Жизнь, что реченька бурлива... Избранное
А. Е. Шестаков
ОТВАЖНЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ-РАЗВЕДЧИК
Перелистываю распечатки сайта «Военная литература». Вот лаконичная страничка сборника «Через фиорды». Упоминается наша, тюменская по рождению, 368-я Сибирская Краснознаменная стрелковая дивизия. Читаю: «На камнях в окружении солдат сидел сержант и бойко играл на баяне. Под его аккомпанемент бойцы пели частушки:
В Заполярье есть гора
Очень знаменитая.
Под горою егеря,
Нами перебитые...
Киркенес, Киркенес,
Знай, я воин не юнец!
Яр и точен мой свинец!
Скоро гитлерам конец...
Фамилия музыканта не рассекречена. А я так хочу угадать в нем знаменитого Сергея Пантюхина. С первого курса нашего пединститута он, семнадцатилетний, добровольцем шагнул в войну с той 368-й. Это он 24 июня сорок третьего, к двухлетию кровавой битвы, в газете родного края «Красное знамя» опубликовал открытое солдатское письмо землякам. Трогательное, сердечное послание бойца завершалось эмоционально: «Сегодня советские воины на весь мир прославили кумач своих боевых знамен и к празднику Мая принесли своей Отчизне немало побед. Встаньте, товарищи, поднимите бокалы и выпейте за здоровье ваших друзей в серых шинелях, за скорую встречу с ними. Пожелайте им успехов в бою. И пусть эти пожелания будут клятвой, что вы, труженики тыла, отдадите все свои силы на приближение часа Победы!» Представляете, на фронт к Сергею устремились ответные слова. Почти четыре тысячи душевных откликов от коллективов предприятий, учреждений, жителей Тюмени. А как горячо приняли земляки песню Пантюхина «Клятва сибиряков». Вот ее завершающий куплет:
Пройдут, знаменами алея,
По Красной площади полки.
И скажет Сталин с мавзолея:
«Спасибо вам, сибиряки!».
Текст написан в августе сорок второго. За победу предстояла схватка продолжительностью еще почти в три года.
А на упомянутом сайте вижу мемуары С.Я. Бунакова «Рейды в стан врага». Вчитываюсь: «25 октября 1944 года войска Карельского фронта при содействии Северного флота завершили Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию. Когда Киркенес был объят пламенем, три с половиной тысячи его жителей, чтобы спастись, укрылись в штольне на станции Бьерневатна. Сюда же они загнали скот и птицу. Гитлеровцы при отступлении думали взорвать штольню и готовились к этому... Группа разведчиков 65-й стрелковой дивизии во главе с лейтенантом А.Х. Бахтеевым сорвала план немцев. 32 смельчака проникли во вражеский тыл и вырезали провода, проложенные для взрыва рудника. Отбили станцию, спасли людей от гибели».
Стоп чтению. Мелькнули знакомая фамилия, знакомые инициалы А.Х. Не Андрей ли Халлуилович? Глянул в блокнот, где мои коротенькие записи о бахтеевских ратных путях-дорогах. Он! Никаких сомнений! Мой недавний знакомец, вчерашний офицер-разведчик, за храбрость и мужество награжденный орденами Красного Знамени, Отечественной войны второй степени, орденом Александра Невского, орденом Красной Звезды. Награжденный шестью боевыми медалями. А первые встречи мои с ним были уже в мирное время, когда собкор «Тюменской правды» приехал в Омутинское, в районной газете которого я замещал редактора. Знакомство с Андреем, несомненно, обогащало общающихся с ним. Человеческая открытость, профессиональное упорство, неиссякаемая доброжелательность украшали эту личность. На моих любительских снимках увлеченный Бахтеев-«писарчук», счастливый Бахтеев-папа с радостной молодой мамочкой Галенькой, с желанной крошечкой-малюткой. Не ошибусь, пожалуй, что годы села Бахтеев-человек, Бахтеев-газетчик, Бахтеев-семьянин прожил окрыленно.
