Жизнь, что реченька бурлива... Избранное
А. Е. Шестаков
МАЛЬЧИШКА ПИШЕТ НА ВОЙНУ
Отцу моему, Евгению Ивановичу Шестакову, погибшему в Великую Отечественную.
ПОД ВЕЧЕРНЕЙ ЗВЕЗДОЙ
В тыловом горе-горьком
Деревенька моя.
А война смертно жалит,
Беспощадна змея!
Мы в Сибири не ведали
Жар атак у высот.
Мы ходили походами
На кинжальный осот.
Тут не сыпались бомбы,
Не свистел град свинца.
Здесь недетские ноши
На заплечьях юнца.
Тут мы Гитлера можем
Только клясть да бранить...
На бурёнке здесь Зорьке
Мне пришлось боронить.
А над пашней без пахаря
Пригорюнилась мгла,
И боронку доёнушка
Уж тащить не могла.
Обессиленно рухнула,
Чуть жива, на меже.
Как поднять мне кормилицу?
Я зарёван уже.
Землемер дрыном машется,
Кроет мать-перемать:
«Врежь по рёбрам ленивицу!
Не давай ей дремать!»
А из глаз из коровьих
Слёз янтарных река.
Как тут, как тут взметнётся
На скотину рука?
Всё же встали мы
С Зоренькой,
Поплелись бороздой.
И загонку осилили
Под вечерней звездой.
Чтоб для фронта
Рос хлебушек,
Чтоб картошка росла,
Чтобы сытая Армия
Нас от фрица спасла.
ЕСЛИ Б ТОЛЬКО НЕ ЧУДО
Папа – воин при пушке.
Мы теперь его тыл.
Мы носки папе свяжем,
Чтоб в мороз не простыл.
Жаль, в коптилке погасла
Без заправки тесьма.
Жаль, не смог дописать я
В адрес папы письма.
Сообщить мог отцу бы
Очень важную весть:
Мама смерть победила!
Мама есть! Мама есть!
Говорят, злая стужа
Рушит даже металл.
Зимней ночью свирепой
Мамин конь заплутал.
И ни сил, ни дороги,
И ни точек-огней.
Серый недруг дежурит
В трёх прыжках от дровней.
Леденящие клещи
Клонят маму ко сну
И теплынью обманной
Зазывают в весну.
Если б только не чудо,
И не дед-верховой,
Нашей маме Варваре
Не бывать бы живой.
АХАТЬ-ОХАТЬ НЕЛЬЗЯ
О маме в письме
Ахать-охать нельзя:
Ведь папа, по строчкам
Глазами скользя,
Забудет, что он
На смертельной войне,
Что немец-«кукушка»
Не спит на сосне.
Тревог под завязку
Итак у бойца,
Зачем волновать
Страшной вестью отца.
Расстроенный, встанет
В окопчике в рост...
А снайпер-вражина
К винтовке прирос.
Про беды домашние
Я ни гу-гу.
Я папу от пули
По-бе-ре-гу!
КЛЯТВА
Писать про хорошее
Надо бы мне,
Чтоб папа воспрял
На далёкой Двине.
Сказать, что в избе
Приютил двух ежей,
Что правлю конём,
Не теряя вожжей.
Что с мамой для пуха
Купили мы коз,
Что копны вожу я,
Когда сенокос.
Скажу, что за партой
Сейчас не верчусь.
Ведь он там воюет,
А я тут – учусь.
Скажу, что питаемся
Тыквенной кашей,
Что были в жнивье мы
С соседом Аркашей.
Колосья искали,
Солому трясли,
Но зёрна не ждали нас,
Все проросли.
Мы сникли, уставшие.
Лица бледны.
К тому же мы были
С ним так голодны.
Прости нас, деревня,
Прости нас, мальцов,
За то, что мы съели
Вороньих птенцов.
Мы знали, что люди
Поверье хранят:
Варить или жарить
Нельзя воронят...
