Звезда Семена Урусова
К. Я. Лагунов
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БУРОВИКИ
НОЧЬ
Тайга – это огромный дремучий лес.
Без конца и без края.
Днем тайга – зеленая. Ночью – черная.
Ночью в ней темно и сыро.
И тихо.
Только слышно, как ворчит верховой ветер, запутавшись в густых колючих космах великанов кедров.
На дне глубокого буерака, заросшего боярышником, рябиной и черемухой, крепко спит косолапый хозяин тайги – медведь. Днем он до отвала наелся сочной малины и теперь посапывает на куче прошлогодней листвы.
Спит белка с бельчатами в уютном теплом дупле.
А на лепной полянке, меж двух невысоких густых елочек, устроилась на ночлег лосиха со своим малышом – совсем еще крохотным желтым лосенком. Весь день он вместе с лосихой бродил по тайге. И все, что увидел за день, видит теперь во сне. Снится ему, что он снова сунул нос в муравейник. Настырные, верткие проныры муравьи заползли ему в ноздри, уши и глаза, и лосенок никак не мог выгнать их оттуда. Снится ему большая серая рысь, которая наверняка разорвала бы его, если бы не заступилась мама. Как увидел во сне ту страшную рысь, сразу проснулся. Лосиха лизнула лосенка в нос. Успокоенный малыш снова уснул.
А лосиха еще долго не спала. Ее чуткое ухо слышало, как где-то рядом по-комариному топко позванивал прозрачный студеный родничок.
Как пролетела над поляной сова.
Как покашливал в своей норке старичок бурундучок. Как далеко-далеко отсюда глубоко и тяжко вздыхала буровая. Оттуда ветер приносил острый запах металла и гари. А еще оттуда пахло человеком...
РЫСЬ
Перед самым рассветом поляну, где спала лосиха с лосенком, затопил серый туман. Он беззвучно бился о стволы деревьев. Рваными хлопьями повисал на еловых лапах.
Но вот откуда-то примчался ветер. Начал он трепать, раздергивать туман. И сразу посветлело на поляне, стали видны две маленькие елочки и лосиха с лосенком.
Вдруг, будто зов сигнальной трубы, разнесся над тайгой клик журавля.
Журавлиную побудку тут же подхватил дрозд-деряба.
Потом затянул свою бесконечную песенку зяблик.
И... будто невидимую запруду прорвало – грянули на разные голоса тысячи птиц.
От птичьего перезвона-переклички сразу проснулись все обитатели тайги.
Запрыгали по кедрам длиннохвостые полосатые бурундуки и пушистые верткие белки.
Прижавшись к толстому сучку, сверкающими маленькими глазками озирал тайгу соболь, одетый в мягкую, пушистую, словно посеребренную, шубку.
Стрелой мелькнул и пропал в зелени горностай. Звери и птицы, муравьи и пчелы – все принялись за дело. Кто корм добывал. Кто еду впрок на долгую зиму готовил...
А лосиха стала учить лосенка, как по запаху отлипать траву вредную от травы полезной. Увлеклась обучением своего малыша и не приметила, что рядом на кедре появилась рысь.
Рысь походила на огромную серую кошку. Большущие зеленые горящие глаза. Острые и крепкие, будто стальные, когти. На кончиках встопорщенных ушей болтаются кисточки.
Это была та самая рысь, которая вчера едва не сгубила лосенка.
Припав к сучку, не спуская жарких глаз с лосей, рысь затаилась. В прорези приоткрытой пасти поблескивали саблевидные влажные клыки.
Вот рысь взгорбила спину, подтянула к передним задние лапы и прыгнула на лосиху,
_Женя_Жаров_–_железный_буровик_
Женя Жаров – шестилетний сын поварихи из буровой бригады мастера Геннадия Михайловича Лёвина.
Мастер Лёвин и прозвал Женю железным буровиком.
Прозвище это так понравилось мальчику, что, когда его спрашивали: «Как тебя звать?», Женя горделиво отвечал:
– Женя Жаров – железный буровик.
Женин папа тоже работал в бригаде Лёвина. Вместе с мамой и папой Женя жил в маленьком вагончике-балке, здесь на буровой.
Сама буровая вышка похожа на пирамиду высотой с одиннадцатиэтажный дом.
На буровой стоят машины, которые сверлят в земле скважины.
Нефть залегает глубоко под землей. Чтобы добыть ее, буровики углубляются на полтора, а бывает, и на два с половиной, и на пять километров, пока не достигнут нефтеносного пласта.
По стальным трубам, вставленным в скважины, нефть поднимается из-под земли. Здесь ее очищают от попутного газа, от соли, воды и других примесей и по нефтепроводам отправляют на заводы, где из нефти делают бензин и керосин, мазут и еще многое, очень нужное и полезное людям.
Чем больше скважин пробурят буровики, тем больше вытечет из-под земли нефти, тем богаче будет наша страна. Ведь нефть – самое дорогое, самое важное топливо и сырье.
Возле буровой вышки – маленький поселочек. Тут и балки-вагончики, где живут рабочие. И котельная. И склад. И вагончик-столовая. И вагончик-баня. И вагончик-медпункт. И вагончик-библиотека.
В буровой бригаде двадцать пять рабочих. Делятся они на четыре вахты. Сменяя друг друга, вахты работают круглые сутки.
Женя Жаров, железный буровик, пока ни в какой вахте не числится. Это – невысокий, худенький мальчик. Волосы на его голове рыжие и всегда встопорщенные, как иголки у рассерженного ежика. Нос у Жени курносый, маленький, на нем зимой и летом желтеют четыре веснушки.
