В. Герасимов
Крепко помнить.



Встреча с прошлым

Отпуск этим летом Ульяновы планировали провести вместе и непременно на море. Давно они не были на море, всё как-то не получалось. Этим летом всё складывалось как нельзя лучше. И на работе у них пусть не сразу, но вроде получилось, «срослось», как шутил Ульянов. У Николая Петровича в зерновой компании на этот период всегда почти месячный перерыв до нового уро­жая, передышка. Объёмы закупа сокращаются, на специализи­рованных предприятиях идет активная подготовка к приёму нового урожая, поэтому вопрос с его отпуском на это время ре­шился сразу. Небольшие проблемы с отпуском на июль были у жены, но и это было решено с руководством фармобъединения. Аптека, где уже много лет работала его жена, закрывалась на ре­конструкцию и ремонт. А на торговлю препаратами первой не­обходимости в арендованном киоске на этот период пригласят двух студенток старших курсов из медакадемии. Одним словом, всё складывалось как нельзя лучше. Но, как обычно, коррективы в последние минуты внесла жизнь. Их сноха Полина, находясь в гостях у родителей в Белгороде, раньше срока на месяц родила внука. Какое тут море! Родился наследник, продолжатель рода, носитель их фамилии. В спешном порядке решив все домашние и дачные дела, утряся все вопросы на работе, Ульяновы вечер­ним поездом выехали из Тюмени в Москву. Там пересадка на Белгород, и они смогут взять своего внука на руки. Уставшие, но в приподнятом настроении, они вошли в своё купе. Проводница предупредила, что пока они будут одни. Это сейчас было как раз кстати, и супруги обрадовались этому обстоятельству. Немного посидев, Лариса стала неторопливо разбирать дорожную сумку. Выложила сменные вещи и часть продуктового пайка. Чемодан и сумки с вещами и подарками сразу определили на место. По­езд медленно тронулся. И через несколько минут за окном уже побежали мириады огней, ярких, веселых, манящих. Сочные огни рекламы брызгали яркими бликами, завораживали.
Когда поезд пошёл по железнодорожному мосту через реку, открылась великолепная панорама сибирского города, что за последние годы стал просто неузнаваем. Особенно впечатляла картина двух мостов через Туру и вид новостроек левобережья. Ульяновы молча смотрели в окно на красоту города, что принял когда-то их и стал им родным. Редко им удавалось увидеть его в вечернее время в летнюю пору. Выезжать за пределы региона стали реже. Летом держит дача, другие неотложные дела. Про­громыхав по мосту, поезд через несколько минут уже воткнулся в темноту, и за окном побежали разорванные огни пригорода и дачных посёлков.
Некоторое время супруги сидели молча. Первым нарушил тишину Николай Петрович:
- А что, мать, не сообразить ли нам по чаю? Веришь, что-то я с этой предпоездной суматохой даже не помню, когда перекусы­вал. И если честно, сейчас съел бы что-нибудь посущественнее.
Лариса, улыбаясь, сказала:
-  Знаю я твоё существенное. Видел, как дочь положила на дорогу сало домашнее, и уже не терпится. Холестерин ведь это, забыл?
-  Эх, мать! Холестерин разный бывает. Сало - хороший холе­стерин. Побольше бы такого, - весело сказал Николай Петрович. - Ничего, приеду к свату, у него этого продукта во всяких видах припасено, да и продукт покрепче имеется... Вот там мы и на­верстаем.
Лариса, сделав голос нарочито строгим, сказала:
-  Кто бы сомневался! За внука не грех. Давай-ка подсажи­вайся. - И она стала раскладывать на домашнем небольшом по­лотенце продукты.
-  Я мигом, - сказал Ульянов и ушёл за чаем.
Когда он вернулся, на столе было сплошное изобилие, было порезано и сало. Венчала всё это фляжка со своей настойкой, как шутя пафосно говорил Николай, а-ма-ре-тто... Николай Пе­трович, увидев всё это, потёр руки:
-  Эх, и оторвусь же я сейчас!
Увидев фляжку с настойкой, с сожалением сказал:
-  А это, пожалуй, убери. Что-то давит. Сегодня не буду. Успеется. - И он приложил руку к груди.