Родители-птицы
Летали по кругу...
Мы долго в глаза
Не смотрели друг другу.
Потом поклялись:
О позорной еде
Не будем болтать
Никому и нигде.
«Не будем!» А я
Распустил язычок...
Пойми меня, папа.
О тайне молчок.
НАХАЛЬНЫЙ ЧИРИКА
Рассказ свой о клятве
Сейчас перебью.
И перейду, например,
К воробью.
Папе о нём
Неспроста напишу.
«Ласточек наших
Ты помнишь? – спрошу.
- Вчера, представляешь
Чирика-нахал
В гнездо белогрудки
Разбойно впорхал.
Забрался поглубже,
Занял оборону.
Не выгнать касаткам
Хама-барона.
И птички решили,
Вконец разозлясь,
К стрехе натаскать
Загустевшую грязь.
Работали дружно
Пернатым союзом.
Рейсов не счесть
За строительным грузом.
И вход замурован.
Гнездо, как темница.
Теперь воробьишке
В темнице томиться...
А немец ведь тоже
Вломился в наш дом.
Незваного, папа,
Побейте! Ладом!»
ПРО СМЕЛОСТЬ
Пишу тебе, папа,
Аж третий листок.
А можно в письме
Похвалиться чуток?
Дружки мне кричали:
- Несмел ты, несмел.
Ты даже змеёнка
Прибить не сумел.
- Как зайка пуглив ты.
Не храбр ни на грош.
Если прививка –
Трясет тебя дрожь.
- Если сестрица
Нам ставит уколы,
Ты сумку в охапку
И – пулей из школы.
- Дома запрячешься
В темном сарае.
От слезкиных капель
Рубаха сырая.
- Ты стал боязливей
Не храбрых хохлаток.
Не стыдно пугаться
Белых халатов?
- Кстати, твой папа
И наши отцы
На фронте отважны!
Герой-храбрецы!
...Задумался крепко я:
Мальчики правы.
Мне надо учиться
Быть стойким и бравым.
Теперь почти первым
К медичке бегу.
Раз десять за раз
Я привиться могу.
Теперь трусовато
Не мчу от укола.
Сколь хочешь – коли
Мои недуги, школа!
Дантист не услышит
Моих «чак-чак-чак».
Папа!
Наверно!
Я буду!
Смельчак!
О КОРШУНАХ-РАЗБОЙНИКАХ
Слушай, папа,
Что было вчера.
Не бывать бы
Таким вечерам.
В полдень мы
На опушечке яркой
Всей гурьбой
Угощались бояркой.
Шли потом
Приозерной долиной,
Наслаждались
Румяной малиной.
Рощей шли,
Сенью бархатных кущ.
Ручеек напоил нас, сладкущ.
Возвращаться
Домой бы пора,
Но в траве видим кучу пера.
Почему в этих
Тихих местах
Пух и кости растерзанных птах?
Мы смекнули
Откуда беда:
Тут объедки из коршун-гнезда.
Вон и хищники.
Парой парят.
Млеют в небушке после разбоя.
Всех в деревне сожрали курят.
Мы за это накажем обоих!
Разорим их
Не мирный уют.
А к гнезду докарабкаться как?
Под березой парнишки снуют:
«Нам бы цепкость
Мартышек-макак».
... Судили-рядили
И горсткой камней
Мы бросили жребий –
Лезть выпало мне.
Береза-то, верно,
Гигантского роста.
Укуталась в белую
Гладкость береста.
К гнезду по такой
Добираться непросто.
Ствол, знает любой,
Без ступенек, крючков.
До самой вершины
На нем нет сучков.
Но лез я. Внизу
Ребятишки галдели.
На риск верхолаза
С опаской глядели.
Я быстро устал.
Мои мышцы, что вата.
Силенок осталось
Совсем маловато.
«Зачем согласился?!» –
Себя сам ругаю.
И изнемогаю. И изнемогаю...