Иногда буровой мастер Геннадий Михайлович Левин, надев на Женину голову свою каску, брал мальчика на буровую. Там Женя вставал рядом с бурильщиком и вместе с ним двигал ручку тормоза лебедки. Ему разрешали даже потрогать огромный ключ, похожий на раскрытую звериную пасть. Этим ключом свинчивались и развинчивались трубы.
На буровой все любили Женю. И все звали его: Женя
Жаров – железный буровик.
РЫЖИК
Буровая стояла на таежной поляне. Когда в тайге начинал цвести багульник, его пряный, терпкий аромат заглушал даже запах машинного масла и горящей солярки.
Из тайги пахло не только багульником, но и разогретой сосновой смолой, хвоей и прелью. Из тайги то и дело доносились пронзительные гортанные крики кедровки, уханье совы или частое «ку-ку».
Из тайги прилетали разноцветные бабочки, шмели и стрекозы. Приползали страшные рогатые жуки, которых Женя очень боялся. И даже змеи.
И все равно тайга звала, манила мальчика. Бурундучьим посвистом о беличьим хрустом, шорохом трав, запахом поспевающих ягод.
Мама не раз строго-настрого запрещала Жене ходить в тайгу одному.
– Я буду тут. Я рядышком, – просительно говорил Женя и какое-то время действительно бродил вдоль опушки, на виду у всех.
Но вот он начинал погоню за бабочкой. Или видел необыкновенный цветок, бежал к нему и...
Женя наверняка давно бы заплутался в тайге, если бы не гул работающей буровой. По нему мальчик всегда находил обратную дорогу.
Гул буровой отпугивал зверей, и мальчику не грозила встреча ни с медведем, ни с рысью, ни с волком.
В это утро Женя не успел отойти далеко от буровой, как послышался треск сучьев.
Из чащи выскочил маленький желтый лосенок. Крутнулся на месте и упал. Хотел подняться и не смог. Лишь тяжело поводил боками и натужно, хрипло дышал.
Подбежал Женя к лосенку. Погладил лосенка по голове, обтер его мокрые бархатные губы. Тихо и участливо спросил:
– Ты кто?
Лосенок рванулся, попытался встать, но опять не смог.
– Ты ушибся, да? Тебя напугали?.. – спрашивал Женя полуживого от страха лосенка.
И вдруг закричал:
– Мама! Ма-а-а-ма!
Прибежала мама, прибежали рабочие. Обступили найденыша.
Так появился на буровой лосенок. Женя назвал лосенка Рыжиком. И очень скоро Рыжик стал всеобщим любимцем и баловнем.
ДАЛЬШЕ НЕ ПРОЙТИ
От бетонки – бетонной автомобильной дороги – до буровой Левина было всего три километра. Но три километра не посуху, а по топким болотам. Чтобы проехать по болоту, и построили эту лежневку.
Лежневку строят из бревен. Их кладут, как шпалы на железнодорожных путях, рядышком: к бревну бревно, к бревну бревно. Потом присыпают сверху песочком – и лежневка готова. Лежневка – ненадежная, недолговечная дорога. Но все-таки дорога.
В конце июня зарядили дожди и лили непрестанно шесть дней. Болота, по которым проложена лежневка, стали похожи на озера. А на буровой кончались трубы.
...Когда начинают скважину бурить, на конце самой первой бурильной трубы устанавливают долото, которое ввинчивается в землю, пробиваясь к нефтяным пластам. Как только первая труба с долотом на конце целиком уйдет в землю, на нее навинчивают еще одну такую же трубу. Уйдут обе в землю, к ним привинтят третью» И так на всю глубину скважины. А как кончится запас труб – бурить дальше нельзя.
«К вам выехали трубовозы», – сообщили по рации.
Мастер Левин вышел на бетонку встречать трубовозы.
Машины дошли до лежневки и остановились.
– Не проехать, – сказали водители трубовозов.
– Не проехать, – грустно согласился Лёвин, – завтра трубы у нас кончатся. И буровая встанет...
– Попробуем, – сказали водители трубовозов.
– Попробуйте, ребята, – сказал мастер Лёвин.
И сам пошел по лежневке, впереди машин, проверяя, надежна ли бревенчатая дорога.
Тяжелые, неуклюжие трубовозы шли по лежневке, как по жердочке над пропастью. Намокшие, осклизлые бревна проседали под колесами, выскальзывали из-под них. Водители напряженно караулили малейший крен великанов машин.
Двести метров не дошли трубовозы до буровой... Всего двести метров.
Перед радиатором остановившегося разгоряченного трубовоза пузырилась коричневая вода.
– Дальше не пройти, – сказали водители.
– Не пройти, – согласился Левин.
КРАСНЫЕ ФЛАЖКИ
Пятнадцать бурильщиков, слесарей, дизелистов понуро столпились вокруг своего бригадира – мастера Левина.
Что им было делать?
Останавливать буровую и издать, может, неделю, а может, две недели, пока схлынет вода, придут дорожники, починят лежневку и по ней наконец-то подвезут бурильные трубы?
Или, кинув на плавающие, вертящиеся, скользкие бревна мостки, попробовать перетаскать трубы на себе?
А перетаскать надо не десять – сто труб.
– Как, ребята? – спросил Левин рабочих. – Будем ждать? Или все-таки рискнем?
Рабочие молчали.
– Я-а-асно-о, – понимающе протянул Левин. –- Тогда что ж... Нас тут четверо коммунистов. Мы и пойдем. Так, товарищи?
