они отсутствовали в экспозициях и в музее оказались совсем недавно. Все дело в том, что музей непрерывно пополняется, а его фонды постоянно растут. Благодаря ежегодным экспедициям сотрудников музея расширяются материалы по истории техники нашего края, выявляются новые интересные имена инженеров и ученых минувшего времени. Пусть не покажутся читателю отдельные имена или события хорошо ему известными. В самом деле, что, например, новенького можно сказать об изобретателе телефона Александре Белле, о котором написаны сотни статей и десятки книг? Тем более, что к истории Тюменского края он не имеет ни малейшего отношения. Но вот экспозиция музея, посвященная истории телефона, удачным образом пополнилась у нас неуклюжими, но ценнейшими для истории экземплярами первых изделий фирмы Белла, и взгляд на историю телефона, неразрывно связанную с телефонизацией Тобольской губернии, становится совершенно иным как у сотрудников музея, так и у его посетителей. Через редкий экспонат давней истории в душе посетителя происходит единение гордости за умение создавать шедевры людьми прошлых поколений практически из ничего и не менее горделивых сравнений с достижениями техники наших дней. Уважение к минувшему и его деятелям дает основания надеяться, что и будущие поколения отнесутся к нам с теми же добрыми чувствами. И такая эстафета сравнений будет продолжаться до тех пор, пока существуют музеи вечные хранители старины. Не в этом ли состоит прелесть музейных экспозиций, их польза и огромное влияние на воспитание патриотических чувств, особенно у молодежи? Нечто подобное можно сказать и о множестве других экспонатов, как, впрочем, и событий. Попытаемся это сделать. Приглашаю читателя пройтись вместе со мной по залам хранилища памяти.






ТЕЛЕФОН БЕЛЛА


В 2006 году имели место два юбилейных события, слабо освещенные средствами массовой информации: 130-летие изобретения телефона в США Александром Беллом (илл. 669) и 125-летие появления телефона в России (илл. 670), [1, 2]. В музее Истории науки и техники мы мучительно искали достойный способ отметить этот юбилей. Разумеется, в музее история телефона давно нашла необходимое отражение в нескольких стендах, а библиотека музея располагала необходимой литературой по истории телефона [1–2, 4, 6–9]. Но дополнительный стенд из книг, копий фотографий из них или ксерокопий текстов вряд ли смог привлечь внимание посетителей, в первую очередь молодых. Необходимо было найти что-то более существенное и, это самое важное, максимально приближенное к истокам телефона во второй половине XIX века. Надежд на удачный поиск таких экспонатов, не говоря уже о первоначальном варианте телефона Белла, почти не оставалось. Почти ... А что если попытаться обратиться в многочисленные антикварные магазины в Интернете? Они, магазины, будь то в Москве, Томске или Питере и даже за рубежом, не раз выручали нас при поисках необходимых экспонатов по истории техники. Приобретения обходились немалыми расходами, включая нередко и мои вложения из собственного кармана, но что не сделаешь ради сохранения истории! Нам повезло. В одном из антикварных интернет-магазинов Москвы мы наткнулись на продажу двух белловских телефонов разных лет, включая и самые близкие к моменту изобретения телефона. Лихорадочное оформление через медлительную бухгалтерию вуза необходимых документов безналичного расчета, и вот, какое-то время спустя, наши и без того солидные стенды истории телефона еще более обогатились ценнейшими экспонатами. Их фотографии перед вами.











Первый из них (илл. 671, 672), выпущенный в США в 1880 годах, представляет собой стержневой магнит, заключенный в деревянную полированную оболочку-чехол с двумя клеммами. На торце магнита установлена катушка из проволоки. Над катушкой укреплена мембрана. Длина телефона 190 миллиметров, диаметр слуховой чаши 95. Нетрудно заметить, что принципиально конструкции современных электромагнитных телефонов не отличаются от телефонов XIX века. Принципиально да, но конструктивно различаются намного. Форма и внешний вид телефона определялись размерами постоянного магнита. Особенно непривычно выглядел первоначальный вариант телефона с электромагнитом (илл. 673). Поначалу как телефон, так и микрофон, имели одинаковое оформление. Однако чувствительность электромагнитного микрофона оставляла желать лучшего, поэтому существовало ограничение дальности проводной передачи голоса. Этот недостаток чуть было не стал причиной финансового краха фирмы Белла. Угрожающую ситуацию благоприятно изменило изобретение в Британии Дейвидом Юзом (1831–1900) стержневого угольного микрофона (1878), кардинально усовершенствованного шведской фирмой «Эрикссон и К°» (илл. 674). Но это событие произошло несколько позже. Крах компании мог произойти потому, что Эдисон в 1877 году ввел в телефонную сеть батарею, намного увеличившую дальность разговора по проводам, и разработал свой вариант угольного микрофона. Белл поспешил воспользоваться «микрофонным телефоном» Юза, чтобы противостоять Эдисону в патентных спорах.





















Второй телефон (илл. 672 и 675), изготовленный в 1908 году в Германии дочерней фирмой Вернера Сименса «Siemens & Halske», имел усовершенствованную электромагнитную систему, еще более схожую с современными конструкциями телефонов: с парой катушек и подковообразными плоскими постоянными магнитами. Высота телефона составляет 100, а максимальный диаметр 90 миллиметров. Честно признаться, когда я впервые увидел телефон Сименса, то невольно спросил себя: это для каких же ушей предназначена гигантская раковина телефона? Не для слона же! По-видимому, конструкторы слухового устройства делали все от них зависящее, чтобы сэкономить, пусть и на крохах, звуковую энергию несовершенного электромагнита. А для этого надо было максимально прикрыть ухо человека во избежание нежелательной утечки энергии колеблющейся мембраны. Примечательно, что именно Вернер Сименс в 1877 году прислал в Санкт-Петербург 4 телефона системы Белла. Это были первые телефонные трубки на территории России. Они способствовали распространению в стране технической новинки. В музее связи в Санкт-Петербурге хранится один экземпляр такого телефона (илл. 673).






Остановлюсь вкратце на биографических сведениях о Белле (1847–1922). Александр Грэхем Белл, по профессии физиолог, родился в Эдинбурге в Шотландии. Сколько талантов дал миру этот великий город! С 1871 года Белл живет и работает в США в Бостоне. Заслуга Белла в телефонии, позволившая ему после многочисленных судебных тяжб обзавестись патентом, состоит в том, что он впервые, и в отличие от телеграфной передачи сообщений, использовал непрерывный электрический ток, но разной интенсивности. В телеграфии, как известно, ток прерывистый. В 1976 году на всемирной выставке в Филадельфии изобретатель впервые продемонстрировал свой телефон в работе. Если кто-то полагает, что с самого начала Белла сопровождал триумф, тот глубоко заблуждается. На выставке на эту игрушку поначалу никто не обратил внимания, настолько недоверчиво относились люди к возможности голосовой электросвязи. Нечто подобное произошло в свое время и с телеграфом. Так, в 1846 году в одном из французских журналов некий Гюйо напечатал статью, в которой, между прочим, говорилось следующее: «Насколько электрическая телеграфия интересна как объект физического изучения, настолько она смешна как средство для связи. Хотя бы электрический телеграф действовал в совершенстве, что еще далеко не доказано, все же этот телеграф остается беззащитным, например, во время народных волнений или даже перед шалостями и безрассудством первого негодяя. Чего можно ожидать от жалких металлических нитей! Воистину, наша нация должна краснеть от стыда».

В то время, когда телефон начал триумфальное шествие по городам мира, даже многоопытный и расчетливый главный инженер британских почт и телеграфов В. Прэйс, известный своей прогрессивной поддержкой начала радиоопытов Маркони в Британии, в 1880 году решительно воспротивился телефону. На предложение как можно скорее распространить новинку по стране, он пренебрежительно отрезал: «Ну, нет! Это американцам нужен телефон, а нам нет. У нас достаточно мальчиков-посыльных».

Вернемся к выставке в Филадельфии. Равнодушие к экспонату Белла продолжалось до тех пор, пока к ней не подошел скучающий император Бразилии Петру II. Читатель, разумеется, знает, что «Bell» в переводе с английского означает «звонок». Не будем, однако, говорить о странностях или таинственностях совпадений, поскольку в первом телефоне источника звонка совсем не было. Дальность передачи голоса по проводам не превышала 100 метров, поэтому абонента вызывали элементарным приемом: обычным свистком. Когда император дунул в свисток, а затем поднес телефон к уху и услышал голос компаньона Белла, то с изумлением произнес: «Боже мой! Эта штука разговаривает!». Императоров на выставках, как правило, сопровождает толпа журналистов. Они сделали свое дело в печати, а Белл получил мощную, а главное бесплатную рекламу. Телефон, в отличие от телеграфа, стал завоевывать массы, что вполне объяснимо: кому же захочется, кроме изучения алфавита и таблицы умножения, еще и зубрить азбуку Морзе?

О своем изобретении телефона Белл высказывался в следующих словах: «Когда я начал свои опыты с телефоном, я не имел никаких научных познаний относительно электричества. Я ничего не знал по этому предмету, и если бы было иначе, я никогда не смог бы сделать открытий, приведших меня к полному успеху. Я не думаю, чтобы телефон мог бы быть изобретен электротехником». Здесь Белл, конечно, заблуждался, поскольку в один и тот же день, но на два часа позже, на телефон сделал заявку на патент инженер Элиша Грэй. Как важны для завоевания и отстаивания приоритета даже часы! Во второй половине минувшего века архивные изыскания позволили установить, что и до Белла делались попытки изобретения телефона. Даже сам термин «телефон» родился много раньше изобретения Белла, и Беллу он не принадлежит. Почти одновременно с Беллом и Грэем подали заявки около 30 их будущих противников-истцов в судах разных стран: немец Берлинер, итальянец Меуччи, француз Бурсель, Дольбир, Чинок, Блек и др. Следовательно, отсутствие знаний электротехники это еще не причина для свершения открытия: оно витало в те времена в воздухе.

О первых, порою забавных шагах телефонного канала связи рассказывал сам Белл. Он, в частности, писал [4, 5, 11]: «Я имел в то время двух учеников-японцев. Один из них спросил меня, будет ли мой телефон говорить по-японски? Я предложил ему попробовать. Он ушел в другое помещение, а его коллега стал что-то говорить в телефон. Услыхав, как телефон произносит слова по-японски, молодой представитель желтой расы чуть не упал в обморок: как можно столь быстро обучиться японскому?».

9 октября 1876 года в США состоялся первый междугородный телефонный разговор с помощью аппарата Белла между Бостоном и Кембриджем. В Европе телефон появился только год спустя. Высоко и быстрее, чем во многих государствах, возможности и полезность телефона оценили русские инженеры. Так, в войне с османской Турцией в декабре 1877 года, то есть чуть более года спустя после удачной демонстрации Беллом своего изобретения, военный инженер России генерал Шталь применил в Болгарии телефонную связь для управления войсками. А на Южном Урале в 1881 году, раньше, чем в столице, на Усть-Катавском металлургическом заводе действовала телефонная линия протяженностью 50 верст [8]. Вполне возможно, что и на Урале, и в Болгарии работали две пары телефонов, подаренных Сименсом. Столица России обзавелась первым работающим телефоном в 1881 году [1, 12]. В частности, телефон связал выставочный зал города с Мариинским оперным театром. Публика получила возможность познакомиться на выставке с новым американским изобретением. О степени интереса к технической новинке в России может свидетельствовать такое примечательное событие: в Зимнем дворце императора Александра III телефон установили раньше, чем у президента США в его Овальном кабинете. В 1882 году в Москве заработала первая телефонная станция на 26 абонентов. С 1897 года Россия с помощью шведского концерна Ларса Эрикссона открыла в Санкт-Петербурге фабрику (илл. 676), наладив производство отечественных телефонов (илл. 677). Вскоре Эрикссон подарил императору Николаю II один из первых российских телефонов [3, 5]. В первое десятилетие минувшего столетия развитие телефонной техники прогрессировало с невероятной интенсивностью. Много внимания стали уделять внешнему виду изделия, телефоны снабжались запоминающейся заводской маркой своеобразным гарантийным товарным и рекламным знаком. На марке – эмблеме фирмы изображался телефон Белла со стрелками, обозначающими излучение звуковой энергии. Позже вместо трубки Белла Эрикссон поместил на эмблему рисунок собственного настольного телефона. Телефонная трубка получила классический внешний вид, в которой и микрофон, и телефон объединились в единую конструкцию (илл. 678). После 1910 года появились телефоны с набором номера самим абонентом (илл. 679, 680). Если бы этот переход на полуавтоматику произошел несколько позже, то, как подсчитали современники, бурное развитие телефонизации заставило бы посадить за коммутаторы всех «барышень», или всю женскую половину человечества. Как всегда бывает, тупик в технике родил оригинальное решение. Получило развитие производство военно-полевых телефонов, мало похожих на бытовые [13].


























После изобретения телефона и организации фирмы своего имени (Веll Company), Белл стал богатым человеком, но до конца своих дней остался верен изобретательству. В начале минувшего века он построил аэроплан «Серебряная стрела», а в 75-летнем возрасте получил патент на скоростной гидросамолет. Белл скончался 2 августа 1922 года. Телефонные компании США в день его похорон почтили память своего прародителя минутным отключением всех сетей. Незадолго до кончины Белл заинтересовался новостями о телефоне без проводов радио, и даже успел оставить фотодокумент (илл. 681). На снимке Белл слушает радио через наушники, справа от него на столе виден радиоприемник типичной для начала 1920 годов двухламповой конструкции.






В советские годы развитие телефона поощрялось властями в основном применительно к производственным нуждам. Позиция Сталина по отношению к частному телефону определялась недоверием к собственному народу. В одной из резолюций он писал: «Телефон разрушит все, что мы с таким трудом создали. Трудно вообразить себе более удобный инструмент для контрреволюционеров и заговорщиков». Телефон для простых граждан СССР оставался недоступной роскошью. Были, разумеется, и достижения. Так, 7 ноября 1927 года Наркомпочтель СССР открыл телефонное сообщение на самой длинной по тем временам телефонной линии Ленинград-Москва-Тифлис-Баку – 3286 км.

Справедливости ради надо отметить, что историей телефона человечество постоянно интересуется и старается оставить о нем память на многие века. Так, памятники телефону установлены в Москве, Санкт-Петербурге и в городе Крымске. Данью памяти телефону отмечены почтовые выпуски многих стран (илл. 682). В России в 1999 году к 100-летию междугородной телефонной связи отпечатаны почтовый конверт Первого дня и почтовая марка с изображением телефона Эрикссона 1895 года. В обращение ушло и почтовое гашение марки с таким же рисунком (илл. 683). В музее Истории науки и техники при ТГНГУ истории телефонии в нашем крае посвящена солидная выставка. О ней я писал в одном из томов «Окрика памяти» [10]. Интересный экспонат хранится в Исетском краеведческом музее (илл. 684). Телефон выпущен в 1929 году электротехническим трестом заводов слабого тока в Ленинграде, фабрика «Красная заря».
















Своеобразно, как и полагается накануне XX столетия, отметили заслуги А. Белла на его родине. Королевский банк Шотландии выпустил к 150-летию изобретателя телефона банкноту с номинальной стоимостью 2 миллиона фунтов. Но не это главное. На банкноте помещен портрет Белла с элементами защиты в голографическом изображении впервые в Европе.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Монсель_Д._Телефонъ,_микрофонъ_и_фонографъ:_пер._со_2-го_фр._изд. –_СПб.:_типография_А._Котомина,_1880. –_324_с._

_2._Телефон_//_Большая_энциклопедия._Т._18. –_СПб.,_1904.–_С._343–344,_5_табл._чертежей._

_3._Каталог_телефонной_фабрики_Русского_акционерного_общества_«Л.М. Эрикссон_и_К°»._–СПб.,_1908. –_68_с._

_4._Журнал_«Радиолюбитель». –_1926. –_№_3–4. –_С._55–56._

_5._Уилсон_М._Американские_ученые_и_изобретатели. –_М.,_1975. –_С._43–52._

_6._Бигелов_С.Д._Ремонт_телефонов. –_М.,_1996. –_С._7–8._

_7._Шведские_связисты_по-прежнему_верны_России_//_Известия. –_1996. –_18сент._

_8._Красик_В.Ю._Телефон. –_М.:_Топливо_и_энергетика,_2000. –_472_с._

_9._Корякин-Черняк_С.П.,_Бревда_А.М._Телефонные_аппараты_от_А_до_Я. –_Санкт-Петербург:_Наука_и_техник»,_2000. –_448_с._

_10._Копылов_В.Е._«У_меня_зазвонил_телефон..._и_немного_о_телеграфе»_//_Окрик_памяти_(история_Тюменского_края_глазами_инженера)._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._278–283._

_11._Шарле_Д._Хед-трик_в_матче_с_Атлантикой. –_М.,_2002. –_С._94–121. –_(Серия_«История_электросвязи_и_радиотехники»)._

_12._Шохина_Т._Далеко_говорим!_//_Крестьянка. –_2004. –_Дек. –_С._92–95._

_13._Военно-полевой_телефон_первой_мировой_//_Радио. –_2007. –_№_12. –_С._2._






ФОНОГРАФЫ В ЗАУРАЛЬЕ


Неправда, будто это я создал первую говорящую машину. Ее сделал еще всемилостивый Господь из ребра Адама.

    Томас Эдисон



Если мы сами сталкиваемся с тем, как наш ум сопротивляется новым идеям, и с тем, как это сопротивление преодолевается, мы сможем лучше оценить усилия тех, кто впервые выдвинул эти идеи и передал их нам в вечное владение.

    Джеймс Максвелл



В 1891 году в Нью-Йорке американский публицист Джордж Кеннан издал книгу о своем путешествии в Сибирь в 1885 году В русском переводе с ней можно познакомиться в издании 1906 года [4]. Когда я впервые прочитал в нем страницы о посещении Тюмени, и, в частности, реального училища, то был приятно удивлен следующими строками: «В Тюмени у нас было единственное рекомендательное письмо к некоему Словцову, директору реального училища. В субботу вечером, когда дождь перестал, мы отправились к Словцову с этим письмом и были приняты очень любезно. Учебное заведение, во главе которого он стоит, научно-техническое, напоминающее технологический институт в Бостоне. Здание училища лучшее и самое красивое в городе. Это большой двухэтажный каменный дом, оштукатуренный, размером почти вдвое более здания Executive Mansion в Вашингтоне. Такой школы не ожидаешь найти в Европейской России, не говоря уже о Сибири. Да и в Соединенных Штатах немного таких. В училище есть механическое отделение с паровой машиной, токарными станками и всякого рода инструментами. Физическое отделение имеет превосходные приборы, вплоть до телефонов и фонографов системы Белла, Эдисона и Дольберга. Химическая лаборатория обставлена с таким совершенством, какого я еще нигде не видел. Прекрасная библиотека и отличный музей. Словом, такой школой мог бы гордиться любой город такой же величины в Соединенных Штатах».

Вот так, впервые, благодаря книге Кеннана и просвещенному интересу к технике со стороны И.Я. Словцова, мне довелось узнать, что Тюмень если и отстала от столицы империи на несколько лет в использовании бытовых новинок телефона Белла (1871) и фонографа Эдисона (1878), то совсем ненамного. Примечательно в цитате изложение сведений о телефонах и фонографах во множественном числе. Немаловажно, что от посещения Тюмени Кеннаном в 1885 году и до первого внутригородского телефона в Тюмени (1893) оставалось еще целых 8 лет, но в училище реалисты уже изучали эти приборы, не отставая в уровне электрофизической подготовки от столичных учащихся. Сразу в голове возник вопрос: «А куда к нашему времени исчезли перечисленные приборы?». Мои попытки установить их пребывание в фондах местного краеведческого музея успехом не увенчались. Не оказалось их и в музее сельскохозяйственной академии, предшественником которой было реальное училище и его здание. Можно высказать вероятность, что эти приборы увез в Санкт-Петербург в 1905 году сам И.Я. Словцов как владелец частной коллекции при переезде из Тюмени в столицу к сыну. А пока лишь мне приходилось завидовать коллегам из музеев Нижнего Тагила, Екатеринбурга и Ирбита, в которых фонографы много лет украшают экспозиции старой техники XIX столетия. Так, в Ирбите на стенде и в запасниках краеведческого музея хранятся два старинных фонографа, выпущенных в конце XIX века парижской фирмой «Братья Пате» со знаменитым когда-то товарным знаком в виде поющего петуха. От названия фирмы, кстати, произошло название патефона. Богатая Ирбитская ярмарка вполне позволяла ирбитчанам обзавестись дорогими фонографами. Именно после вопроса, на который ответ получить не удалось, у меня, надолго зародилась заветная мечта иметь в музее Истории науки и техники фонографы разных лет.

О телефонах Белла в предыдущем параграфе сказано вполне достаточно. Осталось более подробно обрисовать историю фонографов и повторного, спустя почти век после 1905 года, их появления в музейной экспозиции в Тюмени. Создатель фонографа, подаривший миру техническое средство сохранения звука во времени, знаменитый американец Томас Эдисон (1847–1931, илл. 685). Он родился в маленькой деревушке с громким названием Милан в штате Огайо. Рос нахалом и пронырой. Томаса как-то спросили: не из тех ли он мальчишек, что торговали конфетами в коробочках с фальшивым, в полдюйма толщиной, дном?






– Нет, это не я, отвечал Эдисон, – в моих коробках дно всегда было толщиной не менее дюйма!

И сам Эдисон, и все его биографы считали фонограф главным изобретением гения второй половины XIX века. Заявку на патент Эдисон подал в патентное бюро 24 декабря 1877 года, и вскоре, уже 19 февраля следующего года, получил желанный документ. Первый фонограф имел настолько простую, если не сказать больше примитивную конструкцию (илл. 686, [1, 3, 9]), что приходится удивляться: почему же никому в голову до Эдисона не пришла мысль о чем-то подобном? Впрочем, ничего нового в конструкцию Эдисон не внес. Точно такой же прибор с вращающимся валиком, акустическим рожком для концентрации звука и записывающей иглой был известен задолго до 1877 года. Он применялся для графической записи звука чернильным пером или острием на закопченной бумаге с целью изучения спектра звуковых частот и находил применение, например, в криминалистике [8], илл. 687. Никто, однако, до гениального Эдисона не додумался использовать такую запись как обратимую. То есть, плоскую графику на бумаге он заменил объемной на податливом материале, например, на фольге. А затем, после возврата иглы в начало записи, повторил движение иглы по вдавленной дорожке. Игла с мембраной в точности воспроизвела звук голоса Эдисона, который во время записи кричал в рупор популярную песенку о Мэри и ее овечке («Marie had a little lamb»), Кстати, запись эта с голосом Т.А. Эдисона и с песенкой, правда, на диске, как раритет, имеется в музее Истории науки и техники. Принцип обратимости, которым воспользовался Эдисон, во все времена служил путеводной звездой многих и многих изобретателей в самых различных областях техники.











Изобретение Эдисона отличалось также методом механической записи звука путем вдавливания иглы в податливый материал: так называемая глубинная запись в отличие от поперечной (илл. 688). К сожалению, глубинная запись не способствовала получению громкого и чистого по звучанию голоса, и стала одной из причин забвения фонографов. Все многолетние попытки Т. Эдисона получить качественную глубинную запись успехом не увенчались. Но поначалу в обстановке феерии недостатки фонографов игнорировались публикой. Фонограф начал триумфальное шествие по миру. На собрании Академии наук Франции фонограф приветствовал «бессмертных» следующими словами:

– Фонограф свидетельствует свое почтение академии!






Не все академики поняли и оценили новинку. Так, Жан Бульо обвинил представителя Эдисона в фальсификации и чревовещании, а позже, убедившись в своей ошибке, заявил: «Фонограф акустическая иллюзия. Нельзя допустить, чтобы низкий металл заменил благородный аппарат человеческой речи». В России фонографы появились в 1878 году, а первая их демонстрация прошла несколько месяцев спустя [13], чему в немалой мере способствовала книга французского инженера А.Ю. Монселя в переводе на русский язык [1]. Книга выдержала несколько изданий и в наше время считается раритетом. Вторым изданием 1880 года обладает музей Истории науки и техники (илл. 689). Как ни покажется странным, но эйфории от появления фонографа в столице империи поначалу не наблюдалось. Более того, первого энтузиаста обладателя фонографа, полиция осудила к трем месяцам тюрьмы. Так, на всякий случай, чтобы другие не вздумали использовать аппарат в антиправительственных намерениях. Позже фонограф показывали в цирке как «необъяснимую загадку природы», а также для озвучивания в кинотеатрах первых немых фильмов [12]. Качество записи Эдисону удалось поднять после того, как он стал использовать валики с восковым покрытием (илл. 690) и довел время звучания за счет уплотнения записи от одной до шести минут. При скорости вращения валика 2-3 оборота в секунду шаг записи составил 0, 25 миллиметра, что для конца XIX столетия стало достижением, которое можно приравнять к современным находкам нано-технологий. Увы, передача частот человеческой речи не превышала 2000 герц, что давало значительные искажения звука. Укажем, что и восковая прослойка, как технологический прием, к изобретениям Эдисона отношения не имеет, поскольку Эдисон приобрел на нее чужой патент у американца Чарльза Тейнтера (1854–1940). Тейнтер работал у А.Белла и занимался усовершенствованием фонографов Эдисона. Для массового их производства, а также для изготовления восковых валиков к ним Белл создал фирму «Коламбиа фонограф компани» («Colambia Phonograph Company»), Валики «Коламбии...» имеются в коллекции музея Истории науки и техники (та же илл. 690).











В судьбах замечательного изобретателя Т. Эдисона и великого русского ученого Д. Менделеева имеется эпизод, в котором фонограф свел их вместе. В 1892 году Д.И. Менделеева назначили хранителем Депо мер и весов на Забалканском проспекте в Санкт-Петербурге. Желая поднять авторитет чрезвычайно важного для России учреждения, Менделеев переименовывает его в Главную палату мер и весов, а свою должность – в управляющего. Всем стало ясно, что ученый всерьез взялся за реорганизацию Палаты и превращению ее в образцовый научный институт. Новость стала известна не только в России, но и за рубежом. Дошла она и в САСШ к Эдисону. Изобретатель, как и всюду в Америке, придавал стандартам первостепенное значение, особенно когда они имели отношение ко всему, что вновь создавал неутомимый Эдисон. Желая заявить о себе и о конструкции валика для записи звука, Эдисон через своего поверенного в России Ю.И. Блока подарил Менделееву один из своих фонографов с пожеланием использовать прибор как диктофон вместо услуг стенографистки. Сильный ход Эдисона, не лишенного предпринимательской хватки, предусматривал, прежде всего, рекламные цели на таком гигантском рынке, как Россия: «Смотрите, великий химик не замедлил воспользоваться моим диктофоном, а вы еще раздумываете?». Как известно, тогда шла ожесточенная конкурентная борьба за стандарт носителя звука: валик или диск. Почти так же в наше время различные фирмы отстаивают стандарт тех или иных компакт-дисков. Эдисон, например, утверждал, что носитель звука в виде диска не имеет будущего. История показала, насколько великий изобретатель оказался способным на столь же великие ошибки.

А.В. Скворцов, помощник Д.И. Менделеева по Палате мер и весов, вспоминал о попытках шефа диктовать свои статьи и письма на валик подаренного ему фонографа [10]. Д.И.:

– Вот, послушайте, А.В., что я наговорил в фонограф на валик.

– Я (А.В.) вставил резиновые трубки в оба уха и стал слушать. Раздались сначала шипение и хрипение, а потом какие-то звуки. Очень трудно уловимые и почти неразличимые. Я разобрал только некоторые слова, и в их числе очень странные: «дети в возрасте от десяти до двадцати пяти лет...».

– Ну, как?

– Я смог разобрать только слова, касающиеся возраста детей, да и то, кажется, не совсем их понял.

– Жаль, вот, что фонограф нельзя использовать для записи диктовки. Тогда бы и вам было бы легче с него списывать. Ну, да ничего не поделаешь, придется бросить эту затею.

Надо полагать, Менделееву достался не самый совершенный фонограф Эдисона, возможно, из первых выпусков. Валики с голосом Менделеева дошли до наших дней. Попытки воспроизвести записи, к сожалению, не увенчались успехом из-за недолговечности воскового покрытия валика. А, вот, о судьбе самого фонографа, принадлежавшего Д.И. Менделееву, мне ничего не известно.

О внешнем виде менделеевского фонографа косвенно можно судить по известной фотографии одной из моделей фонографа Эдисона с резиновыми трубками (илл. 691).






Несмотря на постоянные усилия Эдисона улучшить работу его фонографов, к началу XX столетия фонографы все чаще уступали граммофону свои позиции на рынке продаж. Поперечная запись на плоском диске давала звуковую мощность в полтора десятка раз больше, чем на это был способен фонограф. Повторение записи на валике оказалось технически более сложным процессом, чем изготовление граммофонной пластинки. Первым признаком своего проигрыша стал выпуск Эдисоном комбинированного устройства. Он включал тот же фонограф, но функция записи голоса исключалась. Вместо этого Эдисон стал выпускать валики с предварительно записанными мелодиями. Фонограф, как и граммофон, получил роскошный рупор (илл. 692), [11]. Увы, ухищрение не помогло. Неудобный для хранения валик пластинку вытеснить не смог. К 1910 годам фонограф сохранился только как единственно возможное к тому времени надежное средство для диктовки сообщений, как диктофон. История культуры России, например, обогатилась записями диалектов племен архипелагов Тихого океана, сделанными еще в 1882 году знаменитым путешественником Н.Н. Миклухо-Маклаем. А собиратель русских песен и мелодий Пятницкий М.Е. [11] в поездках по России записал на валики фонографа до 400 народных песен (илл. 693, 1910 г.). Имеются сведения о первом применении фонографа в Сибири [13] в 1910–1911 годах. Там фольклорная экспедиция А.Н. Анучина записывала шаманское камланье в Средне-Колымске Якутской области.











Проигрыш Эдисона граммофону стал заметен в начале 1900-х годов даже в названиях российских журналов. Сначала они начинались со слова «Фонограф», затем «Граммофон и фонограф», и, наконец, упоминание фонографа совсем исчезло [6]. Роль диктофона изобретение Эдисона исполняло до середины 1930-х годов, и его окончательно похоронил магнитофон с магнитной лентой, впервые появившийся в Германии.

А теперь я расскажу о том, как музей Истории науки и техники стал обладателем трех фонографов разных лет и мест их производства: 1890–1928 годы, Франция и США. Мои единомышленники-коллекционеры из Москвы некоторое время назад известили меня о возможной закупке фонографов на одном из зарубежных аукционов. При моем согласии они готовы были их приобрести с условием последующей их перепродажи в Тюмень, естественно, с определенной долей прибыли для себя. Сделка удачно завершилась. Я любуюсь изделием французской фирмы «Пате» фонографом 1897 года (илл. 694). В этом году фирма открыла в Санкт-Петербурге ателье по продаже своей продукции. На вертикальной стойке прибора выгравировано название фирмы (Pathe Freres System Brevete S.G.D.S. patented). У фонографа пружинный, как у граммофона, привод, рожок для усиления звучания и винтовой двигатель, перемещающий записывающую головку вдоль образующей валика. Валик насаживается на горизонтальный цилиндр. Как водится, на крышке прибора помещена эмблема фирмы: поющий петух (илл. 695) и фонограф рядом с ним. К сожалению, записывающая и воспроизводящая головка в конструкции оказалась утраченной. Тогда, недолго думая, я заменил ее головкой от медицинского стетоскопа. К диафрагме в ее центре приклеил граммофонную иглу. Фонограф, если коснуться иглы, заработал,











Другой фонограф из США более позднего изготовления (1910) принадлежал американской фирме А. Белла «Коламбиа», выпускавшей усовершенствованные фонографы Т. Эдисона под названием «The Graphophon», илл. 696. В принципиальном отношении конструкция прибора не отличается от аналогичной французской модели. Но механизм фирмы Пате с торчащими шестернями выглядит кустарно. Инженерное исполнение американских конструкторов несравнимо выше по качеству и дизайну. В стойки фонографа спрятаны в специальные ниши все шестеренки и винтовой валик для перемещения записывающей головки. Особенно изящно выполнен пружинный мотор фонографа с центробежным регулятором скорости вращения.






Наконец, коллекция фонографов пополнилась диктофоном 1928 года из США, надо полагать, одного из последних в короткой истории прибора этого назначения (илл. 697). Для конца 1920-х годов конструкция диктофона представляла собой сверхсовершенное изделие – шедевр почти бесславного конца детища Т. Эдисона. Она предусматривала множество удобных вспомогательных функций: остановку записи или воспроизведения в любой момент времени путем дистанционного включения муфты сцепления, фиксацию с помощью чернильного пера исходных сведений на специальном диктовочном индексе с листками в виде блокнота (илл. 698, [5]). Специальный звонок оповещал конец записи. Привод шестеренок с механическим пружинным двигателем заменили на электрический с реостатом, выключателем и предохранительным устройством.











Диктофон выпущен в Нью-Йорке фирмой «Dictophone Corporation sole manufacture Model–10», илл. 699. Оригинальностью конструкции модель не отличается, поскольку она почти целиком заимствована с немецкого образца диктофона типа «Парлограф» (parles говорить, французское слово). Этот наиболее удобный вариант диктофона в механическом исполнении со всеми перечисленными выше функциональными дополнительными удобствами, или, как их называют ныне – опциями, изобрел немецкий инженер Карл Линдштрем еще в 1910 году (илл. 700). Он ввел также дополнительную стирающую головку для очистки на валике предыдущих записей. По-видимому, в намерении обойти немецкий патент, американские конструкторы оставили в диктофоне короткие валики своей страны. У Линдштрема они втрое длиннее, что, соответственно, увеличивало продолжительность записи. Любопытный факт. Во второй половине 1920-х годов в Германии и в СССР появляются первые бильдаппараты по приему и передаче по проводам или с помощью радио статических изображений. На светочувствительную бумагу, обернутую вокруг горизонтального цилиндра, строка за строкой наносился рисунок. Так вот, конструкция этих новинок в точности повторяла фонографы-диктофоны с необходимыми переделками.











Томас Альфа Эдисон скончался в возрасте 84 лет 18 октября 1931 года. Эпоха фонографа продолжалась ровно столько, сколько прожил на свете его родитель: редкий случай в истории техники. Тем не менее, с учетом других достижений Т. Эдисона он не был обделен международными почестями. Именем Т.А. Эдисона названа малая планета (открытие – 1913 год, наименование 1963), кратер на Луне. Он почетный член академий наук ряда государств. Многие молодые помощники и ассистенты Эдисона, такие как Э. Флеминг, изобретатель первого вакуумного диода, и З. Шуккерт стали выдающимися инженерами и учеными с мировыми именами, включая и лауреатов Нобелевской премии. Например, тот же Зигмунд Шуккерт (1846–1895), после того как он расстался с Т. Эдисоном, основал в Германии в Нюрнберге электромеханическую фирму «Щуккерт». В 1903 году, уже после кончины Шуккерта, фирма вошла в состав компании «Сименс» («Сименс и Шуккертверке»), Что примечательно для нас, тюменцев: с 1908 по 1918 годы технической службой концерна руководил наш земляк, выдающийся инженер и деятель революции Л.Б. Красин [14].

Первый фонограф Эдисона дожил до наших дней и хранится в музее Виктории и Альберта в Лондоне. В 1976 году мне довелось посетить этот музей и полюбоваться в экспозиции эдисоновским фонографом. Замечу как курьез что спустя четыре месяца после кончины Т.А. Эдисона родился автор этого изложения. Так что я вполне могу считать себя современником великого изобретателя, на счету которого 1093 патента. Ни один человек в мире не достиг таких высот.

В России наиболее представительным собранием фонографов считается частный «Музей граммофонов и фонографов» в Санкт-Петербурге, основанный в 1997 году. Он принадлежит бывшему цирковому артисту и дрессировщику В.И. Дерябкину и расположен на Большой Пушкарской улице в доме, в котором (удивляйтесь совпадению!) когда-то находилась квартира Д.И. Менделеева. В том самом доме, где, по свидетельству А.В. Скворцова, Дмитрий Иванович осваивал новую технику звукозаписи. Как всякий музей, его основатель похвастаться выгодой, доходами или самоокупаемостью не может. Владелец музея иронично именует себя «самым пустым кошельком Петроградского района». Весь «доход» съедают налоги.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Монсель_Д.Ю._Телефонъ,_микрофонъ_и_фонографъ:_пер._со_2-го_фр._изд. –_СПб.:_типография_А._Котомина,_1880. –_324_с._

_2._Фонаутограф_//_Энциклопедический_словарь_Ф.А._Брокгауза_и_Ефрона_И.А. –_Т._XXXVI. –_СПб.,_1902. –_С._229._

_3._Фонограф_//_Там_же. –_С._249–250._

_4._Кеннан_Дж._Сибирь_и_ссылка._Т._1. –_СПб.,_1906. –_С._84._

_5._Деловой_фонограф_Эдисона_в_приложении_к_его_коммерческой_системе. –_СПб.:_изд._Edison_Buisnes_Phonograph_Company_и_Международного_технико-промышленного_товарищества,_1911. –_20_с._

_6._Подборка_журналов_1902–1917_гг.:_«Граммофон_и_фонограф»,_«Гоаммофонный_мир»,_«Гоаммофонная_жизнь»,_«Новости_граммофона»._

_7._Анучин_Д.Н._О_применении_фонографа_к_этнографии_и,_в_частности,_о_записи_шаманского_камланья_в_Средне-Колымске_Якутской_области_//_Труды_музыкальноэтнографической_комиссии._Т._2. –_М.,_1911. –_С._269–284._

_8._Homan_F._Scientific_Apparatus –_London,_1933._6_s._

_9._Регирер_Е.И._Граммофонная_пластинка. –_М.-Л.,_1940. –_С._684–687._

_10._Скворцов_А.В._Пять_лет_с_Менделеевым_//_Знание –_сила,_1952. –_№_12. –_С._12–17._

_11._Волков-Ланнит_Л.Ф._Искусство_запечатленного_звука. –_М.,_1964. –_С._13–23._

_12._Захарова_Т._История_одного_здания_//_На_смену! –_Свердловск,_1980. –_9_окт._

_13._Музыкальная_энциклопедия. –_М.,_1981. –_Т._5. –_С._867–868._

_14._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._3. –_Тюмень,_2002. –_С._85._






«AUX PAYS DU PETROLE» («МИР НЕФТИ»)


Давно не доводилось мне вновь бывать в Санкт-Петербурге. Впрочем, если уж быть точным, в Санкт-Петербурге я никогда не был, а вот в Ленинграде в 1950–1980 годах бывал многократно. Хорошо помню 1957 год и первое в моей жизни посещение второй столицы России. Жаркий июльский полдень. Пока моя супруга с сестрой уделяли внимание знаменитому магазину ДЛТ, я пешком прошелся по Невскому проспекту. Вдоль торговых рядов прямо на улице тянулись столы-развалы букинистических книг. Глаза разбегались от обилия этого богатства. Современному любителю книги невозможно представить себе уровень дефицита книжной продукции 1950-х годов. А уж о подписке на периодические издания и мечтать было нечего. Помнится, в те годы я работал на Урале в одной из геологоразведочных экспедиций. К началу подписки, а это первого октября, на весь наш довольно крупный поселок почта выделила для подписки один (!) экземпляр журнала «Радио». Мне, бывалому радиолюбителю, пришлось встать в четыре часа утра, чтобы успеть занять очередь в толпе подписчиков у здания почты. Успел!

А тут, в развалах, свободно закупил годовые подписки этого журнала, нашумевшую книгу Даниила Гранина «Искатели», том «Дерзание» В. Коптяевой, приключенческие книги Марка Твена и Майн Рида для своего годовалого сына (вырастет – прочтет). Что-то приобрел еще, уже и не помню. Со связкой приобретенного богатства едва добрался до дома.

На многие годы просмотр книг запомнился еще одним событием. Среди печатных изданий конца XIX начала XX столетий, кстати, очень дорогих, а потому мне тогда недоступных, бросилась в глаза необыкновенной красоты с золочением книга о нефтяной промышленности мира, изданная во Франции в Париже в 1888 году (илл. 701). Во второй половине 1950-х годов мне, начинающему горному инженеру, приходилось тратить немало средств на приобретение специальной литературы по нефтяному делу, включая и литературу по истории моей специальности. Поиск таких книг продолжился и в Ленинграде. Полистал французский шедевр с множеством прекрасных гравюр из жизни нефтяников, сокрушенно вздохнул (цена неподъемная) и вернул книгу продавцу. С годами мимолетный просмотр почти забылся, если не считать изредка всплывавшую в памяти досаду на самого себя, нерасчетливо сэкономившего денежки на приобретение одного из первых в мире обобщающего труда по нефти конца позапрошлого века.






В моей судьбе заядлого собирателя книг не однажды случались курьезы, когда по тем или иным причинам приходилось отказываться от покупки интересных изданий. Позже горько сожалел об этом. Но вот проходило какое-то время, и эта необходимая книга вновь возникала передо мной на каком-нибудь книжном прилавке. Мистика, да и только: точно кто-то, зная мою потребность, специально подсовывал мне необходимый раритет. Помню, где-то в начале 1960-х годов в магазине технической книги Нижнего Тагила встретилась мне редкая монография С.М. Тарга о гидродинамической теории смазки при резании металлов, изданная еще в 1951 году [2]. С интересом ее полистал, но купить не решился. Спустя пять лет, в 1966 году, работая в Тюмени над докторской диссертацией [3], в которой среди прочего рассматривалась гидродинамика тонких и вязких слоев промывочной жидкости на стенках скважины, я вспомнил об этой книге. При первой возможности, а это совпало с руководством геологической практикой моих студентов в Нижнем Тагиле, на всякий случай и с минимальной надеждой на успех вновь побывал в том же книжном магазине. И что же вы думаете? «Моя» книга не только терпеливо меня дожидалась, но и лежала под стеклом на том же самом месте, что и пять лет назад!

Нечто подобное произошло и с французским изданием. Сравнительно недавно я просматривал в Интернете предложения о продаже одного из антикварных московских интернет-магазинов. В перечне печатной продукции бросилась в глаза фотография обложки в цветном изображении «моей» француженки. В спешном порядке сделал заказ и вскоре я стал обладателем шедевра объемом 159 страниц, в тисненом переплете и с тройным золотым обрезом. Тем самым шедевром, с которым впервые ознакомился почти полвека раньше. Внимательный просмотр издания, напечатанного по-французски в одной из популярных серий [1], окончательно убедил меня в полезности и целесообразности недешевой покупки. В 1888 году печатать книги с включением фотографий еще не умели. Поэтому все иллюстрации, а их в книге насчитывается полтора десятка, помещены в гравюрных отпечатках. Чего здесь только не встретишь! Тут и охрана с винчестерами строящейся с помощью ударного бурения нефтяной вышки в Оклахоме (илл. 702). Обратите внимание на двух охранников на переднем плане и на третьего на вершине вышки. Здесь помещены и элементы техники ударного бурения в те годы (илл. 703, 704), и железнодорожная станция с хранилищами и цистернами для нефти (илл. 705), и горящий в ночной тьме аварийный фонтан нефти (илл. 706). Но самое главное: книга содержит сводку всех известных к тому времени нефтяных месторождений мира, включая Бакинские, в частности, в Балаханах (илл. 707), и Румынии. Не удержался, и решил поместить здесь две почтовые открытки Румынии с экспонатом музея нефти в городе Плоешти (илл. 708). Первую открытку я приобрел при посещении музея нефти в 1979 году как участник десятого всемирного нефтяного конгресса. Открытка, специально выпущенная к началу работы конгресса, заинтересовала меня тем, что на ней показано древнее, конца 1880 годов, оборудование по тартанию нефти из скважины. Там же в киоске музея повезло приобрести и более позднюю открытку с видом нефтяных промыслов в том же Плоешти, но в 1929 году (илл. 709).









































Вероятно, по истечении какого-то времени уникальная книга из Франции станет не только моей собственностью, но и всей нефтяной Тюмени, как только придет решение о передаче ее в музейные или библиотечные закрома областного уровня.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Fernand_Hue,_Aux_pays_du_petrole_(historie_origins,_explotation_dans_tous_les_pay_du_monde)._Bibliothegue_vulgarization. –_Paris_1888. –_159_s._

_2._Тара_С._М._Основные_задачи_теории_ламинарных_течений._ – _М.-Л.:_ГТТИ,_1951._

_3._Копылов_В.Е._Исследование_перспективной_технологии_структурно-поискового_алмазного_бурения_и_процесса_гашения_вибраций_бурильных_труб:_дис._работа_…_доктора_техн._наук. –_Баку,_Азнефтехим,_1970._364_с._






СВИДЕТЕЛЬ ПРОКЛАДКИ ТРАССЫ НЕРЕАЛИЗОВАННОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ


На рубеже XIX и XX столетий Россия переживала бум строительства железных дорог. Скорость их возведения вместе с грандиозными мостами через европейские и, особенно, сибирские реки-гиганты, поражала бывалых заграничных специалистов. Географическая обстановка в России сложилась таким образом, что подавляющим образом все реки страны текут по меридиану. Между тем, транспортные магистрали чаще всего проектируются в широтном направлении. Следовательно, характерной особенностью строительства дорог становится сооружение множества мостов в точках их пересечений. Несмотря на сложности, темпы транспортного строительства были необычайно высокими. Достаточно сказать, что грандиозный проект Транссибирской магистрали Санкт-Петербург Владивосток, протяженностью более десяти тысяч километров удалось реализовать в течение нескольких лет. Не менее интенсивно шло сооружение железных магистралей местного значения. Так, на Урале и в Зауралье только за два десятилетия построили железные дороги Пермь Екатеринбург через Кунгур, Екатеринбург Челябинск, Екатеринбург Тюмень, Екатеринбург Шадринск и другие. К сожалению, в стороне от развитых магистралей оставалась столица Тобольской губернии. Предлагалось несколько вариантов подключения Тобольска к железнодорожной сети страны. Кто-то предлагал продолжить горнозаводскую ветку Пермь Нижний Тагил в сторону Ирбита и далее на восток к Тобольску. Малообжитые пространства междуречья Туры и Тавды с малой проектной загрузкой дороги задерживали реализацию проекта. Другие изыскатели дороги предлагали южный вариант: Шадринск Шатрово – Исетское Ялуторовск Тобольск. Одновременно с предлагаемой трассой появилось правительственное решение о продлении существующей с 1885 года дороги Екатеринбург Тюмень до Омска. В случае их пересечения в Ялуторовске городок получил бы статус крупного железнодорожного узла. О необходимости скорейшего подсоединения родного Тобольска к сети железных дорог страны неоднократно высказывался Д.И. Менделеев. Варианты строительства и обоснование загрузки трассы главным образом за счет богатств тавдинских лесов ученый подробно изложил в своем труде, опубликованном по итогам поездки по Уралу, Зауралью и в Тобольск [1].

Проектирование и проведение изыскательских работ по обеим трассам начались почти одновременно с 1909 года. Наибольшее предпочтение отдавалось будущей дороге Тюмень Омск. Возможно, по этой причине темпы строительства двух дорог оказались несопоставимыми. Если к 1911 году на омской трассе ускоренными темпами шла отсыпка полотна, строились мосты и железнодорожные станции, будки обходчиков, то на шадринской трассе только-только начались изыскательские работы. Отряды изыскателей устанавливали по направлению будущего строительства реперы и столбы. От села Исетское трасса на Ялуторовск проходила вдоль течения Исети. Вскоре началась Первая мировая война, и о проекте забыли.

Меня давно интересовала история сооружения южной трассы. Из разговоров со старожилами Исетска и окрестных деревень не раз приходилось слышать о сохранившихся на трассе изыскательских металлических столбах с указанием на них года установки. Столбы эти жители встречали на пути между Исетском и Шатрово, а также к востоку от Исетска возле села Архангельского. В середине 1990-х годов и в 2000 году автору этих строк дважды довелось побывать в экспедиционной поездке в Исетский район. В первую поездку в середине лета маршрут движения моей машины проходил от Тюмени до села Шорохово, а затем на юго-восток по деревням Кокушки Коммунар – Архангельское. Попытка тщательного обследования местности возле Архангельского удачи не принесла: столб не был обнаружен. Безрезультатной оказалась и поездка по первому снегу поздней осенью 2000 года со стороны Ялуторовска, когда заросли травы и кустарника меньше всего мешали обследованию долины Исети. Так продолжалось до тех пор, пока к поиску не подключился известный в Тюмени краевед и организатор музея Тюменского железнодорожного депо Н.Н. Мелентьев. Он, кстати, уроженец села Архангельское и о столбе слышал еще в свои детские годы. Посоветовавшись с родителями в Архангельском, он вскоре наткнулся на репер, едва видневшийся в густых зарослях травы и кустарников. Оказалось, что найти столб, мало выступающий над поверхностью земли, это еще полдела. Благодаря своей оригинальной конструкции и размерам (высота 2,2 метра) вытащить его удалось только с помощью трактора, солидных земляных работ и не с первой попытки.

Поскольку приоритет в поисках, пусть и неудачных, принадлежал музею Истории техники, Мелентьев проявил полнейшее понимание ситуации и за символический взаимообмен в ноябре 2005 года вручил столб музею. С описанных событий репер свидетель нереализованного железнодорожного проекта, в составе железнодорожной экспозиции музея стал одним из интереснейших экспонатов, неизменно вызывающий интерес и множество вопросов посетителей.

Металлический столб представляет собой чугунную трубу диаметром 110 миллиметров (илл. 710). В верхней закругленной части репера размещены рельефные эмблема транспорта России (перекрещенные топор и крюк-секира) и год отливки трубы, надо полагать, совпадающий с годом ее установки: 1911 (илл. 711). Вероятно, изготовление репера состоялось на ближайшем заводе в Каменске-Уральском. Простейшая, казалось бы, труба отличается тщательной продуманностью конструкции, предусматривающей максимально упрощенную установку репера в полевых условиях. Так, внизу трубы имеется шнек с максимальным диаметром 18 сантиметров (илл. 712), а вверху по бокам приварены два продольные ребра длиною почти в метр. С помощью специального ключа с длинными рукоятками шнек усилиями рабочих вворачивался в землю на заданную глубину, что исключало необходимость копать вручную глубокий шурф. Такой способ крепления репера обеспечивал, кроме всего прочего, сохранение столба от действий злоумышленников. Когда мы в музее приводили репер и шнек в порядок, освобождая их от ржавчины, то обратили внимание на сколотую часть верхнего закругления столба. Очевидно, кто-то задолго до нас безуспешно пытался с помощью трактора выворотить столб из земли, не предполагая, насколько глубоко он ввинчен. А вот Мелентьеву пришлось выкапывать яму на всю глубину погружения шнека.
















Если посмотреть на карту местности (илл. 713), содержащую на севере село Шорохово, а на юге районный центр Исетское с широтным течением Исети, то место находки репера расположено несколько выше по реке от села Архангельского внутри первой (на север) излучины Исети. Признаться, меня несколько удивил выбор места установки репера. Он оказался слишком близко к реке в затапливаемой весенним паводком зоне. Из каких соображений исходили изыскатели понять трудно. Может, излишне спешили? Строители современного асфальтированного шоссе Исетское – Ялуторовск, проходящего почти рядом и несколько севернее, благоразумно предусмотрели весенние неприятности разлива Исети.






Несмотря на две наши неудачные поездки, поиски дали нам одну утешительную находку: возле старинного здания кирпичной мельницы на берегу Исети обнаружился пожарный насос (илл. 714). Его возраст 1930-е годы, о чем свидетельствовала фирменная табличка завода.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Менделеев_Д.И._Уральская_железная_промышленность_в_1899_году._СПб.,_1900._






ДРЕВНИЙ ПАРКЕТ ТЮМЕНИ


Именно так назвал свою статью корреспондент газеты «Тюменская правда», когда побывал в нашем музее и осмотрел необычную и очередную находку [1]. Реставратор музея Аркадий Константинович Щекотов ранним утром в середине апреля 2008 года шел на работу в музей. Его маршрут лежал через улицу Первомайскую мимо здания старой типографии. Напротив типографии дорожники вскрыли асфальт и под ним обнаружили мостовую, выложенную вертикально стоящими обрубками лиственницы. Деревянные чурки лежали на кирпичном фундаменте. В срочном порядке вместе с заведующим музеем А.Е. Лыткиным Щекотов отобрал наиболее интересные экспонаты для очистки от грязи и реставрации. С тех пор к раритетам музея прибавилась и демонстрируется еще одна редкость из древней истории города (илл. 715). Находка позволила А.К. Щекотову, старожилу Тюмени, вспомнить, что еще в 1930-е годы некоторые улицы города мостились подобным же образом.






– Помню, нам, мальчишкам, – говорил он, очень нравилось бегать по этим чистеньким мостовым. Но транспорт XX века не пощадил городского «паркета». Уже к началу войны с Германией от него ничего не сохранилось. Хорошо, что хотя бы XIX век оставил о себе память.

Действительно, по заключению сотрудников гуманитарного института ТюмГУ, которые почти одновременно с нами наткнулись на необычную находку, брусчатка относится к 1840-м годам. Об этом же свидетельствуют и найденные кирпичи. Рядом находился дом тюменских купцов Колмаковых с флигелями и конюшней во дворе. Возможно, деревянная мостовая и предназначалась для мощения этого двора [2]. Телевизионная компания «Регион-Тюменъ» сняла сюжет о нерядовом событии. Один из его кадров, на котором хорошо видна часть не разрушенной строителями и сохранившейся брусчатки в ее первоначальном виде, показан на фотографии, переснятой с экрана телевизора (илл. 716). После реконструкции площади возле дома Колмаковых фрагмент брусчатой внутридворовой мостовой сохранен реставраторами для обозрения (илл. 717).














ЛИТЕРАТУРА.

