Тычковка, Сараи, Потаскуй… Из истории тюменских окраин XIX – начала XX вв.
С. Н. Кубочкин





ЗАГАДКИ СЕМЬИ КНЯЗЕВЫХ


Тюменским издательством «СофтДизайн» в 1998 году были выпущены книги серии «Невидимые времена». Утех, кто интересуется историей края, появилась возможность прочитать произведения писателей, некогда известных, но позже незаслуженно забытых. В советский период в большинстве своем их имена, не говоря о произведениях, были известны только специалистам: филологам, краеведам, историкам. Среди этих имен наш земляк – поэт-сатирик, детский поэт и собиратель фольклора Василий Васильевич Князев (1887-1937).






Россия. Революция. Поэты-агитаторы, поэты-трибуны, поэты-звонари. Владимир Маяковский, Демьян Бедный, Василий Князев. Но если о первых двух поэтах написаны книги, исследования, произведения Маяковского изучаются в школе, то Василий Князев для нескольких поколений оказался почти неизвестным. Визитной карточкой поэта стало стихотворение «Никогда, никогда, никогда коммунары не будут рабами!», которое, по воспоминаниям Н.К. Крупской, очень любил Владимир Ильич Ленин.

Для многих осталось неизвестным, что В.В. Князевым была составлена «Пословичная энциклопедия» в 4-х томах на более чем полутора тысячах рукописных страниц. Как он сам ее назвал: «труд, начатый ещё моими дедом и отцом». Пожалуй, это одно из главных его произведений, но при жизни Василий Князев был известен как «поэт пролетарской революции».

После репрессий 1937 года его произведения отдельными книгами не издавались, и фактически имя его было забыто.

Как тут не вспомнить Ивана Панаева, сказавшего, что забываются те люди, которые имели несчастье умереть еще при жизни.

В Большой советской энциклопедии о нем написано лишь несколько строк. В биографическом словаре

«Русские писатели» издания 1994 г. поэту отведено полторы страницы, причём почти все сведения относятся к периоду 1906-1937 гг. О родственниках и вообще о тюменском периоде жизни сказано так: «Родился в купеческой семье. Дед по матери, К.Н. Высоцкий, – видный культурный деятель Сибири; отец – в молодости журналист». Всё.

Неизвестные страницы биографии Князева создавали благодатную почву для легенд, простор для полета фантазии. Так, в предисловии к книге его произведений со ссылкой на каких-то неведомых и всезнающих краеведов можно узнать, что Василий Князев был незаконным сыном своих собственных отца и матери.

Для выяснения обстоятельств жизни семьи Князевых, самого поэта пришлось заниматься в архивах Тюмени, Петербурга, в другие – делать запросы. Благодаря помощи заместителя начальника Управления ФСБ по Тюменской области А.А. Петрушина и сотрудников Управления ФСБ по Ленинградской области стало возможным ознакомиться с материалами следственного дела репрессированного поэта В.В. Князева. В результате стали известны некоторые подробности последнего года его жизни.

То, что удалось узнать в ходе длительных поисков в архивах, встреч с родственниками поэта, безусловно, не может претендовать на полную биографию, однако восполняет многие пробелы в семейной хронике Князевых.

Отец поэта – Василий Иванович Князев – был в Тюмени человек заметный, гласный Тюменской городской Думы, исполнял должность заступающего место городского головы, избирался председателем Тюменского сиротского суда. Был достаточно состоятельным купцом, выступал поручителем за других купцов, в частности, в 1885 году за А.И. Текутьева и А.Т. Тимофеенкова. В 1886 году Тюменской городской Думой дана характеристика двум тюменским купцам: «...Новоженов и Князев – люди состоятельные, поведения хорошего, под судом и следствием не состояли и ныне не состоят... недоимок как городских, так и казенных на себе не имеют, несостоятельности не подвергались, оглашаемы и изобличаемы в неисправностях по подрядам не были, заслуживают доверие общества и имеют гражданскую правоспособность...».

В молодости Василий Иванович участвовал в кружке-коммуне Константина Высоцкого. По крайней мере так утверждают практически все краеведы, писавшие о Высоцком и Князеве, начиная с Л. Полонского и Л. Беспаловой. Правда, первоисточник этой информации мне найти не удалось. Почему-то в своих воспоминаниях

Чукмалдин нигде не упоминает фамилию Василия Ивановича Князева, хотя всех остальных членов кружка Высоцкого он называет, это и Лагин, и Канонников, и Иконников, и Глазунов. Возможно, это случайность.






В.И. Князев сотрудничал в газете «Сибирский листок объявлений», издаваемой Высоцким, познакомился с его дочерью Марией Константиновной.

14 мая 1880 года в Крестовоздвиженской церкви состоялось бракосочетание тюменского купца Василия Ивановича Князева 31 года с девицей Марией 21 года, дочерью отставного учителя Константина Николаевича Высоцкого. Священник Михаил Иконников с дьяконом Дмитрием Тресвятским освятили этот брак.

У них долго не было детей, и только через четыре года – 6 июня 1884 года родился первенец, сын, назвали его Василием. 15 декабря 1885 года родился еще один сын – Андрей. Казалось, судьба благосклонна к Князевым.

Но 1886 год оказался для семьи трагическим. 26 февраля 1886 года умирает от дизентерии 2-месячный Андрей. Не проходит и месяца, как простудился первенец Василий и 21 марта умер от воспаления легких, не достигнув 2-летнего возраста. Нетрудно понять состояние родителей.

Следующий год начался новой надеждой, 6 января 1887 года у тюменского купца Василия Ивановича Князева и законной жены его Марии Константиновны родился сын. Назвали его опять Василием. 9 января он был крещен в Крестовоздвиженской церкви. Кто мог знать тогда, что суждено ему стать «Красным звонарем».

В том же 1887 году умирает отец жены Василия Ивановича – Константин Николаевич Высоцкий. Как напишет потом Чукмалдин, «под конец жизни под гнётом разных обстоятельств, о которых ещё рано говорить, Высоцкий ослабел духом и умер, немногими оплаканный, а большинством забытый и даже осмеянный». Чукмалдин, близко знавший Высоцкого, видимо, был в курсе проблем, с которыми тот столкнулся.

Когда в 1890 году Чукмалдин посетил на кладбище в Тюмени могилу Высоцкого, то не обнаружил на ней ни памятника, ни креста. У Николая Мартемьяновича вырвались такие «сетования сердца»:

«...Где же след любви горячей на твоей могиле,

Бедный мой Высоцкий! Нет, следа не видно!..»