Немил вечерок мне
Цветасто-осенний,
Но в метре сучок –
Моя радость-спасенье.
Хватаюсь за ветвь
Торопливо и резко –
Она обломилась
С предательским треском.
Сук рыхлый в руке.
С ним, но без парашюта,
Падаю с выси.
Совсем не до шуток.
Рубаха – в клочки,
Изодран живот.
Нога кровоточит.
Когда заживет?
***
...Чуть раны подлечим.
Мы той же гурьбой
Рванем к коршунью,
Весь накажем разбой.
Вы, папа, ведь тоже
Фашистов лавину
Накажете всю-всю,
А не половину...
ПРО ДЕДУЛЮ АВЕРЬЯНА
Папа, здравствуй!
По мне не тужи.
Я немного опять пострадал:
Поправлял у оглобель тяжи –
Воронок мне
Копытом поддал.
Отлетел от коняги
В бурьян.
И в словах началось
Заиканье.
Полечил меня дед Аверьян,
Нашептал уголечки в стакане.
Век ведь в Мишино
Нет медицин.
Если что, до дедули кочую.
«Под копыто пошто
Лезешь, сын?
От испуга тебя поврачую».
Дед глухой. В седине.
Слабо зряч.
А деревню
Он лекарит славно.
Он умеет лошадку запрячь.
Этот доктор наш
Самый заглавный.
Я на гвоздь
Босиком наступил.
К деду, хныкая,
С палкой хромаю.
Он водичкой меня окропил:
«Заживет
К быстроногому маю.
Заживет
К огородным трудам...
А на гвозди скакать не годится.
Я совет тебе, Санечка, дам:
С осторожностью
Чаще водиться».
О ЗЛОМ СОРНЯКЕ
На фронте где-то,
Папы, все вы.
На мам оставили посевы.
Без вас задрал,
До жуть-высот,
Башку колючую осот.
Он нам на пашне
Руки колет.
Не зря же хнычут
Витя с Колей.
А вот у Зины
Смелый голос:
- Не рыдать! Вперед!
За колос!
У сорняка ведь не кинжалы
И не кобровые жалы!
Ой, укололась!..
Завизжала...
А сорняк шипит:
«Не трожь!
Мы задавим вашу рожь.
Прочь с прополки,
Мелкота.
У нас ведь хватка-то крута.
Я, желторотки, вам не лгу –
В штыки возьмем
Вас, мелюзгу!
Но, папа, мы не из бояк.
Не мимозочки-цветочки.
Вы в боях и мы в боях –
Ваши сыночки и дочки.
Мы шеренгой смелой шли
И вредителей сметали.
С нашим классом не шали,
С пионервожатой Валей.
Помогал нам лист-лопух.
В него ладонь мы паковали.
От колких ран я не опух
На том осотовом увале.
А пýчек лист – широк, резной –
Прикрывал
Наши макушки.
И в полдень,
В нетерпимый зной,
Учили счету нас
Кукушки...
А солнце катится в закат.
Стрекот стих
Пилил-цикад.
И мы устали тоже.
Работу дня итожим:
Мы довольнехоньки собой:
Победой кончился наш бой!
Эй, сорняки,
Хлеба не троньте!
Ведь папам нужен
Хлеб на фронте!
О ВОЛКЕ
А ещё в нашем Мишино
Среди белого дня
Волк на улицу вышел,
Где одна ребятня.
Шёл матёрый, гривастый,
Никого не страшась.
Робко тявкнула шавка.
В подворотню волк – шасть!
И сграбастал ягнёнка,
Всполошил детвору.
Перепуганным хором
Пострелята орут.
А все взрослые в поле:
У крестьянства страда.
Не поэтому ль дерзкий
Зверь явился сюда?
Собачонки трусливенько
Поджимают хвосты.
Хищник тяжесть-добычу
Спешно тащит в кусты.
Горлов Толька у берега
Драный куль полоскал.
