Владимир Герасимов
Жить памятью...
Моей семье - жене, детям, внукам посвящается... 


Заводские
Конечно, в общепринятом понятии, громко ска­зано - завод. Но для села это был именно - Завод. По местным меркам, солидное производство, широкий ассортимент и отменное качество продукции. Под­собные участки (как теперь принято говорить - до­статочно развитая инфраструктура). И статус - за­водские. Именно так называли на селе всех, кто был так или иначе причастен к заводу.
Это было уважительное отношение жителей села прежде всего к людям там работающим, к тому боль­шому и важному делу, что они делали на этом неболь­шом сельском заводе. Особый этот статус автомати­чески переносился и на детей их, на ребятню, что постоянно ошивалась близ территории завода или на подсобных производствах - на конюшне, в гараже, в бондарном цехе. Ребята все без исключения горди­лись своим особым положением, возможностями и своим статусом, хотя слова конечно такого не знали. И подчас гордо задирали нос перед остальной частью подрастающего населения села.
Завод построили ещё до революции местные купцы братья Забелины - жуликоватые мужики, Антон и Ва­силий. Они по большему счёту сделали тогда великое дело и для себя и для земляков своих. Много разного рассказывали старики о истории строительства этого завода. Она где-то и загадочна, а где-то и трагична.
Строили его братья на собственные деньги, кото­рые как поговаривали, добывались и зарабатывались не всегда честным путем. Ходили слухи, что братья ча­стенько надолго уезжали из дома под видом торговых дел. А сами тем временем в приишимских краях, да ка­захских степях «со товарищи» разбоем занимались. При­возили из поездок всегда барахло всякое, коней приго­няли, водились всегда после гастролей и деньжата у них. Все говорили, деньги эти были кровавые.
Не боялись купцы разговоров, жили на широкую ногу, все у них в округе было куплено, гости высокие часто бывали. А купцы строились и строились осно­вательно, с размахом, на долгие годы.
Основное помещение для маслобойни (с неё начи­нался завод), располагалось на возвышенности. Не­подалеку были два небольших озера, куда впадала речка - ручеек, в последствии запруженная и полу­чившая уже в наше время название Замарайка.
Строительство в то время вели, как говорили ста­рики, в основном пришлые «Из Рассей». Их нанимали на все тяжелые работы. Высокооплачиваемую работу по «столярке», кузнечные работы выполняли местные мастера, которые сразу вели обучение ремеслу сель­ских парней.
Рассказывают, что основное строительство было завершено быстро. Производство масла запустили сначала на конной тяге. Впоследствии, братья в ко­операции с ишимскими купцами, приобрели паро­вые двигатели. Позднее дополнительное маслодельное и сыродельное оборудование было доставлено аж из са­мой Англии. Сырья для такого рода производства было более чем достаточно. Только заинтересуй крестьяни­на. А братья это умели. Под заказ и под молоко крестья­нину поставлялось все необходимое. Что и говорить - качество продукции было отменным. Её поставляли на все местные ярмарки, возили на знаменитые - Николь­скую, что проводилась в Ишиме и Ирбитскую, что на Урале. Поговаривают, что поставлялось масло и в сто­лицу и даже в Париже на выставке побывало.
Одним словом деньги потекли рекой. Братья по­строили себе каждый по основательному дому на бе­регу большого озера. Возвели кирпичные хоромы и магазины на узловой станции и в Омске.
Но грянула революция. Братья не стали испыты­вать судьбу и с семьями и нажитым срочно вскоро­сти подались в китайский Харбин. Пришлые специа­листы тоже потянулись по домам, жизнь новую нала­живать. Завод остановился.
Несмотря на «пригляд», что остался от прежних хо­зяев, завод пытались понемногу потрошить. А как же - такая сладкая конфетка, да ещё и ничья. Одно вре­мя добротные каменные склады и подвалы использо­вали как «кутузку». Сажали туда и красные и белые. Видели заводские стены и кровь. Рассказывают,что отступающие из Омска в сторону Тюмени белогвар­дейские части много постреляли народу местного, да из округи, что был недоволен карательным разгулом. Все они нашли покой в братской могиле, что нахо­дится и сейчас в старом школьном парке.
Постепенно бури улеглись, власти народные взялись дело налаживать. Завод опять заработал, стал выпу­скать прежний ассортимент продукции. Со временем появились и новые виды товара, всё это поставлялось в разные регионы огромной страны, особенно на север.