В этом стихотворении Чукмалдина выражен упрек родным Высоцкого, на могиле которого нет даже креста, в то время как «рядом две могилы двух внучат твоих же, ласкою согретых в надписи отцовской, что блестит стихами на кресте могильном».

Можно предположить, что отношения К.Н. Высоцкого не только с В.И. Князевым, но и с дочерью Людмилой Константиновной были непростыми. Во всяком случае для нас их отношения во многом остаются непонятными.

Но жизнь продолжалась, в семье Князевых в 1888 году родилась дочь Евдокия, а 17 января 1890 года – вторая дочь, Мария. 30 июля 1891 года родился сын Михаил, но полугодовалый малыш умер от дизентерии 22 декабря 1891 года. Это был уже третий умерший ребенок. Тяжелейшие удары судьбы обострили болезнь матери, и 29 июня 1892 года Мария Константиновна умерла от чахотки.

На руках у Василия Ивановича остались сын Василий и две младшие дочери – Евдокия и Мария. Отчасти заботу о детях взяла на себя Людмила Константиновна Высоцкая. Будучи незамужней, она занялась их воспитанием, обучала музыке, танцам, рукоделию.

И вдруг 18 ноября 1894 года от разрыва сердца 47 лет от роду умирает Василий Иванович. Умирает в Екатеринбурге. 22 января 1895 года «Тобольские губернские ведомости» поместили небольшое сообщение: «...Дума постановила в этом же заседании вместо умершего гласного В.И. Князева на обязанность гласного пригласить старшего по баллотировке кандидата А.И. Михалева».

Почему Василий Иванович Князев был похоронен в Екатеринбурге^,^ а не в Тюмени, где находились могилы трех его сыновей, жены, да и две дочери были на воспитании своей тетки Людмилы Константиновны Высоцкой тоже в Тюмени? Загадка, ответа на которую пока нет.






Купец Князев был похоронен на Ивановском кладбище города Екатеринбурга. На самом почетном месте, в нескольких метрах от Иоанно-Предтеченской церкви. Памятник на его могиле впечатляет не только размерами, но и самой скульптурной композицией. Громадная мраморная колонна (высота которой достигает двух с половиной метров и диаметром около 60 сантиметров) с косым крестом перед ней стоят на большой двойной плите. Верхняя – мраморная – лежит на громадной двухступенчатой гранитной. На мраморной плите по всем четырем ее сторонам выбиты надписи.

На лицевой: «Василий Иванович Князев

f 19 ноября 1894 г.».

На двух других эпитафия в стихах:

Василий!

Не скорбь, не рыданье

Тебя провожают в могилу –

Ты жил, ты знал горе страданья

И в нем схоронил свою силу.

Покойся же с миром, уставшее тело,

Родная земля принимает тебя

И все, что при жизни в душе наболело.

Она успокоит тебя.

Надпись на четвертой стороне плиты: «В.И. Князеву от друзей». Кто они – екатеринбургские друзья Василия Ивановича, которые проводили его в последний путь и установили столь величественный памятник?

Возможно, это были Михаил Иванович и Василий Иванович Дмитриевы, купцы 1-й гильдии, Василий Иванович Логинов и Михаил Афанасьевич Ворожцов – владельцы спичечных фабрик в Екатеринбурге.

Во всяком случае основания думать так имеются. После смерти В.И. Князева все дела его товарищества, как сообщила газета «Тобольские губернские ведомости» от 7 мая 1895 г., перешли в «исключительную собственность» его компаньонов – купцов Дмитриевых, основателей торгового дома «Бр. Дмитриевы».

Не только деловые, но и личные отношения связывали с Князевым Михаила Афанасьевича Ворожцова. Он был одним из восприемников (крестным) у Василия Васильевича Князева в 1887 г.

После смерти Василия Ивановича дети остались полными сиротами: старшему Василию – 8 лет, Евдокии – 6, Марии – 5. Все заботы о воспитании детей взяла на себя Людмила Константиновна.

В середине 60-х годов теперь уже прошлого века еще была возможность узнать какие-то подробности о семье Князевых – были живы сестры поэта.

В «Тюменской правде» от 18 апреля 1965 г. была опубликована статья Л. Полонского о Василии Васильевиче Князеве «Поэта-тюменца любил Ильич». Тогда автор, видимо, только начал заниматься жизнью и творчеством В.В. Князева, потому что в послесловии редакция обратилась к читателям с просьбой откликнуться родственников Князева, его знакомых и прислать сведения, позволяющие больше узнать о поэте.

Не прошло и месяца, как в газету пришло два письма: одно от сестры Князева – Евдокии Васильевны, жившей в Тюмени, другое – от С.И. Карнацевича, знавшего Василия Князева. Но почему-то вниманию читателей было предложено лишь письмо Карнацевича. Письмо сестры поэта опубликовано не было, следы его затерялись, и нам уже никогда не узнать, что рассказала о брате Евдокия Васильевна.

Практически все, кто писал о Князеве, считали, что он учился в Екатеринбургской гимназии. Л. Полонский: «После окончания гимназии в Екатеринбурге...»; С. Карнацевич: «В школьные годы мне приходилось видеться с Васей Князевым только во время каникул, так как учился он в гимназии г. Екатеринбурга...»; В. Рогачев: «Нервные срывы вынудили его бросить Екатеринбургскую гимназию ещё во втором классе...»; анонимный сотрудник областной научной библиотеки: «После учебы в Екатеринбургской гимназии...»; А. Синдицкий: «Василий Васильевич Князев родился в Тюмени в январе 1887 года. Здесь он пошел учиться, а завершил образование в гимназии Екатеринбурга».

Другие считали, что Князев учился в Тюмени: «Уездное училище в 1890 году было переименовано в городское. В конце 90-х в нем учился В.В. Князев, известный советский поэт...». Эту же версию повторил Иваненко в своей книге «Прогулки по Тюмени».

Так где же Василий Князев учился: в Тюмени или в Екатеринбурге?

Результат поисков в Государственном архиве Свердловской области его сотрудники сформулировали кратко: Василий Васильевич Князев в Екатеринбурге в период с 1896-го по 1905 годы в гимназии не учился.

Для справки: в Екатеринбурге мужская гимназия была одна.

Мог ли учиться Князев в Тюмени?

Данных, подтверждающих факт учебы В.В. Князева в Тюменском уездном училище, в Государственном архиве Тюменской области также не нашлось. Коммерческого училища в Тюмени в конце XIX века еще не было, а гимназия была только женская. Потенциальным местом учебы Князева могло быть Александровское реальное училище.

