О поэтах хороших и разных
Ю. А. Мешков
ВИКТОР ЗАХАРЧЕНКО
«Я СТОЮ НА РАЗВИЛКЕ ДОРОГ...»
Виктор Захарченко коренаст, плотен, несуетлив в движениях, а главное – в словах. Он не торопится ответить на обращенный к нему вопрос. А когда говорит, не сливает слова в торопливый поток безудержной речи, говорит раздумчиво, больше обращаясь к себе. Слушая его, может сложится впечатление, что он не очень уверен в том, что говорит. Это от того, что в речи его часты вводные слова и обороты, подчеркивающие неокончательность суждения. Высказываясь, он оговорится: «А я вот думаю...» или «Мне кажется...». Но это не от неуверенности. Это от уважения к мнению собеседника, от понимания, что и он может быть прав.
Когда мы познакомились, я удивился, что он учитель уже с многолетним стажем. В нем не было учительской бойкости, уверенной интонации. Не представляю его ни завучем, ни тем более директором школы.
То, что Виктор Захарченко начал писать стихи еще на студенческой скамье филологического факультета Тюменского госуниверситета, не бросил занятия этого, работая много лет школьным учителем, не должно удивлять. Любой профессиональный филолог умеет делать это. То, что он начал публиковать свои стихи, тоже дело обычное, ибо кто же пишет, не надеясь обрести читателя.
Имя поэта Виктора Захарченко пришло к читателю со страниц тюменских газет. Его приметили. Он был участником первого Всероссийского совещания молодых поэтов. Занимался в семинаре Николая Старшинова. Тогда же был рекомендован в писательский Союз.
Но для вступления в Союз писателей мало публикаций в периодике, нужны книги. В 90-е годы это не стало проблемой для пронырливых и денежных графоманов. И для тех, кто умеет и любит попрошайничать.
Доценту Тюменского университета Сергею Комарову пришла идея собрать и издать стихи Владимира Белова. И представить их как явление времени. Чтобы явление воспринималось знаково, вместе с Беловым решено было дать и стихи его сверстников-друзей. Так сложился коллективный сборник «Поколение покоя». Сергей Комаров сам предстал в нем как поэт. И включил большую подборку Виктора Захарченко «Время без лица» из 87 стихотворений. Издательство «Софт-Дизайн» заинтересовалось этой идеей, рискнуло и издало сборник (Тюмень, 1995).
Издательств у нас одно время стало, по-моему, больше, чем пишущих. Большинство из них так и не преодолело своей некрофильской привязанности. А потому неперспективны. Перспективно издательство, думающее о завтрашнем дне литературы и издающее современных авторов, подчас – открывающее авторов. «Софт-Дизайн», конечно, рискует. Рискнуло оно и в 1996 году выпустило, правда – небольшим тиражом, авторский сборник Виктора Захарченко «Русская душа».
В ноябре 1996 года на собрании Тюменского отделения Союза писателей России Виктор Захарченко был принят в члены этой творческой организации. Была зачитана рекомендация Николая Старшинова. Авторитетное слово известного поэта способствовало и утверждению нашего решения о приеме Захарченко в правлении Союза.
И теперь, наконец-то, он предстает не просто школьным учителем, пишущим стихи и время от времени отдающим их в газету, он предстал серьезной заявкой на профессионализм.
Нет, работу в школе Виктор Захарченко не оставил. Но и свое стихотворство сам он уже расценивает не как увлечение. Он всерьез примеривается к терновому венку Поэта.
Пушкин умер и умер Рубцов.
Мне сегодня уже 37,
И зачислен я в племя отцов,
Но, увы, неизвестен совсем.
Я поэт иль пока не поэт?
Неужели еще не дорос?
Как найти мне на это ответ?
Как ответить на этот вопрос?
От раздумий гудит голова.
Свищут ветры из прожитых лет.
И растет, и шумит трын-трава
На могилах великих побед...
... Н-да, похоже, не лучшими стихами Виктора Захарченко я начал представлять его. Похоже, это строки его студенческих лет. Впрочем – возраст...
Но продолжу, коль начал.
Далее идут три строфы, публицистически окрашенные, демонстрирующие общественный темперамент и гражданственную страстность автора. А как же иначе? Ведь внушали (а, может, и внушают?) : «Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан». А потому приведу строфы, где гражданского пафоса хоть отбавляй:
Смыта в Праге кровь русских бойцов.
Выжег память славян суховей.
Они плюнули в наших бойцов,
А попали в своих сыновей!
Всегерманское вечное зло
Снято гордо с позорных столбов,
И садятся тевтоны в седло,
И готовят ярмо для рабов!
Разрывает столетье сквозняк,
Повторяя одно к одному,
И раскаты славянских атак,
И славянских идей
кутерьму.
