Жизнь, что реченька бурлива... Избранное
А. Е. Шестаков
ОРКЕСТРАНТЫ-ДУХАЧИ
Сергею Александровичу СОЛОВЬЕВУ и его однополчанам-музыкантам.
_В_октябре_сорок_четвертого_войска_Карельского_фронта,_в_составе_которого_сражалась_368-я_сибирская_Краснознаменная_стрелковая_дивизия,_сформированная_в_Тюмени,_освободили_город_Печенга._В_этот_день_Москва_салютовала_победителям,_а_славной_дивизии_присвоили_почетное_звание_Печенгской._Весь_боевой_путь_с_этим_подразделением_прошел_духовой_оркестр_из_тюменских_парней-добровольцев._Это_они,_одиннадцать_наших_юношей-земляков,_в_победном_сорок_пятом_браво_маршировали_на_Параде_по_брусчатке_Красной_площади_столицы._
В Гилевской роще духовой.
(В Тюмени воскресенье).
Сережка альт надраил свой –
От бликов нет спасенья.
Июнь всесолнечно горит.
День ярко веселится.
В огне фокстротных «Риорит»
Девчонка алолица.
А Соловьев Сергей – солист.
Юнец, но дело знает.
С вальсочком выбрал
Нотный лист
Про волны на Дунае.
Невесты вихрем полнят круг,
Искринки-хохотушки.
Подругу Серьги кружит друг,
А Серьга при альтушке.
...И вдруг запнулся духовой,
Кларнеты замолчали.
И гонит ветер верховой
Стайку туч-печалин.
Не дирижера ли вина?
Иль баритона Бори?
«Война... Война...
Война... Война», –
Шептало хором горе.
Смерть идет. На танке – крест,
Стервятники над Русью.
Когтят, терзают Киев, Брест.
Тут не до танго с грустью.
...И оркестровый строй юнцов,
Лиричный тон итожа,
Шагнул в суровый строй бойцов.
И альт-Сережка тоже.
...Войну одиннадцать ребят
Мажор-минорно оттрубят.
Их каждый день
Кровав, колюч.
Он беспощаден, лют и злюч.
Ведь музыканты-ювелиры
В бой горячий шли без лиры.
Сергей смертельные гектары
Проползал с сумкой санитара.
И не с альтушкой, с топором
Чинил под бомбами паром.
Душой и сердцем уставал,
Верша могильный ритуал.
В слезах над павшими стенал.
Фашизм и небо проклинал.
Он пел «Катюшу», пел родную
В рупор-радио врагу.
Тот зверел и «наградную»
Выдавал свинец-пургу.
Взрывы в той пурге, дымины –
По «катюше» били мины.
Враг бранился русским матом.
В песню бил из автоматов.
Шибко нервничал буян.
Угодил-таки в баян.
Инструмент весь искорежен.
Чуть задет солист Сережа,
Но допел назло буянам
Два куплета без баяна:
Нате песню до конца
Про Катюшу и Бойца:
«Пусть он вспомнит
Девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю
Бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Пусть он землю
Бережет родную,
А любовь Катюша сбережет...»
Все одиннадцать ребят
Войну честнейше оттрубят.
Их пощадил слепой свинец,
Их уберег Григорьич Манн –
Вчерашних улиц сорванец,
Одесский бравый мореман.
Он дирижировал с душой.
«Махальщик», прям скажем,
Большой.
От ноты «ми» до ноты «до»
Он вил для музыки гнездо.
Он не рисуночный герой.
И за солдата он горой.
И есть тому пример весом.
Для оркестрантов стал отцом.
Он другом оркестрантам стал.
Их судьбы сердцем пролистал.
...Был у дивизии
Один стратег ретив.
Активизируя
Свой штаб-оператив,
Басит: «Когда-то
Каппель-генерал
Психической атакой
Дерзко брал.
Мы завтра
О психической решим.
Противника
Порушим, порешим,
Шагая в рост,
«Наперевес» по полю.
Подавим неприятельскую волю,
Оркестр рванет!
Атаки во главе!»
И Манн вскипел:
«Такое в голове?!