Несмотря на то, что проголодались оба и поначалу были го­товы серьёзно подобрать припасы на столе, трапезу закончили быстро. Потом пили чай и смотрели в окно. На небе были уже пуговки звёзд и большой секирой завис полумесяц. Вдали про­бегали огни редких населённых пунктов, да иногда темноту как клинком вспарывали огни машин, что проносились по дороге, которая шла параллельно железнодорожному полотну.
Посидев ещё немного, убирать со стола ничего не стали, про­сто прикрыли полотенцем. Лариса стала укладываться спать: сказался напряжённый ушедший день. Николай Петрович по­пытался почитать прихваченный на дорогу любимый журнал «Рыболов», но что-то не читалось. В голове засела мысль о ро­дившемся внуке. Что он будет за человек, какая судьба выпадет? Полистав журнал несколько минут, он тоже окунулся во власть бога сна.
Утром они проснулись позже обычного. За окном уже было светло. Глянув на время, Николай Петрович присвистнул:
-  Во дали! Вот что значит отпускники. Время-то 9.30, суда­рыня! А мы ещё не емши.
Он помолчал и весело сказал:
-  Ну что, моемся, бреемся - и за стол. Я пойду разживусь кипятком.
Пришёл Николай Петрович с чаем в приподнятом настрое­нии.
-  Ты знаешь, а мы уже город Екатерины утром проехали. И что удивительно, мы всё ещё в купе одни. - И он театрально, на­распев, эмоционально закончил:
-  ЛЕ-ПО-ТА-А-А, мать, ЛЕ-ПО-ТА-А-А!
В Первоуральске у них появились соседи. Первой в купе во­шла улыбающаяся, красиво полноватая женщина выше средне­го роста. На вид ей было лет под шестьдесят. Продолжая улы­баться и излучать притягательный свет, она негромко сказала:
-  Здравствуйте, люди добрые. Извините, что нарушили ваше уединение. Мы вот с вами дальше поедем.
Продолжая улыбаться, она спросила, обращаясь почему-то к Ульянову:
-  А у нас, значит, тоже верх и низ?
-  Да, конечно, вот ваши места, располагайтесь, - тоже улыб­нувшись, ответил Николай.
Следом в купе, осторожно ступая, вошёл седой мужчина в тёмных очках. Он был постарше своей спутницы. По тому, как он ощупывал пространство вокруг себя, сразу стало понятно: муж­чина плохо видит. А увидев на его костюме орденские планки, Николай Петрович понял: это бывший военный, скорее всего, афганец. Ульянов почему-то сразу проникся симпатией к этой, как ему показалось, чистой и светлой супружеской паре. И от мужчины тоже исходили дружелюбие, необъяснимая, но при­тягивающая уверенность и сила. Как потом оказалось, они не муж и жена, а дядя и племянница. Вещей у них было немного: небольшой современный чемодан на колесиках и две сумки. Ни­колай Петрович быстро помог женщине разместить поклажу по местам. Попутчики с облегчением вздохнули и присели.
-  Огромное спасибо, - и женщина, снова улыбаясь, стала благодарить соседей. - Разрешите представиться. Меня зовут Татьяна Георгиевна, можно просто Таня. А это мой дядя, Алек­сандр Иванович, тоже можно Саша, ему так больше нравится. Он в последнее время стал совсем плохо видеть.
-  Вот добились направления, - продолжала тихо женщина, - везу на обследование и операцию в Москву.
Молчавший всё это время мужчина тихо сказал:
-  Ну что ты, Танюша, не такой уж я и слепой, немного вижу. Просто сейчас обострение. А так сам себя обслуживаю полно­стью.
Он уверенно протянул для рукопожатия крепкую руку Ни­колаю, привстав, представился:
-  Александр!
Потом пожал руку Ларисе. Некоторое время сидели молча. Но, видимо, напряжённая тишина как-то давила на всех. Её на­рушил Александр.
-  С вашего позволения, мы с Татьяной немного займёмся собой. Приведём себя в дорожное состояние, если можно так вы­разиться. Да, и ещё, если можно, на ты, ребята. Нам так будет проще, привыкли мы так.
Его горячо поддержала племянница:
-  Да, ребята, было бы неплохо. Вижу, мы практически все одного возраста. Люди мы простые. Ну, о себе мы ещё до Москвы всё расскажем. - И она с улыбкой опять посмотрела на Николая Петровича. При этом у неё на правой щеке образовалась доволь­но симпатичная ямочка.
-  Да, да, конечно. Мы согласны. Давайте располагайтесь, а мы выйдем. Надо и прикупить что-нибудь, - сказала Лариса.