Перерабатывали на заводе молоко, что достав­лялось с северо-западной части всего района и бли­жайших сельхозпредприятий соседней области. Надо было видеть, как тёмными вечерами со всех сторон по дорогам, что вели к заводу, медленно двигались гружёные машины-молоковозы, да и просто приспо­собленная техника с ёмкостями. В непогоду, надрыв­но гудя, они словно огромные пауки своими глазами-фарами выискивали в темноте свою жертву - завод, куда они все и стремились. Именно такие яркие фан­тазии появлялись в детских головах, когда порой ре­бятам доводилось видеть эту картину.
Как-то так повелось, что на основном производ­стве завода, а впоследствии и на подсобных участках стали работать семейные династии. Мастерству учи­лись годами, опыт передавался от родителей детям и традиция эта сохранялась все годы и активно по­ощрялась руководством завода. Славились на заводе трудовые династии - Грязевых и Лаврушиных, Рудских и Банщиковых, Гиль и Мельниковых.
Это были высококлассные маслоделы и сырных дел мастера, бондари и «головастые» механики, а впо­следствии электрических дел специалисты. Уважали их всех за знание дела своего, ответственный подход ко всему,что делали. Уважали за преданность заводу и ремеслу своему.
Конечно и дети все любили завод. И не только за то, что иногда можно было попробовать горячей, пря­мо из под рожка, сладкой заводской продукции, за какую-нибудь мелкую работу. Любили завод за атмос­феру таинственности и строгости, серьезности и де­ловитости, что царила вокруг. Любили бондарку-цех по изготовлению тары. Какой там стоял всегда запах, как чудно пахла свежая стружка. Мальчишкам часто доверяли выносить свежую стружку и отходы на за­водскую котельную, чем они ужасно гордились. Истинным наслаждением для ребят была работа по разбо­ру бракованной клёпки и тарной дощечки. Им всегда позволяли после работы взять что-то из брака себе на поделки. Что тогда начиналось. Все готовили себе де­ревянные пистолеты и автоматы, новые скворечни­ки, кораблики... А из бракованных боковин, что шли на изготовление бочек под сгущёнку, обязательно де­лались «рыцарские» щиты, это было серьёзным допол­нением ко всему «боевому» вооружению ребятни - са­блям, шпагам, кинжалам, лукам. И тогда в окрест­ностях завода, на строящихся домах для заводских, разыгрывались целые военные сражения. В ата­ку обе стороны ходили в полной боевой экипировке.
Но особым, таинственным и любимым местом был, конечно, заводской сад. Когда-то купцы разбили его для отдыха и прогулок. Входа в сад было два. Один со стороны конторы-от нее тогда вели вглубь сада до­рожки, посыпанные озерным мелким песком. Вдоль дорожек в то время высаживались цветы, стояли вы­чурные беседки, качели. Второй вход был со стороны производственных помещений. Рабочие тоже могли прийти в сад, отдохнуть, было обустроено место для курения.
Конечно, в последние годы сад заводской стал совершенно другим. За ним уже никто специально не смотрел, не ухаживал. Так, проводили иногда по весне субботники, что-то подрезали, чистили, вывоз­или мусор, а потом опять надолго забывали о нём. И сад этот был предоставлен сам себе - рос и зарастал, и местами становился уже непроходимым. Зато для ребят это был настоящий рай, островок их собствен­ности, место для уединения,шалости и мечтаний.
Территория сада всегда делилась по возрастным категориям. Ребята постарше, имели «престижное» место в зарослях черемухи и сирени, там прятались их солидные «строения», что строились из различно­го бросового материала. Это была запретная зона для малышни. В свободное время парни собирались ино­гда там группами - украдкой покурить, поиграть в карты, просто потрепаться, помечтать. Их «вигвамы» были более приспособлены к длительному пребыва­нию. В период весеннего буйства, когда в саду начи­нала цвести черемуха и сирень, а ее в саду было пре­достаточно, в округе стоял дурманящий запах, тог­да здесь были посиделки влюблённых пар. Всё зна­ли, лучшего места для уединения в это время нигде в селе не найти.
Конечно, младшие тоже не отставали от своих стар­ших братьев, обустраивали свой укромный уголок как могли. Их законным местом были заросли яблонь. Здесь у них были и небольшие качели, что делались из вере­вок на особо крепких ветвях. Были здесь даже обустро­енные места для костра. Мелкий народец любил иногда вечерами посидеть у огня, испечь печёнок, пожарить на прутиках принесённое на «общак» из дома соленое сало. Иногда здесь «подавали и деликатес». С большим энтузиазмом ребята готовили на прутьях или запека­ли в глине, пойманных днём карасей. В общем, «сто­ловаться» здесь малышня любила и готовилась к это­му всегда основательно. Верхом же их кулинарных по­сиделок, всегда было коллективное распитие горячей сгущёнки, которая иногда доставалась за совместную работу по уборке территории, за работу на заводской конюшне. Трехлитровая банка с этим божественным горячим напитком ходила по кругу и стояла тишина. Правда, иногда звучали редкие детские философские комментарии, высказывались желания, что-то типа:
- Эх, хлебушка бы сейчас горячего!