В фондах Государственного архива Тюменской области удалось обнаружить в списках учеников приготовительного класса 1897 года поступления имя Василия Князева, уроженца Тюмени, 1887 года рождения.

Учился Василий в реальном училище вплоть до 1906 года, и, надо сказать, неважно, шестилетний курс училища освоил за девять лет. Но обнаруженные позже в Петербургском архиве документы о поступлении Василия Васильевича Князева в земскую учительскую школу Петербурга, датированные 1904 годом, заставили усомниться: тот ли Князев учился в Тюменском реальном училище? Ведь не мог один и тот же человек учиться в Тюмени и в Петербургской учительской школе одновременно. Что за Василий Князев учился в Тюменском Александровском реальном училище? Двойник? Ответа пока нет.

Первые достоверные сведения о Василии Васильевиче Князеве, кроме фактов рождения и крещения, приходятся на лето 1904 года, когда Людмила Константиновна Высоцкая повезла племянника в Петербург. В мемуарах «1905» он написал о своей тетушке, «нарочно сделавшей две тысячи верст по железной дороге», чтобы только устроить его «в подходящем интеллигентном семействе».

Трудно сказать, чем был определен выбор учебного заведения: собственным желанием, советом тетки, а может быть, молодой человек, не имел документа о начальном образовании, и его взяли только в Петербургскую земскую учительскую школу, являвшуюся трехклассным средним учебным заведением? Факт остается фактом. Василий Князев поступил в эту школу 21 августа 1904 года.

В журнале поступавших в школу в 1904 году под номером 90 значится Василий Васильевич Князев, 17 лет, православный, сын купца, из Тюмени Тобольской губернии. В графе «первоначальное образование» написано – 4 класса гимназии, но при поступлении им было предъявлено только метрическое свидетельство. Документа о первоначальном образовании Князевым предъявлено не было, в то время как другими, а по журналу поступавших это было видно, предъявлялись свидетельства об окончании народных и приходских училищ, школ.

Четыре класса какой гимназии окончил Василий Князев? А может быть, он вообще не учился в гимназии и получил, как писали тогда, домашнее воспитание?

Среди поступивших в I класс учительской школы в 1904 году значатся 35 человек в возрасте от 16 до 24 лет, 17 из них по итогам вступительных экзаменов были назначены стипендии. Князева среди стипендиатов нет.






В фондах Центрального Государственного исторического архива сохранились любопытные документы – протоколы заседаний педагогического совета школы, которые позволили узнать некоторые подробности учебы Василия Князева в Петербурге.

После первого класса Князев на экзаменах показал следующие результаты: Закон Божий 4+; Русский язык 4+; Арифметика 3-; Геометрия 4; Педагогика 4,5; Физика 4; География 4,5; Естествоведение 4+; История 4+; Рисование 3; Чистописание 2+; Выразительное чтение 4+; Поведение 4.

Баллы за поведение ему были снижены за нарушение установленных правил, «за постоянное опаздывание на уроки и за манкирование некоторыми уроками».

Во второй класс Василий Князев был переведен с условием представить осенью работу по чистописанию.

Но в самом начале нового, 1905 учебного года Василий Князев после молебна в зале губернской управы в присутствии всех учащихся, их родителей, учеников и учениц, окончивших курс, а также в присутствии посторонней публики обратился к председателю управы и в резкой форме высказал упреки земству.

Во-первых, «за то, что оно, устроив школу для учеников и учениц, поставило их в неравные условия, в то время, как женское отделение ходит по хорошей парадной лестнице, мужское отделение должно пользоваться холодной черной лестницей, отчего многие из них часто простужаются».

Во-вторых, «за то, что не позаботясь устроить для учащихся дешевые обеды, оно заставляет многих из них голодать или питаться кое-как».

Педагогический совет учительской школы на своем заседании 7 сентября 1905 года решил «не подвергать Князева наказанию, чтобы не сделать его героем в глазах учащихся, а ограничиться тем, что просить г. Инспектора, собрав всех учащихся, объявить им, что проступок Князева подвергался всестороннему обсуждению на Совете и последний был удивлен и возмущен его бестактностью и нелогичностью».

В октябре педагогический совет признал, что в школе неспокойно, учащиеся волнуются, настойчиво добиваясь беспрепятственного общения между мужским и женским отделениями.

Волнения в школе начались 12 октября, когда под предлогом проведения литературного вечера учащиеся устроили собрание.

Собрание было шумное и продолжительное, но еще перед его началом «ученики Торниайнен, Гашков и Князев самовольно сняли расписания уроков, как в женском, так и в мужском отделениях и доску с наименованием «мужское отделение», объяснив это тем, что теперь нет мужского и женского отделения, а есть одна школа».

В воскресенье 16-го «они самовольно устроили совместные танцы и не сразу прекратили их по требованию инспектора, а ученик Князев дерзко протестовал и заявлял, что не уйдет, так что пришлось ему пригрозить, что его выведут».

Остальное время после ужина 16 октября, а также 17 и 18 октября учащиеся мужского и женского отделений проводили вместе, «совершенно игнорируя существующие правила, несмотря на то, что инспектор говорил как с интернатом мужского, так и женского отделений и отдельно еще с учеником Князевым».

Во вторник, 18-го октября, в школу пришли гимназисты и принесли прокламации, призывающие всех бороться до тех пор, пока в России не будет учреждена демократическая республика. В этот день занятия, по случаю выхода Высочайшего Манифеста, были прекращены до 24 октября.

Совет школы постановил: «...Ученику Князеву, по причине болезни легко раздражающемуся и проявляющему резкое нарушение требований школы и даже правил приличия, Совет предложил, не посещая вовсе школы, сдать переходные экзамены в III класс осенью 1906 года».

Но Василий Князев подал в педагогический совет школы заявление, в котором написал, что не признает для себя обязательным постановление Совета от 19 октября, так как считает себя вполне здоровым. Он просил дать ему месячный отпуск с правом посещать уроки методики арифметики и русской словесности, в случае отказа в его просьбе угрожал копии с этого заявления «...послать в три газеты и устроить забастовку всех средних учебных заведений».

Позже инспектор доложил совету, что ученик Князев действительно не подчинился постановлению и сорвал вывешенное объявление об этом постановлении и ежедневно, несмотря на запертые двери, являлся в школу, влезая в окно.

Ученики поддерживали его и содействовали проникновению в школу других приходящих учеников и «хотели устроить сходку с женским отделением и пригласили учениц придти к ним, а когда те отказались, то стали ломиться в общежитие, на требование надзирательницы уйти, отвечали отказом, а Князев дерзостью».






