Кравцов Под сенью Полярного круга
Александр Борисович Кравцов
АЛЕКСАНДР КРАВЦОВ
ПОД СЕНЬЮ
ПОЛЯРНОГО КРУГА
Топографу Гринину Владимиру Тимофеевичу и охотоведу Боронкину Олегу Анатольевичу посвящаю.
Повесть, рассказы
ДРОВЯНОЙ БИЗНЕС
Николай Николаевич с трудом оторвал голову от подушки. В голове мелькнула шальная мысль - с пьянкой надо заканчивать! - и тут же сменилась более реалистичной: где найти похмелиться?
Жена гремела посудой на кухне, готовя завтрак.
- Маш, а Маш! - подал голос Николай Николаевич. - У меня там ничего не осталось? - с надеждой спросил он.
- Как же! У тебя останется. Ты же такой экономный, - желчным голосом ответила та. - Ты даже стаканы вылизываешь. Вставай, черт лысый! Пойди- ка вынеси поросенку пожрать да и корове ведро воды унеси, а я тут пока пирожки пожарю.
- Эх, Маша, Маша... Никакой у тебя жалости нет. Тут, можно сказать, человек помирать собрался, а у тебя никакого сочувствия.
- Я тебе сейчас как дам мокрой тряпкой! - повысила голос та. - Вставай быстро и за работу.
- Ну чего ты ругаешься? Я же только спросил, - начал оправдываться Николай Николаевич.
Он прекрасно знал характер своей жены, поэтому, кряхтя, встал с кровати и начал одеваться. В голове продолжал кружиться ветер, даже, правильнее сказать, вьюга, так как в хаосе мыслей выделялась и настойчиво билась о черепную коробку лишь одна: как бы похмелиться? Да, не надо было вчера самогон с брагой мешать, глядишь бы, себя сегодня человеком чувствовал. Он помассировал виски и мешки под глазами.
- Маш, а у тебя рублика два-три случайно не найдется? - еще смутно на что- то надеясь, спросил он.
- Ты, паразит, еще здесь? - высунула из-за перегородки красное лицо жена, отерла тыльной стороной ладони обильный пот и проворчала: - Я кому сказала: управляться! Быстро!
- Иду, иду! - подхватив ведро с толченой вареной картошкой, сдобренной горстью комбикорма, он пошел в стайку. Задав сена корове и овцам, он пошел на улицу к водопроводной колонке за водой, где встретился с соседом напротив.
- Здорово, Петро! - поприветствовал он.
- Привет, Николаевич! Ну у тебя и видок! Краше в гроб кладут! Тебя бы сейчас сфотографировать да по детским садикам фотку распространить, чтобы ребятишки конфеты не таскали. Тяжко?! - участливо спросил он.
- И не говори. Не то слово, - вытер вспотевший лоб Николай Николаевич. - Трояк до получки не займешь?
- У меня нету, а у моей мымры просить бесполезно, - сокрушенно развел руками тот.
- Слушай, Петро! У меня есть предложение: купи дрова.
- Дрова, говоришь? - заинтересованно спросил сосед. - Надо с моей мымрой посоветоваться. А цена?
- Ты же цены знаешь! Для сельсовета по четыре двадцать готовили, а я тебе, как соседу, по трояку уступлю.
- А много ли дров-то?
- Да кубов пять в одной поленнице будет. Если будешь брать, то я мигом свой «Минск» заведу. Съездим, посмотрим. Дрова в том же лесочке, где и твои, только чуток подальше.
- Сейчас я сбегаю к мымре, спрошу.
Услышав призывный свист, Николай Николаевич выкатил из сарая мотоцикл и, усадив на заднее сиденье соседа, поехал в лес.
- Вот эта поленница, - показал он соседу. - А вон те - дрова бригадира, а те - Мишки-тракториста, что у речки живет. А вон те, две поленницы, - тоже мои. Ну что? По рукам?!
- По рукам, - они ударили ладонями. - Поехали в село. Сейчас деньги вынесу.
- Слушай, Петро! Надо же это дело обмыть. Ты как?!
- Я не против, только на работе отметиться надо. Я сейчас сала прихвачу да луку нащипаю, - побежал сосед к себе во двор.
- А моя какие-то пирожки стряпает. Да еще чего-нибудь придумаю.
Отметив у бригадира свое появление на работе и, затоварившись в сельмаге «Агдамом», они поехали за околицу, на природу, где успешно расправились до вечера с четырьмя бутылками вина.
Пришла зима. Установился санный путь, и крестьяне потихоньку-помаленьку начали перевозить дрова из леса к домам.
Однажды к вечеру Николая Николаевича поджидал у калитки его сосед.
- Николаевич! А где дрова?
- Какие дрова? - удивился тот.
- Ну, помнишь летом ты мне дрова продал?
- Да, помню. Я же тебе показал тогда поленницу?
- Так ведь нету ее! Остальные твои дрова есть, а той, моей, поленницы нету.
- Так ты чего хотел, чтобы я твои дрова караулил? - удивился Николай Николаевич.
- Да нет, - засмущался Петро. - Просто для меня удивительно: куда дрова делись?
- Так ты пройди во двор да посмотри, может, я их в сарай спрятал.
А через пару дней прибежал еще один односельчанин с таким же вопросом. Вот тогда все и открылось.
Оказывается, Николай Николаевич, маясь очередным похмельем, продал ту же поленницу дров еще раз, только на другой конец села. А осенью, когда в колхоз приезжали шофера на уборку картофеля, он продал эти же дрова еще раз одному из командированных. Тот по окончании уборки урожая загрузил их и увез.
Николаю Николаевичу, учитывая то, что выручку от дровяного бизнеса он пропил с потерпевшими, все же пришлось выставить односельчанам в виде компенсации морального урона магарыч.