Онемел, булькнул в воду,
Глянув в волчий оскал.
Как селу заслониться
От лесного вражья?
Все заступники в далях,
И хозяин ружья...
А фашист – тот же зверь,
Но страшится катюш.
Ты его, пап, катюшей
Шибче, шибче утюжь!
ПОХОРОНКА
Что-то жалобно воет
Сегодня Хвалёнка?
Что-то долго не едет
К нам в село почтальонка.
Где плутает она
На почтарь-колымаге?
Неужель привезёт
Похоронки-бумаги.
А листку о погибшем
Вы верьте – не верьте,
Если лист тот – беда
В канцелярском конверте.
И пусть адов труд
У колхозниц в артели,
Только б счастье-угольнички
С фронта летели.
Приветы-косыночки,
К милым спешите!
Солдатки, солдатам
Почаще пишите.
У почт полевых
Неторопкие ноги,
А надо б быстрей
Снять тревоги у многих.
...Но вот он – пакет.
Смертоносный, казённый.
Как острый булат,
В сердце вдовье вонзённый.
Как горький салют
О погубленных ротах.
Как чаячий всхлип
О поникших сиротах...
А следом письмо
От сержанта артчасти:
«Е.И. Шестакова
Постигло несчастье.
Был друг, был боец,
Был гармошечный гений –
Пал храбро-геройски
Ваш папа Евгений».
***
Обожгла! Не прошла
Нас судьбина сторонкой.
Прострелила война
Нас бедой-похоронкой.
Чёрный всполох влетел
В вековую избёнку.
Спасу нет от него
Ни большим, ни ребёнку...
Столь сельчан никогда
Не вмещал
Наш домишечко древний,
С нами горе делить
Вся сбежалась деревня.
Руки мамы дрожат,
Голос спазмой зажат.
Рёв сынулек-стрижат...
Горе маму знобит.
На листке зыбь рябит:
«Он смертельно убит...
Он смертельно убит...
ОН СМЕРТЕЛЬНО УБИТ...
А. Е. Шестаков
МАЛЬЧИШКА ПИШЕТ НА ВОЙНУ
Отцу моему, Евгению Ивановичу Шестакову, погибшему в Великую Отечественную.
ПОД ВЕЧЕРНЕЙ ЗВЕЗДОЙ
В тыловом горе-горьком
Деревенька моя.
А война смертно жалит,
Беспощадна змея!
Мы в Сибири не ведали
Жар атак у высот.
Мы ходили походами
На кинжальный осот.
Тут не сыпались бомбы,
Не свистел град свинца.
Здесь недетские ноши
На заплечьях юнца.
Тут мы Гитлера можем
Только клясть да бранить...
На бурёнке здесь Зорьке
Мне пришлось боронить.
А над пашней без пахаря
Пригорюнилась мгла,
И боронку доёнушка
Уж тащить не могла.
Обессиленно рухнула,
Чуть жива, на меже.
Как поднять мне кормилицу?
Я зарёван уже.
Землемер дрыном машется,
Кроет мать-перемать:
«Врежь по рёбрам ленивицу!
Не давай ей дремать!»
А из глаз из коровьих
Слёз янтарных река.
Как тут, как тут взметнётся
На скотину рука?
Всё же встали мы
С Зоренькой,
Поплелись бороздой.
И загонку осилили
Под вечерней звездой.
Чтоб для фронта
Рос хлебушек,
Чтоб картошка росла,
Чтобы сытая Армия
Нас от фрица спасла.
ЕСЛИ Б ТОЛЬКО НЕ ЧУДО
Папа – воин при пушке.
Мы теперь его тыл.
Мы носки папе свяжем,
Чтоб в мороз не простыл.
Жаль, в коптилке погасла
Без заправки тесьма.
Жаль, не смог дописать я
В адрес папы письма.
Сообщить мог отцу бы
Очень важную весть:
Мама смерть победила!
Мама есть! Мама есть!