Потом ученики обратились к инспектору с просьбой открыть входную дверь, позволить приходить учащимся и выдавать им по-прежнему обеды. Получив отказ в своей просьбе, «они вели себя демонстративно, кричали, пели, а после ужина принесли водки и пива и, напившись, продолжали безобразить даже и в спальне».

Руководство школы оставило заявление Князева без последствий, так как «оно ещё более убедило Совет, что он больной человек».

24 октября 1905 года начались занятия в учительской школе, но почти сразу были прекращены, так как учащиеся мужского отделения объявили, что не будут заниматься, вышли из класса, стали шуметь, кричать и требовать прекращения занятий в женском отделении. Когда же занятия были прекращены, ученики и меньшая часть учениц устроили общую сходку, продолжавшуюся до 6 часов вечера. Опасаясь того, что события принимают нежелательный оборот, губернская управа издала распоряжение, по которому школа была закрыта на неопределенное время.

Совет постановил: «...Ученик II класса Князев, безусловно, исключается из школы за совершенное игнорирование порядков школы, за неподчинение, как распоряжениям инспектора, так и постановлениям Совета, за неоднократное срывание объявлений о постановлениях последнего, за проникновение в школу через окно, когда ему был воспрещен вход в неё, за попытку вломиться в женский интернат, за грубые и дерзкие протесты, выражаемые в крике, свисте и неприличных выражениях, нетерпимых как в школе, так и во всяком обществе».






На педагогическом совете, состоявшемся 10 ноября 1905 г., было зачитано заявление, поданное в совет бывшим учеником Князевым. Василий просил дать ему месячный отпуск с правом посещать уроки русской словесности, методики арифметики, физики и истории. И добавил, что «занятия в школе не пойдут успешно до тех пор, пока все борцы за семинарскую свободу не получат полной амнистии».

Выслушав это заявление, совет почти единогласно постановил ответить Князеву, что «он уволен не за то, что был борцом за семинарскую свободу, как он себя называет, и не за политические убеждения, а за то, что вел себя так, как нельзя себя вести ни в каком порядочном обществе, а не только в школе. Если же он недоволен постановлением, то может обжаловать его, куда найдет нужным».

Гораздо позже в мемуарах В. Князев признавался: «я и сам был из этой публики, я и сам... сочувствовал всему, чему она сочувствовала, болел её болезнями, страдал её пороками, любил те же: карты, вино, танцульки... Что же – каяться, так каяться!

Картеж – и в гомерических размерах – насадил в школе я... Не было меди и публики, дулись на спички: не на спичечные коробки, а на отдельные беленькие, с коричневой головой, штуковинки, которых давали тогда 70 штук на копейку!

Однажды я всех обобрал, всю семинарию пустил по миру! Иду домой: карманы от спичечных коробков – аккурат теперешние, тогда никому неведомые галифе!.. Да. Но – от тренья, что ли, или от карающего перста Немезиды, – вспыхнули и взорвались в моих карманах мои неисчислимые капиталы!

Ах, только тогда, в ту минуту глядя на дымящиеся свои, тлеющие брютцы и поглаживая обожженные свои бока – только тогда я понял истинное значение этого игрецкого термина:

– «Прогореть»...

В марте 1906 года В. Князев подал прошение в педагогический совет учительской школы и просил включить его в список учеников II класса, разрешить весной сдавать переходные экзамены в III класс, поведение же свое в октябре 1905 года объяснил «психической болезнью, которою, по его мнению, было больно в то время всё общество».

Совет, пожалев Князева, разрешил ему, как постороннему лицу, держать вступительные экзамены в III класс.

В августе 1906 года В. Князев экзаменовался по четырем предметам: русскому языку, арифметике, геометрии и естественной истории, но отказался держать экзамен по Закону Божию на том основании, что он неверующий. На экзамен по педагогике Князев не явился и просил разрешить ему держать остальные экзамены после начала занятий.

И вот тут руководство школы не упустило возможности избавиться от строптивого ученика. Был созван педагогический совет, мнения на котором разделились. Одни преподаватели считали, что он главный виновник беспорядков 1905 года в школе и в глазах учеников стал единственной жертвой, отчисление Князева может только ухудшить отношения между советом и учениками. Другие возражали, полагая, что совет, допустив Князева до вступительных экзаменов, тем самым доказал, что его прошлогодние проступки забыты, и если бы он выдержал все экзамены, то и был бы принят. Они считали, «что делать для него исключение, назначая вторичные экзамены, нет никакого основания, так как он является для школы нежелательным элементом, и никто не может поручиться, что он и в нынешнем году не устроит «нового освободительного движения», к тому же человек он больной и в народные учителя не годится».






При голосовании подавляющее большинство членов совета высказалось за отказ в приеме. Решение было принято. 30 августа 1906 года Василий Князев забрал из учительской школы единственный свой документ – метрическую выпись. Так закончилась его учеба.

С самого начала не получая стипендии в учительской школе, жить ему приходилось на средства, присылаемые Л.К. Высоцкой. Позже, вспоминая 1905 год, он писал: «Из-за почтовой забастовки – я несколько месяцев ничего не получаю от тетушки. Мои стихотворные заработки (в сатирических худосочных журнальцах) воистину тараканьи».

Но, несмотря на это, Князев продолжил заниматься исключительно литературной работой. В биографическом словаре «Русские писатели» подробно описан этот период его работы в петербургских газетах и журналах. Печатался в сатирических листках и журналах «Дятел», «Клюв», «Водолаз», «Застрельщик», «Водоворот», «Серый волк», «Стрекоза», «Будильник», «Осколки», «Нива», «Сатирикон», «Новый Сатирикон». Как детский поэт печатался в детских журналах «Задушевное слово», «Искорки», «Игрушечка», «Красные зори». В детском сатирическом журнале «Галчонок» был самым активным сотрудником...

В отделе рукописей Российской национальной библиотеки удалось найти прошение Князева в Академию наук, датированное мартом 1916 года. Литератор В.В. Князев, как он сам себя назвал, в прошении писал: «Работая вот уже около десяти лет над опытным словарем-энциклопедией русской народной красной речи (труд, начатый ещё моими дедом и отцом), очень прошу Академию наук отпустить мне бесплатно те из изданий Академии, которые могут мне быть полезными для моей работы.

В настоящее время мною уже использованы, кроме обширных записей отца и деда: Даль, Михельсон, иллюстрированных несколько изданий областных земств и почти все классики».

В конце прошения был приписан домашний адрес Князева, видимо, для ответа: Манежный, 1, кв. 15.