_1._Паркет_столицы_деревень_//_Тюменская_правда_в_четверг. –_2008. –_30_апр._

_2._Дубовская_Е._Дом_купцов_Колмаковых_//_Ямская_слобода. –_Тюмень,_2008. –_17_дек._






ПОЧТОВАЯ СТАНЦИЯ В ЗУБАРЕВО


Меня во все времена интересовали памятники промышленной, торговой или административной архитектуры прошлого. Достаточно найти такой шедевр, и лавина вопросов обрушивается на тебя, требуя ответа. Удовлетворяя любопытство, роешься в документах архивов, ищешь подсказку на страницах исторической литературы. Разочарование, иногда до уровня отчаяния, сменяется радостью находки и удовлетворением найденным материалом. Так произошло и со зданием старой почтовой конторы XIX столетия в селе Зубарево, расположенном на 16-м километре трассы Тюмень-Екатеринбург. Это территория Переваловского муниципального образования. По историческим документам деревня известна с 1623 года. Первыми поселенцами стали ямщики, поскольку деревня находилась на Московско-Сибирском тракте. Здесь и построили первый деревянный постоялый двор (илл. 718). Вполне вероятно, что название деревни произошло от фамилии первого поселенца-ямщика. С тех пор, когда в сторону Тюмени с 1863 года пролегла из Санкт-Петербурга в Сибирь правительственная телеграфная линия, в Зубарево на месте деревянного ямского двора построили каменное краснокирпичное здание почтово-телеграфной станции (илл. 719) рядом с «сибиркой» дорогой в Сибирь (илл. 720). Таким образом, возраст здания составляет около полутора столетий. Об этом свидетельствует и архитектурное оформление сооружения.
















По воспоминаниям деревенского старожила Елизаветы Анфиногеновны Серебряковой-Смирновой, в здании находились соляной склад и частная торговая лавка. Лавка принадлежала семье Вяткиных, позже тюменскому купцу А.И. Текутьеву. По слухам, Вяткины приходились дальними родственниками знаменитой династии Демидовых. Ло наших дней сохранились сведения, что местные жители с уважением отзывались о Вяткиных. В подвале здания, как единственном каменном сооружении, не подверженном пожару, они разрешали крестьянам хранить наиболее ценные вещи. Когда-то на фронтоне здания существовала выложенная кирпичами надпись, свидетельствующая о принадлежности станции к почтовой и дорожной службам. Сейчас она утрачена. В советское время в здании располагалось сельпо. Здесь в 1889 году останавливался М.М. Пришвин по дороге в Тюмень к своему дяде пароходовладельцу И.И. Игнатову. В наше время бывшее здание почтовой станции (улица Центральная, 1) находится в частной собственности.






СЕПАРАТОР В ИСТОРИИ ТЕХНИКИ


Молочная продукция Зауралья заявила о себе с последней четверти XIX столетия. Молоко, сливки, творог производили во многих родившихся в городах и селах молочно-перерабатывающих артелях. Особенной популярностью отличалось сливочное масло, которое не стеснялся покупать даже двор английской королевы Виктории. Среди развитых сельскохозяйственных производств наибольшей известностью пользовалась ферма А.Ф. Панфилова. Мне в свое время пришлось посвятить Панфилову немало места на страницах томов «Окрика памяти» [2]. Все лучшее из техники, которой располагали сельские промышленники к концу упомянутого века, Панфилов использовал в полной мере, включая только что появившиеся сепараторы молока. Сепараторы за несколько лет полностью не только изменили технологию переработки сырья и способствовали бурному росту продуктов в больших объемах, но из-за своей высокой эффективности оказали существенное влияние на технику вообще.

Изобретение сепаратора, сделавшего революцию в молочном деле, связывают с именем шведского инженера Густава Лаваля (1845–1913), француза по происхождению [1]. В 1878 году Лаваль сконструировал и запатентовал центрифугу непрерывного действия для выделения из молока жировых составляющих. Барабан центрифуги, названной Лавалем сепаратором, делал немыслимые для техники XIX века обороты: 600 в минуту. На периферии барабана окружная скорость молочных струй достигала 50 метров в секунду.

До Лаваля сливки и масло получались в результате длительной операции отстаивания, либо, в лучшем случае, перемешиванием молока вручную в примитивных маслобойках (илл. 721). Сепаратор же отделял сливки как центробежная машина. Для ускоренного вращения барабана и перевода переработки молока на промышленную основу Лаваль в 1889 году предложил паровую турбину. С сепаратора началось турбостроение, важнейшая часть энергетического машиностроения. Дальнейшее совершенствование турбины привело Лаваля к изобретению сопла («сопло Лаваля»), гибких валов и дисков равного сопротивления. Подобные диски способны работать без поломок при очень высоких окружных скоростях свыше 400 метров в секунду. Им же разработана теория сопла, основы которой используются инженерами до сих пор, особенно конструкторами двигателей реактивной авиации.






Как часто имеет место, первые шаги Лаваля – изобретателя были омрачены стеной непонимания. Германское сельскохозяйственное общество, куда Лаваль обратился за поддержкой, следующим образом ответило будущей знаменитости. «Изобретение и его идея очень интересны, но практического значения они иметь не могут, так как никому не придет в голову получать сливки при помощи стоящих деньги дорогих машин, если они, сливки, получаются сами по себе в спокойно стоящих чанах».

В России массовое производство сепараторов конструкции Лаваля для самых различных применений, будь то частное хозяйство или промышленное производство, в 1890 годах впервые наладил в Санкт-Петербурге на своем машиностроительном заводе Людвиг Нобель (цвет. илл. 722, 723). Стремительное распространение сепараторов в молочном хозяйстве России, включая Зауралье, обязано энергии











Н.В. Верещагина, брата известного художника. Он закупал также немецкое оборудование из города Швайнефюрт на реке Майне (илл. 724) и сепараторы итальянского производства. Немецкий сливкоотделитель создан на рубеже ХIХ-ХХ веков. Внешне он напоминает бетономешалку в миниатюре: такой же вращающийся корпус и система шестеренчатых передач. Итальянский агрегат под названием «Лиаболо» отделял, как и положено, сливки от молока. Но предприимчивые сибиряки из Нового Тапа Заводоуковского района, откуда агрегат поступил в музей, приспособили его для получения масла из кедровых орехов. Перечисленные экспонаты хранятся в музее ТГНГУ.






Побывав в нашем музее, журналист И. Ермаков поместил в «Тюменском курьере» описание этих шедевров техники и фотографию [3]. В советское время сепараторы стали выпускать в 1924 году в Перми.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Панасенков_Н._И_был_изобретен_сепаратор_//_Омская_правда. –_1979. –_22_авг._

_2._Копылов_В.Е._Окрик_памяти. –_Кн._3. –_Тюмень,_2002. –_С._130–140,_309–310;_Кн._4,_Тюмень,_2005. –_С._355._

_3._Ермаков_И._И_в_старину_любили_масло_//_Тюменский_курьер. –_2005. –_22_окт._






«ВЕЛОСИПЕДЪ КАКЪ ПРАКТИЧЕСКIЙ СПОСОБЪ ПЕРЕДВИЖЕНIЯ», ИЛИ ЗАГАДКА «I.М»


Как-то при встрече в моем рабочем кабинете известный в Тюмени краевед и музыкант-гитарист М.С. Яблоков показал мне старинную брошюру, изданную в Тобольске в 1895 году в типографии губернского правления (илл. 725). Ее название отражено в заголовке. На титульном листе помещена дарственная надпись: «Въ Тобольскiй губернскiй музей, отъ автора. 30 октября 1895». Небольшая брошюра объемом 27 страниц содержала сведения об истории появления велосипеда и о его пользе для укрепления здоровья. Особое внимание (три главы из семи) уделено использованию этого транспортного средства в армиях мира и в России. Повышенный интерес автора к армейскому применению «костотряса» («Bone Shaker», как его иронически называли в Англии и Франции, илл. 726) объяснялся тем, что брошюра представляла собой изложение доклада под псевдонимом «I.М.» перед слушателями тобольского офицерского собрания, состоявшегося 3 февраля 1895 года.











Более всего меня заинтересовало в брошюре не столько перечисление достоинств нового для того времени средства передвижения и его полезность для сохранения здоровья, сколько гражданская позиция автора, его умение популярно изложить скучную, на первый взгляд, тему. Заинтриговал и псевдоним «I.М.».

Сначала расскажу о тех сведениях, которые были для меня малоизвестными. Оказывается, трехколесная коляска, движущаяся усилиями только одного человека, была известна с 1633 года. Ее изобретателем считается часовщик из Нюренберга по имени Стефан Фарфлер. В 1808 году в Париже появляется двухколесная повозка – «дедушка велосипедного спорта», придуманная бароном де Сомбреном. Экипаж не имел педалей и руля. Первый руль появился в той же Франции в 1817 году благодаря усовершенствованию некого фон Дрейса. По имени этого изобретателя, кстати, получила название железнодорожная дрезина. «Костотряс» как иронический термин перестал существовать после того, как в 1885 году колеса впервые обули резиной. Сначала применялся сплошной обод, а вскоре додумались сделать резину надувной (илл. 727). Так что возраст современного велосипеда перевалил столетие.






Мне доставило удовольствие прочесть некоторые высказывания автора в брошюре, а также обратить внимание на отдельные эпиграфы к каждой главе. Вот несколько таких изречений.

«Невежество всегда было более самоуверенным, чем знание».

«Только те страны, в которых сильно развивается спорт, процветают в нравственном и материальном отношениях».

«Год путешествий более развивает человека, чем три года академии».

Добавлю некоторые выдержки из эпиграфов.

«За исключением азбуки и книгопечатания ни одно человеческое изобретение не оказало такого сильного влияния на успехи цивилизации, как открытия, имеющие целью сократить расстояния» (лорд Маклей).

«Из-за одной розы садовник ухаживает за тысячью шипами» (османская пословица).

«Ученые, которые полагают, что у них нет времени для моциона или физических упражнений, рано или поздно найдут время для болезней и на их лечение» (лорд Дерби).

«Не от долгой жизни зреет ум, но от частых путешествий» (из мусульманских пословиц).

И в завершение рассуждений о пользе самоката автор приводит восторженную оду в честь велосипеда:



В ряду явлений,
Ума побед,
Всех совершенней Велосипед!



И, все же, кто был автор необычной публикации? В ее тексте обнаружилась такая фраза. «Я в течение двух лет проехал на велосипеде 7000 верст. Сделал несколько порядочных поездок: Кострома-Москва и обратно (1034 версты), Скопин-Москва с возвратом (600 в.), Тюмень-Тобольск (260) и по другим маршрутам, делая в день от 130 до 180 верст». Как же тогда надо называть инкогнито: тоболяком, тюменцем или просто гастролером из Европейской России? Судя по сведениям подробнейшего характера из области медицины, автор брошюры был врачом. Впрочем, я, возможно, ошибаюсь. Мои попытки выяснить содержание инициалов через словарь псевдонимов [1] и тобольский Словарь замечательных людей Тобольской губернии, включающий псевдонимы через инициалы, также не увенчались успехом. Словом, загадка «1.М.» осталась неразрешенной.

В самом начале минувшего столетия промышленность России стала выпускать велосипеды, предназначенные для детей (илл. 728). На фотооткрытке, отпечатанной в Бердянске в фотоателье Токарева («Токаревъ, Бердянскъ») в 1904 году, трехколесный велосипед с рулевым пружинным амортизатором демонстрируется как очередное достижение техники нарождающегося века. На обратной стороне почтовой открытки (Carte postale) размещена эмблема фотоателье: голова лошади, обрамленная подковой.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Масанов_И._С._Словарь_псевдонимов_русских_писателей,_ученых,_общественных_деятелей._Т._1. –_М.,_1956. –_С._314–315,_409–410._






ПРОГРАММА КОНЦЕРТА ВЕКОВОЙ ДАВНОСТИ


В моем архиве много лет хранится документ, обладающий внешне необыкновенным изяществом. Это программа концерта, состоявшегося в Тюмени в начале 1910-х годов. Она отпечатана на шелковом полотне размером 15 на 32 сантиметра (илл. 729). Цвет шелка бледно-розовый. К сожалению, показанная фотография программы мало отражает фактуру бархатистой поверхности полотна, которую можно оценить только на ощупь. На щелке отчетливой и качественной печатью отражено содержание концерта, представленного заезжей группой артистов русской оперы из столицы империи Санкт-Петербурга. Перечислены имена исполнителей с характеристикой их голоса: тенор, бас, меццо-сопрано и баритон. Фамилии артистов мало о чем говорят современному знатоку оперы, но сам факт приезда столичных знаменитостей в Тюмень заслуживает внимания: стало быть, и тогда, сто лет назад, город не был обделен ценителями высокого искусства. Помните пресловутое обидное и несправедливое изречение о Тюмени, как «столице деревень»?






Судя по перечню номеров, в вечернем концерте из двух отделений прозвучала музыка и арии из оперетты «Веселая вдова» и опер «Жизнь за царя» Глинки, «Чародейка» Чайковского, «Ромео и Джульетта» Верди, пролог к «Паяцам» Леонковалло, серенада Дон Жуана Направника и другие произведения. После концерта состоялись танцы и показаны цирковые номера. В заключение работал кинематограф с демонстрацией лент «Свидание», «Отдых клоунов» и «Спящая красавица». Как можно судить по заключительной фразе внизу пригласительного билета («Пожертвования принимаются с благодарностью»), концерт и дорогостоящая работа по необычному билету были рассчитаны на богатую публику.

Любопытная особенность пригласительного билета: он отпечатан в Тюмени в электро-типографии «А. Благинин и К°». Типография размещалась в доме Брюхановых по улице Царской (позже Республики), илл. 730. На скошенном углу здания можно прочесть вывеску типографии: «Электро-типография, литография и переплетная А. Благинина». В перестроенном виде дом, мрачно известный в советские годы как резиденция ЧК, сохранился до наших дней. Необыкновенное качество печати на шелке заставляет думать, что оснащение провинциальной типографии по тем временам было на высочайшем уровне. Тюмень достойно встретила столичных гостей.






На билете отпечатана дата концерта: 21 января. Однако год неизвестен. Ориентировочно его можно установить по тому факту, что семья Брюхановых в 1914 году в собственном доме на углу Царской и Подаруевской улиц, там же, где размещалась и электро-типография, открыли кинотеатр «Палас». Можно предположить, что приглашение столичных артистов преследовало рекламную цель. Неслучайно же, как следует из билета, руководителем вечера обозначена М. Брюханова. Тогда и место проведения концерта определяется залом кинотеатра «Палас».

Билет-программа досталась мне от моего корреспондента из Санкт-Петербурга Агнессы Андреевны Солюс. Очевидно, кто-то из труппы артистов или обслуживающего персонала после завершения гастролей в 1914 году взял, сохранил и привез в Петербург один из экземпляров билета, отпечатанного запоминающимся образом. Наблюдательная Агнесса Андреевна, которая в Питере имеет немало друзей из театральной среды, обратила внимание на тюменскую отпечатку, и справедливо решила, что лучшим местом хранения документа может быть только Тюмень. И вот много лет спустя билет снова оказался в родных краях. Мне остается благодарно поклониться А.А. Солюс.






ИРВИН БЕРЛИН – МУЗЫКАЛЬНЫЙ ГЕНИЙ АМЕРИКИ, УРОЖЕНЕЦ ТЮМЕНИ


Говорить о месте Ирвина Берлина в истории американской музыки невозможно, ибо он сам эта история.

    Джером Керн (1885–1945), композитор, США



Я плохо понимаю и еще хуже запоминаю музыку США. Разумеется, нередко и с удовольствием прислушиваюсь к песням в стиле кантри и ритмам мелодичного джаза. Но в американской музыке главное, чаше всего, ритм, а не мелодия. Для русского слушателя музыка без мелодии, что обед без соли. Впрочем, однажды мне пришлось испытать что-то вроде шока при прослушивании одной из старых ковбойских песен. Дело было в США в Хьюстоне осенью 1994 года. Группа сотрудников и преподавателей Тюменского нефтегазового университета проходила стажировку в одной их американских компаний. Как-то за ужином в небольшом зале гостиницы мы попросили спеть нам песню старого ковбоя в исполнении шефа нашей стажировки Антони Ксанала. Его помощники заранее сообщили нам, что это исполнение не из рядовых и наверняка нам понравится. Действительно, не дожидаясь уговоров, какие в подобных ситуациях нередко бывают, Антони известил нас, что песня, а точнее сказать, баллада, родилась в далеком XIX столетии, ее текст и мелодия передаются в его семье из поколения в поколение. Музыкальное сопровождение отсутствовало. Наш шеф сел на табуретку, низко склонил голову и запел. Слова, прозвучавшие, естественно, по-английски, нам не были понятны. Но надрывное с редкими всхлипываниями и завываниями пение о трудной доле ковбоя, работающего на ранчо с раннего утра и до позднего вечера, без отдыха и со скудным питанием, на жаре или в холоде, лучше всяких слов свидетельствовало о тягостной жизни в прериях. После завершающих слов несколько секунд царила тишина, взорвавшаяся нашими восторженными криками и аплодисментами. Может, я тогда впервые понял, что душу человека может тронуть и простая, мало запоминающаяся мелодия.

Мастером такой мелодии, отражающей сиюминутное настроение человека, был выдающийся американский композитор Ирвин Берлин (ударение на первом слоге фамилии). Наверное, читатель спросит автора: «а причем здесь, в книге об истории техники, имя музыкального деятеля?». И в какой-то мере будет прав. Но все дело в том, что не будь моего интереса к истории науки и техники, я вряд ли всерьез занялся бы изучением биографии Берлина. Все началось с моего увлечения историей техники звукозаписи и воспроизведения звука. Я собирал старые граммофонные пластинки, включая и те, что были выпущены в конце XIX столетия. Они имели заметные отличия от современных экземпляров и, прежде всего, своим большим диаметром, лучше сказать гигантским, и односторонней записью. Образовалась интересная коллекция старинных граммофонов и патефонов. Раритет моей коллекции почтовые марки Бутана, выполненные в виде миниатюрных грампластинок. Так что их можно проигрывать на патефоне и слушать музыкальное послание. Естественно, коллекция стала пополняться и самыми первыми компакт-дисками (КД). Первые шаги истории появления КА относятся к началу 1980-х годов. Вот тогда-то совершенно неожиданно, как говорят по случаю, и появился у меня КД с популярнейшим шлягером И. Берлина «Регтайм-бэнд Александра» (Alexaner’s Ragtime-Band) из одноименного кинофильма второй половины 1930-х годов [2]. Пришлось пополнять свои скудные знания о джазе такими терминами, как тот же регтайм, бэнд, диксиленд, свинг, сингл и бибоп... Хорошо еще, что был достаточно осведомлен о танцевальных ритмах джаза, будь то блюз, фокстрот или тустеп. Шлягер до сих пор звучит по радиостанциям Америки, и его популярность вполне можно сравнить с рейтингом нашей знаменитой «Катюши».

Когда в коллекции появляется новый экспонат, хочется узнать о нем все самые мельчайшие подробности. Кто такой Берлин со странной фамилией, созвучной столице Германии (я же не знал тогда, где расположить ударение на слове)? Поиски привели к чтению энциклопедий, а позже к материалам Интернета. Оказывается, и это более всего меня поразило, Ирвин родился в Тюмени! Не считаю себя первооткрывателем этого события, поскольку и до меня судьбой И. Берлина интересовались и тюменцы [3, 4, 5], и другие знатоки истории музыки [6, 7, 8]. Тем не менее, интерес к Берлину позволил мне наткнуться на малоизвестные факты из его продолжительного бытия: он скончался на 102 году жизни.

Настоящее имя Берлина по рождению Израиль (Изя) Бейлин. Много позже, уже в Америке, из-за ошибки наборщика шрифтов Бейлин стал Берлином, а для окончательного и эффектного звучания псевдонима Израиль стал Ирвином. В Тюмени почти не осталось архивных документов о пребывании здесь семьи будущего композитора. Моей помощнице Г.И. Иванцовой, выполнявшей поиск материалов по моему заданию, удалось разыскать лишь один документ, относящийся к семье Бейлиных. Бейлиных, а не Балиных, как часто можно встретить в некоторых жизнеописаниях ряда биографов Берлина. Документ это обращение Бориса Бейлина, старшего брата Ирвина, в Тюменскую городскую управу с просьбой к Тюменскому окружному полицейскому управлению о переоформлении места воинской приписки. В частности, в областном архиве сохранилась запись в журнале Тюменской городской управы от 19 февраля 1892 года, из которой следует [1], что Борис Бейлин родился в Тюмени в 1873 году. Следовательно, семья Бейлиных проживала в Тюмени не менее 20 лет.

Берлин автор слов и музыки более чем 800 песен. Одной из самых популярных из них считается «Боже, храни Америку» (God, bless America, вариант перевода «Бог, благослови Америку»), Она почти заменила официальный гимн страны. Во всяком случае, каждое выступление президентов США заканчивается фразой, звучащей в тексте песни и придуманной нашим земляком. Первый вариант песни был сочинен в 1918 году после окончания войны с Германией, в которой участвовал экспедиционный корпус американской армии. Берлин, как призывник, не только участвовал в боях, но и выполнял обязанности музыканта. По каким-то причинам черновой вариант песни автору пришлось отложить на двадцать лет, и впервые она прозвучала только в 1938 году, накануне Второй мировой войны в разгар подъема патриотических настроений американцев как отклик на преследование нацистами инакомыслящих и евреев и как тревога в предчувствиях очередной войны. Приведу в переводе на русский язык некоторые слова из этого шедевра молитвы к Богу:



«Когда штормовые тучи собираются далеко за морем,
Позволь нам поклясться в верности свободной земле,
Позволь нам всем быть благодарными за столь прекрасную землю,
За которую мы поднимаем наши голоса в торжественной молитве...
От гор и до прерий,
К океанам, белым до пены,
Боже, благослови Америку,
Мой дом, мой милый дом...»



Любопытное совпадение: двумя годами раньше в СССР почти схожие слова прозвучали в песне знаменитого композитора И. Дунаевского и песенника В. Лебедева-Кумача в нашем, как и в Америке, неофициальном гимне «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек...»

И. Берлин (1888–1989, илл. 731) родился в Тюмени в многодетной семье кантора Моисея Бейлина и его жены Леи. Кантор – это певчий или дирижер хора в синагоге. В 1893 году, когда Изе исполнилось пять лет, семья эмигрировала в Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ). Причина эмиграции составляет тайну семьи. Существующие в литературе предположения, что поводом для отъезда послужили местные еврейские погромы и даже поджог дома Бейлиных не соответствуют действительности. Мои попытки отыскать в тюменской и тобольской периодической печати даже малейший намек на погромы в 1892-93 годах не увенчались успехом. Их в первом сибирском городе попросту не было. В Тюмени проживали и другие еврейские семьи, в том числе из богатых торговых династий. Но они остались в Тюмени и не уехали за рубеж, поскольку повода для эмиграции не видели.






Сомнения о существовании погромов или об их отсутствии всегда могут иметь место, как и возможные догадки о причинах эмиграции семьи Бейлиных. Я намеренно привожу здесь сведения с недостаточными доказательствами с тем, чтобы, акцентируясь на недостатке информации, вызвать у пытливого читателя внимание к ней, и, возможно, простимулировать дальнейший, вместо меня, поиск. В педагогике, например, существует своеобразный методический прием, при котором сомнения в правильности сведений используются для лучшего запоминания материала. Без подчеркивания сомнений учащийся мог бы и не обратить внимания на изложение урока.

Семья Бейлиных поселилась в беднейшем районе Нью-Йорка. Изя Бейлин учился всего два года в плохонькой местной школе. Ранняя кончина отца вынудила мальчика бросить школу и работать то посыльным, то продавцом газет или официантом в одном из кафе. Здесь он впервые услышал ритмы джаза и был покорен ими на всю свою долгую жизнь. Здесь же он сам стал сочинять слова и музыку к своим песням. Первая из них «Мария из солнечной Италии» позвучала в 1907 году. Началось триумфальное шествие Бейлина по эстрадным подмосткам Америки под новым именем-псевдонимом Ирвин Берлин. Он написал музыку к 18 фильмам, в том числе с участием Мэрилин Монро (1954 год), и к двум десяткам бродвейских постановок. Его мелодии исполнял знаменитый Луи Армстронг. Под их звучание танцевал не менее известный в мире мюзикла Фред Астер (1899–1987). Музыка Берлина, наряду с произведениями другого гения Америки Джорджа Гершвина (1898–1937), стала классикой и общепризнанным джазовым стандартом.

И. Берлин был обласкан всеми президентами США, имел от них самые высшие награды государства. Но более всего его обожали простые жители страны, душевные струны которых Ирвин сумел затронуть, как никакой другой американский композитор. Забавно, но имея столь внушительное признание своего таланта, И. Берлин-самоучка не имел музыкального образования, не знал нотной азбуки, не играл по нотам и вообще плохо владел роялем, да и то пользуясь только черными клавишами. Нотных рукописей Берлина, сделанных его рукой, не существует: факт невероятный в истории музыки. Запись мелодий Берлина по нотам несколько десятилетий вела его неизменная ассистентка Хелми Креза, прослушивая дребенчание рояля или мурлыканье своего шефа.

В 2002 году почтовая служба США выпустила почтовую марку с портретом композитора на фоне нотной записи и части текста «God, bless America» (илл. 732). Имя И. Берлина навечно вошло в историю не только США, но и Тюмени: не так уж часто портрет уроженца города имеет честь быть помещенным на знак почтовой оплаты, да еще зарубежной. Берлин помнил свою родину, хотя и называл Тюмень под именем Темун, считал себя «сибирским евреем». В Тюмени, кстати, в 1992 году прошел фестиваль джазовой музыки с исполнением мелодий Берлина. На его открытие пригласили из Парижа одну из дочерей И. Берлина актрису Линду Эммет. Сейчас, когда пишутся эти строки, я вспомнил, что исполнилось 120 лет со дня рождения нашего великого земляка.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Выписка_из_журнала_Тюменской_городской_управы,_19_февр._1892_года._ГАТО,_Ф.И–1,_Оп._1.Д.27._Л._51._

_2._Регтайм-банд_Александра._Художественный_фильм,_режиссер_Г._Кинг,_США,_1938._Композитор_И._Берлин._

_3._Бессараб_В.В._Американский_Шуберт_ – _наш_земляк_//_Тюменский_комсомолец. –_1990. –_14_апр._

_4._Омельчук_А._Сибиряк,_завоевавший_Америку_//_Тюменские_известия. –_1992. –_5_авг._

_5._Гольдберг_Р._Американец_из_Тюмени_//_Тюменские_известия. –_1992. –_22_дек._

_6._Ружанский_С._История_одной_песни_//_Народ_мой. –_2003. –_№_17. –_15_сент._

_7._Бриман_Ш._Еврей,_благословивший_Америку_//_Вести. –_Израиль,_2003. –_ 19 _февр._

_8._Сиротин_А._Еврей_из_Тюмени_гордость_Америки_//_Чайка_[сайт]. –_Режим_доступа:_http://www.sem40.ru._






«ЗА ТРУДОЛЮБИЕ И ИСКУССТВО...»


Музей Истории техники и науки Зауралья обладает богатой экспозицией разного рода музыкальных инструментов. Среди них фисгармония и музыкальные шкатулки первой половины XIX столетия, духовые инструменты и баян, скрипка и технологический цикл ее изготовления в деревнях Тобольской губернии, солидная коллекция фонографов, граммофонов и патефонов с подборкой самых первых граммофонных пластинок. Из струнных музыкальных экспонатов можно назвать домру, гитару, германское пианино 1914 года выпуска, и многое другое. В первую очередь для музея техники все они интересны не столько своим предназначением и качеством звука, сколько своими конструктивными особенностями. В их создание вложили свой труд и способности не музыканты, а инженеры и техники. Может быть, по этой причине работников музея мало интересует звучание инструмента. Экспонат может быть и вовсе безголосым. Гораздо важнее его устройство, нередко настолько остроумное, что остается только восторгаться умению, таланту и трудолюбию его создателя.

Не буду говорить о струнных инструментах нашей коллекции. Их устройство простое, почти стандартное и в техническом отношении малоинтересное. Это, прежде всего, гусли, домра и т.п. Разве что взгляд посетителя задержит механизм молоточкового и клавишного воздействия на струны от рояля вместе с модератором, демонстрируемый отдельно от инструмента Он действительно необычен и в инженерном отношении достаточно совершенен. Исключаю также из описания современные электромузыкальные инструменты: они по историческим меркам слишком молоды и подождут, пока состарятся ...

Наиболее сложные устройства извлечения звука относятся к духовым инструментам. Здесь многообразие инженерной мысли поражает воображение, особенно если учесть, что история их появления насчитывает не один век. Среди них можно выделить фисгармонию (илл. 733). В коллекции присутствует экземпляр, выпущенный в США в 1890 году фирмой «Carpenter & Со» в городе Браттлеборо, известный тем, что здесь проживал Р. Киплинг. Продажей американской продукции занимались Ю.Г. Циммерман и Я.П. Розмыслов (илл. 734), известные музыкальные продюсеры из Санкт-Петербурга. На задней стенке нашего инструмента помещены сведения о Циммермане.











Фисгармония изобретена в 1810 году во Франции. Внешне она напоминает пианино, но значительно меньших размеров. Похожая на пианино клавиатура выполняет, однако, совершенно другие функции, так как основа звучания инструмента латунные планки с колеблющимися стальными тонкими язычками, проскакивающими в отверстия призматических планок за счет движения струи воздуха. В принципиальном отношении фисгармония есть аналог губной гармошки с такими же язычками. Разница состоит в -том, что в фисгармонии струя воздуха создается мехами, работающими от ножного педального привода.

Стоит напомнить, что по аналогичному способу, но в других конструктивных исполнениях, работают баян и гармошки, аккордеоны и органы. Сложная воздухораспределительная система состоит из многочисленных воздухопроводных трубок, клапанов и клавиш, представляющих собой интереснейшую инженерную конструкцию. Распределительная система устроена таким образом, что позволяет создавать звучание по 6-20 регистрам. Наш экспонат имеет шесть регистров. Их включение обеспечивается ручными выдвижными рычагами на передней стенке инструмента. Звучание фисгармонии напоминает исполнение органа. Американская система нагнетания воздуха построена на основе всасывания, в отличие от европейской (нагнетание). Преимущество всасывания состоит в том, что звуки имеют более нежный оттенок. Аля фисгармонии писали свои произведения такие выдающиеся музыканты-композиторы как Сен-Санс, Штраус и др. К сожалению, фисгармония нашего музея звучания лишена: слишком старый возраст не позволяет сделать реставрацию воздухонагнетательной системы без опасения ее безвозвратной потери.

Из струнных щипковых инструментов я выбрал для описания старинную цитру (илл. 735), представляющую собой деревянный плоский ящик фигурной формы с 40 струнами. Струны держатся на колках и регулируются ими по натяжке путем подкручивания. Судя по защитной марке («Shets-Marke») и названию фирмы («Guitarrzither Reform»), цитра изготовлена в Швейцарии или Германии в первой половине или середине XIX века [1]. Интересно, что приобретение инструмента произошло в Тюмени. Следовательно, рядовые тюменцы уже в те времена довольно тесно были приобщены к европейской музыкальной культуре. Лицевая рабочая сторона инструмента – дека – содержит не только красочное изображение товарного знака, но и запись мелодии для настройки струн через сведения о буквенных, цифровых и общепринятых обозначениях нот с указанием диапазона звучания инструмента. Не забыты и такие тонкости, как цифра в незакрашенном кружке (открытая неприжатая струна). Закрашенный кружок с цифрой обозначает прижатие струны, крестик струна не должна звучать, двойной кружок бас аккорда и др. Отсылаю тех, кто интересуется такими тонкостями, к соответствующей литературе [2].






В одной из тюменских семей, в соответствии с информацией, полученной мною от владельца, хранится старинный рояль (илл. 736), выпущенный в России во времена правления Александра И. Когда-то, с конца 1890-х годов, этот инструмент, вполне работоспособный и в наши дни, находился в доме купчихи Вьюновой. Купчиха приобрела рояль в петербургском музыкальном магазине Павла Ленгольда, комиссионера Николаевского сиротского института Императорского воспитательного дома. На стенке инструмента пестреют наградные медали с надписями: «За трудолюбие и искусство Александру Эбергу, 1861 г. Божьей милостью Александр II, Император и Самодержец Всероссийский».






Мне очень по душе первые слова фразы: «За трудолюбие и искусство ...». Может, поэтому я и остановился на них в заголовке. Жаль, что в наше время не существует такой медали для поощрения инженерной деятельности.

Язычковый принцип извлечения звука возможен и путем механического воздействия на язычки, например, за счет удара. Такие музыкальные инструменты представлены в нашем музее в виде разнообразных по конструкции музыкальных шкатулок первой половины XIX века (цвет. илл. 737). В шкатулках используются либо металлические диски с пробитыми отверстиями, в которые при вращении проваливаются язычки, создавая звучание той или иной ноты, либо вращающиеся барабаны со штифтами. Штифты задевают язычки, и звучит та или иная нота. Интересно, что для расчета расположения отверстий на пластинке или штифта на барабане, в зависимости от той или иной мелодии, использовалась полярная система координат. По одной из ее осей откладывались семь нот, а по радиусу промежутки времени между звуками или паузами на основе нотной записи. Пауза ведь тоже элемент мелодии. Таким образом, для нас, инженеров, музыкальные шкатулки это не только экзотический инструмент, но и экспонат истории программирования, пришедшего к нам с начала XIX столетия. Главные недостатки шкатулок: малое время звучания, только в течение одного оборота пластинки или барабана, а также трудность извлечения аккордов без существенного усложнения конструкции устройства.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Марковиħ_З._Народни_музични_инструменти._Збирке_II. –_Београд,_1987._ – _С._111._

_2._Краткий_курс_гитарной_гармонии._Урок_2_//_Маэстро_ДАН_[сайт]. –_Режим_доступа:_http:_//_vdanchenko.ru_






ФРАГМЕНТЫ БЫЛОГО ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ В ФОТОГРАФИЯХ


В 2004 году в Тюмени издательским домом «Слово» была выпущена в свет моя книга «Былое светописи» [1] тиражом 1700 экземпляров. В объемистом труде, содержащем 1728 фотографий и 864 страницы текста, и, кстати, весом почти пять килограммов (!), автор изложил историю фотографии в Тобольской губернии, начиная с ее рождения в Тобольске и в Сибири с 1850-х годов. Многие страницы монографии заполнены видами городов и сел губернии, типами жителей, ее населяющих, фотографиями старинной техники и трудовых процессов, наиболее известными именами и снимками первых фотографов и многим другим иллюстративным материалом. Несмотря на обилие фотографических сведений в книге, меня постоянно не покидало ощущение недоговоренности и особенно дефицита снимков по истории техники и видам провинциальных мест Зауралья на уровне уездных селений, многие из которых остались, как говорят специалисты фотографии, за кадром. Попытки как-то восполнить упомянутые пробелы привели меня и моих помощников в Санкт-Петербург в фонды Русского географического общества (РГО). Там удалось обнаружить более сотни снимков, относящихся к видам Тобольской губернии. Они оказались в фондах 1908–1915 годов как дар известного в Зауралье деятеля лесного хозяйства и исследователя Тобольского Севера А.А. Дунина-Горкавича (1854–1927), лауреата именной медали РГО «За путешествия». К сожалению, завершение хлопот по изданию книги опередило знакомство с раритетами РГО, и снимки в книгу не вошли. Я писал в книге: «Мне известна весьма интересная и обширная подборка снимков по тематике нашего края, хранящаяся в фондах РГО в Санкт-Петербурге. По причинам финансового характера мне эти снимки раздобыть пока не удалось. Возможно, у кого-то из более удачливых, чем автор, читателей появится желание ознакомиться с ними. Для них я даю необходимые сведения, которые облегчат поиск фотографий в архивах РГО». С этим намерением в самом конце книги я только успел поместить полный список фотографий. За истекшие несколько лет копиями просканированных на компакт-диске снимков удалось-таки обзавестись. Но договором, в соответствии с которым РГО передало в фонды нашего музея подборку копий этих фотографий, публикация снимков не предусматривалась. Этому ограничению я вынужден следовать и сейчас. Единственно, в чем я решился несколько нарушить правила договоренности (да извинит меня РГО!), это поместить здесь, как исключение, скромную подборку нескольких фотографий из тех 108, которые перечислены в моей книге [2].

Прежде всего следует указать, что в фотодокументах, подаренных РГО А. Дуниным-Горкавичем, наибольшую, пожалуй, ценность представляет альбом со снимками Тобольского Севера. В нем 22 фотографии. Все они сделаны самим дарителем. Из них здесь помещены два снимка (илл. 738, 739), на одном из которых на обмерочных работах присутствует сам автор альбома – специалист лесного дела из Тобольска. Другая фотография показывает природу верховьев реки Сосьвы и экспедиционное снаряжение отряда А. Дунина-Горкавича.











Тройка следующих снимков, авторство которых, вероятнее всего, также принадлежит Дунину-Горкавичу, показывает Тобольск начала минувшего века. На первом из них (илл. 740) можно разглядеть вдали острие башни костела. Поскольку дата его возведения известна, то можно сравнительно точно установить и время съемки: 1914 или 1915 годы. Вторая фотография интересна присутствием на ней здания городской электростанции (корпус с трубой справа внизу, илл. 741). Ее строительство закончилось в 1909 году. Так что привязка даты съемки может быть безошибочной. Наконец, третья тонированная фотография (илл. 742) с видом подгорной части Тобольска сделана из-под арки Прямского взвоза с точки съемки, перманентно популярной во все времена, включая наши. Я выбрал эти снимки потому, что места съемки на них несколько отличаются от тех, с которыми я был знаком при подготовке упомянутой книги. Несколько необычно и время съемок: шла война с Германией, канун революции.
















Интересны два вида города Ялуторовска: торговые ряды (илл. 743, 744) с купеческими особняками и вид Царской улицы (оказывается, была и такая в городе, как и в Тюмени!). Другие населенные пункты южной части Тобольской губернии представлены строительством зернохранилища в селах Бердюжье (илл. 745, 1914 г.) и в Нижней Тавде (илл. 746). Как редкость показан снимок поселка Шаблыкинского на участке Ишим-Маслянское будущей железной дороги Тюмень-Омск (илл. 747), что в 19 верстах от Ишима в сторону Омска. Шаблыкинский, с 1913 года ставший железнодорожной станцией, известен тем, что вблизи его был сооружен грандиозный виадук в виде обращенной вниз сборной металлической фермы через глубокий Черемшанский овраг один из самых оригинальных на линии Тюмень-Омск (илл. 748). К сожалению, виадук – своеобразный памятник выдающемуся русскому мостостроителю инженеру Е.К. Кнорре, до нашего времени не сохранился.































На фотографиях в селениях Тобольского Севера впечатляет Богородице-Рождественская (Заручейная) церковь в Березове (илл. 749). Березово знаменито не только местом ссылки князей Меншикова с семьей и Остермана. В начале века это был крупный административный, торговый и культурный центр Нижней Оби с размерами уезда, превышающими некоторые европейские государства. Фотоистория также оставила нам редкий снимок малоизвестного села Болчаровского на реке Конде (илл. 750). Я, по крайней мере, вижу подобный снимок впервые.











Из фоторабот по съемке сооружений техники представляют интерес строительство колодца в Тобольском уезде (илл. 751), и завершение постройки водослива на плотине в поселке Александровском Ишимского уезда (илл. 752). Судя по достаточно сложной конструкции ворота для подъема бадьи с грунтом, глубина колодца намного превышала стандартную для этих мест величину. Обращает на себя внимание тщательное исполнение водослива. Кроме того, он огражден тростниковым забором, надо полагать, для сохранения чистоты воды на случай посещения водопоя сельской скотиной.











Среди фотографий начала минувшего столетия меня непременно интересовали стереоскопические съемки. Для того времени единственным способом получения объемного изображения были специальные фотоаппараты с двумя объективами (илл. 753). Полученная стереопара рассматривалась через стереоскоп, либо использовалась методика разглядывания стереопары невооруженным взглядом. Обучение этой методики несложно, но без инструктора результат достигается не сразу [1]. В Тюмени в начале минувшего века стереосъемкой в своей фотомастерской (илл. 754) владел старейший мастер фотодела Т.К. Огибенин (илл. 755). В его разрозненном архиве хранятся стереоскопические фотографии семьи на крылечке и в саду его дома, в рабочей фотолаборатории с участием самого фотографа и другие снимки [1]. Недавно наш музей обзавелся еще несколькими стереофотографиями Т. Огибенина. Одна из них показывает завершение строительства городской электростанции по улице Спасской (илл. 756). Четкое изображение фиксирует генераторы постоянного тока, пульт управления с реостатами и измерительными приборами, рабочих и одного из инженеров. На втором объемном фото видна группа инженеров и служащих, стоящих у стены корпуса спиртового склада по улице Голипынской близ вокзала (илл. 757). Интересный ракурс деревянного моста через речку Тюменку, давно прекратившего свое существование, представлен на илл. 758. К сожалению, последние два снимка свидетельствуют либо о недостаточной осведомленности или неопытности Т. Огибенина: отдаленные объекты на стереоснимках без крупного переднего плана объемностью не обладают, и стереофотография в сравнении с обычным снимком преимуществом не отличается.































К началу XX столетия относится фотография швеи, работающей на знаменитой машинке системы «Singer» (илл. 759) заветной мечте всех женщин того времени. Распространению таких швейных машинок способствовала разветвленная фирмой форма торговли. Магазины и ее представительства по продаже машинок создавались не только в крупных городах, но и в уездных центрах и просто в деревнях Тобольской губернии. В моем архиве есть фотография такого магазина в селе Исетском. Неплохо фирма Зингер организовала и рекламу своих изделий, например, на страницах популярных изданий (илл. 760). Пользуясь необыкновенным спросом на почтовые художественные открытки, фирма перенесла рекламные изображения зингеровских машинок в 1912 году на их лицевые стороны. На обратной адресной стороне открыток, выполненных на хорошем полиграфическом уровне, существовал текст «Художественное издание компании Зингер», а также фирменный знак: сидящая за швейной машинкой девушка. По контуру буквы «3» наносились слова «Швейные машины компании «Зингер». В музее ТГНГУ имеется обширная коллекция швейных машинок со второй половины XIX века. В ее составе немало и машин фирмы «Зингер».











Наконец, недавно я перебирал свой фотоархив и обнаружил там четыре любопытных снимка из жизни города Тюмени. Они принадлежат советскому времени, относятся к 1920–1950 годам минувшего века и в какой-то мере отображают события истории города первой половины XX столетия, безвозвратно ушедшие в небылое. Поэтому я решился поместить здесь эти интересные снимки. Один из них, сильно пожелтевший от времени, показывает учебные занятия подростков фабрично-заводского обучения (ФЗО). Вероятнее всего, снимок получен в цехах Тюменского завода «Механик» в середине или конце 1920-х годов. Идет урок по знакомству со слесарным инструментом и умению пользоваться штангелем (илл. 761). Колоритны фигуры учителей мастеров производственного обучения, и самих учащихся. На другой фотографии 1930-х годов изображена команда пожарных с машиной «ЗИС–1» (илл. 762). Как видно, типовой пожарной каской – гордости профессии, удалось наделить только одного участника команды, на других не хватило. Показываю также работы легендарного светописца Тюмени А.В. Космакова (илл. 763) и коренного тюменца, любителя фотографии и радио Е.С. Попкова (илл. 764). Необыкновенно удачный снимок Космакова отображает деревянный мост через реку Туру во времена, когда еще сохранялся первоначальный вид моста, известный с 1920 годов. Позже с целью расширения пространства под мостом для проходящих судов, один из быков в центре русла реки ликвидировали. Пришлось вдвое удлинять ферму над плоскостью моста. В начале 1970-х годов мост под этой фермой, спроектированной явно без инженерного расчета, разрушился.





















Второй снимок Е.С. Попкова показывает роскошный пруд с плотиной в доме отдыха им. Оловянникова в середине 1950-х годов. Еще в 1960-е годы я видел его таким же. К сожалению, в наше время пруд загублен стоками загрязненной воды, а окружавшие пруд строения разрушены.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Былое_светописи:_(у_истоков_фотографии_в_Тобольской_губернии). –_Тюмень,_2004. –_864_с._

_2._Там_же. –_С._817–821._

3. _Дубовская_Е._История_одного_славного_рода_//_Тюменские_ведомости. –_2007. –_15-21_нояб._






«СОВЕТСКАЯ ШАРОШКА»


Под таким названием в 1930-е годы издавалась необычная газета-многотиражка [1, 2]. Она выпускалась на Среднем Урале профсоюзным комитетом Верхне-Сергинского завода бурового оборудования около 10 лет. По нашим временам столь экзотическое название имело, оказывается, вполне обоснованные исторические корни. Признаться, когда я впервые услышал о «Советской шарошке», то мне подумалось: а почему бы не иметь соответствующему заводу многотиражку под названием «Советский гвоздь» или «болт»?, «Советская шестеренка»?, а, может, «Советская лопата»? Пришлось перебрать немалую гору литературы по истории Верхне-Сергинского завода, и по истории открытия нефти на Западном Урале, чтобы умерить неуместный сарказм в собственных мыслях и высказываниях.

А пока все по порядку. Верхне-Сергинский завод, расположенный в 120 километрах к юго-западу от Екатеринбурга, одно из старейших железоделательных предприятий Урала. Он основан в декабре 1743 года знаменитым заводчиком Н.Н. Демидовым, к началу минувшего века завод выглядел вполне современно и внушительно, но после Гражданской войны остановился и обветшал настолько, что в конце 1920-х годов оборудование завода решили демонтировать и передать в Ревду. По инициативе рабочего актива делегация завода в 1930 году побывала в Москве на приеме у Серго Орджоникидзе. Судьбу завода спасло открытие геологами в 1929 году в Верхне-Чусовских городках под Пермью первой уральской промышленной нефти. Там быстро вырос рабочий поселок, проложили железнодорожную ветку от станции Комарихинская на горнозаводской трассе Пермь-Нижний Тагил до станции Нефть. Осваивать новое месторождение приехали посланцы Баку. Отсюда и родилось название западно-уральского комплекса месторождений Второе Баку. И не только. По аналогии, а скорее всего из-за ностальгии гостей по родному Азербайджану родилось и название местной газеты: «Уральская вышка» (в Баку просто «Вышка»). Помнится, когда я впервые оказался в Баку в 1952 году на студенческой практике, то первое, что услышал на вокзале города, это клич с азербайджанским акцентом ребятишек-разносчиков газеты: «Газзэта вишка, биз очеред, биз книшка!».

Бурение уральских скважин на нефть оказалось намного сложнее, чем в Баку. Если в Баку твердость осадочных горных пород типа песчаников и глин позволяла работать так называемыми лопастными долотами режущего типа, то в Чусовских городках при разрушении твердых горных пород надо было применять более совершенные шарошечные долота, работавшие по ударному принципу. Отечественное горное машиностроение такие долота не выпускало, их за валюту приходилось закупать за рубежом. Нехватку качественных сталей для долот испытывали и предприятия Баку. Неслучайно для массового выпуска износостойких лопастных долот бакинцам пришлось использовать демонтированную броню легендарного броненосца «Потемкин».

Тогда-то по инициативе С. Орджоникидзе и решили перепрофилировать Верхне-Сергинский завод, почти два века имевший металлургический уклон продукции, на выпуск отечественных шарошечных долот и бурового инструмента. Это произошло в 1931 году. Завод передали в подчинение тресту «Уралнефть», расположенному в Самаре с 1929 года (с 1932 года «Востокнефть»). Реконструкция сопровождалась заменой устаревшего оборудования на новое, главным образом – импортное: несколько десятков металлообрабатывающих станков, электрические печи для закалки и отпуска металла, дизельная электростанция мощностью 700 киловатт. Первым директором завода горного машиностроения стал Н.Н. Вшивцев. Подобно первому директору Уральского завода тяжелого машиностроения в Свердловске Банникову А.П., Вшивцев не выдержал свалившейся на него нагрузки и ушел из жизни в 1933 году. Увы, индустриализация страны в те годы нередко шла по трупам первых руководителей промышленности.

В том же 1931 году в ноябре предприятие, получившее название долотного завода, по чертежам американской фирмы Юза выдало первые шарошечные долота (801 штуку!). Валютная зависимость страны от заграницы прекратилась. Насколько важным для нефтяного машиностроения страны оказался выпуск отечественных шарошечных долот, можно судить по тому факту, что первое заводское долото в торжественной обстановке было внесено на собрание ИТР и рабочих в заводском клубе. Вместе с выпуском первых отечественных долот стала печататься и заводская многотиражка «Советская шарошка» (илл. 765). Название подчеркивало производство не юзовской, а нашей, доморощенной, советской шарошки. Газета выходила 12 раз в месяц. В предвоенные годы тираж газеты превышал тысячу экземпляров.






Кроме будней завода и жизни горнозаводского поселка газета освещала работу нефтяной промышленности СССР. Особенно часто публиковались статьи, посвященные нефтепромыслам-первенцам Урала в Верхне-Чусовских городках и в Стерлитамаке. Но буровой инструмент завода работал не только в городках.

Газета «Уральский рабочий», центральный орган печати Свердловской области, незадолго до войны с Германией опубликовала о заводе следующие сведения [2]: «Об этом заводе не многие знают в нашей области. Зато он широко известен нефтяникам Советского Союза. Нефтетресты водят с ним крепкую дружбу: завод снабжает их долотьями и буровым инструментом для проходки скважин. На столе директора завода И.Л. Климова ежедневно появляется пестрая стопка телеграмм и писем. Из Ишимбаева и Сызрани, из Баку и Прикаспия, из Борислава и Ромен, с Камчатки и Сахалина, Нордвика и бухты Провидения – отовсюду идут заказы и требования на буровой инструмент, особенно на шарошки». По сути, в этом перечне мест вся нефтедобывающая промышленность предвоенной страны, включая и районы Сибири, в первую очередь Сахалина и Нордвика на Таймыре.

В августе 1988 года мне довелось в отпускное время побывать в Верхних Сергах с намерением посетить не только поселок с его знаменитым курортом (илл. 766), но и завод с музеем (илл. 767). Предварительной договоренности у меня с руководством завода не было, поэтому я опасался, что на завод меня могут и не пропустить. Каково же было мое удивление, когда за разрешением на посещение пришлось обратиться к главному инженеру, а он оказался выпускником Тюменского индустриального института по специальности «Машины и оборудование нефтепромыслов». Бывшего ректора института благодарный выпускник лично провел по всем цехам завода. Я проследил полный цикл производства долота, выслушал подробнейшие пояснения моего бывшего студента, с удовольствием ощущая себя его учеником. Обратил внимание на чистоту в светлых цехах и высокую культуру производства. С интересом осмотрел на территории завода литейный цех: архитектурно-исторический памятник середины XVIII века, одно из старейших производственных зданий на Урале. Разумеется, с удовлетворением воспринял информацию о массовой поставке шарошечных долот тюменским нефтяникам. В заключение встречи мне показали заводской музей. На стендах увидел материалы по истории завода и его продукцию за время существования завода, печатные и рекламные издания [3]. Для меня оказались интересными сведения по выпуску колонковых шарошечных долот типа КМК, хорошо известных буровикам-геологам. Как оказалось, такие долота впервые предложили изобретатели завода П.А. Куклин и В.П. Малютин. Они выпускались заводом в период с 1941 до 1954 года. Было приятно узнать, что опытные специалисты завода с опорой на техническую базу и свой многолетний опыт участвовали в становлении и развитии других долотных заводов в Дрогобыче на Украине, в Куйбышеве и в Сарапуле. В музее мне показали уникальный экспонат: 13-миллионное долото, выпущенное заводом в 1986 году. Для сравнения: 8-миллионное долото отправили заказчикам десятью годами раньше. Завод известен и долотами для сверхглубоких скважин на Кольском полуострове (12261 метр, илл. 768), на Урале в районе Кушвы и на севере Тюменской области в районе Нового Уренгоя. В музее Истории науки и техники при ТГНГУ хранятся образцы горных пород-кернов с Кольского полуострова из глубин «антикосмоса» 12261 метр (илл. 769) и Тюменской сверхглубокой скважины (илл. 770). Глубина Тюменской скважины несколько скромнее 7502 метра. Все они хранят следы работы колонковых долот, выпущенных в Верхних Сергах (илл. 771). Много внимания завод уделяет долотам для сооружения взрывных скважин на карьерах горно-угольно-рудных предприятий [4, 5]. С 1987 года сменилось название завода. Он стал «Уральским заводом бурового оборудования» («Уралбурмаш») с подчинением производственному объединению предприятий страны, оказался в рыночной стихии. К счастью, выжил и сохранил свое значение как градообразующее предприятие в Верхних Сергах. Сейчас это ОАО «Уралбурмаш» коммерческого характера. Государство в деятельности предприятия не участвует. Завод предлагает к поставке свыше 200 типов шарошечных долот диаметром от 64 до 295 миллиметров с современными усовершенствованиями, кернорватели, буровой и аварийный инструмент для бурения скважин и мн. др. Работает конструкторское бюро, в нем трудятся и выпускники ТГНГУ. Бюро оснащено уникальным исследовательским стендом с имитацией реальных условий бурения в скважине (илл. 772). Сравнительно недавно, в 2001 году, завод отмечал не только свое 70-летие, но и юбилей отечественного долотостроения. На торжественном собрании коллектива генеральный директор продемонстрировал собравшимся гостям 16-миллионное долото. Спустя пять лет «Уралбурмаш» праздновал 75-летие выпуска первого отечественного шарошечного долота. В память о торжествах заводчане отчеканили юбилейную медаль «75 лет отечественному долотостроению» (илл. 773). Четверть всей продукции завод отправляет на экспорт в 15 стран мира.









































На заводе выходит многотиражка «Жизнь Уралбурмаша». Честно признаться, мне немного жаль, что изменилось название газеты. Рассудком понимаю желание заводчан избавиться от советского наследия, в том числе и в названии периодического издания. Но справедлива и честна ли попытка подправить или даже избавиться от собственной истории?

В музее Истории науки и техники хранятся сувенирные изделия в виде шарошечных долот малого, до 36 миллиметров, диаметра (илл. 774). Одно из них (на фото стоит на переднем плане) двухшарошечное в редком разборном виде, хранилось у меня со студенческих лет. Привез я его в 1950 году с практики в Туймазах, где его использовали в лабораторно-исследовательских целях. Время и место его изготовления мне неизвестны. Вероятно, еще в предвоенное время и в Верхних Сергах.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Уральская_советская_энциклопедия._Т._1. –_Свердловск-М.,_1933. –_С._612,_753–754._

_2._Ильячев_В.Я._Советская_шарошка_//_Уральский_рабочий. –_1940. –_12_окт._

_3._Кобяков_С.П.,_Порунов_Н.П._Производство_долот_на_Верхне-Сергинском_заводе. –_М.:_НТС,_1962._

4. _Открытое_акционерное_общество_«Уралбурмаш»:_Рекламный_проспект. –_В._Серги,_2007._

_5._Крупнейший_в_России_производитель_породоразрушающего_инструмента_«Уралбурмаш»_//_Уралбурмаш_[сайт]. –_Режим_доступа:_http:_//_www.ubm.ru/about.php,_2008._






СЛОВАРЬ ИЗ ТЕХАСА – ПАЛОЧКА-ВЫРУЧАЛОЧКА


В начале лета 1971 года в Москве состоялся VIII Всемирный нефтяной конгресс. Мне довелось быть его участником в составе делегации нефтяников Советского Союза. Пленарные заседания проходили, а секции работали в помещениях Концертного зала при гостинице «Россия». Сейчас, как известно, здание гостиницы снесено, о чем можно только сожалеть, поскольку создается впечатление, что правительство Москвы не знает, куда девать излишки денег. Я уже не говорю о том, что с «Россией» связано немало исторических событий. Событий, память о которых мы, в России, беречь не умеем.