Ох, повторюсь, не лучшие стихи Виктора Захарченко цитирую. А цитирую, чтобы не повисла одиноко последняя строфа стихотворения:
Я стою на развилке дорог,
Свищут ветры из прожитых
лет.
И на окрик из тьмы:
«Кто таков?»
Отвечаю: «Я русский поэт».
А это уже заявка!
«На развилке веков» ждешь от поэта взгляда не во тьму «прожитых лет» (Бог с ними, с прожитыми годами, у них были свои поэты, и с них спрос), а в явь настоящего и будущего, в котором о нашем настоящем судить будут и по стихам современных поэтов.
Каким же предстанет Виктор Захарченко перед потомками?
И приведу еще одно его стихотворение полностью:
Свои стихи читаю я –
Души разбитой страшные
обломки,
Где жизнь моя скользит по
самой кромке
Распахнутого в бездну
бытия.
А может, все не так?! И жизнь
легка,
Как воздух, опьяненный
ароматом,
Как лист сирени на листке
измятом
Истерзанного в кровь
черновика?
Наверное, ответа долго
ждать...
Но как моряк, забывший
в море душу,
Прошу: о, как мне
успокоить душу,
Рожденную не верить
и страдать?!
В контексте стихотворения заключающие его строки всегда значимы. Они как точка в предложении, без которой нет его законченности. Но я оторву последние строки от всего стихотворения и приведу их еще раз:
... как мне успокоить душу,
Рожденную не верить и
страдать?!
А никак! Душа, рожденная не верить, обречена страдать. Присоединительный союз «и» здесь обретает противительное значение.
Поэт по определению рожден верить! Верить в свое слово. Верить в ту пленительную красоту бытия, которой он, как поэт, рожден. Поэт, рожденный с душой, изначально обреченной «не верить», рожден «и страдать». Присоединение «рожден... и страдать» я принимаю. Страдание – удел поэта. Очищаясь в страдании, он открывает себе и читателю истины бытия. Но поэт, рожденный «не верить»... Неверие не может породить поэзию как утверждение и созидание. Оно родит поэзию как отрицание и разрушение. Поверьте, это не упражнения критика в софистике.
В моем восприятии поэзия и вера всегда связаны. Вера в добро, человечность, честность. Ибо поэзия есть гармония, через согласие слов открывающая красоту мира.
Виктор Захарченко явно тяготеет к социально острым углам современности. И создает острые, но и угловатые стихи о современности. Он может быть резким. И тогда стих его обретает все приметы фельетонности, как вот в этих строках:
... На затылке в ряд три
складки,
Голова подобна кадке,
Взгляд свиных заплывших
глаз,
Как сверло, буровит нас...
Плакатная хлесткость Захарченко удается. Вот, к примеру, стихотворение «Фаворитка»:
Обрубок мяса – буженина,
Глаза – прокисшее вино,
Она пока что не мужчина,
Хотя не женщина давно...
Он может быть публицистически страстным. И тогда стихи его – хоть на плакат предвыборного соревнования, когда упражняются, кто дальше... плюнет.
Здесь власть не делят –
Власть гребут
Лопатой в закрома,
Здесь только мертвые
не пьют
И не едят дерьма!
Страна, сошедшая с ума
От жвачек и реклам,
Ты отдала себя сама
На растерзанье псам
Поэт – страдалец за людские боли. И потому ему не уйти от современности, не уйти от тех сторон ее, которые ранят людей. В публицистических стихах Виктора Захарченко гримасы мира выходят на первый план.
Но мне по душе Виктор Захарченко, умеющий при всем этом явить и красоту мира. Она у него одухотворена и всегда населена, всегда в ней и рядом душа. Вот хотя бы в этих строках:
Медовые запахи бора,
Заросший травою объезд.
О, как отцветают скоро
Цветы этих северных мест!
Но все не уйдет
безвозвратно,
Быть может, лишь я да ты,
Любви земляничные пятна
Средь дикой лесной
пустоты.
Но это наступит не скоро,
Как завтрашний день, а пока
Медовые запахи бора
И рядом – твоя рука.
В таких стихотворениях, как «За околицей – долина...», «Бездумный мир наедине с природой...», «За огородами сады», «Прогнившее крыльцо избушки» и в целом ряде других слово Виктора Захарченко становится мягким, акварельным, интонация обретает умиротворенную мелодичность, а само стихотворение выговаривается на одном дыхании.
Осиновые перелески,
Березовые леса.
Так высоки и резки
В осенних лесах голоса.
Поляны полны покоя.
Деревья пусты на треть.
А небо вверху такое,
Что лучше не смотреть!
Что было, давно остыло,
Уже далеко-далеко...
Так ясно, так сердцу мило,
Так грустно и так легко.
По этим строкам можно заключить, что душа поэта отзывчива и открыта вере в красоту и в ее незыблемость на земле.