– Так, –сказал Сабиров.
И встал рядом с Лёвиным.
– Так, – проговорил Женин отец.
И тоже встал рядом с мастером.
И четвертый коммунист Иван Петров тоже встал рядом с Лёвиным.
Каждая труба весит почти четыреста килограммов. Если нести ее вчетвером, и то придется по сто килограммов на одно плечо.
Тут и Женя Жаров, железный буровик, встал с отцом рядом.
– Ты куда собрался? – спросил его Левин.
– Я – с вами.
– Вот что, – сказал, улыбаясь, мастер Левин, – считать умеешь?
– Умею... до десяти...
– Отлично! – обрадовался Лёвин. – Дам тебе десять красных флажков. Стой на бугре и считай принесенные трубы. Как насчитаешь десять – втыкай в бугор флажок. Десять флажков воткнешь, кричи «ура!».
УРА-А-А!
Когда четверо стали ладить мостки, приколачивая доски к всплывшим бревнам лежневки, остальные стояли на бугре смущенные и растерянные.
Стояли и молчали, глядя на работающих товарищей.
Первым заговорил самый старший из них – кочегар котельной дядя Вася. Он сказал:
– Какая же мы бригада, если бросим товарищей в беде? Где же наша рабочая спайка?
– Что такое спайка? – высунулся с вопросом Женя.
– Значит, дружба, – ответил дядя Вася. Поворотился к рабочим: – Как хотите, товарищи, я – к ним.
И пошел помогать Лёвину и тем троим, что ушли первыми.
– А мы разве не из того же теста сделаны? – сказал молодой верховой, бородатый веселый Саша. – И наше место – там! Двинули, ребята, а?
И все пошли за Сашей к застрявшим трубовозам.
Четверо брали на плечи одну трубу и медленно, след в след, шли по узенькому дощатому пастилу, под которым бурлила и клокотала вода, пузырилась болотная трясина.
Когда кто-нибудь оступался с мостков в тонкое жидкое месиво, ему протягивали руки. Помогали вскарабкаться на настил. И снова четверка несла тяжелую стальную поклажу к буровой. Медленно. Короткими, размеренными шагами. След в след.
А Женя с Рыжиком стояли на бугре,
– Ты мне не мешай, – ласково говорил Женя другу, – а то я собьюсь.
Когда возле вышки положили первые десять труб, Женя воткнул в бугор первый красный флажок. Потом второй. Потом третий.
Глядя на веселую шеренгу красных флажков, на Женю и на лопоухого Рыжика, рабочие улыбались: легче казались им четырехсоткилограммовая ноша на плечах и путь по скользким, уходящим из-под ног доскам.
Вот Женя воткнул в землю десятый флажок и, размахивая руками, изо всех сил закричал:
– Ура-а-а!
КРЫЛАТЫЙ ДОКТОР
Размеренно гудела работающая буровая.
Грохотала могучая лебедка, спуская бурильные трубы в скважину.
Одна за другой уходили и уходили под землю двенадцатиметровые трубы. Все длинней становилась составленная из них металлическая змея с вертящейся, роющей головкой на конце.
Через каждые восемь часов менялись вахты буровиков.
Дымила котельная.
Дымила кухня, где Женина мама, повариха Валя, варила для рабочих борщ, пекла пирожки с грибами и капустой, стряпала блины и шанежки.
А Женя вместе с Рыжиком собирал в тайге малину и смородину, голубику и чернику. Завтра мама сварит из ягод варенье и кисель. А рабочие будут есть и похваливать и благодарить за усердие Женю Жарова – железного буровика.
Вдруг Женя обнаружил, что пропал Рыжик.
Он все время крутился возле Жени, когда тот обирал куст смородины. Крутился, крутился да вдруг исчез.
Напрасно звал его Женя. Напрасно искал. Нет Рыжика!
– Может, в тайгу ушел, – вслух подумала мама.
– Он уже вырос, не пропадет, – попытался успокоить Женю папа.
– Нет! – плакал Женя. – С Рыжиком беда...
– Может, и впрямь беда, – согласился мастер Лёвин. – Давайте, кто свободен от вахты, соберемся и поищем Рыжика.
Лосенка нашли.
То ли неудачно прыгнул маленький глупый Рыжик. То ли ненароком угодил ногой в чью-то нору. Только нашли его со сломанной передней ногой.
Нашли и принесли на буровую,
– Тут нам самим не справиться, – сказал мастер Левин, ощупав поврежденную ногу Рыжика.
Сказал и ушел в свой балок. Включил рацию. Настроился на нужную волну. Взял в руки микрофон и заговорил:
– База... База... База... Как меня слышите? Как слышите?.. Прием...
– Слышу хорошо, Геннадий Михайлович... Хорошо слышу, – откликнулись с базы. – Что случилось?.. Прием...
А Женя в это время сидел возле больного Рыжика. Кормил лосенка хлебом и уговаривал не плакать. А сам плакал.
– Не горюй, Женя, – сказал, подходя к ним, Геннадий Михайлович. – Сейчас прилетит доктор и вылечит твоего друга.
Прошло часа три, и над буровой завис маленький краснобокий вертолет. Покружившись, сел на поляну, рядом с буровой вышкой. Высокий усатый человек с чемоданчиком сказал:
– Где ваш больной? Показывайте.
Забинтовал врач Рыжику больную ногу. Наложил поверх бинта гипсовую повязку. И запретил лосенку вставать.
Рыжик доктора не слушается. Бьется и все норовит подняться на ноги.