Найти его оказалось непросто. Долго пришлось бродить по городу, прежде чем нашел этот тихий, почти безлюдный переулок, выходящий на Преображенскую площадь. В 20 метрах от дома, в котором жил в 1916 году В. Князев, – Спасо-Преображенский собор.

Квартал этот можно назвать поэтическим. В доме напротив – по адресу: Манежный, 2 – жил К. Чуковский, чуть дальше от Преображенского собора, Манежный, 7 – В. Маяковский.

На домах, где жили собратья по перу Василия Князева, висят мемориальные доски. А по адресу: Манежный переулок, 1 мемориальной доски нет. И никто не знает, что здесь, на первом этаже, в небольшой квартире в три окна, жил «поэт пролетарской революции» Василий Васильевич Князев.

...1918 год, поэт в зените славы. Его стихи ... звучат повсюду. Потом, в 1924 году, поэт добровольно выйдет из партии, и постепенно его имя сойдет с первых полос газет. К 30-м годам это будет уже уставший, больной человек.

...Наступивший 1937 год для Василия Васильевича Князева был юбилейным – поэту пролетарской революции исполнялось 50 лет. Радости юбиляр не испытывал, потому что с 1936 года в ленинградской квартире Князевых поселилось тревожное ожидание.

Судебный процесс по делу Каменева и Зиновьева не оставлял сомнений в серьезности намерений карательной машины. Главные фигуранты через несколько часов после вынесения приговора были расстреляны. «Красный звонарь», близко знавший Зиновьева, не мог не понимать, что рано или поздно придут и к нему. По выражению Ахматовой, «наступило время, когда страна привеском болталась возле своих тюрем». Первые страницы газет пестрели заголовками: «Покараем троцкистских прихвостней!», «Уничтожим пособников империализма» и т. п.

Чтобы заглушить тревогу, он стал чаще выпивать, а выпив – срывался. То, что произошло осенним вечером 15 ноября 1936 года в ресторане клуба писателей, станет впоследствии веским аргументом против него.

На следующий день на стол ответственному секретарю Союза советских писателей лег донос, в котором было описано недостойное поведение поэта Князева в общественном месте. Авторами его были советские писатели Е. Люфанов и Б. Лихарев.

_Автограф_В._В._Князева._1916_г._

«Считаем необходимым довести до сведения Союза следующее: 15/ХI с.г. вечером в помещении клуба писателей, член Союза поэт В. Князев вел себя самым безобразным образом. Начинал с сожаления, высказываемого по адресу молодых писателей, которые еще «что-то пишут», Князев заявил, что он не пишет ничего нового уже в течение шести лет исключительно потому, что в наше время писать невозможно. По его мнению существующий режим устрашки, хуже режима Николая I.






Больше того, во главе существующего режима стоит глупый, злой азиат Сталин, который смел всех подлинных революционеров, соратников Ленина: Зиновьева, Каменева и других. От социализма, вернее, от Октябрьской революции остались рожки да ножки. Налицо Термидор. Наша эпоха – эпоха красного фашизма.

Князев уверяет, что он ежедневно, еженощно ждет, что его арестуют, уверен в том, что это случится и удивляется, почему этого пока не произошло.

Там, в большом доме, он трусить не будет, а уж «похамит им», пусть расстреляют.

Жить стало просто невыносимо.

Эти и подобные умозаключения Князев проповедовал в присутствии Люфанова и Лихарева, сидевших с ним; эти же умозаключения слышали и некоторые официанты ресторана. Князев даже похвастался, что подобные разговоры он ведет и в пивных. Там слушатели разделяют его взгляды, чему Князев очень доволен.

Поведение Князева, в прошлом фаворита Троцкого и Зиновьева, конечно, несовместимо со званием советского писателя».

Единогласно В.В. Князев был исключен из Союза советских писателей.

Политическая обстановка в стране становилась все более непримиримой к инакомыслящим.

10 января 1937 года был расстрелян один из видных старых большевиков Мартемьян Рютин. 23 января начался другой показательный процесс над видными большевиками во главе с Георгием Пятаковым и Карлом Радеком...

Никто и не вспомнил, что «Красному звонарю» Василию Князеву 19 января исполнилось 50 лет. Ни одной коротенькой заметки в газетах. А может быть, в семье Князева были даже рады этому. Но о нем вспомнят. Вспомнят и придут.

В ночь с 19 на 20 марта 1937 года раздался звонок в дверь квартиры В.В. Князева. Звонок был неожиданным и давно ожидаемым. Пришли за ним.

Сотрудниками НКВД был предъявлен ордер на производство обыска и ареста.

Из следственного дела №923230 по обвинению Князева В.В. по ст. 58 УК.

«_Постановление_об_избрании_меры_пресечения_и_предъявления_обвинения._Город_Ленинград._1937_год._19_марта_.

Мл. лейтенант госбезопасности Лупандин УНКВД Лен. области, рассмотрев следственный материал по делу (новое) и приняв во внимание, что гр. Князев (Седых) Василий Васильевич, 1887 г. р., ур. г. Тюмени, русский, гр. СССР, литератор, исключен из Союза Советских писателей за антиобщественное поведение. Проживает ул. Рубинштейна, 15, кв. 301.

Достаточно изобличается в том, что он занимается активной контрреволюционной деятельностью, ведет систематическую антисоветскую пропаганду среди писателей Ленинграда.

Постановил: гр. Князева (Седых) В.В. привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58-10 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в ДПЗ по II-й категории».

При обыске, произведенном в квартире Князева, было изъято:

– «почто-телеграмма №887 от Троцкого от 2.XI.20 г.;

– удостоверение №24537 о службе в поезде Троцкого от 31/Х-1920 г.;

– отношение за №27510 от 17.VIII.1918 г. за подписью Зиновьева об отпуске револьвера».

После обыска и ареста была опечатана «одна комната площадью 36 м^2^ с двумя окнами и стеклянной дверью и в ней опечатан один сундук, обитый жестью – комната опечатана печатью управдома».

21 марта, на следующий день после ареста В.В. Князева, в его квартире был произведен повторный обыск, забрали:

«1) служебную записку Г. Зиновьева от 29 июля 1918 г. о выдаче Князеву В.В. велосипеда;

2) удостоверение №24677 от 3/ XI. 1920 г., выданное Предреввоенсовета республики Л. Троцким;

3) Переписку разную;

4) Рукопись Князева «Пословичная энциклопедия» в 4-х томах на 1590 страницах и несколько других рукописей;

5) Переписку с сыном и женой».