Ю. А. Мешков
ВИКТОР ЗАХАРЧЕНКО
«Я СТОЮ НА РАЗВИЛКЕ ДОРОГ...»
Виктор Захарченко коренаст, плотен, несуетлив в движениях, а главное – в словах. Он не торопится ответить на обращенный к нему вопрос. А когда говорит, не сливает слова в торопливый поток безудержной речи, говорит раздумчиво, больше обращаясь к себе. Слушая его, может сложится впечатление, что он не очень уверен в том, что говорит. Это от того, что в речи его часты вводные слова и обороты, подчеркивающие неокончательность суждения. Высказываясь, он оговорится: «А я вот думаю...» или «Мне кажется...». Но это не от неуверенности. Это от уважения к мнению собеседника, от понимания, что и он может быть прав.
Когда мы познакомились, я удивился, что он учитель уже с многолетним стажем. В нем не было учительской бойкости, уверенной интонации. Не представляю его ни завучем, ни тем более директором школы.
То, что Виктор Захарченко начал писать стихи еще на студенческой скамье филологического факультета Тюменского госуниверситета, не бросил занятия этого, работая много лет школьным учителем, не должно удивлять. Любой профессиональный филолог умеет делать это. То, что он начал публиковать свои стихи, тоже дело обычное, ибо кто же пишет, не надеясь обрести читателя.
Имя поэта Виктора Захарченко пришло к читателю со страниц тюменских газет. Его приметили. Он был участником первого Всероссийского совещания молодых поэтов. Занимался в семинаре Николая Старшинова. Тогда же был рекомендован в писательский Союз.
Но для вступления в Союз писателей мало публикаций в периодике, нужны книги. В 90-е годы это не стало проблемой для пронырливых и денежных графоманов. И для тех, кто умеет и любит попрошайничать.
Доценту Тюменского университета Сергею Комарову пришла идея собрать и издать стихи Владимира Белова. И представить их как явление времени. Чтобы явление воспринималось знаково, вместе с Беловым решено было дать и стихи его сверстников-друзей. Так сложился коллективный сборник «Поколение покоя». Сергей Комаров сам предстал в нем как поэт. И включил большую подборку Виктора Захарченко «Время без лица» из 87 стихотворений. Издательство «Софт-Дизайн» заинтересовалось этой идеей, рискнуло и издало сборник (Тюмень, 1995).
Издательств у нас одно время стало, по-моему, больше, чем пишущих. Большинство из них так и не преодолело своей некрофильской привязанности. А потому неперспективны. Перспективно издательство, думающее о завтрашнем дне литературы и издающее современных авторов, подчас – открывающее авторов. «Софт-Дизайн», конечно, рискует. Рискнуло оно и в 1996 году выпустило, правда – небольшим тиражом, авторский сборник Виктора Захарченко «Русская душа».
В ноябре 1996 года на собрании Тюменского отделения Союза писателей России Виктор Захарченко был принят в члены этой творческой организации. Была зачитана рекомендация Николая Старшинова. Авторитетное слово известного поэта способствовало и утверждению нашего решения о приеме Захарченко в правлении Союза.
И теперь, наконец-то, он предстает не просто школьным учителем, пишущим стихи и время от времени отдающим их в газету, он предстал серьезной заявкой на профессионализм.
Нет, работу в школе Виктор Захарченко не оставил. Но и свое стихотворство сам он уже расценивает не как увлечение. Он всерьез примеривается к терновому венку Поэта.
Пушкин умер и умер Рубцов.
Мне сегодня уже 37,
И зачислен я в племя отцов,
Но, увы, неизвестен совсем.
Я поэт иль пока не поэт?
Неужели еще не дорос?
Как найти мне на это ответ?
Как ответить на этот вопрос?
От раздумий гудит голова.
Свищут ветры из прожитых лет.
И растет, и шумит трын-трава
На могилах великих побед...
... Н-да, похоже, не лучшими стихами Виктора Захарченко я начал представлять его. Похоже, это строки его студенческих лет. Впрочем – возраст...
Но продолжу, коль начал.
Далее идут три строфы, публицистически окрашенные, демонстрирующие общественный темперамент и гражданственную страстность автора. А как же иначе? Ведь внушали (а, может, и внушают?) : «Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан». А потому приведу строфы, где гражданского пафоса хоть отбавляй:
Смыта в Праге кровь русских бойцов.
Выжег память славян суховей.
Они плюнули в наших бойцов,
А попали в своих сыновей!
Всегерманское вечное зло
Снято гордо с позорных столбов,
И садятся тевтоны в седло,
И готовят ярмо для рабов!
Разрывает столетье сквозняк,
Повторяя одно к одному,
И раскаты славянских атак,
И славянских идей
кутерьму.