А ведь жизненные тропы его не были исключительно гладенькими. Не один год его «курировал» авторитетный журналист, легенда тюменской прессы, вчерашний редактор «Тюменских известий» Юрий Бакулин. «В середине шестидесятых, вспоминает Юрий Степанович, у нас с Андреем был общий период работы в «Тобольской правде». Его приняли корреспондентом в мой промышленный отдел. Мы, разновозрастные, быстро сработались-сжились, беспрестанно мотаясь по леспромхозам, по большим стройкам, начавшимся в нашем городе и по его окрестностям. Это и нефтепровод Усть-Балык - Омск, и железная дорога Тюмень - Тобольск - Сургут, и грандиозный мост через Иртыш. Репортерские дороги, похоже, нас совсем не утомляли. Интересными встречами радовали. Коллега мой кипел в деле».
Огорчать иногда стали его ошибки в текстах, неточности в названиях мест, по которым шла, например, стальная магистраль. Названия, в основном, татарские, а татарин от рождения языком этим не владел. Подводила и тугоухость итог армейских ран-контузий. Переспрашивать у собеседников смущался. И спиртное стало заметно рвать жизненные паруса Халлуиловича. Окопные предатаковые стограммовки не давали себя забыть. Начались, естественно, конфликты по службе, непогоды в семье.
В омутинское время дружили мы с Бахтеевым и семьями, и профессиями, и сердцами, но он очень скупо говорил о своей личной войне, о своих личных победах. И только после кончины лихого гвардейца я узнал о книге полковника в отставке Николая Румянцева «Норвежские были». В главе «Спасение Бьорневатна» повествуется о знаковом бое бахтеевцев. Кстати, эту же тему в октябре сорок четвертого освещала и центральная «Правда». В этих публикациях цитируется официальное донесение. Вот оно: «В результате налета разведчиков освобождено от угона на запад и от истребления 4500 норвежских жителей, захвачено 22 немецкие автомашины, 11 паровозов-мотовозов, 225 вагонов с никелем. В бою уничтожено около двухсот эсэсовцев».
За бой этот правительство Норвегии удостоило А.Х. Бахтеева большой награды высшего ордена республики Золотого Креста с Мечами и Бантами. Награда эта обеспечивала награжденному рыцарское звание, гарантировала поместье и существенную денежную выплату. Но разве оставит Андрей Россию. Домой он вернулся уже из Германии, где служил в должности начальника заставы на линии «соприкосновения советских войск с союзническими армиями». Не прельстился он на забугорные рыцарства с поместьями. А вот ежемесячное вознаграждение за Крест в послевоенное лихолетье хорошо помогало демобилизованному офицеру, начинающему газетчику. Недолго, однако, поступали эти суммы в Россию. Зрела «холодная война». В Норвегии вышла явно провокационная книжка, осуждавшая жестокости над пленными в российских территориях. Ответная реакция наших дипломатов, чиновных верхов и генералитета оказалась странноватой: приказано сдать в военкоматы врученные нашим норвежские медали-ордена. Андрей сдал. И лишился ощутимого гонорара из-за рубежа. А материальные затруднения диктовали перемену мест, поиск нормального жалованья. Не за запахом тайги рванул Андрей из Новгородчины в Тюменщину. Не зря перебрался: нефтегазовая провинция встретила умеющего работать вполне гостеприимно. Журналист Бахтеев ретиво вклинился в водоворот первопроходцев, покорителей недр, строителей. Пока не врезался в страшную автомобильную катастрофу... Хирурги с трудом сложили его раздробленные косточки. Соседняя, свердловская курортная Ахманка, подзализала раны поверженного, но... Ушел от нас Халлуилович совсем рано. Ушел боевой, работящий, душевный Человек. Ушел не в смертельный военный вихрь-торнадо, а в день мирного солнца и светло-голубого неба. В пору высокой заливистой песни жизнелюба жаворонка. Ушел энергичный Боец в память родных, близких, товарищей.
