Александр Кравцов
Августовская метель
Рассказы
Шапка из лебедя
Июль пылал зноем. От солнца не было спасения ни днем, ни ночью. Да в придачу к этой жаре появились полчища гнуса. От комара хоть как-то спасает «Дэта», а мошка, кроме дегтя, ничего не боится. Лица наши опухли, глаза заплыли, превратившись в узкие щелочки, уши запылали дивными розами, а в сердца закралась тоска по городской квартире. И через несколько дней нам уже все опостылело: и мошка, и комары, и палящее немилосердное солнце, и тяжелый дух сфагновых болот, словом, эта дикая северная природа. Но прошла неделя, другая, и работа захватила нас.
От пункта к пункту, от репера к реперу тянули мы нивелирный ход. От одной палатки до другой лежал наш путь. Пройден намеченный маршрут, и вертолет перебрасывает нас на другой, предварительно выгрузив по намеченным точкам наши палатки.
Прежде чем приступить к работе, мы разворачиваем лагерь. Ставим палатку и антенну радиостанции, сделанную из двух связанных хореев. Готовим спальные места и отправляемся исследовать окрестности. Дело в том, что стоянку мы определяем заранее по топографической карте, стараясь привязать ее к ближайшему к реперу озеру или речке, чтобы можно было поблеснить щук, а то и сеть забросить на щекура и сырка.
В этот раз мы расположились у пункта триангуляции, что километрах в двух от речки Нгаркалымпараси, принимая во внимание, что в ее пойме есть несколько крупных озер-стариц. Притащив резиновую лодку и накачав ее, мы быстро поставили небольшую сеть — «сороковку». Потом пошли бродить вдоль берега речушки в надежде обнаружить что-либо примечательное. Ведь на Ямале я сколько раз на берегах таких речушек находил кости мамонтов. Зуб мамонтенка с одной из таких речек передал я в музей Приреченского университета. Но речка была как речка — таких речушек много на Тазовском полуострове, мелкая, извилистая, с заросшими ивняком берегами. Вечером, перед тем, как пойти на работу, мы проверили сеть. Пусто. Удача нас пока не посетила.
Пройдя за трое суток наш маршрут, мы вернулись в основной лагерь. Сутки поспали, а затем пошли снимать сеть, ведь завтра перелетать на новое место. Накачав лодку, мы поплыли к середине озера, с которого поднялась в воздух пара лебедей и с криками стала кружиться над нами.
Мы сначала не могли понять, в чем дело. Обычно даже на Севере лебеди улетают при приближении человека, а эти носятся и носятся над нашими головами.
И тут мы увидели маленький серый комочек, который, теряясь меж волнами, с писком плыл к нам. Лебеденок! Мы остановились. Он подплыл к лодке и начал кружить вокруг, хитро кося на нас глазом, как бы оценивая: «А это что еще такое?»
Мы тоже с интересом посмотрели на него и поплыли дальше. Птенец запищал еще громче и устремился за нами. Мы подождали и, когда он добрался до бортика, взяли его в лодку. Лебеденок умолк и начал с гордым видом оглядываться по сторонам. А его родители прямо-таки бесновались: с криками пикировали на лодку. Выбрав сеть, мы ссадили нашего пассажира и заспешили к берегу. Лодку он не смог догнать, и, когда мы удалились от него на полсотни метров, лебеди опустились на воду, подплыли к детенышу и, заботливо оправляя его пух, направились к противоположному берегу, густо заросшему ивой и ольхой. Мы помахали ему вслед: «До свиданья, наш юный друг! Слушайся родителей, а то попадешь песцу на обед».
И вот недавно, в Приреченске, увидев на незнакомой женщине шапку из лебедя, я вспомнил случай с лебеденком, его детскую доверчивость, и мне стало жаль и того лебедя, который превратился в шапку, и эту убогую женщину, которая не понимает, что загубленная красота отнюдь ее не украшает.