Конгресс запомнился многими интересными событиями и встречами с известными всему миру людьми и специалистами нефтяного дела. Министерство нефтяной промышленности СССР во главе с министром В.Д. Шашиным, хозяева конгресса, сделали все от них зависящее, чтобы международный форум прошел на самом высшем уровне. Заранее были отпечатаны тексты докладов и сообщений. В фойе продавались почтовые конверты и марки, приуроченные к конгрессу, с отпечаткой его эмблем. Проводились гашения Первого дня. Обстановка на конгрессе радовала его участников и торжественностью, и теплотой общения.

Запомнились доклады отечественных авторов о строительстве подземных газохранилищ с помощью атомного взрыва. Сейчас такие «новшества» кажутся чудовищными, но тогда эти события преподносились как одно из высших достижений инженерной мысли и отечественными, и зарубежными докладчиками. До сих пор не могу понять, как можно было пользоваться хранимым в подземной полости газом, если он радиоактивен? Почему-то остался в памяти совершенно беспомощный и лишенный новизны доклад академика М.Д. Миллионщикова о проблемах изучения турбулентности в потоке жидкости...

Как принято на нефтяных конгрессах, после окончания официальной части участники разъехались по нефтяным районам страны для ознакомления с имеющимися новинками технологий. Наиболее представительная группа из иностранных делегатов, включая нефтяников США, записалась на экскурсии в Тюмень. Вместе с самими тюменцами, а их было всего несколько человек, включая и меня, весь салон самолета ТУ–134 заняли гости. По соседству со мной оказался один из американских инженеров. Наши взаимные попытки наладить разговор, особенно после того, как он узнал, что я из Тюмени, уперлись в отсутствие необходимых знаний, как русского, так и английского языков. И тут произошло почти невероятное.

Сосед достал из внутреннего кармана пиджака плоскую разноцветную пластинку. Оказалось, что пластинка – это двусторонний словарь наиболее распространенных слов и отдельных общеупотребительных слов и фраз (илл. 775). На одной стороне все излагалось по-русски, а на другой по-английски. Вдоль трех продольных разрезов пластмассовой пластинки перемещались стрелки. Достаточно было поставить стрелку против интересуемого тебя английского слова или фразы, как на обратной стороне против той же стрелки можно было читать ответ на другом языке, но в латинской транскрипции. Например, «Moi drug» («Мой друг»). Общее количество слов и фраз превышало 250 единиц. В языкознании существует понятие частотного словаря. Он составляется по итогам статистического анализа текстов, на основе которого можно определить слова и выражения, наиболее часто встречающихся в беседе. Такой словарь объемом в 500–1000 слов способен охватить почти весь разговорный словарный запас. Упомянутый словарик обладал возможностями вдвое меньшими. Тем не менее, мгновенно освоив премудрости нехитрого устройства, мы с соседом настолько увлеклись беседой, что не заметили, как самолет, совсем недавно взлетевший в Домодедово, уже кружил над Тюменью. Увидев в иллюминаторе наши окрестные озера и Тарманские болота, мой новый знакомый не удержался и воскликнул: «Аляска апс! Луизиана!». Расставаясь в аэропорту, мой собеседник подарил мне свой словарик на память.






Остается добавить, что уникальный словарик издан и запатентован в США в штате Техас в 1970 году, защищен знаком © и словами «International rights reserved» («Международные права защищены»), Интересно, что на одной из сторон словарика для справки указано соотношение доллара к рублю: 1 доллар равен 90 копейкам. С позиций сегодняшнего дня цифры более чем удивительные. Тут же помещено изображение красного государственного флага СССР с серпом, молотом и звездой.

Бывая за рубежом, я не раз благодарно вспоминал своего соседа по самолету, когда в необходимых случаях приходилось пользоваться услугами этого словаря. Правда, в последние годы все чаще его стал заменять электронный словарь-переводчик, возможности которого несоизмеримы с тем, чем располагал словарик 35-летней давности. Тем роднее для меня этот подарок, имеющий и немалую историческую ценность, и хранящий в моей памяти примитивные возможности доэлектронной эпохи перевода с одного языка на другой.






В МУЗЕЕ – ФОРСАЖНАЯ КАМЕРА СУ-24


В середине 1990-х годов я впервые посетил музей тюменского моторного завода. Музей ведомственный, и, как всякий музей подобного назначения, к сожалению, мало известен широкой общественности. Пишу «к сожалению», поскольку отдельные экспонаты музея представляют собой не только уникальные изделия завода, но и образцы техники, создатели которых принесли Тюмени славу высокотехнологичной столицы. Среди этих изделий знаменитый двигательный комплекс ракетной системы «Москит» [1, 2]. Не менее известен в стране и за рубежом мощный двигатель палубного реактивного истребителя вертикального взлета (илл. 776). Насколько сложен производственный процесс изготовления такого двигателя, можно судить из того факта, что в мире существуют только два завода-изготовителя: в Лондоне и у нас в Тюмени.






В музее Истории науки и техники Зауралья демонстрируются некоторые детали турбины такого двигателя (илл. 777), моторная сборка самолета Ан-24 (илл. 778) и, наконец, форсажная камера истребителя СУ-24. Все эти образцы авиационной техники изготовлены на моторном заводе в Тюмени.











Сверхзвуковое эжекторное сопло истребителя СУ-24 (илл. 779) устанавливается между турбиной самолетного двигателя и реактивным соплом. Оно отличается изменяющейся площадью сечения во всем диапазоне рабочих режимов двигателя. Плавным изменением диаметра сопла с помощью подвижных створок достигается необходимое регулирование тяги. Так, при взлете самолета, когда требуется максимальная мощность реактивной струи, сопло имеет максимальное сечение. При полете главной характеристикой струи становится скорость ее истечения, что достигается уменьшением сечения сопла. Подвижные створки управляются летчиком с помощью гидравлической системы, смонтированной на внешней поверхности эжектора, и состоящей из нескольких цилиндров с поршнями, кольцевого толкателя и криволинейных сегментов, механически связанных со створками (илл. 780). Высота форсажной камеры сгорания составляет два метра, а диаметры в нижней и верхней части плавно меняются с 1, 05 до 0, 88 метра. Год выпуска 1986.











Форсажная камера с регулируемым соплом – сложное инженерное сооружение, способное надежно работать в экстремальных условиях при высочайших перепадах температур и давлении газа. Ее изготовление доступно немногим заводам, отличающимся надлежащей технической и технологической культурой.

Впервые форсажную камеру я увидел в одном из цехов моторного завода около 12 лет тому назад.

Она тоскливо и одиноко стояла посреди цеха. Как оказалось, заказчики от нее отказались, поскольку к тому времени появились другие, более усовершенствованные камеры для истребителей СУ последующих поколений. Тогда же я завел разговор с руководством завода о возможности передачи камеры, лучше безвозмездной, в наш музей. Отказ, достаточно обоснованный (намерение передать в свой музей или вдруг найдется выгодный покупатель) огорчил, но не охладил надежду на благоприятное решение в будущем. Ждать его пришлось почти десятилетие, пока сам завод не обратился в университет с просьбой о взаимовыгодном размене. С тех пор замечательная продукция инженерной мысли и технических возможностей Тюменского моторного завода стала редчайшим украшением музея.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Горбачев_ВС._Флагман_(книга_о_тюменских_моторостроителях)._Кн._1,_2. –_Тюмень:_Мандрика,_2003._

_2._Копылов_В.Е._К_истории_создания_на_моторном_заводе_Тюмени_двигателя_для_ракетного_комплекса_«Москит»_//_Окрик_памяти._Кн._4. –_Тюмень,_2005. –_С._431–433._






БУРОВАЯ УСТАНОВКА «КАТЕРИНА»


В 1981 году в Москве в издательстве «Недра» вышла моя популярная книга [1] под интригующим названием «Бурение?... Интересно!». Звучание заголовка оказалось настолько необычным, что в других издательствах, включая центральные, у меня появилось несколько авторов-подражателей, написавших свои книги в приложении, разумеется, к другим специальностям и в других издательствах. В этой книге, описывая возможные пути прогресса технологии и техники бурения в будущем, целый параграф был посвящен теме, озаглавленной мною как «Сядет ли буровик в кресло?». В самом деле, с давних времен бурильщик, как правило, всю свою рабочую смену стоял у рукоятки тормоза буровой лебедки. Труд изнурительный физически и однообразный умственно. Лаже появление компьютеров ничего не изменило в этой застоявшейся ситуации.

Я писал тогда в 1981 году: «Перечисленные новшества могут дать достаточно наглядное представление о буровой установке будущего. Она будет максимально насыщена контрольно-измерительной аппаратурой. Надежные и многочисленные приборы и датчики необходимый шаг к компьютеризации бурения. А как же быть с вопросом, прозвучавшим в заголовке параграфа? Надо полагать, традиционно застывшая фигура современного бурильщика у массивной рукоятки тормоза буровой лебедки и полная механизация процессов бурения в сочетании с работой ЭВМ к концу нашего века будут несовместимы. Буровик будет управлять буровой установкой с пульта. Никто не помешает ему сесть в кресло».

Сбылся ли мой прогноз? В какой-то мере да, если не считать мою ошибку во времени в 8 лет. Недавно в тюменских областных газетах [2-4] появились статьи о постройке на судостроительном заводе Тюмени совместно с Уралмашзаводом самой современной буровой установки под символическим названием «Катерина» (илл. 781). Так она была названа конструкторами Уралмаша в память о супруге императора Петра I, имя которой носит город Екатеринбург. В отличие от буровых установок, выпускаемых фирмами всего мира, екатеринбургское создание насыщено автоматическим управлением технологического процесса настолько, что буровик, а точнее сказать оператор бурения, сидит в кресле, окруженный приборами, сигнальными лампочками и миниатюрными рукоятками компьютеризированного пульта управления (илл. 782). Как сказал гость завода, Герой России летчик В. Шарпатов, «все выглядит как в кабине самолета!». Авторитетные люди нередко говорят, что верить долгосрочным прогнозам развития техники нельзя. Как видим, иногда прогнозы, к счастью, сбываются.











По слухам, «Катерина» должна отправиться на Бованенковское газовое месторождение Ямала. Остается надеяться, что весь этот сложнейший набор элементов компьютерного управления не будет сломан в процессе эксплуатации плохо обученными буровиками. Мне в начале 1980-х годов довелось побывать на сверхглубокой буровой в поселке Саатлы в Азербайджане. Там тоже стояла оснащенная по последнему слову техники установка, выпущенная тем же Уралмашем. Но что я увидел? Все приборы были залеплены застывшей промывочной жидкостью, а проще говоря, глиной, стекла разбиты, датчики искорежены, оборудование покрыто ржавчиной, кругом грязь и беспорядок. Сама буровая и ее скважина – в аварийном состоянии. Такой оказалась квалификация и низкая культура местных бурильщиков-азербайджан. Дай-то бог, чтобы на Тюменском Крайнем Севере не повторилось с «Катериной» нечто подобное.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Бурение?..._Интересно! –_М.,_1981. –_С._140–147._

_2._Высший_пилотаж_//_Тюменский_курьер. –_2008. –_1_авг._

_3._Свешников_Р._Смотрины_«Екатерины»_//_Тюменская_область_сегодня. –_2008. –_ 5 _авг._

_4._Носиков_А._ГК_«Интегра»_презентовала_буровой_станок,_собранный_на_тюменской_площадке_//_Аргументы_и_факты_в_Западной_Сибири. –_2008. –_№_32._






ОВЕЩЕСТВЛЕННАЯ ПАМЯТЬ (В ЭКСПОЗИЦИЯХ МУЗЕЯ – ЭКСПОНАТЫ НЕДАВНИХ НАХОДОК).


В музее, как на даче: чем больше делаешь, тем больше работы остается.

    (Из собственного опыта и наблюдений)



Музей аккумулятор предметов старины, архивных находок и полузабытых имен и событий ушедших веков, может жить и пользоваться вниманием только тогда, когда он непрерывно развивается и пополняется новыми экспонатами. Во многом это зависит от инициативы сотрудников музея, их желания постоянного поиска нового в экспедициях, в старинных публикациях и во встречах с людьми, обладающими знаниями фактов прошлого. Все это в неменьшей мере относится к музею высшего учебного заведения, работа которого предполагает дополнительные функции: привлечение молодежи в вуз, проведение практики и занятий, пропагандирование достижений предшествующих поколений, сохранение традиций в истории вуза и в высшем образовании вообще. Музей, которому в 2009 году исполнилось 45 лет, работает на престиж вуза в городе, области, в России и за рубежом, поскольку его посещение зарубежными делегациями давно стало неизменной традицией. Тесно контактируя со средствами массовой информации, музей становится мощным источником РR (public relation).

Упомянув слово «традиция», мне подумалось, что оно в еще большей степени имеет отношение к деятельности самого музея. В самом деле, музейное дело веками считалось традиционным. Всякие попытки его трансформировать заканчивались либо их провалом, или от музея как такового ничего не оставалось. А если и оставалось, то в лучшем случае он превращался в подобие увеселительного заведения. Еще на заре отечественного музейного дела при Петре Первом в 1719 году в Санкт-Петербурге открылся первый государственный музей Кунсткамера. Для привлечения посетителей при входе в Кунсткамеру каждому бесплатно выдавали рюмку водки. Не с этого ли сомнительного приема почти 300-летней давности пошла в России мода завлекать в музей людей, интерес которых к удовольствию намного превышает потребность в знаниях? Подобные попытки не прекращаются и в наше время. И не только в России. Мне довелось в 1994 году побывать в США в Хьюстоне в музее естественной истории. Чего там только не использовали организаторы музея с целью привлечения публики! Широкие телевизионные экраны, панорамный кинотеатр, действующие макеты нефтяных установок, имитирующие работу долота или глубинного насоса на забое скважины. Все это показано в динамике: движется поток жидкости, хлопают клапаны, крутится долото. На каждом углу – многочисленные экраны мониторов персональных компьютеров, на которых можно увидеть эволюцию истории Земли, дрейф континентов, бегающих, как живых, динозавров, огненный лик Земли с панорамой действующих вулканов и проч., и проч. Ну и что? Где же сам музей с его историческими экспонатами? У меня в памяти остался только гигантский скелет какого-то ископаемого дино-, или подобного ему -завра. Школьников во главе с их учителями, правда, было много. Но тогда не лучше ли назвать музей наглядным учебным заведением? О каких итогах научной работы можно ожидать от такого «музея»? Что он хранит от богатой истории прерий, одного из богатейших нефтяных районов США?

В те же дни пребывания в США мне довелось испробовать «шведский стол» в частной харчевне на берегу 80-километрового канала, соединяющего Хьюстон с Мексиканским заливом. Придорожный ресторан размещался в старинном деревянном здании, начало сооружения которого относится еще к XIX веку. Перед зданием на открытом воздухе разместилась выставка старинных автомобилей. Каждый желающий имел возможность посидеть за рулем, покрутить его и оставить память на снимке. А внутри в ресторанном зале все стены были увешаны морскими приборами, оружием, картами морей времен разбоя морских пиратов. Утварь ковбойского хозяйства соседствовала с образцами старинной одежды, фотоснимками вековой давности. После сверхсовременной музейной экспозиции в Хьюстоне мне захотелось вдохнуть полной грудью: не все, оказывается, в США подвержены новой, но опасной моде. Да и ушедшего было уважения к Америке немного прибавилось.

Приходится сожалеть, что мода на создание музеев, основная цель которых заключается в массовом привлечении публики (читай в пополнении кассы музея), пришла и к нам в рыночную Тюмень. Местные СМИ не перестают умиляться «реформе» краеведческого музея, при которой (СМИ стараются этого не замечать) уходит на третий план или вообще исчезает научная работа, систематизация фондов и необходимость их постоянного наполнения. В этом отношении музей при ТГНГУ разительно отличается от многих других бюджетных музеев. Прежде всего, он находится при НИИ Истории науки и техники Зауралья. Не НИИ при музее, а музей при НИИ, что чрезвычайно важно. Этим подчеркивается первоочередная забота о результатах научных исследований. Все остальное следует за этим. Ежегодно НИИ публикует десятки статей, одну–две, а иногда и более, монографий. А постоянное пополнение экспозиций и фондов новыми экспонатами обеспечивает как уровень посещаемости музея, на который нам грех жаловаться, так и постоянное присутствие объектов научного внимания. Того самого внимания, которое означает переход очередной находки как бывшего объекта какой-либо практической деятельности человека в область духовных и научных ценностей. Если эту непреложную истину руководство любого музея положит в основу своей работы, то можно быть уверенным, что музей не перейдет в разряд увеселительной забегаловки. В музей должны идти те, кто знает, что здесь он увидит то, чего не найдет нигде более. Для этого требуется некоторая работа ума и памяти, а не только забота об отдыхе и развлечении. Отдых это тоже работа, но работа, оставляющая полезный след. Помня об этом, заботливый руководитель музея всегда сумеет найти взаимоприемлемый баланс в подходе к настроению посетителя.

Что же в этом отношении делается в музее НИИ ТГНГУ? О некоторых наиболее значительных находках и пойдет речь далее. Интенсивно идет пополнение радиотехнической коллекции, весьма представительной в музее. Но ей будет посвящена следующая отдельная глава. Затем по степени обновления следует экспозиция истории оптики (илл. 783). И здесь, прежде всего, надо упомянуть стереоскопические фотоаппараты конца XIX и начала минувшего столетия. Об одном из них ранее уже говорилось, а другой, модели «Eastman Kodak» из города Рочестера в США, показан на илл. 784. Стереоэкспозиция пополнилась также комбинированным устройством под названием «Le Gliphoscore», позволяющим использовать его как фотоаппарат, так и как стереоскоп (илл. 785). Столь неожиданное решение предложили парижские инженеры. Гибрид фотоаппарата и стереоскопа выпускала фирма «J.Richard» в самом начале XX столетия. Для стереоскопических съемок использовались стеклянные фоточувствительные пластинки, которые после проявления можно было рассматривать на просвет. Пластинки-диапозитивы выпускались знаменитой во Франции, да и не только в ней, фирмой братьев Люмьеров (илл. 786), изобретателей кино, а также немецкими производителями в не менее известном концерне Agfa (илл. 787). На снимках показаны картонные коробки, в которых диапозитивы продавались комплектом из 10 штук. Интересен стереоскоп 1910 года, выполненный в виде бинокля (илл. 788). С его помощью на просвет просматривались такие же прозрачные диапозитивы. Надо отметить, что стереоскопическая экспозиция в музее наиболее представительная из всех, какие имеются в любом другом музее мира. Она включает все известные с XIX века способы просмотра объемных изображений, в том числе достижения растровой оптики (илл. 789) и оптики XXI столетия голографии. Растровый стереоэкран, показанный на фотографии, это отечественный уникум, достижение русских ученых середины минувшего столетия. Он позволяет вместе с уникальным 9-объективным стереопроектором наблюдать на экране стереоизображения или стереокинофильм без каких-либо очковых приспособлений.




































Привлекает внимание посетителей серия павильонных фотоаппаратов и 500-кратный телескоп конца XIX века (илл. 790), демонстрируемый с 2004 года. Когда-то он принадлежал Заслуженному учителю России, преподавателю тюменской школы №25 И.Г. Дмитриенко. Телескоп выпускался в Москве фирмой Ф. Швабе. Интересен миниатюрный складной фотоаппарат фирмы «Кодак» из США выпуска 1913 года (илл. 791). Коллекция микроскопов пополнилась уникальными изделиями конца ХIХ – начала XX столетия из Германии: миниатюрный микроскоп для полевых исследований (илл. 792) и Австрии (илл. 793). Австрийский экспонат выпускался в 1902 году в Вене фирмой «Optische werke C. Reichert». Качество изделия, как и его сохранность, включая бронзовую поверхность деталей оптики, выше всяких похвал и ожиданий. Между прочим, микроскоп приобретен в Тюмени. Он принадлежал одному из местных земских врачей.





















Продолжается наращивание геолого-минералогической коллекции музея (илл. 794). Значительно пополнилась подборка янтаря, включая находки солнечного камня с Ямала, а также из южных регионов Тюменской области Абатский район. В связи с 300-летием со дня рождения Г.В. Стеллера, соратника В. Беринга и захороненного в Тюмени, музей обзавелся уникальной коллекцией минерала стеллерита из разных областей России и Казахстана. Собраны биографические материалы о его первооткрывателе, польском геологе И.А. Морозевиче, отмечен 100-летний юбилей появления названия минерала (2009). Как и прежде, геолого-минералогическая секция музея (илл. 795, [1]) гордится горкой уральских минералов, подаренной вузу в 1964 году. С нее и начался музей (илл. 796). Фонды секции расширены материалами по истории поисков полезных ископаемых в южной части Тюменской области [3, 4], а также находками древней флоры из Кыштырлинского карьера под Тюменью [2]. Представительна коллекция ископаемой фауны мелового возраста из самых различных мест Сибири.
















Некоторое внимание следует уделить коллекции утвари, бытовых механизмов и приборов, кустарных изделий, представленных сельскохозяйственной экспозицией музея (илл. 797, 798). Здесь присутствуют конная упряжь, сепараторы, швейные машинки и прялки, ковры кустарного производства вместе с ткацким станком, приспособления для обработки кошмы и кож, коллекция всевозможных замков прошлых веков.











Насколько музей оставляет след в памяти и в настроении посетителей, можно судить по наиболее объективному показателю: книге с доброжелательными, а порою и восторженными записями почетных или рядовых посетителей. Вот некоторые из них.

«Уникальное подразделение университета, его гордость и краса. Был просто ошеломлен объемом и ценностью экспозиции. Музей создали и пополняют по-настоящему талантливые люди. Спасибо! Леонтий Букштейн. Журнал «Босс», Москва, 14 марта 2003 г.».

«Интереснейший музей, приносящий пользу любому посетившему его. Самое интересное то, что музей живет, он растет и развивается, к нему ощущается неподдельный интерес. Просьба не оставлять эту работу. С благодарностью за увиденное и услышанное. Зам. начальника Управления лицензирования, аттестации и аккредитации Рособрнадзора. 14 марта 2005 г.».

«Большое спасибо сотрудникам музея и всему университету! Занимаясь современными информационными технологиями, мы часто забываем, с чего все начиналось. С огромным удовольствием осмотрели экспозицию, особенно радиозал. Неизгладимое впечатление оставляют действующие установки: беспроводная передача сигнала (!), строчная развертка, ламповый приемник 1946 г. и многое другое. Желаем музею расширения экспозиции, подготовки буклета, установки вэбкамеры для проведения дистанционных экскурсий. Еще раз спасибо! Декан ФИТ НГД, д. ф.-м. н. 26 мая 2006».

«Впечатления удивительнейшие. Труд огромнейший. Желаем творческих успехов, долголетия, финансовой поддержки, дополнительных помещений. Здоровья работникам, удачи, г. Сургут, лицей № 2, Е.В. Бронникова; г. Нижневартовск, школьный музей, А.Г. Гладий; п. Хулимсунт Березовского р-на, А.К. Таратова; г. Мегион, п. Высокий, Т.В. Макеева; г. Заводоуковск, М.С. Скорикова; г. Радужный, О.А. Копылова; г. Ноябрьск, пос. Вынгапуровский, И.Я. Белоусова; г. Урай, музей «Поиск», МОУ СОШ № 5».

«Уважаемые друзья! Не теряйте увлеченности, оптимизма и преданности своей непростой и очень нужной людям работе. Ноябрьск, школьники, 1 декабря 2006 г.».

«Большое спасибо за создание такого великолепного музея. Поздравляю Виктора Ефимовича с юбилеем. Здоровья, счастья и дальнейшего развития и расширения музейных экспонатов. В.Н. Кошелев. 26 февраля 2007 г.».

«С огромным удовольствием посетил музей. Впечатляет широта и множество экспонатов. Особая благодарность сотрудникам за интересные экскурсии. В.И. Солдатенков, Проректор по учебной работе Ухтинского гос. технического университета. 28 марта 2007 г.».

«Как часто мы бежим вперед к новым свершениям и открытиям, не оглядываясь назад! Попадая в такие удивительные места, как ваш музей, невольно говоришь себе: «Стоп!», не стоит ли вспомнить о прошлом, и будущее приоткроет тебе свои тайны во всей своей полноте и удивительной сути. Спасибо Вам за то, что заставляете задуматься об этом, за то, что собираете по крупицам историю, за то горение, с которым восстанавливаете уникальные экземпляры, попадающие в Вашу бесценную коллекцию, и храните их. За доброту и неравнодушие, и прекрасный блеск в глазах энтузиастов, спасибо чудо, что Ваш музей есть и он столь богат в познавательном плане. Лора Зуева, «Учительская газета». 14 мая 2007 г.».

«Ассоциация профобъединений Уральского федерального округа выражает глубокую благодарность всем, кто создал и постоянно пополняет экспозиции музея, которые наглядно иллюстрирует различные периоды развития региона, показывает, как трудились и жили люди. Музей помогает студентам прикоснуться к истории, учит бережному к ней отношению. Желаем всему коллективу дальнейшего развития, пополнения новыми экспонатами Болотова. От имени Федерации независимых профсоюзов России. 24 августа 2007г.».



«В музее вы служители и боги.
В лабораториях, архивах очень строги,
А в залах с публикой приветливы, умны,
Всем открывая тайны старины.
Летят года, проходит век за веком,
Все созданное в мире человеком
Храните, человечество любя.
Живого много вам благодаря.
Хранителей древнейшей старины,
Поздравить с Днем музеев мы хотим:
Музей, бесспорно, всем необходим.



И.А. Симонов, Начальник ОП ГУ МЧС России по Тюменской области. 18 мая 2008 г.».

«Не просто так собрать и сохранить. Было полезное общение для специалистов. Ци Гаодэй, ректор института дальнего образования Китайского нефтегазового университета, 6 ноября 2008 г. (илл. 799)».






«Переполняет восторг и гордость за высокую техническую культуру наших предков. Спасибо Вам за то, что Вы это все сохраняете! Упорства Вам и здоровья! В.В. Запарий. Зав. кафедрой истории науки и техники УГТУ-УПИ, д.и.н., проф., Екатеринбург. Ноябрь, 2008».

«Сердечные поздравления и глубокое восхищение сокровищами, которые имеются в Вашем великолепном музее, а также замечательными тюменскими людьми и их работами. Чрезвычайный и полномочный Посол Румынии в РФ. 26 ноября 2008г.».

«Бывшие студенты ТИИ из Монголии, приехавшие на 45-летие института, с большим удовольствием посмотрели музей. Желаем удачи, успехов в работе. С наилучшими пожеланиями. НТХ-82-2, ГФН-79–1, СТХ-84–1. 2 декабря 2008 г.».

«В этом малом по площади музее, но большом по глубине собрания экспонатов, показаны выдающиеся образцы истории, человеческой деятельности Тюменского края, Сибири и России! Мы искренне удивлены и поражены энтузиазмом создателей музея. Завидуем студентам университета, которые могут видеть это превосходное собрание. Н.А. Махутов, член-корреспондент РАН».

«Присоединяюсь к впечатлениям и мнению Махутова. Папуто, д.т.н., проф., лауреат Гос. премии СССР. 10.12.2008 г.».

«Делегация учебных заведений г. Альметьевска, Республики Татарстан, с очень большим интересом ознакомилась с музеем. Это огромный труд и подвиг собрать и сохранить все это. Ректор АГНИ, директор АНТ, директор ЦПК-ТН. 16 декабря 2008 г».

«Уважаемый Виктор Ефимович! Ваша деятельность соединяет прошлое, настоящее и будущее. Вы бережно храните и приумножаете бесценное наследие минувшего, воспитываете чувства прекрасного, уважения к народным традициям и любви к национальной культуре и искусству. Благодаря вашему кропотливому и самоотверженному труду жители и гости города имеют возможность познакомиться с уникальными экспонатами, историей Тюмени и области, а также с жизнедеятельностью знаменитых людей, рожденных на тюменской земле. Выражаю искреннюю признательность за вдохновенный труд и верность любимому делу! Желаю Вам и Вашим коллегам творческой энергии, удачных поисков, интересных находок, здоровья и благополучия. Ю.В. Бутаков, директор ГАУК Тюменской областной научной библиотеки. 18 мая 2009».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Копылов_В.Е._Сибирская_кунсткамера_//_Бурение_и_нефть. –_М.,_2005. –_№_11. –_С._44–45._

_2._Копылов_В.Е._Тюмень:_геологические_сюрпризы_природы_//_Горные_ведомости. –_Тюмень,_2006. –_№_7. –_С._106–109._

3. _Копылов_В.Е._Горные_музеи_одного_минерала_//_Горные_ведомости. –_2007. –_№_11(42). –_С._76–89._

_4._Копылов_В.Е._Подсказка_Брокгауза_и_Ефрона_//_Горные_ведомости. –_2009. –_№_2_(57). –_С._78–90._






НОВИНКИ ПАМЯТНИКОВ И ПАМЯТНЫХ ЗНАКОВ


Однажды в наш музей пришел молодой человек, как выяснилось не в первый раз. Он задал мне вопрос, который пришелся мне по душе.

– Что новенького в старой технике?

Точно так же можно было бы спросить и о новинках памятников техники минувших времен. Памятники истории науки и техники – это, прежде всего, вещественные экспонаты былого производства: тракторы, автомобили и самолеты, паровозы и предметы военной техники, чаще всего транспортного или строительного назначения, и многое тому подобное. Отдельно выделяются памятные знаки в виде мемориальных досок, стел, гурий и столбов, астрономических и географических сооружений самого различного внешнего оформления. К памятникам нередко относят письменные свидетельства в виде старинных рукописей, географических и геологических карт, чертежей и планов, а также изображения объектов техники, их творцов и памятных мест.

В своих предыдущих книгах «Окрика...» мне не раз приходилось писать о памятниках техники (см., например, [2]). В книгах имелись подробные сведения об установленных на постаментах тракторах и самолетах, вертолетах и автомобилях. Не были забыты интересные памятные знаки. Строительство памятных сооружений в последние годы идет необычайно высокими темпами, и это похвально. Как итог: со времени издания первых «Окриков...» прошло немало времени, и собрание памятников как в Тюмени, так и в области заметно пополнилось. О некоторых из них, наиболее ярких, и пойдет разговор.

Особенно интенсивно сооружаются памятники и мемориальные доски труженикам науки, техники и производства. Здесь можно назвать мемориальную доску, посвященную первому ректору Тюменского индустриального института профессору А.Н. Косухину и доктору геолого-минералогических наук, первому директору ЗапСибНИГНИ профессору Н.Н. Ростовцеву. Ростовцеву посвящены даже две доски. Фотографии этих досок ранее уже были показаны на страницах этой книги. Традиционно и заслуженно мемориальные доски напоминают о заслугах выдающихся геологов и геофизиков в открытии Западно-Сибирской нефтегазовой провинции. Это, прежде всего, дань памяти Ю.Г. Эрвье, первому начальнику Главтюменьгеологии (илл. 800), и первому директору геофизического института ЗапСибНИИГГ В.К. Монастыреву (илл. 801). Обе однотипные доски установлены в вестибюле этого НИИ. Заслуженным работникам нефтедобычи Кузоваткину Р.И., Бахилову В.В. и выдающемуся руководителю Тюменской области Б.Е. Щербине город посвятил памятные доски на стенах домов, где они проживали (илл. 802, октябрь 1999). Так, на улице Хохрякова текст одной из досок гласит: «В этом доме с 1961 по 1973 гг. жил и работал видный организатор освоения Западно-Сибирского комплекса, первый секретарь Тюменского ОК КПСС, Герой Социалистического Труда Борис Евдокимович Щербина (1919–1990)». Замечу, что памятная доска, посвященная Б. Щербине, установлена также в Москве на здании РАО «Роснефтегазстрой». В ноябре 2004 года отмечалось другое памятное событие: в сквере Немцова по улице Республики 55 открылся солидный монумент бюст Б.Е. Щербине (илл. 803). Солидное памятное сооружение почти напротив сквера у входа в геологическое управление воздвигли Ю.Г. Эрвье (илл. 804, апрель 2006). Молодой Эрвье в экспедиционной одежде опирается на скалу, символизирующую тюменские недра. Авторы сооружения скульптор В. Афанасьев и архитектор В. Станкевский. Интересно, что на месте будущего памятника Ю. Эрвье первоначально установили заявочную стелу (илл. 805) с текстом на ней: «Здесь будет установлен памятник Раулю-Юрию Георгиевичу Эрвье, организатору поиска и разведки нефти и газа в Западной Сибири». Как видим, энтузиасты оперативно сдержали обещанное.































Мемориальная доска установлена в Тюмени первому директору моторного завода В.Я. Хуторянскому (илл. 806, угол улиц Советской, 112 и Профсоюзной). Значимы памятные знаки на устьях скважин первооткрывательниц нефти в Нижневартовске и Мегионе, в Сургуте и в других районах Тюменской области. Импозантно выглядит обновленный памятник с мемориальной доской первой в городе Тюмени опорной скважине по улице Мельникайте (илл. 807). Скважина глубиной почти два километра пробурена в 1948–1952 гг. буровой бригадой Б.Н. Карамова.











Нередко памятные знаки символизируют технологический процесс добычи нефти. Например, в городе Муравленко имеется постамент со станком-качалкой.

Интересен памятный знак водяной турбине родом из начала XX века. Он установлен возле моста через реку Пышму (илл. 808). Находка турбины в русле Пышмы на месте старой водяной мельницы принадлежала мне еще с далеких 1990-х годов. Приятно, что нашелся энтузиаст, предприниматель С.Р. Дубинский, который не только вытащил стальную махину из реки, но и установил ее на пьедестал, украсив въезд в хутор Мельничное. Напоминанием невозвратного хода времени, летящего столь стремительно, что «шляпу сдувает» (по Кларе Новиковой, юмористу), служит тюменцам стела с часами и набором колоколов (илл. 809) в начале улицы М. Тореза.











В городе и области интенсивно сооружаются памятники транспорту, включая военную транспортную технику. Так, по улице 30 лет ВЛКСМ установлен базовый пожарный автомобиль Тюменского гарнизона пожарной охраны, выпущенный в 1969 году на шасси стандартного грузового автомобиля (илл. 810). Не без чувства благодарности наблюдаешь попытку местных энтузиастов сохранить для потомков самый первый легковой «Москвич» (илл. 811) и первый «Запорожец». Они установлены в центре города на улице Таймырской рядом с медицинским училищем. Грузовые автомобили стоят на улицах Бакинских комиссаров и Щербакова. Сохраняет память об инженерной военной технике ТВИККУ [1]. На постаменте перед входом в училище в 1996 году установлен на понтоне ГМЗ гусеничный минный заградитель (илл. 812). Полигон училища в районе Андреевского озера располагает на бетонном постаменте почти таким же внешне миноукладчиком с плугом. На территории военного городка ТВИККУ обстановку учебного уюта создает памятник машине для разминирования полей (илл. 813). Учебный самолет из Польши типа 1.-29 установлен возле Дома обороны (илл. 814). Тюмень обзавелась экспонатами под открытым небом и другой военной техники артиллерийской. Две пушки (илл. 815) установлены на улице Республики в районе завода ЖБИ.































Попутно укажу памятные знаки, имеющие экзотический оттенок памяти, но с любовным отношением к транспорту минувших лет. Это старинный экипаж с лошадьми в Тобольске (илл. 816) и верстовой столб на выезде из Тюмени по Ялуторовскому тракту (илл. 817). К сожалению, упомянутый верстовой столб в Тюмени утрачен при обустройстве территории павильонов по продаже иномарок.











В последние годы очень много полезного сделали для сохранения истории ее тобольские ценители. Восстановили, например, в новом облике памятник П.П. Ершову (илл. 818) и даже не забыли воздвигнуть на месте бывшего воеводского двора барельеф воеводе А.С. Шейну (илл. 819), будущему русскому генералиссимусу. Говорят, правда, что во время его воеводства в Тобольске в 1680–1682 годах Шейну было всего 17 лет. Откуда же успела вырасти роскошная борода на лице юного начальника? В Тюмени к бывшему городскому голове А.И. Текутьеву скульпторы отнеслись более основательно (илл. 820).
















Из памятников документального характера мне захотелось показать читателю редкие фотографии с участием легендарного Ю.Г. Эрвье (илл. 821). Такой шаг мне показался уместным в связи со 100-летием со дня рождения Ю. Эрвье в 2009 году. Все они выполнены в конце 1950 – начале 1960 годов А.В. Космаковым. Снимки оказались в моем фотоархиве благодаря любезности вдовы Космакова Нины Павловны Королевой. Некоторые фотографии А. Космакова, включая и те, в которых снят Ю. Эрвье, использованы мною в работе [3]. На многих снимках тех лет Ю. Эрвье носит Звезду Героя Социалистического Труда наивысшую награду советского времени. Мне приходилось постоянно общаться с Юрием Григорьевичем, хотя и не столь часто, как, скажем, с В.И. Муравленко. И я знаю, насколько он гордился этой Звездою, как, впрочем, и его соратники А.Г. Быстрицкий (илл. 822), первооткрыватель Березовского газового месторождения первенца газоиндустрии Тюменской области, Ф.К. Салманов первооткрыватель нефти в широтном течении Оби (илл. 823), и другие заслуженные работники геологии (илл. 824). Хорошо помню совещание в Главтюменьгеологии в 1965 году, на котором мне, декану нефтегазового факультета ТИИ, довелось присутствовать. В его работе приняли участие А.К. Протозанов и председатель Госплана Н.К. Байбаков (илл. 825). Речь, среди прочего, шла и о скорейшем пуске нефтепровода Шаим-Тюмень. Нефтью в Шаиме и Урае были переполнены все имеющиеся емкости. Байбаков приказал заварить конец трубопровода в Тюмени, превратив трубу в своеобразное «нефтехранилище». А когда Тюмень оказалась готовой к приему первой нефти, радости всех (илл. 826) и особенно Ю. Эрвье, не было предела (илл. 827). Страна в то героическое для геологов время не скупилась на щедрые награды. Наградили орденом и Главтюменьгеологию (илл. 828). Посмотрите на лицо Ю. Эрвье: он с трудом сдерживает слезы ...










































ЛИТЕРАТУРА.

_1._Ермаков_И._Сплав_железа_и_отваги_инженерные_войска_//_Тюменский_курьер. –_1999. –_21_янв._

_2._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._2. –_Тюмень,_2001. –_С._294–302._

_3._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._3. – _Тюмень,_2005. –_С._417–425._






УЧЕНЫЕ И ПОЭТЫ


Тюмени обязаны своим рождением или посещением не только известные инженеры и ученые, но и талантливые поэты. Обо всех поэтах не напишешь, но о тех, кто связан с моим родным вузом, бывшим Тюменским индустриальным институтом, вряд ли кто-то кроме меня, что-либо напишет. Раз так, то пусть стучит клавиатура моего компьютера. Разумеется, без личных пристрастий здесь не обойтись, но уж такова природа поэзии, что одному нравится одно, а второму – другие поэтические шедевры. Мне, к примеру, совершенно непонятно восторженное отношение к творчеству лауреата Нобелевской премии И. Бродского. Сколько ни перечитывал сборники его тяжеловесных стихов, ни один из них не тронул мою душу. И, вообще, не могу принять навязывание мне чьих-то чужих вкусов, будь то в поэзии или в прозе. У нас в Тюмени, например, имеется немало ценителей творчества детского писателя В.П. Крапивина, уроженца нашего города. Нет слов: писатель действительно заслуженный. Но он не был кумиром детства моего поколения. Более того, я уже вступал в самостоятельную жизнь молодого инженера, а будущий писатель только-только заканчивал школьное обучение. Для нас остались в памяти и в сердце незабвенные П.Л. Араверт, А. Гайдар, Л. Кассиль, Г. Медынский... Никто другой, даже более талантливый, их не заменит.

С другой стороны, с юношеских лет в моей библиотеке [1-4, 8] стоят томики стихов Вероники Тушновой («Биенье сердца моего, тепло доверчивого тела...»), раннего Е. Евтушенко («Ты молод, ходишь в институт...», «Всей жизнью ты любовь к себе зови ...»), С. Маршака («Сонеты», в переводе с Шекспира) и Людмилы Татьяничевой («Не могу оставаться я долго, мой Урал, от тебя вдалеке...», «Полон ягоды подол...»). А сколько мыслей и чувств стержня любого выдающегося стихотворения, вложили в свои стихи поэты-песенники Е. Долматовский («На Волге широкой, на стрелке далекой...»), М. Матусовский («Дымилась роща под горою...», «От разлуки до разлуки...», «Белой акации гроздья душистые...»), Л. Ошанин («Вьется легкий вечерний снежок...», «Эх, дороги, пыль да туман...»)!

Упомянул имя Льва Ошанина (1912–1996). Пожалуй, с него и стоит начать воспоминания. В середине января 1965 года у меня совершенно неожиданно состоялась встреча с выдающимся поэтом. Это было время, когда на его популярнейшие стихи звучали песни Аркадия Островского («Ты глядел на меня, ты искал меня всюду...»), одна за другой выходили книги поэта (илл. 829). Известность Ошанина росла день ото дня. Неслучайно руководство области пригласило его в Тюмень и в Тобольск, где проходила неделя поэзии, и на встречи с нефтяниками. Холодный Тобольск середины зимы 1965 года в душе поэта теплых чувств не оставил. А иначе не появились бы стихи такого содержания:



«Был Тобольск губернский город,
Да дорога его обошла.
И, вздыхая о бывших просторах,
Опустил он орлиные взоры,
За уездные взялся дела.
Но судьба его будет крылата,
Станет жить он в масштабах иных
В центре завтрашних дней нефтяных.
Скоро ль город дорвется до них?
...Вот тогда подрастут тоболята».








Напомню, что железная дорога пришла в Тобольск только четыре года спустя, а о начале строительства химкомбината еще и речи не было. Помнится, в те годы мне частенько зимой приходилось бывать в городе, и каждый раз в единственной гостинице холод стоял такой, что спать приходилось, не снимая шубу.

Побывал Л. Ошанин и у нас в Тюменском индустриальном институте. Мне, тогда декану нефтегазопромыслового факультета, ректор поручил организацию встреч поэта со студентами и преподавателями. Актовый зал института был переполнен. Ошанин рассказал о себе («Я родился на Волге в Рыбинске, но с десяти лет живу в Москве»), о работе стихотворца и о поездке по северу области. Читал свои стихи, полные человеческого тепла и доброты, любви к людям, особенно к молодежи, давал автографы (илл. 830). Последовало множество вопросов от слушателей. Запомнились его слова: «Стихи, как дети, нередко рождаются недоношенными». С другой стороны: «Стихи, как и люди, должны быть прилично экипированы. Нельзя, чтобы они смотрелись читателем в поношенной одежде». Или: «У меня было много неудач. Были песни, в которых я не сумел написать сокровенные слова. Были песни, в которых не получилась музыка. Были песни, где неудачно все и слова и музыка». Самым приятным от встречи и у меня, и у Льва Ивановича стало откровение одной из моих студенток: «Как, и эти песни тоже на слова Ошанина?». А это примерно то же, что и звучание: «Слова – народные». Несколько усталого поэта я пригласил к себе в кабинет деканата «на коньячок». Давно считая себя его почитателем, особенно вдохновенной лирики, подсунул ему для автографа книгу его стихов.






На титульном листе Л. Ошанин начертал: «Дорогому Виктору Ефимовичу в память о встрече в Тобольске. ТИИ: будь прославлен дважды! Л. Ошанин. 12.01.1965» илл. 831 [5]. Может, под влиянием коньяка поэт несколько перепутал Тюмень с Тобольском ... Как помнится, Л. Ошанин побывал в Тюмени еще раз в 1976 году. Встретиться с ним, к сожалению, не пришлось. С болью в сердце воспринял скорбную весть о его кончине в 1996 году. Увы, давно нет в живых и Аркадия Островского, и лучшей исполнительницы его песен на стихи Л. Ошанина Майи Кристалинской.






Несколько слов о Евгении Долматовском (1915–1994), илл. 832. Я не был знаком с поэтом, и мне никогда не довелось с ним встретиться, если не считать заочные встречи через томики его стихов и через его песенную поэзию. Еще мальчишкой после посещения кинофильмов в предвоенные и военные годы мурлыкал песни на слова поэта, не зная его имени («Любимый город, можешь спать спокойно…», «Ты ждешь, Лизавета...», «Ой, Днепро, Днепро...»). А в послевоенные годы, годы моей юности и первой любви, с замиранием сердца слушал музыку М. Фрадкина и слова Е. Долматовского:



«Мы вдвоем. Поздний час...
Входит в комнату молчание.
Сколько лет все у нас
Длится первое свидание!..
Бьют часы... Лунный свет...
Сладко спи, моя красавица.
Пусть пройдет много лет,
Ты мне также будешь нравиться».








Возможно, о Долматовском здесь, в тексте, и не нашлось бы достаточного места, если бы не одна приятная для меня находка в одном из клубов увлеченных коллекционеров. Много лет назад, в начале 1980-х годов, мне удалось приобрести два письма Е. Долматовского с его автографами, напечатанные на пишущей машинке. Они были отправлены из Москвы в Тюмень на имя ветерана войны с Германией В.В. Шершова. На конвертах поэт наклеил почтовые марки, выпущенные в 1981 году и посвященные добыче газа в Уренгое («Газ Уренгоя Родине»). На красочной миниатюре были изображены буровые вышки и прокладка трубопроводов. Не буду комментировать письма, привожу целиком их тексты, поскольку они подробно свидетельствуют о творческих интересах поэта. Рад, что письма и автографы Долматовского оказались в Тюмени. Возможно, в свое время они займут место в музее писателей и поэтов, если такой музей, давно намечаемый, все же создадут в городе.

«Уважаемый Виктор Васильевич! Пишу Вам уже вторично. Очень прошу Вас ответить на мои вопросы. Меня интересует Ваша довоенная служба и первые месяцы войны. Когда точно Вы были сбиты под Уманью, куда летели, откуда вылетали? Служили ли Вы в составе корпуса, которым командовал В. Судец? Не он ли давал Вам задание на Умань? Как Вы достали документы на имя Вовк? Как сложилась жизнь потом и Ваша работа в гражданской авиации? Какие награды имеете? История боев под Уманью в районе Подвысокого это моя тема книги, первый вариант которой опубликован в журнале «Октябрь» № 7 за этот год под названием «Зеленая брама». Хочу просить Вас высказать соображения о враче Атанове из с. Тальное. Можно ли собрать достаточно данных, чтобы поставить вопрос о его реабилитации? Надеюсь, что у Вас найдется час, чтобы ответить мне. Заранее благодарный, Евгений Долматовский. 21 ноября 1981 г.».

На полученный ответ последовало очередное благодарное и дружественное послание поэта.

«Виктор Васильевич! Спасибо за подробное письмо. Вы сообщили очень важное. Видимо, вы везли пакет из окруженной группировки. В связи с этим возникают вопросы, на которые прошу очень срочно ответить, по возможности авиапочтой. Суть вопроса: пакеты эскадрилья возила не сама, а летал офицер, иногда именовавшийся фельдъегерем, иногда оперативником из штаба. В самолете было три кресла. Был ли фельдъегерь с Вами? Если Вы выполняли его роль, как это было оговорено с теми, кто давал Вам задание? То же касается обратного пути. На чье имя Вы везли пакет обратно, когда были сбиты и ранены? Вы попали к немцам и в Тальновскую больницу, а куда делся пакет? С В. Сысоевым я переписывался, но он давненько молчит. Не болеет ли? По письмам видно, что он человек большой души. Надеюсь, что Вы мне напишете скоро. Насчет Атанова я узнал от Сысоева, утверждающего, что поступили с врачом несправедливо. Когда я в таких делах убеждаюсь и имею в руках документы, обращаюсь с ходатайствами. В случае с Атановым пока документов нет, вот я Вас и спрашивал. Привет и поклон Вашей семье. Самые добрые пожелания. Е. Долматовский. 7 декабря 1981».

В конце 1970-х годов меня поразило стихотворение Михаила Матусовского, посвященное цаходкам берестяного письма XIII века при археологических раскопках в Новгороде. В письме – памятнике истории словесности, сохранилось любовное послание русского Ромео к русской Джульетте: «От Микити к Улиааниц. Пойди за мене. Яз тебе хоцу, а ты мене». Матусовский гениально прокомментировал бесценную находку древнюю грамоту, в своем стихотворении, объединившем в одно целое науку (археологию) и поэзию:



«Подходящего роста
Лес над Ильменем вырос.
Ах, береста, береста,
Новгородский папирус.
Чертит стержень железный
За бороздкой бороздку.
Все на свете исчезнет
Уцелеет береста.
Мчатся грамоты эти
Со строками признаний:
От Ромео к Джульетте,
От Никиты к Ульяне.
Под землею просевшей
И полегшей пластами, –
«Ты пойди за мене», – шепчет
Он сухими устами.
И сквозь вечности проседь,
И сквозь времени хаос
«Я хочу тебя!» просит
Человек, задыхаясь.
Вырывается слово
Из подземного плена,
И воистину ново,
И вовеки нетленно.
Что там лет вереница,
Что пласты или бревна:
Нескончаемо длится,
Диалог их любовный.
Пламя сгложет фундамент
И по стенам взберется.
Все погибнет с годами,
Не погибнет береста.
Сколько лет продержалась,
Где-то спрятавшись рядом.
Ну, а больше, пожалуй,
Ничего и не надо.
Было б слово, что просто
Чье-то сердце затронет,
Да обрывок бересты
Чуть поменьше ладони».



Ну, а чем же запомнились мне поэты Тюменского индустриального института? Их, поэтов, я встречал немало как в преподавательской, так и в студенческой среде. Как-то, помню, в институте, в котором едва-едва первые студенты заполнили аудитории, осенью 1964 года на областном уровне проходила встреча с самодеятельными поэтами. Доцент Б.А. Богачев, обладавший немалым поэтическим даром, так прокомментировал выступление одного из молодых гостей из Голышманово:



«В душе тобою вздыблен, вспенен
Дремавших чувств, мыслей пожар.
Ты голышмановский Есенин,
Тебе подвластен мудрый дар!
Пусть говорят: стихи незрелы,
Мол, нет премудрой глубины,
Но в них огонь, они не квелы,
И, прямо скажем, хороши!»



А, вот как были оценены грехи стихосложения другого начинающего поэта:



«Писал он длинные стихи,
Рифмовкой увлекаясь,
Но эти юные грехи
Ему пока прощались.
Считаем, это он поймет,
И нам докажет через год».
Оценена и лирика одного из гостей:
«Он славит женщину и чувства,
В сердцах, в душе рожденных к ней.
Ее коварное искусство,
Что повелось от древних дней...
Способен так писать лишь тот,
Кто сам попал к ней в оборот!»



Слава московского артиста В.И. Гафта, известного пародиями на своих коллег, не давала покоя и пародистам вуза. Так, один из них не без сарказма и иронии писал по адресу одного из своих сослуживцев по кафедре философии:



«Наука этика в сознанье
Вошла глубокой бороздой.
Мы сохраним в воспоминаньях
Те джинсы с пышной бородой».



Тот же Богачев постарался достойно ответить на вызов пародиста:



«Он привлекал и бородой,
Но то ж не основное.
В его твореньях мыслей рой
И чувствам нет покоя!
Не все носители бород
Как он талантливый народ».



И, наконец, уничтожающие слова в адрес самого пародиста:



«Он, стихотворец – пародист,
Друзьям пускает шпильки.
Но самого стихи, как свист,
В них нет светящей жилки.
В стихах сомнительный размах,
И сам он на «кривых ногах».



В 1960 годы мы, тюменцы-шестидесятники, объединенные впечатляющим порывом в кратчайшие сроки создать на тюменской земле первый за Уралом нефтяной вуз, жили необычайно дружно. Веселились вместе, шутили, писали безобидные эпиграммы, толпились на праздничных демонстрациях, обсуждая политические новости (илл. 833). Вот одна из них, сочиненная на меня Б.А. Богачевым. Как говорится, досталось и мне:



«Глушить он водку не умеет,
На женщин страстно не глядит...
Вот потому-то и болеет,
И дома зачасто сидит».








На кафедре разработки нефтяных и газовых месторождений, которую возглавлял Б.А. Богачев, многие годы работал доцент И.Г. Тетерев (1931–2000) выпускник Казанского университета. Он часто печатал свои стихи в институтской многотиражке «За инженерные кадры». Так, в номере от 31 мая 1977 года Тетерев опубликовал свое знаменитое стихотворение «Тобой зажженную лампаду...», посвященное выпускникам института и которое по праву можно было бы отнести к гимну ТИИ:



«Прощай ТИИ! В просторах дальних
Мы будем помнить о тебе.
В мечтах, в открытиях глобальных,
В сомненьях грустных и печальных,
В большой иль маленькой, судьбе.
Здесь наша юность отшумела,
Здесь мы мужали и росли,
Шагали в будущее смело,
Влюблялись страстно между делом
И, объясняясь неумело,
Сквозь годы верность пронесли.
Пять лет в заботах пролетели,
Все было: радость и печаль,
И на зачетах мы бледнели,
И на экзаменах горели,
И в деканат войти не смели,
Но как с ним расставаться жаль!
Зовут нас дальние дороги,
Тревожно на душе чуть-чуть.
Стоим в раздумье на пороге,
Нас провожают педагоги,
И лица их совсем не строги,
Еще мгновение – и в путь.
Я вижу радостные лица,
Я слышу пламенную речь.
Все это нам, друзья, не снится.
Пусть голова слегка кружится,
Мы будем все, что говорится,
В сердцах восторженных беречь.
Прощай ТИИ! Не за наградой,
Идем не милостей просить:
Нам в жизни много сделать надо,
Мы опрокинем все преграды,
Тобой зажженную лампаду
Не смогут бури погасить».