Такое в мыслях?!
В грезах командира?!
Не срамите, офицер, мундира.
Вы ж не заигравшийся
пострел.
НЕ ПОВЕДУ МАЛЬЧИШЕК
НА РАССТРЕЛ!
Вот мой наган:
Расстреливай меня.
Не дам ребят под линию огня!»
...И в штабе мудро
Рассудили так:
«К чему нам жертвы
Бравурных атак?
Мы гнали на высотки
Жертву-рать,
Надеясь с ходу, в лоб,
Высотки брать.
Тактикой такой плодили мы
Братские печальные холмы.
Помните загубленных
Парней.
Враг – не дурак.
С ним надо
Поумней».
...В Прибалтийской
Боевой сторонке,
В бомбовой, снарядной ли
Воронке,
Начинал Сергей писать стихи.
Строфы
Из простреленных стихий:
«Красные закаты.
Красны зори.
Красные пожары по ночам.
Рдеют маки
В полевом узоре.
Красные погоны по плечам.
Красноваты в лужах
Вижу льды я.
На осинах красные зонты.
А красноармейцы
Молодые
Красной кровью
Красили бинты...
Красные ракеты
Режут небо.
Пули жаркой
Не поймать бы мне бы».
***
...У музыкантов
Счастливые лица:
Парадом шагают
Брусчаткой столицы
Желнин и Пантюхин,
И Валя Вьюшков.
Над площадью тысячи
Стягов, флажков.
Костромкин и Горин –
На марше два Саши.
Не сломленный горем
Смирнов Аникаша.
Не согнутый раной
На нивушке бранной
Бьет Аникан
В барабан-великан!
Шел статен, красивый
Бессчастных Борис.
Про Борю курсивом
Мельчить не берись:
Он счастлив, он горд –
Он в Москве баритонит
Бориса аккорд
И ликует, и стонет.
Шел Зайцев в трех метрах
От громких имен.
Шел Кивелев мимо
Вражинных знамен.
Шел Казаков
Под свой марш-апогей.
Шел Соловьев,
Дул в альтушку Сергей...
А. Е. Шестаков
ОРКЕСТРАНТЫ-ДУХАЧИ
Сергею Александровичу СОЛОВЬЕВУ и его однополчанам-музыкантам.
_В_октябре_сорок_четвертого_войска_Карельского_фронта,_в_составе_которого_сражалась_368-я_сибирская_Краснознаменная_стрелковая_дивизия,_сформированная_в_Тюмени,_освободили_город_Печенга._В_этот_день_Москва_салютовала_победителям,_а_славной_дивизии_присвоили_почетное_звание_Печенгской._Весь_боевой_путь_с_этим_подразделением_прошел_духовой_оркестр_из_тюменских_парней-добровольцев._Это_они,_одиннадцать_наших_юношей-земляков,_в_победном_сорок_пятом_браво_маршировали_на_Параде_по_брусчатке_Красной_площади_столицы._
В Гилевской роще духовой.
(В Тюмени воскресенье).
Сережка альт надраил свой –
От бликов нет спасенья.
Июнь всесолнечно горит.
День ярко веселится.
В огне фокстротных «Риорит»
Девчонка алолица.
А Соловьев Сергей – солист.
Юнец, но дело знает.
С вальсочком выбрал
Нотный лист
Про волны на Дунае.
Невесты вихрем полнят круг,
Искринки-хохотушки.
Подругу Серьги кружит друг,
А Серьга при альтушке.
...И вдруг запнулся духовой,
Кларнеты замолчали.
И гонит ветер верховой
Стайку туч-печалин.
Не дирижера ли вина?
Иль баритона Бори?
«Война... Война...
Война... Война», –
Шептало хором горе.
Смерть идет. На танке – крест,
Стервятники над Русью.
Когтят, терзают Киев, Брест.
Тут не до танго с грустью.
...И оркестровый строй юнцов,
Лиричный тон итожа,
Шагнул в суровый строй бойцов.
И альт-Сережка тоже.
...Войну одиннадцать ребят
Мажор-минорно оттрубят.
Их каждый день
Кровав, колюч.