Ох, повторюсь, не лучшие стихи Виктора Захарченко цитирую. А цитирую, чтобы не повисла одиноко последняя строфа стихотворения:
Я стою на развилке дорог,
Свищут ветры из прожитых
лет.
И на окрик из тьмы:
«Кто таков?»
Отвечаю: «Я русский поэт».
А это уже заявка!
«На развилке веков» ждешь от поэта взгляда не во тьму «прожитых лет» (Бог с ними, с прожитыми годами, у них были свои поэты, и с них спрос), а в явь настоящего и будущего, в котором о нашем настоящем судить будут и по стихам современных поэтов.
Каким же предстанет Виктор Захарченко перед потомками?
И приведу еще одно его стихотворение полностью:
Свои стихи читаю я –
Души разбитой страшные
обломки,
Где жизнь моя скользит по
самой кромке
Распахнутого в бездну
бытия.
А может, все не так?! И жизнь
легка,
Как воздух, опьяненный
ароматом,
Как лист сирени на листке
измятом
Истерзанного в кровь
черновика?
Наверное, ответа долго
ждать...
Но как моряк, забывший
в море душу,
Прошу: о, как мне
успокоить душу,
Рожденную не верить
и страдать?!
В контексте стихотворения заключающие его строки всегда значимы. Они как точка в предложении, без которой нет его законченности. Но я оторву последние строки от всего стихотворения и приведу их еще раз:
... как мне успокоить душу,
Рожденную не верить и
страдать?!
А никак! Душа, рожденная не верить, обречена страдать. Присоединительный союз «и» здесь обретает противительное значение.
Поэт по определению рожден верить! Верить в свое слово. Верить в ту пленительную красоту бытия, которой он, как поэт, рожден. Поэт, рожденный с душой, изначально обреченной «не верить», рожден «и страдать». Присоединение «рожден... и страдать» я принимаю. Страдание – удел поэта. Очищаясь в страдании, он открывает себе и читателю истины бытия. Но поэт, рожденный «не верить»... Неверие не может породить поэзию как утверждение и созидание. Оно родит поэзию как отрицание и разрушение. Поверьте, это не упражнения критика в софистике.
В моем восприятии поэзия и вера всегда связаны. Вера в добро, человечность, честность. Ибо поэзия есть гармония, через согласие слов открывающая красоту мира.
Виктор Захарченко явно тяготеет к социально острым углам современности. И создает острые, но и угловатые стихи о современности. Он может быть резким. И тогда стих его обретает все приметы фельетонности, как вот в этих строках:
... На затылке в ряд три
складки,
Голова подобна кадке,
Взгляд свиных заплывших
глаз,
Как сверло, буровит нас...
Плакатная хлесткость Захарченко удается. Вот, к примеру, стихотворение «Фаворитка»:
Обрубок мяса – буженина,
Глаза – прокисшее вино,
Она пока что не мужчина,
Хотя не женщина давно...
Он может быть публицистически страстным. И тогда стихи его – хоть на плакат предвыборного соревнования, когда упражняются, кто дальше... плюнет.
Здесь власть не делят –
Власть гребут
Лопатой в закрома,
Здесь только мертвые
не пьют
И не едят дерьма!
Страна, сошедшая с ума
От жвачек и реклам,
Ты отдала себя сама
На растерзанье псам
Поэт – страдалец за людские боли. И потому ему не уйти от современности, не уйти от тех сторон ее, которые ранят людей. В публицистических стихах Виктора Захарченко гримасы мира выходят на первый план.
Но мне по душе Виктор Захарченко, умеющий при всем этом явить и красоту мира. Она у него одухотворена и всегда населена, всегда в ней и рядом душа. Вот хотя бы в этих строках:
Медовые запахи бора,
Заросший травою объезд.
О, как отцветают скоро
Цветы этих северных мест!
Но все не уйдет
безвозвратно,
Быть может, лишь я да ты,
Любви земляничные пятна
Средь дикой лесной
пустоты.
Но это наступит не скоро,
Как завтрашний день, а пока
Медовые запахи бора
И рядом – твоя рука.
В таких стихотворениях, как «За околицей – долина...», «Бездумный мир наедине с природой...», «За огородами сады», «Прогнившее крыльцо избушки» и в целом ряде других слово Виктора Захарченко становится мягким, акварельным, интонация обретает умиротворенную мелодичность, а само стихотворение выговаривается на одном дыхании.
Осиновые перелески,
Березовые леса.
Так высоки и резки
В осенних лесах голоса.
Поляны полны покоя.
Деревья пусты на треть.
А небо вверху такое,
Что лучше не смотреть!
Что было, давно остыло,
Уже далеко-далеко...
Так ясно, так сердцу мило,
Так грустно и так легко.
По этим строкам можно заключить, что душа поэта отзывчива и открыта вере в красоту и в ее незыблемость на земле.