Тот же Тетерев во время одного из приемов в моем ректорском кабинете стал невольным свидетелем тяжести хлопот моей должности: нас постоянно прерывали телефонные звонки «сверху», срочные письма и подписи, настойчивые посетители. Потрясенный, Иван Григорьевич через несколько дней принес мне свои стихи с посвящением: «В.Е. Копылову, ректору ТИИ» [7]:



«Нелегкое бремя на плечи легло
Возглавить великое дело.
Но сколько уж лет незаметно прошло
В порыве горячем и смелом.
Сибирь не сдается, там вьюги метут,
Морозы за сердце хватают.
Но ваши питомцы идут и идут
Над бездною, страха не зная.
Чего только нет на дороге земной,
Какие не встретишь обвалы,
Но так же вы юны и чисты душой,
Все также верны идеалам.
И искрятся ласкою лица друзей,
И недруги прячутся в щели.
И хочется кубок наполнить полней:
За вас, за прекрасные цели».



Особо хочется отразить, пусть и в немногих словах, поэтическое творчество профессора, доктора геолого-минералогических наук Ю.С. Папина. Ученик профессора И.В. Лебедева, Юрий Семенович стал в вузе одним из самых молодых докторов наук. Разве что автор несколько опередил его. Научные интересы Папина связаны с палентологией, с разгадками тайн древней Земли. Но, как говорят, если человек талантлив, то он талантлив во всем, или, во всяком случае, во многом. Когда приходит усталость или выпадает неожиданный перерыв в повседневной работе, на смену геологии приходит поэзия. Правда, полностью вытеснить геологию ей не удается. Она продолжает жить в стихах [6]:



«В нашей практике геологической
Все случается, а сейчас,
Вот уж истинно прозаический
Дождик льет, хочет день укачать.
С каждым часом ждать утомительней,
Пересохло во рту...
Как в рубашке сидим смирительной
На скамейке в аэропорту».



Юрий Семенович выпустил из печати несколько сборников стихов. Последний из них, пожалуй, самый солидный, издан в Екатеринбурге в 2006 году [9].

Многие годы редактором упомянутой многотиражки работала в нашем вузе Е.Н. Родневская. Талантливая журналистка, превосходная поэтесса, она почему-то совсем, или чрезвычайно редко, печатала свои стихи. Но в рукописном виде охотно дарила их своим друзьям и знакомым. Так вот, и у меня сохранилась небольшая подборка ее стихотворных трудов. Один из них, мне посвященный, я здесь помещаю.



В.Е. Копылову, 25 мая 1980.

«Мой голос прорвется, прорвется
Сквозь толщу сомнений и бед.
И маленьким солнцем зажжется
Над буднями будущих лет.
Мой голос, пропахший полынью,
Тревогой нелегких дорог,
Придет предрассветною синью
К потомкам моим на порог.
Придет, вдохновенный и ясный,
За время мое отвечать.
И скажет, что мы не напрасно
Несли поколений печать.
Что в дней и недель карусели,
Как прежде, во все времена,
Найти и сберечь мы сумели

Людской доброты семена.
Что более всех мы любили
Раскованный мысли разбег,
Что выше всего мы ценили
Минуты духовных побед.
Мой голос сквозь время прорвется,
Спасенный заботой людей,
И сердца потомка коснется
Свет трудных и трепетных дней».



В феврале 2002 года по случаю моего 70-                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                летия состоялось заседание ученого совета вуза. Подобное отношение к юбиляру я переношу с трудом, по окончании «торжеств» чувствую себя разбитым и опустошенным, относя показное внимание к проявлению пресловутого «однодневного культа личности». Среди приветствий запомнилось стихотворное обращение ко мне работников библиотеки университета. «Уважаемый Виктор Ефимович! Поздравляем вас с днем рождения. Мы всегда рады видеть вас в нашей библиотеке. Знайте, что вы один из лучших и любимых наших читателей. Именно для таких, как вы, с удовольствием работают библиотекари, именно у вас самый солидный формуляр на МБА. Желаем вам крепкого здоровья и творческих успехов! С уважением, коллектив библиотеки ТюмГНГУ.



«В тиши читальных залов шелестят страницы...
Но тишина обманчива сия.
Сюда приходят, чтоб с историей сродниться,
И углубиться в изученье бытия.
А сколько в этих залах пробежало
Минут, часов и дней...
А, может, просто миг?
Ведь, здесь положено начало
Всего, что воплотилось в «Окрик...»... или крик?»



Приятно отметить, что и в студенческой среде почти в каждом наборе абитуриентов находились талантливые ребята. Так, в свое время меня поразили стихи студента группы НБ-90–1 А.С. Кобачева будущего инженера-буровика набора 1990 года. Он своеобразно писал о трудностях тех студентов, которые всерьез намеревались получить инженерное образование. После интенсивных и, надо полагать, заинтересованных занятий по минералогии разрядки ради глубокой ночью после окончания рукописного отчета студент (заметьте, не геолог!) сочинил следующие примечательные строки [6]:



«Я начал медью
И закрыл галитом сей ряд, из минералов состоящий.
Я б написал над институтской дверью:
«Оставь надежду всяк, сюда входящий!»
Оставь за дверью все свои заботы,
За дверью ждет тебя тяжелая работа.
Умнеть, как оказалось, тяжкий труд.
Оставь за дверью всех своих подруг,
Оставь кино, вино и сон...
Учись, трудись и будешь, как Ньютон».



Стихи студентов часто публиковала многотиражка «За инженерные кадры». Немало было удач, хороших работ и оригинальных сочинений. Так, студент электрофака А. Пахомов посвятил Самотлору, знаменитому нефтяному месторождению Тюменской области, свой акростих:



«Скучал пустырь, вдали тайга.
А ныне стройные кварталы.
Мотались ветры да пурга,
Опять же высятся порталы.
Творенье тех, кто впереди,
Ликует, побеждая в схватке.
Отдай, земля, и не шути,
Радушной будь, и все в порядке».



В последние годы в институте-университете по инициативе Л.Ф. Богдановой вышли из печати несколько сборников стихов и прозы под названием «Факел».

С возрастом стало труднее воспринимать грустные оттенки стихов. Как-то в купе поезда на пути в Москву из Тюмени я прочитал заинтересовавшую меня статью о воронежской поэтессе О.В. Журавской (Российская газета. 2000. 6 января: «В России надо жить долго»). Статья была написана к 100-летию поэтессы, которая не только здравствовала, но и, как в молодости с гимназических лет, не оставляла стихосложение. Запомнились ее слова: «Сто лет это еще не причина болеть или валяться в постели». Может, поэтесса, действительно права, и возраст это вовсе не такой уж большой повод для грусти? Во всяком случае, завидую Ольге Васильевне, когда она, прожившая целый век, в стихах рисует грусть такими прекрасными словами:



«Мир опустел, ушло навек,
Что ум и сердце наполняло,
Что берегло и вдохновляло.
Друзья, желания, мечты
Все отошло на расстоянье,
Остались лишь воспоминанья.
Они, как поздние цветы,
Следы печального прощанья».




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Маршак_С._Сонеты_Шекспира:_(в_переводах)._ – _М.:_Советский_писатель,_1952. –_195_с._

_2._Евтушенко_Е._Третий_снег. –_М.:_Советский_писатель,_ 1955. – _140_с._

_3._Тушнова_В._Дорога_на_Кпухор. –_М.:_Правда,_1956. –_32_с. –_(Библиотека_«Огонька»._№_23)._

_4._Татьяничева_Л._Самое_главное. –_Челябинск:_Кн._изд-во,_1961. –_280_с._

_5._Ошанин_Л._Избранное._ – _М.:_Худож._лит.,_1963. –_384_с._

_6._Копылов_В.Е._и_др._Вуз,_нефть_и_люди. –_Тюмень,_1993. –_С._42,_58,_215._

_7._Проблемы_развития_топливно-энергетического_комплекса_Западной_Сибири_на_современном_этапе. –_Тюмень,_2003. –_С._278,_279._

_8._Тушнова_В._Избранные_стихи. –_М.:_Эксмо,_2005. –_382_с._

_9._Папин_Ю.С._Цвета_России. –_Екатеринбург:_Сред.-Урал._кн._изд-во,_2006. –_216_с._






О СВОЕЙ РОДИНЕ И ДЕТСТВЕ


– Расскажи что-нибудь веселое.

– Из своей жизни?

– Нет, веселое!

    (подслушанный разговор)



У меня за плечами 77 лет, а впечатление такое, что жизнь промчалась где-то мимо. Не сбылись юношеские мечты о многих путешествиях по родному Уралу, о ночевках с закадычными друзьями у костра среди озер и гор. Не успел прочитать интересные книги, список которых составил еще в молодые годы. Да что там список: многие и давно приобретенные мною книги, заполняющие стеллажи моего домашнего кабинета, терпеливо годами ждут проявления внимания к ним со стороны хозяина. Мало встречался с интересными людьми, умом которых я восторгался, был недостаточно общителен, не ценил окружение прекрасной природы Урала, что была рядом. Вместе с тем, постоянно рвался куда-то вперед, в будущее, полагая, что лучшее в жизни там, а не сегодня, сейчас. Угрожающее звучание названной цифры возраста вызывает разные настроения, чаще всего – грусть, а иногда и совершенно неожиданное отношение. Моя взрослая дочь, например, в минуты, когда я, невзирая на ее солидный статус врача и ученую степень кандидата медицинских наук, читаю нотации в воспитательных целях, на словах «Вот, доживешь до моего возраста...», прерывает поток моих измышлений и произносит неизменное: «Нормальные люди до такого возраста не доживают!». Словом, мои года, которые кое-кто считает своим богатством, все чаще напоминают мне слова небезызвестного С.Е. Леца: «Мир прекрасен. Это-то и грустно».

Если же всерьез говорить о преимуществах моего возраста, начиная с которого подводят итоги жизни, многие считают возможным писать воспоминания, то они ценны тем, что можно не опасаться и не обращать внимания на упреки или скепсис со стороны соплеменников. С другой стороны, оглядываясь назад в далекие годы детства и юности, испытываю огромное удовлетворение от прожитого, поскольку в течение жизни моего поколения наука и техника успела сделать столько замечательных открытий, от которых дух захватывает. Посудите сами. В год моего рождения появилось телевизионное вещание с механическим разложением строк, а спустя два года электронное телевидение. Вместе со мною в СССР родилась знаменитая молодежная серия книг ЖЗЛ («Жизнь Замечательных Людей»), счастливо живущая доселе. В 1932–1935 годах инженеры впервые создали автомобильный приемник, экспонометр для фотоаппаратуры и лампу дневного света. Я почти ровесник антибиотиков: пенициллина и красного стрептоцида. Примитивные радиоприемники начала 1930-х годов через несколько лет почти сравнялись с конструкциями и техникой радиовещания 1950–60 годов. При мне бурное развитие получила ламповая радиотехника, родились радиолокация, частотная модуляция, электронная микроскопия и приборы ночного видения. Когда мне исполнилось 15 лет, изобрели транзистор. Тогда же выпустили из бутылки джина, страшнее которого никогда не бывало: атомный взрыв. А вскоре и приручили его, построив первую электростанцию на основе энергии атома. Родилась реактивная авиация, запустили первый спутник Земли. Перечень можно продолжать и продолжать. Не буду скромничать: моему поколению есть чем гордиться.

Отсчет любого события в жизни начинается с детства. Там истоки всего, что довелось совершить человеку за время, отпущенное ему судьбой. Место моего рождения уральский горнозаводской поселок Черноисточинск близ Нижнего Тагила. Когда-то, еще во времена Демидова, сподвижника Петра I, в Черноисточинске с 1729 года работал крупный железоплавильный завод с большим прудом. Здесь же Демидов разместил и рабочий люд, в основном старообрядцев, переселив их с Волги и с поселений ее левого притока реки Керженец. По названию реки переселенцев стали звать кержаками. Мой отец, Ефим Спиридонович (1909–1995), хорошо помнил бои в июльские дни 1919 года в поселке между полком красных конников Н.А. Томина, насчитывавшего три с половиной тысячи сабель и 44 пулемета, и группировкой Белой армии. До моего рождения в 1932 году оставалось целых 13 лет. Томин со своим отрядом по бездорожью и по горам совершил дерзкий бросок на восток протяженностью более 150 километров от Кунгура в сторону Дикой Утки на реке Чусовой, далее через поселок Висим и Черноисточинск к Невьянску. Военное руководство белых в Черноисточинске к такому неожиданному рейду оказалось совершенно не готово, поскольку надеялось на достойную встречу красных отрядов с противоположной стороны от Невьянска.

Наш семейный дом, который я в последний раз видел в конце 1990-х годов, посетив родные места, стоял на берегу пруда на одной из центральных улиц поселка. Узкая полоска земли разделяла берег огромного (9 на 12 километров!) пруда и реку Черную, к которой тянулся наш огород (илл. 834.). Когда красная конница во главе с Н.Д. Томиным лихо промчалась по улице, огород стал простреливаться пулеметным огнем с колокольни церкви, на которой засели белые. В десятилетнем возрасте не веришь в возможность смертельной опасности, и, как рассказывал отец, он с местными ребятишками сидел на крыше сарая, с любопытством наблюдая за происходящими, как в кино, событиями. Над головой свистели пули. И только подзатыльник моего будущего деда Спиридона Ксенофонтовича (1886–1968) заставил, наконец, отца спуститься с крыши сарая от греха подальше в погреб. Сосед по дому Рябинин Миней Илларионович, бывший солдат Первой мировой войны, провел конников Томина в обход горы, на которой стояла церковь с пулеметами. Исход боя был предрешен. Пушек не было ни у красных, ни у белых, поэтому поселок пострадал немного и не пережил пожаров и разрушений.






В доме до прихода красных на постое проживали три белых офицера. Когда они однажды купали своих лошадей в реке, отец стащил из груды офицерского барахла брошенную ими боевую винтовку с патронами. Как «ценнейший» экспонат, отец собирался ее спрятать для неотложных мальчишеских нужд. Дед мой, наградив сына очередным подзатыльником, отобрал опасную находку, разобрал ее по частям и выбросил в пруд. Вместе с отрядом Томина дед ушел в армию, исполняя обязанности повозника.

Талантливому полководцу Гражданской войны, нашему земляку, кавалеру двух орденов Красного Знамени комбригу Н.Д. Томину (1887–1924) следует посвятить несколько слов, поскольку его биография, особенно военная, тесно связана с Зауральским краем и Тобольской губернией [1–4]. Николай Дмитриевич (илл. 835) родился на берегах Тобола в станице Казачий Кочердык близ города Куртамыша (теперь Курганская область). В годы Первой мировой войны сражался на румынском фронте в рядах Оренбургской казачьей дивизии. С лета 1918 года дивизия, перешедшая на сторону Советской власти, дислоцируется на Урале. Здесь при обороне Троицка Томин знакомится с В.К. Блюхером, участвует вместе с ним в знаменитом рейде партизанских отрядов по тылам белых: Верхнеуральск-Белорецк-Уфа-Кунгур. Подобный же рейд Томин, как достойный ученик Блюхера 14–16 июля 1919 года совершил из Кунгура в район Уральской горнозаводской железной дороги через Висим и Черноисточинск. Рейд, уже здесь упомянутый. Движение отрядов Томина оказалось настолько стремительным, что в тот же день, 16 июля, полк форсировал реку Тагил, продвинулся вдоль железной дороги и взял Невьянск. Войска генерала Пепеляева оказались отрезанными от Екатеринбурга. Затем последовали столь же стремительные броски на Алапаевск, Егоршино, Ирбит. 15 августа пал Камышлов. Этот рейд от Кунгура до Камышлова вошел в историю Гражданской войны как показательный образец военного искусства. В Камышлове основной отряд Томина направился на Шадринск и Курган, а другая его половина, Путиловский кавалерийский полк, под руководством Ф. Акулова двинулся на освобождение Тюмени и Ялуторовска. После взятия Кургана Томин вел наступательные действия в районе сел Мокроусово и Армизонского (илл. 836), где познакомился с будущим маршалом М.Н. Тухачевским. В дальнейшем последовал отзыв Томина в Шадринск. Здесь он формировал воинские части. С мая 1921 года бои на Западном фронте с белополяками, а потом Дальний Восток. Вместе с Блюхером руководит войсками в знаменитых боях под Волочаевкой и Нижне-Спасском. Участвует в ликвидации банд басмачей в Средней Азии. Погиб в бою во время конной атаки 12 августа 1924 года. К этому времени ему не исполнилось и 37 лет. Думается, что как соратник Блюхера он вряд ли пережил бы 1937 год.











Именем Томина названы улицы в Кургане и Куртамыше. В Троицке и на родине комкора в Куртамыше установлены памятники (илл. 837), а краеведческий музей Куртамыша носит его имя. Интересными материалами о Томине располагает краеведческий музей Камышлова. В Приморском крае в Спасск-Дальнем установлен памятник «Штурмовые ночи Спасска», имеющий прямое отношение к памяти комкора Н.Д. Томина. Высоко оценивал военные и человеческие качества Н.Д. Томина маршал В.К. Блюхер: «Это был человек изумительной честности, беспредельной храбрости, чрезвычайно прямой». В освобождении Тюмени и ее округа от войск адмирала Колчака заслуги Томина и его отрядов не менее значительны, чем самого В.К. Блюхера. Во времена сталинских репрессий о Томине как соратнике Блюхера говорить было не принято, а потом его в Тюмени просто забыли. К большому сожалению, в областном центре нет материалов о Томине и в бывшем доме-музее В.К. Блюхера. Хорошо еще, что помнят самого Блюхера и его сына В.В. Блюхера, в прошлом ректора инженерно-педагогического института в Свердловске-Екатеринбурге. Когда-то мы одновременно с ним окончили Свердловский горный институт, дружили и неоднократно встречались в Тюмени и в Свердловске (илл. 838).











Вернусь к рассказу о своей детской поре. В семейном альбоме сохранились любительские снимки с моим участием в трехлетнем возрасте (Черноисточинск) (илл. 839). Во второй половине 1930-х годов семья попеременно проживала сначала в Нижнем Тагиле, затем в Нижних Таволгах – старинном, с 1768 года, уральском центре по производству глиняной игрушки [5]. Позже, в 1938 году, отец купил частный дом в рабочем поселке-руднике Левиха, чтобы быть ближе к многочисленной семье моего деда (илл. 840). Медный рудник в те годы переживал бум своего развития, строились шахты для добычи медной руды, требовались рабочие руки, и множество вакансий самых разных специальностей привлекали людей со всего Урала [6]. Здесь прошли мои школьные годы (илл. 841). В конце 1930-х годов я, восьмилетний, увлекся коллекционированием почтовых марок и художественных открыток с видами уральской природы. Поскольку в Левихе своего книжного магазина не было, приходилось тайком от родителей «зайцем» ездить на поезде, нередко в товарных вагонах, в районный центр город Кировград с его медеплавильным комбинатом. Кировград располагался в 30 километрах к югу от нашего поселка. Там, в райцентре, на сбереженные от школьных обедов копейки приобретались коллекционные марки.
















Мои родители, как и вся семья моего деда, беззаветно любили природу Урала. Часто устраивали охотничьи вылазки на глухарей (илл. 842) и просто экскурсии на ближайшие горы под названием Ермакова гора, Абрамиха и Юрьев Камень. Семейную традицию продолжили и мы, их дети и внуки (илл. 843). Хорошо помню первый день войны 1941 года, проводы в действующую армию отца и напутственные слова деда, сказанные сыну: «Страшно было в первую империалистическую войну, сейчас будет еще страшнее, но рук не подымать!». Трагедия войны сказалась на мне и в том, что местный военкомат прислал повестку на мобилизацию в армию Ажульбарса мою любимую и верную немецкую овчарку. Молодой лейтенант увел на поводке упирающегося и все понимающего пса. Его прощальный вой и отчаянный взгляд не выходит из памяти до сего дня. О количестве пролитых детских слез лучше не говорить. Рассказывают, что в начальный период войны собаки использовались в армии для борьбы с немецкими танками. Собак с привязанной на спине миной приучали бросаться под танк. ... Другую собаку по кличке Тобик мне удалось приобрести только в первые послевоенные годы (илл. 844), и тоска по любимцу Джульбарсу чуть поутихла.
















В Левихинской средней школе (илл. 845) я окончил 10 классов и в том же 1949 году стал студентом первого курса Свердловского горного института имени В.В. Вахрушева. В летние каникулы и на праздники приезжал домой. Моя гостеприимная мама, Нина Ивановна, любила собирать вместе всю нашу многочисленную семью за праздничным столом. Как правило, застолье заканчивалось семейным любительским фотографированием (илл. 846). Здесь же в Левихе, а не в миллионном Свердловске, я, студент второго курса, на одном из ученических вечеров в моей родной школе впервые встретил свою будущую супругу, а тогда – ученицу девятого класса той же школы, красавицу и душевную девушку из рабочей семьи (илл. 847), покорившую навсегда мое юношеское сердце. Совпали по времени и годы нашего обучения в Свердловске: Маргарита Евсеевна училась в институте иностранных языков (илл. 848). С тех пор мы вместе почти 60 лет. С 1964 года живем и работаем в Тюмени с первых дней рождения Тюменского индустриального института. Маргарита Евсеевна (илл. 849) около двух десятков лет возглавляла кафедру иностранных языков (илл. 850), в 1976 году защитила в Ленинграде в педагогическом институте им. Герцена кандидатскую диссертацию. После приобретения в 1970 году моего первого автомобиля «Москвич-412» Ижевского завода мы каждый год проводили отпуск на родном Урале (илл. 851). Бывали и за рубежом (илл. 852).












































ЛИТЕРАТУРА.

_1._Кочегин_П._Глубокий_рейд_//_Путь_колхоза. –_Куртамыш,_1957. –_№_69. –_9_июня._

_2._[Томин_Н.Д.]._Гос._архив_Курганской_области,_Ф._Р–1668,_Оп._4._

_3._Кочегин_П._Томин_//_Урал. –_1966. –_№_7,_8._

_4._Кочегин_П._Человек-огонь. –_Изд._второе. –_Челябинск:_Южно-Урал._кн._изд-во,_1973. –_366_с._

_5._Синцов_В._Таволгинская_керамика_//_На_смену! –_Свердловск,_1981. –_24_марта._

_6._Тимошадченко_М.,_Назарова_Е._У_подножья_Веселых_гор_//_Медное_платье_Урала._Екатеринбург,_2004. –_С._137–198._






МОИ ПУТЕШЕСТВИЯ В ФОТОГРАФИЯХ


Какое чудо: восторгаться в живописи тем, чем в реальности не восхищаешься.

    З. Делакруа



Недавно я, заядлый автомобилист, оформлял документы ОСАГО. Как полагается, меня спросили о моем стаже за рулем, поскольку это определяет величину скидки к оплате. В самом деле, сколько? Как-то не приходилось раньше задумываться об этом. Подсчитал в уме и оказалось, что за рулем я нахожусь уже почти 40 лет! А начиналось все в 1970 году. Инициатива приобретения автомашины, как не покажется странным, принадлежит не мне, а ректору Тюменского индустриального института А.Н. Косухину. Как-то, отмечая в узком кругу какое-то событие на реке Пышме в спортивном лагере института, Анатолий Николаевич в шутку обрисовал два серьезных изъяна моей биографии: отсутствие партийности, которое по тем временам было серьезным препятствием для развития карьеры, и равнодушие к личному автомобилю. Сам Косухин, обладатель «Волги-21», не видел свой отдых вне поездок на ней. Первый недосмотр биографии я устранил еще в 1966 году, а, вот, машиной, «Москвичом-412», не особенно торопясь, обзавелся только в 1970-м. Как-то вызывает меня неугомонный Анатолий Николаевич к себе в кабинет и предлагает срочно приобрести «Москвич» по удобному случаю. «Удобство» заключалось в том, что кто-то, кому распределили машину в Главтюменьнефтегазе, отказался ее взять из-за разбитого переднего стекла.

– Подумаешь, проблема: разбитое стекло! Позвони на базу туда-то, я уже договорился о продаже тебе стекла, уговаривал меня ректор.

Стекло, действительно, не стало проблемой. Более того, приобщившись к просмотру журнала «За рулем», изготовил специальный крючок, и самостоятельно, как бывалый мастер, вставил за один вечер злополучное стекло в резиновое обрамление. С тех пор я каждое лето накручиваю километры на спидометре, сменив уже не одну машину. Не говорю об окрестностях Тюмени, которые доскональнейше изучены благодаря четырехколесному коню. В 1970–80 годы главным маршрутом моих с супругой маршрутов стал Урал. Средний и Южный от Верхотурья до Магнитогорска, Западный Урал от Соликамска до Уфы. Изъездил я и юг Западной Сибири и Зауралья: Абатское и Ишим, Тобольск и Курган, Туринск и Егоршино с Ирбитом. Везде меня сопровождал фотоаппарат.

Когда готовилась подборка материалов этой книги, я, просматривая свой фотоархив, подумал: «А почему бы не приобщить читателя к тем красотам местной, уральской, а, может, и зарубежной природы, которые я в свое время наблюдал через видоискатель моей зеркалки «Зенита»? Разумеется, в архиве у меня тысячи негативов или диапозитивов, все показать невозможно. Но некоторые из них, наиболее запоминающиеся, можно и нужно. Так я и поступил, разбив снимки на три условные группы: окрестности Тюмени и Тобольска, Урал и кое-что из поездок за рубеж. Все они, за редким исключением, выполнены мною.

ОКРЕСТНОСТИ ТЮМЕНИ И ТОБОЛЬСКА. Если кто-то полагает, что вблизи Тюмени лежит плоская равнина, а пригорки и холмы можно увидеть только подъезжая к Екатеринбургу, тот глубоко ошибается. Мне, уроженцу Урала, особенно на первых порах после приезда в Тюмень из Свердловска-Екатеринбурга в 1964 году любой пригорочек, как отголосок ностальгии по родным местам, неизменно ласкал взор, а фотоаппарат искал эти живописные картины местной природы. Помню, как тем же летом 1964 года я наслаждался воскресным отдыхом в Гилевской роще, где обрывистые берега речушки, пусть и отдаленно, напомнили мне уральские кручи. Посмотрите на холмы по дороге на Курган в районе 110-го километра (илл. 853). Чем не уральские пейзажи? А это я в раздумье о минувшей зиме в марте 1971 года на берегу старицы (илл. 854). Озорство качество характера человека не только в юности. Поразившись в ясный солнечный день полумраку еловой рощи с елями-гигантами, я взобрался на крышу своего «Жигули-3», чтобы хоть как-то избавиться от унизительного ощущения своего малого роста в сравнении с этими богатырями (илл. 855).
















Удивительно уютны окрестные с Тюменью деревни. Успенка одна из них (илл. 856). Так же, как и окрестности Левашей с их сосновыми рощами (илл. 857), поселковым прудом с плотиной и береговыми кручами на его берегах. Если кто-то не побывал на родине легендарного разведчика Н.И. Кузнецова в деревне Зырянка или в Талице (илл. 858), а также забыл, что совсем рядом с Тюменью в Гилево, родине генерала армии И. Федюнинского, имеется музей его имени (илл. 859), тот не знает и не уважает героическую историю своего края. В Гилево установлен памятник прославленному генералу, герою Халкин-Гола и защитнику Ленинграда (илл. 860). А этот снимок сделан на берегах озера Андреевского у меня на любимой всей семьей даче (илл. 861).































Покажу несколько снимков Тобольска, которые сделаны в начале 1980-х годов, ставшие историей. Тогда еще не было моста через Иртыш, и приходилось перебираться на другой берег, как, впрочем, и через Тобол по дороге в Тобольск, на паромах (илл. 862). Ожидание парома по времени иногда оказывалось сравнимо с поездкой на участке Тюмень-Иртыш. Памятны мне и два снимка у кремлевской стены (илл. 863), и возле памятника Ивану Павловичу Менделееву, отцу Дмитрия Ивановича, на Завальном кладбище (илл. 864).
















УРАЛ. Рассказывать о влиянии впечатлений красот Урала на отпускное настроение столь же бесполезно, как и писать о величии Ниагарского водопада: пока его не увидишь наяву, волнует он мало. А если возможности увидеть нет, то могут выручить и фотографии. На моей родине вблизи Нижнего Тагила редкий отпуск мне доводилось проводить вне моих любимых гор: Острая (илл. 865), Широкая, Белая и Юрьев Камень, Ермакова гора и Абрамиха. Это все места Среднего Урала, столь любовно описанные Д.Н. Маминым-Сибиряком. Ничего не знаю лучше пейзажей Южного Урала по дороге Челябинск-Уфа, особенно в районе города Юрюзань и реки того же названия (илл. 866). В этом месте расположены наивысшие уральские хребты (цвет. илл. 867.). Великолепна панорама гор, наблюдаемая с дороги (цвет. илл. 868). А дальше на запад по долине Юрюзани лежит курорт Янган-Тау. Нам с супругой не раз приходилось посещать эти благодатные места. Запомнился живописный водопад в накопителе минеральной воды источника Кургазак (цвет. илл. 869). Там же схватил мгновение жизни вездесущего жука, надо полагать, как и я, потрясенного разнообразием красок цветов в разгар уральского лета (цвет. илл. 870).































Не забудутся встречи со шкипером на паромной переправе через реку Белую на окраине Уфы (илл. 871). Тогда, а это семидесятые годы, еще не было моста через Белую. Чтобы попасть в Уфу, а она рядом, приходилось выстаивать многочасовые очереди. Но и это «удовольствие» еще не все. Когда приходил черед установки машины на палубу, шкипер с трубкой в зубах, зычным голосом с неохватным диапазоном ненормативной лексики указывал пальцем твое место на пароме. Место, которое по ширине почти не отличалось от поперечины машины. И в эту щель надо было загнать мой «Москвич» в считанные секунды. А если не успевал? Тут наступал черед такой упомянутой лексики, что создавалось впечатление твоего присутствия не на пароме, а где-нибудь на палубе пиратского корабля накануне абордажа.






А сколько мгновений осталось в зрительной памяти по многолетним поездкам в окрестностях моего родного Свердловска-Екатеринбурга. Тут и Каменные палатки на окраине города (илл. 872), и граница «Европа-Азия» недалеко от Полевского (илл. 873), въезд в районный центр Михайловский завод (илл. 874). Впечатляют поездки в Кунгурскуто ледяную пещеру (илл. 875), в Кушву на Гороблагодатский рудник (илл. 876), на зауральскую Чусовую реку Пышму в районе курорта Курьи с его скалами на обрывистом берегу (илл. 877). Чудесны скалистые пейзажи реки Кунары с прудами и остатками водяных мельниц (илл. 878). Удалось побывать в Верхотурье с его незабываемым кремлем и монастырем (илл. 879), в Верх-Нейвинске, известном тем, что здесь построили первый в стране подземный завод по производству урана (илл. 880). Есть на Урале недалеко от Первоуральска и Ревды гора Волчиха (илл. 881) место паломничества туристов. Почти рядом с нею стоит наиболее посещаемый знак на границе Европы и Азии.



















































В позднюю осень 1985 года, когда бремя моих ректорских хлопот стало почти физически невыносимым, я, бросив все текущие дела, «рванул» на машине на Южный Урал в окрестности Кыштыма. Мне захотелось побывать в местах пребывания там Д.И. Менделеева в 1899 году. На Дальней даче на склоне от старинного заброшенного дома к озеру обнаружили остатки лестницы с чугунными ступеньками. На поверхности ступенек четко обозначился правильный геометрический узор (илл. 882). На фотографии стоят проректор Е.И. Леонтьев (слева), шофер Б. Кряжев и мой сын Евгений Викторович. Никого из них уже нет в живых ... Как можно полагать, отливались ступеньки по соседству с Кыштымом в знаменитых Каслях. Размеры ступеньки не позволили погрузить ее в багажник «Волги», о чем много лет сожалею. Музей обогатился бы интересным экспонатом. Наверное, и сейчас ступенька еще дожидается меня в окрестностях Кыштыма ...








ЗАРУБЕЖНЫЕ СНИМКИ. Мне посчастливилось побывать почти во всех странах Западной Европы.

Обо всех поездках не расскажешь. Но некоторые мгновения пребывания там, оставшиеся в памяти в разные годы, можно проиллюстрировать несколькими фотографиями. В 1974 году состоялась туристическая поездка в Польшу, ГДР и Чехословакию. На границе с Польшей в Бресте произошла длительная остановка поезда по случаю смены колеи и таможенного осмотра. Воспользовавшись окном, я уговорил всю группу посетить Брестскую крепость. Инициатива, надо сказать, попахивала авантюрой, так как при малейшем опоздании на поезд, который мог уйти и раньше назначенного времени, мы оставались бы без наших чемоданов и путевок. Не торопясь, заинтересованно осмотрели остатки крепости. Настолько заинтересованно, что забыли взглянуть на часы: до отхода поезда оставалось не более получаса. Пришлось ловить попутную грузовую машину и всей гурьбой устроиться в кузове. На вокзал примчались за несколько минут до отхода поезда. Пограничная служба наотрез отказывалась пропустить нас в новые вагоны, в которые перенесли без нас наши чемоданы. Наконец, все неприятности утряслись, если не считать перерытых без ведома хозяев чемоданов.

В Западной Украине мне приходилось бывать и раньше. Так, осенью 1968 года в Ивано-Франковске, бывшем Станиславе, проходила научная конференция нефтяных вузов страны.

Руководителем делегации от Тюмени пришлось быть мне. В перерывах работы хозяева Ивано-Франковского института нефти и газа организовали экскурсию по окрестностям города. Мы побывали на горном курорте Яремче с водопадом и мостком через него (илл. 883), посетили рыбопитомник по выращиванию форели. На стремительном горном ручье были построены несколько запруд, в кристально чистой воде которых плескались мальки рыбы самых различных возрастов. Рыба буквально кишела в потоке и была настоль голодна, что хватала из наших рук окурки папирос. На вокзале в Варшаве кратковременная остановка поезда не позволила осмотреть город. Успел лишь снять на пленку высотное здание, выстроенное нашим Правительством неблагодарным полякам (илл. 884).











В туристической поездке 1974 года запомнилось посещение курортов в Карловых Варах и в Марианске Лазне. Опять же по моей инициативе наша группа туристов решилась на пешеходную экскурсию вокруг долины курорта по пешеходной тропинке в горах. По вьющейся между холмов дороге, длина которой оказалась много больше ожидаемой, сфотографировались на память у старинного пограничного знака, разделявшего в далеком прошлом два герцогства (илл. 885). В Берлине я сделал снимок на фоне телевизионной башни (илл. 88б). Купили в киоске города местные газеты, чтобы узнать последние новости. Запомнилось, что на страницах одного из номеров «Нойес Дойчланд» насчитал 17 портретов Хоннеккера: культ его личности находился в полном разгаре.











Год спустя в составе советской делегации я побывал в Японии на Всемирном нефтяном конгрессе. В Нагойе сфотографировался возле культового знака (илл. 887). Ранней осенью 1979 года туристические дороги привели меня, супругу и дочь в Хорватию на Адриатику. Памятными стали экскурсии в знаменитый средневековый Шибеник (илл. 888) и на Крыкские водопады (илл. 889).



















ГЛАВА 7. НОВОСТИ ИСТОРИИ РАЛИО И ЭЛЕКТРОНИКИ


Настанет время, когда наши потомки будут удивляться тому, что мы не знали очевидных вещей.

    (замечено еще древними)



Все, что становится обыденным, мало ценится.

    Ф. Вольтер



Злые люди завидуют и ненавидят – это их манера выражать свое восхищение.

    Виктор Гюго




Изнурительную добычу по крупицам фактов прошлого, по аналогии с труднейшим горным делом, В. Пикуль называл строительством штольни истории. Но итоги этого строительства начинают активно служить людям, пусть и по крупицам, только тогда, когда находится подвижник, энтузиаст своего дела. К сожалению, энтузиазм не всесилен. Его всегда оказывается недостаточно, если отсутствуют условия хранения драгоценных крупиц. И здесь незаменимую роль исполняет музей посредник между обществом и прошлым науки и техники. Только в музейных залах можно стоять и любоваться прошлым и настоящим, расположенными на стендах рядом. Научно-технические музеи призваны, кроме всего прочего и традиционного для любых музеев, воспитывать у посетителей, особенно молодых, чувство восхищения красотой инженерных решений, не менее, а в некоторых отношениях и более, чем изящество произведений архитектуры, живописи или скульптуры.

Прошло уже несколько лет, как мы распрощались с XX веком, и чем дальше от него удаляемся, тем больше событий и вещей, включающих образцы техники ушедшего столетия, становятся историей. Я стою в зале истории радио и телевидения музея Истории науки и техники Зауралья (илл. 890). Несмотря на обилие экспонатов, в центре большинства экспозиций мне видится человек, а уже за ним его творения. Взгляд не отрывается от первых радиоприемников начала XX века, их усовершенствованных собратьев 1920–1930 годов и послевоенных лет. Тут же находятся их электронные «внучата» первые персональные компьютеры 1970-х, их нелегкая, но стремительная история. Прошло два-три десятилетия, а возможности, например, современного сотового телефона превышают достижения громоздких вычислительных машин-шкафов середины 1970 и начала <1980 годов. Не может не удивлять краткая, но невероятно яркая история непосредственного спутникового телевидения (НТВ), перевернувшая наши представления об этом новейшем виде получения визуальной информации, история которого в нашем крае лишь немного превышает полтора десятка лет. Может быть, именно такое сравнение старых и новых возможностей развивающейся техники, образцы которой устаревают за один–два года, и бережно собранной в залах музея, позволило нашим гостям из Австралии сделать в книге записей почетных посетителей следующие записи.






«Отлично! Спасибо, вы знаете свое дело!». Виктор Эриксен, Сидней, Австралия, 2 марта 2006 гола. «Огромная благодарность работникам музея за уникальный рассказ о культуре. Я получил незабываемое впечатление». Байрон Аанн, президент по корпоративному развитию компании «Харвест». «Увиденное сравнимо лишь с экспозицией музея Виктории и Альберта в Лондоне. Наглядная иллюстрация процесса развития технической цивилизации». Н. Константинова, инженер-переводчик «Univers Traslation».

Мне в начале лета 1976 года довелось побывать в Лондоне и посетить упомянутый музей имени Виктории и Альберта, экспозиции которого посвящены истории английской техники. Я получил яркие впечатления, не оставляющие мою память до сего времени. Например, не со страниц учебника по физике, а воочию, увидел там первый паровой двигатель Джеймса Уатта с центробежным регулятором (1784 г.). Вот почему сравнение музея нефтегазового университета с хранилищем технической старины в Лондоне для меня, как и моих коллег по музею, не только лестно, но и очень многое значит.

Экспонатами истории техники трудно удивить таких знатоков, как японцы. Но вот какие впечатления оставил в книге посетителей профессор технологического института из Токио Сатоши Матсумото (Satoshi Matsumoto) после двухчасовой экскурсии по музею. «Сегодня я посетил музей Тюменского нефтегазового университета. Для меня это было очень приятно. Я здесь увидел образцы электроники, энергетики, телекоммуникаций и минералы. Познакомился с историей нефти и газа, текстильной и легкой промышленности, различными механизмами. Я узнал очень много, счастлив, что был здесь, и понял, что учебный уровень России высококвалифицированный. У россиян очень теплое сердце. Я слышал, что к Вам не так часто приезжают японцы. Надеюсь на будущее сотрудничество России и Японии. 4 мая 2008».

В самом деле, радиоколлекция музея посланница своего времени и свидетельница минувшей эпохи, многообразна и необычно богата. Она стала неоценимым источником исторических сведений, и полностью отражает существующие мировые навыки проектирования и строительства техники радиосвязи первой половины ушедшего века. Они, эти навыки, определили уровень радиотехники и тенденции ее развития на многие десятилетия вперед. Именно в эти годы радиозаводы стали выпускать высококачественные радиолампы, включая многосеточные с металлическим корпусом. Появились электролитические конденсаторы небывало высокой емкости. Поначалу, а это 1920-е годы, инженеры на основе телефонной трубки изобрели громкоговорящие устройства, копируя трубы духового оркестра или граммофона (илл. 891, 892), а затем, в начале 1930-х годов, динамические громкоговорители с возможностями воспроизведения натурального звучания. Появились индикаторы и элементы точной настройки и мн. др. Фрагментам этого интереснейшего марафона, промелькнувшего, по сути, на протяжении одного поколения человечества, посвящены следующие страницы.
















О ПРОГРЕССЕ ТЕХНИКИ РАДИО В РУССКИХ ПУБЛИКАЦИЯХ НАЧАЛА XX ВЕКА


– Папа, а что значит «каменный век»?

– Ну, это были времена, когда все делали из камня.

– Как, и телевизоры тоже?

    (из подслушанного)



Недавно в «узком» кругу, включающем только себя одного, отметил я своеобразный личный юбилей: 65-летие моего радиолюбительства. Все началось в далеком военном 1943 году, когда случайно на овощном рынке приобрел у продавщицы несколько журналов «Радиолюбитель» за 1924–1930 годы. Будучи школьником 5-го класса, я увлекся чтением журнала не меньше, чем военными детективами или модными в те годы повестями Л. Кассиля или А. Гайдара. С тех пор отечественная радиолюбительская литература постоянно оставалась в зоне моего внимания, поиска и непрерывного подбора экземпляров в личную библиотеку. Тогда же я обратил внимание на довольно странную закономерность. Так, с 1924 года, когда правительственным постановлением были разрешены в частном владении приемо-передающие устройства, наблюдался бум литературы с описаниями любительской и промышленной радиоаппаратуры. Но в предыдущий период, а это 1904–1920 годы, бедность публикаций не поддается объяснению. Можно, и не без оснований, списать столь неприятный феномен на политические события того времени: две революции, японская, мировая и гражданские войны. Добавьте к этому режимы секретности, непременно вводимые противостоящими государствами. Но в эти же годы в мире радио происходили многие выдающиеся события, главным образом, увы, за рубежом, которые почти не находили отражения в популярной печати России. Среди этих событий, прежде всего, следует отметить изобретение в 1906 году американским инженером Ли де Форестом (1863–1961) трехэлектродной усилительной радиолампы «аудиона», и разработку принципов регенеративного и супергетеродинного приема Эдвином Армстронгом (США, 1913–1918). В первом событии итогом работ Фореста стало появление принципиальной схемы лампового усилителя. Во втором – коренная ломка представлений о способах усиления слабых радиосигналов и увеличения избирательности их приема. Радиотехника вступила на новый, дотоле неизвестный человечеству и очень плодотворный путь своего развития.

В моей библиотеке хранится годовой комплект журнала «Электричество и жизнь» за 1915 год (илл. 893). Некогда популярный в кругу любителей техники журнал издавался известным в России инженером В.В. Рюминым в Николаеве. Не будет лишним обратить внимание на время издания журнала, совпавшее с разгаром сражений на полях мировой войны. Оказывается, война не стала помехой выходу журнала. Более того, его редакция не побоялась предложить подписку своим читателям на очередной год. Примечательно: в номерах периодического издания постоянно, почти в каждом из них, можно прочесть рубрики под названиями «Успехи безпроволочной телеграфии» (именно через «з», как тогда писалось!), «Радиотелефоны военных судов», «Безпроволочный телефон» и т.п. Публиковались подробные статьи о различных конструкциях детекторов (когереров), включая экзотические. Такие как «бензиновый» и «ртутный», «электролитический» и «магнитный», «термодетектор с пламенем» и т.п. И лишь между строк изредка упоминались кристаллические детекторы. Они-то буквально через несколько лет вытеснили все остальные. Точно так же, почти мимоходом и с опозданием от зарубежных публикаций на 8 лет, прошла информация об «электрической» лампе Leo de Forestа, способной стать как источником электрических колебаний высокой частоты, так и мощным средством их усиления.






Публикации-то, как видим, были, но вся литература о радиотехнике, начиная с 1895 года, когда нашим соотечественником А.С. Поповым в Санкт-Петербурге впервые была продемонстрирована реально действующая радиоаппаратура, на протяжении 20 лет не отличалась новизной. Все то же искровое возбуждение колебаний с громоздкими электромеханическими устройствами.

Разве что мощность этих машин-возбудителей непрерывно возрастала, чтобы увеличить дальность передачи, как и росла до гигантских размеров высота передающих антенн. В «Большой энциклопедии» 1904 и «Военной энциклопедии» 1911 годов [1-3], и в другой популярной литературе [4-6] описание устройств для телеграфирования без проводов мало отличается не только друг от друга, но и от уровня их изложения в последние годы XIX века. Словом, 1904–1915 годы в истории радио, особенно в России, куда с трудом проходили сведения о зарубежных достижениях, можно считать периодом относительного затишья в развитии техники передачи и приема (илл. 894).






Не потому ли именно в эти годы в России начинает расцветать культ итальянца Г. Маркони, как, якобы, основоположника техники радио, и настойчивые попытки отдельных соплеменников принизить роль первооткрывателя А.С. Попова? Читаю [1] 20-й том Большой энциклопедии, изданный в 1904 году. На странице 568 с изумлением обнаруживаю следующий противоречивый текст. «В конце 1896 года выступил со своей новой системой итальянец Маркони. Совершенно независимо от Маркони, и даже несколько ранее его, то же применение было сделано нашим соотечественником А.С. Поповым. Система Попова, в общем, очень близка к системе Маркони». Все здесь перевернуто вверх ногами: не система Попова близка к Маркони, а «достижение» Маркони близко к тому, что предложил Попов. Попов сделал что-то раньше (а это 1895 год), но система его, видите ли, повторяет Маркони. Как можно повторять то, чего еще не было? Абсурд! Но абсурд только на первый взгляд, если учесть недобросовестную попытку автора статьи в энциклопедии во что бы то ни стало унизить заслугу нашего соотечественника.

Даже в работе известного и авторитетного российского популяризатора техники В.В. Рюмина в его работе [4] за 1911 год не обошлось без патетики в адрес «итальянского инженера» изобретателя Маркони. Между прочим, «инженеру» в 1896 году было всего 21 год, а образование он получил домашнее. Более того, Рюмин в 1915 году выпустил интересную книжку [5] по истории радио. К сожалению, текст испорчен цветной картиной на обложке (илл. 895), на которой изображен Маркони, и подписью следующего содержания: «Первые опыты Маркони с искровым телеграфом без проводов». Имелись, по-видимому, опыты 1895 года в Болонье в саду в доме семьи. Но об этих опытах стало известно от самого Маркони из текста его выступления при вручении Нобелевской премии в 1909 году, когда А. Попова уже не было в живых. Стало быть, возразить было некому. А возражения могли быть достаточно весомые, поскольку никаких документов, подтверждающих существование опытов, не существует. Кроме того, художник на картине опередил события на несколько лет, нарисовав ключ Морзе в правой руке Маркони: морзянка в истории радио появилась позже, и, во всяком случае, его Маркони в Болонье использовать не мог. Хотелось бы задать Рюмину запоздалый вопрос: разве аналогичная картина на обложке отечественного издания с участием А.С. Попова была бы менее престижна? Тем не менее, брошюра В.В. Рюмина интересна тем, что в ней описан опыт радиопередач со станций на берегах Ледовитого океана, в частности, с Югорского Шара и побережья Ямала с мыса Маре-Сале. В тексте имеются фотографии радиостанций, снятые уже упоминавшимся ранее инженером В.Э. Делакроа.






Подъем патриотических настроений, вызванных мировой войной 1914–1917 годов, заставил авторов публикаций относиться к заслугам А.С. Попова более объективно. Так, в работе 1917 года (илл. 896), кстати, одной из первых в России по пропаганде самодельных радиоустройств, автор упоминает Маркони уже вторым после Попова [6]. Тем не менее, приходится сожалеть, что тенденция отрицания отечественных достижений прошлого и в наше время, как и вначале минувшего века, не только не стихает, но и бурно возрождается, а периоды, на которые обращают внимание размножившиеся критики, все ближе придвигаются к нашим годам.






Мощный толчок, повлиявший на невиданный прогресс радио, относится ко времени появления в массовом масштабе радиоэлектронных ламп в годы Первой мировой войны. Войны, как ни прискорбно это признать, в отличие от мирных лет более способствуют техническому прогрессу. Инстинкт самосохранения влияет, что ли? И хотя аппаратура 1910-х годов мало внешне (илл. 897) и по схемным решениям походит не только на современную, но и на радиопродукцию начала 1920 годов (илл. 898, 899), налицо был явный прогресс развития промышленной радиоотрасли.

















ЛИТЕРАТУРА.

_1._Большая_энциклопедия. –_СПб.,_1904. –_Т._20. –_С._565–569._

_2._Адамович_Н.И._Телеграфирование_без_проводов_в_современном_его_состоянии. –_СПб.,_1905._

_3._Военная_энциклопедия._ – _Петербург,_1911. –_С._443–444._

_4._Рюмин_В.В._Чудеса_техники. –_СПб.,_1911. –_С._623–633._

_5._Рюмин_В.В._Безпроволочный_телеграф. –_Петроград:_изд-во_П.П. Сойкина,_1915. –_32_с. –_(Серия_«Знания_для_всех»._№_3)._

_6._Зеликов_Э._Как_самому_построить_безпроволочный_телеграфъ. –_Петроград-Москва:_изд-во_М._П._Петрова,_1917. –_34_с. –_(Серия_«Библиотека_электротехника»)._






ДЕТЕКТОРЫ И ДЕТЕКТОРНЫЕ ПРИЕМНИКИ


Радиотехнические схемы любого назначения и сложности во все времена представляли собой комбинации немногих стандартных элементов, соединенных между собой проводниками. Подобно семи нотам в музыке, с помощью которых можно создать бесчисленное количество мелодий, так и в радиотехнике комбинация нескольких элементов позволяет скомпоновать любую схему, управляющую потоком невидимых электронов. К таким элементам относятся конденсаторы, катушки индуктивности, сопротивления и управляемые электронные устройства в виде радиоламп или полупроводниковых транзисторов и диодов-детекторов. Если первые три элемента достались радиотехнике в наследство от электротехники и были известны задолго до изобретения первых радиоприемных устройств, то радиолампы и полупроводники – дети радиоэлектроники [2, 3, 4]. Старшими в этой дружной семье заслуженно считаются диоды или детекторы устройства, обладающие способностью одностороннего пропускания потока электронов. Самый первый детектор в конце XIX века предложил французский физик Э. Бранли. Устройство, названное позже «когерером», имело стеклянную трубку, заполненную железными опилками. На концах трубки устанавливались металлические контакты-пробки. При прохождении радиоволны опилки приобретали способность надежного сцепления, в результате чего электрическая проводимость устройства снижалась до нуля. Но стоило опилки встряхнуть, и эта проводимость увеличивалась до бесконечности. Другими словами, когерер стал первым индикатором, обнаруживающим радиоволну.

Пионерские радиоустановки, включая приемник А.С. Попова, работали с применением изобретения Бранли. Когерер, физическая основа работы которого не объяснена до сих пор, отличался капризностью и требовал встряхивающего устройства (у Попова ударник электрического звонка). К счастью, эра когерера была недолгой, около десятка лет. Закату этой эры, и об этом мало кто знает, мы обязаны тому же А.С. Попову. Ему со своими помощниками удалось обнаружить возможность приема сигналов «морзянки» на телефон, включенный параллельно когереру. Выяснилось, что в случае приема слабого сигнала необходимость встряхивания когерера отпала [5]. Когерер стал работать как полупроводник. Это фундаментальное открытие А.С. Попова на много лет определило дальнейшие пути развития радиотехники, вплоть до начала эры радиоламп. Поиски более надежных и простых индикаторов радиоволны привели к пониманию замены когерера твердотельными полупроводниками. Решающий вклад в решение проблемы внесли немецкий физик К. Браун, открывший в 1874 году одностороннюю электропроводимость некоторых кристаллических веществ, и А.С. Попов, первым предложивший реальную конструкцию твердотельного детектора. В частности, Попов применил комбинацию угольной шашки, в которую упирался набор металлических игл [6].

С тех пор придумали бесчисленные варианты детекторов. Из всех известных конструкций выжили только полупроводниковые пары «кристалл-кристалл» и точечная комбинация кристалла и заостренного конца стальной пружины. Последняя пара, предложенная впервые в 1906 году американским инженером-электриком Г.В. Пикардом (1877–1956), надежно работает и в современных радиоустройствах. Разница лишь в том, что детектор-диод имеет габариты, намного сниженные по сравнению с предшественниками (илл. 900), а поиск чувствительной точки, чем малоприятно отличались первые конструкции кристаллических детекторов, исключен, поскольку эта операция однажды и навсегда выполнена на заводе-изготовителе. Современные диоды настолько малы, что их впору относить к изделиям типа «подкованная блоха». В Америке такой детектор получил прозвище «catwhiske» – кошачий усик. Точечно-контактный кристаллический детектор стал, кстати, предшественником первых транзисторов.






В период, когда радиолампы не было, единственным приемным устройством для связи служили простейшие детекторные приемники. Они не требовали батарей питания и были готовы к работе в любой момент времени. По сути, за счет простоты устройства, в них нечему было ломаться. К середине 1920-х годов сложилась стандартная конструкция детектора: электрическая штепсельная вилка с двумя ножками и с запаянным в одну из них кристаллом цинкита, халькопирита, пирита или галенита. Кристалл для предохранения от пыли стали помещать в стеклянный цилиндр. Вторая ножка вилки служила основанием пружинного токосъемника с тонким острием. Во многих странах изобретатели предложили множество вариантов конструкций аналогичных по сути работы, но разных по конструктивному исполнению детекторов [8]. Немыслимые по изобретательности и разнообразию варианты конструкций предложили в свое время российские радиолюбители.

Предшественником классического фабричного устройства служил детектор, в котором роль токосъемника выполнял острый скол другого кристалла. Так, завод Русского общества беспроволочных телеграфов и телефонов в Санкт-Петербурге («РОБТиТ») в 1907–1918 годах выпускал кристаллические детекторы, исполненные по «Брауну» на высочайшем технологическом уровне (илл. 901), [5]. Подробное описание детектора РОБТиТ можно встретить в работе И.В. Бренева [7]. Детектор тех времен это сердце приемника, поэтому тщательному изготовлению прибора уделялось пристальное внимание. Готовое изделие помещалось в деревянную коробку с запасными кристаллами, выстланную бархатом. На бакелитовом основании-вилке гравировка буквами красного цвета извещала покупателя о названии завода-изготовителя и город, где он был сделан: «С.-Петербургь», или после августа 1914 года «Петроградъ». Указывался порядковый номер изделия. Так, на известном нам приборе значился номер «К5 № 7919». Цифра солидная, она свидетельствует о солидном объеме производства детекторов. Принадлежность детектора к 1914 году подтверждается тем событием, что появление в России бакелита, как итог плодотворной работы русских химиков, относится к 1914 году. Оригинальная система из винтов и листовой пружины прижимала верхний кристалл к нижнему, обеспечивая надежность контакта-съемника.






