Страницы разных широт
Н. В. Денисов
ДУША НЕ ОБМАНЕТ
Всегда любил и сейчас люблю хорошую задушевную песню. Раньше хотелось заиметь контакты с композиторами, поработать в песенной "сфере". Но, честно говоря, не повезло. Правда, в рабочем поселке Голышманово, где жил в юности, работал, больше трех десятков лет поют мой "Голышмановский вальс" на мелодию- композитора Геннадия Цибульского. Знаю, Людмила Лядова писала мелодию на мои стихи, ленинградский композитор Александр Морозов. Но я даже не слышал тех песен, значит, не прижились...
Вспоминаю опять воинскую службу. Там уж без песен, естественно, никуда! Уставший, продрогший, а то и голодный, шагаешь в строю с полевых занятий, а тут команда: "Запевай!".
Жара, пот просолил тельняшку, карабин с противогазом отяжелели – каменные. Искупаться бы, на зеленой травке растянуться! Не-е… Взводный впереди шагает, березовой веткой, словно веером, обмахивается. Подчиненные проштрафились, на "тройку" стреляли на стрельбище. Командир злой, как черт, но все равно: "Запевай!". Молчим. Тогда командир адресует приказ конкретно – штатным запевалам: "Старшина второй статьи Денисов и старший матрос Мороз, запевай!". Опять молчание. До песни ли... И взводный решается на очень действенную команду: "Взво-од! Приготовить противогазы!".
По долинам и по взгорьям...
В батальоне охраны Главного штаба Военно-Морского флота СССР служба была ответственная, порядки строгие. Разнообразия маловато, только – в летних лагерях в подмосковной Малаховке. А в городе, как принято говорить о караульной службе: через день на ремень! "Матро-осы, бойцы, приказываю вам заступить..." с наигранным пафосом напутствовал нас замполит батальона. Но зато всегда с музыкой! Да, в караулы провожал нас Отдельный образцовый оркестр Военно-Морского флота СССР. "Веселил" он все три года службы, поскольку располагался за стеной роты. С утра и до ночи дули в своих трубы эти трубачи.
Как-то наш комбат, которого все любили, пригласил меня в штаб для разговора: мол, ты там пишешь-кропаешь, товарищ старшина, сочинил бы, понимаешь, нашу строевую песню, "родную", так сказать...
Сочинил. Главный дирижер оркестра музыку написал. Пели мы эту песню по торжественным случаям, само собой, и на строевых смотрах. Своя! Это ценилось начальниками-проверяющими. Своя!
Жива ли сегодня песня эта, не знаю. Скорей всего, "демократы" отменили...
Под конец службы в Москве, когда я уже был и студентом – заочником Литинститута, как бы сами собой родились у меня другие песни: дембелем грезили ребята, на "гражданку" готовились. На гитарах бренчали многие, гармошка, баян были в ходу. А вот музыку не сочинял никто. Тогда и приноровился я писать слова на известные мелодии, конечно, с нашим наполнением, душа просила... И неожиданно песни эти приобрели колоссальный успех в батальоне и его "окрестностях". Прибегали матросы: "Лай списать слова!".
Пели эти песни в "личное время", на вечерней прогулке, так – собравшись тесным кружком возле гитариста. Начальство смотрело на эти дела косо, на сочинителя – тем паче.
Слов этих песен я сейчас не помню, не записывал в порядке конспирации. Ну разве мыслимо ли петь в строю отличникам боевой и политической подготовки такой, скажем, сохранившийся в моей памяти куплет на мотив популярной тогда "Бригантины"?
Нас за борт волной не смоет даже,
Сильный шторм не выбросит на ют.
Вьется вымпел полуэкипажа,
Моряки голодные идут.
Это, вправду, народ поправил автора: у меня было "в столовую идут", народ поправил – на "голодные".
"Прекратить песню! – кричал нам на плацу старшина роты мичман Демченко. Прекращали. В расположении роты снова пели.
Особую популярность приобрела "дембельская", на мотив "Раскинулось море широко". Было в ней много нашего, нам только, московским морякам, понятного. Пели эту песню с каким-то приблатненным надрывом, отчего я попортил свою репутацию перед новыми командирами. Старые, еще фронтовые офицеры, дослужив свое, ушли в запас либо в отставку. У меня была масса благодарностей от них, отпуск на родину. И ни одной самоволки за три года. А туг – такой идеологический подрыв, едва ли не шпионаж!
Помню отдельные куплеты этой песни:
Под окнами плещет холодно
Во мрачном граните канал.
Вчера в канцелярии ротный
Из штаба приказ принимал.
В газетах давно напечатан приказ,
Нам снова его зачитают,
А завтра, братва, нас уволят в запас:
Окончена служба морская!
В спортзале последнюю ночь провели,
У тумбочки выставив службу.
Разъедемся мы из московской земли,
Так выпьем, братаны, за дружбу!
К машинам по трапу спустились толпой,
По вольной, по дембельской мерке.
А мичман во след покачал головой –
Над списком вечерней проверки.
Под аркой последнее крикнув "ура!",
Как раньше бывало кричали.
И долго стояли в окне повара,
И в след колпаками махали.
Нынче, когда иные "демократические" начальники кричат мне неистово – "Прекратить! Сменить песню! В ногу шагать!" – вспоминаю наших ребят из роты, наши песни. И понимаю, что люди, в конце концов, оценят и примут то, что органичней и ближе для русского "менталитета". Для души, проще говоря. А душа не обманет, как бы ее ни пытались коверкать охранители и приспособленцы. Во все времена.