И на следующую сходку-посиделку хлеб непремен­но был. Хоть и не горячий, но свежий, благо пекарня на селе была тогда своя. Вообще «мелкота» была пред­приимчивым народом, умела устраивать праздник и душе и желудку.
Другим излюбленным местом для детворы был примыкающий к заводскому саду пруд. Он сообщал­ся посредством трубы с речкой Замарайкой. В пру­ду кроме лягушек ничего не водилось, так как за­вод зачастую производил туда сброс технических вод и испорченной сыворотки, так что рыбы там дав­но не было и в помине. Купаться там тоже было нель­зя. Зато для ребят это было любимым местом с вес­ны и до середины лета, пока вода не начинала актив­но цвести, и не распускать в округе душистые «аро­маты». Уже в майские праздники на воду спускались различные плавсредства, сбитые из небольших брё­вен, досок и жердей... Одним словом из всего, что хоть мало-мальски могло держаться на воде.
Это были не безликие неповоротливые плоты. Это были настоящие «разбойничьи корабли» с пиратскими и иными флагами. Сколько тогда цветной материи не досчитывались дома матери и бабушки. Всё это ухо­дило на оформление «судов». Отдельные «капитаны» умудрялись с помощью плоских батареек для фонари­ков, а то и мотоциклетных аккумуляторов и лампочек освещать свои «бригантины» разноцветными огнями, это было очень эффектно в вечернее время.
Плавание на пруду на собственных «кораблях» было любимым делом в теплый летний вечер. Иногда здесь проводили и «прокат» этих плавсредств для многочисленных друзей и конечно подрастающих не­вест.
Но самым ярким и зрелищным событием всегда были горячие «пиратские» сражения на пруду. Они проходили не спонтанно, не абы как. К ним готови­лись серьёзно. Происходило это под вечер или в вы­ходной, когда основные домашние дела у ребят были сделаны. И раздавались тогда со стороны парка и пруда незнакомые для многих подрастающих зрите­лей выражения:
- Полундра! Свистать всех наверх! На абордаж! Рубить концы!
Всё это кричала наиболее подготовленная и чита­ющая часть «морских разбойников».
Конечно, все участники этих баталий непременно оказывались в воде, некоторые выходили из боя с си­няками. Побеждала же всегда дружба.
После горячих «боёв», здесь же на берегу или в саду заводском разжигались небольшие костры, у кото­рых сушилась одежда. И весь остаток вечера у огня обсуждали итоги «боевых сражений», преимущества и недостатки всех плавсредств, одним словом, про­водился настоящий «разбор полётов». Здесь же опять готовили печёнки, жарили сало или хлеб.
Трудно сейчас сказать, как повлияли эти водные прудовые «баталии» на выбор последующих профес­сий для мальчишек. Но они научили их добрым ам­бициям, умению самоутвердиться, проверить себя в критических ситуациях, научили мечтать и претво­рять свои фантастические мечты в реальность. Не­случайно, именно из числа этих «бойцов» было боль­ше всего побегов в мореходку, часть этих «капита­нов» связали свою дальнейшую судьбу с морями и ре­ками, стали уже настоящими морскими волками. И ещё, а это пожалуй, главное - научили дружбе и уме­нию уважать друзей, помогать другу в беде.
А завода того теперь нет, не значится даже в спи­сках. Только полуразрушенные здания самого завода, да подсобных производств. И ветер, повсюду только ветер. Не выдержал конкуренции завод. Не устоял, обанкротился много лет назад, в годы перестроечные, лихие. Не помогли ему, не поддержали. А может и специально сгубили молочные гиганты.
Больно и горько теперь осознавать, что не попро­бовать уже того настоящего заводского масла и сгу­щёнки, не вкусить того горячего хлеба из сельской пе­карни. Нет теперь и сада заводского. Запущен, зарос. Не поют по утрам в саду соловьи, не приходят сюда влюблённые пары на свидание. Нет на пруду и раз­ноцветных бригантин. Нет весёлого смеха, нет мечта­тельных вечерних разговоров у костра. Нет искрен­них влюблённых взглядов. Нет и самого пруда - давно спустили. Осталась только история этого небольшого сельского завода и всё то, что было с ним связано.
И наша память, благодарная память...