Долгое время, включая и наше, физическая сущность выпрямительных свойств полупроводникового устройства сводилась к секретам взаимодействующей пары кристалл-игла. Так продолжалось до тех пор, пока внутри кристалла не были открыты так называемые полупроводниковые переходы типа «р-п» или «п-р». Стало ясно, что роль острия вспомогательная, оно выполняет лишь роль токосъемника, не более. Вместе с этим пониманием исчезли пары «кристалл-кристалл», как менее надежные и мало чувствительные.

В 1911 году на западном побережье Ямала вступила в строй одна из первых в Западной Сибири радиостанций на мысе Марре-Сале. Сравнительно неподалеку работала и другая аналогичная станция на Югорском Шаре. Станции целиком состояли из аппаратуры РОБТиТ, произведенной русскими заводами. Имеются достаточные основания считать, что на станциях работали детекторы, только что описанные нами. Возможно, эти и другие элементы конструкций начала XX столетия, способные украсить радиоэкспозицию любого музея, до сих пор пылятся в одном из сараев упомянутых радиостанций.

Разобравшись более-менее с конструкциями детекторов, обратим, наконец, внимание на конструкции самих детекторных приемников, на их эволюцию. Здесь вновь придется повторить ранее высказанное замечание о лавинном совершенствовании аппаратуры после окончания мировой войны в сравнении с предшествующим периодом времени. Как-то мне в руки попался журнал «Радиолюбитель» за 1929 год. На его первых страницах обнаружилась небольшая статейка, в которой сравнивались достоинства детекторных приемников 1914 и 1929 годов выпуска (илл. 902). Текст заметки невелик, и я решился привести ее образные сравнения в тексте почти целиком.






«Как бы вы почувствовали себя, если бы вам предстояла перспектива пропутешествовать из Москвы в Ленинград на телеге? Или гусиным пером переписать полное собрание сочинений Достоевского? Наверное, не очень приятно, и, во всяком случае, несовременно. Точно также чувствовал бы себя милиционер, которого для поимки опасного преступника снабдили бы дуэльным пистолетом времен А.С. Пушкина. Пожалуй, не лучше почувствовал бы себя радиослушатель образца 1929 года, которого бы заставили слушать радиопередачу на детекторный приемник образца 1914 года, изображенный на фотографии рядом с известным детекторным приемником П6. Два детекторных приемника, дающих одинаковые результаты. Стоимость первого измеряется сотнями рублей, второй стоит всего лишь пять. Первый громадный приемник типа РГС-4 производства РОБТиТ выпускался для приема радиотелеграфных сигналов еще в первые годы мировой войны. Благодаря своим большим размерам и неуклюжей форме, среди телеграфистов он именовался «сапогом». Приемник имеет вес, не знаем точно, сколько он весит, но, во всяком случае, раз в 40-50 больше, чем его усовершенствованный потомок. Какие их сравнительные приемные качества? Существенное отличие приемника РОБТиТ в том, что он рассчитан на прием волн длиною до 20000 метров. Приемник П6 принимает волны только до 2000 метров. В смысле же дальности приема оба приемника примерно одинаковы. По избирательности П6, пожалуй, уступит, так как не имеет переменной детекторной связи. Обращение же с Пб, управление им при настройке настолько просто, что РОБТиТ ни в какое сравнение идти не может. Остается добавить, что если радиолюбителю предложили бы на выбор один из этих приемников, то он, не задумываясь, выбрал бы ... РОБТиТ в надежде разобрать его, и использовать детали как материал для изготовления двух любительских передатчиков и трех ламповых приемников».

Прошло всего 15 лет, а устаревшая аппаратура выглядит «сапогом», если не лаптем, а новейшая, по тому времени, верхом совершенства (илл. 903, 904). Такими же нелестными сравнениями пользовались и пользуются критики прошлых достижений радиотехнических изделий. С каждым последующим десятилетием их совершенствование шло по пути снижения веса, размеров, миниатюризации отдельных деталей, снижения энергоемкости.











Упомянув термин «миниатюризация», я позволю себе несколько отойти от основной темы, поскольку во все времена инженерная мысль устремлялась в сторону снижения размеров и веса изделий. В моей коллекции миниатюрных вещей можно найти немало интереснейших инженерных находок. Так, в свое время я был поражен миниатюрной логарифмической линейкой, остроумно выполненной под шариковую ручку (илл. 905). Еще более меня удивил походный мини-патефон начала минувшего века (илл. 906). Он представляет собой круглую металлическую коробку диаметром всего одиннадцать сантиметров и высотой 50 миллиметров. В этом микроскопическом объеме конструкторы умудрились разместить в сложенном виде самый настоящий патефон. Он, если его освободить от коробки и собрать разрозненные детали в единую конструкцию (илл. 907, 908), надежно работает до сих пор, умиляя моих гостей.





















Не обошла, понятная без объяснений, тенденция миниатюризации и радиотехнику. Не следует думать, что карманные радиоприемники на транзисторах это явление только нашего времени. Уже в первые годы после рождения радиотехники появились приемники карманного типа на основе обычного телефона (разумеется, без микрофона). В круглую коробку телефона помещался детектор, и мощную ближнюю радиостанцию можно было слушать даже без антенны. Достаточно было коснуться пальцем соответствующей клеммы.

Человечеству невероятно повезло, когда произошла повсеместная замена миллионов радиоламп на миниатюрные полупроводники. Не случись такой замены, все электростанции Земли были бы вынуждены обслуживать только радиоаппаратуру. Неумолимый технический прогресс позволил иметь в наше время супергетеродинные приемники карманных размеров, по своим возможностям не уступающие многоламповым мастодонтам 1920–1930 годов. Чего доброго, недалеко время, когда вчерашнее изделие уже к утру станет анахронизмом.

Детекторный приемник позволял лишь фиксацию сигнала, усилительными возможностями он не располагал. Чем слабее был этот сигнал, тем более ярко проявлялась беспомощность убогого аппарата. Другими словами, приемник мог работать только на небольшом удалении от мощной станции, слабые и удаленные передатчики были ему недоступны. Но благодаря своей простоте и дешевизне он находил широкое применение в деревенских условиях. Особенной популярностью приемник пользовался у начинающих радиолюбителей. Строительство детекторного приемника стало школой радиотехники для юного поколения и способствовало распространению радиолюбительства в России. Помню, в военные годы мы, юные радиолюбители, лишенные прав и возможностей приема радиосигналов, строили, несмотря на жесткие запреты, детекторы из кристаллов пирита, найденных на свалках медной руды. Там же на свалках собирали изолированные обрывки проводов, которые использовались для электрического подрыва запалов в горных шурфах. Обрывки соединяли в длинный шнур и мотали из него индукционные катушки детекторного приемника. А в качестве переменного конденсатора настройки использовали два раскатанные и выпрямленные листа от консервных банок. Один лист намертво крепили гвоздями к деревянной доске, покрывали его картоном, а второй лист с деревянной ручкой передвигали вдоль неподвижного листа. Так вот и настраивались на станцию. Даже в послевоенные годы к началу 1950-х годов промышленность страны еще проявляла решимость массового выпуска детекторных приемников типа «Комсомолец» (илл. 909). Он существенно отличается от своих предшественников тем, что для настройки на станцию используется ферритовый стержень.






Подвижный стержень перемещается внутри катушки, изменяя индуктивность устройства.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Два_детекторных_//_Радиолюбитель. –_1929. –_№_2. –_С._43._

_2._Беляев_А.Ф.,_Логинов_В.Н._Кристаллические_детекторы_и_усилители. –_М.-Л.:_Госэнергоиздат,_1951. –_65_с._

_3._Лабу_тин_В._К._Полупроводниковые_диоды. –_М.-Л.:_Энергия,_1964. –_24_с._

_4._Носов_В.Н._Полупроводники_и_их_применение. –_М.:_Изд-во_ДОСААФ,_1968. –_72_с._

_5._Бренев_И.В._Начало_радиотехники_в_России. –_М.,_1970._ – _С._162–163._

_6._Меркулов_В._60_лет_создания_транзистора._Начало_применения_полупроводников_//_Радио. –_2008. –_№_1. –_С._5–7._

_7._Дореволюционный_детектор. –_Режим_доступа:_http://computermuseum.ru/depesh.htm/._

_8._Радиомузей_РКК._Средства_связи_двух_мировых_войн. –_Режим_доступа:_http://www.rkk-museum.ru_






РОВЕСНИК НАЧАЛА РАДИОВЕЩАНИЯ


Ежегодно в нашей стране отмечается День радио. Праздник введен Правительством 7 мая 1945 года, когда отмечалось 50-летие со дня публичной демонстрации А.С. Поповым первой в мире радиоприемной установки. При демонстрации информация шла в режиме телеграфных посланий в виде кода азбуки Морзе с записью текста (точки и тире) на бумажную ленту. Справедлива постановка вопроса: а когда же в эфире радиослушатели впервые познакомились не с замысловатыми комбинациями морзянки на ленте, а с привычными для нас голосом диктора или музыкальными мелодиями? Интересно также было бы узнать, приходил ли подобного рода вопрос когда-либо в голову читателя? А ведь переход с морзянки к естественному звучанию в телефоне человеческого голоса – явление не менее значительное, чем изобретение самой радиоустановки. Или, если хотите, этот переход по важности события означал то же самое, что и появление в 1870-х годах телефона Белла вместо обычной телеграфной аппаратуры.

Я часто задаю себе вопрос, на который много лет не могу дать определенного ответа. Почему во все времена, особенно в советский период, талантливейшие разработки инженеров и ученых нашей страны и мира находили первоначальное бытовое применение где угодно, но только не в России? Начиная с 1895 года, когда А.С. Попов предложил первую в мире приемную радиоустановку, заслуги дальнейшего приоритетного развития индустрии радио принадлежат другим странам. Намеренно или нет, но в тени главного достижения А. Попова остаются малоизвестными другие принципиальные нововведения этого выдающегося ученого. Так, Поповым и его помощниками впервые использован обычный телефон для прослушивания тональных сигналов, передаваемых по радио азбукой Морзе прием, немедленно взятый на вооружение всеми радиоспециалистами мира. Телефон позволил избавиться от капризного когерера и звонкового устройства с отдельной батареей питания. Конструкция упростилась, а ее надежность, как и дальность приема, увеличились. По сути, применение головных телефонов, или, как их называли раньше, наушников, стал первым удачным опытом приема радиосигналов на слух [10]. Это еще не передача речи, а только писк на одной ноте, но важный шаг к ней. Шаг, который обнадежил последователей А.С. Попова.

Первыми из них стали американский инженер канадского происхождения Р. Фессенден (1866–1932) и его компаньон швед Э. Александерсон (1878–1975). К опытам по передаче речи по радио вблизи Вашингтона первый из них приступил в начале 1900 года. Нововведение Фессендена выглядело просто: между генератором высокочастотных колебаний и антенной он поместил угольный микрофон. Несмотря на примитивизм установки, экспериментатору удалось принять прерывистый сигнал на расстоянии мили. К 1906 году Фессенден и Александерсон продемонстрировали речевую передачу, игру на струнных инструментах и хоровое пение некоторым корреспондентам центральных газет США. Показательно, что для демонстрации изобретатели применили записи на фонографе Т. Эдисона.

Передачи были слышны на расстоянии 2500 километров. Несмотря на явный успех, скептики мало верили в возможность распространения новой технологии для широкой публики. Даже знаменитый изобретатель телефона Белл выступил против Фессендена, забыв, что в свое время сам пережил точно такое же неприятие своего новшества. Белл писал: «Вряд ли устройство будет когда-либо способно к посылке разборчивой речи на расстояние несколько миль». Еще более поразительным оказалось заключение Т. Эдисона: «Это также невозможно, как долететъ человеку до Луны». Маркони счел достижение Фессендена шумихой, целью которой было стремление привлечь внимание прессы к собственной персоне. Фессендена вынудили продать компанию, а сам он больше никогда не возвращался к проблемам передачи звуковых сообщений по радио. Он умер в забвении и бедности. Справедливости ради стоит отметить, что Канада в 1936 году в связи с 70-летием со дня рождения Р. Фессендена выпустила почтовую марку с его портретом на фоне фотографий передатчиков и графика амплитудной модуляции.

В 1909 году в американском городке Сан-Хосе близ Сан-Франциско преподаватель местного колледжа Ч. Херолд (1875–1948) построил искровой передатчик и стал транслировать речевые и музыкальные программы, расписание которых публиковалось в газетах. Херолд, родившийся в крестьянской среде, с детства наблюдал посевы семян вразброс во все стороны («broadcasting»). Поскольку радиосигнал распространялся также по круговой диаграмме, то Херолд стал называть передачу речи по аналогии с агрономией таким же термином. Термин прижился и вскоре стал общепринятым.

Однако только к началу 1920-х годов появились надежные предпосылки регулярного радиовещания. Первые передачи подобного рода прозвучали в Канаде в Монреале 20 мая 1920 года: концерт популярной певицы Муттон. В США первая передача состоялась несколько позже: 20 ноября того же года в Питтсбурге, штат Пенсильвания. В Европе мощная германская радиостанция под Берлином вступила в строй 22 ноября 1922 года. К концу этого года постоянные радиопередачи из Лондона организовала знаменитая ВВС. Таким образом, началом массового радиовещания общепризнанно считаются 1920–1922 годы.

В СССР регулярное радиовещание родилось в конце 1924 года, когда в Москве был пущен в работу мощный передатчик РВ–1. С началом радиовещания в России связано малоизвестное событие. Недостаток у государства средств на развитие радиовещания вынудило Правительство ввести специальный целевой сбор с радиоизделий, применяемых для приема радиовещательных станций. Сбор, подтверждением которого послужили специальные марки «На развитие радиовещания» достоинством от одной до десяти копеек (илл. 910), взимался как с продукции госпредприятий, так и с частников в размере 15–25 процентов от стоимости изделий. Контроль над реализацией постановления Правительства возлагался на Комиссариат НКПТ. Без маркирования изделие в продажу не допускалось. Как можно полагать, наибольший урон от постановления понесли сельские потребители. Недоверие к радио значительной части населения деревни в первой половине 1920-х годов не представляет какого-либо секрета (илл. 911). Радио на селе с трудом пробивало себе дорогу. Может, поэтому даже на продаже популярной махорки использовалась красочная реклама пользы радио на деревне (илл. 912). В этом плане любопытно было бы сравнить отношение церкви к необычной новинке техники в разных странах. Если в России поддержки церкви не наблюдалось вообще, то в США в 1925 году по количеству богослужебных радиостанций церковь занимала четвертое место (47 из 580).
















В августе 1924 года вышел первый номер популярного журнала «Радиолюбитель», много внимания, кстати, уделявшего радио в деревне. В нем читатель Г.Г. Гинкин в письме в редакцию журнала [1] предложил ввести в обиход русский термин «радиовещание» как аналог американскому «бродкастингу». Термин, на удивление, приняли сразу же.

Развитие ламповой радиоаппаратуры происходило настолько стремительно, что ее внешний вид, компоновка и конструкции отдельных элементов и деталей почти в каждом десятилетии мало походили на образцы предыдущего отрезка такого же времени. Так, приемники конца 1920-х и начала 1930-х годов (илл. 913) трудно сравнивать с аппаратурой двадцатых, тем более 1910-х годов: разница поразительная (илл. 914). «Шедевры» радиотехники 1910-х годов больше напоминают лабораторные образцы, наспех слепленные из случайных деталей. В значительной мере такому отличию способствовало введение регулярного вещания, поскольку спрос на приемники со стороны населения, а не только производственников или военных, несоизмеримо возрос. Появилась индустрия бытовой радиотехники, а, стало быть, инженеры оказались вынужденными решать дополнительные проблемы в виде дизайна изделий, их удешевления с одновременным повышением качества работы и т.п. Упрощалось управление аппаратурой за счет уменьшения рукояток управления, вводились усилительные ламповые устройства с элементами громкоговорящего приема. На первых порах громкоговорители строились в подражание рупорам граммофонов, а лампы, часто выходившие из строя, для удобства замены устанавливались снаружи корпуса (илл. 915).
















Законодателем радиотехнических мод в дизайне стали Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ). И это вполне объяснимо: к началу 1923 года лицензиями на право радиовещания в американских штатах обладали более 500 владельцев радиостанций. Типичным образцом аппаратуры тех лет может служить американский радиоприемник «Ramstone», выпущенный в феврале 1925 года фирмой «Bills Hass & Со» в Нью-Йорке. Приемник редчайший экспонат нашего музея, памятник истории начала эры радиовещания (илл. 916). Его проектирование относится к 1922–1924 годам, т.е. ко времени, когда радиовещание Америки только-только стало набирать силу.






По сравнению с поколением радиоустановок 1910-х годов, «Ремстоун» обладал существенными отличиями, и, прежде всего, наружным дизайном, приспособленным к тому, что приемник – это часть интерьера квартиры. Отсюда следует использование полированного дерева, кожаной обивки ящика, минимумом управляющих рукояток, спрятанных внутрь ящика радиоламп. Верхняя крышка ящика подъемная для удобства наблюдения за работой ламп. На внутренней поверхности крышки наклеена инструкция с описанием конструкции антенны, заземления и порядка присоединения батарей питания, телефона и громкоговорителя. Даются рекомендации по безаварийной эксплуатации. Внутри ящика расположены изящный переменный конденсатор настройки, вариометр, реостаты накала, переключатели – «джеки» (чисто американский термин) и междуламповые трансформаторы низкочастотного усилителя. Монтаж выполнен проводом в серебряном покрытии с общепринятым в те годы прямоугольным расположением проводов между деталями (внутренний дизайн!).

Принципиальная схема приемника прямого усиления построена на трех лампах по системе О-У-2: исключен усилитель высокой частоты (0), работают детекторный каскад (V) и два усилителя низкой частоты (2). Интересна конструкция цокольной части применяемых ламп. Она не похожа на принятую в наше время (илл. 917). Так, под влиянием устройства осветительных ламп накаливания ориентация четырех соединительных ножек радиоламп производится с помощью выступов на боковой металлической поверхности цоколя. В наше время подобную ориентацию можно видеть на цоколях осветительных и контрольных ламп автомобилей и, соответственно, на патронах для ламп. В дальнейшем такие конструкции вышли из употребления в радиотехнике, поскольку нашлись более простые и надежные решения.






Приемник появился в музее после его приобретения в 2007 году у одного радиолюбителя города Димитровграда (бывший Мелекес). Редчайший экспонат привезен из США тремя годами раньше. Его нашли на чердаке частного дома в куче хлама и пыли. После предварительной очистки от многолетней грязи выяснилось, что экспонат, на редкость, содержит в полной сохранности оригинальные детали начала 1920-х годов и родную инструкцию. Более поздние переделки, усовершенствования и «модернизация», к счастью, приемника не коснулись.

В начале 1920-х годов в США выходил торговый радиожурнал «Radio Retiling». Ежегодно он рассылал анкеты по магазинам и среди покупателей радиоприемников. Анкетирование ставило цель учета требований потребителей к изделиям радиопромышленности на ближайшее время. Так, на 1925 год эти требования по значимости выглядели следующим образом: максимальная дальность приема станций, громкость звучания, цена и чистота передачи. 1925 год в истории американского радио стал последним, когда «эфироловство» и увлечение чем-то необычно новым пошли на спад. Заводы, наконец-то, поняли, что постройка приемника вслепую без серьезных лабораторных исследований обречены на провал вместе с требованиями на стандартные нормы. Сохранившиеся было рассуждения радиослушателей «слышать плохо, но много или как можно дальше» переставали быть актуальными. Как итог – требования 1926 года выглядели совсем иначе: чистота передачи звука, избирательность при выборе соседних на шкале станций, внешний товарный вид под домашнюю мебель, простота управления, питание от сети переменного тока без хлопот с батареями и аккумуляторами. Прошел всего год, а насколько разительны перемены в настроениях покупателей!

Описанный нами приемник начала 1925 года, надо полагать, попал в критический промежуток времени, когда произошла перемена требований капризного потребителя. Это обстоятельство и спасло устаревшую конструкцию аппарата, сохранив для истории более раннюю, а в историческом смысле – более ценную конструкцию. Совершенно не предполагая, я, оказывается, сделал для себя любопытнейшее открытие: консерватизм в истории – явление необыкновенно исключительное, спасающее от забвения многие ценные вещи минувшего!




* * *

Приемники прямого усиления для радиотехники США явление в достаточной мере редкое. В отличие от Европы и России, где ожесточенные споры о преимуществах и недостатках двух систем радиоприема (прямое усиление или супергетеродинный прием) продолжались почти до начала 1940-х годов, американские конструкторы и радиолюбители почти сразу же, как только началась эра радиолампового приема, перешли на супергетеродинные схемы. Объяснение здесь имеет несколько вариантов. Прежде всего, территория ОТТА значительно превышает площадь Европы, поэтому на удаленных расстояниях от радиостанций в Америке, не говоря уже о приеме радиосигналов через Атлантический океан, приходилось налаживать надежную радиосвязь либо значительным увеличением мощности передающих радиостанций, либо существенно наращивать чувствительность приемников. Супергетеродины, как никакие другие изделия радиотехники, позволяли иметь такую возможность.

И здесь уместно назвать имя человека, изобретению которого обязано все дальнейшее развитие радиотехники, поскольку приемные каналы всех современных радиоизделий, будь то радио или телевизор, построены по предложенным им схемам. Подобно тому, как пионером радио общепризнанно имя А.С. Попова, основоположником сегодняшней техники радиоприема считается американский инженер-электротехник Эдвин Говард Армстронг (1890–1954), [2, 7]. Ему принадлежат три изобретения, благодаря которым имя Армстронга навсегда останется в истории радиовещания. С 1906 года, будучи студентом Колумбийского университета, он увлекся радиолюбительством. В 1912 году, когда ему едва исполнилось 22 года, для увеличения чувствительности приемника Армстронг, пользуясь появлением первых электронных радиоламп, предложил регенеративную обратную связь. В годы Первой мировой войны он служил в Европе в войсках связи экспедиционного корпуса армии Соединенных Штатов (илл. 918). Здесь-то он придумал и построил свой первый супергетеродинный приемник настолько большой чувствительности, что получил возможность свободно слушать секретные радиоразговоры немцев через их маломощные полевые радиостанции. За это изобретение он получил майорское звание, французский орден Почетного легиона и, наконец, американский патент.






Патент Армстронга зарегистрирован 30 декабря 1918 года. Суть супергетеродина Армстронга предельно проста. Изобретатель обратил внимание, как в радиолампе мощный поток электронов, вырабатываемый раскаленной нитью накала в самой лампе, эффективно управляется (в радиотехнике принят термин – модулируется) слабыми сигналами от антенны. А модулированный сигнал можно и дальше усиливать обычными приемами. Армстронг пошел еще дальше. «Нельзя ли создать в приемнике собственный встроенный генератор мощных сигналов постоянной частоты, – подумал будущий майор, и смешивать их с сигналами из антенны. Затем модулированный сигнал промежуточной частоты усиливать в обычном порядке?». Идея оказалась необыкновенно плодотворной. Осталось только создать электронно-ламповое устройство, позволяющее создать смесь двух сигналов. Это уже было дело техники посредством специальных смесительных ламп.

В отличие от предшественников, Армстронг не только защитил свой патент, но и построил работающий макет супергетеродина на восьми лампах. Начиная с 1921 года, когда появились достаточно качественные радиолампы, супергетеродин начал триумфальное хождение по свету, несмотря на первоначальную громоздкость конструкции и необходимость применения большого количества ламп. Впрочем, уже к середине 1930-х годов благодаря изобретению многоэлектродных и комбинированных ламп их количество в приемнике сравнялось с приемниками прямого усиления: пять или даже три экземпляра [3, 4, 5, 6].

Как признанный специалист, Э.Г. Армстронг стал профессором родного университета, который он окончил накануне войны в 1913 году, учил студентов и одновременно проводил научно-исследовательскую работу. Всю свою жизнь оставался преданным идеям радиолюбительства, располагая на дому собственным коротковолновым радиопередатчиком. Занимал видные должности ряда ученых обществ, избирался председателем Радиоклуба США, объединяющего радиолюбителей страны. Стал весьма обеспеченным человеком с миллионным состоянием. Среди других научных достижений Армстронга наиболее ярко выделяется его патентное предложение 1933 года, предполагающее как специальную радиоаппаратуру, так и повсеместный переход радиовещания на частотную модуляцию ЧМ, [9]. Это его третье выдающееся изобретение. В отличие от общепринятой амплитудной модуляции (АМ), подверженной всевозможным атмосферным и промышленным помехам, частотный метод позволял полное от них избавление. Это сейчас, в наше время, невозможно представить себе радиовещание на диапазоне ультракоротких волн (диапазон РМ-ЧМ) без частотной модуляции: чистейший звук, отсутствие атмосферных помех даже в случае, если гроза грохочет над вашей головой. В начале 1930-х годов обстановка была совершенно иной. Владельцы многочисленных радиостанций из чисто коммерческих соображений отказывались полностью менять проверенную аппаратуру на сомнительную новинку. Армстронг был вынужден строить опытные передающие станции за свой счет. Много сил и средств пришлось потратить на судебные тяжбы с теми, кто был готов любыми путями присоединиться не только к славе гениального изобретателя-первооткрывателя, но и к дивидендам от патента. В итоге Армстронг разорился, потерял здоровье, не по годам быстро состарился и в приступе отчаяния покончил с собой. Ему исполнилось всего 64 года.

Трагическая судьба Э.Г. Армстронга дает повод к грустным размышлениям. Мы часто сетуем на трудную судьбу многих русских изобретателей, получивших признание, в лучшем случае, после их кончины. Но и в других странах, даже, казалось бы, в просвещенной Америке, отношение к первооткрывателям обстоит не лучшим образом. Меня, например, удивляет, что ученый такого уровня как Армстронг не стал обладателем Нобелевской премии. Прояви международное научное общество вместе с Нобелевским комитетом заслуженное внимание к талантам Армстронга, возможно, и судьба частотной модуляции была бы совсем иной. Неужто справедлив тезис, что каждый изобретатель, опережающий по своему развитию своих собратьев по жизни, неизбежно встречается с черствостью и равнодушием с их стороны, более того: с враждебностью? А может, с черной завистью? Парадокс истории: до всеобщего признания частотной модуляции Армстронг не дожил всего-то год-другой.

Имя Э.Г. Армстронга отражено в БСЭ [7, 8]. Почтовая служба Чехословакии в 1959 году в связи с пятилетием со дня ухода Армстронга из жизни, выпустила почтовую марку с портретом ученого и чертежом полной радиосхемы его первого супергетеродина (илл. 919). В США отважились на подобный шаг (портрет и ЧМ-приемник 1933 года) спустя почти четверть века, в 1983 году. Причем не столько из-за юбилейной даты, а только по случаю полувекового срока подачи заявки на изобретение Армстронгом частотной модуляции. Отмечая полувековой юбилей Лиги радиолюбителей США (1914–1964), почта страны распространила памятный конверт Первого дня. Странно, но имени Э.Г. Армстронга активного участника Лиги, одного из ее учредителей, а затем и руководителя, почему-то названо не было ...









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Гинкин_Г._Письмо_в_редакцию_//_Радиолюбитель. –_1924. –_№_1. –_С._16._

_2._Армстронг_(биографический_очерк)_//_Радиолюбитель. –_1926. –_№_15–16. –_С._319._

_3._Селин_С._Как_работает_супер_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_1. –_С._20-26._

_4._Куксенко_П.Н._Современные_суперы_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_1. –_С._47–50._

_5._Он_же._Трехламповые_суперы_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_1. –_С._59–62._

_6._Кубаркин_А._История_супера_//_Радио-фронт. –_1941. –_№_10. –_С._12–15._

_7._Edwin_Howard_Armstrong_//_Radioes_100_men_sceice. –_N.Y-L.,_1944._

_8._Армстронг_Э.Г._//_БСЭ._3-е_изд. –_Т._2. –_М.,_1970. –_С._215._

_9._Армстронг_Эдвин_Ховард_//_Оксфордская_иллюстрированная_энциклопедия. –_Т._6:_Изобретения_и_технологии. –_М.,_2000. –_С._15._

10. _Меркулов_В._Когда_радио_«заговорило»._А.С._Попов_отец_звукового_радио_//_Радио. –_2007. –_№_10. –_С._6–9;_№11. –_С._7–9._






ПОПОЛНЕНИЕ РАДИОКОЛЛЕКЦИИ


Экспозиция эволюции инженерной мысли в области радио и телевидения в музее Истории науки и техники Зауралья, о которой мне уже не раз приходилось рассказывать в предыдущих томах «Окрика ...», за последние несколько лет была существенно пополнена. В разных городах России (Москва, Санкт-Петербург, Сестрорецк и Тюмень) за счет бюджетных и частных средств удалось приобрести более 50 ламповых бытовых радиоприемников, выпущенных в 1920–1940 годах различными фирмами во многих странах Западной Европы. Среди этих стран Германия, Австрия (завод «Минерва»), Голландия и Финляндия, Франция, Норвегия и Латвия (довоенная, не Латвийская СССР). Впечатляет список известных фирм: «Филипс» и «Браун», «Телефункен», «Нора», «Менде» и «Блаупункт», «Кертинг» и «Саба», «Лоренц», «Шауб», «Сименс» и др. Несколько экземпляров бытовых приемников изготовлено в далекой Японии.

В экспозиции лучший в предвоенные годы отечественный приемник СВД-9 Александровского завода в Подмосковье (1939 г., илл. 920), один из первых массовых приемников среднего класса 6-Н1, выпускавшийся в предвоенные годы. Интересно, что на базе этого приемника в СССР в 1940 году создали первую в стране комбинированную радиотелевизионную установку (илл. 921). Начавшаяся война помешала развитию таких конструкций. И только в послевоенные 1940-е годы наладили выпуск первых в нашей стране комбайнов: телевизор вместе с вещательным много-диапазонным приемником типа «Ленинград-Т1» (1948) и «Ленинград-Т2» (1950 г., илл. 922). Интересно, что этот телевизор по отечественной лицензии был изготовлен не в СССР, а в Германской Демократической Республике в городе Радеберге в цехах народного предприятия «Саксенверк» («Sachsenwerk»). По-видимому, население ГДР в первые послевоенные годы надо было чем-то занять. Как и полагается для фирмы, уважающей себя и своего потребителя, качество и тщательность сборки радиоустройства с использованием в большинстве своем деталей советского производства выше всяких похвал. Фирма с упомянутым названием существовала в Германии и в предвоенные годы уже выпускала солидную телевизионную радиоаппаратуру (илл. 923) под названием Е-1–1939. По сути, этот телевизионный приемник стал прототипом «Ленинграда». Разница состояла в том, что немцы впервые применили электронную трубку с прямоугольным экраном (в «Ленинграде» она круглая), да отсутствовал обычный радиоприемник. Лампы, естественно, были немецкие (илл. 924).


























В музее, кстати, выставлен еще один необычный экспонат. Это приемник фирмы Сименс (Siemens-72ВR), который, как и «Ленинград-Т2», был изготовлен в филиале Сименса на территории ГДР. Надписи сделаны по-русски, все лампы – металлической серии, изготовлены в СССР. Конструкция, как водится у немцев, отличается внешней отделкой и оригинальным устройством переключателя напряжений питающей сети. Применение подобного переключателя в отечественных приемниках мне неизвестно.

Интересны отдельные подробности истории возникновения некоторых из перечисленных фирм. Остановимся на старейшей из них, немецкой «Telefunken» (funken – искра). Она прошла сложные и многоступенчатые фазы образования. Ее рождение впервые связано с именем немецкого пионера радиосвязи Адольфа Слаби (1849–1913) – одним из основателей Немецкого электротехнического общества, а также его ассистента Георга фон Арко (1869–1940). Сначала они работали в фирме А.Е.G. (Allgemeine Electricitats Gesellschaft – Всеобщая компания электричества), а затем организовали собственное дело компанию «Функен-телеграф». С 1898 года в Германии существовала компания «Телебраун» по производству радиоаппаратуры, образованная известным немецким физиком, будущим лауреатом Нобелевской премии 1909 года К.Ф. Брауном. В 1903 году перечисленные компании Брауна, а также Слаби и Арко слились. Объединенная фирма получила комбинированное название «Телефункен». С того же времени существует логотип компании (илл. 925). Присутствие в названии слова «искра» объясняется тем, что в отличие от других стран, включая Россию, в Германии по инициативе Слаби не признавался термин «беспроволочная телеграфия». Вместо него использовали «искровую телеграфию», более близкую к существу дела. Технология искрового радио не используется человечеством около века, но название фирмы осталось неизменным со времени ее образования. Надо отдать должное сохранению традиций и уважению фирмой своей истории.






Солиднейшая немецкая фирма «Blaupunkt» возникла в 1923 году в Берлине под скучным и длиннющим названием «Ideal Radio Telefone und Apparate Fabrik». Фирма выпускала телефоны-наушники, которые маркировала знаком качества – голубой точкой (blau – голубой, punkt – точка), илл. 926. В 1932 году фирма выпустила первый в Европе автомобильный приемник. Правда, это первенство оспаривается голландским «Филипсом». Так или иначе, но упомянутый год стал началом развития мощной индустрии автомобильной электроники. Выбранный руководством фирмы бренд оказался настолько удачным и хорошо запоминаемым, что в 1938 году фирма сменила логотип на привычное теперь название «Блаупункт». В первый послевоенный год (1945-й), когда моя семья проживала на Урале, возвращающиеся с фронта солдаты и офицеры привозили с собой трофейные приемники.






Среди них были и внушительные «Блаупункты», илл. 927. Помню, какое огромное впечатление произвели на меня, тогда начинающего радиолюбителя, эти тщательно отделанные многоламповые мастодонты (илл. 928) с добротнейшими по конструкциям радиодеталями (илл. 929), особенно в сравнении с грубоватой отечественной аппаратурой. Чего стоил только один питающий сетевой трансформатор, чудовищные размеры которого напоминали скорее силовую электрическую подстанцию! Фронтовики рассказывали, что один из таких «Блаупунктов» стоял в кабинете Гитлера и носил название своего хозяина.
















До сих пор надежная электроника «Блаупункта» представляет собой школу неизменно изысканного европейского дизайна в сочетании с высочайшей надежностью изделия. Как свидетельствуют мастера по восстановлению бытовой радиоаппаратуры, телевизоры фирмы «Блаупункт» почти не бывали в ремонте. В наше время фирма входит в состав германского концерна «Robert Braun» и сотрудничает со знаменитым «Grundig» (электронная начинка).

Следует, однако, сказать, что с началом Второй мировой войны, когда радиопромышленность Германии почти полностью перешла на военные рельсы, внимание к гражданской продукции, как и качеству ее, заметно упало. Так, в музее ТГНГУ в коллекции германских радиоприемников хранится супергетеродин «759ЛУ», изготовленный в 1940 году концерном «Vega-radio» в Штутгарте. Отделка ящика оставляет желать лучшего, а радиотехнические элементы конструкции выполнены откровенно небрежно.

Несколько слов о фирме «Braun». Она была создана в 1920-х годах Максом Брауном во Франкфурте. Начало ее деятельности связано с производством комплектующих элементов для зарождающейся индустрии радио. Однако вскоре фирма перешла к собственному изготовлению радиоприемников, фотоаппаратов и электробритв, заработав на непревзойденном качестве изделий торговую марку мирового уровня. В наше время фирма хорошо известна по выпуску долгоработающих батареек «Durasell».

К слову сказать, в 1945 году оборудование таких немецких фирм или их филиалов как «Телефункен» и «Лоренц», «Осрам» и «Радио-Менде», «Кертинг» (Лейпциг) и мн. др., оказавшиеся в зоне оккупации Красной армией, были демонтированы и вывезены в СССР для нужд Наркомата электропромышленности.

К середине 1930-х родилась прочная тенденция особого оформления бытовой радиоаппаратуры, которая диктовала решительный отказ от внешнего подражания профессиональной продукции радиозаводов. Бытовой радиоприемник обеспечивал максимум удобств в управлении им с минимальным количеством ручек настройки. Чего только не придумывали инженеры, чтобы избавиться от лишних элементов ручной настройки. Наиболее ранней и простой уловкой стало перемещение рукояток на боковые и задние поверхности корпуса приемника. Позже мечта конструкторов того времени радиоприемник с действительно одной ручкой настройки, была реализована инженерами фирмы Филипс. Пусть это оказалось невероятно сложно технически, не очень надежно в работе, но задуманное выполнено ручка одна, и она настраивает приемник, регулирует громкость, тембр звучания и переключает диапазоны (илл. 930). Все это достигалось системой тяг-канатиков, спрятанных в бронированную оболочку. И бронь, и тяги быстро истирались и лопались. Ненадежность устройства заставила конструкторов в последующих модификациях приемника решительно отказаться от «одноручки». Вот так и остался в истории радиотехники приемник с «одной» ручкой как курьез или как пример излишней крайности в конструкторских решениях. Кстати, к концу 1980-х годов рукоятки, как распространенный элемент управления, в приемниках и телевизорах полностью вышли из употребления. Их заменили кнопки и сенсоры.






Радикально изменился внешний вид шкалы настройки. Вместо монотонно безликих и скучных цифр на них с 1932–34 тт. стали наносить названия городов и стран (илл. 931). В погоне за пожеланиями потребителей изобретательные инженеры невероятно разнообразили внешний вид шкал: круглые, овальные, прямоугольные, вытянутые либо по горизонтали, либо вверх (илл. 932). Появились поворотные шкалы, которые можно было утопить внутри корпуса приемника, когда он не работает, или установить вертикально в рабочее положение над верхней крышкой корпуса. Крупные шкалы стали занимать значительную долю поверхности передней стенки приемника, что сделало шкалы удобочитаемыми. Вошли в моду так называемые географические шкалы (о них несколько позже), представляющие собой наклеенную на шкалу географическую карту, на которой при настройке вспыхивало ярким светом отверстие, соответствующее расположению города и его названию. Отпала необходимость в стрелке-указателе.











К сожалению, в наше время в современных радиоприемниках произошел малооправданный поворот к прошлому: шкалы настройки вновь, как и в 1920-е годы, стали цифровыми. Герцы, кило и мегагерцы малопонятны не только рядовому потребителю, но даже начинающему радиолюбителю. Я сожалею об этом напрасном возврате к отжившей моде, как, впрочем, и к тенденции, казалось бы, забытой еще в 1930-х годах: украшательству передней панели приемника бесчисленными рукоятками и кнопками. Крути, нажимай, пока окончательно не запутаешься! Уверен: подавляющее большинство обладателей таких «шедевров» так и не успевают до конца жизни своего любимца освоить назначение каждого отдельно взятого элемента управления. Справедливости ради стоит отметить, что сравнительно недавно в радиовещании стали, хотя и редко, применять так называемую технологию RDS. Ее суть состоит в том, что вместе с радиосигналом в передачу вклинивается название станции. Название кратковременно высвечивается на жидкокристаллическом экранчике автомобильной магнитолы. Это, как говорится, уже что-то почти географическая шкала в современном обличье.

НЕМЕЦКИЙ СТИЛЬ, ИЛИ ШЕДЕВР «ТЕЛЕФУНКЕНА». В самом начале 1990-х годов в Тюмени в областной библиотеке работала выставка немецкой научно-технической книги, организованная немецкими издателями в содружестве с библиотекой СО АН (Новосибирск). Среди обилия великолепных изданий, включающих книги по истории техники, мое внимание привлек 13-томник под названием «Великие изобретения» («Dia Großen Erfindungen», [15]). Один из томов, посвященный истории радио, телевидения и компьютеров, мне удалось приобрести на выставке. Когда в каждодневной текучке событий и дел тупеет голова и сил не остается даже для прочтения новостей в газетах, я беру в руки эту книгу, листаю ее страницы, погружаясь в историю моего любимого хобби глубин радиостарины. Мозг отдыхает как после доброго сна. Нельзя оставаться равнодушным, когда видишь отчаянные попытки радиоинженеров начала XX века решить проблемы качественного и громкоговорящего приема радиостанций с учетом минимальных возможностей техники тех лет. Недостаточная громкость? Установим граммофонную трубу (см. илл. 891, 892). Труба и торчащие стеклянные лампы (илл. 933) портят внешний вид устройства, и от него отвернулся покупатель? Лампы спрячем внутри корпуса, а трубу сделаем более изящной, сплюснем ее, наподобие «цыплят табака» (илл. 934). Громкоговоритель сразу же вместился в приличный по размерам в высоту и в глубину ящик. Подобным приемом когда-то на заре века воспользовалась французская фирма братьев Пате. Они фигурно свернули граммофонный раструб таким образом, что он свободно и с запасом занял скромный по размерам ящик патефона. Велики габариты радиоустройства? Разместим в корпусе лампы все радиодетали, к ней относящиеся. Это решение фирмы «Телефункен» в конце 1920-х годов, кстати, предвосхитило появление спустя полвека идею интегральных схем. Воистину: все новое это хорошо забытое старое!











Кстати, показанный на упомянутой илл. 892 громкоговоритель рожкового типа, своеобразный «последний из могикан», был изготовлен в 1925 году в германском городе Киль на некоем «аппаратном» заводе «Neufeldt & Kuhnke» (N&К). Этот завод выпускал, кроме всего прочего, стрелковое вооружение и боевые каски для рейхсвера (с 1935 вермахта). Внешне каска и диффузор рожка мало отличаются между собой. Поскольку военная промышленность Германии испытывала серьезные трудности после проигрыша войны в 1918 году, то подобного рода «конверсия» была чрезвычайно удобна: в любой момент можно было перейти с гражданской на военную продукцию. Точно также можно сказать и о рупорном громкоговорителе (та же илл. 934), сплюснутом по глубине: здесь сходство с воинской каской еще более заметно. Неслучайно стремление к сокращению габаритов громкоговорителей привело на рубеже 1927–1929 годов к резкому качественному скачку переходу на диффузорные громкоговорители (илл. 935). Еще через пару-другу-то лет их заменили динамические устройства. В быту их называли «динамиками». Они и сейчас доминируют на радиорынке.






На упомянутом рисунке можно обратить внимание на интереснейшую конструкцию фирмы «Телефункен», выпущенную в 1927 году под названием «Арколетт-3». С ней я впервые познакомился по снимку и описанию в журнале «Радио-всем» за 1928 год (сентябрь, №17, с. 464), а позже – в упомянутой книге [15]. Каково же было мое изумление, когда совсем недавно с помощью Интернета я узнал о продаже такого приемника в Москве. Энергичные усилия с моей стороны привели к тому, что коллекция радиозала пополнилась экспонатом, необыкновенным по простоте и оригинальному инженерному решению (илл. 936). Приемник прямого усиления типа «27W» предназначался для приема местных европейских радиостанций. Цифра «27», возможно, означала год выпуска 1927. Устройство имело батарейно-аккумуляторное питание, и размещалось в металлическом корпусе размером 19 на 19 и на 12 сантиметров. Отдельно находилось зарядное устройство с реостатом и миллиамперметром (илл. 937). В аппарате три лампы: детекторная и две для усилителя низкой частоты. Лампы установлены («утоплены» или закрыты, как говорили тогда) внутри корпуса (илл. 938). В соответствии с принятым в те годы обозначением комбинаций каскадов приемник квалифицируется как система О-У-2 с обратной связью. Громкоговоритель или наушники наружные. Передняя панель с элементами ручного управления отличается оригинальным исполнением. Два переменных конденсатора с твердым диэлектриком (настройка и обратная связь) выведены наружу кромками дисков, насаженных на оси вращения конденсаторов. С помощью одного пальца руки можно было вращать, настраиваясь, эти конденсаторы. Переключатель диапазонов рассчитан на три положения диапазонов волн: 200-400, 300-800 и 700-2000 метров. Боковые стенки корпуса имеют гнезда для антенны, заземления, граммофона и наружного громкоговорителя. Здесь же помещен выключатель питания. Верхняя крышка с крупной эмблемой «Телефункена» откидная, что позволяет контролировать целостность ламп по их накалу и проводить замену сгоревших. На обратной стороне крышки показаны схема управления приемником, перечень типов ламп, указатель переключения диапазонов и соединения приемника с источниками батарейного питания.
















Наибольший интерес вкупе с изумлением вызывает внутренний монтаж деталей и соединительных проводников (илл. 939). Весь монтаж исключает пайку оловом. Все соединения основаны на медных заклепках. Соединительные проводники – это плоские полоски фольги. При первом взгляде монтаж напоминает печатные платы для радиоприемников, появившиеся в промышленных изделиях других стран где-то к концу 1950-х годов. Словом, инженерное решение немецких специалистов обогнало свое время более чем на 3-4 десятилетия. Ничего не скажешь: умели немцы удивлять своих современников! Не менее интересным стало и крепление постоянных конденсаторов и сопротивлений в специальных пружинных держателях, что позволяло относительно быстро заменять детали при заводской настройке приемника. В целях снижения габаритных размеров приемника выбрана необычная конструкция катушек. Они плоские, так называемые «корзиночные» или «сотовые» диаметром 10 сантиметров. Их толщина не превышает одного сантиметра. Совершенно оправданно мне пришлось отнести конструкцию приемника и его деталей к шедеврам мировой радиотехники второй половины 1920-х годов.






Эволюция монтажа электронных схем радиоприемников прошла стремительный путь развития при жизни одного инженерного поколения. Она поражает воображение всякого, кто изучает историю радио. Навесной монтаж деталей сохранился к 1970-м годам. А затем в технологический процесс буквально ворвался современный печатный почти микроскопический монтаж. Он неузнаваемо изменил габариты изделий в сторону их уменьшения, повысил надежность в работе. С 1927 года Германия в этом отношении может считать себя зачинателем новейшей технологии.

В 1930 году фирма «Телефункен» выпустила улучшенный вариант приемника под шифром «30W». Внешне он мало отличался от своего прародителя, только размеры корпуса по глубине были увеличены вдвое. Увеличение габаритов произошло за счет применения более надежных переменных конденсаторов с воздушным диэлектриком и каркасных, а не корзиночных катушек.

В свое время меня не менее, чем описанный образец радиоприемника, поразил тип переносного аппарата, выпушенный той же фирмой «Телефункен» (илл. 940). Походный приемник с применением обычных радиоламп создан в Германии в конце 1930-х годов. Стремление максимально уменьшить габариты, не снижая высоких качеств радиоприема, заставил конструкторов настолько плотно разместить внутри корпуса детали и лампы, что не осталось ни одного свободного кубического сантиметра. Габариты стали удовлетворять условиям, при которых изделие становится переносным. К сожалению, вес аппарата оставлял желать лучшего.






ЯПОНСКИЙ ДОВОЕННЫЙ УНИКУМ. Неизменный интерес посетителей музея вызывает радиоприемник «Телевиан–РR–1», изготовленный в конце 1930-х годов в Японии (илл. 941). Его размеры составляют 39 на 29 и 19 сантиметров при диаметре круглой шкалы в 10 сантиметров. Уникальность конструкции подтверждается не только солидным возрастом, но и другими особенностями. Так случилось, что одним из первых, кто увидел приемник в отреставрированном виде, стал третий секретарь экономического отдела посольства Японии в России Тахакиро Ямасаки (илл. 942), побывавший в нашем музее. Молодой дипломат уделил редкому экспонату немало времени, удивляясь необычной встрече с весточкой по истории техники радиовещания из далекой родины. Более того, из текста металлической таблички на корпусе приемника он помог нам перевести на русский язык набор японских иероглифов, чтение которых оказалось для нас совершенно недоступным. В частности, удалось установить год выпуска приемника: 1938. В заключение встречи гость из Японии оставил памятную запись в книге почетных посетителей. Она гласит: «Спасибо за восхитительную выставку! 30 марта 2006».











Двухдиапазонный приемник для средних и длинных волн построен по четырехламповой схеме прямого усиления с обратной связью, что само по себе вызывает удивление. Дело в том, что в Европе, в Америке, да и в СССР тоже, к этому времени приемники прямого усиления почти полностью вышли из употребления. Их заменили более совершенные суперы. А вот в Японии широковещательные устройства устаревшей конструкции все еще находили себе применение, демонстрируя инженерам других стран существенное отставание японской радиопромышленности от мирового уровня. На этом фоне невероятный рывок сверхсовременного радиопроизводства в Японии в послевоенные годы не может не вызывать уважения и восхищения.

Любопытная деталь конструкции: громкоговоритель приемника построен по устаревшей к 1938 году электромагнитной системе с использованием подковообразного магнита. Такие излучатели звука находили применение во второй половине 1920-х годов и в начале 1930-х и хорошо знакомы российскому радиослушателю по довоенным «тарелкам» типа «Рекорд». К середине третьего десятилетия они целиком в большинстве стран, включая Россию, были вытеснены в составе приемных устройств более совершенными и технологичными в конструктивном отношении электродинамическими системами. Только в радиотрансляционных сетях электромагнитные громкоговорители, ввиду их сравнительной дешевизны, еще могли в те годы соперничать с «динамиками».

Вместе с тем, тщательный осмотр радиодеталей приемника показал высокую аккуратность сборки и монтажа, технологичность контуров-катушек, изящность конструкций ламп и особенно переменного конденсатора обратной связи. Я долго любовался этим конденсатором, поскольку в отечественных радиоприемниках довоенного производства эта деталь считалась второстепенной и ее конструкция в инженерном отношении выглядела кустарно.

СУПЕРЫ ЗАПОЛОНИЛИ ВСЕ! К середине 1930-х годов (в СССР на год-два позже) закончился спор специалистов о преимуществах и недостатках приемников прямого усиления и супергетеродинов, или «суперов», как их тогда называли, в пользу последних. Сорокалетняя доминирующая роль прямого усиления закончилась почти навсегда, если не считать кратковременного его появления в начале 1950-х годов, когда начались эксперименты с полупроводниковыми триодами при изготовлении карманных приемников.

К началу 1930-х годов относятся опыты по супергетеродинному приему передач на ультракоротких волнах (УКВ). Вспоминается, как в одном из радиожурналов, если не изменяет память, за 1931 год я с изумлением прочитал статью о самодельном детекторном приемнике для УКВ. Правда, передачи на УКВ шли тогда с использованием амплитудной, а не частотной модуляции.

Множество новинок было связано с усложнением схемных решений радиоприемников. Появились автоматическая регулировка усиления (АРУ), подавители шумов, обратная связь по низкой частоте, индикаторы точной настройки и мн. др. Супергетеродинные схемы решили проблему надежного и устойчивого приема бытовой аппаратурой коротковолновых станций.

«МАГИЧЕСКИЙ ГЛАЗ». С появлением высокочувствительных супергетеродинов шкалы приемников до предела заполнились названиями радиостанций. Стала необходимой точнейшая настройка на станцию с тем, чтобы звучание не искажалось, а рядом расположенная станция не мешала бы приему. На слух такая настройка не всегда удавалась, особенно в случаях, когда приемник имел так называемую АРУ: автоматическую регулировку усиления. Многие зарубежные приемники снабжались, кроме основной рукоятки настройки, дополнительной для точного нахождения станции. В подстроечном устройстве механического или электронного типа нуждались коротковолновые диапазоны. В том и другом случаях выход из создавшейся ситуации с точной настройкой нашли в применении оптических индикаторов. Собственно, в профессиональной радиоаппаратуре такие индикаторы в виде измерительного электромагнитного стрелочного прибора существовали всегда. Точная настройка фиксировалась по максимуму величины принимаемого сигнала. Установка стрелочного прибора для бытовой аппаратуры неприемлема, поскольку она искажала дизайн изделия не в лучшую сторону. В середине 1930-х годов в приемники все же стали устанавливать такие приборы, но конструкция их претерпела существенные изменения. Так, вместо стрелки на подвижную ось прибора помещали барабанчик, боковая поверхность которого выходила на прорезь в шкале [2, 3]. Оператор мог видеть вращающийся барабан с нанесенным на него цветным клином. Чем шире был этот клин против указателя, тем острее оказывалась настройка. В эпоху транзисторной радиотехники, кстати, этот полузабытый конструкторский прием полувековой давности применили снова (вспоминаете: «Новое это хорошо забытое старое»?).

Любители звукозаписи старшего поколения хорошо помнят свои переносные магнитофоны с такими приборами.

Другое более изящное решение проблемы, основанное целиком на электронике, нашла фирма ОБКАМ. В 1935 году она предложила для настройки неоновую лампу с тлеющим разрядом, или лампу с холодным катодом [1, 14]. Вместо двух обычных электродов (катод, анод) ввели третий – управляющий (илл. 943). В окне шкалы лампочка карандашного размера размещалась в специальной прорези. По максимальной длине языка розового пламени определяли точность настройки (илл. 944). Приемники с такими индикаторами выглядели вполне респектабельно (илл. 945).
















Возможно, решение задачи точной индикации с помощью лампы тлеющего разряда могло иметь продолжительную жизнь, если бы в 1937 году в США в фирме КСА не изобрели совершенно удивительный индикатор. Первоначально его название звучало как «магический глаз» [4, 6]. Основания для такого необычного названия были более чем достаточные: на небольшом круглом экранчике на торце электронной лампы ярко горел зеленым цветом глаз со зрачком. Индикатор предназначался для полной замены предшественников на эффектное электронное устройство и представлял собою упрощенную электронно-лучевую трубку в виде обычной стеклянной радиолампы. На торце лампы светился зеленым цветом небольшой кружок, в центре которого устанавливался «зрачок» круглый отражатель электронов. Зеленый круг имел неокрашенный сектор. В зависимости от величины принимаемого сигнала ширина сектора изменялась: чем он был уже, тем точнее оказывалась настройка. Магически-холодноватое свечение зеленого экранчика во многом напоминало изображение человеческого или кошачьего глаза. Отсюда электронная лампа-индикатор и получила свое необычное название.

