Николай ШАМСУТДИНОВ
 БЕЛАЯ ВОРОНА

КНИГА ЮМОРА И САТИРЫ



РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ



Отель осточертел мне, и отелю
я, видно, тоже...
С улочки ночной
в окно тянуло не духами - прелью,
истлевшей кровью,
но - живой мочой.

Я мрачно вышел прочь, бренча ключами,
один во тьме. Я б от тоски пропал,
когда бы не знакомое журчанье,
как на родном Арбате, услыхал -

на древние красоты не глазея,
скорей, сосредоточен, я б сказал,
патриций, привалившись к Колизею,
по-родственному камни орошал

и напевал... И я воспрянул, весел,
когда, в ночи, пристроясь рядом с ним,
я вывел свой замысловатый вензель,
подспудной жаждой творчества томим.

И просветленно, облегчив утробу,
помолодевший, вышел я на свет...
«Что, mama mia, удивил Европу?» -
сосед сварливо бросил мне вослед.

Ну, и манеры здесь, как говорится,
не как у нас,
                   да, черт возьми, не те!
Не наш он парень, даром что патриций...
Да что он понимает в красоте?!

Я оглянулся - Колизей был желтый,
патриций вслед мне скалился, шакал.
Я только смачно сплюнул:
«Да пошел ты...» -
и налегке по Риму зашагал...