Говорят, злая стужа
Рушит даже металл.
Зимней ночью свирепой
Мамин конь заплутал.
И ни сил, ни дороги,
И ни точек-огней.
Серый недруг дежурит
В трёх прыжках от дровней.
Леденящие клещи
Клонят маму ко сну
И теплынью обманной
Зазывают в весну.
Если б только не чудо,
И не дед-верховой,
Нашей маме Варваре
Не бывать бы живой.
АХАТЬ-ОХАТЬ НЕЛЬЗЯ
О маме в письме
Ахать-охать нельзя:
Ведь папа, по строчкам
Глазами скользя,
Забудет, что он
На смертельной войне,
Что немец-«кукушка»
Не спит на сосне.
Тревог под завязку
Итак у бойца,
Зачем волновать
Страшной вестью отца.
Расстроенный, встанет
В окопчике в рост...
А снайпер-вражина
К винтовке прирос.
Про беды домашние
Я ни гу-гу.
Я папу от пули
По-бе-ре-гу!
КЛЯТВА
Писать про хорошее
Надо бы мне,
Чтоб папа воспрял
На далёкой Двине.
Сказать, что в избе
Приютил двух ежей,
Что правлю конём,
Не теряя вожжей.
Что с мамой для пуха
Купили мы коз,
Что копны вожу я,
Когда сенокос.
Скажу, что за партой
Сейчас не верчусь.
Ведь он там воюет,
А я тут – учусь.
Скажу, что питаемся
Тыквенной кашей,
Что были в жнивье мы
С соседом Аркашей.
Колосья искали,
Солому трясли,
Но зёрна не ждали нас,
Все проросли.
Мы сникли, уставшие.
Лица бледны.
К тому же мы были
С ним так голодны.
Прости нас, деревня,
Прости нас, мальцов,
За то, что мы съели
Вороньих птенцов.
Мы знали, что люди
Поверье хранят:
Варить или жарить
Нельзя воронят...
Родители-птицы
Летали по кругу...
Мы долго в глаза
Не смотрели друг другу.
Потом поклялись:
О позорной еде
Не будем болтать
Никому и нигде.
«Не будем!» А я
Распустил язычок...
Пойми меня, папа.
О тайне молчок.
НАХАЛЬНЫЙ ЧИРИКА
Рассказ свой о клятве
Сейчас перебью.
И перейду, например,
К воробью.
Папе о нём
Неспроста напишу.
«Ласточек наших
Ты помнишь? – спрошу.
- Вчера, представляешь
Чирика-нахал
В гнездо белогрудки
Разбойно впорхал.
Забрался поглубже,
Занял оборону.
Не выгнать касаткам
Хама-барона.
И птички решили,
Вконец разозлясь,
К стрехе натаскать
Загустевшую грязь.
Работали дружно
Пернатым союзом.
Рейсов не счесть
За строительным грузом.
И вход замурован.
Гнездо, как темница.
Теперь воробьишке
В темнице томиться...
А немец ведь тоже
Вломился в наш дом.
Незваного, папа,
Побейте! Ладом!»
ПРО СМЕЛОСТЬ
Пишу тебе, папа,
Аж третий листок.
А можно в письме
Похвалиться чуток?
Дружки мне кричали:
- Несмел ты, несмел.
Ты даже змеёнка
Прибить не сумел.
- Как зайка пуглив ты.
Не храбр ни на грош.
Если прививка –
Трясет тебя дрожь.
- Если сестрица
Нам ставит уколы,
Ты сумку в охапку
И – пулей из школы.
- Дома запрячешься
В темном сарае.
От слезкиных капель
Рубаха сырая.
- Ты стал боязливей
Не храбрых хохлаток.
Не стыдно пугаться
Белых халатов?
- Кстати, твой папа
И наши отцы
На фронте отважны!
Герой-храбрецы!
...Задумался крепко я:
Мальчики правы.
Мне надо учиться
Быть стойким и бравым.