Он беспощаден, лют и злюч.
Ведь музыканты-ювелиры
В бой горячий шли без лиры.
Сергей смертельные гектары
Проползал с сумкой санитара.
И не с альтушкой, с топором
Чинил под бомбами паром.
Душой и сердцем уставал,
Верша могильный ритуал.
В слезах над павшими стенал.
Фашизм и небо проклинал.
Он пел «Катюшу», пел родную
В рупор-радио врагу.
Тот зверел и «наградную»
Выдавал свинец-пургу.
Взрывы в той пурге, дымины –
По «катюше» били мины.
Враг бранился русским матом.
В песню бил из автоматов.
Шибко нервничал буян.
Угодил-таки в баян.
Инструмент весь искорежен.
Чуть задет солист Сережа,
Но допел назло буянам
Два куплета без баяна:
Нате песню до конца
Про Катюшу и Бойца:
«Пусть он вспомнит
Девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю
Бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Пусть он землю
Бережет родную,
А любовь Катюша сбережет...»
Все одиннадцать ребят
Войну честнейше оттрубят.
Их пощадил слепой свинец,
Их уберег Григорьич Манн –
Вчерашних улиц сорванец,
Одесский бравый мореман.
Он дирижировал с душой.
«Махальщик», прям скажем,
Большой.
От ноты «ми» до ноты «до»
Он вил для музыки гнездо.
Он не рисуночный герой.
И за солдата он горой.
И есть тому пример весом.
Для оркестрантов стал отцом.
Он другом оркестрантам стал.
Их судьбы сердцем пролистал.
...Был у дивизии
Один стратег ретив.
Активизируя
Свой штаб-оператив,
Басит: «Когда-то
Каппель-генерал
Психической атакой
Дерзко брал.
Мы завтра
О психической решим.
Противника
Порушим, порешим,
Шагая в рост,
«Наперевес» по полю.
Подавим неприятельскую волю,
Оркестр рванет!
Атаки во главе!»
И Манн вскипел:
«Такое в голове?!
Такое в мыслях?!
В грезах командира?!
Не срамите, офицер, мундира.
Вы ж не заигравшийся
пострел.
НЕ ПОВЕДУ МАЛЬЧИШЕК
НА РАССТРЕЛ!
Вот мой наган:
Расстреливай меня.
Не дам ребят под линию огня!»
...И в штабе мудро
Рассудили так:
«К чему нам жертвы
Бравурных атак?
Мы гнали на высотки
Жертву-рать,
Надеясь с ходу, в лоб,
Высотки брать.
Тактикой такой плодили мы
Братские печальные холмы.
Помните загубленных
Парней.
Враг – не дурак.
С ним надо
Поумней».
...В Прибалтийской
Боевой сторонке,
В бомбовой, снарядной ли
Воронке,
Начинал Сергей писать стихи.
Строфы
Из простреленных стихий:
«Красные закаты.
Красны зори.
Красные пожары по ночам.
Рдеют маки
В полевом узоре.
Красные погоны по плечам.
Красноваты в лужах
Вижу льды я.
На осинах красные зонты.
А красноармейцы
Молодые
Красной кровью
Красили бинты...
Красные ракеты
Режут небо.
Пули жаркой
Не поймать бы мне бы».
***
...У музыкантов
Счастливые лица:
Парадом шагают
Брусчаткой столицы
Желнин и Пантюхин,
И Валя Вьюшков.
Над площадью тысячи
Стягов, флажков.
Костромкин и Горин –
На марше два Саши.
Не сломленный горем
Смирнов Аникаша.
Не согнутый раной
На нивушке бранной
Бьет Аникан
В барабан-великан!
Шел статен, красивый
Бессчастных Борис.
Про Борю курсивом
Мельчить не берись:
Он счастлив, он горд –
Он в Москве баритонит
Бориса аккорд
И ликует, и стонет.
Шел Зайцев в трех метрах
От громких имен.
Шел Кивелев мимо
Вражинных знамен.
Шел Казаков
Под свой марш-апогей.
Шел Соловьев,
Дул в альтушку Сергей...