Мода на новое устройство с необыкновенной быстротой распространилась по всему миру. Чтобы обойти американский патент, многим фирмам, особенно европейским, пришлось изменять внешний вил экрана. Например, вместо одного сектора применялись два и более, как это сделали германские фирмы. В других случаях светящийся элемент в виде фигурного лепестка выносили на боковую поверхность лампы. Было множество и других вариантов (илл. 946). В СССР поступили проще: выкупили в США лицензию на точную копию устройства. По мере совершенствования методов автоматической подстройки на станцию, чаще всего связанных со значительным усложнением принципиальных радиосхем, необходимость в оптических индикаторах отпала. В современных конструкциях приемников они не находят применения, кроме тех случаев, когда по мотивам ностальгии по ушедшим временам радиолюбители вспоминают былое увлечение, восстанавливая конструкции из давней старины.






В нашем музее хранятся несколько вариантов устройств «магического глаза». Они охватывают период времени от первого довоенного появления «магического глаза» (Германия, США, Голландия и СССР вторая половина 1930-х гг.) до начала последнего десятилетия минувшего века. Построен испытательный стенд для ламп подобного типа, созданных радиозаводами самых различных стран (илл. 947).






«ВЭФ»: ИСТОРИЯ КРУГЛОЙ ШКАЛЫ. В музее Истории науки и техники Зауралья хранится редкий экземпляр радиоприемника «ВЭФ-Супер М-557», выпущенный Рижским радиозаводом VEF в 1946 году в первый послевоенный год (илл. 948). Когда-то приемник пользовался немалой популярностью в нашей стране в силу своих хороших эксплуатационных качеств. Бросалась в глаза оригинальная, как ее тогда называли прожекторная, шкала. В отличие от обычных круглых шкал указательная стрелка на ней могла поворачиваться не на 180 градусов, а почти на все 360. Этому способствовала специальная система передачи вращения стрелки с помощью гибкой ниточной тяги. Поворот стрелки на всю окружность шкалы увеличивал площадь последней, что позволяло разместить на шкале много названий радиостанций. Никогда после этого приемника подобная система, к большому сожалению, мною не была встречена в других отечественных приемниках. А жаль...






В послевоенные советские годы всякая зарубежная информация, в том числе по радиотехнике, была весьма ограничена. Вот почему казалась, что находка советских конструкторов на заводе в Риге по оформлению шкалы одного из первых отечественных послевоенных приемников заслуживает всяческой похвалы. Увы, последующие поиски подробностей истории шкал заставили поутихнуть похвальные интонации. Все началось с просмотра уже упомянутого тома германской энциклопедии по истории радио [15]. Как оказалось, пионером в изобретении необычной шкалы еще в 1937 году стала германская фирма «Schaub». Шкалу с поворотом стрелки почти на 360 градусов фирма впервые применила в радиоприемнике «Schaub-Super-229/11», илл. 949. Два года спустя точную копию круглой шкалы из немецкого приемника заимствовала латвийская радиофирма «A.Apsitis un Fehukovskis» («А&Z») – будущий завод ВЭФ имени А.С. Попова, позднее ПО «Радиотехника» [16, 17]. История фирмы «А&Z» малоизвестна отечественным историкам техники и простым радиолюбителям и потому заслуживает краткого освещения.






Началом производства радиоприемников в Латвии можно считать 1924 год, когда в Главной мастерской Департамента почты и телеграфа (РТD GD) изготовили одноламповый приемник, сконструированный учеником А.С. Попова Янисом Линтерсом. С 1925 года мастерская начала выпуск детекторных приемников и ламповых усилителей к ним. В 1932 году Главную мастерскую преобразовали. Она стала именоваться как «Valsts Elektrotehniska Fabrika» (VEK) Государственная электротехническая фабрика. Тогда же по конкурсу родилась знаменитая эмблема фабрики. Основателем другого рижского радиозавода стал инженер Александр Апситис. В 1928 году он выиграл конкурс министерства внутренних дел Латвии на изготовление партии радиоприемников для пограничной службы. С этого правительственного заказа началась история радиозавода, который в 1933 году был зарегистрирован как «АО Радиопроизводственная фирма A.Apsitis & Fehukovskis». Одним из таких приемников типа Т–154 располагает музей Истории науки и техники Зауралья (илл. 950). На фотографии, показывающей обратную сторону корпуса, в правой части внизу можно видеть табличку с выходными сведениями о заводе (илл. 951). В увеличенном виде табличка помещена здесь же, но отдельно. Ее текст содержит имена владельцев завода, название города Риги и тип приемника. Изготовлен приемник весьма аккуратно и качественно.











В течение 1930-х годов фирма Апситиса выпустила ряд оригинальных конструкций приемников, некоторые из которых в предвоенные годы стали призерами выставок в Брюсселе и Париже [11, 12]. Среди них оказался и приемник «VEF-Super-MD39» с округлым корпусом и с «прожекторной» (круглой) шкалой, илл. 952. В названии приемника буква М означает mainstrava – переменный ток, D – с динамическим громкоговорителем, цифра 39 – год выпуска. В приемнике использовались лампы «красной» серии фирмы «Филипс». В последующие годы приемник стал основой серии модификаций под шифрами МD40, М507 и М517, а в послевоенное время упоминавшийся М557.






Интересна судьба одного из основателей завода А. Апситиса. В конце 1940-го года после присоединения Латвии к СССР завод Апситиса был национализирован и оказался под контролем Народного комиссариата электротехнической промышленности СССР под названием «Radiotehnika». Учитывая прежние заслуги, Апситиса назначили главным инженером предприятия. В 1941–44 годах во время оккупации Латвии немцы объединили заводы Апситиса и VЕF, подчинив их корпорации «Telefunken». Техническим руководителем объединения остался Апситис. Завод выполнял заказы германской армии по ремонту военного радиооборудования, но собственные приемники не выпускал. К началу ухода германских войск из Прибалтики немцы попытались демонтировать оборудование и увезти его в Германию. Патриоты завода под руководством А. Апситиса спрятали оборудование, а в ящики запаковали всякий хлам и камни. Апситис вновь был назначен директором завода, и в ноябре 1944 года он возобновил выпуск продукции. В популярном журнале радиолюбителей СССР «Радио» за 1947 год мне встретилась статья, рассказывающая о работе в Риге завода «Радиотехника» [10]. В ней было показано создание весьма совершенного по тому времени девятилампового приемника «Рига Т-689» под руководством директора завода А. Апситиса. Там же в статье был помещен его портрет. Так что в советские времена Апситису и его инженерным, организаторским и военным заслугам была дана положительная оценка и уделено достаточное внимание властей.

Моду на прожекторную шкалу в 1940-х годах переняли также конструкторы концерна «Филипс» в радиоприемнике Fhilips Kosmos К95А (илл. 953). Как видно из фотографии, стрелочная шкала с множеством названий радиостанций рассчитана на поворот указателя почти на все 360 градусов.






«ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ» ШКАЛА_._ Собственно, любую шкалу радиоприемника, на которой нанесены названия городов, можно считать географической. Эра таких шкал началась около 1935 года и продолжалась более полувека. Как уже говорилось, особое положение среди многочисленных разновидностей шкал занимают действительно «географические» конструкции, отличительной способностью которых стали присутствие на всей поверхности шкалы географической карты, например, Европы, с нанесенными на нее названиями городов. При настройке приемника на одну из передающих станций в том или ином городе вспыхивала яркая точка на соответствующем месте географической карты (илл. 954). Поначалу, как только появились приемники с такими необычными и, признаемся, эффектными шкалами, мода на них захлестнула Европу. Не только заводы, но и радиолюбители увлеклись изобретением вариантов таких шкал, а радиожурналы 1935–38 годов были заполнены описаниями всевозможных конструкций [2]. Но уже вскоре, спустя 3-4 года, возникший было ажиотаж сник, и в приемниках конца 1930-х годов вы не встретите и намека на существование шкал с географической картой. Что же произошло, почему они исчезли?






Несмотря на роскошное и эффектное оформление, «географические» шкалы обладали существенными недостатками, полностью исключающими использование таких шкал в течение продолжительного времени. Посудите сами. Точка на карте, соответствующая тому или иному городу, заранее предполагала, что там располагается одна единственная передающая станция. А как узнать и прочесть на шкале, если станций в этом городе несколько? Стоило, как это часто случалось, изменить на станции по тем или иным причинам частоту передающего сигнала, как шкалу надо было менять целиком или перестраивать ее владельцу приемника своими силами и в кустарных условиях. Возникали конструктивные сложности при переключении диапазонов. Например, для трехдиапазонного приемника надо было заклеивать отверстия с названиями городов цветными прозрачными пленками трех цветов. Каждый из них сигнализировал оператору о принадлежности города и его радиостанции тому или иному диапазону волн. Географическая шкала, как правило, имела карту только Европы: карту мира разместить на передней стенке приемника можно было бы, если занять всю ее поверхность.

Но приемник принимал станции из Азии, Африки и других континентов. Для них карта и шкала становились немыми. Наконец, сложность конструкции шкалы удорожала приемник с одновременным снижением надежности его работы.

Можно ли было сочетать эффектность и привлекательность географической шкалы с ее надежностью? Различные радиозаводы решали эту задачу по-своему.

ДИАПРОЕКТОР В ШКАЛЕ ПРИЕМНИКА_._ Существовала еще одна чрезвычайно необычная разновидность географической шкалы. Так, в шестиламповом немецком приемнике, «Sachsenwerk-Olympia-391WK», выпущенном в 1938 году и снабженном оптическим индикатором настройки типа «магический глаз», конструкторы в дополнение к обычной шкале использовали диапроекторное устройство, а по сути дела мини-кинотеатр (илл. 955). В результате кроме названия города напротив стрелочного указателя на основной шкале имя города повторялось над шкалой в окошке на матовом стекле (илл. 95б). Города в различных диапазонах волн высвечивались разным цветом. Вся эта хитроумная комбинация становилась возможной за счет зачерненного пластмассового диска, связанного шестеренчатой передачей с вращающейся осью переменного конденсатора настройки (илл. 957). На листке вдоль радиусов помещались прозрачные для света названия городов. Проходя через прорезь проектора (лампочка, линзы и настройка на резкость) диск отбрасывал название города на экран.
















Сама шкала получила необычное исполнение. Ее правая сторона имеет обычный обзорный вид, как и у стандартных шкал. Движущаяся в вертикальном направлении стрелка позволяет просматривать все три диапазона приемника. А вот в левой части шкалы стрелка отсутствует. Вся площадь стекла заполнена названиями городов, в основном европейских. Каждый город имеет номер. Подобный же номер просматривается перед названием города на матовом экранчике. Таким образом, левая часть шкалы служит своеобразным справочным бюро. Если против названия города мысленно провести горизонталь до стрелки в правой части шкалы, то можно узнать частоту передачи или ее волну. Несмотря на оригинальность конструкции, «географическая» шкала подобного вида обладала, к сожалению, прежним недостатком: при смене радиопередатчиком частоты вещания диск с названиями станций приходилось целиком менять.

Радио войны из блокадного Ленинграда.В музее постоянное местожительство приобрели несколько радиоустройств отечественного производства. Раритетом экспозиции заслуженно считается приемник «Маршал». Он был создан в 1941 году незадолго до начала войны с Германией на радиозаводе им. Молотова в Минске под руководством конструктора П.А. Шулькина. Завод, вошедший в строй в конце 1940 года, имел необычную судьбу. Дело в том, что в Литве в Вильно (Вильнюс) в 1930-е годы немецким концерном «Телефункен» был создан собственный филиал под названием «Электрит». После присоединения в 1939 году Литвы к СССР радиозавод демонтировали и вместе с оборудованием, технической документацией и специалистами перевезли в Минск. Первую продукцию завод выдал осенью 1940 года. Вероятно, в «благодарность» за содержание пресловутого пакта Риббентропа-Молотова предприятие получило имя наркома иностранных дел. Во всяком случае, минскому заводу удалось сохранить немецкое качество радиопродукции на уровне мирового класса в таких отечественных довоенных приемниках как «КИМ» («Коммунистический интернационал молодежи»), «Пионер» и «Маршал», внешне схожих [8, 9, 10], а после войны в приемниках и радиолах серии «Минск». Дальнейшая судьба «Маршала» уникальна. Так, накануне оккупации Минска немецкими войсками всю документацию по приемнику и наборы комплектующих деталей передали в Ленинград. Местный радиозавод под номером 287 организовал выпуск приемника, и, таким образом, приемник стал единственным бытовым радиоизделием, который выпускался в годы войны. Самое любопытное: изготовление «Маршала» шло в блокадном городе на Неве малоизвестное доказательство решимости и уверенности руководства города в том, что Ленинград никогда не будет сдан врагу. Один из таких «Маршалов», выпущенный уже в первый послевоенный год и привезенный нами из Сестрорецка, хранится в музее ТГНГУ (илл. 958, 959).











Впечатляет и другое событие из блокадной жизни Ленинграда. Кроме приемника «Маршал», на остатках эвакуированного в Омск радиозавода им. Козицкого в декабре 1941 года ленинградцы организовали массовое производство партизанской радиостанции «Север» [18, 19], илл. 960. По тому времени она оказалась самой легкой конструкцией в мире. Когда немцы обзавелись единичными трофеями этого уникума, то были поражены малым ее весом, продуманной конструкцией и незначительными энергозатратами. До конца войны они были убеждены, что совершеннейшая рация поступала в Ленинград из Англии. Дело в том, что в целях секретности и для дезориентации немцев завод, вернее – его остатки, намеренно вносил при монтаже рации из сохранившихся запасов несколько английских деталей с соответствующими обозначениями радиозаводов этой страны. У большинства радиопередатчиков надписи на передней стенке делались на английском языке, а выходные данные отечественных деталей закрашивали или скоблили. Если бы немецкое командование догадалось о местном производстве рации, то разрушение оставшихся цехов завода авиацией противника оказалось бы неминуемым. Интересный факт: к концу блокады завод выпускал до двух тысяч раций в месяц! Между прочим, автором разработки «Севера» стал студент-дипломник Московского электротехнического института связи Борис Михалин, в будущем крупный радиоспециалист, инженер-полковник. К сожалению, в нашем музее «Север» пока отсутствует, а посмотреть его можно в Екатеринбурге в музее радио им. А.С. Попова.






«ФРАНЦУЗ» ВРЕМЕН ГЕРМАНСКОЙ ОККУПАЦИИ И ЭПОХА «РЕКОРДОВ». Когда-то давно мне довелось ознакомиться с довольно редкой в наше время подборкой радиолюбительских журналов «Радио-фронт» за первую половину 1941 года. С июля выпуск журнала, начавшего свою жизнь в 1924 году с названия «Радиолюбитель», как и множество других изданий, был прекращен из-за сложностей военного времени. После окончания войны с Германией журнал возобновили только с 1946 года с новым названием «Радио». В одном из предвоенных номеров я с интересом прочел статью о планах отечественной радиопромышленности по производству бытовой радиоаппаратуры на очередные годы. Среди предполагаемых новинок мое внимание привлекли простые, и, надо полагать, сравнительно дешевые массовые радиоприемники с так называемым безтрансформаторным или «универсальным» питанием от осветительной сети. К концу 1930-х годов радиопромышленность мира, отвечая на все возрастающие запросы потребителей, увеличила выпуск своей продукции в настолько больших объемах, что появилась проблема поиска необходимых черных и особенно цветных металлов, запасами которых многие страны не обладали. Дефицит меди в первую очередь ощутили заводы Европы. А можно ли вообще избавиться от столь громоздкой и металлоемкой радиодетали как силовой трансформатор? Такой вопрос постоянно стоял перед конструкторами. Вот и появился термин «универсальный», под которым понимался необычный способ питания радиоламп. Он предполагал последовательное соединение накальных нитей радиоламп, а напряжение на их анодах через выпрямительное устройство подавалось непосредственно из осветительной сети. Подобный принцип питания в какой-то мере сулил экономию стратегической меди. Кроме того, при таком инженерном решении появлялась «универсальная» возможность питания от сетей постоянного тока, еще сохранившихся к тому времени во многих странах.

Мода на «универсальность» быстро распространилась по Европе. Не отставали от нее и отечественные конструкторы. Перед самым началом войны с Германией они разработали несколько разновидностей таких изделий. Так, завод № 3 Главрадиопрома НКЭП предполагал к выпуску приемники типа 5НУС–14 («пятиламповый-настольный-универсальный-сетевой») с кнопочной настройкой на станции, и такой же тип, но с плавной настройкой (С-640), [5]. Ростокинская фабрика культтоваров выпустила приемник с универсальным питанием типа «Москва». Двухдиапазонный приемник был рассчитан на кнопочную настройку по фиксированным станциям. Коротковолновый диапазон не предусматривался. Специально для этих необычных изделий вакуумная промышленность страны создала специальные лампы с высоковольтным накалом типа 15А6С, 25А6С и 30Ц6С (первые цифры напряжение накала величиной 15-30 вольт, вместо обычных 6, 3 вольта). Упомянутые приемники представляли собой простейшие супергетеродины на 5 лампах, включая кенотрон. К сожалению, интересную для того времени разработку удалось реализовать только в опытных экземплярах. Массовому производству помешала война.

Аналогичные конструкции разрабатывались и за рубежом. Так, музей Истории науки и техники Зауралья располагает бестрансформаторным приемником французского производства, изготовленным в 1943 году на одном из заводов французской радиокорпорации («Consortium des Breverts Frankais Radio – B.F.R»), илл. 961. Его конструкция рассчитана на применение высоковольтных ламп фирмы «VALVО» (СV-2, ECN-3, ЕСF-1 и СВL-1). Четырехламповый супергетеродин типа «А43UD-VRG» имеет три диапазона волн и очень плотный монтаж деталей (илл. 962). Инженерам удалось создать компактный аппарат размером 240 на 190 и 150 миллиметров. Корпус приемника спрессован из пластмассы под красно-коричневый мрамор. Любопытна судьба приемника. Он был изготовлен во время оккупации Франции немецкими войсками для нужд вермахта. Поэтому на задней стенке на немецком языке нанесены предупреждающие тексты, например «Vor Nesse zu schetzen» («Оберегать от сырости»), явно рассчитанные на германского потребителя. Судя по номеру изделия (595609), производство приемников было поставлено на широкую основу. Интересная деталь: все надписи на задней крышке сделаны на языке оккупантов – немецком.











«Универсальные» приемники за рубежом выпускались в Нидерландах фирмой «Филипс», в Норвегии и в Германии. Так, почти аналогичный по размерам и возможностям приемник с «универсальным» питанием готовился в оккупированном немцами Эйндховене – центре корпорации «Филипс». Один из таких приемников с бестрансформаторным питанием под маркой «Aachen-Super-Philetta-203U, выпущенный в 1944 году, также находится в музее ТГНГУ. Размеры приемника равновелики с «французом». Год разработки конструкции на лампах высоковольтной серии «U (USN-21, UBL-21 и UY-21) – 1941/42. В коллекции европейских радиоприемников предвоенных лет хранится также аппарат фирмы «Мende» с бестрансформаторным питанием под маркой «Diplomat MS240W», изготовленный филиалом фирмы в Норвегии. Кроме обычных ламп германского производства, в приемнике установлен стабилизатор напряжения.

Наша страна в годы войны понесла, кроме общеизвестных потерь, огромный урон бытовой радиотехники. Урон, о котором почему-то мало кто пишет. Дело в том, что с началом боевых действий с Германией почти весь парк радиоаппаратуры, принадлежащий населению, был конфискован властями. В западных районах страны, наиболее густо населенных, склады с конфискованными приемниками оказались в руках оккупационных войск и были разграблены или уничтожены. По окончании войны встала проблема восстановления утраченной аппаратуры, которую за приемлемую цену могли бы приобрести граждане СССР. Для решения задачи приемники с «универсальным» питанием, как казалось, подходили наилучшим образом. Я помню, как в начале 1946 года мой отец, только что вернувшийся с войны, приобрел в Свердловске один из первых таких приемников «Рекорд-46». Как заядлый фотолюбитель, примечательное событие я тотчас зафиксировал своим «Фотокором-1» (илл. 963). Приемник выпускался сибирским радиозаводом в Бирске, только что там организованном, и на базе документации Александровского завода под Москвой. В Александрове использовали довоенные проектные разработки по упомянутым «универсальным» приемникам. Завод в конце 1945 года несколько изменил конструкцию ящика и шкалы и отправил в торговую сеть опытную партию изделия. Один из них с зеленой окраской корпуса украсил нашу коллекцию (илл. 964). Но в дальнейшем всю документацию передали для загрузки завода в Бердск. Попытки еще большего удешевления приемника вылились в упрощение шкалы («Рекорд-47», илл. 965).
















Увы! Опыт использования бестрансформаторного питания показал, что в эксплуатации по экономичности он не мог конкурировать с традиционными конструкциями по ряду причин. Потребляя значительную мощность на гашение излишков напряжения (до 50 процентов электроэнергии!), гасящие сопротивления и лампы нагревались много выше точки кипения воды. Это представляло немалую пожарную опасность.

Сроки службы перегретых ламп до состояния, когда плавилась краска на их корпусах, сильно сокращались. Последовательное соединение накалов ламп приводило к малоприятной ситуации, когда из-за выхода из строя одной лампы переставали работать все остальные. Как итог, к 1948 году мода на «универсальное» питание, продержавшаяся менее десятилетия, во всем мире сошла на нет. Вновь пришлось вернуться к обычным силовым трансформаторам. В истории радиодела так называемая «универсальность» сохранилась как кратковременный курьез и пример тупикового проектирования. Почти бестрансформаторное питание радиоаппаратуры в новом инженерном решении с использованием напряжения высокой частоты возродилось на рубеже 1980-х и 1990-х годов.

ТЕРМОГЕНЕРАТОРЫ_._ В наше время питание любой переносной радиоаппаратуры, которая используется вне квартиры, на даче или в экспедициях, давно перестало быть проблемой: на любой вкус и на всякую потребность найдутся необходимые гальванические элементы или микроаккумуляторы. Но так было далеко не всегда. В прошлые десятилетия минувшего века централизованная передача электроэнергии для многих отдаленных сел и деревень не была доступной. Инженеры всего мира пытались найти выход из подобного положения. Одним из удачных решений стала разработка непосредственного преобразования тепловой энергии в электрическую с помощью так называемых термоэлектрогенераторов. В них используется термоэлектрический эффект. Он возникает на концах-спаях двух металлов при нагревании спая на одном конце и при его охлаждении – на другом. Включая такие пары со съемниками тока последовательно или параллельно, можно с помощью преобразователей вибрационного или полупроводникового типа получить напряжения и ток, достаточные для питания батарейных приемников (илл. 966).






Небольшое историческое отступление от темы. Термоэлектрический эффект на паре «медь-висмут» впервые обнаружил в 1821 году немецкий физик Т.И. Зеебек (1770–1831), уроженец Ревеля. Он считается одним из наиболее результативных ученых первой половины XIX столетия, хотя и мало известен широкой публике. Первый ученый, который применил железные опилки для изучения формы силовых линий магнитного поля. Изучал хроматическую и круговую поляризацию кристаллов. Обнаружил намагничивание железа и стали вблизи проводника с током.

В акустике открыл влияние движения звучащего тела на высоту звука. Томас Иоганн Зеебек член Берлинской (1814) и Парижской (1825) Академий наук. Ему посвящена статья с портретом ученого в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1890–1907).

Понадобилось более века, чтобы из природы интереснейшего термоэлектрического явления – эффекта Зеебека, извлечь реальные практические результаты. Наиболее фундаментальные исследования термоэффекта принадлежат научной школе академика А.Ф. Иоффе. В 1940–1941 годах в Ленинграде он впервые в мире создал полупроводниковый термоэлектрогенератор. В годы войны с Германией отдельные его экземпляры работали в партизанских отрядах. Способ нагрева устройства был элементарно прост от костра в лесу. В послевоенные годы эксперименты по серийному производству генераторов непосредственного преобразования тепловой энергии в электрическую продолжил в Москве в начале 1950-х годов НИИТС Министерства связи [12, 13]. Аля сельских районов или экспедиционных условий, лишенных электроэнергии, наиболее удобным способом нагрева стало тепло керосиновой лампы, используемой одновременно и для освещения. Термогенераторами через вибропреобразователи питались батарейные приемники типа «Родина-47», «Искра», «Таллин-Б2» и др. Такие устройства были разработаны под марками ТГК-3 и, как более мощный, – ТГК–10, питаемый от керогаза.

Сейчас потребность в таких генераторах, обладающих низким коэффициентом полезного действия, почти исчезла, поэтому приборы давно стали музейной редкостью. Мне понадобилось немало лет, чтобы найти, не без помощи музея радио в Екатеринбурге, такой раритет с тем, чтобы заполнить вакуум сведений и экспонатов этого интересного технического направления малой энергетики (илл. 967). Упомянул слово «почти», поскольку еще недавно в Салехарде в 2000 году нашлись энтузиасты, которые организовали массовый выпуск термогенераторов несколько отличного устройства (илл. 968). Преобразователь тепловой энергии типа ГТУ–12–12 на основе новейших термоэлементов предназначался для тундровиков, рыбаков и охотников. Он состоит из алюминиевой кастрюли с двойным дном. В полученном промежутке размещены термоэлементы. Так называемые «горячие спаи» присоединены к первому днищу кастрюли. Днище нагревается над костром. Вторые проводники «спая» («холодные») идут ко второму днищу. Днище охлаждается налитой в кастрюлю водой. Количество термопар таково, что обеспечивается напряжение до 12 вольт. Оно способно питать современную радиоаппаратуру. Одновременно в кастрюле получается кипяток для пищи и чая. Уникум из Салехарда, как только мы о нем узнали, пришел в наш музей по первому же нашему запросу в адрес администрации Ямало-Ненецкого АО. От «кастрюли», нагреваемой электроплиткой (не разжигать же костер!), в радиозале работает небольшой радиоприемник. В музее хранится действующий макет термоэлектрогенератора, созданный тюменским умельцем Г.В. Барбиным в феврале 2004 года. Макет работает от спиртовки (илл. 969).
















Следует сказать, что все термогенераторы обладают обратимостью. Другими словами, если на него подать напряжение, то он будут работать как холодильник. На этом принципе устроены компактные охлаждающие устройства для автотранспорта. В музее ТГНГУ в реальном режиме демонстрируются также кремниевые солнечные батареи как еще один непосредственный преобразователь энергии, теперь уже световой, в электрическую (илл. 970). Напряжение, которое они дают, составляет 6 вольт. В музее такая батарея работает в непрерывном режиме, о чем постоянно свидетельствуют два поочередно вспыхивающие светодиода. От батареи работают микроэлектродвигатель и карманный радиоприемник. Там же на основании макета установлен карманный микрокалькулятор с надежно работающей солнечной батареей.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Поляков_А._Лампы_с_тлеющим_разрядом_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_13. –_С._17–21._

_2._Спижевский_И._Шкалы_настройки_//_Радио-фронт. –_1937. –_№_16. –_С._22–25._

_3._Алферов_А._Оптический_индикатор_настройки_//_Радио-фронт. –_1938. –_№_15–16. –_С._41–42._

_4._Мешков_С._Применение_магического_глаза_//_Радио-фронт. –_19_38. – _№_17–18. –_С._45-49._

_5._Говядинов_В.А._Приемник_с_кнопочной_настройкой_//_Радио-фронт. –_1939. –_№_9. –_С._44–48._

_6._Ильин_С._И._6Е5_//_Радио-фронт. –_1939. –_№_13. –_С._14–17._

_7._Говядинов_В.А._Приемник_5НV-8_//_Радио-фронт. –_1939. –_№_19–20. –_С._51–56._

_8._Клейн_Приемник_«КИМ»_//_Радио-фронт. –_1941. –_№_4. –_С._ 20–_24._

_9._Журнал_«Радио-фронт»,_1941. –_№_8. –_Обложка_и_ее_обратная_сторона._

_10._Клейн_А._«Пионер»_//_Радио-фронт. –_1941. –_№_10. –_С._16–18._

_11._Литвинов_С._Там,_где_делают_Т-689_//_Радио. –_1947. –_№_8. –_С._6–7._

_12._Даниель-Бек_В.,_Воронин_А.,_Рогинская_Н._Термоэлектрогенератор_ТГК-3_//_Радио. –_1954. –_№_2. –_С._24–26._

_13._Даниель-Бек_В.,_Курфирст_С.,_Рогинская_Термоэлектрогенератор_ТГК–10_//_Радио. –_1956. –_№_9. –_С._13._

_14._Еркин_А.М._Лампы_с_холодным_катодом. –_М.,_1972. –_С._20–21._

_15._Roland_Gesk.Die_Groeen_Ertindungen_//_Radio-Femsehen-Computer. –_Sigloch_Edition,_1989. –_S._85–93._

_16._Мельник_В.,_Кондаков_Д._Довоенная_латвийская_промышленность_//_Magazin_Radioamator_[cайт]. –_2005._

_17._Отечественная_радиоаппаратура_от_А_до_Я._Ламповые_радиоприемники_производства_Латвии_(из_коллекции_С._Давидчика)_[cайт]. –_2005._

_18._Кошелев_Б._М._Легендарный_«Северок»_//_Уральский_музей. –_2007. –_№_7–8_(июль-август)._

_19._Легендарный_«Север»_//_Радио. –_2007. –_№_5. –_С._4–5,_вторая_страница_обложки._






«МОРДА ГЕББЕЛЬСА», ИЛИ РАССКАЗ ОБ ОДНОМ НЕОБЫЧНОМ ЭКСПОНАТЕ


В 1930-х годах, после прихода к власти нацистов, Германия уделяла радио рупору нацистской пропаганды, огромное внимание. В отличие от СССР, где радиоприемники считались редкостью, дорогой и малодоступной роскошью, вполне заменяемой контролируемой властями трансляционной проводной радиосетью, немецкие руководители стремились оснастить радиоприемниками каждую семью. Еще в начале 1930-х годов в стране был создан простой и дешевый «народный» радиоприемник (Volksempfenger) типа VЕ 30IW, появлению которого способствовал сам рейхминистр пропаганды Геббельс. У нас в стране дешевые и общедоступные радиоприемники в массовом порядке стали выпускать только после войны во второй половине 1940-х годов. Возможности прослушивания станций на коротких волнах не предусматривались.

В обширной коллекции радиотелевизионных экспонатов музея Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ, охватывающей промежуток времени от начала XX века и до наших дней, выделяются необычные отечественные радиоприемники конца 1940-х годов. Они существенно отличались от грандиозных приемников-мастодонтов, которые считались непременным атрибутом кабинетов и квартир партийной и советско-хозяйственной элиты 1930-х годов. Дорогостоящие аппараты обладали полной недоступностью для простого народа. А тут вдруг появились в продаже удивительно миниатюрные радиотовары, с максимально упрощенной конструкцией как всего аппарата, так и отдельных его деталей, с количеством электронных ламп не более двух-трех, а главное непривычно дешевые. Невольно приходило на ум назвать эти приемники народными, подобно тому, как в США Форд называл народными свои доступные по цене автомобили. К таким приемникам относились «Москвичи», которые копировали довоенную разработку приемника «Орленок». Продавались аппараты

Александровского завода типа «АРЗ», батарейные «Рига Б-912», «Тула» и «Луч». Чувствительность этих «шедевров» была крайне низкой, и, с учетом обширности территории СССР, прием радиостанций ограничивался единицами. Впрочем, именно этого и добивалось государство, забота которого о своих подданных сводилась не столько к передаче информации, сколько к насыщению умов марксистско-ленинской идеологией. По этой же причине Госстандарт не предусматривал коротковолнового диапазона для приемников этого класса. Так что попытки радиослушателей «поймать» вражеские голоса оказывались тщетными. Да и слушать-то на коротких волнах было нечего: зарубежные передачи на территории СССР глушились мощными шумовыми радиостанциями. В коротковолновом эфире стоял сплошной гул и рев. Только опытные радиолюбители строили свои самодельные приемники с диапазоном волн менее 25 метров: на них глушение передач техникой тех лет было менее доступно.

В послевоенные годы, а они остались в моей памяти студенческой учебой и страстным увлечением радиотехникой, в выходные дни я непременно посещал в Свердловске «толкучку». На ней можно было всегда сравнительно дешево приобрести, с учетом возможностей студенческого кошелька, немецкие радиодетали, лампы и даже готовые приемники. Такого «заморского» радиоизобилия никогда видеть позже мне не приходилось. Торговцы радиодеталями, привезенными из поверженной Германии, сотнями, в несколько рядов, сидели в ожидании покупателя. Жесткая конкуренция способствовала снижению цен. Вспоминаю помещенную выше фотографию с трофейными отечественными приемниками, захваченными немцами (см. илл. 310). При первом ее просмотре она оставила у меня горькие чувства обиды и стыда за родное, но беспечное государство, допустившее такое унижение национальных чувств своего народа. А при виде этого трофейного изобилия на «толкучке», я невольно испытывал бодрящее ощущение реванша за перенесенный позор лета 1941-го года. Попадались в продаже и дешевые приемники Германии. Тогда-то я впервые услышал их официальное название как «народных».

О них следует сказать несколько подробнее. Выпуск «народного» приемника по предложению самого Геббельса немецкая промышленность наладила с первых дней прихода к власти команды Гитлера в 1933 году. Максимально дешевый, доступный немцу с любым доходом, радиоприемник, называемый самими немцами в кухонных беседах и при закрытых дверях «Мордой Геббельса» (Gebbels Schnauze), милионными тиражами распространялся по торговым точкам Германии и сателлитов этой страны.

Массовое производство дешевых приемников, как и знаменитых поныне народных автомобилей Фольксваген (Volks Wagen VW), впервые за много лет за счет дополнительных рабочих мест решило в Германии в начале 1930-х годов острейшую проблему безработицы. А такие события действовали на умы немцев лучше любой агитации за новую власть и национал-социализм. Кроме того, Геббельс отчетливо сознавал, что радиоприемник в каждой семье это оперативнейший способ донести до сознания гражданина Германии любые тонкости официальной пропаганды вне зависимости от ее достоверности, будь то ложь либо правда. Серийное производство «народных» приемников продолжалось, несмотря на тяготы войны, вплоть до капитуляции Германии. А в некоторых случаях, когда на радиозаводах имелся значительный запас деталей и задел почти готовой продукции, приемники, например, в Венгрии, выпускались и в первые послевоенные годы. Преимущества массового производства дешевых радиоприемников и, соответственно, немецкого опыта пропаганды, руководство нашей страны сумело понять и оценить только в послевоенные годы. Вот почему во второй половине 1940-х годов и в СССР появились свои «народные» приемники, о которых говорилось выше.

Память об увиденных на «толкучке» еще в молодости немецких «народных» приемниках, мне, старейшему коллекционеру и любителю истории радио, долгое время не давала покоя. И вот сравнительно недавно у меня появилась совершенно неожиданная возможность приобрести этот редкий экспонат. Это произошло благодаря интернет-аукциону московской фирмы «Молоток». Просматривая объявления на мониторе своего компьютера, я обнаружил заинтересовавшее меня извещение из Ростова-на-Дону. Подал заявку, не подозревая, во что обойдется мне такой опрометчивый шаг в последующем. Первоначальная цена показалась вполне приемлемой. До конца аукциона, почему-то назначенного на два часа ночи московского времени, оставалось еще несколько дней. Торопиться было некуда, да и намерения конкурентов, если они появятся, хотелось бы знать отдельно от моих планов. В день окончания торгов пришлось встать в четвертом часу утра по местному времени, настроить компьютер на «Молоток» и включиться в аукционную гонку цен. Сразу же отсеялись менее заинтересованные клиенты, кроме одного, весьма настойчивого. Ставки росли ежеминутно, неприлично превысив первоначальную цену вдвое. Осталась минута до окончания контрольного времени. Я уже подумывал уступить настырному конкуренту и отказаться от участия в этом интернет-марафоне. На всякий случай поднял ставку в последний раз. И вот удача: соперник за секунды до завершения аукциона не выдержал нервного напряжения и сдался! В моей коллекции благодаря оперативной работе автотранспортной службы на маршруте Ростов-на-Дону Тюмень, которой мы любуемся в телевизионном сериале «Дальнобойщики», появился экспонат, о котором я мечтал многие годы (илл. 971). Кроме того, сам процесс аукциона по Интернету, впервые мною пережитый, оставил в памяти незабываемое впечатление.






Что же представляет собой «народный» приемник довоенной Германии? Существует более полутора десятков разновидностей таких аппаратов. Самый первый из них имел весьма символическое обозначение: VЕ–301. Расшифровка Volks Empfenger означает «Народный приемник», а цифра 301 – дату прихода к власти нацистов 30 января (30.1) 1933 гола. Разработка принципиальной схемы и конструкции приемника принадлежали берлинской фирме «Зайбт» (Seibt). Приемники выпускались в бакелитовом корпусе, окрашенном в черный или темно-коричневый цвет любимые цвета фюрера. На передней панели три ручки управления, простая шкала, под которой красовалась эмблема имперского радиовещания: орел, в лапах которого висела свастика, окруженная символическими кругами радиоволн (илл. 972). Эмблему можно было также видеть почти на всех радиодеталях, включая диффузор репродуктора и внутренние стенки ящика. Все приемники этой серии представляли собой несложные регенеративные устройства прямого усиления для приема длинных и средних волн местных радиостанций. В целях повышения чувствительности использовалась регулируемая обратная связь с помощью поворота катушки специальной конструкции. Рукоятка регулировки устанавливалась на передней панели корпуса. Надо отдать должное смелости конструкторов.






Дело в том, что к 1933 году специалисты в области радиоприема почти единодушно отвергали прямое усиление и настаивали на супергетеродинном приеме как более совершенном. Сомнения в целесообразности возврата к устаревшим схемам были и у заводов-изготовителей: найдут ли приемники сбыт? И только настойчивость Геббельса, ратовавшего за максимально дешевый приемник, сняло вариантность проблемы. Более того, существовало государственное ограничение на стоимость приемника, которая не могла превышать 35-65 рейхсмарок (RМ). Для сравнения: минимальная зарплата квалифицированного рабочего в Германии составляла 150 RМ. Другими словами, каждая семья имела возможность купить приемник. Расчет министра пропаганды оказался верным: при массовом производстве VЕ–301, исчисляемом сотнями тысяч штук в год, предложения едва удовлетворяли спрос, а производство оказалось сверхрентабельным. Этому способствовала и мощная политизированная государственная реклама: «Немец, купи народный приемник!», «Вся Германия слушает фюрера на народный приемник!». Насытив страну дешевыми приемниками, Геббельс стал владельцем мощного пропагандистского оружия. Оно сплотило население страны вокруг нацистского руководства, убедив немцев в неотвратимости «расширения жизненного пространства» и Второй мировой войны.

Инициатива Геббельса нашла и другое продолжение, достойное уровня нацистской пропаганды.

Учитывая высокую плотность в Европе передающих радиостанций, особенно британских, на правительственном уровне существовал строжайший запрет на слушание зарубежных передач. Так, при продаже приемника каждый покупатель получал предупреждение о возможных печальных последствиях. Будущему владельцу вручалась особая карточка под названием «Помни об этом» (Denke daran). Текст карточки гласил: «Настраиваясь на зарубежный радиопередатчик, ты наносишь ущерб национальной безопасности нашего народа. По приказу фюрера ты можешь подвергнуть себя суровому тюремному заключению». Карточка для постоянного напоминания слушателю наклеивалась на переднюю панель приемника.

К 1938-му году компания «Лоренц» усовершенствовала народный приемник, конструкция которого стала еще проще и дешевле: всего-то 35 ЯМ. Снизились габариты, в результате чего приемник получил название DКЕ-38 (Deutscher Klein Empfenger, 1938-го года выпуска). В переводе на русский язык это звучит как «немецкий миниприемник». В моем распоряжении оказался приемник именно этого типа (илл. 973). Можно упомянуть две отличительные черты конструкции. Ось ручки настройки большого диаметра, расположена вертикально, как и ось переменного конденсатора, на которую она насажена. Это простое новшество позволило уменьшить высоту ящика, сделав его спереди квадратным, а не вытянутым вверх. Частично ребро рукоятки выступает над передней панелью корпуса, что позволяет ее вращать большим пальцем ладони. Кроме того, громкоговоритель, использованный в приемнике, построен на устаревших электромагнитных принципах, характерных для 1920-х годов, хотя к 1938-му году весь мир перешел на динамические излучатели звука. Помните, я говорил об этом при описании японского уникума 1938-го года? Немцы пошли по такому же пути удешевления конструкции. В приемнике всего две лампы, одна из которых кенотрон (питание от сети). Вторая лампа специальная комбинированная с совмещением триода (детектор) и пентода (усилитель низкой частоты). Монтажная плата отличается настолько простой компоновкой деталей, что на первый взгляд кажется самодельной конструкцией.






До середины 1940-х годов германские заводы выпускали многочисленные варианты приставок к БКЕ. Наиболее значительными из них были так называемые конверторы, позволяющие приемнику прямого усиления без какого-либо изменения схемы принимать коротковолновые станции. Кроме того, для требовательных владельцев приемников в виде специальных приставок выпускались более удобочитаемые шкалы настройки с подсветкой лампочкой и с названиями городов (илл. 974). Их появление предвосхитило аналогичные приставки, предназначенные для выносных пультов управления отечественных приемников типа «Фестиваль» (1957).






Почти полной коллекцией «народных» приемников нацистской Германии обладает московский музей РКК в экспозиции «Радиосвязь в Великой Отечественной войне» [1]. На сайте РКК можно получить исчерпывающую информацию не только о приемниках, но и радиолампах, которые в них используются, а также о множестве приставок к приемникам, расширяющих возможности радиоаппарата.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Средства_связи_двух_мировых_войн_//_Московский_радиомузей_РКК_[сайт]. –_2007. –_10_апр. –_Режим_доступа:_http://rkk-museum.ru/colection/bc/bc3/bc3/shtml._






КОНЦЕРН «PHILIPS» В ТЮМЕНИ


Сравнительно недавно, в начале лета 2007 года, в одной из тюменских газет [6] напечатали статью с примечательным названием: «Philips» обустраивается в Тюмени». Если говорить об инициативе одной из дочерних фирм «Филипса», выпускающей для Тюмени энергосберегающие осветительные приборы, то ошибки в заголовке нет. Но термин «обустройство» предполагает более широкое понятие, чем продажу только одного промышленного продукта. На самом деле присутствие «Филипса» в Тюмени как товарного производителя имеет куда более древние корни. Не знаю, как у читателя, но у меня дома голландская фирма «Филипс» напоминает о себе на каждом шагу. Порою за собственную державу обидно. Посудите сами: осветительные лампы накаливания и лампы дневного света, бритва, радиоприемник и телевизор с плоским экраном, диктофон и компакт-диски, усилитель и распределитель телевизионных сигналов, спутниковый ресивер ... Что забыл еще? Ах, да! Множество электродеталей моего автомобиля, бытовые кухонные приборы перечню нет конца. Можно добавить в этот незавершенный список и книги моей библиотеки, посвященные знаменитому концерну.

Еще более внушителен список экспонатов истории радиотехники, так или иначе связанных с «Филипсом», которым располагает музей Истории науки и техники Зауралья при ТГНГУ. Наиболее ранний из экспонатов относится к 1934 году. Его снимок показан в одном из томов «Окрика» (Т. 3. 2002. С. 286). Приемник прямого усиления приобретен в 1990-х годах в Талице, и, надо полагать, его привезли туда в 1945 году по окончании войны с Германией как воинский трофей. Он интересен тем, чем всегда отличалась продукция «Филипса»: присутствием новинок. Впервые, например, представлены радиолампы экранированного типа с дополнительной сеткой (достижение «Филипса») и электролитические конденсаторы. Для сравнения: в отечественных радиоприемниках промышленного изготовления они появились двумя-тремя годами позже. Новинкой 1934 года надо считать и удобную для чтения горизонтальную шкалу настройки с электроподсветкой и с названиями городов для каждого диапазона в отдельности. Новшества дополняются электродинамическим громкоговорителем и удачной конструкцией силового трансформатора. Необычно привлекательно для середины 1930-х годов выглядит приемник внешне. Над шкалой можно видеть эмблему «Филипса»: звездочки, разделенные символическими радиоволнами на красном фоне. Эта эмблема стала использоваться фирмой с 1930 года.

В марте 2004 года музей Истории науки и техники при Тюменском нефтегазовом университете посетили супруги из голландского Hilversum-а – резиденции филиала знаменитой фирмы «Филипс». Супруги из Нидерландов – это тюменка Лариса Евсюкова и Руланд де Шнайер, инженер фирмы. Вот какую запись в переводе с голландского на русский языки оставил Руланд в книге посетителей: «Замечательный музей! Коллекция заслуживает быть показанной широкой публике. Огромное спасибо директору музея, сотрудникам и моей русской семье за возможность все это увидеть. Меня зовут Руланд де Шнайер и я работаю инженером на «Филипсе» в Hilversum – Голландия». Восторженная запись появилась не без влияния осмотра многочисленных радиотехнических экспонатов, выпущенных фирмой «Филипс» в 1920–1950-х годах минувшего века и хранящихся в музее. Эта восторженность хорошо знакома мне самому по осмотрам экспозиций зарубежных музеев, когда среди экспонатов неожиданно обнаруживалось что-то русское.

С гостями из Голландии завязалась переписка, итогом которой стали полученные проспекты фирмы «Филипс» и литература по истории концерна [4-5, 7]. Благодаря этим подаркам удалось узнать немало подробностей из судьбы многих экспонатов музея. И, может быть, самое главное: я заинтересовался историей «Филипса». Да и как не интересоваться, если современная продукция концерна заполняет прилавки и полки тюменских магазинов. Здесь и телевизоры, приемники, сотовые телефоны, пылесосы, электрические бритвы и магнитофоны, и, пожалуй, самая традиционная продукция осветительные электролампы, с которых и началась история концерна в 1891 году. Многое стало для меня в новинку, включая теснейшие связи концерна с Россией. Впрочем, все по порядку.

Основателем фирмы в голландском городе Эйндховене стал Джерард Леонард Фредерик Филипс (1858–1942). Он был сыном голландского банкира и торговца табачными изделиями Фредерика Филипса (1830–1900). Любопытная деталь: Филипсы приходились родственниками Карлу Марксу. В молодости Маркс устраивался на работу к предку Филипсов Леону, а в зрелые годы писал свой «Капитал» в его семейном доме. Высшее инженерное образование Джерард Филипс получил в 1883 году в Дельфте в Политехнической школе этого города по строительной специальности.

Здесь он слушал лекции знаменитого голландского физика Г. Лоренца создателя классической электронной теории. После окончания школы работал инженером в Англии на верфях Глазго, где впервые ознакомился с электрическим освещением. Новое направление техники настолько захватило молодого инженера, что он навсегда оставил свою гражданскую специальность. Расширению знаний по теоретической электротехнике способствовало знакомство в университете Глазго с известным физиком Уильямом Томсоном (Лордом Кельвином). Сменив за ряд лет несколько электротехнических компаний в Лондоне и Берлине, он пришел к решению с помощью капитала отца основать у себя на родине собственную фабрику по изготовлению осветительных ламп с угольной нитью накаливания (илл. 975).






История «Филипса» началась в 1891 году с арендованных корпусов старой фабрики в Эйндховене и с приобретения сейфа, офиса для директора, оборудования по стеклодувному делу, паровой машины и динамомашин. Город не располагал собственной городской электростанцией до 1915 года! Даже Тюмень в те годы по электроснабжению выглядела более выигрышно. В марте 1892 года первая партия электрических лампочек в количестве 50 штук была отправлена заказчику. Несмотря на увеличение производительности до 500 ламп в день, финансовое положение фирмы было незавидным, вложенный капитал таял на глазах. Так продолжалось до 1895 года, когда на фабрику пришел Антон Филипс молодой и амбициозный менеджер, младший брат Джерарда, сделавший к этому времени удачную карьеру брокера на Лондонской и Амстердамской фондовых биржах. Он, в отличие старшего брата, не был инженером, но обладал качествами, которыми природа не наделила Джерарда: коммуникабельностью и умению ладить с заказчиками, талантом продавца. Изучив европейский рынок, освоенный другими компаниями, такими как немецкая ЛЕС с выпуском ламп до миллиона штук в год, предприимчивый и целеустремленный Антон Филипс обратил свой взор на Россию. Здесь в Санкт-Петербурге ему удалось заключить крупный контракт на поставку электроламп под вид свечи для хрустальных канделябров Эрмитажа. Кроме того, директором столичной электростанции было дополнительно заказано 50, а затем 100 тысяч обычных осветительных ламп. Дела «Филипса» пошли в гору. Руководство компании до сих пор считает, что в ее трудные годы благодаря русским заказам фирма не только выжила, но и стала быстро расширяться. Так, только в 1916 году в России было продано 2 миллиона лампочек. России, таким образом, принадлежит ключевая роль в становлении фирмы.

Дальнейшие вехи развития концерна отмечены в истории следующими достижениями. К 1898 году объем продаж превысил миллион лампочек в год. С 1908–1911 годов «Филипс» перешел на производство ламп с металлической (вольфрамовой) нитью накаливания, переняв опыт США. Отставание в этом перспективном направлении осветительной техники заставило братьев Филипс организовать при заводе научно-исследовательскую лабораторию, в которую вкладывались большие средства. В ней в 1920-х годах родились патенты на одну из первых в Европе 90-строчную телевизионную технологию с механическим разложением элементов изображения (1925–1928 гг.), илл. 976, и на рентгеновское оборудование. Тогда же главными направлениями развития фирмы была выбрана радиоэлектроника и производство радиоламп. Первый радиоприемник «Филипс» изготовили в 1927 году, а к 1932 году компания отмечала знаменательное событие: миллионный экземпляр радиоприемника (илл. 977). Год спустя предприятие выпустило 100-миллионную экономичную радиолампу «muniwatt». В исследовательской лаборатории в конце 1920-х годов была изобретена радиолампа-пентод с пятью электродами, совершившая переворот в радиотехнике (илл. 978). 1934 год ознаменовался изобретением впервые в мире электронного прибора-преобразователя ночного видения («стакан Холста»), первого автомобильного приемника и электрического патефона-проигрывателя.
















К концу 1930-х годов на предприятиях фирмы по всему миру работали 45 тысяч человек. Концерн был готов к массовому производству электронных телевизоров и электрических бритв. Этим событиям помешала война. В годы войны концерн «Филипс» понес огромные убытки. Четверть фабрик и три четверти офисных помещений оказались в развалинах после бомбежек немецкой авиации. Будучи патриотами своей страны, братья Филипсы и их сыновья способствовали тайному оснащению отрядов Сопротивления лучшими образцами своей радиопродукции. Один из будущих руководителей концерна Фредерик Филипс отсидел полгода в застенках гестапо. К сожалению, в условиях оккупации Нидерландов Германией, не выдержав испытаний, в 1942 году после полувекового руководства компанией скончался ее основатель Джерард Филипс. Его место занял младший брат Антон Филипс (1874–1951), руководивший семейной фирмой до своей кончины. Впечатляющих успехов предприятие добилось под руководством сына Антона Филипса Фредерика (1905–2005) и его сыновей. Недавно, успев отметить свое 100-летие в 2005 году, он скончался. В моей библиотеке бережно хранится книга воспоминаний А. Филипса, в которой подробно описана история концерна [1].

Как следует из текста, отличительной особенностью руководителей фирмы стала необычная для большинства бизнесменов всех стран честная и открытая форма взаимоотношений с рабочими, инженерами, обслуживающим персоналом, и постоянная бытовая забота о сотрудниках компании вне зависимости от занимаемой ими должности [2, 3]. Девиз концерна «Цифры важны, но люди еще важнее» или «Без принятия этических ценностей экономика рынка обречена», введенные с самого основания фирмы Джерардом Филипсом, неуклонно выполняются из десятилетия в десятилетие. Пожалуй, «Филипс» впервые в мире добился спаянности персонала единой целью, справедливым распределением прибыли и осуществлением на практике гибких форм капитализма. Весь коллектив предприятия инициативно участвует в его управлении, для чего в первую очередь непрерывно повышается образовательный уровень рабочих. Совершенствование работы профтехучилищ при заводах первейшая забота собственников концерна. И все это происходило на фоне почти бесполезных призывов мировой общественности к бизнесменам мира, особенно к коррумпированным и финансовым боссам, о необходимости руководствоваться в своей деятельности нормами этики и высокой морали. Увы, почти везде, включая Россию, такие благие намерения вызывали и вызывают грустную улыбку («Разве уймутся?», «Мораль и бизнес? Смешно!»).

Не могу отказать себе в цитировании отдельных высказываний автором книги Фредериком Филипсом. Они, высказывания, созвучны с моим настроем размышлений на схожие темы и с моим немалым жизненным опытом, особенно в той части, которая касается поддержки науки. Семья Филипсов во все времена считала развитие своих научно-исследовательских лабораторий главной заботой. Да что там умалчивать: я влюбился и в книгу, и в ее автора. Любопытный факт: в 1922 году на международной конференции в Гааге Антон Филипс, отец Фридерика, проявив настойчивость, граничащую с нарушением дипломатических канонов, встретился с Л.Б. Красиным, нашим земляком-тюменцем, и добился у него разрешения на получение дипломатического паспорта. С этим документом он побывал в России с целью заключения торговых сделок.

А теперь несколько текстовых иллюстраций из книги.

«Человеческий мозг редко выдает изобретение в готовом виде. Новые изделия «Филипса» в большинстве случаев продукт коллективного разума. Патент – это плод общих усилий, хотя исходное открытие обычно принадлежит одному человеку».

«Исследователь нанят для того, чтобы совершать открытия или разрабатывать оригинальные идеи. Это входит в его обязанности, но жалование назначается ему независимо от того, продуктивна его работа или нет».

«Ученым важней публиковать свои открытия, чем получать за них деньги. Для них истинная награда и источник удовлетворения признание коллег. В этом отношении на «Филипсе» есть отличная традиция наши научные журналы. Так, «Филипсовский исследовательский бюллетень» издается с 1936 года. Наши сотрудники вольны принимать участие в разного рода международных научных конгрессах».

«Какая жалость, что перегруженная обязанностями жизнь оставляет так мало шансов продлить дружбу между людьми и соратниками после того, как исчерпывают себя непосредственные поводы для встреч!»

«Самые лучшие из структур работают лишь до тех пор, пока люди деятельно ориентированы».

«Когда, изучив проблему, приходишь к определенным выводам, нужно иметь мужество защитить их. Тебя не должно волновать, разделяют ли твои взгляды другие. Однако, начав борьбу, убедись, что борешься не с людьми, а только с их ошибочными представлениями. Надо уметь, расходясь с человеком во взглядах, все-таки поддерживать с ним отношения. Нельзя позволить себе испортить отношения только потому, что расходишься с ним по какому-то вопросу. Иначе, если будешь настойчив, кончишь тем, что скоро разговаривать будет не с кем».