Последними в списке изъятого значатся «бумажные кредитки николаевские».

_Из_анкеты_арестованного_В.В._Князева_

«...Род занятий – персональный пенсионер с 1930 г.

Профессия – писатель, не член п/союза.

Служба в царской армии и чин – не служил.

Служба в белой армии и чин – не служил.

Служба в Красной Армии – служил в 1919 г.

Социальное происхождение – мещанин.

Политическое прошлое – в партиях ни в каких не состоял.

Партийная принадлежность – беспартийный. Был членом ВКП(б) с 1918 г., но в 1924 г. выбыл добровольно.

Образование – самоучка.

Состоял ли под судом – не состоял.

Состояние здоровья – инвалид II группы.

Состав семьи:

Жена Князева Евдокия 49 лет, домохозяйка.

Сын Князев Василий 23 лет, 2 арт. бригада.

Сестра Князева Евдокия 48 лет, учительница, г. Тюмень».

В доме предварительного заключения, куда был доставлен арестованный Князев, за все время следствия над ним было произведено только два коротких допроса.

_Из_протокола_допроса_Князева_В._В._20_марта_1937_г._

«Обвиняемый – Князев Василий Васильевич, 1887 г. р. г. Тюмень. Сын купца. Отец имел в г. Тюмени два магазина. До и после революции – литератор. Жена Князева Евдокия Петровна – домохозяйка, сын Князев Василий Васильевич – отбывает действительную военную службу в Ленинграде; сестра Евдокия Васильевна Князева неизвестно где; сестра Головина Мария Васильевна – в Горловке.

Образование домашнее, в размере средней школы. Состоял в РКП(б) с 1918 по 1924 гг., выбыл по собственному желанию. В 1907 году сидел под арестом в течение 1 месяца за школьные беспорядки.

ВОПРОС: Вы обвиняетесь в том, что до момента ареста вели контрреволюционную работу. Дайте показания по данному вопросу.

ОТВЕТ: Никакой контрреволюционной работы я не вел.

ВОПРОС: Вы даете неправильные показания. Следствию известно, что Вы вели систематическую контрреволюционную пропаганду. Давайте правдивые показания.

ОТВЕТ: Признаю, что в беседах с окружающими я высказывал свои контрреволюционные взгляды и выражал свое враждебное отношение к Сталину.

Ответы записаны с моих слов верно и мною лично прочитаны. В. Князев.

Допросил оперуполномоченный мл. лейтенант ГБ Лупандин».

Следующий допрос последовал лишь через две недели.

_Из_протокола_допроса_Князева_В._В._4_апреля_1937_г._

ВОПРОС: Дайте показания о характере Вашей связи с расстрелянным за контрреволюционную деятельность Зиновьевым Г.Е.

ОТВЕТ: С Зиновьевым Г.Е. я познакомился в 1918 году в Смольном, один раз был у него дома. Выполнял поручения Зиновьева по своей литературной работе. Я всегда пользовался покровительством Зиновьева и работал под его руководством до 1924 года. В последний раз я виделся с Зиновьевым на похоронах его жены Лилиной.

ВОПРОС: Дайте показания о Вашей связи с Троцким Л.Д.

ОТВЕТ: Осенью 1920 года, по распоряжению Троцкого Л.Д., я был вызван в Москву, был принят им и от него лично получил предложение поехать с ним на Южный фронт. Во время поездки я все время выполнял литературную работу в поезде Троцкого Л.Д.

ВОПРОС: Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности. Дайте показания по существу данного вопроса.

ОТВЕТ: Я высказывал свои контрреволюционные взгляды в среде писателей и работников литературных организаций. В этих высказываниях я подвергал контрреволюционной критике политику ВКП(б) и советского правительства. В этих высказываниях я выражал также свою резкую озлобленность против Сталина.

ВОПРОС: Вы культивировали в окружающей Вас среде вражду и ненависть к руководителям ВКП(б) и правительства. Признаете Вы это?

ОТВЕТ: Признаю, что мои контрреволюционные высказывания действительно содержали в себе злобу и ненависть к руководителям ВКП(б) и Советского правительства и в особенности к Сталину.

ВОПРОС: Назовите лиц, среди которых Вы вели контрреволюционную пропаганду.

ОТВЕТ: Я высказывал свои контрреволюционные взгляды в присутствии целого ряда лиц, главным образом литераторов, в том числе, в присутствии Лавренева Б.А., Семенова С.А., Люфанова, Аптекмана А.И.».

Второй и последний допрос обвиняемого закончен. У следствия больше вопросов не было.

_Из_протокола_допроса_свидетеля_Люфанова_4_апреля_1937_г._

«ВОПРОС: Вам известен гражданин Князев В.В.?

ОТВЕТ: Князева Василия Васильевича я знаю примерно с 1929 г. В прошлом Князев В.В. был близок к расстрелянному Зиновьеву Г.Е. и пользовался его полной поддержкой и покровительством. Не помню сейчас от кого, но я слышал, что Князев В.В. в период гражданской войны работал в поезде Л.Д. Троцкого. Князев В.В. состоял в Союзе Советских писателей и в ноябре 1936 г. был исключен за антиобщественное поведение.

ВОПРОС: Что Вам известно о контрреволюционной деятельности Князева В.В.?

ОТВЕТ: Мне известно враждебное отношение Князева В.В. к советской системе. Князев вел открытую контрреволюционную пропаганду среди писателей и работников литературных учреждений. Мне лично приходилось слышать контрреволюционные высказывания Князева В.В. в Доме писателя им. Маяковского. В своих контрреволюционных высказываниях Князев выражая свое враждебное отношение к советской системе, заявлял о том, что «в советских условиях литераторы лишены возможности писать, что существующий режим невыносим».






В своей контрреволюционной пропаганде Князев брал под защиту осужденных руководителей троцкистско-зиновьевской террористической организации, называя их подлинными революционерами, что после их уничтожения от Октябрьской революции ничего не осталось. В своих контрреволюционных клеветнических заявлениях Князев В.В. говорил, что осуществляемая в СССР жестокая диктатура ВКП(б) является ничем иным, как фашизмом, что налицо термидор.

Свидетелями контрреволюционной пропаганды Князева В.В. являлись очень многие лица, посещающие дом писателей им. Маяковского и некоторые из них, в том числе и я, заявляли об этом руководителям Ленинградского отделения Союза писателей».

