Артур Чернышов
РАЗНОЛЕТЬЕ
СМЕХ НЕ РАДИ СМЕХА
юморески, пародии
БУДУ ЖИТЬ!..
Сосед может сколько угодно обзывать свою жену лентяйкой и лоботряской. Я свою Марию — никогда. Она у меня весь день, как заводная. Не знаю, как на работе, но меня и накормит, и обстирает, и оденет, и постель расстелит, и сама на нее ляжет, и тут же уснет. Будить бесполезно. Хоть из пушки стреляй. Что я только с ней ни делал! Хоть бы что. Только храпит сильнее.
Зато утром — не успеешь проснуться, а завтрак уже готов, туфли «Саламандра» блестят, носки отутюжены, «варенки» вычищены, а на вешалке ждет новая куртка «Меркурий». Не зря по магазинам бегает, каждый день в трех очередях отстаивает.
А я, дурак, ночами не сплю — лью слезу. В конце концов, плюнул и пригласил одну студенточку. Кровь с молоком! Огонь! Правда, вначале стеснялась. Особенно храпа Марии. Но потом, ничего, привыкла. Даже в носу щекотала. Проверяла: проснется или нет. Как я и уверял, не проснулась. Зато встала, когда мы еще крепко спали, и такой завтрак отгрохала, что студенточка чуть пальчики не съела.
— Спасибо, — говорит, — дорогая мамочка, за прекрасное угощение.
Я чуть под стол не свалился, но Мария нежно улыбнулась и ласково ответила:
— Это вам большое спасибо. Я впервые за столько лет выспалась. Так что живите на здоровье. Только одно меня беспокоит: хватит ли денег? Ваня так мало получает.
— Ничего, — успокоила Марию студенточка, ― Ванечка по совместительству дворником устроится, вечером будет на вокзале подрабатывать. Как нибудь сведем концы с концами.
На следующий день с утра я уже подметал улицу, а вечером разгружал вагон на товарном дворе. После всего этого, как о студенточке вспомню — плохо становится. А она последние силы выжимает и давай щипать и за волосы дергать.
— Тряпка ты или мужик?!
Как я тут позавидовал Марии! А она меня по утрам едва стала узнавать.
— Ваня, да на тебе фирма, как мешок на пугале болтается!
Причем тут фирма?! Да меня милиция уже несколько раз забирала. Думали, что пьяный. А я от усталости на четвереньках домой добирался. Да разве кто поверит? Хотя мне все до фени. Мечтаю только об одном: лишь бы хватило сил повеситься. Поэтому и на вокзал не пошел, а приплелся сразу домой. «Варенки» порезал на веревку, зацепил ее за крюк для люстры и с трудом взобрался на стул. Несколько раз сваливался. Все-таки кое-как просунул голову в петлю, но тут прилетела студенточка и спросила, чего это я в трусах, а не на вокзале? Потом она погладила мою коленку и сказала, что не одна, а с однокурсником, что давно хотела нас познакомить и просит относиться к нему, как к сыну. Тут вошел плечистый жизнерадостный молодец. Я заплакал. Мне вдруг захотелось его расцеловать. Я бросился к нему, и стул опрокинулся.
Очнулся от того, что кто-то больно хлопал по щекам.
— Будет жить, — сказал молодец.
— Буду жить, — радостно повторил я и блаженно улыбнулся.
1991
Артур Чернышов
РАЗНОЛЕТЬЕ
СМЕХ НЕ РАДИ СМЕХА
юморески, пародии
БУДУ ЖИТЬ!..
Сосед может сколько угодно обзывать свою жену лентяйкой и лоботряской. Я свою Марию — никогда. Она у меня весь день, как заводная. Не знаю, как на работе, но меня и накормит, и обстирает, и оденет, и постель расстелит, и сама на нее ляжет, и тут же уснет. Будить бесполезно. Хоть из пушки стреляй. Что я только с ней ни делал! Хоть бы что. Только храпит сильнее.
Зато утром — не успеешь проснуться, а завтрак уже готов, туфли «Саламандра» блестят, носки отутюжены, «варенки» вычищены, а на вешалке ждет новая куртка «Меркурий». Не зря по магазинам бегает, каждый день в трех очередях отстаивает.
А я, дурак, ночами не сплю — лью слезу. В конце концов, плюнул и пригласил одну студенточку. Кровь с молоком! Огонь! Правда, вначале стеснялась. Особенно храпа Марии. Но потом, ничего, привыкла. Даже в носу щекотала. Проверяла: проснется или нет. Как я и уверял, не проснулась. Зато встала, когда мы еще крепко спали, и такой завтрак отгрохала, что студенточка чуть пальчики не съела.
— Спасибо, — говорит, — дорогая мамочка, за прекрасное угощение.
Я чуть под стол не свалился, но Мария нежно улыбнулась и ласково ответила:
— Это вам большое спасибо. Я впервые за столько лет выспалась. Так что живите на здоровье. Только одно меня беспокоит: хватит ли денег? Ваня так мало получает.
— Ничего, — успокоила Марию студенточка, ― Ванечка по совместительству дворником устроится, вечером будет на вокзале подрабатывать. Как нибудь сведем концы с концами.
На следующий день с утра я уже подметал улицу, а вечером разгружал вагон на товарном дворе. После всего этого, как о студенточке вспомню — плохо становится. А она последние силы выжимает и давай щипать и за волосы дергать.
— Тряпка ты или мужик?!
Как я тут позавидовал Марии! А она меня по утрам едва стала узнавать.
— Ваня, да на тебе фирма, как мешок на пугале болтается!
Причем тут фирма?! Да меня милиция уже несколько раз забирала. Думали, что пьяный. А я от усталости на четвереньках домой добирался. Да разве кто поверит? Хотя мне все до фени. Мечтаю только об одном: лишь бы хватило сил повеситься. Поэтому и на вокзал не пошел, а приплелся сразу домой. «Варенки» порезал на веревку, зацепил ее за крюк для люстры и с трудом взобрался на стул. Несколько раз сваливался. Все-таки кое-как просунул голову в петлю, но тут прилетела студенточка и спросила, чего это я в трусах, а не на вокзале? Потом она погладила мою коленку и сказала, что не одна, а с однокурсником, что давно хотела нас познакомить и просит относиться к нему, как к сыну. Тут вошел плечистый жизнерадостный молодец. Я заплакал. Мне вдруг захотелось его расцеловать. Я бросился к нему, и стул опрокинулся.
Очнулся от того, что кто-то больно хлопал по щекам.
— Будет жить, — сказал молодец.
— Буду жить, — радостно повторил я и блаженно улыбнулся.
1991