А. Е. Шестаков
ОТВАЖНЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ-РАЗВЕДЧИК
Перелистываю распечатки сайта «Военная литература». Вот лаконичная страничка сборника «Через фиорды». Упоминается наша, тюменская по рождению, 368-я Сибирская Краснознаменная стрелковая дивизия. Читаю: «На камнях в окружении солдат сидел сержант и бойко играл на баяне. Под его аккомпанемент бойцы пели частушки:
В Заполярье есть гора
Очень знаменитая.
Под горою егеря,
Нами перебитые...
Киркенес, Киркенес,
Знай, я воин не юнец!
Яр и точен мой свинец!
Скоро гитлерам конец...
Фамилия музыканта не рассекречена. А я так хочу угадать в нем знаменитого Сергея Пантюхина. С первого курса нашего пединститута он, семнадцатилетний, добровольцем шагнул в войну с той 368-й. Это он 24 июня сорок третьего, к двухлетию кровавой битвы, в газете родного края «Красное знамя» опубликовал открытое солдатское письмо землякам. Трогательное, сердечное послание бойца завершалось эмоционально: «Сегодня советские воины на весь мир прославили кумач своих боевых знамен и к празднику Мая принесли своей Отчизне немало побед. Встаньте, товарищи, поднимите бокалы и выпейте за здоровье ваших друзей в серых шинелях, за скорую встречу с ними. Пожелайте им успехов в бою. И пусть эти пожелания будут клятвой, что вы, труженики тыла, отдадите все свои силы на приближение часа Победы!» Представляете, на фронт к Сергею устремились ответные слова. Почти четыре тысячи душевных откликов от коллективов предприятий, учреждений, жителей Тюмени. А как горячо приняли земляки песню Пантюхина «Клятва сибиряков». Вот ее завершающий куплет:
Пройдут, знаменами алея,
По Красной площади полки.
И скажет Сталин с мавзолея:
«Спасибо вам, сибиряки!».
Текст написан в августе сорок второго. За победу предстояла схватка продолжительностью еще почти в три года.
А на упомянутом сайте вижу мемуары С.Я. Бунакова «Рейды в стан врага». Вчитываюсь: «25 октября 1944 года войска Карельского фронта при содействии Северного флота завершили Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию. Когда Киркенес был объят пламенем, три с половиной тысячи его жителей, чтобы спастись, укрылись в штольне на станции Бьерневатна. Сюда же они загнали скот и птицу. Гитлеровцы при отступлении думали взорвать штольню и готовились к этому... Группа разведчиков 65-й стрелковой дивизии во главе с лейтенантом А.Х. Бахтеевым сорвала план немцев. 32 смельчака проникли во вражеский тыл и вырезали провода, проложенные для взрыва рудника. Отбили станцию, спасли людей от гибели».
Стоп чтению. Мелькнули знакомая фамилия, знакомые инициалы А.Х. Не Андрей ли Халлуилович? Глянул в блокнот, где мои коротенькие записи о бахтеевских ратных путях-дорогах. Он! Никаких сомнений! Мой недавний знакомец, вчерашний офицер-разведчик, за храбрость и мужество награжденный орденами Красного Знамени, Отечественной войны второй степени, орденом Александра Невского, орденом Красной Звезды. Награжденный шестью боевыми медалями. А первые встречи мои с ним были уже в мирное время, когда собкор «Тюменской правды» приехал в Омутинское, в районной газете которого я замещал редактора. Знакомство с Андреем, несомненно, обогащало общающихся с ним. Человеческая открытость, профессиональное упорство, неиссякаемая доброжелательность украшали эту личность. На моих любительских снимках увлеченный Бахтеев-«писарчук», счастливый Бахтеев-папа с радостной молодой мамочкой Галенькой, с желанной крошечкой-малюткой. Не ошибусь, пожалуй, что годы села Бахтеев-человек, Бахтеев-газетчик, Бахтеев-семьянин прожил окрыленно.