Пришлось подвешивать его на ремнях, чтобы ноги до земли не доставали. И пока не зажила нога, Женя кормил друга хлебом и свежей душистой травой, поил родниковой водой.
БУРОВАЯ МОЛЧИТ
Буровая бригада Геннадия Михайловича Левина известна во всем Советском Союзе. Но и в такой знаменитой бригаде случаются неполадки.
Сидел Левин в столовой, обедал. Разговаривали, шутили буровики, подтрунивали над Женей, который тоже обедал за одним столом с отцом и матерью.
Женя первым и услышал, что буровая вдруг замолкла.
– Почему буровая молчит? – спросил он.
Все прислушались. В самом деле молчит. Что случилось?
Тут вбежал бурильщик Сабиров.
– Беда, Геннадий Михайлович! Прихват!
Вскочили рабочие из-за столов и вслед за Лёвиным побежали на буровую.
Женя тоже выскочил из столовой, не доев супа.
Забежал в загон, где стоял Рыжик, и, обняв его за шею, сказал:
– Бежим скорей на буровую. Там беда. Прихват!
Бывает, что где-то на глубине начинают крошиться стенки скважины. Комья обрушившейся породы так занимают стальную трубу, что та ни вверх, ни вниз. Это называют буровики – прихват.
НЕФТЯНАЯ ВАННА
Столпились рабочие на площадке буровой вышки и «тут, что прикажет мастер". Но Геннадий Михайлович с приказом не спешит.
Оглядел трос. Ощупал взглядом приборный щит. Негромко скомандовал:
– Сергей, Алеша! Живо меняйте трос. Ваня, готовь нефтяную ванну...
Готовить нефтяную ванну – значит в скважину, где застряли трубы, налить нефть. От нефти станут мягче обвалившиеся в скважине комья породы. А трубы сделаются скользкими, и их легче будет выдернуть.
Бывает, застрявшие в скважине трубы рвутся, когда их начинают вытаскивать. И если не выловить и не вытащить из скважины обрывки труб, скважина погибла – начинай бурить новую.
Но в этот раз нефтяная ванна помогла. Трубы вытащили.
Беда миновала.
ПРОЩАЙ, РЫЖИК!
Скважину добурили до отметки, то есть до того самого пласта, в котором миллионы лет томилась под землей нефть.
Потом вышку передвинули на три метра и пробурили новую скважину. Снова передвинули вышку и сделали еще одну скважину. А всего на этой таежной поляне: получилось шестнадцать скважин.
Когда бригада Лёвина пробурила последнюю, шестнадцатую, скважину, кончилось лето.
Тайга потемнела.
С берез, рябин, осин и черемух, что росли по таежным опушкам, осыпалась золотая, желтая, красная листва.
Налились соком и стали сладкими рябиновые гроздья.
Пожух, почернел и полег багульник.
Грустно шуршала на ветру высохшая, ломкая, бурая осока.
Осень стерла все краски летней тайги, оставив нетронутым только зеленый еловый цвет.
Холодные ветры и дожди загнали таежных обитателей в дупла и норы, где давно уже были запасены сушеные грибы, ягоды, орехи на долгую сибирскую зиму.
Белки заделывали последние трещинки в дуплах, чтоб ни морозу, ни снегу туда ходу не было.
Бурундуки и барсуки маскировали входы в норы, рыли запасные выходы.
А хозяин тайги – медведь улегся в огромную берлогу, где и будет спать-посыпать всю зиму, посасывая свою лапу да посматривая сны.
Пришла пора и буровой бригаде Геннадия Михайловича Левина перебираться на новое место. А Рыжика решили отпустить в тайгу.
Теперь это был не маленький глупый лосенок, а большой гордый лось, который мог сам себя прокормить. Мог за себя постоять.
– Беги, Рыжик, – сказал Геннадий Михайлович. – Будь сильным и смелым.
– И меня не забывай, – сквозь слезы проговорил Женя.
– Волку в лапы не попадай, – сказал Сабиров.
– Не хворай, – добавила Женина мама.
Рыжик постоял немного словно в раздумье. Понюхал воздух. Пошевелил большими ушами. Вскинул красивую голову и, коротко протрубив, скрылся в густом пихтаче.
СЛОВО МАСТЕРА
Много нефти добывают нефтяники нашей страны. Больше других здесь, на севере Западной Сибири, в глухом прежде краю – в Тюменской области. Нефтяная река вытекает из-под земли по десяти тысячам скважин, которые пробурили буровики. Каждая двадцатая из действующих нефтяных скважин пробурена бригадой Геннадия Михайловича Левина. Недаром сияет на груди Левина Золотая Звезда Героя Социалистического Труда, как у Семена Никитича Урусова.
Когда Геннадий Михайлович узнал, что будет написана эта книжка, он решил сказать вам вот что:
– Дорогие ребята! Многие из вас, наверное, только недавно стали школьниками. Сколько еще не прочитанных книг у вас впереди! Сколько непройденных дорог, не зажженных пока пионерских костров, веселых утренних песенок горна! Сколько невыученных правил, нерешенных задач и примеров...
Но время бежит быстро. Неуловимо быстро. Не заметите, как наступит день, когда пора будет выбирать, кем стать. Строителем? Геологом? Токарем? Учителем? Все – интересно.
Да, все интересно, если знаешь, что твое дело необходимо твоей стране, твоему народу, твоим товарищам, тебе.
Тебе, чтобы чувствовать себя настоящим человеком – сильным, гордым, умелым, добрым,
Рабочим человеком!