-  Ну что вы, ребята, у нас всё есть и к чаю, и не только, - бы­стро заговорила Татьяна.
-  Но тем не менее, надо, - твёрдо произнес Николай, и они с женой вышли. - На самом деле, сходи прикупи чего-нибудь. Да той же минералки возьми. Ну, сама знаешь. А я пойду покурю.
Он вышел в тамбур, закурил и стоял в раздумье. Ему ка­залось, что он видел уже где-то этих людей раньше, общался с ними. Было что-то в них знакомое, родное. А вот что? И этот взгляд женщины: глубокий, искренний, проникновенный. Ему даже вдруг показалось, что эти глаза когда-то уже смотрели на него так. И эта ямочка на щеке тоже знакома. Николай мыслен­но про себя чертыхнулся и сказал, сам себя успокаивая:
-  Ну, дурила, надо же! Чертовщина полезла в голову. За ты­сячу километров от дома какие-то знакомые, да ещё и взгляды. Стареешь, Петрович, стареешь!
Он затушил сигарету и пошел к купе. Пройдя по коридору, в приоткрытую дверь своего купе увидел, что Ларисы ещё там нет, и пошёл её встретить. Взял у неё часть покупок, и они пош­ли к ожидавшим их попутчикам. Дорогой он тихо спросил жену:
-  Где мы их могли видеть раньше? Тебе не кажется, что мы знакомы?
Лариса со смехом приложила к его лбу пальцы и сказала:
-  Всё, Ульянов, с тобой понятно, клиника налицо. Влюбился. А то я и смотрю, что Татьяна прицельный огонь ведет в твою сторону. Пошли, кавалер - И она легонько подтолкнула Николая в спину.
Открыв дверь, они увидели накрытый стол и улыбающихся соседей.
-  Вот, не обессудьте, соседи дорогие. Давайте попьём чайку вместе, а заодно и за знакомство поднимем, - улыбаясь, встре­тила Ульяновых Татьяна.
Они уже переоделись. Она была в бриджах и в просторной легкой кофточке с короткими рукавами, на глазах очки. Дядя - в спортивных брюках, распахнутой рубашке с коротким рукавом и поблёкшей тельняшке. На глазах сейчас были обычные очки, но с сильными диоптриями.
-  Да, ребята, просим за стол. И не беспокойтесь, мы знаем, что у вас тоже есть много чего на стол выставить. Не волнуй­тесь, дойдёт очередь и до ваших припасов. А пока всё необходи­мое есть.
На стол действительно было радостно посмотреть: свежие помидорчики и огурцы, яйцо и колбаска, сало и окорочок, бан­ка шпрот, две копчёных рыбины, и венчала всё это великолепие бутылка коньяку.
-  Да, - с подъёмом в голосе сказал Николай, - удивили, ре­бята. С вами не до Москвы, на край света ехать можно. Как-то неожиданно. А вообще-то правильно, по-нашенски. За таким столом и беседа душевней будет.
Стали рассаживаться. Александр стал осторожно разливать коньяк. Бразды правления за столом взяла сразу на себя Татья­на.
-  Ребята, позвольте мне первой рассказать о нас. Я совсем коротко. Это мой любимый дядя Александр, ему 63 года. Он бывший военный, майор в запасе. Прошёл Афганистан, бывал в других горячих точках. Был ранен, контужен. Женить вот до сих пор не могу, - с грустной улыбкой сказала Татьяна.
-  Ну, и о себе, - немного погодя тихо продолжила она. - Мне 58 уже, замужем была, двое детей и трое внуков. Всю жизнь про­работала медиком, сейчас на пенсии. Вот такая моя се-ля-ви. А тост мой такой. Давайте за нас, за поколение наше. За детей и внуков наших. Чтобы всё было хорошо, чтобы дети всегда воз­вращались домой, а дома их всегда ждали.
Все одобрительно поддержали Татьяну и дружно сдвинули стаканы. Сразу принялись неторопливо закусывать. Некоторое время в купе стояла тишина, которую нарушил Александр.
-  Друзья мои, тут Танюша не всё сказала. Да, она медик, и она тоже захватила Афганистан, почти два года, тоже имеет бо­евые награды. И девчонки наши погибали там тоже. Вот она ска­зала, что не может женить меня. Был я женат, ребята, и счастлив был. Но моя жена, а её подруга, тоже была медиком и погибла на перевале Саланг перед самым выводом войск. Вот такая бы­вает загогулина, ребята, как говорил наш знаменитый земляк, - грустно закончил Александр.