1995
Н. В. Денисов
ДУША НЕ ОБМАНЕТ
Всегда любил и сейчас люблю хорошую задушевную песню. Раньше хотелось заиметь контакты с композиторами, поработать в песенной "сфере". Но, честно говоря, не повезло. Правда, в рабочем поселке Голышманово, где жил в юности, работал, больше трех десятков лет поют мой "Голышмановский вальс" на мелодию- композитора Геннадия Цибульского. Знаю, Людмила Лядова писала мелодию на мои стихи, ленинградский композитор Александр Морозов. Но я даже не слышал тех песен, значит, не прижились...
Вспоминаю опять воинскую службу. Там уж без песен, естественно, никуда! Уставший, продрогший, а то и голодный, шагаешь в строю с полевых занятий, а тут команда: "Запевай!".
Жара, пот просолил тельняшку, карабин с противогазом отяжелели – каменные. Искупаться бы, на зеленой травке растянуться! Не-е… Взводный впереди шагает, березовой веткой, словно веером, обмахивается. Подчиненные проштрафились, на "тройку" стреляли на стрельбище. Командир злой, как черт, но все равно: "Запевай!". Молчим. Тогда командир адресует приказ конкретно – штатным запевалам: "Старшина второй статьи Денисов и старший матрос Мороз, запевай!". Опять молчание. До песни ли... И взводный решается на очень действенную команду: "Взво-од! Приготовить противогазы!".
По долинам и по взгорьям...
В батальоне охраны Главного штаба Военно-Морского флота СССР служба была ответственная, порядки строгие. Разнообразия маловато, только – в летних лагерях в подмосковной Малаховке. А в городе, как принято говорить о караульной службе: через день на ремень! "Матро-осы, бойцы, приказываю вам заступить..." с наигранным пафосом напутствовал нас замполит батальона. Но зато всегда с музыкой! Да, в караулы провожал нас Отдельный образцовый оркестр Военно-Морского флота СССР. "Веселил" он все три года службы, поскольку располагался за стеной роты. С утра и до ночи дули в своих трубы эти трубачи.
Как-то наш комбат, которого все любили, пригласил меня в штаб для разговора: мол, ты там пишешь-кропаешь, товарищ старшина, сочинил бы, понимаешь, нашу строевую песню, "родную", так сказать...
Сочинил. Главный дирижер оркестра музыку написал. Пели мы эту песню по торжественным случаям, само собой, и на строевых смотрах. Своя! Это ценилось начальниками-проверяющими. Своя!
Жива ли сегодня песня эта, не знаю. Скорей всего, "демократы" отменили...
Под конец службы в Москве, когда я уже был и студентом – заочником Литинститута, как бы сами собой родились у меня другие песни: дембелем грезили ребята, на "гражданку" готовились. На гитарах бренчали многие, гармошка, баян были в ходу. А вот музыку не сочинял никто. Тогда и приноровился я писать слова на известные мелодии, конечно, с нашим наполнением, душа просила... И неожиданно песни эти приобрели колоссальный успех в батальоне и его "окрестностях". Прибегали матросы: "Лай списать слова!".
Пели эти песни в "личное время", на вечерней прогулке, так – собравшись тесным кружком возле гитариста. Начальство смотрело на эти дела косо, на сочинителя – тем паче.
Слов этих песен я сейчас не помню, не записывал в порядке конспирации. Ну разве мыслимо ли петь в строю отличникам боевой и политической подготовки такой, скажем, сохранившийся в моей памяти куплет на мотив популярной тогда "Бригантины"?
Нас за борт волной не смоет даже,
Сильный шторм не выбросит на ют.
Вьется вымпел полуэкипажа,
Моряки голодные идут.
Это, вправду, народ поправил автора: у меня было "в столовую идут", народ поправил – на "голодные".
"Прекратить песню! – кричал нам на плацу старшина роты мичман Демченко. Прекращали. В расположении роты снова пели.
Особую популярность приобрела "дембельская", на мотив "Раскинулось море широко". Было в ней много нашего, нам только, московским морякам, понятного. Пели эту песню с каким-то приблатненным надрывом, отчего я попортил свою репутацию перед новыми командирами. Старые, еще фронтовые офицеры, дослужив свое, ушли в запас либо в отставку. У меня была масса благодарностей от них, отпуск на родину. И ни одной самоволки за три года. А туг – такой идеологический подрыв, едва ли не шпионаж!
Помню отдельные куплеты этой песни:
Под окнами плещет холодно
Во мрачном граните канал.
Вчера в канцелярии ротный
Из штаба приказ принимал.
В газетах давно напечатан приказ,
Нам снова его зачитают,
А завтра, братва, нас уволят в запас:
Окончена служба морская!
В спортзале последнюю ночь провели,
У тумбочки выставив службу.
Разъедемся мы из московской земли,
Так выпьем, братаны, за дружбу!
К машинам по трапу спустились толпой,
По вольной, по дембельской мерке.
А мичман во след покачал головой –
Над списком вечерней проверки.
Под аркой последнее крикнув "ура!",
Как раньше бывало кричали.
И долго стояли в окне повара,
И в след колпаками махали.
Нынче, когда иные "демократические" начальники кричат мне неистово – "Прекратить! Сменить песню! В ногу шагать!" – вспоминаю наших ребят из роты, наши песни. И понимаю, что люди, в конце концов, оценят и примут то, что органичней и ближе для русского "менталитета". Для души, проще говоря. А душа не обманет, как бы ее ни пытались коверкать охранители и приспособленцы. Во все времена.
1995