А ведь жизненные тропы его не были исключительно гладенькими. Не один год его «курировал» авторитетный журналист, легенда тюменской прессы, вчерашний редактор «Тюменских известий» Юрий Бакулин. «В середине шестидесятых, вспоминает Юрий Степанович, у нас с Андреем был общий период работы в «Тобольской правде». Его приняли корреспондентом в мой промышленный отдел. Мы, разновозрастные, быстро сработались-сжились, беспрестанно мотаясь по леспромхозам, по большим стройкам, начавшимся в нашем городе и по его окрестностям. Это и нефтепровод Усть-Балык - Омск, и железная дорога Тюмень - Тобольск - Сургут, и грандиозный мост через Иртыш. Репортерские дороги, похоже, нас совсем не утомляли. Интересными встречами радовали. Коллега мой кипел в деле».
Огорчать иногда стали его ошибки в текстах, неточности в названиях мест, по которым шла, например, стальная магистраль. Названия, в основном, татарские, а татарин от рождения языком этим не владел. Подводила и тугоухость итог армейских ран-контузий. Переспрашивать у собеседников смущался. И спиртное стало заметно рвать жизненные паруса Халлуиловича. Окопные предатаковые стограммовки не давали себя забыть. Начались, естественно, конфликты по службе, непогоды в семье.
В омутинское время дружили мы с Бахтеевым и семьями, и профессиями, и сердцами, но он очень скупо говорил о своей личной войне, о своих личных победах. И только после кончины лихого гвардейца я узнал о книге полковника в отставке Николая Румянцева «Норвежские были». В главе «Спасение Бьорневатна» повествуется о знаковом бое бахтеевцев. Кстати, эту же тему в октябре сорок четвертого освещала и центральная «Правда». В этих публикациях цитируется официальное донесение. Вот оно: «В результате налета разведчиков освобождено от угона на запад и от истребления 4500 норвежских жителей, захвачено 22 немецкие автомашины, 11 паровозов-мотовозов, 225 вагонов с никелем. В бою уничтожено около двухсот эсэсовцев».
За бой этот правительство Норвегии удостоило А.Х. Бахтеева большой награды высшего ордена республики Золотого Креста с Мечами и Бантами. Награда эта обеспечивала награжденному рыцарское звание, гарантировала поместье и существенную денежную выплату. Но разве оставит Андрей Россию. Домой он вернулся уже из Германии, где служил в должности начальника заставы на линии «соприкосновения советских войск с союзническими армиями». Не прельстился он на забугорные рыцарства с поместьями. А вот ежемесячное вознаграждение за Крест в послевоенное лихолетье хорошо помогало демобилизованному офицеру, начинающему газетчику. Недолго, однако, поступали эти суммы в Россию. Зрела «холодная война». В Норвегии вышла явно провокационная книжка, осуждавшая жестокости над пленными в российских территориях. Ответная реакция наших дипломатов, чиновных верхов и генералитета оказалась странноватой: приказано сдать в военкоматы врученные нашим норвежские медали-ордена. Андрей сдал. И лишился ощутимого гонорара из-за рубежа. А материальные затруднения диктовали перемену мест, поиск нормального жалованья. Не за запахом тайги рванул Андрей из Новгородчины в Тюменщину. Не зря перебрался: нефтегазовая провинция встретила умеющего работать вполне гостеприимно. Журналист Бахтеев ретиво вклинился в водоворот первопроходцев, покорителей недр, строителей. Пока не врезался в страшную автомобильную катастрофу... Хирурги с трудом сложили его раздробленные косточки. Соседняя, свердловская курортная Ахманка, подзализала раны поверженного, но... Ушел от нас Халлуилович совсем рано. Ушел боевой, работящий, душевный Человек. Ушел не в смертельный военный вихрь-торнадо, а в день мирного солнца и светло-голубого неба. В пору высокой заливистой песни жизнелюба жаворонка. Ушел энергичный Боец в память родных, близких, товарищей.