К. Я. Лагунов
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БУРОВИКИ
НОЧЬ
Тайга – это огромный дремучий лес.
Без конца и без края.
Днем тайга – зеленая. Ночью – черная.
Ночью в ней темно и сыро.
И тихо.
Только слышно, как ворчит верховой ветер, запутавшись в густых колючих космах великанов кедров.
На дне глубокого буерака, заросшего боярышником, рябиной и черемухой, крепко спит косолапый хозяин тайги – медведь. Днем он до отвала наелся сочной малины и теперь посапывает на куче прошлогодней листвы.
Спит белка с бельчатами в уютном теплом дупле.
А на лепной полянке, меж двух невысоких густых елочек, устроилась на ночлег лосиха со своим малышом – совсем еще крохотным желтым лосенком. Весь день он вместе с лосихой бродил по тайге. И все, что увидел за день, видит теперь во сне. Снится ему, что он снова сунул нос в муравейник. Настырные, верткие проныры муравьи заползли ему в ноздри, уши и глаза, и лосенок никак не мог выгнать их оттуда. Снится ему большая серая рысь, которая наверняка разорвала бы его, если бы не заступилась мама. Как увидел во сне ту страшную рысь, сразу проснулся. Лосиха лизнула лосенка в нос. Успокоенный малыш снова уснул.
А лосиха еще долго не спала. Ее чуткое ухо слышало, как где-то рядом по-комариному топко позванивал прозрачный студеный родничок.
Как пролетела над поляной сова.
Как покашливал в своей норке старичок бурундучок. Как далеко-далеко отсюда глубоко и тяжко вздыхала буровая. Оттуда ветер приносил острый запах металла и гари. А еще оттуда пахло человеком...
РЫСЬ
Перед самым рассветом поляну, где спала лосиха с лосенком, затопил серый туман. Он беззвучно бился о стволы деревьев. Рваными хлопьями повисал на еловых лапах.
Но вот откуда-то примчался ветер. Начал он трепать, раздергивать туман. И сразу посветлело на поляне, стали видны две маленькие елочки и лосиха с лосенком.
Вдруг, будто зов сигнальной трубы, разнесся над тайгой клик журавля.
Журавлиную побудку тут же подхватил дрозд-деряба.
Потом затянул свою бесконечную песенку зяблик.
И... будто невидимую запруду прорвало – грянули на разные голоса тысячи птиц.
От птичьего перезвона-переклички сразу проснулись все обитатели тайги.
Запрыгали по кедрам длиннохвостые полосатые бурундуки и пушистые верткие белки.
Прижавшись к толстому сучку, сверкающими маленькими глазками озирал тайгу соболь, одетый в мягкую, пушистую, словно посеребренную, шубку.
Стрелой мелькнул и пропал в зелени горностай. Звери и птицы, муравьи и пчелы – все принялись за дело. Кто корм добывал. Кто еду впрок на долгую зиму готовил...
А лосиха стала учить лосенка, как по запаху отлипать траву вредную от травы полезной. Увлеклась обучением своего малыша и не приметила, что рядом на кедре появилась рысь.
Рысь походила на огромную серую кошку. Большущие зеленые горящие глаза. Острые и крепкие, будто стальные, когти. На кончиках встопорщенных ушей болтаются кисточки.
Это была та самая рысь, которая вчера едва не сгубила лосенка.
Припав к сучку, не спуская жарких глаз с лосей, рысь затаилась. В прорези приоткрытой пасти поблескивали саблевидные влажные клыки.
Вот рысь взгорбила спину, подтянула к передним задние лапы и прыгнула на лосиху,
_Женя_Жаров_–_железный_буровик_
Женя Жаров – шестилетний сын поварихи из буровой бригады мастера Геннадия Михайловича Лёвина.
Мастер Лёвин и прозвал Женю железным буровиком.
Прозвище это так понравилось мальчику, что, когда его спрашивали: «Как тебя звать?», Женя горделиво отвечал:
– Женя Жаров – железный буровик.
Женин папа тоже работал в бригаде Лёвина. Вместе с мамой и папой Женя жил в маленьком вагончике-балке, здесь на буровой.
Сама буровая вышка похожа на пирамиду высотой с одиннадцатиэтажный дом.
На буровой стоят машины, которые сверлят в земле скважины.
Нефть залегает глубоко под землей. Чтобы добыть ее, буровики углубляются на полтора, а бывает, и на два с половиной, и на пять километров, пока не достигнут нефтеносного пласта.
По стальным трубам, вставленным в скважины, нефть поднимается из-под земли. Здесь ее очищают от попутного газа, от соли, воды и других примесей и по нефтепроводам отправляют на заводы, где из нефти делают бензин и керосин, мазут и еще многое, очень нужное и полезное людям.
Чем больше скважин пробурят буровики, тем больше вытечет из-под земли нефти, тем богаче будет наша страна. Ведь нефть – самое дорогое, самое важное топливо и сырье.
Возле буровой вышки – маленький поселочек. Тут и балки-вагончики, где живут рабочие. И котельная. И склад. И вагончик-столовая. И вагончик-баня. И вагончик-медпункт. И вагончик-библиотека.
В буровой бригаде двадцать пять рабочих. Делятся они на четыре вахты. Сменяя друг друга, вахты работают круглые сутки.
Женя Жаров, железный буровик, пока ни в какой вахте не числится. Это – невысокий, худенький мальчик. Волосы на его голове рыжие и всегда встопорщенные, как иголки у рассерженного ежика. Нос у Жени курносый, маленький, на нем зимой и летом желтеют четыре веснушки.