Некоторое время все сидели молча, только ложечка в стака­не на столе тихо что-то вызванивала приятное. Александр взял уверенно бутылку, снова разлил коньяк.
-  Жизнь продолжается, ребята, - уже веселее заговорил Александр. - Давайте, теперь ваша очередь «исповедоваться» и ваш тост.
Николай молча переглянулся с женой и тихо начал говорить:
-  Хорошо ты сказал, Саша. Да, жизнь продолжается. Её про­должение обеспечили в кровавой бойне отцы и деды наши. А вы сейчас, ребята, в мирное время. Я хочу сказать вам огромное спасибо за труд ратный, нелёгкий труд, кровавый. За вас, ребя­та, и за друзей ваших!
Все за столом встали и молча сдвинули стаканы. После не­которой паузы Николай тихо продолжил:
-  Что касается нас, мы из Тюмени. Я будущий пенсионер, через год на пенсию. Сейчас работаю в региональной зерновой компании, занимаюсь поставками сырья для перерабатыва­ющих предприятий нашего региона. Лариса уже на пенсии, но ещё трудится в аптечной сети. Вроде всё как у всех. Двое детей, внуки. Вот и сейчас едем к сватам в Белгород. Внук у нас там ро­дился. Сноха поехала к родителям погостить перед родами, вот он, понимаешь, на радостях-то, что к дедам приехал, возьми и родись.
Тираду свою Николай закончил весело, а молчавшая до это­го Лариса оживлённо сказала:
-  За это надо выпить!
Разговор пошёл более оживленно, стали говорить о детях и внуках. Через несколько минут Саша, посмотрев на Татьяну, сказал:
-  Если за столом не против, мы пойдём с Николаем покурим, а вы сделайте чаю. Но это до конца не убирайте, пригодится. Как там предки говорили? Под чай и барыня пивала!
И он улыбнулся, но все заметили, что улыбка была грустной. Мужчины вышли в тамбур, закурили. Поезд в это время словно вынырнул из темного смешанного леса и некоторое время шёл мимо неширокой реки. В двух или трёх местах Николай заметил рыбаков на лодках. Александр, увидя заинтересованный взгляд попутчика, тихо спросил:
-  Рыбак? Я тоже. Кстати, рыба, что на столе, поймана и при­готовлена лично мной. У нас такая рыбалка! Впрочем, кого я хочу удивить, у вас в Сибири рыбалка знатная.
-  А ты знаешь, тоже не везде, - ответил Николай.
И начал эмоционально рассказывать Александру, где и ког­да доводилось ловить довольно приличных щук, окуней, кара­ся, более благородную рыбу. Весело переговариваясь, мужчины вошли в купе. На столе, кроме чая, было пополнение из запасов Ульяновых. У окна рядом с коньяком лежала фляжка.
-  Вот это женщины, вот это любо, - эмоционально начал Николай.
На что Александр заметил:
-  Нет, други, это уже лишнее. Вот коньячок допьём - и хоро­шо. Я-то не большой любитель этого уже давно, Татьяна знает. А тут ещё обследования, анализы в белокаменной. Так что я толь­ко под чай.
Николай поддержал Александра:
-  Нет, нет. Мы не настаиваем. Кто сможет, но за дружбу не­пременно!
Все, конечно, согласились. Снова дружно выпили и приня­лись закусывать тем, что достала Лариса из своих припасов и что осталось ещё на столе. Чуть разрумянившаяся Татьяна поверну­лась боком к столу, и тут только Николай обратил внимание на её плечо. На нём он увидел изогнутый змейкой шрам почти во всё плечо. Николаю стало как-то не по себе. Он уже видел такой шрам именно на правом плече. Такой шрам был когда-то у их с Ларисой одноклассницы Татьяны Синцовой. Он появился у дев­чонки летом после пятого класса. Тогда в парке установили но­вые качели. Вот радости было! Это были настоящие городские лодочки, и, конечно, все по очереди бежали после больших дере­вянных качелей покачаться на этих. Как и что там получилось, но у одной лодочки оборвалось верхнее крепление. Татьяна при падении располосовала тогда плечо какой-то проволокой. Хо­рошо, что больница сельская рядом. Кровь удалось остановить быстро. И зажило всё быстро, а вот шрам-змейка остался.