Другой свидетель, Семенов Сергей Александрович, на допросе 11 мая 1937 года сообщил, что «о контрреволюционных высказываниях Князева В.В. широко известно в писательской среде и об этом иногда говорилось на собраниях и заседаниях Ленинградского отделения Союза советских писателей. Особенно усилилась контрреволюционная пропаганда со стороны Князева В.В. примерно с ноября 1936 г...». Показания Семенова почти слово в слово повторяли показания Люфанова и вполне изобличали поэта Князева в контрреволюционной деятельности.

28 мая 1937 года следствие по делу Князева Василия Васильевича было окончено, о чем ему было объявлено под расписку.

Обвинительное заключение по следственному делу №23230-37 г. гласило:

«В марте 1937 г. 4 отд. УГБ УНКВД Ленинградской области был арестован за контрреволюционную деятельность литератор Князев В.В., бывший член ВКП(б) с 1918 по 1924 г., б. Член ССП, исключенный из Союза за контрреволюционные высказывания.

Следствием установлено, что Князев В.В. систематически высказывал свои контрреволюционные взгляды в среде писателей и работников литературных организаций. В этих высказываниях он подвергал контрреволюционной критике политику ВКП(б) и Советского правительства. Кроме того, Князев В.В. в своих высказываниях выражал резкую озлобленность и ненависть к т. Сталину.

На основании изложенного обвиняется: Князев Василий Васильевич в том, что он на протяжении ряда лет систематически проводил среди писателей и литературных работников контрреволюционную агитацию. В своих высказываниях подвергал контрреволюционной критике политику ВКП(б) и Советского правительства, одновременно культивируя вражду и ненависть к руководителям ВКП(б) и правительства, в особенности к т. Сталину.

Князев Василий Васильевич в предъявленном ему обвинении полностью признал себя виновным и уличается показаниями свидетелей, а посему полагал бы: следственное дело №923230-37 г. по обвинению гр-на Князева Василия Васильевича в пр. пр. ст. 58, п. 10, по согласованию с пом. прокурора Ленинградской области направить на рассмотрение спецколлегии Леноблсуда.

Пом. нач. 10 отделения IV отдела, лейтенант госбезопасности Резник».

8 июня 1937 года состоялось подготовительное заседание специальной коллегии Ленинградского областного суда в составе: председательствующего Королькова, членов: Петрова и Чехова, с участием прокурора Розанова.

В результате слушаний было определено: «Дело принять к производству спецколлегии Ленинградского областного суда. Обвинительное заключение утвердить.

Предать суду Князева Василия Васильевича по ст. 58-10. Дело назначить к слушанию в закрытом судебном заседании, без участия обвинения и защиты в г. Ленинграде 11 июня с. г. под председательством Королькова».

Но в назначенный срок из-за неявки свидетелей слушание дела отложили на 14 июня, повторив вызов свидетелей. Меру пресечения обвиняемому оставили без изменения.

Судебное заседание 14 июня 1937 года было недолгим.






После оглашения обвинительного заключения обвиняемый Князев сказал: «Виновным себя не признаю, я от мозга костей являюсь советским человеком, но я близок с Зиновьевым не был, я ездил с поездом Троцкого в 1920 году 2 недели. Я говорил, что при условиях советского строя литераторы лишены возможности писать. Но я не помню, чтобы я Троцкого и Зиновьева называл подлинными революционерами. И не помню, чтобы я говорил, что после их уничтожения от революции ничего не осталось. Я говорил словами героя моего романа о том, что у нас существует красный фашизм».



_Из_протокола_судебного_заседания_от_14_июня_1937_г._

«Свидетель Люфанов: «Показания свои, данные на предварительном следствии подтверждаю. В ноябре 1936 года в клубе Дома писателей им. Маяковского я сидел с Вихоревым, подошел к нам обвиняемый Князев, который сказал: «В наших условиях писателю очень трудно, существующий режим тормозит работу, говорил, что от революции у нас сейчас ничего не осталось, страной управляет злой жестокий азиат Сталин, от завоеваний русской революции остались рожки да ножки. Каменев, Зиновьев, Троцкий были настоящими подлинными революционерами, что у нас существует красный фашизм».

И вдруг Князев, видимо, поняв бесполезность сопротивления, обреченно произносит: «Свидетель Люфанов очень правдивый человек, ему можно верить».

Судебное заседание окончено.

Когда обвиняемому было предоставлено последнее слово, Василий Васильевич сказал: «После издания книги Погодина «Аристократы» я написал заявление о том, что у нас в Союзе писателей много контрреволюционеров, которых надо взять, а меня первым. Меня наказать, конечно, нужно, но свое преступление я считаю несерьезным».

После короткого совещания был оглашен приговор.



Из приговора по делу №10853/23230.

«...Материалами предварительного и судебного следствия виновность Князева В.В. доказана в том, что он будучи враждебно настроен к Советской власти в ноябре месяце 1936 г. в помещении клуба Дома писателей им. Маяковского вел контрреволюционные разговоры в присутствии свидетеля Люфанова и других – грубо оскорбительно отзывался о руководстве партии и правительства, выступал в защиту репрессированных членов троцкистско-зиновьевской банды, клеветал на положение советских писателей, на советский строй и ВКП(б), т.е. Князев В.В. совершил пр. пр. ст. 58-10, ч. I УК, спецколлегия приговорила:

Князева Василия Васильевича по ст. 58-10, ч. I УК лишить свободы на пять лет с 19 марта 1937 г. с последующим поражением его в правах сроком на три года. Меру пресечения ему оставить содержание под стражей.

Приговор может быть обжалован в спецколлегию Верховного Суда РСФСР в течение 72 часов с момента вручения приговора осужденному».

Не обжалованный в течение 72 часов, он вступил в силу.

Тюменский краевед Л. Полонский в своей статье «Дело №942270» рассказал, что Князев в октябре 1937 года в трюме парохода был перевезен из Владивостока в Магадан.

«Следуя по этапу из Магаданского пересыльного пункта в ОЛП Мальдяк з/к Князев Василий Васильевич, №9135075, ст. 58-10, ч. 1, срок 5 лет, во время пути следования этапом оставлен в поселке Атка 4.XI.37 г., 10.XI.37 г. скончался в 20 ч. 15 мин. Диагноз: порок сердца, декомпенсация III, атероколит, обострение ревматизма».



Заключительный документ из дела №942270:

«В/секретно. Начальнику УСВИТЛ НКВД.

При этом высылается акт о смерти и дактилоскопический оттиск пальца на умершего з/к Князева В.В.

Князев В. В. с партией з/к следовал в ОЛП УГПС и по болезни оставлен в пос. Атка, где и умер».