Иногда буровой мастер Геннадий Михайлович Левин, надев на Женину голову свою каску, брал мальчика на буровую. Там Женя вставал рядом с бурильщиком и вместе с ним двигал ручку тормоза лебедки. Ему разрешали даже потрогать огромный ключ, похожий на раскрытую звериную пасть. Этим ключом свинчивались и развинчивались трубы.
На буровой все любили Женю. И все звали его: Женя
Жаров – железный буровик.
РЫЖИК
Буровая стояла на таежной поляне. Когда в тайге начинал цвести багульник, его пряный, терпкий аромат заглушал даже запах машинного масла и горящей солярки.
Из тайги пахло не только багульником, но и разогретой сосновой смолой, хвоей и прелью. Из тайги то и дело доносились пронзительные гортанные крики кедровки, уханье совы или частое «ку-ку».
Из тайги прилетали разноцветные бабочки, шмели и стрекозы. Приползали страшные рогатые жуки, которых Женя очень боялся. И даже змеи.
И все равно тайга звала, манила мальчика. Бурундучьим посвистом о беличьим хрустом, шорохом трав, запахом поспевающих ягод.
Мама не раз строго-настрого запрещала Жене ходить в тайгу одному.
– Я буду тут. Я рядышком, – просительно говорил Женя и какое-то время действительно бродил вдоль опушки, на виду у всех.
Но вот он начинал погоню за бабочкой. Или видел необыкновенный цветок, бежал к нему и...
Женя наверняка давно бы заплутался в тайге, если бы не гул работающей буровой. По нему мальчик всегда находил обратную дорогу.
Гул буровой отпугивал зверей, и мальчику не грозила встреча ни с медведем, ни с рысью, ни с волком.
В это утро Женя не успел отойти далеко от буровой, как послышался треск сучьев.
Из чащи выскочил маленький желтый лосенок. Крутнулся на месте и упал. Хотел подняться и не смог. Лишь тяжело поводил боками и натужно, хрипло дышал.
Подбежал Женя к лосенку. Погладил лосенка по голове, обтер его мокрые бархатные губы. Тихо и участливо спросил:
– Ты кто?
Лосенок рванулся, попытался встать, но опять не смог.
– Ты ушибся, да? Тебя напугали?.. – спрашивал Женя полуживого от страха лосенка.
И вдруг закричал:
– Мама! Ма-а-а-ма!
Прибежала мама, прибежали рабочие. Обступили найденыша.
Так появился на буровой лосенок. Женя назвал лосенка Рыжиком. И очень скоро Рыжик стал всеобщим любимцем и баловнем.
ДАЛЬШЕ НЕ ПРОЙТИ
От бетонки – бетонной автомобильной дороги – до буровой Левина было всего три километра. Но три километра не посуху, а по топким болотам. Чтобы проехать по болоту, и построили эту лежневку.
Лежневку строят из бревен. Их кладут, как шпалы на железнодорожных путях, рядышком: к бревну бревно, к бревну бревно. Потом присыпают сверху песочком – и лежневка готова. Лежневка – ненадежная, недолговечная дорога. Но все-таки дорога.
В конце июня зарядили дожди и лили непрестанно шесть дней. Болота, по которым проложена лежневка, стали похожи на озера. А на буровой кончались трубы.
...Когда начинают скважину бурить, на конце самой первой бурильной трубы устанавливают долото, которое ввинчивается в землю, пробиваясь к нефтяным пластам. Как только первая труба с долотом на конце целиком уйдет в землю, на нее навинчивают еще одну такую же трубу. Уйдут обе в землю, к ним привинтят третью» И так на всю глубину скважины. А как кончится запас труб – бурить дальше нельзя.
«К вам выехали трубовозы», – сообщили по рации.
Мастер Левин вышел на бетонку встречать трубовозы.
Машины дошли до лежневки и остановились.
– Не проехать, – сказали водители трубовозов.
– Не проехать, – грустно согласился Лёвин, – завтра трубы у нас кончатся. И буровая встанет...
– Попробуем, – сказали водители трубовозов.
– Попробуйте, ребята, – сказал мастер Лёвин.
И сам пошел по лежневке, впереди машин, проверяя, надежна ли бревенчатая дорога.
Тяжелые, неуклюжие трубовозы шли по лежневке, как по жердочке над пропастью. Намокшие, осклизлые бревна проседали под колесами, выскальзывали из-под них. Водители напряженно караулили малейший крен великанов машин.
Двести метров не дошли трубовозы до буровой... Всего двести метров.
Перед радиатором остановившегося разгоряченного трубовоза пузырилась коричневая вода.
– Дальше не пройти, – сказали водители.
– Не пройти, – согласился Левин.
КРАСНЫЕ ФЛАЖКИ
Пятнадцать бурильщиков, слесарей, дизелистов понуро столпились вокруг своего бригадира – мастера Левина.
Что им было делать?
Останавливать буровую и издать, может, неделю, а может, две недели, пока схлынет вода, придут дорожники, починят лежневку и по ней наконец-то подвезут бурильные трубы?
Или, кинув на плавающие, вертящиеся, скользкие бревна мостки, попробовать перетаскать трубы на себе?
А перетаскать надо не десять – сто труб.
– Как, ребята? – спросил Левин рабочих. – Будем ждать? Или все-таки рискнем?
Рабочие молчали.
– Я-а-асно-о, – понимающе протянул Левин. –- Тогда что ж... Нас тут четверо коммунистов. Мы и пойдем. Так, товарищи?