В тот же год осенью у Татьяны в семье случилось непоправи­мое горе. В аварии погибла её мать. Отец Татьяны остался один с двумя девчонками на руках. Сломался мужик, запил. А под весну пропал совсем. Поговаривали, уехал с бабёнкой какой-то в Ка­захстан. Весной после школы Татьяну с сестрой забрала тётка и увезла куда-то на Урал. С тех пор о Татьяне одноклассники ниче­го не слышали, хотя пытались её разыскать.
-  Скажите, ребята, а мы с вами нигде раньше не встреча­лись? - тихо спросил Николай и пристально посмотрел на Та­тьяну.
-  Ну что ты, Николай! Где мы могли встретиться? Ведь мы из городка только на учёбу выезжали да в горы, - и Татьяна много­значительно показала пальцем в потолок.
Тут на Николая прицыкнула Лариса.
-  Ну, что ты пристал к человеку? Таня, вот и мне он всё твер­дит: Лариса, мы знаем этих людей. Мы встречались с ними где-то. Какие-то догадки у него. А какие, не говорит, - со смехом за­кончила Лариса.
-  Ладно, мать, может, ты и права. Всё мне что-то кажется. Успокойся, больше я ничего говорить не буду. И то правда, не совсем удобно: только познакомились, а я с расспросами, да ещё и в душу лезу, - вроде как с обидой сказал Николай. Но, немного помолчав, он опять эмоционально обратился к попутчикам:
-  Только, пожалуйста, ребята, один вопрос. Таня, вопрос этот к тебе. - И Николай замолчал, как бы собираясь с мыслями или подбирая слова, чтобы не обидеть человека. - Прошу вас, если что не так, простите. Как будто и не было ничего.
-  Ну что, брат, дёргай чеку-то, - улыбаясь, сказал Александр.
-  Хорошо, хорошо, сейчас. Всё не так просто. Это очень важ­но для меня да, думаю, и для всех присутствующих, - совсем тихо сказал он. - Вот скажи, Татьяна, ведь этот шрам на плече не боевой?
-  Нет, - тихо ответила Татьяна.
-  Этот шрам ты получила, качаясь с подругами на качелях в детстве? - настойчиво спрашивал Ульянов женщину. Всем стало как-то неловко от такой напористости Николая, а Татьяна вдруг стала бледнеть и растерянно смотреть на Сашу, на попутчиков.
-  Да, - тихо выдавила она из себя, - на качелях летом после пятого класса. А ты,.. Вы... откуда знаете?
Николай откинулся на стенку купе и закрыл глаза. Потом снова принял прежнее положение. Он не стал отвечать на её во­прос, а задал ещё один:
-  Скажи, почему ты представилась Георгиевной? Ведь тво­его отца звали Григорий? Григорий Иванович, если мне не из­меняет память?
Дальнейшее в купе было действительно похоже на разрыв гранаты. Татьяна почти закричала:
-  Кто ты? Почему об этом спрашиваешь?
И она резко поднялась, вытирая слёзы.
-  Ещё раз спрашиваю: кто ты? - твёрдым голосом спросила женщина. - А про отца ты прав. Это дедушку моего так звали. А отец нас предал, бросил с сестрой.
Слезы опять побежали по её щекам. И она тихо, с мольбой в голосе спросила:
-  Кто ты, Коля? Скажи, наконец!
Николай посмотрел на свою жену, на Александра, который опустил голову и протирал очки. Затем встал, приблизился к Та­тьяне, приобнял её и ласково сказал:
-  Танюша, я Коля Ульянов, твой одноклассник, ты училась с нами до седьмого класса.
Он повернулся и указал жестом на жену:
-  А это Лариса Яковлева, твоя одноклассница и подруга. А теперь вот уже сорок лет как моя жена. Если всё так, ребята, то Александр - брат покойной твоей матери, Галины Георгиевны. А с тобой мы часто гоняли футбол у интерната, и тебе и твоим друзьям я таскал от отца иногда «Беломор» да мужика с палкой. Так?
Речь Ульянов закончил почти победно. Он посмотрел на Сашу, по щекам которого тоже сейчас текли слёзы и который в знак согласия кивал головой.
-  Быть этого не может. Так не бывает! - раздался эмоцио­нальный голос Ларисы. - Таня, Саша! Скажите, это правда?