В послевоенные годы «Филипс» создал долгоиграющие грампластинки (1948), стереофоническую технику (1958), знаменитые «карманные» аудиокассеты (1963, posket cassette, [2], ставшие стандартом для всего мира. Последующие 1970-е годы ознаменовались потоком удивительных идей и изделий на основе интегральных микросхем для карманных калькуляторов. На «Филипсе» родилась и массовая технология записи и воспроизведения телевизионного изображения. На заводах «Филипс» впервые появился цифровой лазерно-оптический компакт-диск (CD, 1982) и оптические системы телекоммуникации. В 1984 году концерн отмечал выпуск 100-миллионного телевизора, а годом спустя – 300-миллионной электробритвы с плавающими головками.

Неслучайно в деловом мире Голландия ассоциируется с именем концерна «Philips». Всему миру известен логотип «Филипса», который размещается на образцах радиотехнической продукции: четыре звезды в круге на красном фоне, разделенные тремя волнистыми линиями. Диаметр круглого значка 16 миллиметров. Впервые концерн ввел в оборот свой логотип в 1930 году. В наши дни в Эйндховене в одном из старых корпусов бывшей фабрики, с которой начиналось производство лампочек освещения в 1891 году, организован музей концерна. В нем восстановлен весь первоначальный процесс изготовления ламп по технологии XIX века.

Несколько шедевров радио от «Филипса» середины 1930-х годов хранятся у нас в музее Истории науки и техники. Всего их семь экспонатов, выпущенных в 1934–1943 годах. К раритетам музея относится шестиламповый приемник типа «Philips 7-38А» (1935–1938 гг.) с «одной» рукояткой управления. О приемнике рассказывалось выше. Сложная система канатиков-тяг, заключенных в экранированную оболочку, позволила управлять приемником двумя совмещенными ручками. Большая рукоятка переключатель диапазонов, центральная (джойстик) настройка и перемещение указателя шкалы. Наклон джойстика вверх-вниз позволял изменять громкость звучания, а сдвиг вправо-влево регулировать его тембр. Насколько можно предположить, применение джойстика в электронной аппаратуре впервые было осуществлено именно инженерами «Филипса». На боковой стенке приемника помещен выключатель питания. Шкала приемника поворотно-откидная и может в транспортном положении укладываться горизонтально вровень с верхней крышкой корпуса.

Представляет интерес радиоаппаратура, выпущенная концерном в своих зарубежных филиалах. В первую очередь, можно упомянуть продукцию Норвегии. Приемник, выпущенный накануне Второй мировой войны, отличается от основных образцов фирмы внешним видом, менее тщательной обработкой корпуса и необычной компоновкой рабочего шасси, разбирающегося на блоки. Все эти отличия свидетельствуют, что в проектировании конструкции принимали участие норвежские инженеры, считавшие для себя возможным проявление независимых элементов творчества.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Филипс_Ф._Формула_успеха. –_М.:_Вагриус,_2000. –_396_с. –_(Серия_«Мой_XX_век»)._

_2._Дьякова_Е._Кассетная_бомба._Как_был_взорван_мир_звукотехники_//_Новая_газета. –_2000. –_28_сент._

_3._Розенталь_Э._Гравитация_морали_//_Вестник. –_2002. –_18_сент. –_№_19_(304)._

_4._The_Philips_Incadescent_Lamp_Factory_of_1981. –_Eindhoven,_2004. –_35_c._

_5._Афанасьев_А._Philips:_главное_люди_//_RevCom.Ru:_Информация_[cайт]. –_2004._

_6._Фатеев_А.,_Смилян_Б._«Philips»_обустраивается_в_Тюмени_//_Тюменские_известия. –_2007. –_5_июня._

_7._Philips:_история_компании. –_Режим_доступа:_www.philips.ru._






ШИРОКИЙ ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ ЭКРАН: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ


За 80-летнюю историю механического и электронного телевидения конструкторы постоянно решали две взаимоисключающие проблемы: как приблизить по размерам телевизионный экран к экрану кино, или же, наоборот, уменьшить экранчик до карманных размеров с тем, чтобы он оказался бы не больше размеров спичечного коробка. В наше время, а точнее сказать, за последние несколько лет нового века, эти проблемы оказались решенными. Достаточно пройтись по Тюмени, на улицах которой установлены на столбах телевизионные экраны с такой яркостью изображения, что ему не мешает даже встречный солнечный поток света. А в специализированных магазинах города без труда и на любой вкус можно приобрести переносные или карманные телевизоры цветного изображения с мини-экраном. Появление мини-экрана, кстати, намного опередило телевизионный экран гигантских размеров. Вспоминается, как, будучи в Японии в 1975 году, я с любопытством рассматривал в одном из магазинов Токио первые в мире карманные цветные телевизоры на жидких кристаллах. Четкость изображения была никудышной, цвета грязные, зато цену изделия японцы закатили под небеса. Впрочем, лет десять спустя японская фирма «Сазю» уже демонстрировала в Москве вполне приличную продукцию карманного размера, не уступающую по качеству изображения современным изделиям того же назначения.

Сложнее обстояли дела с экраном гигантских размеров. Справедливости ради следует сказать, что попытки построения большого телевизионного экрана начались одновременно с первыми опытами рождающегося телевидения. И эти начала инженерного решения проблемы вызывают немалое удивление. Заранее можно было ожидать низкого качества изображения: добиться приемлемой четкости передаваемой картинки, созданной 30 строками, задача малореальная. Растянутые между собой строки на большом экране на значительное расстояние не могли обеспечить достаточную яркость и контрастность. Тем не менее, инженеры не сидели, сложа руки. Так, русский изобретатель А.С. Термен, создавший в декабре 1925 года и продемонстрировавший спустя полгода одну из первых в мире действующих установок телевидения с механическим разложением строк [7], предложил экран с размерами сторон полтора на полтора метра. На экране зрители, а их одновременно было до 200 человек, увидели в большой физической лаборатории Политехнического института в Ленинграде движущееся изображение ладони руки, лица людей и некоторых предметов. Засекреченные по инициативе К.Е. Ворошилова установки Термена применялись для охраны Кремля и на пограничных заставах.

В конце 1920-х годов родился еще более грандиозный проект [1]. Его предложил американский инженер Александерсен (илл. 979). Он демонстрировал свой аппарат на театральной сцене в городе Шенектеди. По существу, принципиально нового в проекте ничего не было. Все тот же вращающийся диск Нипкова, но более внушительных размеров, с 30 или 48 отверстиями, в сочетании с мощной проекционной системой, как в кино. Чтобы привлечь внимание публики к демонстрациям, гвоздем программы стал необычный трюк. Автор проекта разделил концертного певца от оркестра и дирижера: радиостудия находилась в двух километрах от театра. Певец пользовался как телефоном и микрофоном, так и картинкой на экранчике своего телевизора, на котором он видел движение рук режиссера. По телефону прослушивалось звучание оркестра. На рисунке можно видеть как театральный зал с оркестром в оркестровой яме, так и дирижера со зрителями. Там же изображен и певец, находящийся вне зала.






Дальнейшее развитие техники большого экрана состоялось во второй половине 1930-х годов. Так, в 1934 году «отец» американского электронного телевидения В.К. Зворыкин приезжал в СССР и демонстрировал здесь свою проекционную трубку диаметром всего в несколько сантиметров. Изображение на экране трубки было настолько ярким, что позволяло с помощью оптической системы проектировать его на экран площадью в несколько квадратных метров [3]. Высокая степень яркости, другими словами – мощное соударение электронов о флюоресцирующий слой, достигалась увеличением напряжения на аноде трубки свыше 50 тысяч вольт. Работа трубки в запредельных режимах приводила к ее быстрому выходу из строя. Немаловажно, что величина рентгеновского излучения трубки достигала опасных для здоровья людей величин.

В Англии в конце 1930-х годов проблемой большого телевизионного экрана на основе проекции изображения занималась фирма Скофони [5]. Сложность развертывающих механических устройств с применением вращающихся зеркальных барабанов стала причиной печальной судьбы и этих малоперспективных попыток. В Германии, убедившись, что обычная телевизионная проекция обладает почти неустранимым недостатком – слабой яркостью, пошли на оригинальное, но малообещающее ухищрение. Телевизионные кадры с экрана трубки предварительно снимались на обычную киноленту: так называемая система «Цвишенфильм». А потом, как в кино, изображение с достаточной яркостью проецировалось на большой экран. Нетрудно понять, что оперативность такого инженерного «решения» не выдерживала критики. Такие установки в некоторой степени и в частных случаях решали проблему коллективного показа телевизионного изображения, но для индивидуального просмотра они не прижились из-за громоздкости.

Оригинальную систему телевизионного экрана больших размеров в середине 1930-х годов предложили наши земляки из Томска. В Сибирском физико-техническом институте при Томском университете (СФТИ) этой проблемой занималась группа исследователей под руководством В.Г. Денисова [3]. Он предложил остроумный проект и необычную для того времени проекционную электронно-лучевую трубку. В ней интенсивный световой поток модулировался электронным лучом (илл. 980). Пучок электронов нагревал стенку специальной стеклянной камеры, вмонтированной в трубку. В вакуумном пространстве камеры под тепловым воздействием электронов вдоль строки происходило испарение тонких пленок легкоиспаряющихся металлов. В пространстве между строками, наоборот, пары металлов конденсировались. Мощный и независимый от трубки световой поток, идущий на просвет сквозь камеру, модулировался электронами. Денисов сделал попытку запатентовать свое изобретение (заявка ТП-4527). Мне неизвестен результат этой справедливой инициативы. Скажу лишь, что спустя три десятилетия аналогичная идея была реализована отечественной фирмой «Аристон». О системе «Аристон» разговор будет несколько позже.






Когда инженеры, наконец-то, поняли слабость перспектив проекционного решения проблемы большого телевизионного экрана с достаточной яркостью, как в кино или еще лучше, то их взоры в самом конце 1930-х годов устремились в сторону построения так называемых ячеистых систем [2, 4]. Конструкция таких экранов-панелей содержала множество отдельных ячеек – источников света, модулируемых в той или иной последовательности специальными механическими или электронными устройствами. В предвоенную эпоху такими источниками света стали обыкновенные лампочки накаливания. К сожалению, из-за их значительной световой инерционности успехов добиться не удалось. Бесперспективными оказались и попытки механической коммутации источников света: реализация новых идей старыми методами никогда не способствовали успеху. Работы в военную пору были приостановлены.

Небезынтересно вспомнить, что большой экран в Тюмени появился на крыше главного здания Тюменского индустриального института на Центральной площади еще в 1966 году. Правда, ячеистый экран площадью 5 квадратных метров показывал только текстовую информацию. Точечные источники света создавались миниатюрными и, что самое главное, безинерционными неоновыми лампочками. Работал экран несколько лет, привлекая внимание вечерних прохожих. И город, и студенты вуза гордились своим достижением. К сожалению, низкая яркость изображения не позволяла его просмотр в дневное время, а единственный экземпляр экрана после износа не восстанавливался.

В те же годы в ТИИ в поточной телевизионной аудитории, для которой использовался актовый зал на 500 мест, стал работать светоклапанный телевизионный экран системы «Аристон» (см. илл. 656). Экран позволил полностью избавиться от традиционной учебной доски. Над столом лектора устанавливалась телевизионная передающая камера, с помощью которой на экране можно было видеть даже при дневном освещении достаточно яркое изображение чертежа, формулы, фотографии или рисунка лектора. Изображение передавалось на экран специальным электронным проектором (на фотографии будка слева), точно такого же устройства, как у В.Г. Денисова. Более-менее существенная разница состояла лишь в том, что вместо легкоплавких металлов использовалась масляная пленка.

В 1973 году в вузе проводилась научно-методическая конференция с участием руководства отраслевых нефтегазовых министерств и высшего образования. На пленарных заседаниях широко использовался показ материалов докладчиков на действующем широком экране, что произвело на гостей приятное впечатление. К сожалению, «Аристон» давал только черно-белое изображение. Электронная трубка с испарительной камерой имела ограниченный срок службы. Обслуживание устройства требовало постоянной откачки масляных паров. Зависимость от поставок нередко приводила к остановке «Аристона», что для непрерывного учебного процесса оказывалось неприемлемым. Можно добавить, что установка отличалась капризностью в работе. Словом, когда ее ресурс оказался выработанным, закупку новых экземпляров сочли излишней, да и сама морально устаревшая система отжила свой век. Рождались новые идеи и конструкции.

Первой и обнадеживающей ласточкой стал многоцветный экран площадью 240 квадратных метров системы «ЭЛИН» («электронный информатор»). В ноябре 1972 года в Москве в начале проспекта Калинина возле кафе Валдай отечественные инженеры ввели гигантский экран в строй. Как о выдающемся достижении электронной техники в восторженных тонах писал об этом событии популярный журнал «Техника молодежи» [6], илл. 981. В марте 1973 года я пребывал в Москве в командировочной поездке, и по вечерам, несмотря на усталость, непременно приходил на Старый Арбат, чтобы полюбоваться красочным зрелищем телевизионного экрана с живым изображением. Легко представить ажиотаж возле экрана во время передачи футбольных матчей! Источниками света в экране служили миниатюрные лампочки накаливания со светофильтрами. Каждая строка содержала 343 лампочки, а количество строк – 300. Таким образом, общее число ламп достигало 103 тысячи. Лампочки объединялись в цветовые триады для формирования цветного изображения. Чтобы избежать инерционности, лампочки работали в режиме предварительного накаливания, который диктовался началом их свечения. По тем временам ЭЛИН была единственной в мире. Зарубежные специалисты с восхищением оценивали отечественную разработку. Так, директор английской фирмы «Интернэйшнл войс мувмент» Коккерел писал в книге отзывов: «Мне никогда еще не приходилось видеть столь грандиозной по своим масштабам системы отображения информации, обладающей такой высокой разрешающей способностью». Мэр города Сиднея Мейер: «Мы были сначала заинтересованы, а затем очарованы. Думается, что результат этой работы имеет будущее в Австралии».






При всей привлекательности новой системы экран так и остался в истории как экзотика из-за чрезмерной сложности и дороговизны. Оставляла желать лучшего надежность системы, обладающей столь огромным количеством отдельных световых элементов, хотя и был предусмотрен резерв эксплуатации с автоматическим поиском места неисправности. Кроме того, лампочки – это что-то отжившее, из XIX века...

Новые возможности отображения широкоформатной информации стали доступны только в первые годы нового века на основе лазерного излучения света, а точнее яркого излучения светодиодов [8]. Тех самых светодиодов, к появлению которых был причастен лауреат Нобелевской премии Ж.И. Алферов, который молодые годы провел в наших краях. Первое отечественное светодиодное трехцветное табло установили в 1995 году на стадионе города Щелково Московской области. В 1999 году такие экраны появились в Москве. Массовое производство модульных экранов фирмой «АТВ-АлексАрт» началось в столице в 2001 году. Год спустя в Казани был реализован проект экрана размером 12 на 16 метров с возможностью звукового сопровождения текста или живой рекламы. В Тюмени экран размером 3 на 4 метра первой установила компания ООО «Мир» в октябре 2006 года на пересечении улиц 50 лет Октября Профсоюзной. С тех пор такие экраны, яркость изображения которых не снижается даже при встречном солнечном освещении, в городе перестали быть редкостью, и горожане начинают к ним привыкать (илл. 982). Когда рассматриваешь их информацию вблизи, то ячеистая структура светодиодных модулей становится хорошо заметной. К концу 2008 года аналогичные экраны установлены в Ишиме и Тобольске, в Нижневартовске и Сургуте, в Нефтеюганске, Радужном и в других северных нефтегазодобывающих городах Тюменской области.









ЛИТЕРАТУРА.

_1._Дальновидение_по_радио_на_театральной_сцене_//_Наука_и_техника. –_Л.,_1930. –_10_нояб. –_№_62. –_С._19–20._

_2._Халфин_А._Телевидение_на_новом_этапе_//_Радио-фронт. –_1936. –_№_3. –_С._50–51._

_3._Денисов_В.Г._Работы_СФТИ_в_области_телевидения_//_Радио-фронт. –_1938. –_№_15–16. –_С._55–57._

_4._Зернов_Д.В.,_Парфентьев_А.И._Телевизионные_экраны_ячейковой_системы_//_Радио-фронт. –_1939. –_№_1. –_С._43–47._

_5._Телевизионный_приемник_Скофони_//_Радио-фронт. –_19_39. – № _13. –_С._63._

_6._Михневич._В._Телевизор_для_проспектов_и_площадей_//_Техника –_молодежи. –_1973. –_№_9. –_С._10–12._

_7._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2001. –_С._62–65._

_8._Полноцветные_светодиодные_видеоэкраны,_информационные_табло_и_панно:_рекламные_проспекты_фирм_«АТВ_Алексарт»,_«Ната-Инфо»,_«Вита». –_М.,_2005–2007._






НАХОДКИ СВЕДЕНИЙ О Б.П. ГРАБОВСКОМ


Вся история науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи ученых, придерживающихся господствующих взглядов.

    В.И. Вернадский



Общество не принимает векселей на будущее, а требует готовую работу за свое наличное признание.

    А.И. Герцен



Талант попадает в цель, в которую часто другой попасть не может. Гений попадает в цель, которую никто не видел.

    А.М. Прохоров, академик, лауреат премии Нобеля



О нашем земляке Борисе Павловиче Грабовском (1901–1966, илл. 983) уроженце Тобольска и первом в мире человеке, построившем в конце 1920-х годов полностью электронную систему телевидения «Телефот», мне приходилось не однажды публиковать материалы в средствах массовой печати [17] и в монографии «Окрик памяти» [23]. Много внимания непростой судьбе русского ученого уделено в других отечественных [1, 2, 4, 6-9, 11–16, 18-22, 251 и зарубежных публикациях [24]. В общей сложности тема о заслугах Б. Грабовского занимает мой ум почти 40 лет. Постоянно, год от года, имеющийся у меня архив Грабовского пополняется новыми данными, чаше всего малоизвестными для рядового читателя. Так, с 1976 года хранится переписка с вдовой Грабовского Лидией Алексеевной (1903–1992), илл. 984. Обмен письмами, а их десятки и десятки, продолжался 16 лет. Последнее из них я получил буквально за несколько дней до ее кончины. Л. Грабовская еще в конце 1970-х годов передала для музея около 30 папок архива Б. Грабовского. Словом, необходимость расширения, опубликованного ранее материала становится неизбежной.











Если уж мы затронули проблему архивов Грабовского, то следует сказать, что еще задолго до передачи упомянутых папок много ценных материалов ушло в другие места. Предоставлю слово Лидии Алексеевне (выдержка из письма от 26 февраля 1978 года). «Я сожалею, что архив Б.П. распылен и находится в разных местах. Почему мы так поздно познакомились? Б.П. и сам повсюду рассылал свои подлинные документы, да и я по просьбе ЦАГ УзССР многое отправляла, включая музей семьи Грабовских в селе Грабовское (бывшее Пушкарное) на Сумщине. Также посылала материалы в Тобольск по просьбе директора краеведческого музея А.И. Щербы. Если бы организовали музей во Фрунзе другое дело, все бы сохранили воедино. Но нет пророка в своем Отечестве».

Солидной подборкой материалов обладает известный историк телевидения из Санкт-Петербурга В.А. Урвалов [16, 19, 22]. Он, кстати, один из первых, еще в 1960-х годах, обратил внимание на заслуги Б.П. Грабовского, переписывался и лично был знаком с Грабовским, побывав у его семьи во Фрунзе. Собирает и публикует материалы о «Телефоте» Б. Грабовского кандидат физико-математических наук из Львова В.Н. Шевчук [24], с которым у меня была переписка по его инициативе. Она началась после того, как Шевчук ознакомился с моей публикацией в «Окрике памяти...». Он, в частности, писал: «Глубокоуважаемый Виктор Ефимович! Высылаю Вам ксерокопии некоторых своих публикаций о Б.П. Грабовском. Конечно, Вы тысячу раз правы в том, что после того, как статья появилась, сразу стали видны неточности. Более того, нужно делать поправку на то, что все это написано до переписки с Вами. Не так давно В.А. Урвалов передал мне ряд материалов, касающихся Б. Грабовского. Теперь буду писать с учетом переписки с Вами, Вашей книги и материалов Урвалова. Книга «Окрик памяти» меня очаровала своим основательным, плавным, спокойным и логичным повествованием, максимальной глубиной проникновения. Широта мысли, весьма похоже, заимствована у бесконечных сибирских просторов. Уместны авторские отступления, размышления о жизненных ситуациях и о творческих людях. Удивительно интересно, объективно и тепло идет повествование о Б.П. Грабовском. Книга увлекает, заставляет перечитывать отдельные места и каждый раз позволяет находить что-то новое. Не часто появляются публикации подобного содержания. Большое спасибо за книгу. Львов, 18 марта 2003».

Среди сводок материалов о Б. Грабовском, о которых мне стало известно в последние несколько лет, наибольший интерес представляют две находки. Одна из них обнаружилась в Самаре в областном архиве. Его запасники располагают собранием заявок Б.П. Грабовского на получение патентов. Сравнительно недавно наш музей пополнился их перечнем (приложение № 8) и описаниями. Общее количество документов – более семидесяти. Все они представляют собой отказы Комитета по изобретениям, но ценны тем, что свидетельствуют о круге творческих интересов Бориса Павловича. В общей сложности Грабовский автор около 90 заявок, из которых 12 признаны изобретениями (см. приложение № 7).

Другая находка связана с архивными сведениями, которые хранятся в республиканском архиве Узбекистана в Ташкенте, куда материалы поступили от семьи Грабовских в 1972 году по запросу архива (Ташкент, письмо зам. директора В. Козырина от 17 апреля 1972 года, №121). С этой папкой материалов по «Телефоту» в 2007–2008 годах впервые среди исследователей ознакомились историки техники из Ташкента Ю. Рубченко и А. Мамелад [27, 28]. Любопытно: несмотря на многочисленные попытки тщательного изучения творчества Б. Грабовского и обилие публикаций о нем, в эту папку, как следует из формуляра, с 1972 года никто ни разу не заглядывал. Архивные сведения из Ташкента ценны тем, что они сохранили первоначальные наметки и чертежи катодной трубки будущего «Телефота» (илл. 985), его конструктивное оформление (илл. 986) и некоторые фотографии.











Период долгого забвения выдающегося достижения нашего земляка закончился после того, как 21 августа 1961 года в «Экономической газете» появилась статья о приоритете отечественных разработок в области телевидения. Несколько позже ТАСС, в марте 1964 года, распространило по телеграфным каналам мира сообщение об опытах группы Грабовского по итогам 1928 года («Новое в истории советского телевидения»). Наконец, в октябре 1965 года во французском журнале «Телевисион» его директором Е. Айсбергом был опубликован небольшой текст, ставший международным признанием приоритета изобретения Б.П. Грабовского. Айсберг писал следующее. «Фактически 100-процентная электронная телевизионная система, использующая трубки с катодным лучом как для передачи, так и для приема, была предложена еще в 1925 году тремя русскими изобретателями Б.П. Грабовским, Н.Г. Пискуновым и В.И. Поповым под названием «Телефот». Они описали в своем проекте совершенную систему, в которой синтез изображения происходит при помощи синусоидальных электрических полей, а вертикальное отклонение имеет частоту ниже частоты горизонтального. Синхронизация должна была обеспечиваться импульсами, включенными в сигнал. К несчастью, это замечательное изобретение не было оценено по достоинству в годы, когда пользовалась успехом механическая система телевидения. По этой причине десятилетием позже ее пришлось снова изобретать». Кроме признания приоритета на использование катодной трубки как на приеме, так и на передаче телевизионного сигнала, в этой заметке относительно подробно отмечаются и особенности электронной схемы, совершенно необычной для уровня радиотехники середины 1925 годов.

Если создателем катодной передающей трубки заслуженно считается Б.П. Грабовский, то все остальное, чем восхитился Е. Айсберг, принадлежит В. Попову и Н. Пискунову. Тогда-то и подумалось мне, что необходимо более подробно изучить биографии коллег Грабовского и объективнее оценить их вклад в изобретение «Телефота», поскольку имя и похвальная инициатива Б.П. Грабовского целиком заслонили заслуги Попова и Пискунова. Другими словами, надо попытаться отойти от традиционного описания конструкции «Телефота», что не обойдено предыдущими исследованиями и публикациями, включая и мои, а перейти к изучению участия живых людей в становлении знаменитого в истории электронного телевидения патента с приоритетом 1925 года под номером 5592.

Прежде всего я обратил внимание, что в описании патента порядок фамилий авторов предложен не в алфавитном порядке, когда стараются подчеркнуть равное право на участие перечисленных имен, а начинается с фамилии В.И. Попова. Такой выбор неслучаен. Авторы дают нам, потомкам, возможность уяснить, хотя бы таким способом, общепринятым, кстати, в научном обществе, уровень вклада каждого из состава творческой группы. Без боязни сделать ошибку, можно заключить, что и Грабовский, и Пискунов, так же, как и Айсберг, были поражены изобретательностью и новаторством Попова. Отсюда следует и признание ими уровня наибольшего вклада. Действительно, 24-летний Б. Грабовский, не имевший не только высшего, но и начального радиотехнического образования (приложения №№ 2, 4), просто не в состоянии был решить проблему генераторов развертки электронного луча на экране трубки, не говоря уже о способе управления синхронизации луча встроенным сигналом, передаваемым по радио вместе с сигналом изображения. Это мог сделать только инженер В.И. Попов, знакомый с элементами электронного управления и автоматики, страстный радиолюбитель с многолетним стажем.

Давайте теперь и попытаемся оценить уровень вклада в «Телефот» с позиций сегодняшнего дня каждого из участников триумвирата, а позже – квартета. Начнем с В.И. Попова (1895–1965, илл. 987), хотя и оговоримся, что многие биографические сведения о нем страдают существенными пробелами.

Он родился в рабочей семье. Взрослая жизнь началась с окопов Первой мировой войны. Затем судьба привела его в Томск, где он стал студентом технологического института. Еще со студенческих лет Попов заинтересовался радиотехникой и с энтузиазмом занялся радиолюбительством. Томск тогда научная столица Сибири, способствовал этому увлечению. Сведения о радио, например, в Томске широко пропагандировал профессор местного университета Ф.Я. Капустин (1856–1936), друг и родственник изобретателя радио А.С. Попова, однофамильца Виктора Ивановича. В 1922 году в возрасте 27 лет В. Попов получил диплом о высшем образовании по специальности «Электротехника». Первая инженерная должность Попова связана с работой в трамвайном парке Саратова. Таким образом, сибиряки Б.П. Грабовский и В.И. Попов из Тобольска и Томска двух столиц Сибири, административной и научной, стали основателями практического электронного телевидения. Факт, согласитесь, для истории Сибири примечательный.






Небольшое отступление. В судьбе Б. Грабовского трижды звучали имена под фамилией Поповых. Кроме изобретателя первой радиоустановки А.С. Попова (1852–1905), с которым Грабовский по вполне понятным причинам не мог встречаться, он сотрудничал с профессором-сейсмологом из Ташкента Г.В. Поповым и будущим профессором В.И. Поповым из Саратова. Все они разные личности, но иногда исследователи творчества Б. Грабовского путают ташкентского Попова с саратовским.

Знакомство Б.П. Грабовского в Саратове с В.И. Поповым произошло при следующих случайных обстоятельствах. Весной 1924 года Грабовский из-за ссоры с отчимом был вынужден уехать в Саратов к сестре матери Сусанне Семаненко. Она хорошо приняла племянника и уговорила его продолжить образование в местном техникуме. Наняла известного в городе репетитора Н.Г. Пискунова, преподавателя физики Саратовского университета. Вскоре на встречах ученика и репетитора разговоры пошли не столько о подготовке к учебе, сколько об изобретенном Грабовским электронном коммутаторе, ставшем позже прообразом передающей катодной трубки. Пискунов увлекся идеей, но, не владея конструкторскими навыками и слабо разбираясь в электронике, предложил привлечь к совместной работе хорошо знакомого ему и толкового молодого инженера-электрика из трамвайного парка Б.И. Попова. Так и организовался знаменитый триумвират, по настоянию Грабовского давший название своему детищу: «Телефот».

Курьезен следующий исторический факт. В романе Жюль Верна «Париж в двадцатом веке» персонажи писателя-фантаста обмениваются между собой информацией с помощью аппарата, нареченного Ж. Верном «Телефотом».

Начало совместной работы триумвирата относится, по-видимому, ко второй половине 1924 и началу следующего года, поскольку уже в октябре 1925 года (надо же, как скоро!) материалы коллективного труда были оформлены в виде патентной заявки. Работа над патентом среди соавторов распределилась следующим образом. Грабовский сосредоточился на передающей трубке. Н. Пискунов на расчетами и, как физик, на усовершенствовании приемной трубки, хорошо ему знакомой по университетскому курсу физики как трубка Брауна-Розинга. Пискунов, кстати, ввел в трубку для модуляции электронного пучка сетку по аналогии с сеточными радиолампами. А вот все остальное, что имело отношение к инженерии и электронике, легло на плечи и знания Попова. Внимательно рассматривая принципиальные схемы телевизионного передатчика и приемника (илл. 988, 989), приходится удивляться, как молодой, 29-летний инженер, всего лишь два года назад получивший диплом о высшем образовании, справился с решением задачи, которая казалась непосильной многим его коллегам начала 1920-х годов в других учреждениях и странах. Эти гениальные решения предвосхитили последующие телевизионные разработки в электронике, сохранившиеся в основе до нашего времени. Когда «Телефот» Грабовского многочисленными критиками оскорбительно называют случайной находкой самоучки, находкой, воспроизводимой в лучшем случае в лаборатории, но не в промышленных условиях, почему-то непременно забывают (выгодно?), что «Телефот» это коллективная работа с участием опытных и талантливых специалистов: физика и электрика, имеющих высшее образование. Суть возражений таких критиков сводилась прежде и теперь чаще всего к набору надуманных недоумений, и звучат они примерно так: «Да, у Грабовского что-то там получилось, что-то мелькнуло на экране электронно-лучевой трубки, но ведь по всем правилам электронной оптики этого не должно было случиться! Следовательно, достижение Грабовского это случайность, единичная, пусть и счастливая, находка, но не поддающаяся воспроизведению». Далее следует безапелляционное: «Заслуги Грабовского в рождении электронного телевидения нет и быть не может, а его работы не оказали какого-либо положительного или заметного влияния на дальнейшее развитие дальновидения». Не напоминают ли эти рассуждения вам, читатель, притчу о встрече обывателя с жирафом, о длине шеи которого было сказано почти теми же словами: «Не может быть!». С таким же успехом можно отрицать ведущую роль первооткрывателей авиации братьев Райт с их «этажерками», или примитивное устройство кинопоказа братьев Люмьеров, или пионеров фотографии 1839 года. Там все было неуклюже и примитивно, но говорить об отсутствии их влияния на будущее этих отраслей науки и техники значит, отрицать очевидное. С другой стороны, меня всегда при изучении истории техники неприятно поражало совершенно незаслуженное причисление Николая Кибальчича к пионерам ракетной техники только на основе одного единственного примитивного, на уровне детского сада, рисунка-наброска, выполненного в тюремной камере. Наличие рисунка – достаточный повод для назначения тебя пионером? А создание сложнейшей и работающей телевизионной установки повод для сомнений?











«Телефот» – это не только катодная передающая трубка, но и сложнейшая электронная система с генераторами развертки лучей и оригинальной синхронизацией, построенных на электронных усилительных радиолампах. Настолько оригинальной, что, с позволения сказать, «синхронизация» изображения в механическом телевидении, получившем распространение с конца 1920-х годов, путем торможения диска Нипкова пальцем, (!) кажется верхом примитивности технологии. А ведь так оно и было!

Интересное сопоставление. В США «отцом» американского телевидения считают выходца из России В.К. Зворыкина (1889–1982), автора передающей трубки с накоплением заряда и почти ровесника Н.Г. Пискунова и В.И. Попова. Но что мы знаем о сотнях других инженеров, которые работали на трубку Зворыкина и создавали все остальное в системе современного телевидения? Точно так же остались в безызвестности тысячи инженеров, работавших в концерне Г. Маркони. Все их бесценные находки, их изобретательность заслонены одним именем хозяина Маркони. Если согласиться с утверждением, что история чему-то учит, то надо, наряду с заслугами Б. Грабовского, помнить и весомый вклад В.И. Попова.

Неслучайно первым докладчиком по проекту «Телефота» перед научными светилами Саратова стал именно Попов как знаток электроники. Он же первым в ноябре 1925 гола опубликовал в саратовских «Известиях» сводку новостей о результатах поездки на завод «Светлана» в Ленинграде [3]. В статье со знанием дела изложены сущность изобретения, особенно в той части, которая касалась электроники. Понятно, что никто другой из триумвирата Грабовского не был подготовлен грамотно изложить эту часть проекта. Вклад В.И. Попова своеобразно оценил Б.Л. Розинг в своем заключении от 25 декабря 1925 года о необходимости постановки опытов с катодной трубкой в лабораторных условиях «Светланы». Он писал: «Я признаю, что поставленное мною возражение относительно возможности порчи фотослоя под действием катодного пучка в проекте инженера Попова и его сотрудников отпадает».

Почувствовали акцент? Тот же Розинг 2 августа 1926 года подготовил и отправил в Саратов письмо В.И. Попову о сохранении за ним приоритета в изобретении автоматического управления электроникой «Телефота». Он писал (с сокращениями): «Многоуважаемый Виктор Иванович! Вы напрасно беспокоитесь о приоритете Вашего изобретения. Однако из своей практики я вынес убеждение, что надеяться на незыблемость патентов нельзя. Единственное средство сохранить за собой приоритет это непрерывно его совершенствовать. Иначе всегда найдутся у него такие стороны, которые могут быть развиты другим лицом и запатентованы».

Увы, этому совету В.И. Попов не последовал. Более того, столкнувшись с неожиданной ситуацией, при которой внедрение на «Светлане» изобретения оказалось делом не менее, а, может, и более трудным, чем рождение электронной новинки, он отошел от хлопот и уехал в Саратов. Вскоре за ним последовал и Н.Г. Пискунов. Грабовский остался один, брошенный коллегами. Сведения о В. Попове за 1926–1961 годы скудны. Он стал профессором электротехники в институте механизации сельского хозяйства в Саратове, заведовал кафедрой, публиковал научные статьи и монографии. Не сумев понять, какую потрясающую возможность и шанс в науке предоставила ему судьба, к проблемам электронного телевидения он больше не возвращался. Это продолжалось до тех пор, пока в 1961 году в отечественной и зарубежной печати стали один за другим появляться публикации о «Телефоте» и приоритете страны в создании первой в мире полностью электронной системы телевидения на уровне как патента, так и реального его воплощения. Попов после многолетнего молчания запоздало спохватился, поверив в надежду и вероятность всемирного признания. Он стал писать письма Грабовскому, Белянскому, в ЦК КПСС с призывами поиска приоритетных документов и отстаивания первенства в электронном телевидении.

В пространном письме Б. Грабовскому от 25 февраля 1962 года (архив автора) В. Попов наметил грандиозный план хлопот на ближайшее время: «В Москве я взялся за наше общее дело, был в ЦК КПСС (я член партии), где меня приняли очень радушно. Беседа продолжалась полтора часа. Мне сказали, что для начала наше дело надо усиленно пропагандировать, как у нас, так и за границей, главным образом в США. По их поручению я должен сделать следующие шаги. 1. Написать статью о нашем «Телефоте» в журнал «Радио». В редакции я был и получил согласие. 2. Я должен выступить по телевидению в Саратове, подготовить статью в местную газету «Коммунист». 3. Готовлю статью в центральную газету «Известия». 4. Ожидаю вызов в Москву для записи беседы по московскому телевидению и радио. 5. Мою статью разместят на английском языке в журнале «Ц55К» («СССР»), издаваемого для заграницы. Также обещали поместить статью на английском языке в газетах Нью-Йорка и Вашингтона. Все это позволит оформить наш приоритет перед Америкой».

В моем архиве хранятся восемь писем В. Попова к Грабовскому. Все они отправлены во Фрунзе в течение февраля 1962 августа 1964 годов. Суть содержания всех этих писем исчерпывается предыдущим абзацем. Ответами Грабовского я не располагаю, но по репликам Попова можно понять, что Грабовский одобрил начинание Попова и энергично взялся за поиск документов, включая и те, которые имели подтверждение у нотариуса. Кроме того, Попов обратился с письмом в Ленинград в обком КПСС с просьбой оказать содействие и найти средства для командировки бывшего лаборанта Б. Грабовского И. Белянского в Ташкент для поисков документов и кинопленки местной кинохроники со съемками испытаний «Телефота» в 1928 году.

Приведу некоторые фрагменты из писем Попова Грабовскому, имеющие общий интерес. Попов, например, писал, что встречался в Москве с П.К. Гороховым, автором нашумевшей книги о Б.Л. Розинге, и ознакомил писателя с письмом Розинга, отправленном в декабре 1926 года на имя В. Попова. Письмо это ранее мною упоминалось. Горохов снял ксерокопию документа. Из ответа Грабовского в одном из его писем Попову следовало, что московский, а затем ленинградский профессор П.В. Шмаков (1885–1892), ратовавший в конце 1920 годов за развитие в стране только механического телевидения, якобы настоятельно обращался к дочери Розинга с предложением уничтожить архив отца. Попов, узнав об этом, возмущался, не стесняясь крепких выражений. Грабовский и Попов обсуждали возможность изготовления точной копии «Телефота» с тем, чтобы снять подозрения оппонентов по части невоспроизводимости экспериментов 1928 года, что позволило бы устранить сомнения в реальности получения в те годы изображения на экране катодной трубки. Интересны некоторые сведения о себе, сообщенные Поповым. «Мне 68 год, но я работаю, заведую кафедрой, читаю лекции студентам по курсу «Электрический привод и автоматика», руковожу научной работой семи аспирантов и консультирую дипломные проекты 10 старшекурсников. Тяжело болею, у меня склероз и спазмы сосудов головного мозга, страдаю эпизодическими припадками. Врачи категорически запретили какие-либо перегрузки».

Некоторые приписки в конце корреспонденций в какой-то мере характеризуют уровень отношений двух соавторов, включая взаимные обиды. «Борис Павлович! Напишите мне, почему Вы в 1928 году не сообщили мне, что трубки изготовлены, и что Вы собираетесь продолжить опыты? Почему в протоколе опыта авторами изобретения назвали только себя и Белянского? Ведь это же нехорошо, несправедливо. Почему наряду с Вашим именем нет Попова и Пискунова? Я не хочу ссориться с Вами, но повторяю, что это нехорошо, даже больше это возмутительно. Мне обидно за память о Н.Г. Пискунове и, конечно, за себя». К 1964 году интонация переписки все более склоняется к откровенному противостоянию. Попов: «Напрасно Вы так подробно доказываете мне, что не Вы, а я от Вас открестился. Я не увидел в протоколе испытаний «Телефота» 1928 года даже упоминания двух фамилий моей и Пискунова. Вместо них появился некий Белянский». Далее следуют взаимные обвинения с использованием слов «как Вам не совестно, Борис Павлович, писать мне, старому человеку, профессору такую мерзость». Другие, еще более крепкие выражения лучше не приводить. Естественно, переписка, как и хлопоты о приоритете со стороны В.И. Попова прекратились. Несколько месяцев спустя он скончался.

Здесь уместно вспомнить романы американского писателя Митчелла Уилсона «Брат мой, враг мой» и «Дэви Мэллори» (1952–1956 гг.). В них в художественной форме описана драматическая, далеко не во всем гладкая история вымышленных пионеров американского телевидения братьев Дэви и Кена Мэллори. Настолько не гладкая, что почти полностью повторяет сценарий раздора в группе Грабовского. Мое заочное знакомство с творчеством М. Уилсона (1913–1973), во многом автобиографическим, началось в 1956 году, когда в русском переводе в одном из книжных магазинов Свердловска я приобрел первую часть романа «Брат мой, враг мой». Книга до сих пор занимает почетное место в моей библиотеке. Прочитал ее залпом, тем более, что в это время сам, как радиолюбитель, строил телевизионный приемник-комбайн. При чтении романа поражался удивительно точным описаниям Уилсоном подробностей научного поиска и процесса решения проблемы телевидения, тонким проникновением в настроения его героев-энтузиастов. Раскрыть все это невозможно, если сам автор не пережил нечто подобное. Тогда я и предположить себе не мог, что вновь, спустя два десятилетия, вернусь к чтению романа с новым, необычным для меня, взглядом: триумвират Грабовского в России, братья Мэллори в США, совпадения успеха и раздора в деталях. При чтении второй части романа я ожидал трагической развязки взаимоотношений двух братьев в соответствии с названием первой части, в которой упоминается слово «враг». Завершилось же все наоборот: примирением и полным взаимопониманием. Увы, в группе Грабовского подобного благоприятного развития событий не произошло. М. Уилсон трижды бывал в СССР, выслушал здесь упреки о замалчивании достижений группы Грабовского и обещал в случае переиздания своих книг о них упомянуть.

Вернемся к В.И. Попову. Ему из всего намеченного плана удалось записать только интервью для студии телевидения в Саратове в декабре 1962 года. Сценарий передачи хранится в моем архиве с личными рукописными пометками В. Попова. Текст интервью вполне объективный и корректный по отношению к остальным членам триумвирата «Телефота». Примечательны слова Попова в ответ на вопрос о распределении обязанностей между работниками группы. «Грабовский и Пискунов пригласили меня для совместной работы весной 1925 года. Грабовский рассказал, что хочет применить электронно-лучевые трубки не только на приеме, но и на передатчике. Именно таким способом он рассчитывал получить движущееся изображение. В то время это была смелая идея. Она меня очень заинтересовала. Грабовский с Пискуновым занимались теоретическим обоснованием метода электронной передачи и расчетом отдельных элементов передатчика и приемника. На мою долю выпала задача руководства их работой. А также разработка чертежей, принципиальных схем и конструктивное решение прибора в целом».

Ко времени первой половины 1960-х годов возраст Попова приблизился к семидесяти, здоровье ухудшилось, и он мало сумел что-либо сделать. В 1965 году, как я уже упоминал, его не стало. Вероятно, не ошибусь, если выскажу предположение, что запоздалые хлопоты и связанное с ними высокое эмоциональное напряжение отрицательно сказались на состоянии больного сердца профессора. Как видим, сам В. Попов и неблагоприятное стечение обстоятельств немало способствовали тому, чтобы вклад выдающегося инженера в историю электронного телевидения со временем забылся.

Несколько слов о Н.Г. Пискунове (илл. 990). В группе Грабовского он был старшим по возрасту: под сорок. Высшее образование физика он получил в 1909 году на физико-математическом факультете одного из самых авторитетных в Поволжье университетов – Саратовского. Как подающий надежды специалист имел от университета еще в дореволюционные годы продолжительную зарубежную командировку. Владел несколькими европейскими и древними языками, сочинял музыку. Все математические расчеты проекта Грабовского, как и физическое обоснование эффекта ослабления катодного пучка встречными от фотомишени электронами, как носителя информации об изображении принадлежат ему. Более того, будучи в Ленинграде, когда местными профессорами были высказаны сомнения о возможности модуляции сигнала встречными пучками он вместе с В. Поповым предложил радиолампу с двумя встречно расположенными катодами. При включении одного из них, а затем второго эффект снижения интенсивности двух встречных пучков явно просматривался. Акт испытаний на заводе «Светлана» подписан самим Пискуновым. Отказ завода от продления контракта и безденежье вынудили Н. Пискунова возвратиться вслед за В. Поповым в Саратов. По воспоминаниям Л.А. Грабовской в 1928 году Н.Г. Пискунов приезжал в Ташкент на испытания «телефота», и, таким образом, в отличие от В. Попова, был осведомлен о реальных результатах первого в мире удачного эксперимента в работе полностью электронной системы телевидения. Остается загадкой: почему он, возвратившись в Саратов, не проинформировал об этом В.И. Попова? К сожалению, подробности судьбы Н. Пискунова, талантливого физика, за 1929–1941 годы мне неизвестны. Знаю только, что в 1941 году, вскоре после начала войны с Германией, он погиб в возрасте 55 лет.






Заслуга Б.П. Грабовского состоит не только в том, что он в 1925 году (илл. 991) «застолбил» свое изобретение патентом, каких в 1920-х годах было немало как у нас в стране, так и за рубежом, но и в том, что на основе патента, несмотря на отход от дел его компаньонов Попова и Пискунова, он проявил настойчивость и все-таки построил и продемонстрировал свою установку в работе. Это произошло в 1928 году в Ташкенте с участием другого помощника И.Ф. Белянского. На экране электронно-лучевой трубки экспериментатор поначалу, как и в романе У. Митчела, наблюдал движущуюся женскую ладонь супруги Лидии Алексеевны (у Митчелла сестры братьев), а затем своего помощника И.Ф. Белянского, снимавшего шляпу. Присутствовавшие члены комиссии видели на экране бегущий трамвай под балконом жилого дома Грабовских. Все эти фрагменты передач снимались с экрана телевизора на кинопленку надежное и наглядное доказательство приоритета.






Вот, наконец, среди других помощников Грабовского, начиная с 1927 года, упомянут и лаборант И.Ф. Белянский (1907–1979). Дата знакомства с Грабовским свидетельствует, что лаборант к патенту на «Телефот» 1925 года не имеет ни малейшего отношения. Любопытно узнать: каков был уровень вклада Белянского в дальнейшее совершенствование «Телефота» после 1927 года, а если и был, то насколько он весом? Ответы на эти вопросы я пытался найти в архиве Б.П. Грабовского, переданного мне его вдовой Л.А. Грабовской. Я не сомневался, что обстоятельства участия в проекте «Телефота» И.Ф. Белянского весьма сложны. Грабовский познакомился с ним, молодым, малообразованным парнем, после возвращения из Ленинграда в Ташкент. Поселил его в своем доме, привлек к участию в работах по усовершенствованию «Телефота» на правах лаборанта. Новоиспеченный лаборант отличался, в сравнении с патроном, пробивной энергией. Там, где упрямому и вспыльчивому Грабовскому для деловых переговоров требовались часы, дни, а то и больше, Белянский умудрялся их уладить за пять минут. Я привожу здесь выдержку из письма ко мне Л.А. Грабовской от 27 декабря 1976 года, лучше, чем кто-либо, знавшей Белянского (приложение № 9). Письмо было написано еще при жизни Белянского.

«Большинство архивных документов хранится у И.Ф. Белянского, потому что именно он много хлопотал, ездил и т. п. Советую обратиться к нему. Однако должна предупредить, что Белянский – человек трудноватый, очень обидчивый. За то, что журналист Е.С. Ефимов в своем очерке «Есть прямая видимость» обрисовал Белянского как «толкача», а не изобретателя, устроил скандал. Так что учтите эту его «слабость». Грабовский и Белянский дополняли друг друга: без кипучей энергии последнего этот взрослый младенец-изобретатель не добился бы и того немногого, что удалось. С Белянским Грабовский встретился в Ташкенте в 1927 году, и они стали работать вместе. Белянский помогал в опытах с «Телефотом» настолько, насколько мог это сделать полуграмотный парень (по секрету!). Но и он, после того, как у них в Москве изъяли часть документов и готовую часть рукописи «Энциклопедия телефотии», над которой работали Грабовский и техник Визгалин, тоже остыл, уехал в Ленинград, там женился и остался жить». Справедливости ради, следует сказать, что «остыл» Белянский несколько позже. Так, в 1931 году он организовал вызов Б. Грабовского как консультанта и специалиста-телевизионщика в Ленинград в военно-техническую академию (илл. 992). Когда Грабовский узнал, что интересы академии распространяются только на механическое телевидение, он, разочарованный, прекратил контакты и возвратился домой.






В другом письме Л. Грабовская прямо писала мне, что доля участия бывшего лаборанта Среднеазиатской испытательной станции связи Белянского в телепроекте не превышало ее роли: она кормила его и мужа, день и ночь работала машинисткой в женотделе, добывая средства на пропитание семьи и самого «соавтора».

Белянский родился в городе Каменское Ростовской области. В 1925–1927 годах работал в Сибири, затем последовал переезд в Ташкент, где и произошло его знакомство с Б.П. Грабовским. После фиаско с проектом «Телефота» и Грабовский, и Белянский отошли от телевизионных дел. Белянский отслужил в армии, учился не то на военных, не то на подготовительных курсах в академию, куда в приеме ему было отказано. В начале 1960 годов, когда в стране на разных уровнях вновь заговорили о «Телефоте», а по информационным каналам мира прошли сведения о забытом проекте «Телефота», возобновилась деловая переписка Б. Грабовского с И. Белянским. Белянский, с присущей ему энергии «толкача», подключился к попыткам добиться официального признания приоритета группы Грабовского в разработке первой в мире реальной системы электронного телевидения. Все было бы похвально, но в этих попытках Белянский слишком явно стал выпячивать свои совершенно отсутствующие заслуги. И кое-что ему удалось добиться, особенно после кончины Б.П. Грабовского. В этом отношении занятно письмо М.М. Богородского консультанта отделения общей физики и астрономии АН СССР, за номером 12.040/104 от 10 февраля 1971 года на имя Л.А. Грабовской. Консультант пишет следующее: «Глубокоуважаемая Лидия Алексеевна! Отделение обшей физики и астрономии АН СССР, рассмотрев по ходатайству тов. И.Ф. Белянского представленные им материалы о создании, ПРИ УЧАСТИИ ТОВ. Б.П. ГРАБОВСКОГО, первой чисто электронной телевизионной установки и о практическом опробовании ее в 1928 году в городе Ташкенте, отметило большое значение этих работ для развития электронного телевидения. Со своей стороны, считаю своей приятной обязанностью сообщить Вам об этом, к сожалению, на много лет запоздалом решении». К письму прилагалась выписка из постановления отделения общей и прикладной физики АН СССР № 2 от 20 января 1971 года за подписью академика Л.А. Арцимовича. В выписке упоминался совместный (Грабовский, Белянский) дополнительный патент к заявке 5592 от 30 сентября 1930 года. Этот патент под номером 16733, названный Грабовским и Белянским как дополнение к основному («Телефот», № 5592), в действительности никакого отношения к нему не имеет. Приходится лишь удивляться, что такое предложение, не тянущее даже на обычное рационализаторское, вдруг стало изобретением. Из описания следует, что вместо одной передающей камеры с катодной трубкой одновременно используются три, соединенные параллельно для, якобы, усиления сигнала. Примитив однако, он использован Белянским с четким намерением подчеркнуть свою принадлежность к основному патенту как его соавтора.

Я специально выделил слова «при участии тов. Б.П. Грабовского». Написать так мог только человек типа Белянского, всеми потугами стремящийся присоединить себя к славе Грабовского. Просматривая стопку писем, хранящуюся у меня в архиве, я обратил внимание на стилистику и тональность писем Белянского. Меня поразила удивительная его безграмотность, признающая, мягко выражаясь, минимум знаков препинания. О степени владения им азами орфографии можно судить по следующим перлам: «фонтаст Казанцев», «оканфузился», «литцо человека» и «в полне нормально», «отсеется по не успеваемости», «мы занемались». Или: «как вы заметели», «мелоч» и «неповезло». Перечень можно продолжить. Обратите внимание на откровенно хамский стиль обращения в письмах, написанных на имя супруги Грабовского, учителя Белянского, или ему самому (стилистика сохранена). «Лида, я хочу чтобы вы сначало прочетали сами а потом ему прочетайте и вразумите его»; «Борис сделал виличайшею не поправимую глупость упрямого козла»; «Добрый день Лида и Боря получил ваше письмо и думаю в душе неужели мы на старости лет наченаем выживать из ума?»; «я этой неакуратностью и жадностью недоволен что это еще за мода?», «ты мне однажды писал галиматьевую философию насчет того что...»; «Добрый день Борис! Скажи ты мне по совести ты когда небудь поумнеешь или нет? Или тебя уже одолевает старческая заболеваемость?».

Признаться, прочитав впервые эти откровения, я отказался от намерения поместить здесь имеющийся у меня портрет Белянского: настолько этот «соавтор» Б.П. Грабовского стал мне неприятен. А чего стоит откровенная ложь, напечатанная Белянским в газете «Алма-Атинская правда» в 1961 году [7]: «Идя по пути, открытом русским ученым Б.А. Розингом еще в 1925 году, на заре телевидения, физик Б.П. Грабовский со своими сотрудниками Б.И. Поповым и И.Ф. Белянским создал новый проект электронного телевизора, и получил заявочное свидетельство 9 ноября 1925 года за № 4899, а затем и патент №5592». По Белянскому выходит, что он работал с Грабовским аж с 1925 года, что он соавтор патента и вместе с Грабовским создал первый телевизор. Можно было бы привести еще немало примеров из переписки Белянского с семьей Грабовских, у меня хранящейся, в которых на попытки упрека со стороны Б. Грабовского на приписывание Белянским работ и заявок Грабовского под своим именем, тот отвечал откровенной грубостью. Но и это еще далеко не все. В 1966–1967 годах, как я уже сообщал, Белянский конфликтовал с журналистом Е. Ефимовым из Ташкента. О сути конфликта «Ефимов-Белянский» можно судить по письмам Е.С. Ефимова Грабовской А.А. и в издательство «Узбекистан» в феврале 1968 года. Дело в том, что Ефимов опубликовал в Ташкенте сначала в журнале «Звезда Востока», а затем отдельной брошюрой художественно-документальную повесть «Есть прямая видимость» [10]. В повести рассказывалось об истории появления «Телефота» и о нелегкой судьбе его изобретателя Б. Грабовского. Когда И. Белянский ознакомился с повестью, то поднял вселенский скандал, завалив жалобами многие высокие инстанции. Суть жалобы сводилась к тому, что Ефимов представил Белянского как ученика Грабовского, чем кровно оскорбил бывшего лаборанта, набравшегося к 1928 году, по справедливым словам Ефимова, в лучшем случае десятка звучных физических терминов. Белянский обвинил автора в неуважении к себе в следующей тираде: «Зачем же из лаборанта, всецело погруженного в технические проблемы, делать толкача и блатмейстера. Вы могли бы мою хозяйственную деятельность истолковать более красиво и возвышенно». По одной этой фразе читатель в состоянии оценить уровень интеллекта жалобщика, мало изменившегося с возрастом. Ефимов писал: «Меня крайне неприятно поразили попытки Белянского представить своего учителя как человека, от которого, мягко выражаясь, нельзя ждать точных сведений». Из жалобы Белянского: «Он (Грабовский, примеч. мое) многое перепутал и в датах, и в хронологии событий. Это во-первых. Во-вторых, Борис Павлович перед кончиной, когда Ефимов у него был, страдал сильным склерозом и сосудисто-мозговым заболеванием». Ефимов: «Должен засвидетельствовать, что Б.П. Грабовский не производил негативного впечатления, которое пытается, после смерти изобретателя, вызвать его ученик. Это был человек ясного и острого ума, с хорошей памятью, и ни один факт, сообщенный им, не разошелся с аналогичными данными в документах». Становится очевидным, что никаких изобретательских, тем более научных заслуг Белянский-подмастерье, примазавшийся к таланту мастера, иметь не может.