Теперь почти первым
К медичке бегу.
Раз десять за раз
Я привиться могу.
Теперь трусовато
Не мчу от укола.
Сколь хочешь – коли
Мои недуги, школа!
Дантист не услышит
Моих «чак-чак-чак».
Папа!
Наверно!
Я буду!
Смельчак!
О КОРШУНАХ-РАЗБОЙНИКАХ
Слушай, папа,
Что было вчера.
Не бывать бы
Таким вечерам.
В полдень мы
На опушечке яркой
Всей гурьбой
Угощались бояркой.
Шли потом
Приозерной долиной,
Наслаждались
Румяной малиной.
Рощей шли,
Сенью бархатных кущ.
Ручеек напоил нас, сладкущ.
Возвращаться
Домой бы пора,
Но в траве видим кучу пера.
Почему в этих
Тихих местах
Пух и кости растерзанных птах?
Мы смекнули
Откуда беда:
Тут объедки из коршун-гнезда.
Вон и хищники.
Парой парят.
Млеют в небушке после разбоя.
Всех в деревне сожрали курят.
Мы за это накажем обоих!
Разорим их
Не мирный уют.
А к гнезду докарабкаться как?
Под березой парнишки снуют:
«Нам бы цепкость
Мартышек-макак».
... Судили-рядили
И горсткой камней
Мы бросили жребий –
Лезть выпало мне.
Береза-то, верно,
Гигантского роста.
Укуталась в белую
Гладкость береста.
К гнезду по такой
Добираться непросто.
Ствол, знает любой,
Без ступенек, крючков.
До самой вершины
На нем нет сучков.
Но лез я. Внизу
Ребятишки галдели.
На риск верхолаза
С опаской глядели.
Я быстро устал.
Мои мышцы, что вата.
Силенок осталось
Совсем маловато.
«Зачем согласился?!» –
Себя сам ругаю.
И изнемогаю. И изнемогаю...
Немил вечерок мне
Цветасто-осенний,
Но в метре сучок –
Моя радость-спасенье.
Хватаюсь за ветвь
Торопливо и резко –
Она обломилась
С предательским треском.
Сук рыхлый в руке.
С ним, но без парашюта,
Падаю с выси.
Совсем не до шуток.
Рубаха – в клочки,
Изодран живот.
Нога кровоточит.
Когда заживет?
***
...Чуть раны подлечим.
Мы той же гурьбой
Рванем к коршунью,
Весь накажем разбой.
Вы, папа, ведь тоже
Фашистов лавину
Накажете всю-всю,
А не половину...
ПРО ДЕДУЛЮ АВЕРЬЯНА
Папа, здравствуй!
По мне не тужи.
Я немного опять пострадал:
Поправлял у оглобель тяжи –
Воронок мне
Копытом поддал.
Отлетел от коняги
В бурьян.
И в словах началось
Заиканье.
Полечил меня дед Аверьян,
Нашептал уголечки в стакане.
Век ведь в Мишино
Нет медицин.
Если что, до дедули кочую.
«Под копыто пошто
Лезешь, сын?
От испуга тебя поврачую».
Дед глухой. В седине.
Слабо зряч.
А деревню
Он лекарит славно.
Он умеет лошадку запрячь.
Этот доктор наш
Самый заглавный.
Я на гвоздь
Босиком наступил.
К деду, хныкая,
С палкой хромаю.
Он водичкой меня окропил:
«Заживет
К быстроногому маю.
Заживет
К огородным трудам...
А на гвозди скакать не годится.
Я совет тебе, Санечка, дам:
С осторожностью
Чаще водиться».
О ЗЛОМ СОРНЯКЕ
На фронте где-то,
Папы, все вы.
На мам оставили посевы.
Без вас задрал,
До жуть-высот,
Башку колючую осот.
Он нам на пашне
Руки колет.
Не зря же хнычут
Витя с Колей.