Саша поднялся со своего места, встала и Лариса.
-  Да, это именно так, дорогие наши земляки. Это мы! - И он порывисто обнял всех троих.
Теперь заплакала и Лариса и стала успокаивать то подругу детства, то седого мужчину, которые вдруг оказались сейчас са­мыми близкими людьми.
-  Родные мои, какое счастье, какая радость! Это неверо­ятно, это чудо! Такое может только присниться, - всхлипывая, приговаривала она.
Так продолжалось ещё какое-то время. Бледная Татьяна чуть слышно сказала:
-  Ребята, давайте присядем. Что-то тяжеловато. - Она бы­стро взяла свою сумочку, достала таблетки.
-  Будешь, Саша? - тихо спросила она у Александра. Тот от­рицательно мотнул головой.
В купе стояла томительная тишина. Каждый думал о своём. Первой нарушила эту тишину Татьяна. Видно, она стала прихо­дить в себя. Она, лукаво улыбаясь, спросила у Ульянова:
-  Так, значит, это ты тот Колька, что забрасывал мне в окно букеты сирени и писал записки, которые я находила в карманах одежды в школьной раздевалке? А ты, значит, та Лариска, что от ревности съедала меня глазами на уроках да подбрасывала в портфель всякую гадость?
На что Ульяновы, улыбаясь, кивали головой. И в этот миг все были счастливы.
-  А как же ты узнал меня, Коленька? Ведь прошло столько лет, страшно сказать, прошла целая жизнь! - И она потрепала его за волосы.
-  А по глазам, - улыбаясь, ответил Ульянов. - Только твои глаза тогда смотрели так на меня.
На что Лариса шутливо сказала:
-  Так, господа-товарищи, я не ревную, но предупреждаю. За своего Ульянова я ещё постоять могу. Раньше, подруга, надо было очаровывать! Ты, Танюша, извини, это во мне что-то взы­грало женское. Конечно, не случись тогда беды, как бы оно по­вернулось всё? Кто бы с кем был? Одному Богу известно.
В купе опять наступила тишина. Что они сейчас чувствова­ли, было понятно и без слов. И только руки, что, скрестившись, лежали на столе, говорили о том, что встретились близкие люди и рады этой встрече, встрече со своим прошлым.
После длительного молчания первой заговорила Татьяна. Она стала тихо рассказывать о своей судьбе после тех трагиче­ских событий в селе Озерном. Через полгода после смерти мате­ри, после того как их бросил отец, забрала их с сестрой из род­ного села тётя и увезла к себе на Урал. А потом, закончив школу, туда же приехал и Александр. А всё то время, что он доучивался в школе, он жил в интернате. На выходные его забирал к себе учитель рисования и трудового обучения фронтовик Анатолий Романович. Они с женой жили вдвоём и сильно привязались к этому тихому и скромному парню. После приезда на Урал Саша сразу поступил в речное училище, но так как мечтал стать во­енным, то зимой стал готовить документы в военное учебное заведение и после первого курса поступил в Свердловское во­енное училище. После окончания служил некоторое время в За­байкальском военном округе. Затем Афганистан, другие горя­чие точки. Когда Татьяна рассказывала об их судьбе, Александр иногда тоже тихо что-то добавлял, уточнял детали, особенно когда разговор зашёл о его погибшей жене.
-  А что касается меня, - после небольшой паузы так же тихо продолжила Татьяна, - то всё сложилось стандартно, клас­сически. Я успешно закончила школу и легко поступила в ме­дицинский, потом работала. С подругой, которая стала женой Александра, добились своего и попали в Афганистан. Хотя Саша был категорически против. Но он был там, и мы сильно рвались туда. После гибели подруги вернулась в Союз, приехала в род­ной городок. Вышла замуж, дети, внуки. Живу сейчас в тётином доме, она оставила его нам в наследство. Кстати, у Саши своя отдельная квартира, он завидный состоятельный жених на дан­ный момент. Так что, если есть хорошая знакомая, рекомендую. - И Татьяна улыбнулась. - Что касается мужа, то он оказался по­хлеще моего папаши. Тоже ушел из семьи в трудное перестроеч­ное время, бросив меня с детьми без копейки, и забыл, что мы есть на свете. Впрочем, мы ему ответили тем же. Не хочу даже об этом вспоминать. Отболело всё, отвалилось, забылось. Вот с Сашей и тянем вдвоём, воюем с проблемами и бюрократами но­выми, бесчувственными, зажравшимися на деньгах народных.