Августовская метель
Рассказы
Шапка из лебедя
Июль пылал зноем. От солнца не было спасения ни днем, ни ночью. Да в придачу к этой жаре появились полчища гнуса. От комара хоть как-то спасает «Дэта», а мошка, кроме дегтя, ничего не боится. Лица наши опухли, глаза заплыли, превратившись в узкие щелочки, уши запылали дивными розами, а в сердца закралась тоска по городской квартире. И через несколько дней нам уже все опостылело: и мошка, и комары, и палящее немилосердное солнце, и тяжелый дух сфагновых болот, словом, эта дикая северная природа. Но прошла неделя, другая, и работа захватила нас.
От пункта к пункту, от репера к реперу тянули мы нивелирный ход. От одной палатки до другой лежал наш путь. Пройден намеченный маршрут, и вертолет перебрасывает нас на другой, предварительно выгрузив по намеченным точкам наши палатки.
Прежде чем приступить к работе, мы разворачиваем лагерь. Ставим палатку и антенну радиостанции, сделанную из двух связанных хореев. Готовим спальные места и отправляемся исследовать окрестности. Дело в том, что стоянку мы определяем заранее по топографической карте, стараясь привязать ее к ближайшему к реперу озеру или речке, чтобы можно было поблеснить щук, а то и сеть забросить на щекура и сырка.
В этот раз мы расположились у пункта триангуляции, что километрах в двух от речки Нгаркалымпараси, принимая во внимание, что в ее пойме есть несколько крупных озер-стариц. Притащив резиновую лодку и накачав ее, мы быстро поставили небольшую сеть — «сороковку». Потом пошли бродить вдоль берега речушки в надежде обнаружить что-либо примечательное. Ведь на Ямале я сколько раз на берегах таких речушек находил кости мамонтов. Зуб мамонтенка с одной из таких речек передал я в музей Приреченского университета. Но речка была как речка — таких речушек много на Тазовском полуострове, мелкая, извилистая, с заросшими ивняком берегами. Вечером, перед тем, как пойти на работу, мы проверили сеть. Пусто. Удача нас пока не посетила.
Пройдя за трое суток наш маршрут, мы вернулись в основной лагерь. Сутки поспали, а затем пошли снимать сеть, ведь завтра перелетать на новое место. Накачав лодку, мы поплыли к середине озера, с которого поднялась в воздух пара лебедей и с криками стала кружиться над нами.
Мы сначала не могли понять, в чем дело. Обычно даже на Севере лебеди улетают при приближении человека, а эти носятся и носятся над нашими головами.
И тут мы увидели маленький серый комочек, который, теряясь меж волнами, с писком плыл к нам. Лебеденок! Мы остановились. Он подплыл к лодке и начал кружить вокруг, хитро кося на нас глазом, как бы оценивая: «А это что еще такое?»
Мы тоже с интересом посмотрели на него и поплыли дальше. Птенец запищал еще громче и устремился за нами. Мы подождали и, когда он добрался до бортика, взяли его в лодку. Лебеденок умолк и начал с гордым видом оглядываться по сторонам. А его родители прямо-таки бесновались: с криками пикировали на лодку. Выбрав сеть, мы ссадили нашего пассажира и заспешили к берегу. Лодку он не смог догнать, и, когда мы удалились от него на полсотни метров, лебеди опустились на воду, подплыли к детенышу и, заботливо оправляя его пух, направились к противоположному берегу, густо заросшему ивой и ольхой. Мы помахали ему вслед: «До свиданья, наш юный друг! Слушайся родителей, а то попадешь песцу на обед».
И вот недавно, в Приреченске, увидев на незнакомой женщине шапку из лебедя, я вспомнил случай с лебеденком, его детскую доверчивость, и мне стало жаль и того лебедя, который превратился в шапку, и эту убогую женщину, которая не понимает, что загубленная красота отнюдь ее не украшает.