А вот у Зины
Смелый голос:
- Не рыдать! Вперед!
За колос!
У сорняка ведь не кинжалы
И не кобровые жалы!
Ой, укололась!..
Завизжала...
А сорняк шипит:
«Не трожь!
Мы задавим вашу рожь.
Прочь с прополки,
Мелкота.
У нас ведь хватка-то крута.
Я, желторотки, вам не лгу –
В штыки возьмем
Вас, мелюзгу!
Но, папа, мы не из бояк.
Не мимозочки-цветочки.
Вы в боях и мы в боях –
Ваши сыночки и дочки.
Мы шеренгой смелой шли
И вредителей сметали.
С нашим классом не шали,
С пионервожатой Валей.
Помогал нам лист-лопух.
В него ладонь мы паковали.
От колких ран я не опух
На том осотовом увале.
А пýчек лист – широк, резной –
Прикрывал
Наши макушки.
И в полдень,
В нетерпимый зной,
Учили счету нас
Кукушки...
А солнце катится в закат.
Стрекот стих
Пилил-цикад.
И мы устали тоже.
Работу дня итожим:
Мы довольнехоньки собой:
Победой кончился наш бой!
Эй, сорняки,
Хлеба не троньте!
Ведь папам нужен
Хлеб на фронте!
О ВОЛКЕ
А ещё в нашем Мишино
Среди белого дня
Волк на улицу вышел,
Где одна ребятня.
Шёл матёрый, гривастый,
Никого не страшась.
Робко тявкнула шавка.
В подворотню волк – шасть!
И сграбастал ягнёнка,
Всполошил детвору.
Перепуганным хором
Пострелята орут.
А все взрослые в поле:
У крестьянства страда.
Не поэтому ль дерзкий
Зверь явился сюда?
Собачонки трусливенько
Поджимают хвосты.
Хищник тяжесть-добычу
Спешно тащит в кусты.
Горлов Толька у берега
Драный куль полоскал.
Онемел, булькнул в воду,
Глянув в волчий оскал.
Как селу заслониться
От лесного вражья?
Все заступники в далях,
И хозяин ружья...
А фашист – тот же зверь,
Но страшится катюш.
Ты его, пап, катюшей
Шибче, шибче утюжь!
ПОХОРОНКА
Что-то жалобно воет
Сегодня Хвалёнка?
Что-то долго не едет
К нам в село почтальонка.
Где плутает она
На почтарь-колымаге?
Неужель привезёт
Похоронки-бумаги.
А листку о погибшем
Вы верьте – не верьте,
Если лист тот – беда
В канцелярском конверте.
И пусть адов труд
У колхозниц в артели,
Только б счастье-угольнички
С фронта летели.
Приветы-косыночки,
К милым спешите!
Солдатки, солдатам
Почаще пишите.
У почт полевых
Неторопкие ноги,
А надо б быстрей
Снять тревоги у многих.
...Но вот он – пакет.
Смертоносный, казённый.
Как острый булат,
В сердце вдовье вонзённый.
Как горький салют
О погубленных ротах.
Как чаячий всхлип
О поникших сиротах...
А следом письмо
От сержанта артчасти:
«Е.И. Шестакова
Постигло несчастье.
Был друг, был боец,
Был гармошечный гений –
Пал храбро-геройски
Ваш папа Евгений».
***
Обожгла! Не прошла
Нас судьбина сторонкой.
Прострелила война
Нас бедой-похоронкой.
Чёрный всполох влетел
В вековую избёнку.
Спасу нет от него
Ни большим, ни ребёнку...
Столь сельчан никогда
Не вмещал
Наш домишечко древний,
С нами горе делить
Вся сбежалась деревня.
Руки мамы дрожат,
Голос спазмой зажат.
Рёв сынулек-стрижат...
Горе маму знобит.
На листке зыбь рябит:
«Он смертельно убит...
Он смертельно убит...
ОН СМЕРТЕЛЬНО УБИТ...