Татьяна замолчала и стала грустно смотреть в окно. Через некоторое время она повернулась и уже весело сказала:
-  Ну, что мы всё опять о нас. Расскажите о себе, о нашей школе, ребятах. Мы часто всё это вспоминаем с Сашей, иногда смотрим фотографии, рассказываем детям, внукам. Да, скажу сразу, на могиле у мамы мы были несколько раз с сестрой и Сашей. Были, как говорят, инкогнито, никого не оповещали, ни с кем не встре­чались. Были в будние дни, и, если честно, не хотелось встре­чаться только оттого, что жалеть начнут, ворошить прошлое. Давно не были, давно. Вот после операции собираемся с детьми да старшего внука хотим взять. Не судите, ребята, за то, что ред­ко приезжаем к маме. Правда, мы оставили деньги в последний раз и попросили присматривать за могилкой людей добрых.
-  Мы знаем, Татьяна, - тихо сказала Лариса. - Могилка тво­ей мамы всегда ухожена. За ней смотрят земляки, что знали и любили твою мать. Да и мы не забываем. Ведь и наши родные теперь покоятся там же, за озером нашим. Царствие им всем не­бесное!
Лариса перекрестилась. Перекрестились и все сидящие в купе. Снова повисла тишина. Все откинулись на своих местах и слушали монотонный стук колес.
-  А что касается нас, - тихо начала Лариса, - то в нашей био­графии нет ничего особенного, тем более героического. Школу тоже закончили успешно. Николай поступил в пединститут на филологический, а я закончила фармацевтическое отделение медицинского техникума. После окончания поженились. Рабо­тали. Я длительное время в аптеках, он в сельских школах, затем в партийных органах. Куда посылала партия, там и трудились. В лихие 90-е уехали в Тюмень. Сейчас оба трудимся в коммерче­ских структурах. Я в аптечной сети, муж в зерновой компании. Вот, пожалуй, и всё.
Лариса замолчала, но после небольшой паузы продолжила:
-  Что ещё о нас рассказать? Говорили мы уже: есть дети, внуки. Вот сейчас четвёртый народился. Наследник! Ульянов! - И ласково погладила мужа по волнистым седеющим волосам.
Потом они ещё долго говорили. Вспоминали счастливое время и беззаботное детство, всех ребят и дорогих учителей. Вопросов было задано много, много было и эмоций. Мужики часто выходили покурить в тамбур, и там у них продолжались свои воспоминания, свои разговоры. У женщин тоже было своё прошлое, и сейчас, вспоминая его, они иногда прикладывали к глазам носовые платочки, а иногда тихо смеялись. Вот так, не сомкнув глаз, они и проговорили до самой Москвы. Прощаясь, записали телефоны и адреса. Твёрдо условились, что непремен­но встретятся вместе на родине малой, в своём любимом озёр­ном краю.
А утром Ульяновы были уже в Белгороде. На перроне было много провожающих. Отходил фирменный поезд на Москву. Не­ожиданно они услышали, как громко зазвучала знакомая музы­ка. Это был знаменитый марш «Прощание славянки». Оказы­вается, здесь сложилась такая традиция: отправлять из города первого салюта, города-труженика и героя, свой фирменный по­езд в белокаменную под этот замечательный марш, марш славы и гордости.
«Хорошая традиция, правильная. Вот так бы везде в горо­дах наших. Чтобы гордость была за землю свою и совесть не за­тягивало грязью», - подумал про себя Ульянов. Слушая музыку эту, он внутренне подобрался, почувствовал себя как на параде. Да, это память и гордость, это дань уважения миллионам наших людей, тем, кто не познал радости победы, что они завоевали, не услышали этой торжественной музыки тогда, в сорок пятом. И он вспомнил свои стихи, что написал ещё студентом к очеред­ной годовщине Победы:
И пусть гордо «Прощанье славянки»
Над Россией победно звучит.
Никогда не допустим, чтоб танки
Снова дымом коптили зенит.

И они заспешили по перрону к встречающим. А навстречу с цветами торопливо шёл радостный сын. Жизнь продолжается, и скоро они возьмут на руки своего внука. Это ли не счастье? Ради этого стоит жить.

Август-декабрь 2016 г.      г. Калининград - Тюмень.