На территории бывшего СССР есть несколько мест, жители которых испытывают гордость от сознания того, что их судьбы пересеклись с жизнью и деятельностью первопроходца телевидения. Это прежде всего родина изобретателя город Тобольск, где сохраняется дом семьи Грабовских и материалы о Б.П. Грабовском в фондах краеведческого музея. В Тобольске на Завальном кладбище находится могила его отца-поэта с представительным надгробным памятником. Украина – родина отца Бориса Грабовского Павло Грабовского, известность которого на Украине не уступает Тарасу Шевченко [5]. Саратов, где родился проект «Телефота». Ташкент, где проходили запоминающиеся опыты с первым в мире электронным телевизором. Город, кстати, в советское время располагал небольшим музеем истории телевидения имени Б.П. Грабовского. Среди экспонатов этого музея солидную долю составляли материалы о Б.П. Грабовском. Сегодняшняя судьба музея, увы, мне неизвестна. Не без оснований, хотя и не бесспорных, телевизионные работники Национальной телерадиокомпании Узбекистана считают свой город родиной современного электронного телевидения. Наконец, город Фрунзе, теперь Бишкек, в котором Б.П. Грабовский поселился с семьей в начале 1930-х годов и в котором он нашел свое последнее пристанище. Город принял в свою землю талантливого изобретателя вместе с его супругой Л.А. Грабовской, много сделавшей для популяризации достижений своего мужа.

Л.А. Грабовская-Жигунова (илл. 993) как супруга Бориса Павловича, как писатель, историк и публицист вполне заслуживает отдельного жизнеописания. Без ее участия история «Телефота» была бы во многом обеднена и безвозвратно утеряна. И не только «Телефота», но и начальная история телевидения вообще. Так, в одном из писем от 22 декабря 1981 года она, в ответ на мой запрос поделиться воспоминаниями о Б.А. Розинге, сообщила следующие сведения: «К сожалению, о Борисе Львовиче Розинге я не могу рассказать почти ничего нового. Он был со студенческих лет в дружеских отношениях со старшим братом моего отца, хотя учились они на разных факультетах: дядя Федя Жигунов был юристом. Через него Розинг знал нашу семью. После смерти Федора Петровича зимой 1916 года Борис Львович изредка бывал у нас как гость или по делу. Мы, дети, подробностей не знали. После революции мой отец, довольно известный архитектор, человек очень богатый, которого несколько раз арестовывали и отпускали, умер в сумасшедшем доме. Мама, женщина изнеженная, намного моложе папы, умерла от туберкулеза. Осталась я старшая, сестра и двое братишек. С Розингом мы встретились, когда я работала машинисткой в бюро переписки. Этот добрый человек, видимо, зная о нашем тяжелом положении, «доверял» только мне свою работу и платил намного больше, чем она стоила: «за аккуратность», «за быстроту выполнения» и т.д. Думаю, что и к Борису Павловичу, частично из-за нас, он проявил так много внимания. Думаю, но не утверждаю. Ведь, Борис Львович понимал, как тяжело принимать любую милостыню. Много позднее я усвоила, какой большой души был этот человек».






Совсем недавно работник Тюменской студии телевидения «Регион-Тюмень» журналист И. Трацевский обнаружил в Ташкенте интереснейший документ. Дело обстояло следующим образом. К 105-летию со дня рождения Б. Грабовского в 2006 году студия «Регион-Тюмень» поручила И. Трацевскому и режиссеру В. Федоровой снять документальный видеофильм «Сага о потерянном гении» [26]. Поскольку к поискам и публикациям материалов по Грабовскому в наибольшей мере, чем кто-либо, было причастно мое имя, Трацевский предложил мне возглавить научную часть фильма и стать его консультантом. Во время подготовки к ответственному поручению я вспомнил о письме Л. Грабовской от 23 апреля 1982 года. Она сообщала мне, что в 1962 году киноработники из Ташкента приезжали во Фрунзе и вместе с киргизскими операторами сняли фильм о Грабовском с его участием. Фильм демонстрировался по телевидению Ташкента и Фрунзе. Сценарий фильма Грабовская выслала мне для сведения. Так что о существовании фильма я знал, но не имел ни малейшей надежды с ним ознакомиться. Когда И. Трацевский просмотрел богатый материал моего архива, он сделал запрос в Ташкент. Здесь-то и довелось Трацевскому обнаружить сенсационную находку. Сенсационную, по крайней мере, для меня. В фондах телерадиокомпании Узбекистана нашлась-таки кинопленка с записью беседы от 24 июля 1961 года с участием Б.П. Грабовского. Компакт-диском с записью этого фильма теперь располагает музей ТГНГУ. Так что в музее можно увидеть живого Б.П. Грабовского, услышать его громовой голос и познакомиться с экспозицией, посвященной Б.П. Грабовскому (илл. 994). Меня приятно поразил четкий и ясный язык, которым он вел разговор в телестудии, логичность рассуждений и сознание своей значимости в истории телевидения. Запомнился необычный тембр его баритона, строгое выражение лица, уверенный перечень событий более чем 30-летней давности. Когда я впервые просматривал компакт-диск с участием Грабовского (илл. 995), то за эту необыкновенную находку И. Трацевского, находку величайшее ценности для истории телевидения, выразил готовность простить все огрехи его видеофильма. Жаль, в книге не имеется возможности показать живые кинокадры с участием Б.П. Грабовского, хотя техническая часть такого показа (конверт с компакт-диском на третьей странице обложки) никаких трудностей, кроме дополнительных затрат со стороны издателя, не вызывает.






Упомянутые огрехи, к сожалению, не миновали сценарий «Саги ...». Неоднократно мне как консультанту приходилось подвергать сценарий критике и правке, заставляя авторов фильма в максимальной степени следовать не только исторической правде, но и элементарной технической грамоте применительно к технике телевидения тех далеких 1920-х годов. К сожалению, телевизионные журналисты мало и редко прислушиваются к доброжелательной критике, самонадеянно считая себя людьми настолько просвещенными, что в подсказках не нуждаются. Словом, фильм оставил у меня ощущение некоторой неудовлетворенности.

В 2010 году исполняется 85 лет патентования «Телефота». Более чем уверен, что в России, где пророков в Отечестве никогда не признавали, эту дату никто не вспомнит. Читая современные газеты и просматривая телевизионные передачи, с горечью и возмущением отмечаешь чудовищный перекос, когда кумирами журналистов и властей стали не инженеры-трудяги или ученые-бессеребреники, а бесконечная череда «великих» артистов, надоевших певцов или «выдающихся» спортсменов. Как будто только эта прослойка общества создает авторитет, имидж и славу государства и только судьба этих людей волнует читателей и телезрителей. Впрочем, хватает и других перекосов.

Из 12 официально признанных патентов до реального воплощения Грабовскому удалось довести только два: «Телефот» и вакуумное устройство для получения катодного пучка с выводом электронов в атмосферу. Вторым патентом заинтересовался директор института электросварки АН УССР, академик Е.П. Патон из Киева. Интересно его обращение к Грабовскому (фрагмент): «Глубокоуважаемый Борис Павлович! Мы с большим интересом и удовлетворением ознакомились с Вашим патентом вакуумного устройства для получения катодного луча (5771). Наиболее вероятно, что, идя по этому пути, мы будем использовать Вашу схему вывода электронов в атмосферу. Первые опыты планируем провести в конце 1962 года. Если Вас интересуют будущие результаты наших опытов, мы с готовностью сообщим Вам. С наилучшими пожеланиями, Патон, академик. 16 июня 1962 г.».

В своем безуспешном ходатайстве в ВАК СССР о присуждении ему ученой степени кандидата технических наук, Б. Грабовский обратил особое внимание на упомянутый академиком Патоном свой патент от 17 ноября 1926 года за номером 5771. Установка в институте Патона была сделана по схеме, мало отличающейся от патентной. Из-за срока давности денежного вознаграждения, как и ученой степени, Грабовский не получил. Между тем, ходатайство изобретателя вполне мог бы поддержать сам Патон.

Все другие предложения Б.П. Грабовского оказались на обочине науки и техники на протяжении всех тех лет, в которые творчески работал, изобретал неутомимый и щедро одаренный природой Борис Павлович, несмотря на череду невзгод и стены непонимания, трудный и тернистый путь одиночки. Он, страшно невезучий, мог бы сделать много больше. Супруга А.А. Грабовская отмечала такие черты друга и соратника по жизни как непосредственность, порой на границе с наивностью, остроумие, беспокойность характера. В то же время, он бывал довольно бесцеремонным и едким в беседах. Нередко не без желчи говорил в глаза нелицеприятные слова, допускал откровенную грубость, особенно в письмах. Это отталкивало людей, вызывая у них нежелание совместной деятельности, порождало немало недругов. Даже люди, относящиеся к его творчеству доброжелательно, нередко избегали контактов с ним. Как итог: почти все свои работы он завершал в одиночестве.

У меня в архиве хранится фотография начала 1960-х годов (илл. 996), на которой снят Б.П. Грабовский со своими внуками за просмотром телевизионной передачи у себя дома во Фрунзе. На столике стоит телевизор черно-белого изображения типа «Рекорд», популярный в те годы. По иронии судьбы, телевизор не был приобретен семьей Грабовских, возможно, из-за материальных затруднений, а был подарен городской телевизионной студией. Было бы интересно узнать, какие мысли и воспоминания одолевали Бориса Павловича, когда он смотрел на экран крупной электронно-лучевой трубки прямоугольного формата? Ведь все начиналось с его опытов 30-летней давности и с круглой трубкой диаметром 12 сантиметров и с разложением строк всего лишь на 100 единиц.






Б.П. Грабовский ненамного пережил В.И. Попова и скончался 13 января 1966 года от инфаркта миокарда на 65 году жизни. Похоронен во Фрунзе-Бишкеке (илл. 997). На кончину изобретателя откликнулись за рубежом. Французский журнал «Актуальная электроника» за 1966 год в номере 12 от 15 мая поместил небольшую заметку следующего содержания: «Смерть пионера телевидения. С опозданием мы узнали о кончине в городе Фрунзе в январе этого года Бориса Павловича Грабовского, пионера электронного телевидения. Эксперименты по передаче изображения при помощи устройства, имеющего катодные трубки, как для передачи, так и для приема, были осуществлены с успехом, начавшимся еще с 1925 года в городе Ташкенте. В опубликованных патентах излагалась сущность изобретения «радиотелефота», описана публичная демонстрация перед восторженной аудиторией. Несомненно, у нас будет еще случай опубликовать подробно это оригинальное устройство, созданное и реализованное этими пионерами, которые привели свое начинание к успешному концу, несмотря на встречавшиеся бесчисленные трудности в ту, уже прошедшую, эпоху». В город Фрунзе в 1982 году приезжала делегация специалистов связи из Франции с намерением возложить венок на могилу пионера телевидения.






Нельзя сказать, что Грабовский не пользовался известностью и признанием. О нем написаны сотни статей, сняты документальные фильмы. Редакция любимого всеми изобретателями страны журнала «Изобретатель и рационализатор», не однажды на своих страницах публиковавшего материалы о Б. Грабовском, отправила Л.А. Грабовской в конце 1966 года письмо со следующими проникновенными словами: «Уважаемая Лидия Алексеевна! В канун годовщины со дня смерти Бориса Павловича Грабовского мы выражаем Вам глубочайшее уважение и соболезнование. Мы чтим память талантливого изобретателя, создавшего прообраз современного телевизора, аппарат для ориентирования слепых, вакуумное устройство для получения катодного пучка и другие замечательные изобретения. Имя человека, известного своими оригинальными, порой дерзкими и вызывающими восхищение изобретениями, будет жить в памяти людей. Мы верим, что о Б.П. Грабовском будет еще написано немало интересных страниц. Желаем Вам доброго здоровья и долгих лет жизни. По поручению коллектива журнала, ответственный секретарь редакции Н. Карасева».

Кто-то из ведущих артистов театра на Таганке в Москве высказал интересное мнение об артисте и барде В. Высоцком: «Он не был ангелом, но я его любил». Такими же словами можно охарактеризовать и Б.П. Грабовского: он также не был ангелом, но заслуживает благодарной памяти людей.

И последнее, что имеет отношение к «Телефоту». Во всех публикациях о Б.П. Грабовском и по его детищу «Телефоту», родиной полностью электронной системы телевидения считается Ташкент, в котором опыты Грабовского завершились получением движущегося изображения на экране катодной трубки. Но идеи «Телефота», его документация по электронике и составление изобретателями в 1925 году знаменитой заявки № 4899 все это впервые появилось в Саратове. Можно провести аналогию: подобно Грабовскому в Ташкенте, изобретатель радио А.С. Попов первую публичную демонстрацию своего радиоустройства провел в Санкт-Петербурге. Но повсеместно родиной практического радио считается Кронштадт. Именно здесь родились замечательные идеи А.С. Попова, увенчавшиеся успехом. Так что родиной полностью электронного телевидения по праву следует считать Саратов. Об этом, кстати, в одном из своих публичных выступлений утверждал и сам Б.П. Грабовский.




* * *

Кроме научно-изобретательской деятельности Б.П. Грабовский уделял много внимания литературным опытам. Он писал научно-фантастические повести, такие как «Восточная Атлантида» («Иссык-Куль»), «Тепловой луч», «Распад атомов» и др. Рукописными текстами некоторых из них, как и наиболее известного «Биофактора», я располагаю. Мне приходилось писать о «Биофакторе» [23], как и о том, насколько доброжелательно, но со справедливой критикой, относился к работе Грабовского знаменитый фантаст И.А. Ефремов [17]. Переписывался Грабовский по «Биофактору» и с не менее знаменитым писателем-фантастом А.П. Казанцевым (1906-2002, «Арктический мост», «Купол надежды»). К сожалению, их переписка закончилась ничем, если не считать взаимно высказанных обид: Грабовский несправедливо обвинял Казанцева в плагиате своей идеи о палеовизитах инопланетян на Землю («Фаэты»), Но еще раньше, в первые послевоенные годы, Грабовский обращался за советами и поддержкой к не менее знаменитому фантасту-писателю С.М. Беляеву (1884–1942, «Властелин молний»), члену Союза писателей СССР и работнику Комиссии приключенческого жанра Союза (не путать с другим фантастом Беляевым А.Р., «Голова профессора Доуэля», «Продавец воздуха»). Помнится, в детстве я зачитывался романом С. Беляева «Истребитель 22». Под двумя 2 имелась в виду фашистская свастика, составленная из двух повернутых относительно друг друга «зэт-ов». В моем архиве хранится несколько писем С. Беляева Б. Грабовскому. Они представляют немалый исторический интерес, поэтому я счел возможным и необходимым поместить их в книге (приложение № 3). Комментарии не привожу, выводы пусть делает сам читатель. Там же в приложениях я поместил копии некоторых документов, имеющих отношение к биографическим сведениям о Б.П. Грабовском (приложения №№ 5, б, 10), и отдельные, наиболее интересные, письма А. Грабовской (приложения №№ 5, 9).




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Радиокино_//_Радиолюбитель. –_1925. –_№_23–24._ – _С._403._

_2._Передача_изображений_движущихся_предметов_по_радио_//_Радио –_всем. –_1925. –_№_6. –_С._III._

_3._Попов_ Б._И._Радиотелефот_Грабовского,_Попова_и_Пискунова_//_Известия. –_Саратов. –_1925. –_22_нояб._

_4._Эль-Регистан._Глухая_стена_//_Правда_Востока. –_Ташкент,_1927. –_28_апр._

_5._Афанасьев_П.,_Грабовская_Л._Павло_Грабовский_//_Советская_Украина. –_1957. –_№_5. –_С._21–78. –_(«Виктору_Ефимовичу_Копылову_другу_нашей_семьи._Л._Грабовская»)._

_6._Гладышев_Г._Человек_видит_кожей_//_Правда_Украины. –_1959. –_2_дек._

_7._Белянский_И._Чудесный_экран_//_Алма-Атинская_правда. –_1961. –_16_июля._

_8._Пресняков_ А._Г._Правда_о_телевидении_//_Экономическая_газета. –_1961. –_20_нояб._

_9._Узилевский_В._Легенда_о_хрустальном_яйце. –_Л.,_1965. –_С._140–163._

_10._Ефимов_Е.С._Прямая_видимость_//_Звезда_Востока. –_Ташкент,_1966. –_№_3–4. –_С._135–190;_Он_же._Есть_прямая_видимость. –_Ташкент:_Узбекистан,_1967. –_104_с._

11. _Щерба_А._Патент_№_5592_//_Украина. –_1972. –_№_32. –_С._7–10._

_12._Мельников_В._Изобретатель_телевидения_родился_в_Тобольске_//_Тюменская_правда. –_1972. –_30_янв._

_13._Куковякин_В._История_одного_чуда_//_Тюменская_правда. –_1973. –_23_нояб._

_14._Юровский_А._Телевидение_поиски_и_решения. –_М.,_1975. –_С._25._

_15._Грабовская_Л._Телефот,_патент –_№_5592_//_Урал. –_1978. –_№_7. –_С._134–142. –_(«Виктору_Ефимовичу_от_благодарной_Л._Грабовской._Если_бы_не_Вы,_«Телефот»_не_увидел_бы_света._28_июля_1978,_Фрунзе»)._

_16._Баранцев_А.И.,_Урвалов_В.А._У_истоков_телевидения. –_М.:_Знание,_1982. –_64_с._

_17._Копылов_Е._Письма_ученого_и_писателя_//_Тюменская_правда. –_1983. –_16_янв._

_18._Тамбовцева_Г._Жил_в_нашем_городе_изобретатель_//_Вечерний_Фрунзе. –_1985. –_16,_18–19,_23,_25_нояб._

_19._Баранцев_А.И.,_Урвалов_В.А._Технические_аспекты_и_значение_радиотелефота_Б._П._Грабовского_в_истории_телевидения_//_Вопросы_истории_естествознания_и_техники. –_1986. –_№_2. –_С._130–138._

_20._Баранцев_А.И.,_Грабовская_Л.А._У_истоков_телевидения_(изобретатель_Борис_Грабовский). –_Фрунзе:_Кыргызстан,_1988. –_74_с._

_21._Б.А._Грабовский_изобретатель_телефота:_Сб._документов._ – _Ташкент:_Узбекистан,_1989. –_200_с._

_22._Урвалов_В.А._Очерки_истории_телевидения. –_М.,_1990. –_С._98–109. –_(«Глубокоуважаемому_Виктору_Ефимовичу_Копылову_с_благодарностью_за_ценные_указания,_способствовавшие_улучшению_этой_книги»).0_

_23._Копылов_В.Е._По_следам_забытого_достижения_//_Окрик_памяти._Кн._ 1. – _Тюмень,_2001. –_С._24–57._

_24._Шевчук_В._Телеустановка_системи_Б._Грабовського_(до_100-рiчча_вiд_дня_народження_творця_цiлковито_електронной_системи_телебачення)_//_Наукове_товариство_iм._Шевченка:_Фiзичний_збiрник._Т._5. –_Львiв,_2002. –_С._351–363._

_25._Шаманенко_М._Чудо_дальновидения_//_Тюменская_область_сегодня. –_2006. –_11_и_18_нояб.,_9_дек._

_26._Трацевский_И.,_Федорова_В.,_Копылов_В.Е._(научный_консультант)._Сага_о_потерянном_гении_[компакт-диск]. –_Тюмень,_фонды_телерадиокомпании_«Регион-Тюмень»,_2006._

_27._Рубченко_Ю.А._Грабовский_Б.П._и_его_«Телефот»_//_Мифы_и_реальность_[сайт]. –_2007. –_Режим_доступа:_http://www.uk8aie.pr.uz/._

_28._Мамелад_А._Кто_же_папа_«Телефота»?:_Узбекский_след_в_истории_создания_телевидения_//_Письма_о_Ташкенте:_альманах. –_Ташкент,_2008._






МНОГОЕ ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ (ЗАКЛЮЧЕНИЕ)


«Ощутить гордость за прошлое и осознать необходимость продолжить великие дела предшествующих поколений – это теперь для меня гораздо важнее, чем строить космические корабли».

    Академик Б. В. Раушенбах



«Величайшая польза, которую можно извлечь из жизни, – потратить ее на дело, которое переживет нас».

    У. Джемс



Сейчас, когда я на компьютере набираю этот текст, на дворе май 2009 года. На первой папке, которую я стал заполнять материалами «Окрика-5», стоит дата: 20 марта 2005 года. Следовательно, работа над книгой продолжается уже более четырех лет, а до окончательной обработки накопившегося материала надо еще трудиться и трудиться. Совершенно напрасными оказались мои сомнения, когда, решившись на очередной том «Окрика», я опасался возможного дефицита материала для целой книги. Куда там! Каждая новая находка интересного события или имени не только расширяла горизонт моих знаний об истории науки и техники Зауралья, и, стало быть, пополняла мои папки с материалами и документами. Она рождала новые загадки, проблемы и, что особенно важно, темы, итоги разработок которых давали им путевку в жизнь или в научный оборот. В поисках меня более всего поражала одна любопытная закономерность: истина порой добывалась изучением документов или предметов, на первый взгляд, далеких от темы или малозначащих. Каждое лето продолжению поисков и экспедиций за рулем собственной «пятнашки» («Жигули-2015») по территориям Тюменской и соседних областей, казалось, не будет конца. Не буду перечислять места, где довелось побывать. Книга сама об этом расскажет. В ней же читатель, возможно, сможет уловить и радость результата, которую изредка испытывал автор (помните из песни А. Пахмутовой: «...Чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы»?), и удовлетворение от самого процесса поиска.

Поиск... С этим словом тесно связаны надежды юности, годы которой в последнее время вспоминаются все чаще и чаще. С удовольствием перебираю бумаги и записи того времени. Недавно в руки попалась старая записная книжка, в которую я заносил свои мысли, соответствующие научным интересам тех лет, и забавные события из повседневной жизни производственника и научного работника, и остроумные тосты. Многие из них так и просятся в книгу. К сожалению автора или к счастью читателя, любая книга не может расширяться по объему до бесконечности, поэтому, хочешь или нет, но возникает необходимость ограничить себя разумными пределами. Между тем, на собственный взгляд, остаются немало других тем, заслуживающих не только внимания автора, но и читателя. Как же разрешить создавшееся противоречие? Вот я и решил хотя бы перечислить здесь некоторые оставшиеся вне книги темы, посвятив каждой из них несколько кратких строк или абзацев: кто знает, удастся ли в будущем к ним вернуться? А может, включение перечисленных тем вызовет у читателей своеобразное «брожение умов»? И тогда остается надежда, что нераскрытые мною до конца темы, дающие представление о проблемах и состоянии поисков, будут стимулировать их развитие и размышление над ними со стороны других любителей местной истории.

ПРАЗДНИК РАДИО И ТЕЛЕВИДЕНИЯ_._ В двадцатых числах ноября 2006 года в стенах ТГНГУ совместно с телестудией «Регион-Тюмень» проходили торжества по случаю 75-летия регулярного телевизионного вещания в России. Отсчет велся с октября 1931 года. Тогда, после высочайшего соизволения И.В. Сталина, Москва начала телевизионное вещание на всю страну по системе 30-строчного телевидения. Передачи шли из здания по улице Никольская, 7, где в наше время располагается генеральная дирекция радиовещания. Примечательный факт: в стране не было промышленного производства телевизоров, поэтому передачи могли принимать только те радиолюбители, которые построили телевизор своими руками. Энтузиазм поддерживался изданием литературы с описанием простейшей конструкции (илл. 998).






В Тюмень на празднование приехали высокие гости из Москвы: генеральный директор Российской телевизионной и радиовещательной сети Г.И. Скляр и советник генерального директора ЮНЕСКО Г.З. Юшкявичус. После традиционных торжеств они посетили музей ТГНГУ (илл. 999), остались им весьма довольны. В книге почетных посетителей они оставили записи, которыми может гордиться каждый музей:

«Замечательный музей. Так держать.

Генрих Юшкявичус. ЮНЕСКО. 24.11.2006 г.».






«Дорогие друзья! Громадное спасибо всем, кто создал и бережет уникальный музей. Такого нет ни в одном регионе России. Надеюсь, скоро будет Музей телевидения и радио в Москве. Организуем постоянные творческие и дружеские связи с Вами. Всего Вам доброго.

Генеральный директор Российской телевизионной и радиовещательной сети. Геннадий Иванович Скляр. 24.11.2006 г.».

Не меньше, чем музеем, Геннадий Иванович был изумлен оперативностью сотрудников музея, которые смогли через коллег из Москвы и раньше, чем москвичи, приобрести почтовые конверты Первого дня с памятной маркой «75 лет регулярному телевизионному вещанию в России» (илл. 1000). Потом наступила очередь удивляться нам. Оказывается, инициатором издания и соавтором марки был сам Г. Скляр. В память о совместном удивлении Скляр оставил на марке свой автограф (илл. 1001). Услышали мы от гостей и свежий анекдот из жизни телевидения:

«Провинциалу задали вопрос.

– Какую передачу Центрального телевидения вы больше всего любите?

– Прогноз погоды: там о Москве рассказывают в последнюю очередь».











К сожалению, как я узнал недавно из Интернета, Г.И. Скляр без официального объяснения причин отправлен Президентом в отставку.

Другое событие из истории радио относится к 16 марта 2009 года. В этот день ровно полтора века назад в 1859 году на восточном склоне Урала в рудничном поселке Турьинские рудники родился А.С. Попов великий русский ученый, первый в мире человек, создавший в 1895 году в Кронштадте реальную инженерную радиоприемную установку грозоотметчик как фиксатор природных радиосигналов. В судьбе изобретателя Тюмень оставила заметный след. Он дважды и довольно продолжительное время в июне–августе 1887 года посещал город, проживал в гостинице Ковальского на речной пристани. Там в наше время установлена мемориальная доска. По некоторым сведениям, А.С. Попов посетил реальное училище и его директора И.Я. Словцова своего дальнего родственника. Почта России посвятила юбиляру памятные почтовые знаки. Среди них почтовый блок с редко используемой в стране круглой почтовой маркой (илл. 1002), две почтовые карточки с портретами А. Попова (илл. 1003) и памятное гашение для главного почтамта Москвы. На карточках и на блоке показан один из радиоприемников А. Попова с наушниками и кристаллическим детектором. Для Тюмени эти почтовые сувениры не только праздничный подарок местным филателистам, но и несколько больше: память о человеке, известном всему миру, и знавшему Тюмень не понаслышке.











ДИСКУ НИПКОВА – 125 ЛЕТ. История реального телевизионного вещания, родившегося в конце 1920-х годов, напрямую связана с изобретением в 1884 году немецким студентом Паулем Нипковым знаменитого «диска Нипкова». Новинка техники представляла собой диск, по окружности которого в виде спирали Архимеда сверлились тонкие отверстия (илл. 1004). В сочетании с фотоэлементом и собирательной линзой диск при вращении за счет инерции человеческого зрения позволял раскладку изображения, создаваемого линзой, на отдельные элементы. В виде электрических импульсов от фотоэлемента они направлялись по проводам или по радио на точно такое же устройство с диском. Только вместо фотоэлемента устанавливалась безынерционная неоновая лампа, модулируемая получаемыми сигналами. Сочетание гениальной простоты устройства вместе с доступными даже в начале минувшего века элементами техники радио позволило впервые решить проблему передачи подвижного изображения на большие расстояния.






Кто и кем был Нипков (1860–1940)? Он родился в Германии в Лауэнбурге. Учился в школе в Вейхерово в Западной Пруссии и в Берлинском университете. Слушал лекции Германа фон Гельмгольца и основателя немецкого радио Адольфа Слаби. Под влиянием Гельмгольца, просветившего студентов по вопросам физиологии человеческого зрения, включая его инерционность, Нипков-студент придумал свой диск-шайбу (по-немецки диск – это sheiba), и вскоре запатентовал его. Спустя 15 лет патент потерял авторскую принадлежность из-за невостребованности. По окончании университета Нипков работал в Берлине конструктором на железных дорогах, где предложил систему аварийной сигнализации. К проблемам телевидения он больше не возвращался. В 1928 году на радиовыставке в Берлине он впервые увидел аппаратуру телевидения с использованием диска его имени. Заглянув в крошечный экран, он произнес: «Наконец, я могу быть спокойным, увидев мерцающую поверхность, на которой что-то двигалось, хотя нельзя было различить, что именно».

В 1934 году нацистские власти в пропагандистских целях настойчиво продвигали идею рождения телевидения в Германии, а появление диска Нипкова как выдающееся изобретение арийцев. Нипкова в 1935 году назначили руководителем первой в Германии телевизионной студии, назвав ее именем изобретателя диска. Скончался Нипков в 1940 году в Берлине.

В музее ТГНГУ демонстрируются несколько экспонатов, связанных с историей диска. Так, еще в 1935–1936 годах в Тюмени и в Тобольске на самодельные телевизоры с диском Нипкова принимались передачи из Москвы и Томска. В музее хранятся действующие макеты телевизионных систем с механической разверткой строк, включая диск Нипкова, для показа цветного изображения (три спирали на одном диске). Демонстрируется диск для иллюстрации инерционности зрения человека.

ЗНАТОК АСТЕРОИДОВ_._ При наборе на компьютере первоначального текста этой книги памятным, среди некоторых других, остался для меня труд по разделу «Астероиды с сибирскими именами». С большим трудом, буквально по крупицам, приходилось выискивать необходимые сведения. Так продолжалось до тех пор, когда совершенно случайно в Интернете удалось обнаружить ссылку на фундаментальную и прекрасно изданную книгу А.М. Филькенштейна [6]. В ней рассказывается о большинстве известных науке астероидах, расположенных между орбитами упомянутых двух планет. Что оказалось для меня особенно важным, так это тщательно подобранная справка названий малых планет, имеющих отношение к Западной Сибири. Бросилась в глаза и фамилия автора: я где-то ее не только встречал, но и упоминал. Ах, да! Собирая материал о пребывании лауреата премии Нобеля Ж.И. Алферова в Туринске, фамилия Филькенштейна, также проживавшего в 1940-х годах в Туринске, стояла рядом с Алферовым. Выходит, автор книги об астероидах наш земляк! Более того, как выяснилось, он родился совсем недалеко от Тюмени в Верхней Тавде. Новость, немного запоздавшая, заинтриговала меня настолько, что пришлось, бросив другие дела, срочно сосредоточиться на новом имени. Последовали письма в Санкт-Петербург, уточнение адреса ученого, ответы на запросы, получение двухтомника. Наконец биографическая сводка стала выглядеть следующим образом.

А.М. Филькенштейн (илл. 1005) – директор Института прикладной астрономии со времени его основания в 1988 году, член-корреспондент РАН и иностранный член Королевской шведской академии инженерных наук, родился 7 августа 1942 года в Верхней Тавде Свердловской области. В годы войны с Германией семья проживала в Туринске. В 1968 году Андрей Михайлович окончил физический факультет Ленинградского университета по специальности «Теоретическая физика». С тех пор работает и проживает в Ленинграде Санкт-Петербурге.

Прошел многие ступени должностей в АН СССР, доктор физико-математических наук, профессор, автор более 200 научных работ, включая 5 монографий. Область научных интересов содержит релятивистскую астрофизику, радиоастрономию, астрометрию и геодинамику. Руководит исследованиями малых планет и комет. Участвует в работе президиума Санкт-Петербургского научного центра и в составе правления Алферовского фонда поддержки образования и науки. Член Международного астрономического союза и межправительственного комитета по исследованию космического пространства, председатель научного совета РАН по астрометрии, небесной механике и прикладной астрономии. Заслуженный деятель науки России. В тесном контакте работает с высшей школой, заведует кафедрой радиоастрономии в ЛЭТИ, читает лекции по радиофизике в политехническом университете.

В Интернете я с удовольствием ознакомился с позицией Андрея Михайловича по вопросам астероидной опасности для нашей Земли, его отрицания природы «утечки умов» и ее влияния на развитие науки в стране. Ироничны и остроумны замечания ученого в адрес астрологов, клиентура которых в эпоху кризиса почему-то неудержимо растет, как грибы. Не менее ироничен он и по отношению к самому себе: «Если бы вы вскрыли мою черепную коробку, то увидели бы немалое количество барахла, которое там сосредоточено. 95 процентов знаний, которыми я обладаю, не нужны, некоторые из них просто заблуждения». Столь же искрометно-иронически он относится к гороскопам.

К ИСТОРИИ СВАСТИКИ_._ Ее официальное изображение в России появилось раньше, чем в Германии. Нет более противоречивого отношения к свастике, чем в России. И это вполне объяснимо: бедствия войны с Германией в 1941–1945 годах оставили в памяти живущих неизгладимый след. Германский фашизм, расизм, насилие и немецкая свастика «фашистский» знак, эти слова как синонимы настолько глубоко вошли в сознание людей, что почти неразличимы по смыслу и значению. Свастика ассоциативно напоминает преступления нацизма. При этом забывается, что изображение свастики (илл. 1006) это многовековая история, уходящая корнями в бронзовый век, в древневосточный буддизм, формировавший быт и нравы многих народов Востока. Более того, археологические находки с изображением свастики известны на территории всех континентов Земли за исключением Австралии. Между тем, история фашистской свастики как символа государственной власти в Германии насчитывала меньше двух десятилетий. Но каков резонанс оставил в умах народов и в их памяти этот знак, заимствованный, если не сказать больше сворованный, а затем изгаженный нацистами!






Свастика у буддистов и у других представителей различных вероисповеданий символ солнца и благополучия, в буквальном переводе с древнеиндийского означала в общем смысле «доброе пожелание», а в значении имени существительного «блаженство» или «счастье», а как наречие «здраво». На территории Западной Сибири изображение свастики также известно с древних времен. Загляните в экспозицию одежды северных народов в Тобольском краеведческом музее. Вы во множестве увидите там любимый северянками красно-черно-желтый орнамент свастики. Он многократно повторяется на вышитых узорах, украшающих одежду (илл. 1007). Свастика пришла к нам многие сотни лет назад, скорее всего из Бухары. Вот почему интерес к этому знаку, к истории его проникновения на Север в прошлые века занимал мой ум многие годы. Кое-что из найденных материалов удалось опубликовать [2, 4-5]. Так что на территории России свастика давно известный и нередко применяющийся знаковый элемент. Но вот когда свастика впервые стала знаком государственных бумаг об этом знают немногие.






В свое время и меня поразила находка, если хотите, находка для себя, когда однажды я познакомился с денежными знаками-купюрами России времен премьера А.Ф. Керенского [3, 7]. Речь идет о небезызвестных бумажных «керенках» достоинством 250, 1000, 5000 и 10000 рублей. Они имели хождение в 1917–1922 годах, пока не были изъяты советским Правительством. На них в качестве государственного символа, художник изобразил ... свастику (илл. 1008). Дело в том, что после Февральской революции 1917 года, встреченной восторженно почти всеми слоями населения России, в отличие от Октябрьского переворота, Временное правительство Керенского приняло решение о выпуске новых, не царских, банкнот. Сохранив на одной из сторон банкноты изображение несколько измененного двуглавого орла, соответствующего по внешнему виду новой державной ситуации, на обратной стороне бумажных денег финансисты поместили свастику. Двуглавый орел лишили короны и скипетра – символов монархии. Внешне бумажные деньги напоминали американский доллар. И неслучайно: при подготовке эскизов купюр использовался труд художников из США. Вероятно, им же принадлежит инициатива по применению свастики.

На фотографии свастика просматривается трижды: в самом центре банкноты как фон ее номинальной стоимости, отпечатанной текстом, а не цифрами, и по бокам за цифровыми знаками номинала. Купюры, на которых была изображена свастика, имели стоимость в 250 и 1000 рублей (1917 год). Год спустя, используя запасы и остатки отпечатанного Временным правительством материала, в дело пошли купюры в пять и десять тысяч рублей.

В некоторых публикациях обсуждается гипотеза, суть которой сводится к тому, что к появлению свастики причастны большевики, поскольку банкноты со свастикой использовались новой властью почти пять лет. Но использование денежных знаков Временного правительства было вынужденным – других не было, и отпечатать новые в годы Гражданской войны не было возможности. Тем не менее, выходит, что традиционная свастика на официальных бумагах появилась в России раньше, чем в нацистской Германии. Я говорю «традиционная», поскольку в Германии А. Гитлер избрал перевернутый знак, ставший зловещим. «Не к добру», говорили тогда многие в Германии, не поощряя трансформацию знака, и оказались правыми. Замечу, свастика в начале образования в СССР обсуждалась как одна из возможных потенциальных эмблем государства рабочих и крестьян [7]. Предпочтение отдали пятиконечной звезде

Справедливости ради надо отметить, что изображение свастики много раньше, чем в России, обнаружены на древних монетах Греции и Сицилии. После отделения от России свастику на купюрах своей страны использовала Финляндия. Словом, чем не тема для расширения и обдумывания поисков – свастика, особенно в истории проникновения этого знака на Север?

К НАХОДКЕ ЯНТАРЯ В АБАТСКОМ_._ В самом начале книги мне довелось вести разговор о необычной находке янтаря в южных районах Тюменской области недалеко от районного центра Абатское. Сведениями о летней находке 2007 года и экспонатами тюменского янтаря поделилась с нами заведующая районным музеем Рюмина Е.Г. Узнав о находке, я вознамерился в обязательном порядке побывать в музее Абатского, и, по возможности, на месте находки в деревне Болдырево на берегах речки Китерня. Мечтал и о встрече с автором находки жителем Болдырево Михаилом Федоровичем Болдыревым. За текучкой повседневных дней со времени находки мне так и не удалось выкроить 2-3 дня для экспедиционной поездки. Тогда, недолго думая, решил, что вместо меня в Абате сможет побывать мой помощник, заведующий музеем ТГНГУ Лыткин А.Е. Тем более, что у него был весомый повод для посещения: в райцентре проживали его родственники.

Поездка оказалась чрезвычайно удачной. Александр Евгеньевич осмотрел краеведческий музей и вместе с его заведующей Екатериной Георгиевной отправился к месту находки на речку Китерню (илл. 1009). В деревне Болдырево познакомились с механизатором Болдыревым М.Ф., теперь пенсионером (илл. 1010.). Напротив деревни он показал место находки и рассказал обстоятельства поиска. На лодке Михаил Федорович рыбачил у берега. Неожиданно что-то сверкнуло в воде. Он подумал на потерянную пуговицу или на осколок стекла и попытался его достать, чтобы ребятишки при купании не порезали ноги. Отмыл «осколок» от песка и с изумлением обнаружил, что «стекло», скорее всего, это солнечный камень. Надо отдать должное эрудиции селянина, благодаря которой янтарь оказался в экспозициях двух музеев.











Нет сомнения, что аналогичные находки янтаря возможны и в других местах Приишимья. Там же по соседству с деревней Болдыреве М. Болдырев показал гостям осиновую рощу, облюбованную бобрами, с множеством поваленных деревьев (илл. 1011). Один из обрубков ствола дерева, как результат добросовестной работы бобра, теперь находится в нашем музее.






Зов памяти с запланированными поисками влечет меня и в другие заповедные дали, в которых звучание новых тем только-только намечается в мыслях. Хочется собрать, обработать и обобщить, например, сведения о земской почте XIX века и соответствующих ей почтовых марках Зауралья. А это Камышлов, Шадринск, Ирбит, возможно, Екатеринбург и Верхотурье, и даже Ишим. Давно занимают мой ум непростые истории рождения компьютерных «мыши» и символа «собачки» («@»). А уж о подробном описании сокровищ нашего «терема чудес» геолого-минералогической коллекции музея, и говорить нечего. У меня однажды даже родилась идея издать книгу-путеводитель по залам нашего музея – хранителя истории, и назвать ее «100 лучших экспонатов музея». Удастся ли реализовать мечту?

Итак, собран, обработан и описан огромный массив сведений по истории науки и техники Зауралья. Реализованы намеченные планы, которые, как я неоднократно убеждался, отличаются от первоначальных намерений не только количеством переведенной бумаги. Отчетливо представляю, о чем я в состоянии написать и в будущем, хотя отдаю себе отчет, что успеть сделать все намеченное за одну человеческую жизнь, до обиды короткую, невозможно. Человек, как и машина, имеет свой конечный ресурс. Пока же испытываю настоящее удовлетворение от предпринятых и кропотливых усилий в поисках и обобщениях, благодаря которым зазвучали голоса полузабытых имен и минувшего времени.

Наверное, стоит хотя бы вкратце, перечислить те достижения, которыми, без ложной скромности, я горжусь. Это прежде всего основание нового для Тюмени направления исследований в области истории техники. Мне удалось извлечь из небытия много новых и замечательных имен наших земляков, в первую очередь уроженцев нашего края. Талант этих людей, сверкнувший в Европейской России, включая столицу империи Санкт-Петербург, замеченный современниками и запомнившийся потомками, затмевает такую «мелкую» деталь, как место их рождения. Порою даже в посвященных им статьях в Большой советской энциклопедии не встретишь указаний на их родину.

Несколько лет назад меня неприятно поразил поступок бывшего тюменского губернатора С.С. Собянина, который выделил для Санкт-Петербурга солидную сумму денег на восстановление и обновление памятников второй столицы России. «Благородство» губернского начальника заметили в Москве не только чиновники, но и сам Президент, уроженец Санкт-Петербурга. В итоге он приблизил дальновидного губернатора к себе, чего, надо полагать, и добивался Собянин. А между тем положение с памятниками культуры и техники в самой Тюменской области гораздо хуже, чем в Питере, но на их восстановление денег, как правило, не находится. Можно было бы понять Собянина, если бы одним из условий передачи средств стало почетное обустройство памятников на кладбищах тем выходцам из Сибири, которые нашли свой последний приют на земле Санкт-Петербурга. Вот некоторые из этих имен.

А.Ф. Кокоринов, ректор Академии художеств, строитель знаменитого здания известного учебного заведения; А.Ф. Дерябин, директор Департамента горных дел; А.И. Менделеев; И.Я. Словцов, основатель реального училища в Тюмени, ученый с мировым именем; А.С. Москалев выдающийся авиаконструктор современности; Н.К. Высоцкий – знаменитый геолог, искатель и знаток платины; профессоры горного института Н.Н. Яковлев, бывший в 1920-х годах председателем Геолкома, и П.В. Еремеев, минералог с мировой известностью. Далеко не полный перечень, ограниченный только людьми науки, можно было бы продолжить и дальше. Более того, объем списка значительно возрос бы, если его дополнить деятелями культуры и политики. Хорошо еще, что многие из этих имен памятно отражены на знаках почтовой оплаты: на марках, конвертах и открытках. Среди них композитор Алябьев и ученый Менделеев, политики Куйбышев и Красин, музыкант из США Берлин и писатель Пришвин, разведчик Кузнецов и мн. др.

На встречах с моими читателями и на презентациях томов «Окрика ...» мне часто задают два неизменных вопроса. Первый: каким образом и почему чистейший «технарь», достаточно известный специалист-нефтяник, доктор технических наук, автор более двух десятков книг специального характера, вдруг почему-то переключился с чисто теоретических и прикладных исследований на «сочинительство» популярных изданий? Второй вопрос логично следует из первого: если уж ты настолько опустился и «предал» свое основное занятие инженера и профессора техники, то, будь любезен, расскажи о том, как ты пишешь книги. Скорее всего, я вряд ли открою здесь что-то новое, но если меня о чем-то просят, то не отвечать – удел недалеких людей.

Прежде всего, переход от серьезных научных исследований к работе над «второсортной» популярной литературой явление не столь редкое в научной среде, как часто полагают. Многие выдающиеся ученые, особенно в солидном возрасте, испытывают необходимость поделиться своими знаниями для более широкого круга читателей, не ограничиваясь интересами только своих коллег. Что чрезвычайно подкупает авторов: популярные издания выходят тиражом, превышающим специальные монографии. Кроме того, с возрастом исчерпываются идеи, волновавшие тебя в молодости. На тщательные исследования уже не хватает сил, здоровья и времени.

Наука, как искусство, барышня ревнивая и жестокая. Чтобы держаться на высоте положения, быть лидером в избранном направлении исследований и в научной школе, тобою созданной, требуются громадные и ежедневные усилия, подтверждающие твое мастерство и лидерство. С годами такая возможность ежедневного самосовершенствования постепенно затухает, а противоречие между техническими идеями будущего и вчерашним образом мысли только возрастают. Вот почему время жизни научных школ, как и театров с выдающимися режиссерами, сравнительно невелико: 15-25 лет. Приходится, следуя В.Ф. Освальду, «уплывать в тихую заводь», в популяризацию. И потом, почему совершенно несправедливо считается, что создание популярной книги дело легкое и приятное? Далеко не всякий ученый, даже выдающийся, на это способен. Наоборот, иногда мне думается, что специальную статью я написал бы скорее и лучше.

Добавлю, что у многих представителей точного и технического направления, хорошо мне знакомых, по завершении активных специальных исследований нередко возникает тяга к гуманитарным областям знаний. Не странно ли, что противоположного рода события возрастание интереса к точным наукам, у гуманитариев почти не наблюдается? Может, это объясняется тем, что традиционно представители общественных наук, политики, журналисты и поэты с плохо скрываемым пренебрежением относятся к деятельности инженеров и ученых технических отраслей: извечный спор физиков и лириков. Правда, пренебрежение гуманитариев к инженерам нисколько не мешает им довольствоваться их достижениями: компьютерами, автомобилями и радио, сотовой связью и проч.

Напомню легенду о знаменитой поэтессе Анне Ахматовой. Однажды к ней напросилась на прием начинающая поэтесса с просьбой оценить ее робкие опусы. А чтобы выглядеть в глазах Ахматовой более солидно, она назвалась геологом. Как водится, Ахматова стала задавать гостье вопросы, которые помогли бы оценить общую культуру посетительницы. В какой-то момент беседы хозяйка прервала разговор, и воскликнула: «Что-то, Вы, милочка, слишком много для геолога знаете!». Вдумайтесь, даже великая поэтесса полагает, что если ты геолог («технарь»!), то тебе заранее может быть отказано в праве на приобретение и владение глубиной общечеловеческих знаний. Нечто подобное я прочитал недавно в интервью, которое дал корреспонденту широко известный журналист В.В. Познер. Познер совершил поездку по США, повторив маршрут советских писателей И. Ильфа и Е. Петрова («Одноэтажная Америка»), а затем показал по телевидению свой документальный фильм. В Нью-Йорке Познер встретился с создателем персонального компьютера и фирмы «Майкрософт» Биллом Гейтсом. «Я думал, свидетельствует Познер, что Гейтс технарь, а оказалось, что он очень образованный человек». Технарю, если следовать Познеру, не дано быть образованным? Я тоже полагал, слушая Познера в его популярной телевизионной передаче «Времена», что общаюсь с образованным журналистом. Мне казалось, что Познер способен умело и умно подчеркивать главное предназначение интеллигенции: доводить до сведения общества, и особенно высшей власти, неприятные новости. Теперь меня в этом отношении одолевают крупные сомнения, а к упомянутой передаче Познера я стал испытывать недоверие. Более того, потерял к ней, как и к автору ее, всякий интерес.

Наконец, как пишутся мои книги. Прежде всего составляется самый первоначальный черновой вариант оглавления на основе тех материалов, которые удалось собрать. В последующем от этого первого варианта ничего не остается, он подвергается бесчисленному количеству переделок, корректировок, исключений и добавлений. Достаточно сказать, что оглавление настоящей книги переделывалось не менее трех десятков раз, если не больше. Зная, что собирать материал куда интереснее, чем его литературно обрабатывать, и четко представляя себе, к какому из параграфов у тебя не лежит душа, при работе над текстом будущей рукописи придерживаюсь следующей методики. Если отдельно взятая тема кажется мне невероятно сложной, а папка первичных материалов выглядит чрезвычайно пухлой, то первый и единственно верный шаг, суть которого почерпнута мною из опыта собственных специальных исследований, это разбить задачу на ряд отдельных подзадач. После чего неопределенность ситуации сменяется на деловые устремления. Печатаю без разбора весь приходящий в голову очередной бред своеобразный каркас будущего здания, не обращая внимания на стиль, редакцию, знаки препинания и последовательность изложения. Мой верный и многолетний помощник, персональный компьютер, в последующей совместной работе с невероятной легкостью и лихостью перенесет любой абзац в нужное место, подскажет место запятых и упрекнет хозяина в громоздкости написанного. Бредовые мысли в последующем, как кость, обрастают «мясом», причесываются, редактируются, порою, они полностью исчезают из текста или просто от них мало что остается. Тем не менее, они выполняют полезную роль, так как рождают повышенный интерес к теме, надежду на завершение работы и, а это главное, создают острое желание улучшить написанное. Более того, они приковывают тебя, ленивого, к креслу. Возникает предвкушение сладостности завершенного труда.

Существует такое выражение для оценки интенсивного и усидчивого труда ученого или сочинителя: «Ни дня без строчки». По правде говоря, если бы я придерживался этого правила, то вряд ли опубликовал бы за свою жизнь столько трудов, сколько насчитывает мой список, а это свыше тысячи работ. Мое правило трансформировано на несколько иное звучание: «Ни дня без абзаца, а лучше без страницы». В молодости, например, в порыве увлеченности темой умудрялся при написании статей или отчетов, работая на износ, сочинить за сутки при 14-часовом рабочем дне до 30 рукописных страниц.

Но, пожалуй, самые главные трудности возникают после завершения литературного труда, когда наступает пора его публикации: унизительный и нудный поиск спонсоров и средств, необходимых для печатания книги. Самое большое унижение испытываешь, когда имеешь дело с частным меценатом. Эти люди, убежденные, что главная заслуга в появлении книги принадлежит им, а не автору, считают для себя возможным вмешиваться в творческий процесс, изменять текст по своему усмотрению без обязательного для такого события уведомления автора, и не платить достойный гонорар. Словом, нагло демонстрировать величайшее неуважение к автору, не имеющему собственных денег (помните основу, на которую легко опереться: «если вы такие умные, то почему такие бедные?»). Ситуация далеко не новая.

Возвращаясь к перечню личных достижений, можно еще раз напомнить находки живых кинокадров таких выдающихся наших земляков, как А.С. Москалев (1937 г.), И.И. Федюнинский (1939 г.) и Б.П. Грабовский (1962 г.), знаменитых тюменских геологов и нефтяников. Мне удалось разгадать тайну электрического освещения, созданного известным металлургом К.П. Поленовым в зауральском городе Верхняя Салда в конце 1860-х годов [8]. Знаменитый историк отечественной техники В.В. Данилевский в одной из своих нашумевших книг [1] еще в 1948 году описал тайну достижения Поленова в следующих словах. «Задолго до Яблочкова он придумал электрическое освещение, и на Салдинской конторе по вечерам зажигался электрический фонарь, когда их не было ни в одном из европейских городов. Не исключена возможность, что еще найдутся документы с описанием его изобретения, устройство которого неизвестно». С 1948 года разгадка тайны не продвинулась ни на шаг, пока, наконец, это не довелось сделать мне. Можно перечислить и другие мои не менее интересные авторские находки, но о них лучше всего рассказывают пять томов моего «Окрика».

И последнее. Я горжусь, что при подготовке будущих инженеров все тома «Окрика ...» используются моими студентами как учебное пособие к читаемому мною университетскому курсу «История науки и техники Зауралья». Во все времена, а в XXI веке особенно, движение инженерной мысли вперед невозможно без анализа прошлого, его достижений и просчетов. В инженерном деле существует жесткий закон: нельзя повторять пройденное, иначе неизбежно позорное отставание от магистрального развития техники. Кто-то непременно тебя обгонит, а это уже проблемы не только личного, но и государственного престижа. Но чтобы не отстать, надо знать историю своего дела, своей и смежных специальностей. Эти знания дают возможность сравнения достигнутого твоими предшественниками с твоими намерениями. Только при этих условиях инженер способен на оригинальные технические решения, стоящие на грани невозможного: впереди за чертой твоих сегодняшних познаний неизвестность, позади пройденные пути и рутинные ходы.




ЛИТЕРАТУРА.

_1._Данилевский_В.В._Русская_техника. –_Изд._2-е. –_Л.,_1948. –_С._353._

_2._Копылов_В.Е._Тобольский_экспонат_//_Красный_Север. –_1989. –_№_34. –_Окт._

3 _Васильев_В._Свастика_на_российских_деньгах_//_Уральский_рабочий. –_1991. –_7_нояб._

_4._Копылов_В.Е._Свастика_в_Тобольске_//_Сибирский_тракт. –_1993. –_№_1. –_Янв._

_5._Копылов_В.Е._Тобольская_свастика_//_Окрик_памяти._Кн._1. –_Тюмень,_2001. –_С._321–324._

_6._Филькенштейн_А.М._Российская_академия_наук_между_Марсом_и_Юпитером». –_2_изд. –_СПб:_Наука,_2003. –_376_с._

_7._Осипов_С._«Корона»_значит_«свобода»_(эмблемой_СССР_могла_бы_стать_свастика,_но...)_//_Аргументы_и_факты. –_2005. –_№_50. –_С._11._

_8._Копылов_В.Е._//_Уральский_следопыт. –_2006. –_№_6. –_С._44–47._

_9._Копылов_В.Е._Окрик_памяти._Т._1. –_Тюмень,_2000. –_С._321–324._




* * *

В приложениях к этой книге я счел необходимым разместить отзыв А. Макеева из Салехарда на первые тома моего «Окрика...» (приложение № 11). В отзыве имеются любопытные сведения, о которых до встречи с А. Макеевым я не знал.

Кроме того, много лет в моем архиве лежали без движения материалы и воспоминания об известном в Голышманове краеведе Б.О. Сухове (1930–1990). Пользуясь возможностью, помещаю здесь (приложение № 12) упомянутые сведения.