Александр Борисович Кравцов
АЛЕКСАНДР КРАВЦОВ
ПОД СЕНЬЮ
ПОЛЯРНОГО КРУГА
Топографу Гринину Владимиру Тимофеевичу и охотоведу Боронкину Олегу Анатольевичу посвящаю.
Повесть, рассказы
ДРОВЯНОЙ БИЗНЕС
Николай Николаевич с трудом оторвал голову от подушки. В голове мелькнула шальная мысль - с пьянкой надо заканчивать! - и тут же сменилась более реалистичной: где найти похмелиться?
Жена гремела посудой на кухне, готовя завтрак.
- Маш, а Маш! - подал голос Николай Николаевич. - У меня там ничего не осталось? - с надеждой спросил он.
- Как же! У тебя останется. Ты же такой экономный, - желчным голосом ответила та. - Ты даже стаканы вылизываешь. Вставай, черт лысый! Пойди- ка вынеси поросенку пожрать да и корове ведро воды унеси, а я тут пока пирожки пожарю.
- Эх, Маша, Маша... Никакой у тебя жалости нет. Тут, можно сказать, человек помирать собрался, а у тебя никакого сочувствия.
- Я тебе сейчас как дам мокрой тряпкой! - повысила голос та. - Вставай быстро и за работу.
- Ну чего ты ругаешься? Я же только спросил, - начал оправдываться Николай Николаевич.
Он прекрасно знал характер своей жены, поэтому, кряхтя, встал с кровати и начал одеваться. В голове продолжал кружиться ветер, даже, правильнее сказать, вьюга, так как в хаосе мыслей выделялась и настойчиво билась о черепную коробку лишь одна: как бы похмелиться? Да, не надо было вчера самогон с брагой мешать, глядишь бы, себя сегодня человеком чувствовал. Он помассировал виски и мешки под глазами.
- Маш, а у тебя рублика два-три случайно не найдется? - еще смутно на что- то надеясь, спросил он.
- Ты, паразит, еще здесь? - высунула из-за перегородки красное лицо жена, отерла тыльной стороной ладони обильный пот и проворчала: - Я кому сказала: управляться! Быстро!
- Иду, иду! - подхватив ведро с толченой вареной картошкой, сдобренной горстью комбикорма, он пошел в стайку. Задав сена корове и овцам, он пошел на улицу к водопроводной колонке за водой, где встретился с соседом напротив.
- Здорово, Петро! - поприветствовал он.
- Привет, Николаевич! Ну у тебя и видок! Краше в гроб кладут! Тебя бы сейчас сфотографировать да по детским садикам фотку распространить, чтобы ребятишки конфеты не таскали. Тяжко?! - участливо спросил он.
- И не говори. Не то слово, - вытер вспотевший лоб Николай Николаевич. - Трояк до получки не займешь?
- У меня нету, а у моей мымры просить бесполезно, - сокрушенно развел руками тот.
- Слушай, Петро! У меня есть предложение: купи дрова.
- Дрова, говоришь? - заинтересованно спросил сосед. - Надо с моей мымрой посоветоваться. А цена?
- Ты же цены знаешь! Для сельсовета по четыре двадцать готовили, а я тебе, как соседу, по трояку уступлю.
- А много ли дров-то?
- Да кубов пять в одной поленнице будет. Если будешь брать, то я мигом свой «Минск» заведу. Съездим, посмотрим. Дрова в том же лесочке, где и твои, только чуток подальше.
- Сейчас я сбегаю к мымре, спрошу.
Услышав призывный свист, Николай Николаевич выкатил из сарая мотоцикл и, усадив на заднее сиденье соседа, поехал в лес.
- Вот эта поленница, - показал он соседу. - А вон те - дрова бригадира, а те - Мишки-тракториста, что у речки живет. А вон те, две поленницы, - тоже мои. Ну что? По рукам?!
- По рукам, - они ударили ладонями. - Поехали в село. Сейчас деньги вынесу.
- Слушай, Петро! Надо же это дело обмыть. Ты как?!
- Я не против, только на работе отметиться надо. Я сейчас сала прихвачу да луку нащипаю, - побежал сосед к себе во двор.
- А моя какие-то пирожки стряпает. Да еще чего-нибудь придумаю.
Отметив у бригадира свое появление на работе и, затоварившись в сельмаге «Агдамом», они поехали за околицу, на природу, где успешно расправились до вечера с четырьмя бутылками вина.
Пришла зима. Установился санный путь, и крестьяне потихоньку-помаленьку начали перевозить дрова из леса к домам.
Однажды к вечеру Николая Николаевича поджидал у калитки его сосед.
- Николаевич! А где дрова?
- Какие дрова? - удивился тот.
- Ну, помнишь летом ты мне дрова продал?
- Да, помню. Я же тебе показал тогда поленницу?
- Так ведь нету ее! Остальные твои дрова есть, а той, моей, поленницы нету.
- Так ты чего хотел, чтобы я твои дрова караулил? - удивился Николай Николаевич.
- Да нет, - засмущался Петро. - Просто для меня удивительно: куда дрова делись?
- Так ты пройди во двор да посмотри, может, я их в сарай спрятал.
А через пару дней прибежал еще один односельчанин с таким же вопросом. Вот тогда все и открылось.
Оказывается, Николай Николаевич, маясь очередным похмельем, продал ту же поленницу дров еще раз, только на другой конец села. А осенью, когда в колхоз приезжали шофера на уборку картофеля, он продал эти же дрова еще раз одному из командированных. Тот по окончании уборки урожая загрузил их и увез.
Николаю Николаевичу, учитывая то, что выручку от дровяного бизнеса он пропил с потерпевшими, все же пришлось выставить односельчанам в виде компенсации морального урона магарыч.