В декабре 1938 года со своего поста был смещен нарком внутренних дел Николай Ежов, его место занял Лаврентий Берия. Число арестов резко сократилось, были отложены в сторону начатые дела. В обиходе появилось слово «перегиб».

Константин Симонов вспоминал, что «начало деятельности Берии было связано с многочисленными реабилитациями, прекращением дел и возвращением из лагерей десятков, если не сотен, тысяч людей».

У родственников осужденных появилась надежда увидеть своих родных. Скорее всего, именно этим объясняется наличие в деле №923230 документов, датированных 1939 годом. Не имея сведений от В.В. Князева, не зная, что его нет в живых уже полтора года, его родственники для подачи кассационной жалобы наняли адвоката.

Адвокат Мазель ознакомился с делом Князева и 26 ноября 1939 г. подал кассационную жалобу в Ленинградский областной суд.

В кассационной жалобе, изложенной адвокатом Мазелем, приговор назван неправильным по следующим основаниям: во-первых, «обвиняемый Князев В.В. поэт по профессии, активно сотрудничал в дореволюционной прессе, как в либеральной (журнал «Сатирикон»), так и в большевистской.

С начала Октябрьской революции Князев В.В. активно примкнул к большевистской повременной и периодической прессе, будучи основным сотрудником организованной т. Володарским в г. Ленинграде «Красной Газете», под псевдонимом «Красный Звонарь», «Говвакия», «Седых» и др.

Перу Князева принадлежат такие произведения, как «Никогда, никогда коммунары не будут рабами», особо отмеченное тов. Лениным В.И., на смерть тов. Урицкого и др. вошедшие в хрестоматии для средней школы, сборники истории гражданской войны...

Обращаясь к стихотворению Князева «Глубокая старость» – видно, что поэт переживает творческий кризис, когда поэту казалось, что он исписался и тем самым окончил свою творческую деятельность, хотя переход всех поэтов от поэзии к прозе является уделом всех больших и малых литераторов нашей страны.

Надломленность и тяжелые творческие переживания толкнули Князева к ненадлежащему поведению в быту»; во-вторых, «политическое лицо поэта и писателя определяется его творчеством: «Я подыму, как большевистский партбилет все сто томов моих партийных книжек». В. Маяковский».

Дальше к делу приложены отзывы, письма и краткие рецензии советских писателей на роман Князева «Деды».

Отзыв Михаила Зощенко:

«Тов. Князев, твой роман «Деды» мне понравился – написан занимательно, типы любопытны, особых минусов не нашел. Кое-какие мелочи вполне исправляются при переиздании.

Октябрь 34 г. Мих. Зощенко».

Отзыв В. Саянова:

«Василий Князев – писатель, много сделавший для советской литературы. Он широко известен как поэт, но и прозаическая его работа заслуживает внимания.

«Деды» – большая эпопея, над которой тов. Князев работает уже несколько лет. Эту книгу необходимо издать, так как материал, изученный тов. Князевым, очень интересен. «Деды» написаны хорошим, выразительным языком, легко читаются и, несомненно, будут иметь успех у читателя.

20.10.-34 г. В. Саянов».

Письмо Л. Соболева (без даты):

«Дорогой Василий Васильевич.

Прочитал твоих «Дедов» и, помня, что ты просил сообщить мое о них впечатление, пишу. Во-первых. О тебе, как о «начинающем прозаике», как ты любишь выражаться: очень хорошо, если бы все так «начинали».








Книга – ярка, жива, впечатляюща. Язык ее порой смущающе сбивающийся на взволнованный авторский монолог, держит в напряжении все время. Образы: страшные люди, страшная эпоха. Это хорошо, что так: ненавидишь их и вместе с ними конченную эпоху.

Но ненависть эта разжигается неверным, по-моему, показом ребят: они очень славные, просто дети, а не сучьи дети, каковы они есть на самом деле. Из этого отнюдь не следует, что рекомендую тебе одну ядовитую краску для всех персонажей книги.

Отнюдь. Но ты обязан был уловить (и показать) перспективы их развития, обреченность в данной среде. Они могут быть очень славными детьми, но автор (и читатели вместе с ним) должен все время ощущать трагическую и закономерную порчу этих детей средой, воспитанием и навыками будущих хозяев.

В этом же разрезе уж очень много тепла отпущено тобой на роман Быкова и Кэт.

Все же остальное: образы Батяя, Степана, Жеребцовой, адвоката (особенно), сцены разгула, скаредности, мрака, весь жуткий паноптикум сибирского купечества – превосходно.

Очень хорош и профессор – путаник гуманист, карась-идеалист в щучьем пруду.

С нетерпением жду второй книги. Она необходима не только потому, что интересна мне, как читателю. Она необходима потому, что первая книга только экспонирует образы, все же их закономерное развитие и все изжитые точки над I, не поставленные в первой части, – оставлены для второй.

Привет. Л. Соболев».

Но никакие положительные отзывы о творчестве поэта, ни старые заслуги перед революцией не смогли изменить приговор суда. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в заседании 16 декабря 1939 года определила: «просьба осужденного об отмене приговора является неосновательной и не может подлежать удовлетворению, т.к. приговор судом вынесен в соответствии с материалами, добытыми по делу и нет оснований для отмены приговора.

А поэтому судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР определяет: приговор Ленинградского облсуда оставить в силе, жалобу осужденного без удовлетворения».

На этом уголовное дело №923230/10853 закончено.

Самый последний документ в деле В.В. Князева – это справка о реабилитации от 30 июня 1992 года.

«Гражданин Князев Василий Васильевич.

Год, место рождения – 1887 г. гор. Тюмень.

Литератор, исключен из Союза Советских писателей. Арестован 19 марта 1937 года, осужден 14 июня 1937 года Ленинградским областным судом по ст. 58 ч. I. УК РСФСР к 5 годам лишения свободы, с последующим поражением в правах его на три года.

На основании ст. 3 и ст. 5 закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, гр-н Князев Василий Васильевич реабилитирован.

Помощник Генерального Прокурора Российской Федерации Г.Ф. Весновская».

Он был реабилитирован через 55 лет после своей смерти.

Многое удалось узнать, но, несмотря на это, еще многие вопросы семейной хроники Князевых остаются без ответа. Думается, что это лишь дело времени.

И хотя поэт большую часть своей жизни прожил в городе на Неве, хочется, чтобы и на тюменской земле о нем помнили, а с его творчеством были знакомы, даже не разделяя его политических взглядов и не восторгаясь его стихами и прозой.

Читатель, найдите книгу с произведениями Василия Князева. Прочитайте.