– Так, –сказал Сабиров.
И встал рядом с Лёвиным.
– Так, – проговорил Женин отец.
И тоже встал рядом с мастером.
И четвертый коммунист Иван Петров тоже встал рядом с Лёвиным.
Каждая труба весит почти четыреста килограммов. Если нести ее вчетвером, и то придется по сто килограммов на одно плечо.
Тут и Женя Жаров, железный буровик, встал с отцом рядом.
– Ты куда собрался? – спросил его Левин.
– Я – с вами.
– Вот что, – сказал, улыбаясь, мастер Левин, – считать умеешь?
– Умею... до десяти...
– Отлично! – обрадовался Лёвин. – Дам тебе десять красных флажков. Стой на бугре и считай принесенные трубы. Как насчитаешь десять – втыкай в бугор флажок. Десять флажков воткнешь, кричи «ура!».
УРА-А-А!
Когда четверо стали ладить мостки, приколачивая доски к всплывшим бревнам лежневки, остальные стояли на бугре смущенные и растерянные.
Стояли и молчали, глядя на работающих товарищей.
Первым заговорил самый старший из них – кочегар котельной дядя Вася. Он сказал:
– Какая же мы бригада, если бросим товарищей в беде? Где же наша рабочая спайка?
– Что такое спайка? – высунулся с вопросом Женя.
– Значит, дружба, – ответил дядя Вася. Поворотился к рабочим: – Как хотите, товарищи, я – к ним.
И пошел помогать Лёвину и тем троим, что ушли первыми.
– А мы разве не из того же теста сделаны? – сказал молодой верховой, бородатый веселый Саша. – И наше место – там! Двинули, ребята, а?
И все пошли за Сашей к застрявшим трубовозам.
Четверо брали на плечи одну трубу и медленно, след в след, шли по узенькому дощатому пастилу, под которым бурлила и клокотала вода, пузырилась болотная трясина.
Когда кто-нибудь оступался с мостков в тонкое жидкое месиво, ему протягивали руки. Помогали вскарабкаться на настил. И снова четверка несла тяжелую стальную поклажу к буровой. Медленно. Короткими, размеренными шагами. След в след.
А Женя с Рыжиком стояли на бугре,
– Ты мне не мешай, – ласково говорил Женя другу, – а то я собьюсь.
Когда возле вышки положили первые десять труб, Женя воткнул в бугор первый красный флажок. Потом второй. Потом третий.
Глядя на веселую шеренгу красных флажков, на Женю и на лопоухого Рыжика, рабочие улыбались: легче казались им четырехсоткилограммовая ноша на плечах и путь по скользким, уходящим из-под ног доскам.
Вот Женя воткнул в землю десятый флажок и, размахивая руками, изо всех сил закричал:
– Ура-а-а!
КРЫЛАТЫЙ ДОКТОР
Размеренно гудела работающая буровая.
Грохотала могучая лебедка, спуская бурильные трубы в скважину.
Одна за другой уходили и уходили под землю двенадцатиметровые трубы. Все длинней становилась составленная из них металлическая змея с вертящейся, роющей головкой на конце.
Через каждые восемь часов менялись вахты буровиков.
Дымила котельная.
Дымила кухня, где Женина мама, повариха Валя, варила для рабочих борщ, пекла пирожки с грибами и капустой, стряпала блины и шанежки.
А Женя вместе с Рыжиком собирал в тайге малину и смородину, голубику и чернику. Завтра мама сварит из ягод варенье и кисель. А рабочие будут есть и похваливать и благодарить за усердие Женю Жарова – железного буровика.
Вдруг Женя обнаружил, что пропал Рыжик.
Он все время крутился возле Жени, когда тот обирал куст смородины. Крутился, крутился да вдруг исчез.
Напрасно звал его Женя. Напрасно искал. Нет Рыжика!
– Может, в тайгу ушел, – вслух подумала мама.
– Он уже вырос, не пропадет, – попытался успокоить Женю папа.
– Нет! – плакал Женя. – С Рыжиком беда...
– Может, и впрямь беда, – согласился мастер Лёвин. – Давайте, кто свободен от вахты, соберемся и поищем Рыжика.
Лосенка нашли.
То ли неудачно прыгнул маленький глупый Рыжик. То ли ненароком угодил ногой в чью-то нору. Только нашли его со сломанной передней ногой.
Нашли и принесли на буровую,
– Тут нам самим не справиться, – сказал мастер Левин, ощупав поврежденную ногу Рыжика.
Сказал и ушел в свой балок. Включил рацию. Настроился на нужную волну. Взял в руки микрофон и заговорил:
– База... База... База... Как меня слышите? Как слышите?.. Прием...
– Слышу хорошо, Геннадий Михайлович... Хорошо слышу, – откликнулись с базы. – Что случилось?.. Прием...
А Женя в это время сидел возле больного Рыжика. Кормил лосенка хлебом и уговаривал не плакать. А сам плакал.
– Не горюй, Женя, – сказал, подходя к ним, Геннадий Михайлович. – Сейчас прилетит доктор и вылечит твоего друга.
Прошло часа три, и над буровой завис маленький краснобокий вертолет. Покружившись, сел на поляну, рядом с буровой вышкой. Высокий усатый человек с чемоданчиком сказал:
– Где ваш больной? Показывайте.
Забинтовал врач Рыжику больную ногу. Наложил поверх бинта гипсовую повязку. И запретил лосенку вставать.
Рыжик доктора не слушается. Бьется и все норовит подняться на ноги.
Пришлось подвешивать его на ремнях, чтобы ноги до земли не доставали. И пока не зажила нога, Женя кормил друга хлебом и свежей душистой травой, поил родниковой водой.
БУРОВАЯ МОЛЧИТ
Буровая бригада Геннадия Михайловича Левина известна во всем Советском Союзе. Но и в такой знаменитой бригаде случаются неполадки.
Сидел Левин в столовой, обедал. Разговаривали, шутили буровики, подтрунивали над Женей, который тоже обедал за одним столом с отцом и матерью.
Женя первым и услышал, что буровая вдруг замолкла.
– Почему буровая молчит? – спросил он.
Все прислушались. В самом деле молчит. Что случилось?
Тут вбежал бурильщик Сабиров.
– Беда, Геннадий Михайлович! Прихват!
Вскочили рабочие из-за столов и вслед за Лёвиным побежали на буровую.
Женя тоже выскочил из столовой, не доев супа.
Забежал в загон, где стоял Рыжик, и, обняв его за шею, сказал:
– Бежим скорей на буровую. Там беда. Прихват!
Бывает, что где-то на глубине начинают крошиться стенки скважины. Комья обрушившейся породы так занимают стальную трубу, что та ни вверх, ни вниз. Это называют буровики – прихват.
НЕФТЯНАЯ ВАННА
Столпились рабочие на площадке буровой вышки и «тут, что прикажет мастер". Но Геннадий Михайлович с приказом не спешит.
Оглядел трос. Ощупал взглядом приборный щит. Негромко скомандовал:
– Сергей, Алеша! Живо меняйте трос. Ваня, готовь нефтяную ванну...
Готовить нефтяную ванну – значит в скважину, где застряли трубы, налить нефть. От нефти станут мягче обвалившиеся в скважине комья породы. А трубы сделаются скользкими, и их легче будет выдернуть.
Бывает, застрявшие в скважине трубы рвутся, когда их начинают вытаскивать. И если не выловить и не вытащить из скважины обрывки труб, скважина погибла – начинай бурить новую.
Но в этот раз нефтяная ванна помогла. Трубы вытащили.
Беда миновала.
ПРОЩАЙ, РЫЖИК!
Скважину добурили до отметки, то есть до того самого пласта, в котором миллионы лет томилась под землей нефть.
Потом вышку передвинули на три метра и пробурили новую скважину. Снова передвинули вышку и сделали еще одну скважину. А всего на этой таежной поляне: получилось шестнадцать скважин.
Когда бригада Лёвина пробурила последнюю, шестнадцатую, скважину, кончилось лето.
Тайга потемнела.
С берез, рябин, осин и черемух, что росли по таежным опушкам, осыпалась золотая, желтая, красная листва.
Налились соком и стали сладкими рябиновые гроздья.
Пожух, почернел и полег багульник.
Грустно шуршала на ветру высохшая, ломкая, бурая осока.
Осень стерла все краски летней тайги, оставив нетронутым только зеленый еловый цвет.
Холодные ветры и дожди загнали таежных обитателей в дупла и норы, где давно уже были запасены сушеные грибы, ягоды, орехи на долгую сибирскую зиму.
Белки заделывали последние трещинки в дуплах, чтоб ни морозу, ни снегу туда ходу не было.
Бурундуки и барсуки маскировали входы в норы, рыли запасные выходы.
А хозяин тайги – медведь улегся в огромную берлогу, где и будет спать-посыпать всю зиму, посасывая свою лапу да посматривая сны.
Пришла пора и буровой бригаде Геннадия Михайловича Левина перебираться на новое место. А Рыжика решили отпустить в тайгу.
Теперь это был не маленький глупый лосенок, а большой гордый лось, который мог сам себя прокормить. Мог за себя постоять.
– Беги, Рыжик, – сказал Геннадий Михайлович. – Будь сильным и смелым.
– И меня не забывай, – сквозь слезы проговорил Женя.
– Волку в лапы не попадай, – сказал Сабиров.
– Не хворай, – добавила Женина мама.
Рыжик постоял немного словно в раздумье. Понюхал воздух. Пошевелил большими ушами. Вскинул красивую голову и, коротко протрубив, скрылся в густом пихтаче.
СЛОВО МАСТЕРА
Много нефти добывают нефтяники нашей страны. Больше других здесь, на севере Западной Сибири, в глухом прежде краю – в Тюменской области. Нефтяная река вытекает из-под земли по десяти тысячам скважин, которые пробурили буровики. Каждая двадцатая из действующих нефтяных скважин пробурена бригадой Геннадия Михайловича Левина. Недаром сияет на груди Левина Золотая Звезда Героя Социалистического Труда, как у Семена Никитича Урусова.
Когда Геннадий Михайлович узнал, что будет написана эта книжка, он решил сказать вам вот что:
– Дорогие ребята! Многие из вас, наверное, только недавно стали школьниками. Сколько еще не прочитанных книг у вас впереди! Сколько непройденных дорог, не зажженных пока пионерских костров, веселых утренних песенок горна! Сколько невыученных правил, нерешенных задач и примеров...
Но время бежит быстро. Неуловимо быстро. Не заметите, как наступит день, когда пора будет выбирать, кем стать. Строителем? Геологом? Токарем? Учителем? Все – интересно.
Да, все интересно, если знаешь, что твое дело необходимо твоей стране, твоему народу, твоим товарищам, тебе.
Тебе, чтобы чувствовать себя настоящим человеком – сильным, гордым, умелым, добрым,
Рабочим человеком!